ИВАН ГРОЗНЫЙ И ИЕЗУИТЫ
миссия
АНТОНИО ПОССЕВИНО В МОСКВЕ
#ПЭ4Ф
Москва
2005


УДК [272:327](47+57)Р(091)" 15"
ББК 63.3(2)43-37+86.375 И18
Составление и предисловие И.В. Куру кина Перевод с немецкого С.П.Гиждеу Перевод с латинского Л.Н. Годовиковой
Иван Грозный и иезуиты: миссия Антонио Поссевино И18 в Москве: [сборник] / [сост. и предисл. И.В. Курукина, пер. с нем. С.П. Гиждеу, пер. с лат. Л.Н. Годовиковой]. - М.: Аграф, 2005. - 256 с. - ISBN 5-7784-0301-1.
I. Курукин, Игорь Владимирович, сост.
Сборник включает в себя исторический труд немецкого ученого Вальтера Делиуса «Антонио Поссевино и Иван Грозный», посвященный попытке католической церкви сблизиться с Россией (конец XVI в.) и повлиять на ее внешнюю политику, а также печатавшиеся по-русски ранее литературные сочинения самого Поссевино. Собранные воедино, эти материалы дают ясную картину серьезной политической интриги и крупной дипломатической акции, важной для понимания взаимоотношений допетровской России и Европы в целом. Вальтер Делиус рисует параллельно общую обстановку в странах Европы того времени, а также прослеживает судьбу Антонио Поссевино в дальнейшем, после осуществления (провала) миссии. Книга интересна всем, кто интересуется историей России и Европы, а также историей религии.
Художник Е. Герчук
ы Информационный спонсор - радиостанция «Эхо Москвы»
УДК [272:327](47+57)Р(091)" 15" ББК 63.3(2)43-37+86.375
© Издательство «Аграф», 2005 © И.В. Курукин, составление,
предисловие, 2005
© Наследники С.П. Гиждеу,
ISBN 5-7784-0301-1
перевод с немецкого, 2005


ПРЕДИСЛОВИЕ
2 августа 1581 г. русскую границу пересекло небольшое посольство римского папы Григория XIII. Его ждали с нетерпением - сам царь Иван Грозный выехал из столицы и готовился принять папского посла в Старице. Этим послом был герой книги В. Делиуса «патр Антоний язовит» - секретарь генерала иезуитского ордена и папский легат Антонио Поссевино, направленный с чрезвычайной миссией в Россию. Перед послом стояла сложная задача - помирить Россию и Речь Посполитую и объединить их силы против турок; при этом секретная инструкция предписывала Поссевино добиться, чтобы московский государь отказался от греческой «схизмы» и признал папу единственным главой христианской церкви, поставленным самим Иисусом Христом. Поссевино вез в Москву переведенные на греческий язык постановления Флорентийского собора 1439 г. - царя И-вана надо было на законном основании убедить, что негоже ему подчиняться константинопольскому патриарху - пленнику турок.
Момент для осуществления миссии на востоке Европы казался в Риме удачным. Подходила к концу затяжная Ливонская война (1558-1583 гг.). В начале войны московские рати быстро разгромили Ливонский орден, и Россия впервые получила настоящий порт на Балтике - Нарву. Но упорное стремление Ивана Грозного завоевать «мало не вся Германия» втянуло Россию в большой
3


европейский конфликт, в котором в конце концов она осталась без союзников. Русским войскам пришлось одновременно сражаться против сил польско-литовского государства, Крыма и Швеции. К 1577 г. русские войска овладели почти 2/3 территории Ливонии, но затем в войне наступил перелом: польско-литовская армия короля Стефана Батория (1576-1586 гг.) в 1579 г. отвоевала захваченный ранее Полоцк; в следующем году военные действия были перенесены на территорию России - были взяты Великие Луки; московское войско было разбито под Торопцом.
В гневе царь приписывал поражения «измене» своих подданных. Но дело было не в этом: страну обескровили затяжная война, опричные репрессии, татарские набеги и непрекращающийся рост (в 3-4 раза!) налогов. Опустошенные вотчины и поместья не могли содержать своих владельцев, которые отказывались воевать, - дворян приходилось публично бить кнутом за уклонение от службы. Приходилось искать мира. С лета 1580 г. между Россией и Речью Посполитой шли дипломатические переговоры, не прерывавшиеся даже во время военных действий. Гордый царь на этот раз приказывал своим послам не отвечать на «укоризны», «брань» и даже побои - только бы добиться заключения мира. От имени царя послы выражали готовность уступить все завоевания в Ливонии за исключением Нарвы. Ценой таких уступок Иван IV хотел сохранить выход к Балтийскому морю. Но польский король требовал отдать все русские владения в Ливонии.
В августе 1580 г., узнав о приходе войск Батория к Великим Лукам, Иван IV отправил с грамотой в Рим гонца Истому Шевригина. Напоминая папе Григорию XIII о давнем желании Рима создать антитурецкий союз, царь заявлял, что желает «впредь с тобою, папою римским, и с братом нашим, с Руделфом с цесарем, быти во едипачестве и в докончапье и против всех бесермепских
4


государей». Но действовать в настоящее время царь не может из-за враждебных действий Батория, который, «сложася с бесермепскими государи, с салтапом с турским и с крымским царем, и ныне кровь крестьянскую разливает не переставая». Поэтому царь просил, чтобы папа королю Стефану «от своего пастырства и учительства приказал, чтоб Стефан король с бесермепскими государи не складывался и на кроворазлитье крестьянское не стоял»1. До Рима Шевригин добрался в конце февраля 1581 г., сразу по приезде был принят папой - в результате чего и отправилось в путь посольство Поссевино.
Иезуит был в курсе намерений Стефана Батория, с которым встретился в Вильно. Положение «московита» летом и осенью 1581 г. казалось отчаянным. Король требовал теперь уступки не только всей Ливонии, но и русских крепостей, занятых его войсками в 1580 г., а также выплаты 400 тысяч венгерских золотых в качестве возмещения за военные издержки. Требование контрибуции было беспрецедентным в практике отношений между Россией и Литвой и вызвало искреннее возмущение царя Ивана: «В хрестиянских государствах того не ведетца, чтоб государ государу выход давал... И но то знатно, что ты делаешь, предаваючи хрестиянство бесерменом! А как утомиши обе земли, Рускую и Литовскую, так все то за бесермены будет»2.
Ответ на царскую грамоту, написанный по приказу короля его канцлером Яном Замойским и отправленный 2 августа 1581 г., изображал Ивана грубым варваром, который безжалостно «неволил, грабил, губил, нищил» собственных подданных. Грозный царь объявлялся трусом, не посмевшим выйти на бой, чтобы защитить свою страну: «И бедная кокош (курица) перед ястребом с орлом птенца своя крилами своими окривает, а ты, орле о двух
1 Цит. по: Флоря Б.Н. Иван Грозный. М., 1999. С. 365.
2 Там же. С. 367.
5


головах... хороияешьсе». В заключение Баторий вызывал противника на поединок. Предложение осталось без ответа - ни полководческими, ни рыцарскими достоинствами Иван не обладал. Выйти в поле ему было не с чем, и королевская армия начала осаду важнейшей русской крепости на северо-западной границе - Пскова. В то время, когда пушки Батория начали стрелять по Пскову, шведская артиллерия громила стены Нарвы. 6 сентября город был взят штурмом. В бою погиб не только гарнизон, но и все русское население города - свыше 7 тысяч человек с женами и детьми. Со взятием Нарвы шведами прервалось и «нарвское плавание», связывавшее Россию со странами Западной Европы.
Последней надеждой царя осталось посольство папы. Его торжественно встретили и с подобающими почестями доставили в Старицу. Иван Грозный показал себя искусным дипломатом. Он, как отметил Поссевино, «произнес очень важную речь о союзе и дружбе своих предков с папой римским и заявил, что папа является главным пастырем христианского мира, наместником Христа, и поэтому его подданные хотели бы подчиняться его власти и вере»3, - но сделал это на пиру, а не на официальной аудиенции. Царь с почтением принял подарки папы, предложил послам пользоваться услугами своего врача, ознакомил Поссевино с «архивными материалами и государственными документами». Но в то же время уклонился от собеседований о вере и отправил послов под осажденный Псков для срочного заключения мира (предварительно отправив одного из спутников иезуита с докладом в Рим, а другого оставив при себе в качестве гостя-заложника).
Так миссия Поссевино стала важным дипломатическим фактором на завершающем этапе Ливонской войны. Однако король согласился на приезд московских послов
3 	Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. («Московия», «Ливония» и др.). Перевод, вступительная статья и комментарии Л.Н. Годовиковой. М., 1983. С. 198.
6


только после того, как его армия не смогла штурмом взять Псков и выяснилось, что к зимней осаде она не готова. Начались долгие и сложные переговоры, в которых Поссевино выступал посредником, смягчая позиции участников, - за что и подвергался упрекам с обеих сторон. 15 января 1582 г. в Яме Запольском был заключен договор о десятилетнем перемирии между государствами. По этому соглашению Речь Посполитая возвращала те русские города, которые были заняты польско-литовскими войсками во время кампаний 1580 и 1581 гг., а Россия уступала Речи Посполитой все те земли в Ливонии, которые к началу 1582 г. находились под русской властью. Поссевино пытался продолжить свою миссию; ведь перемирие было для него лишь средством для достижения главной цели - привлечь царя к антитурецкому союзу и папскому престолу. Но для царя она была уже завершена. Тем не менее, папского посланца вновь приняли в Москве и даже трижды удостоили собеседования с самим Иваном Грозным, желавшим блеснуть искусством диспутанта.
Однако теологического спора, на который, возможно, рассчитывал ученый иезуит, не получилось: разговор быстро перешел от догматических разногласий на личности и образ жизни пап, которые - как вынужден был признать сам Поссевино - не всегда соответствовали своему высокому достоинству. Царь был уверен, что «который папа пе по Христову учению и не по- апостольскому преданию почиет э/сити и тот папа волк, а не пастырь». Ответный намек иезуита на возможность непризнания власти царя из-за действий его предков и вопрос, зачем же царь обратился к папе за помощью, вызвали бурную реакцию Ивана Грозного: «Это какие-то деревенские люди на рынке научили тебя разговаривать со мной как с равным и как с деревенщиной»4, -
4 	Памятники дипломатических сношений с державами иностранными. Т. X. С. 307-308; Поссевино А. Указ соч. С. 81.
7


так что папский посол всерьез опасался удара царского посоха.
Выдержка Поссевино позволила ему с честью выйти из положения, тем более что и царь не стремился к конфликту с Римом. Но главная задача миссии так и не была решена: царь разрешил католическим священникам только приезжать на время вместе с купцами и даже отказал в постройке храмов. О соединении церквей больше не было и речи. Что же касается союза против турок, то Иван отправил вместе с Поссевино своего посла Я. Молвянинова к папе и германскому императору с грамотой о «любви и братстве», но без каких-либо конкретных поручений и полномочий. Вместе с этим посольством отбыл весной 1582 г. из Москвы и А. Поссевино.
История посольства Антония Поссевино находится в центре внимания книги В. Делиуса. Автор рассмотрел предысторию вопроса - осуществленные и неосуществленные попытки со стороны папского престола стимулировать процесс объединения католической и православной церквей под эгидой Рима. Хотя надо учитывать, что-якобы имевшее место желание московского великого князя Ивана III принять католичество являлось «инициативой» московского посла Джан Баттиста делла Вольпе5.
Остальные главы работы посвящены собственно миссии А. Поссевино и дальнейшей судьбе иезуита, которые рассматриваются на широком фоне политики папства в Северо-Восточной Европе. Автор глубоко проштудировал имеющуюся западную литературу по проблеме, и русскоязычный читатель найдет в книге немало интересных и малоизвестных наблюдений - как, например, приключения объевшихся московских послов в Венеции, для лечения которых пришлось привлечь профессоров Падуан- ского университета, или как путешествующие по Италии
5 	См.: Хорошкевич А.Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV - начала XVI в. М., 1980. С. 183.
8


«московиты» возмущались тем, что святые и ангелы изображались в одежде нимф или в образе купидонов.
В то же время отечественная «поссевиниана» автору незнакома, хотя миссия папского посланца не раз подробно освещалась в исторической литературе и отражена в опубликованных дипломатических документах московского двора6. Недавно был опубликован и комментированный перевод всего корпуса сочинений Поссевино о России7. Отсюда возникает ряд проблем, связанных прежде всего с переводом на русский язык отдельных мест из сочинений Поссевино8.
6 См.: Бантыш-Каменский Н.Н. Переписка между Россией и Польшей по 1700 г. М., 1862. Ч. 1.; Аделунг Ф. Критико-литературное обозрение путешественников по России до 1700 года и их сочинений. М., 1864. Ч. 1. С. 204-221; Коялович М.О. Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию и дипломатическая переписка того времени. Спб., 1867; Толстой Д.А. Римский католицизм в России. СПб., 1876; Лихачев Н.П. Дело о приезде в Москву Антония Поссевино. СПб., 1903; Он же. Антоний Поссевин и Истома Шевригин. М., 1900; Новодворский В.В. Борьба за Ливонию между Москвой и Речью Посполитой. СПб., 1904; Переговоры о мире между Москвой и Польшей. Материалы, изданные Ф.И. Успенским // Записки Новороссийского университета. Одесса, 1887. Т. 45. С. 343-426; Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа. М., 1973; Фло- ря Б.Н. Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI - начале XVII в. М. 1978.
7 Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. («Московия», «Ливония» и др.). Перевод, вступительная статья и комментарии Л.Н. Годовиковой. М., 1983.
8 Не совсем понятной предстает история с подарками папы Ивану Грозному: В. Делиус указывает в их числе «копию Пьета Микеланджело из слоновой кости», а в русском переводе отчета Поссевино о своем посольстве такого предмета нет (Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. С. 196). На том же диспуте, согласно В. Делиусу, Иван Грозный провозгласил себя «главой светской и духовной власти»; царь, несомненно, был весьма высокого мнения как о своих богословских знаниях, так и о своей роли православного монарха, но все-таки в имеющемся научном переводе Поссевино передал царские слова в том смысле, что «на его обязанности лежит управлять делами преходящими, а не духовными» (Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. С. 78).
9


Несколько странным выглядит порой и авторская интерпретация текста. На аудиенции в Старице отважного посла пугало «выражение лица» царя Ивана - «груз преступлений и страшных эксцессов оставил на нем свою печать». Затем царь осведомился, как прошло путешествие Поссевино, и «протянул ему для поцелуя руку, запятнанную невинной кровью». На деле сдержанный и умный иезуит подобных сантиментов в своем отчете не допускал, и жестокости царя как будто не слишком его волновали. Куда важнее было обрести в нем союзника, а возможно, и опору папства на Востоке, ибо «через Московию открывается путь в Азию с гораздо меньшими расходами и опасностями, чем через любую другую страну мира».
Не смутила Поссевино и неудача его посольства. Главным его трудом о России является трактат «Moscovia», впервые изданный в 1586 г. Он состоит из нескольких частей: две книги в виде посланий к папе Григорию XIII, дипломатической переписки, связанной с русско-польскими переговорами 1581-1582 гг., записи бесед с царем Иваном о религии и протоколы Ям-За- польского перемирия. Цель их - ознакомить католический мир с положением дел в России, выявить ее возможности как вероятного союзника в борьбе с Реформацией и Османской империей.
В них приводятся интересные, иногда уникальные, сведения о русских городах, численности населения в них, торговле, быте, религии русских и т. д. Привел Поссевино и собранные им сведения о загадочной смерти сына и наследника царя - Ивана Ивановича: «Третья жена сына Ивана как-то лежала на скамье, одетая в нижнее платье, так как была беременна и не думала, что к ней кто- нибудь войдет. Неожиданно ее посетил великий князь московский. Она тотчас поднялась ему навстречу, но его уже невозможно было успокоить. Князь ударил ее по лицу, а затем так избил своим посохом, бывшим при нем, что на следующую ночь она выкинула мальчика.
ю


В это время к отцу вбежал сын Иван и стал просить не избивать его супругу, но этим только обратил на себя гнев и удары отца. Он был очень тяжело ранен в голову, почти в висок, этим же самым посохом. Перед этим в гневе на отца сын горячо укорял его в следующих словах: «Ты мою первую жену без всякой причины заточил в монастырь, то же самое сделал со второй женой и вот теперь избиваешь третью, чтобы погубить сына, которого она носит во чреве». Ранив сына, отец тотчас предался глубокой скорби и немедленно вызвал из Москвы лекарей и Андрея Щелка- лова с Никитой Романовичем, чтобы всё иметь под рукой. На пятый день сын умер и был перенесен в Москву при всеобщей скорби»9. Из всех имеющихся версий о смерти царевича данные Поссевино выглядят наиболее точными.
Поссевино пытался передать свой опыт будущим посланцам папского престола. В «Московии» иезуит формулирует свой план вовлечения России в сферу влияния папского престола: «Нужно обучать народ языку, писать книги на их наречии и их буквами, издавать их в свет, в особенности если наши люди смогут обосноваться в Полоцке или Дерпте (если Ливония отойдет от московского князя), чтобы иметь возможность из безопасного места воздействовать на московитов». Посольства должны завозить в Россию католическую литературу - Поссевино составил такой список и выработал инструкцию, как члены посольства должны быть одеты, как себя вести. Посольства обязаны иметь врача - лечением местных людей они будут приобретать авторитет. Россию должны посещать католические купцы - они имеют возможность общаться с людьми разных сословий.
Здесь сказался и личный опыт неудачного посольства. Сам Поссевино, несмотря на дипломатический такт и выдержку, не всегда проявлял гибкость в поведении с «московитами» и категорически отказался посетить
9 	Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. С. 50.
IX


кремлевские соборы - несмотря на приглашение царя и свои же утверждения о принципиальной близости восточного и западного христианства.
Своей позиции воинствующего католика Поссевино не изменил и позднее. Скорее, наоборот - надежды на ликвидацию «схизмы» мирным путем для него уже не было. В 1582-1586 гг. иезуит деятельно помогал Стефану Ба- торию готовить новую кампанию против России. После смерти воинственного короля его даже пришлось перевести на другую работу - Поссевино в борьбе партий за польский престол поддерживал в качестве претендента на польский престол воспитанника иезуитов сына шведского короля Юхана III Сигизмунда, что шло вразрез с политикой папской курии. В 1587 г. Поссевино назначают ректором Падуанской академии. Но и здесь он пристально следит за событиями на востоке, поддерживает постоянную переписку с иезуитами из окружения Лжедмитрия I. В 1605 г. в Венеции появляется сочинение под названием «Повествование о чудесном завоевании отцовской власти юношей Дмитрием», составленное неким Бареццо Барец- ци. «Как доказано позднейшими исследователями, автором этого сочинения был Поссевино10.
С целью более полного понимания авторского текста и самой папской миссии издатели помещают в книге отдельные части сочинений Поссевино, уже изданные в русском переводе. Это «Беседы о религии» - запись о трех его диспутах с царем о вере 21,23 февраля и 4 марта 1582 г.; три письма Поссевино царю о ходе переговоров русских и польских уполномоченных на переговорах о мире в октябре - декабре 1581 г. и «Московское посольство» - отчет Поссевино папе о своей поездке в Россию.
И. В. Куру кип
10 	См.: Пирлинг П. Из Смутного времени. Бареццо Барецци или Поссевино? СПб., 1902.
12


Вальтер Делиус
Антонио Поссевино и Иван Грозный
К истории церковной унии и Контрреформации в XVI столетии


Перевод с немецкого С.П. Гиэ/сдеу


Глава /
Политическая обстановка в Восточной Европе во II половине XVI столетия
Двухсотлетнее господство Ягеллонов неожиданно кончилось со смертью Сигизмунда Августа в ночь с б-го на 7-е июля 1572 года. Он оставил после себя государство, за счет которого стремились поживиться различные заинтересованные лица. Точно таким же, как умерший, были и его магнаты, бесстыдно стремившиеся прихватить государственную собственность. Низшее дворянство — шляхта — стремилось, в свою очередь, под водительством Замойского ограничить власть короля в интересах магнатов и шляхты. Существенную роль играл папский нунций Винченто Лаурео, всячески разжигавший ненависть против протестантского-движения в Польше. Это происходило несмотря на то, что протестантизм не был народным движением и как раз в это время сходил на нет. Тогда в ответ началось яростное сопротивление со стороны протестантов, что еще больше усилило внутриполитическую смуту.
Роковым стало для Польши то обстоятельство, что при жизни последнего из Ягеллонов не был урегулирован вопрос о престолонаследии, и Польша стала полем борьбы различных групп. На Варшавском сейме 5 мая 1573 года выбор пал на Генриха Анжуйского. Его позд¬
15


ний приезд в Польшу, а затем его поведение стало одним сплошным разочарованием. Генрих не заботился о делах правления и проводил свое время в обществе представительниц прекрасного пола и многочисленных французов, которых он, к великой досаде поляков, привез с собой. Папский нунций считал единственным средством для Генриха приобрести популярность — войну против московского царя, которая еще к тому же ослабила бы позиции польских протестантов1.
Уже в день коронации вспыхнула открытая полемика между Генрихом и шляхтой по поводу «Pacta conventa», тех уступок, которые были выторгованы во время переговоров об избрании с французским посредником Мон- люком. Теперь Генрих отказывался присягнуть «Pacta conventa» в целом. В конце концов 17 июля 1574 года он бежал от дел правления. Поляки определили 12 мая 1575 года последним днем для его возвращения и одновременно назначили новые выборы на сейме в Стажице, если он не вернется к указанному дню. В качестве кандидатов имелись в виду германский император Максимилиан II и великий князь московский Иван IV Грозный. Поскольку поляки не смогли договориться между собой, они перенесли этот вопрос на сейм в Варшаве 7 ноября 1575 года. После длительных бесплодных дебатов состоялись двойные выборы. Сенаторы выбрали 12 декабря Максимилиана, а шляхта совместно с магнатами в тот же день сошлись на кандидатуре пожилой сестры Сигиз- мунда Августа Анны, но при условии, что она выйдет замуж за воеводу Трансильвании Стефана Батория.
Но прежде чем состоялись выборы Максимилиана, он направил посольство в Москву. Его возглавил Ко- бенцель фон Проссек, вице-канцлер эрцгерцога Карла Штейермаркского и комптура немецкого ордена. Ко- бенцель владел словенским языком. Его сопровождал Даниэль Принтц, императорский «придворный», силезец, владевший, вероятно, польским2.
i6


24 января 1576 года он был принят Иваном. Ему было поручено уговорить царя отказаться от Ливонии и заручиться его поддержкой в пользу эрцгерцога Эрнеста Габсбургского в качестве кандидата на польский престол. Во время этих переговоров Кобенцель зашел так далеко, что обещал Ивану господство над европейской частью Турции вместе с императорским титулом. Осуществимость этого обещания он обосновал тем, что Эрнест в качестве польского короля вместе с германским императором, папой, испанским королем и другими го- сударями-христианами заключат с царем союз, чтобы изгнать турок из Европы. Император и папа сообща передадут ему корону прежней Восточно-Римской империи. Иван был, однако, достаточно реалистом, чтобы соблазниться подобной роскошной перспективой. Он настаивал на том, что если император хочет доказать свою дружбу, пусть он лучше не вмешивается в ливонские дела. С другой стороны, Иван охотно воспользовался бы посредничеством императора в отношениях с королем Швеции, который до сих пор побеждает в Ливонии. Что же касается выборов короля в Польше, он согласен на кандидатуру Эрнеста, если в Литве, которая до сих пор была объединена с Польшей, королем станет его сын Федор и его власть распространится помимо Литвы на Курляндию и Ливонию. Иван считал, что тем самым он идет навстречу Кобенцелю, ибо он знал о том, что за Эрнеста выступают только он и император. Однако в случае если они оба исключаются при выборе польского короля, он, Иван, готов заключить союз с императором против Стефана Батория, вассала турецкого султана.
29 января императорское посольство покидает Можайск, где оно встречалось с царем. 13 марта Кобенцель посылает императору свой отчет3. В нем он описывает аудиенцию у царя и последующее приглашение к столу. Интерес представляют между прочим в этом отчете суждения об Иване. Кобенцель находит сходство у Ивана с
17


кардиналом Дельфино, прежним папским нунцием в Вене: «Так, в делах и речениях своих он весьма спор. И представляется он многомудрой головой и может менять обличив, как мы могли увидеть, что в отношении одних он чистая сладость и мед, в отношении же других, что его не сразу понимают, чистая желчь и горечь, так что и то и другое видно по его взорам. Свою репутацию и величие он держит весьма высоко. И природой он в такой мере одарен, что среди множества простого люда, если бы он был в их одежде, его можно было бы сразу признать за большого важного господина».
В другом послании, от 27 мая 1576 года, которое, вероятно, адресовано кардиналу Дельфино, Кобенцель поет Ивану восторженный дифирамб, восхваляя его могущество, благочестие и государственную мудрость. Он указывает на его дружеские чувства к императору и на богатство московского государства. Здесь впервые высказывается мысль об унии обеих церквей. Кобенцель связывает возможность унии со схожестью обрядов двух церквей, недооценивая при этом, что православные питает глубокую неприязнь к латинянам. Большое количество копий указывает на то, что это послание поистине получило широкое распространение4.
После того как посольство покинуло Ивана, тот направил послание польским и литовским сенаторам, требуя, согласно договоренности с Кобенцелем, выбора эрцгерцога Эрнеста. Но еще до того как посланцы императора покинули русскую землю, после долгих переговоров в Варшаве был избран Стефан Баторий, что и было утверждено 1 февраля Польским сеймом. При этом было выдвинуто условие, что Баторий женится на королевне Анне — перевалившей уже за пятьдесят нимфоманке. Она не отличалась и умом, но была богатой наследницей фамильных земель Ягеллонов в Польше, и прежде всего в Литве. Ходили слухи, что при известии о своем избрании Баторий сказал: «Предложенное мне ко¬
X8


ролевство я ни за что не упущу, если мне предстоит носить корону всего три дня!.. Подобно Цезарю надо действовать nihil cunctando: jacta est alea! (не мешкая: жребий брошен). Господь намерен воспользоваться мною, дабы удивить весь христианский мир»5. Баторий женился на Анне и был коронован 1 мая 1576 года.
Спор о престолонаследии был тем самым разрешен, хотя императорская партия в Польше избрала королем императора Максимилиана II и продолжала и после избрания Батория твердо держаться за своего кандидата. Опасность новых осложнений была предупреждена смертью Максимилиана 12 октября 1576 года.
Московский царь не был слишком обрадован избранием Максимилиана, еще меньше его устраивало избрание Батория. Баторий — союзник Турции — был ему опасен. Прибывших к нему посланников Батория Иван принял весьма неблагосклонно, осыпал их издевательствами. Началась польско-русская война, в которой Баторий уничтожил войско Ивана. Уже на первом году войны Иван потерял всякую надежду на ее благоприятный исход и стремился как можно скорее заключить мир. Иван, не будучи выдающимся полководцем, тщетно пытался подвигнуть германского императора Рудольфа II к войне против Батория. Напротив, воспользовавшись тяжелым положением Ивана, император потребовал возвращения Ливонии, которая была отторгнута от империи. Однако Иван не собирался отказываться от Ливонии.
В еще большей степени, чем в Германской империи, в Ливонии были переплетены церковные и политические проблемы. Уже в 1520 году в Ливонии дала о себе знать зарождающаяся Реформация. Четыре года спустя ливонские сословия без согласия владетельного князя приняли Реформацию. Архиепископ Рижский, Иоганн Бланкен- бург (1471-1527), по происхождению берлинец, был противником Реформации6. Попытка магистра Ливонского
*9


ордена Вольтера фон Плеттенберга (ум. 1535) после ареста архиепископа Рижского захватить всю полноту власти натолкнулась на противоречия внутри сословий. Последний архиепископ Рижский, маркграф Вильгельм фон Бранденбург, самый младший брат герцога Альбрехта Прусского, стремился к секуляризации, которая гарантировала бы Реформацию. Это случилось в 1554 году.
Политическая ситуация после смерти Плеттенберга роковым образом изменилась. Несмотря на успехи протестантизма, позиции католицизма не были полностью подорваны благодаря епископам и рижскому соборному капитулу. Непрочен был также и мир с Москвой, заключенный после двухлетних переговоров (1554) на ближайшие 15 лет на весьма суровых условиях. Иван IV оговорил в договоре, что Ливония не имеет права заключать союз с нынешним польским королем, а также и с будущим, и должна соблюдать нейтралитет при русско-польском конфликте.
Для Ливонии наступили опасные времена, когда архиепископ Вильгельм Бранденбургский призвал в Ригу в качестве коадъютора 19-летнего брата герцога Мекленбургского, Кристофа, до того бывшего епископом и управителем в Ратцебурге. Ситуация обострилась из-за того, что Кристоф был в родстве с польским королем Си- гизмундом II. Новые трудности возникли, когда ландтаг в Вольмаре (1556) выбрал магистром ордена Вильгельма фон Фюрстенберга, комптура Феллина, явного врага Польши. Сразу же после избрания начались осложнения между Фюрстенбергом и архиепископом Риги. В конце концов польский король во главе большого войска, против которого маленькая армия ордена оказалась бессильной, вынудил Фюрстенберга уступить. Архиепископ и коадъютор, которые лишились своих мест, были восстановлены. Главная статья договора в Поволе гласила, что орден и Польша заключают союз в защиту от
20


Москвы, однако оставался открытым вопрос, каким образом польская помощь будет осуществляться.
То, что орден и особенно Фюрстенберг вышли из положения сравнительно благополучно, объясняется как угрозой со стороны Москвы, так и религиозной ситуацией. В Ливонии была провозглашена в январе 1554 года свобода вероисповеданий. Лютеране занимали здесь прочные позиции. Польша опасалась дальнейшего распространения протестантизма и укрепления его позиций в самой стране. Это давало основание опасаться, что император и папа объединятся с Москвой против Польши. Прежние попытки Москвы восстановить контакты с императором и папой подтверждали эти опасения.
В Польше вызвал замешательство и раздражение тот факт, что императорское и папское посольство под руководством Иоганна Штейнберга и графа Эберштейна предлагало Ивану IV при условии перехода в католичество польскую корону; правда, безуспешно.
В Польше с полным основанием считали, что царь в союзе с Римом представляют собой страшную опасность для польских областей Белоруссии и Ливонии. И действительно, нападение Ивана на Ливонию не заставило себя долго ждать. Противоречащие русско-ливонскому договору статьи соглашения в Поволе и прекращение поступления дани из Ливонии послужили Ивану предлогом для нападения на Ливонию, которую он- опустошил страшным образом. Положение Ливонии ухудшилось еще больше с появлением герцога Магнуса Голыытейн- ского. Этот последний не был в состоянии помочь Ливонии в ее бедственном положении. Он мог лишь считаться представителем епископства Эзель и лежащей напротив береговой полосы, которые отдали себя под покровительство Дании. В этой сумятице город Ревель принял верховенство Швеции. В конце концов Ливония подчинилась польскому королю (1561), а Курляндия стала светским герцогством во главе с Готтхардом Кеттлером.
21


Иван ответил на все эти перемены объявлением войны Польше. Москва терпела поражение на разных полях сражений. С другой стороны, внутреннее положение Польши из-за религиозных распрей ухудшалось с каждым днем, и Швеция и Дания стремились использовать ее тяжелое положение в своих интересах. Швеция попыталась овладеть Ригой, Дания поддерживала притязания герцога Магнуса. Польша же намеревалась полностью вытеснить Швецию из Ливонии. Царь же мог вести только затяжную войну с Польшей. Уже в 1564 году Иван пошел на сближение с магистром ордена Вильгельмом Фюрстенбергом, тщетно предлагая ему, превратив Ливонию в лен какого-нибудь немецкого князя, присоединить ее к Москве. Упорно преследуя этот план, Иван добился провозглашения герцога Магнуса королем Ливонии и женил его на своей племяннице. Эти политические изменения были закреплены и договором. Все эти договоренности были направлены против Швеции, где на престол вступил Иоганн III.
Такое положение сложилось к тому моменту, когда Сте’фан Баторий стал королем Польши и великим князем Литвы и начал свои победоносные походы против Москвы.


Глава II
Положение церквей в Восточной Европе, отношение Москвы к папству в XVI веке
Начиная с Флорентийского собора 1430 года, провозгласившего унию, в Риме внимательно следили за православной церковью, дабы не упустить любую возможность объединения обеих церквей. Особенно большие надежды возлагались на церковь в Великом княжестве Московском. Московский митрополит Исидор, заключивший во Флоренции унию, был отстранен, и вопрос об унии, таким образом, на ближайшее время решен отрицательно. Место митрополита долго оставалось вакантным, а в 1449 году митрополитом Москвы и всея Руси был избран рязанский епископ Иона. Основываясь на флорентийском соглашении об унии; Пий V после устранения Исидора от Киевского престола назначил туда митрополита по имени Григорий. Пий называл Иону низким проходимцем и указывал на опасность, нависшую над Польшей и Литвой в результате ожидаемого сговора Москвы с турками. В русской церкви наступил раскол, длившийся до смерти Григория1. Идея унии вновь оживилась в Риме, когда при папском дворе появился в 1469 и в 1472 годах посланник Москвы Иван Фрязин. Гуманист Альбертос Кампензе, горячий сторонник унии, сообщает в своем труде «Adversus
23


Graecorum errores» (1525): он слышал от своего отца, что Иван III или его предшественник направлял к папе своих посланников, чтобы восстановить объединение церквей. И что тогдашний папа потребовал значительных ежегодных сумм в знак повиновения великого князя. Посланцы, к великой досаде соседних князей, утверждали, что православная вера лучше, чем католическая, потому что для последней важнее деньги, чем спасение души. В Риме посмотрели бы на это сквозь пальцы, если бы были заметны признаки того, что московская церковь хотела бы покончить со схизмой. В этом сообщении могут иметься в виду только оба посещения Рима Фрязиным.
Нам известно также о поездке венецианца Антония (Антониуса) в Москву (1474), где он улаживал по поручению папы какие-то дела с великим князем2.
Известные надежды на то, чтобы вступить с Москвой в переговоры по поводу унии, в Риме связывали с женитьбой Ивана III на византийской принцессе Зое (Софии) в 1472 году. Итальянцу Джан Баттиста делла Воль- пе, который перешел в Москве в православие, было поручено Иваном III как главе посольства провести в Италии переговоры и сопровождать его невесту из Сиены, где она тогда находилась, в Москву. Папа Сикст IV, который одобрял эту женитьбу, получил 25 мая 1472 года через тайную консисторию от московского посланца письмо Ивана, в котором тот заверял папу в своей преданности и поручал передать папе 60 горностаевых шкурок. Папа послал епископа Аяччо Антония Бонумбре в качестве сопровождающего принцессу в Москву, чтобы тот вступил в переговоры об унии и о крестовом походе против турок. Переговоры показали, что планы Рима неосуществимы, не говоря уже о том, что папскому легату пришлось терпеть всяческие унижения с православной стороны3. Прошло 12 лет, прежде чем в Риме представился случай вернуться к этому комплексу вопросов.


Папа Сикст сообщал 7 сентября 1484 года польскому королю, что польский посол Станислав Бузенин, каноник из Гнезена, сообщил согласно королевской инструкции, что великий князь московский хотел бы получить от папы титул короля и императора. Польский посол, однако, присовокупил, что польский король просит папу дождаться следующих польских послов, прежде чем предпринимать что-либо. Сикст пишет теперь польскому королю, что он и после прибытия новых послов будет следить за этим делом с величайшей осмотрительностью и обдуманностью.
Во время своего понтификата Иннокентий VIII принял двух греков — послов великого князя (1488). Александр VI вел переговоры с московскими послами без всякого результата (28 августа 1494 года)4.
В 1512—1513 годах Василий III получил от дружественного датского короля Иоанна разрешение на проезд через датскую территорию своих послов по пути в Рим. Одновременно он попросил датского короля быть посредником в переговорах о допущении московских послов на 5-й Латеранский собор. Смерть Иоанна и папы Юлия II помешала этому посольству. Заинтересованность папы в унии подтверждается тем, что он установил любекскому купцу Николаусу Бюлову ежегодную ренту, потому что тот старался в пользу унии и составил благоприятную записку об этом5. Эта записка была подкреплена заключением, представленным архиепископом Гнезена 5 апреля 5-му Латеранскому собору. В нем описывалась страна и русские люди, особое внимание уделялось религиозной ситуации и отличиям православия от католичества. Здесь подчеркивалось — московская церковь отрицает папство и утверждает, что в католицизме отсутствует истинное христианство6. Это не заставило Льва X отказаться от своих планов касательно унии. Благоприятным обстоятельством сочли в Риме направление к папскому двору в качестве нунция епископа


Кастеламарского. Среди данных ему поручений было и такое: побудить польского короля начать переговоры с Василием с целью уговорить его подчиниться Риму. Кроме того, нунцию и сопровождающим его лицам было дано сопроводительное письмо о том, что он мог вести прямые переговоры в Москве при содействии поляков и датчан. Он должен был спросить Василия, придерживается ли он еще тех обещаний, которые были даны некогда греками и русскими во Флоренции. Если да, то нунций должен указать Василию на возможность стать королем, а его великому княжеству — королевством. При этих переговорах нунций должен также напомнить, что уже и отец Василия выражал намерение принять католичество, как сообщал это датский король Святому престолу. В Риме считали, что интерес Василия к унии возрос из-за тех поражений, которые нанесли ему поляки, и в своем несчастий он пришел к пониманию того, что уния угодна Божественному промыслу. Для переговоров в Москве нунций должен взять с собой акты Флорентийского собора, а также инструкции, которые были даны прокуратору миноритов Франциску де Потенция, когда его собирались отправить в качестве нунция в Москву. Инструкции эти содержали предложения Рима по делам веры великому князю7. Победа польского короля над московским войском при Орше (8 сентября 1514 года) сорвала переговоры в Москве. Польский король не был заинтересован в папском посредничестве, а в Москве вызвали неудовольствие публичные празднества в Риме по случаю победы поляков.
Надежды Рима оживились в связи с сообщениями, полученными от Дитриха фон Шёнберга, посланника Великого магистра ордена немецких рыцарей Альбрехта Бранденбургского. Шенберг предпринял две поездки в Москву и упорно настаивал, что там нет отрицательного отношения к унии. Когда затем брат Дитриха доминиканец Николаус фон Шенберг был назначен папским


нунцием в Польше и в Москве (1518), папа Лев X дал ему следующую инструкцию: он должен предложить Василию королевский титул, если тот склонен принять папский план восстановить унию и присоединиться к союзу христианских государей для борьбы с турками. В основу переговоров об унии должны быть положены флорентийские соглашения. Польский король, однако, в сговоре с германским императором воспрепятствовал поездке нунция в Москву. Вместо него в третий раз туда отправился Дитрих фон Шенберг (9-27 марта 1519 года). Он смог передать заверения папы, что и при унии православный обряд сохранится. Он должен был пообещать Василию корону византийских императоров, если тот примет участие в борьбе против турок. Но Василий был настроен достаточно трезво, чтобы не поддаться на папские спекуляции. И унию он тоже вежливо отклонил8.
Но Льва X этот отказ не смутил. С посланием от 16 сентября 1519 года он направил в Москву епископа Захария Гардского9. В своем письме папа исходит из предположения, что Василий склоняется к унии, и когда она осуществится, в его лице будет обретен союзник в борьбе против всех врагов христианства. Отправка епископа Захария имела целью «четче и полнее выяснить» намерения Василия. Он должен поскорее вернуться, чтобы дать отчет. Инструкции, данные Захарию, и дополнительные инструкции сопровождающему его Джованни Тедальди от 1 и 2 ноября 1519 года10 свидетельствуют, что Лев X намеревался установить на 5 лет перемирие между всеми христианскими государями, чтобы побудить их к походу против турок. Для этого было необходимо, чтобы польский король согласился на компромисс с Немецким орденом. Дополнительно нунций должен был помочь путем личных переговоров с великим магистром ордена Альбрехтом Бранденбургским заключению мира с Польшей. Он должен был также призвать Василия заключить мир с Польшей. Папа ос¬
27


новывал свои надежды на словах в письме датского короля Христиана II, что Василий хочет принять католичество и что еще его отец для этой цели посылал людей к папе Александру VI. О планах Льва X в отношении Василия нунций должен был сообщить польскому королю. Если этот последний согласен, он должен обеспечить нунцию надежную охрану и соответствующее сопровождение до Москвы. Не дожидаясь согласия польского короля, Джованни Тедальди должен был направиться прямо в Москву и сообщить Василию о планах папы. Если Василий будет согласен, он должен просить о сопровождении для Захария; если же он сочтет, что Василий не согласен, он должен по крайней мере попытаться содействовать установлению перемирия между Москвой и Польшей. Судя по письму короля Сигизмунда к Льву X, планы папы не осуществились11. Связь с Москвой попытался установить также купец из Генуи Паоло Чентури- оне, отправившийся в Москву с рекомендательным посланием папы, чтобы вести там торговые переговоры. Речь шла об открытии нового пути в Индию. Василий отклонил этот план. Он сомневался, следует ли открыть путь чужеземцу к берегам Каспийского моря и в Персию. Но совсем безуспешной поездка Чентурионе все же не была. Ему представился случай поговорить в придворных кругах об объединении церквей. Эти разговоры побудили Василия направить с Чентурионе послание папе Адриану VI. Это говорило о том, что Василий не склонен был чересчур трагически воспринимать торжества по поводу побед поляков и искал дружбы с папой12. Папа Климент VII послал Чентурионе вторично с посланием (25 мая 1524 года) в Москву13. Ссылаясь на переговоры, которые велись при Александре VI и Льве X, он призывал Василия признать римскую церковь и после объединения обеих церквей заключить вечный мир; он также говорил о возможности получения королевского титула. Вопрос о получении королевского титула во вре¬
28


мя переговоров с папой был поставлен Василием. Он считал, что это привилегия папы. Папы же всячески поддерживали это его мнение, тем более что Василий стремился получить королевский титул также и от императора Максимилиана I14.
Чентурионе встретили в Москве дружелюбно. Во время своего двухмесячного пребывания он окончательно убедился в бесперспективности своего индийского проекта. На обратном пути (в 1525 году) его сопровождал посланник Василия Дмитрий Герасимов (Деметриус Эразмус). В своем послании папе Клименту VII польский король Сигизмунд препоручает Чентурионе папской милости, то есть финансовой поддержке. Он указывает на возраст Чентурионе и на скудность его средств15.
Папа блестяще принял московского посланника. Он предоставил в его распоряжение роскошные апартаменты в Ватикане, одел его в шелка и дал ему в качестве переводчика Франческо Кьерегатти, епископа Абруццо. Герасимов поцеловал папе туфлю и вручил ему вместе с письмом обычный подарок—соболиные шкурки. В своем послании Василий спрашивал, как мыслит себе папа вечное объединение церквей и вечную дружбу? Пусть он сообщит это Герасимову и отошлет его скорее назад. Если одновременно с ним прибудет папский посланец, он в кратчайшие сроки отправит его назад, если согласится с предложениями папы. До тех пор он будет'стойко бороться с неверующими и врагами Христа. Герасимов между тем заболел в Риме, но быстро поправился, несмотря на свои 60 лет, и смог принять участие в праздновании дня Козьмы и Демьяна (27 сентября), а также в совещании кардиналов под председательством папы (консистории), созванном по случаю возвращения кардинала Кампеджио из Венгрии. Герасимов имел возможность также ознакомиться с достопримечательностями Рима. Затем этот умелый и находчивый человек, который еще прежде посылался в Данию, Швецию и к Вели-
29


кому магистру Немецкого ордена, с дарами от папы и в сопровождении посланца папы епископа Франциска (де Потенци) отправился 14 октября 1525 года в обратный путь. Поручение, данное папскому легату, гласило': способствовать в Москве союзу христианских князей против турок. Об объединении церквей речи не было16. В своем послании от 18 ноября 1525 года папа выражает свою радость и удовлетворение присылкой Герасимова. Повторив содержание письма Василия, он говорит о своих пожеланиях, которые должен передать Василию легат. Они касаются кроме вопроса о союзе против турок также вопроса об унии. Другие, устные поручения легату неизвестны.
Папа, кроме того, направил рекомендательное письмо польскому королю (18 ноября 1525 года). Оно содержало сообщение о ходе переговоров с великим князем Московским. Папа просил также Сигизмунда помочь в дальнейших переговорах. Легату поручено договориться с ним об этом. Подробности папа сообщает легату в грамоте.
Шпский легат не встретился с королем в Кракове. Тот отправился в Мариенбург, чтобы принять меры против проводившейся там Реформации (1525). 28 марта 1526 года легат прибыл в Мариенбург и был на следующий день принят королем17. После аудиенции у короля легат продолжил свое путешествие в Москву, после того как и король одобрил эту поездку. Это одобрение далось ему нелегко, что следует из данных легату указаний. Прежде всего, королю было важно, чтобы легат донес до Василия, что он прибыл по инициативе папы, а не короля. Хотя Василий глубоко оскорбил короля и нарушил мир, взяв Смоленск, король готов вести мирные переговоры, хотя он и не верит в длительный мир из-за позиции Василия. Но легат все же должен постараться. Условием мира является возвращение Смоленска. В остальном Сигизмунд считает, что в переговорах речь
3°


может пойти лишь о продлении перемирия на десять лет. Если Василий к этому готов, он пошлет польских послов18.
В Москве легат застал императорское посольство во главе с эрцгерцогом Фердинандом, с которым Сигиз- мунд был в переписке19. В ней он предупреждал эрцгерцога о ненадежности Василия в отношении заключенных союзов. К императорскому посольству принадлежал также барон Зигмунд Герберштейн, описавший ратификацию договора о перемирии между Москвой и Польшей20.
О переговорах папского посланника до сих пор нет сведений. При возвращении из Москвы его сопровождали два московских посланника: Еремей Матвеевич Трусов и дьяк Тимофей Семенович Лодыгин21.
О переговорах с московским посланником мы знаем из папской аккредитивной грамоты от 1 февраля 1528 года. Согласно ей папа принял к сведению перемирие, которое позволяет Василию вместе с другими христианскими князьями начать борьбу против неверных. Касательно торговых отношений папа дал согласие покровительствовать московским купцам в своем государстве, как это уже было в отношении московского купца Алексея Баска (Баскуса). Папа ожидает такого же покровительства в отношении итальянских купцов. К сожалению, он не может послать в Москву просимых архитекторов и инженеров, так как при Sacco di Roma (1527) многие из них были убиты или бежали. Он обещает выполнить его просьбу в будущем. В заключение он просит Василия соблюдать перемирие и стремиться к миру. Как мы узнаем из послания Штейнберга Карлу V (4 сентября 1551 года), в этих переговорах в Москве и Риме не было достигнуто объединение церквей22. После этого на некоторое время наступил перерыв в отношениях между Москвой и Римом. Они снова восстановились в связи с появлением Ганса Шлитте из Гослара на рейхстаге в


Аугсбурге в конце 1547 или в начале 1548 года. Шлитте предстал перед императором в качестве доверенного лица Ивана IV. Он передал просьбу великого князя послать в Москву ученых, ремесленников и художников. Он сообщал далее, что Иван готов перейти в римско-католическую церковь. Просьбу Ивана Карл передал сословиям для обсуждения23.
Сословия дали на это свое согласие, выдвинув при' этом определенные условия. Карл же воспользовался случаем, чтобы указать Шлитте на попытку Василия заключить унию с римской церковью. Решение сословий Карл передал в письме к Ивану24. Шлитте направился с сопровождающими, данными ему императором, и с 123 немцами в Любек, чтобы оттуда отправиться морем в Лифляндию. Но в Любеке он был посажен в тюрьму из- за старого долга25. После полутора лет тюрьмы Шлитте удалось бежать в Ратцебург. На основании данных ему Москвой полномочий он привлек 1 августа 1550 года к переговорам с императором и папой австрийского дворянина Иоганна Штейнберга. Штейнберг, выполняя данное ему поручение, прежде всего обратился к императору, прося его о поддержке, — свою задачу он видел в соединении московской церкви с римской и в создании союза христианских князей против турок. Он сообщал при этом, что папский посланник благожелательно отнесся к его намерениям, поскольку речь шла о продолжении прежних усилий Василия в 1527 году. Папский посланник посоветовал ему передать это дело папе. Для этого он просит у императора рекомендаций. Тогда он направится вместе с императорским стольником, графом Филиппом фон Эберштейном в Рим. Дело складывалось успешно. Император дал ему рекомендательное письмо папе Юлию III (13 сентября 1551 года)26, в котором он присоединяется к желанию Ивана. После неудачи с Василием папа должен принять посланцев Ивана IV с распростертыми объятиями и предложить ему прием-
3*


лемые условия. Христианские государства приобрели бы существенную поддержку присоединением такого значительного государства, как Москва, в обретении Святой земли. Это также послужило бы к прославлению Святого престола. Поэтому папа должен здесь обдумать важность предмета переговоров. Нунций при императорском дворе Пьетро Бертано, епископ ди Фано, дал также рекомендательное письмо Штейнбергу, в котором содержались мысли, аналогичные императорским. В письме Пьетро Бертано любопытно его замечание, что Иван не хочет принять католическую веру в той форме, как польский король, поскольку она сильно отличается от римской, он хотел бы принять именно римскую форму, потому что чувствует себя обязанным именно папе. Оплату расходов хотел бы взять на себя граф Эбер- штейн, если ему возвратят право патроната над одним из монастырей в Вюртемберге (вероятно, имеется в виду Херренальт). В том же смысле, что и авторы этих писем, высказались нунций в письме к кардиналу Фарнезе, протектору Польши при курии27, и епископ Аррасский Гранвелли, министр Карла V, в письме к испанскому посланнику в Ватикане, дону Диего Хуртадо ди Мендоза28.
Весной 1552 года Штейнберг в Риме. Мы располагаем памятной записью от 3 апреля 1552 года29, адресованной кардиналу Пьетро Бертано. Она содержит следующие предложения: 1) Пусть папа выскажет свои мысли императору, который проявил большой интерес к московским делам, чтобы император не подумал, что у папы такого интереса нет. 2) Пусть папа пошлет рекомендательное письмо Ивану касательно Эберштейна и Штейнберга, а также митрополиту московскому. Кроме того, должны быть направлены соответствующие документы всем князьям, гражданским и военным лицам, через области которых будут проезжать оба посла. В них должно быть особо указано на переговоры касательно мира между Польшей, Немецким орденом, Лифляндией
33


и Москвой. Кроме того, в памятной записи должна содержаться просьба к кардиналу Бертано добиться поддержки этих предложений со стороны папы и кардинала Бернардино Маффеи. За это ему обеспечена благодарность Ивана.
23 мая 1552 года Штейнберг получил аудиенцию у папы30. Не повторяя известные папе события, Штейнберг напомнил о попытке Василия стать членом римской церкви и получить титул короля. Штейнберг считал, что настал момент осуществить эту попытку. Какую пользу это принесло бы церкви, какую это принесло бы славу лично папе и всему христианству! Исполнилось бы давнее желание пап о завоевании Святой земли. Штейнберг выразил уверенность, что с помощью Эберштейна он добьется успеха у Ивана.
Дальнейшие приготовления, как видно, были поручены особой конгрегации нескольких кардиналов, которую возглавил представитель кардинала Фарнезе кардинал Маффеи. По приказу папы прежде всего был поставлен в известность об этом деле польский король.
•Мнение короля и его советников известно нам из инструкции, данной польскому послу при курии, Альберту Кжицкому, который был одновременно королевским секретарем. Польский посол должен сделать все, чтобы папа и кардиналы не оказали поддержку стремлениям Штейнберга. Для Ивана религиозный вопрос лишь предлог. Он больше всего ненавидит римскую церковь и папу. Для него все дело в королевском титуле. Как только он достигнет своей цели, он вернется к старому. Известно, что уже многие московские князья стремились к тому же, к чему стремится Иван. Инструкция напоминает о князе Данииле Галицком, обратившемся к Иннокентию III. Этот последний послал легата Опитца, который наставлял князя в католической вере и считал его готовым подчиниться папе. Князь торжественно поклялся исполнить все, что требовал легат. После того, как на
34


него был возложен венец, он отправил легата домой и превратился в злейшего врага папы. И другие события в греческой церкви говорят о том, что о признании православными папы не может быть и речи. Лучшим примером является митрополит Киевский Исидор, который во Флоренции (1439) заявил о своем приятии католической церкви и стал кардиналом. По возвращении в Москву с ним обратились недостойно, и только бегство сохранило ему жизнь. Поэтому папы Александр VI и Лев X вели себя по отношению к Василию осторожно. Другое доказательство того же самого: при правлении отца Сигиз- мунда II некий поляк перевел Библию на русский — московский князь велел ее публично сжечь.
Королевский титул московского князя может стать опасным относительно завоеванных Польшей московских земель, поскольку тамошние православные подданные, если папа признает православные догмы, снова перейдут к православным московитам, и тогда начнутся военные действия. Уже сейчас это население переносит с трудом власть инаковерующих. Для католиков будет непереносимо, если их верховенству, будет нанесен урон варварским народом. Польские короли знают московитов слишком хорошо. Они знают, что те готовы обещать все и ничего не выполнять. Поэтому они как блюстители интересов церкви и разоблачители московитов предупреждали пап, которые к ним всегда прислушивались. Можно надеяться, что так будет и сейчас. Пусть папа взвесит — приобретая новых, но неверных членов христианской церкви, он тем самым отталкивает от себя других, мир и покой которых тем самым нарушается. Поляки всегда относились к римской церкви с величайшим почтением. В случае с московитами все обстоит как раз наоборот. К стыду всего христианства, они вступили во Флоренции в римскую церковь и затем снова отпали от нее. Они воюют не за Христа, а против него. И здесь они проявили свое вероломство. Если московиты достигнут
35


