Издательская программа Правительства Москвы
Издательство «Голден-Би»
Москва, 2006


УДК 355,48(47+57) 1941 ББК 63,3(2)622 Б 87
Автор
РОДРИК БРЕЙТВЕЙТ
Перевод Смолина Е.В. Фирсов Ю.В.
Литературный редактор Антонова Ю.В.
Корректоры: Полежаева Ю.В. Радченко Л.В.
РОДРИК БРЕЙТВЕЙТ - МОСКВА 1941 - М„ «Голден-Би», 2006. - 456 стр.
1 Данная книга написана Чрезвычайным и Полномочным Послом Великобритании
в Российской Федерации (в отставке) сэром Родриком Брейтвейтом и посвящена 6 5-летию разгрома немецко-фашистских захватчиков под Москвой в декабре 1941 года. Это взгляд на известные события гражданина Великобритании - страны, которая в годы Второй мировой войны была нашим союзником по антигитлеровской коалиции. Автором собран и творчески освоен огромный массив редких документов, хранящихся в семьях ветеранов и государственных архивах.
ISBN 5-901124-24-3
О Rodric Braithwaite, 2006 ©Смолина Е.В., Фирсов Ю.В., 2006 ® ЗАО «Голден-Би», 2006


МОСКВА 1941
ГОРОД И ЕГО ЛЮДИ НА ВОЙНЕ
РОДРИК БРЕЙТВЕЙТ


Дорогие читатели!
В истории нашего Отечества 5 декабря года занимает особое место. В этот день началось контрнаступление советских войск под Москвой. Эта битва и контрнаступление Красной Армии явились важнейшим военно-политическим событием, определившим дальнейший ход Второй мировой войны. Именно оно развеяло миф о непобедимости гитлеровской армии и вдохновило советский народ на новые подвиги, укрепила его веру в победу над злейшим врагом человечества - фашизмом.
В дни, когда мы отмечаем знаменательную дату, мне доставляет большое удовольствие представить вам поистине уникальную книгу. Она написана Чрезвычайным и Полномочным Послом Великобритании в Российской Федерации (в отставке) сэром Родриком Брейтвейтом и посвящена 65-летию разгрома немецко-фашистских захватчиков под Москвой в декабре 1941 года. Особо хочу подчеркнуть,


что книга написана большим другом России, гражданином Великобритании - страны, которая в годы Второй мировой войны была нашим союзником по антигитлеровской коалиции.
Во время работы над книгой автором собран и творчески освоен огромный массив редких документов, хранящихся в семьях ветеранов и государственных архивах, в том числе в Главархиве Москвы. Он встречался с участниками обороны Москвы и тружениками тыла. Все это делает повествование правдивым, убедительным и честным. Несомненным достоинством работы является и то, что многие приводимые в ней факты и документы публикуются впервые. Поэтому я не сомневаюсь, что данная книга займет достойное место в литературной летописи Великой Отечественной войны и станет еще одним подтверждением плодотворного сотрудничества между Россией и Великобританией.
Я выражаю искреннюю признательность сэру Р. Брейтвейту за его глубокую по содержанию книгу о Москве 1941 года, за его любовь к России и ее столице.
Пользуясь случаем, поздравляю всех москвичей, и особенно ветеранов войны и тружеников тыла, с 65-летием разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. Доброго всем здоровья, счастья, благополучия и мирного неба над головой!
Мэр Москвы
ЮМ Лужков
Сентябрь 2006 года


Эта книга о мужчинах и женщинах Москвы, которые жили и работали, и отстояли свой город осенью и зимой 1941 года. Она посвящена оставшимся в живых, кто уделил мне так много своего времени, рассказывая о том, как все это было, а также их детям, внукам и правнукам, живущим сегодня уже совсем в другом городе.
И она посвящена Льву Паршину, который познакомил меня со многими из этих людей. Без его неиссякаемого энтузиазма, энергии и предприимчивости, эта книга выглядела бы намного бледнее.


СОДЕРЖАНИЕ
Схемы
Новый год 1941
1
Часть I. Гроза приближается
1. Становление города
7
2. Ковка утопии
19
3. Войны и слухи о войнах
37
Часть II. Начало бури
4. 22 июня 1941
61
5. Русские сражаются
82
6. Ополченцы
96
7. Мобилизация масс
116
8. Сталин наводит порядок
133
9. Перед грозой
153
10. Огонь над Москвой
168
Часть III. Тайфун
11. Немецкий прорыв
193
12. Паника
214
13. Эвакуация
238
14. Пружина сжимается
256


15. Пружина разжалась
278
16. От поражения к победе
300
17. Последствия
323
Примечания
338
Источники
365
Выражение признательности
377
Список иллюстраций
379
Предметный индекс
381


Схема 1: Москва в 1941 году
Эта схема показывает, как в течение целых столетий потребности обороны города оказывали влияние на формирование его концентрической планировки с главными дорогами и магистралями, радиально расходившимися от центра. Основными направлениями наступления немецких армий в 1941 году были Можайское, Ленинградское и Волоколамское шоссе.
Цифрами обозначены:
1. Кремль
2. Красная площадь
3. ГУМ, главный универсальный магазин на Красной площади
4. Собор Василия Блаженного
5. Дом на Набережной
6. Строительство Дворца Советов на месте разрушенного Храма Христа Спасителя
7. Лубянка - штаб-квартира НКВД
8. Большой театр (закрыт на ремонт накануне войны и поврежден бомбой во время воздушного налета)
9. Здание Московского Совета (прежде резиденция генерал-губернатора Москвы)
10. Станция метро «Маяковская», где 6 ноября 1941 года проходило торжественное заседание, посвященное годовщине революции
11. Станция метро «Кировская», бывшая во время войны командным пунктом Ставки Верховного Главнокомандующего.


Схема 2: Продвижение немецких войск на московском направлении
МОСКВА
• Можайск (Бородино)
Вязьма
ВИЛЬНЮС
танковая
Тула
• V. Рославль
• Брянск
Белосток
• Орел
река Днепр
ВАРШАВА
Г vi
| Гудериан
Расстояние от границы Наполеон в 1812 г. Гитлер в 1941 г.
(километры) (дни) (дни)
Переход границы
0
24 июня, среда
0
22 июня, воскресенье 0
Смоленск
663
16 августа
54
18 июля
27
Бородино
949
7 сентября
76
11 октября
101
Москва
1078
14 сентября
83
5 декабря
166
Поляки в 1612, французы в 1812, немцы в 1941 - все шли к Москве по одному и тому же маршруту. Во всех трех нашествиях русские стойко стояли и сражались под Смоленском, ав 1812и 1941 годах - под Бородино. В 1941 году продвижение немецкой армии почти так же, как и армии Наполеона, зависело от лошадей, и немцам потребовалось значительно больше времени, чтобы дойти до Москвы.
Но отличительной чертой немецкого нашествия была способность Вермахта использовать быстрое продвижение бронетанковых сил для окружения и захвата огромного числа солдат советской армии. Согласно немецким данным, под Белостоком и Минском по состоянию на 10 июля было захвачено 324 тысячи человек, на 6 августа под Смоленском - 310 тысяч, на 9 августа под Ума- нью - 103 тысячи, на 20 августа под Гомелем - 84 тысячи, на 16 сентября под Киевом - 665 тысяч, на 11 октября под Азовом - 107 тысяч и на 18 октября вокруг Вязьмы и Брянска - 663 тысячи человек.


Схема 3: Битва за Москву 30 сентября - 5 декабря 1941 года
Немцы предприняли наступление на Москву (кодовое немецкое название «Операция «Тайфун») в начале октября. Бронетанковые части Группы армий «Центр» обошли советские войска с севера и юга, прорвали советскую линию обороны на протяжении 480 километров по фронту, захватили в плен 700 тысяч солдат и к концу месяца были всего в 80 километрах от Москвы. После перерыва они возобновили свое наступление 15 ноября. Но к этому моменту советское сопротивление усилилось. Последняя попытка немецкого удара на Можайском шоссе выдохлась 5 декабря, и в результате начавшегося советского контрнаступления, которое немецкая разведка совершенно не смогла предвидеть, немецкая армия была отброшена от Москвы на 240 километров.


НОВЫЙ ГОД 1941


НОВЫЙ ГОД 1941
Большая часть его жизни, как и жизни других людей, прошла в лишениях, испытаниях, борьбе, поэтому, как выяснилось потом, страшная тяжесть первых дней войны не смогла раздавить их души.
Константин Симонов. «Живые и мертвые»1
Ив этом году москвичи встретили Новый год традиционным образом. Они отложили деньги, чтобы купить себе водки и нарядить новогоднюю елку. И теперь поднимали тосты за будущее, за свои семьи и пели песни под гитару. Молодые девушки гадали - смотрели на воду, чтобы увидеть в ней суженого. Взрослые люди писали о своих надеждах на клочках бумаги, которые предавали огню. А после гаданий и выпивок они шли в городские кафе и рестораны или просто вместе с друзьями на Красную площадь послушать бой Кремлевских курантов и посмотреть на смену караула у Мавзолея Ленина. Более преуспевающие - партийные функционеры, военные, артисты, писатели, музыканты - пили шампанское у себя дома или встречали Новый год в своих профессиональных клубах или там, где они работали. На автозаводе им. Сталина устроили прием для военных. Герои Советского Союза, военачальники и простые солдаты (впрочем, без всяких сомнений, специально подобранные) танцевали под музыку Иоганна Штрауса и пели «Интернационал». В Центральном Доме моряков торгового флота развлекали матросов. Коммунистический Союз Молодежи - комсомол устраивал новогоднюю встречу для учащихся средних школ в Колонном зале около Красной площади, в том же самом месте, где в 1937 году происходили показательные процессы


2 МОСКВА 194 1
над «врагами народа». Почти на всех мероприятиях «Дед Мороз» с длинной белой бородой и в длиннополом халате своего предшественника в соответствии со старым обычаем вручал свои подарки под большой елкой, украшенной свечами и стеклянными шарами2.
У очнувшихся после похмелья было чем занять себя в первый день Нового года. В Большом театре ставили «Сказку о царе Салтане» Римского-Корсакова и «Лебединое озеро» Чайковского, можно было пойти и на пару опер. В «Малом» шел «Ревизор» Гоголя и «Бешеные деньги» Островского. На сценах «Художественного» - «Три сестры» Чехова, «Пиквикский клуб» Диккенса и «Дни Турбиных» Булгакова, одна из любимых пьес Сталина, несмотря на то, что ее героями были сочувственно изображенные представители Белой гвардии. В московских театрах и концертных залах в первый новогодний день можно было посмотреть около сорока представлений. А на экранах московских кинотеатров в числе демонстрировавшихся двадцати фильмов были «Моя любовь» с популярной актрисой Лидией Смирновой и «Девушка с характером» со столь же популярной Валентиной Серовой. Для более закаленных была возможность заняться подледной рыбалкой, прорубив лунку на Москве-реке, или отправиться на лыжную прогулку по окрестностям Москвы.
В этот день официальные газеты (других тогда в Советском Союзе не было) уверяли читателей, что все идет хорошо. Обычные мелкие неполадки - где-то недовыполнение планов, подвергнутое суровой критике, где-то нерадивость чиновников, заслуживших разнос, - отодвигались в сторону. Подчеркивалось, что производство и искусство процветают. Ордена и медали вручались заслуженным людям - представителям власти, артистам, писателям, рабочим заводов, фабрик и новых колхозов, тем, кто отличился в недавней войне с Финляндией, летчикам, авиаконструкторам, к которым особенно благоволил Сталин. Миллионы новых граждан страны - так утверждали газеты - приветствовали свое вступление в Советский Союз, последовавшее за аннексией Балтийских государств, Восточной Польши, Бессарабии и части Финляндии. Широко освещалась война на Западе, публиковались тщательно сбалансированные сообщения из Великобритании и Германии. Каждая газета воспроизводила новогодние поздравления (написанные подозрительно одинаковым языком), которые люди со всех концов страны слали своему великому руководителю Иосифу Сталину - «Отцу, Учителю, Великому Вождю Советского народа, Наследнику дела Ленина, Создателю Сталинской Конституции, Преобразователю природы, Великому Кормчему, Великому Стратегу Революции, Гению Человечества, Величайшему 1£нию всех времен и народов»3. Все газеты, даже армейская «Красная звезда», печатали длинные сентиментальные поэмы и рассказы известных писателей, таких как


Новый год 1941 3
Константин Паустовский, наряду с рассказами наемных писак, угождавших режиму.
Даже малоопытный человек мог за угодливыми предложениями и искусственным энтузиазмом передовых статей почувствовать, что происходило на самом деле. Почти у каждого человека в артистическом, политическом и военном кругу кто-то из родственников или друзей стал жертвой недавних чисток Все, за исключением лишь занимавших самые высокие посты, жили в условиях в лучшем случае неудобных, а в худшем - в убогих и грязных жилищах. Но обычные люди хватались за малейшую возможность, чтобы как-то устроиться. За два года до этого Сталин назначил Лаврентия Берия наркомом внутренних дел, чтобы умерить эксцессы вездесущей секретной полиции - НКВД Аресты, конечно, продолжались, но казалось, что положение по крайней мере становится лучше, чем при его предшественнике. В магазинах снова появилось продовольствие. Карточки были отменены, люди не голодали, как это было всего несколько лет назад. И они действительно гордились тем, что власти сделали для города: построены великолепное метро, новые школы, новые высшие учебные заведения, созданы новые рабочие места на новых фабриках, государство оказывает поддержку людям искусства, открываются блестящие перспективы для писателей и артистов, по крайней мере для тех, кто мог приспособиться к официальной линии. Для первой страны социализма Москва стала городом благоприятных возможностей.
В то же время Москва была городом крестьян в первом и втором поколении - людей, которые хлынули в столицу в поисках работы и карьеры. Они не забыли об ужасах коллективизации и голода. Некоторые надеялись, что начнется война и не будет больше ненавистных колхозов, которые Сталин навязал деревне. Но подлинный энтузиазм, питавший революцию двадцать четыре года назад, еще жил, несмотря на последовавшие за ней ужасы. А разве Сталин не говорил, что когда лес рубят - щепки летят?
Москвичи верили - или очень хотели верить - партийной линии: страна не ввяжется в войну, охватившую остальную Европу. Если же война тем не менее начнется, то, как убеждала их в этом официальная пропаганда, Красная Армия с ее огромным Военно-Воздушным Флотом, с ее танками, которых в СССР больше, чем во всех остальных странах мира, безусловно, отразит агрессора и в течение нескольких дней перенесет войну на его территорию.
Сталин и его генералы сами не были настроены так оптимистично, как они хотели бы настроить общественность. Пакт с Гитлером, заключенный в августе 1939 года, создал для Советского Союза новую буферную зону на Западе. Он был предназначен для того, чтобы обеспечить передышку. Но ошеломляющая победа Германии во Франции


4 МОСКВА 194 1
опрокинула все расчеты. В последние десять дней декабря 1940 года в Москве собрали генералитет, чтобы извлечь уроки. Большинство разъехалось по домам накануне Нового года, когда окончилось совещание. А самые старшие по положению и званию остались, чтобы начать применять усвоенные уроки на практике.
В эту новогоднюю ночь в Московском зоопарке умер белый лебедь. Это было крайне плохое предзнаменование для наступающего Нового года4.


ЧАСТЬ I
ГРОЗА ПРИБЛИЖАЕТСЯ


ГЛАВА ПЕРВАЯ
СТАНОВЛЕНИЕ ГОРОДА
Битва за Москву по числу вовлеченных в нее людей была величайшей битвой Второй мировой войны и, следовательно, величайшей битвой во всей мировой истории. В ней с обеих сторон участвовало более семи миллионов офицеров и солдат. В 1942 году в Сталинграде сражались четыре миллиона, в 1943 году в Курске - два миллиона и в 1945 году в битве за Берлин - три с половиной миллиона. Сражений такого масштаба никогда не видели Западная Европа и Америка. Битва за Москву развернулась на территории, равной территории Франции, и продолжалась шесть месяцев - с сентября 1941-го по апрель 1942- го. Только в одной этой битве Советский Союз потерял 926 тысяч убитыми, не говоря уже о раненых, - больше, чем потеряла Великобритания за всю Первую мировую войну. Более того, советские потери в битве за Москву превосходили общие потери Великобритании и Соединенных Штатов Америки за всю Вторую мировую войну. Такова была вселяющая ужас цена, которую советские люди заплатили за то, чтобы Вермахт потерпел свое первое реальное поражение. Они сражались с немцами до конца, до последней капли крови, отбросив их на сотни километров от стен своей столицы. Летом 1942 года Вермахт еще продолжал одерживать блестящие победы на просторах южной России. Но многие немцы уже поняли, что битва под Москвой если не была началом конца, то почти наверняка была концом начала1.
Даже сегодня Москва, забитая транспортными пробками, отравленная выбросами устаревших промышленных предприятий, изуродованная помпезными зданиями вульгарного, буйно разрастающего¬


8 МОСКВА 194 1
ся капитализма, остается городом, волнующим своим величием. Сердцем и символом этого величия по-прежнему, как это было всегда, остается Кремль, великолепный, внушающий благоговейный трепет центр империи. Теперь Россия, возможно, лишилась своей имперской роли, но аура ее Кремля по-прежнему остается. Наследники царей и большевиков продолжают управлять страной из-за высоких красно-кирпичных стен, окружающих правительственные здания, роскошные дворцы, величественные церкви, увенчанные куполами с золотыми крестами, символизирующими древнюю православную веру России. И даже сегодня возвышающиеся над этими церквами и дворцами высокие крепостные башни увенчаны светящимися красными хрустальными звездами - символами жестокого режима, под знаменами которого мужчины и женщины Советского Союза выстояли и разгромили немецкого захватчика в ходе самой великой войны в истории.
За стенами Кремля Москва выглядит хаотическим скоплением церквей и монастырей, теперь снова украшенных позолоченными куполами, красивых дворцов и массивных зданий сталинской эпохи, скучных и безликих административных зданий и невзрачных жилых домов, оставшихся от 60-х и 70-х годов, и бросающихся в глаза строений постсоветского китча. Это город, который дал Европе некоторые из ее самых великих творений науки, живописи, музыки и литературы. Это город, где родились Пушкин и Достоевский и где Толстой и Чехов провели многие годы своей творческой жизни. В значительно большей степени, чем официально-холодный Петербург, который Петр Великий построил себе на болотистых берегах Балтики, Москва стала сердцем и сущностью самой России, огромной, раскинувшейся на бескрайнем пространстве, неуправляемой страны, являющейся частью Европы и в то же время отделенной от нее. Москва - это город, одинаково очаровывающий и захватывающий как местных жителей, так и иностранцев. Без Москвы европейская культура, такая, какую мы знаем, была бы совсем иной.
Под внешним обличьем своего хаоса Москва, как и Вена, строилась по законам простой и ясной логики, логики, определенной задачами обороны. Сердцем Москвы, как и Вены, является крепость, расположенная на берегу реки, защищенная окружающими ее фортификационными сооружениями и соединенная с внешним миром радиально расходящимися по всем направлениям линиями дорог. Ход битвы за Москву в 1941 году определялся географическим положением города, климатом, сетью транспортных коммуникаций, центром которых была Москва, обличьем самого города, формировавшимся в течение веков под воздействием стоявших у власти людей (см. схему 1).
Окрестности Москвы - Подмосковье - слегка холмистая, спокойная песчаная равнина. Протекающая по ее просторам река Москва и ее при¬


Становление города 9
токи служат местом отдыха и рыбной ловли, где в мирное время люди купаются и загорают, а в военное время эти реки становятся оборонными рубежами. Часть территории Подмосковья составляют земли, отведенные для сельского хозяйства. Но даже сейчас большую часть местности занимают сильно заросшие березовые и сосновые леса, темные и труднопроходимые, за исключением лишь участков, прорезанных просеками, расположенных вдоль дорог. Этот ландшафт не ошеломляет наблюдателя. В нем нет ничего от дикого величия Альп или от окультуренных красот Англии или Италии. Но он вызывает глубочайшие чувства у русских людей - эмоции, схваченные и отраженные в пейзажах, написанных художниками России XIX века и понятных даже иностранцу2.
Ветераны Наполеона, маршировавшие по бескрайним полям России, жаловались, что страдали от жары так же, как страдали от нее в Египте. Пыль, поднимавшаяся от их сапог и повозок, стояла такой стеной, что даже солнце становилось иногда тусклым красным диском, и только гром барабанов, доносившийся от барабанщиков, шедших впереди каждого батальона, давал возможность шедшим позади не сбиться с дороги3. Пыль убила десятки тысяч лошадей наполеоновской кавалерии и ломовых лошадей в обозах, засоряла и глушила двигатели гитлеровских танков и грузовиков так, что они останавливались на дороге.
А зима была столь же холодной, сколь жарким было лето. Снегопад в 1941 году начался в октябре - ноябре и продолжался до апреля - мая. Средняя температура в декабре, январе и феврале колебалась вокруг минус десяти градусов по Цельсию. Она могла падать и до минус сорока, но даже это терпимо, если ваш дом натоплен и вы одеты соответствующим образом. Веками люди здесь оставались большую часть зимы в избах и спали на печи. Но дороги, схваченные морозом, становятся твердыми, и если у вас подходящие транспортные средства, вы можете передвигаться свободно и легко. Худшее время - поздняя осень, переходящая в зиму, и зима, переходящая в весну, - распутица. Дороги расползаются, земля, пропитанная дождями и талой водой, превращается в слякоть, и даже современные дороги становятся трясиной для идущих по ним людей и транспортных средств. Именно грязь, а не зима заставила армии Наполеона и Гйтлера остановиться.
Небольшие деревни, застроенные деревянными домами, и города - Москва и Тверь (переименованная коммунистами в Калинин), Тула и Звенигород, Можайск и Волоколамск - все города, ставшие свидетелями кровавой битвы осенью 1941 года, возникли среди этих лесов тысячу лет назад. Почти каждый из них имел своего князя и, как и Москва, свой собственный укрепленный кремль. Князья находились в родственных отношениях друг с другом и с древней княжеской семьей, правившей в Киеве, - причина, объяснявшая, без сомнения, почему их мелкие междоусобные войны были столь злыми.


10 МОСКВА 194 1
Основатели Москвы в XII веке выбрали для себя место у речного брода, потому что это было удобно как для торговли, так и для обороны от соседних князей, от разбойников, от татар, а впоследствии от поляков и французов. Крепость, ставшая потом Кремлем, первоначально состояла из сухого рва и частокола с деревянными башнями и была защищена с южной стороны самой Москвой-рекой. К востоку от крепости обычно селились торговцы и ремесленники. Пространство между крепостью и этими поселениями становилось Красной (на древнерусском языке «прекрасной») площадью. Южный берег реки - Замоскворечье было равнинным, болотистым и оставалось неукрепленным. Татарские всадники, время от времени проникавшие столь далеко на север, чтобы собрать дань и увести рабов, обычно становились лагерем на этой равнине, ожидая дани. Иногда они теряли терпение, грабили город и сжигали его до основания.
Первое кольцо укреплений, опоясавшее рынок за Кремлевской стеной, было Китай-городом. Позднее эти укрепления были снесены, так как они утратили свое значение, и заменены кольцевыми дорогами: Бульварным кольцом, Садовым кольцом и Земляным ва-лом. В 1900 году было сооружено еще одно внешнее кольцо вокруг Москвы - Окружная железная дорога, а в 1962 году - окружная автострада - Московская кольцевая автомобильная дорога, делающая возможным уменьшить перевозки грузов в Москве.
Не считая системы кольцевых дорог, возникших вследствие концентрической системы обороны города, Москва как город развивалась совершенно беспорядочно. За исключением требования оставлять достаточное пространство между домами в целях предотвращения распространения пожаров было немного правил, касавшихся планировки города. Даже основные магистрали, выходившие из города, превратились в черте города в узкие и иногда извилистые улицы. Бульвары, являющиеся сегодня столь характерной чертой Москвы, начали появляться только в конце XVIII века. Бульварное кольцо еще в значительной мере сохранило свою красоту, но Садовое кольцо превратилось в загрязненное склеротическое поле сражения для современных машин преимущественно иностранных марок и древних гремящих грузовиков.
По большим дорогам московские правители отправлялись в походы для того, чтобы подчинить своей власти соседние княжества, и это был первый шаг к превращению Москвы из небольшого поселения в лесу в столицу огромной империи. Большие проезжие дороги исходят из Кремля как из центра по радиусам, подобно спицам гигантского колеса. На северо-запад идет дорога, которая сегодня называется Ленинградским шоссе, ведущая в Тверь и Новгородскую республику, а после создания Петром Великим его новой столицы - в самый


Становление города 11
Санкт-Петербург. На северо-восток шла дорога на Ярославль и далее к новым морским торговым путям России, проходившим через Архангельск в Западную Европу. Дорога на юг пролегла через Тулу и Каширу, по ней татары приходили требовать дань. На восток к полезным ископаемым и мехам Сибири и Урала вела Владимирская дорога, известная в народе как «Владимирка» или «Владимирский тракт». В царские времена по ней прошли целые поколения преступников и политических заключенных, шедших, гремя кандалами, в ссылку или на каторгу. В конце августа 1941 года здесь проходили несчастные новобранцы, направлявшиеся в тренировочные лагеря, и беженцы из города, который, казалось, вот-вот захватит враг.
Но именно дороги на запад имели самое большое стратегическое значение в современной истории России: Волоколамское шоссе, Можайское шоссе и Минское шоссе, которое вело к городу-крепости Смоленску, к польской границе и Варшаве. По Можайской дороге поляки и французы шли, чтобы захватить Москву, в XVII и XIX веках, и на самых последних километрах Можайского шоссе немцы предприняли последнее отчаянное усилие, чтобы прорвать оборону города в декабре 1941-го.
В течение веков Можайское шоссе было дорогой в Москву, проходившей через Арбат - так называлась улица и квартал города, где до середины XX века жили ремесленники, художники, люди интеллектуальных профессий. Передовой отряд армии Наполеона - отряды Вюртембергских гусар под командованием маршала Мюрата проходили через Арбат по пути в Кремль. Именно здесь герой романа Толстого Пьер Безухов намеревался убить самого Наполеона. Сталин имел обыкновение проезжать по Арбату по пути в Кремль со своей «ближней» дачи, находившейся неподалеку от Можайского шоссе, почти у границы старого города.
Эти кольцевые дороги внутри самой Москвы: Бульварное кольцо, Садовое кольцо, Земляной вал, Окружная железная дорога; эти главные магистрали: Ленинградское, Волоколамское и Можайское шоссе; реки, города и деревни Подмосковья, сама река Москва - все они имели значение в битве за Москву в 1941 году, так же как они многое значили в более ранней истории Москвы.
Лицо этого великого города зависело прежде всего от изменчивого вкуса его правителей, начиная с самого его основателя - Юрия Долгорукого, затем целого ряда деспотов - Ивана Грозного, Петра Великого, Екатерины Великой и Сталина и, наконец, Юрия Лужкова, мэра посткоммунистической Москвы. Даже в XX веке Москва была городом, построенным в основном из дерева. Величественные здания XVIII и XIX веков обычно были отделаны снаружи штукатурным гипсом. Но


12 МОСКВА 194 1
почти всегда под этим фасадом скрывался деревянный каркас; и это было главной причиной того, почему жилые кварталы Москвы и большинства других русских городов регулярно уничтожались пожарами. В 1941 году, когда началась война, правительство, опасаясь огромного пожарища, вынуждено было мобилизовать значительную часть населения города на борьбу с пожарами, создав таким образом самую эффективную, хотя и примитивно-грубую систему.
Московский Кремль, церкви и монастыри, находившиеся за его стенами, в XIV и XV веках были более надежно построены из камня и кирпича. К тому времени, когда британский мореход Ричард Чан- селлор посетил Москву в 1553 году, она по своим размерам уже была в два раза больше, чем Лондон. Но он считал, что Москва - город «очень примитивный, лишенный всякого порядка. Его дома целиком деревянные, и существует большая опасность пожара. Здесь есть прекрасный замок, стены которого, очень высокие, сложены из кирпича. Говорят, что толщина этих стен восемнадцать футов, но я этому не верю»4. В 1552 году царь Иван Грозный захватил столицу татар Казань и в ознаменование этой победы построил на Красной площади в Москве храм Василия Блаженного, избрав для него единственный в своем роде, почти гротескный стиль. В это же время вокруг города возникли шесть обнесенных высокими стенами монастырей, ставших бастионами, чтобы защитить Москву от нападения врагов, прежде чем они достигнут стен Кремля. В предреволюционной Москве доминировали культовые здания: девять кафедральных соборов, пятнадцать монастырей, десять женских монастырей, почти триста православных церквей и сорок церквей для старообрядцев.
Москва перестала быть столицей России в 1712 году, когда Петр Великий перевел правительство в свой новый город Санкт-Петербург на берегах Балтики. Но в последующие десятилетия некоторые богатые граждане построили себе городские дома в неоклассическом стиле с европейским изяществом, и город начал приобретать облик эпохи Просвещения. Когда 14 сентября 1812 года французы вошли в Москву после кровавого сражения под Бородином, которое они до сих пор почему-то считают победой, один из них был «охвачен изумлением и восторгом. Я ожидал увидеть деревянный город, но, напротив, нашел, что почти все дома были из кирпича, построенные в самом изящном и современном стиле. Частные дома знатных особ выглядят как дворцы, и все очень богато и прекрасно»5.
К тому времени город был почти пуст: жители Москвы бежали по восточной и северной дорогам. «Насколько хватало глаз вся московская дорога была запружена экипажами и шедшими пешком людьми, бежавшими из несчастной столицы. Они толкали и перегоняли друг друга, пробиваясь в толпе, движимые страхом, торопились уехать в


Становление города 13
экипажах, кабриолетах, на дрожках и в каретах. Каждый нес с собой столько, сколько мог. Лица всех были покрыты пылью и слезами»6. Те же самые сцены, на тех же дорогах, почти в то же самое время года должны были повториться сто двадцать девять лет спустя, когда немцы все ближе подходили к советской столице.
И прежде чем кончилась ночь, Москва была охвачена пламенем пожара, начавшегося случайно или устроенного по приказу губернатора. Город горел шесть дней, и многие из его великолепных зданий погибли. Когда гигантский пожар закончился, Наполеон в ужасе или с удовлетворением заявил: «Москва, один из самых прекрасных и богатых городов мира, больше не существует»7. Это было понятное, но непростительное преувеличение. Город стал необитаемым для большой и все более разлагавшейся армии. В понедельник 19 октября французы покинули город и шли навстречу катастрофе8.
Москва быстро отстроилась, и к концу ХГХ века центр города выглядел почти так, как сегодня. Огромный храм Христа Спасителя, построенный в ознаменование победы над Наполеоном, стал доминировать в панораме центра Москвы. Для того, чтобы могло появиться это помпезное сооружение - смесь традиционных русских церковных стилей, был уничтожен целый мужской монастырь на берегу реки к западу от Кремля. Строительство было профинансировано за счет денег, собранных у населения. Большая часть этих денег исчезла в неизвестных карманах, и царю пришлось покрыть недостаток средств за счет казны.
Но даже на этой поздней стадии Москва все еще напоминала гигантскую деревню почти в буквальном смысле этого слова. Жители, как и раньше, держали домашний скот во дворах своих домов. Повсюду были церкви и монастыри. Большая часть города оставалась по- прежнему деревянной. И по его улицам все еще гоняли скотину, как это было в Лондоне сто лет назад. Вы могли выйти за пределы почти любой из больших улиц и оказаться на лоне сельского пейзажа с деревьями, играющими детьми и пасущимися животными9.
В отличие от средневековых городов Западной Европы Москва никогда не имела независимой муниципальной культуры с ее политическими институтами, укрепляющими ее влияние. Петр Великий впервые учредил в столице муниципальное управление - неадекватно финансируемый и тщательно подобранный орган под жестким контролем генерал-губернатора, назначавшегося императором. В середине XIX века Александр II ввел в него небольшой и меняющийся, но подлинный представительский элемент. Новый предпринимательский класс в Москве использовал ограниченные возможности для того, чтобы утвердить свое политическое значение с перспективой на будущее, которое перечеркнула революция. Образование и


14 МОСКВА 194 1
культура в западном смысле получили в России развитие позднее. Когда в 1682 году Петр Великий взошел на трон, еще не было закона о светском образовании, закона о печатании нецерковных книг и вообще не было периодической литературы10. Положение изменилось при Петре и его преемниках. Московский университет - первый в России - был основан в 1755 году. Но только с появлением нового купечества и промышленников Москва начала приобретать черты современного европейского города. Стоило им заработать деньги, удовлетворив свое тщеславие, и получить возможность показать себя - и они начали щедро патронировать архитектуру, живопись, музыку, танцы, литературу. Они поддерживали развитие образования, учреждали стипендии и специализированные технические институты, жертвовали деньги на благотворительные цели более щедро, чем их современники делали это в Париже, Берлине и Вене11. Благодаря им Москва в значительной степени восстановила свое положение культурного центра страны, которое она утратила, когда Петр перевел столицу в Петербург.
В XIX веке Москва стала также крупным промышленным городом. На берегах Москвы-реки в районе Пресни, где царь и его бояре обычно имели свои загородные поместья, появилась Трехгорная мануфактура - текстильные фабрики, основанные семьей Прохоровых в 1799 году12. Возникали металлообрабатывающие и машиностроительные предприятия. Профессор Николай Жуковский построил в 1902 году аэродинамическую трубу, одну из первых в Европе, а в 1912 году основал аэродинамическую лабораторию при Императорском Техническом училище. В 1909 году Авиационные мастерские Дюкс, которые, как сначала предполагалось, должны были производить велосипеды, построили первый российский аэроплан - биплан «Фарман-4». В 1914 году Общество авиаторов открыло неподалеку от Тверского (позже Ленинградского) шоссе Центральный аэродром. Он стал одной из баз истребительной авиации, защищавшей Москву. Русско-Балтийский вагоностроительный завод, построивший первый в мире четырехмоторный бомбардировщик «Илья Муромец», в связи с наступлением немцев в 1916 году был эвакуирован в Фили, расположенные в окрестностях Москвы. Накануне революции 1917 года большая доля русской оборонной промышленности находилась в Москве.
В первые годы XX столетия наиболее богатые люди Москвы открыто жили на широкую ногу, средние классы также жили хорошо, а интеллигенция вела дискуссии и споры, обсуждала революционные теории и правого, и левого толка. Но гораздо большую часть населения города составляли рабочие и их семьи. Только немногие были корен¬


Становление города 15
ными московскими жителями. Ко времени освобождения крестьян в 1861 году половина населения Москвы состояла из крестьян, которые родились в деревне, и их пропорция продолжала расти. Сначала в город приходили мужчины. Но они сохраняли связи с деревней, и через некоторое время их семьи переселялись к ним в Москву. Девять десятых московских фабричных рабочих были прежде крестьянами13. И перед революцией Москва была большой деревней не только по своему внешнему облику, но и по социальному составу.
Эти рабочие-крестьяне, трудившиеся на новых фабриках, темных, грязных, сырых и опасных, жили в своем большинстве в убогой нищете, описанной Диккенсом. Они работали семь дней в неделю, спали вповалку в переполненных деревянных бараках, построенных хозяевами фабрик, или на фабрике на полу около своих машин. Позднее некоторые переселялись в фабричные дома, большей частью выстроенные в новых пригородах Москвы, вне Садового кольца, 'фехгорная мануфактура, или, как ее называли, Трехгорка, предоставляла примитивные коммунальные жилища и бараки 3900 рабочим из шести тысяч, нанятых фабрикой. Остальные ютились в арендованных ими крошечных комнатушках, находившихся в трущобах. Неудивительно, что в таких условиях процветали преступность, болезни и пьянство14.
На начальном этапе развития промышленного капитализма и здравоохранение, и система безопасности находились на чрезвычайно низком уровне. Филантропы и сторонники реформ - а их было немало даже среди богатых - смогли немногого добиться в условиях твердолобого консерватизма царя Николая II, коррупции и некомпетентности его министров. К началу XX столетия рабочие кое-что получили от примитивного социального законодательства, но в основном они жестоко эксплуатировались нанимателями, постоянно находились под наблюдением и подвергались придиркам жандармерии. Ситуация в Москве и других крупных городах России становилась взрывоопасной.
Крестьяне, толпами приходившие в столицу, не были ни слабоумными, ни «темными» и невежественными, какими их часто считало начальство и образованные люди. У них сохранилось влечение к песням, пляскам, стихам. Все больше становилось грамотных. К 1908 году более трех четвертей жителей Москвы и прилегающих районов губернии умели читать, и в Москве было вдвое больше магазинов, торговавших книгами, чем в столичном Санкт-Петербурге15. Деревенские песельники, гармонисты и сказочники часами занимали восхищенных слушателей. Морис Беринг, происходивший из семьи банкиров, бывший издателем первого оксфордского сборника русской поэзии, хорошо знал и уважал российских солдат крестьянского происхождения. Будучи корреспондентом газеты во время русско-японской


16 МОСКВА 194 1
войны, он с изумлением обнаружил, что одной из любимых ими книг был «Потерянный рай» Мильтона16. Заинтересовавшись этим вопросом, он пришел к заключению, что солдат привлекала напевность звучания мильтоновского стиха и красочность повествования, но более всего - русское восприятие мира как арены борьбы между добром и злом, между Богом и Дьяволом, между Христом и Антихристом.
Такие представления уходят в более чем двухсотлетнюю историю, ко времени, когда Петр Великий сломил власть церкви и окончательно превратил крестьян в крепостных. Крестьянам всегда казалось, что грядет пришествие Армагеддона и близок день Страшного суда. Эти представления еще более усилились в 1812 году с приближением Наполеона и его армий, когда все шире распространились слухи об Антихристе и обещании свободы; так было и столетие спустя по мере приближения революции17. Подобные представления были свойственны не только крестьянству. Русская литература последних лет царизма часто рисовала картины Армагеддона18.
Они продолжали вызывать эмоции как у крестьян, так и у интеллектуалов, и образы четырех «всадников» - Войны, Голода, Чумы и Смерти витали над деревенской Россией почти всю первую половину XX столетия.
С течением времени экономический рост, возможно, мог бы улучшить долю даже беднейших. Но поражение в войне с Японией в 1904-1905 году стало толчком к открытому восстанию. Кровопролитие в Санкт-Петербурге было сравнительно небольшим. Между либералами и умеренными социалистами был достигнут скоротечный рабочий компромисс, который подтолкнул царя Николая II к осторожной реформе. 17 октября 1905 года он подписал указ о первой в истории страны ограниченной Конституции.
В тот же день в Москве забастовали типографские рабочие. За ними последовали другие, и когда к стачке присоединились железнодорожники, город оказался изолированным от остальной страны. Социалистические партии в ноябре учредили Совет. В начале декабря они проголосовали за вооруженное восстание. Штабом восставших стала Трехгорная мануфактура: четыреста ее рабочих приняли участие в начавшихся боях на Пресне. Правительство применило против восставших войска и артиллерию. На фабрику обрушилось несколько сотен снарядов, а когда правительственные войска окончательно захватили ее, на фабричном дворе сразу же были расстреляны четырнадцать рабочих19. Бои были кровопролитными и в центре Москвы. Восстание было подавлено в течение десяти дней. Погибло свыше тысячи человек20. Одним из первых распоряжений большевиков после прихода к власти было переименование Пресни в Красную Пресню в честь революционеров 1905 года.


Становление города 17
Большевики Москвы не сразу пошли за своими товарищами, когда Ленин и Троцкий 25 октября 1917 года захватили власть в Петербурге (7 ноября по западному календарю), но они быстро вновь объединились, привлекли на свою сторону солдат гарнизона, став во главе его, захватили Кремль и другие ключевые пункты в центре города и начали вооружать рабочих, живших в промышленных пригородах за Садовым кольцом.
Московский городской Совет остался верен Временному правительству в Петрограде. Он имел в своем распоряжении около десяти тысяч студентов, офицеров и кадетов, хорошо вооруженных и обученных, которые быстро взяли под контроль центр города. Большевикам, остававшимся в Кремле, было приказано сдаться. Они подчинились приказу, многие были сразу же расстреляны.21 Но у большевиков в городе еще были винтовки и артиллерия, они вооружили своих людей и начали теснить противника по направлениям радиальных дорог. Было применено тяжелое оружие, и правительственные войска сдались без сопротивления.
Когда в Москве начались вооруженные столкновения, писатель Константин Паустовский оказался между двумя сражавшимися группами неподалеку от консерватории, в своей квартире у Никитских ворот на углу Большой Никитской, одной из радиальных улиц, ведущей к центру города22. Штаб кадетов размещался в кинотеатре «Юнион», как раз на этой улице. Паустовский и его соседи по дому в течение шести дней укрывались от пуль в небольшом дворе. С одной стороны стреляли кадеты, с другой - красногвардейцы. Когда стрельба прекратилась и он вышел на улицу, на булыжниках мостовой были замерзшие лужи крови. Печальный синий свет уличных фонарей на развороченной улице освещал бульвар. Под ногами хрустело стекло от разбитых пулями окон. Где-то у Киевского вокзала продолжался пожар.
Бои в Москве закончились. Большевики признали, что погибло более двухсот красногвардейцев. Как это бывает в таких случаях, никто не потрудился подсчитать погибших со стороны потерпевших поражение и просто городских жителей.
В воскресенье 10 марта 1918 года Ленин с женой и секретарем выехал из Петрограда в Москву специальным поездом № 4001. Петрограду уже угрожали наступавшие немцы. Остальные члены большевистского правительства ехали отдельно. Предполагалось, что переезд будет лишь временным. Но он оказался постоянным и в глазах многих русских стал символом того, что Россия повернулась спиной к Европе и снова превратилась в варварскую азиатскую державу.


18 МОСКВА 194 1
Ленин с женой разместились в правительственной квартире в Кремле на третьем этаже здания Сената в трех больших комнатах с кухней и комнатой для прислуги. Охрана зданий всего Кремлевского комплекса была доверена личной охране Ленина, состоявшей из латышских стрелков. Ричард Пайпс писал: «Чтобы понять значение этого решения, нам нужно представить себе, что премьер-министр Великобритании переезжает из своей резиденции на Даунинг-стрит в лондонский Тауэр, который он делает своей новой резиденцией и одновременно офисом своих министров, чтобы править оттуда, находясь под охраной сикхов»23.
Для размещения других занимавших высокие посты большевиков из Кремля были выселены его обитатели, включая монахов и монашек Чудова и Вознесенского монастырей. Но Кремль не был достаточно велик, чтобы принять всех новоприбывших. Поэтому они поселились в бывших административных зданиях, отелях, учебных заведениях, городских домах, принадлежавших буржуазии, меблированных квартирах и школах. Секретная полиция реквизировала большое здание Российского страхового общества на Лубянской площади, удобно расположенное неподалеку от Кремля. С этого времени ее штаб-квартира стала называться Лубянкой.
Это было началом новой эпохи. Паустовский окрестил ее «временем великих ожиданий».


ГЛАВА ВТОРАЯ
КОВКА УТОПИИ
Теперь большевики начали брать город в тиски своей власти. Они очистили его от символов царского прошлого и заменили их своими символами. Кремлевские куранты были перепрограммированы и теперь играли «Интернационал». Имперского орла убрали из общественных зданий. Статуи императоров и победоносных имперских генералов исчезли с городских площадей и были заменены монументами, увековечивающими память революционных героев: Спартака, Робеспьера, Дарвина, Герцена, Маркса, Энгельса. Была учреждена специальная комиссия для переименования улиц и шоссейных дорог. Тверское шоссе переименовали в Ленинградское. Владимирская дорога - «тракт», по которому столь многие шли в ссылку, - была переименована, без сомнения, по неосознанной иронии, в «шоссе Энтузиастов». Изменения названий продолжались и далее по мере того, как появлялись новые герои, а старые оказывались разбойниками. Пожилые люди терялись и путались, когда исчезли старые названия. А через три поколения, после того, как рухнул советский строй, большинство старых имен было восстановлено. И пожилые, а также иностранцы снова испытывали смущение.
Очень немногие из большевиков имели практический опыт административного управления: их жизнь протекала в политических заговорах и внутрипартийных интригах. Но правительственная система, которую они создали, была замечательно эффективной. Это отражало двойственность партии и государства, которая была отличительной чертой советской системы. Партия задавала лейтмотив и для Москвы,


20 МОСКВА 194 1
и для всей страны; но при Сталине секретная полиция - НКВД выполняла роль мощного контрабаса. Москва управлялась городским комитетом Коммунистической партии и Московским городским Советом. Первый секретарь Московского горкома был одним из самых могущественных политиков в стране. Он, как правило, был членом Политбюро - высшего органа партии и правительства страны. Молотов, Каганович и Хрущев - все они в свое время занимали этот пост. Почти столь же важным был и пост председателя городского Совета. Он также обыкновенно являлся одним из известных политиков, а иногда и членом Политбюро.
Город делился на районы. Каждый район имел Районный партийный комитет - райком, свой районный комитет Союза Коммунистической Молодежи - комсомола и свой райсовет. Сначала московские районы определялись границами шести политических образований, на которые большевики разделили город еще в то время, когда находились в подполье. Самым большим из этих шести была Красная Пресня. На ее территории помимо Трехгорки было несколько крупных фабрик, консерватория, университет, Институт права, Большой театр, Московский Художественный театр и здание самого Московского Совета. Секретарем Краснопресненского партийного комитета часто бывал быстро растущий политик, подававший большие надежды. Молодой Хрущев был на этом посту непродолжительное время. Когда в 1930 году число районов возросло до десяти, а затем, в 1939-м, накануне войны, до двадцати пяти, территория и политическое значение Краснопресненского района сильно уменьшились. Но определенный исторический ореол Красной Пресни сохранялся до конца советского периода.
Помимо этих партийных и муниципальных органов в каждом районе было также районное управление НКВД И еще другое учреждение - Военкомат (Военный комиссариат), занимавшийся призывом в армию, мобилизацией и военной подготовкой. Это были самые низкие звенья формальной административной системы. А под ними находилась целая сеть партийных комитетов на предприятиях и всех учреждениях, а также управления жилыми домами, представляющие органы Моссовета. Большинство администраторов этих управлений выполняли двойную роль, являясь информаторами НКВД.
Эта сугубо вертикальная система власти, пронизанная сверху донизу волей партии и ее генерального секретаря Иосифа Сталина, была тем каркасом, который поддерживал порядок, дисциплину и моральный дух города в дни напряженного кризиса 1941 года. В то время людьми, несшими ответственность за город, были два карьерных партийных политика - первый секретарь Московского горкома


Ковка утопии 21
партии Александр Щербаков и председатель Московского Совета Василий Пронин. Щербаков в 1938 году стал руководителем Московского Совета и Московского областного комитета партии, а в 1941-м - и секретарем Центрального Комитета партии1. В 1942 году он был назначен начальником Главного политического управления Красной Армии, заместителем наркома обороны и начальником Советского информационного бюро. Пронин был менее важной фигурой. Говорили, что он участвовал в проведении чистки в московской партийной организации в 1938 году. После окончания войны он некоторое время преуспевал, но при Хрущеве его положение стало шатким, и он был отправлен на пенсию в возрасте 52-х лет. В руках двух этих способных и энергичных людей административное управление Москвы действовало очень эффективно, мобилизуя жителей города в военных условиях.
Большевики быстро овладели командными высотами в экономике страны и укрепили свою власть. В Москве городской Совет захватил все частные банки и объединил их в единый Государственный банк Рабочие комитеты тем временем уже взяли под контроль многие крупные предприятия. Городской Совет сделал то же самое в отношении остальных2. Такие предприятия, как Трехгорка, отличившиеся в период революционной борьбы, сохранили свои прежние названия. Другие были однообразно переименованы: Русско-Балтийский вагоностроительный завод стал Авиационным заводом № 22, знаменитый Елисеевский продовольственный магазин на Тверской стал Гастрономом № 1.
Число московских промышленных предприятий, выпускавших оборонную продукцию, продолжало расти3. Старые фабрики и заводы реконструировались и были построены новые. К 1940 году на долю Москвы приходилась половина всего количества автомашин, выпускаемых в стране, половина станкоинструментальной продукции, более сорока процентов электрооборудования4. И все это стало головной болью для правительства в момент, когда немцы подходили все ближе к Москве осенью 1941 года.
Большевики решили преобразовать не только экономику, но и весь город сообразно их революционному идеалу. Столица первого в истории социалистического государства должна была стать символом современного и рационального образа жизни, величественной демонстрацией пролетарской мощи, свидетельством окончательной победы революции. И они в жарком порыве бросились в оргию разрушения. Древние церкви и монастыри были преданы разрушению даже в Кремле. Предложение снести собор Василия Блаженного на Крас-


22 МОСКВА 194 1
ной площади было отвергнуто в самый последний момент. В 1931 году храм Христа Спасителя был разрушен взрывами, эхо которых звучало многие годы. Владислав Микоша, молодой человек, приехавший в Москву из волжского города Саратова, чтобы впоследствии стать одним из наиболее известных кинооператоров России, запечатлел это событие на кинопленке. Когда он после этого пришел домой, его мать, плача, сказала: «Судьба не простит нам содеянного. Всем нам. Человек должен строить, а разрушать - дело Антихриста»5. И у Микоши навсегда остались угрызения совести.
Смелые люди выступали против этой оргии разрушения. И когда даже Хрущев предостерег, что многие жители города пытаются не допустить сноса древних памятников, Сталин сказал ему: «Так ты взрывай их ночью, пока они спят»6. Многие из протестующих были арестованы, приговорены к тюремному заключению или расстреляны. И разрушения продолжались.
Наиболее эффектным проектом в новой социалистической Москве был проект строительства Дворца Советов, самого высокого здания в мире, увенчанного массивной статуей Ленина. В его зале под куполом в сто метров можно было бы разместить двадцать одну тысячу человек Проект был подготовлен Сталину его любимым архитектором Борисом Иофаном. Строительство началось в 1935 году на месте уничтоженного храма Христа Спасителя. Спустя три года было заложено основание. Но уже тогда замысел был обречен на неудачу. Выбранное место не соответствовало такой огромной нагрузке. Воды из находившейся рядом реки проникали в котлован. Каменные плиты, свезенные с московских кладбищ, использовались для укрепления фундамента. Ко времени начала войны в июне 1941 года металлический каркас поднялся до высоты одиннадцатиэтажного дома. Сталин дал согласие на то, чтобы стройка была разобрана, стальные конструкции демонтированы и использованы для сооружения противотанковых заграждений, а работу, сказал он, можно будет возобновить после победы. Но этого не получилось. На месте строительства был сооружен открытый плавательный бассейн, а Дворец Советов остался лишь мифическим видением из популярных музыкальных фильмов, выпущенных в последние дни мира.
Наиболее полезной реликвией сталинской Москвы стало метро. Его строительство возглавлял Хрущев. В тот период он, как Фигаро, был для города мастером на все руки, перегруженным поручениями: курировал строительство новых заводов, мостов, электростанций, занимался модернизацией системы канализации и водоснабжения. Однажды ему позвонил Сталин: «Товарищ Хрущев, до меня дошли слухи, что у вас в Москве очень плохая ситуация с общественными туалетами... Так дело не пойдет. Это ставит граждан в ужасное положение. Обсудите этот вопрос с Булганиным и примите меры»7.


Ковка утопии 23
Хрущев старался изо всех сил. К 1934 году метро было самым большим объектом гражданского строительства во всей стране. Не жалели ничего: станции были отделаны более чем пятьюдесятью разновидностей мрамора, других редких камней, плитами белого известняка, содранными со стен кремля в небольшом городке Серпухове к югу от Москвы. Дорогое английское оборудование было закуплено для бурения тоннелей, которые могли служить в качестве бомбоубежищ во время войны. Свыше семидесяти тысяч рабочих были заняты в строительстве. Некоторые из них были горняками, которых Хрущев вызвал в Москву из Донбасса, где он раньше работал. Но многие строители метро были заключенными.
Первая линия метрополитена была открыта Сталиным в 1935 году. Строительство новых станций не прекращалось даже во время войны: три из них были введены в январе 1943 года, а еще четыре - в январе 1944-го. Во время войны ремонтные мастерские метро производили боеприпасы и подрывные средства и построили бронепоезд, который принимал участие в боевых действиях и был уничтожен в битве под Курском в 1943 году8.
Свою новую жилищную политику в Москве большевики начали с объявления классовой войны. Они переселили тысячи рабочих с семьями из бараков в промышленных пригородах в дома в центре, где жили представители средних классов. Прежних жителей этих домов принуждали, иногда угрожая оружием, либо покидать свои квартиры, либо делить их с новоселами, создавая тем самым неудобства и трения среди жильцов таких квартир, получивших названия «коммуналок». Привилегии остались. Но теперь лояльность по отношению к партии, а не деньги, стала главным принципом, на основе которого происходило распределение жилья. Попавши в опалу, вы лишались и квартиры. И это в случае, если вам повезет. А если не повезет, то вы могли лишиться и свободы, и даже жизни.
Но теперь никто в Москве не жил так, как жила политическая, социальная и коммерческая элита до революции. Люди, занимавшие высокие должности, были устроены достаточно хорошо, особенно по сравнению с теми, кто находился внизу пирамиды. Большинство членов Политбюро остались в Кремле. Анастас Микоян жил с женой и пятью сыновьями в восьмикомнатной квартире в старом здании Конной гвардии в окружении своих коллег, их жен и домочадцев. Семьи Микояна и других членов Политбюро имели дачи под Москвой. Дача Сталина находилась недалеко. Но после самоубийства его жены Надежды Аллилуевой Сталину построили новую дачу, так называемую «ближнюю», в Кунцево, недалеко от Можайского шоссе в окрестностях Москвы. Там он бывал во время войны, когда хотел уехать из своей кремлевской квартиры.


24 МОСКВА 194 1
Высокопоставленные чиновники, которым не хватило места в Кремле, заняли большие квартиры в элитных домах, построенных перед революцией, таких как дом № 3 на улице Грановского, где в разное время жили Молотов, Маленков, Булганин, маршал Конев и маршал Рокоссовский. Щербаков также жил там в восьмикомнатной квартире с женой, отцом, матерью, тещей и тремя сыновьями. Он и Пронин имели дачи в Огарево, примерно в получасе езды от Москвы. А их сотрудники разместились поблизости в своего рода замке, который впоследствии стал загородной резиденцией президента Путина.
Жилищная политика большевиков строилась на идеологическом принципе - изменить бытовые привычки русских людей, приучить их к коллективной, «социалистической» жизни, освободить женщин от «устарелого домашнего хозяйства» времен феодализма и капитализма путем организации детских садов, общественных прачечных и общественного питания9. Наиболее престижным символом этих устремлений стал Дом правительства, спроектированный Борисом Иофаном, - огромное здание в стиле конструктивизма, которое и сегодня все еще мрачно возвышается на берегу Москвы-реки. Его строительство началось в 1928 году. Оно вмещает свыше пятисот квартир, в каждой из которых имеется телефон, постоянно есть горячая вода, тяжеловесная мебель с инвентарными номерами, чтобы обитатели этих квартир не увезли ее с собой, если они будут переезжать на новое место. В здании находился универсальный магазин, столовая, спортивный зал, прачечная, почта и отделение Сбербанка. В кинотеатре «Ударник» можно было смотреть последние советские и иностранные фильмы и водевили и потанцевать под джазовую музыку в фойе10. В настоящее время на наружном фасаде Дома правительства, или «Дома на набережной», как стали его называть после появления повести писателя Юрия Трифонова, установлены мемориальные доски в память заслуженных обитателей этого дома, плохо кончивших свой жизненный путь во время сталинских чисток.
Представители бывшего среднего класса, не имевшие оснований на то, чтобы что-то получить от нового режима, вынуждены были жить в тесноте, часто в коммуналках. В начале 1920-х годов семья Сахаровых с их новорожденным сыном Андреем, будущим знаменитым физиком, переехала в дом его бабушки в Гранатном переулке. Дом был старый, протекала крыша. Но здесь еще оставались следы былого величия - массивные двери, инкрустированные карельской березой, широкая передняя лестница с замысловатыми фигурными перилами. Здесь они и жили последующие девятнадцать лет с бабушкой, дядей Николаем и его женой Валей, муж которой был расстрелян большевиками, их дочерью Ириной, матерью Вали Софьей и дядей Иваном с его женой Женей, их дочерью Катей, два брата которой умерли во время


Ковка утопии 25
Гражданской войны. Общей коммунальной кухней вместе с ними пользовались еще две семьи11.
Сара Литвин, учившаяся в школе в одном классе с сыном Анастаса Микояна Степаном, также жила в коммуналке. «Мы и еще три других семьи жили в одной квартире в доме с высокими потолками и мраморной лестницей, который был построен до революции спекулянтом- землевладельцем для сдачи квартир в аренду. Одинокая женщина жила в крошечной комнатушке рядом с кухней. Мы все вместе пользовались кухней и ванной, и было составлено висевшее на стене строгое расписание, устанавливающее время для каждого. В ванной был газовый нагреватель, а газовый счетчик был установлен на кухне, и когда кто- нибудь пользовался ванной, другие обычно смотрели, какое количество газа он сжег, чтобы можно было потом подсчитать, кто сколько должен платить за газ. Электросчетчики у каждой семьи были отдельные. Белье приходилось сушить на кухне. Семьи с маленькими детьми могли иметь отдельные веревки, протянутые в кухне, для сушки пеленок. Однажды одинокая женщина, потеряв терпение, кричала, что стукнет ребенка об стену головой. Но в целом люди жили достаточно дружно и при необходимости помогали друг другу»12.
Бывало и так, что некоторые могли оказаться и в более хороших условиях. Анатолий Черняев, будущий советник Горбачева по внешнеполитическим вопросам, жил вместе с отцом, в прошлом офицером, а потом работавшим мелким служащим, старшим братом и младшей сестрой в Марьиной роще - месте, где в прежнее время устраивались пикники. У них были три комнаты, отдельная кухня и отдельный вход в новом двухэтажном деревянном доме с резными наличниками на окнах, огромным двором и небольшим фруктовым садом, напоминавшим о том, что здесь была сельская местность13.
Несмотря на громкие лозунги большевиков, вопрос об обеспечении простых людей приличным жильем, являющийся обычно целью муниципальной жилищной политики, в их программе никогда не выдвигался на первый план14. Рабочие продолжали жить в плохих условиях, как и до революции, в бараках и общежитиях, предоставлявшихся предприятием, иногда поочередно пользуясь одной кроватью с работавшими в другую смену, иногда даже в землянке с крышей, сделанной из чего попало. Более четверти жилищ в Москве не имели водопровода. В 1940 году официально установленная норма жилой площади на одного человека была снижена и составляла примерно три метра, чуть менее двух третей жилой площади, приходившейся в среднем на душу в 1912 году. Это были те, кому повезло. Люди жили и в сараях, складских помещениях, подвалах. Семья из шести человек ютилась под лестницей15. Заключались фиктивные браки, для того чтобы получить разрешение на прописку в городе. Разведенные пары


26 МОСКВА 19 4 1
были вынуждены жить вместе, потому что им было некуда уйти. Единственной светлой стороной стало то, что квартирная плата была чрезвычайно низкой. Шестьдесят лет спустя именно об этом прежде всего вспоминают пожилые люди, столкнувшиеся с непривычными для них таинствами новой рыночной экономики.
Имел место и хронический дефицит продовольствия. Одним из первых шагов, предпринятых большевиками, было запрещение частной торговли, продовольственное снабжение нарушилось, и рабочие готовы были бастовать. В 1921 году Ленин уступил реальности и ввел Новую экономическую политику - НЭП, разрешавшую мелким предпринимателям (и ловкачам) вновь заниматься небольшим частным бизнесом и становиться богатыми. Экономическая жизнь в Москве сразу же оживилась.
Для ортодоксальных большевиков это было непереносимым отступлением от священных принципов. Сталин отменил НЭП и посадил так называемых нэпманов в тюрьму. Рынки снова были закрыты, на этот раз навсегда. И снова начались трудности с продовольствием, московские власти были вынуждены ввести карточки на хлеб, а затем и на сахар, картофель, мясо и молочные продукты. В 1933 году московский рабочий потреблял в среднем менее половины хлеба, не более пятой части мяса и рыбы от своего потребления в начале века16. За четыре года его реальная зарплата уменьшилась вдвое17. Как это было всегда, в лучшем положении оказались люди с деньгами, которые могли покупать в дорогих «коммерческих магазинах» и специальных «торгсинах» за твердую валюту. Те, кто работал в правительственных учреждениях или имел связи, получали продовольствие по месту работы в зависимости от своего служебного положения и важности их ведомства.
В октябре 1928 года Сталин ввел в действие свой первый пятилетний план, направленный на индустриализацию страны и создание оборонной промышленности, которая могла бы дать Советскому Союзу больше современного оружия, чем в любой другой стране мира. Необходимые для этого финансовые средства и рабочая сила выжимались из деревни путем организации колхозов. Райкомы Москвы направляли в деревню вооруженные отряды, чтобы выполнить волю партии. Тех, кто пытался сопротивляться, арестовывали и ссылали. Секретарь Московского комитета партии Карл Бауман приказал, чтобы протесты были «подавлены любыми средствами, вплоть до расстрела»18. Миллионы кулаков - зажиточных крестьян, имевших несколько голов скота и приличный дом и нанимавших работника, были высланы в Сибирь. Многие из них погибли в дороге.
Когда это новое крепостничество было навязано крестьянам и привычный для них образ жизни оказался нарушенным, крестьяне


Ковка утопии 27
вспомнили о своих древних верованиях. Большевики закрыли деревенские церкви. Но религиозные убеждения усилились: в переписи 1937 года более половины крестьян рискнули заявить о том, что являются верующими. Снова, как это бывало и прежде, распространялись рассказы о надвигающемся апокалипсисе. Ползли слухи, что грядет царство Антихриста, а за ним идут Армагеддон и Страшный суд. Советская власть падет, и в ночь Святого Варфоломея коммунисты будут преданы смерти. Убийство Кирова в 1934 году, соратника Сталина и члена Политбюро, было многообещающим началом.
Об 	этом сообщал НКВД Поступала информация, вызывающая еще большие опасения. Крестьяне говорили: «Скоро будет война. Крестьяне не хотят воевать. Красноармейцы откажутся идти в окопы»19. Спасение, может быть, придет извне: если не немцы, то западные союзники отменят колхозы. Совершенно нереальная, эта надежда сохранялась не только среди крестьян, но даже среди московской интеллигенции вплоть до конца войны. Все это было тревожным сигналом для правительства, которое считало, что страна накануне войны. В конце концов даже в 1812 году крестьяне сначала не проявляли враждебности к вторгнувшимся французам, а крестьянские волнения в том году были вдвое сильнее обычных лет20. А как будут вести себя крестьяне теперь, если произойдет новое опасное столкновение с западным захватчиком?
Миллионы молодых, умных и предприимчивых ушли из деревни, чтобы найти работу в городе на новых сталинских заводах и фабриках, воспользоваться новой возможностью получить образование и сделать себе карьеру. За два года население Москвы возросло с двух миллионов в 1927 году до трех с половиной миллионов в 193421.
«Жизнь в больших городах, - вспоминал Александр Зиновьев, - привлекала непреодолимыми соблазнами. Деревенская жизнь была примитивной и скучной. Моя семья жила на земле. У нас был большой и удобный дом. А в Москве мы вдесятером были вынуждены жить в одной комнате в двенадцать квадратных метров - всего лишь один квадратный метр на душу. Можете себе это представить?! И тем не менее, мы предпочитали жить в Москве»22.
Зиновьев стал профессором Московского университета, диссидентом и ссыльным, который потратил много времени, оправдывая Сталина. Его братья также сделали успешную карьеру. И они не были исключением. Владимир Фролов и Евгений Ануфриев также происходили из крестьянских семей и стали профессорами Московского университета. Фролов родился в Тульской области, в забытой всеми деревне далеко в глуши. В сентябре 1940 года он был принят в Московский университет. Будучи слишком бедным, чтобы поселиться в студенческом общежитии, он жил со своим дядей в одной комнате с ним, его


28 МОСКВА 194 1
женой и его двумя сыновьями. А в перерывах между занятиями он подрабатывал как разнорабочий. Евгений Ануфриев родился в 1923 году под Ржевом в Тверской области. От его деда, бывшего крепостного, отец Евгения Александр Ануфриев унаследовал пять коров, три лошади, лесное дело и двухэтажный дом. В 1928 году, когда началась коллективизация, Александр как кулак был отправлен в лагерь, а его дом и имущество были конфискованы. Евгений уехал в Москву к сестре и жил в комнате, в которой, разделенные занавесками, жили четыре семьи. Несмотря на столь неблагоприятное политическое прошлое, Евгений и все его единокровные родственники сделали успешную карьеру. Один брат стал заместителем министра и работал над созданием первой советской атомной бомбы, другой был специа- листом-металлургом и лауреатом Ленинской премии, третий стал геологом, работавшим в Сибири, а еще один - архитектором, проектировавшим хрущевский Дворец съездов в Кремле.
Не все переехавшие из деревни в город поднялись так высоко, а возможно, не все этого хотели. Антонина Савина, живая, умная женщина, осталась верна своему классовому происхождению. Она родилась в 1923 году в деревне Рязанской области. Ее отец был сапожником, уехавшим в Москву еще перед Первой мировой войной, сначала без семьи. Он работал санитаром в небольшой московской больнице «Утоли моя печали», названной так в честь знаменитой иконы Девы Марии. Жена и дети приехали к нему в 1925 году. Год спустя он умер, но жена осталась работать в больнице. Семья жила в подвале больничного здания, где не было ни водопровода, ни электричества, а туалет находился в соседнем корпусе. Помещение отапливалось печкой, лишь одна сторона которой выходила в их подвал, и готовить себе еду им приходилось на примусе. Мылись в тазу в комнате, где жили.
Антонина вспоминала, что перед войной она и ее подруги чувствовали себя в полной безопасности, выходя в город в любой час дня и ночи. Они гуляли по Красной площади или шли на открытую танцевальную веранду на острове пруда в близлежащем парке. Входной билет стоил пять копеек, но они никогда не покупали билетов и пролезали сквозь дыру в заборе с тыльной стороны веранды. Зимой ходили кататься на коньках или шли в кино. Антонина, ее мать и сестра всю жизнь проработали в больнице и прожили в этом подвале. И у них до самого окончания войны не было ни воды, ни газа23.
Сталин понимал, что одним террором нельзя удержать власть и что ничего нельзя сделать с народом, впавшим в состояние глубокой апатии. Поэтому он стремился укрепить в людях настроения оптимизма и патриотизма и добиться от них поддержки целей, провозглашенных режимом. В декабре 1935 года он заявил: «Жить стало лучше, товарищи,


Ковка утопии 29
жить стало веселей!»24 Эти крылатые слова цитировались и повторялись по всей стране иногда иронически, но чаще как выражение слепой веры.
В поддержку заявления Сталина правительство в 1935 году отменило карточную систему. Начали открываться новые магазины. Цены были повышены: нужно было финансировать пятилетние планы. Цены на одежду удвоились. И снова лучше и веселей стали жить те, кто и до этого жил неплохо.
Но коммунисты открыли дорогу талантливым людям, по крайней мере тем, кто был готов подчиниться их политическим и социальным требованиям. К 1939 году они практически искоренили неграмотность и создали всеобъемлющую систему всеобщего образования. В первую очередь поощрялся прием в высшие учебные заведения представителей рабочего класса, их пропорция среди студентов быстро возрастала. Были созданы рабочие факультеты - рабфаки для подготовки к поступлению в вузы тех, кто не имел среднего образования. Хрущев был одним из тех, кто воспользовался этой льготой. Но и отношение к студентам, происходившим из среднего слоя, в 1930-е годы стало терпимее и мягче. Правительство вернулось к дисциплине старой российской гимназии, которая, как оно считало, могла бы лучше отвечать потребностям пятилетних планов в квалифицированной «технической интеллигенции», способной построить социализм в одной стране.
В первые годы своего прихода к власти большевики в области образования стали проводить значительные эксперименты. Новые правители своих собственных детей посылали как раз в школы, где традиционно сохранялся дух экспериментирования. В таких школах учились дети командармов армии Гамарника и Уборевича и политика Бухарина, ставших жертвами чисток, и дети Кагановича, Хрущева и Щербакова, которых не затронули чистки. Школа № 110 была одной из наиболее известных школ такого рода. Она вела свое начало от пансиона для девочек, основанного французским эмигрантом в конце XVIII века, до частной школы для мальчиков, открытой в 1906 году25. После революции 1917 года обе эти школы были объединены. Многие их бывшие питомцы стали впоследствии известными людьми: поэтесса Марина Цветаева и ее сестра; писатель-диссидент Андрей Синявский; Андрей Сахаров, ученый-физик (если сказать о нем совсем кратко); Андрей Козырев, министр иностранных дел в правительстве Ельцина; Маркус Вольф, бывший шеф восточногерманской секретной полиции, и Миша Сольман, секретарь шведского Нобелевского комитета26. Еще одним учеником школы № 110 был скульптор Даниэль Митлянский, снимавший посмертную маску Сахарова в 1989 году. В одном классе с Даниэлем училась и Ирина Голямина, сделавшая большое дело, увековечив память о мальчиках, не вернувшихся с войны. Ее самой близкой подругой была Вега Гамарник, которая была отправле¬


30 МОСКВА 19 4 1
на в ссылку еще в школьные годы, после того как ее отец совершил самоубийство, чтобы избежать чистки27.
Несмотря на то, что книги и идеи находились под строгим контролем партии, обычные люди все же могли читать русскую и западную классику, если действительно хотели этого. В 1930-е годы круг чтения школьников был чрезвычайно широк К концу своего первого институтского курса Анатолий Черняев прочитал русских классиков и главные произведения английской, французской, немецкой, польской и древнегреческой литературы. Владимир Кантовский, отец которого работал в посольстве в Париже и был арестован в 1938 году, был одним классом моложе Ирины Голяминой и Даниэля Митлянского. Когда в 1940 году он учился в выпускном десятом классе, он прочитал не только русскую классику, но и «Божественную комедию» Данте и - как крестьяне-солдаты, удивившие Беринга, - эпическую поэму Мильтона. Он и его школьные товарищи удивительно свободно обсуждали политические и литературные вопросы и приходили к весьма опасным для себя выводам. Они считали, что Сталин предал идеалы Ленина, что коллективизация и «драконовское» трудовое законодательство равносильны восстановлению крепостничества, а Пакт Молотова - Риббентропа - это «четвертый раздел Польши».
Учителем истории у них был Павел Дуковский, очень строгий и не терпевший дураков. Кантовский и его друзья любили и восхищались им. Этот учитель никогда не отходил от официальной линии, но побуждал учеников думать и иметь свои собственные суждения о том, что они изучали. В марте 1941 года он был арестован, обвинен в антисоветской пропаганде, в угрозах в отношении одного из советских руководителей и в том, что подвергал сомнению Пакт Молотова - Риббентропа, что звучит иронически, учитывая предстоявшее нападение Германии на Советский Союз. Дуковский умер в лагере в апреле 1942 года28.
Кантовский и его друзья Лена Соболь и Аня Бовшевер решили, что они должны что-то сделать, и написали несколько анонимных писем с протестом, которые ходили по рукам. Письма были эмоциональными, выражавшими возмущение, полными ссылок на классическую русскую литературу и были написаны языком умных подростков. Они осуждали учителей, которые отвернулись от Дуковского, и высмеивали НКВД и их агентов в школе29. Между мартом и маем 1941 года в школе № 110 циркулировали четыре варианта этих писем. Но в течение некоторого времени на них не было никакой официальной реакции.
Большевики разделяли пламенное убеждение российской интеллигенции в особом значении культуры, но считали, что культура должна служить исключительно делу коммунизма. Писатели, журналисты, художники, композиторы, кино- и театральные режиссеры,


Ковка утопии 31
музыканты были объединены в профессиональные организации с тем, чтобы их можно было контролировать и направлять путем разумного сочетания кнута и пряника. Тех, кто были готовы подчиниться, ожидали большие награды. Любимые артисты удостаивались официальных почестей Советского государства - их награждали орденом Ленина и другими орденами и званиями. Им предоставлялись роскошные квартиры в особых домах с улучшенной планировкой и подмосковные дачи. Некоторые могли иметь даже автомобили заграничных марок. Им разрешалось выезжать за границу в составе культурных делегаций, в том числе и в страны капиталистического Запада. Привилегии нужно было заработать не только созданием произведений, соответствующих официальным канонам, но и активной общественной деятельностью в поддержку режима. По требованию партии они должны были участвовать в работе государственных органов. Среди избранных депутатов в Московский городской совет были кукольник Сергей Образцов и директор Московской консерватории Александр Голденвейзер30. Они должны были выступать с речами, воздавая хвалу партии и ее «великому вождю» Иосифу Сталину. А когда кто-нибудь из их коллег, артистов или писателей, оступившись, отклонялся от официальной линии, они должны были присоединить свои голоса к хору обличителей, что всегда становилось прелюдией к изгнанию таких оступившихся из общественной жизни, а иногда и к чему-нибудь похуже.
Высокое официальное положение всегда было связано с риском вызвать неодобрение со стороны властей, и более умудренные или робкие старались избегать этой участи. Когда Голденвейзеру предложили стать директором консерватории, он записал в своем дневнике: «Чувствую, что я иду на самоубийство, а отказаться как будто нельзя.»31
Для некоторых такие ситуации становились невыносимыми. Александр Фадеев, хороший писатель и известный бюрократ в сфере культуры, был назначен секретарем Союза писателей. Несмотря на все его внешние данные, оказалось, что он недостаточно крепок для этой роли. Цензоры заставили Фадеева переделывать его роман «Молодая гвардия», написанный в военные годы, он начал пить и в 1956 году совершил самоубийство. В своей предсмертной записке он написал: «Не вижу возможности жить дальше, так как искусство, которому я отдал жизнь свою, загублено самоуверенно-невежественным руководством партии»32.
Для того, чтобы выжить, приходилось культивировать своего рода шизофрению. Василий Гроссман, сам бывший в то время членом Союза писателей, подверг моральную двусмысленность жизни при Сталине беспощадному и тщательному анализу в своем романе «Жизнь и судьба», посвященном Сталинграду. «Сколько раз, - спрашивает себя один из


32 МОСКВА 194 1
героев романа, - говорил одно, а в душе было другое? Но ваг когда он говорил и писал, ему казалось, что именно так он и думает, и он верил, что говорит то, что думает. А иногда он говорил себе: «Ничего не поделаешь, революции так нужно»... Революционная цель освобождала во имя морали от морали, она оправдывала именем будущего сегодняшних фарисеев, доносчиков, лицемеров, она объясняла, почему человеку во имя счастья народа должно толкать в яму невиновных»33.
Гроссман, писавший это, когда советская система имела еще впереди более трех десятилетий, прямо сравнивал режим Сталина с режимом Гйтлера. С удивительной наивностью он надеялся, что сможет опубликовать свой роман в Советском Союзе в менее жесткой атмосфере 60-х годов. Но роман увидел свет только при Горбачеве. Однако в отличие от «Молодой гвардии» он вошел в число лучших литературных произведений России XX столетия.
Среди тех, кто выиграл при новой системе, был молодой Кирилл Симонов. Его отец, офицер царской армии, пропал без вести в Первую мировую войну, а мать, княжна Оболенская, вышла замуж вторично также за бывшего офицера, который был на короткое время арестован в 1931 году. Кирилла и его мать выселили из предоставленного им властями дома, и они нашли себе прибежище у местного крестьянина. А две его родовитых тетки были сосланы в Сибирь. Из-за того, что он произносил «р» с аристократической картавостью, ему пришлось поменять имя Кирилл на Константин. В середине 1930-х годов он был молодым, уже модным поэтом, которому предстояла блестящая карьера поэта-драматурга и военного корреспондента. Его природному обаянию поддавались и мужчины, и женщины. Он умел искусно маневрировать на скользком паркете коридоров политической власти и литературного мира. Его роман с известной кинозвездой Валентиной Серовой, посвященное ей же, но любимое многими стихотворение военных лет «Жди меня» и другое стихотворение о трудных сражениях в июле 1941-го «Дороги Смоленщины» - все это вместе сделало его фигурой национального значения.
Симонов высоко поднялся по карьерной лестнице и стал главным редактором «Нового мира» - самого престижного литературного журнала страны, заместителем секретаря Союза советских писателей, неоднократно был лауреатом Сталинской премии. Он много ездил по другим странам, восхваляя Советское государство и его заботу об искусстве. Он подписывал почти все, что его просили подписать, и осуждал почти все и каждого, когда его об этом просили. Но это было время шатких моральных компромиссов, и Симонов также испытывал укоры совести. Он делал все возможное - в пределах разумно допустимого - для защиты своих товарищей, писателей, попавших в опалу. Его роман «Живые и мертвые», основанный на его военных заметках и опубликованный в


Ковка утопии 33
начале хрущевской оттепели в 1959 году, - все еще одно из лучших литературных произведений о военной катастрофе 1941 года, на основе которого почти сразу же был снят хороший правдивый фильм. В своей последней книге «Сто суток войны» он бился над трудной проблемой исторической правды, стараясь в то же время понять причину роковой власти Сталина над ним самим и его соотечественниками. Книга слишком задевала за живое, чтобы бьггь опубликованной в Советском Союзе. Она вышла в той форме, как он планировал, только в 1999 году, уже спустя несколько лет после его смерти34. В конце своей жизни Симонов все еще работал над книгой, которую он предварительно назвал «Четыре «Я» - о четырех внутренних «Я», живших внутри него и боровшихся друг с другом. История его жизни является предостережением и примером того, как талантливые, честолюбивые и внутренне порядочные люди бывали вынуждены жертвовать своей цельностью, чтобы выжить и пробить себе дорогу в условиях тоталитарной системы. Известно высказывание секретаря Симонова, сделанное после его смерти - «Понять Симонова, это значит понять наше время»35.
Сталин, сам заядлый любитель чтения, постоянно интересовался всеми деталями культурной жизни страны и время от времени придерживал цензоров и полицейских, не позволяя запретить ту или иную книгу или спасая кого-то из писателей от преследования. Но в целом он считал, что писатели доставляют много хлопот. Там, где, как ему казалось, это было необходимо, его реакция была беспощадной. Талантливые писатели Борис Пильняк и Исаак Бабель были расстреляны. Известный поэт Осип Мандельштам умер в лагере. Театрального режиссера-авангардиста Мейерхольда замучили и расстреляли.
Сталин, казалось, пришел к заключению, что все его высоколобые интеллектуалы не в состоянии сделать того, что он хотел, - убедить обычных людей в том, что жизнь действительно становится лучше и веселее. И поэтому он решил - и весьма успешно - использовать народную музыку, песни и кино.
Бальные и латиноамериканские танцы стали повальным увлечением. Новый класс коммунистических бюрократов и их жены, охваченные стремлением к «культуре», которая соответствовала их положению, учились танцевать фокстрот и танго. Народный комиссар обороны Ворошилов ввел обязательные уроки танцев для командного состава Красной Армии. Джазовые коллективы и массовое исполнение народных песен распространялись, как лесной пожар. Музыкальные композиции, исполняемые джазом Александра Цфасмана, представляли собой смесь Глена Миллера с латиноамериканскими ритмами и до сих пор хорошо звучат для западного уха. Более утонченным и более сентиментальным был репертуар джаза Леонида Утесова, близко подходив¬


34 МОСКВА 194 1
ший к традиции романса XIX века, все еще играющей заметную роль в музыкальной культуре современной России. Одной из наиболее популярных исполнительниц народных песен была Лидия Русланова. Она пела простые деревенские песни, которые слышала в детстве. Шаляпин, вышедший из той же среды, что и Русланова, плакал, слушая ее песни по радио. Во время войны «Катюша» в исполнении Руслановой звучала повсюду в Советском Союзе и даже за его пределами36.
Все эти люди стали богатыми. Цфасман имел репутацию одного из самых богатых. А Утесов в дни войны пожертвовал деньги на два боевых самолета, купленных им для 5-го Гвардейского полка истребительной авиации37. Когда уже после войны Русланова и ее муж, один из генералов маршала Г.К Жукова, были привлечены к суду за незаконно приобретенные ценные произведения искусства и приговорены к тюремному заключению, она заявила в свое оправдание, что заплатила за них из своих сбережений.
Большевики считали, что кино является самым мощным оружием пропаганды, и именно к кино часто обращался Сталин в поисках средства, способного обеспечить поддержку массами коммунистического режима38. В 1920-е годы фильмы Эйзенштейна, Пудовкина и Козинцева считались образцами классического киноискусства. К несчастью, многие зрители предпочитали Дугласа Фербанкса в фильмах «Зорро» и «Багдадский вор». И под зорким взглядом Сталина начал возникать новый тип советского фильма - простого, оптимистического, проникнутого героизмом. Такие фильмы, как «Чапаев» - о герое Гражданской войны, часто были очень хорошо сделаны и остаются популярными даже сегодня. Музыкальная комедия режиссера Александрова «Волга-Волга» (1938) была любимым фильмом Сталина, и он часто говорил об исполнительском искусстве Любови Орловой, снявшейся в этом фильме в главной роли. Даже самые знаменитые режиссеры постоянно вовлекались в эту работу. Эйзенштейн снова оказался в фаворе, выпустив в 1938 году свой антинацистский фильм «Александр Невский», музыку к которому написал Прокофьев.
Москва в 1941 году кое-где напоминала деревню не только потому, что во дворах жилых домов можно было увидеть домашних животных, но еще и потому, что люди жили тесными группами, большими семьями, полагаясь на взаимную поддержку семьи, школы, товарищей по работе и даже профсоюзных организаций, которые Сталин создал для того, чтобы контролировать их же поведение.
Подобная близость в повседневной жизни существовала и наверху, и внизу общественной пирамиды. Так жили Сталин и его ближайшие коллеги, их жены и дети повсюду - в Кремле, в своих элитных


Ковка утопии 35
домах, на дачах. Эта мнимая идиллия продолжалась и во время жестоких чисток, когда в узком кругу близких к Сталину людей детей лишали родителей, мужей отрывали от жен и убивали, а оставшиеся на свободе осуждали и поносили своих родственников, своих бывших друзей и товарищей по работе, иногда даже своих собственных жен и мужей как изменников великому делу коммунизма39.
Во всех слоях общества наблюдалось то же самое. Семьи крупных ученых жили в Москве в специально построенных домах, вместе проводили лето в дачных поселках на Москве-реке. Так же вместе жили, работали и учились командиры Красной Армии. Артисты жили вместе в казенных студиях-квартирах во дворе Академии изящных искусств, напротив старого Почтамта. Актеры, режиссеры, директора театров проводили всю жизнь в одной труппе. Дети рабочих, в особенности крупных предприятий, проводили летние каникулы в заводских пионерских лагерях, а после окончания школы нередко работали там же, где раньше работали их родители. Воры в законе объединялись в солидарные и непроницаемые группы, не поддаваясь ни закону, ни государству. Все друг друга знали, все друг с другом спорили, пока их дети играли и росли вместе. Никто никогда не сказал никому: «Не суйся не в свое дело», - потому что дело каждого было делом всех.
Власти относились к такой групповой солидарности со смешанным чувством. Им не нравилось, что люди могут сами объединяться в тесные группы без всякого участия в этом партии и государства. С другой стороны, людьми, живущими вместе, легче управлять, доводить до них указания партии, контролировать их поведение. Конечно, этот контроль не мог быть абсолютным. Люди продолжали думать сами, и им могли приходить в голову разные мысли, нередко и враждебные, о чем НКВД регулярно докладывал своему начальству. Но все-таки наблюдать и контролировать людей, объединенных в группы, было проще, чем делать это отдельно в отношении каждого человека. Такая система заключала в себе значительное административное удобство и давала возможность проводить мобилизацию населения Москвы во время кризиса 1941 года более эффективно, чем это было возможно при более либеральной системе.
Главной заботой обычных людей и одновременно их целью и в годы мира, и в годы войны, в разгар Большой чистки 1937 - 1938 годов было, конечно, выжить, прокормить и одеть себя и свою семью. Никто не мог полностью избежать приспособленчества, лжи, соглашательских компромиссов, трусости и предательства в сталинском тоталитарном обществе. Но было и нечто другое. Вспоминая то время, уже ушедшее для нее в далекое прошлое, известный критик Лидия Гинзбург писала: «Неправильно представлять мрачные эпохи прошлого лишь как сплошное бедствие. Они, как это вообще свойственно


36 МОСКВА 19 4 1
жизни, всегда заключали в себе и многое другое, хотя и происходившее на конкретном историческом фоне. Тридцатые годы - это не только тяжкая работа и страх, это также масса талантливых людей с их волей добиться поставленной цели»40.
Несмотря на лишения, Большую чистку, непрестанные требования, с которыми партия обращалась в одинаковой мере и к верхам, и к низам, революционный энтузиазм, направленный на строительство новой жизни, сохранялся в течение десятилетий после революции. Творческие работники, ученые, директорский корпус, генералы, государственные служащие убедили себя в том, что все их мучительные усилия приведут к созданию нового общества. Многим уже можно было гордиться - новыми промышленными предприятиями, масштабом распространения образования, системой социального обеспечения, открывшимися возможностями продвижения по социальной лестнице для народа, в прошлом остававшегося внизу социальной пирамиды. Конечно, были огромные ошибки, но они неизбежны в развивающемся обществе, ведущем борьбу за свое выживание во враждебном мире. Трудные меры и суровая дисциплина неизбежны в такое время. Недостатки, глупость и даже преступления, безусловно, уйдут в прошлое, когда социализм утвердится в нашей стране, а со временем и за рубежом.
Российские интеллектуалы, воспитанные на идеях Льва Толстого, считали, что простые крестьяне, рабочие и солдаты своей жизненной мудростью превосходят более образованных «вышестоящих», и это также подрывало их способность к критическому и независимому мышлению41. Даже весьма осведомленный и повидавший мир Илья Эренбург наполовину убедил себя, что сомнения, которые у него имелись в отношении сталинского режима, были лишь сомнениями интеллигента, не связанного с нуждами и психологией масс42. «Диссидент» Александр Зиновьев, участник войны, сорок лет спустя был все еще убежден, что «советская жизнь наполнена смыслом достижения общей цели, которая придает ей четкую ориентацию и новое богатое содержание. И это дает вам уверенность, что, несмотря на все неудачи, вы куда-то идете»43.
Простые люди не высказывали свои мысли, разве только тогда, когда были пьяны. Но свойственная им анархическая непредсказуемость оставалась. Комитет комсомола одной фабрики вызвал молодую рабочую, чтобы убедить ее подписаться на очередной «добровольный» государственный заем. Она повернулась спиной, наклонилась, задрала юбку и сказала: «Товарищ Сталин, и вы тоже можете поцеловать меня куда захотите». Среди изумленного молчания один из членов комитета нервно хихикнул: «Вы видели, что она без штанов?»44


ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ВОЙНЫ И СЛУХИ О ВОЙНАХ
Военные мемуары маршала Рокоссовского начинаются с достаточно невинной фразы, которая, возможно, имеет оттенок сознательно скрытой иронии: «Весной 1940 года я вместе с семьей побывал в Сочи»1. Каким образом Константин Рокоссовский, его жена Юлия и дочь Ада оказались на Черноморском курорте именно в тот момент, само по себе является историей, о которой Рокоссовский никогда не рассказывал.
Рокоссовский был одним из наиболее преуспевших сталинских генералов. Список его успехов как одного из командующих фронтом с 1942-го по 1945 год не имеет равных2. Социологический опрос, проведенный в 1999 году, показал, что он уступал только маршалу Жукову, «архитектору победы» во Второй мировой войне3. Молотов, премьер- министр при Сталине, считал, что Жуков особенно годился в экстремальных ситуациях, но все же ставил Рокоссовского на второе место. А маршал Голованов, бывший после войны командиром советской бомбардировочной авиации дальнего действия и человеком Сталина, считал, что Рокоссовский превосходил Жукова, и приравнивал его к Суворову и Кутузову - великим полководцам прошлого.4 Один из его коллег дал ему такую характеристику: «Он был приятным, элегантным и великодушным человеком, безупречным в его личных отношениях, военным, обладавшим огромными знаниями и превосходным аналитическим мышлением»5.
Все обращали внимание на его вежливую манеру обращения с людьми любого ранга, одинаково ровную как с военными, так и с гражданскими. Писатель Илья Эренбург считал Рокоссовского самым


38 МОСКВА 194 1
вежливым из генералов, с которыми ему приходилось встречаться6. Он никогда не повышал голоса, когда говорил со своими фронтовыми коллегами или подчиненными, и в отличие от многих военных никогда не прибегал к рукоприкладству. В самом крайнем случае его голос становился более суровым7. Он был высокого роста, стройным, физически сильным, прекрасно танцевал, особенно польку. Когда он встретился с матерью человека, бывшего его шофером во время войны, он поцеловал ей руку - жест галантности, выдавший его польское происхождение, о чем она никогда не забудет. Неудивительно, что ему нравились женщины, а он нравился им. Во время битвы за Москву он был любимцем московских домохозяек, которые говорили: «Ну уж этот-то им покажет, где раки зимуют!»8
Одной из его более далеких почитательниц была англичанка Митци Прайс, которая жила под Лондоном. В феврале 1945 года она написала ему письмо, в котором рассказала, что видела его фотографии в британских газетах. Он похож на ее друга, погибшего на войне. После этого она «обстреливала» его рождественскими и пасхальными поздравительными открытками и поздравляла и в Валентинов день. Угол ее гостиной был превращен в посвященный ему храм. Он сохранил ее фотографии, но никогда не отвечал на ее письма, и она никогда с ним не встречалась9.
Константы Рокоссовски родился в Варшаве 21 декабря 1896 года. Отец его был поляк, а мать - русская10. Его отец Ксаверий Войцех (Ksawery Wojciech) происходил из семьи мелкопоместного польского дворянина, родословная которой уходила куда-то в XIV век, который пришелся на тяжелые времена. Его прадед Йозеф Рокоссовски служил в польской кавалерии, воевавшей на стороне Наполеона11. Позже Рокоссовский изменил свое имя на русский лад и даже добавил к нему отчество - Константинович, потому что имя его отца не переводилось на русский язык.
Отец Рокоссовского стал жертвой несчастного случая в 1902 году, и мальчик провел свое раннее детство и юность в Варшаве, при русской оккупации, в семье своего дяди Александра Рокоссовски, обучаясь верховой езде в дядиной конюшне под Варшавой. Он работал потом на чулочной фабрике в варшавском предместье Прага, а позднее в каменоломне. Он был уже политически активным человеком и за участие в Первомайской демонстрации русские власти посадили его на непродолжительное время в известную варшавскую Павиак- скую тюрьму, которая в 1939 - 1944 годах была застенком Гестапо.
Умея хорошо ездить верхом, Рокоссовский в 1914 году добровольцем поступил в царскую кавалерию и имел быстрое продвижение. Он был дважды ранен и трижды награжден Георгиевским крестом, одной из высших наград за храбрость и отвагу в российской армии. По мере тою


Войны и слухи о войнах 39
как царская армия в течение второго и третьего года войны терпела одно поражение за другим, он вместе с отступавшей армией оказался уже в самой России. После революции его связи с семьей, которая теперь живет в независимой Польше, оказались прерванными.
В Гражданскую войну Рокоссовский сражался на стороне большевиков и после ее окончания остался в Красной Армии. В 1923 году он женился на Юлии Петровне Барминой, и вскоре родилась их дочь Ада. Несмотря на неоднократные жизненные перипетии, они оставались вместе всю оставшуюся жизнь - подвиг, на который был способен только один из сталинских маршалов12.
В 1936 году он был направлен в Псков командующим 5-м Кавалерийским корпусом Западного военного округа. В июне 1937 года его бывший коллега старший политкомиссар написал наркому обороны Ворошилову, что его необходимо проверить по линии НКВД, «потому что он подозревается в связях с контрреволюционными элементами... Поляк. Его социальное прошлое требует серьезного расследования. Он проявил желание работать за границей»13.
Рокоссовский оказался под домашним арестом, подвергался поношениям товарищей по армии, был исключен из партии и оказался в печально известной тюрьме «Кресты» в Ленинграде. Юлия была выселена из занимаемого дома, изгнана из общества прежних товарищей ее мужа и их семей, и ей было запрещено жить в главных городах страны. И когда она уехала от всего этого в маленький южный город Армавир, ее увольняли с работы всякий раз, как только начальству становилось известно, что она жена «врага народа». За отказ публично осудить своего отца Аду исключили из школы14.
Следователь, допрашивавший Рокоссовского, предъявил ему «доказательства», что в 1916 году он был завербован в польскую разведку его товарищем и другом Адольфом Юшкевичем, которому он потом помог бежать в Польшу. Рокоссовский показал, что Юшкевич сражался против белых и погиб в 1920 году. Тогда следователь обвинил его в шпионаже в качестве агента японской разведки, когда он служил на Дальнем Востоке на границе с Маньчжурией. Он предложил Рокоссовскому подписать признание. Рокоссовский отказался и был зверски избит. Ему выбили восемь зубов и сломали три ребра. В марте 1939 года его допрашивала военная коллегия Верховного суда СССР, и он снова отверг «доказательства», предъявленные следствием, и потребовал очной ставки со свидетелями. Один из них уже был расстрелян, другой был еще жив, но отказался от своих показаний, сказав, что дал их под пытками.
Рокоссовского не освободили, дело просто было отложено на неопределенный срок Но к этому времени Красная Армия крайне нуждалась в командном составе. Многие погибли в зимней кампании в


40 МОСКВА 19 4 1
Финляндии. Необходимо было укомплектовать новые формирования, поскольку после 1939 года численность армии увеличилась в четыре раза. Сталин приказал освободить командиров, вина которых не была доказана. В марте 1940 года Рокоссовского освободили из заключения, и вот тогда он вместе с семьей был направлен в Сочи, чтобы подлечиться и восстановить силы.
Когда он немного пришел в себя, он снова получил назначение в Псков в 5-й Кавалерийский корпус, а затем в 9-й Механизированный. В мае 1940 года в армии были введены генеральские и адмиральские звания, и Рокоссовскому вместе с десятью другими бывшими заключенными было присвоено звание генерал-майора15.
Существовала часто передаваемая история, что примерно в этот период Сталин вызвал его к себе: «Ну что, Рокоссовский, кажется, вас не было видно некоторое время. Где же вы были?» - «Я был арестован, товарищ Сталин, и сидел в тюрьме». - «Хорошенькое время вы выбрали, чтобы сидеть в тюрьме!» - засмеялся Сталин и сразу перешел к делу.
История может быть и неверная, но она, безусловно, была характерна для Сталина. На Сталина произвели большое впечатление независимость и ум Рокоссовского, твердая уверенность, с которой он принимал решения, и его способность обосновывать их серьезными аргументами16. Он называл его по имени и отчеству - Константин Константинович. Только один Шапошников, стареющий начальник Генштаба, удостаивался подобной чести. В общении со всеми другими его генералами Сталин употреблял слово «товарищ»17.
Большевики совершили свой переворот в октябре 1917 года, не имея собственной организованной армии. Первое время они опирались на вооруженных рабочих и армейские части, перешедшие на их сторону. Но когда против них выступила Белая Армия и иностранные армии, военный комиссар Троцкий начал брать на службу профессиональных военных из бывшей Императорской армии. Среди них были и Георгий Жуков, Семен Тимошенко, Семен Буденный и Иван Конев.
Многие из тех, кто к 1945 году стали советскими маршалами, воевали с немцами в Первую мировую войну, воевали с белыми в Гражданскую войну, воевали с поляками, участвовали в военных действиях в Испании и Китае, в столкновениях с японцами и в войне с Финляндией. Они прошли через серьезные испытания и сделали все возможное, чтобы извлечь соответствующие уроки из испытанного. В 1941 году советское военное командование имело более свежий опыт проведения военных операций, чем военные Франции и Великобритании, которые годом раньше потерпели поражение в войне с немцами. Советские неудачи в первый военный год были следствием других причин.


Войны и слухи о войнах 41
Георгий Жуков был самым выдающимся из всех сталинских маршалов, а теперь вызывает противоречивые оценки. Он - выходец из бедной крестьянской семьи, из деревни в Калужской области, находящейся недалеко от Москвы. Как и Рокоссовский, он в Первую мировую войну служил в кавалерии, был ранен и заслужил два Георгиевских креста. Он перешел к большевикам и воевал с белыми в Гражданскую войну под командованием Тимошенко, а затем под командованием Рокоссовского. Он быстро продвигался по карьерной лестнице, успешно избежав обвинений в нелояльности в период чистки военного командования в 1937 году. Его репутация как главного «архитектора» победы была подкреплена мнениями российских военных и, по-видимому, является прочной. Но теперь его нередко критикуют за чрезмерные амбиции, недостаток стратегического мышления, готовность действовать, не считаясь с потерями, и нежелание отстаивать свою точку зрения в беседах со Сталиным, особенно накануне нападения Германии в июне 1941 года.
Репутация Жукова сложилась в 1939 году во время небольшой, уже забытой многими войны, начавшейся, когда японцы вторглись в опекаемую Россией Монголию. В первые месяцы успехи обеих сторон были равными. Жукова послали разобраться с положением, и в битве на Хал- хин-Голе он, сконцентрировав пехоту, танки и авиацию, нанес японцам большой урон. Они были вынуждены просить о мире. Сталин оценил это. В январе 1941 года он сделал Жукова начальником Генерального штаба. Это назначение не совсем соответствовало талантам Жукова, которого военные специалисты Германии оценивали как «бесспорно человека действия, чьи волевые качества превышали интеллектуальные»18. В августе 1941 года Сталин снова направил его на фронт. А после войны сначала Сталин, а затем Хрущев заподозрили Жукова в чрезмерных политических амбициях. Как старые большевики они опасались бонапартизма и довольно грубо поставили его на место.
Жуков был женат три раза и имел партийные взыскания за пьянки и скандалы в его личной жизни19. В семейном кругу он был обходителен, мягок и нежен20. Но его обращение с подчиненными было свирепым, его язык оскорбительным, он лично присутствовал при казни офицеров за трусость и дезертирство и был известен как человек, способный ударить подчиненных офицеров и людей, неугодных ему. Это были старые армейские традиции царских времен, унаследованные и многими другими военными21. Одно время Жуков находился у Рокоссовского в подчинении, но Рокоссовский отстал, находясь в заключении. Он отзывался о Жукове следующим образом: «У него всего было через край -и таланта, и энергии, и уверенности в своих силах... Мы по-разному понимали роль и форму проявления волевого начала в руководстве. На войне же от этого многое зависит...


42 МОСКВА 19 4 1
Высокая требовательность - необходимая и важнейшая черта военачальника. Но железная воля у него всегда должна сочетаться с чуткостью к подчиненным, умением опираться на их ум и инициативу Наш командующий в те тяжелые дни не всегда следовал этому правилу. Бывал он и несправедлив, как говорят, под горячую руку»22.
Три других генерала, которые потом стали маршалами, также играли большую роль в битве за Москву: Семен Тимошенко, Семен Буденный и Иван Конев. Как и Жуков, они вышли из простых семей, в Первую мировую войну они были военнослужащими сержантского состава в царской армии и начали восхождение в годы Гражданской войны. Климент Ворошилов, также ставший маршалом, вообще не был профессиональным военным. Но его тесные отношения со Сталиным в период Гражданской войны шли ему на пользу до тех пор, пока он не был отстранен за некомпетентность, проявленную во время блокады Ленинграда в 1941 году.
Иначе сложилась жизнь двух других людей, и судьба одного из них была совсем иной. Борис Шапошников родился в скромной семье среднего достатка, слишком бедной, чтобы дать ему университетское образование. Поэтому он поступил в военное училище в Москве, будучи кадетом, получил стипендию и в Первую мировую войну стал талантливым офицером Генерального штаба. В 1917 году он присоединился к большевикам, в 1930-е годы написал ряд важных работ по военной теории. С 1937-го по 1993 год он был начальником Генерального штаба, уступив этот пост Жукову лишь на короткое время в 1941 году. В 1940 году Шапошников уже был маршалом.
А Михаил Тухачевский происходил из родовитой аристократической семьи, имевшей и польские корни. Он знал иностранные языки, занимался музыкой и дружил с композитором Шостаковичем. После окончания с отличием кадетского корпуса в 1911 году он поступил в знаменитый лейб-гвардии Семеновский полк. В Первую мировую войну он был ранен и оказался в немецком плену. Он тесно связал свою судьбу с большевиками, вытеснил с Украины вторгнувшихся поляков, но в свою очередь потерпел поражение под Варшавой. Как и Шапошников, он был военным интеллектуалом с новыми идеями о применении бронетанковых соединений в современной войне. В 1935 году он стал одним из первых советских маршалов23.
Одна группа военных пользовалась особым покровительством Сталина. В 1930-е годы, так же как и в Америке и Европе, культовой фигурой был летчик Пилоты, совершавшие длительные полеты на дальние расстояния, такие как Чкалов или американец Линдберг, становились в своих странах национальными героями. Героями становились и молодые советские военные летчики, которые в качестве «добровольцев» принимали участие в гражданской войне в Испании.


Войны и слухи о войнах 43
Многим из них было присвоено звание Героя Советского Союза за совершенные ими подвиги в борьбе с фашизмом. Газеты, все средства массовой пропаганды называли их «сталинскими соколами». Одним из таких летчиков-героев был Анатолий Серов, принимавший участие в сорока воздушных боях и лично сбивший восемь самолетов противника. Он был мужем популярной в то время актрисы Валентины Серовой. В 1939 году комбриг Серов, тогда уже начальник Главной летной инспекции ВВС Красной Армии, погиб при выполнении тренировочного полета вместе с известной военной летчицей, также Героем Советского Союза, Полиной Осипенко.
Двумя другими героями войны в Испании были Яков Смушкевич и Павел Рычагов, занимавшие потом высшие командные посты в ВВС Красной Армии.
Генерал-лейтенант Смушкевич приехал в Москву из небольшого городка в Латвии. Он был одним из семи детей переезжавшего из города в город еврейского портного, три года учился в ортодоксальной еврейской начальной школе, в 1918 году вступил в Красную Армию, а в 1922 году перешел на службу в Военно-воздушные силы. В Испании Эрнест Хемингуэй знал его как «генерала Дугласа». По возвращении в Москву он стал заместителем командующего ВВС Красной Армии. Сталин и Ворошилов настояли на том, чтобы он изменил свое отчество на Владимирович, потому что его настоящее - Вульфович выдавало его еврейское происхождение24. Смушкевич и его семья жили в Доме на набережной и были хорошо известны своим гостеприимством и веселыми вечерами, на которых гости танцевали под модные западные мелодии, проигрываемые радиолой, привезенной им из Испании.
В 1938 году Смушкевич готовился к Первомайскому параду, попал в аварию и получил серьезные травмы. У него были переломы обеих ног, но он не послушался докторов, учился ходить на костылях и остался в авиации. Во время военных действий на Халхин-Голе под командованием Жукова Смушкевич руководил авиацией и стал уже во второй раз Героем Советского Союза. Он также отвечал за неудачно проведенные авиационные операции зимой во время войны с Финляндией, но это не отразилось на его карьере. Он остался одним из любимцев Сталина и в декабре 1940 года стал заместителем начальника Генерального штаба.
Павлу Рычагову было всего двадцать пять, когда он поехал в Испанию. В 1938 году он участвовал в боевых действиях против японцев в Китае, в 1939-м стал генерал-майором и воевал в Финляндии. В феврале 1941 года его назначили заместителем министра обороны и командующим Военно-Воздушными силами СССР. В то время ему было только тридцать лет. Его жена Мария Нестеренко стала в 1940 году заме¬


44 МОСКВА 194 1
стителем командующего авиационным полком специального назначения. Эта пара была весьма популярной в общественных кругах и часто мелькала на страницах газет и в театрах Москвы. И они также жили в печально известном Доме на набережной.
Была и одна замечательная группа женщин-летчиц. Марина Раскова стала первой женщиной-штурманом в ВВС СССР, а в двадцать два года - первой женщиной-инструкгором в Военно-воздушной академии им. Н.Е. Жуковского. В 1938 году она вместе с двумя другими летчицами Валентиной Гризодубовой и Полиной Осипенко участвовала в попытке установить рекорд в полете на дальнее расстояние из Москвы в Комсомольск Их самолету «Родина», реконструированному бомбардировщику, немного не хватило топлива, чтобы достигнуть места назначения, и Марина Раскова в соответствии с инструкцией выбросилась с парашютом из штурманской кабины. Гризодубова и Осипенко благополучно приземлились в болото. Но прошло десять дней, прежде чем Раскова сумела найти к ним дорогу в тайге. Все трое были спасены и по возвращении в Москву сразу же стали героинями. На аэродроме их встретили Хрущев и Каганович, которые с триумфом доставили их в Кремль, где их приветствовал и расцеловал Сталин. На устроенном в их честь торжественном обеде он сказал: «Сегодня эти три женщины положили конец вековым представлениям о второстепенном, подчиненном месте женщины в жизни». Всем трем были присвоены звания Героя Советского Союза. Раскова должна была воспользоваться своими связями со Сталиным, когда началась война25.
В 1937 и 1938 годах сталинские чистки уничтожающей оргией обрушились как на военных, так и на весь советский народ. Большевики с самого начала были убеждены, что капиталистический мир не успокоится до тех пор, пока не уничтожит первое в мире социалистическое государство. Действительно, Советское государство было окружено со всех сторон потенциальными или настоящими врагами с первого же дня своего рождения. В 1918 - 1939 годах оно подвергалось нападению американцев, французов, англичан, поляков, китайцев и японцев. Эмигрантские политические группировки продолжали плести интриги в 1930-е годы в надежде, что советская власть долго не продержится. Опасения большевистского руководства отнюдь не были просто навязчивой фантазией. Но была и паранойя, и у Сталина она достигала маниакального выражения. Чтобы обеспечить свое верховенство и лояльность народа перед лицом реальной или воображаемой угрозы, он прибегал к террору без каких-либо ограничений. В 1937 - 1938 годах в стране было арестовано около двух с половиной миллионов человек Сталин и его соратники лично подписывали документы, приговорившие к смерти или лагерям более сорока тысяч


Войны и слухи о войнах 45
человек А всего по всей стране в целом было расстреляно за политические преступления около восьмисот тысяч. Многие были казнены без суда, погибли от пыток или умерли в тюрьмах. Еще больше людей умерло в лагерях от самых различных причин26.
За четыре предвоенных года от рук секретной полиции в Москве и прилегающих районах Подмосковья погибло более тридцати двух тысяч27. В это число входят пять бывших руководителей Московского горкома партии, двое бывших руководителей Московского городского совета и тридцать секретарей партийных организаций более низкого ранга28. Первое время захоронения трупов происходили в Москве, но когда НКВД не хватило места, были отведены еще две специальные зоны для захоронений вне города, замаскированные под армейские полигоны, чтобы отделаться от назойливого любопытства местных жителей. Одна из них находилась на территории конного завода в деревне Бутово. В 1937 и 1938 годах здесь была убита почти двадцать одна тысяча человек Среди них были священники, рабочие, крестьяне, французы, американцы, итальянцы, китайцы, японцы - люди более шестидесяти различных национальностей. Некоторых расстреляли, других травили газом в специально приспособленных для этого грузовиках, в которых их перевозили из города. Теперь Бутово превратилось в процветающий пригород Москвы, и большинство его обитателей вряд ли серьезно заботит то, что происходило здесь семь десятилетий назад29.
Другая зона находилась на территории загородной дачи НКВД, называвшейся «Коммунаркой», как и расположенный неподалеку соседний совхоз. Здесь большинство жертв были представителями новой элиты: соратники Ленина, такие как Бухарин и Рыков; жены расстрелянных руководителей Красной Армии; писатели, как, например, Борис Пильняк; Сергей Эфрон, муж поэтессы Марины Цветаевой, и руководители самого НКВД. Многие казни совершались специальным отрядом, которым командовал Василий Блохин, бывший специалистом по таким делам. Говорят, что Блохин лично расстрелял режиссера Мейерхольда, писателя Исаака Бабеля, журналиста и героя гражданской войны в Испании Кольцова30. Он же принимал участие в подготовке и осуществлении печально известной бойни польских пленных офицеров в 1940 году, в кожаном переднике и кепке, в длинных кожаных перчатках, пользуясь немецким пистолетом «вальтер», потому что в отличие от пистолетов советских систем его не заклинивало, когда от длительной, непрерывной стрельбы он становился раскаленным. В конце концов Блохин стал генерал-майором. На фотографии он предстоит в парадной форме, красивый, с выражением достоинства на лице, увешанный орденами и медалями. После смерти Сталина он был разжалован Хрущевым, лишен звания и наград «как дискреди¬


46 МОСКВА 19 4 1
тировавший себя во время работы в органах госбезопасности». Как рассказывал один негодующий патриот, он пришел домой и повесился31.
Главной мишенью Сталина среди военных был маршал Тухачевский. Подозрения на его счет уже раньше были вызваны доносами о том, что группа бывших офицеров царской армии считала, что Тухачевский будет подходящим лидером путча против большевиков32. Тухачевский был расстрелян в июне 1937 года вместе с другими командующими армиями - Якиром, Уборевичем и Корком, которых обвиняли за участие в заговоре, будто бы готовившемся нацистской Германией против Советского Союза33. Ян Гамарник, руководитель Политического управления Красной Армии и редактор армейской газеты «Красная звезда», застрелился у себя на квартире. Блюма Гамарник, Нина Уборевич, Екатерина Корк и Нина Тухачевская были арестованы как жены «врагов народа» и сосланы в лагеря. Их дочери были отданы в специальные дома для детей «врагов народа», а после восемнадцати лет также были арестованы и отправлены в лагеря.
Во время проводившейся чистки из пяти маршалов Советского Союза были казнены трое. Были также расстреляны пятнадцать из шестнадцати командующих армиями, шестьдесят из семидесяти семи командующих корпусами, семьдесят процентов дивизионных командиров и большая часть политкомиссаров высшего уровня. Были арестованы несколько тысяч командиров Красной Армии. Неизвестно, сколько из них умерло в тюрьме или было расстреляно. Еще тысячи были уволены за преступления неполитического характера, хотя позже многие были восстановлены34.
Все эти цифры могут оспариваться, и доля ликвидированных военных офицерского корпуса, возможно, была сравнительно небольшой. Но готовность принимать на себя ответственность за неортодоксальные решения или действовать вопреки приказу, если меняющиеся обстоятельства этого требуют, - все это во многих случаях буквально выбивалось следователями НКВД из оставшихся в живых. Каждый старший офицер знал, что у НКВД есть целые папки доносов, которые могут быть без колебаний использованы против него. Все знали, что если начнется война, всех их могут казнить под любым предлогом. И можно лишь удивляться, что, когда это случилось, они выполняли свои обязанности должным образом.
В октябре 1938 года обстановка несколько просветлела. Сталин отстранил главу НКВД Ежова и заменил его Лаврентием Берия. Проще говоря, он сам арестовал и расстрелял Ежова. На съезде партии в марте 1939 года Сталин объявил, что «внутренние враги социализма разгромлены. НКВД и в дальнейшем будет направлять свои усилия в первую оче¬


Войны и слухи о войнах 47
редь против шпионов, убийц и саботажников, забрасываемых в страну иностранными разведками». На некоторое время число арестов и казней уменьшилось. Но это кажущееся расслабление было лишь преходящей иллюзией: с началом войны массовые аресты начались снова.
Сталин исходил из того, что рано или поздно Гйтлер начнет осуществлять свой широко распространенный план расширения германского жизненного пространства за счет крестового похода против большевизма. Неспособность Великобритании и Франции устоять против натиска Гйтлера в 1938 и 1939 годах или вести серьезные переговоры с Советским Союзом убедила его в том, что они не захотят - а может быть, и не могут - оказать Советскому Союзу эффективную военную помощь в войне против Германии. Из этого он сделал вполне резонное заключение, что ему следует постараться получить что-то от Гйтлера. Поэтому в августе 1939 года он пошел на сделку - заключил советско-германский Пакт, по которому ему были обещаны Восточная Польша и Прибалтийские государства. С этого момента его политика строилась на двух китах: всеми возможными путями умиротворения оттянуть начало войны с Гйтлером и одновременно использовать время для укрепления армии и подготовки ее к войне с Германией.
Его расчеты были полностью опрокинуты быстротой и завершенностью, с которыми немцы разрушили французскую армию и нанесли поражение англичанам в мае и июне 1940 года. Это вызвало сильнейший шок. Генералы Гйтлера показали искусство бронетанковой войны, с которым вряд ли могла бы равняться Россия. Теперь Франция вышла из войны. Англичане были бессильны и стеснены в узких пределах родного острова. Гйтлеру не потребуется много времени, чтобы покончить и с ними. Тогда его руки будут развязаны, и он пойдет на Советский Союз. Кризис надвигался гораздо быстрее, чем рассчитывал Сталин. Его усилия по умиротворению Гйтлера становились все более отчаянными. То, что первоначально было задумано как разумная политика, начинало разваливаться.
Не то чтобы Сталин не уделял достаточно внимания подготовке страны к войне. Это было постоянной темой его речей, и он снабдил Красную Армию огромным количеством современных орудий и самолетов, большим количеством танков, чем имел весь остальной мир. Но недавние боевые действия в Испании, на Дальнем Востоке и в Финляндии выявили много слабостей. Советские самолеты в Испании в 1937 году были самыми современными, но бочкообразные коротышки Ил-15 и Ил-16 теперь уже оказались устаревшими. Танки были уязвимы для противотанковых пушек, их маневренность в крупных операциях была затруднена из-за их неоснащенное™ радиосвязью. Организация тыла была совсем неадекватна: в 1939 году, во время бесславной войны


48 МОСКВА 19 4 1
против уже разбитой Вермахтом Польши бронетанковые части застревали на дорогах из-за отсутствия топлива и поддержки35.
Что касается Финляндии, то, по словам Хрущева, советские руководители были убеждены, что «все, что нам требовалось сделать - это лишь повысить немного голос, и финны придут в повиновение. А если это не сработает, нам стоит сделать один выстрел - и они поднимут руки и сдадутся»36. Иллюзия была полностью развеяна, когда финны ответили на нападение военным мастерством, которому русские не могли противостоять. Они сами оказались не подготовленными к ведению зимней войны. У них не было лыжников, не было автоматов для ближнего боя в лесу, а их танки застревали в снегу. В одной из мастерски проведенных операций небольшие финские соединения напали на 44-ю советскую моторизованную дивизию, блокировали ее на марше и расчленили на отдельные части. Командир дивизии и политкомиссар были одними из немногих уцелевших, кому удалось уйти к своим, где они были преданы суду и расстреляны37. В марте 1940 года Тимошенко наконец сокрушил финнов ценой больших потерь, имея большое численное превосходство. Наблюдая все это, Гитлер пришел к заключению, что Советский Союз на самом деле бумажный тигр.
В апреле 1940 года Сталин провел совещание, чтобы извлечь необходимые уроки. Армия была слишком самоуверенна, сказал он. Разведподготовка проведена плохо, артиллерии не хватало снарядов, у пехоты было мало минометов и автоматов, недоставало танков и самолетов. Слишком многие командиры верили, что то, что они делали в Гражданскую войну, годится и для современной. Слава богу, заключил Сталин, что Красная Армия получила это крещение огнем от финнов, а не от немецкого Люфтваффе38.
В анализе Сталина было много умного и проницательного. Но его последние слова были удивительно безмятежными. «Самое важное в нашей победе то, что мы уничтожали технику, тактику и стратегию продвинутых государств Европы, которые являлись учителями финнов».
После этого некомпетентного Ворошилова на посту наркома обороны сменил Тимошенко, который сразу приступил к осуществлению далеко идущей, но неизбежно чрезвычайно напряженной программы реформ. Чтобы противостоять немецким бронетанковым дивизиям, были немедленно сформированы девять советских бронетанковых корпусов, а в начале весны 1941 года планировалось создать еще двадцать. Конструкторы уже активно работали над созданием танка нового поколения, которым должен был стать Т-34. Брат члена Политбюро Анастаса Микояна Артем Микоян участвовал в разработке новой модели истребителя МиГ. Александр Яковлев, Сергей Илюшин и другие блестящие советские конструкторы работали над созданием новых боевых


Войны и слухи о войнах 49
самолетов, способных противостоять немецкой авиации, которые будут произведены на новых заводах, уже входящих в строй39.
Осенью 1940 года Генеральный штаб был занят планированием оборонительных операций против возможного нападения Германии. Советские оборонные рубежи вдоль западной границы были разделены на две части почти непроходимыми Пинскими болотами вдоль берега реки Припять. Нанесет ли немецкая армия удар к северу или к югу от Пинских болот? Сталин считал, что наиболее вероятным вариантом было южное направление, где Гитлер рассчитывал получить экономические ресурсы и жизненное пространство для немецкого народа, о котором он уже так много говорил. Именно здесь и были сосредоточены советские войска. К несчастью, это предположение оказалось ошибочным. В июне 1941 года немцы нанесли удар одновременно по трем основным направлениям - в центре, на севере и на юге40. А в январе 1941-го командование Советскими Вооруженными Силами провело две военных тактических игры, чтобы выявить способность Красной Армии противостоять немецкому нападению. Предполагалось, что в первой игре сначала немцы нанесут удар на севере и в центре, а во второй игре сначала начнут вторжение на юге. Исходом обоих сценариев было поражение оборонявшихся. Начальник Генерального штаба Кирилл Мерецков представил такой обескураживающий отчет по итогам проведенных игр, что Сталин немедленно отправил его в отставку и назначил на его место Жукова41. Но стало яснее, чем когда бы то ни было, что войны необходимо избежать любым путем до тех пор, пока Красная Армия не будет по-настоящему готова к ней.
Так просто все-таки не было. Тактические проблемы выглядели обескураживающе. Части Красной Армии необходимо было выдвинуть вперед со старых оборонительных рубежей на новые территории, которые перешли к Советскому Союзу от Польши и Прибалтийских государств. Необходимо было с самого начала на пустом месте строить новые военные аэродромы, достраивать существующие дороги и железнодорожные пути, создавать систему тыловых баз, где можно будет размещать продовольствие, вооружение, боеприпасы и топливо. Советским войскам вместо учения и подготовки пришлось заниматься строительством новых оборонительных сооружений, складов, железнодорожных путей и подъездных дорог. Решение этой гигантской задачи не было завершено к моменту немецкого нападения. 15 апреля 1941 года Генеральный штаб доложил Сталину, что многие участки новых оборонительных рубежей не находятся в состоянии боевой готовности, что строительство необходимых сооружений не закончено и войска в этих районах лишь частично укомплектованы личным составом, не прошедшим соответствующей подготовки42. Не могла Красная Армия рассчитывать и


50 МОСКВА 194 1
на закрепление своей обороны на старых рубежах в случае отступления, так как они были в значительной степени демонтированы.
Требовалось время и для того, чтобы Красная Армия овладела новыми видами оружия. Командный состав должен был научиться управлять и применять в боевых условиях новые бронетанковые формирования. Русские имели танков больше, чем немцы. Но старые танки были ненадежны, и многие к тому же находились в плохом состоянии. Новые танки КВ-15 и Т-34 превосходили немецкие. Но они лишь начинали поступать на вооружение. Большинство воинских соединений еще не имели средств радиосвязи и должны были пользоваться ненадежными полевыми телефонами. А в частях, где появилась радиосвязь, не только бойцы, но и многие командиры еще не умели с ней работать. Значительная часть рядового состава была еще плохо обучена. Танковые экипажи нередко имели опыт вождения, измеряющийся несколькими часами. В авиации аварии и инциденты при проведении тренировок приводили к ежедневным потерям нескольких самолетов. Результаты проведенной зимой 1940 - 1941 годов проверки профессиональной боевой подготовки командного состава в пограничных военных округах показали, что, за исключением Одесского военного округа, уровень подготовки в котором был оценен как «средний», все остальные получили неудовлетворительную оценку43.
Учебные программы для командного состава были немыслимо ускоренными, так как в период 1937 - 1941 годов численность Красной Армии наращивалась опрометчиво быстрыми темпами. Было просто непосильной задачей подготовить необходимое число командиров и рядовых бойцов для новых формирований. Когда началась война, три четверти представителей командного состава находились в своих частях менее одного года44. У них не было времени, чтобы получше узнать своих подчиненных, и к тому же поразительно большое число их находилось в летних отпусках45.
Сталин и его генералы вполне понимали, что в воздухе пахнет грозой. Информация о неминуемом нападении Германии поступала непрерывным потоком от источников хорошо организованной советской агентурной сети в Берлине, Лондоне, Токио, Вашингтоне и из стран Восточной Европы. Русские имели своих людей в штабе Люфтваффе и министерстве экономики Германии. У них был Энтони Блант в Лондоне и Рихард Зорге в Токио. Советские посольства и военные представительства во всей Восточной Европе считали составы с тяжелым вооружением, следующие на Восток. Немецкие разведывательные самолеты начали облеты советских границ. Забывшие об осторожности немецкие офицеры чванливо заявляли, что Красная Армия рухнет в первые дни войны, которая для них будет лишь «военной прогулкой»46.


Войны и слухи о войнах 51
В самом начале весны 1941 года новые разведданные становились все более детальными, точными и своевременными. Но даже когда первичная информация вполне надежна, все зависит от того, как она оценивается и используется47. Задача оценки поступавших донесений в основном ложилась на ГРУ - Главное разведывательное управление Народного комиссариата обороны и его начальника Филиппа Голикова. Голиков, по мнению британских военных, встречавшихся с ним, человек чрезвычайно проницательный и хорошо информированный, должен был тщательно подходить к формированию своих оценок, учитывая объективность разведывательных данных и риск, связанный с возможностью вызвать недовольство Сталина в случае, если его интерпретация этих данных разойдется с предвзятым мнением диктатора48. Его предшественник на посту начальника ГРУ летчик Иван Проскуров, выдвинувшийся как участник войны в Испании, стойко выдерживал критику Сталиным разведывательной информации в период финской войны. Голиков, более умудренный и, возможно, более подобострастный, формулировал свои мнения с учетом мнения хозяина. Его сейчас за это строго критикуют. Но и другие аналитики в других странах поступали так же, хотя наказания за независимые суждения были обычно менее суровыми. Проскуров и два других предшественника Голикова были расстреляны.
Сначала поступавшие разведданные могли оцениваться двояко. Одно мнение сводилось к тому, что Гйтлер в ближайшее время намерен совершить нападение на Советский Союз. Другое - он просто пытается шантажировать Советский Союз, чтобы добиться от него дальнейших экономических и политических уступок, в то время как он пытается довести до конца войну против Великобритании. Последняя интерпретация усердно культивировалась самими немцами, старавшимися отвлечь внимание от их подлинных целей. Для Сталина именно это второе толкование являлось более привлекательным, поскольку такое развитие событий давало ему время для того, чтобы привести Красную Армию в состояние, когда она могла бы противостоять немцам. Его оптимизм разделял и поддерживал Берия, у которого были свои собственные источники по линии НКВД
С каждым месяцем становилось все больше свидетельств против оптимистических оценок Сталина. В октябре 1940 года НКВД пришел к заключению, что две трети пехотных подразделений немецкой армии и механизированных дивизий передислоцированы в направлении Советского Союза49. И в декабре 1940 года военный атташе в Берлине генерал Тупиков передал в Москву информацию, полученную от его агента по кличке Арион, что немцы планируют нападение на СССР в марте50. За десять дней до этого Гйтлер подписал директиву № 21 - «Операция Барбаросса» - кодовое назва¬


52 МОСКВА 194 1
ние нападения на Советский Союз. Однако в марте нападения не последовало, и мнение Сталина о том, что Гитлер блефует, еще более укрепилось после того, как прошли и другие даты предполагаемого нападения немцев. Но от советской агентуры поступали сообщения, что немцы считают, что операции подводного флота достаточно, чтобы поставить на колени Великобританию, и что поэтому немцы могут уже сейчас выступить против Советского Союза и разгромить Красную Армию в течение восьми дней. Черчилль послал Сталину сообщение, основанное на расшифровке немецкой телеграммы, которая туманно информировала о передвижениях немецких войск, а из шведских источников поступило более существенное сообщение о готовящемся нападении Германии 20 мая51. У русских возникли подозрения о возможном заговоре. Когда заместитель Гйтлера Рудольф Гесс полетел в Великобританию, они немедленно решили, что он направился туда с коварными тактическими целями, вероятно, направленными против Советского Союза. «Большая часть разведывательных данных, указывавших на возможность выступления Германии против Советского Союза весной 1941 года, - подчеркивал Голиков в своей докладной записке в конце марта, - поступает от англо-американских источников, непосредственной целью которых, несомненно, является добиться ухудшения отношений между СССР и Германией». В заключительной части записки он высказывал мнение, что «наиболее вероятным временем начала военных действий Германии против СССР будет период после победы Германии над Великобританией или после заключения с нею мира, выгодного для немцев»52.
Разжигание вражды между Германией и Советским Союзом было всецело в интересах Великобритании, и Сталин не хотел попасть в ловушку. Он пришел к заключению, что угрожающая поза Германии была, по крайней мере в значительной степени, блефом, что любому нападению будет предшествовать ультиматум и что немцы нанесут свой удар только в случае, если он откажется удовлетворить их требования.
Конечно, это было то, во что Сталин хотел бы верить. Но это заключение Сталина не было ни глупым, ни иррациональным. Оценки аналитиков английской разведки были очень похожими. Они, как и Сталин, считали, что война между Германией и Россией возможна в более отдаленной перспективе. Как и Сталин, они полагали, что Гитлер, прежде чем напасть на Россию, захочет закончить войну с Англией. В апреле 1941 года представитель министерства обороны Великобритании заключил: «По-видимому, нет причин, которые могли бы побудить Германию совершить нападение на СССР»53. Месяцем позже английский Межведомственный комитет по анализу разведданных сделал принципиальное заключение: «В то время как несколько недель назад в Европе распространялись слухи о готовящемся нападе¬


Войны и слухи о войнах 53
нии Германии на СССР, в действительности происходит нечто противоположное. Имеются основания полагать, что между этими двумя странами в ближайшее время возможно заключение нового соглашения». Это мнение Межведомственный комитет обосновывал элегантной аргументацией. Немцы, считали аналитики, нуждаются в большей экономической помощи со стороны России. Они могут получить ее либо посредством соглашения, либо военным путем, со всеми вытекающими из этого рисками. «Преимущества заключения соглашения с СССР являются для Германии более весомыми». Перемещение немецких войск к советским границам было инструментом шантажа. Британские аналитики выразили понимание советской политики: «Для советского правительства вполне логичным является стремление любыми средствами, имеющимися в его распоряжении, избегать столкновения путем уступок немецким требованиям»54. В конце мая, за три недели до нападения Германии на СССР, они снова повторили эти свои аргументы, придав им даже более четкую форму. Таким образом, неоправданный фактами оптимизм, возникший в Москве, был зеркальным отражением пессимистического - с точки зрения англичан - анализа, сделанного в Лондоне. Надежда Сталина была кошмаром Черчилля. Ни один из них в достаточной мере не учел капризной изощренности гитлеровского ума. Но для Черчилля в краткосрочном плане это не имело последствий. А Сталина привело близко к катастрофе.
Тимошенко, нарком обороны, и Жуков, начальник Генерального штаба, не могли остаться равнодушными ко всем поступающим грозным информациям. Профессиональная осторожность побуждала их к тому, чтобы учитывать возможность наихудшего варианта развития событий и дать поступавшей к ним разведывательной информации более мрачную оценку, чем та, к которой пришло политическое руководство. Несмотря на решимость Сталина не предпринимать ничего, что могло бы спровоцировать Гитлера, они хотели, чтобы он предпринял осторожные и срочные шаги, чтобы подготовиться к нападению. В конце апреля Сталин согласился призвать восемьсот тысяч резервистов и передислоцировать значительные силы из районов Урала, Сибири и Дальнего Востока в районы, прилегающие к западной границе. Завершение передислокации намечалось на 10 июля. Когда немцы совершили нападение, многие еще находились в пути. В последний момент 14 июня Тимошенко направил отчаянное циркулярное письмо командующим частей, размещенных на западной границе. «Недавние проверки, - говорилось в телеграмме, - показали, что войска и особенно связисты, обеспечивающие радиосвязь, плохо подготовлены. Новые механизированные корпуса не организованы должным образом, танковые соединения, артиллерия и пехота не готовы к


54 МОСКВА 194 1
четкому взаимодействию. Отсутствуют средства для транспортировки тяжелого оружия. Все эти неполадки и нарушения должны быть устранены до конца месяца.»55 Этот совершенно нереалистичный и даже абсурдный приказ указывал на то, до какой непозволительной степени и военное, и политическое руководство не подготовило Вооруженные Силы страны к войне.
4 	мая 1941 года Сталин принял на себя полномочия Молотова в качестве Председателя правительства СССР. Таким образом, он занял оба высших поста в стране - Генерального секретаря партии и главы правительства, сконцентрировав в своих руках всю полноту власти, какой не обладал даже Ленин. Этот шаг свидетельствовал о понимании им всей серьезности международного кризиса, в котором он оказался.
На следующий день он выступил с большой речью о международной ситуации на ежегодном приеме в Кремле, устраивавшемся для выпускников военных академий. Он потребовал, чтобы из недавних кампаний, которые вела Красная Армия, были сделаны правильные выводы. Процесс переоснащения Вооруженных Сил завершен. Одна треть дивизий механизирована и состоит из бронетанковых соединений. Теперь советская промышленность производит в большом количестве самые современные самолеты. Для того чтобы эффективно использовать это новое оснащение, командиры должны овладеть всеми самыми современными приемами военного искусства. Пока они еще не сделали этого, и военные учебные заведения должны встряхнуться и заняться этим делом.
Немцы извлекли для себя уроки из поражения в 1918 году. Они разработали современные военные доктрины и современные виды вооружений. Теперь у них самая организованная, самая оснащенная армия в мире. Они пришли к выводу, что для Германии было бы роковой ошибкой сражаться на двух фронтах. На этот раз они не начали бы войну, не убедившись в том, что Италия на их стороне, а Советский Союз занял позицию благожелательного нейтралитета.
Решимость Гйтлера отвергнуть несправедливые положения Версальского договора, сказал Сталин, обеспечила ему поддержку в Германии и вызвала некоторое сочувствие за границей. Сочувствие, однако, быстро рассеялось после того, как немцы несколько месяцев спустя захватили Югославию и Грецию. Теперь у них появилась опасная самонадеянность, которая приходит с победой. Они поверили, что непобедимы. Но непобедимых армий не существует. Техническое преимущество немцев постепенно снижается. Но с упадком Великобритании и Франции «только СССР и США располагают необходимыми ресурсами. Эти мировые державы будут определять конечный исход борьбы». Сталин в заключение сказал, что советская политика мира и безопасности является в то же время и политикой подготовки к войне.


