Л. ЛОМБАРДО-РАДИЧЕ
и Дж. КАРБОНЕ
ЖИЗНЬ
АНТОНИО ГРАМШИ
(Биографический очерк)
Перевод с итальянского
Г. Д. БОГЕМСКОГО
Под редакцией
Д. П. ШЕВЛЯГИНА
И * Λ
ИЗДАТЕЛЬСТВО
ИНОСТРАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Москва — 1953

L. LOMBARDO RADICE —G. CARBONE
VITA DI
ANTONIO GRAMSCI
II edizione
ROMA
1952

АНТОНИО ГРАМШИ

ОТ АВТОРОВ
Настоящая книга — «Жизнь Антонио Грамши» —
является первой попыткой собрать и изложить в
доступной форме различные документы и воспоминания,
которые позволили бы написать историю жизни и борьбы
Антонио Грамши — вождя итальянского рабочего
класса, историю формирования и развития его взглядов и
идей. Мы надеемся, что в целях продолжения и
развития этой начатой нами работы все читатели,
располагающие дополнительными биографическими
материалами (статьи, письма, фотографии, воспоминания, рассказы
об отдельных эпизодах и т.д.), внесут свой вклад вдело
наиболее полного изучения жизни Антонио Грамши,
предоставив эти сведения Институту Грамши (Рим,
Виа Марчелла, 2).

Все великое, гениальное, что создал
итальянский народ за всю свою историю, было
создано в неимоверно тяжелой борьбе против
угнетателей. Великие сыны итальянского
народа подвергались преследованиям со стороны
правящих классов нашей страны... Вся история
нашего народа — это история борьбы против
внешней и внутренней тирании, непрерывной
борьбы против обскурантизма и лицемерия,
против безжалостной эксплуатации и
жестокого угнетения трудящихся масс имущими
классами. Антонио Грамши пал в этой борьбе; но
вся его жизнь — жизнь агитатора,
пропагандиста, политического организатора, вождя
рабочего класса и коммунистической партии — это
уже не просто протест какой-либо выдающейся
личности, не понятой массами или оторванной
от масс. Антонио Грамши — это человек,
сумевший увидеть в нынешнем итальянском
обществе те классовые силы, которым предстоит
выполнить историческую задачу освобождения
всего общества от всякого угнетения и
эксплуатации.
Пальмиро Тольятти.
(Из статьи «Антонио Грамши—
вождь итальянского рабочего
класса».)

Г ЛАВА I
ДЕТСТВО И ОТРОЧЕСТВО В САРДИНИИ
В Алесе, 23 января 1891 года
Антонио Грамши родился в Алесе (в провинции
Кальяри, у залива Ористано) 23 января 1891 года. Его
отца звали Франческо Грамши, мать — Беппина Мар-
чиас. Родители деда Антонио — отца Франческо — были
родом из Албании; они эмигрировали из Эпира в
Южную Италию во время освободительной войны греков
против турок в 1821 году. Здесь дед Антонио женился
на уроженке Южной Италии, испанке по
происхождению. Родители же матери Антонио — Беппины — были
уроженцами Сардинии.
Семья Франческо Грамши была многодетной и
многострадальной. До Антонио на свет появились Марио,
Дженнаро, Грациэтта и Эмма; после Антонио родились
Карло и Терезина. Когда Антонио еще не было шести
лет, семья Грамши переехала из Алеса в Гиларцу (в той
же части Сардинии), и здесь Антонио жил до
одиннадцати лет. Франческо Грамши был скромным
конторским служащим. Жизнь семьи Грамши была далеко не
легкой. На нищенское жалованье мелкого служащего
надо было прокормить семерых детей. С годами
трудности росли, и семье приходилось переживать поистине
трагические периоды.
«Сансонедду» — бесстрашный следопыт
Несмотря на полную лишений жизнь и слабое
здоровье, Антонио не был замкнутым и склонным к
меланхолии ребенком. Антонио был маленького роста, у него
были чудесные лучистые голубые глаза и густые
темные, пышно и непокорно вьющиеся волосы. За эту буйно
растущую, густую щапку волос учителя и маленькие
7

друзья Антонио прозвали его «Сансонедду» —
маленький Самсон.
Маленький Антонио — бесстрашный следопыт,
жаждущий познать мир, природу, людей. В пять лет
Антонио, еще ни разу не покидавший своей деревни, уже
умеет находить на географической карте острова и моря,
города и области. Во дворе дома, <в вырытом в земле
резервуаре для воды, он устраивает маневры целых
флотилий кораблей, сделанных из бумаги, тростника,
прутьев и пробки. Он мечтает о морях, путешествиях и
приключениях, знает все морские термины, все морские
сражения корсаров, описанные в романах Сальгари К
Он умеет очень искусно мастерить модели больших
парусных фрегатов, и нет предела его гордости, когда
деревенский жестянщик просит у него модель красивой
двухпалубной шхуны, чтобы самому сделать такую же
из жести.
Затевая различные игры, семилетний Антонио
переносится в мир своих любимых книг — «Робинзона Крузо»
и «Таинственного острова». Отправляясь с
товарищами в «путешествия» по окрестным полям, он никогда
не забывает захватить из дому, рассказывал о своем
детстве Грамши, «несколько зерен пшеницы и спички,
завернутые в клочки пергамента, на тот случай, если бы
пришлось очутиться на необитаемом острове и
обходиться лишь тем, что имеешь».
Впоследствии, обреченный фашизмом на мучительное
медленное умирание в тюрьме, Антонио Грамши не раз
вспоминал об этих играх раннего детства, об этих
беззаботных часах — поистине единственных в его
жизни! — о красотах природы родной Сардинии,
превращенной его детской фантазией в сказочную страну, где он
совершал походы, полные удивительных приключений.
«Как мне нравилась в детстве долина реки Тирсо у
церкви св. Серафима! Часами, как зачарованный, сидел
я на скале, восхищаясь своеобразным озером, которое
река образовала напротив самой церкви, и с
любопытством глядел на водяных курочек, выплывавших из при-
1 Эмилио Сальгари (1863-19П) —популярный в Италии
писатель, «итальянский Жюль Верн», автор многих приключенческих
романов для юношества,— Прим. ред.
8

брежных камышей на середину реки, на выскакивавших
из воды рыб, охотившихся за комарами».
Маленький исследователь был также и
натуралистом, внимательно наблюдавшим природу. Он любил
ловить и выкармливать животных и птиц: соколов,
сычей, кукушек, сорок, ворон, щеглов, канареек, зябликов,
жаворонков. Маленький Антонио вырастил даже ласку,
маленькую змейку и целое семейство ежей, пойманных
им, когда они насаживали на свои иголки упавшие с
дерева яблоки.
Об этом эпизоде из детства Антонио, так же как и о
многих других, мы знаем из писем, которые он писал
из тюрьмы своим детям, из писем, которые теперь все
итальянские дети могут прочитать в небольшой книге,
озаглавленной «Дерево ежа».
«Я начал работать, когда мне было одиннадцать лет...»
Материальное положение семьи Грамши
становилось все хуже и хуже. Родители — и особенно мать —
делали все, что могли, чтобы дать детям образование.
У Беппины не было ни ценного имущества, ни
сбережений — ничего, кроме героического стремления спасти
своих детей, обеспечить им хлеб и работу. Антонио
всегда был бесконечно благодарен за это матери.
Тридцать пять лет спустя в одном из писем к сестре Грации
из тюрьмы в Тури он с чувством горячей благодарности
-говорил о матери: «Ее жизнь была примером для всех
нас и показала нам, чего стоит настойчивость в
преодолении трудностей, которые казались непреодолимыми
даже очень сильным людям».
Учился Антонио весьма успешно: у него был очень
живой ум, поразительно острая память. Он страстно
любил читать, но дома у него было мало книг, и Нино1
делал вое возможное, чтобы достать их. Он приводил
матери тысячи всевозможных доводов, чтобы она
разрешила ему читать до поздней ночи вместе с сестрой
Терезиной. Но его слабый организм не выдержал такого
напряжения. Он не мог посещать последний класс
начальной школы, так как постоянно болел. Однако,
1 Нино — уменьшительное от Антонио. — Прим. перев.
9

несмотря на это, он самостоятельно, без всякой помощи,
подготовился к экзаменам за весь курс начального
обучения — к выпускным экзаменам, как они тогда
назывались. И все же он не осмелился сдавать экзамены по
причине, которая хотя и может вызвать у нас улыбку,
но свидетельствует о большой впечатлительности и
честности Нино. Об этом эпизоде своего детства нам
рассказывает сам Грамши:
«Я вспоминаю бедного мальчика, который из-за
слабого здоровья не мог посещать полных премудрости
занятий в школе своего селения и который самостоятельно
подготовился к выпускному экзамену, по правде говоря,
весьма несложному. Но когда этот худенький мальчик
предстал перед учителем, грозным представителем
официальной науки, чтобы передать ему заявление,
написанное прекраснейшим почерком (почерком
неотразимой красоты, как он полагал), учитель, с самым ученым
видом глядя на него сквозь очки, сурово спросил: «Ну,
ладно, давай сюда заявление, но ты думаешь, что
экзамен так легок? Знаешь ли ты, например, 84 статьи
Статута?» 1 И бедный мальчик, уничтоженный этим
вопросом, задрожал и, неутешно рыдая, возвратился домой;
в тот год он больше не хотел сдавать экзамен».
Так Нино потерял целый год и поступил в гимназию
годом позже. Поскольку в Гиларце не было гимназии,
он должен был поступить в маленькую городскую
гимназию в Санту Луссурджу, в восемнадцати километрах
от Гиларцы. За пять лир в месяц (очень дешево даже
для тех времен!) Антонио взяла на пансион одна
крестьянка, которая, помимо жилья, предоставляла ему
постельное белье и готовила весьма скромную пищу.
В праздничные дни и на каникулы он отправлялся
домой — иногда пешком, чтобы сэкономить деньги; к
тому же ободранный дилижанс отправлялся в Гиларцу
только по утрам, и если бы Антонио ездил в нем домой,
он не мог бы провести с родными предпраздничные
вечера. Но дома его уже не ждали веселые игры и про-
1 Речь идет о Статуте 1848 года — конституции, которую король
Карл-Альберт был вынужден предоставить Сардинскому королевству
в условиях революционного подъема; после воссоединения Италии
эта конститупия действовала в стране вплоть до прихода фашизма
к власти. — Прим. ред.
10

гулки. Иногда он выполнял различные поручения
матери, которая, чтобы прокормить детей, вынуждена была
помимо домашних дел заниматься также и шитьем.
Во время каникул Антонио также должен был
помогать семье сводить концы с концами.
Вспоминая о тяжелых годах детства — этими
воспоминаниями он делился очень редко, — Грамши (в 1932
году, в письме к родным из тюрьмы <в Тури) рассказывал:
«Я начал работать, когда мне было одиннадцать лет,
зарабатывая целых девять лир в месяц (что, впрочем,
означало килограмм хлеба в день) за десять часов
ежедневной работы, включая утро воскресных дней. Я
должен был разносить конторские книги, которые весили
больше, чем я, и много ночей я проплакал украдкой от
боли во всем теле. Я почти всегда видел жизнь лишь с
самой жестокой ее стороны и всегда должен был сам
находить выход из тяжелых положений; хорошо ли,
плохо ли, я делал это. Даже мать не знала всего о моей
жизни и о невзгодах, которые я пережил».
Большая жажда знаний и многогранность
интересов
Однако Антонио не сгибается под тяжестью труда и
забот, казалось бы, непосильных для слабого мальчика,
как никогда не сгибался он и впоследствии под
бременем тягчайших лишений и огромной ответственности.
Прямой характер, кристальная честность,
исключительный ум, уже тогда проявившийся с необычайной силой,
железная воля и страстное желание познавать новое —
вот что помогало подростку Грамши в трудную минуту,
удесятеряло его силы. Гимназия Санту Луссурджу, где
учился Антонио, не отличалась хорошими учителями. Но
он очень много занимается самостоятельно: читает,
рисует, обнаруживает ярко выраженную склонность к
математике и другим точным наукам, выделяется среди
товарищей и своим уменьем писать блестящие
сочинения. Уже в ученике гимназии Санту Луссурджу
проявились те, находившиеся тогда еще в зародыше,
многогранность интересов и способность к глубокому
проникновению в сущность изучаемых им различных вопросов,
которые столь поражали в Грамши впоследствии.
К

По окончании гимназии Антонио переезжает в
Кальяри и поступает в лицей «Карло Деттори». Уровень
преподавания там был гораздо выше, чем в маленькой
захолустной гимназии в Санту Луссурджу. В гимназии
склонность Антонио к математике не развивали, и
поэтому, когда в лицее юноша должен был сделать выбор
между математикой и греческим языком, он предпочел
греческий. С тех пор он много времени уделяет и
изучению литер,атуры. Тяжелые материальные условия жизни
семьи и слабое здоровье не позволили Антонио, несмотря
на его исключительные способности, досрочно
закончить учебу: он окончил лицей в Кальяри 30 сентября
1911 года, когда ему уже исполнилось 20 лет. Вскоре
после этого он уехал -в Турин, чтобы поступить там на
литературный факультет университета. Антонио не знал
тогда, что он больше не вернется в Сардинию (если не
считать кратковременных поездок на этот остр.ов).
Первые друзья, первые идеалы
Друзьями детства Антонио были дети народа —
сыновья пастухов, крестьян, ремесленников. В гимназии
его товарищами также были дети бедняков: мальчики
из крестьянских семей и семей такой же бедной
сардинской мелкой буржуазии, как и семья Антонио. Так же
как маленький «Сансонедду» изучал родную землю,
юноша Антонио учится понимать и любить ее народ.
Повсюду — среди пастухов, крестьян и шахтеров, среди
студентов и служащих — он видит нищету и лишения,
все то, что омрачало его отроческие годы. В годы учения
Антонио Грамши узнает, что в других районах Италии
открываются большие заводы, строятся железные
дороги, ведутся 'мелиоративные работы; он узнает также,
что в Ломбардии, Пьемонте, Эмилии р(астет и рабочее
движение, что рабочие, батраки создают свои
организации, борются за улучшение условий жизни,
завоевывают политические права. Сардиния же остается по-
прежнему нищей, убогой, отсталой. «Молодой Грамши
ощущал как глубокую несправедливость то, что
Италия расколота надвое; одни районы шли вперед по пути
прогресса, в то время как Сардинии, Сицилии и другим
районам Южной Италии, казалось, было отказано в
праве на прогресс» (Тольятти).
12

Кто обрек Сардинию на отсталость и нищету?
«Представьте себе, что Сардиния, — часто говорил
друзьям молодой Грамши, — это плодородное и тучное
поле, естественно орошаемое водой из подземного
источника, находящегося на далекой горе. И вдруг вы
видите, что поле стало бесплодным — там, где были сочные
побеги, видна только выжженная солнцем трава. Тщетно
ищете вы причину этого бедствия, — вы никогда ее не
найдете, если не выйдете за пределы вашего· участка,
если не дойдете в своих поисках до горы, откуда текла
вода; здесь вы увидите, что какой-то злодей закрыл
путь воде, которая делала ваше поле тучным и
плодородным». Молодой Грамши уже тогда понимал, что
причины болезней Сардинии, которые надо определить
и вылечить, следует отыскивать во всей Италии.
Правда, когда двадцатилетний Антонио покидал
берега Сардинии, он еще не мог ясно ответить на
мучивший его вопрос: «Кто же в Италии обрек Сардинию на
отсталость и нищету?» Возможно, что в то время он еще
думал, что Сардиния должна завоевать свободу путем
борьбы против всей континентальной Италии.
Двадцатилетний Антонио был еще лишь молодым сардинским
революционером, одним из многих студентов-южан,
которые покидали родные селения, где все пути им были
закрыты, с душой, полной горечи и возмущения
тяжелыми условиями жизни народа.
Нелегко будет Грамши найти ответ на вопрос,
который он себе задал, и все же он найдет совершенно
ясный ответ; этот ответ явится ценным руководством
для трудящихся и всего народа Италии, залогом их
единства, которое даст им новые силы, будет решающим
условием их победы в борьбе.

Глава II
В ТУРИНСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ
(1911—1914 годы)
Я жил в течение двух лет вне мира,
почти как во сне. Я жил только мозгом и
совсем не жил сердцем. Но я работал.
Возможно, я работал слишком много, больше, чем
мне позволяли мои силы. Я только работал,
чтобы жить, тогда как именно для того,
чтобы жить, я должен был также и отдыхать и
развлекаться. За эти два года я, может быть,
ни разу не засмеялся, так же как ни разу и
не заплакал.
Из письма Грамши-студента к сестре.
Хорошая школа
У молодого сардинца не было, разумеется, ср.едств,
чтобы учиться в Турине, вдали от семьи. Поэтому Анто-
нио принял участие в конкурсе на получение стипендии
«для провинциалов». Эти стипендии были надеждой
бедняков-студентов, приезжавших из провинций,
составлявших до объединения Италии Сардинское
королевство. В том же году в этом конкурсе участвовал и
другой бедный студент из бывшего Сардинского
королевства, который ©скоре стал -ближайшим товарищем и
другом Антонио в учебе, в дискуссиях, в борьбе,
происходившей как в стенах университета, так и вне его,—
молодой Пальмиро Тольятти.
Антонио занимался с большой страстностью и
героическим упорством (как мы увидим дальше, стипендии
нехватало, а здоровье Грамши в эти годы — одни из
самых тяжелых в его жизни — ухудшалось). Молодому
И

студенту, жаждущему знаний, стремящемуся выясйить
волнующие его вопросы, Туринский университет
предоставил возможность получить сравнительно хорошее
образование. Правда, в то время итальянский университет,
вся итальянская культура уже переживали кризис.
Позитивистская философия, господствовавшая до этого в
итальянской культуре, обанкротилась, потерпела
крушение. Позитивизм пытался объяснять причины событий из
истории человеческого общества и его культуры таким
же путем, как наука объясняла явления природы: при
■помощи опытов, статистических данных, законов
механики. В результате появлялись сухие, поверхностные,
вульгарные теории—это была не наука, а лженаука.
К сожалению, именно позитивизм, этот пошлый и
вульгарный материализм, а не диалектический и
исторический материализм Маркса и Энгельса, был долгое время
господствующей идеологией в Италии, даже в рабочем
и социалистическом движении.
В первом десятилетии XX века против позитивизма
вела борьбу в Италии и победила идеалистическая
«Критика» Кроче и Джентиле1, в основе взглядов которых —
так же как и взглядов крупнейшего в Италии мыслителя
периода Рисорджименто и первых лет единства страны
Франческо Де Санктиса 2 — лежала диалектика Гегеля,
великого немецкого мыслителя XIX века. Гегелевская
диалектика сыграла, как известно, значительную роль в
1 Бенедетто Кроче (1866—1952)—реакционный философ-эклектик,
историк и литературный критик, идеолог итальянской крупной
буржуазии. В философии — идеалист, пытавшийся сочетать системы
Канта и Гегеля (выдвигая на первый план реакционные стороны
этих систем). В период фашизма проповедовал воздержание от
вмешательства интеллигенции в политическую жизнь. До последних
дней своей жизни выступал со злобными нападками на марксизм.
Джентиле — итальянский реакционный философ-неогегельянец,
в годы режима Муссолини — идеолог воинствующего фашизма.
Казнен партизанами в 1943 г.
«Критика» — философский и литературно-критический журнал,
издававшийся Кроче (одно время совместно с Джентиле) в 1903—
1944 гг. — Прим. ред.
2 Франческо Де Санктис (1817—1883)—крупнейший
итальянский литературный критик XIX в. буржуазный демократ,
участник национально-освободительного движения. Боролся за
реализм в литературе. В философии — идеалист-неогегельянец. — Прим.
ред.
15

развитии взглядов молодых Маркса и Энгельса. Но в то
время как Маркс и Энгельс поставили гегелевскую
диалектику с головы на ноги, «рассматривали находящуюся
в непрерывном движении реальную действительность...
и отражение этой реальной действительности в
сознании... как неразрывное единство», итальянская школа
неогегельянцев была идеалистической: она
рассматривала 'весь ход исторического развития и борьбы классов
как процесс развития идеи, абстрактного «духа». Таким
образом, «история становится формальной историей,
историей концепций и в конечном счете историей
интеллигентов, мух, которые «тоже пахали»...» Слова,
приведенные нами в кавычках, принадлежат Грамши,
но Грамши уже зрелому, обогатившемуся опытом,
Грамши — вождю итальянских рабочих,
Грамши-марксисту.
В тот период, в Туринском университете, Антонио не
обладал и не мог еще обладать такой ясностью
суждений: тогда он еще учился; Антонио много читал и
горячо спорил с товарищами, обсуждая прочитанное;
слушая лекции в аудиториях Туринского университета, он
старался познать все, что питало тогда итальянскую
культуру и способствовало ее развитию. Были в то
время в Туринском университете профессора, которые, хотя
и не могли подсказать молодому сардинцу решение
волновавших его проблем, могли научить его многому —
честности, научной добросовестности, склонности к
научному исследованию. Поэтому следует упомянуть о
некоторых профессорах, лекции которых Грамши слушал, в
аудиториях Туринского университета с 1911 по 1915 год.
Учителя и товарищи в Туринском университете
В то время в университете еще читал лекции — хотя
это были уже последние годы его педагогической
деятельности — «колосс филологического исследования —
Родольфо Ренье, воспитавший не в одном поколении
молодежи научную добросовестность, тщательность и
точность в исследовании и изложении и, следовательно,
искренность и серьезность» (Тольятти). Незадолго до'
того как началась университетская жизнь Грамши, умер
16

Чйтаоший в уйиверситете иtaльянcκyю литературу,
крупный литератор и поэт Артуро Граф, который хорошо
знал страдания и горести бедняков и с большим
сочувствием говорил о них. В тот год, когда Грамши
поступил в университет, курс итальянской литературы вел
профессор Умберто Космо, до того преподававший в
туринском лицее имени Джоберти.
На лекциях Умберто Космо о Данте оживали идеи
Де Санктиса и «через Де Санктиса возвращалась в
своей идеалистической форме диалектика Гегеля»
(Тольятти). Лекции по античной литературе читал Этторе
Стампини, курс языкознания вел итальянец, уроженец
Далмации, выдающийся ученый Маттео Бартоли.
Лекции этого профессора Антонио слушал с особым
интересом, поскольку собирался посвятить себя этой отрасли
науки. Но больше всего привлекали молодого сардинца,
а также и других его коллег, юношей с беспокойным и
живым умом, лекции Артуро Фаринелли, профессора с
красивой «львиной гривой» и неукротимым духом,
который читал и комментировал классиков немецкого
романтизма. «То, что он нам внушал, было новой
моралью, высшим законом которой являлась предельная
честность и требовательность к себе, принципиальность,
самоотречение во имя дела, которому посвящено все
существование. Грамши, его ученик, оставался верен
этой морали» (Тольятти).
Как Антонио Грамши, так и Тольятти, в то время
студент юридического факультета, стремясь охватить
широкие проблемы культура и не замыкаться в узкой
области своей специальности, посещали лекции
известных профессоров по другим дисциплинам. Так, Тольятти
слушал лекции Фаринелли на литературном факультете,
а Грамши — лекции Луиджи Эйнауди 1 по политической
экономии и курс лекций Франческо Руффини о
взаимоотношениях между церковью и государством.
После одной из таких лекций — лекции профессора
Паккиони по римскому праву о законах так называемых
«XII таблиц» — Антонио долго обсуждал услышанное с
1 Луиджи Эйнауди (р. 1874) — президент Итальянской
республики (избран в 1948 г.), известный итальянский буржуазный
экономист. — Прим. ред.
2 Заказ, jsfs 185
17

худощавым немногословным юношей с внимательным и
острым взглядом, которого он уже много раз встречал
ранее. Это был Пальмиро Тольятти.
Грамши и Тольятти
Бывает такая дружба, значение которой далеко
выходит за рамки личной привязанности и личных
интересов,— дружба, приобретающая большое значение для
целого народа, для целого периода истории. Когда
дружба является сотрудничеством умов, единством воли и
деятельности, когда совместно приносятся жертвы во
имя великой общей цели, которая при этом общем
труде и единстве мысли становится яснее и ближе,— тогда
достигается нечто имеющее уже не только личное, но и
общественное значение. История рабочего и
социалистического движения — история братства, солидарности,
сотрудничества в совместной борьбе — дает много
примеров такой исключительной дружбы, которая имеет
решающее значение для развития всего движения. Так
гигантский совместный труд основоположников научного
социализма Карла Маркса и Фридриха Энгельса явился
плодом братской дружбы, которая длилась десятилетия и
служит лучшим образцом дружбы; так первая в мире
победоносная пролетарская революция и создание
первого рабочего и социалистического государства
происходили под руководством двух великих и гениальных вождей,
связанных тесными узами дружбы,— Ленина и Сталина.
Дружба между Грамши и Тольятти, установившаяся
еще в юношеские годы в Туринском университете,
становится затем активным сотрудничеством, непрерывным
диалогом «на неисчерпаемую тему истории людей,
основы всего того, что люди познали и могут познать».
Пройдет немного лет, и мы увидим их работающими
вместе и отдающими все свои способности уже не только
для того, чтобы познавать историю, но и делать ее.
Годы учения, труда, лишений
Те, кто имел счастье знать Антонио Грахмши позже,
когда он уже с головой ушел в политическую борьбу,
описывают его как человека сердечного, остроумного,
18

охотно смеющегося, любящего острое слово и шутку,
несмотря на жестокую нужду и физические страдания,
которые он постоянно испытывал. Первые годы,
проведенные в университете — в некотором отношении самые
печальные, самые тяжелые годы в жизни Грамши. После
приезда Антонио из Сардинии в большой и современный
промышленный город инстинктивный протест
«сардинского бунтаря» сменился более ясным пониманием
конкретных задач; уже на первом курсе
университета он вступает в туринскую секцию социалистической
партии (он приобщился к социалистическим идеям, еще
учась в лицее в Кальяри). По поручению секции он
руководит рабочими обществами страхования и взаимной
помощи; с большой страстностью отдается он этой
работе, проявляя высокую сознательность и огромную силу
своего ума.
Грамши вовсе не был далек от людей, от
трудящихся и их борьбы, хотя очень часто уединялся, с
большим рвением изучая различные науки. «Я похож на
медведя и внешне и внутренне», — говорит он сестре.
Он немного раздражителен, немного «замкнут, еще
полон сомнений, еще не закончились его поиски своей
дороги, беспокойный, мучительный процесс формирования
собственной личности» (Тольятти).
Условия его жизни в Турине исключительно тяжелы.
Он живет один, семья его далеко, а немногие друзья —
почти все такие же бедные студенты, как и он. Ему не
на что рассчитывать, кроме собственных весьма
скромных средств, но он не отказывает себе в покупке
множества книг, необходимых для удовлетворения своих
научных и культурных интересов. В результате этого он
плохо питается, вынужден ходить в сильно поношенном
платье и белье. К тому же он постоянно чувствует
недомогание. «Вот уже по крайней мере три года, как
меня ежедневно мучают головная боль и
головокружение»,— пишет он сестре. Но он работает, работает
упорно, чтобы жить и чтобы овладевать знаниями.
С 1912 по 1914 год он блестяще сдает экзамены:
по географии, греческой и латинской грамматике,
языкознанию— в 1912 году; по греческой литературе, новой
истории, философии, литературе романских стран —
в 1914 году.
2*
19

Страстное увлечение лингвистикой
Однако Грамши не был «образцовым» студентом: к
некоторым экзаменам он готовился поспешно·, в
последнюю минуту, только чтобы не лишиться стипендии, и не
всегда сдавал все экзамены, предписанные программой.
Но уже тогда он был образцовым исследователем. Уже
тогда он выработал в себе привычку систематически
отражать в своего рода «картотеке» все, что он прочел; он
заполнял целые тетради хорошо продуманными
заметками, очень тщательно подбирал документацию.
К тому времени, когда молодой Грамши оставил
университет, чтобы полностью отдаться деятельности
руководителя-революционера, он уже подавал большие
надежды в области языкознания. Много лет спустя, в
1927 году, отчасти в шутку, отчасти всерьез, Грамши в
письме из миланской тюрьмы к родным писал: «Одно
из самых больших в моей жизни «угр,ызений совести» я
испытываю из-за того, что доставил глубокое огорчение
моему доброму профессору Бартоли из Туринского
университета, уверенному, что я — архангел, которому
судьбою предназначено окончательно разгромить,
разбить «неограмматиков», то есть ученых,
ограничивавшихся сухим формализмом».
В душе молодого Грамши, безусловно, происходила
мучительная борьба, когда ему пришлось окончательно
отказаться от «научной карьеры» — поприща, на котором
его учителя предсказывали ему такой большой успех*
Но следует подчеркнуть, что происходившая в нем
борьба никогда не была борьбой между политикой и наукой,
между пр.актикой и теорией. Даже если бы он
продолжал изучать языки, живые или мертвые, он,
несомненно, никогда не превратился бы в «чистого» теоретика, в
«неограмматика». Характерно-, что в почтовых открытках,
которые он шлет сестре из Турина в Сардинию, Анто-
нио «самым подробнейшим образом останавливается на
значении отдельных слов сардинского наречия не только
в различных провинциях, но и в различных деревнях
и районах данной провинции и городах, чтобы путем
тщательного сравнения восстановить подлинную историю
происхождения и развития слова и его различных
значений» (Тольятти). Для него история слова — это исто-
20

рия нр(авов, обычаев, общества, это история отношений
между'людьми. «Даже если бы он посвятил себя
изучению истории языка, для него история каждого слова и
даже слога неизбежно стала бы историей общественной
мысли и реальной действительности» (Тольятти).
Туринская секция социалистической партии
и Всеобщая ассоциация рабочих
Еще до приезда в Турин Грамши был глубоко
возмущен тем угнетением, которому подвергалась его родная
Сардиния. Буквально на следующий день по приезде он
подал заявление о приеме его в социалистическую
партию. Это произошло как раз в те беспокойные дни, когда
Италия объявила войну Турции, чтобы завоевать Ливию.
В те дни «аудитории Туринского университета были
ареной ожесточенных столкновений, которыми неизбежно
кончались происходившие там студенческие собрания и
дискуссии» (Террачини) 1. В период войны в Ливии
начинают вырисовываться характерные черты политики
итальянского империализма. «В результате циничной
провокационной пропаганды правящих кругов во всех
средних и высших учебных заведениях страны поднялась
волна яростного национализма» (Террачини). Более
того: именно тогда разрабатывается империалистическая
идеология борьбы за «место под солнцем», той борьбы,
последствия которой были столь пагубными для Италии.
Чтобы отвлечь трудящиеся массы от разрешения их
жизненных проблем, становящихся все более жгучими,
итальянский империализм пытается направить энергию
и надежды угнетенных по пути колониальных походов,
империалистического грабежа. Многие честные «меридио-
налисты»2 были обмануты: они думали, что
колониальные захваты смогут явиться выходом, спасением для
1 Умберто Террачини (р. 1895) — член ЦК ИКП, сенатор.
Участвовал в социалистическом движении с 1911 по 1921 г.
С 1921 г. — член Итальянской компартии. Был осужден фашистским
Особым трибуналом и провел 11 лет в тюрьме и б лет в ссылке.
Активно участвовал в освободительном движении. С 1947 по
1948 г. — председатель Учредительного собрания Итальянской
республики. — Прим. ред.
2 «Меридионалисты» —- сторонники развития Юга Италии. —
Прим. ред.
21

масс крестьянской бедноты как континентальной части,
так и островов Южной Италии. Но молодого сардинца
не могла обмануть пропаганда такого рода; он «понимает,
что южный вопрос должен быть разрешен другим путем,
что обновление страны должно быть произведено совсем
иными средствами. И он сразу же находит свое место в
борьбе — в рядах партии рабочего класса.
Сначала Грамши в качестве члена социалистической
партии ведет работу по реорганизации и развитию
рабочего общества взаимопомощи — Всеобщей ассоциации
рабочих. По статьям, которые молодой социалист
публикует в «Гридо дель попало» (туринский
социалистический еженедельник) в 1912 и 1913 годах, можно
проследить эту его работу, которую он вел с большим
терпением, умом и любовью. Для Антонио Грамши,
выросшего в труде и лишениях, рабочие — это прежде
всего люди — «люди из плоти и крови»; его пристальное
внимание привлекают не только исторические задачи
рабочего класса, но и повседневные нужды рабочих. В своих
коротких статьях Грамши-студент вносит много ценных
предложений, рекомендуя различные мероприятия по
оказанию рабочими организациями помощи матерям и
детям, инвалидам и престарелым; оп способствует
организации взаимопомощи путем устройства конкурсов,
выдачи премий, слияния различных ассоциаций
взаимопомощи в единую организацию. Наступали бурные годы,
в течение которых Антонио Грамши предстояло вести
ожесточенную борьбу против реформизма. Он ясно
чувствует, что его место — среди деятелей революционного
крыла рабочего движения. Молодой Грамши хорошо
знал, что для освобождения пролетариата, а вместе с
ним и всего общества недостаточно кооперативов, касс
взаимопомощи, профессиональных организаций,
достижения некоторых экономических улучшений и
завоевания некоторых политических свобод. Это не значит, что
он отвергал эти формы организации и борьбы рабочего
класса или недооценивал их. Об этом свидетельствует
вся работа Грамши в .первый период его пребывания в
социалистической партии. Но, конечно, уже в этот
период его больше всего волновала главная и решающая
проблема — вопрос о пролетарской революции,
пролетарском государстве, задачах рабочего класса как нового
22

руководителя нации. Это были вопросы огромного
значения, и вскоре, когда разразилась первая мировая
война, история поставила их на повестку дня.
Рабочие Турина выступают в защиту
батраков Апулии
Еще накануне войны, в мае — июне 1914 года,
молодой Грамши вносит в туринскую секцию
социалистической партии предложение политического характера,
позволяющее нам судить, насколько ему уже тогда был
ясен вопрос о задачах пролетариата, сосредоточенного
на крупных предприятиях Северной Италии, как руко-^
водителя всех эксплуатируемых масс страны. Об этом4-
важном эпизоде подробно рассказал двенадцать лет
спустя — в 1926 году — сам Грамши (в очень
содержательной статье «Некоторые аспекты южного вопроса»,
на которой мы в дальнейшем остановимся подробнее):
«Когда в 1914 году после смерти Пил аде Гая
осталось вакантным место депутата от IV городского округа
(рабочего квартала Борго Сан Паоло) и встал вопрос
о новом кандидате, группа членов секции
социалистической партии, в которую входили будущие сотрудники
редакции «Ордине нуово», выдвинула предложение
выставить в качестве кандидата Гаэтано Сальвемини.
В те времена Сальвемини был самым передовым — в
буржуазно-радикальном смысле этого слова —
представителем крестьянских масс Южной Италии. Он не
принадлежал к социалистической партии; более того, он
вел против социалистической партии в высшей степени
активную и опасную кампанию, поскольку его
выступления порождали в трудящихся массах Юга ненависть
не только ко всяким Турати, Тревесам, Д'Арагона \ но
и к промышленному пролетариату в целом. (Многие
пули, которыми стреляла в рабочих королевская гвардия
в 1920—1922 годах, были изготовлены из того же овинца,
при помощи которого печатались статьи Сальвемини.)
Однако упомянутая туринская группа, исходя из
определенных политических соображений, предлагала выдвинуть
1 TypaiH, Тревес, Д'Арагона — оппортунистические,
реформистские лидеры Итальянской социалистической партии и профсоюзов
до захвата власти фашизмом. — Прим. ред.
23

кандидатуру Сальвемини. Товарищ Оттавио Пасторе,
посланный во Флоренцию к Сальвемини, чтобы получить
его согласие на выдвижение его кандидатуры, открыто
сказал ему об этих соображениях: «Рабочие Турина,—
заявил он,— хотят избрать депутата для крестьян Any-
лии. Рабочие Турина знают, что на всеобщих выборах
1913 года подавляющее большинство крестьян Моль-
фетты и Битонто было намерено голосовать за
Сальвемини; меры административного давления со стороны
правительства Джолитти и насилия помещичьих стражников
и полиции помешали алулийским крестьянам выразить
свою волю. Рабочие Турина не требуют от Сальвемини,
чтобы он принял на себя какие-либо обязательства по
отношению к парламентской фракции социалистической
партии — ни партийного, ни программного, ни
дисциплинарного характера. Будучи выбран, Сальвемини будет
нести ответственность перед апулийскими крестьянами,
а не перед рабочими Турина, которые будут проводить
предвыборную пропаганду в соответствии со своими
принципами и не будут считать, что политическая
деятельность Сальвемини обязывает их к чему-либо».
Это было большим шагом вперед: не следует
забывать, что в социалистической партии и в рабочих массах
Севера тогда еще пользовалась значительным влиянием
следующая «теория», повсеместно распространявшаяся
буржуазными пропагандистами: «Юг Италии — это
тяжелая гиря, мешающая более быстрому общественному
развитию всей Италии... В отсталости Юга Италии
виновен не капитализм или какая-либо другая
историческая причина, а природа, создавшая южан ленивыми и
неспособными людьми, преступниками, варварами...»
Сальвемини был поражен и даже растроган
предложением, но согласия не дал; однако он приехал в Турин и
выступил на большом митинге «перед массой, которая
видела и приветствовала в нем представителя крестьян
Юга, угнетаемых и эксплуатируемых еще более зверски
и жестоко, чем пролетариат Севера».
Кстати сказать, на этом митинге Грамши и Тольятти,
находившиеся среди туринских рабочих, впервые были
избиты полицией (которая и в те времена зверствовала
без зазрения совести!). Они были избиты за то, что
выступили в защиту крестьян Апулии.

Глава HI
В ШКОЛЕ БОРЬБЫ ИТАЛЬЯНСКОГО РАБОЧЕГО
КЛАССА В ПЕРИОД ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
(1914—1917 годы)
В Турине молодой сардинский
революционер пошел на выучку к молодому, развитому,
сплоченному революционному пролетариату,
который еще до войны показал во время
крупных стачек металлистов удивительные
примеры организованности, боеспособности и
дисциплины и предстал перед всей страной
как наиболее передовая и сознательная часть
рабочего класса.
П. Тольятти.
Турин — столица итальянских рабочих
«До -буржуазной революции, создавшей в Италии
•нынешний буржуазный строй, Турин был столицей
маленького государства, в состав которого входили
Пьемонт, Лигурия, Сардиния. В те времена главную
роль в экономической жизни Турина играли мелкая
промышленность, домашнее производство и торговля.
Когда Италия превратилась в единое 'королевство и
Рим стал столицей, Турин, казалось, рисковал утратить
то важное значение, которое он имел раньше. Однако
город быстро преодолел экономический кррзис, его
население удвоилось, и он стал одним из крупнейших
промышленных центров Италии. Можно сказать, что
Италия имеет три столицы: Рим, административный
центр буржуазного государства; Милан, главный центр
коммерческой и финансовой жизни страны, и, наконец,
Турин, важнейший промышленный центр, где
промышленное производство достигло исключительно высокого
уровня развития. Когда столица была перенесена в
25

Рим, все те слои буржуазной и мелкобуржуазной
интеллигенции, которые придавали определенный облик
новому буржуазно1му государству, покинули Турин.
Вместе с тем развитие крупной промышленности
привлекло в Турин* лучшую часть итальянского рабочего
класса. Поэтому процесс развития этого города
представляет исключительный интерес для истории Италии
и итальянской пролетарской революции. Туринский
«пролетариат, таким образом, стал вождем духовной жизни
итальянских рабочих масс...'»
Так характеризовал Турин Антонио Грамши в
докладе о туринском рабочем движении, который он направил
Исполнительному Комитету Коммунистического
Интернационала летом 1920 года. К этому времени Грамши
был уже в течение трех лет признанным вождем
турински« рабочих, революционером-руководителем, к
которому обращали свои взоры передовые рабочие всей
Италии. Уже с самого приезда с Сардинии, в годы
напряженной учебы <в университете, студент-сардинец был
теснейшим образом связан с туринскими рабочими. Как
мы уже указывали, он глубоко изучал условия их жизни,
их организацию, их борьбу, в которой он принимал
непосредственное участие. В 1916 году в еженедельнике
«Гридо дель пополо» появилась подписанная
инициалами А. Г. (Антонио Грамши) статья, излагающая
историю борьбы туринских работниц-текстильщиц за
десятичасовой рабочий день и за более человеческие
условия труда; эта статья, охватывающая период 1906—
1916 годов, представляла собой всестороннее и
подробное исследование, свидетельствующее о том, что автор в
течение ряда лет глубоко изучал все вопросы жизни и
борьбы рабочих Турина.
Как уже говорилось выше, Грамши еще в
студенческие годы был социалистом, и притом активным
социалистом. Он всегда принадлежал к революционному
крылу, всегда был близок к рабочим массам, к
молодежи.
«Часто, когда мы — молодые студенты и рабочие —
выходили группами с партийных собраний,—
рассказывает Грамши,— и шли по улицам уже погрузившегося в
тишину города, последние ночные гуляки, останавливаясь,
с изумлением глядели на нас, потому что, забывшись,
26

еще полные страстного возбуждения, мы продолжали
наши дискуссии, прерывая их взрывами неудержимого
хохота, обнаруживая «кровожадные» намерения,
совершая экскурсы в царство несбыточных мечтаний». С
каждым годом студент-революционер ©се теснее сближался
с туринскими рабочими, горячо желая вместе с ними
создать новое социалистическое движение, «полное
духовной и революционной энергии», в котором не -было
бы больше разрыва между партией и рабочими массами,
«в котором... партия и пролетариат составляли бы
единое целое, направляемое твердой рукой ικ цели,
достижение которой иногда казалось нам... не только
неминуемым, но и близким» (Грамши).
Август 1914 года
В истории тех лет были даты, имевшие важнейшее
значение для жизни Грамши. Август 1914 года. На
окровавленных полях Европы бушевала война.
Империалисты Австрии и Германии воевали против империалистов
-Англии, Франции и царской России. Итальянский народ
был против войны. Только недавно кончилась
колониальная война за захват Ливии, но, вопреки всем данным
ранее обещаниям, положение вовсе не изменялось к
лучшему, а, наоборот, еще более ухудшалось.
Эксплуатируемым массам — крестьянским массам Юга, рабочим
Севера — эта война не дала никаких выгод; она была
выгодна только узким группам финансистов и
спекулянтов, которым она принесла новые доходы. Итальянские
рабочие не хотели войны; убежденные
интернационалисты, они были полны решимости сохранить верность
словам своего гимна: «Зачеркнем на карте проклятые
границы, враги недалеко, они здесь, в нашей стране».
Под давлением масс руководство социалистической
-партии единодушно одобрило политическую линию
«абсолютного нейтралитета».
Это было не та-к уж мало, если учесть, что именно в
тот трагический момент социал-демократический Второй
Интернационал потерпел полный крах. Не только во
Франции и Германии, но и во всей Европе
реформистские лидеры открыто становились на сторону «своего»
империализма; одни из них оправдывали свое присоеди-
S7

нение к империалистической войне германской агрессией
против Бельгии, другие — тем, что вместе с
«демократическими» державами выступает царская Россия —
тюрьма народов. Только те немногие левые фракции
социалистических партий, которые по ряду важнейших
вопросов пошли за большевиками, остались верны
интернационализму, священному обязательству борьбы
против империалистической войны, принятому на себя
социалистами всего мира на различных конгрессах
предвоенных лет. В такой трагический момент политика
«абсолютного нейтралитета», которой 'придерживалась
итальянская социалистическая партия, казалась
положительным явлением. Но молодой сардинец не питал на
этот счет иллюзий; его выдающийся ум давал ему
возможность смотреть и далеко вперед, и в глубину
явлений, хотя многое ему было еще не совсем ясно, хотя его
мучили многие вопросы, ответы на которые он искал, не
жалея сил.
Антонио Грамши ясно видел, что реформистские
лидеры не оонимали тех задач, которые стояли перед
итальянским рабочим классом -в этот исключительно
тяжелый исторический момент. Теперь уже нельзя было
ограничиться борьбой за частичное улучшение
материальных условий жизни трудящихся, за восьмичасовой
рабочий день, ограничиться только организацией
профсоюзов и кооперативов, переговорами с правительством
и с хозяевами — одним словом, обычной
организационной деятельностью и борьбой за удовлетворение
экономических требований. Пролетариат и его партия должны
были в качестве нового руководящего класса возглавить
борьбу за разрешение важнейших общенациональных
проблем жизни страны, поставить вопрос о взятии
пролетариатом власти в свои руки и развернуть эту борьбу
за власть.
Выступая на проводимом социалистами открытом
диспуте по вопросу о нейтралитете, Грамши —
двадцатитрехлетний студент — заявил, что социалистическая партия
«является секцией социалистического интернационала,
поставившей своей целью завоевать на сторону
интернационала итальянский народ... является той
потенциальной силой, которая зреет и становится антагонистом
буржуазного государства», Партия, добавил он, заставит
28

