УДК1:93
ББК 87+63.0
М81
Издание осуществлено при финансовой поддержке
Российского гуманитарного фонда (РГНФ).
Грант 12-03-16091
Ответственный редактор к. ист. н. С. Е. Эрлих
М81 Мосионжник Л. А.
Технология исторического мифа / отв. ред. С. Е. Эрлих. --- СПб. : Нестор-
История, 2012. --- 404 с.
ISBN 978-5-90598-649-6
В чём разница между научной революцией и использованием науки в несвойствен-
ных ей целях? В чём причина нынешнего возрождения антинауки, в том числе и псев-
доисторического мистицизма? Где та грань, переступив которую, историк превраща-
ется в экстремистского идеолога --- по собственной воле либо против неё, одной лишь
«силою вещей»? И как читатель может сам определить, переступил ли читаемый им
автор эту грань? Вот вопросы, на которые призвана ответить эта книга.
Рассчитана на историков, социологов, специалистов по идеологии и современной
мифологии, а также на широкие круги читателей.
УДК1:93
ББК 87+63.0
ISBN 978-5-90598-649-6
© Л.А. Мосионжник, 2012
© Издательство «Нестор-История»,
издательская подготовка, 2012

3
СОДЕРЖАНИЕ
ОТАВТОРА................................8
Благодарности .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.10
ВВЕДЕНИЕ.ПОСТАНОВКАПРОБЛЕМЫ..................11
I.«МИФКРОВИ»ИЕГОАВТОР.....................15
1. «Dieser Balte» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.15
1.1. Из «культуртрегеров» --- в «мигранты» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.15
1.2. «Скиф и тевтонец --- братья навек» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.16
1.3. «Партийный философ» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.18
1.4. Наместник на Востоке .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.24
1.5. Нацистский преступник № 9.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.28
1.6. Зачем о нём помнить? .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.31
I.2. Критика Ф. Лаку-Лабарта и Ж.-Л. Нанси .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.32
I.3. Общий обзор «Мифа XX века» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.35
I.4. Основное понятие автора.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.37
I.5. «Избранная раса» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.39
I.6. Ценности «избранной расы» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.42
I.6.1. Честь и долг .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.42
I.6.2. Ценности патриархата .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.45
I.6.3. Сохранение чистой линии .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.46
I.6.4. Солярный миф .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.47
I.7. Фундаментальный аристократизм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.49
I.7.1. Аристократический характер заявленных ценностей .
.
.
.
.
.
.
.49
I.7.2. «Сущность нового учения о культуре» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.51
I.8. Понимание мифа .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.53
I.9. Выводы .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.56
II. УФОЛОГИЯ ИСТОРИИ: АРИИ, ПАССИОНАРИИ, ГИПЕРБОРЕИ... . . . . 58
II.1. История, «достойная нас» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.58
II.2. Парад «историй» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.61
II.3. Л. Н. Гумилёв и споры вокруг его трудов .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.67
II.4. Евразийство .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.76

4
II.5. Циклизм.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.78
II.6. Концы в воду, или Пенорождённые цивилизации .
.
.
.
.
.
.
.
.81
II.6.1. Атлантология .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.81
II.6.2. Неведомая Северная Земля .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.86
II.7. Откровение рода Овер де Линден .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.94
II.7.1. Явление пророчества народу .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.94
II.7.2. Герм а н Вирт и страсти вокруг «Хроники» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.95
II.7.3. А. Г. Дугин как популяризатор идей Г. Вирта .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.99
II.7.4. Динамика публикаций .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.102
II.7.5. Что же такое «Ур а Линда»? .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.106
II.7.6. «Ур а Линда» и «Велесова книга» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.108
III.«МИФОСОФИЯ»,ИЛИСОДЕРЖАНИЕМИФА . . . . . . . . . . . .111
III.1. Иррационализм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 111
III.1.1. Л. Н. Гумилёв и русский космизм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.111
III.1.2. О. Шпенглер и его «гётевский метод» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.114
III.1.3. А. Дж. Тойнби: христианский эволюционизм.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.115
III.1.4. Н. С. Трубецкой: мистическая культурология .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.116
III.1.5. В. Н. Дёмин: снова космизм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.116
III.1.6. Г. Вирт: «закон Вральды» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.117
III.2. Избранная популяция .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 118
III.2.1. Равен ли суперэтнос расе? .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.118
III.2.2. О. Шпенглер и А. Дж. Тойнби .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.122
III.2.3. В. Н. Дёмин и гипердиффузионизм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.123
III.2.4. Н. С. Трубецкой .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.126
III.2.5. Г. Вирт и его единомышленники .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.127
III.3. «Генетическая память» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 128
III.4. Культурализм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 131
III.4.1. «Органически обусловленный центр».
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.131
III.4.2. Культурализм Шпенглера и Тойнби .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.134
III.4.3. Монокультурализм В. Н. Дёмина .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.136
III.4.4. «Национальное тело» кн. Трубецкого .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.137
III.5. Роль ландшафта .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 139
III.6. Этнические стереотипы .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 145
III.7. Психологизм на популяционном уровне .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 149
III.8. Иллюзорность ценностей и смысл истории .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 153
III.9. Аристократический характер высших ценностей .
.
.
.
.
.
. 155
III.10. Антигуманность, возведённая в принцип .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 158
III.11. Различие между «героями» и «обывателями» .
.
.
.
.
.
.
.
. 160
III.12. История как регресс: эволюция или инволюция? .
.
.
.
.
.
. 165

5
III.13. Антидемократизм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 169
III.14. Державность .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 171
III.15. Исторический этноцентризм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 175
III.16. Этническая сегрегация .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 176
III.17. Индульгенция для избранных.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 181
III.18. «Благородный» антисемитизм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 190
III.19. «Антисистема» и «противораса», или Демонология истории 196
III.20. Самодовлеющий активизм resp. эстетизм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 208
IV.МЕТОДОЛОГИЯМИФА.......................213
IV.1. Редактирование фактов .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 213
IV.1.1. Криптоистория или «фольк-хистори»? .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.213
IV.1.2. А. Розенберг .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.217
IV.1.3. Л. Н. Гумилёв .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.219
IV.1.4. Г. Вирт .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.227
IV.1.5. В. Н. Дёмин .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.228
IV.1.6. О. Шпенглер, А. Дж. Тойнби, Н. С. Трубецкой .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.229
IV.2. Редактирование смыслов .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 230
IV.3. Антипрофессионализм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 236
IV.4. Оценка научного сообщества и собственного значения .
.
.
. 243
IV.5. «Художественные» определения .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 254
IV.6. Гиполептический метод.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 258
IV.7. Филологические кунштюки .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 264
IV.8. Системные закономерности и «синергетика этноса» .
.
.
.
.
. 274
IV.8.1. Энергетизм.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.275
IV.8.2. Анализ этнической истории в терминах энтропии .
.
.
.
.
.
.
.
.276
IV.8.3. Особое внимание к ритмам системы .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.277
IV.8.4. Особое внимание к структурной сложности системы .
.
.
.
.
.
.277
IV.8.5. Чары математизации .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.280
IV.8.6. Аналогии между этническими и физическими процессами .
.
.
.284
IV.8.7. Экологический подход .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.284
IV.8.8. «Системные закономерности» у Шпенглера .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.286
IV.8.9. «Поля» и «векторы» Тойнби .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.289
IV.9. Проблема источников и ссылок .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 293
IV.9.1. Почему «Ур а Линда»? Почему не «Сильмариллион»? .
.
.
.
.
.
.298
IV.10. Наука без экспериментов? .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 300
V.СТЕРЕОТИПЫМИФА.........................306
V.1. Casus Tolkien: исторический миф без запрещённых приёмов . 306

V.2. Количественный анализ .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 314
V.3. Миф как антинаука .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 327
V.3.1. Виды антинауки .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.327
V.3.2. Критерии антинауки .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.333
V.3.3. Мифы школьного образования .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.337
VI.ЛОГИКАМИФА,ИЛИПОЧЕМУТАКВЫШЛО?. . . . . . . . . . . .342
VI.1. Способ полагания истины .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 342
VI.2. Логическая связность Мифа .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 350
VI.2.1. Вопрос о первооснове мира .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.350
VI.2.2. Ближайшие следствия иррационализма .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.351
VI.2.3. Метафизический Враг и определение ценностей .
.
.
.
.
.
.
.
.351
VI.2.4. Способ заполнения исторических пустот .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.354
VI.2.5. А синергетика тут при чём? .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.356
VI.3. Происхождение и виды расизма: наука против лженауки --- или
всоюзесней?.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 358
VI.4. Мифологическое сознание и провалы его адептов .
.
.
.
.
.
. 362
VI.5. Этническая или социальная психология? .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 364
VI.6. Мифы аристократии --- «народу»? .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 368
VI.7. Немощь Мифа .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 371
VI.7.1. Миф как слепок массового сознания .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.371
VI.7.2. Консерватизм идеологического Мифа --- противоречие в определе-
нии .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.373
VI.7.3. Миф --- побочный результат или самоцель? .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.376
ВЫВОДЫ................................378
НЕОБХОДИМЫЙПОСТСКРИПТУМ....................387
ЛИТЕРАТУРА..............................388
Сокращения .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 403
УКАЗАТЕЛЬИМЁН............................404

Забвение ошибок прошлого ведёт к их повторению.
Максима
Мы имели возможность познакомиться со злом во всём его ничтожестве
и теперь уже чувствуем себя недостаточно эстетами, чтобы побояться
открыто выступить в защиту добра или стыдиться таких тривиальных по-
нятий и представлений, как истина, свобода, справедливость.
Т. Манн. Философия Ницше в свете нашего опыта
(1947)
...Моя оппозиция использованию археологии в политических целях толкнула
меня к разработке методов археологической аргументации, критериев на-
дёжности, оценке фактов, независимой от субъективных устремлений
Л. С. Клейн. Из интервью журналу «Archaeological
Dialogues» (Cambridge, 2003)

8
ОТ АВТОРА
Данная работа была задумана автором как глава книги, посвящённой значению
мифологического сознания для современности и завтрашнего дня. Речь должна
была пойти лишь об одном типе мифов, существующих и в наше время, а именно ---
об исторических мифах, претендующих на роль некоей альтернативы «официаль-
ной» науке и превращающихся в основу политических идеологий. Довольно скоро,
однако, выяснилось, что эта тема не ограничивается скромным объёмом и требует
особо тщательного анализа. Результатом стала книга, которую сегодня автор пред-
лагает вниманию читателя.
Собственно, околонаучный шум существует всегда: свобода слова --- это, в том
числе, и свобода ошибочного слова. Научное знание не может рождаться иначе, чем
в столкновении мнений и ожесточённой критике: признаётся лишь то, что эту кри-
тику выдерживает. Лишь некоторым дилетантам уда л о с ь серьёзно обогатить науку
вопреки единодушному мнению специалистов своего времени: таков был, напри-
мер, Шлиман 1, вклад которого вовеки не должен быть забыт. Гораздо чаще, одна-
ко, события развиваются по другому сценарию: рассмотрев очередной «переворот
в науке», учёные обнаруживают, что к науке он отношения не имеет, и «выбрасы-
вают его во тьму внешнюю» (Матф.25:30) --- перестают отвлекаться на споры с яв-
ной глупостью и возвращаются к своим прямым обязанностям. После этого неудач-
ливый кандидат в Шлиманы какое-то время выступает на чисто публицистической
почве, а затем дело кончается забвением.
Однако в XX веке не раз случалось, что конъюнктура (поначалу --- деспоти-
ческая, но всё чаще --- и демократическая) требует именно мифов, которые мож-
но было бы противопоставить научному знанию. В таких случаях чисто научного
опровержения доморощенных «теорий» явно недостаточно. Ведь подобные идеи
рассчитаны не на признание «официальной» наукой, к которой они как раз резко
оппозиционны, а на эффект в массовом сознании. Причём нередко этот эффект до-
стигается: тогда рождается новая политическая идеология, а к мнению серьёзных
1 К. В. Керам (1963: 62---64) посвятил --- и именно по поводу Шлимана --- обширный пассаж вос-
хвалению дилетантов, сумевших обогатить те научные сферы, в которых они не были дипломирован-
ными профессионалами. В его перечне --- такие лица, как Отто фон Герике, Дени Папен, Гальвани,
Гельмгольц, Земмеринг, Шампольон и многие другие. Однако Шлимана критиковали (да и сейчас крити-
куют) вовсе не за то, что он явился в археологию со стороны (в конце концов, никто не рождается сразу
специалистом). Сам Шлиман слушал курс археологии в Сорбонне и писал диссертацию в этой области
(любезное замечание Л. С. Клейна, за которое автор выражает искреннюю благодарность). Дело совсем
в другом: методы, которыми он вёл раскопки, были недопустимы даже для того времени. Достаточно
сказать, что гомеровскую Трою VIIа, которую он искал, он не заметил, снёс её остатки (тем самым за-
губив их для последующих исследователей) и искал свидетельства о царе Приаме в слоях начала II тыс.
до н. э. Он явно поверил античным мифографам, что время существования Трои --- это правление всего
трёх царей: Ила, Лаомедонта и Приама,--- а значит, троянские памятники не могут относиться ни к ка-
ким другим эпохам. Столь же неудовлетворительны и его интерпретации, в которых первый же найден-
ный в Трое клад он счёл сокровищами Приама, а первую найденную в Микенах гробницу --- гробницей
Агамемнона. Таким образом, упрёки в дилетантизме относятся не к происхождению Шлимана и не к его
академическим степеням, а к непрофессиональным методам его работы.

9
учёных продолжают прислушиваться лишь их же коллеги. Перед нами --- грозное
социальное явление, само по себе требующее изучения.
Подобное случалось уже не раз. То научное знание --- по знаменитому дву-
смысленному выражению И. Канта --- «приподнимали, чтобы освободить место
вере», заставляя науку считаться с религией, то --- с мистической философией. В со-
временной атаке против науки ново прежде всего то, что на сей раз её противники
претендуют на место в её же рядах. Ниспровергатели Эйнштейна и «официальной
истории» --- часто обладатели учёных степеней, а филиппики против компьютер-
ной революции пишутся на компьютере и публикуются в Интернете. Это --- карти-
на «верт ик а л ьного вторжени я варварс тва» (фраза В. Ратенау, которую в «Восстании
масс» часто цитирует Х. Ортега-и-Гассет): новый варвар не вторгся в науку извне,
из «Дикого поля», а поднимается из недр самой цивилизации, которая во многом
обязана своим существованием той же науке. Больше того, многие научные работ-
ники в таких условиях оказываются дезориентированными и начинают творить
мифы, искренне веря, что добывают знание.
Крушение советского марксизма --- не главная причина этого, поскольку
и на Западе происходит то же самое. Тревогу по поводу наступления антинауки
у нас и у них забили почти одновременно, и П. К. Фейерабенд со своим методоло-
гическим анархизмом выступил намного раньше А. Т. Фоменко. При этом атаки на-
целены прежде всего на социальную роль науки. «Методологический анархист»,
как аттестовал сам себя П. К. Фейерабенд, не имел бы против науки ничего, если бы
его собственные фантазии были признаны равноправными с теорией относитель-
ности --- а то и новой научной парадигмой.
Не будем притворяться, будто мы забыли все уроки исторического материализ-
ма. Если явление стало массовым, нет смысла искать следы мирового заговора, вли-
яние единичного «злого гения» или ссылаться на «испорченность нравов»: у такого
явления должны быть социальные причины, в силу которых многие люди начина-
ют вести себя сходным образом независимо друг от друга. Кроме того, эти причи-
ны должны иметь присущие им механизмы действия: политические идеи и эпиде-
мии гриппа распространяются не по одним и тем же законам.
В этой книге мы ограничимся только одной сферой --- историей.
Одним из упрёков, высказанных автору рецензентами во время работы над
этой рукописью, была чрезмерная длина цитат, составляющих чуть ли не четверть
текста. Признавая справедливость этого упрёка, автор, тем не менее, счёл необходи-
мым оставить цитаты практически в прежнем виде. Во-первых, это даёт читателю
возможность ознакомиться с анализируемыми идеями из первых рук, а не в моём
пересказе. Во-вторых, конечно, можно было бы заменить многие цитаты простой
отсылкой к источникам --- но ведь задача этой работы как раз в том и состоит, чтобы
объяснить читателю, почему многие (хотя и не все) из разбираемых работ читать
не надо. И это не говоря уж о том, что некоторые из них вообще труднодоступны.
Наконец, в-третьих, одна из редакций «золотого правила нравственности» гласит:
«Не делай того, что у других порицаешь». Автор, критикующий других за прене-
брежение научными ссылками, сам не вправе поступать так же.
В данной работе принята «кембриджская» система ссылок, уже завоевавшая
права гражданства в литературе на русском языке. Она удобна тем, что экономит
место без потери точности и освобождает подвалы страниц только для авторских

комментариев, а кроме того, упрощает вёрстку. Ссылка: (Филатов 1984: 112) ---
означает: работа Г. С. Филатова 1984 г. издания, стр. 112 (полные выходные данные
этой работы --- в списке литературы). Если ссылка следует сразу за фамилией авто-
ра, эта фамилия не дублируется: «По мнению А. Дж. Тойнби (1991: 18)...». Ссылка
по форме: (: 20) --- читается: «там же, стр. 20».
В некоторых случаях бывает существенно указать дату выхода первого изда-
ния цитируемой работы, причём на языке оригинала. Это важно, если нужно учи-
тывать время её появления и очерёдность по отношению к другим трудам того же
автора, но при этом первое издание стало труднодоступным. Такая дата указывает-
ся в фигурных скобках. Например, (Трубецкой 2007 {1920}) означает: сочинение
кн. Н. С. Трубецкого, впервые изданное в 1920 г., но в данной работе цитируемое
по изданию 2007 г. Такой способ тоже уже применяется в изданиях на русском язы-
ке (см., напр.: Сокал, Брикмон 2002).
Благодарности
Ув ы , никто не обнимет необъятного, и вряд ли я смог бы назвать всех, кто
помог мне завершить этот труд. В первую очередь хотелось бы выразить благодар-
ность издателю --- С.Е. Эрлиху, проявившему интерес к этой рукописи с самого
начала, не раз обсуждавшего с автором как текст в целом, так и его отдельные мо-
менты и сделавшего всё, чтобы эта книга увидела свет. Столь же искренне я благо-
дарен рецензентам --- профессору Л.С. Клейну (попытки ответить на его доброже-
лательную, но строгую критику увеличили первоначальный текст более чем вдвое),
М. Елифёровой и Н.Л. Жуко вской, высоко оценившим труд незнакомого им автора.
Сердечную признательность выражаю кишинёвскому университету «Высшая
Антропологическая Школа», в котором были созданы наилучшие условия для ра-
боты над такой книгой: прежде всего М.Е. Ткачуку, создателю этого неповторимо-
го интеллектуального центра, и его сотрудникам -- Р.А. Рабиновичу, И.В. Манзуре,
Н.Д. Руссеву, В.Д. Цуркану, В.Н. Поливцеву, А.А. Романчуку, Ж.Б. Кроитор, А.Н. Бу-
ряну, Е.Ю. Звереву, Т.Л. Яйленко и другим, поддерживавшим меня во время этой
трудной работы. Особо хотелось бы отметить бескорыстную помощь Т.Д. Бигдан
и Ю.Д. Тимотиной, не раз выручавших меня в трудных проблемах с переводами.
Я весьма признателен студентам Высшей Антропологической Школы и слу-
шателям летних школ молдавского комсомола (с 2006 г.), не раз задававшим такие
вопросы, ответ на которых порой требовал коренной переделки уже готовых частей
текста. Чрезвычайно помогли мне в ответах на сложные вопросы В.И. Боршевич,
Л.Б. Вишняцкий, П.Ю. Черносвитов, О.И. Манзура, Э.И. Колчинский, Александр
С. Тулбуре. Все эти и многие другие люди делились со мной идеями и информаци-
ей, помогали литературой, порой остро спорили. Не преувеличивая, могу сказать,
что без их поддержки работа вряд ли смогла бы состояться.
И особо хотел бы назвать Галю Засыпкину --- моего доброго гения все эти
годы.

11
ВВЕДЕНИЕ. ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ
Исторический миф --- мощное оружие пропаганды нового и новейшего вре-
мени. По словам современного исследователя, «ис тори я сегод н я в Росси и, потеря в-
шей идеологию, призвана выполнить функции религии <...>. Что может дать исто-
рия, знание прошлого, чтобы люди могли жить в ладу с окружающим миром? Знание
как негативных, так и позитивных прецедентов взаимоотношений человека и приро-
ды» (Кульпин 1998). Взгляд этот довольно распространён и даже логичен: отку-
да же мы можем знать о законах, управляющих поведением людей и сообществ,
если не из прошлого опыта? К тому же в архаических мифологиях «центральную
группу мифов, по крайней мере у народов с развитым мифологическим сознанием, со-
ставл яют мифы о происхождении мира, вселенной (космогонические мифы) и челове-
ка (антропогонические мифы)» (Токарев, Мелетинский 1992: 11) 2 . Логично в таком
случае, что в современном мифе его место занимают данные астрономии (перера-
ботанные, путём ценностного истолкования, в космогонический миф), физической
антропологии (антропогонический миф), а далее --- истории.
Поэтому в наши дни мифотворцы обращаются за поддержкой уже не к свя-
щенным текстам или чудесам, а к исторической науке. Последняя, таким образом,
оказывается в эпицентре идеологических баталий: она призвана рационально обос-
новывать мифологические, то есть по определению иррациональные построения.
Родилась «чёрная история» --- по аналогии с «чёрной археологией», то есть граби-
тельскими раскопками, не имеющими прямого отношения к строгой науке.
Её авторы постоянно настаивают на том, что создают именно мифы --- то есть
«идеи, за счёт которых жилось лучше, а именно, полнее и веселее, нежели за счёт "со-
временных идей"» (Ницше, По ту сторону добра и зла, I, 10) --- и даже Миф с боль-
шой буквы. Условимся иногда так его и называть, чтобы был понятен ход мысли
этих претендентов в Гомеры нашего времени. Хотя автор очень просит читате-
ля не забывать, что между подлинным мифом --- греческим, германским или ин-
дейским --- и современным идеологическим Мифом такая же разница, как меж-
ду настоящим бифштексом и вермишелевым концентратом «со вкусом говядины».
В самом деле, идеологический Миф лишь использует некоторые механизмы подсо-
знания, хорошо заметные в классической мифологии, чтобы изложить с их помо-
щью совсем иное содержание и предложить его совсем иным людям --- уже способ-
ным к иным, высшим видам мышления.
В примере из заключения «Мифологий» Ролана Барта философ, давший зарок
никогда не выражаться мифологически, не в состоянии ни о чём говорить с эки-
пажем самолёта, в котором летит (Барт 2004 {1957}: 285). Чтобы избежать мифо-
логии, ему приходится изобретать другой метаязык --- идеологию. Этот пример
как нельзя лучше показывает, что мифология и идеология соединены диалектиче-
2 Здесь и далее во всех цитатах, кроме специально оговоренных случаев, выделения принадлежат
цитируемым авторам.

12
ским противоречием. Иными словами, это хоть и разные ягоды, но всё же одного
поля. Имя этому полю --- формы иррационального мышления. Избежать его чело-
век не может: если он лишится подсознания, то станет машиной без всяких челове-
ческих качеств. Но именно эта общая основа позволяет современным иррациона-
листам ставить свои идеологические конструкции на одну доску с мифами и даже
рассчитывать, что когда-нибудь в них будут верить так же, как люди древности ве-
рили в свои мифы.
Этот феномен уже активно исследуется на материале отдельных стран или
сюжетов. В Румынии достаточно назвать Лучиана Бойя, заслужившего даже про-
звище «демифологизатора». Этот автор тщательно исследовал румынские исто-
рические мифы, складывавшиеся от образования Румынского государства в сере-
дине XIX века до эпохи Н. Чаушеску включительно, и их зависимость от вненаучных
факторов. В фундаментальном труде «История и миф в румынском сознании» он
предложил следующее определение мифа:
«воображаемая конструкция (что в то же время не означает ни "истинная", ни "лож-
ная", но лишь изложенная в соответствии с логикой воображения), предназначенная для
того, чтобы выявить сущность космических и социальных явлений в тесной связи с фун-
даментальными ценностями общества и обеспечить его единство. Исторический миф
представляет собой, очевидно, переработку прошлого в смысле этого определения»
(Boia 1997: 8).
Это определение и даже его фразеология («construcţie imaginară» --- «вообра-
жаемая конструкция») заставляет вспомнить Я. Э. Голосовкера (1987) с его «имаги-
нативным абсолютом». При этом, согласно Л. Бойя, миф отличается системностью,
претензией на «сущностную истину» («adevăr esenţial»), объединяющим и упроща-
ющим характером --- то есть сведением всего многообразия фактов к «привилеги-
рованной оси интерпретаций», зато безразличен к тому, обобщает ли он «материа-
лы истинные, или фиктивные, или те и другие одновременно» (ibid.: 7---8). Однако
тема явно не закрыта, судя по сохраняющейся популярности мифологических ре-
визий прошлого.
М. Елифёрова (РГГУ) предлагает различать «два значен и я с лова "м иф": 1) вид
архаического мировосприятия; 2) "добросовестное заблуждение", когда репутация
предмета принимается за сам предмет. Первый характерен для древних культур, вто-
рой д л я современ ной массовой кул ьтуры» (из личного письма от 28.06.2006). Ко-
нечно, исторический миф нашего времени всегда окажется в этой терминологии
«мифом-2» --- правда, с большей или (чаще) меньшей степенью «добросовестно-
сти». Но каждый его конструктор рассчитывает, что со временем его картина ста-
нет «мифом-1». Так же, как мечтал об этом Платон с его «благородным вымыс-
лом» о людях трёх сортов (Государство III 414c --- 415d). К тому же, как отмечает
сама М. Елифёрова, для нашего сегодняшнего мира именно «миф-2» сохраняет
грозную актуальность, в то время как «миф-1» --- в лучшем случае этнографиче-
ское значение.
Допустим, мы пытаемся создать «миф-2» о нашей земле как некоей специфи-
ческой зоне с особо благоприятными условиями для культурного развития. Допу-
стим далее, что этот миф свободен от расового национализма и к тому же убеди-
тельно подтверждается историческими фактами. Больше того, только в таком виде
эти факты могут стать достоянием массового сознания: ведь крестьянин, строитель

13
или врач вряд ли будет читать специальные исторические журналы, свой багаж зна-
ний о прошлом он черпает из школьных учебников и газет. Заявленная конечная
цель такого мифа --- консолидация граждан всех национальностей ради построе-
ния достойного будущего для страны, в данное время весьма бедной. К тому же из-
начально он не нацелен против какой-либо другой страны или народа.
Но и при таком подходе остаются вопросы. Во-первых, сама необходимость
конструировать и распространять миф предполагает, что само население на это
не способно. Может получиться программа идеологического господства политтех-
нологов --- грозная и опасная картина. Особенно если учесть, что такая профессия
существует только в СНГ --- в странах «декоративной демократии», --- да и здесь
умирает, не успев родиться, но успев показать свою низкую эффективность (Щер-
бак, Эткинд 2010). Но, с другой стороны, у правых во всём мире давно уже есть
свои мифы, кочующие из страны в страну, подобно литературным сюжетам. При
этом меняются только роли героев («мы», «наши предки») и злодеев, остальные ча-
сти мифического метасюжета неизменны, как и положено в шаблоне.
Допустимо ли бороться с мифом с помощью другого мифа? Не означает ли
это «изгонять бесов силою веельзевула, князя бесовского» (Лука 11:15)? А если это-
го не делать, вновь возникает прежний вопрос: возможна ли человеческая психо-
логия, обходящаяся вообще без мифов --- одними рациональными конструкциями?
Если у людей не будет надёжно проверенного и безопасного мифа --- значит, бу-
дет какой-то другой, похуже. Для сравнения: медицина не может победить смерть,
но это не значит, что медицина вообще не нужна, что можно вернуться от неё к пер-
вобытной магии, которая тоже ведь иногда кому-то помогала. Неужели либеральная
или демократическая идеология --- сама по себе не «миф-2», неужели она на сто
процентов научна?
Любая человеческая общность невозможна без общих ценностей, фиксируе-
мых единым базовым смыслом --- смыслом, который культура предлагает своим но-
сителям для оправдания их жизни и деятельности. Этот смысл невыразим до конца
в словах (поскольку касается вещей метафизических и трансцендентных), поэтому
он не поддаётся вполне логичному объяснению. Вместо этого он лишь обозначает-
ся основным символом данной культуры и раскрывается (возможно, скорее иллю-
стрируется) в её основном мифе. Без этого культура не может сложиться как нечто
целое и отграниченное от всех прочих культур (см. Ткачук, 1996). Рационального
сознания для этого недостаточно: ведь законы физики во всём мире едины. А куль-
туры различны, больше того --- именно в их различии и многообразии богатство че-
ловечества и его шансы на выживание перед лицом любых опасностей, которые мо-
жет нести будущее.
Профессор Женевского университета Андре Реслер не так давно задался во-
просом: почему так трудно идёт европейская интеграция, почему люди до сих
пор считают себя скорее немцами, французами, итальянцами, чем европейцами?
Почему, например, «европейское качество» в их устах означает обычно безликий
шаблон или ширпотреб? 3 Ответ А. Реслера таков. В наши дни «национальные
мифы намного превосходят европейские, лишённые институциональной базы и ос-
новополагающих актов предвестников будущего(не будем касаться двух универ-
салистских мифов мифа Революции и мифа современности)» (Reszler 2003: 542).
3 Любезная информация О. И. Манзуры, которой автор выражает свою благодарность.

«Европа имеет общую историю, которую литература и историография свободно мо-
жет перевести в область мифа», однако «образ Европы слабо укоренён в скудной по-
чве фактов», поэтому «мифологи я сообщества остаётся слабой, а её эмоциона л ьное
воздействие средним» (: 543). Евросоюз выбрал экономическую область на роль
двигателя интеграции, но общественная психология не слишком восприимчива
к аргументам выгоды, не приправленным чем-нибудь более возвышенным. «Со-
временная Европа бедна на мифы, служащие интеграции, если не лишена их вообще»
(Reszler 2003: 544). Между тем некоторые национальные мифы (Вильгельм Телль,
Афины) имеют европейское измерение, и не исключено, что Грецию именно по-
этому и приняли в ЕС (: 544---545). Первые европейские институты смогли сло-
житься не раньше, чем обрели свои символы: флаг единой Европы, гимн («К ра-
дости» Шиллера на музыку Бетховена). Исторические и культурные символы
нового союза берутся из «общего наследи я европейски х народов»: Карл Великий,
Александр Македонский, Евгений Савойский, Мария Терезия, а с 1999 --- даже
такой мрачный фанатик, как Карл V. И вывод автора: «Та м, где си м вол ы ж изнес по-
собны, мифы, из которы х они взяты, тоже неда леко. Восстановить их во всей пол но-
те мечта на шего поколени я» (Reszler 2003: 550).
Во-вторых, одно дело --- исторические сведения, другое --- их интерпретация,
ценностное отношение. Самая опасная ложь --- та, что на 99 % состоит из правды.
Миф отличается от науки не тем, что он не опирается на факты или сам их выду-
мывает (это как раз не обязательно), а тем, как он расставляет акценты, чему при-
даёт высшую ценность.
Попытаемся разобраться, как создаются такие историко-мифологические ко н-
струкции и как они внедряются в массовое сознание. И начнём для этого с примера,
оценка которого недвусмысленна для любого нормального человека.

15
I. «МИФ КРОВИ» И ЕГО АВТОР
1. «Dieser Balte»
Вот дети, стыд отцов и матерей, ---
Кем ум и сердце в них отравлены? --- Тобою.
И. А. Крылов. Разбойник и Сочинитель
Альфред Розенберг даже в компании нацистских вождей, не блиставших ника-
кими талантами, был на невысоком счету. В предисловии к своей главной книге он
сетует на «вел ик и х мора л ьны х теологов», говоривших:
«"Этот выходец из Прибалтики (Dieser Balte) такой же борец за культуру 4, как
и боксёр. У бедняги неизлечимый внутренний страх перед площадью святого Петра [пап-
ством Л. М.], и он выражает это неистовыми криками". И они советовали Гитлеру на-
деть на меня смирительную рубашку, чтобы не переохладился: он-де слишком часто под-
вергался действию русской зимы» (Rosenberg 1934: 10).
«Тучный туповатый прибалт», «этот скучный, глупый, нескладный человек» ---
таким запомнился он американскому историку и публицисту Уильяму Шире-
ру, долго жившему в нацистской Германии, видевшему своими глазами и нацист-
ских вождей на вершине их власти, и Нюрнбергский процесс, а затем работавшему
в оставшихся от рейха архивах (Ширер 1991 {1960}: 181---182). Но упорный вол-
чий взгляд, которым Розенберг глядит со своих фотографий, напоминает фразу Гер -
цена о Николае I (Былое и думы, I,3): «Он на улице, во дворце, с своими детьми и ми-
нистрами, с вестовыми и фрейлинами пробовал беспрестанно, имеет ли его взгляд
свойство гремучей змеи останавливать кровь в жилах». Однако при этом Николай,
по крайней мере, был сильной личностью, не чуждой ни талантам, ни благородным
(по-своему) движениям души. А Розенберг?
1.1. Из «культуртрегеров» --- в «мигранты»
Но как бы то ни было, я не Швед. Ув ы , нет никакого сомнения: я Финн или
Эст, или, попросту сказать, Чухонец! Потомству обязан я говорить всю ис-
тину, но от современников буду тщательно скрывать сию ужасную тайну.
Ф. Ф. Вигель. Записки, ч. 1, II
Сын эстонки и латыша (Колчинский 2007: 369), Альфред Розенберг родился
в 1893 г. в Ревеле (Таллинн) и по культуре принадлежал к остзейской немецкой об-
щине. Позже, уже в Германии, ему не раз доставалось от «партайгеноссен» («това-
рищей по партии») за неарийское происхождение. Но будь он даже по всем крите-
риям немцем, происходи он от ливонских рыцарей, --- всё равно в державе, приход
которой он пророчествовал («das kommende Reich» --- «Грядущее Царс тво», назва-
4 В оригинале двусмысленность: Kulturkämpfer --- 1) борец за культуру; 2) участник национали-
стического движения «Kulturkampf», направленного в основном против католической церкви (1870---
1880-е годы). В этой борьбе за светский характер национального государства и культуры участвова-
ли немцы самой разной политической окраски --- от державника Бисмарка до либерала Вирхова.

16
ние третьей части его книги), он был бы самое большее Volksdeutsche --- «этни-
ческим немцем» из-за рубежа, не варившимся в идеологическом котле кайзеров-
ской Германии, не прошедшим на её стороне мировую войну. А это --- второй сорт
по сравнению с любым Reichsdeutsche --- немцем из Германии, даже если тот «гим-
назиев не кончал».
Учился он в Риге, а затем в Москве --- на инженера-строителя, окончил МВТУ ---
тогда ещё не имени Баумана --- в 1917 (Ширер 1991 {1960}: 73) или 1918 году (ЭТР
1996), и тогда же стал фанатичным противником большевизма. Впрочем, для его об-
лика как идеолога в высшей степени характерно, что в 1918 г. он подавал заявление
в РКП(б), но не был принят, и слухи об этом эпизоде поддерживали его противники
по партии (см.: Ширер 1991 {1960}: 73) 5. Не потому ли позже Розенберг так исте-
рично демонстрировал «расовую» вражду к большевикам --- чтобы не считаться сре-
ди нацистов «бифштексом», коричневым снаружи, но красным со стороны нутра?
С другой стороны, оказавшись в 1918 г. в Ревеле, он попытался вступить доброволь-
цем в германскую армию, но не был принят уже как «русский» (там же). Эти мета-
ния --- явный след отсутствия определённости в ответе на сакраментальный вопрос
«кто я такой?» --- определённости, тоской по которой веет со многих страниц его
главного сочинения.
По специальности он практически не работал. В конце 1918 г. вместе с отсту-
павшими из России немецкими войсками Розенберг эмигрировал в Германию (Кон
1990: 165), застал там Ноябрьскую революцию и сразу же ушёл в политику и мисти-
ку, которых не различал. В нацистскую партию он вступил уже в 1919 г., практиче-
ски с момента её основания --- даже раньше Гитлера, которому немало помогал в том,
чтобы оттеснить основателя партии Дрекслера и занять место председателя (1921).
Вместе с другими членами оккультного антисемитского «Общества Туле» --- поэ-
том Д. Эккартом, умершим от белой горячки в 1923 г. (Ширер 1991 {1960}: 62, сн.1),
и Р. Гессом --- он сыграл немалую роль в том, чтобы обратить Гитлера к политиче-
ской активности. Как замечает Уильям Ширер (1991 {1960}: 127), многие «факты»
для конструирования своей доктрины Гитлер получал из вторых рук --- «скажем, слы-
ша л о них от такого бестолкового псевдофилософа, как Альфред Розенберг, или от свое-
го друга, пьяного поэта Дитри ха Экарта...». В том же 1921 г. Розенберг стал главным
редактором партийной газеты «Völkischer Beobachter» --- «Народный обозреватель»
(Kistler 1991: 3). В 1930 г. он стал депутатом рейхстага от НСДАП и представителем
партии по вопросам внешней политики (НП VII: 452).
1.2. «Скиф и тевтонец --- братья навек»
Выходец с национальной окраины Российской империи, он был свидетелем
краха остзейских немцев. Двести лет они были вернейшей и излюбленной опорой
русских царей: квалифицированные, педантичные, образованные, нередко --- не бе-
рущие взяток, усвоившие кантовское понятие о чести (помните грибоедовского Ре-
петилова: «тес ть немец, а ч то проку?»), и в то же время --- служащие именно царю,
а не чужому отечеству. Точно так же как их коллеги на родине служили не Герм а -
5 Информация любезно предоставлена профессором В. И. Боршевичем, которому автор выража-
ет искреннюю благодарность.

17
нии, а тому из 36 князей 6, при дворе которого оказались волею карьерной судьбы.
Кризис личной власти царя и кайзера, а затем и крах обеих империй сделал этих
рыцарей личного долга никому не нужными. Уж е при жизни Розенберга немецкий
Дерпт превратился в русский Юрьев, а затем --- в эстонский Тарту.
И в то же время, прекрасно зная русский язык и учась в Москве во время наци-
оналистического угара, вызванного мировой войной, юный остзеец явно успел по-
знакомиться с идеями русских черносотенцев, тем более что и после войны центром
их эмиграции стал Берлин (либеральные эмигранты охотнее уезжали в Париж). Об-
мен идеями между националистами обеих стран был взаимным: в 1880-х гг. эпи-
гоны тевтонофильства экспортировали в Россию теоретический антисемитизм,
а в 1920-х гг. эпигоны славянофильства с лихвой вернули долг, вывезя в Германию
«Протоколы сионских мудрецов» и идею тождественности большевизма с еврей-
ством (Янов 1990: № 9, 149---150). Гремучая идеологическая смесь была создана
усилиями теоретиков-«почвенников» двух соседних империй, вошедших в Новое
время схожими путями: обе они встретили Великую французскую революцию са-
мыми отсталыми странами Европы, страдающими от своей отсталости, обе они му-
чились стремлением «показать» нечто новое этим зазнавшимся западным соседям.
По словам немецкого историка Вальтера Лакера, теория антисемитизма, родивша-
яся в Германии в 1830-х годах, «обнаружила полную меру своей ядовитости только
в России... Штекер, Алвардт стали подлинными отцами русских погромов» (цит. по:
там же, 149). То т же В. Лакер с документами в руках доказывал, что сама идея ан-
тибольшевизма была внушена Гитлеру русскими эмигрантами, искавшими метафи-
зические причины своего сокрушительного поражения в революции и гражданской
войне, но оказавшимися неспособными даже на обычный политический анализ со-
бытий (: 155).
В их числе был и Фёдор Викторович Винберг (1871---1927), сын русского ар-
тиллерийского генерала, «полубезумна я, полууголовна я л ичность» (Кон 1990: 101).
До революции он был черносотенным журналистом, членом «Союза русского на-
рода» и «Союза Михаила архангела». Как и Розенберг, в 1918 г. он покинул Россию
с отступающими германскими войсками, взяв с собой книгу С. А. Нилуса (мисти-
ческого писателя с явной тяжёлой психической патологией), включавшую «Прото-
колы сионских мудрецов». Вместе с Готфридом цур Бек (псевдоним Л. Мюллера)
он издал немецкий перевод «Протоколов», положив тем самым начало нацистской
вакханалии вокруг этой фальшивки. С Розенбергом Винберг был хорошо знаком,
поставлял ему «факты» и оказал на него огромное влияние (Кон 1990: 100---102,
166---167).
Смесь обиды от утраты его этнической группой положения, к которому она
привыкла и которое считала заслуженным, и чувства, что отныне человечество
будет «квантоваться нациями» (А. И. Солженицын), сделала Розенберга тем, чем
он стал: философом-националистом и в то же время фанатиком уходящего мира.
«Дл я карьеры Розенберга немаловажным фактом оказа лось то, что именно он впер-
вые в 1923 г. назва л Гитлера "фюрером Герма ни и"» (Колчинский 2007: 369). (Позже,
уже перед судом, на вопрос Главного обвинителя от СССР Р. А. Руденко: «Вы бы л и
ближайшим сподвижником Гитлера в выполнении всех его планов и замыслов?» ---
6 Это в XIX веке, а столетием раньше считалось, что в Германии столько княжеств, «сколько дней
в году».

18
Розенберг почти закричит: «Нет, это не так. Это совершенно неверно»: НП V: 175;
НП VII: 226). Но в рамках национализма он сам был «манкуртом» с неразборчивой
латышско-эстонско-немецко-российской национальностью и воспринимал это как
свою беду, загоняя себя тем самым в идеологический и нравственный тупик: ведь
происхождение нельзя изменить, никто не родился по собственному выбору. Отсю-
да попытки такого человека спрятаться от неразрешимого (с точки зрения его тео-
рии) противоречия, заглушить его потоком громких слов и помпезных дел, а глав-
ное, влезть в чужую карету --- стать бóльшим немцем, чем сами эти самодовольные
Reichsdeutsche. Это сделало его готовым на всё из идейных соображений, но пре-
стижа даже среди соратников не прибавило.
Именно он вместе с другим беженцем из России --- Шейбнер-Рихтером ---
в октябре 1923 г. подсказал Гитлеру план захвата баварских лидеров в заложники.
Этот план был осуществлён 8 ноября того же года --- в виде «пивного путча» (Ши-
рер 1991 {1960}: 94---95). В тот день Розенберг вместе Герингом и другими «вож-
дями» маршировал в первой колонне штурмовиков.
«Перед арестом в связи с "пивным путчем" Гитлер назначил Розенберга своим замести-
телем, хотя тот не пользовался популярностью среди нацистов: его считали "чернильной ду-
шой", "бумажной крысой". Но он был той фигурой, конкуренции со стороны которой Гитлер
нисколько не опасался» (Рагинский 1986: 89).
После провала путча его позиции не улучшились. Уязвлённый новыми фигу-
рами, появившимися в руководстве партии, он на время отошёл в сторону. Когда же
Розенберг вместе с Людендорфом потребовал исключить из движения компроме-
тирующих его членов --- преступников и сексуальных извращенцев, --- Гитлер пу-
блично заявил в передовице его же газеты от 26 февраля 1925 г.: «Я не с ч ита ю, что
в задачу политического руководител я входит улучшение, а тем более перековка че-
ловеческого материа ла, которым он располагает» (см.: Ширер 1991 {1960}: 152).
Проверка морального облика нацистов была доверена особой комиссии, обратив-
шей это дело в фарс.
Явно разочаровавшись в своих способностях как руководителя массово-
го движения, этот «тучный туповатый прибалт» начал «выпускать одну за другой
весьма путаные по содержанию иформе книги и брошюры. Апогеем его сочинитель-
ства явился 700-страничный труд, озаглавленный "Мифдвадцатого века". Книга эта
явл я ла собой нелепое нагромождение незрелых идей о превосходстве нордической
расы идей, выдававшихся в нацистских кругах за учёность»(Ширер 1991{1960}:
181---182).
1.3. «Партийный философ»
Раз архитектор с птичницей спознался,
И что ж? --- в их детище смешались две натуры:
Сын архитектора --- он строить покушался,
Потомок птичницы --- он строил только «куры».
Козьма Прутков. Эпиграмма № II
Положение Розенберга не улучшилось и после 1933 года, ко гда он вошёл в вер-
хушку новой власти. Больше того, «к моменту при хода партии к власти Розенберг
уже начал терять в ней влияние» (Кон 1990: 166). В 1938 г. он после отставки К.
фон Нейрата метил в министры иностранных дел и был очень обижен, когда этот

19
пост достался И. фон Риббентропу, даже вроде бы грозил полной отставкой. Тем
не менее он стал рейхсляйтером (начальником по партийной линии) 7 сразу трёх
областей: идеологии, работы с молодёжью и внешней политики. Такое экзотиче-
ское сочетание достаточно логично для режима, основанного на пропаганде, на-
целенной как на собственное население (особенно на юношество), так и на окру-
жающий мир. По словам адвоката, защищавшего в Нюрнберге К. фон Нейрата,
«одно время в Берлине даже существовало три вида министерств иностранных дел:
министерство Розенберга, министерство Риббентропа и официальное министерство
на Вильгельмштрассе» (НП VII: 227). Кроме того, он остался издателем официаль-
ной партийной газеты «Völkischer Beobachter» (Народнический обозреватель) 8,
игравшей в нацистской Германии ту же роль, что «Правда» в СССР.
Его книга «Миф XX века», вышедшая впервые в 1929 г., к концу войны выдер-
жала в Германии больше 180 изданий общим тиражом почти в 1.075 тыс. экз. (Кол-
чинский 2007: 498, сн.469) --- только тиражи «Mein Kampf» были в этой стране ещё
больше. Несколько лет назад автор этих строк попросил одного из коллег оты-
скать эту книгу в библиотеках Берлина. Оказалось, что записываться на неё надо
за три недели: все уцелевшие экземпляры --- на руках... 9
Тем не менее, «Розенберг, хотя и был назначен Гитлером ответственным за воспи-
тание целостного мировоззрения у НСДАП, в политическом отношении был слабойфи-
гурой» (Колчинский 2007: 452). К тому же Гитлер не допускал сосредоточения власти
в какой-либо сфере в одних руках. Наука (в том числе и мистическая философия, вы-
даваемая за науку) в рейхе была поделена между двумя организациями: «Управлени-
ем Розенберга» (Amt Rosenberg) и отделом СС «Наследие предков» (SS-Ahnenerbe),
возглавляемым заместителем и тестем Гиммлера (Рагинский 1986: 181) --- Вольфра-
мом Зиверсом. Патронами нового института стали Г. Гиммлер и «рейхсфюрер кре-
стьянства» В. Р. О. Дарре (о котором речь пойдёт позже). Такой конкуренции «бу-
мажная крыса» выдержать не могла. Розенберг был слишком деспотичен (подобно
многим дилетантам, дорвавшимся до признания), чтобы нормально руководить учё-
ными, но при этом слишком учён, чтобы удовлетворить полуграмотных нацистов
(хотя окончил, как уже упоминалось, лишь высшее техническое училище, а в гума-
нитарной сфере был самоучкой). В его управлении процветал самый махровый ми-
стицизм, и Н. Кон (1990: 178---179) пишет об антисемитской пропаганде нацистов:
«Огромное количество соответствующих сведений выдавало Министерство пропаган-
ды Геббельса, где в них почти не верили, иразличные партийные учреждения, подчиняв-
шиеся Розенбергу, где верили гораздо большему».
7 Высшим органом нацистской партии считался назначаемый «директорат», или «имперское прав-
ление» (Reichsleitung), состоявший из рейхсляйтеров, то есть руководителей функциональных органи-
заций, и руководителей примыкающих главных управлений и учреждений (НП VII: 408). Таким обра-
зом, например, «рейхсляйтер по идеологии» в СССР соответствовал бы посту: «член ЦК, ответственный
за идеологическую работу», то есть посту, который при Хрущёве и Брежневе занимал М. А. Суслов.
8 Понятие völkisch в немецком языке означает буквально « народный», но лишь в крайне шовинисти-
ческом духе («Давайте, братцы, её своим судом судить... народныи м!!» --- Салтыков-Щедрин:
За рубежом: Торжествующая свинья, или разговор Свиньи с Правдою). Поэтому автор (и не он первый)
счёл адекватным иной перевод для этого термина: не «народный», а «народнический».
9 В русском переводе «Миф XX века» был недавно издан в Таллинне (Розенберг 1998). В данной
работе, однако, использовался только немецкий оригинал.

20
На таком фоне выигрывал даже Г. Гиммлер: сам тёмный оккультист, «почёт-
ный доктор археологии» со средним образованием, личная практика которого в ев-
генике ограничилась неудачным опытом основания куриной фермы, он когда-
то мечтал об академической карьере и успел хотя бы научиться уважать учёных
(Haßmann 2002) --- как людей, способных приносить пользу. По крайней мере, он
понимал, что есть сферы (например, технологии), в которых никакие «грёзы ду-
ховидца» и «промывания мозгов» не могут заменить научных фактов и методов.
И даже пропаганда выглядит убедительнее, если в подтверждение можно приве-
сти хоть какой-то несомненный факт --- например, археологическую находку (как
её толковать --- дело интерпретатора; по крайней мере, строгая процедура архео-
логической интерпретации, уменьшающая риск использования находок в интере-
сах «социальных технологий», в то время ещё не была разработана). Х. Хассман
даже считает, что в «Ahnenerbe» была возможна археология, свободная от идео-
логии. Конечно, это преувеличение: «серьёзные нау ч ные исс ледова н и я могл и и мет ь
место при любом спонсоре, но нейтральность вряд ли была возможна даже при от-
сутствии идеологической начинки в самих работах: ведь одна лишь группировка в во-
енизированных ряда х под определённым знаменем означала поддержку этого знаме-
ни» (Клейн 2003---2004: 385). Но здесь всё же делалось хоть что-то, что можно
было применять на практике: например, аэрофотосъёмка на высочайшем по тем
временам уровне. А действительно крупные учёные, которых ценили власти, могли
даже рассчитывать на «розовые очки» --- право не участвовать лично в преступле-
ниях, если они того не желают, или даже так ограничиться стенами своих лаборато-
рий, чтобы вообще не слышать, что творится вокруг них. Поэтому денацификация
для них была формальной --- они сравнительно легко доказывали, что не делали ни-
чего такого, чем не занимается учёный в любой стране.
Но так поступали не все, и не для того было создано «Ahnenerbe». Его дея-
тельность в захваченных странах не поддаётся оправданию: она целиком сводилась
к обоснованию «исторических прав» Германии на востоке. Таковы, например, рас-
копки военного времени в Крыму (Haßmann 2002: 110). Чудовищны были резуль-
таты этой активности в Польше. Погибла треть польских археологов, в своё вре-
мя сильных оппонентов Косинны, воевавших против него его же оружием (Клейн
2000: 125---127). Университеты в Варшаве и Познани были закрыты, богатейшие
археологические коллекции не просто разграблены или вывезены, как на Украине,
а уничтожены. Взамен были созданы новые, по сути оккупационные, учреждения,
с чисто политическими задачами. Так, в Кракове был создан «Институт для герман-
ской работы на Востоке» (Institut für deutsche Ostarbeit), кафедру преистории в кото-
ром возглавлял профессор В. Радиг, до этого работавший в педагогическом коллед-
же (!) в Эльбинге. В его задачу входила в основном пропаганда, научная же работа
сводилась к охране памятников (Haßmann 2002: 102).
Однако даже такие задачи «Управление Розенберга» не умело исполнить. Там
сложилась другая атмосфера, проникнутая духом «фюрерства» (вождизма). Ведь
мистицизм вообще не опирается на факты и логическую аргументацию: то и дру-
гое заменяется авторитетом гуру. По словам Цицерона, ученики Пифагора не имели
права рассуждать --- вместо этого они должны были ссылаться на Учителя со слова-
ми: «Ipse dixit» --- «Сам сказал». К тому же в Германии вождизм в сфере духа укре-
пился гораздо раньше, чем в политике. Уж е Гегель не допускал признания право-

21
ты своих оппонентов ни по одному вопросу (полагая, что тем самым он отказал бы
своей теории в праве на абсолютность) и как-то раз даже не побрезговал искать
на них управу у прусского министра полиции. Многие лидеры немецких научных,
философских, художественных школ того времени известны крайним деспотиз-
мом. Достаточно сказать, что двое ассистентов великого медика Р. Коха, получив
данные, расходившиеся со взглядами их учителя, не осмелились опубликовать их
до самой его смерти: иначе Кох не только уволил бы их, но и смог бы добиться, что-
бы их никуда больше не взяли. Эта тенденция, не полностью изжитая и у нас, при
нацизме неизбежно усилилась.
Поэтому в «Управление» тянулись либо шарлатаны, либо научные карьеристы,
мечтавшие стать «вождями» своих направлений. В обоих случаях их деятельность
сводилась к личным интригам. Так, в рамках «Управления» постепенно сложил-
ся «Имперский союз германской преистории» (Reichsbund für Deutsche Prähistorie).
Возглавил эту организацию Ганс Рейнерт, до 1933 г. --- приват-доцент (универси-
тетский преподаватель без штатной должности и оклада) в Тюбингене, автор рас-
копок в Федерзее. После неудачных попыток добиться штатной профессуры он по-
шёл на союз с нацистами, чтобы под их опекой сделать научную карьеру (Haßmann
2002: 72). Эта борьба за пост наложила отпечаток на всю его дальнейшую судьбу,
привела к сознательной жертве научной истиной ради соображений «партийной
линии» и собственного служебного положения. У Рейнерта были задатки для того,
чтобы стать действительно крупным учёным, однако он сам похоронил их, безза-
стенчиво манипулируя фактами в угоду идеологии. Кроме того, обретённую власть
он постоянно использовал для интриг и сведения счётов с «завистниками», реаль-
ными или мнимыми соперниками. В конце концов недобросовестный стиль руко-
водства Рейнерта разложил Reichsbund. Серьёзные учёные его покинули, остались
шарлатаны.
Борьба между «Имперским союзом» и «Наследием предков» не прекрати-
лась даже после Победы и завершилась лишь в конце 1940-х годов: Рейнерт (един-
ственный из археологов, служивших нацистскому режиму) был лишён профессу-
ры --- не потому, что он был виновен более других, а потому, что сами же немецкие
археологи нашли, наконец, способ избавиться от этой опостылевшей им фигуры.
В дальнейшем Рейнерт вновь получил профессорскую степень, но не должность,
вёл лишь небольшие раскопки, занимал невысокие посты в частных организаци-
ях и до самой смерти демонстрировал верность идеям, с которыми слишком тесно
себя связал. Морально же его учреждение распалось ещё раньше. Что касается SS-
Ahnenerbe, то его директор В. Зиверс был казнён по приговору Нюрнбергского три-
бунала --- но не за действия в области науки, а как один из высших чинов СС, лич-
но виновный в тягчайших военных преступлениях. А работавшие под его началом
преисторики не пострадали (Haßmann 2002; см. тж. рец.: Мосионжник 2000: 447).
В других областях несостоятельность «Управления Розенберга» как органи-
зации выявилась ещё раньше. Когда в 1936 г. Й. Штарк, претендовавший на роль
«диктатора физики», выбрал Розенберга почётным президентом своего фонда, это
стоило ему карьеры: он нажил себе врагов в верхушке СС. Несомненно крупный
физик, Й. Штарк связал себя с нацизмом едва ли не из зависти к А. Эйнштейну
и пытавшемуся сохранить чистоту «бел ы х одеж д» В. Гейзенбергу, но сам же поста-
вил этим крест на собственном научном будущем: как и Рейнерт, он посвятил оста-

22
ток жизни борьбе за кресло (Колчинский 2007: 452---454). Между тем Эйнштейн
не претендовал на «диктатуру» --- он просто был величайшим физиком своего вре-
мени.Вождизм вредит науке уже тем, что ограничивает развитие любой теории вре-
менем жизни её Основоположника и Единственного Классика, а борьбу идей под-
меняет борьбой амбиций и принципом личной верности. Так случилось, напри-
мер, с яфетической теорией: «душевная болезнь и смерть Марра не оставили шансов
на создание даже элементарного курса по яфетидологии, а её многочисленные аполо-
геты в СССР эту задачу были выполнить не в силах» (Тункина 2000: 390). Какое-то
время марризм господствовал в СССР как псевдонаучная догма, а в 1950 г. стал
главной жертвой сталинской «дискуссии по вопросам языкознания», о чём тог-
дашние лингвисты, избавившиеся хотя бы от одного кумира, не пожалели. Лишь
с 1990-х годов начался осторожный пересмотр наследия Н. Я. Марра, показавший,
что среди его идей (а особенно --- среди идей его учеников) были и действительно
интересные. Но это стало возможным лишь в другой научной атмосфере --- без во-
ждистских амбиций.
Однако то же повторилось в сфере, которой Розенберг занимался лично. Инже-
нер без высшего гуманитарного образования, он счёл себя специалистом в мифоло-
гии, социальной психологии, антропологии и Бог знает в чём ещё. При этом «Розен-
берг простодушно верил в галиматью, которую писал» (Кон 1990: 169), --- в отличие
от таких профессионалов сознательной лжи, как Й. Геббельс. Однако ему достался
скорее почёт, положенный по должности члену партийной верхушки --- «Reichslei-
tung», реально его мало уважали даже сами нацисты:
«Официальная версия национал-социалистической расовой теории была изложена
в трудах А. Розенберга и В. Гросса, обязательных для изучения всеми членами НСДАП, ко-
торые, правда, тоже вызывали немало нареканий со стороны лидеров Третьего рейха. Их
труды также не были канонизированы, включая книгу Розенберга "Миф ХХ века", с ч и т а в -
шуюся второй по значимости после книги Гитлера "Моя борьба". Но сам фюрер находил
труд Розенберга неясным и слишком мистическим для того, чтобы иметь какое-то практи-
ческое значение. Кроме того, высказанный в ней призыв к непримиримой борьбе с христи-
анством противоречил политической тактике Гитлера. Геббельс, усматривавший в Розен-
берге главного конкурента в борьбе за лидерство в области идеологии, называл его труд
философской отрыжкой (philosophisher Rülps 10), добавляя, однако, что Розенберг уди-
вил своей прилежностью, сочетая функции учителя, журналиста и политика. Тем не менее,
именно сочинение Розенберга стало единственной достойной упоминания попыткой дать
систематическое изложение официальной национал-социалистической философии, вклю-
чая и разделы по антропологии и расологии. Несмотря на насмешки высокопоставлен-
ных партийных товарищей, Гитлер поручил Розенбергу контролировать всю внутрипар-
тийную агитационно-воспитательную и учебную работу среди членов НСДАП, включая
отдел по науке (Hauptamt der Wissenscha ), и назначил его руководителем внешнеполи-
тического отдела НСДАП. Это позволило Розенбергу не только использовать свои идеи
как основу политики на оккупированных территориях, но беспрепятственно продвигать
свой расовый мистицизм и оккультизм как официально признанные партийные установки,
что неизбежно привело его к противоречию с лидерами нордического движения, особенно
с Г. Ф. К. Гюнтером» (Колчинский 2007: 498 499).
10 Слово Rülps имеет по-немецки два значения: 1) отрыжка; 2) хам, грубиян.

23
10 февраля 1940 г. Геббельс записал в дневнике: «Пол н ый разл ад. Лей вместе
с Керрлем [рейхсминистром воспитания, науки и народного образования] ссорится
с Розенбергом и т. д. И это среди войны, и каждый взывает к фюреру» (Kistler 1991:
75). Характерно, что эту цитату доктор Гельмут Кистлер приводит в главе: «Струк-
тура власти: "гитлеризм" --- "многовластие" --- "организованный хаос"» (ibid.:
74). Бывший рейхсминистр вооружений и боеприпасов А. Шпеер в своих воспоми-
наниях сообщает пикантные подробности:
«Розенберг распродавал свою 700-страничную книгу "Миф двадцатого века" сотня-
ми тысяч экземпляров. В общественном мнении она воспринималась как основополагаю-
щий труд партийной идеологии, но Гитлер во время таких чаепитий отзывался о ней как
"штука, которую никто не поймёт", написанную "неким узколобым прибалтом со страшно
усложнённым способом мышления". Он всё удивлялся, что такого рода книга смогла заполу-
чить такие тиражи: "Это же шаг назад, в средневековые представления!" Не ясно, дошли ли
до Розенберга эти частные высказывания» (глава «Оберзальцберг»).
Если так казалось даже самому Гитлеру... Впрочем, быть может, в нём говори-
ла элементарная зависть к дипломированному архитектору --- самого-то его на ар-
хитектурный факультет в своё время даже не приняли (Ширер 1991 {1960}: 73)?
Вдобавок судьба его собственной книги была вряд ли лучше, несмотря даже на то,
что не иметь её в доме было в нацистской Германии опасно:
«Вовсе не обязательно, что каждый немец, купивший "Майн кампф", прочёл её. Я слы-
шал от многих убеждённых нацистов, что им было трудно читать эту книгу, и не так уж
мало немцев в частной беседе признавались, что не смогли осилить до конца высокопар-
ный опус в 782 страницы. Можно, по всей вероятности, утверждать, что если бы большее
число немцев, не являвшихся членами нацистской партии, прочли эту книгу до 1933 года
и если бы государственные деятели разных стран внимательно изучили её, пока ещё не было
поздно, то и Германию, и весь мир удалось бы спасти от катастрофы» (Ширер 1991 {1960}:
109 110).
Гитлеру явно импонировало, что Розенберг не умнее его самого, несмотря
на весь свой фактографический багаж. Поэтому он с удовольствием поддерживал
издевательства над соратником, писавшим в начале своей 3-й книги явно о себе:
«Придёт когда-нибудь время, когда народы начнут почитать своих великих мечтателей
как величайших людей фактов» (Rosenberg 1934: 453), и сам подначивал его:
«Гитлер часто в шутку говаривал, что пытался прочесть её, а Ширах, воображавший
себя писателем, заметил однажды, что Розенберг "продал больше экземпляров книги, кото-
рую никто не читает, чем какой-либо другой автор"» (Ширер 1991 {1960}: 182).
«Излюбленной мишенью шуток Геббельса был Розенберг, которого он иначе, чем
"Имперский философ", и не называл и унижал всякими анекдотами. В этом случае Геббельс
всегда мог быть уверенным в успехе у Гитлера. И он так часто эксплуатировал эту тему, что
его рассказы походили на настоящий театр с заученными ролями и актёрами, ожидаю-
щими выхода. Заранее можно было быть уверенным, что Гитлер в конце скажет: "'Фёльки-
шер беобахтер' такая же скукотища, как и её издатель Розенберг. Есть у нас и партий-
ная сатирическая газета 'Крапива' самое безутешное издание, какое только можно себе
представить! А с другой стороны, 'ФБ' не что иное, как юмористическая газетёнка"»
(Шпеер, Воспоминания, глава «Будни Рейхсканцелярии»).
Заметим в скобках: чтобы понять психологию этой компании, нужно выжить
из ума. Они считали себя людьми, указующими новый путь человечеству, но при

24
этом даже сами смотрели друг на друга как на шутов гороховых. Какой же «новый
путь» вообще был возможен при таком руководстве?!
В конечном итоге исследования, проводившиеся в «Управлении Розенберга»,
не дали ничего такого, что пошло бы на пользу не только мировой науке, но хотя бы
даже самому нацистскому режиму. Не удивительно, что его глава не добился боль-
шего, чем внешние признаки показного уважения. Яркий факт этого рода: после
оккупации Франции Розенберг сумел вытребовать у местных властей, зависевших
от СС, лишь право получать от них любые рукописи, имевшие какое-либо отноше-
ние к мистике (например, тамплиерские). Тем не менее за все 4 года оккупации ему
не передали ни одного листка (Деларю 1994).
1.4. Наместник на Востоке
...Стояли виселицы в ряд.
Меж ними двигалась фигура,
Вопя о зверском грабеже...
"Так, так! --- мудрец промолвил хмуро, ---
К несчастью, вижу, что культура
Здесь утвердилася уже!
<...> Вот о какой такой культуре
Мечтают эти подлецы!
Демьян Бедный
Применение Розенбергу нашли с началом войны на Востоке. Как знаток Рос-
сии, 17 июля 1941 г. он стал-таки министром --- по делам оккупированных восточ-
ных территорий. Деятельность на этом посту и привела его после Победы на Нюрн-
бергскую скамью подсудимых.
Что же вскрылось на этом процессе? Сам Розенберг и его адвокат --- доктор
То м á --- утверждали, что министр, как гражданский наместник, практически был
лишён полномочий. Ему не подчинялись ни армия, ни полиция, ни экономические,
ни партийные органы. Авторитет Розенберга к этому времени упал до нуля. Мавр
сделал своё дело --- создал философию расовой ненависти, и теперь даже спраши-
вать его мнение по любому вопросу было уже излишне. Так, в апреле 1941 г. Гитлер
(как утверждает То м а) внезапно вызвал будущего министра Востока к себе и сооб-
щил о предстоящей войне с СССР. «Розенберг оказа лся тогда, как он об этом сообщи л
в своих показаниях, перед свершившимся фактом, и его попытки вообще сказать что-
либо поданномуповодубыли пресеченыфюрером, сделавшим замечание, что приказы
всё равно уже отданы и что дела не изменишь...» (НП V: 690---691).
Но пост он всё-таки принял. Почему? Через пять лет, уже в Нюрнберге, стено-
грамма отмечает:
«Руденко: Мы предъявляем этот документ под номером СССР-117. В этом письме вы
высказали свою обиду в связи с назначением подсудимого Риббентропа министром ино-
странных дел. Правда это?
Розенберг: Да, да.
Руденко: Вы считали, что таким министром иностранных дел гитлеровского кабинета
могли быть вы. Это правда?

25
Розенберг: Да. Я не считаю чем-либо порочащим меня то, что после стольких лет дея-
тельности я выразил желание быть использованным на государственной службе в Герман-
ской империи» (НП V: 175).
А «государственная служба», видимо, включала посты не ниже министерского.
Но при этом, по его собственным утверждениям, Розенберг получил синекуру без
реальной власти. В его управлении находились два громадных рейхскомиссариата:
Остланд (Прибалтика с Белоруссией) и Украина. Но их наместники (соответствен-
но Лозе и Эрих Кох) по всем вопросам обращались лично к Гитлеру, минуя свое-
го министра. Это была обычная практика рейха, различные чины и службы кото-
рого грызлись, как пауки в банке. Это позволяло Гитлеру контролировать их всех,
а им самим --- выдавать эту карьерную борьбу за принципиальные разногласия,
сваливая перед трибуналом вину друг на друга. Розенберг делал это очень охот-
но --- и даже не без оснований. Выходило, что он ни от кого ничего не мог потре-
бовать, по любому вопросу должен был лишь писать отношения к коллегам, ему
не подчинённым, и если даже отдавал какие-то приказы, то понятия не имел, как
они исполняются. Конечно, в таких условиях он не мог бы сделать ничего полезно-
го, даже если бы (если бы!) хотел. Но ни одно правительство XX века не стало бы
долго держать такого министра.
Действительно, СС боролось с министром оккупированных территорий, план
которого предусматривал хотя бы относительную самостоятельность некоторых
национальностей и тем противоречил генеральному плану (Kistler 1991: 65). Даже
в приговоре было отмечено:
«В отдельных случаях Розенберг возражал против эксцессов и зверств, совершавших-
ся его подчинёнными и особенно Кохом, однако эти эксцессы продолжали иметь место,
и Розенберг оставался на своём посту до конца» (НП VII: 455).
Следствию было представлено письмо на его имя, автор которого отмечал, что
сожжение людей в сараях вредит имиджу германских властей --- служит антирекла-
мой, чёрным пиаром, как сказали бы в наши дни. Наместник не мог этого не пони-
мать, и в связи с этим Том а говорил:
«Господин обвинитель Брудно 9 января 1946 г. упрекает подсудимого в том, что если
последний и протестовал, то он протестовал не по каким-либо гуманным соображениям,
а в силу политической целесообразности. На это я могу сказать: не следует без достаточных
оснований лишать подсудимого Розенберга всех человеческих качеств» (НП V: 698).
Человеческих? О да: «человечески х, сл ишком человеческ и х». Может быть, он
даже страдал оттого, что его философия требует таких ужасных практических след-
ствий. Так же как Гитлер был вегетарианцем, жалел овечек и коровок. Но почему
это не мешало ему вести политику, для которой слово «людоедская» --- слишком
мягкое? И какое до этого дело его жертвам?
Что тому, ко го убили вчера,
от утехи, что его палачам
кофе кажется невкусным с утра
и не спится иногда по ночам?
И. Губерман
Допустим даже, что это правда. В конце концов, ни один преступник не поя-
вился на свет сразу законченным кровопийцей. Очень мало кто сознательно творит
зло --- чаще человек уверяет сам себя до последней возможности, что творит добро,

26
даже вопреки очевидности. Послушайте блатной фольклор: хоть один его герой
признаётся, что убийство или кража --- зло? Попевка всегда одна: не я виноват ---
так само сложилось. Следователь рад новой звёздочке, прокурор --- злодей, жертва
моя --- лох (таких только учить), товарищи предали, но сам я --- честный вор! Допу-
стим и здесь: хоть деяния Розенберга --- бесспорное зло, сам он мог этого и не по-
нимать. Или не желать понять.
Но даже при таком отношении к жизни, если начальник не может ни одо-
брить поведение своих подчинённых, ни унять их, долг чести --- той самой че-
сти, которую Розенберг так часто поминает в своей главной книге, --- обязывает
его хотя бы умыть руки. Ещё двадцать три века назад Мэн-цзы спрашивал санов-
ника Ку н Цзюйсиня: если пастух, получивший от хозяина стадо в аренду, не най-
дёт для него корма , --- что он должен сделать: вернуть стадо хозяину --- «и л и вот
так же будет стоять и смотреть, как они гибнут?» И Кун Цзюйсинь признал, что «это
моя вина»: раз уж он не может хорошо править своей областью (по независящим
от него причинам, чего и Мэн-цзы не отрицал), то обязан был хотя бы подать в от-
ставку, признав свою неспособность (Мэн-цзы, II, 2,4). Розенберг не сделал и это-
го. Как утверждал То м а , он не ушёл лишь потому, что хотел выполнить свои обя-
занности перед родиной. Но если он хоть что-нибудь мог сделать, что же это было?
А если ничего --- при чём тут обязанности?
Например, в июле 1942 г. М. Борман писал ему:
«... славяне должны на нас работать, а те, кого мы не можем использовать, пусть уми-
рают. Заботиться об их здоровье излишне. Плодовитость славян нежелательна. Образова-
ние опасно. Достаточно будет, если они смогут считать до ста. Каждый образованный че-
ловек наш враг в будущем. Религию мы оставим им как средство отвлечься...» (НП V:
696).Что же сделал Розенберг, пытавшийся представить себя защитником местного
населения? По мнению Тома, он мог лишь «выразить внешнее согласие и сделать ка-
жущуюся уступку <...> он согласился с этим только потому, чтобы успокоить Борма-
на и Гитлера...» (там же). Жизни миллионов славян стали пешкой в ведомственной
борьбе. И не только славян. И вот это-то экс-министр называл «духовным завоева-
нием народов Восточной Европы» (НП VII: 279)?
Впрочем, 12 октября 1944 г. Розенберг подал-таки прошение об отставке ---
правда, не лично Гитлеру, а через начальника рейхсканцелярии Г. Г. Ламмерса. Хотя
явно поздно: по замечанию обвинителя Додда, к этому моменту «и м перс к ий м и-
нистр восточных областей оказался без областей» (НП V: 174), и в воздухе уже пах-
ло палёным. Но всё же он написал --- и просил указаний, как быть дальше (там же).
То м а объясняет:
«Не получив ответа на своё прошение об отставке, Розенберг неоднократно пытался
поговорить лично с Гитлером, но безуспешно» (НП V: 696).
Допустим (только на время!), что это чистая правда без умолчаний, и попыта-
емся представить себе этот театр абсурда. Министр, далеко не последний винтик
в машине государства, подаёт главе правительства... да что там: любой подчинён-
ный подаёт начальнику заявление об уходе. Начальник не желает ни подписать за-
явление, ни объясниться, --- иными словами, видеть его не хочет. Подчинённый по-
нимает, что ему не доверяют, и... остаётся на высоком посту ещё семь месяцев!