Войны и слухи о войнах 55
«Не может быть обороны без наступления. Мы должны воспитывать армию в наступательном духе. Мы должны быть готовы к войне»56.
Это была искусная речь, выраженная с присущей Сталину логикой. Он очень хорошо знал, что немцы готовят нападение и что Красная Армия не находится в состоянии той готовности, о которой он говорил. Его полководцы незадолго до этого предостерегали его, что все разговоры о мире были убаюкиванием страны и приводили людей в состояние самоуспокоения57. Ему приходилось с большим трудом балансировать, тщательно подбирая слова, чтобы соблюсти крайнюю осторожность и не спровоцировать немцев, и в то же время сказать слушавшей его, преимущественно военной, аудитории то, что она ожидала от него услышать. Как это часто бывало и раньше, цели Сталина были искусно завуалированы. И ни те, кто слушал его, ни последующие историки не могли прийти к общему мнению относительно точного значения его слов.
15 	мая Жуков и Тимошенко изобрели радикальное средство: немедленное наступление, чтобы перехватить инициативу у немцев, пока они еще осуществляют развертывание сил. По-видимому, эта идея не была предложена официально. Если Сталин и видел какую-то бумагу, то он не одобрил ее, может быть и потому, что справедливо считал, что Красная Армия вряд ли была в состоянии подготовиться и осуществить успешный превентивный удар, даже используя преимущество внезапности. Историк-эмигрант Виктор Суворов в своем весело-провокационном сочинении «Ледокол» выдвигает с множеством привходящих деталей противоположную версию. Сталин, утверждает он, намеревался первым нанести удар, но Гйтлер опередил его. К крайнему возмущению более ортодоксальных историков, Суворов продал миллионы экземпляров своей книги в своем прежнем отечестве. Спор вокруг книги будет продолжаться до тех пор, пока кто-нибудь не представит какой-либо убедительный документ58.
В последние недели и дни перед войной Сталин был все менее восприимчив к различным доводам, по мере того как логические обоснования его политики становились все менее убедительными. Когда Тимошенко и Жуков представили ему материалы о планах Гитлера, Сталин швырнул их им в лицо. Советский агент в Токио Зорге сообщил, что нападение Германии на СССР состоится 22 июня. «Вы что, предлагаете, чтобы я ему поверил?» - возмущенно спросил Сталин. От Старшины, советского шпиона в штабе немецких военно-воздушных сил, поступила информация о том, что все распоряжения для нанесения удара уже отданы; на донесении Сталин яростно написал: «Послать Старшину к чертовой матери. Это не источник, а дезинформатор»59. 15 июня Тимошенко и Жуков запросили разрешения перевести силы прикрытия на западной границе на позиции, наиболее удоб¬


56 МОСКВА 194 1
ные для обороны. Сталин решительно отказал: «У нас с Германией пакт о ненападении. Германия по уши увязла в войне на Западе, и я уверен, что Гитлер не станет рисковать, создавая для себя второй фронт нападением на Советский Союз. Гитлер не такой идиот и понимает, что Советский Союз не Польша, не Франция и даже не Англия»60.
Сталин сказал своим генералам, что им следует исходить из заявления, опубликованного ТАСС 14 июня, в котором говорилось, что «слухи о скором начале войны между Советским Союзом и Германией, как и слухи о том, что Германия предъявила Советскому Союзу территориальные и экономические претензии, являются всего лишь неуклюжей пропагандой, распространяемой силами, враждебными СССР и Германии и заинтересованными в расширении войны». ТАСС прозрачно намекал на то, что «враждебные силы» - это правительство Великобритании и его посол в Москве Стаффорд Криппс61. Читавшие заявление ТАСС не знали, что им делать. На некоторых оно произвело усыпляющее воздействие, и они решили ничего не предпринимать. Те, кто привык считать, что официальные заявления обычно означают прямо противоположное тому, о чем в них заявляется, восприняли сообщение ТАСС как доказательство, что война действительно скоро начнется. А многие военные увидели в нем еще одно указание на то, что любые инициативы оборонительного характера могут быть наказуемы.
В самые последние дни мира упорная уверенность Сталина пошатнулась. 17 июня он приказал своим советникам подытожить разведывательную информацию. Ему была представлена сводка о 41 сообщении из Берлина за девять предшествующих месяцев. Некоторые из них были просто сплетнями и слухами, которые склонны передавать разведчики. Некоторые выглядели как отвлекающие маневры, некоторые были противоречивы. Но в целом разведданные были достаточно определенными. Увы! К тому времени, когда этот документ был изготовлен, он мог представлять интерес лишь для истории62, так как достиг читателей уже после того, как нападение немцев состоялось.
18 июня Тимошенко и Жуков еще раз пытались убедить Сталина и Политбюро привести армию в состояние боевой готовности. Совещание длилось три часа. Чем больше Жуков говорил, тем более раздраженным становился Сталин. Он обвинил Жукова в подстрекательстве к войне и стал выражать свое недовольство в столь оскорбительной форме, что Жуков замолчал. Но Тимошенко продолжал настаивать: «Если Вермахт нанесет удар по войскам, находящимся на своих нынешних позициях, возникнет крайне серьезная ситуация». Это привело Сталина в ярость. «Это все работа Тимошенко, - сказал он присутствовавшим на совещании. - Он всех готовит к войне. Его надо было бы расстрелять, но я знаю его как хорошего военачальника со времен Гражданской войны». Тимошенко напомнил Сталину, что он сам ска¬


Войны и слухи о войнах 57
зал 5 мая слушателям военных академий о том, что война неизбежна. «Я сказал это, чтобы поднять у людей боевую готовность,- возмущенно ответил Сталин. - Но вы должны понимать, что Германия по своей воле не начнет войну. Вы должны это понимать». Он был в гневе и внезапно, резко изменив тон, закричал: «Если вы намерены провоцировать немцев передвижениями войск на границе без нашего разрешения, то покатятся головы, запомните мои слова!» В устах Сталина это не было литературным оборотом63.
Желание Сталина избежать войны стало у него катастрофической одержимостью. Как однажды едко заметил Черчилль, «ничто не могло поколебать предвзятое мнение и навязчивые идеи, которыми [он] отгораживал себя от ужасной правды... Злодеи не всегда умны, а диктаторы не всегда правы»64. Но даже в самую последнюю минуту перед бурей Сталин не был единственным человеком, считавшим, что ее можно предотвратить. 21 июня 1941 года в последний день мира шведский посол в Москве писал: «Никто не знает и не готов что-либо сказать о том, что происходит, если действительно что-то происходит, на дипломатическом фронте. Одни говорят, что ведутся переговоры, другие - что не будет никаких переговоров, а будет ультиматум. Некоторые считают, что требовани - независимо от того, были они уже предъявлены или не были, - касаются Украины и бакинской нефти и еще многих других вопросов. Большинство убеждено, что война неизбежна и близка; некоторые считают, что немцы хотят войны и готовятся к ней. Немногие думают, что войны не будет, по крайней мере в настоящее время, и что Сталин пойдет на очень большие уступки, чтобы избежать войны. Единственно о чем можно определенно сказать - это то, что мы будем свидетелями либо битвы глобального значения между Третьим рейхом и Советской империей, либо самого гигантского шантажа во всей мировой истории»65.
Обычным людям руководители достаточно часто говорили, что война когда-то обязательно будет. Велись разговоры о длинных очередях за солью, спичками, нитками, сахаром и консервами, что всегда было признаком надвигавшейся беды. Раиса Лабас, которая раньше была замужем за известным художником Робертом Фальком, жила в одной из квартир-мастерских в доме Академии изящных искусств напротив старого Почтамта со своим маленьким сыном и сестрой, одноногой актрисой Александрой Грановской. Она собиралась провести уикэнд на своей даче. Но ее друг, кадровый офицер, сказал ей, что его отправляют на Дальний Восток. Это может означать, что японцы, как и немцы, собираются начать войну66. Тогда она задумалась: имеет ли вообще смысл куда-то ехать? Задумавшись о неудачах и неразберихе в войне с Финляндией, некоторые приходили к выводу, что армия явно не была готова к войне с Германией. За год до этого


58 МОСКВА 19 4 1
Анатолий Черняев виделся со своим отцом, служившим на новой западной границе с Германией в одной из недавно сформированных дивизий. Какого только оружия в ней не было - вплоть до оставшегося от царской армии и французского, захваченного в Первую мировую и в Гражданскую войну. Солдаты были под стать оружию, многие, как и его отец, были мобилизованы в спешке. Дисциплина, военные навыки и выправка были гораздо ниже, чем на военных курсах в Московском университете, на которых бывал Черняев. Все это не предвещало ничего хорошего в случае скорого начала войны67.
Однако большинство людей верило лозунгам, годами вбивавшимся пропагандой. Популярный фильм «Если завтра война» убеждал их в том, что если немцы совершат нападение (никто не сомневался в том, что это будут именно немцы), то Красная Армия через несколько дней перенесет военные действия на территорию агрессора, немецкие рабочие будут приветствовать ее и победа будет достигнута малой кровью68. И во что другое они могли верить после всех жертв, которые были ими принесены, чтобы дать Красной Армии больше танков и столько самолетов, сколько имели все другие страны мира? Они чувствовали тот подъем духа, который всегда наступает весной после долгой российской зимы. Они просто радовались жизни, ходили в кино, думали о летних отпусках, о том, что они будут делать, когда станут работать или продолжат осенью учебу в университете. Молодые женщины ходили со своими друзьями в театры и кафе, ели мороженое: рестораны были слишком дорогие, а в те времена их не посещали женщины без сопровождающего мужчины. В течение нескольких дней шел сильный дождь. Но в субботу 21 июня погода обещала настоящее лето. Те, кто имел возможность, оставались на своих дачах, возились на своих огородах, устраивали пикники или занимались рыбной ловлей на Москве-реке. Те, кто не мог позволить себе такой роскоши, кто был занят на работе или готовился к экзаменам, оставались в городе. В воспоминаниях тех, кто помнит этот последний день мира, он остался днем счастливой идиллии.
Но в ту последнюю мирную субботнюю ночь генералы Генштаба знали, что буря вот-вот должна разразиться. И они знали о настроениях в разрушенной деревне. И задавали себе вопрос: будут ли воевать солдаты-крестьяне, когда начнется война?


ЧАСТЬ II
НАЧАЛО БУРИ


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
22 ИЮНЯ 1941
Когда буря разразилась, люди обратились к Толстому. «В годы войны, - писала критик Лидия Гинзбург, - люди жадно читали «Войну и мир», чтобы проверить себя (не Толстого, в чьей адекватности восприятия жизни никто не сомневался). И читающий говорил себе: «Так, значит, это я чувствую правильно. Значит, это так, как и должно быть»1. «Война и мир» была единственной книгой, которую писатель Василий Гроссман находил время читать, когда был на передовой в качестве военного корреспондента, и он читал ее дважды. Московское радио транслировало целую серию передач по книге Толстого, состоявшую из тридцати эпизодов2.
Война 1812 года всегда была для русских «Отечественной войной». Советские газеты сразу же применили старое название к новому конфликту и назвали его «Великой Отечественной войной». Значение этой параллели многократно усиливалось по мере того, как лето приближалось к зиме. Как это ни парадоксально, немцам потребовалось на три месяца больше, чем Наполеону, чтобы дойти до Москвы. Несмотря на их заслуженную репутацию мастеров молниеносной танковой войны, они почти в той же степени, как и Наполеон, зависели от лошадей и выносливости своих солдат во время похода3. Оказалось, что самой большой их слабостью было то, что ни солдаты, ни техника, которые столь хорошо показали себя в ограниченных пределах северной Франции, не были в состоянии преодолеть обширные пространства России.
Немецкая армия, сконцентрированная на границах с Советским Союзом в ночь на 22 июня, в шесть раз превосходила Великую армию Наполеона. Три армейские группы, подготовленные для вторжения,


62 МОСКВА 19 4 1
насчитывали свыше трех миллионов личного состава, почти две тысячи самолетов, более трех тысяч танков и три четверти миллиона лошадей. Группа «Север» под командованием генерал-фельдмаршала фон Лееба должна была пройти через территорию Балтийских государств и во взаимодействии с армией мстительных финнов взять Ленинград. Группа «Юг» под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта должна была захватить Украину, овладеть ее богатыми сельскохозяйственными и промышленными ресурсами и взять столицу Украины Киев4.
А главная задача возлагалась на армейскую группу «Центр», наиболее мощную из всех трех, которой командовал генерал-фельдмаршал фон Бок Его группа должна была нанести удар по тому же направлению, которым шла армия Наполеона, пройти через столицу Белоруссии Минск, взять город-крепость Смоленск, который в августе 1812 года в течение двух кровавых дней отражал натиск Великой армии, пройти Бородино, историческое поле сражения, где армия Кутузова в сентябре сражалась с войском Наполеона и остановила его, и затем двинуться на Москву.
Огромные силы вторжения все же не были превосходящими. Совокупная численность противостоящих немцам сил была почти равной как по личному составу, так и по вооружениям. У русских было 170 дивизий численностью в четыре миллиона человек, хотя многие еще перебрасывались на запад из восточных районов страны. У них было больше орудий и минометов, в два раза больше танков, включая современные КВ и Т-34, которые превосходили лучшие немецкие танки. По общему числу самолетов они имели превосходство в три с половиной раза, хотя самолетов новых типов было немного5. Эти силы были организованы в пять фронтов. Они примерно были эквивалентны армейским группам немцев, но по численности значительно уступали им. Группе фон Лееба противостояли Северный фронт, которым командовал генерал Попов, и Северо-Западный фронт под командованием генерала Кузнецова. Против фон Бока выступил Западный фронт, командующим которым был генерал Павлов. Юго- Западным фронтом командовал генерал Кирпонос; Южным фронтом командовал генерал Тюленев - оба этих фронта сражались против группы фон Рундштедта6.
Немцы хорошо представляли себе расстановку сил советских фронтов. Значительно меньше они знали об огромных людских ресурсах России и возможностях промышленного Урала и Сибири, находящихся за пределами досягаемости немецкой разведки. Но в России, как и во Франции, они полагались на внезапность удара, маневренность своих моторизованных войск и превосходство своего военного искусства, чтобы подорвать боевой дух советских войск,


22 июня 1941 63
опрокинуть советский режим и навязать России Карфагенский мир, прежде чем русские смогут воспользоваться своими ресурсами. И это было их фатальным просчетом.
А в Кремле наконец исчезли последние иллюзии. В течение всей субботы активность в высшем эшелоне руководства все более возрастала, достигнув лихорадочных темпов. Ближе к вечеру Жукову позвонили из штаба Киевского особого военного округа. Старший сержант немецкой армии, перебежавший границу, сообщил, что утром немецкие войска перейдут в наступление. Сталин вызвал Жукова и Тимошенко в Кремль. Его первой мыслью было, что немцы специально заслали своего перебежчика с намерением спровоцировать конфликт. Доведенный до отчаяния Молотов вызвал немецкого посла фон Шуленбур- га. «Почему, - спросил посла Молотов, - штат посольства Германии внезапно покинул Москву? Почему правительство Германии не отреагировало на протянутую ему оливковую ветвь - заявление ТАСС от 14 июня? Что, Германия не удовлетворена поведением Советского Союза?» Вопросы эти уже не имели никакого смысла. Фон Шуленбург не мог дать на них вразумительного ответа.
Началось заседание Политбюро. Сталин спросил Тимошенко, что нужно делать. Тимошенко предложил, чтобы войска пограничных округов заняли боевые позиции. Сталин еще возражал: «Это преждевременно. Может быть, мы все же решим этот вопрос мирным путем?» Он приказал Жукову подготовить проект краткой директивы войскам, чтобы они были настороже и в полной боевой готовности. В результате появилась директива № 1, которая была весьма неясным документом. Войска предупреждались о том, что нападение с немецкой стороны возможно в любой момент и им необходимо с соблюдением строжайших предосторожностей занять боевые позиции. Необходимо рассредоточить и замаскировать самолеты. Но в то же время они должны избегать любых провокационных действий, которые могли бы вызвать серьезные осложнения, и ничего не предпринимать без специальных указаний7.
Но и это не имело никакого значения. Директива слишком запоздала. Она поступила к Павлову в штаб Западного военного округа только около часа ночи 22 июня и была передана в войска только в 2.30 утра. Некоторые из командующих, рискуя вызвать гнев Сталина, сами уже начали принимать меры предосторожности, но это были редкие исключения. Предпринятая ранее попытка командующего Юго-Западным фронтом генерала Кирпоноса передислоцировать войска на боевые позиции была решительно отвергнута Жуковым. Перед самым началом войны адмирал Кузнецов дал приказ флоту открыть огонь в случае нападения. Но подавляющая часть солдат была ни к чему не готова8. Большинство войск, размещенных на передовой линии, получили директиву № 1 уже после нападения немцев.


64 МОСКВА 194 1
Щербаков и Пронин, два высших руководителя, отвечавших за положение в самой Москве, были предупреждены о возможности немецкого нападения и должны были обеспечить, чтобы руководители столичных организаций оставались в городе. Сам Сталин выехал на свою «ближнюю» дачу вечером в одиннадцать часов. Говорят, что Молотов и другие члены Политбюро тоже поехали туда, чтобы вместе смотреть фильм. Они уехали в полночь9. Примерно в это время генерал Кирпонос передал по телефону Жукову и Тимошенко, находившимся в наркомате обороны, что еще один перебежчик сообщил пограничникам, что нападение начнется в 4 часа утра. Сталин был об этом незамедлительно проинформирован, но это не произвело на него особого впечатления, и он пошел спать10.
В 3.15 утра в воскресенье 22 июня 1941 года немецкие бомбардировщики начали бомбить советские аэродромы на всем протяжении западной границы. ВВС Красной Армии потеряли более тысячи двухсот самолетов в первое же утро войны, большей частью на земле11. Немецкие диверсионные подразделения, многие одетые в советскую форму, уже были заброшены в советские тылы и выводили из строя линии связи, нападали на штабы, захватывали ключевые мосты. С рассветом хаос уже охватил защитников. Одна из обреченных на гибель войсковых групп в отчаянии запрашивала по радио указаний: «Нас обстреливают. Что делать?» Ответ был быстрым и решительным: «Вы, должно быть, сошли с ума! И почему не используете код?»12 Пограничники, застигнутые врасплох нападавшими немцами, держались стойко и гибли, многие вместе с женами и детьми.
Немецкие бронетанковые дивизии начали стремительное продвижение в глубь страны. Армейская группа «Север» быстро форсировала Западную Двину по заранее захваченным диверсантами мостам. Группа «Юг» задержалась, оказавшись на трудной местности и встретив сопротивление существенных сил, размещенных Сталиным на этом участке, считавшим, что немцы сделают его главным направлением своего удара.
Угроза Москве исходила от армейской группы «Центр». Фон Бок имел 50 дивизий, включая девять бронетанковых и шесть моторизованных. Его наступление поддерживалось 2-ой Военно-воздушной армией генерал-фельдмаршала Кессельринга, имевшего в своем распоряжении тысячу пятьсот самолетов, многие из которых участвовали в операциях против Англии и в налетах на Лондон. Впереди шли танки. 2-ой бронетанковой группой командовал Хейнц гудериан, выдающийся военный стратег, теоретические разработки которого год назад были с блестящим успехом применены на практике бронетанковыми соединениями под его командованием во Франции.


22 июня 1941 65
Теперь гудериан вырвался вперед на южном фланге, в то время как 3-я бронетанковая группа генерала Гота с севера выходила в тылы защитников, отрезая им пути к отступлению и обрекая их на уничтожение частями наступающей пехоты. Немцы рассчитывали применять этот маневр снова и снова на всем протяжении их марша почти в тысячу километров от западной границы до Москвы, пока наконец советская столица не окажется беззащитной перед ними (см. карту 2).
Генерал Дмитрий Павлов, командующий Западным фронтом против наступающего фон Бока, вечером накануне нападения немцев возвращался домой с концерта. В его штабе не было никого из ответственных сотрудников, и он сам не появлялся там до 4 часов утра. И только тогда он увидел поступившую в штаб директиву № 1, обязывавшую его привести подчиненные ему войска в состояние боевой готовности. Но к тому времени линии связи между штабом фронта и дивизиями были уже перерезаны рейдами немецких диверсантов. Приказы войсковым соединениям не могли быть ни отправлены, ни получены ими, ни тем более исполнены. Павлов оказался не в состоянии даже составить реальное представление о том, что в действительности происходит. И он скоро утратил всякий контроль над подчиненными ему войсками.
В первые четыре часа и генералы Генштаба в Москве не имели представления о том, как воюют солдаты на границе, если там вообще воюют. Генерал Воронов, главнокомандующий артиллерией, спустя годы признавал, что вздохнул с огромным облегчением, когда наконец стали поступать сведения о том, что крестьянская армия все-таки сражается, несмотря на подавляющее превосходство противника. Британский историк Джон Эриксон писал: «От этого простого и тем не менее непреложного факта зависела возможность победы, хотя бы и в далеком будущем»13.
Первые сообщения о нападении Германии стали поступать в Наркомат обороны в 3.30 утра. Жуков сразу же позвонил Сталину. Он услышал сонный голос дежурного офицера: «Кто спрашивает?» - «Жуков. Пожалуйста, соедините меня с товарищем Сталиным. Это срочно». - «Что, сразу сейчас? Товарищ Сталин спит». - «Немедленно разбудите его! Немцы бомбят наши города!» Через три минуты трубку взял Сталин. Жуков сообщил о возникшей ситуации. Ответом было молчание. «Вы поняли меня?» - спросил Жуков. Снова последовало молчание, и наконец Сталин сказал: «Передайте Поскребышеву, чтобы вызвал всех членов Политбюро».
Поскребышев, постоянный помощник Сталина по поручениям, сразу оповестил всех. Сталин приехал в Кремль первым. Его испещренное следами оспы лицо выглядело напряженным и осунувшимся. Вскоре приехали и остальные14.


66 МОСКВА 19 4 1
Тимошенко был суров и краток: «Нападение немцев - свершившийся факт. Бомбардировкам подверглись главные аэродромы, порты, важнейшие транспортные узлы».
Тогда заговорил Сталин, медленно, тщательно выбирая слова. Изредка его голос срывался. Даже сейчас он еще пытался допускать, что нападение немцев было провокацией военных. «Если необходимо организовать провокацию, немецкие генералы будут бомбить собственные города, - проворчал он. - Гйтлер наверняка не знает об этом». Когда он кончил, на некоторое время воцарилось молчание. Молчал и он. Затем сказал: «Надо немедленно снестись с Берлином и позвонить в посольство».
Посол Германии пришел в Наркоминдел, с трудом скрывая собственную удрученность, чтобы сообщить Молотову, что германское правительство объявило войну и нет никаких возможностей для дальнейших переговоров15. Молотов вернулся в кабинет Сталина и передал ему эту новость. Сталин спокойно сказал: «Враг будет разбит по всему фронту». Затем, обращаясь к генералам, спросил: «Что вы предлагаете?» Жуков ответил: «Дать приказ всем пограничным округам атаковать по всему фронту и остановить врага. Он продвинулся слишком далеко и слишком быстро». Тимошенко сказал запальчиво: «Не остановить, а уничтожить»16.
Итак, совещание приказало войскам пограничных округов атаковать врага и уничтожить его повсюду, где он нарушил советскую границу. Однако сами они не должны были переходить границу без специальной директивы. Военно-воздушным силам было дано более четкое указание: уничтожить германские самолеты на аэродромах и подвергнуть бомбардировке города Германии, включая Кенигсберг, находящийся в 140 километрах от линии фронта.
Но к тому времени, когда этот приказ был выпущен, советские ВВС в пограничных районах уже не существовали. Меряя шагами свой кабинет, Сталин с возмущением и недоверием спрашивал: «Но ведь не могла же немецкая авиация разбомбить все аэродромы до единого?» «К несчастью, - сказал Тимошенко, - это так». - «Сколько же самолетов уничтожено?» - «По первоначальной оценке около семисот», - отвечал Тимошенко. «Это чудовищное преступление. Виновные в этом поплатятся головами», - сказал Сталин. И немедленно приказал Берия начать расследование17. Сталин пришел в еще большую ярость, когда узнал, что все контакты с командующим Центральным фронтом Павловым прерваны и что немцы уже угрожают столице Белоруссии Минску. «С этого Павлова надо спросить как следует!» - злобно бросил он и приказал Шапошникову вылететь в штаб Павлова и выяснить, что происходит. С той же целью он послал Жукова в штаб Юго-Западного фронта к Кирпоносу.


22 июня 1941 67
Были изданы указы о мобилизации всего мужского населения рождения 1905 - 1918 годов. Дети руководителей страны были среди первых, кто откликнулся на призыв выполнить свой долг. Сын Сталина летчик Яков попал в плен в первые дни войны и погиб в немецком лагере. Тимур Фрунзе, один из лучших друзей Степана Микояна и сын человека, помогавшего Троцкому создавать Красную Армию, и Леонид Хрущев, и Володя Микоян - все они были летчиками и погибли в сражениях. И те, кто из них выжил, в том числе и второй сын Сталина Василий, который летал, если не был пьян, Степан и Алексей Микояны и старший сын Щербакова Александр, также были военными летчиками.
В тот же вечер Сталин созвал еще одно совещание. Тимошенко все еще не мог войти в контакт с Павловым. «Животы нарастили некоторые генералы, но ничему не научились», - сказал Сталин и дал обескураженному Тимошенко двадцать четыре часа, чтобы взять ситуацию под контроль18. Еще одна директива - директива № 3 была направлена находившимся в отчаянном положении командующим. В ней признавалось , что немцы«добились значительного успеха ценой тяжелых потерь». Войскам Северного и Западного фронтов был дан приказ - окружить и уничтожить две немецкие группы, прорвавшие оборону. В директиве также отмечалось, что войска Юго-Западного фронта задержали немецкие силы на линии границы19. Все эти инструкции были столь же далеки от реального положения вещей, как и предыдущие. Генералы и их политические руководители все еще плохо представляли себе, что происходит на фронте, и не имели настоящей оценки масштабов катастрофы. Они не знали, где находятся немцы и где их собственные войска и как связаться с большинством командующих войсками. Они вели сражение с воображаемыми тенями, создавая видимость решительных действий, чтобы не впасть в панику, все еще веря - или заставляя себя верить, - что немцы будут разбиты в течение ближайших дней20.
Около пяти часов вечера, после того как от него ушел Берия, последний из тех, кого он вызывал, Сталин уехал на свою «ближнюю» дачу.
Главной заботой советских лидеров было обезопасить столицу. Дивизии Дзержинского был отдан приказ прибыть в Москву, как только поступили первые сообщения о нападении немцев. Дивизия имени Ф.Э. Дзержинского - ордена Ленина моторизованная пехотная дивизия особого назначения - была мобильным соединением, созданным в 1918 году для охраны советского правительства. Она сражалась в Гражданскую войну, участвовала в подавлении крестьянского восстания в Тамбове в 1919 - 1920 годах и защищала Ленина, когда он умирал на подмосковной даче в Горках в 1924 году. В 30-х годах она уже


68 МОСКВА 19 4 1
представляла собой большое военное формирование, состоявшее из трех моторизованных пехотных полков, кавалерийского полка, отдельного артиллерийского полка, танкового батальона, и имела свои собственные отдельные подразделения связи, инженерных и химических войск и другие специальные части. В мирное время главной задачей дивизии было обеспечивать закон и порядок в столице и охрану руководства страны. Но она использовалась и как инструмент силы в столице и за ее пределами. Она участвовала в депортации чеченцев в 1944 году и в штурме парламента Российской Федерации в 1993-м. Роль дивизии остается неизменной. Но в настоящее время ее статус значительно понизился, и она называется теперь Отдельной дивизией специального назначения Министерства внутренних дел России21. Как и прежде, она размещается в Реутово, к востоку от столицы.
Сергей Марков, позднее ставший начальником охраны Жукова, прослужил в дивизии восемь месяцев, когда началась война. Он был сельским жителем из деревни в Новгородской области, находившейся на полпути от Москвы и Ленинграда. Он и его сестра-двойняшка были самыми младшими из семи бывших в семье детей. Один из его братьев погиб в финскую войну, а другой - в боях под Старой Руссой в 1942 году. А сам Сергей был призван в войска НКВД в октябре 1940 года. Мать и сестра в слезах проводили его на железнодорожную станцию. Вместе с другими призывниками он два дня ехал в Реутово на платформе для перевозки скота. После двух месяцев учебы его вскоре перевели служить в Лефортовскую тюрьму в Москве, а в мае 1941 года он находился в летнем учебном лагере.
Семнадцатая годовщина дивизии Дзержинского как раз совпала с 22 июня, и ее состав последние несколько недель был занят подготовкой к празднествам. В ночь с 21 на 22 июня Сергей Марков нес караульную службу, когда ранним летним утром командир приказал ему явиться в гараж с оружием и вещевым мешком. Все бойцы были подняты по тревоге и с оружием и вещами в срочном порядке выехали в Москву. Никто не сообщил им, что началась война. Об этом они узнали только из речи Молотова. Они сразу же начали патрулировать улицы, имея приказ охранять важные объекты, обеспечивать общественный порядок и вести борьбу с вражескими парашютистами, саботажниками, сигнальщиками во время авиационных налетов, распространителями паники и слухов, нарушителями правил затемнения. Они взаимодействовали с отрядами Истребительных батальонов, созданных НКВД в каждом районе. Эти батальоны, несмотря на их грозное название, были вспомогательными отрядами милиции, плохо вооруженными, наскоро и плохо обученными, которым была также поставлена задача хватать парашютистов, саботажников и шпионов, гасить пожары, помогать милиции поддерживать порядок и охранять


22 июня 1941 69
объекты, а в случае необходимости бросать гранаты и уничтожать танки22. Сергей Марков и солдаты его части вскоре вернулись в Лефортово на обучение старшего сержантского состава, а затем были направлены во 2-ой стрелковый полк их дивизии, расквартированный в московских Петровских казармах. Затем в течение первых недель войны они снова несли патрульную службу на улицах столицы, и в течение пяти дней в июле и августе их посылали на строительство оборонительных сооружений на западных и северо-западных подходах к Москве в Наро-Фоминске, Можайске и Волоколамске23.
Известие о том, что началась война, доходило до обычных жителей Москвы различными путями. Владислав Микоша, кинооператор, снимавший уничтожение храма Христа Спасителя, был одним из немногих, имевших коротковолновое радио. Он был дома и, страдая от бессонницы, включил приемник в пять часов утра. Советских станций не было слышно, но, «бегая» по диапазонам, он услышал передачи на немецком, английском, польском языках, в которых звучали названия советских городов - Минск, Одесса, Киев. Он не знал этих языков, но ему стало ясно, что говорили о бомбардировке их немцами. Он разбудил мать, но она сказала ему, что он говорит чушь, и они продолжали спать24.
Илья Збарский был сыном человека, занимавшегося разработкой процесса бальзамирования умершего Ленина и работавшего вместе с ним в лаборатории при Мавзолее. У него тоже было коротковолновое радио. Ранним утром его разбудил коллега по лаборатории Сергей Мардашев, который спросил, слушал ли он новости. Он включил радиоприемник - шла обычная канитель об успехах социалистической экономики. Он позвонил Мардашеву: «Я ничего особенного не услышал». «Ты, должно быть, искал не на той волне», - ответил Мардашев. Тогда Збарский поймал сообщение немецкой станции. Голос, должно быть голос Гйтлера, говорил, что СССР - это всего лишь «конгломерат низших рас и национальностей, угрожающих европейской цивилизации». Он прошел по диапазону и поймал передачу на английском языке. Диктор рассказывал о концентрации немецких войск на границе с СССР. Позднее он слушал выступление Черчилля в поддержку Советского Союза.
Накануне войны все радиоприемники были официально зарегистрированы. И теперь власти распорядились, чтобы все они были сданы в почтовые отделения связи. Збарскому выдали квитанцию. Но, конечно, он никогда не получил назад своего приемника25. Один радиолюбитель сдал свой приемник вместе с собранным им самим коротковолновым передатчиком, но оставил у себя радиолампы и множество радиодеталей. Их увидел у него человек, бывший секрет¬


70 МОСКВА 19 4 1
ным информатором НКВД. После этого к нему явилась милиция, но радиолюбитель как раз отправлялся на фронт, и они его отпустили26.
За исключением руководства страны, тех, кто уже непосредственно участвовал в боях, и тех, кто страдал от бессонницы и мог слушать коротковолновое радио, большинство советских людей все еще было в неведении о том, что началась война. Политбюро было занято составлением проекта заявления. Окончательный текст носил следы жесткого прямолинейного стиля Сталина, и было бы вполне естественно, чтобы он и зачитал его. Однако вместо этого он поручил Молотову выступить с этим заявлением по радио в 12 часов дня. Возможно, это был нервный срыв. А возможно, чисто тактический ход. Были некоторые трудности с объяснением ситуации. Немцы напали, несмотря на Пакт, который подписывал Молотов. Вот пусть он и выступает.
Юрий Левитан, самый заслуженный и самый известный диктор страны, сделал себе имя чтением пятичасовой речи Сталина на XVII съезде партии в 1934 году27. Теперь в тот первый день войны где-то в середине утра он объявил всему населению Советского Союза о том, что в полдень будет передано важное заявление. Все жители Москвы оставили свои занятия, чтобы слушать слова Молотова, звучавшие из черных громкоговорителей - их было полмиллиона повсюду на улицах города, площадях, в общественных местах, на предприятиях.
«Граждане и гражданки Советского Союза! - начал Молотов неуверенно. - Советское правительство и товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление.
Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие...
Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством...
В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил Отечественной войной... Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную Отечественную войну за Родину, за честь, за свободу... Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!»28
Заключительные фразы были написаны Сталиным. Они сразу же вошли в лексикон советской пропаганды военного времени и оставались в нем до самого конца войны. Но Молотов не был человеком, способным воодушевить народ. Сталин заглянул к нему и сказал: «Ну и волновался ты, но выступил хорошо»29.
Люди слушали речь в патриотическом волнении, со слезами на глазах и в состоянии шока. Фотография запечатлела сцену на улице


22 июня 1941 71
Горького. Это один из самых трогательных образов, показывающих начало войны. Старуха, стоявшая в толпе, слушая Молотова, сказала: «Это коммунисты разрушили веру, вот Бог и наказал их». Мужчина, стоявший рядом с мешком в руке, сказал ей: «Да не ту, мать, веру, веру не в Бога, а в договор с немцами. Вот какую веру!» - «Да кто же ему, ироду Гитлеру, верил?» - сказала женщина30.
Люди не могли поверить тому, что происходило. Крылов, служивший в Наркомате финансов, ехал домой в трамвае. Пожилая женщина сказала пассажирам, что началась война. Хорошо одетый человек, сидевший рядом с Крыловым, обвинил ее в провокации и сказал, что ее следовало бы отвести в отделение милиции. Но он замолчал, когда вошедший в вагон на следующей остановке милиционер сказал, что только что слышал выступление Молотова. Когда новость широко распространилась, она вызвала волну негодования предательством немцев, взрыв горячих патриотических чувств и уверенность, что Красная Армия с ее традициями и современным оружием быстро выдворит немцев из страны. Через месяц или в крайнем случае к концу года война закончится. Крылов слышал, как один молодой человек объяснял своей девушке, что при современной технологии длительные войны технически невозможны31. Один директор фабрики пошел еще дальше: он заявил рабочим, что Красная Армия уже захватила Варшаву. Его арестовали, но слухи расползались по Москве32. Только те, кто помнил Первую мировую войну, говорили, что разделаться с немцами будет не так просто. Большинство людей отложило в сторону свои претензии к режиму: ведь это была их страна, которую нужно защитить от нападения немцев. Десятки тысяч людей добровольно предлагали свои услуги. Отчеты о всеобщем патриотическом энтузиазме заполняли страницы газет.
Для иностранцев, живших в Москве, этот энтузиазм был не столь очевиден. Их удивляло явное отсутствие патриотических демонстраций, как организованных, так и стихийных. Патриотические резолюции, принимавшиеся рабочими на собраниях, проходивших на предприятиях, их не убеждали. Удивляло их и то, что не выступил Сталин. В посольстве Великобритании считали, что Сталин предпочел не выступать по поводу столь важного события, потому что знал, что русские находят его сильный грузинский акцент несколько комичным. Но почему, удивлялись в посольстве, в таком случае Сталин не обратился к народу через печать?33
Некоторые, подобно сбитым с толку деревенским жителям из сатирической повести Владимира Войновича «Приключения солдата Ивана Чонкина», ждали, когда правительство скажет им, что они должны делать. Другие были недовольны тем, что правительство не давало никаких прогнозов, как будут развиваться события. Некоторые, в особенности высланные крестьяне, втайне надеялись, что немецкое


72 МОСКВА 194 1
вторжение предвещает падение ненавистного режима. И каждый задавал вопрос: как могло правительство позволить застать себя врасплох? Почему советские разведчики не предупредили руководителей? Даже сегодня этот вопрос еще не снят окончательно. Но в 1990-е годы большинство документов было опубликовано, и люди могли составить об этом свое мнение на солидной основе.
Властям была нужна не только картина, изображенная их собственной пропагандой, но и какая-то оценка того, что люди действительно думают. Обязанностью НКВД было дать ответ на эти вопросы. Его аналитики обобщили данные прослушивания телефонов, цензуры писем, сообщений о слухах и сплетнях. Столь разнородные и тайным путем собранные сведения неизбежно приводили к неуверенным выводам. Правительство Великобритании также предпринимало подобную попытку и также нашло затруднительным дать общую оценку, так как в то время опросы общественного мнения не проводились и не существовало методов анализа настроений и взглядов различных социальных групп. Но тем не менее то, чем располагал НКВД свидетельствовало о серьезной критике советского правительства, его политики и перспектив начиная с самого первого дня войны; и такая критика часто была сильной, проницательной, весьма откровенной и удивительно неосторожной.
Несмотря на общий оптимизм, воспитанный многолетней пропагандой, внушавшей, что немцы скоро будут разгромлены, многие не верили в то, что война завершится легкой победой. На одном из заводов рабочие вели злые разговоры: «Во всем виноват Пакт, наше правительство кормило Германию, а теперь нас бьет рука тех, кого мы кормили»34. Врач по фамилии Гребенников сказал, что тюрьмы полны, крестьяне настроены враждебно и половина населения против правительства. Трудно будет заставить их воевать. Рабочая Макарова говорила: «Хорошо хоть война началась, потому что жизнь в СССР стала невыносимой. Все устали от голода и принудительного труда. Чем скорее все это кончится, тем лучше». Курбанов, работавший в агентстве «Интурист», доказывал, что в Гражданскую войну люди боролись за свободу и за свои права. Но теперь им не за что умирать. Советский режим обозлил народ до предела.
Бывший эсер по фамилии Спанд сказал, что войну начал Советский Союз, чтобы отвлечь внимание от народного недовольства советской диктатурой. Фабричная работница Локшина сказала, что в стране все плохо организовано, а внутренние раздоры еще больше осложнят теперь положение, когда началась кровопролитная война. Служащий Логинов говорил, что перед войной нарком иностранных дел Литвинов был прав, когда пытался достичь компромисса с Англией и Францией. Теперь страна не готова к войне, и среди людей


22 июня 1941 73
начинается паника. Другой служащий по фамилии Данилов сказал, что немцы уже захватили пять крупных городов и превратили в груду развалин Киев и Одессу: «Теперь наконец можно вздохнуть свободно. Через три дня Гитлер будет в Москве, и интеллигенция сможет жить по-человечески». Военный врач Тобиас думал, что после многих страданий война будет проиграна. Военная техника есть, но в целом страна плохо готова к войне. На это Гитлер и рассчитывает.
По мере того как просачивались новости о катастрофе на фронте, возникали все более настойчивые вопросы: почему Красная Армия, самая сильная и самая большая армия в мире, которая готова была перенести войну на вражескую территорию сразу, как только начнется война, почему эта армия сдает немецким захватчикам русские города один за другим? Что происходит? Солдаты-крестьяне не хотят воевать за режим, который разрушил привычный уклад их жизни? Один залетный польский гость полагал, что война явилась следствием требований, предъявленных Гйтлером Советскому Союзу, передать ему тяжелую промышленность, нефтяные месторождения и порты на Черном и Каспийском морях. Электромеханик на железной дороге Москва - Донбасс Епифанов был близок к правде, когда говорил, что в правительстве имел место раскол между теми, кто, как Тимошенко, считал, что Советский Союз должен был нанести по Германии превентивный удар в то время, когда немцы воевали в Греции, и теми, кто считал, что столкновение с Германией должно быть отложено до тех пор, пока страна не будет должным образом к нему готова.
Бывший фабрикант Кьюн полагал, что вся ответственность за начало войны ложится на Советский Союз, у которого на границе с Германией было сосредоточено 160 бронетанковых дивизий. Разногласия между двумя странами обострились еще до того, как Молотов приехал в Берлин с требованием передать СССР всю Финляндию, которое Гйтлер категорически отверг. Главным направлением удара Германии будут Киев и Ленинград, где сконцентрировано тридцать процентов военной промышленности страны. Советское правительство никогда не было избрано народом, а теперь он скажет свое слово. Кьюн был арестован. Арестована была и Мориц, женщина немецкого происхождения, которая сказала, что крестьяне будут рады войне, потому что она освободит их от ненавистных большевиков и колхозов. Хотя Россия сильная страна, она недостаточно сильна, чтобы противостоять немцам, которые в один момент разнесут ее на куски.
Обычным людям информация не всегда была доступна, и они нередко бывали сбиты с толку. Но они рассуждали вполне разумно, и выводы, к которым они приходили, часто бывали поразительно глубокими. А весьма противоречивые мнения о причинах войны до сих пор еще отдаются эхом в работах сегодняшних историков.


74 МОСКВА 194 1
Эти внушающие беспокойство высказывания немедленно доводились до сведения высшего руководства майором Журавлевым, возглавлявшим НКВД Москвы35. Его люди заранее составляли списки и заранее выявляли лиц с сомнительным политическим, социальным или национальным прошлым. Более тысячи этих людей были отнесены к таким категориям, как «террористы, саботажники, вредители, немецкие, итальянские или японские шпионы, бактериологические диверсанты, троцкисты, бывшие члены антисоветских политических партий, сектанты и «отказники совести», различные антисоветские элементы». Отлавливались и установленные преступники - тысячи обитателей московских тюрем были сосланы в лагеря, чтобы освободить место для этих людей. Был организован и специальный лагерь на триста интернированных иностранцев36. Погонин, восемнадцатилетний помощник машиниста, был арестован за передачу листовок в поезде, призывавших к борьбе с советским режимом и его руководителями. На следующий день была арестована группа из семидесяти «бандитов-уголовников и контрреволюционеров».
Майор Журавлев также докладывал о сбоях, имевших место в проведении мобилизации. В каждом районе был свой военкомат. Работа некоторых была плохо организована. Например, в Щелково не смогли обеспечить транспортные средства для перевозки вновь призванных к их частям. Главный инженер завода «Серп и Молот» был арестован за попытку уговорить других призывников отказаться от службы. Подобные инциденты имели место и в призывных пунктах в Новоселове и Кирове. В военкомате Куйбышевского района один из мобилизованных совершил самоубийство.
В магазины устремился поток покупателей. Возникали очереди до трехсот человек В некоторых продовольственных магазинах не стало сахара, соли, муки и круп. В других все раскупалось уже к середине дня. Заведующий гастрономическим магазином № 21 в Доме на набережной жаловался, что его привилегированные обитатели тратят свои сбережения, скупая все товары. Другие следовали их примеру, и в банках начинало не хватать наличности. Сберегательные счета пришлось временно заморозить, а затем вкладчикам разрешили снимать со счета не более 200 - 300 рублей в месяц37. Государственному банку пришлось выделить отделениям Сбербанка двадцать шесть миллионов рублей, чтобы обеспечить их ликвидность.
Через пару дней очереди у продовольственных магазинов начали уменьшаться. Но недостаток соли, сахара, круп, муки, спичек и керосина продолжался. Хлеба не хватало потому, что пекари были призваны в армию, а не потому, что не было достаточного количества муки: одна из пекарен выпекла 23 июня лишь треть своей обычной нормы. Люди начали делать запасы. Один из магазинов за день 23 июня продал пят¬


22 июня 1 94 1 75
надцать тонн соли вместо четырех с половиной тонн 21 июня. НКВД начал арестовывать тех, кто тайком стал делать запасы продовольствия и спекулировать им. К концу второго дня войны было арестовано сорок спекулянтов38.
Отношение к немцам было сложное. Довоенной пропаганде удалось убедить многих советских граждан в том, что простые немцы в отличие от своих вождей дружественно относятся к государству рабочих. И даже когда эти «простые немцы» появились на советской земле в военной форме в качестве агрессоров, многие не могли привыкнуть к мысли, что теперь они стали врагами. Один офицер-артиллерист рассказывал Илье Оренбургу, что когда он приказал своим бойцам открыть по немцам огонь, ему ответили: «Нужно подпустить немцев поближе, попытаться объяснить им, что пора образумиться, восстать против Гитлера, а мы им в этом поможем»39. Через несколько дней после речи Молотова дворник в доме, где жила Раиса Лабас, спросил ее: «А чего нам бояться-то? Немцы культурные люди»40. Это были совсем не те чувства патриотической ненависти, которых ожидали и хотели власти. Сам Сталин, выступая в мае 1942 года, говорил о «спокойствии и равнодушии» по отношению к врагу, которое существовало в войсках в первые месяцы войны. Теперь, говорил он, эти чувства уступили место ненависти, по мере того как осознавалась глубина варварства врага41.
За день до начала войны Евгений Ануфриев, стремившийся к просвещению деревенский житель из-под Ржева, сдал свой последний экзамен, получил диплом об окончании школы и отправился отпраздновать с друзьями это событие. «На следующий день я проспал до полудня. И только тогда я узнал, что началась война. Мои товарищи и я стали обсуждать, что нам теперь делать. Я решил пойти в ополченцы, но на призывном пункте меня не приняли, потому что в аварии я потерял указательный палец. Возможно, это и спасло мне жизнь, поскольку все ополченские дивизии были истреблены уже в начале сражений под Москвой. Вместо направления меня в часть командир на призывном пункте поручил мне и нескольким моим товарищам разносить призывные повестки. На этой стадии война энтузиазма не вызывала»42.
Анатолий Черняев, будущий советник Горбачева по вопросам внешней политики, слушал речь Молотова по дороге домой, после того, как побывал в университете. По Садовому кольцу уже шли военные колонны, грузовики, которые обгоняла кавалерия, тащили орудия противовоздушной обороны. Военные патрули стояли на перекрестках, невыразительные группы из трех человек с незнакомым оружием. Вечером он пошел на собрание в университет. Зал был переполнен. Выступавшие один за другим произносили патриотические речи. Одним из самых пламенных ораторов был сокурсник Черняева Миша


76 МОСКВА 194 1
Гефтер, в те дни глубоко убежденный коммунист, ведущая фигура в комсомольской организации университета, позже ставший диссидентом. Митинг продолжался далеко за полночь. Все еще было трудно осознать значение того, что уже произошло. Конечно, это какое-то недоразумение, что-то такое, что скоро прояснится. Но когда Черняев на следующий день пошел сдавать экзамен, его преподаватель Валентина Дынник была в слезах и всем мальчикам ставила пятерки. Именно это показало ему, сколь многое поставлено на карту: именно это и еще то, что уже на следующий день деревянные ворота и заборы в Марьиной роще были разобраны, и общий вид местности был навсегда испорчен43.
Из-за убежденности Сталина в том, что главный удар немцев будет сделан на Украине, большинство вновь созданных механизированных корпусов находилось на Юго-Западном фронте под командованием генерала Кирпоноса. Предполагалось, что эти модные бронетанковые формирования исправят некоторые упущения, выявленные в результате финской войны. Идея их образования восходила (разумеется, без официального признания) к теоретическим разработкам Тухачевского и к блестящей практике гитлеровских «панцирных» дивизий. Но как это часто случалось в советской практике, Сталин и его генералы делали все в спешке и больше заботились о количестве, нежели о качестве. Новые формирования были состряпаны на скорую руку. Они были плохо оснащены, недостаточно обучены и плохо укомплектованы. И даже лучшие из них не могли еще равняться с германскими бронетанковыми частями.
Генерал Андрей Власов командовал 4-м механизированным корпусом, базировавшимся во Львове на территории, которая недавно была польской. Напоминавший одновременно медведя в очках и интеллектуала, Власов был кадровым военным с высокой репутацией. Он был одним из самых молодых генерал-майоров в армии, в июне 1941 года был награжден орденом Ленина, и боевая подготовка и дисциплина его дивизии ставились военным начальством в пример другим, что отмечалось и «Правдой»44. Он выделился и стал известен после боев на границе, безнадежной обороны Киева и во время контратаки под Москвой в декабре и январе.
Одним из самых молодых офицеров в дивизии Власова был лейтенант Павел Гудзь. Ему был лишь только двадцать один год, и ему только что присвоили звание. С девичьим лицом, мягким, певучим голосом, он бьш родом с Западной Украины, где говорили только по-украински. Его отец уехал работать во Владивосток, на другой конец страны, где можно было заработать больше денег, и Павла воспитывала мать Степанида. Жизнью в деревне все еще управляли старики на старый патриархаль¬


22 июня 1941 77
ный лад. Молодым, если кто-нибудь вел себя плохо, делали два предупреждения. А на третий раз совершившему плохой поступок выдавали ковригу хлеба, свиной окорок и несколько луковиц - по одной на каждый год, в течение которых он не мог жить в родной деревне и должен был вести самостоятельную жизнь где-то на чужой стороне.
В 1934 году, в том самом, когда его отец погиб из-за несчастного случая, Павел окончил деревенскую школу и стал изучать литературу в средней школе. Через два года его послали работать в местный Дом культуры, и вскоре он был назначен школьным инспектором. Ему выдали лошадь, небольшую лошадку с двуколкой, что, по его словам, сегодня можно считать транспортным средством, эквивалентным «мерседесу». А в августе 1939 года, когда ему еще не исполнилось и двадцати, его вызвал секретарь местной партийной организации и спросил, хотел бы он поехать учиться во Вторую танковую академию в Саратов на Волге.
Гудзь тогда едва говорил по-русски и до своей поездки в Саратов еще ни разу не видел поезда. Первым испытанием в академии стал для него диктант. Это был отрывок из речи Сталина, о котором он едва ли что-нибудь знал. Он сделал сорок ошибок, и его вызвали к политко- миссару академии, который с сарказмом спросил: «А побольше ошибок сделать не мог?» - «Может быть и мог», - ответил 1Удзь. Но школа, очевидно, уже занесла его в списки как ценный материал, и комиссар поверил ему, когда он обещал сделать все, чтобы как можно быстрее бьггь на должной высоте.
1 сентября 1939 года обучение началось с сообщения о нападении Германии на Польшу. Курсанты приступили к тренировкам сначала на танке Т-28, хорошей машине, вооруженной крупной пушкой и тремя пулеметами, но имеющей слабую моторную часть. Затем они перешли на КВ-1, тяжелый танк, названный в честь Клима Ворошилова, который по своим данным превосходил танки, имевшиеся в то время у немцев.
Гудзь окончил курс с отличием. 10 июня 1941 года ему было присвоено звание лейтенанта и выдана парадная форма. А через два дня его и еще двадцать других молодых офицеров направили в Киевский военный округ. Он получил назначение во Львов в 32-ю танковую дивизию. Дивизия, которой командовал полковник Пушкин, имела триста танков КВ-1. Пушкин и командиры подразделений были опытными кадровыми военнослужащими с большим стажем. Поскольку Сталин сказал, что война в данное время невозможна, в Саратове никто не позволял себе говорить о войне. Но по прибытии во Львов начальник штаба дивизии капитан Егоров коротко сказал им: «Начнется очень скоро. Поэтому вам нет смысла искать квартир в городе. Устраивайтесь в казарме».


78 МОСКВА 194 1
32-я дивизия имела приказ командования Юго-Западного фронта наблюдать за состоянием дорог, связывающих Львов с приграничными районами, мотивированный тем, что дороги размыты сильными дождями. Никаких следов дождя не было, и мотивировка была кодовым прикрытием, означавшим, что на дивизию возлагалась обязанность контролировать дороги вдоль границы, которые могли стать направлением удара немецкой армии. Это была еще одна из вполне разумных мер Кирпоноса, показывающих, что Юго-Западный фронт был готов к войне.
Гудзь был назначен командиром полкового штабного взвода, состоявшего из пяти танков КВ, двух Т-34, двух бронетранспортеров и четырех мотоциклов. Ему сильно повезло в том, что водителем его танка стал Галкин, опытный боец, незадолго до этого проводивший испытания новых машин на Кировском заводе в Ленинграде. В субботу 21 июня 1941 года Гудзь оставался дежурным по полку. Вечером перед заходом солнца немецкий самолет пролетел над городом и спокойно улетел, не подвергнутый обстрелу. А на рассвете следующего дня в небе появились немецкие самолеты, атаковавшие львовский аэропорт. Самолеты советских ВВС стояли на одной линии крылом к крылу, и Гудзь мог видеть, как они горели. Несколько немецких самолетов отвернули в сторону и сбросили бомбы на казармы 32-й танковой дивизии, и две бомбы попали в ремонтные мастерские.
Гудзь сам по своей инициативе поднял дивизию, несмотря на то, что один из старших сержантов сказал ему: «Сталин сказал, что не будет войны». Гудзь ответил: «Пойдем воевать». Капитан Егоров и командир батальона капитан Хорин поддержали его. Дивизия начала движение в направлении границы со взводом Гудзя, идущим впереди.
Немцы стали бомбить колонну, а немецкие части развернулись в боевые порядки. Хорин приказал Гудзю, который был все еще в своей парадной форме, атаковать. Снаряд немецкой противотанковой пушки ударил в броню танка. Вмятина была незначительной, но Гудзь впервые почувствовал особый запах подожженной брони. Он был командиром танка и одновременно орудийным стрелком. Одним выстрелом немецкая пушка была уничтожена. Его взвод подбил пять немецких танков, три бронетранспортера с пехотой и несколько автомашин. Немцы отошли назад, но Гудзю было приказано не преследовать их и не переходить границу.
Взвод поспешил на выручку попавшей в окружение советской пехоте. Но было уже поздно: все были мертвы, включая медсестру, по всей видимости, хладнокровно застреленную в то время, когда она делала перевязку раненому солдату.
Во второй половине дня немцы возобновили атаку. Гудзь подбил еще три танка, и его водитель протаранил еще один, выбил у него гусе¬


22 июня 1941 79
ницу и столкнул в канаву. На прилегающем к шоссе поле остались сгоревшие немецкие танки и трупы немецких солдат. Стояла жара, от взрывов снарядов горело пшеничное поле, валявшиеся на нем трупы разбухали и начинали разлагаться.
Но немцы упорно рвались вперед. Через несколько дней дивизия была вынуждена отступить, сначала к Львову, а затем к Киеву. Немецкая авиация систематично разрушала линии снабжения войск, и запасы горючего и боеприпасов скоро иссякли. Не дойдя до Киева, Гудзь и его бойцы были вынуждены сжечь свои танки - топлива уже не было, машины сильно разбиты. Оставшихся в живых поездом отправили в Москву.
9-й механизированный корпус, которым командовал Рокоссовский, был дислоцирован в Киевском военном округе. Он был полностью доукомплектован личным составом. Но в нем насчитывалось менее трети полагавшихся по расписанию танков и транспортных средств. Командный состав был неопытный, а звания многих - завышенные. Опыт вождения имевшихся в их распоряжении транспортных средств у многих водителей не превышал нескольких часов. Рокоссовский был вынужден прийти к выводу, что как механизированная часть его 9-й механизированный корпус не был готов к боевым операциям. Тем не менее он начал готовить его к войне. Он провел разведку вероятных направлений удара немцев и ускорил работы на недостроенных фортификационных объектах. Он не стал отправлять части корпуса на летние учебные сборы и берег свои танки, уже получившие некоторые повреждения во время ранее проводившихся учений, укреплял связи с гражданскими организациями, которые должны были предоставить дополнительные транспортные средства для мобилизации.
Все эти мероприятия отнюдь еще не были доведены до конца, когда, закончив работу, 21 июня Рокоссовский пригласил своих дивизионных командиров поехать следующим утром на рыбную ловлю. Но вечером в его штаб поступило сообщение, что капрал немецкой армии, по национальности поляк из Познани, перебежал к пограничникам и сообщил, что немцы начнут военные действия 22 июня. Рокоссовский объявил командирам о приведении частей в состояние боевой готовности. В четыре часа утра дежурный офицер передал ему приказ вскрыть поступившие ему секретные указания на случай чрезвычайного положения. Ему предписывалось немедленно приступить к боевому развертыванию подчиненных ему частей. Он быстро попрощался с женой и дочерью и выехал на фронт.
Корпус Рокоссовского немедленно начал выдвигаться на боевые позиции, которые он уже подготовил. Обещанный гражданскими


80 МОСКВА 194 1
организациями транспорт не прибыл, и в течение первого дня пехота прошла пешком свыше сорока километров, нагруженная оружием и боеприпасами. К вечеру они настолько выбились из сил, что уже были не в состоянии что-либо делать. В последующие дни они проходили ежедневно тридцать километров. А навстречу им шли странные группы еле волочивших ноги людей, старавшихся не попадаться на глаза командирам. Некоторые шли в нательном белье, другие - в военных гимнастерках и брюках или изодранной крестьянской одежде и старых соломенных шляпах. Это были люди, вырвавшиеся из окружения, или те, кто не выдержал и бежал в состоянии шока. Они были из самых различных родов войск и частей. Двое из них оказались бойцами взвода, высланного вперед для подготовки нового командного пункта Рокоссовского.
К Рокоссовскому привели оборванного генерала, форма которого превратилась в лохмотья, изможденного, без личного оружия. Он рассказал, что после немецкого нападения он пошел выяснить, что происходит на линии фронта. Навстречу ему шли грузовики с солдатами. Он остановил одну из машин и стал спрашивать, куда они едут и из какой они части. Вместо ответа они схватили его, затащили в грузовик, заявили, что он переодетый немецкий шпион, отобрали документы и оружие и объявили, что приговаривают его к смерти. Ему удалось выпрыгнуть из грузовика на ходу и спрятаться в высоких колосьях у дороги. Многим другим офицерам, направленным в войска, чтобы предотвратить панику, повезло еще меньше, и их просто сразу же расстреляли.
Дезертиры ссылались на самые различные обстоятельства: их части были полностью уничтожены и они - единственные, кто уцелел; они были атакованы с тыла немецкими десантниками; их обманули и захватили врасплох вражеские солдаты, переодетые в форму милиционеров, пограничников, сотрудников НКВД и даже старшего командного состава. Некоторые из них потеряли всякую надежду на возможность оказать сопротивление врагу. Некоторые сами нанесли себе увечья, чтобы избежать фронта. Бывали и случаи самоубийств. В корпусе самого Рокоссовского застрелился один из командиров, оставив записку: «Преследующее меня чувство страха, что могу не устоять в бою, вынудило меня к самоубийству»45.
И другие механизированные корпуса генерала Кирпоноса также испытывали недостаток боеприпасов и не были достаточно подготовлены к боевым условиям. Но тем не менее то в одном, то в другом месте они добивались успеха. Сам Рокоссовский устроил засаду для немецкой бронетанковой дивизии и нанес ей тяжелые потери. Они не были непобедимыми46.
Один из ветеранов, участник сражения на Халхин-Голе, сказал


22 июня 1941 81
ему: «Мы можем бить немцев так же, как били японцев»47. Но целых два года прошло, и много было поражений, прежде чем такие чувства стали неоспоримой реальностью в битве под Курском летом 1943 года. Как и лейтенант Гудзь из 32-й танковой дивизии, Рокоссовский вскоре был вынужден отступать48. К концу первой недели войны большинство вновь сформированных механизированных корпусов Красной Армии потеряли девять десятых своего численного состава49.
Прошла неделя, прежде чем Рокоссовский узнал, что его жена и дочь находятся в безопасности. Вместо обычных четырнадцати часов на дорогу из Киева в Москву поездом потребовалось семьдесят, в Москве у них не было времени даже для того, чтобы увидеться с родственниками, - их сразу пересадили в другой поезд, направлявшийся в Казахстан. Сохранилась записка Рокоссовского, написанная синим карандашом на клочке бумаги: «Дорогая Лулу! Я слышал, что вы уехали. Я очень рад, что вы вне опасности. Но я беспокоюсь, где и как вы устроились. Я здоров и чувствую себя бодро. Не беспокойтесь обо мне. Крепко целую тебя и Адулю. Люблю тебя, Костя»50. После этого он не имел связи с семьей почти год.
К концу того первого дня войны немцы уже форсировали реку Неман, переход через которую в субботу 24 июня 1812 года ровно 129 лет назад был началом нашествия Наполеона51.
Несмотря на все сомнения, высказываемые некоторыми в частных беседах, общее настроение все еще было оптимистичным. Маститые историки публиковали статьи о том, что иностранные захватчики - французы, шведы, поляки, татары да и те же немцы всегда терпели поражение и изгонялись из России. Это же произойдет и на этот раз, думали люди, раз мощная Красная Армия выступила против врага. Тех, кто ожидал, что армии Гитлера дойдут до ворот Москвы, было немного.
Однако иностранные обозреватели не были в этом столь уверены. Через двадцать четыре часа после нападения Германии на Советский Союз Военное министерство в Лондоне пришло к заключению, обоснованному серьезными расчетами, что «немецкие бронетанковые дивизии через три недели и даже, может быть, раньше могут выйти на линию Ростов - Москва, хотя, с учетом некоторого сопротивления русских им, возможно, потребуется для этого пять недель»52.
Один московский школьник был особенно возмущен неожиданным поворотом событий. По его мнению, для начала войны было выбрано самое неудачное время. Он успел сдать только два экзамена из пяти. «Если бы Гйтлер начал войну немного раньше, - жаловался он, - может бьггь, экзамены и вообще бы отменили»53.


ГЛАВА ПЯТАЯ
РУССКИЕ СРАЖАЮТСЯ
На второй день войны Сталин был в своем рабочем кабинете в Кремле уже в 3 30 утра. Одним из главных вопросов, которые ему предстояло решить в этот день, было создание Ставки Верховного Главнокомандования. В ее состав вошли Нарком обороны Тимошенко, начальник Генерального штаба Жуков, Сталин, Молотов; Ворошилов и Буденный - от Армии и адмирал Кузнецов - от Военно-Морского Флота. Ее председателем сначала был Тимошенко, что было явной аномалией, исправленной 10 июля, когда Сталина «уговорили» возглавить Ставку1.
На заседании Политбюро Тимошенко доложил, что происходит перегруппировка Советских Вооруженных Сил, чтобы остановить продвижение врага. Сталин сказал на это: «Вы имеете в виду, что не готовы, как вы говорили раньше, быстро разгромить противника?» - «Нет, - ответил Тимошенко, - но после того, как наши силы будут сконцентрированы, мы, безусловно, разгромим его».
Особое раздражение Сталина вызвал командующий Западным фронтом Павлов, непосредственно противостоявший неослабевающему удару фон Бока, направлявшегося прямо на Москву. «Ссылается на то, что опоздала в войска директива... Но разве армия без директивы не должна быть в боевой готовности?»2
И хотя Павлов действительно растерялся и должен был ответить за это, такое заявление Сталина было несправедливым. Ведь это он сам в последние дни перед началом войны ясно дал понять всем, что любое проявление инициативы со стороны командующих будет строго наказано. Москва чинила Павлову препятствия на каждом шагу. В феврале он


Русские сражаются 83
просил Сталина выделить дополнительные средства для строительства новых оборонительных рубежей. Он предложил провести мобилизацию выпускников школ и студентов для строительства фортификационных сооружений во время каникул, с тем чтобы войска могли заняться боевой подготовкой, не отвлекаясь на строительные работы. Но эти его призывы оставались без ответа. К началу войны не была завершена даже пятая часть предусмотренных планами оборонительных рубежей3. Разведка Западного фронта снабдила Павлова детальными данными о наращивании немецких сил на западном направлении. Он не решался прямо сказать Москве, что война неизбежна. Но 21 июня он запросил разрешения перебазировать войска на укрепленные боевые позиции. Тимошенко не позволил этого делать.
26 июня Павлов перевел свой штаб в Бобруйск, а затем в Могилев, ошибочно полагая, что немецкие танки прорвали оборону. Еще не имея телефонной и радиосвязи, он послал в части, находившиеся на фронте, связных с приказами об отходе. Другим средством связи, имевшимся в его распоряжении, был У-2, маленький старый биплан, способный летать со скоростью лишь сто двадцать километров в час на высоте не более полутора тысяч метров4. Несмотря на низкие боевые качества, У-2 мог летать над макушками деревьев, садиться на крошечных полянках, иметь на вооружении пулемет и бомбы, и широко использовался для связи, эвакуации раненых и ночных бомбардировок.5 Павлов посылал У-2 с приказами в каждую из армий. Для этих же целей он использовал бронемашины и парашютистов. Но все У-2 были сбиты, а все бронемашины подбиты немцами. Двум десантированным связистам удалось добраться до 10-й армии. Но их приняли за шпионов и арестовали, а шифровальщики 10-й армии не сумели расшифровать полученный приказ, потому что накануне код был изменен. Захваченные связисты были переданы в спецотдел НКВД и их сразу расстреляли6. Павлов сам выехал на передовую в надежде хоть что-то спасти от разгрома. Поэтому Сталин и Жуков в течение целых шести дней не имели с ним связи. Сталин послал маршалов Шапошникова и Кулика выяснить, что случилось. Они также не смогли этого сделать. Кулик выехал в 3-ю армию и исчез. На его розыски были отправлены самолеты и броневики.7 Начальник штаба Павлова генерал-майор Климовских на все вопросы давал один и тот же обескураживавший ответ: «Командующий выехал на фронт». О том, что происходит на самом деле, Климовских и сам не имел представления. Как только Павлов появился у себя, он был срочно вызван в Москву, а на его место назначен Тимошенко8.
29 июня 1941, когда Минск вот-вот должны были захватить немцы, Сталин вместе с Молотовым, Маленковым, Берия и Микояном


84 МОСКВА 194 1
поехал в Наркомат обороны. Жуков уже был в кабинете Тимошенко. Генералы ничего не могли сказать о том, что происходит на фронте. Сталин пришел в ярость и набросился на Жукова: «Что это за Генеральный штаб? Что за начальник штаба, который в первый же день войны растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует?»
Жуков вышел из комнаты в слезах. Молотов пошел за ним, и через несколько минут они вернулись. Напряжение несколько разрядилось, и совещание закончилось без каких-то определенных результатов. Выйдя из здания Наркомата, Сталин сказал Микояну и остальным, приехавшим с ним: «Ленин оставил нам великое наследие, а мы, его наследники, все это просрали...»
Это был момент, когда Сталин не выдержал нервного напряжения прошедшей недели. Его авторитет оказался катастрофически подорван его ошибочной оценкой намерений Германии и его отказом последовать советам, не совпадавшим с его навязчивыми желаниями. Должно быть, у него возникли опасения, что его ближайшие соратники воспользуются этой возможностью, чтобы отомстить ему за годы террора и унижения. До этого момента он проводил в своем рабочем кабинете по двенадцать - четырнадцать часов в день, внешне спокойный, постоянно сохранявший самообладание, принимая приходивших к нему одного за другим министров, военных, партийных работников, авиаконструкторов9.
Теперь он уехал на «ближнюю» дачу в удрученном состоянии, как позднее сказал об этом Микояну Молотов. Его телефон в Кремле молчал. Он никого не вызывал и никому не звонил. Его сотрудники пребывали в состоянии тревоги. Лев Мехлис, заместитель председателя правительства, непопулярный и зловещий помощник Сталина по улаживанию конфликтов в кругу военных, пытался звонить на дачу, но не получал ответа. Число нерешенных вопросов росло. Управляющий делами Совнаркома направлял срочные бумаги на подпись Вознесенскому и Молотову. Но оба отказывались принимать решения за Сталина. Ведь еще четыреста лет назад Иван Грозный также уезжал из Кремля в уединенное место, а затем вернулся в гневе на тех, кто достаточно неосторожно дал царю повод подумать, что они могут захватить власть в его отсутствие. Отсутствие Сталина также могло быть лишь проверкой лояльности его коллег.
Но дела войны не могли быть отложены. 30 июня члены Политбюро решили поехать к Сталину на «ближнюю» дачу. Казалось, он съежился, сидя в кресле, когда они вошли к нему, и спросил странным настороженным голосом: «Зачем пришли?», очевидно опасаясь, что они пришли, чтобы арестовать его. Молотов сказал, что нужен специальный орган, который мог бы сконцентрировать всю власть в


Русские сражаются 85
стране и продолжать войну. «Кто во главе?» - спросил Сталин и, казалось, был удивлен, когда Молотов сказал, что во главе такого органа, конечно, должен быть он сам10.
Если не появится какой-либо личный документ самого Сталина - может быть, дневник или какие-то личные записи, мы так и не сможем узнать, был ли он действительно в состоянии глубокого потрясения, как был бы любой другой человек на его месте, или он действительно подверг своих коллег испытанию на верность. Его высказывания, сделанные четыре года спустя на приеме в честь командующих войсками, дают нам некоторый ключ: «Любой другой народ, - сказал он, - мог бы сказать правительству: - «Вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой»11. Учитывая информацию о проявлениях недовольства среди населения, предоставленную Сталину НКВД в первый же день войны, его опасения не были безосновательны. И решение Политбюро поддержать Сталина могло быть вызвано не малодушием, а сознанием того, что в случае возникновения кризиса власти организация отпора Германии могла бы быть серьезно, а может быть, и фатально подорвана. Но по всей вероятности Сталин решил, что его коллеги не имеют мужества сразить человека, который в течение многих лет помыкал ими и терроризировал их, что сам он несомненно бы сделал на их месте. Его уверенность в себе и презрение к собственному окружению, наверно, значительно укрепились.
Больше он уже никогда не допускал неуверенности и колебаний. Он сразу с прежней энергией и решимостью вернулся к исполнению своих обязанностей. И его первым шагом было осуществление предложения Молотова о создании высшего органа управления страной в условиях войны. Был образован Государственный Комитет Обороны - ГКО, чтобы «сконцентрировать всю полноту власти в государстве... обязать всех граждан и все партийные, советские, комсомольские и военные органы беспрекословно выполнять решения и распоряжения Государственного Комитета Обороны»12. Эти решения имели, таким образом, силу закона. Нарушения карались немедленно и беспощадно.
Сталин был Председателем Комитета, Молотов заместителем Председателя, а его членами были Ворошилов, Маленков и Берия. Вознесенский, Каганович и Анастас Микоян стали членами ГКО в феврале 1942 года. Круг обязанностей каждого был четко определен. Молотов отвечал за производство танков и, несмотря на свою слабость к бесконечным бюрократическим совещаниям, действовал успешно13. Каганович курировал работу транспорта, Маленков отвечал за авиационную промышленность, Микоян - за снабжение (включая начавшиеся позднее поставки по ленд-лизу от западных союзни¬


86 МОСКВА 194 1
ков). Остальные отрасли экономики были в надежных руках способного Вознесенского. Комитет играл ключевую роль в организации всей жизни страны ради одной главной цели - победы. Он взял на себя стратегическую задачу снабжения Красной Армии всем необходимым, вооружением и боеприпасами. Он определял общее направление военных операций, уделял большое внимание назначениям генералов на ключевые места и руководил партизанской войной за линией фронта. Он также принимал многие экономические решения, включая инструкции о производстве саней и подков для конницы14. Заседания Комитета проходили в Кремле в кабинете Сталина. Работа его не прекращалась ни на минуту. По обсуждавшимся вопросам за годы войны были выпущены десятки тысяч решений. Большинство военных решений Сталин подписывал сам. Многие из них и написаны были им самим, многие он диктовал, а многие представленные в Комитет проекты решений подвергались им существенным изменениям15.
10 июля Сталин стал Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами СССР. Таким образом, он был одновременно Председателем ГКО, Генеральным секретарем партии, Председателем Совета Народных Комиссаров (правительства) и Народным Комиссаром Обороны. Даже Сталин с его выносливостью, энергией, умом и волей не мог охватить столь широкий круг обязанностей и органов управления. Некоторые утрачивали свое значение. Политбюро заседало нерегулярно, а на единственном за всю войну пленуме Центрального Комитета партии, состоявшемся в октябре 1941 года, Сталин отсутствовал16.
А плохие новости между тем продолжали поступать. К 10 июля Западный фронт потерял 4799 танков, 9477 орудий, 1777 боевых самолетов и 341 тысячу солдат17. Менее чем за три недели группа армий «Центр» под командованием фон Бока захватила всю Белоруссию и продвинулась в направлении Москвы на расстояние более 600 километров.
Огромное количество советских частей сдавалось без единого выстрела. К 28 июня немцы взяли в окружение две советские армии и остатки двух других вокруг столицы Белоруссии Минска. Всего в окружении оказалось примерно такое же количество войск, как в Британском экспедиционном корпусе, вырвавшемся из Дюнкерка18. Еще почти полмиллиона было захвачено в плен в августе под Смоленском, в Умани на Украине и в Гомеле в Белоруссии; 665 тысяч были взяты в плен в сентябре вокруг Киева; в октябре 107 тысяч сдалось на юге и в октябре же 663 тысячи - на подступах к Москве. Всего, таким образом, более двух миллионов человек19.
Немецкое верховное командование рассчитывало взять миллионы пленных. Но оно не составляло планов, как их будут кормить. В мае 1941 года экономические советники Гйтлера доложили, что после 1941 года


Русские сражаются 87
войну можно будет вести только при условии, что немецкая армия будет использовать запасы продовольствия России. «Неизбежно десятки миллионов людей, - заключал доклад, - погибнут от голода»20. Даже армия, которая самым скрупулезным образом придерживалась бы положений Женевской конвенции, нашла бы затруднительным прокормить, разместить и охранять такое количество измученных и беззащитных пленных. А немцы не собирались выделять ресурсы для этой цели, и очень скоро военнопленные начали падать как мухи.
И тем не менее уже в первые дни их триумфального наступления немцы заметили нечто такое, что полностью расходилось с их ожиданиями. В 1940 году французы и англичане сражались до тех пор, пока, как они считали, благоразумие и честь требуют этого. Потом они или отступали, или сдавались в плен: к концу кампании во Франции в немецком плену находились 1 миллион 900 тысяч человек21. Немцы полагали, что на Востоке все будет еще проще. Русские не будут сражаться за ненавистный им режим. Деморализованная Красная Армия будет сломлена. Это будет легкая победа.
Но уже в первый день войны они с удивлением увидели то, что вызвало у генерала Воронова вздох огромного облегчения. Русские продолжали сражаться. Они стойко защищали свои позиции. Они переходили в контратаки, заранее обреченные на провал, направляемые неопытными, некомпетентными командирами, которые больше пугались собственного начальства, чем немцев. В самоубийственных порывах они бросались на немецкие позиции и гибли тысячами. Это было что-то новое даже для тех немецких ветеранов, кто уже сражался во Франции и Польше.
Русские продолжали сражаться, не только когда сражение становилось бессмысленным, но даже тогда, когда оно становилось физически невозможным. Окруженные со всех сторон противником, превосходившим по численности, дезорганизованные, часто остававшиеся без командиров, без боеприпасов, топлива, медикаментов и пищи, они падали мертвыми или сдавались только тогда, когда у них не оставалось ничего, чем они могли бы сражаться. Но даже в таких случаях многие скрывались в лесах, чтобы пробраться потом к своим или присоединиться к партизанским отрядам, которые уже начинали формироваться.
Немцы неправильно оценили свои возможности и упустили свой шанс. Старый царский генерал сказал гудериану в Орле, после того как в начале октября город был взят немецкими танками: «Если бы вы пришли двадцать лет назад, вас встретили бы с распростертыми объятиями. Но вы пришли слишком поздно. Мы только что начали вставать на ноги, а теперь вы пришли и отбросили нас снова на двадцать лет назад, и мы должны будем опять начинать все сначала. Сейчас мы деремся за Россию, и это нас всех объединяет»22.


88 МОСКВА 19 4 1
В конце июня Политбюро приняло решение огромного символического и политического значения - перенести тело Ленина из Мавзолея на Красной площади в безопасное место в Тюмени, в глубину Сибири, подальше от крупных промышленных центров, которые могут подвергнуться бомбежкам. Поскребышев сообщил секретарю обкома в Тюмени, что в скором времени в его город прибудет объект чрезвычайной важности. Даже среди сотрудников Центра, ведающего Мавзолеем, единственным человеком, знавшим о принятом решении, был отец Ильи Збарского Борис.
Илья и его коллега Мардашев ничего не знали об этом до 3 июля. После этого они получили предписание в тот же вечер ехать на Ярославский вокзал, чтобы сопровождать тело Ленина во время перевозки. Тело находилось в деревянном гробу, покрытом слоем парафина, с раздвижной крышкой на желобках, смазанных вазелином. Гроб был помещен в большой деревянный ящик с набором вспомогательного оборудования, включая две большие стеклянные ванны, необходимые химикаты и инструменты. Окна специального поезда были тщательно замаскированы, и тело находилось под круглосуточной охраной Кирюшина, отвечавшего за охрану Мавзолея, и нескольких солдат кремлевского гарнизона. Стоял жаркий июльский вечер, когда состав наконец отошел от станции. На всем пути до Тюмени дорога была под усиленной охраной, а на станциях, через которые следовал состав, военные патрули не подпускали к нему толпы беженцев, пытавшихся уехать на восток
7 	июля поезд прибыл в Тюмень. Даже для мирного времени путешествие было недолгим и тем более замечательным в условиях чудовищного перемещения людей и грузов, уже создавшего предельное напряжение на всей железнодорожной системе страны. Поезд был встречен местными сановниками, к тому времени уже знавшими, что «специальным объектом» было тело самого Ленина. На следующий день гроб был перенесен в двухэтажное здание, принадлежавшее местному сельскохозяйственному техучилищу, пребывавшему отнюдь не в идеальном состоянии: оно было грязным, водопроводная система нуждалась в ремонте, дистиллированную воду и некоторые другие компоненты нужно было везти из Омска за несколько сотен километров от Тюмени. Но тело Ленина находилось в безопасности.
Мавзолей в Москве был обнесен металлическими конструкциями и закрыт черной промасленной парусиной с целью маскировки23. Обычные жители думали, что Ленин - символ стойкости и воли к конечной победе - все еще находится здесь.
3 июля, через одиннадцать дней, прошедших с начала войны, Сталин обратился к народу. Через громкоговорители, висевшие на ули¬


Русские сражаются 89
цах, в помещениях предприятий и учреждений, в домах по всей стране, люди могли слышать тяжелые шаги Сталина, подошедшего к микрофону, звук наливаемой им в стакан воды. И он начал свою речь24:
«Товарищи! Граждане! - сказал он, как всегда медленным, спокойным, не окрашенным эмоциями, но поучительным голосом, лишенным риторических интонаций, с сильным грузинским акцентом. - Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!
Вероломные немецкие захватчики продолжают идти вперед, - сказал он далее, - несмотря на то, что лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбились о героическую оборону Красной Армии и нашли себе могилу на полях сражений. Они уже захватили Литву, часть Латвии, часть Западной Белоруссии и Украины. Они бомбят главные города в западных районах страны.
Значит ли это, что немецкая армия непобедима? Конечно, нет. История показывает, что непобедимых армий не существует. Так называемые «непобедимые» армии Наполеона были разбиты русскими, англичанами и немцами (необычное упоминание о немцах в таком контексте. - Прим. авт.). Армии кайзера Вильгельма Второго были разбиты русскими, французами, англичанами. Так будет и с Гитлером, армии которого до сих пор еще не встречали серьезного сопротивления нигде в Европе. Первоначальные успехи немцев в России объяснимы. Они находились в полной боевой готовности, в то время как советские части еще находились в стадии развертывания на новых границах. И они воспользовались преимуществом неожиданного нападения, вероломно нарушив Пакт, заключенный с Советским Союзом.
Советские люди должны осознать всю опасность, которая угрожает стране. Жестокий враг намерен поработить нас. Советский народ должен отказаться от своего миролюбия, с оружием в руках вступить в смертельную схватку, не давая пощады врагу. Армия, флот, все советские люди будут защищать каждую пядь своей земли, драться до последней капли крови. Вся страна должна собрать все силы, чтобы произвести необходимое оружие. Все должно быть подчинено нуждам фронта.
На территории, захваченной врагом, там, где Красная Армия была вынуждена отступить, нужно не оставлять врагу ничего - ни одного паровоза, ни одного вагона, ни килограмма хлеба, ни литра горючего. Все, что не может быть вывезено, должно безусловно уничтожаться. За линией фронта партизаны должны сделать жизнь врага невыносимой.
Эта война не является войной одного Советского Союза. Это также война за свободу народов Европы, включая и порабощенный народ самой Германии. Это война, в которой Советский Союз стоит плечом к плечу с народами Европы и Америки в борьбе за независимость и демократические свободы. Товарищи! - сказал в заключение


90 МОСКВА 194 1
Сталин, - наши силы неисчислимы. Зазнавшийся враг должен будет скоро убедиться в этом... Вперед, за нашу победу!»25
В этой яркой речи были изложены тезисы, которые оставались главными темами политических выступлений и пропаганды в Советском Союзе до самого конца войны: первостепенная цель - победа в освободительной борьбе, во имя которой должны быть принесены любые жертвы; у Советского Союза есть мощные союзники в этой борьбе. Убежденность Сталина, его сила воли и несгибаемое мужество произвели огромное впечатление на всех слушавших его людей. И они были тронуты теплотой его обращения к ним как к друзьям, его братьям и сестрам, что у многих вызвало слезы. Никогда раньше он не обращался к ним с такими словами. И реакцией многих было чувство облегчения. Теперь по крайней мере было открыто признано то, что каждый из них считал правдой. Были отброшены наивные фантазии о быстрой и неизбежной победе. Это была горькая правда. Но она была лучше, чем неясность и неопределенность, которые ей предшествовали. Готовность Сталина сказать правду была для них свидетельством силы. Конечно, более склонные к рассуждениям, такие как писатель Константин Симонов, задавали себе вопрос, почему Сталин не сказал об этом раньше. Может быть, он не хотел говорить об этом до тех пор, пока ему не стала более ясной картина происходившего? Или, быть может, ему требовалось время, чтобы найти козлов отпущения? Но для всех эта речь была продуманным, правильным шагом. Она положила конец всем домыслам о выключении Сталина из происходившего. Она сплотила людей и укрепила их решимость к борьбе. И это было одним из поворотных моментов в ходе войны26.
Речь сразу стали читать на собраниях и митингах на предприятиях, в учреждениях и институтах - повсюду в Москве, и информация о реакции, которую она вызывала, поступала в партию по ее собственным каналам и по линии НКВД Райком партии Ленинского района спешил сообщить, что люди, исполненные сознанием долга, выражали «свою любовь и преданность нашей великой и любимой социалистической Родине, нашему лучшему другу, отцу и учителю товарищу Сталину». Один за другим рабочие, мужчины и женщины, выходили на трибуну, чтобы выразить свою ненависть к немецким захватчикам и свою готовность превзойти самих себя в производстве оружия для армии. Некоторые добровольно записывались в народные дружины27.
Конечно, находились и скептики, которые, как докладывал НКВД считали, что было даже хуже, чем признал это Сталин. Один человек сказал, что советское правительство оказалось застигнутым врасплох и именно это привело к серии поражений и колоссальным потерям людей и самолетов. Призыв Сталина к партизанской войне, чрезвычайно ненадежной форме ведения военных действий, - это знак отчаяния.


Русские сражаются 91
Глупо надеяться и на помощь Великобритании и Америки. СССР оказался в яме, из которой не видно, как можно выбраться. Некоторые думают, что Москву сдадут и что советский режим рухнет. Все, что было создано в последнюю четверть века, говорили они, превращается в миф28.
Писатели и журналисты были призваны поддерживать и укреплять настроение людей. Но с этим никто не спешил. В первый же день 22 июня печать не поместила ни одного сообщения о несчастье, постигнувшем Советский Союз ранним утром. Советская пресса не работала с такой оперативностью. В «Красной звезде» были публикации о некоторых вопросах, касавшихся военной техники, статья об уроках, которые можно извлечь из применения армиями Великобритании и Италии бронетанковой техники и авиации в Ливийской пустыне, на странице спортивных новостей был отчет о результатах первого круга соревнований за звание чемпиона СССР по футболу: команда «Динамо» накануне потерпела поражение. «Правда» воспроизвела знаменитое стихотворение Лермонтова о Бородинской битве в 1812 году, но не потому, что началась война, а в связи со столетием со дня смерти поэта, погибшего на дуэли. На последней странице сообщалось о том, что физики в Ленинграде работают над проблемой расщепления атома29. «Вечерняя Москва» - «Вечорка», как ее называли, - вообще не вышла. И на следующий день печать не стала более информативной: как и правительство, и Верховное командование армии, газеты не знали о том, что в действительности происходит. Они поместили большие фотографии Сталина, текст выступления Молотова, передававшегося накануне по радио, некоторые указы и сообщения о патриотических митингах, состоявшихся в армейских частях и на предприятиях, на которых солдаты, летчики и рабочие давали клятву грудью стать на защиту Родины.
Впоследствии Давид Ортенберг, в то время еще заместитель главного редактора армейской газеты «Красная звезда», часто говорил, что для него война началась на день раньше, когда в субботу 21 июня его вызвал заместитель предсовмина и в прошлом главный редактор «Правды» Мехлис, его политический патрон и ментор в журналистике. Он был в полной генеральской форме. «Что происходит?» - спросил Ортенберг. «Вот-вот начнется война, - сказал Мехлис. - Немцы готовятся напасть на нас. Меня назначили начальником Главного политического управления Вооруженных Сил». Он приказал Ортенбергу поехать домой, одеть военную форму и вернуться быстро назад, чтобы вместе с ним и Тимошенко поехать в штаб Западного фронта в Минск. Но к тому времени, когда Ортенберг вернулся, Тимошенко и Мехлис уже уехали в Кремль к Сталину. А в пять часов утра 22 июня Мехлис позвонил Ортенбергу: «Война уже началась. Поездка в Минск отменена. Поезжай в редакцию и выпускай газету».


92 МОСКВА 194 1
Ортенберг сразу попросил поэта Лебедева-Кумача, известного в 30-е годы как автора многих песен для кинофильмов, написать патриотическое стихотворение. Оно называлось «Вставай, страна огромная!» А через три дня композитор и руководитель Краснознаменного ансамбля Красной Армии Александр Александров написал и музыку. Эта песня была исполнена ансамблем Александрова на Белорусском вокзале при проводах солдат, уезжавших на Западный фронт. После этого ее каждое утро передавали по радио, она стала одной из самых известных песен о войне. Она и до сих пор способна вызвать комок в горле даже у молодых, у кого нет своих воспоминаний о тех днях. В одной Москве в первые же дни войны появилось более сотни новых патриотических песен30.
Ортенберг, как и Мехлис, был евреем. Когда Мехлис сказал ему в конце июня, что он будет скоро назначен главным редактором газеты, в которой он работал, он попытался уклониться от этого назначения. Должность главного редактора общесоюзной газеты была в СССР занятием рискованным: уже три главных редактора «Красной звезды» один за другим быстро исчезли в ходе проводившихся чисток. Но Мехлис сказал, что назначение одобрено Сталиным. Он добавил, что Ортенберг должен будет выступать в печати под псевдонимом «Вадимов», от имени его сына - Вадим, явно не семитского происхождения. Ортенберг был убежден, что даже неделю спустя после нападения Германии Сталин все еще хотел, чтобы имена евре- ев-журналистов не появлялись на страницах газет, чтобы не раздражать Гйтлера31.
Несмотря на то, что правительство уже строго контролировало прессу, с началом войны были приняты дополнительные меры. 24 июня было учреждено Советское информационное бюро - Совинформбюро. Возглавил его незаменимый Щербаков, который был наделен весьма большими полномочиями. Он сделал неукоснительным правилом, чтобы в газетах не появлялись никакие сообщения, если они предварительно не были в бюллетенях Совинформбюро. Но собственные корреспонденты Совинформбюро редко выходили за стены штабов фронтов, и их сообщения часто повторяли лишь то, что они слышали в штабе. Ортенберг, стремившийся передавать новости непосредственно с фронта, своевременно и живо, часто бывал из-за этого «на ножах» с Щербаковым32.
В это время Константин Симонов был на фронте. В качестве молодого военного корреспондента он уже освещал кампанию в Монголии. Но та кампания была победоносной. А теперь он стал свидетелем того, что было очень похоже на поражение. Один случай из многих произвел на него особенно сильное впечатление и нашел


Русские сражаются 93
потом отражение в нескольких написанных им книгах. Через неделю после начала войны, когда он на грузовике ехал по лесной дороге из Могилева в Бобруйск навстречу наступающим немцам, пятнадцать тяжелых бомбардировщиков ТБ-3 медленно и мирно проплывали у него над головой. Это были четырехмоторные машины, выпущенные авиационным заводом № 22, находившимся под Москвой, - тем самым, который до революции назывался «Русско-Балтийский вагоностроительный завод» и производил знаменитый «Илья Муромец». В свое время ТБ-3 также считался революционным самолетом, но к началу войны он уже морально устарел. Пятнадцать пролетавших бомбардировщиков не имели прикрытия истребителей. Немецкие «мессершмитты» за десять минут сбили шесть из них. Они садились на хвост одному бомбардировщику за другим и пулеметными очередями поджигали большие машины, которые пытались уйти, но, охваченные пламенем, теряли высоту и падали в лес, в то время как «мессершмитты» возвращались назад за очередной жертвой. Симонов взял в свой грузовик двух спасшихся летчиков. Один был капитаном, награжденным медалью за финскую войну. Другой - лейтенантом, сломавшим ногу при приземлении. Вскоре появился еще один ТБ-3, разделивший участь пролетавших до него. Через несколько километров пути эта же сцена повторилась вновь. На этот раз, когда охваченный пламенем бомбардировщик начал терять высоту, один из двух атаковавших его «мессершмиттов» отстал и также начал падать. Его подбил пулеметной очередью стрелок бомбардировщика. Немецкий летчик выбросился с парашютом. Выбросились и пять из шести членов команды бомбардировщика, стрелок не успел. Сильный ветер отнес парашютистов на значительное расстояние. Прогремели три мощных взрыва при ударе о землю бомбардировщика. Этот инцидент стал одним из драматических эпизодов романа «Живые и мертвые» о первых шести месяцах войны.
Через несколько лет Симонов стал рыться в архивах, пытаясь установить, как это все случилось. Оказалось, что генерал Павлов приказал поднять в воздух все имевшиеся у него самолеты, чтобы остановить немецкие танки. Поэтому ТБ-3 получили приказ вылететь в дневное время с оперативным заданием, для выполнения которого они были совершенно непригодны. Показания очевидцев подтвердили сообщения уцелевших летчиков о том, что задание ими было успешно выполнено. Но на следующий день им снова дали такой же приказ. Их командующий запросил прикрытие истребителей и пикирующие бомбардировщики, для того чтобы подавить противовоздушную оборону немцев. Но слишком много истребителей было уничтожено в первый же день войны. И снова громоздкие, низколетающие и низкоскоростные бомбардировщики вылетели без прикрытия истребите¬


94 МОСКВА 19 4 1
лей, представляя собой удобную мишень для немцев. У них не было выбора кроме как сражаться и умереть. В тот день потери составили двадцать один тяжелый бомбардировщик.
Советским бомбардировщикам приходилось бороться не только с врагом. Война только началась, а Тимошенко пришлось разбирать несколько случаев, когда по ним стреляли свои. Одна группа ТБ-3, возвращавшаяся после выполнения задания и успешно отбившая атаку немецких истребителей, была обстреляна советской противовоздушной батареей и атакована советскими истребителями. Один из самолетов разбился, совершая вынужденную посадку. Два ТБ-3 были сбиты своими вблизи Минска. Эти ошибки, которые в штабе Тимошенко называли «позорными», были тем более непростительными, что немецкие бомбардировщики все были двухмоторными и нисколько не походили на неуклюжие ТБ-333.
Такого рода несчастные случаи, разумеется, не попадали в газеты. Симонов смотрел архивные материалы за один летний день -19 июля 1941 года, когда он на короткое время вернулся с фронта в Москву, чтобы сдать в редакцию свой материал. В тот день на страницах газет не было ни названий городов и частей, ни сообщений о продвижении немцев, ни даже сообщений о сдаче крупных городов. Газеты писали об отдельных успешных действиях советских партизан, авиации, танков, артиллерии, об отдельных эпизодах, и все это подавалось так, чтобы создать ложное представление о том, что Советская Армия наносит немцам тяжелые потери при меньших потерях со своей стороны. И самыми неправдимыми были сообщения о действиях советской авиации. Факты тяжелых потерь и отсутствия современных самолетов полностью замалчивались. Совинформбюро тщательно скрывало горькую правду, что летом 1941 года немцы имели практически постоянно превосходство в воздухе.
Симонов никогда так и не мог решить, где лежит граница между необходимой и ненужной секретностью. Он сочувствовал властям, которые должны были сдержанно подходить к сообщениям, показывающим, что Советская Армия терпит одно поражение за другим. Он сам понимал, что не может даже своим близким друзьям в Москве рассказать о том, что он видел на фронте. Его мать верила в предвоенные истории о превосходстве «сталинских соколов» и их самолетов, и она верила тому, что писали в газетах об их успехах на фронте. Правда была бы для нее непереносимым ударом34. Симонов пришел к противоречивому выводу: «И несмотря на многие оттенки неприемлемой и порой даже раздражающей нас сейчас фразеологии тех лет, - писал он, - на страницах газет проступало величие того времени, полную меру которого, может бьггь, до конца ощущаешь лишь сейчас, через четверть века»35. Он, вероятно, был бы согласен с представителем Министерства внутренних дел Вели¬


Русские сражаются 95
кобритании, который писал о Лондоне военного времени: «Люди должны чувствовать, что им говорят правду. Недоверие питает страх гораздо больший, чем плохие известия. Самое важное, что должна обеспечить публичность, - это убеждение в том, что худшее уже известно... Необходимо сказать людям, что эту войну ведут граждане страны, что это - народная война, и поэтому они должны доверять правительству как никогда раньше». Но возможно, он также разделил бы и следующее официальное мнение: «Проще сказать правду, но если возникает крайняя необходимость, то следует сказать одну огромную ложь, в которую будут безоговорочно верить»36.
Летом 1941 года, став свидетелем паники, поражения, некомпетентности, трусости и неукротимого мужества, Симонов, атеист и коммунист, взглянул на окружавшую его российскую землю другими глазами:
«Деревни были маленькие, и около них, обычно на косогорах, рядом с покосившейся церквушкой, а иногда и без церквушки, виднелись большие кладбища с одинаковыми, похожими друг на друга старыми деревянными крестами. Несоответствие между количеством изб в деревне и количеством этих крестов потрясло меня тогда, и это чувство осталось и сегодня. Я понял тогда, насколько сильно во мне чувство родины, насколько я чувствую эту землю своей и как глубоко корнями ушли в нее все эти люди, которые живут на ней. Горести первых двух недель войны убедили меня в том, что и сюда могли прийти немцы, но представить себе эту землю немецкой было невозможно. Что бы там ни было - она была и останется русской. На этих кладбищах было похоронено столько безызвестных предков, дедов и прадедов, каких-то никогда не виденных нами стариков, что эта земля казалась русской не только сверху, но и вглубь на много саженей»37.
Эти свои чувства Симонов выразил в одном из своих наиболее известных стихотворений военного времени «Дороги Смоленщины», пронизанном глубоким чувством любви к древней русской земле, к земле Православной веры, за которую русские сражались и умирали со времен татарского нашествия:
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся За в бога не верящих внуков своих.
Симонов понял простую правду. Солдаты сражаются не за Сталина, не за его режим, а за русскую землю, за русский народ, за живых и за мертвых, за их вечно живущие здесь души38.


ГЛАВА ШЕСТАЯ
ОПОЛЧЕНЦЫ
Т Т ародное ополчение» - слова, звучавшие на протяжении всей ^ JL 1 русской истории. Они означают вооруженные отряды, состоящие из простых людей, собранных вместе, чтобы в периоды крайней опасности для страны оказать поддержку ее регулярной армии. Ополчение помогло изгнать поляков из Москвы в 1612 году и окончательно разбить Наполеона в 1812-м. Ополчение, собранное летом 1941 года из жителей Москвы и прилегавших к столице районов, было отчаянным шагом, предпринятым для тою, чтобы остановить немцев, уже подходивших к окраинам Москвы. Плохо вооруженные, наскоро обученные, они гибли десятками тысяч. Их судьба до сих пор остается предметом ожесточенных споров между теми, кто считает их жертвой, бессмысленно принесенной жестокой партией и неумными генералами, и теми, юго видит в них пример трагическою, но неизбежного самопожертвования во имя обороны столицы и символ мужества ее населения.
Как только стало известно о нападении Германии, на предприятиях и призывных пунктах, в учебных заведениях, в райкомах партии и комсомола люди толпами стали записываться в ополченцы. Они представляли самые разные социальные группы - старую интеллигенцию, «новый класс» государственных партийных чиновников и «технической интеллигенции», ту часть крестьян, которая переселилась в столицу, когда старый уклад их жизни был разрушен коллективизацией. Студенты, рабочие, актеры, музыканты приходили группами вместе со своими преподавателями и руководителями. Так было в Великобритании в 1914 году, и так же, как и в Великобритании, те, кто вместе записывались, часто вместе и умирали.


Ополченцы 97
Хотя в значительной мере к записи в ополченцы людей побуждало оказываемое на них моральное давление, не все ему подчинялись. Юрий Авербах, который через некоторое время стал одним из известных в СССР шахматных гроссмейстеров, несколько раз вследствие каких-то удачных обстоятельств избегал записи, что, вероятно, спасло ему жизнь. Будучи от природы весьма одаренным, он в 1939 году в возрасте семнадцати лет поступил в Высшее техническое училище им. Баумана и был уже студентом, закончившим несколько семестров, имевшим освобождение от призыва в армию. Вместо зачисления в ополченцы его послали работать в организованную под Москвой мастерскую по ремонту танков. Когда немцы в середине октября прорвали фронт под Москвой, Щербаков обратился с паническим призывом записываться в ополченцы для пополнения отрядов милиции. На этот раз уклониться от записи было нельзя, Авербах облачился в наиболее подходящую одежду, которую имел, и явился на пункт. Ведавший записью сержант, взглянув на его летние ботинки, посоветовал ему купить что-нибудь более подходящее. Он обошел все магазины. Но ему нужен был слишком большой размер, и он ничего подходящего не нашел. И снова не попал на войну1.
Виктор Мержанов, когда началась война, был на выпускном курсе консерватории. Сначала он относился к записи в ополчение довольно равнодушно, но его настроение изменилось после того, как он услышал 3 июля речь Сталина. Он присутствовал на митинге, проводившемся в консерватории, на котором студенты и преподаватели записывались в добровольцы. Но прежде чем отправиться на войну, он решил попрощаться со своими родителями, жившими в провинциальном Тамбове. Он и трое других студентов отказались идти в ополченцы, и он так и не увидел фронта. Сначала его послали в Тамбов в Авиационную академию, где его как ударника зачислили в военный оркестр, а несколько позднее он стал играть на трубе в военном оркестре в одной из советских республик в Центральной Азии, где он оставался до конца войны. В конце 1945 года он был демобилизован как раз вовремя, чтобы подготовиться к участию в конкурсе при консерватории по классу фортепиано, на котором он и Святослав Рихтер получили золотые медали. В начале XXI века он все еще продолжает успешно выступать в качестве концертного пианиста2.
А в то время власти были слишком перегружены работой по организации призыва резервистов и очередников-призывников. И они уже не знали, что делать с огромным притоком ополченцев. Чаще всего они просто заносили их в списки и отправляли по домам ждать вызова.
Но две категории ополченцев были мобилизованы сразу. Девятьсот московских партийных работников были направлены на фронт в качестве политических инструкторов, а иногда просто в качестве бойцов в расчете на то, что это поднимет моральный дух солдат. Многие


98 МОСКВА 19 4 1
из них погибли уже в первые же недели войны. Секретарь Ростокинского райкома партии Жиленков стал членом Военного совета 32-й армии. Когда в начале октября она попала в окружение, он перешел к немцам и стал главным идеологом в «Русской освободительной армии» генерала Власова под немецким командованием3.
Ополченцы, уже имевшие военные специальности, сразу направлялись в армию. В выпускном классе школы, в которой учился Владимир Гуркин, были занятия по военной подготовке, и список всех учащихся был в призывном пункте районного военкомата. Патриотическая пропаганда, физическая подготовка и соревнование между школами - все это помогало готовить молодых ребят к войне. Еще до окончания школы Гуркину предложили записать его в Артиллерийскую школу им. Красина. Это было одно из пяти военных училищ в Московской области. Четырьмя другими были Подольское училище, училище Верховного Совета, Инженерное училище и Военно-политическое училище. Курсанты всех этих школ участвовали в битве за Москву.
Вечером 21 июня Гуркин и его класс отпраздновали окончание школьных экзаменов и пошли на Красную площадь. Проснувшись на следующее утро, он сразу пошел в Артиллерийскую школу, в которой проводился день открытых дверей. Люди в трамвае выглядели взволнованными и не говорили друг с другом, но только приехав в школу, он понял, что началась война. С ним и другими выпускниками школы целый день проводились собеседования, на которых выявлялась степень их знания математики и других предметов, которые имели отношение к артиллерии. Все они прошли испытания и сразу же приступили к военной подготовке в качестве курсантов. Для Гуркина это стало началом долгой военной карьеры, закончившейся присвоением ему звания генерала и работой в историческом отделе Генерального штаба.
После войны Гуркин и его школьные товарищи собрались вместе со своими учителями. Пришло большинство девочек, но из двадцати двух мальчиков пережили войну только пять.
Власти также подбирали людей для частей особого назначения. Одной из них стала знаменитая ОМСБОН - Отдельная мотострелковая бригада особого назначения. Она находилась в подчинении НКВД и состояла из добровольцев и военнослужащих регулярных войск Ополченцев отбирал комсомол, который в первую очередь старался привлечь спортсменов, поскольку физические данные имели большое значение при проведении специальных операций на большие расстояния. Это новое военное соединение состояло из четырех батальонов4. Первый был сформирован из военнослужащих войск НКВД и милиции; второй - из людей, воевавших в Испании, включая некоторых испанских республиканцев, высланных из Испании после победы Франко; в третий и четвертый батальоны были записаны студенты и преподавате¬


Ополченцы 99
ли Центрального института физической культуры, среди которых было более восьмисот спортсменов5. Первое время вновь прибывшим призывникам не говорили, что собой представляет часть, в которой они оказались. Сначала их послали на медицинское освидетельствование на стадионе «Динамо» на Ленинградском шоссе. После этого они попадали в тренировочный лагерь НКВД в Мытищах, находившийся неподалеку, к северу от Москвы, где их обучали чтению карт, парашютному десантированию, снайперскому делу и обращению с взрывчаткой.
Одним из первых добровольцев ОМСБОНа был Евгений Телегуев, человек с лицом рафинированного интеллигента и озорным огоньком в глазах, завершивший свою карьеру в звании генерала КГБ. Его родители были достаточно зажиточными сибирскими крестьянами, но отец позже вступил в армию и работал в строительном полку. В заброшенных местах, где приходилось служить его отцу, приличных школ не было, и Евгений два года учился в школе-интернате в Чите поблизости от озера Байкал. Отец хотел, чтобы он стал агрономом и вернулся на родину - дышал бы чистым воздухом и ходил бы на охоту. Но за исключением пения, сын во время учебы имел самые высокие оценки по всем предметам, особенно по математике и физике. Поэтому он считал, что имеет смысл получить высшее образование в одном из институтов в Москве. 20 июня 1941 года он вместе с матерью уехал из Иркутска в Москву, чтобы поступить в Энергетический институт. По дороге в Москву, еще в поезде, он услышал о том, что началась война. Приехав в столицу, он сразу пошел на призывной пункт. Но его не взяли, сказав, что он слишком молод. Тогда он пошел в райком комсомола, где им заинтересовались. Через десять дней его вызвали в Центральный Комитет ВЛКСМ, находившийся в главном здании партии на Старой площади. Там его спросили, чем он хотел бы заняться. Он ответил, что в школе любил заниматься спортом и часто ходил охотиться на уток, и они взяли его.
Телегуев был знаком с военной средой через своего отца, и на стадионе «Динамо» он быстро понял, что идет не в обычную армейскую часть. Он не был приписан к взводу, а стал членом «звена» в составе «отряда» - термины, которые не применялись в регулярной армии. Позднее он понял, как ему повезло, что он не попал в дивизию добровольцев, в которой тяжелые потери значительно увеличивались вследствие недостаточной подготовки солдат6.
22 июня Владимир Фролов, бывший крестьянин из Тульской области, готовился ехать в Сибирь с геологической экспедицией. Речь Молотова потрясла и взволновала его. У него возникло желание идти воевать как можно скорее, чтобы не пропустить войну, которая, конечно, окончится победой к концу года. Единственным пессимистом среди его друзей был Иван Новиков, моряк из Одессы, который был участии-


100 МОСКВА 194 1
ком войны в Испании и не верил, что война закончится быстро. Позднее Новиков вступил в 8-ю дивизию ополченцев, названную «Красная Пресня», в которой с учетом его прежнего опыта он стал младшим командиром и был убит в боях под Вязьмой. Другие студенты с технико-экономического факультета все записались ополченцами. Даже те, кто относился к советскому режиму без энтузиазма и был настроен иронически, были захвачены порывом патриотизма. Фролов добровольцем пошел в ОМСБОН. Через несколько недель он был вызван на стадион «Динамо», где ему выдали форму и направили в учебный лагерь.
Евгений Ануфриев, которого сначала не приняли из-за отсутствия пальца, которым спускали курок, как и Фролов, пришел на стадион, скрыл свой неполноценный указательный палец и был зачислен. На следующий день он явился, ему выдали форму и отпустили домой попрощаться. Во время учебной подготовки в Мытищах он получал вполне приличное жалованье, научился стрелять, нажимая на спуск средним пальцем, и общался с интересными людьми. Испанские республиканцы научили его, как готовить в пищу лягушек, была еще компания финнов, несколько девушек-грузинок, которых солдаты называли в честь их земляка «глазами Берии», и даже несколько немцев, работавших на НКВД
В октябре, когда враг все более приближался к Москве, учебные занятия были прекращены, ОМСБОН был переведен в столицу, где был размещен в школах, и начал помогать дивизии Дзержинского и милиции патрулировать город, оказавшийся на грани паники и коллапса. А когда в декабре началось советское контрнаступление, их перебросили за линию фронта для проведения операции против отступающих немцев.
Молодые женщины Москвы записывались в добровольцы с таким же энтузиазмом, как и мужчины. На фронте они работали телефонистками и связистками или в качестве медсестер и врачей. Сорок процентов фронтовых докторов Красной Армии и все находившиеся на передовых позициях сестры были женщинами. Семнадцать из них стали Героями Советского Союза, десять - посмертно7.
Татьяна Милкова изучала химию в Тимирязевской академии, одновременно занимаясь на курсах медсестер в Боткинской больнице. Со времени фиаско в Финляндии она была уверена, что начнется война. В воскресенье 22 июня, как и многие другие, она заканчивала сдавать экзамены. Внезапно экзаменатора вызвали из класса. Он вскоре вернулся и сказал, что выступал Молотов и что началась война. Все немедленно и добровольно пошли сдавать кровь. 12 июля она сдала экзамены на курсах медсестер и вместе с некоторыми сокурсницами была направлена прямо в Военный госпиталь №10/74 в Химки, находившийся на Ленинградском шоссе под Москвой. В этот госпиталь поступали тяжелораненые с фронта. Проводили срочно необходимые


Ополченцы 101
операции или отправляли их дальше в тыл. Первое время ситуация была хаотической. Раненые часто прибывали без документов, и первое, что приходилось делать сестрам - это устанавливать их личность. Милковой пришлось вскоре просить извинения у одного солдата, разозлившего ее своей неспособностью ответить на заданные ему вопросы. Она навсегда запомнила имена и лица солдат, с которыми общалась в те дни. Когда она впервые увидела, как солдат умер после сделанной ему операции, она была так сильно расстроена, что главный хирург Алла Дементьева увела ее в другую комнату, обняла и стала утешать. Впоследствии она привыкла к ужасным сценам, видя солдат с обмороженными руками и ногами, черными от гангрены, истекающих кровью людей, ящики, полные ампутированных конечностей8.
Любовь Востросаблина была с Арбата, улицы в самом центре Москвы. Ее отец работал адвокатом в Московском суде, но потерял место после революции и стал играть на скрипке в театральном оркестре. Она и ее две сестры, после того как отец в 1936 году бросил мать, были вынуждены уйти жить в коммуналке на Малой Бронной. Она начала работать чертежницей с зарплатой триста рублей в месяц. Но в мае 1940 года мать устроила ее на работу в Ленинскую библиотеку. Она согласилась на более низкую зарплату, но осталась работать в библиотеке все следующие пятьдесят лет. Как и Милкова, Востросаблина считала, что после финской войны, несмотря на Пакт с Германией, война рано или поздно станет неизбежной. Весь 1940 год она училась на курсах медсестер.
Но несмотря на то, что она все время ожидала войны, ее руки дрожали, когда 22 июня 1941 года она слушала речь Молотова, так же как они дрожали, когда она сдавала экзамены. Она сразу же пошла в библиотеку. В то время новое здание Ленинской библиотеки не было закончено, хотя строительство началось еще в начале 1930-х годов. Библиотека была немедленно переведена на «казарменный режим», означавший, что ее сотрудники должны были спать на своем рабочем месте. Режим строго соблюдался. И ее начальник не разрешил ей уйти даже на похороны отца в октябре 1941 года, грубо сказав ей, что она не могла бы поехать на похороны, если бы была на фронте, и нет оснований делать для нее исключение только потому, что она живет в Москве.
В библиотеке все хотели идти прямо на фронт. Одна из самых красивых молодых женщин, работавших с Востросаблиной, Валя Серафимова погибла почти сразу, как попала на фронт. Сама она на некоторое время была отправлена в военный госпиталь. Некоторые, пришедшие в госпиталь вместе с ней, что-нибудь читали раненым или писали за них письма, но ее послали убирать туалеты.
Библиотека работала всю войну. Солдаты приходили туда читать, старые сотрудники проводили некоторые исследования. Но наиболее


102 МОСКВА 194 1
ценные книги были вывезены в Пермь. После войны все они, кроме одной, были возвращены библиотеке. Многие библиотечные сотрудники сопровождали книги в Пермь, но Востросаблина отказалась поехать. Она с самого начала войны постоянно дежурила во время воздушных налетов на Москву. Был случай, когда она находилась дома и была объявлена воздушная тревога. Она почти бежала всю дорогу с Малой Бронной в библиотеку, потому что боялась, что будет наказана за то, что ее в этот момент не было в команде противовоздушной обороны. Днем она должна была работать, а в сентябре она и еще около ста человек из библиотеки поехали копать противотанковые рвы на западной окраине Москвы, на Поклонной горе, на которой Наполеон ожидал известий о сдаче города в 1812 году. Троллейбусы и автобусы еще ходили в Москве, и она села на автобус № 2, шедший с Арбата, а остальное расстояние шла пешком. Когда она и ее спутники подверглись налету немецких самолетов, они бросились в траншеи, которые они рыли, закрывая головы лопатами9.
Прасковья Сергеева находилась на другом конце социальной лестницы. Она была деревенской жительницей из Калининской (теперь Тверской) области севернее Москвы. В 1937 году училась в местном медицинском училище, а затем начала работать в сельской больнице. Как только началась война, она, несмотря на слезы матери, записалась в ополченцы. Записались и семнадцать других медсестер. Все они поехали в Москву на Красную площадь, чтобы попрощаться со столицей. Затем она вернулась в Калинин, где формировалась 242-я ополченская дивизия, и была зачислена в медицинский батальон. Почти сразу она оказалась в боевой обстановке. 14 июля дивизию отправили на Западный фронт под Смоленск Там шли танковые бои, и Прасковья получила свое первое боевое крещение, перевязывая многочисленных раненых. Затем ее военная служба продолжалась во время битвы за Москву, а впоследствии и в период штурма Кенигсберга и встречи с американцами на Эльбе10.
Елена Волкова также была медсестрой. Родилась она в Москве, но позднее ее семья переехала в Могилев, где ее отец был администратором юродского театра. «Я вернулась назад в Москву, - вспоминала она, - и стала жить с моей бабушкой в коммуналке. Я увлекалась всеми видами спорта и всю зиму играла в хоккей, а летом занималась на реке греблей и училась летать на планере. Мне было четырнадцать, когда я начала заниматься в аэроклубе на аэродроме в Тайнинке под Москвой. В школе я уже изучала приемы элементарной медицинской помощи, проходила полевые тактические занятия, обращение с винтовкой и пулеметом.
Утром 22 июня я была на аэродроме. У нас не было радио, и мы не слышали о том, что началась война, пока нам не сказал об этом какой- то человек, приехавший на мотоцикле. Я поехала назад в Москву и с


Ополченцы 103
двумя подругами пошла сразу в военкомат. Я соврала насчет своего возраста - мне было только семнадцать, на один год меньше призывного возраста. Все инструкторы и курсанты аэроклуба уже были призваны, и в аэроклубе хотели, чтобы я осталась у них в качестве инструктора. Но 26 июня мне прислали повестку, и я была назначена в санитарный поезд. Мы вывозили раненых с фронта в Москву. Мы оказывали первую помощь еще в поезде и распределяли их по категориям для дальнейшего лечения.
В начале октября я была ранена во время воздушного налета на поезд и отправлена сначала в госпиталь в бывшую школу в Марьиной роще, а затем - в госпиталь в Сибири, под Кемерово. Как раз в это время я услышала, что немцы повесили моего отца в Могилеве. Моя мать спаслась, была эвакуирована в Алма-Ату, где она вскоре от горя умерла.
Когда я вышла из госпиталя, я работала медсестрой в 71-й бригаде морской пехоты, которая потом вошла в 25-ю Гвардейскую дивизию. Во время моего пребывания на фронте я была дважды награждена за спасение раненых под огнем. Меня также наградили за помощь в захвате немецкого пленного, хотя сестрам было запрещено принимать участие непосредственно в военных операциях. Одно время снабжение продовольствием на фронте было настолько плохим, что мы ели семена, которые нашли в подвале в деревне»11.
Многие другие женщины служили в армии не в качестве медсестер, а в качестве бойцов, принимавших участие в сражениях. Говорят, что выпускницы Центральной женской школы снайперов за годы войны убили двенадцать тысяч немцев. Людмила Павличенко, на личном боевом счету которой было 309 убитых немцев, во время войны совершила поездку в Северную Америку, где ей был оказан триумфальный прием. Женщины жертвовали свои сбережения, чтобы купить танк, на котором потом они участвовали в боях. Ирина Левченко, еще одна обитательница Дома на набережной, сначала служила в армии как фронтовая медсестра, а затем стала известным командиром танка и Героем Советского Союза. Всего в годы войны в Красной Армии служили 800 тысяч женщин.
Особенно выдающуюся репутацию имели женщины, служившие в Военно-воздушных силах, совершавшие боевые вылеты на самых разных машинах, на истребителях, на бомбардировщиках, на смертоносных штурмовиках. 8 сентября 1941 года Марина Раскова, героиня перелета на самолете «Родина», обратилась к женщинам-«летчицам, готовым в любой момент сесть за штурвалы машин, чтобы участвовать в битве... в рядах воинов, сражающихся за свободу». Женщина огромного личного обаяния, Раскова воспользовалась своим влиянием на Сталина, чтобы превратить это ее начинание в реальность. 8 октября Сталин приказал создать 221-й Авиационный корпус под командова¬


104 МОСКВА 194 1
нием Расковой, укомплектованный женщинами. Т]эемя полками, вошедшими в корпус, были: 586-й истребительный полк, имеющий на вооружении истребители Як-1, 587-й бомбардировочный полк с новейшими пикирующими бомбардировщиками Пе-2, и 588-й ночной бомбардировочный полк, имевший древние бипланы У-2. Добровольцы набирались через комсомол и по устным личным рекомендациям.
Полина Гельман, которая потом стала штурманом на У-2, услышала о призыве Расковой, занимаясь строительством оборонных рубежей, создаваемых, чтобы остановить рвавшихся к Москве немцев.
«Все студенты университета были заняты строительством противотанковых рвов на Белорусском направлении под Москвой. Среди студентов распространялись слухи, что девушек берут в авиацию. Моя подруга училась в Московском авиационном институте. Она сказала, что уже получила предписание. На следующий день я передала в Центральный Комитет Комсомола и свои бумаги»12.
Марина Раскова организовала свой штаб в здании Центрального Комитета Комсомола и лично беседовала со всеми добровольцами. Галина Докутович, служившая штурманом в 588-м полку ночных бомбардировщиков, писала в своем дневнике в день первой годовщины службы ее полка на передовой линии фронта:
«Пришли они со всех концов столицы - из институтов, из учреждений, с заводов. Девушки были разные - задорные, шумные и спокойные, сдержанные; коротко стриженные и с длинными толстыми косами; механики, парашютистки, пилоты, просто комсомолки, никогда не знавшие авиации»13. Те, кто уже учились летать в летных клубах, имевшихся в городе, отбирались в качестве пилотов, студентки - в качестве штурманов. Механики отбирались из числа женщин с практическим опытом работы на фабриках. Мужчин не было. Женщинам выдавалась мужская форма, которая обычно была слишком велика для большинства из них. 17 октября, на следующий день после великой московской паники, Раскова и ее люди были эвакуированы в город Энгельс на Волге для завершения их обучения. Переезд занял девять дней. В мае 1942 года они были распределены по эскадрильям и участвовали в боевых действиях до конца войны.
Двадцатилетняя Лидия Литвяк была высококвалифицированным пилотом еще до того, как она была зачислена в 221-й Авиационный корпус. И несмотря на то, что при ее росте в метр пятьдесят сантиметров она была слишком мала для того, чтобы летать на современном истребителе, она через некоторое время стала первым асом среди летчиц, имея на своем боевом счету двенадцать сбитых вражеских самолетов. Она бесследно исчезла во время воздушного боя в августе 1943 года. Ее тело не было найдено в течение более сорока лет. При Горбачеве ей посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.


Ополченцы 105
Другим добровольцем была Руфина Гашева, внучка сельского священника, выступившего против разрушения его церкви, умершего в ссылке и в августе 2000 года причисленного Православной Церковью к лику святых. Семья Руфины переехала в Москву в 1930 году, и, когда началась война, она была студенткой третьего курса механико-математического факультета Московского университета. Она стала штурманом 588-го полка ночных бомбардировщиков, совершила 848 боевых вылетов и была дважды сбита. Первый раз это случилось, когда она и ее пилот возвращались с боевого задания на свою территорию. Второй раз они выбросились с парашютом на минное поле. Руфина осталась жива, но ее пилот Ольга Санфирова погибла от взрыва мины. Руфина стала Героем Советского Союза в феврале 1945 года, и награду ей вручил Рокоссовский. Войну она окончила майором14.
Надежде Поповой было девятнадцать, когда она пришла к Расковой. Но она уже имела квалификацию летного инструктора и авиационного штурмана. Ее также зачислили в 588-й полк ночных бомбардировщиков, и вскоре она стала заместителем командира полка. В августе 1942 года ее самолет был сбит, и ей пришлось возвращаться в свою часть вместе с толпой солдат и мирных жителей, уходивших из Ростова-на-Дону во время наступления немцев на Сталинград. Среди них был и Семен Харламов, раненый летчик-истребитель, которого однажды Попова увидела сидящим на пне и читающим роман Шолохова «Тихий Дон». Попова сделала 852 боевых вылета и также была награждена золотой медалью Героя Советского Союза, которую ей вручал Рокоссовский. По удивительному стечению обстоятельств в тот же день Героем Советского Союза стал и Харламов15.
Раскова погибла в результате несчастного случая в январе 1943 года. Она была похоронена в Кремлевской стене. Но три ее полка стойко воевали до Дня Победы, выполняя боевые задания наравне с летчиками-мужчинами. Два полка из этих трех стали Гвардейскими. Тридцать три женщины - пилоты и штурманы - стали Героями Советского Союза16. 588-й полк ночных бомбардировщиков стал легендой: храбрость и отвага его пилотов и штурманов, летавших на простеньких тихоходных самолетах над территорией, занятой немцами, и совершавших иногда по восемь - десять вылетов за одну ночь, вызывали восхищение и захватывали воображение. Немцы называли их «ночными ведьмами», и это прозвище закрепилось за ними и стало выражением сочувствия и любви. Об их подвигах были сделаны по крайней мере два художественных фильма17. В 1943 году полк был переименован в 4б-й Таманский гвардейский полк За годы войны в полку погиб тридцать один боец - двадцать семь процентов его личного состава18. Войну полк закончил в Берлине, и на стенах Рейхстага остались надписи, сделанные руками героических летчиц: «Ура! 4б-й


106 МОСКВА 194 1
Женский Гвардейский полк долетел до Берлина. Да здравствует Победа!»19 Попова и Харламов, снова встретившись в Берлине на следующий день после Победы, оставили на стене Рейхстага еще одну надпись: «Надя Попова из Донбасса. С. Харламов из Саратова». Вскоре они стали мужем и женой.
Командование боевых подразделений, воевавших на фронте, неохотно принимало на службу женщин, еще не проявивших себя в бою. Армия была совершенно не готова и часто не хотела создавать для женщин-бойцов хотя бы элементарные бытовые и санитарные условия. Исключением были лишь части противовоздушной обороны Москвы. Там была налажена медицинская служба, «команды гигиены», которыми заведовали женщины, были дежурные, выдавалось дополнительное количество мыла и ваты20.
Были и другие, вполне понятные трудности. Один из командующих сказал: «Вы, девушки, решили сражаться. Ну что же, хорошо. Но не занимайтесь еще чем-нибудь. Не роняйте себя». Беременность считалась иногда нарушением военной дисциплины. Многое здесь было просто лицемерием. Вопросы пола в Советском Союзе ханжески официально замалчивались, что приводило некоторых иностранных наблюдателей к опрометчивым выводам о более пуританском взгляде русских на эту сторону жизни, чем на упадочном Западе. Это, конечно, было не так Как и во всех воюющих странах, военные условия вызывали разрушения многих сложившихся отношений и появление новых, часто скоротечных и непрочных. Поскольку в Советских Вооруженных Силах было так много женщин в качестве врачей, медсестер, радисток, служащих и даже бойцов на передовой линии, между ними и их командирами нередко возникали интимные связи, иногда по взаимному согласию, а иногда и нет. Штурман 588-го полка ночных бомбардировщиков Галина Докутович вспоминала об этом с горьким разочарованием: «Как все-таки противно все кругом! Даже большие умные командиры - подлецы и развратники! Просто страшно и нелепо, как может в одном человеке уживаться все вместе!»21
Многие из старших командиров, включая и Жукова, и Рокоссовского, вступали в длительную связь со своими женщинами-подчиненными, которых часто презрительно называли «полевыми походными женами» - сокращенно ППЖ Константин Симонов написал о них стихотворение, проникнутое болью и состраданием, в котором он сравнивает судьбу официально зарегистрированной жены погибшего на фронте офицера, согретой его славой и получающей пенсию, чтобы воспитывать его детей, с судьбой его бывшей фронтовой любовницы, тоже воспитывающей его же сына, но в убогой нищете. Стихотворение сентиментально и по политическим стандартам не вполне корректно. Тем не менее оно все еще производит впечатление на русских женщин24.


Ополченцы 107
Но главная проблема в те первые дни войны заключалась в том, что многие тысячи москвичей хотели как можно скорее попасть на фронт. 4 июля 1941 года Государственный Комитет Обороны принял решение сформировать из ополченцев 25 дивизий, по одной от каждого района Москвы. Нужно было мобилизовать двести тысяч добровольцев в возрасте от семнадцати до пятидесяти пяти лет в самой Москве и еще семьдесят тысяч в Московской области. Каждый район должен был также иметь резервный полк для восполнения потерь. Практической работой занималась тройка в составе секретаря райкома партии и представителей НКВД и военкомата. Командующими дивизиями, полками и начальниками штабов, а также некоторых батальонов были кадровые военные. Командирами рот были в большинстве случаев курсанты, а командиры взводов назначались из числа самих ополченцев, часто вообще никогда не служивших в армии. Политкомиссаров подбирал из своих кадров райком26.
Всех записавшихся ополченцев первоначально предполагалось разместить в школах, клубах и других помещениях района. Муниципальные власти несли ответственность за обеспечение новых формирований транспортом, мотоциклами, велосипедами, лопатами, вещевыми мешками, полевыми кухнями и другим необходимым имуществом27. Оружие и боеприпасы должен был предоставить Московский военный округ. Денежное содержание добровольцев должно было быть равным зарплате, получаемой ими в мирное время. В случае их гибели вдовам выплачивались пенсии28. Для некоторых такие финансовые льготы и перспектива быть на содержании правительства становились достаточной причиной для того, чтобы пойти в ополчение. Некоторые ополченцы, как, например, записавшиеся в Павловском Посаде, верили обещаниям районных властей, что их не будут отправлять на фронт и они будут использованы только для вспомогательных задач, вблизи от дома, на строительстве оборонительных сооружений, охране военных объектов и для задержания саботажников. Узнав о том, что добровольцев готовят к отправке, Клавдия Маркина, работавшая учительницей, пришла на вокзал, чтобы проводить своего мужа Василия. Он ходил с ней по перрону и говорил: «Нас обманули и теперь отправляют на фронт». Виктор Ласкин, рабочий с паровозостроительного завода, который тоже говорил своей жене о том, что был обманут, служил вместе с другими рабочими его завода в 8-й добровольческой дивизии «Красная Пресня», известной своей несчастливой судьбой29.
Но хотя и не все понимали, на что они идут, большинство записавшихся были подлинными добровольцами. Правда, некоторые сделали это под давлением особенно рьяных партийных чиновников, охваченных желанием набрать как можно больше людей. Среди запи¬


108 МОСКВА 194 1
савшихся было немало специалистов, которые принесли бы больше пользы, продолжая работать по своим гражданским профессиям. Студенты-медики записывались обычными солдатами, хотя если бы им дали возможность сдать экзамен в июле, они могли бы стать военными врачами. Не проконсультировавшись с военными властями, комсомол записал в ополченцы даже людей, подлежащих призыву, и поэтому иногда случалось, что люди, которые уже служили в одной из ополченских дивизий (или уже погибли), считались дезертирами, когда они не являлись на призывной пункт. Некоторые заносились в списки, даже если имели медицинские свидетельства о непригодности к военной службе. Ходили слухи, что некоторых просто хватали на улицах30.
Учитывая, с какой быстротой все это происходило, не удивительно, что процесс набора шел беспорядочно. Штаб 18-й Ленинградской дивизии находился в гостинице «Советская» на Ленинградском шоссе, помпезном здании из красного песчаника, построенном в неоклассическом стиле, в котором в более нормальные времена останавливались приезжавшие в Москву важные персоны. Добровольцы приходили из Второго часового завода и Авиационной академии имени Жуковского, находившейся в Петровском дворце. Были среди них и преподаватели из местных вузов, и учащиеся старших классов обычных школ. Один из ополченцев - преподаватель из Академии искусств - записался вместе со всем своим классом. В конце войны одному из этих учеников - Михаилу Володину - поручили спасать картины Дрезденской галереи31. Старшие начальники вновь сформированной дивизии в большинстве своем были военными и преподавателями военных академий, имевшими боевой опыт, участвовавшими в военных действиях с Японией в 1939 году под командованием Жукова. Младшие командиры недавно окончили военные училища. Молодой лейтенант, назначенный командиром противотанкового взвода, получил два орудия, но лишь четыре снаряда - по два на каждое. До этого ни он, ни его солдаты никогда в жизни не видели такого. К 8 июля дивизия насчитывала семь тысяч человек. Временно они были расквартированы в школе и клубах Ленинградского района.
Штаб 8-й дивизии «Красная Пресня» под командованием бригадного генерала Скрипникова находился в здании на улице Герцена (Большая Никитская) рядом с консерваторией. Ополченцев записывали в трех школах района. Они приходили отовсюду - из Института права и из театра Революции. Более тысячи пришло из Московского университета32. Четыреста рабочих было с Тфехгорки33.
Двое учителей из школы № 110 - Иван Кузьмин и учитель химии Вайнштейн записались в ополченцы вместе с несколькими своими учениками. Кузьмин вскоре погиб34.