своих целей, поводов для войны станет еще больше. О длительном мире между Польшей и Москвой не приходится думать, если даже Иван в соответствии с требованиями папы возьмет на себя обязательства. Он никогда не откажется от мысли отвоевать потерянные области. От московитов нельзя ждать помощи и против турок. Поскольку Москва не имеет общей границы с турками, ее войска должны пройти по польской территории. Там они станут разбойничать, и столкновение с местным населением станет неизбежным. В морском деле у них нет опыта. И тут они не могут оказать помощи против турок. Если подготовить из них моряков, они могут стать — из-за своих природных разбойничьих наклонностей — опасными для других христианских народов. Можно даже опасаться, что они помешают Польше вести войну против турок. Православное население Молдавии и Валахии, может быть, и можно было бы привлечь на сторону Святого престола. Но они с еще большим упорством будут придерживаться схизмы, когда увидят, что схизматик великий князь Московский стал обладателем королевской короны. Поэтому папа и коллегия кардиналов должны серьезно обдумать все обстоятельства, чтобы не нанести легкомысленно урон Святому престолу, не повредить Польше и не втянуть христианских государей в войну31.
Эти инструкции возымели в Риме свое действие. Кардинал Маффеи удерживал Штейнберга, пока тот не заметил, что с делом здесь всячески медлят, и не пожаловался кардиналу Пачеко32. Он просил его ходатайства перед папой и коллегией кардиналов33; он напомнил кардиналу: он просил, чтобы папа через него и Эбер- штейна ответил великому князю о своем согласии удовлетворить его просьбу и, кроме того, присовокупил бы свои приемлемые для великого князя условия. Завершить это дело должен московский посланник. Условия эти Иоганн Акселий доложил от имени Штейнберга
З6


кардиналам специальной конгрегации Рутео и Пичино. Они получили одобрение обоих кардиналов. Эти условия, о которых Штейнберг должен вести переговоры, если они будут в интересах папы, сводятся к следующему: 1) Великий князь будет титуловаться папой королем, и это повышение в ранге будет объявлено всему миру папой. Затем Иван должен направить в Рим посла, который от имени Ивана принесет клятву верности и послушания. В первый же год после коронования он пошлет в Рим посланника для принесения той же клятвы. 2) Каждому новому папе он должен будет, как и другие князья, в первый же год понтификата приносить клятву в верности и послушании. 3) Московский примас должен выбираться обычным образом, затем утверждаться папой и получить палий. После утверждения в качестве примаса легатуса натуса он должен лично или через своего посланника принести папе клятву в верности и послушании. Ввиду отдаленности от Рима разрешается примасу давать палий отдельным московским архиепископам и утверждать их от имени папы. Он принимает клятву от имени папы. 4) Новый король и новый примас должны предпринять все необходимые усилия для скорейшего осуществления унии. 5) Должен быть заключен мир между Польшей и Москвой, с Немецким орденом и с сословиями Лифляндии, в интересах борьбы с татарами и турками34.
Дальнейшие задержки были вызваны отъездом кардинала ди Фано, горячо способствовавшего этому делу. Он писал 3 мая 1553 года Эберштейну35: Штейнбергу известны причины промедления и сомнений польского посла, который специально был послан в Рим. Он же вопреки этому содействовал продвижению этого дела перед папой и некоторыми кардиналами, так что папа распорядился, чтобы консистория в течение трех дней решила вопрос, несмотря на сомнения польской стороны. Но из-за его (кардинала) болезни и отъезда в Ломбар¬
37


дию так не произошло. Однако Пачеко, Путео и Пальи- но выступали ходатаями по этому вопросу, так что он, кардинал, не сомневается в положительном решении.
С протестом против планов папы в отношении Москвы выступил князь Николай Радзивилл, канцлер и верховный маршал Литвы, который был в родственных отношениях с королем польским. Он прибыл к брату Карла V, королю Фердинанду, чтобы обсудить женитьбу короля Сигизмунда на вдове брата короля, герцога Манту- анского Катарине. Воспользовавшись удобным случаем, он выступил против содействия со стороны императора планам Москвы. От имени своего короля он вручил официальное послание об этом деле36. После краткого обзора состояния вопроса король и его советники заявляют, что их нисколько не удивляет, что Иван с новой силой стал продвигать дело своих предшественников, но они удивлены тем, что император собирается помочь своему злейшему врагу и подарить ему корону. Договоры Польши с Габсбургским домом требуют, чтобы Польшу ставили в известность о стремлениях Ивана и не поддерживали его за спиной короля. В послании выражена готовность извинить короля, поскольку он занят другими государственными делами. Польский король готов-де помочь Ивану в достижении его целей, если бы не его честолюбие и желание посеять раздоры между императором и Польшей. Существо московитов, как и всех русских, составляет ненависть к римской вере и к исповедующим ее. Если московиты хотят принять римскую веру, то делают они это ради королевской короны, потому что они привыкли вообще не выполнять своих обещаний или выполнять их, пока еще не достигли желаемого. Их обещание помочь против турок также ничего не стоит. Даже если войску московитов будет позволено пройти через польские области, расстояния так велики, что их не осилить войску московитов. Но, разрешая этот проход, следует подумать и о разбойничьих повадках
3«


московитов. Уже предшественник нынешнего польского короля боролся с честолюбием московита. Император Максимилиан I придерживался той же позиции. Затем в послании объясняется, почему польский посол обратился к королю Фердинанду. Если этот последний считает уместным, польский король направит своих посланцев императору.
Уже 24 марта 1553 года пришел ответ от Фердинанда37. Он писал, что ему неизвестны обстоятельства этого дела, но он осведомится у императора Карла. Но если что-либо в этом деле произойдет, он будет говорить с императором в духе этого послания и тотчас же сообщит об ответе императора. В тот же день Фердинанд написал императору38. Он приложил польское официальное обращение и попросил сообщить ему об этом деле. При этом он обращает внимание на то, что неудовольствие польского короля может нанести вред в общехристианских вопросах и во взаимоотношениях с турками и с Францией. В своем ответе от 11 апреля 1553 года39 император поручает ему сообщить польскому посланцу, что он не нашел ничего странного в просьбе Ивана о поддержке. Но теперь, получив от польского посла другого рода сведения, он поручает своему послу, отправляющемуся в ближайшее время в Рим, попросить папу перестать содействовать планам Москвы. Этот ответ Фердинанд сообщал польскому посланцу40.
Папе Юлию III сообщили о просьбе императора и о сомнениях Польши. В своем ответном послании от 27 мая 1553 года папа присоединяется к этим сомнениям и сообщает о своем отказе Ивану41. Уже 15 апреля 1553 года он сообщил о своей позиции польским епископам42. Так с этим делом было покончено.
Но при курии была группа кардиналов под руководством кардинала ди Фано, которая поддерживала домогательства Москвы. Штейнберг передал кардиналу Транскому две памятные записки от 13 сентября43 и 2 ок¬
39


тября 1553 года44. Кардинал сумел уговорить папу набросать письма московскому митрополиту, императору, Фердинанду и польскому королю. Эти наброски — свидетельства папской дипломатии: они показывают, как в зависимости от адресата меняется позиция папы. Ивану45 папа пишет: он примет его с распростертыми объятиями, если он перейдет в римскую церковь. Но сначала следует заключить мир с Польшей, лифляндскими сословиями и другими христианскими князьями и затем начать борьбу с турками и татарами. Штейнберг и Эбер- штейн передадут его условия46, при которых возможно провозглашение королевства. Если он согласен, пусть он пришлет в Рим своих посланцев. Что касается условий, они те же, которые были переданы Иоганном Аксе- лием по поручению Штейнберга обоим названным кардиналам из специальной конгрегации. В набросках содержится настоятельная просьба к митрополиту47 всячески побуждать Ивана содействовать «святому» делу и заключению мира с Польшей и с лифляндскими сословиями.
Подробное обсуждение этого дела с императором посчитали уместным, поскольку тот изменил свою точку зрения и выдвинул ряд возражений48. Наброски папы ясно говорят о том, что возражения польского короля не представляются настолько обоснованными, чтобы папа отступил от переговоров с Москвой. Он намерен при всех случаях продолжать и просит императора содействовать этому делу и употребить свое влияние на своего зятя, польского короля.
Примерно то же самое содержится в наброске к Фердинанду49. Твердая позиция содержится в наброске, обращенном к польскому королю50. В нем сообщается, что папа из-за возражений с польской стороны откладывал решение этого дела в течение двух лет. Он продолжал питать надежду, что король отнесется к этому делу благосклонно. Но больше ждать он не может. Он имеет пра¬
4°


во действовать, как некогда Пий II по отношению к султану Мохамеду II, которого он призывал принять христианство, хотя тот продолжал завоевывать одну за другой христианские страны. Тем больше оснований пойти навстречу Ивану, которого нельзя уличить ни в завоеваниях, ни в том, что он стремится нанести урон польскому королю. Речь ведь идет о мире между обоими народами и о том, чтобы направить оружие обоих государств против врагов христианства. Пусть король обратится к Ивану со справедливыми мирными предложениями.
Мы не знаем, были ли писания посланы. Во всяком случае, из-за смерти кардинала Транского (10 декабря 1553 года) они были отложены. До сих пор нет сведений, отправились ли Штейнберг и Эберштейн в Москву.
Лишь семь лет спустя Иван снова оказывается в поле зрения западного мира благодаря своему письму к императору Максимилиану II (от 24 февраля 1560 года)51. В письме появился новый момент, определивший повышенный интерес к нему папы: Иван в качестве союзника Контрреформации. Иван между прочим писал: папа должен был бы гневаться на лифляндцев, поскольку они отпали от истинной веры и обратились к учению Лютера; они разрушают православные храмы и уничтожают иконы. В курии к этим словам радостно прислушались. В 1561 году письмо Ивана под заголовком «Настоятельное послание...» и с предисловием «К любезному читателю» было опубликовано в виде листовки52. В Риме некоторое время даже надеялись на участие Ивана в Три- дентском соборе (1561). У императора, правда, позиция курии вызвала озабоченность, возникло опасение, что папа сделает такие выводы из письма Ивана, которые будут противоречить политике императора. Максимилиан в связи с этим написал своему резиденту при папской курии, Просперо д’Арко: до него дошли известия из надежных источников, что в Риме распространяются слухи о победе Ивана над лютеранами. В связи с этим


возникли различного рода разговоры о том, что если папа присвоит Ивану королевский титул, Иван подчинится Святому престолу. Император считает подобные разговоры небезопасными и не одобряет их. Он вообще не верит в серьезность намерения Ивана перейти в другую веру; иначе он не допустил бы подобных жестокостей в Лифляндии, части Германской империи. Этим он показал, насколько враждебно он относится к христианским князьям. Войну против Лифляндии он ведет не из-за перемен в религиозных убеждениях лифляндцев, а исключительно из жажды власти. И католиков и лютеран он считает еретиками, он и Рима не пощадил бы, если бы тот был в непосредственной близости. Он предостерегает папу от присвоения Ивану королевского титула. Этим он бы нанес оскорбление лифляндским сословиям и польскому королю. Не нужно думать, что Иван стремится получить королевский титул из благочестивых христианских побуждений. Папа успокоил императора, сообщив ему, что он не намерен присвоить Ивану титул короля53.
В связи с посольством Иоганна Кобенцеля в Москву (1575—1576) вопрос о королевском титуле встал снова. В своем сообщении о поездке в Москву Кобенцель затронул также вопрос об унии обеих церквей. Кардинал Захарий Дельфино обратил внимание на слова о том, что Иван настроен благожелательно по отношению к римской церкви и хотел бы соединиться с ней54. Кобенцель повторил эту мысль в обширном послании к Дельфино от 27 мая 1576 года из Ловича55. Его письмо было ответом на повторный вопрос Дельфино о ни к чему не обязывающем замечании великого князя. В своем ответе Кобенцель смог лишь выразить собственную надежду на унию. Он думает, что московиты признают свои заблуждения и вернутся к унии с римской церковью. Это было бы достойным возмещением той потери, которую понесла церковь отпадением протестантов в Германии и
42


Франции. Из разговоров с московитами он вынес впечатление, что их тянет к святым местам в Риме. Они испытывают благоговение перед Мадонной из Лоретто и хотят видеть образ св. Николая, конечно, если Николай принадлежит к римской религии, а не к лютеранству, которое они ненавидят больше, чем турок. По его мнению, существуют далеко идущие соответствия в обрядах обеих церквей. В первую очередь он указывает на почитание святых и многочисленные монастыри. Различия между церквами заключаются в отрицании учения о чистилище и в признании только семи Вселенских соборов. Но даже признание этого не может поколебать его надежду на унию с московитами.
Идеи кардинала Дельфино приобрели особый вес благодаря известию, что ожидается скорое прибытие московского посольства в Регенсбург. Существовало намерение направить на рейхстаг в Регенсбург кардинала Мороне, чтобы договориться о посылке папских делегатов в Москву. Папа исходил при этом из предположения, что для императора Максимилиана II будет только полезно, если будет заключена уния между двумя церквами. С императором надо обговорить в первую очередь процедуру, которая должна быть соблюдена при завязывании отношений с Иваном. Прежде всего следует воспользоваться опытом и советами императорского посла Кобенцеля, чтобы соблюсти соответствующий церемониал при приеме московских посланцев. В Риме знали, какое значение придают московиты, и особенно Иван, вопросам этикета. В соответствии с этим в инструкциях, данных Мороне, указывалось, что папа заранее дает свое согласие, если император через Мороне выступит с поддержкой унии. Согласие папы мотивировалось тем, что поведение Ивана неоднократно позволяло надеяться на заключение унии.
Московское посольство под началом князя Сугорско- го и дьяка Арцыбашева в сопровождении Принтца, ко¬
43


торого они захватили в Дерите, прибыло в Регенсбург 7 июля 1576 года. 16 июля оно было принято императором. На следующий день состоялись переговоры с императорскими комиссарами. О том, каким всеобщим вниманием пользовалось на Западе это посольство, свидетельствуют многочисленные листовки и гравюра на дереве56, на которой представлены послы в их экзотических одеждах. Задача посольства заключалась в том, чтобы договориться о поездке в Москву посланцев, о которой было объявлено уже несколько лет назад. Речь должна была пойти о примирении с Лифляндией. Вероятно, встал бы и вопрос о союзе христианских князей против турок. Для обсуждения самого актуального вопроса посланцы не имели полномочий, поскольку при их отъезде в январе 1576 года Ивану еще ничего не было известно о выборах в Польше. Выбор Батория не устраивал ни Ивана, ни императора. И хотя в этом вопросе существовало согласие, Мороне призывал императора к осторожности.
Между тем в Рим дошло письмо Кобенцеля от 27 мая и побудило курию вернуться снова к вопросу о значении Москвы для папской дипломатии. В ватиканском архиве имеется некий отчет, очевидно, восходящий к заявлениям Кобенцеля57. В нем предлагается — в случае если Иван откажется от объединения церквей — добиться, чтобы он отказался от верховенства Константинополя и признал верховенство назначенного папой московского патриарха. Это свидетельство того, какое важное значение придавалось в Риме созданию московского патриархата. Полагали, что этот патриархат со временем станет во главе всей православной церкви. Тесная связь между церковью и государством в великом княжестве Московском, казалось, благоприятствует этой идее, поскольку она чужда вселенскому патриарху в Константинополе, ибо, наоборот, политическая зависимость от султана считалась бы чем-то недостойным.
44


Для великого князя Московского московский патриархат имел бы важное политическое значение. За всем этим стоит у автора этого отчета мысль, что в вопросе об унии обеих церквей больше надежды на Ивана, чем на вселенского патриарха.
К отчету приложено добавление, написанное неизвестной рукой. В нем ставится вопрос о признании Святого престола вселенским патриархом и перенесении его местопребывания в Москву. Местопребывание вселенского патриарха в Москве — при условии заключения мира между Польшей и Москвой — имеет то преимущество, что православные, живущие в Литве, провинции Лемберг (Львов) и среди других народов, легче перейдут под верховенство такого патриарха, чем под верховенство патриарха, живущего под началом султана. Осуществление этой идеи было бы следующим шагом на пути, наметившемся во Флоренции (1439).
Итак, Мороне имел поручение начать в Регенсбурге разговор с московскими посланцами об унии и о признании Святого престола. Для Мороне было само собой разумеющимся, что в императорском посольстве в Москву должен находиться и представитель папы. Перспективы для этого были весьма благоприятны. Разумеется, курия не была согласна с тем, что возглавит императорское посольство лютеранин герцог Барним фон Поммерн. Но тут курия ничего поделать не могла. Однако из-за смерти императора и избрания Стефана Батория польским королем имперское посольство не состоялось. На стадии переговоров, когда совместное посольство представлялось весьма перспективным, Мороне написал Ивану письмо (27 августа 1576 года)58. В этом письме он напоминал, что у них одна общая цель — борьба с турками, и выражал надежду,'что Иван выскажется. Он заявит ясно и недвусмысленно, что он намерен предпринять в интересах распространения христианской религии. Лишь после этого может встать вопрос о поездке в Москву
45


папских послов для обсуждения условий союза христи- анскйх князей против турок. Вопроса о церковной унии Мороне деликатным образом не коснулся. Он намеревался вручить это письмо московским послам при их отъезде из Регенсбурга для дальнейшей передачи его Ивану. Однако глава делегации отказался взять письмо, поскольку он уполномочен вести переговоры только с императором. Мороне увидел вызов в этом строгом следовании инструкциям. В письме кардиналу ди Комо от 29 августа59 он дал волю своему негодованию. В нем он показал, в чем отличие в вопросах веры между Римом и Москвой. Московитов он счел слишком требовательными и суеверными. Их многочисленные еретические утверждения противоречат учению римской церкви. И тем не менее он не хотел бы рвать с Москвой.
После отпора, данного Мороне, остался открытым вопрос, потерпят ли московские посланцы при возвращении в своей среде папского представителя. На всякий случай Мороне предпринял ряд шагов, первый из них — поиски подходящего папского посла. Выбор его пал на профессора из Ингольштадта Рудольфа Кленке, который был знаком с обстановкой в Москве и знал язык. Кленке был готов взять на себя эту миссию, если на это даст согласие баварский герцог Альбрехт. Мороне сообщил Ивану о намерении послать Кленке60 и разработал для Кленке соответствующую инструкцию61, учитывающую указания кардинала ди Комо62. В инструкции упоминался отказ московских посланцев взять письмо для передачи Ивану. И тем не менее папа выражает горячее желание, чтобы члены Тела Христова воссоединились бы в единстве веры и в единении душ. Поэтому он направляет своего посланца в Москву. Задача этого последнего — получить согласие Ивана на союз со Святым престолом против турок и на единение церквей. Для этого избран теолог Кленке. Следующие затем суждения об Иване показывают всю живость папской дипломатии.
ф


Мороне пишет: он часто слышал о том, как могуч великий князь, повелевающий многими народами, особенно воинственными, живущими в отдаленных областях; что он одержал множество побед над врагами во славу Христа. Он хвалит высокий воинственный дух, царящий в его войске, его смелость в бою, его разум в делах государственных. Он восхваляет Ивана за широту души, за все его царственные добродетели, влекущие к нему всеобщую любовь и восхищение, поскольку в его личности сочетаются в единстве все душевные и телесные добродетели. Он говорит, что Иван соединяет в себе величайшее могущество с великой благочестивостью и религиозным рвением, что он одержим благочестивым и благородным стремлением покорить исконных врагов Христа турок, как это сделал Давид с филистимлянами. Обо всем этом папа узнал с величайшим удовольствием. С тех пор как папа узнал его, он полюбил его как родного сына, и ему всегда хотелось выразить и доказать свою отеческую милость и великочтимую благосклонность каким- нибудь очевидным свидетельством. Император и папа были чрезвычайно обрадованы прибытием московской делегации в Регенсбург. Мороне сообщает затем, что он принял к сведению намерения Ивана крепить дружбу не только с императором, но также и с папой и всеми христианскими князьями и заключить союз против общего врага — турок. Кленке должен указать Ивану на исключительное положение папы как преемника Петра, которому, согласно Иоанну, 21, 15.17, Христос доверил стадо Христово. Папа управляет в Риме, где Петр и Павел, апостолы, пролили свою кровь и где покоятся их тела и почитаемые реликвии в очень древних и святых храмах. Все помыслы папы направлены на то, чтобы укреплять христианскую веру и отвращать врагов Святого Креста. Папы всегда заботились о том, чтобы призывать христианских князей к подвигам во славу Господа и в интересах распространения веры. Кленке должен в связи с
47


этим напомнить о крестовых походах, которые по инициативе пап велись ради отвоевания святых мест. Поскольку предстоит скорый отъезд московских посланцев, ему хотелось бы приветствовать великого князя в письмах и через своего посланца. Но прежде всего не следует откладывать переговоры. Кленке должен проявить свое дипломатическое искусство. Ссылаясь на Новый Завет, следует с особой настойчивостью указывать на единство церкви, которое находит свое выражение в папстве. Это значение папства следует подкрепить указанием на традицию четырех первых Вселенских соборов и на высказывания отцов церкви. Кленке должен дать совет, достойный христианского князя — распространять христианство, постоянно преследовать страшную тиранию турок (султана) и стараться сдерживать ненасытное стремление турок к новым завоеваниям; жертвами этого стремления стали Константинополь, Греция, многие достойные церкви, Гроб Господень и все новые христиане. Но разве, с другой стороны, не абсурдно вести войну с турками, где правит вселенский патриарх? Поэтому было бы разумнее и полезнее, если бы Иван объединился с римской церковью, чтобы не зависеть от живущего под властью турок патриарха.
Следовало бы решительнее действовать и в отношении королей Испании и Португалии, которые могли бы, воспользовавшись своим влиянием на Персию, принудить ее напасть на турок. Великий князь должен обеспечить себе помощь Персии, направив туда посольство, и сообщить о результатах этого посольства до его отъезда Кленке или через Дельфино. Кленке должен также досконально изучить все учреждения, ритуалы, церемонии и обхождение со Святыми Дарами, поскольку эти знания крайне необходимы для заключения унии. Он должен выяснить, что могло бы помешать унии.
Наконец, Кленке должен особо подчеркнуть, что его миссия предпринята с согласия императора, который
48


находится в дружеских отношениях с папой. Мороне надеялся, что Кленке привезет письмо от великого князя и подготовит приезд в Рим московских послов. Если же Иван будет ссылаться на то, что он не знаком с римскими обычаями, Кленке должен на это ответить: папа является отцом всех христианских князей и согласно древнему обычаю называет всех князей, в том числе и императора и королей, своими сыновьями, что свидетельствует о его любви и уважении к ним. Великому князю не будет отказано ни в одном титуле, который ему подобает, чтобы нарушения этикета, которому Иван придает столь высокое значение, не ущемило бы его права.
Когда все уже было подготовлено для предстоящей поездки Кленке в Москву, Мороне охватили сомнения в связи с изменением политической ситуации. Мороне носился с мыслью самому возглавить миссию в Москву. Политическая ситуация изменилась из-за избрания в Польше двух королей. Максимилиан II в качестве польского короля должен был бы пойти войной на Стефана Батория. Но серьезно заболевший император и участники имперского рейхстага в Регенсбурге не были склонны к военным действиям. Они предпочли бы обновить договоры, заключенные между империей и Польшей. Поскольку курии касательно объединения церквей опирались в значительной мере на персональную унию между империей и Польшей, Мороне и курия были вынуждены пересмотреть свои планы церковной унии с московской церковью. Персональная уния помогла бы уладить спорные вопросы между Польшей и Москвой. Теперь же, поскольку этот план не осуществился, угроза войны между Польшей и Москвой из-за Ливонии стала угрожающе актуальной. Ни империя, ни Польша не хотели бы видеть Ливонию под властью Москвы. В этих условиях курия опасалась вызвать подозрение, что она подстрекает Москву выступить против Польши. Угрозы со стороны турок в адрес Москвы могли бы иметь опасные по¬
49


следствия. Наконец Мороне понял, что обновление германо-польского союза с привлечением Москвы не имеет большого значения с точки зрения интересов христианства. Для римской же церкви представляло опасность; домогаясь Москвы, потерять Польшу. О затруднительном положении, в котором оказался Мороне, говорят оба его письма кардиналу ди Комо, в которых он просит совета. Целый ряд вопросов беспокоят его: болезнь императора; ответ баварского герцога относительно Кленке; его посылка и подготовка к этому; кому достанется польский трон; отношения между Москвой и турками; между Польшей и Ливонией; боязнь повредить католичеству в Польше; отсутствие решения со стороны императора. Кроме того, он думал о своем скором отъезде из Регенсбурга. В этом случае решение о поездке Кленке должен будет принять нунций Дельфино.
Эта мучительная неопределенность кончилась, когда 15 сентября император отпустил московского посланца. Вероятно, Мороне в тот же день сообщил императору о папском плане послать Кленке в Москву вместе с посланцем Ивана. В тот же день или на следующий от императора было получено известие о том, что тот принял к сведению намерение послать Кленке. Что же касается переговоров с московским послом, то император доводил до сведения Мороне, что речь шла о посольстве, которое намерены направить к Ивану император, а также короли Испании и Дании. Император не сообщал ничего о том, велись ли переговоры по религиозным вопросам. Он не считает целесообразным в данный момент посылать Кленке или кого-то другого в Москву, так как упомянутые государи должны договориться между собой о посольстве к Ивану63. С этим решением Мороне тем легче было согласиться, что он сам в письме к кардиналу ди Комо выражал аналогичные сомнения. К тому же Мороне устно было сообщено о нерешенных посольских проблемах в отношении Польши и турок. Он
5°


был также информирован о тяжелом положении короля Филиппа во Фландрии, так что Мороне пришел к выводу: церковные вопросы должны быть подчинены политическим. К тому же московские посланцы не пожелали, чтобы их сопровождал Кленке. Они покинули Регенсбург 17 сентября.
Кардинал ди Комо и герцог Баварский были разочарованы исходом этого дела. Последний выразил Мороне свои сожаления64. Кажется, что над христианством тяготеет некий рок, что до сих пор не обращали достаточного внимания на Ивана, который по доброй воле неоднократно склонялся перед величием католической церкви. Следует надеяться, что подобный случай в будущем не будет упущен.
В Рим тем временем прибыли посланцы Батория с посланием папе, в котором Баторий заверял в своей приверженности к католической церкви и просил помощи для обеспечения свободы Польши65. С точки зрения политической концепции курии, это посольство было совсем не ко времени. Прежде всего нужно было выгадать время, поскольку хотели сохранить такую политическую группировку: на одной стороне Максимилиан, Иван и курия, на другой Баторий. Полякам сообщили, что папа находится во Фраскати и вернется самое раннее через 14 или 15 дней в Рим. Между тем уже наступил октябрь, и никаких известий ни от Мороне, ни от Дель- фино не поступало. Посланцы из Польши требовали ответа. Комиссия кардиналов занялась 12 октября подготовкой ответа Баторию. 13 октября потребовали от Мороне заключения по этому делу и попросили дубликатов некоторых писем, не дошедших до Рима из-за чумы в Венеции и Милане. Мороне должен был дать, прежде всего, разъяснение по поводу позиции императора в польском вопросе.
Курия занималась не только московскими, но также и персидскими делами, как об этом свидетельствует пись¬
51


мо Григория XIII императору Максимилиану II от 10 октября66. На основании сообщений Мороне решили, что император собирается заключить союз с Иваном и персидским царем против турок. Для посольства в Персию Григорий рекомендовал Великого приора ордена иоан- нитов Ричарда Шелли, который уже однажды в 1562 году был послан королем Испании Филиппом в Персию. Папа предложил императору послать Шелли к императорскому двору, чтобы тот начал переговоры с императором, не дожидаясь согласия испанцев67.
Некое разрешение всех этих нерешенных вопросов принесла с собой смерть императора 12 октября. Теперь польский посланец мог быть отпущен с папским ответом. Этот ответ достоин папской дипломатии. Несмотря на выражение признательности Баторию, курия сохранила свободу в польских делах. Это значило, что вопросов о церковной унии и германо-московско-персидского союза вообще не касались.


Глава III
События, предшествовавшие посылке Антонио Поссевино в Москву
а) Попытки сближения с православной церковью, предпринятые лютеранами
Не вызывает удивления, что лютеране достаточно рано обратили свои взоры на православную церковь. Они искали в православии подтверждения своего учения, опиравшегося на Священное Писание. В «Апологии», статья XXII, 4 указывается на употребление причастия в двух видах у греков. В статье XXIV, 6 говорится, что греки не служат частных обеден, но только публичные по воскресениям и праздничным дням. Они носят благодарственный характер, не служат вызволению душ, таящихся в чистилище (статья XXIV, 93).
Когда встал вопрос о соборе, Андреас Озиандер написал из Нюрнберга 21 сентября 1536 года герцогу Альбрехту Прусскому1, что, имея в виду предстоящий собор, он занялся литургиями Василия Великого и Иоанна Златоуста. Он продолжает: «...я убедился, что русская месса ближе к установлениям Христа и к обычаям апостолов, оттого что этот народ может перед другими хвалиться близостью к учению святого Павла и оттого что он никогда со времени принятия Евангелия не подвергался насилию Римского престола». Под русской церковью подразумевается украинская церковь, а не московская.
53


Примечательно, что не только Озиандер, но уже и Меланхтон в споре с римской церковью ссылался на православную церковь. Кроме того, Меланхтон стремился установить прямые связи с православной церковью2. Начало этому положено было письмами, адресованными православным грекам Антониосу Эпархосу с Корфу3 (1543) и Якобусу Гераклидесу Деспоте4 (1555). Через 4 года Меланхтон вступил через серба Деметрио- са в переписку с вселенским патриархом в Константинополе5. Он послал ему греческий перевод Аугсбургского исповедания (Confessio Augustana)6. Эта посыпка находится в соответствии с предисловием и вступлением к части II — со стремлением доказать, что лютеране не являются ни новаторами, ни еретиками, а выступают в интересах церкви Христовой. Они являются истинными католиками в отличие от папистов, которые исказили древнехристианские предания различными догматическими новациями. Деметриос, кроме того, предложил перевести на церковнославянский лютеровские проповеди и катехистики7. Он «готов отправиться в Московию, основать там школу и истинную церковь, взрастить истинное учение, но с опасностью и озабоченностью, хотя он в этих местах хорошо известен и имя имеет»8.
Тюбингенские теологи Якоб Андрее и Мартин Кру- зиус передали еще раз в 1574 году через Штефана Герла- ха, миссионера при императорском после в Константинополе, и барона Давида Унгнада патриарху и некоторым теологам в окружении патриарха Аугсбургское исповедание издания 1559 года. Этот акт положил начало переписке между патриархом и тюбингенцами9.
Все эти действия, в особенности посылка Аугсбургского исповедания вселенскому патриарху, вызвали целый ряд полемических сочинений со стороны католических теологов10. Они должны стать предметом специального изучения. Мы увидим, что Антонио Поссевино принял участие в этой полемике11. Наряду с полемичес¬
54


кими сочинениями паписты в Константинополе распространяли клеветнические измышления, которые привели к смещению патриарха12.
б) Контрреформация в Польше и Швеции
С избранием Батория польским королем на престол встал человек, который весьма энергично взялся править Польшей. Он получил признание церквей Польши, Литвы и Пруссии. Только Данциг после смерти императора Максимилиана сохранял верность Габсбургскому дому. Осада Данцига польскими войсками окончилась в конце 1577 года признанием верховенства Польши.
Большую опасность для Польши представляло вторжение Ивана в Ливонию в июле 1576 года. Однако после семи недель осады Ревеля (1577) он должен был отступить. С тем большим ожесточением он опустошал страну и свирепствовал в захваченных им городах.
Несмотря на поражение Ивана, Баторий ясно понимал, что дело идет к решительной схватке. Но поначалу он, стремясь выиграть время, направил в Москву посланца (1577) с четким указанием тянуть всячески с переговорами, пока он не добьется того, чтобы Польский сейм, где царили разногласия и смятение, высказался за помощь Литве в борьбе против Ивана. При этом важную роль играла его позиция в конфессиональных спорах в Польше. Баторий был избран с помощью протестантски настроенного мелкого дворянства. С другой стороны, он должен был учитывать тот факт, что католики с помощью иезуитов начали наступление на Реформацию. С самого начала было ясно, что Баторий для осуществления своих планов должен опереться на католиков. Чтобы не потерять мелкое дворянство, получить помощь из протестантских кругов, он сделал канцлером бывшего протестанта из среды мелкого дворянства Яна Замойского. В иезуитах он нашел услужливых помощников. Они превратили Польшу в центр католической про¬
55


паганды и Контрреформации в Восточной Европе. Их деятельность получила поддержку папских нунциев. Нунции и иезуиты твердо взяли в свои руки обращение в католицизм протестантов и православных. Курия стремилась возместить потерянные католическими церквами Германии и Франции в результате Реформации области за счет областей на Востоке. Контрреформация усилилась в 1549 году под руководством Станислава Го- зиуша, который с 1551 года стал епископом Эрмланд- ским. В 1565 году он привез в Польшу иезуитов и основал в Браунберге (Восточная Пруссия) иезуитскую коллегию. Уже за два года до этого была основана Виленская иезуитская коллегия, преобразованная затем в университет.
Об успехе иезуитов можно судить по тому, что жены- протестантки Замойского и воеводы Подольского были обращены иезуитами в католичество. В отвоеванном у Москвы Полоцке тоже была создана иезуитская коллегия, и отсюда и руководили Контрреформацией в Литве. В Любляне работала среди протестантов еще одна иезуитская коллегия. Все эти успехи были возможны благодаря тому, что протестанты были расколоты на различные группы и не проникли вглубь. Польша была — и это касалось прежде всего православных, живших на принадлежавших Польше белорусских территориях, — исходным пунктом папской политики в отношении унии с православными.
Начиная с 1561 года шведская Эстония, граничащая с польской Ливонией, служила для католицизма мостом в Швецию. Там полька Катарина действовала в интересах римского учения и добилась известного влияния. Во время Тридентского собора Святой престол направил посольство (1561) к шведскому королю Эрику XIV, сыну Густава Вазы. Его брат и преемник Иоганн (Юхан) III (1568—1592) находился под сильным влиянием своей супруги Марии Катарины, католички, одной из дочерей
56


польского короля Сигизмунда И. Брачный договор обеспечивал ей исповедание католичества и возможность иметь в своем придворном штате двух священнослужителей. Нет оснований считать, что это были тайные иезуиты13.
Польшу и Швецию связывали не только семейные узы королевских родов, но и враждебные отношения с Грозным. Католики считали это благоприятной предпосылкой для дела Контрреформации в Швеции. Первая попытка рекатолизации в Швеции при папе Пие V не удалась14. Смерть польского короля Сигизмунда II (1572), вопрос о престолонаследии и о неаполитанском наследстве шведской королевы15 послужили причиной посылки в ноябре 1572 года Паоло Феррари, служителя королевы, с письмами к папе Григорию XIII и кардиналу Гозиушу. В них королева просила разрешения принимать причастие самостоятельно в обоих видах для себя и своих придворных-католиков. В заключении письма к кардиналу королева просила молиться за возвращение короля к старой вере, от которой он уже недалек16. Папа давал ей отпущение грехов, но отказывал в праве самостоятельного причастия17. Когда шведский посол в Польше предпринял попытку назвать в качестве кандидата на польский престол Иоанна, папа посчитал, что при его поддержке этой кандидатуры есть надежда, что Иоанн перейдет в католичество.
Вторичная посылка Паоло Феррари в Рим (1573) привела к посылке в Швецию первого иезуита. Это бьш ректор Виленской иезуитской коллегии Станислав Варше- вицкий. Официально считалось, что он прибыл как личный знакомый шведской королевы, что должно было сообщить его приезду вполне безобидный характер. Его визит не имел никаких видимых результатов. Однако он дал понять курии, что она еще не может рассчитывать на Иоанна III. Иоанн не имел намерения принять папскую помощь ни в вопросе польского престолонаследования,
57


ни в вопросе о наследстве королевы. Рим, однако, не отказался от своих надежд на короля Иоанна, ибо было известно, какое значение оба эти вопроса имеют для шведского короля. Кроме того, Варшевицкий сообщал, что среди шведского населения еще не угасла симпатия к старой вере. Это пробудило прозелитическую энергию иезуитов18. И курия решила послать в Швецию иезуита Лаврентия Норвегуса и мирского клирика Флорентия Фейста (1575). Этим руководил в Риме кардинал ди Комо. Он дал Гозиушу поручение послать Лаврентия Норвегуса из Браунсберга, где его будут ожидать инструкции из Рима, в Швецию. Однако эта посылка задержалась до марта 1576 года. О шведском дворе Лаврентий Норвегус знал от Варшевицкого, кое-что сообщала ему сестра шведской королевы Анна Польская, которая дала ему рекомендательное письмо к шведским королю и королеве. В мае Лаврентий прибыл в Стокгольм. Он не должен был появиться здесь в качестве иезуита, а лишь как католический священнослужитель, что облегчало его деятельность. Для его миссии имело важное значение появление шведской литургии, так называемой «Красной книги» (1577). На ее составление Лаврентий не оказал никакого влияния. И направление шведского посла в Рим также не зависело от него. Лаврентий не разгадал политику Иоанна. По своей наивности он верил, что шведский король желал бы возвращения к старой вере — для всей страны и для себя. В действительности же Иоанн хотел папского согласия на литургию, проводимую на родном языке, на причастие в обеих формах и на брак священнослужителей. Наконец, он хотел, чтобы его секретарь Петрус Фехт получил сан епископа и тем самым апостольская преемственность не была бы прервана Реформацией. Фехт, однако, погиб в кораблекрушении у острова Борнхольм.
Шведский посол Понтус де ла Гарди был принят папой Григорием XIII 29 апреля 1577 года. Он предъявил
5«


папе шведскую литургию, почти полностью совпадавшую с римской. Курия восприняла это как знак рекато- лизации Швеции.
Смерть Эрика XIV, убитого по приказу Иоанна Ш, была воспринята Понтиусом как показатель того, что шансы католической реакции возросли. В задачу Понту- са входило также помочь Катарине обрести польский трон. Для решения этого вопроса был направлен папский посланец; он должен был быть иезуитом, так как Иоанн III хотел с ним лично обсудить религиозные вопросы. Для этого тот должен был обладать необходимыми полномочиями. Согласно ватиканским актам19, король заверял, что он будет придерживаться католической веры и приложит все усилия, чтобы эта вера «почиталась» по всей стране. Для этой рекатолизации он просит у Святого престола достойных людей себе в помощь20. Папа возложил эту задачу на Поссевино.
Понтус покинул Рим во второй половине сентября и прибыл в Венецию, где к нему присоединились Поссевино и его спутники: ирландец Вильям Гуд и француз Жан Форнье. 19 декабря 1577 года эти иезуиты в мирской одежде прибыли в Стокгольм. Они здесь встретились с Лаврентием Норвегусом, который до этого вел переговоры с королем о литургии и о его вышеуказанных просьбах. Лаврентий с радостью отмечал, что католические настроения двора произвели впечатление на дворянство. Таким образом, к моменту прибытия Поссевино сложилась благоприятная ситуация для рекатолизации Швеции. Своей первой задачей Поссевино считал миссионерскую деятельность среди населения. Благодаря своему безупречному поведению и дипломатическому такту ему удалось в кратчайшие сроки завоевать симпатии короля и всего двора. Как он сообщает 6 мая 1578 года, после проповеди король бросился с плачем ему в объятия, воскликнув: «Я навечно заключаю в объятия тебя и римскую церковь»21. Он выразил готовность при¬
59


нять Тридентский Символ веры и исповедовался. Поссе- вино отпустил ему грех братоубийства и причастил его по римскому обряду.
Но вскоре выяснилось, что Иоанн действовал в состоянии истерии. Тем не менее, покидая в начале лета
1578 года Швецию, Поссевино считал, что в лице Иоанна III он приобрел политического союзника для Рима. Он надеялся также, что обрел государя, благосклонно относящегося к католицизму. Он видел, что число католических посланцев в Стокгольме возросло и дало тем самым возможность снова укрепиться в стране католицизму. Он покидал Швецию в сопровождении группы молодых людей, пожелавших посещать иезуитские коллегии в других странах. В Данциге Поссевино встретил Варшевицкого и трех других иезуитов, отправлявшихся в Стокгольм. В своем отчете папе Поссевино предлагает принять в иезуитскую коллегию в Браунсберге юных скандинавов — там можно будет подготовить будущих священнослужителей и профессоров, владеющих шведским. Уже 15 декабря 1578 года в Браунсберге был открыт скандинавский семинар.
Политические события потребовали вторичной поездки Поссевино в Швецию, куда он и прибыл 23 июля
1579 года, на этот раз в одежде иезуита. Он убедился теперь в нерешительности и ненадежности Иоанна III. Тем не менее, он расстался с ним дружественно 10 августа
1580 года. Единственным результатом своей миссии Поссевино считал укрепление в католической вере наследника престола. Лаврентий Норвегус и целая группа иезуитов остались блюсти интересы римской церкви.
в) Посылка Шевригина из Москвы в Рим
Первые переговоры между Баторием и Грозным (1577), о которых уже говорилось, с самого начала проходили под знаком близкого разрыва. Баторий через своих посланцев осыпал Ивана упреками из-за его похо¬
6о


да в Ливонию. Московские же посланцы отвергли их, указывая, что у Ивана есть права на Ливонию. Несмотря на эти противоречия, московиты не хотели брать на себя ответственность за провал переговоров. Наконец Иван потребовал от польской стороны, чтобы Баторий направил посольство в Москву для успешного продолжения переговоров. Польское посольство прибыло в Москву в начале 1578 года. Вскоре при этих переговорах выяснилось, что Иван отказывается называть Батория «братом», как это было принято между правителями. Для Ивана Баторий оставался презираемым им трансильванским воеводой и вассалом султана, а не польским королем. Несмотря на эти неблагоприятные предпосылки, переговоры не были прерваны, поскольку обе стороны стремились выгадать время. Договорились о перемирии с 25 марта 1578 года. Одновременно продолжались переговоры Ивана с германским императором. Кроме того, Грозный вступил в переговоры с крымскими татарами. Дело уже дошло почти до заключения договора между Москвой и Данией, в котором Дания признавала Великим княжеством Московским Ливонию и Курляндию. Баторий, в свою очередь, вооружался при поддержке литовских вельмож. Он заключил союз со шведами, значение которого для Батория Иван скоро поймет, когда московское войско потерпит полное поражение от шведов при Вендене (октябрь 1578 года). Таким образом, Польша достаточно была вооружена, чтобы в июне 1579 года, разорвав договор, объявить Москве войну. Война привела Ивана к поражению. Поляки завоевали Великие Луки, шведы наносили поражения Ивану в Ливонии. Иван из-за этих неудач пал духом. Он направил большое, богато оснащенное посольство в Варшаву. Согласно инструкциям, это посольство особое значение придавало вопросу титулования, всячески подчеркивая древность Великого княжества Московского. Переговоры были безуспешными. Посольство покинуло
6i


Варшаву 16 февраля 1581 года. Дальнейшие переговоры также не были успешными.
Под впечатлением тяжелого поражения под Великими Луками Грозный 25 августа 1580 года собрал своих советников в Александровской слободе, чтобы обратиться к папе Григорию XIII в качестве посредника в конфликте с Польшей с целью добиться мирного договора. Иван при этом надеялся сохранить за собой хотя бы часть Ливонии. В своих расчетах он исходил из любимой идеи папы создать союз христианских государей против турок. Он знал также, что с этим связана и другая идея: добиться унии католической и православной церкви и увидеть Ивана властителем Константинополя и главой всей православной церкви. Должна была быть полностью воплощена в жизнь Флорентийская уния 1493 года, лишь частично осуществившаяся на польско- литовской территории. Ивану было также известно, что этот гигантский папский план связан с Контрреформацией. Протестантизм в Польше и Ливонии должен был быть подавлен и по возможности уничтожен и зажат в пределах Германии. Иван надеялся, не идя сам ни на какие уступки, извлечь пользу из этой папской политики. В послании императору Рудольфу II он хотел выразить свою готовность принять участие в союзе с другими христианскими государями в борьбе против турок, при условии помощи в заключении мира с Баторием. Церковной унии в этом послании он не должен был касаться. Его переговоры с папой могли быть истолкованы именно в этом плане. С другой стороны, Грозный не хотел показывать, насколько он нуждается в мирных переговорах. Так, он направил не «великое посольство», а посланца ниже рангом — «легкого гонца». В качестве такового был определен Леонтий Истома Шевригин, на Западе его называли Томас Зеверинген. Ни своим обликом, ни своими знаниями он не мог соперничать с итальянскими дипломатами, но ему, как и его государю, была
62


свойственна изрядная доля ловкости и хитрости, и этим он не отличался от остальных московитов своего времени. С Шевригиным в качестве немецкого толмача отправился ливонец Вильгельм Поплер, перешедший из католицизма в протестантизм, а затем в православие. В честь второго сына Грозного при крещении он получил имя Федор. Позднее в Любеке в качестве второго толмача к ним присоединился миланец Франческо Паллавичино. Этот последний был по роду занятий купцом, позднее стал дипломатом. Эти толмачи во время поездки в Рим за спиной Шевригина интриговали друг против друга. Они злоупотребляли также доверием Шевригина.
Делегация эта покинула Москву 6 сентября 1580 года. Избегая польских территорий, она через Пернов, Копенгаген, Любек и Лейпциг прибыла в январе 1581 года в Прагу. 10 января она была принята императором Рудольфом II. Посланцы передали императору два письма Ивана и сорок соболиных шкурок. Иван напоминал в письме о своей дружбе с императором Максимилианом II. Затем он писал о своих разногласиях с Польшей и подчеркивал необходимость союза против турок. Иван разъяснял, что Баторий, этот воинственный польский король, вассал и союзник султана, противится христианскому союзу и, будучи непримиримым врагом Москвы, дружбе императора с Иваном.
Во втором письме речь шла о вопросах торговли. Дипломатический успех был незначителен. Шевригин в Праге оказался в изоляции. Дипломатический корпус сторонился его. Лишь папский нунций через своего секретаря приветствовал его. 25 января делегация покинула Прагу и через Мюнхен и Бреннер прибыла 13 февраля в Венецию. Уже через два дня она была принята с обычными церемониями дожем и в Совете десяти. Шевригин передал дожу Никколо да Понте письмо Ивана. Почти половину письма занимает перечисление многочисленных титулов великого князя. В остальной части письма
63


сообщается о посылке Шевригина к императору, в Венецию и к Григорию XIII и о важности этой миссии для всех христиан. В заключение Иван просит препроводить посланцев в Рим. Письмо датировано 8 августа 1580 года22. Шевригин сам изложит план совместной войны против турок и татар. Также выражается желание завязать торговые отношения. Ответ дожа был крайне сдержан. Чтобы выиграть время и дождаться ответа папы, окончательный ответ московитам был отложен на время их возвращения из Рима. Во время частной беседы с секретарем дожа Франчески Шевригин заявил о желании Ивана заключить мир с Баторием, чтобы начать войну с турками23.
24 	февраля московская делегация прибыла в Рим. Она поселилась во дворце Марко Антонио Колонна — резиденции Джакомо Бонкомпанья, герцога Сорского, побочного сына папы Григория XIII. Пребывайте московитов в Риме вызвало всеобщий интерес. В папском дневнике24 описывается одежда посланцев. В Риме строго придерживались дипломатического церемониала. В отличие от московского посольства при Клименте VII, которое жило в Ватикане, Шевригина и его спутников, не имевших статуса посольства, а лишь гонцов, поселили вне Ватикана. При этом учитывалась обидчивость поляков. Так, польский представитель в Ватикане добился того, что Шевригин, хотя он имел рекомендательное письмо императора, принят был не официально, а получил у папы частную аудиенцию (26 февраля). Присутствовали при этом только Джакомо Бонкомпанья и оба толмача. Шевригин придерживался обычного церемониала — поцеловал папе туфлю и вел беседу, стоя на коленях. Он передал письмо от Ивана25 и соболиные шкурки. Во время беседы Шевригин передал просьбу Ивана — прислать в Москву посольство. В остальном он следовал обычной тактике — не входить в подробности и говорить лишь о том, о чем писано в письме Грозного.
64


На следующий день папа сообщил на заседании кон- систориума в полном составе о приезде московитов и познакомил с посланием Ивана, которое к этому моменту было переведено. Письмо Ивана было передано комиссии кардиналов для дальнейшего обсуждения. В своем письме Иван ссылался на добрые отношения своего отца и тогдашнего папы. Он напоминал и о собственных отношениях, и о контактах кардинала Мороне с князем Сугорским в Регенсбурге (1576). Он по-прежнему предлагает папе союз против ислама. Особые трудности для осуществления этого заключаются в том, что Баторий находится в союзе с султаном и крымским ханом. Папа должен уговорить Батория отказаться от этого союза. Иван просит также направить вместе с Шевригиным посольство в Москву, чтобы начать подготовку к войне с турками. Кроме того, Иван готов открыть свою страну для торговли с Западом, если установятся дружественные отношения с папой и христианскими князьями. Так вот в письме Ивана сочетались крестьянская хитрость и наивность.
Подробности работы комиссии кардиналов неизвестны. Результаты обсуждения папа сообщил 6 марта кон- систориуму: письмо Ивана переведено и изучено. Оно содержит просьбу о мирных переговорах с Польшей, предложения о союзе с христианскими князьями, религиозные вопросы в нем не упоминаются. В письме нет ничего, что говорило бы о примирении (reconciliatio) с римской церковью. «Стиль письма, - писал папский секретарь кардинал ди Комо нунцию в Польше, Калигари, - скорее располагающий, но каждый, которому, как нам, понятно, что это продиктовано не добрыми намерениями, но добрыми поражениями (buone battiture), нанесенными ему вышеупомянутым королем (Баторием) и необычайно унизившими его, - не должен ждать от этого посольства ничего хорошего, тем более что в письме ни словом не упомянуты религиозные вопросы»26. Папа ре¬
65


шил послать в Москву своего порученца. В первую очередь тот должен вести переговоры о религиозных вопросах, и если «здесь будет достигнуто взаимопонимание, перейти к вопросам политическим». В качестве папского посланца был намечен иезуит Антонио Поссевино27. Согласно заметке в папском дневнике28, Поссевино должен просветить Ивана и его народ относительно католической веры, и если на то будет Божья воля, привести их к повиновению Святому престолу. Такие большие ожидания связывал Григорий XIII с миссией Поссевино. Он не без основания считал, что в лице Поссевино он нашел умелого и знающего дипломата, который умно вел себя в Швеции. Для переговоров в Москве у него были хорошие предпосылки. Он был достаточно знаком с догматическими противоречиями, существовавшими между римской церковью и православием. Он изучил историю схизмы и был знаком по архивам Ватикана с различного рода переговорами, которые вели папы. В его распоряжении были печатные материалы о великих князьях московских и соответствующие ватиканские архивы29. Не следует забывать, что Поссевино ехал в страну, в которой до того побывали лишь немногие путешественники с Запада.
Намеченные первоначально сроки отъезда Шевриги- на с Поссевино из Рима были отодвинуты, так как Григорий XIII хотел, чтобы московиты приняли участие в торжествах Страстной недели. Шевригин выступал повсюду с папой. Он восхищался, кроме того, строительством собора Св. Петра, различного рода церемониями, особый интерес вызывала у него швейцарская гвардия папы; однако в своих сообщениях он был трезв и деловит; они не отражают тех переживаний, которые обычно ждут посещающих Рим и Ватикан30. 27 марта Шевригин и Поссевино покинули Вечный город. Поссевино вез с собой письма к московскому, шведскому и польскому дворам, а также тайные инструкции кардина¬
66