итальянскую буржуазию «признать, что она полностью
обанкротилась, так как, объявив себя единственным
представителем нации, она завела ее в тупик, из
которого нация сможет выйти, лишь отказавшись от всех
институтов, которые несут прямую ответственность за ее
нынешнее трагическое положение».
Молодой социалист не питал доверия и к так
называемым «непримиримым» революционерам. Их
непримиримость, их отказ от каких бы то ни было
компромиссов, несомненно, были отражением развитого -классового
самосознания трудящихся масс Италии и присущего им
духа интернационализма. Но вместе с тем эти
«непримиримые» были неспособны к политической деятельности;
они легко поддавались настроениям фатализма и
влиянию реформистов. Реформисты и «непримиримые»,
говорил в те месяцы молодой Грамши, хотели бы,
чтобы пролетариат занимал позицию бесстрастного
наблюдателя происходящих событий, «ожидая, когда в
результате этих событий наступит его время, тогда как
противники сами создавали «свое время» и
подготавливали себе позиции для классовых боев».
Ноябрь 1914 года
Положение остается попрежнему серьезным,
противоречия в стране и разногласия в социалистической
партии все более обостряются. Один из известных
деятелей социалистической партии в Романье, бывший
редактор газеты «Аванти», во время дискуссии о характере
нейтралитета был изгнан из социалистической партии.
Это был Муссолини. Он настойчиво твердил об
«относительном нейтралитете», не объясняя толком, что это
такое, и в то же время клятвенно заверял, что он вовсе
не хочет, чтобы Италия участвовала в войне. Он заявил,
что начнет 'выпускать новую газету — «Пополо д'Италия»
(«Народ Италии»). 15 ноября на деньги империалистов
выходит первый номер этой газеты. Муссолини
сбрасывает маску и выкрикивает кровавое слово, которого от
него ждут империалисты: «война!» Так этот
беспринципный авантюрист открыто изменил рабочему классу и
перешел в ряды врагов итальянского народа.
29

Ноябрь 1914 года. Грамши готовится в Турине к
экзаменам, отнимая часы у сна. Работа в
социалистической секции и -в рабочей печати с каждым днем все
больше поглощает его. 11 ноября он сдает последний
экзамен в университете. Отныне Антонио Грамши
посвящает всю свою жизнь делу трудящихся и
социализма, отказавшись от ожидавшей его блестящей
научной карьеры, ясно сознавая, что 'впереди его ждут
преследования .и лишения. В школе туринских рабочих
студент-революционер становится революционным
вождем, до конца преданным делу освобождения
угнетенных.
Антонио, обладая критическим умом, хорошо
использует его силу, глубоко и всесторонне обдумывает всякий
вопрос, прежде чем принять по нему решение. Но ему не
свойственны 'Претензии поверхностных интеллигентов,
ему чуждо всякое самомнение. Он знает, что для того,
чтобы стать настоящим руководителем-революционером,
он должен пройти школу борьбы трудящихся масс.
А школа борьбы туринских рабочих в те годы была
хорошей революционной школой.
Всеобщая забастовка 19 мая 1915 года
1915 год. События развиваются с огромной
быстротой. Наиболее влиятельные группы крупной буржуазии
стремятся вовлечь Италию в войну. Англия и Франция
всемерно способствуют этому. Широкие слои мелкой
буржуазии увлечены лозунгами: «Это — последняя война
ради единства Италии!», «Это последняя война! После
нее восторжествует справедливость!» Буржуазные
сторонники нейтралитета, возглавляемые
Джолитти,—представители промышленных групп, менее тесно связанных
с военным производством или же связанных с немецким
капиталом,— не имеют смелости пойти против
охваченных шовинистическим угаром слоев буржуазии.
Государство, полиция всячески поощряют выступления группок
студентов и мелкой буржуазии за участие Италии в войне,
все более жестоко подавляют народные манифестации в
пользу сохранения мира. Руководство социалистической
партии ие в состоянии сколько-нибудь серьезно и
успешно 'вести и направлять борьбу против крупной буржуа-
30

зйи, добивавшейся вступления Италии δ войну, Против
милитаристских групп и самого королевского двора;
фактически оно капитулировало еще до того, как
совершилось непоправимое.
Но рабочие Турина не капитулировали. В то время
как руководители партии заседали и горячо спорили в
Болонье, туринские рабочие, не ожидая их указаний,
19 мая 1915 года единодушно начали забастовку. «Все
заводы были закрыты, коммунальное обслуживание всех
видов было полностью прекращено. Забастовка была
всеобщей, охватила все категории трудящихся. Ранним
утром толпа собралась перед Палатой труда... Речей не
было. Мы двигались медленно, бесконечными
колоннами» (Марио Монтаньяна) К Туринские рабочие
героически боролись в тот день, но были побеждены. Против
вышедших на улицу рабочих была брошена кавалерия.
Один из офицеров скомандовал открыть огонь; был убит
молодой рабочий Карло Беццини. Но не это побудило
туринских рабочих прекратить борьбу. Дело
заключалось в том, что руководство социалистической партии по
окончании заседания сообщило, что оно предоставляет
«отдельным федерациям свободу самостоятельно
принимать решения» в вопросе о борьбе против «предстоящего
объявления войны. Это была капитуляция. Пять дней
спустя, 24 мая 1915 года, Италия вступила в войну.
«Гридо дель пополо» и туринская секция
социалистической партии
Не следует думать, что в те дни итальянское
буржуазное государство -и правительство вели себя по
отношению к массам отечески ή либерально. Конечно, тогда
еще не было того безжалостного диктаторского режима,
который был установлен позже — после победы
фашизма. Однако социалистических лидеров арестовывали
на долгие сроки, над рабочими, заподозренными в
«крамоле», был установлен постоянный надзор, они еже-
1 Марио Монтаньяна (р. 1897) —член ЦК ИКП, депутат
парламента, публицист, автор переведенной на русский язык книги
«Воспоминания туринского рабочего», из которой и взята приведенная
цитата. — Прим. ред.
31

Дйевно подвергались риску быть уволенными или
Посланными в наказание на передовую линию фронта. На
предприятиях вводились все более лютые строгости,
нужда все увеличивалась. Именно в этой обстановке, в
самый тяжелый момент, когда, казалось, у трудящихся
не было никаких шансов на успех в борьбе, Антонио
Грамши становится профессиональным революционером.
Через несколько месяцев после вступления Италии в
войну Антонио, которому едва только исполнилось
двадцать четыре года, становится редактором туринского
социалистического еженедельника «Гридо дель пополо»,
в κοτοροίΜ он ранее активно сотрудничал в течение
ряда лет. У него в секции свой кабинет, который
вскоре превращается в место собраний наиболее
боевых и политически развитых рабочих, передовой
молодежи.
II Интернационал обанкротился, но, несмотря на
шовинистическую политику его лидеров, в рабочих массах
попрежнему жил дух интернационализма. В условиях
войны и жестокой цензуры очень трудно было получать
полные и точные сведения о том, что происходит на
свете. Но несмотря на это, туринские рабочие услышали
слово, звучащее надеждой ιβ деле восстановления
международного рабочего движения — Циммервальд. Это
название маленького* городка в Швейцарии, где
происходила первая международная конференция социалистов-
интернационалистов, выступавших против участия в
войне. Молодые туринские социалисты организуют, в
пику полиции, альпинистскую федерацию с глубоко
символическим названием «Циммервальд». Итальянская
социалистическая партия отстаивала центристский тезис:
«Ни участвовать в войне, ни саботировать ее». Но среди
участников конференции ъ Циммервальде был и тот, кто
решительно провозгласил и защищал новый и смелый
тезис: «Превратить войну империалистическую в войну
гражданскую, свергнуть империалистическое
правительство в своей стране». Старые реформистские лидеры
заявили, что это безумие, но рабочие, молодежь скоро
научились любить и-мя- того, кто выдвинул этот новый
лозунг борьбы и освобождения, объединились вокруг
этого имени — имени Ленина. После Циммервальдской
конференции Грамши стремится «познакомиться и уста-
32

Йойить тесную евйзь с руководителями революционных
течений международного рабочего движения и, в
перовую очередь, с большевиками. Было нелегко выполнить
эту задачу... границы были почти непреодолимыми
барьерами». Однако с тех пор «на столе Грамши
накапливались нелегальные революционные издания, поступавшие
со всех уголков земли и написанные на языках всего
мира» (Тольятти) К
В июне 1916 года в другом городе Швейцарии — в
Кинтале — собирается «вторая Циммервальдская
конференция». Как сообщить о ней итальянским рабочим,
обойти строжайшую цензуру? Ответственному редактору
газеты «Аванти» Джачинто Менотти Серрати2 удается
осуществить эту «операцию». Он посылает в префектуру
на предварительную визу цензоров вполне «невинную»
вторую полосу газеты, но держит наготове в
типографии набор другой второй полосы, посвященной Кин-
тальской конференции. Получив визу цензуры, Серрати
печатает номер с новой второй полосой и немедленно
рассылает его из Милана, где находилась главная
1 Приведенная цитата взята авторами из статьи П. Тольятти
«Антонио Грамши — вождь итальянского рабочего класса»,
написанной им в 1937 г. «Сочинения Ленина,— пишет П. Тольятти
в этой статье,— документы большевистской партии разыскивались,
их ожидали со страстным нетерпением, их переводили, их читали и
коллективно обсуждали, разъясняли, распространяли на фабриках.
Душой этого дела был Грамши. Из сочинений Ленина исходило
новое слово, слово, которого итальянские рабочие ждали и которое
воодушевляло их в грандиозных боях послевоенного времени». —
Прим. ред.
2 Джачинто Менотти Серрати (1872—1926) — итальянский
социалист, вместе с К. ЛаДзари (1857—1927) возглавлявший в
социалистической партии течение максималистов, являвшееся
итальянской разновидностью центризма. Во время первой мировой войны
активно участвовал в создании Циммервальдского объединения.
На II конгрессе Коминтерна, на котором он возглавлял делегацию
итальянских социалистов, занял центристскую позицию, выступая
против разрыва с реформистами. На съезде социалистической
партии в Ливорно (1921) руководимые Серрати центристы
отказались порвать с реформистами и полностью признать «21 условие»
вступления в Коминтерн. На этом съезде левое крыло партии
(сторонники Коминтерна) вышло из социалистической партии и
образовало коммунистическую партию. После этого социалистическая
партия была исключена из Коминтерна. В 1924 г. Серрати,
полностью признав ошибочность своей прежней позиции, вступил в
коммунистическую партию. — Прим. ред.
,3 Заказ № 185
33

редакция, во все города Италии. Этот ныне знаменитый
номер «Аванти» приходит также и в Турин, где рабочие
были уже в известной степени подготовлены для того/
чтобы полностью осознать все значение деятельности
Ленина и усилий левого крыла социалистического
движения, направленных на то, чтобы заложить фундамент
нового Интернационала и добиться завершения
империалистической войны пролетарской революцией.
Комитеты мобилизации промышленности
и внутризаводские комиссии в Турине
В школе туринских рабочих Грамши приобрел
большой опыт и в другом отношении. На заводах был
установлен военный режим, запрещены забастовки и
манифестации. Пытаясь примирить классовые
противоречия и отвлечь рабочих от классовой борьбы,
-правительство создает «провинциальные комитеты мобилизации
промышленности». Эти комитеты, в состав которых
входили представители как промышленников, так и
рабочих, возглавлялись префектами. Реформистские вожаки
стремились подменить революционную борьбу рабочих
переговорами в этих «комитетах мобилизации» с целью
достижения соглашений и компромиссов с
промышленниками; таким образом они хотели превратить
классовую борьбу в «классовое сотрудничество». Но
туринские и все итальянские рабочие4не собирались
отказываться от классовой борьбы. Под давлением масс
правительство вынуждено было признать другие,
совершенно отличные от этих комитетов органы — 'внутренние
фабрично-заводские комиссии. Эти комиссии состояли
целиком из рабочих, избирались всеми рабочими
предприятий и, выступая от их имени во время конфликтов с
промышленниками и представителями армии (последние
имелись на каждом предприятии), защищали интересы
трудящихся данного предприятия. Внутренние фабрично-
заводские комиссии были орудием классовой борьбы,
ее новым результатом. Грамши 'внимательно следит за
деятельностью комиссий. Уже тогда, в 1916—1917
годах, он думает о том, что эти комиссии завтра могут
стать органом власти рабочего класса, органом
рабочего государства.
34

В редакции «Аванти». Театральная хроника
Двадцатипятилетний революционер ведет в высшей
степени активную работу. Живет он попрежнему очень
бедно, в тяжелых условиях. Его жилище—мансарда;
работает он в тесной комнатке — в доме, где помещаются
рабочие организации. У него всегда очень много
работы — статьи для еженедельника ('порой с визой цензуры,
а часто и без нее), пропагандистская и организационная
работа, участие в дискуссиях, индивидуальные занятия
по просвещению отдельных товарищей, которые Грамши
проводил регулярно, терпеливо воспитывая новые кадры.
В этот период «он становится одним из самых
популярных и любимых в Турине социалистических
руководителей. Вокруг него объединяется молодежь. Вокруг него
сплачиваются наиболее сознательные и активные
рабочие — не только социалисты, но и некоторые анархисты
и католики. Находящаяся в помещении рабочих
организаций города комната, где он работает, мансарда, где
он живет, постепенно становятся (местом непрерывного
паломничества» (Тольятти).
Несмотря на столь напряженную работу, Грамши
принимает новое поручение от социалистической
партии: работу театрального критика в газете «Аванти», в
разделе, посвященном туринской хронике — новом
разделе, введенном в том году. Помимо театральной
критики, Грамши ведет в туринской редакции «Аванти» и
другой раздел хроники — раздел городской жизни.
Изучение этих газетных рубрик дает возможность
установить еще две другие характерные черты деятельности
Грамши в тот период: способность находить в каждом
факте хроники повседневной городской жизни его
важное социальное, политическое или моральное значение;
способность делать доступными даже слабо
подготовленным в культурном отношении трудящимся вопросы
культуры и искусства, придавать литературной и
театральной критике классовый и социальный характер.
Театральная хроника Грамши — это непрерывная
борьба против буржуазного театра, этого своеобразного
треста, который отравляет вкус публики и наживается
на продаже ей самого низкопробного товара.
В одной из своих рецензий в театральной хронике
з*
35

(которые теперь издатель Джулио Эйнауди собрал й
опубликовал в шестом томе собрания сочинений Анто-
нио Грамши под названием «Литература и жизнь
нации») Грамши с горечью (пишет об упадке итальянского
театра, который, как он отмечает, служит не интересам
искусства, а обогащению его хозяев: «Пьесы, которые
чаще всего ставят, сотканы лишь из внешних эффектов
и лишены всего человеческого; в них говорящие
марионетки совершают всевозможные движения, но им
никогда не удается достигнуть психологической правдивости,
донести до зрителя жизненные образы, наделенные
подлинными и правдиво переданными страстями... Цель
такого спектакля — создать у публики не более как
иллюзию жизни, показывая только внешнюю оболочку
последней...»
Театральная хроника Грамши — это непрерывная
борьба за реализм и правдивость искусства, за то,
чтобы театр отражал жизнь народа и его опыт, помогал
познать и полюбить великий художественный реализм
всех времен: от Шекспира до Гольдони и Бомарше.
В некрологе о молодом театральном и литературном
критике Ренато Серра, погибшем на фронте в ноябре
1915 года, Грамши писал, что он, так же как Франческо
Де Санктис, 'вовсе не считал искусство тайной немногих
посвященных; напротив, «когда он видел, как простой
человек отступает, почти испуганный своей чрезмерной
смелостью, он всегда умел дружески ободрить его,
говоря: «Видишь, то, что ты считал трудным, совсем не
трудно» или же: «Не стоит тратить усилий, чтобы это
читать».
Однако деятельность Грамши этим не
ограничивалась. В 1916 году он участвует в вьшуоке сборника для
молодежи «Город будущего», поддерживает тесные
отношения с университетскими кругами, с передовой
демократической интеллигенцией. В ходе долгих споров
Грамши ставит перед деятелями культуры вопрос об их
месте и их роли в классовой борьбе в Италии.
В той лихорадочной деятельности, которую ведет
Грамши в эти годы, его ни на минуту не оставляет
беспокойство из-за неподготовленности итальянских
рабочих и социалистов к разрешению трудных задач,
встающих перед ними в ходе быстро развивающихся событий.
36

Обстановка изменяется очень быстро, созревание же
подлинно революционной организации идет, напротив,
очень медленно. Хотя классовый инстинкт и помогает
массам итальянских трудящихся отыскивать
правильный путь, у них еще -нет истинного руководителя, нет
такого руководителя, каким является для русских
трудящихся большевистская партия, партия Ленина и
Сталина.

Глава IV
ОКТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В РОССИИ.
ГРАМШИ —ВОЖДЬ ТУРИНСКОГО ПРОЛЕТАРИАТА
(1917—1919 годы)
Сразу же после августовского восстания
1917 года Грамши был избран секретарем
туринской секции социалистической партии.
Это было первым открытым признанием его
роли вождя пролетариата самого красного
города Италии. Это было признанием той
роли, которую он сыграл, помогая туринским
рабочим понять русскую революцию, понять и
полюбить ее вождей — Ленина и Сталина.
П. Тольятти,
Июль 1917 года. «Да здравствует товарищ Ленин!
Да здравствуют большевики!»
«Известие о февральской революции в России -было
воспринято в Турине с неописуемой радостью. Рабочие
плакали от волнения, когда узнали, что царский режим
свергнут рабочими Петрограда»,— отмечал Грамши в
1920 году (в своем докладе «О коммунистическом
движении в Турине», направленном Коммунистическому
Интернационалу. Этот доклад представляет
значительную ценность, поскольку он дает (Представление о
деятельности Грамши в этот период).
Вести о революции, достигавшие Италии, были
сбивчивы, отрывочны, противоречивы. Стало известно, что
многие группы в России, называвшие себя
«социалистическими», хотели и после свержения царя продолжать
вместе с Англией, Францией и Италией войну против
Германии и Австро-Венгрии. Это были меньшевики и
эсеры (одним из лидеров последних был Керенский —
глава Временного правительства). Они «не скупились на
обещания русским крестьянам и рабочим всяких благ в
38

будущем, пока же они требовали от них, чтобы они
проливали кровь на полях Польши и Галиции.
Буржуазные итальянские газеты уверяли, что теперь, при
Временном правительстве, объявившем себя
«революционным», солдаты якобы с энтузиазмом продолжали
империалистическую войну, начатую при царе.
Итальянские буржуазные газеты были, однако,,
вынуждены признать, что всю «прелестную» симфонию
русских «социалистов —сторонников войны» нарушала
одна пота. Они были вынуждены говорить о том, что
большевики во главе с Лениным вели упорную борьбу
за немедленное заключение мира и за то, чтобы земля
была немедленно передана крестьянам, а заводы—под
контроль рабочих. Итальянская буржуазия, естественно,
всячески клеветала на большевиков и их >вождя и
превозносила Керенского, эсеров и меньшевиков. Более
того, когда в Турин прибыла делегация Временного
правительства, состоявшая из менылев-иков Гольденберга и
Смирнова, туринская .квестура1 разрешила провести
митинг в честь этой делегации не в зале Палаты труда, а
на площади и тем самым придать ему массовый
характер. Уже более двух лет, со »времени мощной
демонстрации в мае 1915 года против войны, рабочие Турина
не устраивали 1маосовых манифестаций.
И вот, когда Гольденберг и Смирнов предстали
перед внушительной толпой (на митинг собралось
примерно 40 тысяч человек), «они были встречены
оглушительными криками: «Да здравствует товарищ Ленин! Да
здравствуют большевики!» Гольденберга не очень
обрадовали такого рода приветствия: он не мог попять,
каким образом товарищ Ленин завоевал такую
популярность среди рабочих Турина» (Грамши). Этот
ратовавший за войну жалкий меныпев'ик не представлял себе
классовой зрелости туринскою пролетариата, не знал,
что имя Ленина было уже достаточно известно
передовым рабочим еще со времен Циммервальдской и Кин-
тельской конференций, что с этим именем — именем
великого вождя революции — их уже хорошо
познакомил один из их самых популярных и любимых
руководителей.
1 Квестурз — городское полицейское управление.— Прим. ред.
39

Август 1917 года. Туринские рабочие
поднимаются на борьбу за хлеб и мир
Грандиозная манифестация, организованная в честь
Петроградского Совета рабочих депутатов,
ознаменовала собой начало нового .периода массового движения.
Прошел лишь -месяц, и туринские рабочие восстали с
оружием в руках против итальянского империализма и
милитаризма. Восстание началось 23 августа 1917 года.
«В течение пяти дней сражались рабочие на улицах
и 'площадях города. Три-четыре раза пытались они
овладеть центром «города, где находились здания городской
администрации и военного «командования, но два года
войны и реакции расшатали сильную до войны
организацию пролетариата. Рабочие, несравненно слабее
вооруженные, чем их противники, были побеждены.
Напрасно надеялись они на помощь со стороны солдат: солдаты
дали себя обмануть ложью о том, что восстание якобы
спровоцировано немцами... Более 500 рабочих пали в
борьбе; более двух тысяч бьиги тяжело ранены. После
поражения лучшие представители рабочего класса были
арестованы и высланы из Турина...» (Грамши).
Секретарь туринской секции социалистической партии
В этой весьма трудной обстановке, после тяжелого
поражения, передовые рабочие Турина сплотились
вокруг Антонио Грамши как своего руководителя. Сразу
же после августовского восстания Грамши избирается
секретарем туринской секции социалистической партии.
Грамши хорошо понимает, насколько серьезна
возложенная на него ответственность. Ему лишь двадцать
шесть лет, а он призван руководить пролетариатом в
наиболее развитом в промышленном отношении и в
«самом красном городе Италии». Уроки августовского
поражения показали Грамши, как многообразны и
сложны задачи, стоящие перед рабочим классом.
Августовское восстание окончательно выявило неспособность
руководителей социалистической партии, которые в
решающие моменты борьбы, вместо того чтобы стать bq
главе революционного движения рабочего класса, тащи-,
лись у него в хвосте. Подавление восстания было пору*.
40

чено одетым в солдатские шинели сардинским пастухам
и беднякам-крестьянам из бригады «Сассари».
Предстояло сделать еще очень многое, чтобы добиться
единства между рабочими Севера и крестьянской беднотой
Юга в их борьбе 'Против общих врагов, помешать
реакции посеять между ними рознь и натравливать их друг
на друга. Нужно было проделать колоссальную
'подготовительную работу — организационную,
разъяснительную, пропагандистскую, создать кадры революционеров,
а быстрый ход событий не давал времени для
подготовки, требовал вступать в бой немедленно, вести его теми
силами, какие были в наличии в данный момент. На
ходу, буквально под огнем противника -приходилось
изменять организационную структуру, создавать кадры,
вести разъяснительную работу внутри рабочего движения.
В эти годы Грамши особенно остро сознает контраст
между трудностью огромных задач, которые история
ставит перед итальянскими рабочими, и слабостью,
недостаточной боеспособностью их политической
организации — социалистической партии.
Две победоносные битвы
В последующий период борьба итальянского
рабочего -класса 'приняла такой размах, что в рам-ках данной
книги невозможно далее подробно рассматривать
каждый из тех многочисленных боев, которые вели рабочие
Турина, а вскоре и все трудящиеся Италии под
руководством Грамши. Однако следует все же остановиться на
двух значительных эпизодах борьбы — первых битвах
туринских рабочих после августовского -поражения,
происходивших под руководством Грамши. Речь идет о
выборах в административный совет Альянса
кооперативов и привлечении на сторону рабочих солдат из
бригады «Сассари». Мы уже говорили о широкой организации
взаимопомощи — Всеобщей ассоциации рабочих,
успешному развитию которой молодой Грамши отдавал свои
силы и способности. В Альянс кооперативов
входили: Всеобщая ассоциация рабочих, кооператив
железнодорожников и несколько менее значительных
организаций. Вот что рассказывает о нем сам Грамши: в 1917 году
Альянс уже представлял «гигантскую организацию,
41

находившуюся целиком в руках рабочих и
охватывающую четверть всего населения Турина. Капитал Альянса
составляли главным образом железнодорожные акции,
большая часть которых принадлежала
железнодорожным служащим и их семьям. Развитие этой организации
содействовало тому, что стоимость акций поднялась с
50 до 700 лир. Партии, однако, удалось убедить
акционеров в том, что рабочий кооператив имеет целью не
обогащение отдельных лиц, а усиление средств
революционной борьбы, и держатели акций удовлетворялись
прибылью в 372 процента с номинальной стоимости
акции в 50 лир, а не с ее реальной стоимости в 700 лир.
После августовских событий при помощи полиции и
буржуазно-реформистской печати была создана
ассоциация железнодорожников; она была создана
исключительно для того, чтобы вырвать у социалистической
партии руководящую роль в административном совете
Альянса. Акционерам-железнодорожника'м было
обещано, что им будет немедленно выплачена разница в
650 лир между номинальной и фактической стоимостью
каждой акции и предоставлены различные льготы при
распределении товаров. Предатели-реформисты и
буржуазная печать пустили в ход все средства агитации и
пропаганды, чтобы превратить кооператив из рабочей
организации в коммерческое предприятие
мелкобуржуазного характера. С этой же целью рабочие
подвергались всевозможньм преследованиям. Цензура душила
голос секции социалистической партии».
Но несмотря на все преследования, которым
подвергались социалисты, они под твердым руководством
Грамши «ни па шаг не отступили от своей
'принципиальной точки зрения, заключавшейся в том, что рабочий
кооператив — это средство ведения классовой борьбы, и
вновь завоевали большинство в кооперативе. Из 800
голосов 700 были поданы за кандидатов социалистической
партии, хотя большинство участвовавших в голосовании
были железнодорожники и имелись опасения, что после
поражения августовского . вооруженного восстания среди
них появятся реакционные тенденции» (Грамши).
Придя к власти, буржуазия установила в Италии
свое экономическое и политическое господство не только
над рабочими промышленных районор Севера, но и цщ
4*?

массами крестьянской бедноты южных областей страны.
Средством и орудием политического господства
буржуазии были созданные ею раскол и рознь между рабочими
Севера и крестьянами Юга; она 'постоянно старалась
разж'игать и углублять эту рознь. Антонио Грамши
понимал это с исключительной ясностью с самого начала
своей революционной деятельности. Целью его борьбы
становится, в первую очередь, достижение единства,
солидарности и революционного союза между рабочими и
крестьянами, между Севером и Югом.
Как уже указывалось, подавление туринского
восстания 1917 года было поручено бригаде «Сассари»,
состоявшей почти исключительно из уроженцев Сардинии,
главным образом, из пастухов и крестьян-бедняков
провинции Сассари. По традиции считалось, что в силу
отсталости и невежества, на которую они были обречены,
они не будут «огнеопасным материалом» при
соприкосновении с рабочим классом «самого красного города
Италии». В 1919 году, когда нарастал новый, более
высокий -подъем революционного движения, накануне
международной всеобщей забастовки солидарности со
страной Советов, подвергшейся нападению
объединенных армий многих капиталистических держав,
итальянская буржуазия с целью «поддержания порядка» среди
рабочих Турина вновь решила направить туда бригаду
«Сассари». Но руководимые Грамши туринские рабочие
хорошо усвоили кро-вавый урок августовских дней. Вот
что рассказывает по этому поводу Грамши:
«Бригада «Сассари» участвовала в подавлении
туринского восстания в августе 1917 года; (правительство
было уверено, что дело никогда не дойдет до братанья
солдат бригады с рабочими, в силу той ненависти,
которую надолго оставляет в массах трудящихся всякая
репрессия,— и, в частности, те, кто являлся орудием
репрессии,— и из-за того, что в бригаде живет память о
солдатах, убитых в стычках с восставшими. Бригаду
встречала толпа господ и дам, предлагавших солдатам
цветы, сигары, фрукты. О состоянии духа солдат
свидетельствует следующий рассказ рабочего-дубильщика —
уроженца Сассари, посланного в бригаду, для того
чтобы выяснить настроение солдат: «Я подошел к бивуаку,
разбитому на одной из площадей (солдаты-сардинцы в
43

первые дни стояли лагерем на площадях, -как в
завоеванном городе) и завел раз-говор с молодым
(крестьянином, который очень обрадовался, узнав что я его земляк.
— Зачем вы пришли в Турин, что вы собиратесь
здесь делать?
— Мы, пришли, чтобы стрелять в господ,
устраивающих забастовки.
— Но ведь забастовки устраивают не господа, их
устраивают рабочие, они же — бедняки.
— Здесь все господа: все носят 'воротнички и
галстуки, зарабатывают по 30 лир в день. Я знаю, кто
такие бедняки, знаю, как они одеты; вот в Сассари
действительно много бедноты. Все мы, «мотыжники»,—
бедняки и зарабатываем по полторы лиры в день.
— Но я тоже рабочий и бедняк.
— Ты беден, потому что ты сардинец.
— Но если я буду бастовать вместе со всеми
другими, ты будешь в меня стрелять?
Солдат немного подумал, потом оказал, положив мне
на плечо руку: — Слушай, когда ты забастуешь вместе
с другими, не выходи из дома!»
Таково было настроение подавляющего большинства
солдат бригады, состоявшей в основном из сардинских
крестьян; небольшое количество ее солдат составляли
рабочие-шахтеры из бассейна Иглезиаса. И все же через
несколько месяцев, накануне всеобщей забастовки
20—21 июля, бригаду убрали из Турина,
солдат-сверхсрочников демобилизовали, и бригаду разделили на три
части: одну часть послали в Аосту, другую — в Триест,
третью — в Рим. Бригаду отправили из Турина ночью,
неожиданно; на вокзале уже не было аплодировавшей
солдатам элегантной толпы; и, хотя они и отъезжали с
•походными песнями, теперь они пели уже совсем не то,
что при приезде»,
Грамши — учитель и друг туринских рабочих
Уже в этих «первых битвах Грамши применяет тот
метод работы и борьбы революционера-руководителя,
которым он постоянно пользовался во всей своей
последующей деятельности: вести борьбу со всей
решимостью, исходя из общих интересов всего рабочего класса^
44

терпеливо разъяснять рабочим, ё чем заключайся
классовые интересы буржуазии и каковы интересы
пролетариата в каждом конкретном вопросе борьбы;
никогда ни в чем не рассчитывать на случайность и
стихийность, а Ήpeдвидeτь и тщательно подготавливать
каждую, даже самую мелкую деталь.
При подготовке каждого выступления рабочих и в
ходе самого выступления Грамши стремится быть всегда
рядом с рабочими руководителями, стремится к
непосредственному и постоянному контакту с пролетариатом.
В те часы, когда сирены оповещают о конце рабочего
дня, группы рабочих спешат к Антонио в помещение
социалистической секции или в туринскую редакцию
«Аванти», где продолжает работать Грамши, который уже
ожидает их, чтобы обсудить вместе с ними положение в
стране и очередные задачи. Это лучшие представители
туринского рабочего класса — Пародл, Оберти, Сантья,
Бьянко, Монтаньяна и другие, чьи имена ныне известны
не только рабочим ©сей Италии, но и всем честным
итальянцам. Это в высшей степени скромные люди в
рабочих комбинезонах; имена многих из них до нас не
дошли, но их идеи, их деятельность стали известны нам
благодаря Грамши. В статьях, речах, проектах
резолюций Грамши, даже в его заметках театральной хроники,
мы почти всегда встречаем то отдельную мысль, то
замечание или мнение, высказанное каким-нибудь
рабочим— членом партии. Разговаривая с рабочими,
Грамши делал все для того, чтобы не смутить своего
собеседника; более того, он проявлял особую осторожность, чтобы
дать ему возможность полностью высказаться. Он
спрашивал его мнение по какому-либо вопросу и выслушивал
его, не высказывая первым своей точки зрения, чтобы дать
возможность рабочему завода «Фиат», или «Диатто»,
или какого-либо другого из ста заводов Турина сказать
о том, что он думает, и так, как он хотел бы это сказать.
Грамши ненавидел дилетантство некоторых
интеллигентов, называвших себя социалистами, которые
рассматривали повседневные вопросы жизни рабочих
поверхностно, в отрыве от действительности. Грамши ненавидел
риторику ьекоторых интеллигентов, любителей митингов,
произносящих громкие фразы в расчете на аплодисменты.
Как пишет в своих воспоминаниях Монтаньяна, ничто
45

так не раздражало Грамши, как отсутствие уважения к
рабочей аудитории. Он говорил, что честный социалист
не станет без тщательной подготовки, без заметок, без
проверенных фактических данных и серьезных
аргументов выступать перед рабочими, стремящимися узнать
новое, полными доверия к оратору, направленному к
ним партией.
Грамши, начиная с этого периода, был, употребляя
его выражение, интеллигентом, органически связанным
с рабочим классом. Постоянно принимая практическое
участие в борьбе рабочих, в деятельности их
организаций, посещая ик семьи, он по своему боевому духу и
закалке стал пролетарием в полном смысле этого слова.
Его манера писать, говорить, вспоминает Пароди,
становится манерой рабочего, поднявшегося до сознания
исторической роли своего класса.
Начало борьбы против реформизма
Грамши с воодушевлением приветствовал Великую
Октябрьскую революцию 1917 года и сразу же осознал
ее историческую роль. На следующий же день он
написал статью для газеты «Гридо дель пополо», которая
тогда была полностью «выбелена» цензурой, но позднее
была опубликована в миланском и римском изданиях
«Аванти».
Вся эта статья является решительной атакой против
схематизма реформистов, отрицавших, что в России
может произойти социалистическая революция,
ссылавшихся при этом на относительную отсталость России и
утверждавших, что революция должна начаться в более
развитых в капиталистическом отношении странах —
Германии, Франции или Англии... Годом позже Грамши
нашел бы, «конечно, более точные формулировки, привел
бы более обширные ссылки, проявил бы лучшее знание
людей и событий, чем в этих первых статьях, но еще
слишком скудны были его сведения о России, о Ленине, о
большевиках. Однако уже тогда, как и позднее, Грамши
предъявляет главное требование: покончить с
догматическим псевдомарксизмом реформистов, с этим
стереотипным набором банальностей, который разные тревесы
и турати выдавали за учение Маркса. «Высококультурный
46

Тревес,— писал Грамши,— свел учение Маркса к
лишенной внутреннего содержания схеме, отождествил
это учение с законами явлений природы, неизбежно
превратил ело в закон, исключающий всякую роль воли
людей, их коллективной деятельности, влияния
общественных сил, развивающихся в .результате этой
деятельности, которая в действительности является
определяющим фактором прогресса, необходимым условием
возникновения новых форм производства. Таким образом,
он превратил учение Маркса в учение об инертности
пролетариата». Инициатива, созидательная деятельность
масс «была »сведена к жалкому реформистскому крохо-
борчеству, 'подменена чем-то вульгарным, превращавшим
ее в стремление к мелкому министерскому компромиссу,
к маленьким завоеваниям по принципу «лучше яйцо
сегодня, чем курица завтра...» (12 июня 1918 года).
Реформистская «старая гвардия» напала на «новое
поколение», обвиняя его в том, что оно, .как говорилось
в статье Клаудио Тревеса, «заменило детерминизм
волюнтаризмом, материализм — идеализмом». Новое
поколение ответило устами Антонио Грамши. Именно этой
полемике было отведено, как мы увидим далее, важное
место в еженедельнике «Ордине нуово» («Новый
порядок»). Уже в этот период Грамши думает о создании
газеты, о грядущих великих битвах и о тех
ответственных задачах, которые выдвигает послевоенный период.

Г ЛАВА V
«ОРДИНЕ НУОВО» И ФАБРИЧНО-ЗАВОДСКИЕ
СОВЕТЫ
В фабрично-заводских советах воплощена
нынешняя форма 'Классовой борьбы,
направленной к захвату власти.
А. Грамши.
1 мая 1919 года — рождение «Ордине нуово»
1 мая 1919 года является памятной, славной датой в
истории итальянского рабочего движения. В этот день,
впервые после окончания кровопролитной
империалистической войны, впервые после того, как смолк грохот
орудий, народные массы Италии провели мощные
манифестации, отмечая свой праздник. 1 мая 1919 года
является славной датой также и потому, что в этот день
родилась «Ордине нуово».
В течение первых лет своей жизни в Турине Грамши,
как мы уже говорили, не только углубил свои
теоретические знания, но и приобрел большой опыт практической
работы на ответственных постах, опыт руководителя-
револющшнера, расширил связи, изучил людей. Все
это дало ему возможность после августовских событий
1917 года стать во главе туринской секции
социалистической партии. Теоретические знания и практический
опыт помогли ему — а также и всей группе 'молодых
интеллигентов, вступивших вместе с ним в
социалистическое движение и объединившихся вокруг него: Тольятти,
Террачини и другим, — понять, какая огромная энергия
таится в туринских рабочих массах, как высок их боевой
революционный дух и безграничны их созидательные
способности и, вместе с тем, как никчемна и
невежественна значительная часть руководителей социалистической
48

партии — партии, перед которой революционный подъем
в Италии, во всей Европе и во всем мире поставил в
высшей степени ответственные и сложные задачи.
Уже в то время — весной 1919 года—Грамши и
Тольятти хорошо понимали, что в ближайшие годы и
даже месяцы итальянскому рабочему классу предстоят
решающие бои, которые потребуют от него максимума
энергии и революционной сознательности. И хотя у них
еще не было окончательно выработанной программы
борьбы, они задумали создать газету, которая боролась бы
за пролетарскую культуру, была бы средством
революционного воспитания рабочих, а не обычным слезливо-
позитивистским «дешевым товаром», изготовлявшимся
«патриархами» итальянского социализма.
Воодушевленные этой -благородной целью Антонио Грамши, Паль-
миро Тольятти и Умберто Террачини (сотрудничавший с
ними попутчик Анджело Таска 1 вскоре отошел от работы
в «Ордине нуово») горячо взялись за дело, и 1 мая
1919 года было отпраздновано рождение «Ордине нуово».
Мысль о создании этого «еженедельного обозрения
социалистической культуры» созрела в апреле, в ходе
горячих дискуссий, происходивших среди этой группы
молодых социалистов, собиравшейся в рабочей комнате
Грамши в редакции пьемонтского издания «Аванти». Эта
комната, до отказа забитая книгами и бумагами, вскоре
превращенная в помещение издательства новой газеты,
попрежнему служила Грамши рабочим кабинетам, даже
и тогда, когда «Ордине нуово» с 1 января 1921 года стала
ежедневной газетой и ее редакция заняла все
помещение, где раньше находились редакционные кабинеты и
типография пьемонтского издания «Аванти». Однако
предоставим самому Грамши рассказать историю и
предисторию «Ордине нуово»:
«Когда в апреле 1919 года мы — трое или пятеро
(точно не помню) молодых социалистов — решили
1 Позднее, будучи членом Политбюро компартии Италии,
Таска скатился на позиции правого оппортунизма и капитуляции
перед классовым врагом. В сентябре 1929 года Таска был
исключен из рядов компартии и прошел путь, достойный предателя:
сомкнулся с правыми социал-демократами, служил Гитлеру и Пе-
тэну; в настоящее время — в Париже, служит американским
империалистам в качестве «специалиста» по антикоммунистической
пропаганде. — Прим. ред.
4 Заказ № 185
49

(и записи об этих наших дискуссиях и решениях должны
еще существовать, поскольку они были переписаны
начисто в форме протоколов, да, именно протоколов... для
истории!) начать издавать этот еженедельник «Ордине
нуово», никто из нас (пожалуй, что никто...) не думал
при этом изменить лицо земли, обновить умы и сердца
рода человеческого, открыть новый период в истории.
Никто из нас не питал радужных иллюзий в отношении
успеха нашего начинания (хотя кое-кто все же мечтал,
что через несколько месяцев газета будет иметь
6000 подписчиков). Кем мы были? Кого мы
представляли? Какое новое слово мы несли? Увы! Единственное,
что нас объединяло на этих собраниях, это чувство,
порожденное смутным влечением к смутно представляемой
пролетарской культуре; нам хотелось что-то делать,
делать, делать; мы были недовольны существующим поло
жением, не видели еще верного пути, чувствовали, что
нас с головой захлестывает напряженная жизнь тех
месяцев после перемирия, когда казалось столь близким
крушение всего итальянского общества. Увы!
Единственное новое слово, если оно и было произнесено на этих
собраниях, было задушено».
Так писал Грамши в августе 1920 года, вспоминая о
первых собраниях, подготовивших рождение «Ордине
нуо>во», и разоблачая «тайную историю» первых месяцев
существования «Ордине нуово», закончившихся, как он
говорит, «редакционным переворотом», который дал
новое направление газете, придал ей новый, самобытный
характер. «Новым словом», горячим защитником
которого должна была стать «Ордине нуово», был лозунг о
фабрично-заводских советах. При каких же
обстоятельствах и почему в первые месяцы существования газеты
было задушено это но-вое слово?
От неясных стремлений к конкретным проблемам
Еще в ходе этих апрельских дискуссий Грамши
призывал отдать все силы, подчинить всю деятельность
новой газеты главной задаче — выявлению зародышей того
нового в итальянском рабочем движении, которое
указывало бы своеобразный для Италии путь воплощения
идеи «Советов», выявлению основного направления раз-
50

вития итальянского революционного движения. Он уже
тогда выступил против предложений Таски
(впоследствии нашедших отражение в первых номерах
еженедельника) превратить «Ордине нуово» в «обозрение
абстрактной культуры, источник абстрактной информации, в такую
газетку, в которой следовало бы публиковать леденящие
кровь рассказики и ханжеские рисунки, обучающие
морали и благопристойности». Грамши, напротив,
предлагал собирать и публиковать в «Ордине нуово»
материалы, отражающие новые и самые насущные
требования, которые выдвигались итальянским рабочим классом
тем настойчивее, чем выше поднималась послевоенная
революционная волна. Он предлагал сосредоточивать
внимание на внутренних фабрично-заводских комиссиях
и движении цеховых уполномоченных и сборщиков
членских взносов. Однако Таска отверг эти предложения как
несоответствующие «хорошим традициям благонравного
и мирного семейства итальянских социалистов», и в
выпущенных им первых номерах газета «Ордине нуово» не
имела ни программы, ни центральной идеи и была
скорее абстрактным обозрением по вопросам культуры,
порождением посредственного умствования.
Такова была предистория «редакционного
переворота», о котором мы знаем из рассказа самого Грамши.
Центральный вопрос — фабрично-заводские советы
«Мы с Тольятти решили произвести редакционный
переворот; вопрос о внутренних фабрично-заводских
комиссиях был совершенно ясно поставлен в моей статье
в седьмом номере еженедельника. За несколько дней до
опубликования статьи я рассказал о ее содержании
товарищу Террачини, который выразил полное согласие
как с теоретическими, так с практическими вопросами,
затрагиваемыми в статье. Статья, написанная мною при
участии Тольятти и одобренная Террачини, была
опубликована, и случилось то, что мы и предполагали: нас —
меня, Тольятти и Террачини — приглашали проводить
беседы в рабочих кружках самообразования, на
заводские собрания; внутренние фабрично-заводские комиссии
приглашали нас на собрания цеховых уполномоченных
и сборщиков. Мы продолжали нашу работу: разработка
4*
51