Ополченцы 109
В Киевском районе, где шло формирование 21-й дивизии, триста ополченцев пришли с киностудии «Мосфильм». Многие пришли с фотоаппаратами, собираясь делать фронтовой фотожурнал. Василий Пономарев, только что закончивший 9-й класс школы № 56, записался вместе с двадцатью девятью другими учениками и классным руководителем. А будущий командир взвода Застровский привел нескольких своих коллег из театра Вахтангова35.
К 5 июля было сформировано двенадцать дивизий. Каждая имела свой номер и носила название того района, в котором она формировалась. Всего в этих двенадцати дивизиях насчитывалось более 68 тысяч солдат и почти 10500 человек командного и старшего сержантского состава. Это было замечательным достижением, хотя и еще далеким от выполнения задачи, поставленной ГКО, - мобилизовать двести тысяч.
В течение первых нескольких дней зачисленных обучали в центрах, где проводилась запись, в школах и институтах их родных районов. Но скоро их повезли за город на полевые учения по технической подготовке. Их провожали жены и матери. Они уезжали под звуки военных оркестров. Одеты они были во что попало, с рюкзаками, сумками, мешками, портфелями, обутые в сапоги и ботинки, а некоторые даже в сандалии. Когда они добрались до своих тренировочных лагерей, многие просто валились с ног от усталости. Семьсот человек из 18-й Ленинградской дивизии пришлось по состоянию здоровья отправить домой, три тысячи пятьсот человек были отчислены из 2-й Сталинской дивизии36. В эти первые дни у них не было ни оружия, ни обмундирования. Четыре дивизии получили польские винтовки, для которых не было патронов. Некоторым дали старые французские винтовки. Две других имели французские пулеметы, разнокалиберные орудия и минометы. В каждой части не хватало всего - винтовок, боеприпасов, шинелей и транспортных средств. Фидельман из 9-й Киевской дивизии жаловался: «Нам выдали устаревшие иностранные винтовки разного образца и трофейные патроны, которые зачастую к ним не подходили. Комиссары и командиры получали кольты времен Гражданской войны. Привезли снаряды для пушек, но сами орудия обещали подогнать потом». На семь тысяч человек 18-й Ленинградской дивизии ополченцев был лишь двадцать один пулемет, чуть меньше трехсот винтовок, с сотню пистолетов и револьверов и несколько тысяч гранат и «коктейлей Молотова» - бутылок с зажигательной смесью.
Изнурительный рабочий день большей части ополченцев был заполнен не военной подготовкой, а рытьем окопов и противотанковых рвов. Митрофан Меркулов из 2-й Сталинской дивизии писал своей матери 19 июля: «Мама, времени совсем нет. Все время занимаемся. Встаем в 4 часа утра и ложимся в 11 часов ночи. Я пишу это пись¬


110 МОСКВА 194 1
мо на ящике с винтовками. Здесь сейчас раздают винтовки и все прочее. Мы все обмундированы»37.
8-я дивизия «Красная Пресня» состояла из необычайно большого числа писателей, музыкантов и историков. Все писатели были в 3-й роте 1-го батальона 24-го полка. Многие были известными, членами Союза писателей. Другие - лишь начинающими, двадцати четырех - двадцати пяти лет. Павел Балкин был членом Большевистской партии с 1903 года, принимавшим участие еще в революции 1905 года38. Виктор Розов был актером театра Революции, написавшим после окончания войны сценарий фильма «Летят журавли», имевшего огромный успех во всех странах мира, где его показывали. Александр Бек, предки которого были вывезены Петром Великим из Дании, чтобы организовать в России почтовую службу, воевал в Гражданскую войну и повсюду возил с собой книжку Клаузвица «О войне»39. Он получил известность как автор документального репортажа, основанного на обширных интервью, которые ему очень пригодились, когда он стал писать свой шедевр «Волоколамское шоссе» о сражениях под Москвой в последние месяцы 1941 года. В те дни, о которых здесь идет речь, он быстро приобрел репутацию храброго солдата Швейка 3-й роты как известный шутник и живописный неряха: «Он носил огромные ботинки с обмотками, которые у него поминутно разматывались и волочились по земле, серого цвета обмундирование и в довершение всего нелепо, капором сидевшую у него на голове пилотку, не говоря уже об очках»40. Как и некоторые другие, более опытные писатели, Бек был отозван из дивизии до начала боев, чтобы работать в качестве военного корреспондента.41 Возможно, самым молодым бойцом 3-й роты, которая по вполне понятным причинам вошла в историю как «писательская», была Вера Демина, зачисленная в ополченцы, несмотря на то что была несовершеннолетней, а за годы, прошедшие с того времени, стала председателем Ассоциации ветеранов, которая объединяет немногих оставшихся в живых из числа тех, кто был в дивизии ополченцев42.
В 8-ю дивизию записались по совету проректора Московской консерватории Абрама Дьякова двести пятьдесят ее преподавателей и студентов. Все они были зачислены во вторую и третью роты первого батальона43. В их числе были скрипач Давид Ойстрах и пианист Эмиль Гйлельс. Капитан Сараев, отвечавший за прием ополченцев в эту дивизию, биолог по профессии, имевший опыт военной службы, принял на себя ответственность и вернул в консерваторию завершить учебу тридцать человек, благодаря чему они пережили войну44. Сам Дьяков вместе с семью тысячами пятьюстами ополченцев еще оставался в дивизии, когда в октябре под Вязьмой она попала в окружение и была уничтожена. Один из замечательных пианистов своего поколения


Ополченцы 111
(некоторые из его записей еще можно найти сегодня), он не вернулся назад, погибнув либо в партизанском отряде, либо в немецком лагере для военнопленных.
Лев Мищенко изучал физику, когда началась война. Его биография не обещала ничего хорошего: его украинец дед выступал против царского режима, а его родителей в Гражданскую войну расстреляли красные. Но в 1935 году ему удалось поступить в Московский университет, где он изучал физику, встретил свою будущую жену Светлану и стал ортодоксальным членом комсомольской организации. Он записался в ополченцы в первые же дни войны. «Всего с физического факультета МГУ в дивизию «Красная Пресня» записались пятьдесят студентов, - вспоминал он. - Многие из них были профессорами и преподавателями, учеными из обсерватории на Красной Пресне, инженерно-техническими работниками с предприятий района. Многие в армии никогда не служили. Я и некоторые из студентов во время университетских летних военных сборов исполняли обязанности командиров взводов, и нас назначили младшими командирами новой дивизии. Но некоторым давали поручения, связанные с их профессией. Мне поручили заниматься снабжением, а двух моих товарищей по физфаку, которые занимались на объектах воздушным наблюдением, направили рядовыми во взвод связи. На наши возражения никто не обратил внимания».
Многие из молодых солдат Краснопресненской дивизии успели закончить исторический факультет Московского университета. Моисей Гйнзбург, Александр Осповат, Яков Пинус и Игорь Савков были зачислены в артиллерийский полк дивизии, причем Гинзбурга и Пинуса назначили командовать орудиями. Их занятия проходили под Москвой, где они жили в вырытых ими самими землянках. В конце июля они прошли маршем пятьдесят километров в другой лагерь с винтовками и тяжелыми рюкзаками, во время которого стерли себе ноги до волдырей, не привыкнув к таким нагрузкам. На новом месте они удобно устроились в большом крестьянском доме, им выдали форму, кавалерийские галифе и кители, которые с непривычки их сначала смущали. Они уже привыкли к стрельбе из пушек, и команды обоих были отмечены как лучшие. В середине августа часть впервые потеряла бойца: один из командиров батареи был убит шальной пулей, вылетевшей из расположения обучавшейся рядом пехотной части. В сентябре начались дожди, и они получили лошадей, чтобы перетаскивать орудия по расползавшейся грязи. Им не приходилось иметь дело с животными, и они должны были с самого начала учиться уходу за лошадьми. Моисей Гйнзбург писал своей девушке Галине Раш- ковской, что как командир орудия он имеет теперь собственную лошадь и надеется, что скоро будет носить саблю и шпоры. Но на днях


112 МОСКВА 194 1
он уже два раза падал с седла. Как только они научатся ездить на лошади, писал он Галине, их отправят на фронт. Это будет один из самых спокойных участков фронта45.
В 5-й Фрунзенской дивизии интеллигентов было даже больше, чем в 8-й. Когда началась война, Абрам Гордон учился на последнем курсе Государственного педагогического института. Ему и другим окончившим институт студентам быстро вручили дипломы. А 4 июля их вызвали в районный комитет комсомола Фрунзенского района и предложили записаться в дивизию. Они с энтузиазмом пошли в ополченцы в полной уверенности, что немцы вскоре будут разбиты.
9 июля 5-я дивизия со своими орудиями, которые тянули лошади, выехала в тренировочный лагерь в тридцати пяти километрах от Москвы. Гордон никогда в своей жизни не ходил более восьми километров. Он едва дошел до нового лагеря и тоже стер ноги до волдырей, пока до него добрался. Ополченцам раздали польские винтовки без комплекта боеприпасов и переодели в черные рубашки, сделав их похожими на итальянских фашистов. У них был такой чудной вид, что толпа стареньких женщин, стоявших у магазина в очереди за хлебом, приняла одного из них за немецкого шпиона, и он с трудом был спасен его товарищами.
Гордон был приписан к разведывательной роте дивизии. Ему и другим солдатам выдали лошадей. Как и Моисей Гинзбург, он никогда не ездил верхом. Но резервист лейтенант Коваленко устроил ему и его товарищам жестокую школу, заставив их ездить на неоседланных лошадях, так что они стирали себе кожу до крови. Но они быстро выучились ездить верхом как следует, и, когда они оказались в боевых условиях, Гордон был благодарен за то, что его так хорошо учили.
Каковы бы ни были планы руководства относительно того, чтобы дать ополченским дивизиям время получить необходимую подготовку, они вскоре были опрокинуты событиями по мере того, как немцы продолжали идти вперед. 16 июля ГКО приказал начать строительство линий обороны под Можайском, для того чтобы разместить там новый резервный фронт, состоявший из пяти дивизий НКВД и десяти ополченских дивизий, из которых были сформированы 32-я и 33-я армии, - в каждой по пять дивизий46.
Примерно в это время, в середине июля, Константин Симонов натолкнулся на некоторых из бойцов таких частей, все еще почти безоружных и все еще в гражданской одежде.
«В следующей деревне мы встретили части одной из московских ополченских дивизий, кажется шестой. Помню, что они тогда произвели тяжелое впечатление. Впоследствии я понял, что эти скороспелые июльские дивизии были в те дни брошены на затычку, чтобы бросить сюда хоть что-нибудь и этой ценой сохранить и не растрясти по


Ополченцы 113
частям тот фронт резервных армий, который в ожидании следующего удара немцев готовился восточнее, ближе к Москве, - и в этом был свой расчет. Но тогда у меня было тяжелое чувство. Думал: неужели у нас нет никаких других резервов, кроме вот этих ополченцев, кое-как одетых и почти не вооруженных? Одна винтовка на двоих и один пулемет.
Это были по большей части немолодые люди под сорок, под пятьдесят лет. Они шли без обозов, без нормального полкового и дивизионного тыла - в общем, почти что голые люди на голой земле. Обмундирование - гимнастерки третьего срока, причем часть этих гимнастерок была какая-то синяя, крашеная. Командиры их были тоже немолодые люди, запасники, уже давно не служащие в кадрах. Всех их надо было еще учить, формировать, приводить в воинский вид»47.
Ополченские дивизии теперь должны были быть преобразованы в регулярные стрелковые дивизии с приданной им артиллерией, зенитными батареями, с инженерными частями, службами связи и медицинскими подразделениями48. В конце августа ополченцам выдали настоящую форму, они принесли присягу, и каждой дивизии на торжественном построении было вручено Боевое Знамя. К этому времени 18-я (Ленинградская) дивизия имела одиннадцать тысяч человек - нормальную численность советской дивизии. И к этому времени по крайней мере три четверти их состава имели винтовки. У них было более сотни тяжелых пулеметов, представлявших собой русскую модель пулемета «максим», установленного на маленькой двухколесной тележке с щитом, защищавшим стрелка. У них даже было необходимое число зенитных и полевых орудий и минометов, четырнадцать радиоустановок и разношерстный парк автомобилей, грузовиков, тягачей и другие транспортные средства.49
Но в течение августа во время их передвижения на новые позиции многие дивизии все еще были недоукомплектованы и не экипированы должным образом. Те, кому повезло, перевозились поездом. Остальные шли маршем, проходя по сорок километров в день, пока не достигали места своего назначения. Большую часть времени они подвергались налетам немецких бомбардировщиков. Они шли в дневную жару и холодными ночами, мучимые жаждой, потому что колодцы в деревнях, через которые они проходили, высохли. Они заняли оборонительные позиции под Вязьмой и снова начали тренировки, рыли окопы и строили блиндажи.
Лев Мищенко описал, как начала войну 8-я Краснопресненская дивизия. «Перед тем как нас отправили на фронт, нам выдали настоящую форму. Сначала мы были вооружены винтовками, захваченными в Польше и Прибалтике. В моем батальоне было только два изношенных грузовика, которые вот-вот могли развалиться. Мы шли ночью и


114 МОСКВА 194 1
после короткого сна занимались боевой подготовкой и получали инструкции на очередной день. Сначала меня послали в Москву, чтобы получить для дивизии продовольствие и припасы. А когда мы подошли ближе к линии фронта, мне сказали, что местные колхозы получили указание снабжать нас продовольствием. Я обошел несколько десятков хозяйств, но нигде ничего не было. У крестьян не только не было мяса, но они даже себе хлеб пекли из картошки. Дети не видели молока. Все было сдано государству. Все это составляло поразительный контраст с теми баснями о счастливых крестьянах и процветающих колхозах, которыми нас кормила пропаганда. Мои голодные солдаты просто реквизировали запасы колхозов, расположенных поблизости от маршрута нашего движения. Сначала меня терзала совесть. Но другого выхода не было, и я примирился с тем, что было нечто большее, чем грабеж
Я верил тому, что мне говорили о боеспособности Красной Армии, и был уверен, что война будет быстро окончена. Но пока мы шли к передовой, мы сами могли видеть, в каком состоянии находится деревня, и мы уже понимали, что происходило на фронте. Наши политические комиссары продолжали говорить нам трескучие фразы о превосходстве советской системы и непобедимой Красной Армии. Они заявляли, что у немецких танков кончается горючее и что их солдаты так плохо оснащены, что подбирают винтовки убитых красноармейцев. Это была бессмысленная ложь»50.
По мере того как дивизия все ближе подходила к намеченным рубежам, двигаясь в направлении вражеских сил по плохо разведанной местности, не имея ясного представления о силах и позициях врага, 8-я Краснопресненская дивизия оказывалась на дорогах, безнадежно запруженных беженцами: люди, коровы, повозки шли сплошным непреодолимым потоком, спасаясь от немцев. Командиры имели столь же мало представления о том, что происходит, как и рядовые солдаты. Один из них спросил генерала с четырьмя звездами, где он может найти свою дивизию. «Молодой человек, - ответил генерал, - мы даже не знаем, где армия, что уж тут говорить о дивизиях»51.
К концу сентября дивизии ополченцев уже не были оборванными, как попало одетыми отрядами плохо обученных и почти безоружных штатских людей, безжалостно брошенных в мясорубку войны, способных мужественно умирать, но не сражаться. Пять дивизий, переживших кровопролитные бои, в октябре стали гвардейскими дивизиями, элитными частями Красной Армии52. Они получили необходимое им снаряжение и выглядели как настоящие боевые части, и во многих отношениях они были нисколько не хуже, чем некоторые плохо оснащенные и плохо обученные формирования, наскоро собранные для пополнения регулярной армии. Но еще предстояло сделать очень


Ополченцы 115
многое. Генерал Вашкевич, командарм 2-й (Сталинской) дивизии ополченцев, впоследствии писал, что действия его дивизии, когда она оказалась в боевых условиях, были серьезно затруднены отсутствием зенитных орудий, радиосвязи, тягачей и даже лошадей для перевозки орудий53. Комиссар 9-й (Кировской) дивизии, кадровый военный, говорил, что ее личный состав нуждался еще в трехмесячной подготовке, прежде чем его можно было считать состоящим из настоящих солдат54.
В 1940 году в Великобритании для отражения немецкого вторжения с трудом наскоро собрали пеструю группу энтузиастов, составивших части добровольческой местной обороны. Они остались в летописях войны, как «Папочкина армия». Очень трудно решить, что они сказали бы о себе, если бы оказались подвергнутыми настоящему испытанию. Дивизии московских ополченцев были несравненно лучше, чем они. Но в отличие от английских добровольцев им пришлось встретить немцев лицом к лицу.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ
МОБИЛИЗАЦИЯ МАСС
Советское правительство имело большой опыт перемещения больших масс людей по всей стране. В 1920-е годы многие тысячи классовых врагов были высланы из Москвы и Ленинграда. В 1930-е годы миллионы кулаков были депортированы в Сибирь и Центральную Азию. Советское правительство умело составить расписание движения и концентрировать подвижной состав железных дорог. Меньше заботилось оно о том, как будут кормить их подневольных пассажиров в пути и как они будут размещены в местах назначения. Поэтому многие умирали в результате болезней, недоедания, истощения сил или жестокостей охранников.
Мобилизация большою числа обыкновенных людей доя осуществления благих целей была тем более нормальной практикой повседневной советской жизни. Людей призывали в воскресный день работать по очистке города от мусора или осенью целую неделю помогать убирать урожай. Ко всему этому призывала фанфарная риторика правительства и городских властей, райкомов партии и комсомола, партийных комитетов на предприятиях, в учреждениях и учебных заведениях, администрации жилищных комитетов - громкие слова о добровольном вкладе людей в дело социализма. И власти Москвы уже имели огромный опыт такого рода, когда война сделала необходимым осуществить перемещения огромного числа людей в силу целого ряда различных причин. Они посылали студентов и женщин на строительство оборонительных сооружений. Они эвакуировали рабочих наиболее важных промышленных предприятий, служащих учреждений, артистов, женщин, детей в отдаленные районы страны. Они помогали


Мобилизация масс 117
военным проводить мобилизацию и отправлять людей в учебные лагеря.
В течение недели, всего через семь дней после начала немецкого вторжения, власти поняли, что немыслимое ранее может стать реальностью и Москва может оказаться под угрозой. Поэтому они отдали приказ о проведении грандиозных работ по строительству объектов глубокой обороны города. Нужно было рыть противотанковые рвы и окопы, готовить стрелковые позиции, сооружать долговременные огневые точки - доты, пулеметные гнезда. Все это создавалось в небывалой спешке, часто совсем неумелыми людьми, женщинами, мобилизованными в массовом порядке и работавшими по двенадцать и более часов в сутки в самых примитивных условиях, часто подвергаясь бомбежкам и пулеметным обстрелам немецкой авиации.
В июне и июле около пятидесяти тысяч московских студентов, среди которых было много девушек, были отправлены на строительство оборонных сооружений на отдаленных подходах к Москве - вокруг Рославля, Смоленска, Вязьмы, Брянска и в других местах. Пришли студенты университета, Московского педагогического института, Энергетического института. Молодые женщины из медицинского института рыли окопы и помогали присматривать за эвакуированными детьми. Высшее техническое училище имени Баумана направило триста студентов на строительство оборонных рубежей под Вязьмой. Из них был сформирован батальон, и они впервые столкнулись с реальностью войны, проезжая маленький городок Сухиничи, расположенный к юго-западу от столицы, который бомбила немецкая авиация. Студенты Инженерно-строительного института руководили работой менее подготовленных1.
Анатолий Черняев был дома 27 июня, когда его университетский товарищ и комсомольский активист Коля Гаузнер пришел сказать ему, что в пять часов на историческом факультете состоится митинг и все собираются копать противотанковые рвы. Черняев решил, что это будет здорово, но его бабушка, единственная, кто был в это время дома, залилась слезами. На факультете царило всеобщее возбуждение. Черняева и его товарищей, около двухсот человек, во главе с Мишей Геф- тером, бывшим секретарем комсомольской организации факультета, посадили в трамвай, и они поехали на Киевский вокзал, где их провожали девушки-студентки.
Поезд отправился только ночью, и они еще были в пути, когда прошел слух, что по радио выступает Сталин. В ту ночь, 3 июля 1941 года, их высадили из поезда прямо в поле. И они, волоча ноги, кое-как построились, двинулись вперед, с короткими остановками, пока не пришли в большую деревню на берегу реки Скопоть - притока Десны в сорока километрах от Рославля.


118 МОСКВА 194 1
Здесь они слонялись несколько дней, ничего не делая. Потом наконец начали рыть противотанковый ров глубиной в три метра, тянувшийся вдоль берега реки. Работа была тяжелой, но их хорошо кормили. Шел постоянный поток беженцев, гнавших стада овец, коров, свиней, дававших им молоко и мясо. Как раз в это время Черняев заметил, что кроме Гефтера здесь уже не было ни одного комсомольца: юные коммунисты все нашли для себя более интересные занятия. На следующий день после их приезда мальчик из близлежащей деревни утонул в реке. В то время это казалось трагедией, но ведь это было до того, как человеческая жизнь стала цениться дешево.
Через пару недель армейская часть заняла позицию за выкопанным рвом и начала сооружать проволочные заграждения. В небе летал немецкий разведывательный самолет. Но студентов не бомбили, хотя на расстоянии чуть более полутора километров от них был очень сильный налет.
Однако атмосфера становилась более тревожной. Студенты видели, что деревенские мальчишки, собравшиеся около церкви, грузят повозки, собирают продовольствие, деревянные ящики, лошадей, готовясь уйти в лес к партизанам. С севера и запада уже доносился гул артиллерийской стрельбы. Черняев и еще несколько человек стали говорить Гефтеру, чтобы им выдали винтовки. Но он лишь разводил руками - не было разрешения да и свободных винтовок нет.
Когда они кончили рыть окопы, их на грузовике перебросили на пятнадцать километров в тыл. Орудийный гул становился все ближе, и каждую ночь над головами проходили немецкие бомбардировщики, направлявшиеся к Москве. Студентов снова увезли подальше, а затем и еще, и всякий раз они уезжали, оставляя недорытые до конца траншеи. И все сильнее была слышна орудийная стрельба уже где-то сбоку от них, а иногда, казалось, и сзади.
И так они отступали и отступали до самого начала сентября. Затем их однажды посадили в поезд, и они вскоре оказались на Киевском вокзале, с которого их провожали два месяца назад. Черняев был взбешен. Усилия десятков тысяч московских студентов идут впустую. Они были молодыми энтузиастами, уже соединенными узами товарищества. Большинство из них прошли военную подготовку в институтах. Вместо того чтобы заниматься бессмысленным строительством оборонительных сооружений, которые немцы просто обходили, из них должны были бы сформировать мобильные ударные отряды. Это было бы опасным занятием. Но многие студенты все равно погибали в частях второстепенного значения, среди плохо обученных солдат, где не было возможностей для применения их военных знаний.
И кроме тою, возвращались в Москву лишь студенты второго, третьего и четвертого курсов. А студенты первого и последнего, пятого


Мобилизация масс 119
года обучения, включая Гефтера, оставались рыть окопы. Большинство попадали в окружение и оказывались в немецком плену или гибли. Геф- тер участвовал в боях под Ржевом, вышел из окружения, и ему удалось вернуться в Москву. Немцы расстреливали каящого захваченного коммуниста, и Гефтер разумно уничтожил свой партийный билет. Но с позиций партийной дисциплины такой поступок расценивался как преступление, почти равносильное богохульству, и он неизбежно должен был быть наказан. Он был вынужден всю войну прослужить рядовым солдатом, а затем сержантом. Его большевистский энтузиазм иссяк раз и навсегда2. Потом он стал профессиональным историком, но находил линию партии все более неприемлемой. На него наложили взыскание, он едва избежал исключения из партии, но больше не мог публиковать своих работ. Он продолжал писать, как диссидент, лишенный надежд на то, что его статьи будут опубликованы, пока горбачевская перестройка не возвратила ему такую возможность. Умер он в 1995 году3.
После того как немцы в июле дошли до Смоленска, строительство оборонных рубежей пошло более быстрыми темпами. В июле и августе было мобилизовано двести тысяч человек для сооружения еще одной линии обороны - Можайского рубежа примерно в ста километрах от столицы. Запас лопат закончился, и московская администрация выделила тысячу тонн стального листа для изготовления еще пятисот тысяч лопат4. Можайскую линию обороны еще не успели закончить, когда в начале октября немцы вышли на ее рубеж В четырех секторах этой линии было менее половины запланированных огневых позиций и только половина противотанковых рвов, а эскарпы и проволочные заграждения вообще не успели соорудить.
В последнюю минуту начали укреплять и подходы к самой Москве. Почти три четверти тех, кто строил внутренние линии обороны в Москве, были женщины. Антонина Савина работала не в больнице, где работала ее мать, а была ученицей швеи в ателье Московского военного округа. Она шила там платья для жен командного состава, а когда началась война, стала шить обмундирование для военных. Вместе с матерью она продолжала жить в больнице «Утоли моя печали». Поскольку обе получали рабочие карточки, питались они нормально. Но часто приходилось простаивать целую ночь в очереди за хлебом, чтобы быть уверенными в том, что хлеба в магазине в этот день хватит.
Антонину несколько раз посылали, как тогда говорили, «на трудовой фронт». Она должна была рыть противотанковые рвы, получая на весь день небольшую булочку и одну сосиску. В Серпухове, примерно в двух километрах от линии фронта к югу от Москвы, ее разместили в местном клубе еще с семью другими девушками и двумя мальчишками. Спали они на полу на одеялах и подушках, которые привезли с собой. Женщина, отвечавшая за это помещение, отказывалась его отапли¬


120 МОСКВА 194 1
вать, и там не было электричества и воды для умывания. Вскоре они обнаружили, что у них завелись вши. Антонина вычистила их из головы, выбирала из лифчика и жгла на свечке. В конце концов после того, как они пожаловались руководителю их группы, воду им дали. Ребята и девушки, сбросив одежду, оттирали друг друга. Но и это не помогало. Когда она вернулась домой, ее старшая сестра сразу обрила ее и сожгла все ее белье. Трудовая повинность сохранялась и после того, как немцы были отброшены от Москвы. Следующей весной ее вместе с группой девушек послали на заготовку дров в лесах под Москвой. Для девушек это была невыносимо тяжелая работа: они должны были и грузить бревна, и пилить их. Дневная норма выработки составляла два с половиной кубических метра при выдаче шестисот граммов хлеба. Если норма заготовки не выполнялась, выдавалось пятьсот граммов. Стояла очень жаркая погода, а они получали на день бочонок воды для умывания и питья для всей их команды. Но они справились5.
Хотя многим людям пришлось покинуть город в связи с возникшими военными, промышленными и другими потребностями, многие предприятия Москвы продолжали работать, и рабочие продолжали заниматься тем, чем они занимались и до войны. В начале войны на Трехгорке работали шесть тысяч человек. У многих здесь работали и их родители и даже деды. На Трехгорке возникли целые рабочие династии. Предки многих трудились здесь еще в те времена, когда фабрика принадлежала семье Прохоровых. Большинство рабочих составляли женщины, работавшие на прядильных и ткацких машинах. Управленческие, транспортные, технические и организационные функции традиционно сохранялись за мужчинами. Но когда мужчины ушли в Краснопресненскую дивизию и были призваны в регулярную армию - всего тысяча триста человек, - их места заняли женщины.
В семье Клавдии Леоновой, жившей на Пресне, было семь детей. После окончания школы она хотела стать учительницей, но какое-то время училась в техникуме, где она одновременно прошла подготовку по оказанию первой помощи и по противовоздушной обороне.
«Один из моих братьев попал в плен на границе в самом начале войны, моя сестра стала военным шофером, а моя мать, теперь вдова, была эвакуирована. Я осталась в Москве, и мне удалось устроиться на Трехгорку, где я научилась работать на прядильных и ткацких машинах.
Во время войны фабрика работала в две смены по двенадцать часов каждая. Я делала материал для кителей, парашютные ткани, маскировочные сетки, перевязочные материалы, портянки. Рабочих кормили на фабрике. Нам давали плохо испеченный хлеб, пшенную кашу, которую нам привозили прямо на рабочее место, и нам не нужно было стоять в очередях. Мы не голодали, но все время очень


Мобилизация масс 121
хотелось есть, и мы часто ели картофельные очистки, чтобы дополнить нашу диету.
Спали мы дома, а не на фабрике, как это часто повсюду делали рабочие. Но у нас не было никакой жизни вне фабрики. Воскресенье в теории было выходным днем, но на практике фабричный партийный комитет часто призывал нас на работу - рыть окопы или везти дрова из подмосковных лесов. Женщины работали в бригадах из четырех человек Еду привозили с фабрики. Каждая бригада съедала в день по ведру картошки. Мы должны были загружать грузовики бревнами, такими тяжелыми, что и для настоящих грузчиков не было легко. Работали и немецкие военнопленные. У нас с ними были вполне нормальные отношения. Они стояли вокруг, показывали нам фото с их семьями и даже флиртовали, и они так тяжело не работали, как нам приходилось. Мы жили и с крестьянами и к своему удивлению узнали, что деревенские дома не имеют настоящих труб - просто отверстия в крыше, чтобы дым выходил наружу. Деревенские жители все время ругали власть. Нас они тоже ругали за то, что мы собирали в лесу грибы и ягоды, которые они рассчитывали нам продавать».
Лидия Робель во время войны также работала на Т]рехгорке, но ей было легче, чем Клавдии Леоновой. Лидия родилась на Арбате, но вскоре вместе с семьей переехала на Красную Пресню. «У меня были три сестры, и я жила с моими родителями и бабушкой в доме, который раньше принадлежал богатому человеку, женатому на немке. Ее звали Мария Карловна. Она жила в этом же доме, учила нас немецкому языку и очень строго следила за нашим поведением.
Я работала на Трехгорке в цехе технического обслуживания электриком. Работала по восемь часов в день, выполняя работу, которой раньше занимались мужчины. Воскресные дни для моей бригады были самыми напряженными, потому что как раз в выходные и можно было как следует заняться машинами. Многие еще от Прохорова остались, с дореволюционных времен. А нужно было привести их в порядок к приходу в понедельник первой смены. Для меня выходным днем была суббота, и в отличие от других рабочих фабрики я часто бывала свободной и могла пойти вечером в театр или еще куда-нибудь. Позднее во время войны я обучалась стрельбе из пулемета и изучала радиодело. Но шифрованию меня не учили, потому что считали, что я слишком молода и на меня нельзя положиться. Мужчины, которые возвращались с фронта, держались очень развязно. Меня обычно разглядывали, когда я взбиралась на лестницу. Раньше так не было». Клавдия Леонова на этом месте прервала Лидию Робель, сказав тоном осуждения: «Герои, вернувшиеся с фронта, никогда не вели себя неуважительно с женщинами, работавшими вместе с ними на фабрике»6.


122 МОСКВА 194 1
Мобилизация артистов и писателей проводилась властями так же жестко, как и остального населения. Многих просто призвали в армию, и многие не вернулись с войны. И женщины, и мужчины одинаково не освобождались от копания траншей на линиях обороны вокруг Москвы или дежурства на крышах во время воздушных налетов. Мужчины-артисты балета занимались военной подготовкой даже на сцене Большого театра. Двое ведущих артистов балета - Михаил Габо- вич и грузин Михаил Сулханишвили стали ополченцами. Габович потом был партнером Валины Улановой, выступал в роли принца в «Золушке» Прокофьева и в роли Ромео в его же «Ромео и Джульетте». Сулханишвили начал свою карьеру в Тбилисском оперном театре, и его восторженно принимали зрители за элегантный, яркий и индивидуальный стиль. Он перешел в Большой театр в начале 1930-х годов, где танцевал ведущую партию в «Демоне», и стал секретарем комсомольской организации театра. Он погиб под Вязьмой осенью 1941 года7.
Той осенью Пронин с Щербаковым поехали посмотреть, как идут работы на оборонительных рубежах города.
«Приезжаем с А.С. Щербаковым на постройку укреплений в районе Ленино, - вспоминал Пронин. - Подходим к противотанковому рву. На его дне в непролазной грязи видим с полсотни мокрых фигур. Скользим вниз и спрашиваем, из какой они организации. Отвечают: артисты и работники Большого и других московских театров. Усталые, мокрые лица. У всех один вопрос: что на фронте? Просят помочь хорошими лопатами и дровами для сушки одежды. Предлагаем: не прислать ли сюда взамен театральных работников другой коллектив? Обиделись: «Что мы, дезертиры, что ли? На фронте-то еще тяжелее. Все перетерпим, все выдержим, лишь бы отстояли наши Москву...»8
Более разумные чиновники понимали, что копание рвов - не лучший способ использовать искусство артистов: они принесли бы больше пользы, повышая моральное состояние людей, борющихся с врагом. Московские театры не закрывались, а некоторые продолжали работать даже несмотря на то, что основная часть труппы была эвакуирована во время октябрьской паники9.
Десятки тысяч музыкантов, актеров, певцов и танцовщиков, собранных почти в четыре тысячи выездных бригад, выступали с концертами в воинских частях. Их репертуар был самым разнообразным - от классической музыки, балета и пьес Шекспира до народных танцев и популярных эстрадных песен. Часто эти бригады выступали прямо на линии фронта, попадая иногда под бомбежки и обстрелы, с аудиторией от трех человек до трех тысяч10. В таких группах бывали излюбленная кинозвезда самого Сталина Любовь Орлова и прославленная исполнительница народных песен Лидия Русланова11. Леонид


Мобилизация масс 123
Утесов со своим джазом и дочерью Эдит в качестве солистки дал на фронте свыше двухсот концертов12. Кинозвезда Валентина Серова выступала в госпиталях Москвы. НКВД имел свой собственный джаз- банд. Кукольник Образцов ставил специальные антифашистские представления в военкоматах, госпиталях, а однажды даже на барже, полной детей, отправленных в эвакуацию13.
Руководитель Ансамбля песни и пляски Красной Армии Александр Александров вместе с концертной бригадой, состоявшей из комиков, певцов и танцовщиков из Большою театра и Театра оперетты, выступал перед войсками, гастролируя вдоль Можайского шоссе. С ними была и Лидия Русланова. Женщина с трудным характером, не привыкшая работать в коллективе, она начала обмениваться колкостями с другими, но притихла, попав на фронт. Позднее она организовала свою собственную концертную бригаду. В мае 1942 года она выступала перед 2-м Гвардейским кавалерийским корпусом и через две недели вышла замуж за ее командующего генерал-лейтенанта Владимира Крюкова, давнего товарища Жукова. Русланова была звездой концерта, вошедшего в летопись Отечественной войны, устроенною в мае 1945 года в Берлине на ступеньках Рейхстага и использованного в фильме «Падение Берлина» в качестве фона для выдуманного эпизода, с появлением там Сталина. Но это не пошло ей на пользу. Через несколько лет после этого концерта она и Крюков были арестованы в связи с обвинением в коррупции, и Русланова была приговорена к пяти годам тюремного заключения, из которого ее освободил Хрущев14.
Балерина Сюзанна Звягина, приехавшая в Москву из Смоленска, поступила в труппу Большого театра в 1937 году и жила в общежитии поблизости от театра в здании, где изготовлялись и хранились декорации. В апреле 1941 года она последний раз танцевала в «Лебедином озере» перед закрытием театра на ремонт. На следующий день в составе концертной бригады она поехала выступать в военных частях, еще остававшихся в степях Монголии после сражений с японцами, происходивших два года назад. Артисты жили в палатках и давали концерты на площадках, сооруженных на грузовиках. В самом начале войны с Германией они вернулись в Москву. Звягина выступала на передовой во время битвы за Москву, а затем и на других основных фронтах. Под Сталинградом она под обстрелом переправлялась вместе с другими через Волгу, чтобы потом выступить на боевых позициях. Один раз она попала под обстрел немецких минометов и шесть часов пролежала в грязи. Сразу после освобождения Ростова-на-Дону она участвовала в концерте, устроенном в этом городе. Повсюду лежали трупы немецких солдат без сапог, которые с них сняли советские солдаты. А обгоревшие трупы советских военнопленных, пытавшихся бежать из немецкого концлагеря, все еще висели на проволочных заграждениях. Они сгорели, потому


124 МОСКВА 194 1
что, отступая, немцы подожгли лагерь. Танцевала она и в Берлине сразу же после его взятия советскими войсками15.
Начало карьеры Ивана Петрова как солиста Большого театра совпало с началом войны. Он продолжал исполнять басовые партии в русских оперных спектаклях, выполнял обязанности дежурного во время воздушных налетов и выступал в военкоматах и на железнодорожных вокзалах перед солдатами, уезжавшими на фронт. Когда немцы подошли ближе к Москве, он пел на бесчисленных концертах прямо на фронте. Потолки в землянках были слишком низкими для его роста. Однажды ему пришлось петь сидя на ящике для боеприпасов, держась рукой за деревянный столб, подпиравший перекрытие блиндажа. В другой раз концерт давали так близко от передовой, что его могли слышать и немцы. Как только он окончился, немцы заменили аплодисменты минометным обстрелом. Был случай, когда сержант с группой бойцов вышел из бункера во время концерта и вскоре вернулся с пленным немцем. Сержант предложил его Петрову в качестве подарка, сказав, что у них нет другой возможности выразить ему свою благодарность за его пение16.
В представлении Сталина и его коллег гигантами советской литературы были Алексей Толстой и Илья Эренбург. Сталин оберегал их и не разрешал выезжать на фронт, не желая рисковать их жизнью. Ни один из них не был типичным продуктом большевистской революции. Алексей Толстой, отдаленный родственник Льва Толстого, эмигрировал в Париж в 1918 году, но вернулся в Советскую Россию в 1923-м. Он был известен как Красный граф и как человек с бездонным банковским счетом. Его роман «Петр Первый» особенно нравился Сталину, который видел в этом царе своего предшественника. Первая статья Алексея Толстого на военную тему появилась в «Правде» 27 июня. Но более глубоко он вошел в тему в августе 1941-го, когда получил разрешение посетить прифронтовой полк, где встретился с Виктором Киселевым, только что сбившим немецкий самолет, пойдя на таран17. Как и другие, Толстой был обеспокоен наивным дружелюбием, с которым даже некоторые советские солдаты, по-видимому, еще относились к немцам. Такое отношение необходимо было изменить, чтобы победить в этой войне. Он написал очерк для «Правды», назвав его «Я призываю к ненависти», и другую статью «Лицо гитлеровской армии», глазами очевидца изображавшую немецкие зверства18. В «Красной звезде» появились его воодушевляющие статьи «Армия героев», «Русские воины», «Почему Гйтлер будет побит»19. Когда немцы осенью ближе подошли к Москве, Сталин настойчиво потребовал от него не подвергать себя опасности и выехать в Горький (Нижний Новгород) на Волге.
Илья Эренбург в 20-е годы жил во Франции, и несколько его крупных работ были написаны там. Он был в Испании во время граждан¬


Мобилизация масс 125
ской войны и в Париже, когда немцы вошли в него в 1940 году. Он был либерально настроенным, насколько это было возможно для пользовавшегося известностью человека в сталинской России. Его статьи военного времени для «Красной звезды» были написаны воспламеняющим языком, но достаточно отвечали чувствам солдат. Как и Василий Гроссман, Эренбург в годы войны все сильнее осознавал свое еврейское происхождение: оба они сосредоточились на изобилующей деталями книге о военных преступлениях немцев, не соответствовавшей настроениям властей. В конце войны Эренбурга стали обвинять в излишней антигерманской направленности в тот момент, когда Сталин уже планировал включить Восточную Германию в состав своей империи. Его короткий роман «Оттепель» играл существенную, хотя и осторожную роль в процессе умеренной либерализации, последовавшей за смертью Сталина в 1953 году. Его мемуары «Годы, люди, жизнь» были одной из сенсаций в советской публицистике начала 1960-х годов и остаются важным свидетельством о советской литературной и политической жизни первой половины XX столетия. Он умер как раз в то время, когда Брежнев положил конец «оттепели» начатой Хрущевым.
Эренбург и Алексей Толстой были только двумя представителями блестящей группы писателей, которую, когда началась война, собрал у себя новый главный редактор газеты «Красная звезда» Давид Ортен- берг. Это были талантливые люди, и некоторые из них известны как крупнейшие фигуры в истории советской литературы: Василий Гроссман, Андрей Платонов, Александр Авдеенко, Константин Симонов и множество других. При Ортенберге «Красная звезда» стала в Советском Союзе наиболее популярной газетой военных лет, доставлявшейся на фронт в самых трудных обстоятельствах и жадно читавшейся в армии. Восемнадцать корреспондентов «Красной звезды» погибли в годы войны. Ортенберг был осторожным человеком, всегда старавшимся сохранить хорошие отношения с властями, в противном случае он не мог бы долго руководить газетой. Но время от времени ему удавалось пригласить к себе даже опального писателя, если тот был на профессиональном уровне20.
Василий Гроссман сначала был у Ортенберга одним из наиболее правоверных. Он родился на Украине в Бердичеве, уехал учиться в Киев, а затем в Московский университет, где в 1923 году изучал химию. Первый его роман, написанный в 1932 году, был встречен по-разному. В 1933 году он был вызван для допроса на Лубянку в связи с тем, что его двоюродная сестра была арестована и сослана в Астрахань. В 1937 году он стал членом Союза писателей. Его мать была схвачена немцами, когда они захватили Бердичев. Испытывая чувство вины за то, что ему не удалось увезти ее из Бердичева, Гроссман ушел в армию добровольцем. Но Ортенберг взял его к себе в качестве военного корреспон¬


126 МОСКВА 194 1
дента. Он стал «интендантом второго ранга» (это странное звание давалось военным корреспондентам, которые не были членами партии), научился стрелять из пистолета и был направлен на фронт, чтобы давать материал о складывающемся положении21.
В своих наиболее интересных статьях и репортажах с передовой он писал о ходе сражений на Московском направлении, Сталинградской битве, о гитлеровском лагере смерти в Т^еблинке в Польше, о взятии Берлина. Его роман о Сталинградской обороне «Жизнь и судьба», его страстные обличения всего большевистского эксперимента в книге «Все течет» до конца 1980-х годов не издавались в Советском Союзе.
В 1942 году Гроссман упросил Ортенберга взять в газету под свою защиту Андрея Платонова, который начал сознательную жизнь как убежденный коммунист. Его расцветавшая литературная карьера оборвалась, когда Сталин в 1931 году обрушился на него за повесть о деревенской жизни. Он жил в нищете до тех пор, пока по рекомендации Гроссмана Ортенберг не назначил его специальным корреспондентом и не одел его в военную форму, ставшую первой приличной одеждой за многие годы. Платонов сразу отправился на фронт и оказался блестящим и мужественным корреспондентом. Ортенберг с минуты на минуту ждал грома и молний от Сталина. Но их не последовало. Но после войны Симонов, который в то время был главным редактором престижного литературного журнала «Новый мир», опубликовал один из шедевров, созданных Платоновым, - короткий рассказ «Возвращение» о человеке, вернувшемся с войны и узнавшем, что его жена изменила ему с одним из представителей местной власти. «Клеветническая история Платонова» подверглась злостным нападкам в «Литературной газете», и Платонов больше уже ни разу ничего не опубликовал до конца своей жизни22. Но его репутация продолжала расти, сначала в первой волне подпольной литературы, а затем и открытой, и в конце концов он был признан одним из наиболее важных советских писателей двадцатого столетия.
Александр Авдеенко не был столь известным писателем, каким был Платонов, но его история была еще более сложной. Авдеенко был шахтером, ставшим в 1930-е годы писателем, имевшим большой успех. Он целиком был на стороне властей и был избран депутатом Верховного Совета СССР. В своей первой речи он сказал: «Если у меня когда-нибудь будет сын, то первое слово, которому я научу его, будет «Сталин». Но затем вскоре его фильм об «освобождении» Бессарабии от румын в 1940 году был подвергнут резкой официальной критике. «Авдеенко, - сказал Сталин, - это человек в маске - враг и мошенник». Вместе с женой, больным сыном и престарелой матерью его выгнали из квартиры, и они были вынуждены ютиться в помещении фабричного склада. И он стал снова работать на шахте.


Мобилизация масс 127
В 1943 году в редакцию «Красной звезды» стали приходить статьи, подписанные «А. Авдеенко». Ортенберг не опубликовал их, но сделал запросы. Оказалось, что Авдеенко служит лейтенантом на Ленинградском фронте и отличился в боях. Ортенберг попросил его написать репортаж о лейтенанте, который служил в штрафбате и вернул себе доброе имя на поле битвы23.
Пламенные военные статьи Эренбурга и Алексея Толстого не всегда встречались с одобрением фронтовиками. Один из них позднее писал: «Алексей Толстой блестяще писал о судьбах русской эмиграции, потому что пережил все это. Но когда он, не выходя из особняка и полагаясь на воображение, взялся сочинять лубочные рассказы о героях-фронтовиках - получилось смешно и позорно»24.
Простой советский солдат предпочитал «Василия Теркина» Александра Твардовского. Твардовский, как и его герой - солдат Василий Теркин, происходил из крестьянской семьи, жившей в Смоленской области. Он написал о своем герое простую, прекрасную поэму, близкую по своему размеру и рифмам народным частушкам. В отдельных местах поэмы, как, например, в диалоге Смерти и раненного в бою солдата, поэма Твардовского поднимается до вершин высокой поэзии. Но в отличие от многих произведений советского времени она не претенциозна. Твардовский пишет не столько о мужестве, о патриотизме, о своем герое на поле битвы, сколько о Теркине, как он отдыхает, лежит в госпитале, как играет на гармошке. Его отношение к своему герою - это отношение, в котором нежность сочетается с иронией. Иногда Теркин предстает перед читателем как живой человек, а иногда даже другие герои поэмы толкуют Теркина как литературный, обобщенный образ.
Теркин и его товарищи-солдаты могли бы быть людьми любого возраста - и солдатами времен Первой мировой войны, и солдатами, которых Морис Бэринг встречал на Дальнем Востоке в годы русско- японской войны, и солдатами, победившими Наполеона. Василий Теркин слегка идеализирован, как солдаты Бэринга, как Алеша Скворцов - юный герой из фильма Григория Чухрая «Баллада о солдате» (1959 г.)25. Но все-таки, как и они, он вполне живой, реальный персонаж В войну к Твардовскому шел поток писем с фронта, в которых его спрашивали, действительно ли существовал Теркин или нет. Теркин, сверх всего прочего, был образом, в котором солдаты хотели бы видеть самих себя: веселый, стойкий, хороший товарищ, разумно храбрый, когда это необходимо, но глубоко убежденный в том (так же, как считали сержанты армии Великобритании), что долг солдата не в том, чтобы умереть за свою страну, а в том, чтобы заставить умирать ее врагов. Начиная с 1942 года, когда поэма Твардовского стала печататься в советской прессе как сериал, она имела огромный успех. Теркин стал и остается архетипом рядового русского солдата, такого же, как


128 МОСКВА 194 1
скромные герои Льва Толстого, солдаты времен севастопольской блокады и как капитан Тушин в его романе «Война и мир».
Звезды «Мосфильма» рыли окопы и тушили зажигательные бомбы, как и простые смертные. Когда началась война, Любовь Орлова и Григорий Александров были в Риге. Они сразу же поспешили добраться до Минска, который уже подвергался бомбардировкам с воздуха, а затем выехали в Москву. Орлова сразу стала копать траншеи неподалеку от студии «Мосфильм», а Александров лежал без сознания, пострадав от взрыва авиабомбы во время его ночного дежурства во отряде противовоздушной обороны. Но блистательная чета все же нашла время принять в своей роскошной даче во Внуково американского фотографа Маргарет Бурк-Вайт и других иностранных журналистов.
Лидия Смирнова в это время была занята на съемках фильма по пьесе Симонова «Парень из нашего города», уже отснятого наполовину. Она боялась ночных дежурств, но никто не спрашивал ее, как она себя чувствовала, поэтому и ей приходилось хватать «зажигалки» руками в асбестовых перчатках. А когда она была свободна от дежурств и съемок, то вместе с другими актрисами собирала шерстяные перчатки и носки для солдат. Когда мужчины из «Мосфильма» уходили в 21-ю Киевскую ополченскую дивизию, актрисы, провожая их, устраивали концерты в военкоматах.
Муж Смирновой Сергей Добрушин не сразу записался в ополченцы. Но через пару недель после начала войны он пришел домой расстроенный из редакции газеты, где он работал. Женщина-секретарь партийной организации с сарказмом сказала ему: «Такой молодой красавец отсиживается дома, вместо того чтобы идти на фронт и защищать отечество!» И он сразу пошел на сборный пункт и записался в ополченцы, а еще через пару недель Смирнова собрала ему вещи - шерстяные носки и почтовые открытки с марками, чтобы писать письма оттуда, где он будет. На следующий день в пять часов утра они пошли на сборный пункт, откуда отправляли ополченцев. Но когда они дошли до Садового кольца, Сергей уговорил ее идти домой, не оглядываясь назад. И она, заплакав, вернулась.
На следующий день она была занята на съемках, потом рыла траншеи, а на ночь ушла в бомбоубежище. Целый месяц о Сергее ничего не было слышно. Потом у нее были три свободных дня, и она решила разыскать его. Татарин, ночной сторож на призывном пункте, узнав ее по фильмам, сказал: «Ничего я не обещаю. Но завтра в пять утра нужно быть на Можайском шоссе, к ним пойдут грузовики с матрацами... последний тебя подберет».
И утром на следующий день она сидела на Можайском шоссе, там, где Кутузов решил оставить Москву французам в 1812 году. И действи¬


Мобилизация масс 129
тельно появилась небольшая колонна грузовиков, нагруженных связками матрасов. Держась за веревки, она забралась на грузовик и скоро стала белой от пыли, как изображение на негативе.
Наконец ее высадили в деревне, в которой командир части, где был ее муж, устроил свой штаб в здании местной школы. «Первая ласточка! - насмешливо приветствовал ее полковник. - Приехала первая жена, скоро приедет первая мать, потом сестра и пошло-поехало». Но он разрешил ей и Сергею устроиться на ночь под грузовиком, а на следующее утро отправил Сергея в Москву, чтобы получить для полка партию мотоциклов. Смирнова и Сергей провели последнюю ночь в Москве у себя дома, не обращая внимания на воздушный налет.
Еще одна восходящая звезда Мария Ладынина должна была научиться обращаться на съемочной площадке с дюжиной поросят, снимаясь в легкой музыкальной комедии «Свинарка и пастух», которую ставил ее муж Иван Пырьев. Ее сюжетом был роман передовой ударницы-свинарки с российского Севера и пастуха из горного Дагестана, встретившихся в сказочной стране на устроенной Сталиным постоянной Выставке достижений народного хозяйства в Москве. В мае 1941 года съемочная группа поехала на Кавказ, погрузив на волов и осликов свое оборудование, полезла на высокогорное пастбище, задыхаясь в непривычной разреженной атмосфере. На обратном пути в Москву к ним в купе зашел проводник и сказал, что началась война. Они стали обсуждать вопрос, правильно ли теперь снимать и выпускать на экраны комедию, когда люди сражаются и умирают на фронте? Они решили прекратить съемки, а некоторые были намерены уйти на фронт добровольцами. Но высшие власти решили иначе. Съемки фильма продолжались еще четыре месяца. Много волнений испытывали люди в те дни. Родителей Ладыниной после взятия Вязьмы захватили немцы. Когда приходили плохие новости с фронта, актрисы часто ходили с красными заплаканными глазами, и Пырьев ругался: «Не плакать, черт вас возьми! Невозможно же снимать комедию, если актрисы все плачут». Д ля 26-летнего Владимира Зельдина продолжать съемки фильма было милостью божьей, первым большим шагом его профессиональной карьеры. Ему даже специально дали отсрочку от призыва на военную службу, чтобы только он мог закончить съемки. После этого он много выступал перед бойцами на фронте. В 1942 году его эвакуировали вместе с «Мосфильмом». Он продолжал работать в театре Красной Армии - одном из главных театров Москвы и в новом тысячелетии26. А фильм «Свинарка и пастух» впервые вышел на экраны 7 ноября 1941 года, в день устроенного Сталиным парада на Красной площади, имел огромный успех у солдат на фронте и с тех пор остается одним из самых популярных советских фильмов.
В 1944 году Пырьев и Ладынина сделали еще одну музыкальную комедию «В шесть часов вечера после войны». На этот раз это был


130 МОСКВА 194 1
фильм о доблестном молодом лейтенанте и воспитательнице детского сада, ставшей зенитчицей, которые были помолвлены, но потеряли друг друга на фронте, ничего не зная друг о друге, вернулись на место их прежних свиданий на мосту через Москву-реку в День Победы и счастливо воссоединились. Музыка песен была написана композитором-бюрократом Тихоном Хренниковым, а их текст - ведь эго же Россия - на всем протяжении фильма состоял из зарифмованных куплетов. В течение многих лет этот фильм демонстрировался по телевидению в годовщину Победы.
22 июня правительство объявило о мобилизации всех мужчин рождения 1905 - 1918 годов, что впоследствии дало возможность восполнить потери в дивизиях и армиях, нараставшие в такой ужасающей степени на западном направлении27. До конца июня призвали более пяти миллионов резервистов. Поэтому в июле были сформированы тринадцать новых армий, в августе - четырнадцать, одна в сентябре и четыре в октябре. Еще восемь армий были созданы для обороны Москвы в ноябре и декабре и еще десять других - весной следующего года. Всего к 1 декабря было сформировано почти двести новых дивизий, включая ополченские, набранные в Москве, Ленинграде и других городах28.
За проведение мобилизации в столице полностью отвечал Московский военный округ под командованием генерала Артемьева. В каждом районе города военкоматы посылали призывные повестки. Призывники должны были являться в военкоматы. Там они проходили предварительный медицинский осмотр, после чего им выдавались предписания о назначении в конкретные части, в которых они должны были проходить обучение. Призывные повестки рассылались по почте или передавались посыльными. Один из молодых ребят, вручавших повестки, был удивлен тем, что отнюдь не везде были рады его приходу29.
Резервисты сразу же направлялись в новые формировавшиеся дивизии или прямо на фронт, чтобы восполнить потери в действующей армии. За исключением тех, кто получал назначение в такие элитные части, как ОМСБОН, молодежь, призывавшуюся в первый раз, направляли в учебные лагеря, расположенные на значительном расстоянии к востоку от города. Дорога туда не была легкой. Тренировочный лагерь под Горьким (Нижним Новгородом) находился в четырехстах километрах от Москвы. Транспорта не хватало, и новобранцы должны были идти пешком, или, как выразился один из них, «гнали нас, как скот на бойню». Снабжение продовольствием часто нарушалось, и тогда им приходилось день и даже более существовать лишь на том, что могла им дать часть - иногда лишь пригоршню черствых корок на целый день, сухой суп и немного каши, а также на том, что они могли купить на рынках по очень высоким ценам в местах, где они проходили, или, наконец, за счет продуктов, которые они захва¬


Мобилизация масс 131
тили с собой из дома. Крестьяне в деревнях, через которые они шли, были так же голодны, как они, и очень неохотно предоставляли помещения для ночевок. В одной из деревень пришлось вызывать местную милицию, чтобы заставить деревенских пустить на ночлег изнемогавших от усталости солдат. Еще больше ухудшали положение распространившиеся по колонне, шедшей поздней осенью в Горький, слухи о том, что в лагере, куда они шли, вспыхнула эпидемия тифа.
Некоторые из наиболее сообразительных делали из всего собственные выводы. Один написал домой, что вот уже третий раз в XX столетии русскую нацию подвергают разрушению во имя сомнительной идеи, ради защиты чуждых им идеалов. Другой провел историческую параллель между их приходом в учебный лагерь с поколениями, шедшими по Владимирскому тракту в сибирскую ссылку:
«Иду по той самой дороге, по которой шли разные люди: идеалисты всех мастей, декабристы, революционеры всех направлений, политические шарлатаны, разные уголовники - каторжане и много всяких русских людей - с запада на восток, в далекую, глухую, как русская душа, бескрайнюю Сибирь. Я не помню из биографий Сргалина] и М[олотова]... шли ли они по этой дороге и каковы были условия их пешего хождения, но мне думается, что их ссылка была немного легче, чем наше геройское путешествие в борьбе за их славу. Сргалин] в последней речи сказал, что тыл в последнее время стал крепче, чем был раньше. Пусть утешается! Если бы он прошел бы по этому тылу, так же как я, он сказал бы другое»30.
Вскоре после своего возвращения в Москву со строительства укреплений Анатолий Черняев решил пойти вместо ополчения в регулярную армию. В военкомате он попросил направить его в летную школу. Он не сказал занимавшемуся набором сержанту, что болел тяжелой формой бронхиальной астмы: она была у него уже в ослабленной форме, и медицинская комиссия ее не обнаружила. Тем не менее в авиационную школу его не взяли, и он попросил отправить его в лыжный батальон, поскольку в университете он не раз получал призы за участие в лыжных кроссах. Вслед за этим он был подвергнут первому унижению: ему обрили голову. Правда, ему разрешили оставить усы, но потом сержант заставил его сбрить и их.
Затем вместе с группой других новичков, включая его товарища с исторического факультета МГУ Гафта, он был направлен в тренировочный лагерь Гроховецк на Волге. Здесь весь его романтический энтузиазм по поводу военной службы был окончательно опрокинут. Лагерь представлял собой довольно большую территорию, занятую вырытыми землянками, каждая немного более пятидесяти метров длиной. Внутри тысячи новобранцев со всей страны лежали без всякого дела на койках, устроенных прямо на земле. Даже в солнечные дни маленькие оконца


132 МОСКВА 194 1
почти не давали света. Еда в столовой была отвратительной. Черняев еще не успел проголодаться, чтобы есть все что попало, и жил на запасах, которые захватил из дома. Так называемое «отхожее место» было настоящим кошмаром: участок в близлежащем лесу, очищенный от деревьев, шириной примерно в сорок метров, без всяких приспособлений - просто земля, покрытая массой экскрементов. Черняев и Гафт решили, что это совсем не то место, ради которого они пошли в армию. В отличие от других новобранцев они были добровольцами. Для Черняева это было отправной точкой для презрительного отношения к начальству. Ни в ту пору, ни позднее он так и не смог понять, в чем заключался военный или воспитательный смысл такого скотского обращения с теми, кто в любом случае будет рисковать своей жизнью на фронте.
Через неделю в середине ночи вновь прибывшие были подняты по тревоге и маршем направились в другой лагерь, находившийся на окраине Горького. Многие падали от истощения по пути. Большинство до крови стерли ноги, пока дошли до места. Новый лагерь (по иронии судьбы он назывался Марьиной рощей, как и район в Москве, где вырос Черняев) был устроен недавно. Его еще не успели привести в то состояние, в котором находился лагерь, из которого они ушли.
Унижения и террор начались немедленно. Открытые военные суды проводились публично, на которых «дезертиры» приговаривались к смерти. Жертвами этих судов становились не солдаты, бежавшие с поля сражения, а новобранцы, убегавшие повидаться с семьями, когда они шли маршем в свои лагеря.
Начались лыжные тренировки. Все новобранцы были из небольших городов европейской части России. Из деревни был лишь один - Чугунов, и он стал единственным, с кем Черняев подружился. Черняев оказался в минометном взводе батальона лыжников и вскоре был переведен в сержанты. Занимаясь три года военной подготовкой в университете, он уже знал то, чему его учили лагерные инструкторы. И снова он задавал себе вопрос: о чем думают военные, посылая обученных студентов в такие тренировочные лагеря вместе с полуграмотными новобранцами? У всех у них не было ни малейшего представления о том, что происходило в Москве или на фронте. Но через шесть недель командир взвода начал относиться к ним намного лучше. Черняев из этого заключил, что скоро их отправят на фронт. Все слышали от раненых солдат из близлежащих госпиталей, что бывает с нелюбимыми начальниками на передовой. Вскоре им выдали лыжи и форму нового образца, которая вызвала критические отзывы со стороны других солдат, когда они наконец прибыли на фронт. Но когда они шли на железнодорожную станцию, люди аплодировали им.
Впервые за все это время Черняев почувствовал себя достойным защитником своего отечества31.


ГЛАВА ВОСЬМАЯ
СТАЛИН НАВОДИТ ПОРЯДОК
Патриотические эмоции, переполнявшие большинство советских людей в первый день войны, под влиянием которых столь многие записались в ополченцы, были сильными и вполне искренними. Но разнообразие высказываний и мнений и хаос в армии должны были убедить Сталина, что судьба страны и судьба его собственного авторитета висела на волоске. И он реагировал на это со свойственной ему свирепостью.
Прежде всего еще до начала войны он занялся своими любимцами, соколами Военно-воздушных сил.
Разумеется, летчики также не избежали чисток 1937 и 1938 годов. Командующий Военно-Воздушными Силами Яков Алкснис был арестован в 1937 году, когда ехал на дипломатический прием в Москве, и казнен1. К 1946 году четверо из пяти его преемников были арестованы, подверглись пыткам, и трое были расстреляны. Но ярость, проявленная Сталиным в отношении летчиков летом 1941 года, по-видимому, была вызвана рядом конкретных причин. Сталин проявлял особый интерес к созданию новых самолетов, которые должны были заменить устаревшие истребители и бомбардировщики, воевавшие в Испании. У него были твердые и часто неправильные мнения по техническим вопросам, которые он без колебаний навязывал своим подчиненным. Из-за его решительной настойчивости, что новые самолеты должны производиться в больших количествах и очень скоро, он был готов идти напролом и обвинять других, если результаты не соответствовали ожиданиям. Одним из крайне отрицательных последствий этого было то, что сотни авиационных конструкторов, инжене¬


134 МОСКВА 194 1
ров и специалистов были интернированы в период 1934 - 1941 годов. В их числе оказался и Андрей Туполев, один из наиболее выдающихся советских авиаконструкторов. Триста таких специалистов работали в «шарашках» - тюремных лабораториях и исследовательских центрах. Сотня погибла в Гулаге и пятьдесят были расстреляны2.
Сталина особенно интересовал вопрос о скорости и дальности действия истребителей. Выдвигалось требование, чтобы истребитель мог иметь дальность действия в 960 километров. Чтобы убедить Сталина в осуществимости этого, предприятия, выпускавшие истребители МИГ, использовали специальные топливные смеси при испытаниях своей новой модели МИГ-3 на большой высоте. Это давало возможность добиться большой дальности, но губило двигатель. Сталину донесли об обмане3. Он также был крайне недоволен генералом Филиным, руководившим Научно-исследовательским институтом испытаний ВВС, в связи со спором вокруг вопроса об оснащении самолетов радиоаппаратурой. В 1941 году советские бомбардировщики имели радиосвязь. Но не все истребители имели приемную аппаратуру и только немногие - передатчики. Не было и надежной системы управления с земли. Филин обоснованно настаивал на том, что все самолеты должны иметь соответствующую радиоаппаратуру, но Сталин возражал, потому что дополнительный вес снижал показатели дальности и скорости.
Ускоренная разработка самолетов новых моделей приводила к увеличению числа воздушных инцидентов. В апреле 1941 года Тимошенко и Жуков обратили на это внимание Сталина и поставили вопрос об отстранении нескольких лиц из высшего командного состава ВВС4. Проблема обсуждалась на совещании накануне войны. По своему обыкновению Сталин во время происходившей дискуссии курил свою трубку, расхаживая по кабинету. Молодой командующий ВВС Рычагов, с красным от волнения лицом, не выдержал и сказал: «Число несчастных случаев будет и дальше возрастать, если вы будете заставлять нас летать в гробах»5. На несколько секунд воцарилось абсолютное молчание. Сталин остановился, с трубкой в руке подошел к Рычагову и сказал медленно спокойным голосом: «Вам не следовало говорить это». Рычагов был освобожден от своих обязанностей и отправлен, чтобы остынуть, в Академию Генерального штаба6.
Война с Финляндией показала неподготовленность советской системы противовоздушной обороны, и военному руководству давались неоднократные указания о необходимости ее улучшения. Результаты выполнения программы тренировок личного состава ВВС зимой 1940 - 1941 года также были признаны неудовлетворительными7. Но мало что было сделано, и проблема стала осознаваться лишь тогда, когда герой войны в Испании командующий противовоздушной обороны Москвы генерал Пампур послал в марте 1941 года своего заместителя полковника Сбыто-


Сталин наводит порядок 135
ва проверить состояние аэродромов в Московской области. Объезжая аэродромы один за другим, Сбытов обнаружил, что повсюду отсутствует горючее и необходимое снаряжение, включая боеприпасы. Устаревшие истребители обычно стояли без маскировки, крылом к крылу. Командиры частей доказывали, что все проблемы могут быть сразу решены, если начнется война. Сбытов представил свой доклад Пампуру, но тот отмахнулся от него, сказав, что этим можно будет заняться после Первомайского парада. Сбытов решил информировать политическое руководство и пошел к секретарю Московского горкома Щербакову. 3 мая тот созвал командный состав ВВС на совещание. Представители командования ВВС докладывали, что летный состав проходит переподготовку на самолетах новых типов. Политики сочли, что такие объяснения не могут служить оправданием неудовлетворительного состояния воздушной обороны Москвы. На докладе о результатах совещания, представленном Сталину Маленковым, Сталин написал: «Виновных следует предать суду Военного трибунала»8. Карьера Сбытова пошла в гору. В конце концов он стал генералом, но многие его сослуживцы никогда не простили ему этой истории.
Чашу терпения переполнил инцидент, произошедший 15 мая 1941 года. В этот день немецкий самолет «Юнкерс-52» прилетел без всякого разрешения в Москву из оккупированной Германией Польши. Противовоздушная оборона пропустила самолет. Тимошенко и Жуков провели расследование и, охваченные возмущением, издали приказ. Наземные наблюдатели, говорилось в нем, допустили ошибку, приняв трехмоторный Ю-52 за советский двухмоторный самолет ДС-3, который должен был совершать полет в это время. Бялыстокский аэродром не информировал о нарушении местную противовоздушную оборону из-за неполадок в системе связи. А в Москве не только не сумели прекратить полет, но даже дали самолету разрешение на посадку. Тимошенко и Жуков потребовали срочных мер для исправления положения, наказали ответственных за нарушение и с поразительным опозданием распорядились, чтобы силуэты немецких самолетов были разосланы всем наземным службам наблюдения9.
Немедленно начались аресты и избиения. Пампур был арестован 31 мая, Рычагов - 24 июня. Его жену, летчицу Марию Нестеренко, арестовали на следующий день за «неразоблачение государственного преступника... поскольку, будучи его женой, она не могла не знать о вредительской деятельности мужа»10.
Еще один герой испанской войны, командующий противовоздушной обороной страны генерал Штерн; бывший командующий ВВС, в то время исполнявший обязанности командующего Балтийским особым военным округом, генерал Арженухин; начальник Военно-воздушной академии генерал 1усев; командующий Военно-воздушными силами Дальнего Востока, командующий авиацией Юго-Запад¬


136 МОСКВА 19 4 1
ного фронта, командующий авиацией 7-й армии и, для круглого счета, начальник связи Красной Армии генерал Трубецкой - все были арестованы накануне войны или в первые же дни после ее начала. Был арестован и генерал Проскуров, заслуженный летчик, воевавший в Испании, бывший начальником Главного разведывательного управления Армии до назначения на этот пост Голикова11.
Яков Смушкевич, бывший командующий ВВС, который к тому времени стал заместителем наркома обороны, лежал в госпитале в ожидании еще одной операции в связи с переломами обеих ног. 7 июня хирург госпиталя Елена Бурменко вернулась домой расстроенная и сказала своему мужу Давиду Ортенбергу: «Сегодня утром, когда я была в палате Смушкевича, вошли трое военных из НКВД и увели его с собой, хотя он едва мог идти»12. В ту же ночь пятнадцатилетняя дочь Смушкевича Роза спала в своей квартире в Доме на набережной. Она и ее мать были разбужены целой толпой военных, светивших им в лицо электрическими фонариками, пришедших под начальством заместителя самого Берия Богдана Кобулова, участвовавшего в расстреле польских пленных офицеров в Катыни. Книги обширной библиотеки Смушкевичей валялись на полу - каждую книгу просматривали отдельно и затем бросали на пол. Матрасы и подушки после обыска они увезли с собой, так что Розе и ее матери пришлось спать на полу. Взяли и все найденные в квартире деньги. Обыск продолжался 36 часов13.
Несколько верных друзей старались поддержать двух женщин. Командующий флотом адмирал Кузнецов, который сблизился со Смуш- кевичем в Испании, обратился к помощнику Сталина Поскребышеву, который предложил, чтобы Роза написала Сталину. Она написала, но ответа не получила. Она позвонила Поскребышеву, который сказал ей: «Роза, товарищ Сталин занят очень важными государственными делами и не может встретиться с вами, но кто-то обязательно вас примет».
Спустя несколько дней в их квартире в Доме на набережной появился неизвестный полковник. Он сказал матери Розы: «Я на некоторое время увезу вашу дочь. Ни о чем не беспокойтесь». Розу привезли на Лубянку к самому Берия. Он сидел в огромной комнате перед столом с лампой под зеленым абажуром.
- Ты писала письмо товарищу Сталину? - спросил Берия.
- Да, писала.
- Вот товарищ Сталин попросил меня с тобой поговорить...
Роза прервала его, спросив:
- Скажите, пожалуйста, мой папа арестован по-политически или не по-политически?
- Я не знаю. Не могу тебе этого сказать. А ты веришь, что твой папа хороший, честный человек?
- Да, верю.


Сталин наводит порядок 137
- Ну вот и верь. Все проверится, и все будет хорошо. А вопросов на эту тему больше мне не задавай.
Затем Берия позвонил, и появился Кобулов. Берия дал ему нагоняй за то, что он оставил Розу и ее мать без денег и увез даже подушки и матрасы. К тому времени, когда Роза вернулась домой, матрасы уже были на месте, и деньги вскоре также вернули14. Женщины стали ждать. То же самое сделал и Сталин: на некоторое время он отложил в сторону судьбу арестованных и занялся более важными делами.
Когда началась война, репрессии среди военных начались снова и всерьез. Командиров, младший военный состав, рядовых солдат расстреливали за некомпетентность, панику, трусость или даже просто потому, что кому-то из них не повезло. Командиры расстреливали подчиненных, чтобы заставить их воевать, чтобы заслужить репутацию за решительность и твердость или отвлечь внимание от своих собственных промахов. Зверские меры применялись с самого начала войны, чтобы удержать людей на передовой и сохранить порядок в тылу. 17 июля 1941 года части военной контрразведки были превращены в спецотделы и переданы в ведение НКВД15. Подразделение специальной части НКВД как отдельный взвод численностью примерно в сорок человек создавалось в каждой дивизии, как отдельная рота - в каждой армии и как отдельный батальон - в каждом из фронтов16. Их задача состояла в том, чтобы не давать солдатам отступать с их боевых позиций, контролировать и, если необходимо, арестовывать командиров и солдат, подозреваемых в оставлении своих постов, чтобы расстреливать дезертиров на месте, выносить приговоры военно-полевых судов, предавая казни виновных, если необходимо, на глазах других солдат17. Вскоре эти инструкции были расширены, был дан приказ арестовывать и допрашивать солдат, бывших в плену у немцев, и держать под постоянным наблюдением тех из них, кого признали пригодными для того, чтобы вернуть их в сражающиеся части18.
В самом начале сентября контратака частей генерала Еременко, бывшего тогда командующим Брянского фронта, предпринятая на юго-западе от Москвы, не удалась и закончилась большими потерями, которые, по его утверждению, в значительной мере произошли вследствие паники, возникшей среди солдат и командного состава. 12 сентября Ставка приняла подписанную Сталиным директиву, дающую право всем командирам частей иметь заградительные отряды19. «Под нажимом немцев, - говорилось в директиве, - бывали случаи, когда целые дивизии впадали в панику, раздавались крики «мы окружены», приводившие к беспорядочному отступлению с потерей оружия и снаряжения. Этого не случилось бы, если бы командиры таких частей и политические комиссары были тверды и надежны. Но многие из них не были. Поэтому в течение пяти дней в каждой дивизии должны быть


138 МОСКВА 19 4 1
организованы заградительные отряды. Такие подразделения численностью до батальона в полном вооружении, с транспортными средствами и танками должны не колеблясь применять оружие против тех, кто несет ответственность за возникновение паники, в то же время щадя солдат, которые оказались вовлеченными в беспорядки».
Некоторые ветераны и историки утверждают, что заградительные отряды никогда не стреляли беспорядочно по отступавшим солдатам. Несмотря на данные им права, их численность была слишком небольшой по сравнению с численностью армии в целом, и не удивительно, что многие ветераны говорят, что никогда не видели их в действии. Но Александр Яковлев, соратник Горбачева, до последних дней существования Советского Союза участвовал в одном инциденте в качестве молодого бойца морской пехоты на Волховском фронте к северу от Москвы в мае 1942 года. «Мы, моряки, как солдаты пользовались внушающей страх репутацией. Нас называли «черными дьяволами». Однажды ночью двум нашим батальонам морской пехоты был дан приказ отойти с передовой. К счастью, немцы не знали об этом, потому что целый участок фронта оказался незащищенным. Нас привезли ночью в близлежащую деревню. Мы окопались и установили пулеметы против опушки начинавшегося за деревней леса. Дивизия войск НКВД, состоявшая из мобилизованных милиционеров, попала в панику на передовой. Вскоре они в беспорядке появились из леса. Наш комиссар по фамилии Ксендз приказал нам стрелять над их головами. Сам он через громкоговоритель кричал беглецам, чтобы они залегли. Они сделали это, и таким образом удалось прекратить панику. Тогда Ксендз разбил людей по взводам и ротам, собрал их командиров и послал назад на передовую. Никто из них не пострадал, но он сказал им, что в следующий раз, если они побегут снова, то будут расстреляны из пулеметов»20.
Согласно собственным данным НКВД, заградительные отряды задержали с начала войны до 10 октября 1941 года почти семьсот тысяч солдат и командиров. Большинство было возвращено в действующие части. Но двадцать шесть тысяч из этих задержанных были арестованы и более десяти тысяч расстреляны, причем свыше трех тысяч - публично перед бойцами их частей21. Будучи в Ленинграде в сентябре 1941 года, Жуков лично приказал пулеметчикам повернуть стволы вслед отступавшим батальонам. А несколько дней спустя, возможно, подстрекаемый Сталиным, который приказал ему не щадить советских граждан, которых немцы использовали в качестве живых щитов при атаках, он пошел еще дальше и предупредил, что семьи людей, сдающихся врагу, будут также расстреливаться22.
Сталин был столь же беспощаден в отношении старшего командного состава армии, как беспощаден был НКВД к рядовым. Он быстро


Сталин наводит порядок 139
расправился с теми, кто командовал во время катастрофы, происходившей на границе. 16 июля 1941 года ГКО объявил об аресте командующих Западным, Северо-Западным и Южным фронтами. «Расправа с паникерами, трусами и дезертирами и восстановление воинской дисциплины являются нашим священным долгом, если мы хотим сохранить незапятнанным великое звание воина Красной Армии». Девять генералов были арестованы и преданы военному суду. Этими девятью были: Дмитрий Павлов, бывший командующий Западным фронтом, его начальник штаба генерал-майор Климовских, начальник связи генерал-майор Григорьев и еще шесть других генералов23.
Павлова и его подчиненных судили 22 июля 1941 года во время первого немецкого воздушного налета на Москву. Говорят, что они просили, чтобы их отправили на фронт в качестве рядовых солдат, чтобы кровью искупить поражение их армий24. Но их просьба была отвергнута. 28 июля Сталин объявил, что Верховный Суд признал Павлова и Климовских виновными в трусости, пассивности и некомпетентности, позволив их войскам разбежаться в разные стороны, оставив врагу оружие и боеприпасы, а частям Западного фронта без приказа оставить свои позиции и тем самым дать возможность врагу осуществить прорыв фронта. Григорьев был обвинен в панике, преступной халатности, неспособности организовать надежную связь между штабом Западной группы войск и ее частями, что способствовало потере контроля за их действиями. «Четыре старших генерала, - сказал Сталин, - были лишены их звания и приговорены к расстрелу. Приговор уже приведен в исполнение»25.
Герой войны в Испании командующий авиацией Западного фронта генерал-майор Копец, произведенный из капитанов в генералы в течение трех лет, избрал для себя другой путь. Он застрелился вечером в первый же день войны, не в силах пережить катастрофу, которая свалилась на его войска. Журнал военных операций Западного фронта содержит следующую глумливую запись о его судьбе: «Командующий авиацией Западного фронта генерал-майор Копец, на которого ложится главная вина за потери самолетов, очевидно, желая избежать наказания, застрелился вечером 22 июня, не дождавшись доклада о полном размере потерь. Другие виновные в этом получили свои справедливые награды позднее»26. Симонов спустя годы написал о нем свою эпитафию: «То, что Копец, один из наших блестящих летчиков- истребителей, герой испанской войны, к двадцати девяти годам, за три года из капитанов ставший командующим авиацией крупнейшего округа, мог застрелиться, наверное, не столько из-за боязни кары, сколько под гнетом легшей на его плечи ужасной ответственности, психологически вполне понятно»27.


140 МОСКВА 194 1
Чтобы взять ситуацию под более жесткий контроль, Сталин 16 августа 1941 года подписал приказ под номером 270. Он был составлен в характерном для него стиле, тяжелом, назидательном, с риторическими повторами, жестоко логичном, и звучал как заклинание. Приказ начинался с описания доблести тех, кто стойко сражался до конца. «Но, - говорилось далее, - мы не можем скрывать того, что совсем недавно имел место ряд постыдных примеров сдачи врагу. Генералы вели себя так же, как нестойкие, слабые духом и трусливые рядовые. Командиры прятались в свои щели или сидели в штабах вместо того, чтобы управлять боем. При первых возникших трудностях они срывали с себя знаки отличия и бежали с фронта. Можно ли было терпеть таких людей в рядах Красной Армии? Нет, конечно, нельзя. Те, кто сдаются, должны уничтожаться всеми доступными средствами, с воздуха и с земли, а их семьи должны быть лишены всех льгот28. Дезертиры должны расстреливаться на месте, а их семьи арестовываться. Командиры, не сумевшие как следует управлять солдатами во время боя, должны быть понижены в звании или разжалованы в рядовые и заменены сержантами или солдатами, отличившимися в боях». Этот приказ не был опубликован ни в то время, ни многие годы спустя. Но он зачитывался во всех армейских частях, и с ним были ознакомлены высшие партийные и государственные власти во всей стране29.
Приказ под номером 270 был со всей своей жестокостью применен даже к тем, кто уже был ранее подвергнут наказанию. Мерецков, который был смещен с поста начальника Генерального штаба и заменен Жуковым из-за плохо проведенных военных игр в январе 1941 года, был арестован почти одновременно с Павловым. Ему предъявили обвинение в сговоре с его коллегами-генералами, и он был жестоко избит. Даже после того, как ему было оказано снисхождение, один из допрашивавших его следователей заявил, что «он был опасным и упорным заговорщиком. И мы его не щадили». Он сознался во всех обвинениях, выдвинутых против него, и продолжал обвинять Павлова в том, что он пытался защищать некоторых военных, подвергнутых чистке в 1937 году. Павлов признал, что он и другие военные писали Ворошилову и Сталину о том, что аресты несправедливы и подрывают доверие солдат к командованию. В свою очередь его заставили обвинять Мерецкова в связях с «изменником» Уборевичем. Позже Мерецкову была устроена личная ставка с Лактионовым, бывшим командующим ВВС, который будто бы являлся соучастником заговора. Лактионов появился в крови и снова был избит в присутствии Мерецкова. Сначала он тоже признавал, что был связан с Уборевичем, но отказался подписать признание, несмотря на настойчивые советы Мерецкова. В отличие от большинства его коллег Лактионова, хотя он и давал показания, но до конца сломить не могли30.


Стопин наводит порядок 141
Спустя некоторое время Сталин, вспомнив о существовании Мерецкова, сказал: «Он уже достаточно долго прохлаждается», и его выпустили. В своих воспоминаниях Мерецков написал о том, как он через несколько недель был вызван к Сталину
- Здравствуйте, товарищ Мерецков! Как вы себя чувствуете? - спросил Сталин.
- Здравствуйте, товарищ Сталин! Чувствую себя хорошо. Прошу разъяснить боевое задание!31
Через два дня Мерецков ехал на встречу с Булганиным и Мехлисом в Военный совет Северо-Западного фронта. А вскоре он и сам судил своих военных коллег. 11 сентября 1941 года он и Мехлис приговорили командующего артиллерией 34-й армии генерала Гончарова к смерти за трусость. Гончарова расстреляли вечером в деревне Заборье в присутствии двадцати трех командиров, входивших в состав его штаба. Полковник Савельев был свидетелем этой сцены:
«По приказу Мехлиса работники штаба 34-й армии были выстроены в одну шеренгу. Представитель Ставки быстрым, нервным шагом прошел вдоль строя. Остановившись перед начальником артиллерии, выкрикнул: «Где пушки?» Гончаров неопределенно махнул рукой в направлении, где были окружены наши части. «Где, я вас спрашиваю? - вновь выкрикнул Мехлис и, сделав небольшую паузу, начал говорить стандартную фразу: - В соответствии с приказом наркома обороны № 270...» Для исполнения приговора он вызвал правофлангового - рослого майора. Тот, рискуя, но не в силах преодолеть душевное волнение, отказался. Пришлось вызвать расстрельную команду»32.
Мерецков окончил войну маршалом, Героем Советского Союза и одним из командующих во время советской кампании против Японии в 1945 году. Как и Рокоссовский, он никогда не говорил о времени, проведенном в тюрьме.
Несколько генералов, упомянутых в преамбуле приказа № 270, были вне пределов досягаемости Сталина. Генералы Понеделин и Кириллов попали в плен и были приговорены к смерти в их отсутствие. Оказалось, что в плену они вели себя достойно. В конце войны их освободили американцы и передали их советским представителям для репатриации. Сначала им вернули их прежние звания. Но в октябре 1945 года они были арестованы, в течение пяти лет их держали в тюрьме, а затем судили и расстреляли в 1950 году. Они были реабилитированы посмертно в 1954 году.
Отец генерала Понеделина и его вторая жена были арестованы и сосланы33. Его дочь Алла, учившаяся в одном классе со Степаном Микояном, вспоминала: «Мой отец познакомился с мамой во время Гражданской войны, когда его вселили в квартиру, занимаемую состоятельной маминой семьей. А он был из крестьянской семьи, но в


142 МОСКВА 194 1
Первую мировую войну уже был командиром бригады. В 1923 году его послали учиться в Москву, в Академию Фрунзе. Мы жили в одном из помещений Академии. Жалованье отца было такое маленькое, что маме пришлось продать свои драгоценности, чтобы как-то обеспечить семью. В 1927 году отца на два года послали в Сталинград командовать полком. Затем он вернулся в Академию и стал читать лекции. Четыре года мы жили в коммуналке, где каждая семья занимала три комнаты, но все пользовались одной общей кухней. Одним из близких друзей нашей семьи был генерал Тимашков, который тоже преподавал в Академии. Потом отец командовал корпусом во время войны с Финляндией, а весной 1941 года его направили в 12-ю Армию в Ивано- Франковск в Западной Украине.
Я и мама остались в Москве, и семья распалась, когда отец ушел к другой женщине. Но мы оставались в хороших отношениях, и он пригласил меня приехать к нему в Ивано-Франковск в середине июня. Но за неделю до того, как я должна была поехать, я получила от него телеграмму, чтобы я не приезжала.
На выпускных экзаменах в школе я получила «пятерки» и смогла поступить на механико-математический факультет Московского университета. Это было в 1940 году. Но закончив в университете первый курс, я получила «тройку» по физике. Это была серьезная неудача, так как из-за этого я не могла получить стипендию на втором курсе. Но на следующий день началась война, и все это перестало казаться чем-то очень важным. Я несколько недель помогала убирать урожай в одном из совхозов под Москвой и училась на курсах медсестер. Потом я была в отряде противовоздушной обороны и дежурила на крыше старого здания университета. Мне повезло, что я не оказалась там в день, когда в здание попала авиабомба и несколько наших дежурных были убиты.
В августе мне позвонил генерал Тимашков: «Твой отец попал в плен, и его осудили как изменника вместе с генералами Кирилловым и Качаловым. Я слышал, что НКВД собирается арестовать тебя как члена семьи, но мне удалось отговорить их. Не говори никому, кто твой отец, а если будешь заполнять какую-нибудь анкету, то пиши, что отец военный, но не пиши, что он генерал».
Это мне помогло. Я продолжала учиться в университете. А когда университет эвакуировали, я осталась в Москве и стала работать в строительном отряде, который строил бомбоубежища. Я занималась этим только неделю, потому что прораб стал приставать ко мне, предупреждая, чтобы я не поднимала шума, так как он знает, кто мой отец Я ушла из отряда и стала работать в отделе кадров Управления торговли. Потом моя подруга, которая работала машинисткой в штабе 214-й бомбардировочной дивизии, сказала мне, что они набирают радиооператоров дивизии для метеорологической службы. Я подала заявление, но меня


Стопин наводит порядок 143
взяли в отдел кадров в качестве вольнонаемной служащей. Это означало, что я никогда не буду носить военную форму. В ноябре 1942 года дивизию отправили на Сталинградский фронт. Меня перевели в оперативный отдел штаба, через который проходили все оперативные документы дивизии. Однажды командир дивизии генерал Рубанов вызвал меня и спросил: «Вы знаете генерала Найденова? Он мне задал вопрос, почему у меня на такой ответственной работе служит дочь предателя». Рубанов дал мне оплаченный отпуск на три месяца, чтобы я ушла и не попадалась на глаза, и предложил мне ехать в Москву и продолжать учебу. Он сказал, что возьмет меня назад, когда обстановка разрядится, но я решила, что безопасней будет остаться в Москве.
Все это время я не меняла своей фамилии, хотя она была редкой - в телефонном справочнике города Москвы до сих пор есть лишь один- единственный Понеделин.
До конца войны мой отец был в немецком лагере. Они пытались уговорить его записаться в «Русскую армию» под немецким командованием, но он отказался. В конце войны он и другие генералы были увезены в Париж, а затем переданы советским властям. В течение пяти лет отец был в Лефортовской тюрьме. Следователи не имели никаких данных о том, что он вел себя в плену как изменник. Говорили, что после нескольких лет заключения он написал Сталину, доказывая свою невиновность. Сталин о нем уже забыл, и когда он получил письмо, то сказал: «Этот человек все еще жив?» Не знаю, так это было или нет, но в 1950 году отца расстреляли.
Генерал Тимашков был арестован как друг «предателя», и его семье пришлось жить в подвале Донского монастыря, после того как их выселили из их квартиры» 4.
Война продолжалась, и Сталин продолжал совершенствовать свою жестокую систему. За приказом № 270 спустя год последовал приказ № 227, подписанный 26 июля, когда немцы устремились к Сталинграду и Кавказу, а Красная Армия снова оказалась в положении сдающей позиции. Приказ № 227 стал более известным, но не более жестоким, чем предшествующий. И снова он носил явные следы личного стиля Сталина. «Советские люди, - говорилось в нем, - всегда восхищались и любили свою Красную Армию. Теперь они теряют веру в нее и ругают за то, что она, спасая себя и отступая все дальше на восток, обрекает простых людей на немецкое рабство. Те, кто пытаются доказывать, что Красная Армия не может быть побита, потому что она может до бесконечности отходить на широкие просторы востока, говорят чепуху. Страна уже была вынуждена уступить врагу территорию с семьюдесятью миллионами населения и большую часть производства зерна и металла. Она не может позволить себе отдать больше,


144 МОСКВА 194 1
чем отдала. Отныне армия не должна отступать ни на шаг. Паникеров и трусов надо расстреливать на месте, а командиров, сдавших позиции без приказа, считать изменниками».
Отдельные командующие уже в первые месяцы войны начали создавать штрафные части35. Сталин приказал теперь сделать это системой. Каждая армейская группа должна иметь до трех штрафных батальонов для командного и старшего сержантского состава, виновных в трусости и преступлениях подобного рода, каждая армия - до десяти штрафных рот для наказания виновных солдат и младшего сержантского состава. Эти части, сформированные из штрафников, должны были сражаться на самых трудных участках фронта, так, чтобы они имели возможность кровью смыть свои преступления перед Родиной-матерью.
Конкретные детали были сформулированы Жуковым несколькими неделями позже. Служба в штрафных частях могла продолжаться от одного до трех месяцев. До назначения в штрафную роту солдаты или командиры должны сдать все награды, которые сохраняются до их возвращения к прежним обязанностям. Независимо от имевшихся у них рангов в штрафных частях они должны служить как штрафники- рядовые, но могли дослужиться до сержанта. Их семьи должны были получить финансовое довольствие в тех размерах, которые им полагались. Командиры этих частей должны быть кадровыми военнослужащими. Они не проходили специальной подготовки, но служба в штрафных частях должна учитываться при начислении им пенсии. Свыше четырехсот тысяч прошли через службу в таких штрафных формированиях36.
Приказ № 227 еще более усилил и укрепил систему заградительных отрядов, которые должны были немедленно размещаться позади «ненадежных дивизий» с правом расстреливать паникеров и трусов на месте и таким образом помогать честным бойцам дивизии выполнять их долг перед Родиной-матерью. В марте 1943 года Рокоссовский пожаловался, что девятнадцать человек одной из его штрафных частей перешли к немцам, и приказал своим командующим «применять штрафные подразделения только в ситуациях, позволяющих заградительным частям непосредственно следовать за ними»37.
К лету 1944 года военнослужащие заградительных отрядов выполняли самые разнообразные задачи. Их использовали для охраны штабов, для связи, даже в качестве поваров, сапожников, портных, кладовщиков и писарей38. 29 октября заградительные отряды были официально отменены. Но и заградительные отряды, и штрафные части на практике продолжали существовать в течение длительного времени до самого конца войны, даже после перелома, наступившего в ходе военных действий не в пользу немцев39.


1. Улица Горького. Начало.
22 июня 1941 года. Слушают Молотова, объявляющего о том, что началась война.


2. Москва дореволюционная. Собор Христа Спасителя.
Собор Христа Спасителя был построен в ознаменование победы над Наполеоном в Отечественной Войне 1812 года. Предполагалось, что его строительство будет профинансировано за счет общественных средств, собранных по подписке среди населения, но деньги исчезли неизвестно куда, и проект был закончен за счет правительства. Строительство длилось с 1839 до 1883 года. В 1931 году Собор и несколько более старых церквей, расположенных поблизости, по приказанию Сталина были разрушены. По приказу мэра Москвы Лужкова точная копия Собора была сооружена в поразительно короткий срок - всего за четыре года, и освящена в 2000 году.


3. Москва между двумя войнами.
Наверху: вид Дома на Набережной с противоположного берега Москва-реки. Здание было построено для коммунистической элиты, и многие из его обитателей стали жертвами проводившихся чисток. На переднем плане видна церковь Пресвятой Матери Богородицы, которая была уничтожена вместе с Собором Христа Спасителя в 1931 году.
(Московский киноархив, с любезного разрешения Клавдии Игнатович; фото Б. Игнатовича).
Внизу: Казанский вокзал. Его строительство было завершено в 1926 году. 16 октября 1941 года этот вокзал и площадь, на которой он находится, были запружены людьми, бежавшими из Москвы.
(Московский киноархив).


4. Советские кинозвезды.
От первой фотографии в верхнем левом углу по часовой стрелке: Мария Ладынина, героиня фильмов «Свинарка и пастух» и «В шесть часов вечера после войны»\ Валентина Серова, подруга Константина Симонова, которой было посвящено его стихотворение «Жди меня», широко известное во время войны; Лидия Смирнова, героиня фильма «Парень из нашего города» и многих других фильмов и пьес, которая продолжала артистическую деятельность в свои 80-е годы и была награждена Президентом Путиным орденом в день своего 90- летия; и Любовь Орлова в роли почтальона Стрелки в любимом фильме Сталина «Волга-Волга».
(Мосфильм)


5. Дело Дуковского.
Павел Дуковский (первое фото вверху) был учителем истории в школе № 110, пользовавшимся огромной любовью своих учеников. Он был арестован в марте 1941 года и умер в лагере. (Фотография любезно предоставлена Владимиром Кантовским). Его ученики Владимир Кантовский и Аня Бовшевер организовали в школе негласную компанию протеста. Она не вызвала реакции властей, но после начала войны дети были арестованы. Внизу: фото Владимира и Ани, взятые из дела, заведенного НКВД. Они были приговорены к 10 годам трудовых лагерей.


6. Правительство Москвы.
Наверху: Александр Щербаков, ведущий партийный функционер Москвы, человек огромной энергии и яркого административного таланта. В 1941 году он был первым секретарем Московского горкома партии, кандидатом в члены Политбюро, руководителем Главного политуправления Вооруженных сил и начальником Совинформбюро - главного официального ведомства, отвечавшего за информацию обо всем, что касалось войны. Поэтому Щербаков был одной из самых важных политических фигур в Москве в военные годы. Он умер 9 мая 1945 года. Это не может вызывать удивления, учитывая напряжение и тяжесть его обязанностей.
(С любезного разрешения Александра
Щербакова).
Слева: Михаил Немировский, Председатель Краснопресненского райсовета, одного из двадцати пяти районов Москвы того времени. Он отвечал за все конкретные вопросы управления районом и был одной из ключевых фигур городского управления, возглавлявшегося Председателем Московского исполкома Василием Прониным.
(Фотография предоставлена Еленой
Немировской).


7. На фронт.


8. Люди идут на войну.
Наверху: запись добровольцев в 18-ю Ленинградского района ополченческую дивизию. Эта дивизия выжила в первых столкновениях и успешно сражалась до самого конца войны.
Внизу: жители дома № 31 по улице Суворова слушают, как следует бороться с пожарами во время воздушных налетов.


9. 	Фабрика Трехгорная мануфактура.
Трехгорная мануфактура или «Трехгорка», была основана семьей Прохоровых в 1799 году на берегу Москва-реки в районе, который теперь называется Красной Пресней, и все еще является действующим предприятием. Ее рабочие сыграли важную роль в революции 1905 года. На фотографии вверху фабрика, как она выглядела в 1990-е годы. Внизу - 400 рабочих фабрики, записавшихся в печально известную 8-ю Краснопресненскую ополченческую дивизию, которая погибла в сражении под Вязьмой в октябре 1941 года.


10. 	Защита Кремля.
Вверху: Истребители Миг-3 над Кремлем. На фотографии видна Красная Площадь, универмаг ГУМ и Собор Василия Блаженного. В центре на заднем плане - Большой театр. Многоэтажных зданий немного: в 1941 году Москва все еще выглядела деревней, застроенной большей частью деревянными зданиями.
Внизу: Силуэт Кремля четко выступает на фоне массивного заградительного огня зениток, защищающих Москву от немецких бомбардировщиков. Белая зигзагообразная линия на правой стороне фото - немецкая осветительная ракета.


11. 	Бомбоубежище в метро.
Первая линия Московского метро была открыта Сталиным в 1935 году. Строительство новых станций продолжалось даже во время войны. С самого начала система метрополитена рассматривалось как убежище на случай войны. В Великобритании власти, напротив, стремились не допустить превращение Лондонского метро в убежище от воздушных налетов во время Лондонского блица, но оказались не в состоянии противостоять давлению общественности.
(Публикуется с любезного разрешения Марии Жотиковой-Шайхед);
фотография Аркадия Шайхеда).


12. Аэростаты.
Как и в Лондоне, заградительные аэростаты предназначались для того, чтобы вынудить немецкие бомбардировщики набирать высоту и затруднить прицельное бомбометание. Когда налетов не было, их опускали на землю, и их можно было видеть почти на каждой площади в городе.
(Российский государственный архив кино- и фотодокументов, Красногорск).


13. Карточная система.
Хлеб был наиболее важной частью военного рациона. Величина рациона зависела от рода занятий. Рабочие, занятые тяжелой физической работой, официально получали 600 граммов хлеба в день, при условии, что он поступил в продажу. Нормы для детей и иждивенцев, то есть для неработавших членов семей, составляла 400 граммов в день. Карточка вверху, выданная Сергею Полякову, позволяла купить 400 граммов хлеба в день.
(Фотография Якова Халипа, переданная Николаем Халипом).


14. Генерал Рокоссовский.
Константин Рокоссовский родился в Польше в 1896 году. Его отец был поляком, а мать - белорусска. Во время Первой мировой войны он служил в царской кавалерии и был несколько раз награжден за доблесть. Затем он перешел на службу в Красную Армию, где и оставался все последующие годы своей жизни, за исключением трех лет, когда он в 1937 году был арестован во время чистки. В битве за Москву он в качестве командующего 16-й армии играл ключевую роль. Приводимая здесь фотография взята из документального фильма «Поражение немецкой армии на подступах к Москве». Рокоссовский имел репутацию человека, чрезвычайно вежливого в отношениях со своими подчиненными. Согласно проводившемуся в последние годы в России социологическому опросу, как военачальник он котируется вторым, уступая только маршалу Жукову.


15. Генералы.
По часовой стрелке: в левом верхнем углу генерал Лев Доватор, командующий кавалерийской дивизией, еврей по национальности, погибший во время контрнаступления советских войск в декабре 1941 года; справа вверху Иван Панфилов, командующий 31-й Дивизией, отличившейся в сражениях на Волоколамском шоссе. Погиб в ноябре 1941 года; Андрей Власов, который отличился во время боев на границе и под Москвой, но позднее попал в плен и перешел на сторону немцев в июле 1942 года; и Георгий Жуков в его штаб- квартире в Перхушково во время битвы за Москву.


16. Солдаты.
По часовой стрелке, начиная с левой фотографии вверху: Анатолий Черняев, окончивший исторический факультет Московского университета, когда началась война. После двух месяцев работы на строительстве оборонительных рубежей под Москвой, не получивший удовлетворения, он ушел в армию добровольцем и окончил войну капитаном под Ригой. Фотография с нехарактерным для него мрачным выражением лица, взята из его военного билета. В 1985 году он стал Советником Горбачева по вопросам внешней политики; Евгений Телегуев приехал из Сибири в Москву, чтобы поступить в институт как раз, когда началась война. Добровольцем он был зачислен в ОМСБОН - часть особого назначения НКВД и в течение двух лет участвовал в операциях в тылу у немцев за линией фронта. Он закончил свою карьеру генералом КГБ; Александр Пыльцын, будучи кадровым военнослужащим, командовал взводом разжалованных командиров в 80-м штрафном батальоне Первого Белорусского фронта под командованием Рокоссовского. Он остался в армии и вышел в отставку генерал- майором; Лев Мищенко, записался добровольцем в 8-ю Краснопресненскую ополченческую дивизию после окончания физического факультета Московского университета. Он попал в плен и после возвращения в Россию провел в лагере десять лет.


Стопин наводит порядок 145
Приказ № 227 зачитывался Черняеву и его однополчанам, когда они отдыхали, находясь в резерве. Их он мало волновал. Они уже хорошо понимали, что положение отчаянное, и угроза жестких наказаний их больше не пугала. Они доверяли друг другу, ни один из них еще не поддался панике, и никто не думал о том, как бы убежать с поля боя. Если приказ что-то и значит, думали они, то это касается кого-то еще40.
Свидетельств того, как работают карательные органы, было немало. Летом 1942 года лейтенант Зия Буньятов был арестован особым отделом НКВД в то время, как его часть отступала к городу Ростов-на- Дону. Он и несколько других командиров были доставлены в крупный колхоз в деревне Веселы. По одному их приводили в дом, где за столом сидели три человека. Каждый из арестованных называл свое звание и отвечал на вопросы, что произошло с его частью. Большинство говорили, что вся линия фронта была смята и младшие командиры не могли справиться с бегущими. Половину допрашиваемых признали виновными, вывели за скотный двор и расстреляли. Остальные, в том числе и Буньятов, были зачислены в штрафные части. Часть, в которую попал Буньятов, насчитывала семьсот человек. Но после каждого очередного задания обычно оставалось несколько десятков41.
Семен Ария был приговорен к зачислению в штрафники вследствие нелепой случайности. Его призвали в армию в 1940 году, и он успел закончить только первый год обучения, когда началась война. «Меня сразу направили в мотострелковую дивизию на Западном фронте, находящуюся под Москвой. Я пробыл на фронте только три дня, и меня сильно контузило во время обстрела. До августа 1942 года я был в военном госпитале. После трехмесячной подготовки в качестве водителя танка Т-34 я в декабре 1942 года был зачислен в танковую бригаду Северного Кавказского фронта. Там шли тяжелые бои, и немцы отступили. Через некоторое время нас перебросили на другой участок Мы прошли форсированным маршем свыше тридцати километров. Мой танк свалился с деревянного моста и перевернулся. Нам удалось его вытащить, но еще через тридцать километров в моторе образовалась трещина, стало вытекать горючее, и мотор заглох. Мы были измотаны и заночевали в амбаре, оставив дежурного. Он тоже заснул. А когда мы проснулись, танк исчез. Потом стало известно, что его подобрала проезжавшая ремонтная команда».
Командир танка лейтенант Кутц и Ария были арестованы и посажены в холодный погреб. В нем сидел и майор из штаба 44-й армии, который перед войной в Ленинграде был бандитом. Его арестовали за то, что он расстрелял из пулемета пятьсот немецких военнопленных, потому что у него не было людей, чтобы охранять их. Он понимал, что его могут расстрелять, но надеялся на то, что ему удастся убедить суд в


146 МОСКВА 194 1
том, что он следовал приказу Сталина «уничтожать немецких захватчиков всех до единого человека».
Кутца и Ария присудили к семи годам тяжелых исправительных работ за утерю важного военного имущества. Но исполнение приговора было приостановлено, и вместе с еще одним солдатом, которого они не знали, они были зачислены в 683-ю штрафную роту, которая находилась в двустах километрах недалеко от Таганрога.
«Нам выдали наши документы и сказали, что никакого транспорта нет и мы должны добираться до места назначения сами. Скоро я отстал от своих товарищей и больше их никогда не видел. Я был голоден и замерзал. Пришлось идти от деревни к деревне, выпрашивая хоть что-нибудь поесть. Но крестьяне были обобраны уже дважды - сначала немцами, а потом нашими, и им совсем не хотелось кормить еще одного солдата. Я все время боялся, что меня опять схватит НКВД и примет за дезертира.
Когда я все-таки добрался до места назначения, я был зачислен во взвод к лейтенанту Леонову. Наш доктор был майор Арташев, который раньше командовал медицинским батальоном, но был понижен в должности, когда медицинские сестры из его персонального гарема разругались друг с другом и все эти отношения стали известны начальству. Мы замерзали в полуразрушенных траншеях и буквально голодали, потому что система снабжения была нарушена. В таком состоянии мы не могли воевать. К счастью, на этом участке было затишье, хотя однажды ночью нас подняли, чтобы сказать, что наш караульный заснул на посту. Его сразу вывели и расстреляли.
После этого обстановка начала меняться. Командиры с перископами начали изучать немецкие позиции, находящиеся в нескольких сотнях метров на холме в хорошо выкопанных окопах. Впервые нам дали водки и мяса. И ночью мы должны были атаковать немцев, прорвать их оборону и захватить деревню, расположенную за линией укреплений. Леонов повел нас ползком к немецким позициям. Мы уже прошли расстояние, отделявшее нас от них, но в последнюю минуту немцы нас обнаружили. Мы рванулись вперед под минометным и пулеметным огнем, но оказались на минном поле. И Леонов приказал отступить. Наш взвод потерял треть своего состава.
Стало ясно, что атака была отвлекающим маневром, так как наши командиры знали о минном поле и не рассчитывали, что мы прорвемся: просто нужно было вынудить немцев раскрыть систему их обороны. Через пару дней я был вызван к командиру роты капитану Васенину. Он сказал, что приговор в отношении меня отменен. Леонов доложил, что я проявил в бою исключительное мужество, хотя я не помнил, чтобы я что-то сделал. Я спросил, могу ли я попрощаться с Леоновым перед отъездом. «Нет, - сказал Васенин, - Леонов уже расстрелян по


Сталин наводит порядок 147
приказу командира дивизии за отход назад без приказа». Я пробыл в штрафной роте лишь три недели.
После этого меня отправили в тыл для дальнейшего обучения. Я был зачислен в часть реактивных минометов «катюш», входившую в 51-й Гвардейский полк, и прошел с армией через Украину, Румынию, Болгарию, Югославию, Венгрию и Австрию. Был дважды ранен. Моим последним боевым заданием во время войны был обстрел Большого кольца в районе Пратера в Вене. Спустя много лет я вернулся туда и с удивлением увидел на кольце мемориальную дощечку с текстом, свидетельствовавшим, что это место во время войны было обстреляно советской артиллерией. Через год после окончания войны я был демобилизован, уехал жить к матери в Москву и стал юристом международного права»42.
Владимир Кантовский, как и Семен Ария, оказался в штрафной части странным и запутанным путем. После анонимного протеста школьников по поводу ареста их любимого учителя истории его самого и его товарищей по классу оставили в покое, дав им возможность сдать экзамены. Но как только началась война, он был арестован. Арестованы были и две его сообщницы Лена Соболь и Аня Бовшевер.
Одним из первых его знакомых, кого он встретил на Лубянке, когда они оба проходили унизительную процедуру личного обыска, был Сергей Щеглов. Он был на два года старше Кантовского. Щеглов был из бедной семьи, жившей в провинциальном городе Муроме. Его мать была очень религиозной, и товарищи по школе дразнили его за то, что он пел в хоре местной церкви43. В 1937 году его отец был арестован и расстрелян, а мать сослана в лагерь. Он и его школьные товарищи организовали группу по изучению политической экономии, чтобы изучать «Капитал» Маркса и обсуждать проблемы советской экономики. Щеглова вызвали в НКВД и попросили докладывать о том, что происходит в группе. Он отказался в самой тактичной форме, какая только была возможна.
Осенью 1940 года Щеглов получил стипендию, чтобы учиться в Московском областном педагогическом институте. Он сдал экзамены за первый институтский курс и утром 22 июня думал о том, чем заниматься летом44. Все еще не зная, что началась война, он пошел в парикмахерскую. Из громкоговорителя, висевшего на углу улицы, лилась приятная мелодия. Вдруг она прервалась. Говорил Молотбв. Девушка- парикмахер расплакалась: ее друг служил в армии на западной границе. Настроение Щеглова повысилось: с этого момента, решил он, каждый час будет наполнен смыслом, каждый день станет исторической вехой45.
На следующее утро он пошел в райком комсомола записываться в ополченцы. Ему сказали, чтобы он вернулся в институт и ждал вызова.


148 МОСКВА 194 1
Он вернулся и застал хаос. Книги, географические карты, диаграммы, плакаты кучей валялись на полу. Студенты выносили столы, скамейки, кафедры, стенды из классов и лекционных залов. Институт превращался в военный госпиталь.
Тайная полиция не забыла об отказе Щеглова от сотрудничества. Среди всеобщей сумятицы он был вызван в кабинет ректора. На диване сидел человек в форме НКВД Двое других в штатском стояли у окна. Они попросили у него студенческий и комсомольский билет, сказали, что он арестован, и предъявили ему ордер на арест. Двое штатских в сером и коричневом костюмах тщательно обыскали его и выложили на стол ректора содержимое его карманов: перочинный нож, записную книжку, карандаш, профсоюзный билет, пару десятков рублей, сберкнижку, портсигар, который человек в форме отдал ему. Его отвезли в общежитие, где уже тоже был обыск. Ему сказали, чтобы он взял свои вещи с собой. После этого его увезли на Лубянку46.
Между Щегловым и Кантовским вскоре возникла тесная дружба, которая продолжалась до самой их старости. Они пытались тогда понять смысл их ареста. Кантовский думал, что это - результат фашистского заговора, направленного на подрыв Советского государства, что советские руководители окружены предателями. Щеглов думал, что режим считает, что они стали врагами после того, как были арестованы их родители. Кантовский критиковал Сталина за разгром старых большевиков, массовые аресты, обвинения в предательстве. Он так бурно выражал свое возмущение, что Щеглов начал подозревать, что он провокатор. Он сказал Кантовскому, что он еще слишком молод, чтобы судить о таких вещах. А Кантовский отвечал, что ему столько же лет, сколько было многим большевикам, когда они начинали свою политическую деятельность. Обоих отправили в омскую тюрьму в Сибири, где столетие назад был в заключении Достоевский. В каждой камере, построенной еще в царские времена и рассчитанной на шесть человек, теперь было по восемьдесят узников. Следователи, допрашивавшие Щеглова, стремились добиться от него признания, что дискуссии в группе, организованной им в школе, были лишь маскировкой собраний участников антисоветского заговора. Он упорно отрицал это обвинение, и следователи не смогли получить подтверждения. Тогда они отправили его в лагерь в Норильск на Крайний Север, где он оставался следующие пять лет.
Кантовского допрашивали только один раз. «У моего следователя были все письма, которые мы рассылали, и это был для них очевидный случай контрреволюционного заговора. В декабре 1941 года Аня Бов- шевер и я были приговорены к десяти годам принудительных работ. Лена Соболь была приговорена к пяти годам условно. Меня перевели в лагерь под Омском, где мы участвовали в строительстве авиационно¬


Стопин наводит порядок 149
го завода. Условия были очень тяжелые - мы замерзали, кормили так, что можно было едва выжить, цинга и пневмония были обьгчным явлением. Заключенные мерли как мухи.
Я бомбардировал власти письмами с просьбами отправить меня на фронт. В конце концов меня зачислили в штрафную роту. В это время в Красной Армии формировались отдельные национальные группы - чехов, поляков, литовцев, латышей и другие. В военкомате в Омске обрадовались, узнав, что я по своим биографическим данным могу считаться латышом. Мне выдали дорожное предписание и продовольственный паек, и я сам поехал пассажирским поездом в один из военных лагерей под Горьким, где проходили подготовку зачисленные в 43-ю Латвийскую Гвардейскую дивизию.
Но начальство в Горьком не могло решить, как быть со мною: считать ли меня латвийским гвардейцем или преступником, поскольку вынесенный мне приговор продолжал действовать. На всякий случай они зачислили меня в штрафную роту на Северо-Западный фронт». И снова Кантовский, как храбрый солдат Швейк, один без эскорта обычным пассажирским поездом отправился в путешествие через всю страну, которое продолжалось целый месяц.
«После некоторой задержки наша часть получила приказ идти в атаку впереди главных сил, вероятно, для того, чтобы привлечь к себе огонь немцев и тем самым заставить их обнаружить свои позиции. Танковую поддержку получили только в самый последний момент. Танки проехали только 50 метров, как немцы их подбили. Я был тяжело ранен в руку и с трудом дополз до нашей линии обороны. Из моей роты в 250 человек, как я потом узнал, только семеро не были ранены. Все получили награды. Я был списан с воинского учета и возобновил учебу»47.
Александр Пыльцын не служил в штрафной части, в качестве военнопленного в 1943 году он в звании лейтенанта был назначен командиром взвода 8-го штрафного батальона Первого Белорусского фронта, которым командовал Рокоссовский. Под его командой оказались бывшие командиры, более опытные и более старшие по возрасту, чем он сам. Его беспокоила мысль о том, сможет ли он подчинить этих людей своей власти. Но все они были весьма дисциплинированными, хотя и обладали внушающей опасение привычкой насмехаться над военной полицией, которая время от времени опрометчиво грозила им отправкой в штрафную часть, если они будут вести себя не так, как положено.
Штрафные части, говорил Пыльцын, формируются на весьма простой основе: всегда можно найти достаточно «виновных», если хорошенько поискать. Многие солдаты, служившие в штрафных


150 МОСКВА 194 1
ротах, были заключенными в лагерях и тюрьмах. И хотя некоторые военнослужащие направлялись в штрафные батальоны по своевольному решению вышестоящего начальника, большинство составляли осужденные военными судами за военные проступки. Один из солдат в части Пыльцына был захвачен в плен немцами в начале войны. Он бежал, вернулся назад в свою часть и продолжал воевать. Когда вышел приказ № 227, его сразу перевели в штрафной батальон. Другой участвовал в бою за деревню, в котором он потерял половину своих людей. После боя он послал сержанта получить положенное довольствие, но упустил из виду, что из-за понесенных потерь оно должно было сильно уменьшиться. Он распределил лишнее продовольствие и водку между оставшимися в строю, чтобы они помянули погибших, но кто-то донес на него, что он крадет государственное имущество. Другой был начальником мастерской, ремонтировавшей судовые радио- установки. Он поймал немецкую передачу. Это была речь Геббельса. Его работники попросили его перевести. И он был отправлен в штрафной батальон за распространение вражеской пропаганды. Еще один после госпиталя заглянул домой и, застав жену с другим, убил обоих. И он также был отправлен в штрафную часть Пыльцына.
Потери в штрафных частях были огромные. Но ни на каком этапе войны заградительные отряды не стояли позади штрафников Пыльцына. Величина потерь в штрафбатах, как и в обычных частях, зависела от конкретной ситуации на том или ином участке фронта и от опыта и умения командного состава. В начале 1944 года батальон Пыльцына был придан 3-й армии под командованием генерала Александра Горбатова, который сам был в лагере и, как и Рокоссовский, был освобожден накануне войны. Батальону был дан приказ прорвать линию обороны немцев, так чтобы армия могла войти в прорыв. Операция была успешной. Из восьмисот пятидесяти человек батальона убиты были лишь сорок. Горбатов добился того, что все были награждены и многие восстановлены в прежних званиях. Но в октябре 1944 года батальон Пыльцына снова был переведен, на этот раз в бЗ-ю армию генерала Батова. Для того, чтобы вернуть позиции, недавно оставленные Армией, штрафная часть Пыльцына должна была пройти по заградительному минному полю немцев, и штаб, разумеется, знал об этом. И они прошли. Но в живых остался только один человек из каждых пяти48.
В первые недели войны, когда все, начиная с самого Сталина и ниже, находились в состоянии шока, все, что ни делалось, казалось оправданным, если только могло сдержать натиск немцев. Как бы ни были жестоки эти меры, они в принципе не были беспрецедентными или ненужными. Когда люди выходили из окружения, сам процесс их


Сталин наводит порядок 151
фильтрации и проверки был неизбежен, так как то, что немцы пытались превратить военнопленных в своих агентов, отнюдь не было мифом. И расстрел паникеров их командирами, чтобы вернуть остальных на поле боя, также практиковался всеми странами во всех войнах. Положения, аналогичные тем, которые были в приказе № 270, имелись в военных уставах других государств. Контакты с врагом, уклонение от участия в бою и от преследования отступающего врага, попытка сдаться в плен, отказ повиноваться приказу, дезертирство, мятеж, сокрытие заговора и подготовка к мятежу, противодействие вышестоящему начальству, нанесение урона собственному кораблю, сон во время дежурства, грабеж и содомия - все это преступления, за которые в XIX веке офицеры и матросы Королевского флота Великобритании, «будучи осужденными военным судом, должны быть преданы смерти»49. И в таких случаях дело не всегда решалось путем нормального судопроизводства. Один британский офицер, приказавший пулеметчикам стрелять по убегавшим с поля боя солдатам союзной португальской армии, стал впоследствии пацифистом и написал книгу, чтобы облегчить свою совесть, терзавшую его из-за ряда его соотечественников, которых он сам расстрелял во время Первой мировой войны. Но и он никогда не колебался в своем убеждении, что «солдаты могут и будут держаться до конца, даже в окружении, пока до последнего не падут мертвыми или ранеными. Но если хоть один побежит - застигнутый врасплох, обескураженный артиллерийским обстрелом или численным перевесом врага, паника может охватить даже лучших, особенно оказавшихся в окружении и еще недостаточно обученных и необстрелянных. И тогда возникает ситуация, когда положение может спасти только меткий выстрел. Ведь позиция должна быть удержана любой ценой»50.
Однако в Красной Армии казни достигали таких масштабов, что только ухудшали дело. Одним из нежелательных последствий было то, что рядовые солдаты начинали задавать себе вопрос: не разрушена ли армия внутренней изменой и можно ли доверять своим собственным командирам. К осени 1941 года ситуация настолько обострилась, что сам Сталин должен был вмешаться. В его приказе № 391 от 4 октября 1941 года он подверг критике командиров, допускавших брань, плохое обращение, рукоприкладство и «репрессии» (эвфемизм, под которым в данном случае подразумевался расстрел) только для того, чтобы скрыть собственную панику и смятение, проявленные ими на поле боя51. «Применение репрессий, - говорилось в приказе, - является крайней мерой, допустимой лишь в случаях прямого неповиновения или открытого сопротивления в условиях боевой обстановки или в случаях злостного нарушения дисциплины и порядка лицами, созна¬


152 МОСКВА 194 1
тельно идущими на срыв приказов командования». Дисциплина и боевой дух могут быть на должном уровне только путем сочетания убеждения и принуждения. Необоснованные репрессии, незаконные расстрелы, безответственное поведение и применение командирами и политическими комиссарами физического насилия являются доказательствами отсутствия воли и способностей и часто приводят к противоположным результатам. Они лишь способствуют падению военной дисциплины и боевого духа солдат и могут подталкивать неустойчивых и колеблющихся к перебежкам на сторону врага. Сталин не мог не закончить эти разумные замечания на характерной для него жесткой ноте. «Те, кто нарушают эти принципы, - подчеркнул он, - будут предаваться военно-полевому суду». Его приказ должен был доводиться до всего командного состава, начиная от полковников и до командующих более высокого ранга.
Эти замечательные пожелания никоим образом не положили конец жестокостям и произволу. Всего через девять дней после того, как Сталин призвал к более разумному подходу, Жуков, принимая командование Западным фронтом, в своем первом приказе войскам заявил, что «трусы и паникеры, покидающие поле боя, те, кто отступают со своих позиций без приказа, бросая оружие и транспортные средства, будут расстреливаться на месте»52.
Нет точных данных о том, сколько людей было направлено в штрафные части и сколько было расстреляно на поле боя или после вынесения приговора военно-полевыми судами. По умеренной оценке, сделанной уже только в 2001 году, за годы войны военными судами были вынесены приговоры почти одному миллиону военнослужащих, из них более трети - за дезертирство. Приведение в исполнение более четырехсот приговоров было приостановлено, и осужденные были направлены в штрафные части. Данные подтверждают, что потери в штрафных соединениях были особенно высоки: в 1944 году от трех до шести раз выше, чем в обычных частях. Из оставшегося числа осужденных 135 тысяч были расстреляны, что составляло тринадцать пехотных дивизий53. В эту цифру не входят расстрелянные на месте или в прифронтовой зоне без проведения формальной процедуры.
Сталин в приказе № 227 заявил, что идея штрафных батальонов была заимствована из практики немецкой армии. По крайней мере в последние месяцы войны репрессивные меры против своих собственных солдат были в немецкой армии действительно столь же беспощадны, как и в советской. Десятки тысяч немцев были отправлены в штрафные батальоны, почти 45 тысяч были осуждены военно-полевыми судами только в октябре 1944 года и 15 тысяч расстреляны, не говоря уже о тех, кто не был учтен в официальных данных54.


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ПЕРЕД ГРОЗОЙ
Британский журналист Александр Верт решил поехать в Россию, как только услышал о том, что Россия воюет. Он освещал падение Франции, битву за Великобританию и Лондонский блиц. Верт родился в Санкт-Петербурге, и его первым языком был русский. Он не был коммунистом, но был готов признать достижения советской системы и временами оправдывал режим за его недостатки. Сентиментальный и иногда излишне доверчивый, он очень сильно чувствовал русских людей, знал их литературу, их города и деревни, в которых они жили. Он понимал, что означает война для простого человека России, и все это сделало для него возможным написать потом свою книгу «Россия в войне», все еще остающуюся одним из самых живых свидетельств, написанных на английском языке.
В начале июля 1941 года Москва все еще была летняя, удивительно незатронутая войной, почти праздничная. В розовых лучах заката и днем при ясном голубом небе Москва-река приобретала почти средиземноморский оттенок Поскольку было трудно преодолеть официальные барьеры и получить информацию о подлинных событиях, Верт проводил время на улицах Москвы, любуясь девушками в белых блузках, заглядывая в букинистические книжные магазины. Он посетил московский сад «Эрмитаж» с его ухоженными цветниками, с тремя театрами и концертным залом, буфетами, в которых все еще продавали сыр, ветчину, сосиски, бутерброды, сладости и шоколад и засахаренные булочки с изюмом. Он ходил по невзрачным улочкам с домами, построенными в 60-е годы XIX века, мимо старых деревянных домов, выглядевших как воспроизведенные литографии XVII века, вдоль шоссе Энтузиастов


154 МОСКВА 19 4 1
(«Они действительно дают абсурдные названия улицам», - писал он), ведущего на восток, по которому четыре месяца спустя будут идти охваченные паникой толпы людей, пытаясь уйти из города, который могут захватить немцы1.
Хотя он знал язык, Верт, как и многие путешественники, думал, что можно судить о политике любой страны по выражениям лиц ее людей. Все выглядели значительно лучше, чем он ожидал. Москва производила впечатление процветающего города, с обилием продовольствия, с хорошо одетыми людьми.
«Эти люди не выглядели несчастными; и поскольку за последние два-три года жилищные условия значительно улучшились, они считали, что многим обязаны режиму... Девушка, занятая чисткой обуви, шутила и смеялась. Люди толпились вокруг продавцов газированной воды, стояли в очереди за газетами, но не было очередей за папиросами, которые были в изобилии».
Доктор С.Г. Дрейцер, работавший в столичной службе «Скорой помощи», говорил об этом же времени более мрачно: «С продовольствием становится все труднее. Мороженое все еще продают повсюду. Но элегантные московские кафе превратились в обычные столовые: скатерти исчезли, появились оловянные ложки, и официантки стали более грубыми»2.
Время от времени журналистов приглашали их кураторы из Министерства иностранных дел на тщательно устраиваемые приемы за городом. Верта и его коллег везли по Ленинградскому шоссе в известный своим монастырем город Истру, где Чехов занимался медицинской практикой и где немного позднее будут идти самые ожесточенные бои за Москву. Все дорожные указатели уже исчезли.
«По дороге, - рассказывает Верт, - попадались на глаза небольшие речки и пруды, в которых купались маленькие дети, махавшие нам руками... Грузовики, замаскированные зелеными ветками, с веселыми улыбающимися солдатами ехали на фронт. На главной площади в Истре также было много солдат. Истра была ничем не примечательным городом с магазином, в котором продавали консервированные фрукты, две или три тележки с лимонадом, прилавок с мороженым, около которых стояли в очереди солдаты и дети. Мы проехали Истру и несколько деревень, пугая разбегавшихся во все стороны кур и гусей... Повсюду бьш заметен контраст между новым и старым. Поразительно много было детей, здоровых и веселых. Женщины шли с большими буханками ржаного хлеба в руках, иногда на нашем пути попадались коровы, было много коз и телят, пасущихся на лужайках у дороги.3
В Москве продолжали работать театры и кино. Залы были полны зрителей, и по воскресеньям можно было посмотреть четырнадцать различных представлений. Не все были довольны репертуаром. Заме¬


Перед грозой 155
ститель управляющего театрами Московского городского совета Гидаспов был напуган тем, что в театральном репертуаре было слишком много пьес, откровенно враждебных советской идеологии. В течение 1941 года, несмотря на возражения некоторых чиновников довольно высокого ранга, он добился запрещения четырнадцати пьес. В их число входили пьесы «Отечество», которая, по мнению Гидаспова, проповедовала сионизм; пацифистская «Лизистрата» Аристофана, подстрекавшая женщин выступать против войны; «Т}эильби», поставленная по роману Жоржа дю Морье, - откровенный призыв к уходу в мистику; «Время и семья Конвей» Дж. Б. Пристли, которая, хоть и маскировалась под выпад против декаданса, в действительности прививала зрителю вкус к извращенному эротизму. Гйдаспов не одобрял даже безобидную «Историю одной любви» Константина Симонова. В результате проведенной им энергичной чистки репертуара Гйдаспов с гордостью доложил, что к 1942 году одна треть пьес, поставленных московскими театрами, была посвящена патриотическим темам. К сожалению Гйдаспова, со стороны режиссеров и актеров все же было много отклонений от правильной линии. Он был вынужден решительно вмешаться, когда дирекция одного из театров пыталась заменить патриотическую пьесу Симонова «Русские люди» романтической комедией под предлогом того, что Валентина Серова (подруга Симонова), актриса, игравшая ведущую роль, уехала в Свердловск. Неважно обстояли дела и в опере. «Было трудно, - признавал Гйдаспов, - возражать против традиционной классики таких опер, как «Пиковая дама», «Тоска» и «Тфавиата», хотя эти вещи, наполненные пессимистическим содержанием, вызывали у зрителей эмоции, не соответствующие моменту. Но ведь можно было ставить патриотические вещи, такие как «Вильгельм Телль» Россини, или «ГЬнрих IV» Шекспира, или незаслуженно забытые пьесы Корнеля с их темой гражданского долга»4.
Александр Верт смотрел все, что только мог, одинаково очарованный как зрителями, так и тем, что видел на сцене. Никогда не стареющий «Чапаев» все еще шел во многих кинотеатрах по всему городу спустя уже шесть лет после выхода на экран. Молодежь, смотревшая фильм «Волга-Волга», умирала от смеха. Это был «очень хороший советский комедийный фильм с тонким оттенком иронии». Верт полагал, что он был бы прекрасной пропагандой России, если бы был показан в Англии, хотя ему самому не очень нравилась Любовь Орлова. Когда зрители в кинозалах приветствовали аплодисментами появление Сталина в выпусках кинохроники, демонстрировавшихся перед фильмами, он приходил к заключению: «Он должен пользоваться огромной популярностью среди простых людей страны, потому что люди, сидящие в темном зале кинотеатра, не будут приветствовать, если они не испытывают искреннего чувства»5.