ла ди Комо от 27 марта 1581 года по поводу тех переговоров, которые он собирался вести с Баторием и Иваном31.
Кардинал ди Комо, руководивший в курии отправкой Поссевино, рекомендовал ему обсудить с Баторием его миссию к Ивану. В Москве, согласно обычаю, он должен вежливо испросить аудиенцию у великого князя. Во время этой аудиенции он должен сказать, что папа весьма доволен готовностью Ивана принять участие вместе с другими христианскими князьями в борьбе против турок. Папа желает, чтобы между ним и Иваном царили единство и любовь. Он ценит Ивана, как он того заслуживает. И поэтому он охотно шлет ему своего полномочного представителя, чтобы установить мир между Москвой и Польшей. Поссевино сделает все для достижения этой цели. После того как Поссевино завоюет доверие Ивана, ему следует перейти к важнейшему моменту своей миссии - к вопросу о вере. При этом он должен выдвинуть следующий аргумент: поскольку Иван дал согласие на антитурецкий союз, союз этот должен быть закреплен духовным единением с римской церковью. Но чтобы эту веру понять, необходимо признать папу в качестве главы и пастыря церкви. Папа с самого начала был признан христианскими князьями главой церкви. Его местопребывание - Рим, город, занимающий первенствующее место среди всех других городов. Некогда он был известен как главный город мировой державы, теперь же он еще более известен как город наместника Христа, город, где покоятся тела апостолов Петра и Павла и множества других святых. И нет для Ивана более разумного и благочестивого дела, чем подчиниться авторитету святых отцов, Святому учению и решениям четырех Вселенских соборов, которые подобны четырем Евангелиям. Согласно этим Вселенским соборам, совершенно очевидно, что римского папу следует чтить как единственно истинного пастыря, наместника Христа и как главу воинствующей католической церкви. Эта цер¬
6 7


ковь может быть только одна. Она ведет все стадо Христово, единое в вере, послушании и любви. Эта истина поддержана авторитетом Флорентийского собора, решения которого от имени всего народа одобрены греческим императором. На этом соборе присутствовали виднейшие теологи восточной и западной церквей. Предметы переговоров обозначены там с величайшей тщательностью. На его решениях покоится Святой Дух, они приняты с его помощью. В инструкции дальше говорится: апостольский Престол - мать и учитель всех христиан и ведет весь мир к постижению спасения в Царстве Небесном. Апостольский Престол чтит христианских князей и присваивает им великие титулы, которые они заслужили своим благочестием и рвением. Иван может надеяться получить у этой благочестивой и любящей матери вечное спасение, а также ожидать достойного возрастания своей мощи и уважения к себе - при условии, что он присоединится к католическому единству. Поссевино должен разъяснить Ивану, в какой недостойной и неподобающей ситуации находится московская церковь, находясь* под духовным верховенством Константинополя, города, находящегося, в свою очередь, во власти турок. Насколько почетнее было бы для Ивана вместе с другими христианскими князьями признать римского папу пастырем церкви.
Инструкция предупреждает Поссевино о сильнейшем сопротивлении со стороны священнослужителей и монахов, поскольку те имеют смутные представления о римской церкви и боятся потерять свой авторитет и свои привилегии, если произойдет объединение церквей. Поэтому Поссевино должен сделать все, чтобы добиться их благосклонности. Но прежде всего он должен внимательно и досконально изучить их веру и обряды, сравнить, насколько эти обряды идентичны с греческими и насколько отличны от латинских. Он должен также определить, имеет ли учение московитов солидное основа¬
68


ние и не идет ли речь просто о древних традициях и обычаях. Было бы полезно заняться религиозными заблуждениями московитов и рекомендовать достойные средства для борьбы с ними.
Затем инструкция возвращается к главному вопросу - Поссевино должен убедить Ивана в желательности объединения церквей. Он должен разъяснить ему всю актуальную пользу как лично для него — властителя (императорский титул), так и для общего благополучия. Иван не должен считать вопрос о единстве веры, духа и любви второстепенным по сравнению с политическими интересами. В случае если Поссевино удастся склонить Ивана к католицизму, он должен убедить его направить в Рим посольство для переговоров об объединении. Папа получит большое удовлетворение и встретит посольство это с почестями. Ибо восстановление католического единства с Москвой означало бы великую прибыль для церкви, великую милость Божию. Натолкнувшись на трудности, Поссевино не должен терять мужество. Он также должен добиться от Ивана разрешения построить одну или несколько католических церквей для блага католических купцов, находящихся в его стране.
Наконец инструкция рекомендует сделать попытку сблизить Ивана с шведским королем в случае если Поссевино покажется, что в этом направлении можно что-то сделать. Как покажет дальнейшее, Поссевино чувствовал себя накрепко связанным этой инструкцией, из которой было ясно, что вопросы заключения мира и единства церквей находятся в тесном взаимодействии.
Ознакомимся теперь с содержанием писем, которые вез с собой Поссевино. В своем письме Баторию от 15 марта 1581 года папа сообщает о посылке Поссевино и просит не только оказать ему всяческое доверие, но и поддержать его миссию32. Того же числа и папское письмо Ивану, которое должен был передать Шевригин33. В этом письме папа выражает радость, что Иван послал
69


ему письма и направил посланца и тем самым восстановил порядок, практиковавшийся его предшественниками. Эти письма и ответы на них пап находятся в ватиканском архиве. В своем письме Иван выразил желание принять участие в союзе христианских князей, а именно к этому и стремится папа. Не называя имени Поссевино, папа сообщает о посылке своего легата, который выедет из Рима одновременно с Шевригиным. Папа не разделяет опасений Ивана по поводу союза Батория с турками и татарами. О нынешней, вот уже два года длящейся войне папа ничего сказать не может, но, отвечая перед Богом за вверенных ему христиан, он через своего посланника выяснит намерения Батория. Предлагая свое посредничество обеим сторонам, он имеет в виду не только восстановление мира, но и стремление все христианское воинство направить против турок. Ведь есть только одна церковь, одно стадо Христово и один наместник Бога на земле, один пастырь. Для изучения церковных отношений между Ватиканом и православной церковью папа посылает Ивану отчет о переговорах на Флорентийском соборе (1432), чтобы он вместе со своими теологами их изучил. «Я хочу только одного, чтобы ты соединился с апостольским престолом в вере и любви». Более подробно о намерениях папы Иван узнает от его легата. Его самым горячим желанием является единение обеих церквей и это, в конечном, счете, и было причиной посылки Шевригина. Письмо это - образцовое произведение ватиканской дипломатии.
В письме, которое должен был передать Поссевино, папа шлет свое благословление Ивану, сообщает ему о посылке Поссевино и выражает надежду, что его письма Ивану и его сыновьям Ивану и Федору не будут неприятны советникам великого князя. Содержание этих писем идентично письму к Ивану34.
В тайной инструкции кардинал ди Комо ставил перед Поссевино задачу провести в Венеции переговоры о тор¬
70


говых отношениях с Москвой. Но прежде всего он должен добиться мира между Иваном и Баторием. Как только мир будет обеспечен, он должен способствовать созданию союза против турок, и как раз для этого торговые отношения между Венецией и Москвой послужат хорошим началом. Все инструкции завершаются любимой идеей Григория: крестовый поход против турок и объединение обеих церквей. Как бы между прочим, но при этом достаточно настойчиво, Поссевино должен довести до сознания Ивана, что для него позорно подчиняться константинопольскому патриарху. Объединение христианской Европы против ислама покроет Ивана славой. Подобный поступок принесет ему надежду на вечную жизнь и благоволение папы. Эти инструкции свидетельствуют о дипломатическом искусстве курии, ибо в них религиозный вопрос не стоит на первом месте, хотя для Григория он был главным35.
В качестве сопровождающих были назначены иезуиты Паоло Кампана и Стефан Дреноцкий, этот последний был родом из Загреба и владел славянскими языками. Сопровождающими были также Микаэль Мориено и Андреас Мопестинус, чех, знавший русский и польский. Кроме того, были еще два переводчика - Андрей Полонский и Василий Замаский36.
Путь лежал через Лоретто. Это место паломничества не произвело никакого впечатления на Шевригина, а на это как раз рассчитывал Поссевино. Для Шевригина важно было следить за своими сопровождающими, на которых Лоретто произвело значительно большее впечатление. Шевригин совсем не был уверен в том, что По- плер, сменивший три вероисповедания, не вернется к католицизму. Паллавичино, который до тех пор был индифферентен в религиозных вопросах, причастился у Поссевино. Через Болонью, Феррару и Кьоджу путешественники прибыли в Венецию.
Папа Григорий уведомил дожа Никколо да Понте
71


15 	марта 1581 года о приезде Поссевино. Он восхвалял Поссевино как исполненного христианского благоразумия и любви, испытанного во многих, в том числе и достаточно сложных, обстоятельствах. Папа просил дожа полностью доверять словам Поссевино. Все, о чем он будет вести в Венеции переговоры, служит во славу Господа.
Поссевино выступил перед Советом десяти в первый раз 11 апреля. Первым делом он вручил свои полномочия. Затем он изложил желание Ивана завязать торговые отношения с Венецией. Поссевино мог сослаться на то, что папа поддержал это желание Ивана. Для обоснования этого Поссевино заметил, что верховенство пап признано Антиохийским патриархатом. Так, Святые Дары были освящены по римскому обряду в Пере непосредственно у стен Стамбула. Иезуиты из Рагузы расширили поле своей деятельности до Македонии и Белграда, вплоть до Ливана и Сирии. Это стало возможным благодаря созданию иезуитских коллегий в Коложваре (Тран- сильвания) и в Полоцке (Польша) - обе коллегии по инициативе Батория37. Эти коллегии - очаги Контрре- фо{Змации для Германии, Польши, Франции; многообещающее начало уже положено в Швеции. Поскольку Москва хочет торговать с Западом, наступил момент начать действовать, чтобы затем перейти к союзу против турок и этим путем прийти к объединению церквей38.
Дож отнюдь не был так оптимистически настроен, как Поссевино. Он отвечал сдержанно и осторожно, он считал, что союз, о котором хлопочет Поссевино, вряд ли так легко осуществить. После битвы при Лепанто (1571) горький опыт, полученный Венецией, отвращает ее от участия в каком-либо новом «Священном союзе». У Венеции мир с турками. Хотя турки и являются ярыми врагами христиан, Венеция, имея склады товаров в Леванте, не хотела бы воевать с турками. К тому же Шев- ригин не упоминал ни о каком союзе от имени Ивана. Поссевино заверял, что папа желает союза Венеции, Ба-
72


тория и Ивана против турок и что этот вопрос связан с вопросом о единстве церквей. Дожа удивил этот ответ Поссевино. Слова Поссевино если не на дожа, то на членов Совета десяти произвели известное впечатление, как это следует из дальнейшего хода переговоров. Теперь в переговоры включился и апостольский легат в Венеции, Антонио Тьеполо. Он указал на то, насколько сильна католическая пропаганда в бывшей Византийской империи и какое это будет иметь значение, если Иван выступит с претензиями на титул и соответствующие права греческого императора. Объединение Рима с Москвой повлекло бы за собой объединение всех православных церквей. Дож, напротив, считал, что Венеция должна выступать за мир. Пусть Польша и Москва объединятся против турок без Венеции.
12 	апреля Шевригин из Венеции направил свой первый отчет о поездке великому князю39. Он сообщил, как протекала до сих пор его поездка, о приеме у императора в Праге, подчеркивая при этом, что император назвал Ивана братом. Затем он переходил к первым переговорам в Венеции, к своему пребыванию в Риме и наконец к нынешним переговорам в Венеции, в которых такую важную роль играет Поссевино. Он характеризует Поссевино как весьма ученого человека и опытного дипломата, который вел важные переговоры с христианскими королями и особенно с императором, который сейчае в Венеции, с Баторием и теперь с Иваном будет вести переговоры в интересах последнего. В настоящее время Поссевино в Венеции по поручению папы завершает переговоры о торговых отношениях между Венецией и Москвой. Шевригин выражает надежду, что Ивану не придется раскаиваться, что он послал его к папе, к этому «святому человеку», который молится, чтобы между христианскими князьями царил мир и чтобы установилась между ними крепкая связь во имя истинной веры. Поссевино также старается в этом направлении.
73


Поссевино 14 апреля посылает отчет кардиналу ди Комо, в котором описывает свое путешествие и нынешние переговоры в Венеции. Он замечает, что диктовал Шевригину его отчет Ивану40.
Вторичные переговоры с дожем, с Советом десяти и с другими компетентными людьми состоялись 17 апреля. Дож в своем ответе Поссевино сказал, что он одобряет усилия папы во славу веры и приветствует мирный договор между Польшей и Москвой в интересах христианства41. Все это он повторил в письме Григорию XIII и венецианскому послу в Риме, Джованни Корраро42. Ватиканский архив располагает отчетом о вторичных переговорах и отчетом Поссевино, адресованным кардиналу ди Комо43. В этих документах нет ни одного слова о присоединении Венеции к антитурецкому союзу. Венеция оставалась верна своей мирной политике в отношении Турции.
На следующий день Поссевино и Шевригин выступали в иезуитской коллегии в Венеции. Затем последовала передача подарков Ивану и его посланцам44.
Дож передал Шевригину письмо (от 4 апреля), в котором лишь подтверждаются письма от Ивана, содержатся обычные уверения в дружбе и добрые пожелания45. Это письмо, снабженное золотой печатью дожа, не попало в руки Ивана. Шевригин утверждал, что он его потерял. Этому утверждению вряд ли можно верить. Можно предположить, что Шевригин знал содержание письма и побоялся передать его Ивану, поскольку оно говорило о провале его переговоров в Венеции.
Поссевино просил дать ему копию письма. В этом ему было вежливо отказано. В Венеции Поссевино заботился о том, чтобы копии его бумаг были пересланы в Бра- унсберг. В Венеции Шевригин и Поссевино расстались. Московиты отправились в Вену, Поссевино в Грац, куда он и прибыл 26 апреля ко двору строго придерживавшегося католической веры эрцгерцога Карла. Здесь он дол¬
74


жен был позаботиться о невесте для наследника шведского престола Сигизмунда. Шведский король хотел таким образом породниться с Габсбургским домом. С другой стороны, Ватикан поручил Поссевино воспрепятствовать прибытию в Стокгольм принцессы-лютеранки. Папский нунций в Швеции между тем способствовал пересылке портрета принцессы из Габсбургского дома в Швецию. Брак с принцессой из дома Габсбургов состоялся лишь в 1592 году. Теперь же эрцгерцог передал Поссевино письмо Ивану. В Граце Поссевино составил отчет о своем путешествии из Венеции в Грац. В нем он передает конфиденциальный рассказ Поплера о разрушениях в Москве при вторжении крымского хана (1571), рассказывает о своих личных делах и о Шевригине. О Поплере и Шевригине он судит отрицательно - они алчные и неблагодарные46.
4 мая Поссевино прибыл в Вену, которую за два дня до этого покинул Шевригин. Шевригин не смог осуществить в Вене свое намерение посетить эрцгерцога Эрнеста, которого прочил на польский трон Иван. Поссевино отправился к эрцгерцогу Эрнесту, который продиктовал ему письмо к Ивану. Из Вены Поссевино писал кардиналу ди Комо47, он сообщал ему, что Паллавичино был ранен во время ссоры со своими московскими спутниками и скончался. 12 мая Поссевино прибыл в Прагу, где он снова встретился с московитами. Из Праги Поссевино также писал 16 и 19 мая кардиналу ди Комо48.
Шевригин со своими спутниками отправился 18 мая в Любек, чтобы морем возвратиться на родину. Поссевино поехал в Польшу. В Бреславле он получил польские паспорта, а 28 мая был уже в Вильно49.


Глава IV
Поссевино и Баторий
Баторий внимательно следил за путешествием Шев- ригина. 2 февраля 1581 года он имел собеседования с папским нунцием в Польше Калигари по поводу папского посредничества в мирных переговорах. Баторий жаловался и на папу и на императора. Особенно жаловался он на то, что папа для переговоров о мире посылает монахов1. Вскоре после этого собеседования нунций получил длинную депешу от кардинала ди Комо, в которой тот просил позаботиться о польских паспортах для Шевригина и Поссевино. Кардинал хотел бы избавить путешественников от поездки по морю - так объяснял он, почему он хлопочет о проезде Шевригина через Польшу. На самом деле он хотел выяснить готовность Батория к мирным переговорам при посредничестве Поссевино. В своей депеше кардинал ясно дал понять, что папа хочет мира между Польшей и Москвой, поскольку видит в этом триумф церкви и необходимую предпосылку для крестового похода против турок. Одновременно кардинал давал понять, что папа отказывается от роли посредника, если Иван уклонится от религиозных вопросов. Пока что папа не хочет мешать военным операциям Польши против Москвы.
Итак, перед Поссевино стояла трудная задача. При ее выполнении он не мог даже рассчитывать на помощь
76


папского нунция Калигари. Этот последний ревновал Поссевино к той роли, которая на того выпала. В своей депеше кардинал в этом важном деле отводил ему второстепенную роль. К тому же для Поссевино было очевидно, с каким недоверием польский король относится к его миссии - почему ему мешают в его победном походе против Ивана?! Баторий был хорошо осведомлен о подготовке делегации Поссевино, и тем большее недоверие у него вызывало активное участие в этом деле кардинала Мадруццо, князя-епископа Трентского и императорского представителя в Риме. Подозрения Батория вызвал тот факт, что Поссевино посетил во время своего путешествия эрцгерцогов Карла и Эрнеста - последний ведь был кандидатом на польский престол2. Еще об одной трудности пишет в своих заметках Поссевино - султан требовал от Батория во что бы то ни стало продолжать войну против Москвы и обещал ему помощь деньгами и солдатами. Султан предоставлял Баторию 50 000 солдат из элитных частей, которых Баторий может по своему желанию использовать против Ивана или германского императора. И ни при каком случае он не должен поддержать императора. Баторий согласился продолжать войну против Москвы и поблагодарил за обещанную помощь, в которой он, однако, в данный момент не нуждается. Он попросил, в свою очередь, отвести 50 000 солдат от польских границ3.
Поссевино тем временем прибыл в Бреславль, где 25 мая его уже ждали польские паспорта. В первых числах июня он уже был в Варшаве, где застал лишь польскую королеву4. Переговоры с Баторием состоялись 17 июня в Вильно, столице Литвы, куда Поссевино прибыл 13 июня5. Поссевино удалось рассеять подозрения Батория, разъяснив ему, что его миссия в Москву преследует лишь религиозные цели, а именно единение церквей. Этим целям служат восстановление торговых отношений Москвы и Венеции и намерение императора направить
77


посольство в Москву. Папа желает, чтобы посольство Поссевино способствовало величию и процветанию Рима. Баторий тоже мог внести в это дело свою лепту, по-, слав свои войска не против Ивана, а против турок. Он может при этом рассчитывать на поддержку христианских князей. Насколько горячо желает курия и он сам, Поссевино, сближения Москвы с западным католицизмом, Поссевино показал на двух примерах - он указал, как велика заинтересованность папства в рекатолизации Ливонии и как важна организация иезуитской коллегии в Полоцке. Результатом этой беседы явилось то, что Баторий обеспечил себе свободу рук в военных делах и выразил свое доверие к папе и недоверие к императору. Вопрос о крестовом походе против турок Баторий отказался обсуждать. С тем большим негодованием жаловался он на Ивана. Поскольку при своем вступлении на престол он торжественно поклялся вернуть Ливонию Польше, он не может прекратить военные действия против Ивана прежде чем достигнет этой цели. Так эта встреча, начавшаяся в напряженной атмосфере, закончилась для Поссевино с вполне приемлемым результатом. Свою удовлетворенность результатом переговоров Поссевино выразил тем, что от имени папы вручил Баторию «Пье- ту». Баторий, со своей стороны, дал ему советы для его предстоящей поездки в Москву и послал с ним своего великого канцлера Замойского. Так Поссевино сблизился с Баторием. Через девять дней Поссевино добрался до Десны - польской крепости на реке того же названия, впадающей в Двину. Сюда же прибыл и Баторий, и Поссевино продолжил здесь собеседование с королем, во время которого они касались самых разных вопросов. 9 июля, на девятое воскресенье после Троицы, Поссевино выступил с проповедью в присутствии короля. Во время мессы он читал воскресное Евангелие (Лука 16, 1-12)6.
В Десне Поссевино дожидался возвращения Христо- фа Дзежека, посланного в Москву Баторием в начале
78


июня. Поссевино написал письмо Ивану (9 июля). Он сообщал тому, что папа Григорий XIII принял Шевригина. Папа горячо желал бы прекратить дальнейшее кровопролитие и добиться заключения союза для борьбы с врагами Христовыми. Поэтому папа и послал его к императору Рудольфу и к Баторию. Помимо этого он, Поссевино, должен обсудить с Иваном еще и другие дела, предпринимаемые во славу Господа и ради всегдашнего благочестия Ивана. Затем он просил о сопроводительном письме для себя и своих одиннадцати сопровождающих. То, что Шевригин появился в Риме всего с четырьмя сопровождающими, объясняется нежеланием привлечь всеобщее внимание. И он приехал с небольшим числом сопровождающих из тех же самых соображений. Он надеется, что при благоприятном исходе переговоров и Иван и папа направят более значительное посольство. К этому письму Поссевино приложил письма Шевригина из Венеции и попросил сопроводительные письма до Орши7.
Во время своего пребывания в Десне Поссевино познакомился с 78-летним флорентийским купцом Джованни Тедальди. Этот последний провел в Москве три года, посетил Астрахань, Черкессию и Персию и затем осел в Данциге. Он несколько раз беспрепятственно ездил в Великое княжество московское и принадлежал к тем немногим современникам, которые всячески восхваляли Ивана. Тедальди информировал Поссевино о Москве. Для этой информации имела известное значение недавно вышедшая книга веронца и нынешнего коменданта Витебска Александра Гваньини. Тедальди считал ее неточной в передаче фактов и преувеличенной в оценках. Одновременно он писал собственные воспоминания, которые редактировал епископ Виленский, Георгий Радзивилл (ум. 1600).
13 	июля в Полоцк из Москвы возвратился Дзежек, туда же приехали Баторий и Поссевино. Через два дня
79


Поссевино имел беседу с Дзежеком8, который в результате своих многочисленных поездок по Востоку хорошо был с Востоком знаком. Отчет Дзежека о поездке в Москву хранится в ватиканском архиве9. Согласно этому отчету во время поездки Дзежека постоянно сопровождала некая команда из 60 человек, препятствовавшая ему делать собственные наблюдения. Он имел беседу с Иваном, который обращался с ним с подчеркнутым пренебрежением. О миссии Шевригина, который только 18 июля вернулся в Москву, и о поездке Поссевино еще ничего не было известно во время этой беседы. Дзежек привез послание Ивана Баторию на 23-х страницах, которое начиналось так: «Мы, Иван, Божией милостию, а не благодаря кромольным и людским мудроствованиям смиренный царь и великий князь всея Руси...» Этими словами он выражал свою гордость наследственного государя и презрение к выборному королю Баторию. Затем он переходит к ультиматуму Батория, который был ему передан через Дзежека. В нем Баторий требовал полностью очистить Ливонию, возмещения убытков, причиненных войной, и уничтожения нескольких пограничных крепостей10. В своем ответе Иван оспаривал притязание Польши на Ливонию и на часть Литвы. Он отвергал упрек в том, что он притеснял ливонцев в их вере. Возмещение убытков он отвергал на том основании, что это не принято между христианскими князьями, а только по отношению к мусульманам. И прежде всего следует сказать, что напал и подверг опустошению московскую землю Баторий. «Мы не просили тебя милости военного вторжения». Требование срыть некоторые крепости ему непонятно. Почему этого требует победоносный противник? Они построены лишь для защиты страны. Начитанный в Библии Иван сравнивает Батория с малодостойными персонажами из Ветхого Завета и истории: с Амалеком, Сеннахерибом и римским императором Максенцием. В заключение Иван говорит, что он
8о


даст своему послу новые указания. Но если спорные вопросы между двумя странами не могут быть улажены дипломатическим путем, то он в ближайшие десятилетия не собирается ни посылать своих послов, ни принимать польских. Даже если переговоры будут успешными, они приведут не к «вечному миру», а только к перемирию. Но перемирие следует заключить. За этим рассуждением Ивана стоит понимание того, что между Москвой и Польшей не может быть подлинного мира, что и подтвердили последующие события11. Поссевино получил лишь резюме, само письмо ему дано не было.
Через два дня прибыли московские посланцы. Если еще существовали какие-то надежды договориться с Иваном, то теперь, после того как были отклонены условия польского короля, они были уничтожены. Если эту ситуацию еще можно было спасти, то только с помощью миссии Поссевино. Ибо никакие переговоры с московскими посланцами не были возможны, так как они не обладали достаточными полномочиями. Таким образом, на Поссевино ложилась громадная ответственность, его в основном церковно-иезуитская задача превратилась в важную дипломатическую акцию. 18 июля Замойский встретился с московитами и сообщил им, что прибыл папский посланец, который хочет вести переговоры лично с Грозным. Услышав это, посланцы Москвы ответили: «Дай-то Бог, чтобы эти дела закончились благополучно». Поссевино воспользовался этими словами для того, чтобы 8-20 июля провести переговоры с московитами, строго придерживаясь данных ему инструкций и полученных от Батория полномочий - в сопровождении секретаря литовского канцлера и в присутствии патера Кампана. Но поскольку у московитов никаких полномочий не было, эти переговоры остались безрезультатными 12.
Баторий 12 августа 1581 года отпустил московских посланцев с письмом в 41 страницу13. Он отвечал Ивану
8i


в том же тоне, что и Иван. Он мог бы и не отвечать на бесстыдное письмо Ивана, писал Баторий, но поскольку это письмо не делает ему, Ивану, чести, написал он свое. Он стоит за благопристойность и честность, а не за дерзость и ругательность, и занимает то место, которое отведено ему христианством. Он не желает подражать бесстыдному тону Ивана, а хочет изложить суть спорного вопроса и не дать себя сбить будто бы справедливыми аргументами Ивана. Баторий напоминает Ивану ход событий, поскольку Иван, кажется, забыл их во всех подробностях. Далее он опровергает утверждение Ивана, будто бы православная церковь живет в согласии с католической. Москва же отказалась придерживаться тех соглашений, которые были достигнуты во Флоренции (1439). Православные делегации не присутствовали на римских соборах, в том числе и в Триденте. Позиция Ивана яснее всего выражается в том, что он не разрешает строить католические храмы в Москве. Несмотря на поначалу сдержанный тон письма, Баторий не может удержаться и не сравнить Ивана с такими библейскими и историческими персонажами, как Ирод, Каин, Антиох и Нерон. Он не может удержаться, чтобы не посрамить предков Ивана; его мать - всего лишь княжна Глинская, дочь литовского беглеца; а сам он подобен дьяволу, князю тьмы, и восстает против Бога. В действительности он мечтает лишь о мировом господстве - и должен покаяться. Если Иван в своем письме требовал решить спор в открытой битве, то Баторий теперь вызывает Ивана на поединок. Письмо заканчивается таким патетическим обращением: «Возьми в руки оружие и сядь на коня! Мы назначим время и место, и ты сможешь доказать, муж ли ты и насколько веришь ты в справедливость своего дела. Это мы докажем с помощью меча. В этом случае прольется меньше христианской крови. Согласен ли ты на это - дай нам знать, и мы сразу же прибудем. Господь Бог, справедливейший из судей, покажет, на чьей сторо¬


не правда. Если ты не примешь мое предложение, то ты тем самым вынесешь себе приговор и покажешь, что в тебе нет ни правдивости, ни королевских помыслов, и тобой владеет не мужеский, а бабский дух. Но что бы ты ни сделал, примешь ли вызов или пустишься в бега, Господь будет с нами, и истина и справедливость восторжествуют. Ты же пойдешь путем погибели!» В конце своего письма Баторий ударил Ивана по слабому месту - храбрость не была сильной стороной Грозного14.


Глава V
Поссевино и Иван в Старице
Поссевино прибыл в сопровождении переводчиков, четырех иезуитов и польских дворян на литовско- московскую границу у Орши и Дубровны. Здесь поляки покинули его, здесь папскую делегацию ждал эскорт московских дворян. Теперь Поссевино вступал в чуждый остальной Европе мир, известный только по немногим путевым заметкам. Предстоящие ему переговоры требовали от него дипломатического искусства. Прежде всего он был проводником политики Григория XIII, направленной на объединение церквей и ставшей важным фактором Контрреформации. Необходимым условием успеха этой политики было заключение мира между Батори- ем и Иваном. Другой важной целью политики Григория был союз христианских князей, включая Ивана, против турок. Осуществление этих целей папа возложил на Поссевино. Со своей стороны, Иван никогда не собирался помогать курии в достижении этих целей. Для него вопрос сводился к заключению мирного договора, при котором он смог бы сохранить за собой как можно больше ливонских земель. К тому же в это время его внимание было направлено на Англию, с которой благодаря случаю завязывались отношения.
В 1553 году английский капитан Ричард Ченслер вы¬
84


садился в устье Северной Двины у монастыря Св. Михаила. Вместе с двумя другими кораблями он, в поисках морского пути в Китай и Индию, хотел пробиться к Северному Ледовитому океану. Во время этой экспедиции два других корабля затонули, а капитан был дружественно принят Грозным в Москве. Как раз на следующий год в Лондоне было основано Северное торговое общество, которое в 1555 году направило в Россию вторую экспедицию. Она получила у Ивана выгодные торговые привилегии, и между двумя странами установились регулярные торговые отношения. Они приобретали для Ивана тем большее значение, что вскоре произошел разрыв между Москвой и Ливонией. Иван послал в Англию Осипа Непеа. Этому последнему было предоставлено помещение для торгового представительства и освобождение от таможенных пошлин (1557)1. Через десять лет- (22 сентября 1567 года) в Москве был заключен торговый договор. Иван при этом просил о посылке в Москву английских архитекторов, врачей, аптекарей, ремесленников, а также о присылке артиллерийских орудий для войны с Польшей2. В следующем году Елизавета I направила в Москву в качестве полномочного посла Томаса Рэндольфа. Он проявил такое мужество по отношению к опричнине, что завоевал уважение великого князя, который сделал его своим доверенным лицом. Иван в эту пору боялся быть изгнанным в результате народного восстания. В этом случае он надеялся найти пристанище в Англии. В связи с этим он вместе с Рэндольфом направил в Англию в качестве посла Савина. Елизавета писала Ивану 8 мая 1570 года: «Могущественному князю, нашему брату, великому царю (emperor) всея Руси... Если когда-либо так несчастливо сложится, что Вы в результате несчастного случая, или тайного заговора, или иностранной вражды будете вынуждены покинуть свои земли и захотите обрести убежище в нашем королевстве, Вы и благородная царица, Ваша супруга, и Ваши дра¬
«5


жайшие дети, то мы готовы принять Ваше Величество и остальных со всей честью и вежливостью, подобающей великому князю... что Вы можете свободно и спокойно жить, со всеми, кто будет с Вами, и вам будет предоставлена свободная возможность так исповедовать христианскую религию, как Вам покажется лучше... Кроме того, мы укажем в нашем королевстве такое место, где Вы сможете жить за свой счет, как долго Вы пожелаете оставаться у нас...»3
Эти переговоры были несколько омрачены двумя обстоятельствами. Во-первых, Елизавета в случае если бы ей пришлось покинуть Англию не собиралась в качестве убежища избрать Москву, она считала, что в Англии невозможна революция, так как англичане самые послушные подданные. Во-вторых, Елизавета не была готова принять предложение Ивана о союзе против Польши. Эти два обстоятельства вызвали гнев Ивана, который излил его на английских купцов. Он несколько смягчился лишь тогда, когда прибыли из Англии просимые им специалисты и вооружение, а затем постоянным послом в Москве стал Дженкинсон. Так англичане смогли заниматься своими торговыми делами. Они использовали Россию прежде всего для проезда в Персию4.
Особым благоволением Грозного пользовался английский врач Роберт Джекоби. Он обратил внимание Ивана на племянницу английской королевы леди Мэри Гастингс, так что Иван пожелал на ней жениться, чтобы одновременно добиться заключения союза с Англией против Польши и Швеции. В августе 1582 года Федор Писемский был направлен как сват и дипломат с целью заключения союза. Миссия его оказалась безуспешной. О Мэри Гастингс он сообщал Ивану: у нее стройный стан, бледное лицо, серые глаза, светлые волосы, прямой нос, длинные тонкие пальцы. А это как раз и не соответствовало московским представлениям о красоте. Здесь ценили полноту, широкие талию и плечи.
86


Провал переговоров привел к тому, что Иван потерял интерес к расширению привилегий для английских купцов. Но наряду с политической и экономической составляющими у этих отношений была еще и религиозно-церковная, которую должен был учитывать Поссевино в своих переговорах об объединении церквей. Английские купцы привезли с собой сочинение некоего голландца, в котором папа именовался антихристом. Иван счел это сочинение настолько важным, что велел перевести его на русский. Мы в дальнейшем увидим, что Поссевино написал опровержение на это сочинение (заглавие и автор которого неизвестны), после того как во время своих переговоров с Иваном в Старице заметил, что Иван усвоил приведенные в этом сочинении аргументы против папы, чтобы обосновать свой отказ от объединения церквей, которого Иван никогда и не хотел5.
Прежде чем Поссевино доехал до Смоленска, Иван, который боялся, что там могут произойти какие-то нежелательные религиозные инциденты, написал 27 июля тамошнему епископу Сильвестру письмо с важными предписаниями, как вести себя при приеме папской делегации. Если Поссевино изъявит желание посетить в Смоленске церкви и монастыри, то это его желание должно быть исполнено. Епископ должен в присутствии Поссевино отслужить литургию. Он должен провести его в алтарь за иконостасом. При первой встрече бн должен протянуть Поссевино руку для поцелуя, но не благословлять его обычным образом. Наконец, он должен позаботиться, чтобы в церквах было чисто и царил порядок. Кроме того, Иван написал московскому митрополиту Дионисию и попросил его обсудить на синоде, полагается ли пускать папского нунция в церкви и монастыри Смоленска, может ли он быть гостем тамошнего епископа. Митрополит получил письмо 1 августа и тут же собрал синод, решение которого он подробно изложил смоленскому епископу. Он указал на решение Лао-
8/


дикийского собора, которое запрещает еретику посещение церкви и совместную с ним молитву. Лишь по указанию Ивана, чтобы с Поссевино обращались так же, как с его посланцем Шевригиным в Риме, Поссевино получил возможность посетить в Смоленске церкви и стать гостем епископа.
Когда Поссевино 6 августа въехал в Смоленск, ему был устроен на основании письма великого князя блестящий прием. Епископ предложил Поссевино ассистировать ему во время торжественного богослужения. Толмач перевел «на обедню» как «на обед». Поссевино приглашение принял, но страшно удивился, когда подошел к церкви и увидел епископа, окруженного целой толпой. От Поссевино ждали, что он поцелует епископу руку. Поссевино этого не сделал, так как счел, что поцелуй истолкуют как знак принятия православного обряда. После известной заминки он отказался войти в церковь и имел лишь краткую беседу с епископом у входа в церковь (Кампана, напротив, сообщает: «Он (Поссевино) вошел скорее как судья и зритель, чем как сомоля- щийЪя. Хотелось понять, можно ли помочь»)5а.
Из Смоленска через Вязьму Поссевино прибыл 18 августа в Старицу, маленькую крепость на берегу Волги, где находилась летняя резиденция Ивана. И здесь Поссевино был уготован пышный прием. В город его сопровождал целый эскорт. Благородный вороной конь под роскошным чепраком был ему подарком. Московиты согласно своим обычаям собирались задать ему грандиозный пир, но Поссевино, ссылаясь на свой сан, отклонил это. Следующий день был посвящен изучению его полномочий и передаче подарков, присланных папой: распятие из горного хрусталя и ляпис-лазури с кусочком Святого креста, копия Пьета Микеланджело из слоновой кости, четки из драгоценных камней и экземпляр решений Флорентийского собора на греческом языке.
В Старице Поссевино получил шесть аудиенций у
88


Ивана, но они продолжались очень недолго. Значительно дольше длились переговоры с боярами. Первая встреча с Иваном состоялась 20 августа. Поссевино хотел обойтись без особых церемоний. Но московиты обставили прием с большой роскошью, на фоне которой иезуит Поссевино резко выделялся своей одеждой ордена иезуитов - черное одеяние и испанский плащ на плечах. У Ивана, в торжественной одежде, на голове была корона, в руках - скипетр. Все это было сделано для того, чтобы произвести впечатление на Поссевино. Поссевино видел перед собой человека еще в расцвете сил; но в его глазах, лишенных блеска, уже угадывалось разрушительное действие распутной жизни. Выражение лица Ивана не сулило, согласно наблюдениям Поссевино, ничего хорошего. Груз его варварских преступлений и страшных эксцессов оставил на нем свою печать. Поссевино знал, какое большое значение Иван придает титулам, целый ряд которых он присвоил себе. Поссевино обратился к Ивану со следующими словами: «Наш святейший отец, папа Григорий XIII, пастырь всей Церкви, наместник Христа на земле, преемник Петра, господин над множеством провинций и областей, слуга слуг Господних, приветствует ваше величество и шлет вам всяческие благо- словления». При этих словах Иван встал, чтобы выразить свое почтение папе. Затем согласно обычному церемониалу Иван осведомился, как прошло путешествие Поссевино, и протянул ему для поцелуя руку, запятнанную невинной кровью. Затем он ознакомился с папскими письмами и с подарками себе и двум своим сыновьям. Поссевино присоединил к ним и подарки от себя лично. Подарки от Ивана затмили все эти подарки. Среди подарков Ивану, правда, был кусок от Древа Христова, и Иван по этому поводу заметит: «Это подарок, воистину достойный папы».
В тот же день был дан торжественный пир. За особенно почетным столом сидел Иван с сыновьями. Стол пап¬
89


ской делегации находился напротив. Пир продолжался два часа. Иван при этом вел себя как гостеприимный хозяин. Присутствующие московиты около 60 раз пили за здоровье Ивана. По приказу Ивана они выходили в середину зала и прежде чем опорожнить кубки, глубоко кланялись. Поссевино и его спутники были от этих возлияний освобождены. К концу пира Иван завел с окружающими разговор и говорил всяческие любезности в адрес папы. Поссевино с удивлением заметил, что Иван после каждой аудиенции мыл руки в золотом сосуде, чтобы оградить себя от заразы6.
Переговоры в Старице продолжались до 14 октября. Они велись с помощью толмачей на некой смеси русского и польского языков. У Поссевино в качестве толмачей были два литовца - Андрей Полонский (Аполлониус) и Василий Замесский. Один из разговоров с Иваном, в котором затронуты все темы переговоров, опубликован на латинском и русском языках7. В этой беседе Поссевино отправлялся от просьбы Ивана выступить в качестве посредника при заключении мира и сообщал, что он, Поссевино, призывал Батория к миру, чтобы тот перестал проливать христианскую кровь, тогда можно было бы направить оружие против общего врага - турок. И с московскими посланцами он говорил в Полоцке (18-20 июня), чтобы узнать, как согласуется заключение мира с достоинством Ивана. При этом стал очевидным такой прискорбный факт: у враждующих сторон нет единой точки зрения относительно переговоров по поводу перемирия, которые вел (в начале 1578 года) Станислав Крицкий, мазовский воевода. Баторий прежде всего отрицает, что эти переговоры торжественно завершились потому, что наметилась перспектива на заключение мира. Требования Ивана и последовавшие военные действия разбили все надежды на мир. Поссевино ясно дал понять, что он добивается не только согласия между Москвой и Польшей, но также между Москвой и Швецией, чтобы можно
9°


было заключить союз против турок. Особое значение Поссевино придавал утверждению, что папа вовсе не требует, чтобы Москва пожертвовала православной литургией. Что касается торговых отношений с Венецией, Поссевино указал на то, что торговую делегацию постоянно будут сопровождать два священнослужителя. Он надеется, что им будет разрешен въезд в земли Ивана, как и строительство католического храма в Москве.
Во время этих переговоров Поссевино с удивлением заметил, что Иван располагает находящимся в прекрасном состоянии архивом, из которого он извлекал нужный в данный момент документ. Поссевино также убедился, что Иван и его советники нисколько не уступают ему в дипломатическом искусстве. Они отклонили предложение привлечь к переговорам о мире также и Швецию. Они дали свое согласие лишь на то, чтобы был выслушан посланец Иоанна III. Венецианским купцам будет разрешено привезти с собой в Москву священнослужителей, если такое же позволение будет дано и московским купцам в Италии. В строительстве католического храма в Москве Иван отказал. Папским посланцам будет разрешен проезд в Персию. Согласно одной из заметок Поссевино, «великий канцлер Ивана» Андрей Щел- калов сказал ему, что путешествие в Персию с переездом через Волгу и посещением Астрахани занимает три месяца или несколько меньше. Принимая во внимание враждебные отношения между турками и персами, это, однако, самый безопасный путь8. Религиозные вопросы Иван по большей части обходил молчанием. В конце концов было решено их отложить на время после заключения мира с Польшей. В вопросах мирного договора с Польшей Иван не шел на уступки. Он не собирался отказаться от Нарвы, этих ворот в Балтийское море. С другой стороны, Баторий не собирался довольствоваться Литвой. Он претендовал на Эстляндию в той ее части,
91


которая не находилась под властью шведов. Поначалу казалось невозможным согласовать требования враждующих сторон. К тому же Иван отказывался направить нового посланца. Поссевино, таким образом, был поставлен перед очень трудной, если не неразрешимой задачей. Поставленная ему папой задача объединения церквей полностью отступала на задний план.
12 	сентября Поссевино распростился с Иваном. За два дня до этого курьеры привезли письмо Батория от 2 августа. Во время прощальной аудиенции Иван сказал Поссевино: «Ты посетишь короля Стефана и передашь ему привет от нас и если согласно папскому указанию заключишь мирный договор, ты к нам вернешься; ибо твое присутствие нам приятно как по причине пославшего тебя, так и по причине твоей надежности в наших делах». Любезные слова были сказаны также и Кампана, который был послан в Рим. Иван велел Деноцкому, который должен был остаться при Иване, подойти к трону, возложил руку ему на голову и сказал Поссевино: «Не беспокойся, во время твоего отсутствия с ним будут обращаться хорошо, как если бы это был ты сам». На самом же деле с Дреноцким и с его спутниками обращались как с пленниками. В помещении, где они находились, были постель, стол и алтарь для мессы. У дверей стояли три боярина и крестьяне в качестве стражников. Так они вынуждены были жить до возвращения Поссевино9.
После обильной трапезы Поссевино доставили провиант на дорогу, бочку вина, которое тогда на Руси было редкостью. После трапезы папских делегатов снова вызвали к Ивану. Он точно определил их маршрут. В качестве подарков им были вручены меха и одежды. Поссевино употребил эти подарки частично для выкупа пленных, частично раздал их приставам, которые не стесняясь подняли по этому поводу крик.
Уезжая, Поссевино оставил Стефану Дреноцкому
9*


точные инструкции (14 сентября)10. В инструкциях говорится о том, как Божественное Провидение вело их до сих пор через все опасности и трудности. Поссевино надеется, что оно не оставит Дреноцкого и впредь во время его короткого пребывания в Москве. Так будет, если он станет вести там праведную жизнь и блюсти честь ордена иезуитов. Он должен каждый день перечитывать основные положения и правила ордена, которые Поссевино оставляет ему, в твердо установленные часы предаваться размышлениям, мысленно созерцать Христа, Деву Марию, папу, наместника Христа на земле, и блаженной памяти отца Игнатия, ныне вкушающего небесное блаженство. Усилия папы и блаженного Игнатия направлены на то, чтобы спасти наши души. Результатом их нынешней миссии должно быть дальнейшее процветание церкви.
В том месте, где причащаются Святых Даров, не должно допускать шума и непорядка. Поскольку московиты не видят освящения Святых Даров и не приучились поклоняться им, может случиться, как приходилось наблюдать Поссевино и его спутникам, что они захотят без достаточного благоговения в головных уборах стоять в качестве зрителей и критиков. Если Дреноцкий этого опасается, он должен освящать Святые Дары ранним утром. На это Поссевино получил разрешение папы, которое действительно и для Дреноцкого. Он предостерегает Дреноцкого - без особой нужды не следует выходить на улицу, потому что их непривычное духовное одеяние будет вызывать у московитов любопытство, а у немецких и английских еретиков, которых достаточно в Москве, - насмешки. Это может привести к столкновениям и послужить для Ивана основанием, чтобы воспрепятствовать их пребыванию или возвращению. До возвращения Поссевино они не должны распространять католических книг, что могло бы послужить для Ивана уликой против них и тем самым поставить на карту успех всей миссии.
93


Если дело дойдет до дискуссии с московитами об их вере и обрядах, то дискуссия должна вестись в мирных тонах. При этом Дреноцкий должен задавать больше вопросов, чем отвечать и говорить сам. Если на него уже слишком будут наседать, он должен сослаться на предстоящее обсуждение религиозных вопросов с Иваном. Пока что он должен читать «Pationale divinorum officio- rum», которое Поссевино ему оставляет.
Во всех своих ответах он должен обращать внимание людей на духовное содержание религиозных обрядов. При этом особое ударение он должен делать на нравственной стороне. Этим путем легче привести людей к истине, чем с помощью догм и спорных вопросов. Если его будут спрашивать о Filioque в Никейском Символе веры, он должен сослаться на слово Божие, на греческих отцов церкви, на V и VI Вселенские соборы и на то, что это было принято митрополитом Исидором во Флоренции. Легкодоступное обоснование этого он может найти в сборнике Геннадия, который Поссевино тоже оставляет Дреноцкому. Этот вопрос и вопрос о главенстве папы показывает, насколько попы невежественны, не имея никакого представления о ходе истории, о Вселенских соборах, о писаниях греческих отцов церкви и о Священном Писании, которое они трактуют превратно.
Если московиты будут указывать на великого князя Владимира как первого русского святого, им следует отвечать, что Христос не ему, а Петру вручил ключи от Царства Небесного. На Западе стали христианами на 1100 лет раньше, чем на Руси. Пусть Дреноцкий внимательно перечитает книгу патриарха Константинопольского (Геннадий II) о верховенстве пап. Наконец, в Риме и на Западе находятся мощи Петра, Павла и многих святых.
Что касается целибата, то он должен указать на то, что Богу служить можно лишь в чистых одеждах. Православным попам не разрешено вторично вступать в брак.
94


Вообще-то вопрос о целибате не настолько важен, чтобы помешать согласию с римской церковью.
Еще одним спорным пунктом может стать следующий: московиты считают, что достаточно, если в праздничные дни люди благородного происхождения отмечают праздник и посещают церковную службу, в то время как крестьяне должны работать. Ибо им лучше работать, чем грешить в праздничные дни. Поссевино напоминает, что такое поведение не соответствует христианскому пониманию свободы; ибо крещение и Бог одинаковы и для благородных и для крестьян. Он должен избегать дискуссий о чудесах, творимых святыми, ибо не обладает достаточными знаниями по этому вопросу.
С письмом к Баторию Поссевино и его спутники покинули 14 сентября Старицу. Намеченный маршрут шел через Ильмень-озеро и до Новгорода. Баторий выслал навстречу Поссевино эскорт, который сменил сопровождавших его до этого двухсот московитов. Но Поссевино не направился сразу же к Баторию, а был вынужден провести четыре дня в Боре, деревне вблизи Новгорода. Сюда, в Бор, к Поссевино приехали два московита, имена которых не упоминаются. Один из них, переводчик, перешел из православия в католичество. Другой был послан к польскому двору в Вильну. Здесь же Поссевино по совету кардинала ди Комо начал писать свой отчет о поездке в Москву, который был опубликован в 1586 году.


Глава VI
Переговоры в Яме Запольском
октября Поссевино прибыл в лагерь под Псковом,
где он был встречен с большим воодушевлением. Его пригласил к столу польский канцлер Ян Замойский, а затем ему дал аудиенцию Баторий. Баторий не разделял оптимизма Поссевино относительно благоприятного исхода переговоров с Иваном. Он считал, что Поссевино не учитывает некоторых неизбежных политических обстоятельств. Затем последовали долгие тайные беседы короля со своим канцлером. Поссевино в свою очередь вел переговоры с советниками Батория, которым, как и королю, он доложил об условиях мира, выдвинутых Иваном. Результатом было письмо Поссевино Ивану от 9 октября1, которое передал великому князю переводчик Андрей Полонский. В этом письме Поссевино сообщал, что Баторий продолжает настаивать на своих притязаниях на всю Ливонию. Если Иван на это не пойдет, он рискует тем, что военные действия продолжатся зимой, что чревато для него опасностями. Как раз в ту ночь, когда Поссевино писал это письмо, московиты были разбиты под Псковом. Он указывал также на то, что поляки заняты серьезной военной подготовкой. В осажденном ими Пскове царят болезни. Город не может долго сопротивляться. Польские солдаты охвачены боевым
96


духом и рвутся в бой. Если Иван хорошенько обдумает свое тяжелое положение, он должен будет пойти на уступки. Поссевино готов, если Иван собирается пойти на переговоры, уговорить Батория направить посланцев в какой-нибудь пограничный пункт.
В последующие дни (10-12 октября) Поссевино направил обстоятельный доклад кардиналу ди Комо2, от которого он получил инструкции для переговоров с Иваном и Баторием. Доклад содержал все то, о чем говорилось выше. Поссевино должен был признать, что главный для папы вопрос, религиозный вопрос, был затронут лишь походя, а к вопросу о союзе христианских государей против турок можно будет вернуться лишь после окончания переговоров о мире. Мы узнаем также из этого доклада, что Кампана не поехал в Рим, как было договорено с Иваном, а был задержан в Польше начальством ордена иезуитов. Он должен в качестве провинциала (настоятеля) управлять иезуитскими коллегиями. Вопрос об этих коллегиях был поднят генералом ордена иезуитов Клаудио Аквавива в письме к Баторию, которое передал Поссевино. В своем ответном послании от 12 октября Баторий просит об увеличении иезуитских коллегий в Польше и Трансильвании. Вопроса об отношениях с Москвой он касается лишь походя и замечает, что хотя Иван ему и враг, он молится о. спасении его души2.
Ожидая ответа из Москвы, Поссевино использовал свободное время для чтения проповеди на латинском языке польским военачальникам и для проведения миссионерской деятельности среди солдат, многие из которых были евангелистами.
К этому времени относится обширная переписка Поссевино с кардиналом ди Комо4. Поссевино сообщает тому о задачах Кампана в Варшаве и переходит затем к шведским проблемам, указывая на свое письмо шведскому королю Иоанну Ш5 и на значение военных успе¬
97


хов шведского полководца Понтуса де ла Гарди в Ин- германландии и в Эстландии. Поссевино беседовал на эту деликатную тему с Баторием впервые 17 октября, но ни к какому решению стороны при этом не пришли.
Поссевино, устав от ожидания, написал 22 октября Ивану6 и снова призвал его направить послов для переговоров с поляками. Наконец 8 ноября вестник из Москвы сообщил о прибытии посольства. На следующий день курьер привез новости о переговорах Андрея Полонского с Иваном. Они не были, с точки зрения миссии Поссевино, благоприятными. С другой стороны, Поссевино в своей посреднической миссии чувствовал себя также стесненным тем, что получал мало сведений от польской стороны. Он предпринял поэтому официальные шаги по отношению к Баторию. Он указывал на свою преданность польскому королю, на поручение, полученное от папы, и на свои успехи в переговорах в Стокгольме и Старице. Поссевино выражал также опасение, что предстоящая зима осложнит переговоры с Москвой или ч даже сделает их вообще невозможными. Баторий вежливо ему отвечал, сославшись при этом на своих советников, которые всячески поддерживают его в территориальных требованиях. Баторий не готов отказаться от Ливонии и дать Ивану «пробить окно в Европу».
14 	ноября Полонский возвратился из Москвы. В сопровождающие Иван дал ему некоего Болтина. Еще через два дня Поссевино снова имел беседу с польским королем. Во время беседы он познакомил короля с двумя письмами, полученными им от Ивана. Несмотря на благоприятное для поляков военное положение, Баторий оказался более покладистым, чем во время последней встречи с Поссевино. Сопротивление московитов в Пскове заставило его задуматься. Теперь он был готов пойти навстречу пожеланию папы, которое тот выразил в письме к Поссевино от 22 октября7, а именно - отойти от Пскова и избежать дальнейшего пролития христиан¬
98


ской крови. Но он не был готов уйти с московских земель, пока мир не будет обеспечен. Баторий, в случае если в ближайшее время мир не будет заключен, оставит войска зимовать под водительством Замойского на московской земле. Поссевино писал об этих намерениях Ба- тория Ивану и настаивал на скорой посылке делегатов для переговоров. Вместе с Болтиным Поссевино послал в Москву своего прислужника Василия Замесского, знакомого советникам Ивана. Он вез с собой письма Поссевино и Батория8.
Ближайшей важной задачей было назначение польских делегатов для переговоров. Поссевино включился в решение этого вопроса и потребовал, чтобы делегатами были назначены только католики, дабы перед московитами не разыгралось печальное зрелище межконфессиональных противоречий. Это требование создавало известные трудности, Баторий разрешил их, не приняв ни предложений Поссевино, ни предложений польской и литовской стороны и назначив посланцами Януша Зба- ражского, воеводу Брацлавского, князя Альберта Радзи- вилла, который был литовским маршалом, и Михаила Гарабурду, православного литовца, хорошо знавшего обстановку и порядки в Москве. Гарабурда был назначен секретарем делегации. Но его полномочия были ограничены. Влияние Поссевино сказалось в назначении Кристофа Варшевицкого, которому Баторий поручил заняться на переговорах шведским вопросом. Его брат Станислав Варшевицкий был упомянутым выше иезуитом, пребывавшим при шведском дворе и руководившим воспитанием наследника престола.
29 ноября Поссевино отправился в Ям Запольский, где должны были вестись переговоры между Москвой и Польшей. В тот же день Баторий послал из лагеря под Псковом инструкции для ведения переговоров9. Непременным условием для заключения мира, считал Баторий, является признание права Польши на Ливонию. Ес¬
99


ли это произойдет, все остальные спорные вопросы «следует похоронить при полном молчании». Если же Ливония не будет возвращена Польше, война будет продолжена. Баторий указывал, что он избежал дальнейшего кровопролития под Псковом. Он также замечал, что его предшественники на польском престоле были христианами прежде, чем христианами стали московские великие князья. У Москвы нет «унии» с католической церковью, как утверждает Иван. Баторий заклинал Поссевино служить во время переговоров истине и справедливости. Написанное им явно свидетельствует о его опасениях, что Поссевино, завороженный папским страстным желанием унии с Москвой, согласится на невыгодные для Польши условия мира с Москвой. Эти опасения не были полностью лишены основания, ибо отчет Поссевино о переговорах в Старице говорит о том, что поведение Ивана оказало на него известное влияние. Однако подозрения относительно русофильских настроений Поссевино были преувеличены.
Во время поездки в Ям Запольский по дороге на Нов- горбд проводник Поссевино заблудился, так что Поссевино чуть не попал в руки бродячих казаков. В Яме За- польском Поссевино имел беседу с московским послом, которая побудила его послать 7 декабря письмо к Ивану10. В нем он сообщает Ивану, каковы его полномочия согласно инструкциям Батория, и присовокупляет сообщение о разрушениях в Новгороде.
Московская делегация поселилась вблизи от Киверо- вой Горки, где жил Поссевино. В делегацию входили князь Дмитрий Елецкий, наместник Кашина, Роман Ол- ферьев, наместник Козельска и секретари Верещагин и Свиязев. Обе стороны признали Поссевино в качестве посредника. Поссевино жил в Киверовой Г орке в монастыре Коропиницы. Поссевино обратил внимание на одну примечательную особенность московской делегации. Делегацию материально обеспечивал не Иван - они са-
хоо


ми обеспечивали себя, торгуя с сопровождавшими их купцами.
После целого ряда подготовительных мероприятий 13 декабря начались встречи обеих делегаций, при которых председательствовал в качестве «честного посредника» Поссевино. Поляки сидели по правую сторону Поссевино, московиты - по левую. Переводчик Замес- ский стоял в некотором отдалении. Поссевино открыл переговоры следующими словами: «Христос - это мир и согласие на земле. Его и славу Его мы постоянно должны держать в уме, чтобы наши заботы о мире увенчались успехом». Переговоры начались с осложнений: поляки сочли полномочия московитов недостаточными. Эти, в свою очередь, ссылались на письма Ивана, на его устные заявления и на традиции своей канцелярии. При переговорах с другими христианскими князьями такого рода полномочия всегда признавались. Кроме того, московиты всячески подчеркивали свое стремление к миру.
Переговоры были затруднены также присутствием Варшевицкого. Его участие в переговорах не было специально оговорено и поэтому не признано московскими делегатами. На следующее утро московиты заявили, что их полномочия позволяют им вести переговоры по всем вопросам. Поляки в конце концов удовлетворились этими заявлениями, и переговоры, с их точки зрения, могли начаться. В них может принять участие Варшёвицкий.
Поблагодарив папу за готовность посредничать в переговорах о мире, польский делегат Збаражский изложил условия мира Батория: уступка всей Ливонии, выплата контрибуции, мир со Швецией. В качестве возмещения Иван получит четыре города. Московиты выступили с протестом, но не прервали переговоры, продолжая их тянуть. Поссевино сообщает11 подробно об удручающем характере дальнейших переговоров. В данной работе нет необходимости на них останавливаться. Упомянем лишь то немногое, что необходимо для дан¬
IOI


ной работы. Московские делегаты при всех случаях не были готовы отказаться от Ливонии. Много раз казалось, что переговоры полностью провалились. Чтобы, предотвратить этот провал, Поссевино обратился 18 декабря с письмом к Ивану. В своем письме он выражал надежду, что Бог, карающий и спасающий, приведет после этой длительной войны к еще более долгому и прочному миру. Да даст Бог Ивану в награду за его благочестие возможность расширить границы своего государства. Нынешние испытания, насылаемые Провидением, открывают ему путь ко спасению12.
Чтобы покончить с этими бесконечными переговорами, Замойский поставил ультиматум13: польские требования должны быть приняты. Если этого не будет, станет ясно, что московиты не желают мира. И он ничего больше сделать не может. Бог тому свидетель.
Так Поссевино провел Рождество, колеблясь между надеждой и страхом. Заседание 25 декабря не принесло никаких результатов. Поскольку на следующий день не предусматривалась встреча делегаций, Поссевино взял на себя инициативу и направил письмо каждой стороне по поводу Ливонии, заклиная стороны продолжать переговоры. Он особенно настаивал, поскольку Баторий определил 27 декабря в качестве последнего дня переговоров. Во время заседания в этот день поляки обрушились с упреками на Поссевино, поскольку он или, точнее, папа стали причиной того, что польские войска вот уже два месяца бездействуют в надежде, что будет заключен мир. Теперь они намерены продолжить военные действия под Псковом. В ответ на эти угрозы Поссевино заклинал поляков еще одну ночь предоставить московитам, чтобы они посовещались между собой. Чтобы продемонстрировать московитам всю серьезность положения, поляки заявили о своем намерении уехать. Ночью московиты явились к Поссевино и со слезами сообщили ему, что они лишатся голов, если не привезут мира и
102.