27
До последнего момента, пока не рухнула вся система вместе с его постом! Возмож-
но ли такое вообще?
Конечно, Розенберг был слабой фигурой. Конечно, сами нацисты относились
к нему как к доморощенному мечтателю не от мира сего, способному разве что
к сочинительству. Однако одно лишь согласие визировать своей подписью то, что
предполагалось творить на оккупированных территориях, уже означало соучастие
в преступлениях. Впрочем, в распоряжении трибунала оказались документы, ясно
доказывавшие: «партийный философ» не был овечкой, лишь по наивности превра-
щённой в козла отпущения.
Это он подписал план «Ост», предусматривавший разграбление экономики
и культурных ценностей советских и польских территорий, расчистку «жизненного
пространства» для немецких колонистов. Составной частью этого плана были: ис-
требление 20 миллионов одних лишь русских, немецкая колонизация Польши и Бе-
лоруссии и «окон чате л ьное решен ие еврейского вопроса» (дежурная фраза нацист-
ской пропаганды, впервые предложенная Р. Вагнером по идее его тестя Ф. Листа,
но превратившаяся в конкретный истребительный проект лишь с 1942 г.). Он же от-
давал конкретные приказы по выполнению этих задач. Хотя Розенберг был не един-
ственным и даже не главным автором этого плана, но именно его министерство
должно было проводить его в жизнь на практике.
Это он подготовил в Норвегии «пятую колонну», выдвинул молодого офицера
Квислинга на роль норвежского фюрера и усиленно продвигал его имидж в глазах
руководства НСДАП. Апрельская операция 1940 г. по захвату нейтральной Норве-
гии --- во многом его рук дело (Ширер 1991 {1960}: т.II, гл.20,2).
Это он на заседании «германского трудового фронта» в ноябре 1942 г. сказал:
«Мы не должны <...> довольствоваться тем, что евреи будут выселены в другое госу-
дарство и, может быть, там или здесь будет находиться большое еврейское гетто, нет, наша
цель должна оставаться прежней. Еврейский вопрос будет решён в Европе и Германии толь-
ко в том случае, если на европейском континенте не останется больше евреев» (НП VII:
231).Это он строил планы создания на захваченных землях немецких форпостов,
жители которых стали бы «господами» над покорённым населением и в то же вре-
мя --- заложниками нацистской политики. А. Шпеер, по совместительству «при-
дворный архитектор фюрера» (Рагинский 1986: 125), вспоминает: «24 ноября 1941 г. ,
т. е. уже во время зимней катастрофы, гаул яйтер Майер, заместитель рейхсмини-
стра по делам оккупированных восточных территорий Альфреда Розенберга, сделал
мне предложение возглавить отдел "градостроительство" и разработать планы изоли-
рованных городов со всем необходимым для оккупационных гарнизонов и граждан-
ского населен и я». Правда, Шпеер отказался от этого предложения, но лишь потому,
что опасался «обезличенной унификации будущих городов», если их будет разраба-
тывать только одно ведомство (глава «Начало скольжения вниз»).
Это он, Розенберг, в директиве о задачах германского управления на оккупи-
рованных территориях освободил своих наместников от ограничений в обращении
с местным населением и пленными:
«Первой задачей... является проведение интересов империи. Положения Гаагской
конвенции о ведении сухопутной войны не имеют действия, так как СССР надо считать

28
уничтоженным... Поэтому допустимы также все мероприятия, которые германской адми-
нистрации кажутся необходимыми и удобными» (НП VII: 229).
Его поняли. Да, действительно, «в отдельных случаях Розенберг возражал против
эксцессов и зверс тв, соверша вш и хся его подч и нён н ы ми и особен но Кохом» (см.выше).
Но он сам в апреле 1941 г. рекомендовал того же Эриха Коха на пост рейхс-комиссара
Москвы (НП VII: 228). На совещании в ставке Гитлера 16 июля 1941 г. его канди-
дат в наместники захваченных территорий в России вызвал шок даже у нацистов:
«Розенберг заявил, что намерен использовать для этой цели капитана фон Петер-
сдорфа в силу его особых заслуг (все поражены; кандидатуру единодушно отвергают);
фюрер и рейхсмаршал (Геринг) подчеркнули, что нет никаких сомнений в том, что фон
Петерсдорф умалишённый» (Ширер 1991 {1060}: т. II, гл.27).
Так не напоминают ли его увёртки персонажа из Мэн-цзы (I,1,3), который,
убив человека, оправдывается: «Это не я, это оруж ие!» (非我也﹐兵也)?
1.5. Нацистский преступник № 9
Нельзя связывать одним словом презренного человека с человеком страшным.
Ф. Ницше. Злая мудрость, 114
Его соперники по части идеологии --- Й. Геббельс и Г. Гиммлер --- успели по-
кончить с собой до суда. Но идеологию нацизма трибунал не рассматривал: это
вызвало бы раздор между самими победителями. Точно так же как процесс над
германскими промышленниками, оплачивавшими нацистский режим, был сорван
из-за позиции США: пришлось бы говорить о связях их монополий с американски-
ми картелями, реанимировавшими (в рамках плана Дауэса) погибавшую герман-
скую экономику (Рагинский 1986: 23---24). В итоге подсудимым были предъявлены
лишь те обвинения, в отношении которых победители были единодушны:
1) «общий план или заговор» с целью развязывания войн и военного грабежа;
2) преступления против мира --- развязывание агрессивных войн, перерос-
ших в «войну против всего мира»;
3) военные преступления --- нарушения правил ведения войны;
4) преступления против человечности --- террор и геноцид как на оккупиро-
ванных территориях, так и в собственной стране.
Но и этого в послужном списке Розенберга оказалось с лихвой, хотя о его роли
идеолога на суде упоминалось лишь к слову. План «Ост», создание «Эйнзатцшта-
ба Розенберга» со специальной целью разграбления культурных ценностей оккупи-
рованных стран от Ла-Манша до Волги, «акция Сено» по угону молодёжи из СССР
в Германию для онемечивания, директивы «германскому трудовому фронту»: «про-
извол и террор будут чрезвычайно подходящей формой управления» (Рагинский
1986: 90), --- чего ещё?
Список обвиняемых по большей части выдерживался в одном и том же поряд-
ке --- по их значимости. Розенберг в нём занимал шестое место --- после Г. Геринга,
Р. Гесса, И. фон Риббентропа, В. Кейтеля и Э. Кальтенбруннера, но впереди даже
таких зловещих фигур, как глава гитлерюгенда Б. фон Ширах, главный финансист
рейха Я. Шахт, министр вооружений А. Шпеер или организатор подводной войны
без правил --- адмирал К. Дениц. Если поставить в начале трёх главарей, усколь-
знувших от плена и суда, во главе с «преступником № 1» --- Гитлером, то оказывает-

29
ся, что в списке нацистских преступников Розенбергу было отведено 9-е место. Вот
куда залетел «мечтатель»!
Держался он перед судом достаточно жалко, пытался выгородить себя, де-
лал вид, будто понятия не имел, что творилось по его приказу. Главный обвини-
тель от США Р. Джексон в своей заключительной речи обрисовал Розенберга, ка-
ким он пытался предстать по его собственным словам и словам его адвоката То м а ,
как «партийного философа, который интересовался исследованиями в области исто-
рии и не имел ни малейшего представления о насилии, которое порождала его фило-
софи я в X X веке» (НП VII: 45). По этому поводу Р. Джексон заметил, что все обви-
няемые перекладывают свою вину на Гитлера: послушать их --- так вообще никто
не знал ни о происходящем, ни о последствиях своих же действий. Чтобы их оправ-
дать, пришлось бы их всех признать клиническими идиотами (там же).
Оценку его жизни дал суд. Вот отрывки из заключительных речей Главных об-
винителей. Выступает представитель США Р. Джексон:
«Розенберг, духовный отец и высокий проповедник "расы господ", явился создате-
лем доктрины ненависти, которая послужила первым импульсом к уничтожению еврейства
и вызвала применение его атеистических 11 теорий на практике на восточных оккупирован-
ных территориях» (НП VII: 30).
Представитель Великобритании Х. Шоукросс:
«Розенберг писал "Миф XX века" и принимал активное участие в борьбе с церко-
вью и в проведении антисемитской политики правительства, и даже Редер в "день героев"
в 1939 году говорил (я цитирую): "о ясном и вдохновенном призыве бороться с большевиз-
мом и международным еврейством, чью деятельность, разрушающую расы, мы достаточно
испытали на нашем собственном народе"» (НП VII: 67).
Самые развёрнутые личные характеристики каждого из обвиняемых дал пред-
ставитель СССР Р. А. Руденко:
«Может ли иметь значение для решения вопроса о виновности и ответственности
Розенберга то, что он использовал в своих целях отбросы науки и позаимствовал кое-что
у Карла Люэгера 12 и Поля Лагарда, графа Гобино и Лапужа, Освальда Шпенглера и Арту-
ра Мёллера?! Важно то, что Розенберг, собрав все эти "научные" отходы, довёл все расо-
вые воззрения до предела расового изуверства и в этом духе воспитывал членов нацистской
партии, немецкую молодёжь. И когда представители "высшей расы" разрабатывали и со-
вершали акты агрессии, когда немецкие оккупанты порабощали и уничтожали нации, ког-
да создавали комбинаты смерти в Майданеке и Освенциме, Треблинке и Хелмно, во всём
этом немалая доля ответственности Розенберга» (НП VII: 226 227).
«Защитник Розенберга говорил: "Трибунал должен рассматривать преступления,
а не мировоззрения". Этот аргумент в отношении Розенберга явно неубедителен. Ибо Ро-
зенберг не только исповедовал, но сознательно распространял и внедрял в сознание немец-
кого народа фашистскую расовую теорию, которая стала прямой угрозой существованию
демократических государств Европы. Носителей бацилл надо изолировать, а того, кто со-
знательно распространяет бациллы, надо судить» (НП VII: 227).
11 Вероятно, следовало перевести «безбожных» теорий. Нацистская мистика чужда всякой рацио-
нальности и в этом смысле противоположна тому, что и в Европе, и у нас понимается под атеизмом.
12 Карл Люэгер (правильно Люгер) --- католический священник, один из апологетов расового на-
ционализма ещё в Австро-Венгрии. Странна для такой роли его фамилия: Lueger (Lüger) --- лжец.

30
В последнем слове «партийный философ» показал, что остался до конца, кем был:
пиарщиком до мозга костей, убеждённым, что правильно отредактированная и подан-
ная слушателям картина действительности важнее, чем сама действительность. Чем-то
он напоминает персонажей «Ослепления» Э. Канетти или «Маятника Фуко» У. Эко, по-
гружённых в свои выдуманные миры так, что уже не могут найти дорогу назад.
Ребёнок четырёх-пяти лет уверен, что его упорное «нет, нет, нет!» (например,
«это не я разбил вазу!») может перевесить и реальность, и даже очевидность. Но Ро-
зенберг не был ребёнком, это трудно даже назвать сознательной ложью. Француз-
ские журналисты Л. Повель и Ж. Бержье (1994: 282) назвали подсудимых «марси-
анами в Нюрнберге»:
«Два мира присутствовали там, не соприкасаясь друг с другом. Это было всё равно
что пытаться судить марсиан, исходя из основ человеческой цивилизации. Это и были мар-
сиане. Они принадлежали к миру, отделённому от нашего, известного нам на протяжении
шести или семи веков. Цивилизация, полностью отличная от того, что принято называть
цивилизацией, упрочилась в Германии за несколько лет, а мы и не отдавали себе в этом от-
чёта. Её инициаторы не имели в основном никакой интеллектуальной, моральной или ду-
ховной связи с нами» (Повель, Бержье 1994: 294).
К ней и принадлежал Розенберг. Он жил в мире, который сам постоянно выду-
мывал, и свою выдумку внушал, как сейчас говорят, целевой аудитории. В зале суда
были оглашены такие документы --- от него исходящие и ему адресованные, --- за-
слушаны такие свидетельские показания, от которых, казалось, могла бы содрог-
нуться земля. Но Розенберг и в последнем слове пытался редактировать действи-
тельность: ничего не было, а если что и было --- это не я! В крайнем случае --- меня
не так поняли! М. Ю. Рагинскому (1986: 184), заместителю Главного обвинителя
от СССР, особенно запомнилось следующее место из этой речи:
«Я от души приветствую ту идею, что истребление народов должно быть заклейме-
но международным соглашением как преступление и должно строжайшим образом нака-
зываться. Однако я, естественно, предполагаю при этом, что ни сейчас, ни в будущем оно
ни в какой мере не будет допущено по отношению к германскому народу» (НП VII: 279).
В этих словах --- квинтэссенция речи. Идеолог расизма так до конца и не
понял, кем побеждён. И торжество победителей он представлял себе лишь так,
как умел и как планировал сам в случае победы рейха: «истреблен ие <...> по от-
ношен и ю к герма нс кому народу». А суть деятельности нацистов --- это, если его
послушать, «дома "матери и ребёнка" 13, туристские базы, общежития дл я фабричны х
рабочи х» (там же)!
В дни процесса С. Я. Маршак писал:
...Но им не вычеркнуть пером,
Что вырублено топором,
И нет на свете красноречья
Краснее крови человечьей!
В числе 12 главных нацистских преступников Розенберг, осуждённый по всем
четырём разделам Обвинительного заключения, был приговорён к смертной
казни и в ночь на 16 октября 1946 г. повешен в Нюрнбергской тюрьме 14. Как вспо-
13 Имеется в виду скандально известная программа «Lebensborn».
14 Точнее, было казнено 10 главных нацистских преступников, так как М. Борман был осуждён за-
очно (и с тех пор не обнаружен), а Г. Геринг сумел покончить с собой за несколько часов до исполне-
ния приговора.

31
минает М. Ю. Рагинский (1986: 187---188), во время оглашения приговора, «за ис-
ключением Зейсс-Инкварта, они, убийцы миллионов людей, не могли скрыть свой
страх. Риббентропа, Розенберга и Йодл я охранники вынуждены были поддерживать
с двух сторон, так как они не держались на ногах». Прах его, как и остальных главных
нацистских преступников, был развеян по ветру.
И всё-таки главная его вина так и осталась вне поля зрения суда. Страшнее
преступных приказов было воспитание целого поколения, готового эти приказы ис-
полнять.
1.6. Зачем о нём помнить?
«С нами такого случиться не может» --- это фраза номер один в списке зна-
менитых последних слов.
Дэвид Кросби
Почему мы так много места уделили биографии человека, явно не стоящего
подобного внимания? Потому что важно понять, как человек может превратить-
ся в такое. Клише советской пропаганды: «фашисты --- нелюди» --- морально по-
нятно, но глубоко ошибочно. Ибо, во-первых, тогда становится необъяснимым, от-
куда взялся нацизм: не подверглась же Германия в XX веке нашествию с Марса!
Во-вторых же, это клише ведёт к опасному самообольщению: мы-то --- люди, мы-
то --- хорошие, нам это не грозит! Страшно именно то, что так могут вести себя
люди, оказавшиеся в особых социально-исторических условиях. Эти условия взаи-
мосвязаны и друг друга влекут за собой:
1) глубокий социальный кризис, причины которого люди неспособны по-
нять --- в силу отсутствия у них картины мира, адекватной происходящему;
2) кризис традиционных ценностей, размывающий прежние понятия о до-
бре и зле, о допустимом и запретном («аномия» по Э. Дюркгейму);
3) техническая вооружённость, позволяющая надеяться на успех са-
мых невероятных решений и в то же время создающая веру в технологии,
якобы способные заменить не только традиционные знания, но и преж-
нюю нравственность.
В таких ситуациях нужно уметь вовремя принимать меры. Иначе кошмар мо-
жет повториться. В самом деле, кто ещё в 1985 году мог предположить, что семь
лет спустя именно в СССР --- стране, заплатившей за Великую Победу самую высо-
кую, запредельную цену, --- будут легально действовать фашистские организации,
запрещённые во всём цивилизованном мире? Что в бывшей ГД Р нацистов окажет-
ся гораздо больше, чем в бывшей ФРГ?
Условия, в которых сформировалась и личность, и философия Розенберга, су-
ществуют в наши дни во многих странах, особенно включая страны СНГ. Поэтому
очень важно не допускать появления новых претендентов на подобную роль, а если
они уже появились --- уметь их различать и вовремя останавливать. Как ни справед-
лив Нюрнбергский приговор, лучше, чтобы справедливость торжествовала не зад-
ним числом. Ведь мёртвые не воскресают, а духовно изувеченные не исцеляются
только оттого, что они отомщены.
Иными словами, уточним главный вопрос, который нам здесь следует решить:
какие стороны современной научной и --- шире --- духовной жизни нуждают-
ся в постоянном тщательном контроле на предмет возможной фашизации?

32
Какие условия порождают книги, подобные этой? И какого сорта люди стано-
вятся их авторами?
И когда в сочинении Альфреда Розенберга мы встретим места, знакомые со-
временному читателю из бывшего СССР по более свежим и широко разреклами-
рованным работам, каждый раз следует вспомнить: ОДНАЖДЫ ЭТО УЖЕ БЫЛО,
И МЫ ЗНАЕМ, К ЧЕМУ ЭТО ПРИВЕЛО. В нашей Бывшей Родине нет ни одной
семьи, не потерявшей близких в борьбе против этих идей. Хотим ли мы, чтобы это
повторилось? Хотим ли мы снова стать жертвами чего-то подобного? Или --- хуже
того --- соучастниками?!
Так кто же такой Альфред Розенберг? Антихрист XX века, дьявольской хитро-
стью совративший целую страну --- страну поэтов и мудрецов? Злой гений пиара?
Или просто --- двоечник по практике, принявший себя за Спасителя, но не понимав-
ший, чего на самом деле стоят его громкие слова и красивые обещания? И на Нюрн-
бергской скамье он оказался лишь потому, что «практику» свою выполнял за чужой
счёт, не заботясь, кому и во что она обойдётся?
Как мы дальше увидим, наиболее вероятно последнее. Задолго до шутовской
эпопеи А. Розенберга К. Маркс очень удачно высказался на этот счёт в предисло-
вии 1869 г. к «Восемнадцатому брюмера Луи Бонапарта»:
«Виктор Гюго ограничивается едкими и остроумными выпадами против ответствен-
ного издателя государственного переворота <...>. Он не замечает, что изображает эту
личность великой вместо малой, приписывая ей беспримерную во всемирной истории
мощь личной инициативы <...>. Я, напротив, показываю, каким образом классовая борьба
во Франции создала условия, давшие возможность дюжинной и смешной личности сыграть
роль героя» (Маркс 1986 а: 3 4).
I.2. Критика Ф. Лаку-Лабарта и Ж.-Л. Нанси
В последние годы серьёзный критический анализ «Мифа XX века» предприня-
ли философы-деконструктивисты из Страсбурга Филипп Лаку-Лабарт и Жан-Луи
Нанси. Не пересказывая их книгу, приведём здесь её принципиальную схему ---
в том виде, как её изложили сами авторы, анализируя логику «Мифа XX века» Ро-
зенберга (нумерация пунктов --- моя).
1. Критерий истинности нацистского мифа основан на двух принципах:
1a. На веровании (истинность мифа доказывается не логикой, а духовным опы-
том и переживанием);
1b. На том, что природа и цель мифа «требуют воп лощения в какой-то фигуре
и л и в ка ком-то типе» --- Gestalt (Лаку-Лабарт, Нанси 2002: 48). Именно здесь авто-
ры говорят о том, «что нацистский миф это миф Мифа, то есть мифтворческого мо-
гущества» (: 49), даваемого слепой верой. Это понимание «Мифа» с большой буквы
запомним, чтобы не смешивать его с обычным значением слова «миф».
2. Из вышеназванного критерия мифической истинности вытекает способ
строительства мифа:
2a. «Следует пробудить могущество мифа перед лицом абстрактных универса-
лий» (там же: 51), к каковым относятся наука, философия, и прежде всего --- хри-
стианство и демократия.

33
2b. Для этого следует пробудить инстинктивную творческую силу народа и во-
влечь в этот процесс весь народ (это вовлечение у Розенберга и называется «мисти-
кой»).
2c. Поскольку «миф достигает истинности лишь тогда, когда он проживается»
(: 52), то исповедание новой веры должно выражаться не высказыванием, а дей-
ствием. Отсюда вся масса нацистских ритуалов --- не как техника внушения, а как
самоцель (: 53).
3. Следующие принципы относятся уже к конкретике того «Мифа», который
избрали для себя нацисты, а именно мифа избранной нации:
3a. Раса держится не на языке, а на «крови».
3b. Преимущество арийцев --- в их солнечном культе, потому что яркий солнеч-
ный свет не оставляет места полутени абстракций: «Миф сол нца это не что иное,
как миф того, что выявляет формы как таковые в их зримости, в срезе их Gestalt,
в то же время это миф силы или тепла, содействующих самому формообразованию
этих форм» (: 55). Иными словами, солярная мифология формирует чёрно-белое
мышление, чего и хотели добиться. Далее называются три «поколения предтеч»:
древнейшие индоевропейцы, античная Греция (в её специфической раздвоенности,
представление о которой было основано на ранних идеях Ницше) и средневеко-
вые немецкие мистики --- особенно Мейстер Экхарт.
4. Наконец, вопросы тактики манипуляции с помощью Мифа:
4a. Главная проблема современности заключена в «абстрактной, развоп лощен-
ной, бесси л ьной двоякой идее индивида и человечества» (: 59, со ссылкой на речь
Гитлера в рейхстаге 1937 г.).
4b. Место этих идей должно занять Weltanschauung --- не столько, быть может,
мировоззрение, сколько миросозерцание, миро-зрелище (Welt + Schau), не умопо-
стигаемое, а эмоционально переживаемое.
4c. Эмоциональность этого «мировоззрения» означает, что оно может быть
только религией, быть объектом веры. Отсюда же вытекает его абсолютная нетер-
пимость.
Этот анализ позволяет увидеть ряд уязвимых сторон «мифа о Мифе». Пре-
жде всего --- круг в доказательстве: то, что миф должен быть верованием (4с), вы-
водится из того, что истинность мифа основана на веровании (1а). Сама по себе
идея творческой силы мифа тоже не нова, она есть уже в Евангелии: «если вы буде-
те иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: "перейди отсюда туда", и она пе-
рейдет; и ни чего не будет невозмож ного д л я вас» (Матф.17:20). Вообще, «мистиче-
ский опыт» против рационального познания (1а, 4b) --- это не ново, это было у всех
мистиков: и у Мейстера Экхарта, к которому часто апеллировал Розенберг, и даже
у А. Ф. Лосева с его православными симпатиями. Кстати, его критерий мифологи-
ческой истинности вполне соответствует положению 1а: «Миф, несомненно, ж ивет
каким-то своим собственным пониманием истины; и заключается она в установлении
степени соответствия текучей эмпирии личности с ее идеально-первозданной нетро-
нутостью. Это вполне ясно отличимая от всякой иной истинности чисто мифиче-
ская истинность. В основе ее лежит истина чуда» (Диалектика мифа, XII, 3 --- Лосев
1991: 161). На самом деле то, о чём говорит А. Ф. Лосев, --- это не истина, а правда
(ср.: Бердяев 1909), и непонимание разницы между ними дорого обошлось челове-
честву. Об этом, однако, --- в своём месте и в свой черёд.

34
Однако требование, чтобы суть мифа была непременно воплощена и чётко
обозначена (1b), --- это уже чуждо и платонизму (для которого материя --- это во-
обще принцип искажения чистых эйдосов), и христианскому мистицизму. Здесь
это назвали бы идолопоклонством. В развитой мифологии идентификации другие:
не чёткое обозначение и изображение, а символическое указание на нечто, не выра-
зимое в словах. Поэтому и платоническая, и христианская утопия может воплотить-
ся в реальность лишь через события сверхъестественные: люди не могут постро-
ить собственными силами то, чего не могут себе чётко представить, им остаётся
лишь надеяться на Бога, а пока выполнять лишь те нравственные требования, кото-
рые приложимы к реальным условиям. Стало быть, христианство, как и платонизм,
исключает саму возможность тоталитарной попытки достичь утопии земными, по-
литическими средствами. Требование же Розенберга, чтобы суть мифа была вопло-
щена в некоем конкретном (и значит, реально существующем) гештальте, как раз
к такой попытке и ведёт.
Способ строительства мифа (2а--2с) исходит из того, что мифологическое миро-
воззрение вполне способно заменить разумную мысль. Но это невозможно по опре-
делению: у них разные функции. Получается порочный круг:
«Миф в чистом виде не может служить мировоззрением (последнее требует дистан-
ции по отношению к миру, чтобы "взирать" на него, чего нет в мифе). Но миф может за-
менять мировоззрение, побуждая к действию без рассуждения (как к ритуальному, так
и к практическому) или запрещая его» (Гулыга 1987: 204).
Далее, пункт 4а --- слабое звено всей конструкции. Действительно, западный
мир запутался в проблеме: личность и общество, личность или общество. На этом
и играл нацизм. Авторы приводят фразу Гитлера из речи в рейхстаге в 1937 г.: «Крае-
угольный камень программы национал-социализма в том, чтобы упразднить либе-
ральное понятие индивида, равно как и марксистское понятие человечества, и поста-
вить на их место понятие сообщества Volk 15, укорененного в почве и соединенного
уза м и одной крови» (Лаку-Лабарт, Нанси 2002: 59). Но это значит, что здесь и за-
ключено слабое место нацистской идеологии: если идеи индивида и человечества
не будут противоречить друг другу, нацизм лишается почвы под ногами. Конеч-
но, это труднодостижимый идеал, но все «лёгкие» выходы ведут назад --- к межпле-
менным войнам, поклонению «корове Саба ле» (Маркс 1986: 101) и человеческим
жертвоприношениям ради душевного комфорта временно уцелевших.
Если проблема --- в том, что понятия индивида и человечества противоречат
друг другу, стало быть, лекарство от всех бед --- их непротиворечивый синтез. Но та-
ковой явно невозможен: этого не допускают принципы диалектики. Более того, как
показывает А. П. Назаретян (2004: 150---151 и сл.), любое развитие идёт в одном на-
правлении --- от устойчивого и равновесного состояния ко всё более неравновесно-
му и невероятному. Сохранить устойчивость на этом пути любая система (от био-
логической до идеологической) может лишь за счёт внутреннего усложнения, что
ведёт к укорочению срока жизни систем и к их ускоренной смене новыми. Поэ-
тому непротиворечивого совмещения противоположностей «индивид --- человече-
ство» ждать не приходится. В лучшем случае это был бы ещё один миф. А стало
быть, на этот раз, как и всегда, простой выход --- не выход. Отныне и на веки веков
мы лишены идеологической ясности, аминь.
15 Volk --- народ (нем.).

35
Однако всё это касается в основном оценки значения мифа вообще, мифа как
такового --- в его специфическом нацистском виде. Содержания же его авторы каса-
ются мельком, явно считая главным именно солярный культ. Между тем это не так,
и сам Розенберг постоянно говорит именно о «Blutmythus» --- «мифе крови». А ведь
содержание предложенного мифа далеко не безразлично для того, как им собира-
ются пользоваться.
I.3. Общий обзор «Мифа XX века»
Он был врагом, боролся, побеждён. Он сеял зло, он строил злую науку.
Но из чего строил, что для этого находил и создавал? Надо разобраться.
Л. С. Клейн (2000: 89) о Г. Косинне
«Миф XX века» в варианте 1934 года --- это обширное сочинение, в котором
скудость основных мыслей компенсируется упорными смысловыми повторами
и натужной патетикой. Приведём его общую структуру:
Книга I: Борьба ценностей
I. Раса и расовая душа
II. Любовь и честь
III. Мистика и действие
Книга II: Существо германского искусства
I. Расовый идеал красоты
II. Воля и инстинкт
III. Стиль личности и деловитости
IV. Эстетическая воля
Книга III: Грядущее Царство
I.Мифи тип
II. Государство и полы
III. Народ и государство
IV. Нордически-немецкое право
V. Немецкая народная церковь и школа
VI. Новая мировая система (Staatensystem)
VII. Единство сущности
При этом вся вторая книга посвящена в основном вопросам эстетики и поня-
тию воли --- по Шопенгауэру, но с авторскими поправками. Третья книга --- кон-
кретный проект той «державы», которая, по мнению автора, должна преодолеть
ограниченность как монархий, так и республик и найти выход из кризиса XX века.
На этом проекте мы подробно останавливаться не будем: что такое нацизм в дей-
ствии, знает любой нормальный человек. А вот первая книга --- исторический миф,
обосновывающий этот проект, и вот им-то мы в основном и займёмся.
«Миф XX века» ни в какой мере не может претендовать на научную ценность.
Ссылочный аппарат, без которого немыслимо серьёзное исследование, в нём убо-
гий, обращение с цитатами --- вольное. Заметно, что автор вообще не знал, как де-
лается корректная ссылка. Даже среди писателей-мистиков Розенберг в этом от-
ношении далеко уступает, например, Е. П. Блаватской, умевшей хотя бы грамотно
ссылаться на современные ей научные работы.
Язык, которым написана книга, ниже всякой критики. Он не мог бы сойти даже
за местный (скажем, ревельский) диалект: это просто язык полузнайки, «партий-

36
ного фи лософа» из провинции, натужно пытавшегося освоить Hochdeutsch. В этом
языке грамматика хромает на все четыре ноги, так что некоторые пассажи еле под-
даются переводу 16. Гёте не счёл бы такого автора достойным хотя бы своего «олим-
пийского» гнева.
Английский исследователь истории социальных мифов Норман Кон (1990:
167) считает, что «его толстенный "Миф двадцатого столетия" вряд л и кем-л ибо бы л
прочитан (и, во всяком случае, не вождями нацизма», и виной тому --- стиль этого
«не поддающегося прочтению» труда (там же). С этой оценкой в своих мемуарах
соглашается А. Шпеер: «Создание какой-то партрелигии означало бы просто впа-
дение в средневековый мистицизм. Всё это мифотворчество вокруг СС и нечитабель-
ный труд Розенберга "Миф двадцатого столетия" впол не это доказа л и» (глава «Обер-
зальцберг»).
Впрочем, возможно, это не безграмотность, а нечто большее. Выдающий-
ся немецкий философ Эрнст Кассирер в своей Принстонской лекции 1944 г. го-
ворил:
«Когда мне случается прочесть книгу, изданную в Германии в последнее десятилетие,
причем даже не политического, а теоретического характера, исследующую философские,
исторические или экономические проблемы, то я, к своему изумлению, обнаруживаю, что
больше не понимаю немецкого языка. Изобретены новые слова и даже старые используют-
ся в непривычном смысле, ибо их значения претерпели глубокую трансформацию. Это из-
менение значения зависит от того, что те слова, которые прежде употреблялись в дескрип-
тивном, логическом или семантическом смысле, используются теперь как магические слова,
призванные вызывать вполне определенные действия и возбуждать вполне определенные
эмоции. Наши обычные слова наделены значением; но эти, вновь созданные слова, наделе-
ны эмоциями и разрушительными страстями» (Кассирер 2000 {1944}: 581 582).
Зато очень много патетики и художественных «красот», в которых порой уже
угадывается близость постмодерна 17. Текст перегружен риторическими фигурами
и устаревшими словами в высоком штиле. Так, вместо der Kampf 'борьба' автор по-
стоянно пишет das Ringen --- по-русски это скорее было бы 'борение', если даже
не 'ристание'. Если не серьёзные, то хотя бы внятно изложенные мысли перемежа-
ются целыми страницами банальностей или парадами примеров. Если бы автор,
как было принято в древней Греции, читал это произведение вслух перед публи-
кой, --- думается, по большей части он закатывал бы глаза во время чтения. По сло-
вам Н. Кона (1990: 168), «в иные минуты на самого Гитлера накатывали апокалипси-
16 Автор выражает искреннюю благодарность Т. Д. Бигдан, взявшей на себя нелёгкий труд контро-
ля за немецким переводом, причём с немецкого 1933---1945 гг. (то есть по определению искажённого)
на литературный русский.
17 Автор не пытается зачислить А. Розенберга в постмодернисты, тем более что постмодернизм
впервые заявил о себе в среде левых интеллектуалов, разочарованных итогами событий 1968 года. Одна-
ко нельзя не признать, что постмодернизм, как и любое другое явление, возник не на пустом месте, что
у него есть свои « три источника и три составные части», сложившиеся задолго до первых работ М. Фуко.
О крайностях такого взгляда иронически говорит Умберто Эко в «Заметках на полях "Имени розы"»:
«К сожалению, "постмодернизм" термин, годный à tout faire <...>. Сперва он при-
менялся только к писателям и художникам последнего двадцатилетия; потом мало-
помалу распространи лся и на начало века; затем ещё да льше; остановок не предвидит-
ся, и скоро категория постмодернизма за хватит Гомера».

37
ческие настроения, но для Розенберга это было естественное состояние». Одно это
уже даёт почувствовать стиль его прорицаний.
I.4. Основное понятие автора
Хотя Розенберг считался официальным философом расизма, хотя слово «раса»
повторяется у него чуть ли не на каждой странице, нигде он не даёт этому слову ни-
какого внятного определения. Впрочем, этого не смог сделать ни один расист ни до,
ни после него. И понятно, почему. Ведь научные термины требуют предельной яс-
ности, проверяемости, у них есть чёткие критерии, позволяющие каждый раз стро-
го определить: «вот это А, а вот это уже не А». Именно поэтому для идеоло-
гии они не подходят. Идеологические понятия --- преднамеренно зыбкие, чтобы
ими было удобно маневрировать. «Раса» --- буквально «ветвь» человечества, а в ка-
ком смысле ветвь --- всяк волен толковать по-своему. Если бы мы попросили раси-
ста дать чёткое научное определение расы, суть ответа в конечном счёте свелась бы
к фразе щедринского графа Твэрдоонто: «ну как вы сами не понимаете?». Поэтому
даже физическая антропология, в которой термин «раса» употреблялся даже в со-
ветской литературе, в последнее время стремится заменить его более определён-
ным понятием «морфотип» (Казанков 2002: 174 и др.). Оно, по крайней мере, чётко
указывает, что речь идёт лишь о морфологических (физических, телесных) призна-
ках разных людей --- и ни о чём больше.
На протяжении книги (особенно первой части) не раз перечисляются конкрет-
ные расы: арийская (нордическая), средиземноморская, альпийская, динарская 18,
восточно-балтийская. Эти типы выделил ещё Г. Ф. К. Гюнтер в книге «Расоло-
гия немецкого народа» (2-е изд. --- 1924 г.). Заметим, что «расовый Гюнтер», как его
прозвали, был филологом и фольклористом, к расовым исследованиям он обратил-
ся лишь по просьбе мюнхенского издателя Ю. Лемана --- после того, как серьёз-
ный антрополог Р. Мартин (основатель антропометрии) отказался участвовать в из-
дательских планах такого рода (Колчинский 2007: 363). При этом именно Гюнтер,
заимствовав у Ж. Деникера физическое описание нордической расы, дополнил его
психологической характеристикой:
«Представители нордической расы были мужественными, совестливыми, преданными
долгу, правдивыми, законопослушными, сдержанными, умеренными, осторожными, пред-
усмотрительными, сердечными, неэмоциональными, бесстрастными, склонными к самоу-
бийству, недоверчивыми, чистоплотными 19, энергичными, трудолюбивыми, деловитыми,
великодушными, самоотверженными, настойчивыми, суровыми, жестокими, миролюбивы-
ми и т. д. Как видно из этого неполного перечня, не всегда его характеристики согласуют-
ся друг с другом, но лживость, бессовестность, преступность, интриганство, плутовство,
краснобайство, скрытность, трусость, лень, озлобленность, жадность, грубость, гипертро-
фированная сексуальность, экзальтированность, нерешительность, бездушие, эгоизм, ме-
лочность, созерцательность и другие отрицательные для него качества в разной пропорции
были распределены между остальными расами» (Колчинский 2007: 364).
18 Динар --- нагорье в Боснии и Хорватии.
19 Как мы дальше убедимся, в основе этого описания лежит нравственный кодекс аристократии.
Исследовавшая его М. Оссовская (1987: 111 и др.) показала, что как раз чистоплотность была чужда
«благородному сословию». Известно, например, что даже регулярное мытьё рук распространилось сре-
ди рыцарей лишь в эпоху крестовых походов, в подражание арабам.

38
Отметим по ходу, что «архаичный расизм гюнтеровского толка, с его резким про-
тивопоставлением северных немцев южным, оказался не совсем уместным» (Клейн
2000: 125) в преддверии войны, потребовавшей как раз национальной консолида-
ции. К концу 1930-х гг. пропагандистские акценты были переставлены, и на сме-
ну «агитаторам и горланам» расизма пришли их более академичные единомыш-
ленники. Так, в первобытной археологии последователям Г. Косинны, перенесшего
в свою область идеи Г. Ф. К. Гюнтера, пришлось потесниться в пользу К. Шухардта,
который «бы л лишь обстоятельнее, осторожнее и веж ливее Косинны» (там же).
Иными словами, и эта идея у Розенберга --- не своя. Но уже здесь заметно,
как обращается он даже с соратниками: нигде не упоминает, что эта классифика-
ция рас --- по Гюнтеру (всего лишь единожды упоминает его с похвалой, но совсем
в другом месте и по другому поводу), и даже не знает, что в третьем издании сво-
ей книги Гюнтер выделил ещё две расы --- фальскую и судетскую (там же) 20. Недо-
казанная гипотеза, только что выдвинутая другим автором (к тому же дилетантом
в сфере, за которую он взялся), подаётся без ссылок как нечто само собой разуме-
ющееся. Между тем так можно ссылаться только на факты, доказанные так давно
и так убедительно, что ссылка уже не требуется: например, что Земля вращается во-
круг Солнца или что живые организмы состоят из клеток.
Всё это, однако, --- европейцы (менее 20 % человечества). О других морфоти-
пах --- монголоидном, негроидном --- упоминается вскользь и без всякого анализа:
мол, с ними всё ясно. Что же касается конкретных различий между европейцами
по типу физической конституции, то даже Ж. Ваше де Ляпуж и О. Аммон не смог-
ли их обосновать, хотя и собрали массовый антропометрический материал.
Судя по тексту, для Розенберга раса --- прежде всего психологический тип.
Они характеризуются прежде всего набором ценностей, стереотипами поведения,
социальными системами, всем, что включается в понятие «расовой души», вплоть
до утверждения: «Личность рождается вместе с расой и вместе с нею умирает» (Ro-
senberg 1934: 34). Расам даются весьма краткие характеристики: «в ма лой мере
культурно-творческая, но одарённая сильным темпераментом динарская раса» (Ro-
senberg 1934: 86); «тёмная альпийская раса», «это альпийское влияние, смывающее
всё великое», «страшные признаки альпийского перерождения общеевропейской
жизни» (там же); «альпийское бессилие многих марксистских вождей» (Rosenberg
1934: 103), «одарённая многими поэтическими дарованиями восточно-балтийская
раса» (Rosenberg 1934: 113). Заметим, что о физико-антропологическом типе речь
вообще не идёт. Весь этот набор считается наследственным и жёстко закреплён-
ным.Может показаться странным, что теоретически автор перечисляет так много
рас, но в конкретных вопросах всё сводит к борьбе только двух или трёх. Однако
в рамках его мифологической концепции это понятно: только одной расе принад-
лежит ведущая («творческая») роль, все остальные способны только подчиняться
и нуждаются в «варягах»:
«Поэтому, если даже сегодня, примерно через 2000 лет после выступления гер-
манцев, где-нибудь действуют национальные культуры, творческая сила и дерзкая
20 Л. С. Клейн (2000: 110) указывает, что Гюнтер переименовал альпийскую расу в динарскую,
а средиземноморскую --- в западную. Тем не менее у Розенберга упоминаются как альпийская, так и ди-
нарская расы, причём их характеристики не совпадают (см. далее).

39
предприимчивость, то эти силы, даже если они столь враждебны друг другу, обязаны
своим существованием исключительно новой северной волне, которая обошла всю Ев-
ропу своимибурными и плодотворными приливами, которая омывала подножия Кав-
каза, разбивалась о Геркулесовы Столбы, чтобы исчезнуть только в пустын ях Север-
ной Африки» (Rosenberg 1934: 83).
Поэтому основное содержание истории по Розенбергу --- не борьба между ра-
сами, а борьба одной расы (возглавляющей все прочие) против двух разных прин-
ципов расового смешения (Mischlung). Но какого рода может быть это арийское
«творчество»? Ведь Розенберг не признаёт никакого прогресса --- не только научно-
технического, но и социального, нравственного или какого иного. Упадок --- это да,
об упадке он говорит часто и по разным поводам. Но ни единое событие не рассма-
тривается им как путь вверх. Для мифологического сознания это естественно: оно
консервативно по своей природе, его задача --- охранять какую-то существующую
форму жизни (какую в данном случае --- увидим позже). Поэтому оно знает только
одно идеальное состояние, которое либо уже есть, либо когда-то было. Всё осталь-
ное для него --- упадок.
I.5. «Избранная раса»
Итак, раса, находящаяся в центре внимания автора, --- арийская. Термин этот
(от санскритского arya --- благородные) был введён романтиком Ф. Шлегелем в на-
чале XIX в. для обозначения индоевропейских народов. И, как отмечают бретон-
ские кельтологи, основан он на непонимании:
«Расовый критерий встречается так часто в современной Европе на потребу идеоло-
гий, по большей части не имеющих ничего общего с индоевропейским наследием, именно
потому, что он не поддаётся проверке. Только люди, совершенно несведущие в санскрит-
ской и индоевропейской филологии, могут называть германцев "ариями" термином, ко-
торый у индоиранцев служил исключительно для обозначения первых трёх каст в противо-
положность четвёртой и всем остальным, которые не включаются в структуру трехчленной
идеологии. Также надо полностью пренебрегать индийской традицией, чтобы восприни-
мать слово varna "цвет" и "каста" в буквальном и конкретном смысле, не учитывая всей сим-
волики» (Гюйонварх, Леру 2001: 23).
Последняя фраза --- прямое возражение очередному «прозрению» нашего ав-
тора: «Varnaheißt Kaste,Varna aberheiße auch Farbe»(«Варна означает касту, но варна
означает также цвет» --- Rosenberg 1934: 28). Этот взгляд, вопреки мнению Гюйон-
варха и Леру, разделял и крупный индийский историк середины XX в. К. М. Паник-
кар (1961: 23): «Осознание отличия и х цвета кожи (первоначальное значение слова
"варна" цвет)...», хотя буквально на следующей странице он объясняет выраже-
ние «аварнья» (вневарновые касты, стоящие ниже традиционных варн) как «не-
цветные» (Паниккар 1961: 24), что само по себе странно. Между тем представле-
ние о социальных различиях в цветовом оформлении --- весьма распространённое,
но совсем в ином смысле. Так, по данным Л. Н. Гумилёва, «древние еги птя не, дабы
определить, кто есть кто, рисовали негров чёрными, семитов белыми, ливийцев
коричнево-красными, себя жёлтыми. И им, очевидно, было понятно, кто нарисо-
ван» (Гумилёв 1990: 17).
Е. И. Кычанов (1986: 11) указывает:

40
«... в китайских кодексах и официальных документах социальная стратификация ча-
сто обозначалась термином "сэ", указывавшим на группу членов общества, объединённых
наличием определённых прав или обязанностей. Первоначальное значение слова "сэ"
"цвет". Эта двойственность его значения и социальное употребление полностью совпада-
ют с древнеиндийским "варна" и иранским эпохи Сасанидов "пиштра", обозначавших
сословно-классовую дифференциацию общества».
Эта двойственность значений --- «цвет/сорт/статус» --- сохранялась в Китае
и после времени, которому посвящена монография Е. И. Кычанова (VII---XIII вв.).
Так, при монголо-татарах второй разряд граждан --- ниже монголов, но выше ки-
тайцев --- составляли так называемые «сэму», из которых правители охотно на-
бирали квалифицированных помощников. Это были иностранцы разного происхо-
ждения --- от тибетцев и мусульман до европейцев (в эту категорию, например,
попал Марко Поло). Само выражение сэму 色目, однако, может переводиться двоя-
ко: «с разноцветными глазами» (буквально) или «разносортные, разнородные» (по-
скольку му 目 может переводиться и как «глаз» --- исходное значение, --- и как «род,
сорт, вид»). Следует учесть, что до вавилонского смешения татаро-монгольской им-
перии население Китая не различалось по морфологическому типу --- было сплошь
монголоидным. Стало быть, понятие «цветов» отдельных социальных категорий
именно как цвета кожи вряд ли могло появиться у китайцев. Да и среди толкований
символики французского флага одно из самых ранних гласило: синий, белый, крас-
ный --- дворянство, духовенство, третье сословие. Эти примеры можно было бы
умножить.
Однако Розенберг всё же определяет ариев как расу --- общность с наслед-
ственно закреплёнными чертами, неспособными меняться. Но это значит, что та-
кая общность должна была появиться сразу и в законченном виде. Отсюда вытека-
ет и крайний миграционизм: культуры не могут развиваться, они лишь переносятся
с места на место (вполне по Л. Фробениусу, у которого, по ироническому выра-
жению С. А. Токарева, человек был не «носителем», а «носильщиком культуры» 21)
и лишь деформируются под влиянием чуждого окружения. Вот только где и когда
появились индоевропейцы? Ведь на этот вопрос и современная наука не готова от-
ветить, хотя за последние десятилетия она накопила огромную массу новых фак-
тов на этот счёт.
Цель автора --- доказать, что подлинные потомки древних арийцев --- герман-
цы, ещё лучше --- конкретно немцы. Поэтому арийская раса у него --- ещё и «нор-
дическая» (северная): когда этот термин появился, он обозначал Северную Евро-
пу, в противоположность Средиземноморью --- ареалу греко-римского наследия.
Но самые ранние германские памятники (ясторфской культуры) известны лишь
со II в. до н. э., и выглядят они достаточно блёкло на фоне блестящей культуры сосе-
дей: кельтов (латенская культура) и тем более римлян и греков. Здесь нет даже кера-
мики, выполненной на гончарном кругу, она вылеплена от руки. Образ жизни этих
древних германских племён, описанный Цезарем, а затем Тацитом, тоже даёт мало
поводов для национальной гордости.
Логика учёного в такой ситуации: если факты не подтверждают теорию, зна-
чит, теория неверна. Логика идеолога и мифолога: значит, нужно что-нибудь ещё,
кроме фактов. Например, произвольные допущения в сфере, где в обозримом буду-
21 Немецкое слово Kulturträger допускает оба варианта перевода.

41
щем невозможна проверка. Раз арийская раса в требуемом виде не могла сложить-
ся нигде в реальном мире, значит, остаётся мир гипотетический и мифический, мир
ретроутопии.
Поэтому уже на с. 24 появляется неизбежная Атлантида --- континент, о кото-
ром неизвестно ничего и которому поэтому можно голословно приписывать всё,
что захочется. Правда, уже через три страницы она превращается в землю гипербо-
реев и дальше в основном так и упоминается. А Павел Глоба, пересказывая тот же
миф (без ссылки на источник, что и понятно), даёт гипотетической стране уже тре-
тье имя --- Арктида.
Эта Атлантида-Арктида-Гиперборея резко сдвинута к северу (её «остатки» ---
Гренландия и Исландия), и именно такой прародиной объясняется происхождение
индоевропейских солярных мифов: «потому что восход сол нца дол жен был пережи-
ваться как космическое переживание высшей интенсивности именно на высоком Се-
вере» (Rosenberg 1934: 25). Три вырванных из контекста цитаты --- одна из Аве-
сты и две из Махабхараты, без чёткой ссылки, --- должны, по мысли автора, указать
на воспоминание о крае, где день и ночь длятся по полгода.
Однако такое бывает только на полюсе, где слишком холодно даже для пред-
полагаемых исполинов духа. Иногда предлагалось объяснение: дальше (Rosenberg
1934: 24) говорится, что такое было возможно потому, что полюса Земли не нахо-
дятся на одном и том же месте. Но, во-первых, прецессия земной оси (насколько
известно из любой серьёзной астрономической работы на эту тему) не столь вели-
ка, чтобы Северный полюс в историческое или хотя бы преисторическое время мог
находиться, допустим, на материке Северной Америки. А чтобы высокая Аркти-
ка могла стать не то что колыбелью какой угодно цивилизации, но и вообще при-
годной для жизни, нужно не меньшее смещение земной оси. А во-вторых, если
в то время там не было полюса, то не было и полярных ночей!
Нигде археология не свидетельствует о миграциях крупных масс населения
с Крайнего Севера. Напротив, все его современные народы --- потомки пришель-
цев из более южных широт, оттеснённые в эти тяжелейшие условия более удачли-
выми соседями. Уж на что, кажется, показателен пример германцев, но и их древ-
нейшие памятники обнаруживаются всё-таки не в Заполярье, а в Северо-западной
Германии и Дании (культура Ясторф), и даже в эпоху викингов зона их расселения
не достигает Полярного круга.
К тому же современная биология и физическая антропология уже умеют раз-
личать признаки того, в каких ландшафтах сложилась та или иная популяция. Так,
для видов, сложившихся в тропиках (в том числе для Homo sapiens, древнейшие
на сегодняшний день останки которого найдены в Эфиопии), характерны грациль-
ность (стройность фигуры), малая толщина стенок трубчатых костей, относитель-
но длинные конечности (по сравнению с туловищем). Виды же, сложившиеся в хо-
лодных зонах, отличаются массивным сложением, более короткими пропорциями
и в среднем более низким ростом, массивными костями и сочленениями --- это свя-
зано с потребностью уменьшить теплообмен. Таким и был «дублёр рода человече-
ского» --- Homo neanderthalensis, в эпоху своего расцвета занимавший приледни-
ковые зоны Европы и Центральной Азии и нигде не проникавший на юг дальше
Палестины. Правда, он был долихоцефалом --- и с этой точки зрения «истинным
арийцем». Однако последний, как известно, должен быть ещё и «высок, строен, бе-

42
локур». Насчёт белокурости неизвестно, но по телесным пропорциям неандерталь-
цы настолько отличаются от этой картины, что Р. Вирхов, как известно, принял че-
реп из Неандерталя за останки больного рахитом казака, отбившегося от русской
армии в 1813 году (Колчинский 2007: 116; Клейн: В печати, XI,2 22). Более того,
у современных народов Крайнего Севера пропорции тела приближаются к неан-
дертальским --- и не в силу генетического родства, а в силу тех же потребностей те-
плообмена, под влиянием холодного климата 23. Одним словом, популяция такого
физического типа, какими расисты изображают «истинных арийцев», не могла сло-
житься в высоких широтах. Её место --- в Африке, её физический тип --- свидетель-
ство «негритянских свойств» --- «Niggertum», как постоянно пишет автор-нацист,
а уроженцы «Арктиды-Гипербореи» могли бы иметь только такие черты, о которых
он всегда упоминает с деланным ужасом.
I.6. Ценности «избранной расы»
Когда морализируют добрые, они вызывают отвращение; когда морализиру-
ют злые, они вызывают страх.
Ф. Ницше. Злая мудрость, 96
Итак, основа различия рас --- исповедуемые ими ценности (Werte). Это слово
не сходит с языка автора с первой до последней страницы. Естественно, он не мо-
жет не определить, какие именно ценности он считает арийскими. В порядке зна-
чимости это:
1. Честь и долг (das Ehre und die Pflicht);
2. Патриархат и культ мужских достоинств;
3. Сохранение чистоты рода;
4. Солярный миф.
Трудно даже сказать при этом, считать ли солярный миф необходимой ценно-
стью в этой системе или случайной деталью картины.
I.6.1. Честь и долг
Основополагающая ценность заявлена со всей чёткостью:
«Так же, как в Двуречье о плодородии и мощи, так же мечтало великое племя в Элла-
де о красоте и жизнеутверждающем Эросе, так мечтал человек в Индии и на берегах Нила
о повиновении [Zucht] и святости, так мечтал германский человек о рае чести и долга»
(Rosenberg 1934: 455).
Все важнейшие исторические конфликты --- это конфликты между разными
мотивами и целями, ради которых действуют люди. Вся 2-я часть 1-й книги --- «Лю-
бовь и честь» (Liebe und Ehre) --- посвящена борьбе между «германством» и рим-
ской церковью. Для последней, как утверждает автор, высшая ценность --- любовь,
для германцев же --- честь.
22 Автор выражает глубокую благодарность доктору исторических наук Л. С. Клейну за возмож-
ность ознакомиться с его рукописью «История антропологических учений», в данное время находящей-
ся в печати, и за любезное разрешение ссылаться на эту рукопись ещё до её выхода в свет.
23 Все физико-антропологические данные в этом абзаце --- по лекции Л. Б. Вишняцкого «Происхо-
ждение H. sapiens и судьба неандертальцев», прочитанной в ВА Ш (г. Кишинёв) 23.11.2006 г. Подроб-
нее см.: Вишняцкий 2010: 52---53 и далее.

43
«На переднем плане ныне стоят две ценности, в которых уже почти две тысячи лет
обнаруживается противоположность между церковью и расой, богословием и верой,
навязанными догматами и гордостью характера, две ценности, крепко укоренённые в воле
и веками боровшиеся за господство в Европе: любовь и честь. Обе стороны стремились
к тому, чтобы утвердить их как высшие ценности: церкви стремились как ни странно
это может звучать господствовать с помощью любви, северные европейцы желали
свободно жить честью или умирать свободно в чести. Обе идеи находили самоотверженных
мучеников, но все же их столкновение не всегда приводило к яснейшему сознанию...» (Ro-
senberg 1934: 146).
Однако рыцарская честь, как не раз указывает М. Оссовская (1987), --- это при-
знание и одобрение со стороны равных себе, она характерна для групп с сильно
развитым общественным мнением. Долг же здесь понимается вполне конкретно ---
как долг по отношению к своему сеньору. Иную картину мы находим у нацистско-
го автора. Для него и честь, и долг опираются на волю, которую он трактует по Шо-
пенгауэру:
«Я познаю волю не как нечто целостное и совершенное, а только в отдельных актах
во времени; я не могу, таким образом, представить себе волю; она вне времени и простран-
ства. Как независимая от представления, воля не подчинена тезисам причины, беспричинна;
и такова она во всех проявлениях. Со времён Канта все это подходит только вещи в себе,
следовательно, воля это вещь в себе. Как таковая она свободна, как явление несво-
бодна, предопределена (детерминирована). Свобода лежит как бы за нами, срок её дей-
ствия не настаёт никогда. Из того следует, что наш эмпирический характер, предстающий
нам в наших действиях как несвободный и неизменный, представляет, тем не менее, объек-
тивацию свободного умопостигаемого; эмпирический характер возводится к умопостига-
емому, как явление к вещи в себе. Наиболее точно, как бы в фокусе, воля объективирует-
ся в половом инстинкте, в безусловной воле к жизни. Она вечное желание и стремление,
которые после короткого успокоения всегда снова приводятся в действие вожделением
за этой демонической основной чертой без отдыха и спокойствия» (Rosenberg 1934: 327;
выделено мной Л. М.).
Кстати, предпоследняя фраза --- явно фрейдистская, но опять же --- без ссыл-
ки на Фрейда!
Для современного психолога человек желает чего-то потому, что ему это нуж-
но, в силу каких-либо объективных потребностей --- материальных или духовных,
естественных или надуманных. Для Шопенгауэра и его последователей человек
желает потому, что желать --- его свойство, этакий внутренний зуд. Весь мир ---
лишь «вол я и предс та вление», поэтому никакой объективной опоры для воли нет,
она буйствует сама по себе:
«Нам присущи две интеллектуальные способности: рассудок, способность распозна-
вания причинной связи (которое мы имеем совместно с животными), и разум, способность
абстракции (которое только дано нам). Функция рассудка состоит в образовании представ-
лений, деятельность разума в образовании понятий, из чего только и вырастает наш язык,
наука, вообще вся наша культура. Этот разум является теперь "женственной природы: он
может что-либо дать, только забеременев". Вместе с тем основная догма шопенгауэровских
воззрений очевидна. Разум функция мозга; мир, таким образом, оказывается "феноме-
ном мозга". Мышление это, со своей стороны, выделительный процесс, вроде секреции
слюны» (Rosenberg 1934: 325).

44
Поэтому воля может быть направлена только на иллюзорные цели --- других
на свете нет. Но тогда чем отличается «истинный ариец» от обычного клиническо-
го шизофреника?
Розенберг находит для воли лишь один критерий --- эстетический, поэтому це-
лая 2-я книга у него и посвящена эстетике. Впрочем, эстетизм --- опять-таки не его
изобретение: гораздо раньше и ярче его обосновывали А. Шопенгауэр, Р. Вагнер,
Ф. Ницше, О. Уайльд. На открытии «Большой выставки итальянского XX века»
в Милане (1926 г.) Муссолини с обычным для него фатовством говорил:
«Во-первых: какова связь между политикой и искусством? Что общего между полити-
ком и художником? Возможно ли выстроить иерархию между этими двумя проявлениями
человеческого духа? Что политика есть искусство, в этом нет сомнений. Она, разумеется,
не наука. Тем более она не эмпирический опыт. Следовательно, это искусство. Также
поэтому в политике есть много интуитивного. "Политическое" творчество, как и художе-
ственное, медленная выработка и внезапное нахождение. В некий момент художник тво-
рит с помощью вдохновения, политик с помощью решения (решимости?). Оба обраба-
тывают материю и дух. Оба преследуют идеал, который их тревожит и превосходит. Чтобы
дать народу мудрые законы, приходится, помимо всего, быть немного художниками. Между
художником и политиком есть и ещё один пункт сходства дух недовольства. Напряжён-
ная неудовлетворённость нужна для совершения намеченных дел, которые никогда не бы-
вают такими, как предполагалось. Плоское наслаждение будущим незнакомо как художни-
ку, так и политику. Сколько в (этой) иерархии аргументов, которые увели бы меня далеко...
Вероятно, я не сказал ничего интересного, но я хотел бы прийти к первому скромному вы-
воду: нет несовместимости между политиком и искусством как своего, так и других вре-
мён» (Mussolini 1926).
В отличие от Муссолини --- как-никак профессионального журналиста, у ко-
торого были если не оригинальные мысли, то хотя бы отработанный профессио-
нальный стиль, --- Розенберг был способен даже не рассуждать об эстетике, а лишь
склонять само это слово на все лады. Зато «эстетическая воля» превращается у него
в оправдание всему. Нет ни добра, ни зла --- есть лишь зрелище (Schau), и нужно
одно --- чтобы это шоу было круто. Не случайно именно фашистский эстетизм в по-
литике нередко считается корнем всех зол. И даже задача нацистского движения
определяется его «партийным философом» как чисто эстетическая:
«Новое просыпающееся сегодня рабочее движение национал-социализм дол-
жен будет показать, в состоянии ли он подарить немецкому рабочему и с ним всему наро-
ду не только политическую идею, но и идеал красоты мужской силы и мужской воли, духов-
ную высшую ценность, господствующую надо всеми прочими, и вместе с тем предпосылку
для органической, наполняющей жизнь и порождающей жизнь формы искусства» (Rosen-
berg 1934: 448).
Прежде чем перейти к «мужскому» характеру этих достоинств, заметим сле-
дующее. Воля (Wille) как целенаправленное влечение в одном из бесконечных
и безразличных направлений мирового Ничто здесь чётко отделяется от инстин-
кта (Trieb), обращённого только к себе (к удовлетворению личных потребностей).
Этому различию посвящена целая глава (II.2). Ограничимся одной, самой понят-
ной цитатой:
«... поэтому еврейское "искусство" является также почти единственным, обращён-
ным к инстинкту. оно не будит таким образом ни эстетическое самозабвение, ни превра-

45
щается в волю, а только (в лучшем случае) в техническое суждение или в субъективное воз-
буждение чувства» (Rosenberg 1934: 364; выделено мной Л. М.).
В конечном итоге, однако, все эти разграничения автор не сумел провести чёт-
ко. Граница между инстинктом и волей у него осталась такой же туманной, как гра-
ница между рассудком и разумом --- граница, о которой психология перестала забо-
титься, как только из сферы спекулятивной философии перешла в сферу науки.
I.6.2. Ценности патриархата
Современная антропология, в общем-то, согласна с тезисом ещё классическо-
го эволюционизма, что патриархат возникает на сравнительно поздней ступени раз-
вития родового общества. Он возможен и оправдывает себя только на довольно
высокой ступени общественного развития, ко гда ведущим становится производя-
щее хозяйство, требующее не женской терпеливости и внимания к подробностям,
а мужской физической силы. Зато реальность матриархата не доказана вообще. Его
признаки (например, счёт родства по материнской линии, исполнение женщина-
ми некоторых ритуалов) уходят в такую древность, когда вообще ещё не существо-
вало власти в её современном понимании, в том числе и власти женщин.
Для Розенберга же «апол лонический принцип отцовской власти» (1934: 54, «das
apollinische Paternitätsprinzip») изначальное свойство арийцев. По его мнению, «Мой-
ры(так же как норны германского мира богов)женственны, так как в женщине полно-
стью господствует безличное, это лишь безвольно-растительная носительница зако-
на» (: 42).
Целая глава --- «Государство и полы» (Rosenberg 1934: 482---522) --- занята рас-
суждениями о « половой полярности», аргументами в пользу того, что государствен-
ная власть вырастала из мужских союзов. Больше того, женское движение XIX века
оказывается в одном ряду «со всеми другими вредными силами: с мировой торгов-
лей, демократией, марксизмом, парламентаризмом» (Rosenberg 1934: 497). «След-
ствием этого женского господства в Америке явл яется необычно низкий культурный
уровен ь нации» (Rosenberg 1934: 501). Только о евреях и католиках нацистский ав-
тор отзывается ещё оскорбительнее, чем о женщинах.
«Когда после десятилетней борьбы Троя, наконец, пала, была освобождена и при-
чина этой борьбы народов: Елена входит в круг бойцов. Гомер не изображает её красоту,
но лишь эффект, произведённый ею на окружающих. Воины, потерявшие друзей и братьев,
претерпевшие тысячи лишений, единодушно решили, что ради этой женщины, ради этой
красоты стоило пролить потоки крови. Таков греческий дух [Griechentum]! Была ли Еле-
на внутренне достойна того, чтобы стоять в эпицентре драмы народов, не играет никакой
роли. Даже вероятнее, что эта самка [Weibchen] так же хорошо чувствовала бы себя где-
нибудь под Парижем, как и в постели царя Спарты. Во всяком случае, никакого сожаления
о её судьбе незаметно» (Rosenberg 1934: 308).
Судя по тому, сколько места уделил автор этому вопросу, в личной жизни у него
явно были проблемы. Впрочем, среди диктаторов расстройства в сексуальной сфе-
ре --- скорее правило. Достаточно назвать шекспировского Ричарда III с его стра-
стью «царит ь над тем и, кто краси вее мен я», или парагвайского правителя Х. Г. Фран-
сиа, или Гиммлера (не удовлетворял ни жену, ни любовницу, хоть и имел трёх детей,
и скрывался от обеих на работе --- с 8 утра до двух ночи). И именно в нацистской
верхушке половые отклонения встречались особенно широко. Дедушка Фрейд с его

46
идеей сублимации мог бы многое сказать на эту тему. Да и сам Ницше когда ещё
пророчил: «Люди, стремящиеся к величию, суть по обыкновению злые люди: таков их
единственныйспособвыносить самих себя»(Злая мудрость,35), --- чем это особо от-
личается от фрейдистских диагнозов?
С этой позиции Розенберг подходит даже к Евангелию. Миф, оказывается, дол-
жен включать «мужественный облик Иисуса» («Die männliche Jesusgestalt» --- Ro-
senberg 1934: 604). Напомним, что и Р. Вагнер, и Ф. Ницше были противниками
христианства, но при этом высоко оценивали Христа как личность, считая, что его
учение было искажено последователями --- прежде всего св. Павлом. Это давало
им «право» на обратную редакцию --- у Вагнера в «Парсифале», у Ницше в «Зара-
тустре». То т же ход мысли и здесь. Не Христос благословляющий и исцеляющий,
не Христос, страдающий на кресте и умирающий со словами: «От че! прост и и м,
ибо не знают, что делают» (Лука 23:34), а Христос карающий, изгоняющий торгов-
цев из храма (Иоан.2:15) устраивает Розенберга (1934: 604). Всё остальное в хри-
стианстве, по его мнению, --- паулинистское извращение, вызванное «сирийским
расовым духом» (Syriertum).
Однако пусть вспомнит любой читатель, знакомый с Евангелием: много ли в нём
случаев, когда Христос кого-то карает или хотя бы угрожает? Эпизод с торгующими
во храме, с бесплодной смоковницей («да не будет же впред ь от тебя п лода вовек» ---
Матф.21:19) --- вот, пожалуй, и всё. Даже потопив стадо свиней (Матф.8:30---32;
Марк 5:11---13; Лука 8:32---33), Христос поступил так не затем, чтобы наказать па-
стухов (или самих свиней), а потому лишь, что именно так он мог вылечить бесно-
ватого. Во всех остальных случаях Христос не только не карает, но и не угрожает,
а лишь учит и предостерегает. «Истинно говорю вам, есл и не обратитесь и не будете
как дети, не войдете в Царство Небесное» (Матф.18:3) --- это не угроза («не пущу»,
«Отец Мой не пустит»), а предупреждение («не получится, невозможно»). Из како-
го же материала мог быть создан «die männliche Jesusgestalt»? А если и мог (напри-
мер, в «Парсифале» Вагнера), --- Христос ли это?
Вопрос даже не в том, совместим ли нацизм с христианством: на этот счёт дав-
но уже высказались все существующие церкви. Вопрос в способе использования
и редактирования мифологических сюжетов вообще.
I.6.3. Сохранение чистой линии
Поскольку психологические свойства рас считаются наследственными, есте-
ственно возникает требование беречь генетическую чистоту (хотя законов наслед-
ственности автор не знает даже на том уровне, который был доступен уже в его
время). Именно поэтому миф XX века он определяет даже не как идеологию чести
и долга, а прежде всего как «миф крови».
Особую заслугу Заратустры он видит в «заботе о расовой ч истоте, в поощре-
нии бл изкородственных браков» (Rosenberg 1934: 32). Действительно, только зоро-
астризм поощряет их, а брак между братом и сестрой вообще считает высшей фор-
мой: некоторые религиозные церемонии могли совершать только лица, состоящие
в таком браке (ср. Видевдат 2; 8---13 и др.). В древнем Египте такое родство тоже
считалось допустимым, а для правящих домов (во избежание смуты) --- даже и обя-
зательным. И всё! Все остальные народы, даже самые отсталые, были достаточ-
но знакомы с влиянием инцеста на наследственность и решительно его запреща-

47
ли (если не считать самых экстремальных ситуаций, вроде истории с дочерьми
Лота --- Быт. 19: 29---38). Если бы идеал Розенберга осуществился, «раса господ»
быстро вымерла бы из-за накопления вредных мутаций.
На основе обобщённых представлений автор делает произвольные интерпре-
тации: «Точно так же неосознанно избегали "индийцы" чужих, тёмных, что было вид-
но и на глаз. Кастовый порядок был следствием этой естественной защиты: варна озна-
чает касту, но варна означает также и цвет» (Rosenberg 1934: 28). Но это неправда.
Веды вообще не уделяют особого внимания различию между арьями и дасья (по-
томками коренного населения Индостана). И арьи, и дасья сражаются на обеих
сторонах уже в битве при Курукшетре, описанной в «Махабхарате» (подробно-
сти --- Паниккар 1961: 33). О кельтах также известно, что они легко смешивались
с другими народами.
Любопытно, что К. Лоренц, в 1938---1944 гг. отдавший нацизму немалую дань,
выходящую за пределы обычного политического конформизма (Колчинский 2007:
523), после войны пересмотрел свои взгляды. В книге «Человек находит друга»
он посвятил целую главу («Призыв к тем, кто разводит собак») предостереже-
нию любителям животных: не пытайтесь поддерживать чистоту их породы! Опыт
этолога показал ему, что такие чистые линии быстро деградируют: животные ста-
новятся всё глупее, теряют способность выжить без опеки хозяев, а затем выходят
из моды --- и вымирают. Так исчезла порода мосек, очень глупых и злых. Спасение
от этой угрозы К. Лоренц видел в межпородных скрещиваниях. Не разделывался ли
он таким необычным способом со своими прежними расистскими иллюзиями?
I.6.4. Солярный миф
Наконец, солярный миф. О нём говорится сравнительно редко, и опять же ---
как о чём-то всем известном. Его носителям противостоят расы с другими ми-
фами --- «теллурическими» и «хтоническими». Оба понятия в таком виде взяты
из теории Лео Фробениуса, разделившего на эти две группы африканские культу-
ры. Фробениус едва ли не первым начал их изучать, и в этом его большая заслуга.
До этого Чёрная Африка (к югу от Сахары) была как бы вне мировой истории. Ещё
в 1950-х годах, составляя свой список 39 цивилизаций, А. Дж. Тойнби не включил
в него ни одну африканскую цивилизацию (кроме египетской), специально заме-
тив, что Фробениусу не понравилось бы такое исключение. Однако Лео Фробениус,
вообще-то крупнейший антрополог, наделал массу таких ошибок, которые прости-
тельны только первооткрывателю. В частности, он уподоблял культуры организмам
до такой степени, что считал возможным говорить об их анатомии, физиологии, па-
тологии и т. п. А основные характеристики культур --- даже их «мужской» и «жен-
ский» характер, не говоря уже о хтонизме и теллуризме, --- он считал неизменны-
ми с начала и до конца.
Однако у Фробениуса есть только два этих варианта: теллуризм --- культура
восхождения и динамики, хтонизм --- погружения и покоя, первый рвётся к поко-
рению высот, второй --- к самоуглублению. В конце жизни Фробениус считал, что
весь Восток в целом --- хтонический, Запад --- теллурический. Оставим уж в сто-
роне вопрос: если сравнивать любые две культуры, одна из них окажется ближе
к одному из полюсов, чем другая. Непонятнее другое: при таком определении по-

48
нятий, если «арийцы» --- не теллурические (и тем более не хтонические), тогда ка-
кие же они вообще?
Само существование архаического солярного мифа --- под вопросом. Его приду-
мали уже поздние гуманисты и просветители, пытавшиеся представить себе «есте-
ственную религию», якобы свойственную человеку как таковому. Лишь немногие
действительно архаические народы поклонялись солнцу именно как верховному
божеству. «Представители сол ярной мифологии считают это представление очень
древним, первобытным. Это неверно. У охотников солнце играет минимальную роль»
(Пропп 1986: 267). Римский культ Непобедимого Солнца (Sol Invictus) был введён
«сверху» лишь в эпоху солдатских императоров (III в. н. э.) и так и остался чисто
официальным, не стал массовым. Даже само происхождение «мифа о солярном
мифе» --- не европейское (тем более не «арийское»), а перуанское. Впервые он по-
является в «Королевских комментариях» Инки Гарсиласо де ла Вега (1974, первое
издание --- 1609 г.), рассказывавшего об истории и культуре государства инков, за-
тем обрастает утопическими чертами в «Городе Солнца» Т. Кампанеллы и «Исто-
рии севарамбов» Дени Вераса (1956; Vairasse 1773), созданной явно под влиянием
идей Гарсиласо. Лишь в XIX в. солнцепоклонничество первобытных людей стало
восприниматься как что-то само собой разумеющееся (см. подробнее: Мосионж-
ник 2003 а).
Однако при этом именно об арийских солярных культах Розенберг говорит
очень мало. В основном это --- уже приводившееся рассуждение о северной праро-
дине арийцев, да ещё вскользь брошенное замечание:
«Это познание было оставлено в наследство нашему времени. Оно мифическое пе-
реживание, и притом ясно, как белый солнечный свет» (Rosenberg 1934: 146).
Именно этой фразой Ф. Лаку-Лабарт и Ж.-Л. Нанси аргументируют свой пункт
3b. На эту тему в наши дни гораздо больше рассуждают некоторые астрологи. Здесь
и Арктида как прародина арийской расы (а Антарктида --- семитской), и роль Зара-
туштры --- выходца из этой самой Арктиды (в каком же тысячелетии это было?!),
и карта этого континента с высокой горой --- осью мира --- на полюсе и четырьмя
континентами вокруг неё, взятая из индийской мистической географии (ср.: Гуми-
лёв, Кузнецов 1969: 99; см. в данной работе, II.5, п. 25), и Аркаим с его бесконечны-
ми свастиками... И, конечно, миф «Ура Линды», о котором мы ещё поговорим осо-
бо. И всё это уже полтора десятилетия тиражируется в российских СМИ --- явно
лишь потому, что редакторы и директора телепрограмм понятия не имеют, из како-
го источника на самом деле взят этот миф.
Ещё одна завуалированная ссылка на солярный миф --- фраза:
«И после ретроспективного взгл яда от самого дальнего прошлого до недавней со-
временности распространяется перед нашим взгл ядом следующее многообразное ка-
чество северного творчества: арийская Индия одарила мир метафизикой, глубины ко-
торой недостижимы еще и сегодня; арийская Персия сочинила нам религиозный миф,
мощью которого мы живём и по сей день; дорическая Эллада грезила о красоте это-
го мира, до сих пор никогда более не осуществившейся в столь спокойной завершён-
ности; италийский Рим показывал нам формальное государственное воспитание как
пример, как человеческая общность, находящаяся под угрозой, дол жна формировать-
ся и защищаться» (Rosenberg 1934: 114---115).

49
Здесь перечислены предтечи «мифа крови» (упомянутого чуть выше), причём
указано его иранское происхождение. Интересно, как автор «жил мощью» этого
мифа? Не пробовал ли он, например, зороастрийское средство от всех грехов ---
омовенье коровьей мочой (Видевдат 3:6; 8:36---38, 98, 103)? Не пытался ли поощ-
рять кровнородственные браки (Видевдат 8:13)?
I.7. Фундаментальный аристократизм
I.7.1. Аристократический характер заявленных ценностей
Если солярный миф --- сравнительно случайный довесок в нарисованной кар-
тине, то основные ценности автора --- честь и долг, чистое происхождение, культ
мужских (воинских) доблестей --- явно восходят к одному источнику. Это --- этос
благородного сословия, этос рыцарства и дворянства.
Для автора «демократия» равносильна «смешению рас» (Rosenberg 1934:
57 и др.). Идеал --- власть, принадлежащая наследственной элите, ревниво берегу-
щей свою чистоту. Эта элита отличается от управляемых по происхождению и спо-
собна удержаться на должной высоте лишь до тех пор, пока сохраняет свою замкну-
тость и дистанцию по отношению к подвластному населению.
В этом, однако, Розенберг не оригинален. Более чем за двести лет до него граф
Анри де Буленвилье подвёл теоретическую базу под родовые амбиции француз-
ского дворянства. Его теория известна в медиевистике как теория «цезуры» ---
разрыва культурной традиции между древностью и средневековьем. По мнению
графа, франки --- то есть все жители пространства между Рейном и Везером (си-
камбры, хамавы, бруктеры и т. д.) изначально отличались воинственностью и были
«крайне плодовиты», что вкупе с суровыми природными условиями привело к пе-
ренаселению края. Это, а также постоянная угроза от племён, вторгавшихся «из глу-
бин Сарматии», вело к выделению дружин молодёжи, неспособной найти себе ме-
сто на родине, и искавшей счастья на стороне (Boulainvilliers 1727: 1---3). Этот
процесс описан всеми историками германцев со времён Тацита. Но отсюда граф
делает вывод: французские дворяне --- потомки завоевателей-германцев, а просто-
народье --- покорённых галло-римлян. Стало быть, власть знати основана на пра-
ве завоевания --- принципе, выше которого даже римское право ничего не сумело
поставить. И межсословная борьба во Франции, по Буленвилье, сводится к межна-
циональной. Когда через сто лет Европа познакомилась с индийской литературой
и узнала из «Маха-бхараты» о завоевании Индии арьями, это обогатило теорию Бу-
ленвилье лишь самим термином «арийцы» да идеей, что его выводы о расе господ
относятся не только к Франции, но и ко всем странам мира.
В середине XIX века граф Жозеф-Артюр де Гобино своим сочинением «Опыт
о неравенстве человеческих рас» (1853---1855) создал расизм как целостную тео-
рию. Однако к теории граф Буленвилье не в меру честолюбивый граф Гобино, став-
ший за свою жизнь свидетелем трёх революций, двух республиканских режимов
и империи «Наполеона Малого», смог добавить лишь своё мрачное отчаяние, парад
новых примеров и несомненный литературный дар. Основная ценность для него,
как не раз отмечалось, --- не расизм, а элитизм, и в случае конфликта между этими
принципами Гобино жертвует первым ради второго (Гофман 1977: 138). Арийская

50
(германская) раса у него --- не этнические немцы, которых он как раз считал са-
мым смешанным из всех европейских народов, а аристократия всех европейских
стран, прежде всего Франции. Больше того, белой расе он отводит ведущую роль
в создании всех десяти выделенных им цивилизаций. От Джамбаттиста Вико Го -
бино воспринял идею исторического циклизма, ведущую дальше к Данилевскому
и Шпенглеру. Он тоже перечисляет десять цивилизаций, проходящих одни и те же
фазы развития --- точнее, регресса, как представлял себе это ещё Платон в «Го су-
дарстве». Регресс этот вызван утратой правящей расой своей чистоты, а значит,
и высоких духовных качеств, её растворением в этнической мешанине. Подобно
Шпенглеру (но за 60 лет до него), Гобино решительно выступал против европоцен-
тризма и колониализма (ведущего, как он полагал, к окончательному расовому сме-
шению), высоко ценил достижения азиатских культур и, в отличие от большинства
других расистов, не был антисемитом (Гофман 1977; Клейн 2004).
Научная бесплодность расизма видна уже из того, что со времён Гобино в нём
не появилось ни одной новой идеи. Даже циклизм развивался дальше в рамках дру-
гих теорий: Шпенглер обходился без расистских идей во всём первом --- наиболее
значительном --- томе «Заката Европы», Тойнби и Ясперс --- всю жизнь. С дру-
гой стороны, идеологический антисемитизм, ставший почти неотъемлемой чертой
позднейших расовых теорий, возник в Германии ещё в 1830-х годах: ни Х. С. Чем-
берлен, ни тем более Розенберг его не выдумали сами, а лишь использовали гото-
вым, чтобы заменить аморфную «массу» Гобино организованной «противорасой»,
о которой дальше особый разговор.
При этом граф де Буленвилье и граф де Гобино хотя бы сами принадлежа-
ли к той аристократии, которую защищали, и могли продемонстрировать не толь-
ко родовые грамоты, но и личные достоинства --- например, писательский талант
(Гобино был не только философом, но и автором новелл и романов). Однако на-
цистские лидеры как раз были безродным сбродом. Так, специальный Институт
генеалогии проверял происхождение любого кандидата в СС на «чистоту крови»,
но в происхождении самого Гитлера и некоторых других вождей копаться было за-
прещено --- явно могли выявиться неприятные для них факты. Розенберг, как уже
говорилось, вообще не был немцем, а по матери --- даже и индоевропейцем («арий-
цем»). У Бориса Ефимова была карикатура: «Истинный ариец дол жен быть высок,
строен, белокур...» --- и под этой надписью стоят (в порядке перечисления при-
знаков): тщедушный, уродливо нескладный Геббельс (которого Аденауэр называл
«гибридом Крошки Ца хеса и Маленького Мука» 24), чудовищно ожиревший нарко-
ман Геринг (в самой Германии его, «рейхсмаршала авиации», прозвали «летающим
боровом»), Гитлер со своей чёрной чёлкой... Умственный и нравственный облик
«вождей» тоже ни для кого не был особым секретом: «Один бегает за мальчиками,
другой за шприцем с морфием, третий не может бежать, будучи косолапым», --- писал
о той же троице О. Шпенглер (Свасьян 1993: 113). И в другом письме: «Он и гово-
рят о расе и, вместо того чтобы взглянуть на себя в зеркало, тычут пальцем в фотогра-
фию Бамбергского всадника» (там же).
Отсюда вытекала проблема, в рамках расизма неразрешимая: упадок старой
знати всем заметен и уже не требует доказательств, а претенденты на роль новых
24 Выражаю благодарность студенту Высшей антропологической школы (г. Кишинёв) А. Макухи-
ну за эту информацию.