и осуществление программы развития внутренних
фабрично-заводских комиссий стали центральным вопросом,
стали основной идеей «Ордине нуово»; эта программа
была выдвинута в качестве коренного вопроса рабочей
революции, она была вопросом «пролетарской свободы».
«Ордине нуово» стала для нас и всех, кто за нами
следовал, «газетой фабрично-заводских советов»; рабочие
любили «Ордине нуово» (мы говорим об этом с
чувством глубокого удовлетворения). Почему же рабочие
любили «Ордине нуово»? Потому что в статьях газеты
они находили свои лучшие мысли и желания, потому что
оьи чувствовали, что статьи «Ордине нуово» посвящены
тем же вопросам, которые мучают их самих: «Как стать
свободными? Каким образом стать тем, чем мы должны
быть?» Потому что статьи «Ордине нуово» не были
холодными умозрительными построениями, они
рождались в результате наших дискуссий с передовыми
рабочими, они были отражением чувств, воли, подлинных
стремлений туринского рабочего класса, которые мы
выявляли и старались поддержать. Потому что статьи
«Ордине нуово», с большой точностью «регистрируя»
реальные события, рассматривали их как звенья
процесса внутреннего освобождения рабочего класса,
выявления его сил и возможностей. Вот почему рабочие
полюбили «Ордине нуово», вот почему «оформилась» идея
«Ордине нуово».
И если идея фабрично-заводских советов стала
центральной идеей «Ордине нуово», то история
фабрично-заводских советов стала историей «Ордине нуово».
Грамши не «изобрел» фабрично-заводские советы.
Он глубоко изучил опыт Октябрьской социалистической
революции, расстановку классовых сил в России в
период революции, почву, на которой был заложен
фундамент нового государства, государства рабочих и
крестьян, роль Советов как формы новой власти —
диктатуры пролетариата. Грамши поставил перед собой
следующий вопрос:
«Существуют ли в Италии какие-либо формы
организации рабочего класса, которые можно было бы сравнить
с Советами, которые имели бы одну с ними природу?
Существует ли в Италии, в Турине, хотя бы в зародыше,
хотя бы в виде робких попыток, что-либо напо-
52

минающее — пусть даже отдаленно — власть Советов?»
Иначе говоря, существует ли организм, который
объединял бы и организовывал не только часть рабочего
класса, его авангард, а все рабочие массы, посредством
которого рабочие массы могли бы осознать свою
классовую роль, свое место в производстве, в обществе,
существует ли организм, посредством которого рабочие могли
бы осознать проблемы производства и общества, с тем
чтобы впоследствии взять на себя руководство
последними? Существует ли в Италии, в Турине, такое орудие
борьбы, которое могло бы завтра стать государственной
формой рабочей демократии, подлинной демократии, ко
торое могло бы заменить органы власти буржуазной
парламентской демократии? Таков был вопрос, который
поставил перед собой Грамши.
От внутренних фабрично-заводских комиссий
к фабрично-заводским советам
Как уже было отмечено, на предприятиях наряду с
«комитетами мобилизации промышленности», создавав
шимися правительством и промышленниками с целью
установить на -производстве военный режим и
потогонную систему труда, возникли и развились внутренние
фабрично-заводские комиссии, которые избирались всеми
рабочими и представляли и защищали их интересы
(в вопросе о заработной плате, о продолжительности и
режиме рабочего дня, о дисциплине и т. д.) перед
хозяевами и представителями правительства. Уже сама
структура этих комиссий способствовала сплочению
рабочих для защиты своих классовых требований и
вовлечения в борьбу даже тех, кто еще стоял в стороне от
каких-либо профессиональных организаций. Таким
образом, влияние внутренних фабрично-заводских комиссий
проникало даже и в самые отсталые и неорганизованные
массы, в среду чернорабочих, недав'но пришедших из
деревни, у которых еще было «свежо» крестьянское
частнособственническое мышление; в результате
деятельности комиссий и у этих рабочих стало проявляться
классовое сознание, пусть еще в простейшей его форме.
Во внутренних фабрично-заводских комиссиях
Грамши увидел «зародыш» новой рабочей власти, робкое
53

стремление к ней, «отдаленное сходство» с нею, новую,
будущую государственную форму рабочей демократии,
возможное в Италии воплощение идеи Советов. В своей
известной статье, напечатанной в седьмом номере «Ор-
дине нуово» под заглавием «Рабочая демократия»,
которой был ознаменован упомянутый «редакционный
переворот», Грамши, обращаясь к лучшим, наиболее
сознательным и передовым туринским рабочим, указывал:
«Внутренние фабрично-заводские комиссии являются
органами рабочей демократии; их нужно освободить от
ограничений, налагаемых предпринимателями, в них
нужно вдохнуть новую жизнь и энергию. Сегодня
внутренние фабрично-заводские комиссии ограничивают
произвол капиталиста на предприятии и играют роль
арбитражного и дисциплинарного органа. Завтра, развившись
и приняв на себя новые функции, они станут органами
пролетарской власти, которые возьмут в свои руки
техническое и административное руководство
производством». Внутренние фабрично-заводские комиссии
создали возможность для появления фабрично-заводск ix
советов.
Рабочие Турина откликнулись на призыв Грамши.
На всех крупных предприятиях города возникло
движение за создание фабрично-заводских советов. Пример
подали рабочие заводов «Фиат» — там были созданы
первые фабрично-заводские советы. Это было широкое
движение снизу, в результате которого в течение
нескольких месяцев на всех заводах и фабриках Турина
возникла сеть фабрично-заводских советов, охватившая
по прошествии года 150 тысяч рабочих. Турин стал
городом фабрично-заводских советов.
Это был один из самых бурных, счастливых и
плодотворных периодов в жизни Грамши. «Ордине нуово»
явилась носителем идеи фабрично-заводских советов, а
когда они возникли — их голосом, душой и умом; она
обобщила разнообразный опыт рабочего движения и на
основании его выработала теорию фабрично-заводских
советов. Вместе с Тольятти Грамши повседневно следил
за развитием движения. Он присутствовал на
собраниях, созывал цеховых уполномоченных, изучал, обсуждал
вместе с ними новые форумы фабрично-заводских
советов, формы, которые последние принимали в зависи-
54

мости от конкретных условий и опыта рабочих. Если
просмотреть подшивку «Ордине нуово» (которая теперь
является большой редкостью и представляет собой
большую ценность), то можно получить представление о том
живейшем интересе, о том энтузиазме, с каким Грамши
следил за развитием рабочего движения, изучал его
формы, старался охватить все его проявления, изложить
и подробно объяснить его значение. Можно сказать, что
нет ни одного номера «Ордине нуово», в котором
Грамши >не посвятил бы фабрично-заводским советам
статьи или хотя бы хроникальной заметки, нет ни одной
статьи, в которой бы не развивался, не затрагивался
вопрос о советах.
Фабрично-заводские советы как органы
рабочей демократии
Грамши никогда не рассматривал вопрос о советах
как исключительно рабочий вопрос или просто как вопрос
о форме, о средствах рабочего контроля, о способе
участия рабочих в руководстве процессом
промышленного производства. Напротив, он вел решительную
полемику против Таски и против всего клана реформистов,,
которые, видя, что движение за создание
фабрично-заводских советов развивается, делали вид, что они
присоединяются к этому движению, но в действительности
старались умалить его значение, свести вопрос о задачах
фабрично-заводских советов исключительно к проблеме
своеобразного рабочего контроля и сотрудничества
между рабочими и хозяевами в системе капиталистического
производства. Грамши же, напротив, считал, что советы
должны стать не только средством технического или
административного управления предприятием, а прежде
всего органами рабочей демократии, посредством
которых рабочие должны будут учиться управлять (а затем
и действительно управлять) не только предприятием, но
также и городом и государством. Поэтому Грамши думал
не только о фабрично-заводских советах, но и о
советах на крупных фермах, о сельских советах
(избранных батраками и крестьянской беднотой), о советах
городских кварталов, о казарменных советах как о
первоначальных институтах новой, подлинной демокра-
55

тии — демократии советского типа, которые должны
были бы послужить опорой для диктатуры пролетариата
и придать ей конкретное политическое и экономическое
содержание.
«Советы производителей, — писал Грамши, —
возникающие при буржуазном режиме, конечно, еще
нельзя приравнивать к Советам, являющимся формой
диктатуры пролетариата, но при сравнении советов
производителей с другими органами классовой борьбы в Италии
видно, что именно в них воплощен аналогичный
принцип. Распространенные на всю массу производителей,
находясь в непосредственной близости к процессу
производства, советы производителей как органы, власти,
пользующиеся авторитетом и влиянием, как формы,
которые не столько нуждаются в признании, сколько
делают себя обязательными для всех, дают возможность
как профсоюзам, так и партии расширить и углубить
свою деятельность с тем, чтобы пробудить даже самые
отсталые слои народа. В то же время в связи с
возникновением советов производителей как перед профсоюзами,
так и перед партией встает вопрос о том, как обеспечить
руководство ими, как избежать противопоставления
их профсоюзу и партии. Этот вопрос является вопросом
о руководстве массами с помощью новых форм их
общественной организации, о привлечении масс на свою
сторону не путем прямого или косвенного применения
буржуазно-демократических форм и институтов, а по-
новому.
Советы производителей воспитывают классовое
сознание рабочих масс; поэтому, вливаясь в профсоюзы,
рабочие уже не только требуют повышения заработной
платы и сокращения рабочего дня, насколько это
возможно при буржуазном строе, а чувствуют потребность
изменения социального строя; партия, в свою очередь,
находит в советах производителей уже сложившуюся
определенным образом форму самоуправления народных
масс, ей не нужно иметь дела с организационными
формами управления, созданными буржуазией, она находит
массы, которые начинают сами управлять собой. И,
наконец, — и это самое важное — советы производителей
представляют собой такую форму организации, которая
не ограничена по своей природе определенным видом
56

труда, определенной степенью интеллектуального или
технического развития, а может объединять людей
независимо от профессии или культурного уровня; более
того, советы даже немыслимы, если они не носят
всеобщего характера».
При такой постановке вопроса о фабрично-заводских
советах движение за их создание разрушало преграды
цеховой замкнутости и ограниченности, в атмосфере
которой нежились реформистские бонзы, заправлявшие в то
время Всеобщей конфедерацией труда и своевольно
распоряжавшиеся во всех отраслевых профсоюзах. Вот
почему движение за фабрично-заводские советы в Турине
не только не уменьшило или не подорвало влияние
профсоюзов на массы, а, напротив, укрепило его,
стремительно охватив в течение лишь нескольких месяцев
мощную туринскую секцию профсоюза металлистов и
подавляющее большинство других профсоюзных организаций.
Коммунисты, вдохновлявшие движение за фабрично-
заводские советы, завоевали большинство в туринской
Палате труда; благодаря коммунистическому
руководству она окрепла и обрела боевой дух; резко возросла
численность объединяемых ею организованных рабочих.
Реформисты против «Ордине нуово»
Все это не могло не нарушить безмятежных снов
реформистских «вожаков-бюрократов, увидевших, что
падает их влияние в массах, их престиж среди
избирателей. Поэтому они обрушились на движение за
фабрично-заводские советы и, в первую очередь, на газету
«Ордине нуово», душу и мозг этого движения, успешно
боровшуюся за то, чтобы советы скорее избавились от
пут цеховой о-граниченноети, чтобы они не
ограничивались требованиями лишь экономического характера, как
того хотели промышленники и реформисты, а скорее
оформились как орган рабочей, подлинной демократии,
как орган советского типа.
Чего только не выдумывали и не говорили по адресу
«Ордине нуово», Грамши и «юнцов» из «Ордине нуово»
старые реформистские оракулы, эти «теоретики»
компромисса и «классового сотрудничества»! Они привыкли
проповедовать, что бесполезно готовиться к революции,
57

так как все равно необходимо ждать неопределенного
«подходящего момента», что необходимо ждать, пока
настанут «подходящие времена» для проведения реформ,
для крупных завоеваний. Грамши и «Ордине нуово»
хотели начать подготовку орудий революции, хотели
закалять сердца и умы людей, которые должны были бы
привести в действие эти орудия революции. Реформисты
называли Грамши и «Ордине нуово» «волюнтаристами»,
«не в меру активными», «последователями Бергсона» *,
«идеалистами». Они утверждали, что Грамши и
«Ордине нуово» хотят ни больше ни меньше, как подменить
объективные условия волей и деятельностью отдельных
личностей! Как это «мудро»! Но Грамши со
свойственной ему тонкой иронией возразил: «У них слишком μήого
«мудрости», может быть, именно потому, что им
нехватает веры». В самом деле, откуда у них могла быть
вера, как могли верить в инициативу масс, в органы
самоуправления, создаваемые массами, эти профсоюзные
главари, солидаризировавшиеся с Турати, когда
последний клеветнически заявил: «Между парламентом и
Советами такая же разница, как между городом и
варварской ордой»? Поэтому Грамши неустанно призывал
социалистическую " партию и массы к бдительности в
отношении этого предательского отродья и пробуждал,
воодушевлял массы на самоотверженную борьбу.
«Когда, — писал Грамши, — реформистам и оппортунистам
приходится делать выбор между республикой Советов и
буржуазной республикой, между рабочей демократией
и демократией либеральной, они выбирают буржуазную
республику, либеральную демократию. Молодые
итальянские интеллигенты-социалисты ничем не связаны с
этими людьми прошлого, с этими мелкобуржуазными
интеллигентами; свободные от предрассудков и
традиций, мужавшие в полные страданий годы войны и
воспитывавшие в себе революционный характер путем
изучения опыта большевистской революции, они
призваны сделать то, что является их историческим
долгом,— дать идеи, выработать в массах смелость
1 Анри Бергсон (1859—1941) — реакционный французский
философ-идеалист, мистик, злейший враг социализма и
демократии. -—Прим. ред.
58

мысли и революционных действий, имеющих своей
целью основание Итальянской советской республики».
Выступая против движения за фабрично-заводские
советы (как раньше против руководимой большевиками
революции), реформисты пророчили ему всяческие
несчастия и в то же время саботировали любое действие,
любое усилие, направленное к укреплению
революционной организации; они предрекали катастрофы, которые
сами пытались вызвать. Они ничем не брезговали, чтобы
помешать движению за фабрично-заводские советы.
Воспользовавшись слабостью и инертностью
социалистической партии, парализованной максималистами,
реформисты, занимавшие ключевые позиции в итальянских
профсоюзах, создавали всяческие преграды движению
за фабрично-заводские советы, чтобы помешать
расширению его за пределы Турина. Фабрично-заводские
советы в Турине были отрезаны от всей страны и
буквально осаждены. Именно саботаж со стороны
реформистских главарей явился решающим фактором в
деле подавления революционных сил итальянского
рабочего класса (нашедших в фабрично-заводских советах
Турина непрерывно развивавшуюся форму своей
организации); об этот саботаж разбилась волна
послевоенного революционного подъема.
Классовые враги — промышленники, крупные аграрии
и их правительство — воспользовались тем, что туринские
рабочие — передовой отряд итальянского
революционного пролетариата — оказались изолированными. Эти враги
рабочего класса не слишком полагались на мнение
реформистских бонз и не считали движение за фабрично-
заводские советы «утопией и бесплодной затеей». Они
видели его развитие, понимали, какая огромная энергия
таится в этом движении, и боялись его. Поэтому после
краха их попыток заставить это движение служить их
интересам, попыток внести в него разложение и
использовать его в целях лучшей организации и «рационати-
зации» капиталистического производства (для чего они
пытались склонить на свою сторону даже
последователей «Ордине нуово»), они открыто нанесли ему удар.
Это было сделано во время апрельской забастовки
1920 года, знаменитой забастовки «часовых стрелок»
(названной так потому, что поводом к ней явился
59

конфликт между рабочими и промышленниками из-за
возобновления так называемого летнего времени —
перевода стрелок на один час; однако подлинной причиной
конфликта был принципиальный первостепенной
важности вопрос — вопрос о фабрично-заводских советах,
которые промышленники хотели распустить или лишить
всякого влияния).
Всеобщая туринская забастовка в апреле 1920 года
В своем докладе, озаглавленном «О
коммунистическом движении в Турине», который он направил
Коммунистическому Интернационалу, Грамши следующим
образом описывал события, развернувшиеся в Италии
весной 1920 года:
«Движению в Турине не удалось выйти за местные
рамки, поскольку была пущена в ход вся
бюрократическая машина профсоюзов, чтобы помешать рабочим
массам других частей Италии последовать примеру Турина.
На туринское движение клеветали, его всячески
осмеивали и поносили.
Ожесточенные нападки на движение со стороны
профсоюзного руководства и руководства
социалистической партии приободрили капиталистов, которые решили
перейти в развернутое наступление против туринского
пролетариата и фабрично-заводских советов. На
конференции промышленников, созванной в марте 1920 года в
Милане, был выработан конкретный план наступления
на рабочих. Но «опекунов рабочего класса»,
руководителей экономических и политических рабочих
организаций, это нисколько не тревожило. Брошенный на
произвол судьбы реформистскими руководителями туринский
пролетариат был вынужден в одиночку бороться против
итальянского капитализма и его государственной маши
ны подавления, рассчитывая лишь на собственные силы.
Турин был наводнен целой армией полицейских; вокруг
города во всех стратегически важных пунктах были
расставлены пушки и пулеметы. И когда вся эта
машина подавления была приведена в готовность,
капиталисты начали провоцировать пролетариат на выступление.
Правда, оказавшись в таких трудных условиях борьбы,
пролетариат не сразу решился принять вызов, но когда
60

стало ясно, что столкновение неминуемо, он смело
вступил в ожесточенную борьбу, готовый на любые жертвы
во имя победы.
Металлисты бастовали в течение целого месяца,
рабочие других отраслей — в течение десяти дней; во всей
провинции прекратили работу предприятия, связь и
транспорт были парализованы. Однако туринский
пролетариат был изолирован от остальной Италии;
центральные органы социалистической партии ничего не
делали, чтобы помочь ему; они даже не выпустили ни
одной листовки, чтобы объяснить итальянскому народу
значение борьбы туринских трудящихся; «Аванти»
отказалась опубликовать воззвание туринской секции
партии. Туринских товарищей все их враги называли
анархистами и авантюристами. В то время в Турине должны
были состояться заседания Национального совета
партии, однако эти заседания были перенесены в Милан,
так как город, охваченный всеобщей забастовкой,
казался не слишком подходящим местом для
«социалистических» словопрений.
В этих условиях проявилось все бессилие людей,
призванных руководить социалистической партией. В то
время как в Турине рабочие массы смело защищали
фабрично-заводские советы — первую организацию,
основанную на рабочей демократии, олицетворявшую
мощь пролетариата, в Милане велась пустая болтовня
вокруг «теоретических проектов и методов» создания
советов как «формы политической власти, которую должен
завоевать пролетариат; реформистские руководители
спорили о том, как закрепить еще не существующие
завоевания, и бросили туринский пролетариат на
произвол судьбы, позволяя буржуазии лишить рабочих того,
что уже было завоевано ими.
Пролетарские массы Италии демонстрировали свою
солидарность с туринскими товарищами различными
способами: железнодорожники Пизы, Ливорно и
Флоренции отказались перевозить направленные в Турин
войска; портовые рабочие и моряки Ливорно и Генуи
прекратили работу в портах; пролетариат многих
городов вопреки приказам профсоюзов объявил забастовку.
Всеобщая забастовка в Турине и в Пьемонте
натолкнулась на саботаж и сопротивление со стороны руково-
61

дителей -профсоюзных организаций и самой партии. Но
тем не менее она имела очень большое значение: она
продемонстрировала возможность практического союза
рабочих и крестьян, явилась новым доказательством
неотложной необходимости борьбы против всего
бюрократического механизма профсоюзных организаций,
являющихся самой прочной опорой оппортунистов —
парламентариев и реформистских профсоюзных лидеров, все
усилия которых направлены на удушение
революционных выступлений трудящихся масс».
Грамши считал эту забастовку высшей точкой всего
революционного движения в Италии в -послевоенный
период. Весть о ней дошла и до трудящихся Советской
России. Итальянская делегация, 'Приглашенная в Россию
летом 1920 года, была встречена кронштадтскими
моряками криками: «Да здравствует апрельская всеобщая
забастовка туринских рабочих!»
Грамши — вдохновитель и руководитель движения
за фабрично-заводские советы
Рассказ Грамши о движении за фабрично-заводские
советы — это рассказ непосредственного участника и
руководителя этого движения; вспоминать об этом
движении — значит вспоминать жизнь и деятельность Грамши
в напряженные и героические месяцы 1919—1920 годов.
Если «Ордине нуово» являлась знаменем, голосом,
совестью движения за фабрично-заводские советы, то
Грамши был мозгом, душой «Ордине нуово». Все это
знали, и та« как часто многие, говоря об «Ордине «уо-
во», говорили только о Грамши, он, возражая против
этого, писал: «Пусть хоть члены нашей партии —
социалисты, когда они -пишут о нашем еженедельнике или
одобрительно высказываются о нашей работе, не
воплощают всю деятельность газеты в одном лице: Грамши
пишет, Грамши отмечает, Грамши указывает и т. д.
и т. п., одним словом — Грамши, увенчанный лавровым
венком. Но самого Грамши отнюдь не радует, что его
«подают» как жареную »печенку — всегда с лавровым
листом. На самом деле «Ордине нуово» издается по-
коммунистически, коллективом... ее статьи являются
плодом духовной близости и тесного сотрудничества
62

трех-пяти товарищей, и Грамши—лишь один из них...»
Но если Грамши был и не один в «Ордине нуово», он,
несомненно, являлся ее руководителем, его деятельность
определяла лицо газеты, он был самым выдающимся
умом в коллективе ее сотрудников, работа с ним
являлась школой, в которой формировались и росли другие.
Отдельные эпизоды и факты из жиэни Грамши
этого периода неразрывно связаны с историей итальянского
рабочего движения. Когда рабочие начинают борьбу,
объявляют забастовку, Грамши с ними; он с ними
не только 'морально, он находится среди них, борется
вместе с ними; в его комнате в редакции «Ордине
нуово» помещается организующий и руководящий центр
борьбы.
Когда в апреле 1921 года рабочие завода «Фиат» в
Турине, познавшие многие невзгоды в шериод
длительной забастовки, 'покинутые руководителями
Конфедерации труда, изолированные от рабочего класса всей
Италии, подвергающиеся суровым репрессиям '
промышленников и насмешкам и глумлению со стороны
реформистов, как ρ егда предсказывавших рабочим всяческие
беды и неудачи, были вынуждены возвратиться на завод
и возобновить работу, Грамши посвятил им статью —
одну из самых прекрасных статей, когда-либо
появлявшихся на страницах «Ордине нуово». Вот как об этом
вспоминает Феличе Платоне1:
«Только самая искренняя и сознательная любовь ко
всему нашему народу и самое глубокое доверие к нему
могли вдохновить Грамши «аписать такую статью, как
его «Люди ι з плоти и крови», которую Грамши
опубликовал в апреле 1921 года после поджога туринской
Палаты труд и поражения бастовавших рабочих завода
«Фиат». Некоторые реформистские лидеры уже стали
издеваться над этими проигравшими сражение
рабочими. Рабочие завода «Фиат», говорили они, -показали
свою неспособность вести борьбу, они отступили «перед
силой хозяев, перед насилиями фашистов. Грамши
страстно и решительно выступил в защиту рабочих,
1 Феличе Платоне (р. 1889) — сенатор-коммунист, член
Центральной Контрольной комиссии ИКП, сотрудничал с Грамши и
Тольятти в «Ордине нуово», а позднее — в различных
периодических изданиях ИКП. — Прим. ред.
63

неопровержимо разоблачил лживость этого обвинения.
«Именно эти рабочие,— писал Грамши,— вели в
одиночку борьбу во время восстания в августе 1917 года.
Это их покинули во время массовых выступлений в
послевоенные годы (например, когда они бастовали в
апреле 1920 года). Они больше других пострадали от
того, что занятие предприятий не увенчалось успехом. Они
были всегда в первых рядах, в авангарде: но и во
время этой -последней схватки их вновь оставили одних, а
ведь они, в конце концов, были людьми из плоти и
крови, они не могли не сознавать, что, борясь в одиночку,
они не смогут одержать -победы над многократно
превосходящим их ήο силе врагом».
В тот день, когда рабочие вернулись на работу, мы
(со мной были Пьетро Ферреро и Марио Монта-ньяна,
если мне не изменяет память) с раннего утра
находились у ворот завода «Фиат-чентро». Подходившие
труппами рабочие жадно читали статью Грамши и не
скрывали своего волнения и признательности».
Сентябрь 1920 года — занятие предприятий
В сентябре 1920 года рабочие-металлисты заняли
предприятия, закрытые и покинутые -промышленниками,
и самостоятельно, без хозяев, сумели вновь пустить эти
предприятия. Это первое проявление способности
рабочих к самоуправлению убедительно свидетельствовало о
зрелости рабочего класса, о том, что он -подготовлен
взять в свои руки управление производством. Грамши,
немедленно откликаясь на это событие, с
воодушевлением 'приветствует его: «То, что сделали
рабочие-металлисты, имеет огромное историческое значение, которое
должно быть со всей ясностью осознано всем рабочим
классом...' Сегодня, когда рабочие захватывают
предприятия, нанесен сокрушительный удар деспотической
власти капиталистов на производстве; рабочие завоевали
право свободного выбора служащих заводской
администрации. Каждое предприятие представляет собой как бы
нелегальное государство, пролетарскую республику,
которая живет сегодняшним дне(м и ожидает развития
событий. Но если еще нет уверенности -в будущем этих
пролетарских республик, поскольку еще неясны даль-
64

нейшие намерения врага, самый факт, что эти
«республики существуют», имеет неизмеримое историческое
значение и ценность».
У нас нет возможности подробно останавливаться на
всех этапах, всех сторонах этой напряженной борьбы,
которой Грамши отдавал все силы и которой он
посвящал целые номера «Ордине нуово». Напомним только об
одном эпизоде, о котором рассказывает Марио Мон-
таньяна в своих «Воспоминаниях туринского рабочего»,
об эпизоде, очень живо передающем атмосферу тех
героических и трагических дней.
«Через каких-нибудь десять дней после начала
захвата заводов рабочие по всей Италии были уже
хорошо вооружены, и любая попытка изгнать их с заводов
насильственным образом была обречена на верный
провал.
Именно такое представление впервые создалось у
меня, когда мы — Грамши, несколько других товарищей
и я — однажды ночью в начале сентября 'посетили
завод «Фиат-Линготто», на котором в 1920 году были
закончены и начали функционировать только несколько
крупных цехов (в первую очередь литейный цех).
Мы спокойно разговаривали с представителями за
вод скоро совета, как вдруг пронзительно и зловеще
завыла сирена. Это был сигнал тревоги. Молодые
рабочие— красногвардейцы завода, всю ночь напролет
патрулировавшие завод -на велосипедах, дали 5нать, что
к «Фиат-Линготто» одновременно с разных сторон
'Приближаются сильные отряды солдат и королевской
гвардии. Необходимо было приготовиться к любой
неожиданности.
В одно мгновение по сигналу заводской сирены все
машины -перестали работать. Из всех цехов, из всех
дверей огромного здания сбегались десятки, сотни рабочих
в комбинезонах, с запачканными маслом и пылью
лицами; все они были вооружены — кто -револьвером и
гранатами, кто винтовкой, а кто и просто огромным
железным копьем, собственноручно откованным и
наточенным; они готовы были отдать жизнь, защищая свой
завод.
Через несколько минут рев сирены прекратился.
Опасность миновала. Рабочие отложили оружие, верну-
5 Заказ № 185
65

лись к своим станкам и вновь принялись за работу, не
теряя времени на разговоры, как будто ничего не
произошло: 'производство не должно было страдать от
какого-то незначительного инцидента» К
Грамши не разделял оптимизма тех, иногда даже
передовых товарищей, которые, в обстановке всеобщего
ликования, видели все — как настоящее, так и
будущее— в розовом свете, забывали о том, что рабочий
класс и социалистическая партия, которая должна была
им руководить, были еще слабо организованы, были
неподготовлены -к предстоящей им решающей борьбе за
власть. Поэтому, когда огромное пламя движения,
пламя больших надежд было погашено — ибо в результате
обмана рабочих посредством соглашения реформистов с
Джолитти об установлении «рабочего контроля»
движение по существу потерпело поражение,— Грамши,
обращаясь к рабочим, предупреждал их, призывал
(продолжать борьбу: «Профсоюзный контроль,— указывал
Грамши,— это обман со стороны проповедников
классового сотрудничества и реформистов, которые «довели»
рабочих до порога -вооруженного восстания, не подумав
о том, чтобы обеспечить рабочих оружием и
боеприпасами. Революционеры же хотят, чтобы контроль
осуществляли сами рабочие, массовые организации всех
трудящихся; они хотят такого контроля, который был бы
оружием в борьбе, а не средством примирения».
Молодые революционеры из «Ордине нуово»
и люди прошлого
Опасения и сомнения Грамши, к сожалению, были
вполне обоснованны. Хотя призывы «Ордине нуово» и
находили отклик в туринских массах, хотя ί голосу
газеты прислушивались и к ее деятельности относились
с одобрением наиболее сознательные, энергичные и
самоотверженные представители пролетариата в других
городах Италии, следившие за событиями и развитием
революционного движения и «принимавшие в нем
участие, все же голос «Ордине нуово» звучал одиноко.
1 М. Монтаньяна, Воспоминания туринского рабочего,
Издательство иностранной литературы, 1951.
66

Сеть 'подписчиков за /пределами Турина была весьма
редкой и непостоянной. «Ордине нуово» в общей сложности
насчитывала 1100 подписчиков и имела тираж 4500—
5000 экземпляров в неделю. По тем временам это было
успехом, особенно если учесть, что газета выпускалась
молодежью, которая не могла похвастать двадцатью —
сорока годами пребывания в рядах социалистической
партии (или парламентско-реформистской деятельности),
чем всегда козыряли бонзы из Конфедерации труда.
Грамши, самому старшему в «Ордине нуово» (после
окончательного ухода Таски), тогда только что
исполнилось 30 лет, Тольятти было 28, Монтаньяна — 24,
Платоне— 22 и Джузеппе Аморетти 1— 19 лет. «Юнцы»,—
называли их с насмешкой реформистские старцы.—
«Юнцы»,— подхватывали выдававшие себя за «красных»
максималисты. Опираясь на свой опыт, опыт социалиста-
самоучки, обретенный в труде и лишениях, Грамши
отвечал им от имени всего своего поколения:
«Оппортунистические лидеры «партии и реформистские лидеры
профсоюзов — эти проповедники нигилизма,
господствовавшего в итальянской социалистической партии в течение
многих десятков лет, со старческим скептицизмом
издевающиеся сегодня над бескорыстными усилиями
молодого поколения и над волнением страстей, вызванным
большевистской революцией, должны были бы
постыдиться и подумать о своей ответственности и о своей
неспособности учиться, неспособности понимать и
воспитывать массы. Мы, молодежь, должны отречься от
этих людей прошлого, должны презирать их. Что
связывает пас с ними? Что они создали, чему научили нас,
что завещали хранить? Можем ли мы с любовью и
благодарностью сказать о них, что они открыли и осветили
нам путь к исследованию, <к науке, помогли нам в
обогащении наших знаний, в нашем движении вперед? Все
это мы, новое поколение, должны были делать сами,
делать терпеливо, собственными силами. Нынешнее
1 Джузеппе Амооетти (1902—1941) — член ИКП с 1921 г.; в
1921—1925 гг. — один из редакторов газет «Ордине нуово», «Лаво-
раторе» и «Унита»; в 1927—1928 гг. — член подпольного Внутреннего
центра партии; в 1928 г. был арестован и до 1934 г. находился в
фашистской тюрьме. С 1935 г. вел партийную работу в эмиграции.
Член ЦК ИКП в 1935—1938 тт. —Прим. ред.
5*
67

поколение итальянских социалистов не считает их своими
отцами; над его ошибками и его усилиями не имеет
права насмехаться тот, кто сам не работал, кто ничего
не создал, кто не может оставить в наследство ничего
другого, кроме посредственной подборки посредственных
газетных статеек».
Программа «Ордине нуово» — основа для обновления
социалистической партии
У молодых революционеров из «Ордине нуово» не
было учителей в Италии: наукой пролетарской
революции им пришлось овладевать самостоятельно. Они
»первыми в Италии стали изучать опыт большевистской
революции и великие идеи Ленина, первыми в стране
определили и поставили перед рабочим классом коренные
задачи итальянской революции. Перелистывая сегодня
страницы «Ордине нуово», получаешь представление о
характере и масштабах той грандиозной работы,
которую им — и прежде всего Грамши — пришлось
проделать, чтобы определить, поставить и разъяснить вопросы
итальяьской революции: крестьянский вопрос — в его
двух аспектах: вопрос о положении крестьян на Юге
Италии и о влиянии Ватикана; вопрос о партии —
организованном, передовом отряде и руководителе
революции; вопрос о Советах — органах власти в условиях
диктатуры пролетариата; вопрос о союзниках рабочего
класса, включающий в себя не только крестьянский
вопрос, но и вопрос об интеллигенции. Но прежде всего
эти молодые революционеры должны были овладеть
методом, теорией; они должны были бороться за то,
чтобы восстановить, вернее, заново утвердить в Италии
марксизм, который ревизионисты и реформисты
искажали, пытаясь превратить его в позитивистскую мешанину.
Они боролись за распространение в Италии ленинизма:
«Ордине нуово» было первым итальянским изданием,
которое дало итальянским читателям возможность
познакомиться — наряду с важнейшими, но мало
известными в Италии произведениями Маркса и Энгельса — с
некоторыми из основных произведений Ленина и других
руководителей большевистской партии. Если
просмотреть номера «Ордине нуово», поражает размах деятель-
68

ности Грамши в те годы, чрезвычайная широта его
кругозора, оригинальность постановки наиболее актуальных
и острых проблем, исключительно глубокое
проникновение в них. Все это, так же как и воспоминания близких
ему в тот 'период людей, свидетельствует не только о
ясном и остром, поистине гениальном уме, но и о
необыкновенно широкой и богатой эрудиции. Он изучает
венгерскую революцию и причины ее поражения;
анализирует социальную структуру итальянского государства
и его '«традиционную» политику репрессий; ведет
полемику с джолиттианской газетой «Стампа» («Печать»),
разоблачая ее «демократическую» демагогию; составляет
хронику революционных волнений в Каталонии и
крупных забастовок в Канаде; развенчивает самовлюбленного
и «всезнающего» Клаудио Тревеса; беседует с
рабочими-анархистами; исследует причину и характер
католического «народного движения»; полемизирует с
последователями Сальвемини; пишет передовые о кризисе
социалистической 'партии и маленькие заметки о собрании
«молодых сардинцев», помещаемые б «хронике»; он
сурово критикует за отсутствие последовательности и
стойкости своего 'прежнего учителя, старого социалиста
Умберто Космо (перешедшего в редакцию газеты
«Стам'па»), изучает причины возникновения фашистского
движения и т. д. и т. п.
Страницы «Ордине нуово» свидетельствуют о том,
что 1за »период работы в газете Грамши накопил столь
значительный опыт, 'проявил столь большую зрелость
мысли и анализа, столь ясное понимание проблем,
возникающих перед поднимающимся на борьбу
итальянским рабочим классом, что когда в мае 1920 года
Грамши составил документ *, в котором от имени
«Ордине нуово» он поставил перед туринской секцией
социалистической партии основные вопросы итальянской
революции, а следовательно, и вопрос о коренном
изменении характера деятельности и об организационном
обновлении итальянской социалистической партии, этот
документ явился наиболее верным отражением
действительности, наиболее глубоким анализом, ключом к
1 Речь идет о программе обновления социалистической
партии, опубликованной в «Ордине нуово» 8 мая 1920 г.— Прим. ред.
69

основным проблемам социалистической революции в
Италии. Туринская секция социалистической партии
единодушно одобрила этот документ, руководство же партии
предпочло игнорировать его. Ленин, с большим
вниманием и интересом следивший за движением по созданию
фабрично-заводских советов в Италии и деятельностью
«Ордине нуово», прочитав этот документ, писал в своих
тезисах, представленных II конгрессу Коммунистического
Интернационала:
«По отношению к Итальянской социалистической
партии II конгресс III Интернационала находит в основе
своей »правильной ту критику этой партии и те
практические предложения, которые изложены, -как
предложения Национальному совету Итальянокой
социалистической партии, от имени Туринской секции этой партии в
журнале «Новый Порядок» («LOrdine Nuovo·») от 8-го
мая 1920 г. и которые вполне соответствуют всем
основным принципам III Интернационала.
Поэтому II конгресс III Интернационала просит
Итальянскую социалистическую лартию созвать
экстренный съезд партии для обсуждения -как этих
предложений, так и всех решений обоих съездов
Коммунистического Интернационала для исправления линии 'партии и
для очищения ее, и особенно ее парламентской фракции,
от некоммунистических элементов1» К
1 В. И. Ленин, Соч., т. 31, стр. 175.

Глава VI
СОЗДАНИЕ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ
Коммунистическая партия возглавляет то
движение, которое является орудием и
исторической формой процесса внутреннего
освобождения, в результате которого рабочий
превращается из исполнителя в инициатора, из
массы в вождя и руководителя, из руки
становится мозгом и волей; в образовании
коммунистической партий можно видеть
зародыш той свободы, которая получит самое
широкое развитие и распространение, когда
рабочее государство создаст необходимые для
этого материальные условия.
А. Грамши.
Объективные признаки революционной обстановки
в Италии
В годы после первой мировой войны обстановка,
создавшаяся в Италии, объективно являлась
революционной. Тем не менее среди реформистов находились люди,
утверждавшие, что Италия еще не созрела для
социализма потому, что промышленность и вся экономика
итальянского капитализма были еще недостаточно
развиты. Грамши отвечал им следующим образом:
«Капитализм в Италии еще не достиг полного
развития в том смысле, что производство материальных благ
еще не является крупным промышленным производством,
достаточно развитым промышленным производством. Но
экономическое порабощение всего мира и эксплуатация
его монополиями, их неограниченное политическое и
военное господство сковали экономику, свободу
инициативы экономических сил и в Италии. Более того, именно
71

отсталость и бедность ее экономики особенно
способствовали созданию революционной обстановки в стране.
Экономическое состояние Италии сегодня можно
сравнить с состоянием России во времена Керенского; чтобы
участвовать в войне, в -схватке между Англией и
Германией, носившей явно империалистический характер,
Италия была вынуждена уничтожать материальные
блага быстрее, чем их успевал производить ее
экономический аппарат, и вследствие этого приближалась к
смерти от истощения. В результате тех изменений в
международной обстановке, которые произошли после победы
Англии, Италия и после войны лишена нормальных
условий своей экономической деятельности.
Международная экономическая конкуренция удушена монополией;
рынки сырья и сбыта «прибраны к рукам; только кто-то
один может вести торговлю по собственному выбору,
свободно продавать и покупать. Короче говоря,
итальянский капитализм перестал быть свободно
развивающимся капитализмом и никогда не вернется к своему
прежнему состоянию.
Экономической монополии соответствует монополия
политическая и военная. Капитализм пришел к мертвой
точке. Нет больше никаких оснований для его
дальнейшего существования и развития... Революция стала
необходимостью, ибо только она может возобновить
диалектическое развитие мира, выдвинуть новый
общественный класс в качестве руководящей силы истории».
Неспособность и слабость социалистической партии
Именно объективные условия, условия, определенные
социальной структурой общества, толкали Италию на
путь социалистической революции. Под влиянием этих
объективных социальных условий итальянские народные
массы призывали социалистическую партию к
решительным действиям, подталкивали ее, требуя, чтобы она
стала па путь революции. Грамши, с его глубокой
проницательностью, ясно видел это вопиющее и пагубное
несоответствие между социальной структурой
итальянского общества, переживающего кризис и раздираемого
противоречиями, обостренными войной, между
наступательным, боевым духом масс, стремительно приобретав-
72

ших политическую и революционную сознательность в
ходе послевоенной борьбы и кризиса, с одной стороны,
и неспособностью и слабостью социалистической партии,
которая должна была бы пробуждать, возглавлять,
организовывать силы революции, служить их главным
орудием,— с другой.
«Все яснее становится,— писал Грамши,— что
международная обстановка и внутреннее положение в
Италии благоприятствуют -пролетарской революции.
И как раз в тот "момент, который мог бы явиться
решающим, главное орудие итальянской пролетарской
революции — социалистическая партия — разваливается в
результате коварного нападения и интриг
парламентских политиканов и профсоюзных бюрократов... Она
представляет собой конгломерат партий; она действует
вяло и медлительно — и не может действовать иначе;
она то и дело становится легкой добычей авантюристов,
карьеристов, честолюбцев, несерьезно относящихся к
политике и неспособных к политической деятельности;
вследствие разнородности своего состава, вследствие
непрерывных трений между отдельными частями ее
механизма, изнашивающимися и приводимыми в
негодность в результате действий лидеров партии — ее слуг,
превратившихся в ее господ, она не в состоянии взять
на себя тяжелое бремя ответственности за
революционный почин и революционные действия, которых от нее
настоятельно требуют непрестанно развивающиеся
события. Этим объясняется тот исторический парадокс, что
в Италии не партия ведет за собой и воспитывает
массы, а массы подталкивают и «воспитывают» партию
рабочего класса... Эта социалистическая партия,
провозглашающая себя вождем и учителем масс, в
действительности представляет собой лишь жалкого нотариуса,
регистрирующего стихийные действия масс; эта жалкая
социалистическая партия, провозглашающая себя вождем
рабочего класса, представляет собой не что иное, иак
обоз пролетарской армии».
Грамш! неустанно говорил, напоминал
максималистским лидерам об ответственнейших исторических
задачах, стоявших в те годы перед социалистической
партией и «прежде всего перед всеми ее руководителями.
Важнейшим вопросом, требовавшим безотлагательных
73

действий социалистической партии, был, по мнению
Грамши, вопрос о власти, вопрос о создании сильной
передовой партии, способной осознать те задачи,
которые стоят перед рабочим классом как политическим
руководителем, и -превратиться в грозную силу, которая
сможет разбить вдребезги машину политического и
экономического господства капитализма.
«Первое: обновить партию»
Несмотря на кризис и разложение социалистической
партии, Грамши не падал духом, не терял бодрости. Он
видел внутри партии, в ее низовых организациях, родник
здоровых сил, способных на решительную борьбу, но не
нашедших еще тех средств и рычагов, с помощью
которых можно -было бы сплотить и организовать народные
массы, дать «правильное направление их энергии. «Разве
мы,— говорил Грамши,— обескуражены или
деморализованы? Нет. Но мы обязаны ясно и ничего не скрывая
сказать жестокую правду о положении в партии, о
положении, которое может и должно быть изменено.
Социалистическая партия должна обновить себя, если она не
хочет быть сметенной и раздавленной надвигающимися
событиями; а поражение партии означало бы
поражение революции... Массы должны стать хозяевами в
своих организациях, должны «организоваться в
руководящий класс» -прежде всего в своих собственных
органах, должны быть неразрывно связаны с
социалистической партией. Обновить нартию, придать ей
определенную форму должны рабочие-коммунисты, революционеры,
сознающие исключительную важность нынешнего
периода; они должны воспрепятствовать тому, чтобы
мелкобуржуазные оппортунисты низвели ее до уровня
многих других партий в царстве Пульчинеллы1».
Начиная с 1919 года, с первых номеров «Ордине
нуово», Грамши решительно боролся за обновление
социалистической партии, за превращение ее в силу,
способную организовать и .повести массы по пути
революции. И именно движение за фабрично-заводские
1 Пульчинелла — одна из основных масок неаполитанской
комедии — полишинель, шут, итальянский «Петрушка». — Прим. ред.
74

советы, требующее для своего развития и расширения
усиления помощи и руководства социалистической
партии, явилось бы, ιπο мысли Грамши, основным и верным
средством для такого превращения и обновления партии.
Мы знаем, что -произошло с фабрично-заводскими
советами. Но при этом следует отметить, что история
туринского движения за советы была одновременно историей
возникновения и формирования активных
коммунистических групп, тесно связанных с массами, знающих нужды
и горячие чаяния масс, воодушевленных идеями
революции, готовых ради нее на любые жертвы. Когда
впоследствии на II съезде Итальянской коммунистической
партии (состоявшемся в Риме, в марте -1922 года) были
подсчитаны реальные силы партии (42 000 членов),
обнаружилось, что не менее четвертой части итальянских
коммунистов (10 620 членов партии) были
сосредоточены в одном только Турине, где они выросли и
закалились в школе Грамши. Грамши посвятил всю свою
неиссякаемую энергию, все свои силы делу создания нового
типа партийного деятеля: партийца-революционера,
исполненного энтузиазма, но действующего сознательно
и продуманно, сдержанного в речах и решительного в
действиях.
Новый тип революционера
Борясь против риторического пустословия
максималистов, Грамши старался привить членам
социалистической партии новый образ мышления, новый,
революционный дух: «Революции, — говорил он, — нужны люди с
ясным умом, люди дела, которые позаботились бы, чтобы
в булочных всегда был хлеб, чтобы движение поездов
происходило точно по расписанию; люди, которые
снабдили бы предприятия сырьем, сумели наладить в стране
обмен промышленной и сельскохозяйственной
продукцией, обеспечили свободу и личную безопасность
граждан, защитили их от нападений бандитов, обеспечили
правильное развитие всей общественной жизни страны,
а не обрекали народ на отчаяние, на безумную
междоусобную резню. Смех (и слезы) вызывают попытки
разрешить какую-либо из этих «проблем хотя бы в
масштабах одной деревни, насчитывающей сотню жителей,
75

посредством показного воодушевления и безудержной
фразеологии. Тот, чья деятельность сводится лишь к
напыщенной фразеологии, к неудержимому словоизлиянию,
к романтическому воодушевлению, тот — демагог, а не
революционер». И Грамши рисовал портрет нового
человека, нового, активного члена партии, образцовым
примером которого являлись большевики:
«Коммунисты...— писал он,— должны в любых условиях
сохранять ясность ума и хладнокровие, не поддаваться
экзальтации и увлечениям. Государства, к сожалению,
создаются не великодушным героизмом и страстностью:
нужна дисциплина, настойчивость, сплоченность,
презрение к безответственным людям».
Работа по обновлению социалистической партии, по
созданию коммунистической партии должна была быть,
по мысли Грамши, прежде всего работой но воспитанию
кадров партии. Правда, впоследствии Грамши упрекали
в том, что он вначале недостаточно решительно вел
борьбу с оппортунизмом внутри партии. Но объяснение
этому следует искать прежде всего в том, что он
слишком часто инстинктивно переносил на эту борьбу то
чувство отвращения, которое было порождено у него
групповщиной и беспринципной фракционностью, царившими
тогда в социалистической партии и парализовавшими ее
деятельность.
Или обновить социалистическую партию
или создать коммунистическую партию
С каждым месяцем обстановка в стране все более
обострялась. Предприниматели начали создавать первые
фашистские банды. В этих условиях кризис,
переживаемый социалистической партией, необходимо было
разрешить безотлагательно. II конгресс
Коммунистического Интернационала поставил перед революционным
крылом социалистической .партии, перед
коммунистическими элементами в партии следующую альтернативу:
или освободить социалистическую партию от
сковывающих ее цепей реформизма, или, в случае если бы этому
помешал максималистский центр партии, не медлить
более с созданием подлинно революционной партии
рабочего класса — коммунистической партии. Приближался
76

срок открытия исторического XVII съезда
Итальянской социалистической партии — Ливорнского съезда.
Грамши был одним из организаторов конференции в
городе Имола, на которой были представлены все
течения и группы партии, заявившие о своем намерении
решительно и неуклонно следовать за Коммунистическим
Интернационалом.
В июле 1920 года была создана коммунистическая
фракция социалистической партии. Хотя эта фракция и
являлась наиболее решительным и боевым ядром
социалистической партии, она была очень неоднородной по
своему составу: наряду с группой «Ордине <нуово» и
туринской секцией социалистической партии в нее
входили и различные недостаточно зрелые группы, в
которых еще имелись сильные пережитки абстрактной
революционности и демагогического экстремизма, уже
нанесших большой вред социалистической партии и
парализовавших ее деятельность. Создание
коммунистической фракции, которое Грамши приветствовал на
страницах «Ордине нуово» и в котором он сам непосредственно
участвовал, должно было привести либо к оздоровлению
социалистической партии, либо к созданию
коммунистической партии. Однако Грамши ясно понимал, что
образование этой фракции еще не означает полного
разрешения вопроса о партии и окончания борьбы за создание
партии нового типа.
«Мы не должны питать иллюзий,— говорил он.—
Организационная неразбериха, идеологическая незрелость
и неуменье успешно вести политическую борьбу, полная
неподготовленность к решению практических задач —
все эти условия, в которых оказалось итальянское
рабочее движение, не могут измениться только в результате
того, что создается новая политическая партия... И
после создания коммунистической фракции — которая,
превратившись в партию, должна будет выполнить свою
историческую роль: организовать революционные силы,
способные привести итальянский рабочий класс к
победе, и основать рабочее государство — специфическую
задачу нашего еженедельника и тех групп товарищей,
которые с вниманием и симпатией следят за его
деятельностью и идут за ним, нельзя считать выполненной. Мы
думаем, что, напротив, именно с сегодняшнего дня
77

начинается самая тяжелая и самая важная часть дела,
которое мы должны выполнить».
1 января 1921 года — за три недели до основания
коммунистической партии — «Ордине нуово»
превратилась из еженедельника в ежедневную газету. 16 января
Грамши прибыл в Ливорно; здесь представители 98 тысяч
максималистов предпочли единству с 58 тысячами
итальянских коммунистов и с Коммунистическим
Интернационалом «единство» с 14 тысячами реформистов. В
результате раскола социалистической партии в момент, когда
на разобщенные и дезорганизованные ряды рабочего
класса яростно обрушилась волна реакции, родилась
коммунистическая партия. Для Грамши начался новый
период созидательной деятельности и борьбы.