война будет продолжена из-за одной-единственной крепости. Поссевино пообещал им письменно засвидетельствовать, что они честно старались добиться мира. Когда он сказал им, что он лично отправится для этого в Москву, они посоветовали ему подумать, не будет ли его жизнь там в опасности из-за провала переговоров. Но вскоре выяснилось, что слезы московитов были крокодиловыми, а их страхи притворными. Когда нависла угроза срыва переговоров из-за намерения польской делегации уехать, московские делегаты признались, что у них имелись полномочия от Ивана сдать ливонские крепости. Таким образом, переговоры могли быть продолжены 29 декабря. В этот день велись переговоры об обмене военнопленными - один на одного14. Тем временем пришли письма из Москвы. Их содержание стало причиной встречи московитов с Поссевино в новогоднюю ночь; московиты доложили ему о «самом горячем желании своего повелителя»15. Иван готов был уступить полякам крепости, на которые они претендовали, в обмен на титул господина Смоленска и Ливонии. 6 января поляки снова собрались уезжать. Тогда московиты окончательно уступили. Иван отказывался от Ливонии, Ба- торий возвращал завоеванные крепости, принадлежащие Москве. Последние переговоры оказались на грани срыва из-за вопроса о титулах Ивана и Батория. И здесь выступил посредником Поссевино. Польский и московский экземпляры договора различаются титулованием. В московском экземпляре договора Иван назван господином Смоленска и Ливонии, в польском этот титул отсутствует. Договор со шведами был заключен лишь в следующем году. Заключение договора между Москвой и Польшей совершилось 15 января. Делегаты целовали крест. После 4 марта стороны должны были отвести войска к границам, предусмотренным договором16. Договор заключался на десять лет. Поссевино в двух письмах (от 21 и 22 января)17 пишет под первым впечатлени¬


ем от удачи своей миссии об итогах переговоров. Поссе- вино указывает, что мир заключен под влиянием папы, при этом он не забывает сказать и о собственных заслугах при составлении мирного договора. Они были действительно велики. Путь к переговорам об унии с Иваном был открыт. Нисколько не умаляя заслуг Поссевино, следует сказать, что, вероятно, дело до договора не дошло бы, во всяком случае так быстро, если бы не успехи шведов в Ливонии. Баторий, как и Иван, в этих условиях сочли разумным договориться между собой.


Глава VII
Поссевино в Москве
Когда Поссевино прибыл 14 февраля 1582 года в Москву, он нашел Ивана в великой скорби. В одном из своих обычных припадков ярости он 19 ноября 1581 года убил своим посохом любимого сына, о котором только и могла идти речь как о наследнике престола. Наследник упрекал отца в жестоком обращении с его женой. По приказу отца наследник дважды должен был развестись с женами, ибо они не рожали ему сына; в угнетенном состоянии духа он заговорил с отцом на повышенных тонах, и Иван пришел в ярость. В отчаянии от убийства наследника, а сын Федор из-за своей болезненности не мог занять престол после смерти отца, Иван заявил о своем отречении от престола. Он потребовал от бояр, чтобы они из своей среды выбрали себе государя. Бояре, подозревая какую-то хитрость Ивана, упросили его остаться. Иван пытался успокоить свою совесть покаянием, богатыми дарами монастырям и церквам, чтобы затем с еще большими жестокостями обрушиться на своих подданных. Но несмотря на происшедшее, он продолжал владеть всеми своими духовными способностями, об этом свидетельствует тот факт, что он держал в руках все нити переговоров в Яме Запольском.
Стремясь начать переговоры в Москве при благопри-


ятных предзнаменованиях, Поссевино в письме к Замой- скому выразил ряд пожеланий, выполнение которых он считал первоочередным делом. Письмо это от 18 февраля было ответом на послание Замойского от 31 января. В своем письме Поссевино поднимал важный вопрос о дани, которую платила Москва татарам. Поссевино считал, что это старая проблема - как христиане сами наносят вред христианской вере. Он верит - и горячо желает этого - что и Иван и Баторий как можно дальше будут держать татар от своих границ. Непременным условием этого является мир между ними. Другой важный вопрос, поднятый в письме, - освобождение военнопленных, которое обещано ему Баторием. Выполнение этого обещания Поссевино считал существенным условием успешности своих переговоров в Москве1. Кроме того, Поссевино сообщал Баторию о своем прибытии в Москву2.
Прибыв в Москву, Поссевино был весьма неприятно поражен тем, что Иван содержал Дреноцкого и его спутников как пленников. Но учитывая предстоящие переговоры, он не стал жаловаться.
Перед Поссевино стояли в Москве три задачи. Во- первых, разъяснить Ивану смысл заключенного в Яме Запольском мирного договора. Во-вторых, способствовать заключению союза христианских князей против турок. В-третьих, восстановить единство Москвы с папством. Все эти три проблемы, учитывая личность Грозного, представлялись достаточно сложными. Проблема единства церквей была для Поссевино наиболее важной, но и самой трудной. Хотя Иван в Старице в разговорах с Поссевино и пробудил в нем надежду на возможность диалога по вопросам веры после заключения мира, но ничего не говорил о единстве церквей. Поссевино нужно было осторожно нащупать возможные подходы к этой проблеме. Ему следовало найти тот пункт в различии вероисповеданий, исходя из которого он мог бы попытаться добиться компромисса. И прежде всего он дол-
юб


жен был пробить брешь в той стене непонимания и незнания, которая стояла между Иваном и его советниками, с одной стороны, и западным христианством - с другой, стене, воздвигнутой Москвой. Подобно несокрушимому бастиону стояли накопившиеся за столетия обвинения с московской стороны по целому ряду вопросов, догматических и литургических. Они снова вставали в письмах, которыми обменивались Москва и Запад на протяжении XVI столетия. По осведомленности в библейско-церковных проблемах сам Иван превосходил свое окружение, не говоря уж о народных массах. Благодаря чтению Библии и многочисленным беседам с духовными лицами и монахами Иван приобрел хорошие знания. Он любил щегольнуть цитатами из Библии. В 1570 году он вступил в открытую дискуссию с проповедником из числа богемских братьев Рокитой, который надеялся обратить Ивана в евангелическую веру. В беседе Иван старался запугать Рокиту язвительными замечаниями. Само собой разумеется, что Иван счел себя победителем и, разоблачив Рокиту как еретика, великодушно отпустил его на все четыре стороны3. В практике Ивана это был особый случай, ибо он объявил его предшественником антихриста, запретив ему проповедовать в своем государстве.
Готовясь к разговору с Поссевино, Иван выспрашивал у Шевригина различные пикантные подробности о папском дворе. Однако он не был особенно воодушевлен перспективой разговора с иезуитом. Он уступил желанию Поссевино исключительно из политических соображений. Блеснуть в переговорах он надеялся с Божией помощью. Согласиться на переговоры его заставило, наконец, также и апостольское рвение. Он считал себя орудием в руках Бога и был убежден, что Рим - это Вавилон, а папа - антихрист. Это он не без удовольствия услышал от английских купцов, которые ждали беседы Ивана с Поссевино со смешанным чувством, так как бо¬
107


ялись влияния этого иезуита на великого князя, что могло бы сказаться на их торговых делах.
О последовавшей встрече мы располагаем двумя сообщениями. Одно из них подготовлено на латыни Поссевино, другое, на русском языке, - дьяком великого князя. Записи Поссевино опубликованы в 1587 году в связи с новыми спорами между Польшей и Москвой, в которых Поссевино вновь выступил в качестве посредника4. О причинах, заставивших его опубликовать свой отчет, он сообщает в своем письме Замойскому из Падуи от 16 января 1588 года5. Московский текст опубликован был лишь в 1871 году6.
Главные мысли этой беседы содержатся в обеих публикациях. Некоторые примечательные отклонения будут отмечены в дальнейшем изложении. В своем отчете Поссевино излагает свои мысли подробно, что же касается аргументов Ивана, то он передает лишь их содержание, и не всегда с необходимой точностью. Так, например, отсутствует большинство цитат из Библии, на которые как на доказательство опирался Иван. Он также сглаживает частично крепкие выражения, к которым прибегал Иван. В своей автобиографии Поссевино еще раз вернулся к этой беседе, ничего, однако не прибавив нового7. Напротив, в московском тексте упор сделан на аргументы великого князя. Стиль изложения здесь более простой, чем у Поссевино, и не всегда ясный.
Первая беседа состоялась 21 февраля. Затем последовали еще две. Поссевино, который хорошо подготовился к беседе, до начала первой беседы предупредил советник Ивана, прежде чем он вошел в зал, что великий князь не привык вести подобные разговоры с глазу на глаз или даже в узком кругу. Только в присутствии многих свидетелей во время такого рода собеседований можно избежать недоразумений. Они могли бы помешать выполнению договоренностей, достигнутых в Яме Запольском, и причинить неприятности лично ему.
ю8


Поссевино, который подошел к самому ответственному моменту своей миссии, должен был избегать всего, что могло бы помешать ее осуществлению. Поэтому он сказал, что хотел бы избежать разногласий. Войдя в зал, он увидел, что зал полон бояр и придворных, которым предстояло стать свидетелями собеседования или, точнее говоря, свидетелями превосходства великого князя над иезуитом.
Иван начал разговор с того, что он вот уже 50 лет исповедует истинную христианскую веру, которую нельзя менять. Однажды он предстанет перед судом Божиим и должен будет отвечать, покоится ли его вера на православной или латинской истине. Он разрешает Поссевино как посланцу папы исповедовать римскую веру. И он может говорить все, что ему угодно.
В ответ на эти слова Поссевино сказал, что среди различного рода милостей, которые оказал ему Иван, самая большая - возможность этого собеседования. Он тут же разъяснил, что папа отнюдь не намеревается убедить Ивана оставить глубокоуважаемую греческую веру, как ее исповедовали отцы церкви. Греческая церковь, церковь Афанасия, Иоанна Златоуста, Василия Великого связана нерушимыми узами с римской церковью. Следовательно, никакого разрыва с высокоуважаемой византийской церковью и не произошло. Напротив, папа желал бы, чтобы она оставалась верной древнейшим традициям и соборам первых веков. Следует всего лишь отказаться от новаций и произвола, привнесенных Фотием (ум. 897/98) и Михаилом Керулларием (ум. 1058). И да свершится единение в истине. Флорентийский собор (1439) восстановил согласие обеих церквей. Важно не то, что существует церковь на Востоке и на Западе, важно то, что мы все едины во Христе. Поэтому пусть Иван не удивляется папским предложениям; они продиктованы интересами христианства, ибо папе поручено пасти церковь Христову. Именно письма Ивана побудили папу


добиваться союза христианских церквей. В этом духе он писал королю Стефану. К единству вер стремился византийский император вместе с Востоком на Флорентий-,. ском соборе. На нем присутствовал, как писал сам Иван, митрополит Исидор. Иван присовокуплял, что католики в Москве могут свободно исповедовать свою веру. Поскольку Иван писал так без всякого принуждения, папа не может себе представить, чтобы это исчезло из такой светлой души, которая только и подобает такому великому государю. Папа думает, что свидетельствовать об истине Ивана подвигнул Тот, в чьих руках сердца государей и без воли которого не шелохнется ни один листок на дереве. Против неверных язычников нет более надежной защиты и нет более крепких уз, которые могли бы связать христианских государей, чем вера. Без нее никакие человеческие взаимоотношения, как бы важны они ни были, не могут существовать, они могут во мгновенье ока с легкостью порваться. И возникает вопрос, обладали ли собравшиеся во Флоренции христианские князья и приехавшие с Востока истинной христианской верой, или же вера Ивана, если она не та же, что у остальных, настолько противоречит вере остальных, что вера одной из сторон оказывается не свободной от заблуждений? Но ничего не может быть опасней, чем эти заблуждения. Если византийский император и остальные представители Востока вместе с московским патриархом сочли необходимым признать, что римская церковь является единственной истинной верой, которая с давних пор сохранилась в Греции и в Азии в своем первозданном виде, то Ивану остается только так действовать, как это выражено в его письмах.
В своем ответе Иван сказал, что он ничего не писал папе касательно вопросов веры и не собирается и сейчас говорить на эту тему, ибо это вызвало бы у Поссевино только досаду. Он - глава светской и духовной власти, однако для обсуждения вопросов веры он не получил
по


при своем восшествии на престол благословения митрополита. Вообще-то он верит не в греков, а в Христа. Его мало заботит Византия. «Греческой я называю веру потому, что пророк Давид до рождения Христа предсказал, что Эфиопия первая удостоится спасения». Иван опирался при этом на латинский текст псалма 67, стих 32: «venient legati ex Aegypto; Aethiopia praevenit manus eius Deo». Он толковал этот стих так: Эфиопия - это Византия, и она является первым христианским государством. «Отсюда и пошло, что христианскую веру называют греческой. А мы исповедуем истинную христианскую веру, которая по многим вопросам не совпадает с римской». Различие вероисповеданий находит свое завершение, по его мнению, в учении о примате папы. Он признает, однако, что папы первых христианских веков почитались как святые московской церковью. С известным удовольствием он назвал имена пап: Климент, Сильвестр, Агафон, Вигилий, Лев и Григорий. Их преемники оказались недостойными своего сана. Их поведение вызывает недовольство. О Флорентийском соборе и о митрополите Исидоре он говорить не собирается. Он, однако, обещает, что католические священники, приезжающие в Москву с торговыми делегациями, могут свободно передвигаться и совершать службу. Но разрешить публичную службу и строительство католических храмов, он не собирается. Что же касается его веры, то при отъезде Поссевино из Москвы он вручит ему запечатанный документ - об этом.
Несмотря на отказ Ивана говорить о вопросах веры, Поссевино решился попросить его высказать свое мнение о различиях обеих церквей. Это хорошо, что он верит не в греков, а в Христа. Поэтому он и привел Ивану свидетельства греческих отцов церкви.
Иван принял похвалу и заявил, что московиты приняли христианство с самого начала создания христианской Церкви, когда Андрей, брат Петра, явился к ним, а затем
щ


уже отправился дальше в Рим. Потом в христианство перешел Владимир (988) и способствовал его дальнейшему распространению. Иван самонадеянно заявил: «Мы в одно время с вами в Италии здесь в Москве приняли христианскую веру. Мы сохранили ее нетронутой, тогда как в римской церкви существует 70 различных направлений, как ты, Антоний, мне сказал в Старице».
Антонио, напротив, указал на то, что римская церковь значительно старше, и напомнил о значении Петра, которому Христос вручил ключи от Небесного Царства. В римской церкви не существует 70 направлений, вера только одна. «Вот в результате деятельности Лютера возникло множество ересей, немногие из которых ты* разрешил в Литве. Об этом я тебе писал в Старице». Не следует верить той хуле, которую возводят на пап протестанты. Хотя следует признать, что некоторые из них не соответствовали своему высокому достоинству и значению. Но тем самым папство как институция не теряет своего значения, подобно тому как ошибки и заблуждения некоторых преемников святого Владимира не отменяют права на престол московских государей.
Последнее замечание повергло Ивана в ярость. Согласно заметкам Поссевино, Иван закричал: «Знай, твой папа не пастырь, а волк!» В своем отчете Поссевино этих слов не привел8. Поссевино на это ответил: «Почему ты называешь его волком? Почему же ты тогда просил о его посредничестве, его, которого и ты и твои предшественники почтительно называли пастырем церкви?» Иван взволнованно вскочил и снова закричал: «Крестьяне на рынках научили тебя так говорить со мной, как с крестьянином». Все присутствующие не сомневались, что сейчас Иван железным наконечником своего посоха, который был у него знаком его пастырства, убьет Поссевино, как он убил незадолго до этого родного сына. Поссевино, однако, отвечал Ивану со всем возможным спокойствием: «Я знаю, всемилостивейший князь, что я говорю с
112.


умным и доброжелательным князем, к которому не только я отношусь с преданностью и повиновением, как ты мог убедиться при заключении мирного договора, но к которому сам папа относится с отеческой любовью. Говоря так, я надеюсь, что буду правильно понят. Слова, которые я произношу, - это слова Христа, ибо ты разрешил мне свободно говорить об этих вещах». Так Поссевино смирил гнев великого князя, чем поверг в изумление присутствующих. Иван несколько успокоился и перевел разговор на обстановку при папском дворе, как он ее знал из сообщений Шевригина. Его удивление вызвала пышная процессия, во время которой папу несут на носилках, sedia gestatoria. Вместо того чтобы ходить пешком как обычный смертный, Григорий XIII заставляет носить себя и утверждает при этом, что ему принадлежит по праву престол святого Петра и тем самым престол Христа. Но ведь папа не Христос, его кресло не облако и несут его не ангелы. Святой Петр не полагал себя равным Христу. Великий апостол ходил по земле и, как остальные апостолы, босым.
Поссевино возразил, что папу носят, когда он благословляет толпы верующих, обычно он ходит пешком.
Шевригин донес Ивану, что папа дает целовать туфлю, на которой изображен крест с Распятым. Грозный сделал это предметом обсуждения. Одно уже это отличает две церкви, нашу и римскую. Для нас крест - это знак победы над врагом. Мы почитаем его согласно древней традиции, но никогда не носим его на своих ногах. Крест находится на иконах, на алтарях, на священной утвари. Римский обычай носить его у ног может иметь только одно основание - высокомерие. Этот обычай противоречит учению церкви и решениям первых соборов. Иван считает непристойным носить крест ниже груди на уровне живота. Иван выразил тем самым свое недовольство тем, что у некоторых спутников Поссевино крест свисал ниже груди.


Поссевино отвечал, что христианин должен носить крест. Что же касается целования папской туфли, то это древний обычай, относящийся еще к апостольским временам. Подобная почесть подобает и их преемникам. И оказывается она не человеку, а Божественной Истине. Поэтому на папской туфле и изображен крест. Поссевино указал на то, что в чистый четверг папа моет ноги беднякам; и это не высокомерие, а основано на Библии - Иоанн 49, 23.
Иван сказал, что каждый раз, когда митрополит приходит к нему, он идет вместе со всеми придворными ему навстречу и целует ему руку, но, добавил он, мы не относимся к нему как к Богу. Поссевино воспользовался этими словами Ивана и сказал: «Если ты воздаешь честь духовному лицу, в какой же мере ты должен воздавать честь тому, которому Бог поручил руководить всей церковью».
Следующей темой стал тот факт, что папы бреют бороды, потому что они почитают себя Богом, как сказал Иван. Запрет брить бороды был подтвержден Стоглавым собором, состоявшимся под предводительством Ивана в 1551 году в Москве9. Согласно этому постановлению, ни один истинный мужчина не должен брить бороды, потому что это уподобляет его женщине и противоречит природе. Даже животные не настолько пали, чтобы не давать расти тому, что им дано Богом. Так, сам Иван носил длинную, струящуюся бороду. Поссевино торжественно заверил, что папа не считает себя Богом, что может подтвердить Шевригин. У Григория XIII красивая длинная борода. Если бы он велел брить бороды, то в этом не было бы ничего дурного. На монетах самых первых пап у них нет бород.
Иван, не желая признать себя побежденным, старался вывести Поссевино из себя и спросил его: «Как же это обстоит с тобой, ты, провозвестник римской веры, бреешься и стрижешь бороду, хотя это запрещено не только
гц


духовенству, но и мирянам? Кто разрешил это тебе? Что это за новое учение?» Поссевино отвечал: «Я не бреюсь и не стригу бороды». Всем было очевидно, что у него не росла борода.
В заключение Иван обрушил на пап упреки в том, что они разрешают оказывать себе божественные почести, вместо того чтобы подавать пример смирения. Поссевино же сослался на установившееся со времен папы Григория I выражение по отношению к папам «servus servo- rum» - «раб рабов» - формулу смирения. Когда папа направляет своих посланцев на Восток и Запад, его почитают как пастыря. Этот разговор показал, как важно было Ивану оспорить иерархическое главенство пап и тем самым показать, насколько несущественно признание его папами.
В конце первого разговора Поссевино не отвечал на оскорбления Ивана по отношению к папе. Он попытался поцеловать Ивану руку, но тот, к удивлению присутствующих, обнял Поссевино. Затем он отпустил его с извинениями.
Некоторые бояре предлагали Поссевино еду и питье. Этим они выражали свое удивление, что их господин вел себя по отношению к Поссевино необычно и тот смог покинуть зал в целости и сохранности.
В течение вечера Иван посылал Поссевино еду и питье со своего стола и попросил его переписать ему слова Исайи (49,23). Поссевино послал их ему с толкованиями отцов церкви, а также пять глав из патриарха Геннадия о папском примате. Все эти писания, сыгравшие свою роль во время разговора, были по пути в Москву переведены на русский. В Риме давно уже хотели, чтобы defen- sio quinque capitam стало известно в Москве.
Поссевино в ожидании дальнейших переговоров с Иваном задался вопросом, насколько они могут быть плодотворными, учитывая то, что произошло во время первого разговора. Осторожные люди боялись, что по¬
“5


скольку Иван не владеет собой, это может привести к катастрофе и кончиться для Поссевино мученичеством. С другой стороны, из окружения великого князя до его сведения довели, что Иван намерен обращаться с ним публично как со свободным человеком, но ему может угрожать опасность от фанатичных народных масс. Поссевино призвал своих спутников, поскольку дело может дойти до этого, исповедоваться, дал им отпущение грехов и поручил их с помощью реликвий защите святых.
Но все эти опасения оказались беспочвенными, когда 23 февраля состоялся второй разговор. Иван в окружении бояр велел Поссевино сесть совсем близко от себя на скамью, покрытую ковром. Затем он призвал своих советников и громко сказал: «Антоний, если я сегодня скажу что-нибудь о папе, что тебе не понравится, прошу тебя, пощади меня и не передавай сказанное его преосвященству. Ибо мы стремимся к дружбе и к единению с ним и с другими христианскими князьями, хотя между нами и вами и существуют некоторые различия в вере. Поэтому мы направим с тобой посольство папе. Наши советники передадут ответ на то, что ты говорил». Согласно русскому тексту, Поссевино отвечал традиционными словами и тем самым способствовал снятию напряжения. Согласно «Московии» Поссевино, он поблагодарил великого князя, попрощался с ним и пообещал, если ему будут даны новые поручения, быть столь же добросовестным, как и при переговорах с королем Стефаном. Для Ивана беседа была окончена. Поссевино отправился на совещание с советниками великого князя. Предметами обсуждения стали персидские и татарские дела, союз с христианскими князьями, мирные переговоры со шведами и вопросы различий двух церквей. Последняя проблема должна была стать, по желанию Ивана, предметом особого обсуждения, потому что никто в Москве не понимал греческого текста решений Флорентийского собора. Поссевино передал латинский и грече¬
1x6


ский текст истории Флорентийского собора, который он назвал текстом Геннадия. На самом деле он не принадлежал Геннадию и точно соответствовал произведению под тем же заголовком, составленным Сирапулосом. Передавая книгу, Поссевино заметил, что она может быть легко переведена на русский.
Тем временем настал пост. Иван неделю провел по своему обыкновению в молитвах, в посте и в благочестивых раздумьях. Следующую неделю он провел в постели и был дальше, чем обычно, от поста и молитв. Вопрос остается, как этот насильник мог сочетать весть о спасении со своей кровавой жизнью. Но его «христианское» поведение не было просто чудовищным лицемерием и кощунством.
Третья беседа состоялась 4 марта. Поездка Поссевино в Кремль стала большим событием для Москвы. Бояре повезли Поссевино в карете от того дома, где он жил, в Кремль. По обе стороны улицы стояли княжеские телохранители с железными пищалями, поставленными на землю. Тысячи москвичей стояли вдоль улиц, на лестницах и во дворах, выглядывали из окон, наслаждаясь необычным зрелищем. В Успенском соборе с его золотыми куполами и в церкви Св. Иоанна двери были широко открыты, чего Поссевино не видел, проезжая мимо в обычные дни. Теперь он мог видеть священников в облачении, стоявших посреди храмов и возносивших молитвы.
Во время беседы Поссевино снова сидел вблизи Ивана. Грозный обратился к Поссевино со словами: «Антоний, мы узнали от своих бояр, что ты хотел бы посетить наши церкви. И мы хотели бы дать тебе доказательства своего великого благоволения. И мы приготовились провести тебя по всем нашим святилищам. Ты увидишь, с каким усердием мы молимся Святой Троице, почитаем Богородицу и святых и святые иконы. Тебе покажут икону Богоматери, которую написал святой Лука. Но ни меня, ни митрополита не носят на носилках».
1X7


Все это было на самом деле хорошо продуманной попыткой застать Поссевино врасплох. Грозному хорошо было известно, что Поссевино ни разу не выражал подобного желания. Наоборот, он тщательно избегал возможности посетить московские храмы, чтобы не создалось впечатления, что он готов на какие-то уступки православию. Несмотря на принесенные им извинения за оскорбления в адрес папы, Иван задумал новую провокацию в отношении папского посланника.
В русском тексте10 утверждается, что Поссевино просил разрешить ему посетить русские церкви. Иван будто бы ему сказал: «Ты называешь себя ученым, и ты пришел наставлять нас, и сам не понимаешь, что ты говоришь, старался ли ты уяснить себе наше понимание литургии?» И затем он сказал Поссевино, который согласно этому тексту молчал: «Если ты этого не знаешь, я научу тебя. Во время литургии митрополит моет руки, а мы этой водой протираем глаза. Затем митрополит велит эту воду вынести молящимся. Это воспроизведение страстей Христовых, ибо Господь наш Иисус Христос во время страстей своих мыл руки и протирал глаза. Это воспроизведение страстей Христовых, и митрополиту не воздаются почести». И в русском тексте снова говорится, что папский посланник не отвечал.
Согласно сообщению Поссевино, речь шла о водоосвящении в православии, которое Иван толковал как указание на воскресение Христа. Поссевино передал список всех расхождений между обеими церквями, который он составил по желанию великого князя. Он воспроизводится в «Московии»11 под заголовком: «Capita, quae Magnus Dux ab Auctore petiit, quibus Graeci et Rutheni a Latinis in re fidei dissenserut, postquam ab Ecclesia catholica se praeciderunt. Et eorum Errores». Поссевино здесь прежде всего напоминал, что о важнейших пунктах расхождений говорится в истории Флорентийского собора, которую он передал Ивану через его советников. Поэтому он
и8


только вкратце их повторяет. Он показывает, что в древней церкви примат римской церкви был признан греческой церковью. Во Флоренции была сделана попытка поставить греков под верховенство римской церкви. Затем Поссевино обращается в отдельности к пунктам расхождения между учениями двух церквей: учения об истечении Св. Духа, вопрос о пресном хлебе и учение о чистилище. Затем он обращался к различиям в ритуале и к заблуждениям и неверным представлениям, которые московитам достались от греков.
По поводу учения о filioque в Никейском Символе веры, исповедуемом Западом, Поссевино сказал: на Востоке весьма опрометчиво представляют себе, что filioque прибавляют на Западе; это сознательная неправда. Поссевино доказывал это тем, что filioque добавлено, как это следует из Священного Писания и греческих отцов церкви, для защиты от еретиков. Тем самым вовсе не утверждается двуединство Бога.
Употребление пресного хлеба во время причастия на Западе завещано римской церкви апостолами Петром и Павлом. На Востоке, употребляя кислое тесто, поступают заведомо неверно. Принятый же на Западе обычай служит выражением того, что Господь беспримесно пожертвовал своею плотью.
Чистилище, которого не знают греки, означает очищение от грехов перед Страшным судом. И это тоже восходит к апостолу Петру.
Затем Поссевино переходит к отличающимся друг от друга обрядам, принятым в обеих церквах: погружение в воду при крещении на Востоке и обливание водой на Западе. Поссевино обсуждает вопрос о том, что греки, в отличие от Запада, сохранили связь между крещением и помазанием, при этом они утверждают, что крещение означает не больше, чем помазание.
Г реки не согласны с тем, что на Западе на своих образах не пишут имена изображаемых святых. Поссевино
щ


считает: если греки думают, что в самих именах святых заключена известная сила, то это следует считать суеверием.
Если у греков развод разрешен, то католики считают брак нерасторжимым. Больше всего Поссевино ополчается на то, что московская церковь не рассматривает распутство в качестве греха, позднее Поссевино отказался от своего утверждения.
Поссевино также обращается к вопросу об исчислении сроков поста и практике говения. Он выступает против бытующего у православных представления, что освященные в Великий четверг Святые Дары более действенны, чем остальные, что повинные в смертных грехах получают не тело Христово, а только хлеб. Он отклоняет утверждение православных, что для обретения вечного блаженства нет необходимости в возмещении чужого добра и что использование скульптурных изображений Христа означает идолопоклонство. Особое внимание Поссевино уделяет проблеме папского верховенства. Он спрашивает, почему Иван обратился к посредничеству папы, если он не признает верховенство пап, как это делали греческие отцы церкви. Если бы греки не заблуждались ни в чем другом кроме этого, подчеркивает Поссевино, они одним этим поставили бы себя вне истинной церкви. Их митрополиты и епископы, поскольку они не получили папского утверждения, не являются перед Богом истинными епископами. К епископам всех времен относятся слова Спасителя, обращенные к Петру: «Утверди братьев твоих» (Лука 22, 32).
Иван взял у Поссевино его рукопись и пригласил его сопровождать себя в Успенский собор. По пути он воскликнул, обращаясь к Поссевино: «Остерегись, Антоний, взять с собой в храм какого-нибудь лютеранина!» Поссевино ответил: «Мы, мой князь, не пускаем лютеран, если они только не взялись за ум. Мы не общаемся с ними». После этих слов придворные окружили Поссе-
120


вино и энергично стали подталкивать его по пути к храму. Они предполагали, что и Иван войдет туда, чтобы насладиться зрелищем папского посланца в православном храме.
Согласно русскому тексту12, Поссевино поспешил войти в храм, что смутило придворных, которые обратили его внимание на то, что первым должен был войти Иван. Поссевино же, наоборот, сообщает, что он со своими спутниками попытался уклониться, но натолкнулся на сопротивление придворных. Они предупреждали его, что своим поведением он наносит обиду Ивану, и это после того, как он вел себя правильно. Когда Поссевино стал оправдывать свое поведение, и придворные и народ смутились, поскольку они опасались гнева Ивана. Наконец бояре из ближайшего окружения Ивана, которые как раз вместе с Иваном спустились с лестницы, стали уговаривать Поссевино, собиравшегося уйти, остаться. Тем временем подошел Иван, перед которым несли икону Божией Матери, и узнал, что Поссевино не собирается вместе с ним войти в храм. Он вместе со своим окружением остановился и почесал себе затылок - типичный жест смущения у славянина, - но ничего страшного, чего боялось окружение Ивана, не случилось. Иван, напротив, велел сказать Поссевино, что он волен возвратиться туда, где они вели переговоры, если он не хочет присутствовать при богослужении. И Поссевино со своими спутниками вернулся. По дороге им встретился крест, который проносили мимо. К величайшему изумлению московитов, Поссевино со своими спутниками опустились на колени и спели Те Deum. Так перед всем миром они засвидетельствовали свою католическую веру и дали повод московитам задуматься над своими сомнениями в их христианстве.
Когда бояре вернулись из храма к Поссевино, чтобы продолжить переговоры, он указал им, какую неблагодарность проявил Иван по отношению к папе, оскорбив сно¬
хи


ва его посланца. Он твердо заявил, что ни он, ни его спутники никогда бы не склонились перед московским митрополитом. Затем продолжили переговоры о мирном договоре и его выполнении, а также о договоре против турок."
11 марта была последняя аудиенция у великого князя и пир в Кремле. Иван вел себя необычайно милостиво. Стороны обменивались любезностями и уверениями во взаимной симпатии. В качестве нового посланника в Риме и Вене Иван назвал Якова Семеновича Молвянинова. Поссевино выразил готовность взять его в составе своей делегации. Через три дня они выехали в Ригу, где Поссевино ждал польский король.
После встречи в Старице Поссевино постарался опровергнуть в ответном сочинении упомянутое выше сочинение голландца, которое вручили Ивану английские купцы. Заголовок его гласит: «Antonii Possevini S.J. scriptum ab auctore traditum Magno Duci, cum angli mercatores Moscvae tunc commorantes clam eidem Magno Duci per quem- dam Anabaptistam librum obtrussisent, quod Pontificem Maximum blaspheme vocabunt Antichristum»13. Уже в своем первом отчете папе14 Поссевино жаловался, что лютеране из Германии и кальвинисты из Англии ведут торговлю с Москвой. У них уже есть две церкви в Москве, тогда как католикам в этом отказано. Хотя Иван писал ему в Вильну, что после Флорентийского собора католики могли бы совершать свои богослужения. Но это неправда. Напротив, после завоевания Ливонии Иван принуждал католиков принять православие15. Поссевино боится, что английские купцы окажут на Ивана влияние в вопросах веры, что может быть опасным для его миссии. Ибо все, что московиты узнают о католицизме, они узнают от купцов-еретиков.
Хотя во время бесед с Иваном по вопросам веры в Москве тот впрямую и не использовал сочинение голландца, но сам факт, что он велел перевести его на русский, представляется Поссевино весьма опасным.
X2Z


Свое сочинение Поссевино начинает с вежливого замечания, что в факте перевода на русский он не видит желания Ивана причинить ему боль, но именно потому, что это не так, он усматривает в этом коварство дьявола. В то же время он твердо надеется, что божественная мудрость католической истины при столкновении с еретическими поползновениями даст силы погасить искры ереси, и свет России ярче, чем прежде, засияет во славу Господа. Он видел, с какой ненавистью лютеранская ересь преследует свои цели. Здесь родились те богохульные поношения, из-за которых разгорелась Ливонская война, как Иван справедливо сказал в прошлом году королю Стефану (29 июня 1580 года)16. Эти еретические последыши, которые отреклись от Святого престола и своего пастыря, архиепископа Риги, потеряли свою родину, свою свободу и свои храмы. Эти оба храма, во исполнение справедливого суда Божия, Иван велел два года назад сжечь. Когда английские купцы навязали Ивану это сочинение, он был достаточно прозорлив, чтобы понять: они стремятся распространять лютеранское и кальвинистское учение. Он должен теперь решить, может ли он черпать чистую воду из грязи ересей. Они ведут дерзкую игру с Иваном, утверждая, что престол Петра превратился в престол антихриста. Поссевино замечает, что он послан именно этим папой, названным в этом сочинении антихристом, для посредничества при заключении мира. Тем в большей степени он считает своим долгом сообщить Ивану, по какой причине англичане порвали с апостольским престолом. И тем не менее «добрая часть» населения острова осталась верна католической вере. Не проходит и дня, чтобы католики не приняли мученичество за свою веру. Коллегии католиков-дво- рян из Англии созданы в Реймсе и в Риме. Коллегию в Риме посетил во время своего пребывания в этом городе Шевригин.


Поссевино дает исторический обзор, как при Генрихе VIII произошел разрыв со Святым престолом из-за брачных дел короля. Особо Поссевино упоминает Adsertio VII sacramentorum Генриха против Лютера, который принес королю титул Defensor fidei. Затем Поссевино называет различных английских мучеников и среди них Томаса Мора. Все это случилось лишь потому, что Генрих был охвачен любовью к некой женщине. Что за этим последовало, ему не нужно говорить, поскольку это Ивану известно. Теперь в Англии правит женщина (Елизавета I), узурпировавшая верховенство в церкви. Англичане, таким образом, сделали пастырем англиканской церкви женщину в противоположность преемнику Петра. В том направленном против пап сочинении, которое он не хочет подробнее характеризовать, не приведено ни одно из шести знамений, предшествующих появлению антихриста: распространение Евангелия по всему свету; гибель и опустение Римской империи; возвращение Еноха и Ильи; великое преследование, очевидное для всех, поскольку отнимется ежедневная жертва; смерть антихриста после трех с половиной лет; конец света; еще не пришли массы язычников (Лука 19, 23), чтобы оставшиеся были спасены, хотя свет Евангелия широко распространен католиками после Италии. Как это все может относиться к папе? Согласно Даниилу (гл. 7), антихрист нападет на Египет, Ливию и Эфиопию. Разве папа совершил это? Англичане обязаны папе Григорию I христианизацией. Другие папы принесли крест на Восток, Юг и в Америку. Было ли это делом антихриста? Разумеется, папы низлагали императоров и королей, но делали они это в силу власти, полученной от Христа. Однако государства этих князей они не забирали себе17. Далее Поссевино указывает на папу Николая V, предсказавшего падение Константинополя, которое и произошло спустя три года. Разве его слова не сбылись?
Англичане, однако, клевещут на папский Рим, будто
124


это апокалиптический Вавилон, и на папу как на человека, который не возвещает слово Божие. Поссевино считает, что Иван достаточно разумен, чтобы не прислушаться к подобным клеветническим измышлениям. Он указывает на трудности, возникшие в связи с тем, что московские духовные лица из-за незнания греческого не могут обратиться к источникам православной церкви и разобраться в лживых искажениях исторических событий. Митрополит Исидор из Киева на Флорентийском соборе смог узнать истинное положение дел. Поссевино вспоминает легенду о папессе Иоанне, которая была якобы англичанкой. Сегодня же в Англии они действительно вместо папы почитают женщину. Как раз то, что папа призывает христианских князей, и Ивана в том числе, заключить союз против извечных врагов Христа, свидетельствует о том, что он отнюдь не антихрист. Весь мир знает, что 56 лет назад, когда правил отец Ивана, Василий III, папа Климент VII через своего легата способствовал заключению мира с королем Швеции Сигиз- мундом. Теперь же с помощью Поссевино папа Григорий XIII сделал то же самое. Еретики и им подобные не способны установить мир, скорее могут только помешать. Но дьявол боится, что у него мало времени, чтобы овладеть душами, ибо, согласно обещанию Христа, будет единое стадо и единый пастырь. Если Иван вместе с остальными христианскими князьями присоединится к этому стаду, то он совершит величайший труд ради вящей славы Господней и церкви Христовой.


Глава VIII
Поссевино в Венеции и Риме
Л Л апреля Поссевино приехал в Ригу. Первейшей его ^Т’задачей было составление отчета на имя генерала ордена иезуитов Клаудио Аквавивы1. Поскольку он не знал, дошли ли его прежние отчеты до главы ордена, он отчитывался за весь прошедший год. Он выражает надежду, что его переговоры в Москве также и в церковном отношении соответствовали ожиданиям. Особое внимание В своем отчете он уделяет рекатолизации вновь завоеванных балтийских областей; что именно здесь достигнуты известные успехи, он показывает на некоторых примерах. Так, один видный лютеранин послал своего сына первым в Курляндии в иезуитскую коллегию в Браун- берг или Оломоуц. Также и другие юные лютеране - и среди них сын лютеранского пастора - решили получить иезуитское образование. С особой радостью Поссевино сообщает об организации семинаров для русских в Виль- не. Для этого семинара будут переводиться на русский катехизис Петра Канизия и другие произведения.
Из Риги Поссевино отправился в Варшаву, где он провел переговоры с королевой, папским нунцием Боло- ньетти, а также с примасом Польши Станиславом Кор- ноковским в резиденции последнего Волбоже. О дальнейших переговорах с польским королем Поссевино со¬
12.6


общает Ивану 14 мая2. Речь идет в первую очередь о возвращении московских пленных. Он может только сообщить, что они в Вильне не в кандалах. Он затем благодарит Ивана, что тот передал Поссевино итальянцев и испанцев, бежавших из турецкого плена. Пусть Иван не задерживает остальных беглецов, поскольку христианские князья послали за них выкупы. Как некий намек Ивану также звучат в послании слова о том, что Стефан в Ливонии открыл католические храмы.
Поссевино вместе с московским послом через Прагу прибыл в конце июня в Аугсбург, где на рейхстаге присутствовал император Рудольф II. Здесь Поссевино узнал, какое влияние на шведского короля Иоанна III приобрели Хитрей и его ученики3. Особую роль в этом сыграла речь Хитрея, произнесенная им 18 октября 1563 года в Ростоке «Oratio de statu ecclesiarum hoc tempore in Graecia, Asia, Boemia...» - и затем пересланная королю Иоанну. Эту речь Поссевино считал опасной для своих усилий склонить короля к католицизму. Он нашел ее в тайном шкафчике в своих апартаментах при дворе4. То, что это сочинение произвело некоторое впечатление на короля, Поссевино заметил во время своего второго посещения Швеции в 1580 году, когда король спросил его, нельзя ли заполучить апостольское благословение и правила веры у православной церкви. Первым делом Поссевино написал из Линкепинга, где он был у короля, в мае 1580 года, вежливое письмо Хитрею в Росток. Он сообщил тому, что знаком не только с его речью, но и с его сочинением касательно Confessio Augustana5, и охотно вступил бы с ним в диспут. Поссевино обращал его внимание на некоторые неверные утверждения касательно православной церкви, которые, как ему представляется, он обнаружил в его ростокской речи. С помощью цитат из Библии он старался объяснить ему, что католическая церковь единственно истинная церковь. Ответ Хитрея до Поссевино не дошел.
127


Убедившись в Аугсбурге, насколько опасна ростокская речь Хитрея для его попыток рекатолизации Швеции, Поссевино решил написать «Refutationes...»6. Поссевино с самого начала выступает с открытым забралом, заявляя, что он стремится избавить шведов и другие северные народы от ошибок, в которые они погружены с юности не в последнюю очередь также стараниями Хитрея. На своем пути к Риму они сбиты усилиями Хитрея, который в своих сочинениях выступает против католицизма. Уже два года назад из Стегеборга он писал Хитрею преисполненные любви письма7, которые, как он считает, через Любек дошли до Хитрея. В них он заклинал Хитрея задуматься о своей душе. Но в своем безумии тот дошел до того, что неоднократно призывал принять православную веру. Но Поссевино никогда не получал от Хитрея ответов. Теперь же он вынужден вступить с Хитреем в открытую полемику, которой он до сих пор избегал или выступал под псевдонимами. Еще одна опасность грозит рекатолизации освобожденных от московитов областей Ливонии со стороны учеников Хитрея. Там иезуиты пытались вернуть народ из православия в католицизм. Однако ученики Хитрея, появившись на берегах Балтийского моря, стали сеять смуту и уничтожать сочинения Поссевино, необходимые для рекатолизации. После этого вступления следовали обширные опровержения реформаторских учений. Но первым делом Поссевино постарался оспорить будто бы обнаруженные им у Хитрея утверждения о том, что лютеранство и православие не противоречат друг другу. Последующая проверка показала, что этот упрек Поссевино совершенно не соответствует действительности. Об этом написал Хитрей, получив сочинение Поссевино в 1584 году, в своем ответе «Responso ad Antonii Possevini et Mylonii cuiusdam criminations. Witelbergae 1584»8. Но прежде чем был написан ответ Хитрея, Поссевино снова на него обрушиля в «Retectio
128


imposturarum... 15839. Он продолжил полемику в «Note divini verbi 1586».
Поссевино и московское посольство направились из Аугсбурга в Инсбрук, где Поссевино имел беседу с эрцгерцогом Фердинандом. Затем через Триест, Верону, Виченцу и Падую они прибыли 1 августа в Венецию. Поссевино поселился в доме ордена иезуитов, дожидаясь, когда его позовут в Совет десяти. Молвянинов жил в греческой колонии, у которой была церковь Св. Георгия, ее посещали московиты. Молвянинов уже на следующий день был торжественно препровожден в город, где его приветствовали в монастыре Сан Джованни и Сан Паоло. Поссевино был принят в Совете десяти 3 августа. Он передал памятную записку с отчетом о своей миссии. В ней речь шла о мирных переговорах в Яме Запольском, о восстановлении католицизма в Ливонии и возвращении католикам двух храмов, которые прежде перешли лютеранам. Далее он сообщал о создании иезуитского семинара в Вильне для русских семинаристов, о плане восстановить торговые отношения между Венецией и Москвой и о разногласиях между императором Рудольфом II и Стефаном Баторием. Согласно мнению Поссевино, Иван готов выступать против турок. Поэтому он считает нужным предоставить Ивану необходимые средства для подготовки похода против турок. Что касается купцов, едущих из Венеции в Москву, то им следует точно указать маршрут. Необходимо, считал Поссевино, чтобы отправляющиеся в Москву купцы были тверды в католической вере и были осведомлены о различиях между обеими церквами. Необходимо также, чтобы их сопровождал священнослужитель, владеющий хотя бы одним славянским языком. Далее Поссевино рассуждает о важности единения всех церквей под верховным владычеством папы. В конце он просит дать ему советы касательно всех его переговоров в Москве. Очевидно, что он имеет все необходимые полномочия от папы для ведения переговоров в Венеции10.
129


На следующий день и Молвянинов был принят в Совете десяти. Он передал дожу Никколо да Понте письмо от Ивана. В своем обращении Молвянинов по поручет нию своего государя пожелал 80-летнему дожу доброго здравия и поблагодарил за дружественный прием, оказанный Шевригину. Он указал также на мирные переговоры, которые успешно провел Поссевино. Дож поблагодарил за добрые пожелания и за сообщения. Однако разговор на политические темы не получился. Наконец Молвянинов передал в качестве подарка от Ивана соболиные шкурки11.
Уже на пути в Венецию Поссевино обратил внимание на то, что московитам во время их дипломатической поездки отнюдь не была присуща внешняя сдержанность12. Уже в Падуе при посещении бань они обратили на себя внимание своим пьянством. По улице московитов сопровождали польские студенты, осыпая их насмешками и издевательствами. Когда это приняло угрожающий характер, городские стражи проводили их до местожительства. В Венеции их обжорство чуть не привело к дипломатическому скандалу. В различных харчевнях они в короткое время уничтожили значительные массы арбузов и огурцов, которые были орошены соответствующим количеством кипрского вина и мальвазией. При палящей августовской жаре это могучее количество пищи произвело разрушительное действие. Московиты считали виной всему тамошнюю питьевую воду. Совет десяти предложил обратиться к медицинскому факультету в Падуе. Благодаря строгой диете удалось совладать с лихорадкой и поносом.
Значительно серьезнее Поссевино воспринял следующий случай. Представители многочисленной греческой колонии собрались перед домом, в котором поселились московиты. Некий бывший монах, перешедший в ислам, вместе с греками усердно старался подогреть ненависть Молвянинова к католицизму. Договорились устроить
х3о


демонстрацию 6 августа. Пока происходили эти события перед домом, где остановились московиты, Поссеви- но читал свой требник в церкви Сан Джованни и Сан Паоло, когда он услышал громкий шум народной толпы. Поссевино сообщили, что Молвянинов собирается куда-то отправляться. Поссевино выбежал из церкви и стал требовать у того ответа. Он настаивал, чтобы Молвянинов отправился с ним в иезуитский монастырь. Он продолжал настаивать, когда некоторые из собравшихся венецианцев выступили против него. У греков случившееся вызвало беспокойство, потому что оно обратило на себя внимание городских властей. Власти попросили у Поссевино втайне отчета о случившемся, и Поссевино очень охотно согласился. Еще 4 августа Поссевино сообщал кардиналу ди Комо о трудностях, которые у него возникли с московитами13. Секретарь венецианского правительства Бартоломио ди Франчески со своей стороны тоже составил отчет. Он сообщал о визите Поссевино, во время которого речь шла не только о поведении Молвянинова, - Поссевино рассказал в знак особого доверия историю поддельного письма Ивана дожу, которое на самом деле составил Шевригин. Франчески был весьма неприятно поражен этим обманом. Поссевино же, сообщая об этом, стремился поселить недоверие по отношению к московитам у венецианцев, ибо ему пришлось на себе испытать, что московиты пользовались симпатией венецианцев14.
10 	августа Поссевино посетил секретарь Совета десяти Милледоне и имел с ним долгую беседу, во время которой он предварительно оговорил ряд вопросов - о них должна была пойти речь при следующем приеме Поссевино в Совете десяти15. Наряду с планами заключительной поездки в Рим обсуждались вопросы, как помирить Москву с Польшей, императора и Стефана. Как поведет себя Венеция, если будет война с Турцией. Как поведут себя император, Генрих III Французский, Филипп II Ис¬