51
аристократов не подходят ни по каким критериям, включая даже происхождение.
А такого упрёка не допускает как раз их собственная теория «крови и почвы». Быть
новой расой они тоже не могут, поскольку сами заявили об обратном. Кто же, соб-
ственно, --- если не считать некоего отвлечённого теоретического принципа, --- дол-
жен править?
Нацистские биологи больше всего сил уделили евгенике --- улучшению челове-
ческой породы. Однако даже в самом оптимистичном варианте расизма речь могла
идти не о создании совершенно нового человека, а лишь о восстановлении той по-
роды, которая была когда-то, очищенной как от вредных мутаций, так и от послед-
ствий межрасовых скрещиваний. А этого было явно мало.
Поэтому нацистские мистики всё время пытались разыскать неких сверхлю-
дей --- от мудрецов Шамбалы до космических пришельцев, --- которые и должны
были править: среди людей кандидатов на эту роль не могло быть по определению.
Согласно некоторым мемуаристам (Г. Раушнинг, А. Дельмас), Гитлер пытался спи-
ритически общаться с этими сверхлюдьми, хотя потом рассказывал о таких сеансах
с ужасом (Повель, Бержье 1994: 253---254). Были ли этот «сверхчеловек» действи-
тельно представителем или проявлением чего-то, пока не попавшего в поле зре-
ния науки, был ли он искусным трюком (который мог разыгрывать, например, Ха-
усхофер) или чистым плодом шизофренического бреда самого Гитлера, в данном
случае неважно. Важно другое: «вождь» и «человек твёрдой руки» ходил к своим
«потусторонним хозяевам», как нашкодивший мальчишка-практикант --- на ковёр
к шефу. Так выглядел на деле арийский аристократизм, такое будущее должно было
ожидать даже тех, кто принимал себя за «расу господ».
I.7.2. «Сущность нового учения о культуре»
Можно было бы успокоиться на мысли: всё это худо, пока ценности счита-
ются врождёнными и наследственно закреплёнными. Если же связать их с культу-
рой, передающейся не через наследственность, --- такой теории не грозит опасность
превратиться в нацистскую. Однако Розенберг не оставляет нам этой возможно-
сти. На четырёх страницах излагает от свой взгляд на культуру (Rosenberg 1934:
115---118).
Здесь явно заметны идеи О. Шпенглера о «культурной душе» --- правда, без
ссылки на источник (к 1934 году Шпенглер уже впал в немилость за отказ принять
высокий пост и публичные насмешки над нацистским антисемитизмом, и его имя
запрещено было упоминать в печати). Когда Розенберг называет всё это «новым»
учением о культуре, --- конечно, это ложь: ещё до О. Шпенглера оно было выдвину-
то Н. Я. Данилевским, опиравшимся на идеи ранних славянофилов.
Но при этом Шпенглер, по крайней мере, знает свой предмет и рассуждает
о нём с тонким вкусом ценителя. Порой он сравнивает несравнимое, порой с его
оценками можно и нужно спорить, однако он осведомлён в том, о чём пишет, и спо-
собен на глубокий, хотя и пристрастный, анализ поэзии Шекспира и Гёте или жи-
вописи Рафаэля. Розенберг же производит впечатление человека, знающего только
имена этих творцов, да и то с недавних пор. О Копернике и Августине Блаженном
(Rosenberg 1934: 121) из его текста ясно лишь одно: первый --- «наш человек», вто-
рой --- «не наш». Остальное неважно. О сущности учения Коперника автор даже
не упоминает.

52
Ниже упоминается «греческ ий м иф гармон и чност и» (Rosenberg 1934: 320) ---
опять по Шпенглеру, опять нет ссылки. С учётом, что Шпенглер в тот момент был
жив, но уже не мог публиковаться, это уже даже не литературный грабёж, а маро-
дёрство, ограбление тяжелораненого автора. А в другом месте сановный «фило-
соф» ещё и пинает ограбленного: «Наши "философы" должны были бы прекратить
искать в арабеске "магическую душу"...» (Rosenberg 1934: 368). Как известно, имен-
но Шпенглер объединял византийскую и арабскую культуру под именем «маги-
ческой».
«XIX век выявил во всей Европе три системы, сосуществующие бок о бок. Одной
из них был изначальный, основанный на духовной свободе и идее чести нордический За-
пад; другая законченная римская догма покорной, смиренной любви на службе объеди-
нённого правящего духовенства; третье было явным предвестником хаоса: безграничный,
материалистический индивидуализм с целью экономико-политического мирового господ-
ства денег как объединяющей, типообразующей силы.
Эти три силы боролись и борются за душу каждого европейца. В прошлом столетии
призывали к борьбе и смерти также во имя свободы, чести и народности. Победили, од-
нако, в 1918 г. силы плутократии и римская церковь. Тем не менее, посреди самого страш-
ного крушения прежняя нордическая расовая душа пробудилась к новому, более высоко-
му сознанию. Она осознаёт, наконец, что это равноправное одновременное существование
разных но с неизбежностью исключающих друг друга высших ценностей невозмож-
но, как она это когда-то великодушно полагала, к своему нынешнему несчастью. Она пони-
мает, что можно присоединять расово и психически родственное, но что чуждое должно ре-
шительно отбрасываться, а если нужно, то и побеждаться. Не потому, что оно "фальшиво"
или "плохо" само по себе, а потому, что оно чужеродно и разрушает внутреннюю структу-
ру нашей сущности. Мы чувствуем это сегодня как долг дать себе до конца ясный самоот-
чёт и либо признать свою ответственность за высшую ценность и несущие идеи германско-
го Запада, либо быть отброшенными духовно и телесно. Навсегда.
Подлинная сегодняшняя борьба ведётся не столько за внешний переход власти при
внутреннем компромиссе, как до сих пор, а, напротив, за восстановление духовных клеток
нордически-ориентированных народов, за восстановление в их праве на господство неких
идей и ценностей, от которых происходит всё, что значит для нас культура, и за сохранение
для нас расовой субстанции» (Rosenberg 1934: 118 119).
Поэтому невозможна никакая «беспредпосылочная наука» или «чистое искус-
ство» (Rosenberg 1934: 119---120). И то, и другое порождается «культурной душой»
с её «высшей ценностью» и в другой духовной среде либо не может существовать,
либо полностью меняет свой смысл. Опять идея Шпенглера («у ка ж дой кул ьтуры
своя математика»), и опять без ссылки на опального предшественника. Впрочем,
«во всей расологической литературе <...> плагиат и компиляция основные мето-
ды» (Колчинский 2007: 158). И это не просто личная особенность расистов, а прин-
ципиальная позиция: как и все мистики, они убеждены, что не высказывают но-
вые идеи, а лишь заново напоминают о вечных истинах, существовавших всегда,
до любого автора. Внести в них нечто своё так же невозможно, как в таблицу умно-
жения, поэтому имя на титульном листе обозначает не авторство идей, а лишь со-
гласие с ними и личную манеру их изложения. Создатель любой новой книги для
мистика --- не творец, а всего лишь дирижёр, в очередной раз аранжирующий одну

53
и ту же вечную тему. Слово «плагиат» ему так же непонятно, как непонятно кошке,
что рыба на кухонном столе --- не охотничья добыча, что она уже чья-то.
Конечно, то, что автор называет «расовыми» ценностными системами, ---
на самом деле сословные этосы (дворянства, духовенства, буржуазии), их связь
с какими-либо этническими группами --- вымысел, к тому же опять-таки не само-
го Розенберга: у его истоков стоят Буленвилье и Гобино, а в дофилософском виде
такие представления существовали ещё в глубочайшей древности. В склонности
к подобным выводам --- характерная опасность этнопсихологии, поневоле сводя-
щей личные черты характера (по определению индивидуальные и потому плохо
поддающиеся проверяемому эксперименту) к типичному, массовому случаю.
На самом деле различия в национальном характере касаются не столько цен-
ностей, сколько их иерархии, а главное --- стиля поведения. М. Оссовская (1987)
убедительно показала сходство этоса благородного сословия у самых разных наро-
дов, отделённых друг от друга и временем, и пространством, причём в основе это-
го сходства лежит общность социального бытия. Это доказывается уже тем, что
стиль жизни, свойственный европейскому рыцарству или гомеровским царям, лег-
ко обнаружить и у японских самураев, хотя за всю историческую эпоху в Японии
не было «этнических смешений». Даже в цивилизациях, изолированных от внеш-
него мира, на соответствующих стадиях развития складывалось своё дворянство
и своя буржуазия, и их психология различалась так же, как в Европе, и по тем же
причинам (пример --- та же Япония).
I.8. Понимание мифа
Если понятию расы Розенберг так и не дал чёткого определения, то для мифа
он его пытается дать:
«Ценности характера, линии духовной жизни, пёстрые тона символов бегут рядом
друг с другом, переплетаются и все же дают в итоге человека. Но только тогда во всем пол-
нокровном изобилии, если они сами являются следствиями, рожденными единым центром,
который лежит по ту сторону всего, что поддаётся опытному (эмпирическому) исследова-
нию. Это неуловимое резюме всех направлений "Я", народа, вообще общности, составляет его
миф. Мир богов Гомера был таким мифом, который и далее защищал Грецию и поддерживал
её, когда чуждые люди и ценности начинали преодолевать эллинство. Миф красоты Апол-
лона и силы Зевса, космической необходимости судьбы в космосе и таинственной связи
с человеческим существованием был тысячелетним деянием греков, хотя только у Гомера
он проявился с типообразующей силой» (Rosenberg 1934: 459; выделено мной Л. М.).
Единственный раз Розенберг даёт определение хотя бы одного из своих основ-
ных понятий --- и определение это неудовлетворительно. Мифом у него оказывает-
ся иррациональный формообразующий принцип культуры, а дальше речь в тексте
идёт уже о повествовании, раскрывающем этот принцип.
Между тем при желании Розенберг мог бы назвать авторитетных предшествен-
ников, видевших в мифе не только «неуловимое резюме всех направлений "Я", на-
рода», но и орудие контроля над массами со стороны духовных элит. Это афин-
ский тиран Критий (см.: Секст Эмпирик: 1976: I, 253) и его двоюродный племянник
Платон с его «благородным вымыслом» о происхождении граждан (Государство III
414c --- 415d), Рихард Вагнер и Фридрих Ницше с его идеями, «за с чёт которы х ж и-

54
лось бы лучше, а именно полнее и веселее, нежели за счёт "современных идей"» (По ту
сторону добра и зла, I,10). Но прежде всего, конечно, это Жорж Сорель, теоретик
анархо-синдикализма, идеи главной книги которого «Размышления о насилии» наш-
ли отклик как у левого крыла коммунистов, так и у итальянских фашистов. Изложе-
нию принципов «теории мифа» посвящены части III---IV его введения (Sorel 2003:
21---30). По Сорелю, «люди, участвующие в великих социальных движениях, пред-
ставл яют себе своё предстоящее действие в виде картин сражений, обеспечивающих
триумф их дела. Я предложил назвать эти конструкции, познание которых столь важ-
но д л я истори к а, мифами» (Sorel 2003: 21). По Сорелю, мифы нерасчленимы на ча-
сти и не подвержены ни детальной критике, ни рациональному опровержению ---
поскольку, в отличие от утопий, лежат в иной плоскости, чем разум. Например, для
католиков «миф воинствующей Церкви» означает, что всё происходящее --- лишь
эпизоды вечной войны между Церковью и Сатаной, поэтому даже поражения, впи-
сываясь в общую картину этой борьбы, перестают пугать (: 22). Точно так же «миф
всеобщей стачки», стоящий в центре внимания автора, может говорить о несбы-
точных иллюзиях --- и тем не менее выполнять свою мобилизующую роль. Автор
с торжеством цитирует признание Э. Ренана о социалистах: «Пос ле ка ждой сорва в-
шейся попытки они начинают снова: решение не найдено, так будет найдено. Их ни-
когда не посещает идея, что решения вовсе нет, и в этом их сила» (: 30). Резюмируя эту
мысль, Х. К. Мариатеги --- крупный историк, публицист и в то же время основатель
Компартии Перу --- сочувственно замечает:
«По словам Сорел я, исторический опыт последнего времени убедительно пока-
зал, что современные политические и социальные мифы способны захватить вообра-
жение людей не менее глубоко, чем религиозные мифы древности».
При этом советский перевод умышленно неточен: получается, что автор
осуждает такую практику. На самом же деле у Мариатеги буквально говорится:
«los actuales mitos revolucionarios o sociales pueden ocupar la conciencia profunda de los
hombres con la misma plenitud que los antiguos mitos religiosos» (Mariátegui, ensayo
5, 3) --- «современные революционные и социальные мифы могут захватить глубин-
ное сознание людей с той же полнотой, что и старые религиозные мифы» (выделено
мной --- Л. М.). Если учесть политическую позицию самого Мариатеги, его оценка
идей Сореля звучит по-иному.
По мнению современного исследователя идей Ж. Сореля, «международной фи-
лософско-социологической и политологической литературой ему выдан патент изо-
бретателя политических мифов. Вряд ли Сорель отдавал себе отчёт в том, какого джи-
на он выпускает из бутылки» (Рахшмир 2001: 124).
Надо ли напоминать, что и здесь Розенберг не ссылается на Сореля, хоть
и пользуется его идеями? И это при том, что тот --- путаный, как и почти все анар-
хисты, --- излагает свои мысли всё-таки куда более связно и последовательно, чем
«партийный философ»?
Но дело даже не в этом. Тут же автор переходит к описанию «мифов» враж-
дебных ему сил (что касается гомеровского мифа, невнятный тезис о его «типо-
образующей силе» не подкреплён ни одной цитатой, ни единым примером). При
этом «еврейский миф» у него явно списан с «Протоколов сионских мудрецов», дав-
но разоблачённых как фальшивка и восходящих к старому роману-памфлету Мори-
са Жоли «Диалог на том свете между Макиавелли и Монтескье» --- остроумной

55
сатире на дилетантски-пиаровский авторитаризм Наполеона III, в которой евреи
на самом деле упоминаются лишь единожды, в IV диалоге, да и то лишь для срав-
нения (Joly 1864).
В критике же католицизма Розенберг лишь повторяет зады антирелигиозной
пропаганды XVIII---XIX веков (Шпеер в главе «Будни рейхсканцелярии» с презре-
нием вспоминает «розенберговские антик лерикальные паскви л и»). Исторически
это понятно: католики в XIX в. в Германской империи были в умеренной оппози-
ции к кайзеровскому режиму. До самого 1870 г. католические области (юг и юго-
запад) сопротивлялись объединению Германии под эгидой лютеранской Пруссии,
ориентируясь больше на единоверную Австрию и даже Францию, да и позже по-
стоянно фрондировали. В этом была своя принципиальная позиция: католицизм,
в котором папа превыше королей, ставит религию (а с нею --- и общечеловеческую
нравственность) выше политики (а значит, нации и национального государства),
в протестантских странах король --- глава церкви, определяющий совесть своих
подданных. Известны кампании Бисмарка против католиков («борьба за культу-
ру» --- Kulturkampf, как назвал её Р. Вирхов) и социалистов разом. При всём том
крупнейшему католическому княжеству --- Баварии --- пришлось оставить даже от-
дельную армию: на меньшее она бы не согласилась. Всё это так, но ведь Розен-
берг ставит вопрос глобально: не роль католицизма в Германии эпохи кайзеровско-
го рейха, а его роль «вообще». Но тогда почему только католицизм? А православие
с его преследованием старообрядцев (уж это-то автор, родившийся и учившийся
в России, должен был знать) и разными правами для приверженцев разных рели-
гий, оформленными законодательно (Брокгауз и Ефрон 1901: 120---121)? А «исла м-
ский фанатизм» (Rosenberg 1934: 115)? А эпоха Реформации и Тридцатилетней вой-
ны, ко гда те же лютеране словно соревновались с католиками --- кто больше ведьм
сожжёт? Большевики, по крайней мере, были последовательны --- они боролись
с фанатизмом любой религии, включая иудейский: непредвзятого автора уже хоть
это должно было навести на какие-то размышления. Здесь же мы не видим ничего
похожего хотя бы на внимание к фактам. Подобным же образом, как заметил В. Жа-
ботинский (1992: 88), Достоевский уверен, что от евреев «придёт погибель России»,
но даже не пытается разобраться, что это за мистические враги, почему и как это
случится и даже так ли это вообще: «ни одного це л ьного еврейс кого образа у Досто-
евского нет, насколько могу припомнить» (там же). Мифологическая логика: анализ
фактов подменяется анализом априорных схем.
Однако сама идея иррациональной сущности, лежащей в основе культуры, от-
нюдь не нова. Её пытался выделить уже О. Шпенглер, искавший ядро египетской,
«аполлонической», «фаустовской» души. Это ядро, весьма похожее на «Самость»
К. Г. Юнга, называли по-разному: то прафеноменом, то пассионарным толчком,
то базовым смыслом.
Существует ли в каждой культуре такой смысловой центр? Явно да. Ина-
че невозможно объяснить, почему культуры различны, хотя существуют в одном
и том же мире, где вода всегда мокрая, а огонь везде горячий. Почему же тогда неко-
торые понятия (например, красоты или свободы) так непохожи у европейцев, рус-
ских и китайцев?

56
Устойчивы ли эти смысловые ядра, передаются ли из поколения в поколение?
Явно --- да. Иначе невозможно было бы говорить о Европе или России как целост-
ных исторических явлениях, не исчезающих с каждой сменой поколений.
Наследуются ли эти смысловые комплексы биологически? Доказано, что нет.
Культура и хранится, и передаётся другими путями, без участия генов. Иначе мы
не нуждались бы в обучении --- например, родному языку.
Поддаются ли эти смысловые ядра рациональному объяснению? Как прави-
ло --- не вполне. Рационально то, что можно доказать: дважды два --- всегда четы-
ре, кто бы ни считал. Произвольно выбранные смыслы, лежащие в основе различий
между культурами, относятся к сферам, недоступным такому недвусмысленному
доказательству, исключающему варианты. Поэтому их иррациональность прихо-
дится признать. Если бы это было не так, то превосходство, например, европейско-
го типа миропонимания над всеми остальными можно было бы научно доказать,
выразив «мерою, ч ис лом и весом» (Прем. Сол.11:21). Но любая попытка подобного
рода упирается в отсутствие общепризнанных критериев сравнения.
Следуют ли из этого выводы в духе расизма? Они логически возможны, и опас-
ность такая есть всегда. Но их ложность доказана историей. Не всё доступно эле-
ментарной школьной логике, как не всякую задачу можно решить на пальцах.
Так где же обрывается логическая цепочка?
I.9. Выводы
Итак, дополним схему Ф. Лаку-Лабарта и Ж.-Л. Нанси в части конкретного со-
держания нацистского мифа:
1.
Человечество делится на расы, различающиеся не столько даже
по физико-антропологическим признакам, сколько по наследуемым
ценностным установкам.
2.
Высшие ценности --- у «арийско-нордической расы», этим и опреде-
ляется её превосходство.
3.
Вся мировая история есть история борьбы трёх сил:
a. арийско-нордической расы с её ценностями чести и долга и пра-
вильной иерархией людей в зависимости от их врождённых спо-
собностей;
b. римско-католической церкви с её высшей ценностью абстрактной
любви, уравнивающей все расовые типы;
c. еврейства, идеалы которого ведут к разрушению всякой типоло-
гической определённости.
4.
Все остальные расы --- не самостоятельные субъекты истории, а более
или менее пассивные орудия трёх основных сил.
5.
Никакого прогресса не существует. Есть лишь идеальное состояние
(иерархия рас во главе с арийской), которое следует лишь поддержи-
вать в неизменности. Это --- яркая черта утопического видения мира.
Даже научные открытия и технические достижения имеют лишь эсте-
тическую ценность, как проявления «творческого духа».
6.
Противоположность этой утопической картине --- «расовый хаос»,
тождественный и «римскому универсализму», и демократии.

Здесь не идёт речь о моральной оценке этой концепции (хотя миф, в отличие
от научного факта, такую оценку не только допускает, но даже предполагает). Вер-
дикт на этот счёт давно уже вынесен народами, ставшими жертвами гитлеризма,
и вовеки не подлежит пересмотру. Пепел «официального философа расизма», как
и других «бонз», сразу после казни был с самолёта развеян по ветру (Рагинский
1986: 193) --- чтобы и следа на земле от него не осталось, чтобы он не стал местом
поклонения людей, для которых и очевидность --- не факт.
Однако оглянемся вокруг себя: точно ли нацизм ушёл в прошлое?
Не существуют ли ныне и не распространяются ли в бывшем СССР
«мифы XXI века», пропагандирующие такие же или подобные идеи в скрытом виде?
Причём не у маргинальной тусовки, стремящейся эпатировать «приличную публи-
ку», а у авторов, искренне не подозревающих (или не подозревавших) о какой-либо
близости своих идей с писаниями «партийного философа»?

58
II. УФОЛОГИЯ ИСТОРИИ:
АРИИ, ПАССИОНАРИИ, ГИПЕРБОРЕИ...
II.1. История, «достойная нас»
Я жалую ей немедленно самое благородное происхождение, самое чисто-
кровное!
Евг. Шварц. Голый король
С того самого момента, как марксистский взгляд на историю перестал быть
обязательным, начался поиск альтернатив. Бывший советский читатель вновь
смог ознакомиться с трудами историков-позитивистов, работами О. Шпенглера
и А. Дж. Тойнби. Но одновременно хлынул поток исторических мифов --- как из-
влечённых из забвения, так и новых, «с пылу с жару». Очень часто это --- попытки
не только взглянуть на прошлое под новым углом, но и переписать даже историче-
ские факты. Больше того, ожили даже старые фальшивки, от «Протоколов сион-
ских мудрецов» до «Велесовой книги». Порой складывается странное впечатление,
будто мир, сознающий свою искусственность, пытается в чём-нибудь укорениться.
Современный горожанин, живущий среди бетона и пластика, лишь с трудом
представляет своими предками людей, живших в селе, трудившихся физически,
не знавших не только Интернета и мобильной телефонии, но даже телевизора и ав-
томашины. Обычный гражданин пользуется такими благами, ради которых фео-
дальному сеньору приходилось содержать целый штат дворни, и даже такими, о ко-
торых этот сеньор мог лишь мечтать, слушая эпические повести. Вместо кучеров
и конюших у этого человека автомобиль, вместо курьеров --- телефон, вместо пова-
ров --- кухонная техника, вместо подвалов для провизии --- холодильник и система
супермаркетов, вместо стражи у входа --- звонок и охранная сигнализация, вместо
менестрелей --- магнитофон. У него есть даже «серебряное блюдечко с наливным
яблочком» (телевизор), он может даже летать --- хоть и не на ковре, но всё же на са-
молёте.
Чего ему недостаёт по сравнению с миром, допустим, рыцарского прошлого?
Конечно, чувства власти над своими механическими или электрическими «слуга-
ми»: у них нет воли, которую можно было бы победить, чтобы наслаждаться соб-
ственной силой. Но главное --- чувства собственной значимости и необходимости.
Ведь все эти блага созданы не им. Сам он чаще всего выполняет одну из многих об-
щественных функций, но и в ней он --- один из миллионов продавцов, или врачей,
или электромонтёров, или страховых агентов.
Если бы такую уверенность могло дать место в обществе... Но нет, за послед-
ние 500 лет все занятия десакрализованы. Революции покончили с верой в боже-
ственную избранность кровной знати, реформации --- с верой в роль духовенства
как «соли земли», как «избранных», которых «мало» (Матф. 5:13, 20:16, 22:14; Лука
14:24). В XIX веке поэты заняли место пророков, а учёные и инженеры --- магов

59
и чародеев. Но теперь и учёный --- массовое занятие, и «простой инженер» с окла-
дом в 120 советских рублей --- тема для анекдотов. В наши дни лишается священ-
ного ореола даже профессия писателя --- она становится такой же обычной рабо-
той, как любая другая. Ещё Жюль Верн, А. Н. Толстой, А. Р. Беляев отдавали в руки
инженеров будущее человечества. Ещё 50 лет назад, если в Молдавии врач прихо-
дил в кино, ему уступали место даже в переполненном зале. Ещё недавно верхом
богоборчества было утверждение, что хороший сантехник лучше плохого автора.
Теперь же и художник, и автор, и научный работник --- всего лишь пролетарий ум-
ственного труда (без кавычек), продающий свою рабочую силу за деньги. И «глаго-
лом жечь сердца людей» --- уже не призвание Пророка, а проходная роль в гигант-
ском шоу. И даже успех этого шоу зависит не от гениальности автора, а от умения
постановщиков. Гд е же в таком мире опора для чувства личного достоинства?
Трудно убедить себя, что ты --- не случайный «жилец белого света», который
в любой момент может быть заменён другим таким же. Нужно ощутить, что ты
в этом мире важен, что появился ты откуда-то и идёшь не просто в толпе со всеми,
а куда-то. Если философия или религия дают жизни смысл, то история --- оправда-
ние: фактами, в которых был бы виден этот смысл. Но что же завидного мог бы най-
ти для себя такой человек в мире не вымышленного, а реального прошлого?
Мир, где голод и смерть от простуды были повседневным явлением, где даже
чистота была роскошью! «Вот типичный пример: в 1820 г. во всем Париже не было
и десяти ванных комнат в частных домах (см. Мемуары графини де Буань)» (Ортега-
и-Гассет 1989: III, 124). Гд е в Версале --- в самом Версале, при Короле-Солнце! ---
ещё каких-то триста лет назад в роскошных дворцах не предусмотрели даже туа-
летов: кавалеры ходили просто в коридор, дамы --- под лестницы! 25 Гд е не было
даже таких элементарных лекарств, как аспирин, пенициллин, раунатин --- вме-
сто этого уринотерапия и «бросание крови»! А то и ещё экзотичнее: «В более ва ж-
ных случаях, как, например, при водянке, желтухе и проч., ели тараканов, мокриц
и даже тех паразитов, которые насел яют, по преимуществу, головы меньшей братии»
(Салтыков-Щедрин, За рубежом, IV). Да разве можем мы, такие культурные, быть
выходцами из такого мира?!
Всё это выводом бесповоротным
Отныне предоставлено животным,
А жребий человека так высок,
Что должен впредь иметь иной исток.
И.-В. Гёте, Фауст, II,2,2. Пер. Б. Л. Пастернака
Мир, радикально порвавший со своим прошлым, теперь нуждается в его сур-
рогате, который в Америке давно уже окрестили usable past («удобное прошлое»,
а в более точном переводе --- «потребное», годное к употреблению, прошлое).
Естественно, оно должно быть духовным: сфера духа «чище», чем сфера материи,
а главное --- легче редактируется. Например, современный обыватель предпочита-
ет представлять старый Тибет страной древней мудрости и контактов с божествен-
25 Когда вышел фильм П. Джексона «Две твердыни» (вторая часть «Властелина Кол ец»), некото-
рые поклонники Толкиена возмущались: в каком сарае режиссёр заставил жить короля Теодена! Между
тем реальные дворцы королей раннего средневековья известны не только по описаниям, но и по данным
раскопок. По сравнению с ними жилище Теодена ещё сильно приукрашено --- тем более что англосак-
сонский мир, атмосферу которого воссоздавал Дж. Р. Р. Толкиен, был не самой богатой частью тогдаш-
ней Европы.

60
ным. Ему как-то неохота знать, что в этом самом Тибете ещё в середине 1950-х го-
дов 80 % жителей составляли рабы и крепостные (Уиннингтон 1958: 249---250), что
численность населения там за последнюю тысячу лет неуклонно уменьшалась ---
поскольку каждый четвёртый мужчина был монахом (там же: 100---101), что власть
церкви была устойчивой лишь в условиях иностранной оккупации, что вшивость
была обычным явлением, а в число чудодейственных лекарств входили пилюли
из кала далай-ламы (Кычанов, Савицкий 1975: 282---283).
И если счастье всего человечества, предсказанное пророками прогресса, ещё
не настало (да оно и невозможно из-за внутренних противоречий такой идеи),
то один из его компонентов уже налицо. Уж е явились поколения, не желающие
знать истину о тех, кто построил для них такой удобный мир, если эта истина бу-
дет неэстетичной:
«... и только где-то на вершине исторической жизни появляется, наконец, на ист-
левших костя х всех предшествующих поколений такое поколение счастливцев, ко-
торое взберётся на вершину и дл я которого будет возможна высшая полнота жизни,
высшееблаженство и совершенство. Все поколения являются лишь средством для осу-
ществления этой блаженной жизни, этого счастливого поколения избранников, ко-
торое должно явиться в каком-то неведомом и чуждом дл я нас грядущем <...>. Идея
прогресса XIX века допускает на этот мессианский пир лишь неведомое поколение
счастливцев, которое является вампиром по отношению ко всем предшествующим по-
колениям. Тот пир, который эти грядущие счастливцы устроят на могилах предков, за-
быв об их трагической судьбе, вряд ли может вызвать с нашей стороны энтузиазм к ре-
лигии прогресса энтузиазм этот был бы низменным» (Бердяев 1990: 147---148).
Современный обыватель живёт в приглаженном, рафинированном мире, часто
даже не задумываясь о тех, кому он обязан всеми этими удобствами. И прошлое ему
нужно такое же: рафинированное, тщательно обеззараженное, в эстетичной упаков-
ке, со спецэффектами от лучших голливудских режиссёров, с инструкцией по при-
менению (включая «защиту от дурака»). Утончённое, но не уточнённое (уточнение
может открыть глаза на неприятные факты). Одним словом, «годное к употребле-
нию» (usable).
Но научная история не даёт такую картину прошлого: ведь эта старомодная
тётушка до сих пор пытается, по завету старика Л. фон Ранке, восстанавливать
прошлое, «wie es eigentlich gewesen war» (как оно было на самом деле). Но именно
«eigentlich» и не подходит современному потребителю. Значит, нужна «альтерна-
тивная история», то есть --- ретроутопия в той или иной форме.
Сколько бы ни критиковали формулу Ранке, сколько бы ни рассуждали о недо-
стижимости абсолютной истины, остаётся аксиомой: «Ес л и вы не ищете ис ти ну,
то вы не за ни маетесь наукой» (Ф. Спир). Однако, как замечает Л. Бойя,
«их [историков] влияние не следует ни преуменьшать, ни преувеличивать. Историче-
ский роман или фильм оказывается более влиятельным. Школьный учебник воздействует
на несравненно более многочисленную публику, чем историографический шедевр, предна-
значенный для элиты. Устойчивость историков к мифологии также не должна преувеличи-
ваться. Историк не может избежать (во всяком случае, до конца) влияния "исторической
среды", в которой работает, с её основой из традиций, предрассудков и принуждений, ко-
торые на него влияют. Он питается двойственной мифологией и, в свою очередь, является

61
производителем мифологии. Таким образом, на всех уровнях существует неизбежный про-
цесс мифологизации истории» (Boia 1997: 7).
Уж е много позже, чем были написаны эти строки, автор вновь перечитал
Ф. Ницше (О пользе и вреде истории для жизни, 3) и обнаружил там практически
ту же мысль. Рассуждая о «критической истории» (суде потомков), Ницше прихо-
дит к неожиданному выводу, смысл которого не всегда замечается:
«Но это всегда очень опасная операция, опасная именно для самой жизни, а те люди
или эпохи, которые служат жизни этим способом, т. е. привлекая прошлое на суд и разрушая
его, суть опасные и сами подвергающиеся опасности люди и эпохи. Ибо так как мы непре-
менно должны быть продуктами прежних поколений, то мы являемся в то же время продук-
тами и их заблуждений, страстей и ошибок и даже преступлений, и невозможно совершен-
но оторваться от этой цепи. Если даже мы осуждаем эти заблуждения и считаем себя от них
свободными, то тем самым не устраняется факт, что мы связаны с ними нашим происхожде-
нием. В лучшем случае мы приходим к конфликту между унаследованными нами, прирож-
дёнными нам свойствами и нашим познанием, может быть, к борьбе между новой, суровой
дисциплиной и усвоенным воспитанием и врождёнными навыками, мы стараемся вырас-
тить в себе известную новую привычку, новый инстинкт, вторую натуру, чтобы таким обра-
зом искоренить первую натуру. Это как бы попытка создать себе a posteriori такое прошлое,
от которого мы желали бы происходить в противоположность тому прошлому, от которого
мы действительно происходим, попытка всегда опасная, так как очень нелегко найти над-
лежащую границу в отрицании прошлого и так как вторая натура по большей части слабее
первой» (Ницше 1998: I, 180; выделено мной Л. М.).
II.2. Парад «историй»
Я же тебе говорил, Всеобщую историю отрегулируют, очистят, выправят,
усовершенствуют в согласии с принципами гуманизма, рационализма и все-
общей эстетики; сам, наверное, понимаешь, что, когда в родословной эта-
кая бойня да резня, совестно лезть в компанию высоких космических цивили-
заций!
С. Лем. Звёздные дневники Ийона Тихого. Путешествие
20
Среди самых последних случаев такого рода --- экзотическая концепция
А. Т. Фоменко и его соратников --- М. М. Постникова, Г. В. Носовского и др.:
история-де насчитывает всего 800 лет, всё остальное --- результат злонамеренной
фабрикации. При этом теория внешне весьма патриотична: и пирамиды-то постро-
ены «русско-монгол ьской ордой», и древний Рим --- на самом деле Московская
Русь в другом описании. В основе этого пересмотра истории лежат идеи народника
Н. А. Морозова, который разрабатывал их во время 20-летнего заключения в Шлис-
сельбурге --- не имея ни литературы под руками (тем более новой), ни возможности
нормального научного обсуждения (см.: Новиков 1997; Шмидт 2003). Говорят, что
Л. Н. Гумилёв, ознакомившись с трудами А. Т. Фоменко, определил его как яркого
представителя антисистемы. Что это значит в устах Л. Н. Гумилёва, увидим позже.
Не менее яркий и плодовитый автор --- американец Захария Ситчин (1998
{1976}). В результате многолетних исследований он «установил», что шумерские
города были основаны несколько сот тысяч лет назад «Нефи л и мами» (Быт. 6:4,
в Синодальном переводе «исполины») --- пришельцами с 12-й планеты Солнечной

62
системы. Потом они же сотворили человека, передав ему свой геном, потом подели-
лись с людьми своими знаниями, которые те записали в священных текстах Ближ-
него Востока... И всё хорошо объясняется: и туманные места шумерских текстов,
и странные изображения, и исторические разрывы... Как и в «теории» А. Т. Фомен-
ко, некоторые отдельные детали, непонятные в рамках классической науки (на «не-
доверчивость» которой автор жалуется чуть ли не на каждой странице всех своих
книг), получают удачное объяснение --- правда, за счёт затемнения того, что прежде
было ясно. Так, непонятно, как могут существа с человеческими генами (то есть
попросту люди) жить на планете с периодом обращения вокруг Солнца в 36 тысяч
земных лет, причём в перигелии она подходит к Солнцу ближе Венеры, а на боль-
шую часть времени отходит от него в несколько раз дальше, чем Плутон. Ведь это
означает перепады температур от +600 °C до почти абсолютного нуля. А именно та-
кую орбиту приписывает этой планете З. Ситчин --- как на основании шумерских
текстов, в которых сроки царствований богов кратны 36 000 лет, так и для объясне-
ния того, почему астрономы не видят эту планету сейчас. Ни одна земная форма
жизни не выдержала бы таких условий. А если бы таковая и была --- это не люди
и даже вообще не белковая жизнь (белок ведь свёртывается уже при 42°C). А ведь
шумерские тексты настаивают, что от этих «богов» и смертных женщин рождались
дети (ср. Быт. 6:3---4), и З. Ситчин этому верит. Как это может быть, если, как из-
вестно из биологии, лишь спаривание особей одного вида (даже не рода) способно
дать полноценное потомство? Это даже основной критерий для определения гра-
ниц вида.
Нельзя сказать, что З. Ситчин просто беспочвенный фантазёр. Он привлёк гро-
мадный материал из разных отраслей науки, а шумерские тексты читает на язы-
ке оригинала (это заметно по его толкованиям, нередко удачным). Но его подво-
дит ненаучная ориентация: он ищет не фактов, а чудес, он создаёт исторический
миф. Известная логическая ошибка --- «аргумент к незнанию»: «если ты не мо-
жешь доказать, что А, то должен согласиться, что Б». Если вера стоит впереди до-
казательств, то доказательства легко найти. В такую ловушку попадали и крупней-
шие учёные.
Рядом с З. Ситчином может быть поставлен Друнвало Мельхиседек --- «член
Ордена Мельхиседеков», якобы лично беседовавший с египетским богом Тотом
и несколькими ангелами (видимо, когда -то он читал Сведенборга). Теперь он пи-
шет книгу за книгой о «древней мудрости», унаследованной (разумеется) от Атлан-
тиды через посредство Египта и зашифрованной в «Цветке Жизни» --- фигуре, ко-
торую он (бывший аспирант в Беркли) анализирует с помощью математических
выкладок. Судя по тому, что его «орден» (или школа), по его же утверждению, име-
ет отделения в нескольких десятках стран, это не самый безвестный из авторов.
Характерно, что «прозрения» и таинственные «гости» начали посещать его после
войны во Вьетнаме, где он, по собственным воспоминаниям, был ранен. Это сра-
зу напоминает о Петере Бендере --- немецком военном лётчике, выдвинувшем «те-
орию полой Земли» после фронтовой контузии (см. подробнее: Повель, Бержье
1994: 303---310).
Кстати, и у П. Бендера, и у его соперника Ганса Гёрбигера --- автора «теории
мирового льда» (Welteislehre, см. подробнее: Повель, Бержье 1994: 259---281) ---
до сих пор есть последователи. Достаточно сослаться на сайт оккультного «Об-

63
щества Туле» (http://www.thule.org), сыгравшего немалую роль в формировании
нацистского оккультизма. Членами этого общества, созданного в Мюнхене после
1-й мировой войны, были Д. Эккарт, Р. Ге с с и, что особенно существенно для на-
шей темы, А. Розенберг (ЭТР 1996: ст. «Туле, общество»). Это общество существу-
ет до сих пор, а его сайт по-прежнему пропагандирует «теорию мирового льда»
и ищет подтверждения выкладкам Г. Гёрбигера по поводу Тиауанако на базе совре-
менных научных данных (Zettl 1984).
Большинство этих «теорий» подаётся публике под рубрикой «изучения непо-
знанного». Что понимается под этим последним словом? Непознаваемое? Но его
по определению нельзя познать. Или именно непознанное? То гд а позволительно
спросить этих авторов и их читателей: а чем ещё, по их мнению, занимается наука?
Познанным? Так это сфера школьной педагогики. Не надо путать науку как сферу
познания и науку как учебный предмет.
Или, может быть, под достижениями науки они имеют в виду чудеса техники?
Но это --- смешение понятий на детском уровне. Техника действительно занимает-
ся практическим применением того, что наука уже изучила. Но всё же это другая
сфера, у них даже разные высшие ценности: для науки это --- истина, для техни-
ки же --- эффективность. Когда Ньютон открыл свои законы, он ещё не знал, какое
применение найдут они в баллистике или в конструкции машин. А те, кто в его вре-
мя пытались строить сразу машины, ничего не добились --- помешал недостаток
фундаментальных знаний. Очень точно сказал об этом Х. Ортега-и-Гассет (1989:
№ 3,148):
«Наука угасает, когда люди перестают интересоваться ею бескорыстно, ради неё са-
мой, ради основных принципов культуры. Когда этот интерес отмирает <...>, техника
может протянуть ещё короткое время, по инерции, пока не выдохнется импульс, сообщён-
ный ей чистой наукой. <...> Техника сама по себе не может ни питаться, ни дышать, она
не causa sui, но лишь полезный, практический осадок бесполезных и непрактичных заня-
тий».Так что не тщитесь, господа, претендовать на особую роль --- «познание непо-
знанного»! Это место уже занято: только ради этой цели и существует наука.
В мартирологе исторических мифотворцев следует упомянуть академика
Н. Я. Марра --- создателя «яфетической теории». Сама по себе эта идея была дей-
ствительно интересна и не лишена рационального зерна, и труды друга и соратни-
ка Марра --- Ф. А. Брауна --- в этой области вызвали живейший интерес лингвистов
(Тункина 2000: 388). В его школе были талантливые исследователи --- например,
О. М. Фрейденберг, работы которой лишь недавно вновь были открыты для чита-
телей. Но сам же Н. Я. Марр превратил «яфетическую теорию» из научной теории
в предмет веры и обожествления себя как «корифея» и этим обрёк не просто на на-
учное опровержение, но на разгром (в ходе сталинской «дискуссии по вопросам
языкознания» 1950 г., до которой сам он, к своему счастью, не дожил). Отчасти из-
виняет его лишь душевная болезнь, поразившая Марра в конце жизни. Для нас, од-
нако, важен не сам факт такого перерождения теории, не репрессии, обрушившие-
ся в СССР сначала на противников марризма, а потом --- на самих марристов, а те
методы работы, которые вывели яфетидологию за грань научности. Уж е в 1925 г.
Ф. А. Браун порвал с Н. Я. Марром. В последнем сохранившемся письме к нему он
говорил:

64
«Твои статьи все ряд блестящих афоризмов, которые, быть может, правильны,
а быть может, и нет. Афоризм, однако, не есть научный вывод. Ты всегда только утвержда-
ешь, иногда иллюстрируешь свой тезис несколькими примерами, но не доказываешь. Дока-
зательства у тебя где-то есть, но ты их не приводишь, и ты сердишься, когда тебе не верят,
забывая, что твои читатели не имеют права верить тебе без проверки. Выходит, словно ты
сознательно скрываешь свои доказательства, быть может, по высокомерию: ты лично
удовлетворён, а до других тебе дела нет, пусть ищут сами <...>. Весь трагизм яфетидоло-
гии в том, что ты ставишь своих читателей перед бесформенной грудой материала и гово-
ришь им: поройтесь, там всё есть!» (цит. по: Тункина 2000: 389).
Однако Ф. А. Браун сам стоял у истоков яфетической теории, её перерождение
было для него личной трагедией. Со своей стороны, Л. С. Клейн, учившийся ещё
в годы господства марризма, вспоминает:
«Я очень тщательно изучал четыре тома сочинений Марра. Начал я с убежденности,
что Марр был гением, но (возможно, по своей натуре) я скептик, и должен добраться до са-
мой глубины вещей. У Марра я не нашел обоснований и, в частности, никакой основы для
методики. Я посещал лекции последователей Марра академика Мещанинова и профес-
сора С. Д. Кацнельсона на филфаке. Однажды я подошел к Мещанинову и сказал: "Иван
Иванович, я прочел все четыре тома Марра и понял едва ли половину, всё остальное не по-
нять". Он ответил: "Ох, юноша, Вы очень счастливый человек. Меня он учил лично, а я по-
нимаю едва ли четверть!"» (Клейн 2010: 49).
Проблема ведь не в том, есть ли в марризме рациональное зерно, а в том, что
в такой подаче даже научная теория теряет свою научность, и тогда уже неваж-
но, даже если автор поначалу действительно мог быть прав в некоторых частно-
стях. Происходит то же, что с ремесленниками в платоновской «Апологии Сокра-
та»: «оттого, что они хорошо владели искусством, каждый считал себя самым мудрым
также и относительно прочего, самого важного, и эта ошибка заслоняла собою ту му-
дрость, какая у них была» (Ap.Socr. 22d-e; Платон 1990: I, 75).
О ренессансе популярности Е. П. Блаватской и Рерихов можно даже не гово-
рить --- настолько он известен.
Равным образом можно не упоминать разнообразные националистические
ревизии прошлого. Они слишком многочисленны, чтобы все их перечислить,
а сам факт их постоянного появления уже банален. В качестве примера сошлёмся
на В. А. Чудинова, утверждающего, что русский язык существует уже десятки ты-
сяч лет, что на нём сделаны надписи на наскальных рисунках эпохи верхнего палео-
лита (!!) --- эпохи, когда у людей вообще не было не только навыков письма, но даже
и потребности в нём (любую значимую информацию в мелком коллективе можно
было передать устным путём). Вот отрывок из интервью автора «открытия»:
«Вы знаете, что в пещерах Франции очень много изображений разных животных?
И когда их начинаешь умело обрабатывать, потому что иначе надписи не видны, то оказы-
вается, что на мамонте написано "мамонт", а на лошади написано "дил"! Отсюда появи-
лось русское слово "коркодил". Потому что схема словообразования одинаковая "корко-
вый дил" конь из корки, а корка чешуя. Поэтому у нас не искаженное английское или
латинское слово, а, наоборот, латинское слово это искаженное русское: было "коркодил",
а стало "крокодил"» (Савельева 2005, курсив мой Л. М.).
С каких это пор лошадь по-русски --- «дил»?! Но дело даже не в этом. Мораль
понятна: «На всей территории от Великобритании до Аляски в каменном веке жили

65
русские»; «У русских из официальной истории просто отреза ли 9 веков» (кстати, по-
чему 9, а не 900, как следует из текста --- ведь с верхнего палеолита почти до наших
дней?); «Вся Евразия была занята не просто славянами, а русскими», но весь мир ста-
рается об этом забыть («Так, может, русские, славяне такие слабые, раз кто-то прихо-
дит и и х вытесняет? Они не слабые, они добрые»), и т. п. (там же). Есть дежурная
ссылка на недоверие научного мира к теории, «ломающей привычные стереотипы».
При этом сам автор --- не историк. Он, как сказано в начале статьи, окончил физфак
МГУ, кандидат физико-математических и доктор философских наук, занявшийся
историей в свободное от первоначальной работы время. Теперь же В. А. Чудинов ---
«профессор кафедры культурологии и менеджмента в Государственном университе-
те управления <...>, с 2002 г. председатель комиссии по истории культуры Древней
Руси Совета по истории культуры при Президиуме РАН» (там же), и даже «акаде-
мик РАЕН» (http://www.ozon.ru/context/detail/id/2156860/? from=buyalso_1633320).
(Заметим в скобках: почему история вдруг вошла в компетенцию РАЕН --- Россий-
ской Академии Естественных Наук?) Такие переходы в чужую сферу с сенсаци-
онными «открытиями» хорошо известны в истории германской науки --- точнее,
антинауки. Вспомним: филолог Г. Ф. К. Гюнтер создавал «новое» учение о ра-
сах, другой филолог-античник Г. Косинна реформировал археологию, инженер-
строитель А. Розенберг --- историю, инженер-металлург Г. Гёрбигер и лётчик Бен-
дер --- астрономию... А во главе всей системы стоял несостоявшийся художник,
отставной ефрейтор, командовавший фельдмаршалами.
Ещё один академик РАЕН, Э. А. Поздняков, с 1994 г. издал целую серию книг
под стереотипным названием: «Философия политики», «Философия государства
и права», «Философия культуры», «Философия преступления», «Философия сво-
боды». Недавно он выпустил новую книгу --- о том, «что естественная эволюция
обезьяны в человека невозможна в принципе» (Поздняков 2007: 23). По мнению
автора, эволюционисты исходят лишь из внешнего сходства обезьяны и чело-
века: «Однако, каким образом, в соответствии с какими законами природы мог-
ла произойти эволюция ни слова» (там же: 29). Между тем эта «великая тай-
на» --- не тайна и для самих эволюционистов. Как резюмирует петербургский
преисторик Л. Б. Вишняцкий:
«На самом деле, однако, эволюционная теория лишь утверждает факт эволюции,
или изменчивости органического мира во времени, тогда как относительно причин и ме-
ханизмов этого процесса существуют самые разные, часто несовместимые в рамках еди-
ной теории, точки зрения. Таким образом, хотя эволюционная теория одна, теорий эволю-
ции несколько, и выбор между ними не прост. Тем более он не прост, когда речь идёт о столь
специфическом и небезразличном нам всем явлении, как эволюция человека. Соблазн под-
ыскать для него столь же специфическое, необычное объяснение, очень силен. Не кто иной,
как сам Ч. Дарвин, "выведший" обезьяну "в люди", признавался в одном из писем: "Никак
не могу взирать на эту чудесную Вселенную и особенно на природу человека и довольство-
ваться заключением, что всё это результат неразумной силы"» (Вишняцкий 2002: 78).
Этот соблазн и подвигнул Э. А. Позднякова в пику дарвинистам развить
идею о внеземном происхождении человечества и религии. Однако подходит он
к этому вопросу именно как философ (вспомним список его сочинений) --- притом
как философ, считающий себя вправе учить учёных, не зная сути их учения. Так,
развенчивая эволюционизм, он спорит не столько с Дарвином, сколько с Энгельсом,

66
который сам-то биологом не был и черпал аргументы из сочинений других авторов:
Л. Г. Моргана, А. В. Эспинаса --- тоже не биологов. Тем самым спор сразу снижается
до уровня кухонной дискуссии по поводу популярной статьи в газете. После всех
рассуждений и традиционных выпадов по адресу признанной науки следует, однако,
феноменальный вывод:
«Что же касается проблемы происхождения человека, то и здесь не ломайте себе го-
лову: она не стоит того, чтобы волноваться по её поводу. Какая, в конце концов, разница,
от кого мы произошли! Если вас утешает мысль, что от обезьяны, ради бога; от инопла-
нетян пожалуйста, от самого Господа Бога на здоровье! Как говаривал незабвенный
Аркадий Райкин: "личный покой прежде всего" <...>. Если мне всё же удалось убедить
вас, читатель, что человек ведёт свой род не от обезьяны, что его самые далёкие предки были
такие же люди, как и все мы, и никаких других предков не было и не могло быть в принципе,
то для меня, как автора, это уже награда. Вроде бы пустяк, но пустяк приятный. Ведь имен-
но из таких пустяков и соткана, в конце концов, короткая и непрочная ткань наших жизнен-
ных радостей» (Поздняков 2007: 172 173).
Иными словами, всё сказанное было только игрой пера? А как же с принципи-
альной для любого автора ценностью --- ответственностью за написанное? И с ка-
ких пор литераторы, сами же рассматривающие собственное творчество как до-
сужее упражнение, принимаются в академии, в название которых входит слово
«наука»?
Не в том ведь дело, что в эволюционной теории есть спорные места, а в том,
что для её противников эти спорные места --- единственный аргумент, как отмеча-
ет Л. Б. Вишняцкий (2002: 77): «Решающее значение при выборе поэтому приобре-
тает то обстоятельство, что если для первых двух версий творения и пришествия
(они могут и сочетаться между собой) нет "железных" доказательств не только contra,
но и pro, то в последнем случае дело обстоит иначе. Здесь мы имеем вполне зримые
и осязаемые следы того процесса, который, как предполагается, привел к появлению
человека, то есть с леды эвол юци и». Свои аргументы вносит американский антро-
полог Марвин Харрис: весь так называемый «научный креационизм» (по крайней
мере в США) --- не более чем попытка обойти закон об отделении школы от церкви.
Противники эволюции лишь критикуют результаты чужих исследований, но сами
ничего не исследуют (Harris 1987: 37---42).
Не будем анализировать все эти построения на предмет сходства с «Ми-
фом XX века». Из названных авторов одни настолько далеки от настоящей науки,
что для спора нет ни повода, ни почвы. В нашу тему не входят авторы, претенду-
ющие не на научность (или хотя бы её видимость), а на роль новых пророков, вро-
де Савонаролы или «Марии Дэви». Ими занимаются общественные организации,
пресса, в случае конфликта с законом --- полиция, суд, и очень часто --- психиатрия.
Подлинная проблема --- учёные (а чаще люди, считающие себя таковыми), творя-
щие исторические мифы в святой уверенности, что это и есть наука.
Другие уже получили справедливую оценку серьёзных историков. Так, раз-
венчанию «новой хронологии» посвящены сборники «История и антиистория:
критика "новой хронологии" академика А. Т. Фоменко» (М.: «Языки русской куль-
туры», 2000; 2-е дополненное изд. --- 2001), «Антифоменко» (сб. Русского истори-
ческого общества, 2000, и целая серия в издательстве «Русская панорама») и ряд
других работ.

67
Третьи просто мало кому известны, незачем их популяризировать лишний раз.
Четвёртые не имеют отношения к нашей теме. Например, у Е. П. Блаватской есть
и «арийская раса», и Атлантида, а у её последователей --- даже и Шамбала, одна-
ко нет других компонентов расистского мифа. Поскольку расисты были плагиато-
рами, поскольку они обворовывали многих авторов, нет смысла искать, у ко го со-
впадает хоть одно ключевое слово.
Не будем рассматривать мифы классического национализма XIX века --- ав-
тохтонистские или миграционистские. На эту тему уже существует обширная ли-
тература. Равным образом не будем говорить и о тех чисто идеологических мифах,
в которые в СССР нередко превращали марксизм. Само учение К. Маркса --- су-
губо рационалистическое. При этом К. Маркс и Ф. Энгельс не «ниспровергали»
науку своего времени, а напротив, опирались на её достижения и в то же время
смогли создать научную методологию, долго и успешно соперничавшую с пози-
тивизмом (см. подробнее: Мосионжник 2011: 56---64). Что же до питомцев ста-
линской и сусловской выучки --- чиновников от науки, пытавшихся «марксистский
базис под жа кетку подвест и» и портивших кровь подлинным историкам (в том чис-
ле и историкам-марксистам), то у них нет идей, с которыми стоило бы спорить.
И даже западная марксистская мысль с 1960-х годов двигалась вперёд без помо-
щи советских идеологических работников, а то и в острой борьбе с ними (вспом-
ним дискуссию об «азиатском способе производства», начатую французскими
историками-марксистами М. Годелье и Ж. Сюре-Каналем). Хотя надо признать: тот
стиль мышления, который эти идеологические работники насадили в СССР, --- на-
чётнический, ориентированный не на поиск научной истины, а только на политиче-
ский заказ, --- после их ухода облегчил расцвет псевдонаучной мифологии.
Но есть среди этих концепций одна, мимо которой молча пройти нельзя ---
в силу как её глубокой разработанности, так и популярности в современных стра-
нах СНГ. Это --- историческая концепция Л. Н. Гумилёва.
II.3. Л. Н. Гумилёв и споры вокруг его трудов
Ни сам этот автор, ни его основные идеи не нуждаются в длинном представле-
нии. Лев Николаевич Гумилёв --- сын двух поэтов (Николая Гумилёва и Анны Ах-
матовой) и сам поэт, едва ли не последний питомец русского Серебряного века. Со-
ветской властью он, мягко говоря, не был обласкан. Как «член семьи врага народа»
(ЧСВН, как тогда сокращали), он долгие годы провёл в ГУЛАГе. Сидел, как сам
горько шутил, «один раз за папу, один раз за маму...» Обстановку, в которой этот че-
ловек делал первые шаги в науке, позволяют представить такие эпизоды. В 1946 г.,
после лагеря, а затем --- армии, Л. Н. Гумилёв защищал в ЛГУ дипломную работу.
Р. Ш. Ганелин вспоминает «особенно поразивший меня отзыв А. Н. Бернштама о ра-
боте Л.Н. Гумилёва <...>. Бернштам был решительно не согласен с его работой, но дал
ей высочайшую оценку». Примерно через два года последовала кандидатская дис-
сертация --- позже, спустя двадцать лет, когда Р. Ш. Ганелин спросил Н. Г. Сладке-
вича, «каким образом ста ли возможны эти две защиты» (Гумилёва и Л. Эльковича,
тоже ЧСВН), собеседник «сообщи л, что устрои л де ло Молотов». А вскоре после за-
щиты Л. Н. Гумилёв получил третий лагерный срок (Ганелин 2006: 59), причём счи-
тал, что обязан этим тому же А. Н. Бернштаму (Клейн 2010: 72).

68
Такого хватило бы, чтобы сломать человека и более закалённого, чем «раз-
магниченный интел лигент» (как говорили в 20-е годы с лёгкой руки М. Горького).
Он --- не сломался (хотя жуткая атмосфера лагерей, конечно, не могла не оставить
в нём свой след, что отмечали и его критики --- Клейн 1992; 244---245; Янов 1992).
Всё прошёл, всё выдержал, а в перерывах между сроками окончил Ленинградский
университет и защитил диссертации. Стал одним из немногих в тогдашнем СССР
специалистов-востоковедов (сохранилось письмо А. Фадеева Сталину, об освобож-
дении Гумилёва именно на том основании, что он очень ценен как специалист).
В сущности, он первым написал связную историю кочевников в масштабах всей
Евразии.
В 1960 г. вышла его первая крупная книга --- «Хунну». Одно лишь имя на об-
ложке поразило читателей: значит, снова можно! Однако и после этого он не вхо-
дил в «обойму» живых классиков. Академическая верхушка его не столько призна-
вала, сколько терпела. Не обошлось и без злонамеренной критики --- со стороны
не учёных, а «квасных патриотов»-публицистов: половина нашумевшего романа
«Память» Вл. Чивилихина --- поношение Гумилёва за недостаточный, по мнению
автора, патриотизм. Говорят, что Гумилёв в сердцах сказал: уж с этим-то его пред-
ки не стали бы драться на дуэли, а отослали бы на конюшню --- высечь 26. Подлин-
но культовым автором он стал лишь в последние годы жизни --- до этого мешали
ограниченные тиражи.
Личность, сумевшая пройти такой жизненный путь и не согнуться, достойна
всяческого уважения. Однако мы будем говорить не о личности, а о концепции Гу-
милёва. Принципы её оставались неизменными от «Хунну» до конца жизни авто-
ра. Изложены же они были в публикациях, до 1990-х годов остававшихся трудно-
доступными.
В театре духовной жизни бывшего СССР Л. Н. Гумилёв --- кандидат № 1
на роль Сфинкса. Культовая фигура для одних, «Жюль Верн от истории» для
других, он до сих пор ускользает от объективной оценки. Однако виной тому ---
не «двуликость» самого Гумилёва, а раздвоенность его публики. Признанные учё-
ные обсуждают его в своём кругу (и на своём языке), «духовка» (малые и обыч-
но неформальные группы, пытающиеся собственными силами обрести утраченную
«духовность») --- в своём. Как будто эти миры разделены китайской стеной, как
будто есть такая Касталия, где можно всю жизнь играть в бисер (безразлично, на-
учный или «духовный»), даже не задумываясь: а что творится вокруг, и каковы для
этого внешнего мира результаты нашей игры?
Известный публицист А. Л. Янов удивляется: «Почему за все эти годы никто
в России не подверг его гипотезу элементарной научной проверке, и в результате сей-
час, в годы развала, она, по выражению "Литературной газеты", "пьянит страну"?»
(Янов 1992: 112). Это неверно. Труды Л. Н. Гумилёва не были обойдены полным
26 Сам Л. Н. Гумилёв в «Справке» упоминает окончание этого романа как «содержащее резкие
выпады» в свой адрес и «необоснованные обвинени я в биологизме, "географическом де-
терминизме", повторяющие в более наглой форме обвинени я В. И. Козлова ("Вопросы
ис тори и", 1974, № 12)» (Гумилёв 1987/1997: 636). Странно, что оклеветанный автор так мягко ото-
звался о противнике, написавшем на него, в сущности, публичный политический донос. Однако некото-
рые обвинения В. Чивилихина, несмотря на их скандальность, недопустимый тон и заметную невоору-
жённым глазом антинаучность, оказалось неудобным опровергать с точки зрения самой же гумилёвской
концепции.

69
молчанием в советских научных кругах. Уж е Ю. В. Бромлей (1970) своей статьёй
в журнале «Природа» открыл научное обсуждение его идей: перечислив пять вари-
антов определения этноса, он согласился с вариантом Гумилёва (Бромлей 1970: 53,
54; там же, сн.8). Впрочем, позиция его была осторожной. Ю. В. Бромлей, в то вре-
мя членкор АН СССР (позже академик), директор Института этнографии, которого
Л. С. Клейн назвал «типичным брежневским вельможей в науке», прежде всего дол-
жен был обеспечить спокойствие и бесконфликтность в своей епархии. Он готов
был умеренно покровительствовать историку со знаменитым именем и с лагерным
прошлым, но не настолько, чтобы из-за него ссориться с могущественным главой
Отделения истории АН СССР --- академиком Б. А. Рыбаковым.
Рыбаков же откликнулся на первую же книгу, в которой Гумилёв затронул его
научную тематику, --- «Поиски вымышленного царства». Откликнулся через полго-
да после её выхода в свет --- практически сразу по прочтении. Хотя в руках у него
были инструменты административного зажима (которые он применил, например,
против А. А. Зимина --- как и Гумилёв, оспорившего аутентичность «Слова о пол-
ку Игореве» и отнёсшего его автора к XVIII в.), --- на сей раз официальный ли-
дер советских историков и археологов смог обойтись без таких приёмов. Достаточ-
но оказалось той самой «элементарной научной проверки», на отсутствие которой
жаловался А. Л. Янов. Как-никак, но Б. А. Рыбаков был специалистом по Древней
Руси. Ему не составило труда уличить Л. Н. Гумилёва в незнакомстве с конкре-
тикой, в «чудовищном иск а жен ии летописей», в которые тот даже не заглянул ---
«нет ни одной ссылки!» (Рыбаков 1971: 155), в перетасовке хронологии, наконец,
в нарушении научно-исследовательской процедуры, а то и логики: «Его, Л. Н. Гу-
ми лева, удивл яет будто бы уловленное им расхождение в оценке событий летописцем
и поэтом <...>. "Кому верить?" воск лицает историк и отвечает сам себе: "Конечно,
летописи!", а сам переходит к комментированию поэмы» (: 157---158). Особенно
подробно академик остановился на пренебрежении критикой источников и истори-
ографией своей проблемы --- пренебрежении, под которое Л. Н. Гумилёв подвёл те-
оретическую базу.
«Редактор сослужил плохую службу своему подопечному автору, раскрыв его ско-
ростной метод изготовления книг: "Для того чтобы обычными методами достичь того, что
сделано в данной книге, пришлось бы написать минимум четыре монографии, доступные
только узкому кругу специалистов, и затратить на это всю жизнь. Метод Л. Н. Гумилева
позволил избежать такой траты сил... Он вкратце может быть охарактеризован как при-
менение исторической дедукции к накопленному материалу в отличие от общепринятого
индуктивного метода" (предисловие С. И. Руденко к рассматриваемой книге, стр. 5 6)»
(Рыбаков 1971: 154; см.: Гумилёв 1970: 5 6).
Это выражение --- «скоростной метод» --- в статье академика превратилось
в ярлык. Но и в самом деле, неужели никому до сих пор не удавалось «дост и ч ь того,
что сделано в данной книге», ещё при жизни? Неужели вопрос и в самом деле стоит
так: или монографии --- или историческая концепция?
Л. Н. Гумилёв мало что сумел возразить по сути дела. В сущности, для ответа
он выбрал лишь один из затронутых Б. А. Рыбаковым вопросов: «Может л и произве-
дение изящной словесности быть историческим памятником?» (Гумилёв 1972). А тут
и проблемы нет --- достаточно сослаться на использование гомеровского эпоса или
комедий Аристофана в качестве исторических источников. И Б. А. Рыбаков упре-

70
кал автора не в том, что он пользуется литературными произведениями, а в том,
что он использует их вместо собственно исторических памятников, многочислен-
ных и достаточно известных. В частности, Л. Н. Гумилёв в «Этногенезе и биосфе-
ре Земли» (VIII, XXX,2) реконструирует нравы времён Ивана Грозного по лермон-
товской «Песне про купца Калашникова» (Гумилёв 1997: 431). Так можно было бы
поступать (и то с большими оговорками) лишь в том случае, если бы аутентичных
источников той эпохи у нас не было вовсе.
Правда, не обошлось без серьёзной накладки. Я. С. Лурье, крупный специ-
алист по древнерусской литературе, согласился с критическими возражениями
Б. А. Рыбакова и даже дополнил их своими аргументами, но при этом заметил, что
исторические реконструкции самого «Московского Академика» (как его тогда осто-
рожно обозначали в кулуарах) построены по той же схеме. Эту схему он назвал «ги-
полептической» --- основанной не на научных гипотезах, опирающихся на факты,
а на догадках, к которым затем факты притягиваются (по-гречески  ---
принцип, тема, догадка, предположение;  --- захват, исходное предположе-
ние;  --- могущий быть предметом предположения, мыслимый). А это
выводило обоих оппонентов из сферы науки в сферу исторической беллетристи-
ки, интригующей, но ничего не доказывающей (Лурье 1990; см. тж.: Пропп 1962).
В 1976 г. Я. С. Лурье сделал об этом доклад, после чего ему «предложили» снять
для печати все аргументы против Б. А. Рыбакова. Иными словами --- не трогать са-
новного автора, а обрушиться только на полуопального, «работы которого публ и-
кова лись в те годы с большим трудом и подвергались широкой критике» (Лурье 1990:
129). Я. С. Лурье поступил благородно: вообще отказался публиковать материалы
об этой дискуссии. Статья увидела свет лишь под конец перестройки, когда оба
критикуемых автора были ещё живы, а Б. А. Рыбаков --- формально даже ещё зани-
мал высокий пост. Против реконструкций славянского язычества у Б. А. Рыбакова
в те годы выступал и Л. С. Клейн. Его недавний развёрнутый анализ рыбаковской
концепции (Клейн 2004: 68---105) избавляет автора этих строк от необходимости
углубляться в данную тему.
Так или иначе, но после этого и Ю. В. Бромлей (ставший академиком) изме-
нил свою тактику. С 1973 г. он не раз блокировал печатание новых работ Гумилё-
ва, хотя негласно продолжал пользоваться его разработками. В 1984 г. Л. Н. Гуми-
лёв и К. П. Иванов направили в «Вопросы истории» статью о том, «что ак а дем и к
Ю. В. Бромлей использует в своих монографиях 29 основных положений концепции
Л. Н. Гумилёва об этносе без ссылок». Эта статья вышла лишь через год --- в «Из-
вестиях ВГО» (1985, № 3) с перечнем лишь «основных заимствований» и за подпи-
сью одного лишь К. П. Иванова. Так, во всяком случае, излагает эту историю сам
Л. Н. Гумилёв (1987/1997: 637) в «Справке» о механизме зажима своих публикаций.
Ю. В. Бромлей же ответил на обвинение статьёй «По поводу одного "автонекроло-
га"», где указывал, в частности, что эти «29 основных положений» --- не научная
собственность Л. Н. Гумилёва, что они были выдвинуты задолго до него: например,
понятие «этнос» известно уже 200 лет, а современная его трактовка восходит ещё
к С. М. Широкогорову.
Со своей стороны, крупный польский историк Древней Руси профессор
А. Поппе воспринял книгу Л. Н. Гумилёва как роман в стиле исторической fantasy
и не понимал, почему Б. А. Рыбаков принял его всерьёз и вступил в научную поле-

71
мику. На его статью ссылаются и Я. С. Лурье (1994: 176), и Ю. И. Семёнов (2003).
Мнение это было тем обиднее для обеих спорящих сторон, что появилось за рубе-
жом --- стало быть, сор был вынесен из избы.
Конечно, слависты не могли проверить утверждения Л. Н. Гумилёва насчёт,
например, истории Китая. Однако крупные китаеведы М. В. Крюков, В. В. Маля-
вин и М. В. Софронов (1979: 8) в книге, посвящённой тому же периоду, что и «Хун-
ны в Китае», отмечали, «что "основными использованными источниками" являются
у Л. Н. Гумилева такие материалы, которые в действительности "представляются вто-
ростепенными в общей совокупности источников, имеющихся сегодня в распоряже-
нии исследователя"». Впрочем, в следующей книге той же серии эти авторы поль-
зовались данными, приводимыми Л. Н. Гумилёвым (Крюков, Малявин, Софронов
1984: 67, 142, 153, 272---273), и его стихотворными переводами (: 140), хотя не всег-
да соглашались с его интерпретациями: «Анализируя факты этнической истории ки-
тайцев в первых веках н. э., мы отвергли вывод Л.Н. Гумилёва о существовании в это
врем я дву х к итайск и х эт носов» (Крюков, Малявин, Софронов 1984: 277, со ссылкой
на: они же 1979: 279---280).
В дальнейшем с критикой идей Л. Н. Гумилёва выступали Л. С. Клейн (1992,
статья написана в конце 1960-х --- начале 70-х годов), А. М. Хазанов --- крупней-
ший советский специалист по кочевым народам античности, И. М. Дьяконов и дру-
гие видные учёные. Когда в 1981 г. популяризатор идей Л. Н. Гумилёва Ю. М. Бо-
родай изложил в статье «Этнические контакты и окружающая среда» (журнал
«Природа») принципы гумилёвского учения, почти немедленно последовала отпо-
ведь Б. М. Кедрова, И. Р. Григулевича и И. А. Крывелёва (1982) на страницах того же
журнала.
Таким образом, академический мир не «замалчивал» творчество Л. Н. Гумилё-
ва, но проанализировал его идеи и довольно быстро выяснил, что эта историческая
концепция находится за пределами науки, а потому и научный спор тут неуместен
(«Соглашаться трудно, но и опровергать нечего» --- Рыбаков 1971: 157). Другому это
стоило бы учёной карьеры. Тем не менее и после такого вердикта Л. Н. Гумилёв
продолжал публиковаться, в том числе и в академических изданиях (хотя и с тру-
дом --- впрочем, как и многие авторы, для которых принципиальность была важ-
нее карьеры), а в 1974 г. защитил вторую докторскую диссертацию --- по геогра-
фии. Между тем ему тогда было уже 62 года --- при желании его могли бы без шума
(как и было принято в брежневскую эпоху) отправить на пенсию по возрасту. Нет,
его признавали учёным --- талантливым, хотя и не без странностей. Те же, кто уже
тогда, быть может, понимали возможные опасные следствия гумилёвской концеп-
ции, --- молчали, чтобы не отравлять ещё более жизнь автору: «Л. Н. Гум и лев бы л
человеком, пострадавшим от власти, гонимым, и никому не хотелось присоединять-
ся к гон ител я м» (Семёнов 2003). Не забудем, ведь это было время после XX съезда,
когда была восстановлена в правах такая традиционная русская добродетель, как
«милость к падшим» (неважно, отчего они пали), а власть вновь перестала быть
верховным судьёй чести и совести. По поводу упомянутой статьи трёх авторов Ло-
рен Грэхэм пишет:
«Во время беседы, состоявшейся у меня с академиком Кедровым вскоре после пу-
бликации этой статьи, он объяснил, что не назвал Гумилёва и Бородая "расистами" по-
тому, что те не утверждали превосходство одной расы над другими, они просто выска-

72
зывались против смешанных браков между представителями различных этнических
групп; более того, Кедров сказал, что он и его коллеги сознательно избегали тех эпи-
тетов, которые ранее употребл ялись в ходе философских дискуссий в Советском Со-
юзе с целью дискредитации оппонентов, а не с целью изучения предмета спора» (Грэ-
хэм 1991: 254---255).
А тем временем среди читающей публики своим чередом складывался культ
Гумилёва --- «сына двух поэтов» (эта фраза уже шаблонна, хоть и верна), отважного
реформатора истории, чуть ли не диссидента. Отблеск Серебряного века и имени ве-
ликой Ахматовой, колоссальная образованность, полученная в перерывах между
тюремными сроками, лагеря, из которых он вышел несломленным, --- это внуша-
ло (и продолжает внушать) уважение. «Лев Гумилёв был одним из самых талантли-
вых и, без сомнения, самым эрудированным представителем молчаливого большин-
ства советской интел л игенции» (Янов 1992: 104). На фоне скучных, хотя и «идейно
выдержанных», трудов большинства официальных историков его тогдашние кни-
ги ощущались глотком свежего воздуха, ворвавшимся в спёртую атмосферу (лич-
ное впечатление автора этих строк, в то время школьника). В них была иная точка
зрения на прошлое, более человеческая, чем школьный диамат, в них была поэзия
и романтика. С ними начинало казаться логически связным то, что прежде каза-
лось дурной бесконечностью однообразных событий. Оказалось, что история мо-
жет быть увлекательной, что она допускает варианты.
«В своих мемуарах, опубликованных за границей, Раиса Берг вспоминает о попу-
лярности идей Гумилёва среди молодых советских студентов 70-х годов. Вспоминая
атмосферу дискуссии на факультете прик ладной математики университета, в кото-
рой она принимала участие вместе с Гумилёвым, Берг пишет о том, что они чувствова-
ли себя как в "оазисе среди пустыни декретированной науки". Вместе с тем она пишет
и о том, что в интерпретациях Гумилёва было "нечто от астрологии, нечто совершен-
но неприем лемое" д л я неё ка к биолога» (Гр эхэм 1991: 250).
То , что эти книги трудно было достать, лишь усиливало ореол учёного-
мученика. Отсутствие ссылок в официальных научных трудах воспринималось
как заговор молчания, такой же, как вокруг имён Сахарова и Солженицына. А со-
чувственная оценка Гумилёвым роли азиатских народов, его выступления против
ультра-патриотизма (и его травля ультра-патриотами, вроде В. Чивилихина с его
«Памятью»), его исторические полотна, на которых Русь оказывалась частью гро-
мадного, незнакомого и безумно интересного мира, --- всё это казалось отстаива-
нием идеалов интернационализма. Как ни оценивать советскую эпоху российской
истории, но было в ней и то положительное, что народы поняли и приняли. Интер-
национализм --- едва ли не главное в этом наследии.
Похоже, что культ воздействовал и на самого героя, вокруг которого склады-
вался. Уж е в статье 1977 г. «С точки зрения Клио» Л. Н. Гумилёв ставил свои за-
слуги в один ряд с раскопками Трои и Вавилона (Гумилёв 1977: 262). А «справку»
о том, как тормозились его публикации, он в 1987 г. завершил без лишней скром-
ности --- и в то время поверить его словам готовы были почти все мыслящие люди
в стране:
«Итого за период с 1975 по 1985 г. опубликована только 21 статья объёмом около
16 п. л. Общий объём отвергнутых работ около 82 п. л. (это в основном монографии).