Глава VII
ПРОТИВ ЗАРОЖДЕНИЯ ФАШИЗМА
У Антонио Грамши голова революционера;
черты его лица кажутся созданными его
волей, сурово и неумолимо высеченными во имя
той внутренней необходимости, которая
должна быть признана безоговорочно; его мозг
намного сильнее его тела.
Голова его словно специально создана для
выявления тех логических соотношений,
которые являются необходимыми в сфере
социальных явлений; лицо его выражает
напряженную работу мозга, оно сурово и непроницаемо
серьезно; только в живых его глазах, в его
ясном, глубокомысленном и скрывающем
горечь взоре грустное добродушие сменяет
порой выражение суровой силы его разума.
П. Гобетти.
Что представляет собой фашизм?
Еще в ноябре 1920 года, в момент наибольшего
революционного подъема, охватившего Италию после
первой мировой войны, Грамши, призывая рабочих к
борьбе, предупреждал их о том, что за тем этапом классовой
борьбы, который переживала тогда Италия, последует
либо завоевание пролетариатом политической власти для
перехода к новым способам производства и
распределения, либо жестокая реакция господствующих классов и
правительственной клики. Они не остановятся, добавлял
Грамши, ни перед каким насилием, чтобы принудить
промышленный и сельскохозяйственный пролетариат к
рабскому труду.
79

Максималисты и реформисты, проповедуя и
возвещая на площадях революцию, лишь пугали
разбогатевшую на войне крупную буржуазию, но ничего не
сделали (если не считать извергаемых ими потоков
зажигательных слов) для того, чтобы подготовить рабочий
класс и его союзников к завоеванию власти. Пока люди,
от которых зависели судьбы социалистической партии,
ожидали 'возвещенных ими апокалиптических событий,
буржуазия, используя передышку, укрепляла свою
экономическую и политическую власть, которая все это
время оставалась у нее в руках, и подготавливала
контрреволюцию, вооружала фашистские банды,
насаждала и укрепляла фашизм. После братских объятий с
«конституционной» монархией и
либерально-парламентской демократией, после продолжавшегося некоторое
время взаимного заигрывания и любезничания с клери-
калами-дегасперианцами1 из «народной» партии
фашизм вскоре показал свое подлинное лицо как орудие
классовой тирании, неприкрытой диктатуры буржуазии
в ее свирепейшей форме. Наиболее шовинистические
группы монополистического финансового капитала в
союзе с крупными и крупнейшими земельными
собственниками (включая и латифундистов), в тесном единении
со двором и Ватиканом нагло и цинично подчинили
страну своей диктатуре.
Социалистическая партия не в состоянии организовать
отпор фашизму
В обстановке наступления фашизма, который в
течение нескольких месяцев распространился из долины
реки По на весь полуостров, достигнув даже городов,
издавна являвшихся мощным оплотом рабочего
движения, старая социалистическая партия оставалась
инертной, дезориентированной, почти полностью
парализованной непредвиденными и непонятыми ею событиями.
Противник, не брезгавший в борьбе никакими средствами,
непрерывно наносил ей жестокие удары.
1 Уже в начале 20-х годов Де Гаспери возглавлял
профашистские элементы клерикальной «народной» партии, всемерно
способствуя приходу фашизма к власти. — Прим. ред.
80

Итальянский рабочий класс был оставлен
безоружным и неподготовленным к борьбе с фашистскими
бандами, которые захватывали одну провинцию
полуострова за другой, громили организации трудящихся, Палаты
труда, кооперативы, устраивали нападения из-за угла,
убивая и подвергая пыткам рабочих и крестьян —
участников социалистического движения, безоружных
трудящихся, их жен и детей. Итальянские рабочие показали
немало примеров самоотверженной борьбы и
героического сопротивления, но руководство социалистической
партии не сделало ни одной серьезной попытки
организовать отпор или хотя бы сопротивление рабочих
фашизму, защитить рабочий класс, наиболее смелые и
верные сыны которого гибли уже не десятками и не
сотнями, а многими тысячами. Реформисты, требуя
«наказания виновных», «ареста подстрекателей», «защиты
рабочих организаций», «восстановления порядка», взывали
к органам государственной власти, то есть именно к
тем, кто тайно снабжал фашистов оружием и деньгами.
Еще в 1921 году, догда кровавому фашистскому
нападению подверглись "батраки Андрии, Филиппо Турати
советовал им: «Будьте добрыми, будьте смиренными,
будьте святыми». Грамши неустанно разоблачал
реформистских лидеров; он неоднократно указывал, что даже
тогда, когда классовая борьба принимает самые острые
и неприкрытые формы, даже в тот момент, когда борьба
переходит в гражданскую войну, «они упорно желают
оставаться слепыми и пытаются разрешить разногласия
и конфликты «юридическим путем».
Детская болезнь «левизны» в коммунизме
Рожденная в то время, когда противник уже перешел
в наступление, еще слабая, недостаточно однородная, не
имеющая крепкой организации и необходимого опыта,
коммунистическая партия не могла ни сдержать
наступление фашизма лишь своими силами, ни сплотить вокруг
себя широкие массы и организовать их для отпора
врагу.
Сложившаяся в результате слияния различных групп,
сблизившихся прежде всего на почве общей борьбы
против оппортунизма, на почве провозглашенного ими
6 Заказ № 185
81

согласий с принципами Коммунистического
Интернационала, партия еще находилась под влиянием бордиги-
анства — итальянской разновидности детской болезни
«левизны» в коммунизме. Бордиг'а 1 стремился
изолировать партию от масс и толкал ее на абстрактные, по
существу максималистские позиции. Нельзя было
преградить путь фашизму, оставаясь замкнутой группой
пропагандистов и «предвозвестников коммунизма», не
только лишенных широких и непосредственных связей с
массами, но более того — с презрением отказывающихся
от каких-либо союзов и политических мероприятий,
благодаря которым можно было бы двинуться вперед по
пути освобождения рабочего класса. Нельзя было
преградить путь фашизму, не уяснив себе происхождения и
характера фашизма, являвшегося самой грубой и
жестокой формой диктатуры буржуазии, формой, специально
созданной для подавления рабочего движения, для того
чтобы не допустить распространения влияния рабочего
класса, <не дать ему возможности укрепить союз с
другими классами и социальными группами. Выдвинув
лозунг «Муссолини стоит Джолитти», Бордига тем самым
показал всю поверхностность и путаный схематизм
своих взглядов на историю, которыми он
руководствовался в своей политической деятельности, представлявшей
собой на деле предательство интересов рабочего класса.
Лозунг Коммунистического Интернационала
«Единый пролетарский фронт против наступления
фашизма! Восстановление единства рабочего класса!
Согласованность и единство действий с
социалистами!»— таковы были важнейшие задачи партии,
указанные Лениным и Коммунистическим Интернационалом.
Но Бордига не верил в единый фронт и в «компромиссы»,
1 Амадео Бордига — руководитель одной из
оппортунистических фракций в итальянской социалистической партии, после
создания коммунистической партии (1921) возглавил в ней
«левую» фракцию. На II конгрессе Коммунистического
Интернационала и в своей книге «Детская болезнь «левизны» в коммунизме»
В. И. Ленин разоблачил оппортунистический характер «левого»
сектантства Бордиги. В 1930 г. Бордига был исключен из рядов
партии за антипартийную деятельность и связи с фашистами. —
Прим. ред.
82

ö которых он гоЁорйл t пренебрежением, не верил
в массы и их способность творить историю,
преобразовывать общество. Он говорил, что верит в «избранных»,
в партию немногих, «чистых», не смешивающихся с
толпой, остающихся верными своим идеалам и не
оглядывающихся назад, чтобы посмотреть на медленно
двигающееся и далеко отставшее человечество, которое не
способно, мол, поспевать, за «избранными» и
понимать их.
Грамши и Тольятти сразу же повели решительную,
энергичную борьбу против этого сектантства,
приносившего столь большой вред только что созданной, еще не
окрепшей партии. Мы увидим далее, как развивалась эта
их деятельность. Борьбу против сектантства затрудняло
то, что в первые месяцы жизни партии еще слишком
горяча и жизненно необходима была борьба против
оппортунизма, против духа капитуляции и «примирения»,
который и после съезда в Ливорно все еще давал себя
знать в рядах коммунистической партии, а в
социалистической партии, Всеобщей конфедерации труда и
кооперативном движении оказывал пагубное влияние с прежней
силой. Группа «Ордине нуово» не сумела в этих условиях
успешно вести борьбу на два фронта; ее влияние,
ограничивающееся главным образом только Пьемонтом, не
смогло ликвидировать «левого» экстремизма и
сектантства Бордиги.
«Народные смельчаки»
В массах, не имевших опытного и смелого
руководства, брошенных на произвол судьбы, в обстановке
разбоя и зверств фашистских банд стихийно зародилось
движение сопротивления и отпора фашизму —
движение «Народных смельчаков» («Ардити дель пополо»).
Повсюду в дружины «Народных смельчаков» вступали
рабочие, батраки, крестьяне, ремесленники — все, кто
пытался преградить путь фашизму и дать отпор
нападениям и варварскому бесчинству чернорубашечников. Это
было движение непосредственной пролетарской
самозащиты, массовое движение, показавшее, на какую
смелость и героизм в борьбе способен народ. Грамши
понимал, какие неисчерпаемые источники энергии таило в
6*
83

себе afo Движение, Ёидел воодушевлявший его дух
сопротивления; он понимал, что долг коммунистов —
помочь этому движению, возглавить его, обеспечить
руководство им. Уже тогда Грамши сумел определить и
указать правильный путь — путь объединения масс в борьбе
против наступающего фашизма. Он предостерегал
партию против пагубной позиции, занятой Бордигой,
который призывал коммунистов «не сливаться» с
«Народными смельчаками» и в своих ефрейторских приказах
предписывал коммунистам выйти из рядов этого
движения и организовать отдельные отряды, состоящие из
одних лишь коммунистов. Грамши предупреждал, что если
коммунисты не будут участвовать в этом движении, оно
пойдет самотеком, руководство движением захватят
случайные люди, а может быть, и беспринципные
авантюристы, и тогда ничто не сможет помешать наступлению
фашизма.
Поджог туринской Палаты труда
Партийные организации Турина и других провинций
Пьемонта, насчитывавшие более десяти тысяч человек,
что составляло тогда четверть общего числа активных
членов партии, сплотились вокруг Грамши и Тольятти,
вокруг «Ордине нуово», выходившей теперь ежедневно.
В Пьемонт фашизм долгое время не мог проникнуть.
Одержав победу уже в большей части страны, фашисты
почувствовали себя достаточно сильными, чтобы
развернуть свою преступную деятельность и в Пьемонте, но
здесь они натолкнулись на организованное
сопротивление и на такой отпор со стороны рабочих, какого они
еще не встречали в других областях, хотя и там народ
оказывал сопротивление и не раз совершал отважные и
доблестные подвиги.
Рабочий класс Пьемонта заставил фашистов дорогой
ценой заплатить за их преступные действия. Достаточно
привести лишь один эпизод этой борьбы — защиту
туринской Палаты труда. Лишь после многих безуспешных
налетов фашистам удалось разгромить ее; при этом два
фашиста были убиты и многие ранены. За несколько
часов до нападения на Палату труда, рассказывает Мон-
таньяна, «двое фашистов отправились на квартиру к
84

рабочему-коммунисту Гальбиати; они позвонили у
дверей и, когда он вышел, наставили на него револьверы.
Гальбиати, который был наготове, выстрелил в них и
тяжело ранил обоих... Фашисты, которые после
недавнего поражения туринских металлистов только и ждали
повода, чтобы перейти в широкое наступление, будучи
уверенными, что их защитит полиция, предприняли
первую попытку ворваться в Палату труда, но были
отброшены... В столкновении с охранявшими здание
молодыми коммунистами [членами Федерации коммунистической
молодежи] двое фашистов были убиты... Только потом,
возвратившись с сильным подкреплением, фашистам
удалось достичь своей цели... Прекрасное здание,
принадлежавшее Всеобщей ассоциации рабочих, было сильно
разрушено. Театральный зал, большой зал на втором
этаже, все служебные помещения и буфеты были
превращены в груду дымящихся развалин... Молодым
коммунистам из охраны едва удалось спастись. Никто из
поджигателей не был арестован» К
Все рабочие Турина, а также рабочие многих других
городов провинции объявили забастовку; многие
предприятия Турина были захвачены рабочими и
удерживались ими в течение нескольких часов, ночью на холме
возле города запылали виллы крупных капиталистов.
Фашисты, неоднократно нападавшие на здание
редакции «Аванти» в Милане и разгромившие помещение
туринской Палаты труда, не решались, однако, В'плоть
до 28 октября 1922 года напасть на редакцию «Ордине
нуово», которую охраняли группы молодых
рабочих-добровольцев, приходивших по окончании своей смены
прямо на дежурство в редакцию газеты Грамши и готовых
дать отпор любому нападению. Охрана «Ордине нуово,»
была продумана до малейших деталей: мотки колючей
проволоки, оружие, патроны лежали наготове в длинном
и узком коридоре, ведшем в помещение редакции и в
типографию. Грамши лично руководил этими
приготовлениями и часто беседовал с товарищами, охранявшими
помещение, подробно вникая во все вопросы, связанные
с защитой редакции от фашистского нападения. По его
совету был преднамеренно пущен слух о том, что редак-
1 М. Монтаньяна, Воспоминания туринокого рабочего,
т

ция газеты минирована и что всякий, кто попытался бы
напасть на нее, будет погребен под развалинами здания.
Не решаясь напасть на газету и хорошо зная, что
именно Грамши возглавляет борьбу туринских рабочих,
фашисты организовали покушение на него, только
благодаря счастливому случаю не повлекшее за собой
серьезных последствий. Оно побудило коммунистов
принять меры к более тщательной охране Грамши и
обязать его соблюдать величайшую осторожность.
Грамши и Альянс труда
Чем яростнее наступал фашизм, тем настоятельнее в
очевиднее становилась необходимость единства рабочего
класса в борьбе за свое существование, за свои
политические и профсоюзные организации. Грамши ясно видел
это, и его газета «Ордине иуово» неустанно подчеркивала
всю важность и необходимость единства. Этому же
вопросу было посвящено и выступление Грам1пи на II
съезде партии (Рим, март 1922 года); правда, сосредоточив
все свое внимание на борьбе против усиления право-
оппортунистического течения (Таска) и, возможно, из-за
некоторой нерешительности, вызванной чрезмерной
личной скромностью, которую отмечал также и Тольятти в
своих воспоминаниях, Грамши воздержался тогда от
открытой и решительной атаки против позиций Бордиги.
Стремясь к единству, Грамши горячо поддержал
предложение о создании Альянса труда, который
объединил бы для отпора фашизму все самые различные и
нередко враждовавшие между собой профсоюзные
организации и координировал бы их антифашистскую
деятельность. Под 'нажимом масс, выдвигавших все более
решительные и широкие требования, реформистские
бонзы из Всеобщей конфедерации труда вынуждены были
согласиться с этим предложением. Однако они хотели
использовать Альянс только как средство успокоения
рабочих, требовавших единства; по их расчетам, Альянс
должен представлять собой не больше чем своего рода
бюро связи между руководящими органами различных
профсоюзных организаций.
Грамши ясно видел намерения этих бонз и
разоблачал их: «Создание Альянса труда, — говорил он, —
86

является попыткой разрешить проблему единства действий
итальянского профсоюзного движения в чисто
бюрократическом духе. С некоторых пор, вследствие
неблагоприятного исхода недавних выступлений рабочих и
отсутствия 'практической возможности организовать (с
надеждой на успех) новые выступления, организованные массы
начали требовать, чтобы вопрос о единстве действий
профсоюзов был немедленно обсужден и разрешен.
Руководители профсоюзных организаций, чтобы снять с
себя ответственность перед массами, предложили создать
и создали Альянс труда — чисто бюрократическую
форму единства. Завтра эти руководители скажут массам:
«Видите, мы достигли единства, создали Альянс труда,
но даже это оказалось бесполезным».
И тем не менее Грамши считал, что «коммунисты
должны найти способ, чтобы использовать это
формальное единство в качестве отправной точки процесса
превращения Альянса в революционную организацию»,
считал, что на пути к осуществлению единства в ходе
развития Альянса труда профсоюзные бонзы либо потерпят
поражение, либо будут окончательно разоблачены.
И действительно, в августе 1922 года реформисты
■полностью разоблачили себя: когда Альянс труда
объявил всеобщую антифашистскую забастовку, так
называемую «забастовку в защиту законности» (забастовка
поручила такое название потому, что посредством ее
рабочие хотели заставить правительство принять меры
против произвола фашистов, безнаказанно чинимого во
всей стране), реформистские вожаки, хотя они и
подписали воззвание об объявлении забастовки,
дезертировали. В последний момент они взяли назад свое согласие
поддержать забастовку и призвали массы продолжать
работу, пытаясь вырвать из рук рабочих это последнее
средство преградить путь фашизму. Предательская роль
реформистов стала очевидной; с этого времени их
влияние на массы итальянских трудящихся стало ослабевать.
Грамши и Гобетти
Грамши прекрасно понимал и неустанно разъяснял,
что в борьбе против фашизма рабочий класс не только
должен сплотить свои ряды, но и объединять вокруг
87

себя классы, действительно заинтересованные в коренном
преобразовании общества, в развитии и защите
подлинно либеральных и демократических идеалов, которыми
вдохновлялось народное движение в период первого
Рисорджименто Италии 1.
Он неуклонно стремился добиться присоединения к
борьбе рабочего класса всех, кто был предан
прогрессивным и освободительным идеалам периода
Рисорджименто, он стремился привлечь в качестве союзников
рабочего класса представителей интеллигенции, хранящих
лучшие традиции итальянского либерального и
демократического движения. Эта деятельность Грамши связана
прежде всего с именем Пьеро Гобетти.
Грамши познакомился с Гобетти в 1919 году.
Несмотря на различие их мировоззрения и политических
взглядов, их сотрудничество с каждым годом
становилось все более тесным. Гобетти был либералом — но не
обычным либералом, если сравнивать его с теми
пугливыми и близорукими людьми, которые сегодня называют
себя либералами, хотя лишь вчера их имена значились
в одном избирательном списке с Муссолини, и которые
ныне предпочитают изображение «ключей св. Петра»2
профилю Гарибальди. Его можно сравнить с теми
либералами,- которые в рядах лучших 'борцов за единство
Италии сражались против австрийцев и иезуитов не во
имя интересов королевской династии, а во имя
независимости страны и освобождения народа.
Открытые дискуссии и вместе с тем активное
сотрудничество между Грамши и Гобетти .начались в 1919 году,
когда Грамши писал в газету «Риволюционе либерале»,
издававшуюся Гобетти, а Гобетти стал театральным
критиком еженедельника «Ордине нуово». Благодаря
1 Период Рисорджименто (XIX в.) — период борьбы
итальянского народа за объединение и национальную независимость Италии,
завершившейся в 1870 г. образованием единого Итальянского
государства. Вторым Рисорджименто называют в Италии
народно-освободительную борьбу, развернувшуюся в период второй мировой
войны, ибо она, как и борьба итальянского народа за воссоединение в
XIX в., ведется за национальную независимость и государственное
единство страны. — Прим. ред.
2 Скрещенные ключи — составная часть герба Ватикана;
профиль Гарибальди неоднократно служил эмблемой избирательного
блока левых партий и независимых демократов Италии.— Прим. ред.
Ш

постоянному и плодотворному обмену мыслями с
Грамши Гобетти осознал освободительную роль рабочего
класса, значение борьбы рабочих против капиталистов,
против господства монополий, борьбы за свое
освобождение и создание своих собственных органов власти для
освобождения всего современного общества от ига
капитализма. Таким образом, Гобетти сумел понять роль
рабочего класса как гегемона, как правящего класса, его,
как он выражался, «либеральную миссию». Гобетти
проявил большое внимание к развитию движения за
фабрично-заводские советы и поддерживал его.
Гобетти всегда был решительным и непримиримым
врагом фашизма, он доказал, что понимает как его
махрово-реакционную классовую природу, так и
необходимость объединения вокруг рабочего класса всех
оппозиционных групп для борьбы против фашизма, за новое
Рисорджименто — освобождение Италии.
Фашизм, пришедший к власти при поддержке тех
либералов, которые считали Гобетти «еретиком», вскоре
избавился от этого опасного противника — Гобетти был
убит фашистами. Но смелая борьба Гобетти явилась для
многих представителей итальянской интеллигенции
убедительным примером, следуя которому они впоследствии
стали на путь, ведущий объединенные антифашистские
силы к победе.

Глава VIII
В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ
Революция побеждает, когда она
воплощается в новый тип государства, становится
организованной системой новой власти...
Пролетарская революция побеждает, когда она
порождает государство нового типа —
пролетарское государство, осуществление которым
своих основных функций есть проявление
жизненных сил и возможностей
пролетариата... Советы доказали свое бессмертие как
форма организации общества, отвечающая
многообразным требованиям широких масс
русского народа, воплощающая и
удовлетворяющая лучшие надежды и чаяния
угнетенных .всего мира... Советское государство
доказывает, что оно является первым ядром
нового общества... Следовательно, именно в
России начинается история будущего, именно
в России зарождается жизнь нового мира...
А. Грамши.
Октябрь 1917 года — «решительный поворот
в истории искусства политической борьбы,
в истории политической науки»
Выше уже говорилось, что Антонио Грамши, с
августа 1917 года возглавлявший туринскую секцию
социалистической партии в то трудное время, сразу же после
победы Великой Октябрьской революции осознал все
колоссальное историческое значение победы московских
и петроградских рабочих. Он уже тогда понимал, что
для того чтобы вступить в решительную борьбу,
которую через несколько лет неминуемо предстояло развер-
9Ф

нуть также и итальянскому рабочему классу, необходимо
пройти школу Ленина и большевиков, глубоко изучить
опыт их борьбы, овладеть теорией ленинизма, овладеть
стратегией и тактикой, проверенными в трех революциях
и увенчавшимися величайшей победой из всех когда-
либо одержанных рабочим классом. Он сразу же
принялся за дело, начав с энергичных поисков произведений
Ленина (которые ранее не появлялись в Италии). Вскоре
маленькая комнатка в туринском Народном доме —
рабочий кабинет Грамши — была заполнена ки-пами газет,
журналов и книг, по которым Грамши знакомился с
историей России, ее экономическим развитием, русским
революционным движением, условиями жизни рабочих и
крестьян, с дискуссиями и борьбой, которую вела
Российская социал-демократическая рабочая партия
(большевиков) .
Октябрьская социалистическая революция... Сколько
тогда писали о том, что это всего лишь «удачный
.переворот», «безумная авантюра», которая вскоре 'будет
подавлена и ее последствия в 'ближайшие годы и даже
•месяцы будут ликвидированы! Какая поверхностность,
какая развязность и вопиющее невежество были
проявлены тогда очень многими — в том числе и
почтеннейшими мужами из старой социалистической партии — в
суждениях об особенностях положения в России и об особых
условиях русской революции, какое легкомыслие и
самомнение в советах и поучениях революционным деятелям
и революционным партиям! Но многие ли взялись тогда,
как Грамши — серьезно, настойчиво, с чувством
.политической и исторической ответственности, которых
требовала обстановка, — за изучение всепобеждающей
стратегии и тактики Ленина и Сталина, всего неоценимого
опыта Октябрьской революции, которым она обогатила
международный пролетариат?
«События 1917 года, — писал позднее, в тюрьме,
Грамши, — ознаменовали решительный поворот в
истории искусства политической борьбы, в истории
политической науки». И чтобы изучить этот опыт по
первоисточникам, Грамши уже в 1917 году начинает изучать
русский язык; несколько лет спустя, находясь в Советском
Союзе, он значительно обогатил свои знания в области
русского языка; он продолжал изучать его и позднее,
9!

даже в тюрьме. В марте 1927 года в одном из писем к
родным он писал:
«Мне прислали по моей просьбе
«Барышню-крестьянку» Пушкина в издании Полледро — русский текст, а
также литературный и подстрочный перевод и
примечания. Проза Пушкина очень хороша... Текст я учу
наизусть. Этот метод — учить напамять — я считаю самым
лучшим со всех точек зрения».,
Изучать и пропагандировать опыт Ленина
и большевиков
Но Грамши отдавал- себе отчет в тОхМ, что неоценимое
богатство — теоретический и практический опыт,
накопленный большевиками во главе с Лениным, опыт
Октябрьской революции, имеющий колоссальное значение
для рабочих всего мира, не может оставаться монополией
отдельных ученых или узкой группы руководителей, а,
напротив, должен быть доведен до сознания широких
масс, распространен среди тысяч и десятков тысяч
активистов и рядовых бойцов итальянской революции, если в
Италии действительно хотят «сделать так, как в России».
Поэтому еще в 1919 году, вырабатывая программу «Ор-
дине нуово», которая'затем была одобрена туринской
секцией и представлена Национальному совету
социалистической партии, Грамши решительно порицал
максималистских и реформистских вожаков за то, что
«книгоиздательство [социалистической партии] продолжает
выпускать лишенные всякого значения брошюры и работы с
целью распространения взглядов и концепций Второго
Интернационала, не заботясь об издании публикаций
Третьего Интернационала. Работы русских товарищей,
необходимые для понимания большевистской революции,
переведены в Швейцарии, Англии, Германии, но
неизвестны в Италии: достаточно привести в виде примера
работу Ленина «Государство и революция». Грамши со
свойственной ему добросовестностью в работе больше
всего не выносил поверхностности и самоуверенности тех,
кто пытался распространять среди рабочих всякую
идейную заваль, всякий «культурный» хлам. Поэтому, говоря
об изданиях социалистической партии, он добавлял:
«'Кроме того, уже изданные брошюры переведены цщлщ-
W

чительйо ΐυίοχο, их teKot ilacto йепонятен из-за
грамматических и смысловых искажений».
Стремление Грамши изучить и распространить среди
масс теоретический и практический опыт Ленина и
большевиков чувствуется в этот период — с 1917 по
1922 год — постоянно, и в его политической
деятельности и во всех его статьях. «Русская революция, — писал
он в 1919 году, — выявила такую плеяду
государственных деятелей, какой нет ни у одной другой нации. Это
тысячи две людей, которые всю свою жизнь посвятили
изучению экономических и политических наук и проверке
их на практике, которые в течение десятилетий,
проведенных в изгнании, тщательно и всесторонне исследовали
все вопросы революции; их характер закалился как
сталь в борьбе, в неравном поединке с силами царизма;
ознакомившись со всеми формами капиталистической
цивилизации— в странах Европы, Азии и Америки,— они
точно и безошибочно пользуются острым как меч
оружием своего политического опыта и с предельной
ясностью еомают свою ответственность перед рабочим
классом».
Итальянскому рабочему классу
нужна коммунистическая партия
Рассматривая проблемы итальянской революции в
свете ленинского учения, Грамши понял, что и в Италии
рабочему классу категорически необходима хорошо
организованная и централизованная политическая партия.
«Именно 'потому, что социалистическая партия,
оказавшаяся на деле в подчинении у профсоюзных бюрократов,
доказала свое бессилие, потому что по ее вине не
совершилась революция в Италии, именно поэтому нам
необходима партия, хорошо организованная в национальном
масштабе, которая все свои силы поставила бы на
службу пролетарской революции, которая посредством
воспитания, убеждения и железной дисциплины
.подготовила бы людей, способных во-время принимать нужные
решения, не испытывающих колебаний и шатаний»,—
писал Грамши в сентябре 1921 года, спустя год после
занятия предприятий, в своей статье «Главные
виновники».
98

Тридцать две тетради, йапйсанйые Грамши ЁПослед-
ствии в тюрьме, — это бессмертное сокровище теории
борьбы итальянского пролетариата, сокровище
итальянской культуры; содержание их является оригинальным и
талантливым исследованием, крупным вкладом в дело
развития марксизма-ленинизма применительно к
условиям Италии.
В марте 1922 года II съезд партии принял решение
направить Грамши в Москву в качестве представителя
Коммунистической партии Италии в Коммунистическом
Интернационале. Грамши уехал в мае. Он давно мечтал
побывать в Москве и теперь с огромной радостью
воспользовался 'представившейся ему возможностью
приобрести новый опыт, лично познакомиться с людьми,
возглавившими революцию, с новым, порожденным
революцией обществом, с его быстро развивающейся жизнью.
И в то же время ему было жаль 'покидать Турин, газету,
товарищей. Он понимал, что для партии скоро настанут
очень тяжелые времена, что партия еще слишком молода,
слишком бедна опытом, больна бордигианской
разновидностью «левизны» в коммунизме. Но решения
партии и Коммунистического Интернационала были всегда
для него высшим законом. Накануне отъезда он созвал
товарищей из редакции «Ордине нуово»; все они —
Грамши, Скоччимарро \ Монтаньяна, Платоне, Пасторе,
Равера, сотрудники и служащие редакций и
типографии — спустились во двор, и фотограф запечатлел всю
группу «Ордине нуово» на снимке, который стал теперь
историческим документом.
Вскоре Грамши уехал.
В Москве, в школе Ленина и Сталина
Первую остановку Грамши сделал в Берлине.
Благодаря тому, что немецкое революционное движение
пользовалось тогда значительным престижем, ибо на
1 Мауро Скоччимарро (р. 1895) — член Руководства ИКП,
председатель /коммунистической фракции в сенате. Один из
основателей ИКП; в 1926 г. был арестован, осужден фашистским Особым
трибуналом и находился в тюрьме н ссылке до 1943 г. После
освобождения занимал ряд важных министерских постов в
коалиционных правительстрэх — Прим. ред.
94

него возлагали большие надежды рабочие всего мира, на
Берлин отчасти смотрели, как на «преддверие» Москвы,
и он был неизбежной и желанной остановкой для всех,
кто отправлялся в Советскую Россию. В Москве
Грамши уже ожидали руководящие деятели
Коммунистического Интернационала. Затем он встретился с Лениным,
который был уже болен и жил в Горках, и со Сталиным,
часто навещавшим Ленина. Грамши был избран в состав
Секретариата Исполнительного Комитета
Коммунистического Интернационала. Здесь, изучая проблемы и
огромный опыт борьбы рабочих всего мира, он приобрел
глубокое знание законов развития и противоречий
империализма, вопросов пролетарской диктатуры и
построения социалистического общества, здесь он приобретает
закалку и опыт крупного революционного деятеля.
«Пребывание в течение года в Советском Союзе, в
1922—19%} годах, — пишет в своих воспоминаниях
Тольятти, — дало возможность Грамши глубже познать
большевизм. Он тогда основательно изучил историю
большевистской партии и русской революции, учился у Ленина
и Сталина; в школе Ленина и Сталина, в школе
большевистской партии и Коммунистического Интернационала
он сформировался как вождь партии».
Грамши научился глубоко понимать проблемы
революции, давать правильную оценку ее деятелям. И
прежде всего он научился понимать Ленина, «учителя для
всех», как он называл его еще в 1919 году. Поэтому,
когда впоследствии, в тюрьме (и там он не терял связи
с партией), до него дошли неполные, отрывочные
сведения о предательстве Троцкого и его клеветнических
попытках опорочить партию и сталинскую политическую
линию, Грамши и из-за тюремной решетки сумел сразу
же, не колеблясь, бросить точное и меткое определение:
«Троцкий — проститутка фашизма».
«Можно сказать, — писал Грамши в своих
«Тюремных тетрадях», — что Бронштейн [Троцкий], который
внешне кажется «западником», был в действительности
космополитом, поверхностно судившим и о национальных
и западных или европейских проблемах. Ильич же
[Ленин], напротив, был глубоко национальным и в то же
время глубоко понимал положение и в других
европейских странах...»
95

Несомненно, 4ίο огромный опыт, приобретённый
Грамши в годы пребывания в СССР, школа
Коммунистического Интернационала позволили ему впоследствии,
несмотря на то, что он находился в тюрьме, в одиночном
заключении, глубоко понять и объяснить ленинскую
политику мира и социалистического строительства, которую
продолжали Сталин и большевистская партия, отвергнуть
и разоблачить дикие бредни троцкистов о
«бонапартизме», интернационалистическую демагогию Троцкого,
который под .прикрытием лозунга о «перманентной
революции» хотел уничтожить завоевания Октябрьской
революции.
«Развитие идет по направлению к интернационализму,
но исходная точка является национальной»
В своих «Тюремных тетрадях» Грамши писал: «Тезис,
который, как мне кажется, нужно развить,
заключается в следующем: согласно философии практики в ее
политическом проявлении [марксизм], согласно
формулировкам, данным ее основоположником [Марксом], а в
особенности согласно уточнениям, внесенным ее наиболее
выдающимся теоретиком недавнего времени [Лениным],
международное положение следует рассматривать в его
национальном проявлении. Действительно, понятие
«национального» является результатом «оригинального»,
единственного (в известном смысле) сочетания, которое
в этой его оригинальности и единственности и следует
понимать и осмысливать, чтобы суметь овладеть и
руководить им на практике. Конечно, развитие идет по
направлению к интернационализму, но исходная точка
является «национальной», и от этой исходной точки и
следует двигаться. Но перспектива — интернациональная и
не может быть иной... Изучая борьбу большевиков с
1903 по 1917 год, мы видим, что ее особенность состоит в
том, что большевики очистили интернационализм от
всех расплывчатых и абстрактно идеологических (в
плохом смысле этого слова) элементов, чтобы придать ему
реальное политическое значение... То, что ненациональные
концепции (то есть не относящиеся к каждой отдельно
взятой стране) ошибочны, можно доказать по 'методу
логического прихода к нелепому результату: они привели бы
96

к пассивности и инертности на двух различных этапах:
1) на первом этапе никто не думал бы, что он
должен начать первым, так как каждый считал бы, что,
начав, он очутится в одиночестве; в ожидании того, чтобы
двинуться всем вместе, никто не двигался бы с места и
никто не организовывал бы движения; 2) на втором этапе
дело, может быть, обстояло бы еще хуже, поскольку
теперь ожидали бы появления некой формы
«бонапартизма», анахронического и противоестественного.
Теоретические слабости этой современной формы старого
механицизма замаскированы одной общей теорией
«перманентной революции», которая является всего лишь
неопределенным предположением, облеченным в форму
догмы, и которая опровергает самое себя, поскольку не
подтверждается действительностью».
IV конгресс Коммунистического Интернационала.
Грамши и Тольятти во главе Коммунистической партии
Италии
Когда Грамши приехал в Москву, его здоровье было
сильно подорвано. Плохое питание в детстве, «посты» в
студенческие годы, напряженная жизнь, полная волнений
и тяжелой борьбы, приковывавшей его целыми днями и
ночами к письменному столу, долгие годы работы без
отдыха, без какой-либо возможности соблюдать
предписания врачей, обязательные при его слабом здоровье, —
все это в конце концов привело к серьезному
физическому и нервному истощению. Советские товарищи и
товарищи из Секретариата Интернационала настояли, чтобы
он прервал работу и поехал в один из подмосковных
домов отдыха. Здесь, окруженный самым чутким
вниманием и заботой, Грамши провел лето 1922 года. Он
хорошо отдохнул, набрался сил, закалил свой организм
для жестокой, изматывающей борьбы, ожидавшей его в
ближайшие годы.
Вернувшись в октябре в Москву, он участвовал в
работе IV конгресса Коммунистического Интернационала,
на котором было рассмотрено положение в Италии,
решительно осужден сектантский оппортунизм Бордиги;
вскоре руководство партией было поручено Грамши и
Тольятти.
7 Заказ № 185
97

Грамши снова с головой погрузился в работу. Но было
бы неверно представлять себе его укрывшимся в тиши
кабинета, обложенным со всех сторон книгами,
погребенным под ворохом бумаг, оторванным от бьющей
ключом, богатой, новой для него жизни, от людей,
строящих здесь новое, бесклассовое общество. Не таков был
стиль работы Грамши. Напротив, стремясь к открытию и
познанию нового, он пользуется каждым случаем, чтобы
как можно глубже окунуться в жизнь нового строящегося
советского общества, чтобы изучить его характерные
черты, его проблемы и пути развития. Так же как в
Турине, где он по вечерам прерывал работу, чтобы посетить
предприятия, клубы, собрания, чтобы побеседовать с
рабочими и поучиться у них, Грамши и в Москве проводит
вечера в рабочих и крестьянских семьях, посещает
театры, беседует с представителями интеллигенции,
знакомясь с советскими гражданами различного
общественного положения и различных взглядов; он интересуется
новыми методами воспитания детей, программами
школьного обучения, новыми культурными течениями. Все ею
интересует в этой великой стране, он хочет увидеть и
старое и новое, хочет увидеть борьбу между старым и
новым. Он призывал и своих товарищей, приехавших
вместе с ним в составе итальянской делегации на
IV конгресс Коммунистического Интернационала,
внимательно изучать опыт Октябрьской социалистической
революции, учиться, учиться и еще раз учиться.