панский, Португалия, Москва, Польша и Персия. Для завоевания Константинополя Баторий считал необходимым войско в миллион человек. Во время этой беседы было высказано также предположение, что Москва продолжит под держивать отношения с Турцией. Поссевино предложил основать христианскую военную академию для подготовки солдат для будущего похода против турок.
После этой предварительной беседы 12 августа состоялся прием Поссевино в Совете десяти. Во время этого приема речь шла главным образом о трех вопросах:
1. Христианский союз против турок. Говорили о роли Ивана, о его военных поражениях, о его тирании и жестокостях. Был поставлен вопрос о значении Батория, и пришли к заключению, что он в большей мере укоренен в Трансильвании, чем в Польше. Польша не доверяет Москве. Император связан венграми, а Филипп II Испанский увяз во Фландрии и Португалии. Генрих III Французский ведет такую же антигабсбургскую политику, как Франциск I. Единственные князья, которые свободны для войны против турок, - это итальянские князья. Таким образом, анализ политического положения свидетельствует о том, что обстановка для союза против турок складывается неблагоприятная.
2. Шансы на успех. Говорили о военной силе турок и спрашивали Поссевино, как далеко продвинулись его переговоры с московитами относительно военного выступления против турок. Поссевино дал отрицательный ответ. Как он сказал это уже Милледоне, ситуация в Москве неблагоприятная, имея в виду личность Ивана. Иван в свои 55 лет в результате своих эксцессов очень постарел, и у него нет преемника. Таким образом, в ближайшем будущем можно ждать борьбы вокруг вопроса о престолонаследии. Он должен предупредить, что Иван ненавидит католиков столь же сильно, как и неверующих, что он заключил перемирие с татарами и его готов¬


ность к борьбе с турками весьма сомнительна. Даже если бы он к этому стремился, после поражения в войне с .Польшей он не может позволить себе втянуть себя в новую войну. С другой стороны, весьма вероятно, что он предпримет военные действия против шведов, как только у него будут развязаны руки в отношении Польши.
Благоприятным для борьбы против турок является мир в северных странах. Можно также надеяться на примирение императора с Баторием. Затем обсуждался вопрос об отношении Батория к татарам, и пришли к необходимости финансовой поддержки его.
3. 	Различные церковные вопросы. Поссевино подчеркнул важность тесной связи всего христианского мира со Святым престолом и предложил план создания христианской военной академии. В результате выяснилось, что Венеция, озабоченная своими владениями на Востоке, находящимися под властью турок, на Крите, на Корфу, в Далмации и Фриули, а также своими торговыми отношениями с Левантом, не готова к новой войне с турками. Тем самым с планом христианского союза против турок было покончено16.
После секретной встречи, во время которой Поссевино еще раз доложил о своей миссии, он был отпущен. Дож передал Молвянинову письмо, датированное 15 августа, в котором он обещал Ивану свою дружбу и говорил о желательности торговых отношений17. •
Дальнейший путь Поссевино лежал через Падую в Феррару, где герцог Альфонсо д’Эсте изложил Поссевино свой спор с жителями Болоньи. В Ферраре произошел очередной инцидент с московитами. Они выразили свое возмущение тем, что в Италии с недавнего времени святые и ангелы изображаются на античный манер, например, Магдалина в одежде нимфы, ангелы в образе купидонов и т.д. В этих изображениях они видели вопиющее язычество, при этом они думали о своих иконах, на которых изображались обнаженными лишь лица и руки.
*33


Поэтому Поссевино предусмотрительно предостерег кардинала ди Комо (письмо от 11 августа - 6 сентября)18 от того, чтобы тот поместил московитов в своем доме, где они были бы шокированы скульптурами и картинами, а тем более провел бы их по галерее, где можно увидеть Венеру и Клеопатру, а на стенах поучительные изображения в манере Фра Анджелико. В Москве Поссевино обратил внимание на то, какое впечатление произвел рассказ Шевригина об обнаженных скульптурах.
13 	сентября путешественники наконец достигли Рима. Их встретил конный конвой и приветствовал от имени папы Джакомо Бонкомпаньи. Город, как обычно в летнее время, был оставлен римским обществом. Папа и его государственный секретарь находились в Мондраго- не вблизи древнего Тускуланума. 16 сентября они, однако, вернулись в Рим, чтобы принять московское посольство19. Прием состоялся в одном из залов Палаццо ди Сан Марко, где была вывешена карта «Космография Орбис». Однако церемония приема была полностью провалена. В Риме не нашлось достаточно придворных, которые могли бы составить необходимое число при подобных аудиенциях. С другой же стороны, собралось большое количество любопытствующих, так что кардиналы с трудом добрались до своих мест. Папа был вынужден вместо трона довольствоваться обычным креслом. Церемониймейстер был в отчаянии. С печалью в голосе он заявил, что золотое время прошло и что он не может отвечать за соблюдение традиционных обычаев. Все это явные признаки упадка. Необычное поведение Молвянинова, явившегося в черной одежде и в меховой шапке, шокировало церемониймейстера и вызвало удивление присутствующих. Потребовалось энергичное вмешательство Поссевино, чтобы разъяснить Молвянино- ву: этикет требует, чтобы он склонился перед папой и поцеловал ему туфлю. Молвянинов и его спутники заявили, что они не привыкли преклонять колени и скло¬
*34


нять головы ни перед великим князем, ни перед князьями вообще. Но они, однако, готовы, согласно своему обычаю, стать на колени перед папой и тем выразить ему свое почтение. В дальнейшем течении аудиенции они сдались на уговоры Поссевино и подчинились принятому этикету. Неловкость секретаря московского посольства Тишины еще более усилила недовольство Молвянинова, который, не теряя самообладания, тем не менее нанес на глазах у папы своему секретарю удар кулаком в спину20.
Молвянинов обратился к папе со следующими словами: «Папа Григорий XIII, пастырь и учитель римской церкви, мы посланы, чтобы осведомиться о здоровий вашего святейшества. Мы с радостью получили посланные через Поссевино письма и с удовольствием прочитали их. Мы поручили Поссевино ответить, что мы соединены узами дружбы и любви с вашим святейшеством, императором Рудольфом и всеми христианскими князьями. Да удостоите вы нашего посланца Якобуса вернуться с вашим ответом». При этих словах Молвянинов передал от имени Ивана письма в пергаментном переплете и меха в качестве подарка. В ответ Григорий XIII выразил радость по поводу их прибытия. На письма он ответит. Затем он перекрестил присутствующих и удалился. Уже на следующий день один из членов московского посольства был направлен в Москву с письмами.
Сообщения венецианского посла в Риме,- Леонардо Донадо, дожу дают живое представление о переговорах, проходивших в Риме в сентябре - октябре21. Они начались с аудиенции у папы 31 августа, о чем и сообщает Донадо на следующий день дожу. В своем сообщении он с похвалой пишет как о папе, так и о Поссевино. Папа разочарован тем, что никто не готов к походу против турок. Венеция дожидается Испании, Испания - Венеции. Иван готов уступить первенство остальным. У Батория больше шансов на успех в войне против турок, чем у других. Император проявляет сдержанность. Сдержан¬


ность отмечается по этому вопросу у всех. Важно, что Рим не доверяет Ивану. Решение вопроса откладывается до возвращения Поссевино. В соответствии с этим тайная консистория 16 сентября констатировала, что встреча с московским посольством не может быть не чем иным, как только обменом мнениями, тем более что Молвянинов не располагает важнейшими полномочиями. Подобная оценка московского посольства папской курией была вполне в интересах Ивана и была им предусмотрена. Он был доволен, что наступило перемирие, и не испытывал пока что желания встревать в авантюру с турками.
В этих условиях Григорий XIII счел нужным направить послания Баторию и Замойскому, а также Ивану, и повторить свой план: мир на Западе, война с турками22.
Леонардо Донадо получил новую аудиенцию у папы. При этом возникла возможность воззвать к итальянским князьям объединиться в борьбе с турками. Кроме того, папа попросил венецианского посла сообщить ему некоторые данные о персах. Донадо сообщает также о посещении Поссевино. Рассказ Поссевино о своей поездке в Москву он считает чересчур оптимистичным23.
Дальнейшие переговоры, которые велись в Риме с Молвяниновым, были малорезультативными. Языковые трудности, закрытость московского посла и его поведение, не соответствующее римскому этикету, мешали успеху переговоров. Поведение Молвянинова провоцировало римскую толпу, которая в один прекрасный день разбила ему окна. Драку на улице с трудом удалось предотвратить. Поездка в Тиволи кончилась скандалом. Кардинал Луи д’Эсте устроил московитам блестящий прием. И он понял, что ничего подобного больше устраивать нельзя24.
Сокровищами искусств Рима московиты интересовались так же мало, как и Шевригин. Тем больше они были удивлены, что их не пригласили к папскому столу, хо¬
136


тя такого рода почесть была оказана в Москве Поссеви- но. Они были неприятно поражены, что при упоминании имени царя папа не склоняет почтительно головы. Папские дары при отъезде показались им слишком скудными25.
В сопровождении Поссевино московиты покинули 16 октября 1582 года Рим. Путь их пролегал через Тоскану, Флоренцию, Болонью, Вену - в Варшаву они прибыли 4 декабря. Поссевино остался при польском дворе, московиты отправились дальше, на родину26. Они везли послание папы царю27. Папа писал царю, что по его письмам он оценил «гуманность» царя и что Поссевино говорил ему о личности царя как о «достойной необычайного уважения». Он благодарит Ивана за милостивый прием, оказанный в Москве Поссевино. Папа радуется заключению мира и перспективе союза христианских государей. То, что Поссевино писал по вопросам веры (различия в учении обеих церквей), Иван, согласно сообщению Поссевино, прочитал со вниманием. Он знаком также с посланием Ивана Баторию, в котором Иван пишет, что всегда, начиная со времен святых апостолов, в римской церкви высоко почиталось истинное служение. Оно было всегда, и его никогда не нарушали в угоду временным трудностям или человеческим заблуждениям. Ему доставило необычайную радость услышать об этом. Он надеется, что Иван по-прежнему придерживается этого взгляда. Он узнал также, что Иван чистосердечно и благоразумно писал: митрополит Исидор во Флоренции открыто признавал, что католическая истина хранится римской церковью и что начиная с этого времени московская церковь соединилась с римской. Григорий надеется, что Иван продолжит придерживаться этого. Да осуществится союз христианских князей против ненавистных турок во имя Господа. Папа надеется, что Иван готов выступить со всем своим войском против турок. Далее папа восхваляет ученость и
Ф


благочестие Поссевино. Затем он переходит к данному Поссевино обещанию, что западные купцы и священнослужители смогут свободно передвигаться в Московском государстве. Оттуда они могли бы направиться в Персию. Московиты могли бы, со своей стороны, всегда приезжать в Рим. Папа благодарит за меха, присланные в прошлом году через Паоло Кампана и в этом - через Молвянинова. Он посылает ему образ Христа. В заключение он сообщает Ивану, что его посланцы были приняты в Венеции с подобающими почестями.
В сентябре 1583 года Поссевино отправился в Венгрию, где он пробыл до февраля 84-го. Там он написал свое второе сообщение о поездке в Москву. В письме к кардиналу ди Комо от 11 февраля 1584 года он сообщает об окончании этого сообщения28.
Благодаря заключению Ям-Запольского мира миссию Поссевино можно считать политическим достижением папства и ордена иезуитов. Конечная цель - уния с Москвой и союз христианских князей - не была достигнута. Однако Брестскую унию (1596) можно считать позднейшим плодом усилий Поссевино. Впрочем, эта уния затронула лишь православных в Польше. В свою очередь, «Московиа» Поссевино имеет большое значение для понимания Ивана IV и для истории Контрреформации, в которой важную роль сыграли усилия папы заключить унию с Москвой.
Какое большое значение придавал Поссевино своей московской миссии, свидетельствует тот факт, что в своей автобиографии он подробно пишет о ней29. Автобиография состоит из трех частей. Первые две части находятся в римском архиве ордена иезуитов, третья часть до сих пор не найдена. Рассказ о московской миссии входит во вторую часть. Речь идет о рассуждениях, которые затем были помещены в комментариях Поссевино к своей «Московии» в «Annue litterae Societatis Jesu anni 1582» и опубликованы вновь П. Пирингом под заголовком
х38


«Antonii Possevini Missio Moscovia», Paris, 1882. Помещенные здесь рассуждения Поссевино о московском христианстве имеют целью показать, со ссылками на схизму и на теологические и церковные различия, с какими трудностями Поссевино пришлось бороться, когда он тщетно старался достичь унии с московской церковью. Они должны служить реабилитации Поссевино в неудаче его церковной миссии. Наряду с воспроизведением разговоров на религиозные темы с Грозным Поссевино много места уделяет жестокому обращению с его спутниками, которому они подвергались после первых переговоров в Старице, оставшись в качестве заложников в Москве.
Дипломатическая деятельность Поссевино в период противоречий между Польшей и Москвой не завершилась созданием этих сообщений. Смерть Ивана (1584) и вступление на престол слабоумного Федора создали новую политическую ситуацию. Едва получив в Праге известие о кончине Ивана, Поссевино сообщал кардиналу ди Комо, что Баторий собирается завладеть Смоленском и другими русскими областями. Поссевино предлагает кардиналу, чтобы папа снова выступил посредником в мирных переговорах и направил бы письма Федору и боярской думе30. Поссевино, который между тем прибыл к польскому двору, оказался в трудном положении, поскольку Баторий пожелал, чтобы он письменно или лично отправившись в Рим, а по пути посетив Венецию и Тоскану, склонил бы их поддержать военные планы Батория. Однако планы Батория и папы были диаметрально противоположны. Папский план предусматривал союз между Польшей и Москвой против турок, Баторий же стремился к завоеванию московских земель. Поссевино попытался выйти из затруднительного положения, предложив Баторию вести переговоры с папой через папского нунция Болоньятти. Баторий отклонил это предложение, потому что не хотел придавать этому делу официальный характер. Миссия Поссевино должна
*39


была носить секретный характер. После долгих колебаний Поссевино дал себя увлечь аргументами Батория и с рвеньем посвятил себя целиком этому делу. Он пишет одно письмо за другим кардиналу ди Комо, дабы получить возможность доложить в Риме польский план во всех подробностях. Однако римские дипломаты и папский нунций в Варшаве, который считал себя в этом деле обойденным, после трезвого просчета отнеслись к польским планам крайне сдержанно. В результате Поссевино был отозван из Варшавы и направлен в Браунсберг (февраль 1585)31.
Смерть Григория XIII и вступление на папский престол Сикста V создали предпосылки для новой дипломатической активности в области взаимоотношений Польши и Москвы. Новый папа, продолжая политику своего предшественника, твердо придерживался плана создания союза против турок. Большие надежды он возлагал при этом на Батория, которому он собирался, как он сказал кардиналу Медичи, платить один миллион в год, если тот избавит христианский мир от турок32. Как Ба- торий, так и Поссевино увидели в этом доброе предзнаменование для польских планов. Поссевино написал генералу своего ордена Аквавиве (24 января 1586 года), чтобы тот направил его в Рим урегулировать дела Батория в церковном отношении. Наконец ко двору Батория прибыла депеша (24 июня 1586 года): направить в Рим Поссевино для дачи папе необходимой информации. Поссевино прибывал теперь в Рим уже не в роли посредника в спорах славян между собой, а как представитель интересов церкви и честолюбивых планов Батория - завоевание Московского государства и уничтожение ислама. Уже 5 июля Поссевино писал кардиналу Адзолино, что единственное средство осуществить великие надежды, не компрометируя Святой престол и польского короля, будущего вождя крестового похода против турок, - это разъяснить Федору смысл польских планов и убе¬
140


дить его отказаться от земель, на которые претендует Польша33. Папа такое письмо Федору написал (20 ноября 1586 года)34. Он сообщал Федору о направлении По- ссевино в Москву, рекомендуя его как человека, который способствовал заключению Ям-Запольского договора, а теперь должен приложить все усилия, чтобы не только восстановить мирное сосуществование России и Польши, но и осуществить союз для крестового похода против турок. Но в письме ничего не говорилось - и это целиком и полностью папа препоручил Поссевино в его устных переговорах - о необходимых предпосылках этих переговоров, а именно о территориальных уступках со стороны царя. В одновременно направленном письме Баторию, в котором говорилось о миссии Поссевино и содержалась просьба способствовать его дальнейшей поездке в Москву, ничего также не говорилось о том, что в Москве Поссевино изложит польские требования.
Но смерть Батория (12 декабря 1586 года) помешала Поссевино выполнить его сомнительную миссию. Он смог сообщить кардиналу Адзолино (в письме от 10 января 1586 года)35, что благоразумие папы не позволило ему выступить с поддержкой планов почившего польского короля и тем самым не скомпрометировало Польшу. Временами кажется, Поссевино предполагал, что благодаря его дипломатическому искусству удастся достичь уступки московских земель Польше без кровопролития.
Эта двусмысленная роль Поссевино на самом деле означала конец его дипломатической деятельности. Хотя он прибыл в Краков вместе с папским нунцием Ганнибале ди Капуа, чтобы оттуда направиться в Браунсберг, 6 апреля он получил указание кардинала Монтальто незамедлительно покинуть Польшу. Причиной названо было недоверие императорских министров к Поссевино36. В вопросе польского престолонаследия он высту¬


пал против кандидата императора и папы, австрийского эрцгерцога Максимилиана, и за шведского кронпринца Сигизмунда, который и был избран. Насколько прислушивались в Польше к совету Поссевино и после его устранения, говорит вопрос воеводы Гомулинского - какого мнения придерживается Поссевино о кандидатуре Федора, которого поддерживало литовское дворянство. В своем ответе Поссевино указывает: Сигизмунд - католик, и при наличии другого католического кандидата, Максимилиана, иезуитам строжайше предписано сохранять нейтральность. Избрание Федора, напротив, было бы предательством по отношению к церкви и скомпрометировало бы выборы, если бы были поданы голоса за православного и к тому же неспособного к управлению государством. Результатом же была бы для Польши олигархия и тирания. Кроме того, примас Польши никогда бы не согласился короновать православного. С тем большим рвением Поссевино восхвалял преимущества шведского кронпринца37.
И после избрания Сигизмунда польским королем ПоссЛгвино внимательно наблюдал за процессами, происходившими в Восточной Европе, и продолжал служить советником по восточноевропейским вопросам при папе.


Глава IX
Образ России в произведениях Поссевино
Поссевино тщательно готовился к своей миссии к Грозному^ изучая имеющуюся тогда в незначительном количестве литературу о России, знакомясь с архивами, расспрашивая побывавших в России. Он в «Московии» называет свои источники:
Сообщения архиепископа Портио Рагузского. Сообщения Кобенцеля кардиналу Коммендоне. Письма Льва X и Климента VII великому князю Московскому вместе с инструкцией папы Юлия III, которые не были отправлены (ватиканский архив).
Письма и инструкции Пия V Портио, поездка которого в Москву не состоялась (ватиканский архив).
Инструкции и письма кардиналу Мороне на случай прибытия московских посланцев и возможной посылки Кленке в Москву (ватиканский архив).
Сообщения и рассказы Шевригина, Поплера и Франческо Палавичино. Разговор с Кобенцелем в Штейере.
Herberstein, Sigismund. Rerum Moscoviticarum Commentarii. Basileae 1571.
Jovius Paulus. De delegatione Moscovitica (in Historiae Ruthenicae Scriptiores exteri I).
Commentarius Levenda de bellis per decern annos gestis a Mosco cum Lituanis ac Livonibus.
43


Разговоры со Стефаном Баторием и с флорентийским купцом Джованни Тедальди.
Campensis Albertus. Moscovia. Venetiae 1543.
Разговоры с Базилиусом Херибуном.
Сообщения Христофора Дзежека.
Рукописи из московского архива.
Guagninus Alexander. De Russorum religione, ritibus nup- tiarum, funerum, victu et vestitu etc. ad Dav. Chytraeum. Spirae 1582
Следует учесть, что образ России нарисован Поссеви- но с церковно-политических позиций. Он должен был служить попытке связать латинский элемент с московским так, чтобы в Европе возникло целостное славянское единство, господствующее над Востоком. Поэтому неудивительно, что в центре этого образа России стоит личность Ивана и церковные взаимоотношения.
Все Московское государство делилось на 11 епархий, во главе которых стоял митрополит Московский. Ему подчинялись архиепископ Ростовский и Новгородский и ейископы Крутицкий, Рязанский, Коломенский, Суздальский, Казанский, Вологодский, Тверской и Смоленский. Со времени царствования Ивана был устранен обычай утверждения московского митрополита вселенским патриархом в Константинополе. Предлогом для нарушения традиции стал приезд в Москву посланца патриарха, указавшего Ивану, что в Москве нечестиво отказались от некоторых обычаев, принятых в греческой церкви.
Доход митрополита - 18 000 талеров. Время от времени он должен уделять некую часть, определяемую Иваном. Епископы, пришедшие из монахов, не женаты. Они не инспектируют свои епархии и получают отчеты о деятельности священников от специально определенных для этого мирян. Если какой-нибудь священник провинился, епископ налагает на него наказание, чаще всего
144


денежный штраф. Как правило, священники и монахи необразованны. Порядок, царящий также и в женских монастырях, отличается от обстановки в монастырях на Западе. Поссевино считает, что московская церковь глубоко погрязла в схизме и придерживается ложного представления, что Владимир получил христианство из рук схизматиков. Это, с точки зрения Поссевино, создает значительные трудности для контактов с московской церковью. В своем невежестве московиты верят всему тому негативному, что говорится о католицизме, и всем лживым рассказам о современном состоянии католической церкви, так что слово «латинянин» стало для них ругательным словом. Они, к примеру, со страхом уклоняются от почитания западных священных изображений. Они отвергают совместную молитву с людьми с Запада. Поссевино этому был свидетель сам: когда он со своими спутниками читал застольную молитву, московиты не встали.
Литургические книги только рукописные. Лишь немногие московиты знают латынь. Среди литургических обрядов Поссевино упоминает прежде всего, что митрополит в праздник Крещения Господня святит воду в Москве-реке. Епископы и священники совершают то же самое на реках, текущих в их землях. В эту освященную воду зимой при сильном морозе, разбив лед, погружают больных, ибо верят в их исцеление.
Все то, что Поссевино в своем втором сообщении пишет о политических, хозяйственных и общественных отношениях, по большей части заимствовано у Гербер- штейна.
Москва произвела на Поссевино впечатление большой деревни с 30 000 жителей. Дома бояр окружены беспорядочными огородами. Это простые вытянувшиеся в длину здания. В Москве живут также 40 немецких семей,' насильственно переселенных сюда, мужчины в этих семьях заняты на строительствах. Оживление царит в тор¬
45


говом квартале. Здесь Поссевино имел возможность дивиться богатству азиатской продукции. Товары поступали сюда и посуху и по морям на английских, голландских и, особенно подчеркивает Поссевино, на померанских кораблях.
Достойные внимания постройки находятся только в Кремле. Это одновременно крепость, святыня и местопребывание великого князя и других избранных персон. На строительство Кремля как бы упал луч итальянского Возрождения в конце XV века. Здесь сохраняются бессмертные следы деятельности Фиораванти и Солари.
Нет ничего удивительного в том, что в образе России, нарисованном Поссевино, центральное место занимает Грозный. Царь и иерарх в одном лице, повелевающий государством и церковью, он произвел на Поссевино неизгладимое впечатление. Он видел его одетым на далматийский лад - в короне в форме тиары, с епископским посохом в виде скипетра в руке. Он любил окружать себя различными изображениями, на которых в преизобилии был начертан знак креста. Казалось, перед тобой епископ, случайно оказавшийся на троне. Во время приемов окружающие его подобны дьяконам в одеждах, в изобилии покрытых золотом. Его подданные не только испытывают великий страх перед тираном, но и оказывают ему почти божественные почести. Они ложным образом считают, что он обладает величайшими знаниями в религиозной области и знаком со всеми религиями на свете. Несомненно, он обладает хорошими знаниями по истории церкви и церковному праву, хорошо знает Библию. Благодаря этим познаниям народ ставит его выше всех князей и иерархов. Иван же делает со своей стороны все, чтобы поддерживать эту народную веру. Его особое положение в религиозной области ясно выражается в том, что несмотря на убийства и семерых жен, он не боится цер¬
146


ковного осуждения и покаяния. В некоторых случаях он подвергал себя церковному покаянию, лишая себя причастия. Это не мешало ему иметь духовника, который сопровождал его во время поездок.
Как и церковь, он держал в своих руках и государство. Различными способами он доказывал свою независимость от бояр. Так, он покидал Москву, притворяясь, что он хочет отречения от престола, и только ценой уступок с их стороны он соглашался вернуться в Москву и взять в свои руки бразды правления. Иван считал себя полновластным хозяином своих подданных и их имущества, которым он мог произвольно распоряжаться. Никто не осмеливался оказывать сопротивление. Поссевино видел рабское подчинение народа, безропотно склоняющегося под железным кулаком деспота. Они жертвуют ему телом, душой и мыслями. Московское государство, с точки зрения Поссевино, не выдерживает в области духовной культуры никакого сравнения с Западом. В научной области царит полный мрак. Нет ни университетов, ни академий, ни средних школ, одна-единственная типография в Александровской слободе, которая печатает книги только по приказу Ивана. Существует лишь несколько начальных школ, где обучают только самому необходимому. Поссевино считает, что христианство не оказало серьезного влияния ни на Ивана, ни на народ. Иначе он не мог бы вести такую жизнь - кровавую, издевательскую в отношении к христианской нравственности. Народ не учат христианским истинам. Царит мрачное суеверие. Воскресенья не соблюдаются. Во всем этом, независимо от других сложностей, Поссевино видит серьезные препятствия для своей миссии. Они могут быть устранены, считает он, только с помощью духовных учебных заведений и создания типографий.
Иван и его предшественники испытывали панический страх перед контактами с Западом, ибо опасались за
47


свою власть; поэтому железным занавесом они отгородили свою страну от остального мира. Их подданные не общаются с иностранцами. Только посланцы царя имеют возможность выезжать за границу. Чтобы воспрепятствовать бегству за границу, все подданные лишены права иметь корабли. Местному населению в Москве строжайше запрещено общаться с иностранными посланцами. Так, Иван запретил Шевригину общаться с Поссеви- но. Спутники Поссевино, оставшиеся в Москве после первого посещения Поссевино, вынуждены были жить в доме, огороженном частоколом, дабы их никто не мог видеть. Даже двое врачей, фламандец и француз, могли посещать больных из местного населения только с разрешения царя. Само стремление к знаниям уже вызывало у царя подозрение.
Нарисованный Поссевино образ России служит ему средством для определенной цели. Склонить московитов на сторону римской церкви можно лишь преодолев все эти трудности. И прежде всего нужно запастись терпением. Поссевино напоминает об Андреа Овиедо, Kof орый в течение 30 лет напряженно трудился в Абиссинии, прежде чем добился малейших успехов. Необходимо, таким образом, готовить миссионеров, русских по рождению, владеющих русским языком. Они должны помочь вызволить народ из невежества. И прежде всего они должны помочь преодолеть предубеждения против католицизма. Поссевино считает, что московиты свое отвращение к западной ереси (протестантизму) переносят на католицизм. С другой стороны, он считает, что затраченные усилия будут не напрасными. Московиты обладают также и добрыми качествами, оправдывающими самоотверженные усилия: простотой нравов, способностью переносить нужду и лишения, склонностью к послушанию, отвращением к сквернословию. Эти качества позволяют надеяться на верность католицизму. Но и независимо от
148


этих качеств следует вести миссионерскую работу, надеясь на милость Божию.
В заключение второго отчета Поссевино высказывает ряд предложений, как склонить эту страну к принятию католицизма. Он развивает свое предложение организовать семинары для священнослужителей. Он предполагает собрать в них русских из польской Белоруссии. Здесь не будет языковых трудностей. Он считает нужным создание торговых колоний в Москве. Они, согласно обещаниям Ивана, будут пользоваться религиозной свободой. Он питает надежду, что со временем наложенные на тамошних священнослужителей ограничения окормлять только иностранцев, но не московитов, будут ослаблены. В этом направлении он развивает свои предложения, как должны вести себя эти священнослужители, иезуиты или миряне. Они должны тщательнейшим образом считаться с религиозными обычаями московитов и приспособиться к ним в отношении празднеств, постов и почитания икон. Они должны уважительно общаться с московским клиром и при благоприятных обстоятельствах просвещающе влиять на народ.
Далее Поссевино дает указания для делегаций, посещающих Москву, чтобы они не вступали в конфликт с церемониалом, принятым при дворе Ивана, и не привлекали к себе нежелательного внимания своим поведением. При этом он в своих рекомендациях не ограничивается Московским великим княжеством, рассматривая его также и как страну, лежащую на пути к странам Азии. Важнейшим требованием на этом пути остаются дружеские отношения между Иваном и папой. Только так может успешно осуществляться миссионерская деятельность и торговля с Азией.
В заключение он перечисляет книги, которые должен прочесть посланец, направляемый в Москву. Это те самые описания путешествий, на которые ориенти¬
49


ровался сам Поссевино, направляясь в Москву. Наряду с этим посланец должен быть знаком с теологическими и литургическими проблемами. И он перечисляет целый ряд сочинений, где речь идет о подобного рода противоречиях. К этому добавляются сочинения, в которых речь идет о событиях на Флорентийском соборе, и новые сочинения о религиозных заблуждениях московитов.


Приложения
Антонио Поссевино Избранные сочинения


Перевод с латинского Л.Н. Годовиковой


ПИСЬМА
АНТОНИО ПОССЕВИНО - ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ МОСКОВСКОМУ ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ
Как только я, милосердием Господа, благополучно прибыл к войску польского короля Стефана, для меня не было ничего более важного, чем изложить ему все соображения о заключении мира. Я долго говорил о делах, которых желала твоя светлость, а он выслушивал меня и при многолюдном собрании своего совета, и в частной беседе1. Прежде всего: хотя ему и был приятен твой поклон, который ты при моем отъезде просил передать ему от своего имени, однако он вместе со своими сенаторами очень удивлялся тому, что ты не хочешь отдавать те ливонские крепости, которые от твоего имени обещали Вильне твои послы. Когда я представил соображения, какие мог, о прекращении пролития христианской крови, не только сам король Стефан, но и все остальные (чтобы сказать тебе всю правду) так мне ответили, что я понял: мне не остается ничего другого, как только усердно помолиться Богу, а потом послать к тебе как можно скорее одного из наших слуг, чтобы он обо всем правдиво сообщил тебе.
Итак, суть дела, которое мне изложил король Стефан, заключается в следующем: он не согласится ни на какие
*53


другие условия мира, как только на те прежние, которые он уже объявил (о чем я и сам говорил тебе раньше и о чем писал в последнем своем письме). Поляки говорят, что это тебе нужно сделать в особенности потому, что' ты видишь, чем больше ты откладываешь возвращение [королю] этих крепостей, чем легче большая часть их переходит в руки короля Стефана. Шведский же король взял Нарву (почти о ней одной только и был спор с твоими послами при переговорах о мире), Ивангород, Белый Камень2 и некоторые другие хорошо укрепленные крепости. Пока в этом месте ты будешь сражаться с войском польского короля, состоящим из людей многих национальностей, он с другой стороны проникнет в твои внутренние области, если ты не заключишь как можно скорее мира с королем Стефаном. Далее. Поляки понимают, что ты видишь, в какой страшной опасности находится Псков, очень значительный и самый лучший из твоих городов, и если ты не ответишь благодеянием мира на те условия, которые тебе предлагают, ему будет причинен очень большой ущерб. Кроме того, твои отряды, которые ты посылал в этот город, разбиты, а твой замечательный воевода Никита Хвостов3 взят в плен (я видел его собственными глазами и просил, чтобы его вместе с его слугой держали более свободно и в более почетном месте). В ту же ночь, когда я пишу, твои солдаты, прибывшие из Новгорода и пытавшиеся проникнуть в город, были перебиты и многие взяты в плен. Жители Пскова, хотя их и много, со всех сторон окружены войском польского короля и переносят то, о чем ты по своей мудрости можешь догадаться. Мне сообщили, что в городе очень многие погибают от обстрела королевских пушек, от болезней и душевной скорби, подобно тому, как и в деревнях многие испытали на себе меч врага, что я видел собственными глазами, а так как они твои подданные и ты будешь держать за них ответ перед Богом, подумай, не захочешь ли ты позаботиться об их спасе¬
*54


нии без большего труда, а именно: отдать королю Стефану то, что он у тебя просит4. Этого я никогда не предложил бы тебе делать, если бы мог видеть другие планы, на которые ты мог бы опираться в своих намерениях, заботясь о благополучии своих людей и о славе своего имени.
Вот что должно произвести на тебя самое сильное впечатление и что я узнал, насколько смог, от моих друзей, пользующихся высшим доверием у великого первосвященника: король Стефан решил зимовать и вести военные действия повсюду в Московии в остальных твоих владениях. Кроме того, он приказал подвезти из Риги большое количество пороха и ядер и вот уже четвертый день ждет пополнения из иностранных солдат. Еще самые достоверные сведения: не только король почти со всеми своими знатными людьми строят себе в лагере деревянные дома, в которых, как они говорят, они собираются провести (если нужно будет) эту зиму и делать набеги на твои внутренние владения, но и остальные солдаты роют для себя рвы, чтобы спасаться от ночного холода, день же их будет отдан военным действиям. К этому можно добавить еще и то, что ты понимаешь по своей мудрости, а именно те возможности, которыми обладает столь большое войско короля Стефана, уже привыкшее за три года ко всем трудностям войны и победам. И так как оно преодолело все исключительно трудные дороги, перевезло большие орудия и овладело в твоих землях столькими крепостями, оно сможет получать отовсюду продовольствие и свежие подкрепления. На будущий же год, не в июле или в августе, а когда растает снег, польский король собирается пойти походом против тебя из Литвы и Польши, а также из [взятых у тебя] внутренних твоих владений. А так как он проник в них без каких бы то ни было препятствий, они говорят: что сможет он сделать, если захочет вывести добрую часть своей легкой конницы на открытые пространства за пределами
155


Москвы? Я слыхал, что он на самом деле собирается это сделать, даже если и продлится осада Пскова, который он приказал окружить какими-то осадными сооружениями. Он будет изо всех сил стараться захватить его, если ты обо всем этом не подумаешь и не пришлешь мне ответа как можно скорее. Я никаким способом не мог убедить короля вывести свое войско отсюда раньше, чем ты на самом деле выведешь из других мест свои гарнизоны. Мало того, когда я вчера настойчиво просил короля приказать солдатам воздерживаться от резни в Пскове в случае его взятия (от чего нужно было бы оградить ни в чем не повинный народ), он сказал, что очень хотел бы этого, но на самом деле это будет очень трудно, так как солдаты, разгоряченные пылом сражения, не в состоянии будут щадить даже самих себя, если и захотят. Поэтому я умоляю тебя, светлейший государь, подумать, какая польза будет тебе от того, что ты вовлечешь в опасность остальные [свои владения] из-за тех, которые тебе уже больше не принадлежат. Ведь всякий раз, как они переходят в руки твоих врагов (в то время как в твоей бласти сохранить их в неприкосновенности) из-за твоей медлительности, королевские люди смело говорят о своей надежде на то, что твои народы, отложившись от тебя, отдадут этим королям [т.е. польскому и шведскому] не только свою волю и желания, но свое имущество и свою жизнь.
Узнав обо всем этом, я стал настойчиво склонять короля Стефана к тому, чтобы он по крайней мере послал к тебе, как ты этого хотел, своих больших послов или какого-нибудь посланца, и тогда переговоры о мире смягчили бы этот воинственный пыл. Но мне ничего не удалось добиться, так как он говорил, что ты просишь этого для того, чтобы отнять время у военных действий и что это он знает из переговоров о мире три года тому назад5. Наконец, с Божьей помощью и авторитетом великого первосвященника, я склонил его к тому, что как
х5б


только ты отошлешь своих послов в какое-нибудь место, расположенное не очень далеко отсюда, в Новгородской области или еще где-нибудь, он тотчас же пошлет своих. Вообще же он требует, чтобы ты предоставил возможно скорее своим послам самую полную свободу вести переговоры, заключать перемирие, решать любые другие дела и выводить сразу же гарнизоны из крепостей. Что же касается короля Стефана, я позабочусь о том, чтобы он также наделил такими же полномочиями своих главных послов. И ради той любви, которой удостаивает тебя великий первосвященник (такую же верность я обещал тебе при этом вторичном ведении переговоров), я отвечу тебе тем, что отправлюсь вместе с твоими послами на место сбора послов, а закончив дела, вернусь к тебе. Тогда я займусь делом, которое имеет самое тесное отношение к распространению славы Божьей и возвеличению твоей славы. Что же касается торговых связей и сделок, которым, как ты думал, сможет воспрепятствовать король Стефан, если тебе придется уйти из Ливонии, и дружбы с христианскими государями (principes) и великим первосвященником, которую ты хочешь и которая не сможет поддерживаться по этой же причине, я, поставив самые твердые условия, которые в моих силах, позабочусь, с Божьей помощью, о том, чтобы после предоставления гарантий твоим послам всегда был обеспечен безопасный проезд к тебе через Литву, Польшу и часть Ливонии, примыкающую к владениям короля Стефана, для этих государей, а также для любых твоих купцов и купцов твоих людей, направляемых к ним. Такого [разрешения], святого и ненарушимого, эти христианские государи, и в особенности великий первосвященник, легко добивались от польских королей. Но [сейчас] они видят, что весь доступ к тебе для приезда и привоза товаров в Московию ограничивается сушей, путь же по морю закрыт (так как светлейший король шведский взял Нарву и другие крепости, а также Вик и довольно боль¬
157


шой морской путь у берегов Ливонии до Пернова, вместе с крепостями Лоде, Леаль, Фекель и Габсаль), и ты видишь, что они считают войско короля Стефана победителем, так как оно уже перегородило все пути и дороги к Пскову и Новгороду. Поэтому можно догадаться, как полезно будет для тебя и твоих дел, если ты как можно скорее пришлешь своих послов с полной свободой действий (хорошо, если бы в ближайшее время ты сделал то же самое и в отношении шведского короля!), моего человека сейчас же отпустишь, а то письмо, которое ты напишешь мне, позаботишься переслать ко мне с другим твоим человеком, чтобы избежать помехи для столь важного дела, если бы с одним из них что-нибудь случилось в пути. Что касается остальных крепостей, которые король Стефан взял в твоих владениях за пределами Ливонии, а также военных расходов, о которых упоминали твои послы в Вильне6 и о которых король Стефан писал тебе в последнем своем письме, я не перестану говорить с ним и надеяться на то, что благодаря влиянию и авторитету великого первосвященника кое в чем из этого он пойдет на уступки. Через восемь дней я пошлю, если смогу, через новгородского воеводу другие письма к тебе, из которых ты сможешь понять, какой ответ будет мне дан королем Стефаном на то, что ты написал мне из крепости Старицы [в ответ] на его письмо.
Между прочим, знай, что через два дня я отсылаю отсюда нашего отца Павла7 с теми письмами, которые ты дал для великого первосвященника и других государей8. А я здесь не перестану помогать московским пленникам христианскими заботами, деньгами и, какими смогу, утешениями. А делать это неустанно побуждает меня христианская любовь и твои милости ко мне.
Из псковского лагеря, в октябре месяце 1581 года.


АНТОНИО ПОССЕВИНО - ВЕЛИКОМУ КНЯЗУ
МОСКОВСКОМУ ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ
Послы твоей светлости, прибывшие вчера сюда, в Бышковичи, где я их ожидал, сообщат тебе, о чем вчера мы вели долгий разговор. И, чтобы исполнить долг посла и человека, расположенного к тебе, я решил, что мне нужно будет не только послать тебе свой почтительный поклон и молить у Господа всяческих благ для тебя, но и отослать к тебе экземпляр той инструкции, которую мне передал при моем недавнем отъезде из его лагеря король Стефан, скрепив ее своей подписью и печатью. Из нее ты получишь почти точное представление, каково намерение короля относительно мира, и легко узнаешь, что я ничего не упустил, когда уговаривал его, как можно скорее заключив мир, вывести войско из твоих владений. Но, поистине, я нахожусь в сомнении: будут ли продолжать войну люди, навлекшие своими грехами этот долгий и тяжкий бич войны, если только ты по своему благочестию, живущему в твоем сердце, не подумаешь отступить еще больше, чем это было до сих пор, от своих планов вместо того, чтобы еще больше проливать христианскую кровь, или, наконец, сам Господь Бог по своей многообразной премудрости объявит с беспристрастием королю Стефану свою волю прекратить войну. Но для меня и для верных тебе людей возникнет больше трудностей, чем это казалось раньше, если король Стефан, увеличив свое войско, ранней весной продолжит начатое, а в это же самое время с другой стороны будет вести военные действия шведский король. И даже если при этом он ничего не добьется, во всяком случае будет внушать сожаление и страх та картина, которая наблюдается повсюду вплоть до Новгорода (если не сказать - дальше).
Храмы, где возносились хвалы имени Божьему, разрушены или обращены в конюшни, святые иконы нечестиво брошены в огонь, и для тех, кто не считает святых
х59


членами самого Христа, они служат предметом насмешек и забавы. Трупы взрослых и детей валяются повсюду, и на дорогах их уже топчут копыта коней. Происходит много убийств и грабежей мирных сельских жителей обоего пола; на них охотятся с величайшим азартом в лесах, забыв об охоте на диких зверей. Девицам наносится бесчестье и даже еще больший позор. На обширнейших пространствах видны следы пожаров и невероятного опустошения твоих владений. Впрочем, это уже везде не имеет значения, так как там не осталось ни земледельцев, ни скота; однако это на многие годы затруднит торговлю иноземных людей с твоими. Хотя это очень неприятно королю Стефану и он вместе со своими военачальниками не отказывается применять все меры, какие возможно, однако очень трудно на здешних обширных пространствах удерживать в пределах повиновения столь большое войско, к которому присоединилось много иностранных солдат и волонтеров. Я докладывал ему устно и письменно о том, что мне от имени твоей светлости рассказали твое великие послы, и еще о многих сверх того. Но так как три года тому назад Королевский сейм в Варшаве постановил овладеть Ливонией9 и твои великие послы в Вильне поставили крайние условия, то король Стефан привел мне в качестве возражения те военные расходы, которые он по этому случаю сделал в нынешнем году. Кроме того, шведский король захватил много крепостей, которыми ты владел, а тем солдатам, которых король Стефан оставил в лагере под Псковом, выплачено жалованье для продолжения войны еще на год10. Зато короля мучают сомнения, не появятся ли новые поводы для войны, если ты не уступишь всей Ливонии, а ведь он, когда короновался, дал клятву освободить Ливонию. И еще он привел возражения, что ты во время перемирия (как говорят) напал сначала на Полоцк при короле Сигизмунде, а затем при короле Генрихе - на Пернов11, и ему кажется, что и в будущем, если
хбо


представится случай, ты не успокоишься, не удержишься от военных действий. Вот какие были приведены соображения, и король Стефан сказал, что он намеревается осуществить их полностью. Он заявил, что хотя еще до сих пор Псков не взят, однако он собирается так стянуть кольцо осады, чтобы тот перешел в его руки, если в ближайшем будущем мир не будет заключен, он знает, что многие города во избежание кровопролития были взяты таким способом. Ведь и блаженной памяти твой дед, как говорят, в самое время перемирия подчинил Новгород своей власти не за один год, а семилетней осадой12. Поэтому если после всех моих усилий и проявлений самой полной искренности великие послы короля Стефана не смогут согласиться на те условия, которых ты желаешь для себя, или твои великие послы не получили от тебя более обширных полномочий, чем, как мне кажется, я смог до сих пор понять из разговоров с ними, я сам по твоей милости и воле с Божьей помощью возвращусь к тебе. В таком случае, если сможет появиться какое-нибудь другое решение для улаживания остальных дел, пусть это свершится по воле Божьей. Поэтому я прошу твою светлость по окончании переговоров разрешить мне тот дружественный и безопасный доступ для возвращения к твоей светлости, который ты обещал в охранных грамотах для папских послов и нунциев. Да будет с твоей светлостью милость и благословение Иисуса.
Из деревни Бышковичи, в двух германских милях от твоего Порхова. 7 декабря 1581 года.


АНТОНИО ПОССЕВИНО - ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ
МОСКОВСКОМУ ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ
Я писал твоей светлости из Бышковичей. Затем вместе с твоими послами я прибыл сюда, в Киверову Горку, расположенную недалеко от Яма Запольского, так как Ям, назначенный тобой для съезда послов, был настолько выжжен казаками, что там не осталось даже кола, чтобы привязать лошадь. Мы начали, с Божьей помощью, вести переговоры о мире, и хотя твои великие послы прилагали при этом много стараний, чтобы заключить мир как можно скорее, великие послы короля Стефана представили им много оснований того, почему они отстаивают то, что просят, - и до сих пор еще не принято ничего определенного. Но я надеюсь, что это будет, по милости Божьей, через 2-3 дня и с известной надеждой на мир. Тогда я подробнее напишу твоей светлости и сам в знак своей величайшей преданности отвезу все записи того, о чем шла речь. Я надеюсь, что Господь, который и поражает, и исцеляет, из этой столь продолжительной войны создаст еще более продолжительный и прочный мир, а также доставит случай твоему благочестию раздвинуть еще шире границы твоего владычества настолько, насколько, может быть, ты никогда не смог бы, если бы Божественное провидение не открыло тебе из твоих страданий лучшего выхода.
Между прочим, я приношу величайшую благодарность от имени великого первосвященника и своего собственного за то, что твои великие послы проявляют ко мне и к моим спутникам свою щедрость по поручению и великодушию твоей светлости среди этой пустыни и скудости во всем. Я прошу у Святой Троицы вечного воздаяния для твоей светлости и самого счастливого исхода всех благих начинаний.
Из твоей деревни Киверова Горка, близ Яма Запольского. 18 декабря 1581 года.
162.


АНТОНИО ПОССЕВИНО - ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ
МОСКОВСКОМУ ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ
Юрий Пузиков, гонец твоей светлости, прибыл сюда вчера и передал мне твои письма, в которых ты извещаешь меня, что письмо, которое я раньше отослал к тебе в Новгород через Василия Замесского, было тебе передано. Ты приказываешь мне, чтобы я заключил между тобой и королем Стефаном прочный мир. Впоследствии, я надеюсь, ты узнаешь, с каким рвением, собрав все свои силы, с Божьей помощью я стремился к этому. Уже пять раз собирались у меня великие послы, как твои, так и короля Стефана, и проводили почти целые дни в переговорах об отдельных вопросах, а твои послы не перестают ежедневно приходить ко мне в частном порядке и вести переговоры обо всех тех планах, благодаря которым перестанет проливаться христианская кровь. И хотя королевские послы предложили тройной, очень запутанный узел, я прилагаю усилия его распутать. Дело в том, что шведский король, которого великий первосвященник и король Стефан желали включить в условия перемирия, никого не прислал на съезд, и послы короля Стефана ответили, что у них нет никакого поручения от шведского короля. Это вынуждает к тому, что переговоры между тобой и шведским королем нужно отложить настолько, чтобы они не помешали заключению мира. От короля Стефана идет и другое условие - чтобы ты отказался от титула и права на всю Ливонию. При этом я настойчиво просил королевских послов, чтобы они или отложили по моему совету это дело, или, если они этого не хотят, чтобы из-за этого не было задержки для обсуждения остальных вопросов перемирия. И по вдохновению свыше я заставлю растопиться этот камень, чтобы, когда дела будут улажены, этот узел не представил бы для тебя препятствия к заключению мира и не нанес бы тебе ущерба. Но последний, третий вопрос, а он самый трудный, ко-
хб3
и*


торым мы занимаемся, касается не только той части Ливонии, которой ты сейчас владеешь и которую тебе нужно передать королю Стефану, но и того, чтобы оставить ему те крепости, которые он взял за последние два года, то есть Великие Луки, Невель, Велиж и Заволочье. Что касается остальных, которые принадлежат псковским владениям, то есть крепости Холм вместе с той дорогой, которая идет из крепости через все это пространство на протяжении многих лье, они согласны передать их твоей светлости. Относительно других крепостей, без которых, как утверждали твои великие послы, никоим образом нельзя заключить мира, я послал к канцлеру королевства Польского, которому король Стефан предоставил полную возможность решать эти дела, письмо с просьбой, чтобы он склонил королевских послов своими письмами к тому, что нужно передать тебе или их все, или некоторые, или, по крайней мере, эту крепость, что, как мне казалось, более соответствует твоим планам. И последнее, чего я с большим трудом добился: они сказали, что по моему совету из четырех возвратят одну, но так, чтобы крепость Себеж, расположенную в Полоцкой области, ты передал королю Стефану. Так как они настаивали на этом и уехали со съезда с намерением не возвращаться больше, я сейчас же, в полночь, когда я пишу твоей светлости, послал к ним записку, чтобы они ни в коем случае не уезжали из той деревни, где остановились, - в двух лье отсюда, в Запольской области, но чтобы во всяком случае завтра вернулись ко мне; и я надеюсь, что из уважения к авторитету великого первосвященника они это сделают.
Хотя я и понимаю, что все это с самых древнейших времен исходит от сатаны, низвергающего всякое благо, того, кто, будучи с самого начала убийцей, более всего жаждет пролития христианской крови, однако, по бесконечной милости Иисуса Христа, я надеюсь, Христос одержит верх.
164


Между прочим, я послал в королевский лагерь к канцлеру Польского королевства очень близкого своего .человека, чтобы он разузнал, не решил ли король Стефан отдать какую-нибудь другую крепость, и чтобы он самым откровенным образом раскрыл мне замысел короля, а если будет нужно, чтобы он сделал так, чтобы были отосланы письма к королю Стефану с гонцом на самых быстрых лошадях, чтобы весь твой народ не изнывал от тех величайших несчастий, которые мы видим повсюду. И если через три дня вернется мой посланец из королевского лагеря и привезет то, чего желают твои великие послы и о чем они заботятся со всем усердием, мы вознесем благодарность Господу, во имя которого и будет заключен мир. Если же твои послы не смогут отдать Ливонии без этих крепостей, я буду добиваться, насколько это будет возможно, как ты мне пишешь, подождать ответа твоей светлости. Однако я боюсь, что если это затянется на более продолжительное время, король Стефан в надежде на новую войну захочет мира только на таких условиях, которые всегда казались тебе несправедливыми. Кстати, он отправился в Вильну, чтобы собрать новое войско, и совсем недавно приказал привезти из Риги провиант в лагерь под Псков, где намеревается провести январь и февраль. И послы его часто бросают упреки, что много крепостей в Ливонии уже заняты другими, а их они не могут добиться только по твоей вине, так как ты не захотел передать их в прошлом году. Они понимают, что если отдадут тебе все крепости, взятые королем Стефаном, то это будет больше любого количества территории, которое ты намереваешься отдать им из Ливонии. Вот почему я чистосердечно открою тебе душу (что я всегда делал): если бы я мог добиться от короля Стефана одной или двух крепостей в Ливонии, благодаря которым тебе прямо открылся бы свободный доступ к Ливонскому морю, я предпочел бы скорее их, чем все остальное, занятое королем Стефаном за послед¬


ние два года. Ведь таким образом ты не отступился бы совершенно от Ливонии и ничего не потерял бы на ливонском побережье (если не считать какого-то титула «ливонский»), для того, чтобы поддерживать дружбу с христианскими государями, и в особенности с великим первосвященником, и для того, чтобы приезжали иностранные купцы, которые небесполезны в твоих владениях. Но твои послы до сих пор не объявили мне, что ты дал какие-нибудь полномочия такого рода, и я сам попытался осуществить с послами короля Стефана следующее: не согласишься ли ты оставить королю Стефану Новгородка Ливонского, которого ты добиваешься, или другого, подобного по своему значению, вместо крепостей, взятых королем Стефаном: Заволочья, Велижа, Не- веля (я исключаю Дерпт, так как о его передаче тебе король Стефан и его сенаторы никогда не желали ничего даже слышать). Поэтому я не знаю, могу ли я надеяться на мир, хотя я искренно могу поклясться, что по милости Божьей до самой своей смерти я буду стремиться к тому, чтобы установился самый прочный мир. Но так как король Стефан хочет Себежа, и если твои послы не захотят его отдать, то, конечнЬ, будет крайне необходимо (как, мне кажется, я слышал), чтобы по его разрушении сельская местность, которая принадлежит этой крепости, была передана королю Стефану, если ты хочешь мира. Затем, исходя из всего этого, королевские послы просят, чтобы обязательно ты пощадил всех тех крестьян, присягнувших королю из-за страха войны и столь больших бедствий, из этих владений, которые перейдут к тебе взамен псковских крепостей или какой-нибудь другой крепости. Хотя я и не сомневаюсь, что твоя светлость сделает это, однако я умоляю тебя согласиться на то, что я вместе с твоими послами клятвенно пообещаю относительно этого дела от твоего имени королю Стефану. Я горячо желаю, чтобы ты сделал то же самое в отношении как ливонских пленников, так и других, которых до¬
166


бивается король Стефан. А ведь этот государь говорил мне, что, кроме множества других, он имеет пленниками около 200 знатных московитов, за которых он по праву может просить более 200 тысяч флоринов. Он считает, что, конечно, из-за того, что они в плену, получилось так, что ты не можешь собрать полноценного войска и вести войну; кроме того, многих захватил также и шведский король, а несколько дней тому назад Ян Замойский заманил некоторых из самого Пскова, приготовив засады из всадников, и взял в плен вместе с Петром Колтов- ским.
Главное состоит в том, что я из самых искренних побуждений не оставлю этого дела. А когда ты будешь мне отвечать, если мир еще не будет установлен, дай своим послам и мне самые большие полномочия для его заключения и знай, что великий первосвященник Григорий XIII желает тебе всяческих благ от души и по своей отеческой любви. И я прошу тебя еще и еще, чтобы тот священник, которого я оставил у тебя и которого я вверил твоему милосердию вместе с другим человеком, Михаилом13, как можно скорее написали бы мне о своем состоянии.
Да исполнит тебя всеми своими благами Святая Троица.
Из Киверовой Горки. 21 декабря 1581 года.