156 МОСКВА 194 1
О спектакле «Анна Каренина» в Московском Художественном театре Верт писал: «Театр рыдал; я оглянулся назад - две молодые девушки, сидевшие за мной, лили слезы ручьями, получая в то же время истинное удовольствие от искусства. Как много сентиментальной нежности, естественного человеческого чувства у этих простых советских девушек; их души не очерствели от обличающего огня сталинской пропаганды, они не стали невосприимчивыми к обычным человеческим эмоциям... Когда занавес упал, после того как Анна бросилась под поезд, сотни молодых девушек столпились перед первыми рядами партера, неистово вызывая Анну. Как много юношеской непосредственности, какое богатство инстинкта великодушия в этих молодых людях России!»6
Большой театр был все еще закрыт на ремонт, но «Евгений Онегин» Чайковского в филиале театра на Пушкинской был вершиной театрального лета Верта. И когда в зале погас свет, он был настроен в унисон с мелодией деревянных духовых инструментов, обычно начинающих увертюру, но вместо этого «раздались громкие звуки труб, и занавес пошел вверх под пение патриотического хора одетых в сарафаны женщин и бородатых воинов в блестящих шлемах и кольчугах, опиравшихся на огромные мечи. Это был пролог к патриотической опере Глинки «Жизнь за царя», называвшейся теперь «Иван Сусанин»... Козловский - великолепный тенор, певший Ленского в «Евгении Онегине», - идол молодежи Москвы или скорее один из двух идолов - другим был Лемешев. Москва буквально разделилась на два лагеря, на фанатов Козловского и фанатов Лемешева. Аналогичные раздоры шли между любителями балета, между обожателями Улановой и обожателями Лепешинской, двух соперничавших прима-балерин. Только в стране, где театр действительно стал частью жизни, а не одним из ее украшений, людей могут так сильно волновать подобные вещи».
Романтические представления Верта о всеобщей увлеченности русских их национальной культурой были поколеблены его соседом, «долговязым и довольно глуповатым на вид парнем лет двадцати пяти или около этого, в рубашке, украшенной цветной вышивкой... Он сказал, что работает маляром, ремонтирует Большой театр. В антракте после первого акта он вдруг спросил меня: «И что же будет дальше и о чем вся эта пьеса?» Верт был потрясен, поняв, что маляр никогда не слушал оперы и не читал поэмы Пушкина, положенной в основу либретто7.
Окружавшее его спокойствие было иллюзорным. Несмотря на внешне нормальное течение жизни, Москва уже была воюющим городом. Когда Верт пытался купить карту Москвы, он был удивлен тем, что испуганный продавец сообщил ему, что такие карты больше не прода¬


Перед грозой 157
ются. А его западный коллега сказал, что ему еще повезло, что его не приняли за шпиона8.
Перед приездом Верта в Москве уже проводилась учебная воздушная тревога, и москвичи готовились к настоящей. По всему городу грузовики развозили песок, которым наполнялись мешки. Одна из машин свалила песок в кучу около дома, в котором жил Верт. Молодая пара начала наполнять мешки песком. Солидный пожилой человек с официальным значком на груди закричал на них, что они не имеют права брать песок, принадлежащий государству. Вокруг собралась толпа, которая была на стороне молодой пары, не обращавшей внимания на кричавшего. Такого рода стычки происходили по всему городу из-за дров, мешков с песком, мусорных ведер, материалов для сооружения убежищ.
Уже действовали новые цензурные правила: в письмах запрещалось сообщать какую бы то ни было военную, экономическую или политическую информацию, посылать открытки или фотографии с видами местности, писать письма шрифтом для слепых, посылать кроссворды или шахматные задачи. Военная цензура читала все письма и либо вычеркивала черными чернилами, либо вырезала все, что ей не нравилось. Письма на фронт и с фронта посылались без конвертов и марок: они просто складывались треугольником. Это облегчало работу цензорам9. К ноябрю 1941 года цензоры НКВД только в одной Москве каждые две недели читали три миллиона писем, в то время как цензоры в Лондоне успевали читать лишь двести тысяч писем в неделю. Как в Советском Союзе, так и в Англии письма обычных людей использовались для оценки морального состояния населения10.
Жители уже запасались солью, спичками, сахаром, консервами, мукой, складывая их в буфеты, ванные, куда только можно, в любые свободные углы. Пожилые женщины скупали водку - не для того, чтобы пить, а использовать вместо денег, когда ее будет трудно достать. 17 июля Московский городской совет официально ввел рационирование хлеба, муки, макарон, масла, маргарина, растительного масла, мяса, рыбы, сахара, бакалейных и потребительских товаров. Карточки выдавались по месту работы, а карточки для иждивенцев и детей - по месту жительства администрацией жилищных управлений. Ежедневная норма хлеба для рабочих составляла 800 граммов, для служащих - 600 граммов, для детей и иждивенцев - 400 граммов. В месячный рацион рабочего входили два килограмма гречки и макаронных изделий, а для всех остальных категорий - полтора килограмма. Соответственно рабочим была установлена норма мяса 2,2 килограмма в месяц, служащим - 1,2 килограмма и детям и иждивенцам - 600 граммов. Донорам, сдававшим кровь, в дополнение к их собственной карточке полагалась дополнительная по норме рабочего, а также различ¬


158 МОСКВА 194 1
ные дополнительные купоны. Продовольственные карточки выдавались раз в месяц, а карточки на товары ширпотреба - один раз в полгода. Каждый должен был зарегистрироваться в определенном магазине и не мог использовать карточку в другом месте. При потере карточки не возобновлялись. И тот, кто потерял карточки, или тот, у кого их украли, рисковал умереть от голода11.
Рационы большинства людей были ниже минимально необходимого для поддержания здоровья. Недостаточность нормы была наиболее чувствительной для служащих, иждивенцев и особенно для детей свыше двенадцати лет. Нормирование было почти таким же строгим, как и в Великобритании. Но в Великобритании вы могли быть уверены, что получите то, что вам полагается. В России в военные годы этр было не так
Но продавщица мороженого каждое утро все еще приходила на угол улицы Горького к ожидавшим ее детям.
Привилегии сохранялись. Партийные работники, ученые, люди творческих профессий, артисты, спортсмены вместе с их близкими родственниками могли отовариваться в специальных закрытых магазинах и столовых. Академики и народные артисты ежемесячно получали в своих учреждениях и институтах продовольственные наборы на сумму в пятьсот рублей: мясо, рыбу, макароны, сахар, картофель, овощи, мыло, чай, табак, водку или вино. Члены-корреспонденты Академии были отнесены к более низкой категории, и им давались наборы на триста рублей13. Это была, конечно, та же самая система, которая действовала и до войны.
Как и в Великобритании, введение карточек привело к возникновению целого ряда новых преступлений и целого класса новых преступников. Во-первых, этой системой рационирования было нелегко управлять. Имели место задержки с выпуском карточек Люди, уезжавшие из Москвы, законно или незаконно отдавали или продавали свои карточки остававшимся в городе. За соответствующую взятку чиновники могли иметь лишние карточки, не сообщив о том, что люди, которым они предназначены, уже были эвакуированы. Продавцы в магазинах занимались махинациями с купонами, обвешиванием и обманом покупателей14. Управляющие домами использовали свое положение, чтобы имевшиеся у них лишние карточки обменивать на золото, меховые пальто, ковры и редкий фарфор. Милиция проводила регулярные аресты. Но и сменившие арестованных люди поддавались искушениям15. Марина Глинкина, работавшая домуправом, специализировалась на ограблении квартир эвакуированных. При обыске ее квартиры милиция обнаружила десять патефонов. Сначала ее приговорили к расстрелу, но потом заменили восьмилетним тюремным заключением16. Более амбициозные находили другие занятия - от


Перед грозой 159
мошенничества до изготовления фальшивых документов. Коля Леонов, шестидесятилетний художник с Автозавода имени Сталина, с помощью фотографии изготовлял фальшивые карточки на хлеб, которые он продавал на черном рынке. Другие подделывали вид на жительство в Москве для тех, кто не имел права жить в городе. Один из таких мошенников был отправлен в штрафной батальон и вскоре погиб17.
К началу августа правительство использовало все тайные пружины, чтобы задеть чувствительные струны в советских людях, сверх обычно применявшихся коммунистических клише. 10 августа в Богоявленском кафедральном соборе в Москве в страстном обращении к верующим, совершенно не соответствовавшем марксистским канонам, митрополит Ленинградский Алексий говорил о неразрывной и самой глубокой связи российского патриотизма и русской православной религии: «Разве Александр Невский не провозгласил, что «Бог - не власть, а правда», когда разбил тевтонских рыцарей в битве на Ладожском озере? Разве Дмитрий Донской не получил благословения святого Сергия Радонежского, перед тем как поразить татар на поле Куликовом? Разве не отдали свои жизни в этой битве два русских наиболее почитаемых святых? Бог допустил Наполеона под стены Москвы, чтобы дать людям русским возможность показать, на что способны они, когда их Отечество, земля Марии Матери Божьей, в опасности. И вот ныне снова нашей благородной миссией становится избавление всего цивилизованного мира от злодейства тирана, от зла фашизма и освобождение всех порабощенных народов, чтобы восстановить в мире мир, который фашизм так жестоко разрушил»18.
А 24 августа наиболее уважаемые евреи Советского Союза собрались, чтобы принять подобное же обращение к «братьям евреям всего мира». Среди участников митинга были режиссер Сергей Эйзенштейн, физик Петр Капица и архитектор Борис Иофан. Режиссер и художественный руководитель еврейского театра Соломон Михоэлс также был здесь, как и те, кто после войны должны были погибнуть вместе с ним в сталинской антисемитской кампании. С речью выступил Илья Эренбург, затронувший темы, все более волновавшие евреев Советского Союза:
«Я вырос в русском городе. Мой родной язык русский. Я - русский писатель. Как все русские сегодня, я защищаю мое Отечество. Но нацисты напомнили мне и еще кое о чем: имя моей матери было Хана. Я еврей. Я говорю это с гордостью. Гитлер ненавидит нас больше всего. И это - знак нашего отличия... Я обращаюсь сейчас к евреям Америки как русский писатель и как еврей. Нет океана, за которым можно укрыться... Не затыкайте уши, не закрывайте глаза!... Мы, евреи, главная цель зверя! Наше место в первых рядах. Мы не простим тех, кто останется


160 МОСКВА 194 1
безучастным. Мы проклянем тех, кто умоет руки... Пусть каждый сделает то, на что он способен. Скоро его спросят: «Что ты сделал?» Он должен будет ответить живым. Он должен будет ответить мертвым. Он должен будет ответить самому себе!»19
Алексей Толстой обратился к другой аудитории, к братьям-славя- нам: украинцам, белорусам, полякам, чехам, словакам, сербам, хорватам, боснийцам, болгарам, словенцам, русинам. Славянское единство, к которому он призывал, «не было тем же, чем был пан-славянизм царей, - поспешил он их заверить, - не было орудием российского национализма. Но для всех славян наступил момент, который в силу их общих корней и их общей борьбы требует, чтобы все они как равные объединили свои силы и сбросили фашистское иго. Гйтлер в своей книге «Моя борьба» говорит: «Кто может отрицать мое право уничтожить миллионы славян, которые размножаются, как насекомые?» Немцы дали миру чудесную музыку, поэзию, философию. Сегодня они должны очистить себя от отвратительной грязи гитлеровского фашизма. Сто шестьдесят миллионов восточных славян - народы России, Украины, Белоруссии сражаются вместе с могущественным и свободолюбивым народом Великобритании. Славяне должны объединиться для битвы под лозунгом: «Победа или смерть! Смерть фашизму!»20 И заключительный документ конференции повторил теперь уже общий лозунг: «Кровь за кровь! Смерть за смерть!»21
Печать также взялась за укрепление боевого духа. Армейская «Красная звезда» опубликовала список солдат, награжденных орденами, статьи, полученные из отрядов, сражавшихся в немецком тылу, и «Песню комиссаров» - с нотами22. Московская «Вечерняя Москва» поместила мирную фотографию, которая могла бы появиться в любой летний довоенный день: красивая девушка, сидящая на набережной, наблюдает за состязанием гребцов на Москве-реке23. Но редактор газеты в сталинское время знал, что надо быть осторожным. Даже самый позитивный материал мог бы вызвать критику вышестоящих инстанций. В конце августа Сталин неожиданно позвонил редактору «Красной звезды» Ортенбергу. Голос Сталина был решителен и тверд: «Прекратить публиковать сообщения о Коневе». 19-я армия Конева проводила успешные операции, контратакуя немцев под Ельней. Ортенберг опубликовал серию сообщений под заголовками: «Успешные операции частей Конева», «Доблестные войска Конева разгромили вражескую дивизию». Кем был Конев, командовал ли он батальоном, бригадой или армией, оставалось намеренно неясным, чтобы не дать никакой лишней информации противнику. Ортенберг был в смущении: он не знал, какую ошибку он допустил. Поздно вечером ему позвонил Мехлис, который объяснил, в чем дело. Сталин думал, что иностранные корреспонденты уделяют слишком много внимания операциям


Перед грозой 161
Конева в то время, как повсюду на других участках для Красной Армии складывалось плохое положение. Это не казалось Ортенбергу достаточной причиной, чтобы не говорить о некоторых успехах Красной Армии. Но больше он не упоминал имени Конева24.
22 августа ГКО официально разрешил выдавать каждому солдату в частях, ведущих активные боевые действия, по сто граммов водки в день25. Без сомнения, это решение приветствовалось, хотя было трудно поверить, что солдаты уже сами не сумели найти способов добывать себе это зелье.
Мрачные предчувствия появились и начали нарастать в конце июля и начале августа. Несмотря на отсутствие надежной информации, Верт 11 июля записал в дневнике, что крупное наступление на Москву ожидается с минуты на минуту. Ожесточенные бои ведутся вокруг Смоленска на прямом пути, ведущем к столице. Люди начали говорить, что саму Москву, может быть, придется оставить. Один из офицеров военной миссии Великобритании сказал Верту, что у русских могут быть трудности и при всем уважении к их войскам он не может больше быть уверенным в том, что «мы» останемся в Москве. Соседка Верта Вера Максимовна считала, что русские, прошедшие через Великую войну, Гражданскую войну и голодные годы, не смогут в этой войне продержаться долго: «Они не смогут выстоять так долго, как англичане». Такие пораженческие мнения вызывали у многих русских решительные возражения. Но моральное состояние становилось неустойчивым: «Если девушка сегодня говорит «нет», то парень спрашивает: «Бережешь для немцев?»26
Но момент наибольшей опасности доя Москвы еще не наступил. В середине июля Гитлер и его генералы приняли решающее и, возможно, неизбежное решение, которое отложило наступление кризиса более чем на два месяца.
Смоленск находится в четырехстах километрах от Москвы на берегу Днепра. Это один из старейших русских городов, главный барьер для любой армии, вторгавшейся в Россию с запада. Очень уместны поэтому были в гербе этого города черные пушки на золотой колеснице с райской птицей, сидящей на них. В конце XVI века город был сильно укреплен массивными стенами высотой в одиннадцать и шириной в четыре с половиной метра, а их дойна составляла шесть с половиной километров. Смоленск выдерживал осаду поляков с 1609 по 1611 год. Он был городом, где Наполеон впервые столкнулся с серьезным сопротивлением по дороге к Москве, и поэтому был сожжен дотла после длительной артиллерийской бомбардировки. В июле 1941 года русские снова готовы были встать здесь лицом к лицу с врагом.


162 МОСКВА 194 1
В это время командующим Западным фронтом стал Тимошенко, заменивший разжалованного и обесчещенного Павлова. Под его командой были весьма разношерстные силы. Измотанные остатки частей Западного фронта все еще шли назад. Они вливались в две новые армии: 19-ю армию Юго-Западного фронта под командованием Конева и прибывшую с Урала 16-ю армию Лукина. В распоряжении Тимошенко было всего лишь две сотни танков и менее четырехсот полуразбитых самолетов. Но как бы ни были эти силы неадекватны наступавшим, немецкая разведка не оценила их полностью, и бои, которые здесь велись, оказались более ожесточенными, чем ожидали немцы.
Немцы действовали по уже испытанному плану. Третья бронетанковая группа Гота обходила Смоленск с севера. А вторая бронетанковая группа Гудериана, форсировав реку, зашла с юга. Советские части предприняли серию отчаянных контратак. Легендарный генерал Доватор, еврей, лихой командир, герой кавалерийского корпуса, состоявшего преимущественно из казаков (традиционно антисемитов), ставшего известным всей стране, провел глубокий рейд в тыл врага. Но и эта операция оказалась тщетной. 16 июля Смоленск был взят. Лукин, Конев и 20-я армия Ремизова попали в быстро сжимавшиеся клещи в районе к северу и западу от города. Немцы готовились к уничтожению группировки.
Тимошенко был дан приказ обеспечить отход окруженных армий. Рокоссовский был переброшен с юга в Ярцево, севернее Смоленска, чтобы принять командование одной из четырех задействованных в операции групп. Он взял с собой свой штаб 9-го механизированного корпуса: начальника штаба Малинина, командующего артиллерией Казакова, начальника связи Максименко и командира танковых частей Орла. Некоторые из его новых дивизий уже понесли большие потери: в составе одной осталось не более 260 человек, в другой было еще меньше. Он пополнил их за счет отступавших и выходивших из окружения остатков разрозненных частей, какие он мог найти. Многие солдаты вышли из окружения, не имея оружия. Он организовал из них группы, которые посылал за линию фронта, чтобы собрать оружие убитых и отступавших солдат. Таким путем ему удалось вооружить большую часть его людей. У Рокоссовского были также многоствольные ракетные установки, которые из-за любимой многими песни, еще перед войной исполнявшейся Лидией Руслановой, прозвали «катюшами». Это новое внушавшее ужас оружие вводилось в действие впервые. Оно было очень сильно засекречено, и его применение в бою было строго ограничено, чтобы избежать захвата его немцами. Рокоссовский отложил ограничения в сторону и смог эффективно воспользоваться этим оружием27.


Перед грозой 163
31 июля гудериан нанес удар по оперативной группе генерала Качалова и разгромил ее. 4 августа, видя, что его части застряли, Качалов сам выехал в танке на передовую линию, чтобы лучше оценить обстановку, и не вернулся назад. Один из командиров его штаба капитан Погребинский рассказывал, что Качалов смеялся над немецкими листовками, призывавшими сдаваться советских солдат. Но Сталин пришел к заключению, что Качалов ушел к немцам28. В приказе № 270 его пригвоздили к позорному столбу, лишили звания и наград и приговорили к смерти заочно. Его жена и теща были арестованы и приговорены к восьми годам тюремного заключения, а сын отдан в детский дом. Спустя значительное время появились слухи, что Качалов погиб в танке и похоронен в общей могиле жителями деревни Старинка. После освобождения от немецкой оккупации туда выехала комиссия, проводившая эксгумацию останков. Качалов был крупным человеком, и его тело было легко опознано29.
Несмотря на все попытки немцев замкнуть кольцо, Рокоссовскому удалось сохранить коридор для вывода остатков трех армий, оказавшихся в окружении под Смоленском. При прорыве Лукин был ранен. Поэтому Рокоссовский соединил немногочисленные остатки 16-й армии Лукина с остатками частей его собственной оперативной группы, переформировав их в 16-ю армию. В течение нескольких следующих недель и эта армия понесла большие потери. Во второй неделе октября Рокоссовский снова переформировал ее в новую 16-ю армию, которая под его командованием особенно отличилась в боях за Москву осенью и зимой.
В середине августа новый Брянский фронт под командованием Еременко и резервный фронт, теперь уже под командованием Жукова, нанесли удар по немецкому клину, врезавшемуся в советскую оборону под Ельней к юго-востоку от Смоленска. После кровопролитных боев советские войска вытеснили немцев, но у них было слишком мало танков и авиации, чтобы удержать плацдарм, и немцы вновь овладели им, когда фронт осенью откатился к Москве. Операция под Ельней поэтому не имела стратегического значения. Но она была одним из первых успехов Советской Армии со времен катастрофы на границе, и Сталин приветствовал ее как значительную победу. Четыре дивизии из числа участвовавших в операции были переименованы в Гвардейские. Это было первым случаем присвоения такого звания воинской части, и в дальнейшем такая практика нашла широкое применение в отношении формирований и частей, особо отличившихся в боях. И впервые Александр Верт с его коллегами, другими корреспондентами получил возможность поехать на фронт, чтобы своими глазами увидеть поле недавней битвы30.
Операция под Ельней повысила репутацию Жукова в глазах Сталина как решительного командующего, надежного и умелого в тяже¬


164 МОСКВА 194 1
лых боевых условиях, как характеризовал его Молотов. Именно Жуков должен был поехать в Ленинград, где местные политические и военные руководители оказались неспособны предотвратить немецкую блокаду Сталин направил Жукова в Ленинград 8 сентября, и менее чем за месяц, как всегда волевой и жесткий, он взял обстановку под контроль31. Немцы в определенном смысле помогли, перебросив 3-ю бронетанковую группу Гота на московский фронт, чтобы усилить предстоящее наступление на столицу. Вместо взятия Ленинграда штурмом немцы вознамерились теперь задушить его голодом. Они чуть ли не преуспели в этом: за следующие девятьсот дней в городе от голода умерли почти миллион жителей.
Битва за Смоленск продолжалась с 10 июля по 10 сентября. И снова Советская Армия понесла значительно более тяжелые потери, чем немцы32. Историки не пришли к единому мнению о значении этой битвы. У Шапошникова, заменившего в то время Жукова на посту начальника Генерального штаба, на этот счет не было сомнений. В начале августа он сказал Сталину, что Красная Армия уже совсем проиграла первый период войны. Стратегическая инициатива целиком оставалась у немцев. Красная Армия была все еще не уверена в обороне, ее фронтовые дивизии не были полностью укомплектованы, резервы были недостаточны или вообще отсутствовали. Но сопротивление, оказываемое немцам под Ленинградом, день ото дня становилось все более твердым. «И кроме того, - сказал Шапошников, - бои под Смоленском дали возможность остановить немецкие армии на самом важном направлении их удара - направлении, ведущем на Москву»33.
У немцев действительно была серьезная причина для того, чтобы задуматься. В первые четыре недели войны Вермахт сумел добиться ошеломляющих побед на границах и пройти на сотни километров в глубь Советского Союза в направлении его трех главных городов - Ленинграда, Киева и Москвы. Они смели на своем пути целые советские армии, уничтожили тысячи советских самолетов и танков, захватили сотни тысяч потрясенных, растерянных и потерявших своих командиров советских солдат. Именно это и было целью «молниеносной войны». Уж не был ли прав Гитлер в своем первоначальном мнении, что одного короткого внезапного удара по гнилому колоссу советской системы будет достаточно, чтобы его повергнуть в прах? 3 июля, в тот самый день, когда Сталин обратился по радио к советскому народу, начальник генштаба сухопутных сил германской армии генерал Гальдер записал в своем дневнике, что «по-видимому, не будет преувеличением сказать, что русская кампания была выиграна в течение двух недель»34.
Но вскоре он начал менять свое мнение. А месяц спустя писал: «Положение в целом делает все более ясным, что мы недооценили русского колосса... [Советские дивизии] не вооружены и не оснащены по


Перед грозой 165
нашим стандартам, и их тактическое руководство часто плохое. Но тем не менее они еще стоят, и если мы сметем одну дюжину, русские просто выставят еще дюжину других. Фактор времени работает на них, так как они находятся поблизости от своих ресурсов, в то время как мы уходим от своих все дальше и дальше. И поэтому наши войска, растянутые вдоль огромной линии фронта, без достаточной глубины обороны подвержены непрекращающимся атакам врага»35.
Гальдер указал на самую центральную проблему - неоспоримый факт, который в конечном счете приведет Германию к поражению: способность русских восполнять их уничтоженные дивизии новыми и неспособность Германии выдержать длительную военную кампанию на столь обширной территории России.
Планы Вермахта и ресурсы Германии были рассчитаны на быстрый «блицкриг», который должен был привести к скорой победе и разгрому Красной Армии к западу от Двины и Днепра. Теперь немцы перешли за эти реки. Но русские продолжают сражаться, и они замедлили скорость немецкого продвижения с тридцати двух до восьми километров в день36.
Немцы уже не в состоянии наступать сразу по трем избранным ими в начале направлениям - на Ленинград, Москву и далеко в самое сердце Украины. Теперь им приходится выбирать. Могли бы они быстро уничтожить советскую волю к сопротивлению, захватив Москву и таким образом лишив Советский Союз его политического и административного центра? Или они должны сконцентрировать усилия на уничтожении советских армий на поле боя и на захвате богатых ресурсов Украины и нефтяных месторождений на юго-востоке?
Неопределенность существовала с самого начала. Накануне войны германский Генеральный штаб задавал себе вопрос: является ли захват Москвы решающей целью войны? И ответ на этот вопрос был таким:
«С захватом и разрушением Москвы будет уничтожено военное, политическое и экономическое руководство, а также и основа советской власти. Но это не решит исхода войны. Нашим главным врагом остается пространство, которое к востоку от Москвы простирается на беспредельные расстояния. Но останутся ли войска, которые могут быть на Востоке, верными советскому руководству - будет зависеть от политиков, а не от военных»37.
Теперь сам успех армий группы «Центр» на московском направлении угрожает стать гибелью. Чем дальше она будет продвигаться вперед, тем больше ее южный фланг будет открыт ударам армий Кирпо- носа, все еще сражавшихся на Украине к западу от Киева. Возникает и много других практических забот. Армии группы «Центр» потеряли много людей, и от нескольких бронетанковых дивизий осталось лишь по десятку танков. Немецкие узлы снабжения находятся теперь далеко


166 МОСКВА 194 1
позади, и они должны поставлять снаряжение, новое оборудование и оружие, запасные части на многие сотни километров по плохим дорогам, подвергаясь нападениям партизан. Один немецкий командир танка сказал: «Если это будет продолжаться и дальше, мы довоюемся до смерти»38.
Гитлер и его генералы спорили почти месяц и в конце концов решили, что армии группы «Центр» должны будут перейти к обороне, чтобы отдохнуть и переформироваться, прежде чем возобновить наступление на Москву. Тем временем группа армий «Юг» осуществит другой широкий обходной маневр с целью окружения и уничтожения Юго-Западного фронта Кирпоноса. гудериан должен будет повернуть свои танки на юг от Москвы, чтобы замкнуть кольцо. Это было вполне логичное решение, позднее вызвавшее много дискуссий среди историков, доказывавших, что за непредусмотренную отсрочку наступления на Москву немцы заплатили поражением в войне39.
ГУдериан почти немедленно приступил к выполнению маневра. Брянский фронт Еременко получил приказ остановить его. Но он не обладал достаточной маневренностью, был недостаточно организован и недостаточно оснащен, чтобы сделать это. К 11 сентября угроза для частей генерала Кирпоноса была серьезной. Буденный, осуществлявший общее руководство всем Юго-Западным театром военных действий, и Хрущев, бывший членом его Военного совета, рекомендовали эвакуировать Киев. Но Сталин считал, что политическая цена сдачи врагу столицы Украины была бы слишком высока. Он отверг этот совет и отстранил Буденного, заменив его Тимошенко.
16 	сентября Гудериан соединился с 1-й бронетанковой группой Клейста, и кольцо замкнулось. Тимошенко и Хрущев дали Юго-Западному фронту приказ отойти, пока еще оставалась такая возможность. Но Кирпонос, не забывший о том, что случилось с его коллегами, кто отступил без прямого приказа Кремля, потребовал подтверждения из Москвы. Оно поступило в полночь 17 сентября. Но было уже поздно. Буденному, Тимошенко и Хрущеву удалось уйти. Но Кирпонос погиб вместе со своим начальником штаба генералом Тупиковым, который посылал такую точную разведывательную информацию из Берлина накануне войны. Шесть советских армий перестали существовать. 665 тысяч оказалось в немецком плену. Только пятнадцать тысяч прорвалось назад к советским боевым порядкам40.
Сталин был вне себя от ярости. Он сказал Хрущеву, что его следует расстрелять. Когда Тимошенко позвонил с юга, чтобы объяснить, что было предпринято, чтобы вывести остатки войск Кирпоноса из немецкой западни, Сталин предостерег его:
- Бессмысленной отваги не допускайте, с вас хватит!
- Не понимаю, - ответил Тимошенко.


Перед грозой 167
- Туг и понимать нечего. У вас иногда проявляется рвение к бессмысленной отваге. Имейте в виду: отвага без головы - ничто.
- Выходит, что я, по-вашему, только на глупости способен?... Я вижу, вы недовольны мной, - слышался густой бас Тимошенко.
- А я вижу, вы слишком раздражены и теряете власть над собой.
- Раз я плохой в ваших глазах, прошу отставку.
Сталин отставил от уха трубку и сказал про себя:
- Этот черт орет во всю грудь, и ему в голову не приходит, что он буквально оглушил меня.
Затем он продолжал:
- Что? Отставку просите? Имейте в виду, у нас отставок не просят, а мы их сами даём...41
Обычный поиск козлов отпущения не мог скрыть тот факт, что второй раз в этом году стратегические просчеты Сталина дорого стоили его народу.
В эти недели августа, когда прямая угроза для Москвы на время отошла в сторону, доктор Е. Сахарова решила снова писать дневник Ее жизнь прошла через трудные годы революции и Гражданской войны в Москве, она знала нужду и голод, испытывала страх и потеряла двоих детей. К этому времени ей было 53 года. Она работала врачом в поликлинике, которая с самого начала войны перешла на «казарменный режим». Она ходила на партийные собрания и иногда, когда это требовалось, выступала на них, не проявляя большого энтузиазма. Ее коллеги и друзья уважали и любили ее. И у нее был любимый человек, которого звали Серго. 20 августа его призвали в армию. Когда они прощались, он спросил ее, что бы она сделала, если бы немцы дошли и до Москвы. «Я бы ушла к партизанам», - ответила она. Он ушел веселый, спокойный, в хорошем расположении духа. После этого она о нем уже ничего не слышала. Как и Лидия Смирнова, она пошла в военкомат, чтобы узнать, куда он был направлен. Там ей не ответили: солдат либо посылали на учебу, либо прямо на фронт. Некоторые из них были настолько пьяны, что были не в состоянии понять, куда они идут вообще. Прошел месяц, но известий все не было, и она начала опасаться, что он убит.
Сентябрь сменил август, начались дожди, иногда смешанные со снегом, становилось все холоднее. Сахарова и ее коллеги по поликлинике спорили с соседями из-за дров и угля для печек По правилам противовоздушной обороны все должны были затушить печи с наступлением темноты. Сахарова спала в одежде из-за холода и на всякий случай, если что-нибудь вдруг случится.
Эти несколько недель в конце лета были последними перед грозой. После серьезной победы на Украине немцы снова могли идти на Москву.


ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ОГОНЬ НАД МОСКВОЙ
Первое непосредственное соприкосновение с войной для жителей Москвы произошло утром 24 июня 1941 года. На ближних подступах к столице появились неопознанные самолеты. Сирены и собаки завыли на улицах города1. Некоторые послушно стали спускаться в убежища. Другие, напротив, вышли на улицу, чтобы посмотреть, что происходит. Истребители полковника Климова были подняты в воздух для перехвата нарушителя. Небо уже было ясным, и, когда противовоздушная артиллерия открыла огонь, высоко в небе над головой появились многочисленные белые облачка от разрывов снарядов. Стрельба продолжалась более часа2. Никто не объяснил, что случилось. И людям оставалось лишь догадываться. Поддался ли кто-то панике? Или были учения противовоздушной обороны? А может быть, действительно немецкие самолеты появились где-то поблизости?
Согласно официальной версии, это была практическая проверка готовности ПВО - противовоздушной обороны - системы, защищающей Москву от полетов вражеской авиации3. Также было похоже, что и на этот раз советская система противовоздушной обороны не смогла отличить свой собственный самолет от вражеского. Генерал Громадин, возглавлявший противовоздушную оборону Москвы после ареста Пам- пура, объявил тревогу в своих подразделениях, когда вблизи от города появился неопознанный самолет. Летчики полковника Климова обнаружили четыре самолета и заставили их приземлиться на московском аэродроме. Они оказались советскими ДС-3, управляемыми пилотами гражданской авиации. Самолеты были основательно изрешечены пулями, но пилоты были живы. Климову дали приказ посадить


Огонь над Москвой 169
свои самолеты, а Громадин приказал артиллеристам прекратить стрельбу4. Вечером его вызвали к Сталину, чтобы получить выволочку. Но он отделалея лишь предупреждением, и его успешная карьера продолжалась. По мере того, как воздушные атаки на Москву усилились, Сталин регулярно посещал штаб ПВО во время налетов, а затем приглашал его и Климова в Кремль или в свой боевой штаб, находившийся глубоко под землей на станции метро «Кировская», для обсуждения действий службы ПВО во время полета.
Начальник штаба МПВО (местной противовоздушной обороны Москвы) майор Лапиров был вечером 21 июня в помещении штаба, когда ему позвонил из Кремля Пронин, который сказал, что ситуация может стать очень серьезной в любой момент, и приказал привести всех его людей в состояние боевой готовности. Лапиров сразу же сел писать инструкции относительно объявления воздушной тревоги и связанных с этим мероприятий. Все общественные и жилые здания обязаны были соблюдать светомаскировку. Бомбоубежища немедленно должны быть приведены в порядок. Директора предприятий, администрация учреждений и жилых домов обязывались назначить и подготовить ответственных за отряды противовоздушной обороны, которые должны будут нести дежурство во время воздушных налетов. Объявление тревоги будет производиться сигналами сирен и транслируемым по радио обращением: «Граждане, воздушная тревога! Граждане, воздушная тревога!» Автобусы и трамваи останавливаются, их пассажиры должны выйти и направиться в ближайшее бомбоубежище. Поезда на подземных линиях метрополитена следуют до ближайшей станции и остаются там, чтобы пассажиры не оставались блокированными в туннелях в случае, если электроэнергия выключилась. В жилых домах жители должны выключить газ и керосиновые приборы и печки. Администраторы должны перекрыть главные магистральные трубопроводы для подачи газа5. Все эти меры должны быть поддержаны милицией и организациями гражданской обороны. Любые нарушения этих инструкций будут караться военными судами6. Приказ был немедленно разослан по всей Москве.
Подготовка к воздушным налетам на столицу стала проводиться еще за девять лет до этого, когда в 1932 году было учреждено МПВО7. В следующем году началось строительство бомбоубежищ. С 1938 года часть новых жилых и административных зданий проектировалась с бомбоубежищами. Под бомбоубежища приспосабливались подвалы и погреба. В декабре 1939 года Сталин направил Пронина в Ленинград, чтобы проверить, как город организует свою оборону от возможных воздушных атак со стороны финнов, что было примечательным комплиментом крошечным финским военно-воздушным силам. В Ленинграде Пронину не было чему-либо особенному научиться, и Пронин


170 МОСКВА 194 1
предложил, чтобы правительство познакомилось с опытом Германии, Франции и Великобритании. Никто не знал, что предпринимали у себя эти страны, и советским разведывательным службам было поручено выяснить это. Говорят, что к началу войны бомбоубежища в Москве могли вместить около четырехсот тысяч человек Этого было недостаточно для города, население которого в мирное время насчитывало четыре миллиона человек, но в связи с эвакуацией населения после начала войны потребность в убежищах также значительно снизилась.
Несмотря на всю проводившуюся работу, система противовоздушной обороны Москвы все-таки оставалась неадекватной. Инспекция, проведенная в марте 1941 года полковником Сбытовым, и беспрепятственный полет в Москву немецкого «Юнкерса-52» в мае свидетельствовали о том, что предстояло сделать еще многое. Сталин обязал Щербакова рассмотреть положение дел в этой области, и на совещании в Кремле в первый день войны Щербаков доложил, что противовоздушная оборона Москвы состоит из серии оборонительных кольцевых рубежей8. Внешнее кольцо отстоит от центра города на двести километров, и в нем заняты мужчины и женщины службы ВНОС (Службы воздушного наблюдения, предупреждения и связи, эквивалентной Корпусу наблюдателей Великобритании). Их задача - фиксировать все самолеты, пролетающие в данной местности днем и ночью, определять их тип, курс и высоту и передавать эту информацию в Москву. Эта работа была серьезно затруднена недостатком биноклей и трудностями, с которыми сталкивались наблюдатели при различении советских и вражеских самолетов9.
Полки 6-го истребительного авиакорпуса под командованием полковника Климова несли патрульную службу на расстоянии ста двадцати километров от города. Они имели шестьсот истребителей, из которых более половины - самолеты новейшего типа, двухмоторные пикирующие бомбардировщики Пе-2, которые также эффективно использовались как ночные истребители. Они подкрадывались к налетчикам, возвращающимся домой, и сбивали их на их собственных базах
Подходы к Москве были защищены примерно шестью сотнями орудий противовоздушной артиллерии. Свыше шестисот крупных прожекторов, размещенных на кольце, находившихся в 64 километрах от Москвы, давали возможность зенитной артиллерии и истребителям работать ночью. Более мелкие прожектора были размещены и в самом городе. Внутреннее кольцо обороны включало свыше сотни заградительных аэростатов, вынуждавших немецкие самолеты набирать высоту и затруднявших прицельные бомбардировки. Зенитные орудия и пулеметы были размещены в самом городе, многие на крышах зданий. По всему городу размещались также и «слухачи» - акустические устройства, улавливающие шумы немецких бомбардировщиков, похожие на


Огонь над Москвой 171
большие граммофонные трубы. Конечно, действия истребителей затруднялись в ночных условиях. Зенитные орудия могли только поставить заградительный огонь для немецких самолетов, которые они видели только тогда, когда те случайно попадали в лучи прожекторов. Расход боеприпасов поэтому был чрезвычайно высок в среднем более 20 тысяч снарядов на один сбитый самолет10. В отсутствие эффективного оборудования радарного отслеживания зенитчики мало что могли сделать помимо этого. Английские зенитчики использовали примерно такие же методы, хотя они утверждали, что им требовалось только две тысячи снарядов на каждый сбитый немецкий самолет. Как в Лондоне, так и в Москве стрельба зенитных орудий имела положительное значение для подъема духа населения, но осколки зенитных снарядов представляли угрозу доя жизни людей и имущества11.
Москву было трудно защитить от воздушного нападения еще по одной причине. Несмотря на большие программы строительства 30-х годов, семьдесят процентов жилых зданий города были деревянными. Крыши заводских цехов были покрыты легковоспламеняющимися материалами. Даже в центре города, в таких местах, как улица Горького, были штабеля дров, деревянные сараи и другие опасные в пожарном отношении постройки. Москва походила на бочку с горючим.
Поэтому главной задачей московской противовоздушной обороны было не допустить пожаров. Весьма показательно, что первым решением, принятым ГКО в первый же день его существования 1 июля, стал приказ увеличить производство пожарных машин для городской противопожарной службы12. Пожарным, в форме и без формы, были выданы асбестовые рукавицы и металлические шипцы, чтобы хватать зажигательные бомбы, и ведра с водой и песком, в которых их молено было гасить. Наблюдатели располагались на крышах каждого большого здания. Как раз перед первым серьезным налетом немецкой авиации на Москву полковник Кроуд и полковник Симмондз из Британского министерства внутренних дел приехали в Москву доя передачи опыта, полученного англичанами во время лондонского блица. В качестве примера того, что Великобритании удалось сделать, полковник Симмондз привез переносной насос, простое, но неэффективное устройство, которое он сам изобрел13. Приехавшие советники рекомендовали проводить и противопожарные операции только после сигнала «отбой». Но московские власти проигнорировали этот совет. Наблюдатели оставались на своих постах, даже когда начинали падать бомбы. У них были значительные потери, но многие люди и здания были благодаря этому спасены.
Гражданская организация противовоздушной обороны Москвы - МПВО становилась все более широкой и разветвленной. Школы превращались в полевые госпитали. Отдельные батальоны противовоз¬


172 МОСКВА 194 1
душной обороны были сформированы в каждом из двадцати пяти районов города, чтобы спасать раненых во время бомбежек и расчищать завалы. Каждый такой батальон имел от пяти до восьми рот - в зависимости от размеров района. Они проводили тренировки в парках, на бульварах и скверах, во дворах домов, где они жили14. Ими командовали инженеры, архитекторы и другие специалисты, большей частью из строительных организаций, в которых они работали в мирное время. Так, одно из подразделений было создано Московским городским управлением жилищного строительства, другое - Транспортным управлением, третье - Управлением водоснабжения и канализации, еще одно - Управлением культуры и обслуживания. Тридцать архитекторов из Московского управления архитектурного планирования образовали инженерную группу наблюдателей. Как только поступало сообщение о разрушениях и жертвах во время бомбежки, один из инженеров выезжал на мотоцикле на место и в случае раненых или оставшихся под завалами организовывал спасательные работы и оказывал техническую помощь.
Отряды самообороны создавались и в жилых кварталах, чтобы поддерживать общественный порядок во время воздушных налетов и принимать меры по ликвидации их последствий. Они носили красные повязки на рукавах с буквами: «МПВО». У командиров секций на повязке была одна синяя полоса, у командира группы - две. Домоуправы были ответственны за состояние бомбоубежищ. Один из них по фамилии Носков не закрывал бомбоубежище на замок и не следил за его чистотой. Он был арестован и осужден на два года тюремного заключения15.
В газетах печаталась полезная информация и давались советы. «Вечерняя Москва» опубликовала серию статей о том, как построить убежище. Профессор Покровский в своей статье объяснял, что звук падающей бомбы слышен за две-четыре секунды до взрыва - время, достаточное для того, чтобы прыгнуть в яму или канаву или просто лечь на землю. Шансы на выживание в этом случае повышаются вдвое. Очень важно было уметь различать звук от зенитных снарядов, летевших с земли, от звука бомб, падавших на землю: звук от бомбы становился все более высоким, а звук от снаряда, напротив, все более низким16.
К тому времени, когда немецкие воздушные налеты заметно усилились, более шестисот тысяч москвичей состояли в отрядах противовоздушной обороны. Общая ответственность за управление этой большой массой людей ложилась на московский партийный комитет и Московский городской совет. Они передавали свои указания и приказы через районные организации: райкомы партии, райкомы комсомола и райсоветы. На предприятиях, учреждениях, в домоуправлениях были свои партийные организации с партийными секретарями. И


Огонь над Москвой 173
партийные секретари были главным звеном связи с органами власти. На самом низшем уровне этой иерархии, как всегда, был администратор жилищного комитета.
В центре Москвы в качестве убежищ можно было использовать подвальные помещения. Но в других районах города они были лишь в немногих зданиях, и большинство домов были деревянные. Сараи и хозяйственные постройки сносились из-за опасности распространения пожаров. Там, где невозможно было создать настоящие убежища, устраивали щели и блиндажи. К августу в них уже могла укрыться почти четверть миллиона людей. А к концу 1941 года убежищ уже было вполне достаточно для большинства жителей, оставшихся в городе17.
Самыми надежными местами укрытия во время воздушных налетов были подземные станции метрополитена. В Лондоне власти опасались, что такое использование метрополитена помешает выполнению его главной функции - доставке людей на место работы. Поэтому сначала администрации станций было дано распоряжение пускать в метро только пассажиров, и солдаты использовались для того, чтобы не допускать в него граждан, стремившихся укрыться от воздушного налета. Но во время разрушительной бомбежки 7 сентября 1940 года лондонцы взяли дело в свои руки и силой вошли на станцию «Ливер- пуль-стрит». Правительство было вынуждено уступить, но продолжало настаивать на том, что возможность пользоваться метро как убежищем во время воздушных налетов является лишь привилегией, но не правом граждан18. В противоположность этому московское метро с самого начала проектировалось как убежище во время войны. Когда начались систематические налеты, быстро сложилась четкая, постоянно действующая система. Ночью перевозки прекращались. В дневное время, когда метро функционировало нормально, поезда останавливались на ближайшей к ним станции, где их заставало объявление тревоги. Части МПВО устанавливали на рельсах деревянные щиты и закрывали все отверстия и проемы, через которые в туннель могла пройти взрывная волна. Вся эта процедура занимала лишь пару минут. Инвалиды, дети и старики могли размещаться в вагонах поезда и на станциях. Все остальные шли в туннели. Станции были сравнительно хорошо освещены. Питьевая вода подавалась через фонтанчики, устроенные на перронах, и из кранов в туннелях19.
На станциях были устроены библиотеки и установлены громкоговорители. Райкомы привлекали своих активистов в бригады агитаторов, занимавшихся организацией лекций, которые читали местные коммунисты или фронтовики, устраивали выставки и просмотры фильмов, выступления концертных бригад, передвижные библиотеки, киоски, в которых продавались книги и журналы. Специальные занятия проводились с детьми - им читали рассказы и сказки, их учили


174 МОСКВА 194 1
рисовать, шить, делать модели20. Во время воздушных налетов в метро родилось более двухсот детей21.
5 	августа немецкий самолет сбросил тяжелую бомбу на Арбатскую площадь недалеко от здания Генерального штаба. Тревога на этот раз не была объявлена. Люди в панике бросились к ближайшей станции метро. Кто-то поскользнулся и упал на ступеньках лестницы. Идущие сверху падали друг на друга. Многие погибли в образовавшейся давке. Подобная трагедия произошла и в Лондоне на Бефнал Грин Стейшн в марте 1943 года, где задавили насмерть 73 человека, искавших убежища от налета. Официальными расследованиями в обоих случаях было установлено, что главной причиной была неправильная планировка и отсутствие должного контроля у входа в метро22.
В первый же день войны была введена светомаскировка, улицы Москвы стали темными, и затемнение оставалось в силе до апреля 1945 года. Перед войной на московских улицах было 26 тысяч фонарей (теперь их 260 тысяч). Они включались и выключались из столь многочисленных пунктов, что требовалось не менее полутора часов, чтобы включить или выключить их. Поэтому горсовет централизовал систему, и стало возможным отключить сразу все уличное освещение в Москве. Начали выпускать плотную черную бумагу для светомаскировки стеклянных крыш, стен и окон городских предприятий и жилых домов. Стеклянная крыша ГУМа - центрального универсального магазина на Красной площади - была закрашена черной краской так основательно, что после войны пришлось просто менять всю кровлю. Все эти меры нарушали естественную вентиляцию помещений и осложняли условия работы. Специальные заслонки были изготовлены для доменных печей, работа которых не могла быть прекращена и которые излучали красное сияние, видимое ночью. Фары машин и освещение дорог также были затемнены так, что их можно было видеть лишь с близкого расстояния. Движение на дорогах сильно замедлилось и вообще приостанавливалось в ночное время, если объявлялась воздушная тревога. Все наружное освещение немедленно выключалось. Соблюдение режима светомаскировки контролировалось дежурными на предприятиях, отрядами ПВО и самообороны, конной милицией и военными патрулями23. До сих пор люди помнят, как звучит стук копыт на безлюдных ночных улицах.
Власти приняли самые решительные меры, чтобы замаскировать город и осложнить немцам прицельное бомбометание. Операцией руководил Борис Иофан, архитектор, проектировавший столь печально известный Дворец Советов. Были мобилизованы архитекторы и студенты, которые рисовали деревья и крыши на улицах и скверах города. Золотые купола кремлевских соборов были закрашены в камуфляжные


Огонь над Москвой 175
тона, а светящиеся красные звезды на башнях Кремля были закрыты брезентом. Целые здания закрывались камуфляжными сетками. На стенах Кремля появились контрастные полосы, придавая им вид обычных жилых домов. Другие крупные здания - Центральный телеграф, гостиница «Москва», Большой театр и театр Советской Армии были замаскированы таким же способом. Но нарисованные здания не давали тени, когда немецкие самолеты во время полетов сбрасывали осветительные ракеты. Поэтому архитекторы и художники начали менять силуэты настоящих зданий, дополняя их деталями, сделанными из фанеры. Мавзолей Ленина на Красной площади был закрыт щитами и сетками, придававшими ему вид двухэтажного здания. Платформы с макетами зданий стояли на Москве-реке, закрепленные якорями. В окрестностях Москвы были созданы девять фиктивных аэродромов, фальшивое нефтехранилище, семь фиктивных промышленных комплексов, чтобы запутать немецких летчиков и отвести их от настоящих целей24.
НКВД было неприятно удивлено, когда его наблюдатели с самолета стали проверять результаты всех этих работ. Кремль все же мог быть достаточно легко определен по конфигурации Москвы-реки, протекающей вдоль его стен25. Характерные изгибы реки и сходящиеся к центру города основные улицы невозможно было скрыть от немецких штурманов. Конечно, немецкие бомбометатели часто путали цели. Но это скорее было следствием примитивной технологии того времени, чем предпринятых попыток изменить вид города26.
В первые дни войны немцы предпринимали над Москвой частые полеты самолетов-разведчиков. Один из них, «Хейнкель-111», был сбит, когда 23 июля лейтенант Гошко протаранил его своим самолетом. Но первый налет на город, давно ожидаемый и, по мнению Александра Верта, так удивительно долго откладывавшийся, пришелся на 22 июля. В ту ночь в соответствии с директивой Гитлера № 33 превратить Москву в груду развалин бомбардировщики Кессельринга совершили налет на столицу. Это было началом авиационной кампании, продолжавшейся до апреля следующего года, столь же долго, сколь и лондонский блиц, в котором участвовало много тех же самых самолетов и с теми же командами, что и менее года назад. Около двухсот самолетов заходили на город четырьмя волнами: 127 достигли цели и сбросили 104 тонны тяжелых бомб и 46 тысяч зажигательных. Немцы проводили ночной налет, потому что их истребительная авиация не могла эскортировать бомбардировщики на такое расстояние. И противовоздушная оборона была значительно сильнее, чем все, с чем немецкие летчики встретились над Лондоном в предшествовавшем году. Десять бомбардировщиков были сбиты зенитным огнем и двенадцатью ночными истребителями, взаимодействовавшими с прожекторными установками. Для немцев это было разочаровывающим результатом27.


176 МОСКВА 194 1
Капитан Тимошков и его прожекторная установка занимал позицию в Можайске, в 96 километрах от Москвы. В течение целого месяца у них не было случая участвовать в военных действиях. Солдаты, шедшие на фронт и возвращающиеся с передовой, подшучивали над ними и переводили русскую аббревиатуру ПВО - противовоздушная оборона по-своему: «Пока война, отдохнем». Вечером того немецкого налета Тимошков и его команда уже занимали места у четырех прожекторных установок и двух батарей зенитных орудий, когда около 9.45 вечера они увидели первый немецкий самолет, силуэт которого возник на фоне заходящего солнца. Самолеты шли плотными формированиями вдоль Можайского шоссе курсом на Москву. Тимошков и его подразделения вели непрерывный огонь большую часть ночи, но не было заметно, чтобы это существенным образом отразилось на идущих волнами бомбардировщиках28.
Как только сообщение о приближении немецких самолетов поступило в штаб МПВО в Москве, майор Лапиров включил систему городского оповещения. Голос диктора зазвучал в громкоговорителях, висевших на каждом углу, в каждом московском предприятии: «Граждане! Воздушная тревога!» Завыли сирены, сопровождаемые свистками паровозов на железнодорожных вокзалах и гудками московских предприятий и фабрик. Люди торопливо шли в метро с узлами и чемоданами. С западной стороны города, где небо еще было светлым, вспыхивали и гасли сотни маленьких звездочек Казалось, что между землей и небом возникла какая-то невидимая сеть. Зажигательные бомбы падали сразу десятками с шипением и треском, дежурные гражданской обороны засыпали их песком или хватали щипцами и бросали в ведра с водой.
Книжная палата, главный библиографический центр страны, находившийся в здании XIX века на берегу Москвы-реки напротив Дома на набережной, была охвачена пожаром. Основные каталоги и другие бесценные библиографические материалы погибли в огне. Но вскоре центр возобновил свою работу. В 1941 году уже начал публиковаться официальный сводный каталог советских изданий. Сильные пожары возникли на Белорусском вокзале, на Трехгорке, в японском посольстве29. Четыре тяжелых бомбы упали вокруг Кремля. Одна из них пробила крышу Большого Кремлевского дворца и попала в Георгиевский зал. Но она не взорвалась, оставив лишь большую дыру в полу зала.
Вокруг Кремля были сброшены 76 зажигательных бомб, но все они были потушены30. Зажигалки попали также в Московский зоопарк, и во время бомбардировки пришлось переводить в более безопасные клетки львов, тигров, леопардов и ягуаров.
Серьезно пострадал театр Вахтангова. Командиром отряда гражданской обороны театра, члены которого спали в помещении театра, был главный режиссер и парторг Василий Куза. Он придумал для


Огонь над Москвой 177
своих бойцов форму, состоявшую из комбинезона, немецких сапог, взятых для одного спектакля, и французских касок, имевшихся в реквизите. Во время налета 22 июля отряд работал изо всех сил, занимаясь тушением зажигалок, которые сыпались на легковоспламеняющуюся крышу над сценой. Но потом большая бомба разрушила внешнюю стену театра. Никто не пострадал, и актеры вместе с отрядом самообороны смеялись и шутили, выйдя на улицу. Снова начался заградительный огонь. Куза закричал, чтобы все немедленно шли в убежище, толкая и погоняя всех, чтобы никто не остался снаружи. Но сам Куза погиб, когда взрыв следующей бомбы бросил его на одну из колонн театрального фасада31. Некоторое время труппа продолжала давать спектакли в филиале Московского Художественного театра. Но восстановительные работы в театре Вахтангова шли очень быстро, и к концу августа актеры уже были готовы вернуться к себе32.
В то время районный совет Красной Пресни возглавляла Нина Попова, впоследствии сделавшая успешную карьеру и ставшая председателем Советского общества дружбы с зарубежными странами. Ее замом был Михаил Немировский. Его родной брат Семен (они были близнецами) руководил разведкой Жукова и дошел до Берлина33. Михаил работал инженером, а позднее, когда Хрущев был секретарем партийного комитета района, был переведен в райсовет Красной Пресни. В 1939 году Михаила назначили командиром местной противовоздушной обороны 309-го отдельного батальона МПВО, штаб которого находился в школе № 95. Основной костяк его маленькою отряда состоял из военнообязанных призывного возраста, подобранных военкоматом. Все они имели нужные специальности: пожарные, инженеры, врачи, плотники, каменщики, маляры, водопроводчики, электрики, механики, кровельщики, кузнецы. Люди эти, распределенные по восьми специализированным ротам, по-настоящему стали учиться работать вместе только за два месяца до начала войны. Ночью 21 июня Немировский был вызван на командный пост. Оттуда он позвонил своим коллегам в другие районы города, но и они не знали, зачем их вызвали. Вдруг сигнальная лампочка на стоявшем у него на столе телефоне специальной связи стала загораться и гаснуть. Звонил Лапиров. «Откройте пакет № 1», - сказал он. Это были секретные инструкции на случай войны. Немировский немедленно поставил на ноги всю свою команду. За месяц до начала немецких налетов на город они превратили погреба и подвалы в бомбо- и газоубежища, поставили бронированные двери на входах, заложили кирпичами окна, чтобы защититься от взрывов.
Одна из его рот размещалась в бывших конюшнях на улице Воровского. Во время первого налета в ночь с 21 на 22 июля конюшни загорелись. Огонь быстро распространялся по разбросанной всюду соломе. Огнетушителей было мало, и люди боролись с огнем с помо¬


178 МОСКВА 194 1
щью лопат и ведер. Они перенесли оборудование и свои личные вещи в штаб батальона и увидели, что здание также разбито и частично уничтожено, хотя никто из людей не пострадал. Затем они приняли участие в спасательных операциях в большом жилом доме, расположенном неподалеку. Часть здания была полностью разрушена, а фасад другой части был разбит так сильно, что видна была внутренность жилых квартир. На верхних этажах начался пожар. Вход в подвал был завален обломками. Когда прибывшие пожарные протянули свои брандспойты, вода, нагревшаяся почти до кипения, стала заливать убежище, создавая угрозу для находившихся в нем людей. Потребовалось несколько часов, чтобы спасатели смогли проникнуть в убежище. Они извлекли оттуда 150 человек, многие из которых получили ушибы.
Этот первый налет продолжался пять часов. Командование МПВО сообщало:
«С 22.25 часов 21 июля по 3.25 часов 22 июля 1941 года вражеская авиация предприняла налет на Москву, осуществлявшийся четырьмя последовательными волнами. В налете участвовало около двухсот самолетов. Первая волна достигла окраин Москвы, но была рассеяна нашими истребителями и огнем противовоздушной артиллерии. Только нескольким самолетам удалось прорваться в город. В результате атак второй и третьей волны отдельные самолеты и небольшие группы обычных и пикирующих бомбардировщиков сбросили на город зажигательные и крупные фугасные бомбы. Наша истребительная авиация совершила 173 вылета. Летчики доложили, что ими были сбиты два вражеских самолета. Части противовоздушной обороны сообщили о том, что огнем зенитной артиллерии сбиты 17 немецких самолетов. Эти данные требуют подтверждения»34.
В ту ночь было убито 130 человек, 241 получили серьезные ранения, 421 - легкие ранения. Было разрушено 37 зданий и возникло 1166 пожаров35. Три зажигательные бомбы попали в посольство Великобритании и были потушены пожарными36. По сравнению с Лондонским блицем это был блошиный укус. Александр Верт был в Лондоне во время сильных налетов. Теперь в Москве он снова слышал знакомое завывание немецких бомбардировщиков и видел «фантастический фейерверк - трассирующие очереди, ослепительные вспышки, летящие огненные шары, разноцветные ракеты - белые, зеленые, красные; ...стоял, не смолкая, оглушительный грохот. В Лондоне так не было. И лучи прожекторов, заполнявшие пространство». Но он слышал очень немного разрывов бомб, и на следующий день после налета он почти не видел следов разрушений. Большая воронка от взрыва бомбы к северу от Кремля была заделана уже к двум часам дня. Был солнечный день, ходили трамваи, люди выглядели оживленными и спокойными.


Огонь над Москвой 179
«Посмотрели бы они, как выглядела Флит стрит 10 мая!»37 Коллега Верта американский журналист Генри Кассиди был также очень удивлен тем, что было так мало следов разрушений. «То, что должно было бы быть разрушительным налетом, оказалось довольно легким. Основное впечатление от интенсивности налета происходило не от бомбежки, а от огня противовоздушной обороны»38.
Между 22 июля и 17 августа немецкая авиация предприняла еще семнадцать налетов на Москву. Потери от них были несопоставимы с потерями, понесенными Лондоном. Но они продолжались, и это действовало на нервы жителей Москвы. Одной из главных целей для немецких бомбардировщиков была электростанция «Могэс», снабжавшая Москву электричеством, и прилегавшие к ней кварталы подверглись сильной бомбардировке. Расположенный неподалеку Зацепский рынок был разрушен зажигательными бомбами, и многие жилые дома оставались здесь разоренными в течение месяцев, с раскрытыми или выбитыми окнами, ставшие убежищем для ласточек и бездомных кошек39. 27 июля произошло прямое попадание мощной фугасной бомбы в только что построенное здание школы на Земской линии, которое было полностью разрушено. Более трехсот человек, находившихся в убежище, устроенном в подвальном помещении, оказались похороненными заживо. Несмотря на пожар, охвативший здание, спасатели сумели извлечь их оттуда. В здание напротив Библиотеки им. В.И. Ленина попала бомба, пробившая четыре этажа и взорвавшаяся на перекрытии подвала. Находившиеся в убежище люди были завалены обломками, развалины здания были охвачены огнем. С огромными трудностями спасатели смогли пробиться внутрь. Потребовалось тринадцать часов, чтобы спасти тридцать человек, оставшихся живыми40.
5 августа фугасная бомба весом в одну тонну взорвалась напротив памятника выдающемуся ученому-естествоиспытателю Тимирязеву у Никитских ворот. Образовалась воронка диаметром в двадцать семь метров и глубиной в десять метров, была изуродована трамвайная линия, нарушены подземные коммуникации и расположенные поблизости здания. Статуя была сорвана с постамента и смята. В момент взрыва на площади остановился грузовой трамвай, перевозивший мешки с мукой. Мешки разлетелись в разные стороны, и мука стояла в воздухе, постепенно оседая на землю, площадь казалась посыпанной снегом. Инженерная команда отряда самообороны сразу же прибыла на место; подземные коммуникации были исправлены, воронка засыпана, заменены трамвайные рельсы и убраны обломки и осколки стекла. На следующий день трамваи уже снова ходили через Никитские ворота, и автомобили двигались по вновь положенному асфальту. Вскоре после этого эта же команда была вызвана, чтобы восстановить памятник Ломоносову, сооруженный снаружи старого здания Московского университета в центре столицы41.


180 МОСКВА 19 4 1
Во время авиационных налетов в июле московский Эвакопункт МГОЗ (служба «Скорой помощи») вызывался около четырехсот раз, в августе - сто раз и свыше двухсот раз в октябре42. Первый раз это произошло в конце июня, когда заместитель начальника Эвакопункта Шредов с сестрами на машинах «скорой помощи» поехал на Белорусский вокзал для оказания помощи больным и раненым, эвакуированным из Прибалтийских государств. Стекла вагонов были разбиты, было ясно, что немцы бомбили поезд и обстреливали из пулеметов. Вагоны были переполнены спящими людьми, и врачи не могли проводить осмотр в темноте. Им сказали, что в поезде есть около десятка больных, и они решили подождать до утра, но неожиданно состав продолжил движение со всеми своими пассажирами, не дав возможности оказать немедленную помощь тем, кто в ней нуждался43.
База № 10 Центральной «Скорой помощи» находилась в Филатов- ской больнице. Во время первого налета на Москву 21-22 июля дежурной на базе была молодая женщина по фамилии Русских. «Предупреждение пришло в десять часов вечера, и я должна была дежурить у телефона. На территорию больницы упало несколько зажигательных бомб... В детском отделении начался пожар. Был дан приказ эвакуировать детей в убежище. Работники «Скорой помощи» вызвались нам помочь. Но когда они выходили из здания к машинам, рядом взорвалась тяжелая бомба. Один из водителей был убит осколком, другой сбит с ног взрывной волной, но детей удалось благополучно эвакуировать. Взрывом в больнице вышибло стекла. Я повсюду выключила свет, чтобы не нарушать затемнения, и пока продолжался налет, оставалась сидеть в темноте около телефона, чтобы поддерживать контакт со штабом. В больницу начали поступать раненые, и я должна была принять их. Когда налет закончился, я вышла посмотреть, что случилось, и увидела на стенах кровавые отпечатки рук и пятна крови на земле. Здание поликлиники было разрушено. Двор был засыпан битым стеклом, сломанными дверьми и оконными рамами»44.
16 октября в день великой московской паники медсестру Гйацин- тову из Центральной службы «Скорой помощи» послали забрать раненых из госпиталя в Наро-Фоминске, к юго-востоку от Москвы, к которому подходили немцы. «У меня было пять автобусов, каждый на двадцать мест. Мы приехали в госпиталь в семь часов утра и сразу приступили к работе. Но не успели мы загрузить двух автобусов, как появился конный посыльный, который сообщил, что немцы уже в восьми километрах. Мы быстро погрузили всех раненых»45.
Но не все проявляли такое геройство. 29 октября Зенков, один из сотрудников службы «Скорой помощи», поехал с группой служащих на Савеловский вокзал, чтобы погрузить в поезд носилки. «Во время погрузки, - вспоминал Зенков, - немецкий самолет обстреливал поезд


Огонь под Москвой 181
из пулемета. Пули стучали по асфальту. Медицинские работники укрылись под вагонами поезда. Я позвонил начальнику «Скорой помощи» Федорову, чтобы решить, что делать. Он быстро приехал и взял ситуацию под контроль. К полночи обстрел прекратился. Но погрузку носилок возобновили только на следующее утро»46.
По мере того как немцы подходили ближе к Москве, воздушные налеты становились более частыми. Расчет зенитной пушки сержанта Рогуляка на Даниловской площади был уничтожен прямым попаданием. Солдаты двух других таких же расчетов погибли на сквере Репина позади Британского посольства. Бомба попала в здание Московского почтамта, но не взорвалась. Местная команда самообороны решила не дожидаться специалиста по обезвреживанию, завернула бомбу в парусину и вытащила на веревках на место, где она не могла причинить вреда. В Проточном переулке бомба попала в дом, рядом с которым размещался офис Британского посольства47. Все, кто укрылся во время налета в подвальном помещении, погибли. Подвал не был открыт, и тела погибших были обнаружены только после окончания войны. Еще одна бомба взорвалась рядом на улице. А еще одна попала в керосиновую лавку за углом, которая сразу превратилась в факел48.
Москвичи пришли к заключению (так же, как это было и в Лондоне), что спускаться в бомбоубежище так же опасно, как и оставаться дома в постели. Через некоторое время они уже не покидали своих домов. Раиса Лабас и ее сын Юлий сначала уходили на станцию метро «Кировская», но потом они предпочитали оставаться дома или спускались в квартиру- студию скульптора Беатрисы Сандомирской, которая вырезала из дерева большие фигуры женщин-пилотов и мускулистых крестьянок, похожих на валькирий. Юлий спал под статуей обнаженной женщины, сделанной из красною дерева. Один раз, когда воздушная тревога была объявлена в середине дня, группа людей собралась на улице у подъезда жилого дома. К ним приблизилась экзотическая фигура в белой куртке и белых шортах, под которыми были видны волосатые коленки, в больших сапогах и плоской кепке с гербом на голове. На ломаном русском языке человек сказал: «Дамы и господа, идите в убежище. Наш английский опыт показывает, что самое опасное, что вы можете сделать во время воздушной тревоги, это собраться вместе там, где вы собрались сейчас. Убежище находится как раз за углом»49. Затем появился человек в обычной одежде, который повел всех в ближайшее убежище.
Самый большой ущерб был нанесен 28 октября 1941 года. В здание Центрального Комитета партии на Старой площади попала тяжелая бомба. Одним из погибших был известный писатель Афиногенов. Другой бомбой было разрушено несколько домов на набережной Москвы-реки и убито несколько человек из отряда самообороны. Молодая балерина Елена Ванге находилась поблизости от Большого


182 МОСКВА 194 1
театра, когда в него попала бомба. Елена была из семьи артистов балета, живших на Кузнецком мосту в доме, расположенном как раз за театром, и когда началась война, она училась в выпускном классе балетной студии Большого театра. Она была слишком молодой, чтобы вместе с основной труппой выехать в эвакуацию, но слишком взрослой, чтобы быть эвакуированной с учащимися студии. Поэтому она осталась в Москве вместе со всем ее классом. Проходивший мимо прохожий, услышав звук падающей бомбы, толкнул ее на тротуар между мешками с песком, лежавшими вдоль стены здания, и она осталась живой. Ее оглушил взрыв, и над театром поднялось черное облако дыма. Оказалось, что бомба пробила крышу позади знаменитой квадриги на крыше Большого и попала в фойе театра, где погибла женщина. Ванге благодарила бога за то, что бомба не попала на сцену театра, что было бы катастрофой50. В этот день доктор Сахарова записала в своем дневнике: «Вчера был разрушен Большой театр. Другая бомба взорвалась на улице Горького, напротив Центрального телеграфа. В очереди, стоявшей у продовольственного магазина, было много убитых и раненых. Все это случилось до того, как была объявлена воздушная тревога, и люди шли по улице со своими сумками и рюкзаками, как будто хотели уйти куда-то с этого места»51.
На следующий день бомба взорвалась перед зданием горкома, в то время как Щербаков проводил совещание. Осколки стекла и штукатурки осыпали его участников, сброшенных со своих мест взрывной волной. Пострадавших не было, но сам Щербаков получил контузию. Двери помещения заклинило, и начался пожар. Но пожарным удалось пробиться и вывести всех наружу. Щербаков после этого поехал в Кремль. Когда он был у здания Арсенала, из него вышла колонна курсантов Военного училища Верховного Совета, направлявшихся в убежище. В это время поблизости разорвалась еще одна авиационная бомба. Щербаков был снова контужен, но на этот раз не так сильно. Но сорок один курсант был убит, четверых не нашли, пятьдесят четыре человека получили серьезные ранения и еще сорок семь были легко ранены. В течение всей войны на территории Кремля разорвалось шестнадцать фугасных бомб и большое количество зажигательных. Девяносто шесть военнослужащих гарнизона было убито. Мемориальная доска, установленная в их память, остается единственным памятником всем, кто погиб в Москве во время воздушных налетов в годы войны52.
В разное время пострадали от немецких бомб и ряд других крупных зданий Москвы, включая Московский университет, Музей изящных искусств имени Пушкина, Ленинскую библиотеку, консерваторию, здания издательств, газет «Правда», «Известия», журналов «Московский большевик» и «Огонек». Дом Льва Толстого в Хамовниках был спасен от огня усилиями пожарных53.


Огонь над Москвой 183
Теперь немцы уже были так близко от Москвы, что могли эскортировать свои бомбардировщики истребителями и осуществлять не только ночные, но и дневные рейды. 14 ноября 180 самолетов участвовали в дневном налете. В официальном сообщении советской стороны отмечалось, что было сбито 48 самолетов54. Но предупреждение о налете для того, чтобы люди могли спуститься в убежище, теперь сокращалось практически до пяти минут. Число жертв стало возрастать, и в городских моргах приходилось работать сверхурочно. На кладбищах не хватало места, и приходилось делать три захоронения - одно над другим, и сокращать расстояния между могилами55.
Эта новая ситуация имела некоторые положительные последствия для оборонявшейся стороны. Если немцам приходилось наскоро создавать импровизированные базы и линии снабжения, то советские летчики базировались на хорошо оборудованных довоенных аэродромах, расположенных вокруг Москвы. Центральный аэродром был старейшим в Москве. Он находился на Ленинградском шоссе почти сразу за Белорусским вокзалом, напротив Петровского дворца, в котором останавливался Наполеон после того, как пожар заставил его уйти из Кремля. Все известные советские авиаконструкторы - Яковлев, Артем Микоян и другие имели свои бюро и производства в этом районе и использовали Центральный аэродром для испытательных полетов.
До войны это поле не было военным аэродромом. Но в 1941 году здесь были размещены два полка истребителей: 12-й Гвардейский полк и 11-й истребительный. Штабы полков находились рядом в вырытых блиндажах, здесь же были и помещения для пилотов, комната для отдыха и столовая. Самолеты были рассредоточены вдоль опушки близлежащего леса. Жили пилоты в двух кирпичных зданиях у дороги, ведущей из Московского аэропорта. Они и сейчас сохранились, как и бетонированные взлетные полосы и небольшая выставка из двадцати самолетов. Планы создания здесь настоящего музея не осуществились, и московские власти теперь застраивают это место жилыми зданиями. Если летчики не находились на дежурстве, они обедали и ужинали в Военно-воздушной академии Жуковского в Петродворце. В конце ноября, когда немцы были у ворот Москвы, два этих полка в основном наносили удары с бреющего полета по немецким наземным частям. На такие операции, начиная со взлета до приземления, обычно требовалось не более двадцати минут, и пилоты могли за день делать несколько вылетов. Степан Микоян сначала служил в 11-м истребительном полку, а затем в 12-м Гвардейском. Он прибыл туда 17 декабря и успел сделать одиннадцать боевых вылетов до 16 января, когда его Як-1 был случайно сбит истребителем другого полка. Его самолет загорелся, у него была сломана нога, и он был сильно обожжен56.


184 МОСКВА 194 1
К ноябрю сирены в Москве гудели по нескольку раз в день. Занятия в школах, которые практически уже не проводились, теперь были официально прекращены. «Все становится с каждым днем все более неопределенным, - писала доктор Сахарова в своем дневнике. - Привыкнуть к звукам сирены невозможно. Психика людей как-то странно меняется. Самые близкие люди сообщают о смерти своих родственников равнодушно, констатируя этот факт, а настоящая реакция приходит потом, позднее... Ночи темные, если бы не электрические фонари, которые мы добыли всеми правдами и неправдами, не раз поломали бы себе руки и ноги... Ни на минуту не сомневаюсь, что победа будет наша, но что будет здесь, в Москве? Пока мы сыты и имеем топливо. Люди, приезжающие с фронта, говорят, что здесь находиться страшнее, чем на фронте, так как здесь все неожиданно и не знаешь, где будет сброшена бомба...
Фронт приближается к нам. На улицах Москвы строятся баррикады с ежами из рельсов. Их строят и на окраинах, и в центрах всех районов. Очень и очень не хочется допустить мысли, что здесь будут уличные бои. Но зверь фашистский еще силен, и надо бьггь готовыми к этому...»
Но было и плохое, и хорошее. В начале декабря доктор Сахарова написала: «Я научилась танцевать. Это как будто странно и не ко времени. Но дело в том, что у нас появился временно патефон капитана, а Наталья Семеновна любит танцевать и танцует хорошо. Решила и меня обучить этому искусству. А я оказалась небестолковой и танцую уже свободно, даже с капитаном, который одобрил мои успехи. Сегодня упражнялись все трое...57»
Задача московских сил гражданской обороны еще более осложнилась, когда пришлось дополнительно сформировать еще шесть батальонов для направления их на фронт. Из 309-го батальона Неми- ровского ушло на фронт триста человек, из них вернулось только трое. Ушедших частично заменили подростки, особенно девушки, которые выполняли роль посыльных и наблюдателей. Мужчины, оставшиеся в отрядах противовоздушной обороны, были готовы, если возникнет необходимость, воевать в городе и формировали минометные и противотанковые роты, вооруженные пулеметами, броневиками и легкими танками58.
К тому же еще Немировский был назначен председателем райсовета вместо Нины Поповой, хотя его не освободили и от прежних обязанностей. Это было огромной дополнительной нагрузкой. Совет отвечал практически за все, что касалось жителей Красной Пресни. Нужно было обеспечить отопление жилых домов. К ноябрю 1941 года в районе работали только девяносто пять котельных59. Нужно было


Огонь над Москвой 185
контролировать выполнение плана весенних и уборочных работ на отведенных району сельскохозяйственных площадях и следить за работой парикмахерских кооперативов, обеспечивать жильем людей, чьи дома были разрушены во время бомбежек, и находить помещения для артелей сапожников и пошивочных ателье60. И еще надо было выдавать продовольственные карточки, организовывать детские сады и ясли, заботиться об обучении детей, чьи школы были все еще закрыты, регистрировать браки, выдавать специальные пособия Татьяне Аракчеевой и всем, кто, как и она, взяли на воспитание детей, оставшихся без родителей, или, например, приемным родителям маленькой девочки, отец которой воевал на фронте, а мать была в тюрьме61. Очень много времени уходило на поиски людей, которые могли бы выполнять обязанности служащих: бухгалтеров в тресте прачечных, руководителя 2-й районной ремонтной мастерской, главного инженера районного жилищного управления, народного судьи второго округа. Приходилось уделять особое внимание назначению новых управляющих домами, представлявших основу местной власти, а дело одного из таких управляющих по фамилии Ерошкин передавать в военный трибунал за то, что не смог обеспечить работу отопительной системы в домах, находившихся в его управлении62.
В связи с этим Немировский получил некоторую компенсацию: его зарплата увеличилась с 1200 до 1400 рублей в месяц, что считалось приличной суммой, так как средняя заработная плата составляла 420 рублей, тем более что сотрудники районной администрации получали специальные продуктовые наборы63.
Выставка трофейного оружия, сначала работавшая рядом с Большим театром, была переведена в Парк Горького. Среди экспонатов можно было видеть коллекцию неразорвавшихся авиационных бомб и остатки немецкого бомбардировщика, столкнувшегося с заградительным аэростатом и упавшего в Москву-реку. Все это через некоторое время было размещено в закрытом павильоне, построенном по проекту архитектора Щусева, проектировавшего Мавзолей Ленина, гостиницу «Москва» и самый большой в мире оперный театр в Новосибирске.
В январе 1942 года бомбы снова упали на территорию Московскою зоопарка. Погиб директор, и был ранен ночной дежурный. Клетки для львов, помещения для слонов, млекопитающих, попугаев и обезьян - все были разбиты. Животные были перепуганы, в особенности обезьяна по кличке Парис и ослик Эмир, которые остались в Москве, не попав в число эвакуированных зверей. Удивительно, что никто из них, кроме пары попугаев, не был убит. Но наружная температура в это время упала до минус тридцати градусов. Сотрудники зоопарка кутали животных в одеяла и свою собственную одежду.


186 МОСКВА 194 1
Команда районного инженера снова застеклила помещение, не дав животным погибнуть от холода64.
К этому времени налеты немецкой авиации на Москву стали слабеть. Два крупных рейда были предприняты накануне и после официального окончания битвы за Москву 20 апреля 1942 года. А последний массовый налет произошел 16 июня 1942 года. Были также налеты небольших групп самолетов, прорвавшихся в августе и октябре65. Но к 1943 году над столицей лишь изредка пролетали отдельные высоко летевшие самолеты-разведчики Ю-88-Р.
В 1949 году известный советский режиссер Чиаурели поставил фильм «Падение Берлина». Драматический, хорошо снятый и очень длинный. Репутация фильма сильно пострадала от абсурдно преувеличенного восхваления Сталина, чем как раз фильм и интересен в настоящее время. Одна из сцен изображает армаду немецких бомбардировщиков, приближающуюся к Москве. Многочисленные советские истребители устремляются им навстречу, и немцы поворачивают назад. На экране появляется надпись: «Ни один немецкий самолет никогда не прошел к Москве». И несмотря на то, что сотни тысяч москвичей на своем собственном опыте знают, что это заявление абсолютно не соответствует действительности, оно продолжало после этого сохраняться в школьных учебниках и официальной пропаганде в течение десятилетий.
Даже во время войны точная информация относительно потерь и нанесенного ущерба была неполной и неясной, с большим трудом проникавшая на страницы газет. С заявлениями, которые можно встретить еще и сейчас, о том, что все следы ночных налетов к утру уже обычно не были видны, трудно согласиться. О попадании бомбы в театр Вахтангова было сообщено, когда значительная часть восстановительных работ уже была завершена. И даже сегодня в Москве еще можно видеть пробелы, оставленные войной в плотно застроенных центральных районах города. Четырехэтажное здание напротив Ленинской библиотеки так и не было восстановлено. На углу Богоявленского переулка и Никольской улицы, где немецкой бомбой было разрушено трехэтажное здание, теперь можно было видеть небольшой сквер66.
Российские и немецкие историки значительно расходятся в своих оценках кампании. Согласно немецким источникам, всего в течение войны на Москву было совершено семьдесят шесть налетов в ночное время и одиннадцать днем. Только в первых трех рейдах участвовало более сотни бомбардировщиков; в пятидесяти девяти случаях было задействовано менее десяти бомбардировщиков. Немецкие потери историки Германии оценивают как незначительные67. Российские историки утверждают, что между первым налетом 21 июля 1941


Огонь над Москвой 187
года и 20 апреля 1942 года немцы совершили сто сорок один крупный налет на Москву68 и что немцы потеряли тысячу четыреста самолетов, из которых десять процентов было сбито советскими истребителями, а остальные огнем противовоздушной обороны69. Эта цифра представляется неправдоподобной. Трудно поверить, чтобы атакующая сторона могла иметь такой высокий уровень потерь в течение длительного периода, и она несопоставима с немецкими данными.
Согласно советским данным, опубликованным после войны, во время налетов на Москву погибло более двух тысяч человек, а число раненых было примерно в три раза больше; было повреждено или разрушено 5584 жилых здания, девяносто госпиталей, 253 школы и 19 театров и дворцов культуры70. Точные цифры разрушенных и поврежденных зданий остаются неустановленными, потому что информация об ущербе, нанесенном налетами авиации на военные цели и государственные учреждения и объекты, до сих пор еще не публиковалась.
Хотя немецкая воздушная война против Москвы продолжалась столько же, сколько лондонский блиц, начатый на год раньше, результаты выглядят куда менее впечатляющими. Между 7 сентября 1940 года и 10 мая 1941 года немецкие самолеты совершили на Лондон 71 налет и сбросили 18 тысяч тонн фугасных бомб. Только в течение 7 сентября Лондон был атакован в дневное время 348-ю бомбардировщиками, эскортируемыми истребителями; 33 бомбардировщика были сбиты. 250 бомбардировщиков повторили налет в ту же ночь. Пожары в доках вышли из-под контроля. К утру 8 сентября было убито 430 человек. 19 апреля Лондон атаковали 712 самолетов. Это был самый сильный налет за всю войну. Последний налет во время блица имел место 10 мая 1941 года, когда было убито 1436 человек К этому времени из каждых шести лондонцев дом одного был разрушен. Бомбардировка Лондона продолжалась пилотируемыми и беспилотными самолетами и ракетами до самого последнего месяца войны. Всего в течение блица было убито почти тридцать тысяч и свыше пятидесяти тысяч ранено в одном Лондоне71. Было разрушено три с половиной миллиона домов. В округе Степни близ доков было уничтожено 85 процентов всех домов72.
Москва пострадала от налетов меньше, чем Лондон, по целому ряду причин. Во-первых, в этих двух кампаниях немцы применяли свои воздушные силы по-разному. Во время войны с Великобританией и во время блица стратегическая линия Люфтваффе состояла в нанесении ударов по центру страны без отвлечения на другие операции. А в Советском Союзе летчики и самолеты, которые Кессельринг использовал для налетов на Великобританию, были главным образом задействованы в оказании тактической поддержки немецкой армии. В разгар битвы за Москву Люфтваффе использовал большинство своих бомбардировщиков для нанесения ударов по железным дорогам, по которым происхо-


188 МОСКВА 194 1
дала переброска подкреплений фронтовым частям, а не для налетов на город73. Люфтваффе никогда не имел возможности нанести удар по Москве такими силами, которые он применял против Лондона.
Во-вторых, немцам приходилось считаться с рядом практических неудобств. На этой стадии войны их самолеты превосходили по своим техническим данным советские, и их летный состав был более опытным. Но в операциях против Великобритании они действовали с хорошо оборудованных аэродромов во Франции, которые были близко расположены к целям и которые были надежно обеспечены боеприпасами и восполнялись поступлениями из Германии новых самолетов взамен потерянных во время полетов. В Советском Союзе немецкая авиация базировалась на аэродромах, находившихся до 960 километров от целей, менее оборудованных и значительно слабее обеспечиваемых немецкой промышленностью. По мере того как фронт приближался к Москве, они приближали и пункты базирования авиации. Но это также увеличивало их затруднения, особенно осенью и зимой. Самолеты приходилось откапывать от выпавшего ночью снега, прежде чем они могли взлететь, а часто было слишком холодно, чтобы вообще взлететь с разбитых и плохо подготовленных взлетных полос, которые немцы захватывали. К декабрю Военно-Воздушные Силы Красной Армии начали достаточно ощутимо участвовать в происходящих сражениях, чего не было в первые месяцы войны. Но когда они в свою очередь начали к концу 1941 года переходить на плохо подготовленные базы, которыми до недавнего времени пользовались немцы, советские ВВС также начали испытывать те же самые трудности.
В-третьих, Сталин использовал для защиты столицы гораздо большие силы. Во время битвы за Англию Великобритания имела для защиты всей страны меньше чем восемьсот истребителей. А у генерала Громадина было почти шестьсот истребителей только для защиты одной Москвы. И кроме того, он мог привлекать истребители двадцати девяти истребительных полков с соседних фронтов. Между июлем 1941 года и январем 1942-го почти две тысячи истребителей вылетали на защиту Москвы74. К концу кампании большинство советских самолетов были уже машинами новых современных типов, запущенных в производство в течение предыдущего года. В дополнение к этому появились и американские «аэрокобры», которые нравились советским пилотам; и два эскадрона самолетов «харрикейн», которые им не нравились75. С этими цифрами Королевские Военно-воздушные силы Великобритании не могли состязаться. Более того, вокруг Москвы было развернуто значительно больше зенитных орудий и установок, чем вокруг Лондона. В первый день блица в Лондоне было менее трехсот зенитных орудий. Остальные были размещены по всей стране для защиты портов, промышленных предприятий и аэродромов, которые до этого были


Огонь над Москвой 189
главными целями немецких ударов. Даже после того, как через сорок восемь часов число зенитных орудий было удвоено, силы, защищавшие Лондон, нельзя было сравнить с силами, защищавшими Москву76.
Четвертым фактором, имевшим значение для успешной обороны Москвы во время воздушной войны, была способность властей мобилизовывать, перебрасывать и привлекать к оборонным мероприятиям население. Очень многие москвичи добровольно помогали защищать свою столицу от воздушного нападения. Те, кто уклонялись от этого, предавались общественному осуждению или принуждались к участию в оборонительных мероприятиях властью правительства и НКВД Ни одна другая воюющая страна не могла столь жестко принуждать рабочую силу - как мужчин, так и женщин, - к участию в гражданской обороне. В противоположность всему этому обучение жителей Лондона было беспорядочным, и система гражданской обороны в основном строилась на добровольцах. Они были многочисленны: к июню 1940 года более одного миллиона граждан вступили в добровольческие отряды и пожарные команды в Лондоне и других городах Великобритании77. Но лишь немногие из них прошли хотя бы минимальную подготовку, которую проходили москвичи. Организация по изучению общественного мнения, которая отслеживала настроения среди населения Великобритании в годы войны в мае 1940 года, всего за два месяца до начала блица, докладывала, что люди «не знают, что и как они должны делать... они все еще во многих отношениях не знают, каков должен быть минимальный объем требований, предъявляемых к тем, кто состоит в отрядах гражданской обороны, например, как бороться с зажигательными бомбами»78. Как бы ни была несовершенна советская система гражданской обороны до начала войны, она все же была лучше подготовлена, чем британская.
Советский успех в воздушной войне над Москвой был достигнут высокой ценой. Для защиты столицы были отвлечены силы с других участков фронта. В первую неделю июня Севастополь в Крыму был почти стерт с лица земли воздушными бомбардировками. Первый опустошительный дневной налет на Сталинград 23 августа 1942 года практически не встретил отпора. В обоих городах в течение часов или дней были убиты десятки тысяч людей79. Но в конце войны ВВС Советской Армии имели над ВВС Германии столь же подавляющее превосходство в воздухе, какое Советская Армия имела над немецкой на земле80. Летчики и авиаконструкторы, пострадавшие от несправедливостей Сталина, были реабилитированы окончательным итогом


ЧАСТЬ III
ТАЙФУН


ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
НЕМЕЦКИЙ ПРОРЫВ
Л /^сентября 1941 года командующий группой армий «Центр» фон X \Jbok выпустил директиву под кодовым названием «Тайфун», предписывавшую захватить Москву. К атаке были готовы три бронетанковых группы. 3-я танковая группа, которая снималась с ленинградского направления, должна была ударить с севера. 4-я танковая группа осуществляла прорыв в центре; 2-я бронетанковая группа гуде- риана после одержанной ею победы на Украине шла с юга. Силы, собранные фон Боком, насчитывали почти два миллиона человек: три армии, три бронетанковых группы и семьдесят восемь дивизий. Этим силам противостояли миллион двести пятьдесят тысяч советских солдат трех фронтов - Брянского под командованием Еременко, Западного, командование которым принял от Тимошенко в середине сентября Конев, и новый Резервный фронт под командованием Буденного - всего восемьдесят четыре стрелковых дивизии, танковый дивизион, две моторизованных стрелковых дивизии, девять кавалерийских дивизионов и ряд более мелких формирований (см. схему З)1.
30 сентября немцы начали наступление, сначала на Брянск и к югу на Юго-Западном фронте. Танки гудериана прорвали оборону Брянского фронта и стали быстро продвигаться в направлении Орла2. Василий Гроссман, писатель и журналист, был направлен в этот район от газеты «Красная звезда». Он находился в комфортных, почти довоенных условиях в местной гостинице в Орле, когда к нему в номер ворвался фотожурналист Редькин с известием: «Немцы идут прямо на Орел, сотни танков. Я едва вышел из-под обстрела. Нужно немедленно уходить отсюда, иначе мы окажемся у немцев». Город быстро охватила паника. Они


194 МОСКВА 194 1
пытались получить необходимые пропуска от местного военного командования, но им было заявлено: «Мы выдаем пропуска в десять. Подождите около часа. Наше начальство будет здесь в одиннадцать». («О, как мне знакомо это одеревенелое спокойствие, которое происходит от невежества, смешанного с истерическим страхом и паникой».) Гроссман вместе с другими командировочными ушел в лес со штабом Брянского фронта. Через два часа, в шесть часов вечера немцы вошли в Орел.
Едва Гроссман и его группа успели устроиться на новом месте, как им снова сказали, что они должны уйти до четырех часов утра, так как немцы обходят с флангов и берут Брянский фронт в окружение. Они снова двинулись в путь в холодную звездную ночь на своем маленьком грузовичке, который они прозвали «Ноев ковчег», потому что вместе с ними в нем постоянно ехали какие-нибудь беженцы, уходившие от наступающих немцев. Дорога была забита.
«Я думал, что видел отступление, но такого я не то что не видел, но даже и не представлял себе. Исход! Библия! Машины движутся в восемь рядов, вой надрывный десятков одновременно вырывающихся из грязи грузовиков. Полем гонят огромные стада овец и коров, дальше скрипят конные обозы, тысячи подвод, крытых цветным рядном, фанерой, жестью, в них беженцы с Украины, еще дальше идут толпы пешеходов с мешками, узлами, чемоданами. Это не поток, не река, это медленное движение текущего океана, ширина этого движения - сотни метров вправо и влево. Из-под навешенных на подводы балдахинов глядят белые и черные детские головы, библейские бороды еврейских старцев, платки крестьянок, шапки украинских дядьков, черноволосые девушки и женщины. А какое спокойствие в глазах, какая мудрая скорбь, какое ощущение рока, мировой катастрофы! Вечером из-за многослойных синих, черных и серых луч появляется солнце. Лучи его широки, огромны, они простираются от неба до земли, как на картинах Доре, изображающих грозные библейские сцены прихода на землю суровых небесных сил. В этих широких, желтых лучах движение старцев, женщин с младенцами на руках, овечьих стад, воинов кажется настолько величественным и трагичным, что у меня минутами создается полная реальность нашего переноса во времена библейских катастроф.
Все глядят на небо, но не в ожидании пришествия Мессии, а в ожидании немецких бомбардировщиков. Вдруг крики: «Вот они, идут, идут сюда!»
Высоко в небе медленно и плавно треугольным строем плывут десятки кораблей, они идут в нашу сторону. Десятки, сотни людей переваливают через борты грузовиков, выскакивают из кабин и бегут в сторону леса. Как вспышка чумы, паника охватывает всех, с каждой секундой растет толпа бегущих. А над толпой разнесся пронзительный женский крик: «Т)эусы, трусы, это журавли летят!» Всеобщий конфуз».


Немецкий прорыв 195
Под Тулой Гроссман и все его попутчики остановились в крестьянском доме, в котором была лишь одна старая женщина. Ее сын был на фронте, а дочь в Москве. Она встретила их очень тепло, накормила чем могла и сказала, что споет им песню. Гроссман ожидал простую народную песню, но она запела одну из новых популярных в Москве, чтобы угодить своим городским гостям. А потом она сказала Гроссману: «Черт ко мне приходил ночью, вцепился когтями в ладонь. Я стала молиться: «Да воскреснет бог и расточатся враги его», а он внимания не обращает. Тут я его матом стала крыть, он сразу ушел»3.
Гроссман был тронут:
«Если мы победим в этой страшной, жестокой войне, то оттого, что есть у нас такие великие сердца в глубине народа, праведники великой, ничего не жалеющей души, вот эти старухи - матери тех сыновей, что в великой простоте складывают головы «за други своя», так просто, так щедро, как эта тульская старуха, нищая старуха отдала нам свою пищу, свет, дрова, соль. Эти сердца, как библейские праведники, освещают чудным светом своим весь наш народ; их горсть, но им победить».
Точно так же он был взволнован и тронут, когда на следующий день оказался в имении Льва Толстого - Ясной Поляне. Его переполняли чувства от сознания сходства между тем, что происходило вокруг, и сценой из «Войны и мира», в которой умирает старый князь Болконский, а княжна Марья вынуждена бросать фамильное поместье из-за приближающейся армии французов. В это время в Ясной Поляне была внучка Толстого Софья Андреевна, занимавшаяся подготовкой к эвакуации сокровищ этого дома-музея. И она, как и княжна Марья в романе, перед тем, как покинуть усадьбу, вышла в сад и вместе с Гроссманом постояла около могилы Толстого. А в это время у них над головами шли немецкие бомбардировщики, чтобы бомбить Тулу.
По возвращении Гроссмана в Москву редактор «Красной звезды» Давид Ортенберг резко спросил его, почему он ничего не дал в газету о героической обороне Орла. Он ответил: «Потому что Орел не обороняли». Ортенберг приказал ему сразу же вернуться на фронт4.
Сталин требовал немедленной контратаки. Но это было невозможно. Как это случилось до него с Павловым, Еременко и его штаб потеряли контакт с подчиненными частями. Снова пришлось устанавливать связи через другие части или прибегать к связным, которые на хрупких бипланах У-2 совершали опасные полеты над головами немцев через линию фронта. Брянский фронт был разорван немцами на две части, которые вели бои в окружении. Еременко был тяжело ранен и вместе со своим штабом эвакуирован в тыл самолетами У-2. Но его оставшиеся в окружении части должны были вырываться из кольца любым путем, сдаваться или умирать. Эти бои в двух очагах окружения не были окончательно подавлены до 16 - 17 октября.


196 МОСКВА 194 1
Затем пришла очередь Западного фронта, а потом и проходившего за ним Резервного фронта. Именно в 24-й и 32-й армиях Резервного фронта оказалось большинство ополченских дивизий, когда начались бои. Как бы ни представляли себе свою роль ополченцы, оказавшись в составе регулярной армии, они участвовали в военных действиях, как и все другие. Удар был нанесен 3-й и 4-й танковыми группами. Они прорвали сразу оба фронта, чтобы сомкнуть клещи уже к востоку от Вязьмы, взяв в окружение четыре армии, включая 24-ю и 32-ю5.
Дивизия «Красная Пресня» за всю короткую историю своего существования вступила в бой первый и последний раз 4 октября. У нее уже дважды менялся командующий, и с конца сентября им стал полковник Зверев, который был захвачен немцами во время боев на границе, бежал из плена и после проверки органами НКВД был восстановлен в своем звании и обязанностях.
Немцы нанесли удар силами танков, артиллерии и авиации. К концу первого дня в полках дивизии кончились боеприпасы, их штабы были практически уничтожены, а потери были так велики, что как реальная боевая сила дивизия перестала существовать. Только в первый день число раненых составило тысячу двести человек Когда немцы замкнули кольцо, Лев Мищенко оказался изолированным от своих и примкнул к небольшой группе, оставшейся от штаба дивизии, которая оборонялась до тех пор, пока не оказалась без командиров и боеприпасов и окончательно не распалась. После этого Мищенко пару дней блуждал один в лесу, и там его спящего захватили немцы. Оставшимся от дивизии ополченцам, разделенным на две группы, было приказано самостоятельно выходить из окружения. Через два дня одна из этих групп была атакована и уничтожена немецкими танками. Многие солдаты были убиты, некоторые укрылись в лесу, а другие оказались в числе пленных. Вторая почти сто километров пробиралась через лес на юго-восток, стараясь избегать встреч с немцами, и в конце концов вышла на советскую линию обороны неподалеку от Тулы.
Моисей Гинзбург и другие выпускники исторического факультета также не избежали катастрофы, которая постигла дивизию. Яков Пинус спустя некоторое время написал о том, что случилось, девушке Саше Осповата Вере Кутейщиковской:
«Милая Верочка, второй год идет война, много уже прошло времени с того дня, когда мы, возбужденные, радостные, пришли в школу на Красной Пресне, чтобы начать новую жизнь... И хотя из 16 месяцев только три мы были вместе, я ни на один час не могу забыть те дни, когда мы жили в нашей батарее - Саша, Муся, Илья, Борис, многие еще славные ребята. Никогда не забуду я свой расчет, где наводчиком бы наш Саша (Осповат). Эти месяцы нас спаяли. На


Немецкий прорыв 197
истфаке мы часто спорили, ругались, злились, а на батарее, наоборот, у нас с Сашей было какое-то особенно полное единодушие....
Во время отхода Саша был со мною. Мы все держались рядом. Но вечером наш командир (наш общий любимец) вызвал несколько человек [включая меня], чтобы маленькой группой искать выход из окружения. ... Саша оставался с большинством. Я никак не мог думать, что нам больше не увидеться. Когда мы вырвались к своим - стали подходить наши одиночки и группы. В числе вырвавшихся был Муся. Ему пришлось искупаться в Угре и его била лихорадка.... Когда мы, двигаясь с отходящими частями, добрались до Вязьмы (я был еще с небольшой группой из нашего полка), мы снова попали в окружение. Из этого я уже выбирался около двух недель. Прошел по занятым немцами районам около 300 км и 19 октября вышел в Дорохова Как уже узнал я позже, выйти удалось немногим из наших ребят.»6 Ни Муси Гинзбурга, ни Саши Осповата среди них не было. Игорь Савков попал в плен, и о нем ничего не известно.
Абрам Гордон из 5-й Фрунзенской дивизии больше не ездил верхом. Его перевели в один из пехотных стрелковых полков, оборонявших во время немецкого наступления Варшавское шоссе. Дивизия оказалась под артиллерийским огнем и бомбардировками с воздуха. Советских самолетов не было видно. Они отбили первые атаки немцев, но немецкие танки и моторизованная пехота продолжали продвигаться вперед по Варшавскому шоссе. Оставшиеся в живых - около двух тысяч, включая командира дивизии генерала Преснякова и дивизионного комиссара Антропова, собрались в лесу. Генерал перегруппировал их в несколько отдельных групп и приказал пробиваться на восток. Наткнувшись на другую немецкую колонну, они сначала поддались панике, но затем собрались, остановили немцев и уничтожили несколько немецких танков. К этому времени из первоначально уцелевших двух тысяч их осталось лишь триста. Они лишились всех транспортных средств, последних артиллерийских орудий и лошадей. Пресняков и Антропов были захвачены и погибли в плену.
Уцелевшие расстреляли группу захваченных ими пленных немцев и продолжали идти на восток Под Юхновым они снова наткнулись на немцев. У них не было боеприпасов, чтобы защищаться. Немцы загнали их в Юхнове на бойню, которую они превратили в лагерь для военнопленных. Один из немцев спросил Гордона, не еврей ли он: по известному в немецкой армии «комиссарскому приказу», появившемуся в самом начале войны, евреи в военной форме должны были расстреливаться на месте. Но товарищи Гордона сказали, что он с Кавказа, и он был спасен. Ему и лейтенанту Смирнову удалось бежать, и наконец 16 декабря они вышли на позиции советских войск Особой частью НКВД они были отправлены для проверки в Москву. Гордон возвратился в армию, но Смирнова отправили в лагерь, где он умер7.


198 МОСКВА 194 1
Небольшие группы командиров и бойцов 6-й Дзержинской дивизии вышли из окружения, сохранив знамя дивизии, и были направлены в тыл. Дивизия была быстро переформирована, участвовала в декабрьском контрнаступлении под Москвой и закончила войну в Берлине. 17-я дивизия «Замоскворечье» пыталась пробиться из окружения, но подверглась сильным бомбардировкам и потеряла большую часть своих транспортных средств. А когда у них кончились горючее и боеприпасы, они уничтожили остальное. Их командир полковник Козлов приказал им небольшими группами идти к советским линиям обороны. Те, кто уцелели, вышли с боевым знаменем, 123 винтовками, двумя станковыми пулеметами и пушкой. Осталось только семнадцать человек командного состава. К середине октября в дивизии даже после переформирования и усиления еще не было трех тысяч. Но дивизия была восстановлена, участвовала в обороне Москвы и закончила войну в Восточной Пруссии. 18-й Ленинградской дивизии тоже удалось выйти из окружения, сохранив военное имущество. Она была передана 16-й армии Рокоссовского, участвовала в контрнаступлении в декабре и в январе стала первой из ополченских дивизий, которой было присвоено звание Гвардейской. Войну она закончила в Германии8.
Генерал Лукин, с боями пробившийся к своим из Смоленска, принял командование силами, окруженными в районе Вязьмы. Они продолжали самоотверженно сражаться и в ряде случаев добивались успеха. В ночь с 12 на 13 октября две стрелковые дивизии прорвались на восток через заболоченный участок местности, на котором немецкие танковые силы не могли маневрировать. Лукин уничтожил тяжелое вооружение, и оставшиеся люди выходили из окружения небольшими группами. Некоторые вышли на следующую линию обороны, проходившую вблизи Можайска и Калуги. Другие присоединились к партизанам и тем самым усилили угрозу немецким коммуникациям и авиационным базам9. Сам Лукин был тяжело ранен и захвачен немцами и после войны оказался в тяжелом положении, отстаивая свое доброе имя.
Среди тех, кто вышел из окружения, был полковник Зверев, третий командующий 8-й дивизии «Красная Пресня». Он был направлен в тыл для формирования 8-й стрелковой дивизии, заменившей его расформированную ополченскую дивизию. В 1942 году его новая дивизия также оказалась в окружении. Он сам снова был захвачен немцами, и на этот раз ему не удалось бежать. Вместо этого он вступил в Русскую освободительную армию Власова, подчиненную немцам, и вместе с Власовым и другими был после войны приговорен советским военным судом к смертной казни10.
Не все контратаки советских войск были неудачными. Танки 1уде- риана потерпели беспрецедентное поражение, когда они 6 октября подошли к Мценску. Полковник Катуков замаскировал свои танки Т-34


Немецкий прорыв 199
в лесу и устроил ловушки проходившим немецким танкам, атакуя их с флангов. Немецкие танки, не имевшие тяжелой брони и вооруженные более слабыми орудиями, оказались неспособными вырваться. И к концу дня большинство из них превратились в разбитые дымившиеся каркасы. «Это был первый случай, когда превосходство советского танка Т-34 над нашими стало совершенно очевидным, - писал позднее гудериан. - 4-я бронетанковая дивизия понесла тяжелейшие потери. Быстрое продвижение к Туле, которое мы планировали, пришлось на время отложить»11. Только 29 октября первые танки гудериана наконец появились в двух километрах от Тулы, являвшейся ключевым пунктом на подступах к Москве с юга12. Тула была практически не защищена. Местный ополченский батальон был наскоро сколочен из рабочих тульских предприятий, молодых ребят и пенсионеров и отправлен на защиту железнодорожной станции и зернового элеватора, расположенных вне города. Они и немногие из находившихся там частей регулярной армии стойко стояли и не дали возможности гудериану взять Тулу с ходу. Для Гудериана Тула оказалась слишком трудным орешком, и его попытка обойти Москву с юго-востока потерпела провал13.
Около семидесяти тысяч ополченцев оставались в окружении в районах Брянска и Вязьмы, и пять ополченских дивизий - 2-я Сталинская, 7-я Бауманская, 8-я «Красная Пресня», 9-я Кировская и 13-я Ростокинская понесли столь сильный урон, что командование Красной Армии должно было расформировать их. Судьба очень многих взятых в плен под Вязьмой и Брянском была хуже, чем судьба павших на поле сражения. Военнопленные из ополченческих дивизий - рабочие, профессора, музыканты, балетные танцовщики, школьники и их учителя были согнаны в наскоро устроенные лагеря, такие как лагерь «Ду- Лаг - 130», который немцы соорудили на тридцать тысяч пленных в пригородах Рославля. Тех, кто на марше пытался просить еду или падал от изнеможения, немцы убивали на месте. А те, кто дошли до лагерей, были втиснуты в протекающие холодные бараки, в которых давали очень мало пищи и почти не было медикаментов. Как и солдаты, попадавшие в окружение в пограничных районах и на юге, они очень скоро заболевали и умирали от болезней, холода и голода. Раны переходили в гангрену, руки и ноги становились черными от обморожения. Немногие выжившие никогда не смогут забыть постоянно стоявший в воздухе запах загнивающих человеческих тел. Число умиравших с каждым днем возрастало на четыре процента. К началу декабря только в лагере «Ду-Лаг-130» умерло 8500 человек И еще 16500 умерло во время Рождества и Нового года.
Двое, кто пережил и окружение под Вязьмой, и немецкие лагеря, были Лев Мищенко и медсестра Елена Окунева. Отец Елены был поляком, рабочим-кожевенником, семья была католической. До войны они


200 МОСКВА 194 1
жили еще с шестью другими семьями в коммуналке на Сретенке в центре Москвы. «Как член комсомола, - вспоминала Елена, - я вечерами проходила военное и медицинское обучение. Когда началась война, мы были в деревне. Но я была военнообязанной и, вернувшись в Москву, увидела присланные мне призывные повестки. Я сразу пошла в военкомат, и они направили меня в 13-ю Ростокинскую ополченскую дивизию. В начале августа я в короткой юбке и туфлях на каблуках пошла в школу, где формировалась дивизия. Мне сказали, что времени идти домой, чтобы переодеться, уже нет, и я шла с ополченцами так, как была, до тренировочного лагеря под Москвой. Двое умерло по дороге, и командир дивизии отослал меня домой в грузовике с умершими, чтобы я могла одеть более подходящую одежду. Дома никого не было, я оставила записку и поехала назад в дивизию работать сестрой.
Когда 1 октября начались бои под Вязьмой, я ехала в грузовике с санитарами и доктором и несколькими ранеными солдатами. Мы потеряли дорогу, заблудились, но думали, что находимся еще далеко от линии фронта. Вдруг мы услышали немецкую речь. Нас остановили и тех, кто мог, заставили идти на станцию, посадили в поезд и повезли в Белоруссию в лагерь для военнопленных. Здесь доктор, санитар и я стали работать, нас прилично кормили в лагерной клинике, которой командовал молодой немецкий врач. В ополченской дивизии было много наших известных докторов. Некоторые из них, - наиболее известным был Сергей Петрович, - работали в клинике. Молодой немецкий врач советовался с ними и старался таким образом улучшить свои профессиональные знания.
В лагере было четыреста женщин. Многие из них не были военными. Их захватили, когда они рыли траншеи. Положение становилось все хуже. В главном лагере среди пленных начался тиф. Доктора, и немцы, и русские, делали все, что могли, но у них не было лекарств и возможностей приостановить эпидемию. Я была молода и блондинка, немецкий врач старался взять меня под свое «покровительство», но русские доктора отговорили его. Тем временем немцы узнали, что некоторые наши врачи установили связи с партизанами. Начались грубые допросы. Сергея Петровича позже повесили. Дело выглядело так, что и со мною скоро случится беда. Меня спасло то, что немецкий врач сумел включить меня в группу женщин, отправляемых на работу в Германию. После войны сын Сергея Петровича прислал мне фотографию лагеря и памятника, который там теперь стоит. Я храню эту фотографию.
Моя мать учила меня говорить по-немецки, и это очень помогло мне, когда я была в Германии. Женщину в первой семье, где я работала под Нюрнбергом, звали Маргарет. Она хорошо ко мне относилась. У нее было шесть мальчиков и одна девочка. И я помогала в уходе за ними. Но семья имела пекарню, и обнаружилось, что у меня аллергия


Немецкий прорыв 201
на муку. Я пошла работать в другую семью, и там я чувствовала себя иначе. Старший сын был на фронте, и они не любили русских. Они обвиняли меня в том, что я даю еду русским пленным в неподалеку расположенном лагере, и меня на два месяца посадили в тюрьму. После того, как я вышла, Маргарет снова мне помогла»14.
Елена была освобождена англичанами, работала некоторое время в советском военном госпитале и вернулась в Москву. Она продолжала работать медсестрой, вышла замуж, привела своего мужа жить с ее родителями в коммуналке и переехала, только когда у нее появились дети. Ее дочь, как и она, католичка, вышла замуж за внука Рокоссовского. Когда началась перестройка, обе семьи были среди тех, кто добивался открытия старого польского костела в Москве. Елена все время поддерживала связь с Маргарет, а затем, когда Маргарет умерла, уже в новом тысячелетии, - с ее дочерью.
Одна группа пленных - несколько тысяч, в которой был Лев Мищенко, шла маршем в течение нескольких дней и пришла в «Ду-Лаг- 127» в пригороде Смоленска. Голод, холод, грязь и тиф скоро стали косить людей. Больных переводили в лагерный госпиталь за колючую проволоку, где они мерли как мухи. В декабре Мищенко и несколько других пленных москвичей переместили в другой лагерь в деревне Катынь15. Их хорошо кормили и содержали в нормальных условиях, так как немцы рассчитывали завербовать их как своих агентов для переброски в Россию через линию фронта и для сбора информации о планах и расположении советских войск. Мищенко и один из его товарищей отказались. К их удивлению, их не расстреляли, но перевели в Германию. В последующие годы Мищенко перевозили из одного лагеря в другой. Он работал на разных немецких предприятиях, общался и вне рабочей обстановки, время от времени выступал в качестве переводчика, сопротивлялся попыткам немцев вовлечь его в организуемую немцами «Русскую освободительную армию», сбежал из заключения и через три недели снова был схвачен, сидел месяц в обычной немецкой тюрьме, на некоторое время был послан в концентрационный лагерь в Бухенвальде, был в Лейпциге во время бомбежек его Королевскими ВВС Великобритании, весной снова бежал, когда его и других пленных угнали на Запад, чтобы они не попали к наступающим частям Советской Армии, попал к американцам, отказался от их предложения поехать в Соединенные Штаты и был передан американцами советским властям. Как сотни тысяч других военнопленных, он был арестован, допрашивался НКВД и был отправлен в Гулаг, где оставался до 1956 года. После этого он разыскал свою жену Светлану, вернулся в Московский университет и 34 года работал в Научно-исследовательском институте ядерной физики. К нему, как и к Елене Окуневой, обычные немцы относились неплохо, и он возобновил с ними контакты, когда для него оказалось возможным это сделать16.


202 МОСКВА 194 1
Очень многие не вернувшиеся с войны ополченцы, погибшие либо в боях, либо в немецких лагерях, так и остались без вести пропавшими. И если какие-то конкретные цифры или информация о судьбе отдельных солдат из ополченских дивизий пережила хаос военных дней, они большей частью остаются в секретных досье архивов17. В маленькой деревушке Коробец тысяча четыреста ополченцев из дивизии «Красная Пресня» погибли во время их безнадежной попытки вырваться из немецкого окружения. Через несколько недель жители деревни закопали их в братской могиле18. А тела еще многих других остались лежать там, где их застигла смерть, без над лежащего захоронения. Шесть десятилетий спустя добрые люди все еще откапывают останки тех, кто погиб в сражениях под Вязьмой и Брянском. В те первые военные годы солдаты имели металлические трубочки около пяти сантиметров длиной, в которых, как полагалось, они должны были носить их личные данные, написанные на кусочках бумаги. Но по суеверному предрассудку это могло навлечь несчастье. И многие металлические трубочки, которые находили потом, оказались пустыми, и их владельцы не могли быть установлены19. Девяносто тел были перезахоронены с воинскими почестями 2 октября 2004 года на поле сражения под Вязьмой, в день, который отмечается несколькими оставшимися в живых из 8-й ополченской дивизии «Красная Пресня» как годовщина их первой и последней битвы.
Западный, Резервный и Брянский фронты были практически уничтожены в сражениях под Вязьмой и Брянском. Потери убитыми и ранеными составили почти четверть миллиона человек. Почти семьсот тысяч попали в плен. И хотя цифры потерь были сопоставимы, это было бедствие даже большее, чем то, что произошло у Кирпоноса на Украине за три недели до этого. Менее чем за неделю немцы проделали в советской обороне дыру шириной в 480 километров20. Теперь, казалось, можно было брать и саму Москву.
Сам Жуков и впоследствии многие историки доказывают, - и вполне возможно, справедливо, - что жертва дивизий, оказавшихся в Вяземском и Брянском котлах, не была напрасной. Для ликвидации очагов сопротивления и охраны захваченных в плен немцы должны были отвлечь двадцать восемь дивизий.
Сначала Сталин и его генералы не могли поверить тому, что случилось. Утром 5 октября, когда три фронта на подступах к Москве оказались под угрозой окружения, Генеральный штаб в ранней утренней сводке новостей просто информировал, что бои в этом районе продолжаются, и на некоторых участках, признавалось в сводке, наши части отошли назад. Но на других участках советские войска контратакуют и большинство удерживает свои позиции. В течение минувшей ночи ничего существенного не произошло21.


Немецкий прорыв 203
Первый сигнал тревоги поступил в девять часов утра. Под Малоярославцем - в 128 километрах от Москвы - задержали отдельных бойцов, с трудом вышедших из окружения. Они утверждали, что немцы предприняли сильные атаки с танками и авиацией. Несколько дивизий были окружены. Полковник Сбытое, тот самый, который «накапал» на Пампура, теперь командовал авиацией Московского военного округа. Он организовал постоянное воздушное патрулирование дорог, ведущих к Москве. В это утро на рассвете пилоты двух его истребителей обнаружили немецкую бронетанковую колонну, растянувшуюся на двадцать четыре километра, двигавшуюся по Варшавскому шоссе от Рославля в направлении Юхново на расстоянии не более чем сто девяносто километров от Москвы. Пилоты, чтобы иметь возможность дать наиболее точную информацию, вели наблюдение за колонной с небольшой высоты и вернулись на базу с самолетами, пробитыми пулеметными очередями. И еще один пилот прибыл с таким же известием. Сбытов сообщил новость командующему генералу Телегину. Телегин немедленно позвонил начальнику Генерального штаба Шапошникову. Сначала он встретил известие с недоверием, но когда третий пилот принес ту же самую новость, Шапошников передал ее Сталину. Первой реакцией Сталина было то, что нужно сказать Телегину, чтобы он не принимал на веру первую же информацию, которую он получает. Командующий авиацией, который передает такие новости, должен быть арестован и предан НКВД Сбытов был вызван к заместителю Берия Абакумову. «НКВД - сказал Абакумов, - не имеет информации о вражеских танках. Пилоты Сбытова - разносчики паники и трусы». Он пригрозил Сбытову военным судом.
Когда Сталин наконец понял, что немцы действительно прорвались и что они двигаются, чтобы зайти на Москву с юга, он немедленно приказал задержать их наступление до прихода резервов. Единственными частями, которые могли быть немедленно введены в действие, были курсанты военного училища в Подольске, два или три артиллерийских полка и несколько авиационных соединений противовоздушной обороны. Подольские курсанты и их преподаватели получили приказ выдвинуться вперед и задержать немцев у речной переправы. Они действительно замедлили продвижение немцев, но очень дорогой ценой. Их подвиг стал легендой.
Теперь Сталин срочно созвал заседание ГКО22 и вызвал Жукова из Ленинграда для консультаций. Т^эем командующим фронтами - Еременко, Буденному и Коневу было отдано распоряжение отвести их силы на более укрепленные оборонительные рубежи. Из стратегического резерва с Дальнею Востока и Центральной Азии, а также с соседних фронтов были вызваны подкрепления для создания новой линии обороны и укомплектования все еще не полностью завершенной


204 МОСКВА 194 1
Можайской линии обороны, следующей укрепленной позиции ближе к Москве к востоку от линии фронта. Начальник штаба ВВС позвонил Сбытову и передал ему, что ГКО одобрил его действия. Вместо предания суду военного трибунала он получил быстрое повышение23.
Несмотря на отсутствие официальных сообщений, обычные люди уже могли иметь представление о том, что происходит в действительности. Доктор П. Миллер, хорошо известный специалист по истории Москвы, убедил Академию наук создать группу при Институте истории, чтобы фиксировать изменения, происходившие в повседневной жизни Москвы под влиянием военных событий. Когда институт был эвакуирован, он остался в Москве и продолжал работать, составляя детальный дневник, в котором скрупулезно описывал погодные условия, ущерб, нанесенный воздушными налетами, слухи, даже если они бывали неправдоподобными, его собственные суждения о событиях и людях. 7 октября он записал в своем дневнике:
«Замалчивания Информбюро раздражают настолько, что жители уже не читают вывешиваемых в некоторых местах сообщений Информбюро... В Москве какое-то сугубо катастрофическое, «безразличное» настроение. Магазины пусты; исчезло даже кофе, которого никто не покупал, ибо нет молока; в сырном магазине продают кумыс (!); жиров никаких. И опять усиленно нажимают с эвакуацией детей (три дня назад раздавали детские карточки на молоко, следовательно, рассчитывали на пребывание детей в городе). Какое-то смутное ощущение грядущей катастрофы. Это чувствуется, носится в воздухе. И слухи, слухи: Орел сдан, Вязьма отдана, немцы под Малоярославцем и т.д. Сегодня это настроение особенно ощутительно»24.
Иностранным военным наблюдателям и журналистам в Москве потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить масштабы катастрофы. 3 октября, в день, когда немцы взяли Орел, Военная миссия Великобритании передала советской стороне ряд последних сообщений разведывательных служб, свидетельствовавших о том, что немцы готовят наступление. Скептицизм Сталина в отношении ценности британской разведывательной информации только усилился25. Не следовало винить в этом лишь британскую сторону. В их военном дневнике с отчаянием отмечалось: «Этому трудно поверить, но мы не получаем от русских буквально никакой информации и зависим исключительно от Би-Би-Си»26. Верт и другие иностранные журналисты все еще надеялись, что Москва может рассчитывать на сравнительно спокойную зиму. 5 октября начался концертный сезон. Но Верт даже не мог достать билета и должен был довольствоваться живой и интересной постановкой «Школы злословия» в Московском Художественном театре27.


Немецкий прорыв 205
8 	октября московское «Динамо» обыграло «Спартак» со счетом 7 I28. Но именно в этот день власти наконец признали, что Орел взят немцами. Жуков в тот вечер прибыл из Ленинграда и направился прямо к Сталину, который заболел гриппом, но работал на своем месте. Сталин провел мрачную параллель с 1918 годом, когда Ленин был вынужден вести в Брест-Литовске переговоры о мире с наступавшими немцами. Он сказал, чтобы Жуков взял машину, нашел Конева и Буденного и разобрался с ними, что же в конце концов происходит. Командующие обоих фронтов были предупреждены телеграммой, что Жуков, как представитель Ставки, уполномочен распоряжаться силами, находившимся под их командованием, так, как он считает это нужным.
В 2.30 ночи Жуков доложил Сталину из штаба Конева, что в Можайске явно недостаточно сил, чтобы остановить немецкий прорыв. Можайская линия обороны нуждается в скорейшем усилении, насколько это только возможно. Сталин дал распоряжение объединить остатки Резервного и Западного фронтов в единый Западный фронт под командованием Жукова, который оставался в этом качестве до августа 1942 года. Именно на этот фронт приходился теперь главный удар немцев в их наступлении на Москву. Сталин, казалось, был готов расстрелять Конева за то, что ему не удалось остановить продвижение немцев. Согласно утверждению самого Жукова, который без колебаний сам прибегал к применению смертной казни, он на этот раз возразил. Он сказал, что расстрел Конева не улучшит положения и никого не воодушевит. Это только произведет тяжелое впечатление в армии. Расстрел Павлова ничего не дал. Все знали, что Павлов мог командовать лишь дивизией, но не больше... Но Конев - это не Павлов, это человек умный, и он еще пригодится.
«Что вы предлагаете?» - спросил Сталин. Жуков сказал, что предлагает оставить Конева его заместителем. Сталин спросил подозрительно: «Почему вы защищаете Конева? Он что, ваш дружок?» Но все же дал согласие29. Через два дня Конева послали взять под контроль ситуацию вокруг Калинина (теперь - Тверь) в ста шестидесяти километрах к северо-западу от Москвы на Ленинградском шоссе, где местные власти впали в панику, и в обороне образовалась еще одна зияющая брешь. 17 октября Конев был назначен командовать здесь новым фронтом30. Он успешно проявил себя как командующий в последующие годы войны, и его войска первыми вошли в Берлин в апреле 1945 года.
Можайская линия обороны Москвы проходила дугой протяженностью в сто девяносто два километра от Можайского водохранилища к северу от города вокруг небольшого города Волоколамска, через Бородинское поле сражения 1812 года немного к западу от самого Можайска и ниже к слиянию реки Угра с Окой. Ее строительство все


206 МОСКВА 194 1
еще не было закончено, когда Жуков собрал все, что он мог, чтобы сформировать оборону: шесть дивизий, шесть бронетанковых бригад, десять артиллерийских полков и пулеметных батальонов. Одной из этих дивизий была 316-я стрелковая дивизия под командованием генерала Панфилова. Она прибыла в десяти железнодорожных составах и заняла позиции вокруг Волоколамска и на Волоколамском шоссе. С первых же дней военных действий в этом районе 316-я дивизия стала пользоваться уважением у противника. «В ее подразделениях много хорошо обученных солдат, и она держит поразительно упорную оборону», - писал командующий противостоящего ей немецкого корпуса31. И шоссе, и дивизия стали знаменитыми.
И все же этого было недостаточно. Немцы продолжали захватывать деревни и города - Калугу, Бородино, Калинин, Малоярославец и сам Можайск. 12 октября ГКО установил «зону обороны Москвы», охватывающую территорию на расстоянии девяноста шести километров от города, руководство которой было поручено командующему Московским военным округом генералу Артемьеву. Был также издан приказ о строительстве еще одной линии обороны, на этот раз уже вокруг самой Москвы32. Эта линия должна была состоять из внешнею пояса, идущего от канала Москва - Волга на севере к Серпухову на юге, и трех отдельных линий обороны уже внутри самого города: одна вокруг окружной железной дороги и две вдоль древних оборонных рубежей - Садового кольца и Бульварного кольца. Населению, жившему вдоль набережных Москвы-реки, было приказано выехать из своих квартир, чтобы они могли быть превращены в оборонительные позиции и опорные пункты33. Планирование всей этой работы осуществляли штаб Артемьева и тройки от каждого района, состоявшие из секретаря соответствующего райкома партии, председателя районного исполкома и начальника инженерного управления местного МПВО. Для строительства этих оборонных сооружений Московский городской совет должен был мобилизовать 250 тысяч рабочих и крестьян на двадцать дней, обеспечив их питанием и снаряжением и необходимыми строительными материалами и транспортными средствами. Пронин в качестве председателя Московского городского совета мобилизовал еще 200 тысяч человек - служащих московских учреждений и рабочих, занятых на московских предприятиях, не производивших вооружений. Всего в строительных работах было занято 600 тысяч москвичей в возрасте от 18 лет и выше, способных заниматься физическим трудом. Всем было приказано явиться с лопатами и, если есть возможность, с топорами, кирками, ломами, одетыми по сезону с теплым бельем, рабочей обувью и питанием на две недели. На этот раз это не было призывом добровольцев. Это был принудительный труд, от которого освобождались только работающие на оборонных предприятиях.


Немецкий прорыв 207
Московский горсовет произвел реквизицию транспортных средств и строительных материалов. Каждому району был выделен сектор и даны подробные инструкции, где и что строить. Работы шли с головокружительной быстротой. Мосты и дороги, параллельные основному шоссе, ведущему в город, были минированы. По трем внутренним линиям обороны были сооружены завалы, надолбы, огневые позиции34. Тех, кто работал за городом, разместили в близлежащих деревнях в домах местных жителей. Обед им привозили в контейнерах из города35. Он состоял большей частью из «баланды» - горячей воды, заправленной мукой и солью. Все это выглядело впечатляюще, но недостаток инженеров и оборудования не дал Артемьеву возможности закончить работы к установленному сроку - 22 октября.
13 октября Щербаков начал собирать дополнительные добровольческие подразделения. Наиболее пригодные мужчины уже были в армии, и на этот раз каждый район города получил предписание сформировать только по одному батальону. Станислав Иофин был студентом Московского института цветных металлов. Его и других студентов вызвали в главный зал института, и институтский комитет комсомола призвал всех записываться в ополченцы. Аудитория раскололась. Часть решила ехать с институтом, который эвакуировали в Алма-Ату. Иофин и некоторые другие решили остаться. Батальон был сформирован в три дня. В нем было всего лишь двадцать пять человек. Примерно такие же батальоны были и в других районах. Сначала их вооружили старыми французскими, польскими, канадскими, немецкими и другими винтовками - в среднем по одной винтовке на двух человек36. Не удивительно, что наскребли не более десяти тысяч человек для октябрьского ополчения37.
Однако дивизии все же были сформированы путем объединения ополченских батальонов с отдельными подразделениями регулярной армии, призывниками, направленными военкоматами, и людьми из «истребительных батальонов», набранных еще в июне. Собранным таким образом пяти московским стрелковым дивизиям были приданы инженерные подразделения, сигнальщики, медработники и другие специалисты, и таким образом набралось примерно сорок тысяч человек38. И хотя они не были на уровне дивизий, созданных летом, некоторые впоследствии проявили себя вполне достойно. Среди этих вновь набранных ополченцев оказалось шестьсот женщин, несмотря на попытки властей отговорить их от вступления в дивизии.
Две из них - Маша Поливанова и Наташа Ковшова прославились как снайперы и даже организовали в дивизии снайперскую школу. 14 августа 1942 года они совершили легендарный подвиг окруженные немцами и израсходовав боезапас, они, чтобы избежать немецкого плена, подорвали себя гранатами39.


208 МОСКВА 194 1
Егор Русаков, шестнадцатилетний почтовый служащий, сразу пошел записываться, как только узнал о призыве. На первом этаже здания почты стояла очередь пожилых мужчин. Человек в куртке, подпоясанный солдатским ремнем, сидел за столом и записывал имена приходивших.
- Все, Соколов. В 12 часов - сбор с вещами у райкома партии. Оружие получите на месте. Следующий!...
Когда подошла его очередь, Егор назвал себя. Человек в куртке начал писать, не взглянув на него.
- Дальше!
- Двадцать шестого года рождения, комсомолец, в армии не служил по...
- Двадцать шестой?... Не пойдет.
- Так я же комсомолец и стрелять умею!
- Все равно не пойдет. Про двадцать шестой указаний нет. Не пойдет! Следующий!
И Егор пошел рыть траншеи40.
В дополнение к таким, с трудом собранным формированиям, через Москву наконец стали идти на фронт регулярные армейские части из резерва. Журналист из «Красной звезды» увидел их на Садовом кольце и в порыве воодушевления написал:
«Они идут по улице... Шаг их четок, отбойный. На солнце блестят штыки винтовок, каски, котелки. Они идут, загорелые, смуглые воины Красной Армии и улыбаются Москве - сердцу страны. Все приостановлено: трамваи, автобусы, пешеходы. Дорогу бойцам! Шпалерами стоят москвичи на тротуарах, приветствуя их... На повороте грянула песня - о Родине, о Советской стране. Рота за ротой, батальон за батальоном подхватили песню. Подхватили ее и жители столицы...»
Щербаков сразу позвонил Ортенбергу и раздраженным тоном заявил протест по поводу такого явного нарушения секретности: передвижение резервных частей было жизненно важным секретом. Ортенбергу с трудом удалось убедить его в том, что такое сообщение как раз необходимо людям, чтобы поддержать их моральное состояние41.
Даниэль Митлянский, скульптор, учившийся в школе № 110 в одном классе с Владимиром Кантовским, хранит в своей памяти совсем иную картину: полк, уходивший на фронт в полном молчании - не было оркестра, не было песни. Хмурые лица, лица людей, знавших, что они не вернутся назад. Десятилетия прошли с тех пор, а у него все еще на глазах появляются слезы, когда он вспоминает эту сцену42.
Рокоссовский чуть было не попал в окружение в Вязьме. Вечером 5 октября, когда немецкий прорыв быстро нарастал, Конев по телефону передал ему приказ оставить свой сектор на линии фронта и «вме¬


Немецкий прорыв 209
сте со штабом и необходимыми силами поддержки ускоренным маршем идти в Вязьму, чтобы быть там не позднее утра 6 октября... Ваша задача - остановить противника, который идет на Вязьму от Спас- Деменска». Рокоссовскому было дано не очень уверенное обещание, что в Вязьме он найдет пять ожидавших его дивизий. Его начальник штаба Малинин посоветовал ему настаивать на том, чтобы этот приказ поступил в письменной форме: иначе он может оказаться козлом отпущения, если дела пойдут плохо. Он это сделал и выехал вместе с Малининым и другими членами своего штаба, чтобы выяснить, что там происходит. По пути в Вязьму они снова встречали отдельные группы из разгромленных армий, солдат, утверждающих, что немецкие парашютисты уничтожают их части, и беженцев вместе с их повозками и пожитками. Но в самой Вязьме Рокоссовский не нашел ни одной из обещанных ему дивизий. Они попали в ловушку и были окружены. Гарнизонный командир генерал Никитин сказал, что все, что у него есть, - это лишь местная милиция. Городские власти проводили совещание в кафедральном соборе, расположенном на холме, с которого открывался вид на город. Никитин представил им Рокоссовского как нового командующего. «Хорош командующий, которому некем командовать», - подумал про себя Рокоссовский. В этот момент в комнату, где проходило совещание, вбежал человек, сидевший на колокольне, и сообщил, что в город входят немецкие танки.
Рокоссовскому и его людям удалось уйти. В окрестностях Вязьмы они наткнулись на немецкий танк, но смогли свернуть на боковую просеку прежде, чем он открыл огонь. Рокоссовский понял, что нет никакого смысла ожидать подхода отсутствовавших дивизий. С остатками тех частей, которые он собрал по дороге, он стал искать выход на советскую линию фронта. Все, что у него было, это несколько средних танков и бронеавтомобилей, кавалерийский эскадрон НКВД и остатки 18-й Ленинградской ополченской дивизии, избежавшие окружения. Он организовал их в три колонны и пошел вперед, прикрываемый кавалеристами при поддержке танков и бронеавтомобилей. Этого было достаточно, чтобы отбрасывать небольшие группы немецких солдат, попадавшихся у них на пути.
В одной из деревень они сделали короткую остановку, чтобы поесть и отдохнуть. За несколько часов до этого через эту деревню прошли немцы. В домике, где они ели, седобородый старик, лежавший на постели в углу полутемной комнаты, горько жаловался: «Товарищ командир... Вы сами уходите, а нас бросаете. Нас оставляете врагу, ведь мы для Красной Армии отдавали все, и последнюю рубашку не пожалели бы. Я старый солдат, я воевал с немцами. Мы врага на русскую землю не пустили. Что же вы делаете?» Укоры старика были как пощечина по лицу43.


210 МОСКВА 194 1
Наконец Рокоссовскому с его небольшими силами удалось вырваться из местности, занятой немцами, и пробиться к Ставке Западного фронта. Их встретил только что приехавший Жуков, назначенный новым командующим фронтом. Он приказал Рокоссовскому занять оборону вдоль северной части Можайской оборонительной линии. 13 октября Рокоссовский начал собирать разрозненные группы отступивших войск, включая остатки 16-й армии Лукина, кавалерии Доватора, 316-й дивизии генерала Панфилова, полка курсантов училища Верховного Совета, того, что осталось от 18-й Ленинградской ополченской дивизии, ряда артиллерийских и других частей. Новое формирование получило название 16-й армии, под которым оно и вошло в историю. Эти силы растянулись предельно тонкой цепью по широкому фронту так, что на каждые полтора километра фронта общей протяженностью в 96 километров, которые они должны были оборонять, приходилось не более 200 - 300 солдат. И в резерве у них не было ничего44.
В этот напряженный момент лейтенант Галина Таланова была назначена в 16-ю армию в качестве врача Ставки Главного Командования. Она была кадровым офицером медицинского корпуса. Весной 1941 года она несла службу в Бялыстоке на польской территории, недавно отошедшей к Советскому Союзу. В начале июня старший офицер ее подразделения, очевидно, наделенный даром провидения, отправил ее в отпуск, и вследствие этого она избежала судьбы своих коллег, оставшихся в войсках, размещенных на границе. Она стала любовницей Рокоссовского, оставалась с ним в течение всей войны, в январе 1945 года родила ему дочь Надежду, когда он и его 1-й Белорусский фронт уже были в Польше. После войны Рокоссовский вернулся к своей жене, но поддерживал отношения с Талановой и Надеждой до конца своей жизни45.
Владимир Гуркин и его гаубичный батальон из артиллерийского училища имени Красина был среди тех подкреплений, которые были брошены на пополнение частей Можайской линии обороны. Они двигались очень медленно. Тракторы, тащившие гаубицы, могли делать не более восьми километров в час, но после трех дней пути они застряли в имении под Волоколамском, принадлежавшем родителям жены Пушкина. Им была поставлена задача поддерживать 316-ю дивизию Панфилова, кавалерию Доватора и курсантов училища Верховного Совета. Гуркин и его однополчане были все еще одеты в курсантские шинели. Выглядели они очень эффектно и в теории были хорошо обучены. Но они еще никогда не стреляли из своих орудий до непосредственного участия в военных действиях. Поскольку артиллерии было мало, они постоянно должны были перемещаться, чтобы закрывать прорывы, возникавшие в обороне. Сначала у них не было


Немецкий прорыв 211
наушников. Однажды немцы практически пошли прямо на них, и они стреляли прямой наводкой по движущимся целям. Барбутян, армянин- наводчик, запаниковал («Как все армяне», - сказал Гуркин), дернул за спуск без предупреждения. Гуркин не успел отвернуться, и это повредило его слух. Ни он, ни его жена не замечали этого, но он не смог впоследствии пройти медицинскую комиссию при поступлении в училище Генштаба. Он не мог различать шипящие звуки, что создавало для него проблему, когда потом он служил в Польше и должен был расшифровывать тексты на переполненном шипящими польском языке. Курсанты училища Красина оставались на передовой до 15 ноября, а затем они передали свои орудия 16-й армии и были направлены для продолжения своей учебы в Артиллерийскую академию, которая к этому времени была эвакуирована на Урал46. Удивительно то, что они потеряли всего лишь четыре человека, но и их не в боях, а вследствие несчастных случаев. В феврале 1942 года Гуркин окончил академию, ему было присвоено звание младшего лейтенанта, и он получил назначение в Генеральный штаб.
316-я стрелковая дивизия Панфилова находилась на левом фланге 1б-й армии, прикрывая Волоколамск с запада и юго-запада. Дивизия формировалась в Казахстане летом. Она была полностью укомплектована, хорошо обучена и хорошо оснащена. Рокоссовский сразу близко сошелся с Панфиловым. Он был человеком, соответствующим вкусам и привычкам Рокоссовского, - интеллигентным, высокопрофессиональным, с большим практическим опытом, полным энергии, очень волевым при его внешней, вводящей в заблуждение застенчивости. Стиль его обращения с подчиненными напоминал стиль самого Рокоссовского - он хорошо знал каждого из них и отзывался о них с уважением. Рокоссовскому особенно нравилось спокойное чувство юмора, которым обладал Панфилов. На одном из секторов его фронта «укрепления» состояли просто из загнанных в землю кольев, указывающих, где должна была проходить линия обороны. «Да, - усмехался Панфилов, - здесь мы сели на колышки»47.
15 октября немцы атаковали превосходящими силами. 316-я дивизия оказала упорное сопротивление, но 28 октября, несмотря на прямой приказ Сталина, они оставили Волоколамск, отойдя в некотором беспорядке48. Боевой дух солдат упал. Они жаловались, что с ними обращаются, как с собаками, что они преданы своими генералами и что сопротивляться бессмысленно, потому что немцы все равно возьмут верх. И в довершение всего один из них сказал, что по крайней мере половина крестьян против советского режима. Комиссар 16-й армии приказал своим коллегам в 316-й дивизии навести порядок. Рокоссовский и Панфилов оба были подвергнуты критике за управление боем49. Но дивизия быстро восстановила свою стойкость и хлад¬


212 МОСКВА 194 1
нокровие, а семена легенды уже были посеяны, легенды, несколько искаженной в деталях, но в целом достаточно правдивой, - о Панфилове и его дивизии, об их героической защите Волоколамского шоссе.
Еще одна легенда родилась неподалеку, на сорок пять километров к югу, у Бородино, в самом центре Можайской линии обороны. 11 октября части 5-й армии генерала Лелюшенко - три танковых бригады, курсанты и 32-я дивизия под командованием полковника Полосухина заняли позиции на том месте, где Кутузов дал сражение в 1812 году. Там еще стоит бетонный дот, как раз у редута Раевского, где герой романа Толстого Пьер Безухов наблюдал самое кровопролитное сражение той далекой исторической битвы. Полосухин заглянул в старый музей Бородино. Он был последним его посетителем, потому что вскоре музей был разрушен. Экспонаты музея поспешно упаковывали в ящики, чтобы эвакуировать их. В книге для посетителей была строчка: «Цель Вашего посещения музея». Полосухин написал: «Я пришел сюда, чтобы защищать это поле битвы». Когда бой начался, Полосухин прочитал своим командирам стихотворение Лермонтова. И командиры, и рядовые солдаты чувствовали себя так, как будто их предки - люди, которые сражались и умирали на этом месте столетия назад, смотрят на них и ждут, что они так же будут сражаться и умирать там, где сейчас стоят.
13 октября немцы, так же как это сделал Наполеон, начали наступление в направлении Шевардинского редута напротив советской линии обороны. На следующий день они ворвались в расположение советских войск Лелюшенко был ранен в рукопашной схватке. Но Полосухин держался пять дней. Потом, как Кутузов, он и его солдаты были вынуждены покинуть Можайск и отступить, все еще сражаясь, по дороге, ведущей к Москве. Они дали Жукову достаточно времени, чтобы заполнить огромную брешь, которая образовалась теперь во внешней линии обороны Москвы. Реакцией Жукова был приказ Лелюшенко и командирам его 5-й армии расстреливать каждого солдата, кто оставит позицию без приказа50. Много позже люди заметят, что начало сражения у Бородино совпало с праздником Покрова Пресвятой Матери Богородицы. Митрополит Сергий молился ей в этот самый день. Может быть, было чудо?51
Советские войска снова отступали. Но теперь они отступали в полном порядке, каждый раз на несколько километров. Продвижение немцев замедлялось, потом приостановилось на какое-то время. Погода начинала меняться, сильно осложняя военные действия. Еще не было первого снега - «генерала» зимы, но уже была невыносимая грязь распутицы. Первый снег выпал 7 октября, даже раньше, чем в 1812 году. Но он быстро растаял, еще более увеличив грязь. Армии Гйт- лера оказались в серьезной беде еще задолго до наступления настоящей зимы.