Глава It
СЕМЬЯ
Говорят, что социалисты, пролетарии —
враги семьи! Чем же тогда объяснить ту
готовность к самопожертвованию, присущую
пролетарию, борющемуся за освобождение
своего класса, если >не любовью к детям,
беспокойством и тревогой за будущее детей?..
Пролетарий борется и отдает все свои силы
борьбе потому, что он хочет создать новые,
лучшие условия жизни своих детей,
обеспечивающие существование « развитие всего
коллектива, всего общества. Он приносит самые
тяжелые жертвы, жертвует, когда это
необходимо, даже жизнью, потому что хочет
создать для своих детей будущее, в котором
царили бы мир и справедливость...
А. Грамши.
Грамши и семья
Летом 1922 года, находясь в доме отдыха под
Москвой, Грамши познакомился там с молодой женщиной —
Юлией Шухт. Русским нравятся уменьшительные,
ласкательные имена — близкие называли ее Юлей
(по-итальянски — Джульетта). Юлия родилась в семье
политического ссыльного, выросла в обстановке богатой
духовной жизни — это умная, чуткая, отзывчивая женщина.
Антонио и Юлия видят друг в друге товарища, -близкого
человека, опору.
Взгляды Антонио Грамши на любовь всегда
отличались кристальной чистотой, были проникнуты
глубочайшим уважением к женщине. 22 марта 1917 года в
заметке о драме Ибсена «Кукольный дом» (помещенной в
7·
99

«Аванти», в разделе театральной хроники), молодой
Грамши ярко выразил мысль, которую он высказывал и
впоследствии, в более зрелые годы: «У нас, в странах
Запада, на протяжении всей истории буржуазной семьи,
женщина... остается рабой, лишенной богатств духовной
жизни, не имеющей глубоких духовных запросов... Она
находится в подчинении даже тогда, когда кажется, что
она восстала; ее участь рабы становится еще более
тяжелой, когда она обретает единственно доступную ей
свободу, — свободу легких связей. Она остается самкой,
кормящей детенышей, куклой, которая тем драгоценнее,
чем она глупее, которую тем больше превозносят, чем
больше она отказывается от себя самой, от обязанностей
по отношению к самой себе».
Таковы, продолжает Грамши, «нравы крупной и
мелкой буржуазии Запада». «Но рядом с ними существуют
другие, только возникающие нравы, которые нам ближе,
потому что это нравы класса, к которому мы
принадлежим», — рабочего класса. «Это другие нравы, согласно
которым женщина и мужчина это существа, у которых
есть уже не только мускулы, нервы и кожа, но и
духовная жизнь... и женщина уже не только самка, кормящая
своих детенышей и испытывающая лишь чувственную
любовь, а сознательное человеческое существо, имеющее
свои внутренние запросы и человеческую
индивидуальность, обладающее достоинством независимого человека».
Семейная жизнь Антонио является образцом этих
новых отношений. Большое несчастье для Грамши в том,
что он слишком мало бывает с семьей и всегда «в
необычной обстановке, далекой от условий реальной
повседневной семейной жизни». Это или свободный день в
промежутке между двумя поездками, или, изредка,
неделя отдыха. И всегда, даже в суровых условиях тюремной
жизни, его мучает мысль — как это ясно видно из
многих мест «Писем из тюрьмы», — что на его жену легла
основная тяжесть семейных забот.
Благотворная сила
Никогда не забывает он и своей матери — Беппины,
ее героических усилий вырастить детей и дать им
образование, ее волнений и тревоги за трех сыновей, находив-
100

шихся на фронте, «которых послали на верную смерть»...
Он не забывает, как она беспокоилась и о нем, — также
солдате на передовой линии, участвовавшем в той войне,
которую она, живя в затерянном уголке Сардинии,
может быть, и не могла ясно понять, хотя никогда не
теряла веры в своего «Нино». И его письма к ней полны
самой искренней сыновней благодарности.
«...ты не можешь себе представить, — пишет он в
одном из них,— сколько я помню различных случаев,
когда ты была для нас благотворной силой, полной
нежности к нам. Если вдуматься, то все, что говорится о
душе и ее бессмертии, о рае и аде, в сущности, является
не чем иным, как попыткой как-то объяснить тот простой
факт, что все сделанное нами — хорошее и плохое —
передается другим, постоянно переходит от отца к сыну,
от одного поколения к другому, живет в вечном
движении поколений. Все наши воспоминания, связанные с
тобой, — это воспоминания о твоей доброте и силе твоего
характера; ты отдала все свои силы, чтобы вырастить,
воспитать нас, — это означает, что ты уже живешь в
единственно реальном раю, который может существовать
для матери и который, как я думаю, находится в сердцах
ее детей».
Взгляды Грамши на женщину, на любовь, на
семью — взгляды человека столь высокой морали — не
имели ничего общего ни с мелкобуржуазной
сентиментальностью, ни с пуританским лицемерием, ни с семейной
замкнутостью и эгоизмом, характерными для
значительной части мелкой буржуазии. Его взгляды
отличались искренностью, смелостью, благородством — это
были пролетарские взгляды.
О воспитании детей
По мысли Антонио Грамши — пролетария и
социалиста,— семья в «мире будущего» уже не будет тем, чем
она прежде всего является сегодня для трудящихся в
капиталистическом мире, — простейшим общественным
организмом, существующим для защиты и материального
обеспечения потомства. «Главной функцией новой семьи
должна быть функция воспитания человека и
гражданина». Главная задача семьи должна состоять в том,
101

чтобы «воспитывать потомство, открыть ему
сокровищницу человеческого опыта, который оставлен нам
прошлым и который продолжает накапливать
современность»,— писал Грамши в 1918 году в уже цитированной
нами статье.
Антонио Грамши считает отцовство одним из самых
важных обязанностей человека. Грамши был отцом двух
сыновей: Делио (ребенку было всего два года, когда
фашисты бросили Грамши в тюрьму) и Джулиано,
родившегося после ареста Грамши. Антонио знал его
только по письмам жены.
Грамши уже в первые годы жизни Делио следит за
умственным развитием и формированием характера сына,
стремясь дать ему правильное воспитание. Он не
считает, что «в ребенке в потенции уже заложено все, что
определяет характер и склонности взрослого человека и
что достаточно лишь помогать ему развивать то, что уже
есть в нем, ничем не ограничивая свободу воздействия
стихийных сил природы или чего-то вроде этого... То, что
принимают за скрытую силу, является всего лишь
бесформенным и неопределенным комплексом представлений
и ощущений первых дней, первых месяцев, первых лет
жизни, представлений и ощущений, которые отнюдь не
всегда являются самыми правильными и лучшими из
всех возможных» (из письма к Юлии). Воспитатель-
отец, ограничивающийся пассивным наблюдением за
всем, что делает ребенок, не является, по мнению
Грамши, ни хорошим воспитателем, ни хорошим отцом,
ибо «он позволяет, чтобы личность ребенка развивалась
бесконтрольно, хаотично вбирая из окружающей среды
и хорошее и плохое». Напротив, отец должен активно
воздействовать на ребенка, должен его направлять: «тот, кто
руководит ребенком... должен, не мешая проявлению его
непосредственности... помогать ему приобрести качества,
которые будут так необходимы ему в будущем: силу
воли, любовь к дисциплине и труду, постоянство в
намерениях».
Антонио Грамши решительно отвергает концепцию,
согласно которой любовь к своей семье является своего
рода «групповым эгоизмом». «Буржуа, — говорит он, —
также трудится и приносит жертвы ради личного
обогащения, ради того, чтобы сколотить состояние и передать
102

его своим детям. Но его труд преследует не общую и
далеко не идеальную цель; цель его труда — увековечить
свои привилегии или закрепить монополию меньшинства
по отношению к большинству». В обществе, основанном
на «частной собственности, проблема семьи разрешена
бесчеловечным способом: материальное обеспечение
потомства становится привилегией немногих». Буржуазные
пропагандисты всеми силами стараются распространить
среди трудящихся эту бесчеловечную концепцию семьи.
«Подумай о семье!» — сколько раз в дни борьбы
трудящиеся, мужчины и женщины, слышали это
предупреждение из уст священника или карабинерского капрала!
«Думать о семье» для имущих классов означает
замкнуться в «групповом эгоизме» своей семьи,
обеспечить своим детям собственность, привилегии, богатство.
Но для пролетария, для социалиста, для Антонио Грамши
«думать о семье» означало совершенно иное. «Мы,
социалисты, — писал он, — хотим, чтобы всем людям было
обеспечено их физическое и духовное развитие, равная
защита от всего, чем природа угрожает человеку, чтобы
всем были предоставлены необходимые средства для
развития своего интеллекта, для того чтобы принести
всему обществу максимальную пользу — плоды знания,
научного исследования, той фантазии, которая создает
прекрасное...»
Антонио Грамши дал своим сыновьям самое лучшее
воспитание, какое только может дать отец, оставил им
самое ценное наследство; это воспитание — его личный
пример, а неоценимое наследство — вся его жизнь,
полностью отданная борьбе за счастье трудящихся, за
счастье всего человечества.

Г ЛАВА X
«УНИТА* («ЕДИНСТВО»)
Я никогда не был таким журналистом-
профессионалом, который продает свое перо
тому, кто больше платит, и вынужден
постоянно лгать, поскольку ложь является
атрибутом его профессии. Я был совершенно
свободным журналистом, я всегда
придерживался только одной точки зрения, и мне никогда
не нужно было скрывать свои глубокие
убеждения, так как мне не нужно угождать
хозяевам или их приспешникам.
А. Грамши,
28 октября 1922 года: разгром фашистами газет
«Ордине нуово» и «Комуниста»
С тех пор как Грамши оставил Италию — с весны
1922 года, — в стране произошло много серьезных
событий. «Либеральное» государство, породившее и
выкормившее фашистские банды, окончательно расчистило
путь Муссолини. 29 октября 1922 года король вопреки
воле парламентского большинства поставил Муссолини
во главе правительства. Захватив власть, фашисты
подвергли экономические и политические организации
рабочего класса такому жестокому террору, какому они еще
никогда не подвергались. Эту свою преступную
деятельность фашисты направили прежде всего против
коммунистической партии. Ночью 28 октября пьяные банды
фашистских молодчиков разгромили и разграбили в
Турине и Риме редакции и типографии газет «Ордине
нуово» и «Комуниста». Командование королевской гвардии
до этого позаботилось о том, чтобы из помещений
редакций этих газет были удалены охранявшие их рабочие.
104

«Ордине нуово» — славное знамя Грамши и туринских
рабочих и «Комуниста» — центральный орган партии,
редактировавшийся Тольятти, перестали выходить, так
как издательства обеих газет были разгромлены.
Редакция газеты «Лавораторе» («Трудящийся»),
издававшейся в Триесте, также подверглась нападению и была
подожжена. Правда, несмотря на поджог, газета еще
продолжала выходить в течение нескольких месяцев.
Подвергая рабочий класс Триеста жестоким репрессиям,
фашисты тем не менее после проводившейся ими в течение
долгого времени националистической и ирредентистской
демагогической пропаганды 1 не решались сразу удушить
те немногие «свободы», которые предоставляло
населению Триеста даже правительство Габсбургов. Но после
нового нападения фашистов издание «Лавораторе» также
было прекращено.
Грамши, работая в Секретариате Коммунистического
Интернационала, внимательно следил за ожесточенной
борьбой, которую вели трудящиеся Европы и всего мира
в эти трудные и насыщенные событиями годы, и
принимал участие в руководстве этой борьбой. В то же время
он ни на минуту не переставал внимательно следить за
событиями в Италии. Он пользовался каждым случаем,
чтобы дать возможность коммунистам и всем рабочим
Италии услышать его слово, его совет. Он призывал их
усилить борьбу против фашизма, расширять влияние
коммунистической партии в массах, покончить со всяким
сектантством, установить братские отношения и-
заключить союз с социалистической партией, которая, наконец,
порвала с реформистами (реформисты были исключены
из социалистической партии на римском съезде партии в
октябре 1922 года).
Фашизм у власти
В октябре 1922 года, когда в Москву начали
поступать известия о последних событиях в Италии и пришли
1 Ирредентистская пропаганда — пропаганда в пользу
присоединения к Италии Южного Тироля, Истрии и других земель,
принадлежавших до первой мировой войны Австро-Венгрии.
Проводилась в годы этой войны теми кругами итальянских
империалистов, которые были заинтересованы во вступлении Италии в
войну на стороне Антанты. — Прим. ред.
105

первые газеты с сообщениями о захвате фашистами
власти, в советской столице заканчивалась подготовка к
открытию IV конгресса Коммунистического
Интернационала. Многочисленная итальянская делегация только что
прибыла в Москву и, часто собираясь вместе, оживленно
обсуждала и комментировала события. Бордига
утверждал, что приход фашизма к власти не означает ничего
нового и ничего не меняет, «что Муссолини стоит
Джолитти», что фашистский «поход на Рим» это лишь
незначительный опереточный эпизод, вдутреннее дело
буржуазии и что эти события не требуют от пролетариата
изменения его тактики, характера его действий, что он
попрежнему должен оставаться пассивным и безучастным.
Против этих близоруких утверждений Бордиги,
обрекающих -партию на самоубийство, с беспощадной критикой
выступил возмущенный Грамши. Он разбил тезис
Бордиги и все его аргументы и выдвинул лозунг широкой и
неустанной борьбы трудящихся масс против фашизма.
Несколько месяцев спустя — весной 1923 года —
Грамши переехал в Вену, где он прожил более года.
Там он мог лучше следить за событиями и руководить
борьбой Коммунистической партии Италии, которая
переживала период организационной перестройки.
Партия в то время призывала массы к сопротивлению
фашизму, к борьбе против установленного Муссолини режима
террора и репрессий. Однако в деятельности партии и в
работе по ее организационному укреплению чувствовалось
отсутствие ежедневной газеты, которая установила бы
прочные связи с массами, повседневно давала бы им
правильную ориентировку, звала их на борьбу. 12
февраля 1924 года в Милане родилась «Унита»
(«Единство») — центральный орган Коммунистической партии
Италии. Естественно, что партии, еще слабой и лишенной
материальных средств и опыта, пришлось испытать при
создании газеты много трудностей, преодолеть
множество препятствий, чинимых правительством. Но «Унита»
родилась, родилась газета, со страниц которой зазвучал
голос Коммунистической партии Италии, а также
«Третьеинтернационалистской» фракции1 социалистиче-
1 «Третьеинтернационалистская» фракция социалистической
партии (максималистов) образовалась в конце 1922 г. в ре-
106

ской партии Италии, влившейся через несколько месяцев
в коммунистическую партию.
«Унита» («Единство») — лозунг Грамши
Название газеты подсказал из Вены Грамши.
Почему он предлагал в качестве названия новой ежедневной
газеты партии лозунг, призывающий к единству? Что он
хотел этим выразить? Грамши разъяснил это в одном
из писем из Вены. Рабочий класс, партия рабочего
класса, писал он, не смогут выполнить стоящих перед
ними исторических задач: сокрушить фашизм, приступить
к построению «нового строя», «рабочего государства»,—
если не сумеют достичь единства и хранить его, как
самое ценное достояние — единство всего рабочего класса,
сплотившегося вокруг партии, единство рабочих и
крестьян, единство Севера и Юга Италии, единство всего
итальянского народа в борьбе против фашизма. «Унита»
(«Единство») явилась знаменем партии, и это знамя
партия всегда держит высоко.
В результате парламентских выборов в апреле 1924
года, несмотря на то, что они происходили в условиях
фашистского террора и всякого рода махинаций, Грамши
был избран в парламент. Не испугавшись всевозможных
угроз и прямого насилия, трудящиеся избирательного
округа области Венето, где рабочий класс был силен,
избрали Грамши депутатом парламента XXVII созыва; за
кандитатуру Грамши (по коммунистическому списку с
изображением серпа и молота в венке из колосьев) было
подано 32 383 голоса.
В мае 1924 года в связи с созывом первой
национальной конференции партии, заседания которой
происходили нелегально в Комо, Грамши после более чем
двухлетнего отсутствия возвратился в Италию. Он
поселился в Риме, где находилось Политбюро партии, и стал
одним из активнейших сотрудников газеты, ее
вдохновителем, ее душой.
зультате раскола среди максималистов по вопросу о слиянии с
Коммунистической партией Италии; фракция выступала за это
слияние и образование единой итальянской секции
Коммунистического Интернационала. — Прим. ред.
107

Два с половиной года легального существования
газеты «Унита»
В течение двух с половиной лет легального
существования газеты, то есть до издания чрезвычайных законов,
при помощи которых была задушена вся оппозиционная
печать, «Унита» испытывала, разумеется, немало
трудностей. Когда истек срок действия закона, вводившего на
время войны цензуру на печать, правительство, не
останавливавшееся ни перед каким произволом, прибегло к
угрозам и к секвестрам там, где этим еще не успели
заняться фашистские банды, чинившие насилия в стране,
организовывавшие нападения и убийства, .поджигавшие
газетные киоски. Редакция газеты «Унита» ютилась в то
время в двух маленьких комнатках при типографии. Вот
что рассказывает Феличе Платоне, который впервые годы
существования газеты был одним т ее редакторов:
«После долгих поисков было найдено также и помещение
для редакции, по правде говоря, не очень подходящее:
две большие комнаты (бывший магазин) на первом
этаже, выходившие прямо на улицу, вследствие чего
редакцию невозможно было защитить даже от нападений
отдельных фашистов. Поэтому редакция вскоре была
вынуждена ютиться в двух комнатушках в здании
типографии. Однако для виду она продолжала держать и снятое
ею помещение; оно служило ей громоотводом,
представляя собой легкий и удобный объект для нападений
фашистов, которые время от времени делали налеты — били
там стекла, опрокидывали мебель и раскидывали
тяжелые пакеты с ненужными бумагами и старыми газетами».
Грамши часто бывал в редакции газеты, и, даже
находясь в Риме, он поддерживал связь с ней, по вечерам
диктуя по телефону передовую или полемические
заметки.
Взгляды Грамши на журналистику
Свой первый опыт активиста-социалиста Грамши
приобрел на газетной работе, сначала в «Гридо дель
пололо», а затем в туринском издании «Аванти» и позднее в
«Ордине нуово». Этой работе
революционера-журналиста он отдал много сил.
108

С отвращением й презрением гоборя о жалкой роли
буржуазного журналиста, продающего свое перо тому,
кто больше платит, он в то же время считал
исключительно серьезной, благородной и ответственной задачу
пролетарского журналиста. Революционер, часто говорил
Грамши, не имеет права быть невежественным;
революционный журналист обязан быть человеком высокой
культуры, всесторонне образованным и иметь лучшую
профессиональную подготовку, чем буржуазный
журналист. Позднее, в тюрьме, он писал:
«Функции газеты должны бы быть приравнены к
соответствующим административным функциям... хороший
репортер должен обладать специальной подготовкой,
достаточной, чтобы стать мэром, или даже префектом, или
председателем провинциального экономического совета».
Недобросовестность и верхоглядство, легкомыслие и
безответственность в работе он ненавидел, как самое
большое зло. Джузеппе Аморетти (который, как Фели-
че Платоне и как Марио Монтаньяна, был тогда
репортером в «Ордине нуово», а несколько позднее—одним из
редакторов «Унита» в Милане) рассказывает: «В этом
мы убедились, когда однажды опубликовали принятую
по телефону из Рима его полемическую статью против
Артуро Лабриолы 1, .не позаботившись должным образом
о том, чтобы исправить ошибки, вкравшиеся во время
приема ее по телефону. Получилась нелепая статья с
лишенными смысла фразами, которых мы не поняли и
оставили в таком печальном виде, будучи уверены, что
нам все равно не понять содержания статьи. Грамши
выбранил нас по телефону. Он сказал, что у нас не
редакция коммунистов, а цыганский табор. Мы были
весьма огорчены таким его обращением с нами, нам
казалось, что мы почти не виноваты и что наша
неподготовленность оправдывает нас. Насколько еще слаб был в
нас дух самокритики!»
1 Артуро Лабриола (р. 1875) — итальянский политический
деятель, социал-реформист. В период, предшествовавший первой
мировой войне, выступал в качестве лидера синдикалистского
течения в итальянской социалистической партии. Впоследствии
окончательно отошел от социалистического движения. В годы прихода
фашистов к власти «выступал .против фашизма с позиций
буржуазного либерализма. В настоящее время — независимый сенатор,
участник итальянского движения сторонников мира. — Прим. ред.
109

Sa несколько йедель До опубликобанкй чрезвычайных
фашистских законов Грамши приехал в Милан в
редакцию газеты; он предвидел резкий поворот в ходе событий
и указал товарищам на необходимость подготовить
переход газеты на нелегальное положение. Несмотря на все
настояния товарищей, тревожившихся за его судьбу и
предлагавших ему не появляться больше в Риме, он
возвратился туда, чтобы продолжать борьбу.
В течение восемнадцати лет работы партии в
глубоком подполье, в годы жестокой реакции, последовавшей
за изданием в ноябре 1926 года чрезвычайных законов,
газета Антонио Грамши и Пальмиро Тольятти — «Уни-
та» была единственной итальянской газетой, никогда не
прекращавшей своей борьбы против фашизма, высоко
поднятым знаменем борьбы за свободу и спасение
Италии.

Глава XI
НА ПУТИ К НАРОДНОМУ
И АНТИФАШИСТСКОМУ ЕДИНСТВУ
«Разоружить белогвардейцев!
Ликвидировать очаги бандитизма!»
«Всеобщая забастовка! Долой
правительство убийц!»
«Коммунистическая группа вновь
представляет на рассмотрение оппозиции предложение
создать антифашистский парламент».
Заголовки в газете «Унита»,
предложенные Грамши в июне —
ноябре 1924 года.
Вождь
Вся жизнь Антонио Грамши была заполнена
напряженным, подчас лихорадочным трудом. И тем не менее
в ней можно было бы выделить два периода особенно
активной плодотворной деятельности, имевших
решающее значение для коммунистической партии. Первый
период (1919—1921 годы) — это период «Ордине нуово»,
завершившийся созданием коммунистической партии;
второй (май 1924 — январь 1926 года)—период,
начавшийся после возвращения Грамши в Италию и
совпавший с кризисом, последовавшим за убийством Мат-
теотти, и .подготовкой к третьему (Лионскому) съезду
Коммунистической партии Италии.
В течение этого периода Грамши одержал полную
победу над бордигианством, построил партию, поистине
достойную называться большевистской, и открыл перед ней
широкую перспективу народного и антифашистского
единства во имя спасения Италии, — политики, которая
впоследствии была гениально развита Тольятти.
В результате -пребывания в Советском Союзе в Грамши
произошли большие перемены; об этом единодушно
Ш

свидетельствуют в своих воспоминаниях все, кто знал
его близко. Мы уже отмечали, что Грамши порой
мешала его застенчивость, или, лучше сказать, известная
нерешительность в оценке своей роли и своей
деятельности. По возвращении в Италию он уже стал иным в
некотором отношении, и прежде всего — более
требовательным к себе и к другим. Конечно, Грамши всегда был
все тем же замечательным человеком, с чуткостью и
вниманием относившимся к каждому, к любому рядовому
члену партии, к его жизни и мыслям; он не жалел
времени, когда его просили разъяснить что-либо, и готов был
часами выслушивать мнения других. Но в то же время
Грамши теперь чувствует, что он является вождем,
чувствует лежащую на нем ответственность в этот
драматический, чтобы не сказать трагический, момент в жизни
рабочего класса Италии и его авангарда —
коммунистической партии. Теперь Грамши непреклонен, когда он
требует от членов партии высокого чувства
ответственности, дисциплины, точного выполнения своих обязанеостей.
Он суров, почти неумолим при проверке выполнения
порученной работы. Кроме того, хотя Грамши попрежнему
все сделанное им лично считает заслугой партии, именно
потому, что он осознал свою роль вождя, он уже
избавился от застенчивости и нерешительности; Грамши смело
высказывает и отстаивает свои взгляды и предложения
как в партии, так и в парламенте и перед широкими
массами. В школе Ленина и Сталина Грамши
сформировался как руководитель большевистского типа — стал
решительным, уверенным в своих силах, смелым вождем.
Конференция в Комо и новое Политбюро
(май 1924 года)
Итак, в мае 1924 года Грамши возвратился в Италию
как вождь Коммунистической партии Италии. Он хорошо
понимает, что партия еще слаба, еще тяжело больна бор-
дигианством. Почти все члены Национального
исполнительного комитета 1 старого состава были бордигианцами.
1 Принятое в первые годы существования Коммунистической
партии Италии название ее руководящего исполнительного
органа. — Прим. ред.
112

Многие секретари областных и провинциальных
организаций партии, многие руководители молодежной
федерации, очень многие руководящие и рядовые
партийные работники на местах также следовали еще за
Бордигой.
Прежде всего Грамши устанавливает личный контакт
со всеми руководителями организаций партии. Нелегко
было это сделать. Формально коммунистическая партия
находилась еще на легальном положении, имела свои
газеты, своих депутатов в парламенте, но тем не менее
созвать легально конференцию руководящих работников
партии было невозможно. Ее разогнали бы отряды
полиции или фашистской милиции, а ее участники под
тем или иным предлогом были бы арестованы.
Необходимо было действовать тайно, созвать партийных
руководящих работников на конференцию нелегально.
Поэтому было решено провести первую
национальную конференцию .партии в сравнительно безопасном
месте—в гостинице, находящейся в горах в районе
озера Комо.
Туда со всех сторон Италии тайно съезжались
руководители партийных организаций Италии. Среди них —
после долгого отсутствия на родине — Грамши, вместе с
ним — Пальмиро Тольятти и Мауро Скоччимарро.
Близко зная этих своих соратников как лучших и вернейших
сынов партии, Грамши считал необходимым введение их
в состав Политбюро.
Заседания, имевшие огромное значение для истории
коммунистической партии и Италии, продолжались три
дня. Ранее Грамши и его ближайшим соратникам,
хотя они и расходились принципиально с
оппортунистической линией Бордиги, маскировавшегося
«революционной» фразеологией, не удавалось перейти к эффективным
политическим действиям с целью ликвидации бордигиан-
ства. До этого никто еще в партии не решался открыто
заявить, что Бордига завел партию в тупик, преградил ей
путь к активной политической деятельности. На первой
национальной конференции партии Грамши развернул
решительную борьбу против бордигианства, разгромил
позиции Бордиги и указал партии правильный путь.
§ Заказ К» 185
из

«Нам надо спешить, мы должны стать на путь активной
политической деятельности»
К сожалению, мы не располагаем текстом
заключительной речи Грамши на конференции в Комо, но по
воспоминаниям участвовавших в ней товарищей мы можем
в основных чертах ее восстановить. В своей речи Грамши
дал глубокий анализ положения в Италии после
победы фашизма. Он опроверг и разбил тезис Бордиги о
том, что «приход к власти фашизма — это 'простая смена
правительства», что «Муссолини стоит Джолитти», что
коммунистам до всего этого нет дела и что им не
следует «пачкать рук», заключая соглашения и союзы с
антифашистски настроенными буржуазными группами, что
коммунисты должны «не спеша» заниматься
исключительно делом «пропаганды революционных принципов».
Грамши вскрывает классовую сущность фашизма,
указывая, что приход фашизма к власти является
результатом стремления итальянских правящих кругов стать на
позиции неприкрытой и свирепой реакции. Он
предостерегает товарищей от переоценки значения антифашистских
настроений колеблющейся мелкой буржуазии,
проявлявшихся после полуторалетнего хозяйничания фашистов в
стране, ибо фашизм опирается на такие мощные силы,
как крупные промышленные и банковские группы,
крупные земельные собственники, монархия и Ватикан,
которые продолжают делать ставку на него. Растущее
недовольство мелкой и средней буржуазии может стать
фактором политического значения только под влиянием
нового .подъема движения масс, ставящего перед собой
конкретную цель — уничтожение фашизма. Для
выполнения этой задачи рабочий класс должен идти на
заключение всех союзов, какие только будут необходимы. Вот
что пишет о заключительной речи Грамши товарищ
Марио Монтаньяна в своих воспоминаниях:
«Я и сейчас вижу, как живого, товарища Грамши,
сидящего на белой как снег от покрывающих ее
нарциссов лужайке, где происходило наше собрание. Я
слышу, как он с горечью, почти с презрением, восклицает:
«Ты не спешишь, Бордига! Но мы, люди, чувствующие
свою связь с рабочим классом и со всем народом, мы
спешим, очень спешим, как спешат все рабочие, как
114

СйёШйт народ, страдающий от фашистской дйктаФуры й
от капиталистической эксплуатации. Мы очень спешим и
потому не откажемся ни от одного политического
маневра, ни от одной тактической уловки, которые могут
приблизить день свержения фашизма и победы
пролетариата и народа» *.
Конечно, не все товарищи, участвовавшие в
конференции, сразу и полностью поняли позицию Грамши, но
в душу каждого или почти каждого запали семена,
которые дали вскоре прекрасные всходы. Постепенно
становилось ясным, что бордигианство объективно является
капитуляцией перед фашизмом, изменой делу рабочего
класса и всех трудящихся. Сразу же после конференции
в Комо партия под руководством Грамши «развивает
политическую деятельность, и достаточно было
нескольких решительных шагов, чтобы масса членов партии
почувствовала, какой путь является правильным»
(Тольятти). Немедленно после конференции в Комо Грамши
обнародовал основные положения политики
коммунистической партии, не являвшиеся ранее, в силу условий
конспирации, достоянием широких масс страны; он
провозглашает их с трибуны парламента. Он заявляет всему
пролетариату, всей стране о стремлении коммунистов
создать единый пролетарский фронт, союз всех
антифашистских сил.
Убийство Маттеотти
Мы уже упоминали о мошеннических выборах в
апреле 1924 года. В начавшем свою работу парламенте
большинство мест путем обмана и угроз захватили фашисты.
Однако оппозиция была еще сильна. На первом
заседании вновь избранного парламента один из
депутатов-реформистов — Джакомо Маттеотти — произнес страстную
и обличительную речь, в которой привел неопровержимые
доказательства злоупотреблений правительства,
фашистского произвола и насилий. С большой смелостью
разоблачил он перед всей страной те махинации и насилия,
при помощи которых фашизму удалось завоевать
относительное большинство голосов на выборах (как мы ука-
1 Μ. Μ о н τ а н ь я н а, Воспоминания туринского рабочего.
8* 115

ЗЫвали, äfö относительное большинство Колосов йрёвра-
тилось в абсолютное большинство мандатов по воле
Де Гаспери и клерикалов, одобривших предложенный
фашистами жульнический избирательный закон) 1. Речь
Маттеотти явилась ярким свидетельством того, что в тех
пролетарских и мелкобуржуазных слоях, которые
представлял Маттеотти, после периода полной растерянности
и апатии стали проявляться признаки пробуждения,
стремления к борьбе.
Муссолини, стремясь вновь запугать эти
пробуждавшиеся к борьбе социальные слои и терроризировать всех
представителей оппозиции, а также питая бешеную
ненависть к смелому депутату-социалисту, сказал своим
приспешникам, гнусным убийцам: «Этого человека уже
давно надо было бы изъять из обращения».
Это было сигналом к зверской расправе. с Джакомо
Маттеотти.
«Долой правительство убийц!»
Вечером 11 июня миланская редакция «Унита»
получила известие о том, что в политических кругах столицу,
и особенно в парламенте, заметно некоторое возбуждение,
так как родственники.и друзья депутата Джакомо
Маттеотти заявили о его исчезновении. Сообщение об этом
было опубликовано, однако ему не придали большого
значения. Но на следующий день повсюду
распространились настойчивые слухи о том, что Маттеотти убит
фашистами. А еще днем позже было получено первое
.подтверждение этих слухов: свидетельское показание
швейцара одного из домов на набережной Тибра — Лунготе-
вере Арнальдо да Брешия, который заявил, что он видел,
как днем 10 июня пять человек силой втолкнули
Джакомо Маттеотти в автомобиль в нескольких шагах от дома
последнего. При этом швейцар сообщил записанный им
номер автомашины. Это был номер наемного автомо-
1 Выборы в апреле 1924 г. проводились по так называемому
«избирательному закону Ачербо»: партия, собравшая четвертую
часть всех голосов избирателей, получала автоматически две трети
мест в парламенте. В духе этого фашистского закона составлен и
законопроект министра внутренних дел Шельбы, внесенный в
ноябре 1952 г. на утверждение итальянского парламента и
обеспечивающий -65% мандатов в парламенте католической (христианоко-
демократической) партии Де Гаспери. — Прим. ред.
116

биля, предоставленного в тот день напрокат фашистскому
бандиту и известному убийце Америго Думини по
указанию Филиппелли — редактора газеты «Коррьере рома-
но» и доверенного лица Муссолини.
Джузеппе Аморетти, работавший в те дни в
миланской редакции «Унита», рассказывает следующее: «В
нашу редакцию явился полицейский и сказал нам, что можно
опубликовать только сообщение об исчезновении Матте-
отти, и дал понять, что вообще об этом лучше бы
молчать. В его «совете» была несомненная угроза, хотя и
облеченная в дипломатическую форму.
— А если мы не послушаемся, тогда и нас ждет
участь Маттеотти?
Полицейский пожал плечами, как бы говоря: «Если
это вам нравится...» И ушел... Мы оставались в
нерешительности... Нам угрожал весь аппарат репрессий. У
дверей редакции всегда толпились чернорубашечники,
которые в любой момент могли разгромить редакцию газеты
и проломить нам головы. Но это была только одна
сторона вопроса и притом не самая важная. Главное было в
политической стороне вопроса:. Крупные газеты, а
следовательно, и массы, и на этот раз смолчали бы. Мы должны
были соблюдать осторожность и не совершать ошибок.
Как раз в это время Грамши позвонил нам из Рима
по телефону. Нужно перейти в наступление, и возглавить
его должны мы, сказал он. Мы должны дать толчок
растущему негодованию народных масс и повести их за
собой. И в наборе очередного номера нашей газеты, к
удивлению всех работников типографии, появились буквы
крупного шрифта, которые вынимались из наборных
касс лишь в чрезвычайных случаях. Ими был набран
лозунг Грамши, который направлял партию по правильному
лути и всколыхнул всю страну... Лозунг, выдвинутый
Антонио, гласил: «Разоружить белогвардейцев!
Ликвидировать очаги бандитизма!»
Предложения Грамши «авентинской» оппозиции:
всеобщая забастовка, антипарламент
В знак протеста против убийства Джакомо Маттеотти
все депутаты оппозиции решили не посещать заседаний
парламента и создали блок, получивший название «Авен*
117

тинского»,— по названию холма, на который удалился
народ древнего Рима, восставший против патрициев.
Грамши, вопреки предложениям
сектантов-оппортунистов, активно участвовал в собраниях Авентинского
блока. Оппортунисты-сектанты были возмущены: «Как!
Вождь коммунистической партии разговаривает с
представителями буржуазии, со старыми либералами и даже
с католиками!» Но Грамши хорошо понимал, что задача
вождя пролетариата состоит именно в том, чтобы создать
возможно более широкий фронт и повести его к
достижению главной и жизненно важной задачи текущего
момента — свержению кровавой диктатуры фашизма. Он
хорошо понимал, что перед вс'еми антифашистскими
группами, перед каждым антифашистом необходимо также
поставить конкретные задачи, что необходимо указать
парламентским группам оппозиции, пролетариату, всей
стране путь к спасению. На первом же собрании
Авентинского блока Грамши ясно и решительно указал
этот путь: путь народной борьбы, открытого и
решительного протеста против политики правительства убийц.
Лидеры буржуазной оппозиции ограничились
предложениями о том, чтобы на предприятиях, в учреждениях,
в учебных заведениях.почтить память Маттеотти
несколькими минутами молчания (но не устраивать забастовок!);
они утверждали, что для того чтобы сокрушить
фашизм, достаточно лишь провести кампанию
«морального воздействия», говорили о каких-то смутных обещаниях
со стороны королевского двора, короля, уже предавшего
страну 28 октября 1922 года. Грамши разбил эту точку
зрения. Фашизм, говорил он, не откажется от власти
только потому, что в стране поднялась волна
возмущения. Фашизм будет цепляться за власть всеми
средствами, его нельзя победить без ожесточенной борьбы.
Высшее чиновничество, финансовые круги, Ватикан, а также
королевский двор не покинули и не покинут его, хотя
перед лицом народного возмущения они и делают,
некоторые попытки отмежеваться от Муссолини и свалить на
него всю ответственность за преступления фашистов. Мы
сумеем свергнуть фашизм, говорил Грамши, только при
том условии, если у нас хватит смелости поднять на
борьбу широкие народные массы, объявить всеобщую
политическую забастовку; если у нас хватит смелости
И*

объявить себя (антифашистскую оппозицию) истинным,
единственно законным парламентом — «антитгарламен-
том», который должен будет объявить вне закона
правительство и партию убийц, приказать всем гражданам не
подчиняться декретам фашистского парламента и
фашистского правительства и обнародовать законы,
направленные к спасению страны. В противном случае,
предостерегает Грамши, если мы будем
бездействовать и ограничиваться лишь неконкретным «моральным»
протестом, фашизм получит возможность
реорганизоваться, преодолеть растерянность и восстановить свою
диктатуру, которая на этот раз будет более прочной, более
всеобъемлющей, более жестокой.
Либеральная буржуазия боится народа
Не все из слушавших на этом собрании слова Грамши
были трусами. Так, например, Джованни Амендола 1 —
либерал в лучшем смысле этого слова и благородный
человек, которого смертельно ненавидел Муссолини,— вскоре
пал от руки фашистских убийц; Филиппо Турати, за
тридцать лет до этого основавший социалистическую партию,
умер в изгнании, едва спасшись от расправы фашистских
молодчиков, так же как и Джузеппе Донати —
либеральный католик. Однако все эти люди, независимо от
их .политических взглядов, были в то время всего лишь
буржуа и, несмотря на свои либеральные взгляды,
людьми консервативными; они боялись сколько-нибудь
широкого участия масс в политической жизни, страшились
развития народной демократии, были полны тревоги за
будущее. Их боязнь того, что будет «потом» («А что
случится после свержения фашизма?» «Вдруг победит
пролетариат?» «Вдруг Италия пойдетттопути к социализму?»),
оказала тогда, как и всегда оказывала в-последствии,
неоценимую помощь фашистской реакции. Из
страха перед тем, что будет «потом», политические руко-
1 Джованни Амендола — итальянский политический деятель,
лидер либеральной партии. Участвовал в Авентинском блоке,
выступал в парламенте против фашизма. В 1925 г. был зверски
избит фашистами, вследствие чего вскоре умер. Его сын —
Джорджо Амендола — член Руководства ИКП, секретарь партийной
организации области Кампанья, депутат парламента. — Прим. ред<
119

водители либеральной мелкой и средней буржуазии,
реформистские лидеры неизменно отказывались от
массовых действий, от антифашистского единства, неизменно
капитулировали перед фашизмом, даже не начав борьбы
против него. Авентинский блок проиграл битву не пото*
му, что фашизм был силен, а потому, что либеральная
буржуазия боялась народа.
Грамши работает над расширением союзов
авангарда рабочего класса
Лето 1924 года. Все политические силы страны
пришли в движение. Даже люди, никогда не занимавшиеся
политикой (как это отмечает Грамши в своем
выступлении на собрании местных организаций партии и
молодежной федерации в Турине), ожидают каких-то
чрезвычайных событий. «Моя квартирная хозяйка,—
рассказывал Челесте Негарвилле *,— сообщила мне
конфиденциально, что она запаслась белой мукой, потому что
скоро-де разразится революция и не будет хлеба... Разве
это не симптоматично?.. Люди не думают, что фашизм
удержится у власти... Но наша партия должна
предупредить массы о той опасности, которую таит в себе
недооценка противника. Фашизм — это еще сила, он не
выпустит из рук власти до тех пор, пока его не одолеет
другая сила. Разрешение этого политического кризиса
зависит от того, в какой мере пролетариат сумеет, не
тащась на буксире у мелкобуржуазных партий авентин-
ской коалиции, возглавить и повести за собой на борьбу
все антифашистские силы общества».
Все лето Грамши лихорадочно работает над
претворением в жизнь важнейшего политического начинания —
предложения коммунистов всем антифашистским силам
страны о создании единого антифашистского фронта,
который объединил бы самые широкие слои трудящихся,
объединил бы всех демократов. Он руководит — хотя и
на расстоянии — газетой «Унита», подсказывает ставшие
теперь широко известными заголовки статей и тексты
лозунгов, пишет статьи и комментарии. Тираж «Унита»
1 Челесте Негарвилле (р. 1905) — сенатор, член Руководства
ИКП, секретарь партийной организации области Пьемонт. —
Прим. ред.
120

резко возрастает—с 35 000 экземпляров в дни
избирательной кампании до 60 000 экземпляров в августе
1924 года. Коммунистическая партия удваивает свои силы,
ее члены приобретают опыт настоящей политической
борьбы. Партия ведет уже не пассивную пропаганду
общих принципов, а агитационно-массовую работу, следуя
лозунгам, выдвинутым Грамши: «Всеобщая забастовка!»,
«Единым фронтом против фашизма!», «Долой
правительство убийц!» Все более широкие слои народа начинают
понимать, что было бы глупо ожидать какого-то чуда,
надеяться на свержение фашизма «сверху», что глупо
ожидать этого от предателя-короля или какого-нибудь
генерала. Они начинают понимать, что права не
буржуазная оппозиция — реформисты, либералы, католики,— что
правы Грамши и коммунисты. Начинается сдвиг влево
всего рабочего и демократического движения, в
результате которого в следующем десятилетии влияние
коммунистической партии в рабочем классе стало преобладающим.
Грамши неутомим. Он пробует все пути, делает все,
что в его силах, чтобы повести за партией по
правильному пути самые различные политические группы Италии.
В первую очередь он добивается полного слияния с
партией (в августе 1924 года) группы социалистов-«третье-
интернационалистов», присоединившейся к партии в
начале года. Этой важной политической работе он уделяет
много внимания, ведет разъяснительные беседы и с
отдельными членами фракции. Работа Грамши принесла
богатые плоды: такие товарищи, как Фабрицио Маффи,
Джузеппе Ди Витторио и Джироламо Ли Каузи 1
пополнили позднее состав «основных кадров» партии.
Деятельность Грамши по сближению между собой
различных социалистических групп является составной частью
1 Фабрицио Маффи (р. 1868) — член ЦК ИКП, сенатор.
Джузеппе Ди Витторио (р. 1892) — член Руководства ИКП,
депутат парламента. Вступил в компартию в 1923 г. Во время
войны в Испании был политическим комиссаром
интернациональных бригад. Неоднократно арестовывался фашистами. Генеральный
секретарь Всеобщей итальянской конфедерации труда,
председатель Всемирной федерации профсоюзов.
Джироламо Ли Каузи (р. 1896) — член Руководства ИКП,
сенатор. Вступил в компартию в 1923 г. Был осужден фашистским
Особым трибуналом и провел 9 лет в тюрьме и б лет в ссылке. Ныне
секретарь партийной организации Сицилии. — Прим. ред.
Щ

его деятельности по созданию единого пролетарского
фронта. Она заложила основу для единства действий,
для тесного и братского сотрудничества между
коммунистами и социалистами как в 'период борьбы против
фашизма, так и после освобождения.
Но Грамши не ограничивается этим. Он пытается
установить контакт с руководящими деятелями
католических организаций, за которыми идет значительная часть
трудящихся не только деревни, но и города, пытается
повлиять на них путем одновременного воздействия и
«сверху» и снизу. Он внимательно следит за
антифашистским движением мелкой буржуазии Сардинии («cap-
дизм»), завязывает дружеские отношения с наиболее
мужественным сардинским мелкобуржуазным деятелем —
Эмилио Люссу К Ему удается оказать некоторое влияние
на наиболее передовых представителей буржуазных
либералов, как, например, Джованни Амендола. В то же
время Грамши не устает повторять членам партии и всем
трудящимся — в печати и на' многочисленных собраниях,
которые он проводит в различных городах Италии, —
повторять при каждом удобном случае, что решающее
значение имеет единство действий на местах, в низовых
организациях, — движение масс, развивающееся на
основе единства. Он неустанно разоблачает и громит авен-
тинскую оппозицию и особенно реформистов за
проводимую ими политику раскола, выжидания, капитуляции.
Маленький домик за Порта Пиа2
Говоря о деятельности Грамши в этот период, нельзя
не вспомнить о той зарисовке его облика — облика
вождя партии, чуткого и внимательного человека, горячо
любимого трудящимися Италии,— которую дает в своих
воспоминаниях Платоне. «В мае 1924 года, —
рассказывает Платоне,— мы сняли для него в одной немецкой
1 Эмилио Люссу (р. 1890) —сенатор, видный сардинский
деятель антифашистского и демократического движения, в годы
второй мировой войны являлся одним из лидеров мелкобуржуазной
антифашистской партии действия, а после ее распада вступил в
социалистическую партию. — Прим. ред.
2 Одни из городских ворот старого Рима на» площади того же
названия. — Прим. ред.
122

семье комнату, где он мог бы спокойно работать. Здесь
он прожил до самого ареста. В этой комнате Грамши
сразу же установил свои старые обычаи: приходили
многочисленные посетители, возобновились страстные
дискуссии, мысль работала живо, работа кипела... К
Грамши — вождю партии, в его комнату за воротами Порта
Пиа очень часто приходят Гриеко, Скоччимарро,
коммунисты — депутаты парламента, руководители партийных
организаций». Приходили также и совсем молодые
коммунисты — Негарвилле, Спано, группы римской рабочей
и студенческой молодежи («группы имени «Ордине нуо-
во»). Антонио для всех находит время, никому не
отказывает в совете и помощи. Он находит время и для
внучки хозяйки квартиры, четырехлетней девочки, горячо
привязавшейся к нему. «Она не могла дотянуться до
ручки двери моей комнаты, — вспоминал Грамши, — к
которой она подходила потихоньку, так как бабушка,
поскольку я всегда писал, говорила ей, что мне нельзя
мешать. Она стучала робко, тихо-тихо и, когда я
спрашивал: «Кто там?», отвечала: «Все пишешь; хочешь
играть?» Потом она входила, подставляла щеку для
поцелуя и требовала, чтобы я рисовал ей птичек или
превращал чернильные кляксы на бумаге в какие-либо
смешные картинки». В такие минуты Антонио, конечно,
думал о своем Делио, которого он так мало видел.
Коммунисты возвращаются в парламент
и там продолжают свою оппозиционную деятельность
Грамши вновь и вновь обращается к Авентинскому
блоку с предложениями коммунистической партии, все
более уточняя их. Так, он предлагает в знак протеста
против преступлений правительства убийц объявить
своеобразную крестьянскую забастовку — отказ от уплаты
налогов крестьянами. Но все предложения Грамши с
ужасом отвергаются «демократическими лидерами,
намеревавшимися победить фашизм путем бойкота
парламентских заседаний и путем кампаний в печати!» (Тольятти).
Грамши понимает, что коммунисты не могут
продолжать оставаться в Авентинском блоке — это было бы
обманом трудящихся: этот блок показал свое бессилие,
свой страх перед борьбой масс. Грамши никогда не
123

питал иллюзий на этот счет, но нужно было сделать все
возможное, испробовать все средства для спасения
Италии от фашистской тирании. Теперь, однако, настало
время решительно отмежеваться от трусливой позиции
буржуазных партий Авентинского блока. Такой шаг
требовал мужества, так как было ясно, что враги
коммунистов развернут кампанию клеветы и оскорблений по
адресу партии, но, несмотря на это, его нужно было
сделать. Для коммунистов вхождение в Авентинский блок
имело смысл лишь при условии превращения его в
«антипарламент», в орган, который повел бы итальянский
народ на борьбу против фашизма. Но этого не
произошло, и поэтому в условиях ожесточенной борьбы с
фашизмом коммунисты не могли больше оставаться среди
разобщенных и бессильных групп буржуазной оппозиции —
их место было в парламенте, они должны были
встретиться лицом к лицу с фашистскими убийцами, чтобы с
парламентской трибуны — последней остающейся в их
распоряжении легальной трибуны — разоблачить фашизм
перед всей страной, разоблачить как преступления
фашизма, так и бессилие, проявленное представителями так
называемого демократического и либерального
антифашистского лагеря.
Коммунисты возвратились в парламент осенью
1924 года, когда фашизм, увидев беспомощность
Авентинского блока, вновь обрел наглость и самоуверенность.
В этих условиях далеко не все сразу правильно поняли
причины этого возвращения, и кое-где оно вызвало
недовольство даже среди членов партии. Но очень скоро все
подлинные антифашисты убедились в правильности этого
решения, видя, с одной стороны, всю бессмысленность
пассивного протеста «авентинцев», а с другой стороны —
ту героическую настойчивость, с какой горсточка
депутатов-коммунистов — Грамши, Гриеко!, Пичелли, Ди
Витторио, Дженнари, Маффи, Србернич, Ло Сардо и
другие — разоблачала с парламентской трибуны .
ужасные злодеяния и преступления фашизма и монархии.
Этот маленький бесстрашный отряд борцов за свободу,
1 Руджеро Гриеко —член ЦК компартии Италии с момента
ее создания. Заочно был приговорен фашистским трибуналом к
17 годам тюремного заключения. С 1945 г. — член Руководства
Итальянской компартии. Сенатор. — Прим. ред.
124

Сражавшийся под градом уДаров, среди криков и угроз
убийц в черных рубашках (которые дошли до того, что
приходили на заседания парламента вооруженными и
угрожали револьверами всем, кто выступал против них!),
обращался с парламентской трибуны к народу всей
страны с мужественным призывом к борьбе и единству.
Государственный переворот 3 января.
Первые итоги деятельности
коммунистической партии
Как и предвидел Грамши, фашизм стал быстро
укрепляться и готовить новый и решающий
государственный переворот, явившийся прелюдией к установлению
неограниченной диктатуры. Муссолини, еще летом
дрожавший от страха, когда его покинули многие даже
самые преданные его приспешники, теперь произвел замену
квесторов и секретарей провинциальных федераций
фашистской партии, проявивших нерешительность и
колебания, добился тайного подписания королем-предателем
декретов, нарушающих конституцию, и держал эти
декреты наготове, чтобы нанести смертельный удар
оппозиции (в то время как король продолжал «давать
заверения» Джованни Амендола и другим лидерам Авентин-
ского блока!). 3 января 1925 года Муссолини совершил
второй государственный переворот: он произнес злобную
речь, -полную грубых антидемократических выпадов, и,
окончательно сбросив маску и нагло признав, что Мат-
теотти был убит по указке фашистского правительства,
объявил о принятии мер, ограничивающих свободу слова,
собраний и печати. Это практически означало конец
всякой легальной деятельности оппозиции.
Деятельность Грамши в эти напряженные месяцы
1924 года, несомненно, создала основу того огромного
авторитета, который партия приобрела в последующие
годы. Борьба, которую коммунистическая партия вела
под руководством Грамши в тот период, была первым
проявлением той политики, которая впоследствии дала
возможность трудящимся «на собственном опыте
убедиться в том, что только рабочий класс способен вести
последовательную борьбу против блока реакционных сил,
являющегося базой фашистской диктатуры» (Тольятти).