БЕСЕДЫ О РЕЛИГИИ
ПЕРВАЯ ПУБЛИЧНАЯ БЕСЕДА О КАТОЛИЧЕСКОЙ РЕЛИГИИ С ВЕЛИКИМ КНЯЗЕМ МОСКОВСКИМ ИВАНОМ ВАСИЛЬЕВИЧЕМ, ПРОИЗОШЕДШАЯ 21 ФЕВРАЛЯ 1582 ГОДА В ЦАРСКОМ ДВОРЦЕ В ПРИСУТСТВИИ ЕГО БОЯР И 100 ЗНАТНЕЙШИХ ЛЮДЕЙ
После того как бояре великого князя дали ответ Ан- тощю о разных делах, которые тот за три дня до этого изложил великому князю, они прибавили следующее: «Государь не имеет обычая частным порядком беседовать о таких важных вещах, каким является дело религии, о котором спрашивал у государя сам Антоний по поручению великого папы как в прошлое лето в Старице, так и по прибытии в Москву». Они прибавили также, что государь опасается, как бы между ним и Антонием из этого разговора не возникли разногласия по религиозным делам, из-за чего может уменьшиться представление об услуге, оказанной [Антонием] при заключении мира с королем Стефаном, и самому Антонию это может доставить неприятность1.
Антонио ответил, что надеется не подать никакого повода к разногласиям со столь великим государем, а все, что он изложил раньше, направлено к тому, чтобы
i68


завязать более тесные связи между их государем и другими христианскими государями. А сам он и не помышлял о том, чтобы устранить с этой беседы бояр, если государь считает это важным2.
После того как бояре доложили государю об этом, Антонио был приглашен туда, где восседал государь со своими боярами и сотней других самых знатных лиц и придворных3.
Государь начал с того, что повторил то же самое, что незадолго до этого докладывали Антонио бояре. Затем он сказал4: «Ты видишь, что я уже вступил в пятидесятидневный возраст и жить мне осталось немного. Воспитан я в той вере, которая одна является истинной, и не должно мне ее менять. Близок день суда, когда Господь решит, наша или латинская вера основывается на истине». «Но, - сказал он, - я не осуждаю того, что ты, посланец великого папы Григория XIII, исполняя свои обязанности, заботишься о римской вере. Поэтому ты можешь говорить об этом, что тебе будет угодно»5.
Тогда Антонио сказал: «Светлейший государь, из всех исключительных милостей, которыми ты осыпал меня, самая важная та, что ты позволил мне сегодня беседовать с тобой о деле исключительной важности. Знай же, что великий первосвященник ни в коей мере не поборник того, чтобы ты менял древнейшую греческую веру, которой следовали отца церкви и законные соборы. Напротив, он призывает, чтобы ты, узнав, что она из себя представляет, оберегал ее и удерживал из нее то, что в твоих владениях сохраняется в нетронутом виде. И если ты сделаешь это, то уже не будет Западной и Восточной церкви, но все мы соединимся под именем Христа. Мы не будем отвергать ни твоих храмов, ни богослужений, ни священников, а они будут исправлять церковную службу по правилам веры и с правильным соблюдением Святых Таинств. Впрочем, не удивляйся, что его святейшество предлагает тебе это теперь. Ведь [эту
169


мысль] внушил ему Христос, который поручил ему заботу о христианской церкви, а письма твои к королю Стефану о единстве веры заставили его святейшество в первую очередь позаботиться о союзе между христианскими государями, заключенном через посредство его святейшества. Это единство с Востоком признал на Флорентийском соборе и константинопольский император, при котором (как ты сам писал) находился митрополит московский Исидор. Ты прибавил также, что католики и люди римской веры свободно пребывают и живут в Московии в своей вере. И так как ты писал об этом безо всякого принуждения со стороны, великий первосвященник не может не думать, что это чистое намерение, какое только и приличествует столь великому государю, даст свой результат. И он побудил тебя представить доказательство верности, а ведь в его власти души королей, и без его соизволения не шелохнется даже лист на дереве. И так как против неверных и поганых не может появиться более крепкой защиты, и христианские государи не могут связать себя более крепкими узами, чем узами той веры, которая одна и является единой, поэтому именно здесь и нужно заложить основы союза. А без этого невозможно было бы обсуждение прочих человеческих дел, какими бы важными они ни были, а если бы оно и было проведено, то разрушилось бы от малейшего толчка. Поэтому выбирай одно из двух: или что христианская вера, принятая у всех христианских правителей и на всем Востоке, который присоединился к ней на Флорентийском соборе, была истинной, или что твоя вера, если она такая же, настолько отделилась от той веры, что неизбежно в той или иной части не свободна от заблуждений, и, конечно, нет более опасной ошибки, чем эта. И если тот, о котором ты сам писал, столь могущественный император Иоанн Эммануил и, скажу об этом вторично, другие восточные государи вместе с твоим митрополитом не случайно признали ее, то почему же
170


они признали, что только у римской церкви истинная вера и именно эту веру в ее чистом виде с древнейших времен соблюдала вся Греция и Азия? Тебе ничего другого не остается, как идти на этой же дороге. Если ты сомневаешься, что тебе излагается не то, о чем шла речь на Флорентийском соборе, пригласи греческих переводчиков и потребуй из самой Византии книги греческих отцов церкви, если ты не веришь нашим греческим книгам, написанным чуть ли не самими авторами собственной рукой, тогда на основании их я изложу тебе то же самое. И если бы ты захотел, чтобы тебе были предоставлены некоторые наиболее важные места из отцов церкви из той же книги о Флорентийском соборе, которую я передал тебе на греческом языке от великого первосвященника, я сделаю это очень охотно. По воле Божьей, это будет иметь для тебя ту хорошую сторону, что ты сможешь серьезно надеяться, что тебя спустя немного времени будут называть более точным и почетным титулом, чем это делалось раньше, а именно восточным императором, если ты приблизишься к правильной вере. И в этом деле примут участие и христианские государи, которые усердно стали бы с разных сторон поддерживать твое могущество».
На это государь ответил, что он не писал папе о вере и сейчас не думает говорить о ней как для того, чтобы у него невольно не вырвалось чего-нибудь такого, что впоследствии принесет неприятности Антонию, так и потому, что на его обязанности лежит управлять делами преходящими, а не духовными. И на это благословил его митрополит. Впрочем, он верит не в греков, а во Христа. Что касается власти над Востоком, то это Божья земля, и ее по своему соизволению Господь даст, кому захочет. О Флорентийском соборе и московском митрополите Исидоре он вообще ничего не сказал. Также умолчал он и о тех связях на основании религии, которые одни только и могут связывать христианских государей про¬
171


тив врагов Христова имени. Но затем он пообещал, что дарует то, о чем в этот же самый день он говорил Антонио через своих бояр, а именно, что вместе с купцами, которые приедут с послами в Московию, могут беспрепятственно приезжать и католические священники, оставаться здесь и совершать католическое богослужение. Однако он сказал, что не дозволит, чтобы они устраивали публичные собрания и службы, на которые приходили бы и русские. Затем сказал, что даст Антонию перед его отъездом охранную грамоту для них, скрепленную его большой печатью, а ведь раньше в Старице этого от него нельзя было добиться.
Тогда Антонио обратился с просьбой к государю, чтобы тот соизволил ясно сказать, что он думает вообще о своей религии. Ведь столь великий государь не может причинить ему никакой неприятности. То, что он верит не в греков, а во Христа, это очень хорошо, и поэтому Антонио представил некоторые свидетельства из греческих отцов церкви, чтобы они со всей вескостью засвидетельствовали и заставили его понять, что самая истинная' и правильная вера, на основании которой мы верим в Христа и которой мы придерживаемся, всегда проповедовалась именно римскими великими первосвященниками.
На это государь сказал: «Мы уже с самого основания христианской церкви приняли христианскую веру, когда брат апостола Петра Андрей пришел в наши земли, [затем] отправился в Рим, а впоследствии, когда Владимир обратился к вере, религия была распространена еще шире. Поэтому мы в Московии получили христианскую веру в то же самое время, что и вы в Италии. И храним мы ее в чистоте, в то время как в римской вере 70 вер, и в этом ты мне свидетель, Антоний, - об этом ты говорил мне в Старице».
Антонио понимал, что государь говорит это потому, что сам Антонио не один раз при всяком удобном случае
172


объяснял боярам и другим [лицам], что христианская вера появилась в Италии почти за 1200 лет до того, как в Московии прозвучало имя Христово. Поэтому он рассказал о св. Андрее в коротких словах, чтобы каким-нибудь более веским доказательством не показать, что государь говорит неправду, затем прибавил: «Непоколебимо всегда стоит в Риме та вера, которую апостолы Петр и Павел возвестили с самого начала, и почти в течение 300 лет проливали за нее кровь первосвященники, преемники Петра. Затем, хотя и наступили более спокойные времена, другие первосвященники, несмотря на волнения, вели корабль веры, не давая коснуться его никаким повреждениям. А в римской вере нет 70 вер, о которых ты говоришь, но есть одна, которая предаст анафеме и эти 70, и те многочисленные ереси, которые пошли от Лютера (а вот ты разрешаешь сохраняться их остаткам в Ливонии, и об этом я писал тебе в Старице), и она бестрепетно преследует их единым наступлением. То же самое она всегда делала с ересями и на Востоке, и в Африке».
Государь сказал на это: «Ты, Антоний, говоришь, что папы проливали кровь во имя Христа, это хорошо. Ведь сказал Спаситель: «Не убойтеся от убивающих тело, душу уже не могущих у бита».
«Вот поэтому, - ответил Антонио, - мы во имя Госпо- да и прибыли без страха в Московию; а в Индию и остальные страны мира великий первосвященник посылает других людей, которые выносили все во имя Христа, чтобы воссияла его правда и чтобы на самом обширном пространстве поднялся знак креста».
Но государь, уклонившись от этой темы, сказал: «В писании сказано: «Шедше научите все языцы, пропо- ведите Евангелие всей твари, крестите их во имя Отца, Сына и Святого Духа». Это делали все апостолы, и никто не был выше другого. От них пошли епископы, архиепископы, митрополиты и многие другие. От них же и наши [церковные власти] в наших владениях».
173


«Так как то, что ты произнес из Евангелия, - сказал Антонио, - слово Божье, то мы верим ему без сомнений. Но надо верить и самому Христу, который послал в мир, остальных апостолов, даровав им одинаковое влияние и как бы препоручив свою власть (ведь этого требовала необходимость провозглашать повсюду веру), но только одному Петру он вручил ключи от Царства Божьего, дал возможность утверждать братства и, как пастырю, заботу о пастве, в отношении же других апостолов он этого никогда не давал. А если те епископы, которые наследуют другим апостолам, имеют свою власть, то тем большей властью обладает престол святого Петра (ведь в Писании ничего не говорится о других апостолах и престолах, поэтому утверждение престолов и их почитание во многих землях оканчивалось или изменениями, или гибелью). И не сломить его даже более сильными средствами, и он будет существовать до скончания веков, о чем непреложно свидетельствует Господь, который и есть сама истина и который свободен ото лжи».
Тогда государь сказал: «Мы знаем и Петра, и многих других первосвященников: Климента, Сильвестра, Агафона, Вигилия, Льва, Григория и прочих. Но каким же образом следуют Петру его преемники и восседают на престоле святого Петра, если они живут нечестно?»
«По своей мудрости, - ответил Антонио, - ты легко понял бы, что остальные великие первосвященники вплоть до настоящего времени управляют церковью с тем же самым авторитетом, если бы ты позволил объяснить тебе то, что является истинной правдой: они неизменно следуют канонам, доктрине и в первую очередь самому слову Божью, почерпнутым из сочинений тех же самых первосвященников, которых ты признаешь. А что касается честности или нечестности их жизни, я не буду говорить об этом много как потому, что право совершать таинства и управление церковью, возложенные на первосвященников, зависят не от смертного человека, а
174


от незыблемого установления Христа, так и потому, что не все то правда, что по своему обыкновению с чрезмерной наглостью наговаривают люди, оторвавшиеся от тела Христова (а они или не видели того, что утверждают, или отрицают, что видели); и это для того, чтобы остальные не осмелились рассказать правду об их собственной жизни. И я умоляю тебя, светлейший государь, по своему расположению ко мне ответить, являешься ли ты законным наследником и преемником той власти, которую ты через 500 лет унаследовал от Владимира?» И когда государь ответил утвердительно, Антонио прибавил: «А если бы кто-нибудь захотел протестовать против твоей власти или власти твоих предков и если бы кто-нибудь по свойственному людям непостоянству присоединился к этому мнению, разве не нашлось бы никого, кто не задумался бы над тем, чтобы обличить его по заслугам или, я бы сказал, даже и покарать?»
Этот разговор затронул государя гораздо больше, чем он это показывал вначале (дело в том, что в это же самое время некие англичане, целиком погрязшие в ереси, и голландский врач, анабаптист, наговорили государю много плохого о великом первосвященнике). Поэтому, почти вскочив с места, он воскликнул: «Знай же, что папа не пастырь!»6 Антонио не мог спокойно вынести этого, в особенности потому, что при таком большом собрании придворных людей это восклицание преграждало путь к вере молодому переводчику (хотя он и был верным человеком, но из-за страха перед государем колебался), и тогда у него хватило духу сказать следующее7: «Почему же тогда ты обратился к нему со своими делами и почему также и ты и твои предшественники всегда называли его пастырем церкви?» Тогда государь воспылал гневом и совсем вскочил с места, и все подумали, что он вот этим своим посохом (которым он пользуется, как папа жезлом, а острие его обито железом) изобьет или убьет Антонио (ведь такое случалось с другими
!75


людьми и даже с собственным его сыном). Он воскликнул: «Это какие-то деревенские люди на рынке научили тебя разговаривать со мной как с равным и как с деревенщиной». Антонио принял эти слова со спокойным лицом и сказал: «Я знаю, светлейший государь, что я говорю с мудрым и добрым государем, по отношению к которому не только я обнаружил свою верность и покорность, что ты испытал при заключении мира, но даже и сам великий первосвященник дарит тебя своей исключительной отеческой любовью. И если мы что-нибудь говорим, я надеюсь, ты воспримешь это с наилучшей стороны, тем более что произнесенные мною слова - это слова Христа, и ты сам разрешил мне свободно говорить обо всем». Когда его гнев был успокоен таким образом (так что этому подивились бояре и остальные приближенные), он снова сел, но вместе с тем он высказал следующие свои четыре упрека (хотя и в более сдержанных выражениях), внушенные ему все теми же еретиками: 1) что папу носят в его кресле; 2) что он носит крест на ногах; 3) что он бреет бороду; 4) что он мнит себя,Богом8. Когда Антонио получил возможность отвечать (а он видел, что присутствовавшие при этом так настроены последними событиями и лживыми измышлениями, не говоря уже о страхе перед государем, что некоторые стали говорить, что Антонио тотчас нужно утопить в воде), он сказал так: «То, что великого первосвященника иногда носят в кресле, делается не из чванства, а для того, чтобы он мог в особенно торжественные праздники благословлять возможно больше народа, и не от своего имени, а именем Святейшей Троицы. Но большей частью он вместе с другими с исключительной простотой входит [в храм] и часто по своей религиозности пешком посещает святые места. А что касается креста, который он носит на ногах, пусть будет тебе известно, государь, что с самого начала народы припадали к ногам апостолов, и то же самое очень часто дела¬
176


ли и при преемниках святого Петра. А прикрепили они крест для того, чтобы эти проявления почитания относились не к ним самим, но чтобы припадающие к нему признавали и почитали его как символ креста самого Христа. И какой бы властью и могуществом ни обладали великие первосвященники, они показывают, что следуют этому ради заслуг и страданий Иисуса Христа».
Государь сказал на это: «Да ведь позор - носить крест на ногах, ведь мы считаем, что крест находится на позорном месте, если он каким-нибудь образом свисает с груди на живот»9. Дело в том, что он видел, как у некоторых спутников Антонио кресты свисали чуть ли не ниже груди. На это Антонио сказал: «Так как Христос был распят на кресте всем своим телом, мы должны всем своим телом соприкасаться с крестом Христовым, и мы не совершаем никакого греха, если ради благочестия крест находится на какой-нибудь части тела. А божественная мудрость и чистая совесть искренно считают главным это благочестие, а не внешнее его проявление. Что же касается целования ног (кстати, сам великий первосвященник омывает ноги беднякам и прикладывается к ним), то, конечно, нет никого, кто, целуя его ноги, не думал бы, что оказывает этим почтение Богу. Впрочем, было заложено необходимое начало будущего за 700 лет до того, как должна была основаться церковь Христова, и об этом Господь возвестил и через других своих пророков, и в особенности через Исайю. Вот что изрек Господь (как говорит пророк): «Я подниму руку мою к народам и выставлю знамя мое племенам, и принесут сыновей твоих на руках, а дочерей твоих на плечах, и будут цари питателями твоими, царицы их - кормилицами твоими, лицом до земли будут кланяться тебе и лизать прах ног твоих»10. Итак, государь, разве Господь Бог не должен исполнить обещание, чтобы не только целовали, но и, к еще большему посрамлению дьявола, лизали, по словам Писания, ноги тех, кого Христос на время поставил во главе своей церкви (ведь тот
177


почет, который воздавали языческим государям, Господь воздал своим слугам, которых он украсил словом «свет», «скала», «основание» и другими названиями, свойственными самому Богу). Но ведь и перед твоими простыми епископами твой народ простирается на земле и той водой, что они в храмах омывают себе руки, хотя она и грязная, с благоговением окропляют глаза и лицо. И разве ты по своей мудрости не знаешь, что тот почет, который оказывают твоим послам, князьям или наместникам, распространяется и на тебя. А так как власть ты получил от Бога, то разве отнимает у Бога почет тот, кто воздает его, по милости Божьей, тебе и твоим людям?»
Тогда государь ответил: «И мы, как есть христианские государи, всякий раз, как к нам приходит наш митрополит, выходим ему навстречу со всеми нашими людьми и целуем ему руку. Но Бога из него не делаем».
«Следовательно, и ты, - сказал Антонио, - при духовной власти такого рода считаешь, что почет воздается тогда не твоему подданному, но Богу. Насколько же больше достоин почета тот, кому Господь Бог вручил вей) церковь для управления, по сравнению с любым митрополитом, даже если он и выбран правильно и утвержден надлежащим образом. А сам великий первосвященник в действительности не мнит себя Богом, но, отбросив многочисленные титулы, которые он по справедливости мог бы принять, называет себя рабом рабов Божьих. И это он доказывает самим делом всем народам, живущим на земле (что видел и твой Шевригин): постоянно посылая по всему миру своих слуг, чтобы те провозглашали имя Господа и сына его Иисуса Христа, а этого никогда не делал и не мог делать ни один из восточных патриархов. Что же касается бороды, то, конечно, он не заставляет ее себе сбривать, и она у него довольно длинная. Но если бы он и приказал ее сбрить, то в этом не было бы ничего дурного, так как это делали и святые, и прежние великие первосвященники, изображение которых до сих
178


пор можно видеть на древних монетах, а они могли это делать в соответствии с различными требованиями времени на основаниях законных и благочестивых. Ведь, с одной стороны, св. Климент предписал в «Апостольских установлениях» светским людям брить бороды, конечно, ради того, чтобы их головы не казались головами их жен, подобно тому, как это делают турки по своей нечестивости и любострастшо. С другой стороны, это можно делать священнослужителям, если они делают это вследствие благочестивых забот о таинствах тела и крови Христа и чтобы не выдаваться среди других людей». После этих слов Антонио попросил разрешения поцеловать руку государя, чтобы в душе его не осталось чувства досады. Тот милостиво протянул руку и сказал: «Я не только дам ее тебе, но даже обниму тебя». И, поднявшись, к большому удивлению присутствующих, он дважды заключил в объятия Антонио и извинился, говоря, что не хотел говорить о религии, чтобы не вырвалось у него невольно какого-нибудь резкого слова, и затем милостиво отпустил его. От обеда же он прислал Антонио трех знатных людей с кушаньями и питьем, а через час - еще одного придворного с разными напитками. И так как его расположение проявилось дважды, очень многие удивились, потому что до сих пор у него не было обычая поступать с послами и нунциями великого первосвященника столь необычным образом, а ведь немного раньше они, конечно, думали о том, что произойдет с головою Антонио. На самом же деле на следующую ночь государь послал к Антонио, чтобы тот соизволил прислать ему то место из Исайи, которое он привел. На следующий день он это сделал, прибавив высказывания других отцов церкви. К ним же присоединил 5 глав из сочинения константинопольского патриарха Геннадия11 о главенстве великого первосвященника. Еще в пути он позаботился, чтобы они были переведены на русский язык как для этой цели, так и для того, чтобы когда-нибудь все сочинение Геннадия было издано в свет на русском языке.
12»
179


ВТОРАЯ БЕСЕДА АНТОНИО ПОССЕВИНО С ВЕЛИКИМ КНЯЗЕМ МОСКОВСКИМ И ЕГО СЕНАТОРАМИ (SENATORES) 23 ФЕВРАЛЯ
Когда в этот день Антонио явился на приглашение государя, народа при встрече было очень много и царский дворец был еще больше заполнен людьми, чем раньше. Этим ему было выказано необыкновенное благоволение, но не все восприняли это как хорошее предзнаменование, некоторые боялись, как бы с Антонио не случилось чего-нибудь серьезного. И, что особенно важно, Антонио было объявлено, что государь хочет показать ему в присутствии всех какую-то книгу, но он этого в конце концов не сделал. Антонио же внушил своим товарищам и всем людям из своей свиты, чтобы они самим делом доказали истинное служение вере; поэтому он Сйятыми Таинствами очистил их от грехов и снабдил святыми реликвиями. Но - или потому, что божественная мудрость уже смягчила душу государя, или потому, что она переложила на других, более достойных, слуг господних и на другое время славу мученичества в Московии во имя Христа, - случилось так, что, как только государь увидел Антонио, он не только (по обыкновению) приказал ему сесть на скамью, покрытую ковром и помещенную недалеко от царского места, но и, пригласив к себе своих бояр, сказал довольно громким голосом следующее: «Антоний, если я вчера сказал тебе что-нибудь о папе, что тебе не понравилось, я прошу тебя, чтобы ты меня простил и предпочел бы не рассказывать об этом его святейшеству. Ведь мы хотим (хотя между нами и вами и существуют некоторые расхождения в вере) иметь дружбу, братство и единение с ним и прочими
180


христианскими государями. Ради этого дела мы отправляем вместе с тобой посла к папе, да и в отношении прочего наши бояре от нашего имени ответят тебе на то, что ты совсем недавно нам предложил».
Антонио, поблагодарив государя и похвалив его милосердие, сказал, что будет заботиться и о прочих его делах не меньше, чем о деле заключения мира с королем Стефаном, а это уже было проверено на деле. С этим Антонио удалился вместе с боярами в тот же покой, что и обычно, так как был еще ранний час, и употребил это время, несколько часов, на то, чтобы выслушивать бояр и вести с ними переговоры об очень важных делах: о том, что относится к персидским делам, о выборе более удобного пути к этому царю, затем о татарах, о союзе с христианскими государями, о заключении мира со шведским королем Юханом III, о расследовании причин, почему когда-то послам шведского короля была нанесена обида от государя, и, самое главное, о католической и русской религии. Бояре же от имени государя попросили Антонио, не соблаговолит ли он в письменном виде изложить расхождения между той и другой религией, поскольку в Московии нет никого, кто мог бы перевести с греческого языка сочинение о Флорентийском соборе. Пообещав это сделать, Антонио достал все целиком сочинение Геннадия на латинском языке, которое он имел при себе, и передал через бояр государю, чтобы тот смог приказать переводчикам перевести из него наиболее важные главы с латинского языка на русский, а именно главы о разногласиях. Это же сочинение Геннадия на греческом языке он передал еще раньше.


ТРЕТЬЯ БЕСЕДА О РЕЛИГИИ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ МОСКОВСКОГО С АНТОНИО ПОССЕВИНО В ПРИСУТСТВИИ ЗНАТНЕЙШИХ ЛЮДЕЙ
И СЕНАТОРОВ. ТАКЖЕ О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ, 4 МАРТА, В ПЕРВОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ ВЕЛИКОГО ПОСТА,
КОГДА ИЗ ЕВАНГЕЛИЯ ЧИТАЕТСЯ О ТОМ, КАК ХРИСТОС УДАЛИЛСЯ В ПУСТЫНЮ И КАК ЕГО ИСКУШАЛ ДЬЯВОЛ
Всякий раз, как Антонио направлялся к государю, впереди тех знатных людей, которые по обыкновению в большом числе приезжали к нему в повозках или верхом, чтобы отвезти его к себе, стояли княжеские телохранители числом около 1500. Стояли они по обеим сторонам дорог как во второй крепости, где находилось жилище Антонио, так и в крепости самого государя, выстроившись в длинный ряд, касаясь один другого и поставив железные пищали на землю. Горожане и остальные люди заполняли лестницы, первую палату, окна, сени (в то время как знатные люди и приближенные государя заполняли первый и второй покои). А так как 4 марта государь решил испытать нас, он приказал созвать еще больше народа в первую крепость и на площадь этой крепости (считают, что там было по меньшей мере 5 тысяч человек); двери храма Успения Пресвятой Богородицы, семь куполов которого покрыты листами золота12, и храма Св. Иоанна13 были распахнуты так, как никогда прежде, когда проезжал Антонио; священники, одетые в священную одежду (если ее можно назвать священной), образовали посередине храма как бы венок и, по своему обычаю, читали русские молитвы.
Всю эту неделю государь не выходил из своей спальни, соблюдая довольно строгий пост и более обычного предаваясь молитвам, - ведь русские начинают свой Великий пост по греческому обычаю со среды (что мы де¬
182


лаем с пятницы), хотя от мяса (с разрешением яиц и молочного) они воздерживаются, начиная от семидесятни- цы и вплоть до нынешнего времени.
Итак, Антонио был приглашен при этих торжественных приготовлениях, и когда он увидел государя, тот пригласил его сесть, а затем позвал его подойти ближе, и Антонио услышал следующие слова:
«Антоний, наши бояре доложили нам, что ты желаешь посетить наши церкви, и в этом мы хотим доказать тебе милость (эту фразу он часто произносил). Мы приказали нашим знатным людям отвести тебя в эти храмы. В них ты увидишь, с каким благоговением мы молимся Святой Троице, почитаем и молим Пресвятую Богородицу и святых. Ты сможешь увидеть, с каким благоговением мы относимся к святым иконам, ты увидишь и лик Пресвятой Богородицы, написанный святым Лукой. Но ты не увидишь, что мы носим своего митрополита в кресле».
Антонио не ожидал услышать таких слов, так как незадолго до этого дня государь просил прощения за эти же самые слова, но, попросив переводчика говорить погромче, ответил так: «То, что делается по благочестивым обычаям для славы Божьей, это мы одобряем и хвалим. Но что касается моего посещения твоих храмов, знай, что я ни у кого не просил разрешения присутствовать при богослужениях и молебствиях твоих священни- ков. Ведь я знаю, как это у вас делается. И до тех пор, пока между нами не установится согласие в деле веры и твой митрополит не будет утвержден тем, кто владеет Святым престолом и которому Господь сказал: «Утверждай братьев твоих», мы не можем присутствовать при этих богослужениях14. Что же касается того, что великого первосвященника носят в кресле, то я уже говорил тебе, что это делается для того, чтобы благословлять народ. И как бы ни было велико его достоинство, [это делается], чтобы можно было увидеть таким обра¬
183


зом, что это достоинство, относимое к апостольскому престолу, относится к господу Иисусу Христу. Гораздо важнее то, что твой народ оказывает почет твоим епископам (если их можно считать епископами), окропляя глаза и другие части тела той водой, которой они моют руки, и очень часто перед этими епископами люди склоняются до земли и касаются земли лбом».
Услыхав эти слова, государь сказал, что этим таинством воды обозначается воскрешение Иисуса Христа15. Антонио прибавил: «Чтобы мне не причинять тебе досады всем этим, пусть твоя светлость прочтет то, что я по твоему поручению написал о расхождении между католической и греческой верой. Из него ты поймешь, что, если бы ты захотел, можно было бы много сказать о такого рода делах». Государь взял это сочинение и приказал отвести Антонио в храм Пресвятой Богородицы, но, когда тот уже выходил из палаты, воскликнул: «Смотри, Антоний, не приведи в храм какого-нибудь лютеранина!» На это Антонио сказал: «Мы, государь, не допускаем к себе лютеран, если они не образумятся, и у нас с ними нет никаких связей».
Затем, спустившись с лестницы, знатные люди попытались поставить Антонио с правой стороны храма Пресвятой Богородицы вместе со своими людьми, где он собирался ждать выхода князя. Между прочим, его не уведомили о таком деле, и он и не помышлял о нем, так как уже достаточно ясно объявил государю, что не будет присутствовать ни на богослужении, ни на их молебствиях при народе. Но, увидев, как сложилось дело, Антонио понемногу (но открыто) со всеми своими людьми отошел оттуда. Тогда знатные люди стали все разом говорить ему, что он так хорошо вел себя по отношению к их государю при всех остальных обстоятельствах, но в настоящее время он наносит государю большую обиду. Но Антонио представил им такие доводы, что весь многочисленный народ пришел в изумление, а прочие, более
184


знатные люди, были поражены и ожидали, что с Антонио произойдет что-нибудь очень страшное. И вот бояре, уже спустившиеся с государем на самую площадь, выполняя приказание, подошли к Антонио, который довольно далеко отошел от этого храма16. Узнав, в чем дело, они доложили об этом государю, впереди которого шли некоторые священники, неся икону Пречистой Девы. Тогда государь, остановившись со всеми своими приближенными посередине площади, почесал голову рукой, не зная, что делать, но в конце концов снова послал бояр сказать Антонио: он спустился [сюда] и хочет оказать ему свою милость, но раз Антонио не хочет ее принять, то ему остается подняться во дворец в обычную палату, куда немного позже придут бояре для переговоров о делах, о которых уже шла речь17, и как только государь приблизился к храму, навстречу ему вышел митрополит с некоторыми епископами и священниками. Произнося слова приветствия, его отвели в храм и дали поцеловать крест. Впоследствии Антонио слышал от знатных людей, что в этом храме были сделаны постройки и была возведена кафедра для Антонио, чтобы он мог все видеть и чтобы затем бросить ему какой-нибудь упрек о вере. Избежав этого несчастья и целования рук митрополита, чего очень хотел государь, Антонио, как только поднялся в палату, сняв с груди крест вместе с мощами, здесь же со всеми своими людьми, а-их было 15 человек, преклонив колена, прочитал довольно громким голосом «Тебя Бога, славим». Сопровождающие Антонио знатные люди стали спрашивать, что это значит, и когда они узнали от него, что это возносилась благодарность Богу за то, что он вместе со своими людьми с твердостью при стечении народа выступил в защиту истинной христианской веры, на них это настолько сильно подействовало, что они замолчали и даже побледнели. Ведь с самого нежного возраста московиты впитывают то мнение, что они единственные истинные христиане,


остальных же (даже и католиков) они считают нечестивыми, еретиками или людьми, впавшими в заблуждение. Но это обстоятельство произвело и на государя с его характером очень большое впечатление. Ведь он думал присутствием посланца великого первосвященника и знаками внимания с его стороны укрепить свой народ в схизме, как будто бы великий первосвященник, зная истинное положение вещей, послал Антонио для того, чтобы свидетельствовать ему свое уважение. Таким же образом он напрасно старался испытать его в Смоленске через епископа, то есть владыку18, а затем в Великом Новгороде через архиепископа. Он был изобличен в своей хитрости, и в сердцах московитов надолго, можно надеяться, останется воспоминание об этом публичном происшествии, так как они увидели на деле в присутствии своего государя, что то, что они считали верой, истинные христиане и католики даже не считают достойным того, чтобы какой-нибудь благочестивый человек присутствовал при этих обрядах.
После всего этого к Антонио пришли бояре, и он представил им соображения, почему государь, если хотел (как они говорили) проявить к Антонио свою милость, не должен был порицать великого первосвященника, поставленного Христом: ведь он не считает, что его посланцы ниже митрополита, который даже и не митрополит, потому что другой, который называется митрополитом, жив до сих пор и находится в монастыре19, а еще один за то, что открыто порицал нравы государя, со всеми своими людьми был сожжен, и никто из них не был утвержден наместником Христа.
Сенаторы внимательно выслушали большую речь Антонио об истинности католической веры и пообещали обо всем этом доложить своему государю (что они и сделали в этот же день), затем они ответили на те вопросы о других делах, которые Антонио за несколько дней до этого предложил государю.
186


МОСКОВСКОЕ ПОСОЛЬСТВО
Великий князь московский, хотя и исповедует христианскую религию, однако не связан с римской церковью, так как погубил себя признанием греческой схизмы. Потерпев много значительных поражений, он несколько раз вел переговоры безо всякого результата с польским королем о мире. Наконец он отправил к папе своего посла Фому Шевригина1, чтобы папа, используя свое положение и влияние на всех христианских государей, положил начало перемирию. Верховный первосвященник охотно взялся за это дело в особенности потому, что, установив мир между двумя могущественными государями, одного из них надеялся привлечь к римской церкви. Для выполнения этого дела был выбран патер Антонио Поссевино, который только что вернулся из Швеции, где правил посольство. Он должен был, устанавливая мир на равных условиях между этими государями авторитетом папы римского, стараться с помощью этого обстоятельства вернуть московского князя в лоно католической церкви. Снабженный таким поручением, Поссевино вместе с московским послом выехал из Рима 16 марта 1581 года и куда бы ни приезжал, всюду был принят самым почетным образом. Государи оказывали ему столь большой почет как по собственному побуждению и разумению, так и по желанию и просьбе папы, который желал, чтобы молва о его дружелюбии дошла до
х87


московитов и склонила к нему их души, чтобы тем легче открылся доступ святому Евангелию в эти области (если для этого когда-нибудь представится какой-нибудь случай). По крайней мере, Шевригин, вернувшись на родину, в своих рассказах так представил щедрость папы, блеск и благочестие Италии, что, по-видимому, вызвал к себе немалую зависть соотечественников. Правда, во время нашего пребывания в Московии его не допускали до встреч с нами, однако он несколько раз через одного своего друга просил за это у Поссевино извинения. И все-таки результат этого столь долгого путешествия был очень значительным (если даже оно не достигло другой цели): ведь посольство подобного рода заставило государей в своих землях самым решительным образом исправлять зло, творить добро. Как среди католиков, так и среди еретиков распространились священные книги. Кроме того, в Граце, Оломоуце, Праге и других городах были основаны коллегии для неимущих, и это было воспринято тем лучше, что им покровительствовал своим авторитетом папа, который к тому же щедро давал деньги для их создания.
В Венеции Поссевино вместе с московским послом трижды2 приглашали на закрытое заседание сената, где Поссевино говорил о распространении веры во всеблагого всемогущего Иисуса Христа, о намерениях нашего Общества, о заботах апостольского престола, относящихся к исправлению нравов, и венецианцы сами признали, что память об этом не изгладится и за сотню лет. Когда же при отъезде Поссевино один из князей3 преподнес ему много очень богатых подарков, он все это отверг, говоря, что вместо всех этих высших знаков милости просит только того, чтобы в святых местах (а их великое множество), где сохраняются останки святых людей, возносились молитвы к Богу и чтобы во время пребывания в Венецианской республике посольству предоставлялись проводники и государственное содержание.
х88


Когда прибыли к границам Каринтии, Поссевино, отпустив посла в Московию, повернул в Грац к эрцгерцогу4, так как имел поручение к нему от папы, а герцогине5 в самом большом храме, исполнив положенные обряды, вручил золотую розу также от имени папы6. Отправившись из Граца в Вену, он взял с собой в качестве спутников двух священников и такое же количество братьев7 (конечно, в его посольстве не оказалось ни одного поляка или литовца). В Прагу прибыли 12 мая. В Праге, пока император8 составлял рекомендательные письма и пока велись приготовления необходимых вещей для столь долгого пути, прошло восемь дней. Оттуда прибыли во Вроцлав, столицу Силезии. В этом городе они были приняты чрезвычайно радушно как назначенным туда человеком из Общества Иисуса9, известным большими заслугами перед Обществом, так и другими духовными лицами. Узнав о нашем прибытии, епископ вроцлавский10 из Ниссы прибыл сюда, чтобы приветствовать нас, проделав большой и трудный путь в 60 миль. Желая, чтобы во главе семинарии, основанной им в Ниссе на свои средства, стояли люди из Общества Иисуса, но понимая, что этого сделать нельзя, и в особенности потому, что в этом городе не было ни одной коллегии Общества, он выбрал из своих воспитанников шестерых человек, которых содержал на свои средства в венской семинарии, чтобы воспользоваться их помощью при учреждении других [семинарий].
Между тем пришли письма от польского короля11, в которых московскому послу предоставлялась свобода передвижения по Польше и в качестве проводника назначался один из знатных людей королевства. Однако письма оказались ненужными, так как московский посол из Праги отправился в Любек и должен был оттуда по Балтийскому морю прибыть в Ливонию.
Из Вроцлава мы направились в Варшаву. Посетив там польскую королеву12, наконец прибыли в Вильну к


14 	июня. Король в это время был полон забот о военных делах и, кроме того, был в трауре по своему брату Христофору, трансильванскому воеводе, в память которого на следующий день думал совершить положенное торжественное богослужение. Днем позже Поссевино был у него и в кратких словах рассказал о предпринятом путешествии. Хотя королю все эти разговоры о мире и самое посольство казались ненужными, потому что, по его словам, московит и так в скором времени уступит ему власть над Ливонией, а все эти замыслы исходят от его врага (желающего в своих интересах оттянуть возобновление военных действий), тем не менее он заверил Поссевино, что и в будущем будет подчиняться власти папы.
Отсюда, получив более подробные сведения о состоянии московских дел, Поссевино отправился в Московию, а один человек13 настоял, чтобы он ехал вместе с ним в Дисну и Полоцк, куда через несколько дней должен был вернуться из Московии его посол14. Дисна - крепость в Белой Руси, отстроенная после падения Полоцка около 15 лет тому назад у рек Двины и Дисны, отстоящая от Вильны приблизительно на пять дней пути. Здесь мы оставались несколько дней, ожидая посла. Чтобы бездействие не повлияло на нас расслабляющим образом, мы начали исполнять обязанности членов Общества в самом войске. Однажды Поссевино произнес проповедь даже у короля, который при этом показал себя человеком выдающегося благочестия. В своей проповеди Поссевино сказал, что король выйдет победителем во всех сражениях во славу Божью только в том случае, если внесет светоч католической веры как в души своих солдат, которые представляют собой смешение всех наций, так и в сознание побежденных народов.
Пока мы очень ревностно всем этим занимались, прибыли послы от московского князя с большой связкой писем15 (говорят, там было пятьдесят листов). На королевском совете, который собрался ради них 18 июля, послы


доложили об условиях гораздо более скромных, чем те, которые предлагали предыдущие послы (московский князь отступался от Ливонии, но оставлял себе Нарву и приморские города). Но король, сетуя на то, что это вызовет промедление и отсрочку для начала военных действий, отпустил от себя послов, говоря, что он не удовольствуется даже всей Ливонией. Но поистине предопределением всемогущего Господа случилось так, что в то самое время, когда оба государя желали мира, но ни тот, ни другой, храня свое достоинство, не решался предложить условий перемирия, здесь оказались люди нашего Общества. Ведь московский князь в письмах, о которых я упоминал, писал, что если эти условия не будут приняты, он не предпримет никакого другого посольства в течение 50 лет, а польский король утверждал, что не удовольствуется всей Ливонией. По-видимому, оставалось только одно, чтобы этот мир был заключен при содействии какого-нибудь посредника или арбитра. Поэтому к посольству в Московию, о котором литовцы раньше и слышать не хотели, теперь отнеслись благосклонно. Поссевино дважды16 имел беседу с московскими послами не только с разрешения, но и по желанию короля, при этом он подробно говорил о том, что составляет предмет заботы великого первосвященника, то есть о благе подданных князя. Кроме того, он убедил польского короля возвратить московитам двух пленников, воевод крепости Велиж, захваченных в прошлом году при осаде их крепости, с тем чтобы эта услуга помогла облегчить переговоры с московским князем.
Итак, со всей тщательностью исполнив то, что относилось к польскому королю, мы попросили у короля разрешения отправиться в Московию, что он сделал охотно, дал рекомендательные письма к начальникам крепостей и назначил также проводником Василия17 (по своему обычаю, они называли его «приставом»), начальника над казаками (казаки - солдаты-добровольцы), ко-


торый должен был добывать все необходимое для этого пути. По дороге он был обращен в истинную веру из русской схизмы.
Выступив из Полоцка 22 июля, к 1 августа, испытав много опасностей, мы прибыли в Дубровну. Дубровна - последняя крепость Польши, она является пограничным городом Литовского и Московского княжеств. Всадники же, которые сопровождали нас в качестве охраны, оставили нас, как только прибыли к границам Московии, так как боялись оказаться убитыми московитами, которые имели обыкновение постоянными набегами опустошать польские границы. Кроме того, в лесу едва можно было различить дорогу, так как стволы деревьев настолько прочно переплелись между собой, что дорогу нужно было пробивать топорами, повозки приходилось тянуть руками или даже переносить на плечах, а между тем измученным людям нужно было ночевать на мокрой земле под непрерывным дождем. Страх увеличивали казаки (это род наглейших разбойников), которые в лесу подражали голосам различных зверей, чтобы испугать нас.
На следующий день на рассвете появилось 60 московских всадников, у которых находились охранные грамоты. Во главе их стоял пристав Федор Потемкин, который после обмена приветствиями радушно угостил нас хлебом, медом и пресными лепешками, испеченными на масле. Вместе с московитами мы находились в пути три дня и в день Преображения Господня прибыли в Смоленск. Еще на большом расстоянии от этого города нас встретило около 300 конных людей, высланных нам навстречу, разодетых в парчовую златотканую одежду. Во главе их находился сын смоленского воеводы18. Он предложил Поссевино сесть на коня и тотчас изложил ему поручения отца: во-первых, отец его просит извинения за то, что сам не вышел навстречу: ему нельзя покидать города, затем осведомился о здоровье папы Григо¬
192


рия XIII, спросил, не повредила ли Поссевино поездка верхом, и наконец, приняв его в свою свиту, провел в город, а затем и в крепость, куда обычно не было доступа никому, за исключением посла цезаря, союзника московского князя. Для переговоров, однако, место было отведено за пределами крепости, так как литовцы были на подозрении у московитов, и в крепость ни один из них не смог проникнуть.
Смоленск расположен над рекой Днепром, он довольно велик, но застроен редкими строениями, к тому же деревянными, мост там тоже деревянный, по обеим его сторонам стояло около 1200 пеших солдат. Когда мы проходили по мосту, они приветствовали нас стрельбой из пищалей и пушек. Кроме того, стоявший повсюду народ встретил нас, как принято здесь, радостными криками. В сопровождении всей этой толпы самым почетным образом мы были препровождены в отведенное для нас место. Дом этот находился не в самом городе и, по-видимому, был построен недавно, но, по здешнему обычаю, в нем почти не было никакой мебели, там не оказалось ни стула, ни скамьи, если не считать той, которая была прикреплена к стене печи.
Из Смоленска выехали 10 августа, проделали путь в 40 миль по направлению к Старице, где в это время находился московский князь. Эта крепость построена на Волге, которая, проделав огромный путь, 72 устьями впадает в Каспийское море и находится от Москвы на расстоянии 100 лье. Едва мы проехали одну милю пути, как навстречу нам показался пристав Залешенин Волохов с польским переводчиком Яковом Заборовским и 15 всадниками свиты. Пристав, сойдя с коня, приветствовал Поссевино от имени великого князя и сказал, что послан князем заботиться обо всем необходимом для него и его свиты. Таким образом, надежно охраняемые и с той, и с другой стороны приставами, мы отправились к Старице то маленькими, то большими переходами, в за¬
*93


висимости от того, что приходило в голову московитам: ведь они имеют привычку медлить скорее из-за какой- нибудь прихоти, чем по каким-либо иным соображени-. ям19. Там, где дорога делается неровной и труднопроходимой, они убыстряют шаг, там же, где все плоско и ровно, они, как будто нарочно, движутся медленно; никогда они не входят, хотя и могли бы это делать, под крышу, а в самую сильную жару - под тень деревьев. Они не распределяют время для отдыха в пути, но, где им захочется, там и останавливаются, варят кашу и едят, разостлав вместо скатерти свои плащи. После того как По- ссевино высказал свое неудовольствие по этому поводу, впоследствии приставы стали останавливаться на постоялых дворах.
В Старицу мы прибыли 18 августа. Почти на расстоянии мили от города нас встретили еще три других пристава в сопровождении 300 всадников. Это были Михаил Внуков, Страхов Второй и Семейка Пахомов. Они были разодеты в златотканую одежду, сверкающую драгоценными камнями. Приблизившись к повозке, в которой ехал Поссевино, и сойдя с коней, приставы обратились к нему с приветствием. Сначала говорил Михаил: «Антоний (так московиты безо всяких прибавлений называют всякого, однако упоминая имя своего князя, обычно прибавляют бесчисленные титулы), милостью Божьей великий государь и царь (этим словом они обозначают государя и императора) и великий князь Иван Васильевич (далее следует длинный ряд титулов князя, которыми, как я раньше сказал, у московитов принято всякий раз величать своего князя) всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, царь Казанский, Астраханский, государь Псковский и великий князь Смоленский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Бул- гарский и т.д., государь и великий князь Нижегородский, Черниговский, Рязанский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Ливонский, Удорский, Обдорский,
194


Кондинский и государь всей земли сибирской и северской спрашивает о здоровье святейшего отца Григория XIII, папы римского». «Милостью божьей, он здоров», - ответил Поссевино. Затем тот же пристав, повторив все титулы, спросил, благополучно ли доехал Поссевино. «Так же, как Бог хранит великого князя», - ответил Поссевино. Московиты почти во всех приветствиях обычно пользуются одними и теми же вопросами и ответами. Второй пристав, осведомившись о том же самом в таких же выражениях, прибавил: «Великий государь наш в твоем лице приветствует папу римского Григория XIII». Третий, Семейка, повторив сначала то же приветствие, сказал: «Великий государь посылает приставов (при этом он назвал каждого в отдельности), чтобы тебе и твоей свите доставлять все необходимое». Затем один человек20 самого знатного происхождения, подведя коня темной масти, украшенного серебряной сбруей, к Поссевино, сказал: «Антоний, великий государь наш жалует тебя своей милостью и посылает тебе коня» (такими словами они сопровождают преподнесение даров своего князя). Этого коня Поссевино принял, боясь своим отказом вызвать неудовольствие государя. И вот пять членов Общества, одетые в простое суконное платье, едут среди толпы людей, разряженных в яркие одежды, через толпу мужчин и женщин, стоящих рядами, к обширным великолепным хоромам, предназначенным для их' жилья. В тот же день мы были приглашены на большой пир, на котором, кроме пяти приставов, о которых я говорил, и около 60 человек более низкого звания, присутствовал юноша21, посланный князем, как бы заменяющий его в обязанности хозяина. Он сидел рядом с Поссевино, а всякий раз, как вносили какое-нибудь кушанье, поднимался, при этом и все поднимались, и, обнажив голову и перечислив все титулы своего государя, говорил, как будто бы произносил торжественную молитву: «Великий князь жалует тебя своей милостью, этим блюдом».


