ГИЯ
В. И. ЛЕНИ Н
Фото А. Смирнова.
• ВИ. Ленин и В. Д. Бонч-Бруевич
во дворе Кремля во время первой
прогулки В. И. Ленина после ранения
17 октября 1918 года.
Почему нам нужно отворачиваться от истин-
но-прекрасного, отказываться от него, как от
исходного пункта для дальнейшего развития,
только на том основании, что оно «старо»?
Почему надо преклоняться перед новым, как
перед богом, которому надо покориться толь-
ко потому, что «это ново»?
ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ
НАУЧНО-ПОПУЛЯРНЫЙ
АТЕИСТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ
ОРДЕНА ЛЕНИНА
ВСЕСОЮЗНОГО ОБЩЕСТВА
«ЗНАНИЕ»
Издается с сентября 1959 года
Главный редактор
В. Ф. ПРАВОТОРОВ.
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ.
И. Ш. А Л И С К Е Р О В,
А. В. Б Е Л О В,
В. И. Г А Р А Д Ж А,
М. М. ДАНИЛОВА,
И. И. ЖЕРНЕВСКАЯ
(ответственный секретарь),
А. С. И В А Н О В,
НА. КОВАЛЬСКИЙ,
Э. И. Л И С А В Ц Е В,
Б. М. МАРЬЯНОВ
(зам. главного редактора),
В. П. М А С Л И Н,
С. И. Н И К И Ш О В,
М. П. Н О В И К О В.
И. К. П А Н Т И Н,
В. Е. Р О Ж Н О В.
РЕДАКЦИЯ:
И. У. А ч и л ь д и е в,
О. Т. Брушлинская,
Э. В. Геворкян,
М. М. Данилова,
Г. В. Иван о,в а,
М. А. Ковальчук,
Ю. М. Кузьмина,
Т. Л. Легостаева.
В. К. Лобачев
К. А. М е л и к С и м о н я н,
Л. А. Н е м и р а,
В. П. П а з и л о в а,
М. И. Пискунова,
А. А. Романов,
О. М. Стеновая,
О. Ю. Тверитина,
В. Л. X а р а з о в.
Художественный редактор
С. И. Мартемьянова.
Технический редактор
Ю. А. Викулова
Корректор
Г. Л. Кокосова
Зав. редакцией
Э. Н. Волкова.
Первая страница обложки
художников
Б. А с р и е в а,
М. Дорохова.
ГИЯ
НОЯБРЬ 1987
11
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ЗНАНИЕ»
(СТ Журнал
«Наука и религия», 1987.
Адрес редакции:
109004, Москва, Ж-4.
Ульяновская, 43, корп. 4.
Телефоны:
297-02-51, 297-10-89.
Снимок
М. Мар ко в а-
Гринберга
«Отныне
Красные
Звезды
будут венчать
башни
Московского
Кремля».
70 ЛЕТ		Продолжая дело Октября	2
ОКТЯБРЯ	Л. ШЕПЕТИС	Слушать Революцию!	3
		Хроника семи десятилетии	12
РЕВОЛЮЦИЯ	О. БРУШЛИНСКАЯ	«Я чувствую правду	
В СУДЬБАХ		вашего движения»	5
	О. ТВЕРИТИНА	Отец Василий	9
	М. ГАСАН-		
	ГУСЕЙНОВ	«Пришли наши Махами!»	26
ПЕРЕСТРОЙКА.	В. ПРАВОТОРОВ	«Самая большая ошибка...»	19
ПОИСК,	К. ХАРЧЕВ	Гарантии свободы	21
РЕШЕНИЯ	Л. МИТРОХИН	Социалистическая	
		действительность и религия	40
ИСТОРИЯ и	А. ШАМАРО	На переломе	13
СОВРЕМЕННОСТЬ	О. ЮРЬЕВА	В ночь с четвертого	
		на пятое	17
	В. ЛОБАЧЕВ	Вслед за легендой	28
		Глазами социолога	31
В ЛАБОРАТОРИЯХ			
СТРАНЫ		16, 43,	57
ПАМЯТНИКИ	С. ПЕТРОВ	«Важно знать, кто теперь	
ОТЕЧЕСТВА		хозяин»	24
ЛИТЕРАТУРА,	Ю. ИВАНИЧЕНКО	Выборные	32
ИСКУССТВО	Е. КАРЦЕВА	Возвращение Джона Рида	52
	Ю. НАГИБИН	Подвижница	59
ДИАЛОГИ	А. В. ЛУНАЧАРСКИЙ—		
	А. И. ВВЕДЕНСКИЙ	Истина рождается в споре	44
	Д. С. ЛИХАЧЕВ —		
	Н. Г. САМВЕЛЯН	Наш мир различен и един	63
РЕЛИГИЯ,	Б. ГАЛЬПЕРИН	Баптизм и революция	55
ЦЕРКОВЬ,			
ВЕРУЮЩИЙ			
СОЦИАЛИЗ Л И	Я. ЧЕЛКО	Эхо Октября	57
РЕЛИГИЯ			
ЗА РУБЕЖОМ	Леонид МИТРОХИН	Вести из России	39
	К. КАРЕНИН	Южноафриканские «большеви-	
		ки»	51
70 ЛЕТ ОКТЯБРЯ
ПРОДОЛЖАЯ
ДЕЛО ОКТЯБРЯ
«...Если существует событие истории,
которое отвергает формальное праздно
ванне, поскольку оно было и остается
живым и действующим, так это, безуслов
но, Великая Октябрьская социалистическая
революция». Истинность и правоту этих
слов, принадлежащих видному деятелю
итальянского и международного рабочего
движения Луиджи Лонго, ныне убедитель-
но подтверждают те глубинные процессы,
которые происходят в нашей стране, на
мировой арене.
Да, Октябрь живет, действует в создан-
ном трудом народа социапистическом
государстве, в мировом сообществе стран
социализма. Он живет в могучей очисти
тельной волне национально-освободитель-
ного движения, в героической борьбе
международного рабочего движения, в
широком фронте антивоенных, анти-
ядерных сил.
И вполне понятно, что для нас — тех, кто
родился, вырос на родине Октября,
праздник этот — предмет наивысшей на-
циональной гордости. Мы горды тем, что
живем в обществе, устранившем гнетущие,
унижающие человека эксплуататорские
порядки, навсегда покончившем с безра-
ботицей и нищетой, национальной, расовой
и религиозной дискриминацией. Мы горды
своей причастностью к поколениям, под-
нявшим страну в ряд крупнейших держав
мира, ведущих в экономике, науке, культу-
ре, горды тем, что нам довелось продол-
жать их депо, утверждая гуманистическую
альтернативу бесчеловечности и насилию,
духовной деградации буржуазного строя.
Оглядываясь на пройденный путь, мы
видим не только обретения и победы, но
и тупики ошибок, заблуждений. «Дорогой
ценой пришлось расплачиваться за отступ-
ления от ленинских принципов и методов
строитепьства нового общества, за нару-
шение социалистической законности, де-
мократических норм жизни в партии
и обществе, за волюнтаристские ошибки,
за догматизм в мышлении, инерцию в
практических действиях». Партия смело
открыто говорит сегодня об этом. И такой
разговор советские люди воспринимают
как показатель ее силы, зрелости, высоко-
го доверия к народу.
Ныне время бросает новый вызов со-
циализму. Он проверяется на прочность,
гибкость, динамизм, искренность своих
гуманистических устремлений перед ли-
цом глобальных проблем, которых не
знала вся предшествующая история. Угро-
за нависла над самой человеческой циви
пизацией — стала вполне реальной ядер-
ная катастрофа, неумолимо надвигается
экологический кризис, не утихает волна
демографического взрыва.
Беспокойство за будущее, ядерный
страх, нарастающие нервные перегруз-
ки — все это порождает мощные
«выбросы» в нравственную атмосферу
общества таких явлений, как средневеко-
вая и новейшая мистика, вседозволенность
и насилие, преступность, алкоголизм и на-
ркомания, одурманивающие массовое соз-
нание.
В этих условиях Страна Советов, продол-
жая начатое Октябрем дело «уничтожения
войн», выступила с конструктивной про-
граммой радикальных преобразований,
призванных гуманизировать всю систему
международных отношений. Поэтапное
разоружение, вплоть до полного уничто-
жения ядерных и других арсеналов,
переключение высвободившихся матери-
альных и интеллектуальных сил на реше-
ние экологической и продовольственной
проблем, широкая демократизация всей
системы международных связей и ут-
верждение в этой сфере нового политичес-
кого мышления, норм общечеловеческой
морали — таковы лишь основные направ-
ления советских внешнеполитических ини-
циатив.
С программой революционного обнов-
ления выступает партия Ленина в области
внутренней политики. За 1S лет в сфере
экономики предстоит сделать столько,
сколько сделано за семь предшествующих
десятилетий. При этом общество совер-
шает не просто количественный скачок,
а переходит в новое качественное сос-
тояние.
Этот гигантский рывок — тоже истори-
ческий ответ социализма на вызов време-
ни, подтверждение его способности пре-
одолеть застойные явления в экономике,
наилучшим образом использовать воз-
можности научно технического прогресса
в интересах роста благосостояния и куль-
туры народа, его духовно-нравственного
подъема.
Время сдвинуло, сблизило понятия «ре-
волюция» и «перестройка», подтвердив
еще раз, что социалистическая революция
не заканчивается героическим порывом
масс, завоеванием политической власти,
а продолжается в «перестройке об-
щественного хозяйства», в кропотливой
работе по «доделыванию и переделыва-
нию» советской системы.
И вновь Октябрь выступает «живым
и действующим» событием, так как выра-
ботанная партией стратегия прорыва опи-
рается на заложенные в Октябре социаль-
но-экономические и политические устои,
созданный в годы социализма матери-
альный и духовный потенциал, накоп-
ленный социальный опыт. Революцион-
ность перестройки не в «потрясении
основ» социализма, как это представ-
ляют порой на Западе, а в максимальном
использовании всех его преимуществ.
Выдвинув задачу преодоления всего от-
жившего и консервативного, партия видит
ее высший смысл «не просто в том, чтобы
сейчас, сегодня заменить новым то, что
непригодно, и затем снова впасть в самоус-
покоение,— отмечает А. Н. Яковлев. —
Примеры такого рода были... Бороться
надо против явления, против вызывающих
его причин. И одно из мощнейших
средств — саморегуляция через нравст-
венность человека». Совесть, чувство дол-
га, ответственности должны играть гораздо
большую роль в утверждении добро-
совестного, творческого отношения к тру-
ду, к социалистической собственности, в
формировании новой экологической куль-
туры.
В то же время нравственные критерии
должны входить в оценку всей нашей
общественно-политической и экономичес-
кой практики. Октябрь бып выражением
нравственного протеста против су-
ществующих общественных порядков.
Идеалы справедливости, чувство солидар-
ности помогали революционным массам
в самые трудные моменты борьбы. Высо-
кий нравственный смысл совершаемой
ныне перестройки прежде всего в том,
чтобы создать условия, достойные челове-
ка социалистического общества — полно-
правного хозяина своей страны.
Как и в первые месяцы и годы ре-
волюции, партия делает упор на развитие
народной инициативы, творчество масс,
организацию социалистического само-
уппавления народа, широкую гласность.
В них видится гарантия необратимости
начавшихся перемен, гарантия того, что
революционные фразы не подменят ре-
волюционных действий.
Свободу совести, полное отделение
церкви от государства В. И. Ленин, как
известно, рассматривал как «необходимую
составную часть политической свободы»,
полагая, что церковные и религиозные
общества «должны быть совершенно сво-
бодными, независимыми от власти союза-
ми граждан-единомышпенников».
Непросто складывались отношения меж-
ду руководством православной, других
церквей и молодым Советским госу-
дарством. Прежде церковь сталкивалась
с социализмом как с теоретической до-
ктриной, как с общественным движением
пролетариата, а здесь впервые в мировой
практике она оказалась лицом к лицу
с новой реальностью — социалистическим
государством. Ошибки и просчеты допус-
кались с обеих сторон Но главное, что
мешало, особенно вначале, нормализации
этих отношений,— многовековая жесткая
привязанность церкви к политическому
механизму царизма, «феодальная» зависи-
мость от него.
Приложили руку к провоцированию
конфликтных ситуаций в этой сфере и за-
рубежные антикоммунистические, клери-
кальные центры. И сегодня нередко
в стане наших идейных противников можно
слышать вопрос, содержащий явно прово-
кационную альтернативу: социализм или
религия! Однако советский опыт, как
и опыт наших друзей в социалистических
странах, давно снял пресловутое «ипи».
Верующие и атеисты в едином союзе
сражались за социализм, отстаивали его,
развивали как свободные, равноправные
граждане своего социалистического Оте-
чества.
Коммунисты искренне убеждены как
в правильности научного, материалисти-
ческого мировоззрения, так и в иллюзор-
ности религиозной доктрины, но своих
взглядов они не навязывают никому. Они
действуют силой убеждения, силой приме-
ра, организацией всей жизни общества на
подлинно гуманных, достойных человека
началах.
2
70 ЛЕТ ОКТЯБРЯ
Лионгинас ШЕПЕТИС,
секретарь ЦК КП Литвы
«Всем телом, всем сердцем, всем
сознанием — слушайте Революцию»,—
так сказал Александр Блок, провидческим
взглядом поэта проникнув в смысл этого
величайшего события, открывшего новую
эпоху в истории человечества.
Мощное ее звучание никого не оставило
равнодушным, но в одних оно пробуждало
надежды и решимость бороться за их
осуществление, у других вызывало ярость
и бешеное сопротивление. Рабочие и
крестьяне Литвы, прогрессивная интелли-
генция в революционных событиях были
вместе со всем трудовым народом России.
Идеи равенства, братства, справедливости,
интернационализма, выдвинутые Великим
Октябрем, обладали необычайной притя-
гательной силой. Эти идеи вдохновляли
литовский народ на борьбу за социальные
преобразования, прогресс и в годы бур-
жуазного господства.
Буржуазные вожди всячески распрост-
ранялись об особом, исключительном,
некапиталистическом пути Литвы, в про-
цессе которого исчезнут классы и клас-
совая борьба. Эта проповедь, воз-
можно, и отвлекала на какое-то время
внимание некоторой части литовцев от
революционной России. Но вся жизнь
в Литве — страшная безработица в городе
и деревне, коррупция и спекуляция в
бюрократическом аппарате, низкий уро-
вень жизни тех, кто трудится,— не-
двусмысленно свидетельствовала, что нет
никакого особого пути, а есть буржуазное
общество со всеми его пороками. Взоры
трудящихся. Интеллигенции вновь и вновь
обращались к Стране Советов.
Мы знаем из истории, что, несмотря на
все запреты и преграды, на тюрьмы
и расправы, коммунисты Литвы в условиях
буржуазной диктатуры вели пропаган-
дистскую работу в массах, среди творчес-
кой интеллигенции.
Уже в 1939 году по литовской земле шла
волна массовых демонстраций под лозун-
гами: «Долой власть фашистов!», «Да
здравствует Советская Литва!». Все
явственнее звучала музыка надвигающей-
ся революции. Многие представители
науки, литературы были всем сердцем
вместе с народом, испытывали сильней-
шую потребность служить ему, прогрессу
общества и национальной культуре. И ког-
да в 1940 году пробил час решительного
самоопределения, произошло восстанов-
ление советской власти в республике, они
без колебаний приняли социализм и
включились в созидательную работу.
Видный деятель культуры академик АН
Литовской ССР В. Миколайтис-Путинас
писал об этом процессе: «Решающее
влияние на наши воззрения и настроения
оказало утверждение социалистического
строя в Литве... Мы учились правильно
понимать историю. Нам стало яснее, что
только трудящимся принадлежит руково-
дящее место в жизни, что народ имеет
право устанавливать порядок, которого
требуют его интересы, его духовный
и материальный прогресс».
Революционный процесс преобразова-
ния литовского общества не был ни легким,
ни простым. Оно прошло через суровые
испытания войны с фашизмом, оно понес-
ло тяжелые утраты в классовых схватках
послевоенного периода. Но воля народа,
решительно принявшего социализм, ду-
ховная энергия замечательных его пред-
ставителей сделали Литву социалистичес-
кой республикой, в которой сбываются
мечты о достойной, осмысленной жизни,
когда человек чувствует себя творцом
и хозяином на своей земле. В 1940 году
министр просвещения писатель А. Венцло-
ва, выступая перед учителями, рисовал
такую перспективу: «Должно наступить то
время, и оно не за горами, когда у нас не
будет неграмотных людей, когда и го-
родскому рабочему, и крестьянину станут
доступны хорошая книга кино, радио
и театр, когда каждый человек сможет
развить свои способности, которыми его
наделила щедрая мать-природа».
В современной Литве сбывается то,
о чем мы и мечтать не могли.
Неизмеримо выросло и продолжает
расти число образованных людей, спо-
собных к активной, творческой деятель-
ности в различных областях общественной
и государственной жизни. Ежегодно вузы
Литвы подготавливают более 11 000 спе-
циалистов, из них — 4000 инженеров. По
обеспеченности народного хозяйства
высококвалифицированными кадрами рес-
публика заним вт одно из первых мест
в стране. Сравним: за 20 лет буржуазного
господства в Неманском крае было подго-
товлено 303 инженера, 475 специалистов
сельского хозяйства и около 400 врачей.
На высоком современном уровне нахо-
дится наука Литвы. Наши ученые ведут
поиск новых материалов в биотехнологии.
3
в народное хозяйство внедряются
компьютеризация и лазерная технология.
«Время ставит вопрос о широком выхо-
де общественных наук на конкретные
нужды практики»,— подчеркнул М. С. Гор-
бачев в докладе на XXVII съезде КПСС.
Отвечая на требования времени, ученые
Литвы стали уделять больше внимания
социально-культурным и экологическим
проблемам, глубже изучают культурное
наследие народа, его традиции, интерна-
циональные связи, подвергают критичес-
кому анализу современную идеалистичес-
кую философию, буржуазную историогра-
фию. Конечно, предстоит еще многое
сделать для более тесного сопряжения
общественной мысли с потребностями
практики.
За годы Советской власти литовский
народ создал замечательную националь-
ную социалистическую культуру. Она
унаследовала все прогрессивные общече-
ловеческие, демократические традиции
своего народа и мировой культуры, в ней
отразились революционные идеи, сыграв-
шие решающую роль в судьбах Литвы, она
формировалась и под влиянием духовной
жизни всех народов СССР.
Жестокая классовая борьба, индустри-
ализация, коллективизация, ликвидация
безграмотности, утверждение нового об-
раза жизни, идеалов социализма — все
становилось содержанием литературы и
искусства. Лучшие творения деятелей
культуры Советской Литвы заслужили при-
знание, уважение не только в республике,
но и во всей нашей стране и в мире. Их
имена известны, уважаемы, любимы. Крис-
тионас Донелайтис и Симонас Даукантас,
Майронис и Антанас Баранаускас, Юлис
Янонис и Жемайте, Саломея Нерис и Пят-
рас Цвирка, Эдуардас Межелайтис и Юсти-
нас Марцинкявичюс, Йонас Авижюс и
Юозас Балтрушайтис, Альфонсас Беляус-
кас и Миколас Слуцкие... Я перечислил
далеко не всех.
Каждый, кто знаком с их творчеством,
составляющим ядро национальной куль-
туры, не назовет ни честными ни тем
более научными «изыскания» буржуазных
пропагандистов, которые заявляют, будто
«литовский народ под знаменем Христа
идет вместе со всей Западной Европой,
пользуется плодами западнохристианской
культуры, участвует в создании этой
культуры...». Эти высказывания не слу-
чайны, они — органическая часть тех те-
орий о судьбах литовского народа, ко-
торые изображают католицизм главным
содержанием и неотъемлемой чертой
национальной жизни литовцев. «В жизни
литовского народа,— вещало, к примеру,
радио Ватикана в одной из трансляций на
литовском языке,— религиозное всегда
неотделимо от национального — причем
не только в прошлом, но и в настоящем
и будущем, даже в XXI веке».
Нет спору, в той или иной степени
определенная часть населения республики
сохраняет связь с религией. Это в значи-
тельной мере обусловлено ролью и мес-
том католицизма в исторической судьбе
литовского народа. Сказывается здесь
и влияние зарубежной клерикальной про-
) д
паганды, сделавшей своей постоянной
темой «притеснения верующих», «наруше-
ния» принципа свободы совести в Литве.
Что касается свободы совести, особенно
не распространяясь, приведу высказыва-
ние видного итальянского католического
журналиста Руджеро Орфео, который
сказал представителям нашей обществен-
ности: «Будучи в Литве, я своими глазами
увидел, что здесь признается и уважается
свобода совести. К сожалению, в Италии
многие распространяют ошибочную ин-
формацию...» А литовский ксендз из
США Р К. Бальчис заявил: «Только здесь,
в Вильнюсе, я смог отправлять мессу на
литовском языке. Приятно видеть, что
костелы заботливо сохраняются, ремонти-
руются. И еще одно — открыты весь день
даже обычные костелы Мы в Америке их
запираем на замок Очень важно, что
верующие и неверующие находят общий
язык, радуются прогрессу Литвы, плодо-
творному творчеству...»
Вот именно это и не нравится более
всего нашим идеологическим оппонентам,
и они настойчиво продолжают эксплуати-
ровать в своей пропаганде «религиозный
фактор»: он остается в деятельности
Ватикана, реакционной эмиграции состав-
ной частью их планов «эрозии», «размягче-
ния» социализма, подрыва его изнутри.
Достаточно назвать имена И. Булайтиса,
А. Бачкиса, П. Марцинкуса, неоднократно
заявлявших о своем «неравнодушном от-
ношении к судьбам литовских католиков».
Журнал литовских эмигрантов «Айдай»
утверждал, например: «Русский комму-
низм... уничтожить извне невозможно...
Этого врага победить можно только изнут-
ри, подорвав его корни — фанатизм широ-
ких народных масс Советского Союза».
Ясно, что «фанатизм широких народных
масс», о который разбиваются волны
антикоммунистической пропаганды,— это
преданность советских людей идеалам
социализма.
В результате глубочайших социаль-
но-экономических, культурных достиже
ний социализма в республике все меньше
людей уповает на потусторонние силы, все
меньше нуждающихся в услугах церкви.
Статистика показывает значительное сок-
ращение, скажем, религиозной обряднос-
ти. Но мы не полагаемся на автоматизм
действия социально-экономических факто-
ров. Отмечая высокую политическую зре-
лость народа нельзя игнорировать то
обстоятельство, что у части людей миро-
воззренческие ориентиры остаются до-
вольно размытыми, и это проявляется,
в частности, в безразличном отношении
и к религии, и к атеизму. Мы понимаем
и то, что существование такой идеологи-
чесчой силы, как католицизм, требует от
нас хорошо аргументированной критики
религиозных доктрин, и настойчиво ищем
пути углубления пропаганды научно-мате-
риалистических взглядов, способы более
широкого вовлечения верующих в об-
щественную жизнь, заботимся о внедре-
нии светской обрядности.
Однако пора приходится признать, что
в атеистической пропаганде, особенно
в лекторской практике, нередко приме-
няются школярские методы, преобладают
шаблоны «просветительства».
Особого внимания требуют дети,
единственный привилегированный класс.
Это — нива нашего будущего. Что посеем,
то и взойдет. Так же считает и католическая
церковь. Она постоянно подчеркивает, что
дети и молодежь — главная цель рели-
гиозной пропаганды. На одной из встреч
с епископами Литвы папа Иоанн Павел 11
призывал «приложить все усилия к тому,
чтобы приобщить к истинам веры молодое
поколение», назвал семью «первой духов-
ной семинарией». Дело призывами не
ограничивается. В республике есть католи-
ческие священнослужители, которые раз-
личными способами, вплоть до денежных
выплат, привлекают школьников к прислу-
живанию в костелах (девочки, например,
одетые в белое, устилают путь ксендза
цветами), пытаются оказывать давление на
школы, третировать педагогов и родите-
лей, воспитывающих детей не в религиоз-
ном духе.
Католическая церковь в Литве и клери-
кальная литовская эмиграция для подкреп-
ления своих позиций искажают историю,
говоря об исключительной роли церкви
в развитии и сохранении национальной
культуры, стремятся доказать тождество
религиозного и национального. Эта пропа-
ганда обычно усиливается в связи с цер-
ковными событиями, такими, как 500-летие
канонизации так называемого покровителя
Литвы святого Казимира (в 1984 году) или
600-летие «крещения Литвы» (июнь
1987 года).
В таких случаях мы обращаемая к фак-
там нашей национальной истории. А они
таковы. Еще до восстановления советской
власти в Литве в художественных и научных
произведениях открыто и прямо критико-
вался религиозный образ мышления, их
авторы смело говорили о его исторически
преходящем характере, показывали враж-
дебность католической церкви народной
культуре. Антиклерикальная традиция в
Литве имеет давние и глубокие корни,
начиная от «писем Гедиминаса» — велико-
го литовского князя (1316 — 1341), направ-
ленных в города Европы и рассказываю-
щих о грабежах и разорении, которые нес-
ли крестоносцы княжеству Литовскому.
Как известно, прибывшим в 1324 году в
Вильнюс папским посланцам Гедиминас
заявил, что намерения принять христи-
анство у него не было. Забывать, обходить
молчанием подобные факты значило бы
искажать историческую истину.
В нашей атеистической пропаганде мы
стремимся вести критику религиозной
идеологии так, чтобы не нанести урон
добрым человеческим отношениям с ве-
рующими, считаем необходимым быть
тактичными в беседах с ними, с духовными
лицами.
Один из уроков Революции, которую мы
сегодня, в дни перестройки, должны
слышать и слушать особенно чутко, «всем
сердцем, всем сознанием», состоит в том,
чтобы приилечь как можно больше людей
к революционным делам, совершающимся
сегодня,— они по силам лишь сплоченно-
му обществу.
РЕВОЛЮЦИЯ В СУДЬБАХ
<<Я ЧУВСТВУЮ ПРАВДУ]
^ВАШЕГО ДВИЖЕНИЯ» J
возвмщш
It ИСТОКАМ
О. БРУШЛИНСКАЯ
В ПЕТРОГРАДСКОЙ газете «Новая
жизнь»1 16 декабря 1917 года в руб-
рике «Из жизни церкви» была
опубликована заметка «Ищут»:
«В воскресенье 3 декабря в «Прав-
де» появился фельетон «Первые
шаги отделения церкви от госу-
дарства и школы от церкви». Фель-
етон подписан инициалами М. Г., но
редакция сделала примечание, что
автором статьи является священник.
В одиннадцати пунктах заключается
набросок проекта отделения церкви
от государства, одинаково прием-
лемый для всех без исключения
социалистических партий.
Появление сенсационной статьи
произвело на клерикальные круги
впечатление разорвавшейся бомбы...
Петроградская епархиальная власть
озабочена розыском автора данной
статьи. Его почти нашли. Вспомнив
напечатанную в сентябрьском номе-
ре «Новой жизни» статью Мих.
Галкина «Откройте церковные сок-
ровищницы!», решили, что этот свя-
щенник является и автором статьи,
напечатанной в «Правде».
На понедельник 11 декабря свя-
щенника Галкина вызывает для
переговоров петроградский викарий
епископ Артемий. Священнику Гал-
кину, по слухам, будет предложено
или дать всенародное отречение от
своих богохульных мыслей, или
снять с себя сан».
Петроградский епископат не оши-
бался. Действительно, это священник
Михаил Владимирович Галкин, на-
стоятель Колтовского прихода —
одного из самых крупных в столице,
выступил в большевистской газете со
своим проектом декрета об отделении
церкви от государства.
«Да и на самом корабле церковном
есть ведь такие корабельщики, ко-
торые вступили в заговор с против-
никами церкви Христовой», — гово-
рил киевский митрополит Владимир
в своей речи при интронизации
патриарха. К великому беспокойству
церковных иерархов, немало свя-
щеннослужителей приветствовали
отделение церкви от государства
и внесли свой вклад в это важное для
жизни страны дело. Таких патриарх
Тихон повелел предавать анафеме
в первую очередь. И к ним в первую
очередь относился священник Гал-
кин.
Жизнь М. В. Галкина заслуживает
книги, но мы обратимся лишь к неко-
торым эпизодам его биографии, свя-
занным с историей ленинского декре-
та.
...27 ноября 1917 года на заседа-
нии Совета Народных Комиссаров
под председательством Ленина об-
суждался церковный вопрос. Управ-
ляющий делами СНК В. Д. Бонч-
Бруевич ознакомил правительство
с письмом священника Галкина,
предлагавшего свое участие в работе
по отделению церкви от государства.
К письму была приложена статья.
Она вызвала интерес — автор, хоро-
шо знавший церковную жизнь «из-
нутри», излагал важные конструк-
тивные предложения. Ленин попро-
сил Бонч-Бруевича передать статью
Галкина в «Правду»* 2. Это и была та
самая статья, которая вызвала пере-
полох в петроградской епархии.
11 декабря Совнарком постановил
поручить специальной комиссии
выработать план действий по отделе-
нию церкви от государства, то есть
подготовить декрет. Всего пять че
ловек вошли в эту комиссию:
П. И. Стучка — нарком юстиции;
А. В. Луначарский — нарком про
свещения; .профессор М. А.
Рейснер — известный юрист и зна-
ток истории религии, заведующий
отделом законодательных предложе-
ний Наркомюста; П. А. Красиков —
крупный специалист по религиозно-
му вопросу, юрист, член следствен-
ной комиссии по борьбе с контрре-
волюцией. Пятым в комиссии был
священник М. В. Галкин. Его реко-
мендовали привлечь к работе над
декретом В. Д. Бонч-Бруевич и
П. И. Стучка.
В церковных кругах было известно
о готовящемся законе. 10 января
1918 года петроградский митропо-
лит Вениамин направил в Совнарком
письмо, в котором грозил «сти-
хийными движениями» народа, если
правительство не изменит свою поли-
тику в отношении церкви. Ознако-
мившись с этим ультиматумом, Ле-
нин попросил комиссариат юстиции
поспешить с разработкой декрета об
отделении церкви от государства3.
20 января (2 февраля) 1918 года
Совнарком утвердил Декрет о свобо-
де совести, церковных и религиозных
обществах, на следующий день его
опубликовали газеты «Известия
ВЦИК» и «Правда».
Завершено огромное дело. Пред-
стояло неизмеримо более трудное —
проведение закона в жизнь...
Работая в правительственной ко-
миссии, М. В. Галкин оставался
настоятелем храма. В принятом за-
коне отразились его давнишние
мечты, в нем содержалась частичка
его разума и души. Он понимал, что
далеко не все отнесутся с сочувстви-
ем к декрету, что не всем сразу будет
ясен его смысл и надо защитить
закон от неверных толкований и кле-
веты, оборонить от нападок цер-
ковных «князей», которые, как пи-
сал он в письме Бонч-Бруевичу,
призвали «себе на помощь, кажется,
весь ад со всеми его ужасами и пре-
вратили протодиаконов в каких-то
герольдов дьявола, изрыгающих
анафему, точно у сатаны мало своих
слуг»4. В распоряжении Галкина
пока лишь слово и горячая убежден-
ность. Он начинает на свои средства
издавать газету, которую назвал
«Знамя Христа». Под заголовком
стоял девиз: «К золотому веку апос-
Ежедневная газета меньшевиков-интер-
националистов и писателей журнала «Ле-
топись». Издавалась с 18 апреля (1 мая)
1917 г. по 12 июня 1918 г.
2 Об истории публикации статьи Галкина в
«Правде» см., напр.: Шахнович М. И. Ле-
нин и проблемы атеизма. М.—Л., 1961,
с. 565.
1 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 35,
с. 574.
4 Рукописный отдел ГМИРиА, ф. 2., on. 4,
ед. хр. 106, л. 2.
5
тольских времен». На короткое вре-
мя газета сделалась рупором той
части духовенства, которая пошла
против своего «ведомства» и при-
ветствовала отделение церкви от
государства.
Для Галкина это был период
напряженных духовных исканий.
Он, как никогда прежде, зорко,
внимательно, с надеждой и страда-
нием вглядывается в происходящее
вокруг. Многое видит совсем иначе,
чем прежде, и новый этот взгляд,
конечно, подготовлен и тем не-
обыкновенным общением, которое
имел с членами комиссии, готовив
шей декрет. Все они люди богатой
эрудиции, несомненно благородные,
ума незаурядного, и все убежденно,
искренне служат идее, вызывавшей
у него все большее и большее со-
чувствие, — идее социализма. Гал-
кин, человек образованный и совре-
менный, хорошо знал это слово, но
полный смысл его, пожалуй, начал
постигать лишь теперь. Он видит
страшную ломку вокруг, содрогается
от сознания неизбежности многих
трагедий, но все сильнее ощущает
животворность происходящих пере-
мен, предчувствует осуществление
идеалов, которые чудились ему в да-
леких апостольских временах, когда
угнетенные обрели надежду. В его
сознании намечался крутой перелом.
То, что было неясным, в чем еще себе
не отдавал полного отчета, постепен-
но принимало четкий вид... Что это
было так — можно судить по его
газете и по тем трем письмам к Бонч-
Бруевичу, которые он написал в ап-
реле 1918-го (они хранятся в архиве
Музея истории религии и атеизма).
О том, как теперь складывались
его отношения с привычной средой,
когда, конечно же, обрывались
старые, возможно и дорогие, связи,
как ломался налаженный ход жизг
ни, можно лишь догадываться. Но
кто скажет, что это время, когда зрел
и подготовлялся неизбежный пере-
ход, было простым или легким для
него, для человека, оказавшегося
в центре событий, до основания
изменивших жизнь той среды, в ко-
торой он вырос и сформировался.
Несомненно, что, будучи издателем
газеты, поднимавшей острейшие,
драматические вопросы того време-
ни, Галкин сделался духовным лиде-
ром тех своих коллег, кто имел
мужество противопоставить соб-
ственную позицию яростной цер-
ковной контрреволюции. Эта роль
обязывала ко многому.
Газета выходила четыре месяца —
в истории проведения в жизнь декре-
та, пожалуй, самых трудных, самых
драматичных. «Знамя Христа» ри
сует сложную картину религиозной
жизни России, перестраивающейся
на новых основаниях, которые остав-
ляли церкви лишь «горние» дела,
отлучая от «дольних». Внимательно-
му, заинтересованному взгляду ясна
злонамеренность церковных иерар-
хов, их ответственность за многие
трагедии и беды. Священники, ко-
торые не хотят быть с теми, кто
объявляет борьбу за свои матери-
альные интересы зашитой веры,
пишут в его газету:
«...Наступит минута, когда даже у фана-
тиков откроются глаза и они поймут, что
то, за что они боролись, — есть все же не
вера, что вера — не внешность, не блеск
мишуры, не раззолоченные митры, не
сияющие парчовые ризы и, тем более, она
не сытость и утробие служителей алтаря...»
Они не хотят служить той церкви,
которая «с первыми звуками истори-
ческого набата Александро-Невской
лавры, с первым словом патриаршей
анафемы бросилась в кипящий, как
огненная лава, водоворот политичес-
ких страстей». Они не желают в этом
участвовать и сознают свою истори-
ческую правоту:
«Может быть, поставят нам в заслугу, что
кровавую борьбу партий мы не внесли
в святилище христовой церкви, что, на-
сколько хватало наших сил, мы протестова-
ли и против ударов набатного колокола,
и против ударов анафемы, которые разда-
вались не в защиту бога и веры, а по
человеческим соображениям, высшие
принципы религии и область веры всецело
подчинившим политике одного из
борющихся классов».
Почему прозвучал набат в Алек-
сандро-Невской лавре, этом богатей-
шем монастыре России? Галкин дает
в своей газете хронику происшедших
здесь событий, предчувствуя, что
они — лишь начало и репетиция тех
кровавых столкновений, которые бу-
дут происходить на церковной почве.
Монастырские помещения, соглас-
но ордеру, выданному по распоряже-
нию Ленина Наркомату государст-
венного призрения, реквизировались
для размещения инвалидов, боль-
ных, бездомных. Попытки реализо-
вать это решение правительства
встретили организованное сопротив-
ление. Руководство лавры вело раз-
драженные переговоры с нарко-
мом А. М. Коллонтай. Несмотря на
полученные заверения, что никаких
препятствий богослужениям чинить-
ся не будет, что распоряжения об
удалении из лавры митрополита не
было, что речь идет лишь о справед-
ливом уплотнении для нужд обездо-
ленных, в городе нагнетались на-
строения тревоги за «судьбы церкви
и христовой веры». Богослужения
в крупных петроградских и всех
храмах лавры превратились в ми-
тинги, ораторы призывали «стоять
за лавру насмерть». 17 января мит-
рополит Вениамин держал речь
перед тысячной толпой на Стремян-
ной, перечисляя все «козни Совнар-
кома» против христовой веры: и ду-
ховенство, мол, упразднят, и запре-
тят отпевать умерших, и закроют
храмы, не разрешат проводить вен-
чания. Все это потрясло собравших-
ся, и на вопрос владыки: «Умрете ли
за веру православную?» — толпа от-
вечала: «Умрем!»
Когда 19 января в лавру прибыл
вооруженный отряд из 12 красноар-
мейцев и 5 матросов, чтобы получить
опись имущества и ключи от помеще-
ний, отходивших к Наркомату госу-
дарственного призрения, монахи
ударили в большой колокол. Тотчас
набатно грянули колокола во всех
соседних церквах. Толпы народа
устремились к лавре.
В недавно вышедшей книге о Цер-
ковной контрреволюции при описа-
нии этих событий слово «народ»
берется в кавычки и говорится, что
это были лишь религиозные фанати-
ки, полупьяные купцы, приказчики
и другие хулиганы5 6. Были, конечно,
в толпе и такие, но если бы только
они! События были куда драматич-
нее именно потому, что сбежались
в лавру главным образом миряне,
жившие вблизи, и их пастыри, ко-
торых ни фанатиками, ни хулигана-
ми не назовешь. Большинством руко-
водило искреннее чувство — ведь их
убеждали, что происходит поругание
святынь, что осквернена вера. Не-
многие читали листовки петро-
градского Совета рабочих и сол-
датских депутатов о том, что в рес-
публике никакого поругания веры
нет, что, напротив, запрещены пре-
пятствия богослужениям. Больше-
вистское слово в те дни не всегда
доходило до масс верующих, а вот
воззвания патриарха Тихона,
полные проклятий большевикам и
призывов к «защите веры», они
знали хорошо — об этом пеклись
церковные агитаторы. «События под-
готовлялись», — пишет Галкин.
«Знамя Христа» с горечью сооб-
щает о гибели настоятеля Скорбя-
щенской церкви Петра Скипетрова,
который стыдил красноармейца, сто-
явшего на часах у митрополичьих
покоев, и в ответ получил выстрел
в упор. Церковные власти использо-
вали этот прискорбный случай для
антисоветской агитации. Митропо-
лит Вениамин, обратившись 21 янва-
ря к участникам крестного хода
в Петрограде, сказал, что погибший
отец Петр Скипетров — «пример для
всех, как надо защищать веру,
храмы святые, пастырей и архи-
пастырей».
Нам важно сегодня вспомнить о
том, как Ленин отнесся к тому, что
отряд моряков и красноармейцев
5 См.: Плаксин Р Ю Тихоновщина и ее
крах. Л.. 1987, с. 63.
6
пытался захватить помещения Алек-
сандро-Невской лавры для размеще-
ния инвалидов войны. Узнав об этой
попытке, предпринятой по приказу
А. М. Коллонтай и закончившейся
столкновением с монахами, Ленин
вызывает Коллонтай и, выслушав ее
объяснения, указывает на недопус-
тимость подобных самочинных, не
согласованных с СНК действий; в тот
же день — 19 января он дает распо-
ряжение Бонч-Бруевичу принять
меры к подысканию помещения для
инвалидов войны6.
Пролитие крови «за веру», которое
случается все чаще, болью отзывает-
ся в сердце Галкина, он стремится
имеющимися в его распоряжении
средствами предотвратить вражду,
уличить злонамеренную агитацию
архипастырей. На видном месте в
газете он печатает сообщение
Чрезвычайной комиссии по охране
Петрограда:
«Правительство народных комис-
саров давно заявило, что оно при-
знает свободу вероисповеданий, по-
чему все слухи, распространяемые
по городу черносотенцами и контрре-
волюционерами, будто крестные
ходы запрещены, являются ложью.
Враги народа, потерпев поражение
повсюду, пробуют новое средство,
чтобы хоть как-нибудь возбудить
народ против Советской власти. Сим
заявляем, что крестные ходы, конеч-
но, не запрещаются. Ответственность
за порядок возлагается на митропо-
лита петроградского и на все при-
ходское духовенство. Комиссари-
атам Петрограда, всем красногвар-
дейцам. патрулям и т. п. предписано
поддерживать строгий порядок, не-
медленно арестовывать тех, кто бу-
дет мешать крестным ходам, и таких
лиц сейчас же отправлять в
Смольный для немедленного выявле-
ния личностей этих провокаторов
и предания их суду.
Председатель ЧК по охране
г. Петрограда
В. Д. Б о н ч- Бруевич».
Галкин публикует письма священ-
ников из провинции, поддержи-
вающих его линию. В редакции есть
«добрая сотня писем от рядового
духовенства», сообщает газета. Чи-
тая «Знамя Христа», понимаешь,
почему сельским священникам
близко и понятно то, о чем пишет
Галкин. Они мало чем отличались по
образу жизни от крестьянства, были
едины с сельской общиной и не могли
сочувствовать призывам и анафемам
высшего духовенства. Священник из
волжского села обращается к соб-
ратьям-пастырям :
«Наш долг, наша обязанность не
возбуждать темные массы, не тво-
рить тех бунтов, которых в России
и так немало, а выяснять всем
и каждому, что... отделение церкви
от государства и другие декреты
в связи с этим нисколько не уни-
жают христианства... Когда всмот-
ришься внимательно во все происхо-
дящее, то невольно поднимается
вопрос: от кого и от чего наши
иерархи призывают спасать Христо-
ву веру?»
Точную и беспощадную оценку
газета Галкина дает патриаршей
анафеме новому государству. Этим
актом церковь
«для своего примирительного слова
навсегда закрыла путь в сердца
людей, сражающихся по сю сторону
братоубийственных баррикад. Бро-
сив на одну чашу весов острой
и разгорающейся политической
борьбы свой крест, церковь тем
самым соскользнула в область чис-
той политики, — в настоящее время
ее можно рассматривать как одну из
враждующих сторон, к которой не-
посредственно начнут впоследствии
механически стягиваться все
контрреволюционные силы, те, кто
является врагом народа, но боятся
открыто выявить свое лицо... Анафе-
ма страшна и жестока, но это
наследие мрачного средневековья
страшно, конечно, не для тех, для
кого всякие напоминания «об огнен-
ной геенне» могут иметь значение не
более платонического. Страшная
анафема прежде всего самим же
«чадам православной церкви», по-
скольку она распаляет сердца зло-
бой, поскольку в разгоряченную
атмосферу мирской улицы бросает
новую дозу горячительного сна-
добья, разжигает религиозные страс-
ти, слепит очи религиозным фана-
тизмом, который, в свою очередь
создает богато вспаханную почву
для новых кровавых эксцессов...».
Галкин уверен в благодатном воз-
действии декрета на общество и на
жизнь верующих. «Отпавшему от
веры» не грозит теперь пожизненная
тюрьма и «отбирание детей», иму-
щества. Он убежден в моральной
силе исторического документа. Но
тем сильнее его беспокойство при
виде отступлений от этого закона,
искажений его смысла на местах, да
и в центре.
У тех, кто именем Советской
власти осуществлял отделение
церкви от государства, еще не было
опыта, а часто и знаний. Галкин
с тревогой пишет, что учащаются
случаи глумления над храмами и
святынями. Его страшит мысль о
том, какой нравственный ущерб
людям может это нанести, какой
урон и самой новой власти... Надо
остановить, и немедленно, «волну
дикого и бессмысленного свято-
татства, с разгромами храмов, мо-
настырей, с убийствами священни-
ков и иеромонахов». Его тревога тем
более велика, что церковные круги
сознательно ставят знак равенства
между этими случаями кощунства
и декретом об отделении церкви от
государства и вещают о том с амво-
нов и на приходских собраниях,
в своей печати. В годы народных
потрясений, пишет Галкин, всегда
приходит «человек-зверь, гогочущий
хам — устраивает пьяные погромы,
грабит, насилует, наконец, глумится
над народными святынями. Лицо
этого «хама наших дней» вы найдете
во всех классах, на всех ступенях
политического развития... Но с ним
ни одной революционной власти не
по пути».
Он все яснее понимает, что необхо-
дим всеобщий контроль за проведе-
нием декрета в жизнь, необходима
организация, обладающая правовой
силой, применяющая и наказания за
оскорбление веры и святынь, за
нарушения закона. Конечно, это по-
нимает не один Галкин. В печати
появляются сообщения о том, что
местные Советы в Калуге, Костроме,
других городах постановили пре-
давать суду за глумление над верой
и религиозными чувствами. Но не
везде так обстоят дела, далеко не
везде!..
Назревший вопрос о регламента-
ции и контроле за осуществлением
закона об отделении церкви от госу-
дарства обсуждается в прави-
тельстве. Много им занимается Бонч-
Бруевич, глубоко знающий жизнь
религиозных общин. По его пригла-
шению Галкин в апреле 1918 года
приезжает в Москву — для участия
в подготовке плана работы специаль-
ной регламентирующей комиссии.
После первой встречи с Бонч-
Бруевичем Галкин пишет ему 9 ап-
реля то, что, видимо, не сказалось
в личном разговоре:
«...На почве издания декрета уже
по местам возникали эксцессы, уже
пролилась человеческая кровь, кото-
рой можно было бы избежать.. Часть
вины за эту кровь я чувствую на себе.
Может быть, я недостаточно настой-
чиво стучался в Ваши двери, чтобы
повторять Вам о том, от чего Вы все
равно не уйдете, — о необходимости
координировать действия различных
комиссариатов, направленные к лик-
видации вековой связи между цер-
ковью и государством, в каком-то
особом аппарате, каким должна
явиться особая ликвидационная кол-
легия, непременно в Москве...
Объединение вокруг клерикальных
кругов политических элементов
страны идет столь быстрыми шага-
ми, что Вы бы ужаснулись, увидев
См.: В. И. Ленин. Биографическая хрони-
ка, т. 5. М., 1974, с. 218—219.
7
эту картину во весь грозный рост.
Отсутствием разъясняющих положе-
ний уже ловко пользуются ваши
политические противники... Создает-
ся и уже создана организация,
вплоть до приходских, губернских
и всероссийского церковных «комис-
саров». Организации надо противо-
поставить организацию. Слову —
убежденное слово. Силе, если угодно,
ту правовую силу, которая могла бы
заставить служителей алтаря стоять
у алтарей и не вторгаться со специ-
фическим «восторговским»7 духом
в несродную их званию и сану
область чистой политики...»8 9.
Из двух следующих писем, ко-
торые он написал Бонч-Бруевичу
еще будучи в Москве, видно, что
Галкин принял активное участие
в создании «особого аппарата», зани-
мающегося практическим отделени-
ем церкви от государства.
Эти письма написаны человеком,
глядящим на церковь уже явно со
стороны. Он больше не может оста-
ваться внутри церковной жизни,
а оценивает ее как человек, увидев-
ший возможность совсем иной
нравственной опоры. Уже то, что он
провел в Москве — в ожидании ре-
шения вопроса о комиссии — всю
страстную неделю (и в первый день
пасхи — 5 мая он еще в Москве),
оставив свой приход, «не сообщив
начальству о себе», — говорит о мно-
гом. Галкин стоял у порога серьезно-
го, поворотного решения. Он удов-
летворен тем, что его работа по
подготовке комиссии нашла призна-
ние. Но не все поначалу складыва-
лось так, как он надеялся...
Он пишет Бонч-Бруевичу: «Мечта
о комиссии облеклась в реальные
формы. План работы комиссии мною
составлен, и утешением было то, что
этот план был, как передавал про-
фессор Рейснер, положен как про-
грамма работ новой комиссии...»
Утешением? Да, он переживал
тяжелый момент. Вначале комиссия,
о которой так мечтал Михаил Влади-
мирович, находилась в ведении ЦК
РКП(б). Человек беспартийный, да
еще священник, Галкин, естественно,
не был в нее приглашен. Конечно,
у кого-то эта фигура вызывала недо-
верие. Горько сознавать, что тебя
отстраняют от дела, которому отдано
столько сил и которое стало смыслом
жизни! Но он смиряет обиду и более
всего думает о самом этом деле:
«Дорогой и душевнейший Влади-
мир Дмитриевич, я думаю, и мне
кажется, что многие, не зная жизни
и настроений России, к борьбе с цер-
ковью относятся очень легко и побе-
ду над нею рисуют в легких тонах.
Здесь путь нашего расхождения, ибо
я уверен, что борьба трудна,
действия должны быть осторожны
и методичны. Я указывал в комис-
сии, когда вырабатывался декрет,
что будут по местам вспышки рели-
гиозных эксцессов, что будет кровь,
номой слова встречались с улыбкой.
Жизнь показала справедливость мо-
9
их СЛОв» .
Галкин страшится «новых оши-
бок», опасается, что «со стороны
Советского правительства, на кото-
ром лежит и множество других
громадных задач, будет отведена
этому делу слишком слабая доля
внимания». Дает еще ряд важных
практических советов... Пусть не
позвали в комиссию, он решительно
настроен продолжать «борьбу с
черным клобуком». Видимо, он соби-
рался и дальше издавать газету
«Знамя Христа». Прощаясь с Бонч-
Бруевичем, он спешит заверить, что
будет всегда «защитникам угнетен-
ной бедноты слать благожелания».
И готов, «когда это будет нужно,
помочь и советом, и ярким делом».
Но все сложилось иначе.
Комиссии, в подготовке которой
участвовал Галкин, в конце концов
по решению Совнаркома (от 8 мая
1918 года) было определено место
в Наркомате юстиции — это был
специальный, VIII отдел. По на-
стоятельной рекомендации Бонч-
Бруевича, при поддержке других
авторитетных людей, уже знавших
Галкина по совместной работе, он
был назначен экспертом этого отде-
ла.
Так произошел его полный разрыв
с церковью.
К этому времени завершился этап
внутренней духовной работы, кото-
рая шла, конечно, долгое время. Она
привела к отказу от религии. Воз-
можно, принадлежность его к пра-
вославию уже давно была лишь
доступной формой служения
людям...
Вскоре он вступил в больше-
вистскую партию.
В VIII отделе (его возглавлял
П. А. Красиков), кроме технических
служащих, всего три человека, и
приходится удивляться, какую ог-
ромную они вели работу! Обратив-
шись к документам отдела, к мате-
риалам органа Наркомата юсти-
ции — журналу «Революция и цер-
ковь», который отдел издавал также
исключительно своими силами (с
1919 по 1924 г.), можно найти
юридическое обоснование многим
сложным коллизиям в жизни
церкви, религиозной общины. Жур-
нал давал правдивую картину рели-
гиозной ситуации в стране, стоял на
страже законности. Надо было про-
явить немало энергии, умения,
нужны были исключительно об-
ширные познания, владение ис-
кусством пропаганды, чтобы проти-
востоять попыткам церкви саботиро-
вать декрет, обойти революционное
законодательство, чтобы последова-
тельно добиваться уважения к зако-
ну и местных органов власти, зани-
маться юридическим просвещением.
Мне остается сказать о М. В. Гал-
кине совсем немного. Он обладал
незаурядным талантом — писать яр-
ко, глубоко анализировать события,
убеждать и переубеждать... Но здесь
не представляется возможным ана-
лизировать его литературные труды.
Почитайте хотя бы интереснейшую
работу (свои произведения он чаще
всего подписывал псевдонимом Мих.
Горев) — маленькую брошюру о го-
лоде и засухе, изданную в 1921 году
100-тысячным тиражом. Ею заинте-
ресовался В. И. Ленин, о чем свиде-
тельствует его записка библиоте-
карю:	«Прошу достать мне
брошюру: Галкин (Горев) «О засу-
хе». 15 декабря 1921 г.»10. Напрасно
забыли издатели книгу «Последний
святой», где в жанре,-близком к де-
тективному, рассказывается, как по
инициативе царской семьи проходи-
ла канонизация Иоанна Тобольско-
го, о его «святых» делах и истинных
побуждениях тех, кто устраивал эту
мистификацию.
...Той знаменательной в его жизни
весной 1918 года Галкин писал Бонч-
Бруевичу: «Я чувствую правду ва-
шего движения... Всю энергию, все
силы, всю горячность и разум мне
хотелось бы отдать вам — вам, поли-
тической партии, поскольку она
впервые является первой, осу-
ществляющей в жизни принцип
действительной свободы церкви... Не
погоня за благами мира сего, в чем
бы эти блага ни заключались и каки-
ми бы огнями ни прельщали, будут
водить моим пером в дальнейшем,
а то, что является ненасытной моей
жаждой работы для блага, стро-
ительством новых форм жизни в на-
стоящих условиях...»
Если судить по многочислен-
ным статьям, очеркам, рассказам
М. В. Галкина (Мих. Горева), публи-
ковавшимся в 1919—1929 годах,
у него слово не разошлось с делом.
Мне не удалось узнать, как закон-
чился жизненный путь М. В. Галки-
на По рассказу профессора
М. И. Шахновича, последнее, что
известно о нем: в 1930 году он
поехал на Украину с очередным
циклом атеистических лекций.
7 И. Восторгов — настоятель Покровского
собора в Москве, известный своими реакцион-
ными взглядами и действиями.
8 Рукописный отдел ГМИРиА, ф. 2, on. 4,
ед. хр. 106, л. 3—4.
9 Рукописный отдел ГМИРиА, ф. 2, on. 4,
ед. хр. 106, л. 4.
10 Записки Института Ленина, т. III. М., 1928,
с. 94.
В кремлевской библиотеке В. И. Ленина есть
работы Мих. Горева *06 изъятии материаль-
ных ценностей для голодных», «Церковные
богатства и голод в России», «Материалы для
агитатора».
8
О. ТВЕРИТИНА,
наш специальный
корреспондент
...Еще раз пробегаю глазами надпись на мемориальной доске
углового дома. «Улица Островидова. Названа в честь активного
участника борьбы за установление Советской власти на Одесщине,
известного оперного артиста Василия Андреевича Островидова-
Тассина. 1864—1921 гг. В Одессе жил и работал в 1914—1921 гг.»
Казалось бы, обычный, традиционный текст памятной доски,
каких тысячи на улицах и площадях наших городов,— мы помним
своих героев. Казалось бы, но...
Да, был знаменитый оперный певец Островидов. Но
активным борцом за установление Советской власти на Одесщине
был... священник Островидов, отец Василий, служивший в то
время в церкви Святого духа на Бугаевке. Два разных человека!!
Нет, один и тот же!
Впрочем, начнем с самого начала, по порядку.
отншш
Саратов, 1864
10 августа 1864 года в семье бедного сельского дьячка
в Саратовской губернии родился сын, нареченный Васи-
лием.
Сколько их было по России, неимущих ДЬЯЧКОВЫХ,
поповских детей! Одни шли по родительским стопам,
прозябая в захудалых приходах. Другие, с острым умом,
горячим сердцем, вырывались из темного царства. Сыном
дьячка был Николай Добролюбов. Из этого же круга
вышел Алексей Помяловский.
А Василий Островидов? С самого детства проявились
в его характере черты независимости, самостоятельности,
даже строптивости. Как вспоминал он сам на страницах
дневника: семи лет от роду из сельца Копены, где жили
они с матерью, ушел пешком в Саратов, к отцу. Родитель
его был в то время без работы по широко распространен-
ной в его кругу причине: сильно пил. Но приход сына резко
изменил его жизнь: семилетний мальчик оказался характе-
ра крутого, как взрослый.
Начал Василий как многие — духовное училище
в городе Камышине (куда еще было идти сыну священно-
служителя?), затем послушник в монастыре. И, казалось
бы, открывалась перед ним ровная укатанная дорога, без
особых забот и тревог, без мучительных «вечных»
вопросов — живи, как жили твой отец и дед, колея перед
тобой, не задумывайся.