73
Вывод: фундаментальное направление советской науки было задержано в своём разви-
тии на 11 лет» (Гумилёв 1987/1997: 638).
Советская цензура, о которой немногие скажут доброе слово, очень помог-
ла Льву Николаевичу. Пропустив «степную трилогию», она оставила на полке «Эт-
ногенез и биосферу Земли», «Древнюю Русь и Великую Степь». И тем самым помогла
формированию мифа. О такой судьбе мечтал другой автор со столь же неодно-
значным наследием: Расспрашивайте про меня
Лишь у моих же книг.(Р. Киплинг. По вкусу если труд был мой...)
Всё изменилось в начале 1990-х, с публикацией прежде запретных произве-
дений и последними интервью Л. Н. Гумилёва. Именно тогда «Наш современник»,
ещё в 1980 г. печатавший чивилихинский роман, устами своего корреспондента об-
ратился к нему: «Сегодня вы представл яете единственную серьёзную историческую
школу в Росси и» (Гумилёв 1991: 132). Демократическая же интеллигенция была по-
трясена: как, и это тот же Гумилёв, «рыжий львёныш с глазами зелёными» (М. Цве-
таева)?! Особенно шокирующим был теоретический антисемитизм «Древней
Руси и Великой Степи». Л. С. Клейн, знавший Гумилёва лично --- по экспедиции
М. И. Артамонова в Саркеле, а затем по совместному преподаванию в ЛГУ, хотя
и на разных факультетах, --- писал: «Могу засвидетельствовать, что в личном обще-
нии Лев Николаевич очень воспитанный и доброжелательный человек, безусловно
не антисемит. Но как читатель я должен признать, что в книгах Л.Н. Гумилева, к сожа-
лению, есть основания для тех критических претензий, которые предъявлены читате-
лем А. Тюриным и поддержаны авторитетнейшим ученым И.М. Дьяконовым» (Клейн
1992: 228). Постепенно память учёного, умершего в том же 1992 г., «приватизиро-
вали» крайне правые силы --- не столько почвенники, сколько реваншисты.
Лучше бы этого не случилось. Лучше бы Гумилёв так и остался автором
«степной трилогии», а не «Этногенеза и биосферы Земли», не «Географии этно-
са в исторический период» 27 и не «Древней Руси и Великой Степи». А столичные
историки и географы, знающие суть дела, на восторги провинциала: «О да, Гуми-
лёв!!» --- продолжали бы тактично отмалчиваться. Не хотелось верить, что эти кни-
ги писала та же рука.
Учёный мир понял, что целомудренное и милосердное молчание далее невоз-
можно. Вновь начали появляться критические статьи. К старым аргументам при-
бавились новые: со времён «степной трилогии» (и в немалой мере благодаря ей,
вызванному ей интересу к кочевникам) востоковедение шагнуло вперёд, многое
уд а л о с ь проверить. Всё чаще затрагивается тема связи между наследием Л. Н. Гу-
милёва и правым экстремизмом. «"Учение Гумилева" может стать идеальным фун-
даментом российской "коричневой" идеологии, в которой так отчаянно нуждается
Русская Новая Правая» (Янов 1992: 114); «И действительно, произведения Л. Н. Гу-
милева претендуют на то, чтобы стать знаменем для политических группировок шови-
27 Эта книга --- своего рода теоретический экстракт «Этногенеза и биосферы Земли», сокращён-
ный более чем вдвое. В ней повторяются (хотя иногда в другом графическом оформлении) основные
изобразительные материалы из «Этногенеза», все важнейшие идеи (нередко буквально теми же слова-
ми). Некоторые моменты подчёркнуты резче, чем в исходном труде: например, целая глава посвящена
тому, что «этнос не раса» (Гумилёв 1990: 13---16). Сокращения же коснулись в основном литера-
турной стороны и «парадов примеров».

74
нистического толка, вроде "Памяти"» (Клейн 1992: 228). Наконец, открыто зазвуча-
ло слово «фашизм».
Однако столь тяжкое обвинение так и повисло в воздухе, оставшись бранным
ярлыком. Действительно, можно доказать опасные следствия гумилёвских принци-
пов, но чтобы объявить их фашистскими, надо сначала объяснить: а что такое фа-
шизм? Советские люди обычно знали только его внешнюю сторону, «на экспорт»:
завоевательная политика, крайний антисемитизм и враждебность к славянам, сило-
вые методы решения любых вопросов, пропагандистская ложь. А какое лицо пока-
зывал фашизм гражданам своих стран? Почему немец, с которым беседовал Н. Кор-
жавин, признал нацизм 28 (на время которого пришлась его юность) несомненным
злом, но затем, в ответ на новый вопрос, откровенно сказал со вздохом: «Это бы ло
лучшее время моей жизни. Почему?! Вы не немец, вам не понять»? Советская
пропаганда, оберегавшая нас от этой идеологической заразы, добилась обратного
эффекта: теперь у нас нет иммунитета, мы даже не знаем врага в лицо. И на наших
глазах люди, убеждённые в своём антифашизме, начинают делать фашистскую по-
литику и идеологию, сами того не замечая.
Сопоставление показывает, что «миф крови» А. Розенберга и «хронософи я»
Л. Н. Гумилёва совпадают более чем по двум десяткам пунктов. И это несмотря
на то, что и по эрудиции, и по научному уровню, и по писательскому дарованию Гу-
милёв на десять голов выше тёмного обскуранта Розенберга, с которым его, каза-
лось бы, и равнять-то зазорно.
Подозревать прямое влияние здесь невозможно: Л. Н. Гумилёв не мог быть
знаком с нацистскими сочинениями, да и к самим нацистам относился без всяких
симпатий 29. В любом случае он не читал книгу А. Розенберга, а если бы и знал её
28 Э. И. Колчинский (2007: 10, сн.3) предостерегает от смешения понятия нацизма с фашизмом,
«который исторически связан, прежде всего, с политическим движением Б. Муссолини, а не А. Гит-
лера», и даже полагает: «Смешение понятий "фашизм" и "национал-социа лизм" было на-
меренной пропагандистской аберрацией СДПГ и КПГ в 1920 х гг., с удовольствием
подхваченной сталинскими идеологами и Коминтерном». С этим можно согласиться лишь
до известных пределов. Да, между движениями Гитлера и Муссолини есть много различий, но обще-
го --- столько, что в научных (а не политических) целях они естественно классифицируются в одну гра-
фу --- «фашизм» в широком смысле слова. Обойтись для этой графы определением «тоталитаризм»
не удастся, поскольку его относят и к коммунизму, но при этом у коммунизма столько отличий от лю-
бых форм фашизма (причём отличий не внешних, а сущностных), что по некоторым пунктам их невоз-
можно даже сравнивать.
29 Правда, один канал передачи информации всё же можно заподозрить. В 1967---1968 гг.
Л. Н. Гумилёв близко сотрудничал с Н. В. Тимофеевым-Ресовским, даже планировал издать совмест-
ный труд, но вскоре между ними произошёл разрыв (Гумилёв 1997: 615---617, 619---626). Между тем
Н. В. Тимофеев-Ресовский до самой Победы жил в Германии (с советским паспортом) и сотрудничал
с немецкими генетиками. Больше того: «К удивлению своих американских кол лег М. Деме-
реца и Л. Дана, которые считали, что Тимофееву-Ресовскому грозит опасность в на-
цистской Германии, он отклонил их предложения эмигрировать в США, использо-
вав саму переписку по этому вопросу дл я торга с нацистами» (Колчинский 2007: 444). Он
не мог не быть хотя бы в курсе того, в чём именно состоят нацистские идеи. Однако такая версия ка-
жется всё же несостоятельной. Во-первых, «Зубр» даже в Германии демонстрировал своё неприятие
нацизма. По рассказу А. Мюнтцинга, «во время посещения какой-то делегацией лаборато-
рии Тимофеева-Ресовского передавали речь Гитлера: все дол жны были молчать и слу-
шать ее стоя. И среди всеобщего молчания отчетливо слышны были слова Тимофеева-

75
в пересказе, то не мог бы вдохновиться столь примитивной идеологией --- если
только сам не пришёл к ней раньше, а в таком случае роль рассказчика была бы
ничтожна. Нельзя исключить общность первоисточников. Гумилёв сам признавал
себя «последним евразийцем», хотя в то же время никогда не оспаривал и марксиз-
ма, встречался с П. Н. Савицким в 1966 г. и ссылался на информацию, полученную
при этих встречах (Гумилёв 1991 а: 24). Розенберг же, как мы уже говорили, несо-
мненно, был знаком с кругом идей славянофилов (из которого и выросло евразий-
ство) --- но знаком самое большее из третьих рук, никого из них (если не считать
Достоевского --- скорее писателя, чем философа, и в любом случае не учёного-тео-
ретика) он в своей книге не упоминает.
Нельзя также исключить и общую социальную основу этих концепций. И Гу-
милёв, и Розенберг были выходцами из социальных групп, утративших привиле-
гированное положение у них на глазах. Для Гумилёва это --- русское дворянство
(хотя его отец не мог похвастаться длинной галереей семейных портретов), интел-
лигенция Серебряного века --- духовная элита тогдашней России, претендовавшая
не меньше чем на миры 30; для Розенберга --- прибалтийские немцы. Оба они уже
в зрелом возрасте люмпенизировались, скатились с социального верха на самое дно
«дивного нового мира»: Розенберг --- в штурмовое движение, Гумилёв --- в лагеря.
Причём случилось это с ними обоими как раз в том возрасте, когда личность, уже
почти сформированная, ищет точку приложения своим силам. Трагично, что в обо-
их случаях это было следствием русских событий: кризиса рубежа веков, право-
го и левого экстремизма 31, и в итоге --- революции 1917 года. Однако и эти собы-
тия пережили многие, но не все же стали националистическими мифотворцами! Да
и Россия --- не единственная империя, распавшаяся в XX веке: то же происходило
на всём огромном пространстве от Берлина и Вены до Пекина и Токио.
Остаётся предположить, что сходство обеих концепций вытекает из общности
их принципиальных положений. Иными словами, достаточно принять некоторые
общие принципы (внешне выглядящие вполне безвредно) и определённую логи-
ку рассуждений, и результат неизбежно, исподволь для самого автора, получится
вполне определённым.
Эту основу Мифа следует рассмотреть подробнее. Однако наша задача ---
не противопоставить «плохие» нацистские мифы каким-то другим --- «хорошим»,
Ресовс кого: "Когда, на конец, прекратится это безум ие"» (там же: 470). Во-вторых, сам
Л. Н. Гумилёв (1992 б) вспоминал, что идея пассионарности пришла к нему в 1938 г., за 30 лет до его
знакомства с «Зубром». А текст «Хунну» позволяет считать, что ко времени выхода этой книги (1960 г.)
концепция Л. Н. Гумилёва уже приобрела вид, близкий к окончательному.
30 Вспомним строки Марины Цветаевой, посвящённые рождению Л. Н. Гумилёва: «Северный
океан и Южный//И нить жемчужных//Чёрных чёток в твоей горсти!»
31 Ознакомившись с этим текстом в рукописи, Э. И. Колчинский и С. Е. Эрлих предложили в каче-
стве ещё одной параллели к творчеству А. Розенберга и Л. Н. Гумилёва рассмотреть В. Е. (З.) Жаботин-
ского --- основоположника экстремистского крыла сионизма, которого сам Д. Бен-Гурион называл «Вла-
димиром Гитлером». Ведь и Жаботинский был выходцем из России, и он был вскормлен Серебряным
веком, а к крайнему национализму перешёл под влиянием впечатления от еврейских погромов, особен-
но Кишинёвского (1903 г.). Получилась бы очень пикантная троица: все --- выходцы из России, все ---
крайние националисты (разных наций и даже стран), у всех --- идеи, враждебные друг другу, но в основе
своей невероятно схожие. Автор, однако, отказался от этой мысли по единственной причине: цель дан-
ной работы --- именно исторические мифы, а Жаботинский не претендовал на роль историка. Остаётся
лишь пожелать, чтобы эту тему поднял кто-нибудь другой.

76
а найти способы для распознавания и, если понадобится, обезвреживания любого
исторического мифа, если его вред начинает перевешивать пользу. Разумеется, вред
и польза, в свою очередь, понятия ценностные, а значит, ненаучные, но каждый
из нас всё же способен определить их хотя бы для себя самого.
Кроме того, если бы нам уда л о с ь установить родство только этих двух концеп-
ций, то в чём его причины? Их следует искать в предшествующем развитии соци-
ального мышления (включая как научное, так и вненаучное). А значит, Розенберг
и Гумилёв не одиноки. Они лишь представляют (возможно, с предельной вырази-
тельностью) целое направление, возникшее до них и не исчезнувшее после них.
Чтобы понять, что же это за направление, нужно попытаться понять его истоки.
Поэтому сопоставим эти две концепции с течениями в философии истории, ко-
торые никто всерьёз не относит к историческим мифам (или, как минимум, сами
авторы считали, что занимаются научным исследованием, а не мифотворчеством
и не политической идеологией). Это позволит нам понять границы между истори-
ческим мифом, исторической наукой и обычной, «нормальной» философией, прав
и привилегий которой никто пока не отменял. Последняя задача не столь проста, так
как границы философии не очерчены с такой же чёткостью, как границы науки.
II.4. Евразийство
И в ливрее
портье коченея,
о прошлом жалеет
заброшенный дед --
бывший корнет.
Неподвижен,
судьбою обижен,
подобран Парижем,
он щурится вдаль,
на Пигаль...
Ж. Плант, музыка Ш. Дюмона --- Эдит Пиаф. Вальс
(1962)
Прежде всего это, конечно, евразийство, продолжателем которого Л. Н. Гуми-
лёв сам себя публично объявил. Это направление заявило о себе во всеуслышание
сборником «Исход к Востоку» (София, 1921). В его ряды вошли молодые интеллек-
туалы, искавшие новую формулу единства России (как советской, так и эмигрант-
ской) на основе идей славянофильства, но без его крайностей. Их программа вклю-
чала союз народов бывшей империи без господства какого-то одного из них (в том
числе и русского), отказ от ориентации на Запад и его культуру. Идеалом политиче-
ской системы им виделась «идеократия» --- то есть власть идеи, в сущности --- но-
вого политического мифа, стоящего выше как государства, так и любой церкви или
партии. Эта идея имела древнюю историю. Уж е Иосиф Флавий отличал «теокра-
тию», понимаемую им как «власть Бога», от «иерократии» --- то есть власти цер-
ковников:
«... Одни предоставили управление государством монархам, другие нескольким
избранным родам, третьи непосредственно народным массам. Наш же законода-

77
тель [Моисей Л.М.]оставил всё это в стороне и положил основание теократии, как
можно было бы выразиться с некоторой натяжкой в выборе названия, предоставив
управление и власть Господу Богу и научив народ взирать на Него, как на причину всех
существующих благ, которые выпадают на долю вообще всем людям и которые получа-
ют они помощью молитвы в затруднительных положениях жизни» (Против Апиона II,
16 --- Иосиф Флавий 1895/1991: 108---109).
Точно так же в утопии Вл. Соловьёва --- «свободной теократии» --- три функ-
ции Бога (власть, сила, «живой совет») делятся так: власть принадлежит церк-
ви во главе с первосвященником, сила --- царю, подчиняющемуся церкви добро-
вольно, а право живого совета с Богом --- пророкам (Лосский 1991: 125). При этом
власть идеи не превращается во власть профессиональных носителей этой идеи,
поскольку они блюдут нравственную высоту, не занимая к тому же формальных по-
стов. Как этого можно было бы добиться в реальной жизни --- об этом не задумы-
вался никто из этих романтиков. Впрочем, Н. А. Бердяев уже в 1925 г. чрезвычайно
проницательно предупреждал:
«Их идеология соответствует душевному ук ладу нового поколения, в котором
стихийное национа л ьное и рел игиозное чувство не связано со сложной культурой,
с проблематикой духа. Евразийство есть прежде всего направление эмоциональное,
а не интеллектуальное, и эмоциона л ьност ь его я вл яется реакцией творческих нацио-
нальных и религиозных инстинктов на происшедшую катастрофу. Такого рода душев-
ная формация может обернуться русским фашизмом» (Бердяев 2007 {1925}: 5; выде-
лено везде мной --- Л. М.).
Действительно, евразийцы возлагали большие надежды на опыт таких «идео-
кратических» государств, как СССР и фашистская Италия (Люкс 1993: 110---111),
хотя и признавали их практику ещё далёкой от идеала. Во время НЭПа они надеялись
на перерождение СССР, после которого их идеи сменят большевизм. В конце 1930-х
годов, ко гда и в СССР, и в Германии тоталитаризм показал себя во всей непригляд-
ности, евразийство распалось как движение. Однако его идеи не исчезли. В каком-
то виде они нашли отражение в официальной концепции «братских народов» со-
ветского лагеря, на их притягательности вырос феномен Л. Н. Гумилёва. И даже
такой далёкий от национализма деятель, как А. Д. Сахаров, в своих последних вы-
ступлениях на Съезде Советов 1989 г. предлагал переименовать СССР в «Союз рес-
публик Европы и Азии», чтобы сохранить единство страны на основе идеи дружбы
народов, а не лозунгов классовой борьбы. Но ведь это и есть программа «истинно-
го общеевразийского национализма» --- как определял его Н. С. Трубецкой (2007
{1921})! В наши же дни многие силы в России, от В. В. Путина до его противников
из крайне правого лагеря, хватаются за евразийство как за идеологию, ставящую
своей главной задачей спасение единства «шестой части суши» --- неважно на ка-
кой основе.
В наши задачи не входит анализ евразийства как целостного явления (см.,
напр.: Люкс 1993; Шнирельман 2000; и др.). Остановимся лишь на одном из авто-
ров, в трудах которого наиболее полно и в то же время сжато изложена именно исто-
рическая концепция евразийцев.
Автор этот --- князь Николай Сергеевич Трубецкой (1890---1938). Его род ---
род князей-Гедиминовичей, перешедших на московскую службу с 1500 г., --- дал
России выдающихся военных, дипломатов, деятелей науки, искусства, литерату-

78
ры. Его отец, крупный религиозный философ С. Н. Трубецкой (1862---1905), был
ректором Московского университета; дядя Е. Н. Трубецкой (1863---1920) развивал
учение Вл. Соловьёва о всеединстве и умер от тифа в Новороссийске накануне его
оставления белыми. Сам Николай Сергеевич ещё до 1917 г. опубликовал ряд се-
рьёзных работ по северокавказской и финно-угорской филологии. В годы граждан-
ской войны Н. С. Трубецкой уехал на Юг --- в области, занятые Добровольческой
армией, а в 1920 г. вместе с её остатками оказался в Болгарии. Здесь и вышла его
первая книга по евразийской проблематике --- «Европа и человечество» (Трубецкой
2007 {1920}), едва ли не ставшая отправной точкой всего движения. В тот момент,
как напоминает Леонид Люкс (1993: 112) из Кёльнского университета, автору не ис-
полнилось и 30 лет, а его коллеги по «цеху» были и того моложе.
Оставшиеся 18 лет жизни он был профессором славистики --- в Софии, Праге,
наконец, в Вене. Кроме того, часть его важнейших трудов была напечатана в Бер-
лине и Париже. Если его «евразийские» идеи остаются весьма спорными, то его за-
слуги как филолога бесспорны. Вместе с другим эмигрантом, Романом Осипови-
чем Якобсоном, кн. Трубецкой стоял в центре Пражского филологического кружка,
вместе с ним стал основоположником целых двух научных направлений: фоноло-
гии (науки о звуковом составе языка) и (вслед за И. А. Бодуэном де Куртенэ и Ф. де
Соссюром) структурной лингвистики. Его идеи сыграли огромную роль в станов-
лении структурализма.
Конец его жизни был трагичен: после аншлюса Австрии он оказался «на крюч-
ке» у гестапо, и частые грубые обыски довели его до инфаркта и смерти в 48-летнем
возрасте 32. Не последнюю роль в этих преследованиях сыграла публикация им ста-
тьи «О расизме» (Трубецкой 2007 {1935}), в которой он решительно отмежевал-
ся от гитлеровской идеологии и практики в «расовом вопросе» (Шнирельман 2000:
гл .5).Л. Н. Гумилёв воздал ему должное буквально за год до смерти. В «Нашем на-
следии» он опубликовал статью с подзаголовком, говорящим многое: «Историко-
философские сочинения князя Н. С. Трубецкого (заметки последнего евразийца)»
(Гумилёв 1991 а). А это заставляет присмотреться: что же такое евразийство, в чём
его пафос, его сильные и слабые стороны? Как и почему оно возникло, как и поче-
му исчезло (и исчезло ли), почему Л. Н. Гумилёв был уверен, что он в этом ряду ---
последний, и был ли он в этой уверенности прав?
II.5. Циклизм
Однако евразийством источники идей Л. Н. Гумилёва не ограничиваются.
В классификации антропологических теорий, предложенной Л. С. Клейном (В пе-
чати, гл. XIV, 1), он занимает место среди циклистов. Это значит, что его теория
опирается, в числе прочих, на следующие основополагающие принципы:
 1. Нет смысла говорить о единой мировой цивилизации. Вместо это-
го в истории человечества мы видим ряд равноправных цивилизаций,
более или менее изолированных друг от друга.
 2. Тем не менее, хотя цивилизации изолированы, но едины законы,
управляющие их развитием.
32 http://www.kulichki.com/~gumilev/TNS/tns00.htm

79
 3. Под действием этих законов все цивилизации проходят один
и тот же путь, но не одновременно, а каждая --- в свой черёд.
 4. Этот путь включает восходящую и нисходящую фазы с более или
менее чёткой границей между ними («надлом»).
 5. Поэтому более развитые цивилизации --- не авангард человече-
ства: они близятся к упадку, и «здоровые варвары» могут рассчиты-
вать на их наследство.
 6. Поскольку цивилизации замкнуты и самодостаточны, а стадии их
развития не совпадают по времени, любые взаимные влияния культур
либо опасны, либо --- по меньшей мере --- представляют собой слож-
ную проблему.
 7. Ни «цели истории», ни смысла исторического процесса как едино-
го целого не существует.
По всем этим причинам у данной группы теорий есть несколько вариантов
названия: концепция параллельных (или эквивалентных) культур, культур-
ный релятивизм, циклизм, концепция становления и упадка. И если евразий-
цы и признавали человечество пустой абстракцией («Я отрица ю возмож нос ть об-
щечеловеческой культуры (см. мою книжку "Европа и Человечество", а так же статью
"Вавилонская башня и смешение языков" в "Евразийском временнике", III)» --- Тру-
бецкой 2007 б {1927}: 554), то идея повторяющихся исторических циклов не была
у них в центре внимания.
Первую циклическую теорию выдвинул неаполитанский историк Джамбатти-
ста Вико (Vico, 1668---1744). В своём труде «Новая Наука» он доказывал, что куль-
тура проходит три стабильные фазы: «Век Богов», «Век Героев» и «Век Людей» ---
по господствующей в каждой фазе мифологеме: воспринимается ли социальный
порядок как данный людям свыше (не всё ли равно, божественной волей или объ-
ективными законами материальной природы?), установленный отдельными лич-
ностями с героическими (то есть сверхчеловеческими) свойствами или же волей
самих людей --- их совместными усилиями и частными интересами. Основой для
Вико послужило сравнение античного и современного (начиная со средневеко-
вья) циклов европейской истории, с другими культурами он не был знаком. В эпо-
ху Просвещения его труд пришёлся не ко времени и пролежал под спудом почти сто
лет, пока на него не обратил внимание Гегель. Вико оказался не основоположником
циклизма, а лишь его отдалённым предтечей.
Однако мировым центром циклизма стала первая страна, вставшая на «дого-
няющий» путь развития, --- Россия (Клейн: В печати, гл. XIV, 2). Уж е Иван Грозный
в своих посланиях пустил в ход патриотический миф об «изрушившемся» (в терми-
нах С. С. Уварова, идеолога режима Николая I, --- «гнилом») Западе. Это было ло-
гичным следствием концепции «третьего Рима», в то время уже практически офи-
циальной:
«Представление о России как о единственной в мире стране, сохранившей правую
веру, было весьма величественно, но и весьма ответственно. Если истина сосредоточена
у нас, а весь окружающий мир духовно "изрушился", то, строя своё государство, русские
должны идти каким-то совершенно своеобразным путём, а на чужой опыт опираться лишь
в очень ограниченной степени как на опыт отрицательный» (Лурье 1981: 230).

80
Князь Михаил Михайлович Щербатов (1733---1790), потомок князей Черни-
говских, резко критиковавший режим Екатерины II с позиций старой знати, в со-
чинении «О повреждении нравов в России» впервые теоретически поставил во-
прос: должна ли Россия догонять Европу --- или является особой страной, для
которой европейские стандарты не обязательны? При этом однозначного ответа он
не даёт, допетровскую Русь не идеализирует (сравнивает её даже с больным дере-
вом) и пользы европеизации не отрицает. Его претензии к Петру в другом: излиш-
няя поспешность реформ привела целую страну к культурному шоку --- «поврежде-
нию нравов», когда старые нормы были подорваны, а новые не успели прижиться.
Картину этого культурного шока Щербатов и рисует --- почти за сто лет до того, как
К. Оберг ввёл в антропологию само это понятие.
Как и Дж. Вико, М. М. Щербатов не оказал влияния на современников: его труд
писался « в стол» и был опубликован лишь в 1860-х годах. Но его внук, Пётр Яковле-
вич Чаадаев (1794---1856), в своём «Первом Философическом письме» (1831) вынес
вопрос на публичное обсуждение. Почва для него уже была подготовлена борьбой
между прозападно настроенными «карамзинистами» и «младоархаистами» --- по-
клонниками славянских традиций. К этому кружку принадлежали П. А. Катенин,
П. А. Корсаков, А. А. Жандр, В. К. Кюхельбекер, к ним был близок А. С. Грибоедов
(Фомичёв 2007: 240) --- вспомним хотя бы монолог Чацкого о «французике из Бор-
до» (Горе от ума, финал 3-го действия).
Спор вокруг чаадаевского «Письма» расколол русскую публику на западников
и славянофилов. Последние выдвинули целый ряд теорий, в которых либо обосно-
вывался «особый путь» России, которая-де ещё скажет Западу некое «новое слово»,
либо доказывалось, что за Россией --- преимущества молодости, а её «варварство» ---
на самом деле кипение свежих сил, ещё способных «вл ит ь ви но молодое в ме х и
ветхие» Запада (Матф. 9:17; Марк 2:22; Лука 5:37). Достаточно назвать Н. Я. Да-
нилевского с его идеей культурно-исторических типов 33, К. Н. Леонтьева, идеи евра-
зийцев --- князя Н. С. Трубецкого, Г. В. Вернадского, Л. П. Карсавина, «идеалистиче-
ский циклизм» Питирима Сорокина, «националистический циклизм» Л. Н. Гумилёва
(см.: Клейн, В печати, гл. XIV). Судя по некоторым последним работам (Ляпин 2007),
новые циклические теории продолжают появляться, и по-прежнему в России 34.
33 Параллели между учениями Н. Я. Данилевского и О. Шпенглера столь велики, что можно подо-
зревать прямые заимствования. Правда, К. А. Свасьян (1993: 18) указывает, что немецкий перевод кни-
ги Данилевского вышел лишь в 1920 г. --- через два года после первого тома «Заката Европы». Но если
и не ставить вопрос о прямом плагиате (там же, 17), то нельзя исключить, что Шпенглер мог быть знаком
с «носившейся в воздухе» идеей по устным пересказам, и тем более --- что схожие идеи могут возникать
одновременно и независимо друг от друга у разных авторов, работающих в одном и том же интеллектуаль-
ном климате. История как науки, так и религии полна таких примеров, нередко перерастающих во взаим-
ные упрёки. Достаточно вспомнить конфликт между Ньютоном и Лейбницем из-за того, кто из них открыл
дифференциальное исчисление, или между И. Р. Пригожиным и Г. Хакеном --- об авторстве синергетики.
34 Позволю себе личное отступление --- не для того, чтобы, по М. М. Жванецкому («Аркадий Рай-
кин»), «царапать ногтем своё имя на этом постаменте», а для того, чтобы возможным критикам
были ясны вненаучные мотивы этой работы --- для облегчения операции «вскрытия авторского лица»
(Ильф И., Петров Е. Отдайте ему курсив). Да не подумает никто о снобизме: автор этих строк сам на-
чинал с таких же теорий (Мосионжник 1987; 1988). В этих работах я пытался вывести циклы истории
Китая, исходя из перипетий отношений между двумя силами: чиновниками-державниками и помещика-
ми --- частными собственниками. Получалась вполне убедительная модель трёх полных циклов: от Цинь
до падения Южных Дворов (221 г. до н. э. --- 589 г. н. э.), от Суй до Юань (581---1368 гг.), от Мин до Цин
(1368---1911 гг.). Циклы эти были сведены в убедительную таблицу. Причём эта модель вполне уклады-

81
На этом фоне признанные классики циклизма --- Освальд Шпенглер и Ар-
нольд Джозеф Тойнби --- выделяются скорее большей известностью, чем принци-
пиальной новизной. Тем не менее именно их труды вошли в «золотой фонд» миро-
вой философии, и именно им уда л о с ь разработать циклические теории в наиболее
чистом виде. Возможно, это было связано с тем, что они были лишены мессианских
надежд славянофилов и их духовных наследников. Подробно пересказывать суть
учений О. Шпенглера и А. Дж. Тойнби нет смысла: их работы доступны широкой
публике и не раз служили темой для обсуждения. Однако следует сопоставить их
с учением Л. Н. Гумилёва: быть может, некоторые его опасные черты связаны имен-
но с циклическими теориями? Да и вообще, насколько научен сам циклизм, не явля-
ется ли он ещё одним историческим мифом?
II.6. Концы в воду, или Пенорождённые цивилизации
Был, говорит он, в древности народ, головотяпами именуемый, и жил он да-
леко на севере, там, где греческие и римские историки и географы предпола-
гали существование Гиперборейского моря.
М. Е. Салтыков-Щедрин. История одного города
(О корени происхождения глуповцев)
II.6.1. Атлантология
И хотя я скажу себе тихо:
«Не бывало её никогда»,
Если спросят: «Была Атлантида?» ---
Я отвечу уверенно: «Да!»
Пусть поверят историям этим,
Атлантида --- ведь дело не в ней...
Разве сказки нужны только детям?
Сказки взрослым гораздо нужней!
А. М. Городницкий. Атлантида
Нельзя не упомянуть о популярной в определённых кругах «гиперборейской»
теории. Она настолько близко касается нашей темы, что заслуживает пристального
внимания. Эта теория --- один из вариантов атлантологии.
Что такое атлантология? Суть её в допущении, что либо всё культурное челове-
чество, либо, по меньшей мере, его наиболее «духовная» ветвь (к которой привер-
женцы этой идеи относят, конечно же, свой собственный народ) --- прямые потом-
ки представителей некоей высшей цивилизации, неизвестной науке. Поэтому о ней
можно утверждать всё, что угодно. Не в смысле: что попало, --- а именно в смыс-
ле: что НАМ угодно. Ах, об этом нет никаких доказуемых сведений? Не страшно:
концы --- в воду. То есть --- буквально: цивилизация эта происходит с затонувшего
валась в фазы этногенеза Л. Н. Гумилёва, «степной цикл» которого я в то время не просто читал запоем,
но и полностью проконспектировал. Более того, история современной КНР укладывалась в первую и на-
чало второй фазы тех же циклов. О Шпенглере в то время мне было негде прочесть. На XIX научную
конференцию «Общество и государство в Китае» я приехал с настроением первооткрывателя.
Спасибо добрым людям: Л. С. Васильеву, позволившему вынести эти незрелые идеи на публичное
обсуждение, и А. А. Бокщанину, не просто вовремя охладившему мой пыл, но и не пожалевшему целого
часа своего ценнейшего времени, чтобы подробно объяснить начинающему автору недостатки его рабо-
ты. Трудно представить, что бы со мной было дальше, если бы не этот своевременно данный урок.

82
континента, о котором впервые рассказал Платон в диалогах «Тимей» и «Критий».
При этом Платона, возможно, не следует понимать буквально. Ищите эту страну...
по всему дну Мирового океана!
Вплоть до середины XX века такая находка казалась невероятной. Крупный со-
ветский геолог и писатель-утопист И. А. Ефремов вспоминал:
«Ещё будучи совсем молодым учёным, я поставил вопрос о необходимости исследо-
вания дна океанов. Написал об этом статью и послал в "Geologische Rundschau" [«Геоло-
гическое обозрение»]. В то время это был солидный научный журнал. И через некоторое
время получил ответ, подписанный известным тогда специалистом по морской геологии
Отто Пратье. Он писал, что "статья господина Ефремова абсолютно фантастична. Никаких
минералов со дна добыть нельзя. Дно океана не имеет рельефа. Оно совершенно плоское
и покрыто толстым слоем осадков". Так меня, мальчишку, он "уничтожил". Статья не была
опубликована. А теперь мы знаем, что на дне есть и хребты, и ущелья, и открытые выходы
пород» (Ефремов 1982: 324).
Итак, с точки зрения О. Пратье и его современников, выходило бы так: если
Атлантида --- на дне, то найти её невозможно. Успехи подводной геологии сдела-
ли дно океанов познаваемым. Но, увы, атлантологам это не принесло ничего, кроме
блуждающего огонька несбыточной надежды. Крупный советский геолог Н. Ф. Жи-
ров потратил много лет на поиски Атлантиды в районе Азорских островов --- или
хотя бы на доказательство, что она могла там быть и когда-нибудь будет найдена.
Эффект был нулевым. Напротив, было доказано, что за 12 тысяч лет (а Н. Ф. Жиров
принимал сведения Платона буквально) суша в районе Срединного Атлантическо-
го хребта не могла успеть опуститься и на десятую часть нынешней глубины. С тех
пор, правда, Атлантиду «находили» в десятках других мест --- от Северного полю-
са до острова Пасхи.
А. М. Городницкий (1993: 338---355), доктор геолого-минералогических наук
и один из знаменитейших бардов, вспоминает о геологических работах на судне « Ви-
тязь» в 1981 и 1984 гг., в которых он участвовал. То гд а с помощью современнейшей
техники была обследована подводная гора Ампер (в 300 милях к западу от Гибрал-
тара), где на глубине 100 м было обнаружено нечто похожее на руины. Участни-
ки экспедиции были энтузиастами Атлантиды, но прежде всего --- учёными. И им
пришлось подавить свой энтузиазм, когда факты показали, что «стены» на горе Ам-
пер --- естественное образование. Хотя сам А. М. Городницкий остался сторонни-
ком Атлантиды, которой посвятил целую главу своих воспоминаний... и песню
(Городницкий 1993: 300---359, 532). Но не такие люди объявляют себя профессио-
нальными «атлантологами».
В рамках данной работы мы не можем решать вопросы океанологии. Однако
закономерен другой вопрос: а что и зачем, собственно, рассчитывают найти атлан-
тологи? Романтический миф? Но что же, скажите, романтического в картине гибе-
ли целого континента с миллионами жителей --- до последнего человека, включая
женщин и детей? Причём гибели внезапной --- «в один день и в бедственную ночь»
(Платон, Тимей 25d)! Ведь это жестоко, в конце концов, --- мечтать, чтобы так оно
и было!
Зде сь возможны разные варианты ответа. Один --- религиозно-нравоучи-
тельный: спасутся лишь немногие праведные, остальные обречены погибели.
Это --- мораль в духе ещё ветхозаветного пророка Амоса: народ расплатится за гре-

83
хи своих князей и лжепророков, хотя бы сам в них и не участвовал. Избежать ги-
бели можно лишь личными нравственными усилиями. Именно так решает пробле-
му Атлантиды Дж. Р. Р. Толкиен (о котором, впрочем, поговорим отдельно). Причём
на родине у него был предшественник --- Э. Булвер-Литтон с его «Последним днём
Помпеи», в котором спасаются только христиане, язычники же становятся жертва-
ми извержения. Впрочем, такого рода «страшилки» мало убеждают современного
обывателя.
Другой вариант --- Атлантида как исторический триллер, как «фильм-
катастрофа». Такое зрелище может даже успокаивать: приятно после этого огля-
деться вокруг себя и убедиться, как на самом деле прочен наш мир, ему-то такое
не грозит! Возможно, в этом --- один из психологических корней современного ка-
тастрофизма.
Не менее возможно, конечно, что свою роль играет креационизм. Ж. Кювье
готов был скорее объявить ископаемых животных жертвами всемирного потопа
(а следовательно, современную природу --- более бедной, чем первозданную), чем
допустить идею эволюции. О. И. Сенковский (1986 {1833}: 11) даже приписал ему
фразу: «Итак, я доказал, что люди, жившие до потопа, были гораздо умнее нынешних;
как жалко, что они потонули!» Но ведь и до Кювье, и после него существовала масса
креационистских теорий, объяснявших природу без помощи катастрофизма.
Однако идея Атлантиды имеет ещё одну сторону. Если ко гда-то, когда всё
остальное человечество ещё прозябало в невежестве, существовала утопическая
страна, --- тем самым гарантировано, что этот рай земной может повториться. Бо-
лее того --- известно, каким он должен быть. Более того --- народ, которому удаст-
ся доказать своё происхождение от атлантов, может рассчитывать на мессианскую
роль. В такой картине моральный урок Платона (у которого Атлантида гибнет за то,
что её жители утратили духовную высоту) необязателен и может быть опущен: ги-
бель Атлантиды оказывается случайностью, хотя в принципе поправимой. Однако
получившаяся картина страдает массой недостатков.
Во-первых, её нельзя принять в науке даже как гипотезу. Ведь один из главных
признаков гипотезы --- способность давать ответ на какую-либо научную пробле-
му. Но в истории нет проблемы, которой нельзя было бы решить без помощи пред-
положения об Атлантиде. Научная картина прошлого прекрасно строится и на име-
ющейся основе.
Среди серьёзных историков атлантологов нет. И вовсе не потому, что «офици-
альная наука» якобы не любит признавать нетривиальные идеи. Её история говорит
как раз об обратном. Э. Резерфорд, явно поминая идеи Ч. Ломброзо, любил спра-
шивать своих ассистентов: «Достаточно ли безумна Ваша идея, чтобы быть гениа ль-
ной?» Но серьёзный учёный знает: поиск истины куда увлекательнее, чем фантазия,
а толку от него --- куда больше. Никто из тех, кто хоть раз держал в руках подлин-
ный черепок античной амфоры или читал подлинную летопись, не поддастся чарам
псевдоисторической фантастики до такой степени, какой требует атлантология.
Во-вторых, наука ищет объективную истину --- то есть не зависящую от автор-
ских пристрастий: национальных, партийных, гендерных или каких иных. Меж-
ду тем Атлантиду каждый автор находит поближе к своим краям. Так, немецкие
и российские писатели размещают её в северных морях (об этом разговор впере-
ди), в то время как авторы из стран крайнего запада Европы и Средиземноморья

84
довольствуются её расположением по Платону (что на практике обычно означа-
ет район Азорских или Канарских островов), а то и ещё ближе. Греческие архе-
ологи А. Г. Галанопулос и С. Маринатос ещё в 1930-е годы отождествили Атлан-
тиду с островом Тира (Санторин) в Эгейском море, а её культуру --- с критской
цивилизацией, погибшей в результате извержения вулкана на этом острове око-
ло 1450 г. до н. э. (изложение их концепции с обновлёнными данными см.: Резанов
1975). Ещё до них --- хотя чисто предположительно --- мысль о расположении Ат-
лантиды в Эгейском море высказывали русские академики А. С. Норов (1795---1869)
и Л. С. Берг (1876---1950; см.: Резанов 1975: 107---110). Правда, современные архео-
логические данные не подтверждают эту гипотезу, какой бы стройной она ни ка-
залась. С 1980 г. она была оставлена. В середине 1990-х годов на Санторинском
конгрессе «специалисты по эгейской археологии пришли к согласию по двум конста-
тациям: а) что ужасный взрыв вулкана произошёл в конце XVII в. до н. э. (примерно
в 1600 1620 гг. до Р. Х. по так называемой "верх ней датировке"); б) что разрушение
"новых дворцов" Крита (кроме Кносса) в середине XV в. (около 1450 г. до н. э.) име-
ло другую причину» (Vassilakis 2001: 148---149). В некоторых местах --- например,
в Миртос Пиргу, --- сгорели только дворцы, в то время как сельские постройки спо-
койно пережили катастрофу (ibid.). Однако фанатики идеи с самого начала, ещё
не имея на руках этих сведений, твердили: Санторин --- «это что угодно, но толь-
ко не Атлантида Платона!» И это при том, что, по словам И. А. Резанова (1975:
128), критская культура оказалась «прекраснее, совершен нее, тон ьше, чем могл и м ы
думать, прочитав диалоги Платона».
Вообще, создаётся впечатление, что если бы Атлантида когда -нибудь была об-
наружена, какой бы романтичной она ни оказалась, для атлантологов она тут же
утратила бы интерес. Ведь им нужно только «Царс т во <...> не от мира сего»
(Иоан.18:36), причём моральный урок их «царства» ни по богатству открываю-
щейся в нём картины, ни по гуманистической направленности даже не сопоставим
с евангельским Царством.
В-третьих, даже как миф вера атлантологов безнадёжна (церковник сказал
бы --- «безблагодатна»). История в ней предстаёт как вечное повторение чего-то
одного и того же, без смысла и цели, нечто вроде «дурной бесконечности» по Ге г е -
лю. По сравнению с этим у эволюционизма есть хотя бы одно преимущество (не го-
воря уж о большем, но менее очевидном): в нём есть надежда, что «завтра будет
лучше, чем вчера».
В-четвёртых, версия об Атлантиде современных атлантологов противоречит
собственным первоисточникам --- диалогам Платона, в которых Пра-Афины ---
современники, а не преемники Атлантиды. Да и египетские свидетели --- жрецы,
сохранившие «историю» войны Атлантиды с Афинами, предки тех, кто переска-
зывал эту историю Солону, --- не атланты и ни словом не упоминают о своей преем-
ственности с культурой атлантов. Стало быть, даже если принимать слова Платона
на веру буквально, Атлантида у него --- не прародина мировой цивилизации, а одна
из нескольких цивилизаций.
К тому же мало кто из атлантологов довольствуется конкретными данными,
которые всё же сообщает Платон. Возьмём, например, размеры острова. В «Ти-
мее» (24c-d) Платон утверждает, что он был «больше Ливии и Азии, вместе взяты х»,
но в «Критии» приводит конкретные измерения. Плодородная часть Атлантиды ---

85
равнина в виде идеального прямоугольника размером 3×2 тысячи стадиев, вытяну-
того по широте. Примем стадий за 192 м, хотя длина его в разное время и в разных
частях Греции могла не совпадать; к тому же Солон упоминает о двойном переводе
легенды --- с языка атлантов на египетский, а с него на греческий (Критий 113a-b),
что могло сопровождаться путаницей в мерах. Так, А. Г. Галанопулос считал, что
Солон мог принять египетскую цифру «100» за «1000», преувеличив все размеры
и сроки в 10 раз (Резанов 1975: 111). Но мы сейчас говорим не о прообразе Атланти-
ды, а о мифе, в который верил Платон. При указанной длине стадия площадь толь-
ко равнины Атлантиды составит около 220 тыс. кв. км --- примерно как Белоруссия
или две Болгарии. При этом с юга на север равнина тянулась только до середины
острова (Критий 113с), со всех сторон её окружали горы, которые «по множеству,
величине и красоте превосходили все нынешние» (118b). Следовательно, весь остров
был ещё в 2---3 раза больше, приближаясь по площади к современной Франции или
Испании. Для эпохи Платона такой размер действительно колоссален, но для на-
ших дней кажется довольно скромным.
Поэтому обычно атлантологи «поправляют» Платона и щедро расширяют
остров действительно до размеров континента. У А. Н. Толстого в «Аэлите» Атлан-
тида поначалу занимает всю Атлантику, и лишь в результате природных катастроф
от неё откалывается, например, Америка. А у Ф. Бэкона, возродившего этот миф
в Новое время, и вовсе читаем: «...великая Атлантида (именуема я у вас Америкой)»
(Бэкон 1978: 496). Правда, эти авторы как раз не были атлантологами --- не выда-
вали свои художественные тексты за научные исследования. И «Новая Атланти-
да» Ф. Бэкона --- сочинение не научное, а утопическое, хотя и содержит продуман-
ный проект создания Академии наук (во многом предвосхитивший последующие
академии).
Попутно обращает на себя внимание, что практически все авторы помещают
Атлантиду либо на западе, либо на севере. Другие локализации либо крайне редки,
либо это не Атлантида, а что-то, ей предшествующее (вроде Лемурии у Е. П. Блават-
ской). Почему? Только ли потому, что море омывает Европу именно с этих сторон?
Но чем тогда хуже Средиземное море? Вполне возможно, что играет роль психоло-
гический фактор, заметный во многих мифологиях: западная сторона (у этрусков
и ирландцев совпадавшая с северной) считалась благой стороной, где располага-
лись блаженные земли (см. подробнее: Мосионжник 2005).

86
II.6.2. Неведомая Северная Земля
Один был отец семейства, по имени Кифа Мокиевич, человек нрава кротко-
го, проводивший жизнь халатным образом. Семейством своим он не зани-
мался; существованье его было обращено более в умозрительную сторону
и занято следующим. как он называл, философическим вопросом: «Вот, на-
пример, зверь, --- говорил он, ходя по комнате, --- зверь родится нагишом. По-
чему же именно нагишом? Почему не так, как птица, почему не вылуплива-
ется из яйца? Как, право, того: совсем не поймёшь натуры, как побольше
в неё углубишься!» <...> «Ну а если бы слон родился в яйце, ведь скорлупа, чай,
сильно бы толста была, пушкой не прошибёшь; нужно какое-нибудь новое ог-
нестрельное орудие выдумать»
Н. В. Гоголь. Мёртвые души, I, 11
Литература об Атлантиде колоссальна, и попытка обозреть её увела бы нас да-
леко от темы. Поэтому ограничимся лишь одной линией атлантологии, весьма акту-
альной в Германии и России XX и (как уже явно можно предположить) XXI вв., ---
«гиперборейской теорией», помещающей Атлантиду (пусть и под другим именем)
в северную полярную область. Именно отсюда происходит раса --- изначальный но-
ситель цивилизации, которую вновь не стесняются называть не просто северной,
но и старым немецким именем --- нордической. Помните? «Истинный ариец, беспо-
щаден к врагам рейха, характер нордический...»
Формальный источник гиперборейского мифа --- Геродот, а точнее, его IV кни-
га --- «Мельпомена», специально посвящённая Скифии и странам вокруг неё. Од-
нако сведения «отца истории» о гипербореях довольно скудны. Он сообщает лишь,
что «за исседонами обитают аримаспы одноглазые люди; за аримаспами стерегу-
щие золото грифы, а ещё выше за ними гипербореи на границе с морем. Все эти наро-
ды, кроме гипербореев, постоянно воюют с соседями (причем первыми начали войну
аримаспы)» (Her.IV, 13). Затем --- о ежегодных посольствах гипербореев на остров
Делос (Her.IV, 32---35) 35. И со знаменательным финалом:
«Итак, о гипербореях сказано достаточно. Я не хочу ведь упоминать сказание об Аба-
рисе, который, как говорят, также был гипербореем: он странствовал по всей земле со стре-
лой в руке и при этом ничем не питался (в существование гипербореев я вообще не верю).
Ведь если есть какие-то люди на крайнем севере, то есть и другие на крайнем юге. Смеш-
но видеть, как многие люди уже начертили карты земли, хотя никто из них даже не может
правильно объяснить очертания земли» (Her.IV, 36).
Иными словами, Геродот лишь передавал распространённую в его время сказ-
ку, в правдивость которой сам не верил. Столь же решительно отрицал существова-
ние гипербореев крупнейший географ поздней античности --- Страбон. Вот все его
высказывания на эту тему:
«Переходя затем в область чистой фантастики <...>, относительно тысячелетних
гиперборейцев Мегасфен сообщает то же, что Симонид и Пиндар и другие рассказчи-
ки мифов» (Strabo XV. I.7 --- Страбон 1964: 661).
О землях, лежащих за тирагетами (то есть дальше междуречья Днестра и Юж-
ного Буга): «Незнакомство с этими странами заставл яет придавать значение тем, кто
сочинил мифические "Рипейские горы" и "гиперборейцев", а также всем этим выдум-
35 Д. А. Мачинский (1997) считал, что эти посольства на самом деле прибывали с Алтая и из Ми-
нусинской котловины, где в IV---I тыс. до н. э. находились сакральные центры скифского мира (в широ-
ком смысле слова), память о которых сохранилась, в частности, в иранских источниках.

87
кам Пифея из Массалии о страна х вдоль океанского побережья...» (Strabo VII. III.1 ---
Страбон 1964: 270).
«Старинные греческие историки называли все северные народности общим
именем скифов или кельтоскифов. Однако ещё более древние историки установили
различие между ними, называя племена, жившие над Евксинским Понтом, Истром
и Адриатическим морем, гиперборейцами, савроматами и аримаспами» (Strabo XI.
VI.2 --- Страбон 1964: 480). Иными словами, по мнению Страбона, «гипербореи» ---
всего лишь устаревшее обозначение каких-то племён Центральной Европы к севе-
ру от Дуная.
«Далее, Пифей из Массалии говорит, что Фула36, самый северный из Бреттанских
островов, явл яется наиболее отдалённой страной и там летний тропик одинаков с по-
лярным кругом.У других писателей я не нашёл ничего по этому вопросу: ни о том, что су-
ществует какой-то остров Фула, ни о том, что земл я до тех пор обитаема, где летний
тропик становится пол ярным кругом. <...> Ведь современные писатели ничего не мо-
гут сообщить о какой-л ибо стране севернее Иерны...» (Strabo II. V.8 --- Страбон 1964:
116; выделено мной --- Л. М.).
Таким образом, упоминания о гипербореях и острове Туле Страбон обнаружил
лишь в малоавторитетных источниках: у эпических поэтов, географический круго-
зор которых --- под вопросом, а научная точность и вовсе не входила в их обязанно-
сти; у Пифея, который сейчас хотя и реабилитирован историками (в древности он
считался чем-то вроде Мюнхгаузена), но не сообщает о Севере ничего необъясни-
мого с сегодняшней точки зрения; и у Мегасфена --- рядом со сказками об одногла-
зых людях и людях с ушами до земли.
У Птолемея понятие «гиперборейский» (буквально --- «над северным ве-
тром») --- всего лишь аналог нашему понятию предельно дальнего Севера. Так,
«Гиперборейским» у него назван океан севернее Ирландии, и в то же время --- гор-
ный хребет, с которого стекают обе реки Ра, т. е. Волга и Кама; этот хребет тянется
примерно по 62° северной широты. Остров же Туле на карте Птолемея расположен
на месте Шетландских островов и не превышает их суммарного размера (Томсон
1953: 337, 357).
Из всего этого как-то не вырисовывается, что греки верили в реальное суще-
ствование культурного народа (тем более древнейшей и высокой культуры) на Край-
нем Севере, а тем более --- обладали о нём какими-то определёнными сведениями.
Средневековые карты --- случай более сложный. Довольно долго на них по-
мещалась какая-то обширная и неведомая северная суша. На Лаврентьевом пор-
толане 1351 г. --- морской карте из собрания Лоренцо Медичи (Бейкер 1950: 47),
на датской карте Клавдия Клавуса Нигера (Магидович 1967: 49), в Варшавском ат-
ласе около 1467 г. (там же: 48) Гренландия представлена как часть Европы, соеди-
нённая с ней массивной сухопутной перемычкой в самых высоких широтах. Как
замечает по этому поводу Р. Рамсей, крупный историк географических открытий,
тогдашним географам проще было счесть Гренландию частью Европы, чем допу-
стить существование четвёртой части света.
Так, в Лаврентьевом портолане Скандинавия дублируется каким-то ещё
бóльшим выступом, за которым следует Гренландия, и по всему северному краю
этой карты никакого моря нет. В Варшавском атласе вся Скандинавия вместе
36 В наши дни чаще пишется «Туле » (, Thule). Иерна --- Ирландия.

88
с Финляндией 37 показана как остров, за которым лежит «Восточ на я Гот и я» (ви-
димо, Эстерботния --- во времена шведского господства так называли часть Фин-
ляндии по восточному берегу Ботнического залива) и «Финно-Лапланди я» --- как
тут же помечено, «последн я я граница, осенённа я Св. Крестом». За этой границей тя-
нется громадный горный хребет, превосходящий даже Рифейские горы (видимые
в правом нижнем углу карты), а за ним --- истинная Лапландия, замыкающая Атлан-
тику с севера и переходящая в большой полуостров --- Гренландию. При этом море
между Гренландией, Исландией, Ибернией (Ирландией) и Скотией (Шотландией)
названо, естественно, Гиперборейским океаном.
Гипотетический материк у Северного полюса помещался на европейские
карты XVI---XVII вв., составляя достойную пару Неведомой Южной Земле. Так,
на «Ватиканской карте мира», выполненной Антонио Варросино и Эгнацио Дан-
те в 1585 г., Гренландия достигает полюса, занимая половину Ледовитого океана
и отделяясь от северной Норвегии лишь узким проливом. При этом колоссальный
остров показан свободным ото льда --- на нём даже можно различить какие-то реки
(Dumitru-Snagov 1996: 250). Однако особенно охотно сторонники гиперборейской
теории ссылаются на карту Герхарда Меркатора, где у полюса расположен обшир-
ный континент с выступами, отчасти напоминающими даже свастику. Действитель-
но, Меркатор помещал неведомую северную сушу на все свои карты, но не забудем,
что карт этих было много, и детали их не совпадают. На одной из них, достаточно
известной, Северная Америка к северу расширяется и переходит в сушу, захватыва-
ющую Гренландию и уходящую за северную кромку карты. Куд а ? --- в Восточное
полушарие, вероятно? Но на восточной половине карты нет даже признаков какой-
то суши у полюса!
37 «Финляндией» в то время называли лишь «Собственно Финляндию» (ныне Варсинайс-Суоми),
район Турку.
Карта северных стран из Варшавского атласа (ок.1467 г.). По: (Магидович 1967: 48).

89
Комментируя эти сведения, П. Ю. Черносвитов --- археолог, занимающийся ре-
альными раскопками на Крайнем Севере (на Шпицбергене), --- на вопрос автора
этих строк ответил:
«Особенно сомнительное впечатление производят попытки поместить эту пра-
родину в Арктику, ссылаясь на ранние карты Меркатора с обозначенной на них око-
лополюсной Арктидой с горой Мэру на полюсе и четырьмя равными четвертями, от-
делёнными друг от друга реками (или проливами?). Энтузиасты "Гиперборейской
прародины" почему-то не хотят замечать, как, по мере реального освоения Арктики,
количество "четвертей" в картах Арктики постепенно убывает, начиная с западно-
го сектора, освоенного европейскими мореходами в первую очередь начиная уже
с XVI века. В итоге вся Арктида исчезает с европейских карт Арктики, что законо-
мерно» 38.
На карте мира А. Ортелия (1570---1571 г.) северные берега Евразии и Амери-
ки срезаны очень ровно. Дальше идут три громадных острова, тянущиеся цепоч-
кой --- аккуратно, словно вырезанные по линейке, но оставляя Северо-западный
и Северо-Восточный проходы. Ни один из этих островов, однако, не достигает по-
люса. На специальной же карте «Описание северных регионов» того же Ортелия
(см. http://absolutgraphic.narod.ru/ortelius/ortelius1.html) севернее Атлантики видны
два громадных острова (рядом с ними --- ещё три более мелких). Причём на восточ-
ном острове видна какая-то речка, протекающая меридионально, а рядом с ней ---
надпись: «Pigmei hic habitant» («Здесь ж и вут пи г меи»).
Р. Рамсей (1982: 141) комментирует это так:
«Меркатор на своей карте мира 1567 года и вслед за ним Ортелий в 1571 году
уравновеси л и Terra Australis Incognita <...> значител ьно меньшей по размера м Terra
Septentrionalis Incognita 39. В противовес огромному, неук люжему и расплывчатому
пятну, каким выглядела Неведомая Южная Земля, Неведомая Северная Земля пред-
ставл яется довольно красивым и чётко очерченным континентом, при взгл яде на ко-
38 Сообщение из частного электронного письма от 21.11.2006 г. Автор благодарит П. Ю. Черносви-
това за ценную информацию.
39 Неведомая Южная земля... Неведомая Северная земля (лат.).
Неведомая Северная Земля на картах Меркатора 1554 г. (слева) и 1595 г. (справа). Видно,
как она уменьшается, начиная с наиболее исследованных частей Арктики.

90
торый кажется, что он распростёр свои крылья над земными массами различных кон-
фигураций, находящимися под ним <...>. Своим существованием она больше обязана
художественному чувству симметрии, чем географическому мифу. Ещё до конца XVI
столетия путешествия Баренца на восток и Дэвиса на запад привели к тому, что пред-
ставления об Арктике кардинально изменились. Поэтому в Северную Землю, по-
видимому, никогда всерьёз не верили и она никогда не была объектом серьёзных ис-
следований» (Рамсей 1982: 141).
И понятно, почему. Ведь окажись Неведомая Южная Земля там, где её поме-
стили Меркатор и Ортелий (то есть в умеренных и отчасти даже тропических широ-
тах), --- это означало бы не только надежду на золото и серебро, но и новые плодо-
родные поместья, и базы на кругосветных путях, и миллионы рабов для плантаций
Перу и Бразилии (поэтому плантаторы очень интересовались этими поисками). Ма-
терик в районе Северного полюса ничего подобного обещать не мог: это было ясно
уже в то время. Испанцы даже территорию современных США, где они не нашли зо-
лота и серебра, обозначали на своих картах как «ненужные земли» (tierras inútiles),
что уж до полярных широт! Любой мореплаватель тех времён мог сказать о Север-
ной земле то же, что Дж. Ку к об Антарктиде:
«Это земли, обречённые природой на вечную стужу, лишённые теплоты солнечных
лучей; у меня нет слов для описания их ужасного и дикого вида. Таковы земли, которые мы
открыли; но каковы же должны быть страны, расположенные ещё дальше к югу. Я с полным
основанием предполагаю, что мы видели лучшие из них, самые северные и тёплые. Если кто-
либо обнаружит решимость и упорство, чтобы разрешить этот вопрос, и проникнет даль-
ше меня на юг, я не буду завидовать славе его открытий. Но должен сказать, что миру его от-
крытия принесут немного пользы» (Кук 1948 {1784}: 444).
Насколько можно доверять всем этим гипотетическим imagines mundi? Ни на-
сколько. Ведь это была эпоха умозрительной географии. Картографы средних ве-
ков, как природа у Аристотеля, «боялись пустоты», поэтому на их картах нет бе-
лых пятен: они заполнены чем угодно, на любом основании --- от непроверенного
мифа до собственных логических соображений. Точное знание, гипотеза и вымы-
сел здесь ещё не различаются, разницу между ними эпоха ещё не понимала. Ещё
в XVIII в. считалось допустимым утверждать, что земной шар потерял бы равнове-
сие и перевернулся, если бы масса материков Северного полушария не была урав-
новешена такой же или даже большей массой в Южном. Эта теория, выдвинутая
ещё Г. Меркатором (Бейкер 1950: 175) и обоснованная П.-Л. Мопертюи и Ш. де
Броссом, была опровергнута только вторым плаванием Дж. Кук а в высокие широты
Южного полушария (цитату из его отчёта об этом плавании мы только что приво-
дили). Лишь тогда «умозрительной географии, которая опиралась на метафизические
костыли и подпорки, нанесён был смертельный удар» (Свет 1966: 158---159, 189).
Над сознанием картографов «тяготели, как кошмар, традиции всех мёртвы х
поколений». Взглянем ещё раз на карту из Варшавского атласа: контур Британии
на ней явно с карты Птолемея. Норвежцы уже плавали вдоль своего берега до Бе-
лого моря, шведы уже колонизовали Финляндию, --- казалось бы, они-то уже зна-
ли, что Скандинавия --- полуостров? Нужды нет: раз у Птолемея сказано: «остров
Сканди я», значит --- остров! Так он и изображён --- с Норвегией, Швецией (точнее,
Свеаландом), Западной и Южной Готией (Гёталанд), Сконе и «Голландией» (на са-
мом деле Халланд, в то время датская область на берегу Каттегата). А колоссаль-

91
ные Рифейские горы, предмет споров древних географов (порождённый, вероятно,
смутными сведениями об Ур а л е), тянутся сразу за Пруссией и Ливонией. Надо ли
напоминать, что в тех краях и их окрестностях никаких «гор» выше Валдая нет?
Кроме того, на навигационных картах часто можно встретить обозначения: P. D.
(positio dubitabilis --- положение сомнительно) и E. D. (existentia dubitabilis --- суще-
ствование сомнительно). Картограф тех времён предпочитал в случае неуверенно-
сти допустить скорее научную ошибку, чем ошибку практическую, и лучше уж на-
нести несуществующий остров, чем стать виновником чьего-то кораблекрушения,
если остров там всё же есть (Рамсей 1982: 75). Это замечание Р. Рамсея вновь на-
поминает, что для тогдашнего картографа «наука» была лишь сводом мёртвых пра-
вил, неизменных с глубины веков и никак не помогающих ему в его практической
деятельности. Иными словами, это вовсе не то, что мы называем наукой в наши
дни. Картограф был чем-то средним между художником и наёмным чертёжником,
а карта --- не научным трудом, а произведением ремесла и в то же время искусства
(греческое  означает и то, и другое). У. Рэли рассказал об «острове Жен ы х у-
дожника» --- картограф нанёс его на карту по настойчивым просьбам своей жены,
просто чтобы сделать ей приятное (см., напр.: Рамсей 1982: 97---98). Что же ка-
сается пустых мест, то их щедро заполняли не только орнаментом (как в Варшав-
ском атласе), не только изображениями экзотических зверей и аборигенов (в соот-
ветствии с представлениями своего времени о романтике), но и гипотетическими
и даже условными «землями». Лишь по мере расширения научных знаний о мире
на картах начали появляться белые пятна --- честные признания, что наука не знает,
но непременно постарается узнать, что же за этими пятнами скрывается. «Именно
д'Анвиль в 1761 г. впервые убрал с карты слонов, а места, сведения о которых отсутство-
вали, оставил в виде белых пятен» (Джеймс, Мартин 1988: 131).
Чтобы понять, что можно натворить с помощью старых карт, вспомним глобус
М. Бехайма (1492 г.), на котором нет Америки. А также карту Тосканелли (1474 г.),
на которой между берегами Европы и Китая --- лишь море, довольно узкое (как вы-
считал по этой самой карте Колумб, --- пятьсот лиг) и заполненное островами. Ка-
кой ход мысли подсказывает логика атлантологов? Следовало бы сделать вывод, что
картографы знали своё дело, и значит, в их время Америки там не было! Да и весь
земной шар был меньше нынешнего! В подтверждение можно сослаться на «сви-
детельство» Сирано де Бержерака (1989 {1647---1659}: 200), что Америка --- это
действительно новая земля, отброшенная к нам Солнцем (иначе её открыли бы
давным-давно), а пятна на Солнце --- «это цел ые миры, ещё строящиес я». Правда,
роман Сирано --- фантастический и даже сатирический, но этой интимной подроб-
ности касаться не будем. Не мог ли и сатирик, незаметно даже для себя, опираться
на какое-то «древнее знание»? И готова «теория»! Осталось сделать из неё логич-
ные выводы, додумать получившуюся картину и уязвить ею «историков-снобов»
и прочую «официальную науку». И всё это --- не вставая с дивана, а порой --- даже
не представляя, чем отличается настоящая работа теоретика от «философических
вопросов» гоголевского Кифы Мокиевича! Вся информация найдена в одной лишь
ближайшей библиотеке. Последнее, о чём остаётся мечтать, --- Нобелевская премия
с доставкой на дом.
К этому можно добавить, что Платонова Атлантида никогда не изображалась
ни на одной из карт (Рамсей 1982: 202---203, послесловие А. И. Соловьёва). Это

92
и понятно, раз она затонула (хотя даже Помпеи и Геркуланум даже в эпоху Возрож-
дения отмечались как ныне существующие города --- их механически переносили
с древних карт на новые). Но тогда какая логика заставляла картографов изобра-
жать одну «затонувшую» сушу и игнорировать другую? До XVIII века на картах
могли помещаться пространные комментарии. Но ни один из них не гласит: «эти
острова --- остаток Атлантиды». Или Гипербореи.
Новую жизнь в атлантологию и поиски гипербореев вдохнул катастрофизм
Ж. Кювье и его последователей. Страсти особенно накалились в 1830-х годах, ког-
да ожидали столкновения Земли с кометой Биелы, что должно было вызвать конец
света --- от поворота земной оси и полного изменения климата до раскола нашей
планеты на две половины. В то время ещё не знали, что масса комет на самом деле
ничтожна, так что подобное столкновение прошло бы незамеченным, даже если бы
и случилось. И в 1833 г. крупный русский востоковед и публицист Осип Иванович
(Юзеф) Сенковский, талант которого высоко ценил Пушкин, высмеял эти взгляды
и эти страхи в повести «Учёное путешествие на Медвежий остров».
Герой этой повести, барон Брамбеус (литературный псевдоним Сенковского
и младший собрат барона Мюнхгаузена, его имя первые зрители гоголевского «Ре-
визора» понимали без пояснений) вместе с натуралистом Шпурцманом попадает
на один из Новосибирских островов 40 и обнаруживает там «Писаную комнату»,
о которой давно ходили легенды. Брамбеус, до этого якобы учившийся у самого
Ж. Ф. Шампольона (его расшифровка египетской письменности в те годы была ещё
свежей сенсацией), обнаруживает, что надпись сделана египетскими иероглифами,
и даже прочитывает её. Оказывается, она содержит картину последних дней допо-
топного человечества, погибшего из-за столкновения Земли с ужасной кометой, из-
менившего направление земной оси:
«Наши прекрасные родины, наши чертоги, памятники и сказания покоятся на дне мор-
ском, или под спудом новых огромных гор. Здесь, где теперь простирается это бурное
море, покрытое льдинами, ещё недавно процветало сильное и богатое государство, блиста-
ли яркие крыши бесчисленных городов, среди зелени пальмовых рощ и бамбуковых план-
таций...». «...нынешняя Барабинская степь, в которой живут буряты и тунгузы, есть,
по всей вероятности, только остаток славной, богатой, просвещённой предпотопной им-
перии, называвшейся Барабиею, где люди ездили на мамонтах и мастодонтах, кушали котле-
ты из аноплотерионов, сосиски из антракотерионов, жаркое из лофиодонтов, с солёными
бананами вместо огурцов, и жили по пятисот лет и более <...>. Знаете ли, любезный Иван
Антонович <...>, что некогда во всей якутской области по всем канцеляриям писали еги-
петскими иероглифами так же ловко и бойко, как теперь гражданскою грамотою?» (Сен-
ковский 1986 {1833}: 28, 90).
Однако вся эта история «сибирского домашнего потопа» (: 87) тут же лопается,
как мыльный пузырь: является горный инженер и объясняет, что перед ними не над-
пись, а всего лишь особый род сталагмита, способный принимать очень причудли-
вые формы. Эти-то формы наши горе-учёные и приняли за иероглифы --- и «рас-
шифровали». То есть --- истолковали в духе Гораполлона: заранее допускается, что
40 Как утверждает барон Брамбеус, Медвежий остров лежит в проливе между Фадеевским остро-
вом и Новой Сибирью, у юго-западного угла последней. Современная карта показывает группу Медве-
жьих островов в 130 км к северу от устья Колымы, в стороне от Новосибирских.

93
надпись (или то, что мы за неё принимаем) содержит скрытый смысл, а дальше ---
дорогу интуиции!
О. И. Сенковский оказался пророком. Буквально подобная же сенсация обошла
советскую прессу в 1970-х годах --- вместе с малахитовой шкатулкой, в узоре ко-
торой кто-то сумел «прочесть» секретное пиктографическое послание от Пугачёва.
Уз о р на одном из участков напоминал портрет самого Пугачёва, на другом --- Ека-
терины II, нашёлся и вензель императрицы, и изображение Невьянской башни...
Правда, всё это было страшно искажённым, а взаимное расположение «знаков» ---
труднообъяснимым. Потребовался долгий анализ, совместно проведённый истори-
ками и минералогами, чтобы установить, что узоры на шкатулке --- действительно
игра природы, которую человеческое воображение само дорисовывает до всего, что
очень желает увидеть.
Интересно, что, пародируя катастрофизм, О. И. Сенковский попал прямиком
в «гиперборейскую теорию». Ведь его «допотопный Египет» оказался на ныне за-
топленном шельфе моря Лаптевых, а роль Нила в нём играет Лена. Барон Брамбе-
ус гомерически посмеялся над А. И. Асовым и В. Н. Дёминым ещё за сто лет до их
рождения! Это --- одна из лучших мюнхгаузиад в истории науки.
В постсоветской России одним из ярких пропагандистов гиперборейской
идеи был Валерий Никитич Дёмин (1942---2006), доктор философских наук из Но-
восибирска (диссертация --- «Философские принципы русского космизма», 1997)
и в то же время писатель-фантаст. Считать его малоизвестной фигурой не прихо-
дится. Тираж его книги «Тайны русского народа. В поисках истоков Руси» (Дёмин
1997) --- 16 тыс. экземпляров: для России того времени, притом для книги, претен-
дующей на научное, а не художественное, значение, --- это очень много. Других его
трудов касаться не будем: это увеличило бы только объём данного труда, но ничего
не прибавило бы к сути дела.
В том же 1997 году, когда вышла упомянутая книга, В. Н. Дёмин возглавил ар-
хеологическую экспедицию на Кольский полуостров в поисках Гипербореи и даже
уверял, что нашёл её следы. Интересно, однако, кто ему --- философу, а не архео-
логу, --- выдал открытый лист на такие исследования? 41 Так или иначе, всё, что ему
уд а л о с ь найти, учёных не убедило. Академическая наука и сегодня не интересуется
поисками Гипербореи. Это, однако, не изменило позиции В. Н. Дёмина, оставшего-
ся убеждённым в своей вере до конца дней.
41 К сведению тех, кто никогда не сталкивался с археологией: открытый лист --- это разрешение
на раскопки, выдаваемое конкретному учёному на исследование конкретного памятника. Выдать его мо-
жет только академический институт и только археологу-профессионалу. Раскопки без такого докумен-
та считаются грабительскими и ведут если и не на скамью подсудимых, то --- самое меньшее --- к науч-
ной дисквалификации. Это касается даже профессиональных археологов, самочинно раскапывающих
памятник, на который они не получали открытого листа. С другой стороны, любые результаты раско-
пок являются авторской собственностью держателя открытого листа и подпадают под закон об автор-
ском праве.

94
II.7. Откровение рода Овер де Линден
Мы не будем различать мистификации по целям, которые они преследуют,
ведь нас интересует не моральная сторона поступка, а возможность уста-
новить факт фальсификации.
Монгайт 1969: 56---57
Они говорили: «Мы и весь свет». Они считали себя половиной света, причём
лучшей его половиной.
Г. Х. Андерсен. Гадкий утёнок
Среди исторических мифов особое место занимают такие, что основаны
на фальшивых памятниках старины --- например, поддельных письменных источ-
никах или археологических находках. Мы не будем здесь говорить о них подроб-
но, так как на этот счёт есть обширная литература: от основательных монографий
и учебников по распознаванию фальшивок (Козлов 1996; 2001; автор --- нынешний
глава Росархива) до популярных книг, хотя и написанных классиками исторической
науки (Монгайт 1969). Ограничимся лишь анализом одного случая, достаточно све-
жего для русскоязычного мира.
II.7.1. Явление пророчества народу
Начиная с 1870-х годов известен весьма странный документ, споры вокруг ко-
торого с тех пор не прекращаются --- хотя и текут достаточно вяло. По сообщению
Г. Вирта (кто он такой и насколько ему можно доверять --- об этом чуть позже),
история его такова. Первым его зафиксированным обладателем был якобы Андри-
ес Овер де Линден (ок.1759---1820), старший плотник из Фрисландии. Старик явно
придавал огромное значение древности своего рода, передав эту страсть потомкам.
Своему внуку Корнелису он «всегда напом ина л <...> о его фризской крови, всё зна-
чение которой он дол жен бы л объяснить ему подробнее, как только тот подрастёт»
(Вирт 2007: 210). Выполнить своё намерение он, однако, не успел, а манускрипт
оставил своей дочери Аафье Мейльхофф, от которой её в 1849 г. и унаследовал Кор-
нелис Овер де Линден, старший мастеровой на военно-морской верфи в Хелдере
(порт в Северной Голландии). Как видим, семья была очень далека от учёных заня-
тий, и сам Корнелис, по его признанию, не смог даже прочесть рукопись, хотя при-
влёк всю доступную ему литературу, включая словарь фризского языка. В 1860 г.
он начал предпринимать шаги к её публикации. Архивариус провинции Фрислан-
дия, доктор Элко Вервейс (Eelko Verwijs) 42 посетил Корнелиса у него на дому и по-
лучил несколько летописей, подлинность которых не вызвала сомнений, а среди
них --- и интересующий нас документ. После ряда перипетий, 4 октября 1872 г.
Й. Г. Оттема, директор гимназии в Леувардене (столице той же провинции, 82 тыс.
жителей на 1962 г.), издал рукопись под названием «Thet Oera Linda Bôk» 43 --- «Кин-
42 Характерно, что А. В. Кондратьев, переводчик «Хроники» на русский язык (с немецкого изда-
ния Г. Вирта), не озаботился не только знакомством с первым (голландским) изданием, но даже с прави-
лами чтения и транскрипции нидерландского языка. В разных частях книги он транскрибирует это же
имя тремя разными способами: «Ээл ко Вервийс» (Кондратьев 2007: 211, 213), «Ее л ко Вервийс»
и «Фервийс» (: 385). Чтобы узнать, что по-нидерландски ij читается 'эй', достаточно заглянуть в пер-
вый урок любого учебника этого языка.
43 В специальной литературе за этой книгой сразу же закрепилась аббревиатура: O.-L.-B. или
OLB. Сочетание oe в нидерландском языке читается у.