Сам стол не был застлан ковром, он был застелен лишь скатертью, на нем был поставлен огромный белый каравай хлеба, стояли солонка и два кувшина, один с уксусом, в другом был перец. Этими предметами московиты из-за суеверия убирают свои столы. Когда же было подано последнее блюдо, сидевший рядом с Поссевино юноша сказал: «cleb da sol», то есть «хлеб да соль», что является знаком окончания трапезы. Говорят, что это выражение пошло от монаха Сергия, умершего около 190 лет тому назад, причисленного к так называемым святым. Он известен чудесами, и московиты чтят его с самым религиозным чувством. Говорят, когда у него находился великий князь Дмитрий, этими словами он изгнал из помещения демона; московиты также считают, что этими словами отвращается всякое зло22.
Когда столы были убраны, мы удалились в нашу опочивальню, куда тотчас вошли приставы, чтобы, по здешнему обычаю, приятно провести время за разными винами. Поссевино отослал их, говоря, что он удовлетворил природную потребность в пище и что священнослужители, которые каждый день вкушают священное тело Христово, должны жить в умеренности и трезвости, а время нужно проводить скорее в тех делах, которые имеют отношение к посольству, чем за чашами. Этот ответ московиты выслушали с большим почтением и одобрили его.
На следующий день прибыли приставы с писцом, чтобы занести в список подарки, которые предназначались как самому князю, так и другим лицам (ведь ни одному послу не подобает показываться на глаза этому государю без подарков). Вписав имена тех, кто их посылает, они сказали, чтобы мы готовились на следующий день предстать «пред ясные очи» (это - выражение московитов) великого государя. Поссевино хотел, чтобы его привели к государю с возможно меньшей торжественностью, и прилагал много усилий для этого, но ему пришлось подчиниться обычаю, чтобы не вызвать гнева го¬
196


сударя, который говорил, что этот почет он оказывает в лице Поссевино великому папе.
20 августа, в день св. аббата Бернарда, когда мы совершали богослужение (а во время пребывания в Московии мы делали это ежедневно), прибыли приставы с большой свитой остальной знати, и пока подарки укладывались в мешки, затканные золотом и серебром, появились два знатных человека, сверкающие золотом, на конях, также блестящих от золотых украшений, в сопровождении приблизительно 300 пеших людей, одетых в парчовые разноцветные платья. Произнеся длинное вступление из титулов, они сообщили Поссевино, что великий князь немного позже явит ему свои ясные очи (как я уже говорил, это формула московитов) и пошлет навстречу ему двух знатнейших людей государства.
После их отъезда были подведены лошади, присланные князем, мы с приставами и двумя переводчиками сели на коней и пустились в путь, другие три человека, пешие, несли дары великого первосвященника. Тотчас нас принял отряд царских всадников во главе с Фомой Бутурлиным и Михаилом Безниным, которые, приветствовав Поссевино в самых торжественных выражениях, сообщили то же, что и предыдущие вестники. Затем, любезно подав руку каждому, они присоединились к нашей свите. Дорога, по которой мы продвигались, была заполнена двойным рядом стрельцов в разноцветной одежде, заполнивших всю дорогу бесконечными рядами безо всякого перерыва вплоть до дворца и лестниц. На самих лестницах также был виден двойной ряд царских людей, среди которых находились двое знатных людей, которые, произнеся самые торжественные приветствия, приняли Поссевино и провели во дворец. Во дворце можно было увидеть много скамей для царских людей, расположенных таким образом, что следующие всегда немного возвышались над предыдущими, благодаря чему все могли видеть всё и в свою очередь быть видимы¬


ми. Покои самого великого князя были уставлены такими же рядами скамей, на которых сидело еще больше придворных царских людей. Говорят, что такое множество придворных совсем не было обычным для царской челяди, но они были приведены на время, чтобы таким образом показать все эти богатые одежды и чтобы число придворных казалось более многочисленным.
Трон великого князя возвышался над полом на две ступеньки, и его убранство очень выделялось среди прочих блеском и великолепием. Вотканные драгоценные камни с удивительным искусством украшали его золотую одежду. С плечей спускался плащ, сделанный таким же образом. Каждый палец украшали по два-три перстня с оправленными в них большими драгоценными камнями. Был у него и серебряный посох, похожий на епископский жезл, отделанный золотом и драгоценными камнями. Его московиты называют «possok». Мягкие сапоги, загнутые наподобие клюва, также украшены драгоценными камнями (у них нет в употреблении сапог со шпорами). На нем были две цепи, состоящие из чередующихся золотых шариков и больших драгоценных камней. Одна спускалась на грудь, а на другой, более короткой, висел золотой крест, длиной в ладонь, шириной в два пальца. Украшение головы московиты называют короной, на ней много золота, украшена она многочисленными драгоценными камнями немного больше, чем тиара папы, а впрочем, от нее не отличается.
С левой стороны сидел на более низком троне старший сын Иван. Когда мы оказались на виду у великого князя, первый боярин23 громко объявил: «Великий государь, Антоний Поссевин и его спутники бьют тебе челом» (так московиты говорят, когда хотят выразить высшее почтение и покорность). Тогда князь ласково спросил Поссевино: «Как здоровье папы Григория XIII?» - «Так же, как Бог хранит твою светлость», - ответил Поссевино. Тогда Поссевино, чтобы самому с


большей торжественностью произнести титулы верховного первосвященника, сказал: «Святейший господин наш, папа Григорий XIII, пастырь вселенской церкви, наместник Христа на земле, преемник апостола Петра, господин многих земель и областей, раб рабов Божьих, приветствует твою светлость и молит Господа дать тебе свое благословение». Князь, услыхав имя папы, встал, затем поблагодарил за приветствие и, уже сидя, спросил: «Благополучно ли ты прибыл, Антоний?» - «Благополучно, по милости Иисуса Христа, - ответил тот, - чтобы верно служить тебе». После этого Поссевино поцеловал, по обычаю, правую руку князя и его сына, а затем все письма вместе, как было приказано, передал секретарю24 и начал по одному доставать подарки. Первым был хрустальный крест, вырезанный с величайшим искусством, в который была вделана часть того святого креста, на котором был распят Христос. Князь взял его в руки и долго рассматривал, потом сказал: «Да, это дар, достойный папы». Следующим было изображение священного агнца, сделанное из воска, оправленное серебром и раскрашенное в красный цвет с изящной надписью славянскими буквами. Поссевино сказал, что передает этот дар от себя, потому что у московитов есть такой обычай, чтобы послы от своего имени также подносили дары великому князю. Третьей была книга о Флорентийском соборе, красиво изданная и украшенная, четвертым - розариум из золота и драгоценных камней, пятым - десять молитвенных шариков, также из драгоценных камней, оправленных золотом. Последним был хрустальный кубок, отделанный по краям золотом. Сыну князя также были поднесены подарки из драгоценных камней. Супруге, от которой родился сын Иван, папа также желал передать подарки, но мы узнали, что она уже давно умерла25, а та, на которой князь женат в настоящее время, является его седьмой женой26. Князь, внимательно рассмотрев подарки каждый в отдельности, приказал
199


вернуть их обратно Поссевино, а ему самому начать переговоры с боярами и советниками о том, что ему поручено, а также в этот же день пригласил его на «хлеб- соль» (что у московитов является формулой приглашения на пир). Приставы отвели нас в нижние палаты, туда же немного спустя пришли четыре советника и канцлер государства27, а все прочие оттуда удалились. Поссевино в течение получаса через переводчика изложил поручения папы, которые вскоре по их просьбе передал им в написанном виде. Главные из них заключались в следующем: сам великий князь через последнего своего посла обещал папе, что если будет мир с польским королем, он начнет войну против турок, верности не нарушит и, соединившись с другими христианскими государями, обратится против общего врага. Далее. Он предоставит свободный проезд через свое государство посла апостольского престола, если папа пошлет когда- нибудь их к персам или татарам. Затем разрешит католикам торговлю в Московии и позволит им иметь храм по католическому обряду. Кроме того, великий первосвященник убеждает великого князя вернуться к католической вере и подчиниться его власти.
В это же время пришли два знатных человека, посланные князем, взяли подарки из рук Поссевино и стали носить их по всей толпе придворных открыто, чтобы все их видели. Я думаю, что эти подарки не оставили сначала у великого князя для того, чтобы с большой торжественностью позже показать их всем вокруг. Советники же, познакомившись с тем, что доложил Поссевино, удалились к князю. Вскоре после этого Фома [Бутурлин] и Михаил [Безнин] отвели Поссевино и его спутников в другую часть дворца на пир. И где бы мы ни проходили, повсюду находили придворных, расположенных в подобном же порядке, что и раньше. В зале, предшествующем столовой, можно было рассмотреть два столика, украшением которых были многочисленные золотые и се¬
200


ребряные сосуды, поставленные в изобилии один на другой. Другой стол, гораздо больший, чем эти, находился в столовой, и на нем тоже громоздились огромные золотые и серебряные сосуды. Однако ни одним из них во время этого пира не воспользовались, выставлены они были, чтобы тщеславно показать роскошь и богатство.
Число обедающих доходило до сотни. На первом месте сидели два юноши, происходившие от польских королей и князей Мстиславских28. Ниже сидели восемь бояр, которые по своей знатности были почти князьями, затем семь ближайших советников, за которыми следовала большая смешанная толпа придворных. Среди них не было никаких различий по знатности, но, по-видимому, каждый сидел на том месте, которое занял. Великий князь с сыном находился за отдельным столом, возвышающимся над остальными. Рядом с ними лежали их короны и скипетры. Над головой висела прекрасно написанная икона Пресвятой Богородицы, украшенная золотом и драгоценными камнями. Столы, как я уже говорил раньше, были застланы лишь скатертями, не было ни ковров, ни салфеток для рук, ни чаш, ни ножей, ни вилок. На них можно было увидеть лишь солонки и кувшины, по суеверию московитов. Когда мы вошли в столовую, князь, назвав каждого из нас по имени, пригласил сесть за стол, находившийся недалеко от него. Затем была подана вода для мытья рук князю и его сыну. В других случаях на частных пирах московиты, собираясь сесть за стол, рук не моют. На пиру, казалось, князь исполнял обязанности заботливого отца семейства: следил взглядом, чтобы ни у кого ни в чем не было недостатка, и часто посылал кушанье со своего стола к нам и прочим, даже сидящим очень далеко от него. У московитов есть и такой обычай на пирах: когда князь пошлет кому-нибудь со своего стола, все пирующие должны встать, а тот, кто передает кушанье, говорит: «Великий государь жалует тебя своей милостью». И этот человек должен от¬
ZOI


ветить: «Бью ему челом». Если князь пьет за здоровье кого-нибудь, этот человек, в каком бы месте он ни находился, должен выйти на середину столовой, приветствовать князя и пить под его наблюдением, а затем кубок отдать кому-нибудь из пирующих, на кого ему укажут. Мы, однако, не подчинились этому обычаю, да и правду сказать, в течение двух часов, пока длился пир, таких здравиц было более 60. Под конец пира при наступившем молчании великий князь произнес очень важную речь о союзе и дружбе своих предков с папой римским и заявил, что папа является главным пастырем христианского мира, наместником Христа, и поэтому его подданные хотели бы подчиняться его власти и вере29. Конечно, эта речь была произнесена не от чистого сердца, но была вызвана необходимостью сегодняшнего дня - и это показал исход дела, - однако она имела большое значение, так как дала представление этому народу о верховном первосвященнике. По окончании пира (а московиты утверждают, что он был гораздо роскошнее всех предыдущих) мы в окружении такого же многочисленного со- пробождения вернулись домой.
Прошло три дня, пока поручения папы были переведены на русский язык. Воспользовавшись этим обстоятельством, мы попытались изменить неправильное представление здешних людей о латинской церкви и религии.
31 августа с той же самой торжественностью и с тем же многочисленным сопровождением нас во второй раз привели к князю. В этот день князь объявил, что расположение папы и усердие Поссевино ему очень приятны, также он сказал, что со вниманием прочел письма и императора Рудольфа30, и самого папы31 и что по каждому разделу даст ответ через своих советников (при этом он каждого назвал по имени и указал пальцем). Затем Поссевино с советниками Василием Григорьевичем, Романом Михайловичем, Андреем Щелкаловым, канцлером царства, Афанасием Демьяновым и Иваном Стреш¬
102


невым заседали в палате. Там в течение пяти часов дела подверглись тщательному обсуждению как со стороны советников, так и Поссевино, и на каждое был дан точный ответ. Остальное было отложено на 4 сентября. В этот день с прежней торжественностью нас вызвали к князю, и Поссевино было приказано закончить с советниками все дела, оставшиеся от прежних обсуждений. В этот же день один из спутников Поссевино остался дома из-за болезни, и тотчас князь послал к нему знатного человека спросить, не нуждается ли он в чем-нибудь, а вскоре после этого послал к нему врача, фламандца32, для лечения. Князь же имеет обыкновение так часто приглашать к себе послов для того, чтобы не создалось впечатления, что для них доступ к нему закрыт, а то, что он отвечает через советников, это, по его мнению, помогает ему сохранить свое величие. Однажды, когда во время обсуждения запутался узел, который советники сами не осмелились распутать, о чем они и доложили князю, он прислал Никиту Романовича, брата умершей первой жены, человека очень влиятельного, и Богдана Бельского, председателя совета33. Они попросили Поссевино от своего имени, чтобы тот высказал свое суждение не только как апостольский нунций, но как советник и сенатор. Впоследствии оказалось, что его мнение было полностью одобрено самим великим князем. Это обстоятельство породило огромное удивление как' у приставов, так и у остальной многочисленной свиты, и в особенности потому, что великий князь прислал Поссевино все архивные материалы и государственные документы, чтобы тот, хотя и находится как бы на положении слуги, однако имел бы представление о фактах. Остального удалось добиться без большого труда, однако он не смог сделать того же в отношении религии: князь запрещал переводчикам даже переводить все, что имело отношение к религии. Только при величайшем старании Поссевино удалось настоять на том, чтобы все дело было от¬
203


ложено до времени его возвращения после заключения мира. Когда же Псков (а это очень сильная крепость, расположенная во внутренних областях страны) подвергся самой решительной осаде со стороны польского короля, князь стал настаивать, чтобы Поссевино, пока еще дела во Пскове в хорошем состоянии, отправился к польскому королю и заключил мир. Таким образом, все обязанности по воле князя были распределены следующим образом: один из священников34 поедет в Рим к папе (которому пришлось учредить в Польше новую провинцию), Поссевино будет разъезжать туда и обратно, пока не установит мир между государствами. Другой священник с товарищем35 будет находиться в Московии у князя до тех пор, пока туда не вернется Поссевино, уладив дело мира. Конечно, князь сделал это из хитрости, чтобы держать их на положении заложников, однако это оказалось даже удобным, так как они могли более подробно узнавать положение дел, а московиты смогли скорее привыкнуть к виду католиков, в особенности тех, которые посланы к ним от святого апостольского пре- стоЛа.
Между тем, пока приставы готовили все необходимое для отправления, 9 сентября прибыл гонец от польского короля с письмами36, в которых он отвечал очень пространно на те, которые, как я говорил, были вручены ему в Полоцке. На следующий день князь пригласил нас к себе. Едва мы вошли к нему, как советники в молчании отвели Поссевино к месту заседания и показали письма польского короля (эти письма, написанные по-русски, по-польски и по-латыни, были очень дерзки и полны самой грубой брани по отношению к здешнему государю). Затем они стали просить Поссевино ускорить дело. Здесь же они упомянули о поручении папы и дали ответ на все его вопросы. Что же касается религии, то в настоящее время обсуждение этого вопроса откладывается до возвращения Поссевино. То, что он им передал, они по¬
204


лучили и тотчас, по здешнему обычаю, внесли в официальные документы. Я надеюсь, что если не в настоящее время, то, несомненно, в будущем, напоминание о подобного рода благодеянии при последующем разборе этих анналов принесет некоторые плоды. Затем великий князь в письмах к папе, императору и венецианцам давал обещание предоставить возможность свободно жить в его областях их купцам и католическим священникам; разрешал также иметь места для погребения их людей. Кроме того, он дружелюбно обещал послам, которых отправят к персам и татарам (соседям московитов), проводников и свободный проезд через всю Московию и Казанское и Астраханское царства (эти области в прошлом московит взял у татар)37.
12 сентября мы в сопровождении гораздо большей свиты, чем раньше, проследовали к царскому дворцу, а свита с этого времени распускалась. Здесь государь, поднявшись и приказав другим сделать то же самое, сказал: «Антоний, ты поедешь к королю Стефану, передашь ему приветствие от моего имени и заключишь мир по поручению папы. Когда исполнишь это, возвращайся к нам, а твое присутствие всегда будет нам приятно как из уважения к папе, так и из-за твоего усердия при выполнении этого поручения». Затем он обратился к тому священнику, который отправлялся к папе: «Ты отправишься к папе и также передашь ему мое приветствие, кроме того, мои письма и подарки». То же самое, в тех же выражениях, повторил сын его Иван. Наконец он подозвал того священника, который оставался в Московии: «Ты будешь здесь со мной в Москве», - сказал он, погладил его по голове, а затем обратился к Поссевино: «Будь спокоен, Антоний, мы будем относиться к нему с той же благосклонностью, как если бы ты сам был здесь». Затем мы поцеловали руку князя и его сына и вернулись домой. Дома князь приказал приготовить нам великолепный и щедрый пир, на котором повторилось подобное тому,
205


что было на предыдущих пирах, но под конец несколько знатных людей принесли различные кушанья и сосуды с вином, которое представляет большую редкость в этом- государстве и есть только у одного великого князя. Все это князь дал нам для того, чтобы мы не имели недостатка в пище в польском лагере, а до границ Московии обо всем необходимом будут заботиться приставы. За эту щедрость и заботу великого князя Поссевино поблагодарил присутствующих в пространной речи. Под вечер князь позвал нас к себе и передал в дар папе ценные соболиные меха, а также каждому из нас подарил прекрасные меха и деньги. Поссевино по уставу нашего ордена сначала не хотел их принимать, но его убедили, чтобы он этого не делал, так как князь, если от его подарков отказываются, считает это оскорблением, и его расположение может смениться жестокостью. Но Поссевино позаботился, чтобы эти подарки были розданы московским и польским пленникам, и в этом князь его поддержал и одобрил. Хотя добрая часть денег была поделена тотчас же между приставами и другими людьми, состоявшими при нас, они, что в обычае у здешнего народа, требовали их еще в самых грубых выражениях.
На следующий день, в праздник Воздвижения, в сопровождении большой конной свиты царских людей, числом около 100, мы отправились из Старицы ко Пскову, который, как я уже сказал, осаждал польский король. Почти через 15 дней пути по бескрайним равнинам и лесам мы прибыли к озеру Ильмень. Преодолев его за 8 часов (оно простирается более чем на 50 миль), мы добрались до Новгорода, и там нас встретил отряд из двух тысяч татар, посланных из Новгорода по приказанию московского князя для нашей охраны. Их начальник (а его называли здесь воеводой) был христианин (остальные же придерживались веры Магомета). Он любезно предложил нам располагать им и его подчиненными. Затем Василий38, один из переводчиков, был послан в поль¬
2.о6


ский лагерь с тем, чтобы сообщить польскому королю о нашем прибытии, и с просьбой прислать к границам свой отряд для нашего сопровождения. В ожидании ответа прошло четыре дня, и за это время другой переводчик московского князя был обращен из русской схизмы в католическую веру. Польский король, узнав о нашем прибытии, приказал литовцу Александру Пронскому, стольнику, как здесь говорят, с отрядом из 200 всадников сопровождать нас на расстояние 50 миль. В псковский лагерь мы прибыли 5 октября. Удивительно, как оказался приятен всем наш приезд: ведь если бы мир не был заключен, то оказалось бы, что осада будет продолжаться и зимой, так как король решил в случае неудачной осады Пскова лагерь отсюда не снимать. Снег же, выпавший за день до этого, привел поляков в страшное отчаяние, тем более что у солдат не было даже палаток, в которых они могли бы укрыться от холодов39. В этот же день король созвал для Поссевино совет, на котором тот изложил условия мира, привезенные от московита. Слушали его с чрезвычайным вниманием, но, так как этот день подходил уже к концу, дело было отложено до следующего дня. Лишь только рассвело, король пригласил Поссевино к себе, и было решено, что Поссевино пошлет кого-нибудь к московиту (который находился в это время в Александровской слободе, отстоящей от Москвы на расстоянии 150 миль) и предложит выбрать какое- нибудь нейтральное место, куда соберутся послы обеих сторон с величайшими полномочиями. Был послан Андрей Полонский, один из переводчиков, юноша исключительной честности. К сожалению, вскоре после возвращения из Москвы он заболел и, очистив по церковному обряду душу, отошел в лучший мир.
Выбрали Киверову Гору, маленькое селение близ Яма Запольского, и туда в установленное время40 собрались послы. Поссевино удалось настоять, чтобы в составе посольства не оказалось ни одного еретика: ведь и
207


при самом незначительном количестве католиков король проявляет себя как самый ревностный католик. В этой деревне Поссевино остался с московскими послами, поляки же находились на расстоянии 10 миль от нее. И московские, и польские послы собирались в избе у Поссевино, где и вели переговоры о мире. Однако все это дело, постоянно прерываемое различными жалобами и наветами, растянулось до следующего месяца. Наконец 30 января мир был заключен на тех условиях, что московит уступил всю Ливонию, польский же король, в свою очередь, отдавал крепости, взятые за последние два года, и на этих условиях польские и московские послы поклялись по своему обычаю. При этом очень кстати произошло одно событие: секретаря польского посольства41, впавшего в русскую схизму, московиты, тоже погрязшие в этой тине, пригласили к себе целовать свой крест (а это и у поляков, и у московитов считается наисвятейшей клятвой), однако он пришел с польскими послами к нашему, католическому, кресту, который находился в доме Поссевино, и целовал его с самым религи- озйым чувством.
Итак, этот мир то силой оружия, то различными посольствами пытались заключить уже в течение 30 лет, но все попытки были тщетными до тех пор, пока самое положение дел не показало, что посредником в деле заключения мира должен быть тот, кому Господь наш Христос вручил истинный мир и кому приказал укреплять братьев своих. При самом оформлении и заключении мира встретилось очень много трудностей, которые оттягивали дело. Часто послы, пришедшие между собой в раздор, в негодовании собирались возвращаться к своим государям, и, разумеется, их приходилось успокаивать и удерживать всеми способами. Кроме того, чтобы уточнить какое-нибудь обстоятельство, нужно было отправлять гонцов то в Вильну, где в это время находился польский король, то к московскому князю, который находился на


расстоянии 700 миль, и все это в декабре и январе, в середине зимы при жесточайших морозах. Ко всему прочему прибавлялась невероятная скудость во всем, так как эти места из-за военных набегов представляли собой настоящую пустыню и были разорены до крайнего предела. Едва можно было найти воду для питья, да и то гнилую.
Закончив дело мира, Поссевино вместе с послами направился к московскому князю. Когда прибыли к Пор- хову, вся масса народа вышла навстречу, приветствуя заключение мира. Отсюда долгим, восьмидневным путем отправились в Новгород. Город этот деревянный, только кремль и укрепления каменные. Говорят, когда-то он пользовался своими законами и правил многими народами. Поссевино сквозь ряды людей, специально для этого созванных из деревень, вошел в город, сопровождаемый приветствиями и залпами, и там при таком же многолюдстве был торжественно отведен в хоромы. В Новгороде он оставался два дня, а на тринадцатый день пути прибыл в Москву42. Князь послал ему навстречу повозку, покрытую огромной шкурой белого медведя, и 300 всадников, которые с почетом сопровождали его.
Лишь только Поссевино была дана возможность встречи с князем, он приступил к исполнению самого важного, того, что было начато и отложено до его возвращения, а именно: стал добиваться, чтобы к папе был отправлен посол43, с тем чтобы заключить союз христианских государей (против турок) и чтобы в Москве разрешили принять католических купцов и священников. Князь выполнил часть этого, дал письма к папе, императору, польскому королю, венецианцам, эрцгерцогам Карлу и Эрнесту, и при этом подтвердил величайшее усердие и заботливость, проявленные нашим Обществом в этом деле. Что же касается религии (а это было то главное, что требовалось от посольства), то при всем самом настойчивом старании Поссевино ничего не уда¬
209


лось добиться. Он трижды беседовал44 с самим князем о религии в присутствии самых знатных людей государства и представил князю сочинение45, в котором собрал все, чем латинская церковь отличается от русской схизмы. Князь еще при нашем прибытии подозревал, что дело не обойдется без диспутов о религии, поэтому приказал митрополиту и другим 7 епископам, к которым присоединился по его же приказу некий врач, анабаптист46, приготовиться к отпору. Этот последний, может быть, под влиянием воспоминаний о забытой религии, тайно сообщил нам, чтобы мы не подумали о нем дурно, если он из-за страха во время диспута скажет что-нибудь против католической религии. Кроме того, еретики английские купцы (им разрешают жить в Московии, но на таких условиях, что все они в числе 12 содержатся как заложники)47, может быть, испугавшись, как бы в чем-нибудь не уронить авторитета своей королевы, которую нечестиво и беззаконно они изображают главой церкви, или чтобы угодить князю, передали ему книгу, в которой папу именуют антихристом. Хотя они приложили много усилий, однако не смогли ответить на возражения, обращенные к ним48, и все это дело обошли молчанием. Думаю, у московитов появилось беспокойство и сомнение, является ли их вера истинной, и многие из них уже движимы усердием [узнать истину], и лишь только откроется доступ католическим священникам, его можно будет поддержать и увеличить.
Уже приближалась весна, когда реки и озера Московии, зимой скованные морозом так, что по ним можно ездить в повозках, повсюду вскрываются от весеннего тепла, лед тает, все выходит из берегов и запирает все дороги. Поссевино более всего боялся, как бы это время года не помешало его отъезду. Уладив московские дела, он начал готовиться к отъезду и в это время узнал, что 14 итальянцев и испанцев49, находившихся в плену у турок в крепости Азов и бежавших из плена по реке Дону,
210


добрались до Вологды, города Московии, отстоящего от Москвы на расстоянии 500 миль. Приложив величайшие усилия, он настоял на том, чтобы московский князь передал их как бы в дар папе и католическому королю. Кроме того, он добился, что князь отпустил тридцать литовских купцов50, а также предоставил Поссевино из числа пленных двух человек для его свиты, так как такое число спутников умерло у него по дороге. Конечно, он вел переговоры и о пленных, так как они находились в мрачных темницах, в оковах, страдая от нечистот и голода. Поссевино говорил с князем, чтобы 180 польских и литовских пленников51, среди которых были и знатные ливонцы, были вырваны из этого позорного состояния, распределены по домам [здешних] жителей и содержались в более гуманных условиях. Добрую часть из них князь послал к дому Поссевино, чтобы этим благодеянием .сделать приятное папе и самому Поссевино. Поистине, эти столь знатные люди представляли собой жалкое зрелище в своих одеждах, обезображенных грязью, исхудавшие от голода, с отросшими бородами и волосами, закрывавшими лицо. Они бросились к ногам [Поссевино] и, по своему обычаю, стоя на коленях и касаясь лбом земли, со слезами молили о защите и великодушии папы. Поссевино велел им успокоиться и сказал, что позаботится об обмене пленных, затем, подкрепив каждого пищей и одарив деньгами, отпустил. А один знатный саксонец принес Поссевино серебряный ларец, оправленный золотом, для Святого причастия, просил, чтобы его поставили в каком-нибудь католическом храме, и говорил, что сам купил его почти за 100 золотых. Поссевино обещал сделать это и со всем усердием переговорить обо всем с императором. Хотя многие, а не только литовцы и ливонцы, погрязли в ересях и схизме, однако сами греки, армяне и даже один знатный турок Ахмат52, которого греки называли «челеби» [господин], заявили, что чувствуют себя в большом долгу перед папой, так как
2IX
и*


благодаря его авторитету положен конец войне и отныне им доступно возвращение на родину. Ведь в течение этих двух лет, пока пылал огонь войны между московитами и поляками, для них не было никакой возможности вернуться, и они содержались в Москве почти как пленники.
Закончив эти дела, Поссевино 14 марта выехал из Москвы, причем на расстоянии 4 миль его с почетом сопровождали 300 знатных людей. В течение четырех дней, не прерывая пути и не останавливаясь ни днем, ни ночью, он проделал 400 миль и прибыл в Смоленск. В этом городе, ожидая, пока его догонит московский посол, которого снаряжали к папе53, он провел 6 дней. Из Смоленска в сопровождении 150 конных и пеших людей, предназначенных для охраны, прибыли в Оршу, а затем в Витебск. Эта крепость расположена на Двине, к ней примыкает город, в котором русские, лютеране, кальвинисты и католики совершают службы, каждый по своему обычаю. Поссевино доложили, что восьмидесятилетний епископ, который был единственным настоящим священником во всем этом варварстве, близок к смерти и просит, чтобы к нему прислали кого-нибудь для исповеди. Послали одного из наших священников, который очистил его душу исповедью по обычаю и на следующий день дал вкусить тела Христова. Между тем, приближалась пасхальная неделя. Чтобы католики в эти дни не остались без священника, по просьбе здешнего воеводы- католика54 тот же самый священник еще с одним монахом (хотя и мы, и московиты против этого возражали) оставался у них до тех пор, пока не был назначен другой епископ из виленских каноников.
Отсюда мы прибыли в Полоцк, и в самое Вербное воскресенье юноша из окружения польского короля, который чрезвычайно усердно изучал наши сочинения, опровергающие схизму, из лютеранской ереси был обращен в католическую веру. Кроме того, сам полоцкий
2X2


епископ-схизматик55, прибывший поздравить нас с заключением мира, обещал, что будет жить в дружбе с на- . шими [иезуитами], которые вскоре должны приехать сюда, и внимательно прочтет то, что написано о схиме. Из Полоцка отправились в Дисну. В этой крепости было несколько католиков, которые и попросили Поссевино совершить у них богослужение, потому что у них нет ни одного католического священника. Кроме того, одна знатная пара, которую венчал русский священник, попросила Поссевино вторично совершить этот обряд по католическому обычаю. Отсюда отправились в Дюне- бург, затем в Илликсен, город в Курляндии, куда и прибыли в самую Страстную субботу. Весь этот город погряз в ереси, и Поссевино пришлось даже остановиться в помещении, принадлежащем лютеранской епархии, как самом богатом. В Святое воскресенье Поссевино, устроив себе алтарь в этом доме, совершил богослужение, при этом присутствовал сам епископ и очень удивлялся. Кроме того, он поручил нам своего сына, чтобы мы отвезли его в Браунсберг56 или Оломоуц, однако, видимо, какие-то причины заставили его отложить это. Но все- таки мы увезли с собой одного юношу, сына знатного человека, лютеранина, знавшего много языков: латинский, немецкий, готский, польский, славянский и русский. За ним, мы надеемся, вскоре последуют два его брата. Из Илликсена мы направились в Ригу (столицу Ливонии, где по заключении мира обосновался польский король). Путь был труден, на пути повсюду попадались реки, через которые мы кое-как переправлялись на бесформенных лодках, сделанных из выдолбленного дерева, лошади, привязанные вожжами к корме, плыли рядом.
Король выслал навстречу нам еще за два дня свои повозки, а при приближении к Риге, по его приказу, нас встретила вся знать57. Затем он дал понять как московскому послу, так и рижским лютеранам, насколько вы¬


соко он чтит посланников верховного первосвященника. Поссевино много беседовал с королем о сохранении мира с Москвой, об обмене военнопленными, о помощи Ливонии, о назначении в ней епископа и об укреплении дружбы со шведским королем, к которому король согласился отправить посла, для чего и был выбран Христофор Варшевицкий58, от исключительного благочестия которого мы ожидаем всяческих благ.
Закончив эти дела, Поссевино отправился в Вильну, чтобы основать там, по решению папы, семинарию для славян и русских, для чего тот выделил на ее содержание 1200 скуди ежегодно. В Рим мы прибыли 13 сентября вместе с московским послом.
Итак, с помощью Божьей совершилось то, что эта миссия помогла прекратить кровопролитную войну, положила конец всем страхам и, наконец, заставила московитов возобновить связи не только с поляками, но, даже более того, и с самой римской церковью и заставила стремиться к истинной религии и вере.
Так как речь здесь идет о московском посольстве, не лииГним будет добавить небольшое сообщение отца П. Кампани59.
Московия находится между Скифией и Сарматией, за истоками Дона, простирается на огромном расстоянии от Каспийского до Ледяного моря. На востоке граничит со Скифией Таврической, на западе с Ливонией, на юге с Сарматией, на севере с Ледовитым океаном. Все пространство насчитывает не менее 1000 лье60. Здешний народ называется москами, или московитами, и заселяет все пространство от крайних границ Европы и Азии до последнего северного предела, где только могут жить люди. Для жителей этой страны под угрозой смерти нельзя покидать пределы Московии без разрешения князя, а пришельцы, если они проникли сюда без княжеского разрешения, оказываются как бы в вечном рабстве. Но ни послам, ни купцам других народов, которые при¬
2X4


были в Московию с его разрешения, не дозволяется свободный проезд по всей стране, и пока они находятся в Московии, они содержатся как бы под почетным арестом. Назначаются особые люди, которые следят за тем, что они делают и с кем разговаривают. И во время пребывания там наших [иезуитов] обычным было то, что они не имели возможности шага ступить из дома даже, чтобы напоить лошадь, но сами московиты приносили воду, которую пили кони, сами приводили ремесленников, в услугах которых возникала надобность, сами ночью зажигали огонь в сосуде с водой и запирали на задвижки дверь спальни.
Вообще это неприветливая страна, во многих местах она не имеет жителей, и земля там не обработана. К тому же вокруг простираются огромные пустыни и леса, не тронутые временем, с вздымающимися ввысь деревьями. Для путешественников она особенно неприветлива. На таком огромном пространстве земель иногда нельзя найти никакого постоялого двора, но где застала ночь, там и приходится ночевать, на голом, неподготовленном месте. У кого какая пища есть, тот, по-видимому, и возит ее с собой. Города встречаются редко, и жителей в них немного, построены они из дерева. Самый знаменитый из них Москва, или Московия, местопребывание царей, она дала имя и всей стране, и всему народу. От Рима находится приблизительно на расстоянии в 1000 лье.
Большая часть страны занята болотами, ее пересекают многочисленные реки, поэтому она более доступна для проезда зимой, чем летом, так как зимой вода скована морозами и по ней можно проехать даже в повозке. Хотя на реках по большей части и сделаны деревянные мосты (все они обычно сооружаются по случаю приезда послов), однако сделаны они из грубого неотесанного материала, на них часто ломаются повозки, а путешественников это невероятно утомляет и обессиливает. Из всех рек самая большая и знаменитая - Волга, как они
^5


сами ее называют, а некоторые считают, что древние ее называли Ра. Она, пересекая всю Московию многочисленными изгибами, течет на восток через Казанское и Астраханское татарские царства и 72 устьями впадает в Каспийское море. По этой реке из Персии привозят одежду, затканную золотом и серебром, и дорогие ткани, которые любят московиты.
Земля плодородна, изобилует скотом, хлебом, медом. В большом почете у них соболиные меха, которые из отдаленных областей Московии вывозятся за огромную цену к нам для отделки одежды знатных людей.
Винограда они не сажают, а вино (его они называют «романией», оно встречается редко и привозится из-за границы) хранится только у самого князя, который сам распределяет его среди епископов по всей Московии для Святого причастия. Пьют они пиво, приготовленное из размоченных зерен, и мед (это смесь меда и воды), а из них затем приготовляют водку, или горилку (aquam ardentem), как они ее называют, нагревают на огне и, по своему обыкновению, пьют всегда на пирах, чтобы уничтожить вздутие живота, которое вызывают местная пища и напитки. Пьянство среди простого народа карается самым суровым образом, законом запрещено продавать [водку] публично в харчевнях, что некоторым образом могло бы распространить пьянство.
Они ведут грубый образ жизни и неопрятны: садясь за стол, рук не моют, не пользуются ножами, вилками, салфетками. Пища скудна и проста в приготовлении и постоянно одна и та же. Поэтому их пиры не знают тонких изысканных разнообразных блюд, не дающих насыщения. У московитов крепкие желудки, они любят грубую пищу и поэтому едят полусырое мясо. В особенном почете у них за столом лук и капуста. Даже тот пир, на котором присутствовал Поссевино и который был, как признавали сами московиты, роскошнейшим из всех, состоял из 30 перемен, но все они были далеко не изыскан¬
2l6


ными. Хлеб они обычно приготовляют из двух сортов пшеницы, и он удивительной белизны61. Общественных мельниц у них нет; жители, как городские, так и сельские, мелют зерно дома и дома приготовляют хлеб. Его пекут в тех же печах, которыми обогревают помещение.
Дома - деревянные, даже богатые палаты не отличаются изяществом отделки. Голые стены черны от дыма и сажи: ведь у московитов и литовцев печи, в отличие от наших, не имеют труб, через которые огонь и дым безопасно удаляются через крышу, но у них он выходит через раскрытые окна и двери. Поэтому, когда они затапливают печь, в помещении набирается столько дыма (а они часто топят сырыми или влажными дровами), что там никаким образом невозможно находиться.
В их обиходе совсем нет ни врачей, ни аптекарей. Один только князь имеет при себе двух врачей, одного - итальянца, другого - фламандца62.
О себе московиты имеют самое высокое мнение, остальные же народы, по их мнению, достойны презрения. Они считают, что их страна и образ жизни самые счастливые из всех. Эту свою спесь они выражают в том, что носят богатую одежду, сверкающую золотом и серебром, меняют ее часто по нескольку раз в день, чтобы показать из тщеславия свое богатство. Поэтому сначала они не могли спокойно видеть простую суконную одежду наших отцов [иезуитов] и настаивали, чтобы те, когда пойдут представляться их государю, обязательно ее сменили, потому что, как они говорили, это одежда монашеская. На это Поссевино ответил так, что дал им понять, как высоко он чтит монахов, но отрицал, что принадлежит к их числу: по своему обычаю латинские священники не пользуются золотом и серебром для украшения одежды, но употребляют их для украшения храмов. После такого ответа московиты, прежде настаивавшие на том, чтобы мы переменили одежду, в дальнейшем перестали выражать свое недовольство, и даже стало ка¬
2X7


заться, что они отступили от своего нелепого обычая: ведь раньше они всякий раз появлялись в новой одежде, теперь же меняли ее только тогда, когда им нужно было выйти из дома.
По отношению к своему государю угождение и почтение удивительны до такой степени, что создается впечатление, что некоторые его мнения считаются чуть ли не божественными: они убеждают себя, что он все знает, все может, все в его власти. У них часто употребляется выражение: «Бог и великий государь все ведает». Когда они желают кому-нибудь добра или что-нибудь настойчиво доказывают, говорят так: «Да будет счастлив наш великий государь!» Когда же при них хвалят обычаи и нравы какой-нибудь другой страны или показывают что-нибудь новое, они говорят: «Великий государь все это ведает и имеет гораздо больше этого». Ради своего царя они не отказываются ни от какой опасности и по его приказу быстро отправляются туда, откуда, они знают, никогда уже более не вернутся. Они заявляют, что все является собственностью их государя, своим домаш- ним'имуществом и детьми они владеют по милости великого князя. Те же, кого здесь называют князьями, находятся в совершенном рабстве, большое число их князь содержит как при себе, так и в войске. И только для того, чтобы исполнить волю государя, они обычно выполняют самые незначительные поручения.
Верность и покорность этого народа делают более понятной жестокость их царей, которые вдруг приказывают убивать самых знатных людей и самого почтенного возраста или наказывать их палками как рабов. Простершись на земле, они не поднимаются до тех пор, пока наблюдающее лицо не положит конец наказанию. Они настолько привязаны к князю, что не испытывают к нему никакой неприязни и не бранят за глаза; напротив, когда представляется случай, прославляют милосердие князя, пространно хваля его.
218


Столь большого влияния у народа государи добиваются более всего показным благочестием. Нынешний правитель Московии, Иван Васильевич, говорят, еще ночью поднимается, чтобы идти к заутрене, ежедневно бывает на дневном и вечернем богослужениях. Говорят, что когда его спросили об этом, он ответил: «Разве мы непорочнее Давида? Почему же нам не вставать по ночам к заутрене для покаяния перед Господом, не орошать слезами наше ложе, не смешивать хлеб с пеплом, питье со слезами?» Кроме того, ежедневно он кормит около 200 бедняков, которым каждое утро дает по деньге (это четверть денария), а к вечеру дает по два ковша пива. Все это настолько застилает глаза народу, что он либо совсем не видит пороков своих правителей, либо прощает их и истолковывает в лучшую сторону.
За женщинами у них самый строгий надзор. Знатным замужним женщинам очень редко, восемь или, самое большее, десять раз в году, в самые большие праздники разрешается ходить в церковь, в эти дни к ним присоединяются и девицы, а остальное время на народе они не показываются.
Летоисчисление московиты ведут от самого сотворения мира. Нынешний год, от Рождества Христова 1582, они считают 7091 от сотворения мира. Начало года у них 1 сентября. Этот день они отмечают всеобщим весельем и всяческими развлечениями. На площади воздвигается помост, на который поднимаются митрополит и великий князь, и возвещают оттуда об окончании года. Митрополит, по обычаю, святит воду и этой водой кропит князя и стоящий вокруг народ, осеняя крестом как самого князя, так и его сыновей, молится об их долгой и счастливой жизни, а народ в это время громко кричит: «Великому государю нашему и детям его многая лета!» Все радостно поздравляют друг друга, желая каждому долгой жизни.
Еще около 500 лет назад московиты следовали нечес¬
219


тивому языческому поклонению богам. Христианскую религию получили они от греков в княжение Владимира, в то самое время, когда греки нечестиво отделились от латинской церкви. По этой причине из благодарности московский князь ежегодно посылает константинопольскому патриарху 500 золотых. Поэтому получилось так, что, восприняв христианскую веру от греков, они впитали также и их заблуждения, и очень многих из этих заблуждений они держатся в богопочитании до сих пор. Так, они неправильно считают, что Святой Дух, третья часть Святой Троицы, исходит лишь от Бога-Отца, что Бог-Сын располагается с правой стороны от Бога-Отца, а Святой Дух - с левой. Поэтому московиты, крестясь, говорят: «Во имя Отца» - прикасаясь правой рукой ко лбу, затем, перенеся руку к правому плечу, говорят: «и Сына», а затем к левому: «и Святого Духа». Затем они утверждают, что три ангела, явившиеся Аврааму, о чем мы читаем в Писании, являют собой изображение Троицы: посередине Бог-Отец, а с обеих сторон - Бог-Сын справа, Святой Дух - слева. Святейшее причастие совершают квасным хлебом, смекав в чаше хлеб со своею кровью, и ложками дают народу. К латинской церкви относятся с гораздо большей неприязнью, чем к греческой. Среди них не услышишь поношения Бога или святых, однако слова «латинская вера» - у них самое сильное проклятие для врагов. Правдоподобно, что это и многое другое московиты вначале получили от греков, а затем пренебрежение и невежество в церковных делах, как это бывает, принесли еще больше ошибок.
В Московии нет ни одной гимназии, в которой юношество обучалось бы свободным наукам, также нет и ученых богословов, которые просвещали бы народ проповедями. У московитов чрезвычайно ученым считается тот, кто знает славянские буквы. Молитву Господню знают очень немногие, а Символ апостольский, десять заповедей и Богородицу знают чрезвычайно редко. Между тем, понятие о христианской религии каждый
2.2.0


получает только дома, где с младенчества впитывает его с молоком матери. Новый и Ветхий Завет почитают с самым религиозным чувством до такой степени, что не позволяют себе коснуться его, не осенив себя перед этим крестом. Они считают, что было четыре Вселенских собора по числу Евангелий63.
У них есть много греческих и латинских сочинений отцов церкви в переводе на русский язык: сочинения папы Григория, причисленного к святым, Василия Великого, Хризостома, Дамаскина и других, гомилии которых в наиболее торжественные праздники читаются народу с амвона. Среди чудотворцев они больше всего чтут Николая Мирликийского, икона которого в городе Можайске, говорят, совершила множество чудес. Кроме тех чудотворцев, которых почитает латинская церковь, московиты имеют мучеников, епископов и монахов всякого возраста, которые, как они хвастаются, вознеслись на небеса, тела же их в неприкосновенности оберегают с величайшим благоговением; они убеждены, что с их помощью происходит многое, превышающее силы человеческие. Однако когда в Новгороде, по просьбе Поссевино, архиепископ64 показал ему гробницу князя Владимира, который впервые приобщил русских к христианской вере65, и некоего Никифора, известного, по их словам, чудесами, то Поссевино, насколько он мог судить (ведь ему едва разрешили взглянуть), обнаружил не настоящие тела, а деревянные фигуры, одетые в платье и раскрашенные.
Святых они почитают тех же, что и мы, но в другие дни, ежегодными богослужениями. День Святой Троицы они празднуют на второй день пятидесятницы, в этот день они украшают храмы ветвями и листьями, священник же произносит 36 длиннейших молитв, в то время как народ слушает их, простершись на земле и припав лбом к полу. День Всех Святых приходится у них на середину четырехдесят- ницы. 1 ноября они отмечают день Козьмы и Дамиана, 8 ноября - день Михаила Архангела, 13-го - день святого
221


Филиппа, 16 ноября - святого Матвея Апостола. В мае месяце два дня поминают умерших, этот праздник называется «поминанье душ». На могилах зажигают множество свечей и факелов, затем священник с ладаном и молитвой обходит могилы и разбрасывает кутью (которую готовят из меда, пшеничной муки и воды), часть ее отведывают священник и остальные присутствующие. Родственники умерших на могилы кладут хлеб и различные кушанья, половину которых берет себе священник, а остальную часть раздают слугам и беднякам. Более состоятельные для бедняков и, конечно, для священников устраивают пир. Все это тем более удивительно, что московиты, следуя за греками, не признают чистилища, где души благочестивых людей пребывают до тех пор, пока не очистятся огнем и, свободные от грехов, не вознесутся на небо. В том же месяце в день Константина и Елены у них бывает очень долгое молебствие, когда освящают весь город. При этом присутствует и князь, который спустя некоторое время возвращается домой. Вербное воскресенье они отмечают особой церемонией: митрополит садится на коня, покрытого ковром, которого за повод ведет князь, и если не он, то его сын или самый знатный боярин. Навстречу им идет много народа с повозками, на которых находятся дети, поющие псалмы, а сами повозки украшены ветками деревьев, увешанными всякого рода плодами, которые можно найти в это время года. В таком порядке в сопровождении толпы народа они торжественно продвигаются к церкви, где и совершается богослужение. За эту услугу, когда он ведет митрополита, князь (присутствовал ли он сам или присылал кого-нибудь взамен себя) получает от него около 100 рублей, то есть около 200 скуди. Но довольно об этом. У них много иных праздников, посвященных святым, и они приходятся на другие месяцы и дни и при этом сопровождаются другими церемониями по сравнению с нашими.
В праздничные дни московиты не освобождаются от занятий и телесного труда, они считают, что в эти дни за¬
2.22.


прещается не труд, а греховные поступки. По крайней мере, по их словам, почитание праздничных дней пошло от иностранных обычаев и восходит к иудеям, а ведь их обряды у них запрещены. Прекращение работы подобает богатым и духовным лицам, бедные же, так как они живут одним днем, не могут прекратить работу. Таким образом, всегда, будь это день Пасхи или Рождества, они трудятся. Исключение составляет только день Благовещенья, который они очень чтут и считают священным.
Уважение к иконам у них чрезвычайно велико, и им они жертвуют из чувства благочестия или по обету золотые монеты, кресты, свечи и другие небольшие дары. Но особое уважение воздается кресту Господа нашего Христа. Куда ни посмотришь, везде - на перекрестках дорог, над дверями и крышами храмов - видны многочисленные его изображения. Увидя их издали, склонив голову, они крестятся (а это принято у московитов, колен же в таких случаях они не преклоняют), если же оказываются поблизости от него, из почтения сходят с коней. И более всего характеризует благочестие народа то, что, начиная всякое дело, они осеняют себя крестом. Мы заметили, когда были в Старице, что строители стен, возводившие крепость, начинали работу не раньше, чем повернувшись к крестам, воздвигнутым на храмах, чтили их должным образом. Войдя в дом, они сначала, по обычаю, крестятся на крест или икону (а их принято помещать Во всех домах на самом почетном месте) и только потом приветствуют остальных. Если же случайно не окажется ни креста, ни иконы, то они не крестятся и не кладут поклона, чтобы не казалось, что этот почет воздается стенам. Часто случалось, что мы, садясь за стол, по своему обычаю, благославляли трапезу, а приставы подходили к окнам, откуда был виден какой-нибудь крест, или хотя бы, достав крест, который они носили с собой (а все московиты, и знатные, и низкого происхождения, по своему обычаю, носят его на шее), воздавали ему должное почита-


ние и молитвы. Если же не было ни одной иконы, они совсем не произносили молитв и говорили, что, как только попадется икона, они очистят себя молитвой. У них нет обычая осенять знаком креста пищу, напротив, они осеняют им себя. Так же, если они протягивают что-нибудь, что имеет отношение к светскому обиходу, то крестят это, если же оно относится к церковному, то из религиозного чувства прикасаются ко лбу и вискам.
Обычая обмениваться поцелуями у них вообще нет. Лики святых они пишут с исключительной скромностью и строгостью, гнушаясь тех икон, которые лишены славянской надписи, и тех, на которых есть непристойное изображение обнаженных частей тела. А ведь это может служить известным упреком нашим живописцам, которые, чтобы показать свое искусство, на картинах до предела обнажают грудь, ноги и прочие части тела и скорее пишут легкомысленные, чем святые картины66.
Московиты имеют твердо установленное время постов, когда они воздерживаются от мясного и молочного. Первый их пост, по латинскому обычаю четырехде- сятница, которую они начинают после шестидесятницы, тогда они не употребляют мяса. Во время пятидесятницы они не едят даже ни яиц, ни молока, затем от Троицына дня (а он, как уже было сказано, празднуется на второй день после пятидесятницы) и до дней св. апостолов Петра и Павла, затем от 1 августа, а этот день считается у них днем св. Петра, до Успеньева дня.
Наконец, пост, начало которого приходится на 13 ноября (то есть, как я уже говорил, день св. Филиппа), длится до Рождества. И в течение недели, в среду и пятницу, так же как и в день Усекновения Главы Иоанна Крестителя и в день Воздвижения Креста, они не употребляют мясного и молочного. Исключение составляют Пасхальная неделя и время между Рождеством и Богоявлением, в это время они питаются мясом всю неделю. Между прочим, они не признают никаких канунов праздников, не признают и
224


4-х времен года. Но даже в те самые дни, когда они постятся, они не соблюдают истинного и законного порядка поста. Ведь они не употребляют только мяса и молока, но считают, что в течение дня могут принимать пищи, кто сколько захочет. Однако, когда они готовятся принять причастие (а это они делают каждый по своему усмотрению, так как у московитов по поводу этого нет никакого закона), понедельник, среду и пятницу они проводят безо всякой еды, во вторник и четверг принимают пищу только раз в день, затем, исповедовавшись священнику в грехах, наконец в субботу вкушают тела Христова.
По всей Московии насчитывается огромное количество монастырей, так что в двух городах, Москве и Новгороде, можно насчитать 144 монашеские общины. Одну из них, расположенную на берегу Днепра, мы посетили. К храму ведут ступени, в помещении при входе помещаются кухня и трапезная, тесно заставленная низкими столами, за которые садятся только с одной стороны. К обширному двору примыкают многочисленные кельи, находящиеся друг от друга на определенном расстоянии, впрочем, закопченные и грязные. В них нет ни кровати, ни стола, ни стульев, только лишь скамья, прикрепленная к стене печи, ею они пользуются и как столом, и как кроватью.
В этих общинах большое количество монахов: в одной 100, в другой 200, в третьей 300. Говорят, в Троицком монастыре в 20 лье от Москвы живет 350 монахов. Однако все они настолько погружены в дремучее невежество, что даже не знают, какого устава придерживаются. На вопрос, что они произносят во время молитвы, они ответили: «Господи Иисусе Христе сыне Божий, помилуй нас» (в этих местах не в употреблении мысленная молитва). Эту молитву они произносят определенное число раз, перебирая четки, сделанные на манер нашего розария. Что касается материального образа жизни, то он не отличается от образа жизни наших монахов. Пища у них самая скудная, состоит из соли, хлеба и рыбы, которую
2i5
15 Иван Грозный и иезуиты


они сами и ловят. Равным образом им предписано и безбрачие. Многие из монахов, по обычаю, часто отправляются к соседним народам, чтобы проповедовать им Евангелие. Московиты некоторых из них, погибших за религию в Скифии и Татарии, чтут как мучеников.
Епископы выбираются из монахов, и им, как и монахам, совершенно запрещены мясная пища и брак. Выбирает их князь, посвящают два или три епископа. Храмы почитают самым строгим образом до такой степени, что не разрешают входить в них тем, кого, хотя бы во сне, посетили сладострастные видения.
Храмы строятся в форме креста, как бы с двумя крыльями, выдающимися с обеих сторон, что мы наблюдаем в древних храмах. Их обычно называют «ковчегами». В середине храма стена отделяет духовенство от публики. Передняя часть этой стены имеет две двери; из них та, что называется «Царской», открывается только во время богослужения, когда выносят хлеб, приготовленный для освящения. В алтарь не разрешается входить никому, кроме духовных лиц; там, вдали от мирских взглядов, совершается Свя’гое Таинство. Все пространство между дверями покрыто иконами с изображением святых. В храмах нет ни кафедры, ни органа. Однако у них есть мальчики, обученные пению, которые мелодичными голосами поют во время богослужения. Духовные лица все время стоят и, чередуясь друг с другом, читают молитвы. Входя в храм, московиты колен не преклоняют, но опускают голову и плечи и часто крестятся. Святую воду хранят только в храме, однако дают ее как испытанное средство больным для питья.
Все это, возлюбленные братья и отцы, я хотел сообщить вам не только из повиновения верховному первосвященнику, но и для того, чтобы показать, что эти люди отнюдь не католики, и чтобы тем усерднее вы молились за них, ведь скорее будут достойны сожаления те, до кого еще никогда не доходил светоч истинной католической веры, чем те, кто по своей воле и сознательно отошел от нее.
2.26


Примечания


Вальтер Делиус
АНТОНИО ПОССЕВИНО И ИВАН ГРОЗНЫЙ
Глава 1
1 Th.Wierzbowski: Vincent Laureo... Nr. 10 S. 34 f.
2 Th.Wierzbowski: Die Gesandtschaft Johann Kobenzls...
3 Wiener Staatsarchiv Russica Orig. fol. 23 ff. Th. Wierzbowski: Documenti... fase. 4. F.D.Häberlin: Neueste Teutsche Reidis- Geschichte X. XXXIII-LXIV.
4 B.Wichmann: Sammlung... S. 3 ff.
5 Th.Schiemann: Rußland, Polen und Livland bis ins 17. Jh. 1886. S. 360.
6 Th.Schiemann: Die Reformation Alt-Livlands. Reval 1884. Leonid Arbusow: Die Einführung der Reformation in Livland, Estland und Kurland. 1921. O.Pohrt: Reformationsgeschichte Livlands (VRG. 145) 1928. R.Wittram: Baltisdie Kirchengeschichte. 1956.
Глава II
1 A.Welykyj I. Nr. 82. 83. 84. 87. S. 145 ff. O.Halecki: The Ecclesiastical Separation of Kiev from Moscow in 1458. S. 19-32.
2 J.Fiedler, Shzber. der Akademie Wien phil. hist. Kl. 40. 1862.
S. 30.
3 L.A.Muratori: Rerum italicarum scriptores, Nuova edizione
T. XXII. 3. Abt. S. 142. E.Winter: Rußland und das Papsttum I. S. 177 ff.
4 J.Fiedler, S. 30. Beil. II. S. 103.
5 P.Jovius: De legatione Miscovitica. Historiae Ruthenicae Scriptores exteri I. S. 4. L.Pastor: Gesch. d. Päpste III, 878 f.
6 HRM. I. 123-127. Nr. CXXIII.
7 S.Ciampi: Bibliografia critica I с. I. S. 232.