Нет, он не подчинился заданности судьбы. И сколько
раз еще найдет в себе решимость круто сломать ее — не
каждому дано такое мужество.
Уходит, убегает из монастыря послушник Островидов,
брат Василий. А куда приведет его дорога странствий? Где
твое место в мире Чего просит душа? Быстро расстался
с работой конторщика на пристани, был земским учите-
лем. В середине 80-х дорога приводит его в Харьков.
У него открылся бас редкой красоты и силы, и Островидов
поет в церковных хорах. Двадцать лет, человек открыт для
жизни, все ее впечатления, краски глубоко западают в ду-
шу. Два события буквально потрясли его. Он видел
студенческую забастовку, видел, как полицейские избива-
ли безоружных, его ровесников, поднявшихся против
произвола властей. Эта ужасная картина преследовала во
сне и наяву, он слег, у него открылась нервная горячка,
бессилие, гнев, жалость — все смешалось в сердце его...
И —- театр. «Иван Сусанин». Впервые в жизни слушает
он оперу. И снова целая буря чувств в душе: вот оно, его
дело.
Москва, 1887
Двадцатилетний молодой человек, бедно одетый,
с котомкой за плечами идет по улицам Москвы. Он
впервые здесь, робкий провинциал, у него нет денег,
имущества. Есть только вера в свой талант, призвание. Он
уже не один — рядом жена. Клавдия Федоровна будет
предана ему и в горе и в радости.
Они совсем одни в чужом городе. Но приемные
экзамены в консерваторию выдержаны блестяще. И все же
мечта отодвигается, он не может сейчас переступить
заветный порог. На что жить студенту? Чем кормить
семью? Нужно хоть немного встать на ноги, подзаработать,
да и подлечиться — от недоедания начались у него
голодные обмороки
9
И вот через год он — студент! Занимается в консерва-
тории до изнурения, снова поет в церковном хоре,
счастлив, когда подвернется какой-нибудь заработок.
Повезло, взяли в оперетту Лентовского, в знаменитом саду
Эрмитаж. А дома, в дешевых меблирашках, ждут его уже
двое. Вера, Верочка — дочери выбрали это имя с затаен-
ной надеждой. Их «вера» должна осуществиться.
...Чем измерить горе отца, потерявшего ребенка
когда и похоронить-то его не на что, когда жена мечется
в горячке, а комната пуста — продано и заложено все, что
можно было продать и заложить. А он должен выступать
в оперетке, танцевать, смеяться, ублажая сытую публцку.
Разве мыслимо забыть такое? И как понятны горе и боль
других.
Но вот наконец голодная студенческая пора позади
и уже не так болит рана в сердце. Его дебютом стал Руслан
в опере Глинки на сцене Большого театра. А еще до
выпуска из консерватории антрепренер киевской оперы
предложил Островидову контракт на амплуа первого баса.
Милан, 1896. Харбин, 1904.
Владивосток, 1908
Он изъездил всю страну Ему аплодировали Москва
и Петербург, Одесса и Тифлис, Казань и Владивосток.
Восторженные рецензии в газетах, отечественных и зару-
бежных. Какой Мельник! А Мефистофель, Базилио, Иван
Сусанин! В Италии он берет уроки у знаменитого Росси,
и любители музыки признают, что «сеньор Тассини» —
один из лучших Базилио.
Тассини — сценический псездоним Островидова. Он
взял его в честь дочери — Таси, Танечки
И снова — Россия. Поездки, гастроли, выступления.
Итак, сын бедного дьячка на вершине славы. У него
прекрасный голос, яркое драматическое дарование, он
красив, обеспечен, жизнь обернулась своей парадной
стороной. Итак, он счастлив?
Ответ на этот вопрос может дать статья, написанная
Островидовым для газеты «Новый край».
«О современном театре и его деятелях.
...Кто знаком с историей московского народного театра со
времен Щепкина и Мочалова, тому ясно вее убожество нашего
современного театра... театр у нас не соответствует прямому
назначению...
В Китае, например, часто устраивают народный театр
(открытую сцену) прямо на площади На сценах этого театра
играют настоящие актеры для народа, бесплатно... Такой
народный театр есть поистине храм искусства, жрецы этого храма
наравне с жрецами храмов науки, религии ведут народ по одному
строго намеченному пути, к одной благой цепи, освещая этот путь
светом правды...»
Автор статьи говорит о Станиславском и Немировиче-
Данченко как о великих преобразователях русской сцены.
И сам он мечтает о преобразованиях, хочет сломать святая
святых театрального дела (особенно в провинции) —
институт антрепризы, плодящий самодуров-толстосумов,
людей далеких от искусства, безжалостно выжимающих из
актеров все соки...
Нужно, считает Островидов, создать городские
театральные дирекции, муниципальные, подлинно демок-
ратические театры, отвечающие своему призванию и
предназначению — воспитывать и просвещать народ, го-
ворить ему правду, облегчать жизнь...
А ведь мог бы просто петь! Какая же сила заставляла
заниматься «не своим» делом, какая мечта, какая тоска не
давала покоя?
Его проект реорганизации театрального дела не
находит поддержки. Ничего не вышло и с идеей создания
санатория для неимущих и малоимущих артистов в Липец-
ке. Уймись, советуют ему друзья. Он не унимается...
И вот кочевая актерская жизнь приводит его во
Владивосток. Идет 1905 год.
Тот, кто помнит свое прошлое, открыт и для
настоящего. Всю страну всколыхнули вести о Кровавом
воскресенье, у всех на устах слово «Цусима». Голодные
переселенцы, калеки, вернувшиеся с полей войны,—
можно ли не видеть, не слышать этого?
Сомнения, вопросы, тревожная совесть не дают по-
коя. Он готов стыдиться своего благополучия. Вновь
и вновь перебирает жизнь, мучительно размышляя: тот ли
путь выбрал? Здесь пи его предназначение? Во Владивос-
токе, словно в фокусе, видна его бедная и прекрасная
родина, обездоленный ее народ. Он поет, но для кого
поет? Кому от этого легче?
Мысли тревожные, совестливые, неотступные. И —
решение. Обыватели города были потрясены, раскрыв
утренние газеты. «Во Владивостоке на Седанке архиепис-
копом Евсевием рукоположен в сан диакона известный
оперный артист Василий Андреевич Островидов».
Что стоит за этим поступком? Потребность русских
интеллигентов с чуткой совестью идти в народ? Или он
вдруг уверовал?
Одесса, 1920
Эти фотографии — из архива Ксении Петровны Пожи-
даевой. Обстоятельства сложились так, что у нее,
коренной одесситки, работницы одного из райисполкомов,
оказался архив и Василия Андреевича Островидова, и его
дочери, Татьяны Васильевны. Как разыскивала я Ксению
Петровну — целая эпопея. Ариадниной нитью здесь стала
помощь сотрудников одесской библиотеки имени Горько-
го. Библиотекари, они знают все. Во всяком случае,
многое.
У меня в руках документы, дневники, фотографии,
старые книги. Подлинники.
Лист, вырванный явно из метрической книги (вверху
графы: год рождения, имя, отчество, фамилия восприем-
ников, кто совершал таинство крещения) А ниже
побуревшие от времени чернила, убористый, плотный
почерк, буквы с твердым наклоном. Рука Островидова.
«Доклад. Заведующему гублескомом. Сотрудника Василия
Островидова.
Возвратившись из командировки, имею доложить: в сопро-
вождении тов. Тихонова я посетил селения Черномино, Гоноровку,
Пирожное и Песчанку, произведя с населением беседы. За
неимением точных данных не вдаюсь в материальную оценку
бесед, но заявляю, что население всюду проявляло живой интерес
к призывам, обнаруживая, что в моральном отношении беседы
достигли намеченной цели. Материальные результаты бесед
зависят исключительно от технического аппарата лесных произ-
водств вообще и в частности от производителей работ.
В последнем, например, случае, производитель работ в с. Черно-
мино проявил определенный саботаж... таким «работникам»
важнее принудительными мерами заставлять крестьян работать
на советскую впасть, умышленно вызывая в последних озлобле-
ние...
Так как лесные заготовки есть депо первой государственной
важности, то в нем должны участвовать как невоеннообязанные,
так и военнообязанные. Последние должны быть призываемы на
лесные разработки как на отбытие воинской повинности...
В народе наблюдается определенная запуганность, происходящая
от несомненной подпольной контрагитации и неосведомленности
с действительностью положений как фронта, так и тыла.
Несмотря на вышеназванные дефекты... дров можно заготав-
ливать 150 000 (кубометров. — Ред.).
Заканчивая мои краткие наблюдения, считаю своим долгом
сказать: в данное время, когда прекращена междоусобная брань
и враги социалистической республики, перешедши за пределы
России готовя взамен внутренней внешнюю войну, необходимо
в самом широком масштабе путем разумной пламенной агитации
призвать народные массы в братском единении к сознательному
труду по подготовке к строительству новой свободной жизни—
Сотрудник, священник Василий ОСТРОВИДОВ.
1920 сода, декабря 27-го, г. О де с с а».
...Прошло двенадцать лет после принятия им сана.
Позади мировая война, 245-й Бердянский полк, где
полковой священник Островидов за проявленную храб-
рость награжден солдатским Георгиевским крестом.
Позади 1917-й. Василий Андреевич живет в Одессе.
Молдаванка, Бугаевка, Слободка — он стал своим на этих
рабочих окраинах. Разве не так же, как у них, скромен его
10
кров, скудна пища? Разве не отдает он свои сбережения,
помогая голодным, не поддерживает тех, кто приходит
к нему за утешением? Но даже делая это, отец Василий не
был хрестоматийным пастырем, выполняющим свой долг.
В служении людям он выходил за пределы веры, не
довольствовался лишь словом божьим. И здесь остался
верен привычке независимого мышления, спора с. самим
собой. Впервые действительность давала ему в этом споре
долгожданный ответ: да, есть средство, с помощью
которого можно изменить к лучшему жизнь народа.
В пестрой смене политических событий, которыми
была так богата Одесса 20-х годов, отец Василий без
предвзятости оценил то, что несла с собой советская
власть. Он нашел свою правду. Всем сердцем принял
революцию.
Из воспоминаний завгублескомом Богуша:
«С священником Островидовым я познакомился в 1919 году
на общем собрании союза строительных рабочих, в бытность
председателем союза. Рекомендовали его как первого священни-
ка, который стал на сторону советской власти и хочет послужить ей
не на страх, за совесть. После такого короткого знакомства (все
это представление было сделано шепотом — так как собрание
шло своим порядком) я по просьбе его дап ему слово.
Поистине я был поражен, когда священник начал свою речь
не с «благословен бог и ныне и присно и во веки веков», а прямо
касаясь вопроса, который тогда обсуждался. Говорил хорошо,
просто. Указывая на те затруднения, которые произошли
в продовольственном налаживании из-за наступления Деникина.
После такой речи я просил Островндова зайти в правление
поговорить. Он согласился, сказав, что и у него есть ко мне дело.
На другой день Островидов зашел ко мне, изложил свою идею
о ремонте небольшой Воздвиженской церкви, которая пострадала
от взрывов, и о снабжении ее утварью. Что же он хочет делать,
когда церковь будет отстроена!
«Прежде всего я хочу ознакомить бедноту окраин с учением
Христа, создать мирскую общину на началах коммунизма
с материалистической точки зрения, но не так, как это делают свя-
щенники, которые смотрят, как бы побольше народ держать
в темноте и невежестве, чтобы самим быть обеспеченными».
Это он говорил о монастырях, так называемых христианских
коммунах, но в частности касался и белого духовенства. Союз по-
шел ему навстречу, дал рабочую силу бесплатно и материалы для
ремонта маленькой Воздвиженской церкви, где он вел беседы
с беднотой, которая потекла к нему со всех окраин города —
Молдаванки, Бугаевкн и Слободки. Он организовал там неболь-
шую пекарню и стоповую, в этом союз ему оказал материальную
помощь. Зато и он со всей своей энергией помогал союзу
в трудных вопросах, а в 1919 году их было много: нужно было
организовывать рабочих на полевые работы, и Островидов помог
сам в этом деле словом и советом. Наш союз послал тогда около
пятисот человек на полевые работы...
В разгар организационной деятельности Островндова средн
крестьян пришли добровольцы (Добровольческая армия Деники-
на. — Ре д.). Все начинания Островндова были разрушены... Наши
черносотенные ремесленники не постеснялись обобрать церковь,
лишь бы отомстить крамольному священнику. Духовенство со
своей стороны чуть не предало его суду, был разговор о всяческих
преследованиях...
С приходом советской власти в 1920 году я долго не
встречался с Островндовым, но в начале «топливного» месяца
я его случайно встретил. Он рассказал, что был немного нездоров,
но служит в той же церкви. Его заинтересовала идея «месяца
топлива», в котором он мог бы быть использован как агитатор
средн крестьян на лесных разработках. Через три дня после
нашей встречи он пришел в Гублеском, где вскоре стал неиз-
менным и ценнейшим работником...»
Богуш вспоминает, как вел себя и что говорил этот
необычный священнослужитель*
«Я пришел и предлагаю свои услуги не только на топливном
фронте, а вообще советской власти, в первую очередь считаю
долгом посильно помочь в разрешении задач первостепенной
важности и такой задачей считаю снабжение Республики топли-
вом. Если вы имеете более важные работы и там я буду
полезен — независимо от условий к услугам рабочих и крестьян».
Он действительно так думал и так поступал. «Не вы,
крестьяне, служите батюшке, а батюшка служит вам и исполняет
ваши нужды,— говорил крестьянам отец Василий. — И если вы
видите, что батюшкой есть недовольство, вы можете выбрать
другого и долг каждого из них уйти самому, коль им недовольны».
Это демократическое поучение было вызвано жалобой селян
на своего священника, не желавшего расставаться с помещичьим
образом жизни. После разговора с отцом Василием они избрали
себе другого пастыря. А в благодарность по просьбе Островидо-
ва, как пишет завгублескомом Богуш, провели бесплатный
субботник по заготовке дров. «Тов. Островидов постановлениями
сходов устроил целый ряд бесплатных субботников и, личным
примером участвуя в погрузке топлива в лесу, вносил бодрость
и веру в победу революции».
Это из книги «Красный венок на могилу священника-
революционера». Но о ней чуть позже.
Село Обжил, 4 апреля 1921 года
Тяжелой была весна четвертого года революции.
В республике не хватало хлеба и дров, стояли заводы
и фабрики. И все-таки самым главным был хлеб. Начина-
лась посевная, а кулаки и контрреволюционеры подгова-
ривали народ не сеять, хотели бросить революцию в тиски
голода...
Сотрудника губпосевкома Василия Островндова в эти
весенние дни видели в самых глухих и отдаленных местах
Одесщины. Не одну сотню верст исколесил он по дерев-
ням и селам на разбитых телегах, а где и пешком. И вот
4 спреля приезжает в Балту.
Знал ли, предчувствовал ли, что случится? Можно
только гадать. Но в уезд этот, буквально кишевший
бандами, контрреволюционерами, попросился сам...
Он собрал в Балте духовенство православное,
иудейское, католическое, старообрядческое и держал
речь о Декрете республики об отделении церкви от
государства, агитировал за создание свободных церковных
общин, говорил с крестьянами о посевной кампании.
С наказом от Упосевкома направился в Мяшнягскую
волость. Отслужил вечерню и утреню в Мошнягах и снова
говорил о том, что волновало народ,— о посевной,
о продналоге, продразверстке, новом земельном законе.
Говорил о положении республики, призывал селян дружно
идти навстречу советской власти.
Его речи производили огромное впечатление. Неда-
ром враги пустили слух, будто на самом деле Островидов
никакой не священник, а переодетый коммунист.
К вечеру он добрался до села Обжил, откуда родом
был известный в этих местах бандит Заболотный. Там стоял
небольшой продотряд — четверо красноармейцев. Отслу-
жив, как обычно, вечерню, отец Василий заночевал в селе,
чтобы утром поговорить с жителями.
Ночью в Обжил нагрянули бандиты. Расправившись
с красноармейцами, они разыскали дом, где остановился
священник. На вопрос бандитов, что он здесь делает,
Островидов ответил: «Веду пропаганду за отделение
церкви от государства».
Бандиты зарубили его, не дав перед смертью ни
помолиться, ни перекреститься...
На судебном процессе, состоявшемся в 1922 году,
было установлено, что нападением бандитов на село
руководил сын протоиерея Шаравского.
Эти сведения также приведены в сборнике статей
и воспоминаний «Красный венок на могилу священника-
революционера». Книга вышла через несколько месяцев
после гибели Василия Андреевича Островндова. Издала ее
политсекция Одесского губпосевкома.
«Красным батюшкой» называли Островндова и негра-
мотные селяне, и рабочие-большевики Одессы. Да, он до
последнего вздоха оставался священником. Но он был
«красным» священником, был с народом и за народ. «Хотя
я не принадлежу формально ни к какой политической
партии, но дело рабочих является делом моим и не
с сегодняшнего дня и с государственной партией при
Советской власти, партией коммунистов, я вполне солида-
рен... независимо от условий, я к услугам рабочих
и крестьян».
Эти слова так и просятся, чтобы повторить их.
Уезжая из Одессы, еще раз прошла всю улицу
Островндова, постояла у дома № 35, где жил этот
удивительный человек. Оперный артист, «красный священ-
ник». Друг народа.
11
ХРОНИКА
СЕМИ
ДЕСЯТИЛЕТИИ
ф 1977. 7 октября. Верховный Совет
СССР принимает новую Конституцию
СССР. Статья 52 гласит: «Гражданам
СССР гарантируется свобода совести,
то есть право исповедовать любую
религию или не исповедовать никакой,
отправлять религиозные культы или
вести атеистическую пропаганду. Воз-
буждение вражды и ненависти в связи
с религиозными верованиями запре-
щается. Церковь в СССР отделена от
государства и школа от церкви».
ф 1982. 10—14 мая. В Москве прохо-
дит Всемирная религиозная миротвор-
ческая конференция «Спасение свя-
щенного дара жизни от ядерной ка-
тастрофы», привлекшая 600 участников
из 90 стран мира.
Маи. Известный американский бап-
тистский проповедник Билли Грэм,
побывав в СССР, заявил на пресс-
конференции «Я не смог обнаружить
фактов каких-либо религиозных пре-
следований. Конечно же, существует
различие между практикой вероиспо-
ведания в США и в СССР, но это не
означает, что в СССР нет религиозной
свободы.. Мои личный опыт пребыва-
ния в Москве говорит о полной свободе
религии».
ф 1983. 15 июня. Пленум ЦК КПСС
принимает постановление «Актуальные
вопросы идеологической, массово-по-
литической работы партии», в котором
в частности, говорится: «Необходимо
активнее вести пропаганду научно-ма-
териалистических взглядов среди насе-
ления, уделять больше внимания атеис-
тическому воспитанию Шире вовле-
кать верующих в общественную жизнь,
настойчивее внедрять советскую об-
рядность».
ф 1985. Апрель. В связи с 40-летием
Победы в Великой Отечественной вой-
не главы и представители церквей
и религиозных объединений страны
обращаются к Поезидиуму Верховного
Совета СССР с посланием, в котором,
в частности, говорится: «Мы, верующие
граждане Советского Союза, при-
ветствуем курс нашего государства на
дальнейшее социально-экономическое
развитие нашего общества, на дальней-
шее совершенствование социалисти-
ческой демократии».
ф 1986. 1 марта. В принятой XXVII
съездом партии новой редакции Про-
граммы КПСС отмечено, что для
преодоления религиозных пережитков
партия использует средства идейного
воздействия, не допуская оскорбления
чувств верующих. «Выступая за неукос-
нительное соблюдение конституци-
онных гарантий свободы совести, пар-
тия осуждает попытки использовать
религию в ущерб интересам общества
и личности». Повышение трудовой и об-
щественной активности людей названо
важнейшей составной частью атеисти-
ческого воспитания.
ПО СТРАНИЦАМ ЖУРНАЛА
«РЕВОЛЮЦИЯ И ЦЕРКОВЬ»
ВЫБОРЫ СВЯЩЕННИКА
Граждане села Малопинежско-
го Северодвинской губернии
вынесли постановление: образо-
вать при малопинежской церкви
свободную, независимую от пат-
риарха, архиерея и епархиально-
го совета общину верующих и из-
брали священником гражданина
Якова Куклина, прежде служив-
шего псаломщиком. Когда они
просили епархиальное на-
чальство, еще до выборов, назна-
чить им Куклина священником,
им было в просьбе отказано.
И прихожане написали Ленину:
«Разве им на руку бедные псалом-
щики? А он служит прекрасно
и молится вслух о здравии Со-
ветского правительства...»
Узнав об избрании священника
помимо их распоряжения, архи-
ереи направили приходскому со-
вету грозное послание с требова-
нием запереть храм и не допус-
кать в нем богослужений впредь
до прибытия к ним назначенного
священника.
В ответ на это община вынесла
свое постановление: «Никто не
вправе закрывать наш храм, кро-
ме Советской власти, так как
наша церковь есть народное до-
стояние».
VIII отдел Наркомюста на за-
прос о законности действий этих
верующих ответил, что они
действовали в полном соот-
ветствии с законом.
1920, № 1
К НОВОЙ жизни...
«Я окончательно потерял веру
в старого бога, — пишет священ-
ник-благочинный А. Петров в Ар-
хангельское церковно-епархиаль-
ное управление, — и поверил в но-
вого, имя ему — труд... Честные
отцы духовные! Положив руку на
сердце, скажите: все ли вы верите
в силу своих непрестанных мо-
литв, кадильного дыма, разных
многих других действий? Если не
верите, бросьте!»
...Дьякон Рождественский из
села Людинова Калужской губер-
нии пишет, что служить в армии
не может и по здоровью и по
возрасту, да и обуви и одежды нет.
Поэтому посылает 100 рублей
и книги, в которых, как он читал
в «Правде», нуждается Красная
Армия.
... «Нижегородская коммуна»
от 2 марта 1919 года сообщила,
что в селе Городец в местный
комитет пришел священник Фе-
дор Александрович Разумов и по-
дал заявление о приеме в партию.
Пока его зачислили в группу
сочувствующих.
1919, № 6—8.
О ТЮРЕМНЫХ ЦЕРКВАХ
Разъяснение VIII отдела Нар
комюста от 27 августа 1919 го-
да.
С точки зрения закона для
административной тюрьмы не
встречается препятствий к тому,
чтобы то или иное помещение
в тюрьме или зал, предназна-
ченный для культурно-просвети-
тельной работы, предоставлялись
в определенные часы и дни по
желанию верующим арестантам
под нужды культа.
1919. № 9—12
12
ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
ни nwenwne
Церковный собор 1917—1918 годов
Александр ШАМАРО
не один час просидели, склонившись над городским
планом, расчерчивая и размечая его цветными карандаша-
ми. Все было сделано и с размахом и четко — расписано
по часам: в 7 утра все московские храмы начинают коло-
кольный звон; в половине восьмого везде служат обедню
к 10 часам крестные ходы собираются в «опорных пунктах»
(их было отобрано 24 из более чем 200 храмов и 25 мо-
настырей) и со всех сторон по заранее намеченным
маршрутам начинается шествие к Красной площади.
В то бурное время, когда вся Россия пришла
в движение и от края до края кипела, как штормовое море,
ф Заседание Поместного собора. В цент-
ре — патриарх Тихон.
ПРАВОСЛАВИЕ ПОСТАВИЛО в один ряд все свои
главнейшие («двунадесятые») поаздники, не выделяя ни
одного из них. Но в силу исторических обстоятельств
успение (по полному церковному чину — Успение Пресвя-
той Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Маоии)
в народном культовом обиходе заметно возвысилось над
остальными одиннадцатью и обрело исключительную
популярность, проявившуюся, в частности, в традиции
посвящать успению главные соборы русских городов. Еще
великий князь Иван Данилович, по прозвищу Калита,
именно с Успенской церкви начал в августе 1326 года
широкое храмостроительство на Кремлевском холме.
И каждый год, в середине августа (по церковному
календарю), плыл над первопрестольной густой коло-
кольный звон, шли многолюдные службы во всех храмах,
особенно торжественные — в успенских и прежде всего,
конечно — в Успенском соборе Кремля.
По такого успения, как 15 августа 1917 года (28-го по
тогда еще не узаконенному новому календарю), Москва
не видывала. В этот день в древней российской столице
открылся Поместный собор православной церкви.
Открылся с необычайной пышностью, с привлечением
десятков тысяч горожан. Наверное, устроители торжеств
российская православная церковь в лице ее высших
иерархов решила нагляднейшим образом продемонстри-
ровать свое влияние в народе и укрепить дух своих чад.
Устроители торжеств предписали «целодневный звон во
всех храмах» с паузой от полудня до часу дня, дабы не
мешать молебствию на Красной площади. Центром всего
этого грандиозного действа стал Успенский собор, куда
допущены были (по специальным пропускам) лишь
архиереи и самые почтенные представители духовенства
вместе с высокочиновными и титулованными особами из
мирян, избранными в члены Поместного собора. На самом
почетном месте стоял (правда, всего пять минут) специаль-
но прибывший на эти торжества из Петербурга премьер
Временного правительства Керенский.
Главной целью собора — первого за более чем два
столетия — было восстановление патриаршества, учреж-
денного в 1589 году, в царствование Федора Иоанновича
и на деле упраздненного Петром I в 1700 году. Восстанов-
ление патриаршества и, следовательно, преобразование
всего церковного управления...
Уже полгода жила Россия без «царствующего дома
Романовых», но состав Поместного собора, участников
которого избрали и назначили не раньше мая, был таким,
13
словно не было ни февральской революции, ни свержения
монархии; этот собор мог бы вполне благословить
и Николай II.
Ядро его (почти половину собора: 277 человек из
576-ти) составляло духовенство; в основном это была
церковная аристократия: 10 митрополитов, 17 архиеписко-
пов, 53 епископа, 2 протопресвитера (высший сан в «белом
духовенстве», фактически не уступающий архиерейскому),
15 архимандритов, 2 игумена. Среди членов собора —
мирян было 11 титулованных особ (7 князей и 4 графа),
132 представителя высшего чиновничества бывшей Рос-
сийской империи, 22 помещика, 24 фабриканта и банкира.
На следующий после открытия день — 16 августа было
проведено первое заседание.
Широко бытует представление, что Поместный собор
лишь после Октябрьской революции обрел печально
известную контрреволюционную заостренность. Бесспор-
но, социалистическая революция повергла в панический
ужас и привела в ярость подавляющее большинство
участников собора. Но было бы ошибкой считать, что они
были в восторге от февральской революции, хотя без
свержения царизма о таком соборе можно было только
мечтать. Буржуазное Временное правительство приняло,
в частности, законы «о свободе совести» и «об объедине-
нии в целях введения всеобщего обучения учебных
заведений разных ведомств в ведомстве Министерства
народного просвещения» (опубликованы соответственно
14 и 20 июля 1917 г.). Законы эти предусматривали, во-
первых, передачу в ведение Министерства народного
просвещения церковноприходских школ (их, учитывая
лишь имевшие собственные здания, насчитывалось в
1917 году 27 714); во-вторых, отмену обязательного
преподавания закона божьего и, наконец, в-третьих, право
учащихся, начиная с 14 лет, самостоятельно решать вопрос
о своей принадлежности к церкви, о том, изучать или не
изучать «закон божий».
Но даже такие далеко не радикальные намерения
продвинуть государственное устройство России по направ-
лению к «светскому государству» были взяты под обстрел
на первых же заседаниях собора.
— Среди нас нет никого,— провозгласил член собора
Папков,— кто бы сомневался, что народная школа должна
быть в руках церкви и что церковь без школы немыслима .
— Православная церковь,— говорил протоиерей Со-
колов,— с самого начала исторического существования
России имела неотъемлемое право воспитывать подрас-
тающее поколение в духе православной веры чрез
руководимую ею народную школу. Школьно-просвети-
тельная деятельность церкви продолжается почти
1000 лет. Все культурное дело в Русском государстве
создалось при деятельном участии и силами церкви (II, 2,
99)
В таком же духе был составлен специально сформиро-
ванной в этой связи комиссией доклад «Об обязательном
преподавании Закона Божия в школе». Огласил его
протоиерей Капралов:
«Религия является основной потребностью и вечной
и неискоренимой стихией человеческой природы. Хрис-
тианская же религия есть основа мировой культуры
и определяет направление не только религиозного, но
и нравственного, научного, эстетического и социального
развития современного человечества. Поэтому отсутствие
изучения христианства в школе и даже только его
факультативное изучение было бы явным насилием над
природой детской души...» (II, 1, 59).
Плодом всех этих поений стало определение «О пре-
подавании Закона Божия в школе», принятое собором
28 сентября 1917 года'
«Во всех светских как государственных, так и
частных школах — низших, средних и высших, где есть
учащиеся православного исповедания, преподавание
Закона Божия в качестве обязательного предмета
должно быть поставлено в одинаковые условия со всеми
главными предметами учебного курса.
Установленный в законе 14 июля 1917 года о свободе
совести четырнадцатилетний возраст для перемены
вероисповедания или признания себя не принадлежа-
щим ни к какой вере, а следовательно и для прекращения
изучения Закона Божия в школе, представляется слиш-
ком юным... и поэтому упомянутое постановление
о возрасте подлежит немедленной отмене в
законодательном порядке...
Учащиеся средней и низшей школы могут прекратить
изучение Закона Божия только при оставлении ими
православия в связи с выходом из православия их
родителей.
Православный законоучитель служит делу просвеще-
ния и воспитания в такой же и даже большей
мере, чем прочие преподаватели других обязательных
предметов, и посему пользуется всеми правами госу-
дарственной службы»1 2.
Поместный собор обращается к правительству вроде
бы с просьбой, но подчеркнутые мною слова о «немедлен-
ной отмене» звучат скорее как требование.
И еще один примечательный (тоже мною под-
черкнутый) оборот речи: «и даже большей мере...». От
этих слов повеяло средневековьем. Вместе с тем фор-
мулировка эта была с воодушевлением принята собором
по предложению неофициального лидера и истинного
кумира его — архиепископа Харьковского Антония (в ми-
ру Алексея Храповицкого).
О политическом лице собора, прежде всего — за-
дающего ему тон архиерейско-протоиерейского ядра,
можно было с полной определенностью судить еще за два
месяца до Октябрьской революции: 17 августа 1917 года
на очередном заседании была оглашена приветственная
телеграмма генерала Корнилова:
«Среди тяжелых испытаний, какие переживает Россия,
у нас не умерла мысль, что густой туман рассеется и что из
глубины России воссияет возрождение... Мы верим, что
Дух христолюбивого воинства не вовсе отлетел из рядов
армии... Позвольте же просить Поместный Собор своими
молитвами поддержать армию, возжечь тот пламень веры,
который нужен нам» (I, 1, 48).
Телеграмма пришла за восемь дней до начала
«корниловщины». «...Когда Корнилов устроил свою
авантюру,— свидетельствовал протоиерей А. И. Вве-
денский в своей книге «Церковь и революция», вышедшей
в свет в Москве шесть лет спустя,— собор (этого нет
в деяниях собора, дабы бывшее было не бывшим! )
устроил закрытое заседание, носившее явно контрре-
волюционный характер. Насколько известно, собравшись
в Троице-Сергиевой лавре, в глубокой конспирации, отцы
собора обдумывали о решительном шаге в смысле
признания Корнилова для спасения все той же любезной
соборному сердцу родины. Думали, что Корнилов будет
политическим победителем, и полагали, что церковь
поступит очень остроумно, расшаркавшись перед новым
властелином. Авантюра Корнилова, однако, рухнула
быстро, прежде нежели члены собора приняли какое-либо
определенное решение. Тогда решили сделать вид, что
ничего и не было...» (с. 98—99).
Заседание следовало за заседанием, молебен за
молебном. Деяния Поместного собора вошли в колею,
уже успевшую стать привычной и будничной. От начала
1 Священный собор православной российской церкви. Деяния. Книга II
выпуск 2. М., 1918, с. ИО. В дальнейшем ссылки на это издание будут
даны в тексте с указанием книги (римские цифры), выпуска, входящего
в эту книгу (если книга разделена на выпуски), и страницы
2 Священный собор православной российской церкви. Собрание
определений и постановлений. Выпуск 2. М., 1918, с. 13.
А. И. Введенский напоминает, видимо, об известном древнегреческом
изречении, гласящем, что даже боги бессильны сделать бывшее не
бывшим.
14
собора прошло два месяца и десять дней, когда сверши-
лась Октябрьская революция.
Бои в Москве — в силу ряда причин — были более
ожесточенными и кровопролитными, чем в Петрограде.
Они вспыхнули вечером 27 октября, когда контрре-
волюционные силы отвергли предложение Военно-
революционного комитета о мирном установлении новой
власти, и продолжались до 3 ноября, до капитуляции
юнкеров.
Собор всецело поддерживал контрреволюцию и, когда
неотвратимость поражения нависла над ее лагерем, не на
шутку переполошился... Еще три-четыре дня назад кро-
вопролитие на московских улицах и площадях не
тревожило соборных мужей, уверенных в скором подавле-
нии «бунта». Но 2 ноября контрреволюционеры, как го-
ворится, уже дышали на ладан. И собор в спешном поряд-
ке избрал и направил в Военно-революционный комитет
весьма представительное посольство во главе с митропо-
литом Платоном (кстати сказать, в близком будущем —
преданным и деятельным сподвижником и Деникина,
и Врангеля).
О том, что произошло, поведал часа два-три спустя (по
возвращении в соборную палату) сам митрополит Платон
и один из сопровождавших его иереев.
Когда посольство подошло к центральному подъезду
Московского Совета, солдаты, стоявшие у дверей, по
выражению митрополита, «посматривали далеко не дру-
желюбно». «Нам сразу поставили вопрос,— рассказывал
Платон. — «Где вы были раньше? Зачем мешаете религию
в наши дела? Зачем тут духовенство? Оно уже известно
своим раболепством. Идите лучше к своим юнкерам» (III,
67).
Вскоре, однако, Платона пригласили в здание Совета
и провели в комнату, где с ним встретился один из членов
Военно-революционного комитета.
МиТрополит стал говорить о том, что он и другие
делегаты собора пришли сюда «во имя московских
святынь, во имя Ермогена и других святителей, в святые
жилища которых летят бомбы».
Ему ответили, что это юнкера, а не красногвардейцы,
с преступной безответственностью втянули Кремль в орби-
ту боев и что к прекращению их — только один путь:
капитуляция контрреволюционеров.
— Но они могут не сдаться,— возразил Платон. —
Могут побояться расправы
— С нашей стороны расправы не будет, как и не
было,— услышал он в ответ (III, 69).
Священник Бекаревич, ожидая митрополита у подъез-
да, завел разговор с солдатами, но успеха не добился,
о чем и сказал собору. Батюшке резко Ответил один из
солдат, и его словами, верными и страстными, можно
закончить рассказ об этом эпизоде:
— Цели у нас разные, и мы поляжем, а примирения не
будет. Пусть они (речь шла о все еще не прекративших
сопротивление юнкерах. — А. Ш.] протянут руку, пусть
они покаются и просят о мире; если бы они согласились это
сделать, мы отнесемся к ним по-братски, но сами никогда
не будем просить примирения: мы не можем отказаться от
народных задач и целей! (Ill, 70).
Революция как бы подхлестнула размеренный ход
соборных заседаний и оборвала степенное течение
прений. В речах стали слышны новые интонации... Избрать
патриарха без проволочек! Он нужен не только церкви, но
и всем антибольшевистским силам! Сбросили самодержа-
вие, сбросили Временное правительство — само провиде-
ние выдвигает православного первосвятителя на роль
верховного вождя. А церковь все еще акефальна (как
сказал один из орато'ров, то есть, в переводе с греческо-
го,— безголова).
— Дело восстановления патриаршества нельзя откла-
дывать,— говорил епископ Астраханский Митрофан,—
Россия горит, все гибнет... Когда идет война, нужен единый
вождь, без которого воинство идет вразброд (III, 6).
— Никакую войну нельзя вести без вождя,— внушал
собору мирянин граф Граббе. — А ведь для церкви
наступает именно такое время, когда придется вести войну
(II 2, 295).
Война, война, война... Без этого слова не обходилось,
кажется, ни одно выступление в соборной палате!.
— И последнее время каких мобилизаций только не
было! — сказал священник Востоков. — И военная, и
промышленная и так далее. Теперь в лице Священного
собора у нас есть и духовная мобилизация, хотя и по-
здняя... Но когда объявлена война, одной мобилизации
недостаточно: нужен еще и вождь... Кто он? Это — наш
патриарх, наш верховный вождь (II, 2, 305)
Избрать «вождя» — и не только церкви, а фактически
и всей российской контрреволюции. Избрать без проволо-
чек, как можно скорее. С этим были согласны все
соборные мужи. (Исключением был, наверное, лишь
протоиерей Лепорский, заявивший, что поспешность
.выборов напоминает ему поспешность скорее шитья
савана для покойника, нежели одежды для живого
человека.)
Но вот как избирать — в этом единогласия не было.
Споры разгорелись и по поводу того, кто имеет право
выставить свою кандидатуру, и по поводу того, кто имеет
право голоса... Из кого выбирать патриарха?.. Только ли из
высшего духовенства, так сказать из церковного генерали-
тета? Или же на патриарший куколь могут претендовать
и представители так называемого «белого» (приходского)
духовенства и даже миряне — в истории византийской
церкви были прецеденты...
В этом, казалось бы, чисто каноническом споре
столкнулись самые реальные, жизненные интересы: с од-
ной стороны, архиерейской верхушки, защищавшей свои
кастовые привилегии, а с другой — широких кругов
рядового, приходского духовенства, а также — мирян,
никогда не питавших симпатий к этим аристократам
корпуса священнослужителей, и без всякого патриар-
шества жившего, по старинному присловью, как у Христа
за пазухой.
Договорились, что, несмотря на бесспорное наличие
истинно благочестивых, умных и многоопытных людей
среди соборных делегатов и от «белого» духовенства и от
мирян, патриарха все же следует избрать из числа
присутствующих на соборе епископов. Епископ Пахомий
предложил такой порядок: собор определит трех самых
популярных архиереев, а уж епископы тайным голосова-
нием изберут из них патриарха. Сошлись на том, что
определять самых популярных архиереев — это дело
человеческое, но выбирать из них патриарха — это дело
божеское. Пусть сам всевышний решит «посредством
вынутия жребия», как было сказано в письме членов
собора, предложивших порядок выборов и процедуру
голосования.
И вот 30 октября (по старому стилю) 1917 года в храме
Христа Спасителя собор приступил к выборам патриарха.
Попросили всех членов собора прислать председа-
тельствующему записки с одним именем. Причем уже
и для такого предварительного голосования, как и для
последующих, розданы были в собственные руки спе-
циальные бланки по алфавитному списку. Далее председа-
тельствующий вызывал членов собора — и каждый подхо-
дил к избирательному ящику и опускал в прорезь свой
листок. Схитрить, бросить в ящик несколько записок
практически не было возможности.
Специально выбранные счетчики извлекли ворох
записок и составили пространный список упомянутых в них
лиц — по степени убывания популярности. Открывал его
архиепископ Харьковский Антоний—101 голос. Архи-
епископ Тамбовский Кирилл мог похвалиться только
27 голосами. У митрополита Московского Тихона их было
всего 23. Несмотря на договоренность, в список попал
и мирянин (правда, всего с тремя голосами), и протоиерей
Успенского собора в Кремле. Последнего дружно откло-
нили: женат.
15
На следующий день (31 октября) членам собора снова
раздали бланки и на сей раз попросили каждого, учитывая
результаты вчерашнего опроса, написать на этих листках
уже три имени. На право участия в будущей жеребьевке
мог рассчитывать только тот, кто соберет абсолютное
большинство голосов. В этот день собралось 309 человек;
следовательно, большинством было, как минимум, 155 го-
лосов.
Порог этот смог преодолеть только архиепископ
Антоний—159 голосов. Далее шли архиепископ Новго-
родский и Старорусский Арсений — 148 и митрополит
Тихон — 125.
2 ноября собор договорился «о времени и месте
вынутия жребия на патриаршее достоинство». Время —
воскресенье 5 ноября, место — храм Христа Спасителя.
Даже этот храм никогда ранее не видел такого
скопления духовенства. Литургию служили три митрополи-
та, девять архиепископов, 30 архимандритов, протопресви-
теров, протоиереев «по особому назначению».
Перед началом этой сверхторжественной обедни
крестный ход (без всяких препятствий со стороны новой
власти) принес из Успенского собора икону Владимирской
божьей матери, которую как и положено, поставили на
самом почетном и видном месте перед иконостасом.
По окончании литургии начинается самое важное —
подготовка к «вынутию жребия» и потом само «вынутие».
Приготовления проходят за алтарными дверями
Старейший иерарх митрополит Киевский Владимир в при-
сутствии свидетелей (специально для этого собором
назначенных епископов, клириков, мирян) надписывает на
грех чистых листках бумаги имена кандидатов на патриар-
ший престол: на первом — «Антоний», на втором —
«Арсений», на третьем — «Тихон», свертывает «жребии»
в трубочки, надевает на них резиновые колечки и кладет
в особый ковчежец. Ковчежец был закрыт, плотно обвязан
тесьмой, а концы ее1 скреплены сургучом с оттиском
соборной печати
Владимир поднимает опечатанный ковчежец и трясет
его... Для «вынутия жребия» все готово. Неся ковчежец,
как чашу с причастием, киевский владыка выходит из
царских врат на солею (возвышение перед алтарем)
и ставит ношу перед Владимирской иконой, а потом, после
молебна во славу Христа, богоматери и пяти московских
святителей — митрополитов Петра, Алексия, Ионы, Фи-
липпа и патриарха Гермогена, переносит ковчежец на
амвон — центральную, более высокую часть солеи против
царских врат. Сюда поднимаются свидетели «вынутия» —
шесть епископов, шесть клириков и четыре мирянина.
А где же рука промысла божьего? Кто сыграет ее
роль?.. Для этого привезли на собор иеромонаха-
затворника Алексия из неподалеку от Москвы располо-
женной пустыни. Он в полном затворническом облачении
в клобуке, мантии, епитрахили, поручах. Нечего и говорить
о том, что старец, как говорится,— ни жив ни мертв от
волнения.
Тесьма разрезана ножницами, печать снята... Осенив
себя трижды крестным знамением, Алексий вытаскивает
из ковчежца бумажную трубочку.
Патриарх избран!.. Кто он? Вот сейчас, несколько
секунд спустя, об этом станет известно первому члену
собора — митрополиту Владимиру, который в бездыхан-
ной тишине, воцарившейся над сотнями голов, непос-
лушными от волнения слабыми старческими пальцами
стаскивает резиновое колечко и разворачивает листок
Разворачивает и, прежде чем огласить имя избранника
показывает листок стоящим вокруг свидетелям.
— Тихон, митрополит Московский и Коломенский!..
Избранником стал кандидат, который еле-еле добрался
до «вынутия жребия»... Чтобы хоть как-то объяснить,
истолковать — с позиций христианского вероучения —
такой казус, профессор-богослов П. В. Верховской в
брошюре «Патриарх Тихон», изданной два года спустя,
писал: «Вероятно, это нужно было для того, чтобы потом
все ясно видели, что не люди, а сам бог избрал его быть
Русским патриархом» (с. 5)... Самый популярный канди-
дат — Антоний был, видимо, другого мнения:
рассказывают, что, узнав о результатах жеребьевки, сн
непечатно выругался.
Под сводами храма гремит «Многая лета» Тихону...
Однако сам он об избрании своем еще не знает. Все три
кандидата в этот день в храме не присутствовали. Они
ожидали решения судьбы в Троицком подворье — рези-
денции московских архиереев (его строения частично
сохранились неподалеку от Самотечной площади). К ним
с известием о «воле божьей» и отправляется представи-
тельная высокосановная делегация. Конечно, в подворье
можно было бы просто позвонить; на дворе — не
семнадцатый век, и телефонный аппарат в апартаментах
московского митрополита, разумеется, стоял, но... Но —
надо выдержать до конца торжественность всего этого
впечатляющего действа.
Российская православная церковь обрела нового
патриарха — одиннадцатого в списке ее первосвященни-
ков в этом высшем сане. От предшественника, десятого по
счету патриарха — Адриана его отделяли 217 лет.
Кем был, что представлял собою бывший московский
митрополит, что совершил он, восседая на патриаршем
престоле и как сложилась его судьба?..
Окончание следует.
В лабораториях страны
НЕИСЧЕРПАЕМЫЙ
ВЗРЫВ
Мы привыкли к многочисленным про-
фессиям «мирного» взрыва. Укрощенный
взрыв сваривает металл, штампует заго-
товки, упрочняет детали...
Новые применения взрывных процессов
разрабатывают в Институте гидродинами-
ки Сибирского отделения АН СССР.
Сконструирована установка, позво-
ляющая наносить тонкие пленки из
сверхпрочного материала на металл. Срок
службы детали возрастает в десятки рез
На другой установке сибирских ученых
взрыв намертво соединяет такие «не-
соединимые» ранее вещества, как металл
и керамику. Уже сейчас металлокерами-
ческие подшипники, уплотнители и другие
детали значительно снижают вес машин
и продлевают их жизнь.
В ближайшей перспективе — керами-
ческие двигатели внутреннего сгорания.
Если сбудутся прогнозы, XXI век воистину
станет веком керамики! А прогнозы
сбываются. Одно из подтверждений то-
му — сверхпроводящая керамика.
ВИРУС В КЛЕТКЕ
Вирусные инфекции — горячая тема в
наши дни; СПИД вызвал повальный инте-
рес к вирусологии, хотя многие знали о ней
понаслышке. А ведь до столетнего юбилея
этой науки осталось менее пяти лет.
В 1892 году Д. И. Ивановский впервые
обнаружил возбудителей инфекционных
болезней, которые не являлись микробами
и проходили через все бактериальные
фильтры; в 1899 году они были названы
вирусами (от лат virus — яд]. Коварство их
в том, что занятые ими клетки превра-
щаются как бы в «фабрику» новых вирусов,
а те нападают на другие клетки...
Пути проникновения вируса в клетку,
в общем, были известны. Каким-то обра-
зом он просачивается через клеточную
мембрану, затем клетка «раздевает» бел-
ковую оболочку, обнажая генетическое
«нутро» вируса, которое и дает команду
клетке (вот оно, коварство!) перестроиться
и начать производство вирусов. Почему же
граница клетки — мембрана — не на зам-
ке!
Но вот в июле 1987 года Государствен-
ный комитет СССР по делам изобретений
и открытий зарегистрировал откры-
тие ученых Института вирусологии им.
Д. И. Ивановского. Член-корреспон-
дент АМН СССР А. Г. Букринская и акаде-
мик В. М. Жданов раскрыли механизм
«заговора» против клетки. Оказалось, что
наружный, «поверхностный» белок вируса
прорывает клеточную мембрану, и только
потом его генетическая «нить» проникает
в цитоплазму белка. Теперь, зная повад-
ки врага, можно искать эффективные
контрмеры: в переносном смысле слова,
вирус-таки должен быть посажен - клетку.
16
i Май 1918-го.
Советское правитель-
ство уже обжилось
в Москве, Кремль стал
олицетворением и сим-
волом революционной
России. Большевики по-
нимали это хорошо. Как
и то, что национальной,
общенародной святыней
и собственностью были
его стены, башни, соборы.
В октябре 1917-го здесь
шли бои. Командующий
московским военным ок-
ругом полковник Рябцев
и городской голова Руд-
нев уповали на го что
религиозные чувства
удержат московских ра-
бочих от штурма Кремля,
где засели юнкера. На-
дежды надеждами, но
укреплялись основатель-
но: пулеметные гнезда
буквально усеяли церкви
в Китай-городе, на Мяс-
ницкой, храм Христа Спа-
сителя. Не помогло...
Разрушения Кремля,
которых, надо сказать,
было не так уж и много,
контрреволюция попыта-
лась свалить на восстав-
ший народ: осквернили...
опоганили... разрушили,
антихристы, Кремль
Еще не утихли слухи об
этом «варварстве», а уже
начал работать Народный
комиссариат художест-
венно-исторических иму-
ществ республики, разво-
рачивала свою деятель-
ность Комиссия по охра-
не памятников искусства
и старины. В апреле
1918-го были приняты ле-
нинский план монумен-
тальной пропаганды, ре-
шение о сносе памятни-
ков царским особам и
членам их семей.
И приближался празд-
ник пасхи. Первая пас-
хальная ночь при совет-
ской власти.
«Российская Федера-
тивная Советская Респуб-
лика.
Управление делами
Совета народных
комиссаров
Москва, Кремль.
Тов. ОРАНОВСКОМУ.
Постановление.
Сов. Нар. Ком. на засе-
дании 2-го мая с/г поста-
новил предоставить пра-
во входа в Кремль для
присутствовавших в Ус-
пенском соборе в ночь с
Великой пятницы на Вели-
ИСТОРИЯ и
СОВРЕМЕННОСТЬ
кую субботу молящимся
по списку, представлен-
ному Кузнецовым и под
ответственность настоя-
теля Успенского собора.
Предложить комендан-
ту Кремля открыть Спас-
ские ворота и предоста-
вить молящимся право
прохода в Кремль на Пас-
ху ежедневно в продол-
жение нескольких часов.
Предложить комендан-
ту Кремля принять все
необходимые меры к ох-
ране.
Секретарь Совета...»
Старый машинописный
шрифт. Неразборчивая
подпись секретаря — ско-
рее всего, Горбунов. Не-
большой листок бумаги
из фонда Наркомата иму-
ществ республики, храня-
щегося в Центральном
Государственном архиве
Октябрьской революции.
Из воспоминаний
Е. В. Оран овс кого
помнаркома имуществ
республики:
«...В комнату вошло
духовенство. Важное, оса-
нистое. Я плохо разбирал-
ся в рангах, но, несомнен-
но, тут была верхушка мо-
сковского духовенства.
Держались очень почти-
тельно, я бы сказал, бла-
городно. Они просили
разрешения открыть
кремлевские соборы для
предстоящего богослуже-
ния в пасхальную ночь и,
следовательно, открыть
доступ молящимся в
Кремль. Вопрос был очень
серьезным. В Кремль, где
работало рабоче-кресть-
янское правительство,
просили пустить ночью
без всяких ограничений
всех желающих. Было над
чем призадуматься...»
Май 1918-го. По всем
учебникам истории это
период триумфального
шествия Советской власти.
Но всего через два меся-
ца с небольшим вспыхнет
здесь, в Москве, мятеж
левых эсеров, кровавая
попытка повторится в
Рыбинске, Ярославле. Ду-
тов на Урале, Каледин на
Дону, белочехи...
Из воспоминаний
Е. В. Орановского:
«...Я попросил своих
сановных посетителей по-
дождать двадцать четыре
часа, с тем, чтобы завтра
в это же самое время дать
совершенно точный ответ
тому из них, кто будет
уполномочен на оконча-
тельную беседу. И доба-
вил, что против открытия
соборов больших возра-
жений не имеется, но пока
не ясна техническая воз-
можность осушествлення
их просьбы.
После их ухода нахлы-
нули обычные дела и толь-
ко вечером, предвари-
тельно созвонившись че-
рез тов. Ершова (телефо-
нист Ленина О. Ю.) с
Ильичем, зашел к нему на
квартиру.
Он отдыхал, пил чай,
беседовал о самых неде-
ловых вопросах. Влади-
мир Ильич как всегда вно-
сил в беседу легкий юмор
и чрезвычайное разнооб-
разие тем. Когда бывшие
у него товарищи стали
расходиться, он попросил
меня остаться...
— Как вы разрешили
вопрос с пасхальным бо-
гослужением?
Я отвечал, что богослу-
жение вещь немудрая, но
доступ в Кремль сложнее.
— Вы находите воз-
можным допустить бого-
служение? Почему? —
пытливо глядя на меня,
спросил Владимир Ильич.
Мои доводы были кратки.
Кремль многие считали
ограбленным, церкви ос-
кверненными. Допустить
народ в пасхальную
ночь — лучший способ
доказать, что на религиоз-
ные чувства мы не пося-
гаем, а главное, мы на-
столько сильны, что не
боимся на целую ночь
сделать Кремль доступ-
ным для всех граждан и
в то же время покажем
сохранность соборов...
Владимир Ильич что-то
записал у себя на листочке
и спросил, устремив на
меня пытливый взор:
— Вы берете на себя
17
ответственность за со-
хранность исторических
памятников?
— Беру при одном ус-
ловии.
— Каком именно?
— На эту ночь 1-й Ла-
тышский полк будет пол-
ностью направлен на ох-
рану соборов, дворцов и
т. д.
Владимир Ильич про-
шелся по комнате, затем,
протягивая мне руку для
прощания, сказал, что
официальный документ
будет готов завтра...»
Этот разговор состо-
ялся 27 апреля.
Но заметили ли вы, что
в беседе Ленина с пом-
наркома имуществ речь
шла об охране только
памятников, только двор-
цов и соборов?! Не о себе
лично говорил Ильич, не
о защите от возможных
провокаций—о памятни-
ках...
Из воспоминаний
Е. В. Орановского:
«Утром Соколов при-
нес постановление Сов-
наркома, в котором раз-
решалось провести пас-
хальное богослужение в
Кремлевских соборах...
Весь гарнизон Кремля на
двадцать четыре часа пе-
редавался на охрану исто-
рических памятников. Не-
медленно был вызван
комсостав, установлена
зона охранения... для вхо-
да и выхода были открыты
Троицкие и Никольские
ворота...
В назначенный час
пришла делегация духо-
венства, опять в полном
составе, и просияла, уз-
нав о разрешении.
Наступила одна из тре-
вожнейших ночей моей
жизни. Меры охраны бы-
ли приняты самые суро-
вые, но открытая зона бы-
ла совершенно свободна,
и могло произойти вся-
кое...
Гудели колокола Ивана
Великого. Стрелки в оцеп-
лении пускали боевые све-
товые ракеты. Кремль по-
минутно озарялся голу-
бым сиянием. Все было
усыпано огнями пасхаль-
ной иллюминации.
Убедившись, что все
необходимые меры при-
няты, я прошел к дверям
Успенского собора к мо-
менту выхода процессии
с хоругвями и издали
смотрел, как последний
раз (это было несомнен-
но) совершался древний
«языческий" обряд...
«Последний раз хо-
дят»,— услыхал я знако-
мый голос Владимира
Ильича. Он с некоторыми
товарищами тоже пришел
посмотреть на последний
выход пасхального цер-
ковного парада из Успен-
ского собора.
Все кончается. Кончи-
лась и эта тревожная ночь,
и кончилась благополуч-
но...»
Так и стоит у меня пе-
ред глазами эта картина:
иссиня-черное небо, оза-
ряемое, как зарницами,
ракетами, купола собо-
ров и маленькая группа
людей в отдалении от
пышного шествия. И кон-
чалась ночь, и начинался
новый день, и — о чем ду-
мал он в те мгновения,
стоя там, с товарищами,
какие мысли волновали
могучий ленинский ум?
Осмелюсь предположить
(почему бы нет?), что Вла-
димир Ильич вспомнил,
как недавно праздновала
пролетарская столица
1 Мая — первое в Совет-
ской республике! Чистым
совпадением была их ка-
лендарная близость, все-
го два дня разделяло и —
целая эпоха! Может, об
этом были мысли Ленина?
Как ехал на военный па-
рад на Ходынское поле,
как слушал праздничный
концерт на вечере латыш-
ских стрелков в Кремле
(они и сейчас здесь, не-
сут охрану).
Рождалась новая эра
праздников революции, в
муках и в радостях, в
борьбе и тревогах рожда-
лась новая жизнь...
НАУКОБОРЦЫ
В 1905 году, сразу после Кровавого
воскресенья, Московский университет по-
лучил неожиданный документ — «Поста-
новление Народной добровольной тайной
охраны царя и благоденствия Отечества».
В этом директивном письме говорилось:
«Господа ученые профессора!
Не мешало бы ученым людям почаще
заглядывать в историю Отечества, чтобы
знать, при каких именно условиях развива-
лось его могущество.
...Не мешало изучать и Евангелие, чтобы
воспитывать в своих питомцах любовь
и человеколюбие, а не зло и кровожадность.