95
га Ура Линда»: так на старофризском языке звучала бы фамилия Овер де Линден.
Буквально эта фамилия означает «над (или за) липами», поэтому название можно
понимать и как «Хронику из-за лип», и даже просто как... липовую хронику.
Сомнения в её подлинности возникли сразу же. Й. Винклер из Леувардена, ко-
торому был поначалу предложен перевод рукописи, немедленно обратил внима-
ние на её язык --- испорченный старофризский, но с массой вставок из современ-
ного нидерландского, --- и заключил, что «ценность перевода не соответствова ла бы
затраченному времени и затраченны м уси ли ям» (там же: 213). Кроме того, материал,
на котором написана рукопись, оказался современной бумагой фабрики Tielens und
Schrammen в Маастрихте, изготовленной не ранее середины XIX века. А никакого
более древнего списка Корнелис Овер де Линден представить не смог. Даже Г. Вирт
признаёт, что эта бумага «"древней" была, видимо, сделана искусственно, вероятно,
путём специальной дымовой обработки. В разрыве бумага оказалась белой» (там
же: 214). Упоминание о свайных постройках на Цюрихском озере (Швейцария),
открытых в 1853 г. и произведших революцию в европейской археологии, позво-
лило заключить, что рукопись сфабрикована не ранее этого года. Правда, имеют-
ся письменные показания свидетелей, видевших рукопись у А. Мейльхофф между
1848 и 1850 гг. Но и эти показания, если даже им поверить, позволяют увеличить
возраст рукописи лишь на пять лет, а не до XIII века, как сказано в её преамбуле
(Письма I:4) и как настаивал Й. Г. Оттема. К тому же непонятно, почему К. Овер де
Линден уже тогда начал собирать свидетельские показания в свою пользу.
Обсуждение длилось семь лет, после чего прекратилось --- рукопись была при-
знана фальшивкой. Т. Х. де Беер в 1876 г., пожалуй, первым назвал её составителя
«новым Макферсоном» --- автором псевдо-кельтских «Песен Оссиана» 44, фальшив-
ки, оказавшейся, однако, у истоков западноевропейского романтизма. На том бы всё
и кончилось, однако рукопись слишком заинтересовала фризских националистов,
чтобы так просто от неё отказаться. Уж е Й. Бекеринг Винкерс в 1876 г. указывал
на фризские фамилии её апологетов: Й. Г. Оттема, А. Т. Рейсма, Витринга --- «Mark
the Friesians in the names!» (Vinckers 2005 {1876}: 2 = Vinckers 1876: 6).
II.7.2. Герман Вирт и страсти вокруг «Хроники»
Из небытия её извлёк полвека спустя Г. Вирт (Hermann Felix Wirth Roeper
Bosch, 1885---1981) --- весьма странная личность. Даже сочувствующий его иде-
ям А. В. Кондратьев (2007: 52), переводчик «Хроники Ура Линда» в его редакции
на русский язык, называет основными чертами его творчества «темы культурпес-
симизма, расизма и реформы жизни, постоянный акцент на неизбежности перемены
жизни в самом её основании, ревитализации и возвращения к сакральным истокам».
Это не помешало А. Г. Дугину наградить Г. Вирта высокопарнейшими эпитетами:
«человек, увеличивший историю человечества на 12 тысяч лет самый замалчивае-
мый гений эпохи; открыватель первоязыка человечества, реконструировавший пись-
44 Beer. T. H. de, --- Een nieuwe Macpherson. --- Euphonia I, 1876, 27 Mei, pp. 2---3 (Kalma 1956, № 87).
Вслед за ним это сравнение подхватили Ник. Беетс в 1876 г. (там же, № 133), Г. А. Вумкес в 1934 г. (№ 340),
F. C. Dominicus в 1936 г. (№ 565) и Э. Моленар (Liutse 1991, № S13). Сами «Песни Оссиана», несмотря
на свою подложность, ставшие фактом истории литературы, изданы на русском языке в серии «Литера-
турные памятники» (Макферсон 1983).

96
менность золотого века; паладин высокого Норда, избранник NORDLICHT'а Све-
та Севера, с ын Фрейи» (Кондратьев 2007: 12 и сноска 16).
Немец, родившийся в Нидерландах (в Утрехте), Г. Вирт всю жизнь тяготел
к ревизиям истории на основе радикальных идеологий. Среди его увлечений была
идея Великих Нидерландов, фризский национализм (идеологи которого доходили
даже до лозунга отделения Фризии от тех же Нидерландов), а затем --- пангерма-
низм и нордизм. Как это всё было совместимо между собой --- про то ему знать.
На фотографиях, гуляющих по правым сайтам Интернета, взгляд Г. Вирта не про-
изводит впечатления взгляда психически уравновешенного человека.
Уж е в его кандидатской диссертации «Упадок голландской фольклорной пес-
ни» (1911) причиной этого упадка оказывается «и нородна я кул ьтура бол ьши х горо-
дов» (Кондратьев 2007: 15). С началом мировой войны Вирт, гражданин нейтраль-
ных Нидерландов, уходит добровольцем в германскую армию, но уже через год его
прикомандировывают к оккупационному правительству Бельгии --- для обеспече-
ния связи между ним и правонационалистической организацией «младофламанд-
цев» --- «Jung-Flamen». «Император Ви л ьгел ьм II бы л о работе Вирта осведом лён,
и, более того, от мысли Вирта про "племенное родство нордических стран" прихо-
дил в полнейший восторг. Поэтому Вирту был в 1916 г. пожалован почетный титул
"титул ярного профессора" в награду за пангерманистские настроения» (там же:
27---28).
В дальнейшем Г. Вирт всё больше увлекается « гиперборейской идеей», которую
он подробно разработал в капитальном труде «Der Aufgang der Menschheit» (Йена,
1928). Переводить это название как «Происхождение человечества» (как поступа-
ют, в частности, А. В. Кондратьев и авторы сайта «Полярная Звезда») --- неверно,
буквальнее --- «Восхождение человечества». Тем самым подчёркивалось, в част-
ности, что полемика ведётся не столько с Ч. Дарвином или преисториками, сколь-
ко с О. Шпенглером, чья книга «Untergang des Abendlandes» («Упадок закатных
стран», в русском переводе --- «Закат Европы») была в то время на вершине по-
пулярности. В этой книге Г. Вирт защищал идею происхождения «расы атланто-
нордов» с полярного материка --- Арктиды или Арктогеи, после затопления кото-
рого его население переместилось в Атлантиду, размещаемую им на нынешней
Доггер-банке в центре Северного моря. Книга вызвала подлинный шок. Изданный
в 1932 г. в Мюнхене сборник «Герман Вирт и немецкая наука» А. В. Кондратьев
(2007: 45) с полным основанием сравнивает с «Антифоменковской мозаикой». Ве-
дущие специалисты уличили автора в невежестве в антропологии, биологии, исто-
рии и прочих науках, которые пришлось бы пересмотреть до основания, если при-
нять его идеи на веру.
Естественно, для такого автора «Книга Ура Линда», в которой говорится о се-
верной прародине и Атлантиде, явилась даром свыше. Первую статью на тему этой
хроники Г. Вирт выпустил ещё в 1922 г. (каталог Й. Кальма, № 238) 45. В 1933 г. Вирт
опубликовал её в лейпцигском издательстве «Koehler und Amelang» под названием
«Die Ura Linda Chronik» --- в своём переводе и с комментариями. Правда, он прене-
брёг основными правилами издания источников. Сравнение с нидерландским тек-
стом (OLB 2005 {1872}) показывает, что целые куски оригинала Г. Вирт опустил во-
45 Wirth. H. --- Lezing te Sneek over: De uileborden in Friesland in verband met het oud-Friesche
geloof. --- Bolswarder Crt. 1922, 6 Dec.; Nw. Sneeker Crt. begin Nov. 1922. (См. Kalma 2005 {1956}).

97
все, другие --- заменил собственным пересказом (Вирт 2007: 100---101, 197 и др.),
третьи --- поменял местами. Это ещё более заметно при сравнении его текста с ан-
глийским переводом, разбитым на стихи наподобие Библии (http://cruisenews.
net/atlantis/oeralinda.html).
Не имея возможности отрицать современное происхождение манускрипта,
Г. Вирт настаивал на его многослойности: да, перед нами новодел XIX века, да, пе-
реписчик вставил многое из известных ему авторов (в частности, из французского
просветителя К. Ф. Вольнея), но под этими напластованиями заметно древнее ядро.
По его мнению, изначальная рукопись датируется 803 г., её список --- 1256 г. (эти
даты содержатся в первых же страницах самой хроники), затем она была обработа-
на в начале XVII в. неизвестным нидерландским гуманистом, а затем --- интерполя-
тором начала XIX столетия (Вирт 2007: 391).
На сей раз обсуждение было невиданно бурным --- правда, не столько в на-
учной, сколько в популярной прессе. В ходе его в 1936 г. в Нидерландах были, на-
конец, опубликованы фотокопии манускрипта (Kalma, № 563). Были названы и те
источники, которыми, судя по их совпадению с предъявленным текстом, пользо-
вался компилятор: все они, кроме Библии и «Германии» Тацита, появились между
1812 и 1854 годами. Скандал был столь велик, что Г. Вирту пришлось пожертвовать
академической карьерой.
Однако ещё раньше он сменил её на карьеру политическую и пиаровскую.
В 1925 г. он вступил в нацистскую партию, но уже через год из неё вышел (Кондра-
тьев 2007: 70---71). Какое-то время он заигрывал даже с коммунистами, «считая,
что эпоха патриархата как подавления изнача льной нордической сакра л ьности Белой
Дамы закончилась в 1917 году, благодаря успешной большевистской революции» 46,
затем вновь вернулся к нацистам. Иными словами, стал «бифштексом»: так наци-
сты презрительно называли переметнувшихся на их сторону коммунистов --- ко-
ричневых напоказ, красных по сути.
В 1935 г. Вирт стал одним из вдохновителей печально знаменитого института
«Наследие предков» (Ahnenerbe), созданного на основе существовавшего с 1928 г.
«Общества Германа Вирта». Смысл понятия «наследие предков» сам Вирт форму-
лировал так: «Осознать и обрести вновь ценности из давно ушедшего мира герман-
ских предков и обратить их на пользу практике и идеологии национал-социализма»
(Колчинский 2007: 474). Задачи института формулировались как исследование
«пространства, духа, дел и наследия расово-чистокровны х индоевропейцев, чтобы ре-
зультаты исследований были в яркой форме представлены народу» (там же). С самого
начала институт был заполнен эсэсовцами (в том числе и вступившими в эту орга-
низацию учёными), а с 1940 г. был официально объявлен одной из структур СС ---
то есть перешёл в прямое подчинение Гиммлера.
В то время археология считалась ключом не только к преистории, но и ко всей
антропологии. Поэтому в рамках «Ahnenerbe» проводились достаточно серьёзные
раскопки, а их технический уровень был безупречен даже по сегодняшним меркам.
Мало того, технологию раскопок уда л о с ь усовершенствовать, и плодами этих ме-
тодологических разработок учёные пользуются и по сей день. Например, именно
тогда был разработан метод аэрофотосъёмки, до сих пор позволяющий обнаружи-
вать новые археологические памятники: в СССР и ГДР его далеко не всегда можно
46 http://www.zvezda.ru/dossier/3/profile_5.htm

98
было применять по причинам государственной безопасности, а «крыша» СС позво-
ляла обойти эти страхи. И всё же цена «фаустовской сделки» учёных с нацистским
демоном оказалась слишком высока. Германская наука, откровенно превратившая-
ся в служанку политики, утратила доверие коллег, то мировое признание, которым
она пользовалась целый век до этого. Учёным пришлось занять место бок о бок
с откровенными шарлатанами, археологам --- с астрологами, историкам --- с ок-
культистами. Мало того, лёгкость, с которой вроде бы твёрдо установленные науч-
ные факты удавалось применить для обоснования бредовых идей, компрометиро-
вала не только конкретных исследователей, но и само научное знание как таковое.
Статья Х. Хассманна (Haßmann 2002) полна примеров такого рода.
Большие усилия отдавались работам в области символики и первобытной
религии. Однако серьёзные работы в этих областях (Ж. Дюмезиля, М. Элиаде,
А. Ф. Лосева, а также специальные труды К. Г. Юнга, не говоря уж о полевых иссле-
дователях) появились лишь после Победы, и притом вовсе не в Германии. Нацист-
скую же активность в этих сферах Х. Хассманн оценивает как раз очень невысоко:
«Широкое поле л женаук особо интересная область, и Герман Вирт, фактический
основатель Ahnenerbe, был самым известным представителем этой тенденции. До-
вольно неопреде лённа я, но общедоступна я область исс ледовани я си мволов, происхожде-
ния и раннихформ религии, корни которой уходят в XIX век и далее, достигла вершины
расцвета при нацизме и всё ещё попул ярна сегодня» (Haßmann 2002: 116; выделено
мной --- Л. М.).
Но уже в 1938 г., Г. Вирт покинул Ahnenerbe. Возможно, сыграло роль давле-
ние рейхсляйтера по идеологии А. Розенберга, «Управление» которого конкуриро-
вало со структурами СС. Действительно, «партийному философу» не могли прий-
тись по душе ни большевистские симпатии Вирта (сам-то Розенберг в 1918 г. бежал
из России как раз от большевиков), ни его мнение, что «исследование корней гер-
манства положительная цель было первостепенным, а антисемитизм отрица-
тельное намерение был "потерей времени"» (Steuckers 1993), ни его радикальный
феминизм, включая тезис об изначальном матриархате у «нордических арийцев».
Ведь Розенберг как раз отстаивал тезис об их изначальном патриархате, об «аполло-
ническом принципе отцовской власти» (Rosenberg 1934: 54; см. тж.: ibid., 482---522),
и истово верил в «Протоколы сионских мудрецов». И уж, конечно, нацистским ли-
дерам должна была показаться чрезмерной претензия Г. Вирта, требовавшего ---
ни много ни мало --- отказаться не только от христианства, но и от германского
язычества, каким оно представало в обеих «Эддах», ради гипотетической «изна-
чальной религии», какой она представала в «Хронике Ура Линда»!
В таком случае выходит, что Г. Гиммлер --- фигура куда более сильная, чем
А. Розенберг, и вполне способная «не выдать» ему тех, в ком он действительно
нуждался, --- невысоко ценил Г. Вирта. О «Хронике Ура Линда» рейхсфюрер лишь
снисходительно отозвался, что «из тыся чи камешков мозаики, которые представл я-
ют подлинную картину возникновения системы мира и её истории, несколько камеш-
ков содерж атся в этой к н и ге» (письмо профессору Вальтеру Вюсту от 25 октября
1937 г. --- Кондратьев 2007: 95---96). Во всяком случае, получается, что пожертвова-
ли Виртом легко. Довольно скоро Розенберг наложил запрет на его публикации. До-
биться этого было не так уж трудно, поскольку нидерландского мистика критикова-
ли не только ариософы, но и серьёзные учёные. Однако есть и другая версия: Вирт

99
в 1938 г. сам порвал с Гиммлером, «рассудив, что СС преторианцы Третьего рей-
ха современное воплощение мужских союзов (Männerbünde), искорени вш и х с по-
мощью вотанизма [то есть германского язычества], а затем и христ ианст ва, матери н-
ские культы, свойственные атланто-нордической пракультуре» (Steuckers 1993).
Так или иначе, уход Вирта из Ahnenerbe оказался для него спасительным. По-
сле Победы он был интернирован американцами, но довольно скоро выпущен ---
видимо, его сочли безвредным помешанным. Как ещё можно понимать для челове-
ка, претендовавшего на реформу всей исторической науки и открытие подлинной
древнейшей истории, формулировку, с которой он был освобождён: «naïf abusé» ---
«вовлечённый по наивности» (Steuckers 1993)?! Уехав на 7 лет в Швецию, Вирт затем
вернулся в ФРГ, где с неослабевающей энергией продолжал писать труды в защи-
ту своих прежних взглядов. Занимался он частным преподаванием, получал денеж-
ное содержание от Гёттингенского университета, участвовал в раскопках, однако
в академическую науку больше не был допущен. Как и Э. Юнгер, в конце жизни он
примкнул к экологическому движению --- «зелёным». Умер Г. Вирт в 1981 г. в Кузе-
ле (рейнский Пфальц), лишь немного не дожив до своего столетия.
II.7.3. А. Г. Дугин как популяризатор идей Г. Вирта
Вся эта история привела к чрезвычайной политизации споров вокруг «Хрони-
ки Ура Линда». В наши дни её поднимают на щит крайне правые, особенно в Рос-
сии. В 1993 г. А. Г. Дугин выпустил изложение концепций Г. Вирта отдельной кни-
гой (Дугин 1993). В дальнейшем он популяризировал «гиперборейскую теорию»
через свой сайт «Арктогея» (http://www.arcto.ru), уже в 2000 г. выступил с анали-
зом «расовых архетипов» «Хроники Ура Линда», а в 2007 г. выступал на презента-
ции её русского перевода (Герм а н Вирт 2007) --- с перевода Г. Вирта и с его име-
нем на обложке.
Осмысленная полемика с этим автором не представляется оправданной. Быв-
ший член оккультных организаций, бывший член «Памяти», бывший член НБП
и т. д., везде претендовавший на роль идеолога и практически отовсюду ушедший
со скандалом, а ныне --- создатель «Евразийской партии», при этом уверенный, что
сам он --- православный фундаменталист (как заявил журналу «FHM» 47), А. Г. Ду-
гин не производит впечатления человека, готового отвечать за последствия своих
слов. Это показывают уже его конспирологические идеи.
В предисловии к своей книге «Конспирология» (2005) А. Г. Дугин весьма кри-
тически оценивает теории мирового заговора, для которых он же сам в 1991 г.
и предложил это название, с тех пор прижившееся, показывает их внутреннюю
ущербность и даже предупреждает: «Вместе с тем, к этой сфере надо от носит ьс я де-
ликатно и с определенной дистанцией, так как чрезмерное и некритическое увлече-
ние конспирологическими сюжетами чревато интел лектуальной деградацией, систе-
матическими упрощениями, а значит, умственной ленью, социальной пассивностью,
а в некоторых крайних случаях и реальным психическим расстройством». Определяя
конспирологию как «весёлую науку пост модерна», позволяющую «играть с реально-
стью», он предлагает свои «авторские версии использования "политологии постмо-
дерна" с ещё сохраняющейся иронической дистанции (что сближает их с продук-
тами творчества постмодернистов), но с аккуратным смещением в сторону страстной
47 http://web.archive.org/web/20041223010619/www.arctogaia.com/public/fhm.html

100
увлечённости странным объектом исследования и экстравагантностью метода (что
х ара ктерно д л я са м и х конс п ирологов)». Однако венчает книгу очерк «Великая вой-
на континентов», в котором ирония незаметна. Более того, автор, по его же словам,
предпочёл «публиковать его в первозданном виде, несмотря на многие очевидные се-
годн я нелепости, несоответстви я, неточности и преувеличени я, скорректированные
позже в наших же серьёзных и аргументированных научных трудах». Зачем? Что-
бы «в занимательной и мистико-детективной форме изложить ряд вполне серьёзных
и рациональных геополитических теорий и принципов, а также дать сжатый, но ём-
кий анализ драматически х событий, произошедших с СССР в 1991 году». Несмотря
на столь самокритичную оценку, А. Г. Дугин и сегодня пропагандирует идею веч-
ного противостояния «Ордена Атлантики» с «Орденом Евразии». При этом выяс-
няется, что «нельзя, строго говоря, утверждать, что Евразия это хорошо, а Атланти-
ка плохо», и в то же время: «Закрыть Америку наш религиозный долг». Такую же
резолюцию («за крыт ь снова А мерику») вынес один из щедринских помпадуров, од-
нако добавил: «Но, кажется, сие от меня не зависит». Так что ирония, о которой гово-
рит автор, видимо, относится не к его собственным взглядам. Не заметил он и того,
что и фризы, и Г. Вирт, по его логике, должны принадлежать к «Ордену Атланти-
ки», то есть к «не нашим». А поскольку борьба «Орденов» --- это, по А. Г. Дуги-
ну, не борьба мирового Добра и Зла, если каждый её участник всего лишь выступа-
ет за свою команду, такое нарушение верности и вовсе непростительно. При этом
сам он открыто заявляет, что применил им же раскритикованную методику, так как
«здесь можно было легитимно отбросить фактологию, аргументацию, заведомо укло-
ниться от какой бы то ни было критики». Пойми, кто может.
Нельзя не согласиться с А. Г. Дугиным, что конспирология, с какой стороны
ни посмотреть, весьма убога: «хорошие» люди всегда одинаковы, и лишь злодеи,
сбивающие народы с пути истинного, в чём-то оригинальны и вызывают в истории
какие-то события. А подобными взглядами грешили даже такие предельные раци-
оналисты, как просветители: для них (например, для Гольбаха) вся история рели-
гий --- это результат сговора мошенников с дураками. Безусловно, есть особый шик
в том, чтобы играть с историей и «дёргать её за уши» (ср.: Ницше, Злая мудрость,
II, 69). Но выживет ли мир, в котором взрослые забавляются такими играми?
Единственное, что для этого автора остаётся неизменным, --- это воинству-
ющий экстремизм. В только что цитированном интервью А. Г. Дугина журналу
«FHM» (рубрика «Лоб в лоб») есть такое место:
«7. Что-нибудь громил в приступе ярости?
Да, почти всё громил. Труднее вспомнить, чего не громил. Увы, приступы ярости
посещают часто, и я не могу с ними совладать. Меня оскорбляет несовершенство мира, как-
то по сути оскорбляет. Я предпочитаю, чтобы вообще ничего не было, чем эта неказистая
чепуха... Хочется громить, да, правда, хочется громить...»
И это --- православный фундаментализм?! Да разве православие не оправды-
вает этот мир, как бы он ни был несовершенен? Разве не призывает к терпимости
и смирению? Разве вправе верующий (если он действительно верующий) вмеши-
ваться в планы Бога и исправлять его творение? «Бы вае т л и в городе бедст вие, кото-
рое не Господь попустил бы?» (Амос 3:6).
Видимо, не случайно реальные акции «евразийцев нашего времени» превра-
щаются в нечто скандальное, но бессвязное. О совершенно бредовых событиях,

101
которые ещё недавно не могли привидеться даже в кошмарном сне, рассказывает
польский антифашистский журнал «Nigdy więcej» («Никогда больше»):
«Ноябрь 2005. Варшава. 4 ноября от площади Конституции до площади Лю-
блинской унии промаршировало около двух десятков лиц, связанных с панславян-
ским и шовинистическим "Евразийским Союзом Молодёжи", который созда л в Поль-
ше связанный с неонацистами Матеуш Пискорский, депутат сейма от "Самообороны"
<...>. Манифестация под лозунгами: "Смерть НАТО", "Слава Организации Варшав-
ского Договора" и "Слава ПНР" прошла в связи с Днём народного единства ново-
го националистического государственного праздника в России. Этот праздник уста-
новлен в память о событиях 1612 г. окончании Великой Смуты и изгнании поляков
из Кремля. По Москве в тот же день промаршировали три тысячи фашистов из "Ев-
разийского Союза Молодёжи", ч ленов национа л исти ческой Коммунисти ческой пар-
тии России,Движения против нелегальной иммиграции и Славянского Союза, эмбле-
мой которого являются кириллические буквы "СС" на фоне стилизованной свастики.
Против варшавской манифестации ЕСМ протестовали активисты NZS и Общества
Колибер» (№ 16 (1/2008), s.82)
Националистический Евразийский союз --- и российские коммунисты?! И при
этом нашлось два десятка поляков, празднующих изгнание поляков из Кремля?!
В том числе М. Пискорский, фотография которого с рукой, поднятой в нацистском
приветствии, будоражила страну в июле 2000 года (Pankowski 2006: 78)? Если это
не бред, то что тогда явь?
Уж е то, что свои свежие (и громадные, явно потребовавшие большого труда)
книги он размещает в полном виде на своём сайте (www.arcto.ru), наводит на мысль,
что на читательский интерес автор не рассчитывает. Ведь то, как тираж книги рас-
ходится в магазинах, --- это не только вопрос гонораров и возможности для авторов
«воздвигнуть для своей особы 12 13-ти этажные дворцы, окружить себя <...> всеми
забавами цивилизации» (Фёдоров б. г.). Это, помимо всего, голосование читателей:
согласны ли они платить именно за это, или предпочтут из своего ограниченного
бюджета купить что-нибудь другое? Уверенность, что такое голосование будет явно
не в твою пользу, --- верный признак графомании.
Разумеется, невозможен спор на серьёзном уровне с автором, по тексту которо-
го нельзя даже понять, ко гда он шутит, а когда --- нет.
Может быть, и изложение А. Г. Дугиным (1993) идей Г. Вирта --- тоже ирония?
В тексте это, однако, незаметно. Ведь, если бы это было так, следовало расставить
хоть какие-то опорные точки для читателя, который в современном постмодернист-
ском мире, где сегодняшняя шутка может завтра стать официальной линией пра-
вительства, утратил всякие основания для чувства юмора. Смешно ведь то, что от-
клоняется от нормы, а чему смеяться, если вообще непонятно, что считать нормой?
Больше того, сайт «Арктогея» --- официальный сайт А. Г. Дугина (http://www.arcto.
ru) --- начинается с «Манифеста», полностью соответствующего идеям Г. Вирта
(Дугин 1996). И в этом манифесте перечислены «личности (архетипы), которые цен-
тра л ьн ы в на шем деле», но которые, спроси их самих, ни за что не согласились бы
стоять в одном списке: Маркс --- и барон Унгерн, Гумилёв --- и Маркузе, Дьёрдь Лу-
кач --- и Карл Хаусхофер, Че Гевара --- и М. Хайдеггер. На презентации русского
перевода «Хроники Ура Линда» А. Г. Дугин, как уже говорилось, выступал с докла-
дом. Судя по всему этому, с основными принципами Г. Вирта он согласен.

102
Впрочем, список «гиперборейцев» (обозначим этих авторов так, в отличие
от мифического народа гипербореев) не ограничивается Г. Виртом и А. Г. Дугиным
со товарищи.
II.7.4. Динамика публикаций
Итак, чем же считать «Ура Линду»: документом, который злая «официальная
наука» пытается «замалчивать», --- или памятником, пользующимся заслуженным
вниманием во всём мире, но только не у нас? Чтобы ответить на этот вопрос, есте-
ственно обратиться к динамике публикаций на эту тему.
По счастью, сделать это не так сложно. В 1956 г. штатный библиограф про-
винции Фрисландия Й. Й. Кальма издал каталог публикаций по теме «Ура Линды»
(Kalma 2005 {1956}). 35 лет спустя один из его преемников, Н. Люйтсе, выпустил
дополнение к этому каталогу --- с учётом как пропущенных Й. Й. Кальмой изда-
ний, так и новых, вышедших за истекшее время (Luitse 2005 {1991}); коды изда-
ний по Люйтсе начинаются с буквы S (supplement). Эти два каталога позволяют
проследить динамику интереса к «Ура Линде» с момента её «открытия» и почти
до наших дней. Здесь чётко выделяются четыре периода: 1871---1881; 1882---1932;
1933---1944; 1945---1991.
О первом из этих каталогов А. В. Кондратьев (2007: 95) сообщает: «В этой би-
блиографии были отражены все публикации по теме Ура-Линды, количество которых
за период с 1871 по 1956 год составило в совокупности 648. Туда вошли самые разные
обзоры и научные работы от газетных заметок до внушительных исследований».
Это не вполне конкретно. На самом деле более 90 % ссылок каталога Й. Й. Каль-
мы --- это ссылки на газетные статьи в обычной прессе, вроде «Нидерландского
обозревателя», «Свободного фриза», «Леуварденского курьера», «Биржевых ново-
стей» и т. п. Публикации же в серьёзных научных изданиях чрезвычайно редки. До-
полнительные данные представляет учёт языков, на которых эти публикации выхо-
дили.
Годы
Нидерландский
и фризский
Немецкий Английский Французский ИТОГО
1871---1881
183
6
6
0
195
1882---1932
132
6
0
0
138
1933---1944
128
180
0
0
308
1945---1991
97
12
5
2
116
ИТОГО
540
204
11
2
757
Первый период (1871---1881) открывается брошюрой Й. Г. Оттемы, предва-
ряющей только ещё намеченную публикацию. Более 30 статей появилось ещё пре-
жде, чем читатели увидели саму рукопись, причём все без исключения --- в Нидер-
ландах. За 10 лет появилось лишь 6 работ на немецком языке, причём первая же
(Kalma, № 38) --- в серьёзном «Архиве по антропологии», правда, объёмом всего
в 1 страницу. В 1874 г. появляется первая английская публикация --- в лондонском
каталоге редких книг, но и здесь «Ура Линда» встретила прохладный приём. 93,8 %
публикаций этого периода --- нидерландские. Это значит, что за пределами своей

103
страны вся история вызвала не более чем лёгкое любопытство --- как буря в ста-
кане воды местного масштаба.
Второй период (1882---1932) --- время почти полного забвения скандально-
го документа. За 9 лет (1882---1890) не появилось вообще ни одной публикации,
за 1891---1912 --- примерно по одной раз в несколько лет. Небольшой всплеск на-
блюдается лишь в 1912 г. (к 50-летию издания рукописи) и в 1916, в связи с памя-
тью Й. Винклера --- одного из её первых критиков; правда, и в этот раз вспомни-
ли о ней не научные издания, а «Хаарлемская ежедневная газета», «Леуварденский
курант», «Общая торговая газета» и т. п. (Kalma, № 223---233). За пределами же
Нидерландов до 1926 г. не появилось ни одной заметки на эту тему.
Положение начинает меняться лишь с 1922 г., когда в полемику включился
Г. Вирт --- статьёй в «Больсвардском куранте», газете районного значения по на-
шим меркам (Больсвард --- посёлок во Фрисландии, в 25 км к юго-западу от Леу-
вардена). Лишь после этого публикации становятся ежегодными, а с 1926 г. вновь
появляется первая публикация на немецком языке --- «Проблема Атлантиды», прав-
да --- того же Г. Вирта (Kalma, № 258). Тем не менее, и в эти 50 лет местные (нидер-
ландские) публикации составляют 95,65 % от общего числа, интерес же за рубежом
ограничился одной лишь Германией.
Третий период (1933---1944) связан с публикацией «Хроники Ура Линда»
Г. Виртом в Германии. Всего за 6 лет было опубликовано 284 материала --- 37,5 %
из 757 работ, учтённых в обоих каталогах. Единственный раз за всю историю это-
го текста о нём писали больше на немецком языке, чем на нидерландском. В Бер-
линском университете на эту тему даже прошли открытые дебаты (см. Kalma,
№ 449, 470). Но даже в этот период «Хроника» волновала общественность лишь
двух стран --- Нидерландов и Германии, не считая 9 публикаций в немецкоязычной
прессе других стран: 6 --- в Данциге (Kalma, № 402, 430, 432, 462, 474, 496), 1 ---
в Лодзи (484) и 2 --- в Швейцарии (Kalma, № 435, 481).
Число публикаций по теме "Книги Ура Линда" в 1871--1991 гг.
0
50
100
150
200
250
1871
1877
1883
1889
1895
1901
1907
1913
1919
1925
1931
1937
1943
1949
1955
1961
1967
1973
1979
1985
1991
Годы
Число публикаций

104
Что же это были за публикации? Даже в самый «урожайный» 1934 г. это ---
лишь 9 книг и брошюр и чуть более полудюжины статей в специализированных
изданиях, хотя бы таких, как явно идеологическая дрезденская «Völkische Kultur»
(Kalma, № 417). Всё остальное --- это обычная периодика, разного рода «ежеднев-
ные листки» (Tageblatt), «общие газеты» (Allgemeine Zeitung) и т. п. Дважды писа-
ла на эту тему даже розенберговская «Völkische Beobachter» (Kalma, № 449, 550) ---
главный идеологический рупор нацистского режима, особенно заинтересовалась
почему-то «Берлинская биржевая газета» (Kalma, № 437, 446, 454, 483, 492, 515,
578). Можно ли, однако, считать всё это серьёзным обсуждением, основанным хоть
на каких-то конкретных фактах, а не на эмоциях?
Так или иначе, шумиха быстро иссякла. В 1938 г. появилась всего одна герман-
ская публикация --- почему-то в «Клинической газете» 48 (Kalma, № 601), после чего
в Германии всё стихло. В Нидерландах продолжало появляться по несколько статей
в год, в том числе две --- на немецком языке явно в оккупационном листке («Немец-
кая газета в Нидерландах» за 1943 г.: № 621, 622). Однако Победа решительно из-
менила обстановку.
Четвёртый период (1945---1991) в Нидерландах отмечен даже меньшим ин-
тересом к «Хронике», чем любой из предыдущих: лишь 97 публикаций за 46 лет.
С 1963 по 1968 г. вновь, как и 80 годами раньше, царило глухое молчание. Некото-
48 Возможна опечатка: не «клиническая» (Klinische Zeitung), а «кёльнская» (Kölnische Zeitung).
Электронная версия каталога Й. Й. Кальмы не свободна от опечаток и разнописей даже одних и тех же
названий газет.
Соотношение публикаций об «Ура Линде» по языкам
183
132
128
97
6
6
180
12
6
0
0
5
0
0
0
2
0
20
40
60
80
100
120
140
160
180
200
1871-1881
1882-1932
1933-1944
1945-1991
Нидерландский и фризский Немец кий Английский Французский

105
рое оживление наблюдалось лишь в 1969---1975 гг. (столетие публикации рукопи-
си). Ещё меньшим был интерес к этой теме в Германии --- всего 12 публикаций. Од-
нако, как ни странно, вновь начали появляться редкие англоязычные работы (после
перерыва в 70 лет), а в 1972 и 1973 гг. впервые за всё время появились две брошюры
и на французском языке. Правда, первая из них, 57-страничная (Luitse, S*47), была
издана в Леувардене, на что Париж через год отозвался выходом 13-страничной
брошюры Франса Лоса --- судя по транскрипции имени, тоже нидерландца (Luitse,
S*56). На этом интерес франкоязычной публики иссяк --- если только вообще был
пробуждён.
Какие же выводы позволяет сделать анализ каталогов Й. Й. Кальмы и Н. Люйт-
се? Несмотря на всю шумиху, «Книга Ура Линда» осталась литературным фактом
в масштабах лишь одной небольшой страны, в то время для Европы уже захолуст-
ной: 71 % всех публикаций --- на нидерландском и фризском языках, причём их чис-
ло с годами становится всё меньше. Почти все оставшиеся публикации --- немец-
кие (27 %): это 204 материала, из которых 178 (87,25 %) появилось в течение всего
лишь 6 лет (1933---1938) --- в связи со скандалом вокруг Г. Вирта. При этом 86 пу-
бликаций (11,3 % от общего числа!) либо принадлежат перу самого же Г. Вирта,
либо ссылаются на него в заголовке --- стало быть, посвящены не столько рукописи
как таковой, сколько Вирту и его идеям. На английском языке вышло лишь 11 работ,
на французском --- две, к тому же написанные нидерландцами. И ни в каких других
странах мира «Ура Линда» до 1991 г. не вызвала даже тени интереса! До тех недав-
них пор, пока в списке не появились работы на русском языке.
Далее, почти все эти публикации --- в неспециальной прессе, где оценка зави-
села от эмоций и политических настроений издателей и журналистов. Научное об-
суждение было исчерпано уже к 1879 г., в дальнейшем учёные либо вновь и вновь
тратили время, чтобы доказать романтической публике уже установленную истину,
либо проституировали науку, выполняя идеологический заказ высокого начальства.
Ни то, ни другое не входит в круг их основных обязанностей. Лишь в первый пе-
риод (первичного знакомства с рукописью) и в последний (когда улеглись полити-
ческие и карьерные страсти) доля книг и брошюр в общем числе публикаций была
сравнительно велика.
Кроме того, это позволяет сделать выводы о причинах ухода Г. Вирта
из «Ahnenerbe» в 1938 г. Мы уже приводили два мнения: давление А. Розенберга
и разочарование самого Вирта в институте под патронажем СС. Однако история
борьбы вокруг «Ура Линды» показывает, что Вирт --- фанатик идеи, противореча-
щей твёрдо установленным фактам и даже простому здравому смыслу, --- был по-
просту неудобен. Этот якобы «самый замалчиваемый гений XX века» на деле был мо-
номаньяком, претендующим на переделку духовного облика всей Европы на основе
своих «откровений», но на деле --- неспособным поддержать собственный научный
статус без помощи могущественного покровителя, создающего для него синеку-
ру в специально основанном институте, противостоящем «традиционным» науч-
ным учреждениям. Естественно, любому спонсору в конце концов надоедает нян-
чить таких капризных взрослых детей. В СССР в своё время с подобной же целью
создавалась Коммунистическая академия, призванная заменить «буржуазную» АН
СССР, но оказавшаяся нежизнеспособной. Как в СССР, так и в Германии «высокие
спонсоры» в конечном итоге должны были прийти к мысли, что с «учёными», по-

106
добными Г. Вирту, проблем больше, чем толку, и что «официальная» наука, несмо-
тря на всю свою «старорежимность», может похвалиться куда более ценными ре-
зультатами и действительно окупить вложенные в неё деньги (см.: Колчинский
2007). Поэтому даже Г. Гиммлер, падкий на любую мистику без разбора, легко от-
казался от услуг нидерландского фанатика.
Впрочем, оставим эту фигуру. В конце концов, Герм а н Вирт был лишь пропа-
гандистом «Хроники Ура Линда», но --- подчеркнём снова --- не автором и не пер-
вым публикатором. Однако что же такое содержится в самой книге, что споры во-
круг неё не прекращаются уже полтора века, хотя, казалось бы, и спорить-то здесь
уже не о чем? И почему эти споры --- вполне определённого толка? Чем привлекла
она сначала Г. Вирта, а затем А. Г. Дугина и его сподвижников?
II.7.5. Что же такое «Ура Линда»?
Электронная энциклопедия «Wikipedia» сообщает: «Современный л ингвисти-
ческий анализ утверждает, что эта книга скорее всего была мистификацией, но из-за
описываемых в ней тем находятся приверженцы идеи, что эта книга является подлин-
ной. Это можно объяснить как попул истской привлекательностью тематики книги,
выражающей идеи национализма и крайнего евроцентризма, так и ориентированной
на женщинфилософской канвой.Как минимум одна современная организация "До-
чери Фрейи" основывает свои религиозные верования и практики на книге "Ура-
Линда"» (Ур а -Линда 2007). Популярна она также у мистического движения «New
Age» и среди атлантологов (там же).
Если, однако, оставить в стороне политические игры, бесспорными представ-
ляются следующие факты:
1) Некая рукопись, безусловно, существует, причём в единственном экзем-
пляре.
2) Этот экземпляр не может быть старше середины XIX века --- судя по бу-
маге, на которой он написан, по языку и по «интерполяциям», которых
не оспаривают даже сторонники её древности.
3) Оригинал рукописи написан по-фризски, первая публикация --- нидер-
ландская; на этих языках и следует её анализировать.
4) В некоторых случаях рукопись опирается на весьма древние мифологиче-
ские сюжеты, но в то же время несёт отпечаток знакомства автора окон-
чательного текста с работами историков и литераторов первой полови-
ны XIX в.
5) Рукопись стала известной широкой публике в 1872 г., так что Г. Вирт
не был ни её автором, ни даже первым издателем.
6) Однако выдавалась она за очень древний документ --- в качестве которого,
бесспорно, является фальшивкой.
7) Содержание рукописи противоречит всем научным данным, но в то же
время оказалось достаточно интригующим для XIX---XX веков, чтобы
вызвать затяжные споры.
Если применить к «Ура Линде» критерии, предложенные В. П. Козловым (2001,
гл .14), то выясняется, что перед нами классический подлог следующего типа:

107
1) по характеру возникновения --- «очарованный», то есть созданный ув-
лечённым автором по собственной инициативе, а не по заказу какого-
либо лица или организации;
2) по способу легализации --- «бинарный»: подделан как текст, так и его
носитель (бумага);
3) по технике изготовления --- «мимикрирующий», то есть «фа л ьсифика-
ция, изготовленная в подражание внешним и внутренним особенностям
под л инного исторического источника»;
4) по способу камуфляжа --- «легендированный», то есть снабжённый
легендой о своём бытовании до его «открытия»;
5) по способу легализации --- текстовой: публике был представлен толь-
ко сам текст рукописи (к тому же в нидерландском, а затем немецком
переводе). «Подлинники» же рукописи были опубликованы лишь че-
рез три четверти века под сильнейшим давлением общественности ---
иными словами, «натурно-демонстрационного» способа легализации
поклонники «Ура Линды» избегали, сколько могли;
6) по приёмам введения в научный оборот --- «авангардный», с открытой
причастностью как минимум одного из авторов к публикации;
7) по характеру общественной реакции --- «реанимационный инверси-
онного типа»: «фальсификации, упрямо актуализирующиеся в тот или
иной период своего бытования в качестве "подлинных" исторических
источников», причём «при мечател ьно врем я от времен и крат косроч ное
бытование представлений о подлоге как о подлинном историческом ис-
точнике, несмотря на давно состоявшееся его разоблачение».
8) Наконец, к «Ур а Линде» в высшей степени относится итоговое заме-
чание В. П. Козлова: «После же лега л изации под лога да же его первона-
чальная цель становится вторичной в сравнении с последующим, часто
уже независимым от интересов изготовител я, бытованием. Оно отража-
ет уже некие явления и процессы новы х этапов общественного развития,
которые то безжа лостно разоблачают фальсификации, то начинают их
активно востребовать».
Всё сказанное позволяет рассматривать «Книгу Ура Линда» как яркий обра-
зец утопической литературы Нового времени, точнее --- как произведение в жанре
романтической националистической ретроутопии. При этом имеющиеся данные
не позволяют с уверенностью утверждать, кто именно был её автором, а кто ---
наивной и невинной жертвой мистификации 49.
Вообще, заметим попутно, все альтернативные истории полны внутренних
противоречий, но «гиперборейские теории» выделяются даже на этом фоне. В кон-
це концов, чем Гиперборея как колыбель цивилизации лучше Египта или, скажем,
степей Евразии? Только тем, что об этих регионах известно гораздо больше, а зна-
49 «В 2004 году историк Гоффе Йенсма (Go e Jensma) опубликовал книгу "De
gemaskerde god. François Haverschmidt en het Oera Linda-boek" [Разоблачённый бог.
Франсуа Хавершмидт и «Книга Ура Линда»], в которой утверждает, что Хавершмидт
написа л "Ура-Линду" при помощи Овер-де-Линдена и Вервейса. Согласно Йенсме,
"Ура-Линда" задумыва лась как пародия на Библию» (Ура -Линда 2007). Автору этих строк, од-
нако, эта книга оказалась недоступной.

108
чит, они не допускают совсем уж беспочвенных фантазий! Даже мистики, пытаю-
щиеся раскрыть «священные коды пирамид», вынуждены считаться с достижения-
ми научной египтологии. А тут --- полный простор, и «нет поме х и разма ху кры л ьев
свободной пт ицы, летящей к верху» 50. В этом смысле катастрофизм очень удобен
для исторических мифов: он позволяет избежать необходимости представлять до-
казательства --- с помощью ссылки на то, что они уничтожены в результате природ-
ных катаклизмов, с которых не взыщешь.
II.7.6. «Ура Линда» и «Велесова книга»
По многим параметрам история «Ура Линды» почти буквально совпада-
ет с эпопеей «Велесовой книги» (она же «дощечки Изенбека»), опубликованной
в 1952---1954 гг. писателем Ю. П. Миролюбовым в эмигрантском малотираж-
ном журнале «Жар-птица». Мы не будем говорить о ней подробно, так как уже
есть вполне исчерпывающие исследования Л. П. Жуковской и О. В. Творогова. Од-
нозначно высказались на эту тему такие крупные (и по многим другим вопросам
не согласные между собой) учёные, как Д. С. Лихачёв, Б. А. Рыбаков, Н. Н. Дани-
левский, Л. С. Клейн, В. П. Козлов, А. А. Алексеев, Е. В. Уханова, А. Л. Монгайт.
Другие известные исследователи древней Руси, такие, как крупнейший славист
В. Н. Топоров, О. Н. Трубачёв, В. Я. Петрухин, просто обошли «Велесову книгу»
красноречивым молчанием (Творогов 2004: 7, 10---13). Общее мнение научного
мира склоняется к следующему: у истоков эпопеи с «летописями на буковых до-
щечках», скорее всего, стоял известный коллекционер и фальсификатор древно-
стей А. И. Сулакадзев (рубеж XVIII---XIX вв.). Он мог изготовить некоторые до-
щечки --- это было в его стиле (см.: Монгайт 1969: 78; Буганов, Жуковская, Рыбаков
2004: 46). Через сто лет они были случайно найдены полковником Добровольче-
ской армии Ф. А. Изенбеком, после смерти которого в 1941 г. пропали. Ю. П. Ми-
ролюбов, по его же утверждению, видел эти дощечки у Изенбека, а после их про-
пажи дописал и то, чего не видел, полагаясь только на своё «духовное зрение».
Для человека с мифологическим складом мышления такой ход мысли кажется
вполне естественным. Но если Сулакадзев тут ни при чём, а Изенбек не обла-
дал знаниями, необходимыми для фальсификации, тогда остаётся один Ю. П. Ми-
ролюбов, сам утверждавший, что видел в публикации свой вклад в борьбу про-
тив коммунизма и атеизма. Разумеется, никто не может заставить человека быть
марксистом против его воли, но уважение вызывает только честный противник.
А честность заключается не в целях, а в средствах.
И совершенно напрасны требования поклонников «Велесовой книги», чтобы
на эту тему высказались все видные учёные, чтобы книга была подвергнута «ис-
черпывающему» анализу, а до тех пор разговор не кончен. Если в анализе работы
по математике выясняется, что дважды два в ней будет восемь, --- хотя бы одно про-
стое указание на этот факт и есть исчерпывающий анализ. И он раз навсегда избав-
ляет всех остальных учёных от необходимости тратить своё личное время, очень
ценное и к тому же оплачиваемое государством, на дело, явно того не стоящее. На-
пример, на доказательство фанатикам, что они --- именно фанатики.
Отметим лишь черты сходства «Велесовой книги» с «Ура Линдой». Содержание
обеих рукописей как раз не слишком удивило историков. Подлинные мифы и леген-
50 М. Горький, «Песня о Соколе», финал первоначального варианта.

109
ды бывают не менее причудливыми. Например, автор «Ура Линды» знает имена
и основные деяния полководцев Александра Македонского: Неарха, Антигона Од-
ноглазого, Деметрия Полиоркета (OLB 2005: 45---46; Вирт 2007: 175---177). Здесь
он куда ближе к исторической истине, чем многочисленные средневековые «рома-
ны об Александре», включая соответствующие главы у Фирдоуси. И это не меша-
ет использовать эти романы как исторические источники --- только не об Алексан-
дре, а о времени их написания.
Но в обоих случаях первые подозрения вызвал «чудовищный волапюк» (Тво-
рогов 2004: 27), на котором написаны эти рукописи. В обоих случаях «язык книги,
представл яющий соединение архаизмов с новыми формами, совершенно невозможен
с точки зрения истории языка» (Монгайт 1969: 77).
В обоих случаях «древнейший алфавит» рукописей на поверку оказался совре-
менным алфавитом (в одном случае --- латиницей, в другом --- классической кирил-
лицей), лишь слегка стилизованным (в «Велесовой книге» --- под индийскую гра-
фику).
В обоих случаях «легенда» документа не выдерживала никакой критики. Как
мог Андриес Овер де Линден владеть рукописью, написанной на бумаге, изготов-
ленной через 30 лет после его смерти? И в каком разорённом имении Изенбек об-
наружил «Велесову книгу»? По уверению самого Ю. П. Миролюбова и его сподвиж-
ника А. А. Кура, это было имение то ли князей Донских, то ли Задонских, то ли
Донцовых, то ли Куракиных, то ли в Курской губернии, то ли в Орловской. Одна-
ко «никакого княжескогородаЗадонских(илиДонских,Донцовых)вРоссии не суще-
ствовало. Справки, наведённые у одной из Куракиных, не подтвердили наличия име-
ния, принадлежавшего этой фамилии, в указанных губерниях» (Буганов, Жуковская,
Рыбаков 2004: 39).
И там, и тут под видом «древнейших национальных скрижалей» учёным были
представлены явные современные подделки: в одном случае --- рукопись на фа-
бричной бумаге со следами попытки подделать её под старину, в другом --- фотоко-
пия с прорисовки одной из «дощечек», с тех пор «исчезнувшей» (но поданная вна-
чале как фотография не прорисовки, а самой дощечки).
И там, и тут явные несуразности в содержании и языке рукописей объяснялись
ссылками на переписчиков и их редактуру. По Б. И. Яценко, протограф «Велесовой
книги» относился к XIV---XV вв., а затем был переписан в XVII в. украинцем (см.:
Творогов 2004: 20). Точно так же Г. Вирт, как мы помним, насчитывал в «Ура Лин-
де» следы целых четырёх редакторов, причём один из них --- совсем недавний. Од-
нако речь идёт якобы о священных текстах древнейшей религии, хранимых так бе-
режно, что они дожили до наших дней, несмотря на преследование официальной
церкви. Неужели столь почитаемый текст мог искажаться настолько грубо?! Неу-
жели неведомый язычник XIX века мог отредактировать собственную «библию»
в духе Вольнея --- даже не самого известного из просветителей? Для сравнения:
в иудаизме разработан целый комплекс мер, охраняющих Тору от искажений при
любой переписке. Открытие Кумранских рукописей показало, как действенны эти
меры: расхождения между ними и современными изданиями Торы очень невели-
ки. А ведь прошло, как-никак, две тысячи лет. Точно так же в средние века ин-
терполяции и глоссы допускались в какой угодно книге, кроме Библии. Отчего же
гипотетические язычники, для которых сохранение веры отцов явно было вопро-

сом выживания, оказались столь мало щепетильными к содержанию этой веры?
То есть --- к самому принципиальному для себя вопросу?
В обоих случаях современные издатели весьма произвольно обращались с тек-
стом своих первоисточников. Это особенно странно, если учесть, что эти тексты
для них вроде как священны. Если Г. Вирт произвольно переставлял части «Ура
Линды», а некоторые из них заменял пересказом, то А. И. Асов трижды переиздавал
«Велесову книгу» --- в 1990, 1994, 2000 гг. --- в новом варианте, который при этом
тоже продолжал меняться (Клейн 2004: 116).
«Далее, любопытно, что все критики книги известнейшие специалисты,
слависты-профессиона л ы: па леограф, историк, археолог, специа л ист по древнерус-
ской л и тературе, л и нгвист. А все, кто отстаивал книгу, специального образования
не имеют, в славистике и палеографии несведущи» (Клейн 2004: 118). Это сказано
о «Велесовой книге», но не меньше относится и к «Ура Линде», в защиту которой
не выступил ни один известный учёный из признанных научных центров. Объяс-
нить это каким-то мифическим «сговором» учёных невозможно: всякий, кто хоть
раз соприкасался с научным миром, знает, что его нормальная атмосфера --- посто-
янные дискуссии. Как остроумно заметил Ф. Ницше (Человеческое, слишком че-
ловеческое, III, 110), consensus sapientium (единое мнение всех учёных) существу-
ет лишь по одному вопросу: что consensus gentium (всеобщее согласие) возможно
лишь по поводу глупостей. В любой научной сфере всегда есть несколько школ,
и то, с чем не согласна одна, может получить поддержку другой. Только та идея,
которая выдержит такой прогон сквозь строй, может рассчитывать на авторитет.
А если даже в науке одной страны установлено принудительное единомыслие ---
оно не указ для коллег из-за кордона. Какие уж тут возможны заговоры!
Обе рукописи отлично вписались в идеологию современных политических
движений: в одном случае --- фризского национализма, в другом --- русского нео-
язычества. После первого и уже тогда исчерпывающего вердикта учёных все даль-
нейшие споры вокруг обеих рукописей носили не научный, а политический харак-
тер, и всплески национализма вели к реанимации доказанных фальшивок.
Наконец, по классификации подделок В. П. Козлова обе рукописи попадают
в одни и те же рубрики.
Сходство настолько разительно, что трудно избавиться от впечатления (быть
может, ошибочного) о влиянии скандала вокруг Г. Вирта на авторов «Велесовой кни-
ги». Не забудем: этот скандал --- 1933---1937 гг., а публикации Ю. П. Миролюбова
начинаются в 1952 г., когда число публикаций об «Ура Линде» упало до 3---4 в год.
Близость по времени вполне достаточная. К тому же следование германским образ-
цам (осознанное или нет) --- как раз очень характерная черта русских правых.
***
Итак, мы наметили круг авторов, работы которых в дальнейшем будем анали-
зировать. Анализ будет касаться двух основных сторон: сопоставление представ-
ленных «Мифов» по содержанию и по методам их конструирования.

111
III. «МИФОСОФИЯ»,
ИЛИ СОДЕРЖАНИЕ МИФА
...sein ganz natürlich Ebenbild.
J. W. v. Goethe, Faust, I,5
...и полным сходством поражён.
Пер. Н. Холодковского
III.1. Иррационализм
Важнее. Все необъяснённое и тёмное кажется важнее объяснённого и свет-
лого.
Ф. Ницше. Человеческое, слишком человеческое, 532.
Онтологическую основу построений А. Розенберга мы уже называли. Это уче-
ние А. Шопенгауэра о беспредметной и беспричинной воле, направленной на за-
ведомое ничто. Как таковая, она недоступна разуму и может только переживаться.
Поэтому причины общественно-исторических фактов вообще подлежат не разум-
ному объяснению, а лишь «вживанию» и мистическому истолкованию.
III.1.1. Л. Н. Гумилёв и русский космизм
У Л. Н. Гумилёва же онтологическая основа --- космизм. Обычно говорят о рус-
ском космизме, хотя это верно только отчасти. Это весьма почтенная философская
традиция, у истоков которой стояли ещё досократики с их «фисикофилософией»
и Платон --- по крайней мере, его картина космоса в «Тимее». Явные их продолжа-
тели --- мистики и пантеисты, включая ибн-Сину, Парацельса, Спинозу. Основные
принципы космизма отчётливо прослеживаются в философии И.-В. Гёте.
Принципы эти вкратце таковы. Мироздание (Космос) --- это единая, высшая,
всеобъемлющая система. Живое и неживое, дух и материя --- составные части этой
системы. Космос может правильно функционировать лишь при условии гармонии
всех своих частей, т. е. их правильного соотношения и взаимодействия. Эта гармо-
ния и есть высшее благо, и в то же время --- истина и красота. Человек как мозг Ко с-
моса, его самая разумная и ответственная часть, более всего способен как поддер-
живать мировую гармонию, так и нарушать её. Отсюда особая ответственность
человека --- и перед собой, и перед всем, что есть в мире. Поддержание мировой
гармонии, её устойчивость во всё более сложных условиях и есть миссия чело-
вечества.
В России космизм стал едва ли не господствующим настроением Серебряно-
го века. Достаточно назвать имена Вл. С. Соловьёва, К. Э. Циолковского, Н. К. Рери-
ха, Д. Л. Андреева, А. А. Богданова, А. Л. Чижевского, Е. П. Блаватскую и особен-
но В. И. Вернадского, автора учения о биосфере, к идеям которого Л. Н. Гумилёв
обращается чаще всего. Как видим, набор имён очень пёстрый, от крупных учё-
ных до мистиков. Однако космизм (именно потому, что Космос для него --- целост-

112
ная система) совместим с любой монистической философией, рассматривающей
мир именно как систему и исследующей системные закономерности, в том числе
и с марксизмом. Ведь и философия Маркса исходит из того, что «мир еди н и мате-
риа лен». Поэтому космизм пережил 1917 год и продолжал существовать и в СССР.
Правда, не как оформленная идеология, а как более или менее осознанное течение
среди части научных работников и как бессознательный фон --- в психологии бо-
лее широких слоёв советского народа. Возможно, именно этот фон придал совет-
скому марксизму своеобразие. Во всяком случае, немалая его заслуга есть в совет-
ском прорыве в космос --- как и в гордости всего народа за этот прорыв. Не менее
характерно, что лучший художественный образ коммунистического будущего соз-
дал учёный и философ-космист И. А. Ефремов, у которого даже в фантастических
романах (например, в «Часе Быка») герои порой прямо ссылаются на В. И. Вернад-
ского --- чаще, чем на Маркса. В этом и заключается ответ на вопрос А. Л. Янова
(1992: 105), «к ак увязы ва лас ь в его [Гумилёва] сознании близость к евразийцам с вер-
ностью "историческому материализму"».
Однако посмотрим, как использует эти идеи Л. Н. Гумилёв. Перечисляя источ-
ники энергии, питающей биосферу, он особо выделят
«...третий вид энергии, который мы получаем небольшими порциями из космоса,
это пучки энергии, приходящие из Солнечной системы, иногда пробивающие атмосферу,
достигающие дневной поверхности планеты и ударяющие нашу Землю, как, скажем, уда-
ряют плёткой шарик, обх ватывая какую-то часть её, молниеносно производят своё энер-
гетическое воздействие на биосферу, иногда большое, иногда малое <...>. Этот последний
вид космической энергии стал исследоваться совсем недавно, и поэтому те учёные, которые
привыкли представлять Землю как совершенно замкнутую систему, не могут привыкнуть
к тому, что мы живём не оторванными от всего мира, а внутри огромной Галактики, кото-
рая тоже воздействует на нас, как и все другие факторы, определ яющие развитие биосфе-
ры» (Гумилёв 1990: 23---24).
Действительно, было бы наивно представлять Землю замкнутой системой,
но дело не в этом. А в том, что космические факторы, влияющие на биосферу, до сих
пор мало изучены, а источников своих « пучков энергии» и сам Гумилёв не называет.
В «Географии этноса в исторический период» это вроде бы солнечная активность,
но в «Этногенезе и биосфере Земли» излучение приходит из глубин Галактики,
когда спад солнечной активности снижает защитные свойства земной ионосферы
(Гумилёв 1997: 578). Мы не можем не только определить их природу или измерить
интенсивность, но и предвидеть их ритмичность (как научились ещё в древности
предвидеть затмения). Но ведь именно они запускают лавину этногенеза, как
изображает её Гумилёв. В таких условиях ссылка на эти космические пучки --- не
более чем ссылка на неведомую причину, argumentum ad ignorantiam. Независимо
от того, существуют ли эти ритмичные «удары плетью по земному шарику»
в реальности или только в концепции автора, действуют ли они на людей так,
как будет дальше описано, или как-либо иначе, --- глубинная причина социально-
исторического процесса и здесь оказывается иррациональной.
Правда, в одном случае Л. Н. Гумилёв всё же пытается построить график со-
ответствия между колебаниями солнечной активности и пассионарными толчками.
Но если всё дело в этом, то пассионарные толчки должны происходить либо только
на пике, либо только на спаде солнечной активности --- смотря какое из двух объяс-

113
нений их источника принять. На графике же видно, что они приходятся на разные
фазы этого цикла --- стало быть, прямо с ним не связаны. А другие космические ци-
клы известны нам гораздо хуже.
Однако иррационализм обоих авторов всё же разного рода. У Розенберга он ---
откровенно мистический (Rosenberg 1934: 117---118; см. I.7.2). У Гумилёва же иная
картина --- естественнонаучный фатализм. В основе социальных явлений, по Гу-
милёву, лежат биосферные процессы --- естественные, но неосознаваемые, а зна-
чит, влияющие на поведение человека сильнее, чем его сознательная воля. В цен-
тре внимания этого автора --- этногенез, понимаемый не как теория происхождения
народов (как следовало бы из буквального значения термина:  'племя, народ-
ность' +  'происхождение, рождение, становление, первоначало'), а как те-
ория, охватывающая всю судьбу этноса, от зарождения до гибели. И не раз подчёр-
кивается, что этногенез --- феномен природы, в отличие от культуры (Гумилёв 1990:
112). Так, «уровень нравственности этноса такое же явление природного процес-
са этногенеза, как и хищническое истребление живой природы» (Гумилёв 1990: 205).
Или:
«Итак, феномен химерной империи не похож ни на древность, ни на соседей,
ни на что. Индивидуальность таких процессов определяется местными условиями, мест-
ной этнографией, местной географией, т. е. это явление природное, а не социальное»
(Гумилёв 1990: 81).
Естественный вывод: «Закономернос ти эт ногенеза, к ак и вс якого природного
явления, неумолимы» (Гумилёв 1992: 395). В таком случае ссылка на природу может
пониматься лишь как «Неумолимый Закон Исторической Неизбежности» --- по вы-
График соответствия между «пассионарными толчками» (звездообразные знаки)
и циклом солнечной активности по Л. Н. Гумилёву.

114
ражению К. Р. Поппера (посвящение к его «Нищете историцизма»). На таких зако-
нах обычно основана претензия автора на роль пророка бедствий, «которые нел ьзя
полностью предотвратить, но уберечься от которы х можно» (Гумилёв 1990: 6).
III.1.2. О. Шпенглер и его «гётевский метод»
Иррациональность законов культурной эволюции очень заметна у О. Шпенгле-
ра. Не раз он подчёркивает, что культуры доступны не рациональному объяснению,
а лишь интуитивному пониманию. В основе их лежат «прафеномены» (термин, взя-
тый из натурфилософии Гёте), выделенные чисто интуитивно. Так, мы должны по-
верить автору на слово, что у античной культуры душа «аполлоновская», у визан-
тийской и арабской --- «мистическая» (более того, что мистика характерна для этой
культуры более, чем для всех прочих), а у европейской --- «фаустовска я».
Однако Шпенглер попал в ловушку, часто подстерегающую эпигонов. Пре-
клоняясь перед Великим Веймарцем, он взял из его учения как раз самые слабые
и даже ошибочные стороны. Дж. Холтон, описывая модельный каркас антинауки,
замечает: «Он приложим к Гётевскому антиньютонианству и к визионерской "физике"
У. Б л е й к а ...» (Холтон 1992: 53). Действительно, И. В. Гёте вторгся в физику не толь-
ко как философ, но и как биолог, «опровергнув» ньютоновскую оптику лишь од-
ним неудачно поставленным опытом (в котором ему не уда л о с ь разложить белый
свет на спектр). Как выяснилось позднее, обнаруженные им факты хотя и реальны,
но относятся не к физике света, а к физиологии зрения --- там и пригодились его
идеи. Тем не менее, Гёте больше всего настаивал именно на своей ошибочной тео-
рии (на истинных теориях настаивать незачем --- их можно доказать). И.-П. Эккер-
ман, секретарь Гёте в последние годы его жизни, отмечает:
«Я не похваляюсь тем, что я сделал как поэт, часто говаривал Гёте, превосход-
нейшие поэты жили одновременно со мной, ещё лучшие жили до меня и будут жить после.
Но то, что в наш век в многотрудной науке, занимающейся проблемами цвета, мне одному
известна истина, это преисполняет меня гордости и сознания превосходства над многими»
(Эккерман 1981 {1836}, запись от 19 февраля 1829).
Итак, он видел свою главную заслугу именно в учении о цвете, а не в своих ре-
альных естественнонаучных достижениях и даже не в «Фаусте». Между тем его
подлинные заслуги перед наукой и без того велики. Достаточно одного лишь откры-
тия межчелюстной кости у человека (её отсутствие считалось главным аргумен-
том против происхождения человека от животных), достаточно того, что для этого
открытия понадобилось разработать метод типологических рядов, позже ставший
одной из основ археологии (ср.: Клейн 1991: 35, 62---63).
Безусловно, Гёте не был лжеучёным, тем более --- по меркам своего време-
ни. Но его пример --- пример «Олимпийца», способного сказать последнее слово
в любой сфере, --- вдохновил многих, у кого амбиций было гораздо больше, чем
у Гёте, а заслуг --- несравненно меньше. Кроме того, Гёте подошёл к незнакомой
сфере не как мистик («магия» в его «Фаусте» --- едва ли не внешняя форма), а как
естествоиспытатель-рационалист, публично признававший себя сторонником фи-
лософии Б. Спинозы, и даже как поэт и «мудрец-естествоиспытатель», оперирую-
щий синтезом, а не анализом (Вернадский 1946), к тому же он обладал энциклопе-
дическими знаниями. Дилетантам же, прикрывавшимся его примером, приходилось
признавать непонятные для них вещи иррациональными и заклинать природу и чи-

115
тателя ссылками на «гениальные догадки» Учителя: мол, на меня руку подниме-
те --- на самого Гёте, национальную святыню, замахнётесь! Освальд Шпенглер, по-
жалуй, --- один из ярчайших случаев такого рода.
III.1.3. А. Дж. Тойнби: христианский эволюционизм
По А. Дж. Тойнби, весь исторический процесс --- результат борьбы между Бо-
гом и дьяволом, который пытается исказить Творение, но тем самым лишь даёт
Богу простор для нового творчества (Тойнби 1991: 107---113). Ведь мир, изначаль-
но созданный Творцом, был лучшим из возможных, а значит --- неспособным раз-
виваться к ещё большему совершенству (оно ведь не имеет степеней сравнения).
Для историка XX века такое обоснование выглядит более чем странно. По сути,
оно равносильно ссылке на «неведомую причину». Не раз А. Дж. Тойнби упомина-
ет также борьбу между Инь и Ян --- как мифологических символов для состоя-
ний статики и динамики соответственно (: 94). Между тем китайское учение «инь-
ян» --- это стихийная диалектика на уровне досократиков, поэтому можно было бы
ссылаться и на категории Гегеля.
Оба фактора сочетаются у Тойнби весьма причудливо: «Прибега я вновь к язы-
ку мифа, можно сказать, что импульс или мотив, который заставляет совершенное со-
стояние Инь перейти в стадию деятельности Ян, исходит от вмешательства Дьявола
в божественную Вселенную» (:108). Во всяком случае, Тойнби больше занимает фе-
номенология исторического процесса, чем его первопричины. Уж е после 1-й книги
ссылки на дьявола у него исчезают (хотя Бог остаётся).
Религиозность спасает Тойнби от антигуманности многих его коллег по цеху,
но в научном смысле играет с ним злую шутку. По его теории, после надлома «вну-
тренний пролетариат» (творческие личности, не допускаемые к решению проблем)
должен организоваться в чисто идеологическую организацию --- «вселенскую цер-
ковь», выдвигающую новую, высшую религию. Эта церковь переживает гибель
своей цивилизации и после нескольких «тёмных веков» даёт начало новой. Так
христианство пережило Римскую империю и стало основой культуры средневеко-
вой Европы, которая теперь то ли переживает надлом, то ли способна его избежать
(в разные периоды автор отвечал на этот вопрос по-разному). Если надлом произо-
шёл, то выход для Европы один: новая религия выше христианской, которая если
и не спасёт западную цивилизацию, то не даст погаснуть жизни вообще. Но Тойн-
би --- верующий христианин (по крайней мере, в период написания «Постижения
истории») и допустить такую новую религию не может, поэтому будущее для него
туманно. Так происходит всегда, когда в научное сочинение переносятся догматы
личной веры учёного. Правда, к концу жизни взгляды этого автора, похоже, сильно
изменились. В диалоге с Дайсаку Икэда, главой японской буддийский организации
«Сока гаккай», он отверг монотеистические религии, проводящие слишком резкую
грань между Богом и миром, и высказался за возвращение к пантеизму (Тойнби,
Икеда 1998: 379, 380---389) 51.
51 По правилам транскрипции для японского языка, принятым в академических изданиях СССР
(система Е. Д. Поливанова), эта фамилия должна писаться «Икэда», но в ссылках приходится соблюдать
форму, использованную в цитируемом издании.

116
III.1.4. Н. С. Трубецкой: мистическая культурология
Кн. Н. С. Трубецкой, как и А. Дж. Тойнби, --- верующий исследователь, и этим
многое определяется. Правда, он не выпячивает свою религиозность напоказ, как
К. Ясперс с его постоянными ссылками на Бога ( верный признак того, что без Божьей
помощи увязать свои принципы в единую теорию ему не удавалось), но и не скры-
вает её. Иногда это оборачивается двойным стандартом. Так, единство церкви осно-
вано не на власти одного авторитета, не на навязывании всему миру православия,
а «предполагает живое общение между отдельными поместными церквами. Но это об-
щение возмож но и без кул ьтурного единст ва». И тут же через страницу оказывается,
что католицизм, протестантизм и др. --- это всё-таки «виды ук лонения от христиан-
ства, которые укоренились в услови ях романо-германской кул ьтуры и тесно связаны
с ней» (Трубецкой 2007 {1923}: 463, 464). В этот разряд попало даже англиканство
(там же), на унию которого с православием рассчитывали многие духовные деятели
с обеих сторон, от Л. Кэрролла до С. Н. Булгакова. Однако важнее другое: религиоз-
ность автора как учёного неоднозначно отражается на его творчестве.
С этим и связан элемент иррационализма в его трудах. Иначе и не может быть,
раз многое зависит от неисповедимой воли Божией. Поэтому Н. С. Трубецкой допу-
скает, что «во многих случаях неприятие данным народом христианства имело и име-
ет свои глубокие, быть может, мистическо-провиденциальные причины» (Трубецкой
2007 {1923}: 464).
С другой стороны, «личность неразложима и неповторима, а потому не может
быть впол не познана средствами человеческого рассудка» (Трубецкой 2007 а {1927}:
153). Однако наука о личности («персонологи я»), по мысли автора, должна стоять
в центре всех антропологических дисциплин (: 153---157). Заметим во избежание
путаницы, что под «антропологией» князь Трубецкой, как и было принято в его вре-
мя, понимает только физическую антропологию, поэтому для всего комплекса наук
о человеке ему нужно другое название. Так или иначе, если главный объект гумани-
тарного знания мы признаём не вполне познаваемым, выводы в мистическом духе
напрашиваются сами собой.
И тем не менее дальше мы увидим, что в других случаях именно религиозность
сослужила автору хорошую службу. Благодаря ей кн. Трубецкой избежал некоторых
других черт исторического мифа, которые мы обнаружим у его неверующих коллег
по мифологическому «цеху».
III.1.5. В. Н. Дёмин: снова космизм
В. Н. Демин, судя по его тексту, не считал себя иррационалистом. Как и Л. Н. Гу-
милёв, он был приверженцем русского космизма (докторскую диссертацию ему
посвятил), допускающего как рационалистическое, так и иррационалистическое
толкование. Однако онтологическую основу своих взглядов он изложил в «Прило-
жении 3» («Мир наизнанку») к «Тайнам русского народа» (Дёмин 1997: 512---537).
И основа эта чрезвычайно путана. В его рассуждениях о «флуктуациях» не удаётся
обнаружить положительного смысла:
«Кстати, вакуумная среда изначально содержит в себе алгоритм воскрешения,
так волновавшего Фёдорова, ибо квант физического вакуума есть не что иное, как ма-
териальная флуктуация, которая попеременно то возникает, то исчезает, то есть
по существу непрерывно воскрешается в физическом смысле данного понятия»; «Об-

117
разование флуктуационной системы происходит в том случае, когда "сгущение" одной
флуктуации переходит в "разряжение" другой (соседней) флуктуации, а "сгущение"
последней переходит в "разряжение" первой. Это наипростейший пример образо-
вания возможной флуктуационной системы. Однако, скорее всего, первичная флук-
туационная система образуется не из 2-х, а из 3-х флуктуаций, так как для взаимного
замещения "сгущений" и "разряжений" необходимо некоторое "жизненное простран-
ство". Другими словами, взаимопереход легче осуществим, если взаимодействуют
не две, а три флуктуации»; «Почему же безмозглый вакуум с его хаотичным кипением
флуктуаций порождает разумную жизнь? Ключ к разгадке содержится в правильном
понимании сути размножения и развития живого из слияния двух половых клеток!»
(Дёмин 1997: 513, 514, 518).
Эти и подобные им пассажи избавляют от необходимости вникать в подробно-
сти авторской аргументации. Если она рациональна, что же тогда иррационально?
Впрочем, как выясняется дальше, свою физическую картину мира В. Н. Дё-
мин (сам не будучи физиком) во многом заимствовал у авторов скандально извест-
ной «теории торсионных полей». Только их эксперименты он признаёт, только их
не причисляет к ненавистной «официозной науке» и не обвиняет в «ползучем эм-
пиризме» (Дёмин 1997: 186, 531). Между тем об «экспериментах» А. Е. Акимо-
ва и Г. И. Шипова с «торсионными полями» (они же в разное время --- «спинор-
ные» и «микролептонные»), а также о возникавших вокруг них скандалах, начиная
с 1991 г., уже высказалась РА Н в лице академиков Е. Б. Александрова, Э. П. Кру-
глякова, Нобелевского лауреата по физике В. Л. Гинзбурга, и не философу тягаться
с ними на их же поле. Пусть читатель --- не физик, пусть он не может своими сила-
ми разобраться, дополнил ли Г. И. Шипов Эйнштейна или нет. Но когда он узнаёт,
что ни один эксперимент по обнаружению торсионных полей не дал убедительного
результата, что одна и та же идея, не будучи доказанной перед лицом одной научной
инстанции, тут же предлагается в другую со сменой одного лишь ярлыка, что про-
двигать идею, отвергаемую Академией наук, пытаются через вненаучные органы,
включая органы власти (что равносильно классическим жалобам с просьбой «при-
нять соответствующие меры»), что в этом деле постоянно совершались нарушения
научной этики и даже доказанные аферы (см. материалы обсуждения на заседании
Президиума РА Н 27 мая 2003 г. --- Кругляков 2003, а также: Гинзбург 2003), --- как-
то нет нужды разбираться, есть ли и вправду во всём этом жемчужное зерно. Люди,
уверенные в своей правоте, так себя не ведут: они полагаются на способность ис-
тины защитить себя самоё.
III.1.6. Г. Вирт: «закон Вральды»
Наконец, Г. Вирт сам постоянно подчёркивал свой мистический настрой. Его
текст буквально пестрит словом «мистика» во всех видах и ссылками на руноло-
гию --- не на исследование рунической письменности (что в науке было бы закон-
но), а на раскрытие «тайного смысла» рунических знаков. В самой «Ура Линде»
упоминания бога и его закона постоянны, но сам этот бог обозначается только од-
ним эпитетом --- Wralda (немецкое Uralte 'Предвечный').
При этом составитель «Ура Линды» признаёт, что его текст тёмен, но прибе-
гает к испытанному приёму --- ссылке на некомпетентность и злонамеренность пе-
реписчиков, «теории заговора»: «все эти финны, тирцы и крекаландцы [греки]. <...>

118
При этом сами они хотели, чтобы другие народы не смогли разобрать их писаний, по-
скольку всегда были они склонны к тайнам и таинственному. Когда же они сделали её
тёмной и недоступной для остальных, они сильно перестарались, так что дети с тру-
дом могли разобрать писания своих отцов» (Ура Линда 2007: 127). К подобному са-
мооправданию прибегали и Е. П. Блаватская, и Э. Шюре, и другие искатели «изна-
чальной религии», якобы зашифрованной в священных книгах.
Итак, как ни различны рассматриваемые авторы, но налицо первая общая чер-
та: история человечества, его общества и культуры --- стихийный процесс, управля-
емый не самими людьми, а иррациональными силами. В принципе, этого следовало
ожидать: «рациональный миф» --- противоречие в определении. Но следуем далее.
III.2. Избранная популяция
Что Розенберг был расистом, не приходится даже доказывать. Он сам выпячи-
вал, как мог, именно эту сторону своих трудов и даже претендовал на роль «офици-
ального философа расизма». Тут он, конечно, преувеличил: как философу ему дале-
ко до Ж. А. де Гобино, а учёным-исследователем он и вовсе никогда не был.
III.2.1. Равен ли суперэтнос расе?
Гумилёв же стремится избежать упрёков в расизме. Во-первых, после Побе-
ды откровенная поддержка расистских идей в странах, боровшихся с гитлеризмом,
была бы невозможна --- даже по чисто моральным соображениям. Во-вторых, ему-
то, крупному учёному, было ясно, как беспомощен научный уровень расистских
«теорий», как бессильны были они даже чётко определить, что такое вообще раса.
Поэтому он специально подчёркивает:
«Рас, по В. П. Алексееву, шесть. И по внешнему виду, и по психофизическим особен-
ностям представители разных рас отличаются друг от друга. Раса является относительно
стабильной биологической характеристикой вида людей, но при этом нам важно здесь под-
черкнуть, что она никак не является формой их общежития, способом их совместной
жизни» (Гумилёв 1990: 13).
Разные классификации насчитывают от трёх до двадцати рас, больших и ма-
лых. Так или иначе, Гумилёв отмежёвывается от термина «раса»:
«Значит, этнос не биологическое явление, так же как и не социальное. Вот почему
предлагаю этнос считать явлением географическим, всегда связанным с вмещающим
ландшафтом, который кормит адаптированный этнос. А поскольку ландшафты Земли
разнообразны, разнообразны и этносы» (Гумилёв 1990: 17).
Место расы в его концепции занимает этнос. Причём от его научного опреде-
ления автор также уклоняется и даёт лишь нефункциональное определение (Клейн
1992: 232), да и то в виде уступки занудам: «Ну, а если найдётся привередливый ре-
цензент, который потребует дать в начале книги чёткое определение понятия "этнос",
то можно сказать так: этнос феномен биосферы, или системная целостность дис-
кретного типа, работающая на геобиохимической энергии живого вещества, в согла-

119
сии с принципами второго начала термодинамики, что подтверждается диахрониче-
ской хронологией исторически х событий» (Гумилёв 1997: 28)52.
Однако ключевую роль в концепции Л. Н. Гумилёва играет понятие пассионар-
ности. Что это такое?
«Пассионарность это характерологическая доминанта, непреоборимое внутрен-
нее стремление (осознанное или, чаще, неосознанное) к деятельности, направленной
на осуществление какой-либо цели (чаще иллюзорной). Заметим, что цель эта представля-
ется пассионарной особи иногда ценнее даже собственной жизни, а тем более жизни и сча-
стья современников и соплеменников» (Гумилёв 1990: 33).
Популяции пассионариев, по Гумилёву, появляются на Земле спонтанно ---
под влиянием тех самых ударов «пучков космической энергии», о которых уже шла
речь. Эти удары автор называет «пассионарными толчками» и даже приводит их
карту для Евразии и Северной Африки за период с XVIII в. до н. э. по XIII в. н. э.
(Гумилёв 1990: рис. 5, вклейка на с. 64; 1997: 412), на которой «оси зон пассионар-
ны х толчков» действительно похожи на следы ударов (или, если угодно, выстрелов)
извне по шаровидной поверхности.
Группа, обладающая такой «характерологической доминантой», становится
ядром нового этноса. Вокруг неё конденсируются люди других психологических ти-
пов: «гармони ч ные особи», неспособные на великий порыв, и «субпассионарии» ---
обыватели (подробнее о них см. III.11). Свойства пассионариев --- наследственно
52 Выражаю благодарность студенту Высшей Антропологической Школы (г. Кишинёв) Сергею
Коротя, заметившему, что под гумилёвское определение этноса подпадает, в сущности, любая группа,
каков бы ни был её масштаб и что бы её ни объединяло.
Карта «пассионарных толчков», переходящая с незначительной правкой из одной работы
Л. Н. Гумилёва (и о нём) в другую.