Глава XII
СОЮЗНИКИ РАБОЧЕГО КЛАССА.
ЛИКВИДАЦИЯ СЕКТАНТСТВА
Только две социальные силы глубоко
национальны и являются носителями
будущего — пролетариат и крестьянство.
Последние слова рукописи Грамши
«Некоторые аспекты южного
вопроса».
Новый период деятельности Грамши
У буржуазной оппозиции — католиков, либералов и
реформистских лидеров — нехватило смелости призвать
массы к решительному протесту против фашизма, и
фашизм временно победил. 3 января 1925 года начался
новый период, и Грамши сразу же понял это·.
Продолжать вести открытую борьбу за свержение фашизма
стало невозможно; задача, стоящая перед авангардом
рабочего класса, заключалась теперь в том, чтобы
организовать сопротивление фашизму на всех заводах и
фабриках, связать политическую борьбу с конкретной борьбой
в защиту материальных условий жизни трудящихся,
разъяснять рабочим всю пагубность политики
реформистов, высвободить из-под их влияния большую часть
рабочего класса, поднять крестьянские массы, всех
трудящихся Южной Италии и национальные меньшинства
(словенов и др.), подвергавшиеся жестоким
преследованиям со стороны озверевших фашистских националистов,
на борьбу за осуществление своих конкретных требований.
«Авторитет, которым пользуется наша партия, она
начала приобретать именно в тот период. Наученный
опытом 1919—1920 годов, когда одной правильной
политической постановки вопросов пролетарской революции
туринскими рабочими оказалось недостаточно для того,
126

чтобы обеспечить им руководящую роль в
революционном движении, Грамши позаботился о том, чтобы
распространить влияние партии не только путем
формулировки правильных лозунгов, отвечающих запросам масс,
но и путем проведения систематической работы среди
различных политических группировок, пользующихся
влиянием среди трудящихся, в особенности в деревне,
путем поощрения в их среде оппозиционных течений,
ориентирующихся на союз с рабочим классом... Борьба
против фашизма вышла, таким образом, из рамок
словесных протестов и заявлений. Партия стала вести
реальную борьбу за конкретную мобилизацию всех слоев
трудового населения против наиболее реакционных групп
буржуазии, не допуская в то же время, чтобы эти слои
подпали под влияние или оставались под влиянием
буржуазных либералов и демократов, вырывая их из-под
влияния реакционных вождей социал-демократии.
Центральным лозунгом деятельности Грамши становится
лозунг «единство»: единство всего рабочего класса,
единство рабочих и крестьян, единство Севера и Юга страны,
единство всего народа» (Тольятти).
Организационные мероприятия коммунистов
с целью усиления борьбы на предприятиях
После 3 января реформисты начали проводить в
профсоюзных организациях (в руководящих органах
которых они имели большинство) политику открытой
капитуляции. Эта позорная политика привела к тому, что
реформисты (Д'Арагона и К°) в начале 1927 года
заявили о самороспуске Конфедерации труда. Но коммунисты
смело подняли боевое знамя этой организации
трудящихся, объявив, что Конфедерация труда -будет
восстановлена, что она будет существовать нелегально.
В последние два года до роспуска Конфедерации
рабочие массы уже стали делать необходимые выводы —
они начали понимать, что и в борьбе за осуществление
частичных и непосредственных требований только
коммунисты могут обеспечить твердое и действенное
руководство.
В этот период Грамши в целях организации на
предприятиях сопротивления фашизму и завоевания на сторону
127

коммунистической партии большинства рабочего класса
дает две основные директивы. Во-первых, партия
должна строиться по производственному принципу —
иметь свои ячейки на заводах, верфях и всех иных
предприятиях. Только таким образом партия сможет
руководить борьбой рабочих масс. Во-вторых, партия должна
возглавить борьбу за осуществление непосредственных
требований, оживить и заставить работать такие
организации рабочего класса, как профсоюзы и внутренние
фабрично-заводские комиссии, которые до сих пор
существуют, но бездействуют — не только из-за фашистских
преследований, но и из-за капитулянтской политики
реформистов.
Чтобы добиться претворения этих директив в жизнь,
Грамши приходится выдержать борьбу внутри самой
партии. Директива Грамши о 'построении партии по
производственному принципу (заводские ячейки)
явилась результатом того, что он по-ленински подходил к
вопросу о партии. Для Грамши коммунистическая
партия является частью рабочего класса — его передовым
организованным отрядом, неразрывно связанным с
широкими массами. Для Бордиги же партия, наоборот,
являлась некоей «сектой», сборищем посвященных,
считающих недостойным для себя заниматься вопросами
повседневной жизни («пусть этим занимаются
реформисты», — говорили сторонники Бордиги).
Правильность директив Грамши незамедлительно
подтвердили сами события. На выборах во внутренние
фабрично-заводские комиссии (зимой 1925 года) в Турине,
Генуе и других промышленных центрах большинство
завоевывают коммунистические списки, одержавшие
победу над реформистскими (фашисты получают смехотворно
ничтожное число голосов). Благодаря работе
коммунистов борьба металлистов, поддержанная вначале в
демагогических целях фашистскими профсоюзами, весной
1925 года перерастает в мощную и длительную массовую
забастовку, которая была сорвана только вследствие
трусости реформистских руководителей. Благодаря
работе коммунистов, возглавлявших внутренние фабрично-
заводские комиссии, борьба рабочих заводов «Фиат» в
июле 1925 года за повышение заработной платы
заканчивается победой. «Это была последняя победа, одержан-
128

ная в период фашистского режима при помощи
легальных средств борьбы профсоюзными организациями
рабочего класса. Итальянские коммунисты могут гордиться,
что эта последняя битва была выиграна рабочими под
их руководством», — пишет в своих «Воспоминаниях»
Марио Монтаньяна К 2 октября 1925 года фашисты
объявили о роспуске внутренних фабрично-заводских
комиссий и издали декрет о том, что только черные
(фашистские) профсоюзы могут заключать коллективные
трудовые договоры. Но и эти новые репрессивные меры не
могли парализовать деятельность коммунистов в защиту
повседневных нужд рабочих, их свободы и труда.
За союз между рабочими и крестьянами
Условия, в которых итальянские коммунисты,
руководимые Антонио Грамши, вели работу в 1925—1926
годах, были очень трудными. Возможности легальной
деятельности сокращались с каждым днем. Легально нельзя
было созвать ни массового собрания, ни.заседания: с
начала 1926 года невозможно было даже вести точный учет
членов партии. «После принятия закона, который
предписывал нефашистским политическим партиям сообщать
полицейским властям фамилии членов партии, — писал
Д'Онофрио2, — коммунистическая партия представила
квесторам — но не всем и не везде — официальный,
весьма сокращенный список членов партии, в который
входили главным образом имена товарищей, уже
пользовавшихся известностью, проводивших свою партийную
работу легально, следовательно, тех, кто уже был на примете
у властей; имена же всех других коммунистов не были
указаны и сохранялись в тайне... Чтобы уберечь
товарищей от преследований фашистов и полиции, были
отменены партийные билеты, запрещено ведение протоколов
заседаний, составление (с целью учета и регистрации)
1 М. Монтаньяна, Воспоминания туринского рабочего.
2 Эдоардо Д'Онофрио (р. 1901) —в 1921—1928 гг. один из
руководителей Коммунистической федерации молодежи и член
ЦК компартии Италии. Осужденный в 1928 г. фашистским Особым
трибуналом, 7 лет провел в фашистской тюрьме. В настоящее
время — член Руководства и член Секретариата ЦК компартии.
Сенатор. — Прим. ред.
9 Заказ № 185
129

списков й личных карточек, а также ведомостей по учету
уплаты членских взносов». Грамши, являясь депутатсш
парламента, в какой-то мере еще имеет возможность
вести «легальную» работу и иногда выступает публично.
Но большая часть его деятельности уже протекает в
условиях подполья. Тольятти, Скоччимарро, Террачини,
Лонго, Секкья \ Д'Онофрио и другие руководители
партии и молодежной федерации ведут теперь уже только
нелегальную работу. Что касается газеты партии —
«Унита», то мы уже отмечали, насколько сузились рамки
«свободы печати», насколько часты стали секвестры,
погромы в редакции, сожжение уже отпечатанных газет.
И все же, даже в этих условиях, под умелым и
энергичным руководством Грамши деятельность
коммунистической партии не только не свертывается, а, напротив,
непрерывно развивается, распространяется на новые
районы, охватывает новые социальные слои, подготавливает
условия для того, чтобы пролетариат стал играть
руководящую роль в жизни нации.
Усилия Грамши в первую очередь направлены к
установлению прочного союза рабочих и крестьян. По
инициативе коммунистов зарождается и развивается
(насколько это было возможно в нелегальных условиях)
Ассоциация защиты крестьян, проводятся
многочисленные конференции, на которых принимаются решения о
создании рабочих и крестьянских комитетов. Эти
конференции проходят во всех районах Италии в условиях
глубокого подполья, и тем не менее в них принимают
1 Луиджи Лонго (р. 1900) — заместитель генерального
секретаря ИКП, депутат парламента. Член ИКП с 1921 г., был
одним из руководителей Коммунистической федерации -молодежи,
с 1927 г. член Политбюро партии. Во время войны в Испании —
один из организаторов и руководителей интернациональных бригад.
Руководитель освободительной борьбы на Севере Италии,
организатор партизанских «гарибальдийских» бригад, фактически
главнокомандующий объединенной партизанской армией. Автор
переведенной на русский язык книги «Народ Италии в борьбе».
Пьетро Секкья (р. 1903)—заместитель генерального секретаря
ИКП, сенатор. Член ИКП с 1921 г., с 1928 по 1931 гг.—
секретарь Коммунистической федерации молодежи и член Политбюро
партии. Был осужден фашистским Особым трибуналом и провел
около 7 лет в тюрьме и 77г лет — в ссылке. Один из главных
организаторов и руководителей освободительного движения на Севере
Италии. — Прим. ред.
130

участие и беспартийные, а также члены республиканской
партии 1 и руководители низовых католических
организаций. Грамши являлся инициатором и руководителем
этих конференций, часто лично принимал в них участие.
«К этому периоду относится успешно проведенная
работа, имеющая целью сблизить католические профсоюзы с
профсоюзами, входящими в Конфедерацию труда, и
убедить левые элементы католических крестьянских
организаций в правоте революционного принципа союза
рабочих и крестьян. Реакционному влиянию Ватикана,
таким образом, был нанесен первый серьезный удар»
(Тольятти).
Вопрос о предоставлении автономии некоторым областям
Юга Италии и о самоопределении
национальных меньшинств
' В своей пропагандистской и практической
политической деятельности Грамши дает ответ на все наиболее
важные вопросы жизни Италии. Прежде всего это
относится к южному вопросу. Южный вопрос еще с ранней
юности волновал Антонио Грамши — уроженца
Сардинии. Еще в те времена, когда Антонио был лишь юным
«мятежным сардинцем», он интуитивно понимал, что
южный вопрос является одним из важнейших вопросов,
более того, основным вопросом в жизни нации.
В результате многолетнего изучения этой проблемы
Грамши незадолго до его ареста оставил партии и всему
итальянскому народу полный, исчерпывающий анализ
южного вопроса, указав путь к его разрешению —
революционный союз рабочих Севера и крестьян Юга,
который разгромит фронт реакции — фронт крупных
капиталистов и аграриев.
1 Республиканская партия —одна из так называемых
традиционных итальянских политических партий, ведущая свое начало от
периода Рисорджименто и некогда вдохновлявшаяся идеями Ма-
дзини. В послевоенный период лидеры партии пошли на сговор с
силами американской и итальянской реакции и с Ватиканом, а
многие из них (в частности, нынешний итальянский министр обо«
роны Паччарди) проявили себя прямыми агентами американского
империализма. Здоровые элементы партии, несогласные с
антинациональной политикой верхушки партии, вышли из ее состава,
примкнув к демократическому лагерю. — Прим. ред.
9*
131

В эти годы коммунистическая партия по инициативе
Грамши начинает поддерживать одно из основных
требований крестьянских масс Юга (и особенно Сицилии и
Сардинии), она открыто заявляет, что считает
справедливой борьбу населения южных областей за
предоставление им автономии, так как эта борьба поможет разбить
цепи, в которые буржуазное итальянское государство
заковало Юг страны. Таким образом, итальянское
рабочее движение преодолевает реформистскую идеологию,
выходит из узкого круга экономических требований
отдельных категорий рабочих, порывает с пагубной
политикой реформистов, поддерживавших создание «рабочей
аристократии» Севера за счет полуколониальной
эксплуатации крестьян Юга. Рабочий класс становится во
главе всех трудящихся, всех эксплуатируемых.
Особое внимание Грамши уделяет положению
национальных меньшинств. После первой мировой войны на
территории итальянского государства значительно
увеличилось число групп населения, говорящих не на
итальянском языке. Помимо национального меньшинства в Валь
д'Аосте, говорящего на французском языке, появились
словены и хорваты Венеции-Джулии (Юлийской Край-
ны), а также говорящее на немецком языке население
Южного Тироля. Фашистское правительство самым
бесчеловечным способом угнетало национальные
меньшинства. С помощью всяческих насилий фашисты лишали
словен, хорват и немцев возможности сохранить свои
национальные учреждения и обычаи, говорить на родном
языке. Коммунистическая партия Италии подняла
вопрос о праве на самоопределение угнетенных
национальных меньшинств, начала борьбу против жестокого
преследования их, против запрещения их языка,
культуры, обычаев. Грамши придавал большое значение этой
борьбе, рассматривая национальные меньшинства как
третью — после пролетариата и крестьянства —
движущую силу итальянской революции.
Со страниц «Унита», с трибуны парламента
В этот последний 'период своей жизни на свободе,
период, предшествовавший аресту, Грамши проявляет
замечательную изобретательность, находя все новые и
132

новые формы пролетарской борьбы и антифашистского
движения. Руководимые Грамши депутаты-коммунисты
делают все возможное, чтобы итальянский народ и весь
мир услышали их решительный голос. Предоставим
слово Руджеро Гриеко, являвшемуся в те годы депутатом
парламента: «Я приведу только два эпизода, хотя
подобных им было много. Первый из них произошел во время
торжественного заседания, состоявшегося в июне 1925
года... по случаю 25-летия правления короля Виктора-
Эммануила III... Мы решили принять участие в этом
заседании и выступить на нем с антимонархическим
заявлением. Эта задача... была возложена на товарища
Эджидио Дженнари... Фашистские депутаты хотели по
обыкновению наброситься на нас, но «торжественный»
характер заседания помешал их обычным хулиганским
выходкам... Второй эпизод произошел в ноябре того же
года, когда возобновились заседания Палаты депутатов
после покушения Дзанибони 1 на Муссолини... Когда
началось обсуждение протокола предшествующего
заседания, слово взял Фабрицио Маффи, который заявил, что
имевшее место накануне восхваление «дуче» в Палате
депутатов и проведение молебнов по случаю его
избавления от опасности не соответствуют чувствам
итальянского народа... Тут началось светопреставление... На
нас накинулась толпа одержимых; хватая за волосы,
они избивали нас кулаками... На следующий день мы
явились на очередное заседание...»
Вот что вспоминает Спано 2 о речи Грамши, о
которой мы еще будем говорить ниже: «Речь, произнесенная
Грамши в Палате депутатов в мае 1925 года, явилась
большим событием в парламенте. Во время выступления
Грамши все депутаты приблизились к скамьям крайних
левых, чтобы лучше слышать его тихий, спокойный
1 4 ноября 1926 г. в Риме во время одного из выступлений
Муссолини был арестован депутат-социалист Дзанибони, якобы
целившийся в него из винтовки. «Покушение» было подготовлено
полицией в провокационных целях. Дзанибони был приговорен к
30 годам тюремного заключения. — Прим. ред.
2 Велио Спано (р. 1905) — член Руководства Итальянской
компартии. Сенатор. Секретарь партийной организации Сардинии;
публицист. В партию вступил в 1923 г., работал в редакции
«Ордине нуово», был редактором нелегальной в годы фашизма
газеты компартии «Унита». — Прим. ред.
133

голос; на большой фотографии, помещенной в одной
римской газете, глава фашистского правительства был
изображен сидящим, приставив ладонь к уху и напряженно
слушающим. В его позе чувствовалось внимание врага,
изучающего своего противника. Может быть, уже тогда,
страшась вождя итальянского пролетариата — человека
выдающегося ума, несгибаемой воли, Муссолини
замышлял совершенное им впоследствии медленное и подлое
убийство — одиннадцать лет изощренных, утонченных
пыток. Отчет об этом заседании парламента,
опубликованный в газетах, и упомянутая фотография горячо
обсуждались во всем Риме и, несомненно, во всей Италии.
Мы, молодые коммунисты, гордились тем, что мы члены
партии Грамши, и не могли этого скрыть от него,
рассказывая о том, какие отклики вызвала его речь среди
римских рабочих. Он, как обычно, выслушал нас до конца,
потом, в заключение беседы, сказал с присущей ему
скромностью: «Страна начинает прислушиваться к голосу
нашей партии; и она будет тем чаще прислушиваться к
нему, чем успешнее мы сумеем проводить политику,
выражающую интересы широких масс, политику единого
фронта...»
По инициативе Грамши газета «Унита» начала сбор
средств в пользу английских шахтеров, объявивших
в 1926 году крупную героическую забастовку.
Освещению хода этого сбора наша газета в течение долгого
времени посвящала целые страницы. Сбор средств имел
огромный успех. Он не только показал, что в итальянских
трудящихся, как никогда, силен дух пролетарского
интернационализма, ΉΟ явился широкой, всенародной,
массовой демонстрацией против фашистской диктатуры.
Ликвидация бордигианства. Лионский съезд
В этот период Грамши ведет огромную работу,
вызывая изумление и восхищение у всех, работавших вместе
с ним. Голос Грамши звучит в парламенте, на страницах
«Унита», во вновь созданных рабочих и крестьянских
организациях, на нелегальных собраниях партии. Его
слабый организм испытывает нечеловеческое напряжение.
Нелегальные переходы границы через альпийские
перевалы, ночные заседания в горах, затерявшихся селениях, в
134

открытом поле, утомительные поездки из одного конца
Италии в другой — все это Антонио Грамши переносит
с исключительным мужеством. И вместе с тем всегда, до
самого конца своей жизни, он оставался человеком,
умевшим пользоваться каждой свободной минутой,
чтобы отдохнуть душой, радовавшимся всему
прекрасному, будь то красивый горный пейзаж или улыбка
ребенка. Достаточно одного дня отдыха и прогулки, во
время которой ему удается вырваться из-под надзора
полиции и «растерять» по дороге следивших за ним
шпиков,— и Антонио радуется, как ребенок; в беседе с
сопровождающим его Платоне он шутит, живо говорит о
самых различных вещах. Другой раз, в один из
свободных дней, он вместе с Д'Онофрио навещает Юлию и Де-
лио в Швейцарии; Антонио с увлечением говорит о
детской литературе, о народных легендах и их значении, о
том, каким должно быть воспитание в новом обществе...
Позднее несколько часов отдыха он проводит с семьей в
Риме, куда она прибыла на короткий срок,— и вот
Антонио занят тем, что чинит игрушки Делио, который
смотрит на него с восхищением, как на волшебника.
Антонио хорошо понимал, что, несмотря на
самоотверженную и умелую борьбу партии, скоро наступит период,
когда фашизм окончательно сбросит маску, период
неограниченной фашистской диктатуры; и тогда партия
должна будет уйти в глубокое подполье. Он торопился
направить партию по правильному пути, идя по которому
партия превратит рабочий класс в руководящий класс
нации. Он торопился укрепить партию, превратить ее в
партию большевистского типа, ликвидировать «левый»
уклон — сектантский оппортунизм, маскирующийся
революционной фразеологией. Поэтому главное внимание
он уделяет положению в партии, особенно во второй
половине 1925 года, в период подготовки (конечно,
подпольной) III съезда партии, который состоялся за
границей, в Лионе в январе 1926 года.
Мы не можем подробно осветить здесь деятельность
Грамши в этот решающий для партии момент, благодаря
которой бордигианство было полностью ликвидировано
на Лионском съезде, где за тезисы Грамши и Тольятти
было подано 90,8% голосов, а за тезисы Бордиги —
лишь 9,2%. У нас нет возможности подробно остано-
135

виться на статьях и заметках, опубликованных в «Уни-
та» в разделе «Трибуна съезда», написанных или самим
Грамши, или по его совету, и рассказать о выступлениях
Грамши на всех подпольных съездах федераций партии \
в которых он принимал участие. Еще труднее восстановить
полную картину той терпеливо проводимой им работы по
индивидуальному воспитанию членов партии, благодаря
которой многие десятки руководящих и рядовых членов
партии стали на правильный путь. Мы вынуждены
ограничиться лишь беглыми замечаниями и из множества
эпизодов остановиться на двух, ставших известными нам
из личных воспоминаний соратников Грамши и наглядно
показывающих, как Грамши вел тогда партию вперед,
как он превращал ее в боевой авангард трудящихся и
всего народа.
Заочная партийная школа. Съезд миланской
федерации компартии
Рита Монтаньяна2 рассказывает: «В середине
1925 года Исполнительный Комитет партии решил
создать заочную партийную школу. Грамши было поручено
редактировать издававшийся отдельными выпусками курс
лекций и руководить школой... С какой
добросовестностью, тщательностью и, я сказала бы, почти
педантичностью занимался он всей этой работой! Он начал с
того, что дал мне указание разослать всем слушателям
школы анкеты; он стремился познакомиться с каждым
слушателем, чтобы руководить учебой каждого в
отдельности. В анкете спрашивалось, какие книги есть у
слушателя дома, что он читал; в ней были и вопросы
относительно политической подготовки и уровня общего обра-
1 Федерация коммунистической партии — партийная
организация в масштабе одной провинции (Итальянская компартия
состоит из 97 федераций). Во главе федерации стоит федеральный
комитет, избираемый сроком на один год съездом федерации. Для
координации деятельности всех федераций, работающих в пределах
одной ^области (административная единица, объединяющая несколько
провинций), ЦК компартии назначает «регионального секретаря»,
обычно члена Руководства или ЦК партии. — Прим. ред.
2 Рита Монтаньяна (р. 1895) — член ЦК ИКП, сенатор. Одна
из организаторов и руководителей Союза итальянских женщин. —
Прим. ред.
136

зования слушателя, его социального происхождения,
профессии, партийного стажа, выполняемых им
партийных поручений и т. д. Слушатели были почти все
рабочие, раньше читали мало... Грамши прилагал все усилия,
чтобы по возможности упростить редактируемые им
выпуски лекций, вычеркивал все мудреные, непонятные
рабочим слова. Он заставлял меня читать эти выпуски,
прежде чем отдавать их в печать, и, если я не понимала
какого-либо слова, он заменял его или делал примечание
к нему».
Вспоминая об одном из съездов миланской
партийной федерации, Челесте Негарвилле пишет следующее:
«В декабре 1925 года Грамши участвовал в работах
съезда миланской провинциальной федерации партии,
на котором выступил с докладом от имени
Центрального комитета. Съезд происходил в глубоком подполье,
и нужна была большая изобретательность, чтобы
«потерять» двух полицейских, которые неизменно ходили за
Грамши по пятам... В работе съезда... которая
продолжалась всю ночь, приняло участие .приблизительно
пятьдесят делегатов, заседавших в одинокой хижине
далеко от города, при свете керосиновой лампы. Я
помню, какое огромное впечатление произвел доклад
Грамши на присутствовавших. Грамши указывал, что борди-
гианцы в своей фракционной деятельности дошли до
того, что пытаются парализовать работу партийных
организаций, и в качестве примера рассказал о поездке
одного бордигианца в Южную Италию и о его
разговоре с региональным секретарем области Апулия. Во
время упомянутого разговора фракционер предложил
региональному секретарю выполнять указания
«Согласительного комитета». (Создание «Комитета» было подлой
затеей Бордиги; он пытался организовать тайком под
вывеской «Согласительного комитета» самую настоящую
фракцию внутри партии, несмотря на то, что формально
он обязался не вести раскольнической и фракционной
деятельности.) «Он советовал региональному секретарю
ничего не говорить об этом руководству партии и
делать вид, что он попрежнему выполняет в Апулии
поручения Центрального комитета... Главное действующее
лицо этого рассказа—бордигианец, подписавший
раскольнические циркуляры «Согласительного комитета»,
137

присутствовал на съезде. Он чувствовал себя как на
раскаленных углях -и не нашел ничего лучшего, как
закричать: «Это неправда». Грамши резко ответил: «Мы
представим документы на Национальном съезде
партии». Затем, обращаясь непосредственно к прервавшему
его бордигианцу, он продолжал: «Когда ты пишешь
письмо или подписываешь фракционный циркуляр, ты
убежден, что тем самым ты перевернул весь мир. Ты
думаешь, что с помощью «Согласительного комитета»
ты изменил ход истории, тогда как в действительности...
ты просто посягнул на единство партии. Но ты плохо
разобрался в истинном положении вещей и тогда, когда
подписывал циркуляры, и тогда, когда пытался
заниматься политической коррупцией в Апулии. Ты не
понял и ие понимаешь, что рабочие-коммунисты способны
отличить деятельность партии от твоей демагогии».
В защиту ленинского учения о партии
На съезде в Лионе Грамши выступил с докладом об
общей политике партии, Тольятти — с докладом о
положении в профсоюзах. Как уже говорилось, съезд почти
единогласно одобрил написанные на основе ленинских
принципов тезисы Грамши и Тольятти о стратегии и
тактике борьбы против фашиз!ма, о работе в
профсоюзах и среди крестьян по южному вопросу и по вопросу
о национальных меньшинствах. Съезд с воодушевлением
одобрил доклад представителя Коминтерна и выразил
свою полную солидарность с большевистской партией и
товарищем Сталиным, боровшимися против «новой
оппозиции» (Зиновьев, Каменев), которая отрицала
возможность построения социализма в одной стране и
выступала против борьбы с капитализмом в деревне.
На съезде в Лионе было обсуждено положение в
стране и подведены итоги всей деятельности .партии.
Полная победа партии в борьбе с бордигианцами была
одержана по двум вопросам: ленинское учение о партии
и анализ движущих сил революции в Италии. В Лионе
была разгромлена как теория, так и практика «левого»
уклона. Ленинский взгляд Грамши и Тольятти на
партию был сформулирован в статье за подписью Я, 7\
138

(Пальмиро Тольятти), напечатанной 23 сентября
1925 года в «Унита»:
«Именно партия, формирующаяся в недрах класса,
делает его сознательным, организованным,
целеустремленным. Мы считаем, что партия ... никогда не должна
исходить из того, что конкретная действительность — это
нечто развивающееся само по себе, автоматически и
меха'нически; партия постоянно имеет дело с системой
общественных сил, находящихся в движении, она
должна оказывать влияние на это движение и его
результаты и может достигнуть этого, лишь активно участвуя
в нем. Мы должны избежать двух ошибок: 1) отрыва
партии от рабочего класса вследствие ее превращения
в нечто отличное от рабочего класса, в то время как она
должна являться наиболее решительной и наиболее
сознательной его частью, наиболее способной к
политической борьбе; 2) игнорирования партией тех
объективных условий, в которых она возникает и работает, и,
следовательно, ошибочного мнения о том, что тактика
партии не зависит от этих условий, их изменения и от
тех сдвигов, которые происходят внутри рабочего
класса».
Движущие силы революции в Италии
В начале следующей главы мы увидим, как
неустанно работал Грамши, чтобы подготовить партию к
полному переходу на нелегальное положение, предвидя
чрезвычайные законы, которые действительно были
изданы фашистским правительством в 1926 году. В
свободные минуты он лихорадочно работает над обширным
трудом, озаглавленным «Некоторые аспекты южного
вопроса». Грамши собирался приступить в 1927 году к
изданию идеологического журнала партии. Однако этот
журнал так и не увидел света, и написанная для него
работа Грамши была опубликована в Италии только
после освобождения страны от фашизма-, в журнале
«Ринашита»1 в 1945 году. Рукопись оставшейся
незаконченной статьи была утеряна при аресте Грамши, но
1 «Ринашита» («Возрождение») — ежемесячный теоретический
и политический журнал Итальянской компартии; издается с апреля
J944 г. под редакцией П. Тольятти. — Прим. ред.
139

потом, к счастью, найдена товарищами и издана в
1929 году в теоретическом журнале партии «Стато опе-
райо», который печатался в Париже и нелегально
ввозился в Италию. Это произведение является одной
из важнейших работ по истории итальянского рабочего
движения и истории современной Италии, и поэтому
нельзя закончить этот период биографии Антонио
Грамши, не приведя хотя бы нескольких важнейших
выдержек из упомянутой работы, являющейся вершиной
его гениального революционного мышления.
«Буржуазия Севера поработила Южную Италию и
Острова1 и низвела их до положения эксплуатируемых
колоний; пролетариат Севера, освобождая себя от
капиталистического рабства, освободит и крестьянские
массы Юга, .порабощенные капиталистическими
паразитами: банками и промышленным капиталом Севера.
Туринские коммунисты имеют неоспоримые заслуги
в борьбе итальянского пролетариата: именно они
привлекли внимание авангарда рабочего класса к южному
вопросу, выдвинув его как один из основных вопросов
национальной политики революционного пролетариата.
Этим они положили начало новому этапу в деле
разрешения южного вопроса, который ставился до этого
лишь в весьма расплывчатой форме, находился в
стадии «конкретизации» его интеллигентами. Главньм
действующим лицом в деле разрешения южного вопроса
становится теперь революционный рабочий Турина и
Милана, а не разные Джустино · Фортунато, Гаэтано
Сальвемини, Эудженио Адзимонти, Артуро Лабриола
(ограничимся упоминанием лишь этих мудрецов, имена
которых были столь дороги «молодым» из журнала
«Куарто стато»).
Туринские коммунисты конкретно поставили вопрос
о гегемонии пролетариата, о социальной базе
диктатуры пролетариата и рабочего государства. Пролетариат
может стать руководящим и господствующим классом в
той мере, в какой ему удается создать систему союзов
с другими классами, позволяющую ему поднять на
борьбу против капитализма и буржуазного государства
1 Общее название для островов Сардиния и Сицилия. — Прим.
ред.
140

большинство трудящегося населения. В Италии, при
существующей в стране классовой структуре, это
означает, что пролетариат может стать руководящим и
господствующим классом в той мере, в какой ему удастся
добиться поддержки широких крестьянских масс. То
конкретное выражение, которое .крестьянский вопрос
получил в Италии, обусловлено историческим развитием
страны; это не «крестьянский и аграрный вопрос
вообще»; в Италии крестьянский вопрос в силу
определенной итальянской традиции, в силу особенностей
исторического развития Италии принял две типичные и
своеобразные формы — южного вопроса и ватиканского
вопроса. Следовательно, для того чтобы завоевать
большинство крестьянских масс, итальянский пролетариат
должен считать себя глубоко и непосредственно
заинтересованным в этих вопросах, должен понять классовую
сущность тех интересов крестьянства, которые требуют
решения этих вопросов, и включить эти классовые
требования крестьянства в свою революционную
программу, выдвинуть их наряду со своими боевыми
пролетарскими требованиями...
Металлист, плотник, строительный рабочий и т. д.
должны не только мыслить как пролетарии (а не как
металлист, плотник, строительный рабо-чий и т. д.), но и
сделать еще один шаг вперед: они должны мыслить
как активные 'Представители класса, стремящегося
руководить крестьянством и интеллигенцией, класса,
который сможет одержать победу и построить социализм
только при том условии, что его поддержит и пойдет за
ним подавляющее большинство этих социальных слоев...
Можно сказать, что Юг Италии представляет собой
картину огромного социального распада; крестьяне,
составляющие подавляющее большинство населения,
совершенно не связаны между собой. (Разумеется,
сказанное здесь не относится к Апулии, Сардинии,
Сицилии, где имеются особые характерные черты, отличающие
их от общей социальной структуры остальной части
Юга.) Южноитальянское общество состоит из трех
социальных -слоев, связанных в единый комплекс
определенной системой аграрных отношений; эти сло-и —
аморфная и разобщенная крестьянская масса; интеллигенция,
вышедшая из мелкой и средней сельской буржуазии;
141

крупные землевладельцы й верхушка интеллигенции.
Южные крестьяне находятся в состоянии постоянного
брожения, но как масса они неспособны дать
централизованное выражение своим чаяниям и нуждам. Это
крестьянство и является 'питательной средой для
политической и идеологической деятельности среднего слоя
интеллигенции. Но в конечном счете, вся эта
деятельность общественных сил централизуется и направляется
в области политики крупными собственниками и в
области идеологии — верхушкой интеллигенции. Вполне
естественно, что с наибольшей силой и определенностью
эта централизация проявляется в идеологической
области. Поэтому Джустино Фортунато и Бенедетто Кроче
представляют собой ключевой камень в своде всей
южной системы.
Крестьянин и крупный землевладелец на Юге
связаны между собой через посредство интеллигента.
Крестьянские движения, поскольку они находят свое
выражение не в массовых организациях, самостоятельных и
независимых, хотя бы только формально (то есть
способных выделять кадры крестьянского происхождения,
отмечать и обобщать факты, говорящие о разногласиях
внутри движения или о его успехах), в -конечном счете
оказываются вполне умещающимися в рамках
деятельности существующих органов государственного
аппарата — управлений общин, провинциальных органов
власти, Палаты депутатов — и выражаются в
возникновении и распаде -местных партий, воз лавляемых
интеллигентами, но контролируемых крупными
собственниками и их доверенными людьми, такими, как
Саландра, Орландо, Ди Чезаро... Этот тип организации
является наиболее распространенным во всей
континентальной Южной Италии и на Сицилии. На практике он
воплощается в чудовищном аграрном блоке, который в
целом действует в качестве посредника и надсмотрщика
капитализма Севера и крупных банков. Его
единственной целью является сохранение статус кво.
У него нет какой-либо объединяющей его идеи, нет
никакой программы, никакого стремления к улучшению
жизни и к прогрессу.
Очень важно и полезно, чтобы в массе
интеллигенции произошел такой раскол, который имел бы органи-
142

ческий, исторически оправданный характер, чтобы
оформилось и стало массовым левое течение в современном
смысле этого слова, то есть течение, ориентирующееся на
революционный пролетариат. Создание такого течения
необходимо для установления союза пролетариата с
крестьянскими массами, и тем более оно необходимо для
установления союза пролетариата с крестьянскими
массами Юга Италии. В какой мере удастся пролетариату
разбить южный аграрный блок, зависит от того, в какой
мере он сумеет посредством своей партии вовлечь в
самостоятельные и независимые организации самые
широкие массы крестьянской бедноты; эту свою неотложную
задачу он сумеет выполнить лишь в той мере, в какой, в
частности, ему удастся расколоть блок интеллигенции,
являющейся гибкой, но весьма прочной броней
аграрного блока».