Отсутствие таких знаний и тормозит разви-
тие благоденствия и процветания истинной
науки и патриотизма в ваших питомцах».
Как можно догадаться, речь шла о вер-
ности традициям «Святой Руси», монархи-
ческим идеалам. «Истинная наука» —
лишь в них. Прочее — от лукавого. Отсюда
следовал вывод:
«В виду же отсутствия столь важных
знаний и воспитательных благих начал...
Народная добровольная охрана царя и
благоденствия России постановила истре-
бить весь ученый мир по всем городам ее,
если он не одумается вовремя,- изменни-
ческий, предательский мир, мир. влекущий
за собой гибель Отечества».
Подписано: «Секретарь Народной добро-
вольной охраны царя и благоденствия
Отечества. 8 января 1905 года».
Одновременно добровольные охранители
обратились с посланием к студентам меди-
цинского факультета. Если с профессорами
таинственный «секретарь» разюваривал
сухо и строго, то обращаясь к юношеству,
снизошел до раешною тона:
«Молодая ученая Русь! Минутку терпе-
ния, коренная православная Русь сказыва-
ет сказку:
Стоит дом. В нем живут хозяева и дети.
Они строят свою жизнь по тем самым
обычаям и основам, которые наиболее
соответствуют характерам и вкусам
их. Живут они много, много лет и очень
любят свои порядки и Основы. Есть в их
жизни и недостатки. Но 1де же их нет?..
Но вдру! все изменилось. Неожиданно
врывается... непрошенная стремительная
сила и произвольно, тиранически вмеши-
вается в жизнь... Она несогласна с поряд-
ком хозяйскою дома, нетерпелива, тирани-
чески стремйтся разрушить дорогие ос-
новы...
Теперь следует вопрос: виновен ли
старый дом в охранении его священных
прав, его любимых основ, которые и дали
ему могущество и силу? Вправе ли могу-
щественное государство... что-либо изме-
нить в своих порядках?..»
Выводы все те же — круши науку и сво-
бодную мысль: «Признавая все ответы на
данные вопросы отрицательными н теряя
всякое терпение, Народная добровольная
тайная охрана царя и великих основ
могущества России постановила: на произ-
вол ответить произволом, на тиранию
тиранией, на террор террором, при полном
кровавом уничтожении беспокойного эле-
мента в России, истреблении и разрушении
тираническою, террористическою, чуждо-
го ей начала и всех зданий науки, как
крамольного гнезда, вносящего в жизнь
России хаос и гибель ее могущества...»
Дабы у властей предержащих не возник-
ли подозрения в отношении новою нефор-
мального объединения, Общество добро-
вольной тайной охраны царя и благо-
денствия Отечества сочло необходимым
разъяснить свои цели и средства Мос-
ковскому охранному отделению. Идейным
союзникам Общество открыло и некоторые
особенности своего устройства. Вот его
организационные начала:
«1. Тайна. Никто не должен знать
главного начальника общества и друг
друга, пока это общество не сделается
значительной силой...
II. Все постановления и распоряжения
исходят от секретаря этого общества и уз-
наются по данному почерку.
III. Тайный террор с тайным преданием
смерти. Мы угрожаем смертью каждому
врагу-крамольнику, как и они нам».
Других посланий, исходящих от этого
тайного ордена рыцарей ножа и кастета, не
сохранилось. Документы его были обнаро-
дованы в 1927 году в историко-революцион-
ном журнале «Каторга и ссылка».
18
ПЕРЕСТРОЙКА: ПОИСК, РЕШЕНИЯ
«САМАЯ БОЛЬШАЯ ОШИБКА» в. право™™
Пропаганда, рассчитанная на успех, не
может оставаться равной самой себе пропо-
ведью. Оиа должна идти вровень с жизнью,
с развитием теоретической мысли, массово-
го сознания. Эту старую истину все мы,
вроде бы, прочно усвоили. Однако время
ныне такое, что многие старые истины
обретают иной, новый смысл. Одно дело —
жизнь в периоды ее плавного, неспешного
течения и совсем другое — ла крутых
переломах истории. Тут и темпы, и глубина
изменений иные. Потому пропаганде, чтобы
быть вровень с ними, тоже необходима
перестройка.
Коренные изменения происходят во мно-
гих областях пропаганды. Она становится
действенным инструментом гласности,
важным фактором социального ускорения.
На фоне этих перемен резче обозначились
участки, не тронутые волной обновления
Корреспонденты журнала не раз обраща-
лись к теоретикам и практикам атеизма
с вопросом: «Как идет перестройка?» —
и получали фактически неизменный ответ
«Начинаем, думаем...» Немного, прямо
скажем, дали и «круглые столы», опросы,
проведенные редакцией.
Понятно: перестройка — дело нелегкое,
требующее большой ответственности, взве-
шенности. Нервная суета или попытки
решать годами накопившиеся проблемы
кавалерийским наскоком здесь неуместны.
Однако и затянувшиеся раздумья, казав-
шиеся ранее неторопливостью мудреца,
в такие моменты оборачиваются тормозом
назревших преобразований. Самой боль-
шой ошибкой назвал М С. Горбачев
сковывающую волю боязнь ошибиться.
Попробуем же продолжить наш разговор
о перестройке атеистической работы, не
пугаясь того, что нет у нас выверенных
теоретической мыслью и практикой ответов
на все поставленные жизнью вопросы.
Опорой нам будет накопленный после
Апреля опыт, ставший методологией обнов-
ления социализма.
С чего начиналась перестройка экономи-
ки, сферы социально-политических отноше-
ний, культуры? С трезвой, критической
оценки сложившейся ситуации. Что пере-
страивать, если все и так хорошо? Идти от
хорошего к лучшему, а от лучшего к превос-
ходному? Еще недавно так изображалась
диалектика прогресса при социализме. Но
и сегодня в среде атеистов подобных
настроений предостаточно! Нас, прямо
скажем, озадачила позиция группы идеоло-
гических работников, высказанная весной
этого года на встрече с редакцией в Таш-
кенте: «Наш атеизм в перестройке не
нуждается!»
Неужели отставали и отрывались от
жизни все общественные науки, и только
теория атеизма оставалась на высоте? Но
ведь у всех на памяти, мягко говоря,
облегченные представления о путях и сро-
ках отмирания религии. Неужели «идеоло-
гический вал» захлестывал все направле-
ния пропаганды и только атеисты избежали
этой болезни? Тогда почему аудитория
атеистической пропаганду, как правило,
состоит из атеистов, а верующие стремятся
обходить ее стороной? И почему, как
справедливо отмечает журнал «Комму-
нист» (1987, № 12), при росте интереса
общественности к истокам и сути религиоз-
но-нравственных исканий «авторитет суж-
дений иа сей счет профессиональных
исследователей религии падал». И глав-
ное — почему столь медленно снижался
уровень религиозности населения, а в ряде
регионов, в том числе в том, где было
заявлено: «Наш атеизм в перестройке не
нуждается!», ои не снижался, а рос. Во
всем этом следовало бы честно разобрать-
ся. Полагаем, немало пищи для размышле-
ний дает публикуемая в этом номере беседа
с К. М. Харчевым и прилагаемая к ней
статистика.
Только понимание необходимости пере-
мен рождает настойчивый поиск путей
улучшения дела, корней негативных явле-
ний. Мы видим, как смело экономисты,
историки, социологи вскрывают глянцевый
панцирь истории, обнажая те ее пласты,
в которых произошла деформация принци-
пов социализма, консервация методов
управления, пригодных для одной истори-
ческой полосы и неприемлемых для другой.
А как оценивает пройденный путь наша
атеистическая мысль? Пока она без-
молвствовала А ведь были и огромные
завоевания, сделавшие нашу страну
первым в истории обществом массового
атеизма, и серьезные промахи, ошибки.
Проявления беззакония, репрессии 30-х го-
дов, больно ударившие и по части ве-
рующих, духовенства, имели свое «идеоло-
гическое обоснование» и в трудах неко-
торых атеистов.
Молчим мы — говорят другие. Понятно
стремление зарубежных клерикалов обви-
нить атеизм в разрушении духовности,
национальной культуры. Эти договари-
ваются даже до того, что ставят атеизм
в один ряд с атомным оползнем, угро-
жающим цивилизации. Но приходится
выслушивать и весьма горькую правду от
людей совестливых, честных, преданных
социализму.
С великой обидой восприняли некоторые
атеисты замечание В. Астафьева о вар-
варском отношении к древнему храму,
усмотрев в этом апологию религии. А когда
Л. Леонов напомнил предупреждение Гёте
о том, что атеистический топор в руках
воинствующего невежды становится вели-
чайшим культурном бедствием, те же
атеисты обиженно промолчали. А ведь иет
резона обижаться на правду, как, впрочем,
нет резона и отождествлять себя с во-
инствующим невеждой или ретивым адми-
нистратором, уничтожающим памятники
национальной культуры во имя «благо-
устройства» городских территорий. Атеизм
вырастает из могучего древа культуры, он
рождается, чтобы в идейном противо-
борстве с религией освободить ее от
мистических наслоений. И кому, как не
атеистам, знать, что административный
нажим, силовая «война с религией» — один
из факторов торможения естественно-исто-
рического процесса ее отмирания.
Так могут ли атеисты обходить молча-
нием такие «перегибы»? Статья Л. Н. Мит-
рохина — первая наша попытка самокри-
тично проанализировать просчеты в про-
шлом. А это. как подчеркивал А. Н. Яков-
лев, очень важно для восстановления
доброго имени обществоведов, включая,
разумеется, атеистов. Представляется, что
атеисты могут сыграть ие последнюю роль
и в гуманистическом походе, начатом
творческой интеллигенцией, за сбережение
духовного наследия прошлого. В свою
очередь в атеистической пропаганде
должны громче звучать голоса деятелей
культуры, историков, искусствоведов.
Нас могут спросить: а не слишком ли
раздвигаются рамки атеизма? Не уводит ли
такой подход от непосредственной критики
религии?
Не будем с порога отбрасывать сужде-
ния, не совпадающие с нашими. Но даже
если принять логику оппонентов и свести
атеизм к критике религии, против чего, как
известно, возражали и К- Маркс, и
Ф. Энгельс, то и в этом случае расширение
границ атеизма будет оправданным. Рели-
гия давно вышла из русла традиционных
канонов церкви, ее доктрины и проповеди
все больше насыщаются философской,
нравственно-этической, социальной про-
блематикой. Церковь чутко реагирует на
боль и тревоги времени. «Теология осво-
бождения», «теология политики», «эко-
теология», «теология труда» — это разные,
а в ряде случаев противоречащие друг
другу доктрины, но все они едины в стрем-
лении отразить реальности современной
жизни, вмешаться в ее движение.
Могут ли атеисты в такой ситуации
ограничиваться критикой религиозных дог-
19
матов? И еще. Могут ли одни профес-
сиональные атеисты обеспечить эффектив-
ную критику религии, не привлекая эколо-
гов и политиков, деятелей культуры
и этиков, представителей естественных на-
ук?
К сожалению, с этой стороны атеисты
получают слабую подмогу. Проще всего,
конечно, было бы обвинить в пассивности
творческую интеллигенцию. Но стоит заду-
маться и над тем, что должны сделать сами
атеисты. Ведь ныне ни окриком, ни прика-
зом такие проблемы не решаются.
Ветры перемен особенно ощутимы в со-
циальных доктринах церкви. Их модерни-
зация, с одной стороны, размывает ее устои,
с другой — усиливает живучесть. И, чего
греха таить, критиковать идеологические
доктрины и деятельность современной
церкви стало труднее. Теоретический, ака-
демический атеизм эти трудности в основ-
ном преодолевает А вот массовая атеисти-
ческая пропаганда нередко обходит такие
проблемы, отдавая предпочтение наезжен-
ной колее критики традиционных догматов.
Впрочем, и такая критика, видимо,
необходима. Ведь наряду с современными
формами «интеллектуальной» религии су-
ществует фундаментализм и привержен-
ность значительной части верующих к кано-
нам церкви. Однако и эти формы религиоз-
ности, думается, в большей мере объяс-
няются потребностями современной жизни,
нежели консервативной природой религии.
Не секрет, что немало людей болезненно
реагирует иа стремительные перемены в со-
держании труда, жизненном укладе, на
интернационализацию духовной культуры.
Они ищут в вековых традициях церкви
фактор, стабилизирующий психику, оли-
цетворяющий неразрывную связь времен,
преемственность поколений. Тут нужны не
только логически стройные аргументы, но
и подкрепление атеистического слова соот-
ветствующей практикой. Во всех случаях
следует вести идейную, теоретическую
борьбу с реальным, а ие вымышленным или
огрубленным, а то и оглупленным против-
ником.
Атеизм — одно из самых сложных на-
правлений коммунистической пропаганды.
Тут зачастую надо ие просто убедить, ио
и переубедить человека. А это всегда
труднее. У нас нет каких-то хитроумных
уловок. Атеисты действуют силой истины,
авторитетом науки, черпают свои аргу-
менты в повседневной практике масс,
фактах нашей истории.
Вся наша пропаганда обращена к чело-
веку. И знание его потребностей и интере-
сов, ожиданий и надежд не менее важно,
чем знание религии и атеизма. Учитываем
ли мы изменения, происходящие в духов-
ном облике верующего, не страдаем ли мы
этаким интеллектуальным высокомерием?
Еще вчера верующие в своем большинстве
заметно уступали атеистам по уровню
образования, общественной активности, но
сегодня уже сложился новый тип верующе-
го — человека грамотного, хорошо
знающего религиозные догматы. об-
щественно, идеологически активного. Такие
верующие стремятся отстаивать, пропаган-
дировать свои взгляды, хотя одновременно
и высказывают немало критики в адрес
иных догматов своей религии и деятельнос-
ти духовенства. Они выросли в условиях
советского строя, преданы своей Родине,
обладают развитым чувством гражданско-
го достоинства.
Готовы ли атеисты вести полемику
с таким верующим? Думается, многие не
готовы. Между тем в обстановке демокра-
тизации общественной жизни голоса по-
разному мыслящих, в том числе верующих
людей, будут все чаще и все громче звучать
при обсуждении назревших вопросов И к
атеистам относятся слова М. С. Горбаче-
ва: «Жить и работать в условиях расшире-
ния демократии — значит не бояться дис-
куссий. столкновения мнений и позиций.
Все это естественно и необходимо в поисках
истины, в целях решения возникающих
проблем и ускорения нашего движения
вперед».
Это предъявляет новые требования не
только к содержанию, но и к формам,
тональности атеистической пропаганды.
Несомненно, получат значительно боль-
шее распространение диалог, дискуссия,
диспут. Рождение этих форм связано уже
с первыми годами становления Советской
власти — об этом напоминают и публика-
ции настоящего номера. Порой спраши-
вают: а не будут ли подобные публикации
своего рода пропагандой религии? Наша
точка зрения: диалоги, диспуты, даже если
в каких-то случаях они могут закончиться
нашей неудачей,— а такое вполне возмож-
но,— пойдут только на пользу. Они встрях-
нут догматиков, заставят думать людей
творческих, резче оттенят недостатки, а
значит, помогут быстрее избавиться от них.
Такие диспуты помогут учиться самос-
тоятельно мыслить, отстаивать свои
взгляды и убеждения, не принимая бездум-
но слово иа веру. Для коммунистов,
последователей материалистического миро-
воззрения — это качества огромной цен-
ности.
Если называть вещи своими именами, две
идеологии — коммунистическая и религи-
озная,— это реальность, которая, судя по
всему, будет существовать еще длительный
период. И надо учиться так отстаивать,
пропагандировать свои взгляды, чтобы
крепло единство общества, его морально-
политическая сплоченность. Потому, каза-
лось бы. педагогическая,этическая пробле-
ма — культура полемики, такт, уважение
противника — приобретает политическое
значение. Но это всего лишь одна из многих
проблем диалога атеистов с верующими.
Основное — содержание диалога. В
центр его ныне выдвигаются проблемы
войны и мира, будущего человечества.
Острое ощущение нарастающей угрозы
уничтожения цивилизации вызывает страх,
неувереииость в будущем. А когда будущее
становится неопределенным и четкий, обос-
нованный прогноз сменяют предчувствия
и тревоги, тогда расширяется база для
релш иозно-мистических пророчеств, полу-
чают серьезный импульс разного рода
фантазии массового сознания. Словом,
вопрос: куда движется история и кто ее
движет? — ныне становится предметом
серьезных размышлений не только в кругах
ученых, теологов и политиков, но и в мас-
совых аудиториях.
Широкое поле диалога атеистов и ве-
рующих — проблема человека, его духов-
но-культурные, нравственные ориентиры.
Чем больше личность освобождается от
пресса материальных потребностей, от воп-
роса: на что жить? — тем острее встает для
иее другой, ие менее сложный вопрос: как
жить? Проблемы смысла жизни счастья,
долга и совести сегодня привлекают самое
пристальное внимание. Религия давно
устремилась в эту нравственно-личностную
сферу, а массовый атеизм, судя по всему,
подзадерж алея.
Атеисты в основном избавились от
иллюзий просветительства и одной пропа-
гандой не помышляют изменить сознание.
Все понимают — необходимо изменение са-
мой жизни Именно ее «несовершенства»
и сегодня порой толкают человека в лоно
религии, которая на свой манер помогает
вынести горечь одиночества, боль утраты
близкого человека, обрести надежду. Так
может ли атеистическая пропаганда отго-
родиться от тех самых насущных практи-
ческих проблем, которые оказывают ре-
шающее влияние иа мироощущение, на-
строение человека?
Мы коснулись лишь некоторых вопросов
перестройки атеистической работы, и пути
их решения только намечены. Это — при-
глашение к откровенному разговору, по-
требность в котором давно назрела.
Инквизиция
и компьютер
Когда-то в этом особняке размещалась
святейшая римская инквизиция, проходили
суды над Галилео Галилеем и Джордано
Бруно. Теперь здесь устанавливается но
вейший компьютер. Нет, хозяин не изменил
ся. И сегодня это здание принадлежи
Ватикану, а точнее конгрегации по вопро
сам вероечения, зорко следящей за чисто
ой богословия. «Впервые искусственный
разум вторгается в теологию. пишет
итальянский журнал «Панорама» Велн
кий инквизитор, обзаводится микросхема
ми, память которых вмещает миллионы
(анных, дабы искоренять преступления в
сфере духа»
Впрочем, компьютер может использо-
ваться и в иных целях ‘"кажем как
обширный байк данных, помсн ающий вести
теологические и исторические ио едова-
ния. «Если бы компьютер конгрегации был
всеобщим достоянием,- замечает жур-
нал,- то он не превратился бы в Электрон
ную полицию». Если бы... Пока же руково
днтели конгрегации высказались за секрет
ность всего цикля информации. Чтобы
обеспечить секрет пел ib процедур и про
блем, персональные компьютеры сотрудни
ков священной канцелярии будут работать
в автономном режиме. Такой компьютер
предполагается установить и в кабинет<
папы
20

Прием верующих
в Совете
по делам религий.
Слева К. М. Харчев.
Все мы видим: перестройка ныне
захватывает экономику, социальную,
духовную сферы общества, дает
мощный стимул развитию историчес-
кого творчества масс. Как отражается
она в отношениях государства и
церкви, атеистов и верующих граж
дан?
На этот и другие вопросы заве-
дующего отделом журнала Игоря
Ачи л ь ди е । а отвечает председа-
тель Совета по делам религий при
Совете Министров СССР Константин
Михайлович XAP4F.B
В то же время в лагере контрреволюции
оказалась большая часть духовенства, ру-
ководство церкви, которое пользовалось
среди верующих известным авторитетом,
опиралось на силу многовековых тради-
ций. Все это не только вызывало отход
масс от религии, но и порождало сложные,
драматические жизненные коллизии, соз-
давало психологическую почву для разно-
го рода эксцессов.
Решающую роль в нормализации отно-
шений между государством и церковью
сыграла продуманная, хорошо взвешенная
политика советской власти. Уничтожив
реакционное законодательство, новое го-
сударство предоставило церкви реальную
возможность сосредоточить свои усилия
на удовлетворении религиозных потреб-
ностей верующих. В то же время там, где
сами верующие в рамках религиозных
объединений включались в решение со-
циальных проблем, такие инициативы по-
лучали одобрение и поддержку. Известны
факты, когда общины духоборов, других
сект оказывали помощь голодающим, ког-
да отдельные представители духовенства
добровольно шли в холерные и другие
заразные бараки, исполняя функции не
только утешителей, но и помощников
врачей. В стране выходили церковные
газеты и журналы.
Учитывая религиозные убеждения, со-
ветское законодательство допускало воз-
можность освобождения верующих от
исполнения гражданских обязанностей,
связанных с несением военной службы,
заменяя их, как тогда говорили, службой
на санитарном фронте
Словом, ленинские нормы, опреде-
ляющие взаимоотношения между госу-
дарством и церковью и практическое
осуществление, принципиально исключали
какую-либо войну с верующими и священ-
нослужителями из-за их религиозных
убеждений. Иное дело, когда речь шла о
действиях, направленных против народной
власти. Тогда принимались все необхо-
димые меры для защиты общенародных
интересов, включая и меры чрезвычайного
характера. Беда, однако, в том, что когда
отпала необходимость в ограничениях
и запретах, вызванных чрезвычайными
обстоятельствами, многие из них продол-
жали действовать.
— Абсолютное большинство верующих
решительно и активно поддерживают курс
партии на коренное обновление нашего
общества. Они видят в перестройке заботу
партии, государства об улучшении жизни
народа, о сохранении мира, об утвержде-
нии принципов социальной справедливос-
ти, о чистой нравственной атмосфере
общества. Такое отношение создает бла-
гоприятные условия для развития актив-
ности верующих в производственной,
общественной жизни.
Все эти акции воспринимаются многими
верующими и религиозными деятелями
как развитие ленинских принципов во
взаимоотношениях государства и церкви,
атеистов и верующих. Напомню, что на
знамени революции среди других ле-
нинских заветов было написано: «Религия
есть частное дело каждого гражданина
Российской Республики». В декрете «Об
отделении церкви от государства и школы
от церкви» сказано: «Из всех офици-
альных актов всякое указание на религиоз-
ную принадлежность и непринадлежность
граждан устраняется».
В первые месяцы и годы после Октября
в стране сложилась, как известно, весьма
противоречивая, по-своему уникальная си-
туация. Абсолютное большинство рядовых
верующих выступало в рядах армии ре-
волюции— среди тех, кто устанавливал,
защищал советскую власть. И она не
обманула народные ожидания. Национали-
зация земли, фабрик, заводов, Декрет
о мире, многие другие демократические
и социалистические шаги революции сразу
показали, на чьей стороне новая власть
и чьи интересы она представляет.
— Сегодня перестройка органически
включает в себя углубление демократии,
расширение гласности, идет решительное
восстановление ленинских принципов
всюду, где они нарушались. Что нового
в этой связи появляется в деятельности
Совета?
— Прежде всего мы стремимся, как
требует того партия, трезво, реалистичес-
ки оценить современную религиозную
ситуацию За годы строительства соци-
ализма произошли коренные изменения
в общественном сознании. И теперь уже не
верующие, а люди, в той или иной форме
разделяющие материалистическое миро-
воззрение, составляют абсолютное боль-
шинство населения. Правда, массовый
отход от религии, как это было в первые
годы советской власти, ныне не отмечает-
ся. А в ряде регионов есть и рост числа
2t
верующих. Но общая тенденция — упро-
чение в сознании масс научных взглядов
и представлений ориентация на идеалы
и ценности социализма — несомненна.
Она характерна и для людей религиозно
настроенных, верующих.
Если говорить о церквис религиозных
объединениях, то фактически все они
стремятся интегрировать социалистичес-
кий идеал в свои теологические доктрины,
проявляют готовность к активному и мно-
гоплановому сотрудничеству — как во
внешней, так и во внутренней политике —
с общественными и государственными
организациями, выражают желание по-
сильно участвовать в позитивных переме-
нах, происходящих в советском обществе.
Нередко религиозные проповеди начи-
наются словами: «Сегодня, когда все
общество живет в условиях перестройки,
мы, верующие, должны...» И далее сле-
дуют наставления: хорошо и активно
трудиться на производстве, не пьянство-
вать, не совершать аморальных поступков
и тому подобное.
Да, церковь осуждает такие негативные
явления, как наркомания и преступность,
алкоголизм и пьянство, выступает за сохра-
нение памятников национальной культуры,
укрепление семьи, поддержание чистоты
окружающей среды. И дело не ограничи-
вается только проповедями. Церковь по-
жертвовала более 3 миллионов рублей на
помощь пострадавшим от аварии в Чер-
нобыле, пожертвования продолжаются.
Ежегодно от нее в Фонд мира поступает
свыше 30 миллионов рублей, в Фонд
охраны памятников культуры — около
5 миллионов рублей, а на реконструкцию
и реставрацию культовых зданий, из ко-
торых 1786 тоже являются историко-
архитектурными памятниками, — около
45 миллионов рублей.
Кое-кто пытается объяснить все это
«приспособленчеством», «пособничест-
вом» властям. Дескать, так было до
революции, так остается и сейчас. Ничего,
мол, в принципе не изменилось. Но это
лишь внешняя схожесть. А суть дела
принципиально иная. За годы, прошедшие
после Октября, вырос новый тип верующе-
го, преданного идеалам социализма, сво-
ему Советскому Отечеству, человека, чьи
интересы далеко выходят за рамки сугубо
религиозных устремлений. Ныне он, как
я уже говорил, активно выступает за
социализм, за его радикальное обновле-
ние. Так что духовные пастыри, поддержи-
вая перестройку, наши мирные иници-
ативы, не «приспосабливаются», а испол-
няют свой нравственный долг, по-своему
выражая насущные интересы верующих.
В то же время хочу заметить: опреде-
ленная часть духовенства и идущая за нею
паства пытаются использовать политику
расширяющейся гласности и демократии
для получения прерогатив особого харак-
тера, а нередко и для нападок на основные
положения законодательства о культах,
для нарушения Конституции СССР. Свобо-
ду совести они понимают как ничем не
ограниченную религиозную деятельность.
Хотя в большинстве случаев такие
действия не носят антисоветского, антисо-
циалистического характера, объективно
они — что ясно каждому здравомысляще-
му человеку — ведут к столкновению
интересов верующих и неверующих граж-
дан.
Впрочем, реакционные и экстре-
мистские позиции занимает лишь незначи-
тельная часть духовенства. Есть такие
служители культа и в православии (в
частности, среди бывших униатских свя-
щеннослужителей), и в католичестве, в му-
сульманстве, но большей частью это
сектантские проповедники, представ-
ляющие так называемый «Совет церквей
евангельских христиан-баптистов», а также
экстремистские элементы из среды пяти-
десятников, адвентисто в-реформистов,
свидетелей Иеговы.
Тут надо заметить еще вот что. К сожале-
нию, у нас бытует представление обо всех
сектантах как об экстремистах. Это невер-
но. К примеру, адвентисты седьмого дня
в целом поддерживают позицию госу-
дарства по вопросам войны и мира,
считают расизм самым отвратительным
злом на земле, ибо «во Христе нет ни
иудея, ни эллина» и, следовательно, ра-
сизм в полном смысле слова является
ересью... А вот что записано в «Настоль-
ном календаре служителя церкви христиан
адвентистов седьмого дня» о нашем Оте-
честве: «Мы с уверенностью говорим: Бог
любит эту страну ничуть не меньше, чем
любую другую страну на свете... Наши
общины рассеяны по всей территории
страны от Владивостока на востоке до
Калининграда на западе, от Мурманска на
севере до Самарканда на юге и члены
Церкви Остатка свободно совершают свои
богослужения, приобретая души для Хрис-
та».
К тому же экстремисты от религии
жалуются, как правило, на свое неравно-
правное с другими конфессиями и гражда-
нами положение, на поверку, однако,
выходит как раз наоборот. Пользуясь
всеми конституционными правами они
хотят для себя особых привилегий, осво-
бождения от соблюдения ряда важнейших
гражданских обязанностей.
Есть и просто фанатики которые,
замыкаясь в религиозной среде, стремясь
уйти от участия в решении злободневных
социальных проблем, творят вред и себе,
и своим семьям.
— Константин Михайлович, вы многое
сказали о религиозной ситуации, но, изви-
ните, как-то очень общо. Наш читатель
ныне скептически относится к формулам
типа меньше — больше. Он хочет судить
обо всем на основе точных данных.
М. С. Горбачев, подчеркивая особую роль
гласности, говорил, что «правды не может
быть меньше или больше. Правда одна,
и она должна быть полная».
— Что ж, давайте поговорим на языке
фактов и цифр. Совет провел глубокий
анализ имеющихся у нас данных за послед-
ние 25 лет2. Картина складывается такая.
Число религиозных объединений сократи-
лось почти на 34 процента. В стране их
остается еще более 15 тысяч. Несколько
уменьшилось количество крещений в це-
лом по стране Однако в Молдавской,
Таджикской, Эстонской союзных республи-
ках, в некоторых областях РСФСР и Ук
раины религиозная обрядность растет.
Речь идет прежде всего о религиозных
обрядах захоронения. В республиках
Средней Азии, в Азербайджане, на Север-
ном Кавказе почти всех умерших из числа
коренных национальностей хоронят по
религиозному ритуалу.
Вот две таблицы — сводные цифры
религиозных объединений в стране за
минувшие 25 лет и данные о религиозной
обрядности за 20 лет (последние начали
накапливаться лишь с 1966 года). Не буду
их комментировать — это потребовало бы
слишком большой площади и едва ли
возможно в одной журнальной публика-
ции. Но пищу для размышлений ученым,
специалистам-религиоведам эти таблицы
дают.
Как видите, церковь имеет широкие
возможности для удовлетворения рели-
гиозных потребностей верующих, она
обладает солидной материальной базой,
в ее рядах более 25 тысяч служителей
культа Денежные поступления религи-
озных объединений всех конфессий за
20 лет выросли в два раза и достигли
260 миллионов рублей. Церковью приоб-
ретены, построены и реконструированы
более 700 богослужебных зданий. Ду-
ховные учебные заведения страны позво-
ляют обновлять церковные кадры. В 60-х и
даже 70-х годах основной категорией
духовенства были люди в возрасте 60 лет
и старше, теперь —от 40 до 603. Повысил-
ся их профессиональный уровень, более
80 процентов епископата ныне имеют
высшее богословское образование.
Таким образом, в нашем обществе ныне
существует относительно большая группа
людей, в значительной мере ориенти-
рующаяся на религиозные ценности, и вну-
шительная система религиозных организа-
ций, которые удовлетворяют специфичес-
кие потребности этой группы. Такова
реальность.
— Приближающееся 1000-летие введения
христианства на Руси — это тоже реаль-
ность. У читателей журнала здесь немало
вопросов. Некоторые считают его праздни-
ком всей нашей страны. Кое-кто повторяет
измышления о том, будто этот юбилей у нас
запрещается, замалчивается. Что бы вы,
Константин Михайлович, ответили нашим
читателям?
— Дату эту я бы не стал причислять
к числу общенародных празднеств. Это
праздник ряда христианских конфессий,
существующих в нашей стране, русской
православной церкви. Было бы ошибкой
отрицать позитивную роль православия
в расширении политических и культурных
связей Руси с Западом, развитии письмен-
ности, архитектуры, живописи. Церковь
сыграла свою роль в становлении центра-
лизованного государства, неоспоримы за-
слуги отдельных ее представителей в де-
лах патриотических. Вспомним хотя бы
о том, как во время Великой Отечествен-
ной войны против гитлеровских захватчи-
ков церковь создала на свои деньги
22
боевую эскадрилью самолетов имени
Александра Невского, танковую колонну
имени Дмитрия Донского. Только к концу
1944 года сумма взносов от русской
православной церкви на оборону составила
150 миллионов рублей:,
В то же время напомню: православная
церковь вела борьбу со свободомыслием
на Руси, разрушала древние памятники ее
дохристианской культуры, участвовала в
угнетении миллионов «иноверцев:» и «ино-
родцев», живших в Российской империи.
Не забудем и того, что православная
церковь не только верно служила гос-
подствующим классам,, царизму, помогала
им держать в кабале трудящиеся массы, но
и сама с течением времени сделалась
крупнейшим землевладельцем и эксплу-
ататором русского народа. Такова история,
и ее нельзя приспосабливать под «вкус»
атеизма или религии Нужна правда во
всем ее объеме и полноте.
Разумеется, никто не запрещает право-
славной церкви праздновать свой юбилей.
Все разговоры об этом — чистой воды
наветы. Скажу, что со стороны Совета по
делам религий оказывается немалое со-
действие православной церкви в проведе-
нии и организации ее праздника —• в пуб-
ликации художественных альбомов и путе-
водителей, религиозных текстов, в самой
организации юбилейных торжеств и
т. п. Напомню о том, что Советским
правительством в преддверии юбилея
православия передан церкви Данилов мо-
настырь в Москве. Все это делается
в полном соответствии с нашим законода-
тельством о культах0
— Выше вы говорили о нарушениях зако-
нодательства о культах духовенством и ве-
рующими. Однако не погрешим ли мы
против истины, если умолчим о фактах
забвения ленинских принципов отношения
к верующим со стороны лиц, наделенных
официальной властью?
— Есть, конечно, и такие отклонения.
Как ни прискорбно об этом говорить, но
желание форсировать процесс отхода масс
от религии породило в ряде мест урод-
ливые явления: незаконные ограничения
и ущемления прав верующих. Это прояв-
ляется, скажем, на производстве, где
верующие, получая сполна материальное
вознаграждение за ударный труд, псфой
не поощрялись морально. Существуют
сложные ситуации, связанные, скажем,
с пребыванием в местах лишения свободы.
Здесь должностные лица нередко пола-
гают, будто уголовное наказание дает им
право лишать верующих заключенных воз-
можности пользоваться Библией или Кора-
ном, уединиться для молитвы. Это, разу-
меется, незаконно. У части советских
и общественных работников выработалось
стремление приукрасить религиозную об-
становку, препятствуя регистрации
объединений верующих. Административ-
ное рвение, создавая иллюзию благопо-
лучия в своем районе или области, не
только скрывало истинное положение дел,
но тем самым наносило вред гражданско-
му, нравственному, если хотите, миро-
воззренческому воспитанию. Волевой на-
жим порождал конфликты, о которых не
раз сообщала наша пресса, особенно
в последние годы.
Следует сказать, что порой действия
местных органов власти доходят до неле-
постей: чинятся препятствия в приглаше-
нии священника к умирающему, запре-
щается колокольный звон, были случаи
отказов в ремонте и электрификации
молитвенных зданий.
К чему ведет административно-силовой
нажим или «страусова» политика е вопро-
сах регистрации религиозных объедине-
ний, говорит факт относительно широкого
распространения так называемых само-
званых мулл в районах традиционного
распространения ислама Они совершают
значительную часть религиозных обрядов,
хозяйничают на кладбищах, организуют
настоящие поборы с верующих, а кое-кто
пытается религиозную проповедь превра-
тить в проповедь национализма. Думается,
здесь есть и серьезные упущения местных
атеистов, и вина тех, кто призван осу-
ществлять контроль за соблюдением зако-
нодательства о культах.
Партия и государство не раз решительно
осуждали такого рода «войну против
религии» как нарушение социалистической
законности, гражданских прав и свобод,
ленинских принципов отношения к религии
и верующим. Разумеется, наш Совет,
узнавая о каждом таком нарушении, стре-
мится поправить дело. И уверен, что
в условиях углубляющейся перестройки,
демократизации, гласности такие анома-
лии будут искореняться все быстрее3 4.
Работа Совета также требует перестройки,
расчищения от наростов бюрократизма,
большей гибкости и оперативности, ини-
циативы, в том числе в области совер-
шенствования правоохранительной практи-
ки. Видимо, нуждается в совершенствова-
нии и само законодательство о культах.
Целостная программа перемен, вырабо-
танная XXVII съездом КПСС, январским
и июньским (1987 года) Пленумами ЦК
партии, настолько огромна и сложна, что
может быть претворена в жизнь, как
говорится, только всем миром. Мы все —
верующие и неверующие — гребцы в од-
ной лодке и, чтобы достичь желанного
берега как можно быстрее, должны
действовать слаженно, согласованно, с
максимальными результатами.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Сегодня верующие в стране составляют около 10—
20 процентов населения (в зависимости от региона)
2. КОЛИЧЕСТВО РЕЛИГИОЗНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ
Конфессии	1961 г.	1966 г.	1971 г.	1976 г.	1981 г.	1986 г.
Русская православная церковь	11742	7523	7274	7038	7007	6794
Католическая церковь	1179	1116	1087	1070	1102	1099
Мусульманство	2307	1820	1087	1069	954	751
Иудаизм	259	238	220	181	130	109
Евангельские христиане- баптисты	2917	3054	2964	2981	3078	2976
Пятидесятники	1006	904	965	775	863	843
Адвеитисты седьмого дня	399	372	350	381	434	445
Свидетели Иеговы	607	468	480	411	411	378
Всего в СССР (с учетом других вероисповеданий)	22698	17507	16323	15687	15713	15036
РЕЛИГИОЗНАЯ ОБРЯДНОСТЬ
(по данным религиозных организаций)
Вид обрядности	1966 г.	1971 г.	1976 г.	1981 г.	1986 г.
Крещения	1017228	965188	808478	830596	774747
в том числе: крещения детей школьного возраста	10261	29335	25682	40253	40469
крещения					
совершеннолетних		21680	26818	45178	51864
Конфирмации	—	23049	24383	27333	25145
Венчания	60516	79356	74988	106259	79840
Отпевания	848805	990618	1096190	1125058	11 79051
3. Преклонный возраст служителей культа в 60-х годах и ра-
нее объяснялся в значительной степени тем, что были допу-
щены длительные перерывы в обучении новых священнослу-
жителей, а также другими причинами, непосредственно связан-
ными с периодом осужденного нашей партией культа личности.
За последние 15 лет число учащихся духовных учебных
заведений выросло в два раза и составляет более 2,5 ты-
сячи, в том числе около 800 заочников.
4 Процессы демократизации и гласности, порожденные
перестройкой, уже начали сказываться на религиозной ситуации
и находят отражение в ее статистике. Так, после апрель-
ского (1985 г.) Пленума ЦК КПСС было зарегистрировано
173 религиозных объединения различных конфессий (в то же
время снято с регистрации и распалось 107 религиозных
объединений). Приобретено, построено и реконструировано зда-
ний для молитвенных целей — 138 (в том числе русской
православной церкви — 35, евангельских христиан-баптистов —
49, адвентистов седьмого дня — 12, пятидесятников — 9, мусуль-
ман — 11).

ПАМЯТНИКИ ОТЕЧЕСТВ/ следует ли убрать настенные иконы, Влади-
«ВАЖНО ЗНАТЬ,
КТО ТЕПЕРЬ
ХОЗЯИН»
С. ПЕТРОВ
мир Ильич ответил: «Обязательно следует.
Только не все: старинные, представ-
ляющие художественную или историчес-
кую ценность, надо оставить, а остальные
убрать». Ленин запретил снимать икону со
стены Благовещенского собора.
В 1918 году на ремонт храма Василия
Блаженного было выделено 1 026 476 руб-
лей, в Кремле были устранены поврежде-
ния фасадов Чудова и Вознесенского
монастырей, Архангельского собора и ко-
локольни Ивана Великого. Утвердили ре-
шение о ремонтных работах в Кремле
в 1918—1923 годь!
Архитектор И. В. Жолтовский свиде-
даваться вопросом, в чьих руках на-
ходились раньше те или иные художест-
венные или исторические сокровища*
дворцы, особняки, храмы и т. п., в кои
вложено столько труда и красоты, сотво-
ренных народным творчеством. Важно
знать, кто теперь хозяин. А хозяин... вся
трудовая Россия. Поэтому ненависть, кото-
рую питает народ к прежним хозяевам —
царям и другим поработителям, он не
распространяет на ни в чем не повинные
вещи, с которыми отныне станет обращать-
ся по-хозяйски, в целях доступного всем
изучения и любования».
В. И. Ленин. Январь 1918 г.
Фото М. Наппельбаума.
ГРАЖДАН! Старые хозяева ушли. ПослЪ нихъ осталось огромное
наследство. Теперь оно принадлежать всему народу. Берегите это
наследство, берегите дворцы. Они стянуть дворцами всенародна™
искусства. Берегите картины, статуи, здашя—это воплощеше духов-
ной силы вашей и предковъ вашихъ. Искусство—это то прекрасное—
что талантливые люди умЪли создать даже подъ гнетомъ
деспотизма. Не трогайте ни одного камня, охраняйте
памятники, здашя, старый вещи, документы.
Все это ваша истор'ш, ваша гордость.
Исполнительны! Кошггегъ
СогЬта Рабочахъ  Солдатсисп. Дсаутатогь.
шплктво .саоводжоЕ мскусство* а. кшчя иа, и. ты. ш-п.
В марте 1918 года Советское прави-
тельство во главе с В. И. Лениным пере-
ехало из Петрограда в Москву. По воспо-
минаниям архитектора Н. Д. Виноградова
и служащего кремлевской комендатуры
Ю. П. Малиновского, Ленин в первый же
день своего приезда в Кремль (12 марта)
поинтересовался, удалось ли сохранить
знаменитую Патриаршую ризницу.
В. Д. Бонч-Бруевич вспоминал, что по-
сле переезда в Кремль Владимир
Ильич внимательно изучил двухтомник
С. П. Бартенева «Московский Кремль в
старину и теперь», выпущенный в 1916 го-
ДУ
Из книги Ленин узнал, что одно крыло
(проездная арка) собора Двенадцати апос-
толов было заложено кирпичом при
Николае I и превращено в сарай для
фуража. Владимир Ильич с возмущением
сказал: «Ведь вот была эпоха — настоящая
аракчеевщина... Все обращали в сараи
и казармы: им совершенно была безраз-
лична история нашей страны». Собором по
распоряжению Ленина занялась реставра-
ционная комиссия, созданная при Со-
ветском правительстве. Затем приступили
к расчистке фресок XVI века в Успенском
соборе. Ленин лично наблюдал за этой
работой
Как рассказывал комендант Кремля
П. Д. Мальков, на его территории «общее
впечатление запущенности и неприбран-
ности усиливало бесконечное количество
икон. Грязные, почерневшие, почти
сплошь с выбитыми стеклами и давно
угасшими лампадами, они торчали не
только в стенах Чудова, Архангельского
и других монастырей, но везде: в Троицкой
башне, у самого входа в Кремль, над
массивными воротами, наглухо закрывав-
шими проезд в Спасской, Никольской,
Боровицкой башнях». На вопрос Малькова,
тельствовал: «Ленин часто говорил о необ-
ходимости при реконструкции столицы
сохранить памятники древнего зодчества,
все ценное, что создано художественным
гением русского народа. В этой связи он
подчеркнул значение культурного насле-
дия, говорил, что нужно использовать
достижения науки, техники, искусства».
В апреле 1918 года созданный по
инициативе Ленина Народный комиссариат
художественно-исторических имуществ
республики распространил воззвание ко
всем Советам и Земельным комитетам об
организации местных комиссий по охране
памятников искусства и старины. Авторы
воззвания, руководствуясь ленинскими
установками, писали: «Нет нужды за-
В июле 1918 года в Ярославле во время
белогвардейского мятежа было разруше-
но и повреждено много зданий, в том
числе культовых. Ленин проявил большую
заботу о восстановлении ярославских хра-
мов. На их ремонт в 1919 году было
ассигновано 27 миллионов рублей.
Бонч-Бруевич писал, что когда Ленин
узнавал о намерениях разрушить церкви
в старинных русских городах, то «немед-
ленно рассылал телеграммы и строгие
приказы этого не делать, вызывал предста-
вителей местных властей, разъяснял им
значение исторических памятников»
19 сентября 1918 года Ленин подписал
декрет Совнаркома «О запрещении выво-
за и продажи за границу предметов
24
особого художественного и исторического
значения». Виновные подлежали строгому
наказанию «вплоть до конфискации всего
их имущества и тюремного заключения».
Такую же строгую ответственность пред-
усматривал ленинский декрет «О ре-
гистрации, приеме на учет и охранении
памятников искусства и старины, находя-
щихся во владении частных лиц, обществ
и учреждений», подписанный 5 октября
1918 года. Он обязывал «в целях охране-
ния, изучения и возможно более полного
ознакомления широких масс населения
с сокровищами искусства и старины» про-
вести первую государственную регистра-
цию памятников искусства; взять на учет
Декрет Совета Народных Комиссаров.
416. О снятии памятников, воздвигнутых в честь царей и их слуг, и аы
работке проектов памятников Российской Социалистической Ре-
волюции.
В ознаменование великого переворота, поеобразигшего Россию, Совет Наводных Коиисеа-
ров постановляет:
1)	Памятники, воздвигнутые в честь царей и нх слуг и не представляющие интереса ни с мет-
рической, ни с художественной стороны, подлежат снятию с площадей и учиц и частью дерене вию
в склады, частью использованию утилитарного характера.
2)	Особой Комиссии из Народных Комиссаров Просвещения и Имуществ Республики и Заве-
дывающего Отделом изобразительных искусств при Народгом Комиссариате Просвещения поручается
по соглашению с художественной коллегией Москвы и Петрограда, определить, какие памятники
подлежат снятию.
3)	Той же Комиссии поручается мобилизовать художествепвь е силы и организовать широкий
конкурс по выработке проектов памятников, долженствующих ознаменовать великие дни Россий-
ской Социалистической Революции.
4)	Совет Народных Комиссаров выражает желание, чтобы в день 1-го мая были уже сняты
некоторые наиболее уродливые истуканы и постановлены первые модели новых памятников на суд мао
5)	Той же Ктмпссип поручается спешно подготовить декорирование города в день 1-го мая и
замену надписей, эмблем, названий улиц, гербов и т. п. повыми, отражающими идеи и чувства
революционной трудовой России.
6)	Областные и губернские Советы приступают к этому ясс делу, ве иначе как по соглашению
с вышеуказанной Комиссией.
7)	По мере внесения смет и выяснения их практической надобности ассигновываются необхо-
димые суммы.
Подписали: Председатель Совета Народных Комиссаров R Ульянов (Ленин). Народные
Комиссары Л. Луначарский, Сталин.
Распубликован в № 74 Известий Всероссийского Центрального Исполнительного Коми-
тета Ссветов от 14/1 апреля 1918 гола.
находящиеся во владении обществ, учреж-
дений и частных лиц памятники культуры.
В 1918—1924 годах в музеи были
превращены 54 православных монастыря
На реставрацию Троице-Сергиевой лавры
было выделено 440 408 рублей, Бол-
динского монастыря — 35 723 рубля, Си-
монова — 44 407 рублей.
При жизни Ленина реставрационные
работы велись в Москве, Ярославле, Новго-
роде, Пскове, Владимире, Суздале, Росто-
ве Великом, Угличе, Звенигороде, Твери,
Смоленске, Рязани, Сольвычегодске, Ки-
риллове и других центрах древнерусской
культуры. В 1918—1923 годах в России
было отреставрировано 224 памятника,
в основном культовых. Взяли на учет
свыше 10 тысяч икон и 25 тысяч предметов
декоративно-прикладного искусства. Ак-
тивно велась поисковая работа и научная
реставрация настенной живописи храмов
и иконописи.
Ленин требовал подходить к-культовым
памятникам как к историческим источни-
кам, подчеркивал, что всю старину мы
должны тщательно охранять не только как
памятники искусства, это само собой, но и
как памятники жизни и быта древних
времен.
Следуя ленинским принципам отноше-
ния к культурному наследию, Советское
государство 29 октября 1976 года приняло
•	Собор Двенадцати апостолов (1642-
1655).
•	Соборная площадь Кремля и Успенский
собор (1475—1479).
• Декре-i СНК о снятии памятников, воз-
двигнутых в честь царей и их слуг и выра-
ботке проектов памятников Российской
Социалистической Революции
Закон СССР об охране и использовании
памятников истории и культуры. Через год
в новую Конституцию страны вошла статья
68, которая гласит: «Забота о сохранении
исторических памятников и других куль-
турных ценностей — долг и обязанность
граждан СССР»
ЛИТЕРАТУРА
В. И. Ленин о литературе и искусстве.
М., 1986. Из истории строительства со-
ветской культуры. 1917—1918. М., 1964.
Ьонч-Бруевич В. Д. Воспоминания о
1енине Изд. 2-е М 1969.
Виноградов Н Д , Малиновский К). П
Охрана памятников культуры в первые
годы Советской власти. «Архитектура
СССР», 1958, № 11.
Гордаиов В, К. Музейное стро-
ительство и охрана памятников культуры
в первые годы Советской власти В кн.:
История музейного дела в СССР, вып. I. М.,
1957.
Зенц Е. Политика В. И. Ленина в об-
ласти охраны памятников. - «Искусство».
1969, № 7.
Косточкин В. В Ленинское отношение
к культурному наследию. В кн.: Ленинское
отношение к памятникам истории и куль-
туры. Киров 1970.
Маковецкий И В Ленинские при-
нципы охраны и реставрации памятников
культуры. В кн.: Из истории реставрации
памятников культуры М., 1974.
Мальков П. Д. Записки коменданта
Кремля Изд. 3-е. М., 1967
25

РЕВОЛЮЦИЯ
В СУДЬБАХ
«ПРИШЛИ
НАШИ
МАХАЧИ!»
М. ГАСАН-ГУСЕЙНОВ
Всего 35 лет прожил на земле
Магомед-Али Дахадаев, которого
люди называли Махач. Не многие,
даже если и 105 проживут, сде-
лают столько, 'сколько успел он за это
время. В горах Дагестана хранят
память о нем. Если придется побывать
в долине Гамуш, вблизи селения
Верхний Дженгутай, подойдите и вы
к памятнику, окаймленному, как ги-
гантским венком, кукурузными поля-
ми, молодыми деревьями, которые
посадили здешние пионеры, поляна-
ми ярких цветов
Когда он впервые задумался о не-
справедливости, о том, почему одни
имеют всего в избытке, а другим даже
сытный день выпадает редко? Может
быть, еще мальчиком, учеником Хун-
захской русской школы? Однажды он
целый год собирал кусочки сахара,
который там получали дети каждый
месяц, а потом раздал их мальчикам
своего селения, из таких же нищих
семей, как его.
Но ему выпало счастье — учиться
Годы учебы в Петербурге были шко-
лой революционной борьбы. Как
только вернулся в родные края, сразу
же — 30 декабря 1905 года Махач
Дахадаев выступает на многолюдном
сходе в своем селении Унцукуль
и призывает к восстанию против
самодержавия. Таких на воле не
держат — он был арестован. Но
выйдя из тюрьмы, начатого дела
не оставил. Вместе с другими да-
гестанскими революционерами —
М. Хизроевым, Д. Коркмасовым,
А. Тахо-Годи, С. Габиевым, А. Зуль-
фукаровым он создает в 1916 году так
называемую социалистическую груп-
пу. Ее цель — борьба за интересы
трудящихся.
Этой группе удалось одержать
победу на первом Дагестанском
крестьянском съезде, созванном в ав-
густе 1917 года в тогдашней столи-
це края городе Гемир-Хан-Шура.
Главный вопрос был — о передаче
земель бедноте. «Как же мусульмане
могут взять чужую землю? — говори-
ли выступавшие. — Ведь по шариату
частная собственность священна и не
прикосновенна». Вначале представи-
тели бедноты, мечтавшие о земле,
молчали. А что скажешь? Они
привыкли слышать, что «Аллах дал
одним преимущество над другими».
• Памятник дагестанским большевикам,
расстрелянным врагами советской власти.
# Памятник М. Дахадаеву.
Фото М. Расулова.
Может, и сейчас их собрали, чтобы
еще раз напомнить об этом.
Но вот на трибуне Махач Дахадаев,
за ним его товарищи. Они говорят:
«А как же тогда понимать слова
шариата о том, что земля принадле-
жит тем, кто ее «оживляет»? Ведь не
помещики, не беки пашут и сеют,
значит, не они оживляют землю! Вы
трудитесь на земле, горцы, значит,
она должна принадлежать вам!» Рез-
ко переменилось настроение съезда.
Большинство проголосовало за пере-
дачу земель бедноте.
Но до того времени, когда земля
действительно перешла в руки трудя-
щихся горцев, было еще далеко, за
это надо было бороться...
Большинство трудящихся Дагестана
приветствовали Октябрьскую ре-
волюцию, но не сразу здесь утверди-
лась советская власть Начиналась
гражданская война. Контрреволюция
предприняла попытку создать в Да-
гестане шариатскую империю во
главе с имамом Нажмутдином Го-
цинским. Этот владелец несметного
числа овец и баранов вместе с шейхом
Узуном-Хаджи собрал армию в не-
сколько тысяч человек для сопротив-
ления революции. С религиозными
песнопениями вошло их войско в Те-
мир-Хан-Шуру. Областной комитет,
состоявший из представителей поме-
щиков, буржуазии и видных рели-
гиозных вождей, приветствовал въезд
имама в столицу
Сторонники советской власти под-
готовились к встрече с имамом.
Махач организовал вооруженные от-
ряды красных партизан, сам раздал
рабочим кинжального завода, где он
был инженером, 600 винтовок. По его
просьбе 50С красногвардейцев и ра-
бочих из Петровск-Порта, где на-
ходился Дагестанский военно-ре-
волюционный комитет, подтянулись
к столице на помощь товарищам. В ту
пору не менее, а возможно, и более
важно было разъяснять горской бед-
ноте, что же происходит на самом
деле. Кто такие имам Гоцинский
и шейх Узун-Хаджи. за которыми
пошла часть горцев.
На общегородском митинге, где
сое ди собравшегося народа было
немало нукеров — телохранителей
имама, готовых по приказу обнажить
кинжалы, Махач Дахадаев произнес
смелую речь против Гоцинского.
Темир-Хан-Шура была похожа на
растревоженный улей. С одной сто-
роны — имамовцы, с другой — сто-
ронники советской власти. И те и дру-
гие держали пока отточенные кин-
жалы в ножнах, спорили, митинговали.
Вскоре после появления имама
Гоцинского облисполком созвал оче-
редной съезд народных представите-
лей, где большинство представляло
кого угодно, только не народ,— но
Махач решил использовать и эту
трибуну.
Имам прибыл на съезд, окру-
женный огромной свитой. Триста его
нукеров оцепили здание театра. Но
Махач был не из пугливых. Сам горец,
он знал гордый характер земляков
и надеялся сегодня задеть их своим
словом.
После многих ораторов, восхваляв-
ших имама — «защитника шариата»,
обратился к съезду и Махач.
Все присутствующие здесь вправе
гордиться сегодняшним днем,— начал
ои. — Это гордость законная, заслуженная.
Недаром и съезд этот называется съездом
народных представителей. Есть отчего гор-
до всколыхнуться нашим горским
сердцам... Мы можем, оказывается, закон-
26
но собираться и решать наши насущные
дела.
В президиуме начали переглядываться.
Этот Махач, единственный представитель
социалистической группы в облисполкоме,
только и делал, что критиковал его, были
даже требования удалить Дахадаева из
комитета как «не уяснившего правил ша-
риата». И вот сейчас так хорошо говорит
о съезде.
Имам, важно сидевший на сцене
чуть впереди всех остальных членов
президиума, прикрыл глаза. Он был
неглуп и понимал, что не так все
просто у Махача. А тот продолжал:
— Я говорю — мы вправе гордиться. Но
я не сказал, что мы уже действительно
гордимся Еще есть обстоятельства, ко-
торые мешают нам быть по-настоящему
свободными в наших высказываниях. Я ви-
жу понурые головы у некоторых, я замечаю,
как многие боятся посмотреть друг другу
в глаза. Им стыдно. Уж какая тут гордость,
когда люди боятся сказать правду. Мы
только и слышим здесь: « Нажмутдин-имам!
Нажмутднн-нмам!» Аллах с ним, пусть он
будет имамом. Но зачем он прибыл сюда
с войском? Дом, в котором мы сейчас
находимся, окружен вооруженными
людьми Нажмутдина. Для чего это? Чтобы
мы чувствовали себя свободными? Это
позор! Не успели мы избавиться от солдат
генерала Ермолова, как нам на шею
пришли нукеры имама. Разве это не
насилие? Разве может быть у нас в груди
место для чувства гордости? Имам - это
насилие! Пусть кто-нибудь скажет, что это
,не так!