120
закреплённые, о чём иногда говорится прямо: «Генети ческий дрейф пассионарности
породил попул яцию мучеников и фанатиков» (Гумилёв 1992: 66). И столь же завуа-
лированно, хотя и внятно, рассказывается о судьбах племён, каждое со своим стой-
ким этнопсихологическим характером. Растеряв это наследственное качество, эт-
нос прекращает развиваться:
«Одно время считалось общепризнанным, что гомеостатические этносы это
просто отсталые племена. Их считали примитивными, неполноценными. Думаю, что
эта точка зрения абсолютно неприемлема дл я нас, потому что она отражает устарелые
и уже отброшенные во всём мире концепции расизма <...>. Иными словами, все эти ре-
л иктовые народы это не нача л ьные, а конечные фазы этногенеза, этносы, растеряв-
шие свой пассионарный фонд и поэтому существующие в относительно благополуч-
ном состоянии» (Гумилёв 1990: 220---221).
Расизм --- не только в этом, и считали так не одни расисты, к тому же у от-
ставания масса причин, не связанных с «неполноценностью». В сущности, взгляд
на «реликтовые народы» как на «конечные фазы этногенеза» --- это возврат к тео-
рии регресса, господствовавшей ещё до трудов Лаббока и Тейлора и опиравшей-
ся в то время на Библию: поскольку даже Каин уже был земледельцем и построил
город, значит, нынешние первобытные народы («отсталые племена»), не умеющие
этого делать, --- регрессировавшие потомки цивилизованных предков. Однако в са-
мом ли деле «эта точка зрения абсолютно неприемлема дл я нас, потому что она отра-
жает <...> концепции расизма»?
Потому что,
• если пассионарии --- мутанты с изменённой генетикой;
• если именно это наследственное свойство определяет их поведение;
• а это поведение, в свою очередь, --- историю этноса;
• прочие же люди служат либо орудием в руках пассионариев, либо против
них бунтуют --- с печальным итогом, ибо сами они ни на что великое не
способны, и без опеки пассионариев они впадают в ничтожество, ---
чем же в таком случае отличается «пассионарность» по Л. Н. Гумилёву
от «расового духа» по А. Розенбергу?
И чем отличается картина консорции пассионариев, стоящих в центре этни-
ческой системы и окружённых либо «покорными варварами», либо «мятежны-
ми» (оба термина из политического лексикона императорского Китая) от картины
арийско-нордической расы, управляющей менее способными и борющейся против
попыток нарушить эту иерархию?
Иногда прорываются даже знакомые выражения: «Эт и демора л изованные по-
томк и да же не древни х ри м л я н и эл л инов, а гибридизированного населения торгово-ремес-
ленны х эл л инистических центров...» (Гумилёв 1992: 65; выделено мной --- Л. М.).
Выделенные слова --- практически буквально «bastardierte Bevölkerung» --- выраже-
ние, часто встречающееся у Розенберга. Впрочем, в «Этногенезе» (Гумилёв 1997:
358---361) появляются и «бастарды» --- открытым текстом.
Кстати, современный исследователь В. Ф. Левченко замечает:
«Он [Гумилёв] показал, что одной из причин возникновения новых этносов являет-
ся появление так называемых "пассионариев", нарушающих сложившееся временное рав-
новесие между родительским этносом и окружающей средой, а также с соседствующими
этносами. Волна пассионарности часто выходит за пределы одного этноса и может в итоге

121
захватывать большие территории. Причины возникновения пассионарности Гумилёвым спе-
циально не рассматривались; он полагал, что здесь могут быть задействованы какие-нибудь
космические циклы, в частности, изменение радиационного фона на планете. На взгляд ав-
тора этой статьи, такое объяснение переставляет местами причину и следствие. Ведь разру-
шение традиционной культуры и среды обитания происходит не вследствие неожиданного
появления пассионариев в каком-нибудь благодатном месте, а как раз наоборот: истощение
ресурсов среды приводит к нарушению традиционного образа жизни, распаду культуры ро-
дительского этноса и уже как следствие к появлению особого пассионарного типа субкуль-
туры, в которой ослаблены морально-этические ограничения. Иначе говоря, распад этноэ-
косистемы и есть причина появления пассионариев, а не наоборот» (Левченко 2006: 276).
Это очень уместное возражение. В биологии известны циклические изменения
популяции саранчи, когда из обычной формы, мирно вписывающейся в биоценоз,
внезапно и массовым порядком появляется «походная форма» --- она-то и стано-
вится бедствием для земледельцев. Однако переход обычной формы саранчи в «по-
ходную» и обратно --- не «генетический дрейф», он происходит регулярно под дей-
ствием факторов внешней среды, хорошо известных экологам. Почему же у людей
должно быть наоборот?
Не менее остро замечание С. Корнева (2008: 90---91):
«Между тем, гумилёвская концепция "пассионарности" как некоего биологического
фактора опровергается элементарными наблюдениями бытового характера. Посмотрите
на ребёнка, встроенного в школьную газонокосилку, и на того же ребёнка, которому дают
возможность заниматься тем, что ему интересно. Придите в начальную школу и сравните
поведение детей на уроке, который у них вызывает скуку, и на перемене, где детям позво-
ляют резвиться. Или на уроке, который ведёт настоящий Учитель, способный пробудить
в ребёнке интерес. Вы в течение минуты увидите чудесное преображение: вялое, сонное
и ни на что не годное существо вдруг превращается в полного энергии и изобретательно-
сти энтузиаста. <...> Исходно, высокая пассионарность это естественное свойство лю-
бого здорового и полноценного человеческого существа. И наоборот, низкая пассионар-
ность это искусственное состояние, в которое социальные институты целенаправленно
вгоняют людей с раннего детства, устраняя из жизни Игру и оставляя эту привилегию лишь
избранным социальным группам».
И уж кстати: если действительно человек --- «часть биосферы», если он дей-
ствительно подчинён тем же законам, что и прочие живые существа, --- почему в та-
ком случае «пучки энергии, <...> ударяющие нашу Зем л ю», вызывают «пассионар-
ные толчки» только у человека? Есть ли вообще хоть где-нибудь данные о том, что
в таких случаях происходит с остальными видами? Реагируют ли они подобным же
образом?
На этот вопрос в своё время отчасти ответил А. Л. Чижевский (1897---1964),
приоритет которого в исследовании влияния Космоса на земные процессы сегод-
ня общепризнан. В своей поздней работе «Земное эхо солнечных бурь» он дока-
зал связь ряда биосферных процессов --- прежде всего заболеваемости и смертно-
сти --- с пятнообразованием на Солнце. Чтобы прийти к этим выводам, автор изучил
статистику влияния солнечной активности на микро- и макроорганизмы. В 1970-х
годах он был признан (посмертно) корифеем новой науки --- гелиобиологии, пионе-
ром исследований влияния Солнца на биосферу, в его память проводились чтения.
Иными словами, его труды не были запретными. Казалось бы, Л. Н. Гумилёву до-

122
статочно было бы опереться на эти данные, прошедшие солидную научную провер-
ку, подкреплённые математическим аппаратом и признанные научной обществен-
ностью, так же как ссылался он на хорономический принцип Л. С. Берга (Гумилёв
1968 а: 118; 1997: 54---55).
Тем более странно, что Л. Н. Гумилёв нигде не ссылается на работы А. Л. Чи-
жевского и даже не упоминает его имя. Почему? Может быть, потому, что
Л. С. Берг считал, что «географический ландшафт воздействует на организмы при-
нудительно, заставл яя все особи варьировать в определённом направлении, насколь-
ко это допускает организаци я вида» (именно это место из «Номогенеза» цитиру-
ет Гумилёв в статье 1968 г.), в то время как Чижевский, как мы увидим, исключал
именно «принудительность» --- то есть фатальную предопределённость? Конечно,
и Л. С. Берг --- не фаталист, но речь сейчас идёт не о его концепции в целом, а лишь
о той её стороне, которую Л. Н. Гумилёв использовал в своих работах.
III.2.2. О. Шпенглер и А. Дж. Тойнби
В этом отношении он резко отличается от своих собратьев по циклизму. Попу-
ляция с наследственно закреплёнными свойствами («избранная раса») у О. Шпен-
глера и А. Дж. Тойнби отсутствует. Правда, во втором томе «Заката Европы»
Шпенглер делает уступки расизму, но в первом, наиболее важном, томе подобных
пассажей почти нет. Реплика о римлянах --- варварах «с расовыми инстинктами, до-
ходящими до зверства», стоящих «между эл л инской кул ьтурой и пустотой» (Шпен-
глер 1993: 164), --- выглядит едва ли не как случайно прорвавшаяся. Известно, что
публичное высмеивание нацистского антисемитизма стало одной из причин, при-
ведших Шпенглера в конце 1933 г. к опале. И всё же вряд ли случайно, что в послед-
ней своей книге «Годы решения» (1933) он начинает смотреть на закат Европы как
на «цветную революцию», а на мировую войну --- как на «поражение белой расы»,
лишившейся «уважения цветных» (Свасьян 1993: 110). Его явно преследовал ниц-
шевский образ «Европы-мулатки». Так или иначе, и после этого нацисты упрекали
его за «недооценку значения расового вопроса» (: 112).
Тойнби же (1991: 95---101) активно спорит с расистами в первых книгах, дока-
зывая смешанный расовый характер большинства цивилизаций. Правда, и он счи-
тает, что «чёрная раса не создала ни одной цивилизации» (: 99) --- что, как мы сегод-
ня уже знаем, абсолютно неверно. Впрочем, в однотомном издании 1972 г. Тойнби
признаёт существование двух самостоятельных африканских цивилизаций (запад-
ной и восточной) и одной цивилизации-сателлита --- Мероэ (см.: Семёнов 2003:
гл .2.7.3). Равным образом он не приемлет «объяснение надломов цивилизаций с точ-
ки зрения евгеники» у Платона (Государство VIII 544d-e, 546b): «В л юбом с лу чае не т
оснований следовать Платону, признавая расовую дегенерацию хотя бы как вторич-
ное звено в причинной связи явлений, ведущих общество к надлому и упадку» (Тойнби
1991: 296). При объяснении исторического процесса А. Дж. Тойнби нигде не ссы-
лается на расовые или вообще наследственные факторы, а если и упоминает такие
рассуждения, то только чтобы от них отмежеваться. Их место занимает свободный
выбор людей, исторические Вызовы и Ответы на них, выбираемые из спектра воз-
можных вариантов.

123
III.2.3. В. Н. Дёмин и гипердиффузионизм
Суть исторической концепции В. Н. Дёмина подытожена им самим. Чтобы из-
бежать упрёка в неточном изложении авторской мысли, придётся злоупотребить
длинной цитатой:
«Под воздействием космических сил и ударами стихий русская и мировая Гиперборея
канула в Лету, оставив о себе смутные воспоминания в памяти народов, либо являющихся
прямыми потомками и наследниками Счастливой страны, либо живших по соседству и со-
прикасавшихся с древними хранителями и носителями высоких знаний и культуры, вклю-
чая астрономические представления и космическое мировоззрение. Рядом обитали иные
племена их уровень развития был значительно ниже. Именно о них нам известно по ре-
зультатам многолетних археологических раскопок. <...> Гиперборея древнейшая циви-
лизация Земли оказала решающее влияние на все последующие социокультурные про-
цессы, положив начало как протоиндоевропейской, так и неиндоевропейским общностям
и культурам. Её история стала также и началом предыстории русского народа. После гибе-
ли Гипербореи наши прапредки постепенно расселились по просторам Восточной Евро-
пы, не менее двух раз побывали в Передней Азии, достигнув Египта (в библейские времена
и на волне скифского нашествия), с гуннами дошли почти до Атлантического океана и вер-
нулись назад, основали мощнейшее государство средневековой и новой истории Рос-
сию, вновь заселили и освоили Север Евразии и Сибирь. Русские всегда и вновь возвраща-
ются на родину предков» (Дёмин 1997: 260 261).
По классификации антропологических учений, принятой Л. С. Клейном, «мо-
ногенизм» В. Н. Дёмина --- это крайний моноцентрический гипердиффузионизм
в духе «манчестерской школы» Г. Эллиота Смита (см. Клейн: В печати, XII, 4). Суть
этой идеи --- в том, что в мире всегда был только один народ-культуртрегер, все
остальные лишь заимствовали его достижения. Сам Г. Эллиот Смит отводил эту
роль Египту, достижения которого разнесла по белу свету некая «мегалитическая
раса»: её следы он усматривал всюду, где есть дольмены, менгиры и/или другие ци-
клопические строения. Одно время этими идеями интересовались учёные (в част-
ности, к «манчестерцам» был какое-то время близок молодой Г. Чайлд), но посте-
пенно школа превратилась в обычный духовно-мистический кружок. В то же время,
однако, Ф. Делич и Г. Винклер отстаивали идею панвавилонизма --- всё, что в мире
есть хорошего, идёт из Вавилона. А дальше появились новые теории такого же рода,
половина из них --- с приставкой «пан-» (например, исторические компоненты пан-
германских или пантюркистских идей). При этом Л. С. Клейн отмечает интересную
особенность: авторы таких идей всегда размещали центр цивилизации либо у себя
на родине, либо в тех странах, на которые их родина имела колониальные притяза-
ния. Так, во времена Эллиота Смита Египет был протекторатом Англии, а Герм а -
ния (где работали Ф. Делич и Г. Винклер) готовилась к захватам на Ближнем Вос-
токе, в том числе и в Ираке.
«С 1971 г. журнал "New Di usionist" явно пытается гальванизировать труп гипер-
диффузионизма Эллиота Смита и Перри. В статьях этого журнала не содержится ни но-
вых идей, ни глубоких теоретических разработок, ни критики источников, ни вообще стро-
гой методики на современном уровне, ни попыток понять сложность явлений, проверить
и включить в более широкую систему разные, в том числе иные, недиффузионные возмож-
ности объяснений. Движущим стимулом является полемический азарт, ориентиром сво-
его рода культ предков, а основным приёмом односторонний подбор фактов в пользу

124
априорно диффузионного решения и против идеи независимого происхождения различ-
ных цивилизаций (особенно Нового Света). Суровые отзывы "Antiquity" <...> приходится
признать справедливыми» (Клейн 2005 2009 {1977}: 72).
Моногенизм --- чрезвычайно упрощённая философия, в которой любое сход-
ство любых явлений объясняется общностью происхождения и выводится едва ли
не механически. Так, В. Н. Дёмина возмущает «отторжение древнейших корней рус-
ского народа и установление границы его исторического бытия где-то в IX веке н. э.
(некоторые снижают эту ограничительную планку до IV VI веков)» (Дёмин 1997:
22). Даже не рассматриваются аргументы в пользу такой точки зрения. Например,
тот, что до Прокопия Кесарийского (VI в. н. э.) даже слово «славяне» не упомина-
ется ни в едином источнике --- а ведь этнос появляется только вместе с этнони-
мом: нет имени --- значит, нет и сознания своей общности, нет и самой общно-
сти. М. Б. Щукин, посвятивший эпохе поздней античности Восточной Европы всю
свою долгую исследовательскую жизнь, решался лишь с большой осторожностью
слегка опустить вниз этот рубеж: «Зачатки же собственно славянского самосознания
могли зародиться, скорее всего, в рамках того социального единства, которое нашло
своё археологическое выражение в виде киевской культуры» III---V вв. н. э. (Щукин
1997: 143; см. библиографию: там же: 143---147). В. Н. Дёмин, видимо, даже не до-
гадывался, что такие выводы делаются не из политических пристрастий, а из скру-
пулёзных исследований текстов и археологических памятников, что для их под-
тверждения (или опровержения) нужно перебрать собственными руками не одну
тысячу костей и черепков керамики. Не упоминается, что то же самое относится
ко всем этносам без исключения. Этногенез современных французов и англичан,
хорошо документированный в источниках, приходится на ту же эпоху, что и этноге-
нез русских (а то и позже: англосаксы до эпохи Вильгельма Завоевателя --- не един-
ственные предки современных англичан), и ни у одного из современных народов
«корни» не прослежены глубже бронзового века. И это даже если допустить, что
древние и современные греки, евреи или китайцы --- один и тот же этнос, а не це-
лые «семьи», в которых дети перенимают эстафету у родителей (например: миной-
цы и микенцы --- античные эллины --- византийцы --- современные греки). Но ни-
кто обычно не страдает комплексом неполноценности по этому поводу.
Итак, В. Н. Дёмин подытоживает: «В резул ьтате повсемест но наса ж даетс я м не-
ние, что до определённых (указанных выше) временных пределов русский народ
как бы вовсе и не существовал, пребывая во внеисторическом состоянии, а когда воз-
ник (вроде бы из небытия) на исторической арене, то просто воспринял идеологию,
культуру и государственно-правовые традиции, сложившиеся до него и без него»
(1997: 22). В противовес этому выдвигается «патриотичная» точка зрения, что
русский народ (как и все прочие) существовал всегда, хоть не всегда выделялся
из первичной общности.
Такая точка зрения равносильна преформизму --- биологической теории, от-
вергнутой ещё в XVIII веке, согласно которой при развитии зародыша во взрослую
особь происходит лишь его пространственный рост, сам же он обладает всеми чер-
тами взрослого, только в миниатюре. Спорили лишь о том, где содержится такой за-
родыш --- в сперматозоиде или в яйцеклетке. И П.-Л. Мопертюи убил эту теорию

125
наповал своей «Диссертацией по поводу белого негра» 53: если бы она была верна,
то наследование могло бы идти либо только по отцовской линии, либо только по ма-
теринской, так что новые морфотипы людей вообще не могли бы появиться. Поче-
му же в таком случае от брака белого с негритянкой рождается не белый и не негр,
а мулат? Кроме того, согласно преформизму, зародыши потомков содержатся гото-
выми в гаметах предков и далее только растут. Так, по Галлеру, в яичниках Евы со-
держалось более 200 миллиардов зародышей. Но тогда зародыш уже 5-го поколе-
ния потомков должен иметь размеры меньше атома (см.: Медников 1982). Добавим
к этому, что преформизм (в биологии ли, в истории ли) позволяет не решить вопрос,
а обойти его: почему люди таковы, каковы они есть? --- Потому что они всегда были
такими --- в состоянии ли зародыша, с начала ли времён!
На деле же психологическая основа такого удревнения --- установка, идущая
ещё от античности: честь народа зависит от того, насколько древняя у него история.
Так, античные антисемиты утверждали, что евреи как этнос существуют только 300
или 400 лет, а значит, не могут быть равны грекам или египтянам. Споря с такими
обвинениями, Иосиф Флавий защищал авторитет библейской истории («О древно-
сти иудейского народа (Против Апиона)»), не оспаривая, однако, правомерность
самой постановки вопроса в таком виде. В этом случае американцам вообще долж-
но быть стыдно в приличном обществе: их история --- всего лишь 400 лет (с осно-
вания Виргинии в 1607 г.). Скажите им об этом, когда в очередной раз придёте брать
займы! И кто вообще сказал, что у молодости нет своих преимуществ?
И по предпосылкам, и по выводам моноцентрический моногенизм равнозна-
чен расизму. Люди в нём признаются неспособными ни к какому новому творчеству.
Предтеча этого направления --- Фридрих Ратцель (1844---1904) --- в своей «Исто-
рии человечества»(1886)утверждал: «Мы должны предупредить от того, чтобы мыс-
лить необходимыми даже простые изобретения» (цит. по: Клейн, в печати, гл. XI,3).
Всё новое появляется случайно в каком-либо одном месте и затем лишь передаёт-
ся из первоначального центра всему остальному миру по эстафете из рук в руки.
О том же, почему такая случайность иногда всё же происходит, Ф. Ратцель даже
не ставил вопроса: позитивизм не допускал его научной постановки на базе извест-
ных в то время фактов. Однако моногенизм делает важную поправку к диффузи-
онизму Ф. Ратцеля: никто не способен на творчество, но один народ --- способен!
Почему --- не объясняется никак: объяснения заменяются ссылками на результаты,
то есть на факты (или на то, что в то время принималось за факты). Так, для Элли-
ота Смита ссылка на Египет казалась неопровержимой: в то время считалось бес-
спорным, что именно там --- колыбель цивилизации. Чем-то этот избранный народ
напоминает олицетворённую фигуру умолчания --- «всесовершеннейшего мужа»
по имени Никто (Nemo) из сочинений вагантов, для которого всё невозможное воз-
можно. Сказано, например: «никто же восходил на небо», --- значит, Никто восхо-
дил на небо (Никто... 1975: 341)! Сказано: «никто же способен» создать культуру
из ничего, --- значит, этнографический Никто на это способен!
Причём саму по себе эту логику нельзя назвать антинаучной. Именно в этом ---
смысл знаменитого принципа И. Ньютона. Когда последователи Декарта упрекали
его в том, что загадочная и внешне антропоморфная сила тяготения возвращает нас
53 Полное название --- «Физическая Венера, или Физическая диссертация по поводу белого негра»
(1774).

126
к схоластике с её мистическими «сущностями», Ньютон отвечал просто: хотя гра-
витация и загадочна, но ее существование подтверждается опытом, а hypotheses non
fingo («гипотез же я не измыш л яю», или «домыслов не сочиняю» --- равно возможны
оба варианта перевода).
В который раз мы обнаруживаем, что даже крайняя сциентистская идеология ---
позитивизм --- способна быть базой для антинауки! А может быть, дело именно
в том, что она --- крайняя? В тождестве противоположностей? Или дело не в этом,
а в восприятии её отдельных принципов «массами», то есть людьми, уважающи-
ми лишь авторитет (или, по меньшей мере, плоды) науки, но не понимающими
ни сути, ни пределов научности? Не понимающими, например, что наука --- внемо-
ральна, но практическое применение технологий, пусть сколь угодно научно обос-
нованных, не свободно от моральных ограничений? Все диктаторы XX века легко
переходили от демонстративного презрения к «буржуазной» (или «еврейской») на-
уке к самым бессовестным политическим технологиям, основанным на рекоменда-
циях «идеологически выдержанной» науки.
III.2.4. Н. С. Трубецкой
Князя Н. С. Трубецкого никто обычно не причисляет к расистам. Тем не менее
наследственности --- как видно из контекста, наследственности биологической ---
он постоянно отводит особую роль. Вот лишь небольшая подборка отрывков:
«Наконец, кроме традиции, самую важную роль в развитии культуры играет
наследственность (фактор, недооценённый Тардом). Наследственность дополн я-
ет собою традицию, и при помощи её из поколения в поколение передаются вкусы,
предрасположения и темпераменты тех, кто творил культурные ценности в про-
шлом, что и способствует органичности всего развития культуры» (Трубецкой
2007 {1920}: 122).
«Наконец, для того, чтобы данное открытие было принято всеми или большин-
ством, необходимо, чтобы вкусы, предрасположения и темперамент его создател я
не противоречили психическому укладу данного общества, а для этого нужна еди-
ная наследственность» (Трубецкой 2007 {1920}: 122---123).
«Наконец, наследственность не может быть заимствована без антропологическо-
го смешения А с В, да даже и при таком смешении наследственность у помеси А и В бу-
дет и на я, чем у одного В» (Трубецкой 2007 {1920}: 123).
«Правда, приняв её, он всё же будет отличаться от чистых романогерманцев
по своей наследственности. Но и приняв другую культуру, он тоже будет иметь наслед-
ственность, не вполне этой культуре соответствующую, т. к. в его жилах течёт отчасти
и романогерманская кровь. Таким образом, по отношению к народам, антропологи-
чески смешавшимся с романогерманцами, вопрос о желательности или нежелатель-
ности европеизации теряет всю свою остроту и весь свой смысл» (Трубецкой 2007
{1920}: 128).
Читателя, знакомого с рассуждениями «последнего евразийца» Л. Н. Гумилё-
ва (1992: 170 --- см. ниже, III.18) об иудаизме, передаваемом «половым путём»,
не может не насторожить рассуждение «первого евразийца» об «...общероманогер-
манской национальной психологии, передаваемой путём наследственности и тради-
ции...» (Трубецкой 2007 {1920}: 132). На этих же соображениях основан и песси-
мизм князя по поводу возможности плодотворных культурных заимствований:

127
«Но да же когда этот процесс впол не за верш и тс я, у европеизирова н ного наро-
да всё же всегда останутся неискоренённые предрасположения национа л ьной псих и-
ки, передаваемые путём наследственности, и эти предрасположения, отличные от эле-
ментовврождённойпсихикироманогерманцев, всё-такибудут, с однойстороны, мешать
плодотворной творческой работе данного народа, а с другой препятствовать успеш-
ному и быстрому усвоению им новых культурных ценностей, созданных природными
романогерманцами» (Трубецкой 2007 {1920}: 136; выделено мной --- Л. М.).
Впрочем, повторим, сам Н. С. Трубецкой не считал себя расистом. Возможно,
приведённый пассаж должен означать, что «плодотворная творческая работа» воз-
можна лишь в условиях равноправия культур, в то время казавшегося немысли-
мым. Однако verba volant, scriptum manet (слова улетают --- написанное остаётся).
Иллюзия, что Европа правит миром, --- достояние истории, и в наши дни антизапад-
ный пафос Н. С. Трубецкого оборачивается другой стороной --- протестом не про-
тив поспешных попыток вестернизации, а против межкультурных контактов вооб-
ще. Впрочем, об этом отдельный разговор (III.16).
III.2.5. Г. Вирт и его единомышленники
Важнейшие работы Г. Вирта, посвящённые его расовой теории, в наших усло-
виях труднодоступны. Однако их популяризацией усердно занимаются А. Г. Дугин
и А. В. Кондратьев. В частности, А. Г. Дугин (1993) излагает суть взглядов Г. Вир-
та на две изначальные расы, причём вторую из них прямо называет «звероподоб-
ным населением Гондваны» 54. Под пером А. В. Кондратьева эта картина становит-
ся несколько более мирной:
«Именно эта праисторическая миграция и является главной причиной того, что меж-
ду различными культурами, проживающими по ту и по эту сторону Атлантики, наблюдает-
ся такое разительное сходство. В большинстве случаев, однако, мы имеем дело с результа-
тами глубинной метисации, произошедшей между прибывшими из Арктической Родины
атланто-нордами и мирными автохтонами занятых ими территорий. Разумеется, последние
составили низший, порабощённый слой кормителей, тогда как атланто-норды распредели-
ли между собой роли священников и правителей. Они дали народам всего мира глубинный
космический Календарь, поведали о Мистерии годичного нисхождения Сына Божьего, рас-
сказали о символике рунических знаков.
Колонизованные народы были явно не в обиде. Однако своим пассивным разу-
мом они всего корпуса спасительных откровений усвоить так и не смогли. Поэтому об-
разовались существенные расхождения между языками и культурами, между культовыми
и ритуальными практиками. Однако самое существенное расхождение состояло отнюдь
не в этом» (Кондратьев 2007: 38).
Это --- классика расизма со времён Гобино. И явно прав был французский ав-
тор, утверждая:
«Из этой гипотезы о происхождении европеоидов и американских индейцев Вирт
вы вел теори ю расового (расистского) д иффузион изма (la théorie d'un di usionnisme
racial/racisant), соче та ющегос я со смел ы м тезисом о перви ч ном матриарх ате, связа н-
ным с аналогичной идеей Бахофена» (Steuckers R. 2007).
54 Не забудем, что материк Гондвана раскололся ещё в начале юрского периода, ко гда на Земле
не только людей не было, но даже динозавры делали только первые шаги.

128
В «Ура Линде» этот же мотив присутствует в виде мифа о трёх праматерях ---
Лиде, Финде и Фрейе. Пересказывать его нет смысла: такие мифы всегда одина-
ковы, от книги Бытия (Яфет, Сим и Хам) до щедринской сказки «Орёл-меценат».
Ссылки на разное происхождение совершенных «людей Фрейи» и изначально ис-
порченных «людей Финды» далее не сходят со страниц как самой «Ура Линды», так
и рассуждений Вирта на её тему.
III.3. «Генетическая память»
Если пассионарность --- наследственное свойство, естественно задать вопрос
о механизмах наследственности. В XX веке уже было известно, что это --- гены. По-
этому остаётся допустить «генетическую память» как способ передачи культурной
информации. Гумилёв так и поступает:
«Очень сильно сказывается на культуре временной момент, момент памяти
памяти генетической, памяти традиционной памяти прежних культур, т.е. на-
личие в новой культуре рудиментов, которые были для созданной заново культур-
ной системы субстратами, исходными элементами» (Гумилёв 1990: 112, выделено
мной --- Л. М.).
Розенберг о генах не пишет, но основной миф современности прямо опреде-
ляет как «миф крови»: «Сегодня, однако, просыпается новая вера: миф крови, вера,
вместе с кровью обосновывающая и божественную сущность человека. Воплощённая
с самым светлым знанием вера, что северная кровь представляет ту мистерию, которая
заменила и превзошла старые таинства» (Rosenberg 1934: 114). Эта «кровь» и долж-
на, по его мнению, быть носителем наследственных качеств. Анализу она не под-
лежит, ведь автор --- мистик! Правда, на сей раз он отступает от своего обычая
и даёт ссылку на авторство: «Отлично раскрывает проблему едины х с природой гер-
манцев Дарре в работе "Крестьянство как первоисточник нордической расы"» (Rosen-
berg 1934: 86, сноска).
Зде сь надо слегка отвлечься, чтобы рассказать об этой фигуре. Рихард Вальтер
Даррé (1895---1953, судя по фамилии --- потомок эмигрировавших в Пруссию гу-
генотов), как и Розенберг, был «фольксдойче», родившимся в Буэнос-Айресе. До-
служился он до обергруппенфюрера (генерала) СС и с 1929 г. стал «рейхсфюрером
крестьян» (Reichsbauernführer), с 1933 г. --- министром продовольствия и сель-
ского хозяйства, автором концепции «крови и почвы», оказавшим огромное влия-
ние на формирование взглядов Г. Гиммлера (Колчинский 2007: 367, 474, 483). При
этом Дарре, «хотя и подписывался под большинством нацистских мифов, был одним
из немногих партийных лидеров, профессионально знавших область своей деятельно-
сти», и даже был «незаурядным специалистом-аграрником с соответствующим уни-
верситетск им дип ломом» (Ширер 1991 {1960}: 296---297) --- что, как мы знаем,
в нацистской верхушке было исключением. Видимо, для своих кругов он оказал-
ся «слишком умным», так как уже в 1942 г. покинул пост. Сверх того, он был ше-
фом Центрального управления СС по вопросам расы и переселения (ЭТР 1996).
Конфликт с ним стал одной из причин внезапной смерти от инфаркта Эрвина Баура
(Колчинский 2007: 346) --- крупнейшего из основоположников нацистской евгени-
ки, стремившегося, однако, удержаться в рамках научности.

129
О характере его трудов («по вопроса м расовой доктрины, марксизма и сел ьского
хозяйства» --- ЭТР 1996) говорит, в частности, следующее. В работе 1933 г. «Свинья
как критерий для нордических народов и семитов» Дарре исходит из известного
и даже банального факта: кочевники не разводят свиней, поскольку те не выдер-
живают перекочёвки, да и пищи им ни в степи, ни в пустыне не найти. Свиновод-
ство --- признак оседлого земледелия. Но отсюда Дарре делает вывод, что запрет
на свинину, до сих пор сохраняющийся у семитских и тюркских народов, --- это ге-
нетическое воспоминание о слабости позиций южан, перешедших к кочеванию, пе-
ред оседлыми северянами. Поэтому «речь идёт о связи между определёнными на-
родами или человеческими расами, с одной стороны, и определёнными домашними
животными, с другой», и автор предлагает считать свинью и других домашних жи-
вотных биологическим индикатором (см.: Awdejew 2005). Характерно, что вопро-
сы культуры и даже биологии человека Дарре решал на основе сферы, которая ему
была ближе: высшая раса --- та, что разводит свиней.
Поскольку вся книга Розенберга основана на ценностном анализе, поддерж-
ка Дарре в этом пункте означает защиту традиционных крестьянских ценностей.
Этому не мешает даже то, что личный опыт у автора мог быть лишь на родине ---
в Прибалтике, где крестьяне не были немцами, о последних же он мог знать скорее
по идеализированным описаниям истинно-немецких «пеизанов». Что же касает-
ся генетики, то здесь ему явно не хватило элементарных биологических знаний ---
хотя бы на уровне своего времени.
Однако вдумаемся: в чём смысл рассуждений о «генетической памяти»? Ведь
гены --- это и так по определению матрицы, кодирующие наследственную инфор-
мацию. Стало быть, само выражение «генетическая память» --- тавтология. Если же
оно употребляется в небиологической литературе, то обычно затем, чтобы объя-
вить «генетической» передачу в поколениях любого излюбленного свойства.
Различие здесь такое же, как между нейрофизиологией и френологией. Как из-
вестно, основоположник френологии Ф. Галль выдвинул идею существования в го-
ловном мозгу специализированных центров, и в этом его научная заслуга. Но сам
он искал «центр красноречия», «центр любви к детям», «шишку юмора» и тому по-
добные романтические фикции. В наши дни существуют уже весьма подробные
карты коры головного мозга. Её центры оказались совсем другого уровня: центр
зрения, обоняния, осязания, зона поверхностной чувствительности, двигательная
зона... Что же до тех высших психических проявлений, которые наносил на свою
карту Галль, они оказались функциями всего мозга (точнее, результатами сложного
взаимодействия многих его центров). Кроме того, мозг оказался довольно пласти-
чен. Наблюдения над контуженными бойцами, у которых были повреждены отдель-
ные участки мозга, показали, что в ряде случаев их роль способны брать на себя со-
седние центры.
То же относится и к наследственности. Во-первых, некоторые признаки ко-
дируются целым рядом генов. Во-вторых, эти признаки --- совсем иного уровня.
Известны гены, кодирующие выработку определённых ферментов, но до сих пор
не найден «ген жадности» или «ген коварства». Всё это --- чисто спекулятивные
рассуждения на уровне Ф. Галля.
Способны ли гены кодировать черты этнической психологии? Ведь именно это
нужно, чтобы признать её биологической чертой. Казалось бы, да: темперамент за-

130
висит от общего эмоционального фона, тот, в свою очередь, --- от уровня обмена ве-
ществ, а тот --- от тканевых ферментов, синтезируемых в клеточных ядрах на ма-
трице РНК. Таким образом, горячность южан или хладнокровие северян вроде бы
можно считать наследственно обусловленным. Но, раз уж зашла речь о немцах,
спросим: а каковы вообще типичные свойства немецкого характера? Иными сло-
вами, существует ли вообще особый «немецкий психологический тип», безотноси-
тельно к месту и времени?
На этот счёт существуют давние этнические стереотипы. Ещё в «Разговорах
запросто» Эразма Роттердамского немецкие гостиницы отличаются от француз-
ских, как хлев от современного отеля: там пьют без меры, сквернословят и расчё-
сываются «немецким гребешком» (то есть пятернёй), а на все претензии отвечают
стереотипно: не нравится --- катись. Образ немца в XVIII веке --- это «Михель», жи-
вущий растительной жизнью, тупой, равнодушный и мелочно-сентиментальный,
находящий удовольствие в том, чтобы пресмыкаться перед своим князьком и ви-
деть в нём подобие Короля-Солнца. Для начала XIX в. это юный романтик, которо-
го напоминает Ленский: Красавец, в полном цвете лет,
Поклонник Канта и поэт.
Он из Германии туманной
Привез учёности плоды:
Вольнолюбивые мечты,
Дух пылкий и довольно странный,
Всегда восторженную речь
И кудри чёрные до плеч. А. С. Пушкин. Евгений Онегин, II, VI.
Почти сто лет спустя, совсем в другой духовной обстановке (и в упрёк совре-
менности), То м а с Манн скажет практически то же в очерке «Шамиссо»:
«Немецкий поэт это ведь кое-что значило в ту пору! Характеристика немцев, как
народа поэтов и мыслителей, приобретала тогда своё полное значение <...>. Поэзия это
означало романтизм. Но романтический означало немецкий <...>. Быть немцем это
означало почти то же самое, что быть поэтом» (Манн 1960 {1911}: 456).
Для конца того же XIX века, для кайзеровской Германии, стереотип снова иной:
либо учёный-педант, склонный к занудству, либо человек с колоссальным интел-
лектом и маниакальной жаждой господства (профессор Шульце из романа Жюля
Верна «Пятьсот миллионов бегумы»). Для середины XX в. --- стереотип «фри-
ца». А современные немцы, по рассказам тех, кто их наблюдал, не соответствуют
ни одному из этих шаблонов. Да и в любую из указанных эпох не все немцы без ис-
ключения им соответствовали. Ведь эпоха «Михеля» --- в то же время эпоха Лес-
синга и Карла Вольфа, Гёте и Гердера, барона Мюнхгаузена и Фридриха Великого.
Кто-то ведь ставил Михелей лицом к лицу с их карикатурным образом --- специаль-
но затем, чтобы они перестали быть Михелями! Или все эти люди не были немца-
ми? Или --- немцами, но не своего времени?
И разве это секрет, например, для Л. Н. Гумилёва? Не сам ли он рассуждал
о «динамике этнопсихологических складов», не сам ли писал о предках --- от XIV в.
до пушкинского и чеховского времени: «Он и та к ие же русск ие, а разве он и вел и себя
так, как ведём себя мы? <...> Являемся ли мы по отношению к современникам Пушки-

131
на иным этносом потому, что ведём себя иначе?» (Гумилёв 1997: 431)? Так что же тут
передаётся генетически?
Само понятие «генетической памяти» в таком употреблении --- пережиток ла-
маркизма, веры в наследование признаков, приобретаемых в ходе индивидуальной
жизни. Да, культура не беспредпосылочна, но её информация передаётся через дру-
гой механизм --- культурный код, научение. Даже эмоциональный фон, о котором
мы упоминали, зависит не столько от обмена веществ, сколько от того, какое пове-
дение в данном обществе одобряется, какое --- нет. Идея «генетической памяти»
не оставляет места этому механизму.
Представление о расовой памяти резко отличает Розенберга и Гумилёва
от остальных авторов, о которых мы говорим. У Шпенглера и Тойнби такая па-
мять исключается уже отсутствием выраженного расизма. Её место занимает па-
мять культурная, не передаваемая по наследству. В концепции В. Н. Дёмина в ней
попросту нет нужды: её с успехом заменяет крайний культурализм (см. III.4).
В «Ура Линде» понятие генетической памяти естественно должно было бы
следовать из понятия чистоты крови. Однако Г. Вирт на генетику внимания не об-
ращал, а Овер де Линден и вовсе не дожил до её появления. Правда, о значении
«фризской крови» иногда упоминается. Но статьи 10---11 «Совета Фрейи», основ-
ного закона «фризов» (Вирт 2007: 102---103), предостерегая от смешанных браков,
ссылаются не на наследственную память, а лишь на дурной пример, который бу-
дет подан исполнением чуждых обычаев (ср. Числа 25:1---3, а также Судей 10:6;
4 Царств 17:12,31---41 и др.). Наконец, о взглядах кн. Трубецкого на наследствен-
ную память уже говорилось.
III.4. Культурализм
Общество, сообщество вечны, они подчиняются законам постоянным и неиз-
менным, как подчиняются им гигантские солнца и звёзды. Индивид харак-
теризуется шаткостью, нечёткостью решений, нелогичностью поступков,
а прежде всего бренностью. Так вот, мы совершенно уничтожили индивиду-
ализм в пользу коллективизма. На нашей планете существует исключитель-
но сообщество --- на ней нет личностей.
С. Лем. Звёздные дневники, Путешествие 13
...Человечество беспощадно употребляет каждую личность как материал
для топки своих великих машин; но к чему же тогда эти машины, когда все
личности (т. е. все человечество) годны лишь для того, чтобы поддержи-
вать их? Машины, которые суть цель для самих себя, --- в этом ли состоит
umana commedia 55? Ф. Ницше. Человеческое, слишком человеческое, 585.
III.4.1. «Органически обусловленный центр»
Итак, культура определяется наследственностью её создателей. Личность же
полностью определяется культурой и является лишь очередным воплощением
«типа». Для Розенберга «личность рождается вместе с расой и вместе с нею умира-
ет» («Persönlichkeit mit einer Rasse zusammen geboren wird und mit ihr gemeinsam
stirbt» --- Rosenberg 1934: 34). Отвергая как индивидуализм, так и универсализм
55 человеческая комедия (итал.).

132
(о чём речь ещё впереди), он вводит в качестве основной промежуточную инстан-
цию --- расовый тип (тезис 4а по Лаку-Лабарту и Нанси):
«Хотя наша эстетика, как известно, заимствовала свои критерии у Эллады, она с гор-
достью смела принимать свои основные черты за "чисто человеческие", универсальные. Как
в государственной жизни, так и в искусстве чисто по-профессорски предполагались два ба-
зисных типа культурной жизни: индивидуализм и универсализм, т. е. духовное течение, объ-
являвшее "Я" и его интересы начальной и конечной точкой мышления и действия, и другое
течение, желавшее подчинить это "Я" законам "общности". Опасность такого определения
типа теперь становится достаточно очевидной, чтобы позволить этой "общности" испа-
риться в бесконечности. Лишь внешне великодушный универсализм привёл однажды к ин-
тернациональной "всемирной церкви", к "мировому государству", затем к марксистскому
"Интернационалу" и к нынешнему демократическому "человечеству". Универсализм как
основа жизни так же безбрежен, как и индивидуализм; но итогом победы любого из этих
двух мировоззрений неизбежно окажется хаос. Вот почему индивидуализм охотно рядится
в универсалистскую одёжку, хорошо на нём сидящую и для него безопасную. Совсем ина-
че обстоит дело, если как индивидуализм, так и универсализм сходятся на другом, органиче-
ски обусловленном центре. Для "Я" раса и народ являются предпосылкой его существования,
но значат также одновременно единственную возможность его возвышения. В то же время,
однако, "общее" совпадает с расой и народом, находя в них своё органическое ограничение.
Индивидуализм и универсализм находят себе прямые линии в бесконечность; с опорой
на расу и народ они проявляются ритмичными приливами и отливами, на службе расовых
требований это силы, делающие возможным творчество» (Rosenberg 1934: 320 321;
выделено мной Л. М.).
«Теперь идея свободы, так же как признание авторитета, выглядит совершенно ина-
че в рамках сегодняшнего расово-психического мировоззрения. Народность явно обозна-
чена не только расой [einrassig], но и факторами исторического и пространственного по-
рядка, однако, это нигде не было следствием равномерной смеси разнорасовых элементов,
а при всем разнообразии всегда преобладанием основной расы, которая определяла жизне-
ощущение, государственный стиль, искусство и культуру. Эта расовая доминанта требует
типа. И настоящая органическая свобода возможна только в пределах такого типа. Духов-
ная свобода, как и свобода личности, всегда образ [Gestalt]. Этот образ всегда пластиче-
ски ограничен. Это ограничение обусловлено расой. Однако эта раса внешнее проявле-
ние определенной души» (Rosenberg 1934: 529)
Этот же «органически обусловленный центр» у Гумилёва предстаёт под име-
нем этноса --- биосферного, географического явления, характер которого определя-
ется взаимодействием между человеком и природной средой: «Ибо н и один ч лен эт-
носа не мыслит, как можно поступать иначе, чем так, как он привык с самого детства»
(Гумилёв 1990: 155). Именно поэтому «л юди, как природный феномен, тоже не могут
проявить самостоятельность даже в тех вопросах, которые их непосредственно каса-
ются» (: 6). По его определению, «этнос это кол лектив, отличающийся от других
этносов стереотипом поведения и противопоставл яющий себя всем другим» (: 51).
Правда ли это, однако? Хо т ь и существует русская манера поведения, но разве все
русские в одних и тех же ситуациях ведут себя одинаково? У Пушкина или Вер-
надского с живущим по соседству мусорщиком-забулдыгой меньше общего, чем
с их же коллегами «за кордоном».

133
Культура же для наших авторов, в свою очередь, --- лишь внешнее проявле-
ние этнической психологии, а та зависит от природных или мистических законов
(см. III.1). Это и даёт право исследовать не человека, а « идеальный тип» --- Idealtypus
(по М. Веберу), даже если речь идёт о конкретных деяниях яркой исторической фи-
гуры. Казалось бы, такой подход противоречит психологизму исторических мифов,
но это только на первый взгляд. На самом деле психологические объяснения здесь
лишь переносятся на другой уровень: с индивидуального --- на групповой.
Такая точка зрения получила особое имя --- культурализм. Впрочем,
Л. С. Клейн подчёркивает, что термин «культурализм» имеет разные значения:
1) «признание культуры предметом науки и фактором воздействия на всё: индивида,
его биологические особенности, экономику и т. п.» (Клейн: в печати, XIII, А, 6); 2)
«культура не создание человека, а его творец, изучать нужно культуры, а не человека»
(из личного письма 4 февраля 2007 г.). Автор, выражая Л. С. Клейну благодарность
за его ценные замечания, всё же полагает, что в контексте данной работы это разли-
чие в значениях не принципиально. Больше того: убеждение, что культура превы-
ше человека, как раз и вытекает из направленности внимания учёного на большие
группы, а не на личности. Стоит заметить также, что в наши дни слово «культура-
лизм» чаще понимается именно в том смысле, который принят нами в этой работе.
Так, Мартин Баркер называет язык современного (после Победы) расизма «"пс евдо -
биологическим культурализмом", рассматривающим "культурные реакции(в том чис-
ле враждебность к "чужакам")как каким-либо способом обусловленные нашей наслед-
ственной природой"» (цит. по: Pankowski 2006: 37). «Говоря о "культурализме нового
расизма", Пол Гилрой обращает внимание на то, что "культура берётся в абсолютных
этнических границах не как что-то по своей природе текучее, изменчивое, неста-
бильное и динамичное, но как окостенелая принадлежность общественных групп"»
(там же).
Надо сказать, что такая аберрация --- опасность, подстерегающая любого ан-
трополога --- не только физического, но и культурного. В самом деле, наука долж-
на исследовать лишь проверяемые факты, полученные в результате надёжного
эксперимента. Но уникальные явления не поддаются экспериментальной провер-
ке. Никто из нас не может точно сказать, каким бы он был в других социально-
исторических условиях. А если материал для суждений всё же есть (например, эми-
грант сравнивает своё нынешнее положение с жизнью на родине), то привходящих
случайных обстоятельств оказывается столько, что обоснованный вывод всё рав-
но невозможен. На таком материале никакие общие законы вывести не удастся.
Иное дело --- анализ общностей, статистические закономерности, ограничи-
вающие влияние случайности. Здесь научный метод вполне применим. И учёный
привыкает к мысли, что индивидуальный случай --- несущественная мелочь, несо-
вершенное проявление нетленных Общих Законов. Этот взгляд у такого учёного
распространяется и на себя самого, о чём иронически писал Ф. Ницше (По ту сто-
рону добра и зла, VI, 207).
Отсюда естественно рождается иллюзия, что всё личное --- лишь проявление
общих законов и что только они действительно важны. Поэтому антрополог изуча-
ет не яркие, а типичные случаи и нередко падает жертвой этой типичности. Ральф
Линтон вспоминал об испытанном им шоке: «Ес л и в археолог ии мёрт вые к аза л ись
одинаковыми и монотонными, живые "примитивы" оказались разными индивидами!»

134
(Клейн: в печати, XVIII, 6). Кстати, именно антропологи школы «культура и лич-
ность» были подвержены этой угрозе меньше прочих --- именно в силу особого
внимания к базовой или конфигурационной личности, а не к репрессивным куль-
турным механизмам. Даже о постмодернистах это вряд ли можно сказать: пестро-
та в конечном счёте тоже однообразна. Откуда же разнообразие личностей внутри
каждого народа? И не является ли культурализм способом обосновать коллектив-
ную ответственность в духе книги Бытия?
Крайнее философское выражение культурализма мы находим опять же
у Л. Н. Гумилёва. Древние греки, как известно, делили весь мир на Макрокосм
(Вселенную) и Микрокосм (человека). В самом конце своей «Географии этноса»
Л. Н. Гумилёв предлагает свою версию этого деления: Макрокосм --- Космос, Ми-
крокосм --- «я влен и я атом ные и молекул ярн ые», Мезокосм --- «биосферные процес-
сы» (Гумилёв 1990: 238). А куда же делся уровень человека как организма и инди-
вида --- то есть Микрокосм в исходном понимании? Или он полностью включён
в «биосферные процессы»? Или личность с её особенностями вообще исключена
из мировой цепи взаимосвязей?
Чем же так опасен культурализм? Для антрополога или социолога это ---
инструмент исследования, одна из рабочих гипотез. Но свои выводы учёный-
гуманитарий несёт «в массы», в том числе и практическим деятелям (например,
политикам). А это --- чаще всего люди без научно-исследовательской подготовки:
науку они понимают либо как школьный предмет, либо как сумму знаний и техно-
логий. Обычно они не представляют, с каким трудом верифицируется любая науч-
ная гипотеза и насколько даже после этого она остаётся ненадёжной. Они воспри-
нимают это просто: «учёные доказали, что...». И культурализм для них означает,
что отдельный человек, личность --- всего лишь «элемент» (например, винтик)
чего-то более важного. И поступать с ним нужно так, как требует Целое и его Выс-
шие Интересы.
Например, так, как поступила Советская власть с самим Л. Н. Гумилёвым? Или
с миллионами других ЧСВН («членов семьи врага народа») и СОЭ («социально
опасных элементов»), «виновных» лишь в том, что не от тех родились?
III.4.2. Культурализм Шпенглера и Тойнби
И у О. Шпенглера, и у А. Дж. Тойнби культурализм выражен весьма резко.
У Шпенглера он доходит до органицизма --- полного уподобления изучаемых им
структур живым организмам. Классический органицизм --- уподобление Макро-
косма и Микрокосма, то есть мира и человека, известное ещё с античности и воз-
рождённое в трудах Парацельса. Он естественно сочетается с пантеизмом, и клас-
сическим выражением их обоих служит знаменитое рубаи величайшего пантеиста
мусульманского Востока --- ибн-Сины (Авиценны):
Мир --- это тело мирозданья, душа которого --- Господь,
И люди с ангелами вместе даруют чувственностью плоть.
Огонь и прах, вода и воздух --- из их частиц мир создан сплошь.
Единство в этом, совершенство, всё остальное в мире --- ложь.
Близки к органицизму идеи И. В. Гёте: много раз замечено, что его «пол на я
ж изни Природа» (lebendige Natur, о которой при первом появлении на сцене тоску-

135
ет Фауст) --- это только живая природа, в сущности --- биосфера. Всё, что выходит
за её рамки, Веймарца мало волновало. За месяц до смерти он говорил Ф. Я. Сорэ:
«По сути дела, мы все существа коллективные, что бы мы там ни думали, что бы о себе
ни воображали. Да и правда, много ли мы собой представляем в одиночку и что есть в нас
такого, что мы могли бы считать полной своей собственностью? Все мы должны прилеж-
но учиться у тех, кто жил до нас, равно как и у тех, что живут вместе с нами. Даже величай-
ший гений немногого добьётся, полагаясь лишь на себя самого. Но этого иногда не понима-
ют даже очень умные люди и, гонясь за оригинальностью, полжизни ощупью пробираются
в темноте. Я знавал художников, которые похвалялись тем, что не шли по стопам какого-ли-
бо мастера и всем решительно обязаны лишь собственному гению. Дурачьё! Да разве такое
возможно? Разве окружающий мир на каждом шагу не навязывает себя человеку, не фор-
мирует его вопреки его глупости? <...> За долгую жизнь я, правда, кое-что создал и завер-
шил, чем можно было бы похвалиться. Но, говоря по чести, что тут было, собственно, моим,
кроме желания и способности видеть и слышать, избирать и различать, вдыхая жизнь в ус-
лышанное и увиденное и с известной сноровкой всё это воссоздавая... Своими произве-
дениями я обязан никак не собственной мудрости, но тысячам предметов, тысячам людей,
которые ссужали меня материалом. Были среди них дураки и мудрецы, умы светлые и огра-
ниченные, дети, и юноши, и зрелые мужчины. Все они рассказывали, что у них на сердце,
что они думают, как живут и трудятся, какой опыт приобрели; мне же оставалось только
взяться за дело и пожать то, что другие для меня посеяли» (Эккерман 1981 {1836}, запись
от 17 февраля 1832 г.).
О. Шпенглер не раз заявляет о своём гётеанстве, и его культурализм естествен-
но вытекает из идей Гёте. Известно знаменитое определение О. Шпенглера:
«Вместо безрадостной картины линеарной всемирной истории, поддерживать кото-
рую можно лишь закрывая глаза на подавляющую груду фактов, я вижу настоящий спектакль
множества мощных культур, с первозданной силой расцветающих из лона материнского
ландшафта, к которому каждая из них строго привязана всем ходом своего существования,
чеканящих каждая на своем материале человечестве собственную форму и имеющих
каждая собственную идею, собственные страсти, собственную жизнь, воления, чувствования,
собственную смерть. <...> У каждой культуры свои новые возможности выражения, кото-
рые появляются, созревают, увядают и никогда не повторяются. <...> Эти культуры, живые
существа высшего ранга, растут с возвышенной бесцельностью, как цветы в поле» (Шпен-
глер 1993: 151; выделено мной Л. М.).
Вполне в духе ибн-Сины с его «душой» и «телом мирозданья» Шпенглер по-
лагает: «... следовало бы сопоставить античную культуру, как замкнутое в себе яв-
ление, как тело и выражение античной души, с египетской, индийской, вавилонской,
китайской, западной культурами и искать типическое в изменчивых судьбах этих
больши х индивидуумов» (Шпенглер 1993: 157). И даже ницшевский «сверхчело-
век» для него --- не более чем практический политик. Да, у Ницше есть и такой
вариант --- образ Фридриха Великого из «По ту сторону добра и зла» (VI, 209).
Но даже там он говорит всё же о духовном превосходстве Фридриха, а не о его по-
литических и военных деяниях.
У Тойнби же культурализм смягчён, что особенно заметно в его концеп-
ции «Ухода-и-Возврата» (Тойнби 1991: 261---293) --- закона, действующего
не на уровне цивилизации, а на уровне отдельной творческой личности. Другое
дело, стоило ли возводить житейское наблюдение (мол, любая творческая деятель-

136
ность требует сосредоточения, достижимого лишь в уединении), в ранг историче-
ского закона.
Явно намекая на фразу Шпенглера об «орга н изма х выс шего поряд ка», Тойн-
би (1991: 252) настаивает: «само общество просто институт высшего поряд-
ка: институт, включая в себя все остальные институты, сам не включается ни в один
из них». Правда, и он изредка упоминает, например, о «молодой эл линской душе»
(: 211), но далёк от её гипостазирования в виде самостоятельной « культурной души»
О. Шпенглера или, допустим, «симфонической личности» Л. П. Карсавина. Более
того, он специально возражает против такой ошибки:
«западное общество привычно персонифицирует группы, классы, ассоциации
людей, социальные институты, дает им собственные имена "Британия", "Франция".
"Чехословакия", "Правительство Его Величества", "Лондонский муниципальный со-
вет", "Церковь". "Пресса" и т. д. Отметим, что представление общества как личности
или организма не даёт нам адекватного и точного выражения отношения между обще-
ством и индивидом» (Тойнби 1991: 252).
«Итак, общество это совокупность отношений между индивидами, и отноше-
ния эти, как мы установили, предполагают совпадение индивидуальных полей дей-
ствия, а это совпадение говорит о наличии общей основы. Общая основа и есть то, что
мы называем обществом. Коль скоро индивидуальное поле действия представл яет со-
бой часть или аспект самого индивида, каждый отдельный индивид в некотором смыс-
ле действительно тождествен всей целостности общества» (Тойнби 1991: 255).
На этом основании А. Дж. Тойнби проводит грань между своим учением
и шпенглерианством: «Освальд Шпенглер утверждает, что цивилизацию можно срав-
нить с организмом, а значит, она проходит периоды детства, юности, зрелости и ста-
рости. Но мы уже показали выше, что общества не являются организмами, с какой бы
стороны их ни рассматривали. В субъективных понятиях это умопостигаемые поля
исследования; а в объективных понятиях они представл яют собой основу пересече-
ния полей активности отдельных индивидуумов, энергия которых и есть та жизненная
сила, что творит историю общества» (Тойнби 1991: 295).
Тем не менее, сама идея органицизма не только привлекает своей простотой
(человеку легче представить себе что угодно по аналогии с собой и с межчеловече-
скими отношениями, отсюда такая масса богов), но и прямо напрашивается в виде
сравнения. И всего единожды у А. Дж. Тойнби (1991: 303) мы встречаем оговор-
ку: «Фактически естественный организм, как и человеческое общество, содержит
в себе творческое меньшинство и нетворческое большинство. В растущем организме,
как и в растущем обществе, большинство дрессируется руководящим меньшинством
и подра жает ему». На фоне всего предыдущего она, однако, выглядит лишь как по-
этическая вольность.
III.4.3. Монокультурализм В. Н. Дёмина
Что до В. Н. Дёмина, то для определения его позиции даже термин «культура-
лизм» слишком слаб. Автор идёт ещё дальше, признавая человеческий мозг лишь
приёмником космической информации, по определению единой. Рискуя вновь зло-
употребить длинной цитатой, всё же вынужден её привести:
«Приходится пересматривать традиционное представление о мышлении, якобы лока-
лизованном и происходящем исключительно в одном мозгу. В действительности в нейронах

137
лишь аккумулируется некоторая энергия, способная активизировать или снять информа-
цию, находящуюся повсюду и зависящую далеко не от одного только мозгового субстрата.
Мозг в значительной степени является приёмником, предполагающим ещё и наличие пере-
датчика. Такой передатчик отчасти находится за пределами мозга, а отчасти в нём самом,
образуя в конечном счёте некоторое единое приёмно-передаточное устройство. Систе-
ма нейронов в мозгу своего рода дискета. Но, чтобы дискета заработала, нужен компью-
тер. В целом таким компьютером и выступает энергополе Вселенной, являющееся по сво-
ей сущности информационным.
Не только логическое мышление, но также оперирование наглядными образами и игра
воображения с точки зрения взаимодействия двух миров это объективно протекающий,
физически, биологически и психически обусловленный процесс. Соприкосновение с кла-
вишами собственного энергополя пробуждает в сознании и подсознании связные или бес-
связные образы. Но бывает (и не так уж редко), что индивидуальное сознание включается
в общий биосферный или космический энергопоток. И тогда творческий потенциал чело-
века становится воистину неисчерпаемым. Особенно везёт в данном отношении гениаль-
ным личностям. Собственно, творческая одарённость во многом именно в этом и выража-
ется» (Дёмин 1997: 518).
Почему такой взгляд может быть поставлен на одну доску с культурализмом?
Потому что едины следствия: конкретный человек --- лишь очередной оттиск неко-
ей матрицы. То , что в данном случае эта матрица --- вселенская и потому общая
для всех людей и народов, лишь позволяет автору избежать крайних форм нацио-
нализма.
III.4.4. «Национальное тело» кн. Трубецкого
Книга Н. С. Трубецкого «К проблеме русского самосознания» начинается изло-
жением взглядов автора на субъект культуры --- «личность». «При этом евразийст во
значительно углубл яет и расширяет понятие личности, оперируя не только с частно-
человеческой, но и с многочеловеческой, "симфонической" личностью. Так, личностью
с евразийской точки зрения явл яется не тол ько отдел ьный человек, но и народ» (Тру-
бецкой 2007 а {1927}: 151). Далее выясняется, что такие личности могут включать
в себя друг друга, а вовне проявляться через «индивидуации» (конкретные прояв-
ления) и «лики» (социальные роли). Так, классы и сословия --- это именно «лики»
«частнонародных личностей» (там же: 152, сн.1), а конкретный человек --- инди-
видуация своей национальной «личности». В получающейся иерархии Н. С. Тру-
бецкого больше всего интересуют личности «частнонародные» (этносы) и «мно-
гонародные», которые Л. Н. Гумилёв позже назовёт суперэтносами. Это и есть
определение культурализма --- в смысле, принятом в данной работе. Нередко ав-
тор говорит даже о «национальном теле» (Трубецкой 2007 {1920}: 133, 135) с яв-
ной отсылкой к христианской концепции Церкви как «Тела Христова» (Римл.12:5;
1 Коринф.10:17, 12:12---20).
При этом слова «симфоническая личность» прямо отсылают к автору этого вы-
ражения --- Л. П. Карсавину. Однако в дискуссии по этому вопросу и самому Кар-
савину пришлось согласиться, что такого рода единства обладают всё же меньшей
реальностью, чем конкретный человек. По сути, это значит, что они являются от-
влечёнными понятиями.

138
По утверждению античных историков, Катон Старший сумел написать не до-
шедшую до нас историю Рима, в которой ни один римлянин не был назван по име-
ни. Враги (Пирр, Ганнибал, Антиох III, Филипп V) действовали у него лично,
но римский народ --- только как единое целое. Если это верно, то это вполне в духе
Катона: живя в эпоху, когда уже началось возвышение военных вождей типа Сципи-
она Старшего, способных угрожать республиканскому строю, Катон --- защитник
сенатской республики --- имел основания доказывать: всё, что сделано, --- сделано
«римским народом», а не лично Сципионом, не Фабиями и не Эмилием Павлом!
То , что у Катона обосновывалось политической обстановкой, у Н. С. Трубец-
кого --- культуралистской установкой. В его главном историческом труде «Взгляд
на русскую историю не с Запада, а с Востока» (Трубецкой 2007 {1926}: 291---367)
по именам названы только следующие лица:
№п/п
Имя
Страницы (по изданию 2007 г.)
Общее число
упоминаний
1 Чингисхан
passim
112
2 Сергий Радонежский
314
1
3 Иоанн III
315---316
5
4 Иван (Иоанн) Грозный
315---316, 329
4
5 Магомет
325
1
6Будда
325
1
7 Гурий Казанский
329
1
8 ПётрI
333---337, 350, 352, 367
34
9 Екатерина I
333
1
10 Екатерина II
336, 352, 367
3
11 Александр I
339, 351
2
12 Николай I
339
1
13 Олег Вещий
340
1
14 Игорь Старый
340
1
15 Святослав
340
1
16 Владимир I
340
1
17 Арсений Мациевич
352
1
ИТОГО
171
Всё.
Итого в историческом тексте из 19.594 слов (около 150 тыс. знаков, или 3,75 ав-
торского листа) --- лишь 171 раз упомянуты имена людей, причём всего 17 чело-
век, причём 112 из этих 171 упоминаний (65,5 %) приходится только на одно имя ---
Чингисхана! Всё остальное скрыто под обобщающими словами: Россия, Евразия,
татары, московские цари... И это позволяет сделать выводы о сущности русской
истории? Можно согласиться, что не личности творят историю (хотя автора явно за-
ворожила «туранская» интуиция Чингисхана и «злой гений» Петра I). Но если лич-
ностям уделяется так мало внимания, --- помилуйте, из каких же фактов сделаны
столь глобальные выводы?! Ведь и ссылки в тексте нет ни единой, а исторические
источники упоминаются ещё реже, чем люди.

139
Но такой подход как раз и ведёт к тому, что исследуются не реальные процес-
сы, а некие «духи», вроде розенберговских «-tum»-ов (см. ниже, III.6), самим же
автором абстрагированные от реальности. Европа, Россия, Евразия, Украина, ев-
реи --- всё это предстаёт как единые сущности без составных частей. В результате,
например, всей Европе адресуются упрёки, которые должны были бы относиться
только к некоторым европейцам, а порой --- даже и к немногим.
Вотлишьодинслучайтакогорода:«Социализм, коммунизм, анархизм всёэто
"светлые идеалы грядущего высшего прогресса", но только лишь тогда, когда их пропо-
ведует современный европеец. Когда же эти "идеалы" оказываются осуществлёнными
в быте дикарей, они сейчас же обозначаются как проявление первобытной дикости»
(Трубецкой 2007 {1920}: 116---117). Это явная передержка, основанная на смеше-
нии всех оппонентов в один фантомный образ. Идеологи национального неравен-
ства и превосходства народов-колонизаторов не были социалистами. А социалисты
могли видеть отсталость первобытных народов в чём угодно, но только не в кол-
лективной собственности и не в отсутствии государственной машины. Достаточ-
но напомнить известную идею Маркса о спиральном пути общественного разви-
тия, согласно которой коммунизм будет повторением «первобытного коммунизма»,
но на более высокой ступени, с учётом исторического опыта. Так с кем же конкрет-
но спорит Н. С. Трубецкой в этом вопросе?
В своё время Д. Бен-Гурион поразил мир максимой: «Ка жд ый народ и меет пра-
во на своих мерзавцев». Это значит: если кто-то из моих соплеменников что-то где-
то украл --- он отвечает лично, а не вместе со всем народом. Пушкин не в ответе
за Малюту Скуратова только потому, что он тоже русский, но точно так же и Гёте
не в ответе за Гитлера, Окуджава --- за Сталина, а Эйнштейн --- за Шейлока или
Азефа. У каждого свой личный счёт заслуг и вины, вне всякой связи с «пятой гра-
фой» и «национальным духом». Забвение этого принципа и есть шовинизм, пусть
даже в другой оболочке. И даже если сам автор испытывает к шовинизму отвра-
щение, даже если уничтожает его на словах, --- признание «национального духа»
превыше личности открывает для шовинизма --- идеологии совершенно бездарной
и потому неспособной принять какую-либо окончательную форму --- новую ла-
зейку в сознание будущих поколений. И шовинизм прорвётся под лозунгами «ве-
ликих основоположников», якобы чуть ли не благословивших этнические чистки.
Ни Гёте, ни Ницше, ни Макс Вебер не согласились бы с тем, как использовалось их
наследие в Третьем рейхе.
Наконец, культурализм «Ура Линды» вытекает из всего изложенного. Прав-
да, как отмечает А. В. Кондратьев (2007: 96), эта книга лишена моментов вождизма,
что, однако, не помешало Г. Вирту (2007: 411, 413) завершить своё исследование на-
пыщенным панегириком Гитлеру.
III.5. Роль ландшафта
А. Розенберг не уделял природе сколько-нибудь серьёзного внимания, предпо-
читая, по традиции немецких мистиков и философов-идеалистов, конструировать
её из глубин собственного духа. Лишь рассуждая о происхождении «нордических
арийцев», он ссылается на свои поверхностные (и, как мы видели, фантастические)
представления о полярной природе «золотого века» и о её влиянии на душевный

140
склад «нордических» людей. Рассуждения эти совершенно беспочвенны и легко
опровергаются этнографическими параллелями: мифология эскимосов, чукчей или
саамов нимало не напоминает гипотетическую солярную мифологию столь же ги-
потетических «нордических арийцев», якобы возникшую под влиянием той же се-
верной природы с её затяжными ночами.
Л. Н. Гумилёв, напротив, определял этнос только через его связь с «вмещаю-
щим ландшафтом» (экологической нишей), так что упрёки в географическом детер-
минизме раздавались по его адресу постоянно. Конечно, было бы вернее говорить
не о географическом, а о биологическом (расовом) детерминизме --- при том, что
как раз профессиональным биологом Гумилёв не был.
Вправду ли этнос определяется лишь «вмещающим ландшафтом»? Неуже-
ли ландшафтов на Земле столько же, сколько и этносов? И где вообще границы
«ландшафта», понимаемого иначе, чем природная зона в смысле В. В. Докучаева
и Л. С. Берга? Э. С. Кульпин, один из интереснейших современных продолжателей
Л. Н. Гумилёва, пишет:
«Дореволюционная Россия, как и Советский Союз, размещалась во вмещающем
ландшафте с чётко обозначенными естественными рубежами: на севере Ледовитый оке-
ан, востоке Тихий океан, юге Чёрное море, Кавказские горы, Каспий, пустыни и горы
Средней Азии, Алтай, Саяны, наконец, великая река Амур. Лишь на западе нет столь чёт-
ких рубежей, за исключением Карпат и Балтии. Россия заняла огромный вмещающий ланд-
шафт <...>. Итак, с позиций СЕИ 56 народы, живущие в таком вмещающем ландшафте, как
российский, обречены на слияние в суперэтнос <...>. Но, может быть, этот "котёл" имеет
большие размеры?» (Кульпин 1995).
Не будем пока замахиваться на «бóльшие», остановимся хотя бы на указан-
ных «размера х». Даже здесь мы обнаруживаем не один «вмещающий ландшафт»,
а всю их палитру от арктических пустынь до пустынь аридной зоны. Далее, «пу-
ст ы н и и горы Средней Азии» служили «естественным рубежом» России недолго ---
всего лишь с 1860-х годов. До этого Средняя Азия политически и культурно была
связана скорее с Ираном. И можно ли считать Амур не только государственной гра-
ницей, но и ландшафтной, если природные условия Забайкалья и Большого Хин-
гана куда более сходны между собой, чем, скажем, с условиями Поволжья? Здесь
не политическая карта определяется ландшафтом, а ландшафт в глазах исследова-
теля окрашивается в цвета политической карты. Возьмите любую карту природных
зон, и вы увидите, что практически нигде их границы не совпадают с государствен-
ными. Стоит ли в таких условиях заниматься пророчествами о том, что такие-то
народы «обречены на слияние в суперэтнос»? Зде сь мы выходим из области науки
в область политических пристрастий.
И А. Дж. Тойнби, и особенно О. Шпенглер ссылаются на влияние ландшафта
на культуру, при этом без строгого научного анализа --- на уровне либо декларатив-
ном, либо поверхностном. А это заставляет заподозрить, что и здесь перед нами ---
не научная гипотеза, а мифологема. И частота её встречаемости говорит о важности
этой мифологемы для исторического мифа.
56 СЕИ --- «социоестественная история» (как история взаимоотношений между человеком и био-
сферой), термин, предложенный Э. С. Кульпиным.

141
О. Шпенглер упоминает ландшафт довольно часто, но лишь в самом общем
виде. Так, он допускает «возможность того, что искусствам отведён определённый
срок жизни, что они связаны с известным ландшафтом и известным типом человека,
будучи их выражением» (Шпенглер 1993: 150). Не раз он противопоставляет культу-
ру (историю) и природу --- соответственно как становление и ставшее, das Werden
и das Sein (: 134, 203---204, 250 и др.). По его мнению: «Природа это то, что под-
лежит счислению. История есть совокупность того, что не имеет к математике никако-
го отношени я» (Шпенглер 1993: 206). Природа подчинена законам, которые мож-
но установить научно, для культуры их заменяет судьба, в рассуждениях о которой
Шпенглер порой доходит до мистицизма. Складывается впечатление, что «приро-
да» для него --- такая же чуждая стихия, как для Гегеля (о котором шутили, что лю-
бой берлинский анекдот для него важнее Солнца), а «ландшафт» --- формула закли-
нания культурно-исторического духа.
А. Дж. Тойнби уделяет ландшафту гораздо больше внимания, и выводы его
куда интереснее. Прежде всего, он исследует «традиционное мнение, согласно кото-
рому благоприятные к лиматические и географические условия, безусловно, способ-
ствуют общественному развитию», и обнаруживает, что оно «ок азывае тс я неверны м.
Наоборот, исторические примеры показывают, что слишком хорошие услови я, как
пра ви ло, поощря ют возврат к природе, прекращение вс якого роста» (Тойнби 1991:
120). Это и понятно, ведь Вызовы, стимулирующие развитие культуры, по его мне-
нию, могут исходить либо из человеческого, либо из природного (экологического)
окружения. Однако чрезмерная мощность природного Вызова также вредна: она ве-
дёт к задержке развития цивилизации. Это Тойнби демонстрирует на примере эски-
мосов (: 182---183) и кочевников:
«Ужасныефизическиеусловия, которые имудалось покорить, сделали их врезуль-
тате не хозяевами, а рабами степи. Кочевники, как и эскимосы, стали вечными узника-
ми к лиматического и вегетационного годового цик ла. Наладив контакт со степью, ко-
чевники утратили связь с миром» (: 186).
Такую же безрадостную картину А. Дж. Тойнби рисует и для эскимосов:
«Адаптация их к суровым арктическим условиям просто поразительна и, безу-
словно, требова ла наивысшего напря жени я всех человечески х способностей. <...>
Наказанием за умелое приспособление к арктическому окружению и использование
скрытых Севером богатств стало жёсткое подчинение жизни эскимосов годовому ци-
к лу сурового арктического к лимата. <...> Тирания арктической природы властно вво-
дит столь жёсткое расписание жизни арктического охотника, что оно, пожалуй, срав-
нимо с тиранией "научного управления"» (Тойнби 1991: 182---183).
Итак, человек, разумеется, часть Вселенной, как и природа, но эта связь тре-
бует осмысления, её нельзя понимать слишком прямолинейно. Чересчур благодат-
ная природа лишает общество стимула к развитию, слишком суровая --- загоняет
в тупик.
Таким образом, британский автор не игнорирует значение ландшаф-
та, но и не рассматривает его как некую мистическую сущность, которая влияет
на исторические процессы, сама оставаясь непознаваемой. Он рассматривает влия-
ние ландшафта в каждом случае конкретно и не прибегает к нему каждый раз, ко г-
да в его теории не увязываются концы. Это и отличает его сочинение от историче-
ского мифа.