Немецкий прорыв 213
Распутица, конечно, не щадила и русских, как она не щадила немцев. Их транспортные средства и повозки так же быстро увязали в грязи. И они вынуждены были тащить на себе продовольствие, снаряжение и боеприпасы по грязи, через которую даже лошади пройти не могли. Их раненые испытывали тот же кошмар перемещения в тыл. Но на некоторое время немецкое наступление буквально увязло в грязи. В конце октября немцы остановились и стали зализывать раны, приводить в порядок свои коммуникации, теперь растянувшиеся до предела, подбрасывать свежие подкрепления, новое оружие, боеприпасы для последнего - победоносного, как они с возрастающим отчаянием надеялись, - наступления на столицу большевиков.


ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ПАНИКА
Когда наступила осень, население Москвы стало замерзать. Угольные шахты на Украине и в западной части России были в руках врага. Небольшое количество угля, поступившее в Москву, направлялось в первую очередь на заводы, выпускавшие продукцию для военных целей. Начались перебои с подачей электроэнергии. Московский городской совет дал в прессе объявление о том, что вдвое сокращается подача электричества для осветительных целей. В конце ноября, когда немцы подошли к Кашире, местные власти просили разрешения взорвать электростанцию «Южная». Но Сталин приказал защищать Каширу, чего бы это ни стоило, и направил для оказания помощи 2-ой Кавалерийский корпус под командованием Белова1.
Здания учреждений практически не отапливались. В жилых домах стало невозможно жить, так как отсутствовало отопление и электроснабжение, а ударной волной при бомбежках выбивало стекла окон. Здания закрывались, «консервировались» местными органами власти, а оставшиеся жители переезжали в пустые квартиры, из которых жильцы ушли на фронт или уехали в эвакуацию. Прежние жильцы были уверены, что по возвращении они въедут в свои квартиры. Но гарантий никто не давал. Споры решались в судах, длившихся потом годами. Юрий Кроткое, мелкий деятель в сфере литературы и информатор НКВД, вообще не потрудился прийти в суд, когда он вернулся в Москву в 1943 году. Он просто использовал свои связи с «ними» и привлек своих друзей из «тайной полиции», чтобы выселить квартирантов2.
В то время как условия становились все хуже, люди пробовали экономить электричество, разогревать себе еду и находить замените¬


Паника 215
ли тех продуктов, к которым они привыкли в мирное время. В одной из газет рассказывалось о том, как домохозяйка может сделать духовой шкаф с помощью соломы: «Термос может быть изготовлен из деревянного ящика с двойными стенами: щель между ними можно заполнить опилками, соломой, бумагой или ватой. Суп может в таком термосе оставаться теплым в течение нескольких часов, вместо того чтобы греть его на керосинке. Как только суп закипит, поставьте его в такой термос, и в течение двух-трех часов он будет готов»3.
Другие советчики предлагали пути продления жизни копирки и ленты для пишущих машинок. Один юный ученый придумал заменитель для оконных стекол, выбитых при бомбежках. Люди жарили оладьи из картофельных очисток, которые раньше они выбрасывали. Они пропускали кожуру через мясорубку, добавляли немного воды, муки и соли. Или натирали картофельные очистки на тёрке, пропаривали их в воде на раскаленной сковородке и вместо муки добавляли размельченные сухие березовые листья. Кофе они делали из желудей. Делили желуди пополам, высушивали на плите, очищали от шелухи, варили в кастрюле под крышкой, затем дожидались, пока вода остынет. Потом сливали воду, снова высушивали желуди, размалывали их в кофемолке, добавляли цикорий или щепотку настоящего кофе для придания вкуса. Одной ложки приготовленной смеси хватало для приготовления одного стакана кофе. Вместо цветов люди выращивали в ящиках на окнах огурцы и лук Все открытые места превращались в земельные участки. Люди начали разводить цыплят в огородиках, разбитых возле многоэтажных домов4. Более старшему поколению это очень напоминало пережитые голодные годы Гражданской войны.
Летом Константин Симонов наблюдал за крестьянами, эвакуировавшими свой крупный рогатый скот из деревень и сел под Смоленском. Теперь, по прошествии многих недель, пройдя сотни километров пути, бесконечные стада коров, овец и коз брели вдоль московских бульваров. Они были истощены и изнурены долгими переходами, а женщины, гнавшие эти стада, едва ли были в лучшей форме. Стада в тысячи голов гнали прямо через центр города и дальше на восток Они постоянно подвергались нападениям каких-то зловещих типов, которые делали налеты на колонны и отбирали поросят, чтобы потом их зарезать и продать. Животным, которые падали от изнеможения, перерезали глотки, а туши бросали на телеги, которые замыкали шествие5.
Поскольку большинство крупных заводов было эвакуировано, более мелкие заводы перестроились на выпуск военной продукции. В


216 МОСКВА 194 1
конце ноября доля оружия, выпускаемая этими заводами в Москве, меньше чем за один квартал возросла на 94 процента. На заводах работали в основном женщины и подростки. Около четырехсот тысяч домохозяек Москвы пошли работать на заводы. Они ремонтировали самолеты и танки, начиняли снаряды, экспериментируя с новыми видами взрывчатых веществ, делали минометы и «коктейли Молотова» (бутылки с зажигательной смесью), сваривали танковые гусеницы, производили разные виды стрелкового оружия. Некоторым подросткам нужны были специальные табуретки, чтобы они могли достать до токарных станков, на которых они работали. Заводы перешли с производства мирной продукции на продукцию для фронта. Завод, выпускающий детские велосипеды, начал выпускать огнеметы, восемь штамповочных заводов, которые раньше выпускали чайные ложки и скрепки для бумаг, переключились на производство саперных лопат и деталей противотанковых гранат. Мастерские по работе с деревянными изделиями, выпускавшие счеты и ширмы, стали выпускать патроны для пистолетов. Мебельная фабрика начала производство противотанковых мин, зарядных ящиков и носилок. Завод по производству пишущих машинок теперь делал автоматические винтовки и боеприпасы6.
До войны советские генералы уделяли мало внимания ручным автоматам. Позже, в годы зимних боев в войне с Финляндией, на горьком опыте они поняли, что автоматы - это как раз то оружие, которое необходимо для ведения ближнего боя. В 1941 году советские конструкторы разработали и начали производство ППШ-41. Подобно танку Т-34 автоматы ППШ были высокоэффективны в боях и просты в изготовлении. Щербаков организовал их массовое производство в сети московских заводов. Секретари районных комитетов партии несли персональную ответственность за выполнение этой задачи. В ноябре было произведено только несколько сотен ППШ. В течение последующих пяти месяцев их было выпущено более 155 тысяч, а к весне производство возросло до трех тысяч единиц в день7. ППШ стали символом советской пехоты на весь период войны.
Политика немцев на оккупированных территориях, по крайней мере вначале, была противоречивой, и многие русские все еще не могли отделаться от иллюзий о том, что у них будет после прихода немцев. Немцы были намерены использовать все материальные ресурсы на оккупированных территориях. Многих просто не интересовали последствия этой политики для «низших рас», которые на этой территории проживали. Но некоторые верили, что было бы выгоднее


Паника 217
привлекать местное население к сотрудничеству. Во всяком случае, русские были нужны для исполнения обязанностей управляющих низшего звена и охраны. Наверное, можно было бы даже набрать армию из русских для борьбы на стороне Вермахта, чтобы разрушить ненавистный советский режим. Так же, как и французы в Алжире, и американцы во Вьетнаме, немцы предпринимали лишь спорадические и в конечном итоге безуспешные попытки завладеть сердцами и умами тех, кого они завоевали. Они давали людям возможность организовать частный бизнес; они обещали крестьянам собственную землю; они старались эксплуатировать традиционный русский антисемитизм. Эти старания имели сначала кое-какой успех. Иногда простые немецкие солдаты вели себя достаточно хорошо. В некоторых районах Украины, которые особенно пострадали от коллективизации, они были встречены традиционными хлебом-солью. Такие сцены повторялись даже тогда, когда они подходили к Москве23.
Некоторые люди начинали подстраховываться в ожидании прихода немцев. Один маленький мальчик, разносивший повестки, заставал людей за тем, что они полировали паркет в коридорах и пекли «хлебосольные» пироги «на всякий случай»24. Художник Александр Осмеркин, который жил в «Доме артистов», где и Раиса Лабас, посетил её, когда немцы подходили к Москве, и сказал: «Рая, я слышал, ты собираешься бежать из Москвы? Да ты что, сдурела? Прости, конечно, за резкость, но к кому и от кого ты бежишь? Неужели ты веришь нашей дешевой пропаганде? В Киеве немцы установили эсеровское правительство. Они покровительствуют искусству. Это же культурнейшая нация Европы. Убежден, что они не станут преследовать таких, как мы с тобой. Я, наоборот, их с нетерпением жду, хотя у меня, ты знаешь, жена - еврейка. Ну, говорю ей, поносишь некоторое время на рукаве звезду Давида, эту шестиконечную звезду. Зато никакой Чека и свободное общение с Европой. Я сжег уже свои почетные грамоты, полностью освободил квартиру от компрометирующих меня трудов классиков марксизма, их портретов и прочего большевистского хлама. Господи, думаю, неужели всему этому придет конец?»25
Если у немцев в какой-то момент и была возможность привлечь на свою сторону недовольных, то они полностью упустили ее. Грубая идеологическая обработка немецких войск, приказ расстреливать военных комиссаров и партийцев, а также операции СС уже спровоцировали начало массовых убийств. В сентябре в Бердищеве на Украине произошло самое крупное в то время убийство, когда эсэсовцы и местные полицаи, сотрудничавшие с ними, расстреляли тридцать тысяч евреев. Среди них была и мать Василия Гроссмана26. Новости об


218 МОСКВА 194 1
этих зверствах дошли до Москвы и вполне заслуженно обыгрывались в советской прессе.
Начиная с лета въезд в Москву был строго запрещен. Надо было иметь разрешение на жительство; если вы жили вне границ города, вы должны были иметь документ с вашего места работы или от колхоза с разрешением на въезд в Москву для работы или продажи сельхозпродукции. Эвакуированным было запрещено возвращаться. Те, кто вернулись без разрешения, не получали продовольственных карточек, и их разрешение на жительство не восстанавливалось27.
Но некоторые прорывались через эту сеть. Мария Киселева пряталась на даче к востоку от Москвы все летние каникулы. Ее дача находилась недалеко от военного аэродрома и от лагеря, где Ануфриев, Телегу- ев и испанские республиканцы тренировались со специальными силами ОМСБОНа. Киселевы были старыми московскими интеллигентами. Отец Марии был основателем двух музеев (один из них - музей игрушек - существует до сих пор). Ее муж Андрей был профессором. Портрет ее свекрови в конце XIX века нарисовал Серов, и этот портрет до сих пор выставлен в Третьяковской галерее в Москве.
Когда немцы начали бомбить аэродром рядом с ее дачей, Мария Киселева решила вернуться в город вместе со своим тринадцатилетним сыном Николаем. Но когда они приехали, их дом в Проточном переулке был «законсервирован»: люди выехали, электричество и вода отключены, и там невозможно было жить. Она хлопотала и получила разрешение въехать в пустую квартиру на улице Воровского, д. 52. В этом доме, по роману Льва Николаевича Толстого «Война и мир», жила семья Ростовых. Основная часть здания была занята Союзом писателей, а флюгели - бывшие конюшни - превращены в квартиры. Напротив дома был кинотеатр, который назывался «Первый кинотеатр». На крыше у него стояло зенитное орудие. Кинотеатр работал всю войну; несколько месяцев подряд в нем шел английский фильм «Маленький джаз-бэнд Георга», в котором Джордж Формби обнаруживает, что, играя на своей гавайской гитаре, он случайно передал по радио секретное сообщение на немецкую подводную лодку28.
Отопление не работало и в доме Ростовых, и поэтому было очень холодно. Мария Киселева готовила еду на буржуйке - печке, топящейся дровами; такие печки сохраняли буржуазное тепло в суровое время Гражданской войны. Т£>убу выводили в окно, чтобы дым не шел в помещение. Из окон многоквартирных домов торчали десятки труб, и в морозные дни висящий в воздухе дым выглядел очень живописным занавесом - серо-голубым, черным, желтым и даже малиновым, в зави¬


Паника 219
симости от того, чем топили буржуйку. Это могло оказаться опасным занятием, если топить неправильно. Большое количество людей погибло от отравления углекислым газом. Не все смерти были несчастными случаями. Доктор Дрейцер записал в своем дневнике, что одна бесстыдная пара убила молодого человека и пыталась заявить, что он отравился дымом своей буржуйки29.
Московские школы должны были снова открыться 1 сентября, но в связи с общей разрухой и выездом из города многих школьников, большинство школ остались закрытыми. Николай Киселев получил работу в маленькой мастерской на Поварской улице, он делал головы для кукол из папье-маше. Таким образом, он стал рабочим, и ему было положено больше продуктов по карточке, чем иждивенцу. Поскольку улицы не освещались, он находил дорогу домой, ощупывая стены домов в кромешной темноте. Это стало делать еще труднее, когда выпал снег: улицы чистили только в середине, как раз для конного патруля.
Основной пищей семьи Киселевых была каша и картошка, сладкая на вкус, потому что она промерзла в земле зимой. Сначала Мария могла только жарить картошку на касторовом масле, купленном у аптекаря. Потом это было запрещено. Конечно, не было мыла. Когда еда кончалась, из близлежащих деревень приезжали крестьяне, чтобы продать в городе свою продукцию. Чтобы торговать на государственных рынках, они должны были платить сбор городским властям. Многие торговцы работали на обочинах дорог, мешая движению транспорта. Даже официальные рынки выходили за свои границы. Центральный рынок заполонил весь Цветной бульвар. Серая масса людей продавала и покупала ватники, пальто, головные уборы для танкистов, летчиков и моряков. Сигареты выдавались по карточкам с августа. Теперь на черном рынке торговлей сигаретами и табаком, собранными у некурящих, получивших их по карточкам, занимались дети и инвалиды30. Журналист и писатель Николай Вержбицкий тщательно записывал в своем дневнике случаи, когда он стоял в очереди за картошкой, керосином, хлебом. Его ладонь была исписана несмываемыми чернилами - там стояли номера 31, 62, 341, 5004, обозначавшие его место в различных очередях31.
Цены на рынках превосходили возможности обычных людей. В конце первого года войны цены выросли в восемь раз. Как и многие другие, Мария Киселева начала предпринимать опасные поездки за город, чтобы обменять теплую одежду и другие вещи на продукты у самих крестьян. Однажды она вернулась в квартиру вместе с огром¬


220 МОСКВА 194 1
ным неуклюжим крестьянином, который вез на санках ее покупки. Николай носил две пары брюк, чтобы было тепло. Она заставила его снять одни брюки и отдала их крестьянину. Это было частью оплаты32.
Если бы немцы действительно взяли Москву, они нашли бы пустыню. 8 октября Сталин подписал приказ ГКО о подготовке к уничтожению промышленных предприятий Москвы и Московской области. Комитет из пяти человек под руководством генерала Серова, заместителя наркома НКВД, приступил к исполнению обязанностей. В каждом районе создавались «тройки», состоявшие из секретаря районного комитета партии (он был председателем), начальника райотдела НКВД и сапера Красной Армии. Серов составил список, в котором значилось более тысячи заводов, подлежавших уничтожению. Они были разделены на две категории. Те заводы, которые производили оборудование для обороны, должны были быть взорваны. Остальные должны были быть разрушены - оборудование разбить и все сжечь. Продовольствие или товары народного потребления, находившиеся на заводских складах, должны были быть распределены среди населения9.
Список зданий, подлежавших уничтожению, включал пекарни, холодильные склады, мясоперерабатывающие комбинаты, здания вокзалов и другие железнодорожные здания, трамвайные и троллейбусные парки, парки грузовых машин, центральные электростанции и силовые подстанции, мосты, Большой театр, Монетный двор (ГоЗнак), здание ТАСС, Центральный телеграф и переговорные пункты. Коменданта Кремля снабдили взрывчаткой и детонаторами для разрушения служебных построек на территории Кремля. НКВД издало свои распоряжения по уничтожению своих офисов10.
Т]рехгорка, как и другие фабрики, обучала свою команду подрывников. Они тренировались с настоящими запалами, хотя у них, конечно, и не было настоящей взрывчатки. Сложность состояла в том, что после того, как подрывник поджег запал, он должен успеть покинуть здание до того, как запал догорит и воображаемый заряд взорвется. Давалось двадцать секунд на то, чтобы убежать. Некоторые обучаемые проявляли такой энтузиазм, что выпрыгивали из окон верхних этажей и, как видим, выживали11.
5 октября Щербаков вызвал майора НКВД Журавлева к себе в кабинет, на стенах которого, как в военном штабе, были развешаны карты военных действий. Щербаков сообщил ему о том, что есть решение создать группы сопротивления, которые действовали бы в Москве в случае «самых неблагоприятных обстоятельств». Эти группы, оставляемые за линией фронта, должны состоять из членов партии. Конечно, они должны быть добровольцами, но Щербаков не исключал того, что их будет недостаточно. Майор Журавлев указал на опасность этой схемы: ядро


Паника 221
подпольной сети могут составлять именно те секретари районных комитетов партии и председатели районных советов, которые лучше всего известны местным жителям. Щербаков резко ответил: «На свете существует множество апробированных средств маскировки, к которым обычно прибегали и прибегают нелегалы. Ваша обязанность указать эти средства и научить, как ими практически пользоваться»12.
Щербаков провел личные беседы с несколькими кандидатами. Одним из них был секретарь комсомольской организации Коминтер- новского района. «Поправив очки он, не сводя с меня глаз, спросил:
- Сколько вам лет? Где ваши родители (они были в оккупированной Белоруссии)? Как у вас со здоровьем?... Эта работа, - сказал он, - проводится по личному указанию товарища Сталина. Понимаете, насколько это серьезно?
- Да, Александр Сергеевич, я понимаю.
- Представляете себе ее опасность?
- Да, если ошибусь, окажусь на немецкой виселице».
Щербаков пожелал ему удачи13.
Михаил Немировский был одним из тех, кто добровольно остался в тылу. Он и Нина Попова были руководителями подпольного комитета сопротивления на Красной Пресне. Говорят, что Нина Попова готовила себя к пыткам, загоняя под ногти иголки. Жена Немировского Полина и его малолетняя дочь Лена были эвакуированы с другими семьями подпольщиков в один из городов на Волге. Но когда до Полины дошли слухи о том, что Михаил имеет связь с Поповой, она сразу вернулась в Москву. Власти закрыли на это глаза, потому что Полина начала работать на одном из московских авиационных заводов, который до сих пор выпускал оружие для фронта14.
Партизанским отрядам не пришлось действовать в самой Москве. Но в разных местах Московской области, оккупированных немцами, в конце ноября действовали полторы тысячи партизан. Многие из их командиров были офицерами НКВД, выбранными Щербаковым и Журавлевым. Печатались инструкции для распространения среди населения в оккупированных районах на такие темы, как, например, «Жизнь в снегу», «Партизанские отряды и их тактика» и «Как выжить в исключительных обстоятельствах»15.
15 октября неистовая подготовка достигла своей кульминации. Семья Анастаса Микояна была на даче, и в московской квартире он находился один, когда охрана разбудила его раньше обычного, чтобы сообщить, что Сталин созывает у себя совещание. Когда все собрались, Сталин хладнокровно изложил ситуацию. «Немцы могут прорваться в любую минуту, - сказал он, - должны быть сделаны необходимые при¬


222 МОСКВА 194 1
готовления». После обсуждения он продиктовал краткий текст постановления. Молотову было поручено организовать эвакуацию Президиума Верховного Совета и зарубежных дипломатов в Куйбышев (Самару) на Волге, и он должен был вместе с ними ехать туда в качестве заместителя главы правительства. Наркоматы Обороны и ВМФ должны также уехать в Куйбышев, но Генеральный штаб должен выехать в Арзамас, закрытый город на Волге, недалеко от Горького (Нижнего Новгорода). Позднее в этом городе Сахаров работал над созданием первого ядерного оружия Советского Союза. Научные лаборатории, ВУЗы и театры Москвы должны были быть эвакуированы немедленно в различные пункты назначения16. Командующий Московской зоной обороны генерал Артемьев должен обеспечить последнюю линию обороны. Если враг достигнет Москвы, Берия и Щербаков отвечают за разрушение заводов и других объектов, перечисленных в списках для уничтожения. Водопроводные системы и канализационные магистрали должны остаться неповрежденными17.
На совещании также было принято решение о том, что Сталин должен покинуть Москву на следующий день или позже, в зависимости от ситуации; но в течение нескольких часов он решил остаться в столице18. Во всяком случае в Куйбышеве для нею было все приготовлено. Молодой крестьянин из Подмосковья Николай Глебов почти с самого начала работал на строительстве Московского метрополитена. Теперь его и его товарищей отправили в Куйбышев для работы по сооружению специального подземного бункера для Сталина. Шестнадцать дней они ехали туда на поезде, и никто не сказал им, что они должны делать, пока не приехали на место. Когда работа была закончена, они вернулись работать в Москву. Бункер никогда не использовался, и Глебов не видел его снова, пока не приехал в Куйбышев в качестве туриста в 1970-е годы. Он искал вход в бункер, находившийся вблизи ресторана на берегу реки, в котором он и его группа питались вместе с эвакуированными артистами Большого театра. Теперь вход был замаскирован под общественный туалет. Глебов осмотрел все кругом и обнаружил закрытую дубовую дверь. Смотрительница не знала, куда она ведет, но она сказала, что несколько человек приходят раз в месяц, открывают дверь, проходят внутрь и запирают ее изнутри. Глебов ушел на пенсию из Московского метрополитена в 1965 году, когда ему исполнилось пятьдесят лет. Он расхохотался, когда спустя шестьдесят лет после ею первого посещения Куйбышева ему сказали, что бункер теперь открыт для посещения туристов, где им вручаются открытки с изображением зала заседаний, предназначавшегося для Сталина, и что люди верят в то, что в целях сохранения секретности все рабочие после завершения строительства были расстреляны19.


Паника 223
Инструкции по эвакуации были разосланы директорам заводов, партийным, правительственным и муниципальным чиновникам города. К исполнению инструкций приступили немедленно. Собрали и сожгли значимые документы. На грузовиках вывозились необходимые для работы бумаги и оборудование. Отдавались распоряжения служащим, кто из них уезжает, а кто должен остаться. Организовали выплату рабочим зарплаты за две недели вместо уведомления. Было приказано запасы товаров народного потребления раздать населению. Не все решения имели смысл. Один из руководителей департамента метрополитена впал в панику и приказал демонтировать насосы. Это грозило затоплением, но начальник метрополитена вовремя отменил этот приказ20.
Ортенберг направил половину членов редакции газеты «Красная звезда» в Куйбышев. Они поворчали, но согласились. Один человек - мужчина, смело сражавшийся в годы Гражданской войны, - был отправлен на вездеходе для репортажа о боях на Можайском шоссе. От него не было никаких вестей, и Ортенберг опасался худшего. Но через три недели от него пришел, наконец, репортаж о ситуации в маленькой деревне в глубоком тылу. Местные органы НКВД арестовали его как дезертира и послали в штрафбат. Но Ортенберг сумел назначить его вместо этого корреспондентом, ведущим репортажи с линии фронта. Он был ранен под Сталинградом, и после перерыва «Красная звезда» снова начала публиковать его статьи21.
Ничего этого обычным людям не объяснялось. Успокаивающие и ничего не говорящие коммюнике Совинформбюро начинались одинаково: «В течение дня наши войска вели тяжелые бои с врагом по всей линии фронта». 5 октября, на следующий день после прорыва немцев, в сообщении говорилось только, что советские войска провели несколько успешных местных операций на земле и в воздухе22. В то время как один город за другим сдавались врагу, то же самое сообщение повторялось день за днем и слово в слово: «После упорных продолжительных боев наши войска оставили Брянск... Вязьму...» Как обычно, в отсутствие фактов стали распространяться слухи, и чем ближе подходили бои, тем быстрее они распространялись и ходили туда и обратно между линией фронта и населением города. Раненые, медсестры, журналисты возвращались в Москву и рассказывали свои версии происходящего. В середине месяца дальняя канонада была слышна даже в центре города. Говорили, что немецкие танки в любой момент доберутся до улицы Горького.
Чтобы укрепить моральный дух в тот момент, когда немцы все ближе подходили к столице, власти расклеили по всему городу афиши с объявлениями о предстоящих концертах любимой киноактрисы


224 МОСКВА 19 4 1
Сталина Л. Орловой. Они рассчитывали, что люди решат, что раз Орлова и Сталин остаются в городе, его не сдадут. В действительности, Орлова была в пути по дороге на Кавказ, в безопасный Баку.
Утро 16 октября было зловещим. Ночь прошла относительно спокойно. Сигналов воздушной тревоги не было: немецкие бомбардировщики не летали, когда облака висели низко и шел дождь с мокрым снегом33. Ровно в шесть часов утра в жизнь ворвались громкоговорители; как это бывало каждый день, начиная утренние новости, Левитан произнес: «Сообщение СовИнформбюро на утро, 16 октября. На...» И здесь его голос оборвался. Затем зазвучала музыка. Сначала людям показалось, что в эфире хорошо известная советская патриотическая песня «Марш авиаторов». Но прислушавшись более внимательно, они начали понимать, что знакомая мелодия звучит как-то не так. А некоторые узнали, что это совсем не «Марш авиаторов». Это была «Хорст Бессель», маршевая песня гитлеровских штурмовиков. Неужели немцы так близко, что смогли вклиниться в московскую радиотрансляционную сеть? Затем песня оборвалась, и Левитан сказал, как ни в чем не бывало: «Обстановка вокруг Москвы значительно ухудшилась!» Инцидент остался загадкой34.
Когда люди вышли этим утром на улицы, они обнаружили, что город изменился. В почтовых ящиках не было газет: почтальоны, обычно разносившие газеты, накануне были временно уволены. Не ходили автобусы, трамваи, троллейбусы. Остановилось метро. На улицах не было милиционеров. Их место заняли люди в гражданской одежде с красными повязками на рукавах: это были члены «истребительных батальонов», собранных из коммунистов города.
Везде падал какой-то зловещий снег. Ложившиеся на землю снежинки были не белыми, а черными. Это был пепел сжигаемых в учреждениях бумаг. Люди жгли свои документы на кострах во дворах. Жгли архивы, официальные документы, личные дневники, трудовые книжки, книжки по оплате за квартиру, даже телефонные справочники. 12 октября московские власти уже организовали отправку двух вагонов, груженных партийными документами. Теперь они решили, что оставшиеся документы необходимо полностью уничтожить: анонимки и угрозы, личные дела; материалы о репрессиях, о раскулаченных, о ситуации в колхозах; протоколы партийных совещаний. Документы, подлежащие уничтожению, помечались «№ 3». Их сжигали в котельной общественных бань, находившихся рядом со зданием партийного архива35.
Дворник дома, где жила Раиса Лабас, пришел посоветоваться: «Раиса Вениаминовна, посоветуйте, что делать. Вся помойка завалена портретами и бюстами вождей, почетными грамотами, какими-то


Паника 225
обрывками документов. Я даже, - шепотом произнес он, - партийный билет видел, весь замаранный и разорванный в клочки». - «Ничего не делайте сами, - посоветовала Раиса. - Обратитесь в домоуправление за советом». Но тут же, подумав, она сказала: «Нет, лучше, пожалуй, уберите все это сами подальше ночью, когда никто вас не увидит».
Люди вытаскивали огромные мешки с документами во двор, рядом с витиевато украшенным китайским чайным магазином на Кировской, следующим за домом, где жила Раиса, и грузили их в тачку. Над улицами стоял тяжелый запах горелого мусора. Порывы ветра носили черный пепел по дорогам и поднимали его высоко в воздух. Кучи мусора возвышались во дворах домов словно обломки коммунизма: классики марксизма-ленинизма, дипломы, знаки отличия и вырезки из газет, партийные и профсоюзные билеты. Везде летали перья от матрасов. Для стороннего наблюдателя это выглядело как последствия еврейского погрома36. В течение этих двух дней более тысячи человек уничтожили свои партбилеты; что для лучших времен являлось бы преступлением, в этот кризисный момент в глазах НКВД было самым настоящим предательством37.
Реакция была предсказуемой. Люди пришли на работу и обнаружили, что заводские ворота были закрыты. Рабочим было объявлено, что они уволены. Вместо объяснений им обещали выплатить аванс, но заводская бухгалтерия не могла получить наличные в банке. Они пошли в райкомы и военкоматы, чтобы получить оружие для борьбы с немцами, но там им сказали, что оружие дают только членам партии38.
Работники одного из райкомов комсомола хранили в подвале ящики с гранатами и «коктейлями Молотова». Другие испытывали свое оружие и огнетушители в местном тире. Создавались бригады молодых людей для переделки помещений школ в казармы, для рытья окопов и укрытий, а также для оказания помощи в погрузке заводского оборудования на поезда, отправлявшиеся на восток Местный водитель из райотдела НКВД привел человека, который по глупости предложил ему три тысячи рублей за то, чтобы он увез его в Горький. Комсомольские руководители местной театральной школы уехали из Москвы без разрешения: они были исключены из комсомола за малодушие. Два милиционера были исключены за то, что они запаниковали и срывали свои знаки отличия. Их отправили прямо на фронт, не дав возможности зайти домой. Секретарь районного комитета партии растерялся и отказывался давать четкие распоряжения. Он был арестован в ту же ночь39.
Начали распространяться самые дикие слухи: совершен государственный переворот, Сталин арестован, немцы в Филях. Можайское шоссе открыто для прохода в Москву40. Романченко, начальник


226 МОСКВА 194 1
московской милиции, докладывал, что и партийные, и милицейские чины потеряли голову и отказались от управления своими районами. Едва ли удивительно, говорил он, что рабочие негодуют41. Андрей Сахаров направлялся в университет, где собралась толпа студентов, стремившихся сделать что-то полезное. Они вместе с Сахаровым пришли в партком. Но когда они спросили секретаря парткома, что они могут сделать, чтобы помочь в этой ситуации, он дико посмотрел на них и выпалил: «Каждый должен сам решать!»42 Возрастало число заключаемых браков; люди пытались найти себе партнера, учреждение или завод, которые эвакуировались43.
Вдоль дорог, ведущих на восток, через пропускные пункты на окраинах города по шоссе Энтузиастов из города двигалась плотная колонна машин. В грузовиках, нагруженных доверху, ехали чиновники среднего класса со своим домашним имуществом, обрызгивая грязью сограждан, которые, стремясь спастись, шли пешком.
Директор завода № 468 распорядился отвезти на станцию на заводском грузовике свое имущество: пианино, рояль, зеркала, шкафы, серванты, кровати, матрасы, велосипеды, козу и собаку. Организация этой затеи заняла столько времени, что он опоздал на поезд. Тогда он попытался вместо этого договориться о самолете. Когда и это не сработало, он приказал одному из служебных водителей догнать ушедший поезд. Партийные чиновники завода не только не остановили директора, но и последовали его примеру Рабочие возмутились и потребовали, чтобы вся компания была наказана по законам военного времени44.
Когда они видели, что их начальство со своими семьями наладилось спасаться, уезжая на восток, обычные люди начали брать дело в свои руки. Начальник московского НКВД майор Журавлев в своем докладе через два дня назвал это «анархией». Люди начали блокировать дороги. Рабочие завода № 219 напали на группу из шести машин, шедшую по шоссе Энтузиастов, вытащили пассажиров, избили их, выбросили их вещи на дорогу и сбросили их машины в ближайших овраг45. Заместитель директора библиотеки имени В.И. Ленина был схвачен при попытке покинуть Москву на машине, принадлежавшей библиотеке. Ему повезло, толпа просто отправила его обратно в город46.
Вооружившись молотками и лопатами, рабочие нападали на своих начальников, должностных лиц НКВД дружинников, руководителей местных органов партии и на любого, кто пытался вразумить их. Директор завода точных инструментов имени Молотова бежал вместе с главным инженером и заместителем директора столовой. Рабочие этого завода, которым была обещана выплата заработной платы за месяц вперед, напали на сотрудников Наркомата авиационной промышленности, вытащили их из машины, разбросали их багаж и осадили сотрудников НКВД которые пришли разобраться в том, что проис¬


Паника 227
ходит. На Втором шарикоподшипниковом заводе рабочие угрожали разбить станки. На обувной фабрике «Буревестник» были взломаны ворота и похищена обувь. На заводе «Серп и молот» произошел «широкомасштабный грабеж», в который были втянуты даже некоторые члены администрации47. Между грабителями вскоре возникла драка. То на одном, то на другом заводе рабочие врывались в столовые и на винные склады, тащили продукты и там же напивались до очуме- ния. На заводе № 12 в Ногинске около ста рабочих требовали, чтобы директор передал им тридцать восемь тонн технического спирта, который хранился на складе. Вместо этого он вылил его в канализационную трубу. Рабочие молокозавода, когда им стало известно, что директор убегает, конфисковали его машину, а самого окунули головой в бочонок с прокисшей сметаной. 17 октября толпа, собравшаяся у огромного здания машиностроительного завода имени Сталина, потребовала выдать им зарплату. Они ударили по голове охранника и избили двух милиционеров, которые пытались навести порядок. Учащиеся профтехучилища при заводе разгромили помещения училища, порвали свои учебники, ворвались на склад при буфете, украли теплую одежду и продукты. В городе быстро распространились слухи о том, что уволенные рабочие украли пять тонн колбасы с Мясоперерабатывающего комбината имени Микояна.
Но не все вели себя беззаконно. Женщины, работницы Трехгорки, пришли на работу как обычно и обнаружили, что фабрика закрыта. Они собрались в фабричном Доме культуры - атмосфера была спокойной, несмотря на то, что никто не объяснил им, что происходит. Им выдали зарплату и сказали, что они временно распущены. Три дня они бездействовали. А затем их вызвали на фабрику, и они начали работать, как раньше48.
Около всех продуктовых магазинов образовались длинные очереди. Люди дрались, толкали пожилых женщин, и раздавались традиционные крики русской толпы: «Бей евреев!» Наблюдавшие за этим милиционеры, большей частью группами, прогуливались по тротуарам, курили и говорили на это: «У нас нет никаких инструкций на этот счет»49. Алексей Коптев, служивший плотником в одном железнодорожном депо, напился и начал драку, когда пытался пролезть вперед в стоявшей за хлебом очереди. По дороге в милицейский участок он выкрикивал: «Граждане, нас грабят, хлеба не дают!» На станции он бросился на землю и, разразившись ругательствами, орал: «Евреи Россию продали, нечем защищать Москву, нет винтовок, нет патронов, нет снарядов. Евреи все разграбили!»49
В магазине на Сретенке булочник, вместо того чтобы, как обычно, выдавать дневной рацион, выдавал трехдневную норму заранее; и целый пуд - а это больше тридцати пяти фунтов - муки на каждый


228 МОСКВА 19 4 1
талон. Люди в очереди обменивались сплетнями, делали свои выводы, строили догадки.
«Должно быть все очень плохо, раз нам начали выдавать муку».
«Говорят, два грабителя было убито вчера на Таганке прямо у магазина».
«Вот увидите, немцы хотят окружить Москву...»
«К черту муку! Лучше умереть от голода, чем допустить немцев в...»
Одна худая пожилая женщина возмущенно кричала: «Всех этих, которые бегут со своими фикусами и комодами, стащить надо с грузовиков! Не было времени эвакуировать детей, а эти думали, что могут убежать со своими фикусами!»50
Историк доктор Миллер так описывал происходящее в своем дневнике:
«Все резко сразу изменилось. («Известия» не вышли: говорят, эвакуировались.) Информбюро, первый раз приближаясь к истине, говорит о том, что на Западном направлении положение резко ухудшилось. Прорыв центра. Сегодня поэтому Москва - муравейник Но «муравьи» какие-то чужие. По всем направлениям идут загруженные кладью люди - явно огромное большинство рассчитывает на пешее передвижение. На него обречены даже эвакуирующиеся заводы и учреждения. Большинству же прямо дается расчет, иногда с уплатой, иногда с обещанием уплаты чего-то в жалованье. На улицах беспорядок; дворники не убирают подмерзлых тротуаров. Транспорт в полном расстройстве. Метро закрыто, и слухи о нем плывут зловещие: в толпе говорят, что метро взорвут или затопят. На «взрывание» будто бы обречено Садовое кольцо как основная артерия (ее так и создавали, по-видимому), а также разные неувезенные или недоразоренные заводы. Настроение толпы - угрюмое, молчаливое, у иных легкомысленное: ходят как на ярмарке.
Колоссальные хвосты, ибо под предлогом эвакуации многим выдают продукты намного вперед, а кроме того, кажется решили разбазарить последние склады продовольствия (продают муку, сахар по рыночным ценам; по рабочим карточкам дают пуд муки).
Трамваи переполнены и ходят реже. Автобусы тоже. Огромное количество их, по-видимому, угнано. На троллейбусах сидят даже на крыше.
В толпе говорят о приходе немцев в нынешнюю ночь, о том, что Москву хотят считать (как Париж) открытым городом, о том, что будто бы оборона от налетов снята (однако с 6 часов вечера уже слышны зенитки, видны на фоне темного неба рвущиеся снаряды)»51.
Даже журналист Николай Вержбицкий был повергнут в нехарак-


Паника 229
терную для него ярость от несправедливости властей и записал в своем дневнике 18 октября:
«Кто, властный, издал приказ о закрытии заводов? О расчете с рабочими? Кто автор всего этого кавардака, повального бегства, хищений, смятения в умах?
Стенная литература, кроме газет, никакая не появляется. Вместо нее кругом кипит возмущение, громко говорят, кричат о предательстве, о том, что «капитаны первыми бежали с кораблей» да еще прихватили с собой ценности.
Слышны разговоры, за которые 3 дня назад привлекли бы к трибуналу.
Очереди, очереди без конца, без края: крикливые, нервные, драчливые, мучительные...
Истерика наверху передалась массе. Начинают вспоминать и перечислять все обиды, притеснения, несправедливости, зажим, бюрократическое издевательство чиновников, зазнайство и самоуверенность партийцев, драконовские указы, лишения, систематический обман масс, газетную брехню подхалимов и славословия... Страшно слушать. Говорят кровью сердца.
Неужели может держаться город, у которого такое настроение?»52
Кто-то начал выкрикивать антикоммунистические лозунги. Над танковыми экипажами, которые направлялись в тыл для ремонта своих разбитых машин, насмехались на улицах: «Что, танкисты, отвоевались?»53 Сотрудник НКВД завода «Манометр» застал металлиста Поленова, который был им завербован, за попойкой в лаборатории, разглагольствующим со своими приятелями-рабочими о беззакониях советского режима. Когда агент предупредил его, что его связи в НКВД могут доставить ему много хлопот, если придут немцы, Поленов расхвастался, что ему лучше о себе подумать, а его НКВД будет еще просить о защите, а не наоборот. Рабочие из подмосковного совхоза «Коммунарка» пытались обокрасть казарму НКВД, расположенную по соседству, несмотря даже на то, что НКВД в то время держал там свои жертвы. В колхозах в Подмосковье люди поднимали белые флаги и пытались препятствовать эвакуации домашнего скота.
Для преступного мира Москвы возникший хаос представлял слишком хорошие возможности, чтобы их упустить. Грабители чистили магазины и квартиры, оставленные хозяевами, полагая, что если они не возьмут все, что только смогут унести, то это сделают немцы. Ворованные сладости и шоколад открыто продавали на улицах54. Одного оборванца взяли с поличным, когда он пытался уйти с двумя кейсами с бриллиантами и золотом, спрятанными в детскую коляску55.


230 МОСКВА 194 1
Беспорядки были не только в Москве. Традиционно неуправляемый текстильный город Иваново находился почти в ста пятидесяти километрах к северо-востоку от Москвы, достаточно далеко от немцев56. Но и в этом городе власти готовились эвакуировать заводское оборудование. И здесь людям не говорили, что происходит. Но в отличие от своих сестер на Трехгорке работницы текстильных предприятий Иваново не были готовы пустить дело на самотек. Когда 18 октября они пришли на работу, то обнаружили, что некоторые станки уже упакованы. Немедленно поползли слухи. Люди говорили, что оборудование эвакуируют, а рабочих оставили на произвол судьбы. Начальство уже отослало свои семьи. Местное отделение Госбанка тоже уехало, и зарплата не будет выплачена. Весь хлеб вывезен из города в тыл.
Рабочие одной фабрики начали распаковывать ящики, чтобы предотвратить дальнейшие попытки вывезти оборудование. Их начальник Частухин сказал им, что это напрасная трата времени: в любом случае, чтобы не достаться врагу, фабрики будут взорваны. Услышав это, группы рабочих бегали по фабрике с криками: «Они собираются взорвать фабрику вместе с нами. Взрывчатку уже заложили. Частухинские отдали приказ». Управляющие бежали, когда рабочие врывались в их комнаты, требуя своей оплаты. Партийное руководство приказало разобрать некоторое оборудование. Одна женщина кричала на них: «Оставьте машины на месте, если придет Гйтлер, мы у него будем работать». Другие говорили, что разорвут своих начальников на куски и выбросят на помойку, если они попытаются заставить их вернуться на работу. Большинство отказывалось идти рыть окопы вокруг города. Кто-то кричал: «Не слушайте их, они ничего не знают, они обманывают нас уже двадцать три года. Сами эвакуировали свои семьи, а нас посылают на трудовой фронт. Не убеждайте, все равно работать не будем и на трудовой фронт не поедем». Какой-то мужчина заорал: «Долой советскую власть, да здравствует батюшка Гйтлер!»
Секретарь областного комитета партии сообщил в Москву, что он уволил отвечавших за это партийных работников и управленцев. Он наладил питание в заводских столовых, приостановил эвакуацию. Но реально вина лежала на немецких агентах и зачинщиках из рабочих, которые были политически неблагонадежными: происходили из крестьянских семей, пострадавших от коллективизации, были родственниками людей, сосланных в лагеря, одна женщина, например, была в тюрьме за содержание нелегальной клиники, где делали аборты. Военный трибунал приговорил одну женщину к расстрелу, а пять человек к десяти годам тюрьмы57.


Паника 231
Правительство, партия и милиция прилагали усилия к тому, чтобы взять под контроль ситуацию в Москве. Высокопоставленные члены правительства беседовали с рабочими и успокаивали их. Анастас Микоян лично поехал на Автомобилестроительный завод имени Сталина, где несколько тысяч рабочих собрались на импровизированный митинг. Директор завода Лихачев кричал на них. Рядом с ним стоял председатель профсоюза и отпускал в адрес рабочих самые живописные ругательства, уговаривая их разойтись по домам. Лихачев сказал Микояну, что рабочие хотят идти на завод работать. Но это было невозможно, потому что ведется подготовка к его разрушению. Из толпы спрашивали Микояна: «Почему убежало правительство вместе с Комитетом партии и Комитетом комсомола? Почему никто не может им объяснить, почему их не пускают на завод?» Микоян объяснял: «И Сталин, и Молотов находятся в Москве. Правительство уехало, потому что линия фронта подошла близко к Москве. Сейчас вы должны успокоиться. Вам выплатили зарплату, так что вы суетитесь? Пожалуйста, перестаньте нападать на директора и идите домой.» Рабочие начали постепенно расходиться58.
Нарком авиационной промышленности Шакурин обнаружил, что большинство его заводов стоят пустыми, двери открыты, стены - голые. Большая часть оборудования уже была отправлена в эвакуацию. В цехах осталось только несколько токарных станков и несколько самолетов, ожидающих окончательной сборки. Рабочим было обещано выплатить зарплату, но в местных отделениях Госбанка опять не оказалось наличных. Шакурин заверил их в том, что незамедлительно будут приняты меры. Рабочие, из числа эвакуируемых на восток, спрашивали: «Как мы будем жить на новом месте? Будут работать школы для детей?» Шакурин ответил откровенно: «Сначала могут возникнуть большие трудности с обеспечением жильем, продовольствием и с обучением. Но команды строителей будут направлены в места эвакуации. Будут строиться дома и школы. Главное - начать строить самолеты. Сначала из имеющихся деталей, затем - с самого начала». Все согласились.
Одна женщина подошла к нему в слезах: «Мы думали, что все уедут, а нас оставят. Но вы до сих пор здесь!» Шакурин ответил громко, так, чтобы все слышали: «Если вы имеете в виду правительство и военных, то никто не уехал. Все здесь. Все на своих местах, но мы отправляем заводы туда, где они будут в состоянии начать выпускать современные самолеты для нашей армии». Рабочие начали успокаиваться.
Этим же утром позже Шакурин и другие наркомы встретились со Сталиным у него в Кремле. Шакурин приехал одним из первых. Сталин вышел из спальни, поздоровался с ним, набил свою трубку и начал ходить туда-сюда. В кабинет вошли Молотов, Маленков, Щербаков, Косыгин и другие. Вдруг Сталин остановился и спросил:


252 МОСКВА 19 4 1
- Как дела в Москве?
Никто не ответил. Все молча смотрели друг на друга, пока Шаку- рин не описал то, что его рабочим не выдавали зарплату и что они думали, что их бросили на произвол судьбы.
Сталин спросил Молотова:
- А Зверев где?
Молотов объяснил, что нарком финансов в Горьком на Волге.
- Деньги должны быть немедленно доставлены самолетом, - сказал Сталин.
Шакурин доложил:
- Трамваи не ходят, метро не работает, булочные и другие магазины закрыты. Говорят, в городе грабят.
Сталин немного подумал и сказал:
- Ну, это еще не так плохо. Я думал, будет хуже.
Потом, повернувшись к Щербакову, добавил:
- Нужно немедленно наладить работу трамвая и метро. Открыть булочные, магазины, столовые, а также лечебные учреждения с тем составом врачей, которые остались в городе. Вам и Пронину надо сегодня выступить по радио, призвать к спокойствию, стойкости, сказать, что нормальная работа транспорта, столовых и других учреждений бытового обслуживания будет обеспечена59.
Тем же вечером Пронин отдал необходимые распоряжения60.
Щербаков выступил по радио 17 октября, но его речь была шаблонной и высокопарной. На следующий день выступил Пронин, он имел больший успех. Спокойным и уравновешенным тоном он сказал, что безответственные элементы посеяли панику в столице. Некоторые управляющие больших заводов уехали без разрешения. Люди разворовывали социалистическую собственность. Те, кто оставили свои посты, будут строго наказаны. Возобновят работу столовые, магазины и учреждения бытового обслуживания, транспорт будет работать как обычно, будут открыты театры и кинозалы. Люди поверили ему, и паника начала убывать.
Хотя предпринятые меры немедленно подействовали, настроение в Кремле все еще было неуверенным, когда Пронина вызвали туда вечером 19 октября. Здание было темным и пустым, и по дороге в кабинет Сталина он слышал, как Берия говорил Молотову: «Оставлять следует Москву, иначе передушат нас здесь, как курят». Молотов благоразумно держал рот на замке. В кабинете Сталин мрачно ходил взад и вперед. «Что будем делать с Москвой?» - спросил он. Все молчали. Тогда он сказал: «Я думаю, что мы не должны покидать Москву». Берия


Паника 233
заговорил первым: «Конечно, товарищ Сталин, об этом не может быть и речи». Остальные закивали в знак согласия.
Сталин повернулся к Маленкову: «Пиши постановление о введении в Москве осадного положения. Написал? Читай!» Когда Маленков прочитал вслух то, что написал, Сталин раздраженно сказал: «Мальчишка, тебе только волостным писарем работать. Пиши, что я буду диктовать». Декрет был опубликован в московских газетах на следующий день. Он начинался старомодно помпезными словами: «Сим объявляется...» - это был преднамеренный архаизм Сталина61. Не разрешалось ходить по улицам между полуночью и пятью часами утра без специального удостоверения, выданного начальником Московского гарнизона генералом Синиловым. Исключение было сделано для людей, бегущих в убежище во время воздушной тревоги. Синилов отвечал за строгое соблюдение приказа в городе, а милиция, войска НКВД и группы рабочих-добровольцев придавались ему в помощь для выполнения этой задачи. Провокаторы, шпионы и другие подстрекатели расстреливались на месте62.
На следующий день все в городе изменилось. На улицах снова появились военные и милиция. Паника прекратилась. Эвакуация населения и предприятий шла в обычном ритме. Снова начали работать такси63. Сразу заработали двадцать две полевых пекарни. Московский городской совет дал в газете «Вечерняя Москва» объявление о том, что в городе достаточно продовольствия. Семьдесят шесть магазинов, продававших хлеб и муку, уже были открыты. Двести магазинов и киосков открылись в последующие несколько дней. Рабочие и служащие промышленных предприятий, которые остались в городе, могли получить каждый по шестнадцать килограммов муки. Картофель давали не только в магазинах, но и на железнодорожных и речных станциях.64
В Московском городском суде и в народных судах всех двадцати пяти районов власть была отдана военным трибуналам. Судьям было предписано завершать свои решения следующими словами: «Наказание окончательное и обжалованию не подлежит»65. В августе 1942 года генерал Синилов смог отрапортовать о том, что 830 тысяч человек содержатся под стражей. Тринадцать человек было расстреляно без суда и следствия. Например, человек по фамилии Власов был расстрелян комендантом Пролетарского района за распространение контрреволюционных слухов, а человек, оставшийся неизвестным, был расстрелян за то же самое солдатом Красной Армии Малаховым. Более девятисот человек было арестовано за распространение контрреволюционных слухов: за восхваление Гйтлера и его режима, за слухи о болезни Сталина, за критику политики советского правительства, особенно коллективизации, законов о трудовой дисциплине и низкого уровня жизни рабочих66. Ужесточение законов и приказов


254 МОСКВА 194 1
помогло поймать более десяти тысяч дезертиров и около двадцати пяти тысяч людей, которые пытались уклониться от военной службы. Более сорока четырех тысяч были осуждены на различные сроки тюремного заключения и около девятисот человек приговорены к смертной казни. Говорили, что некоторые приговоры приводила в исполнение женщина в гараже во дворе Московского городского суда.
Велась непрестанная борьба против ведущих разговоры, подрывающие устои страны. В ноябре 1941 года руководитель департамента тепло- и энергоснабжения Московского городского совета Воротников был арестован вместе со своим заместителем, директором треста «Мосгаз», и инженером этого треста. Они сидели в кабинете Воротникова, критиковали жизнь в Советском Союзе, выражая сомнения в победе и восхваляя армию Гйтлера. Каждый из них был приговорен к десяти годам тюрьмы. Два человека были приговорены к тюремному заключению за призыв к погрому евреев. Токарь-инвалид Гречичкин приклеил немецкую листовку на торговый автомат, стоявший на углу площади Дзержинского (не самое лучшее место, поскольку напротив - Лубянка), и читал ее вслух. Его тоже приговорили к десяти годам67.
В срочном порядке рассматривались дела членов партии, не выдержавших испытания. Многие из них накануне паники получили неясные приказы и были уверены, что им дали разрешение уехать. Другие просто все бросили и бежали. 19 октября позвонил секретарь комитета партии волжского города Горький, чтобы спросить, что он должен делать с поездами с московскими партийными чиновниками, которые приехали туда. Ему сказали отправить их сразу обратно в Москву. Первые секретари Коминтерновского, Ленинградского и Шаховского районов были сняты со своих постов и исключены из партии за «нерешительность в тот момент, когда весь советский народ борется с гитлеризмом и покидает свои посты». В декабре Московский комитет партии исключит около трехсот членов из своих рядов68.
НКВД начал устранять последствия паники. В туннеле на Курском вокзале было найдено тринадцать пакетов, адресованных Московскому комитету партии. В них были партбилеты, личные учетные карточки и масса других партийных документов69. Даже в главном здании Центрального Комитета не осталось никого, кто мог бы обеспечить нормальную работу основных технических служб - отопления, телефонной связи, холодильных установок и электрооборудования. Противопожарная команда уволилась, а их оборудование было в беспорядке. Более сотни противогазов валялось на полу. Сотни пишущих машинок, валенок, тонны продовольствия были брошены при отъезде в эвакуацию. Замки письменных столов были сломаны, документы, включая совершенно секретные, были разбросаны повсюду. Пять конвертов с совершенно секретными документами были обнару¬


Паника 235
жены в кабинете Андрея Жданова, члена Политбюро, который был эвакуирован еще раньше на том основании, что был болен70. 23 октября еще обнаружили брошенными секретные документы в зданиях, ранее занимаемых военной разведкой71. Об этих инцидентах было доложено лично Сталину.
Части дивизии Дзержинского, которая в конечном счете для этого и была создана, уже были в городе, чтобы укреплять порядок. Фролова, Маркова, Телегуева и их товарищей послали установить контроль на дорогах, идущих на восток, вдоль шоссе Энтузиастов. Среди тех, кого остановили, был ректор Московского университета Бутягин. Несколько человек из истребительных батальонов имели приказы открывать огонь по любым окнам, которые освещались ночью, нарушая затемнение, и по любым машинам уезжавших из Москвы должностных лиц. Они думали, что достаточно просто установить, какие машины управлялись официальными лицами: никто больше в Москве не имел собственного автомобиля.
Как только порядок был восстановлен, солдаты дивизии Дзержинского были направлены для оказания помощи в строительстве внутренней линии московской обороны. Фролов строил фортификационные сооружения на улице Горького рядом с Белорусским вокзалом, а затем был направлен минировать мосты и дороги по Ленинградскому шоссе. Земля изрядно промерзла, было непросто закладывать взрывчатку72. Во время рытья окопов вдоль Москвы-реки Телегуев встретил женщину, которая впоследствии стала его женой. Позже он с товарищами несколько раз проходил по центру Москвы под звуки марша военного оркестра. Это было намеренное действие для поднятия морального духа граждан, хотя солдаты жаловались, что они зря тратят время, когда они должны были бы участвовать в боях73. Затем он был направлен для укрепления третьего этажа жилого дома на улице Горького. Он и его коллеги были вооружены противотанковыми гранатами, бутылками с зажигательной смесью и снабжены неприкосновенными продовольственными запасами. Им говорили, что их задача - остановить немецкие танки. Но о них с легкостью забыли, и они торчали там до конца октября74.
Хотя паника прекратилась, никто не мог быть уверен в том, что город выстоит. Подготовка к его оставлению продолжалась. 23 октября Пронин высказал Сталину предложение, которое несколько месяцев спустя должно было иметь серьезные последствия для населения Москвы. «Запасов продовольствия в городе, - сказал он, - хватит на три-четыре месяца. Но если придут немцы, оно может попасть в руки врага». Поэтому он просил разрешения продать скоропортящиеся


236 МОСКВА 19 4 1
продукты населению, а зерно отправить на восток. Для этого ему понадобилась бы сотня барж. Его предложение было принято, и продукты исчезли к концу месяца75.
Берия тем временем предпринимал свои меры для укрепления дисциплины. Жен офицеров командного состава, расстрелянных в
1937 и 1938 годах, - Блюму Гамарник, Екатерину Корк, Нину Уборевич и Нину Тухачевскую вернули в Москву из ссылки летом 1939 года. В течение двух лет время от времени их допрашивали и в конце концов, одну за другой обвинили в создании террористической группы с целью убийства руководящих членов партии. Блюма Гамарник и Екатерина Корк были расстреляны в июле 1941 года. Нина Уборевич, идол молодого Степана Микояна, и Нина Тухачевская были расстреляны 16 октября, в день великой паники. Их трупы были брошены в похоронные ямы НКВД на территории совхоза «Коммунарка»76.
16 октября более двухсот человек были расстреляны в Москве НКВД, это наибольшее количество за всего один день за период с
1938 года.
17 октября Яков Смушкевич, герой войны в Испании и Монголии, член другой «особо опасной группы государственных преступников», был отпущен с Лубянки и направлен поездом в Куйбышев, в место нахождения Советского правительства и иностранных дипломатов. 18 октября Берия подписал приказ «офицеру по особым поручениям из «особой группы» НКВД «С получением сего Вам предлагается выехать в г. Куйбышев и привести в исполнение приговор - высшую меру наказания (расстрелять) в отношении следующих заключенных». Далее следовал список из двадцати восьми человек. Среди них были семь командиров авиации, включая Проскурова, Голикова, который был командиром военной разведки, и трех бывших командиров ВВС Красной Армии - Локтионова, Смушкевича и Рычагова. Четверо были офицерами командного состава армии. Четверо - руководителями оборонной промышленности. Семеро - гражданскими должностными лицами. Один - «литературный работник». Было четверо женщин, включая жену Рычагова, летчицу Марию Нестеренко и жен двух других офицеров. Четверо офицеров вместе служили в Испании. Семеро человек в этом списке жили в Доме на набережной.
28 октября группа НКВД - она состояла из майора (позже генерал-майора) Баштекова, который уже проявил себя во время исполнения приговора о расстреле польских офицеров в Хатыни, майора Родоса и старшего лейтенанта Семенихина - доложила о том, что они исполнили приговор в отношении двадцати заключенных, включая Смушкевича и всех других офицеров> и их жен. Остальные были убиты в течение последующих десяти дней. Пампур и другие были


Паника 237
расстреляны с письменного согласия Сталина в День Красной Армии, 23 февраля 1942 года77.
На полтора года жену Смушкевича Басю и его дочь Розу оставили в покое. Потом Розе исполнилось восемнадцать лет, и НКВД опять обратил на них свое внимание. Они были арестованы и сосланы в лагерь в Петропавловск в Казахстане. Берия проявил нехарактерную для него благожелательность и записал в деле: «Мать с дочерью не разлучать». Это был исключительный случай, поскольку обычно члены семьи разлучались сразу после ареста. Молодые женщины, высланные отдельно, в особенности становились жертвами насилий. Но Бася и Роза вместе выжили в тюрьме и в ссылке78.
Под Москвой есть кладбище в Монино, где сегодня находится один из лучших музеев авиации в мире. Одно из надгробий гласит: «Здесь похоронены генерал Проскуров и его жена». Другая могила - Якова и Баси Смушкевич. Но в могилах захоронены тела только их жен. Точно неизвестно, где Баштеков и его сообщники похоронили мужей. Но одна история (недостоверно) рассказывает о том, что они лежат в заброшенном песочном карьере под Куйбышевом. Карьер был взорван, чтобы скрыть следы преступления. Несколько мальчишек, обычно играющих на карьере, слышали взрывы и затем нашли там отстрелянные патроны79.
Они тогда все еще пахли порохом.


ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ЭВАКУАЦИЯ
Подготовка к эвакуации была начата еще до начала войны. Весной 1941 года Верховная Ставка приказала командующим военных округов на западе страны составить планы незамедлительной эвакуации военных объектов и наиболее важных промышленных предприятий, сельскохозяйственной техники, скота и зерна1. Пронин составил план эвакуации Москвы не позднее 3 июня, но Сталин отклонил его как несвоевременный2. На третий день войны Сталин позвонил Наркому Малышеву, отвечавшему за выпуск танков, и приказал ему немедленно эвакуировать Ленинградский и Харьковский заводы, производившие новые танки КВ и Т-34, в Сибирь и на Урал3. 16 июля ГКО учредил для наблюдения за процессом Совет по эвакуации. Всю практическую работу этого Совета вел заместитель Председателя Совнаркома Алексей Косыгин. Он должен был немедленно принимать решения о перемещении из районов страны, к которым приближалась наступавшая немецкая армия, в глубокий тыл предприятий и научных институтов, в первую очередь оборонных, с тем чтобы на новом месте они могли как можно скорее развернуть производство всего необходимого для армии. Одновременно надо было эвакуировать миллионы людей4.
Каганович был членом Политбюро, отвечавшим за весь транспорт. Два миллиона работников советской железной дороги были переведены на военный режим обеспечения с первого дня войны. «Локомотивная колонна» со своим собственным мобильным инже¬


Эвакуация 239
нерным обеспечением и ремонтными бригадами использовалась для перевозок на очень дальние расстояния. Оба пути железнодорожных линий использовались для движения в одну сторону, в сторону фронта. Так или иначе эвакуационные поезда, перевозившие оборудование и людей, пробивались в противоположном направлении. Поезда подвергались воздушным налетам немецких ВВС (Люфтваффе). Но их основной задачей было обеспечение поддержки основных сил наземных немецких войск, и они не могли существенно помешать движению или прервать поток5.
Было жизненно необходимо доставлять войска, оснащение и оружие на фронт. Но не менее жизненно важным было обеспечить начало работы эвакуированных военных заводов как можно скорее. Большинство авиастроительных и авиационных моторостроительных заводов было успешно эвакуировано с западных территорий летом и осенью 1941 года, иногда под огнем немцев. Некоторые должны были быть эвакуированы повторно в 1942 году, когда немцы прорвались к Волге6. Часто поезда неделями ехали к месту назначения, а приезжая, люди видели, что нет зданий для размещения оборудования и рабочих. Пока такие сооружения строились, рабочие размещались в местных школах, театрах и больницах. В Новосибирске они поселились сначала в кинотеатре, где спали в креслах, опустевших после ухода зрителей. Когда производство наладилось, рабочие часто ночевали прямо на заводах. В некоторых местах первый самолет сошел с производственной линии еще до того, как здание завода было покрыто крышей7. Часто самолеты не могли быть полностью укомплектованы, так как отсутствовали запчасти, поставлявшиеся с других заводов, работавших в таких же трудных условиях. В Новосибирске недоукомплектованные самолеты были припаркованы на ближайшем взлетном поле. Самолеты заносило снегом, и иногда их не могли найти, пока не стаял снег. Но большинство заводов возобновили производство через шесть - восемь недель после прибытия на новое место8.
Более двух с половиной миллионов человек было эвакуировано с западных территорий страны в первые сорок дней войны - огромная цифра, которую можно все-таки сопоставить с полутора миллионами человек, эвакуированных в Великобритании в первые три дня в сентябре 1939 года9. Несколько сотен тысяч лошадей, миллионы коров, овец, коз и свиней ехали с ними. Были предприняты специальные меры безопасности, чтобы животные выжили10. Везде царила паника,


240 МОСКВА 194 1
некомпетентность и неразбериха. Крестьяне и домашний скот были брошены на произвол судьбы руководителями колхозов. Значительные запасы военного и промышленного оборудования не были ни эвакуированы, ни уничтожены, а попали в руки наступавшего противника. Однако миллион грузовых платформ с промышленным оборудованием был перевезен с Украины, из Белоруссии и Прибалтийских государств в период с 10 июня по 20 ноября; и в течение всей войны около десяти миллионов человек было эвакуировано железнодорожным транспортом, а два миллиона - водным путем11.
Эвакуация Москвы началась через несколько недель после начала войны. Детей из Москвы сначала отправляли в Московскую область, затем с середины июля - под Рязань и Тулу. Это было сравнительно недалеко, и некоторые попадали к немцам при наступлении и погибали, когда их поезда подвергались бомбежке при эвакуации в отдаленные районы. Другие с самого начала были направлены в более безопасные места - на Волгу, на Урал и в Центральную Азию, где для них должны были строиться новые школы.
Некоторые люди покидали Москву в первые дни войны по своей собственной инициативе. Когда началась война, Анне Непомнящей было только восемнадцать лет, и она стала студенткой факультета немецкого языка в Институте иностранных языков. С середины августа она вместе со своей матерью села в необорудованный товарный вагон и целый месяц ехала на восток, живя как придется, питаясь тем, что они взяли с собой, а во время стоянок поезда получая по продовольственным карточкам горячую воду, хлеб и другие продукты. Когда в пути кто- то заболевал, его вместе с родственниками просто высаживали из поезда на следующей станции. Наконец они благополучно прибыли за Волгу, в небольшую деревушку под Уфой, но там для них не было ни жилья, ни питания. Они отправились в Уфу, где нашли себе комнату. Мама Анны брала заказы на шитье одежды, а Анна продолжила изучать немецкий язык в местном университете. В летние каникулы вместе с группой студенток ее отправили работать в колхоз в семидесяти километрах от Уфы. Когда каникулы закончились, председатель колхоза пытался заставить девушек остаться в деревне, но они покинули колхоз и пешком пошли в Уфу, остановившись переночевать в татарской деревне. В 1943 году Анна и ее мать вернулись в Москву. Они с радостью обнаружили, что их квартира не была захвачена незаконными переселенцами, и Анна вернулась в Институт иностранных языков12.


Эвакуация 241
Когда началось наступление немцев на Москву, эвакуация значительно ускорилась. 7 октября Пронин издал приказ об эвакуации неработающих женщин с детьми. За выполнение этого приказа отвечала московская милиция. Те, кто отказывался выезжать, должны были преследоваться в судебном порядке. На 11 октября из Московской области планировалось эвакуировать еще 300 тысяч женщин и детей. 13 октября научным институтам Москвы было приказано покинуть город в течение двух дней: для научных сотрудников и членов их семей было предоставлено двадцать четыре вагона и еще тридцать девять вагонов для оборудования.
Большинство москвичей эвакуировалось поездом. Регулярного расписания движения уже не было. Немногие пассажирские поезда, все еще прибывавшие из восточных районов, быстро освобождались от пассажиров и оставляли город, чтобы не попасть под бомбежки. В отдаленных районах страны исчезали целые поезда и становились пропавшими без вести. Система была на грани коллапса13. Однако Каганович сумел собрать достаточное количество подвижного состава, чтобы можно было проводить эвакуацию.
В городе ключевой фигурой снова становились управдомы. Покидавшие Москву люди должны были информировать домоуправления и авансом вносить квартирную плату или переводить деньги с места, куда они были эвакуированы. Один адвокат по фамилии Мирабо потерял право на квартиру в Москве, потому что в июле 1941 года уехал из города на восемь месяцев, не предъявив управдому никаких документов о разрешении на эвакуацию, не уплатив квартплату авансом и не оставив своего адреса14.
Посол Великобритании 12 октября сообщил в Лондон, что в Министерстве иностранных дел заявили, что ему не следует беспокоиться: «Вопрос об отправлении кого-либо из Москвы в настоящее время не возникает»15. Но 15 октября Молотов в середине дня вызвал его и сообщил, что посольство должно выехать этой же ночью. Они второпях жгли документы, не сумели получить выделяемого им продовольствия, с трудом поместились в поезд без отопления и питания и медленно ехали в Куйбышев в течение следующих четырех дней. Но им повезло больше, чем другим16.
Простые москвичи, не имевшие доступа к служебному транспорту, собрав все необходимое в узелки или наскоро запихнув вещи в чемоданы, начали бежать из города подобно поднимающейся волне. Протискиваясь сквозь толпу, они перегораживали улицы своими тележками, домашним скарбом, чемоданами и малыми детьми. Улица


242 МОСКВА 194 1
за Академией изящных искусств, где жила Раиса Лабас, была забита машинами и повозками, груженными людьми и добром. На одном грузовике сидела группа военных и несколько полуодетых женщин, заливавшихся слезами. Солдат, наблюдавший эту сцену, вдруг начал ругаться, вскинул свой карабин и прицелился в одного из этих военных. Но стрелять не стал и быстро исчез в толпе своих товарищей. Юлий Лабас был в отчаянии, когда его мать, увидев чиновника из Союза художников, находившегося рядом с их домом, при всех кинулась перед ним на колени и безуспешно умоляла его увести ее сына с собой из города17.
Комсомольская площадь в Москве расположена к северу от Садового кольца. На ней находятся три железнодорожных вокзала столицы. Ленинградский вокзал является самым старым, он был построен в 1849 году в имперском стиле Санкт-Петербурга; здесь Анна Каренина увидела путевого рабочего, которого задавил поезд в тот день, когда она встретила своего будущего любовника Вронского. Поздней осенью 1941 года Ленинградский вокзал работал только в пригородной зоне: остальная часть железной дороги уже была оккупирована немцами. Ярославский вокзал, построенный в российском неосредневеко- вом стиле, обслуживал северные порты - Архангельск и Мурманск, где под конвоем кораблей союзников разгружались транспорты, прибывшие с оружием и продовольствием для Красной Армии и с материалами для советской военной промышленности. Третий вокзал - Казанский был построен в период 1913 - 1926 годов в стилизованном русском средневековом стиле и до сих пор является одной из достопримечательностей города.
Со всех вокзалов и грузовых платформ отходили поезда с эвакуированными, увозившими из Москвы большую часть членов и сотрудников аппарата правительства, Центрального Комитета партии, более семидесяти наркоматов и иностранных посольств. Но с Казанского вокзала большинство поездов уходили в города, расположенные на Волге и за Волгой. В эти тревожные дни Комсомольская площадь была забита пожилыми людьми, женщинами, детьми, подростками, надеявшимися уехать из Москвы всеми правдами и неправдами. В залах ожидания вокзалов тысячи людей сидели, стояли и даже лежали на полу, подстелив газеты, в ожидании решения своей судьбы. Каждую минуту из потрескивавшего громкоговорителя раздавался искаженный голос диктора, делавшего очередное объявление, и толпа, волнуясь, пыта¬


Эвакуация 243
лась расшифровать его слова: «Что он сказал? Что он сказал?» У кого- то было разрешение на выезд, у кого-то оно отсутствовало. Все были полны решимости уехать, готовые в случае необходимости брать штурмом ожидающие поезда.
После того как поезда отходили от платформ, улицы заполнялись вывшими собаками, брошенными своими хозяевами18.
Условия, в которых происходила эвакуация, были суровыми даже для самых привилегированных. Часто переезд занимал много дней, иногда под бомбардировками вражеской авиации, движение поездов постоянно прерывалось долгими стоянками на запасных путях для того, чтобы пропустить спешившие на запад поезда с войсками. Эвакуированные сидели, часто имея совсем мало еды и воды или вовсе их не имея, в переполненных, неотапливаемых пассажирских вагонах или в товарных вагонах - «теплушках» - на сорок человек, оборудованных деревянными лежанками и железной печкой-времянкой, для которой могло и не быть топлива.
Когда эвакуированные достигали конечного пункта назначения, они находили (если им везло) себе приют, часто с самыми примитивными условиями по сравнению с тем, что они имели в Москве. Те, кому не повезло, должны были жить в палатках или в землянках, пока не подыскивалось что-то лучшее. Тот, кто эвакуировался вместе со своим заводом или институтом, обеспечивался работой. А кто приезжал самостоятельно, должен был искать место в непривычном окружении, где люди часто были возмущены наплывом чужаков и возникавшими для них неудобствами, когда они и без того жили в весьма стесненных обстоятельствах. Эвакуированные чиновники, приехавшие в Арзамас, обнаружили, что все места для размещения уже заняты теми, кто приехал раньше, и им пришлось жить в домах, клубах, школах, где были общие спальни.
Ирина Антонова вышла из сравнительно привилегированной среды (ее отец работал в советском посольстве в Берлине). Когда началась война, она изучала классическое искусство и вместе с матерью 16 октября была эвакуирована в Куйбышев. Уже под Москвой поезд сильно бомбили. Все бросились искать убежище в ближайшем лесу. Она осталась в поезде, успокаивая беременную женщину, которая была не в состоянии куда-либо бежать, ведь в поезде было не более опасно, чем в лесу. На одной из стоянок ее мать вышла из поезда, и поезд тронулся без


244 МОСКВА 194 1
нее. Она бежала за поездом, пытаясь его догнать. Она была очень грузной, и другим пассажирам с трудом удалось втащить ее в вагон.
В Куйбышеве им не было подготовлено жилье, поэтому Антонова с матерью должны были жить в набитом битком железнодорожном вагоне, стоявшем на запасных путях. Поскольку они готовили в вагоне, в нем стояла нестерпимая жара. Людям негде было мыться и купать детей. Уборная на стоянке была грязной, холодной, с открытым коллектором, но там по крайней мере всегда была горячая вода. Каждое утро, еще до рассвета, женщины вставали в очередь у магазина за тяжелым, как глина, хлебом. К десяти утра хлеб заканчивался. Нервы не выдерживали невыносимых условий жизни, тесноты жилищ, болезней детей, и между женщинами вспыхивали конфликты19.
Ирина и ее мать решили вернуться в Москву сразу, как только это станет возможным. Так как Ирина не рассматривалась как ценный работник, она не могла получить разрешение. Поэтому в январе 1942 года она спряталась на багажной полке, когда уходивший в Москву поезд обходил патруль. Перед отъездом из Москвы ее мать закрыла квартиру на ключ. Замок оказался взломанным, но все, чего недоставало из оставленных ими вещей - были четвертый том из полного собрания сочинений Шекспира, пластинки концертов Тосканини, заварочный чайник и ковер. Ирина вернулась в университет. Отопление не работало, и было холодно, так что чернила замерзали в чернильнице. Она и другая девушка брали свои пайки в университет, каждый смотрел за тем, как уменьшается порция другого, борясь с искушением слишком быстро съесть свою. Днем Ирина посещала лекции, а вечерами училась на курсах медсестер. Дома тоже было достаточно холодно: отопление было выключено, Ирина и ее мать жили в кухне, используя газовую плиту, чтобы прогреть помещение. Мать возила семейные драгоценности за город, обменивая их у крестьян на продукты питания. Спустя годы Ирина стала директором музея изобразительных искусств имени АС. Пушкина, одной из самых влиятельных женщин в городе как во времена Советского Союза, так и после его распада20.
Ирина Голямина, учившаяся в одном классе школы № 110 с будущим скульптором Даниэлем Митлянским, также была эвакуирована со своей матерью 16 октября. «Мы ехали в поезде вместе с рабочими с шарикоподшипникового завода. До Саратова мы ехали семь дней. Одна девушка умерла в поезде от туберкулеза. В Саратове, - вспоминала она, - мы жили в помещении с общей спальней, которое не отапливалось. Мама рано утром уходила на работу и возвращалась очень поз¬


Эвакуация 245
дно. Моя подруга Дина и я решили, что не будем продолжать учиться в школе: казалось неправильным ходить в школу, в то время как наши одноклассники сражались на фронте. Мы решили пойти работать на завод или учиться на курсах медсестер. Но когда из нашего письма они узнали об этом, мальчики просили нас не делать глупостей. Поэтому мы посещали вечерние занятия, закончили 10-й класс и поступили в Ленинградский университет, тоже эвакуированный в Саратов. Помимо этого я устроилась работать в госпиталь. Сначала я читала письма солдатам и помогала им писать письма родным. Многие из них поступили в госпиталь с мест, оккупированных немцами, и не имели никаких известий о своих семьях. Поэтому мы писали им сами, когда они снова после излечения направлялись на фронт, чтобы они знали, что кто-то думает и помнит о них. Позже нас отправили в Сталинград, там я стирала окровавленную одежду, шерстяные одеяла и бинты»21.
Все дороги на восток были забиты так же, как и поезда. Господин Баггалей из посольства Великобритании пытался пробиться к своему шефу в Куйбышев колонной из двенадцати посольских машин вместе с водителями, женами и детьми сотрудников посольства.
«Поток машин состоял из всевозможных автомобилей и грузовиков - легковых машин, грузовиков с солдатами, военным имуществом - прожекторами, зенитными орудиями и великим множеством других транспортных средств с самыми разнообразными грузами - шинами, оборудованием и т.п., с обычными жителями с их мешками, узлами и прочим багажом... И в довершение всего дороги были забиты людьми, идущими пешком. Некоторые из них были явно организованными группами с фабрик, заводов, эвакуированные в общем порядке. Другие шли в одиночку или группами из двух-трех семей. Шагал целый отряд ребят в форме ремесленного училища. Некоторые отдыхали, сидя на снегу у дороги. Как-то ранним утром на глаза нам попалась большая группа мужчин и женщин, которые шли под охраной. Вероятно, это были люди из оккупированных немцами районов или, может быть, арестованные, но кем бы они ни были, их вели куда-то, и некоторые были в состоянии крайней усталости, так как мы видели многих падающих или уже упавших у дороги. Это напоминало о каторжниках, которых гнали в Сибирь в царские времена. Этот человеческий поток не прекращался и ночью и продолжался на следующий день, оглашаемый гудками автомобилей и руганью шоферов, раздаваемой направо и налево. Но помимо этого не было никаких знаков волнения и тем более паники или вообще каких бы то ни было эмоций»22.


246 МОСКВА 194 1
Некоторые люди были эвакуированы на суднах по каналу Москва Волга и затем вниз по реке. Триста пятьдесят семь пациентов психиатрической больницы Кащенко и пятьдесят шесть человек персонала были погружены на небольшую старую баржу, которая везла их в Рязань. Баржа была так заполнена, что, как заметила одна женщина, «яблоку негде было упасть». Существовало формальное разделение по полу, но скоро оно нарушилось. На барже стоял отвратительный запах, потому что все санитарное оснащение состояло из ведер. Матрасы, одеяла и простыни были рассчитаны только на одну треть пациентов. Им не разрешалось выходить на палубу из страха, что они будут прыгать в воду и утонут. Всего десять санитаров охраняли пациентов; они работали в две смены, так что были совершенно измотаны. Пациенты начали впадать в панику и стучать по бортам баржи. Двое из них попытались сбежать, прыгнув в реку. Запас медикаментов стремительно истощался, но когда баржа прибыла в Рязань, в больнице сказали, что могут принять только пятьдесят человек. Некоторые пациенты были отправлены в Горький, но закончилось их путешествие только в Казани на Волге, много ниже того места, откуда они его начали23.
Когда Московский университет эвакуировался в октябре, Андрей Сахаров поехал вместе с другими студентами и преподавателями с физического факультета. Первая остановка была в Муроме, провинциальном городе примерно в трехстах двадцати километрах к востоку от Москвы. Там их поселили к одной женщине, которая добавляла к своей зарплате ворованные продукты из гастронома, в котором работала днем, а по вечерам развлекала проезжавших солдат. Поезда с ранеными прибывали каждый день рано утром. Несмотря на позднюю осень, носилки всегда лежали прямо на платформе под открытым небом, ожидая очередной партии. Женщины из близлежащих деревень приходили на станцию, приносили для солдат еду и табак и расспрашивали их, надеясь узнать что-нибудь о своих близких.
Из Мурома группа, в которой был Сахаров, продолжила свой путь в столицу Туркменской Республики Ашхабад, куда был эвакуирован физический факультет МГУ. Сорок человек набивались в каждый товарный вагон с устроенными в нем двойными нарами и железной печкой-времянкой посредине. «Дорога заняла целый месяц, - писал Сахаров, - и за это время в каждом вагоне сформировался свой эшелонный быт со своими лидерами, болтунами и молчальниками, паникерами, доставалами, объедалами, лентяями и тружениками... В ту же сторону, как и мы, шли эшелоны с эвакуированными и разбитой тех¬


Эвакуация 247
никой, с ранеными. В другую сторону шли воинские эшелоны. Из проносившихся мимо теплушек выглядывали солдатские лица, казавшиеся все какими-то напряженными и чем-то похожие друг на друга».
Температура воздуха опускалась до двадцати градусов мороза и даже ниже. Студенты воровали уголь для своих печек с угольных складов на станциях. Однажды Сахаров в снегу около водокачки нашел кусок имбирного пряника и тут же съел его. Проезжая через казахскую степь, они попали в снежную бурю, и трубу их печки унес ветер. Студент первого курса по фамилии Марков в тонкой фуфайке взобрался на крышу, чтобы починить трубу. Некоторые студенты меняли свою одежду на еду, которую местные крестьяне приносили к поездам на протяжении всего пути. Чтобы скоротать время, студенты, как пассажиры в юмористических романах Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок», обычно состязались, рассказывая друг другу анекдоты. Чемпионом был Иосиф Шкловский, который позже стал известным астрофизиком.
На одной из остановок Сахаров отстал от поезда и ехал дальше на платформе с углем, где его и обнаружили. Оказалось, что к поезду с углем был прицеплен специальный вагон наркома высшего образования. Сопровождавшие наркома пожалели Сахарова и разрешили ему ехать дальше. Один из них рассказал ему, что его дом в Москве был разрушен немецкой бомбой 23 октября, как раз в тот день, когда он уехал. Несколько человек было убито, но семья Сахарова не пострадала и переехала в здание эвакуированного медицинского училища на соседней улице24. Только 6 декабря студенты и их преподаватели приехали наконец в Ашхабад25.
Сахаров окончил институт в июле 1942 года, и ему была предложена должность преподавателя. Он предпочел внести свой вклад в успешное завершение войны, работая на оборонном заводе. После еще одного изматывающего путешествия на поезде через охваченный войной Советский Союз, посетив своих родителей в Москве, он поступил на военный завод в Ульяновске (Симбирске) на Волге, родине В.И. Ленина. Но вместо работы его сразу же отправили на заготовку дров. Его поселили в небольшой лесной деревушке, обитателями которой были только женщины, дети и старики.
Соседние жители ходили к хозяйке дома, у которой он жил, чтобы выпросить немного молока и муки для своих детей. Керосина было


248 МОСКВА 194 1
так мало, что в деревне зажигали лампы только во время еды, а весь вечер сидели в темноте. Впервые в своей жизни Сахаров услышал открытую критику в адрес Сталина. Рабочий, сын которого погиб на фронте, сказал: «Если бы он был русским, у него было бы больше жалости к людям». Сахаров не мог забыть ощущения трагедии и беспокойства, которое сквозило в каждом слове женщин, бравших воду из колодца, и необычно молчаливых детей. Сколь ни была бы тяжкой их жизнь, в сознании людей преобладало предчувствие, что прежде чем жизнь улучшится, им придется пережить еще худшие времена и ужасы войны26.
После того как Сахаров несколько недель занимался заготовкой дров, он поранил руку и вынужден был вернуться на оборонный завод. Завод работал в военном режиме, введенном по всей стране: в две смены по одиннадцать часов, семь дней в неделю. Теоретически рабочие должны иметь выходной день при переходе с ночной смены в дневную и наоборот. Однако на практике сменами менялись только несколько раз в год. На больших станках, шумных, запущенных и небезопасных, работали женщины из близлежащих деревень. Они беспокоились о детях, которые оставались дома, но не встречали сочувствия у администрации завода. Уход с рабочего места без разрешения грозил пятью годами исправительных лагерей, и часто единственной возможностью вернуться в деревню становилась новая беременность. В обед рабочим давали еду, изготовленную из яичного порошка, и кашу на бумажных тарелках. Они ели здесь же у станков и запивали эрзац-чаем из оловянных кружек. Один из рабочих, после того как выпил технического спирта, стал совершенно невменяемым. Часто для еды у них не было столовых приборов. Сахаров организовал незаконное производство ложек для всего завода. В течение двадцати четырех часов все ложки были украдены.
Людям выдавали продовольственные талоны, но магазины зачастую были пустыми. Были перебои даже с хлебом. Рабочий ночной смены мог простоять в очереди большую часть дня, чтобы получить свой паек Практически у него не оставалось времени на сон, потому что он должен был идти на работу в восемь вечера. Сахаров и другие одинокие рабочие жили в деревянных бараках по двенадцать человек в комнате. Вскоре у них завелись вши. Туалет находился в углу двора. Народу не нравилось ходить так далеко в темноте, и утром около барака были лужи замерзшей мочи27.


Эвакуация 249
Сахаров оставался в Ульяновске до 1945 года, когда он вернулся в Москву со своей молодой женой и дочерью и начал работать, став одним из лучших физиков страны.
Власти начали эвакуировать людей искусства довольно рано. 8 августа на речном пароходе «Александр Пирогов» Москву покинули писатели и их семьи, среди которых была жена Пастернака и его сын. Не по себе было Марине Цветаевой, одной из лучших поэтесс России, одинокой в этой толпе. Цветаева в свое время посещала женскую гимназию, которая впоследствии стала школой № 110, и опубликовала свою первую книгу стихов в возрасте восемнадцати лет. Ее муж Сергей Эфрон воевал против большевиков в годы Гражданской войны и бежал во Францию. Цветаева приехала к нему в 1922 году. Когда они вернулись в Москву в конце 1930-х годов, Эфрон, который, как утверждают, работал в Париже на НКВД, был расстрелян, а их дочь сослана в лагерь. Теперь на Цветаевой лежала печать отверженной, она была изгнана из официального литературного мира, ее произведения не печатались, она не была больше звездой.
Пассажиры плыли вниз по Волге до Казани, а затем по реке Кама до города Чистополя, где большинство высадилось на берег. Цветаева и ее шестнадцатилетний сын Георгий, которого близкие звали Мур, продолжали плыть дальше с оставшейся частью пассажиров к стоявшему на берегу Камы городу Елабуга, до революции известному как город, процветавший на торговле зерном и гордившийся жившими в нем тринадцатью миллионерами. Во время революции миллионеров расстреляли или выгнали, а то, что раньше было маленьким уютным местечком, стало захудалым медвежьим углом. Цветаева приехала в Елабугу 17 августа и поселилась со своим сыном в тесной комнате в крошечном деревянном домишке, где жила бедная местная семья Бро- делыциковых. То, что произошло дальше, остается неясным. Цветаева не могла найти себе работу, и ее не оставляли в покое местные органы НКВД Она нанесла визиты другим писателям, жившим в Чистополе, которые, по-видимому, оказали ей холодный прием. Она повесилась 31 августа, оставив на сковороде жарившуюся для Мура рыбу, чтобы он поел, когда придет домой. Ее похоронили в могиле, которая впоследствии затерялась. А сковородка осталась в маленьком музее у дороги, ведущей к тому месту, где она умерла. Мур пошел в армию, был ранен и умер в июле 1944 года28.


250 МОСКВА 194 1
Когда в конце лета немцы начали окружать Ленинград, советские власти эвакуировали некоторых знаменитых артистов, писателей и музыкантов, сначала в относительно безопасное место, в Москву. Поэтесса Анна Ахматова и писатель Зощенко были вывезены самолетом 28 сентября. Шостакович, который был в Ленинграде, принимая экзамены по композиции у студентов консерватории, уехал вместе с семьей в Москву 1 октября. Он привез с собой три законченных части своей Седьмой симфонии, которую он начал писать в первые дни войны.
Поскольку немцы быстро приближались к Москве, советское правительство решило, что эвакуированных из Ленинграда деятелей искусства и их московских коллег необходимо перевезти дальше на Восток. Московский Художественный театр был на гастролях в Минске, когда началась война, и он едва не был захвачен фашистами. Теперь его отправили в Саратов29. Московский Малый театр был отправлен в Челябинск, а театр им. Вахтангова - в Омск. Большой театр эвакуировали в Куйбышев, для этого потребовалось более сорока пассажирских вагонов и тридцать пять товарных, чтобы эвакуировать артистов с их семьями, театральными костюмами и реквизитом.
Артистам сказали, что они могут взять с собой только одного иждивенца. Ветеран балета Елена Васильева обратилась в театр с просьбой разрешить ей взять с собой мать, больную сестру и мужа. Один чиновник сказал ей, чтобы она любыми путями уезжала сама. Другой сказал, что не знает, что ей делать: «Вы уже не артистка Большого театра. И Большой театр больше не существует».
Сергей Лемешев, тенор, которого Верт считал соперником Козловского, также остался в Москве. Когда он приехал на Казанский вокзал, была скверная погода, а он был очень легко одет и начал замерзать, сидя на своем чемодане в ожидании начала посадки на поезд. Организаторы посоветовали ему пойти домой погреться, так как поезд отправится еще не скоро. Он вернулся домой, лег спать, а когда проснулся, поезд уже ушел30.
16 октября, в день паники, Шостакович был снова эвакуирован, на этот раз поездом. «Казанский вокзал... был битком набит эвакуирующимися, и площадь перед вокзалом была черна от людей, - писал через несколько лет один из его знакомых. - В здании вокзала, стара¬


Эвакуация 251
ясь устроиться поудобней, укладывались среди своих пожитков писатели, художники, музыканты и артисты из Большого театра и театра им. Вахтангова. Из громкоговорителей постоянно доносились хриплые звуки объявлений. Наконец нам сообщили, что поезд готов к посадке пассажиров. Люди подхватили свои мешки, скрутили свои узлы и взяли чемоданы, направились к платформе, на которой царила полная мгла. Под ногами было сыро от снега и слякотно. Каждый пихался и толкался вещами. У нас был один общий билет на всю группу артистов, которая пополам разделилась в давке, пробираясь к вагону. Мы должны были ехать в вагоне № 7. Около вагона образовалась очередь. Кто-то встал на двери, загородив проход, и выкрикивал: «Это вагон только для Большого театра!»31
Шостакович в замешательстве стоял около вагона с женой и детьми, держа в одной руке швейную машинку, а в другой - детский горшок В конце концов он получил разрешение ехать в одном вагоне с артистами Большого театра. Среди пассажиров были композиторы Хачатурян, Хренников, Кабалевский и Шебалин. Некоторые женщины из Большого плакали. Сильно переполненный поезд тронулся, и Шостакович обнаружил, что он оставил два своих чемодана на платформе, - у него остался только старый костюм, который был на нем. Другие пассажиры стали собирать ему носки, запасные рубашки и другие недостающие вещи. Его одолевали противоречивыми советами. Одни говорили, что он должен остаться в поезде, пока они не доедут до Сибири или Центральной Азии, где он будет в безопасности и где лучше питание. Другие говорили, что еще один переезд - это кошмар и что лучше ему сойти с поезда в Куйбышеве, в который поезд прибудет через семь суток, где теперь находится правительство и где люди из Большого театра могли бы присмотреть за ним. В конце концов он решился на Куйбышев. Он и его семья были размещены в школьном классе, там было еще четырнадцать человек, все спали на полу. Позже ему дали отдельную комнату и подарили рояль.
Вначале Шостакович не чувствовал себя в силах работать над своей новой симфонией: «Когда я попал на поезд, что-то сломалось во мне... Я не могу сочинять музыку прямо сейчас, зная, как много людей погибают»32. Но когда пришли новости о том, что немцы потерпели поражение под Москвой, он стал работать над симфонией с необычайной энергией и закончил ее меньше чем за две недели. Она была закончена 27 декабря, а премьера состоялась 5 марта 1942 года в Куйбышеве. Ирина Антонова была на первом слушании в Москве в конце


252 МОСКВА 194 1
этого месяца. Концерт проходил днем; завыли сирены воздушной тревоги, и публика должна была спуститься в убежище. Симфония сразу имела успех во всем мире - Генри Вуд играл ее в Лондоне на первой годовщине немецкого нападения. 9 августа 1942 года симфония была исполнена в осажденном Ленинграде наспех собранной группой истощенных от голода музыкантов под управлением дирижера Карла Элиасберга. Несколько музыкантов умерли от голода, пока шли репетиции.
Подобно параду на Красной площади 7 ноября 1941 года, эта симфония стала символом русской победы. Советские власти решили, что симфония написана о вторжении фашистов в Советский Союз. Ее сразу же назвали «Ленинградской». Позже критики возражали, что в симфонии зашифровано критическое отношение к коммунистическому режиму. После того как Шостакович сыграл ее на фортепьяно своим товарищам, эвакуированным в Куйбышев, он сам сказал таю «Музыка, настоящая музыка никогда буквально не привязывается к какой-то теме. Национал-социализм - это не единственная форма фашизма; эта музыка обо всех формах террора, рабства, порабощения духа»33.
Киностудии «Мосфильм» и «Ленфильм» были отправлены в Казахстан, в Алма-Ату, включая главных директоров, актеров и технических специалистов34. Лидия Смирнова уехала с группой, снимавшей фильм по пьесе К Симонова «Парень из нашего города», в котором она играла главную женскую роль. Ее муж Сергей просил режиссера картины Столпера по-дружески присматривать за ней; он делал это слишком по-дружески, и в следующие недели и месяцы она потратила немало времени, чтобы отделаться от его приставаний. Поезд, в котором они ехали, стал объектом атаки немецких бомбардировщиков, и они должны были укрыться в лесу, прилегающем к железной дороге. Поездка так затянулась, что стало не хватать продуктов. Когда они уезжали, в Москве стояла ненастная погода, было холодно и сыро. В Алма-Ате была чудесная осень. Условия жизни были трудными: большинство актеров жили в номерах гостиницы, где туалет был только в конце коридора на каждом этаже. Но в первое время у них было достаточно еды: там было большое количество магазинов и, конечно, много яблок, которыми так славится этот город.
Постепенно приезжали и другие артисты: сценарист Алексей Каплер, который потом стал любовником дочери Сталина Светланы и


Эвакуация 253
заплатил за свою дерзость тем, что побывал на Лубянке35; Роман Кармен, режиссер студии документальных фильмов, который работал в Испании и в Китае; писатель Зощенко; актеры и режиссеры «Ленфиль- ма», которые сумели уехать из Ленинграда совсем незадолго до того, как замкнулась блокада. Композитор Сергей Прокофьев, его жена и два маленьких сына жили в той же гостинице, что и Смирнова. Он работал над партитурой к балету «Золушка», без конца наигрывая одни и те же две ноты, так что Смирнова готова была стукнуть его сковородкой по голове. В своих мемуарах она призналась, что только потом узнала, что он гений.
Съемки фильма «Парень из нашего города» продолжались в Алма- Ате. Пудовкин тоже был здесь, он работал над другим фильмом. Был там и Эйзенштейн, работавший над кинофильмом «Иван Грозный». Технические средства были примитивными. Стояла очень холодная погода, и они располагали только одной студией, так что три киногруппы работали посменно. Это видно по последним версиям фильмов.
Несколько месяцев Смирнова ничего не слышала о своем муже, которого она видела в последний раз, когда ранней осенью провожала его в полк ополченцев, сформированный для обороны Москвы. В конце концов из просочившихся новостей она узнала, что полк, в котором он служил, отступал в панике, когда они оказались в тяжелом положении на Можайском шоссе. Ее муж вернулся сквозь заградительный огонь немцев, чтобы собрать какие-то документы, которые он оставил в окопе, и был объявлен пропавшим без вести. Больше от него не пришло ни письма, ни открытки, и Смирнова его с тех пор никогда не видела.
Поскольку мест не хватало, эвакуированные должны были ночевать в фойе кинотеатров. Ощущался недостаток продовольствия. Артисты - жена режиссера Эмлера и сама Смирнова продавали свои вещи, чтобы купить на рынке провизию. Жена Пудовкина продала его галстуки и свои позолоченные туфли. Появились вши, начал распространяться тиф, Смирнова получила и то, и другое. Она оставалась в Алма-Ате до конца 1943 года36.
Художники и скульпторы из квартир-студий напротив старого здания Почтамта были эвакуированы в Самарканд в Центральную Азию. Они добирались туда шесть недель, и некоторые думали, что даже там они будут недалеко от немецких войск. Среди пассажиров


254 МОСКВА 194 1
были Раиса Лабас, ее сестра и маленький Юлий, а также художники Татлин, Фаворский и Роберт Фальк - первый муж Раисы. Во время переезда к ним в купе заглянул секретарь парткома Московского союза художников, который опекал их. Он сказал Фаворскому, ехавшему со своей женой, одиннадцатилетней дочерью Машей и их младшим сыном Ваней: «Владимир Андреевич, вы-то чего едете? Немцы - культурные люди. Вас знают. Вы - беспартийный и истинно русский человек».
Фаворский ответил ему: «Потому и еду... Я был офицером-артил- леристом в японскую и Первую мировую войну. Сын убит. А ты, б...» И он использовал слова, которые маленький Юлий никогда раньше не слышал.
В Самарканде семья Лабас остановилась в гостинице. Но Фаворский и Фальк, как два наиболее уважаемых в Советском Союзе художника, жили в медресе Улуг-Бека, ученого внука Тамерлана Великого, на большой площади Регистан.
Была одна особенная категория людей, в отношении которых были приняты особые меры, - проживавшие в Москве немцы. Почти в течение двух веков немецкую общину если и не очень любили, то уважением она, во всяком случае, пользовалась. Петр Великий и Екатерина Великая поощряли немцев проявлять свои таланты и обосновываться в России. Но даже люди, не столь предрасположенные к паранойе, как Сталин, не могли быть уверены в том, на чьей стороне будут симпатии немцев во время войны. Когда Сталин узнал, что немцы, проживающие на Украине в сельской местности, приветствовали немецкие войска, он приказал Берии депортировать всех советских граждан немецкого происхождения, которые еще остаются в его власти, - так же как Черчилль поступил с немцами и итальянцами в Великобритании в 1940 году, или как в 1942 году Рузвельт поступил с японцами, жившими на Западном побережье США37.
Майор Журавлев получил приказ к 15 сентября переселить всех проживавших в Москве немцев в Казахстан. Каждый из них мог взять с собой не более двухсот килограммов багажа. В пути они должны быть обеспечены питанием и медицинским обслуживанием, а по прибытии на место расселены в пустующих помещениях колхозов и совхозов. Там, где их не окажется, местные власти должны были выдать им деньги на строительство собственных домов. Десять дней спустя майор


Эвакуация 255
Журавлев доложил, что депортация проведена без каких-либо инцидентов. Немцев в Москве оказалось больше, чем он ожидал. Более тысячи было арестовано и более десяти тысяч депортировано. Сорок процентов выселенных составляли рабочие, примерно столько же - служащие, тысяча - сельские жители и тысяча пятьсот человек - «не занятых социально-полезным трудом». Не выселялись люди, отцы которых не были немцами, престарелые и семьи военнослужащих, а также «крупные специалисты», работавшие в государственных учреждениях. «По оперативным соображениям» Журавлев не выселил еще 150 немцев, которые, возможно, были его агентами. Произошло несколько самоубийств. Десять человек уклонились от депортации и разыскивались милицией38.
Немцев перевозили к местам их назначения в течение многих дней в сильно перегруженных железнодорожных вагонах. Когда они добрались до места их ссылки, то, как обычно, убедились в том, что никакие меры для их обустройства не были приняты, и они должны были строить для себя жилища, кто как мог. По существу к ним относились не хуже, чем к другим эвакуированным, которые также находились в дороге неделями в неприспособленных поездах и оказывались в неблагоприятных условиях. Бывшим среди них членам партии были сохранены их партийные билеты39.
Ко времени завершения эвакуации из Москвы были вывезены пять тысяч предприятий и два миллиона людей. Для их перемещения потребовалось семьдесят тысяч поездов40. Операция была закончена к 25 ноября41.


ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
ПРУЖИНА СЖИМАЕТСЯ
В обычное время небольшие станции, обслуживавшие дачные поселки под Москвой, практически пустовали поздней осенью, и зеленые, синие и желтые киоски, работавшие для отдыхающих в выходные дни летом, бывали забиты досками.
Поздней осенью 1941 года киоски на загородных станциях, как обычно, не работали. Но платформы были переполнены солдатами, приехавшими с фронта и отправлявшимися на фронт, гражданскими жителями, среди которых было больше женщин, чем мужчин, одетых в пальто, ватники, сапоги, спортивные брюки и рукавицы, и вооруженных кирками и лопатами, направлявшихся рыть оборонительные рвы вокруг города.
Новые электрические локомотивы, которые в то время использовались для того, чтобы тянуть пригородные поезда - электрички, были направлены на восток. Верхние провода на электрифицированных участках железных дорог были сняты, скручены в барабаны и отправлены в тыл, чтобы ценная медь могла быть использована для изготовления оружия и боеприпасов на эвакуированных заводах. Вместо электровозов здесь теперь были допотопные паровозы, хрипло свистевшие от старости, извергавшие клубы черного дыма.
Сама Москва превращалась в крепость. К ноябрю приобрели очертания три новых оборонительных линии: одна - вдоль внешней окружной железной дороги и две - вдоль линий древних круговых укреплений Москвы: Садового кольца и Бульварного кольца в самом


Пружина сжимается 257
центре города (смотри схему 1). Евгений Ануфриев, Владимир Фролов, Евгений Телегуев, их товарищи по ОМСБОНу и дивизии Дзержинского и десятки тысяч солдат и гражданских лиц сооружали баррикады на дорогах, ведущих в город, закладывая их мешками с песком, слегка припорошенными снегом и от этого похожими на мешки с мукой. В баррикадах были устроены проемы для ведения огня, укрепленные армированными щитами, и узкая брешь для прохода транспортных средств. Все угловые здания были превращены в укрепленные пулеметные гнезда. Пулеметы и противотанковые ружья были размещены в замурованных кирпичами окнах и на балконах.
Хотя городской транспорт снова работал, многие транспортные средства были реквизированы армией. Автобусы маршрута № 21 работали на перевозке подкреплений и арматуры для строительства укреплений по Волоколамскому шоссе на участке до Красногорска, всего в шестнадцати километрах от линии фронта. Другие автобусы использовались как санитарные машины. Трамваи курсировали тесными караванами, перевозя на своих платформах ополченцев с винтовками, вещмешками и полевые кухни. У каждого трамвая сзади были белые полоски, чтобы водитель следующего за ним состава мог видеть его в темноте, но светомаскировку время от времени нарушали искры от трамвайных проводов1.
В октябре немецкие пленные дерзко говорили, что непобедимые войска Вермахта будут маршировать по Красной площади 7 ноября, в годовщину революции. Так сказал Гитлер2.
Сталин также думал о том, как отметить годовщину. В мирные годы Московский городской совет 6 ноября проводил официальное заседание, а на следующий день на Красной площади устраивались военный парад и демонстрация трудящихся. Сталин спросил генерала Артемьева и командующего ВВС, следует ли 7 ноября, как обычно, провести парад. Генералы были поражены и привели множество возражений. Немцы могут бомбить парад. Во всяком случае, это будет очень трудно сделать: все танки и пушки на фронте, и можно будет собрать только пехотные части. Сталин выругал их: они не понимают огромного политического значения парада в такой критический момент. Генералы согласились3. Спрошенный вторым Жуков ответил Сталину, что немцы вряд ли решатся сейчас на крупное наступление наземными силами: они проводят перегруппировки после того, как понесли тяжелые потери в октябрьских боях. Парад может состояться, если воздушная оборона Москвы будет усилена боевыми самолетами, переведен¬


258 МОСКВА 194 1
ными с соседних фронтов4. Вооруженный этими гарантиями, Сталин решил начать подготовку к официальному празднованию и параду.
Артемьев собрал курсантов и пехотинцев, ветеранов революции, солдат и кавалеристов из дивизии Дзержинского, два артиллерийских батальона и два танковых батальона - всего 28 тысяч человек5. Он снова увидел Сталина 30 октября и спросил у него, в какое время должен начаться парад. Сталин ответил: «Сделайте так, чтобы ни один человек не знал об этом до последней минуты. До окончания заседания 6 ноября даже мне не говорите об этом»6.
Сталин решил провести торжественное заседание на станции метро «Маяковская» на улице Горького, самой глубокой и самой красивой станции в Москве. Поздно вечером 5 ноября вместе с генералами и своими коллегами по политическому руководству он поехал на эту станцию. После этого немедленно начались лихорадочные приготовления. Поездам было запрещено останавливаться на этой станции. На следующий день после семи часов утра туда можно было пройти только по пропускам НКВД На одном конце зала соорудили трибуну, привезенную из Большого театра, которую закрыли коврами. Сзади поставили бюст Ленина. Везде были цветы и плакаты. Кресла для аудитории принесли из театров на площади Маяковского. Над эскалатором повесили обычный лозунг: «Да здравствует 24-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции!» Главный инженер Московского радиокомитета Шамшин в творческих муках налаживал радиотрансляционную аппаратуру, пытаясь преодолеть акустические недостатки зала7. Трос самых лучших солистов Большого театра - Козловский, Рейзен и Барсова - были доставлены из мест эвакуации в Москву самолетами, эскортируемыми истребителями. Никто не сказал им, почему они летят в Москву8.
Приглашения были разосланы в последнюю минуту. Секретарь партийной организации Трехгорки ВА Колосова была на собрании вместе с секретарем Краснопресненского райкома партии, когда ей вручили билет, сразу посадили в автобус вместе с ее коллегами, и они поехали, не имея представления о том, куда едут, пока не приехали на станцию «Маяковская». Вдоль одной из платформ стояли вагоны поезда. В одних был устроен гардероб, в других - импровизированный буфет с чаем, бутербродами и даже мандаринами - роскошью, которую простые люди не видели даже в мирное время. Левитан, диктор Всесоюзного радио, сидел в вагоне, зарезервированном для выступающих артистов, налаживая свое оборудование и готовясь вести радиотрансляцию с места события на весь Советский Союз. За трибуной у бюста Ленина


Пружина сжимается 259
стояли в церемониальном карауле танкист, морской пехотинец, кавалерист и девушка, которая меняла караул каждые пять минут9. Многие из присутствующих были в военной форме, и было видно, что они прибыли прямо с фронта.
В семь часов вечера к другой платформе подошел специальный поезд. Двери быстро открылись. Первым из вагона вышел Сталин, сопровождаемый членами Политбюро, правительства и представителями органов власти Москвы. Аплодисменты не смолкали почти десять минут. Колосова подумала, что Сталин выглядит похудевшим и более седым, чем когда она видела его на Первомайском параде, - сказывалось напряжение войны.
Поскольку организатором мероприятия был Московский городской совет, заседание открыл Пронин. Затем он дал слово Сталину. В этот момент служба ПВО раннего оповещения сообщила, что вражеские самолеты летят к столице. Зенитные батареи открыли огонь, в воздух поднялись истребители, но полковник Лапиров, находившийся на своем посту в МПВО, принял рискованное решение не объявлять воздушной тревоги, поскольку это означало бы прервать прямую трансляцию торжественного заседания. На все вопросы, поступавшие к нему со станции «Маяковская», он отвечал, что все спокойно. Позже было официально заявлено, что город атаковали двести пятьдесят немецких самолетов. Тридцать четыре из них были сбиты на подступах к столице, и ни один самолет не прорвался к центру10. По-видимому, эти цифры были преувеличены. Центральная служба «Скорой помощи» Москвы сообщала, что налет продолжался с 17.25 до 18.20, и что вызовов этой ночью не было. Немецкая историческая хроника обошла это событие молчанием11.
Сталин начал говорить в воцарившейся полной тишине. Его речь была обдуманно простой, с его обычным грузинским акцентом. Из-за плохой акустики не всегда было возможно разобрать отдельные слова, которые время от времени тонули в шуме аплодисментов. Сталин говорил со своей обычной неоспоримой логикой, жесткой, убедительной, которой было трудно противостоять. Он начал с того, что немецкие захватчики за четыре месяца войны потеряли четыре с половиной миллиона человек, в то время как потери советских войск составили 350 тысяч убитыми, 378 тысяч пропавшими без вести и немного более одного миллиона ранеными. Конечно, эти цифры были далеки от действительности, и даже среди тех, кто его слушал, были скептики, которые не могли им поверить12.


260 МОСКВА 19 4 1
Но он перешел к анализу, достаточно объективному, объясняя, почему германский блицкриг обречен на поражение в России. «В 1940 году французы лишили себя воли к борьбе из-за внутренней дезинтеграции их системы. Немецкое руководство думало, что подобная дезинтеграция произойдет и в Советском Союзе. Они полагали, что поражения Красной Армии в начале войны приведут к крушению советской морали и внесут разлад в отношения между народами Советского Союза. Возможно, в другом государстве, которое потеряло столько территорий, - говорил Сталин, - это могло бы произойти. Тот факт, что Советский Союз устоял единым, - свидетельство прочности его системы. - Немцы, продолжал Сталин, - намного переоценили свои силы и недооценили силы Красной Армии. Красная Армия не имела такого боевого опыта, какой имел Вермахт. У немцев было преимущество внезапного нападения и численное превосходство в танках и самолетах. Но по мере того, как они продвигались в глубь страны, их линии коммуникаций становились все более протяженными и все более уязвимыми для атак советских партизан.
Более того, - подчеркивал Сталин, - Советский Союз не одинок в своей борьбе. Немцы никогда не думали, что западные демократии и Советский Союз смогут объединиться против них. Но в отличие от Германии Великобритания и Соединенные Штаты Америки - демократические государства, хотя и капиталистические. Коалиция Советского Союза и западных демократий стала реальностью. Англичане и американцы пока не ведут военных действий в Западной Европе. Но они уже поддерживают Советский Союз поставками танков и самолетов, поставками алюминия, свинца, никеля и каучука. Поражение нацистов неизбежно, поскольку силы и ресурсы трех союзных держав превосходят Германию. И на стороне Советского Союза и его союзников огромное моральное преимущество, поскольку они ведут оборонительную войну, войну за освобождение народов от ига державы, захватившей большую часть материковой Европы».
Сталин завершил свое выступление призывами, ставшими крылатыми словами в арсенале советской пропаганды: «Идет борьба за освобождение народов, стонущих от ига гитлеровской тирании. Да здравствует Советская Армия и наша славная Родина! Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!»
Аплодисменты продолжались так долго, что у хлопающих заболели ладони. Невысокую Колосову ее друзья подняли на руки, чтобы было лучше видно. Остальные влезли на кресла, не обращая внимания на протесты охраны НКВД Оркестр заиграл «Интернационал», а затем


Пружина сжимается 261
начался концерт. В далеком Куйбышеве эвакуированные дипломаты, как сообщалось в телеграмме посольства Великобритании, слушали «трансляцию речи г-на Сталина из Москвы, из которой никто не мог понять ни слова». И опять англичане решили, что это из-за того, что речь предназначалась скорее для прочтения, чем для прослушивания. «Акцент Сталина, - говорилось в телеграмме, - был для русского уха немного сложным, и его восприятие было утомительным и не впечатляющим13».
После окончания концерта, несмотря на настойчивые требования охраны НКВД, присутствующие на станции «Маяковская» отказывались уходить до тех пор, пока не отошел поезд Сталина: «Что вы толкаетесь? Мы уйдем, когда захотим».
Генерал Артемьев доложил Сталину, что парад начнется на следующий день в восемь часов утра - на два часа раньше, чем обычно, чтобы на всякий случай ввести в заблуждение немцев. Сталин ответил, что парад не должен быть прекращен, даже если немцы предпримут нападение14. Генерал Синилов, который только что был назначен комендантом Москвы, отвечал за организационную сторону дела. В мирное время доя подготовки парада у него в распоряжении было бы шесть недель, если не больше, и участники парада регулярно тренировались бы на плацу. На этот раз у него было всего несколько дней. Многие солдаты были только недавно призваны на военную службу и имели весьма смутное представление о парадном прохождении. Им нужно было время доя тренировок. Чтобы быть уверенным в том, что солдаты не догадаются о том, что речь идет о подготовке парада, он придумал следующую убедительную историю. Надо поднять боевой дух населения Москвы. В середине ноября будут проводиться общественные инспекции в частях, уходящих на фронт. Вот поэтому солдаты должны быть подготовлены соответствующим образом.
Большинство солдат достаточно быстро раскусили эту легенду- прикрытие. В начале ноября Евгений Телегуев и его товарищи по ОМСБОНу были сняты с боевых тренировок и начали заниматься по четыре часа в день на плацу. Для них легенда не годилась. Они сделали из нее свои собственные выводы: будет парад, и они будут его участниками. Они получили новые шинели, нашили на них свои знаки различия, начистили свое оружие, отполировали сапоги до такого блеска, что видели в них свое отражение. Тренировочные марши проводились на набережных Москвы-реки, так что они могли укрыться под мостами в случае воздушного налета. Дивизия Дзержинского предо¬


262 МОСКВА 194 1
ставила свой военный оркестр, так что можно было маршировать под музыку.
Павел Гудзь, молодой лейтенант танковых войск, и его товарищи в отличие от остальных не имели возможности тренироваться. После разгрома на Украине тех, кто уцелел, направили поездом в учебный лагерь под Москвой, где они получили новые танки и несколько экипажей совершенно неопытных молодых танкистов. До вечера 6 ноября им не говорили о том, что они будут участвовать в параде. А вечером ГУдзь взял одну танковую роту и грузовик, груженный горючим и маслом и освещаемый лунным светом, прошел через опустевшую Москву к центру города. Один танк он оставил в резерве за зданием Центрального телеграфа на улице Горького и с оставшимися четырьмя занял позиции у въезда на Красную площадь. Затем он с другими командирами прошел по Красной площади, чтобы иметь представление о том, как все это будет выглядеть.
Мавзолей был накрыт камуфляжным брезентом, у входа, как обычно, стояли в почетном карауле часовые. Гудзь, конечно, не знал, что Мавзолей был пуст.
По всему чувствовалось, что что-то готовится. Пожарные, отвлеченные от своих обычных обязанностей, вешали знамена, лозунги и большие портреты Ленина и Сталина на фасаде ГУМа - универмага, выходящего на Красную площадь. Прасковья Сергеева и ее сослуживцы в 24-й дивизии ополченцев сильно натерпелись во время отступления, когда немцы прорвались на их участке фронта. Но когда они прибыли в Москву, им дали новое снаряжение и новую форму и, к их удивлению, - две недели для маршировок на плацу. Теперь они устанавливали медпункт с операционным столом для приема раненых внутри здания самого ГУМа. Кареты «скорой помощи» стояли в ближайших дворах на прилегающих улицах. Пункты «скорой помощи» были организованы в военном госпитале в Лефортово, и подготовлены маршруты доставки раненых в пригородные госпитали в случае, если вражеские самолеты прорвутся в город15.
Дня лейтенанта Гудзя и его товарищей важнее всего было то, что под легким снегом не было коварного льда: это облегчало равнение танков, когда они на следующий день будут проходить по Красной площади. Они посмотрели наверх и увидели, что нужная бомбардировщикам луна скрывалась за облаками. При хорошей погоде немецкие ВВС могли бы прорвать даже усиленную противовоздушную оборону. Сейчас эта опасность была минимальной.


Пружина сжимается 2 63
Генерал Синилов отдал наконец командирам приказы выступать в два часа ночи. Лишь немногие солдаты спали, измотанные непрестанными тренировками. Комендант Артиллерийского училища имени Красина построил своих сонных курсантов и сказал им, что как только они вступят на Красную площадь, они должны продолжать маршировать, чего бы им это ни стоило. Когда они вышли из казармы на Красной Пресне, кто-то из прохожих крикнул: «Не оставляйте нас! Держитесь! Защитите Москву!»
А когда генерал Синилов вышел из дома, стояла полная темнота. Падал снег, и все вокруг застыло в белой дымке. Он очень нервничал: это было первое крупное событие в его новой должности, и легко могло произойти что-нибудь непредвиденное. Необычная для этого времени температура воздуха опустилась до шести градусов ниже нуля, и было на самом деле скользко16. Выложенный брусчаткой подъем на Красную площадь ночью был посыпан песком, но утренний снег снова засыпал его. Во время подготовки к параду было несколько происшествий. Некоторые танки с разбегу взяли подъем и успешно поднялись на площадь. Более осторожные буксовали и скользили, и их пришлось тянуть с помощью тракторов. Синилов был повсюду, подбадривая солдат, бросаясь к Мавзолею, чтобы узнать, как там идут дела, пока все наконец не было готово.
Солдаты выстроились на площади в шеренги. На штыках лежал иней, и порывы ветра крутили в воздухе хлопья снега. Всю ночь Щербаков рассылал приглашения руководителям районных советов и райкомов партии. И немногие счастливцы уже сидели в леденящем холоде на своих местах вдоль Кремлевской стены. Рядом с ними - представители зарубежной прессы, которых пригласили для того, чтобы сообщения о параде сразу были бы разосланы по всему миру, как только он будет завершен.
Без пяти восемь Сталин поднялся на трибуну Мавзолея, с которого сняли камуфляжную сетку. За ним следовали Молотов, Каганович, Микоян, Щербаков, Пронин и другие. Собравшиеся на площади встретили их громкими аплодисментами, и руководители аплодировали в ответ. Сталин поднял руки в приветствии. Указывая на затянутое тучами небо, он заметил идущим рядом: «Большевикам везет. Бог на их стороне»17. Снегопад усилился, и небо стало серым, как армейские шинели. Речь Сталина планировалось транслировать по радио только на Москву. Но теперь Сталин сказал Пронину, что речь должна транслироваться на всю страну.


264 МОСКВА 194 1
Пронин сразу позвонил дежурному службы Центрального телеграфа:
- Давайте передачу на всю страну.
- Не имею права, у меня нет разрешения НКВД
- Генерал Серов стоит рядом со мной. Передаю ему трубку.
Дежурный принял приказ18.
Когда Кремлевские куранты пробили восемь, маршал Буденный на своем белом коне выехал из Спасских ворот Кремля. Командующий парадом генерал Артемьев выехал ему навстречу. Артемьев не ездил верхом уже много лет, поэтому для этого случая он выбрал смирную гнедую лошадь. Но когда он выехал, лошадь, вместо того чтобы идти прямо, потянула направо. Оказалось, что она слепая на один глаз. Кое-как Артемьеву удалось доложить, что войска построены, и оба военачальника стали объезжать войска. Каждая часть приветствовала их традиционным «ур-ра-а-а-а!». Когда объезд войск завершился, Буденный присоединился к другим руководителям партии, стоявшим на трибуне Мавзолея.
Воцарилась тишина. Начал говорить Сталин. Что касается Телегуе- ва, то он едва слышал его. Слова как бы укутывало снегом, и Телегуев на следующий день должен был прочитать речь в газете. В отличие от своей взвешенной и аналитической речи на станции «Маяковская», это обращение Сталина было кратким и риторическим. «Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, - начал он, - командиры и политработники, рабочие и работницы, колхозники и колхозницы, работники интеллигентного труда, братья и сестры, временно попавшие под иго немецких бандитов, наши славные партизаны и партизанки, уничтожающие немецких захватчиков за линией фронта! Страна, - признал он, - находится в тяжелом: положении. Но молодое Советское государство переживало и гораздо более трудные времена в годы Гражданской войны и иностранной интервенции. Но одержало победу и победит снова: враг не так страшен, как кажется некоторым испуганным интеллигентам (фраза, которая повергла московских интеллектуалов в глубокое возмущение, когда они ее услышали. - Прим. авт.). Немцы стоят перед катастрофой. За четыре месяца они потеряли четыре с половиной миллиона солдат. Растет недовольство завоеванных народов Европы и народа самой Германии. Через несколько месяцев, через полгода, максимум через год, - сказал Сталин с необоснованным оптимизмом, - гитлеровская Германия потерпит крах от тяжести собственных преступлений.
На вас, - продолжал он, - смотрит весь мир как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецких захватчиков. На


Пружина сжимается 265
вас, как на своих освободителей, смотрят порабощенные народы Европы, подпавшие под иго немецких захватчиков. Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте же достойны этой миссии! Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков - Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова - победоносных военачальников в прошлых войнах России против иноземного врага»19.
Его заключительные слова: «Смерть немецким оккупантам!» - были встречены громовым «ура!», которое пронеслось над огромной площадью из конца в конец. Прогремел орудийный салют, оркестр заиграл «Интернационал», загремели барабаны, и военный парад начался.
Первыми шли курсанты Артиллерийского училища имени Красина20. Каждый, кто хотя бы раз принимал участие в праздничном параде, знает эмоциональную силу выкрикиваемых приказов, звучания военных маршей, опьянения осознанием того, что ты являешься частью людей, движимых единой волей. Но тогда каждый мужчина и каждая женщина, находившиеся на Красной площади, были переполнены чувством, что они все участвуют в великой драме патриотического вызова. Марков и Огрызко шли в составе дивизии Дзержинского, Телегуев и Ануфриев - с ОМСБОНом. Все солдаты были одеты в военную полевую форму, шли со своим оружием и вещмешками, слегка припорошенными снегом. Многие из них никогда не участвовали в больших парадах. Большинство никогда не видело Сталина лично. Но несмотря на отсутствие опыта и на то, что разметки на площади были скрыты под снегом, они маршировали почти в безупречных шеренгах по двадцать человек, соблюдая равнение так, как будто они тренировались несколько недель в идеальных условиях. Двадцать минут - и они прошли мимо Мавзолея.
За ними следовали военизированные отряды рабочих и дружинников. Они были одеты в тулупы и ватники, кожаные сапоги или валенки, на головах у них были шапки-ушанки с поднятыми или опущенными ушами, фуражки со времен Гражданской войны; они были вооружены винтовками самых различных систем, карабинами и противотанковыми ружьями. Оркестры изменили ритм марша - на площадь вышла кавалерия. Лошадей выстроили по масти и породе, они шли рысью ровными шеренгами, на пиках кавалеристов развевались флаги. За ними следовали мобильные пулеметные соединения, по


266 МОСКВА 194 1
площади загромыхали легкие тачанки, запряженные низкорослыми, лохматыми лошадьми. Следом правильными колоннами двигалась моторизованная пехота и затем артиллерийские орудия - полевая артиллерия, гаубицы и противозенитные батареи с расчетами на случай атаки немецких самолетов.
В 9.00 на площадь вышли танки. Это были разные машины, собранные генералом Артемьевым по всему Подмосковью, где только было возможно. Это были легкие танкетки, не имевшие большого значения, новые Т-34 и мощные КВ, все в облаках дыма и снега, всего двести машин. И вдруг произошло нечто неожиданное. Когда последний КВ уже прошел мимо Мавзолея, где стоял Сталин со своими соратниками, один из танков развернулся направо и начал движение в противоположном направлении. То же проделала и следующая машина. Генералу Синилову было приказано выяснить, что произошло, и строго наказать виновного. Из башни первого танка появился молодой командир и объяснил, что он получил сигнал о том, что у другого танка случилась авария. Согласно действующим инструкциям он должен был поспешить на помощь. Второй танк сделал то же самое. В неразберихе Синилов не мог выяснить, какой танк дал сигнал о помощи, и инцидент был замят под смех Сталина и других находившихся на Мавзолее.
Планировалось и участие в параде трехсот самолетов. Они были подготовлены и ждали сигнала. Но при такой погоде это было невозможно. Парад закончился. Руководители покинули трибуну Мавзолея21. Гудзь дозаправил свои танки и увел их по Волоколамскому шоссе, назад, на свои позиции на линии фронта. То же самое сделали и подразделения артиллерии и бронемашин. Большинство пехотинцев вернулись в свои казармы, где каждый получил по сто граммов водки.
Ежегодно фильм о параде делала студия новостей «Мос- кинохроники». Технические специалисты устанавливали свое оборудование за два часа до начала, так чтобы операторы, приезжавшие за полчаса до парада, начинали снимать его в 10.00. В этом году они также прибыли на Красную площадь, как обычно, в восемь часов утра. И были удивлены, увидев, что войска уже построены и Сталин уже на трибуне Мавзолея. Они справились с волнением и начали снимать. Но у них не было времени установить звукозаписывающее оборудование. Таким образом, они сняли весь парад, включая речь Сталина, но без звука.
Когда Беляков, главный режиссер, приехал на Красную площадь, она была уже почти пуста. Парад закончился, Сталин ушел, как и вой¬


Пружина сжимается 267
ска. Беляков с коллегами стояли с унылыми и мрачными лицами. Они пропустили историческое событие и были этим серьезно обеспокоены. Генерал НКВД подошел и сказал: «Правительство знает, что речь товарища Сталина не была записана». Беляков побледнел, и у него подкосились ноги. Но генерал продолжил: «Но это не ваша вина. НКВД вас не предупредило, поскольку время начала парада было изменено». Сталин захотел, чтобы фильм был снят, причем на этот раз со звуком. Кинодокументалистам построили макет Мавзолея в Большом Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца. Но это не оправдало ожиданий: киносъемочная группа забыла припорошить плечи Сталина снегом или чем-либо подобным, и в зале было слишком тепло для того, чтобы было видно дыхание, когда он говорил. Потом ходили необоснованные слухи о том, что Сталин вообще не присутствовал на параде. Премьера фильма «Поражение немецко-фашистских войск под Москвой» прошла в лучших шестнадцати кинотеатрах столицы в День Красной Армии, 23 февраля 1942 года22. Отсюда он разошелся по всему миру. Британским Министерством информации был сделан вариант с комментарием знаменитого радиоведущего Вилфреда Пиклеса и музыкой Артура Блисса.23 Американская Академия киноискусства присудила фильму приз как лучшему иностранному фильму года. Приз был вручен Владиславу Микоше, тому, который снял фильм о разрушении храма Христа Спасителя. Единственный представитель советского кино, кинооператор в Советском Военно-Морском Флоте, он случайно находился в Голливуде, куда попал в течение эпохального кругосветного путешествия, во время которого в Лондоне он попал под бомбежку, в Нью- Йорке ему было отказано в получении визы, а в Тихом океане его чуть было не захватили в плен японские эсминцы24.
Для проведения парада Сталин отозвал с оборонительных рубежей Москвы примерно две дивизии - всего через месяц после того, как немцы прорвали линию обороны протяженностью почти в 500 километров. Это было замечательное, но весьма рискованное предприятие. Но в отличие от других рискованных предприятий, предпринятых Сталиным в 1941 и 1942 годах, оно окупило себя с лихвой. И люди в тылу, и солдаты на фронте черпали поддержку в его уверенности и мужестве. Парад был мощным символом стойкости, и для многих граждан советской страны он был новой точкой отсчета в повышении их боевого духа. Тот, кто принимал участие в параде, никогда этого не забудет.


268 МОСКВА 194 1
Наконец установились морозы, и начались сильные снегопады. Для мальчишек это было большой радостью: они строили снежные горки, башни из снега и льда и катались с горок на санках прямо у здания Центрального телеграфа на улице Горького25. И немцы с началом морозов тоже получили одно большое преимущество. В октябре их танки застревали в грязи. Теперь, когда непролазная грязь замерзла, они - что было очень важно - снова легко шли по замерзшей земле и по немногим пригодным к прохождению танков дорогам. Но когда лег глубокий снег, характер боев снова изменился. Оба противника отказались от попыток удерживать сплошную линию фронта. Группы солдат в разрушенных деревнях жались друг к другу, чтобы согреться, в страхе ожидая приказа идти в атаку по пояс в глубоком снегу против врага, окопавшегося в таких же руинах, которые они только что оставили.
Советские войска извлекли урок из разгромов в Финляндии. Свежие войска, прибывавшие на фронт, имели меховые шапки, белые маскировочные халаты, тулупы, ватники и валенки. Были сформированы целые батальоны лыжников. И они были лучше оснащены. Их танки имели широкие гусеницы, которые делали возможным движение по глубокому снегу, несмотря на большой вес. Их автоматическое оружие было легко в использовании и имело смазку, не замерзавшую даже в сильные морозы. Даже их лохматые лошадки были лучше приспособлены к условиям зимы, чем лошади немцев, привезенные из Европы.
С самого начала державшиеся на вере в то, что война будет окончена в течение нескольких недель, немцы не были готовы к тому, что случилось. В очень сильные морозы их автоматическое оружие, артиллерия и транспортные средства выходили из строя, а средства, которыми они пользовались, чтобы не допустить этого, часто наносили такой вред, что техника и оружие требовали ремонта. В двигателях многих самолетов по ночам замерзало топливо, и их было невозможно запустить. Специальная одежда, рассчитанная на зиму, имелась лишь в количестве, достаточном только для значительно меньших оккупационных сил, а не для действующей армии. Но даже и это количество не доходило до фронта. Фон Бок рапортовал в конце ноября о том, что его люди до сих пор не получили зимней одежды, несмотря на то, что температура опустилась почти до минус сорока градусов. 1Удериан потерял от морозов вдвое больше людей, чем от боевых действий противника. Немецкие солдаты снимали одежду с убитых русских, сооружали неуклюжую зимнюю обувь из соломы и тряпья, их


Пружина сжимается 269
брали в плен одетыми в украденную гражданскую одежду, к тому же часто женскую26.
План фон Бока для танковых дивизий Гудериана и Райнхарта (который принял 3-ю танковую группу от Гота) заключался в том, чтобы обойти Москву с юга и севера. Но фон Бок не имел столько ресурсов, сколько ему было нужно. Многие из его дивизий только закончили бои с остатками частей советских армий, окруженных под Вязьмой и Брянском, которые хотя и потерпели поражение, но очень серьезно замедлили продвижение немцев. Железные дороги, по которым шло снабжение армий Бока, пытались справиться с погодными условиями и усиливавшимися нападениями партизан, из-за которых к середине ноября вместо семидесяти прошли только двадцать три товарных поезда с продовольствием и оснащением, в которых войска ежедневно нуждались для того, чтобы они могли продолжать наступление. Но и в этих условиях у него было почти столько же солдат, сколько и у противостоящих ему русских, и намного больше орудий, и в два раза больше танков. Однако впервые со времени катастрофы, которую ВВС Красной Армии потерпели на границе, советские самолеты почти сравнялись по числу с немецкими и местами даже добивались превосходства в воздухе27.
Советское Верховное командование также наращивало силы. К 10 ноября сильно пострадавший Брянский фронт был распущен, и его остатки были переформированы. Калининскому фронту под командованием Конева была поставлена задача защитить Москву с севера. Западный фронт под командованием Жукова получил подкрепление формированиями с Дальнего Востока, из Сибири и Центральной Азии и других мест. Дивизии ополченцев, пережившие бойню под Вязьмой и Брянском, были развернуты непосредственно под Москвой. В тылу было сформировано девять новых резервных армий28.
16-я армия под командованием Рокоссовского снова находилась на возможном направлении главного удара немцев. Рокоссовский выстроил оборону в глубину, разместив с особой тщательностью противотанковую оборону. Эти приготовления были резко прерваны 14 ноября, когда Сталин приказал Жукову произвести два предупреждающих контрудара - один к югу от Москвы, а другой в районе Волоколамска. Жуков возразил, что успех этих операций маловероятен и потребует применения и без того скудных резервов. Но Сталин отверг его возражения.