Махач Дахадаев открыто сказал то,
о чем догадались все: Нажмутдин
Гоцинский хочет стать единоличным
правителем Дагестана, а его войско
здесь для того, чтобы покончить
и с облисполкомом — этой види-
мостью демократии, и с социалисти-
ческой группой.
Нажмутдин встал, нукеры тотчас
подхватили его и повели отдыхать.
Это была победа в открытом сраже-
нии. Слова Махача передавались от
аула к аулу, становились народной
молвой, увеличивали число сторонни-
ков Советов. В типографии Петровск-
Порта Махач напечатал тысячным
тиражом две прокламации против
имама. В них говорилось, что этот
«защитник шариата» сам не слишком
строго следует его законам. Почему
он владеет обширными летними
пастбищами в горах, имеет столько
земли и на равнине, если сам на них не
трудится?
В это же время в Дагестане появил-
ся еще один претендент на религиоз-
ную и светскую власть — шейх-у л fa-
ислам Али-Гаджи Акушинский. Махач
Дахадаев предложил поддержать его
избрание вторым имамом, наряду
с Гоцинским. Так реакционное му-
сульманское духовенство распалось
на два противоборствующих лаге-
ря — шейх яростно выступал против
имама-овцевода.
В марте 1918 года Махач отправ-
ляется в Тифлис, потом во Владикав-
каз. Там он встречается с Кировым,
Лещинским. Пока он отсутствовал,
контрреволюционерам удалось лик-
видировать военно-революционный
комитет в Петровск-Порте. Здесь на-
чались грабежи, расстрелы, которыми
руководили хаджи — соратники
Нажмутдина Гоцинского. Он грозился
«перевешать всех кто пишет слева
направо» — то есть русских, и их
единомышленников
Но революция на Кавказе уже на-
бирала новую силу. Красную Армию
поддерживало большинство населе-
ния. Вскоре была объявлена советская
власть по всему Северному Кавказу.
Махач Дахадаев был введен в Дагес-
танский военно-революционный ко-
митет и назначен военным комисса-
ром области. Его энергией создается
Дагестанская Красная Армия. Она
воюет с внутренней контрреволюцией
во главе с имамом Гоцинским и по-
лковником Бичераховым, отражает
и внешние удары — со стороны Тур-
ции. Махач — не только бесстрашный
воин, он и талантливый командир.
Но силы в тот момент были слиш-
ком неравны, а революционная Рос-
сия, окруженная врагами, не могла
оказать Дагестану ощутимую по-
мощь 2 сентября 1918 года войска
Бичерахова, хорошо вооруженные
англичанами, заняли Петровск-Порт.
Махач Дахадаев с небольшим отря-
дом выехал в горы за новым пополне-
нием. Недалеко от селения Верхний
Дженгутай их встретила группа воору-
женных всадников. Не успели они по
горскому обычаю обменяться при-
ветствиями, как Махач и его спутники
были окружены. Это была засада.
— По распоряжению нынешнего
губернатора князя Тарковского мы
арестовываем тебя, Махач,— сказал
главный группы. Дахадаев узнал бан-
дита Гаджи-Гасана, которого недавно
именем революции сажал в тюрьму
за разбой и насилие
— Видишь, как все перемени-
лось,— приговаривал тот.
Дахадаевцев разоружили и повели
в селение. По дороге к конвою
присоединился еще отряд бичерахов-
цев. которые тоже сидели в засаде на
случай, если Гаджи-Гасану потребует-
ся помощь.
У въезда в селение встретился им
кунак Махача Джамбулат Шихабутди-
нов.
— Какой недобрый день наступил
для тебя, Махач,— сказал он, поздо-
ровавшись.
— Мужчине всякие дни выпа-
дают,— ответил Дахадаев. — И хоро-
шие и плохие.
Джамбулат стал просить Гаджи-
Гасана отпустить Махача погостить
у него По горским обычаям, если
кунак приезжает в село, то не принять
его в доме — позор.
— Уйди с дороги!—заорал бан-
дит.
Шихабутдинов бросился к конвой-
ному, хотел отнять у него ружье,
получил удар прикладом, упал...
—>- Спасибо, Джамбулат,— сказал
Махач,— после того, что ты сделал,
будем считать, что я побывал у тебя
в гостях.
День был очень жаркий. Когда
приехали в Верхний Дженгутай, Махач
попросил воды. У каждого дома
стояли люди, глядели на приехавших
— Не давайте гяуру пить! — закри-
чал здешний кади.
Но как бы не слыша окрика,
с кружкой воды подошла к Махачу
молоденькая девушка — Разиятханул
Гаджиева. Она и сегодня помнит тот
день. Ее можно часто видеть у памят-
ника Махачу. И тогда забываются
годы, что легли морщинами на ее
лицо, она рассказывает о последних
минутах героя. Его трусливо, без
предупреждения убил выстрелом в
затылок на глазах у всех Гаджи-Гасан.
«Дагестан понес большие потери,- пи-
сали «Известия ВЦИК»31 октября 191810-
да. — ...Расстрелян тов. Дахадаев и арес-
тован тов. Коркмасов. Товарищи Дахадаев
и Коркмасов известные всему дагестанско-
му населению деятели... Когда красноар-
мейские части, агитаторы или вообще кто-
либо, имеющий отношение к Советам,
являлся в какой-либо аул Дагестана, люди
говорили: «Пришли наши Махачи!» В гла-
зах дагестанцев они были олицетворением
свободы и уничтожения всех проклятых
устоев, вдвойне давивших дагестанцев».
Такая же судьба — умереть за на-
родное дело — выпала многим ге-
роям из горской среды. Контрре-
волюционеры казнили и другого вож-
дя дагестанской бедноты — Уллубия
Буйнакского как «не уяснившего пра-
вил шариата». Но такие герои, как они,
уяснили раньше других своих земля-
ков что путь их народов — с ре-
волюционной Россией. За ними была
историческая правда. Города, где
проходила их революционная де-
ятельность, названы их именами. Пет-
ровск-Порт получил имя Махача, это
теперь столица Дагестана Махачкала.
Темир-Хан-Шура стала называться
Буйнакском.
г. Махачкала
17
ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
ВСЛЕД ЗА ЛЕГЕНДОЙ
Феноменальные биографии более всего
интересны своим подтекстом: сам ли чело-
век ищет ситуаций исключительных, ста-
рается проявиться так, как никому прежде
не удавалось, или же судьба находит своего
героя, заставляя его творить необычное?
В биографии Николая Константиновича
Судзиловского (он же доктор Руссель) два
сенсационных пика. В 1890-х годах он
победил в церковно-административном спо-
ре обер-прокурора Святейшего синода
К. П. Победоносцева. В 1900—1902 годах
Судзиловский-Руссель — президент сената
Гавайских островов. Сын белорусского
дворянина, студент-нигилист, нелегал, по-
литэмигрант первый в мире президент,
исповедующий и проповедующий социалис-
тические идеи!..
Эти события жизни Судзиловского сде-
лали его человеком легендарным. Осталь-
ное - шесть десятилетий черновой ре-
волюционной работы. Пропаганда при
полном осознании ее нескорых реальных
результатов. Замыслы рискованных ре-
волюционных предприятий, столь дерзкие,
что они либо удаются не вполне, либо ие
удаются вовсе. Беззаветное милосердие,
помощь гонимым, стремление именно сегод-
ня, не откладывая, улучшить жизнь людей
Медицинская практика, часто бес-
корыстная. Занятие прикладными наука-
ми от медицины и агрофизики до геогра
фии и натурфилософии все с теми же
добродеятельными целями. Вот она, его
жизнь.
Что же до экзотического президентства,
то Судзиловский не искал власти. И уж сов
сем не собирался вмешиваться в дела рус
ской православной церкви. Но в истории
русского освободительного движения он
остался прежде всего как «гавайский пре
зидент Руссель» и как социалист, переспо
ривший самого Победоносцева с его аппа-
ратом.
Пойдем мы _ •, н легендой.
«Анафема маранафа»
в Калифорнии
...Те, кто в конце восьмидесятых -
начале девяностых годов бежал с си-
бирской каторги, из ссылки через Дальний
Восток в Америку, в Сан-Франциско попа-
дали в объятия доктора Русселя, не сразу
узнавая в респектабельном американском
господине давнишнего соратника по «хож-
дению в народ». Впрочем, Николай Судзи-
ловский и раньше проявлял способности
к перевоплощению. Как-то, спасаясь от
жандармской погони они с товарищем
прикинулись утомленными косцами, «за-
снув» под копной сена, и голубые мундиры
промчались мимо. В другой раз Судзи-
ловский, зажав в зубах короткую трубочку
и имитируя немецкий акцент, путешество-
вал как поволжский колонист-меннонит.
Эти импровизации спасли его от «процесса
193-х», где Судзиловского судили за ре-
волюционную деятельность заочно.
За границей Николай Константинович
превратился в Русселя. Стал доктором,
закончив прерванное медицинское образо-
вание. Участвовал в нарождавшемся со-
циалистическом движении Румынии и Бол-
гарии, в национально-освободительной
борьбе славян. Нажил друзей и врагов.
И даже недругов из числа вчерашних
соратников — они отреклись от слишком
неутомимого революционера, когда измени-
лась политическая конъюнктура.
Европа семидесятых восьмидесятых
годов с ее неустойчивыми и незрелыми
политическими группировками воспитала
в Русселе сдержанность и терпение, при-
учила равнодушно принимать «хвалу и кле-
вету», но не убила природной доверчивос-
ти и альтруизма. Жена с дочерьми верну-
лась в Россию. Преследование ей там не
грозило, а рядом с донкихотом Судзи-
ловским - вечные неустроенность и опас-
ность...
Русселю путь на родину был закрыт. Что
делать? В Европе он словно бы исчерпал
себя. За океаном лежала Америка - стра-
на, издавна притягивавшая российских
романтиков-вольнодумцев своими респуб-
ликанскими традициями. Но в багаже
иммигранта Судзиловского вряд ти на-
шлось место для иллюзий Было время,
когда его кружок нигилистов лелеял мечту:
создать в США русскую земледельческую
коммуну и, прикрываясь американскими
паспортами, депортировать ее в царскую
Россию. Трое коммунаров даже отправи-
лись в Штаты и вскоре вернулись не то!..
Теперь в Америку отправлялся их умуд-
ренный товарищ.
В калифорнийской столице доктор Рус-
сель — врач с престижным в США евро-
пейским дипломом — быстро приобрел ста-
тус-кво. В большой славянской колонии
Сан-Франциско оценили и его природную
отзывчивость. Он стал вице-президентом
Греко-славянского благотворительного об-
щества и дополнил его работу просвети-
тельской программой: сам читал лекции по
медицине и философии, приглашал на
выступления американских социалистов.
Деятельность вполне легальная, и власти
видели в нем прежде всего полезного
иммигранта, опытного врача с богатой
практикой. Уже много позже госдепарта-
мент лишит доктора Русселя американско-
го гражданства — якобы за долгое от-
сутствие в стране (применив задним числом
новый закон), а на деле -чтобы прегра-
дить возвращение в США опасного полити-
ческого деятеля. Но тогда все еще было
чинно и благопристойно. Как вдруг..
В одно из январских воскресений 1890 го-
да сан-францисские репортеры отправи-
лись в русский православный храм. Духо-
венство — в торжественном облачении.
В переполненной церкви атмосфера ожида-
ния И вот оно — сочный бас выпевает:
«Стенька Разин, Ванька Каин анафе-
ма!. Гришка Отрепьев, Емелька Пуга-
чев анафема!..» Архидиакон делает глу-
бокую драматическую паузу и внятным
окающим речитативом возглашает пятого
в черном списке: «Зло-чес-ти-вый ни-ги-
лист, бо-го-про-тив-ный дво-е-же-нец Ни-
кол-ка Суд-зи-лов-ский а-на-а-фе-ма
мара-а-на-а-фа!»
По-гречески «анафема маранафа» -
буквально «отторжение истребляющее».
Руссель, не присутствовавший на богослу-
жении, получил от Владимира, епископа
Алеутского и Аляскинского, главы правос-
лавных приходов бывшей Русской Амери-
ки, письменное толкование «маранафы»:
«...Да будет лишен права называться
православным христианином (ну, это для
нигилиста со стажем несмертельно), да
будет удален от участия в Греко-сла-
вянском благотворительном обществе (это
уже покушение на дело!)... Всем истинным
христианам аляскинской епархии запре-
щается общение с ним согласно древнему
обычаю православной церкви (настолько
древнему, что в России того времени он не
применялся до анафемы Льву Толстому
дело еще не дошло!) под страхом божьего
наказания за преступление». «Марана-
фа» - попытка остракизма, политическо-
го, гражданского истребления!..
Епископ был подробно осведомлен о Рус-
селе. Сочиняя проклятие, он рассчитывал
не только на православных. «Нигилизм»
мог испортить политическую репутацию
Судзиловского, «двоеженство» ставило его
под удар американского правосудия. Но
владыка не знал (или нагло блефовал?),
что развод Судзиловского официально
оформлен, у доктора есть соответствующий
документ из русского консульства и его
второй брак неподсуден на всех материках.
Судзиловский возбудил иск против еписко-
па, и не просто за клевету: он повел себя
как деловой американец — обвинил отца
Владимира в ущербе, который публичное
проклятие могло нанести его медицинской
практике.
28
Газетчики, приглашенные епископом на
анафему, с удовольствием смаковали скан-
дал. Но неужели синод по просьбе охранки
решил наказать давно покинувшего Россию
крамольника? Нет, дело обстояло проще,
и причина не была политической.
За год до того управление алеутской
и аляскинской епархии было перенесено
с Крайнего Севера в Сан-Франциско. Из
Рцссии прибыл новый епископ — преосвя-
щенный Владимир (Василий Соко-
ловский). Молодой, холеный, са-
мовлюбленный, миссионер «второго эшело-
на» — не первопроходец, а жнец. Он вряд
ли согласился бы представлять российское
православие на дремучей Аляске. Но блес-
тящий и веселый Фриско был ему заранее
по душе. Жить можно разгульно — были
бы деньги. Деньги, как оказалось, в Амери-
ке нужны немалые. И в епископе открылись
наклонности авантюриста. Отец Владимир
стал делать злато из воздуха
«...Вскоре по приезде Владимира как-то
необъяснимо сгорел старый храм, из кото-
рого только что вышел епископ», вспоми-
нал свидетель этих событий русский ре-
волюционер Е. Е. Лазарев. Деньги на
новый храм присланные из России и соб-
ранные на месте столь же необъяснимо
испарились.
Епископ вдвое урезал оклады духо-
венству. Чтобы удержать низкие ставки,
пошел на небывалые меры - стал брать
священниками евреев. «С одним таким
православным попом-евреем,— писал Ла-
зарев, я познакомился лично в Сан-
Франциско... Я видел его уже в штатском
платье. Борода превосходная, архи
ерейская, но, к сожалению, рыжая. Человек
был умный, даже образованный, был
любим населением, оказывал на прихожан
большое влияние и был им очень полезен»
Из церкви он все-таки ушел, из-за ни
щенской оплаты, и подался в коммерцию.
Но некоторым батюшкам новый владыка
понравился как раз своей широтой взгля-
дов. Один из священников прогулял деньги,
собранные прихожанами на иконы, а стены
храма завесил афишами с полураздетыми
красотками. Другой поселился рядом с пуб-
личным домом, где и проводил большую
часть времени. Про самого преосвященного
говорили, что он превратил в бордель
церковный хор мальчиков.
Прихожане жаловались иа епископа
любимому доктору. Руссель пожимал пле-
чами: верить не хотелось, да и медицина
безнравственность не лечит.
Вероятно, отец Владимир с самого
начала знал о политическом прошлом
Судзиловского, но считал это уже историей.
Он пригласил к себе влиятельного доктора,
был с ним ласков и даже пытался сделать
своим информатором. Стало быть, жалобы
прихожан на настойчивые расспросы
владыки справедливы - епископ и впрямь
за развлечениями не забывает осу-
ществлять политический надзор в колонии.
Что ж, это надо учитывать, пометил для
себя Руссель...
Но однажды к доктору привели двух
мальчиков, которые подтвердили самые
тяжкие обвинения Оказывается, собираясь
в Америку, отец Владимир «со вкусом»
подбирал певчих и прислужников-семина-
ристов. Обещал им дать духовное образо-
вание, устроить жизнь. Некоторых увез без
согласия родителей, по фальшивым доку-
ментам. В Сан-Франциско стал развращать
их, непокорных морил голодом, истязал,
иаконец, выбрасывал на улицу...
Тут уж Судзиловский взорвался. Актив
славянской колонии провел следствие. Ма-
териалы послали в Россию, в синод,
и в Большое жюри, прокуратуру штата.
Синод тайно, по своим каналам, проверил
материалы и получил полное подтвержде-
ние Но давать ход делу не торопились ни
в Петербурге, ни в Калифорнии Отец
Владимир получил время, чтобы спрятать
концы в воду. Свидетели один за другим
исчезали: кто получил приход где-нибудь
на Клондайке, кто (надо полагать, не без
поощрения синода) был отослан в Россию,
кто просто замолчал, подкупленный.
Противником номер один епископ считал
Русселя. Унять лидера и, глядишь, сох-
ранится место в калифорнийском раю. Он
вызвал доктора на церковный суд, но
Судзиловский ответил, что не признает его
юрисдикцию. И преосвященный решился на
крайнее средство - древнее проклятие...
Борьба публичных обвинений и исков
достигла такого накала, что Победоносцев
слал Русселю письмо за письмом с про-
сьбой о снисхождении. Говорил, что Влади-
мир сумасшедший и место ему в сумасшед-
шем доме. Обер-прокурор, бывший профес-
сором Николая Судзиловского в Петер-
бургском университете, взывал к его
патриотическим чувствам. Наконец напи-
сал: «Епископ отозван. Чего хотите вы еще?
Процесс был бы неприятен для всех».
Николай Константинович счел дело закон-
ченным, сложил письма Победоносцева
в конверт и отослал, как тот просил, назад.
И ошибся
Отец Владимир, понаторев в амери-
канском законодательстве, понял, что не
будет насильно выдан России, и решил
держаться до последнего. Неожиданно
повел себя и новый русский консул Арцимо-
вич: он не передал в печать телеграмму
синода, аннулирующую «анафему марана-
фу», зато объявил, что никто Владимира
с епархии не отзывал! А Победоносцев
молчал
Русселю пришлось начинать все с нача-
ла —-дополнительное следствие, новые до-
казательства, митинги, резолюции, выступ-
ления в газетах. Колония требовала убрать
епископа как позорящего Россию в Амери-
ке. Большое жюри вынесло постановление
об аресте, но отец Владимир исчез...
Спустя некоторое время блудный епископ
объявился на родине, но вместо наказания
получил от Победоносцева епархию и орден
«За усердие».
Вскоре в России начала распространять-
ся брошюра «Житие преосвященного Вла-
димира, бывшего епископа алеутского
и аляскинского, ныне викарного епископа
воронежского». В выходных данных значи-
лось: «Москва Печатано в типографии
П. Правдолюбова». На самом деле книга
печаталась за границей, прижизненным
«житием» почтил епископа Судзиловский-
Руссель, рассказав читателю все перипетии
дела. Не скрыл он и шельмовства обер
прокурора с покаянными его письмами.
Последнее слово осталось за «злочестивым
нигилистом».
Каука Лукина -
друг последней королевы
«Как проехать на Марсель, знает доктор
наш Руссель»... С конца девяностых годов
штаб-квартира Судзиловского на Га-
вайских островах. «А потом я попал к отцу
нашему Русселю», обычная фраза в пере
писке революционеров того времени. Каука
Лукини (по-канакски Белый Доктор) снаб-
жает документами, устраивает на паро-
ходы, идущие в Европу. Десятки беглецов
сего помощью получают землю на Гавайях,
поселяются здесь. Доктор мечтал превра-
тить острова в убежище для всех гонимых
царизмом. Предлагал ехать сюда и сектан-
там-духоборам, писал Льву Толстому,
товарищу по анафеме, что уже договорился
об их поселении на государственных землях
(«Но, видно, мне не поверили, духоборы
поехали в Америку»),
Сам Николай Константинович устал от
суетной и меркантильной жизни Соеди-
ненных Штатов. Ему кажется, что Гавайи
помогут сделать больше. На своей ферме он
ставит опыты по селекции и агрофизике (по
сути дела, дав начало этой науке). Среди
аборигенов Каука Лукини популярен не
менее, чем в славянской колонии Сан-
Франциско. Его главная цель — улучшить
жизнь канаков. Роль христианских мис-
сионеров на острове он оценивает как
«в высшей степени пагубную»: «Две трети
территории принадлежат какому-нибудь
десятку собственников, главным образом
миссионерам и их потомкам». И даже
в сфере религии - дискриминация: «Здесь
на одной и той же улице,- пишет Белый
Доктор, вы увидите две стоящие рядом
церкви одного наименования: одна пред-
назначена для белокожей аристократии,
другая... для бедных туземцев».
Но если в Калифорнии Русселя «доста-
ли» российские клерикалы, то на Гавай-
ях - американская демократия. На остро-
вах происходит «сахарная революция».
При поддержке военных кораблей США
ее совершают те самые потомки миссионе-
ров, американцы-плантаторы. Революци-
онер Руссель не на стороне республи-
канского строя — он друг сверженной
королевы канаков Лидии Камекаеха Ли-
лиуокалани, защитницы прав аборигенов.
Американские конгрессмены, прибывшие
в новоиспеченную республику, находят
у гражданина США Русселя не более
поддержки, чем епископ Владимир у своего
соотечественника Судзиловского в Амери
ке.
Однако США «стесняются» сразу аннек
сировать Гавайи, пока что это республика
со своим демократическим правлением.
Выборы в сенат буквально провоцируют
Русселя начать политическую борьбу. Кро-'
ме дочерних американских партий — рес-
публиканцев и демократов в стране
неожиданно возникает партия туземцев
Она получает большинство в сенате и изби-
рает президентом своего лидера Кауку
Лукини.
Белый Доктор пытается провести на
Гавайях налоговую и земельную реформы
сделать бесплатным медицинское обслу
живание. Старается возбудить в поддерж
ку своей партии мировое общественное мне
ние. Но до канаков никому нет дела.
Аннексия неизбежна. Тогда Руссель остав
ляет президентство. Определяемое стату
сом положение «над партиями» связывает
руки, он сохраняет за собой только сенат-
ский пост. Шаг не романтика, каким Рус-
сель, в общем-то, оставался до конца жиз-
ни, но горького реалиста. Социалист не
должен быть президентом несоциалисти-
ческого государства...
Своеобразный постскриптум к гавайской
эпопее Судзиловского написал Джек Лон-
дон, социалист из Сан-Франциско. С Руссе-
лем их пути пересекались в пространстве,
но расходились во времени. Когда семнад-
цатилетний Джек занялся политикой, став
борцом «армии Келли» (поход безработных
на Вашингтон), доктор уже переехал на
Гавайи. В 1907 году яхта известного
писателя Джека Лондона бросила якорь
в бухте на Гавайях, где уже не было Белого
Доктора. В «Путешествии на «Снарке»
29
восхищенный Лондон опишет лучший на
свете лепрозорий на острове Молокаи —
наследие медицинской и социальной де-
ятельности президента из нигилистов. Мир,
из которого вылечившиеся не хотели ухо-
дить. Но писатель не узнает, кто создал этот
рай
Катить камень в гору
Г аданская самоотставка побуждает Рус-
селя искать новые точки приложения своего
революционного темперамента. Он
замысливает организовать нападение на
слабо охраняемый Акатуй и освободить
политзаключенных. Чтобы «навести
мосты», поселяется в славянской колонии
Шанхая. «Девять месяцев провел я там,--
напишет он впоследствии, занимаясь для
вида медицинской практикой, и совер-
шенно напрасно: в этом притоне западного
хищничества публика была или индиффе-
рентна ко всему, кроме спорта, экспорта
и импорта, или безнадежно реакционна».
«В общем,— скажет он в конце жизни,—
политическая и общественная деятельность
для всех, кто играет на человеческой бирже
на повышение, Голгофа. Так было испо-
кон веков и еще долго останется. Катить
камень в гору труднее, чем с горы вниз.
Душа среднего. Массового человека в
высшей степени инертна: он ненавидит тех,
кто выставляет голову свою из траншей,
чтобы толкать его вперед».
В 1905 году Судзиловский издает в Япо-
нии православный журнал. Это не шутка —
дело было серьезное. Он прибрал к рукам
еженедельник «Япония и Россия», орган
православной японской семинарии, пред-
назначенный для духовного просвещения
русских военнопленных (их множество
скопилось в Стране восходящего солнца,
особенно после Порт-Артура и Цусимы).
Журнал печатал наивные моральные по-
учения, статьи о пагубности курения,
мясной пищи и вообще всего «вредного».
Руссель взял на себя корректуру, потом
редактуру, наконец семинаристы поняли,
что рядом с таким мастером им нечего
делать, и препоручили ему все издание. Во
что превратил Николай Константинович
этот благословленный японским военным
ведомством журнал, представить нетрудно.
Для иллюстрации — один документ.
В статье «Подвиги Русской Мафии» (на
языке журнала — «черной сотни») приво-
дится текст объявления, появившегося на
стене барака № 2 в лагере для русских
военнопленных нижних чинов вблизи горо-
да Кумамото (приводится точно по ориги-
налу) «Все мы братья во Христе барак
№ 10 боцману чтоб известил команду
вслух, чтобы политиканты социалисты ис-
чезли как дым, а если не так, то повесим
жерновой камень и потопим в глубине
морской, чтобы не соблазняли и не погуби-
ли всех нас православных христиан они
Богоотступники и внутренние враги всем
нам».
В бараке № 2 работала группа моряков-
пропагандистов, двенадцать человек,
распространяла в лагере полученную от
Русселя (а Русселем — со всего света,
в том числе и от большевиков из Женевы)
революционную литературу Руководил
группой унтер-офицер Алексей Новиков,
в будущем — писатель Новиков-Прибой.
Он попутно собирал, с помощью специаль-
ной анкеты, материал для своей «Цусимы»:
что происходило на 2-й Тихоокеанской
эскадре - на всех кораблях, в каждом
отсеке, как и почему. Эта странная деятель-
ность, в которой участвовали все двенад-
цать апостолов крамолы и еще многие
доброхоты, вызвала особенное подозрение
армейских и флотских черносотенцев. Два
офицера, явившись в лагерь, объяснили
нижним чинам, что их, «развращенных
политиканами», на родину не пустят  так
и будете, мол, сидеть в Японии. Казачий
есаул для убедительности снимал фуражку,
показывая седины, и клялся памятью
матери. Подействовало...
Упоминание «жернового камня» в черно-
сотенной афишке — дань флотскому шику:
от Кумамото до моря неблизко. Крамольни-
ков собрались сжечь в бараке вместе со
всеми компрометирующими материалами.
К вечеру вокруг барака собралась толпа.
«...За пределами нашего жилья буйствовал
неукротимый гомон трех тысяч человек, -
вспоминал Новиков-Прибой, а в моем
потрясенном сознании, в сокровенных тай-
никах его, словно комариная песня, жалко
звучала фраза, слышанная мною сотни раз:
«Глас народа — глас божий»
Матросов спас отчаянный психологичес-
кий ход: с японскими ножами в руках они
выбежали из барака и напали на толпу.
Истерический крик раненого: «Зарезали!»,
всеобщий шок - и толпа побежала. А «по-
литиканты» — в другую сторону, в город.
Пока не оказались в полицейском участке.
Из тюрьмы их выручил доктор Руссель,
моряки влились в его штаб
Спустя некоторое время обстановка
в лагерях изменилась — нижние чины уз-
нали о революции в России Двенадцать
беглецов были встречены овациями, их
несли на руках... В сущности, они повторя-
ли путь, который уже не раз приходилось
проделывать их учителю Судзиловскому
Вспоминая свой пропагандистский дебют
в японском солдатском лагере, Руссель
писал: «...Те, кто нападал на меня с пеной
у рта, составляли еще не худший элемент
в сравнении с либералами, поджавшими
хвост при первом враждебном звуке. Дело
началось с моего замечания, что Россией
правит не император, а камарилья из
великих князей и придворной челяди. Это
было принято как богохульство на том
основании, что в бараке, где происходило
собрание, где-то в отдаленном углу висела
икона и паникадило. Только благодаря
американской тренировке удалось мне сох-
ранить хладнокровие и тихим шагом пройти
буквально сквозь строй озверевшей солдат-
чины...» Зато, радовался Руссель, японцы
перестали присматривать за ним, решив,
что никакого политического сговора у него
с солдатами уже не возникнет.
На самом же деле спустя некоторое
время Судзиловский, по его словам, «приго-
товился к переезду в Сибирь с 40 000 ре-
волюционных пленных., и с Владивос-
токским гарнизоном в 30 000 человек...
к Москве». Это — осенью 1905 года. От-
ряды , обстрелянных в войну и даже
вооруженных, пусть частично, военно-
пленных, распропагандированных «право-
славным» еженедельником и всей агита-
ционной машиной Русселя, поспели бы как
раз на баррикады Красной Пресни.
Судзиловского подвело то, что среди его
старых знакомых на Дальнем Востоке
больше всего оказалось эсеров. Он предста-
вил свой план эсеровскому ЦК, где
заправлял Евно Азеф, почти апокалипси-
ческий по размаху провокатор. План
русселевской военно-революционной кам-
пании попал прямо в III отделение
В Японии за доктором началась удивитель-
ная слежка: русская агентура шпионила за
Русселем, а японская контрразведка за ней
и за ним. Николай Константинович поста-
вил точный диагноз- предательство, про-
вал. И не решился рисковать тысячами
жизней.
Японские власти прозрели, увидев, что
имеют дело не с респектабельным сенато-
ром-космополитом, а с пламенным ре-
волюционером и патриотом. Между про-
чим, «штаб» Русселя не дал каким-то
деклассированным беглецам из Владивос-
тока продать японцам план владивос-
токских укреплений...
Активное добро, творимое Русселем,
притягивало многих. К немалому удивле-
нию Судзиловского, некоторые религи-
озные миссии, и иезуиты тоже, активно
помогали ему в отправке на американский
континент людей, которым по политическим
причинам заказан был путь в Россию.
«Никогда не забуду,— писал Руссель,—
как ко мне... явился невзрачный монашек
в потертой сутане с просьбой взять на себя
отправку еще четырех поляков». Николай
Константинович с горечью объяснил ему,
что уже истратился до последнего. Мона-
шек ушел и, возвратившись, «положил на
стол сверток ассигнаций в тысячу иен
и сказал: «Эти сбережения я копил всю
жизнь. Примите это и не откажите отпра-
вить в Канаду четырех забытых, которых
в противоположном случае ожидает
расстрел на русском берегу»... Он не хотел
принять расписки, отказался даже сооб-
щить свое имя»
Его Великая Держава
«Вы боитесь смерти, жаждете бессмер-
тия? — спрашивает Руссель в книге
«Мысли вслух». — Живите жизнью Цело-
го Когда вас давно не будет,— оно
останется. Уничтожение пугает, лишь пока
вы чувствуете себя отдельно. Проникнитесь
мыслью о Целом, которое бессмертно...» Он
утверждал: в истории грядет «период
человека-гения, воплощающего
слияние и отождествление индивидуальнос-
ти с Целым, поднятие туманной завесы,
рассеяние иллюзии индивидуальности как
чего-то отдельного и отличного от Цело-
го...»
«Мысли вслух» писались и печатались
по-русски в годы между двумя революци-
ями, когда Руссель жил в Японии, на
Филиппинах, в Китае. Обращаясь мыслью
к отечеству, он с горечью восклицал:
«...Сердце сжимается от боли и невольно
вырывается вопль: Великий боже, когда же
этот народ найдет себя, станет самим
собой!»
Что значили для Судзиловского известия
1917 года, наверное, не стоит объяснять. Но
с оценкой дальнейших событий было не так
Просто. В Тяньцзинь, где он жил, сведения
доходили путаные. Люди из России чаще
приезжали озлобленные. Руссель, несмотря
на свой опыт в анализе политической
информации, полагал, что гражданская
война в России порождена политическим
хаосом. В канун 1921 года он, получив
наконец от друзей и родных достоверные
вести о положении в стране, сделал заявле-
ние в печати: «...Я, бывший открытый
противник, без ущерба своим убеждениям
и без компромиссов так же открыто выра-
жаю свое одобрение многим левым деяте-
лям других толков в оказываемой ими
помощи Советскому правительству и реко-
мендую последовать их примеру. Мы,
левые всего мира, должны быть первой
Великой Державой, признавшей Мос-
ковское правительство».
В начале 1921-го Руссель создал в
Тяньцзине первый в Азии Комитет помощи
голодающим России. Учредительное собра-
30
ние комитета, на которое явилась вся
русская колония, превратилось в полити
чеСкую схватку — рукопашная в зале,
докладчика Судзиловского стащили с три-
буны. Не удивительно, если обратиться
к текстам его выступлений того времени:
«Консервативные, монархические круги
твердят, что во «всех современных не-
счастьях России виновата революция,
большевики». Они забывают, что насто-
ящее и будущее - законное детище
прошлого... Законное наказание должны
теперь... нести власть имущие. Кто, как не
вы, держал народ в вековом рабстве?.. Кто
назвал всякий коллективный шаг полити-
ческим преступлением?.. Кто отождествлял
Россию с казной, а казну с «Сидоровой
козой», с которой только дурак не дерет
шкуру? Кто запрудил нормальное течение
жизни народа?..»
Судзиловский снова в центре борьбы,
хотя «доброжелатели» советуют ему
«мыслить не вслух, а про себя». Он создает
комитеты помощи России, посылает на
родину медикаменты. Размышляет о науч-
ном социализме как программе реальных
свершений: «Во главу его угла будет,
вероятно, поставлено раскрытие беско-
нечных возможностей человеческого духа
и стремление к идеальной гармонии между
жизнью личности и общества».
В 1926 году местные власти запретили
Русселю печататься и посылать рукописи
за границу. Его детям пришлось оставить
школу. Его пациентам настойчиво совето-
вали не лечиться у русского доктора,
выступающего за большевиков. В это время
Николай Судзиловский, представитель
«Великой Державы» левых был уже персо-
нальным пенсионером Советского госу-
дарства как ветеран революционного дви
жения. Но пенсия с трудом проходила через
«санитарный кордон».
Друзьям в Россию он пишет: «Я
штатный идеальный пролетарий... Остаюсь
в планетном пространстве. Мое положение
напоминает мне у Жюль Верна положе
ние члена научной экспедиции, математика,
отставшего от партии и углубившегося
в вычисления на конце окруженного боло-
тами мыса. Вокруг него крокодилы поджи-
дали, когда он кончит, чтобы проглотить его
с его вычислениями...» Руссель мечтал
вернуться на родину полезным граждани
ном, использовать свой уникальный опыт
в работе Народного комиссариата
иностранных дел. В то же время прекрасно
понимал как врач, чем кончится для него,
почти восьмидесятилетнего, смена тропи
веского климата на московский. В 1930 го-
ду, когда, казалось бы, все вопросы,
связанные с возвращением, были решены,
он умер в Тяньцзине от воспаления легких.
Глазами социолога
Исследователи-религиоведы еди-
нодушны в том, что за годы советской
власти произошел массовый отход
трудящихся от религии. Можно ли эту
общую оценку выразить в каких-либо
количественных измерениях? Если ис-
кать точные, абсолютно достоверные
показатели, то сделать это крайне
сложно. Тем не менее представляет-
ся, что есть немало фактов, совокуп-
ность которых достаточно убедитель-
но отражает общую тенденцию и
темпы происходящих изменений. Мы
имеем в виду прежде всего резуль-
таты социологических опросов разных
лет.
По свидетельству П. А. Красикова,
уже в первые годы советской власти
около 10 процентов взрослого насе-
ления порвали с религией. Профессор
М. К. Тепляков установил, что в Воро-
нежской области тогда было около
20 процентов неверующих взрослых
граждан. Эти данные совпадают с
исследованиями того же периода
ленинградского социолога В. Д. Ко-
бе цко го: под влиянием религиозной
идеологии находилось примерно
80 процентов населения.
Опираясь на данные статистики
и социологических исследований тех
лет, А. В. Луначарский считал, что
в конце 20-х годов уже порвало
с религией около 20 процентов насе-
ления страны, остальные либо верили,
либо колебались в вопросах веры
и неверия.
В 1929—1930 годах исследования
религиозности населения стали про-
водиться шире, они охватывали Бело-
руссию, Москву, Ленинград, Татарию,
Волжско-Камский и Нижне-Камский
регионы, Карелию. Экспедиции
ученых направлялись в Магнитогорск,
на Днепрострой, в некоторые районы
ЦЧО. Так, в Белоруссии были обследо-
ваны 20 городов и 225 сел, получено
более трех тысяч анкет. Среди опро-
шенных оказалось 35,4 процента неве-
рующих, в числе которых — 60 про-
центов мужчин.
В 1934 году около половины кресть-
ян-колхозников отказались соблюдать
религиозные обряды и праздники.
Значительно сократились и общие
затраты времени на удовлетворение
религиозных потребностей у жителей
сельской местности. Так, если в 1922—
1923 годах у мужчин уходило на них
119 часов в год, у женщин — 199, то
в 1934 году эти затраты составляли
соответственно 4 и 15 часов в год В то
же время сильно возросла тяга к уче-
бе и самообразованию.
В середине 30-х годов около 70 про-
центов городского и свыше 50 про-
центов сельского населения утратили
систематические связи с церковью.
В ходе исследований, проведенных
в Белоруссии, к неверующим отнесли
себя 65,4 процента взрослых (среди
мужчин их насчитывалось около
69 процентов). В Воронежской облас-
ти к этому времени порвали с рели-
гией свыше 60 процентов взрослого
населения.
На позиции атеизма стали перехо-
дить многие жители не только горо-
дов, но и деревень. По данным
А. Логинова, в конце 30-х годов
верующими признавали себя пример-
но одна четвертая часть городского
и около половины сельского населе-
ния.
Широкие исследования, предпри-
нятые в середине 70-х годов в Воро-
нежской области, показали, что глубо-
ко верующие составляют лишь
9,8 процента взрослого населения.
В Пензенской области атеисты соста-
вили примерно 70 процентов опро-
шенных, 8,9 процента колебались
между верой и неверием, и лишь
19,5 процента были глубоко верующи-
ми. Высоким процент верующих оста-
вался среди пенсионеров, домашних
хозяек и инвалидов. Так, исследования
в Воронежской области показали:
процент колеблющихся и верующих
у пенсионеров — 52,9 у домашних
хозяек — 53,8, у инвалидов — 70,7.
Социологические исследования мо-
лодежи Чувашии выявили такую зако-
номерность: если в первые годы
советской власти на каждых 10 ве-
рующих преклонного возраста прихо-
дилось трое молодых или людей
среднего возраста, то к началу 80-х го-
дов это соотношение составляло 10:1.
Среди молодежи в возрасте до 20 лет
атеистов было 97—98 процентов.
ПРОТИВ АПАРТЕИДА
Африканские епископы в ЮАР вы-
разили недовольство позицией Вати-
кана, по существу отказавшегося от-
крыто поддержать борьбу церквей
против режима апартеида. Только с
июля 1986 года, когда в стране было
объявлено чрезвычайное положение,
по март 1987 года власти ЮАР аресто-
вали более 20000 человек, в том числе
около 9000 детей младше одиннадца-
ти лет. Среди арестованных много свя-
щеннослужителей и религиозных дея-
телей.
СО ВСЕГО
СВЕТА
ТАЙНЫ психики
Существует ли зависимость между творчес-
кими способностями н состоянием психики?
Этот вопрос предметно исследовался доктором
Нэнси Андерсеи из медицинского колледжа
Айовского университета (США). Работа ве-
лась в течеиие 15 лет
Проводилось, в частности, детальное обсле-
дование группы писателей. Ойо показало, что
80 процентов из иих в разное время лечились от
психических расстройств, а 43 процента в той
или иной мере страдают маниакальной депрес-
сией.
В Англии в 1983 году проводилось аналогич-
ное исследование. Оказалось, что из 47 худож
ников и писателей 38 процентов нуждаются
в психотерапии.
Выявлено также, что заболеваемость ма-
ниакальной депрессией особенно высока среди
поэтов. Половниа обследованных были госпи-
тализированы.
31
ПОВЕСТЬ
Юрий ИВАНИЧЕНКО

— Ты не хочешь узнать мое мнение? —
спросил Маркин, когда стрекочущая теле-
тайпом приемная осталась позади.
— Хочу,— ответил безразлично Виктор.
Не то чтобы ему и в самом деле не
хотелось поговорить с Егорычем, которого
он по-настоящему уважал. Просто накати-
ла слабость, когда и лежать-то, кажется
нет сил.
— У тебя друзья есть?
— Есть, а что? — вяло удивился Виктор.
— Как они тебя, такого колючего,
терпят?
— Кто как,— Кочергин	придержал
дверь маркинского кабинета, пропуская
хозяина,— кто молча, кто со скрипом.
— Били тебя, наверное, в детстве мало.
Маркин разлил по стаканам ледяную,
медленно пузырящуюся минеральную во-
ду. И продолжил:
— Забаловали мальчишечку.
— Нет,— повеселел Виктор,.— тут ско-
рее наоборот. Чем меня больше бьют, тем
я вреднее становлюсь. Меня надо любить
и ватой перекладывать при транспортиров-
ке, тогда я добрый буду.
— Учту,— пообещал Маркин, щурясь
и прихлебывая нарзан.
Помолчал минуту и вскинул лохматую
голову:
— Ты знаешь, что в городе с квартирами
делается?
— Более-менее.
— Городу выгоднее, чтобы спорт-
комплекс построили с минимальными
затратами; и скажу, что место выбра-
но самое удачное. На инженерных, се-
тях, на коммуникациях, на транспортных
расходах знаешь какая экономия получит-
ся!
— Да разве я об этом! — пожал плеча-
ми Кочергин. — Разве я говорю, что не
надо строить? Но не по костям же
бульдозером молоть. Да нас живьем
после этого закопать надо.
— Это точно,— хмыкнул Маркин. —
А на рожон-то что переть? Сам не мог
приказать — ко мне приди, объясни по-
человечески, чтоб понял Есть произ-
водственная дисциплина...
— Вот-вот,— поджал губы Виктор. —
Приказ начальника — закон для подчинен-
ного. Приказал начальник — копай, сыпь,
круши. Он же отвечает. Не надо обсуж-
дать! Не надо думать — с нами тот. кто все
за нас решит!
— По-русски это немного иначе звучит:
«Заставь дурака богу молиться, он и лоб
расшибет». Но ты же не считаешь всех
дураками?
— Не считаю. Но вчера вечером я сам,
своими глазами видел, как бульдозеры
планировали грунт над могилами. Жаль,
вас там не было. Зрелище... Нет уж, здесь
полумерами не обойтись. Раз не умеем
чего-то делать по-человечески — не надо
делать вообще. Кому будет радость от
этого комплекса, если его вот так, по-
бессовестному, начинать? Да сто лет он
такой никому не нужен.
— Знаешь, Виктор Михайлович, умный
ты парень, а дурак
— Спасибо.
— Пожалуйста, пожалуйста,— Маркин
Окончание. Начало в № 7—10.
ткнул лакированного медвежонка на сто-
ле. — Мне побольше тебя повидать при-
шлось. И загибов, и перегибов, и просто
ошибок насмотрелся. Кое-что и по мне
треснуло. Ну и что? Не надо сильно
упираться. Тогда и загибы послабей будут,
и гнуться не так больно, и рассосется
спокойней.
— Есть вещи, которые касаются меня
лично, и умывать руки я не хочу. И не
стану. Как мы детям в глаза посмотрим на
открытии этого комплекса?
Маркин, выкрошив из сигареты едва ли
не половину табака, щелкнул зажигалкой.
И усмехнулся:
— Что ты со мной как с врагом,
говоришь? Не собираюсь я на костях
строить. Только если мои люди приказ
постороннего человека станут выполнять,
я не закачу истерику, а проведу толковый
инструктаж да сниму с ретивых премию
А переть на рожон...
Вошла секретарша с увесистой папкой
«входящих». Маркин вздохнул, нацелился
фломастером писать резолюции, но пере-
думал.
— Кто еще ко мне?
— Снабженец из РСУ связи, что-то
менять хотят.
— Пошли его в ОМТС, я еще минут
двадцать занят. Если сверху позвонят —
соединяй.
— У меня мало возможностей,— сказал
Кочергин, дождавшись, пока Неля выйдет
из кабинета,— вот и пру на рожон.
Инструктажем воднюков не одолеть.
— Воднюк у тебя один.
— Что теперь об этом говорить,—
Виктор вздернул плечо,— я, в сущности, не
жалею, что ухожу.
— Ну и зря,— сказал негромко Мар-
кин,— уйти — еще не подвиг. Работать-то
надо, а подходящих людей на белом свете
не так много.
— Я, наверное, как раз и есть неподхо-
дящий,— совсем невесело признал Ви-
ктор,— да и вас я не очень-то понимаю.
Как вы можете спокойно смотреть на
откровенные безобразия и заниматься
своим делом? Хоть этот комплекс: вы что,
не понимаете, что вся затея — это попытка
одних чиновников угодить другим чинов-
никам?
— А ты по-другому, поглубже взгляни.
Спорткомплекс нужен городу — не сей-
час, так через год, не здесь, так где-то
в Посадино его построят, и всю юбилейную
программу благоустройства выполнять
надо. Так пусть они и дальше так угож-
дают друг другу, раз это идет на пользу
делу! Жалко тебе, что ли? Тем и хороша.
в частности, наша система, что вот такие
мелкие побуждения в конечном счете
оборачиваются на общую пользу.
— Не знаю, не знаю... Только я другого
мнения о том, что при нашем строе надо,
а что не надо делать. И с чем надо
смиряться, а с чем — нет. Так вы еще
32
ЛИТЕРАТУРА, ИСКУССТВО
Художник Б Ионайтис
вспомните, что этот Лаптев работает в ис-
полнительном комитете Совета народных
депутатов, и пришейте мне дискредитацию
советской власти! Как будто у нас бюрок-
раты не у советской, а у какой-то другой
власти могут быть на службе.
Маркин молчал. Если бы Кочергин умел
читать мысли, он очень удивился бы: Иван
Егорович, весь такой могучий и умный,
завидовал — и кому! Обруганному, кру-
гом неправому, выгнанному с работы
Виктору.
Завидовал не тому, что Кочергин на
полтора десятка лет моложе, что он не
пережил и части того, что выпало ему,
Маркину, в детстве и юности. И даже не
той легкости, с которой Виктор думал
и говорил о самых серьезных и острых
вопросах. Нет, Маркин завидовал другому
и все спрашивал себя когда, и как, и где
научился оглядке, степенности, сдержан-
ности? Хотя опыт и медвежий инстинкт
говорили, что прав, безусловно, он. Мар-
кин,— все же завидовал.
И тут в дверь заглянула Неля:
— Кочергина срочно просят к телефо-
ну. Какая-то женщина. Сильно плачет...
Самым правильным после бессонной
ночи и нервотрепки было бы не идти на
работу. Анатолий на минутку об этом
помечтал, но у Тамары не было ни отгула,
ни права, как у ГАПа Анатолия, на
творческий день. Оставаться же одному
совсем не хотелось, а кроме того, припом-
нилось, что впопыхах они с Виктором,
поснимав кое-где чертежи прямо с куль-
манов, ни о какой новой работе для отдела
не подумали.
Пока Тамара наспех маскировала при-
пухшие веки (она проснулась после возвра-
щения Василенко с Кочергиным и долгих
последующих объяснений), Анатолий сва-
рил кофе, крепкий, с пеной чуть не в палец.
— Ты завтракать будешь? — спросил он,
намазывая бутерброд.
— Нет, только кофе
Василенко закурил и поднес к губам
чашечку. Но почему-то вдруг кофе пока-
зался ему сначала безвкусным, а затем
тошнотворным, а от его запаха несколько
раз покачнулся перед глазами знакомый
рисунок на обоях. Какое-то странное
стеснение в боку и груди заставило дви-
гаться осторожно, замедленно; пока он
побрился и переоделся, они уже опаздыва-
ли, так что пришлось взять такси и, едва
перемолвившись, разбежаться по своим
этажам.
К началу двенадцатого, когда в отделе
уже и забыли о чертежах, объявился
Мельников. И вскоре вызвал Анатолия.
Неожиданно для себя Василенко заволно-
вался: сердце заохало и заахало, перепу-
ганно колотясь о ребра. Так он и вошел
в кабинет. Мельников перебирал почту;
33
жесткие полковничьи складки на его лице
углубились, а недобрые глаза с желто-
ватыми, в красной сеточке сосудиков,
белками воткнулись в Анатолия холодно
и отчужденно.
Заговорил Мельников на «ты», что само
по себе считалось скорее хорошим, чем
дурным признаком.
— Что ты там мудришь с документа-
цией по комплексу?
— Практически уже все готово. От силы
еще неделя, ну плюс пару дней на
согласование, и порядок.
— Что здесь ночью делалось? И кто
с тобой был?
— Работали,— коротко и бесцветно со-
общил Василенко. И после паузы доба-
вил: — У меня ненормированный день.
— Скажи, пожалуйста, какой энтузи-
аст,— так же бесцветно протянул Мельни-
ков.
Зазвонил телефон.
Мельников взял трубку и разговаривал
односложно, время от времени коротко
поглядывая на Василенко. Анатолий Петро-
вич понял почему-то, что речь идет
о чертежах, и заволновался еще сильнее.
Но как он ни напрягался, не услышал ни
слова мельниковского собеседника.
В очередной раз сказав «ясно» и «по-
нял», Мельников положил трубку на рычаг
и сказал однозначным командирским го-
лосом:
— Через пять минут все готовые листы
по комплексу ко мне,— и кивнул, указывая
на дверь,— копировать будем по срочно-
му...
Василенко сидел неподвижно.
— Ты что, не слышал? — спросил Мель-
ников, поднимая брови. — Принеси сюда
все листы по зоне отдыха и спорткомплек-
су. Там в тресте какой-то скандал. Что-то
темнят.,.
«Поехало»,— со странным облегчением
подумал Василенко и, встав, сказал:
— Никаких чертежей нет. Я сегодня
утром проверял — все пропали.
— Пропали? — переспросил Мельников
и тоже поднялся, расправив свои по-
военному прямые плечи. — Раз — и испа-
рились?
Василенко утвердительно кивнул; поче-
му-то ситуация показалась ему комичной,
и он, не выдержав, улыбнулся.
Но Мельников заговорил без улыбки.
— Во-первых, не пропали, а ты их
«пропал»,— начал он,— вот у меня до-
кладная, что вы тут ночью с приятелем
шарили. Этот, с тобой который был, из
стройтреста?
— Да, но...
— Ловко придумано. Ох, Василенко,
мне твои алкогольные номера во где
сидят, и я только жалею, что до сих пор
тебя не выгнал... Значит, так: я тебе
приказываю, слышишь, при-ка-зы-ва-ю
принести немедленно сюда чертежи! —
И указал пальцем на середину своего
стола.
— Понимаете,— сказал Анатолий чу-
жим слабым голосом, еще не пугаясь по-
настоящему, но чувствуя уже, что сейчас
может произойти что-то более серьезное,
чем начальнический «разнос»,— надо по-
дождать пару дней. Виктор согласует —
там снос неправильно начали,— чертежи
вернутся.
— Послушайте, Василенко,— Мельни-
ков сел и, прямой как штык, воткнулся
взглядом в глаза архитектора,— какое
ваше дело до сносов-переносов? Не суй-
тесь куда не просят! Где чертежи?
— Это касается не только строителей,
а всех нас. Моя гражданская совесть...
— Это небось трестовские тебя так
накрутили?
— Ну, в общем, да..
— Я вижу, что тебя, как пацана, вокруг
пальца обвели...
— Как вы можете так говорить! Вы не
знаете...
— Это ты не знаешь, что задержка
документации — это повод. Строители об-
винят во всех грехах нас.. Игра простая,
как веник мы, мол, рады все делать,
а документацию Мельников задерживает,
мы позже начали — так давайте упро-
щать... Нет, я им такого козыря не дам
Сорвут сроки — пусть сами срывают. А ме-
ня нечего подставлять. Мог бы сообразить.
Не мальчик уже. А если не умеешь — меня
спрашивай. Я зарплату за то получаю,
чтобы у нас все в ажуре было! Понял?
Анатолий отрицательно помотал голо-
вой.
— Я вижу, у тебя водка последние
извилины заполировала. Ну да живот
остался, он тебе еще споет голодный
марш!
— Ничего, проживу.
— То, что я тебя, как собаку, выгоню,—
это цветочки. Две твои вытрезвительские
«свиньи» — достаточно для увольнения по
статье. Но я еще тебе, гений сизоносый,
такую характеристику накатаю, что тебя не
только архитектором — маляром никто не
возьмет! И пусть твоя Тамарка у меня хоть
в ногах валяется — во!
И Мельников скрутил фигуру.
— Вы Тамару не трогайте! — дрожа
всем телом от возмущения и боли, потре-
бовал Василенко.
— Как бы не так,— обрадовался Мель-
ников,— сейчас я ей расскажу, до чего ты
дошел. — И, ткнув пальцем сразу в четыре
клавиши, заревел на весь институт: —
Тамара Василенко к Мельникову!
— Не смейте! — визгливо закричал
Анатолий Петрович.
Он представил на мгновение, что и каки-
ми словами будет сейчас говорить Мельни-
ков и как естественное и справедливое
действие, о котором он просто не успел
предупредить Тамару, покажется ей в та-
ком изложении очередной пьяной
бессмыслицей, до того несовместимой со
всем, что вернулось к ним... Василенко
вцепился обеими руками в стол и закричал
еще раз:
— Не смейте! Я. . я отдам чертежи
— Живо! — сказал Мельников и погро-
зил кулаком. — И чтоб в последний раз!
На слабых ногах Василенко миновал
Приемную и вышел в коридор, намере-
ваясь подняться на чердак, где в старом
некондиционном несгораемом шкафу ле-
жали чертежи.
Но далеко он не ушел.
Жмурясь и недобро усмехаясь, из стены
вышел Седой.
В мертвенном свете люминесцентных
ламп ржавый плоский штык в его руках
казался почти черным.
— Ты куда это, а? — спросил Седой и, не
дожидаясь ответа, одним коротким движе
нием вогнал клинок Анатолию Петровичу
в сердце.
Глава 9
Валентин Семенович воровато оглянулся
и положил тяжелую лампу на колени.
Повернув чуть-чуть, так, чтобы слово
«списки» оказалось сверху, Лаптев принял-
ся тереть его резинкой. Мелкие бисеринки
пота тут же высыпали на лбу. Лаптев
старался, но, сдувая и сдувая серые
катышки стертого ластика, он все время
видел ненавистное слово. Счищая тонкую
пленку пыли, сажи и окислов, образовав-
шуюся на поверхности мрамора, Валентин
Семенович только возвращал камню ис-
ходную белизну, не избавляя его от
надписи.
Тогда Лаптев сменил тактику. Он выта-
щил из шкафа треугольный обоюдоострый
резачок — деталь выпускаемых в Пере-
вальске жаток. Аккуратно подстелив под
лампу газету — собирать пыль, Лаптев
принялся скрести резаком, истребляя на-
гло торчащее слово.
Но на исцарапанном, потерявшем блеск
камне отчетливо вырисовывалось все то же
короткое слово: «Списки». В довершение
всего разболелась бородавка, всю ночь
смирно сидевшая на щеке
Мнительный Лаптев побегал по кабине-
ту, поохал, не сомневаясь уже, что у него
рак и предстоит мучительная и неотврати-
мая погибель; потом задвинул лампу под
стол (в шкаф она не влезала) и побежал
в исполкомовский буфет. Спустя полчаса
он появился, пряча под полой небольшую
трехгранную бутылочку.