Глава XIII
АРЕСТ И ССЫЛКА
(1926—1927 годы)
Освобождение пролетариата — нелегкое
дело и оно под силу только достойным
людям; только тот, кто в момент всеобщего
глубокого разочарования умеет сохранять
твердость духа и чья воля закалена, как
клинок, может называться борцом рабочего
класса, может называться революционером.
А. Грамши.
«Чрезвычайные законы» в ноябре 1926 года
31 октября 1926 года во время фашистского
шествия в Болонье шестнадцатилетний юноша Антео Цам-
бони выстрелил — согласно официальной версии — в
сидевшего в автомобиле Муссолини, но не ранил его.
Цамбони был тотчас же зверски заколот кинжалами.
Его труп протащили по улицам Болоньи, а потом
повесили. Его отец и тетка были приговорены за
«моральное соучастие в покушении» к тридцати годам
заключения.
Теперь совершенно достоверно известно, что
несчастный юноша не стрелял в Муссолини и даже никогда
не собирался этого делать. Он явился жертвой,
необходимой для осуществления чудовищного плана. Было ли
это эпизодом разбойничьей грызни между
соперничавшими фашистскими главарями или «покушение» было
организовано с согласия самого Муссолини,— сказать
трудно, но ясно одно: события в Болонье явились
ожидаемым, желанным и, по всей вероятности, специально
подготовленным предлогом для последнего шага к
установлению самой жестокой, неприкрытой, полной
диктатуры. Тотчас же вслед за «покушением» по всей Италии
144

прокатилась новая волна зверств фашистского террора.
Только в одной Болонье, кроме сотен людей,
подвергшихся избиению палками, более двух тысяч было
арестовано. В Милане, Риме, Турине — во всех городах
Италии были разгромлены редакции антифашистских
газет; много частных жилищ было разграблено и
подожжено; много антифашистов убито.
Несколько дней спустя фашистское правительство
издало «чрезвычайные законы по обеспечению
безопасности государства». Было объявлено о роспуске всех
антифашистских партий и организаций, о закрытии всех
оппозиционных газет. Был создан «Особый трибунал по
охране безопасности государства», который должен был
рассматривать «политические преступления», то есть
пропагандистскую деятельность и участие в
антифашистских, «подрывных» организациях. Решения этого
трибунала не подлежали обжалованию. В тех случаях
когда не выносился смертный приговор, наказания за
всякую антифашистскую деятельность исчислялись
десятками лет тюремного заключения, вплоть до
пожизненного заключения! Была введена новая мера
наказания за .политические 'Преступления — ссылка, в которую
мог быть отправлен без судебного разбирательства
любой «подозреваемый»!
Это была неприкрытая, жестокая, безжалостная
диктатура наиболее реакционных групп итальянского
империализма, осуществлявшаяся их ставленниками —
чернорубашечниками Муссолини.
«Вам не удастся осуществить ваши гнусные замыслы»
Коммунистическая партия не была застигнута
врасплох. Еще в мае 1925 года в своей обличительной речи,
произнесенной с парламентской трибуны против
фашистского правительства и внесенных им на
рассмотрение парламента законов по борьбе с «тайными
обществами», Грамши разоблачил свирепый и антирабочий
характер фашизма и предсказал дальнейшее усиление
реакции и репрессий. Он показал, что разговоры об
антимасонском характере этих законов являются лишь
маскировкой сущности последних и что в
действительности эти законы направлены на подавление рабочего
Ю Заказ № 185
145

движения, быстро усиливавшегося и направляемого
новым руководством компартии. В наши дни клерикальное
правительство также маскирует свои репрессии и
реакционные мероприятия такими предлогами, как
«гражданская оборона» и «необходимость принятия
«противопожарных» средств», так же как это делал прежде
фашизм, когда он вначале с целью маскировки прибегал
к законам против масонства и «тайных обществ»,
являвшихся прототипом нынешних «троек» и «планов «К» 1.
Еще в мае 1925 года Грамши следующим образом
разоблачал в парламенте фашистские законы:
«Масонство — это лишь флаг, под которым хотят
протащить реакционный антипролетарский товар! Вас
беспокоит вовсе не масонство, так как масонство само
превратится в придаток фашизма. Этот закон
должен послужить вам как средство против рабочих и
крестьян, которые поймут это очень хорошо, увидя, каким
образом он будет применяться. Мы хотим разъяснить
широким массам, что вам не удастся подавить
организационные проявления их классовой борьбы, потому что
против вас весь ход развития итальянского общества...
Вы, фашисты, вы, фашистское правительство, несмотря
на всю демагогию ваших речей, не преодолели еще до
вас возникших глубоких противоречий итальянского
общества, напротив, вы заставили классы и народные
массы почувствовать их еще сильнее. Вы действовали в
условиях существования этих противоречий, 'именно в
силу этих противоречий. Вы подлили масла в огонь,
разведенный всем предшествующим ходом развития
капиталистического общества, и надеетесь при помощи
закона против организаций ликвидировать самые
пагубные последствия ваших деяний. Вы можете «завоевать
государство», можете изменить кодексы законов, вы
можете попытаться запретить организациям
существовать в той форме, в которой они существовали до
сих пор, но вы не можете стать сильнее объективных
условий, в которых вы вынуждены действовать. Вы
только заставите пролетариат искать новый путь
борьбы, отличный от того пути организации масс, который
1 Клеветнические выдумки полиции Шельбы и буржуазных
газет, направленные против Итальянской компартии. — Прим. ред.
146

до сих пор являлся наиболее распространенным. Мы
хотим с этой трибуны, обращаясь к пролетариату и
итальянским крестьянским массам, сказать, что
революционные си|лы Италии не позволят раздавить оебя, что
вам не удастся осуществить ваши гнусные замыслы».
Грамши намерен до конца оставаться
на своем боевом посту
В условиях усиления репрессий фашистской
диктатуры .партия хотя и продолжала использовать все
имевшиеся в ее распоряжении легальные возможности, даже
самые ненадежные и сомнительные, но одновременно
предусмотрела и подготовила средства нелегальной
борьбы, к которым, впрочем, была вынуждена широко
прибегать еще задолго до «чрезвычайных законов».
В предвидении самого худшего и чтобы обеспечить в
любом случае бесперебойность руководства и личную
безопасность руководящих работников партии, которых
партия хотела оградить от вражеских ударов, она уже
давно создала, помимо Дирекции (Руководства) 1
партии, которая находилась и вела, деятельность в Италии,
«Заграничный центр». Находясь в Вене, Грамши сам
начал создавать этот «Заграничный центр» для
осуществления организационного и политического
руководства. Когда обстановка обострилась и возросла
опасность, угрожавшая свободе и жизни Грамши — вождю
партии, Политическое бюро и отдельные его товарищи
по работе неоднократно и упорно настаивали, чтобы он
принял меры к спасению от нависшей над ним угрозы,
чтобы он выехал за границу. Но Грамши, хотя и
понимал опасность и основательность уговоров товарищей,
отказывался покинуть пылающий лагерь борьбы: с
недели на неделю, «из месяца в месяц откладывал он свой
отъезд. Начиная со дня покушения в Болонье тысячи
руководителей и рядовых антифашистов были
арестованы. Среди руководящих работников партии и
Федерации коммунистической молодежи были арестованы:
1 Дирекция (Руководство) — руководящий исполнительный орган
Итальянской компа1ртии; избирается пленумом Центрального
комитета партии. — Прим. ред.
10*
147

Мауро Скоччимарро, Ли Каузй, Роведа *, Берти,
Флеккья, Биболотти, Никола и многие другие. Паль-
миро Тольятти, к счастью, находился в это время в
Москве в качестве представителя Коммунистической
партии Италии в Коминтерне. Все было готово для
выезда Грамши из страны. Чтобы ускорить его отъезд,
в Рим приезжает Аморетти, один из «стариков» «Ор-
дине -нуово». «В ноябре 1926 года,— говорит он в своих
воспоминаниях,— Грамши был в опасности. Партия
была принуждена уйти в глубокое подполье. Депутатам-
коммунистам, а также всем наиболее известным
работникам местных организаций партии грозил арест. В
Секретариате Центрального -комитета партии думали о
Грамши. И вот однажды мы берем машину и делаем
попытку спасти ею. Грамши нужно буквально вырвать
из лап у полиции, которая уже готова поймать его в свои
сети. И многие другие, иными путями, также пытаются
спасти Грамши. Но это не удается. Кажется, что сам
Грамши не хочет способствовать успеху этих мер».
Почему? Вот что говорит по этому поводу Марио Монтаньяна:
«Поскольку случилось так, что самый тяжелый для
партии момент застал его еще в Италии, он хотел до
конца оставаться на своем боевом посту. Он считал,
что в этот момент его место было в парламенте,
представлявшем собой единственную трибуну, с которой еще
можно было в какой-то мере обращаться к народу. Но
он даже не смог дойти до этой трибуны».
8 ноября, в половине одиннадцатого вечера,
большая группа полицейских в штатском поднялась по
лестнице небольшого дома !на улице Морганьи, где Грамши
снимал квартиру, и арестовала его. Первый шаг к
исполнению смертного приговора, вынесенного Грамши
фашизмом, был совершен.
Грамши сознательно шел на борьбу и связанные с
ней жертвы и опасности; он с гордостью «говорил об этом
в своих письмах из тюрьмы, когда его страдания были
особенно жестокими и тяжелыми. Переходя к рассказу
1 Джованни Роведа (р. 1894) — член Руководства ИКП,
сенатор; член компартии со дня ее основания. Секретарь Итальянской
федерации трудящихся металлургической и металлообрабатывающей
промышленности (ФИОМ). — Прим. ред.
148

о долгих десяти годах медленного мучительного
угасания, о монотонных днях, выстраданных Грамши в
одиночестве, в котором постепенно истощались его
физические силы, нельзя не вспомнить с волнением о том, что
писал Грамши в августе 1922 года в «Ордине нуово»
(в заметке, озаглавленной «Тюрьма летом», которую
мы ниже полностью приводим). Он призывал всех
трудящихся к солидарности со многими тысячами
товарищей, уже тогда томившихся в заключении за свою
благородную, смелую борьбу. Уже в то время Грамши
писал на основе личного опыта: не раз ему приходилось
сидеть ,в тюрьме; в острые моменты борьбы его
арестовывали, как тогда лицемерно говорили, в качестве
«меры предосторожности».
«В маленькой, низкой камере...»
«Жарко, невыносимо жарко. Работа поистине
становится пыткой; мучительно в течение четырех часов
находиться в закрытом помещении на фабрике или в
учреждении. С тоской ожидаешь окончания работы и
воскресного отдыха, чтобы отправиться за город, где
веет прохладный легкий ветерок, а иногда найти и
немного тени, тогда как: в городе почти нечем дышать.
Мечтаешь о торах, о море, где можно немного
освежиться; пролетарии мечтают о море и о горах, буржуа
едут на море и в горы.
Но есть люди, страдающие еще больше, чем
рабочий, который не может поехать за город и принужден,
задыхаясь, проводить долгие часы в душном цехе; есть
люди, для которых лето 'поистине является еще более
жестоким временем года, чем ледяная зима. Эти
люди — заключенные.
Тюремная камера летом — это комната пыток,
находиться в ней —страшное мучение.
В маленькой, низкой камере нехватает воздуха, там
нечем дышать. Час ежедневной прогулки в маленьких
двориках, окруженных высокой стеной,— это слабое
утешение для тех, кто влачит свою жизнь в тюрьме.
Ночью нельзя спать из-за жары. И сон — желанный
друг всех несчастных, и прежде всего заключенных,—
отказывает им в забытьи, в сновидениях о свободе.
149

А из перекладин коек и из грязных волосяных
матрацев жаркой ночью выползают мириады
отвратительных насекомых, делающих тюремное заключение еще
более мучительным, омерзительным и унизительным.
Вода в глиняном кувшине почти кипит;
тошнотворная похлебка, которую в тюремном уставе именуют
супом, а заключенные называют пойлом, делается от
жары еще более тошнотворной, и только голод — увы,
ведь кроме этой похлебки ожидать нечего, — только
угроза голодной смерти заставляет проглотить ее.
Тюрьмы набиты битком. В самых маленьких
камерах содержится не один заключенный, а три.
Уголовник— с политическим заключенным, мальчик — с
закоренелым преступником, глубоко познавшим все
гнусности и жестокости тюремной жизни.
Жарко, нестерпимо жарко в тюрьме. Заключенные
сбрасывают с себя одежду, камеры заполнены голыми
телами, скученными в самой отвратительной тесноте.
В этой атмосфере физических и моральных
страданий, в этом месте, -где физические «пытки соединяются с
самыми омерзительными гнусностями, находятся сейчас,
в то время как мы жалуемся на жару в 32 градуса в
тени, десятки тысяч рабочих и -крестьян, которые
защищали свой дом и свою жизнь, которые выполнили свой
долг пролетариев. Здесь, в нескольких шагах от нас, в
подобных условиях находятся сотни наших товарищей —
заключенные в Карчери нуове. Вспомним о них в эти
дни, когда их физические страдания еще более жестоки,
чем обычно. Пусть мысль о них побудит нас принять
меры к их освобождению и отмщению».
Какое глубокое понимание своего долга, сколько
сознательности и самоотверженности, сколько молчаливой
и достойной примера решимости к борьбе в этих словах
солидарности и ободрения, обращенных к товарищам,
пролетарским борцам, попавшим в руки врага!
Первый приговор: пять лет ссылки
Грамши был арестован вечером 8 ноября 1926 года,
20 ноября он был отправлен на Устику 1 по первому
1 Остров в Средиземном море. — Прим. ред.
150

предварительному приговору, осуждавшему его на пять
лет ссылки. Сорок три дня, проведенные им в ссылке на
Устике, конечно, были самыми легкими в его тюремном
заключении. В ссылке Грамши очутился среди
товарищей. На Устике в тот месяц, который провел там
Грамши, находилось тридцать политических ссыльных.
С их помощью и для них Грамши организует
антифашистскую школу, где читались лекции по истории и
политическим вопросам. Для себя он составляет и начинает
выполнять следующий план: «1) быть здоровым и
сохранять бодрость духа; 2) систематически изучать
немецкий и русский языки; 3) изучать экономические
науки >и историю».
Грамши приобрел богатый и разнообразный опыт в
эти первые месяцы заключения, когда ею, закованного
в кандалы, перевозили из одного конца полуострова в
другой, когда ему пришлось сменить десятки различных
тюрем, столкнуться с преступным миром всех районов
Италии и, наконец, когда его сослали на затерянный
остров, на котором царили обычаи и нравы, почти
такие же, как во «времена сарацинов». Сам
Грамши с большой выразительностью и силой пишет об
этом приобретенном им опыте, делая в то же
время живые зарисовки окружающих его людей и
событий, подробно описывая первый этап своей горестной
одиссеи.
«Прошло »пять месяцев со дня моего ареста (8
ноября) и два месяца со дня приезда в Милан. Кажется
невероятным, что прошло столько времени. Нужно,
однако, учесть, что в течение этих пяти месяцев я пережил
много и хорошего и плохого и видел самые странные и
необычайные вещи в моей жизни. С 8 -по 25 ноября —
в Риме, в полной и строгой изоляции. С 25 по 29
ноября — в Неаполе, в компании с моими четырьмя
товарищами-депутатами (вернее, с тремя, а не с четырьмя,
потому что один из них был отделен от нас в Ка-
зерте и отправлен на Тремити). 30 ноября — посадка
на судно для отправки в Палермо и прибытие в
Палермо. Восемь дней в Палермо: море слишком
бурное, и три попытки добраться до Устики окончились
неудачей. Первое знакомство с арестованными си-
цилианцами, которых обвиняют в принадлежности к
151

мафии1; новый мир, о котором я знал только
теоретически; проверяю и контролирую сложившиеся у меня
представления по данному вопросу: они оказались
достаточно правильными. 7 декабря приезжаю на Устику.
Знакомлюсь с миром ссыльных поселенцев —
фантастические, невероятные вещи. Знакомлюсь с колонией
бедуинов — политических ссыльных из Киренаики; очень
интересная картина восточной жизни.
Жизнь на Устике. Трудно вообразить себе жизнь на
Устике, нравы и обычаи Устики, так как они весьма
своеобразны и выходят за рамки пр'ивычных нам
обычаев и правил человеческого общежития. Можешь ли
ты 'представить себе что-нибудь подобное? Слушай.
Я приехал на Устику 7 декабря, после того как сюда
восемь дней не приходил пароходик, и после
четырех неудачных попыток добраться до острова. Я был
пятым политическим ссыльным, прибывшим на Устику.
Меня тотчас предупредили, что я долже-H запастись
сигаретами, так как запасы их были на исходе; я
отправился в табачную лавку и опросил десять пачек сигарет
«Мачедония» (шестнадцать лир), положив на прилавок
бумажку в пятьдесят лир. Продавщица (молодая
женщина, с виду совершенно нормальная) удивилась моей
просьбе и попросила повторить, потом взяла десять
пачек, открыла их и начала считать одну за другой
сигареты, сбилась со счета, снова начала, взяла листок
бумаги, стала писать карандашом длинные столбцы цифр,
остановилась, взяла пятьдесят лир, осмотрела их с
обеих сторон; наконец, она спросила, кто я такой.
Узнав, что я политический ссыльный, она дала мне
сигареты и вернула пятьдесят лир, сказав, что я смогу
заплатить после того, как разменяю деньги. То же самое
повторилось в других местах, и вот объяснение: на
Устике все расчеты ведутся в сольдо2, никогда не
расходуют больше чем пятьдесят чентезимов. Примеры,
1 Мафия — тайные бандитские организации, существующие на
о. Сицилия с конца XVIII в. В настоящее время является орудием
угнетения безземельных крестьян латифундистами и кулачеством;
используется властями как средство террора и расправы с
прогрессивными организациями Сицилии. — Прим. ред.
2 Одна итальянская лира = 100 чентезимам, или 20 сольдо, —
Прим, ред.
152

характеризующие экономику Устики, можно найти и в
жизни ссыльного; последний получает четыре лиры в
день, из них две он уже задолжал ростовщику или
виноторговцу, а остальные две лиры он тратит на
.питание, покупая триста граммов хлеба и посыпая его в
качестве приправы молотым перцем, купленным на один
сольдо. Сигареты продаются поштучно; одна пачка
сигарет «Мачедония» стоит шестнадцать чентезимов,
то есть три сольдо и один чентезимо; ссыльный,
который покупает одну сигарету в день, оставляет
продавщице лишний сольдо, и она в течение последующих пяти
дней получает за сигареты на один чентезимо меньше.
Чтобы подсчитать, таким образом, стоимость ста штук
«Мачедонии», нужно сто раз проделать этот расчет с
шестнадцатью чентезимами (три сольдо плюс один
чентезимо), и никто не может отрицать, что это требует
немалого времени и достаточно сложно. Это оказалось
сложным даже для хозяйки табачной лавочки — одного
из самых крупных «коммерсантов» острова. Итак, на
всем острове господствует и определяет психологию
его жителей грошовая экономика, требующая знания
только сложения и вычитания, причем только однознач-
ьых чисел, так сказать, экономика без таблицы
умножения.
Слушай дальше (я рассказываю тебе только о
случаях, происшедших лично со мной, о тех фактах, к
которым, я думаю, не сможет придраться цензура): меня
позвали в контору, к чиновнику, занимающемуся
просмотром поступающей почты, передали адресованное
мне письмо и предложили дать объяснения по поводу
его содержания. Один мой друг писал из Милана, что
хочет прислать мне радиоприемник, и запрашивал
необходимые для -покупки технические данные, хотя бы
сведения о том, хорошо ли слышны на Устике
радиостанции Рима. По правде говоря, я не понял, что им не ясно
из письма, и рассказал, в чем дело. Думая, что я хочу
разговаривать с Римом по радио, они сказали, что не
разрешат .прислать мне приемник! Позднее подеста сам
вызвал меня к себе и сообщил, что муниципалитет
собирается купить радиоприемник и что 'поэтому мне не
следует настаивать на присылке приемника. Подеста
добавил, что он не возражает и против выдачи мне
153

разрешения на пользование приемником, так как он был
в Палермо и там видел, что при помощи радиоприемника
нельзя установить связь...»
В ссылке
И тем не менее через несколько лет, проведенных
Антонио Грамши в фашистской тюрьме, сорок три дня
ссылки на Устике могли показаться ему периодом
относительно удобной и свободной жизни. На острове ему
разрешали дышать морским воздухом, любоваться
чистым, прозрачным небом, беседовать с товарищами,
сосланными сюда вместе с ним, и даже читать им лекции...
«Я живу вместе с четырьмя друзьями. Итак, нас пятеро,
и мы размещаемся в трех маленьких комнатушках (это
и есть весь наш дом); с террасы домика мы любуемся
бескрайним морем днем и чудесным небом ночью. Небо
не загрязнено городским дымом, и его красота
восхищает с особенной силой. Краски морской воды и
небосвода »поистине поразительны по своему разнообразию и
яркости; несколько раз я видел здесь чудесную радугу.
Утром обычно первым встаю я и приготавливаю
кофе. С этого начинается наша жизнь: мы идем в школу
или в качестве учителей, или в качестве учеников.
В день прибытия -почты мы отправляемся на пристань и
с нетерпением ждем пароходика. Если из-за плохой
погоды почта не .прибывает, весь день испорчен и лица у
всех нас невеселые. В полдень у нас обед, который мы
готовим сообща. Сегодня моя очередь быть официантом
и кухонным мальчишкой: я еще не знаю, должен ли я
буду, прежде чем подавать на стол, чистить картофель,
перебирать чечевицу или мыть салат. Мой дебют
ожидается с большим любопытством; многие товарищи
хотели заменить меня на дежурстве, но я непоколебим в
желании выполнить свои обязанности.
В отличие от уголовных ссыльных мы можем
свободно выходить из дому не до пяти часов вечера, как
они, а до восьми. Иногда проверяют, дома ли мы, но в
отличие от уголовных нас не запирают. Если
понадобится, мы можем получить разрешение отлучиться из
дому « после восьми вечера. По вечерам нам позволено
играть в карты. Я уже собрал маленькую библиотечку
и могу читать и работать».
154

С острова Устика в миланскую тюрьму
Фашизм, казалось, восторжествовал: сопротивление
его противников подавлено, антифашистские
руководители — в ссылке под надзором полиции или в изгнании.
Фашистские газеты кричали, что итальянский народ
теперь «верен дуче», что у фашистского режима нет
больше врагов. В действительности же Муссолини и его
приспешники прекрасно понимают, что сопротивление
народа только подавлено, но не сломлено, и поэтому их
попрежнему гнетет страх перед народом, страх перед
социализмом и коммунизмом. Такие люди, как Антонио
Грамши, страшат диктатора, даже если они сосланы на
далекий остров. Ведь Грамши и в ссылке может
продолжать свою -работу и учить других, может свободно
дышать воздухом, сохранять и накапливать для
будущей борьбы свои физические и духовные силы. Не было
никаких юридических оснований для ссылки Грамши —
это был явный фашистский произвол. И тем более нет
никаких оснований для осуждения Грамши: фашистские
«юристы», по приказу Муссолини, из кожи вон лезут,
пытаясь состряпать обвинительный акт против народного
депутата, против вождя законно существовавшей
партии, арестованного в нарушение всех правовых норм,
при исполнении им своих депутатских обязанностей.
Вскоре Муссолини решается на новую подлость: он
приказывает перевести Грамши с Устики в миланскую
тюрьму, отдает распоряжение организовать судебный
фарс в фашистском Особом трибунале, который должен
вынести Грамши приговор, обрекающий его на
медленную агонию в фашистских застенках. Приведем рассказ
Грамши о пересылке его в тюрьму.
«20 января 1927 года —отъезд с Устики. Четыре дня
в Палермо. Проездом — остановка в Неаполе, вместе с
уголовниками. Неаполь: знакомлюсь с целой серией типов,
заинтересовавших меня, так как на Юге Италии мне
знакома только Сардиния. В Неаполе, между прочим,
наблюдаю обряд посвящения при вступлении в каморру1;
1 Каморра — тайная преступная террористическая организация
в Южной Италии, во главе которой стояли видные аристократы и
помещики, пользовавшиеся услугами наемных убийц — членов
каморры — для расправы со своими противниками и для личного
обогащения. — Прим. ред.
155

познакомился с каторжником (некий Артуро), который
произвел на меня неизгладимое впечатление. Через
четыре дня уезжаю из Неаполя. Остановка в Кайянелло,
в казарме карабинеров; знакомлюсь с людьми, с
которыми меня скуют одной цепью и отправят в Болонью.
Двухдневная остановка в Изернии. Два дня — в Сульмоне.
Ночь в Кастелламарре Адриатико в казарме
карабинеров. Еще два дня вместе с шестьюдесятью
заключенными. Они организуют в мою честь концерт. Римляне
прекрасно читают стихи Паскареллы 1 и импровизируют
картинки преступного мира Рима. Апулийцы, калабрийцы
и сицилианцы показывают фехтование на ножах по всем
правилам уголовников и бандитов Южной Италии...
Передо мной раскрывается весь этот неизвестный мне
прежде мир — очень сложный, со своей особой жизнью,
чувствами, воззрениями и кодексом чести, со своей
строжайшей и подробно разработанной иерархией. Оружие было
очень простое: ложки, выпачканные об оштукатуренную
стену, чтобы после каждого удара на одежде оставались
белые следы.
Два дня — остановка в Болонье, и затем — Милан...»
В тюремном вагоне, под снегопадом
Желая ободрить своих родных, Антонио красочно
описывает свой переезд с Устики в Милан как
интересное приключение в «огромном и страшном мире».
В других письмах содержатся новые, занимательные
эпизоды. Некий анархист -и ультраиндивидуалист, по
прозвищу «Единственный», познакомившийся с Грамши
во время переезда из Палермо, говорит ему: «Не может
быть! По моим представлениям, Антонию Грамши
должен быть гигантом, а не человеком такого маленького
роста». Начальник конвоя называет Грамши «учителем»
и с уважением говорит толпе, наблюдавшей отправку
заключенных, о «знаменитом депутате Грамши».
Только шесть лет спустя в писыме к родным из
тюрьмы в Тури Антонио признался, какой тяжелой пыт-
1 Чезаре Паскарелла (1858—1942) —итальянский поэт,
писавший сонеты на римском диалекте. Многие циклы его сонетов
посвящены национально-освободительной борьбе против австрийских и
французских оккупантов. — Прим. ред.
156

кой был для него в действительности это! длительный
переезд с Устики в Милан. 30 января 1933 года он
писал: «Когда я подвожу итоги пережитому за прошедшие
годы и думаю о прошлом, мне кажется, что, если бы
шесть лет назад я мог предвидеть, что мне придется
пережить, я считал бы это невозможным и решил бы, что
мье этого не выдержать физически. Ровно шесть лет
назад я проезжал... через Ревизондоли, в Абруццах,
запертый в металлическом вагоне. На крыше вагона
лежал снег, а у меня не было ни пальто, ни шерстяной
фуфайки; из-за тесноты в вагоне нельзя было ни встать,
ни пошевельнуться. Я дрожал как в лихорадке, у меня
стучали зубы, и мне казалось, что я не доживу до конца
пути, так как у меня застынет сердце...»
Сразу же по .прибытии в миланскую тюрьму
Грамши, уверенный в том, что фашизм будет держать
его в заключении долгие годы, решает использовать это
время, чтобы и в тюрыме продолжать работу над
-интересовавшими его проблемами. Это единственная форма
борьбы, которая ему еще доступна, единственный вклад,
который он еще может попытаться внести (и ему
удастся его внести!) в дело борьбы рабочего класса и
всего народа Италии.
19 марта 1927 года он пишет:
«Я думал о четырех темах исследования: 1. О
формировании общественной мысли в Италии в прошлом
веке, или, другими словами, об итальянской
интеллигенции, ее происхождении, ее группировках в соответствии
с культурными течениями, ее различных идеологических
воззрениях и т. д. и т. д... 2. О сравнительном
языкознании... 3. О драматургии Пиранделло... 4. О
романах, публикуемых для широкого читателя, и народном
литературном вкусе... По существу... эти четыре вопроса
тесно связаны между собой: в основе каждого из них в
равной степени лежит созидательный дух народа в его
различных фазах и стадиях развития...»
В миланской тюрьме в течение долгого года,
проведенного в одиночном заключении в ожидании суда и
приговора, Грамши вынашивает мысль о написании
большой работы, которая впоследствии была
опубликована -под названием «Тюремные тетради». Это было его
последнее произведение.

Глава XIV
СУД И ПРИГОВОР
Вы приведете Италию к катастрофе; мы,
коммунисты, ее спасем!
Слова Антонио Грамши,
обращенные к судьям фашистского
Особого трибунала.
Конкурс сторнелей 1 в тюремном вагоне
Ночь в мае 1928 года. Холодно. На вокзале в
Милане между двумя рядами карабинеров движется
длинная цепочка скованных между собой людей. Их ведут
на посадку в тюремный вагон. Это руководящие
работники коммунистической партии. Их отправляют в Рим,
где состоится «большой судебный процесс» — процесс
над коммунистами,, назначенный на 28 мая. Этих
людей, может быть, ожидает смертный приговор или, по
крайней мере, долгие годы тюремного заключения. Но
лица их не мрачны, с их губ не срываются жалобы.
Смерть и тюрьма ждали их в течение многих лет,
каждый день и каждый час. Но коммунисты не страшатся
их. В этот холодный вечер скованные цепями люди
веселы и немного взволнованны: они окликают друг друга,
шутят, разговаривают. Здесь встречаются товарищи
после долгой разлуки, после мучительного одиночного
заключения, они встретились здесь, чтобы снова смело
вступить в борьбу с врагом.
Их вталкивают в тесные клетки тюремного вагона,
уже хорошо знакомые им; это настоящие коробки, в
которых невозможно двинуться. Особенно тяжелые муче-
1 Сторнель — вид народной итальянской песни: рифмованные
куплеты, близкие к частушкам. — Прим. ред.
158

ния это создает для Грамши, у которого деформирована
грудная клетка. Этой холодной ночью вагон
превратился в настоящий ледник. Антонио думает, что в этом
холоде и мертвом молчании у кого-нибудь могут не
выдержать нервы. Спать нельзя: нужно что-то придумать,
чтобы ободрить товарищей. «Синьоры,— кричит Антонио,
и его голос хорошо слышен товарищам через тонкие
металлические стенки вагона,— синьоры, организационный
комитет, подготавливающий в нашу честь празднества
в Риме, сегодня ночью проводит большой конкурс на
самый остроумный рассказ. Все должны в нем
участвовать! Победители получат ценные премии!» Ему
отвечает взрыв дружного смеха — тюремный вагон ожил.
«Начинай ты, Антонио!» Карабинеры не мешают: они
вышли из народа, многие из них—бедные сардинские
крестьяне. Они знают, кто такие Грамши и его
товарищи, во всяком случае, знают, что эти люди не крали
и не убивали, а боролись за лучшую жизнь для народа.
И Грамши начинает рассказывать. Он рассказывает
много занимательных случаев, происшедших за
последний год, юмористически описывая даже самые
драматические эпизоды; ему удается под видом шутки или
остроты дать товарищам совет или указание. Когда ему
кажется, что они устали рассказывать и слушать
рассказы, он предлагает: «А теперь — другое соревнование,
товарищи! Объявляю конкурс на лучший сторнель!»
Холодной ночью мчится по рельсам тюремный вагон, а из
его решетчатых окон доносится пение; коммунисты,
запертые в ледяные клетки, поют, по очереди сочиняют
сторнели. Единогласно присуждают первую премию
Антонио:, самые остроумные и веселые куплеты были
сочинены им. Ночь, которая по замыслу палачей
должна была доставить их жертвам тяжелые страдания
и привести их в подавленное состояние, проходит,
благодаря Антонио, в тесном товарищеском общении,
»придает узникам новые силы и бодрость.
Фашисты не могут изобрести никаких обвинений
В тюрьме Реджина Чёли Грамши помещают в
шестом корпусе в камеру вместе со Скоччимарро и Тер-
рачини. Эта камера находится на первом этаже, и
159

Грамши поместили в нее Для того, Чтобы как можно
строже наблюдать за главой коммунистической партии
и в то же время, чтобы лишить его даже тех
немногих лучей солнца, которые заглядывали, хотя и
ненадолго, в камеры верхних этажей. «В камере темно, в
ней никогда не бывает солнца... Ее окно выходит во
дворик, которого нам не видно, потому что нижняя
часть окна заколочена досками. Камера тесна... Кро-
ьать и два соломенных тюфяка на полу оставляют так
мало свободного места, что троим ее заключенным
негде и шагу ступить... Все четыре этажа тюремного
корпуса заполнены исключительно политическими
заключенными — коммунистами. Под угрозой строжайшего
наказания запрещено перестукиваться или каким-нибудь
другим способом поддерживать связь с заключенными
других камер. Когда нас выводят раз в день на
часовую прогулку во дворик тюрьмы, делают это таким
образом, что во время прогулки заключенные не могут
даже взглянуть друг на друга». (Так пишет Аморетти,
который впоследствии был помещен в ту же камеру.)
Тем не менее Грамши удается (тайные тюремные
способы связи поистине неисчерпаемы,— даже среди
тюремных охранников находятся люди, возмущенные
наглым беззаконием готовящегося судебного процесса)
подготовить товарищей к сражению, в котором им
предстоит участвовать во время следствия и на суде.
Обвиняемые должны стать обвинителями, коммунисты
должны выступить с обвинительной речью против фашизма.
Судьи — палачи из Особого трибунала — в большом
замешательстве. Нет и не может быть никакого
законною основания для судебного процесса и тем более для
вынесения приговора. Речь идет о гражданах,
арестованных в момент введения «чрезвычайных законов».
Даже самые отъявленные фашисты не могут найти в
их политической деятельности ничего, что могло бы
рассматриваться как преступление, так как эта
деятельность относится к периоду, предшествовавшему изданию
этих законов. Подсудимые — депутаты, законно
избранные народом, которые мужественно и решительно
выполняли наказ, данный им избирателями. Это
журналисты, сотрудничавшие в легально выходивших газетах,
которые с 1925 года стали подвергаться фашистской
160

предварительной цензуре. Следователи попытались было
поставить в вину Грамши, Скоччимарро и другим их
статьи, но были вынуждены замолчать, услышав, что
прежде чем эти статьи были напечатаны, они были
прочтены цензором. Это политические организаторы,
работавшие в партии, которая вплоть до их ареста была
легальной; поэтому их деятельность не может быть
вменена им в вину даже позорящими звание судьи
палачами Особою трибунала. Таким образом, все
попытки членов следственной комиссии при Особом
трибунале хотя бы в какой-то степени придать обвинению
видимость законности, провалились самым жалким
образом. Мы хотим напомнить имена этих палачей, чтобы
навсегда заклеймить их вечным позором. Вот они:
Акилле Мускара, дивизионный генерал (председатель),
Клаудио Пассани, консул фашистской милиции (судья),
Джакомо Буккафурри, адвокат (судья-докладчик).
«Судьи» в черных рубашках теряют почву под
ногами, но они во что бы то ни стало должны что-то
выдумать, хоть что-нибудь изобрести. «Военный заговор с
целью насильственного свержения правительства» — вот
их главное обвинение. Но его нужно подкрепить
какими-нибудь документами. И тут палачи в судейской
мантии вновь терпят провал. Им не удается найти
какие-нибудь документы, подтверждающие то, что
говорится в обвинительном акте, а именно, что обвиняемые
«пытались в 1926 году поднять вооруженное восстание,
в соответствии с решениями, принятыми на съезде в
Лионе». Не удается, потому что это ложь. Нельзя же в
самом деле привести в качестве доказательства доклад
Грамши, в котором -говорилось совсем
противоположное, а именно: «Работа, которую следует в настоящий
период проводить в Италии,— это
организационно-политическая работа; бессмысленно, безумно .говорить в
настоящий момент о попытках восстания». Нельзя найти
какого-либо «доказательства» и в практической
деятельности итальянских коммунистов: обвиняемые хотят
сказать об этом, но «судьи» во время следствия и суда
делают все возможное, чтобы не дать им говорить,
чтобы обойти этот вопрос. Поэтому они прибегают
к самым жалким выдумкам, к самым
смехотворным трюкам.
И Заказ № 185
161

Что же фигурировало в качестве основного
обвинительного документа на судебном процессе 1928 года
гротив Центрального комитета Коммунистической
партии Италии? Трудно поверить, но это была тоненькая
брошюрка, содержащая перевод статьи, напечатанной в
советском журнале «Военная мысль», в которой
излагались военно-политические уроки гражданской войны в
России 1918—1922 годов. Полный перевод этой статьи
был в свое время опубликован под названием
«Гражданская война и большевизм» в фашистском
журнале «Политика», редактировавшемся ни больше ни
меньше, как фашистским министром юстиции Рокко —
жалким негодяем, который теперь санкционировал
использование этой статьи судьями Особого трибунала в
качестве основы обвинительного акта против коммунистов.
Перед Особым трибуналом — 28 мая 1928 года
Если въ1 войдете в Палаццо Джустиция1 в Риме,
через подъезд со стороны моста Умберто, то, пройдя
налево по коридору, вы окажетесь в просторном
вестибюле, в который выходят двери двух залов судебных
заседаний. В одном из них (ныне зал X) происходили
заседания «Особого трибунала по охране безопасности
государства». В этот зал 28 мая 1928 года в «клетку
подсудимых»2 поднялись Антонио Грамши и его
товарищи, приведенные из зловонных подвальных камер,
где их держали до суда. Немного позже, в то же утро
28 мая, в этот зал, прибыв в роскошных автомобилях,
вошли, окруженные многочисленной охраной, судьи в
черных рубашках и заняли места за стоящим .на
возвышении огромным судейским столом.
Немного было в истории Италии случаев, когда в
смертельной схватке лицом к лицу встречались такое
благородство, величие духа, с такой низостью и
моральным падением.
1 Дворец Правосудия — здание суда на берегу Тибра в Риме,
где происходят крупнейшие судебные процессы. — Прим. ред.
2 В Италии подсудимых во время судебных заседаний помещают
в специально устроенные клетки из железных прутьев. — Прим. ред.
162

Грамши высмеивает квестора города Кальяри
В качестве свидетелей обвинения прокурор Изгро
(прозванный «-гиена») мобилизовал всех квесторов
Италии. Они должны были своими показаниями 'подкрепить
предъявленное коммунистам обвинение в заговоре с
целью поднять восстание. На возвышение, с которого
выступают свидетели, поднимается квестор города
Кальяри.
— Клянусь говорить правду, всю правду, только
одну правду.
— Что делал подсудимый Антонио Грамши в
1924 году на Сардинии?
— Он приехал на Сардинию, господин .председатель,
под предлогом повидаться с матерью.
Грамши: — Я не виделся с нею много лет; не думаю,
что свидание с нею — преступление.
— Подсудимый Грамши, призываю вас к порядку.
Продолжайте, свидетель.
— В действительности же подсудимый установил там
тайные связи с целью организовать восстание; он тайно
встречался не только со своими
товарищами-коммунистами, но и с руководителями сардинской партии
действия, партии революционных крестьян и партии
сардинских пролетариев...
Грамши: — Председатель, прошу разрешения задать
один вопрос квестору Кальяри.
— Задавайте, ήο по существу дела.
— Я уже мното лет с большим интересом изучаю
политические организации Сардинии; я был бы весьма
признателен, если бы вы сообщили какие-нибудь
сведения о двух последних названных вами партиях, о
которых я до сих пор ничего не знал. Кто их руководители,
какова их численность?
— Но... по правде говоря... я не знаю...
— В том то и дело. Вы этого не знаете и не можете
знать, потому что двух названных вами партий не
существует.
— Как ие существует? Их названия указаны в
одном донесении: наверно, они действительно существуют.
Взрыв смеха сотрясает клетку подсудимых,
повторяется, как эхо, среди адвокатов; на застывших лицах
п*
163

карабинеров мелькает улыбка. Председатель спешит
убрать из зала свидетеля обвинения — квестора
Кальяри — злополучного изобретателя несуществующих
партий и столь же глупой клеветы о «попытках восстания».
В течение двух дней Грамши и его товарищи
высмеивали невежественных квесторов, разоблачали их
лживые выдумки. Незадачливых свидетелей бросает в
жар и холод. Иностранная печать острит по адресу
Особого трибунала; в Италии среди рабочих, трудящихся,
интеллигенции живо обсуждается происходящее на
процессе. Через два дня взбешенная «гиена» признает себя
побежденной — прокурор Изгро предлагает не
заслушивать показаний прочих свидетелей обвинения. Тогда в
наступление переходит Грамши:
— Господин председатель, теперь мы, подсудимые,
настаиваем, чтобы были выслушаны все свидетели
обвинения. До оих пор не обнаружилось ничего, что могло бы
быть поставлено нам в вину — лживые обвинения тех,
кто нас обвинял, были разоблачены. Пусть выступят
также и другие.
Но председатель отклоняет это требование.
«Мы должны на двадцать лет лишить этот мозг
возможности работать»
Борьба становится еще более напряженной.
Начинается допрос обвиняемых. Грамши поручает Скоччи-
марро изложить программу коммунистической партии.
Председатель все время прерывает Скоччимарро: «Это
не относится к делу». «Мы вас обвиняем не в этом».
— Скоччимарро: — Но в чем же тогда вы обвиняете
нас? Дело в том, господин председатель, что этот
процесс затеян против людей, не совершивших никакого
преступления; в действительности нас судят за то, что
мы — коммунисты, что мы боролись против фашизма в
защиту народа и свободы...
— Подсудимый Скоччимарро, говорите по существу!
— Почему вы не призывали говорить по существу
свидетелей обвинения, когда они рассказывали свои
смехотворные и явно лживые выдумки? Ваш меч,
господин председатель, — это не меч правосудия, это меч
гражданской войны...
164

— Карабинеры, уведите его из зала! — кричит вне
себя судья-чернорубашечник.
Маска сорвана, все хитросплетения, все лживые
уловки, вся клевета разоблачены активно
защищающимися коммунистами, разящими врага своим словом*.
Теперь уже невозможно придать приговору даже
видимость законности. И «гиена» — прокурор Изгро меняет
тактику. Его обвинительная речь полна неприкрытого
цинизма и злобы: «Подсудимые — враги фашизма, и они
должны быть уничтожены. Эти люди опасны, так как
они умны и фанатичны» (презренный фашист не
решился сказать: отважны). И указывая на Грамши, он
добавляет: «Мы должны на двадцать лет лишить этот
мозг возможности работать».
Приговоры вынесены уже заранее и не в стенах
этого зала. Задолго до начала фарса «судебного процесса»
они вынесены в Венецианском дворце самим Муссолини.
Об этом знают все, но «судебный процесс» был
затеян «по всей форме», чтобы создать видимость
законности.
Перед тем как суд удаляется на совещание для
вынесения приговора, генерал Са-порити, выполнявший
функции председателя, спрашивает подсудимых, имеют
ли они что-нибудь добавить к ранее им сказанному.
Когда очередь доходит до Грамши, Антонио встает и
произносит одну лишь фразу: «Вы приведете Италию к
катастрофе; мы, коммунисты, ее спасем!»
После суда
Много веков назад древнегреческий философ Сократ,
обращаясь к судьям, бесчестно приговорившим его к
смерти, сказал: «Теперь пора, о, судьи, идти: вас ждет
жизнь, а меня смерть. Только одни боги знают, чья
участь лучше». Эти слова Сократа следует вспоминать
всякий раз, когда подлые палачи осуждают невиновного.
«Особый трибунал по охране безопасности государства»
4 июля 1928 года приговорил Антонио
Грамши—депутата, арестованного в нарушение всех правовых норм и
судимого без малейших законных оснований — к 20
годам, 4 месяцам и 5 дням тюремного заключения.
Фактически же это был смертный приговор.
165

И Грамши это прекрасно понимал. После окончания
процесса, в ожидании отправки по этапу он имеет
возможность, находясь в общей камере, беседовать со
многими товарищами. Грамши разъяснял им: «Ненависть
фашизма и реакционной буржуазии к нам, коммунистам,
стала еще более бешеной; некоторые из нас не выйдут
отсюда живыми. Но о чем это свидетельствует? Это
свидетельствует о том, что каша партия стала более
сильной и зрелой; доказательством этого служит судебный
процесс. Однако не следует строить иллюзий, не
следует повторять ошибку буржуазных антифашистов,
которые легкомысленно полагают, что с фашизмом не
сегодня-завтра будет покончено. Борьба будет очень
жестокой и длительной, -но наша победа несомненна».
Немногие дни, оставшиеся до разлуки с товарищами, до
того, как он будет подвергнут одиночному заключению,
Грамши использует для занятий с ними, для того чтобы
дать им указания по наиболее важным вопросам.
Во время одного из занятий возникает спор: кто-то
утверждает, что итальянская буржуазия не играла
никакой роли в период Рисорджименто. Грамши сразу же
активно вмешивается в дискуссию, энергично
поправляет ошибающегося и в течение двух дней очень
подробно излагает свои мысли по вопросу о роли классов,
партий, отдельных деятелей в этот период, о целях,
которые они преследовали. К счастью, Грамши удалось
изложить эти глубокие мысли в своих «Тюремных
тетрадях», и мы можем ныне ознакомиться с ними в томе его
сочинений, озаглавленном «Рисорджименто».
Жизни Грамши угрожает серьезная опасность — его,
больного, истощенного, обессилевшего, направляют в
самую страшную тюрьму Италии — в Портолонгоне, где он
подвергнется заточению в одиночной камере. Близится
отъезд. Настала ночь с 21 на 22 июня; завтра отправка,
а администрация тюрьмы продолжает отказывать
Грамши в праве подвергнуться специальному медицинскому
осмотру, в результате которого его должны были бы
поместить в тюремный госпиталь. Грамши всю ночь
беседует со Скоччимарро, койка которого рядом. Они много
лет боролись плечом к плечу; кто знает, когда они теперь
встретятся и удастся ли им вообще когда-нибудь
встретиться.
166

Светает. Друзья на минуту замолкают. Потом Анто-
нио спокойно и тихо говорит: «Мауро, я чувствую, что
они меня не выпустят живым».
Проходит еще несколько часов. Стражники вызывают
из камер отъезжающих: на них надевают наручники и
сковывают всех одной длинной цепью. Среди них также
и Антонио. Лишь в самый последний момент, когда
закованные осужденные уже потянулись к выходу из
тюрьмы, стражник кричит: «Антонио Грамши, к врачу!»
С Антонио снимают наручники. Он крепко обнимает
отъезжающих товарищей. «До свиданья!» Но Антонио
не обмануло предчувствие, высказанное им Скоччи-
марро,— это было прощание навеки.