142
В предисловии «К пробл еме русского самосознания» кн. Трубецкой обосновы-
вает теоретически: «Мало того, личность реально существует в определённом физи-
ческом окружении, между этим окружением и личностью устанавливаются теснейшие
связи. Дл я личностей многочеловечески х (народных и многонародны х) эта связь с фи-
зическим окружением (с природой территории) настолько си льна, что приходится го-
ворить прямо о неотделимости данной многочеловеческой личности от её физическо-
го окружения и рассматривать это физическое окружение как продол жение данной
многочеловеческой личности, во всяком случае, как некоторый её коррел ят...» (Тру-
бецкой 2007 а {1927}: 154).
Возражать против этого в самом общем виде сложно: как ни судить, а чело-
век --- часть природы, этого не отрицает даже марксизм. Но общего суждения мало,
нужно ещё определить, каково это «физическое окружение» и как именно оно вли-
яет на характер культуры. И во «Взгляде на русскую историю...» кн. Трубецкой это
делает, и тут цитировать придётся почти полностью:
«Географически территория России как основного ядра монгольской монар-
хии может быть определена следующей схемой. Существует длинная, более или ме-
нее непрерывная полоса безлесных равнин и плоскогорий, тянущаяся почти от Тихо-
го океана до устьев Дуная. Эту полосу можно назвать системой степи. С севера она
окаймлена широкой полосой лесов, за которой идёт полоса тундр. С юга система сте-
пи окаймлена горными хребтами. Таким образом, имеются четыре тянущиеся с запада
на восток параллельные полосы: тундровая, лесная, степная, горная. В меридиональ-
ном направлении, т. е. с севера на юг или с юга на север, вся эта система четырёх полос
пересекается системами бол ьших рек. Такова сущность внутреннего географического
строения рассматриваемой географической области. Внешние очертания её характе-
ризуются отсутствием выхода к открытому морю и отсутствием той изорванности бе-
реговой линии, которая так типична, с одной стороны, для Западной и Средней Евро-
пы, с другой, для Восточной и Южной Азии. Наконец, в отношении климатическом
вся рассматриваемая область отличается как от Европы, так и от собственно Азии це-
лым рядом признаков, которые можно объединить под выражением "континенталь-
ность климата": резкое различие между температурой зимы и лета, особое направление
изотерм и ветров и т. д. Все это, вместе взятое, позвол яет отдел ять рассматриваемую
область от собственно Европы и собственно Азии и считать её особым материком, осо-
бой частью света, которую в отличие от Европы и Азии можно назвать Евразией» (Тру-
бецкой 2007 {1926}: 294---295).
Географическая рамка очерчена чётко. В таком случае взглянем на карту. Прав-
да ли, что «Россию-Евразию» ограничивают с юга горные цепи? Её границы до-
стигли Тянь-Шаня только в 1876 г. (покорение Средней Азии), за 14 лет до рожде-
ния самого Н. С. Трубецкого, и удержались на этой линии до 1991 г. Правда ли, что
«горная полоса» кончается Тянь-Шанем, а не Тибетом (России никогда не принад-
лежавшим)? Правда ли, что степная полоса тянется только до «уст ий Дуна я»? Её
крайняя западная точка --- Альфёльд, но о включении в «Россию-Евразию» этой
зоны (Восточной Венгрии), кажется, не помышляли даже экстремисты времён им-
перии. Секретные договоры накануне Первой мировой войны проводили западную
границу России не дальше Карпатской дуги. Правда ли, что степь «пересекается си-
стема м и бол ьш и х рек» на всём протяжении --- в том числе на пространстве меж-

143
ду Волгой и бассейном Оби? Правда ли, что зона полупустынь и пустынь Сред-
ней Азии не заслуживает отдельного упоминания, а субтропики Крыма и Кавказа
ближе к «Евразии», чем к Италии и Турции? Правда ли, что эта Евразия не выхо-
дит «к от крытому морю» --- ни к Балтийскому, ни к Чёрному, ни к Белому морю,
ни к Тихому океану? Правда ли, что на всей этой территории климат континенталь-
ный --- и в Петербурге, и в Бессарабии, и в Западной Белоруссии: ведь если эти
края «теперь отторгнуты, то это есть явление временное, и рано или поздно природа
возьмёт своё» (Трубецкой 2007 {1926}: 293)? А почему тогда не входит в эту зону
Иран? Почему входит Бессарабия, но не Валахия (при Ногае зависимая от Золотой
Орды)? Не Монголия и Синьцзян, о присоединении которого к России мечтал ещё
Н. М. Пржевальский?
Пропустим антропологическое описание населения этой зоны. Н. С. Трубец-
кой констатирует, что все её жители соединены взаимными переходами. Но это ---
лишь признание факта, что чистых рас не только нет, но и никогда не было на всей
планете. «Евразия» тут не только не исключение, но даже не особый случай.
«Таким образом, вся Евразия в вышеупомянутом смысле этого слова представляет со-
бой географически и антропологически некое единое целое. Наличие в этом целом таких
разнообразных по своему природному и хозяйственному характеру частей, как леса, степи
и горы, и существование между этими частями естественной географической связи позво-
ляет рассматривать всю Евразию как до известной степени самодовлеющую хозяйствен-
ную область. Благодаря всему этому Евразия по самой своей природе оказывается исто-
рически предназначенной для составления государственного единства» (Трубецкой 2007
{1926}: 294 295).
Заметим здесь же, что эту идею практически повторит Э. С. Кульпин (1995),
притом чуть ли не теми же словами (мы их уже приводили чуть выше). Заметим
попутно, что называть единым «вмещающим ландшафтом» территорию, включа-
ющую как минимум четыре природных зоны, перечисленные Н. С. Трубецким и,
в свою очередь, делящиеся ещё более дробно (так, тайга и лиственный лес слишком
различны, чтобы считать их единой «зоной лесов»), --- явная натяжка. Автору этих
строк уже доводилось писать об этом подробнее (Мосионжник 2003: 104---109,
123---127).
Но эта логика позволяет рассматривать «как до известной степени самодо-
влеющую хозяйс твен ную област ь» практически любой регион на планете. Точно
так же китайцы, если бы им уда л о с ь захватить Вьетнам, могли бы аргументиро-
вать его «предназначенность дл я составления государственного единства» практиче-
ски теми же словами. Впрочем, нечто подобное в КНР и делалось, причём едва ли
не по рецептам евразийцев. Так, во времена Мао Цзэдуна Чингисхан из захватчика
превратился в создателя государственного единства нынешней КНР. Ведь в состав
империи Юань точно так же входили все части КНР (кроме Синьцзяна), как в со-
став Золотой Орды --- все части будущей Российской империи --- СССР (Трубец-
кой 2007 {1926}: 293). Логика известна, осталось только перенести её на другую
страну. А кроме того, ведь империя Юань включала не только Монголию, которую
Н. С. Трубецкой включал в естественные границы «России-Евразии», но и южную
Сибирь. Чья же она теперь с точки зрения экологии? И главное --- где объективный
критерий для решения этого вопроса?
Читаем дальше.

144
«Государственное объединение Евразии было с самого начала исторической необ-
ходимостью. Но в то же время сама природа Евразии указывала и на способ этого объ-
единения. С точки зрения древнейших времён путями сообщения могли служить
только реки и степи: горы и леса с этой точки зрения были неудобны, а тундра вооб-
ще не может идти в расчёт как область слишком неблагоприятная для развития ка-
кой бы то ни было человеческой деятельности. Мы уже видели, что системы больших
рек на территории Евразии идут большей частью в меридиональном направлении,
тогда как система степей проходит через всю Евразию с востока на запад. При этом
речных систем много, а система степи в принципе одна. Отсюда следует, что путь
сообщения между востоком и западом один, а путей сообщения между севером
и югом несколько, причем все эти (речные) дороги между югом и севером пересе-
кают и (степную) дорогу между востоком и западом. С точки зрения исторической за-
дачи государственного объединения Евразии отсюда вытекает следующий важный
факт: всякий народ, овладевший той или иной речной системой, оказывался господи-
ном только одной определённой части Евразии; народ же, овладевший системой сте-
пи, оказывался господином всей Евразии, так как, господствуя над протекающими че-
рез степь отрезками всехречных систем, он тем самым подчинял себе и каждую из этих
речных систем в её целом. Итак, объединить всю Евразию могло только государство,
овладевшее всей системой степи» (Трубецкой 2007 {1926}: 295---296).
Зде сь Н. С. Трубецкой повторяет идею, высказанную ещё С. М. Соловьёвым
в первой же главе его «Русской истории». Идеи эти явно носят лишь предвари-
тельный характер: напомним, что в момент выхода 1-го тома «Русской истории»
его автору, ординарному профессору Московского университета, был лишь 31 год.
Уж е здесь Русская равнина делится на четыре историко-географические области
по течению рек (Новгородская, Западной Двины, Днепра и Верхней Волги), из чего
и выводятся исторические закономерности: «так как самые бол ьшие из ни х [рек] те-
кут на восток или юго-восток, то этим установилось и преимущественное распро-
странение Русской государственной области в означенную сторону» (Соловьёв 1988
{1851}: 59).
Рассуждая о причинах отделения Пскова от Новгорода в самостоятельное го-
сударство, этот же автор замечает: «здесь между другими обстоятельствами нельзя
не предположить и влияние природы, потому что Псковская область принадлежит
к отдел ьной реч ной системе» (Соловьёв 1988 {1851}: 61). И далее, вплоть до рассу-
ждения о том, что естественные границы государств совпадают с границами реч-
ных бассейнов: «Как Полоцкое княжество есть область Западной Двины, так Литва
есть область Немана, Польша область Вислы» (: 64); «Пётр Великий отнял низовье
Двины у шведов, вследствие чего положение Двинской области ста ло ещё затрудни-
тельнее, потому что верховье и устье находились в области одного государства, а сре-
дина в области другого. При Екатерине II Двинская область была выведена из это-
го неестественного положения» (: 63).
Видимо, именно в идее связи ландшафта с культурой --- корень враждебно-
сти подобных мифов ко всем народам, живущим в диаспоре (ср. Клейн 1992: 229).
Ведь наравне с евреями расценивались единственные «истинные арийцы» Евро-
пы --- ромы, а также айсоры и другие народы. Их существование в отрыве от род-
ного ландшафта необъяснимо с точки зрения такого мифа. И столь же необъясни-
ма с этой точки зрения современная культура развитых стран, для жителей которой

145
«вмещающий ландшафт» --- давно уже не лес и не степь, а ландшафт большого го-
рода. Эти народы так же нарушают стройность авторской концепции, как и наро-
ды диаспоры, --- не в этом ли причина досады теоретика на них? Только возврат
в мир деревень, замков и небольших городов, из ворот которых горожане каждое
утро выгоняют на общинный луг своих гусей и свиней, мог бы удовлетворить этих
теоретиков. Но такой мир не прокормил бы и десятую часть нынешнего населения
планеты, возврат в него невозможен без геноцида. Так чего же добиваются эти «па-
триоты»?
Да, в нынешней России русских всего около 80 млн. --- меньше, чем по послед-
ней союзной переписи. Но не забудем, что к началу промышленного переворота вся
Россия насчитывала что-то около 30 млн. --- и страдала от аграрного перенаселе-
ния! А сейчас, напротив, --- территорию некем занять!
III.6. Этнические стереотипы
Однако классический расизм столкнулся с неразрешимой для себя проблемой:
с точки зрения его теоретических взглядов, раса --- это и биологический, и культур-
ный тип, на деле же в любом современном этносе встречаются разные физические
типы. В конечном счёте пришлось сделать вывод: этносы или расы различаются
не столько по фенотипу, сколько по стереотипам поведения и ценностям.
И у Розенберга, и у Гумилёва выходит, что общество и история --- результат
активности особых групп, различающихся прежде всего психологически. В исто-
рии действуют не столько личности, сколько духовные субстанции. Это своего рода
психологическая история: все события объясняются психологией своих «авторов»,
а её корни --- врождёнными и наследственными, зависящими либо от случайностей
«пассионарного толчка», либо восходящими к предкам полубожественного рода.
Отсюда в «Мифе XX века» масса однообразных и довольно неуклюжих тер-
минов с суффиксом "-tum" («-ство»). Вот лишь неполный их перечень, в котором
указаны только страницы с первым упоминанием: «Untermenschentum» --- «недо-
человечество» или «дух недочеловека» (Rosenberg 1934: 6), «Deutschtum» --- «неме-
чество» (: 8), «Hugenottentum» --- «гугенотство» (: 11), «Judentum» --- «еврейство»
(: 12), «Germanentum» --- «германство» (: 14), «Arbeitertum» --- «рабочие» или «ду х
рабочи х» (: 17), «Herrschertum» --- «ду х гос под» (: 34), «Vorderasiatentum» --- «пе-
реднеазиатство» (: 35), «Mänadentum» --- «менадизм» (: 36), «Griechentum» --- «эл-
линство» (: 37), «Amazonen- und Hetärentum» --- «амазонство и гетеризм» (: 39),
«Vorgriechentum» --- «догречес к ий ду х» (: 42), «vorderasiatisches Mischlingstum» ---
«переднеазиатский дух помесей» (: 45), «Asphaltmenschentum der Weltstädte» ---
«дух асфа л ьтового человека мировы х городов» (: 61), «Etruskertum» --- «этрусский
ду х» (: 61), «Römertum» --- «романство» (: 77), «Heldentum» --- «геройство» (: 84),
«Westgotentum» (: 89), «Tschechentum» --- «чехство» (: 108), «Pan-Europäertum» ---
«всеевропейство» (: 112), даже некое «Etrusko-Pelasgo-Syriertum» --- «ду х этрус ков,
пел асгов и сирийцев» (: 158, как сущность римско-католического духа) и т. д.
Все группы такого рода польский исследователь современного расизма Рафал
Панковский, опираясь на труды целой научной школы (включающей таких вид-
ных культурных антропологов, как Стюарт Хол л и Пол Гилрой), называет «вооб-
ра жаемыми общностями», конструируемыми искусственно. Даже расовые разли-

146
чия на самом деле вовсе не очевидны --- их не замечала, например, античность
(Pankowski 2006: 41---43): лишь в особых исторических условиях, при особом на-
строе люди обращают внимание на цвет кожи как на существенный признак, за ко-
торым, по их мнению, скрывается какой-то социальный смысл.
Именно эти « духи» воображаемых общностей, а не люди, и есть субъекты исто-
рии с точки зрения расизма. Каждый такой «дух» --- вещь в себе, каждый действу-
ет под давлением одних лишь собственных импульсов, не замечая никакой окружа-
ющей действительности.
Такое «априорное знание о сути этноса» Л. Н. Гумилёв и считал целью этноло-
гии и её отличием от этнографии. Достаточно одного лишь его определения:
«Если можно определить психологию как науку об импульсах человеческой дея-
тельности, то этнопсихологию следует с чес ть наукой об импульсах поведения этни-
ческ и х целост нос тей, т. е. народов» (Гумилёв 1990: 179).
У него, правда, нет всех этих «tum»-ов, зато не раз встречается «элемент»
в том же смысле: «славянский элемент восторжествовал и над норманнским, и над
россомонским» (Гумилёв 1992: 136); «В XII в. Русская земл я сама превратилась в су-
перэтнос, где славянский элемент был ведущим, но не иск лючительным». Правда,
российский автор не столь фанатичен и готов смягчить свой вердикт, признать воз-
можность вариантов:
«Итак, именно стереотипы поведения у разных этносов всегда более или менее раз-
личны, но и эти различия при близких условиях жизни часто скрадываются, либо исчезают
постепенно» (Гумилёв 1990: 12).
На этом основании полностью исключается, например, анализ социальных или
материальных интересов: проблема --- в поиске стоящего за ними этнического духа.
Классиком в этом направлении можно было бы назвать М. Вебера с его влиянием
«протестантской этики» на «ду х ка п и та л изма», однако у Вебера эти духи --- идео-
логического (религиозного), а не этнического происхождения. Он был национал-
патриотом, державником, но не расистом, и «не смог простить своим коллегам <...>
Г.Риккерту и В.Виндельбанду отклонение по расовым соображениям кандидатуры
Г. Зиммеля при конкурсе на занятие в 1908 г. кафедры философии в Гейдельбергском
университете» (Колчинский 2007: 88). Иное дело Розенберг, даже в коммерческом
союзе видящий прежде всего этический и этнический смысл:
«То, что германское понятие о чести воплощается даже в торговце, где он мог прояв-
лять себя сам, без восточного посредничества, показывает Ганза. Первоначально трезвый
коммерческий союз для защиты торговли, она затем далеко протянула свои руки, не только
действуя, но строя, основывая, колонизируя» (Rosenberg 1934: 197).
Такой психологизм, однако, означает, что на авансцене истории мы долж-
ны видеть борьбу не наций (в духе европейского национализма XIX в.), а смыс-
лов, этническое истолкование которых и предлагают нам авторы. У Розенберга
это --- «борьба ценностей» (das Ringen der Werten --- это слово "Werte" повторяет-
ся у него 239 раз на 702 страницы книги), у Гумилёва --- борьба исповеданий. Он
прямо говорит: «Ис поведан ие си м вол этногенеза» (Гумилёв 1992: 65). И в дру-
гом месте вновь:
«Этническая принадлежность в зонах контакта определяется не происхождени-
ем, а стереотипом поведени я, а в то время и исповедани я» (Гумилёв 1992: 398).

147
Это особенно видно по заголовкам глав. У Розенберга глава о борьбе между ка-
толицизмом и арийцами названа «Л юбовь и чест ь» (Liebe und Ehre) --- по высшим
ценностям обеих сторон, разумеется, в его определении; у Гумилёва параграф о ха-
зарско-хорезмских отношениях --- «Искрен нос ть и вы года» (Гумилёв 1992: 139).
Ср.: «Мис ти ка и дейст вие» (Rosenberg 1934: 217), «Воля и инстинкт» (: 323) --- или:
«Древние боги и новые демоны» (Гумилёв 1992: 228), «Пассионарный перегрев и со-
весть» (: 434).
Диагноз социального кризиса у Гумилёва --- ценностный диагноз: «Пол век а
Литовскую землю раздирали смуты и братоубийства, что характерно дл я инкубаци-
онного периода этногенеза. Пассионарность растёт, не находя выхода, потому что нет
новой культуры, т. е. действенной системы запретов и целей, подсказываемых новым
или обновлённым мироощущением, ибо старое уже никого не вдохновляет, как любой
кул ьт без т ворческой дог мати к и» (Гумилёв 1992: 397).
Различие в стереотипах поведения и ценностях --- стержень всего учения
О. Шпенглера о «культурной душе». Ценности у него меняются в зависимости
от «возраста» культуры, по известному принципу: «врем я наса ж дать, и врем я выры-
вать посаженное <...>; время разрушать, и врем я строить <...>; время сберегать, и вре-
мя бросать <...>; время любить, и время ненавидеть» (Екклес. 3:2---8). Более того, он
сам подчёркивает, что раса для него --- не биологическая, а ценностная единица:
«Основные черты мышления, жизни, мироосознания столь же различны, как чер-
ты лиц отдельных людей; в этом именно смысле и существуют "расы" и "народы", хотя
сами они знают о том небольше, чем о том, являются ли "красное" или "жёлтое" для дру-
гих чем-то одинаковым или совершенно различным» (Шпенглер 1993: 343---344).
У А. Дж. Тойнби вся история цивилизаций --- цепь кризисов, где пусковыми
механизмами служат внешние факторы. Аналогий понятиям «культурной души»,
«возраста культуры» и т. п. у него нет. А значит, нет и почвы для такого взгляда
на массовую психологию, какой мы находим в работах Шпенглера или Гумилёва.
У В. Н. Дёмина рассматриваемой черты нет. Напротив, изначальные («гипер-
борейские») стереотипы поведения и мифы --- по его мнению, общие для всех на-
родов (хотя избранный народ к ним, конечно же, ближе всех).
У евразийцев --- сложнее. Много раз заявляет Н. С. Трубецкой о своём нацио-
нализме, и не меньше --- о том, что «истинный национализм» не нужно смешивать
с «ложным», то есть с извращёнными формами. Этому вопросу он ещё в 1920 г. по-
святил первые главы «Европы и человечества», а через год --- специальную статью,
включённую им позже в сборник «К пробл еме русского самосознания» (Трубецкой
2007 а {1927}: 162---177). Три формы «ложного национализма», по его мнению,
суть: а) стремление к национальной независимости европейского типа, достигаемое
путём вестернизации и утраты самобытной национальной культуры; б) воинству-
ющий великодержавный шовинизм; в) культурный консерватизм, преклоняющийся
перед отжившими формами национальной культуры (там же: 171---173). Если чуть
прокомментировать, в качестве примера «ложного национализма» первого рода он
мог бы привести народы Центральной Европы между Германией, Османской им-
перией и Россией, второго рода --- колониальные и имперские страны, а третье-
го --- страны Востока, особенно Китай при последних маньчжурских императорах.
Все три вида заводят в тупик, так как мешают подлинному национальному само-
познанию, возможному (по мысли Трубецкого) лишь при условии признания рав-

148
ноценности всех народов и культур. Случаев успешной и притом плодотворной ве-
стернизации, не разрушающей национальную культуру, Трубецкой не видел: даже
пример Японии в его время ещё не был достаточно убедительным. Как ни стран-
но, в критике этих форм князь по-своему развивает многие идеи, роднящие его
с В. И. Лениным. Так, он тоже считает, что национализм угнетённой нации «явля-
ется вполне основательным, логически и морально оправданным», но и в этом слу-
чае ограничен и ущербен (там же: 172; ср.: Ленин, «Критические заметки по наци-
ональному вопросу»).
Столь же резко, как на «ложный национализм», нападает Трубецкой на космо-
политизм и интернационализм, которых не различает. Очень глубоко его рассужде-
ние, что космополитизм европейского толка отличается от шовинизма лишь мас-
штабами. Там, где шовинист превыше всех ставит собственную нацию (тоже ведь
всегда состоящую из многих диалектных групп и физических типов, тоже включив-
шую в себя потомков многих древних племён, не всегда даже родственных), --- там
космополит ратует за единую, наднациональную культуру, но притом непременно
«высшую», то есть --- европейскую. Получается тот же шовинизм, только не узко-
национальный, а общеевропейский --- по отношению ко всем остальным народам
(Трубецкой 2007 {1920}: 84---88).
Однако абсолютный (совершенно «безродный», как называла его сталинская
пропаганда) космополитизм невозможен по определению. Кто бы ни выдвинул
эту идею, этот вывод он делает из опыта собственной культуры. Первым, кто на-
звал себя космополитом (гражданином мира), был Диоген Синопский (Diog.Laërt.
VI,63), --- но и в его устах это была греческая идея, так же как в устах русских за-
падников --- русская. Как ни пытайся, не получается полный «безнационал»! А ин-
тернационализм вовсе не означает повальной нивелировки. Смысл его в том, что
каждый народ остаётся самим собой, но при этом все народы сотрудничают меж-
ду собой поверх различий. Но ведь такая картина мало чем отличается от идеала
Н. С. Трубецкого.
Однако среди основ национальной культуры князь постоянно указывает на на-
следственность, причём в биологическом смысле, как явствует из текста. Правда,
не будучи биологом, он не ссылается на генетику, довольствуясь понятием «кро-
ви». Так, антропологическое (физическое) смешение определяет, способен ли на-
род принять европейскую культуру (Трубецкой 2007 {1920}: 127---128 и далее).
Шестой вывод, венчающий «Европу и человечество», гласит, «что пол ное, орга н и-
ческое усвоение романогерманской культуры (как и всякой чужой культуры вообще),
усвоение, дающее возможность и дальше творить в духе той же культуры нога в ногу
с народами, создавшими её, возможно лишь при антропологическом смешении
с романогерманцами, даже лишь при антропологическом поглощении данного наро-
да романогерманцами» (там же: 146). А это сразу же открывает для продолжателей
возможность толковать учение основоположника в духе «ложного национализма».
Позже мы увидим, что эта возможность полностью осуществилась.
Вообще евразийцы, от Трубецкого до Гумилёва и Дугина, в этом отношении
попали в порочный круг. Они стремятся создать некий «истинный национализм»,
основанный на « превосходстве образа жизни» кочевников, на идее « симбиоза» куль-
тур. А результатом их усилий везде оказывается самый обычный национализм ев-
ропейского образца. Когда русские и башкирские историки-патриоты спорят о том,

149
чьи предки строили Аркаим, те и другие тянут гумилёвское одеяло в свою сторону,
не вспоминая об идеях симбиоза. Но не к этому же стремились евразийцы в лице
своих лучших представителей!
В «Ура Линде» культурализм настолько силён, что заменяет собой даже расизм.
Так, ценности матриархата приписываются «детям Фрейи», патриархата --- «людям
Финды». Любопытно, что Г. Вирт пытался-таки дополнить культурализм расизмом,
но не нашёл убедительных аргументов. Так, он пытается сослаться на фенотипи-
ческие признаки: «По поводу ещё сегодня заметного расслоения между норвежским
населением, относящимся к обеим расам, см.: Рисунок 233. Норвежский крестья-
нин, относящийся к типу "Финды". Рисунок 234. Норвежский крестьянин, по крови
при над лежащий Фрейе (по Ха нзену)» (Вирт 2007: 351). Однако лица на указанных
снимках (: 601 сверху) можно принять за фотографии одного и того же человека
в разном возрасте. Авторы «летописи» явно были последовательнее своего немец-
кого преемника.
Тем не менее культурализм легко переходит в расизм. Достаточно указать
на текст «основного закона фризов» --- Совет Фрейи, 6: «Так же, когда между ва м и най-
дётся некто, продающий свою свободу, помните: он не из вашего народа. Это хорнинг,
сын потаскушки» (: 102). В голландском тексте --- «hij is een bastaard met verbasterd
bloed» (OLB 1872: 23), в рукописи --- «hi is en horning mith basterdblod» (стр. 14).
Здесь практически описан тот механизм, который Р. Панковский постоянно назы-
вает «расификацией» (urasowienie): группа, чем-либо отличающаяся от большин-
ства населения, начинает рассматриваться как расовая (отличная и по происхож-
дению), причём сама может принять такой взгляд на себя в качестве самооценки.
III.7. Психологизм на популяционном уровне
Поскольку человек оказывается производным от этноса, а тот --- от биосферы
в целом, то не люди, а этносы --- действующие лица исторической драмы. Точнее,
вся история превращается в психологический роман, развёртывающийся между эт-
ническими душами. Отдельная же личность --- лишь более или менее яркое вопло-
щение своего типа, своей культурной (у наших авторов --- расовой или этнической)
души. Именно это Гумилёв и называл этнопсихологией. 57 Так, каждый этногенез
делится у него на фазы, каждая со своим «поведенческим императивом» (см. свод-
ную таблицу --- Гумилёв 1990: 239; 1997: 585).
Так, и А. Розенберг, и Л. Н. Гумилёв специально обращаются к одному из эпи-
зодов французской истории: роли гугенотов и последствиям их изгнания, --- хотя
у них на то разные причины. Как известно, гугеноты (французские кальвинисты)
были самой активной частью современного им общества (XVI---XVII вв.). Их из-
гнание способствовало идеологической консолидации Франции, но в то же вре-
мя --- укреплению Старого режима и торможению экономического развития стра-
ны. Зато приток гугенотов в страны изгнания --- людей активных, предприимчивых,
воодушевлённых верой в личную избранность и личный успех, притом лишённых
патриотизма к той родине, которая их изгнала, и готовых служить любому монарху,
57 В наши дни этнопсихологией называют науку, изучающую особенности психологического скла-
да у отдельных представителей различных этносов. Это та самая характеристика, о которой мы говори-
ли в III.3. Зде сь же перед нами совсем другое: представление, что целые этносы действуют, словно лич-
ности со своей собственной психологией.

150
давшему им законное место в своей стране, --- весьма способствовал расцвету этих
стран. Особенно значительна их роль в возвышении Пруссии, куда их целенаправ-
ленно привлекал «великий курфюрст» Фридрих-Вильгельм (1640---1688). Схожие
последствия имело изгнание евреев и мавров из Испании и бегство старообрядцев
из центральной России.
Всё это, однако, факты истории идей --- религиозных и социальных (так их и
рассматривал М. Вебер). Наши же авторы стремятся увидеть в гугенотах особый
этнический субстрат. Вот определение Л. Н. Гумилёва:
«Но попробуем положить всё это на этническую карту и сразу увидим, по како-
му принципу строилась эта война, подогреваемая пассионарным напряжением, которое
уже начало спадать. Возьмём ту же самую Францию. Северо-западная часть населена кель-
тами: кельты ненавидят Париж, а в Париже католики, следовательно, в Вандее гугеноты.
Юго-западная населена гасконцами: гасконцы ненавидят Париж гугеноты. На юге про-
вансальцы живут: они к XVI XVII вв. довольно вяло относятся к Парижу и Прованс
не участвует активно в религиозных войнах. В Севеннах дикие горцы, которые и говорят
даже не по-французски, а на каком-то диалекте (здесь основа гугенотов). Центральная
часть Франции, захваченная ещё за тысячу лет перед этим франками, сплошь католики.
Социальной системы здесь нет; система была здесь, видимо, чисто психологическая.
Сложились два психологических рисунка, которые оказались несовместимы друг с дру-
гом» (Гумилёв 1990: 158 159).
Эта несовместимость привела к этническому разрыву:
«...ход событий эпохи Реформации привёл к тому, что французы-гугеноты продукт
дифференциации вынуждены были в XVII в. покинуть Францию. Спасая жизнь, они по-
теряли этническую принадлежность и стали немецкими дворянами, голландскими бюрге-
рами и в большом числе бурами, колонизовавшими Южную Африку. Французский этнос
избавился от них как от лишнего элемента структуры, и без того разнообразной и слож-
ной» (Гумилёв 1990: 19 20; 1997: 137).
Для Розенберга же гугеноты --- «истинно арийская» часть французской нации.
Её изгнание усилило Пруссию притоком арийской крови, но нанесло смертельный
удар Франции. Разумеется, на самом деле --- французскому дворянству (гугеноты
были последними, кто позволял себе рыцарски-независимое поведение), но об этом
особый разговор.
«Однако решающий факт этой потери крови изменение характера французской
нации. Та настоящая гордость, та непреклонность и то великодушие, которое воплоща-
ли первые гугенотские руководители, была навсегда утрачены. <...> Как во время боль-
шевизма в России татаризированные недочеловеки убивали тех, кто высоким видом и сме-
лой поступью напоминал господ, так и якобинская чернь тащила на эшафот каждого, кто
был строен и белокур. Говоря в терминах расовой истории: с гибелью гугенотов нордиче-
ская расовая сила была если и не вовсе сломлена в державе франков, то резко ослаблена.
<...> С тех пор на авансцену выходит альпийский тип человека, смешанный со средизем-
номорским (но не "кельтский"). Торговец, адвокат, спекул янт станет хозяином обще-
ственной жизни. Демократия, таким образом, кладёт начало не власти, а власти денег.
Это обстоятельство уже не менялось оттого, правит ли империя или республика, так
как человек XIX века в расовом отношении оставался одинаково нетворческим. <...>
То, что ещё мыслило во Франции благородно, отступалось от политики как от гряз-
ного дела, жило в провинциальных замках, в консервативном затворничестве, или на-

151
правл яло своих сыновей в армию, чтобы только послужить отечеству. В особенности,
однако, в морской флот. Еще в конце XIX столетия наблюдатели на балах моряков могли де-
лать поразительное открытие, что все без исключения офицеры были белокуры!» (Rosen-
berg 1934: 102 103 и след.).
И в итоге --- prognosis pessima, который так любят исторические пророки:
«Истори я Фра нции на сегодн я окон чена» (Rosenberg 1934: 104).
Сопоставим этот пассаж с обобщениями Л. Н. Гумилёва о роли табгачского эт-
носа в истории Китая:
«И даже самые лучшие законы, в другое время составившие бы счастье людей, не мог-
ли спасти страну и народ от бедствий. Они просто не соблюдались и при всеобщих зло-
употреблениях теряли силу. Чтобы найти выход, нужны были не законы, а люди чест-
ные, преданные, мужественные и способные на самопожертвование, хотя бы ради иллюзий.
И пока они не народились сразу в большом числе страна катилась в пропасть. Но они по-
явились внезапно, и история началась заново» (Гумилёв 1974: 231).
«Итак, танская империя претендовала на мировое значение. Это определило её даль-
нейшую политику, её небывалый расцвет и кровавый конец. Объединение Китая и степи,
как и всякое начинание, имело свою оборотную сторону: танские монархи хотели опирать-
ся на всех, а в критический момент их не поддержал никто. Благодаря мужеству своих ко-
мандиров и стойкости воинов танские монархи шли от победы к победе, но их государство
от этого только слабело. По существу все земли, которыми они владели, были покорены
оружием, и Китай был их первой добычей. Однако их умение миловать побеждённых, це-
нить прекрасное и любить далёкое стяжало культуре этого времени заслуженную славу
в веках» (Гумилёв 1967: 177). 58
Если эти отрывки перенести из одной книги в другую, заменив, где нужно,
слова «расовый» на «пассионарный» или наоборот (и, разумеется, устранив неко-
торые чересчур узнаваемые выпады --- например, строку Розенберга о большевиз-
ме), --- многие поклонники Л. Н. Гумилёва, уверен, не заметят подмены.
И у Тойнби, и у Шпенглера психологизм заметен не на этническом, а на куль-
турном уровне. У Шпенглера он прямо вытекает из учения о «культурной душе»:
примеры можно найти почти на любой странице его книги. У Тойнби, как мы от-
мечали, этого нет, но есть рассуждения о массовых настроениях, причём далеко
не всегда обоснованные. Вот лишь один такой случай:
«Венцы более двух столетий жили как имперский народ в своих габсбургских
владениях, вместо того чтобы исполнять историческую роль защитников форпо-
ста западного общества против османов. В этом нестимулирующем окружении по-
следнего периода они приучились во всём полагаться на династию, и, когда импер-
ское правительство объявило ультиматум Сербии, что было началом мировой войны
1914 1918 гг., они подчинились закону мобилизации, словно овцы пастуху, не ведая,
что идут на живодёрню. Ими двигала вера в императора Франца-Иосифа, слепая вера
в то, что всё, что он предпринимает, есть результат провидения» (Тойнби 1991: 155).
58 Между тем китаеведы не подтверждают тезис Л. Н. Гумилёва о двух этносах в танском Китае:
«"Табгач" рунических текстов никогда не был самоназванием китайцев или их локаль-
ного подразделения <...>. Как было установлено Г. Шедером, этноним "табгач" в значе-
нии "китайцы" был заимствован тюрками у согдийцев и в согдийском языковом оформ-
лении» (Крюков, Малявин, Софронов 1984: 277).

152
Ни один из тех, кто читал роман Я. Гашека, не согласится с такой оценкой. Го -
сударственная пропаганда --- да, военный психоз первых месяцев, внешне выгля-
девший как слепая вера, --- да. Но не более того. Не говоря уже о том, что Австро-
Венгрия в начале XX века была глубоко расколотым обществом, так что говорить
о настроениях всех венцев в целом --- большая натяжка.
В чём же дело? Наши авторы рассматривают историю как результат действия
свободной воли людей. Так считали не только А. Дж. Тойнби и Л. Н. Гумилёв,
но даже Л. Н. Толстой с его мыслью: «История, то есть бессознательная, обща я, рое-
вая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как оруди-
ем д л я свои х целей» (Война и мир, III, I, I). Все эти авторы сохранили средневеко-
вый взгляд на государство как на производное от личности государя, общий и для
Селевка Никатора, и для Ивана Грозного (с его принципом: «государь государства
больше»), и для Короля-Солнца. Они не учитывали, что современное государство ---
механизм, а не организм и не форма «общественного договора», что человек в нём
действует не по собственной воле. Причём мощь этого механизма не зависит от по-
литического строя и в наши дни куда больше, чем при Старом Режиме, несмотря
на политические свободы, лишь смягчающие его воздействие на индивида.
В. Н. Дёмин, как мы видели, выводит все национальные культуры от общих
предков --- гипербореев. Такое понимание места человека в мире, казалось бы, ис-
ключает психологизм на групповом или этническом уровне. Тем не менее поле
для него всё же остаётся:
«Вся жизнь цивилизованного и нецивилизованного человека неотделима от окружа-
ющей его Вселенной, пронизана связью с ней от рождения до смерти. Русский народ здесь
не исключение. Более того: необъятные просторы русской земли, распахнутость звёздно-
го неба, постоянная устремлённость к открытию новых земель и вообще всего нового сде-
лали русского человека особенно восприимчивым и предрасположенным к миру космиче-
ских явлений» (Дёмин 1997: 334).
Иными словами, особой «расовой психологии» нет, для всех людей она еди-
на (что и подчёркивается постоянными ссылками на межкультурные параллели),
но всё же некоторые восприимчивее к Космосу, чем прочие.
Напротив, кн. Трубецкой сам подчёркивал в своём творчестве именно эту чер-
ту. Уж е в «Европе и человечестве» он прямо объявляет себя сторонником идей Га-
бриэля де Тарда, одного из создателей социальной психологии. «Особенность уче-
ния Тарда состоит именно в том, что как элемент социальной жизни он принимает
только один элементарный психический процесс подражания, протекающий всегда
в индивидуальном мозгу, но, вместе с тем, устанавливающий связь между отдельным
индивидуумом и другими людьми и, постольку, относящийся не к чисто индивидуаль-
ной пси хологии, а к психологии "междуиндивидуа льной" (interpsychologie)» (Трубец-
кой 2007 {1920}: 121). Правда, автор оговаривается: «Таким образом, хотя мы при-
мыкаем в целом ряде важных пунктов к социологическим учениям Тарда, тем не менее
в его теории нам приходится вводить некоторые существенные поправки» (там же:
119). Так, по мнению Трубецкого, Тард не обратил должного внимания на связь эт-
нической психологии с наследственностью (что мы уже отмечали).
Однако при этом упускается из виду важная вещь. Социальные психологи ру-
бежа веков --- Ш. Сигеле, Г. Лебон, Г. де Тард --- исследовали всё же в основном
психологию толпы, то есть стихийного поведения неорганизованной массы. Одна-

153
ко культурное поведение не может считаться стихийным: культура всегда включа-
ет систему норм, не сводящихся к простому подражанию (на чём настаивал Тард),
больше того --- лишь при этом условии она может выполнять свои функции. А ор-
ганизованная толпа --- это уже не толпа, не масса, а группа, в ней действуют дру-
гие законы.
Это и приводит кн. Трубецкого к выводу о невозможности общечеловеческой
культуры. Распространяя на неё закон массового поведения, выдвинутый Г. Лебо-
ном, он считает, что «в этой культуре должны воплощаться лишь те психические эле-
менты, которые общи всем людям» (Трубецкой 2007 {1923}: 453), то есть наиболее
примитивные психические черты. Это --- «логика, рационалистическая наука и ма-
териальная техника», которые «всегда будут преобладать над религией, этикой и эсте-
тикой» (там же). Так, «японец и немец могут сойтись только на логике, технике и ма-
териальном интересе, а благодаря этому все прочие элементы и движущие пружины
культуры постепенно дол жны атрофироваться» (там же: 456). Между тем сегодня
мы уже видим, что Япония не только обогнала в техническом отношении евро-
пейские страны, не только успешно индустриализировалась, а затем и софтизиро-
валась, но и не утратила при этом своего культурного своеобразия, не стала даже
христианской или безрелигиозной страной. Да и почему следует считать, вслед
за Н. С. Трубецким, что логика едина для всех культур или что религиозность встре-
чается у людей реже, чем логическое мышление или материальный интерес?
Наконец, в «Ура Линде» этническая психология появляется уже на первых же
страницах. Об этом мы уже говорили.
III.8. Иллюзорность ценностей и смысл истории
Рассуждая о психологии (будь то людей или народов), невозможно обойти во-
прос о ценностях. Действительно, и А. Розенберг, и Л. Н. Гумилёв говорят об этом
почти непрерывно. При этом, однако, ценности у обоих авторов не имеют онтоло-
гического статуса. Они иллюзорны и выбираются людьми сравнительно произволь-
но. У Розенберга и быть иначе не может, раз в основе жизни --- воля по Шопенгау-
эру: любые ценности и цели --- лишь внешний повод для проявления этой воли.
Нигде в «Мифе XX века» не говорится, что идеи чести и долга выше прочих сами
по себе, но лишь о том, что к этим целям стремится высшая порода людей. Сама
идея о том, что жизнь не имеет другого смысла, кроме иллюзорного, конечно, за-
ставляет вспомнить Ницше. Но Ницше не был ни историком, ни философом соб-
ственно истории.
Гумилёв же сам постоянно подчёркивает иллюзорность ценностей. Вспомним
определение пассионарности, приведённое выше: «... стрем ление <...> к деятел ь-
ности, направленной на осуществление какой-либо цели (чаще ил люзорной)» (Гуми-
лёв 1990: 33). Ещё одно определение пассионариев: «Я стрем и лс я пока зат ь, ч то есть
люди, которые стремятся в большей или меньшей степени к идеальным иллюзорным це-
лям» (Гумилёв 1990: 38). Эта мысль, кстати, помогает полнее оценить роль утопий
в истории.
В целом концепция Розенберга --- крайний антиисторизм: нет ни цели исто-
рии, ни её направления, ни даже цикличности. Есть лишь суетное, хаотичное мель-
кание, в котором нельзя даже понять, почему же последние несколько веков (эпо-

154
ха «индустриального общества») так разительно отличаются от всех предыдущих.
Во всей мировой истории --- бесконечная мексиканская драма, развёртывающаяся
между тремя персонажами: арийством, христианством (оцениваемым крайне отри-
цательно) и сатанинскими силами Передней Азии.
И то же мы видим у Гумилёва, для которого история как природный процесс
также не имеет ни причины, ни цели, ни устойчивой тенденции. Каждый «пассио-
нарный толчок», приходящий из неведомых глубин космоса, на время взбаламучи-
вает поверхность, но импульс толчка через какое-то положенное время гаснет ---
как будто кто-то извне бросает в Землю камешки, словно в сонный пруд, чтобы
полюбоваться кругами на воде. Или на то похоже (буквально теми же словами),
«что все миграции народов, их взлёты и падения, их слава и гибель это неверная
рябь на озёрной воде» (Гумилёв 1977: 261) --- однако цитируемыми словами сам же
Гумилёв упрекает тех, кому нет дела до прошлого. Такая картина не могла бы устро-
ить ни одну религию --- даже сводящуюся к скромной надежде А. Эйнштейна, что
«Бог не играет с нами в кости».
О. Шпенглер (1993: 186) прямо называет Ф. Ницше (с его учением об иллю-
зорном характере ценностей) вторым (после Гёте) источником своей философии
истории, хотя постоянно критикует его за неизжитые привычки учёного-филолога.
У А. Дж. Тойнби нет понятия о ценностях как прафеномене цивилизации, поэтому
вопрос об их иллюзорности его не занимает.
Однако вопрос об иллюзорном характере ценностей --- лишь часть другого,
более общего вопроса: имеет ли история смысл или хотя бы цель? Если име-
ет, тогда существует объективная основа для выбора ценностей (или хотя бы для
их критики), если же нет --- всякая объективная основа исчезает. Ссылка на то,
что ценности обосновываются не историей, а, например, Божьим замыслом или
законами развития классового общества, ничего не меняет: невозможна система
взглядов, в которой объективные законы существования человечества (на чём бы
они ни были основаны) не были бы в то же время историческими законами его раз-
вития. Нет одного --- нет и другого.
На этот вопрос О. Шпенглер даёт свой ответ, чёткий и недвусмысленный:
«Но у "человечества" нет никакой цели, никакой идеи, никакого плана, как нет цели
и у вида бабочек или орхидей <...>. Эти культуры, живые существа высшего ранга,
растут с возвышенной бесцельностью, как цветы в поле. Подобно растениям и жи-
вотным, они принадлежат к живой природе Гёте, а не к мертвой природе Ньютона»
(Шпенглер 1993: 151). У А. Дж. Тойнби такой ясности нет: «Явл яютс я л и эти "тщет-
ные повторения" народов действительно законом Вселенной, а значит, и законом исто-
рии цивилизаций? Если ответ положителен, то нам придётся признать себя вечными
жертвами бесконечной космической шутки, обрекающей при этом на страдания, борь-
бу с постоянными трудностями и стремление к очищению от грехов, лишая нас всякой
вл аст и над собой» (Тойнби 1991: 298, со ссылкой на Ницше). Он пытается проло-
жить дорогу между Сциллой креационизма и Харибдой безнадёжного волюнтариз-
ма, не пожертвовав при этом ни своей религиозностью, ни независимостью и по-
следовательностью научной мысли. Далеко не всегда это выходит у него успешно.
Как мы увидим дальше, прогресс человечества он всё же признаёт, несмотря даже
на замкнутость своих цивилизаций.

155
У Н. С. Трубецкого представления об иллюзорности ценностей нет. Оно ис-
ключается религиозностью автора. Как и все действительно верующие, кн. Тру-
бецкой признаёт абсолютные высшие ценности, установленные Божьей волей. Эти
ценности допускают варианты, они --- не единственные (что и делает возможным
множественность культур и религий, заслуживающих равного уважения), но в ко-
нечном счёте сводятся к «морали Десяти заповедей». По той же причине не счита-
ет ценности иллюзорными и В. Н. Дёмин, хотя место Бога у него занимает космос
как «супер-ЭВМ». Точно так же серьёзно относятся к ценностям Г. Вирт и авторы
«Ура Линды»: они установлены богом Вральдой и «советом» (точнее, заповедью)
праматери Фрейи.
Этого, впрочем, нельзя сказать об А. Г. Дугине. В своей «Конспирологии» он
посвятил особый раздел «Метафизика оккультной войны» мировому противостоя-
нию двух «Орденов» --- Евразии и Атлантики. И при этом специально замечает:
«Выбор геополитического пути отражает выбор пути метафизического, пути эзоте-
рического, пути Духа сквозь мироздание. Поэтому никаких гарантий не существует, поэ-
тому нельзя, строго говоря, утверждать, что Евразия это хорошо, а Атлантика пло-
хо, что Рим это благо, а Карфаген это зло, и наоборот. Но каждый, призванный своим
Орденом, должен совершить решительный шаг и служить именно своему Ордену» (Дугин
2005 {1991 1992}).
Иными словами, каждый играй за свою команду. Вот и весь экзистенциаль-
ный выбор человека. Но если нам не нравится «служить Ордену», у которого та-
кие пророки?
III.9. Аристократический характер высших ценностей
Вспомним ещё раз: «этнос не биологическое явление, так же как и не социаль-
ное <...> пред ла га ю этнос считать явлением географическим» (Гумилёв 1990: 17).
Как сие возможно? По Гумилёву, ядро этноса --- именно биологическое, возникает
оно в результате «генетического дрейфа пассионарности». Это ядро, генерируя при-
влекательные идеи, собирает вокруг себя исполнителей, которые сами по себе без-
ыдейны и потому неспособны ни на что великое. Ядро обрастает «обстановочкой»,
формы и масштабы которой как раз и зависят от «вмещающего ландшафта». В це-
лом это --- власть «породы», наследственной элиты. Да и нижестоящие конвинксии
(группы, объединённые не только «общностью судьбы», но и реальной общностью,
совместной жизнью) --- чаще всего наследственные сословия (см.: Гумилёв 1990:
20---21, рис. 1 и 2).
В итоге вывод автора: «Избыток пассионарности так же вреден, как и её недо-
статок» (Гумилёв 1990: 100) --- означает следующее. «Избыток пассионарности»
равносилен крайнему аристократизму, «её недостаток» --- отсутствию чётко выра-
женной общественной элиты. Конечно, Гумилёв --- не Розенберг, и слово «демокра-
тия» для него не бранное. О военной демократии, где «хана провозглашало войско»,
а «парламентаризм и коррупция не нашли бы места в военной ставке и окружавших её
аилах» (Гумилёв 1970: 121; 1992 а: 91), он наилучшего мнения. Что касается вы-
пада против парламентаризма, то это --- явно славянофильский штамп. Почти все,
кто видел парламент в действии, отзываются о нём без большого пиетета. Т. Джеф-
ферсон, один из создателей американской системы власти, сокрушался по её пово-

156
ду: «Если нынешний конгресс грешит многословием, то как же может быть иначе в со-
брании, куда народ послал сто пятьдесят юристов, чьё ремесло во всём сомневаться,
ни в чём не уступать и говорить часами? Так что не следует ожидать, что сто пятьдесят
юристов смогут вместе делать дело» (Джефферсон 1990: 62). Но выбор альтернатив-
ных вариантов скуден: либо единоличная диктатура, либо диктатура единодушного
(что возможно только при его неразвитости) общественного мнения, которую у нас
так любят называть «соборностью». Не зря У. Черчилль говорил: «Демократи я
самая худшая форма правления, за исключением всех остальных». Иными словами,
при всех своих недостатках парламентаризм --- хотя и зло, но наименьшее из воз-
можных, а потому и неизбежное, лучше с ним мириться.
Однако «невыездной» Гумилёв, всю жизнь проживший в СССР, не мог свои-
ми глазами видеть реально работающий парламент. Он мог судить об этом только
по весьма пристрастной информации советской прессы. Ему ближе порядок, когда
«хана провозглашало войско», и в этом он не одинок. Уж е А. де Буленвилье возму-
щало, что завоевание Галлии франками историки его времени объясняли лишь лич-
ными заслугами Хлодвига, ставя его вровень с Александром Македонским и «за-
бы ва я про всю наци ю». Нет, возражал граф, эти две личности несопоставимы: ведь
Александр покорял Азию лишь для себя и своих наследников.
«В самом деле, именно этому принципу более хватающему через край (abusif),
чем можно себе представить, мы обязаны общим представлением, что на Галлию,
а в наши дни на Францию следует смотреть как на наследственное достояние Хлодвига
и его потомков. И при этом не вспоминают более, что изначально Хлодвигбыл лишь ге-
нералом свободной армии, избравшей его, чтобы вести её на предпри ятия, слава и до-
быча от которых была бы общей. Взглянем же на эти предметы в их истинном свете:
почтим в лице королей весь блеск и действительное величие, причитающееся вождям
столь воинственной нации; но выясним и покажем, по правилам исторической исти-
ны, права и преимущества, которые эта самая нация приобрела и сохранила под води-
тельством и защитой этих самых королей, в основном в силу завоевания Галлии, сво-
боду французов» (Boulainvilliers 1727: 25---26).
Выборные французские короли у Буленвилье мало чем отличаются от выбор-
ных ханов у Гумилёва. Если же вспомнить, что «французская нация» у графа озна-
чает только французскую знать, перед нами картина аристократического правления
во главе с выборным военным вождём, своего рода бессрочным президентом, кото-
рый избирается пожизненно, но может быть смещён. Во времена, когда жил А. де
Буленвилье (1658---1722), это даже не фантастика: такой же порядок был в то вре-
мя реальностью в Польше, Трансильвании, несколько раз выборы в сословном рик-
сдаге решали судьбу шведского престола. Даже в России в 1613 г. Михаил Фёдоро-
вич был избран царём без «уговора» о наследовании престола в его роду. Романовы
как династия закрепились у власти лишь после смерти Михаила --- не законода-
тельным актом, а явочным порядком, в связи с отсутствием серьёзных соперников.
Поэтому, как ни покажется странным, аристократический миф относится к ди-
настическим правам монархов сдержанно-отрицательно. И даже Розенберг называ-
ет «устаревший династический принцип» в числе идей, «отравивших» старый наци-
онализм (Rosenberg 1934: 215).
Так или иначе, элитизм Л. Н. Гумилёва --- умеренный. Розенберг рисует кар-
тину единственной элиты на все времена («расы господ»), Гумилёв же --- картину

157
исторической смены элит, их подъёма и упадка. Это и позволяет ему делить исто-
рию России на две части: Московская Русь --- не то, что Киевская, поскольку мо-
сковское боярство не восходит ни генетически, ни типологически к правящей вер-
хушке Киевской Руси. На том же основании Китай после 589 г. (падение Южных
Дворов) --- иной этнос, чем древнекитайский, хотя не произошло смены языка. Всё
это и позволяет отнести Л. Н. Гумилёва к циклистам.
У Шпенглера --- деятеля «консервативной революции» --- аристократизм выс-
ших ценностей неприкрытый. Уж е во введении у него появляется антигерой --- «но-
вый кочевник, паразит, обитатель большого города <...>, исполненный глубокой анти-
патии к крестьянству (и к его высшей форме поместному дворянству)» (Шпенглер
1993: 165). Он убеждён: «Всё решается ограниченным количеством превосходных
умов, чьи имена в данный момент, пожалуй, даже и не относятся к известнейшим, тог-
да как внушител ьная масса политиков второго сорта, риторов и трибунов, депутатов
и журналистов, весь этот ассортимент, по мерке провинциальных горизонтов, поддер-
живает в самых низах иллюзию самоопределения народа» (: 168). В его списке со-
става «культуры (дворянства, церкви, привилегий, династии, конвенций в искусстве,
границ познавател ьных возможностей в науке)» (: 166) дворянство стоит на первом
месте, церковь --- сразу за ним, зато наука --- последней. Династии же при этом уто-
плены в середине перечня.
У Тойнби же --- умеренный элитизм. Судьбу цивилизации у него определя-
ют «творческие меньшинства» (Тойнби 1991: 258), однако они не только не наслед-
ственные --- каждый новый Вызов, в зависимости от своего характера, требует по-
явления новой элиты (: 306), --- но и постоянно вынуждены доказывать своё право
на лидерство. Если им не удаётся этого сделать, происходит надлом, ведущий циви-
лизацию к неминуемой (хотя и нескорой) гибели.
«В сущности, второе условие более трудно для исполнения. Наличие в обществе
сильной личности фактор необходимый и достаточный для зарождения процесса
(нет оснований предполагать, что Природа лиши ла какое-либо человеческое обще-
ство сильной личности). Однако для ответного движения нужны определённые усло-
вия, при которых творческая личность может увлечь за собой остальных» (Тойнби
1991: 260, цитата из «Двух источников морали и религии» А. Бергсона).
Из всех рассматриваемых авторов Н. С. Трубецкой, князь из потомков Гедими-
на по прямой линии, --- единственный, кому не приходится доказывать свою ари-
стократическую позицию. Именно поэтому ему нет необходимости её афиширо-
вать. Ярче всего она заметна в рассуждении о Чингисхане: «К свои м под да н ны м,
начиная с высших вельмож и военачальников и кончая рядовыми воинами, Чингис-
хан предъявлял известные нравственные требования. Добродетели, которые он боль-
ше всего ценил и поощрял, были верность, преданность и стойкость; пороки, которые
он больше всего презирал и ненавидел, были измена, предательство и трусость. Эти
добродетели и пороки были для Чингисхана признаками, по которым он делил всех
людей на две категории» (Трубецкой 2007 {1926}: 299). При этом великому хану
приписывается едва ли не единобожие: «Та к и м образом, человек рассматри ваемо-
го типа всё время сознаёт себя как часть известной иерархической системы и подчинён
в конечном счёте не человеку, а Богу. Измена и предательство дл я него пси хологиче-
ски невозможны, ибо, изменив своему непосредственному начальнику, он тем самым
ещё не освобождается от суда начальников, более высоко стоящих, и, даже изменивши

158
всем земным начальникам, всё-таки не уходит из-под власти суда Божьего, из-под вла-
сти божественного закона, живо пребывающего в его сознании. Это сознание невоз-
можности выхода из-под власти сверхчеловеческого, божественного закона, сознание
своей естественной и неупразднимой подзаконности сообщает ему стойкость и спо-
койствие фатализма. Чингисхан сам принадлежал именно к этому типу людей. Даже
после того, как он победил всех и вся и сделался неограниченным властелином самого
громадного из когда-либо существовавших на земле государств, он продол жал посто-
янно живо ощущать и сознавать свою полную подчинённость высшей воле и смотреть
на себя как на орудие в рука х Божии х» (Трубецкой 2007 {1926}: 301---302). Это ---
скорее чёткое заявление о собственной позиции, чем историческая реальность.
Особняком в этом ряду стоит «Ура Линде». Законы мира, описанного в ней,
направлены против частной прибыли. Так, подоходный налог с торговли, по «Об-
щим законам» (ст. 9---10) составляет 90 %, а ростовщичество запрещено (Вирт
2007: 108, 109). Вообще как в самой хронике, так и у Г. Вирта заметен не столь-
ко аристократизм, сколько антибуржуазный дух, не раз сочувственно отмечаемый
комментатором: «Ибо, если бы они снова поняли весь его Смысл, то они перестали бы
делать смыслом своей жизни ошибочную погоню за Мамоной, и не стали бы объяв-
лять бессмысленную индустриализацию и урбанизацию "экономическим" развитием
и необходимостью <...>. Подлинный Дух Времени Zeitgeist проявлял себя лишь
в здоровом ритме Года Божьего, в жизни крестьян и добрых нордических дикарей, спо-
собных жить естественно и не подлаживать весь мир под свою "философию"» (Кондра-
тьев 2007: 36). Действительно, Фрисландия --- «святая земля» «Ура Линды» --- ни-
когда и не была опорой аристократии --- скорее краем свободных крестьян.
Генрих Гейне, посетивший Восточную Фрисландию в 1825---26 гг., когда этот
район принадлежал Ганноверскому королевству, отмечал: «Когда сердце бьётс я
за свободу, каждый его удар так же почтенен, как удар, посвящающий в рыцари, и это
знают свободные фризы, заслуживающие своё прозвище; иск лючая эпоху вождей, ари-
стократия в восточной Фрисландии никогда не властвовала, там жило очень немно-
го дворянских семейств, и влияние ганноверского дворянства, распространяющее-
ся теперь по стране через административные и военные круги, доставляет огорчение
не одному свободолюбивому фрисландскому сердцу, и повсюду заметно предпочтение
бы лой прусской власти» (Гейне 1957 {1827}: 84). Но начинаются его заметки с опи-
сания ужасающей нищеты и отсталости этих крестьян: «одинаковый уровень духов-
ного развития и ли, вернее, неразвитости» (там же: 70).
Итак, везде, где мы видим перечень высших ценностей, он сводится к одно-
му и тому же списку: честь, верность, служение высшей (превыше человека) силе,
власть традиции, отсутствие материальных интересов. И этот набор --- ценности
элит, «рыцарский этос» по М. Оссовской (1987). Это замечание в дальнейшем сле-
дует помнить постоянно: оно многое объясняет.

159
III.10. Антигуманность, возведённая в принцип
В этом году явственно дали о себе знать направления, которые встали во
враждебную позицию и к символизму, и друг к другу: акмеизм, эгофутуризм
и первые начатки футуризма. Лозунгом первого из этих направлений был че-
ловек --- но какой-то уже другой человек, вовсе без человечности, какой-то
«первозданный» Адам.
А. Блок. Возмездие. Предисловие
И у Гумилёва, и у Розенберга есть одна крайне тревожная черта --- принципи-
альная антигуманность. Причём, если у Розенберга она вытекает лишь из его общей
культуралистской установки (раса важнее личности), то у Гумилёва подкрепляется
и системными соображениями (отдельный человек --- часть этнической системы
и существует только благодаря ей).
Э. С. Кульпин (не забудем --- продолжатель Гумилёва, хотя и не во всех отно-
шениях) составил «пирамиды ценностей» европейской и дальневосточной циви-
лизаций (Кульпин 1995). По его мнению, для европейца высшая ценность --- лич-
ность, и всё остальное, включая общество, ценится лишь постольку, поскольку
обслуживает эту высшую ценность. Однако именно это для Розенберга --- вред-
ная иллюзия и даже «Volks-Krankheit durch "Humanität"» --- «социальная болезнь,
проис ход яща я от "гуманности"» (Rosenberg 1934: 169). Любовь к одиночке («Един-
ственному» по С. Кьеркегору), по его мнению, --- высшая ценность католицизма.
Больше того, её переняло и масонство: «Новое учение о гуманности было "религией"
масонов» (: 200). Всё это --- проявления «этрусско-пеласгийско-сирийского духа»
(: 158), несовместимого с арийским:
«Римская церковь и масонская контрцерковь едины в сносе всех барьеров, воздвиг-
нутых духовным и физическим гештальтом. Обе они зовут свою свиту во имя любви и со-
ответственно гуманности, во имя безграничного универсализма. Церковь требует толь-
ко полного подчинения, подчинения в пределах её области (которая должна быть, конечно,
всей землёй), в то время как контрцерковь проповедует повальное уничтожение границ,
а мерилом своего приговора делает горе и радость одиночки, "человека", что нужно счи-
тать причиной сегодняшнего положения, при котором неприкрытое богатство индивиду-
ума стало наивысшим благом демократии и получает при ней наивысшее значение в обще-
ственной жизни» (Rosenberg 1934: 201 202).
Не обходится и без шаблонных обвинений католической церкви в лицемерии:
«Еще раз: требовали любви и упражнялись в ней только приверженцы и низшие сту-
пени римской системы; руководство нуждалось в том, чтобы быть устойчивым и силь-
ным, ему нужны были блеск, мощь, власть над душами и телами людей» (Rosenberg
1934: 168).
Л. Н. Гумилёв не распространяется на эту скользкую тему чрезмерно. Но и он
поминает, например, первого танского императора «...Лю Юан я, который, у влёк-
шись гуманистическими иллюзиями, не ведал, что творил» (Гумилёв 1974: 106).
Здесь заметен отпечаток советского понятия «абстрактного гуманизма», не учиты-
вающего классовой (вариант --- социальной, этнической, расовой и т. п.) сути того
человека, к которому он обращён. Впрочем, эта сторона взглядов Л. Н. Гумилёва
станет яснее дальше (III.17---18).
Советская система вообще не знала гуманизма в духе Толстого --- обращённо-
го на любого «униженного и оскорблённого» человека, без разбору, кто он такой.

160
Его место занимало «человеколюбие» (仁 жэнь) в духе Конфуция: покровитель-
ство «правильным типам», не исключающее жестокости по отношению к тем, кто
отклонился от этой «правильности». И система идей, противостоявшая советской,
восприняла эту установку. В данном случае Гумилёв оказался не на высоте поло-
жения: он принял правила игры противника вместо того, чтобы установить свои.
Но кто его вправе осудить за это? Напомню ещё раз: наш вопрос --- идеи, а не лич-
ность автора.
Ни О. Шпенглер, ни А. Дж. Тойнби в этом отношении не следуют за назван-
ными авторами. Шпенглер готов пожертвовать теми, кто питает надежды, несбы-
точные в эпоху «закатывающейся жизни»: «Пра вда, д л я некоторы х может кон чит ьс я
трагически, если в решающие годы ими овладеет уверенность, что в сфере архитекту-
ры, драмы, живописи им нечего уже покорять. Пусть же такие погибнут» (Шпенглер
1993: 175). Такое суждение естественно вытекает из крайнего культурализма, для
которого человек --- лишь воплощение культурного духа, клеточка «организма выс-
шего порядка». Но теоретически он нигде гуманизма не отрицает.
Для Тойнби же умеренный культурализм и гуманизм смыкаются: «Если эллин-
скому обществу уда лось избежать судьбы Крита и л и Спарты, то это произошло пото-
му, что гуманистический, прогрессивный, цивилизующий этос мифического Проме-
тея взял верх над косным и грубым этосом Зевса» (Тойнби 1991: 211). Более того,
именно в насилии над человеческой личностью, в её принудительной нивелировке
он видит причину того тупика, в который попали «задержанные цивилизации»:
«Насильственно сковывая человеческий разум, низводя функции человека к ис-
кусственно выработанной сумме навыков и умений, эскимосы, кочевники, османы
и спартанцы предали свою человеческую сущность. Они встали на порочный путь, ве-
дущий от гуманизма к анимализму, путь, обратный тому, что проделало Человече-
ство, стимулируемое величайшими творческими актами живой истории Вселенной.
Подобно жене Лота, они совершили непростительный грех и этим навлекли на себя
библейское наказание. Соляными столпами стоят они, заколдованные, задержанные
в своём развитии навсегда, остановленные на самой заре своего странствия по жизни,
как страшное предупреждение другим цивилизациям» (Тойнби 1991: 208).
Позиция кн. Трубецкого в этом вопросе двойственна. Об обывателях, чаще
всего встречающихся почему-то среди оседлых народов, у него сказано прямо: «Та -
кие люди натуры низменные, подлые, по существу рабские; Чингисхан презирал их
и бес пощад но уни чтожа л» (Трубецкой 2007 {1926}: 299---300). И это при том, что
в целом оценка личности Чингисхана у него --- наивысшая.
В «Ура Линде» внутри своего круга антигуманности нет. Главная кара за мо-
ральную низость здесь --- изгнание. Но гуманность не распространяется на «хор-
нингов» (бастардов), за некоторые преступления их можно даже сжигать (Вирт
2007: 117).

161
III.11. Различие между «героями» и «обывателями»
«Тролль. Медведь тенденциозный,
Пылок, нравственен и смирен, ---
Развращённый духом века,
Был пещерным санкюлотом.
Плохо танцевал, но доблесть
Гордо нёс в груди косматой.
Иногда зело вонял он, ---
Не талант, зато характер».
Г. Гейне. Атта Тролль, XXIV
Madame, имеете ли вы вообще представление об идеях?
Г. Гейне. Идеи. Книга Le Grand, XIV
Итак, вернёмся к структуре этнической системы. По Розенбергу, это --- элита
«избранной расы», живущая понятиями о «чести и долге» и обслуживаемая наслед-
ственно неполноценными людьми, ни на что большее не годными. По Гумилёву,
это --- конвинксия (группа, объединённая не только общими ценностями, но и дей-
ствительной совместной жизнью), --- итак, конвинксия пассионариев, окружённая
обслугой.
Людей, составляющих эту обслугу, Н. Я. Данилевский называл «этнографи-
ческим материа лом». У Розенберга эту роль играют «низшие расы» --- терпимые,
пока они подчиняются элите и вообще знают своё место: альпийская, динарская,
восточно-балтийская (в которую включены и славяне) и другие. Несколько схожую
картину нарисовал А. Азимов в рассказе «Сердобольные стервятники».
У Гумилёва же роль «массы» играют «гармоничные люди» и «субпассио-
нарии». Различаются они по балансу между пассионарностью (способностью
стремиться к иллюзорному идеалу) и инстинктом. Если они уравновешены, пе-
ред нами --- «идеально гармоническая личность, что-то вроде Андрея Болконского
<...>. Причём и работает он хорошо не за страх, а за совесть, но ничего лишнего он
не сделает; это вам не Наполеон, который <...> неизвестно дл я чего завоёвывал стра-
н у з а с тра ной» (Гумилёв 1990: 41). В дальнейшем, однако, автор начинает относить-
ся гораздо хуже к «тем гармоничникам, которые находили выгодным поддерживать
то или иное движение» (Гумилёв 1990: 101), и даже к «гармоничным особям (шкур-
никам)...» (Гумилёв 1990: 143).
Ниже всех, однако, стоят «субпассионарии» --- люди, «у которы х пассионар-
ность меньше, чем импульс инстинкта» (Гумилёв 1990: 41). Здесь же примеры: все
«чеховские персонажи», а в самом крайнем выражении --- горьковские босяки.
То есть --- «серые» люди, «которые ни к чему не стремятся, хотят только выпить и за-
кусить, поспать где-нибудь на досках за забором и ставят это целью своей жизни» (Гу-
милёв 1990: 94). Это --- даже не столько строительный материал для нового этно-
са, сколько инертная масса, «толпа». В армии они годятся на роль либо пушечного
мяса, либо мародёров, в мирное время используются «в к ачест ве с луг, на лож н иц, на-
ёмников» и даже «крестьян». Гуманность к ним --- типичный случай абстрактного
гуманизма (в советском жаргоне) или «Volks-Krankheit durch "Humanität"» --- в тер-
минах немецкого коллеги. В фазе этнического подъёма они вовсе никому не нужны,
в фазе акме (или перегрева) их используют (только по необходимости), но «не це-
нят настолько, что дают им умереть с голоду, если не вешают "высоко и коротко"(фран-

162
цузска я средневековая юриди ческая формулировка)» (см. Гумилёв 1990: 94---95).
Ярким примером такого отношения могла бы послужить буквальная цитата из из-
вестного письма Ивана Грозного Василию Грязному: «Ты объяви л себя вел ик и м че-
ловеком, так ведь это за грехи мои случилось(и нам это какутаить?), что князья ибо-
яре наши и отца нашего стали нам изменять, и мы вас, холопов, приближали, желая
от вас службы и правды» (пер. Я. С. Лурье).
Правда, возникает одна неувязка. С одной стороны, «с такими людьми совер-
шенно невозможно предпринять какую-нибудь крупную акцию. Об акции агрес-
сивного характера здесь уже и говорить нечего, также и оборонительного: эти люди
и защищать-то себя не могут» (Гумилёв 1990: 41). Однако в фазе этнической об-
скурации именно субпассионарии вытесняют и гармоничных людей, и пассиона-
риев, причём силой. В эту фазу господствует «негативный принцип отбора»: «Це-
нятся не способности, а их отсутствие, не образование, а ничтожество, не стойкость
в мнени я х, а беспринципность» (Гумилёв 1990: 206). В качестве примера приводят-
ся солдатские бунты в поздней Римской империи. Пусть даже их действия стихий-
ны, пусть эти люди не видят дальше собственного носа, так что даже их активность
лишь приближает их же конец, но это всё-таки не жалкая картина «чеховских» ге-
роев.Удивительна с этой точки зрения фраза: «новый поведен ческ ий и м перат ив
реактивный императив фазы надлома. Формулируется он просто: "Мы устали от вели-
ких! Дайте пожить!"» (Гумилёв 1990: 148, курсив автора). Напомним, что, по Гуми-
лёву, надлом --- это фаза, когда пассионарии истребляют друг друга. А не обыватели
на них охотятся!
В сущности, это всё то же старое романтическое представление о «герое и тол-
пе», с делением толпы на «серых людей» и «филистеров» (мещан, обывателей, бур-
жуа). Различию между ними посвятила немало страниц М. Оссовская в своей «Бур-
жуазной морали»: «серый человек» (kołtun) --- тот, кто вообще не способен понять
высокие принципы; филистер --- тот, кто их понимает, но относится к ним потреби-
тельски (Оссовская 1987: 203). Первый из них у Л. Н. Гумилёва переименован в суб-
пассионария, второй --- в «гармоническую личность», у которой «души прекрасные
порывы» не сильнее (но и не слабее) потребностей в комфорте. Всё остальное ---
психологические портреты, известные со времён движения «Буря и Натиск». При-
чём М. Оссовская отмечает любопытный парадокс: хотя все осуждают мещанство,
практически невозможно назвать ни одного реального человека (не литературного
героя), который действительно был бы стопроцентным мещанином. Иными слова-
ми (и Оссовская сама на это указывает), «мещанин» --- это веберовский «идеаль-
ный тип», и не более того.
Торжество этих типов --- фаза «утраты мечты» (Гумилёв 1990: 222---223). Это
даже не столько картина образа жизни примитивных племён (сколько бы на этом
ни настаивал автор), сколько шарж на социалистическое общество. Господствует
«гармоничный человек», то есть (здесь это видно) филистер. Впрочем, на вопрос
о неспособности филистеров на нечто великое ответил уже Дж. Р. Р. Толкиен --- об-
разами хоббитов.
У О. Шпенглера обыватель --- образ «нового кочевника», появляющегося, од-
нако, только в упадочной фазе «цивилизации».

163
«К мировому городу принадлежит не народ, а масса. Её бестолковость по отно-
шению ко всякой традиции, означающая борьбу против культуры (дворянства, церк-
ви, привилегий, династии, конвенций в искусстве, границ познавательных возможно-
стей в науке) 59, её превосходящий крестьянскую смышленость острый и холодный ум,
её натурализм совершенно нового пошиба, в своём стремлении назад далеко опережаю-
щий Сократа и Руссо и опирающийся во всём, что касается сексуального и социального,
на первобытночеловеческие инстинкты и состояния, то самое panem et circenses 60, кото-
рое нынче снова всплывает под видом борьбы за увеличение заработной платы и спор-
тивной площадки, всё это знаменует по сравнению с окончательно завершённой
культурой и провинцией некую исключительно новую, позднюю и бесперспективную,
но вместе с тем и неизбежную форму человеческой экзистенции» (Шпенглер 1993: 166).
Тойнби же отнюдь не демонизирует обывателя, как Шпенглер или Гумилёв.
Конечно, раз есть творческое меньшинство, значит, есть и нетворческое большин-
ство, но и оно следует за лидерами, подражая им. А. Дж. Тойнби --- ни в малой мере
не ницшеанец. Зато он часто и сочувственно ссылается на А. Бергсона, а многие
положения роднят его с экзистенциалистами, творчески переработавшими учение
Ф. Ницше. В оценке элит он близок к испанскому предтече экзистенциализма ---
Х. Ортеге-и-Гассету:
«Представим себе скромного человека, который пытается определить свою цен-
ность на разных поприщах, испытывает свои способности там и тут и, наконец, прихо-
дит к заключению, что у него нет таланта ни к чему. Такой человек будет чувствовать
себя посредственностью, но никогда не почувствует себя членом "массы". Когда захо-
дит речь об "избранном меньшинстве", лицемеры сознательно искажают смысл этого
выражения, притворяясь, будто они не знают, что "избранный" вовсе не "важный",
т. е. тот, кто считает себя выше остальных, а человек, который к себе самому требова-
тельней, чем к другим, даже если он лично и не способен удовлетворить этим высоким
требованиям. Несомненно: самым глубоким и радикальным делением человечества
на группы было бы различение их по двум основным типам: на тех, кто строг и требо-
вателен к себе самому("подвижники"),берёт на себя труд и долг, и тех, кто снисходите-
лен к себе, доволен собой, кто живётбезусилий, не стараясь себя исправить иулучшить,
кто плывёт по течению <...>. Решает то, на какой путь направлена наша жизнь, с вы-
сокими требованиями или с минимальными»(Ортега-и-Гассет 1989: №3, 121).
Даже в надломе цивилизаций, как его описывает А. Дж. Тойнби, виновен
не бунт «субпассионариев», а слабость элиты, оказавшейся не на высоте положе-
ния, из-за чего нарушается механизм мимесиса (см. ниже): «массы переста л и быт ь
послушными этим самым меньшинствам: они не повинуются им, не следуют за ними,
не уважают и х, а, наоборот, отстраняют и вытесняют их» (Ортега-и-Гассет 1989: № 3,
124). Однако испанский автор --- идеолог «аристократии духа», считающий, что
в кризисе XX века повинно «восстание масс», вытесняющих элиты с их законно-
го места (там же).
Итак, в норме правят «избранные меньшинства», то есть элиты. Правда,
по Ортеге-и-Гассету их много в любое время (элита политическая, экономическая,
59 Отметим попутно, к какому презренному типу О. Шпенглер относил лиц, расшатывающих
«границы познавательных возможностей в науке»! В главе IV мы увидим, как активно зани-
мался этим и он сам, и его «коллеги по цеху».
60 Хлеба и зрелищ (лат.).