Пристроив лампу над газетой, Валентин
Семенович осторожно капнул уксусной
эссенцией. Сразу же зашипели и запени-
лись мутные пузырьки, остро и кисло
запахло. Когда шипение утихло, а пузырь-
ки опали, Лаптев салфеткой вытер впадину
на мраморе и тихо застонал.
Нет, ошибки быть не могло: на том
самом месте, где стараниями Лаптева была
уже выгрызена ощутимая ложбинка, кра-
совалось прежнее слово Но это было не
главное! Оглядев стержень со всех сторон,
Валентин Семенович ясно увидел, как
многочисленные прожилки и пятнышки
мрамора преобразились, выстроились куд-
реватой вязью старого почерка. И хотя
отдельные слова наслаивались друг на
друга, не составляло никакого труда по-
нять, что все это — страницы вчерашнего
протокола, каким-то непостижимым обра-
зом вмонтированные в мраморный стер-
жень. Казалось, листки свободно пла-
вают в полупрозрачной толще камня,
прижимаясь к поверхности то одной, то
другой строкой.
Проще всего было открыть окно и
вышвырнуть лампу на мостовую, но испол-
комовские окна еще не открывали, да и не
удалось бы протиснуть лампу сквозь ре-
шетку. Кроме того, к основанию лампы
привинчен инвентарный номер, и в списке,
висящем у дверей, под этим номером
числилась именно лампа настольная. Это
предполагало, что данная лампа должна
находиться в данном кабинете, а не,
скажем, на мостовой.
Стараясь не смотреть на лампу, Вален-
тин Семенович набрал номер внутреннего
телефона.
— Петр Иванович,— начал он сам для
себя неожиданно заискивающим голо-
сом,— поменяйте мне, пожалуйста, лампу
— Перегорела, что ли? Так до понедель-
ника электрик на базе. — Завхоз был
настроен миролюбиво.
— Нет,— терпеливо пояснил Лаптев,—
не лампочку, а всю лампу.
— А она исправная?
— Исправна, все цело, даже номер
висит.
— Так чего ж ее менять?
— Петр Иванович, вы скажите, можете
сейчас заменить или нет?
— У вас такая серая, мраморная, с зе-
леным абажуром?
34
— Да-да.
— На складе только такие. Но вы заявку
напишите, если что, я вам в первую
очередь Так сказать, родственные
службы.
— Спасибо,— грустно сказал Лаптев
и положил трубку, услышав знакомое
покашливание...
— Уж вы-то должны знать,— приват
рассматривал на просвет кое-где
порыжевшие от кислоты листки протоко-
ла,— что подчистка, равно как и уничтоже-
ние документов, преследуется по закону.
Лаптев только горестно вздохнул.
— Протоколы, гражданин Лаптев, в огне
не горят, в воде не тонут. На том много
поколений чиновников стояло, и крепко
стояло. Да и вы, встречал я в архиве кое-
какие бумаги, пользовались этой их осо-
бенностью... Но, как видите, у медали есть
и оборотная сторона.
— Отпустите меня,— вдруг просто по-
просил Лаптев.
Приват закашлялся, прижимая ладонь
к впалой груди, и с брезгливым со-
чувствием посмотрел на Валентина Семе-
новича.
— Лично я вас бы не трогал. Бы мне
крайне отвратительны, хотя бы поскольку
вы не интеллигент и подлец.
— Седой ваш интеллигент,— прошеп-
тал Лаптев и потрогал бородавку.
— Седой, по крайней мере, натура
цельная и прямая. Крут он, верно, но
товарищ — настоящий. Впрочем, мы
отвлеклись. Я здесь лицо официальное и,
в отличие от вас, выборное даже. И отпус-
тить просто так, увольте, не могу.
— Чего же вы хотите?
Лаптев хотел еще добавить, что прому-
чился добрую половину ночи бессонницей
и пришел на работу ни свет ни заря,
и вчера, дома, накричал на девочек,
и вообще приходится ему просить у того
самого гнилого интеллигента, всю породу
которых всегда в душе ненавидел. Но
смолчал
— Во-первых, списки,— сказал приват
и раскрутил свое грязное белое кашне.
— Я же сказал вчера: их у меня нет.
— Это не совсем так. Не надо лгать.
Пока что их нет, но ваши подчиненные
составят все за неделю, не более.
— Сомневаюсь. В горархиве не все есть.
— Я знаю,— ответил приват,— смотрел.
Надо будет — поможем. Люди у вас рабо-
тают хорошие.
— Ладно,— согласился Лаптев, стара-
тельно не додумывая до конца — чтобы
приват не подслушал — свою мысль.
— Позвоните сейчас же.
Лаптев помялся, но позвонил и отдал все
распоряжения.
— Посмотрите,— указал приват на лам-
пу.
Слово «списки», такое неистребимое
и отчетливое, исчезло, точнее, распалось
на сетку прожилок.
— Видите, как просто? — продолжал
приват. — А вы ножом, кислотой... Вы бы
еще, извиняюсь, динамитом.
— А остальное... ну, протокол?
— Протокол останется. Навсегда. Те-
перь во-вторых. Вчера этот внезапный
звонок нарушил всю процедуру и еще
привел к некоторым нежелательным по-
следствиям. Дабы не усугублять положе-
ние, вам надлежит пойти к председателю
горисполкома и объяснить, что в его планы
вкралась ошибка.
Валентин Семенович вообразил, как
входит в кабинет со светлыми панелями
и втолковывает «Самому», что затея с ус-
коренным строительством на кладбище —
проявление элементарной некомпе-
тентности, и затрясся, смеясь и стеная.
— Не надо так нервничать,— посовето-
вал приват,— мало ли какие ошибки
бывают! Главное — их вовремя исправить
и не повторить.
Валентин Семенович, все еще вздраги-
вая, нацедил воды из сифона и выпил
полстакана маленькими глотками.
Помолчав, спросил:
— Вы что, серьезно?
— Я совершенно серьезен. Ошибка
ваша, и вам ее исправлять. Это надо
пройти. Поработайте хоть раз на совесть.
— Я не пойду.
— Будьте благоразумны. Что же, вы
предпочтете, чтобы мы вас всю жизнь
мучили?
— А что вы на мне повисли, я-то здесь
при чем? Он что, спрашивал у меня, можно
ли там работать, советовался? Объявил —
и все. И не перерешит, а меня выпрет.
Выкрикивая это, Лаптев понимал, что
прав только частично, что обязан был еще
неделю назад, когда только готовилась вся
затея, убедить начальство или не затевать
с комплексом вообще, или же ограничить-
ся там самым минимумом Тогда все
кончилось бы тем, что «Сам», выругав
Лаптева, избрал бы какой-нибудь компро-
мисс. Но сказать это сейчас, заставить
отменять решение, в выработке которого
участвовал и Лаптев, то есть дергать
начальство, как мальчишек,— это казалось
Лаптеву совершенно нереальным.
— Возможно, Василий Андреевич
прав,— произнес приват, не отрываясь от
лаптевских глаз.— возможно, вам уже не
дано...
— Можно, я лучше что-то другое? —
попросил Валентин Семенович. — На Со-
лонцах что-то сделать? Цветы посадить?
Я могу и деньгами...
— Обойдемся,— бросил приват и
встал,— а шанс вы свой упустили. Послед-
ний, наверное.
— А может... вы сами председателю
скажете? А я — я заболел... У меня рак. —
Лаптев для убедительности даже схватился
за щеку.
— Рак — это неплохо придумано,— по-
сле паузы странным голосом сказал при-
ват,— души нет, так пусть хоть тело
погрызет...
И начал медленно истаивать в воздухе.
Но вдруг вновь появился и, глядя прямо
в перепуганные глаза Лаптева, пообещал:
— Скоро появятся ваши родители, и с
ними еще кое-кто..
И исчез.
Лаптев снял трубку, намереваясь
вызвать из гаража машину — срочно ехать
в поликлинику, но оба телефона — и го-
родской и внутренний — не работали.
Обуреваемый страшным предчувстви-
ем, Лаптев бросился к двери. Но ручка,
едва он к ней прикоснулся, отлетела,
а могучий, несокрушимый замок оказался
заперт. Дрожащими руками Лаптев вста-
вил ключ, повернул... Бородка ключа
с легким хрупом срезалась.
Тогда он попробовал кричать и стучать
в стену сначала кулаком, а затем стулом.
Но старые, метровой толщины стены
поглощали крик, а на стук в вечно
ремонтируемом исполкомовском здании
никто не реагировал.
Орудуя ножкой разбитого стула, как
рычагом, Лаптев попытался вывернуть
густую решетку, вставленную в окна изнут-
ри, со стороны кабинета, но одолеть
стальные прутья не смог.
Обсосав ссаженную кожу на пальцах,
Валентин Семенович влез на подоконник
и просунул руку в носовом платке сквозь
решетку. С десятой попытки удалось
наконец выбить форточку Но на улицу
смог он высунуть только руку, а на
призывные и жалобные крики никто не
отозвался.
Исцарапанный, охрипший, перепач-
канный известкой Лаптев сел на пол возле
холодильника и заскулил. Потом вытащил
початую «гостевую» бутылку коньяка и
выхлебал прямо из горлышка, не ощущая
ни вкуса, ни крепости напитка.
Вот-вот должны были появиться души.
Лаптев не сомневался, что доцент сдержит
обещание, и только гадал, кто придет
первым: отец, от которого он торжествен-
но отмежевался в тридцать седьмом, или
дед Михай, убитый из засады по его,
лаптевской трусости, или те, частью по-
забытые уже, коллеги и сотрудники, кому
гадил мелко и крупно, выслуживая очеред-
ной пост...
Бульдозерист СУ-5 Саня Кудрявцев
проснулся в приятном настроении. По
случаю отгула можно было бы еще по-
спать, но и так хватало. И хотя, еще не
открывая глаз, Саня ясно ощущал себя на
старенькой раскладушке, тесной для его
шестипудового тела, и понимал, что спит
он в ковбойке и жестких брезентовых
штанах, настроение от этого ничуть не
портилось.
Ночлег во времянке имел и свои
преимущества. Не вставая и даже не
поворачиваясь, Саня вытащил из кармана
полузадушенную пачку «Беломора», коро-
бок. Оставалось лишь извлечь и зажечь
спичку.
Во времянке особо церемониться было
нечего, и скособоченный спичечный ога-
рок Саня бросил прямо в угол.
И вот тут произошло что-то странное.
Крошечный гамачок паутины, видимый
только с низкой раскладушки, не подхва-
тил, а вытолкнул огарок, гак что тот повис
в воздухе и, быстро и причудливо разрас-
таясь, превратился в высокого худого
старика с короткой седой бородкой.
«Ну вот,— подумал Саня,— и с чего бы
это?»
Действительно, никаких таких особых
причин не находилось. Выпивал он хотя
и чаще, чем допускала мать, но куда реже,
чем, скажем, его сменщик. И уж во всяком
случае, не могло произойти та-
кое: чтобы солнечным утром, на трезвую
голову, вот так запросто появлялись из
огарков старики, хотя бы даже чинные
и благообразные.
— Вы можете лежать,— сказал старик
с резким прибалтийским акцентом,— я по-
стою.
— А что, места нет? — спросил Саня
и деликатно поджал ноги, предлагая посе-
тителю присесть на край раскладушки.
— Нет,— сказал старик,— в этом нет
необходимости.
Тут только Саня со всей ясностью
сообразил, что по твердо усвоенному
в вечерней школе ничего подобного быть
не может. Однако, поскольку Саня, кроме
матери, никого не боялся и что-то в закут-
ке души ему успокоительно нашептывало,
что все это — просто такой вот неожи-
данный утренний сон, он не зашумел и не
забоялся, а улыбнулся и спросил:
— Вы, деда, из каких будете?
— Из лютеран. Нас еще «прибалтскими
протестантами» при его светлости Витте
называли.
35
И Витте, и лютеране для не слишком
ретивого в науках Сани были темным
лесом, спросил он как раз о другом, но
почему-то ответом удовлетворился. Даже
вопросил с немалой, по своему суждению,
подковыркой:
— А что, у лютеран принято так — по
утрам в спички лезть?
— Я, извините, выборный,— степенно
проговорил старик,— и мне дано поруче-
ние.
Слова «выборный» и «поручение» он
выговорил особенно торжественно, навер-
няка вкладывая в эти привычные для
современного уха слова немалый и как бы
обновляющий их смысл.
— А мать говорила,— вдруг вспомнил
Саня,— что прадед у меня гоже из
латышей был.
— Твоя мать есть дочь моей дочери,—
подтвердил старик, явно не припомнив
слово «внучка».
— Так я ее позову, это мигом,— решил
Саня и даже спустил свои громадные ноги
с раскладушки.
— Не надо,— попросил старик,— мы
с ней незнакомы, и она испугается. Жен-
щины многого боятся.
Саня подумал, что мать, с посторонними
и впрямь иногда робкая, перепугается
и расстроится, и согласился:
— Ну ладно, не буду.
— Это хорошо,— сухо сказал старик,—
потому что иначе ей надо сказать в чем
дело. А лучше не следует
— Я чё-т не понял,— признался Саня,—
что случилось-то?
И тут вспомнил, со всей ясностью
вспомнил вчерашнее, все разговоры,
пока прикидывали, откуда и как сподруч-
ней планировать грунт, и даже дурашли-
вую песенку про паровоз, который кричал
«ау», песенку, под которую он передерги
вал рычаги, и затем — острое чувство
своей слабости и в то же время громозд-
кой неуклюжести всего тела, которое на-
катило вчера вслед за испугом и яростью...
У Сани даже внутренности заныли, как
будто прямо с раскладушки пришлось
сигануть в ревущую черноту десантного
люка
Скрипнув зубами, он спросил:
— Я вчера много там наломал?
— Четверых,— холодно и негромко от-
ветил старик и покачал седой головой,—
а я лежал пятым...
Какое-то незнакомое жжение и по-
калывание заставило Саню часто-часто за-
хлопать белесыми ресницами.
— Четверо эти — тоже отцы, и деды,
и прадеды. У Августа было шесть сыновей.
Я знал его. Они все убиты. Живые они бы
не позволили...
Истерично взвизгнули старые пружины.
Саня резко сел и обхватил кудлатую
голову руками
Старик молчал.
Спустя некоторое время Саня разжег
потухшую папиросу, аккуратно вложив
огарок спички в коробок. Потом спросил:
— А нельзя как-нибудь что порушено
поправить?
— Нельзя
— Ну хоть что-то я смогу сделать? —
с тоской спросил Саня.
— Можете. Я обращаюсь к вам как лицо
выборное. Мы вас просим подежурить
сегодня на кладбище.
— Ночью? — спросил Саня, не пугаясь,
но все же с некоторой опаской припоминая
не такие уж давние детские страхи.
— В этом нет необходимости,— ответил
старик без тени улыбки,— ночью там
работ не про-из-во-дит-ся. Надо сейчас.
— Это можно,— пообещал Саня и поиг-
рал желваками.
— Спасибо,— поблагодарил старик и,
уже истаивая, добавил: — Нам самим это
не есть удобно, а вы поторопитесь.
«Вот так»,— сказал себе Саня, отплюнув
погасшую папиросу, встал и, выбравшись
из времянки, пошел через дворик в дом
к матери — выпить чаю и предупредить,
что уходит
Через полчаса, чуть конфузясь и в то же
время сурово хмуря бесцветные брови, он
вошел в нижние ворота.
Негромко рокотали моторы экскаватора
и бульдозера воинской спецкоманды, не-
суетно производившие свое привычное
и необходимое дело.
Саня постоял и покурил с «вояками»,
поболтал на извечные солдатские, не
забытые за два года гражданки темы,
почитал славянские и неславянские фами-
лии на плитах и побрел вниз к сектору,
покореженному бульдозером.
— Они мне здесь попашут! — неиз-
вестно кому пообещал Саня и задумался.
Так крепко, что даже не сразу заметил, как
на кладбище поодиночке пришли дядя
Коля и Реваз Григорьевич.
— А что,— решил дядя Коля, когда все
трое собрались вместе,— может, козла
заколотим? — И вытащил из кармана
пластмассовую коробочку с домино.
— Можно,— согласился Саня, почесав
буйные свои лохмы,— только, может, сна-
чала скатим вот туда машины? А то будут
ездить всякие, играть помешают.
— Молодец,— сказал Реваз Григорь-
евич и одобрительно ткнул Саню локтем
под бок,— я и ключи взял.
Дядя Коля тоже достал ключи и принял-
ся отмыкать разнокалиберные висячие
замки, прилепленные ко всем отпи-
рающимся и откручивающимся частям его
бульдозера.
Забрался в кабину своей «железяки»
и Саня, и скоро пулеметный треск пускачей
взлетел в утреннее небо.
А еще через десять минут, когда
стальные громадины, заткнув собой ниж-
ние ворота и проломы рядом с ними,
умолкли, а рабочие, соскочив с гусениц,
собрались вместе, Саня похвастался:
— Они до этого не додумались.
— Кто это — они? — спросил Реваз Гри-
горьевич, и Саня понял, что не стоит
распространяться про выборных и старика,
а лучше всего действительно сесть и посту-
чать в домино, пока не перевалит за
полдень и не станет ясно, что ничего
плохого никто не наделает.
Только сели, расположились, как вдруг,
задержав ход, дядя Коля оторвался от
домино:
— Кого-то черти несут.
Действительно, уже вполне различи-
мо где-то у нижних ворот рычали два
дизеля и лязгали гусеницы.
С сожалением (он явно выигрывал) дядя
Коля отложил домино и встал:
— Поиграть не дадут.
Не сговариваясь, даже не перебросив-
шись парой слов, но одинаковой походкой
и одинаково заложив кулаки в карманы,
рабочие пошли вниз, к воротам.
Глава 10
Длинная и глубокая, как в коренном
зубе, боль и тоска не отпускали, а пульси-
ровали и пульсировали в душе. Как будто
все пережитое и перечувствованное сегод-
ня сконцентрировалось в одном. В объяс-
нении с женой. А поскольку речь шла
о самом дорогом, о Наташке, боль не
утихала. Все время, неотвязно, как горя-
чечное видение, вспоминался переко-
шенный злобой рот Валентины и ее крик:
— Ты не отец! Я десять лет с тобой
промучилась, думала, что если мужа
у меня нет, так хоть отец у детей будет. Но
хватит! Доигрался! Мы что теперь, нищими
должны идти?!
Виктор не стал говорить, что не только
нищеты, а даже существенного материаль-
ного ущерба семье не будет, если он
устроится прорабом или даже сменным
мастером — парень он здоровый, голова
и руки остаются при нем. Да и авторитет..
Но говорить не стал. Валентина все это
знала не хуже него самого. Только и отве-
тил:
— Не все измеряется деньгами.
— Мне-то мозги не надо пудрить,—
взвизгнула Валентина,— ты эти лозунги
для кого другого прибереги!
Рядом в комнате наливалась слезами
Танюшка и слышала наверняка слишком
много из того, что не следовало, но
Валентина не сдерживалась:
— Для дружков своих шибанутых оставь
красивые слова! А мне не надо! Не
рассказывай! Не деньгами, значит, изме-
ряется? Очень хорошо. Две невесты
растут: ах, Наташа, ах, Наташа! А спросят
еще Наташу: ты чья? Прорабская дочка? Да
ее в приличный дом побоятся пригласить!
Придется ей мужа искать под забором или
такого же придурка, как ты!..
Он пожалел, что Наташи не оказалось
дома и все — можно себе представить,
какие! —объяснения о причинах разрыва
ей предстоит услышать от Валентины.
Жалел и в то же время радовался, что сама
истерика, самая накипь обошли ее сторо-
ной.
Виктор сошел вниз, сел в машину и,
включив зажигание, опустил лицо на руль
Все плохо: Толя лежит в реанимации
с инфарктом, и на него нельзя даже
взглянуть. Зампред исполкома, бес-
страстно выслушав Виктора, пообещал
разобраться, но в какие сроки и с каким
результатом — неизвестно. А самое глав-
ное — и завтра, и послезавтра, и сотни
огромных дней придется жить, ходить,
думать и не видеть Наташиных ясных глаз
и золотых волос.
— Я не уйду, пока она сама мне не
прикажет,— сказал он тогда Валентине.
— Еще как уйдешь,— прошипела, щу-
рясь и поджимая губы, жена,— или твой
Нат увидит, как дерутся ее драгоценные
папочка и мамочка.
— Не собираюсь,— сказал тогда Вик-
тор,— я не рыночная торговка.
— А я, значит, базарная баба?! —
закричала Валентина и влепила ему поще-
чину.
Вот тогда Виктор и ушел. Молча ушел.
Только в прихожей, присев на корточки
перед испуганной, плачущей Танюшей,
сказал ей тихонько:
— Я уехал к бабушке. Обязательно
скажи об этом Наташе. Ладно?
— Ладно,— пообещала, шмыгнув но-
сом, Таня и окликнула, когда Виктор уже
подошел к двери: — Папа, а почему ты
шибанутый?
Кочергин остановился, помедлил, под-
бирая слова, и негромко — только для
Тани — ответил:
— Так хвалят взрослых людей. А неши-
банутым очень плохо живется. Они сами
себя едят.
...Виктор завел мотор и выехал со двора.
36
Осторожно, поминая тесноту и дурацкое
расположение знаков распоследними сло-
вами, проехал три километра городскими
улицами и выбрался на окружную дорогу.
Здесь можно было расслабиться...
...— Нет, теперь ты уже меня дослу-
шай! — Валентина, опираясь руками на
столешницу, то чуть наклонялась, то
выпрямлялась, и это почему-то оказыва-
лось не в такт и не в лад ее словам. —
Потому что никто, я вижу, не может тебе
правду в глаза сказать. Какие у тебя такие
великие достоинства? Не-пьешь, не-ку-
ришь, не-играешь, не-гуляешь, не-соби-
раешь-марки, не-бьешь-детей. А что вмес-
то? Хозяин ты хороший? Не видел ты
хороших хозяев! Да у них гаражи лучше,
чем наша квартира, а какие дачи, машины!
Может, ты готовишь? Под гитару поешь?
Говоришь хотя бы интересно? Так нет, сло-
ва из тебя не вытянешь! «Я целый день на
работе»! Еще бы ты не работал!.. Ну что,
сбился со счета своих доблестей? И успели
твои сверстники гораздо больше. Так чего
же ты выпендриваешься? Что ты из себя
строишь? Чего ты себе позволяешь дер-
гаться? Ты самый заурядный, такой же, как
все!
— Да, я такой же, как все. Во всяком
случае, как большинство.
— Так и нечего тогда,— вроде бы даже
чуть обрадовалась Валентина. — Живи как
нормальный человек, о детях хотя бы
подумай. Стыдно сказать, у Наташи лиш-
ней пары туфель нет, а Танюшка и вовсе
в старье ходит!
Имелось в виду, что девочка донашивает
платья и кофточки старшей сестры. Что
в этом плохого, Виктор не знал, как не знал
достаточно убедительных слов, которые
могли бы подействовать на жену.
— У нас разные представления о пра-
вильной жизни и нормальном человеке,—
сказал он.
— Можешь подавиться своими пред-
ставлениями! — крикнула Валентина. —
А меня с детьми оставь в покое!
...Высмотрев телефонную будку, Виктор
притормозил. Перескочив барьер, благо
никого поблизости не было, позвонил
матери. Уже собираясь выходить, спохва-
тился, нашарил вторую монетку и набрал
номер Хорькова.
Днем, полетев в больницу прямо из
треста, затем — к Савчуку, в исполком
и домой, Виктор так и не успел ни
объясниться ни попрощаться, ни даже
просто поговорить с Хорьковым. Сейчас,
дождавшись ответа, выпалил длинную ти-
раду, из первой части которой следовало,
что он извиняется, хотя ни разу лично
Хорькова не подкузьмил, из второй —
что не раскаивается и надеется, что теперь
и без него дело пойдет по-человечески,
а из третьей — что личных обид и претен-
зий у него нет.
— Это хорошо, что ты позвонил,—
посопел в трубку Хорьков,— а то у меня
малость голова кругом пошла...
Слышно было, он говорит кому-то:
«Кочергин». Потом, попросив Виктора не-
много подождать, прикрыл трубку ла-
донью — очень характерный звук и очень
характерное беззвучие.
Когда Виктор, досадуя на паузу и осо-
бенно на то, что не успел спросить, не
произошло ли, паче чаяния, ничего плохо-
го на кладбище, помялся минуту-другую,
Хорьков отозвался:
— Ты чем сейчас занят?
— В будке телефонной парюсь,—
буркнул Кочергин.
— Приезжай ко мне сейчас, надо!
Экскаватор и бульдозер, почти одновре-
менно стрельнув сизым дымом, останови-
лись. Саня, увидев своих, Кирилюка и Васю
из их же первой бригады, заулыбался
и полез на гусеницу — здороваться. И тут
как назло прикатил Воднюк на управлен-
ческой «Волге».
— Привет, орлы! — воскликнул он, рас-
пахнув дверцу. Изрытая шрамиками от
угревой сыпи, остроносая широкая фи-
зиономия излучала благодушие, едва не
торжество.
— Привет,— за всех ответил дядя Коля
и достал сигарету.
— Я и не ожидал, что вас застану.
Сказали, что все в отгуле. Пришлось вот их
с объекта снимать. Ну хорошо, сейчас все
вместе навалимся...
— Куда навалимся? — поинтересовался
Реваз Григорьевич.
—= Объясняю задачу. — Воднюк, не за-
мечая ни тона, ни взглядов, протиснулся
в пролом между ножом Саниного бульдо-
зера и стеной, повел рукой: — Вот так вот,
от аллеи влево, вон до того склепа
примерно, спланируем грунт; а ты, Вася,
сроешь этот холмик. А потом и за котлован
возьмемся. Сейчас работы часа на четыре,
ну плюс обед, так что до закрытия
магазина управимся. С меня полкило...
Тут Воднюк заметил наконец, что никто
из первой бригады за ним не полез и вроде
бы даже не стал слушать.
— В чем дело, орлы? — подошел Иван
Карпович поближе и попытался заглянуть
в глаза поочередно дяде Коле, Ревазу
и даже Сане, который как раз что-то
негромко рассказывал Кирилюку.
— Думаем.— опять за всех ответил
дядя Коля.
— Так я тоже подумаю, само собой,—
пообещал Воднюк,— все запишу: и что из
отгула отозвал, и сверхурочные нарисуем,
и за особую зловредность производства
накинем.
— Мы работать здесь не будем,—
неожиданно выпалил Реваз Григорьевич.
— Да что это с вами? — поразился
Воднюк
— Здесь кладбище. Люди мертвые
лежат,— пояснил Саня.
— Так они же лежат тихо,— натужно
заржал Воднюк,— работать не помешают.
— Брось, Карпыч,— примирительно
сказал дядя Коля,— не положено так
делать, и не надо. Что мы, нелюди какие?
Пошабашили. Хочешь с нами в «козла»?
— Да погоди ты со своим «козлом»,—
окрысился Воднюк. — Хочется не хочется,
а работать надо. Мне тоже, может, сейчас
одну бабу поуговаривать больше хочется,
чем пятерых мужиков.
— Ну и катись к своей бабе,— отрезал
дядя Коля и сплюнул Воднюку под ноги.
Саня хохотнул, и все опять замолчали.
— Знаете-ка что, орелики, разговоры
разговорами, а есть еще такая штука, как
производственная дисциплина. И суборди-
нация. Я приказываю, а вы исполняете. Вот
будет перекур, тогда и поболтать можно.
Мы так живо производство развалим, если
будем делать только то, что нравится и что
хочется. Давайте-ка по машинам, за дело,
а я уж позабочусь, чтобы вашим детишкам
на молочишко перепало
И пошел к -машине.
Но никто не двинулся с места, и только
Саня посвистел, пожевал папиросу и чуть
поковылял, не то чтобы прямо передраз-
нивая, но несомненно насмехаясь над
Воднюком.
Иван Карпович чувствовал, что ситуация
по непонятным причинам выходит из-под
контроля. Воднюк был уверен, что надо
застолбить первый успех в борьбе за
кресло, не дать тресту повода усомниться
в его, Воднюка, дееспособности. Сейчас,
когда удалось (он был уверен, что его
тактика сработала) спихнуть Кочергина
и даже появился шанс досрочно укатать
Хорькова, отступать ни на шаг нельзя
И вдруг неожиданное, непредвиденное
сопротивление: вникать в причины Воднюк
не считал нужным, да еще разозлился
и потерял всегдашнюю свою осторож-
ность:
— Учтите, это даром не пройдет. Вышли
на работу — нечего торговлю квасом раз-
водить. А не хотите работать, зажрались —
так другим не мешайте! Я на вас управу
живо найду! Посмотрю, как вам там за
насосную наряды выписывали — досчита-
етесь! Ясно? Нечего стоять! Ну-ка, заводи
мотор и освобождай проезд!
— Слушай,— подскочил к нему, блед-
нея, Реваз,— ты что, русский язык не
понимаешь? Сказали тебе — нельзя рабо-
тать, и точка!
— А ты что это мне «тыкаешь»? Порядка
не знаешь? Заводи машины, я сказал! — И
оттолкнув щуплого Реваза Григорьевича,
Воднюк полез на бульдозер.
Вскочив на трак, он занес ногу, но
ступить в кабину не успел Железная
ручища Сани, как тисками сжав щиколотку,
в одно мгновение сдернула Воднюка на
землю. Вскочив на ноги и еще не понимая,
что дело его проиграно здесь окончатель-
но, Воднюк слабо, по-бабьи мазнул ла-
донью Саню по щеке.
В следующую секунду он с расква-
шенным носом очутился в канаве. Но
самым страшным, пожалуй, была не боль
от удара, не жжение в колене и даже не
вонючая жижа сточной канавы, а выраже-
ние пяти лиц, пяти пар глаз
Зажав ладонью нос, перепачканный
и обмякший, Иван Карпович бочком-
бочком выкарабкался из канавы и, позабыв
о машине, побежал прочь. Проводив его
взглядом и помолчав с минуту, первая
бригада разразилась хохотом. А потом
дядя Коля сказал:
— Я так понимаю: раз «Волга» стоит,
надо в ней ездить. Поехали со мной,—
кивнул он Ревазу и Кирилюку, секретарю
парторганизации управлений.
— А чего не все вместе? — обиделся
Вася.
— Покурите здесь. Мало ли что! А,
Сань?
— Годится. Вы куда поедете?
— В трест. Надо с Егорычем потолко-
вать.
— А может, и еще с кем-нибудь
понадобится,— задумался Кирилюк...
Хорьков, как добрая треть администра-
ции «Перевальскпромстроя», жил в старой
пятиэтажке без лифтов. Квартиры в таких
домах, именуемые в народе «распашонка-
ми», «трамвайчиками» и «пеналами», уста-
рели еще за сорок лет до постройки, но
являли, по своей дешевизне и однотипнос-
ти, образец той самой реальности, кото-
рую все же терпел Виктор. Тринадцать
ступенек — площадка. Еще тринадцать —
еще площадка. Справа дверь, слева дверь.
И так далее.
Виктор бывал у Хорькова и раньше,
однажды с Наташей, хотя никакой особой
дружбы у него со стариком не было.
Четвертый этаж. Кочергин позвонил и во-
шел.
37
Дверь на балкон и обе створки окна
были распахнуты, но по безветрию та-
бачный дым круто застоялся в комнате
некурящего Хорькова. Дымили Маркин,
расстегнутый, подвыпивший, лохматый и
еще больше обычного похожий на медве-
дя, и Федунов из обкома, крепко полысев-
ший брюнет того же, что и Маркин,
среднего и не определяемого на вид
возраста. Виктор знал, что Маркин с Хорь-
ковым — не только соседи, но и приятели,
и даже слышал, что у Федунова с Мар-
киным давняя, чуть ли не с военных лет,
дружба. Но все же никак не ожидал
увидеть их вот так, за рюмкой коньяка.
Федунов довольно бесцеремонно ог-
лядывал Виктора. «Интересно, что тут про
меня наплели?» — подумал Кочергин.
— Ты на кладбище когда был? — вдруг
спросил Маркин.
— Вчера вечером,— ответил Виктор,
обрадованный, что уж сейчас-то узнает,
как там дела.
— А сегодня?
— Не успел. У товарища моего беда...
А что там?
— А на кладбище все спокойненько. . —
засмеялся Маркин и, сменив тон, жестко
спросил: — Это ты мужиков туда в пикет
послал?
— Кого? Откуда у меня люди? —
искренне удивился Кочергин.
— А что ты им сказал вчера?
— Да кому — «им»?
— Первой бригаде,— пояснил Хорьков
и перечислил даже: — Лазаренко, Кудряв-
цев, Чхеидзе, Кирилюк и этот, как его,
Софрон
Виктор чуть покраснел, вспомнив, что
и как сказал Сане Кудрявцеву, когда пер на
его бульдозер с железякой в руке, но
сообразил сразу, что эти непечатные слова
так высоко не долетят, и вздохнул:
— Ничего особенного. Объяснил по-
простому, что скрести по могилам бульдо-
зерами нельзя, и дал всем на сегодня
отгул. Я им, и правда, должен был за
насосную.
— И все? — чуть недоверчиво протянул
Маркин.
— Все. Нет, серьезно, ничего больше.
Да, только еще добавил, что Лаптев их
обманул и вообще не имел права командо-
вать,— быстро выговорил Виктор, уже
ясно чувствуя, что за его отсутствие
произошло нечто значительное.
— Я же сказал — сами,— непонятно
обронил Федунов.
— А что случилось? — не выдержал
Виктор.
— Твоя бригада вроде пикета устроила,
технику на кладбище не пускает. Ну там
еще кое-какая свара вышла.
— Вам «кое-какая»,— деланно возму-
тился Хорьков, и Виктор понял, что это
говорится исключительно для него, Кочер-
гина,— а я так без второго зама остался:
теперь вообще один на один с этими
живопырами.
— Я не в курсе,— откровенно признал-
ся Виктор.
— Это хорошо,— кивнул Маркин,— по-
тому что твоего «друга» Воднюка малость
причесали.
— Их не посадят? — испуганно спросил
Виктор.
— Кто? — хохотнул и помахал мед-
вежьей своей лапой Маркин. — Воднюк?
Да он сейчас не знает какому богу
молиться, чтобы эту историю поменьше
знали. Сам же полез.
— Я его помню,— вдруг сказал Феду-
нов. — Он вольнонаемным был. На хим-
комбинате, в пятьдесят третьем. Хваткий
гражданин..
— Он и сейчас хваткий,— сбил с тона
Маркин,— сколько я от него докладных
получал — не пересчитать... Так что мо-
жешь радоваться,— кивнул он Виктору
и поднял рюмочку.
— Я радуюсь. И не потому, что съезди-
ли по морде или по чему там еще. Это
закон: те, кто говорит одно, а делает
другое, рано или поздно получат свою
оплеуху. Нет, я радуюсь, что сделали это
его же рабочие. Наше стройуправление.
И радуюсь, что ни я. ни кто другой их
в пикет не посылал.
Хорьков крякнул и вышел к своей
Лидочке на кухню.
— Соображаете, молодой человек,—
улыбнулся Федунов. — А вас тут предста-
вили как заклятого анархиста. Я так
И ожидал: придет эдакий, волосы — во,
жулачищи — во, и грудь в наколках.
— Жаль, кулаками бог обделил,— серь-
езно сказал Кочергин,— а то бы я завтра
тоже в пикет пошел.
—- В этом нет нужды,— спокойно, без
тени улыбки сказал Маркин,— сам просле-
жу. За это не переживай Эксцессов не
допущу, А тебе своих забот хватит. Так что
можешь иертежи мне отдать. Под распис-
ку.
— Все-таки будете строить?
— Да, конечно,— подтвердил Мар-
кин,— с учетом вышесказанного и вышена-
писанного. Не желаешь принять участие?
— Я же сказал сегодня утром.
— А я тебя и не уговариваю. Во ерш,
а? — пожаловался он Федунову и приба-
вил: — Но знаешь, у меня такое впечатле-
ние, что он просто решил уйти.
— Это так? — спросил Федунов.
Виктор предпочел бы не отвечать: не все
и не всегда хочется выставлять, вытаски-
вать наружу. Но молчать не полагалось:
вопрос стоял не о карьере, не о
конкретных выгодах — скорее о самом
Викторе, о серьезности, значительности
его на деле, а следовательно — о его
месте среди людей.
— Да. Так,— подтвердил Кочергин. —
Не все смог делать, как считаю необхо-
димым. И потом устал доказывать, что не
верблюд я.
— А ты как думал? — перебил Маркин,
и улыбка его никак не соответствовала
суровому блеску глаз. — Все розочки да
розанчики? Всю жизнь, парень, доказывать
будешь.
— Вообще-то авторитет восстанавли-
вают на том месте, где потеряли,—
заметил Федунов.
— Да он и не терял,— решился подать
голос Хорьков,— я так понимаю, что
управляющий только сегодня-то его и за-
уважал; а прочие — так кроме нас чет-
верых никто пока что ничего не знает.
Виктор чуть виновато развел руками,
показывая, что ничего теперь изменить не
может. Не стоило еще раз пытаться
объяснить, что ничего изменять он и не
хочет. Не любил Виктор объяснений, не
силен был в разговорах и даже не
задумывался, этично или нет поступает
в каждом конкретном случае.
Маркин подошел к окну и, гоузно
опершись на подоконник, заговорил не
оборачиваясь:
— Все эти глупости, безответственность,
воднюки — это вроде как постоянно
действующий экзамен, квалификационный
минимум. Чтобы отбирать пригодных. Не-
когда ведь ждать, пока херувимы с неба
посыплются. Работать надо. Строить.
— Я этого экзамена не сдал,— признал-
ся Виктор,— и не очень-то мне нравятся
такие игры.
— И нам, по-твоему, тоже надо от-
ходить в сторону? Или как? А уж спорт-
комплекс, разумеется, не строить?
— Нет, Иван Егорович. Мы разные,
и власть у нас разная. Вы-то наверняка со
своим авторитетом сумеете...
Впервые Виктор ощутил большое
удобство от того, что не было никакой
субординации. И продолжал:
— Только постарайтесь обо всем поду
мать заранее. По-серьезному. Вот, напри-
мер: зачем там танцплощадка? Вы поду-
майте: там — танцплощадка! Или зачем
эту церквушку сносить? Ясно же хотя бы,
что нас самих заставят делать отделочные
в старой, на Мамаевке
А еще Виктор подумал, что если бы
остался, то непременно сам бы постарался,
чтобы зона отдыха не стала просто оче-
редным безликим, таким же, как в любом
городе, дерновым пустырем с жалкими
деревцами и торчащими кое-где бе-
тонными глыбами. Постарался бы. . Но
набил бы пару новых шишек, и только
— Я-то знаю,— продолжил Виктор
только для Ивана Егоровича,— проект
привязывался наспех, только бассейн де-
лался более-менее с душой... И не всякий
снос нужен, даже если он на бумаге уже
записан. Вы же сможете Мельникова на что
угодно уломать, а больше никто, наверное,
и не помнит, что там по проекту преду-
сматривалось.
— Смотри, какой настырный,— пожало-
вался Иван Егорович,— из-за тебя на
старости лет еще архитектором стану... —
И другим тоном сказал: — Я и сам думаю,
что там вместо игротеки что-нибудь по-
приличней надо Библиотеку, что пи?..
— Подумай,	подумай,— посоветовал
Федунов и встал. — Мне пора.
Поднялся и Виктор, только сейчас заме-
тив, что пять минут, о которых он вполне
серьезно предупреждал Хорькова, обер-
нулись едва ли не часом
— Вас подвезти? — спросил Кочергин,
когда короткие проводы окончились и они
с Федуновым остались на лестнице одни.
— Подвезите. Мне в ведомственную
гостиницу, на Садовую.
— К нам надолго?
— Нет. Я вообще случайно... Завтра на
шлаковый еду. У вас мой телефон есть?
— Помню,— сказал Виктор, в самом
деле с первого раза запоминавший теле-
фонные номера.
— Позвоните мне в среду, в шестнад-
цать,— распорядился Федунов и без вся-
кого перехода спросил: — Вы против сноса
той церкви только из производственных
соображений?
— Не только.
— Мне так и показалось. Без нужды не
надо плодить мучеников,— думая о чем-то
своем, отозвался Федунов. — Остановите
здесь, пожалуйста.
Виктор притормозил.
— Спасибо, доброй ночи,— сказал Фе-
дунов, выходя. И уже на тротуаре твердо
пообещал, как будто Виктор о чем-то его
просил: — Я взял на контроль. Проблем не
будет.
Улицы пустели. Бессонная ночь и пере-
груженный потрясениями день налили все
тело болью и тяжестью. Глаза жгло.
— Я проиграл,— пожаловался Виктор
Белову, едва различимому на заднем
сиденье А точнее, пожаловался своей
совести.
38
— Даешь! — возмутился Василий
Андреевич. — Ничего ты не проиграл.
— А что выиграл?
— Я бы тебе объяснил,— немного вино-
вато посетовал Белов,— да не положено
это. И так долго объяснять... А вот
чувствовать — ты и так чувствуешь все
правильно. Не поставь ты все вот так,
резко, на карту — никто бы и опомниться
не успел.
Виктор промолчал, кусая губы, чтобы не
заснуть за рулем.
— А теперь давай прощаться. Мне
пора,— чуть дрогнувшим голосом сказал
Белов.
— Куда? — зачем-то спросил Виктор.
— Сейчас — к себе. А скоро — на Со-
лонцы. Знакомиться с новой компанией...
— Может, еще что надо?
Виктор почувствовал, что Белов
улыбнулся. И, кажется, сказал-
— Сирень мне там посади. Белую.
Очень люблю, понимаешь ..
Виктор потихоньку проехал еще сто
метров, зарулил во двор и, едва выключив
зажигание, бессильно повис на баранке.
И уснул в ту же секунду Но ненадолго.
— Ты спишь, что ли? — спросила Ната-
ша.
— Да,— прошептал Виктор, не дви-
гаясь,— чуть-чуть.
— Ну тогда пойдем в дом.
— А если не сплю? — спросил Виктор,
поднимая голову...
ЭПИЛОГ
Приближался главный праздник года.
Город хорошел, тем более что погода
весь октябрь стояла солнечная. Новая
магистраль, пущенная к годовщине основа- ваны.
ния города — весьма, впрочем, условной
дате, поскольку нельзя было точно устано-
вить, сколько лет, а может, веков здесь
селились люди, прежде чем Перевальск
попал в летопись,— стала уже ма-
гистралью привычной, намного сокра-
щающей и облегчающей проезд.
Тем немногим водителям, которые на
большой скорости успевали следить не
только за дорогой, нравился силуэт
открытого водного стадиона с оригиналь-
ной вышкой. А экскурсоводы, провозя без
остановки по магистрали группы туристов,
рассказывали, что летящая, стремительная
конструкция удачно сочетается с простень-
кой и маленькой церквушкой на этой же
стороне дороги.
На дорожках со свободно разбро-
санными низкими скамейками, возле
старых деревьев, пощаженных строителя-
ми, появились постоянные гуляющие. В ос-
новном, конечно, молодежь. К весне для
них предполагалось закончить библиотеку
с залом для литературных мероприятий.
А пока что молодые люди прогуливались
небольшими компаниями, парочки, улучи»
момент, целовались.
Любители помолчать или спокойно пого-
ворить быстро обжили маленький участок
Кладбища, сохраненный в пятидесятимет-
ровой зоне вокруг церкви. Многолюдно*
там никогда не бывало, но целый день кто-
нибудь ходил между могилами или сидел
на скамейке, любуясь или снисходительно
улыбаясь наивному тщеславию тех, кто
громоздил мраморных и алебастровых
ангелочков Мимоходом, а порой и очень
внимательно читали надписи и удивлялись,
какие, оказывается, интересные пюди жи-
ли в Перевальске. У могилы Осинецкого
задерживались чаще.
Маркин, руководитель работ по зоне
отдыха, лично проследил, чтобы аллейки
на мемориальном участке были как сле-
дует спланированы, дикие кусты расчи-
щены, а ржавые оградки — отремонтиро-
Первого ноября открылся новый кон-
цертный зал филармонии, о строительстве
которого было много разговоров. Из
области приехал симфонический оркестр
и дал торжественный концерт
Школьников принимали в пионеры:
площадь перед памятником вся цвела
кумачом галстуков, белизной крахмальных
фартучков, рубашек и звенела юным
тысячеголосьем
Распустив планерку пораньше, замести-
тель начальника ремонтного управления
треста «Спецкоммунстрой» Виктор Михай-
лович Кочергин приехал в центр.
К памятнику пройти оказалось невоз-
можно, да и не знал Виктор, где какая
школа светится цветами и новенькими
галстуками. Поэтому он, вместе с полусот-
ней пап и мам, постоял в сторонке, не
очень даже стараясь выделить в шеренгах
Наташу.
Но едва закончилась линейка, она сама
Подбежала к нему. .
Когда впереди показался нужный пере-
кресток, Наташа спросила:
— Мы ведь на Солонцы едем, папа?
Виктор кивнул.
В багажнике машины лежал, аккуратно
обернутый в мокрую дерюгу, кустик сире-
ни.
...Сначала они прошли к могиле отца.
Помолчали, опираясь на оградку, затем,
уже негромко переговариваясь, прибрали
цветничок. Наташа протерла портрет на
стеле — и три поколения Кочергиных
встретились взглядами.
А потом отправились к секторам, где
разместились погребения, перевезенные
со старого кладбища.
Пройдя между плитами с однооб-
разными табличками они остановились
возле аккуратной пирамидки. Виктор
выкопал яму, Наташа сбегала за водой,
и вскоре посадка была закончена.
Весной сирень зацветет. Блаженный,
исполненный неги и смутных надежд на
вечную жизнь запах растечется над зем-
лей, напоминая о комиссаре Белове,
напоминая обо всех, необходимых
живым...
ЗА РУБЕЖОМ
ВЕСТИ
ИЗ РОССИИ
Леонид МИТРОХИН,
лауреат Международной
премии имени Дж. Неру
В июне 1919 года британ-
ская разведка в Дели полу-
чила донесение: «...Агент
принес из Бухары брошюру...
написанную Моулви Барка-
туллой... Она содержит боль-
шевистскую и антибритан-
скую пропаганду». В после-
довавшем циркуляре британ-
ского государственного аппа-
рата указывалось, что это
памфлет очень опасного ха-
рактера и «должны быть при-
няты особые предосторож-
ности, чтобы предотвратить
его проникновение в Индию».
Брошюра называлась «Боль-
шевизм и ислам». В ней ут-
верждалось: «Пришло время,
когда мусульмане всего ми-
ра и азиатские страны долж-
ны осознать благородные
принципы русского социализ-
ма...» Автор призывал наро-
ды Востока подняться «на за-
щиту истинной свободы» —
против «узурпаторов и дес-
потов — англичан». Брошюра
была написана на языке урду,
переведена на хинди, араб-
ский и персидский языки.
Автор брошюры профес-
сор Баркатулла в мае 1919
года прибыл в Советскую
Россию с неофициальным ви-
зитом от имени эмира Аф-
ганистана. 7 мая 1919 года он
встретился с Лениным. Раз-
говор шел о положении на
Востоке, о возможности ока-
зать поддержку Аф>анистану
в его борьбе про гив британ-
ского империализма.
Первая книга о Ленине на
языке хинди вышла в Калькут-
те в 1921 году. Это «Больше-
вистский чародей, или Био-
графия и мысли Ленина». На-
писал ее Рама Шанкар Авас-
тхи, редактор ежедневной
газеты «Вартман» («Совре-
менность»), который не был
марксистом. В его представ-
лении Ленин — мессия, при-
шедший в мир, чтобы воз-
вестить новое царство спра-
ведливости и правды. «Ленин
не может переносить нищету
бедных. Когда он выходит на
трибуну, чтобы говорить о не-
счастьях обездоленных, дро-
жит небо, качается земля, в
воздухе разносится громкое
эхо, потрясающее аудито-
рию. Когда Ленин говорит,
сжав кулаки, он выглядит как
бог. Возникает желание скло-
ниться перед ним и обнять
его колени Несчетное коли-
чество русских научились от
него большевизму...»
В 1933 году в качестве при-
ложения к журналу, издава-
емому в Мадрасе, была опуб-
ликована брошюра «Ленин о
религии» на языке тамили.
Вот отрывок из предисло-
вия к ней. «Здесь собраны
переведенные на тамили
статьи, написанные на рус-
ском языке покойным
В. И. Лениным, который сверг
капитализм, установил доб-
ро, в результате чего люди в
этой стране равны во всех
сферах жизни.. Перевод ле-
нинских работ в целом точен.
Но в некоторых местах идеи
автора объясняются соответ-
ственно языку нашей страны.
Среди реформаторов рели-
гии и тех, кто выступает про-
тив религии, имеются два ро-
да лиц. Одни ратуют за изме-
нения и выступают против ре-
лигии в интересах имущего
класса, другие делают это в
интересах рабочего класса.
Эта книга... объясняет с точки
зрения неимущих, как рели-
гия усугубляет их страдания
и угнетение Каждый сторон-
ник социализма должен
иметь эту книгу».
39
ПЕРЕСТРОЙКА: ПОИСК, РЕШЕНИЯ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ „,„;р фи -
ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ и РЕЛИГИЯ
Юбилеи, говорил В. И. Ленин, нужно
использовать для того, чтобы критически
осмотреть пройденный путь, выявить не-
решенные проблемы и просчеты, наметить
меры по их устранению. Такая рекоменда-
ция особенно злободневна сейчас, в пе-
риод радикальной перестройки нашего
общества; устремленность в будущее тре-
бует достоверного знания прошлого. Дело
это, однако, вовсе не простое. Каждый
день предаются гласности незаслуженно
забытые имена и факты, выявляются более
четкие контуры тех «прекрасных и
яростных» лет, которые наполняют гор-
достью за великие подвиги народа и
вызывают боль за загубленные судьбы:
именно из прошлого проступают и вол-
нующие проявления массового героизма
и облики криминальных личностей,
прикрывавшихся высокими лозунгами. Не-
простительно рисовать прошлое одной
краской все равно какой — черной или
розовой. Это было бы или предательством
по отношению к миллионам тружеников,
оставшимся верными гражданскому долгу,
или безнравственной амнистией соци-
альных преступников, затаившихся в не до
конца прочитанных страницах великой
истории.
Сложные, противоречивые чувства под-
стерегают нас и в теме «Социалистичес-
кая действительность и религия». Едва ли
найдется человек, который уже сегодня
смог бы сплавить все ее разнородные
элементы в цельную картину. Потребуется
многолетнее изучение документов, годы
напряженных раздумий и честных дискус-
сий Пока же можно попытаться лишь
прочертить общую направленность таких
размышлений. Для этого придется по-
стоянно обращаться, с одной стороны,
к положению религии и церкви в минув-
шее 70-летие, с другой — к отражению
этой истории в атеистической мысли и
деятельности. Содержательная связь
данных аспектов очевидна: отношение
к религии и церкви определялось прежде
всего фундаментальными социально-эко-
номическими процессами, накладывавши-
ми на него решающий отпечаток. Не
приходится сбрасывать со счетов и полити-
ческую ситуацию, политические установки,
господствовавшие в тот или иной период.
Было бы, скажем, наивно полагать, будто
догматизм в религиоведении и атеизме
объяснялся только некомпетентностью об-
ществоведов. Было время, когда от них
ждали не творческого поиска, а в первую
очередь оправдания сложившейся об-
щественной практики.
В понимании конкретно-исторической
обусловленности атеистической теории и
практики в нашей стране и лежит путь
к достоверному воспроизведению ее про-
шлого, не юбилейно-фанфарному, но
могущему помочь радикальному обновле-
нию нашего общества в этой крайне
ответственной области идеологической ра-
боты. Важно только, не поддаваясь сиюми-
нутным эмоциям и предвкушению сенса-
ционности, последовательно реализовать
исторически объективный, партийный под-
ход.
Творчески развивая атеистическое на-
следие основоположников марксизма,
обобщая опыт деятельности большевиков,
Ленин еще до Октября детально разрабо-
тал стратегическую линию отношения
партии к религии и церкви. Отметим лишь
два ключевых момента. Во-первых, он под-
черкивал несовместимость марксистской
идеологии с религиозными представлени-
ями, требовал их- глубоко научной крити-
ки. Во-вторых, отношение к религии Ленин
рассматривал прежде всего с точки зрения
практической политической борьбы: про-
паганда атеизма не может ставиться аб-
страктно-просветительски; ее следует под-
чинить задаче сплочения революционных
сил. Отсюда фундаментальный принцип.
«Единство этой действительно революци-
онной борьбы угнетенного класса за соз-
дание рая на земле важнее для нас, чем
единство мнений пролетариев о рае на не-
бе» (т. 12, с. 146).
Такая стратегия конкретизировалась в
сложных условиях подготовки и проведе-
ния социалистической революции. Ре-
волюция эта, однако, совершалась в «ди-
кой и полуварварской» стране, где сохра-
нялась государственная церковь, беспо-
щадно подавлявшая любые свободо-
любивые идеи. Дело не ограничивалось
борьбой против «безбожия»: церковь все-
ми мерами навязывала веру в одном —
казенном, православном варианте, оп-
равдывая гонения на «сектантские» группы
и диссидентские отступления от ее кано-
нов (типа толстовства). В России, как
указывал Ленин, отсутствовала «традиция
буржуазной войны с религией, начатой
задолго до социализма (энциклопедисты,
Фейербах)... И эта задача ложится почти
всецело на плечи рабочего класса» (т. 17,
с. 424)1. Одним словом, революционные
силы столкнулись с противодействием
церкви феодального типа, непосредствен-
но вплетенной в государственные струк-
туры и поставившей свою проповедь на
службу монархизма, контрреволюционной
буржуазии.
В этой обстановке отношение большеви-
ков к религии и церкви не могло опреде-
ляться лишь соображениями миро-
воззренческого характера. Оно неизбежно
выступало как политическая проблема,
непосредственно отражавшая накал клас-
совой борьбы тех лет. Позиция руко-
водства церкви в первые послеок-
тябрьские годы известна: оно фактически
санкционировало контрреволюционные
выступления, многие служители церкви
поощряли, а порой и непосредственно
поддерживали деятельность разного рода
«полков Иисуса», «дружин святого креста»,
других религиозно-антисоветских группи-
ровок.
Разгул внутренней контрреволюции
международная интервенция, антисо-
ветские заговоры, саботаж, террор, ес-
тественно, вызывали ответные меры со
стороны советской власти, в том числе
против церковной контрреволюции.
Общая политическая обстановка во
многом предопределяла и формы
собственно антирелигиозной деятельнос-
ти. В условиях, когда борьба шла не на
жизнь, а на смерть, когда судьба советской
власти порой висела на волоске, нередко
применялись крайние меры: закрытие
церквей и молитвенных зданий, роспуск
монастырей, репрессии в отношении свя-
щеннослужителей и верующих, так или
иначе связанных с контрреволюционными
силами. При этом подчас допускались
перегибы, жестокость и грубость, свя-
занные с неоправданными подозрениями,
будто все активные защитники религии —
неисправимые противники социализма.
Подобное представление нередко
воспроизводилось и на уровне массового
житейского сознания. Да, революционные
преобразования осуществлялись под руко-
водством Коммунистической партии, про-
водившей в жизнь свою стратегию. Не
следует забывать, однако, что большевики
составляли незначительное меньшинство
среди поднявшейся к революционной ак-
тивности неграмотной и полуграмотной
(около половины населения страны в ту
пору не умели читать и писать), социально
незрелой массы. В процессе ломки эксплу-
ататорского строя нередко верх брало
веками копившееся чувство ненависти к
1 Подчеркнем, что важнейшим этапом в реали-
зации этой программы стал принятый в январе
1918 года Декрет об отделении церкви от
государства и школы от церкви.
40
«господам и попам». Оно-то и выливалось
в разрушительные, неоправданно враж-
дебные акции против церкви. Свою мрач-
ную лепту внесли и разного рода анар-
хистско-бандитские группы, занимавшиеся
разбоем под предлогом «революцион-
ной» деятельности2.