Глава XV
ТЮРЬМА
...Я не хочу, чтобы меня оплакивали; я —
боец, которому не повезло в битве
сегодняшнего дня, а бойцов нельзя и не следует
оплакивать, когда они борются не потому, что
их заставляют, а потому, что они сами
сознательно желают этого.
Из письма Грамши к матери.
Грамши... был убит самым бесчеловечным,
самым варварским, самым изощренно
жестоким образом. Его смерть длилась десять лет!
П. Тольятти,
Прикован за то, что принес людям огонь
Есть древний миф, уже более двадцати пяти столетий
вдохновляющий великих поэтов — это миф о Прометее.
Только боги на вершине горы Олимп, говорит этот
миф, владели огнем. Царь богов Зевс грозил самыми су-
ровыми карами тому, кто осмелился бы принести огонь
людям. Но один великодушный титан, Прометей,
пренебрег угрозами Зевса, сжалившись над печальной
участью людей, не энавших огня ή его благ. Он похитил
огонь с Олимпа и принес его людям. Месть Зевса была
ужасна. Он приковал Прометея к горе Кавказа и обрек
его на вечные муки: каждый день тело Прометея терзал
орел, пожиравший его печень. Но Зевс уже не мог отнять
огонь у людей.
Четыре года спустя после вынесения ему приговора
Антонио в одном из писем вспоминает этот миф о
Прометее. Он пишет о нем в форме, которая может
показаться шутливой, хотя в действительности за ней скры-
168

вается немало трагического. «Зевс, — писал Грамши, —
был в свое время не слишком умен; техника расправы с
противником была еще не очень развита в те времена...
Прометей, борющийся против всех .богов Олимпа,
кажется нам героическим титаном, тогда как Гулливер,
связанный лилипутами, заставляет нас смеяться. Если бы
Прометея терзал не орел, ежедневно пожирающий кусок
его печени, а обгладывали муравьи, он не вызывал бы у
нас такого восхищения».
Приговоренный к медленной смерти
Каждая строчка писем Грамши из тюрьмы читалась
и перечитывалась строжайшей цензурой. В них
содержалось только то, что было ею разрешено. Но всем
было ясно, что он хотел сказать: «Товарищи, я
приговорен фашизмом к медленной и мучительной смерти».
Все, кто писал о Грамши, прерывали свой рассказ на
том, как за осужденным Антонио захлопнулись ворота
тюрьмы в Тури. Может быть, сам Грамши не хотел, чтобы
писали о его страданиях, о десяти годах агонии, на
которые обрек его фашизм. Может быть, он хотел бы,
чтобы об этом последнем периоде его жизни сказали
только такие слова: «Он был стойким борцом вплоть до
последней минуты; он никогда не отступал, даже в
самых тяжелых условиях; он всегда отдавал всего себя
делу трудящихся; только смерть смогла сломить его».
Но мы расскажем о страданиях Грамши, расскажем
не для того, чтобы оплакивать бойца, который не хотел,
чтобы его оплакивали, а чтобы заклеймить позором
итальянскую реакционную буржуазию и ее пособников —
убийц в черных рубашках, чтобы вновь напомнить
итальянцам о том, что представляет собой фашизм, каков
подлинный облик тех социальных сил, которые его
породили и поддерживали. Муссолини — ставленник
итальянской реакционной буржуазии — не останавливался ни
перед каким разбойничьим, самым жестоким убийством,
когда дело шло о простых, рядовых рабочих и членах
демократических партий. Из трусости он никогда не
решался открыто взять на себя ответственность за
убийство вождей рабочего и антифашистского движения. Джа-
комо Маттеотти, убитый по приказу Муссолини, якобы
169

«исчез», и Муссолини долго пытался сохранить в тайне,
что это убийство было совершено по его приказу. (Этот
презренный негодяй через несколько дней после
«'исчезновения» депутата-социалиста принял вдову убитого и
заверил ее, что он сделал все возможное для его
розыска; одновременно он приказал своим газетам
распустить слух о том, что Маттеотти якобы бежал за
границу с какой-то женщиной.) Джованни Амендола умер
вскоре после избиения его группой напавших из
засады «неизвестных хулиганов». Антонио Грамши был
приговорен к медленной агонии в 'каменном мешке
фашистской тюрьмы. Что удержало руку Муссолини,
почему этот негодяй не отдал приказ о немедленном убийстве
Антонио Грамши? Его остановил мощный протест
трудящихся и других демократических сил всего мира, его
остановило глубокое возмущение всего советского
народа, его остановил страх перед итальянскими народными
массами, побежденными, но не покоренными фашизмом.
Демократическое общественное мнение и
Международный Комитет спасения Грамши, созданный в 1933 году
Романом Ролланом, Максимом Горьким и Анри Барбю-
сом, подняли свой голос и разоблачили гнусные планы
убийц.
Ужасный переезд из Рима в Тури
Утром 22 июня 1928 года, после того как фашисты
отделили Антонио от общей цепи, которой были скованы
он и его товарищи, отправляемые в страшную тюрьму
Портолонгоне, его привели в приемную врача. По
причинам, упомянутым нами выше, фашисты не решились
отказать ему в специальном медицинском осмотре.
Осмотревший его врач заявил, что Грамши при его
состоянии здоровья не перенесет одиночного заключения.
После этого осужденного направляют в тюрьму в Тури
около Бари, считающуюся тюрьмой-госпиталем. Но
«техника расправы с противником» сделала при фашизме
большой шаг вперед. Когда фашистам не удалось убить
Грамши посредством одиночного заключения в страшной
тюрьме в Портолонгоне, они стали любыми средствами,
систематически подрывать его и без того слабое
здоровье: фашисты приготовили тысячи ядовитых
«муравьиных укусов»,
170

Первым серьезнейшим ударом, нанесенным здоровью
Антонио, от которого о« 'никогда уже не смог больше
оправиться, была его пересылка из римской тюрьмы Ред-
жина Чёли в тюрьму в Тури. Тюремные правила
предусматривали два вида пересылки заключенных из одной
тюрьмы в другую — «особую» и «обычодую». «Особая»
применялась по отношению к больным, а также к
осужденным по политическим делам и представляла собой
поездку в отдельном купе вагона третьего класса под
охраной двух карабинеров. Надо заметить, что фашисты
нередко разрешали тогда переезд такого рода даже
«рядовым» политическим заключенным и даже тогда, когда
состояние их здоровья не внушало опасений. А
Грамши — депутату парламента, Грамши — тяжело
больному было отказано в этом. Его отправили «обычным»
способом и подвергали еще более жестоким страданиям,
чем других заключенных!
Мы уже знаем, что такое тюремный вагон и что
представляет собой поездка в таком вагоне. Июль
1928 года был необычайно жарким. Уже в день отъезда
Грамши чувствовал себя очень плохо. Поездка длилась
не несколько часов, а пятнадцать дней! Рим — Беневен-
то, Беневенто — Фоджа, Фоджа — Тури...
Металлический вагон, в котором Грамши мучился от жесточайших
болей, долгими часами простаивал в заброшенных
тупиках под лучами палящего солнца. «Я невыносимо
страдал. В Беневенто простояли два дня и две ночи; от
адских болей я не мог ни сидеть, ни стоять, ни лежать.
Доктор сказал, что это огонь св. Антония 1 и что он
ничем не может помочь. На перегоне Беневенто — Фоджа
боль утихла, волдыри, которыми был покрыт правый
бок, исчезли. В Фодже я находился пять дней, и
последние три дня я уже хорошо себя чувствовал, мне
удавалось по нескольку часов спать, и я мог лежать, не
страдая от резких болей». «Хорошо себя чувствовал» —
говорит Антонио, но он говорит это, чтобы не волновать
родных. Но товарищи, оказавшие ему сердечную встречу,
когда он пр'ибыл в тюрьму в Тури, в своих
воспоминаниях рассказывают о том, как обстояло дело в
действительности. «Он задыхался и чтобы пройти несколько
ι «Антонов огонь»-—народное название заражения крови,—
Прим. ред.
171

шагов, должен был на кого-нибудь опираться», —
рассказывает Череза, находившийся в тот период в тюрьме
в Тури.
Номер 7047 — заключенный Антонио Грамши
Пусть название «госпиталь», которое носила тюрьма
в Тури, .не вводит вас в заблуждение: не думайте, что
тюремный режим там действительно был мягче, что там
оказывалась регулярная медицинская помощь и питание
было таким, каким оно должно быть в госпитале.
Напротив! Тюрем;ный режим там был еще суровее, чем в
тюрьме Реджина Чёли. Больной Антонио не имеет
больше возможности получать с «воли» ни продуктов, ни
необходимых ему лекарств. В Тури, правда, имеются два
врача; но один из них был так мало сведущ в медицине,
что совершенно не годился для занимаемой им
должности начальника санитарной службы: он был не в
состоянии оказать самой элементарной помощи больному;
другой — самый настоящий преступник — «осматривал»
Грамши только для того, чтобы лишний раз сказать ему:
«Считайте себя счастливым, что вас еще не прикончили»,
и заявлял, что он «не считает нужным оказывать ему
медицинскую помощь, так как, будучи фашистом,
может лишь желать .его смерти». Вскоре после прибытия
Грамши в Тури его больной желудок отказывается
усваивать тюремную пищу (письмо от 26 августа 1929 года),
обостряется уремия; начавшееся у него в тюрьме
загноение десен не лечили, и в результате у него постепенно
выпадают все зубы. Тот, кто побывал © фашистском
тюремном госпитале, знает, кащю мерзость представляет
собой «пища для больных». Грамши в течение долгих
лет вынужден ежедневно питаться лишь несколькими
ложками рисовой каши. Нужных для него продуктов не
было и в помине в тюремном ларьке.
Палачи применяли и другие, еще более подлые
способы, заранее обдуманные, подробно разработанные
приемы, чтобы подорвать физические силы Антонио
Грамши, расшатать его нервы, медленно умертвить
осужденного. Они пытались предать забвению даже
самое имя Антонио Грамши, заменив его безличным
«заключенный № 7047».
172

Преднамеренное убийство
Не случайно, а с холодным расчетом отдается
распоряжение поместить заключенного Грамши в первом
корпусе в камеру № 1 — рядом с комнатой тюремной
охраны. Это делается не только для того, чтобы было
удобнее следить за Грамши (фашисты боятся его даже в
тюрьме, даже больного), а чтобы лишить больного сна
и отдыха, отнять у него покой. В комнате стражников
всю ночь шум и крики, не дающие заснуть; кроме того,
стражникам отдан приказ в течение ночи трижды
заходить в камеру Грамши для «проверки». «Современный
Зевс» совершенствует «технику расправы с
противником»... Он пользуется теперь новым средством — лишает
заключенного сна. «Я подсчитал, — пишет Грамши в
своем письме от 3 ноября 1930 года, — что в течение
октября я спал по пять часов только две ночи, девять
ночей я совсем не спал, а остальные спал менее пяти
часов... Иногда даже удивляюсь, как я еще выдерживаю
это». Боли в кишечнике тесно связаны с недосыпанием:
«Если я просыпаюсь от неожиданного шума, через
полчаса у меня начинаются острые боли...» ('письмо от
9 марта 1931 года). «Все дело в недосыпании, которое
вызвано главным образом внешними причинами... я
старался обеспечить себе возможность спать более
спокойно, но мне не удалось ничего добиться». Позднее, в
результате негодующих протестов мирового общественного
мнения, узнавшего о садистской пытке, которой
подвергается Грамши, наконец, было сделано то, о чем просил
Грамши и в чем до сих пор ему с таким упорством
отказывали: заключенный № 7047 был переведен в другую
камеру, где было так же темно и сыро, но не так шумно.
Однако это было сделано лишь тогда, когда в результате
недосыпания состояние здоровья Грамши стало
угрожающим.
В августе 1931 года у него первый тяжелый
приступ, он теряет много крови. И даже после этого ему
отказывают в медицинской помощи; более того, ему
отказывают даже в выдаче раз в день тарелки горячего
супа, хотя он уже совершенно не может разжевывать
твердую пищу.
173

«Мне предлагают самоубийство, но я не намерен
кончать жизнь самоубийством...»
Весь 1932 год Грамши ежедневно ведет отчаянную
борьбу за жизнь, которую у него стараются вырвать.
Уже в течение многих месяцев он страдает от
недосыпания — этой обдуманной и осуществляемой по приказу
свыше пытки; каждый день, каждый час его мучают или
тошнота, или боли, или кровотечение. В конце августа
он чувствует, что дальше так продолжаться не может.
«Я дошел до такого состояния, — пишет он, — когда
мой организм уже не может больше сопротивляться, и я
чувствую, что скоро мои силы сдадут окончательно.
Последние дни я чувствую себя так плохо, как никогда
«прежде; уже более восьми дней мне даже по ночам не
удается спать более 45 минут, а часто и целую ночь
напролет я не смыкаю глаз. Если систематическое
недосыпание само по себе и не вызывает каких-либо болезней,
то во всяком случае оно настолько обостряет уже
имеющиеся болезни и усугубляет страдания, что
существование становится невыносимым».
Существование становится невыносимым. Это хорошо
известно палачу Муссолини. А когда, немного позднее,
ему направляют ходатайство о разрешении подвергнуть
заключенного Антонио Грамши медицинскому
освидетельствованию врачом, убийца надеется, что теперь он
сможет унизить свою жертву. Он велит сообщить Грамши,
что если он подаст прошение о помиловании, оно
будет удовлетворено. Но жестоко страдающий Грамши
отвечает из своей тюрьмы Муссолини: «Мне предлагают
самоубийство, но я не намерен кончать жизнь
самоубийством».
Реакционным кастам и их
прислужникам-чернорубашечникам устами Грамши ответил итальянский народ:
«Никогда!» Услышав этот ответ, Муссолини чувствует
себя уничтоженным, раздавленным чем-то, что
несравненно выше его, что недоступно его сознанию и что он
ненавидит, как ненавидит все, что благородно и честно.
Озлобленный палач замышляет расправу: «Если Грамши
не хочет склониться перед победителем, он должен
умереть!»
174

Тяжелый кризис
Всю зиму 1932—1933 года Антонио находится в очень
тяжелом состоянии: мало спит и почти ничего не ест;
ему попрежнему отказывают в медицинской помощи. Он
так ослаб, что едва держится на ногах, постоянно
испытывает сильное головокружение. Вскоре наступает
новый кризис.
«Однажды утром, в марте, — рассказывает товарищ
Тромбетти, находившийся вместе с Грамши в Тури, —
во время прогулки мы увидели, что Антонио совсем
обессилел и с трудом может передвигаться. Несколько дней
спустя (7 марта 1933 года), рано утром, вставая с
постели, он упал в обмороке и долго пролежал без
сознания на полу своей камеры. Целый день он находился в
полубессознательном состоянии». Ночью он бредил. Он
был уверен, что умрет, и не хотел, чтобы священник,
воспользовавшись его физической слабостью, заставил его
выполнить обряд причащения помимо его воли.
(Тюремный священник действительно уже однажды пытался
прийти с такой целью к Грамши.) Целую ночь Антонио
говорил «о бессмертии души» в реальном и историческом
смысле — о бессмертии полезных и необходимых дел
человека, которые переживут его самого, будут жить и
после его смерти в окружавшем его мире».
«После этого он уже больше не оправился, —
рассказывает Тромбетти. — В течение пятнадцати дней и ночей
я и еще один коммунист постоянно находились возле
него, установив двенадцатичасовые дежурства; затем,
когда мы добились разрешения тюремного начальства, я
окончательно перебрался к нему в камеру для ухода за
ним и оставался с ним... вплоть до того дня, когда его
перевели из Тури», то есть до 20 ноября 1933 года.
«Чтобы хоть немного оградить его от невыносимого шума»,
царившего в отделении, где находилась его камера,
«начальство не нашло ничего лучше, как перевести нас в
отделение «одиночек». Это были полуподвальные, сырые
казематы, имевшие невероятно толстые стены.
Начиная с 7 марта жизнь Антонио Грамши
превращается в непрерывное страдание: его организм
разрушен, силы иссякли. Он пишет: «У меня адски болят
руки при малейшем напряжении мышц, я не могу поднять
175

даже самые лёгкие вещи» (даже писать становится
пыткой).
Но попрежнему непоколебимо мужество Антонио
Грамши.
«Спасем Антонио Грамши!»
О страшной опасности, угрожающей жизни Грамши,
становится известно за границей. Во всем мире на всех
заводах происходят митинги, на которых рабочие
принимают резолюции протеста против злодеяний
фашистского палача. Лучшие люди человечества разоблачают
перед всем миром новое преступление палача-Муссолини, в
свое время нанявшего убийц для расправы с Маттеотти,
а теперь подвергающего Грамши оыткам в
одиночной камере, готовящего расправу с Антонио Грамши.
«Борьба международного пролетариата и негодование
лучших людей человечества заставили Муссолини
перевести Грамши из одиночной камеры, где его гноили
заживо, и оказать ему медицинскую помощь» (Тольятти).
«В течение многих месяцев я жил без всякой надежды
на выздоровление, — писал Антонио в июле 1933 года, —
...меня не лечили... я не видел никакой возможности
избавиться от непрерывных физических страданий,
уносящих мои силы...» Наконец, Грамши стали лечить;
медицинскую помощь ему оказывал новый врач, достойный
называться этим именем; вскоре было разрешено
перевести Антонио в тюрьму-госпиталь в Формию.
В госпитале в Формии. Между жизнью и смертью
«Отъезд Грамши из Тури произошел неожиданно.
В сопровождении стражника мы отправились на склад и
там собрали вещи Антонио. Пока он, заранее
условившись со мной, занимал разговорами стражника, я
засунул в чемодан и спрятал среди вещей 18 полностью
исписанных тетрадей Грамши... Вернувшись в камеру,
Грамши сказал, что он не будет ложиться спать, добавив,
что до утра недолго ждать, а новой встречи мы не скоро
дождемся. Он поручил мне сообщить на «волю» о том,
как он жил в тюрьме, о том, как здесь с ним
обращались... Около шести часов утра следующего дня, когда
было еще темно, пришли вооруженные конвойные...
176

Антонио отпорол от арестантского халата номер, который
он носил в течение пяти лет, и оставил его мне на
память... Его посадили в тюремный фургон, я поставил
рядом с ним его чемодан, мы обнялись, фургон тронулся и
вскоре исчез в сумраке... Я плакал так, как не плакал
уже много лет» (Тромбетти).
«Какое сильное волнение охватило меня в поезде, —
писал позднее Антонио жене 24 января 1936 года о
переезде из Тури в госпиталь в Формии, — когда после
шести лет тюрьмы, в течение которых я видел только одни
и те же крыши, одни и те же каменные стены, одни и
те же мрачные физиономии, я увидел, что все эти годы
огромный мир продолжал полрежнему существовать —
со всеми его лугами, лесами, огородами, увидел
трудовой народ, стайки детей... Когда же после столь долгого
перерыва я увидел в зеркале свое лицо, я был потрясен
и сразу же вернулся на свое место возле карабинеров».
Однако Антонио не сразу поместили в госпиталь в
Формии. «По дороге» его помещают на несколько недель
в тюрьму в Чивитавеккии. Там находятся политические
заключенные, но стражникам отдан строжайший приказ
«не разрешать никому видеть Грамши и не разрешать
Грамши видеть кого-либо. Грамши видел только один
коммунист, и то совершенно случайно, когда стражник
вел их обоих к врачу. Этот товарищ рассказал нам, что
Грамши шел медленно и по всему было видно, что его
лихорадит. Грамши кутался в арестантский халат»
(Негарвилле). После этого ни один итальянский
коммунист уже не видел живого Антонио Грамши.
В Формии к Грамши «была приставлена охрана из
18 карабинеров (жандармов) и двух полицейских под
командой особого комиссара. Этот отряд должен был
стеречь человека, который за толстой железной решеткой
лежал целыми днями без чувств и без сознания, будучи
не в силах подняться с постели без посторонней помощи»
(Тольятти). Такой же надзор был сохранен и в клинике
«Куисисана» ! в Риме, куда Грамши был переведен в
начале 1936 года, когда его состояние резко ухудшилось.
За это время было несколько амнистий, и срок тюрем-
1 «Здесь выздоравливают» (ит.) — известная частная клиника
в Риме. — Прим. ред.
12 Заказ № 185 177

ного заключения, к которому был приговорен Грамши,
значительно сократился. Срок тюремного заключения
истекал теперь уже не в 1947 а в 1937 году. Грамши
ожесточенно борется со смертью, хочет выдержать во что бы
то ни стало, надеясь, что по истечении срока
заключения он сможет начать серьезно лечиться, сможет со
временем снова стать работоспособным. И ему удается
дожить до истечения срока заключения. Но спустя неделю
после того дня, когда Грамши, еще находившийся в
клинике «Куисисана», юридически был освобожден, —
27 апреля 1937 года он умер.
Говоря о непоколебимой стойкости Грамши,
мужественного борца-революционера, которого не могли
сломить и десять лет мучений в фашистском застенке, нельзя
не рассказать с глубоким уважением и восхищением о
самом героическом подвиге в героической жизни Антонио
Грамши — о его «Тюремных тетрадях». Больной, с
истерзанными нервами, систематически подвергаемый
мучениям, Антонио Грамши написал в тюрьме
монументальный труд; уже только этот труд мог бы выдвинуть его
автора в число величайших сынов итальянского народа
всех времен, обессмертить его имя. Грамши своей слабой,
постоянно болевшей рукой, которой он не мог без
судороги в пальцах поднять даже самую малую тяжесть,
исписал за годы тюрьмы убористым, мелким почерком
2800 тетрадочных страниц. В этих тетрадях Антонио
Грамши оставил итальянским рабочим, всем трудящимся,
интеллигенции, оставил всей Италии замечательный
синтез своего опыта и идей — работу о прошлом нашей
страны, полном страданий и заблуждений, и вместе с
тем дал указания, как посредством борьбы
объединенных сил народа страны излечить недуги Италии,
обновить и освободить родину.

Глава XVI
«ТЮРЕМНЫЕ ТЕТРАДИ»
За последние тридцать лет итальянская
культура не дала ничего, что можно было
бы сравнить с этими «заметками» и
«отдельными замечаниями» Антонио Грамши. Мозг
нашего товарища в годы тюремного
заключения работал напряженно; Грамши внес свой
вклад в дело возрождения Италии.
Феличе Платоне, «Тюремные
тетради», журнал «Ринашита»
1946 г.
Не только физический, но и моральный террор
Очень часто думают, что фашизм использовал
приговоры Особого трибунала и свои тюрьмы только как
средство устранить своих противников, как средство
избавиться от них на долгие годы, а то и навсегда. Но
фашистские тюрьмы служили не только этой, но и
другой, утонченно жестокой цели — не только изолировать
физически, но и сломить дух своих жертв. Так,
медленно подтачивая физические силы Антонио Грамши,
фашисты особенно старательно разрабатывали свою
садистскую систему моральных пыток, которым они его
подвергали, чтобы сломить его дух борца, подавить его
сопротивление.
Фашистские тюремщики делали все, что могли, чтобы
превратить жизнь Грамши в бесконечную цепь тяжелых
мучений и унижений. Даже в то немногое, что они
вынуждены были делать для него из страха перед
международным общественным мнением, они с ненавистью и
злобой старались тысячами способов внести отраву. Они
препятствовали его переписке с женой и даже с детьми:
12*
179

цензура не пропускала письма, в которых
содержались даже маленькие рассказы, шутливые фразы,
которые Антонио придумывал для своих детей; придирчиво
проверяла и нередко вычеркивала даже самые невинные
слова, смысл которых был непонятен тупоумным и
чудовищно невежественным тюремщикам (например, слово
«бабирусса» — название разновидности кабанов явилось
поводом для допросов и задержало отправку письма). За
несколько месяцев до смерти Антонио писал жене:
«Помнишь, когда Делио был маленьким, ты написала
мне очень милое письмо, в котором (рассказывала, как
малыш знакомится... с географией и учится находить
страны света. Ты писала, как он, лежа в постели, головой
к северу, говорил, что там, за его головой, живут народы,
которые запрягают в сани собак, что слева от него —
Китай, справа — Австрия... Чтобы получить это письмо,
я должен был больше часа спорить с начальником
тюрьмы, который заподозрил, что в нем под условными
словами скрыты кто знает какие сообщения!.. «Что значит
этот Китай и причем тут Австрия?» «Что это за люди,
которые запрягают в сани собак?» Нужно было много
усилий с моей стороны, чтобы дать ему правдоподобное
объяснение (ведь я еще не читал письма), и я не был
уверен, что сумею получить письмо. «Но разве вы не
женаты? — сказал я ему. — И разве вы не понимаете, что
может писать мать, когда хочет рассказать о сыне,
находящемся вдалеке от отца?»
Грамши держат вдали от товарищей.
Ему отравляют жизнь предатели и шпионы
Из Венецианского дворца 1 давались самым детальным
образом разработанные инструкции тюремщикам, чтобы
Грамши — человек, живший всегда ради людей, в
тесном общении с людьми, работавший и обменивавшийся
мыслями с ними, — был как можно более тщательно
изолирован.
Фашизм держал вдалеке от Грамши его наиболее
испытанных и близких товарищей: Скоччимарро, Терра-
1 Один из дворцов Рима, в котором помещалась личная
канцелярия Муссолини. — Прим. ред.
180

чини, Ли Каузи, Po-веду. Фашисты не отправляли в Тури
тех видных руководящих работников партии, которые в
эти годы один за другим были арестованы и
приговорены к тюремному заключению, — таких, как Секкья,
Пайетта 1, Негарвилле. Все делалось так, чтобы в Тури
рядом с Грамши было как можно меньше коммунистов
и особенно, — чтобы не было рядом с ним кого-либо из
руководящих партийных работников. С другой стороны,
ОВРА2 по соглашению с тюремным -начальством
организовала гнусную кампанию травли Грамши, используя для
этого кучку предателей, подонков, трусов, готовых на
любую подлость, лишь бы вымолить себе прощение.
Фашистские главари делали ставку на слабых духом,
подавляя и умерщвляя совесть наименее сознательных
антифашистов. В каждой тюрьме были так называемые «камеры
с дерьмом», «склады прошений о помиловании».
Те, кто в минуту слабости писали прошение о
помиловании, но не решались их подать, мучаясь из-за угрызений
совести, прожив несколько дней рядом с населявшими
«камеры с дерьмом» предателями, рвали свои прошения.
Предатели — эти существа, утратившие право
называться людьми, — чтобы выслужиться, сообщали старшим
стражникам и тюремному начальству о малейшем
нарушении устава, отправляя в карцер подлинных борцов,
сидевших вместе с ними; эти отбросы рода человеческого,
думавшие только о том, как бы выйти на свободу,
каждый день строчили новые, полные унижения и рабского
пресмыкательства прошения главе правительства.
Наконец, некоторые, самые худшие из них, продолжали
выдавать себя за антифашистов, даже произносили с
провокационной целью пылкие «архиреволюционные» речи,
пытаясь по приказу ОВРА, дезориентировать наших
товарищей троцкистской и бордигианской пропагандой.
ОВРА организовала группу из подобных негодяев и
поместила их в камере, где находился Грамши. Они
оскорбляли, мучили его, творили всяческие насилия.
Несмотря на то, что вести беседы в камере было запрещено
1 Джанкарло Пайетта (р. 1911)—член Руководства ИКП,
депутат парламента. В 1932 г. — секретарь Федерации
коммунистической молодежи. В том же году был осужден фашистским
Особым трибуналом и провел в тюрьме 13 лет. — Прим. ред.
* ОВРА — название фашистской охранки. — Прим. ред.
181

под страхом суровых наказаний, Грамши попрежнему
проводил их; но теперь он должен был постоянно
остерегаться шпионов, которые окружали его со всех сторон.
Однажды один из этих негодяев во время прогулки во
дворе, когда Грамши сидел в стороне, бросил в него
«большой камень, который, к счастью, пролетев очень
близко от головы Грамши, не задел его» (Тромбетти).
В этот период, говорит Тромбетти, в Тури рядом с
Грамши не было ни одного энергичного товарища-коммуниста.
Таким образом, были периоды, когда Антонио был в
Т|ури одинок и беззащитен перед насилиями, творимыми
тюремным начальством и его холуями.
Множество препятствий для занятий
Грамши не имел возможности спокойно заниматься,
делать заметки и писать свои «тетради». Прежде чем
получить в камеру тетрадь, перо и чернила, Грамши должен
был выдержать целое сражение. Кроме того, чтобы
получить эти принадлежности, он был вынужден
отказаться от общей камеры, которая имела свои значительные
преимущества; при этом он лишался и столь
необходимого ухода за ним его товарищей. (После того как Грамши
перевели из общей камеры, он мог видеть товарищей-
коммунистов лишь' тогда, когда они были среди
заключенных во дворе в часы прогулок; только после резкого
ухудшения его состояния 7 марта 1933 года Тромбетти
было разрешено находиться около него в качестве
сиделки также и ночью.)
Фашисты чинили Грамши всяческие препятствия и в
получении книг. Это видно из некоторых его писем, в
которых он пишет о неполученных им книгах и просит
не посылать ему больше книг («так как мне все равно
их не передают»). Но прежде всего мы узнаем об этом из
трех заявлений, вернее черновиков заявлений, которые
имеются в его тетрадях. В первом (сентябрь 1930 года)
он протестует против того, что капеллан (только его
еше нехватало!) отобрал у него книги. Грамши пишет:
«Для меня, вынужденного отбывать еще пятнадцать лет
заключения, дело идет о важном принципиальном
вопросе: я хочу точно знать, какие книги мне разрешается
читать». В другом заявлении он протестует против
182

запрета читать некоторые журналы. В третьем,
написанном на имя главы правительства (что означает, что все
предыдущие протесты, направленные тюремному
начальству, инспектору и т. д., остались без ответа) он просит
разрешить ему получать «книги сенатора Джованни
Джентиле и сенатора Бенедетто Кроче» — книги,
совершенно свободно продававшиеся в фашистской Италии.
При этом он пользуется случаем, чтобы заявить протест
против помех, создаваемых тюремщиками начатой им
научной работе. Бороться с этими мелкими подлостями
тюремной администрации было особенно трудно, потому
что они делались на каждом шагу и носили самый
неожиданный и разнообразный характер.
Во имя задач сегодняшнего дня
Грамши использовал все имевшиеся в его
распоряжении средства, чтобы бороться с фашистскими
преследованиями и травлей, чтобы изменить свое положение. Он
находит способы поддерживать связь с товарищами по
партии, он борется до последней минуты. Тщетны
усилия его фашистских преследователей: Грамши сильнее
своих врагов. Бесчеловечные жестокости фашистов он
объясняет как одно из проявлений скудоумной и тоусли-
вой политики итальянских реакционных классов.
Процитируем целиком одну «Автобиографическую заметку» из
«Тюремных тетрадей», в которой в иносказательной
форме содержится точное определение фашистской реакции
как физического и морального террора:
«Если некий человек, в полном расцвете физических
и духовных сил, окажется перед альтернативой [стать
людоедом или умереть—такова подразумеваемая Грамши
дилемма], вполне возможно, что он предпочтет покончить
жизнь самоубийством; но эта возможность исключена
(или почти исключена), если этот человек окажется
перед этой альтернативой после того как он пережил
такой процесс, в результате которого были окончательно
подорваны его физические и духовные силы. Это
явление нужно изучить в его сегодняшних проявлениях.
Не следует думать, что оно не проявлялось и в прошлом,
но несомненно, что в настоящее ввемя оно приняло
особую и «добровольную» форму. Иными словами, ныне
183

этому явлению придается значение, и оно систематически
подготавливается, тогда как в прошлом этого не
происходило («систематически» должно пониматься, однако,
как «в массовом масштабе», естественно, не исключая
случаев проявления особого «внимания» к отдельным
лицам). Несомненно, что ныне в него включается несуще-
ствовавший ранее «террористический» элемент, террор
физический, а также и моральный террор, значения
которого не следует недооценивать».
Несмотря на физический и моральный террор и на
проявление к нему особого «внимания» фашистов, Анто-
нио Грамши продолжает бороться также и в тюрьме.
Вплоть до 7 марта 1933 года, когда его состояние резко
ухудшилось, он продолжает учить своих товарищей.
«В беседах с нами он разъяснял, учил; он говорил до
полного изнеможения, словно боялся не успеть сказать
все то, что хотел нам сообщить» (Череза). Как и прежде,
Грамши больше всего беспокоит вопрос о воспитании
партийных кадров. Тромбетти рассказывает о том, как
беспокоила Грамши нехватка кадров — Грамши часто
говорил, что партии уже на первых порах нужны по
меньшей мере пятьсот опытных руководящих работников.
Во время его пребывания в ссылке и в тюрьме Реджина
Чёли, Грамши неоднократно отмечал, что одним из
главных и обязательных качеств хорошего руководящего
работника-революционера является глубокое понимание
истории Италии, особенно истории последнего столетия.
Грамши испытывал настоящее раздражение, когда
слышал болтовню о том, что фашизм, мол, представляет
собой поверхностное и .преходящее явление в итальянской
жизни, что он очень скоро потерпит крах почти
автоматически, почти стихийно·.
Мы уже упоминали о беседах Грамши с товарищами
в Реджина Чёли о периоде Рисорджименто; в Тури, как
рассказывает Череза, в 1930 или 1931 году Грамши в
течение примерно двух недель проводит серию -бесед о
структуре итальянского общества, процессе его
формирования и развития, чтобы затем перейти к анализу
фашизма и сформулировать основную задачу партии.
В центре его внимания — вновь вопрос о борьбе с
детской болезнью «левизны» в партии, с демагогическим,
бессильным экстремизмом. В партии еще имелись комму-
184

нисты, отравленные бордигианским тезисом «чем хуже,
тем лучше!», которые продолжали наивно полагать, что
в результате «автоматического» краха диктатуры самых
реакционных и милитаристских групп крупного
монополистического капитала — краха фашизма — неизбежно,
почти чудом возникнет пролетарская диктатура,
социализм. Грамши неустанно разъясняет, что фашистская
диктатура оттеснила итальянский пролетариат на
позиции, по сравнению с которыми позиции, занимаемые им
в 1919—1920 годах, были, в известной степени, более
передовыми. Грамши ясно понимает, что в ходе борьбы
против фашизма и в течение некоторого периода времени
после свержения фашизма, главной стратегической
задачей пролетариата будет не социализм, а завоевание
демократических свобод, воссоздание массовых
демократических организаций, полное искоренение фашизма и
уничтожение фашистской монархии — одним словом,
создание демократической республики.
Такова, подчеркивает Грамши, главная стратегическая
цель, для достижения которой 'Пролетариат должен
повести на борьбу не только сельскохозяйственный
.пролетариат и крестьянство в целом, но и все более широкие
слои мелкой и средней буржуазии и связанные с этими
слоями демократические партии. Эти партии, несмотря
на то, что за годы фашизма они либо исчезли, либо
бездействовали, либо превратились в малочисленные группы,
несомненно, восстановят свои организации, когда под
ударами руководимых коммунистической партией народных
масс, в обстановке недовольства всего народа, появятся
первые глубокие трещины в фашистской диктатуре.
Одновременно, говорит Грамши, необходимо
развернуть разъяснительную работу, для того чтобы вырвать
из-под фашистского влияния те слои мелкой буржуазии
и молодежи, которые поддались фашистскому обману,
пошли за фашистами, поверив их первоначальным
демагогическим «революционным» обещаниям, тогда как
фашизм, являясь диктатурой самых реакционных трупп
крупного капитала, и не собирался выполнять эти
обещания; нужно вести активную работу во всех массовых
фашистских организациях, сочетая легальную
деятельность внутри них с нелегальной, подпольной
деятельностью.
185

Наконец, говорит Грамши, нельзя забывать ни на
минуту, что фашизм знает, что только коммунисты способны
поднять и повести итальянский народ на борьбу за
завоевание демократических свобод и демократической
республики и что поэтому он не останавливается ни пе-
ред какими средствами, чтобы «обезвредить»
коммунистов, не только уничтожая их физически, но и всячески
пытаясь подорвать политическое и идеологическое
единство партии. Разве вы не видите, говорит Грамши
товарищам, что фашисты позволяют переводить на
итальянский язык и распространять в Италии антисоветскую
гнусную клевету Троцкого, подлого -предателя,
называющего себя «коммунистом» и «революционером»?
Троцкизм— это опасное оружие в руках фашизма, особенно в
обстановке, когда распространение любых сообщений о
Советском Союве, в которых содержится хоть слово
правды, строжайше запрещено, а за чтение книг Ленина
или Сталина грозит двадцать лет тюремного заключения!
При помощи троцкистской демагогии фашизм пытается
дезориентировать и завести в тупик революционно
настроенных рабочих.
Грамши не ограничивался тем, что давал эти
руководящие указания своим товарищам, находившимся вместе
с ним в тюрьме: ему удавалось передавать их на
«волю» Эрколи \ партии. Грамши неутомимо ищет и
находит тайные способы сообщить партии свое мнение,
предостережение, совет — иногда хотя бы в нескольких
словах.
«В 1929 году он передал нам: «Внимательно следите
за деятельностью фабрично-заводских уполномоченных в
фашистских профсоюзах». Этим он хотел еще раз
обратить наше внимание на важность работы внутри
массовых фашистских организаций.
В 1930 году, узнав, что на некоторых заключенных
коммунистов пытаются оказать свое влияние троцкисты,
Грамши, не имея более возможности вести долгие
дискуссии, бросил как лозунг быстро распространившуюся
по всем тюрьмам выразительную фразу: «Троцкий —
проститутка фашизма».
1 Имя, под которым работал в годы фашизма Пальмиро
Тольятти. — Прим. ред.
186

В последний период его жизни, когда до него дошли
отрывочные сведения о решениях, принятых VII
конгрессом Коммунистического Интернационала, все его мысли
были направлены на поиски форм осуществления
антифашистского народного фронта в Италии...» (Тольятти).
Нелегко, а подчас и невозможно точно установить
даты отдельных записей Антонио Грамши, составляющих
2 848 страниц тридцати двух его «Тюремных тетрадей».
Но из них совершенно ясно видно, что большая часть
записей связана с его деятельностью по воспитанию
новых кадров. Эта деятельность, которую Грамши
продолжал и в тюрьме, явилась, как он и желал, ценным
вкладом в дело определения правильного направления
деятельности коммунистической партии и разъяснения ее
политики, смысла ее борьбы в те годы, на том
историческом этапе. Мы имеем в виду, в первую очередь, те его
записи, которые ныне собраны и опубликованы в двух
томах — «Рисорджименто» и «Замечания о Макиавелли,
о политике и о современном государстве». В двадцати
одной тетради, исписанной полностью или только начатой
в период с февраля 1929 года по ноябрь 1933 года, во
время пребывания в Тури, на каждой странице стоит
печать тюремной администрации. Каждая страница была
написана с учетом того, что ее может прочесть тюремная
цензура. Грамши не мог открыто излагать свои мысли
революционера, часто он был вынужден прибегать к
условному, а то и прямо «шифрованному» языку, чтобы
обмануть своих тюремщиков, к счастью, весьма
невежественных. Поэтому в своих записях Грамши называет
Маркса и Энгельса «основоположниками философии
практики», Ленина — «Ильичем» или «Вильичем»,
пролетарскую революцию — «переворотом в окружающей
действительности» и т. д. Но мысли Грамши, несмотря
на условность языка, сохраняют при этом свою ясность,
политическое содержание его записей не теряет своей
глубины. Мы можем с полным основанием сказать, что
работа, проделанная Грамши в тюрьме, огромна. Там он
продолжает прерванное исследование по южному
вопросу; он оставил партии свои проникнутые духом
ленинизма подробные исследования по вопросу о движущих
силах революции в Италии, об истории Италии, об особых
задачах, стоящих перед итальянским пролетариатом:
187

доведении до конца демократической революции, начатой
в период Рисорджименто буржуазией, не имевшей
достаточно смелости, чтобы развить ее до конца. Грамши в
тюрьме продолжает по-ленински развивать свои взгляды
на роль партии в итальянской революции.
Во имя задач завтрашнего дня
В одиночной камере в Тури и в палате госпиталя в
Формии мысли Грамши заняты не только текущими
задачами партии рабочего класса или задачами, которые
встанут перед ней в самом близком будущем. Грамши
смотрит и вперед, далеко вперед, как он всегда смотрел
в своей жизни. Он уже теперь занят вопросом о
государственных задачах пролетариата, о задачах пролетариата,
стоящего у власти, о построении в Италии социализма,
о тех особых трудностях, с которыми столкнется
итальянский рабочий класс в деле строительства социализма.
Он думает о руководящей роли пролетариата во всех
областях жизни нации: от воспитания и просвещения до
литературы, науки, философии; он подчеркивает, что
пролетарская революция не ограничивается только захватом
государственной власти; рабочий класс должен стать
руководителем всей нации и в области идеологии и
культуры.
На основе учения Ленина о гегемонии пролетариата
Грамши подчеркивает, разъясняет, развивает вопрос о
роли пролетариата как нового руководящего класса
нации — вопрос, который Грамши в своих тетрадях
называет вопросом о гегемонии (то есть о ведущей роли,
руководстве). Грамши применяет учение Ленина творчески,
не переносит его механически в условия Италии, а
развивает в соответствии с итальянской действительностью.
Грамши подчеркивает, что в Италии большое значение
имеет проблема интеллигенции — проблема
традиционного космополитизма итальянского интеллигента (с
давних пор служившего и папам, и императорам, и
республикам во всех европейских . столицах), проблема
традиционной оторванности итальянского интеллигента от
вопросов, имеющих жизненное значение для народа и
нации (в силу чего итальянская культура в значительной
мере утратила свой национальный и народный харак-
188

тер). Рабочий класс, помимо того что он должен создать
свою собственную интеллигенцию (такой интеллигенцией
уже являются руководители рабочего класса,
выдвигаемые им из своей среды), должен суметь привлечь на
свою сторону также широкие слои «традиционной»
интеллигенции, то есть интеллигенции, вышедшей из
средних слоев населения; не только привлечь их, но и
руководить ими, превращая «традиционного» интеллигента из
пешки в игре реакционеров в союзника трудящихся
масс.
Хотя нами сказано очень мало о «Тюремных
тетрадях» Грамши, мы вынуждены все же ограничиться этим:
если бы мы и пытались, мы не смогли бы в нескольк χ
строках или даже на нескольких страницах
резюмировать чрезвычайно глубокие мысли, содержащиеся в этом
труде. Вопрос о гегемонии рабочего класса и вопрос об
интеллигенции, занимающие много места в «Тюремных
тетрадях», широко освещаются в томах, озаглавленных
«Интеллигенция и организация культуры»,
«Исторический материализм и философия Б. Кроче», «Литература
и жизнь нации». Конечно, названия, данные отдельным
томам, в известной степени условны. Например, в томе
«Исторический материализм и философия Б. Кроче»
целый раздел посвящен актуальной политической теме —
разоблачению механицизма Бухарина —
замаскированного правого оппортунизма, против которого вели в то
время решительную борьбу Сталин и большевики,
преодолевавшие последние препятствия на пути построения
социализма. Однако в целом такое распределение
материала по томам, которое, кстати, соответствует
заглавиям, данным отдельным тетрадям самим Грамши,
кажется нам правильным и практически удобным.
Уже в первые месяцы после ареста Грамши
«обуревает... идея создать что-нибудь für ewig \ для потомства,
то есть что-нибудь, что не было бы связано с
преходящими интересами сегодняшнего дня, что-нибудь
«бескорыстное». Подлинный смысл выражений «навечно»,
«бескорыстное», употребляемых Грамши с учетом
возможности просмотра его записей цензурой, читателю нетрудно,
конечно, угадать: даже исследование по сравнительному
Навечно (нем.) — Прим. перев.
189

языкознанию, которое он сначала предполагал написать
в тюрьме, было задумано Грамши как отражение
определенных сторон жизни людей, их борьбы, их истории.
Подлинный смысл этих его выражений свидетельствует о
том, что значительную часть своих замечательных трудов
Грамши писал в тюрьме для того, чтобы определить и
разъяснить пролетариату и всей Италии не только
задачи сегодняшнего дня, но и задачи далекого завтра.
Имя Грамши бессмертно
Как мы уже говорили, одиннадцать из тридцати двух
тетрадей были написаны Грамши после того, как его
перевели из тюрьмы в Тури в госпиталь в Формии — в
1934—1935 годах. Но в 1935 году Антонио Грамши
«прекращает навсегда свою работу: ясность и сила его мысли
оставались прежними, как об этом свидетельствуют все
те, кто имел возможность с ним беседовать в эти
последние месяцы его жизни, но его физические силы
иссякли» (Платоне). И в Формии условия, в которых
находился Грамши, отнюдь не способствовали его
выздоровлению. Из черновика его письма генеральному инспектору
общественной безопасности Валенти от 19 июня 1935 года
мы видим, что Грамши попрежнему вынужден
«безрезультатно настаивать» на получении пищи, которая
была бы хоть в какой-то мере пригодной при его
состоянии. Из заявления, написанного в конце лета 1935 года,
мы видим, что Грамши попрежнему требовал прекратить
тюремные пытки «в форме так называемого
круглосуточного надзора за мной, лишающего меня отдыха и сна,
столь необходимых, чтобы остановить прогрессирующее
и мучительное разрушение организма».
Антонио Грамши борется до последней минуты: он
стремится использовать в этой борьбе и все доступные
ему законные средства. Он настаивает на условном
заключении или, по крайней мере, на переводе его в
какую-нибудь клинику, где его действительно бы лечили и
оказывали ему помощь, где за ним неотступно не
следили бы стражники, где не было бы непрекращающихся
издевательств тюремной администрации. Но фашизм
сделал свое гнуснейшее дело. Когда, наконец, последовало
разрешение поместить Грамши в клинику «Куисисана» в
19Θ

Риме, было уже слишком поздно. 27 апреля 1937 года в
4 часа 10 минут утра Антонио Грамши не стало.
Но имя Грамши бессмертно, оно будет вечно жить в
сердцах итальянского народа. Дело, которому он отдал
свою жизнь, теперь продолжают миллионы итальянских
трудящихся.
«По пути, который он наметил, под знаменем, которое
он держал в руках до последней минуты, — непобедимым
знаменем Маркса—Энгельса—Ленина—Сталина, —
авангард итальянского рабочего класса — коммунистическая
партия, которую он создал и которой он руководил в
борьбе, пойдет вперед не сгибаясь, осуществляя все его
заветы, вплоть до окончательной победы дела свободы и
мира, дела политического и социального освобождения
трудящихся, дела социализма» (П. Тольятти).

ОГЛАВЛЕНИЕ
От авторов 3
Глава I. Детство и отрочество в Сардинии 7
Глава И. В Туринском университете (1911—1914 годы) 14
Глава III. В школе борьбы итальянского рабочего класса
в период первой мировой войны (1914—1917 годы) . . 25
Глава IV. Октябрьская революция в России. Грамши —
вождь туринского пролетариата (1917—1919 годы) . . 38
Глава V. «Орди.не нуово» и фабрично-заводские советы 48
Глава VI. Создание коммунистической партии 71
Глава VII. Против зарождения фашизма 79
Глава VIII. В Советском Союзе 90
Глава IX. Семья 99
Глава X. «Унита» («Единство») 104
Глава XI. На пути к народному и антифашистскому
единству 111
Глава XII. Союзники рабочего класса. Ликвидация
сектантства . . „ 126
Глава XIII. Арест и ссылка (1926—1927 годы) 144
Глава XIV. Суд и приговор 158
Глава XV. Тюрьма 168
Глава XVI. «Тюремные тетради» 179
Редактор В. Е. РЕПИН
Художник И. А. Седельников Технический редактор Е. С. Герасимова
Сдано в набор 31/1 1953 г. Подписано к печати 23/III 1953 г. А02102.
Бумага 84Xl08Vr2=3,l бум. л.- 10,2 печ. л. в т/ч 1 вкл. Уч.-издат. л. 10,7
Изд. № 6/1774. Зак. 185. Цена 5 р.
20-я типография Союзполиграфпрома Главиздата Министерства культуры СССР.
Москва, Ново-Алексеевская, 52.