270 МОСКВА 194 1
Рокоссовский готовился к нанесению удара, так же как немцы готовились к своему. Но он значительно уступал им по числу людей, танков и орудий, и у него не было выбора кроме как вводить в бой неопытные соединения из только что прибывших резервных частей. Продвинувшись всего чуть больше, чем на полтора километра, он понес тяжелые потери и был вынужден оставить свой план эшелонированной обороны. Позже он комментировал с горечью:
«Командование было довольно хорошо информировано о сложившейся ситуации. Чем руководствовался знавший обстановку командующий фронтом, давая такой приказ, мне и до сегодняшнего дня непонятно. Ведь мы имели крайне ограниченные силы, а срок подготовки определялся одной ночью. Мои доводы об отмене этого наступления или о продлении хотя бы срока подготовки к нему остались без внимания. Участвовавшая в наступлении конная группа Л.М. Доватора отражала удары, наносимые врагом со всех сторон. Пользуясь подвижностью и смекалкой, она все же сумела вырваться и избежать полного окружения. Почти одновременно с этим нашим так называемым наступлением двинулся на всем участке, занимаемом армией, противник»29.
Верховное командование снова не приняло в расчет реальность. Старший командный состав находил более легким, думал Рокоссовский, передать невыполнимый приказ, чем возражать Сталину. Когда что-то шло не так, они всегда могли винить своих подчиненных за провал. Совершенно ясно, что он имел в виду Жукова.
В разгар этого боя 44-я кавалерийская дивизия, недавно прибывшая из Ташкента, была полностью, до одного человека, разгромлена. Немец-очевидец описывал, как это произошло:
«Мы не могли поверить, что противник намерен атаковать нас через все это широкое поле, которое лежало перед нами открытым, как на параде. Но затем три шеренги кавалерии начали двигаться на нас. Через освещенное солнцем поле верхом в атаку мчались всадники, склонившись к холкам своих коней, их сабли сверкали. Первый снаряд разорвался в самой середине, и над ними повисло густое черное облако. Фрагменты людей и лошадей взлетели в воздух. Было трудно отличить одно от другого. В этом аду безудержные лошади дико шарахались из стороны в сторону. Горстка уцелевших была добита артилле¬


Пружина сжимается 271
рией и пулеметами. А затем из леса вышла в атаку вторая волна всадников. Было непостижимо вообразить, что после истребления первого эскадрона кошмарный сон повторится. Но наши пушки были пристреляны, и разгром второй волны кавалерии произошел даже быстрее, чем первой».
Защищавшиеся немцы не имели потерь30.
15 ноября группа армий «Центр» возобновила свое наступление на Москву. На следующий день она начала атаку на левый фланг 16-й армии, которую поддерживали 316-я дивизия Панфилова и полк курсантов. Заградительный огонь тяжелой артиллерии и бомбовые удары с воздуха сопровождались танками, которые наконец могли двигаться вперед по замерзшей земле. Левый фланг дивизии Панфилова проходил у небольшого железнодорожного разъезда Дубосеково. Он расположил здесь свой 1075-й пехотный полк, чтобы остановить наступление немецких танков, прорывавшихся к Волоколамскому шоссе. В него входили: противотанковый взвод, вооруженный станковым пулеметом, двумя противотанковыми ружьями, «коктейлями» Молотова - бутылками с зажигательной смесью. К вечеру после уничтожения нескольких танков и значительных потерь полк был вынужден отойти. За отступление без приказа командир и политрук полка были временно отстранены от должности. С этих событий ведет свое начало легенда, родившаяся позднее.
На следующий день остатки разбитой дивизии медленно двигались назад, а немцы продолжили свои атаки. Сталин берег свежие войска, прибывшие с востока, оставляя их в резерве Ставки и оставаясь глухим к просьбам Жукова и других подкрепить ими части, ведущие отчаянные бои. Но в этот критический момент он частично смягчился. Пятьдесят поездов 78-й Сибирской стрелковой дивизии под командованием генерала Белобородова направлялись на линию фронта. Эта дивизия была оснащена по довоенным стандартам: она насчитывала 15 тысяч человек и имела в распоряжении большое количество артиллерийских орудий и бронетанковой техники. Белобородов временно спас положение. Но через три дня непрерывных боев 16-я армия снова была вынуждена отступить. На наблюдательном пункте шальным осколком во время минометного обстрела был убит генерал Панфилов, оплакиваемый его солдатами и Рокоссовским.
Немцы подтянули подкрепления и продвинулись более чем на шестнадцать километров в глубь советской обороны. 19 ноября


272 МОСКВА 194 1
Рокоссовский подвергся опасности нападения с обоих флангов. У него не осталось резервов для отражения этих атак, потому что они были использованы в неудачном наступлении четырьмя днями раньше. Следующим препятствием на пути наступавших немцев были река Истра и Московское море, одни из последних естественных преград на подступах к Москве. Немцы были полны решимости взять их стремительной атакой. Рокоссовский принял решение отойти в полном порядке и занять надлежащую оборонительную позицию вдоль Истры, о которую немцы сломают зубы. Жуков не согласился и приказал Рокоссовскому принять бой там, где он стоял. Рокоссовский знал, что иногда такие приказы оправданы. Но это был не тот случай. Не подкрепленные резервами, остатки 16-й армии оставили дороги на Москву открытыми. Он обратился через голову Жукова к Шапошникову, который согласился с тем, что Рокоссовский должен выполнить свой первоначальный план. Жуков вмешался, прислав яростную телеграмму: «Войсками командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни на шаг назад не отступать. Генерал армии Жуков»31.
Рокоссовскому не оставалось другого выбора кроме как подчиниться. Как он предвидел, немцы с ходу форсировали реку, захватили плацдарм на восточном берегу и заняли саму Истру, небольшой городок, где находился Ново-Иерусалимский монастырь XXII века, который несколькими месяцами ранее посетил Александр Верт.
В последние недели ноября немцы заняли Клин и Солнечногорск и вышли на Ленинградское шоссе. 16-я армия опять оказалась в опасности быть окруженной с флангов. Снова Рокоссовский чуть не был захвачен. Группа танков Т-34, охранявшая его штаб, пропала. Рокоссовскому было доложено, что они ушли на дозаправку на ближайшую автозаправочную станцию. Он должен был объяснять, что в военное время топливо приносят к танкам, а не наоборот. Он ушел как раз, когда немцы прорвались на другом конце деревни. Дважды ему пришлось уходить в последнюю минуту, прежде чем наступление немцев было остановлено.
Немцы продолжали продвигаться вперед от Солнечногорска, тесня белобородовских сибиряков и 18-ю Ленинградскую дивизию ополченцев. Они установили два огромных 300-миллиметровых орудия для обстрела Москвы. Жестокий бой развернулся на том месте, где теперь находится аэропорт Шереметьево, - ближе к центру Москвы, чем аэропорт Хитроу к центральной части Лондона. Немцы захватили мост через канал Москва - Волга в районе Яхромы и продвинулись к


Пружина сжимается 273
Красной Поляне - менее двадцати четырех километров к северу от города. Даже нервы Сталина сдали32. Яростный и ругавшийся Жуков вызвал Рокоссовского и угрожал ему расстрелом за отход его войск. Рокоссовский едко ответил, что угроза абсурдна, поскольку он мог быть убит в любой момент, когда осколки падали вокруг его штаба. Позже ему позвонили и сказали, что с ним будет говорить Сталин. Рокоссовский предполагал, что Сталин лишит его должности или что- нибудь похуже. Но вместо этого Сталин выразил ему поддержку и обещал подкрепление33. Подкрепление состояло из 20-й армии, которая была переформирована из свежих сибирских дивизий после поражения под Вязьмой. Командовал ею генерал Власов, который так отличился в июньских приграничных боях. Жуков ввел свежие войска сразу в бой на правом фланге Рокоссовского.
Немцы были вынуждены отойти назад за канал Москва - Волга и закрепились в Красной Поляне и ее окрестностях. Среди тех, кто противостоял им, была батарея тяжелой артиллерии под командованием лейтенанта Лагушкина, стоявшая рядом с Сельскохозяйственной академией имени Тимирязева. Земля промерзла, и каждый орудийный залп ощущался как землетрясение. Сотрясения воздуха были настолько сильны, что в ближайших домах выбивало окна, разрывало двери в дверных коробках, сносило печные трубы. В свободные минуты артиллеристы помогали домохозяйкам закладывать сломанные окна подушками, шерстяными одеялами, матрацами и кусками клееной фанеры. За это домохозяйки угощали их чаем34.
Немцы никогда ближе к Москве не подошли.
Немцы были остановлены также на южном направлении. 19 ноября, впервые за все время с начала войны, целая немецкая дивизия, охваченная паникой, бежала, не выдержав атаки советских войск35. ГУдериан продолжал свои попытки захватить с флангов Тулу, и в конце ноября город был почти окружен. Он занял имение Толстого в Ясной Поляне, где разместил свой штаб36. Оставшиеся у него танки все еще пытались прорваться на север. Но это были те кульминационные недели битвы за Москву, когда советская кавалерия получила возможность показать себя. Кавалерия сохраняла некоторую мобильность, даже в грязи, даже в снегу, даже тогда, когда солдаты и техника застряли37. Жуков приказал генералу Белову, командовавшему Вторым кавалерийским корпусом, во что бы то ни стало восстановить положение. Он дал Белову несколько танков, несколько реактивных минометов «катюша», а также группу курсантов и послал это разношерстное сое¬


274 МОСКВА 194 1
динение, переименованное в 1-й Гвардейский кавалеристский корпус, на прорыв немецкой линии фронта для защиты Тулы. Гудериан, мастер фланговых маневров, сам оказался под угрозой удара с фланга, и был остановлен. Тула продолжала сопротивление и осталась бельмом в глазу гудериана, от которого он уже не мог избавиться.
Дни паники и поражений прошли. Теперь советские войска вели бои и умирали там, где они стояли, или отходили в полном боевом порядке и, переформировавшись, снова шли в бой. Продвижение немцев замедлялось и спотыкалось. Противники качались и шатались, как травмированные боксеры38. Сопротивление советских войск становилось все более жестким, подобно сжимаемой пружине, которая вот- вот может разжаться. Немецкие потери все повышались; фон Бок ворчал, что исход битвы теперь будет зависеть от того, у кого останется последний батальон. Ему мерещился второй Верден - «звероподобная изнуряющая борьба до полного истощения»39. Но новых батальонов не было: немцы уже оказались на пределе своих материальных и человеческих возможностей. Русские же вводили в дело дивизию за дивизией, армию за армией, о существовании которых немецкая разведка не имела ни малейшего представления. Именно теперь немцы начали понимать степень своих стратегических просчетов.
В те ноябрьские дни было совершено много героических подвигов. Большинство остались безвестными. Но некоторые из подвигов стали легендами и использовались властями для поднятия морального духа. Так всегда происходит в военное время40. В конце ноября, через две недели после того, как это событие произошло, газета «Красная звезда» опубликовала воодушевленную статью Кривицкого под названием «Завещание двадцати восьми павших героев», в которой он красочно описывал подробности, которые ему подсказал Ортенберг. В ней говорилось о том, как в первой атаке на 316-ю дивизию Панфилова противотанковый взвод 1075-го полка из двадцати восьми бойцов во главе с политруком Василием Клочковым остановил пятьдесят немецких танков. Только один отступил и был застрелен своими товарищами. Все остальные погибли. Последними словами политрука были: «Велика Россия, а отступать некуда - позади Москва!» Завершалась статья так:
«Мы не знаем предсмертных мыслей героев, но своей отвагой, своим бесстрашием они оставили завещание нам, живущим. «Мы принесли


Пружина сжимается 275
свои жизни на алтарь отечества, - говорит нам их голос и громким, неутихающим эхом отдается он в сердцах советских людей. - Не проливайте слез у наших бездыханных тел. Стиснув зубы, будьте стойки! Мы знали, во имя чего мы идем на смерть, мы выполнили свой воинский долг, мы преградили путь врагу. Идите на бой с фашистами и помните: победа или смерть! Другого выбора у вас нет, как не было его и у нас. Мы погибли, но мы победили!»
Полковое командование Клочкова возражало, что оно ничего не слышало о двадцати восьми «героях» до того момента, как узнало об этом от журналистов. Кривицкий не обратил внимания на это возражение и в январе написал еще одну более подробную статью. Щербаков сказал Ортенбергу, что никто не знает, что говорил погибший политрук, потому что все свидетели предположительно погибли вместе с ним: но последние слова Клочкова были, несомненно, уместны и политически полезны. Шесть месяцев спустя всем двадцати восьми бойцам было посмертно присвоено звание Героев Советского Союза. Среди них был пулеметчик Иван Шепетков; он и его брат Семен раньше были двумя самыми известными канатоходцами в цирке Алма-Аты41.
Почти немедленно появились несколько вызывавших смущение фактов. Многие из двадцати восьми человек действительно погибли во время боя, но не все у разъезда Дубосеково и не все в тот день, о котором идет речь. Некоторые все-таки остались в живых. Один был серьезно ранен и умер в советском полевом госпитале. Двое попали в плен и провели остаток войны в немецких концлагерях. Двое бежали из плена. Один присоединился к группе советских бойцов, действовавшей за линией фронта немцев, пока не был схвачен НКВД и допрошен как дезертир. Другой вернулся домой на оккупированную Украину, был назначен немцами старостой в деревне, а затем после освобождения Украины арестован за предательское сотрудничество с врагом. Эти вызывавшие замешательство подробности замалчивались властями, а отчеты были должным образом подправлены42.
Легенда о двадцати восьми героях-панфиловцах продолжала существовать. Огромный монумент - шесть фигур героев в двенадцать метров каждая - был возведен у разъезда Дубосеково. Для комсомольцев стало религиозным ритуалом приносить свои клятвы на этом месте, почитаемом общей могилой героев, имена которых должны были меняться по мере того, как с течением времени менялась их


276 МОСКВА 194 1
история. Но попытки поставить под сомнение легенду до сих пор глубоко возмущают российских патриотов и ветеранов.
Более убедительный отчет о боях под Волоколамском в виде повести был написан в 1942 году Александром Беком, который некоторое время служил в «писательской роте» дивизии «Красная Пресня» до того, как он стал военным корреспондентом. «Волоколамское шоссе» прослеживает судьбу одного батальона 316-й дивизии Панфилова, командиром которого был казах Баурджан Момыш-Улы, позже написавший свое собственное, совершенно замечательное мнение об этой истории43. Момыш-Улы начал с того, что расстрелял одного из своих людей за трусость. Но находясь под мудрым руководством Панфилова, он понял (в этом основной смысл книги), что нельзя полагаться на то, что солдаты всегда будут мужественны в бою, надо учитывать, что солдаты могут растеряться, а на следующий день стать героями. Они смогут лучше выполнить приказ, если им его хорошо объяснят и затем дадут возможность действовать по их умению и сноровке. Баурджан Момыш-Улы удержал свой батальон, когда их окружили, осторожно вывел его к своим через линию фронта и успешно командовал им во время отчаянной и в конечном итоге неудачной защиты Волоколамска. Это хорошая повесть по самой своей сути; и хотя она была впервые опубликована в 1943 году, в ее завершенном виде не упоминаются ни Сталин, ни партия. Временами она читается как учебное руководство для командиров пехоты. И в дальнейшем она этим именно и стала. Ее читали молодые евреи Палестины в 1940-х и 1950-х годах и была особо популярна среди бойцов пальмакхских бригад (одной из них командовал Рабин, ставший позже премьер-министром Израиля), которые прошли через тяжелейшие бои за независимость Израиля в 1947 - 1949 годах. На какое-то время в 1950-е годы книга Бека стала руководством по тактике в армии Израиля44. А в конце 1980-х годов она вдохновила писателя из Восточной Германии Хайнера Мюллера на написание туманной драмы в стихах о крушении идеалов социализма45. Книга Бека до сих пор время от времени переиздается в России, но она больше не интересна широкому кругу читателей.
Итак, пружина была сдавлена до предела. Немецкие войска, наступавшие на Москву, почти истощились. Впервые с начала войны Рокоссовский видел, как советские самолеты бьют немецкие46. Но битва еще не закончилась. Именно в этот момент фон Бок предпринимал последний маневр: удар по Москве наносился не только с севера и с юга, но и на западном направлении. 1 декабря немцы перешли в


Пружина сжимается 271
наступление по всей линии фронта. В центре они частично достигли успеха, прорвав оборону на Можайском шоссе, где дошли до Голицы- но, всего в одиннадцати километрах от штаб-квартиры Жукова в Пер- хушково47.
Генерал Голованов, командующий сталинскими тяжелыми бомбардировщиками и старый дружок Сталина, находился в его кабинете, когда зазвонил телефон. Как он потом рассказывал, Сталин снял трубку и держал ее, как обычно, несколько поодаль от своего уха, так что Голованов мог слышать голос звонившего. Сталин выслушал, как генерал Степанов докладывал ему из штаб-квартиры Западного фронта. Штаб Жукова был обеспокоен тем, что немцы подошли так близко. Они хотели бы перевести свое местонахождение на восток от Москвы.
Повисла долгая тишина, и стало как-то не по себе.
- Товарищ Степанов, узнайте у товарищей, есть ли у них лопаты?
Снова напряженная пауза.
- Что, товарищ Сталин?
- Лопаты есть у товарищей?
- Товарищ Сталин, а какие лопаты, саперные или какие-то другие?
- Все равно какие.
- Товарищ Сталин, есть лопаты! А что с ними делать?
- Товарищ Степанов, передайте вашим товарищам, пусть берут лопаты и копают себе могилы. Мы не уйдем из Москвы, Ставка остается в Москве. А они никуда не уйдут из Перхушково48.


ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ПРУЖИНА РАЗЖАЛАСЬ
После большой паники население Москвы сделало всё, что могло, чтобы не только восстановить порядок, но и в некоторой степени создать видимость нормальной жизни. 19 октября, в тот же день, когда было опубликовано постановление о чрезвычайном положении, газета «Вечерняя Москва» дала анонсы пятнадцати фильмов, которые шли в то время в московских кинотеатрах, включая версию «Маскарада» Лермонтова, а также фильма-сказки «Конек-горбунок», пользовавшегося огромной популярностью в Великобритании в военное время. 22 ноября вместе с сообщением о том, что несколько человек расстреляны за угон транспортных средств, «Вечерняя Москва» поместила небольшую заметку на последней странице: «Московская шахматная секция предлагает начать турнир, который будет проходить в течение нескольких дней. Для участия в этом интересном состязании приглашены гроссмейстеры: Алаторцев, Дузь-Кутимирский, Зубарев, Панов, Петров, Юдович, лучшие шахматисты столицы. Турнир состоится в здании Московского комитета физкультуры и спорта».
Первый тур чемпионата начался 27 ноября. В нем участвовали восемь человек. Среди них были некоторые из самых знаменитых шахматистов Советского Союза того времени. А наименее известным был лейтенант Мазель, оригинал средних лет, который до войны играл на деньги, а теперь был призван на фронт для обороны Москвы. Командир его части разрешил ему приехать в город для участия в соревновании. Игроки встречались три раза в неделю - по вторникам,


Пружина разжалась 279
четвергам и субботам. Заключительный матч был назначен на воскресенье. Несколько туров было проведено в издательстве газеты «Вечерняя Москва», остальные в Центральном Доме работников искусств, в Союзе писателей или в Доме журналистов. Шахматисты посещали также воинские части и госпитали для проведения сеансов одновременной игры с бойцами и находившимися на излечении.
Затемнение, нехватка трамваев и троллейбусов, закрытие метрополитена в семь часов вечера - все это затрудняло соперникам возвращение домой после матчей. Как и все, они должны были по ночам дежурить в противопожарных командах во время воздушных тревог. Сначала они прерывали игру во время авианалета, чтобы спуститься в бомбоубежище. Но вскоре начались жалобы. Те, кто выигрывал, думали, что их противники получают преимущество от перерывов игры, во время которых они могут обдумывать ответные ходы. Те, кто проигрывал, надеялись, что их противники в стрессовой ситуации начнут допускать ошибки. В итоге все пришли к выводу, что они не позволят сигналам воздушной тревоги прерывать партии, и продолжали их независимо от того, летали или не летали бомбардировщики над их головами. Соревнования с энтузиазмом освещались в прессе и по радио. Люди писали участникам турнира письма с фронта, с заводов и фабрик, эвакуированных в тыл, со всего Советского Союза. Победителем стал лейтенант Мазель. Панов занял второе место, а Петров - третье. Это было вершиной карьеры Мазеля. Он умер от тифа в 1943 году1.
Театр имени Станиславского открыл новый сезон опереттой Планкетта «Корневильские колокола»2. Спектакль начался в час дня, когда немцы обычно налетов не делали. Театр был полон. Среди зрителей были режиссеры, дирижеры, актеры, художники, композиторы и писатели, те, кто остался в Москве; было много солдат, державших в руках свои винтовки. В самом разгаре действия художественный руководитель театра Туманов появился на сцене из-за толпы хористов и сообщил публике, что объявлена воздушная тревога и что все должны спуститься в ближайшее бомбоубежище в метро. Его слова не произвели должного эффекта. Никто не встал со своих мест. Из зала кричали: «Продолжайте спектакль!», «Мы не боимся!» В конце концов Туманову удалось убедить всех пойти в убежище, обещая, что спектакль будет продолжен на следующий день с того же места, на котором он был прерван. С этого момента возобновлять спектакли, прерванные авиационными налетами, стало традицией3.


280 МОСКВА 194 1
Кроме театра Станиславского в Москве осталось всего шесть театральных коллективов, дававших представления, - цирк и местные труппы театров Московской области, разместившиеся в пустых зданиях театров. Михаил Габович, танцовщик Большого театра, служил под Москвой в «Истребительном батальоне». Однажды, должно быть, в конце октября, Елена Ванге, юная танцовщица из балетной студии Большого театра, оставшаяся в Москве в то время, как вся труппа уехала в эвакуацию, проходила мимо старого здания Московского университета, когда Габович во всем блеске военной формы и в шлеме проезжал мимо на мотоцикле. Он рассказал ей, что организует балетную труппу для представления в филиале Большого театра на Пушкинской улице, и пригласил ее и ее подруг из выпускного класса, которые находились в Москве, присоединиться к нему.
Лемешев, Сюзанна Звягина, Елена Ванге и другие артисты Большого театра, оставшиеся в Москве, начали встречаться каждый день на репетициях в филиале. Там не было настоящего репетиционного зала. Было ужасно холодно, и танцоры носили валенки, конечно, кроме тех случаев, когда они танцевали. Какой-то партийный работник пришел сказать им, что их патриотический долг в это трудное время - копать окопы, работать на «трудовом фронте». Одна из артисток по фамилии Петрова возразила. Она сказала, что солдатам нужно искусство, музыка и театр, что Большой театр должен снова быть открыт и что артисты, оставшиеся в Москве, должны начать здесь работать. Чиновник плохо воспринял ее замечание и, казалось, считал его контрреволюционным. Но артисты убедили Московский городской совет разрешить им давать спектакли в филиале. До сих пор Габович был лишь одним из танцовщиков, хотя и довольно известным, но теперь он превратился в первоклассного художественного руководителя и режиссера. Лемешев вспоминает: «Он, как оказалось, обладал врожденным даром организатора и руководителя; был деликатен, дружелюбен в отношениях с артистами, но непримирим в принципиальных вопросах. А ведь на его плечи легло все - и репертуар, и обеспечение художественного уровня спектаклей, и квартиры, и даже дрова».
В конце октября работа настолько продвинулась, что Габович решил, что скоро уже можно будет начать выступления. 18 ноября, как раз, когда немцы начали наступление на Волоколамск, он объявил о том, что первый концерт состоится на следующий день. Москвичи, которые слышали его, с трудом поверили своим ушам. На следующий день театр был полон солдат-фронтовиков и публики, которая собра¬


Пружина разжалась 281
лась со всего города. Линия фронта была всего лишь в получасе езды, и Пушкинская улица была запружена военными машинами, выкрашенными в белый камуфляж. Сам Рокоссовский был здесь. Приехал и командующий Противовоздушной обороны Москвы.
Габович, в военной форме, вышел на сцену, чтобы объявить программу. Она состояла из арий к русским операм, русских песен, «Колокола» из Лакме и нескольких балетных дивертисментов. Но после исполнения всего двух номеров программы Габович снова вышел на сцену, попросил минуту внимания и сообщил: «Товарищи, объявлена воздушная тревога! Пожалуйста, соблюдайте спокойствие и покиньте зал. Те, кто хочет, могут спуститься на станцию метро на площади Свердлова. После отбоя воздушной тревоги концерт будет продолжен».
Все послушно встали и вышли из зала. Но едва ли кто-либо пошел в метро. В фойе театра было светло и тепло, буфет тоже пока работал. Люди не обращали внимания на доносившуюся с улицы стрельбу зенитных орудий. Они беседовали, стоя в очереди за едой, греясь у радиаторов центрального отопления, пока не прозвучал отбой воздушной тревоги. Это повторилось снова, а затем и в третий раз, сразу после начала второго отделения концерта. Публика, как и Габович, разразилась хохотом. А с балкона кто-то декламировал сатирические стихи. В зале поднялся шум. Зрители топали ногами и требовали продолжения концерта, но Габович уже мало что мог сделать, и артисты должны были снова и снова выходить на сцену. А в конце концерта их бурно приветствовали, но не цветами, цветов не было, и на сцену бросали зеленые веточки, принесенные зрителями. Сам Рокоссовский поблагодарил артистов от имени фронтовиков, как присутствующих, так и отсутствующих.
Бюрократ от культуры Гридаспов не разделял мнения Рокоссовского и московской публики. В середине ноября он направил злобные замечания своему руководителю в Московский городской совет. Он жаловался на то, что в Москве до сих пор работают театры, в которых идут всего несколько патриотических спектаклей. Это было правдой. Лишь один театр ставил пьесу Симонова «Парень из нашего города». Театр Станиславского давал «Севильского цирюльника», «Евгения Онегина», «Корневильские колокола» и несколько оперетт. В Детском театре показывали «Красную шапочку», в Сводном сельском театре - «Даму-невидимку» Кальдерона, а несколько других ставили веселые и фривольные французские комедии. Хуже всего обстояли дела в концертных залах. Программа концерта в консерватории была заполнена


282 МОСКВА 194 1
цыганской музыкой, но не имела ни одного патриотического произведения. Еще хуже было на закрытых концертах, которые давались выездными бригадами в госпиталях для раненых и в частях Красной Армии. Артисты жаловались, что у них не хватает ни сил, ни костюмов, ни декораций для постановки новых спектаклей на патриотические темы. Некоторые даже рассуждали о том, что если они поставят антифашистский спектакль, то будут наказаны немцами, если те войдут в город. Гридаспов предпринял ряд мер. Он потребовал от Театра комедии снять одну французскую пьесу на том основании, что она не интересна советской аудитории, приказал запретить давать концерты в госпиталях и военных частях без его одобрения. Он также рекомендовал, чтобы бюрократический контроль был строго централизован и все постановки, как нынешние, так и будущие, были одобрены центральными органами власти и чтобы «все увлечения цыганщиной, сентиментальным и упадническим репертуаром были пресечены, а концерты цыганских песен запрещены»4.
Никто, по-видимому, не обратил на него внимания.
К этому времени немецкие войска продвинулись на территории Советского Союза более чем на девятьсот километров. Ими была оккупирована наиболее промышленно развитая часть страны - территория, на которой проживала почти половина советского населения, равная территориям Великобритании, Испании, Италии и Франции вместе взятым. Они взяли в блокаду Ленинград и захватили Киев. А советские войска в течение своего долгого отступления с июня потеряли около четырех миллионов человек убитыми и ранеными, 20 тысяч танков, около 17 тысяч самолетов, более 60 тысяч артиллерийских орудий - пушек и минометов, - почти все запасы вооружения, которые они имели в довоенные годы5.
Но на ближайших подступах к Москве немцы утратили былой энтузиазм. Наступление войск под командованием фон Бока на Можайском шоссе захлебнулось. Ни он, ни немецкое верховное командование не имели представления о силах, которые русские собирались ввести в дело. Их оценки по состоянию на 4 декабря были следующими: «Войска противника, противостоящие группе армий «Центр», в настоящее время не в состоянии вести контрнаступление без привлечения значительных резервов»6. Однако фон Бок полагал, что было бы разумно занять более укрепленные позиции, и 5 декабря его штаб начал планировать организованный отход войск Командующий группой армий «Юг», фон Рунд-


Пружина разжалась 283
иггедт уже делал подобные предложения. Но Гитлер и его угодливые штабные офицеры пресекали любые разговоры об отходе. Противостояние между ними и фронтовыми генералами становилось все более ожесточенным. 1 декабря Гйтлер отправил в отставку фон Рундштедта за отвод войск без его разрешения. В последующие недели фон Бока, гудериана и других постигла та же участь.
Сталин начал обдумывать возможность нанесения контрудара в конце ноября. Генеральный штаб вернулся из Арзамаса в Москву для того, чтобы приступить к планированию контрнаступления. 29 ноября Жуков доложил Сталину: «Противник истощен. Но если мы сейчас не ликвидируем опасные вражеские вклинения, немцы смогут подкрепить свои войска в районе Москвы крупными резервами за счет северной и южной группировок своих войск, и тогда положение может серьезно осложниться»7. Операцию должны были проводить Жуков и Конев, командующие Западным и Калининским фронтами, а также Черевиченко, оперативная группа которого на южном фланге атакующих армий стала в середине декабря ядром восстановленного Брянского фронта8. Позже Жуков признал: «...В наших замыслах еще не было четко обоснованного мнения о том, что нами затевается такое грандиозное контрнаступление, каким оно потом оказалось. Первая постановка задач 30 ноября... преследовала хотя и важную, но пока ограниченную цель - отбросить наиболее угрожающие прорывом к Москве вражеские силы... Как мне помнится, специального приказа или общей директивы на контрнаступление не отдавалось»9.
Первоочередная задача лежала на Западном фронте Жукова. Два его фланга, теперь растянувшиеся почти на двести километров, должны были атаковать немецкие армии, угрожавшие Москве с севера и юга, и затем взять их в кольцо. Преследуя цель внезапности, советские войска сразу же перешли в наступление без паузы, необходимой для подготовки. Погода не благоприятствовала им так же, как и в предыдущие недели она не благоприятствовала немцам. Бойцы должны были продвигаться на свои исходные позиции сквозь бураны по глубокому снегу. А чтобы они не выдали своих позиций, им было запрещено пользоваться огнем и осветительными средствами.
Наступление советских войск началось на рассвете в пятницу 5 декабря 1941 года и развивалось в течение следующих четырех дней. Температурные колебания доходили от минус сорока градусов до нуля. Продвигались медленно: в лучшем случае чуть больше трех километров в день. И даже части, показавшие себя хорошо в обороне, еще должны были научиться, как вести себя в наступлении. Вместо того чтобы про¬


284 МОСКВА 194 1
сачиваться в щели, образовавшиеся в немецкой линии фронта, или атаковать противника с флангов, слишком многие из них продолжали, как они делали это с начала войны, предпринимать прямые фронтальные атаки на подготовленные немецкие позиции. Жуков категорически запретил эту тактику и приказал своим командующим армиями использовать более разумные операции10. Но они учились не так быстро.
НКВД продолжал подкапываться и под воюющих на фронте генералов. Накануне контратаки советских войск генерал Серов посетил 282-й стрелковый полк, часть 16-й армии Рокоссовского, которая занимала решающие позиции на линии фронта. Один командир батальона, лейтенант Буцин, обвинил свое начальство, включая Рокоссовского, в неумелости и нерешительности, а своих офицеров и солдат в некомпетентности. Серов доложил Сталину, что ни 282-й стрелковый полк, ни батальон Буцина не способны выполнять свои задачи11. За этим последовали более критические доклады, даже во время контрнаступления. Начальник штаба армии Рокоссовского генерал Малинин подвергся особенной критике12. Эти доклады не имели серьезных последствий: позиция Рокоссовского была в то время достаточно прочной, но НКВД продолжал ходить за ним и его людьми по пятам до самого конца войны как постоянное напоминание о порочной, вредной системе.
С момента парада на Красной площади лейтенант Гудзь и его танковый батальон снова был практически обескровлен: у него остались всего один танк КВ, несколько легких танков Т-60 и несколько экипажей. Когда началось контрнаступление, Гудзь и его товарищи сидели в штабе батальона в пригороде Москвы, в избе, заставленной окованными железом ящиками, в которых хранилось все имущество батальона. Они слушали Левитана, который читал последнюю вечернюю сводку новостей. В это время был получен приказ - выдвигаться вперед вместе с остальной 16-й армией Рокоссовского. Хозяйка дома жарила картошку для офицеров, а трое ее детей возились рядом. В дом вошел, отряхивая снег, связной и вручил командиру батальона капитану Хорину, под началом которого Гудзь служил с первых боев на передовой, следующий приказ: «В Нефедьеве танковая колонна противника - 18 машин. Приказываю к 8.00 6 декабря уничтожить».
Хорин приказал Гудзю атаковать немецкие танки одним оставшимся КВ - миссия, кажется, обреченная на самоубийство. Гудзь сам выбрал свой экипаж Этим танком обычно командовал лейтенант Старых, который тоже находился в комнате. Он также участвовал в параде на Красной площади, но позже был временно отстранен командиром танковой бригады за то, что проявил «чрезмерную инициативу». Старых закончил


Пружина разжалась 285
есть свою картошку и сказал: «Завтра будет нужен опытный наводчик». «Наводчик есть», - ответил Гудзь. Но Старых возразил, что он был лучшим наводчиком на курсе в академии. Гудзь согласился взять его, чтобы он мог вернуть свою репутацию. Другими членами экипажа стали младший сержант Кирин, водитель, бывший тракторист-механик; Тотарчук, стрелок-радист, и Саблин, заряжающий. Ни с одним из них Гудзь до этого не вел бой в одном экипаже.
Они выгрузили все ненужное из танка, чтобы освободить место для 125 пробивающих броню снарядов. Тотарчук умудрился вместить пятьдесят барабанов с патронами для танкового пулемета. Затем они потихоньку двинулись к стрелковым окопам на передовой, которые находились на расстоянии меньше двух километров от Нефедьево. Скептически настроенные офицеры пехоты говорили Гудзю, что если его танк не завязнет и если немцы не услышат его приближения, он может перейти вброд ту реку, по которой проходила линия фронта, и удачно дойти на расстояние выстрела от немецких танков. Гудзь разведал поверхность брода и затем - под прикрытием умеренного заградительного огня артиллерии - отвел танк на позицию. Чтобы обеспечить большую свободу действий в танке, экипаж выгрузил резервное горючее и боеприпасы. Гудзь видел, как тщательно его новые товарищи по экипажу маскировали запасы на берегу реки. Он понял, что это надежные люди, на которых можно положиться.
Когда наступила ночь, перестал падать снег, температура упала ниже нуля, и в танке стало очень холодно. Деревня Нефедьево находилась далеко за линией фронта, и немцы расположились отдыхать в теплых домах. Гудзь и его товарищи могли расслышать их голоса, звуки аккордеона, они чувствовали запах опаленных перьев цыплят, доносившийся с кухонь. Только далеко за полночь голоса стихли, и воцарилась мертвая тишина.
Гудзь начал свое наступление, едва забрезжил рассвет. Он поджег восемь немецких танков, прежде чем немцы пришли в себя. Тогда их снаряды начали бить на поражение в их КВ. Как обычно, им не удавалось пробить толстую танковую броню, но танк был заполнен бездымным порохом и гильзами, одна из которых временно лишила Саблина сознания. Оставшиеся немецкие танки пытались укрыться за домами в деревне. Подходящую для оказания поддержки танкам пехоту расстреливал Тотарчук Советские пехотинцы перешли реку, и их артиллерия била по отступавшим немцам. Гудзь и его экипаж ели снег, чтобы смочить высохшие от напряжения губы, и преследовали немцев, пока у них не закончились боеприпасы. За эту операцию Гудзь


286 МОСКВА 194 1
был награжден орденом Ленина, а остальные члены экипажа также получили награды13.
8 декабря после тяжелых боев 1б-я армия Рокоссовского освободила деревню Крюково, где он двумя неделями раньше едва ушел от немцев. Вокруг было полно разбитой немецкой техники. Недалеко от деревни Каменка бойцы Рокоссовского нашли две большие пушки, которые были привезены сюда, чтобы обстреливать Москву. В тот же день 20-я армия Власова изгнала немцев из Красной Поляны и атаковала Солнечногорск Никогда уже больше немцы не подходили со своими дальнобойными артиллерийскими орудиями так близко к столице.
Армия Рокоссовского продолжала продвигаться в район Истры. Немцы взорвали дамбу, и огромный столб ледяной воды поднялся, сметая все на своем пути. Сибиряки Белобородова под огнем врага форсировали стремительный поток движущихся глыб льда, используя все, что могло плавать, - деревянные плоты, заборы, двери, соломенные тюфяки и резиновые лодки14. 11 декабря сибиряки и бойцы 18-й Ленинградской дивизии ополченцев освободили Истру. Они увидели руины великого монастыря. Гражданское население угнали отступавшие немцы.
Генерал Доватор повел своих казаков, незадолго до этого удостоенных за подвиги почетного звания Второго Гвардейского кавалерийского корпуса, в рейд в глубоком тылу за линией фронта, чтобы громить отступавших немцев с севера. 19 декабря они были на реке Руза, от которой 16-я армия была вынуждена отойти в октябре. Немцы удерживали деревню Палашкино. Штаб Доватора находился на высоком берегу на другой стороне реки. В глубоком, по пояс снегу генерал стал пробираться к расположению своих войск, чтобы лично посмотреть, что там происходит. Пулеметная очередь настигла его. Ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза, он был похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве, на котором хоронят высокопочитаемых людей, рядом с могилой генерала Панфилова. Был объявлен всеобщий траур. Жуков сказал, что это была невосполнимая утрата15.
Министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден покинул Лондон для переговоров со Сталиным в Москве 7 декабря, как раз когда стало известно о нападении японцев на Пирл Харбор. («Вечерняя Москва» поместила сообщение об этом на третьей странице.) После его нелегкого путешествия на военном корабле и поезде Иден был встречен Молотовым на Ярославском вокзале столицы со всеми почестями государственного церемониала. Вспышки осветителей съемочных групп, фото- и кинокорреспондентов, снимавших эту


Пружина разжалась 287
сцену, были такими слепящими, что Иден едва не налетел на почетный караул16.
Командиром почетного караула был Владимир Огрызко из дивизии Дзержинского. «После участия в параде 7 ноября мы сразу ушли на фронт, на соединение с 16-й армией Рокоссовского, - вспоминал он. - Нашей задачей было охранять его тылы снабжения. Стоял сильный мороз, нас постоянно атаковывали с воздуха, и, кроме того, мы время от времени вынуждены были вести рукопашные бои. Рокоссовский был очень доволен нами и хотел, чтобы мы стали его штабной ротой. Но над ним стоял генерал Артемьев, командующий обороной Москвы. Он приказал вернуть нас в Москву для выполнения особой задачи.
«В Москве мне сказали, что я буду командовать почетным караулом и обеспечивать безопасность Идена и его делегации. Меня спросили, смогу ли я вовремя подготовить своих людей. Я ответил, что смогу, несмотря на то, что мы уже потеряли самых лучших из наших наиболее подготовленных еще до войны солдат. Я отобрал в охрану ребят, средний рост которых составлял около 1,82 метра, - многие из них были шахтерами с Донбасса и из Кузбасса»17.
Переговоры Идена со Сталиным чуть не провалились в связи со спорами о будущем Польши и перспективах открытия второго фронта на Западе. Согласились на день передышки, чтобы охладить накал страстей. Чтобы заполнить время, Сталин согласился с пожеланием Идена поехать посмотреть места недавних боев.
«Я и мои люди были разбужены в три часа утра, - продолжал Огрызко, - нам сказали, что мы должны сопровождать Идена на фронт, туда, где почти был освобожден город Калинин (Тверь). Мы поехали по Ленинградскому шоссе, которое было очищено от мин и глубокого снега. Я обеспечивал авангард и охрану флангов. Мне было приказано не говорить больше, чем это было необходимо. Но на одном из пунктов маршрута Иден остановился, чтобы выпить чашку чая с бутербродом, и предложил мне выпить коньяк из его фляги. Он был вежлив и интеллигентен, говорил по-немецки и знал несколько слов по-русски. Когда мы прибыли в Клин и увидели разрушенный немцами Дом-музей Чайковского, Иден был в ярости. Он хотел поехать смотреть бои под Калинином, но мы его не пустили»18.
По обеим сторонам шоссе были разрушенные деревни. От некоторых остались только кирпичные трубы печей, торчавшие, как огромные пальцы, указывающие на небо. В других были уничтожены


288 МОСКВА 194 1
две трети домов. Но некоторые деревни почти не пострадали. В полях в стороне от шоссе Иден увидел многочисленные трупы немецких солдат, замерзших в тех позах, в которых их настигла смерть19. На обратном пути в Москву он остановился, чтобы поговорить с группой немецких военнопленных. Они промерзли. Некоторые были одеты в легкие шинели без перчаток, некоторые - в гражданскую одежду, с головами, завернутыми в женское белье, чтобы согреться. Иден представил себе судьбу, которая их ожидает, и ему стало их жаль20.
Даже некоторые русские испытывали чувство сострадания к своим врагам, находявшимся в таком жалком положении. Когда другая группа понуро шла, направляясь в свой плен, молодой советский лейтенант вышел вперед, снял свой овчинный тулуп и отдал его выглядевшему особенно несчастным юнцу21.
Потом они вернулись в Москву, и Огрызко больше не видел Идена.
Поздно вечером 5 декабря корреспондент газеты «Красная звезда» дал подробный отчет об успешном наступлении советских войск под Наро-Фоминском, на юго-западном направлении Москвы. Совинформбюро еще официально не объявило о начале контрнаступления и не собиралось этого делать еще в ближайшие восемь дней. Не обращая внимания на предостережения своих более осторожных коллег, Ортенберг дал указание печатать эту информацию. Его вызвал Щербаков и потребовал объяснить, почему он опубликовал такое сенсационное сообщение раньше Совинформбюро. «Неразумно, - сказал он, - предупреждать немцев о нашем наступлении». Ортенберг сделал вид, что он не понял: «Вы думаете, что немцы еще не знают? Мой сотрудник видел засыпанные снегом трупы немцев и брошенные танки». Щербаков стоял на своем. Ортенберг вернулся в издательство и решил не печатать информацию. А Совинформбюро в тот день лишь сообщило: «В течение 6 декабря наши войска вели бои с противником по всей линии фронта»22.
13 декабря Совинформбюро наконец повернулось лицом к городу. В этот день первые страницы всех газет пестрели заголовком: «Провал немецкого плана окружения и взятия Москвы - поражение немецких войск на подступах к Москве». Были напечатаны портреты ведущих генералов. Жуков занимал самое почетное место в центре, окруженный портретами Рокоссовского и семи других генералов, включая Власова, командующего 20-й армией, который вскоре должен был сыграть совсем другую роль и стать фигурой, пользующейся дурной славой. Портрета Сталина не было. Его стали публиковать после того,


17. Медсестры и другие.
По часовой стрелке с левой фотографии вверху: Ирина Голямина, сохранившая письма мальчиков из школы № 110, которые не вернулись с войны; Елена Окунева: ее взяли в плен во время катастрофы под Вязьмой в октябре 1941 года. Она жили и работала у одной немецкой семьи, с которой она остается в добрых отношениях до сих пор; Антонина Савина, которая большую часть своей жизни проработала санитаркой в больнице «Утоли моя печали»; Елена Волкова, выучившаяся на летчицу, но работавшая медсестрой и награжденная за спасение раненых солдат под огнем на поле боя.


18. Писатели.
Наверху: Илья Эренбург (в центре) и Василий Гроссман (справа). Эренбург был звездой Советской литературы в период, когда началась война. Человек огромного жизненного опыта, живший за границей, но сумевший остаться в фаворе у Сталина. Как военный корреспондент Гроссман пользовался большим уважением солдат, потому что всегда стремился быть вместе с ними в опасных ситуациях. Его замечательный роман «Жизнь и судьба», опубликованный только при Горбачеве, блестяще показывает, как в сталинские годы вполне достойные люди были вынуждены идти на трудные и мучительные компромиссы.
Внизу: Константин Симонов, сделавший блестящую карьеру как писатель- прозаик, поэт, бюрократ в сфере культуры и журналист, работавший для армейской газеты «Красная Звезда». Его роман «Живые и мертвые» - один из лучших источников о событиях начала войны. На этой фотографии, снятой во время хаоса лета 1941-го, Симонов, всегда элегантный, выглядит неряшливо, но удивительно бодро.


19. Эвакуация животных.
Летом и осенью 1941 года сотни тысяч животных угонялись из западных районов Советского Союза, много их прошло и через Москву. Вверху: коровы, идущие мимо Большого театра, накрытого камуфляжной сеткой.


20. 4б-й Гвардейский полк ночных бомбардировщиков.
Надежда Попова и ее подруги в свободное время. Весь состав этого полка, включая стрелков и механиков, состоял из женщин. Большинство были добровольцами, жителями Москвы. Попова, как и многие другие женщины полка, совершила за войну более 800 боевых вылетов и была удостоена звания Героя Советского Союза. Самолеты У-2, использовавшиеся и в качестве ночных бомбардировщиков, не были вооружены, а их максимальная скорость составляла всего лишь около 130 км в час. Этот самолет использовался также и как санитарный, и для связи.


21. 	6 ноября 1941 года: Сталин обращается к народу.
6 	ноября 1941 года Сталин выступил в Москве на традиционном торжественном заседании, посвященном годовщине Революции. Ввиду опасности немецких воздушных налетов заседание проводилось на самой глубокой станции метро - «Маяковская». По этому случаю обычно укрывавшиеся здесь от налетов женщины и дети не были допущены на станцию, но обильный буфет был устроен для приглашенных счастливцев. Иностранные дипломаты, эвакуированные в Куйбышев на Волге тремя неделями раньше, слушали выступление по радио. Они решили, что сталинская манера произнесения скучна, а его грузинский акцент комичен.


22. 	Парад на Красной Площади 7 ноября 1941 года.
К испугу своих генералов, Сталин приказал провести традиционный ежегодный парад в 1941 году, несмотря на то, что немцы находились всего лишь в нескольких десятках километров от Москвы. Командующему Московским гарнизоном генералу Артемьеву удалось собрать курсантов военных училищ и солдат, ветеранов революции, кавалеристов и двести танков, многие из которых по этому случаю были отозваны с фронта. После ясной лунной ночи небо закрылось облаками, и пошел снег, сделавший невозможным налет немецких самолетов. Сталин прокомментировал: «Бог на стороне большевиков». Парад был актом вызова и огромной моральной поддержки людей. Те, кто участвовал в этом параде, помнили об этом до конца своей жизни.


23. 	Павел Гудзь и его танк.
На верхней фотографии слева Павел Гудзь. Только что вышедший из училища лейтенант Гудзь в возрасте 21 года оказался участником первых боев на границе. Он также участвовал в параде на Красной площади 7 ноября 1941 года, а через месяц за проведенную боевую операцию на фронте был награжден Орденом Ленина. На фото внизу его танк КВ-1 после парада на Пушкинской площади, которая в конце советского периода стала местом проведения митингов протеста. Тяжелый танк КВ-1 появился в армии как раз в самом начале войны и превосходил все, что в то время имели немцы.


24. 	Грязь и снег.
Грязь во время распутицы, весенней и осенней оттепелей, затрудняла движение войск даже в большей степени, чем снег зимой. Кавалеристы и лошади могли действовать даже в снегу. В такой же степени могли быть использованы и хорошо приспособленные к этим условиям советские танки и транспортные средства. А немецкие машины увязали в снегу и замерзали.


25. 	Строительство оборонительных рубежей в Москве.
В течение осени и зимы 1941 года сотни и тысячи граждан, в большинстве женщины, были призваны строить московские оборонные рубежи и заготавливать дрова в окружавших Москву лесах.


26. 	Герои-панфиловцы.
Эти гигантские фигуры с автоматами ППШ в руках увековечивают подвиг 28-ми бойцов 316-й Дивизии Панфилова, которые, - как было заявлено, - погибли, сдерживая атаку немецких танков на Волоколамском шоссе в ноябре 1941 года. Это событие сразу же начали широко освещать в печати, и оно стало легендой, в которую позднейшие историки внесли далеко идущие изменения.


27. 	Зою Космодемьянскую ведут на казнь.
Зоя Космодемьянская училась в выпускном классе 201 -й школы, когда она добровольно прошла подготовку для ведения партизанских действий. В середине ноября 1941 года она в составе небольшой группы получила задание поджечь дома в деревне, занятой немцами, примерно в 80-ти километрах от Москвы. Она была захвачена немцами и повешена. Фотографии ее казни позднее были найдены на трупе немецкого солдата. Она стала национальной героиней.


28. 	Военная зима в Москве.
Наверху: Эти «ежи», сваренные из трех кусков рельсов, предназначены для того, чтобы затруднить продвижение танков, они расставлялись впереди баррикад, сложенных из мешков с песком с бойницами для установки пулеметов. «Ежи» образуют основу памятного монумента, установленного неподалеку от аэропорта «Шереметьево», обозначающего рубеж, до которого удалось дойти немецким войскам на пути к Москве.
Слева: конный патруль на мосту, ведущему к Красной Площади.


29. 	Белорусский вокзал.
Наверху: 17 июля 1944 года 90 тысяч немецких военнопленных, многие из них из разгромленной Группы армий «Центр», те, которые три года назад именно на этой самой дороге так близко подошли к Москве, были проведены по Ленинградскому шоссе мимо Белорусского вокзала и через весь город и после этого отправлены в лагеря, из которых многие уже не вернулись.
Внизу: Год спустя победоносные советские войска вернулись на Белорусский вокзал, с которого так много людей уезжало на фронт в первые катастрофические дни войны.


30. 	Реквием.
Даниэль Митлянский был учеником школы № 110, и его скульптурная группа «Реквием» увековечивает сотню учеников школы, которые не вернулись с войны. Пять фигур памятника воспроизводят Игоря Богуславского (убит, 1941), Гришу Родина (март 1942), Юрия Данилковского (март 1944), Габора Рааба (март 1945), Игоря Купцова (9 апреля 1945). Школа обычно ежегодно отмечала годовщину Победы в войне. Но в последние годы школьникам все более надоедает слушать о подвигах их старших в войне, которая больше уже не кажется связанной с их повседневной жизнью. Памятник был несколько раз варварски осквернен, и его пришлось перенести в неудобное, но безопасное место у скромного входа в школу.


31. 	Мальчики из школы № 110.
По часовой стрелке с левой фотографии вверху: Гриша Родин, погибший в марте 1942; Габор Рааб, сын венгерского сотрудника Коминтерна, погиб в марте 1945 года; Юрий Данилковский, погиб в Западной Украине в марте 1944; Юрий Шлыков остался жив, но лишился ноги в одном из первых боев.


32. 	Улица Горького - Конец.
Толпы людей расходятся после Парада Победы 24 июня 1945 года. В конце улицы Горького виден Кремль, тот же самый вид, как и тогда, когда в первый день войны они слушали речь Молотова, стоя у громкоговорителей.


Пружина разжалась 289
как Красная Армия начала в 1943 году с утешительной регулярностью завоевывать победы одну за другой. Вот тогда публикации о Сталине начали затмевать публикации о его генералах.
Совинформбюро в своем официальном сообщении сделало следующий вывод, который выдержал испытание временем:
«Немцы жалуются на зиму и утверждают, что зима помешала им осуществить план взятия Москвы. Но, во-первых, настоящей зимы еще нет у нас под Москвой, ибо морозы достигают у нас не более 3-5 градусов. Во-вторых, жалобы на зиму означают, что немцы не позаботились снабдить свою армию теплым обмундированием, хотя они на весь мир покричали, что они давно уже готовы к зимней кампании. А не снабдили они свою армию теплым обмундированием потому, что надеялись кончить войну до наступления зимы. Надежды немцев, как видно, не оправдались. Здесь был допущен немцами серьезный и опасный просчет Не зима тут виновата, а органический дефект в работе германского командования в области планирования войны»23.
Несмотря на официальную сдержанность, новость о наступлении советских войск быстро разлетелась повсюду благодаря «сарафанному радио» и была встречена с огромным ликованием и облегчением. Сахаров услышал эту новость, как только приехал в Ашхабад 6 декабря. «Только когда я узнал об этом, я понял, какая тяжесть лежала на душе все последние месяцы. И в то же время, слушая длинное торжественное перечисление армий, дивизий и незнакомых мне еще фамилий генералов, застывал от мысли о тех бесчисленных живых и мертвых людях, которые скрывались за этими списками»24.
Прежде чем в декабре ситуация изменилась, немцы захватили семнадцать районов в Московской области. Теперь они не очень старались завоевать сердца и умы людей и решили, что они получат гораздо больше от земли, заставляя крестьян продолжать вести коллективное хозяйство. Двусмысленная немецкая политика «кнута и пряника» грубо повернулась в сторону кнута.
В своей речи 3 июля Сталин сказал: «В захваченных районах надо создавать невыносимые условия дая врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия»25. Советские солдаты, бывшие в окружении, но избежавшие плена, растворились в лесах. Инициативные люди - часто это были команда-


290 МОСКВА 194 1
ры, попавшие в окружение и оказавшиеся за линией фронта, - формировали из них организованные группы, сначала чтобы выжить и защитить себя, а позднее и для того, чтобы бить и изматывать немцев, часто используя брошенное оружие, собранное на полях недавних сражений. С течением времени действия партизан становились все более организованными и контролируемыми из Москвы. Ставка приказала каждому штабу фронта создавать партизанские отряды, помогать им проникать на вражескую территорию и в дальнейшем оказывать им поддержку. Командиры и солдаты Красной Армии и НКВД направлялись через линию фронта для обеспечения профессионального подкрепления партизан. Партийные и комсомольские организации заново создавались в оккупированных районах в условиях подполья. Связь между Москвой и партизанскими отрядами и между самими партизанскими отрядами была затруднена из-за серьезной нехватки радиоаппаратуры. Вместо этого двухместные тихоходные самолеты У-2 служили превосходными курьерами. Более крупные самолеты использовались для забрасывания людей, оружия и боеприпасов.
Число партизан продолжало расти, пока немцы не были окончательно изгнаны с территории Советского Союза. Партизаны не могли оказать значительного воздействия на военные операции немцев, но они делали жизнь рядовых немецких солдат совсем нелегкой и представляли собой постоянную угрозу для немецких коммуникаций. В одной крупной операции против партизан немцы применили две танковых дивизии, четыре пехотных дивизии и два батальона СС26. Партизаны создавали в тылу у немцев освобожденные районы, где немцы не могли действовать и где советские законы управляли повседневной жизнью со всей своей обычной жесткостью. С того момента, когда линия фронта перестала быть непрерывной, большое число людей перемещалось между оккупированными и советскими территориями. Они производили питание для себя, для партизанских отрядов, для крупных соединений, совершающих рейды в тылах у немцев, таких как кавалерийские части Белова и Доватора, и даже для населения осажденного Ленинграда27.
Когда немцы подходили к Москве, Сталин приказал систематически разрушать деревни на оккупированных территориях, чтобы лишить их крова. А Жуков приказал жителям уходить на пять, а позднее на двадцать пять километров от линии фронта. Эти приказы жестко исполнялись. 25 ноября 5-я армия доложила, что ею были частично или полностью разрушены пятьдесят три деревни поджогом или артиллерийским огнем. Комиссар 53-й кавалерийской дивизии


Пружина разжалась 291
извинялся перед своим командиром в штаб-квартире 1б-й армии за «ненужный и опасный либерализм», с которым его люди до настоящего времени выполняли их приказы, и обещал в будущем делать это лучше28. На практике сельские жители пострадали больше, чем немецкие солдаты, которые просто выгоняли их из любых сохранившихся домов.
Майор Журавлев, председатель НКВД г. Москвы, открыл две школы для подготовки диверсантов и партизан. Одна располагалась в бывшем доме отдыха на юге Москвы, а другая - в Кунцево, неподалеку от «ближней» дачи Сталина на западной окраине города29. Шелепин, возглавлявший московский комсомол, объяснял группе молодых добровольцев с жестокой откровенностью: «Родине нужны бесстрашные патриоты, способные перенести самые тяжелые испытания, готовые на самопожертвование. Хорошо, что все вы согласились пойти в немецкий тыл сражаться с врагом. Но может случиться, что девяносто пять процентов из вас погибнут. От фашистов не будет никакой пощады: они зверски расправляются с партизанами. Если кто-то из вас не готов к таким испытаниям, скажите прямо. Никто вас не осудит. Свое желание биться с врагом реализуете на фронте». Ни один из них не отступил, хотя некоторые не прошли по медицинским показаниям. Всего было отобрано около двух тысяч человек Они были разбиты на группы в здании кинотеатра «Колизей» (теперь там располагается театр «Современник») и на грузовиках отправлены в Кунцево30.
Среди первых студентов, обучавшихся в Кунцево, была Зоя Космодемьянская, восемнадцатилетняя девушка, заканчивавшая школу. Через пять дней обучения подрывному делу, обращению со стрелковым оружием и навыкам рукопашного боя она была назначена в партизанский разведывательный отряд номер 9903. В начале ноября она перешла линию фронта для выполнения своего первого задания в составе группы из двенадцати человек, неся с собой материалы для поджогов, пистолет, продовольственный рацион с обычной нормой водки - сто граммов на день. Группа попала в засаду, устроенную немецким патрулем. Несколько человек были убиты. Другие бежали. А несколько человек, включая Зою, выполнили свое задание и благополучно возвратились на базу.
21 ноября несколько групп отряда номер 9903 прошли через линию фронта с приказом сжечь десять деревень. Группа Зои состояла из нее, Бориса Крайнова и Василия Клубкова31. В их задачу входила деревня Петрищево, в восьмидесяти километрах от Москвы по Можайскому направлению. Зоя должна была поджечь дома на южной окраине деревни, Клубков - на северной и Крайнов - в центре.
Подробности того, что произошло, до сих пор не до конца ясны.


292 МОСКВА 194 1
Крайнов успешно сделал поджег и ушел на назначенную ему встречу Зоя подожгла свою цель, которая включала три дома и конюшню: были уничтожены двадцать лошадей и снаряжение. Но когда она направлялась к лесу, ее захватил немецкий патруль. Клубкову не удалось ничего поджечь, и он также был схвачен. Это было 28 ноября.
Зою допросили в одной из уцелевших изб. Она отрицала, что была причастна к поджогу. Ей устроили очную ставку с Клубковым, который признался, что был членом группы диверсантов, и назвал имена Зои и Крайнова. Зою раздели и избивали так жестоко, что два немецких солдата в возмущении выбежали из комнаты. Несмотря на свидетельствование Клубкова, Зоя отказывалась назвать свое настоящее имя и характер ее задания и сообщить детали о ее предыдущей подготовке. Позже, той ночью, две женщины из этой деревни, чьи дома были сожжены, Солина и Смирнова, пришли, чтобы оскорбить ее. Одна из них выплеснула на нее воду из таза для мытья посуды.
На следующее утро ее повели на центральную площадь деревни, где на перекрестке двух дорог была устроена виселица. Немцы повесили ей на шею плакат со словами «Поджигатель», написанными по-русски и по-немецки. Около ста немецких солдат пришли посмотреть и сфотографировать эту сцену. Жителям деревни приказали присутствовать, хотя некоторым удалось ускользнуть. Позже свидетели рассказывали, что перед тем, как умереть, Зоя сказала немецким солдатам: «Всех нас не перевешаете!» Ее тело не было снято с виселицы в течение шести недель, пока его не похоронили по приказу отступающих немцев непосредственно накануне освобождения деревни 12 января.
Жители деревни запомнили Зою под именем «Таня», так она назвалась немцам. Это имя было опубликовано в газете «Правда» в конце января. Несколько женщин пришли в редакцию и говорили, что изображенная в газете «Таня» их дочь: они надеялись на финансовую помощь и славу, которые матери героев войны получали в то время. В Петрищево была направлена комиссия, чтобы выяснить, что там произошло. Вскоре появились два свидетеля. Одним был Борис Крайнов. Он сообщил, что Зоя действительно была в Петрищево, но она не пришла на назначенную встречу. Другим был Василий Клубков. Под страхом смерти он признался, что немцы уговорили его работать на них. Они обучили его и других русских в шпионской школе в Смоленске. Потом они направили его обратно в Москву для подготовки отчета о работе по обучению партизан в школе в Кунцево. НКВД почти сразу разоблачило его. Они долго допрашивали его, и 16 апреля 1942 года он был расстрелян. Смирнова и Солина были расстреляны в этом же году позже.


Пружина разжалась 293
К удовлетворению комиссии тело Зои было опознано ее матерью и братом Сашей, который позже погиб в танковом бою. Зое присвоили звание Героя Советского Союза: она стала первой женщиной, получившей это звание в годы войны. В сообщение о ее смерти были добавлены подробности о том, что ее последними словами было: «Смерть немецким оккупантам! Да здравствует социалистическая Родина! Да здравствует товарищ Сталин!» Она сразу стала одним из наиболее почитаемых в стране символов героизма. Солдаты, говорят, носили ее портрет в боях за Берлин32. Она была похоронена на территории Новодевичьего монастыря. Поколения советских школьников приходили на могилу, чтобы почтить ее память. Предательство Клубкова и судьба Смирновой и Солиной оставались покрытыми тайной, чтобы не был разрушен миф о всеобщем сопротивлении захватчику.
Много позже, когда Советский Союз начинал распадаться, стало модным развенчивать мифы, которые помогали ему сохраняться. Истории о героических подвигах, совершенных во время войны, стали целенаправленно подвергаться пересмотру. Антисоветски настроенные политики и новое поколение исторических комментаторов указывали на то, что много других молодых людей и девушек умирали так же красиво, как Зоя. Например, Маша Брускина, семнадцатилетняя медсестра еврейского происхождения, которую повесили в сентябре 1941 года в Минске за то, что она помогала раненым советским офицерам бежать к партизанам. Она была, возможно, первой женщиной, которая так пострадала, но она не была награждена посмертно орденом. Зоя и Крайнов в любом случае нанесли небольшой ущерб фашистам. Скептики сомневаются в Зоиной умственной стабильности и утверждают, что в Петрищево никогда не было партизан, вся история не более, чем советская пропаганда. Сомнения были также по делу о предательстве Клубкова: может быть, эта версия была создана сотрудниками НКВД, которые его допрашивали. Начали ходить истории о том, что девушка, которую повесили, была вовсе не Зоя, а некая Лилия Азолина. Говорили, что Зоя была направлена в концентрационный лагерь, пережила войну, была возвращена в Москву, где ее отказалась признать ее мать. В декабре 1991 года судебного эксперта попросили сравнить непризнанный портрет Зои с фотографиями Лилии и мертвой девушки. Он дал заключение, что замученная героиня была действительно Зоя. При всей путанице и домыслах, одна вещь, однако, не вызывает сомнения. Юная девушка умерла красиво, несмотря на бессмысленность этой смерти, и вероятнее всего, это была Зоя Космодемьянская. Евгений Телегуев, солдат ОМСБОНа, кото¬


294 МОСКВА 194 1
рый закончил свою карьеру в звании генерала КГБ, подвел итог всему: «Зоя Космодемьянская была отважной девушкой, но ее подвиг не имел военной ценности. Жертва ее жизни была излишней тратой, подобно жизням многих других молодых людей»33.
В 1943 году, когда в войне наступил окончательный поворот, о жизни и смерти Зои был снят фильм режиссером Львом Арнштамом. В фильме под названием «Зоя» он рассказал историю ее последних дней с достаточной точностью, хотя и с простительной примесью героического преувеличения. Но его рассказ о ее детстве, о том, как она росла и стала активным членом комсомола, и ее стремлении к совершению героических поступков, хотя и был описан с чувствительностью и искусством, оставался в большой степени мифом. Но «Зоя» более чем заурядная пропаганда военного времени. Можно считать этот фильм настоящим произведением киноискусства. В нем не упоминается Сталин, несмотря на финальные героические слова, приписываемые его героине официальными публикациями, и он представляет собой удачный контраст с эпическими фильмами, сделанными в последние годы сталинской эпохи, такими как «Падение Берлина», «Кавалер Золотой звезды», «Молодая гвардия». Эти фильмы до сих пор привлекают каким-то болезненным очарованием. Но их раздутый и неискренний патриотизм, их низкопоклонническое восхваление руководителя и удушающее пренебрежение к исторической правде делают их почти скользкими на ощупь.
Многие операции партизан были более профессиональными, чем печальное приключение Зои Космодемьянской и ее товарищей. Многократно в тылу у немцев проводились операции, поддерживаемые НКВД и армией. Теперь на первый план выходил ОМСБОН: Владимир Фролов, Евгений Ануфриев и Евгений Телегуев были наконец задействованы в тех операциях, к проведению которых их готовили с лета.
Владимир Фролов начал действовать даже до окончания битвы за Москву, минируя дороги на северных подступах к столице. Однажды он получил приказ заминировать главную дорогу южнее Клина и взорвать заряд в промежутке между отходом последних советских частей и приходом немецких войск Он заложил большое количество взрывчатки под водосточную трубу недалеко от деревни Давыдково и стал ждать. В первую же ночь к нему пришел командир его взвода, но


Пружина разжалась 295
он погиб, когда его грузовик был уничтожен финским спецотрядом лыжников. На следующую ночь Фролов услышал немецкую речь и увидел трассирующую очередь над дорогой. Он попытался зажечь запал, но это не сработало. Тогда он подошел к заложенной взрывчатке и смастерил новый, очень короткий шнур. Устройство сработало, и он побежал, спасая жизнь. Взрыва он не слышал и не помнил, что случилось : его ударило взрывной волной. Ночь он провел в деревне, где молодая пара зарывала в землю свое имущество, чтобы спрятать его от подходивших немцев. К вечеру он добрался до Солнечногорска, но снова был контужен во время взрыва склада боеприпасов.
Тридцать лет спустя, когда Фролов работал в Австралийском Национальном университете в Канберре, он поехал на научную конференцию в Новую Гвинею. На конференции с ним поздоровался тучный немец с коротко остриженными волосами и одетый в шорты. Это был доктор Круг, немец, наполовину русский, который родился в Латвии в 1923 году. Круг обратился к нему по-русски в дружеской манере, с изрядной порцией отборной русской ругани. Во время обеда Круг предложил тосты - «за Советский Союз, за дружбу и за деревню Давыдково». Оказалось, что Круг остался в живых после взрыва, произведенного там Фроловым, хотя многие его товарищи были убиты.
После боев во время обороны Москвы Ануфриев и его отделения ОМСБОНа сделали глубокий проникающий рейд на оккупированную территорию. «Мы всегда носили с собой четыре гранаты, - вспоминает Ануфриев, - две противотанковые и две ручные. Мы договорились оставить одну гранату для себя на тот случай, если будем ранены или если увидим, что можем попасть в руки врага. Однажды мой отряд получил приказ остановить продвижение трех немецких дивизий. Остались в живых двенадцать человек из восьмидесяти. Мы уходили по глубокому снегу, и один из моих товарищей был сражен пулеметной очередью. Сначала я думал, что он убит, но он начал шевелиться. Это была ужасная моральная дилемма: если бы я попытался спасти моего товарища, я вряд ли смог бы это сделать и тоже был бы убит. Если бы я оставил его, я не смог бы жить с этим. Он без меня решил эту проблему, сам взорвав себя.
Когда мы шли вперед, мы нападали и разрушали деревни, захваченные немцами, но там находились и русские жители. Мы разведали, что у немцев были подробные карты 1930-х годов и намного лучше, чем наши собственные. Они принесли с собой снаряжение из всех европейских стран. За короткий период оккупации немцы соорудили тщательно разработанные позиции обороны. Они также вызвали


296 МОСКВА 194 1
непримиримую враждебность со стороны населения. Но в отличие от русских они брали с собой убитых и раненых, когда отступали.
Бои на территории собственной страны наложили на нас глубокий отпечаток Пилот мог оказаться в положении человека, сбросившего бомбу на собственную мать. Артиллерист должен был обстреливать свою собственную деревню. В то время я не слышал приказа Сталина о том, что Красная Армия должна при отступлении уничтожать оставляемые деревни. Применить его практически было бы очень трудно: когда солдаты ведут бой, отступая, они не думают о каких-то отвлеченных проблемах. В результате самих боев сжигались и уничтожались многие деревни»34.
Евгения Телегуева спросили, хотел ли он быть добровольцем при осуществлении операции по глубокому проникновению в тыл врага, и он согласился. «Я был направлен с двадцатью девятью товарищами для пересечения линии фронта на лыжах в марте 1942 года. В последнюю минуту один из моей группы сказал, что у него очень болит живот, и вернулся в Москву. Остальные отправились на оперативную базу в Белоруссию. Следующий раз, когда я смог помыться, наступил только через четыре месяца. Девятнадцать человек из моей группы были убиты до конца войны.
Два года я находился в тылу врага и за все время лишь однажды получил весточку из дома. Только в 1944 году я узнал, что мой старший брат был убит под Москвой, еще до того, как я пересек линию фронта. Сначала я командовал группой в шесть человек из первоначального отряда. Но затем мы завербовали местных крестьян и солдат, бежавших из лагерей или из окружения, и в октябре 1942 года наша группа насчитывала больше тысячи человек. Однажды вечером мы вошли в деревню, чтобы запастись провизией перед тем, как предпринять длительный ночной рейд по открытой местности. Жители деревни сказали нам, что единственным представителем оккупационных войск был голландец, который был местным комендантом. Мы захватили его и находившееся в его доме оружие. Затем мы советовались с жителями деревни, как нам с ним поступить. В конце концов, вместо того чтобы его расстрелять, мы сказали ему, чтобы он ехал в свою Голландию, туда, откуда он родом, и не участвовал больше в войне на стороне немцев. В течение двух лет мы действовали в тылу у немцев, уничтожили шестнадцать поездов и взорвали четыре моста.
В начале войны я не мог понять, почему наша армия так неудачно действовала в приграничных районах. Почему люди отступают, вместо того чтобы драться до последнего патрона? Но во время боев под


Пружина разжалась 297
Москвой я увидел отряд, который только что вышел из боя. Люди тащили раненых и были совершенно обессилены. Я понял, что есть предел, за которым солдаты уже не в состоянии сражаться. Я, конечно, не верю, что так много людей сдавалось в плен в 1941 году, потому что они ненавидели Сталина. Действительно, многие имели причины невзлюбить режим. На начальном этапе сдавались целые подразделения. Но причины этого были обычно понятны. Я знаю об одном артиллерийском полке, находящемся на передовой, которому подвезли боеприпасы, когда немцы атаковали. Но снаряды не подходили к орудиям, а защищающая их пехота отступила. Они не могли защитить себя, и у них не было другого выхода кроме как сдаться»35.
Как советские, так и западные историки и военные аналитики выражали сомнения в эффективности партизанской кампании. Но когда наступление гитлеровцев на Москву истощилось, фон Бок записал в своем дневнике: «Русские уничтожили почти все помещения и оборудование на главных магистралях, а сейчас они в состоянии препятствовать продвижению наших транспортных средств до такой степени, что группа армий больше не имеет необходимого для выживания и продолжения боев... Сегодня мы не имеем больше возможности для существенных операций»36.
14 декабря Сталин отдал приказ снять маскировку с московских заводов, мостов и общественных зданий37. Спустя несколько недель были прекращены работы по сооружению оборонительных рубежей вокруг центра города. Гражданские служащие и транспорт, которые были мобилизованы, возвращались на прежние места38. Реклама в газете «Вечерняя Москва» стала мерилом перемен. Музыкальное училище Ипполитова-Иванова объявило о наборе новых студентов39. В магазины вернулась зубная паста. В дополнение к черепахам и рыболовным снастям один зоомагазин выставил на продажу австралийских попугаев40. В газете была опубликована огромная статья на целую полосу профессора Морозова «О героизме у Шекспира». Он рекомендовал для чтения вслух «Генриха Пятого», «Гамлета», «Отелло», «Ромео и Джульетту», «Много шума из ничего» и «Укрощение строптивой» и обращал внимание на то, что в книге Лэмба «Рассказы из Шекспира» предлагаются подходящие короткие выдержки. Педагогический институт давал серию лекций о войне 1812 года и о восстании декабристов 1825 года. На последней странице газеты было помещено сообщение о том, что некий Боль, заядлый игрок и участник бильярдных соревнований в гостиницах «Москва» и «Метрополь», осужден на


298 МОСКВА 194 1
десять лет за продажу на черном рынке двадцати литров медицинского спирта, который он получил от директора зуболечебного кооператива. Управдом был разжалован в дворники, потому что не распорядился, чтобы тротуары с фронтальной стороны здания были должным образом очищены от снега и посыпаны песком41.
В середине декабря настроение на короткое время упало из-за того, что генерал Синилов приказал, чтобы все голуби были сданы их владельцами в отделения милиции для того, чтобы «враждебные элементы» не могли их использовать в своих целях. Владельцы голубей, которые не подчинятся, предстанут перед военным трибуналом. Но скоро изъятие голубей было прекращено, поскольку никто не знал, что с ними делать. В Великобритании голубям меньше повезло. В июне 1941 года полицейский, пришедший в дом к пацифистке Фрэнсис Пэртридж, сказал ей, что «приказом правительства все домашние голуби должны быть уничтожены». Он не знает почему, но это что-то связанное с угрозой немецкого десанта. Поэтому наши голуби были убиты и съедены в пирогах42.
Поздней осенью в Москве оставалось около ста тысяч детей школьного возраста. Большинство школ было закрыто, и сначала не предпринималось никаких мер для организации учебы. Родители многих ушли на фронт или с утра до ночи работали на заводах и в учреждениях, и многие дети попали в беду: более сорока процентов из осужденных за уголовные преступления осенью 1941 года были дети.
Необходима была система, обеспечивающая, чтобы дети не стали беспризорными, не оказались бы в худшем положении, чем эвакуированные, и можно было бы использовать их труд для производства вооружений на заводах, где не хватало рабочих рук Сначала власти бездействовали. Родители нанимали людей, которые бы частным образом обучали их детей в помещениях домоуправлений. Недовольные бюрократы докладывали Сталину: «Бездействие властей привело к созданию частных оплачиваемых школ. Учителя не соблюдают государственного учебного плана и устанавливают свои правила для продолжительности уроков и излагаемого материала». Бюрократы просили разрешения взять все это под контроль43. В середине января 1942 года Московский городской совет уполномочил создание сорока двух «консультационных центров». Квалифицированные учителя обучали детей по программам, соответствовавшим официальным учебным планам, но адаптированным к трудным условиям времени. Учителям литературы было предложено делать упор на такие произведения, как «Полтава» АС. Пушкина и «Война и мир» Л.Н. Толстого, в которых прославлялись исторические


Пружина разжалась 299
победы России. На последнем году обучения пятнадцать процентов учебного времени могло быть отведено зарубежной литературе, включая изучение «Фауста» Гете и «Песни о нибелунгах»44. Детям от двенадцати до пятнадцати лет была предложена профессиональная техническая подготовка. Труд детей оплачивался по ставкам для взрослых, и они получали продовольственные карточки по нормам, установленным для рабочих. Были также возобновлены занятия в Московском университете, Бауманском техническом училище и в других ВУЗах для студентов, которые не были эвакуированы и остались в Москве45.
Первый этап контрнаступления советских войск был успешным почти по всем направлениям. За двадцать дней после возобновления наступления на Москву в середине ноября немецкие войска продвинулись на сто двенадцать километров к окраинам города46. Теперь, на тридцать четвертый день контрнаступления на линии фронта протяженностью почти в тысячу километров, советские войска продвинулись в некоторых местах более чем на 240 километров. Впервые с 1939 года немцы потеряли стратегическую инициативу. Непосредственная угроза столице была ликвидирована. Она не повторялась, хотя в апреле 1942 года был напряженный момент, когда немцы начали активизироваться в связи с предстоявшим летним наступлением, и москвичи снова восстанавливали заграждения в срочном порядке47.
Все понимали, что страница в историю была вписана. Контрнаступление едва началось, когда Академия наук создала комиссию для изучения истории обороны Москвы. Подкомитеты, возглавляемые секретарями партии на местах, в каждом районе организовали сбор материалов. Константину Симонову было поручено для газеты «Красная звезда» написать статью на целую полосу, посвященную обороне Москвы. Статья была опубликована по случаю двадцать пятой годовщины революции в ноябре 1942 года. Собранные для нее материалы - документы, дневники, свидетельства очевидцев, вырезки из газет и фотографии - стали основой для научного архива, в котором теперь размещается Институт истории России Российской Академии наук48.
В одной освобожденной деревне неподалеку от Тулы местное партийное начальство, снова ставшее у власти, призывало женщин устанавливать личность убитых советских солдат и хоронить их и не заботиться о трупах немцев. Но женщины собирали документы убитых немцев и хоронили их. Они говорили: «У них ведь тоже есть матери, которые их ждут»49.


ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
ОТ ПОРАЖЕНИЯ К ПОБЕДЕ
С приближением Нового года началась продажа новогодних елок Шла подготовка к празднику. Появились новые виды елочных украшений - блестящие стеклянные шарики, разноцветные флажки, куклы, миниатюрные электрические лампочки, силуэты животных из блестящего картона. Так же, как и год назад, проводились официальные встречи Нового года: в Доме Красной Армии имени Фрунзе, во Дворце культуры имени Сталина солдаты делились своими впечатлениями. Были организованы и праздники для детей, которые оставались в городе1. Газета «Вечерняя Москва» опубликовала объявление о том, что будет проведена выставка на тему «Героическое прошлое советского народа». В кинотеатрах шли популярные художественные фильмы: «Свинарка и пастух», «Цирк», «Боксеры» и другие. Директор текстильной фабрики «Трехгорка» Соболев объявил рабочим, что 28 декабря они могут взять выходной как праздничный день, но без оплаты, так как сэкономленные деньги пойдут на покупку подарков солдатам2.
Дочери Жукова Ира и Элла вместе с матерью и гувернанткой- англичанкой прилетели на очень холодном самолете из Куйбышева в Москву для того, чтобы встретить праздник Нового года с отцом в его штаб-квартире - в двухэтажном деревянном доме в Перхушково. В отдалении все еще слышался гул орудий. Угощение для праздничного стола было привезено из Москвы в опечатанных контейнерах. Еда всегда проверялась на отсутствие яда в том же Департаменте НКВД который проверял и опечатывал еду для Сталина и других руководи¬


От поражения к победе 301
телей. Когда они праздновали Новый год и Победу, пятилетняя Элла съела так много сладостей, что заболела3.
В первый день Нового года доктор Сахарова записала в своем дневнике: «Он должен быть годом победы... Вчера была в нашем госпитале при раздаче подарков раненым красноармейцам... Вернулись оттуда в 11-м часу вечера. Новый год встретили втроем: я, Наталия Семеновна и ее сестра Нюра. Последняя была усердно занята гаданьем с пожарницей Марусей. Жгли бумагу, надымили здорово, а потом устроились под лестницей гадать со свечой и зеркалом, а мы занялись танцами после чая и закуски. В общем было хорошо. Никто не мешал. Сегодня возилась с печением пирогов, что отняло 4 часа. Пироги с рисом и яйцами и с рисом и луком. Очень вкусные»4.
Но, конечно, канун нового 1942 года был более мрачным, чем предыдущий. Люди встречали его в окопах и на занесенных снегом полях сражений, в нетопленых помещениях московских заводов и в глубоком тылу, где пища становилась все более скудной и дорогой. А у тех, кто был освобожден от немецких оккупантов в Московской области, дела были особенно плохи. «По улицам ходили гуськом одетые в поношенную одежду с чужого плеча крестьяне, небритые, с дикими глазами, - писал Николай Вержбицкий в своем дневнике. - Спрашиваю их: «Кто вы такие?» - «Пленные» - отвечают (так называют себя крестьяне, побывавшие у немцев). Разговаривал с «пленной» (бывшей «под немцами») колхозницей из села Красное (под Тарутином, район Малоярославца). В их селе были фашисты. Порезали весь мясной скот и птицу. «Жрали через каждые два часа. В избы не пускали. Приходилось спать на улице, готовить на кострах. Только некоторым матерям с малыми ребятишками позволяли спать под кроватями или в сенях. Варили сами в русских печах, только не умели. Мы боялись - сожгут дома. Потребовали председателя колхоза. А это была женщина, и беременная, на восьмом месяце. Мы привели ее, офицер увидел пузатую, расхохотался и отпустил с миром. Никого не тронули, в земле не рылись, не искали запрятанное. За два дня до отступления сказали, чтобы мы ушли в лес, и позволили увести коров. Уходя, сожгли село. По просьбе женщин оставили два дома, чтобы было где ребятишек спрятать. А в трех верстах немцы вешали, пороли, издевались, убили учительницу, председателя колхоза, насильничали девушек»5.
Когда советские солдаты прорывались вперед, они встречали достаточно много доказательств преступлений немцев, чтобы убедить даже наиболее скептически настроенных людей, с каким врагом


302 МОСКВА 194 1
ведется борьба. В Волоколамске они увидели виселицу, где были казнены восемь местных жителей, и их трупы остались висеть. Советские командиры в течение нескольких дней также не разрешали снять жертвы и похоронить их, чтобы все видели, на что способны фашисты.
Но освобождение не положило конец проблемам людей, бывших на оккупированной территории. Их дома были либо разрушены во время боев, либо сожжены немецкой или советской армиями или партизанами. С обеих сторон линии фронта поля были заминированы. Физически люди были измучены. В одном маленьком городке смертность к весне выросла в три раза. НКВД всюду искал тех, кто сотрудничал с врагом. К концу января было арестовано около четырехсот человек6. В конце декабря Щербаков доложил на совещании районных секретарей партии, что части Красной Армии реквизировали еду, фураж, транспорт и лошадей без специального разрешения и иногда под угрозой применения оружия. Выходили приказы о том, что «должна вестись безжалостная борьба против произвола и грабежей. Грабители должны быть наказаны без всякого снисхождения»7
Действительно, в это время солдаты голодали так же, как и штатские. Несмотря на огромные усилия, предпринятые Кагановичем, система снабжения была нарушена почти по всей стране. Просто не хватало составов для перевозки снаряжения, провианта, эвакуируемых заводов с одного конца огромной страны на другой. Даже поезда, перевозившие войска, задерживались и опаздывали. В январе 1942 года более трех тысяч человек направлялось из Тбилиси для пополнения армии. Многие из них были неграмотные грузины, не говорившие по-русски. Температура воздуха была пятьдесят градусов ниже нуля. Поезд не отапливался, в нем нельзя было ни поесть, ни получить медицинскую помощь. Его прибытие задержалось на двадцать дней. Сто семьдесят восемь человек пропали без вести, двадцать один человек пострадал от мороза и двое умерли. Были и другие подобные и даже еще худшие примеры8.
Не лучшим образом обстояли дела и на фронте. В марте корреспондент газеты «Красная звезда» Гехман докладывал с Калининского фронта севернее Москвы о том, что солдаты одного батальона в буквальном смысле слова голодают: половина находится в госпитале из-за недоедания. Сталин направил туда для проведения расследования Щербакова и генерала Хрулева, ответственного за все снабжение армии. Они были взбешены, считая, что Гехман напрасно поднял


От поражения к победе 303
панику. Но убедились, что он был прав. Не хватало транспорта, чтобы доставить даже имевшиеся в наличии скудные припасы, а офицеры- снабженцы занимались махинациями с цифрами. Все ответственные за это были направлены в штрафные батальоны, а Гехман награжден орденом Красной звезды9.
Подбодренное успешным отпором, данным немцам под Москвой, советское руководство встречало Новый год с большим оптимизмом. 5 января 1942 года Сталин созвал совещание для обсуждения планов дальнейшей наступательной операции. «Немцы в растерянности от поражения под Москвой, - сказал он собравшимся, - они плохо подготовились к зиме. Сейчас самый подходящий момент для перехода в общее наступление; враг рассчитывает задержать наше наступление до весны, чтобы весной, собрав силы, вновь перейти к активным действиям. Он хочет выиграть время и получить передышку. - Как обычно меряя шагами свою комнату, он ходил взад и вперед, продолжая: - Наша задача состоит в том, чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны (он сделал паузу и ударение на слове «весна»), когда у нас будут резервы, а у немцев не будет больше резервов».
Эта мысль по сути была правильной, но предложение Сталина по претворению ее в жизнь не было обоснованным. Новое наступление должно было быть грандиозным по масштабу: по всей восточной линии фронта - от Ленинграда до Черного моря. Главный удар должен быть нанесен по группе армий «Центр». Два авангарда должны обойти немецкие войска с севера и юга и замкнуть кольцо к западу от Вязьмы, которая тремя месяцами ранее была оставлена советскими войсками, и таким образом разгромить армии, которые так близко подошли к Москве. Но этим все не заканчивалось. Ленинградскому и Волховскому фронтам надлежало начать второе большое наступление с задачей освободить Ленинград и уничтожить группу армий «Север». На юге Тимошенко должен освободить Харьков, Донбасс, Крым, где до сих пор не сдавался осажденный Севастополь. Сталин попросил высказываться.
Жуков обратил внимание на то, что ни его Западный фронт, ни другие фронты не имеют ресурсов для такого широкомасштабного наступления. Советские войска понесли значительные потери. Оставшиеся в живых сильно устали. Ощущается крайняя нехватка бронетехники, артиллерийских орудий и боеприпасов: нормированное снабжение артиллерии боеприпасами составляет по одному снаряду на орудие в день. Он и заместитель председателя Совнаркома Вознесен¬


304 МОСКВА 19 4 1
ский, отвечавший за экономическое планирование, рекомендовали, чтобы имевшиеся в их распоряжении ресурсы были сконцентрированы для наступления против группы армий «Центр». Сталин выслушал, затем спросил, хочет ли еще кто-нибудь высказаться. Желающих не оказалось. Его предложение было принято без дальнейших обсуждений10. В очередной раз Сталин навязал своим генералам большую стратегическую ошибку, недооценив их соображения.
Рокоссовский, находившийся на фронте, также был убежден, что такое широкомасштабное наступление не может быть успешным. Немцы построили труднопреодолимые оборонительные укрепления в деревнях и в лесах. «Парадокс: сильнейший обороняется, а более слабый наступает, причем по пояс в снегу...» - говорил он. Советские войска должны были перейти к обороне и собрать силы для крупного наступления в будущем. Рокоссовский изложил эти мысли в подробном докладе Жукову, подкрепив их цифрами. Но выбор был уже сделан. Жуков был краток: «Выполняйте полученный приказ!»11
Атака началась 10 января. Конев, поддерживаемый 20-й армией под командованием Власова и 16-й армией Рокоссовского, прорвал оборону врага на Волоколамском шоссе. Второй Гвардейский кавалерийский корпус (после гибели Доватора им командовал Плиев) прошел сквозь эту брешь, сопровождаемый танками и батальонами лыжников. Жуков наступал вдоль Можайского шоссе. Кавалерия Белова и ударные силы под командованием генерала Ефремова успешно заняли позиции к юго-западу от Вязьмы.
Но немцы получили подкрепление новыми дивизиями, прибывшими из Западной Европы. Белов и Ефремов сами оказались отрезаны. Жуков направил для их поддержки парашютистов, и они продолжали теснить то там, то здесь немцев. Но они уже не могли закрыть запланированную западню: осуществлявшие маневр окружения советские части сами были окружены. Был тяжело ранен Ефремов, когда пытался прорваться из окружения, и, чтобы не оказаться в плену, предпочел покончить жизнь самоубийством. А Белов только в середине июля вышел из тыла врага12.
В середине января центр кризиса переместился на юг, к стыку Западного и Брянского фронта, которым командовал Черевиченко. Когда советские войска в первые дни своего наступления стремительно продвигались вперед, они обошли и окружили в районе Сухиничей недавно прибывшую из Франции немецкую дивизию. Поддерживаемые авиацией, немцы упорно держались до конца и вели ожесточенные бои, пытаясь вырваться из окружения. 24 января они создали


От поражения к победе 305
узкий коридор между их гарнизоном, стоявшим в населенном пункте Сухиничи, и их основными силами. Сталин приказал Рокоссовскому передать свое командование и вместе со своим штабом перейти в новую 1б-ю армию, создаваемую из находившихся на юге дивизий Жукова, чтобы прочно овладеть там ситуацией. Он сразу же выехал на место, взяв с собой Малинина и остальных членов своего штаба, теперь уже имевшего огромный опыт. Чтобы запутать немцев, он дал информацию в прессу и по радио о том, что вся 16-я армия идет на Сухиничи. В действительности, единственным формированием, которое входило в старую 1б-ю армию, была 11-я Гвардейская дивизия, в которую была переименована 18-я Ленинградская дивизия ополченцев. С ней Рокоссовский впервые столкнулся четыре месяца тому назад, когда они выходили из окружения под Вязьмой.
Рокоссовский и его командиры быстро разработали план наступления. Войска заняли исходные позиции, приготовившись к бою, и артиллерия была готова обстреливать город. Внезапно раздался телефонный звонок; из Сухиничей сообщали, что немцы покинули населенный пункт. Это сообщение поступило всего за несколько минут до того, как артиллерия должна была открыть огонь. Рокоссовский срочно отменил данное распоряжение. К счастью, немцы действительно ушли, и на следующее утро он смог беспрепятственно перенести свой штаб в Сухиничи.
8 марта был Международный Женский день, и Рокоссовский планировал отметить его вечером в своей штаб-квартире. Он провел день, объезжая свои подразделения на ветхих аэросанях, изготовленных еще в авиационных мастерских «Дюкс» в Москве, которые могли передвигаться даже по глубокому снегу. Вернувшись в штаб, Рокоссовский работал с Малининым, когда снаружи у окна разорвался снаряд, и осколок попал ему в спину. Это было его третье ранение: на этот раз ему было досадно и горько оттого, что он был ранен не в бою, а сидя в комнате с карандашом в руках.
Он был немедленно отправлен в Москву, в Тимирязевский госпиталь для старших офицеров, где пациенты имели отдельные палаты и где по стандартам военного времени было очень хорошее питание. В Москве бурлила театральная жизнь. Валентина Серова оставалась до сих пор в Москве. Она играла в Театре драмы, где холодные и голодные актеры появлялись на сцене одетые в собственные пальто. Время от времени они выступали в госпиталях. Один из докторов попросил Серову зайти к Рокоссовскому и выступить для него отдельно. Когда


зов МОСКВА 19 4 1
она вошла в палату, тот собирался обедать. Он увидел ее голодные глаза и предложил ей еду. А она прочитала ему короткий рассказ Чехова. Несмотря на последующие сплетни, она потом видела его всего пару раз13.
Карьера Рокоссовского продолжала складываться успешно. Наконец, он смог найти свою жену и дочь, которые были эвакуированы в Сибирь, и добился получения квартиры в Москве, так что они могли приехать к нему. Он был выписан из госпиталя на третьей неделе мая и вернулся на фронт, где его ждала Галина Таланова. В начале июля он впервые был назначен командующим фронтом. Он отличился во всех боях, которые вел, - в Сталинградской битве, в Курской битве, в боях в Белоруссии и закончил тем, что встретился с британской армией под командованием Монтгомери на севере Германии в самые последние дни войны.
Тем временем другая блестящая карьера завершилась трагически. Северное ответвление грандиозного сталинского наступления, пробивающееся для освобождения Ленинграда, также вначале имело успех. Советские войска окружили шесть немецких дивизий под Демьянском, близ Новгорода, на расстоянии около 640 км от Москвы по Ленинградскому шоссе. Немцы держали оборону, укрываясь за укреплениями из снега и льда, так как вырыть в промерзшей земле окопы было невозможно. Это было началом самой длительной во всей войне битвы в окружении, из которого немцы в конце концов все-таки вырвались14.
Войска Волховского фронта под командованием Мерецкова с трудом пробивали себе путь по направлению к Ленинграду. После тяжелых продолжительных боев 2-я Ударная армия сломала оборону противника. Но продвигаться вперед ей удавалось с трудом.
«Шли только ночью, днем укрывались в лесу. Путь был нелегким, - писал в военно-историческом журнале П. Герасимов. - Чтобы пробить дорогу в глубоком снегу, приходилось колонны строить по пятнадцать человек в ряду. Первые ряды шли, утаптывая снег, местами доходивший до пояса. Через десять минут направляющий ряд отходил в сторону и пристраивался в хвосте колонны. Трудность движения усугублялась еще и тем, что на пути встречались незамерзшие болотистые места и речушки с наледью на поверхности. Обувь промокала и промерзала. Подсушить ее было нельзя, так как костры на стоянках разводить не разрешалось. Выбивались из сил обозные кони. Кончилось


От поражения к победе 307
горючее, и машины остановились. Запасы боеприпасов, снаряжения, продовольствия пришлось нести на себе»15.
Многие не мылись месяцами. Бойцы были грязные, голодные и очень замерзшие. Они выдалбливали себе укрытия в снегу и укладывались, прижавшись друг к другу, под свои водонепроницаемые плащ- палатки, чтобы хоть как-то согреться. Некоторые из них снимали одежду с умерших. Когда у них появлялся шанс зажечь огонь, они отрезали ноги у замерзших трупов и отмораживали их, согревая, чтобы снять с них сапоги16.
Сталин требовал более быстрого продвижения. Он обещал Волховскому фронту существенное подкрепление и реорганизовал командование. Власов, хорошо зарекомендовавший себя под Москвой, был назначен командующим 2-й Ударной армией, чтобы навести порядок и двинуться вперед для соединения с войсками Ленинградского фронта. Перед ним стояла задача, которая превосходила бы мастерство любого командующего. 2-я Ударная армия продолжала пробиваться вперед. Но теперь ее продвижение зависело от снабжения по узкому коридору, постоянно подвергавшемуся атакам со стороны немцев. Обещанное Сталиным подкрепление не пришло. Коридор был перекрыт немцами, сначала временно, а затем полностью. Мерецков доложил Сталину: «Вторая Ударная армия совершенно выдохлась... В имеющемся составе она не может ни наступать, ни обороняться. Ее коммуникации находятся под угрозой ударов немецких войск Если ничего не предпринять, то катастрофа неминуема»17.
Предпринято ничего не было. Армия Власова была окружена. В середине марта началось таяние снега, земля превратилась в месиво, дороги развезло. Одежда, согревавшая людей зимой, теперь кишела вшами. Запас еды и боеприпасов истощился, немцы истребляли солдат по частям в болотах и лесах. Умирали в грязи, и их тела опускались без почестей в безымянные могилы18.
Некоторое время сам Власов бесцельно скитался по диким лесам, пока его, наконец, не взяли в плен в июле. К этому моменту он совершенно разочаровался в Сталине и советском режиме. Он позволил немцам убедить себя в том, что он может сослужить своей стране лучшую службу, если сформирует Русскую освободительную армию и возглавит ее командование. В декабре 1942 года он выпустил свое первое обращение «ко всему русскому народу и другим народам Советского Союза». Он обвинял Сталина и англо-американцев в том, что они вовлекли Россию в ненужную войну со своим естественным союзни¬


308 МОСКВА 194 1
ком - Германией. Россия терпит поражение, поскольку советские люди не хотят защищать власть большевиков, кроме как по принуждению. Он призывал к свержению сталинского аппарата насилия, к пересмотру сталинского режима и к возвращению демократических свобод, провозглашенных во время Февральской революции 1917 года. Может быть, его мотивы и были благими, но он был политически наивным, и немцы никогда не доверяли ему полностью. Его «армия» насчитывала всего 50 тысяч человек и почти не проводила активных действий19. В конце войны Власов был захвачен Красной Армией недалеко от Праги и 2 августа 1946 года был казнен самым позорным образом.
Для большинства русских Власов остается сегодня архетипом предателя, что неудивительно. История битвы под Москвой, опубликованная в период до 2001 года, не только обходит молчанием его имя, но и его 20-я армия исключена из списка советских войск, которые принимали участие в победе под Москвой20. Первая страница газеты «Правда» от 13 декабря 1941 года, на которой был помещен портрет Власова вместе с портретами других генералов-победителей, вскоре стала несовместимой с новой исторической правдой. В архиве семьи Рокоссовского с любовью хранилась копия этой страницы. Но портрет Власова был старательно вырезан.
Конечно, Власов не был единственным, кто сотрудничал с немцами. Попавшие в плен в первые месяцы войны были голодными, деморализованными и лишенными надежды. Многие из них решили, что единственный их шанс выжить - это служить в военизированных соединениях - всего девяносто батальонов, которые немцы направляли для борьбы с партизанами и для работы в полиции на оккупированной территории Европы, особенно в Югославии и Италии. Умышленно эксплуатируя антисоветские настроения людей нерусской национальности в Советском Союзе, немцы на оккупированной советской территории формировали военные соединения из татар, казаков, чеченцев, украинцев и народов Прибалтийских стран. Национальные партизанские группы вели борьбу с Красной Армией, а иногда и с немцами. От двухсот до трехсот тысяч «добровольцев» (по-немецки «Hilfswillige» или «HiWis») соглашались служить немцам, работая докторами, медсестрами, поварами, уборщиками, водителями, разнорабочими, полицейскими в деревнях и селах и старейшинами. К концу 1943 года каждой немецкой дивизии разрешалось иметь в своем составе до двух тысяч «ХиВизов», что составляло шесть процентов от положенного штата21. Когда удача покинула немцев, многие из этих людей перешли на другую сторону. Произошел захватывающий случай, когда один из


От поражения к победе 309
батальонов Вермахта, состоявший из грузин, на голландском острове Тексель восстал против немцев в апреле 1945 года. После двух недель ожесточенных боев восстание было подавлено превосходящими силами. При этом были убиты 117 мирных голландцев, 550 грузин и 800 немцев22.
Любое правительство, сражаясь не на жизнь, а на смерть, предпринимало бы жесткие меры против перебежчиков и сотрудничества с врагом в таком масштабе, не говоря уже о правительстве, возглавляемом таким параноиком, как Сталин. В декабре 1941 года он издал приказ о создании специальных сборных пунктов и лагерей для выявления предателей, шпионов и дезертиров среди всех советских солдат, которые были в германских концлагерях или соединениях, окруженных немцами23. Число лиц, проходивших проверку в таких лагерях, росло по мере того, как Советская Армия освобождала лагеря в странах Центральной Европы, а армии союзников передавали советских граждан, которые были ими освобождены. В марте 1946 года свыше пяти миллионов мужчин и женщин, военнопленных и гражданских лиц, вывезенных немцами для принудительных работ, были репатриированы в Советский Союз. Около двух миллионов бывших пленных были пропущены через систему «фильтрации». Из них 993 тысячи человек вернулись к активной службе, 227 тысяч были отправлены домой и 344 тысячи были высланы в «рабочие батальоны». Остальные 283 тысячи были арестованы и переданы в НКВД, многие из них были отправлены в штрафные батальоны, на принудительные работы или были сосланы24.
Первое «боевое крещение» Анатолия Черняева состоялось недалеко от того участка фронта, где страдала и погибла 2-я Ударная армия. После длительного путешествия по железной дороге его лыжный батальон весной 1942 года был выгружен в чистом поле под Старой Рузой, недалеко от Новгорода. Он должен был принять участие в масштабной операции по окружению и уничтожению крупных сил гитлеровцев в районе Демьянска, оказавшихся в ловушке при стремительном контрнаступлении советских войск под Москвой. С самого начала операции царил беспорядок.
В этих краях не было четкой линии фронта. Немецкие войска оккупировали одни деревни, советские войска заняли другие, и каждый из противников мог с относительной безнаказанностью проникать в тыл другого. Первую ночь батальон Черняева провел в безлюд¬


3W МОСКВА 194 1
ной деревне. Дома были целы, но все дымоходы были продырявлены. Один крестьянин по фамилии Чугунов, друг Черняева, объяснил, что жители специально сделали это, чтобы проходившие по этой местности солдаты не разводили огня, который, оставленный без присмотра, мог бы сжечь дотла их дома. Командир взвода сразу заболел. Черняев принял командование и понял, что солдаты не умеют ходить на лыжах по свежевыпавшему снегу. Во всяком случае, у большинства солдат лыжи были либо сломаны, либо потеряны. Поэтому они погрузили оставшиеся лыжи на сани, тащившие орудия, и с трудом пошли по дорогам. Единый механизм начал разваливаться на части. Батальонные повара терялись, и солдаты должны были просить или воровать еду у соседей. После своей первой операции минометный взвод Черняева исчерпал весь боезапас. Он не был возобновлен, и минометы были отправлены в тыл. Карты, которыми располагал батальон, датировались 1914 годом. Не хватало винтовок, и солдатам было приказано подбирать оружие на поле боя. В одном из первых домов, где их приняли на постой, хозяйка посоветовала неопытному тогда Черняеву выставить на ночь часовых, чтобы мародерствующие немецкие солдаты не бросили в окно дома гранату. У караульного не было винтовки, и Черняеву пришлось одолжить ему свою.
Батальон провел свою первую атаку на деревню, удерживаемую немцами. На комбата нельзя было положиться - он был толстым, глупым, грубым, совершенно безнадежным организатором и к тому же трусливым. Атаку вел младший лейтенант по глубокому снегу, местами доходившему до пояса. Операция прошла успешно, и батальон смог наконец хорошенько поесть, насытившись захваченной у немцев едой, и вооружиться их оружием.
На следующее утро Черняев был вызван в штаб батальона, чтобы стать свидетелем казни. Толстый комбат сидел, окруженный другими командирами. Человек, приведенный для казни, был Гафт, студенческий товарищ Черняева, который вместе с ним был в тренировочном лагере под Горьком. Гафт был без гимнастерки, ремня и шапки. Посреди ночи он заснул на посту, неся караульную службу. «Такие бойцы нам не нужны, - сказал комбат. - Я приказываю его расстрелять. И чтоб все ваши бойцы знали, как мы будем поступать с такими».
Гафт в слезах упал на колени. Собравшиеся командиры чувствовали себя неловко. Черняев бросился заступаться: «Гафт - хороший боец, член комсомола, доброволец!» Но все было напрасно. Гафта выволокли во двор. За ним шел командир штаба роты, блестя ремнем с начищен¬


От поражения к победе 311
ной пряжкой, наряженный в бриджи и кавалерийские сапоги. Затем раздался выстрел. Разъяренный Черняев вернулся к своим бойцам.
После войны Черняев поехал навестить родителей и сестер Гафта, они жили недалеко от его дома в Марьиной роще. Он сказал им, что потерял Гафта из виду во время одного из боев и больше его не видел. Они не поверили ему25.
У семнадцатилетнего Пети Сагайдачного не было времени, чтобы в чем-то разочароваться. Он всегда хотел стать моряком и, когда удавалось, ходил под парусом на Клязьминском водохранилище под Москвой. Он читал книги о морских приключениях, вел дневник и мечтал об Ольге, однокласснице, с которой не решался объясниться.
Когда началась война, он как раз был на водохранилище. Вернувшись в Москву, он узнал, что все ребята из выпускного класса их школы уже записались в ополченцы. Ольга пошла на курсы медсестер. Он был еще слишком молод, чтобы поступить на военную службу, поэтому вместе со своим другом Юрой Федоренко записался в ученики на станкостроительном заводе. Его интересовала механика, и он скоро научился работать на токарном станке. Но это была очень изнуряющая работа. По два часа в день вместе со своими заводскими товарищами он участвовал в рытье окопов и стрелковых ячеек. Когда у него выдавался свободный момент, он готовился к выпускным экзаменам в школе. Если он работал в ночную смену, то приходил домой в пять часов утра, спал до восьми, затем шел в школу, возвращался после занятий в два часа дня, спал до трех, садился за уроки и после всего возвращался на завод. Однажды он работал непрерывно с семи часов утра до пяти часов утра следующего дня, несмотря на то, что был болен гриппом. Каждый раз, когда у него выдавался свободный день, он ходил под парусом. Наступление зимы и немцев сделали это невозможным.
Из его дневника видно, что у него не было иллюзий относительно хода войны. В начале июля он записал: «Немцы могут подойти к Москве очень близко, они могут даже временно стереть ее с лица земли». А в августе он писал: «Нас побеждают, основательно и грубо». Но он был уверен, что в конце концов советские войска одержат победу, и беспокоился о том, что война закончится прежде, чем он сможет участвовать в ней. 16 октября, в день большой паники в Москве, его мать, отчим и два маленьких брата были эвакуированы, и он остался в Москве один. «Москва лихорадочно готовится принять своих гостей. Вечером я пошел, как обычно, на работу и был потрясен.


312 МОСКВА 194 1
Завод прекратил работу, станки демонтировали, и рабочие сновали вокруг рабочих мест, как пчелы, покинувшие свой улей».
В течение следующих трех дней он рыл окопы в пригородах Москвы. Потом по предложению мастера он поступил добровольцем в один из новых рабочих батальонов, создаваемых Щербаковым, и его отправили учиться уничтожать танки. В последний раз он записал в своем дневнике обнадеживающие слова своего комиссара: «Это подразделение является элитным, каждый получит героя, потому что, вероятно, все вы идете на верную смерть».
После двухмесячной подготовки Петя и его отряд были направлены на фронт. Они ехали поездом через разрушенные отступавшими немцами деревни, потом шли пешком, пока не оказались глубоко в тылу врага. Первая операция была проведена в начале марта, и Петю сразу назначили командовать разведывательным отрядом. 17 апреля он писал своей матери:
«Доброе утро, дорогая мамочка!... Сегодня неописуемо прекрасный день. Ночью ударил морозец, и робкое весеннее солнышко еще не смогло растопить морозные наледи на земле, на снегу, на деревьях... Мы сегодня снова заступаем в патруль для выполнения важной задачи, поставленной перед нами командиром, я потом напишу тебе обо всем подробнее... Ребята сварили в котелке немного картошки со свиным салом, и ждут меня. Поэтому я заканчиваю. Целую тебя крепко. Мне очень нужны твои письма, и я с нетерпением буду ждать весточки от тебя26».
На следующий день, 18 апреля, Петя Сагайдачный был убит, не дожив две недели до своего восемнадцатилетия.
Кризис в Москве не закончился с отходом немецких армий. Именно теперь начали ощущаться трудности, вызванные ранее принятыми решениями об эвакуации из города запасов зерна и другого продовольствия. Уже в декабре сложилось очень тяжелое положение. Один квалифицированный рабочий говорил своему начальнику: «Если я в понедельник не выйду на работу, считай, что меня нет в живых. Я не могу больше так жить. Жену зарежу и сам застрелюсь. К весне не один я буду таким, многие найдутся. Не один я голодаю, а сотни тысяч. Вот что наделала война и наша мудрая политика»27. В первые месяцы 1942 года жители Москвы страдали от холода, от растущей заболеваемости, от недостатка еды, доводившего людей почти до состояния


От поражения к победе 313
голода. Железная дорога, перегруженная перевозками войск, боеприпасов, продовольствия и снаряжения для наступавших войск, была не в состоянии перевозить еще и продукты питания для гражданского населения. Служащие учреждений, иждивенцы и дети не получали мяса в течение января и февраля. Запасы картофеля закончились еще в январе. В марте было еще хуже. Все можно было купить на рынках. Но большинство не могло этого себе позволить, потому что цены были слишком высоки. Ставка обмена поднялась: пара обуви стоила восемь килограммов картофеля, брюки - почти десять килограммов, носовой платок - килограмм28. Обычные люди продавали свои вещи. На рынках цены на молоко, картофель, муку и морковь продолжали расти. Но мяса уже не было. Если оно появлялось, то стоило около 80 рублей за полкилограмма. Заработная плата врача в это время составляла около 600 рублей в месяц. Выдача продуктов, на которые у людей были карточки, часто задерживалась на недели29. Росло недовольство тем, что крестьяне могут обогащаться за счет других людей.
Для четырнадцатилетней Оксаны Собчук до января все складывалось относительно хорошо. А потом отключили отопление в квартире, мать легла в больницу, и она осталась одна с двухлетним братом Валерием, котом Барсиком и круглым аквариумом с золотой рыбкой. Когда она уходила по утрам на свои частные уроки (ее школа еще не была снова открыта), она заворачивала брата в одеяло вместе с котом. Они вместе ели свои крохи, получаемые по карточке. Но никто не замерз до смерти (даже золотая рыбка), и когда пришла весна, Оксана сдала экзамены в школе и перешла в следующий класс30.
Полная острота кризиса была обрисована в яростном анонимном письме, написанном 25 февраля и адресованном председателю Госплана Николаю Вознесенскому:
«Государственный Комитет Обороны должен срочно заняться вопросом прокормления населения Москвы. Совершенно ясно, что одному Моссовету эта задача не по плечу, там нет крупных людей, начиная с бесцветной фигуры Пронина. Угодливые моссоветцы лучше готовы уморить с голода население Москвы, чем доложить о положении дела т. Сталину и просить его о помощи. Миллионное население Москвы уже 5-й месяц сильно страдает от голодовки, истощено и угнетено духом. При этом положение с каждым месяцем ухудшается. ...Может ли население Москвы долго выдерживать такую острую голодовку, без


314 МОСКВА 194 1
всяких, видимо, перспектив на улучшение, и притом интенсивно работать для фронта? Постоянно слышатся высказывания, что взятия Гитлером Москвы можно не опасаться, так как Моссовет раньше уморит население голодом... Неужели весь Союз не в состоянии прокормить свою столицу? Полностью обвиняют в этом наш экономический строй, колхозную систему хозяйства. Вспоминают дореволюционное изобилие продуктов. Одним словом, голодный тыл - плохая опора фронту. Просим Вас, т. Вознесенский, доложить т. Сталину о голодающем населении Москвы. Мы убеждены, что т. Сталину не известно о том, как т. Пронин и Ко вкупе со Щербаковым стараются уморить население Москвы»31.
Это было несправедливо по отношению к Щербакову и Пронину. Но само обвинение было достаточно точным. Доктор Сахарова резюмировала настроение, царившее в конце марта:
«Да, то же, что мы переживали в 1919, 20, 21-м годах, когда сидели без электричества, но тогда хоть был керосин, а теперь и его нет. Даже карточки на него не выдали на февраль и март. Прошла на наш Центральный рынок... было очень много покупателей, но прилавки были совершенно пусты, и никаких продавцов не было. Впечатление такое, что покупатели чего-то смиренно и терпеливо ждут... Все молчат и смотрят куда-то в пространство, прижавшись по стенкам. Только в молочном павильоне одна колхозница продавала молоко по 20 руб. за кружку, и вдруг какая-то женщина запретила ей продавать это молоко. ...Оказалось, что эти четверо хотят продавать по 25 руб., но никто у них не хочет брать за эту цену... Люди стали так несчастны. Появляется много больных с голодным авитаминозом во всех степенях, а про вшивых и говорить нечего. Ни одна баня... не работает в нашем районе. Да и в других почти так же. Чтобы попасть в действующие бани, нужно простоять в очереди 4-5 часов... С продуктами, которые должны выдаваться по карточкам, тоже плохо. За государством долг растет, так как продукты регулярно не выдаются, кроме хлеба. Только вчера получили сахар за февраль. Мыла нет. Но заболевания сыпным тифом есть, пока не очаговые, но не будет ничего удивительного, если появятся и очаги. Сыпной тиф - голодный тиф. Дома Москвы не отапливаются, во многих, как по сговору, заморожена вся водяная и канализационная сеть. В квартирах от 0 до 10 градусов. Дворы московские загрязнены до крайности. Что будет делаться весной, представить себе трудно... Наши больные неохотно уходят из


От поражения к победе 315
поликлиники, греются в ней, а кроме того, многие из соседних домов просто приходят и садятся у батарей и греются. Жаль их ужасно. Врачей в поликлинике у нас осталось мало, и то большинство инвалиды. Начали оставаться на другой день не обслуженными вызовы - по 20 - 30. Были случаи, когда наши больные умирали, не дождавшись посещения врача. Старики умирают за последнее время в большом количестве. Ждут похорон 5-7 дней, так как задержка с гробами. В общем, облик Москвы здорово изменился за время войны. Надо пережить это трудное время, может, будет еще хуже. Как будем чувствовать себя весной и летом? Что будем есть и чем поддерживать свои силы? Или умрем где- нибудь под развалинами обрушенного бомбой дома, может быть, своей же поликлиники? Или СИМ? Или погибнем от ожидаемых газов? А все-таки жить так хочется и посмотреть, что будет потом, после войны. Хватит ли только для этого силы? Очень я худею. Вчера была такая жуткая головная боль, какую я переживала только при заболевании сыпным тифом в 1919 г.»32
Несколькими днями позже доктор Сахарова проснулась от страха, обнаружив у себя вошь. Она сожгла ее спичкой.
В апреле 1942 года смертность в Москве возросла в три раза по сравнению с предыдущим годом. В два раза увеличилось количество смертей от туберкулеза. То же происходило и со смертностью от сердечных приступов и других, связанных со стрессом заболеваний. Во время Гражданской войны схожие условия привели к огромным эпидемиям в городе. Но худшие опасения доктора Сахаровой не оправдались. Число случаев инфекционных болезней в действительности снижалось благодаря системе здравоохранения Москвы и усилиям тех, кто, как доктор Сахарова и ее коллеги, работал в этой системе33.
Из-за бомбежек, отправки рабочих на фронт и нехватки сырья и материалов становилось все труднее обеспечивать в течение всей зимы непрерывную работу московских предприятий. Усилился топливный кризис. В конце декабря Щербаков доложил Сталину о том, что только несколько заводов Москвы имеют минимальные запасы горючего. В госпиталях этих запасов осталось на пять-шесть дней. Электроснабжение текстильных фабрик и многих жилых домов было прекращено. Щербаков должен был снова обратиться за помощью к населению. В течение 1942 года приходилось призывать сотни тысяч людей, включая домохозяек и школьников, выезжать на заготовки дров в лесу34.


316 МОСКВА 194 1
Директор Трехгорки Соболев издавал приказ за приказом в постоянной борьбе за экономию электроэнергии. Он уменьшил освещение в туалетах, ванных комнатах, на лестничных клетках, в столовых и буфетах и даже в лабораториях. Он приказал заменить все 200-ватные лампочки на менее мощные, запретил пользоваться электропечками и обогревателями. Общие стандарты освещения были сохранены только в производственных цехах и в машбюро. Механикам было приказано переделать карбюраторы своих автомобилей так, чтобы экономить горючее35.
Так как здоровье москвичей пошатнулось, Соболев организовал проведение работ по дезинфекции в цехах, общих спальнях, буфетах, душевых комнатах и туалетах. Рабочие, приезжавшие в Москву, должны были пройти медосмотр и получить справку, прежде чем их пускали ночевать в устроенные на фабрике спальные помещения36. Он думал, что эти приезжие особенно склонны к воровству, и поэтому велел их начальникам не спускать с них глаз37. Он напомнил своим рабочим о наказаниях за опоздания и прогулы. Те, кто не предоставлял письменного оправдания такого рода проступкам по уважительной причине, могли предстать перед военным трибуналом38. Ночной сторож, который допустил пожар в караульной будке, был уволен, а его начальнику был официально объявлен выговор39.
Соболев делал все для того, чтобы поддержать моральный дух рабочих. Он организовал распределение продовольственных карточек40. Устроил в бомбоубежище детский сад для ста детей41. Он вручал Красные знамена тем, кто хорошо работал, и благодарил всех, кто участвовал в так называемом всеобуче, где учились военному делу во внерабочее время42. Но несмотря на эти огромные усилия, Трехгорка не смогла выполнить план на первый квартал 1942 года. Это было серьезным делом, особенно в военное время. Соболев объявил о принятии строгих мер для обеспечения того, чтобы такое больше не повторилось43.
Несмотря на все трудности, город начал предпринимать усилия, чтобы вернуться к нормальной жизни. В январе снова началось обучение в техникумах. Некоторые школы возобновили свою работу, однако другие даже год спустя оставались закрытыми из-за отсутствия отопления44. Люди начали возвращаться из эвакуации. Квартиры многих из них были заняты или ограблены. Грабители привлекались к суду. Виновные наказывались тюремным заключением с конфискацией имущества или приговаривались к расстрелу45.


От поражения к победе 317
Доктор Сахарова снова начала ходить в театры и кино. Балет «Тщетная предосторожность» «начался в 11 часов утра. Вышли поздно, так как долго спали, и были уверены, что опоздали. На наше счастье, спектакль начался позднее, и мы пришли ко второму звонку. Я месяцев восемь не была в театре и получила большое удовольствие. Так как Большой театр еще не реставрировали после попавшей в него бомбы, то артисты играют в филиале его. Оканчивается балет в 1 час 15 минут. ...В театре было много английских летчиков. Сидели в первых рядах. Одеты в очень скромную форму, из очень темного защитного цвета».
В театре Станиславского она посмотрела оперу «Суворов», о генерале XVIII века. Билеты были уже распроданы, но у входа в театр сотрудник железной дороги продал ей билет в ложу. Сахаровой очень понравились декорации, костюмы, музыка - и особенно сцена перехода армии Суворова через Альпы. Театр был полон военных, среди которых было много политруков. 15 марта: «...бушует необыкновенная метель с ветром, который способен сбить с ног человека. Трамвай стоит. И вот вчера мы отправились в такую погоду в кино по предложению Наталии Семеновны на картину «Ошибка инженера Кочина»... Нам не повезло: на самом интересном месте прекратилась подача электроэнергии, и зрителям было предложено разойтись по домам. На обратном пути ветер еще более усилился, дул нам в спину и по мосту гнал нас бегом. Этот вечер был хорошей пробой для наших новых шуб...»46
Наступавшая весна принесла свои проблемы. Снег и лед скрывали провал обычного обслуживания по уборке города. Таяние открыло всю грязь, которая была скрыта под снегом зимой. В апреле Московский городской совет снова мобилизовал население, на этот раз для очистки городских улиц и общественных мест. Хлам, помет и грязь убирались незамедлительно. Улицы должны были мыть в семь часов утра и подметать три раза в день. Тот, кто не участвовал в этой массовой акции, подвергался штрафу в двести рублей за первое нарушение, а во второй раз против него возбуждалось уголовное дело47.
После того как контрнаступление советских войск в апреле подошло к концу и железные дороги немного разгрузились, в город начало поступать продовольствие. Николай Вержбицкий писал в своем дневнике: «Всюду продается водка по 33 руб. за пол-литра. Большой завоз продуктов в магазины. Давали кету, красную икру, сало. Мартовская задолженность покрыта»48.


318 МОСКВА 194 1
Несмотря на то, что бои удалились, нужно было время, чтобы спало нервное напряжение. 9 апреля доктор Сахарова писала в своем дневнике: «С фронтов передачи за последние 2 недели начинаются с извещения: «За такое-то число на фронтах ничего существенного не произошло». Это нехорошо действует»49. А в последний день месяца в дневнике появилась следующая запись:
«31.5.42 г. На сегодня в ночь, в 1 час 45 минут, была объявлена ВТ. Длилась 45 мин. Выстрелов и налета не было. А ночь такая прекрасная, теплая, лунная, то, что называется «божественная ночь». Сегодня с Нат. Сем. ходили в сад Эрмитаж Пробыли там не более 40 мин. А остановка такая, что на войну совсем не похоже. Только много в публике военных... да киоски не торгуют... За последнее время у нас на работе опять началась пора собраний, совещаний, заседаний, какая-то горячка, нервозность не по существу... Растет авитаминоз, этот грозный симптом голода и истощения, но с ним считаются мало и мер к его предупреждению почти никаких не предпринимают. В особенности эта болезнь проявляется у пожилых и членов семьи. Не может быть, что нас ждет судьба ленинградцев, трупы которых еще до сих пор не везде убраны с зимнего времени... Два дня назад мы из яслей перетащили к себе пианино, правда, очень скверное, набитое игрушками деревянными, вероятно, они его и испортили. Я привезла ноты и начала вспоминать по ним то, что когда-то так хорошо играла. Баррикады в Москве ликвидируются. Садовое кольцо от них уже очищено полностью. Опять начинается стрельба. 12 час. 57 мин. ночи. Тревоги не было, хотя осколки от снарядов сыпались на нашу крышу. Трудно, очень трудно. Но одно большое желание побеждает все: выжить, победить и... посмотреть, что будет после войны»50.
В тот год праздник православной Пасхи пришелся на 4 и 5 апреля. Семьдесят пять тысяч человек были на службе в тридцати действующих московских церквях51. Когда наступило лето, доктор Сахарова и Наталья Семеновна очистили место под небольшой огородик в поли- саднике своего дома и посадили помидоры, редис, красную сахарную свеклу, укроп, лук, петрушку и картошку.
В своем первомайском обращении к войскам Сталин сказал: «Приказываю всей Красной Армии добиться, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождения советской земли от гитлеровских мерзавцев!»52 Но к этому


От поражения к победе 319
времени столь воодушевляющий призыв был уже несбыточным. Окончательный итог советского весеннего наступления был именно таким, каким его предвидели Жуков, Рокоссовский и Вознесенский. Наступление продолжалось с 8 января до 20 апреля. В некоторых местах войска Жукова продвинулись почти на сто километров, но его потери в два раза превосходили потери немцев53. Наступление на севере не удалось. На юге Тимошенко отбросил немцев на сто километров, но не смог прорвать их хорошо укрепленную и организованную оборону. Весенняя распутица снова превратила военные операции в кошмарную борьбу с засасывающей вязкой грязью. И советское наступление выдыхалось по мере того, как снижалась численность наступавших измотанных войск, и им все более не хватало оружия, боеприпасов, транспортных средств и продовольствия. Это еще не было катастрофой. Но она приближалась.
Заглядывая в будущее, советские разведывательные службы пришли к выводу, что из событий 1941 года немцы извлекли урок, состоявший в том, что у них нет достаточных ресурсов, чтобы наступать на всем протяжении русского фронта. Вместо этого они могут сконцентрировать силы для нанесения удара через территорию Украины в направлении нефтяных месторождений Кавказа. Ставка, однако, считала, что немцы возобновят наступление на Москву, и Жуков собирал свои силы в кольцо обороны вокруг столицы. Но Сталин жаждал активных действий. Он санкционировал наступление Тимошенко на юге для захвата Харькова, второго крупнейшего города Украины. И как и Кирпонос в Киеве в предшествовавшем году, Тимошенко оказался в катастрофическом положении. Он потерял три стрелковых армии и одну танковую - всего не менее 170 тысяч человек. Самому Тимошенко в отличие от Кирпоноса удалось избежать гибели. Но имевший место разгром серьезно ослабил способность советской стороны противостоять новым агрессивным действиям Германии54.
В середине июня 1942 года майор Райхель из 23-й танковой дивизии заблудился, и его самолет приземлился на советском аэродроме с планами летнего немецкого наступления, предусмотренного директивой Гитлера № 41 от 5 апреля 1942 года («Операция Блау»)55. Планы были направлены в Москву, где они были восприняты как дезинформация, рассчитанная на то, чтобы отвлечь внимание от готовившегося наступления на столицу. Немцы нанесли удар 28 июня. Они стремительно прошли через территорию Украины в предгорья Кавказа, где водру¬


320 МОСКВА 194 1
зили свой флаг на вершине Эльбруса, высочайшем пике Европы на самой границе с Азией. И снова Красная Армия отступала в беспорядке. И снова Сталин приказал останавливать тех, кто отступает, любой ценой. И снова он издал приказ № 227 от 26 июля 1942 года, предусматривавший, как и прошлогодний приказ № 270, столь же суровое наказание для тех, кто не выдержал и отступил. Сначала бегство продолжалось. Но немцы усугубили свои собственные ошибки. Вместо усиления удара на Кавказском направлении Гйтлер повернул 6-ю армию на Сталинград. И когда он столкнулся с упорным и ожесточенным сопротивлением и его армия была окружена, он не разрешил ей отступить. Советские войска уничтожили 6-ю армию и захватили ее командующего фон Паулюса, автора первого варианта директивы «Барбаросса» - первоначального немецкого плана нападения на Россию. А в июле 1943 года в Курске в величайшем в истории танковом сражении советские войска показали, что они овладели искусством ведения танковой войны и способны нанести немцам поражение в их собственной игре.
Таким образом, Советский Союз одержал над Германией три сокрушительных победы, прежде чем Великобритания и США осуществили свою первую высадку на Европейском континенте в Салерно в сентябре 1943 года. Утром 22 июня 1944 года, ровно через три года и один день после начала войны и спустя три недели после высадки западных союзников в Нормандии, советские войска сделали первые выстрелы, начиная операцию «Багратион», по имени героя битвы под Бородино. И она стала самым большим поражением немцев за всю войну, больше, чем поражение под Сталинградом, своего рода ответной «Барбароссой», так как немцев гнали сотни и сотни километров по полям сражений 1941 года вплоть до пригородов Варшавы. Немецкая группа армий «Центр», которая два с половиной года назад так близко подошла к Москве, была окружена и уничтожена. Около 60 тысяч немецких военнопленных привезли в Москву и некоторое время держали на Московском ипподроме у Белорусского вокзала. Поблизости находился «ажурный дом» - так называлось здание, украшенное сложным ажурным фасадом. В нем в конце одного из коридоров была квартира Константина Симонова. А в другом конце благоразумно жила Валентина Серова. Там же жил и Немировский, и комендант Московского гарнизона генерал Синилов. 17 июля маленькая дочка Михаила Немировского Лена видела, как Синилов верхом на белой лошади ехал впереди колонны военнопленных, выходившей с территории ипподрома. Синилов провел пленных солдат по улицам города, а вслед им ехали машины, поливавшие мостовые водой. Толпы людей стояли на тротуарах, наблюдая это шествие,


От поражения к победе 321
большей частью в молчании, некоторые с сочувствием. Когда парад был окончен, немецких военнопленных погрузили в поезда и направили в лагеря, из которых многие не вернулись56. С этого момента Советская Армия все время находилась в состоянии победоносного наступления вплоть до окончательного штурма Берлина.
После окончания войны размеры потерь с обеих сторон постоянно оставались предметом споров и несколько раз пересматривались. Отчасти это объяснялось тем, что основные факты все еще трудно или даже невозможно установить, а отчасти тем, что политики и люди, не расположенные к тому, чтобы давать объективную оценку, нередко поддавались искушению манипулировать цифрами в ходе дискуссий. Что касается советских потерь, то хаос, имевший место в первый год войны, беспорядочное отступление, поспешная мобилизация ополченцев, потеря миллионов, оказавшихся в плену, делали для советской стороны исчисление точной оценки достаточно сложным делом. В апреле 1942 года Сталин признал, что «списки солдат, погибших в боях, составляют лишь не более трети от действительных потерь. А данные о военнослужащих, не внесенных в списки, и военнопленных еще более далеки от реальности»57. Даже находясь в наступлении, советская сторона часто не регистрировала точно число погибших и не хоронила всех погибших надлежащим образом. Меры по выпуску документов, удостоверяющих личность военнослужащих, или по выдаче им регистрационных личных значков носили спорадический характер, и зачастую погибшие не имели ничего, что могло помочь установлению их личности. Могилы двух третей погибших остались неизвестными. Командирам частей было разрешено докладывать о числе погибших, пропавших без вести и раненых без указания имен. Тем самым они подвергались искушению преуменьшать свои потери, чтобы иметь возможность продолжать получать довольствие на «мертвые души» - уже погибших людей. Игорь Сац, командовавший во время войны разведротой, а потом ставший ответственным секретарем литературного журнала «Новый мир», когда его главным редактором был Александр Твардовский, имел обыкновение вести три списка людей, находившихся под его командой: короткий, чтобы доказать, что он не в состоянии передать людей в другие части, если от него этого потребуют, разумно составленный список для получения обмундирования и боеприпасов и длинный список, предназначенный для получения продовольствия. Он установил, что легче всего было манипулировать данными о без вести пропавших во время военных действий. Раненых в конце концов могли сосчитать.


322 МОСКВА 194 1
Согласно одной из общих оценок в ходе войны погибло почти девять миллионов советских солдат и семнадцать миллионов гражданских лиц, мужчин и женщин из России, Белоруссии, Украины и Казахстана, Грузии, Армении, Азербайджана и граждан других национальностей империи, исчезнувшей по иронии судьбы ровно через 50 лет после разгрома немцев под Москвой. Современный российский историк считает, что ошибки могут составлять до пяти миллионов как в сторону увеличения, так и в сторону уменьшения58. Эти цифры не включают число раненых, миллионы людей, навсегда оставшихся инвалидами в физическом и душевном смысле. Безусловно, общие точные цифры потерь никогда не будут установлены.
Статистика немцев была более аккуратной, но и они не могли иметь точных данных, когда предпринимали отчаянные и безнадежные попытки защитить свою страну в последние кровопролитные месяцы войны. Согласно одной расчетной немецкой оценке за годы войны погибло пять миллионов немецких солдат. Из них почти четыре миллиона были убиты в сражениях на русском фронте или умерли в советских лагерях для военнопленных. Эти цифры можно сопоставлять с тем, что случилось на Западе. Во Франции и Бельгии в период 1939 - 1944 годов погибло 340 тысяч немецких военнослужащих и еще 151 тысяча - во время кампании в Италии в 1943 - 1945 годах59.
Можно посмотреть на эту проблему и с такой стороны: на каждого погибшего англичанина или американца Япония потеряла семь человек, Германия - 12, а Советский Союз - 8560. Четыре пятых погибших во Второй мировой войне погибли на Восточном фронте. Две трети армии Германии находились на Восточном фронте даже после открытия второго фронта. И правда в том, что если бы они не сражались в России, то они были бы во Франции, и тогда не было бы и «Дня Д».
Некоторые, возможно, будут спорить о точных цифрах. Но о размере потерь не может быть сомнений. И неудивительно, что русские считают, что это они выиграли войну.


ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
ПОСЛЕДСТВИЯ
Русским не удалось до конца воспользоваться успехом, достигнутым под Москвой. Но москвичи утверждают, что битва под Москвой была переломным и даже решающим моментом во всей войне. Она продемонстрировала то, чего не смогла продемонстрировать ни одна из западных армий: немецкую армию, самую лучшую, самую опытную в мире, можно бить, опрокинуть и привести к поражению. Миф о ее непобедимости был развеян. С этого момента немцы знали то, что они смутно начинали чувствовать уже в течение первого месяца вторжения: презираемые ими русские с их дезорганизованной армией оказались грозным и, возможно, роковым противником.
В течение целого ряда лет советские власти много не говорили о битве за Москву. Ленинград, Сталинград, Одесса, Севастополь были удостоены звания городов-героев почти сразу, как только окончилась война. Но битва за Москву для Сталина ассоциировалась с катастрофами первых шести месяцев, с его просчетами, и кроме того, с постыдной паникой в октябре. Он также не видел причин возвеличивать победу, которую весь мир связывал с именем Жукова. Москва должна была ждать до 1965 года, чтобы стать городом-героем. А Музей обороны Москвы был создан только в 1995 году.
Когда наконец победоносные советские солдаты ворвались на территорию ненавистного врага, их охватили горькие воспоминания о том, что сделали немцы с их домами и их семьями. В течение четырех


324 МОСКВА 19 4 1
страшных лет им говорили, что их священный долг - убить нациста. И они предались мстительной ярости насилия, убийств и грабежей, о размерах и причинах которых историки еще продолжают спорить. Рокоссовский и другие генералы что-то делали, чтобы удержать своих людей. Для Сталина эксцессы были политически неудобными, и он приказал прекратить их. Илье Эренбургу было сказано, чтобы он перестал писать свои пламенные антинемецкие статьи. Многие из тех, кто совершал преступления, сами испытывали чувство стыда за то, что они сделали1.
Берлин пал, пушки замолкли, а западные союзники и Советский Союз сразу приступили к укреплению своего политического влияния в тех частях Германии, которые они оккупировали. От высших чинов до рядовых армий-победительниц было проявлено много изобретательности в ограблении поверженного врага ради их собственной выгоды. Но для Советского Союза здесь была и политика. Из Восточной Германии систематически вывозилось сырье, промышленное оборудование, произведения искусства и даже продовольствие. Никто не сомневался в том, что это было не более чем совсем оправданная компенсация ущерба, нанесенного немцами их разрушенной и голодающей стране.
После того как тело Ленина из Сибири снова было привезено в марте в Москву, Илья Збарский и его коллега Сергей Мардашев, облаченные в военную форму, были направлены в Берлин, где их снабдили автомобилем и пистолетами и поручили произвести поиски в лабораториях Западного Берлина материалов и инструментов, которые могли быть полезными для дальнейших работ по сохранению тела великого человека2. Они нашли достаточно, чтобы заполнить товарный вагон, хотя многие виды оборудования были так плохо упакованы, что пришли в негодное состояние во время перевозки. Збарский вступил в кратковременную связь с немецкой девушкой Хельгой, с которой он познакомился в одном из немецких парков. Она была изнасилована советским солдатом. А ее жених из Дрездена бесследно исчез3. Она жила со своей матерью-француженкой на противоположной стороне города, далеко от бараков в Карлхорсте, где находился Збарский, и время от времени он оставался у нее. Они много говорили о литературе, и, когда она рассказывала ему о жизни в нацистской Германии, Збарского поражало сходство режимов Гитлера и Сталина. Однажды вечером советский патруль остановил их на улице, и Збарскому было сделано порицание за общение с немкой. Когда он через год уехал из Берлина, он увез с собой в Москву радиоприемник, который он «конфисковал» в Германии (радиоприемник, отобранный у него в июне 1941 года, ему так и не вернули)4. Хельга подарила ему свою фотографию со стихотворением на ее


Последствия 325
обратной стороне, написанным по-немецки. С религиозным благоговением он хранил ее несколько лет. Но фотография от немецкой женщины во время сталинского антиеврейского террора в 1952 году могла быть использована против него. Он уничтожил фото и никогда больше не видел Хельгу.
И вот целые орды солдат, освобожденных военнопленных, женщин, насильно депортированных в Германию для рабского труда, потянулись назад на родину, в свои разрушенные дома всеми путями, им доступными, - библейский Исход, похожий на тот, описанный Василием Гроссманом, которому он был свидетелем под Орлом в октябре 1941 года. Но на этот раз это был Исход, наполнявший людей надеждой. Примо Леви, только что освобожденный из гитлеровского лагеря Аушвитц, описывает это так:
«Необыкновенное зрелище возвращающейся домой Красной Армии; зрелище такое же величественное и торжественное, как и библейское переселение, столь же красочное, беспорядочное, как труппа бродячих акробатов. Поезда стояли на станции Катовицы бесконечно долго, составленные из грузовых вагонов, оснащенных для путешествия на целые месяцы, может быть, на дальние расстояния до берегов Тихого океана, переполненные тысячами солдат и штатских, мужчин и женщин, русских, бывших пленных, немцев, самих оказавшихся теперь пленными; и полно самых разнообразных вещей - мебели, животных, демонтированного оборудования, продовольствия, военных материалов, всевозможного хлама. Они выглядели, как целые деревни на колесах. В некоторых вагонах, по-видимому, ехали целые семьи - стояли одна-две двуспальные кровати, платяной шкаф с зеркалом, печка, радиоприемник, стулья и столы. Между одним из вагонов и соседним были протянуты электропровода, по которым передавалась электроэнергия, вырабатываемая генератором, находившимся где-то впереди состава. Одновременно провода служили и веревками для сушки выстиранного белья, правда, быстро становившегося грязным от паровозной сажи. Когда по утрам двери товарных вагонов раздвигались, заспанные лица полуодетых мужчин и женщин появлялись из глубины этих семейных домов на колесах. Не пришедшие еще в себя, не понимавшие, где они находятся, они оглядывались вокруг, вылезали из вагона, чтобы умыться холодной водой из гидрантов, передавали друг другу табак и страницы газеты «Правда», чтобы скрутить себе самокрутку.»5
К декабрю 1953 года в СССР вернулось пять с половиной миллионов человек6.


326 МОСКВА 194 1
Среди тех, кто вернулся в столицу, был и Анатолий Черняев, для которого война окончилась в Латвии, поблизости от Риги. Он снова пришел на исторический факультет Московского университета, защитил докторскую диссертацию о профсоюзном движении в Великобритании, стал сотрудником Международного отдела Центрального Комитета партии и закончил свою карьеру в качестве советника Горбачева по международным вопросам.
Евгений Ануфриев и Владимир Фролов завершили свое переселение из деревни в город и стали профессорами МГУ. Семен Ария после войны переехал в Москву, изучал право и в 2003 году все еще занимался практикой в возрасте восьмидесяти одного года.
Павел Гудзь стал генералом, специализировавшимся на ведении бронетанковых операций в условиях ядерной войны. В сентябре 1954 года он участвовал в вызвавших много дискуссий ядерных испытаниях на Тоцком полигоне Южно-Уральского военного округа, во время которых большое число солдат подверглось воздействию радиации, и многие оказались серьезно больны. Евгений Огрызко и Евгений Телегу- ев остались служить в частях НКВД и также стали генералами.
Ирина Голямина, учившаяся в одном классе с Даниэлем Митлянским, в возрасте восьмидесяти лет все еще работает физиком в Институте акустических исследований. Лидия Робель и Клавдия Леонова до самого выхода на пенсию работали на Трехгорке. К концу столетия фабрика все еще оставалась активно действующим предприятием и, поскольку жизнь страны менялась, открыла свой фирменный магазин, в котором продавались наиболее элегантные модели, отвечающие вкусам женщин нового среднего класса.
Владимир Зельдин, который пошел в гору, снявшись в фильме «Свинарка и пастух», и Лидия Смирнова, сыгравшая главную роль в фильме по сценарию Симонова «Парень из нашего города», продолжали свою деятельность до глубокой старости. Смирнова перестала играть, когда ей уже было за восемьдесят, после несчастного случая на сцене. Но она до сих пор остается все еще энергичной и элегантной, все еще полна воспоминаний и сплетен о прошлом, все еще скорбящей о ребенке, которого у нее никогда не было. Ей и Зельдину по случаю их 90-летия были вручены лично президентом Путиным ордена «За заслуги перед Отечеством». Валентина Серова рассталась с Симоновым, стала пить и умерла в нищете.
Надежда Попова после демобилизации в 1942 году из Военно- Воздушных Сил в звании майора полностью посвятила себя общественной работе и своей семье. Руфина Гашева вышла замуж за пило¬


Последствия 327
та бомбардировщика Михаила Пляца еще в период своей фронтовой жизни. Она демобилизовалась в 1956 году, преподавала английский в Академии бронетанковых войск, какое-то время работала в издательстве военной литературы и вышла на пенсию в 1972 году7.
Антонина Савина оставила профессию швеи и вернулась работать в рентгеновское отделение при больнице «Утоли мою печаль». Она так и жила в том своем подвале до тех пор, пока в 1970 году не вышла на пенсию и не была переселена в небольшую, но комфортабельную квартиру в пригородном районе Москвы. Она сумела обставить свое новое жилище, получив алименты при разводе с мужем, была достаточно аккуратна в своих расходах и смогла содержать своего сына, когда он потерял место в ресторане «Прага» на Арбате после того, как ресторан был куплен в 1990-х годах какой-то коммерческой фирмой. В своем преклонном возрасте она продолжала считать, что при Сталине ей жилось лучше.
Владимир Кантовский в конце войны был вторично арестован, снова отправлен в лагерь и вернулся в Москву только в 1956 году. Затем до выхода на пенсию он работал в научно-исследовательском институте, а с 1980-х годов стал членом общества «Мемориал», занимающегося судьбами тех, кто пострадал в сталинское время. Через 25 лет после окончания войны он был награжден орденом Красной звезды за участие в одном из сражений.
Михаил Немировский также был арестован после войны и отправлен в лагерь. Его жену Полину уволили. В течение пяти лет она была вынуждена заниматься черной работой, меняя одно место за другим, в борьбе за физическое выживание. Немировский был освобожден после амнистии, объявленной Хрущевым в 1957 году. Но лагерная жизнь обессилила его, и его карьера была разрушена. В коммунизм он и Полина больше уже не верили. В последние годы своей жизни став замкнутым и неразговорчивым, Немировский начал регулярно ходить в церковь8.
Автор поэмы «Василий Теркин» Александр Твардовский стал широко известным либеральным редактором ведущего литературного журнала «Новый мир», защитником Солженицына и других неортодоксальных советских писателей. Но он стал пить и рано ушел из жизни, устав от постоянных усилий защищать свой журнал против все более враждебно относившихся к нему властей и от огромного бремени, лежавшего на нем: в течение всей своей карьеры он скрывал, что его семья была депортирована за Урал как принадлежавшая к классу кулаков9. К тому времени, когда они вернулись - в последние годы советской власти, сам Твардовский уже умер.


328 МОСКВА 194 1
Щербаков не пережил войны. Перегруженный работой, страдая от избыточного веса и все чаще болевший, он умер от сердечного приступа в День Победы 9 мая 1945 года. Он был похоронен в Кремлевской стене.
Что касается самого города, то Сталин оставил свой последний след на его облике незадолго до своей смерти: в Москве были построены семь массивных небоскребов как неуничтожаемый символ вкуса старого диктатора. Они образовали в городе еще одно кольцо, подобное тому, которое составляли древние монастыри, как если бы они были последней системой московской концентрической обороны. В этих огромных зданиях, построенных в середине 1950-х годов заключенными и немецкими военнопленными, архитекторы Сталина воплотили гротескный стиль, по своему духу близкий другим символам авторитарной власти, таким, как собор Василия Блаженного, построенный на Красной площади Иваном Грозным. Так же как и собор Грозного, эти небоскребы стали символом города, которому на свете нет равных.
Сталинские представления о Москве как социалистическом городе никогда не были реализованы. Его преемники имели другие планы. В них не было амбициозных претензий планов середины 1930-х годов. Но они продолжали разрушение старого города. Многие из его памятников были заменены утилитарными жилыми и административными зданиями 1960-х годов и холодным и поддельным монументализмом 1970-х. То, что оставалось от дореволюционной Москвы, постепенно и тихо приходило в упадок в течение почти восьми десятилетий до тех пор, пока эта тенденция не была энергично заменена на противоположную Юрием Лужковым, последним мэром XX столетия, который сделал больше, чем кто бы то ни было для того, чтобы вернуть Москве ее роль как одной из величайших столиц мира. Для обладающих тонкой чувствительностью бывает трудно принять многие из изменений, осуществленных в городе под его патронажем: кричащие фасады административных и жилых зданий, возникших внезапно в разных местах как вызов сталинским небоскребам; памятник Петру Великому, который может соперничать с Колоссом Родосским по величине, но не по изяществу; перестройка Манежной площади рядом с Кремлем в традициях русского фольклора и, вероятно, восстановление неприемлемого для глаза в своих тяжелых первоначальных пропорциях храма Христа Спасителя, который опять глядит вызывающе на расположенный на другом берегу реки Дом на набережной. Но именно Лужков восстановил целые кварталы города в районе Арбата, в Китай-городе на берегу реки около Кремля. Он позолотил купола церквей. Там, где церкви уже не существо¬


Последствия 329
вали, он восстановил их на пустом месте. Внутри Садового кольца и вдоль Бульварного кольца Москва теперь выглядит гораздо ближе к тому, как она выглядела до 1914 года. Но в конечном счете разрушение Москвы XIX века было не больше, а может быть, и меньше, чем разрушение Лондона XIX века. То, чего в одном городе добилась политика, в другом сделал гитлеровский блиц. А теперь внешний вид городов формирует неистовый капитализм.
В годы жизни, оставшейся ему после войны, у Сталина были четыре главных проблемы, требовавшие решения. Он должен был укрепить свое влияние в Восточной Германии и Восточной Европе. Он должен был сделать так, чтобы Советский Союз был способен защитить себя от Америки, что после Хиросимы означало создание своего собственного ядерного оружия в кратчайшие сроки. Он должен был восстановить экономику. И он должен был решительно пресечь подрывные устремления к политическим изменениям.
Сталин был одержим опасениями, что история может повториться и солдаты победоносной Красной Армии принесут с собой из Европы вирус просвещения, как это произошло по возвращении российской армии после победы над Наполеоном. То, о чем информировала его секретная полиция, не приносило ему утешения. Недовольство правительством не исчезало даже после того, как все увидели, что немцы были способны делать с их страной и с самим народом, и даже тогда, когда в ходе войны наступил коренной перелом.
В 1943 и 1944 годах НКВД докладывал внушающую беспокойство информацию о мнениях ряда писателей и журналистов, среди которых были и крупные фигуры национального значения. Вопросы были все те же, которые занимали крестьян десять лет назад: отмена колхозов и возможность изменения режима. Один из журналистов, член партии, сказал: «Русский мужик в оккупированных районах сейчас в раздумье. Он не хочет, чтобы немцы остались в России, и не хочет возвращения советской власти с колхозами и непосильными для него госпоставками. Наше правительство должно было бы ликвидировать колхозы еще в начале войны, и если бы мужик поверил, что это всерьез и надолго, он пошел бы драться с немцами по-настоящему. Теперь он воюет неохотно, по принуждению, а он в нашей армии главная сила, на нем все держится». Один писатель ожидал «освобождения от двадцатипятилетнего рабства». Другие убеждали себя в том, что западные союзники добьются политических изменений независимо от того, нравится это советской власти или не нравится - удивительное мнение для достаточно умудренных


330 МОСКВА 19 4 1
жизнью людей. Корней Чуковский, официально считавшийся сравнительно лояльным сторонником системы, награжденный Ленинской премией в 1962 году, утверждал, что нет существенной разницы между деспотизмом Гитлера и деспотизмом Сталина - тема, которой был посвящен роман Василия Гроссмана о войне «Жизнь и судьба», бывший под запретом в Советском Союзе до самого прихода Горбачева. НКВД также докладывал, что один из писателей даже предсказывал, что имеющие в стране столь большой авторитет маршалы Жуков и Рокоссовский, вернувшись с фронта, устроят переворот10. Трудно представить себе что- нибудь другое, что могло бы так воспламенить сталинскую паранойю.
Сталин был готов подавить всякую надежду на то, что победа принесет расслабление. В отношении многих людей сделать это было не так уж трудно. Те, кто поднял оружие против своих соотечественников, были отправлены в лагеря, а некоторые, включая генерала Власова, казнены. В годы войны немцы захватили свыше четырех миллионов советских пленных. Только две пятых из них выжили, чтобы вернуться домой11, но многие из вернувшихся стали заключенными лагерей. Миллионы вернувшихся граждан, которые были насильно угнаны в Германию для принудительного труда, оказались лишь ненамного в лучшем положении. Да и те, кто не попал ни в одну из этих категорий, также испытывали большие трудности. Гигантская задача одновременного восстановления разрушенного и перевооружения страны не оставляла ни времени, ни энергии для политического расслабления. Население в отдельных районах сельской местности поражал голод. Многие были вынуждены вести борьбу за выживание.
Труднее было ладить с генералами. Жуков и Рокоссовский, архитекторы победы, были героями не только для солдат, но и для населения в целом. Сталин выжидал время. Оба они были удостоены чести провести на Красной площади Парад Победы 24 июня 1945 года. А затем Сталин начал медленную и тщательно подготовленную кампанию умаления их роли.
Жуков оставался командующим войсками в советской зоне оккупации в Германии. Однако в марте 1946 года он был отозван, и на совещании Высшего военного совета Сталин обвинил его в присвоении себе заслуги победы в войне и в наличии политических амбиций, не соответствующих его положению. Это обвинение в бонапартизме, одном из наиболее ужасных преступлений для большевиков, было очень серьезным. Жуков был выведен из кандидатов в члены Центрального Комитета, и его послали командовать военными округами, все более отдаленными от центра12.


Последствия 331
Он был также обвинен в том, что использовал свое положение командующего войсками в советской зоне оккупации в Германии для личного обогащения в невероятных размерах. НКВД обнаружило (или утверждало, что обнаружило) на его даче золото, серебро, бриллианты, меха, целые рулоны тканей и ковров, восемь аккордеонов, несколько дорогих охотничьих ружей английского производства13. Ему был вынесен официальный выговор за вручение певице Лидии Руслановой, с которой он дружил, ордена Отечественной войны I степени в Берлине во время военного парада14. Лидия Русланова и ее муж генерал Крюков были арестованы по обвинению в коррупции. Русланова пыталась доказать, что она не богаче других советских звезд, но это не помогло. Она и Крюков были приговорены к тюремному заключению15. Обвинение в причастности к коррупции висело и над головой самого Жукова, но никаких дальнейших разбирательств в отношении него не было, а через пару лет Сталин разрешил ему вернуться. При Хрущеве Жуков возвысился снова. И опять политики решили, что это слишком, и снова его разжаловали. На этот раз уже навсегда16. Он умер в 1974 году.
С Рокоссовским Сталин обходился не так жестко. По иронии судьбы сестра Рокоссовского Гелена оказалась в Варшаве во время восстания против немцев осенью 1944 года, в то время, как ее брат командовал войсками 1-го Белорусского фронта, который остановился в своем продвижении на противоположном берегу Вислы. После того как Варшава была освобождена, Гелена нашла дорогу к брату, которого она не видела с 1915 года. Он взял ее с собой в Берлин, и она присутствовала на Параде Победы в Москве в 1945 году и даже была представлена Сталину17. Возможно, что именно польские связи Рокоссовского подсказали Сталину удобный способ нейтрализации его политической харизмы в России. В октябре 1949 года он отправил Рокоссовского в почетную ссылку в Варшаву в качестве министра обороны и командующего Польскими Вооруженными силами. Конечно, это был кубок с ядом. Предполагалось, что Рокоссовский станет проводником советского влияния в самой беспокойной из советских стран- сателлитов. Советские советники широко присутствовали в польской армии. Рокоссовский много сделал, чтобы реорганизовать ее и улучшить материальное положение офицеров и солдат. Но у него не было выбора кроме как согласиться, хотя и против воли, со смертным приговором, вынесенным польским офицерам, подозревавшимся в связях с Западом в 1951 году. А в 1956 году Польша оказалась на грани открытого неповиновения. Хрущеву удалось урегулировать вопрос. Совет¬


332 МОСКВА 19 4 1
ские советники были отправлены домой, и Рокоссовский вернулся вместе с ними. Когда он уезжал из Варшавы, он печально заметил своему польскому коллеге генералу Цымбаревичу: «Русские считают меня поляком, а поляки - русским»18. А генералу Ярузельскому, который в то время стал его преемником на посту министра обороны Польши, он позднее сказал: «Я был, есть и всегда буду поляком»19.
В 1968 году Гелена присутствовала на похоронах Рокоссовского в Москве. Она умерла в 1983 году и была похоронена вместе с отцом Ксаверием и ее дядей Романом Высоким в фамильном склепе на кладбище Брудно в пригороде Варшавы Праге20. В 2003 году квартира Рокоссовского в престижном доме на улице Грановского в Москве, где жили и многие другие сталинские маршалы и политические коллеги Сталина, была продана неизвестной чете среднего возраста за полтора миллиона долларов.
В 2004 году муниципальные власти польского морского порта Гданьск посмертно лишили Рокоссовского звания почетного гражданина их города21.
При жизни Сталина даже попытки писать историю, правдиво отражавшую действительность, были невозможны. Все сводилось к лести и мифам, пока Хрущев не положил начало моде на критику бывшего диктатора. Тогда генералы стали писать мемуары. Но они также были двусмысленны. Изменения в историографии следовали за изменениями в политике. Воспоминания военачальников, следовавшие одно за другим, подвергались обработке историками в Министерстве обороны, чтобы они могли отражать ортодоксальную линию, соответствующую моменту.
В течение многих лет миф о «внезапном нападении» оставался незыблемым. В этом не было ничего удивительного. В конце концов ответственность за катастрофу на фронте ложилась не на одного Сталина. Генералы и политики, все еще находившиеся у власти, не смогли выполнить своего профессионального долга и убедить диктатора в необходимости изменить свое мнение, и они решили, что возвращаться к этому вопросу вообще не стоит. В 1966 году историк Александр Некрич опубликовал хорошо обоснованную книгу «22 июня 1941 года», которая свидетельствовала о том, что о предстоявшем нападении Германии было известно, но сделать что-либо, исходя из имевшейся информации, не смогли. Книга была запрещена. А Некри- чу задали вопрос: «Что вы считаете более важным - политическую целесообразность или историческую правду?» Он ответил не так, как было нужно, и его исключили из партии22.


Последствия 333
В конце 70-х годов, в особенности среди военных, получило распространение другое мнение: неоспоримым архитектором победы был не Сталин, а маршал Жуков, «генерал, никогда не терпевший поражений». В потоке фильмов и книг, выражавших восхищение им, маршал становился национальным героем.
Все эти частично правдивые мнения становились предметом споров в атмосфере свободной дискуссии, возникшей в результате горбачевских реформ. С этого момента секретные документы публикуются во все возрастающем количестве. Российские историки стали ставить вопросы, которые простые люди задавали в Москве в первый же день войны. Почему Сталин не мог предвидеть нападения Германии? Может быть, он сам готовил нападение, но Гйтлер опередил его? Почему в первые дни и месяцы войны сопротивление Красной Армии было столь слабым, несмотря на огромные жертвы, принесенные народом, чтобы обеспечить ее самым лучшим в мире оружием? Мог ли Гйтлер захватить Москву и выиграть войну, если бы он не направил армию Гудериана на юг, на Украину? И главное - можно ли было добиться победы без такого ужаснейшего кровопролития? Что, миллионы погибших, во много- много раз превышавшие потери немцев, имели место вследствие более эффективных действий германской армии или были результатом советской жесткости, грубости и некомпетентности? Люди и в России, и на Западе начали с энтузиазмом переоценивать события истории. Ортодоксы и люди старшего возраста возмущались: для них этот новый подход был не более чем позорная попытка интеллектуалов и либеральных политиков очернить славу Победы.
Прежде всего всех интересовал вопрос: почему советские люди сражались с таким мужеством, не жалея своей крови, за режим, возложивший на их плечи такие тяготы в период между войнами, когда одно неосторожное слово и случайное действие могли привести к потере работы, свободы и даже жизни. Что определяло их поступки - патриотизм или страх неминуемой кары? Писатель Михаил Пришвин поставил этот вопрос летом 1943 года, когда сражение еще продолжалось : «Люди не хотят войны, они недовольны системой, но как только они оказываются на фронте, они сражаются храбро, не думая о себе... Этот феномен я совершенно не способен понять»23.
Налицо очевидный контраст с тем, что произошло во Франции в 1940 году. Авторитетный французский историк Марк Блох пытался анализировать причины разгрома Франции в своей книге «Странное поражение». Главная причина французского коллапса, считает он, в


334 МОСКВА 194 1
том, что «правители Франции - и как отдельные личности, и как класс, - были лишены того безжалостного героизма, который становится необходимым для страны, оказавшейся в опасности»24. Французское правительство, охваченное тем, что Блох характеризовал как «робость всей нации», даже заявило, что оно не будет защищать города с населением более двадцати тысяч жителей, надеясь, что немцы не станут подвергать их бомбардировкам25.
Мало кто мог сомневаться в безжалостном героизме Сталина или способности партийной машины навязывать его волю на любом уровне. Сталин был лично, непосредственно и без каких-либо оговорок ответствен за бедствия, обрушившиеся на страну в первый год войны. Сколько попыток оправдать его ни делали люди, испытывающие ностальгию по прошлому, изменить это мнение невозмож! ю. И все же восстановление боеспособности армии, ее готовность сражаться в окружении, отступать организованно, удерживать свои позиции и контратаковать не в малой степени были следствием непреклонной воли Сталина. Он мог временами приходить в отчаяние - в часы и дни сразу после нападения Германии и в наиболее драматические моменты продвижения немцев к Москве. Один-два раза он играл с возможностью заключения сепаратного мира с Гйтлером. Но в целом у него не было колебаний. Он руководил командующими армиями самым жестким образом. Они знали, что наказание за неудачу вполне может быть бесчестием и смертью не только для них, но и, возможно, для их близких. И все же наиболее стойкие сносили это почти невыносимое психологическое давление. И так как они знали свое дело - и по отношению к своим подчиненным были столь же жестки, как их хозяин, - Сталин доверял им и полагался на их профессиональные суждения в военных вопросах. К концу 1942 года он и они уже работали почти как одна команда, хотя ни один не смел сомневаться в том, кому принадлежит последнее слово.
И несмотря на сомнения московских интеллектуалов, в целом среди русских людей не было робости и нерешительности. При проявлениях трусости, измены и смятения безжалостно действовала машина самой жестокой дисциплины. Но солдаты на фронте и ополченцы в Москве сражались не потому, что их принуждало к этому НКВД Они героически дрались и тогда, когда не были на виду у людей, которые раздавали медали. Для многих из них начало войны, сколь жестоким оно ни было, становилось своего рода облегчением. Тетя Валя Андрея Сахарова, все еще оплакивавшая своего мужа, погибшего от рук большевиков, сказала: «Впервые за все эти годы я чувствую себя


Последствия 335
русской»26. Василий Теркин у Твардовского говорит только о том, что сражается за своих товарищей, за Россию, за русскую землю. Люди не всегда умели объяснить свой патриотизм убедительными и ясными словами. Поэтому они прибегали к героическим образам прошлого, к героическим подвигам прошлых войн против татар, турок, поляков, шведов, французов. Они полагались на православную веру, истинные, глубокие, свойственные даже русским агностикам связи между их родиной и религией, между ними и их предками. Они сражались независимо от того, какие чувства они испытывали к Сталину и его системе. Они сражались со стойкостью и выдержкой, выкованными, как говорил Константин Симонов, в лишениях, испытаниях и борьбе предвоенных лет, вполне достойными противостоять дисциплинированной свирепости врага.
Сталин и сам достаточно хорошо понимал, что люди сражаются за Россию, а не за режим, о чем он сказал американскому послу в 1941 году27. В конце концов самым важным для них было то, что они сражались и одержали победу в величайшей войне в истории. Они освободили Европу и водрузили Красное знамя в сердце столицы врага. И казалось, что это уже само по себе оправдывает все страдания, проводившиеся чистки, самую жестокую дисциплину и невыносимые потери в сражениях.
Каждый возвратившийся домой солдат был приглашен Михаилом Немировским и его коллегами в городской администрации посадить яблоневое дерево на том месте, где Можайское шоссе входит в границы Москвы28. Целый огромный сад вырос по обеим сторонам дороги, по которой в прошлые века приходило так много захватчиков, вокруг избы, в которой Кутузов принял свое судьбоносное решение уступить Москву Наполеону, и на невысокой Поклонной горе, где Наполеон тщетно ожидал прихода отцов города в знак их покорности его власти.
Каждую весну здесь цветут деревья, но в сердцах людей продолжает жить боль. Каждый год на дворе школы № 110 ветераны войны и школьники собирались у скульптурной группы «Реквием», изваянной Даниэлем Митлянским, чтобы положить цветы и произнести речи в память о более чем сотне учеников, не вернувшихся с войны. Скульптура изображает пятерых молодых солдат, пятерых мальчиков, чьи письма и фотографии сохранила Ирина Голямина для того, чтобы они остались жить в памяти тех, кто их знал, - Игоря Богушевского, погибшего в 1941-м в Московском ополчении; Гришу Родина, погибшего в марте 1942-го; Габора Рааба, последнее письмо к которому, написан¬


336 МОСКВА 19 4 1
ное Ириной, вернулось к ней в марте 1945 года с пометкой: «Местонахождение адресата не установлено»; Игоря Купцова, погибшего в Берлине в самом конце войны.
Юрий Данилковский был самым юным из пяти, интеллигентным, живым и поэтичным. Он был призван в мае 1942 года и погиб в Западной Украине в марте 1944-го. Ирина Голямина сохранила «Завещание», которое он сочинил для своих друзей за два года до своей смерти. Оно проникнуто страстным патриотизмом, сомнениями относительно линии партии, опасениями о том, что его поколение не сможет стать вровень с революционными идеалами своих отцов, смятением и сильными чувствами скептически настроенного, но искреннего подростка, верившего в то, что те, кто переживут войну, в конце концов построят прекрасный новый мир. «Уважайте и берегите то гуманное, человеческое, что живет в каждом человеке, стремитесь к этому и создавайте его, - заканчивает Юрий свое «Завещание». - Подлинный гражданин будущего - это тот, кто свободен от предрассудков и условностей, кто не боится за себя и не боится быть непонятым другими, кто выше всего в жизни ставит великое чувство любви и счастья, безудержного и свободного творчества. Вот за это человечество я умер».
Выросли новые поколения, память о войне постепенно начинает гаснуть. Яблоневые сады на Можайском шоссе все более застраиваются новыми зданиями. Люди все меньше читают Симонова и Твардовского. Для детей школы № 110 ежегодные церемонии памяти становятся все более бесцельными. «Реквием» Митлянского был осквернен, и его пришлось перенести из школьного двора в менее удобное место у входа в школу. Горстка тех, кто мог вспомнить тот гром с ясного июньского неба 1941 года, становится все меньше. А те, кто еще остались, погружаются в ностальгию: они вспоминают дежурства на крышах домов, бумажные кресты, наклеенные на стекла окон, чтобы предохранить их от взрывной волны при бомбежках, заградительные аэростаты в небе, стальные ежи уличных противотанковых заграждений, десятки тысяч женщин, рывших траншеи, трудности эвакуации, голод и страх, мученическую смерть Зои Космодемьянской или героическую легенду о 28 панфиловцах, остановивших немецкие танки на Волоколамском шоссе; они вспоминают памятный им героизм солдат, призванных из деревень, подобных Василию Теркину и Алеше Скворцову, людей, подобных им самим. И они слишком хорошо знают цену Победы. Едва замолчали пушки, как они уже начали петь, - сначала тайком, потому что это чувство считалось запретным, - горькую


Последствия 33 7
песню о победившем солдате, с медалями на груди вернувшемся на пепелище родного дома, к могиле погибшей жены и около нее в одиночестве пьющего за упокой ее души.
Для многих москвичей военные годы остались наиболее сильными и лучшими воспоминаниями в их жизни. Для некоторых Победа стала единственным неугасающим памятником в их остальном бесследно прожитом существовании. «Я завидую моим друзьям, погибшим на войне, - написала одна пожилая женщина, оглушенная развалом Советского Союза осенью 1991 года. - Я завидую им потому, что они ушли из жизни, не потеряв своей веры, не утратившими иллюзий». И как сказала в конце ее долгой жизни Мария Ладынина, кинозвезда из фильмов «Свинарка и пастух» и «Шесть часов вечера после войны», «условия были невыносимыми, но никто не жаловался, и все мы были вместе. Все мы верили в Победу, верили один в другого и никогда не чувствовали той горечи и - увы! - того одиночества, которое каждый чувствует сегодня».


ПРИМЕЧАНИЯ
Новый год 1941
1 К. Симонов. «Живые и мертвые» (Москва, 2004), стр. 27. Роман Симонова о первых месяцах войны не зря назван «Живые и мертвые». Для Симонова именно мертвые в равной степени с живыми разделяют славу Победы. Это сочетание слов возникает и у многих других авторов. Так, в «Войне и мире» Толстой говорит о «...черте, отделяющей живых от мертвых (за которой) лежат неизвестность, страдания и смерть» (Everyman edition, London, 1991, vol. 1 p. 178). Нина Тамаркин, которая избрала эту фразу в качестве эпиграфа к своей книге «The Living and the Dead» (Нью- Йорк, 1994), обратила на это мое внимание. Но эта фраза перекликается и с библейским изречением: «Итак, заклинаю тебя перед Богом и Господом нашим Иисусом Христом, который будет судить живых и мертвых в явление Его и царствие Его» (2-е Тимофею, 4:1). В переводе Кинг Джеймса это сочетание переводится как «живущие и мертвые».
2 Дед Мороз может быть также облачен в белый или голубой халат.
3 В Указе Председателя Верховного Совета СССР Калинина от 20 декабря 1939 года, которым Сталину было присвоено звание 1Ъроя Социалистического Т£>уда, он назван всеми этими титулами (цит. по: М. Чегодаева. «Два лика времени: 1939. Один год сталинской эпохи». Москва, 2001, стр. 156).
4 Андреевский. «Жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1930-е - 1940-е годы». Москва, 2003, стр. 9; L Ivanits Russian Folk Belief (Armonk, NY, 1992).
Глава 1: Становление города
1 	Ко всем цифрам потерь в сражениях на Восточном фронте во время Второй мировой войны и даже к данным о числе участников с обеих сторон следует относиться с осторожностью. В изданном Г. Кривошеевым статистическом исследовании «Россия и СССР в войнах XX века» (Москва, 2001 год) приводятся следующие цифры советских потерь в битве за Москву с 30 сентября по 20 апреля 1942 года (стр. 273, 276, 277): 926244 убитых и 897879 раненых. Эти цифры о потерях в битве за Москву, сопоставимые с потерями в других великих сражениях на Восточном фронте, объединяют данные Михаила Мягкова (в Кулаков и др. «Война») и Бориса Невзорова (см.: «Московская битва - феномен Второй мировой», Москва, 2001, стр. 12). Официальная цифра о потерях Великобритании в Первую мировую войну - 744702 (письменный ответ в «Хансард» от 5 мая 1921 г.). Число британских солдат, погибших во Вторую мировую войну, 264443; общее же число погибших, включая гражданское население, 357116 человек (W. Mellor (ed.), Casualties and


Примечания 339
Medical Statistics, London, 1972, pp. 829 - 839). Министерство обороны США дает цифру 53402 погибших в сражениях и 63114 «другие потери» в Первую мировую войну. Данные о потерях во Вторую мировую войну: 292000 погибших в сражении и 115187 - «другие потери» (DoD historical note at webl. whs.osd mil/mmid/casualty /WCPRINCIPALhdf).
2. См., например, бледные репродукции «Русские ландшафты» - каталог выставки Национальной Галереи «Русские ландшафты во время Толстого», Лондон, 2004.
3 С. Duffy, Borodino and the War of 1812 ( London, 1999), p. 59.
4 В середине XVI века население большого Лондона насчитывало 50000 человек (см. Joseph Р. Ward, University of Mississipi, www.theorb. Net/encyclop/culture/urban/emes- say). Данные о России см. И. Гаврилова. Население Москвы: Исторический ракурс, Москва, 2001, стр. 23; R Hakluyt, Voyages in Eight Volumes (London, 1967), Vol. 1, p. 255. Ширина Кремлевской стены 4,5 метра - близко к тем данным, которые были сообщены Чанслеру.
5 Французский наблюдатель, по-видимому, был введен в заблуждение оштукатуренными фасадами деревянных домов (цитата из К. Berton Moscow: An Architectural History (New-York, 1977), p. 146).
6 Ibid., p. 146.
7 Ibid., p. 152.
8 A Palmer, Napoleon in Russia (London, 1967), p. 181.
9 Картина Поленова «Дворик на Арбате» изображает сцену почти в центре города в 1902 году, которую вы могли бы увидеть почти в любой деревне Московской области. См. также С. Merridale, Moscow Politics and the Rise of Stalin: The Communist Party in the Capital, 1935-32 (London, 1990), p. 11.
10 Massie R, Peter the Great, New-York 1981 p. 392.
11 B. Ruble, Second Metropolis (Washington, DC, 2001), p. 93.
12 П. Терентьев (сб.), Прохоровы ( репринт, изд, Москва, 1996).
13 Т. Colton, Moscow: Governing the Socialist Metropolis (London, 1995), pp. 34-36.
14 Ibid, p. 47.
15 Ruble, Second Metropolis, p. 110, 175.
16 M.Baring, What I saw in Russia (London, 1927), pp. 20-21. Школьный учитель из провинции подтвердил Берингу, что «Потерянный рай» был самой читаемой книгой в его сельской библиотеке, и на выставке в Москве во время Страстной недели Беринг обнаружил 5 или 6 переводов поэмы. В то время как он смотрел один из них, к нему подошел какой-то крестьянин и посоветовал ему купить книгу. «Эта книга, - сказал он, - очень интересная, заставляет смеяться и плакать».
17 L Tolstoy, War and Peace (Everyman edition, London, 1991), Vol. II, p. 404.
18 Поэма Блока «Двенадцать» завершается образом Христа, пришедшего в венке из белых роз судить хаотический и греховный мир и идущего во главе красногвардейцев по разбитым улицам революционного Петрограда в январе 1918 года. Я благодарен Джону Гарраду за то, что он привлек мое внимание к своей статье «Двенадцать: Апокалипсис Блока» в Religion and Literature, № 35(1), Spring 2003, pp. 45-46; текст поэмы в А. Блок, Собр. соч., Москва, I960, т. 3 стр. 347. См. также). Billington, The Icon and Axe (London, 1966), p. 504.
19 Московский городской архив, фонд П-425, инвентарная опись 4.
20 R Pipes, The Russian Revolution 1899-1919 (London, 1990), p. 50.
21 B. Lincoln, Armageddon (Oxford, 1994), pp. 468-471.
22 К. Паустовский. Повесть о жизни. Москва, 1965, т.1, стр. 659 и след.
23 Pipes, The Russian Revolution 1899-1919, p. 595.
Глава 2: Ковка утопии
1 Я пользуюсь термином «регион» для обозначения советской административной единицы «область».
2 Н. Алещенко. Московский Совет 1917- 1941 гг. Москва, 1976, стр. 157.
3 Ibid., стр. 146.
4 Т. Colton, Moscow: Governing the Social Metropolis (London, 1995), p. 283.
5 Владислав Микоша, интервью, 3 февраля 2002; Ю. Закревский. Наше родное кино. Москва, 2004, стр. 119.
6 Colton, Moscow, р. 270.
7 N. Khrushchev, Khrushchev Remembers (London, 1971), p. 62.
8 Валентин Болотов, интервью, 17 февраля 2003.


340 МОСКВА 194 1
9 	Colton, Moscow, p. 121.
10 Статья «Дом на Набережной» (museumdom. narodm/hist); Е. Stevens (ed), Guide to the City of Moscow (Moscow, 1937), p. 205.
11 Sakharov, Memoirs (London, 1990), pp. 9-11.
12 Capa Литвин, интервью, 9 октября 2004.
13 А. Черняев. Моя жизнь и мое время. Москва, 1995, стр. 5-7.
14 В 1933 г. Сталин сказал, что лишь демагоги могут говорить, что к 1945 году у нас не будет людей, живущих в подвалах (Colton, Moscow, р. 343).
15 S. Fitzpatrick, Everyday Stalinism: Ordinary Life in Extraordinary Times - Soviet Russia i the 1930s (New-York, 1999), pp. 46-50.
16 Ibid, p. 41.
17 J. Brooks, Thank you, Comrade Stalin! (Princeton, 2000), p. 55.
18 Colton, Moscow, p. 208.
19 Шейла Фитцпатрик описывает настроения российского крестьянства в период между войнами на основе полицейских докладов, слухов, ходивших среди крестьян, и жалоб, которые сами крестьяне писали властям (Stalin’s Peasants: Resistance and Survival in the Russian Village after Collectivization (Oxford, 1994). См. также L Viola «The Peasant Nightmare: Visions of Apocalypse in the Soviet Countryside», Journal of Modem History, 62(4), 1990, pp. 747-770. В «Войне и мире» Толстой пишет о волнениях, охватывавших крестьян в 1812 году при приближении наступавших французов (Everyman edition, London, 1991), Vol.II, pp. 404 et seq.). О настроениях интеллигенции в 1943 и 1944 годах см. А. Артизов и О. Наумов (сост.), «Власть и художественная интеллигенция» (Документы 1917 - 1953). Москва, 2002, стр. 492-552.
20 A. Zamoyski, 1812: Napoleon's Final March on Moscow (London, 2004), p. 201.
21 C. Merridale, Moscow Politics and the Rise of Stalin: The Communist Party in the Capital, 1925-32 (London, 1990), p. 14.
22 Зиновьев дал искажающе противоречивое в своих оценках интервью Жоржу Урбану, опубликованное в «Encounter», ХИ(4), апрель 1984. Будучи диссидентом и профессионально занимаясь философскими проблемами истории, он утверждал, что советская система имеет много положительных сторон и что в конечном счете коммунистическая система в мире будет преобладающей. Абзац в тексте интервью на странице 21.
23 Антонина Наумова (урожд. Савина), интервью 9 декабря 2002 г.
24 Из выступления Сталина на встрече с сельскими механизаторами (цитируется по Fitzpatrik, Everyday Stalinism, р. 90).
25 Поскольку школа, о которой идет речь, возникла в результате объединения двух школ - №100 и №110, в тексте упоминаются обе. Я придерживаюсь нового названия.
26 Список находится в музее школы №110.
27 Ирина Голямина, интервью 9 декабря 2004 года.
28 Владимир Кантовский, интервью 1 июня 2002 года.
29 Владимир Кантовский нашел оригиналы своих писем в архивах КГБ и в 1990-х годах сделал копии.
30 Чегодаева, Два лика времени: 1939 Один год сталинской эпохи, Москва, 2001г., стр. 160.
31 Ibid, р. 159.
32 Биографические данные на www.sovlit.com /bios/fadeev.
33 Гроссман с глубоким пониманием описывает удручающее и унижающее человеческое достоинство воздействие советской системы. Этот абзац взят из главы 40 романа «Жизнь и судьба», который заслуживает прочтения целиком (Гроссман «Жизнь и судьба». Москва, 2004, стр. 526-528).
34 Алексей Симонов, интервью 17 февраля 2003. См. также его статью под псевдонимом Кириллов (www.krugosvet.ru/artikles/101/1010183/1010183ai.). Роман К Симонова ♦Живые и мертвые» был снова опубликован в Москве в 2004 году.
35 В. Панкин. «Четыре «я» Константина Симонова». Москва, 1999, стр. 453. Книга, роман- биография написана человеком, который в последние годы жизни Симонова был чиновником в сфере литературы и хорошо знал его и его окружение.
36 В. Сафошков, Лидия Русланова: Жизнь в песне, Москва, 2003, стр. 43; R. Stites, Russian Popular Culture: Entertainment and Society since 1900 (Cambridge, 1992), pp. 74, 75.
37 А Говоховский, в передаче «Факты и комментарии», 5 марта 2002 (www.brazdru /addon/guestbook).
38 Троцкий считал, что в деревне фильмы могли бы заменить водку (Р. Kenez, Cinema and Soviet Society: From Revolution to the Death of Stalin (London, 2001), p. 78.


Примечания 341
39 Атмосфера личных отношений в советских верхах хорошо показана у S. Sebag Montefiore «Stalin: The Court of the Red Tsar» (London, 2003).
40 Я глубоко признателен Юлиану Грэффи за эту цитату из публикации Гинзбург «И заодно с правопорядком» в Тыняновском сборнике: Третьи тыняновские чтения (Рига, 1988), стр. 218-230.
41 Мария Чегодаева считает, что русские были способны уживаться с вызывающими напряжение притеснениями сталинизма, потому что это проистекает от их апокалипсического восприятия мира в целом («Два лика времени», стр. 313).
42 Цитируется по A. Goldberg, Ilya Ehrenburg: Writing, Politics and the Art of Survival (London, 1984), p. 6. Я слегка изменил перевод. Люди, подобные Эренбургу, объясняют свое поведение тем, что они должны были приспосабливаться к очень трудным ситуациям, которых нельзя было избежать. Но не имеют таких оправданий западные интеллектуалы, подобные Леону Фейхтвангеру и Бернарду Шоу, которые после непродолжительных визитов в Советский Союз отбросили свой критический подход и, вернувшись к себе, стали доказывать, что великие чистки 30-х годов вполне понятны и оправданы.
43 Интервью с Джорджем Урбаном («Encounter», May 1984, р. 34).
44 R Thurston, Life and Terror in Stalin's Russia 1934-1941 (New Haven, 1996), p. 196.
Глава 3: Войны и слухи о войнах
1 К Рокоссовский, Солдатский долг (Москва, 2002), стр. 21.
2 М. Sadykiewicz, Му Opinion on Marshal К. Rokossovski (MS, London, 2004).
3 Список был опубликован 28 декабря 1999 г. информационном агентством РИА Новости.
4 Ф. Чуев, Солдаты империи (Москва, 1998), стр. 374.
5 Из воспоминаний маршала Баграмяна. Цитируется по Н. Shukman(ed), Stalin's Generals (London, 1997), p. 179.
6 И. Эренбург, Люди, Годы, Жизнь. Собр. соч. в 9 томах, Москва, 1962-1967, т. 9, стр. 332.
7 Доктор Галина Таланова, которая была с Рокоссовским на фронте в течение всей войны, рассказывала своей дочери, что Рокоссовский в самых напряженных и даже критических ситуациях всегда сохранял спокойствие и был вежлив.
8 Из докладной НКВД Цитируется по М. Горинову «Будни осажденной столицы», Отечественная история, №3, 1996, стр. 23.
9 Константин Вилиевич Рокоссовский, внук маршала, интервью 12 декабря 2003. КВ. Рокоссовский, как и его дед, служил в советской армии. Он не говорит по- польски и утратил связи со своими родственниками в Польше, но необычным для России признаком его польского происхождения является то, что он - католик.
10 Согласно официальной советской версии, Рокоссовский родился в России в городе Великие Луки. Однако в его личном деле в министерстве обороны имеются две разных анкеты, обе написанные самим Рокоссовским. В первой, написанной до войны, указывается, что он родился в Варшаве. Удостоверение личности, выданное после его освобождения из заключения в 1940 году, также свидетельствует о том, что он по национальности поляк А по второй анкете он родился в городе Великие Луки, где его отец работал на железной дороге. Поэтому по месту рождения он стал гражданином России. После войны эта версия была более удобной для советских властей, и Рокоссовский публично никогда не опровергал ее. Эта информация получена от внука Рокоссовского.
11 Письмо полковника Януша Пружковича от 11 ноября 2004 г.
12 Чуев, Солдаты империи, стр. 360-361.
13 Копию письма комиссара Забайкальского военного округа Шестакова, адресованного Ворошилову (№19а от 5 июня 1937 г.), любезно передал мне
К.В. Рокоссовский.
14 В вышедшем на экраны в послесоветское время фильме «Завтра была война» центральным событием является отказ школьницы опорочить своего отца, имевший трагические последствия.
15 И. Черушев, Удар по своим: Красная Армия 1938-1941 (Москва, 2003), стр. 430.
16 Сталин говорил об этом на совещании накануне сражения на Курской дуге в июле 1943 года, на котором присутствовал Голованов (Чуев, Солдаты империи, стр. 342).
17 Ibid., р. 340.
18 О. Chaney, Zhukov (Newton Abbot, 1972), p. 16 - цитата из немецкого военного документа, захваченного в мае 1943 г.


342 МОСКВА 194 1
19 Б. Соколов, Георгий Жуков: Триумф и падение (Москва, 2003), стр. 68.
20 Эта черта Жукова широко известна и подтверждается Надеждой Рокоссовской, которая время от времени имела возможность наблюдать его вместе с его дочерьми, (интервью 6 декабря 2004 г.).
21 Это также общее мнение о Жукове, основанное на рассказах о многих эпизодах из его жизни. См., например, Соколов, «Георгий Жуков», стр. 113.
22 Рокоссовский, Солдатский долг, стр. 122.
23 S. Fitzpatrick, Everyday Stalinism: Ordinary Life in Extraordinary Times - Soviet Russia in the 1930s (New-York, 1999), p. 107.
24 H. Шуневич, «Человек и общество» в Фактах и Комментариях, 16 апреля 2002 г. (www.brazd.ru/books/stat/o smusheviche).
25 R Pennington, Wings, Women and War: Soviet Airwomen in World War II Combat (Lawrence, KS, 2001), pp. 13-17.
26 Точное число жертв, погибших во время чисток, по всей вероятности, никогда нельзя будет установить. Проблема объективно рассмотрена в: A. Getty and О. Naumov, The Road to Terror: Stalin and the Self-Destruction of the Bolsheviks, 1932-1939 (New Haven, 1999), pp. 587-594. В 1937 г., по-видимому, было арестовано свыше 900 000 человек и в 1938 году - более 600 000, большинство из них - «за контрреволюционные преступления» и антибольшевистскую агитацию. Около 700 000 были расстреляны в 1937-1938 г.г. Еще большее количество жертв было убито без судебного разбирательства или погибли во время допросов, или умерли в тюрьмах и лагерях. После обвинений Сталина, с которыми в 1956 году выступил Хрущев, в ходе официальных советских расследований установлено, что суды в 1937-1938 годах вынесли 781 692 смертных приговора. См. также R Thurston, Life and Terror in Stalin’s Russia 1934-1941 (New Haven, 1996), pp. 62-63.
27 Многие материалы, приведенные в этом абзаце, были собраны обществом «Мемориал», Москва, и опубликованы в Интернете на сайте: www.memo.ru /memory/communarka.
28 Т. Colton, Moscow: Governing the Socialist Metropolis (London, 1995), pp. 288-291.
29 Документальный фильм Би-би-си «Гулаг» (2000) содержит свидетельства очевидцев об убийствах в Бутовской «зоне».
30 D. Rayfield, Stalin and His Hangmen: An Authoritative Account of a Tyrant and Those Who Served him (London, 2004), pp. 354.
31 To, что известно как Катынское дело, происходило в Катыни и в двух других местах. Сам Блохин был в Медное, к северу от Москвы, где в настоящее время находится музей и монумент в память расстрелянных поляков. Смотри также: Виктор Лозинский «Мозаика дома нашего» (www.hro.org/edicions/karta/nri/lozinsk); А/Г.Рыбин «Сталин предвидел» (zero.thewalls.ru/htdocs/tirani/itog/st_predv).
32 RService (London, 2004), р. 279.
33 Якир и Уборевич - командармы 1-го ранга (звание, равнозначное пятизвездному генералу); Корк был командармом 2-го ранга. Звание генерала было учреждено в Красной Армии в мае 1940 года.
34 Несмотря на большую работу, проделанную историками, цифры о командном составе, пострадавшем во время чисток, все еще остаются предметом споров. Не всегда проводятся раздельные данные о казненных, заключенных в тюрьмы и уволенных из армии. Часто говорят, что половина офицерского корпуса - тридцать пять тысяч из семидесяти тысяч - стали жертвами чисток. Давид Гланц называет цифру 50 ООО «ликвидированных» (D. Glantz, Colossus Reborn: The Red Army at War 1941-1943 (Kansas, 2005), p. 466). Согласно значительно более низкой оценке, собранной и рассчитанной Рисом, из гораздо более многочисленного корпуса командного состава в 206 000 человек, чистки затронули 22 705 командиров: 9 506 - были арестованы, из которых неизвестное число умерли в тюрьмах или были расстреляны, около 13 000 других были уволены из армии за «неполитические преступления». (R Reese, The Soviet Military Experience (London, 2000), pp. 86-87).
35 D. Glantz and J. House, When Titans Clashed: How the Red Army Stopped Hitler (Edinburgh, 2000), p. 17.
36 N. Khrushchev, Khrushchev Remembers (London, 1971), p. 152.
37 W. Trotter, The Winter War: The Russo-Finish War of 1939-1940 (London, 2002), pp. 150- 170.
38 H. Shukman (ed.), Stalin and the Soviet-Finnish War 1939-1940 (London, 2002), pp. 263- 274.
39 A. Boyd, The Soviet Air Force since 1918 (London, 1977), p. 98.


Примечания 543
40 D. Glantz and J. House, When Titans Clashed, pp. 39-41.
41 G.Gorodetsky, Grand Delusion: Stalin and the German Invasion of Russia (New Haven, 1999), pp. 128-130.
42 Report of 14 April, No.92,307 s.s. from A. Zaporoshets to Stalin and others (Volkogonov papers, Box 4, Folder RII54I).
43 Glantz and House, When Titans Clashed, p. 38; the analysis is in Volkogonov papers, Box 4, Folder II744.
44 Gorodetsky, Grand Delusion, p. 115.
45 Thurston, Life and Terror in Stalin’s Russia 1934-1941, p. 204-205.
46 Gorodetsky, Grand Delusion, p. 133.
47 Первая глава доклада Батлера о британской разведке в период, предшествующий войне в Ираке 1903 года, - «The Nature and Use of Intelligence* (Lord Butler (chairman), Review of Intelligence on Weapons of Mass Destruction (London, 2004), pp. 7-16. - лаконичное и очень удачное изложение проблемы.
48 Военный дневник Британской военной миссии в Москве за 28 июня 1941 года (PR0W0178/25).
49 Gorodetsky, Grand Delusion, р. 55.
50 В. Наумов (иэд.), 1941 год: Документы (Москва, 1998), стр. 466.
51 В своих мемуарах Черчилль придает чрезмерно преувеличенное значение информации о передвижениях немецких войск на Балканах (The Grand Alliance (Boston, 1950, pp. 361). Русские в любом случае получали большой объем информации от их хорошо организованной шпионской сети в Лондоне. Голиков и его профессионалы продолжали рассматривать информацию от официальных британских источников как провокацию. Смотри, например, D. Murphy, What Stalin Knew: The Enigma of Barbarossa (New Haven, 2005), p. 149.
52 В. Наумов (иэд.) 1941 год: том 16, стр. 776; Gorodetsky, Grand Delusion, p. 136.
53 MI14 minute of 25 April 1941 (PRO WO190/893/54c).
54 JIC (41) 218 (PRO WO208/1761).
55 Тимошенко военным командирам ВоенОкругов и командирам мехкорпусов, 14 июня 1941 (Volkogonov papers, Box 4, Folder R10729).
56 Об этой речи Сталина есть много отчетов. В данном случае источником служит ВА Невежин «Так что сказал Сталин 5 мая 1941 года?* (gpw.tellur.ru/pJitml?r=eve&s=5may). Невежин цитирует целый ряд опубликованных и неопубликованных заявлений о речи Сталина, сделанных присутствовавшими.
57 Gorodetsky, Grand Delusion, р. 208.
58 Версия о том, что агрессивные планы Сталина были разрушены внезапным нападением Германии, была выдвинута Виктором Суворовым в его книге «Ледокол*: Кто начал Вторую мировую войну? (Лондон, 1990) и Albert Weeks in Stalin’s Other War: Soviet Grand Strategy 1939-41 (London, 2003). Отчет Александра Верта о речи Сталина 5 мая перед выпускниками военных академий (Россия в войне 1941-45 (London, 1964), р. 123), по-видимому, подтверждает эту интерпретацгуо: «В зависимости от ситуации, - цитирует Верт Сталина, - Красная Армия либо может дождаться немецкого нападения, либо может быть вынужденной перехватить инициативу*. Константин Плешаков считает, что Сталин безусловно готовился к нападению, хотя не приводит никаких новых свидетельств в пользу этого мнения (Stalin’s Folly: The Secret History of the German Invasion of Russia, June 1941 (Boston, 2005), passim). Этот тезис опровергается Дэвидом Гланцом (Stumbling Colossus: The Red Army on the Eve of World War (Kansas, 1998)) и Городецким. Смотри также: Glantz and House, When Titans Clashed, p. 41. Аргументы, суммированные с разумной краткостью и учетом здравого смысла Джоном Эриксоном (‘Barbarossa June 1941: Who Attacked Whom?’, History Today, Juli 2001), который поддерживает ортодоксальное мнение.
59 ВА Наумов (иэд.) 1941 год: том 2, стр. 383.
60 Г. Жуков, Воспоминания и размышления (Москва, 2002), том 1, стр. 258.
61 Английская версия коммюнике в книге А Верта «Россия в войне 1941-45*, стр. 125.
62 С. Степашин (иэд.), «Органы государственной безопасности СССР*, т. 1, «Накануне* (Москва, 1995), стр. 286-296.
63 Gorodetsky, Grand Delusion, р. 299. Эта информация косвенно исходит от самого Тимошенко.
64 Churchill, The Grand Alliance, pp. 367-368.
65 Gorodetsky, Grand Delusion, p. 306.
66 Ю. Лабас «Черный снег на Кузнецком*, Родина, 6-7, 1999, стр. 36-37.
67 А Черняев «Моя жизнь и мое время» (Москва, 1995), стр. 88-89.


344 МОСКВА 194 1
68 	Фильм «Если завтра война» был снят в 1938 году Ефимом Дзиганом. Этот псевдо- документальный фильм открывается сценой счастливого советского народа, ставшего ранним утром жертвой внезапного нападения или провокации. Все это похоже на то, что случилось в июне 1941 года. Остальная часть фильма полностью отходит от реальности. После подписания пакта Молотова - Рибентропа в 1939 году он был отправлен на полку, но когда началась война, Дзиган получил Сталинскую премию. Солнечный летний день, затменный черными облаками нацистской агрессии, стал клише для большинства советских и российских фильмов о войне. Самый последний пример: Г. Сукачев «Праздник» (2001).
Глава 4•* 22 июня 1941
1 Л. Гйнзбург «Человек за письменным столом» (Ленинград, 1989), стр. 517.
2 J. Gelder, in R Stites (ed), Culture and Entertainment in Wartime Russia (Blumington, IN, 1995), p. 53.
3 Различные источники, как обычно, дают различные цифры. Приводимые данные взяты главным образом из D. Glantz and J. House, When Titans Clashed How the Red Army Stopped Hitler (Edinburgh, 2000), p. 31. Согласно W. Fowler, Barbarossa: The First Seven Days (London, 2004), p. 78 Люфтваффе в первый день войны имел для участия в боевых операциях 1280 самолетов. Данные о количестве лошадей взяты из S. Sebag Montefiore, Stalin: The Court of the Red Tsar (London, 2003), p. 318. Лошадьми на 80 процентов обеспечивались необходимые для немецкой армии перевозки. В 1939 году армия Великобритании была единственной в мире полностью механизированной армией. См. J. Lucas, War in the Eastern Front: German Soldier in Russia, 1941-1945 (London, 1998), p. 113.
4 Даже здесь разные источники приводят разные цифры. Джон Эриксон утверждает, что у немцев было 76 пехотных дивизий и 17 бронетанковых, три горных и одна кавалерийская. Кроме того, немецким частям дополнительно были приданы 16 финских, 4 немецких дивизий, прикрепленных финнам, и две румынские армии (The Soviet High Command A Military-Political History (London, 2001), p. 588).
5 A. Boyd, The Soviet Air Force since 1918 (London, 1977), p. 110.
6 Вплоть до начала войны «фронты» назывались «военными округами» или «специальными военными округами». В книге для упрощения они названы просто «фронты». Состав военных формирований в советской армии в ходе войны претерпевал неоднократные изменения. Фронт обычно состоял из 9 общевойсковых армий и до трех танковых армий, одной или двух авиационных армий и разных вспомогательных соединений. Армия обычно состояла из пяти или шести стрелковых дивизий и поддерживающих родов войск. Предполагалось, что полностью укомплектованная советская пехотная дивизия насчитывает 14483 человека, примерно на две тысячи меньше, чем немецкая. В действительности численность советских дивизий была значительно меньше, особенно если они вели тяжелые бои (D. Glantz, Stumbling Colossus: The Red Army on the End of War (Kansas,
1998) 	, p. 110).
7 D. Glantz, Barbarossa: Hitler's Invasion of Russia 1941 (Stroud, 2001), p. 242.
8 Glantz and House, When Titans Clashed, p. 44; D. Murphy, What Stalin Knew: The Enigma of Barbarossa (New Haven, 2005), p. 136.
9 E. Радзинский, Сталин: Жизнь и смерть (Москва, 2003), стр. 492.
10 G. Gorodetsky, Grand Delusion: Stalin and the German Invasion of Russia (New Haven,
1999) 	, p.311.
11 Glantz and House, When Titans Clashed, p. 49.
12 J. Erickson, The Soviet High Command, p. 587.
13 Ibid, p. xx.
14 Г. Куманев, Рядом со Сталиным (Смоленск, 2001), стр. 476.
15 Gorodetsky, Grand Delusion, р. 313.
16 В основном непосредственно из Г. Жуков, Воспоминания и размышления (Москва, 2002), т. 1, стр. 264-265. Управляющий делами Совнаркома Я. Чадаев вел протоколы этого и других совещаний, но его воспоминания полностью опубликованы не были и после его смерти были переданы в секретный отдел Архива Октябрьской Революции. Отдельные отрывки из них появились в статье Г. Куманева в журнале Отечественная история, 2, апрель 2005, стр. 6-26.
17 Чадаев присутствовал на этом совещании и делал протокольные записи (ibid., р. 11).
18 Ibid, р. 13.


Примечания 345
19 Перевод в Glantz, Barbarossa, р. 243.
20 Чадаев слышал, как об этом говорили Ворошилов и Маленков, выйдя от Сталина после совещания (Куманев, Отечественная история, 2, 2003, стр. 14).
21 Статья в wwii-soldat.narod.ru/odon/, 4 June 2003.
22 А. Пономарев, Александр Щербаков, Странницы биографии (Москва, 2004), стр. 98.
23 Сергей Марков, интервью, 2 февраля 2002.
24 Владислав Микоша, интервью, 3 февраля 2002.
25 И. Збарский. Объект №1 (Москва, 2000), стр.171; интервью 31 мая 2002.
26 У. Хрутский, Криминальная Москва (Москва, 2000), стр. 205-206.
27 Geldem, in Stites (ed.), Cultural and Entertainment in Wartime Russia, p. 54.
28 Москва военная, Москва, 1995, стр. 39-42.
29 Чадаев, цит. по Куманеву, Отечественная история, 2, апрель, стр. 7.
30 Г. Андреевский, Жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1930-1940 (Москва, 2003), стр. 95.
31 Е. Васильева (изд.), «Из воспоминаний В. Ф. Крылова «Москва в дни Великой Отечественной войны», Голоса истории, 4, 2000, стр. 87-114.
32 J. Barber, «Popular Reactions in Moscow to the German Invasion of June 22, 1941», in J. Wieczynski (ed.), Operation Barbarossa: The German Attack on the Soviet Union, June 22, 1941 (Salt Lake City, 1993).
33 Телеграмма посольства Великобритании в Москве №849 от 25 июня 1941 года (PRO FC0371/29499, р. 28). Эта странная мысль была повторена в сообщении о праздновании дня в Куйбышеве, куда посольство было эвакуировано в октябре 1941 года.
34 Информация работника Ленинградского райкома партии, 22 июня 1941 года (И. Ковальченко и др. (изд.), Москва военная 1941-45: Мемуары: Архивные документы (Москва 1995), стр. 42).
35 Информации Журавлева за 23-26 июня. Они могут быть найдены в ibid., р. 49-55. Звания офицеров НКВД занижают их фактическое положение. Журавлев по положению был примерно равен армейскому командиру бригады.
36 М. Горинов, Будни осажденной столицы, Отечественная история, 3, 1996.
37 Андреевский, Жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1930-1940-е годы, стр. 95.
38 Информации НКВД о настроениях жителей Москвы в начале войны в Ковальченко и др. (изд.). Москва военная 1941-1945, стр. 49-55.
39 И. Эренбург, Люди, Годы, Жизнь, собр. соч. в девяти томах (Москва, 1962-67), т. 9, стр. 288.
40 Ю. Лабас, «Черный снег на Кузнецком», журнал Родина, 6-7,1999, стр. 36-7.
41 Сталин, Приказ № 130, 1 мая 1942 г., соч. т. 2 (XV) (Stanford, 1967), стр. 53.
42 Евгений Ануфриев, интервью, 3 февраля 2002.
43 А. Черняев, Моя жизнь и мое время (Москва, 1995), стр. 88-91.
44 Служебная характеристика, написанная генералом Снеговым от 11 апреля 1941 г. (Volkogonov papers, Box 4, Folder 9748).
45 Рокоссовский, Солдатский долг (Москва, 2002), стр. 33.
46 Glantz and House, When Titans Clashed, p. 55.
47 Рокоссовский, Солдатский долг, стр. 44.
48 Glantz and House, When Titans Clashed, p. 55.
49 Ibid., p. 51.
50 Фотокопия оригинала документа, любезно предоставленная мне К.В. Рокоссовским.
51 А. Некрич, 1941 22 июня (Москва, 1995), стр. 205.
52 Документ Министерства Войны Великобритании «Оценка возможного продвижения немецких бронетанковых войск в России» от 23 июня 1941 г. (PRO WO190/893/82a).
53 Андреевский, Жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1930-1940, стр. 353.
Глава 5.* Русские сражаются
1 Постановление Совнаркома и Политбюро №825 (Ю. Горков, Государственный Комитет Обороны постановляет (Москва, 2002), стр. 494).
2 Я. Чадаев цитируется по Георгий Куманев, Отечественная история, 2, 2005, стр. 8.
3 И. Черушев, Удар по своим, Красная Армия 1938- 1941 ( Москва, 2003), стр. 345.
4 В. Шунков, Красная Армия (Москва, 2003), стр. 246.
5 Военизированная модель У-2 по имени ее конструктора Поликарпова известна как По2. В книге самолет везде обозначается как У-2.
6 Черушев, Удар по своим, стр. 347-348.
7 Ibid, 346.
8 Горков, Государственный Комитет Обороны постановляет, стр. 22-24.
9 Как следует из служебного дневника Секретариата Сталина, он с первого дня войны


346 МОСКВА 1941
ежедневно работал до полуночи вплоть до 28 июня, а затем появился в Кремле 1 июля. Служебный дневник широко публиковался (Ibid, р.р. 223-496).
10 О совещаниях в Наркомате обороны и на Ближней даче существуют несколько источников. Анастас Микоян присутствовал на обоих (см. Микоян А Так было: Размышления о минувшем (Москва, 1999), стр. 31). Он вспоминает, что на одном из совещаний Жуков заплакал, а Сталин не удержался от нервного срыва, сказав о том, что они не уберегли наследия Ленина. Микоян был убежден, что Сталин подумал, что члены Политбюро приехали на Ближнюю дачу, чтобы арестовать его. Радзинский дает более красочную версию совещания в Наркомате обороны (Е. Радзинский, Сталин: Жизнь и смерть (Москва, 2003), стр. 501), которую он обосновывает ссылкой на Чадаева. Однако Чадаев не присутствовал ни на одном из этих совещаний, и эта часть его мемуаров не была опубликована.
11 И. Ковальченко и др.(ред.). Москва военная 1941-1945: Мемуары: Архивные документы (Москва, 1995), стр. 704.
12 Постановление Совета Народных Комиссаров и Политбюро № 825 (Горков, Государственный Комитет Обороны постановляет, стр. 495).
13 Ibid, р.р. 101, 102.
14 Постановления ГКО включают: № 801 от 15 октября 1941 об эвакуации из Москвы (Ibid, р.50б); № 8916 от 3 июня 1945 о планировании военных действий на Дальнем Востоке (Ibid, р. 540); и №9887 от 20 августа 1945, которым учреждался Специальный Комитет под руководством Берия для создания советской атомной бомбы (см. Военно-Промышленный Курьер, 31(48), 18-24 августа 2004 (www.vpk-news.ru)).
15 Горков, Государственный Комитет Обороны постановляет, стр. 38-39.
16 Ibid, р.р. 46, 57.
17 D. Glantz, Barbarossa: Hitler's Invasion of Russia 1941 (Stroud, 2001), p. 40.
18 Все потери Британских экспедиционных сил в течение всей кампании во Франции убитыми, ранеными и пропавшими без вести составили 68111 человек, или около одной пятой всех вооруженных сил страны (J. Gardiner, Wartime: Britain 1939-1945 (London, 2004), p. 175).
19 H. Plocher, The German Airforce versus Russia, 1941 (USAF Historical Division, 1966), p. 321. Для сравнения: число британских военнослужащих, остававшихся в руках немцев и японцев в конце войны, было меньше 200 тысяч. Конечно, многие были уже освобождены наступавшими Союзными армиями (Gardiner, Wartime, р. 420).
20 М. Roseman, The Villa, the Lake, the Meeting: Wannsee and the Final Solution (London,
2002), pp. 29-30.
21 A. Werth, Russia at War 1941-1945 (London, 1964), p. 91.
22 H. Guderian, Panzer Leader (Cambridge, 2002), p. 250.
23 И. Збарский, Объект №1 (Москва, 2000), с. 174.
24 Ю. Круглов и другие (ред.), Великий подвиг: ВУЗы Москвы в годы Великой Отечественной войны, Москва, 2001, т. 1, стр. 42.
25 Ковальченко и другие (ред.), Москва Военная 1941/45, стр. 66.
26 Константин Симонов рассказывает о своей собственной реакции в «Сто суток войны» (Смоленск, 1999), стр. 148-50.
27 Ковальченко и др. (ред.), Москва военная, 1941/45, стр. 67.
28 Там же, стр. 69.
29 А. Некрич, 1941, 22 июня (Москва, 2001), стр. 204-205.
30 Д. Ортенберг, Сталин, Щербаков, Мехлис и другие (Москва, 1995), стр. 160; R Rotstein «Homeland, Home Town, and Battlefield» in RStites (ed), Culture and Entertainment in Wartime Russia (Bloomington, IN, 1995), p. 79.
31 Ортенберг, Сталин, Щербаков, Мехлис и другие, стр. 20-21.
32 Там же, стр. 100.
33 Памятная записка от 25 июня 1941 года от генерал-лейтенанта Малинина, командующим Северного, Северо-Западного и Юго-Западного фронтов (Volkogonov papers, Box 4, Folder R11741, in the National Security Archive in Washington, DC).
34 Симонов, Сто суток войны, стр. 407-422.
35 Там же, стр. 410-417.
36 Цитируется: Gardiner, Wartime, р. 133.
37 Симонов, Сто суток войны, стр. 64.
38 К. Симонов, Стихи военных лет (Прага, 1946 год), стр. 64. Для тех, кто живет в русской деревне, сообщество состоит не только из живущих в ней людей, но и тех, кто жил здесь, но ушел из жизни, - родителей, дедов и предков. То же самое и в городах: каждый, кто бывал на поминках в сегодняшней Москве, испытывает ощущение, что


Примечания 347
дух ушедших весьма ощутимо присутствует в атмосфере. Мэгги Пэксон довольно основательно рассматривает сохраняющуюся духовную связь между живыми и мертвыми в современной русской деревне. (М. Paxon, Solovyovo: The Story of Memory in a Russian Village (Washington, DC, 2005), pp. 196 et seq., 316 etseq.). См. также: M. Lewin, «Popular Religion in Twentieth-Century Russia», в: The Making of the Soviet System (New York, 1994).
Глава 6: Ополченцы
1 Юрий Авербах, интервью от 26 марта 2002 года.
2 Виктор Мержанов, интервью от 2 февраля 2002 года.
3 А Пономарев, Александр Щербаков: Страницы биографии (Москва, 2004 год), стр. 95-96.
4 J.O’Rjordan, Sport in Soviet Society (Cambridge, 1977), p. 177.
5 E. Воробьёв (в: Ю. Камерер и другие, Москве - воздушная тревога (Москва, 2000), стр. 107; В. Fischer, ‘Preparing to Blow Up the Bolshoi Theatre’, ‘International Intelligence History Association Newsletter, 7 (2), Winter 1999 (www.intelligence-history.org/newsl-7-2).
6 Евгений Телегуев, интервью от 24 марта 2002 года и от 11 февраля 2003 года.
7 A. Sella, The Value of Life in Soviet Warfare (London, 1992), p. 62.
8 Татьяна Милкова, интервью от 26 мая 2002 года.
9 Любовь Востросаблина, интервью от 26 мая 2002 года.
10 Прасковия Сергеева, интервью от 26 марта 2002 года; Юрий Авербах, интервью от 26 марта 2002 года.
11 Елена Волкова, интервью от 6 октября 2004 года.
12 Источником данных о карьере Расковой и о женщинах авиационных полков военного времени служит книга: R Pennington, Wings, Women and War: Soviet Airwomen in World War II Combat (Lawrence, KS, 2001), p. 31.
13 Галина Докутович была убита 1 августа 1943 года, шесть недель спустя после того, как она сделала эту запись в своем дневнике (Елена Сенявская, 1941-1945 Фронтовое поколение (Москва, 1995), стр. 184).
14 И. Филатов, статья без заглавия (region.utmn.ru/raz).
15 Статья о Поповой на сайте:
(www.3-millenium/ru/index.php?mI=2&cont=2I&cer=II&page=popova).
16 Pennington, Wings, Women and War, p. 170.
17 Фильмы «Небесный тихоход», 1945 год и «В бой идут одни старики», 1973 год.
18 Pennington, Wings, Women and War, p. 88.
19 Филатов (region.utmn.ru/raz).
20 J. Erickson, ’Soviet Women at War* в J. and C. Garrard (eds.), World War 2 and the Soviet People (London, 1993), pp. 50-76.
21 Галина Докутович, вступительная статья в журнал, от 31 мая 1943 года (Е. Сенявская, 1941-1945 Фронтовое поколение, стр. 184).
22 Б. Соколов, Георгий Жуков: Тфиумфы и падение (Москва, 2003), стр. 433 et seq.
23 Там же, стр. 432.
24 К Симонов, «Сын», из сборника Стихи 1954 года (Москва, 1954 год), стр. 84. Я благодарен Людмиле Мэтью за критику поэмы.
25 А. Черняев, Моя жизнь и моё время (Москва, 1995), стр. 154.
26 Н. Алещенко, Московское ополчение (Москва, 1969), стр. 31, 33.
27 А. Колесник, Ополченские формирования Российской Федерации в годы Великой Отечественной войны (Москва, 1988), стр. 10.
28 В. Филатов (изд.), Московская битва в постановлениях Государственного Комитета Обороны (Москва, 2001), стр. 24-26.
29 Д Беккерман, «Рассказы о пушечном мясе».
30 А. Гордон, «Московское народное ополчение 1941 года глазами участника»,
Отечественная история, 3, 2001; Г. Попов «Гибель Московского народного ополчения», Независимый альманах «Лебедь», 248, 2 декабря 2001
(www.lebed.com/2001 /art2743).
31 В. Корнеев, От Москвы до Кёнигсберга, от ополчения до гвардии (Омск, 1993), стр. 58.
32 Точная численность составляла 1065, согласно отличной статье в Интернете «Восьмая Стрелковая Дивизия «Тайфун» (wwwsmol 1941.narod.ru), автор которой, к сожалению, неизвестен.
33 Людмила Романова и Клавдия Леонова, интервью от 6 октября 2004 года.
34 Ирина Голямина, интервью от 9 декабря 2004 года.
35 Василий Пономарёв, интервью от 26 марта 2002 года.


348 МОСКВА 19 4 1
36 Алещенко, Московское ополчение, стр. 36.
37 Там же, стр. 38.
38 Б. Рунин, «Писательская рота*, Новый мир, 3, март 1985, стр. 95-123.
39 Т. Бек «Волоколамское шоссе» как путь Александра Бека», в: «До свидания, алфавит» (Москва, 2005), стр. 140-62.
40 Рунин, «Писательская рота», стр. 102.
41 Т. Бек «Волоколамское шоссе» как путь Александра Бека».
42 Вера Демина, интервью от 6 октября 2004 года.
43 Рунин, «Писательская рота», стр. 95-123.
44 Г. Попов, Московский комсомолец, 266 от 26 ноября 2001 года.
45 М. Гефтер (изд.), голоса из мира, которого уже нет (Москва, 1995), стр. 61.
46 Постановелние ГКО № 172 от 16 июля (Ю. Горков, Государственный Комитет Обороны постановляет (Москва, 2002), стр. 504).
47 К. Симонов, Сто суток войны (Смоленск, 1999), стр. 131.
48 Алещенко, Московское ополчение, стр. 45.
49 Точные цифры: 6345 винтовок и карабинов, 1266 автоматических винтовок, 129 станковых пулеметов, 164 ручных пулемета, 160 автоматов ППД, двадцать восемь 76-мм пушек, четырнадцать 37-мм зенитных пулеметов, восемь 122-мм гаубиц, восемнадцать 82-мм минометов и восемьдесят один 50-мм миномет. Данные из: В. Корнеев, От Москвы до Кёнигсберга, от ополчения до гвардии (Омск, 1993), стр. 31.
50 Лев Мищенко, интервью от 18 ноября 2004 года и MS мемуары.
51 Статья «Восьмая Стрелковая Дивизия», «Тайфун».
52 Александр Сандриков, интервью от 26 марта 2002 года.
53 Алещенко, Московское ополчение, стр. 38.
54 Там же, стр. 43.
Глава 7: Мобилизация масс
1 Ю. Круглов и другие (изд.), Великий подвиг: ВУЗы Москвы в годы Великой Отечественной войны (Москва, 2001), стр. 50 et seq.
2 А. Черняев, Моя жизнь и моё время (Москва, 1995), стр. 92-95.
3 Информация от Валентина Гёфтера.
4 А. Пономарёв, Александр Щербаков: страницы биографии (Москва, 2004), стр. 103.
5 Антонина Савина, интервью от 11 февраля 2003 года.
6 Клавдия Леонова и Лидия Робель, интервью от 6 октября 2004 года.
7 Информация от Гия Сулханишвили.
8 Пономарёв, Александр Щербаков, стр. 130.
9 Все театры Лондона были закрыты с самого начала войны. В октябре 1939 года около шести театров возобновили свою работу. Уиндмилл театр, по современным стандартам, не очень фривольный мюзик-холл, стал кричать: «Мы никогда не закрывались!» J. Gardiner, Wartime: Britain 1939-1945 (London, 2004), p. 5.
10 R Stites (ed.), Culture and Entertainment in Wartime Russia (Bloomington, IN, 1995), pp. 109, 128.
11 Там же, стр. 108.
12 R Stites, Russian Popular Culture (Cambridge, 1992), стр. 108.
13 R Stites (ed), Culture and Entertainment in Wartime Russia (Bloomington, IN, 1995), p. 134.
14 В. Сафошков, Лидия Русланова: Жизнь в Пензе (Москва, 2003), стр. 92, 97, 137.
15 Сузанна Звягина, интервью от 26 мая 2002 года.
16 Иван Петров, интервью от 26 мая 2002 года.
17 Его статья о визите попала в «Красную звезду» 16 августа 1941 года.
18 J. Brooks, Thank You, Comrade Stalin! (Princeton, 2000), p. 170.
19 В. Петелин, Жизнь Алексея Толстого, Красный Граф (Москва, 2001), сгр. 879.
20 Д. Ортенберг, Сталин, Мехлис, Щербаков и другие (Москва, 1995).
21 Подробности биографии взяты из: J. and С. Garrard, The Bomes of Berdichev (New York, 1996).
22 Д. Ортенберг, Сталин, Мехлис, Щербаков и другие, стр. 24-30. В 1959 году фильм Григория Чухрая «Баллада о солдате» был подвергнут критике за то, что в нем была показана женщина, которая изменила своему мужу, бывшему на фронте. Но тогда уже были другие времена, и фильм выжил.
2 	3 Там же, стр. 31-39.
24 	С. Ария, Мозаика - Записи адвоката, речи (Москва, 2000), стр. 27.


Примечания 349
25 По крайней мере один памятник советскому солдату получил ласковое прозвище «Алёша», может быть в память Скворцова.
26 Л. Полухина, Марина Ладынина и Иван Пытьев (Москва, 2004); Владимир Зельдин, интервью от 3 февраля 2002 года; репортаж по Радио Свободы (www.svoboda.org/programs/Cicles/Cinema).
27 Ю. Горков, Государственный Комитет Обороны постановляет (Москва, 2002), сгр. 492.
28 D. Glantz and J. House, When Titans Clashed: How the Red Army Stopped Hitler (Edinburgh, 2000), p. 68.
29 Ольга Трифонова, интервью от 7 февраля 2003 года.
30 Отчет от 2 февраля 1941 года Абакумову, основанный на перехваченной корреспонденции (В. Кристофоров и другие (иэд.), Лубянка в дни битвы за Москву (Москва, 2002), стр. 279).
31 Черняев, Моя жизнь и мое время, стр. 96-100.
Глава 8: Сталин наводит порядок
1 A. Boyd, The Soviet Air Force since 1918 (London, 1977), p. 89.
2 Там же, стр. 99.
3 Степан Микоян, интервью от апреля 2003 года и от 9 октября 2004 года.
4 D. Glantz and J. House, When Titans Clashed: How the Red Army Stopped Hitler (Edinburgh, 2000), p. 38.
5 Интервью Степана Микояна. Существуют разные версии о конфронтации между Сталиным и Рычаговым.
6 Текст об этой дискуссии в: И. Черушев, Удар по своим: Красная Армия 1938-1941 (Москва, 2003), стр. 436-437.
7 Тимошенко Командующим округами ВВС, 17 мая 1941 года (Volkogonov papers, Box 4, Folder R11744).
8 А. Пономарев, Александр Щербаков: страницы биографии (Москва, 2004), стр. 87.
9 Смотри статью Л. Ивашова, Военно-исторический журнал № 6, 1990 год, стр. 43-45. Дэвид Мёрфи допускает, что «Юнкере-52» доставил личное секретное послание Сталину от Гйтлера, рассчитанное на то, чтобы убедить его, что немецкое наращивание на границе не представляет собой угрозы для Советского Союза. (D. Murphy, What Stalin Knew: The Enigma of Barbarossa (New Haven, 2005), p. 189).
10 Из короткой записки о ее жизни, находящейся в Музее Дома на Набережной. Смотри также записку о Рычагове на сайте: aces.boom/ru/spane/rychag.
11 Сталин потребовал ареста Проскурова еще 12 апреля рукописным указанием на докладе Жукова и Тимошенко об инцидентах в авиации, но причиной окончательного приказа об аресте были события после 27 июня (Volkogonov papers, Box 4, Folder 9699, Черушев, Удар по своим, стр. 327; Murphy, What Stalin Knew, p. 225).
12 Д Ортенберг, Сталин, Мехлис, Щербаков и другие (Москва, 1995), стр. 54.
13 Ольга Трифонова, интервью от 7 февраля 2003 года.
14 В. Шевелёв, Московские новости, 15, 2002, интервью с Розой Смушкевич (www.mn.ru/issue.phpP2002-15-36).
15 Приказ ГКО от 17 июля 1941 года (Н. Патрушев (иэд.), Начало:сборник документов (Москва, 2000), том 1, стр. 337-339).
16 Там же, стр. 366.
17 Там же, стр. 371 -372.
18 Там же, стр. 411-412.
19 Директива Ставки 001919от12 сентября 1941 года (тамже,том 2, стр. 85).
20 Александр Яковлев, интервью от 5 октября 2004 года.
21 А. Топтыгин, Неизвестный Берия (Москва и Санкт-Петербург, 2002), стр. 121. Смотри также статью И. Пыхалова «Заградотряды: вымысел и реальность» (neostalinism.nasha-rodina.ru/mtr/zagrad).
22 Приказ от 17 сентября 1941 года и приказ № 4976 от 29 сентября 1941 года, цитируемый в: Б. Соколов, Георгий Жуков: триумфы и падение (Москва, 2003), сгр. 255, 578. Остается неясным, был ли этот последний приказ введен в действие, Жуков вскоре был отозван из Ленинграда.
23 В. Филатов и другие (изд.), Московская битва в постановлениях Государственного Комитета Обороны (Москва, 2001), стр. 39.
24 Е. Радзинский, Сталин: жизнь и смерть (Москва, 2003), стр. 462.
25 Судьба Павлова и боев на границе хорошо изображены в фильме «Война на западном направлении», 1990.


350 МОСКВА 194 1
26 К. Симонов, Сто суток войны (Смоленск, 1999), стр. 344.
27 Там же.
28 В мае 1989 года на 1-й сессии созванного Горбачевым вновь избранного Съезда Народных Депутатов Андрей Сахаров обвинил военных в том, что советские солдаты, взятые в плен в Афганистане, были подвергнуты бомбежке. Выступление вызвало взрыв негодования.
29 В течение многих лет текст не публиковался, и многие в Советском Союзе пытались отрицать, что он когда-либо существовал. Теперь он вполне доступен. В английском переводе его дает G. Roberts, Victory at Stalingrad (London, 2002), pp. 197 et seq.
30 Данный абзац основан на книге И. Черушева, «Удар по своим»: Красная Армия 1938- 1941 (Москва, 2003), стр. 334, 356, 359.
31 К. Мерецков, На службе народу (Москва, 1968), начало главы «Северо-Запад» (текст на сайте: militera.lib.ru/memo/russian/meretskov/index).
32 И. Черушев, Удар по своим, стр. 440.
33 Е. Долматовский, Зеленая Брама, том 3, Полное собрание сочинений (Москва, 1990), стр. 558-9-
34 Алла Понеделин, интервью от 9 октября 2004 года.
35 Говорят, что Жуков ввел штрафные батальоны, когда командовал Западным фронтом осенью 1941 года; Виталий Мороз, интервью от 19 февраля 2003 года.
36 Дискуссия о штрафных батальонах и заградительных отрядах у Г. Кривошеева (изд.), Россия и СССР в войнах XX века: статистическое исследование (Москва, 2001), стр. 436-42.
37 Приказ № 227 Наркома обороны (смотри сайт: www.klio.webservis.ru/doc06/sta227). Приказ Рокоссовского от 13 марта 1943 года, цитируется по: D. Glantz, Colossus Reborn: The Red Army at War 1941-1943 (Kansas, 2005), p. 577.
38 Доклад от 25 августа 1944 года генерал-майора Лобачева Щербакову, руководившему в то время Главным политическим управлением Вооруженных сил (Военноисторический журнал, 8, 1988, стр. 79-80).
39 D. Glantz, Colossus Reborn, р. 582.
40 А Черняев, Моя жизнь и моё время (Москва, 1995), стр. 141.
41 R.Reese, The Soviet Military Experience (London, 2000), pp. 115-116.
42 Семён Ариа, интервью от 14 мая 2003 года; С. Ария, Мозаика - записки адвоката, речи (Москва, 2000).
43 С. Норильский (Щеглов), Сталинская премия (Тула, 1998), стр. 26-27.
44 Там же, стр. 108.
45 Там же, стр. 21.
46 Там же, стр. 67-69.
47 Владимир Кантовский, интервью и переписка.
48 Основано на переписке с Александром Пыльциным, его книга «Штрафной удар, или как офицерский штрафбат дошёл до Берлина» (Санкт-Петербург, 2003) и его интервью на сайте: www.geocities.com/CapitolHill/Parliament/7231/shtrafbt.
4 	9 Выдержки из красочного издания 19 века «Военного Устава Королевского Морского флота» можно найти в: P.O’Brian, Master and Commander (London, 1998), p. 85. Полный текст на сайте: www.io.com/gibbonsb/articles.
50 F. Crazier, The Men I Killed (London, 1937), pp. 49, 78 (italics in the original).
51 H. Патрушев (изд.), Начало (Москва, 2000), том 2, стр. 1б4.
52 Соколов, Георгий Жуков, стр. 274.
53 Кривошеев (изд.), Россия и СССР в войнах XX века, стр. 246 записки; Александр Яковлев дает более высокую цифру тех, кто приговорен к расстрелу - 157 тысяч (A.Yakovlev, A Century of Violence in Soviet Russia (New Haven, 2000), p. 174).
54 M. Hastings, Armageddon (London, 2004), p. 192.
Глава 9: Перед грозой
1 A Werth, Moscow War Diary (New York, 1942), pp. 74, 106.
2 Там же, стр. 41; M. Горинов, Будни осажденной столицы, Отечественная история, 3, 1966, стр. 5.
3 A Werth, Moscow War Diary, p. 94.
4 Доклад П. Гридаспова и М. Смирнова от 9 января 1943 года (И. Ковальченко и другие (изд.), Москва военная 1941/45: Мемуары и архивные документы (Москва, 1995), стр. 575-583.


Примечания 351
5 A. Werth, Moscow War Diary (New York, 1942), pp. 112, 164.
6 Там же, стр. 145.
7 Там же, стр. 148-9.
8 Там же, стр. 42. Немцы имели очень хорошие карты Москвы 1941 года. Две из них хранятся в Британской библиотеке. Даже в 1988 году единственная достаточно хорошая карта Москвы, которую могли иметь иностранцы, была издана ЦРУ.
9 Г. Андреевский, Жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1930-1940-е годы (Москва, 2003), стр. 105.
10 Информация Главлита (НКВД) за период 1-15 ноября № 1/1155 от 18 ноября (И. Ковальченко и другие (изд.), Москва военная 1941/45, стр. 158-60; J. Gardiner, Wartime: Britain 1939-1945 (London, 2004), p. 132.
11 J. Barber and M. Harrison, The Soviet Home Front 1941-1945 (London, 1991), p. 81; H. Поникарпова, Москва, испытание войной, Московский журнал, май 1999 года, (www.mj.rusk.ru/99/5/index), рр. 33-38.
12 В Великобритании мясо, сахар и молочные продукты были все строго нормированы. Вы получали одно яйцо в неделю и были довольны. Хлеб был нормирован только после войны (Gardiner, Wartime, р. 146; Barber and Harrison, The Soviet Home Front 1941-1945), p. 82.
13 Андреевский, Жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1930-1940-е годы, стр. 213.
14 Дневник П.Н. Миллера (М. Горинов (изд.), Москва прифронтовая (Москва, 2001), стр. 289).
15 Е. Крутский, Криминальная Москва (Москва, 2000), стр. 206-208.
16 Андреевский, Жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1930-1940-е годы, стр. 132.
17 Николай Киселёв, интервью от 4 октября 2002 года.
18 Ковальченко (изд.), Москва военная 1941/45, стр. 69.
19 Газета «Правда», 25 августа 1941 года, стр. 3.
20 Ковальченко (изд.), Москва военная 1941/45, стр. 74.
21 Газета «Правда», 12 августа 1941 года; Ковальченко (изд.), Москва военная 1941/45, стр. 76.
22 Газета «Красная звезда», от 10, 14 и 16 августа 1941 года.
23 Газета «Вечерняя Москва» от 20 августа 1941 года.
24 Д. Ортенберг, Сталин, Щербаков, Мехлис и другие (Москва, 1995), с. 146.
25 Решение ГКО № 562 (В. Филатов (изд.), Московская битва в постановлениях Государственного Комитета Обороны (Москва, 2001), стр. 53).
26 Werth, Moscow War Diary, pp. 129, 151, 154.
27 К. Рокоссовский, Солдатский долг (Москва, 2002), стр. 73.
28 Доклад от 25 августа военного юриста Розенблатта (Volkogonov papers, Box 4, Folder RII26I).
29 A. Yakovlev, A Century of Violence in Soviet Russia (New Haven, 2000), p. 174; Виталий Мороз, интервью от 19 февраля 2003 года.
30 Н. Cassidy, Moscow Dateline, 1941-1943 (London, 1943), p. 82. Смотри также: Werth, Moscow War Diary, и M.Bourke-White, Shooting the Russian War (New York, 1942).
31 Жуков в своих мемуарах пишет, что Сталин снял его с поста начальника Генерального штаба за то, что он выступил за сдачу Киева, чтобы спасти Юго- Западный фронт (Г. Жуков, Воспоминания и размышления (Москва, 2002), том 1, стр. 352). По всем источникам Жуков лучше руководил военными операциями, чем Генеральным штабом. Сталин неоднократно использовал его, как человека, способного справиться с критическими ситуациями, и, по-видимому, он был именно тот человек, который должен был быть в Ленинграде в самый критический момент.
32 Цифры потерь Советской Армии от: G. Krivosheev (ed), Soviet Casualties and Combat Losses in the Twentieth Century (London, 1997), p. 272.
33 Д Волкогонов, И.В. Сталин: триумф и трагедия (Москва, 1990), том 2, стр. 201.
34 F. Haider, The Haider War Diary 1939-1942 (Novato, 1988), p. 446.
35 Там же, стр. 506.
36 G. Jukes, The Defence of Moscow (London, 1969), p. 51.
37 J. Piekalkiewicz, Die Schlacht um Moskau (Bergisch Gladbach, 1981), p. 21.
38 D. Glantz and J. House, When Titans Clashed: How the Red Army Stopped Hitler (Edinburgh, 2000), p. 60.
39 Рассел Столфи (Russell Stolfi, Hitler's Panzers East (Oklahoma, 1992)) поддерживает эту точку зрения, используя серию технических деталей. Более беспечную версию дает Дэвид Даунинг в: The Moscow Option (London, 2001).
40 Число взятых в плен дается по немецким данным (см., например, Н. PLocher, The German Airforce versus Russia, 1941 (USAF Historicl Division, 1966), p. 321).


352 МОСКВА 1941
Современные русские историки считают их несколько превеуличенными, но не относят к разряду неправдоподобных (Glantz and House, When Titans Clashed, pp. 74-77).
41 	Об этом эпизоде Г. Куманёву рассказал Чадаев (Рядом со Сталиным (Смоленск, 2001), стр. 482).
Глава 10: Огонь над Москвой
1 Е. Хруцкий, Криминальная Москва (Москва, 2000), стр. 209.
2 К Симонов, Сто суток войны (Смоленск, 1999), стр. 309.
3 А Черняев, Моя жизнь и моё время (Москва, 1995), стр. 91.
4 Симонов, Сто суток войны, стр. 309. Аналогичный инцидент имел место в сентябре 1939 года, когда британские истребители сбили над Темзой два британских бомбардировщика.
5 Г. Андреевский, Жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1930-1940-е годы (Москва, 2003), стр. 115.
6 Ю. Каммерер и другие, Москве - воздушная тревога (Москва, 2000), стр. 416.
7 Там же, стр. 41 -48.
8 Я. Чадаев, Отечественная история 2, 2005, стр. 11.
9 D. Glantz, Stumbling Colossus: The Red Army on the Eve of World War (Kansas, 1998), p. 172.
10 Г. Тимошков, в: Каммерер и другие, Москве - воздушная тревога, стр. 60-69.
11 J. Gardiner, Wartime: Britain 1939-1945 (London, 2004), p. 293.
12 GKO decision, London 1996, No. 1 of 1 July 1941 (В. Филатов и другие (ивд), Московская битва в постановлениях Государственного Комитета обороны (Москва. 2001), стр. 13).
13 A Werth, Moscow War Diary (New York), p. 20.
14 Ю. Каммерер, в: Каммерер и другие, Москве - воздушная тревога, стр. 142-148.
15 Андреевский, Жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1930-1940-е годы, стр. 122.
16 Там же, стр. 123.
17 Ю. Каммерер, в: Каммерер и другие, Москве - воздушная тревога, стр. 131-136.
18 J. Gardiner, Wartime, р. 324.
19 Среди тех, кто укрывался от налетов в метро осенью 1941 года, был маленький мальчик Валентин Болотов, который потом достиг высокого положения в метрополитеновской иерархии и после ухода на пенсию стал директором Музея Московского метро (Валентин Болотов, интервью от 17 февраля 2003 года).
20 А Соловьев, в: Каммерер и другие, Москве - воздушная тревога, стр. 153.
21 Каммерер, там же, стр. 136-138.
22 Gardiner, Wartime, р. 526.
23 Ю. Каммерер, в: Каммерер и другие, Москве - воздушная тревога, стр. 126-131.
24 Там же, стр. 122-126.
25 Доклад майора Шпигова и других (В. Кристофоров и другие (ивд), Лубянка в дни битвы за Москву (Москва, 2002), стр. 52).
26 A Boyd, The Soviet Air Force Since 1918 (London, 1977), p. 129.
27 H. Boog (ed.), Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg, Vol. 4 (Stuttgart, 1983), p. 693. See also Boyd, The Soviet Air Force since 1918, p. 128.
28 Г. Тимошков, в: Ю. Каммерер и другие, Москве - воздушная тревога, стр. 60-69.
29 «Москва под бомбами», Почтовые ведомости, 4, от 27 февраля 2001 года.
30 Кристофоров и другие, Лубянка в дни битвы за Москву, стр. 49.
31 А Толстой, в: Каммерер и другие, Москве - воздушная тревога, стр 92-94.
32 Б. Галич, Столичный день, Московский большевик, 31 августа 1941 года, репринтное издание, там же, стр. 99-100.
33 Елена Немировская, интервью от 9 октября 2004 года. У нее до сих пор хранится фотография ее дяди у Бранденбургских ворот в тот день, когда закончилась война.
34 Симонов, Сто суток войны, стр. 423-5.
35 «Москва под бомбами», Почтовые ведомости от 27 февраля 2001 года.
36 Военный дневник Британской миссии в Москве от 21 июля 1941 (PRO WO 178/25).
37 Werth, Moscow War Diary, p. 82.
38 H. Cassidy, Moscow Dateline 1941-1943 (London, 1943), p. 71.
39 Из воспоминаний В.Ф. Крылова «Москва в дни Великой Отечественной войны», иэд. Е. Васильева, Голоса истории, № 4 (Москва, 2000), стр. 87-114.
40 Ф. Крутетский, в: Каммерер и другие, Москве - воздушная тревога, стр. 162.
41 Каммерер, там же, стр. 148.
42 Информация о работе московского эвакопункта МГОЗ (Службы скорой помощи)


Примечания 353
взята из файла, составленного в конце 1944 года, состоящего из рисунков, диаграмм, фотографий и личных свидетельств (Московский городской архив, фонд Р-552, опись 2, дело 336, лист 20).
43 Воспоминания Шредова, Заместителя начальника Московского эвакпункта МГОЗ Шредова (Московский городской архив, фонд Р-552, опись 2, дело 337, лист 30).
44 Воспоминания Русских (Московский городской архив, фонд Р-552, опись 2, дело 337, лист 30).
45 Свидетельство медсестры Гйацинтовой (Московский городской архив, фонд Р-552, опись 2, дело 337, лист 31).
46 Воспоминания Зенкова (Московский городской архив, фонд Р-552, опись 2, доп. хр. 339, лист 8).
47 Переулок называется Проточным, потому что вода стекала по нему в Москва-реку.
48 Николай Киселёв, интервью от 4 октября 2002 года.
49 Этим неожиданно появившимся человеком, по-видимому, был английский военный в летней форме (Ю. Лабас, «Черный снег на Кузнецком», Родина, 6-7, 1999, стр. 36-37, и интервью от 2 августа 2004 года).
50 Елена Банке, интервью от 26 мая 2002 года.
51 Н. Поникарпова «Москва, испытание войной», Московский журнал, май 1999 года, стр. 33-38.
52 Ю.Каммерер, в: Каммерер и другие, Москве - воздушная тревога, стр. 41-48;
A. Пономарев, Александр Щербаков: страницы биографии (Москва, 2004), стр. 133;
B. Кристофоров и другие (ред.), Лубянка в дни битвы за Москву, стр. 93.
53 Я. Пикалкевич, в: Ю. Каммерер и другие, Москве - воздушная тревога, стр 143-146.
54 Там же, стр. 67.
55 Андреевский, Жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1930-1940-е годы, стр. 119.
56 S. Mikoyan, Memoirs (Shrewsbury, 1999), р. 70; С. Микоян, интервью от 9 октября 2004 года.
57 И. Ковальченко и другие (ред.) Москва военная 1941/45: мемуары и архивные документы (Москва, 1995), стр. 657-687.
58 В. Кулумбеков, в: Каммерер и другие, Москве - воздушная тревога, стр. 155-161.
59 Решение от 22 ноября 1941 года (Московский городской архив, фонд Р-399, опись 1, доп.хр. 2, лист 2).
60 Решения Исполкома Краснопресненского Совета депутатов трудящихся за январь 1942 года (Московский городской архив, фонд Р-399, опись 1, доп.хр. 6, лист 1).
61 Решения Краснопресненского Совета, январь-апрель 1942 года (Московский городской архив, фонд Р-399, опись 1, доп.хр. 5, лист 7 и лист 8).
62 Решение Краснопресненского Совета, октябрь-декабрь 1941 года, решение от 22 ноября 1941 года (Московский городской архив, фонд Р-399, опись 1, доп.хр. 2, лист 2).
63 М. Немировский, в: Каммерер и другие, Москве - воздушная тревога, стр. 56-60. Московский городской архив, фонд Р-399, опись 1, доп.хр. 2, лист 3).
64 Ковальченко и другие (ред.), Москва военная 1941/45, стр. 463-467.
65 Г. Тимошков, в Каммерер и другие, Москве - воздушная тревога, стр. 60-69.
66 Поникарпова, «Москва, испытание войной».
67 Boog (ed), Das Deutsche reich und der Zweite Weltkrieg, p. 698.
68 Г. Тимошков, Каммерер и другие, Москве - воздушная тревога, стр. 60-69.
69 С. Лапиров, там же, стр. 25-41.
70 Каммерер, там же, стр. 151-152.
71 J. Ray, The Night Blitz 1940-1941 (London, 2000), pp. 13, 232; Gardiner, Wartime, pp. 338, 528.
72 Figures at Portcities London (www.portcities.org.uk/london/server/show/nav.001).
73 Boyd, The Soviet Air Force since 1918, p. 127.
74 Там же, стр. 128-129.
75 Советская сторона хотела бы получить истребители «Спитфайер», но Великобритания не поставляла их другим странам.
76 Gardiner, Wartime, р. 293.
77 Ray, The Night Blitz 1940-1941, p. 265.
78 J. Lukacs, Five Days in London - May 1940 (London, 1999), p. 164.
79 J. Hayward, Stopped at Stalingrad: The Luftwaffe and Hitler’s Defeat in the East, 1942-1943 (Kansas, 1998), пишет, что о числе жертв во время первого налета на Сталинград нет документов, но он считает, что цифра 24.000 вполне возможна, р. 188. A. Beevor, Stalingrad (London, 1998), дает цифру умерших в 40.000, р. 106. В любом случае, контраст с тем, что было в Москве, совершенно поразительный.


354 МОСКВА 1941
80 	К середине лета 1943 года советская авиация добилась стратегического превосходства над Люфтваффе (D. Glantz, Colossus Reborn: The Red Army at War 1941- 1943 (Kansas, 2005), p. 414).
Глава 11: Немецкий прорыв
1 D. Glantz, Barbarossa: Hitler's Invasion of Russia 1941 (Stroud, 2001), p. 141; D. Glantz and J. House, When Titans Clashed; How the Red Army Stopped Hitler (Edinburgh, 2000), p. 79n.
2 Там же, стр. 79.
3 В. Гроссман, Годы войны (Москва, 1989), стр. 281-284.
4 Там же.
5 Glantz and House, When Titans Clashed, p. 79.
6 M. Гёфгер (изд.), Голоса из мира, которого уже нет (Москва, 1995), стр. 83.
7 А. Гордон, «Московское народное ополчение 1941 года глазами участника», Отечественная история, 3, 2001.
8 Д Беккерман, «Расскажу о пушечном мясе» (www.pavlovskyposad.ru/p_article_canonmeat).
9 Н. Plocher, The German Airforce versus Russia, 1941 (USAF Historical Division, 1966), стр. 103.
10 Воспроизведена фраза из: Н. Коняев, «Власов: два лица генерала» (Москва, 2003), стр. 309. Другие подробности из: «Восьмая стрелковая дивизия и «Тайфун» (wwwsmol 1941 .narod.ru).
11 Н. Guderian, Panzer Leader (Cambridge, 2002), p. 233.
12 Там же, стр. 242.
13 J. Ericson, The Road to Stalingrad (London, 1983), pp. 216-17; RReese, The Soviet Military Experience (London, 2000), p. 105; В.Карпов, «Маршал Жуков, его соратники и противники», том 1 (militera.lib.ru/bio/karpov/31).
14 Елена Окунева, интервью от 18 ноября 2004 года.
15 Никто из пленных, конечно не знал, что год назад в этом месте расстрельной командой НКВД были убиты тысячи польских офицеров.
16 Л. Мищенко, интервью от 18 ноября 2004 года, и в рукописи его мемуаров, во многих местах.
17 Беккерман, «Расскажу о пушечном мясе».
18 Статья «Восьмая Стрелковая Дивизия и «Тайфун», цитируется одной из медсестер Дивизии, Александрой Рюминой, (http://www.smoll941.narod.ru/.)
19 Борис Невзоров и Кирилл Дряннов, интервью в Музее обороны Москвы, 8 февраля 2003 года.
20 Б. Невзоров, Московская битва - феномен Второй Мировой (Москва, 2001), стр. 53.
21 Из оперативного коммюнике Генерального Штаба № 211 от 5 октября (В. Жилин (ред.), Битва под Москвой: хроника, факты, люди (Москва, 2001 год), том 1, стр. 238).
22 Ю. Горков, Государственный Комитет Обороны постановляет (Москва, 2002), стр. 252-253: список посетителей Сталина.
23 A. Boyd, The Soviet Air Force since 1918 (London, 1977), p. 133.
24 M. Горинов (ред.), Москва прифронтовая 1941-1942: архивные документы материалы (Москва, 2001), стр. 289.
25 Военный дневник Британской миссии в Москве за 8 октября 1941 (PRO WO 178/2 5).
26 Военный дневник Британской миссии в Москве за 8 октября 1941 (PRO WO 178/25).
27 A. Werth, Moscow War Diary (New York, 1942), p. 252.
28 H. Cassidy, Moscow Dateline, 1941-1943 (London, 1943), p. 108.
29 К Симонов, Глазами человека моего поколения (Москва, 1989), стр. 364.
30 О. Chaney, Zhukov (Newton Abbot, 1972), pp. 141-147.
31 E. Кульков, M. Мягков и О. Ржешевский, Война 1941-1945: факты и документы (Москва, 2004), стр. 67.
32 Приказ ГКО № 768 от 12 октября (В. Филатов и другие (ред.), Московская битва в постановлениях Государственного Комитета Обороны (Москва, 2001), стр. 67).
33 В. Федотов, Мы вышли из шинели и Литинститута (Москва, 2001), стр. 19.
34 Директива НКВД № 2685 от 1 октября (Н. Патрушев (изд.), Начало: сборник документов (Москва, 2000), том 2, стр. 158; А. Пономарёв, Александр Щербаков: страницы биографии (Москва, 2004), стр. 118). В целом по стране в строительстве оборонных сооружений летом и осенью 1941 года было занято десять миллионов человек.
35 В. Иванов, «Московская зона обороны в защите столицы», 2001 (www.novostroy.ru /html/points/moszona_6).


Примечания 355
36 Там же.
37 Беккерман, «Расскажу о пушечном мясе».
38 Иванов, «Московская зона обороны в защите столицы».
39 Станислав Иофин, интервью от 28 марта 2002 года. Этот факт (или легенда) имел широкое распространение.
40 Почтовые ведомости, № 5, от 27 февраля 2001 года.
41 Д. Ортенберг, Сталин, Щербаков, Мехлис и другие (Москва, 1995), стр. 63.
42 Даниэль Митлянский, интервью, 27 июля 2004 года.
43 К. Рокоссовский, Солдатский долг (Москва, 2002), стр. 88.
44 Там же, стр. 82-92; Отчет по Западному фронту об операциях 16-й Армии с 15 по 28 октября (В. Кнышевский (ред.), Скрытая правда войны: 1941 год (Москва, 1992), стр. 175-180).
45 Надежда Рокоссовская, интервью, 6 декабря 2004 года.
46 Одна из гаубиц 1уркина теперь экспонируется в Музее Российской Армии.
47 Рокосовский, Солдатский долг, стр. 95-108.
48 Кнышевский (ред.), Скрытая правда войны, стр. 181.
49 Приказ комиссара Лобачева от 27 октября (там же, стр. 184).
50 Там же, стр. 185.
51 М. Горинов, Подвиг Москвы 1941-1945 (Москва, 2003), стр. 88-91.
Глава 12: Паника
1 А Пономарев, Александр Щербаков: Страницы биографии (Москва, 2004 год), стр. 146.
2 КГБ в дальнейшем использовал Кроткова как информатора о московской интеллигенции и как участника печально известного, но абсолютно безнадежного плана скомпрометировать французского посла, Мориса Дежана (Й. Баррон, КГБ: секретная работа советских тайных агентов) (Нью-Йорк, 1974 год, стр. 122-40). Один из лучших фильмов о Сталине, черная комедия Джека Гольда «Red Monarch» (1983 год), основан на серии рассказов Кроткова.
3 Простой совет о «соломенных ящиках» был в это время опубликован и в британской прессе.
4 Г. Андреевский. Жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1930-1940-ые годы (Москва, 2003 год), стр. 124-125.
5 Почтовые ведомости, Москва, № 005 (27 февраля 2001 год).
6 ДжД Барбер и М. Харрисон, Советский внутренний фронт 1941-1945 (Лондон, 1991), стр. 135.
7 Пономарёв, Александр Щербаков, стр. 145-153.
8 Решения ГКО от 8 октября 1941 года (Н. Патрушев (ред.), Начало: Сборник документов (Москва, 2000), том 2, стр. 185).
9 Котляров, заметки к проекту инструкции от 11 октября 1941 года (В. Кристофоров и другие (ред.), Лубянка в дни битвы за Москву (Москва, 2002), стр. 77).
10 Запрос от 10 октября 11 октября 1941 года от генерал-майора Спиридонова Серову (там же, стр. 77, 78). Подробные списки остались неопубликованными: шестьдесят лет спустя они остаются государственной тайной.
11 Н. Поникарпова, «Москва, Испытание войной», Московский Журнал, май 1999 г., стр. 33-38.
12 Пономарев, Александр Щербаков, стр. 114-115.
13 Там же, стр. 117.
14 Елена Немировская, интервью, 9 октября 2004 года.
15 Пономарев, Александр Щербаков, стр. 142-143.
16 Тексты решений в М. Горинов (ред.), Москва Прифронтовая 1941-1942: Архивные документы и материалы (Москва, 2001), стр. 259-260.
17 Нет ничего удивительного в том, что присутствовавшие на совещании и диктовавшие свои мемуары много лет спустя часто путают хронологию событий. Это имело место и в данном случае. Совещание, на которое ссылается Микоян, состоялось 15 октября, а не 16 октября (см. Решения ГКО № 801 от 15 октября, В.Филатов и другие (ред.), Московская Битва в постановлениях Комитета Обороны (Москва, 2001), стр. 70).
18 Генерал Власик, начальник охраны Сталина, и Молотов рассказывали историку Теорию Куманёву о том, что Сталин решил вечером 15 октября, что не оставит Москву (Куманёв, интервью, 25 июля 2005 года).
19 Николай Глебов, интервью, 1 июня 2002 года.


356 МОСКВА 19 4 1
20 Поникарпова, «Москва, Испытание войной»: об этом инциденте в 1944 году рассказал А.К. Шмит, заместитель начальника метрополитена, отвечавший за оборудование.
21 Д. Ортенберг, Сталин, Щербаков, Мехлис и другие (Москва, 2002), стр. 13-14.
22 В. Жилин (ред.), Битва под Москвой: хроника, факты, люди (Москва, 2001), том I, сгр. 241.
23 М.М. Горинов говорил автору, что его мать ребенком была в Шаховской в 1941 году.
24 Ольга Трифонова, интервью, 7 февраля 2003 года.
25 Ю. Лабас «Черный снег на Кузнецком», Родина, 6-7, 1999, с.с. 36-37.
26 Дж И К ГЬррард, The Bones of Berdichev: The Life and Fate of Vasily Grossman, New-York, 1966, p.p. 23-24.
27 Поникарпова, «Москва, испытание войной».
28 Я чрезвычайно обязан Кати Бертон за идентификацию фильма Джорджа Формби.
29 Доктор А.Г. Драйцер, дневник начат 14 октября 1941 года (М. Горинов (ред.), Москва прифронтовая 1941-1945, стр. 284).
30 Г. Андреевский, стр. 215-216.
31 М. Горинов, «Будни осажденной столицы», Отечественная история, 1996/3, стр. 5.
32 Николай Киселёв, интервью, 4 октября 2002 г.
33 Почтовые Ведомости, 5, 27 февраля 2001.
34 Лабас, «Черный снег на Кузнецком».
35 М. Горинов, речь на конференции, организованной Секретариатом мэра Москвы 10 декабря 2004. Долговременным последствием этого стала скудость московских архивов за 1941 год, сохранявшаяся до начала 1942 года, когда документы снова начали должным образом подшивать в папки московских муниципальных организаций и предприятий.
36 К Симонов, Живые и мёртвые (Москва, 2004), стр. 230.
37 Доклад московскою Комитета партии от 15 ноября 1941 года (изд. Горинова, Москва прифронтовая 1941-1945, стр. 264).
38 В октябре 1941 года более 5000 пистолетов было роздано членам партии и активистам, членам «Истребительных батальонов» и группам особого назначения. Держатели не были тщательно зарегистрированы, и к весне 1942 года большое количество оставалось неучтенным (Отчет военного отдела Московского Горкома, 30 апреля 1942 года, изд. М.Горинова, Москва прифронтовая (Москва, 2001), стр. 253).
39 Источник Ф. Медведев, руководитель подпольной комсомольской организации г. Москвы, 23 марта 1943 года (там же, стр. 277).
40 В. Кравченко, «Я выбираю свободу» (Лондон), стр. 179.
41 Доклад Романченко №1/322 от 18 октября (изд. Горинова, Москва прифронтовая 1941-1942, стр. 265-266).
42 A. Sakharov, Memoirs (London, 1990), р. 43.
43 X. Кассиди, Moscow Dateline, 1041-1943 (London, 1943), стр. 123.
44 Из решения собрания рабочих, излагавшего их жалобы (Горинов (ред), Москва прифронтовая 1941-1942, стр. 263).
45 Журавлев, информация от 18 октября (Патрушев (ред.), «Начало», т. 2, стр. 222 и последующие).
46 Любовь Востросаблина, интервью, 26 мая 2002 г.
47 Выдержки из доклада от 17 октября 1941 г. (Горинов (ред.), Москва прифронтовая 1941-1942, стр. 261).
48 Клавдия Леонова, интервью, 6 октября 2004.
49 Андреевский, Жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1930-1940-ые годы, стр. 144.
50 Почтовые ведомости 5, 27 февраля 2001.
51 Горинов (ред.) Москва прифронтовая 1941-1942, стр. 250.
52 И. Ковальченко и другие (ред.), Москва военная 1941/45: мемуары: архивные документы (Москва, 2001), стр. 478.
53 Симонов, Живые и мертвые, стр. 320.
54 Поникарпова, «Москва, испытание войной».
55 Андреевский, Жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1930-1940-ые годы, стр. 145.
56 Рабочие текстильной фабрики в Иваново бастовали против царя в 1905 году и против коммунистов в 1932 году (R. Service, Stalin (London, 2004), стр. 310).
57 Доклад от 21 ноября 1941 года Секретаря Ивановского Обкома партии Пальцева (А. Лившин (ред.), Советская повседневность и массовое сознание 1939-1945 (Москва, 2003), стр. 43-53).
58 Ю. Горков, Государственный Комитет Обороны (Москва, 2002), стр. 88, информация, надиктованная Микояном.


Примечания 357
59 А. Шахурин, Крылья победы (Москва, 1990), глава 4, «На Восток».
60 Решение Моссовета № 40/12 от 16 октября (Горинов (ред.), Москва прифронтовая 1941-1942, стр. 261).
61 Выдержки из воспоминаний Пронина (там же, стр. 271).
62 Приказ ГКО № 813 от 19 октября 1941 года (Филатов и другие, (ред.), Московская битва в постановлениях Государственного Комитета Обороны, стр. 74).
63 Лабас, «Чёрный снег на Кузнецком».
64 Вечерняя Москва, 18 октября 1941.
65 Андреевский, Жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1930-1940-ые годы, стр. 134.
66 Ковальченко и другие (ред.), Москва военная 1941/45, стр. 550-561; М. ГЪринов ♦Будни осаэвденной столицы» (Отечественная история, 3, 1996, стр. 10).
67 Эти случаи приведены в книге Г. Андреевского «Жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1930-1940-ые годы», стр. 134-139.
68 Пономарев, Александр Щербаков, стр. 123, 128.
69 Докладная записка Серова от 18 октября 1941 года, адресованная Берии (Горинов (ред.), Москва прифронтовая 1941-1945, стр. 269.
70 Доклад Д.Н. Шадрина Заместителю Комиссара внутренних дел от 20 октября (Патрушев (ред.), «Начало», т. 2, стр. 231).
71 Доклад Абакумова Генеральной Ставке от 31 октября 1941 года (там же, стр. 256).
72 Владимир Фролов, интервью, 24 марта 2002.
73 Сергей Марков, интервью, 2 февраля 2002.
74 Евгений Телегуев, интервью, 23 марта 2002.
75 М. Горинов, речь на конференции 10 декабря 2004 года, организованной Секретариатом мэра Москвы (Горинов (ред.), Москваприфронтовая 1941-1942, стр. 275).
76 «Мемориал» веб-сайт.
77 Документы Патрушева (ред.), «Начало», том 1, стр. 215, 248; см. также D. Murphy, What Stalin Knew: The Enigma of Barbarossa (New Haven, 2005), стр. 236-239.
78 H. Шуневич, «Человек и общество», в «Факты и комментарии», 16 апреля 2002 года (www.brazd/ru/books/stat/o_smusheviche).
79 Эта повсеместно принятая версия изложена в Murphy, What Stalin Knew, стр. 244.
Глава 13: Эвакуация
1 Ю. Горков, Государственный Комитет Обороны (Москва, 2002), стр. 28.
2 Г. Куманёв, «Советская экономика и эвакуация 1941 года», в J.Wieczynski (е<±), Operation Barbarossa: The German Attack on the USSR (Salt Lake City, 1993), p.164.
3 Список посетителей Сталина за 24 июня: И. Ковальенко и др. (ред.), Москва Военная 1941/1945: Мемуары и архивные документы (Москва, 1993), стр. 58.
4 Решения ГКО № 173 (Горков, Государственный Комитет Обороны, стр. 33).
5 M.Sadykiewicz, The Soviet Rail System (2nd edition, Vienna, Virginia, 1990), pp. 88-93.
6 Данные в: Горков, Государственный Комитет Обороны, стр. 166.
7 A. Boyd, The Soviet Air Force since 1918 (London, 1977), pp.189-190.
8 Там же.
9 J. Gardiner, Wartime: Britain 1939-1945 (London, 2004), p. 14.
10 Решение ГКО № 165 (Горков, Государственный Комитет Обороны, стр. 162).
11 Там же, стр. 167.
12 Анна Непомнящая, интервью, 12 марта 2002.
13 «Провал на транспорте, глава первая», Почтовые Ведомости, 8, 17 апреля 2001.
14 Г. Андреевский, Жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1930-1940-ые годы (Москва, 2003), стр. 135.
15 Телеграмма посольства в Москве № 1282 от 12 октября 1941 года (PRO FC0371/29558, стр. 6).
16 Телеграмма Посольства из Куйбышева № 1 от 22 октября 1941 года (PRO FC0371/29558, стр. 31).
17 Ю. Лабас, «Черный снег на Кузнецком», Родина, 6-7, стр. 36-37.
18 Е. Wilson, Shostakovich: A Life Remembered (London, 1995), p. 149.
19 «Провал на транспорте, глава вторая», Почтовые Ведомости, 8, 17 апреля 2001 г.
20 Ирина Антонова, интервью, 19 февраля 2003 года.
21 Ирина Голямина, интервью, 9 декабря 2004 года.
22 PRO FC0371/29558, стр. 46-55.
23 Андреевский, Жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1930-1940-ые годы, стр. 128.


358 МОСКВА 194 1
24 A Sakharov, Memoirs (London, 1990), pp. 43-45.
25 Там же, стр. 45.
26 Там же, стр. 52.
27 Там же, стр. 54.
28 Статья Светланы Макаренко на сайте www.peoples.ru/family/children/efron/. Элейн Файнштейн говорит, что сын Цветаевой был убит в битве за Москву (A Captive Lion (London, 1987), р. 270). Но он был тогда слишком молод, чтобы пойти в армию, и ему трудно было добраться до Москвы из Елабуги в то время.
29 Н. Segal, ‘Drama of Struggle’, in R Stites (ed.), Culture and Entertainment in Wartime Russia (Bloomington, IN, 1955), p. 108.
30 Очерк M. Горинова о театрах в Москве в ноябре 1941 года (М. Горинов (ред.), Москва прифронтовая 1941-1942 (Москва, 2002), стр. 366).
31 Wilson, Shostakovich, р. 150.
32 Там же, стр. 153.
33 Там же, стр. 158.
34 Горков, Государственный Комитет Обороны, стр. 162.
35 Ю. Закревский, Наше родное кино (Москва, 2004), стр. 41.
36 Лидия Смирнова, интервью, 19 апреля 2003 года, и Смирнова, Моя любовь (Москва, 2001).
37 Доклад № 28 от 3 августа 1941 года Военного Совета Южного фронта (Ковальченко и др. (ред.), Москва военная 1941/45, стр. 77).
38 Приказ ГКО № 636; приказ Берии № 1237 от 8 сентября 1941 года; доклад майора Журавлёва Берии № 1/732 от 19 сентября 1941 года (там же, стр. 77-79).
39 Это вывод Роберта Конквеста, который обыкновенно крайне критически относится к сталинскому режиму (см. Robert Conquest The Nation Killers (London, 1970), p. 109).
40 Горков, Государственный Комитет Обороны, стр. 163-164.
41 Запись беседы с руководством железной дороги, 6 января 1944 года (Горинова (ред.), Москва прифронтовая 1941-1942, стр. 280-283).
Глава 14: Пружина сжимается
1 Е. Воробьёв, в Ю. Камеррер и др., Москве - Воздушная тревога (Москва, 2000), стр. 107.
2 3. Кирен, «Парад сорок первого», Огонёк, 45, I960, стр. 3-6, цитата из S. Bialer, 'Stalin and his Generals: Soviet Military Memoirs of World Wr II (New York, 1969), p. 305.
3 А Сбытое, в К Буков и другие (ред.), в Битва за Москву (Москва, 1985), стр. 361.
4 Г. Жуков, Воспоминания и размышления (Москва, 2002), т. 2, стр. 26.
5 А Рязанов, «Парад на линии фронта, который стал легендой», Правда КПРФ, 6 ноября 2001 года.
6 «Парад после восхода солнца», Московский комсомолец, 6 ноября 2001 года.
7 И. Шамшин, главный инженер московской радиотрансляционной сети, в Каммерер и др., Москве - воздушная тревога, стр. 48-52.
8 «Парад после восхода солнца», Московский комсомолец, 6 ноября 2001 года.
9 Запись беседы с В. Колосовой, от 21 сентября 1942 года, в книге И. Ковальченко и др. (ред), Москва Военная 1941/45: Мемуары; архивные документы (Москва, 1995), стр. 144.
10 Воробьёв, в Каммерер и др., Москве - воздушная тревога, стр. 102-113.
11 Н. Boog (ed.), Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg, vol. 4 (Stuttgart, 1983), p. 693; Московский городской архив, фонд Р-552, опись 2, дело 337.
12 Дневник П. Миллера (М. Горинов (ред.), Москва прифронтовая 1941-1942: архивные документы и материалы (Москва, 2001), стр. 360.
13 Телеграмма Посольства № 15 (из Куйбышева) от 8 ноября (PRO FC0371/29499, стр. 118).
14 3. Кирен, «Парад сорок первого», Огонёк, 45, I960, стр. 3-6, цитата из S. Bialer, 'Stalin and his Generals: Soviet Military Memoirs of World Wr II (New York, 1969), p. 306; «Легендарный парад», Красная звезда, 8 ноября 2001 года.
15 Прасковия Сергеева, интервью, 26 марта 2002 года.
16 Дневник П. Миллера за 7 ноября (ТЪринов, Москва прифронтовая 1941-1942, стр. 359).
17 В. Карпов, Генералиссимус (Калининград, 2002), т.1, стр. 500.
18 Воробьёв, в Каммерер и др., Москве - воздушная тревога, стр. 102-113.
19 Кузьма Минин (умер в 1616 году), мещанин из Нижнего Новгорода и князь Дмитрий Пожарский (1578-1642) собрали ополчение, которое изгнало поляков и возвело на престол первого Романова. Памятник Минину и Пожарскому стоит на Красной площади. Этот решающий момент в истории России лег в основу оперы Глинки «Жизнь за царя».


Примечания 359
20 Честь оспаривается. Бойцы Дивизии Дзержинского заявляют, что они вели парад. То же самое говорят солдаты одной из дивизий ополченцев.
21 В. Жилин (ред.), Битва под Москвой: Хроника, факты, люди (Москва, 2001), том 1, стр. 528-532.
22 Н. Поникарпова, «Москва, испытание войной», Московский Журнал, май 1999, стр. 33- 38.
23 Британская версия фильма хранится в фотоархиве Королевского военного музея. Часто прилагается как дополнительный материал к ДВД-дискам с классическими советскими игровыми фильмами о войне. До сих пор эмоционально действует на зрителей.
24 Владислав Микоша, интервью, 3 февраля 2002 года, и «Рядом с солдатом» (Москва, 1983 год).
25 Е. Воробьёв, в Каммерер и др., Москве - Воздушная тревога, стр. 107.
26 A. Chew, Fighting the Russians in Winter (Leavenworth Paper No.5, Combined Arms Research Library, Fort Leavenworth, Kansas, December 1981).
27 Российские историки имеют обыкновение подчеркивать большое численное преимущество на стороне немцев в сражении за Москву в этот момент. Здесь использованы данные Глантца (D. Glantz, Barbarpssa: Hitler's Invasion of Russia 1941 (Stroud, 2001), p. 169).
28 Советский разведчик в Токио Рихард Зорге сообщал, что Япония не начнет войну против СССР, пока Советская Армия продолжает защищать Москву; и этим обычно обосновывается решение Сталина перебросить войска с Дальнего Востока, где они противостояли японцам. Если это так, то Сталин изменил свой взгляд на надежность сообщений Зорге, так как он грубо отверг его предупреждения о нападении немцев в июне. Во всяком случае, японцы были накануне начала войны на Тихоокеанском театре и, в отличие от Гитлера, поступали более разумно, не позволяя себе втянуться в войну на два фронта.
29 К Рокоссовский, Солдатский долг (Москва, 2002), стр. 134.
30 В. Невзоров, Московская Битва - феномен Второй мировой (Москва, 2001), стр. 83, цитируется по захваченным немецким документам.
31 К. Рокоссовский, Солдатский долг, стр. 115.
32 Г. Жуков, Воспоминания и размышления (Москва, 2002), том II, стр. 31.
33 Рокоссовский возвращается к этому инциденту в своей речи на партийном собрании, которое в октябре 1937 года поддержало решение о снятии Жукова с поста министра обороны (В. Наумов (ред.), Георгий Жуков - Документы (Москва, 2001), стр. 359).
34 Е. Воробьёв, в Каммерер и др., Москве - Воздушная тревога, стр. 107.
35 Н. Guderian, Panzer Leader (Cambridge, 2002), p. 248.
36 Познее он решительно отрицал советские обвинения в том, что его солдаты осквернили Дом Толстого (там же, стр. 257).
37 В начале войны немцы свели роль своей кавалерии к минимуму. Но они снова повысили ее значение в условиях войны на Восточном фронте. Советские войска в начале войны имели девять кавалерийских дивизий и четыре горских кавалерийских дивизии. К концу 1941 года они увеличили число более маневренных легких кавалерийских дивизий (S. Zaloga and L Ness, Red Army Handbook 1939-1945 (Stroud, 2003), p. 107; «Великая война, кавалерийские соединения» на сайте: velokvoy.narod.ru/voyska/voyskacccp/struktura/kaval).
38 Сравнение взято из: D. Glantz and J. House, When Titans Clashed: How the Red Army Stopped Hitler (Edinburgh, 2000), p. 82.
39 F. Haider, The Haider War Diary 1939-1942 (Novato, 1988), pp. 561, 569.
40 Дело рядового Линча, «героя» войны в Ираке, является одним из наиболее свежих примеров.
41 R Stites (ed), Culture and Entertainment in Wartime Russia (Bloomington, IN, 1995), p. 138.
42 См. документы в Горинов (ред.), Москва прифронтовая 1941-1942, стр. 533-540. Также Е. Сенявская, Психология войны в XX веке (Москва, 1999), стр. 214-237; Б. Соколов, Георгий Жуков: Тфиумфы и падение (Москва, 2003), стр. 293. История двадцати восьми панфиловцев очень бурно обсуждалась в прессе и в статьях в Интернете. Смотри, например, В. Кардин, «Легенды и факты», Новый мир, 2,1966, стр. 237; Г. Брегин, «Подвиг и пролог» (gentrees.com/a20/books/podvig); А. Платонов, *28 панфиловцев - а был ли подвиг?» 9 ноября 2003, (www.statya.ru/index.php&op=view&id=2213); «Советский героический миф», Радио Свободы: (wwwsvoboda.org/programs/TD/2001/TD.III801.asp). Б. Момыш-Улы, Психология войны (Алма-Ата, 1990). Этот очень интересный и
43


360 МОСКВА 194 1
убедительный источник представляет события так, как их видел сам автор, и описывая применявшиеся им методы в армии, он касается и проблем отношений с невоенными людьми.
44 Информация от Эдварда Луттвака о Панфилове и о популярности повести Бека в Израильской армии см. Amos Keinen «Odessa-Маша» from «Flight to the Prison» (Tel Aviv, 2004), в кратком изложении в интернете.
45 Н. Mueller, Die Schlacht, Wolokolamsker Chaussee (Frankfurt am Main, 1988); G. Heeg, «Der Weg der Panzer» in W. Storch (ed.), Explosion of a Memory: Hener Mueller (Berlin, 1988), p. 138; J.-C. Haushild, Heiner Mueller (Berlin, 2001), pp. 422-34.
46 Активность немецкой авиации на центральном направлении в январе 1942 года снизилась на две трети (С. Bergstorm and A. Mikhailov, Black Cross, Red Star: The Air War over the Eastern Front, Vol. 2 (Pacifica, 2001), p. 40).
47 Горинов (ред.), Москва прифронтовая 1941-19426 стр. 297.
48 Этот эпизод много раз повторяли: см., например, В. Карпов «Генералиссимус» (Калининград, 2002), с. 494; S. Sebag Montefiore, Stalin: The Court of the Red Tsar (London, 2003), p. 355. Г. Куманёв (Рядом со Сталиным (Смоленск, 2001), стр. 312), заявляет, что ему рассказал об этом сам Голованов. Голованов вспоминает, что этот разговор был в октябре. Но немцы не подходили так близко к Перхушково до конца ноября, что говорит, по-видимому, о том, что разговор происходил позднее. По крайней мере, один из московских историков - Анатолий Пономарев - в частном разговоре высказывал сомнение в том, происходил ли он вообще. Но рассказанный эпизод явно характеризует две отличительные особенности Сталина - его волю и черный юмор. Se non е vero, е ben trovato.
Глава 15: Пружина разжалась
1 Вечерняя Москва; Юрий Авербах, интервью, 26 марта 2002; «Первенство Москвы в 1941 году», сообщение в «Клуб Каспарова», веб-сайт (www.clubkasparov.ru).
2 Теперь в значительной степени забытый французский композитор Роберт Планкетт (1848-1903), писавший комичные оперы. «Колокола Корневиля» - одно из наиболее удачных произведений.
3 Ю. Каммерер и др., Москве - Воздушная тревога (Москва, 2000), стр. 90-92.
4 Отчет Гридаспова от 11 ноября. Он, по-видимому, ссылается на будущую программу (М. Горинов (ред.), Москва прифронтовая 1941-1942: Архивные документы и материалы (Москва, 2001), стр. 362-363).
5 Г. Кривошеев (ред.) Россия и СССР в войнах XX века: статистическое исследование (Москва, 2002), стр. 263; Б. Невзоров, Московская Битва - феномен второй мировой (Москва, 2001), стр. 95.
6 Н. Boog (ed.), Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg, Vol. 4 (Stuttgart, 1983), p. 600.
7 Г. Жуков, Воспоминания и размышления, том 2 (Москва, 2002), стр. 37.
8 Черевиченко командовал Брянским фронтом до апреля 1942 года.
9 Цитата из: Невзоров «Московская битва», стр. 99.
10 Там же, стр. 109.
11- Нота № 295 5/Ь от 3 декабря 1941 года (Горинов (ed.), Москва прифронтовая 1941- 1942, стр. 322).
12 Доклад Комиссару Белянову от 6 января 1942 года (В. Кристофоров и др. (ред.), Лубянка в дни битвы за Москву (Москва, 2002), с. 314). Нота генерала Масленникова Берии от 28 ноября, содержащая критику диспозиций Конева на Калининском фронте, является еще одним примером, свидетельствующим, как НКВД продолжал травить профессиональных военных (Volkogonov papers, Box 4, Folder 11599, 11.28.1941).
13 Павел 1удзь, интервью, 1 июня 2002 года; В. Яротский, «Не однажды испытав судьбу» (Москва, 1997), стр. 63-92.
14 К Рокоссовский, Солдатский долг (Москва, 2002), стр. 142.
15 Жуков, Воспоминания и размышления, том 2, стр. 41.
16 A. Eden, The Eden memoirs: The Reckoning (London, 1965), p. 289.
17 Владимир Огрызко, интервью, 1 июня 2002 года.
18 Владимир Огрызко, интервью, 1 июня 2002 года.
19 A. Eden, The Reconing (London, 1965), p. 298.
20 Там же, стр. 299.
21 Информация от Анатолия Пономарёва, 6 декабря 2004 года.
22 Д. Ортенберг, Сталин, Щербаков, Мехлис и другие (Москва, 1995), стр. 104-105.