Крайне сложной оставалась ситуация
и в первые годы нэпа. Марксизм под-
вергался систематическим нападкам под
флагом «религиозного возрождения»,
«сменовеховства» и г. п. Подчеркнем
главное: пропаганда религиозно-идеалис-
тических концепций по своей сути выходи-
ла за рамки чисто идейной полемики. Они
возрождались как элемент и способ аполо-
гии старого строя, как орудие идеологи-
ческого противодействия социалистичес-
ким преобразованиям и формировавшей-
ся пролетарской культуре.
Тем более поучительна последователь-
ность, с которой Ленин отстаивал принци-
пиальную линию в отношении религии
и церкви. Он настойчиво подчеркивал
необходимость борьбы с религией как
с ненаучной идеологией, которая сво-
екорыстно использовалась эксплуата-
торскими классами. Коммунисты, говорил
он на III съезде комсомола, отвергают ре-
лигиозную нравственность, поскольку «от
имени бога говорило духовенство, говори-
ли помещики, говорила буржуазия, чтобы
проводить свои эксплуататорские инте-
ресы» (т. 41, с 309). Вместе с тем,
настаивал он, «бороться с религиозными
предрассудками надо чрезвычайно осто-
рожно; много вреда приносят те, которые
вносят в эту борьбу оскорбление религиоз-
ного чувства» (т. 37, с. 186).
В развернутой форме программа улуч-
шения всей антирелигиозной работы изло-
жена в статье «О значении воинствующего
материализма». Напомним лишь об одном
важном положении: Ленин подчеркивает
недостаточность пропаганды «сверху»,
лишь формально-бюрократического
распространения атеизма. «Самое важ-
ное — чаще всего именно это забывают
наши якобы марксистские, а на самом деле
уродующие марксизм коммунисты — это
суметь заинтересовать совсем еще нераз-
витые массы сознательным отношением
к религиозным вопросам и сознательной
критикой религии» (т. 45, с. 27). И основное
требование: «Борьбу с религией поставить
научнее» (т. 54, с. 440).
Именно сегодня мы яснее понимаем
драматизм того времени, растущую тре-
вожность последних работ Ленина, разгля-
девшего тенденцию к бюрократизации
и окостенению центрального партийно-
государственного аппарата, возможность
пагубных последствий трений в руководя-
щих органах партии и, прежде всего,
личных недостатков Сталина. Как известно,
дальнейшее развитие социально-экономи-
ческих процессов приняло сложный, в не-
малой мере болезненный характер.
Объективное исследование и характерис-
тика того периода — давно назревшая
задача отечественной исторической науки.
Здесь же важно подчеркнуть, что глубо-
чайшие изменения в структуре общества,
обобществление частной собственности,
сверхнапряженные темпы индустриализа-
ции, ломка привычного быта и жизненного
уклада миллионных масс, нехватка продо-
вольствия, а то и голод, не говоря уже о
массовых репрессиях,— такова объектив-
ная социально-политическая первооснова,
определявшая положение религии и
церкви, характер атеистической работы
в те годы.
Нужно учитывать и серьезные измене-
ния в политической позиции церкви.
В конце 20-х годов основные религиозные
организации объявляют о своем лояльном
отношении к Советской власти. Такие
заявления в целом соответствовали реаль-
ному положению, хотя отдельные антисо-
ветские группы не только сохранились, но
и активизировались в годы коллективиза-
ции (истинно-православная церковь, истин-
но-православные христиане, федоровцы,
краснодраконовцы и т. п.). Факты послед-
него рода, несомненно, поддерживали
представления о хронической несовмести-
мости религии с процессом социалистичес-
кого строительства. Но причины живучести
подобных представлений (а их отголоски
так или иначе дают о себе знать по сию
пору) коренились не только в этом.
Борьба с влиянием церкви обоснованно
расценивалась как актуальнейшая задача
идеологической деятельности партии3.
Непосредственное участие в ней приня-
ли видные партийные работники:
Н. К. Крупская, В. Д. Бонч-Бруевич,
П А. Красиков, А. В. Луначарский,
И. И. Скворцов-Степанов, Е. М. Ярос-
лавский и многие другие В 1925 году
создается Союз воинствующих безбожни-
ков, численность которого постепенно
выросла до 3,5 миллиона человек. Он
развернул активную пропагандистскую и
практическую антирелигиозную работу.
Был налажен выпуск разнообразных пе-
риодических изданий, увидели свет многие
переводные труды, развернулись интен-
сивные и плодотворные исследования ши-
рокого круга религиоведческих проблем,
проводились систематические этнографи-
ческие экспедиции социологические
исследования, выдвинулась и целая плеяда
ярких, талантливых ученых — И. Д Аму-
син, Е. А. Беляев, В Г. Богораз-Тан,
И. П. Вороницын, М. А. Заборов,
А. И. Клибанов, С. И. Ковалев, С. Г. Лозин-
ский, Н. М. Моторин, Н. М. Никольский,
Ф. М. Путинцев, А. Б. Ранович, Н. В. Ру-
мянцев, С. А. Токарев, Г П. Францев и
многие другие. Несмотря на все трудности
атеистическая мысль неуклонно обретала
силу.
То были годы массового отхода трудя-
щихся от религии — естественная реакция
освобожденного народа на многовековое
духовное засилье церкви, отразившая ги-
гантские преобразования, совершавшиеся
в нашей стране, прежде всего приобщение
широких народных масс к сознательной
революционной созидательной деятель-
ности. Процесс этот был, однако, отнюдь
не гладким и безоблачным.
Воинствующие безбожники действовали
под лозунгом «Борьба с религией — борь-
ба за социализм!» Он предполагал систе-
матическую разработку теории научного
атеизма, организацию массовых антирели-
гиозных мероприятий. Во всех этих направ-
лениях, повторяем, была развернута широ-
кая работа. Однако она велась в условиях
обостренных (порой искусственно) соци-
альных противоречий, все большей
централизации и бюрократизации системы
управления, ужесточавшейся и принимав-
шей массовые масштабы практики репрес-
сий, жертвами которых стало много
невинных людей. Одним словом, посте-
пенно формировался и принимал злове-
щий облик так называемый культ личности,
2 Приведем отрывок из нового, только что
опубликованного ленинского документа: «Я не
сомневаюсь, что случаи злоупотреблений и
безобразия со стороны «примазавшихся» к
коммунистам бывают. С этим мы боремся
всячески, Но саботаж почти всей буржуазной
интеллигенции затрудняет нам борьбу очень
сильно» («Правда», 25 июля 1987 г.).
3 Ленин, ЦК партии внимательно следили за
состоянием антирелигиозной работы. Об этом
свидетельствует целый ряд решений съездов,
постановлений ЦК, декретов и циркуляров
Советского правительства направленных иа
строгое проведение в жизнь ленинских указа-
ний, против порой допускавшихся ошибок
и перегибов. См.: О религии и церкви. М.,
1981; О научном атеизме и атеистическом
воспитании. М., 1974.
41
означавший попрание ленинских норм
партийной и государственной жизни.
Шаг за шагом истина монополизирова-
лась «гением всех времен и народов».
Соответственно менялась и ориентация
общественных наук: не открытие нового
и глубокое исследование социальных про-
цессов, а наукообразное оправдание
складывавшейся практики управления
и воспроизводство уже известных догм
становилось их социально-предпочтитель-
ной функцией. Бюрократический произвол
не мог не коснуться судеб теории и прак-
тики атеизма.
Известно, что одним из доводов в пользу
беззакония послужил тезис об обострении
классовых противоречий по мере успехов
социалистического строительства. Нетруд-
но догадаться, что его подтверждение
охотно искали и в поведении верующих,
отстаивавших убеждения «прошлого». Бы-
ло бы несправедливо полагать, будто не-
приязненное отношение к приверженцам
религии определялось атеистическими
публикациями* их авторы сами нередко
становились жертвами произвола. Было бы
вообще неверно предаваться легковесно-
му морализаторству по поводу тех или
иных крайних, скороспелых суждений,
которые встречаются в работах атеистов
той поры. В своем большинстве они были
продиктованы искренней заботой о судь-
бах социализма и выражали мнения, кото-
рые тогда представлялись бесспорными.
Имелась, однако, другая сторона про-
блемы, все более выступавшая на первый
план. Каждый специалист по религии рано
или поздно (иногда слишком поздно)
осознавал, что продолжить свою исследо-
вательскую и авторскую деятельность он
может лишь в том случае, если подчинит
свои выводы схеме «краткого», в сущности
дилетантского изложения марксизма. Это
труднее всего давалось людям творческим
и талантливым, которые только и могли
обеспечить подлинное развитие атеизма.
И постепенно тон стали задавать антире-
лигиозные публикации, пестревшие оскор-
бительными высказываниями по адресу
всех верующих, страдавшие озадачи-
вающим ныне примитивизмом и некомпе-
тентностью4. Их содержание все более
отрывалось от реальных социальных про-
цессов, сложных житейских проблем;
сгущался набор идеологических штампов
и клише, соотносившихся не с живой,
а лишь с книжной, плакатной действитель-
ностью. Так в «Антирелигиозном учебни-
ке» (1940) читаем: «Классовый враг,
разгромленный внутри страны, еще не
добит окончательно. Одним из его убе-
жищ продолжает быть религиозная ор-
ганизация, распространяющая реакци-
онные, враждебные социализму идеи.
Выбитые из своих гнезд монахи и монашки,
тысячи священников разных религий, ко-
торые еще - недавно поднимали знамя
восстания, еще не смирились с мыслью
о том, что дело их окончательно проигра-
но» (с. 21).
Хотя рядом с подобными высказыва-
ниями фигурировали и предостережения
против недоверия к рядовым верующим
и грубого администрирования, но на прак-
тическую деятельность они не оказывали
серьезного влияния, а та, в свою очередь,
не находила достаточного отражения и
оценки в теоретических размышлениях.
Это означало все более тревожное отста-
вание атеизма от насущных потребностей
общества, рецидивы которого дают себя
знать до сих пор
В 1956 году совершилось исторически
поворотное событие: партия разоблачила
и осудила культ личности Сталина. Оздо-
ровление нравственной атмосферы в стра-
не положительно сказалось и на исследо-
ваниях в области религиоведения и атеиз-
ма. Возобновились тщательное изучение
религиозной литературы, целенаправ-
ленные социологические исследования,
появился ряд трудов, по-настоящему инте-
ресных и творческих. Однако догматизм,
поверхностное понимание сложных со-
циальных закономерностей не были пре-
одолены до конца.
Напомним о непродуманных заявлениях
относительно перспектив и сроков по-
строения коммунистического общества,
искусственно обостривших вопрос о судь-
бах религии. Запланированное наступле-
ние новой формации требовало заранее
рассчитанных темпов преодоления рели-
гиозных пережитков. Поскольку же ока-
зать столь ускоренное воздействие на
убеждения верующих было невозможно,
то обнаружился чисто бюрократический
подход — стремление устранить внешние
признаки их проявления. В ряде мест стали
без достаточных на то оснований
закрывать церкви.
Последствия дали о себе знать незамед-
лительно. Верующие начали проводить
молитвенные собрания нелегально. Одна-
ко православие с его культом для этого
приспособлено плохо. В результате увели-
чился приток в объединения сектантского
типа. Но это еще не все. Когда мы говорим
о религии, то затрагиваем самые дели-
катные, самые интимные стороны челове-
ческого сознания. Вера может быть доста-
точно вялой и формальной, замыкаться
в нравственной сфере, но в обстановке
запретов, нажима, администрирования она
имеет тенденцию крепнуть, обретать
черты социальной доктрины. Тем самым
создается почва для воздействия пропо-
ведников, которые стремятся противопос-
тавить религию социалистическому образу
жизни, превратить ее в мотив для противо-
законных действий. Нередко именно на
этой почве и возникали религиозно-экстре-
мистские группы.
Догматизм и оцепенение атеистической
мысли, игнорирующей жизненные про-
блемы и противоречия, породили особый
тип популярной атеистической литературы,
рассчитанной не столько на перевоспита-
ние верующего, сколько на одобрение
редакторов и нетребовательных рецензен-
тов. Теперь, однако, ссылки на социально-
объективные причины во многом уже
утратили силу. Справедливее констатиро-
вать непрофессиональность самих ав-
торов.
Приведем один пример. Остается фак-
том, что у нас сохраняются десятки
миллионов верующих- и численность их
в течение последних десятилетий сокра-
щается незначительно. Между тем приня-
то повторять — это положение грозит
стать хрестоматийным,— что «социалисти-
ческая действительность не порождает
религию». Следовательно, она сохраняет-
ся в силу не объективных, социальных
причин, а чисто индивидуальных недостат-
ков отдельных людей: неграмотности,
невежества, гражданской пассивности и
т. п. Так теоретическая поверхностность
неизбежно оборачивается оскорблением
чувств верующих; их воззрения
оказываются не продуктом «внутренних»
убеждений, не отражением выпавших на
их долю превратностей, а чем-то исключи-
тельно «внешним» навязанным неискрен-
ними, ловкими проповедниками. Такое
представление (разумеется, не в столь
откровенной форме) не только просвечи-
вает на страницах атеистических работ, но
нередко разделяется людьми, от которых
во многом зависят судьбы верующих и их
организаций.
Далеко не изжито мнение, будто рели-
гиозная вера сама по себе — однозначное
свидетельство нравственной неразборчи-
вости, духовного убожества, гражданской
незрелости. Разумеется, люди, разде-
ляющие такие представления, осуждают
грубое отношение к верующим. Но где-то
в душе они убеждены, что разговоры об
«уважении религиозных чувств» — чистая
формальность, дань международному об-
щественному мнению, а всякое выступле-
ние в защиту прав верующих расцени-
вают как подкоп под нашу атеистическую
принципиальность. Еще хуже, когда такое
отношение перерастает в дискриминацию,
в административные гонения, притеснения
по службе и т. д. Здесь нужно говорить
уже о противозаконных действиях, о нару-
шении конституционных прав советских
граждан.
Приведем пример из недавней печати.
«Литературная газета» 15 июля 1987 года
поместила письмо «Обидели верующих»,
в котором говорится, что заместитель
председателя райисполкома Вурнарского
района Чувашской АССР Т. Н. Линькова
«приезжает в церковь в окружении наряда
милиции, размахивает кулаками, грозит
забрать бригаду строителей в милицию...
В общем, ведет себя нагло и вызывающе».
Весьма красноречивы ее заявления: «Что
я делаю — все правда. В любом случае
меня будут защищать власти, а вас, ве-
рующих, никто не будет защищать, потому
что церковь отделена от государства».
И не было бы особой нужды напоминать об
этом факте, если бы каждый, кому доводи-
лось выступать с лекциями на «активах»
и конференциях, не раз убеждался, что
подобное настроение — далеко не
исключение.
У классиков марксизма-ленинизма име-
ется немало высказываний о путях угасания
религиозной веры. Приведем отрывок из
4 Это вовсе не означает, что в то время не
появлялись содержательные научные труды.
Но они касались преимущественно проблем
истории религии.
«Капитала» Маркса: «Религиозное отраже-
ние действительного мира может вообще
исчезнуть лишь тогда когда отношения
практической повседневной жизни людей
будут выражаться в прозрачных и ра-
зумных связях их между собой и с приро-
дой. Строй общественного жизненного
процесса т. е материального процесса
производства, сбросит с себя мистическое
туманное покрывало лишь тогда, когда он
станет продуктом свободного обществен-
ного союза людей и будет находиться под
их сознательным планомерным контро-
лем. Но для этого необходима определен-
ная материальная основа общества или ряд
определенных материальных условий су-
ществования, которые представляют собой
естественно выросший продукт долгого
и мучительного процесса развития» (т. 23,
с. 90; подчеркнуто мною. — Л. М.). Если
внимательно вчитаться в это высказывание,
сопоставить его с тем, что мы знаем об
имевших место негативных процессах и за-
стойных явлениях, о фактах преступлений
и коррупции, черствости и злоупотребле-
ний, то вывод будет очевиден: конечные
причины существования и воспроизводства
религиозных представлений восходят к
объективным противоречиям социалисти-
ческого общества, к несовершенству
существующих социальных отношений, к
невозможности полностью удовлетворить
материальные и духовные потребности
людей.
А поэтому следует оставить отдающие
показухой попытки форсировать процесс
отхода людей от религии чисто адми-
нистративными мерами, которые игнори-
руют первостепенную важность пере-
стройки условий каждодневной жизни,
равно как и отказаться от мысли о едва ли
не автоматическом, легко прогнозиру-
емом и скором изживании религии Тем
более актуальной становится задача созда-
ния стройной и эффективной системы
научно-атеистическрго воспитания и фор-
мирования материалистического миро-
воззрения. Только нужно ясно осознавать,
что ее влияние на судьбы религии в конеч-
ном счете зависит от того, насколько
реальные условия общественного бытия
обеспечат формирование «богатого чело-
века» (Маркс), не нуждающегося в рели-
гиозном мироощущении; в какой мере
войдут в повседневную практику общедос-
тупные светские способы удовлетворения
тех потребностей, на которых веками
специализировалась религия
Беспокоит и все более очевидное отста-
вание религиоведения от потребностей
сегодняшнего дня Напомним суровую
констатацию А. Н. Яковлева: «...В 80-е
годы мы вступили не только с серьезными,
хорошо известными сегодня практически-
ми упущениями и просчетами, но и с
теоретическим сознанием во многом еще
уровня 30-х годов, когда наше общество
находилось на относительно ранней стадии
своего становления» («Коммунист», 1987,
№ 8, с. 8). Думается, эту оценку в полной
мере можно отнести и к уровню теорети-
ческой разработки злободневных проблем
атеизма. Слишком долго трезвый анализ
реальных процессов, диалектики объек-
тивного и субъективного подменялся
абстрактными рассуждениями
В самом деле, можно до бесконечности
спорить «уничтожены» или «подорваны»
социальные корни религии и как они
соотносятся с ее «классовыми корнями»,
но ни на шаг не приблизиться к понима-
нию судеб современной религии. Выход
один — конкретные, целеустремленные
исследования. Причем не только религии
вообще, но ее «живых», реально функци-
онирующих форм и течений, поскольку их
способность к выживаемости в социалисти-
ческом обществе разительно неодинакова.
Любопытный факт: при относительной
стабильности в последние десятилетия
общего числа верующих заметно растет
удельный вес сектантства Но и это
наблюдение нуждается в конкретизации.
За минувшие 70 лет сошли на нет когда-то
многочисленные общины так называемого
дореформенного («русского») сектантст-
ва: молокане, христововеры, духоборы,
субботники и т. п., но зато выросли группы
пореформенных («западных») течении:
баптисты, адвентисты седьмого дня, пяти-
десятники, свидетели Иеговы. Именно
такие реальные, многоплановые и порой
плохо предсказуемые процессы, совер-
шающиеся внутри как традиционных кон-
фессий, так и религиозных новообразова-
ний, должны привлечь к себе внимание
исследователей. И тогда придется при-
знать, что сейчас по старинке работать
нельзя. Слишком усложнилась за минув-
шие десятилетия и хозяйственно-экономи-
ческая основа, и духовная жизнь социалис-
тического общества, чтобы можно было
удовлетворяться трафаретными суждени-
ями, заранее известными выводами, за-
ученными формулировками.
Не можем же мы по-прежнему отмахи-
ваться, например, от того факта, что в ряде
общин растет доля молодежи и процент
верующих, работающих в трудовых кол-
лективах, что активизируются давно зна-
комые экстремистские группы, появляются
новые и «восточные» (кришнаиты) и
«местные» квазирелигиозные образова-
ния. Разумеется, эти процессы не обяза-
тельно происходят под влиянием чисто
церковной пропаганды. Они могут стиму-
лироваться поисками ответа на «про-
клятые» вопросы человеческого бытия,
обеспокоенностью невежественным отно-
шением к памятникам культуры, дешевым
фрондерством и поисками «альтерна-
тивных» ценностей
Подобные явления вполне объяснимы,
если учесть серьезные, нередко весьма
болезненные процессы, которые ныне
наблюдаются в среде молодежи. И плохую
услугу оказывают те профессиональные
атеисты, которые вместо того, чтобы
добросовестно выяснять особые причины
новейших явлений, спешат наклеить на них
примелькавшиеся ярлыки: «богоиска-
тельство», «сползание к идеализму», «мис-
тицизм», тем самым стирая специфику
современных процессов и лишая себя
всякой перспективы повлиять на реальное
мироощущение людей
Вообще говоря, следует быть готовыми
к тому, что напоминание о трагических
и надолго забытых эпизодах отечествен-
ной истории, разоблачение совершенных
преступлений, в том числе и затронувших
судьбы верующих, расширение круга пуб-
* ликуемых произведений могут оживить
интерес если не к самой религиозной вере,
то к проблематике, с ней связанной. Пока-
зательно, что такие социально чуткие и
нравственно бескомпромиссные писатели,
как Ч. Айтматов, В. Быков, О. Гончар,
В. Распутин, В. Астафьев, В. Белов,
страстно обсуждают данные проблемы. Не
случайно, что именно символика Храма
проходит через составившее эпоху в на-
шем кинематографе «Покаяние» Т. Абу-
ладзе к^к антипод бездуховности и пре-
ступлениям Варлама.
И здесь бессмысленно грозить идеоло-
гически-стерильным пальчиком, прячась за
подходящие цитаты. Нужно видеть ре-
альные причины таких явлений, испытывать
чувство ответственности за судьбы людей,
вынужденных обращаться к богу. В конце
концов, религиозная вера — итог опреде-
ленных жизненных обстоятельств, порой
длительных раздумий и поисков истины,
и общество не вправе снять с себя
ответственность и за такие обстоятельства,
и за результат их воздействия. Этот вывод
и это умонастроение обретают всю свою
социологическую достоверность и гума-
нистическую суть именно сейчас, когда все
отчетливее осознается созидательная роль
«человеческого фактора», когда партия
предпринимает энергичные меры для то-
го, чтобы все советские граждане ини-
циативно и сознательно отдавали свои
силы творческому обновлению социалис-
тической действительности.
В лабораториях страны
ЕСТЬ 110-й!
Периодическая таблица элементов Мен-
делеева растет — медленно, но верно. За
ураном |№ 92| выстроился ряд трансура-
новых элементов, занимающих номера
таблицы по 109-й включительно {их синтез
был начат в 40-е годы и продолжается до
сих пор). Чем выше порядковый номер,
чем тяжелее ядро — тем элемент неустой-
чивее. И поэтому крайне мало время его
жизни: ядра распадались, едва успев
возникнуть.
Теоретики давно уже предсказывали
существование стабильных, устойчивых
трансурановых элементов. Предполага-
лось, что начиная со 110-го элемента время
жизни начнет возрастать.
И вот в августе ученые Объединенного
института ядерных исследований [Дубна]
синтезировали искомый 110-й! В лаборато-
рии ядерных реакций, возглавляемой
академиком Г. Н. Флеровым, определено
время жизни нового элемента — около
сотой доли секунды Это во много раз
больше, чем у «соседей» по таблице
Менделеева! Ждем новых «долгожите-
лей» в мире ядер...
*43
ИСТИЙЛ ...............
РОЖДАЕТСЯ В СПОРЕ
Год 1925. Ленинград.
Диспут наркома просвещения
А. В. ЛУНАЧАРСКОГО
и митрополита А. И. ВВЕДЕНСКОГО
-ЛЕНИНИЗМ
тлшпжв|
р. ввггЬнскии
Великая Октябрьская социалистическая ре-
волюция пробудила к сознательному историческо-
му творчеству многомиллионные народные массы.
Оирашение человека труда к новой жизни органи-
чески включило в себя и его духовное освобожде-
ние, развернулась широкая и многообразная
работа по антирелигиозному просвещению масс,
получили распространение диспуты пропагандис-
тов-антирелигиозников с богословами, священнос-
лужителями. Один из первых таких диспутов
прошел в начале 1924 года во Владимире. До
четырех часов иочи две тысячи человек следили за
перипетиями спора «Существует ли бог?». Диспут
в Переяславле привлек три тысячи слушателей
в длился два дня. На некоторых диспутах,
например в Рязанской губернии, присутствовало до
пяти тысяч человек. Огромной популярностью
пользовались споры со священнослужителями
А. В. Луначарского, Е. М. Ярославского,
И. И. Скворцова Степанова, Антона Логинова и
других.
Особо надо сказать о диспутах тогдашнего
наркома просвещения А. В. Луначарского с
видным деятелем обновленческого направления
в русской православной церкви митрополитом
А. И. Введенским. Эрудированные, убежденные
защитники двух противоположных мировоззре-
ний, искусные полемисты они развертывали перед
слушавшими их тысячными аудиториями широ-
кую и яркую панораму доводов «за* и «против»,
давали возм< ясность сознательно выработать
собственную точку зрения.
Редакция нашего журнала не раз получала
письма с просьбой рассказать об этих диспутах.
Выполняя пожелания читателей, мы публикуем
материалы диспута, состоявшегося в Ленинграде
20 и 21 сентября 1925 года. Общая тема дискуссии,
как ее определили сами оппоненты,— «взаимное
отношение и соотносительная ценность миросозер-
цания коммунистического и христианского» —
была разделена на два аспекта: в первый день она
обсуждалась с социальной точки зрения: «Хрис-
тианство или коммунизм ♦, во второй — с теорети-
ческой, философской: «Идеализм или матери-
ализм >.
К сожалению, всю двухдневную дискуссию не
втиснуть в рамки журнальной публикации. Мы
даем лишь выдержки из стенограммы1 второго
дня. Начался он докладом Луначарского «Иде-
ализм или материализм», в котором были под-
вергнуты анализу и сравнению философские
основы этих двух учений. Главный пафос выступ-
ления сводился к утверждению той истины, что
существует «только один, опытный мир, в котором
мы живем, работаем, страдаем, побеждаем и уми-
раем», и к опровержению иллюзии, будто «рядом
с ним существует еще какой-то сверхчувственный,
незримый мир». При этом докладчик довольно
детально и наглядно показал, как возникли,
развивались, складывались в религиозные системы
эти иллюзорные представления. Далее с ответным
словом выступил Введенский и с заключи-
тельным — Луначарский.
1 Она опиб и .ом• • бг~ ш - .4	»	 .В. Христианство иги
- • луни . Дуг . с тг- о и 4. Вв снским. Л., 1926.
44
• Журнал «Огонек» в шестом номере за
1923 год опубликовал фотографию
А. И. Введенского, тогда протоиерея. Жур-
нал сообщал, что Введенский, один из
организаторов «Живой церкви», выступал
свидетелем обвинения в процессе против
контрреволюционных церковников, был ра-
нен в голову фанатиком-черносотенцем.
Ответное слово
А. И. ВВЕДЕНСКОГО
...Мне думается, что во всей концеп-
ции, во всем построении уважаемого
Анатолия Васильевича есть су-
щественное недоразумение. В самом
деле, граждане, те предварительные
отводы, которые делал Анатолий
Васильевич перед моею речью («он
будет говорить об иллюзиях, взывать
к абсолюту и ссылаться на науку»),
они не так, может быть, весомы, как
это казалось Анатолию Васильевичу
Наука, ученые признают бога.
Факт этот представляется в высокой
степени все же неприятным для ате-
иста, потому что выдающиеся пред-
ставители науки до сих пор открыто
говорят о своем исповедывании бога.
Ведь в наши дни Пастер сказал, что,
работая в своей лаборатории, он
молится, потому что, по мере накоп-
ления его ученого опыта, у него вера
растет. «И если, говорит Пастер,
я верю сейчас как бретонец, в буду-
щем, по мере накопления моего
опыта, я буду верить как бретонка...»
Мы должны прежде всего, конечно,
вполне определенно констатировать
тот факт, что целый ряд выдающих-
ся ученых разных стран и разных
национальностей до сих пор испове-
дуют духовный мир.
Тот же Планк, который был здесь,
на празднике Академии, в неко-
торых своих работах по физике
совершенно определенно говорит, что
современное развитие физики не
только не должно устранить духов-
ное миропонимание, а, наоборот,—
укрепить духовное миропонимание.
Эти факты остаются фактами — уп-
рямыми и неприятными для атеиста,
и, следовательно, их надо отвести —
и делается привычный отвод: да ведь
это ученые-то буржуазные. Гражда-
не, ученые бывают всякие — бур-
жуазные и пролетарские, и в наши
дни, когда перед всем миром справ-
лялся престольный праздник науки
в СССР (а он был престольным, хотя
не была совершена внешняя литур-
гия, ибо внутренне многие выдающи-
еся ученые, посетившие вас, творят
богу литургию своей веры), вот мне
представляется, что в наши-то дни
пора бросить эту клевету на науку,
которая, увы, свивает себе при-
вычное гнездо на нашей родине,
клевету, что наука классова. Я знаю,
что бывают отдельные дисциплины
в науке, несомненно классовые,
бывает пролетарская политическая
экономия и буржуазная политичес-
кая экономия, пролетарский подход
к обсуждению исторических момен-
тов и буржуазный. Это бесспорная
истина. Но, граждане, есть то, что мы
привыкли называть чистой наукой,
и в области чистой науки я не знаю,
найдете ли вы классовый признак.
Возьму простой пример, грубей-
ший, элементарнейший пример, но
точный. Дважды два для революци-
онера четыре, а для контрреволюци-
онера это сколько? Тоже четыре.
В мире чисел, в мире звезд, в мире
атомов, к счастью или к несчастью,
нет классовой борьбы, нет классовых
признаков, поэтому и наука, изу-
чающая мир как данность, есть та
наука, которую мы в первую голову
и называем точной наукой. Эта
наука бесклассовая. Поэтому сделать
отвод, если выдающиеся представи-
тели точного знания оказываются
и людьми религиозного миросозер-
цания, упрекнув, что это буржу-
азные ученые, это не серьезно...
Граждане, происхождение рели-
гии значительно глубже, чем это
иногда кажется атеисту. Мне пред-
ставляется, что антирелигиозная
пропаганда потому у нас, в Со-
ветском Союзе, так слаба (это не
парадокс, я докажу), что антирели-
гиозник борется (я говорю о рядовом
антирелигиознике и о рядовой анти-
религиозной литературе) не с рели-
гией по ее существу, не с религией
в ее глубине. Из моря религии берут
воду черпалами, измеряют море ре-
лигии лотами своей сообразительнос-
ти. И выходит, что море мелкое, дно
близко. На самом же деле океан
религии беспределен, и до дна его
атеист не достал, потому что его
мерило, его черпало, его лот имеет
слишком коротенькую рукоятку.
Я заметил, что в громадном боль-
шинстве случаев лучшие антирели-
гиозники создают свое понимание
религии и потом победоносно его
разрушают. Мне кажется, что такая
борьба с ветряными мельницами
своего воображения о религии Хрис-
та давно нашла свою квалификацию
в бессмертном произведении Серван-
теса. В самом деле, если подойти
к религии в ее настоящей глубине,
тогда все те соображения, которые
вам кажутся наиболее убивающими
религию, покажут, что у вас неверно
взят прицел: вы метите в ноги,
в руки религии и не замечаете, где
у религии бьется ее сердце.
Вот почему религия жива и будет
жить.
Граждане, Анатолий Василь-
евич — большой знаток религи-
озных проблем, я бы сказал, самый
большой антирелигиозник в нашем
Союзе, но Анатолий Васильевич
лишь отчасти подошел к истине
и лишь скользнул по ней: он говорил
о чувстве, которое и является бази-
сом веры. Подход его был правилен,
но неправильна была квалификация
этого чувства. Оно было здесь перед
нами, это наше религиозное чувство,
религиозный сенсуализм, представ-
лено, как известное коммерческое
соображение: «жадность, не удалось
упиться бытием здесь, там будет
реванш». Конечно, Анатолий Ва-
сильевич и другие лица, разде-
ляющие оппозицию, могут привести
громадное количество материала от-
носительно того, что старушка, прач-
ка и т. п., долго работавшие на
господ, действительно имеют такую
психологию.
Так, это — факт, но ведь о каждом
явлении, в том числе и религиозном,
нужно судить не по его низам, а, если
возможно, по его верхам... Старушка,
надеявшаяся, что там, в небесной
сберкассе, она получит по истрепан-
ной жизненной книжке проценты,—
эта старушка принадлежит к низам
религиозного сознания; это была не
религия. И, убивая своим ружьем
критики эту старушку с ее действи-
тельным суеверием, вы сердце рели-
гии не затрагиваете, потому что
основой религиозного постижения
действительно является чувство, но
не чувство меркантильное, коммер-
ческое, не чувство расчета.
Иоанн Златоуст говорил о Христе
и о бессмертии так: в Евангелии
сказано, что вечная жизнь ожидает
того, кто любит Христа, но если бы
мы, говорит Златоуст, знали, что за
веру в Христа нас ожидает геенна
огненная, бесконечная, мы должны
были бы любить его нисколько не
меньше. Вот в этой фразе все-
ленского учителя религии вы, при
самых тщательных поисках, при
самом финансовом ультрамикроско-
пе не найдете момента сберегатель-
ной кассы. Здесь иная психология,
здесь иной подход; и действительно
основой религии является не чуство
страха перед богом, а чувство любви
к богу. Подобно тому, как музыкан-
та прельщает красота музыки и он,
завороженный красотою музыки, от-
дает ей всю свою жизнь, терпя
подчас трагедию экономики (разве
мы не знаем выдающихся компози-
торов, умиравших в жесточайшей
Экономической бедности?), но эта
45
любовь к музыке — привожу этот
пример для атеистов — разрушает
в нем страх экономической несос-
тоятельности. Может быть, ему было
бы выгоднее торговать или зани-
маться чем-нибудь иным, приятнее,
комфортабельнее, но нет — умирает
от недоедания музыкальный гений.
Музыка прельстила его красотой;
музыка полюбилась ему, музыка
стала для него больше экономи-
ки — экономика преодолена, эконо-
мика умерщвлена любовью к красоте
музыки. Аналогична религия: рели-
гия так называемых верующих,
а точнее — знающих бога, заворажи-
вает с неменьшей силой, чем
музыканта его волшебная царица,
эта красота бога, несущаяся, льюща-
яся из чертогов религии, из духовно-
го храма веры. Она настолько пле-
няет, что человек согласен мучиться
в геенне всегда, подобно Златоусту,
лишь бы не отойти от Христа, лишь
бы не отойти от бога. Вот почему
Христос, говоря о своем учении,
сказал, что оно подобно жемчужине,
ради которой, если купец найдет ее,
все продаст, чтобы ее приобрести.
Граждане, может возникать спор
о том, что такая религиозная ощу-
щаемость, такое религиозное ми-
роощущение ошибочно. Но бывает ли
ошибочно ощущение? Можно ли
сказать, что ощущение красоты
музыки Бетховена ошибочно, что
ощущение красоты Стравинского —
сегодня я просматривал его по-
следнюю парижскую сонату — оши-
бочно? Категория ошибочности при-
ложима ли к понятию той психичес-
кой реальности, той психологической
эмоции, которую данный человек
переживает? Скажите мне, что оши-
бочно то счастье, когда ласкаешь
своего ребенка; если этот мальчик
для вас ничто, то для отца он лучшая
частица его жизни, и этот мальчик,
который вам не принесет ничего,
отцу дает, радость. Будете ли вы
вправе сказать: твоя психология
ошибочна, это обыкновенный маль-
чик, которых сотни и тысячи?
Поэтому вообще всякий ваш суд
над нами (атеистов над религиозни-
ками) в том смысле, что у вас есть
безошибочная психология, а у нас
ошибочная,— этот спор основан на
психологическом недоразумении.
Раз существует определенный ре-
лигиозный опыт, который для лица,
им обладающего, не менее несом-
ненный, не менее реальный, чем
опыт физический, а часто в своей
интенсивности, в своей захватыва-
емое™, в своей сверхреальности еще
более фактичный, чем так
называемый внешний опыт, гражда-
не, если это есть факт, то ваши
суждения о том, что религия уми-
рает, так ли уж верны?
Я не спорю, что религия в наши
дни, может быть, для очень многих
не стоит в центре внимания. Я не
спорю, что в наши дни раз-
вертывающаяся классовая борьба,
красивая и увлекательная сама по
себе, настолько захватывает от-
дельные личности, что им как будто
бы некогда, не стоит и не надо думать
о боге. Несмотря на это, я все же
утверждаю, что и современный, как
будто бы торжествующий атеизм на
самом деле является вовсе не победой
неверия. Я определенно утверждаю,
что религия может быть оттеснена —
это ваша воля, вы свободны — на
задний план вашего сознания. Мы
можем даже хранить ее в погребах
подсознания и ставить римскую
стражу, да не воскреснет религиоз-
ное чувство, но религиозное чувство
неистребимо.
Я беседовал неделю назад в Ялте
с одним выдающимся терапевтом.
Этот маститый ученый считает себя
атеистом и однако он обронил фразу:
«Я считаю, что атеизм есть тоже
религия». Как это ни парадоксально,
граждане, но это так. Ученые мно-
гократно пытались провести резкую
грань между сознанием человека
и между сознанием животного. Я не
буду вступать в спор, произошел ли
человек от животного, или нет. Если
иногда мне утверждают, что я или
другой гражданин произошел от
обезьяны, я не спорю, потому что
каждому лучше известны его
родственники. (Аплодисменты.) Но,
несомненно, между психологией че-
ловека и между психологией живот-
ного существует нечто общее. Вот
почему человек давно хотел найти
нечто специфически человеческое,
то, чего нет у животного.
Граждане, вы знаете эти немного-
численные, но серьезные попытки.
Прежде всего, ведь человек о себе
говорит в учебниках зоологии, что он
homo sapiens,— мы умны, разумны.
Но, граждане, после работ Вундта по
сравнительной психологии человека
и животных, после работ русского
врача Паргамина о животных, разве
мы имеем право сказать, что между
нами и животными в области интел-
лекта существует качественное раз-
личие? Конечно, только количе-
ственное. Животное думает, живот-
ное силлогизирует; мы только это
делаем ловчее, у нас аппарат гибче,
у нас клавиатура интеллекта имеет
больше октав, чем у животного.
Итак, разум есть и у животного.
Тогда нам говорят, что у нас есть
совесть, что животное не имеет
нравственности, этики. Но, гражда-
не... когда я слышу, что такой-то
человек сделал невероятную под-
лость и ему говорят «какое живот-
ное»; то я обижаюсь за животное,
потому что животное не может часто
сделать такой безнравственности, ка-
кую делает человек. У животного
нравственность поднимается подчас
до героических моментов. Животное
способно на самоубийство от тоски.
Поразительный факт есть у Парга-
мина. Следовательно, мир этики есть
и у животных.
Граждане, тогда вы, может быть,
вспомните старинные слова Аристо-
теля, что человек есть «зоон полити-
кон» — животное общественное. Об-
щественные проблемы нас за-
хватывают. Но разве общественности
нет в мире животном? Граждане,
разве муравьи давным-давно не раз-
решили в своих муравейниках все
социально-муравьиные взаимоотно-
шения? А пчелы разве не создали
в своем улье идеальную пчелиную
коммуну? А между тем наш мура-
вейник все еще строится, и муравьи
человечества до сих пор не хотят
согласиться, по какому плану стро-
ить муравейник — борьба классов.
Итак, если они общественны, если
у них больше нашего общественный
прогресс, следовательно, что же нас
отделяет от них? Выходит как будто
бы, что Введенский доказывает, что
животное и человек равны. Нет, я, по
крайней мере,— человек и от живот-
ного не происходил, и я знаю, что
отделяет меня от мира животного —
это религиозное чувство.
Религиозного чувства у животных
нет. Самые тщательные и напря-
женные попытки ученых найти у
животных религиозное чувство кон-
чились крахом... Религиозное
Чувство является специфически че-
ловеческим. Религиозное чувство —
это та грань, которая отделяет чело-
веческое сознание в широчайшем
смысле этого слова от сознания
дочеловеческого...
Человек способен воспринимать
мир не только физиологически ра-
зорванно (мы тоже животные, но мы
не только животные), человек
способен воспринимать мир путем
синтеза. Религия есть прежде всего
синтез, религия есть (я беру религию
в самых ее недрах, поскольку я ее
себе представляю) попытка дорвать-
ся до вселенской связи. Религия есть
ощущение связанности с универсу-
мом... Мы воспринимаем это
единство как живое, как то живое,
в котором мы можем найти отклик
своей жизни, которая вас понимает,
которую мы понимаем и которую мы
любим, потому что в ней верховная
красота бытия. Вот почему религия
является Гауризанкаром1, высшей
точкой человеческой мысли и дости-
жений, хотя не всякий может, в силу
различных причин, в силу религиоз-
ной патологии, воспринимать это
единство, взойти на гору.
...Мы не говорим, что мы особая
порода людей, что мы аристократы
духа, аристократы мысли, рафини-
рованные религиозные интелли-
генты. В нашей вере нет никакой
заслуги, как нет заслуги в том, что
я черный, а не блондин, но этот 1
1 Одно из названий Эвереста. (Прим,
ред.)
46
религиозный опыт, эта расширен-
ность сознания теоретически мысли-
ма у всех нас и практически заложе-
на и неистребима у всех же. Я не
буду говорить о том, что и сам
Анатолий Васильевич в одном своем
сочинении «Религия и социализм»
(т. 1, с. 48—49) в свое время понимал,
что и марксизм есть религия. Я не
настаиваю на этом, потому что Ана-
толий Васильевич считает эту свою
книгу грехом молодости, но я пола-
гаю, что это была правда жизни.
Граждане, атеизм есть лишь упа-
док религиозного сознания, подобно
тому, как бывает тугоухость, полная
близорукость, граничащая со слепо-
той, которая часто бывает от того, что
человек поставлен в ненормальные
условия. Если глаза у меня здоровые,
зрение хорошее, но я буду посажен
на долгое время в темноту, естествен-
но, мое зрение атрофируется. В наши
дни совершается великий экспери-
мент над человечеством: его ли-
шают света религии, и люди пере-
стают ощущать бога. Комсомолы
являются искренними атеистами, но
фактически, ставя диагноз наподо-
бие профессора-окулиста, я бы ска-
зал, что они страдают жестокой
болезнью религиозного зрительного
нерва, угрожающей атрофией зре-
ния, но это только болезнь, а нервы
сохранены.
Думаете ли вы, что я, во что бы то
ни стало, хочу внедрить в вас. против
вашей воли, сознание того, что и у
вас есть религиозное чувство? Не-
смотря на свою рясу, я пытаюсь
подходить ко всему профессорски;
пытаюсь, если для меня это возмож-
но, подходить к научным и рели-
гиозным проблемам. Меня за это
высмеял недавно «Смехач», но этим
никакой цели не достигнуто, ибо если
вы, не поняв противника, стараетесь
его тем не менее высмеять, значит,
вы высмеиваете собственную несооб-
разительность. Я, граждане, не изоб-
ретал механических путей богоре
альности, но полагаю, что бытие бога
устанавливается научно. Когда
выйдет в свет та книга, которая
проходит сейчас цензуру в Главпо-
литпросвете, моя «Апологетика»,
я надеюсь всесторонне выяснить, что
научный подход к религии и в наши
дни не есть пустой звук, не есть
только воздух. К слову, вчера Анато-
лий Васильевич сказал: «Воздух —
это есть воздух». Нет, воздух это —
кислород, а не пустота.
Граждане, религиозное чувство
оправдывается, по-моему, в наши
дни и научно. Таково мое утвержде-
ние. Если мне говорят, что религиоз-
ное чувство у молодежи, которая
считает себя неверующей, как будто
бы отсутствует, то я должен привести
два существенных отвода. Я никого
не хочу обижать, я глубоко уважаю
моего оппонента — иначе я не стал
бы вступать в спор,— глубоко ува-
жаю и аудиторию, в которой есть
атеисты и верующие — иначе я не
стал бы выступать перед ней,— не
поймите, что я хочу вас тонко, по-
митрополичьи, уязвить, я лишь го-
ворю то, что думаю, так как у нас
свобода слова и революция дала нам
свободу и полноту дискуссии,—
поэтому я открыто утверждаю, что
неверие бывает двух родов, как
и вера. Бывает вера вот какого типа:
«Я верю в бога потому...» — это
тихоновская вера (я не люблю тихо-
новцев, я это не скрываю, в этом
отношении я — грешный человек, не
люблю контрреволюционеров).
«Я верю в бога, ибо папа с мамой
сказали это, и икона висит в пере-
днем углу, и подруги ходят в цер-
ковь, и батюшка приходский это
сказал». Это — вера? Нет. это —
уважение к родителям.
И, граждане, бывает вера До-
стоевского, бывает вера Паскаля,
бывает вера Пастера, Моди, План-
ка — выношенная, вымученная ве-
ра. Эта вера — вера благородного
типа. Так и неверие: бывает неверие,
которое я для себя, иногда для
друзей (мы здесь друзья) называю
неблагородным неверием. Например,
в Москве, где я чаще всего пребываю,
на трамвайной остановке я видел
человека в великолепной одежде (ко-
тиковый воротник, котиковая шап-
ка, распахнутое пальто, объемис-
тая внутренность, длинная золотая
цепь) — в руках «Безбожник» и ус-
мешка по поводу картинки имени
Дени, которую он рассматривает.
Я понял психологию этой улыбки —
это стоит нэпач: бога нет — завтра
надую вдвое. Отсутствие бога ведь
развязывает руки — у одного для
революционных поступков, у друго-
го — для биржевых спекуляций,—
все дело вкуса. Граждане, разве это
неверие? Или когда человек боится,
что его из профсоюза, вопреки проф-
союзному статусу, вычеркнут или
исключат со службы при ближай-
шем сокращении и он перестает
ходить в церковь, разве это неверие?
Это — усердие по начальству. (Ап-
лодисменты, голоса «браво».)
Поэ'рэму я очень скептически отно-
шусь к так называемому торжеству
современного атеизма. Конечно, мы
имеем И таких убежденных атеистов,
может быть тоже вымучивших и про-
анализировавших свое неверие, как
мой достопочтеннейший оппонент.
Я знаю, что у них бывает трагедия
сомнений прежде, чем они придут
к гармонии неверия, к убежденному
атеизму; может быть, я близорук, но
я знаю тгщих людей, в своем беспар-
тийном Опыте, немного,— вот поче-
му я считаю современное неверие,
как таковое, не атрофией религиоз-
ного чувства, а болезнью.
Маленькие иллюстрации: ко мне
являются две девочки — семи-вось-
ми лет — одного их тех учреждений,
высококультурных и гуманных, ко-
торые находятся в непосредственном
распоряжении Анатолия Васильеви-
ча, из детского дома. Простите — из
песни слова не выкинешь, хотя бы
это была песня о самом себе, не
сочтите это за нескромность. Это
было в провинциальном городе. Они
мне сказали: «Профессор, нам гово-
рят, что вы очень умный человек
и все знаете. Так вот мы пришли...»
(Они говорили это иначе, я не могу
передать детского лепета, жаргона,
но мысль была такая.) Они пришли
у меня проверить следующее: они не
имеют родителей, не помнят их
и воспитывались несколько лет в
детском доме, где им учительница
говорила, что бога нет. Учительница
для них величайший авторитет. Все
поверили учительнице, что бога нет,
а вот эти две девочки по ночам
встают и молятся богу, и у них, как
они говорят, и тепло и хорошо потом
на душе. Вот они пришли у меня
проверить: учительница ученая, а
про меня говорят, что я еще ученее.
«Кто прав — учительница или вы,
скажите — есть бог или нет? Мы
ничего не можем противопоставить
учительнице; мы молимся богу, и по-
сле этого нам хорошо». Понятен был
мой ответ как епископа. Таких фак-
тов, что у ребенка, несмотря на
специально созданную религиозную
темноту, несмотря на то, что он был
в окружении атеизма, осталась жи-
вая, религиозная душа, таких фак-
тов я знаю гораздо больше, чем
у меня было бы времени для того,
чтобы вам о них рассказать. В этом
для меня доказательство того, что
религиозное чувство и в наши дни
остается совершенно неистребимым,
стихийным порывом к богу
Граждане, я бы на этом и закон-
чил. Я не хочу употреблять пафоса и
патетики для того, чтобы мне не
говорили, что я высококвалифициро-
ванный религиозный гипнотизер.
Я постараюсь кончить возможно
скромнее, хотя бы и в ущерб самому
себе. Истина бывает ярка и без
пышных фраз. Кончаю на манер
«пророка»; Анатолий Васильевич
выступал ведь в качестве пророка
в отношении меня; он говорил:
вероятно, Введенский то-то и то-то
скажет, а я предположу, что Луна-
чарский то-то и то-то скажет. Если
я ошибусь — errare humanum est2.
Мне скажут, что это все верно; но
ведь религия — это опиум, дурман,
сивуха (для тех, кто не знает ла-
тинского языка, пришлось перевести
так неточно на русский язык, из-за
отсутствия классического воспита-
ния, опиум — сивухой). Скажут опи-
ум — и человек ошарашен. А вот мне
крымский профессор советовал на
первом же антирелигиозном диспу-
те — авторство этой мысли не мое,
2 Человеку свойственно ошибаться —
лат. (Прим, ред.)
47
а крымского профессора,— напом-
нить о той роли, которую опиум
играет в медицине... Опиум исцеляет
от некоторых психических заболева-
ний. Так, Бехтерев лечит опиумом
меланхолию. Во всяком случае, опи-
ум уменьшает боль в жизни и с этой
точки зрения опиум для нас сокрови-
ще, которое дают нам по каплям.
Я представил бы себе, что для
атеиста, буде у него был бы широкий
человеческий, а не атеистический
сектантский, фанатический подход
к вере, я бы полагал, что для такого
широкого атеиста религия все же
должна была бы быть некоторой
ценностью, хотя бы из порядка опи-
атов, ибо сколько слез она осушила,
сколько ран она исцелила, сколько,
выражаясь языком Евангелия, «сло-
манных тростников не доломила».
Но для нас, верующих, вера не
только опиум от страданий, но и
жизнь.
Если вы будете утверждать, что
религия скрывает от нас наши ис-
тинные задачи, что религия застав-
ляет нас заниматься dolce far nien-
te — сладостным ничегонеделанием,
я — я скажу, что вы не правы, ибо
если есть буддизм, если есть вос-
точный квиетизм и фатализм, то есть
действенное христианство... христи
анство активное, вплоть до бича
и легионов ангелов, христианство
как борьба с мировым злом, борьба
за социальную правду жизни, но
с богом, но с мировой правдой, но
с мировой красотой, с мировым
солнцем религии, которое не по-
меркнет потому, что у вас недоста-
точно ярок огонь вашей сообрази-
тельности. (Аплодисменты.)
Заключительное слово
А. В. Луначарского
А. В. Луначарский.
Первое существенное возражение
гр Введенского было мною предви-
дено. Не верьте в чудеса, товарищи,
не верьте, что я, в силу пророческого
даоа, предвижу, что скажет гр. Вве-
денский, а он тоже в силу особого,
данного ему свыше, проникновения
в будущее угадывает, что скажу я. Мы
не в первый раз встречаемся и не-
множко знаем друг друга,— здесь не
чудо, а просто взаимное знакомство.
Поэтому не нужно удивляться, что
я угадал, думая, что будут ссылки на
буржуазных ученых и будут также
попытки оных буржуазных ученых
реабилитировать. И так как наука —
вещь для нас до чрезвычайности
важная, то я со всей серьезностью
хочу сказать несколько слово том, как
мы относимся к этой науке и ее
буржуазным элементам. Ученые учат
не только о боге, они учат также
политической экономии, которая за-
щищает богатство и капитализм. Ма-
ло того, ученые, как вам известно,
следуя чисто объективной науке, вы-
думывают теперь все те страшные
и разрушительные орудия, которые
ближайшую войну могут превратить
в причину чуть ли не гибели челове-
чества. Не нужно поэтому слепо
подходить к науке, не нужно ей
поклоняться, ибо наука может быть
разная и, на основании примеров, мы
видим, что наука часто может служить
злу, что под маской учености можно
проповедывать ложь...
Гражданин Введенский спрашивает,
спорят ли революционеры и контрре-
волюционеры о том что дважды
два — четыре. — Нет. А о том, что
бог есть,— спорят Значит, не нужно
так быстро проводить знак равенства
между «дважды два — четыре» и
«бог существует». Существует наука,
которая настолько связана с техникой,
на которой базируется и которой
дорожит буржуазия, что буржуазия
не может и не смеет фальсифициро-
вать эту науку. Если бы буржуазия
потребовала фальсификации таблицы
умножения, если бы буржуазия по-
требовала фальсификации законов
физики и химии, то ее заводы и фаб-
рики перестали бы приносить барыши,
и это одно уже заставляет буржуазию
требовать от ученых правдивости в
этой области. Но когда мы переходим
к социологии, философии, религии
и т. д.,— здесь буржуа в истине не
заинтересован,- наоборот, он заинте-
ресован во лжи, ибо истина — даже
по мнению гражданина Введенско-
го — должна была бы вести к уничто-
жению классового неравенства, к
уничтожению, как нерационального,
ненужного, вредного для нас, капита-
листического строя. Буржуазия на это
идти не хочет, и всем давлением
своей культуры, своей государствен-
ной власти и своей экономической
мощи она искажает науку, требуя от
нее апологии того несправедливого
порядка, с которым слиты ее инте-
ресы.	•
Вот почему, как только мы перехо-
дим к этим областям, мы замечаем
почти сплошную фальсификацию на-
уки, фальсификацию истины со сто-
роны нынешних ученых. Но при этом
ученые эти впадают во внутреннее
противоречие Физика, химия и вооб-
ще естествознание говорят одно и ве-
дут прямою дорогою к атеизму.
Возможность вознаграждения за му-
ки и несправедливости этой жизни
в жизни на небе помогает успокаивать
и призывать к терпению массы, обе-
щая воздаяние в «той» жизни. Это
настолько важно для буржуазии, что
теперь, во второй период своей жиз-
ни, когда она изменила свою буржуаз-
ную природу, все теснее становится
ее контакт с духовенством. Вот поче-
му сочетается, иногда парадоксаль-
нейшим образом, вера бретонки
с научным открытием. Мы смотрим на
это, как на тяжелую социальную
болезнь. Мы жалеем этих людей,
которые застряли в буржуазном бо-
лоте, и мы стремимся возможно
скорее освободить их оттуда. Мы
всецело приветствуем и всячески за-
щищаем трезвый, свободолюбивый,
плодотворный дух науки и ненавидим
агрегаты, на которые так любит
ссылаться духовенство; ибо это есть
дань науки старине, находящейся в
полном аккорде с буржуазией.
...Гр. Введенский затронул другую
сторону и сказал: «Я совсем не на-
стаиваю на той точке зрения, что мы
все не произошли от обезьяны. Вы,
материалисты, лучше знаете ваших
родственников». Но я не знаю, кто
лучше, тот ли, кто, произойдя с ни-
зов, произойдя от животных, поднял-
ся усилиями своего гения до нынеш-
него человечества, или тот, которого
высочайший господь создал по образу
и подобию своему и который опустил-
ся до того, что,— как говорит гр. Вве-
денский,— обидно за животных, ког-
да людей сравнивают с ними. (А п-
лодисмент ы.)
Есть теория нелепой ошибки бога,
который по образу и подобию своему
создал что-то худшее обезьяны. Это
есть теория регресса, теория распада.
Вся эта теория исходит из того, что все
хорошее, что в нас есть, заложил в нас
некоторый барин, выше нас стоящий,
который дал нам это как подарок. Это
есть остатки крепостнических, верно-
подданнических ощущений. Наше же
48
ощущение говорит, что жизненная
цепь идет не только от обезьяны, она
идет вообще от млекопитающих, от
животных все ниже и ниже стоящих,
вплоть до первичной клеточки мате-
рии, но она представляет собою
чудесное развитие вверх, роскошное
древо, которое уже и сейчас получает
соки и даст в будущем высочайшей
красоты и мудрости существа. И я ду-
маю, что по-нынешнему рассуж-
дающий человек никогда не может
чувствовать себя униженным этой
картиной, но скорее может по-
чувствовать себя оскорбленным кар-
тиной такого создания из ничего,
«по образу и подобию божества» для
мук, для страданий, для падения.
(Ш умные аплодисмент ы.)
Здесь была подана записка, в кото-
рой был дан совет нашему губпо-
литпросвету: пригласить гр. Введен-
ского в качестве инструктора антире-
лигиозной пропаганды (с м е х), так
как гр. Введенский дал нам несколько
добрых советов и указал, каковы
пороки нашей антирелигиозной про-
паганды, почему она слишком слаба.