8 A.Theiner: Vetera Monumenta Poloniae et Lithuaniae... I. S. 378 Nr. CCCCVI. E.Winter: Rußland u. d. Papsttum I. S. 190.
9 A.Theiner L с. II S. 403 Nr. CCCCXVIII. HRM. I. Nr. CXXIV. LJPastor IV, 2 S. 714 f.
10 Acta Tomiciana V. S. 187 f.
11 Acta Tomiciana V. S. 240.
12 PJovius I с. IS. 3. Adelung I с. I S. 177.
13 Fiedler Beil. II, 103 f.
14 Albertus Campani I c. f. 10.
15 HRM. I Nr. CXXV. S. 129.
16 PJovius I с. IS. 4. HRM. I. Nr. CXXVB S. 131 f. Das Datum 3.4. 1522 muß in 3. 4. 1525 geändert werden. Fiedler Beil. I. A. S. 75 f.
17 A.Theiner: Vetera Mon. I с. II Nr. CCCCLXII. S. 434.
18 A.Theiner: Vetera Mon. I с. П. Nr. CCCCLII. CCCCLXXI. CCCCLXXV. CCCCLXXIV. SS. 434. 439. 442. 441. HRM. I. Nr. CXXIXS. 133 f.
19 HRM. I. Nr. CXXVIII S. 132 f.
20 S. v. Herberstein: Commentarii... Basil. 1551 S. 140 ff.
21 Fiedler Beil. I В. u. C. S. 76 f.
22 Fiedler Beil. IH. S. 83 f.
23 Fiedler Beil. I. E. S. 78 f.
24 Fiedler Beil. I. F. S. 79 f.
25 HRM L Nn CXXX S. 134. Fiedler Beil. I. G. S. 80-83.
26 K.Lanz: (Korrespondenz Kaiser Karl V. Bd. Ill S. 78.
27 Fiedler Beil. 1.1. K. S. 85. 86 f.
28 Fiedler Beil. I. M. S. 87.
29 Fiedler Beil. I. O. S. 88 f.
30 Fiedler Beil. I. N. S. 87 f.
31 Fiedler IV. S. 108-114.
32 Fiedler Beil. I. P. S. 89 f.
33 Fiedler Beil. I. Q. S. 90 f.
34 Fiedler Beil. I. R. S. 91 f. HRM. I. CXXXI. S. 137 f.
35 Fiedler Beil. I. S. S. 92.
36 Fiedler Beil. III. S. 105-108.
37 Fiedler. IV. S. 116-120.
38 Fiedler. VII. S. 119 f.
39 Fiedler. VIII. S. 120-122.
40 Fiedler. IX. S. 122.
41 Fiedler X. S. 122 f.


42 Fiedler S. 65.
43 Fiedler Beil. I. W. S. 95 f.
44 Fiedler Beil. I. X. S. 96.
45 Fiedler Beil. L Z. S. 98 f.
46 Fiedler Beil. L Y. S. 96 f.
47 Fiedler Beil. I. AA. S. 99 f.
48 Fiedler Beil. BB. S. 100 f.
49 Fiedler Beil. I. CG. S. 101 f.
50 Fiedler Beil. DD. S. 102 f.
51 H.Übersberger: Österreich u. Rußland seit dem Ende des 15. Jahrh. Bd. I. (1906) S. 329.
52 Übersberger S. 330 Anm. 1.
53 Übersberger S. 346 f.
54 K.Sdiellhass: Zur Legation d. Kardinals Morone. QFIAB. XIII, IS. 319 f.
55 Schellhass S. 323.
56 Th.Schiemann: Rußland, Polen und Livland bis ins 17. Jahrh. 1886. S. 381. Fr.D.Häberlin: Neueste Teutsche Reichs-Geschichte. X. 1781. XL-LXIV.
57 Schellhass S. 326 f.
58 Schellhass S. 331 f.
59 Schellhass S. 293 f.
60 Schellhass S. 338.
61 Schellhass S. 338 f.
62 Schellhass S. 351 ff.
63 Schellhass S. 353 f
64 C.M.V.Aretin: Bayerns auswärtige Verhältnisse seit dem Anfang des 16. Jahrh. Bd. 1. Urkunden. Passau 1839. S. 35 f.
65 A.Theiner: Annales eccl. II. S. 206 f.
66 Schellhass S. 354 f.
67 A.Theiner: Annales eccl. II. S. 209 f.
Глава III
1 J.K.Lehnerdt: De Andrea Osiandro. Commentatio historico-theo- logica Auctarium L II. Königsberg 1835. S. III/IV.
2 E.Winter: Byzanz und Rom im Kampf um die Ukraine. Leipzig 1942. S. 52 ff.
3 E.Benz: Wittenberg und Byzanz. Marburg 1949. S. 41 ff.
4 E.Benz S. 34 ff.


5 E.Benz S. 59 ff.
6 CR. IX. 948.
7 E.Benz S. 80 f.
8 J.Kostrencic: Urkundliche Beiträge zur Geschichte der protestantis- chen Literatur der Südslawen in den Jahren 1559. 1565. Wien 1874.
9 E. Benz S. 94 ff.
10 W.Engels: Tübingen und Byzanz. Kyrios 5, 1940/41, S. 250 ff.
11 E.Benz S. 265 Anm. 3.
12 M.Crusius: Turcograecia. Tübingen 1584. S. 428.
13 H.Biaudet: Le Saint Siege et la Suede durant la seconde moitie du XVIe siede. Etudes politiques I. 1907 S. 93 f.
14 L.Pastor: Geschichte der Päpste VIII5-7 S. 508 Anm. 2.
15 H.Biaudet LS.512L
16 H.Biaudet I. S. 186 f. ders. Notes et Documents I. 27. 1906.
17 A.Theiner: Schweden und seine Stellung zum hl. Stuhl unter Johann III., Sigismund und Karl IX. I. Augsburg 1838, S. 186 f. Biaudetl. 191.
18 H.Biaudet. Le Saint Siege et la Suede I. 1907. ders. Le Saint Siege et la Suede. Notes et Documents I. 1906.
19 Bibi. Vatic. Acta Consist, f. 222.
20 H.Biaudet II. S. 342 f.
21 A.Theiner II. S. 488.
2^ P.Pierling: Bathory et Possevino. Documents inedits I. S. 25 f.
23 P.Pierling II/IV. S. 26-29.
24 HRM. I. CCLI. S. 388.
25 PDS t. X, col. 5-12.
26 S.Ciampi: Bibliografia critica ... I. S. 237 f.
27 HRM. I. CCLI. S. 389. L. Karttunen: Antonio Possevino un Diplomate Pontifical au XVIe siede. Diss. Phil. Helsingfors 1908. P. Pierling: Un nonce du Pape en Moscovie. Paris 1884. H. Woher, Scholastik XXXI, 3, S. 321-350.
28 HRM. I. CCXL. S. 389.
29 HRM. Suppl. (1848) S. 20 f.
30 P.Pierling: La Russie et le Saint Siege II. S. 28. Cf. St. Polcin S. 4 Anm. 11.
31 HRM. I. 299-305.
32 A.Possevino: Moscovia S. 57. A. Theiner: Sdrweden II. S. 63 f. Karttunen. S. 175.
33 Moscovia S. 58.


34 Moscovia S. 59.
35 HRM. I. CCXII. S. 299 f. Ciampi I. S. 241 f.
36 Karttunen S. 176. А. M. Ammann, Ostkirchl. Studien 10,2/3.4, 158 ff. 283 ff.
37 P.Pierling: Bathory et Possevino. V. S. 39.
38 P.Pierling: B. et P. VI. S. 40-47.
39 P.Pierling: B. et P. VII. S. 48 f.
40 P.Pierling: B. et P. IX. S. 51-56.
41 P.Pierling: B. et P. X. S. 57 f.
42 P.Pierling: B. et P. XL XII. S. 59-63.
43 Archiv. Vat. Germania p 3. S. 40.
44 P.Pierling: B. et P. XIII. XIV. S. 63-68.
45 P.Pierling: B. et P. VIII. S. 50.
46 P.Pierling: B. et P. XV. S. 68-72.
47 P.Pierling: B. et P. XVII. S. 74-76.
48 P.Pierling: B. et P. XVIII. XIX. S. 76-85.
49 P.Pierling: B. et P. XX. XXL S. 85 f.
Глава IV
1 HRM. I. CCX S. 298.
2 A.Theiner: Annales III, 704 Nr. XLVII.
3 HRM. suppl. I, 1.
4 P.Pierling: B. et P. XXII S. 86 f.
5 P.Pierling: B. et P. XXII-IV. S. 88-94. Moscovia S. 57.
6 RPierling: B. et P. XXV-XXVII S. 94-102.
7 Moscovia S. 60 f. P. Pierling: B. et P. XXVIII S. 103 ff.
8 A.Guagninus: De Russorum religione, ritibus nuptiarum, funerum, victu et vestitu etc. ad Dav. Chytraeum. Spirae 1582.
9 RPierling: B. et P. XXIX S. 105 f.
10 Vatik. Ardi. Germania 93 p. 206. P. Pierling: XXX S. 107-109.
11 HRM. suppl. III, 20.
12 HRM. suppl. 2 Nr. III.
13 P.Pierling: Un Nonce du Pape en Moscovie p. 180 Nr. IX. ders. B. et P. XXXI S. 110 ff.
14 HRM. I Nr. 225 S. 323 ff.
Глава V
1 HRM. II, 363 f.
2 HRM. II, 365 f.
*33


3 HRM. II, 372.
4 HRM. II, 382 f.
5 G.Tolstoy: England and Russia 1553-1593. St. Petersbourg 1875. S. 189 ff. K.-H.Ruffmann: Das Rußlandbild im England Shakespeares. 1952.
5a A.M.Ammann, Scholastik 10, 2/3, 171.
6 N.P.Lichacev: Delo о priezde v Moskvu Papskago posla Antonija Possevina. Bull, de la Comm. archeographique de S. Petersbourg 1903 vol. XI, I. 163,
7 P.Pierling: B. et P. XXXII, 115-121.
8 P.Pierling: B. et P. XXXIV. 124 f.
9 Moscovia S. 19.
10 HRM. suppl. IX, 9-20.
Глава VI
1 Moscovia S. 61 f.
2 P.Pierling: Un arbitrage pontifical S. 153 ff.
3 P.Pierling: Un arbitrage pontifical S. 102.
4 P.Pierling: Un arbitrage pontifical II-IV. VI-IX. S. 171-199. 207-223.
ders.B. et P. XXXV, 125 f.
5 Moscovia S. 63-65.
6 Moscovia S. 66.
7 Moscovia S. 65 f.
8 Moscovia S. 66-68. HRM. CCXL.
9 P.Pierling: Un arbitrage pontifical X. S. 224-230.
10 Moscovia S. 68-69.
11 Moscovia S. 69 ff.
12 Moscovia S. 75.
13 Moscovia S. 89.
14 Moscovia S. 90-93.
15 Moscovia S. 93 f.
16 Moscovia S. 99-107.
17 P.Pierling: Un arbitrage pontifical S. 234-242. 243-245.
Глава VII
1 HRM. suppl. CLXI, 386-388.
2 HRM. suppl. CLX, 385 f.
*34


3 W.Delius: Der Protestantismus und die russisdi-orthodoxe Kirche. Berlin 1950. S. 22 f.
4 Moscovia 31-37.
5 M.J.Rouet de Journal: Une lettre inedite de Possevino ä Zamojski ä propos de l’edition de la «Moscovia». Recherches de sciences religieuses VIII (1918) S. 401-414.
6 PDS. t. X, col. 297-326.
7 St. Polcin S. 135 Anm. 10.
8 HRM. suppl. XXXIII, 104. PDS. t. X, col. 308. P.Pierling: La Russie et S. Siege II, 169.
9 Ph.Strahl: Beiträge zur russischen Kirchengeschichte I. Halle 1827 S. 24-31.
10 PDS. T. X, col. 325. P. Pierling II, 178.
11 Moscovia 31-37. cf. A. Possevino: Bibliotheca selecta I. VI, 241 ff.
12 P.Pierling II, 179.
13 Moscovia 46-50. Bibliotheca maxima IV, 455-458. Romae 1697.
14 Moscovia 1-11.
15 Moscovia 6.
16 P.Pierling: La Russie et S. Siege II, 179. Das Datum des Briefes weist auf die Abfassung der Schrift im Jahre 1581 hin.
17 Martin v. Troppau (f 1278): Chronicon pontificum et imperato- rum. MG. SS. XXII, 428.
Глава VIII
1 HRM. suppl. CLXII, 388.
2 Moscovia 113 f.
3 A.Theiner: Schweden und seine Stellung... II.‘Nr. CXLIII, 213-220.
4 A.Theiner: Schweden und seine Stellung ... I, 465.
5 D.Chyträus: Historia Augustanae Confessionis. 1578.
6 Moscovia 116-278.
7 Diese Briefe sind bisher nicht bekannt geworden. Es kann sich auch um einen Irrtum Possevinos handeln, daß er den Brief aus Linköping meinte.
8 Chytraei Davidis Responsio ad Antonii Possevini et Mylonü cuiusdam criminationes. Witebergae 1584.
9 Moscovia 278-300.
10 P.Pierling: B. et P. XXXIX. 130-135.
235


11 P.Pierling: В. etP. XL, 135-137.
12 Moscovia 22. P. Pierling: B. et P. XLIII, 142-147.
13 P.Pierling: B. et P. XLI, 138 f.
14 P.Pierling: B. et P. XLII, 139-141.
15 P.Pierling: B. et P. XL V. 157-165.
16 P.Pierling: B. et P. XLVII, 168-193.
17 P.Pierling: B. et P. XL VIII. LIV. LV. 193 f. 207-211.
18 RPierling: B. et P. XLVI. LVII. 167. 217.
19 P.Pierling:B. et P.LVIII, 218.
20 P.Pierling: B. et P. LXII, 222 f. HRM. CCLI (v. 13. 9. 1582).
21 RPierling: B. et P. LVI. LVII-LXIV. LXVI-LIX. 211-214. 218- 231, 234 bis 242.
22 A.Theiner: Annales III, 351 f.
23 RPierling: LXIII, 224 ff.
24 P.Pierling: -B. et P. LXVII, 237.
25 RPierling: B. et P. LXVIII, 238 f.
26 P.Pierling: B. et P. LXX-LXXII. 242-248 (v. 26. 10. 7. 11. 7. 12.).
27 HRM. I. CCLII, 390.
28 Arch. Vatic. Germania 94 p. 307. Svetia 95 p. 42.
29 St. Polcin S. 121-135: Abdruck der Seiten 742-763 der Autobiographie.
30'RPierling: La Russie et Ie S. Siege П, 252 f. HRM. II. Nr. IV. VI. S. 3-5.
31 RPierling: La Russie et le S. Siege II, 271.
32 RPierling II, 285 f.
33 RPierling: Le Siege, la Pologne et Moscou. Nr. XVI. S. 173.
34 HRM. II Nr. XI S. 9.
35 RPierling: La Russie... S. 307 f.
36 Nuntiatura Poloniae Bd. 23 Vatic. Archiv.
37 HRM. II. Nr. XII. S. 10. O. Halecki in Orientalia Christiana Periodica 1953. S. 261-302.
Список литературы
Adelung v. Fr.: Kritisch-literarische Obersicht der Reisenden in Rußland bis 1700. St. Petersburg 1848, 2 vol.
Ammann, A.M.: Ein russischer Reisebericht aus dem Jahre 1581. Ostkirchliche Studien X, 2/3. 4. Würzburg 1961 156-197. 283-300.
236


Arbusow, Leonid: Die Einführung der Reformation in Livland, Estland und Kurland. (QFRG Bd. 3) 1921.
Aretin v. C.M.: Bayerns auswärtige Verhältnisse seit dem 16. Jahrh. Bd. 1. Urkunden. Passau 1839.
Arndt, A.: Ein päpstliches Schiedsgericht im 16. Jahrh. (Stimmen aus Maria Laach XXXI). 1886. 240 ff. 370 ff. 480 ff.
Bachrusin, S.V.: Ivan Groznyj. Moskau 1945.
Benz, E.: Wittenberg und Byzanz. Zur Begegnung und Auseinandersetzung der Reformatoren und der östlich-orthodoxen Kirche. Marburg 1949.
Biaudet, H.: Le Saint Siege et la Suede. Notes et Document I. Paris 1906.
Biaudet, H.: Le Saint Siege et la Suede durant la seconde moitie du XVIе siede. Etudes politiques I. Paris 1907.
Boratynski: Caligarii nuntii apostolici in Polonia epistolae et acta a 1578 ad 1581. Monumenta Poloniae Vaticana IV. Cracoviae 1915.
Campanus, J.P.: Annuae litterae Societatis Jesu anni 1582 ad patres et fratres eiusdem Societatis 1584. Neuausgabe in A. Possevino: Missio moscovitica. Bibliotheque slave Elzevirienne IV.
Campensis, A.: De Moscovia. Venetiae 1543.
Ciampi, Sebastiano: Bibliografia critica delie antiche resiproche correspondenze... dell» Italia colla Russia, Polonia et altri, Firenze 1834-42. 3 vol.
Cbytraeus, D.: Oratio de statu ecclesiarum hoc tempore in Graecia, Asia, Boemia... 1569.
Cbytraeus, £>.: Responsio ad Antonii Possevini et Mylonii cuius- dam criminationes. Witebergae 1584.
Cbytraeus, D.: Epistolae. 1614.
Delius, W.: Der Protestantismus und die russisch-orthodoxe Kirche... Berlin 1950.
Eckardt, H. v: Ivan der Schreckliche. Frankfurt 1947.
Eder, K.: Die Kirche im Zeitalter des konfessionellen Absolutismus 1555 bis 1648. Freiburg 1949.
Engels, W.: Die Wiederentdeckung und erste Beschreibung der östlich-orthodoxen Kirche in Deutschland durch David Cbytraeus 1569. Kyrios IV. 1939/40. S. 262 ff.
Engels W.: Tübingen und Byzanz. Die erste offizielle Auseinandersetzung zwischen Protestantismus und Ostkirche im 16. Jahrh. Kyrios V. 1940/41. S. 250 ff.
237


Fiedler, J.: Ein Versuch der Vereinigung der russischen mit der römischen Kirche. Sitzungsberichte der Akademie Wien phil.-hist. Kl. 40. 1862. S. 27 bis 123.
Forstreuter, K.: Preußen und Rußland von den Anfängen des Deutschen Ordens bis zu Peter dem Großen. Göttinger Bausteine zur Geschichtswissenschaft. Bd. 23. 1956. Häberlin, F D.: Neueste Teutsche Reichs-Geschichte. X. 1781.
Halecki, O.: Possevino’s Last Stateman on Polish-Russian Relations. Orientalia Christiana Periodica. 1953. S. 261-302.
Halecki, O.: The Ecclesiastical Separation of Kiev from Moscow in 1458. in Studien zur älteren Gesch. Osteuropas 1. Teil (Wiener Archiv für Gesch. Osteuropas Bd. 2) Graz/Köln 1956.
Herberstein, S.: Rerum Moscoviticarum Commentarü. Basileae 1571. Journal de la derniere Campagne d’Etienne Bathory contre la Russie (siege de Pskov), et correspondance diplomatique de l’epoque, Zapolski (1581 bis 1582). Ed. de M. Koialovitch, par ordre de Г Academie imperiale des sciences. 1871.
]ovins, R: De Delegatione Miscovitica. Historiae Ruthenicae Scriptores exteri I. 1841.
Karamzin, N.M.: Geschichte des russischen Reiches. Bd. VIII. 1825.
Kyrttunen, Liisi: Antonio Possevino. Diss. phil. Helsingfors. Lausanne 1908.
Kostrencio, Ivan: Urkundliche Beiträge zur Geschichte der protestantischen Literatur der Südslaven in den Jahren 1559. 1565. Wien 1874.
Lanz, K.: Correspondenz des Kaisers Karl V. Bd. III. 1846. Lichacev, N.: Delo о priezde v Moskvu Papskago posla Antonija Possevina. (Bull, de la Commission archeographique de S. Petersbourg vol. XI, I. 136 bis 280,1-CDC et III. 3-231) 1903.
Lehnerdt, J.K.: De Andrea Osiandro. Commentatio historica Theologica Auctarium I. II. Königsberg 1835.
Lortz, J.: Stanislaus Hosius. Braunsberg 1931.
Muratori, L.A.: Rerum italicarum scriptores, Nuova edizione, T. XXIII, 3. Abt., Cittä di Castelli 1904.
Pamjatniki diplomaticeskich snosenij drevnej Rossii s derfavami inostrannymi I. X. S. Petersburg 1871.
Pastor v. L: Geschichte der Päpste seit dem Ausgang des Mittelalters III. IV. VIII. IX. 1928.
238


Pelesc, Julian: Geschichte der Union der ruthenischen Kirche. 2 Bde. 1878 bis 1881.
Pierling, P: Antonii Possevini missio Moscovitica. Paris 1882. Pierling, P: Rome et Moscou. Paris 1883.
Pierling, P: Un nonce du Pape en Moscovie. Paris 1884.
Pierling, P: Le Saint-Siege, la Pologne et Moscou 1582-1587. Paris 1885.
Pierling, P: Bathory et Possevino. Documents inedits sur les Rapports du Saint-Siege avec les Slaves. Paris 1887.
Pierling, P: Papes et Tsars 1547-1597. Paris 1890.
Pierling, P: La Russie et le Saint-Siege. 2. vol. Paris 1897.
Pohrt, O.: Die Reformationsgeschichte Livlands. SVRG. 145. 1928.
Polcin, St: Une tentative d’ Union au XVIе siede: La Mission Religieuse du Pere Antoine Possevin SJ. en Moscovie (1581-1582). Orientalia Christiana Analecta. 1957.
Possevino, A.: Refutationis... 1582. Possevino, A.: Retectio impos- turarum ... 1583.
Possevino, A.: Notae divini verbi et apostolicae ecclesiae fides adversus responsum cuiusdam Davidis Chytraei. Posen 1586. Possevino, A.: Moscovia et alia opera. Köln 1587.
Possevino, A.: Livoniae commentarius. Rigae 1852.
Rouet de Journel: Une lettre inedite de Possevino ä Zamojski, ä propos de Г edition de la «Moscovia». Recherches de sciences religieuses VIII. 1918. S. 401-418.
Ruffmann, K.-H.: Das Rußlandbild im England Shakespeares. Göttingen 1952.
Schellhass, K.: Zur Legation des Kardinals Moröne (1576). QFIAB. XIII, 1. 1910.
Schiemann, Th.: Rußland, Polen und Livland bis ins 17. Jahrh. Berlin 1886.
Smirnov, I.L: Ivan Groznyj. Leningrad 1944.
Strahl, Ph. Beiträge zur russischen Kirchengeschichte I. Halle 1827.
Theiner, A.: Schweden und seine Stellung zum heil. Stuhl unter Johann III., Sigismund III. und Karl IX. Augsburg 1838.
Theiner, A.: Annales ecclesiastici. Romae 1856.
Theiner, A.: Vetera Monumenta Poloniae et Lithuaniae Gentium finitimarum Historiam illustrantia. Romae 1860-64. 4. vol.
239


Turgenev; A.J.: Historica Russiae Monimenta. Petropoli 1841. 2 vol. (HRM).
Turgenev; Л.У.: Supplementum ad Historica Russiae Monimenta. Petropoli 1848.
Vipper, R.Ju.: Ivan Groznyj. Moskau-Leningrad 1944/
Welykyj, A.: Documenta pontificum romanorum historiam Ucrainae illustrantia. X (1075-1700). Analecta Ordinis Sect. 3 vol. I. Romae 1953.
Wichmann, B.: Sammlung bisher noch ungedruckter kleiner Schriften zur älteren Geschichte und Kenntnis des russischen Reiches. Berlin 1820.
Wierzbowski, Th.: Vincent Lauro, eveque de Mondovi, nonce apos- tolique en Pologne, 1574-78., et ses depeches inedites au Cardinal de Come, ministre secretaire d’Etat du Pape Gregoire XIII. Varsovie 1887.
Wierzbowski, Th.: Die Gesandtschaft Johann Kobenzls nach Moskau in den Jahren 1575-76. Warschauer Universitätsnachrichten 1896.
Wierzbowski, Th.: Document! per la storia del regno di Moskovia nei secoli 16.17. Fase. 4. Warschau 1901.
Winter, Ed.: Byzanz und Rom im Kampf um die Ukraine 950-1939. Leipzig 1942.
Winter, Ed.: Rußland und das Papsttum. Teil I. Berlin 1960. Wittram, R.: Baltische Kirchengeschichte. 1956.
Walter, H.: Antonio Possevino (1553-1611). Theologie und Politik im Spannungsfeld zwischen Rom und Moskau. Scholastik XXXI, 3. 1956. 321-350.
Сокращения
CA. = Confessio Augustana
CR. = Corpus Reformatorum
HRM. = Historica Russiae Monimenta ed. Turgenev
PDS. = Pamjatniki diplomaticeskich snosenij, T. X.
QFIAB. = Quellen und Forschungen aus italienischen Archiven und Bibliotheken SVRG. = Schriften des Vereins für Reformationsgeschichte.
В. Делиус
240


ПРИЛОЖЕНИЯ
ПИСЬМА
В «Московию» включена дипломатическая переписка, связанная с событиями 1581-1582 гг. (47 писем). Эпистолярная часть дает много конкретных сведений о ходе переговоров, воссоздает общую картину положения дел в Ливонии, помогает лучше понять роль Поссевино - арбитра Ям-Запольского перемирия.
Письма Поссевино, ставившего целью возможно скорее закончить дела перемирия и приступить к основной, религиозной, миссии в России, характеризуют всю двусмысленность и неискренность его политики.
Если, обращаясь к Баторию, Поссевино говорит о трудностях, возникших у поляков в ходе военных действий, то в письмах Ивану IV он использует весь свой талант опытного казуиста, чтобы убедить Грозного отказаться от «чрезмерных» притязаний на Ливонию: польский король, вступая на престол, дал клятву освободить Ливонию. Поэтому, если часть ливонских земель останется у русских, неизбежно возобновление войны. Псков не взят поляками лишь потому, что это послужило бы препятствием к заключению перемирия. Что касается того, что войско Батория состоит из людей различных национальностей, польский король сделал это из желания сохранить в неприкосновенности силы своего королевства. Польское войско находится в русских областях, поэтому сельская местность в Польше не разграблена, так что мощь польского государства все время возрастает. Поссевино пишет в Москву о прибытии в польский лагерь под Псков новых отрядов солдат с большим запасом пороха и ядер, в то время как сами поляки жаловались на ничтожные запасы пороха и незначительное подкрепление (150 солдат-шотландцев). - Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию (осада Пскова). Пер. О. Милевского. Псков, 1882, с. 174, 177. Далее - Дневник последнего похода...
Письма к шведскому королю Поссевино использует как предлог, чтобы напомнить Юхану III о своем пребывании в Швеции и «поставить в пример» великого князя далекой Мос¬


ковии, якобы чрезвычайно расположенного к Святому престолу и уже почти склонившегося к католичеству. Переписка Поссевино с Замойским проливает свет на его взаимоотношения с польским канцлером. Ян Замойский, получивший образование в Италии, знаток языков и древностей, бывший ректор академии в Падуе, оставил несколько писем, написанных, вероятно, в походных условиях и стилистически не отделанных (с. 116-117, 121-123. 137-138 перевода). Поссевино издал эти письма в «Московии» в таком виде и этим навлек на себя неудовольствие канцлера. Впоследствии Поссевино оправдывался тем, что все документы были опубликованы с разрешения Батория, но сделал он это лишь после смерти польского короля (Pierling Р. La Russie et le Saint-Siege. Paris, 1897, v. II,
р. 233). Перевод выполнен по изданию: Historiae Ruthenicae scriptores exteri saeculi XVI, v. II. Berl. - Petr., 1842, p. 339-366.
1 	Беседа состоялась 6 октября. «На совете у короля был По- ссевин, которого русский князь называет «сивый папа». Должно быть, докладывал обо всем. Кроме сенаторов никого туда допущено не было». - Дневник последнего похода...,
с. 119.
2*Белый Камень, ок. 100 км от Ревеля (Таллинна). Взят русскими в 1573 г., захвачен шведами в 1581 г. - ПДС, т. X, с. 151, 176, 204.
3 Никита Хвостов - начальник отряда, пытавшийся прорваться в Псков, был взят в плен с отрядом из 15 солдат 3 октября 1581 г. См.: Коялович М.О. Указ, соч., с. 96-97, 100; ПДС, т. X, с. 250; Дневник последнего похода.., с. 146-147.
4 Последних слов нет в русском тексте. Далее в русском тексте есть фраза: «Што хотя вжо не велми много в земли Ливонской городов маешь, чтоб и того без кровопролитья хрес- тьянского поступился еси». - ПДС, т. X, с. 250.
5 Перемирие между Россией и Речью Посполитой было заключено 25 марта 1578 г. на 3 года, но в следующем же, 1579 г. Стефан Баторий нарушил его, начав военные действия под Полоцком.
6 Весной 1581 г. в Вильно русские послы Пушкин и Писемский вели переговоры о прекращении войны.
7 Паоло Кампани.


8 Далее опущен весь заключительный раздел письма, который есть в русском тексте, где Поссевино просит охранные грамоты для послов, упоминает о русских, скрывающихся в лесах, которым грозит смерть от холода или оружия польских солдат, о письмах, данных переводчику и гонцу Андрею Полонскому для ливонских людей, содержащихся в плену в Москве. - ПДС, т. X, с. 256.
9 В феврале 1578 г. в Варшаве Королевский сейм принял решение о возобновлении военных действий в Ливонии.
10 На самом деле наемные солдаты в войске Батория постоянно требовали уплаты жалования. Польский король по этому поводу вынужден был созвать 24 октября специальное собрание ротмистров, где говорил: «Товарищи ваши жалуются... понимаю, войско не может служить без жалованья, но убеждаю вас терпеливо сносить это замедление». - Дневник последнего похода.., с. 195.
11 Имеется в виду взятие русскими Полоцка в 1563 г. и Пернова (Пярну) в 1575 г. при короле Генрихе Валуа.
12 Поссевино упоминает здесь о войне Ивана III с Новгородом в 1471-1478 гг.
13 Дреноцкий и Мориено.
БЕСЕДЫ О РЕЛИГИИ
Беседы о религии - своего рода отчет Поссевино об исполнении религиозной миссии в Москве. Иван IV долго уклонялся от обсуждения религиозных вопросов под тем предлогом, что споры о вере помешают укреплению дружественных связей между Москвой и Римом: «...мы о том говорити не хотим для супротивных слов, что вам за досаду наши речи, и мы для того и говорити не хотим, чтобы розна меж нас за то и гневу не было и любовь бы наша, что почалась меж папы Григория с нами, тем не порвалася» (ПДС, т. X, с. 302). Тем не менее диспуты о вере состоялись 21, 23 февраля и 4 марта. Поссевино, надеясь на свой талант опытного проповедника, думал в публичной дискуссии разбить доводы «московитов», не искушенных, по его мнению, в богословии. По-
МЗ


ссевино сделал запись этих бесед, но внес в нее только то, что считал нужным. Интересно сравнить эту запись с русскими источниками (ПДС, т. X, с. 298-326). Поссевино представляет беседы с русским царем как своего рода проповедь, прерываемую изредка возражениями Ивана IV, которые иезуит легко опровергает. Судя же по русским источникам, Иван IV взял инициативу в диспутах в свои руки, обвиняя «наместника Бога на земле» в неуважении к святыням: «...в том в первом нашей вере хрестьянской будет рознь: в нашей вере хре- стьянской крест Христов на врага победа и поклоняемся ему... у нас того не ведетца крест ниже пояса носити» (ПДС,
т. 	X, с. 303), в гордыне и забвении апостольских заповедей, поражая иезуита знанием Священного Писания и обширными цитатами из него. В конце диспута Грозный в ответ на многоречивые доводы иезуита в гневе сказал: «Который папа не по Христовому учению и не по апостольскому преданию почнет жити, и тот папа волк есть, а не пастырь». Поссевино в своих записях из соображений дипломатии выпускает последние слова и пишет о продолжении диспута, в то время как в русских источниках значится: «И посол Антоней и престал говорити, коли деи уж папа волк, мне что уж и говорите» (ЦДС, т. X, с. 307-308).
Запись бесед о религии убедительно свидетельствует о поражении, которое потерпел искушенный в тонкостях европейской дипломатии иезуит, столкнувшись с твердой позицией русского царя в религиозной политике.
Перевод выполнен по изданию: Historiae Ruthenicae scrip- tores exteri saeculi XVI, v. II. Berl.-Petr., 1842, p. 308-316.
1 «.. .и тебе, Антонью, о вере с нами не говорити, чтоб нашему делу с папою порухи в нашей ссылке о любви не было». - ПДС, т. X, с. 299.
2 «Яз у государя хочю быта не наедине, в том государева воля кого у себя оставите бояр и ближних людей». - ПДС, т. X, с. 226.
3 «...а в избе государь оставил у себя бояр и дворян свер- стных и служилых князей... а стольников и дворян выслать велел». - ПДС, т. X, с. 298.
4 В русских посольских делах говорится: «Коли будет вера


одна и церковь одна греческая с римскою совокуплено будет вместе, а ты, великий государь, будешь с папою с Григорьем, и с цесарем с Руделфом и все государи и в любви и в соедине- нье и ты, великий государь, не токмо будешь на прародительской вотчине в Киеве, но и во царствующем граде государем будешь, а папа и цесарь и все государи великие о том будут старатца». - ПДЛС, т. X, с. 300.
5 «Ты, Антоней, говорить хочешь и ты на то от папы прислан, а и сам еси поп и ты потому и гооворить дерзаеш, а нам без рукоположенья митрополича и всего освещенного совету Собора не уметь говорити. Нам с вами не сойдетца в вере, наша вера хрестьянская из давных лет была себе, а римская церковь была себе». - ПДС, т. X, с. 301.
6 «...который папа не по Христовому ученью и не по апостольскому преданью почнет жити, и тот папа волк есть, а не пастырь». - ПДС, т. X, с. 307.
7 Русские источники говорят о прекращении диспута, По- ссевино же говорит о его продолжении и о возражениях Ивана IV, которые в русских источниках изложены раньше этих слов иезуита. - ПДС, т. X, с. 302-307.
8 «...и папа не Христос, а престол, на чем папу носят, не облак, а которые носят его, те не ангелы - папе Григорью не подобает Христу подобитись и сопрестольником ему быть». - ПДС, т. X, с. 306-307.
9 «.. .папа Григорей сидит на престоле, а целуют его в ногу в сапог, а на сапоге у папы крыж, а на крыже распятие Господа Бога нашего и только так ино пригожее ль дело?» - ПДС, т. X, с. 302.
10 На эту цитату из Священного Писания (Библия. Исайя, 49, 22; 49, 33) любили ссылаться иезуиты еще со времен Лойо- лы: так как их орден носит имя Иисуса, то его почитание должно переноситься и на членов ордена.
11 Геннадия Схолария. См. прим. 96 к II книге «Московии».
12 Ошибка Поссевино. Храм Успения Пресвятой Богородицы, т. е. Успенский собор, имеет не семь, а пять куполов.
13 Храм Иоанна Лествичника.
14 В русских же источниках: «...в церковь государь иду и смотрети чину церковного хочу». - ПДС, т. X, с. 324.
МЪ


15 Иван IV сказал по этому поводу: «Называешься учителем и сказываешь, что пришел еси учити, а ты и того не знаешь, что говоришь... Коли не ведаешь, ино яз тебе скажю, что митрополит на обедне руки умыв да тою водою очи свои просвещает рукою, да и мы тою водою очи свои просвещаем. .. .и то преобразование страсти Господни, что при страсти своей Господь Иисус Христос руки свои умыл и очи свои помазал и то есть преобразование страсти Господни, а не почесть митро- полича, и папин посол Антоней тому ответа не дал». - ПДС, т. X, с. 324.
16 В русских источниках: «И как папин посол Антоней с приставы пошел к Пречистой и хотел идти тотчас в церковь, не дожидаясь государского приходу и Остафей Пушкин со то- варыщи его поуняли, чтоб он подождал государя... а Антоней начал сердитовати, а ждати государя не похотел, а хотел еха- ти себе на подворье». - ПДС, т. X, с. 326.
17 «...и он бы не пригожево дела не делал, не хочет в церковь ити, и он бы не ходил, то на его воле и он бы шел к ответу в ответную палату к боярам». - ПДС, т. X, с. 326.
18 На самом деле, в то время как Поссевино считал, что его пытаются заманить в русский храм, у епископа смоленского Сильвестра лежала грамота от митрополита Дионисия с выписками из соборных правил: «Яко не даяти еретикам входи- ти в дом Божий, пребывающим в ереси» и со строгим наказом без особого царского указа Поссевино в храмы не пускать». - Тр. Киевской духовной академии, 1865, с. 239-240.
19 Здесь Поссевино, вероятно, передает какие-то слухи о судьбе убитого митрополита Филиппа и, возможно, намекает на уход в отставку митрополита Антония, предшественника Дионисия.
МОСКОВСКОЕ ПОСОЛЬСТВО
«Московское посольство» представляет собой соединение донесения Поссевино от 28 апреля 1582 г. генералу ордена Клаудио Аквавиве и заметок о пребывании в России спутника Поссевино - иезуита Джованни Паоло Кампани, впоследст¬
246


вии занимавшего должность иезуитского провинциала в Польше. Впервые это сочинение в очень небольшом числе экземпляров было напечатано в 1584 г. в «Ежегоднике», издававшемся иезуитским орденом исключительно для его членов. Широкой публикации этот доклад не подлежал. В 1882 г. он был издан в Париже известным исследователем Поссевино Павлом Пирлингом.
Поссевино освещает здесь в основном вопросы, связанные с политической и дипломатической сторонами миссии. Кам- пани, итальянец по рождению, долгое время живший в Богемии и поэтому знавший славянские языки, приводит любопытные данные об экономике, быте, обычаях России конца XVI в. Сведения эти иногда подаются чрезвычайно тенденциозно, с позиций посланца папского престола и в плане, свойственном подавляющему большинству сочинений иностранцев о России, изображающих Московию страной дикой, с необычными, на взгляд европейца, порядками и обычаями.
По свидетельству Поссевино, сочинение Паоло Кампани в известной мере основывается на сообщениях польского посланца Кшыштофа Дзержка, несколько раз побывавшего в России и сообщившего свои наблюдения Кампани, когда тот по пути в Рим останавливался в Полоцке (ДАИ, с. 21).
«Московское посольство» не свободно и от прямых ошибок (рассказ о гробнице киевского князя Владимира в Новгороде, легенда о выражении «хлеб-соль»). Отчасти это можно объяснить незначительным сроком пребывания Кампани в России. Тем не менее многие мысли и факты, изложенные в «Московском посольстве», впоследствии были использованы Поссевино в «Московии», развиты и переработаны в соответствии с теми планами, которые Поссевино ставил в своей работе. Таким образом, «Московское посольство» можно считать тем ядром, из которого выросла «Московия».
«Московское посольство», не предназначавшееся для широкой публикации, написано простым и четким языком делового донесения, без излишних риторических украшений и нарочито «темных» мест.
Перевод выполнен по изданию: Possevini A. Missio Moscovitica. Paris, 1882.


1 См. Предисловие.
2 11, 16 и 18 апреля 1581 г. См.: Possevini A. Missio Moscovitica. Paris, 1882, р. 92.
3 Августин Барбариго. - Там же.
4 Эрцгерцог Карл, сын императора Фердинанда I. - Там же.
5 Герцогиня Мария, супруга Карла, дочь герцога баварского Альберта V. - Там же.
6 30 апреля 1581 г. - Там же.
7 См. прим. 26 к I книге «Московии».
8 Рудольф II.
9 Имеется в виду Джерино. См.: Possevini А. Missio Moscovitica, р. 92.
10 Епископ вроцлавский Мартин Герстман. - Там же.
11 Датированные 12 мая 1581 г. См.: Коялович М.О. Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию и дипломатическая переписка того времени. СПб., 1867, с. 208. Далее - Коялович М.О. Указ. соч.
12 См. прим. 36 к «Письмам».
13 Ян Замойский. - Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию (осада Пскова). Пер. О. Милевского. Псков, 1882, с. 24. Далее - Дневник последнего похода...
14 Христофор (Кшыштоф) Дзержек.
15 От 29 июня. Дзержек прибыл к королю в Полоцк 15 июля. См.: Коялович М.О. Указ, соч., с. 275-277.
16 19 и 29 июля. - Дневник последнего похода..., с. 47.
17 См. прим. 18 к «Письмам».
18 Смоленский воевода Данила Андреевич Ногтев. - ПДС, т. X, с. 54-55.
19 «Странное», с точки зрения Поссевино, поведение русских приставов объясняется на самом деле приказами из Старицы. Иван IV несколько раз переносил день прибытия посольства в Старицу, о чем писал приставу Залешенину Воло- хову, который и действовал в соответствии с этими приказами. См.: Лихачев Н.Г. Дело о приезде Поссевина. СПб., 1903. Материалы, с. ХХ-ХХН.
20 «.. .а с иноходцем к папину послу навстречу послал от себя государь Елизарь Благово». - ПДС, т. X, с. 68.
21 Стольник Иван Данилович Бельский. - ПДС, т. X, с. 64.
22 Неверное истолкование выражения «хлеб да соль» и ле¬
248


генда об изгнании беса не имеют ни фольклорного, ни литературного основания.
23 Окольничий Степан Васильевич Годунов. - ПДС, т. X, с. 72.
24 Дьяк Афанасий Демьянов. - ПДС, т. X, с. 73.
25 См.: прим. 8 к «Письмам».
26 Мария Нагая.
27 Переговоры с Поссевино вели: Василий Григорьевич Зюзин, Роман Михайлович Пивов, дьяки - Андрей Щелкалов (его Поссевино называет «канцеллярий», канцлер), Афанасий Демьянов и Иван Стрешнев. - ПДС, т. X, с. 74.
28 Князья Федор и Василий Ивановичи Мстиславские. - ПДС, т. X, с. 80.
29 Русскими источниками этот эпизод не подтверждается.
30 От 19 мая 1581 г. - ПДС, т. I, с. 818-821.
31 От 15 марта 1581 г. - ПДС, т. X, с. 80-85.
32 Иоганна Эйлофа. См. прим. 18 к I книге «Московии».
33 См. прим. 36 к II книге «Московии».
34 Паоло Кампани.
35 Стефан Дреноцкий и Микель Мориено.
36 От 2 августа 1581 г. См.: Коялович М.О. Указ, соч., с. 287, 328.
37 Русские копии документов, касающихся переговоров в Старице, не сохранились. По словам Пирлинга, в ватиканском архиве в отделе «Германия, 93» находятся только немецкие переводы и резюме на латинском языке следующих документов: письма Ивана IV папе Григорию XIII, опасной грамоты для венецианских купцов и письма царевича Ивана Ивановича Григорию XIII. См.: Possevini A. Missio Moscovitica, р. 96.
38 См. прим. 18 к «Письмам» (изд. 1985 года).
39 «Ночью шел снег и потом сильно заморозило, палатки наши не приспособлены этому, морозы усиливаются, пехотинцы гибнут от холода...» - Дневник последнего похода.., с. 149-150.
40 15 декабря 1581 г.
41 Михаил Гарабурда. См.: Немировский Е.Л. Иван Федоров в Белоруссии. М., 1979, с. 67-68.
42 14 февраля. - ПДС, т. X, с. 259.
43 ПДС, т. X, с. 351-374.


44 21, 23 февраля и 4 марта 1582 г.
45 См. прим. 51 к II книге «Московии» (изд. 1985 года).
46 См. прим. 18 к I книге «Московии».
47 Ср.: Горсей Д. Записки о Московии XVI в. СПб., 1909, с. 42-43.
48 Hisroriae Ruthenicae scriptores exteri saeculi XVI, v. II. Berl. - Petr., 1842, p. 326-330.
49 В русских источниках упоминается о 25 итальянцах и испанцах. - ПДС, т. X, с. 316.
50 ПДС, т. X, с. 328.
51 Там же.
52 См. прим. 50 к II книге «Московии».
53 См. прим. 70 к II книге «Московии».
54 Имеется в виду известный польский историк Александр Гваньини. Комендантом Витебска был с 1569 по 1587 гг. См. прим. 99 к II книге «Московии».
55 Феофан Богдан Рипинский, полоцкий архиепископ; управлял несколькими монастырями в Могилевской и Мстиславской епархиях, причем отдавал эти монастыри в аренду и получал оттуда довольно большие доходы. См.: Макарий. История русской церкви, т. IX, СПб., 1879, с. 393, 440, 441.
56 В Браунсберге (Восточная Пруссия) в 1565 г. кардиналом Станиславом Гозиушем была основана первая в восточных областях иеузиатская коллегия; в 1578 г. Поссевино во время поездки в Швецию основал здесь семинарию для неимущих учеников.
57 24 марта 1582 г.
58 Христофор (Кшыштоф) Варшевицкий. См. прим. 88 к «Письмам».
59 Публикацию этого источника см.: Вести. МГУ. Серия X. История. 1969. № 6, с. 80-85.
60 Leuca - лье = около 4,5 км.
61 Кампани называет эти сорта «triticum» и «siligo».
62 См. прим. 18 к I книге «Московии».
63 Неверно. Русская церковь признавала семь Вселенских соборов. См., например: ПДС, т. X, с. 360.
64 Архиепископ Александр; с 1589 г. - митрополит.
65 Ошибка Поссевино. Ему показали мощи не киевского князя Владимира, а князя Владимира Ярославича, умершего в 1052 г.
25о


66 	Во время пребывания в Италии посольства Якова Мол- вянинова (сентябрь 1582 г.) Поссевино приказал перед приходом русских в Ватикане и Бельведере закрыть статуи Афродиты и Клеопатры простынями и завесить стены с фресками Фра Анжелико коврами. - Pierling Р. La Russie et le Saint-Siege, v. И. Paris, 1897, p. 202.
Л.Н. Годовикова


Содержание
И. В. Куру кин. Предисловие 3
Вальтер Делиус
Антонио Поссевино и Иван Грозный К истории церковной унии и Контрреформации в XVI столетии Перевод с немецкого С.П. Гиждеу
Глава I. Политическая обстановка в Восточной
Европе во II половине XVI столетия 15
Глава И. Положение церквей в Восточной Европе,
отношение Москвы к папству в XVI веке 23
Глава III. События, предшествовавшие посылке
Антонио Поссевино в Москву 53
Глава IV. Поссевино и Баторий 76
Глава V. Поссевино и Иван в Старице 84
Глава VI. Переговоры в Яме Запольском 96
Глава VII. Поссевино в Москве 105
Глава VIII. Поссевино в Венеции и Риме 126
Глава IX. Образ России в произведениях Поссевино 143
Приложения Антонио Поссевино Избранные сочинения Перевод с латинского Л. Н. Годовиковой
Письма 153
Беседы о религии 168
Московское посольство 187
Примечания
227


ИВАН ГРОЗНЫЙ И ИЕЗУИТЫ
МИССИЯ АНТОНИО ПОССЕВИНО В МОСКВЕ
Редактор А. Парин Компьютерная верстка Г. Егорова
ИД №03974 от 12.02.01г.
Подписано в печать 10.11.04. Формат 84x108/32 Печать офсетная. Гарнитура «Times New Roman Cyr» Усл.-печ. л. 13,44. Тираж 1500 экз. Заказ № 6215.
Отпечатано в полном соответствии с качеством предоставленных диапозитивов в ОАО «Дом печати — ВЯТКА» 610033, г. Киров, ул. Московская, 122
ISBN 5-7784-0301-1


ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА, МЕМУАРЫ, ПРОЗА
ВЛЮБЛЕННЫЙ ПУТНИК: Западная поэзия в переводах А. Ларина
ДОН ЖУАН РУССКИЙ: Антология
ИВАН ГРОЗНЫЙ: Пьесы русских драматургов XIX - XX вв.
МАРИНА ЦВЕТАЕВА В ВОСПОМИНАНИЯХ СОВРЕМЕННИКОВ: Рождение поэта
МАРИНА ЦВЕТАЕВА В ВОСПОМИНАНИЯХ СОВРЕМЕННИКОВ: Годы эмиграции
МАРИНА ЦВЕТАЕВА В ВОСПОМИНАНИЯХ СОВРЕМЕННИКОВ: Возвращение на родину
МАРИНА ЦВЕТАЕВА В КРИТИКЕ СОВРЕМЕННИКОВ:
Ч. 	1.1910-1941 годы. Родство и чуждость
МАРИНА ЦВЕТАЕВА В КРИТИКЕ СОВРЕМЕННИКОВ: Ч. II. 1942-1987 годы. Обреченность на время
Баранов В.И.
БЕЗЗАКОННАЯ КОМЕТА:
Роковая женщина Максима Горького
Бурен Ж.
ПРЕМУДРАЯ ЭЛОИЗА: Роман
Вайкль Б.
О ПЕНИИ И ПРОЧЕМ УМЕНИИ
Габричевский AJ.
МОРФОЛОГИЯ ИСКУССТВА
Грибанов Б.Т.
ЖЕНЩИНЫ ЛОРДА БАЙРОНА
Гримберг Ф.И.
ДРУГ ФИЛОСТРАТ, ИЛИ ИСТОРИЯ ОДНОГО РОДА РУССКОГО /В 2-х книгах/
Гудава Т.
ЕГО ЗВАЛИ АНЖЕЛИКА: Роман
Ефимов Б.Е.
МОЙ ВЕК
Кипнис С.Е.
ЗАПИСКИ НЕКРОПОЛИСТА: Прогулки по Новодевичьему
Кожевникова Н.В.
ГАРАНТИЯ УСПЕХА: Повести и рассказы


ттжтттмттм
Кокто Ж.
в 3-х томах
Т. 1. ПРОЗА. ПОЭЗИЯ. СЦЕНАРИИ
с рисунками автора
Т. 2. ТЕАТР
Кортасар Хулио
СЧАСТЛИВЧИКИ
Кузмин М А
ПРОЗА 1906-1912 гг.
Кузмин М А
ПРОЗА 1912-1915 гг.
Кузмин М А
ЭССЕИСТИКА КРИТИКА
Курчаткин АН.
АМАЗОНКА Роман
Липкин С.И.
КВАДРИГА
Маковский С.К.
ПОРТРЕТЫ СОВРЕМЕННИКОВ.
НА ПАРНАСЕ «СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА* Критика. Стихи
Марков АФ.
МАГИЯ СТАРОЙ КНИГИ: Записки библиофила
Микаэлян М А
ГОЛЫЙ КОРОЛЬ, КРАСАВЕЦ- МУЖЧИНА И...
Никитин АЛ.
ROSA MYSTICA
Ошеров С А
НАЙТИ ЯЗЫК ЭПОХ- От архаического Рима до русского Серебряного века
Паперный З.С.
НЕСМОТРЯ НИ НА ЧТО: От Чехова до наших дней
Пи Оливье
ЛИЦО ОРФЕЯ
Пильняк БА
ДВОЙНИКИ: Роман
Плант Д.
БЛАГОВЕЩЕНИЕ: Роман
ПухлийЖА
ВКУС ЖИЗНИ: Рассказы
Робель Л.
АЙГИ
СаакянцАА
ТВОЙ МИГ, ТВОЙ ДЕНЬ, ТВОЙ ВЕК: Жизнь Марины Цветаевой
Сарнов Б.М.
СКУКИ НЕ БЫЛО: Первая книга воспоминаний, 1937-1953
Сендерович С.Я.
ГЕОРГИЙ ПОБЕДОНОСЕЦ В РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ: Страницы истории
Синявский А.Д.
ИВАН-ДУРАХ Очерк русской народной веры


Синявский АД. Синявский А^.
в 3-х томах
Стремсгед М.
СуконикАЮ. Тепляков С.Д.
Терц А
(Синявский АД.) Терц А
(Синявский АД.) Улановская Б.
Урбан Т. Файман Г.С.
Чертанов М. Чертанов М. Шекспир У. Эренбург И.Г.
в 2-х томах
ОСНОВЫ СОВЕТСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
127 ПИСЕМ О ЛЮБВИ
ВЕЛИКАЯ СКАЗОЧНИЦА:
Жизнь Астрид Линдгрен
ТЕАТР ОДНОГО АКТЕРА
ДЮК ЭЛЛИНГТОН: Путеводитель для слушателя
В ТЕНИ ГОГОЛЯ
ПХЕНЦ И ДРУГИЕ
ЛИЧНАЯ НЕСКРОМНОСТЬ ПАВЛИНА: Повести и рассказы
НАБОКОВ В БЕРЛИНЕ
УГОЛОВНАЯ ИСТОРИЯ СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ТЕАТРА
РОМАН С КРОВЬЮ
ЦИРЦЕЯ: Роман
КОМЕДИИ И ТРАГЕДИИ
ПИСЬМА. Т. 1.1908-1930.
«ДАЙ ОГЛЯНУТЬСЯ...*
ПИСЬМА. Т. 2.1931-1967.
«НА ЦОКОЛЕ ИСТОРИЙ...*
Книги издательства «АГРАФ» оптом и в розницу можно приобрести в издательстве, а также заказать наложенным платежом по адресу:
129344, Москва, Енисейская ул., д. 2, стр. 2
E-mail: agraf.ltd@ru.net http://www.ru.net/~agraf.ltd
т./ф. 189-17-35
' Л ОП Л *7 ОО