Примечания 361
23 Правда, 13 декабря 1941 года.
24 A. Sakharov, Memoirs (London, 1990), р. 45.
25 И. Ковальченко и др. (ред.), Москва военная 1941/45: Мемуары и архивные документы (Москва, 1995), стр. 65.
26 J. Lucas, War on the Eastern Front: the German Soldier in Russia, 1941-1945 (London, 1998), p. 64.
27 E. Кульков, M. Мягков и О. Ржешевский, Война 1941-1945: Факты и документы (Москва, 2004), с. 219-
28 В. Кнышевский (ред.), Скрытная правда войны: 1941 год (Москва, 1992), стр. 212-213.
29 Приказ Журавлёва от 18 сентября (выписки) (Н. Патрушев (ред.), «Начало*: Сборник документов (Москва, 2000), том 2, стр. 116).
30 Мифы и факты вокруг истории о Зое Космодемьянской из: Е Сенявская, Психология войны в XX веке (Москва, 1999), стр. 214-237; М. Горинов «Зоя Космодемьянская: правда и вымысел*, Отечественная история, I, 2003, стр. 77; Горинов (ред.), Москва прифронтовая 1941-1942, стр. 581.
31 Этот источник взят из доклада о допросе Клубкова, от 11-12 марта 1942 года (воспроизведен в книге: Кристофоров и др. (ред.), Лубянка в дни битвы за Москву, сгр. 182-190).
32 A. Beevor, Berlin (London, 2002), р. 212.
33 Евгений Телегуев, интервью, 23 марта 2002.
34 Евгений Ануфриев, интервью, 3 февраля 2002.
35 Евгений Телегуев, интервью, 23 марта 2002.
36 Цитата из: Клубков, Нягков и Ржешевский, Война, стр. 218.
37 Приказ ГКО № 1025 от 14 декабря 1941 года (В. Филатов и др. (ред.), Московская Битва в постановлениях Государственного Комитета Обороны (Москва, 2001), стр. 91.
38 Приказ ГКО № 1068 от 27 декабря 1941 года (там же, стр. 92).
39 Вечерняя Москва, 12 декабря 1941 года.
40 Вечерняя Москва, 16 декабря 1941 года.
41 Вечерняя Москва, 26 декабря 1941 года.
42 Г. Андреевский, Жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1930-1940-ые годы (Москва, 2003), стр. 105; J. Gardiner, Wartime: Britain 1939-1945 (London, 2004), p. 155.
43 А. Пономарёв, Александр Щербаков: страницы биографии (Москва, 2004), стр. 180- 181.
44 J. Dunstan, Soviet Schooling in the Second World War (London, 1997), p.l 39.
45 M. Моруков, Из истории образования в Москве военной (документ представлен на конференции в Москве 10 декабря 1944 года).
46 D. Glantz, Barbarossa: Hitler’s Invasion of Russia 1941 (Stroud 2001), p.l77.
47 H. Алещенко, Московский Совет в 1941-1945 годах (Москва, 1980), стр. 145-146.
48 Пономарев, Александр Щербаков, стр. 182-183..
49 Андреевский, Жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1930-1940-ые годы , стр. 130.
Глава 16: От поражения к победе
1 Н. Поникарпова, «Москва, испытание войной», Московский Журнал, май 1999, стр. 33-38.
2 Приказ от 27 декабря 1941 года (фонд № Р-425, опись № 4, изд. хр. 12, лист 3).
3 Жуковы, интервью, 2 февраля 2002, интервью с Засыпкиным, отец которого работал в том Управлении КГБ.
4 Дневник Сахаровой (И. Ковальченко и др. (ред.), Москва военная 1941/1945: Мемуары и архивные документы (Москва, 1995), стр. 657-687).
5 М. Горинов, Будни осажденной столицы, Отечественная история, 3, 1996, стр. 13.
6 М. Горинов (ред.), Москва прифронтовая 1941-1942: архивные документы и материалы (Москва, 2001), стр. 415.
7 А. Пономарёв, Александр Щербаков: страницы биографии (Москва, 2004), стр. 168- 169.
8 Ю. Горков, Государственный Комитет Обороны постановляет (Москва, 2002), стр. 204, цитата доклада Жукова «Краткий анализ операций во время Великой Отечественной войны 1941-1945».
9 Д Ортенберг, Сталин, Щербаков, Мехлис и другие (Москва, 1995), стр. 79-84.
10 Г. Жуков, Воспоминания и размышления, том 2, (Москва, 2002), стр. 42-43.
11 К Рокоссовский, Солдатский долг (Москва, 2002), стр. 153-
12 Жуков, Воспоминания и размышления, том 2, стр. 31.
13 У многих прочно укоренилось представление, что между Серовой и Рокоссовским


362 МОСКВА 1941
длительное время имела место интимная связь. Члены всех трех семей - Рокоссовских, Симоновых и дочери В. Серовой Марии твердо убеждены, что этого не было. О том, что Рокоссовский отдал свой обед Серовой, мне рассказала его правнучка Ариадна Рокоссовская, которая узнала об этом от Нины Гриб, сестры, работавшей в госпитале.
14 J. Erickson, The Road to Stalingrad (London, 1983), p. 305.
15 H. Коняев, Власов: два лица генерала (Москва, 2003), стр. 60, цитата П. Герасимов, Военно-исторический журнал, 7, 1967.
16 Это практиковалось с обеих сторон. То же самое делали и жители деревень. Гроссман пишет, как во время сражения под Москвой, один старик пришел с поля боя с мешком отмороженных ног. Он оттаял их на печи в своей избе, чтобы можно было легче снять сапоги. «Это не была хорошая обувь, - комментировал Гроссман, - немецкие сапоги не предназначались для холодной зимы* (J. Garrard, The Bones of Berdichev: The life and Fate of Vasily Grossman (New York, 1996), p. 155).
17 Цитата из: Erickson, The Road to Stalingrad, p. 332.
18 22-я Ударная Армия всего потеряла 66 тысяч человек (J.Erickson, Foreword to G. Krivosheev (Ed), Soviet Casualties and Combat losses in the Twentieth Century (London, 1997), p. viii).
19 E. Кульков, M. Мягков и О. Ржешевский, Война 1941-1945: факты, документы (Москва. 2004), стр. 236.
20 В. Жилин (ред.), Битва под Москвой: хроника, факты, люди (Москва, 2001), т. 1, стр. 39.
21 Е. Кульков, М. Мягков и О. Ржешевский, Война 1941-1945, стр. 232.
22 М. Hastings, Armageddon: The Battle for Germany, 1944-1945 (London, 2004), pp. 479- 480.
23 Приказ ГКО № 1069 от 27 декабря 1941 года (В. Филатов и др. (изд.), Московская битва в постановлениях ГЪсударственного Комитета Обороны (Москва, 2001), сгр. 93).
24 Кульков, Мягков и Ржешевский, Война 1941-1945, стр. 232-239; Н. Раманичев «Власов и другие*, приложение к статье в «Первое сентября* № 34, 2001. Не все относящиеся к этому вопросу данные еще открыты.
25 А. Черняев, Моя жизнь и мое время (Москва, 1995), стр. 100-107.
26 П. Сагайдачный, «Дневник Пети Сагайдачного* (Москва, 1963), стр. 277.
27 ГЪринов, «Будни осажденной столицы*, стр. 24.
28 Вербжицкий, дневник за 26 марта 1942 года (И. Коваленко и др. (изд.), Москва военная 1941/45: мемуары и архивные документы (Москва, 1995), стр. 502).
29 Поникарпова, «Москва, испытание войной*.
30 Горинов, «Будни осажденной столицы», стр. 7.
31 Горинов (изд.), Москва прифронтовая 1941-1942, стр. 481-482.
32 Сахарова, дневник (Коваленко и др. (изд.), Москва военная 1941/45, стр. 657-687).
33 М. Горинов, речь на конференции, организованной Московским главным управлением 10 декабря 2004 года.
34 Пономарев, «Александр Щербаков», стр. 171-172.
35 Приказ № 39/а от 10 декабря 1941 года (Московский городской архив, фонд № Р-425, опись 4, изд. хр. 24, лист 40).
36 Приказ от 26 февраля 1942 года (Московский городской архив, фонд № Р-425, опись 4, изд. хр. 24, лист 22).
37 Приказ от 19 марта 1942 года (Московский городской архив, фонд № Р-425, опись 4, изд хр. 24, лист 28).
38 Приказ от 30 марта 1942 года (Московский городской архив, фонд № Р-425, опись 4, изд хр. 24, лист 34).
39 Приказ от 24 марта 1942 года (Московский городской архив, фонд № Р-425, опись 4, изд хр. 24, лист 30).
40 Приказ от 16 февраля 1942 года (Московский городской архив, фонд № Р-425, опись 4, изд. хр. 24, лист 9).
41 Приказ от 30 апреля 1942 года (Московский городской архив, фонд № Р-425, опись 4, изд хр. 24, лист 55).
42 Приказ ГКО № 690 от 17 сентября 1941 года (В. Филатов и др. (изд-ва), Московская битва в постановлениях Государственного Комитета Обороны (Москва, 2001), стр. 61); Приказ от 12 января 1942 года (Московский городской архив, фонд № Р-425, опись 4, изд хр. 24, лист 2).
43 Приказ от 15 апреля 1942 года (Московский городской архив, фонд № Р-425, опись 4, изд хр. 24, лист 41).
44 J. Duncan, Soviet Schooling in the Second World War (London, 1997), p. 92.


Примечания 363
45 Поникарпова, «Москва, испытание войной».
46 Сахарова, дневник (Ковальченко и др. (иэд.), Москва военная 1941/45, стр. 657-687). Опера Сергея Василенко (1872-1956) была написана в 1941 году, но так и не была опубликована. Василенко в течение 50 лет до конца своей жизни преподавал в Московской Консерватории.
47 Поникарпова, «Москва, испытание войной».
48 Вербжицкий, дневник за 26 марта 1942 года (И. Ковальченко и др. (изд.), Москва военная 1941/45, стр. 504).
49 Поникарпова, «Москва, испытание войной».
50 Сахарова, дневник (Ковальченко и др. (изд.), Москва военная 1941/45, стр. 657-687).
51 Отчет НКВД, цитируется в: Горинов, «Будни осажденной столицы», стр. 25.
52 Цитата в: Соколов «Георгий Жуков: триумфы и падение» (Москва, 2003), стр. 328.
53 Г. Кривошеев (изд.), Россия и СССР в войнах XX века: статистическое исследование (Москва, 2001), стр. 277; Соколов, «Георгий Жуков», стр. 328.
54 Не ясно, кто был ответственен за принятое решение. Данная версия основана на: D. Glantz and J. House, When Titans Clashed How the Red Army Stopped Hitler (Edinburgh, 2000), p. 116, and D. Glantz, Colossus Reborn (Kansas, 2005), pp. 34-35. Цифры советских потерь взяты у: Кульков, Мягков и Ржевшевский, Война 1941-1945, стр. 80.
55 В. Taylor, Barbarossa to Berlin, Vol I (Staplehurst, 2003), 247.
56 S. Zaloga. Bagration 1944: The Destruction of Army Group Center (Westport, 2004); Г. Андреевский, Жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1930-1940-е годы (Москва, 2003), стр. 196. Елена Немировская, интервью 9 октября 2004 года. Михаил Немировский и его семья как раз в это время переехали в квартиру в «Ажурном доме», и Лена помнит, как маленькой девочкой она смотрела на шествие из окна.
57 Приказ от 12 апреля 1942 года, подписанный Народным Комиссаром Обороны (т.е. Сталиным) (цитата в: А. Идеименов, «Цена победы», Военно-исторический журнал, 4, 1990 г., стр. 4-5; перевод A. Sella, The Value of Life in Soviet Warfare (London, 1992), p. 69).
58 Об Игоре Саце в книге Соколова «Георгий Жуков», стр. 244. Величина возможной ошибки в цифровых данных - также в этом источнике.
59 R. Overmans, Deutsche militaerische Verluste im letzten Weltkrieg (Munich, 1999), p.265.
60 J.D. Barber and M. Harrison, The Soviet Home Front 1941-1945 (London, 1991), p. 9. Поскольку все цифры, на которых основаны эти соотношения, являются предметом споров специалистов, даже данные об общем числе погибших Британской и Американской армий так же сильно расходятся в различных источниках, и не следует слишком полагаться на точность приводимых данных. Но, в любом случае, общее представление о размерах потерь остается одним и тем же.
Глава 17: Последствия
1 Предостерегающий приказ Рокоссовского № 006 не сразу был правильно понят некоторыми из его подчиненных, считавших, что он отходит от проводившейся линии политики, а «по мнению комиссаров, является даже провокацией». (А.В. Голубев (ред.), Россия и Запад (Москва, 1998), стр. 258). Сейчас уже умерший историк Николай Андреев в то время был в Германии. Когда он спросил одного из советских солдат, не испытывает ли он чувство стыда, за то, что происходит, тот ответил: «Сейчас - да, но тогда, конечно, не чувствовал».
2 И. Збарский, Объект № 1 (Москва, 2000), стр. 196.
3 Западные историки много написали о широком распространении насилия и бесчинств, совершавшихся советскими солдатами в Германии в конце войны. Русские историки, оскорбленные тем, что слава победоносной Красной Армии так очерняется, вообще отрицали, что происходило что-то подобное, или, по крайней мере, в таких масштабах. Но на протяжении веков солдаты в угаре победы вели себя безнравственно. То, что происходило в испанском городе Бадахосе, после того как он штурмом был взят солдатами Веллингтона, только по степени отличается от того, что происходило в Берлине в 1945 году. Советские солдаты сами могли бы сказать, что они мстят врагу, который причинил их народу невыносимые страдания. У британских солдат не было этого оправдания, так как граждане Балахоса в то время были их союзниками. Это было не так уж давно, и человеческая натура не меняется так сильно и так быстро.
4 И. Збарский, Объект № 1 (Москва, 2000), с. 204.
5 Р. Levi, La Tregua (Tbrin, 1967), p. 94.
6 M. Hastings, Armageddon: The Battle for Germany, 1944-45 (London, 2004), p. 582.


364 МОСКВА 194 1
7 Статья о Поповой на сайте: www.3-millenium.ru/index.php?mI=2&cont=2I&cer= 1 l&page=popova; статья о Гашевой у И. Филатова (неозаглавлена) (region.utmn.ru/raz).
8 Елена Немировская, интервью, 9 октября 2004.
9 Брат Александра Твардовского Иван пишет об этом в своей книге «Родина и чужбина - книга жизни» (Смоленск, 1996).
10 Информация такого рода поступала по каналам НКВД в 1943-1944 годах. См; А Артизов и О. Наумов (иэд.), Власть и художественная интеллигенция (документы 1917-1953) (Москва, 2002), стр. 492, 552.
11 Hastings, Armageddon.
12 Приказ Министра обороны (т.е. Сталина) от 9 июня 1946 года (В. Наумов (иэд.), Вгорий Жуков: Документы (Москва, 2001), стр. 16, 19).
13 Б. Соколов, Георгий Жуков: триумфы и падение (Москва, 2003), стр. 496.
14 Решение политбюро № 58 от 27 июня 1947 года (А Артизов и О. Наумов (иэд-ва), Власть и художественная интеллигенция (документы 1917-1953) (Москва, 2002), стр. 622).
15 Б. Соколов, Георгий Жуков, стр. 499-
16 Решение Центрального Комитета, 29 октября 1957 года (В. Наумов, Глорий Жуков, стр. 440-441).
17 Записки Хелены Рокоссовской в: К. Рокоссовский, «Солдатский долг» (Москва, 2002), стр. 462-466.
18 Константин Вилиевич Рокоссовский, интервью, 12 декабря 2003 года.
19 Генерал Войцех Ярузельский, интервью, 25 июня 2004 года.
20 Надежда Рокоссовская посетила могилу.
21 О продаже квартиры Рокоссовского было несколько сообщений в Интернете. См. например: www.realprice.ru/SYSTEM/HTML/art_view.php4?ID=0762. Относительно звания почетного гражданина Гданьска, смотри «Московский комсомолец», 11 октября 2004 года, стр. 11.
22 А Некрич, 1941, 22 июня (Москва, 1995), стр. 263.
23 Артизов и Наумов (изд.), Власть и художественная интеллигенция (Документы 1917- 1953), стр. 499.
24 М. Bloch, Strange Defeat (London, 1949), p.134.
25 Там же, cip. 132.
26 A Sakharov, Memoirs (London, 1949), p. 40.
27 J.D. Barber and M.Harrison, The Soviet Home Front 1941-1945 (London, 1991), p. 70.
28 Елена Немировская, интервью, 9 октября 2004 года.
29 Роман К Симонова «Живые и мертвые» издавался более десяти раз с 1959 по 2004 годы.
30 Песня «Враги сожгли родную хату» все еще способна вызывать слезы у русской аудитории. Она была написана в 1945 году Михаилом Исаковским, который написал и «Катюшу». Но настроение, выраженное этой песней, так сильно расходилось с официальным освещением военных событий, что в течение длительного времени, она исполнялась редко.
31 Статья N. TUmarkin, в J. Wieczynski (ed), Operation Barbarossa: The German Attack on the Soviet Union, June 22, 1941 (Salt Lake City, 1993), p. 291.
32 Интервью по Радио свободы (www.svoboda.org/programs/cicles/cinema/russian/ 6pm.asp).


источники
Советские отчеты о войне на Восточном фронте основывались и искажались десятилетиями существовавшей ханжеской легендой, политической корректностью в отношении официально одобренных историографических концепций и желанием властей, - вновь вспыхнувшим во время празднования 60-летия Победы, - усилить значение героических достижений Советского Союза во имя своих собственных политических целей. Тем не менее в России существует прочная традиция серьезных и профессиональных исторических исследований. Эта традиция в условиях послесоветского мира теперь может свободно проявляться, и значительная часть легенды оказалась отброшенной. Но в последние годы иногда кажется, что тот или иной автор (он, а иногда и она) хотел бы создать какую-то новую, скорее всего сенсационную интерпретацию хода событий и мотиваций действующих исторических персонажей. Многие из такого рода работ являются полемическими, неряшливо написанными, обоснованными плохими источниками, явно пристрастными и, что хуже всего, без необходимых предметных указателей.
Главные действующие лица, такие как военачальники Рокоссовский и Жуков, члены Политбюро, как Микоян и Хрущев, руководители министерств, такие как нарком авиастроительной промышленности Шахурин, писатели и журналисты, такие как Ортенберг, Эренбург и Симонов, не имели возможности издать свои мемуары при жизни Сталина. В то время первые публикации их работ подвергались жесткой цензуре и нередко по нескольку раз переписывались в соответствии с изменениями взглядов политического руководства. Пространные и красочные пассажи прямой речи в этих мемуарах по очевидным причинам кажутся подозрительными. Взятые, однако, все вместе, они придают рассказанному живой, непосредственный облик, который без них становится сухой хроникой военных и исторических событий.
Я также в значительной мере основываюсь на личных воспоминаниях мужчин, женщин, детей, штатских людей, рабочих, сотрудников секретной службы, представителей власти, врачей и медицинских сестер, бывших живыми свидетелями того времени. Конечно, их память сохранила то, что происходило с ними в те ужасные дни. Но их голоса, даже прошедшие через шесть десятилетий, остаются частью под¬


366 МОСКВА 194 1
линной картины жизни. Прямая речь свидетелей, приводимая в этой книге, основана на заметках, звукозаписях, а в некоторых случаях на опубликованных и неопубликованных мемуарах. Она не всегда является буквальным воспроизведением речевых пассажей.
Цифры потерь в сражениях и кампании на Восточном фронте и даже цифры участников в них остаются неясными и спорными или вообще никогда не публиковались в первую очередь из-за характера самих сражений. Различные источники дают различные данные, иногда поразительно отличающиеся друг от друга. Из российских источников я в первую очередь полагаюсь на Г. Кривошеева «Россия и СССР в войнах XX века» (Москва, 2001). Его выводы не являются бесспорными, но они основаны на солидных исследованиях архивных материалов. Немецкие данные о начальных этапах войны более аккуратны. Но они разрушаются в последние месяцы хаоса сражений на территории самой Германии. Проблемы, связанные с определением потерь Германии во время войны, серьезно рассматриваются в предисловии к книге Р. Оверманс «Немецкие военные потери в последней мировой войне» (R. Overmans, Deutsche militaerische Verluste im letzten Weltkrieg Munich, 1999, pp. 1-8).
Фильмы - источник еще более тривиальный или идеологически искаженный - создают хорошее ощущение того времени. Эти фильмы, вышедшие в период начиная с 30-х годов до сегодняшнего дня, перечислены ниже. Те из них, которые создавались в советский период, конечно, отражают идеологию своего времени. Но многие превосходны и остаются популярными и сегодня. После развала Советского Союза деньги в качестве лимитирующего фактора заменили идеологию. Несмотря на это, достаточно большое число содержательных и интересных фильмов о войне и сейчас регулярно появляются на кино- и телеэкранах, отражающих широкий спектр мнений как сторонников, так и противников Сталина и советского прошлого. В 2004 году телевидение показало три сериала весьма популярных боевиков, различных по качеству, - «Штрафбат», «Дети Арбата», «Московская сага». В противоположность имеющейся сегодня в России тенденции прославлять советское прошлое эти сериалы были резко критическими в отношении советского режима, и в них проводилась мысль, что во время войны русские сражались не за Сталина, а за свою страну.
В список использованных мною источников я не включаю статьи, но они указаны в примечаниях. Многие взяты из Интернета: русские пользуются им с большим энтузиазмом. В нем можно найти массу полезного материала, но, конечно, и много вздора.
Примечания сделаны мною за исключением случаев, которые специально оговорены.
Архивы, музеи и библиотеки
РОССИЯ
Архив газеты «Красная звезда»
Московский центральный архив аудиовизуальных документов
Московский городской центральный архив
Московский дом фотографии
Музей обороны Москвы
Музей современной истории России
Музей Краснопресненского района
Музей школы № 110, Москва
Государственный центральный архив фотографии и кинематографии, г. Красногорск Архив газеты «Вечерняя Москва»


Источники
367
ВЕЛИКОБРИТАНИЯ
Библиотека Великобритании
Библиотека газет Библиотеки Великобритании
Архив фотографии и фильмов Королевского военного музея
Лондонская библиотека
Национальный архив
ВАШИНГТОН
Библиотека Конгресса
Отдел печатных изданий и фотографий Библиотеки Конгресса Коллекция художественных фотографий Национальной галереи Национальный архив безопасности (документы Волкогонова)
Опубликованные документы
Доступ к государственным архивам России время от времени менялся, и политика в отношении их открытия отличается неустойчивостью. Но служащие архивов охотно оказывают помощь, профессиональны и являются энтузиастами своего дела, благодаря чему большая часть полезных материалов доступна.
С 1991 года большое число документов военного времени стало в России систематически публиковаться. Многие документы поступали в печать из официальных источников, таких как Федеральная служба безопасности (ФСБ) - правопреемницы КГБ, Московское городское правительство и другие. Много других документов публиковалось другими учреждениями и организациями, например, Международным фондом за демократию и обществом «Мемориал», "фи сборника документов были опубликованы между 1995 и 2001 годами под эгидой мэра Москвы: «Москва военная», «Москва прифронтовая» и «Москва послевоенная», основанные на официальных документах и личных воспоминаниях людей, которые Московское правительство начало собирать еще в 1942 году. Они были значительным образом уточнены другими авторами и оказались чрезвычайно полезными для написания настоящей работы.
Артизов, А и Наумов, О. (иэд.). Власть и художественная интеллигенция (документы 1917-1953) (Москва, 2002)
Филатов, В. и др. (изд.). Московская битва в постановлениях Государственного Комитета Обороны (Москва, 2001)
Getty, A and Naumov, О. The Road to Terror: Stalin and the Self-Destruction of the Bolsheviks, 1932-1939 (New Haven, 1999)
Горинов, M. (ред.). Москва прифронтовая 1941-1942: Архивные документы и материалы (Москва, 2001)
Кристофоров, В. и др. (ред.). Лубянка в дни битвы за Москву (Москва, 2002) Кнышевский, В. (ред.). Скрытая правда войны: 1941 год (Москва, 1992)
Ковальченко, И. и др. (ред.). Москва военная 1941-1945: Мемуары и архивные документы (Москва, 1995)
Наумов, В. (ред.). 1941 tor Документы, 2 тома (Москва, 1998)
Патрушев, Н. (ред.). Крушение «Блицкрига»: Сборник документов (Москва, 2003)
- От обороны к наступлению: Сборник документов (Москва, 2003)
- Начало: Сборник документов, 2 тома (Москва, 2000)
Платонов, А Записные книги, материалы к биографии (Москва, 2003)


368 МОСКВА 194 1
Прокофьев, С Материалы, документы, воспоминания (Москва, 1961)
Степашин, С (ред.), Органы 1Ьсударственной безопасности СССР, том I, Накануне (Москва, 1995)
Золотарев, В. (ред.). Русский архив 15/4(1): Великая Отечественная - битва под Москвой: Сборник документов (Москва, 1997)
Другие опубликованные материалы
Ахромеев, С. (изд.). Военный энциклопедический словарь (Москва, 1986)
Алещенко, Н. Московское ополчение (Москва, 1969)
-Московский совет в 1941-1945 гг. (Москва 1976)
-Московский совет в 1917-1941 гг. (Москва 1980)
Андреевский, Г. Жизнь Москвы в сталинскую эпоху 1930-1940-е годы (Москва, 2003)
Andreyev, С Vlasov and the Russian Liberation Movement (Cambridge, 1987)
Applebaum, A Gulag. A History of the Soviet Camps (London, 2003)
Арапова, Л. (ред.). Голоса истории, книга четвертая (Москва, 2000)
Ариа, С. Мозаика. Записи адвоката, речи (Москва, 2000)
Авербах, Ю. Шахматы за кулисами (Москва, 2003)
Axell, A. Marshal Zhukov (London, 2003)
- Russia's Heroes. 1941-1945 (London, 2003)
Baedeker, К. Baedeker's Russia. 1914 (London, 1971)
Barber, J.D. and Harrison, M. The Soviet Home Front. 1941-1945 (London, 1991)
Baring, M. A Year in Russia (London, 1907)
- What I saw in Russia (London, 1927)
Barron, J. KGB: The Secret Work of Soviet Secret Agents (New York, 1974)
Beevor, A. A Writer at War: Vasily Grossman with the Red Army. 1941-1945 (London, 2005)
- Berlin: The Downfall. 1945 (London, 2002)
- Stalingrad (London, 1998)
- The Spanish Civil War (London, 1999)
Бек, А Волоколамское шоссе (Москва, 1995)
Бек, ТпДо свидания, алфавит (Москва, 2005)
Bergstrom, С. and Mikhailov, A Black Cross, Red Star: The Air War over the Eastern Front, Vol 2, Resurgence January-June 1942 (Pacifica, 2001)
Бертон, К Посольство Великобритании в Москве (Москва, 1991)
- Moscow: An Architectural History (New York, 1977)
Бешанов, В. Танковый погром 1941 года (Москва, 1998)
Безыменский, Л. Укрощение «Тайфуна* (Смоленск, 2001)
Bailer, S. Stalin and his Generals: Soviet Military Memoirs of World War II (New York, 1969) Billington, J. The Icon And The Axe (London, 1966)
Bloch, M. Strange Defeat (London, 1949)
Блок, А Собрание сочинений (Москва, I960)
Boog, H. (ed.). Das Deutsche Reich und derZweite Weltkrieg Vol 4 (Stuttgart, 1983) Бородина, П. и др. (изд). Москва: Энциклопедия (Москва, 1980)
Bourke-White, М. Shooting the Russian War (New York, 1942)
Boyd, A The Soviet Air Force Since. 1918 (London, 1977)
Brackman, R The Secret File of Joseph Stalin: A Hidden Life (London, 2001)
Brent, A and Naumov, V. Stalin's Last Crime: The Doctor's Plot (London, 2003) Brett-James, A, 1812 (London, 1966)
Brooks, A Air war over Russia (Hersham, 2003)


Источники 369
Brooks, J. Thank you, Comrade Stalin! Soviet Public Culture from Revolution to Cold War (Princeton, 2000)
Быков, К. и др. (иэд.). Битва за Москву (Москва, 1985)
Cassidy, Н. Moscow Dateline, 1941-1943 (London, 1943)
Central Statistical Office. Statistical Digest of the War (London, 1951)
Chaney, O. Zhukov (Newton Abbot, 1972)
Чегодаева, M. Два лика времени: 1939. Один год сталинской эпохи (Москва, 2001) Черняев, А Моя жизнь и мое время (Москва, 1995)
Черушев, И. Удар по своим: Красная Армия 1938-1941 (Москва, 2003)
-1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе (Москва, 2000)
Чижков, А Подмосковные усадьбы сегодня (Москва, 2000)
Чуев, Ф. Солдаты империи (Москва, 1998)
Churchill, W. The Second World War, Vol. 4, The Grand Alliance (Boston, 1950) Clausewitz, C. von, The Campaign of 1812 in Russia (London, 1995)
Colton, T. Moscow: Govemung the Socialist Metropolis (London, 1995)
Connor, W. Accidental Proletariat: Workers, Politics and Crisis in Gorbachev's Russia (Princeton, 1991)
Conquest, R The Great Terror (London, 1971)
- The Nation Killers (London, 1970)
Craig, R Citadel: The Battle of Kursk (London, 1993)
Crazier, E The Men I Killed (London, 1937)
Долматовский, E. Зеленая Брама (том Ш: Работы) (Москва, 1990)
Downing, D. The Moscow Option: An Alternative Second World War (London, 2001) Дружба, О. Великая Отечественная война в сознании советского и постсоветского общества (Ростов, 2000)
Duffy, С Borodino and the War of 1812 (London, 1999)
Dunstan, J. Soviet Schooling in the Second World War (London, 1997)
Eden, A The Eden Memoirs: Facing the Dictators (London, 1962)
- The Eden Memoirs: The Reckoning (London, 1965)
Эренбург, И. Люди, годы, жизнь: Собрание сочинений в девяти томах (Москва, 1962-1967)
- Men, Years, Life (Vol. 6) (London, 1964)
Erickson, J. The Road to Stalingrad (London, 1983)
- The Soviet High Command: A Military-Political History (London, 2001)
Федотов, В. Мы вышли из шинели иЛитинститута (Москва, 2001)
Feinstein, Е.А captive Lion (London, 1987)
Фейхтвангер, Я. Москва 1937 (Москва, 2001)
Figes, О. Natasha's Dance (London, 2003)
Fisher, G. Soviet Opposition to Stalin (Harvard, 1952)
Fitzpatrick, S. The Commissariat of Erdightement (Cambridge, 1970)
- Education and Social Mobility in the Soviet Union 1931-1934 (Cambridge, 1979)
- Everyday Stalinism: Ordinary Life in Extraordinary Times - Soviet Russia in the 1930 s
(New York, 1999)
- Stalin's Peasants: Resistance and Survival in the Russian Village after Collectivization
(Oxford, 1994)
Fowler, W. Barbarossa: The First Seven Days (London, 2004)
Gardiner, J. Wartime: Britain. 1939-1945 (London, 2004)
Garrard, J. and G The Bones ofBerdichev: The Life and Fate of Vasily Grossman (New York, 1996)
- Inside the Soviet Writers'Union (London, 1990)
Garrard, J. and G (eds.). World War 2 and the Soviet People (London, 1993)


370 МОСКВА 194 1
Garros, V., et al. (eds.). Intimacy and Terror: Soviet Diaries of the 1930 s (New York, 1995) Гаврилова, И. Население Москвы: исторический ракурс (Москва, 2001)
Гефтер, М. (изд.). Rmoca из мира, которого уже нет (Москва, 1995)
Гйнзбург, Л. Человек за письменным столом (Ленинград, 1989)
Glantz, D. Barbarossa: Hitler's Invasion of Russia. 1941 (Stroud, 2001)
- Colossus Reborn: The Red Army at War 1941 -1943 (Kansas, 2005)
- The Initial Period of War on the Eastern Front 22 June-August 1941 (London, 1993)
- Strumbling Colossus: The Red Army on the Eve of World War (Kansas, 1998)
- Zhukov's Greatest Defeat: the Red Army's epic disaster in Operation Mars. 1942
(Kansas, 1999)
Glantz, D. and House, J. When Titans Clashed: How the Red Army Stopped Hitler (Edinburgh, 2000)
Goldberg, A Ilya Ehrenburg: Writing Politics and the Art of Survival (London, 1984) Голубев, AB. (изд.). Россия и Запад (Москва, 1998)
Горинов, М. Подвиг Москвы. 1941-1945 (Москва, 2003)
Горков, Ю. Государственный Комитет Обороны постановляет (Москва, 2002) Gorodetsky, G. Grand Delusion: Stalin and the German Irwation of Russia (New Haven, 1999)
- Stafford Chripp's Mission to Moscow 1940-1942 (Cambridge, 1984)
Grant, N. Soviet Education (London, 1979)
Groeschner, A Dokumentation enter vorlaeufigen Erfahrung (Heiner Mueller)
(Berlin, 1991)
Гроссман, В. Годы войны (Москва, 1989)
- Жизнь и судьба (Москва, 2004)
Guderian, Н. Panzer Leader (Cambridge, 2002)
Hakluyt, R Voyages in Eight Volumes (London, 1967)
Haider, F. The Haider War Diary. 1939-1942 (Novato, 1988)
Hanson, L and E. Prokofiev: The Prodigal Son (London, 1964)
Hastings, M. Armageddon: The Battle for Germany. 1944-1945 (London, 2004) Hauschild, J.-C Heiner Mueller (Berlin, 2001)
Hayward, J. Stopped at Stalingrad: The Luftwaffe and Hitler'sDefeat in the East.
1942-1943 (Kansas, 1998)
Holmes, E.R Borodino. 1812 (London, 1971)
Hylton, S. Their Darkest Hour: The Hidden History of the Home Front 1939-1945 (London, 2003)
Ильин, M. Москва (Москва, 1963)
Ivanits, L Russian Folk Belief (Aimonk, NY, 1992)
Jackson, D. and Wageman, P. (eds.). Russian Landscape, catalogue of National Gallery exhibition Russian Landscape in the Age oflblstoy, 2004 (London and Groningen, 2004)
Jukes, G. The Defence of Moscow (London, 1969)
Каммерер, Ю. и др. В Москве - воздушная тревога (Москва, 2000)
Карпов, В. Кнералиссимус (Калининград, 2002)
Kenez, Р. Cinema and Soviet Society: From the Revolution to the Death of Stalin (London, 2001)
Khrushchev, N. Khrushchev Rememvers (London, 1971)
Хрутский, E. Криминальная Москва (Москва, 2000)
Колесник, А Ополченские формирования Российской Федерации в годы Великой Отечественной войны (Москва, 1988)
Колодный, Л. Москва в улицах и лицах, книга первая (Москва, 2002)
Konecki, Т. and Ruszkiewicz, I. Marszatek Dwoch Narodow (Warsaw, 1976)


Источники 371
Коняев, Н. Власов: Два лица генерала (Москва, 2003)
Корнеев, В. От Москвы до Кенигсберга, от ополчения до гвардии (Омск, 1993) Ковалев, Б. Нацистская оккупация и коллаборационизм в России 1941-1945 (Москва, 2004)
Козлов, В. (изд.). Московский архив. 1996 (Москва, 1996)
Kravchenko, V. I Chose Freedom (London, n.d.)
Кривошеев, Г. (изд.). Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование (Москва, 2001)
- Soviet Casualties and Combat Losses in the Twentieth Century (Foreword by
JohnErikson) (London, 1997)
Круглов, Ю. и др. (изд.). Великий подвиг: ВУЗы Москвы в годы Великой Отечественной войны (Москва, 2001)
Кульков, Е., Мягков, М. и Ржешевский, О. Война 1941-1945: Факты и документы (Москва, 2004)
Куманев, Т. Рядом со Сталиным (Смоленск, 2001)
Lewin, М. The Making of the Soviet System (New York, 1994)
Lincoln, B. Armageddon (Oxford, 1994)
Лившин, А. (изд.). Советская повседневность и массовое сознание 1939-1945 (Москва, 2003)
Longmate, N. How We Lived Then: A History of Everyday Life during the Second World War (London, 2002)
Lucas, J. War on the Eastern Front: The German Soldier in Russia. 1941-1945 (London, 1998)
Lukacs, J. Five Days in London - May 1940 (London, 1999)
Македонов, А. Творческий путь Твардовского (Москва, 1981)
Maslov, A Captured Soviet Generals: The Fate of Soviet Generals Captured by the Germans, 1941-1945 (London, 2001)
Mellor, W. (ed.). Casualties and Medical Statistics (London, 1972)
Мерецков, К На службе народу (Москва, 1968)
Merridale, С Ivan's War: The Red Army 1941-1945 (London, 2005)
- Moscow Politics and the Rise of Stalin: The Communist Party in the Capital, 1925-32
(London, 1990)
- Night of Stone: Death and Memory in Russia (London, 2000)
Микоша, В. Рядом с солдатом (Москва, 1983)
Микоян, А Так было: Размышления о минувшем (Москва, 1999)
Mikoyan, S. Memoirs of Military Test-Flying and Life with the Kremlin Elite (Shrewsbury, 1999)
Момыш-Улы, Б. Психология войны (Алма-Ата, 1990)
Mueller, Н. Die Schlacht Wolokolamsker Chaussee (Frankfurt am Main, 1988)
Murphy, D. What Stalin Knew: The Enigma ofBarbarossa (New Haven, 2005)
Myles, B. Night Witches: The Amazing Story of Russia's Women Pilots in World War 11 (Chicago, 1997)
Наумов, В. (изд.). Георгий Жуков: Документы (Москва, 2001)
Некрич, А 1941,22 июня (Москва, 1995)
Невзоров, Б. Московская битва - феномен Второй мировой (Москва, 2001) Норильский (Щеглов), С Сталинская премия (Тула, 1998)
Nove, A The Soviet Economy (London, 1961)
O’Brian, P. Master and Commander (London, 1998)
O’Riordan, J. Sport in Soviet Society (Cambridge, 1977)
Ортенберг, Д Сталин, Щербаков, Мехлис и другие (Москва, 1995)
Overmans, R. Deutsche militaerische Verluste im letzten Weltkrieg (Munich, 1999)


372 МОСКВА 194 1
Palmer, A Napoleon in Russia (London, 1967)
Панкин, Б. Четыре «Я* Константина Симонова (Москва, 1999)
Pasternak, В. Doctor Zhivago (London, 2002)
Паустовский, К Повесть о жизни (Москва, 1965)
Paxson, М. Solovyovo: The Story of Memory in a Russian Village (Bloomington, IN, 2005) Пегов, А (изд.). Ополчение на защите Москвы (Москва, 1978)
Pennington, R Wings, Women, and War: Soviet Airwomen in World War II Combat (Lawrence, KS, 2001)
Петелин, В. Жизнь Алексея Толстого.«Красный граф* (Москва, 2001)
Piekalkiewicz, J. Die Schlacht ит Moskau (Bergisch Gladbach, 1981)
Pipes, R The Russian Revolution. 1899-1919 (London, 1990)
Platonov, A The Return (London, 1999)
Pleshakov, C Stalin’s Folly: The Secret History of the German Invasion of Russia. June 1941 (Boston, 2005)
Plisetskaya, M. /; Maya Plisetskaya (New Haven, 2001)
Plocher, H. The German Airforce versus Russia, 1941 (USAF Historical Division, 1966) Полухина, Л. Марина Ладынина и Иван Пырьев (Москва, 2004)
Пономарев, А Александр Щербаков: Страницы биографии (Москва, 2004)
Porter, С and Jones, М. Moscow in World War II (London, 1987)
Рыльцин, А Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошел до Берлина (Санкт-Петербург, 2003)
Радзинский, Е. Сталин: Жизнь и смерть (Москва, 2003)
Ray, J. The Night Blitz. 1940-1941 (London, 2000)
Rayfield, D. Stalin and his Hangmen: An Authoritative Account of a Tyrant and Those Who Served Him (London, 2004)
Reese, R The Soviet Military Experience (London, 2000)
- Stalin's Reluctant Soldiers (Lawrence, KS, 1996)
Roberts, G. Victory at Stalingrad (London, 2002)
Robinson, H. Sergei Prokofiev: A Biography (London, 1987)
Рокоссовский, К Солдатский долг (Москва, 2002)
Roseman, М. The ViUa, The Lake, The Meeting: Wannsee and the Final Solution (London, 2002)
Rubinstein, J. Tangled Loyalties: The Life & Times of Ilya Ehrenburg (London, 1996)
Ruble, B. Second Metropolis (Washington, DC, 1988)
Rybakov, A Children of the Arbat (London, 1988)
Сафошкин, В. Лидия Русланова: Жизнь в песне (Москва, 2003)
Сагайдачный, П. Дневник Пети Сагайдачного (Москва, 1963)
Sakharov, A Memoirs (London, 1990)
Schloegl, К. Moskau Lesen: Die Stadt als Buck (Berlin, 2000)
Seaton, N The Battle for Moscow. 1941-1942 (London, 1971)
Sebag Montefiore, S. Stalin.■ The Court of the Red Ъаг (London, 2003)
Sella, A The Value of Life in Soviet Warfare (London, 1992)
Semler, H. Discovering Moscow: The Complete Companion Guide (New York, 1987) Сенявская, E. 1941-1945. Фронтовое поколение (Москва, 1995)
- Психология войны в XX веке (Москва, 1999)
Service, R Stalin (London, 2004)
Шакурин, А Крылья Победы (Москва, 1990)
Shaw, G. On the Rocks (Ayot St Lawrence, 1933)
Shukman, H. (ed). Stalin's Generals (London, 1997)
- Stalin and the Soviet-Finish War 1939-40 (London, 2002)
Шунков, В .Красная Армия (Москва, 2003)


Источники 373
Симонов, К Глазами человека моего поколения (Москва, 1989)
- История одной любви (Story of a Love) в собрании сочинений, т. 6 (Москва, 1970)
- Парень из нашего города (A Boy from Our Town), в Piesy (Москва, 1950)
- Стихи 1954 года (Москва, 1954)
- Стихи военных лет (Прага, 1946)
- Сто суток войны (Смоленск, 1999)
- Живые и мертвые (Москва, 2004)
Смирнова, Л. Моя любовь (Москва, 2001)
Соколов, Б. Георгий Жуков: Триумфы и падение (Москва, 2003)
- Сталин: Власть и кровь (Москва, 2004)
Стаднюк, И. Война (Произведения, т. III) (Москва, 1984)
Stalin, J. Sochinenia Vol 2 (XV) (Stanford, 1967)
Стивенс, Е. (изд.). Путеводитель по Москве (Москва, 1937)
Stites, R. Russian Popular Culture: Entertainment and Society since 1900 (Cambridge, 1992)
Stites, R (ed.). Culture and Entertainment in Wartime Russia (Bloomington, IN, 1995) Stolfi, R Hitler's Panzers East: World War II Reinterpreted (Oklahoma, 1992)
Storch, W. (ed.). Explosion of a Memory: Heiner Mueller (Berlin, 1988)
Sudoplatov, P. Special Tasks: The Memoirs of an Unwanted Witness (London, 1944) Suvorov, V. Icebreaker: Who Started the Second World War? (London, 1990)
-День Победы (Москва, 2003)
Taubman, W. Khrushchev: The Man and his Era (London, 2003)
Taylor, B. Barbarossa to Berlin (Chronology), Vol I (Staplehurst, 2003)
Телегин, К. Войны несчитанные версты (Москва, 1988)
Терентьев, П. (изд.). Прохоровы (Москва, 1996)
Thorpe, F. and Pronay, N. British Official Films in the Second World War (Oxford, 1980)
Thurston, R Life and Terror in Stalin's Russia 1934-1941 (New Haven, 1996)
Thurston, R and Bonwetsch, B. (eds.). The People's War: Responses to World War II in the Soviet Union (Urbana, 2000)
Толстой, А Переписка АН. Толстого, том II (Москва, 1989)
Tolstoy, A War and Peace (Everyman edition, London, 1991)
Топтыгин, А Неизвестный Берия (Москва и Санкт-Петербург, 2002)
Трифонов, Ю Дом на набережной (сочинения, том 2) (Москва, 1986)
Трифонова, О. Юрий и Ольга Трифоновы (Москва, 2004)
Trotter, W. The Winter War: The Russo-Finish War of 1939-40 (London, 2002)
Tumarkin, N. The Living and the Dead (New York, 1994)
Твардовская, M. (изд.). Воспоминания обАТвардовском (Москва, 1978)
Твардовский, А Василий Теркин (Москва, 1988)
Твардовский, И. Родина и чужбина - книга жизни (Смоленск, 1996)
Tvardovsky, A (tr. A.Rudolf). Tyorkin and the Stovemakers (introduction by C. Snow) (Cheadle, 1974)
Yakovlev, A A Century of Violence in Soviet Russia (New Haven, 2000)
Васильев, Г. (изд.). Защитники неба столицы (Москва, 2001)
Войнович, В. Жизнь и необычайные приключения Ивана Чонкина (Париж, 1976) Волкогонов, Д ИВ. Сталин. Триумф и трагедия: Политические портреты, 2 тома (Москва, 1990)
Walsh, S. Stalingrad: The Infernal Culdron (London, 2000)
Weeks, A Stalin's Other War: Soviet Grand Strategy 1939-1941 (Lanham, MD, 2003) Werth, A Moscow War Diary (New York, 1942)
-Russia at War 1941-1945 (London, 1964)


374 МОСКВА 194 1
Wieczynski, J. Operation Barbarossa: The German Attack on the Soviet Union. June 22, 1941 (Salt Lake City, 1993)
Яротский, В. He однажды испытав судьбу (Москва, 1997)
Закревский, Ю. Наше родной кино (Москва, 2004)
Zaloga, S. Bagration 1944: The destruction of Army Group Center (Westport, 2004) Zaloga, S. and Ness, L Red Army Handbook 1939-1945 (Stroud, 2003)
Zamoyski, A 1812: Napoleon's Final March on Moscow (London, 2004)
Збарский, И. Объект № 1 (Москва, 2000)
Жилин, В. (изд.). Битва под Москвой: Хроника, факты, люди (Москва, 2001) Жуков, Г. Воспоминания и размышления, 2 тома (Москва, 2002)
Журавлев, U. Двести встреч со Сталиным, 2 тома (Москва, 2004)
Фильмы
Название Веселые ребята Чапаев
Трилогия «Максим»
Цирк
Волга-Волга Если завтра война Светлый путь Свинарка и пастух Чкалов
Парень из нашего города Разгром немецко-фашистских войск под Москвой Жди меня Зоя
В шесть часов вечера после войны
Небесный тихоход
Молодая гвардия
Падение Берлина
Кавалер Золотой Звезды
Летят журавли
Баллада о солдате
Живые и мертвые
В бой идут одни старики
Битва за Москву
Завтра была война
Штрафники (документальный)
Война на западном направлении
Праздник
Штрафбат
Дети Арбата
Московская сага
Режиссер
Год
Александров
1934
Васильевы
1934
Козинцев и Трауберг
1935-1938
Александров
1936
Александров
1938
Дзиган
1938
Александров
1940
Пырьев
1941
Калатозов
1941
Столпер
1942
Варламов, Копалин
1942
Столпер
1943
Арнштам
1944
Пырьев
1944
Тимошенко
1945
Герасимов
1948
Чаурели
1949
Райзман
1950
Калатозов
1957
Чухрай
1959
Столпер
1963
Быков
Озеров
1982
Кара
1987
Данилов
1989
Левчук
1990
Сукачев
2001
Досталь
2004
Эшпай
2004
Барщевский
2004
Список интервью
Графа «Род занятий» означает, чем занималось данное лицо в период войны, н/д (нет данных) указывает, что он или она родились уже в послевоенные годы. Если после


Источники 375
н/д следует род занятий, то это относится ко времени интервью или означает положение после выхода на пенсию.
Фамилия, имя Антонова, Ирана Ануфриев, Евгений Ария, Семен
Авдеева, Людмила Авербах, Юрий Львович Барендсон
Бендицкий, Александр Безыменский, Лев Болотов, Валентин Демина Вера Дямбаева, Тамара Донская Татьяна Дрянное, Кирилл Федотов, Виктор Фролов, Владимир Гефтер, В.
Глебов, Николай Голямина, Ирина Гудзь, Павел
Гуркины, Владимир и Лариса Иофин, Станислав Ярузельский, Войцех Кантовский, Владимир
Киселев, Николай Кузар, Владимир Лабас, Юрий Леонова, Клавдия Литвин, Сара Марков, Сергей
Мержанов, Виктор
Микоша, Владислав Микоян, Степан
Милкова, Татьяна Мищенко, Лев Митлянский, Даниэль Мороз, Виталий Савина (Наумова), Антонина Немировская, Елена Непомнящая, Анна Невзоров, Борис Огрызко, Владимир Петров, Иван
Род занятий
Студент, художественный администратор войска особого назначения ОМСБОН; профессор Водитель танка, солдат штрафного батальона; юрист
Большой театр (контральто)
Студент; шахматный гроссмейстер
Офицер ВВС; юрист
Музыкант
Офицер-политолог; писатель
н/а, Музей Московского метро
8-я дивизия ополченцев (Красная Пресня)
Медсестра
н/а; журналист
н/а; Музей Обороны Москвы
Солдат; писатель
войска особого назначения ОМСБОН; профессор н/а; сотрудник службы по правам человека Рабочий подземного строительства Школьница; научный сотрудник Командир танка; генерал Офицеры артиллерии; генералы Ополченец; офицер регулярной армии Офицер; бывший президент Польши Школьник, солдат штрафного батальона; научный сотрудник
Школьник; Институт кристаллографии н/а; журналист газеты «Красная звезда»
Школьник; научный сотрудник Работница текстильной фабрики Школьница
Дивизия Дзержинского, охранник Жукова 1943 год
Студент консерватории; профессиональный
музыкант
оператор
Боевой летчик; летчик-испытатель (сын члена Политбюро)
Медсестра
Студент; физик
ШКОЛЬНИК; скульптор
н/а; журналист газеты «Красная звезда»
Сотрудница госпиталя
Школьница; директор НГО
Подросток
н/а; Институт военной истории Офицер дивизии Дзержинского; генерал Большой театр (бас)


376 МОСКВА 194 1
Понеделина, Алла Пономарев, Василий
Одноклассница Микояна; дочь генерала Ополченец, 21-я (Киевская) дивизия ополченцев;
Пронин, Сергей
генерал
Школьник (сын военного руководителя Московской городской администрации)
Резанов, Константин Рокоссовская Надежда Рокоссовский, Константин В. Романова, Людмила Садкович, Николай Саксонов, Олег Сандриков, Александр
Офицер ВВС; генерал
н/а; дочь генерала
н/а; внук генерала
работница текстильной фабрики
н/а; куратор, музей школы № 110
н/а; Институт военной истории
Ополченец, 18-я (Ленинградская) дивизия
Сергеев, Николай
ополченцев; генерал
Ополченец, Московская дивизия ополченцев;
Сергеева, Прасковья Щербаков, Александр
генерал
Медсестра; Московская дивизия ополченцев Боевой летчик; летчик-испытатель (сын члена Политбюро)
Щербаков, Константин
Школьник; редактор газеты «Комсомольская правда» (сын члена Политбюро)
Симонов, Алексей Смирнова, Лидия Соколов, Борис Соловьев, Степан Сулканишвили, Жиа Телегуев, Евгений Трифонова, Ольга Банке, Елена Волкова, Елена Волынский, Юрий Востросаблина, Любовь Яковлев, Александр Ястребов, Ярослав Засыпкин Збарский, Илья Зельдин, Владимир Жукова, Элла Жукова, Ира Звягина, Сузанна
н/а; сын писателя
Актриса
н/а; историк
НКВД; Воздушная оборона Москвы н/а; дипломат ОМСБОН; генерал КГБ Писатель
Большой (балерина)
Медсестра
н/а; консультант-кардиолог
Библиотекарь
ВМФ; политик
н/а; журналист газеты «Красная звезда» н/а; должностное лицо МВД Охрана Мавзолея Ленина Актер
Маленькая девочка; дочь генерала Маленькая девочка; дочь генерала Большой театр (балерина)


ВЫРАЖЕНИЕ
ПРИЗНАТЕЛЬНОСТИ
Одно из самых больших удовольствий при написании книги заключалось в том, что приходилось встречаться в Москве со многими незнакомыми мне раньше людьми: с теми, кто был здесь в 1941 году, с их друзьями и родственниками, историками, журналистами и другими людьми, интересовавшимися этим периодом. Многие принимали меня у себя дома. Степан Микоян и Даниэль Митлянский устроили ужин и пригласили на встречу со мной своих школьных друзей. Вера Демина накормила меня, незнакомого ей человека, в тот день, когда мой рабочий график был столь напряженным, что у меня не было времени поесть. Владимир Кантовский познакомил меня с музеем в своей старой школе № 110. Все эти люди великодушно пожертвовали мне свое время и поделились своими воспоминаниями. Некоторые подарили мне экземпляры своих книг - полковые истории, мемуары, которые я бы никогда не смог найти сам. Их имена встречаются на протяжении всего текста и указаны в примечаниях. Эта книга является выражением моей благодарности всем им.
Узы дружбы в России очень прочны, и в течение всей работы над книгой я в большой степени полагался на поддержку моих старых друзей. В Москве Лев Паршин с неиссякаемым энтузиазмом разыскивал ветеранов и организовывал для меня интервью с ними. Он играл центральную роль в осуществлении этого проекта. Лена Немировская и Юрий Сенокосов оказали мне сердечное и великодушное гостеприимство во время моих поездок в Москву. Марина Тонких из Московской школы политических исследований выходила далеко за рамки официальных обязанностей, организовывая мою программу и транспорт. Осуществление проекта было бы невозможно без этих людей.
Дочь маршала Рокоссовского Надежда Рокоссовская и внук Константин Рокоссовский снабдили меня неоценимыми основополагающими материалами о маршале. То же самое сделали и генерал Ярузельский, и полковник Прушковски. Полковник Садыкевич был неутомим в изысканиях библиографических источников и написал для меня специальную оценку военного искусства Рокоссовского.


378 МОСКВА 19 4 1
В начале осуществления проекта Симок Монтфайер подсказал ряд направлений исследования. Энтони Бивор, Кэтрин Мерридаль и Маргарет Пэксон дали мне возможность ознакомиться с еще не вышедшими из печати написанными ими книгами: «Писатель в войне», «Война Ивана», «Соловьево». Лев Мищенко отдал мне экземпляр своих неопубликованных мемуаров, с которыми я серьезно работал.
Академик Чубарьян помог мне проникнуть в Московский городской центральный архив. Михаил Горинов и его коллеги в архиве помогли разобраться с материалами, относившимися к 1941 году, дали мне экземпляры своих исследовательских статей и пригласили меня на историческую конференцию о Москве 1941 года, которая проходила в Мэрии Москвы в декабре 2004 года.
Геофф и Кэти Моррелл, Дмитрий Т]эенин, Анатолий Черняев, Лев Паршин, Михаил Мягков и Миша Садыкевич прочли различные варианты моей рукописи, указали на многочисленные ошибки и дали мне общие советы по улучшению. Людмила Мэтью читала их дважды. Благодаря тактичным и осторожным замечаниям Питера Карсона я внес существенные изменения в текст, улучшившие его. Лэзли Ливии привела в порядок мои хаотические примечания.
Центр международных исследований имени Вильсона в Вашингтоне является идеальным местом для завершения работы, в значительной мере благодаря тому, что вам предоставляется возможность непосредственно заказывать на свой стол книги из Библиотеки Конгресса. Я бесконечно благодарен Сэму Уэллсу за организацию моей работы в Центре, библиотекарям и другим сотрудникам Центра, оказавшим мне большую помощь.
Лидия Лунина из Московского центрального архива аудиовизуальных документов, Галина Балакирева из Музея современной истории, Мария Жотикова- Шайхет и в особенности Ральф Джипсон из Российского агентства «Новости» очень помогли мне в поисках фотографий.
Джил тщательно проверила текст с самого начала и до конца. Я принял почти все ее предложения. Но это, конечно, лишь немногое из того, за что я приношу ей свою глубокую благодарность.


СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ
Фотографии, представленные в этой книге, любезно предоставлены:
Российским информационным агентством «Новости» (сокращенно РИА «Новости») Национальной галереей Вашингтона,
Музеем современной истории Москвы (сокращенно: МСИ),
Московским центральным архивом аудиовизуальных документов (сокращенно МЦА),
Российским государственным архивом кино- и фотодокументов, Красногорск (сокращенно РКА), журналами «Тайм» и «Лайф»,
Королевским Военным музеем, а также из личных архивов.
Те фамилии фотографов, которые известны, перечислены ниже.
Представляется невозможным, за исключением отдельных случаев, установить источник и/или владельца права на большое число фотографий, особенно тех, которые взяты из Интернета.
1. Улица Горького - Начало (РИА «Новости»)
2. Москва дореволюционная (Национальная галерея, Вашингтон)
3. Москва между двумя войнами: Дом на набережной (МЦА, фотограф
Б. Игнатович. С любезного разрешения Клавдии Игнатович); Казанский вокзал (МЦА)
4. Советские кинозвезды: Мария Ладынина, Валентина Серова, Лидия Смирнова, Любовь Орлова
5. Дело Дуковского: Павел Дуковский с учениками Владимиром Кантовским и Аней Бовшевер (фотография любезно предоставлена Владимиром Кантовским)
6. Правительство Москвы: Александр Щербаков (с любезного разрешения
А. Щербакова), Михаил Немировский (фотография предоставлена Еленой Немировской)
7. На фронт (РИА «Новости»)


380 МОСКВА 194 1
8. Люди идут на войну: ополченцы (МЦА); огневая подготовка (МСИ)
9. Текстильная фабрика «Цэехгорка». Вверху: фабрика в 1890-е годы (МСИ), внизу: ополченцы - работники фабрики (МСИ)
10. Защита Кремля: истребители МиГ-3 над Кремлем (РИА «Новости*); ночной налет (Лиги: Маргарет Бурк-Уайт)
11. Бомбоубежище в метро (РИА «Новости*. Фотограф Аркадий Шайхет. С любезного разрешения Марии Жотиковой-Шайхет)
12. Аэростаты у Большого театра (РИА «Новости*); дети (РКА, Красногорск)
13. Карточная система (МЦА) (фотография Я.Халипа, переданная Николаем Халипом)
14. Генерал Константин Рокоссовский (РИА «Новости*)
15. Генералы: Лев Доватор, Иван Панфилов, Андрей Власов и Георгий Жуков
16. Солдаты: Анатолий Черняев (фото © Анатолий Черняев), Евгений Телегуев (фото © Евгений Телегуев), Александр Пыльцын (фото © Александр Пыльцын), Лев Мищенко (фото © Лев Мищенко)
17. Медсестры: Ирина Голямина (фото © Ирина Голямина), Елена Окунева (фото © Елена Окунева), Антонина Савина (фото © Антонина Савина), Елена Волкова (фото © Елена Волкова)
18. Писатели: Илья Оренбург и Василий Гроссман (Красногорск), Константин Симонов (фото © Алексей Симонов)
19. Эвакуация животных: коровы, идущие мимо Большого театра (РИА Новости), свиньи на улицах
20. 46-й Гвардейский полк ночных бомбардировщиков: Надежда Попова и ее подруги (РИА «Новости*), У-2 - двухместный самолет (РИА «Новости*)
21. Сталин обращается к народу (РИА «Новости*)
22. Парад на Красной площади (фотограф Аркадий Шайхет. С любезного разрешения Марии Жотиковой-Шайхет)
23. Павел Гудзь и его танк. Павел Гудзь с товарищами (фото © Павел Гудзь)
24. Грязь (МСИ) и снег (Красногорск)
25. Строительство оборонительных рубежей: заграждения (МСИ) и рвы (РИА «Новости»)
26. Герои-панфиловцы (фото принадлежат автору)
27. Зою Космодемьянскую ведут на казнь (РИА «Новости»)
28. Военная зима в Москве во время войны: «ежи» (РИА «Новости») и конный патруль (Красногорск)
29. Белорусский вокзал. Наверху: немецкие военнопленные (источник неизвестен); внизу: возвращение домой (РИА «Новости»)
30. Реквием (фото © Даниэль Митлянский)
31. Ученики школы № 110: Гриша Родин, Габор Рааб, Юрий Данилковский и Юрий Шлыков (фотографии © Ирина Голямина)
32. Улица Горького - Конец (МЦА, фотограф Я. Халип)


ПРЕДМЕТНЫЙ ИНДЕКС


Предметный индекс 383
Абакумов, Виктор (1894-1954), заместитель Наркома, НКВД 203 Авдеенко, Александр, писатель, 126-127
Авербах, Юрий (р. 1922), шахматный гроссмейстер, 97
Алаторцев, Владимир (1909-1987), шахматный гроссмейстер, 278 Александр Невский (1220-1263), Великий князь победил тевтонских рыцарей, 159 Александров, Александр, композитор и руководитель игрового ансамбля, 92, 123
Александров, Григорий (1903-1984), кинорежиссер, 34, 128 Алексий, митрополит Ленинградский, связь патриотизма и религии, 159 Алеша Скворцов, идеальный русский солдат, 127, 336
Алкснис, Яков (1897-1938), командир Красной Армии, расстрелян в 1938 году, 133
Аллилуева, Надежда, жена Сталина, застрелилась, 25
Антонова, Ирина студентка, 243, 251 Ануфриев, Евгений бывший
крестьянин, 75, 218, 257, 326 Начало карьеры, 28 Вступление в ОМСБОН, 100 Операции на оккупированной территории, 294-295 Участие в ноябрьском параде, 265 Аракчеева, Татьяна, домохозяйка, 185 Ария, Семен, юрист, 326
Служба в штрафбате за потерю танка, 145-147 Арнштам, Лео (1905-1979), кинорежиссер, 294 Арташев, майор, военврач служба в штрафбате, 146 Артемьев, Павел, (1897-1979),
командующий Московской зоной обороны, 206-207 Подготовка последней линии обороны, 222
Подготовка к ноябрьскому параду, 257-258, 261, 264-266, 287 Эпизод с лошадью на параде, 264
Артисты и писатели, их роль во время войны, 122-130 Концертные бригады, 122-123 Афиногенов, Александр (1904-1941), писатель, убит бомбой, 181 Ахматова, Анна (1889-1966), поэтесса, 250
Б
Бабель, Исаак (1894-1940), писатель, расстрелян, 33,45 Баггалай, сотрудник посольства Великобритании, бегство из Москвы, 245
Балкин, Павел, член «писательской роты» из дивизии «Красная Пресня», 110 Барсик, кот, 313 Барсова, Валерия (1874-1945), сопрано, пела на концерте 6 ноября, 258
Батов, Павел (1897-1985), генерал,
150
Бауман, Карл, секретарь Московского комитета партии, приказы о подавлении кулаков, 26 Баурджан Момыш Улай, лейтенант, герой книги Александра Бека, 276 Бек, Александр (1902-1972), писатель и член «писательской роты» дивизии «Красная Пресня», 110 Роман «Волоколамское шоссе»,
110, 276
Популярность романа в армии Израиля, 276
Белобородов, Афанасий (1903-1990), генерал, 271, 286
Белов, Павел (1897-1962), генерал кавалерии, 214, 273, 290, 304 Беляков, Иван (1897-1967), кинооператор, 266 Бердичев, 125
Убийства евреев, 217 Берия, Лаврентий (1899-1953), член Политбюро, 51, 66-67, 222, 254 Назначение руководителем НКВД 46
Его мнение о сдаче Москвы, 232 Беседа с Розой Смушкевич, 136 Член ГКО, 85


384 МОСКВА 194 1
Казнь генералов ВВС и других, октябрь 1941, 236 Заградительные отряды
право командующих на их организацию, 137 Статистические данные, 137-138 Войска НКВД, 137 Усиление системы, 1942, 143
Битвы
Берлинская, 1945, 7 Бородинская, 1812,12,62, 212 Бородинская, 1941, 212
Молитва Матери божией о защите, 212
Окружение немецких дивизий в Демьянске, 1942-1943, 306, 309 Халхин-Гол, 1939,41 Куликовская битва, 1380, 159 Битва на Курской дуге, 1943, 7, 23, 81, 320
Операция «Багратион», 1944, 320 Битва за Смоленск, 1941, 1б1 Ее значение, 164 Сталинград, 1942-1943, 7, 306 Первая победа советских войск под Ельней, 163
Бовшевер, Аня, школьница, 30, 147 осуждена на 10 лет, 148
Богушевский, Игорь, школьник, убит в 1941,335
Бок, Федор фон (1880-1945), немецкий фельдмаршал, 82 Сравнение Москвы с Верденом, 274
Неожиданность для немцев русского наступления, 282 Директива об операции «Тайфун», 193
Руководство операцией прорыва к Москве, 62
План захвата Москвы, 269 Приказ Гитлера о его отставке,
283
Брускина, Маша, казнена немцами, сентябрь 1941, 293
Буденный, Семен (1883-1973), маршал, 166, 264
Буньятов, Зия, лейтенант, назначение в штрафбат, 145
Бурменко, Елена, хирург, жена Давида Ортенберга, 136
Бутягин, ректор Московского университета, 235
Бухарин, Николай (1888-1938), член Политбюро, захоронен на Коммунарке, 45
Бухенвальд, немецкий концлагерь, 201 Бэринг, Морис (1874-1945), английский писатель, 15
Вайнштейн, учитель химии школы № 110, 108
Валя, тетя Андрея Сахарова, 24, 334 Ванге, Елена, балерина, 181, 280 Васенин, капитан, командир штрафного батальона, 146 Василий Теркин, идеальный русский солдат, 127, 327, 335 Васильева, Е. Д, балерина, 250 Вахтанговский театр Эвакуирован, 250 Разрушен бомбой, 176 Вашкевич, генерал, командир 2-й (Сталинской) дивизии ополченцев, 115 Вера Максимовна, думала, что
англичане в войне быстрее, чем русские, 1б1
Вержбицкий, Николай, ведет дневник, 219, 228, 301,317 Вермахт, 217, 257, 260, 309 Группа армий «Центр», 271 Продвинулась на 600 километров в направлении Москвы за три недели, 86 Разгромлена в Белоруссии, 1944 год, 320
Планировалось продвижение на Москву по пути, пройденному Наполеоном, 62
Группа армий «Север», задача взять Ленинград, 62 Группа армий «Юг», задача захватить Украину, 62 Восстание грузин на
нидерландском острове Тексель, 309
Зависимость от лошадей, 61


Предметный индекс 385
Задействованные силы план «Барбаросса», 51 план «Тайфун», 193 Немецкие военнопленные
проходят по Москве, 1944, 320 Немцы не собирались кормить русских военнопленных, 86 Операция «Блау», план летнего наступления 1942 года, 319 Причина поражения под
Москвой, проанализировано Совинформбюро, 289 Истощение ресурсов по мере продвижения, 165 Берт, Александр, английский писатель, 153 Поездка в Москву, 153 Восхищен московскими театрами, 155
Предоставлена возможность
побывать на линии фронта, 163 Пытается купить карту, 156 Удивлен слабостью немецких воздушных налетов, 175 Посещает Истру, 154 Власов, Андрей (1900-1946), генерал, 76,98,198, 273, 288, 304 Начало карьеры, 76 Казнен, 308
Освобождает Красную Поляну,
286
Направляется для командования 2-й Ударной армией, 307 Вознесенский, Николай (1903-1950), экономист, председатель Госплана, 303, 313 Член ГКО, 85
Возражает против крупного наступления в январе 1942 года, 319
Войнович, Владимир (р. 1932), писатель,
«Приключения Ивана Чонкина», 71 Волкова, Елена, медсестра, 102 Володин, Михаил, студент искусствоведения, 108 Волоколамск, 205, 206
Освободившие город советские солдаты увидели виселицы с повешенными гражданами, 302
Воронов, Николай (1899-1968), генерал, позже маршал, 65,87 Воротников, городской
администратор, арестован за пораженчество, 234 Ворошилов, Климент (1881-1969), маршал, 33, 39,42,48 Член ГКО, 85 Востросаблина, Любовь, библиотекарь, 101 Всеобуч, организация военной подготовки, 316
Выставка немецких военных трофеев, 185
Вязьма, разгром дивизий ополченцев, 196-202
Габович, Михаил (1905-1985), артист балета, 122, 280-281 Газеты /журналы
«Известия», здание разбито бомбой, 182
«Красная звезда», 2,44,91,125,
160,193, 223, 288, 302 «Литературная газета», 126 «Московский Большевик», здание разбито бомбой, 182 «Новый мир», 32,126, 327 «Огонек», здание разбито бомбой, 182
«Правда», здание разбито бомбой, 182
«Вечерняя Москва», 91,160,172, 233, 278, 297, 300 Гальдер, Франц (1884-1972),
немецкий генерал, недооценка Советской Армии, 164 Гамарник, Блюма, жена Яна Гамарника Арест 1937 года, 46 Расстрел, июль 1941 года, 258 Гамарник, Вета, дочь
репрессированного командира Красной Армии, отправлена в ссылку, 29
Гамарник, Ян (1894-1937), армейский комиссар 1-го ранга, редактор газеты «Красная звезда» покончил жизнь самоубийством в 1937 году, 46


386 МОСКВА 1941
Гаузнер, Коля, студент-историк, 117 Гафт, студент-историк, 131 расстрелян, 310
Гашева, Руфина, штурман 588-го
полка ночных бомбардировщиков, 105, 326
Ifecc, Рудольф, нацистский политик, побег в Великобританию, 52 Гете, Й. фон, Фауст, в русских школах, факультативно, 299 Гефтер, Михаил (1918-1995), студент- историк, 75, 117-119 ГЪсман, корреспондент газеты «Красная звезда», 302 Гиацинтова, медсестра, 180 Гилельс, Эмиль (1916-1985), пианист Вступил в дивизию «Красная Пресня», 110
Гйнзбург, Лидия (1902-1990), критик, 35,61
Гинзбург, Моисей, студент-историк, 111, 196, 197 Гйтлер
План «Барбаросса», 51 «Майн Кампф», 160 Приказы разрушить Москву с воздуха, 175
Отсроченный план наступления на Москву, 166 Заявление о скором параде немецких солдат на Красной площади, 257 Отказы разрешить отступление, 283
ГКО (Государственный Комитет Обороны)
Решение о выдаче каждому
солдату 100 граммов водки в день, 161
Решение о создании ополченских дивизий в Москве, 109 Срочное совещание в связи с прорывом немцев, октябрь 1941, 203
Увеличение производства
противопожарной техники,
171
Приказ об аресте генералов - участников боев на границе, 139
Учреждение, июль 1941 года, 85 Создание Московской зоны обороны, 203
Создание Совета по эвакуации, 238
Глебов, Николай, строитель метро, строил бункер Сталина в Куйбышеве, 222
Голиков, Филипп (1900-1980), генерал, руководитель военной разведки, 51, 236
Голованов, Александр (1904-1975), генерал, позже маршал авиации, 277
Оценивает Рокоссовского выше Жукова, 37
Гольденвейзер, Александр (1875-1961), директор консерватории, 31
Голямина, Ирина, школьница, 29, 244, 326, 335
Гончаров, генерал, командующий артиллерией 34-й армии, расстрелян за потерю своих пушек, 141
Гошко, лейтенант, таранил
«Хайнкель-111»над Москвой, 175
Горбатов, Александр (1891-1973), генерал, 150
Гордон, Абрам, студент, 112,197
Горький (Нижний Новгород), 124, 131,225, 234, 246
Гот, Ргрманн (1891-1971), немецкий генерал, 65, 162, 164, 269
Грановская, Александра, актриса, 57
Гречичкин, рабочий, осужден за чтение немецкой листовки, 234
Григорьев, генерал-майор, начальник связи в штабе Павлова, расстрелян, 139
Гридаспов, П., бюрократ, ведающий вопросами культуры, 281 Гризодубова, Валентина, летчица, член экипажа «Родины», 44 Громадин, Михаил (1899-1962), генерал, отвечавший за воздушную оборону Москвы, 168, 188
Гроссман, Василий (1905-1964), писатель, 125-126


Предметный индекс 387
Об отступлении под Орлом, 194 Роман «Жизнь и судьба», 31, 330 Мать расстреляна немцами, 217 О жизни при Сталине, 31 О «Войне и мире», 61 Гроховецкий учебный лагерь, условия в нем, 131
1Удериан, Хайнц (1885-1954),
немецкий генерал, 64, 87, 162, 197, 269, 273
Прорыв на Брянском фронте и наступление на Орел, 197 Наступление на юге, 166, Отправлен Гитлером в отставку за провал под Москвой, 283 Беспрецедентная неудача, 198 Гудзь, Павел, лейтенант, позже генерал, 76-79, 326 Первый бой, 78 Ноябрьский парад, 262, 266 Бой в Нефедьево, 284-286 ГУМ, торговый универсальный магазин, 174, 262 Гуркин, Владимир, курсант, позже генерал, 98, 210
Д
Данилковский, Юрий, школьник, убит в 1944 году, 336 Дворец Советов, 22 Дементьева, Алла, военный врач,
101
Демина, Вера, медсестра, 110 Депортация этнических немцев из Москвы, 255
Дмитрий Донской (1350-1389), Великий князь, разбил татар, 159 Добровольные помощники ХиВис, русские, работавшие на Вермахт, 308
Добрушин, Сергей, муж Лидии Смирновой, 128, 253 Доватор, Лев (1903-1941), генерал кавалерии, 162, 210, 270, 286,
290, 304
Докутович, Галина, штурман 588-го полка ночных бомбардировщиков, 104,106
Долгорукий Юрий, князь (1095/7- 1157), основатель Москвы, 11
Дом на набережной, 24, 43, 44, 103, 236
Дрейцер, доктор, его дневник, 154, 219
Дубосеково, место гибели героев- панфиловцев, 271
Дузь-Кутимирский, шахматный гроссмейстер, 278
Дуковский, Павел, учитель школы №110, 30
Ду-Лаг-127, немецкий концлагерь,
201
Ду-Лаг-130, немецкий концлагерь,
199
Дынник, Валентина, профессор истории, Москва, 76
Дьяков, Абрам (1903-1942), пианист, вступивший в дивизию «Красная Пресня», 110
Е
Егоров, капитан, начальник штаба 32-й танковой дивизии, 77
Ежов, Николай (1894-1939), руководитель НКВД, 46
Еременко, Андрей (1892-1970), генерал, позже маршал, 137,166, 193,195
Ефремов, Михаил (1897-1942), генерал, 304
«Евгений Онегин», опера, 156
ж
Жданов, Андрей (1896-1948), член Политбюро, 235
Женщины в Вооруженных Силах В качестве ополченцев, 100-103 В ВВС, 103-106
Мужчины с трудом воспринимают, 106
Жиленков, секретарь Ростокинского райкома, перебежал к немцам, 98
Жилые дома в Москве После революции, 24 До революции, 13 Престижные дома для советского политического руководства и генералов, 24


388 МОСКВА 194 1
Жуков, Георгий (1896-1974), маршал, Спрошенный Сталиным, говорит, что проведение ноябрьского парада возможно при усилении противовоздушной обороны, 257
Назначается начальником штаба, январь 1941 года, 42 Начало карьеры, 41 Его оценка немцами, 41 Растущий авторитет после победы, 330
Делает репутацию на Халхин- Голе, 41
Приказывает избегать лобовых ударов и применять тактику обхода с флангов, 284 Лично приказывает пулеметчикам стрелять по отступающим батальонам, 138 Приказывает расстрелять паникеров, 152 Личная характеристика, 41 Доведен до слез Сталиным, 84 Мнение Рокоссовского, 41 Закрыл брешь, возникшую в Можайске, 206
Отстранен от дел и обвинен в коррупции, 331 Вызван из Ленинграда, 205 Угрожает Рокоссовскому расстрелом, 273
Жуковский, Николай (1847-1921), профессор, авиационный инженер, 14
Застровский, командир взвода в 21-й (Киевской) дивизии ополченцев, 109
Збарский, Борис, из группы, курирующей Мавзолей, 88 Связь с немецкой девушкой в Берлине, 324
Тело Ленина возвращено в Москву, 324
Сопровождает тело Ленина в Тюмень, 88
Зверев, Арсений (1900-1960), нарком финансов, 232
Зверев, Григорий (1900-1946), начал командовать дивизией «Красная Пресня», 196 Перебежал к немцам, 198 Звягина, Сюзанна (р. 1918), балерина, 123, 280
Здравоохранение, 315 Зельдин, Владимир (р. 1915), актер, 129 Играет в очень преклонном возрасте, 326
Зенков, сотрудник службы «Скорой помощи», 180
Зиновьев, Александр, бывший
крестьянин, позже «диссидент», 27, 36 Зоопарк
Белый лебедь умер, 4 Под ударами бомб, 176,185 Зощенко, Михаил (1895-1958), писатель, 250, 253 Зубарев, Николай (1894-1951), шахматный гроссмейстер, 278
и
Иван Грозный (1530-1584), 12, 84 Иваново, текстильный город
Частухин, директор текстильной фабрики, 230
Областной секретарь партии, доклад об антиправительственных настроениях в октябре 1941 года, 230 Иден, Энтони (1897-1977), министр иностранных дел Великобритании, визит в Москву, 286 Ильф и Петров, писатели, 247 «Илья Муромец», первый четырехмоторный бомбардировщик, 14 Илюшин, Сергей (1894-1977), авиаконструктор, 48 Интеллектуалы
Надежды, что генералы могут захватить власть после войны, 330
Отчеты НКВД о подрывной
деятельности 1943-1944 года, 329
Попытки компромисса с режимом,
36


Предметный индекс 389
Иофан, Борис (1891-1976), архитектор, 24, 159 Проект Дворца Советов, 22 Ответственность за маскировку Москвы, 174
Иофин, Станислав, студент, 207 Истра, 154
Оккупация немцами, 272
Кабалевский, Дмитрий (1904-1987), композитор, 251
Каганович, Лазарь (1893-1991), член Политбюро, 20 Член ГКО, 85
Организует работу железных дорог в военное время, 238 Трудности на железных дорогах, 302
Казаков, Василий (1898-1968), командующий артиллерией Рокоссовского, 162 Кантовский, Владимир, школьник, 327 Протесты против ареста Дуковского, 30
Арест и служба в штрафбате, 147- 149
Капица, Петр (1894-1984), физик, 159 Каплер, Алексей (1904-1978), сценарист, 252 Кармен, Роман (1908-1978), оператор документальных фильмов, 253
Катовицы, город в Польше, 325 Катуков, Михаил (1900-1976), генерал, позже маршал,
Успешная операция против гудериана, 198 Катынь, убийство польских офицеров, 136
«Катюша*, реактивная ракетная установка, 147, 162, 273 Качалов, Владимир (1891-1941), генерал
Несправедливо обвинен Сталиным в измене, 142, 163 Кессельринг, Альберт (1885-1960), немецкий фельдмаршал, 64,175,187 Киев, катастрофа, 166
Киностудии
«Ленфильм*, 252 «Мосфильм», 109, 128, 252
Ополченцы 21-й (Киевской) ополченской дивизии, 109 «Москинохроника», студия документальных фильмов, 266 Кириллов, генерал, взят в плен, приговорен к смерти заочно,
141,142
Киров, Сергей (1886-1934), убийство, 27
Кирпонос, Михаил (1892-1941), генерал, 78
Командующий Юго-Западным фронтом, 62
В окружении под Киевом, 166 Предупреждал о грозящем нападении немцев, 64 Жуков игнорирует его предупреждение, 63 Киселев, Виктор, таранит немецкий самолет, 124
Киселев, Николай, сын Марии Киселевой, 218, 219 Киселева, Мария, домохозяйка, 218, 219
Климов, полковник, командующий 6-м корпусом противовоздушной обороны, 168-170 Климовских, Владимир (1895-1941), начальник штаба Павлова, 83 расстрелян, 139
Клочков, Василий, герой-панфиловец, комиссар, героические последние слова, 274
Клубков, Василий, предал Зою Космодемьянскую, 291 Кобулов, Богдан, заместитель Наркома НКВД 136 Коваленко, лейтенант, инструктор верховой езды, 112 Ковшова, Наташа, легендарный снайпер, 207
Козинцев, Григорий (1905-1973), кинорежиссер, 34 Козлов, полковник, командир 17-й дивизии ополченцев (Замоскворечье), 198 Козловский, Иван (1900-1993), тенор, 156


390 МОСКВА 1941
Поет после торжественного заседания на концерте 6 ноября, 258 Козырев, Андрей, министр
иностранных дел России, 29 Коллективизация, роль Московской партийной организации, 28 Корнель, Пьер (1606-1684),
воодушевление патриотизма, 155 Колосова, В.А., секретарь партийного комитета «Трехгорки», 258, 259 Кольцов, Михаил (1898-1940), журналист, 45
Комсомол (Коммунистический Союз Молодежи)
Райком готовится к войне, 225 Возрождение подполья на оккупированных немцами территориях, 289 Поиски спортсменов для ОМСБОНа, 104 Шелепин набирает
потенциальных партизан,
291
Конев, Иван (1897-1973), маршал, 160, 205, 269, 283, 304 Копец, Иван (1909-1941), генерал, герой войны в Испании, покончил жизнь самоубийством, 139 Коптев, Алексей (пьяный плотник), 227 Корк, Август (1887-1937), командующий Армией, расстрелян в 1937 году, 46 Корк, Екатерина, жена Августа Корка, арестована в 1937 году, 46 расстреляна в июле 1941 года, 236 Космодемьянская, Зоя, стала легендой, 293 идет в партизанскую школу, 291 миссия в Петрищево, 291 казнена, 292
Косыгин, Алексей (1904-1980), заместитель Председателя Совнаркома СССР, заместитель председателя Совета по эвакуации, 238
Крайнов, Борис, из группы Зои Космодемьянской, 291 Красная Армия
Поведение в Германии, 1945 год, 324
Кавалерия, пригодится в трудных погодных условиях, 273 Провал весеннего наступления, апрель 1942 года, 319 Оборонительные рубежи
на новой границе остались незавершенными, 47 Численность и состав на 22 апреля 1941 года, 62
Предвоенная неготовность, 47 Новобранцы, уровень их подготовки, 130-132 Военные игры для проверки готовности к немецкому нападению, 49 Армии
1б-я армия, 269, 272, 286 Противостоящая
немецкому наступлению, 269
Переброшена из Сибири, 162 Переформирование, 163,210, 284 2-я Ударная армия,
Ее разгром, 307 Корпуса
Создание механизированных корпусов, 1940 год, 50 Дезорганизация новых механизированных корпусов, 53
4- 	й механизированный корпус, 76
5- 	й кавалерийский корпус, 39-40
9-й механизированный корпус, 40, 79 2-й ГЬардейский кавалерийский корпус, 286 Дивизии
Численность в сравнении с немецкими дивизиями, 368 316-я дивизия Панфилова, 206,211,271,274 32-я танковая дивизия, 78
43- 	я Латвийская гвардейская дивизия, 149
44- 	я кавалерийская дивизия, полностью уничтоженная,
270


Предметный индекс 391
44-я моторизованная дивизия, окруженная и расчлененная финнами, 48
53-я кавалерийская дивизия; комиссар признается в «опасном либерализме»,
290
78-я Сибирская стрелковая дивизия заполняет брешь в обороне Москвы, 271 Фронт
1-й Белорусский фронт, 210 Брянский фронт, 137, 166, 193, 269, 283, 304 Калининский фронт, 269, 283
Ленинградский фронт, 303 Северо-Кавказский фронт, 145
Северный фронт, 67 Резервный фронт, 112, 163, 193, 196, 202, 205 Юго-Западный фронт, 67 Волховский фронт, 67,138, 303, 306
Западный фронт, 67,86,92, 139,152,162, 196, 202,210, 269, 283, 303 Прорыв немцев в октябре, 193 Противостояние с фон Боком, 64 Коллапс связи, 65 Первые потери, 86 Контрнаступление, 283 Красная Армия - ВВС, 43,133,188, 189, 269
588-й полк ночных
бомбардировщиков, 104
6-й корпус противовоздушной обороны вокруг Москвы,
170
Аресты в июне 1941 года, 135 Высокий процент несчастных случаев, 134
Потери на 22 июня 1941 года, 64 Приказ бомбить немецкие
города, 22 июня 1941 года, 66 Красная площадь, 10
Место празднования, 1, 28, 98, 257
Красная Поляна, ближайший пункт на подходах к Москве, куда дошли немцы, 273 Освобождена, 286 Красная Пресня, район Самый большой район послереволюционной Москвы, 20
Проблемы военного управления,
177
Подпольный комитет сопротивления, 221
Кремль
Маскировка в 1941 году, 175 Переезд Ленина, 18 Попадания авиационных бомб, 175 96 членов гарнизона убито во время налетов, 182 Подготовка к разрушению, октябрь 1941 года, 220 Взят революционерами в 1905 году, 17
Символ власти России, 8 Кроткое, Юрий, информатор НКВД, 214
Крылов, В.Ф., должностное лицо, 71 Крюков, Владимир, генерал, 123, 331 Куза, Василий, художественный руководитель театра им. Вахтангова, убит во время воздушного налета, 176 Кузнецов, Николай (1902-1974), адмирал
Помогает жене и дочери Смушкевича, 136 Указ ВМС открывать огонь в случае нападения немцев, 63 Кузьмин, Иван, учитель школы № 110, 108
Куйбышев (Самара)
Эвакуированные правительство и дипломаты, 222 Эвакуированные дипломаты слушают речь Сталина, 261 Кулик, Григорий (1890-1950) (?), маршал, любимец Сталина, позже расстрелян, 83
Купцов, Игорь, школьник, убит в 1945 году, 336
Кутузов, Михаил (1745-1813),
фельдмаршал, 62,212-213,265,335


392 МОСКВА 194 1
Кущ, лейтенант, отправлен в
штрафбат за потерю танка, 145
Лабас, Раиса, художник, 57,75,181, 217,224, 242,254
Лабас, Юлий, сын Раисы, 57,181, 242, 254
Лагушкин, лейтенант, офицер артиллерии, 273 Ладынина, Марина (1908-2003), актриса, 129, 337 Лапиров, Семен, полковник,
начальник штаба Московской гражданской обороны (МПВО), 169,176, 177,259 Ласкин, Виктор, рабочий,
вынужденный ополченец, 107 Лебедев-Кумач, Василий, автор песен Написал песню «Вставай, страна огромная!», 92
Леви, Примо (1919-1987), описал возвращение русских из Европы в 1945 году, 325
Левитан, Юрий (1914-1983), диктор Всесоюзного радио, 70,224,284 Левченко, Ирина, командир танка,
103
Лелюшенко, Дмитрий (1901-1987), генерал, командовал 5-й армией под Бородино в 1941 году, 212 Лемешев, Сергей (1902-1977), тенор, 156, 250, 280 Ленин
Переезд в Москву, 1918 год, 18 Политбюро эвакуировало его тело в Тюмень, 88 Леонов, Коля, подделал
продовольственные карточки, 159
Леонов, лейтенант штрафбата, 146 Расстрелян за отступление без приказа, 146
Леонова, Клавдия, работница
текстильной фабрики, 120,121, 326
Лермонтов, Михаил (1814-1841) Пьеса «Маскарад», 278 Поэма «Бородино», 91,212 Литвин, Сара, школьница, 25
Литвяк, Лидия, летчик-истребитель, 104
Локтионов, Александр (1983-1941), генерал ВВС, арестован в июне 1941 года, 236
Лужков, Юрий, мэр Москвы в постсоветский период, 11, 328 Лукин, Михаил (1892-1970), генерал, 162,163,198,210
м
Мазель, лейтенант, чемпион по шахматам, 278-279 Максименко, генерал, начальник связи у Рокоссовского, 162 Маленков, Георгий (1902-1988), член Политбюро, неумелый писарь,
233
Член ГКО, 85
Малинин, Михаил (1899-1960), начальник штаба Рокоссовского, 162, 209, 284, 305 Малышев, нарком танковой промышленности, 238 Мандельштам, Осип (1891-1938), поэт, расстрелян, 33 Мардашев, Сергей, из технического персонала, обслуживающего Мавзолей, 69,88, 324 Маркин, Василий, вынужденный ополченец, 107
Марков, Сергей, солдат дивизии Дзержинского, начальник охраны Жукова, 68 Мейерхольд, Всеволод (1874-1940), главный режиссер, замучен и убит, 33,44
Мерецков, Кирилл (1897-1968), маршал, 140,141, 306, 307 Освобожден из тюрьмы Сталиным, 141 Снят с поста начальника Генштаба, 49
Мержанов, Виючэр (р. 1919), пианист, 97
Меркулов, Митрофан, ополченец, 109
Метро, 22
Станция «Кировская» используется как штаб-квартира Ставки, 169


Предметный индекс 393
Станция «Маяковская» выбрана для проведения заседания 6 ноября, 258
Открытие метро Сталиным в 1935 году, 23
Мехлис, Лев (1889-1953), генерал Военный эмиссар Сталина, 84,160 Приказал казнить генерала Гончарова, 141
Сказал Ортенбергу: «Война только начинается», 91 Микоша, Владислав, 69
Получает награду в ГЪлливуде, 267 Снимает фильм о разрушении храма Христа Спасителя, 22 Микоян, Алексей, военный летчик, сын члена Политбюро, 67 Микоян, Анастас, член Политбюро, 23 Вызов к Сталину 15 октября 1941 года, 221
Успокаивает рабочих на
Автозаводе им. Сталина, 231 Член ГКО, 85
Микоян, Артем, авиаконструктор, брат члена Политбюро, 48,183 Микоян, Володя, военный летчик, сын члена Политбюро, погиб, 67 Микоян, Степан, военный летчик, сын члена Политбюро, 67 Его ЯК-1 сбит по ошибке своими, 183 Милкова, Татьяна, медсестра, 100 Миллер, Петер, д.и.н., вел хронику московских событий военного времени, 204 Описание паники, 228 Мильтон, Джон (1608-1674), английский поэт «Потерянный рай» (любимое чтение крестьян), 16 Митлянский, Даниэль, скульптор, 29, 208, 336
Михоэльс, Соломон (1890-1948), директор еврейского театра, убит по приказу Сталина, 159 Мищенко, Лев, студент, 111 Попал в плен, 196 Опыт в немецком плену, 199 Дивизия «Красная Пресня» идет на войну, 112
Ополченцы Дивизии «Красная Пресня», 111
Можайск
Оставлен, 212 Захвачен немцами, 206 Можайская линия обороны, 112,119, 204, 205,210-212
Молотов, Вячеслав, член Политбюро, 20, 54
Объявляет о начале войны, 68-71 Встречает Энтони Идена на Ярославском вокзале, 286 Вызывает посла Германии, 63 Говорит послу Великобритании, что посольство должно эвакуироваться, 241 Микоян говорит о том, что Сталин в прострации, 84 Вице-президент ГКО, 85 Пакт Молотова - Риббентроппа, 30
Морозов, профессор, рекомендует Шекспира для поднятия духа, 298 Москва
Разрушена французами, 12-13 Разрушена большевиками, 21 Основание и последующая история, 10
В два раза больше Лондона 1553 года, 12
Центральный аэродром, 14,183 Гастроном № 1, 21 ГоЗнак (монетный двор),
подготовка к разрушению,
220
Дом Толстого в Хамовниках (попала бомба), 182 Китай-город 10, 328 Книжная палата, разрушена бомбой, 176
Лефортовская тюрьма, 68,143 Марьина роща, 25 Яблоневый сад на Можайском шоссе (мемориал), 335 Поклонная гора, 102,335 Сталинские небоскребы, 328 Зацепский рынок (попала бомба), 179 Соборы
Богоявленский собор, 159 Храм Христа Спасителя, построен в ознаменование победы в 1812 году, 13


394 МОСКВА 194 1
Разрушен Сталиным, 22 Восстановлен Лужковым,
328
Храм Василия Блаженного, 12,21,328 Кинотеатры
Колизей, теперь театр «Современник*, 291 Первый кинотеатр, 218 «Ударник*, 24 Заводы и фабрики
Обувная фабрика «Буревестник*, 227
Авиационные мастерские Дюкс, 14
Коломенский паровозостроительный завод, 108 Мясоперерабатывающий комбинат имени Микояна, воровство колбасы, 227 Русско-Балтийский вагоноремонтный завод, переименование, 14 Автомобилестроительный завод имени Сталина, 1, 227 Больницы
Филатовская больница, 180 Психиатрическая больница имени Кащенко, эвакуированные пациенты, 246
Больница Милосердия, 28,
119, 327
Тимирязевский госпиталь для Высшего офицерского состава, 305 Площади
Даниловская площадь, место гибели зенитного расчета сержанта Рогуляка, 181 Комсомольская площадь, 242 Лубянская площадь (позже площадь Дзержинского), 18 Манежная площадь, превращена в парк развлечений, 328 Сквер Репина, где погибли две пулеметных команды, 181 Вокзалы
Белорусский вокзал, 92,176, 180, 320
Казанский вокзал, 242,250 Курский вокзал, 234 Ленинградский вокзал, 242 Ярославский вокзал, 88, 242 Улицы
Арбат, 11, 328 Никитские ворота, 17 Проточный переулок, 181,218 Цветной бульвар (рынок), 219 Улица Воровского, 218 Земской переулок, прямое попадание бомбы в здание школы, 179
Московская администрация Управдомы, низший
административный уровень, 20 Комсомол (Союз молодых коммунистов), 20 Разделение Москвы на районы, 20
Отделение НКВД в каждом районе, 20
Райком (районный комитет партии), райсовет, райисполком (районный исполнительный комитет),
20
Военкомат (Военный
комиссариат) в каждом районе, 20
Московская линия обороны, 206
Московское «Динамо» одерживает победу над «Спартаком», октябрь 1941 года, 205
Мюллер, Хайнер (1929-1995), немецкий автор, пьеса «Волоколамское шоссе», 276
Мюрат, Иоахим (1767-1815), французский маршал, вошел в Москву в 1812 году, 11
Наполеон
Экзальтация от разрушения Москвы, 13
То, что он делал в России, сравнимо с Гйтлером, 61 Народ (настроение и позиции) Русский патриотизм, призывы правительства, 159-160


Предметный индекс 395
Крестьяне
Ожидание апокалипсиса,
15, 26
Сила религиозной веры в 1937 году, 27
Уход из деревни в город, 27 Будут ли они воевать? 27,
58
Посещение московских церквей, Пасха 1942 года, 318 Общественное мнение о начале войны,
оценка НКВД 71-73 Реакция на речь Сталина от 3 июля, 88
Отношение к немцам, 75
Факты коллаборационизма, 307
Пронемецкие настроения,
230
Критика Сталиным благодушия к врагу, 66
Народное ополчение История, 96; см. также Ополчение
Наталья Семеновна, подруга доктора Сахаровой, 184, 301, 317, 318 Некрич, Александр (1920-1993), историк, 332
Немецкий Ю-52, по ошибке
принятый за советский ДС-3, 135 Немировская, Полина, жена Михаила Немировского, 221 Выгнали с работы, 327 Немировская, Едена, дочь Михаила, 221,320
Немировский, Михаил, председатель райисполкома Красная Пресня Арестован после войны, 327 В ночь на 21 июня 1941 года, 177 Прибавка к зарплате, 185 Повышение, 184 Готов остаться в
оккупированной Москве,
221
Немировский, Семен, брат-близнец Михаила, командир разведки Жукова, 177
Непомнящая, Анна, студентка, 240 Нестеренко, Мария, летчица, жена Рычагова, 43
Арестована за отказ осудить своего мужа, 135 Расстреляна в октябре 1941 года, 236 НКВД
Истребительные батальоны, 68 Аресты «коллаборационистов» в освобожденном московском регионе, 302 Арест жены и дочери Смушкевича, 237 Цензура писем, 157 Чистки после октябрьской паники, 234, 236 Дивизия Дзержинского, 67,100, 235, 258, 287
Департамент проверки пищи, 300 Недоверие к боевым генералам, 284 Штаб-квартира, известна как «Лубянка», 18 Джаз-банд, 123
Команда убийц едет в Куйбышев, 236
Бегство с позиции части НКВД, 138 Подготовка к взрыву зданий, 220 Роль НКВД при Сталине, 20 Передача «особых отделов» из армии в НКВД 137 Новиков, Иван, студент, бывший матрос, ополченец в дивизии «Красная Пресня», 99 Новодевичье кладбище, 286 Космодемьянская, Зоя похоронена там,293 Новый год 1941 года, 1-3 Новый год 1942 года, 301-303 «Ночные ведьмы», 105 НЭП (Новая экономическая политика), 26
Оболенская, княгиня, мать Константина Симонова, 32 Образование, зима 1941-42 годов, 298-299
Образцов, Сергей (1901-1992), организатор и режиссер кукольного театра, 123 Огрызко, Евгений (солдат НКВД), 265, 326


396 МОСКВА 194 1
Командовал почетным караулом при встрече Энтони Идена, 278 Ойстрах, Давид (1908-1974), скрипач Вступил в дивизию ополченцев «Красная Пресня», 110 Окунева, Елена, медсестра, 199
Ее немецкий друг, Маргарет, 200 Освобождена англичанами, 201 ОМСБОН (Отдельная моторизованная специальная бригада особого назначения)
Начала операцию глубокого проникновения в немецкий тыл, 294
Создавалась НКВД 98 Ополчение, 100,107, 335,
см. также Народное ополчение Ополченцы, 96
Дивизии ополченцев Набор и обучение, июнь - июль, 107-117
Дополнительный набор, октябрь 130, 207
Переформированы в регулярные дивизии, 113 Разбиты под Вязьмой, 196 13-я (Ростокинская) дивизия ополченцев, 200
17- 	я (Москворецкая) дивизия ополченцев, 198
18- 	я (Ленинградская) дивизия ополченцев, 108,113,198
21-я (Киевская) дивизия ополченцев, 109 2-я (Сталинская) дивизия ополченцев, 109
5- 	я (Фрунзе) дивизия ополченцев,
112
6- 	я (Дзержинского) дивизия
ополченцев, 198
8- 	я дивизия ополченцев «Красная
Пресня», 107, 110, 198 Убитые похоронены в Коробтце, 202 Идет на войну, 113 Студенты-историки, 111 В первом и последнем бою,
196
♦Писательская рота», 110
9- 	я (Кировская) дивизия
ополченцев, 115
Ополченцы-музыканты дивизии «Красная Пресня», 96
Орел, 87,162,193 Сдан, 194
Орлова, Любовь (1902-1975), актриса, 34,122,128,155, 224
Ортенберг, Давид, редактор газеты «Красная звезда»
Назначен, 92
Собрал блестящую команду, 125 Эвакуировал персонал, 223 Война для него началась на день раньше, 91
Осипенко, Полина, летчица, член экипажа «Родины», 44 Погибла во время испытательного полета, 43
Осповат, Александр, студент-историк, 111,197
Осьмеркин, Александр, художник, 217
Павлов, Дмитрий (1897-1941), генерал, 62,65
Попытки подготовки к нападению немцев провалились, 82 Расстрелян, 139
Павличенко, Людмила, снайпер-ас, 103
Палачи
Баштеков, майор, 236-237 Блохин, Василий, генерал-майор, 45
Родос, майор, 236 Семенихин, старший лейтенант, 236
Пампур, Петр (1900-1942), генерал, герой войны в Испании Арестован, 135 Скандал с противовоздушной обороной Москвы, 135 Расстрелян, 236
Паника, октябрь 1941 года, 244-251 ОМСБОН включается, чтобы помочь навести порядок,
100
Романченко, начальник Московской милиции, докладывает о панике в


Предметный индекс 397
партийных и милицейских организациях, 225 Меры правительства по
прекращению паники, 233 Панов, Василий (1906-1973), шахматный гроссмейстер, 278 Панфилов, Иван (1893-1941), генерал Характеристика как командира, 211
Подвергнут критике за действия в сражении под Волоколамском, 211,
Погиб, 271
Панфиловцы, герои, легенда, 277-276 Парад, 7 ноября 1941 года, 257-267 Организация дополнительных пунктов медицинской помощи, 262
Неудача с фильмом о параде, 266 Партизанское движение
Формирование организации, 289-291
операции, 291-297 взгляд фон Бока на действия партизан, 297
Паулюс, Фридрих фон (1890-1957), взят в плен под Сталинградом, 320 Паустовский, Константин (1892-1968), писатель, 3, 18 В московской квартире в революцию 1905 года, 17 Перхушково - штаб Жукова, 277, 300 Песни
«Катюша», 34
«Священная война» («Вставай, страна огромная»), 92 «Песнь о нибелунгах», в школьной программе, 299
Петров, Владимир (1907-1943), шахматный гроссмейстер, 278 Петров, Иван (1920-2003), бас, 124 Пильняк, Борис (1894-1937), писатель, расстрелян, 33 Пинус, Яков, студент-историк, 111 описывает путь дивизии «Красная Пресня» на линию фронта,
196
Писатели, эвакуирующиеся по реке в Чистополь, 249 Планкетт, Робер (1859-1903), французский композитор, 279
Планы демонтажа и разрушения предприятий и других объектов в Москве, 220
Платонов, Андрей (1899-1951), писатель, 125-126 Плиев, Исса (1903-1979), генерал кавалерии, 304 Пляц, Михаил, пилот
бомбардировщика, 327 Поведение немцев на оккупированных территориях, 216, 301 Подольские курсанты ненадолго остановили немцев, 203 Покровский, профессор, объясняет, как распознать звук падающей бомбы, 172
«Полевые походные жены» (ППЖ), 106 Поленов, информатор НКВД, 229 Поливанова, Маша, снайпер и легенда, 207
Полосухин, Виктор (1904-1942), полковник,
под Бородино, 1941 год, 212 Понеделина, Алла, дочь генерала, 141 Понеделин, Павел (1898-1950), генерал, 141
Пономарев, Василий, ополченец, 109 Попова, Надежда, пилот 588-го полка ночных бомбардировщиков, 105, 326
Попова, Нина, председатель
райсовета Красная Пресня, 177, 184
Поскребышев, Александр (1891-1965), генерал, порученец Сталина,
88,136
Созыв Политбюро, 22 июня 1941 года, 65
Потери
Трудности количественного определения, 338 В армиях Великобритании и США, 322
Искажение данных всеми участниками войны, 321 Немецкие данные, 322 Расстрелы в немецкой и советской армиях, 152 Советские данные
Фальсификации Игоря Саца, 321


398 МОСКВА 194 1
Военнопленные, 86-87, 309, 330 Сталин о неадекватности данных, 321
Полные потери неизвестны, 321
Советские потери в сравнении с потерями других стран, 7, 322
Почему русские воюют, 87, 334
Немцы удивлены сопротивлением русских, 87 Взгляд Гроссмана, 195 Пришвин не может этого понять, 333
Взгляд Симонова, 95 Сталин говорит: «Они воюют не за режим, а за Россию», 334 Взгляд царского генерала, 87
ППШ, автомат - символ советской пехоты, 216
Приказ № 1 от 22 июня 1941 года, 63
Приказ № 3 от 22 июня 1941 года, 67
Приказ № 227 от 26 июля 1942 года, 143
Приказ № 270 от 16 августа 1941 года, 140
Припятские (Пинские) болота - непроходимое препятствие для вторжения, 49
Прокофьев, Сергей (1891-1953), композитор, 253
Промышленность в Москве После революции, 21 До революции, 14
Пронин, Василий, председатель Московского городского совета,
64
Начало карьеры, 21 Эвакуирует запасы
продовольствия, 235 Эвакуирует женщин, 241 Мобилизует москвичей на строительство оборонительных сооружений, 206 Предлагает более раннюю эвакуацию Москвы, 238 В речи по радио успокаивает людей, 232
Проскуров, Иван, генерал, начальник военной разведки, 51, 237
Арестован в июне 1941 года, 136 Расстрелян в октябре 1941 года, 236
Противовоздушная оборона, 169 Маскировка, 174 Центральная «Скорая помощь», 180-181
Заявление, что ни один немецкий бомбардировщик не прорвался к Москве, 186
Сравнение с лондонским блицем, 189, 187-189
Ложная тревога 24 июня, 168 Первый налет на Москву,
22 июля 1941, 175-178 МПВО, организация гражданской обороны, 169, 171-172, 178 ПВО, система военно-воздушной обороны, 168 174, 176 Реформы Щербакова, 1941, 170 Убежища, 173-174 ВНОС, Служба воздушного
наблюдения, предупреждения и связи, 170
Прохоровы, семья, основатели 'Цэехгорной мануфактуры, 14, 120
Пудовкин, Всеволод (1893-1953), кинорежиссер, 253 Путин, президент
Вручение наград Смирновой и Зельдину, 326
Пушкин, Александр (1799-1837), поэт, 8
Поэма «Полтава», 298 Пушкин, полковник, командир 32-й танковой дивизии, 77 Пыльцин, Александр, лейтенант, позже генерал, командовал штрафным батальоном, 149 Пырьев, Александр (1901-1968), кинорежиссер, 129
Рааб, Габор, школьник, погиб в 1945 году, 337
Разведка (английская)
Заключение о том, что немецкое нападение маловероятно, 52 Скептицизм Сталина, 204


Предметный индекс 399
Разведка (немецкая)
Неспособность оценить резервные возможности СССР, декабрь 1941 года, 274 Ошибочные оценки советских войск под Смоленском, 162 Недооценка советских
возможностей формирования новых дивизий, 164 Разведка (советская)
Альтернативные интерпретации намерений Гйтлера, 51 Блант, Энтони, советский агент в Лондоне, 50 Наличие информации о
немецком наращивании, 51 Тимошенко и Жуков исходят из худшего, 53
Ошибочная советская оценка намерений немцев летом 1942 года, 319
Зорге, Рихард, советский агент в Токио, 50
Старшина, советский агент в штаб-квартире Люфтваффе,
55
Райнхарт, генерал, принял 3-ю танковую группу от Гота, 269 Райхель, майор, захвачен в плен с планами немецкого летнего наступления, 319 Раскова, Марина, 1912-1943 Эвакуирована с другими летчицами в Энгельс, 104 Первая женщина, получившая квалификацию штурмана ВВС, 44 Погибла, 105
Набирает женщин-летчиц, 103 Распутица, 9, 213, 319 Резервы прибывают в Москву, 208 Рейзен, Марк (1895-1992), бас, пел на праздничном концерте 6 ноября; 258
Ремизов, генерал, 162 Рецепты выживания военного времени, 215
Рихтер, Святослав (1915-1997), пианист, 97
Робель, Лидия, фабричная работница,
121,326
Родин, Гриша, школьник, погиб в 1942 году, 335
«Родина», рекордный полет, 44,
103
Розов, Виктор, член «писательской роты» в дивизии «Красная Пресня», 110
Рокоссовская, Ада, дочь маршала, 37 Была исключена из школы за отказ обвинить своего отца, 39
Рокоссовская, Надежда, дочь маршала, Родилась в январе 1945, 210
Рокоссовская, Юлия, жена генерала, 37 Потеряла работу из-за ареста мужа, 39
Рокоссовский, Александр, дядя генерала, 38
Рокоссовский, Йозеф, дед генерала,
38
Рокоссовский, Константин
(1896-1968), генерал, позднее маршал, 39,79-81, 284 Арест, 39
Попытки удержать солдат от бесчинств в Германии, 324 Посещение театра в разгар битвы за Москву, 281 Родился в Варшаве, 38 Признал 9-й механизированный корпус неготовым к боевым действиям, 79 Критика планов крупного наступления весной 1942 года, 304
Критика Жукова, 270 Подвергнут критике за
руководство войсками во время боев за Волоколамск,
211
Смерть и похороны, 1968 год, 332 Ранняя карьера и личные данные,
37
Ссылка в Польшу, 1949год, 331 Узнал, что его семья в безопасности, 81 Покидает Варшаву, 1956 год, 332 Встречает сестру ГЬлену после освобождения Варшавы, 331 Встречает Валентину Серову, 305 Митци Прайс, его английская обожательница, 38


400 МОСКВА 194 1
Чуть не попал в плен, 208, 272 Посмертно лишен звания почетного гражданина Гданьска, 332
Успехи в последние годы войны, 306
Осуществлял руководство «оперативной группой» в сражении за Смоленск, 162 План отступления, которым руководил Жуков, 272 Ранен в Международный женский день, март 1942 года, 305 Рокоссовский, Ксаверий, отец генерала, 38
Рославль, советский патруль доложил о прорыве немцев, 203 Рундштедт, 1Ьрд, фон (1875-1953), немецкий маршал, 62, 283 Снят с должности Гитлером, 283 Русаков, Егор, работник почты, 283 Русланова, Лидия (1900-1973), певица, 34 122, 331 Ей восхищался Шаляпин, 34 Русских, медсестра, 180 Рыков, Алексей (1881-1938), член Политбюро, захоронен НКВД в Коммунарке, 45
Рычагов, Павел (1911-1941), генерал ВВС, 43
Арестован, 135 Обвинял Сталина за высокий процент потерь, 134 Начало карьеры, 43 Расстрелян в октябре 1941 года, 236
Савина, Антонина, санитарка в
больнице «Утоли моя печали», 28, 119, 327
Савков, Игорь, студент-историк, 111, 197
Сагайдачный, Петя (1924-1942), школьник, 312
Сандомирская, Беатрис, скульптор, 181
Сараев, капитан, офицер, записывавший в дивизию «Красная Пресня», 110
Сахаров, Андрей (1921-1989), физик, 24, 246, 277, 248, 289 Услышал новости о победе, 289 Жил в коммуналке, 24 Был направлен в Ульяновск (Симбирск) в качестве рабочего военного завода, 247 Переезд поездом в Ашхабад, 246 Сахарова, Елена И., доктор, ее дневник Решение вести дневник, 167 Опасение, что любимый ею Серго мертв, 167
Страхи перед эпидемиями не сбываются, 315 Идет в Оперу, 317 Учится танцевать, 184 Настроение в марте 1942 года, 314 Встреча Нового 1942 года, 301 Весна наполнена предчувствиями, 318
и воздушными налетами, 184 Сбытое, Николай, полковник, позже генерал, 135,170, 203 инспектировал подмосковные аэродромы, 135 Вызван к Абакумову, 203 Серафимова, Валя, библиотекарь, погибла в первые дни войны, 101 Сергеева, Прасковья, медсестра, 102, 262
Сергей Петрович, доктор, 200 Серов, Анатолий, генерал, герой
войны в Испании, муж Валентины Серовой, 43
Серов, Валентин (1865-1911), художник, 218
Серова, Валентина, актриса, 2, 32,123, 155, 307, 320 Умерла в бедности, 326 Серов, Иван (1905-1990), генерал НКВД, 284
Должен был организовывать взрывы объектов в Москве,
220
Симмондз, полковник, изобрел противопожарный переносной насос, 171
Симонов, Константин (1915-1979), писатель, 125, 128, 281, 299, 320, 336
На фронте, 92


Предметный индекс 401
Описание ополченцев, 112 Начало карьеры, 32 Эпитафия генералу Копецу, 139 Проблема правды в военное время, 94
Размышления, почему Сталин сам не заявил о начале войны, 90 «Мои четыре «Я», 33 «Сто дней войны», 33 «Русские люди», 155 «История любви», 155 «Живые и мертвые», 1, 32 «Дороги Смоленщины», 32,95, Синилов, Кузьма, генерал, командир Московского гарнизона Проводит немецких пленных через Москву, 320 Конфискует частных голубей, 298 Организует ноябрьский парад, 261 Наводит порядок после паники, 233
Синявский, Андрей (1925-1997), писатель, 29
Скрипников, комбриг, первый командующий дивизией «Красная Пресня», 108 Смирнова, Лидия (р. 1915), актриса, 2, 128
Продолжает играть в очень преклонном возрасте, 326 Открывает гения в Прокофьеве, 253
Эвакуирована в Алма-Ату, 252 Смоленск
История, 161 Сопротивление армии Наполеона, 62
Смушкевич, Роза, дочь, 136-137, 237 Смушкевич, Яков (1902-1941), генерал авиации, 43,136,236 Арестован в госпитале, июнь 1941 года, 136
Начало карьеры, 43 Расстрелян в октябре 1941 года, 236
Снабжение продовольствием и карточная система Голод 1920-х годов, 26 Сравнение с системой Великобритании, 158 Отмена карточек в 1935 году, 29
Введение в июле 1941 года, 157 Гастроном № 21, пустые полки,
74
Серьезные проблемы в Москве, зимой 1941-1942 годов, 312-314
Проблемы снабжения армии, 302 Соболев, директор Трехгорной мануфактуры, 300, 316 Соболь, Лена, школьница, 30,147 Осуждена на пять лет условно, 148 Собчук, Оксана, школьница, 313 Совинформбюро
Объявило о победе под Москвой, 288
Организовано, 24 июня 1941 года, 92
Солина, чей дом подожжен Зоей Космодемьянской, 292 Сергий Радонежский, преподобный (1322-1392), 212 Ставка Верховного
Главнокомандующего, 137, 205, 238, 271,209,319 Создание 23 июня 1941 года, 82 Сталин, Василий, сын И. Сталина, военный летчик, 67 Сталин, Иосиф (1879-1953), 23, 26, 160, 203
Отмена НЭПа, 26 Советует штабистам Жукова рыть собственные могилы, 277 Разрешает провести скрытую мобилизацию в апреле 1941 года, 53
Умиротворение Гитлера, 47 Снова на работе на второй день войны, 82
Становится Главнокомандующим Вооруженными Силами 10 июля 1941 года, 86 Председатель ГКО, 85 Большой интерес к литературе,
32
Озабочен общественным
недовольством, вызванным началом войны, 133 Усиление неуверенности 17 июня 1941 года, 56
Создание первых Гвардейских дивизий, 163


402 МОСКВА 194 1
Критикует командиров за чрезмерную жестокость к подчиненным, 151 Решение провести парад 7 ноября, 257
Укрепляет дисциплину в
советских войсках в Германии, 324
Считает невозможным
ослабление политическою контроля в послевоенный период, 330
Совещание об эвакуации
учреждений и предприятий Москвы, 221
Принижение значения битвы под Москвой, 323
Извлечение уроков из финской войны, 48
Расстрел генералов, июль 1941 года, 139 Мнение о Рокоссовском, 40 Склонен расстрелять Конева,
205
Личная жизнь с близкими, 34-35 Введение Первого пятилетнего плана, 26
Совещания в Кремле, 21-22 июня
1941 года, 66-67 Совещание о панике в Москве,
231
Упрямство накануне немецкого наступления, 55
Стремление принизить авторитет Жукова и Рокоссовского, 330 Не соглашается на сдачу Киева,
166
Приказ разрушать деревни, которые могут быть захвачены немцами, 290 Ставит задачу изгнать
немцев из России до конца
1942 года, 318
Планы продолжения наступления, 283, 303
Послевоенные проблемы, 328 Разногласия историков насчет возможного превентивного удара в 1941 году, 52 Отказывается отправить в отставку Тимошенко, 167
Отвергает советы привести войска в состояние боевой готовности накануне нападения немцев, 55
Освобождает военных,
находившихся под арестом, 40 Соглашается ввести в действие резервы Ставки в критический момент обороны Москвы, 273 Решает остаться в Москве, 222 Заменяет Ежова Берией на посту Наркома НКВД, 46 Его роль в достижении Победы, 333
Говорит, что «жить стало лучше, жить стало веселей», 28-29 Испытывает шок от успеха немцев во Франции, 47 Речь 6 ноября 1941 года на торжественном заседании в годовщину революции, 259 Речь перед выпускниками Военных академий 5 мая 1941 года, 54
Речь на параде 7 ноября 1941 года, 264
Обращение к народу 3 июля 1941 года, 88-90
Испытывает нервное напряжение, 84
Подозревает англичан не без причины, 56
Становится главой правительства, май 1941 года, 54 Советует Хрущеву взрывать памятники ночью, 22 Говорит Хрущеву, что в Москве необходимо строить больше общественных туалетов, 22
Произносит тост за женщин- летчиц, 44
Его отношение к летчикам, 43,
134
Сталин, Яков, сын И. Сталина, погиб в немецком концлагере, 67
Столпер, Александр (1907-1979),
252
Строительство оборонительных рубежей, 112-119, 205


Предметный индекс 403
Студенты-историки, ополченцы 8-й ополченской дивизии «Красная Пресня», 111
Суворов, Виктор, историк, 55 Сулханишвили, Михаил (?-1941), артист балета, 122
Таланова, Галина, лейтенант, военврач, 210, 306
Танки советские превосходят немецкие, 50
ТАСС, подготовка здания к взрыву, 220
Татлин, Владимир (1883-1953), художник, 254
ТВ-3, бомбардировщики, оставшиеся без прикрытия, 93
Твардовский, Александр (1910-1971), писатель, 127, 312, 335 Поэма «Василий Теркин», 138, 349, 356
Театры, репертуар Новый 1941 год, 2 Осень 1941 года, 155 Зима 1941 года, 278-282 Весна 1942 года, 317
Телегин, Константин (1899-1981), генерал, 203
Телегуев, Евгений, рядовой солдат ОМСБОНа, 235, 257, 261, 264 Операции в тылу немцев, 296 Мнение о Зое Космодемьянской, 294
Практикует строевую подготовку, 261
Тимашков, генерал, друг семьи Понеделиных, 142
Тимошенко, Семен (1895-1970), маршал, 166 Разбил финнов, 48 Заменил Буденного на Южном фронте, 166 Заменил Павлова, 83 Заменил Ворошилова на посту Наркома обороны, 1940 год, 48 Тимошенко и Жуков предлагают нанести превентивный удар, 53
Тимошков, капитан, командир противовоздушной батареи, 176
Толстой, Алексей (1883-1945), писатель, 124,160 Обращение к братьям-славянам, август 1941 года, 160 Толстой, Лев (1828-1910), писатель Захват имения Гудериан, 273 Внучка Софья Андреевна, 195 «Анна Каренина» (как пьеса), 156 «Война и мир», 298
Безухов, Пьер, один из героев романа, 11,212 Капитан Тушин, герой романа, 128
Популярность романа во время войны, 61 Князь Болконский, герой романа, 195
Тотск, испытание ядерного оружия, 1954 год 326 'Цэехгорная мануфактура (текстильная фабрика) Невыполнение плана, 316 Начало пожаров, 176 Основана в 1799 году, 14 Сохранила свое имя, 22 Роль в революции 1905 года, 16 Ополченцы, 108 Женщины заменяют мужчин,
120
Плохие жилищные условия рабочих до революции, 15 Трифонов, Юрий (1925-1981),
писатель, «Дом на набережной», 24 Трудовой фронт, 119-121 Тупиков, Василий (1901-1941), генерал Направляет секретный доклад о планируемом немецком наступлении, 51
Погиб во время сдачи Киева, 166 Туполев, Андрей (1888-1972),
авиаконструктор, в тюрьме с 1938 года, 134
Тухачевская, Нина, жена Михаила Тухачевского Арестована в 1937 году, 46 Расстреляна 16 октября 1941 года, 236
Тухачевский, Михаил (1893-1937), маршал, 76 Начало карьеры, 42 Расстрелян в 1937 году, 46


404 МОСКВА 194 1
У-2, двухместный самолет-биплан, 83, 104,195, 290
Уборевич, Йероним (1896-1937), Командарм 1-го ранга, 141 Расстрелян в 1937 году, 46 Уборевич, Нина, жена Йеронима Уборевича
Арестована в 1937 году, 46 Расстреляна 16 октября 1941 года, 236
Уличные рынки, 219 Управдом(ы)
Информаторы НКВД, 20 Отстранение за неуборку улиц, 298
Ответственность за выдачи
продовольственных карточек,
157
Роль в организации эвакуации, 241
Глинкина, Мария, грабежи квартир эвакуированных,
158
Арест Носкова, 172 Осуждение Ерошкина военным трибуналом, 185 Устав Королевского ВМФ, 151 Утесов, Леонид (1895-1982), руководитель джаза, 33,123
Фаворский, Владимир (1886-1964), художник, 254
Фадеев, Александр (1901-1956), писатель, 31
Фальк, Роберт (1886-1958), художник, 57, 254 Федоренко, Юра, школьник, 311 Федоров, руководитель службы «Скорой помощи», 181 Фидельман, ополченец в 9-й (Кировской) дивизии, 109 Филин, генерал, директор Института научных испытаний ВВС, Столкновение со Сталиным, 134 Фильмы
Александр Невский, 34 Баллада о солдате, 127
Кавалер Золотой Звезды, 294, Чапаев, 34, 155 Падение Берлина, 186 Джаз-банд Гёорга, 218 Если завтра война, 58 В шесть часов вечера после войны, 129 Летят журавли, 110 Разгром немецко-фашистских войск под Москвой, 267 Свинарка и пастух, 129, 302 Молодая гвардия, 294 Волга-Волга, 34, 155 Зоя, 294
Фролов, Владимир, бывший
крестьянин, 257, 257, 294, 326 Добровольцы ОМСБОНа, 100 Начало карьеры, 27
Фрунзе, Тимур, друг Степана Микояна, убит, 67
Хачатурян, Арам (1903-1978), композитор, 251
Харьков, катастрофа, весна 1942 года, 319
Харламов, Семен, летчик-истребитель, 105
Хорин, капитан, командир Павла ГУдзя, 78
Хорст, Вессель, Лид, 224 Хренников, Тихон (р. 1913), композитор, 130,251 Хрулев, Андрей (1892-1962), генерал, заместитель Наркома обороны, начальник тыла Красной Армии, 302
Хрущев, Леонид, сын члена Политбюро, убит, 67 Хрущев, Никита (1894-1971), член Политбюро, 20
Председатель Краснопресненского райкома, 20
Инициирует критику Сталина, 332
Удаляет Пронина, 21
Ведает строительством метро,
22
Отставка Жукова, 331 Добивается усмирения поляков, 331


Предметный индекс 405
ц ш
Цветаева, Марина (1892-1941), поэтесса, 29, 249 Смерть в Елабуге, 249 Цензура, 157
Цфасман, Александр (1906-1971), руководитель джаза, 33, 34
Чайковский, Петр (1840-1893), композитор,
Опера «Евгений Онегин», 156 Дом-музей разрушен немцами, 287
Чанселлор, Ричард, путешествие в Москву в 1553 году, 12 Чемпионат по шахматам, ноябрь 1941 года, 278
Черевиченко, Яков (1894-1976), генерал, 283, 304 Черняев Анатолий, студент,
позже советник Горбачева, 75, 145, 309
Его жилищные условия, 25 Участие в рытье окопов, 117 Уход в армию, 131 Мнение о приграничных армейских частях, 58 Любитель чтения, 30 Черчилль, Уинстон, 52, 57, 254 Чиаурели, Михаил (1894-1974), кинорежиссер, 186 Чистки, 44-45
Кладбища в Бутово и Коммунарке, 45
Последствия для командного состава армии, 46 Казни в Москве, 45 Число арестованных и расстрелянных, 45
Чкалов, Валерий (1904-1938), летчик, 42
Чуковский, Корней (1882-1969), писатель, сравнение советского и нацистского режимов, 330 Чухрай, Григорий (1921-2001), кинорежиссер, 127
Шакурин, Алексей (1904-1975), нарком авиационной промышленности, 231-232 Шамшин, И., главный инженер Московского радиовещания,
258
Шапошников, Борис (1882-1945), маршал, начальник Генштаба,
1б4, 203, 272 Начало карьеры, 42 Шебалин, Виссарион (1902-1963), композитор, 251
Шелепин, Александр (1918-1994), руководитель Московского горкома комсомола, 291 Шкловский, Иосиф, студент, чемпион по анекдотам, позже астрофизик, 247
Школа № 110
Ее история и ее питомцы, 29 Воспоминания о мертвых, 335 Шолохов, Михаил (1905-1984), писатель, 105 Шоссе
Шоссе Энтузиастов, 154, 226, 235 Каширское шоссе, 11 Ленинградское шоссе, 11, 235, 272
Можайское шоссе, 11, 223, 277, 305
Владимирское шоссе (тракт), 11 Переименовано в шоссе Энтузиастов, 19 Волоколамское шоссе, 11, 206,
210, 257, 266, 271, 304 Ярославское шоссе, 11 Шостакович, Дмитрий (1906-1975), композитор Седьмая (Ленинградская) симфония, 250
Эвакуирован из Москвы поездом, 250
Шредов, заместитель руководителя службы «Скорой помощи», 180 Штерн, Григорий (1900-1941), генерал авиации, герой войны в Испании, арестован в июне 1941 года, 137


406 МОСКВА 194 1
Штрафные батальоны и роты, 144-147
Положение о штрафниках, составленное Жуковым, 144 Свидетельства очевидцев, 145 Немецкая практика, 151 Высокий процент потерь, 150 Организация в первые месяцы войны, 144 Статистика, 152 Использовались Рокоссовским, 144
Щ
Щеглов, Сергей, студент, 147 Щербаков, Александр, военный летчик, сын секретаря Московского горкома, 67 Щербаков, Александр, первый
секретарь Московского комитета партии, 64, 222 Призывает записываться в
ополченцы, октябрь 1941 года, 97
Проводит совещание по
противовоздушной обороне, 107
Умер в день Победы, 328 Начало карьеры, 21 Беседы с кандидатами в партизаны, 220 Расследование нарушений продовольственного снабжения войск на передовой, 302
Организация производства автоматов ППШ, 216 Организует подпольные группы в Москве, 220-221 Возглавляет Совинформбюро,
92
Набирает дополнительные дивизии ополченцев, октябрь 1941 года, 207 Меры против грабежей советскими военными населения на освобожденных территориях, 302 Докладывает Сталину о нехватке топлива, 315
Скептически настроен в отношении героев- панфиловцев, 275 Посещает артистов Большого театра, роющих окопы, 122 Щусев, Алексей (1873-1949), архитектор, 187
э
Эвакуация
Сравнение с Великобританией, 239
Большой театр, эвакуация в Куйбышев, 250
Сцены на Казанском вокзале, 242, 250
животных, 215, 238 промышленности, 238 Эйзенштейн, Сергей (1898-1948), кинорежиссер, 34, 159, 253 Эмлер, Фридрих (1898-1987), кинорежиссер, 253 Эренбург, Илья (1892-1967), писатель, 36, 37,75, 124, 125, 127, 324 Обращается к евреям всего мира, 159
Эфрон, Сергей (1893-1941), муж Марины Цветаевой, 45, 249
ю
Юдович, Михаил (1911-1987), шахматный гроссмейстер, 278 Юшкевич, Адольф, друг Рокоссовского, 39
я
Якир, Иона (1896-1937), командир армии, расстрелян в 1937 году, 46 Яковлев, Александр (1923-2005), партнер Горбачева по перестройке, 138 Яковлев, Александр (1898-1972), авиаконструктор, 49,183 Ярузельский, Войцех, генерал, позже президент Польши, 332 Ясная Поляна, 195, 273


МОСКВА 1941
Книга
Подписано в печать 02.11.06. Формат 70x100/16 Печать офсетная.
Издательство « Голден-Би»
*
107140, Москва, М. Краснопрудный тупик дом 1, стр. 1 Тел.: (095) 264-8634, 264-6781
Отпечатано в ОАО «Типография «Новости' Заказ №2943