Он заявил, что мы целим не в то
место, которое называется «Ахилле-
совой пятой» религии Вряд ли гр. Вве-
денский думает, что религия жива
только потому, что мы плохо целим
и не знаем, где эта Ахиллесова пята,
а что если бы мы не вели борьбу
с ветряными мельницами, а нашли бы
настоящее нутро и туда бы грянули
наши остроги, то сумели бы выловить
этого грандиозного кита.
.. Пока существует бедность, стра-
дания, пока мы живем в таком мире,
где человек не является хозяином,
будет существовать религия, как бы
ни старались ее вырвать с корнем.
Никакими насилиями ее не вырвешь*
от этого корни ее только углубятся,—
а всячески нужно воздерживаться от
всякого рода насилия. Дискуссиями
религии вырвать нельзя, это мы тоже
хорошо знаем. Мы верим в силу сло-
ва, мы пользуемся этим словом, но
твердо знаем, где границы этого
слова Наша антирелигиозная борьба
есть только слабый спутник нашей
основной линии поведения, которая
заключается в освобождении челове-
ческих сил, в гармонизации сил всего
человечества,— это дело только нача-
то, мы лишь находимся у колыбели
этого дела, и нам предстоит большой
труд. А вот тогда, когда мы достигнем
значительных результатов, мы под-
считаем, сколько людей проснулось
для нового, трезвого, практического
миросозерцания и сколько осталось
в плену у древних или средневековых
предрассудков.
Когда гр. Введенский говорит, что
не следует вести борьбу с низами
религии, что следует метить в вер-
хи,— я с этим, конечно, совершенно
не согласен. Прежде всего мы будем
считаться с низами: не только потому,
что это есть большинство челове-
чества, но еще и потому, что верою
низов держатся и самые верхи. А если
бы эти верхи в конце концов превра
тились в индивидуальных чудаков,
употребляющих религиозный опиум
для собственного услаждения, то это
не было бы большой бедой. Поэтому
мы продолжим нашу работу освобож-
дения больших масс от власти рели-
гии.
Да, гр. Введенский был в значитель-
ной степени пророком того же типа,
что и я, когда он говорил, что на его
аргументы о религиозном чувстве
я буду отвечать, исходя из нашего
положения о том, что религия есть
опиум. Что говорит нам гр. Вве-
денский? Он говорит: «посмотрите на
атеистов, в сущности говоря, атеист
тоже религиозен». И он приводит
целый ряд чудачеств людей, которые
едят с пустой тарелки и пьют из
пустой чашки; это знаменует то, что
он назвал поэтичностью религиозного
чувства. Это свидетельствует, что эмо-
циональные основы, о которых я гово-
рил, держат еще крепко, потому что
люди не проникнуты уверенностью
реально улучшить свое положение.
Курильщику трудно отвыкнуть от па-
пирос — он курит безвредную дрянь,
чтобы до некоторой степени удовлет-
ворить отброшенную им потребность.
Так и отдельные люди или круги
отказались от религии и некоторое
время употребляли безалкогольный
алкоголь или бестабачный табак.
К этому нужно отнестись, как к вре-
менной переходной стадии, как к чу-
дачеству, не имеющему ничего обще-
го с религиозным атеизмом, под
знаменем которого идет передовой
рабочий класс и о котором мы здесь
говорим.
Гр. Введенский неоднократно при-
бегал здесь к сравнению человека
с животным Человек не отличается от
животного ни тем, ни другим, ни
третьим, но он, говорит гр. Вве-
денский, религиозен, а животное не
религиозно. Ну, хорошо, а животное
философствует? Нет, не фило-
софствует. И гр. Введенский гово-
рит — единство мира, чувствование
мира как единого — вот что основа
религии. Но не всякий, кто чувствует
мир единым, религиозен. Мир можно
чувствовать как единый комплекс
бытия. Марксисты утверждают, что
мир един...
Переходя к более шутливым, но
достаточно глубоким соображениям,
я должен сказать, что, действительно,
животное не потребляет наркозов, не
пьянствует, а человек пьянствует.
Можно было бы сказать: основная
разница между человеком и жи-
вотным в том, что человек — пьяни
ца...
Плох тот врач, который навел гр.
Введенского на мысль о спасительнос-
ти опиума. В чем тут дело? Конечно,
опиум может быть лекарством, но, во-
первых, лекарство нужно для больно-
го и не нужно здоровому. (Апло-
дисмент ы.) Поэтому словами Вве-
денского нужно сказать: надо сохра-
нить в аптеке немножко религии,
чтобы выдавать по рецептам ос-
тающимся еще больным людям для
притупления их мыслей. Но отсюда
мы отнюдь не сделаем вывода, что мы
должны объявить хо гя бы даже свобо-
ду торговли опиумом.
В этом и заключается центральная
идея марксизма, как реалистического
миросозерцания, что он полагает воз-
никновение и развитие религии совер-
шенно неизбежным фактом, совер-
шенно неизбежным последствием
определенного социального положе-
ния Только полное изменение со-
циального положения, т. е. полное
выздоровление, сделает религию ни-
кому не нужной, и считать ее побеж-
денной можно будет только тогда.
Между тем, эта идея послужила
Введенскому основой всего его рас-
суждения, поднимавшегося на боль-
шие высоты поэтичности и трогатель-
ности. Так, например, он привел такой
аргумент, в котором, поаво же, я
чувствую некоторую слабость его
позиции Он сказал: «можете ли вы
называть ложным то или иное миросо-
зерцание, тот или иной поступок,
который является сладостным или
утешительным для данного челове-
ка?». Был приведен ряд примеров:
можно ли называть ложным то
чувство, при котором влюбленный
в музыку музыкант занимается этим
высоким искусством, даже в том
случае, если он экономически от это-
го страдает?..
Нас не удивит никакой Златоуст,
который писал, что даже в геенне
огненной горящие не оставляют веры
в Христа. Зачем же далеко ходить?
Стоит копнуть любую историю, любой
день наших революционных битв за
эти восемь лет, чтобы видеть, как
материалисты, которые ни в какую
душу не верят и никакого бессмертия
не ждут, которые говорят, что они
борются за реальное счастье на зем-
ле, проводят свою жизнь в беско-
нечных военных трудах и идут в
передних рядах на верную смерть.
Такая преданность идее не есть отри-
цание материализма, а совершенно
естественное проявление героическо-
го боевого взлета человечества в его
борьбе именно за такой строй жизни,
который создал бы достойное челове-
ка существование для всех.
Поэтому, переходя к другим при-
мерам гр. Введенского, можно ска-
зать, в чем основная суть этих ссылок
на отца, ласкающего ребенка, на мать,
видящую красавца в своем дитяти,
и т. д.; — это переход на защиту
субъективных позиций. Гр Вве-
денский отступает с той позиции,
которая говорит: религия есть истина
и ее нельзя поколебать, она очевидна.
Нет, у него с одной стороны доказа-
тельство такое, что даже атеист, когда
49
он отучается курить религиозные па-
пиросы, все-таки что-то курит...
Второе доказательство: религия все
еще существует. Этого мы не только
не отрицаем, но и говорим, что надо
с ней бороться.
И третье доказательство: если че-
ловеку с ней хорошо, так и не мешай-
те ему. Но мало ли с чем человеку
хорошо! Так рассуждая, мы опять
придем к примеру с сивухой, так
неприятно действующему на нервы
гр. Введенскому. Ведь, в самом деле,
когда привычный запойный пьяница
тянет эту самую водку, ему кажется,
что с ней хорошо. Но если он прозрел
и увидел, что это ведет его в бездну,
он старается лечиться, и человек,
который его любит, должен сказать
ему: ты портишь свою нервную систе-
му, губишь свое здоровье вообра-
жаемым счастьем такого пьяного
экстаза, подменяя им настоящую
борьбу за счастье.
Тут полнейшая аналогия с тем под-
ходом, который употребляет гражда-
нин Введенский. Его подход такой: не
мешайте человеку в субъективном
мире, который он себе создал. Это
значило бы, что мы не должны никого
трогать, сказав себе: и религиозные
предрассудки, и религиозность каких-
нибудь шаманств, может быть даже
с человеческими жертвоприношени-
ями,— пусть все это остается. В самом
деле — им хорошо; они полагают, что
зарезать молодого человека во имя
какого-нибудь фантастического бога
в высокой степени важно для
устройства счастья. Так что же, разве
скажем мы: «они так думают, пусть
думают и впредь». Христианские мис-
сионеры так не говорили. Христи-
анские миссионеры говорили так:
«какие-нибудь язычники бесчис-
ленных толков верят по-своему, но
я просвещен светом христианства
и я знаю, что язычник идет прямо в ад,
ибо не знает истин Евангелия. Поэто-
му я пойду к нему и во что бы то ни
стало вырву его из пасти геенны
огненной и просвещу настоящей исти-
ной».
А теперь, вдруг, христианские мис-
тики такого высокого типа, как Вве-
денский, говорят: «мы вас не будем
просвещать, раз вам хорошо с атеиз-
мом, и вы нас не трогайте, если нам
хорошо; и если мы считаем наших
детей за красавцев, не раскрывайте
нам глаза, не бередите наше от-
цовское сердце».
Нет, так рассуждать нельзя. Мы
рассматриваем себя как носителей
активной истины. Мы не можем ска-
зать, что мы верим. Мы так же
претендуем, как и гр. Введенский, на
то, что мы знаем, а поскольку мы
знаем, мы исповедуем; мы испове-
дуем, мы спорим,— а поскольку мы
спорим, мы говорим такому влюблен-
ному в своего ребенка отцу: «а г ла за-
то у него нет; может быть полечить
его надо». Это было бы жестоко на
примере индивидуальном — отчего
не поощрить чудачество? Но когда
дело идет о громадных общественных
величинах, о судьбах мирового наро-
да, тогда, конечно, прямота и актив-
ность являются нашим долгом; мы
вынуждены будем и впредь скрещи-
вать в этом отношении наши мечи.
Переход на Эту оборонительную
субъективную позицию есть, по-мо-
ему, один из слабейших пунктов
защиты гр. Введенского. Правда, у
него есть заранее заготовленные
окопы — это имеющая выйти в свет
его книга. Я буду очень рад, когда эта
книга выйдет. «Если только жив я бу-
ду, у Гвидона погощу, чудный остров
навещу», в книге этой постараюсь
разобраться и посмотреть, какие там
золотые орехи философии разгрыза-
ет белка таланта гражданина Вве-
денского (извиняюсь за зоологичес-
кое сравнение). Думаю, что я на этом
острове не встречу никаких чудес,
а найду только хорошо обставленную
юридически аргументацию того же
типа, с которым мы и теперь встрети-
лись. Основное утверждение гр. Вве-
денского заключается в том, что
религиозное чувство сильно, что оно
пока еще не истреблено, а потому
и неистребимо, «то оно есть вещь
субъективная, а субъективное чувство
благосостояния само за себя говорит
и т. д. Такая аргументация есть
отступление, но и на этих позициях, на
которые отступила религия, мы ее не
оставим,— мы будем преследовать
ее дальше
Кончил гр. Введенский ссылкою на
позицию, которую он вчера защи-
щал,— активность христиан. Очень
хорошо будет, если в своей книге
гр.Введенский,— перечитав страницы
о Толстом и Христе, которые будут
напечатаны в нашей книжке,— поста-
рается ответить на мою аргументацию
и поставить под сомнение положение
о том, что никакой разницы между
элементом пассивности и активности
Толстого и пассивности и активности
христианства нет, и нет никаких опасе-
ний, чтобы христиане (не какая-
нибудь святая инквизиция, конечно)
были действительно активны и
действительно боролись в жизни про-
тив царствующего в ней зла кроме как
словом Он может привести, как
пример, отдельные ереси, но это уже
отступление от христианства. По-
длинные же христиане, конечно, гово-
рят, что господь бог должен вмешать-
ся в жизнь и устроить ее и что мы
завоюем царствие небесное верою,
любовью; отнюдь не нашим
собственным протестом, не бунтом,
не усилием собственных рук переде-
лаем мы жизнь. Эта ссылка на
активность христианства никоим обра-
зом убедить нас не может Когда
гр. Введенский говорит: «Не трогайте
христианина, он счастлив, потому что
он верит в Христа и ему хорошо», то
этим самым он и подтверждает то
обвинение, которое мы предъявляем
христианству. Мы говорим, что эта
вера в несуществующее благо создает
человеку наркотические иллюзии и
ему будто бы хорошо. Мы предпочи-
таем, чтобы ему на первое время
было худо, для того, чтобы он знал все
болезни своего века и соответственно
боролся за свое здоровье. Что такое
та часть нашей нервной системы,
которая приносит нам ощущение бо-
ли? Это та часть, которая предостере-
гает наш организм, которая вызывает
с этой стороны целесообразную реак-
цию Но если боль невыносима, и мы
не можем реагировать, тогда медици-
на дает опиум, признавая, что лучшее,
что можно сделать, это уменьшить
бол», если нельзя найти законной
реакции. Законная реакция в насто-
ящее время найдена. Законная реак-
ция в настоящее время — это путь
активного коммунизма. И мы хотим,
чтобы все, кто находится в гибельном
положении, были бы больны для того,
чтобы научиться активно протесто-
вать. И поэтому нам не нужно сейчас
опиума, а нам нужно мощное восста-
ние всех органических сил человечес-
ких в борьбе за свое здоровье. В тот
час, когда это здоровье будет достиг-
нуто, не только болезни уйдут из
жизни человечества, но выкинуты
будут и все наркотики. Так обстоит это
дело.
Товарищи, я очень доволен тем, что
дискуссия не заканчивается сегодняш-
ним нашим выступлением. Никогда
никакая дискуссия, никакое возраже-
ние и контрвозражение не могут счи-
таться окончательно убедительными.
У каждого остается чувство, что про-
тивник возразил бы с трудом на новые
пришедшие в голову слова, а кроме
того — в памяти стирается живая ар-
гументация, которую вы слышите
в течение вечера. Поэтому очень
хорошо, что наша дискуссия будет
напечатана, проверенная обоими спо-
рящими, что те, кто действительно
глубоко заинтересовались постав-
ленными вопросами и считают, что эта
дискуссия проливает на них свет,
могут спокойно с карандашом в руках
прочесть те и другие аргументы, и что
каждый из нас в дальнейшем, в тех
книгах, которые мы будем готовить,
сможет остановиться на позициях,
занятых противником.
Никогда не претендуем мы, что
подобная дискуссия может вырвать из
верующего сердца его веру, как
никогда не претендуем на то, чтобы
эти дискуссии могли убедить против-
ников или целиком осветить вопрос.
Но мы думаем, что они являются
важным актом того попутного
умственного процесса, которым мы
сопровождаем нашу борьбу за луч-
шее будущее; мы просим отнестись
к этой дискуссии именно так и верим,
что эта дискуссия в этом смысле
имеет некоторое общественное зна-
чение. (Аплодисмент ы.)
50
ЗА РУБЕЖОМ
К. КАРЕНИН
ЮЖ НО АФРИ КА Н СКИЕ
«БОЛЬШЕВИКИ»
16 ноября 1917 года тираж
газеты южноафриканских со-
циалистов «Интернационал»
разошелся как никогда быст-
ро. Передовую «Великие со-
бытия в России» читали и пе-
речитывали с жадным вни-
манием. Газета сообщала об
исторической победе россий-
ских рабочих и крестьян,
свершивших социалистиче-
скую революцию.
Близко к сердцу приняли
южноафриканские социали-
сты суровые испытания, вы-
павшие на долю молодой
Республики Советов. С нача-
лом гражданской войны на
страницах «Интернационала»
появилось заявление: «Разве
найдется среди нас кто-ни-
будь, кто не пожелал бы быть
в России с большевиками,
окажись к тому возмож-
ность?» А Уильям Эндрюс —-
один из руководителей Ин-
тернациональной социалисти-
ческой лиги, вернувшись из
Англии, где он встречался с
М. Литвиновым, заявил в од-
ной из своих статей: «Будь
я в России, я вступил бы в
Красную Гвардию».
В руководство лиги вхо-
дили деятели профсоюзного
и рабочего движения, пред-
ставители интеллигенции и
буржуазии Яркой, одарен-
ной личностью был Сидней
Персивал Бантинг. Происхо-
дил он из ортодоксальной
буржуазной семьи. Его пред-
ки принадлежали методистс-
кой церкви, чьи привержен-
цы отличались особым рели-
гиозным рвением и мето-
дичностью (отсюда название
церкви) в изучении Библии.
Маленького Сиднея воспи-
тывали в авторитарном, пу-
ританском духе, приучая к
борьбе, которую община ме-
тодистов вела с официальной
англиканской церковью. Бан-
тинг учился в Оксфорде, знал
классические языки и лите-
ратуру, был прекрасным му-
зыкантом. Ему прочили бле-
стящую деловую карьеру.
Но он решил иначе. Респек-
табельный выпускник Окс-
форда, воспитанный в суро-
вых религиозных традициях,
становится марксистом, во-
жаком рабочих, одним из
основателей Интернациона-
льной лиги и Коммунистиче-
ской партии Южной Африки.
Выбрав свой путь, он не из-
менил ему до конца жизни.
Вдохновленные Октябрь-
ской революцией, южноаф-
риканские социалисты с
1919 года стали издавать
еще одну газету — «Больше-
вик». Ко второй годовщине
Октября она опубликовала
обращение «Да здравствует
Республика рабочих!». «Мы,
рабочие солнечной Южной
Африки, — говорилось в
нем,— празднуя день рож-
дения Социалистической ре-
волюции, обращаем свои
взоры на восток, к засне-
женным степям великой Рос-
сийской Советской Респуб-
лики. Мы находимся слишком
далеко и еще слишком слабы,
чтобы оказать действенную
помощь нашим борющимся
собратьям-рабочим. Пошлем
же им по крайней мере наши
слова симпатии и одобрения.
Скажем им, что мы — с ни-
ми, что ими гордимся, что
мы, затаив дыхание, следим
за их героической борьбой...
что мы высоко ценим жерт-
вы, которые они приносят
ради нас, и память о наших
товарищах будет всегда жить
в Южной Африке!..»
Усилия социалистов до-
нести до южноафриканских
трудящихся правду о собы-
тиях в России наталкивались
на противодействие буржуаз-
ной пропаганды, распростра-
нявшей самые нелепые слухи
и измышления о России и ре-
волюции В этой борьбе
социалисты проявляли наход-
чивость и изобретательность.
Заслуживает внимания дерз-
кая акция, проведенная со-
циалистами в 1919 году, в
связи с прибытием в Йохан-
несбург трех граждан Совет-
ской России — И. Сосновика
и Л. Лапицкого с женой. По
их словам, они работали в
советских учреждениях Лу-
ганска. С приходом немцев
на Украину бежали в Персию,
затем перебрались в Индию
и, узнав о существовании в
Йоханнесбурге Русского об-
щества, прибыли в Южную
Африку. Как очевидцев ре-
волюционных событий со-
циалисты попытались исполь-
зовать их для пропаганды
идей Октября. Уильям Энд-
рюс и другие руководители
лиги договорились с И. Сос-
новиком и Л Лапицким о
публичной лекции. Остава-
лась проблема зала: местные
власти под различными пред-
логами отказывали социа-
листам в помещении для их
мероприятий. Поэтому ре-
шили прибегнуть к хитрости:
мэру Йоханнесбурга сказали,
что беженцы из России же-
лают прочесть публичную
лекцию об ужасах красного
террора. Для такой лекции
мэр предоставил самый круп-
ный зал города — Таун-холл.
В назначенный день Таун-
холл заполнили тысячи лю-
дей. Те, кому не хватило
места, остались перед вхо-
дом в зал на площади. Лек-
ция продолжалась более
трех часов и окончилась
пением «Интернационала».
Акция социалистов заста-
ла «отцов города» врасплох-
Через несколько дней, прео-
долев растерянность, бур-
жуазная пресса обвинила в
случившемся «агентов Моск-
вы». Даже мэра города при-
числили к большевикам.
События в Йоханнесбурге
этим не кончились. Через
несколько дней в городе на-
чалась крупная забастовка
трамвайщиков и работников
городских служб. Забастов-
щики избрали совет, кото-
рый, отстранив муниципали-
тет, в течение полутора не-
дель управлял жизнью го-
рода. Правительство, напу-
ганное размахом стачки,
поспешило удовлетворить
все требования рабочих.
Минули годы. Рабочее дви-
жение в ЮАР, проделав
нелегкий и извилистый путь,
вновь набирает силу. Ширит-
ся и крепнет волна протес-
та, сотрясающая основы ра-
систского режима. В летопи-
си борьбы против расового
и социального угнетения
наряду с именами новых
героев сохранятся имена и
тех, кто стоял у ее истоков,—
пламенных борцов-интерна-
ционалистов, воодушевлен-
ных идеями Октября, гордо
называвших себя южноаф-
риканскими большевиками.
ЕСЛИ ПРИСНИТСЯ
АГИТАТОР...
Как окликалась оккультная
литература на злобу дня? Вот,
например, популярный недо-
рогой «Сонник» 1915 года. В
нем немало примет военной
поры. Оказывается, что «ар-
сенал видеть означает не-
приятность», «артиллериста
видеть предвещает обман»,
а приснившийся атаман поче-
му-то сулит дорогу Гаупт-
вахта во сне предвещает
«внимательное слово от на-
чальства».
Зато «агитатор» толкуется
без всяких загадок и недо-
молвок. Увидеть его ночью—
значит иметь в скором буду-
щем «неприятное впечатле-
ние». А «последовать за
ним» — потерять честь, быть
обманутым или несчастным
Вероятно, «Сонник» не
предназначался для чинов
жандармерии и полиции,
ведь они даже во сне обяза-
ны следовать за агитатором.
Но, с другой стороны, кому,
как не им, в те годы не давали
спокойно спать пропагандис-
ты?..
МОЛИТВА
АНГЛИИ
В английских церквах, с
разрешения лондонского
епископа, за всеми богослу-
жениями читается особая мо-
литва о спасении России.
«Забвение родины, падение
дисциплины в армии, бессоз-
нательность масс и отсутст-
вие справедливости и закон-
ности суда» — так рисуется в
молитве положение в России.
«Всели в великий русский на-
род,— говорится в ней,—
. ясное понимание всех воз-
можных последствий проис-
ходящих событий».
Газета «Новая жизнь», 1917,
23 ноября.
51
ЛИТЕРАТУРА, ИСКУССТВО
внвгшш...
Мш ВИД!
ная толпа вторила ему пением.
§
$1
QtS
05
а з
а
=* §
«ъя
I S
• V
Щ «...Через Иверские ворота уже потекла
людская река, и народ тысячами запрудил
обширную Красную площадь. Я заметил,
что, проходя мимо иверской, никто не
крестился, как это делали раньше...
Уже спускались сумерки, а знамена все
еще развевались и шелестели в воздухе,
оркестр играл похоронный марш, и огром-
К 100-летию
со дня рождения

Над
могилой на обнаженных ветвях деревьев,
словно странные многокрасочные цветы,
повисли венки... Зажглись фонари. Пронес-
ли последнее знамя, прошла, с ужасной
напряженностью оглядываясь назад, по-
следняя плачущая женщина. Проле-
тарская волна медленно схлынула с Крас-
ной площади...
И вдруг я понял, что набожному русско-
му народу уже не нужны больше священни-
ки, которые помогали бы ему вымаливать
царство небесное. Этот народ строил на
земле такое светлое царство, какого не
найдешь ни на каком небе, такое царство,
за которое умереть — счастье...»
В процитированном отрывке из
книги Джона Рида «10 Дней, которые
потрясли мир»—и вера в будущее
мира, рождение которого видел аме-
риканский журналист и общественный
деятель, и предчувствие собственной
судьбы (точно так же хоронили вско-
ре и его самого). Рид всегда был'там,
где совершалась история. Его коллега
и друг Альберт Рис Вильямс писал
впоследствии: «Кто желал быть в кур-
се современной жизни, тому доста-
точно было следовать за Джоном
Ридом».
Выходец из состоятельной семьи,
выпускник привилегированного Гар-
варда, самый высокооплачиваемый
репортер Америки, он сделал выбор:
встал на сторону трудового народа
сначала в своей стране, а затем
и в России.
Репортажи из «горячих» точек пла-
неты, книги очерков «Восставшая
Мексика», «Война в Восточной Евро-
пе», в русском переводе вышедшая
под названием «Вдоль фронта», сбор-
ники рассказов, стихов и, наконец,
главный его труд «10 дней, которые
потрясли мир» — то, что он успел за
свои 33 года. Рид понимал значение
правдивой летописи событий первых
дней революции не только для гряду-
щих поколений, но и для его совре-
менников на Западе, где небылицы
о революционной стране распуска-
лись пышным цветом
В своей последней записке, послан-
ной В И Ленину, Рид писал:
«Я считаю, что было бы очень важно
предоставить ей (Луизе Брайант.— Е. К.)
возможность встретиться с Вами и взять
у Вас интервью, чтобы передать его в Аме-
рику именно сейчас, когда там неис-
товствует антисоветская пропаганда и вся
политическая печать изобилует нападками
на Советскую Россию».
Похоже, теми же соображениями
руководствовался и Уоррен Битти —
американский продюсер, режиссер,
актер, когда в конце 70-х годов решил
снять фильм «Красные» — о своем
соотечественнике Джоне Риде. Рав-
ноправной героиней фильма стала
«та, которую он полюбил без остат-
ка»,— красавица, умница, коллега Лу-
иза Брайант. Их трудная, сложная, но
окрылившая обоих любовь занимает
в фильме не меньше места, чем
исторические события: первая миро-
вая война, Октябрьская революция,
участие Рида в работе Социалистичес-
кой партии США и профсоюзной
организации «Индустриальные рабо-
чие мира», его деятельность в Комин-
терне.
Уоррен Битти написал сценарий
в сотрудничестве с драматургом Тре-
вором Гриффитсом. В основу легли
опубликованные работы Рида, мему-
ары его умерших современников,
воспоминания живых — друзей, со-
ратников, недругов. Уже пожилые
люди, они появляются на экране
в конце почти каждого эпизода со
своими репликами. Эти короткие ком-
52
ментарии весьма разнообразны: от
самых похвальных до резко критичес-
ких. «Как журналист Джон Рид был
выше всех»,—• заявляет один. «Джек
думал, что он — хороший поэт, а на
самом деле стихи его были
ужасны»,— добродушно посмеивает-
ся другая. «Я не думаю, что они (Рид
и Брайант.— Е. К.) имели какое-либо
значение. Я все о них забыла»,—
равнодушно бросает третья. «Россия
должна была быть захлестнута петлей
блокады»,— до сих пор негодует чет-
вертый... Этот калейдоскоп страстей,
предубеждений, привязанностей,
старых счетов создает неофици-
альный, достоверный фон, который
придает фильму удивительное оба-
яние.
«Красные» показывают последние
пять лет жизни Рида — важнейшие
в биографии этого человека В не-
скольких кадрах даны на экране
события, ставшие основой первой
большой книги очерков «Восставшая
Мексика», где уже начала звучать
главная тема его творчества: народ,
поднимающийся на борьбу. Именно
здесь журналист повествует о встрече
с крестьянами на маленьком ранчо,
затерянном в горах.
Они спешили рассказать амери-
канскому корреспонденту о своих
горестях, о невыносимой нужде, о
войне, которая отбирает у них послед-
ние крохи, о церкви, наживающейся
на их нищете.
«— У попов нет ни стыда, ни совести,
кричал кто-то,— раз они при нашей беднос-
ти берут у нас десятую часть всего, что мы
имеем!..
— Заткни глотку! — закричала женщи-
на.— Это ведь для бога. Бог должен есть,
как и мы...
- Бот он ничего не ест,— безапелля-
ционно сказал крестьянин оказавшийся ее
мужем.— А вот попы жиреют на нашем
горбу!
- Зачем же вы даете? — спросил я.
- Таков закон,— ответило сразу не-
сколько человек.
И никто из них не поверил мне, что этот
закон был отменен в Мексике еше в 1857 го-
ду!»
Такого эпизода в фильме нет, но
есть Другой, как бы продолжающий ту
же мысль.Рид, только что вернувший-
ся с фронтов первой мировой войны,
выступает в родном Портленде в клу-
бе богачей. Они ждут от него пат-
риотических призывов, а он бросает
им в лицо резкое, короткое слово
«прибыли», чем сразу же четко опре-
деляет свою позицию. Ведь здесь
собрались люди, для которых кровь
и смерть оборачиваются звоном мо-
нет и хрустом купюр.
Смелость и убежденность молодо-
го человека привлекают внимание
присутствующей среди гостей журна-
листки Луизы Брайант. Она решает
взять у него интервью. С этого
начинается их знакомство, перешед-
шее сначала в «свободную любовь»,
защитницей и проповедницей кото-
рой Луиза была среди местных суфра-
жисток, а затем и в законный брак.
Актриса Диана Китон создает образ
красивой, всегда модно, но, может
быть, излишне экстравагантно одетой,
слегка взбалмошной женщины. Она
старается отстоять свою человечес-
кую и творческую независимость, не
потеряться в тени знаменитого мужа.
Не сразу, не просто, но в конце
концов ей это удается (линия, во
многом созвучная современному
расцвету феминистского движения на
Западе, в частности в США).
Рядом с ней Джон (Уоррен Битти)
сначала выглядит несколько просто-
ватым, наивным романтиком. Широко
распахнутые глаза, непокорная шапка
волос, мальчишеская улыбка... Актеру
блестяще удался тип национального
характера, что крайне важно для
общего звучания фильма. Особенно
во второй его половине, когда этот
«парень из маленького городка»
вырастает в закаленного идейного
борца.
«Становление революционера» (так
называется единственная амери-
канская монография о Джоне Риде,
написанная Гренвилом Хиксом еще
в 1936 году) показано в «Красных» —
Рид работает для прогрессивного
журнала «Массы». Репортажи и
рассказы Джона уже отмечены глуби-
ной социальных наблюдений. Именно
в качестве корреспондента этого из-
дания, через год запрещенного, он
и приехал вместе с Луизой в августе
1917 года в далекую Россию.
Это был очень сложный для страны
период. Временное правительство
уже полностью дискредитировало се-
бя. Фронт распадался: голодные,
грязные, оборванные солдаты уходи-
ли толпами (некоторых мы видим
в поезде, когда Рид с женой едут
навстречу неведомому). В Петрогра-
де длинные очереди за самым необ-
ходимым: люди стоят часами за
четвертью фунта плохо пропеченно-
го хлеба, кусочком жилистого мяса,
бутылкой керосина. Темные улицы
пугают немногочисленных прохожих,
рискнувших вечером выйти из дома.
Любой другой иностранец заметил
бы лишь эти, бытовые приметы жизни.
Но Рид умел видеть то глубинное, что
скрывается под внешней оболочкой.
Не зная русской действительности, не
владея языком, он тем не менее
точно разобрался в истинном положе-
нии дел, понял притягательность
большевистских лозунгов о мире и
земле для измученного бедствиями
народа.
В шапке-ушанке, сразу же сделав-
шей этого ясноглазого, с открытым
приветливым лицом человека похо-
жим на россиян, Джон каждый день
бывает в Смольном, в Военно-ре-
волюционном комитете, на заседа-
ниях Петроградского Совета, в Зим-
нем дворце, встречается со многими
политическими деятелями—Ле-
ниным, Троцким, Керенским Они
показаны лишь на дальних планах, но
общая атмосфера надвигающейся ре-
• В группе членов
президиума
съезда народов
Востока
Джон Рид
и И. Нариманов.
Баку, 1920 г.
волюции и сами революционные
события воспроизведены в «Красных»
достаточно правдиво, тактично, инте-
ресно...
Одна из ключевых сцен — выступ-
ление Рида на рабочем митинге
в Петрограде Огромное, похожее на
ангар помещение заполнено людьми
в косоворотках, фуражках с лакиро-
ванными козырьками, солдатских ши-
нелях. Среди них и Джон с Луизой.
Дебатируются самые насущные воп-
росы: резолюция против войны и на-
чало стачки. Заметив иностранца,
рабочие просят его выступить. И Рид
темпераментно произносит одну из
самых своих зажигательных речей.
«Трудящиеся в США готовы при-
соединиться к своим русским собрать-
ям,— говорит он.— Они ждут лишь
сигнала из Петрограда, ваш великий
пример вдохновит их!» И клянется
сделать все, чтобы донести правду
о революции до своего народа.
Бурные аплодисменты и пение «Ин-
тернационала» венчают его слова.
Американского товарища поздрав-
ляют и обнимают. А он смотрит
поверх голов на жену: она одобри-
тельно улыбается.
Такое слияние политической и
любовной линий кому-то может пока-
заться излишне прямолинейным, но
в картине оно глубоко осмысленно.
Участие в «десяти днях, которые
потрясли мир», изменило сознание
и Джона, и Луизы. Она стала на-
стоящей журналисткой, по возвраще-
нии в Америку опубликовала свою
первую книгу «Шесть месяцев в крас-
ной России». Изнеженная модница
стойко переносила тяготы весьма не-
легкой в ту пору петроградской
53
и московской жизни. Кое-как утоляла
голод в вегетарианских столовых
украшенных плакатами «Я никого не
ем». Терпела холод в нетопленых
гостиничных номерах с вылетевшими
от артиллерийской канонады стекла-
ми. Проводила целые дни на шумных
собраниях, где бушевали страсти,
когда-то чуждые ей, а теперь сделав-
шиеся столь близкими.
Вместе с мужем она участвовала
в массовой демонстрации питерских
рабочих, достигшей своего апогея
в штурме Зимнего. Вместе они слуша-
ли Ленина на 11 Всероссийском съезде
Советов. «Неожиданный и стихийный
порыв поднял нас всех на ноги,—
вспоминал потом Рид.— И наше еди-
нодушие вылилось в стройном вол-
нующем звучании «Интернационала».
Исполнением пролетарского гимна
заканчивается и в фильме эта сцена
которая точно, сдержанно, правдиво
передает дух великого события.
Луиза, вернувшаяся в Америку
раньше мужа, была призвана к ответу
специальной сенатской комиссией. Но
и здесь она не дрогнула, храбро
защищая большевиков, вырвавших
страну из войны. С негодованием
отвергнув обывательские домыслы
о «национализации» женщин в России,
она подчеркнула, что именно там они
уже получили право голоса, чего
тщетно добиваются ее американские
соратницы. Рид сдержал клятву, дан-
ную петроградским рабочим: он со-
вершил не менее 20 агитационных
турне по Соединенным Штатам,
рассказывая правду о русской ре-
волюции и ее вожде. Речь перед
трудящимися Детройта он начал об-
ращением: «Товарищи!»...
И хотя ему тоже грозил офи-
циальный допрос (его публично обви-
няли чуть ли не в «импорте ре-
волюции»), Джон, добившись возвра-
щения конфискованных нью-йоркской
таможней при въезде в США мате-
риалов, сел за письменный стол и за
месяц почти непрерывной работы
написал «10 дней, которые потрясли
мир» — книгу, единственную в своем
роде. Она имела огромный об-
щественный резонанс во всем мире,
сохраняет значение и по сей день.
Тем временем на съезде Социалис-
тической партии в Чикаго произошел
раскол. Отколовшееся левое крыло
разделилось на две группы. Рид
возглавил Коммунистическую рабо-
чую партию Америки и был выбран
делегатом от нее на 11 конгресс
Коминтерна, для подготовки которого
собрался исполком под председа-
тельством Г. Зиновьева. Так в фильме
появляется фигура узко мыслящего
человека, отдававшего приказы и не
терпевшего никаких возражений. На
руководимых им заседаниях Джону
так и не удалось добиться признания
своей фракции. Дело осложнялось
еще и тем, что официальными языка-
ми выступлений были русский и не-
мецкий: первым Рид владел плохо,
второго не знал совсем. Исполком
Коминтерна принял решение об
объединении обеих компартий в
США. А Зиновьев вообще настаивал
на том, что американский коммунист
пока должен остаться в России. Все
попытки объяснить необходимость
возвращения в США успеха не имели.
Легально покинуть страну Рид не
мог, так как приехал сюда тайком.
Поэтому он решил таким же путем
выбраться обратно: на лыжах через
снежные просторы — и попал в руки
финских пограничников. Три месяца
в сырой, мрачной, холодной одиночке
едва не погубили Джона, незадолго
до этого перенесшего удаление по-
чки. Но как только сведения о случив-
шемся дошли до Ленина, тот приказал
немедленно обменять его на двух
финских профессоров, задержанных
за антисоветскую деятельность.
Здоровье Джона оказалось сильно
подорванным: мучила цинга, повыси-
лось давление, все чаще одолевали
приступы физической слабости, но
дух его был по-прежнему тверд.
В Петрограде его видели му-
жественным, веселым, деятельным,
бесстрашным В конце августа 1920 го-
да, через месяц после окончания II
конгресса Коминтерна, он отправился
на съезд народов Востока в Баку. Под
звуки песни «Наш паровоз, вперед
лети...» поезд пересекает без-
брежные степи. Среди участников
форума Рид. Он произносит речь
о необходимости объединения наро-
дов для классовой борьбы — и его
неприятно поражает возмущенная ре-
акция толпы. Только через некоторое
время он узнает: Зиновьев приказал
перевести использованный им термин
как «джихад» — священная война.
И снова безуспешные попытки объяс-
ниться с «революционным бонзой»,
прибывшим на съезд в прохладном
и уютном штабном вагоне, тогда как
все остальные делегаты ютились в тес-
ноте, духоте и грязи товарняка.
В Москву Рид вернулся уже
больным : у него брюшной тиф. Луиза,
нелегально приехавшая в Россию,
бросилась за помощью к Ленину.
Джона поместили в больницу. Его еще
могли спасти, но не было лекарств:
блокада Антанты сделала свое черное
дело. Он умер 17 октября 1920 года,
не дожив пяти дней до своего 33-ле-
тия. Священник сложил ему руки на
груди, осенил крестным знамением.
В коридоре плакала старуха санитар-
ка: она уже несколько раз бегала
в церковь ставить свечи за здравие
молодого американца.
Со всем ли мы согласны в фильме
«Красные»? Нет, не со всем. Лучшие
здесь, несомненно, эпизоды тех деся-
ти дней Великого Октября, о которых
Рид написал свою знаменитую книгу.
Хотя и тут можно найти немало
мелких фактических неточностей.
Жаль только, что не получила доста-
точной разработки линия взаимоотно-
шений В. И. Ленина и Джона Рида.
Известно, что вОждь революции очень
тепло относился к молодому амери-
канцу. По его настоянию Рид написал
большую статью о революционном
движении в Америке для печатного
органа Коминтерна. Именно Влади-
мир Ильич, а затем и Надежда
Константиновна сделали краткие, дру-
жественные предисловия к советско-
му изданию книги «10 дней, которые
потрясли мир». Они журили часто
бывавшего у них в доме Джона за
беспечное отношение к своему здо-
ровью, разговоры велись на самые
разные темы. Показ этих личных,
неофициальных контактов хорошо ук-
ладывался в выбранную авторами не
монументальную, а «человеческую»
киностилистику Однако они предпоч-
ли подробно рассказать лишь о
стычках американского коммуниста
с Зиновьевым.
Приступая к работе над фильмом,
У Битти обратился к советским колле-
гам с предложением о совместных
съемках. Тогдашнее руководство Гос-
кино его не приняло. Битти, мечтав-
ший о создании такой картины 15 лет,
приложил немало сил, чтобы найти
необходимые ему 35 миллионов дол-
ларов. Картина была снята в Финлян-
дии и получила одобрение как публи-
ки, так и критики (три высшие кинема-
тО1 рафические премии за 1981 год)
Американская Компартия рекомен-
довала посмотреть ее всем своим
членам. Впрочем, понравилась она
и президенту Рейгану. Это свиде-
тельствует о том, что фильм изначаль-
но был рассчитан на самые разные
вкусы. Когда специальная репертуар-
ная комиссия в США поставила на
разрешительном удостоверении
«Красных» гриф «только для
взрослых», режиссер сумел доказать,
что о событиях, положенных в основу
киноленты, должен знать каждый
школьник.
«Картина,— писала коммунистичес-
кая газета Соединенных Штатов
«Пиплз уорлд»,— развенчивает анти-
советизм, передает неугасимый жар
революции — самого острого момен-
та истории, представляет коммуниста
героем и делает это оригинально,
красиво, изобразительно интересно,
с полной мерой искусства».
После похорон Рида Луиза писала
на родину: «Однажды я видела, как
несколько солдат подошли к могиле.
Они сняли шапки, и один из них
с уважением сказал: «Хороший был
парень. Он пересек океан из-за нас.
Это был один из наших...». Тема
интернационального единения —
главное в «Красных».
54
РЕЛИГИЯ, ЦЕРКОВЬ, ВЕРУЮЩИЙ
Б. ГАЛЬПЕРИН,
кандидат философских наук
БАПТИЗМ
и РЕВОЛЮЦ
Февральскую революцию руководители
российского баптизма встретили востор-
женно Вчерашние ревнители «незыбле-
мой монархии» не только вмиг преврати-
лись в «добрых республиканцев», но
и заметно усилили свою политическую
активность. Один из них — П. В. Павлов
так сформулировал в журнале «Слово
истины» политические требования баптис-
тов, вполне уложившиеся в рамки обычных
буржуа з но-де мо крати ческих и нети тутов:
учреждение демократической республи-
ки; свобода собраний, союзов, слова
и печати; отделение церкви от госу-
дарства; государственная регистрация
брака и так далее. О свободе от наемного
рабства и угнетения человека человеком
в этом документе, конечно же, ничего не
говорилось, поскольку по самому характе-
ру вероучения баптизм всегда рассматри-
вал любое посягательство на частную
собственность как тяжкий грех.
В сложной и противоречивой обстановке
1917 года баптистская церковь не желала
оставаться в стороне от происходивших
событий. Предупреждая о горестных по-
следствиях прозябания «на меже религии
и политики» (1917, 1, 4), она призывала
паству к активной политической под-
держке буржуазного Временного прави-
тельства, резко выступала против больше-
виков, предостерегая единоверцев от
участия в революционных выступлениях.
Отношение баптистов к империалисти-
ческой войне однозначно сформулировал
состоявшийся в Баку Всесектантский съезд.
«Что касается настоящей войны,— говори-
лось в принятом на нем заявлении,— то
в виду важности момента, когда свободе
грозит опасность, съезд находит нужным
поддержать Временное правительство, до-
вести войну до конца»2. О необходимости
участия России в империалистической вой-
не говорил и П. В. Павлов (1917, 2—3,
47—48). С требованиями от имени баптис-
тов и евангельских христиан продолжить
войну и «оздоровить армию», искоренить
растущие в войсковых частях симпатии
солдат к социализму выступил на Госу-
дарственном совещании в августе 1917 го-
да И. С. Проханов (1917, 8, 106). Во имя
установления в стране «сильной власти»,
способной обуздать революционные
массы, баптисты в августе 1917 года
поддержали требование военной дикта-
туры.	»
В то же время баптистские лидеры
именем бога запрещали верующим под-
держивать левые партии, тем более —
вступать в них. Журнал «Слово истины»
многократно обсуждал возможность учас-
тия верующих в.деятельности этих партий,
каждый раз порицая её на том основании,
что цели и средства партий, включающих
в свое название слово «социал», противо-
речат учению Христа (1917, 12, 167).
Гт вин!» IH !» пн г.
СО ИСТИНЫ
МушН<мт1 чра> Ьииом*», wctaitmii itatail» ж»>'
ss я Uuundtm кмЬп. ==^	\х
Особенно настойчиво выступали бап-
тистские идеологи против большевиков,
которые, по их мнению, пользуясь тем, что
рабочие, крестьяне и солдаты усвоили
«ложное представление о свободе», скло-
нили на свою сторону их штыки и «продол-
жают творить насилие и ужасы» (1917, 8,
105). Характерно, что при этом идеологи
баптизма всячески поддерживали полити-
ку буржуазных партий, противодейство-
вавших мирному развитию революции.
Если после поражения революции
1905—1907 годов баптистские идеологи
категорически отвергали социализм как
учение, несовместимое с учением Христа3,
то в 1917 году они вынуждены были
перестроиться. Идеи социализма все бо-
лее овладевали массами, в том числе
и верующими евангельско-баптистского
исповедания. Грубая брань по адресу
социализма, неприкрытая апология
эксплуататорского строя в этих условиях
могли вызвать нежелательную реакцию.
Именно тогда был выдвинут тезис, будто
требования христианства и социализма
«близки и однородны» и лишь методы
достижения идеалов, применяемые со-
циалистами и христианами, различны.
Баптисты, писал П. В. Павлов, тоже стре-
мятся к социализму, «но не захватному,
построенному на объявлении чужой
собственности своей», и «учат тому, что
нужно достигнуть такого нравственного
совершенства, чтобы ничего земного не
считать своим» (1917, 1,3). Смысл этих слов
разъясняет одна из публикаций журнала
евангельских христиан-баптистов «Брат-
ский вестник» (1.961, № 4, с. 33): «Ис-
тинным обладателем всего на земле
является Бог, мы тем самым признаем
наше положение здесь, на земле, как
временных управителей, которым может
быть вверено как малое, так и большое
имущество».
Вот ведь как легко решается проблема
частной собственности. Ее, оказывается
вообще нет. Существует только собствен-
ность божественная, даруемая богом во
временное пользование. Чем не идиллия?!
Стоит людям постигнуть это, как они тут
же станут предельно довольны своим
положением. И даже мысли о каком-либо
переустройстве общества не возникнет.
Вот она, «революция духа»! ,
С помощью христианско-социалистичес-
кой фразеологии баптистские идеологи
проповедовали такой «социализм», при
котором навеки сохранятся угнетатели
и угнетенные, пресыщенные и голодные,
живущие в роскоши и в нужде; «со-
циализм», возводящий благотворитель-
ность в высшую степень социальной до-
бродетели. Экспроприацию частной
собственности они называли делом богоп-
ротивным, антихристианским и потому
недопустимым (1917, 12, 167; 1918, 7—8,
71)
Настаивая на утопической идее «ре-
волюции духа» в условиях сохранения
эксплуататорского общества, рассматри-
вая такую «революцию» в качестве «пред-
варительного этапа» разрешения назрев-
ших социально-экономических проблем
(1917, 1, 2—3), баптистские пастыри звали
единоверцев к борьбе не с социальной
несправедливостью, а «со своим гре-
ховным естеством». Они утверждали, что
«пока не будет уничтожена всеобщая
греховность (а таковое в этой жизни, по
христианскому учению, вообще невозмож-
но. — Б. Г.), уничтожение социального не
равенства неосуществимо» (1918, 9—12,
84—85). Так служители баптизма именем
бога на веки вечные освящали и закрепля-
ли несправедливое общественное
устройство
В период между февралем и октябрем
1917 года руководители баптизма, навер-
ное, больше, чем когда-либо ранее, пропо-
ведовали «братолюбие», ведущее к клас-
совому миру и согласию (1917, 2—3,
19—20; 4, 50), подчеркивая, что «делу
политического освобождения народа»
можно помочь не борьбой за осуществле-
ние целей, выдвигаемых большевиками,
а «только проповедью евангелия» (1917,
11, 147). Но массы тянулись к социализму
жаждали революционных перемен.
Великая Октябрьская социалистическая
революция вызвала бешеное сопротивле-
ние ее врагов, в том числе и баптистской
верхушки. Первой ее реакцией был призыв
к контрреволюционным силам объеди-
ниться, чтобы свергнуть большевистских
«идолов партийного недомыслия» Бап-
тистские деятели грубо обвиняли партию
большевиков в том, что она, «воспользо-
вавшись военной силой, отняла всю власть
из рук других партий», в результате чего
«его величество хам» (иными словами —
простой трудовой люд),’«владеющий ору-
жием греха», стал править страной, угро-
жая уничтожить святыни разума и религии
(1917. 12, 162)
Первую статью — «Баптизм и самодержавие»
см. в № 10.
1 См.: «Слово истины», 1917, № 1, с. 3. ДаЛее
ссылки на этот журнал даются в скобках
в тексте, с указанием года, номера и страницы
Цит. по газете «Безбожник», 1926, № 24
3 См.: «Баптист», 1909, № 18, с. 14.
55
Падение царизма, по мнению бап-
тистских идеологов, привело к утвержде-
нию в стране «царства правды и добра»,
появились надежды и радость, которые,
однако, вскоре, по вине большевиков.
Сменились «наступившими днями мрачной
поры» и «позора» (1917, 15—16, 202; 1918,
1. 4). Один из баптистских поэтов в ту пору
писал:
Исчезли светлые надежды.
Порыв сердечный заглушен,
(^ками грубыми невежды
Разбили идеал времен...
Вся сила ада всколыхнулась,
И правит сатана свой бал...4 5
Таким было отношение идеологов рос-
сийского баптизма к Октябрьской ре-
волюции, стремившейся воплотить в жизнь
вековые мечты трудящихся о всеобщем
мире, свободном труде и справедливости.
Осуждая единоверцев за то, что они
«увлеклись политикой и революцией»
(1918, 1, 4; 5—6, 60; 7—8, 71), баптистские
пастыри заявили, будто советская власть
отрицает брак, семью и религию, и проро-
чили ей скорую гибель. Иначе восприняло
Октябрь большинство рядовых верующих-
баптистов, которые полагали, что их
участие в революционных событиях нахо-
дится в соответствии с евангельским
учением о любви к ближнему, что со-
ветская власть устраняет вековую неспра-
ведливость, когда «брат» эксплуатирует
«брата», один живет за счет другого, что
именно она стремится накормить го-
лодных, дать кров бездомным и не просто
утешить, а помочь всем «труждающимся
и обремененным»
Понимая, что привлечение основной
массы «младших братьев» на сторону
контрреволюции — дело безнадежное,
руководители общин стремились сделать
паству хотя бы безучастной к революци-
онным переменам. С этой целью в ход
были пущены эсхатологические мотивы
Страницы баптистского журнала запестре-
ли статьями о приближении «конца века»:
к власти, дескать, пришел «виденный
Иоанном в откровении зверь, выходящий
из земли» — «это — социал-демократ»
(1917, 15—16, 208—209; 1918, 9—12, 94)
«Мы живем в ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ или
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ» (1917, 15—16, 211).
Надо «быть готовым к встрече с Господом»
(1918, 9—12, 93) и т. п.
Из эсхатологических идей вытекала
и тесно связанная с ними проповедь
необходимости отрешиться от всего зем-
ного, сосредоточить помыслы лишь на
«горнем». Если после февральской ре-
волюции баптистское руководство
призывало не быть в стороне от земных
дел, то после Октября уже осуждало
верующих за то, что те «увлеклись полити-
кой» Наблюдая за тем, как трудящиеся
баптисты поддерживают советскую власть,
выступают против «состоятельных брать-
ев» (1918, 9—12, 84), надеясь «получить
землю и все счастье от рук социалистов»
(1918, 9—12, 94), баптистские руководите-
ли снова заговорили о никчемности
земных дел.
«Будем помнить,— писал один из бап-
тистских авторитетов,— что мы не по-
стоянные жители в этой пустыне, а гости
Мысли наши, стремления наши должны
направляться к горнему, ввысь, к вечной
славе Господа» (1918, 1, 2). В середине
1918 года журнал «Слово истины»
призывал единоверцев «быть благочес-
тивыми и довольными», «не отягчать себя
житейскими заботами». Тех же, кто забо-
тится о пище и одежде, мыслит о земном,
идеологи баптизма стали именовать не
иначе как врагами креста Христова (1918,
9—12, 93—94) Верующим, «соблаз-
ненным» социалистической революцией,
угрожали тем, что они лишатся «спасения»
(1917, 15—16, 211).
В послеоктябрьский период баптистские
деятели попытались изменить традицион-
ное отношение к военной службе. Всего за
несколько месяцев до социалистической
революции руководство баптистов и еван-
гельских христиан настаивало на необходи-
мости продолжения империалистической
войны до победного конца, откровенно
гордясь тем, что многие единоверцы
отличились в боях и отмечены воинскими
званиями и наградами. Однако когда
к власти пришел пролетариат, класс, осуж-
дающий захватнические, грабительские
войны, баптистские радетели буржуазных
устоев начали изобретать способы отвле-
чения верующих от защиты социалистичес-
кого отечества.
Редакция журнала «Слово истины»,
несмотря на то, что баптисты всего мира
признавали необходимость несения воен-
ной службы в полном объеме, решила
поставить на обсуждение читателей вопрос
о возможности участия в ней христиан.
И началась публикация откликов «...Дети
Божии не должны участвовать в войне
с оружием в руках» (1918, 7—8, 73),
«Проследя Слово Божие, можно утверди-
тельно заключить, что в каком бы то ни
было кровопролитии с оружием в руках
верующие христиане участвовать не мо-
гут» (1918, 9—12, 89); «Отказавшись от
участия в убийстве себе подобных... хрис-
тианин тем самым исполнит... святые
заповеди любви Начальника жизни Хрис-
та» (1918, 14, 103). Подобных высказываний
было немало. Судя по всему, редакция
тщательно отбирала и готовила чита-
тельские отклики, поскольку трудно, про-
сто невозможно допустить, чтобы вековые
традиции, соблюдаемые баптистами всего
мира, были отвергнуть» прямо-таки «с хо-
ду» и столь единодушно.
Не случайно значительная часть такого
рода публикаций появилась на страницах
журнала после постановления Пя?ого Все-
российского съезда Советов «Оборганиза-
ции Красной Армии». Она создавалась, как
известно, на основе всеобщей воинской
повинности трудящихся в возрасте от 18 до
40 лет. В то же время журнал ни словом не
осудил участие баптистов в контрре-
волюционных мятежах, в белогвардейских
формированиях и различных антисо-
ветских бандах. А такие случаи не были
редкостью.
В орудовавших в Семиречье (нынешний
Казахстан) бандах Анненкова и Дутова
особенно свирепствовали кулацкие от-
ряды, сформированные исключительно из
баптистов и евангельских христиан. Руко-
водитель Верменской (Алма-атинской) об-
щины баптистов Со Назаров, назначенный
в 1918 году начальником колчаковской
милиции, расстрелял более ста пленных
красноармейцев. По его приказу был
зарублен шашками один из партизанских
командиров Семиречья П. Карпенко6
В войсках Юденича, Колчака, Врангеля
против советской власти сражались не
только отдельные баптисты и верующие
близких им по духу религиозных течений,
но и целые сектантские формирования7.
Кулацкие группы из верующих еван-
гельско-баптистского вероисповедания
принимали участие в вооруженных антисо-
ветских мятежах в Ивановской губернии,
в Киргизии, на Дальнем Востоке Они
расправлялись с коммунистами и комсо-
мольцами, с беспартийными активистами,
советскими работниками. Арестованных
бандиты именовали «слугами сатаны», их
уничтожение считали «достойной карой
божией»8.
Один из влиятельных баптистских деяте-
лей сибирский землевладелец и монархист
Г. Мазаев организовал с помощью колча-
ковской солдатни карательную экспеди-
цию против крестьян, рубивших лес в при-
надлежавших ему до революции владе-
ниях. Несколько человек каратели запоро-
ли до смерти9.
Следует подчеркнуть, что в антисо-
ветских акциях принимали участие преиму-
щественно эксплуататорские элементы и
люди, находившиеся от них в кабальной
зависимости. В то же время немало
баптистов и евангельских христиан из
рабочих и крестьянской бедноты, вопреки
указаниям религиозных центров, служили
в Красной Армии, боролись с контрре-
волюцией и иностранными интервентами
в партизанских отрядах
Сама жизнь приводила к углублению
классового расслоения в религиозных об-
щинах, к поляризации взглядов на отноше-
ние к советской власти. Видный партийный
деятель и ученый-сектантовед В. Д. Бонч-
Бруевич писал: «Евангельское учение тол-
куется различными слоями народа различ-
но... соответственно тому классовому соз-
нанию, которое с неумолимостью органи-
ческого общественного закона господству-
ет над всей структурой мыслей и взглядов
отдельных членов тех или иных слоев
одного и того же класса населения
Именно она-то, эта различная психика,
покоящаяся на экономических основах
жизни класса, властно заставляет... делать
выводы из одного и того же евангелия, не
только друг от друга разнящиеся, но
прямо-таки друг Другу противореча-
щие»10.
Революция привлекала на свою сторону
все больше верующих трудящихся. Проти-
водействие руководящих пастырей спра-
ведливому делу Великого Октября
вызывало в религиозных низах отрицатель-
ную реакцию, сеяло недоверие к ним
В таких условиях баптистское руководство,
как и иные религиозные центры нашей
страны, оказались вынужденными во мно-
гом пересмотреть свою политическую
ориентацию.
г. Запорожье
4 «Слово истины», 1917, № 15—16, с. 208.
5 Заметим, что годом раньше тот же Журнал
поместил статью П. В. Павлова, в которой он
писал: «Баптисты ничего не имеют против ка-
питалов их брата, американского миллиарде-
ра Рокфеллера, ибо знают, что приобретены
они для великих дел...» (1917, 1, 3).
6 См.; «Безбожник», 1928, № 24.
7 См.; «Антирелигиозник», 1931, № 10, с. 56.
8 См.; Ученые записки Хабаровского гос. лед.
института, т. 28, ч. 1 (серия историческая).
Хабаровск, 1970, с. 21, 22.
9 См.: Ответы на некоторые научно-а теисти-
ческие вопросы. М., 1961, с.26.
15 Бонч-Бруевич В. Д. Избр. сом. М., 1959,
с. 125—126.
56
СОЦИАЛИЗМ И РЕЛИГИЯ
ЭХО
ш
Ярослав МЕЛКО,
директор Института научного
атеизма Словацкой академии наук
Лозунг свободы совести был выдви-
нут буржуазией, когда она выступала
в роли восходящего класса. Однако
как только она стала классом гос-
подствующим и, по словам Ф. Мерин-
га, нос к носу столкнулась с историчес-
ким материализмом пролетариата,
тотчас прекратила заигрывания с ма-
териализмом, а взамен включила в
свою программу господа бога заодно
со всеми ангелами и чертями. Требова-
ние свободы совести было подхвачено
пролетариатом, для которого оно не
осталось лишь лозунгом. Об этом
свидетельствовали уже первые прак-
тические шаги Советской России,
громким эхом отозвавшиеся во многих
странах.
На земле Чехословакии первые
попытки решить эту проблему в истин-
но пролетарском духе были предпри-
няты в период недолгого существова-
ния Словацкой советской республики
в 1919 году.
Конституция Чехословацкой рес-
публики (1920—1948) зафиксировала
право граждан «исповедовать любые
воззрения, религии или верования».
Здесь принцип свободы совести огра-
ничивался рамками буржуазного пра-
ва и к тому же постоянно нарушал-
ся в первую очередь в отношении
тех граждан и общественных органи-
заций, которые придерживались науч-
но-атеистического мировоззрения.
Именно тогда был запрещен, в
частности. Союз пролетарских свобо-
домыслящих. Но особенно тяжелое
положение сложилось в период фа
шистского господства, когда были
попраны даже выхолощенные буржу-
азией элементарные права человека
После освобождения Чехословакии
и провозглашения народно-демокра-
тической республики понятие свободы
совести обогатилось новым содержа-
нием. Ладислав Новомески справедли-
во отмечал в то время: «Наша
народная демократия гарантирует
свободу проявлять и исповедовать
убеждения в такой мере, какой прежде
в нашей стране никогда не существо-
вало».
Нужно отметить, что в то время
церковное руководство не отказалось
от использования религии в политичес-
ких целях. Церковь примкнула к бур-
жуазной реакции, пытавшейся сохра-
нить свои позиции вплоть до фев-
ральской революции 1948 года. Только
коммунисты продолжали последова
тельно отстаивать принцип свободы
совести.
Эта политика принесла свои плоды
Ее правильность подтвердилась в фев-
рале 1948 года, когда революционные
силы в исторической схватке столкну-
лись с контрреволюцией, в рядах
которой находилась и верхушка цер-
ковной иерархии. Тогда преобла
дающее большинство верующих ак-
тивно поддержало коммунистов, внеся
свой вклад в победу революции.
В относительно короткий историчес-
кий период социализм в Чехословакии
победил. Это нашло отражение в но-
вой чехословацкой Конституции
1960 года, статья 32 которой гласит:
«Свобода совести (вероисповедания)
гарантируется. Каждый может испове-
довать любую религию или не испове-
довать никакой и отправлять рели-
гиозные обряды, если они не противо-
речат закону».
Граждане Чехословацкого госу-
дарства имеют право свободного
выбора религии либо отказа от всяко-
го вероисповедания. Начиная с сере-
дины 50-х годов последовательно про-
водится в жизнь предложенное
В. И. Лениным требование об изъятии
из любых документов пункта о принад-
лежности граждан к той или иной
религии. Равноправие всех религи-
озных верований и церковных органи-
заций не только провозглашено, но
и осуществляется на деле. При этом
государство не вмешивается во внут-
ренние дела церкви (богослужение,
вероучение и т. д.).
Государство обеспечивает необхо-
димые условия для деятельности цер-
ковных организаций. Это, однако, не
означает, что оно идеологически ней-
трально и безразлично к тому, как
проходит формирование сознания
граждан В статье 16 конституции
ЧССР закреплено положение о том,
что «вся культурная политика в Чехос-
ловакии, развитие образования, вос-
питания и обучения осуществляется
в духе научного мировоззрения,
марксизма-ленинизма, в тесной связи
с жизнью и трудом людей»
Деятельность государства в этой
сфере подвергается нападкам врагов
социализма. Например, они ут-
верждают, что в ЧССР ограничена
свобода верующих. На это можно
ответить коротко и ясно: цель воспита-
тельной деятельности государства —
переход всех граждан с религиозных
на марксистско-ленинские позиции,
метод этой деятельности — убежде-
ние, не имеющее ничего общего с на-
жимом или с ограничением рели-
гиозных свобод.
Плодотворность такого подхода
подтверждена самой жизнью. В фор-
мировании материалистического ми-
ровоззрения трудящихся наша партия
и государство широко опираются на
богатый опыт их практического учас-
тия в строительстве социализма, по-
стоянно растущий уровень образова-
ния, теоретических знаний и одновре-
менно они делают все, чтобы ве-
рующие граждане могли свободно
удовлетворять свои религиозные по-
требности.
г. Братислава
В лабораториях страны
В ПОГОНЕ
ЗА СТА МИЛЛИОНАМИ
Нет, это не детективный боевик — хотя
тридцать лет драматических ожиданий и
несбывшихся надежд составили бы сюжет
романа. С тех пор как в 1958 году на
Женевской конференции ООН были рас-
секречены все работы ученых по проблеме
управляемого термоядерного синтеза, ра-
дужные поначалу ожидания сменились
заметным отрезвлением.
Год за годом, шаг за шагом ученые
подбирались к оптимальным режимам, но
задача была не из легких. Получали
рекордную температуру плазмы, но... ли-
бо время ее удержания было крайне мало,
либо плотность неудовлетворительна.
А если удавалось удержать плазму в маг-
нитных ловушках на рекордный срок — на
несколько десятков миллионов градусов
«не дотягивала» температура, и управ-
ляемый синтез ядер гелия не удавался...
Академик Б. Б. Кадомцев, руководитель
Отделения физики плазмы Института
атомной энергии им. И. В. Курчатова
сформулировал задачу так: «заполучить
концентрированную плазму — своеобраз-
ную смесь изотопных ядер водорода
и электронов и удержать ее определенное
время при температуре порядка 100 мил-
лионов градусов». Вот за чем гонка — за
этими ста миллионами!
Недавно сотрудникам института удалось
впервые получить на установке «Тока-
мак-10» девять десятых желанной темпе-
ратуры — 90 миллионов градусов. Спе-
циалисты надеются, что в промышленном
реакторе, где плазма плотнее, будет
достигнут 100-миллиоиный рубеж. Неуже-
ли конец тридцатилетней гонки близок!
Если так, то трудно переоценить дости-
жение наших ученых. Управляемый тер-
моядерный синтез — это экологически
чистая и практически безопасная энергети-
ка. И почти неисчерпаемая: ведь ее
источником служат изотопы воды — дей-
терий и тритий, которых на Земле...
словом, на наш (и наших пра... правнуков)
век хватит.
57
ЛИТЕРАТУРА, ИСКУССТВО
Не зря современники
называли ее Сивиллой.
Чуткая к зову времени,
она принесла в мир
скульптуры одержимость
пророчицы. Дарование
Анны Семеновны Голуб-
киной. вызревшее на ру-
беже XIX—XX веков,
одарило русскую скульп-
туру небывалой прежде
пластической динамикой,
духом стихии. Ее твор-
чество, по словам М. Во-
лошина, «обрело почти
портретное сходство с
эпохой, ее породившей».
Словно из хаоса, возни-
кают из бесформенного
материала фигуры, ис-
полненные одухотворен-
ности, достоинства, «пра-
ва на быть» Таковы ее
«Раб», «Рабочий», «Си-
дящий», «Идущий». В
человеческом	облике
воплощается грозная,
пробуждающаяся к жиз-
ни сила.
Больше всего скульпто-
ра влечет духовный мир
современника. «Апостол
Петр», «Апостол Иоанн»
— тоже люди ее эпохи.
Мятежное единство силь-
ного духа н плоти.
Петр — крепким плечом
выступает навстречу
простолюдин; острый,
прямой взгляд — этот
голову не преклони! I
Иоанн молод, лиричен,
но в одухотворенных
чертах, в спокойном дос-
тоинстве позы — воля:
этого не согнуть!..
Голубкина — первая
женщина-скульптор в
России. Что мы знаем
о ее жизни?
Родилась она в 1864
году. В старинном городе
Зарайске Рязанской гу-
бернии в семье огородни
ков прошли ее детство
и юность. Талант Голуб-
киной, как и тяга к зна-
ниям, пробудился рано.
Но только в 25 лет, бла-
годаря самоотверженным
усилиям родных, она на-
конец получила возмож-
ность учиться. Впоследст-
вии, в зрелые годы, сво-
ими любимыми учителя-
ми она назовет профес-
сора Московского учили-
ща живописи, ваяния и
зодчества С. И. Иванова
и великого французского
скульптора Огюста Ро-
дена.
С детства знавшая тя-
желый труд и нужду, Го-
лубкина всю жизнь оста
валась неприхотливой,
даже аскетичной. Люби-
мое дело и связанное с
ним — только в этом не
могла себе отказать. Жи
ла она бедно, рассказы-
вает художник Л. А. Гу
бина, «что не мешало ей
раздавать последние гро-
ши всем, у кого была
нужда. Очень отзывчи-
вая, она вечно волнова-
лась из-за чужих дел.
Вообще всякий мог ее
обирать, кому только не
лень».
Первую персональную
выставку Голубкиной в
московском Музее изящ
ных искусств в 1914 году
печать назвала «празд-
ником русской скульпту-
ры». А сборы от выставки
Голубкина передала в
пользу увечных воинов.
Боль, горе других всегда
для нее важнее собствен-
ных.
Отношение к револю-
ции Голубкиной одно-
значно. Когда рабочее
движение только набира-
ло силу, она уже в 1897
году создала портрет про-
летария, смело назвав его
«Железный». Образ рабо-
чего, изнуренного тяже-
лым трудом, но с твердой,
несгибаемой волей, впер-
вые появился в русской
скульптуре. В 1905 году
по просьбе Московского
комитета РСДРП Голуб-
кина первая из русских
скульпторов создала пор-
трет Карла Маркса —
мыслителя, борца, Чело-
века. В дни декабрьского
восстания 1905 года она
ухаживала за ранеными
дружинниками. В1906—
1907 годах распространи
ла листовки, затем после-
довали арест и тюрьма.
После Октябрьской рево-
люции боролась с детской
беспризорностью, рабо-
тала в Комиссии по охра-
не памятников искусства,
участвовала в организа-
ции Союза скульпторов.
Большая тема в твор-
честве Голубкиной —
труженики, простые лю-
ди. «На днях сработала
своего формовщика, кото-
рый хочет свой бюст от-
лить из бронзы,— пишет
она сестре,— теперь хочу
еще резчика сделать.
Пусть он его режет из
дерева. Они очень рады,
что я их делаю, и мне
нравится, надо прослав-
лять наших помощни-
ков».
За сравнительно недол-
гую творческую жизнь
скульптор создала целую
галерею островырази-
тельных портретов деяте-
лей русской культуры —
классиков и современни-
ков: М. Ю. Лермонтова,
Л. Н. Толстого, А. М. Ре-
мизова, В. Г. Черткова,
Андрея Белого и других.
Философ Эрн, над чьим
портретом работала Го-
лубкина, писал: «Я
счастлив, что могу по-
смотреть на нее в процес-
се творчества. Она вы-
сокая, худая, атлетичес-
ки сильная, грубая на
словах, прямая, из
крестьянской среды, жи-
вет иногда впроголодь
и раздает по 500 рублей,
страшно добрая, с лицом
некрасивым и гениаль-
ным... То смотрит так
серьезно и глубоко, что
жутко делается, а то
улыбается прекрасной
детской улыбкой.
Некоторое время Анна
Семеновна давала уроки
в Свободных государст-
венных мастерских. Од-
ним из ее учеников стал
тогда М И. Ромм. Он
вспоминал: «Она не
скульптуре учила. Учила
чему-то другому. Те, кто
учились у Голубкиной,
прежде всего учились
отношению к работе как
к святыне, что ли. И так
она относилась и к мате-
риалу, и к глине, и к че-
ловеку». Голубкина по-
нимала скульптуру как
могущественную форму
утверждения человека и
человечности.
Анна Семеновна Го-
лубкина умерла в 1927
году от обострения язвен-
ной болезни.
...В Москве, на улице
Щукина, 12 в небольшом
двухэтажном особняке
находится Музей-мастер-
ская А. С. Голубкиной.
Здесь она работала 17
лет. В музее просторно,
светло и просто. Так, оче-
видно, было и при ней.
Здесь нет музейной омер-
твелости, и ее скульп-
туры — не холодная ма-
терия, а пульсирующая
жизнь: всю до капли
перелила она себя в них.
И они живут, они убеж-
дают: человек — велик
58
ЛИТЕРАТУРА, ИСКУССТВО
Юрий Нагибин	Отрывки из сценария
ПОДВИЖНИЦА
Нас вдохновил высокий и горестный образ великого
русского скульптора Анны Семеновны Голубкиной. Почему же
мы дали нашей героине другое имя? В биографии Анны
Семеновны есть белые пятна — архивы не помогают заполнить
их, а домысливать было бы слишком, дерзко в отношении
такого щепетильного и целомудренного человека, каким
была Анна Семеновна. Поэтому мы решили выстроить
сходную судьбу, рассказать о ком-то очень похожем
на Голубкину, во многом повторяющем ее жизнь,
но не претендующем на то, чтобы стать
зеркальным отражением. И мы одалживаем
у Анны Семеновны ее скульптуры для нашей героини,
чтобы зритель верил в ее талантливость,
а главное, видел бы прекрасное.
Постоялый двор Голутвиных — при
их доме — в майский незатухающий
закат. Хрумкают сенрм лошади под
навесом. Возчики шабашат, смолят
цигарки.
Из амбара вышла невысокая креп-
кая женщина средних лет в туго
повязанном платке. Навесила тя-
желый замок на дверь, замкнула,
дернула для проверки и пошла чеоез
двор, на ходу бросив мужикам низ-
ким властным голосом:
— Сказано было — не курить!
Мужики поспешно повиновались:
кто гасит цигарку каблуком, кто —
поплевав на огонек, кто просто кинув
окурок в навозную жижу, и только
один прошипел со злостью
— У, староверы чертовы!..
— Какие мы староверы! — без
злобы откликнулась старшая Голутви-
на, мать Алины. — Давно распылилась
наша вера. А сожжете двор, что
нам — по миру идти?
В доме ее ожидала такая картина:
посреди горницы на табуретке, по-
ставленной на кирпичи, восседал
патриарх семьи Полиевкт Степанович,
положив на колени лопаты истру-
женных рук; длинная седая сквозная
борода расчесана волосок к волоску,
и кончик достигает кушака, каким
подпоясана чистая рубаха с косым
воротом; хорошо приглаженные во-
лосы убраны за уши и на затылке
образуют скобку. Опущенный долу
взгляд хмур, сосредоточен, но не
угрюм. Старик, видать, весь ушел
в свою глубокую думу.
Его лепит Алина, смело, решитель-
но, какими-то отрывистыми щипками,
оставляющими на глине словно бы
заусенцы. Под сильными, уверенными
руками девушки форма на глазах
«лечится от бесформия».
У стола, крытого клеенкой, еще
трое детей Веры Ивановны: пятнадца-
тилетняя Евдокия, двенадцатилетняя
Дашутка и меньшой Венька, который
вслух читает из священного писания:
— «Когда придешь на жатву ближ-
него своего, срывай колосья руками
твоими, но серпа не заноси на жену
ближнего твоего»...
— На жатву, олух! — мгновенно
очнувшись от дум, прогремел дед.
— Да... на жатву,— поправился
Венька
— Подь сюда.
Мальчик подошел и дед отвесил
ему два увесистых щелчка.
— Не думай о непотребном, когда
священное писание читаешь.
— Ты чего? — строптиво вскинулся
Венька. — Намедни мы читали: не
пожелай жены своей ближнему сво-
ему.
— Не возжелай жены ближнего
твоего, грамотей! — усмехнулся По-
лиевкт Степанович.
И покарал нерадивца еще одним
щелчком.
— Учишь из последних сил, а толку
никакого,— проворчал дед.
— Да он же, папаша, не в дьячки
метит,— заступилась за сына Вера
Ивановна.
— Куда б ни метил, сношка, читать
должон что написано, а не срамное из'
своей башки.
Вера Ивановна уже не слушала. Как
завороженная разглядывала она гли-
няный слепок со своего свекра.
— Это ж надо: вылитый папаша,
даже еще лучше. Ну и талант у тебя,
Алюшка!
Подняла над шитьем голову стар-
шая из сестер, Евдокия.
— Я Алины рисунки к Ветошкину
давеча носила. Талант, говорит, учить
надо.
Швейцар с бакенбардами распах-
нул тяжелую дверь. Голутвина назва-
ла себя. Важно наклонив голову,
швейцар повел ее через галерею
к внутреннему дворику служившему
Родену летней мастерской. Здесь он
ее оставил. Алина услышала ви-
згливый голос, звучащий жалобой.
Выглянув из-за колонны, она увидела
группу элегантных людей, почтитель-
но внимавших пожилому коренастому
бородатому человеку.
— ..Моего Бальзака, моего несрав-
ненного Бальзака не принял Па-
рижский муниципалитет. Невежды,
скоты, их вкус не идет дальше
майолевских круглых задниц.
Похожий то ли на мелкого банкира,
то ли на преуспевающего торговца,
Роден подскочил к большой скульпту-
ре, накрытой тряпкой, и резким
движением обнажил ее
— Бальзак!..—охнула потрясен-
ная Голутвина и рванулась к дивной
скульптуре
Казалось, Бальзак мучительно
выдирается из чего-то. Из нужды,
вязкой тяготы житейских обсто-
ятельств, непонимания, душевного
одиночества, литературной вражды
и зависти, из мстительной обиды тех,
кого он вытащил на суд людской, или
из непроговариваемости каких-то
слов, чувств, идей (нет сильнее му-
ки — муки слова), или из-под гнета
собственной души, непосильной но-
ши?.. Голутвина этого не знала, она
ничего не знала сейчас, даже того, что
гладит, целует серое каменное тело
и плачет.
— Кто вы такая? — кричал Роден
в страшном возбуждении. — Почему
вы плачете?
Она не могла ответить.
— Вы плачете над моей скульпту-
рой?.. Это невероятно!..
И тут Голутвина как-то разом
59
овладела собой. Она утерла глаза,
и голос ее прозвучал почти спокойно.
— Кто над своими работами не
плачет, тот не художник. А кто над
таким не заплачет, тот не человек.
— A-а!.. Вы художница? Это не
о вас мне говорил Антокольский? Вы
русская — да, скульптор?..
— Какой я скульптор! — махнула
она рукой. — Ученица. Думала, мо-
жет, стану когда. А увидела е г о... —
она покосилась на Бальзака и снова
махнула рукой.
— Чепуха! Никто про себя ничего
не знает. Антокольский говорит, что
в вас что-то есть. Но я очень дорогой
учитель, самый дорогой в мире,
потому что я не люблю учить, но
люблю деньги. Впрочем, русские все
богачи и все великие князья. Вы —
тоже?
— Огородница. Из Зарайска.
— Такого места нет на земле.
Я понимаю увлечение огородом;
спаржа, артишоки, брюссельская ка-
пуста — прелесть! Но сам я больше
люблю возиться в саду. Моя спе-
циальность — орхидеи-бурля.
— Я не такая огородница. Я —
настоящая.
— Зачем же вы пришли? — рассви-
репел Роден. — У меня каждая мину-
та на вес золота.
— Сама вижу... — Голутвина по-
вернулась и пошла прочь со своим
мешочком.
— Стойте! — заорал Роден. — Что
у вас там — отрубленная голова?
Он подбежал к Голутвиной на своих
коротких ногах и выхватил мешок.
Раскрыл его и вытащил «Железного».
— Вы что — смеетесь надо
мной? — бушевал Роден. — Огород-
ница!.. Вы скульптор!.. Сколько може-
те платить за уроки?
— Ничего.
— Я беру вдвое больше Завтра
приходите. Буду вести вас.
...Выставочные залы ежегодного
осеннего салона. Нарядная возбуж-
денная толпа. На стенах среди много-
численных произведений, обре-
ченных на скорое забвение, мель-
кают полотна Сезанна, Ренуара, Моне,
Сислея, Писсарро.
В окружении корреспондентов с
блокнотами величественно шествует
Роден, его фрак украшен двумя
ленточками Почетного легиона.
— Мсье Роден,— пристают репор-
теры,— скульптуре «Старость» прису-
дили третью премию. Правда ли, что
скульптор — русская?
— О, да! Алин Голютвин. Русская,
из глухой провинции.
— Невероятно! Иностранка, без-
вестная и такой отталкивающий
сюжет!..
— Ничего невероятного,— важно
произнес Роден.— Она ученица Ро-
дена, а старая Фаншетта — его же
натурщица. Что еще нужно для успе-
ха?
Репортеры и окружающая публика
аплодируют этому чисто роденовско-
му ответу.
...Москва в пору событий первой
русской революции. По улице проез-
жает казачий отряд. Немногочис-
ленные прохожие провожают его
ненавидящими взглядами.
По тротуару быстро шагает Голут-
вина. Она по-прежнему красива и до-
лгим, стройным телом, и матово-
бледным лицом с плотно сжатыми
губами, и черным — в упор — взгля-
дом. Но как-то чересчур прям ее стан,
неженственно резки, жестки движе-
ния. И шаг у нее широкий, мужской.
В руке — тяжелый, судя по напряже-
нию кисти, узел.
Голутвина шла по Ордынке в сторо-
ну Серпуховской площади В ту же
сторону проскакал казачий отряд.
Потом второй. Подковы звонко, с ос-
кользом, цокали по булыжнику.
Чем ближе к площади, тем громче
становился звеняще-стонущий надсад
боли и гнева. А затем Голутвина
увидела: казаки разгоняют рабочую
демонстрацию. Они пускали коней на
толпу то грудью, то боком, то крупом,
но не могли разбить монолита. Тогда
в ход пошли нагайки. Толпа расколо-
лась, часть ее влилась в Ордынку.
Молодая женщина, бедно, но чисто
одетая — плюшевый жакетик, темная
шляпка,— что-то закричала казакам,
бессильно потрясая в воздухе кулака-
ми. Лихой всадник с кучерявым чубом
из-под кубанки вытянул ее нагайкой
по голове. Шляпка слетела, обнажив
слабые светлые волосы и кровяной
рассек через все темя. Женщина
закричала, прикрыла голову руками,
попятилась, а казак, войдя во вкус,
стал осыпать ее ударами. Она упала на
колени.
Голутвина бросилась вперед.
— Убийцы!.. Вы не смеете бить
женщин!..
Казак обернулся, занес нагайку.
Алина размахнулась и ударила его
тем, что несла в мешочке. Видать, там
было что-то увесистое — казак поте-
рял стремя. Другой удар вышиб его
из седла.
Товарищи поспешили ему на по-
мощь. А возле Голутвиной оказался
плечистый парень в картузе, он схва-
тил ее в охапку и поволок в гущу
толпы...
Своим широким мужским шагом
Голутвина быстро достигла места на-
значения. Это оказался невзрачный
дом с заколоченными окнами, с виду
необитаемый. Голутвина прошла во
двор, спустилась по лестнице в полу-
подвал, постучалась в обшарпанную
дверь, дернула трижды веревку коло-
кольчика, снова постучалась. В двери
прорезался глазок, и ее впустили.
В надымленной сводчатой комнате
было довольно людно. За дере-
вянным кухонным столом сидели на
табуретках трое и, обжигаясь, пили из
железных кружек чай. Ведущее поло-
жение в троице занимал лобастый,
средних лет человек с красными от
бессонницы глазами; одесную от него
находился строгий юноша с шапкой
черных мелкокудрявых волос,
ошуюю — тоненькая миловидная,
беспрерывно курящая женщина.
— Алина Сергеевна! — воскликнул
Лобастый. — Неужели принесли?
Голутвина приподняла мешок.
— Мы бы прислали,— сказал Стро-
гий юноша.
— Потяжелей носила — не роняла.
Она развязала мешок и поставила
на стол бюст Карла Маркса. Кусок
плеча был обломан.
— Все-таки уронили? — улыбнулся
Лобастый.
— Казака по башке смазала,—
раздался за спиной Голутвиной голос.
Она обернулась и увидела своего
спасителя.
— На Серпуховской,— пояснил па-
рень. — Лупил гад женщину нагайкой
а эта гражданочка кинулась и сшибла
его с коня.
— Эта «гражданочка», Гребешков,
великий скульптор Алина Сергеевна
Голутвина,— наставительно сказал
Лобастый. — А неплохо, товарищи,
получилось — так ударить Марксом
по идейному противнику!.
...Густым потоком движется толпа
по длинным, узким залам, обрам-
ляющим четыоехугольный поовал
главной лестницы. Вдоль стен и меж
колонн выставлены скульптуры Голут-
виной в глине, гипсе, бронзе, мрамо-
ре, дереве, почти все наработанное
ею за творческую жизнь. Тут и
скульптурные портреты: матери ху-
дожницы, Переплетчикова, Ремизова,
А. Толстого, Андрея Белого, В. Ива-
нова, Лермонтова, Брокер, Рябу-
шинской-Носовой, Никифоровой, по-
ртреты людей безвестных, народных:
Ивана Непомнящего, просто Челове-
ка, Санчеты, Марьи, странницы, ста-
рух, детей, здесь символические про-
изведения: «Огонь», «Туман», «Зем-
ля», «Вдали музыка и огни», «Пленни-
ки», «Спящие», кариатиды. Централь-
ное место занимают «Идущий» и «Си-
дящий человек».
С почтительной свитой движется
хранитель Третьяковской галереи зна-
менитый художник Игорь Грабарь.
— Клянусь, я не думал, что это так
хорошо. Был уверен, что лучшие ее
работы приобрел Третьяков. Но
бюсты Алексея Толстого, Ремизова,
Никифоровой — чудо!
Это услышал случившийся рядом
Коненков.
— Портрет Андрея Белого еще
лучше.
— Да это же борзая,— поморщил-
ся Грабарь. — Я люблю, когда ближе
к натуре.
— А он и есть борзая. Летучая
порода, и Андрей Белый — летучий
60
человек. Все время впереди самого
себя. Вы блестяще угадали замысел
Голутвиной, странно, что вам не нра-
вится.
— Зато мне очень нравится эта
странница. Лукавая старушка!
— А что скажете об этом? —
Коненков схватил Грабаря за рукав
и потащил к неброской по первому
взгляду работе. Это знаменитая
«Марья» — гладко причесанная,
скромная, не слишком молодая жен-
щина, страстотерпица, одна из тех, на
которых держится русский дом. —
Хороша? Это о ней «Есть женщины
в русских селеньях».
— Да... Такая и впрямь «коня на
скаку остановит, в горящую избу
войдет»... Я приобрету для галереи
шесть или семь работ.
— И сделаете доброе дело для
Третьяковки и для Голутвиной.
— Будет получать от сбора,— от-
резал Грабарь
— Весь сбор она отдала в пользу
голодающих Поволжья.
— Очень благородно и неосмотри-
тельно. Поволжье всегда голодает.
и это не мешает художникам неплохо
зарабатывать. Кстати, где она? Я не
видел ее на вернисаже.
— Она никогда не ходит на
открытие. Говорит, ей стыдно, что все
врут... Ох, какой горельеф! — И оста-
вив своего маститого собеседника,
Коненков рванулся к таинственному,
из белизны и теней творению, нося-
щему простое название «Болото».
...Слякотная и промозглая от ветра
зима. Плюгавый Усачевский рынок. По
обрывкам плакатов на заборах, ларь-
• Материнство. 1925. Мрамор.
• Идущий человек.
1903. Бронза.
• Марья. 1903. Мрамор.
• П. С. Голубкин (дед А. С. Голубкиной )
1892. Бронза
• Пленники. 1908. Мрамор
61
ках с изображениями барона Вранге-
ля, уронившего папаху в Черное море,
и удирающего Пилсудского видно,
что гражданская война вступила в по-
следнюю фазу.
Рынок изобилен и нищ. Торгуют
всем на свете: от горячих рубцов до
антикварной мебели, от пирожков
с картошкой до виолончелей, от
старых сапог до вологодских кружев.
В толпе медленно продвигается
Голутвина. На вытянутых руках она
несет тряпицу с камнями, выто-
ченными с изумительным мас-
терством. Она очень постарела и ото-
щала. Люди скользят взглядом по
затейливым вещицам и равнодушно
идут мимо: не хлеб, не крупа...
Какой-то упитанный дядя в бобри-
ковом пальто и лисьей шапке взял
брошку с изображением девушки,
голова которой запрокинулась под
тяжестью косы, повертел в культяпых
пальцах
— Старинная?
— Нет, сама делаю.
Поглядел удивленно-недоверчиво
и положил назад. Пожевал губами
и вдруг решился:
— Пятиалтынный дам.
Алина не отозвалась, пошла даль-
ше.
— Хам, свинья! — возмущался ка-
кой-то продрогший субъект с трес-
нувшим пенсне на носу. — Пяти-
алтынный!.. Это же искусство ему
цены нет!
Голутвина взяла кольцо с головой
Берендея и протянула оборванцу:
— Вам.
— Мне? Я нищий!
— Подарок.
— Я не могу принять такой пода-
рок.
— Можете. Нищему ценителю от
нищего скульптора
У того задрожали губы.
— Спасибо... Это чудо! Так могли
только Коненков и Голутвина.
— Я и есть Голутвина.
— Боже мой! Я думал, вы давно
умерли.
— Как видите — не совсем.
И пошла дальше
..Голутвина работает над скульпту-
рой «Березка» Это образ девушки,
стройной, как молодое деревце; ве-
тер плотно оплел ее легким и тонким
платьицем, чьи складки неуловимо
напоминают первую листву, а голова
чуть приподнята — девушка-деревце
тянется к вешнему солнечному теплу.
Голутвину душит кашель, она
вынуждена присесть. Когда кашель
стихает, говорит вслух по привычке
одиноких людей:
— Господи, неужто не дашь закон-
чить? Дай улыбнуться жизни напосле-
док. Уж больно черна была. Я не
жалуюсь. Видать, так надо Художни-
ку никто не нужен Искусство все
забирает. А не можешь платить такую
цену, отойди в сторону. Я смогла.
Только бы успеть...
Она подошла к «Березке», закрыла
глаза, провела по ней руками, будто
желая сохранить память и в кончиках
пальцев.
Волоча ноги в стоптанных домашних
туфлях, пошла на кухню Заглянула
в одну кастрюлю, в другую — пусто.
Пошарила на полках — ничего. Попи-
ла воды из-под крана и, держась за
стену, вернулась обратно...
...Ночь. Голутвина мечется в жару.
Голова с редкими слипшимися от пота
волосами перекатывается по подуш-
ке.
Слышны тяжелые, чугунные шаги.
Голутвина открыла глаза. В зыбком
свете месяца, процеживающемся в
зашторенное окно, прорисовывается
знакомое лицо, то ли из человечьей
плоти, то ли из мертвого металла.
— Идущий?.. Почему ты пришел?
За мной?.. Понимаю. Тебя уже нет.
Пуля, осколок, штык?.. Какая разни-
ца... Ты хорошо шел, до конца.
И я шла... до конца. Теперь мы будем
вместе. Дай только проститься.
Она встала и заковыляла в мас-
терскую.
Голутвина медленно обводила
взглядом свои работы, будто высвечи-
вая их в сумраке глазами. Иногда
в порыве нежности она называла их:
— Марья, красавица... Рябу-
шинская — мой белый ландыш. . Ре-
мизов — колдун... Санчета... Кочки,
бедные вы, бедные... Березка, не дали
мне расправить твои веточки... Про-
щайте... Нет, если вы будете, то буду
и я. Захотите, так и всегда буду...
А сейчас и здесь — прощайте...
...И опять Идущий — бронзовый Он
движется прямо на нас, а мы —
в толпе, медленно обтекающей Му-
зей-мастерскую Голубкиной.
Прекрасны человеческие лица, об-
ращенные к красоте, которая все-таки
спасет мир.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ
ИНФОРМАЦИЯ
Гаков Вл. «ТЕМНА ВОДА ВО ОБ-
ЛАЦЕХ...». М., Политиздат, 1987, 128 с.,
200 000 экз., 35 к.
Вокруг так называемых неопознанных
летающих объектов (НЛО) сложилось мно-
жество самых разнообразных домыслов,
суеверных представлений, мистических
спекуляций. Есть ли НЛО на самом деле?
А если есть, то что это такое? Ответы на эти
вопросы читатель найдет в книге.
НАСТОЛЬНАЯ КНИГА АТЕИСТА Изд.
9-е, испр., доп. М , Политиздат, 1987, 432 с.,
300 000 экз., 1 р. 70 к
Справочное издание знакомит читателей
с вероучением, культом, моральными
принципами основных религиозных на-
правлений, с особенностями современного
богословия, а также с историей атеизма,
с методикой атеистической работы и т. д.
Яковлев Н. Н. РЕЛИГИЯ В АМЕРИКЕ
80-х. Заметки американиста. М., Политиз-
дат, 1987, 192 с., 100 000 экз., 50 к,
Имя советского историка профессора
Н. Н. Яковлева хорошо знакомо читателям
по книгам «ЦРУ против СССР», «Силуэты
Вашингтона» и др. В новой работе автор
рассказывает об использовании амери-
канской администрацией религии в полити-
ческих целях, о том, как реакционные
силы, прикрываясь религиозной фразеоло-
гией, насаждают обскурантизм, попирают
элементарные требования, гуманизма
А. Н. РАДИЩЕВ И ДЕКАБРИСТЫ. Из
атеистического наследия первых русских
революционеров. М., «Мысль», 1986,
269 с., 65 000 экз., 1 р. 20 к.
АТЕИСТИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ
ШКОЛЬНИКОВ. Книга для учителя. М.,
«Просвещение», 1986, 192 с., 153 000 экз.,
60 к.
Борисов Н. С. РУССКАЯ ЦЕРКОВЬ
В ПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЕ XIV—XV
ВЕКОВ. М., Изд-во МГУ, 1986, 207 с.,
20 600 экз., 1 р. 40 к.
Бессонов М. Н. БУРЖУАЗНО-КЛЕРИ-
КАЛЬНЫЕ ИЗМЫШЛЕНИЯ ПО ПОВОДУ
1000-ЛЕТИЯ «КРЕЩЕНИЯ РУСИ»
И ВОПРОСЫ КОНТРПРОПАГАНДЫ, м.
Об-во «Знание» РСФСР, 1986, 38 с.,
10 000 экз., 5 к.
Дурманова Э. А. ФОРМИРОВАНИЕ
АТЕИСТИЧЕСКОЙ УБЕЖДЕННОСТИ. М ,
«Моск, рабочий». 1986, 80 с., 10 000 экз.,
20 к.
ЖИТИЯ КИРИЛЛА И МЕФОДИЯ. Факси-
мильное воспроизведение рукописей. М.,
«Книга»; София, «Наука и искусство», 1986
267 с., 2000 экз., 90 р.
Костылев В. ЖРЕЦЫ Роман. Саранск,
Мордовское кн. изд-во, 1986, 303 с.,
85 000 экз., 1 р. 60 к.
Лившиц Г. М. ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ
АТЕИЗМА В СССР. 20—30-е ГОДЫ. Минск,
«Наука и техника», 1985, 215 с., 1690 экз..
2 р. 10 к.
МОЛОДЕЖЬ. РЕЛИГИЯ. АТЕИЗМ М.,
«Молодая гвардия», 1986,	216	с.,
75 000 экз., 40 к.
НТР. АТЕИЗМ И РЕЛИГИЯ. Рек. библиогр.
указатель Киев, Политиздат Украины.
1986, 23 с., 6000 экз., 10 к.
Охрименко Ю. М. ДЕВАЛЬВАЦИЯ
«ХРИСТИАНСКОГО ГУМАНИЗМА». Киев,
«Вища школа», 1986, 80 с., 5000 экз., 10 к.
ПЕТРАШЕВЦЫ ОБ АТЕИЗМЕ, РЕЛИГИИ
И ЦЕРКВИ М., «Мысль», 1986, 269 с.,
15 000 экз., 1 р. 30 к
Резников Л. Я. ВАЛААМ: КРИЗИС
АСКЕТИЗМА Л., Лениздат, 1986, 143 с.,
50 000 экз., 40 к.
Румянцева В. С. НАРОДНОЕ АНТИ-
ЦЕРКОВНОЕ ДВИЖЕНИЕ В РОССИИ
В XVII ВЕКЕ. М., «Наука», 1986, 264 с.,
3450 экз., 2 р. 10 к.
СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЕ ТРАДИЦИИ,
ПРАЗДНИКИ, ОБРЯДЫ — ВАЖНОЕ
СРЕДСТВО КОММУНИСТИЧЕСКОГО
ВОСПИТАНИЯ. Изд. 2-е. Ташкент, «Узбе-
кистан», 1986, 160 с., 15 000 экз., 45 к.
62
ДИАЛОГИ
НАШ МИР
РАЗЛИЧЕН
И ЕДИН
В издательстве агентства печати «Новости» на немецком,
польском, болгарском, чешском, словацком и румынском
языках вышли в свет диалоги академика Д. С. ЛИХАЧЕ-
ВА и писателя Н. Г. САМВЕЛЯНА. Издательство «Про-
гресс» выпустило отрывки на английском и финском
языках. На русском языке беседа публикуется впервые.
Самвелян. Мир необычайно разнолик, но в то же время един.
Мир, может быть, вершит действительно вечный путь. Но хорошо
бы, чтоб и наша цивилизация была вечной и не погибла от
невежества, варварства, ядерной или какой-нибудь другой
катастрофы. Это зависит от каждого.
Лихачев. Да, и особенно от ученых. Убежден: необходим
«Моральный кодекс ученого». И здесь тянуть нельзя. Надо
создать его побыстрее.
Самвелян. Ученый должен нести ответственность за любое
свое открытие, за любой проект, не давать возможности исполь-
зовать их в недобрых целях. Хочу напомнить один эпизод из
жизни Ивана Федорова, который был личностью возрожденческо-
го масштаба и характера — политический деятель, философ,
писатель, издатель, педагог и военный инженер. Он изобрел
стоствольную разборную пушку, даже демонстрировал ее неким
венценосным особам. Но позднее чертежи этой пушки — реально
существовавшей — найти не удалось. Я уверен, что они были
уничтожены самим автором. Здесь решающим оказался мо-
ральный кодекс ученого, инженера, первооткрывателя, который
Федоров сам для себя ввел. Потому и уничтожил чертежи
ужасного по тем временам оружия, опасаясь, что они могут
попасть в руки безответственных людей.
Лихачев. Прекрасный пример, вернее догадка. Так поступить
мог только человек, сознающий свою ответственность перед
другими людьми, перед будущими поколениями. Ныне это
особенно важно — ведь в руках человека столь мощная техника
и технология, что любое непродуманное действие может
обернуться катастрофой. Это страшно
Самвелян. Да. И меня беспокоит, что есть люди, которые
вместо поиска путей предотвращения такой катастрофы ищут пути
ухода от реальности с ее проблемами и угрозами. Нынешняя
техника, звукозаписывающие, звуковоспроизводящие, видеомно-
жительные аппараты создали возможность как бы «силового»
воздействия на зрителя и слушателя. И возникло даже понятие
«балдеть», то есть отрешаться от действительности, погружаться
в мир подкорковый, неконтролируемый. Не за горами приход
в жизнь голографии. Возникнут и новые формы «балдения» —
можно будет путешествовать не сходя с места, испытывать страсти
небывалые и неземные, не поднимаясь с кресла и никак не
утруждая себя при этом. Удобно, нехлопотно и эффективно —
уводит в сторону от дум тяжелых, хотя думы тяжелые иной раз
нужны. Такой уход от наболевших проблем зачастую означает
уход от духовной культуры к бездумному потреблению культуры
массовой. Причем особенно опасно то, что массовая культура
нередко выдается за культуру масс, культуру народа, которая
противостоит «элитарной» культуре. Так протаскивание пошлости
представляют процессом демократизации культуры.
Лихачев. Однако высокая гуманистическая культура все равно
будет идти своим путем. Скажем так — в значительной мере
параллельным курсом. И в конце концов время решит, что
человечеству нужнее.
Самвелян. А что такое духовная культура? Сформулировать
довольно трудно. Каждый понимает по-своему.
Лихачев. В письме одному школьнику я попробовал это
сделать. Готов повторить то, что писал ему. Наш внутренний мир
можно условно назвать нашей «душой». Ведь мы говорим: «от
всей души», или «нужно для души», или «сделано с душой». Все,
что сделано с душой, от всей души, нужно нам для души,— это
и есть духовная культура. Чем больше человек окружен этой
духовной культурой, погружен в нее, тем он счастливее, тем ему
интереснее жить, сама жизнь приобретает для него подлинную
содержательность. А в чисто формальном отношении к работе,
к учению, к товарищам и знакомым, к музыке нет духовной
культуры. Такое формальное отношение и есть бездуховность —
жизнь механизма ничего не чувствующего, не способного
любить, жертвовать собой, иметь нравственные и эстетические
идеалы.
Самвелян. Возвращаясь к мысли о тревожном наступлении
массовой культуры, хотел бы с уверенностью сказать: у того, кто
видел и полюбил работы Рафаэля и Рублева, Эль Греко и Феофана
Г река, Босха и Кандинского, Рембрандта и Левитана, кто вчитывал-
ся в строки Данте, Мицкевича и Пушкина, Шекспира и Достоевско-
го, для кого звучала музыка Моцарта и Глинки, Шопена
и Чайковского, Мусоргского и Сибелиуса, будет стойкий и ес-
тественный иммунитет к массовой культуре.
Но для этого каждый житель планеты должен иметь доступ
к вершинам философского и художественного гения челове-
чества. И должен не просто логически понять, а всегда знать
и чувствовать, что Шекспир принадлежит всем и что Пушкин писал
тоже для всего «подлунного мира»
Лихачев. Все это так. Хочу сказать еще вот о чем. Один из
делегатов Международного форума «За безъядерный мир, за
выживание человечества», состоявшегося в Москве в феврале
1987 года, рассказал мне такую историю. Муниципалитет столицы
Ирландии Дублина решил строить для своих нужд высотное
здание. Когда стали рыть землю под фундамент, обнаружили
полностью сохранившийся город викингов. Как же поступили?
Найденные предметы раздали разным ирландским музеям,
а город снесли и построили нужное здание. Пришли протесты из
скандинавских стран: муниципалитет Дублина не имел права
разорять культурные ценности (в данном случае — сохранивший-
ся древний город), принадлежащие другим народам. И вот вновь
вопрос вопросов: кому принадлежат культурные ценности
вообще? Имеет ли право кто-либо плохо хранить или уничтожать
то, что было создан^ творческим гением других народов?
Совершенно необходимо осознавать: сохраняя у себя худо-
жественные ценности других народов и собственные, музеи,
города, страны отвечают за них перед всеми, ибо культура
принадлежит всему человечеству. Кижи принадлежат не только
русскому и карельскому народам. Они бесценны для всего
человечества. И человечество себя обворует, если допустит,
чтобы Кижи исчезли. Высказываю свое твердое убеждение — для
их сохранения следовало бы привлекать и средства, и специалис-
тов со всего мира.
Когда-то я написал для газеты статью «Кому принадлежит
история», в которой доказывал, что градостроители не имеют пра-
ва распоряжаться по своему усмотрению историческими зда-
ниями и историческими городами — они принадлежат всему
народу, в том числе и будущим поколениям. А теперь я пришел
к мысли значительно более широкой: все культурные ценности
принадлежат всему человечеству. Культуру нужно сообща
защищать всему роду людскому. Осознание этого должно, на мой
взгляд, стать одним из элементов нового мышления
Самвелян. То, что приход нового мышления спасителен для
человечества, уже мало у кого вызывает сомнение. Правда,
каждый понимает его по-своему. Я не устаю повторять строки
двухсотлетней давности: «Наш мир, различен и един, вершит свой
63
вечный путь». Не ведая об открытиях, еще только маячивших
впереди: об энергии освобожденного атома, которая, как
оказалось, может быть и доброй и злой, о выходе человека
в космос, о возможности влияния на генетический код и о многом
другом, поэт своим чутким внутренним зрением увидел, что люди
не имеют права забывать о внутреннем единстве нашего столь
сложного и внешне столь различного мира, что у всех народов
один общий дом — Земля. Все мы — земляне и должны любить
свой дом, свою Землю, беречь ее.
Казалось бы, простая мысль. Но как сложно дается ее
коллективное, всеобщее осознание. А новое мышление должно
стать общепланетарным, понятным каждому жителю Земли. Что
значит любить свою Землю? Это и просто, и сложно. Прежде все-
го, надо научиться не противопоставлять себя природе.
Лихачев. Я вновь возвращаюсь к Московскому форуму. На
одной из секций японец Нобуоки Накамото рассказал о пьесе,
в которой главные действующие лица — рыбы. Самые без-
молвные существа на свете. Недаром говорят: «нем как рыба».
Эти рыбы погибали в океане от радиации. Я подхватил тему:
человек — единственное существо, которое умеет говорить. Весь
остальной живой мир лишен возможности выразить свои нужды,
требования, свое отношение к происходящему и в этом смысле
беззащитен. Вот почему на человека легла обязанность словом
и делом не только защитить себя самого, но и говорить от имени
всего живого вокруг.
Самвелян. В какой-то мере писатели пытались это делать во
все времена. Порою их подозревали в тайном идеализме, ругали
за то, что они как бы наделяли животных сознанием. Но к чести
писателей надо сказать, что они были упрямы.
Лихачев. Да, это верно... Там, на форуме, развивая мысль,
я сказал, что должен быть составлен, сформулирован кодекс прав
животных. Ибо все живое обладает своими естественными
правами. Человек должен защищать права животных, независимо
от того, нужны они ему в хозяйстве или нет. Дельфины, киты,
слоны, собаки — мыслящие, как теперь уже неопровержимо
доказано, но бессловесные существа. Потребительское отноше-
ние к животному миру безнравственно и наказуемо самой
природой.
Самвелян. Когда-то я провел несколько месяцев на одном из
южных морей около дельфинария и написал несколько рассказов
не о жизни дельфинов, а как бы с позиции дельфинов... Редакторы
сочувственно вздыхали, сетовали, что нет дельфиньих журналов.
И читать, дескать, такое тоже надо дельфинам... Впрочем, меня
это совершенно не обескуражило. Редакторы приходят и уходят.
А вот проблемы остаются.
Лихачев. И их пора решать. После выступления на Московском
форуме я получил письмо, подтвердившее, что в своих беспо-
койствах я далеко не одинок. Автор письма напомнил, что
Велимир Хлебников еще в 1921 году писал: «Человек отнял
поверхность земного шара у мудрой общины зверей и растений
и стал одинок: ему не с кем играть в пятнашки и жмурки; в пустом
покое темнота небытия кругом, нет игры, нет товарищей. С кем
ему баловаться? Кругом пустое нет».
Самвелян. Что же, Хлебников в своих мечтах о «сверстанном
мире», о мире, в котором все было бы разумно и гармонично,
обязательно должен был заговорить об этом. Для него тождество
человека и Вселенной было несомненно. Он огорчался, если
видел, что человек не всегда признает это тождество, пытается
поставить себя над природой. Кстати, в «Утесе из будущего»,
откуда взяты процитированные строки, в конце есть и оптимисти-
ческое: «Зверям и растениям было возвращено право на жизнь,
прекрасный подарок. И мы снова счастливы: вот лев спит у меня на
коленях...» Хлебников верил в это.
Лихачев. Напомню, кстати, что художник Павел Филонов
в своих антиурбанистских картинах даже попробовал представить
«звериные города». В общем, замечательно, что создается об-
щество защиты животных — «Фауна». Формирование нового
мышления — дело не одного дня.
Самвелян. Многое приходится обдумывать как бы заново.
Вещи и факты, и прежде известные, теперь представляются нам
как бы неожиданно озаренными ярким светом. Вот самые
простые примеры. Основные лесные массивы — долину Амазон-
ки и Сибирь, Канаду и Африку — недаром называют легкими
планеты. Срубленные в долине Конго деревья так или иначе
уменьшают количество кислорода, потребляемое жителями
Парижа и Дублина, Владивостока и Ньюкасла.
Лихачев. А разве уменьшение запасов пресной воды в Сибири
не несет ущерба всем землянам?
Самвелян. Так ли прост вопрос об освобожденной энергии
атома? Атомные электростанции надежных конструкций, на
которых не может быть аварий, конечно же, нужны. Вообще
технический прогресс остановить невозможно, да и не нужно. Но
оружие массового уничтожения, в первую очередь — ядерное,
должно быть объявлено вне закона и уничтожено. Человечество
не может жить в условиях постоянной угрозы мгновенной смерти.
Лихачев. Под особый контроль мировой общественности
должны быть поставлены проекты, нарушающие экологическое
равновесие планеты, научные исследования, которые могут
использоваться для создания химического, биологического,
генного и других «экзотических» видов оружия массового
истребления.
Самвелян. Сейчас можно говорить о том, что формируется
и новый нравственный кодекс, обязательный для всех людей
и всех стран. Это борьба за запрещение и ликвидацию запасов
оружия массового уничтожения, прежде всего — ядерного, за
неприменение силы при решении спорных вопросов.
Лихачев. Тут нужно учитывать новую ситуацию: если даже две
страны применят такое оружие как бы только друг против друга,
это все равно поставит на грань гибели все человечество.
Самвелян. И это нужно понять и осознать. Так же важны
ответственность и международное сотрудничество в использова-
нии природных ресурсов, сохранении экологического равновесия
планеты, освоении космоса, который нельзя использовать в
военных целях. Новый нравственный кодекс человечества будет,
конечно же, предполагать и неприятие национального эгоизма
и эгоизма вообще, когда интересы собственные, интересы пусть
даже большой группы людей ставятся превыше интересов всего
человечества.
Новое мышление приходит на планету Земля, чтобы спасти ее.
И бороться за него должен каждый. Как именно? Прежде всего,
научиться думать не только о себе, а обо всем живущем на Земле.
МЫСЛИ БЕЗ НИМБА
4- Адама бог создал по
своему образу и подобию.
Создав Еву, убедился, что
способен на большее.
Игорь МИНАЕВ
г. Москва
-f- Ну, ладно, не ангел, но
будь хотя бы человеком!
Сергей МЫРДИН
Ужгород
-f- Выше нимба не прыгнешь.
Валентин СТЕПАНОВ
г. А б а з а
Красноярского края
-4 Жена от бога только у
Адама.
Кирилл КЮДОВ
г Москва
-f- Первым бог должен был
создать заклинателя змей.
Михаил КАЛГИН
г. Воронеж
Сдано в набор 20.08.87. Подписано к печати	12,53 уч.-изд. л Тираж 400 000 экз.	Ордена Ленина комбинат печати
28.09.87.	Зак. 04282.	издательства
А 09173.	Текст набран	«Радянська У кража»
60X90/,.	с применением	252047, Киев-47,
Офсетная печать. 8 усл. печ. л. 9,75 кр. отт.	отечествеиного фотонаборного комплекса «Каскад»	проспект Победы, 50.

ДВОРЦОВЫЙ
ХРАМ
С трестом и искрами замя-
лось резное деревянное
убранство —- иконостас,
надлрестольные сени, ка
федра, колонны..
В Очевидцы вспомина
ют, после взятия Зимнее-
Дворца участвовавшие в
штурме российские кре-
стьяне в солдатских ши-
нелях бродили по залам
ругаясь и • тача Неви-
данная кошь восхе
щала и оскорбляла их
«Жилищем земного бе
га» в негодовании назь
вали они царские чертоги.
В истории Зимнего уже
был случаи когда дво.-
рец во всем великолепии
своих богатств предстал
перед простыми петер-
буржцами 17 декабря
(837 года, вернувшись
из театра Николаи I
Застал Зимний в огне
Горела Большая анфила-
да Пр ле ст ице дворцо-
вс и Бе ьшои церкви сол-
даты аскали ер ifia
ки пйчй, воздрм в
анфиладе глухую *му,
гтыг с> преградить О ♦«
путь в царские р
мен ты Безуспецг с Уже
м в храме зарыл и гни -
ляные ро писи на « лс га.х
Перед Зимним, на за-
топтанном тающем от
жара снегу росли груды
картин, фолиантов, ков-
ров Из Большой церкви
успели вынести иконьГ
и огромные люстры
Царь повелел восста-
новить все сгоревшее
как можно точнее Архи-
тектор В Стасов букваль-
но сотворил чудо вос-
создав дворцовый храм
по немногим сохранив-
шимся чертежам Раст-
релли, по картине А Ты-
-раноВа, написанной вг
[829 году
Большую церковь Зим
не То Заложили Кои и-мпе
«ратриц^- (-лизаяете Пет-
ровне я 1753 году когда
окончатетГьнОТо проекта
дворца еще не было
Завершили—-СП тя де-
с я тиле тие у-ь а екате-
рининское врем. Пока
делали украшения Выяхн
илрсь: деревянньй к.
.Л ц. р-ви возндея. и-и-
над крыше дс ца,
промерз в петербург-
ские зимы Пришлось
поставить плоское пере-*
крытие и расписать потю-
лок 0 так чтобы создава-
лась иллюзия сферы.
Стасов вместо сгоревших
купола и колокольни сде-
лал новые, в металле и
кирпиче, сохранив при
этом стиль растреллиев-
ского барокко.
С началом русско-япон-
скри войны Зимнии пере-
стал быть местом пребы-
ания российских само-
держцев: Николаи И бе-
зопасности ради переехал
из столицы в Царское Ста-
ло Пустующие залы ря-
дом с Большой церковью
отдали под лазарет.
После февральской ре-
олюции в Зимнем раз-
местилось Временное
правительство и era фе-
рана — «ударники», юн-
кера, женский «батальон
смерти». В связи с ЭТ«м
Хчдожественная комиссия
по приемке движимого
имущества петербургских
дворцод, созданная ле-
том 1917 года сделала
заявление с Пребыва-
ние 'оинских частей в
исторических покоях Зим-
него дворца может иметь
самые губительные по-
следствия». Отметив по-
вреждения в аалах кражи
дверных украшении, по-
пытки проникнуть в кла-
довые, к драгоценностям
комиссия 14 октября при-
ступила к вывозу в Москву
художественных ценно-
стей ЗиХлнего И Эрмитажа.
Реставрация дворца на-
чалась в первые же неде-
ли советской Власти В
Большой аыфиладе уст-
раивали концерты, спек-
акли а с 1922 года весь
Зимнии стал частью Госу-
дарственного музея Эр-
митаж. Светлый зал Боль-
шой церкви заняла экспо-
зиция западноевропей-
ского фарфора.
В В честь революционного
штурма Зимнего эту
лестницу назвали
Октябрьском.
Цена 4<* коп Индекс 70602