164
религиозная, художественная и т. д.), по Тойнби же, в любой момент ведущую роль
играет только одна из этих элит (какая именно --- зависит от того, с каким Вызовом
общество столкнулось в этот конкретный раз). Массы же признают авторитет эли-
ты в её профессиональной сфере, её особые права --- без которых она не сможет
выполнять свой долг перед обществом, --- и подчиняются ей добровольно и с бла-
годарностью. Подчиняются прежде всего через подражание, поскольку элита пы-
тается подтянуть их до собственного уровня (Тойнби 1991: 259 и др.). Этот ме-
ханизм подражания Тойнби назвал мимесисом. Пока он действует, цивилизация
растёт. Если же в механизме мимесиса происходит непоправимый сбой, происхо-
дит «надлом» (breakdown) цивилизации, и с этого момента её ждёт гибель --- неско-
рая, но неотвратимая.
Однако отчего же этот сбой происходит? По Х. Ортеге-и-Гассету, виною все-
му --- «статистический факт»: демографический взрыв, в результате которого,
по данным В. Зомбарта, население Европы с 1800 по 1914 г. возросло в 2,5 раза ---
«со 180 до 460 мил лионов! <...> В течение трёх поколений оно массами производи-
ло человеческий материал, который, как поток, обрушился на поле истории, затопл яя
его» (Ортега-и-Гассет 1989: № 3, 135). Иными словами, новые члены, вступающие
в общество, не успевали социализироваться и начинали вести себя как варвары ---
но варвары во всеоружии достижений цивилизации. Что привело к такому «подъ-
ёму жизни», должны ли были элиты, столкнувшиеся с демографическим взрывом,
вести себя как-нибудь иначе, --- для Ортеги-и-Гассета остаётся неясным.
Тойнби же различает два вида надломов --- «отрицательный» и «положитель-
ный», и в обоих виноваты не массы, а лидеры, не выдержавшие своей высокой
миссии. Первый вид «состоит в том, что лидеры неожиданно дл я себя подпадают под
гипноз, которым они воздействова ли на своих последователей. Это приводит к ката-
строфической потере инициативы» (: 305). Иными словами, они теряют свои каче-
ства лидеров, и цивилизация останавливается в развитии («задержанные общества»).
Это может случиться по-разному: например, элита начинает сама руководствовать-
ся мифами, предназначенными только для «толпы», или вымирает её творческое
поколение, и к власти приходят бывшие подчинённые, привыкшие лишь исполнять
приказы, но не знающие, как принимаются решения.
При втором типе лидеры утрачивают необходимые для руководства качества,
а с ними --- и доверие масс, что вынуждает их удерживать власть с помощью одной
лишь грубой силы. «Иными словами, распад надломленной цивилизации начинает-
ся с отделения пролетариата от группы лидеров, выродившейся в правящее меньшин-
ство» (там же). В отличие от «творческого меньшинства», занимающего своё ме-
сто в силу особых способностей (не последняя из которых --- способность внушить
массе доверие к себе), «правящее меньшинство» удерживает власть без достаточных
на то оснований, а инициатива переходит ко «внутреннему пролетариату» --- людям,
хотя и творчески активным, но отстранённым от принятия властных решений. Им
остаётся только духовная сфера, поэтому формой их организации становится «все-
ленска я церковь». Со своей стороны, формой организации «правящего меньшин-
ства» становится «ун иверса л ьное государс т во», охватывающее весь «мiръ» --- весь
ареал данной цивилизации. Ведь только при полном контроле над всякой возмож-
ной оппозицией выродившаяся элита способна удержать власть. Внешние границы
цивилизации, до сих пор довольно размытые, теперь резко очерчиваются --- лиме-

165
сами и великими стенами. К этим границам стягивается «внешн ий проле тариат» ---
варвары, привлечённые богатствами слабеющей мировой державы. В конечном
счёте атаки «внешнего» и пассивность «внутреннего пролетариата» приводят «из-
рушившуюся» цивилизацию к гибели. Но варвары не в состоянии сразу же стать её
полноценными наследниками, а «вселенской церкви» на это нужно время, поэтому
наступает хиатус --- период «тёмных веков» между гибелью одной культуры и рож-
дением другой, дочерней. Вывод напрашивается:
«Во времена бедствий маска цивилизации срывается с примитивнойфизиономии
человеческого большинства, тем не менее моральна я ответственность за надломы ци-
вилизаций лежит на совести их лидеров» (Тойнби 1991: 305).
Но ни у О. Шпенглера, ни у А. Дж. Тойнби нет образа «торжествующего обыва-
тел я» (Гумилёв 1990: 195).
Об отношении Н. С. Трубецкого к обывателям мы уже упоминали в предыду-
щем параграфе. По его мнению, Чингисхан различал два типа личности, причём
у оседлых народов худший тип преобладает (Трубецкой 2007 {1926}: 299---300).
Наконец, в «Ура Линде» об обывателях специально не говорится. Их роль игра-
ют хорнинги и «люди Финды».
III.12. История как регресс: эволюция или инволюция?
Народ наш увядает, и за этой осенью весне не бывать.
Дж. Р. Р. Толкиен. Властелин Кол ец, IV,5
Всё сказанное означает, что история --- это драматический рассказ об упадке
идеалов, сотворённых совершенными и беспорочными. Эта идея характерна для
мифологического понимания мира, как его реконструирует М. Элиаде (1998), опи-
раясь на идею архетипов К. Г. Юнга. Коль скоро «безгрешные» поступки --- лишь
повторение того, чему задали архетип боги в предвечные времена (in illo tempore),
стало быть, любое новшество --- это зло, нарушение изначального шаблона. Лишь
то подлинно, чему некое божество научило людей в «начале времён». Поэтому лю-
бое развитие может быть только регрессом, а предел возможности лучших людей
(то есть помнящих изначальные ценности) --- это реагирование на вызовы време-
ни, иными словами --- реакция. Ведь изначально слово «реакция» --- не ругатель-
ство, а именно вот это: более-менее пассивный ответ на активность «чуждых эле-
ментов», вторгшихся в систему (казалось бы) невесть откуда.
Ход мысли знаком, но задумаемся: о чём тут могла бы идти речь? О прогрессе
научных и технических знаний? Но на это даже Библия не претендует: её задача ---
нравственная, а не научно-техническая. О моральном поведении? Это вернее: мо-
раль ведь консервативна, её задача --- охранять человеческое общество от распада,
а не способствовать переменам. Но в таком случае и морали «премена бывает».
Впрочем, в данном случае наша задача --- выяснить, не какова «истина в по-
следней инстанции» (эта задача неразрешима), а какова историческая позиция на-
ших авторов. Кто из них защищает идею прогресса и эволюции, кто --- регресса
и инволюции? Оказывается, для большинства из них любое историческое явление
с самого начала появляется в идеальном виде. Вся его дальнейшая история --- путь
регресса, искажения вплоть до полной потери сходства с исходным «архетипом».
Причём не по Юнгу и Элиаде, а по Платону: вспомним хотя бы историческую кон-

166
цепцию его «Государства»! Любое развитие (в форме эволюции или в какой угодно
другой) есть лишь удаление от Изначального Идеала и, стало быть, регресс.
Этот ход мысли не только традиционен, но до эпохи Просвещения даже го-
сподствовал. Сколько бы ни ругали «религию прогресса» XVIII века, но до её
появления историческая концепция была монотонной до безобразия: «да, бы л и
люди» --- но давно, мы же (по выражению Иоанна Солсберийского) --- лишь «кар-
лики на плечах гигантов» древности, а дальше будет ещё хуже: ведь «не та пошла
молодёжь».
Чего не портит пагубный бег времён?
Ведь хуже дедов наши родители,
Мы хуже их, а наши будут
Дети и внуки ещё порочней.
Гораций, Оды, III, 6
История как регресс --- это и есть определение реакционности как чёткого
понятия: идеалом был бы возврат к неким пройденным этапам («регенерация»),
даже если он признаётся недостижимым. При этом не следует понимать реакцию
как синоним зла: это верно лишь в рамках «религии прогресса». Ведь реагирова-
ние на вызовы окружающей среды ради поддержания гомеостаза (не в гумилёв-
ском, а в медицинском смысле --- равновесия и постоянства внутренней среды ор-
ганизма) --- универсальное свойство всего живого. Так, Дж. Р. Р. Толкиена никто
не упрекнёт в реакционности. Его позицию можно определить скорее как здоро-
вый консерватизм --- попытку сохранить для грядущего мира важнейшие ценности
мира уходящего. Но посмотрите хотя бы географию его мира, где развалин больше,
чем населённых пунктов... А кончается его эпопея уходом любимых героев во гла-
ве с Гэндальфом --- потому что «мир для Перворождённых стал седым и дряхлым»
(Толкин 1992: 338). Это классический миф упадка, в который вплоть до эпохи Про-
свещения верило чуть ли не всё человечество.
Дело не в том, чтобы осудить анализируемых нами авторов (в отношении Ро-
зенберга это уже сделано, в отношении Гумилёва --- бессмысленно). Дело в том,
чтобы, как говорил Остап Бендер о Шуре Балаганове, со всей конкретной и доказа-
тельной определённостью «точно ук а зат ь то место, которое вы за н и маете под сол н-
цем». В этом отношении Розенберг не оставляет повода для сомнений:
«Самое последнее "познание" расы входит уже в её первый религиозный миф» (Ro-
senberg 1934: 684).
«Так как история также не является развитием Ничто в Нечто, не путём от незначи-
тельного к великому, и не превращением одного существа в совершенно другое, то первое
расово-народное пробуждение благодаря героям, богам и поэтам является уже апогеем на-
всегда» (Rosenberg 1934: 678).
Однако это относится лишь к «познанию» расы, сама же она неизменна
и неспособна меняться к лучшему, эволюционировать. Все её задатки заложены из-
начально. Неизменны и «законы формы», заданные раз навсегда:
«Я знаю, что возразят против сравнения песни Нибелунгов с Илиадой, что
они не "одновременны" с точки зрения исторического развития греческого и немецкого
народа. Но всё же сравнение возможно, если исследуют внутренние законы формы, кото-
рые остаются всегда одними и теми же (die inneren Formgesetze <...> die stets die gleichen
blieben)» (Rosenberg 1934: 306)

167
Но если пути вперёд нет, есть лишь «идеал» в виде вечного кружения на ме-
сте ради поддержания прежнего уровня, то упадок возможен. Поэтому, например,
величие Рима оказывается очень коротким и целиком приходится на легендарный
период, не освещённый надёжными источниками: «В середине V в. до н. э. бы л сде-
лан первый шаг к хаосу: разрешены смешанные браки между патрициями и плебея-
ми» (Rosenberg 1934: 56). С этого момента вся римская история --- сплошной закат
(Untergang), спуск от изначального совершенства к распаду и хаосу.
У Л. Н. Гумилёва этнос зарождается как крепкое сообщество («конвинксия»)
людей особого типа, сразу в наилучшем из возможных состояний. Всё дальней-
шее --- распад этой структуры под давлением окружающего (а отчасти создавае-
мого её собственной активностью) хаоса. Отсюда понимание истории как «науки
об утратах» и ностальгия по ушедшему. Уж е в 1977 г. он писал:
«Коса Сатурна срезает любые личные проявления жизни, хотя и не трогает зако-
номерностей социально-экономических формаций. Только они идут по пути прогресса,
а всё неповторимое и прекрасное, что было в прошлых веках, утраты. Вот почему исто-
рия это долгий список потерь, уменьшаемый лишь постоянным вмешательством Клио.
Ибо даже погибшее, но уцелевшее в памяти, не мертво!» (Гумилёв 1977: 262).
Фразу о социально-экономических формациях вряд ли можно считать цензур-
ной данью марксизму, поскольку сами классики марксизма не настаивали на таком
исключении. Ф. Энгельс не признавал абсолютным ничто, кроме прогресса, идуще-
го через «процесс возник новен и я и ун и ч тожен и я», не признавал абсолютной даже
саму марксистскую философию (Энгельс 1987 {1886}: 289---290). Л. Н. Гумилёв же
прибавляет сюда ещё законы формаций 61, однако вся история для него --- сплошное
«уничтожение». При этом непонятно, как должно увязываться положение о неиз-
менности и даже развитии «за кономерностей социа л ьно-экономи ческ и х формаций»
со всей остальной концепцией Гумилёва.
Даже понятие факта Гумилёв определяет не через приобретения или модифи-
кации чего-то уже имеющегося в культуре, а только через потери:
«Рост и усложнение этноса представляется современникам нормой, но любая поте-
ря или раскол отмечается как нечто заслуживающее внимания, т. е. событие. Но коль скоро
так, то событием именуется разрыв одной или нескольких связей либо внутри этноса, либо
на границе его с другим этносом. Последствия разрыва могут быть любыми, иной раз весь-
ма благоприятными, но для теоретической постановки проблемы это не имеет значения.
Так или иначе событие это утрата, даже если это то, от чего полезно избавиться.
Значит, этническая история наука об утратах, а история культуры это кодифика-
ция предметов, уцелевших и сохранившихся в музеях и частных коллекциях, где они подле-
жат каталогизации. В этом основная разница этих двух дисциплин, которые мы в дальней-
шем смешивать не будем» (Гумилёв 1990: 24 25).
Такое отношение к прошлому --- благодатная почва для ретроутопий. У Розен-
берга мы уже видели «гиперборейскую Атлантиду». У Гумилёва столь явной ретро-
утопии нет (если не понимать под ней его «вымыш ленное царство» русско-ордын-
61 Напомним, что Марксу и Энгельсу принадлежит лишь общая идея формаций как социальных
систем, базис которых составляют производственные отношения. Что же касается догматической схемы
пяти общественно-экономических формаций (так называемой «пятичленной схемы»), она была создана
лишь в 1930 х гг. советскими историками из школы Н. И. Бухарина.

168
ского симбиоза), но его идеи оказались весьма удобными для построений такого
рода, выполненных другими авторами.
В отношении классиков циклизма этот вопрос не решается столь однозначно.
Для Шпенглера история становится регрессивной только после надлома культуры,
однако именно этот период --- в силу неутешительного диагноза, который он выста-
вил современности, --- и привлекает его внимание. В любом случае, хотя историче-
ский пессимизм О. Шпенглера хорошо заметен, но для целостной концепции упад-
ка необходимы ещё два компонента (как минимум --- один из них): представление
о первозданном рае и о конечном состоянии человечества (то есть, соответствен-
но, глобальная ретроутопия и эсхатология). А у Шпенглера нет ни того, ни друго-
го: у каждой культуры свой «утраченный рай» и свой апокалипсис «в отдельно взя-
той стране».
Позиция Тойнби в этом вопросе сложнее. Он признаёт наличие не только от-
дельных цивилизационных циклов, но и общечеловеческого прогресса: «дочерние»
цивилизации стоят на плечах «материнских», а значит, в чём-то их превосходят.
Он даже признаёт, что «... цивилизации управляют духовным прогрессом челове-
чества» (Тойнби 1991: 528), и, что интересно, возражает против неограниченно-
го циклизма:
«Таким образом, наличие периодически повторяющихся движений в процессе
роста цивилизаций ни в коей мере не предполагает, что сам процесс, включающий в себя
эти движения, принадлежит тому же циклическому порядку, что и сами эти движения.
Напротив, если из периодичности этих малых движений и напрашивается какой-либо
вывод, то он, скорее, сводится к тому, что большое движение, порождаемое монотонно
поднимающимися и опускающимися крыльями, есть движение совершенно другого
порядка, или, иными словами, это движение не повторяющееся, а прогрессирующее»
(Тойнби 1991: 299).
И тем не менее целая глава (: 529---540) озаглавлена у него: «Цивилизация как
регресс». Причём это --- явно поздняя часть его сочинения.
В. Н. Дёмина его исторический преморфизм заставляет искать не только
корни каждого народа ab origines, но и корни его институтов. Так, в истории Меду-
зы автор усматривает признаки раскола «протоэл л и нс кого этн и чес кого и идеологи-
ческого единства» (Дёмин 1997: 107). То есть даже у протоэллинов была идеология
в современном смысле, отличная от мифологии. Это напоминает З. Ситчина (1998
{1976}), находящего у шумеров все признаки современной цивилизации, вплоть
до двухпалатного парламента. В итоге --- унылая картина: нет ничего нового под
Солнцем. Нет прогресса, нет и регресса. Бессмысленно говорить о каком-то «твор-
честве» (III.14): всё, что можно, сотворено на заре времён, дальше культура лишь
сохраняет эти достижения, либо забывает их --- но может обрести вновь (Дёмин
был уверен, что именно этим и занимается).
В этом он близок Г. Вирту, оплакивавшему упадок нидерландской народной
культуры под напором культуры больших городов, и всей крестьянской утопии
«Ура Линды». О последней не приходится даже много говорить: раз в ней есть Ат-
лантида (Атланд), утраченный ретроутопический рай, этим всё сказано. Достаточ-
но сослаться на мнение иркутского профессора В. П. Даниленко: «Мы обнаружива-
ем у Г. Вирта, таким образом, ту же инволюционную схему человеческой истории, что
и у Константина Буфеева и Рене Генона: от высшего к низшему, от гармонии к ха-

169
осу, от эволюции к инволюции. Но если К. Буфеев увидел инволюцию человечества
с богословской точки зрения, а Р. Генон с паранаучной, то Г. Вирт с квазинаучной»
(Даниленко 2002).
Причём такая позиция (в отличие от многих других сторон мировоззрения Дё-
мина и Вирта) по-человечески где-то понятна. В наши дни, ко гда практически каж-
дый умирает уже не в том мире, в котором родился, когда дорогие воспоминания
нашего детства для нового поколения уже не более понятны, чем китайская грамо-
та, ностальгия по «старым добрым временам» --- своего рода гарантия душевного
равновесия. Л. С. Клейн, в целом резко критически относящийся к Б. А. Рыбакову
(по целому ряду веских причин), вспоминает не без сочувствия:
«Он искренне любил народную русскую культуру и с печалью наблюдал исчезновение
целых её пластов, отчуждение горожан от деревни и природы. Помню, лет тридцать назад
мне довелось как-то обедать в ленинградском Доме учёных за одним столиком с академи-
ком Рыбаковым и профессором Каргером. Рыбаков рассказывал, как по дороге в Ленин-
град его попутчице в поезде маленькая дочка закричала: "Мама, мама, смотри, вон коровка
ходит, а рядом ещё что-то!". "Я выглянул в окно, завершил с грустью Борис Александро-
вич, этим 'что-то' была лошадь"» (Клейн 2004: 103).
Наконец, кн. Трубецкой в данном вопросе стоит особняком. Он нигде не отри-
цает прогресс и не считает упадок магистральным путём истории.
III.13. Антидемократизм
Элитарные ценности несовместимы с демократией в современном понимании.
Даже такие малые элитарные группы, как мистические кружки или богема, бере-
гут свою замкнутость от проникновения «массы», хоть и не пытаются играть по-
литическую роль. Об аристократизме и говорить нечего: предел доступной ему де-
мократии --- система типа Речи Посполитой, где дворянство было единственным
полноправным сословием, допускаемым к управлению страной и участвующим
в сеймах.
Для Розенберга «демократия» --- слово ругательное: «Торговец, адвокат, спе-
кулянт станет хозяином общественной жизни.Демократия, таким образом, кладёт на-
чало не власти характера, а власти денег. Это обстоятельство уже не менялось отто-
го, правит ли империя или республика, так как человек XIX века в расовом отношении
оставался одинаково нетворческим» (Rosenberg 1934: 102). И далее: «То, что ещё
оставалось во Франции благородного, отступалось от политики как от грязного дела,
жило в провинциальных замках, в консервативном затворничестве, или направляло
свои х сыновей в армию, чтобы только послужить отечеству» (Rosenberg 1934: 103).
Идеал указан прямо: не крестьянство же, при всей его роли «первоисточника
нордической расы», могло уединяться в своих замках и посылать детей в офицер-
ские училища? Имеются в виду люди вроде аристократа-неудачника Гобино. Такие
взгляды ещё Маркс и Энгельс в «Манифесте коммунистической партии» (IV, 1)
определили как «феодальный социализм», т. е. утопию, в которой критика буржу-
азии ведётся с позиций ценностей идеализированного феодального общества. Это
явление достаточно хорошо известно, на нём основана критика капитализма север-
ных штатов США идеологами рабовладельческого Юга --- Дж. Кэлхуном и Д. Фиц-
хью, равнявшими рабовладельческую плантацию с фаланстером в духе Фурье (Со-

170
грин 1990). Но вопрос в другом: понимал ли Розенберг, что защищал ценности слоя,
к которому сам не имел даже шансов принадлежать? Не поставил ли он сам себя
в положение тех самых наёмных борзописцев, которых тут же (чуть раньше) объ-
явил поголовно евреями --- не по крови, так по духу? Уж е здесь видно, насколько
лишена целостности авторская позиция.
Что касается отношения Гумилёва к демократии, о нём уже было сказано. Ему
явно по душе военная демократия кочевого типа, но не «парл а ментаризм и корруп-
ция». Более всего, однако, его привлекают отдельные сильные исторические фи-
гуры с ярко выраженным «творческим» (schöpferisch) началом. От их ошибок или,
напротив, умения почувствовать требования времени сплошь и рядом зависит ход
истории.
Для О. Шпенглера антидемократизм --- естественное следствие его элитизма.
Хотя возможна демократия хотя бы в среде знати (Речь Посполитая, аристократиче-
ские республики). Так или иначе, позиция О. Шпенглера в отношении веймарской
демократии известна, как и его союз с крайне правыми силами --- сначала «консер-
вативными революционерами», а затем и нацистами.
Позиция А. Дж. Тойнби в этом вопросе --- сдержанная: не без критики (Тойн-
би 1991: 14, 18, 259), но без того огульного осуждения, на которое так падки правые
мыслители. Главный вопрос для него таков: «Будет л и нова я социа л ьна я мощь и нду-
стриализма и демократии использована в великом созидательном деле превращения
вестернизнрованного мира в экуменическое общество или же эти новые силы будут
играть разрушительную роль, обслуживая такие древние и бесчеловечные институты,
как Война, Трайбализм, Рабство, Собственность? В этом состоит нынешняя проблема
западной цивилизации в её глубинной духовной сути» (Тойнби 1991: 249---250).
В диалоге с Д. Икэда Тойнби выступил с критикой слабостей демократии: это,
по его мнению, всего лишь «наименее плохая политическая система из до си х пор
созданны х человечеством» (Тойнби, Икеда 1998: 284). Здесь же он чётко обозначил
собственный социальный идеал:
«Я предпочёл бы конституцию, дающую большинству негативную власть контроли-
ровать правительство, реализуя право вето в вопросах, касающихся жизненных интере-
сов этого большинства, не давая ему позитивной власти управлять. Я думаю, что лучшим
правительством было бы меритократическое правительство, хотя даже отобранная самым
справедливым и эффективным образом меритократия не должна быть освобождена от на-
родного контроля <...>. Я бы сохранил выборную, представительную, демократическую
конституцию для выбора в народный орган контроля за правительством, но исключил бы
выборы как метод набора правящей меритократии. Я предпочёл бы, чтобы правительство
набирали, частично кооптируя, частично назначая, при выдвижении кандидатов социаль-
но и культурно важными неполитическими и некоммерческими организациями» (Тойнби,
Икеда 1998: 286 287).
В качестве примера такой системы Тойнби прямо назвал властные структу-
ры, пополнявшиеся через механизм государственных экзаменов: конфуцианское
чиновничество в Китае и Британскую гражданскую службу в Индии. Правда, его
японский собеседник тут же задал напрашивающиеся вопросы: «Кто полу чит пра-
во назначать руководителей, и в чём будет состоять их квалификация? Вы далее ска-
зали, что народ будет иметь право контролировать меритократию, но не избирать её.
Какой способ контрол я может использовать народ при подобных обстоятельствах?»

171
(: 287). Ведь именно в этом --- слабые места конфуцианского меритократическо-
го идеала, с которым японцы хорошо знакомы --- по крайней мере, в теории, из ки-
тайского опыта (Васильев 1983: 282). Однако конкретного ответа на эти вопросы
А. Дж. Тойнби не дал.
Однако вообще-то А. Дж. Тойнби своим принципом меритократии не сказал
ничего нового. Разве и в наши дни правительство избирается, а не назначается? Раз-
ве избираемый парламент сам проводит в жизнь принимаемые им законы? И разве
даже в таких странах, как Франция эпохи Третьей и Четвёртой республики, где ми-
нистерства сменялись чаще, чем ежегодно, министр в решении хоть каких-то кон-
кретных вопросов был способен сделать что-либо, что не подсказали ему квалифи-
цированные специалисты --- непривилегированные, но и не сменяющиеся после
каждых выборов? Так чем же отличается идеал А. Дж. Тойнби от умеренной либе-
ральной демократии, давно уже существующей в Европе?
Что касается евразийцев, включая князя Н. С. Трубецкого, то их антидемо-
кратизм вытекал из западного происхождения демократических идей. Некоторые
из них (но не сам Трубецкой) даже объясняли демократию еврейским влиянием ---
«духом закона», якобы присущим Ветхому Завету, в противоположность «христи-
анской любви» русского православия.
Здесь же заметим попутно, что такого представления не разделяют даже многие
православные авторы. По мнению румынского теолога Михая Гаврила, убеждение,
«согласно которому еврейская и христианская этика отличаются тем, что первая носит
характер юридического закона, а вторая делает упор на божью милость», --- лишь уко-
ренившийся схоластический предрассудок. Автор возражает на это: «смысл концепта
"закона" в древнееврейском совершенно иной, чем в индоевропейских языках. Если в ев-
ропейской цивилизации закон это глубоко юридическое понятие, связанное с пред-
ставлением о трибуналах и судьях, то в еврейской морали закон имеет скорее смысл Бо-
жьего наставления. В иудейской морали Тора не простая норма, которая может быть
и человеческой, но всегда учение и напутствие Бога, обращён ное к л юд я м» (Gavril 2007:
58). Юридическое понимание «закона» в иудаизме усиливается лишь после вавилон-
ского плена (там же), но никогда не торжествует окончательно.
Так или иначе, демократия --- пусть даже не еврейское, но всё же европейское
явление, и уже поэтому евразийцы относились к ней враждебно. На место «право-
поклонничества» они стремились поставить то «христианскую любовь» (как буд-
то она исключает существование канонического права), то какой-либо вид собор-
ности или бердяевской идеократии. «Эти идеи они сопоставл яли с присущим якобы
только русской душе понятием о справедливости, о "Государстве Правды", которому
строгое писаное законодательство могло идти только во вред, как чуждая идея, осно-
ванна я на бездушном механицизме» (подробнее см.: Шнирельман 2000: гл 3). Ссыл-
ка, приводимая В. Я. Шнирельманом к этим словам, включает и работу Н. С. Тру-
бецкого «У дверей. Реакция? Революция?» (Евразийский временник. Берлин, 1923).
И лишь «Ура Линда» в этом отношении выбивается из общего ряда. Некото-
рые её места заставляют вспомнить программы великих революций --- видимо,
именно в них сказались идеи К. Ф. Вольнея. «Общие законы» начинаются слова-
ми: «Все свободнорожденные рождены одинаково» (Вирт 2007: 107). Королевская
власть --- выборная, кроме особого случая --- гибели короля в бою, когда органи-
зовать выборы явно невозможно, в остальных случаях наследование власти не до-

172
пускается (: 109---111). Третий из принципов, «по которым составлены эти законы»,
гласит: «Каждый знает, что он хочет жить свободно и что того же желают и другие».
Это --- еле прикрытая цитата из «Декларации независимости США»: «Мы считаем
очевидными следующие истины: все люди сотворены равными, и все они одарены сво-
им создателем некоторыми неотчуждаемыми правами, к числу которых принадлежат:
жизнь, свобода и стремление к счастью» (ср.: «Декларация прав человека и граж-
данина» 1789 г., ст. 1,2). Впрочем, преклонение перед «Ура Линдой» не помешало
Г. Вирту всю жизнь быть сторонником экстремистских идеологий.
III.14. Державность
Как же, однако, определить, переживает ли этнос подъём или упадок? Об этом
специально не говорится нигде, но можно почувствовать, что критерий этот --- пре-
жде всего биологический: численность популяции и размер занятого ею ареала.
В отношении людей то и другое означает, что расцвет этноса обозначен держав-
ной мощью. «Так за счёт чего же ослабел этнос арабов-завоевателей, раньше чем по-
литическая система халифата и задолго до кризиса "мусульманской культуры"?» ---
спрашивает, например, Л. Н. Гумилёв (1990: 35). Под этим «ослаблением» здесь
понимается конец арабских завоеваний и кризис государственного единства, ко гда
эмиры начали превращаться из наместников халифа в полунезависимых правите-
лей. Выше этого критерия нет ничего. Даже культура и та не столь важна.
С этой точки зрения современные западные страны переживают явный упадок:
колониальные империи развалились, население сокращается. Но почему-то осталь-
ной мир завидует этому «гниющему» Западу! Тщит себя надеждой: вот-де скоро
мы --- почему-то именно мы! --- станем его наследниками. Между тем нет основа-
ний считать, что западная цивилизация гибнет или хотя бы утрачивает мировое ду-
ховное лидерство. Скорее она переходит в новое качество, при котором господство
утрачивает территориально-государственный характер, а уровень подготовки каж-
дого отдельного человека важнее, чем механическая численность населения. По-
этому старые критерии расцвета и упадка неприменимы к такому миру.
Поэтому, кстати, Гумилёв и не рассуждает о пассионарных толчках Нового
времени, в чём его упрекает А. Л. Янов (1992: 110---112): это не только привело бы
его к открытому конфликту с марксизмом, чего сам автор хотел избежать, но и во-
обще его теория могла бы быть применима только к аграрному обществу, ещё не пе-
режившему промышленной революции.
Правда, выше (см. п. 9.4) Л. Н. Гумилёв измерял «пассионарное напряжение»
«числом субэтносов в этносе». Однако на практике, когда речь заходит не об общем
принципе, а о конкретных случаях, увеличение этого числа всегда оказывается сим-
птомом распада, если только начинает вредить державной мощи. Поэтому послед-
ний признак приходится считать для Л. Н. Гумилёва первичным.
Шпенглер кратко и чётко определяет своё отношение к идее державности
во 2-м томе «Заката Европы»: «Мировая истори я это истори я государств. Исто-
рия государств это история войн» (цит. по: Свасьян 1993: 105).
Тойнби же посвящает этому вопросу десять страниц (: 214---224) и прихо-
дит к выводу: «Таким образом, эмпирический анализ показывает, что прогрессив-
ное и кумул ятивное завоевание человеческого окружения напрямую связано с тер-

173
риториальной экспансией, направленной от географического центра цивилизации
к периферии, но это ни в коей мере не может считаться правомерным показателем ро-
ста цивилизации. Пожалуй, единственным социальным последствием территориаль-
ной экспансии можно считать ретардацию 62, или замедление роста, но никак не уси-
ление его. Причём в крайних случаях наблюдается и полная остановка роста» (Тойнби
1991: 217). «Таким образом, общество, переживающее упадок, стремится отодвинуть
день и час своей кончины, направляя всю свою жизненную энергию на материальные
проекты гигантского размаха, что есть не что иное, как стремление обмануть агони-
зирующее сознание, обречённое своей собственной некомпетентностью и судьбой
на гибель» (: 224). И вывод автора: «Ход рассуждений привёл нас к заключению, что
критерий роста следует искать в прогрессивном процессе самоопределени я» (Тойн-
би 1991: 250).
Но если рост цивилизации определяется не военным могуществом, тогда чем
же? Таких признаков оказывается четыре: «прогрессирующее упрощение, этерифи-
кация, трансференция действия и самодетерминация» (Тойнби 1991: 261). При этом
этерификация комментаторами русского издания трактуется как «общециви л иза-
ционный процесс развеществления: замена мускульной энергии энергией пара в тех-
нике, замена пиктографического знака алфавитным и т. п.», а трансференция --- как
«перенос результатов духовной работы личности в сферу внешних социокультурных
отношений» (: 702, 261). Это довольно близко к идеям Г. Спенсера, видевшего кри-
терий прогресса в совершенствовании социальной структуры.
В отношении же государства как аппарата А. Дж. Тойнби не столь далёк
от позиции князя П. А. Кропоткина, долго жившего в Англии и оказавшего нема-
лое влияние на некоторых английских интеллектуалов того времени --- например,
на Р. Рэдклифф-Брауна. Уж е кропоткинское выражение: в основе государства ле-
жат «союзы пра вящего мен ьши нст ва» (Кропоткин 2004: 630), в отличие от других,
нормальных с его точки зрения, союзов, --- заставляет вспомнить лексику Тойнби.
Но особо заметно это сходство позиций в оценке роли городских коммун средне-
вековья. Эти республики, возникшие в результате «революции двенадцатого века»
(: 633), князь-анархист считал формой коммунистической (в буквальном смысле
слова) безгосударственной социальной организации, а Тойнби выделял в особую
цивилизацию --- «космос средневековых городов-государств». Анализу этого прин-
ципиально важного для его идей «космоса» П. А. Кропоткин (2004: 633---643) уде -
лил гораздо больше места, чем А. Дж. Тойнби:
«В течение одного столетия это движение распространилось (нужно заметить,
путём подражания)с замечательным единодушием по всей Европе» (Кропоткин 2004:
635). Как видим, Кропоткин предвосхитил даже тойнбианскую идею мимесиса ---
подражания, играющего положительную роль. «Под защитой с вои х вол ьностей, вы-
росших на почве свободного соглашения и свободного почина, в этих городах воз-
никла и развилась новая цивилизация с такою быстротой, что ничего подобного этой
быстроте в истории не встречается ни раньше, ни позже. Вся современная промыш-
лен ност ь ведёт своё нача ло от эти х городов <...>» (Кропоткин 2004: 641, выделено
мной --- Л. М.). «В шестнадцатом веке явились новые, современные варвары и разру-
шили всю эту цивилизацию средневековых вольных городов <...>. И кто же были эти
варвары? Не кто иной, как государство вновь возникший тройственный союз между
62 Ср. французское: être en retard --- опоздать.

174
военным вождём, судьёй (наследником римских традиций) и священником, тремя си-
лами, соединившимися ради взаимного обеспечения своего господства и образовав-
шими единую власть, которая стала повелевать обществом и в конце концов раздавила
его» (Кропоткин 2004: 643---644). Чтобы превратить это рассуждение в тойнбиан-
ское «поглощение космоса городов-государств западной цивилизацией», достаточ-
но небольшой стилистической правки.
Итак, можно констатировать, что английскому автору державный идеал чужд.
Больше того, как видно из его очерка истории Афин и Венеции (Тойнби 1991:
310---316), «пок лонение эфемерной л ичности» --- социуму или державе, включая их
привычную роль, --- есть одна из форм, ведущих к гибели культуры.
В. Н. Дёмин, при всех своих патриотических симпатиях, не был державником.
В 2000 г. он составил «Заветный список» книг, повлиявших на формирование его
мировоззрения 63. И в этом списке раздел «до 20 лет» завершается трудами М. А. Ба-
кунина: «Государственность и анархия», «Исповедь». Что, кстати, многое объяс-
няет: в отличие от своего коллеги по движению --- князя П. А. Кропоткина, --- Баку-
нин был очень путаным философом, что и засвидетельствовал Р. Вагнер по личным
воспоминаниям времён подготовки к Дрезденскому восстанию:
«Так как каждый разговор он неуклонно сводил к разрушению, то я обратился к это-
му удивительному человеку с вопросом, как он думает приступить к делу. Тут обнаружи-
лось, как я уже догадывался раньше и как это выяснилось теперь с полной отчётливостью,
что всё у него построено на произвольных предположениях. С моими планами организа-
ции искусства будущего я рисовался ему человеком непрактичным, витающим в облаках.
Но оказалось, что и его проекты относительно неизбежного разрушения существующих
культурных учреждений по меньшей мере так же мало основательны, как мои» (Вагнер
2001: 732 733).
И не такую же неосновательность мы видим у В. Н. Дёмина? Впрочем, отсут-
ствие державных иллюзий делает честь лишь ему самому: он не опустился до вос-
певания какого-нибудь очередного « тысячелетнего рейха». Но кому дано знать, «как
с лово наше отзовётся»? Кто продолжит дело автора и в каком направлении? Чтобы
соединить «гиперборейскую» (она же «нордическая») идею с державностью, мно-
го усилий не нужно, более того --- уже есть готовый шаблон.
Н. С. Трубецкой, основоположник евразийства, в отличие от многих своих
последователей, был аполитичен. Как отмечает его биограф: «Хотя ему при ходи-
лось писать статьи в жанре политической публицистики, он избегал прямого участия
в организационно-пропагандистской деятельности и сожа лел, когда евразийство сде-
лало уклон в политику. Потому в истории с газетой "Евразия" он занял однозначно-
непримиримую позицию по отношению к левому крылу движения и вышел из ев-
разийской организации, возобновив публикации в обновлённых изданиях лишь
через нес кол ько лет» 64. Хотя кн. Трубецкой был пламенным пропагандистом «идео-
кратического государства», это относится не столько к его историческим взглядам,
сколько к социальному идеалу. Рассуждая об украинской проблеме, он специаль-
но подчёркивает, что вопрос о культурном единстве Украины и Великороссии как
63 http://www.trinitas.ru/rus/doc/avtr/00/0167---00.htm
64 http://www.kulichki.com/~gumilev/TNS/tns00.htm

175
двух проявлений «общерусской» (восточнославянской) культуры 65 не связан с во-
просом о государственном единстве, и отказывается рассуждать, войдёт ли Укра-
ина в состав России или будет независимой (Трубецкой 2007 б {1927}: 508---509).
Общество, описанное в «Ура Линде», ведёт лишь оборонительные войны, под-
вергается агрессии, но само не агрессивно. В «Совете Фрейи» запрет нападать
«на народ Лиды и л и народ Фи нды» возведён в принцип и подкреплён угрозой, что
Бог будет в этом случае на стороне жертв нападения (: 102). Если же фризам не хва-
тает земли, то единственный дозволенный способ получить её у соседей --- покуп-
ка (: 118). В идеальную эпоху, когда ещё стоял Альдланд (Атлантида), даже «люди
Финды» не нападали на избранный народ. Лишь катастрофа и земельный голод
привели к войнам, а те, в свою очередь, --- к появлению королей у фризов. Заметим,
что это совсем не похоже на то, что мы знаем о средневековых фризах --- главных
пиратах не только Северного, но и Балтийского моря.
Творчества же нет вообще. Всё, что есть, дано свыше.
Итак, ни авторы «Ура Линды», ни Г. Вирт не были державниками. Этого нельзя
сказать об А. Г. Дугине. В начале августа 2008 г. он выступил с заявлением, в част-
ности, о том, что величие России заключается, прежде всего, в будущих военных по-
бедах. Случайно или нет, но это заявление практическим совпало по времени с на-
чалом «пятидневной войны» в Южной Осетии и с военными учениями «Наших»
на Селигере: последнюю новость деловая интернет-газета «Взгляд» поместила
в одной заметке с сообщением о речи Дугина (Слава российских воинов 2008). Ора-
тор умолчал об одном: в ядерный век большая война --- самоубийство человече-
ства, а «локальная» война --- часть «великой шахматной партии» крупных держав.
В таких условиях военные победы возможны только двух родов: либо расправа над
слабым противником, либо карательная операция. Но ни то, ни другое давно уже
не приносит лавров.
Таким образом, мы снова видим, как связен на самом деле исторический Миф.
Достаточно принять некоторые его предпосылки, как остальные появятся следом,
хотя бы и против воли первоначального автора.
III.15. Исторический этноцентризм
Главный признак историцизма, указанный ещё К. Р. Поппером, --- стремление
увидеть в истории единственную движущую силу, закономерность и цель. В этой
связи часто вспоминают знаменитые слова из коммунистического «Манифеста»:
«История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов»
(Маркс, Энгельс 1985: 142). Наши же авторы убеждены, что «всякая история есть
история борьбы» этнических групп. В одном из интервью Л. Н. Гумилёв рассказы-
вал, что озарение именно этой мыслью стало толчком для построения его истори-
ческой концепции.
«Бол ьшие дол и беспечно и детски растрачивающей себя северной крови подда-
вались пленительным соблазнам, оказались готовыми к услугам даже для носителей
наполовину вымышленного древнеримского великолепия, и лишь обнажали слишком
часто свой меч против всего мира, служа фантазии, и стали вместо родоначальников,
65 Н. С. Трубецкой пользуется дореволюционной терминологией, называя «русскими» всех вос-
точных славян, включая великороссов, украинцев и белорусов. Уж е в его время такое словоупотребле-
ние не было общепринятым даже среди эмигрантов и вело к чисто терминологической путанице.

176
для роли которых они были рождены, всего лишь наследниками. Так вплоть до Мар-
тина Лютера складывается борьба между германством и народным хаосом как борь-
ба меж ду бл изк и м к природе героизмом (Heldentum) и геройс твом (Heldenha igkeit)
на службе чуждой природе фантастики, и нередко представители одной и той же кро-
ви противостоят друг другу в защиту изначально чуждых им ценностей с оружием
в руке» (Rosenberg 1934: 84).
Это описание очень напоминает фразы Гумилёва о пассионариях. Впрочем,
в своих диагнозах оба автора близки. Для Розенберга причина упадка Греции ---
влияние чуждого ей переднеазиатского духа (Vorderasientum), захлестнувше-
го страну. Гумилёв же, говоря о победах Септимия Севера, войска которого были
набраны на Балканах, заключает: «Так и м образом, покорённ ые некогда Ил л ири я
и Фра к и я одерж и ва л и верх над Ри мом» (Гумилёв 1990: 211). Примеров на этот счёт
у обоих авторов так много, что достаточно открыть чуть ли не любую страницу, где
они не только излагают факты, но и стремятся их истолковать.
Равным образом этноцентризм бросается в глаза в любом месте «Ура Линды»,
не требуя специальных доказательств. Отметим лишь один момент, так как в нём
особенно заметно, что эта «летопись» --- на самом деле никакой не аутентичный
документ, а подделка XIX века. Источником всякого зла, и прежде всего религиоз-
ного фанатизма, в ней выступают некие Magyaren со своим вождём Magy, в кото-
рых нетрудно увидеть мадьяр (венгров). Это созвучие постоянно подчёркивается
всеми комментаторами --- от Г. Вирта до А. В. Кондратьева, как и созвучие «мадья-
ры --- маги». Именно они разрушают города фризов, убивают последнюю Матуш-
ку народа, гасят священную лампаду и т. д. Впрочем, об этом подробнее мы пого-
ворим в III.18.
Однако этноцентризм --- как раз не самая обязательная часть Мифа. Ведь он де-
лит человечество на слишком большое число слишком малых групп, каждая из ко-
торых замкнута сама в себе. И если объективному историку это не мешает (ведь он
не занимается мистическими «народными духами» и не считает этносы замкнуты-
ми), то для мифотворца нет другого выхода, как отнимать у этносов их индивиду-
альность, перенося её на группы высшего порядка --- «расы» или «суперэтносы».
А этих групп всегда немного --- в крайнем случае две, и никогда не больше десят-
ка одновременно. В крайнем случае «избранный народ» (естественно, свой) мо-
жет быть объявлен особым «суперэтносом», но в этом случае можно говорить уже
не об этноцентризме, а о расизме.
И у О. Шпенглера, и у А. Дж. Тойнби роль этносов играют культуры, которые
даже не особенно борются между собой. Они живут по собственным законам и про-
ходят циклы саморазвития, почти не замечая друг друга.
Кн. Трубецкому идея племенного этноцентризма глубоко чужда. В этом он рез-
ко отличается, например, от «последнего евразийца» Л. Н. Гумилёва и тем более
от расистов. Вообще, если Л. Н. Гумилёв далеко превосходит кн. Н. С. Трубецко-
го в знании исторических фактов, то столь же далеко уступает ему в глубине мыс-
ли. На фоне идей Трубецкого учение Гумилёва выглядит упрощённым, несмотря
на всю словесную цветистость.
Наконец, в концепции В. Н. Дёмина борьбе этносов просто нет места. История
для него, можно сказать, вообще не процесс. Все этносы сохраняют память о сво-
ём «гиперборейском» прошлом, постепенно слабеющую за давностью лет, поэтому

177
эпизоды борьбы в принципе случайны. Если же в его истории борьба и случается,
то не этническая, а религиозная.
III.16. Этническая сегрегация
И у А. Розенберга, и у Л. Н. Гумилёва внимание сосредоточено не на челове-
честве и не на человеке, а на промежуточном звене --- этнических общностях. Мы
помним, как обосновывал такой взгляд Розенберг (III.4). Отсюда вытекает, что вся-
кие контакты между культурами опасны и, как правило, вредны. Для Розенберга
они несут угрозу «расового смешения» (Rassenmischlung, Bastardierung) и утраты
«высшей расой» её ведущей роли:
«Однако эта демократия не господство народа, а господство Передней Азии над
греческими племенами, растратившими людей и силы, и прежде всего господство ставших
безнаказанными отбросов человечества над изнежившимися, не поддерживаемыми расово
родственным крестьянством гоплитами» (Rosenberg 1934: 52).
«Тем не менее, посреди самого страшного крушения прежняя нордическая расовая
душа пробудилась к новому, более высокому сознанию. Она осознаёт, наконец, что это рав-
ноправное одновременное существование разных но с неизбежностью исключающих
друг друга высших ценностей невозможно, как она это когда-то великодушно полагала,
к своему нынешнему несчастью. Она понимает, что можно присоединять расово и психиче-
ски родственное, но что чуждое должно решительно отбрасываться, а если нужно, то и по-
беждаться. Не потому, что оно "фальшиво" или "плохо" само по себе, а потому, что оно чу-
жеродно и разрушает внутреннюю структуру нашей сущности. Мы чувствуем это сегодня
как долг дать себе до конца ясный самоотчёт и либо признать свою ответственность за выс-
шую ценность и несущие идеи германского Запада, либо быть отброшенными духовно и те-
лесно. Навсегда» (Rosenberg 1934: 118 119).
У Гумилёва тоньше: межэтнические контакты опасны уже тем, что каждый
этнос переживает при этом свою собственную фазу этногенеза. В этническую си-
стему люди подбираются по принципу дополнительности --- «комп лементарности»
(Гумилёв почему-то везде пишет «комп лиментарности»). Иными словами, в систе-
му включается тот, для кого в ней есть место и роль, все остальные --- лишние.
Если же этот принцип нарушается, возникает «химера» --- система, в которой два
этноса (или более) живут, не смешиваясь (этому мешает «различие фаз этногене-
за») и постоянно мешая друг другу. Такая система оказывается нежизнеспособной
и несёт своим членам только горе. Яркий пример этого рода --- Хазария (Гумилёв
1992: 92---147). Но при этом в число химер не вошли другие многонациональные
государства. А их в истории куда больше, чем моноэтничных. Заметим в скобках,
что в таком случае любая семья --- «химера», поскольку родители всегда старше де-
тей. А стало быть, фазы их жизненного цикла никак не могут совпадать.
Принципиальный же вердикт автора таков: «Контакты на уровне суперэтносов,
как правило, ведут к аннигиляции. Исключением являются только краткие периоды
пассионарны х взрывов, но и тогда старые этносы исчезают, слива ясь в новый» (Гуми-
лёв 1992: 210). Практический вывод из сказанного равносилен расовой сегрегации,
что не раз было отмечено в печати.
С этой точки зрения Розенберг постоянно нападает на «универсализм» (Uni-
versalität), воплощением которого служит для него папская политика --- противо-

178
поставление всемирного церковного государства национальному государству, кото-
рое и защищает автор. В «абстрактной всеобщности католицизма» он видит корень
всех зол. Идея «державности» у него явно от русских правых:
«Здесь мы подошли к сути: немецкий народ должен на "федеральных" правах присое-
диниться к некоей "целостности" [Ganzheit]. И это "целое" [Ganze], для которого Германия
должна быть средством "концентрированного" господства, означает мировую политику Ва-
тикана. Другими словами, это должна быть попытка ещё раз провести кровавый и неудач-
ный эксперимент по созданию конфессионального безрасового всемирного государства.
Мы должны для этого стать подопытным объектом; пожертвовать для него тем, что было
достигнуто кровью сердца наших лучших людей в качестве национальной культуры, запи-
саться на религиозную войну (снова во имя Бога и любви) и этим подтвердить, что мы пре-
дали себя самих» (Rosenberg 1934: 474).
О том, как относится к принципу универсализма Л. Н. Гумилёв, видно, напри-
мер, по его замечанию о первом омейядском халифе Муавии: «Следовательно, как
только принцип отбора по комплементарности заменился принципом всеобщности,
система испытала страшный удар и деформировалась» (Гумилёв 1990: 28).
Об «Ура Линде» можно долго не говорить: призывы к этнической чистоте рас-
сеяны по всему «Совету Фрейи». Достаточно вспомнить ст. 10---11 этого закона:
«И когда кто-нибудь из них захочет взять одну из ваших дочерей себе в жёны, и она
сама этого захочет, вы должны будете объяснить ей её глупость. Но если она всё же захочет
последовать за своим женихом, позвольте ей идти за ним с миром.
А если ваши сыновья возжелают одну из их дочерей, то вы должны поступить с ними
так же, как и со своими дочерьми. Но ни те, ни другие не должны возвращаться назад, по-
скольку в браке они будут исполнять и почитать инородные нам традиции и обычаи, а если
вы сами станете всему этому следовать, то Я перестану о вас заботиться» (Вирт 2007:
102 103).
У Шпенглера опасность межэтнических контактов вытекает из его теорети-
ческой установки --- взаимной непроницаемости культур. По словам Т. Манна
(1960 а {1924}: 613), «хотя культуры и "подобны" по общей структуре и общей судь-
бе, каждая из них как бы совершенно самостоятельное существо, замкнутое, обособ-
ленное от других, подчинённое лишь своим собственным стилевым законам мышле-
ния, видения, ощущения, переживания, и ни одна из них не понимает ни единого слова
из того, что говорит другая. Только господин Шпенглер понимает их все вместе и каж-
дую в отдельности и так рассказывает, так поёт о всякой культуре, что любо-дорого
слушать».
Известно, что, по мнению Шпенглера, «у каждой культуры своя математика».
Подробно он рассуждает об этом в главе «О смысле чисел»:
«Античный дух сотворил свою математику почти из ничего; исторически предо-
пределённый дух Запада, обладавший уже перенятой античной наукой внешне, не вну-
тренне, должен был приобретать собственную путем мнимых изменений и попра-
вок, фактически же путём уничтожения чуждой ему по существу евклидовой. Одно
случилось через Пифагора, другое через Декарта. Оба акта идентичны в глубинном
смысле» (Шпенглер 1993: 211).
Аналогичные пассажи можно было бы цитировать долго (: 153, 216, 342 и др.).
Не обходится здесь, конечно, и без «загадочной русской души», и без иной, чем
у нас, устроенности китайского или греческого ума. Современная культурология

179
(например, такой её раздел, как лингвокультурология) знает эти проблемы и пыта-
ется их решать --- где с большим, где с меньшим успехом. Однако Шпенглеру как
кабинетному теоретику достаточно констатации самого факта.
А. Дж. Тойнби, в отличие от Шпенглера, имел личный профессиональный опыт
межцивилизационных контактов --- как консультант Форин оффис, начиная с мир-
ных переговоров с Турцией в 1919 г. Идея невозможности контактов между циви-
лизациями для него была явно неплодотворна, но он видел реальную (не преувели-
ченную кабинетными философами, вроде Шпенглера) сложность этой проблемы
и был обязан находить её конструктивное решение --- причём не в «мировом мас-
штабе» (нет ничего легче, чем рассуждать о мирах), а в конкретных случаях. По его
мнению, опыт растущей цивилизации, сохраняющей свою целостность (в этом он
со Шпенглером согласен), может заимствоваться или целиком, или никак. Зато по-
сле надлома можно заимствовать, например, римские бани или костюм без того,
чтобы копировать и римскую «конституцию».
Однако для него, практика, важнее другое: что происходит с цивилизацией,
если она вынуждена вступить в контакт с другой, превосходящей её и в техниче-
ском, и в военном отношении? Ведь для отсталой цивилизации это --- классическая
ситуация Вызова, на который она должна дать успешный Ответ --- или погибнуть.
«Проил люстрируем это, рассмотрев, какое действие оказало на африканский
мир введение западного института демократического правления, института, имею-
щего весьма славную историю в своём родном культурном контексте. Традиционно
основным институтом африканского правления была монархия система, предусма-
тривающая строгое различие между правителем и подданными. Среди африканских
общин, не знающих никаких иерархических политических структур, авторитет власти
распространялся непосредственно от индивидуума к индивидууму, без прохождения
через специа л изированные учреждения. Дл я современной западной цивилизации де-
мократия это постоянный и хорошо отлаженный институт правления. В теории
демократия предусматривает стирание различий между правителем и подданными,
однако на практике атрибуты власти оказываются в руках небольшой группы специа-
листов юристов, судей, полицейских и г. п. Западная демократия и африканская си-
стема власти являются, таким образом, политическими системами, имеющими между
собой очень мало общего. А если добавить к этому, что границы современных африкан-
ских государств не совпадают с традиционным и племенным делением, а вследствие
этого отсутствует осознание территориальной целостности и национа льной общно-
сти, становится очевидным, как мало сходства между тем, что называется демократи-
ей здесь, и западной демократией» (Тойнби 1991: 579). Вывод автора: «Меж ду от-
влечённым идеалом демократического правления и действительностью, не готовой
к демократии, лежит труднопреодолимая и весьма опасная пропасть. Западный куль-
турный элемент обессмысливается и утрачивает свою ценность в отрыве от родного
кул ьтурного окружени я» (: 581).
Тойнби обнаруживает два варианта ответа --- «зилотский» и «иродианский».
Оба термина взяты из истории Иудеи на рубеже нашей эры, когда царь Ирод Ве-
ликий и его окружение стремились к эллинизации евреев (но без отказа от рели-
гии), а партия зилотов выступала как религиозные фанатики --- ультра-патриоты
и «почвенники». Оба выхода оказались иллюзорными и бесперспективными: ли-
ния Ирода вела к утрате культурой внутреннего единства и превращению стра-

180
ны в римскую провинцию, а фанатизм зилотов привёл к военному столкновению
с Римом, в котором у Иудеи не было ни малейшего шанса на победу. «Катастрофы
70 и 135 гг. н. э. доказали как полный крах иродианства, напрасно уповавшего на воз-
можность культурного компромисса между иудаизмом и эллинизмом, так и безумство
зилотства, приведшего к столь позорному концу, что даже священный город Иеруса-
лим лишился своего исторического имени. После такого несчастья евреям оставалось
одно из двух: либо отказаться от иудаизма и перейти в христианство, либо окунуться
в диаспорное фарисейс тво» (Тойнби 1991: 596).
Окончательного решения проблемы А. Дж. Тойнби не даёт. Однако он с явным
сочувствием обращается к опыту КНР, заимствовавшей при Мао Цзэдуне отдель-
ные элементы европейской культуры без отказа от собственной основы. Это очень
напоминает лозунг модернизации ещё эпохи Мэйдзи (1868---1912 гг.): вакон-ёсай
(«японская основа --- европейские достижения»). Но как раз к японскому опыту
Тойнби относится скептически, считая, что Япония зашла по пути европеизации
дальше, чем следовало. В любом случае, английский автор не отрицает возможно-
сти плодотворных межкультурных контактов, но лишь предостерегает от бездум-
ного оптимизма в этом вопросе и чётко очерчивает круг возможных трудностей.
В конце жизни Тойнби видел возможность выживания человечества во все-
мирном сотрудничестве ради решения экологических проблем (Тойнби, Икеда
1998: 41). А такое сотрудничество возможно лишь при отказе от идеи замкнутости
культур в духе Гумилёва или Шпенглера. Диалог А. Дж. Тойнби с Д. Икэда, в кото-
ром собеседники пришли к пониманию и соглашению по большинству вопросов, ---
яркая иллюстрация плодотворности межкультурных контактов, по крайней мере,
с тойнбианской точки зрения.
Н. С. Трубецкой, «первый евразиец», в отличие от «последнего евразийца»
Л. Н. Гумилёва, не делил человечество на подвиды и не призывал к расовой сегре-
гации. Более того, он подчёркивал смешанное происхождение современных наций,
специально исследовал славянские и «туранские» элементы в русской культуре ---
а значит (с его точки зрения), и в наследственности. Причём под «туранцами» он
понимал пять групп этносов: финно-угорскую, самодийскую, тюркскую, монголь-
скую и маньчжурскую. В наши дни их относят к двум разным (хотя и родственным)
языковым семьям: уральской и алтайской.
В этом отношении Н. С. Трубецкой ближе не к Л. Н. Гумилёву (или тем более
к А. Г. Дугину), а к А. Дж. Тойнби: плодотворные межэтнические контакты возмож-
ны, но представляют сложную проблему. К ним не стоит относиться бездумно, их
польза или вред зависит от многих условий. Но у Тойнби всё сводится к силовому
соотношению: страдает та культура, которой приходится защищаться от напора бо-
лее развитой цивилизации, причём вовсе не обязательно напора военного. У Тру-
бецкого же важным фактором оказывается наследственность, но главное --- само-
оценка. Если неевропейский народ принимает европейскую культуру как высшую,
если осознаёт себя как жертву отсталости, вынужденную вечно догонять лиде-
ра, --- он попадает в порочный круг: перестаёт жить собственной органической
жизнью и в то же время не может угнаться за европейцами. Остатки националь-
ной культуры и психологии висят на нём, как гиря на ногах. А полностью изба-
виться от них он не может --- в силу фактора наследственности (по логике автора,
о чём уже говорилось выше). В результате такой народ живёт неподлинной жизнью

181
(ни своей, ни чужой) и сам это понимает. Этот порочный круг ярко описан (Тру-
бецкой 2007 {1920}: 118---139). Далее указывается и выход: межкультурный обмен
не вреден, если оба его участника не воспринимают себя как высшего и низшего,
как учителя и ученика. Однако выход видится лишь в восстании всех неевропей-
ских народов против Европы.
Не всегда, однако, Н. С. Трубецкой в этом отношении последователен. Напри-
мер: «... при перенимании чужой культуры дух никогда не перенимается (см. об этом
мою книжку "Европа и Человечество"), поскольку же этот дух находит себе конкретное
выражение в перенимаемых чужих культурных ценностях, отдельные элементы его пе-
ренимаются и входят в соединение с элементами туземного духа, создают некий новый
дух. Иначе и не может быть, и при украинизации великорусской духовной культуры,
разумее тс я, та к и бы ло» (Трубецкой 2007 б {1927}: 552). Однако заглянем в «Европу
и человечество»: там говорится лишь, что культура не может быть полностью вос-
принята извне без антропологического смешения. Так, народ, отчасти «романогер-
манский» по происхождению, может воспринять европейскую культуру, поскольку
она ему генетически не чужда, хотя и после этого будет обладать некоторой специ-
фикой, поэтому для такого народа «вопрос о желательности или нежелательности
европеизации теряет всю свою остроту и весь свой смысл» (Трубецкой 2007 {1920}:
128). Однако разве не в том же положении находятся русские и украинцы? Раз-
ве они не происходят от общих предков? А если в их генезисе участвовали и дру-
гие средневековые этносы (финские и монгольские --- у русских, причерноморско-
татарские и западнославянские --- у украинцев), то разве это различие сильнее, чем
в пределах любого из этих народов в отдельности? И даже любого народа вооб-
ще, включая и европейские? Даже северные и южные немцы по антропологическо-
му типу отличаются куда резче, чем русские и украинцы. Да и сам князь постоян-
но настаивает, что Украина (включая Белоруссию) и Московия --- лишь две разных
редакции общерусской культуры, что её индивидуациями (частными проявления-
ми) они и должны себя ощутить (Трубецкой 2007 б {1927}: 504, 515 и др.). Поче-
му же вдруг между ними вырастает такая же китайская стена, как между «Европой»
и «человечеством», почему и в этом случае «при перенимании чужой культуры дух
<...> не перенимается»?
Доживи князь до наших дней, ему пришлось бы убедиться, что именно евро-
пейская культура (включая американскую) не только пришла к этой идее, но и по-
следовательнее всех проводит её в жизнь. Пресловутая «политкорректность»,
в США уже принудительная, хотя и уродлива по форме, но всё же преследует ту
самую цель, за которую ратовал Н. С. Трубецкой: искоренить у белых европейцев
представление о себе как о высшей расе. Правда, это не отменяет ни чёрного расиз-
ма, ни национализма в «третьем мире», ни того, наконец, что американцы, избавля-
ясь от комплекса избранной нации, заменили его комплексом избранной державы
(все равноправны только в её пределах, при наличии её паспорта). Но это уже дру-
гая история, выходящая за рамки нашей темы.
III.17. Индульгенция для избранных
Из всего сказанного вытекает, что исторические события, хоть и включают
психологические механизмы сознательного поведения, лежат по ту сторону мо-

182
ральной оценки, поскольку вызваны не волей людей, а не зависящим от них «при-
родным процессом». Говоря о социальном паразитизме, Розенберг добавляет: «При
этом данное понятие вовсе не следует понимать прежде всего как нравственную оцен-
ку, а как обозначение биологического факта, точно так же как мы говорим о проявле-
ниях паразитизма в растительном и животном мире» (Rosenberg 1934: 461---462).
Эту же идею Л. Н. Гумилёв проводит гораздо последовательнее:
«Поскольку речь идёт об энергии, то моральные оценки неприменимы: добрыми или
злыми могут быть сознательные решения, а не импульсы» (Гумилёв 1990: 34).
«Итак, самое главное это понять, что в истории этносов, в отличие от истории со-
циальной, государственный вред и польза не имеют никакого значения. Эти понятия вооб-
ще не фигурируют, так же, как в физике понятия положительного и отрицательного заря-
дов вовсе не означают, что один лучше, а другой хуже. Этногенезы явления природы,
которые мы наблюдаем, исследуя историю как статистический процесс» (Гумилёв
1990: 110).
Но почему же тогда по всем томам сочинений рассыпаны ценностные сужде-
ния? Например:
«Нелепо винить древние этносы за то, что они отстаивали свои жизненные инте-
ресы и либо победили ирасправились с побеждёнными, либо погибли вборьбе. Но тех,
кто взялся за дело и проиграл исключительно из-за лени и легкомыслия, чем поставил
в тяжёлое положение доверившегося, осуждать можно и нужно. Это понимали древ-
ние русы и славяне, сменившие не только правителей, но и врагов» (Гумилёв 1992:
135). --- Это вновь оценочное суждение, вопреки принципу, что отрицательный за-
ряд не хуже положительного.
Иногда может показаться, что подобные высказывания --- жест гуманности
по отношению к жертвам: они-де не виноваты, а значит, и наказанию не подлежат.
На самом деле всё наоборот: никто не виноват, и никто не может быть осуждён. Это
значит отсутствие общего нравственного закона, а следовательно --- право сильного
устанавливать свой закон, такой же иллюзорный, как и все прочие.
Л. С. Клейн (1992: 244---245) в связи с этим напоминает об опыте самого Гу-
милёва, 14 лет проведшего на одних нарах с урками, исполняя роль «лагерной Ше-
херезады» (выражение Варлама Шаламова) и невольно приноравливаясь к ауди-
тории. Это выражение очень обидело Г. А. Упорова --- кандидата географических
наук из Комсомольска-на-Амуре: «За та к ие ос корблен и я в старые добрые времена
на дуэль вызывали и в приличное общество не пускали, а теперь времена иные. Такие
сейчас в президиуме антигумилевцев, они в авторитете, на них ссылаются» 66. На са-
мом деле эта роль была почётной и нужной, помогая поддерживать в заключён-
66 http://www.scepsis.ru/forum/topic_496_1.html --- страница форума электронного журнала «Скеп-
сис» с обсуждением статьи Л. С. Клейна. Однако при этом сам Г. А. Упоров допускает массу ошибок,
включая даже орфографические (в среднем по одной на каждую строчку своего письма), но ни слова
не говорит о собственно исторической стороне дела. Упрекая Л. С. Клейна в том, что понятие «этниче-
ского поля» он ставит наравне не с «барическим полем, магнитным полем, гравитационным
полем Земли», а «с модными полями окультных наук и экстрасенсов», Г.А. Упоров не заме-
чает, что Л. Н. Гумилёв рассуждает об «этническом поле» именно в духе оккультизма: лишь постулиру-
ет его существование и затем склоняет на все лады, никак больше не исследуя. Это совсем не научный
подход. На самом деле логика элементарная: «Не трожь моего кумира!». К сожалению, как видим, учё-
ная степень этому может и не мешать. И уж к сведению автора отзыва (на случай, если эта книга ког -
да-нибудь попадёт ему в руки): есть гумилёвцы и есть фоменковцы, но нет никаких «антигумилёвцев»
и «антифоменковцев». Есть лишь люди, стремящиеся оставаться в рамках научности и не допустить та-

183
ных человеческое достоинство. Это хорошо известно и самому Л. С. Клейну (тоже
сидевшему по сфабрикованному обвинению, а на самом деле --- «за политику»),
и Б. Слуцкому:
По утрам, до поверки, смирны и тихи,
вы на нарах писали стихи.
От бескормиц, как палки тощи и сухи,
вы на марше слагали стихи.
Из любой чепухи
вы лепили стихи.
<...>
А хорей вам за пайку заказывал вор,
чтобы песня была потягучей,
чтобы длинной была, как ночной разговор,
как Печора и Лена --- текучей.
Б. Слуцкий. Прозаики
Л. Н. Гумилёв, похоже, устроил в лагере целый лекторий исторического про-
свещения. «Мог ли он, учёный и пропагандист истории, не поделиться своими неис-
черпаемыми знаниями истории и историй, из которых каждая увлекательный ро-
ман? Мог ли талантливый и страстный рассказчик удержать язык за зубами, когда все
вокруг готовы внимать?Имогли лиуркиупустить такую возможность?»(Клейн1992:
244). Записан лишь один текст его тогдашней лекции о революции в Нидерлан-
дах --- в переводе на язык, понятный слушателям:
«... Мадридская малина послала своим наместником герцога Альбу. Альба был тот гер-
цог! Когда он прихилял в Нидерланды, голландцам пришла хана. Альба распатронил Лей-
ден, главный голландский шалман, остатки гёзов кантовались в море, а Вильгельм Оранский
припух в своей зоне. Альба был правильный полководец. Солдаты его гужевались от пуза
<...>. Но Альба вскоре даже своим переел плешь. Все знали, что герцог в законе и лапу
не берёт. Но кто-то стукнул в Мадрид, что он скурвился и закосил казённую монету. Альбу
замели в кортесы на общие работы, а вместо него нарисовались Александр Фарнезе и Мар-
гарита Пармская <...>, рядовые придурки испанской короны» (цит. по: Снегов 1990: 77).
В постсоветское время этот жанр стал популярен. Таким же языком написана
юмореска, гуляющая по Интернету, в которой «крутой» студент отвечает на вопрос
о Хаммурапи --- заметим, не путаясь ни в фактах, ни в датах:
«Хаммурапи был нехилый политический деятель. Он, в натуре, катил бочку на окру-
жавших кентов. Сперва он наехал на Ларсу, но конкретно обломился. Воевать с Ларсой
было не фигушки воробьям показывать, тем более что ихний Рим-Син был настолько наво-
роченным шкафом, что без проблем приклеил Хаммурапи бороду. Однако того не так легко
было взять на понт. Ларса стала ему сугубо фиолетова, и он перевёл стрелки на Мари. Ему
удалось накидать лапши на уши Зимрилиму, который тоже был крутым мэном, но в данном
случае прощёлкал клювом...».
То , что деяния великого царя или нидерландских революционеров и герцога
Альбы удаётся перевести на такой язык без потери смысла, убедительнее всяких
рассуждений показывает, что такое на самом деле власть. Ведь удачных переложе-
ний Пушкина или Шекспира на жаргон нет! Кто ни пытался --- ничего, кроме па-
родий, не вышло!
ких «научных революций», которые сводятся лишь к битью стёкол в храме науки и к превращению его
в конюшню.

184
Во всех описаниях, от Тацита до Гумилёва, от Ф. Кардини (1987) до Г. С. Ле-
бедева (1985), дружины первых королей весьма напоминают вооружённые банды,
вокруг которых лишь при удачном стечении исторических обстоятельств склады-
вается нечто, более или менее похожее на организованное общество. После этого
трудно не согласиться с выводом Л. С. Клейна:
«Пассажи о неких отчаянно смелых личностях, выламывающихся из социальной си-
стемы, не признающих законов (для них законы не писаны), очень близки воровскому
фольклору, героизирующему урок, камерным и лагерным быличкам. Идеи, что одним та-
кая "пассионарная" судьба на роду написана, а другим от рождения суждено влачить жал-
кое существование, оставаясь серой массой, это ведь исконное убеждение урок, фило-
софское оправдание их паразитизма ну, такая у них вольнолюбивая разбойная натура!
Для урок характерно и убеждение в собственном рыцарстве, в том, что им присущи товари-
щество, взаимная выручка, "антиэгоистическая" мораль. На деле воровской мир отличает-
ся исключительной жестокостью, чёрствостью и отсутствием жалости а разве не тем же
отдают геополитические и этногенетические принципы Л. Н. Гумилёва? <...> Что ни гово-
ри, а Гумилёв, увы, потрафляет этим чувствам, льстит низшим слоям коллективного само-
сознания. Его теория этногенеза и пассионарности родилась как выражение психологии
люмпенов. А так как наше общество за семь последних десятилетий сильно люмпенизи-
ровалось, то в нём создалась база для быстрого и некритического восприятия пропове-
дей Л. Н. Гумилёва.
И в этом не Гумилёва винить. Но нельзя и молчать» (Клейн 1992: 245).
Это подтверждается ещё и следующим. Криминальный язык --- это « язык нена-
висти», отрицательные определения в нём многообразны и порой очень точны, зато
на положительные оценки он беднее примерно в 10 раз: «Высша я степень оценки
человека цедимое сквозь зубы: "правильный мужик", "правильная баба". Блатной
язык не признаёт восхваления человека, он обслуживает лишь его унижение» (Сне-
гов 1990: 75). Носители такого языка признают нормальным и правильным толь-
ко один психологический тип --- свой собственный, все остальные --- отклонения
от нормы. И хотя в лагерной среде националистические выпады обычно пресека-
лись (потому что вели к разобщению заключённых перед лицом начальства, могу-
щественного и одинаково враждебного всем), но и оценки других народов, ведущих
себя по-иному, в жаргоне практически всегда ругательные. Что же мы видим в этом
отношении у Л. Н. Гумилёва?
Давно замечено, что в оценке этносов он очень пристрастен. Только восточные
славяне и кочевники --- его фавориты, к западноевропейцам и мусульманам он от-
носится с еле прикрытой неприязнью. Совсем на плохом счету у него китайцы ---
носители бюрократической государственности, травившей автора. Достаточно ука-
зать на спор об «азиатском способе производства» в советском востоковедении
1960---1970-х гг., пафос которого как раз и состоял в вопросе о перспективах систе-
мы, основанной на бюрократическом регулировании всех сфер, включая экономи-
ку. Анализируя императорский Китай, «азиатчики» явно метили в СССР (см.: Васи-
льев 1966: 119, 121; 1983: 54---57). В ноябре 1991 г., в момент демонтажа советской
системы, один из виднейших представителей этой школы --- Л. С. Васильев поме-
стил в общественно-политическом журнале «Новое время» статью, в которой оце-
нивает опыт развития Пруссии, России и Японии в терминах, которые в годы пере-
стройки воспринимались однозначно:

185
«Тоталитаризм XX века это рецидив и модификация классической восточной
командно-административной структуры <...>. Сами по себе структуры восточного типа
реформироваться не в состоянии <...>. Не в состоянии потому, что, вопреки столь усто-
явшейся в нашем обществоведении марксистско-истматовской теории формаций, в недрах
традиционного общества с господством командно-административной структуры нет усло-
вий для созревания иной структуры. Тогда совершенно очевидно, что трансформация мо-
жет быть вызвана лишь энергичным воздействием извне, со стороны уже существующей
принципиально иной, рыночно-частнособственнической структуры» (Васильев 1991:
15 16).
Да и многие, жившие в 1970-е годы, помнят, как в сообщениях советской прес-
сы о порядках маоистского Китая они усматривали сходство с советскими поряд-
ками. Поэтому неудивительно, что в отношении китайцев Л. Н. Гумилёв допускает
резкие и очень субъективные преувеличения. Так, по его мнению, князья эпохи От-
дельных Царств (Лего, 770---221 гг. до н. э.) старались истребить население захва-
ченных княжеств и поселить на его месте своих колонистов (Гумилёв 1990: 119).
Между тем у Мэн-цзы видно, что стремились они к обратному --- привлечь в своё
княжество переселенцев со стороны. При этом Мэн-цзы настолько оптимистичен,
что даже приписывает населению абсолютную мобильность: достаточно одному
из князей создать для жителей нормальные жизненные условия, как в его владения
сбежится чуть ли не весь Китай: 王無罪歲， 斯天下之民至焉 «Пуст ь Ва ше Вел и че-
ство не винит [неурожайные] годы, и тогда народ [всей] Поднебесной придёт к вам!»
(Мэн-цзы I,1,3). Конечно, это иллюзия, но совсем иного рода, чем у Гумилёва.
При этом фаворитам прощается всё. Убийства монгольских послов для Гуми-
лёва (1970; 1992 а) --- достаточный повод для чудовищного разгрома целых стран.
Достаточно сказать, что уровень экономики 1219 года Средней Азии уда л о с ь вос-
становить лишь через 600 лет после нашествия Чингисхана. Да, действительно, ко-
чевники не прощали убийство послов, но почему именно их послов так охотно уби-
вали --- даже зная, как это опасно?
Между тем о ситуации на момент смерти Чингисхана говорится: «Казалось
бы, что, исходя из описанного принципа, дальнейшие завоевания монголам были со-
всем не нужны. И действительно, в последующие войны Монголия была втянута
не собственной волей, а логикой событий мировой истории и политики, в которой она
уже не могла не принимать участи я» (Гумилёв 1970: 192; 1992 а: 145). Короче гово-
ря, в порядке чистой самообороны монголы после этого завоевали ещё полмира
и создали самую большую в истории державу (по площади превышавшую СССР
и КНР, вместе взятые). После начала афганской войны по нашей стране ходил
анекдот, авторы которого наверняка были знакомы с идеями «Поисков вымыш-
ленного царства»:
«Что такое татаро-монгольское иго? Кратковременный ввод ограниченного кон-
тингента татаро-монгольских войск на территорию древней Руси для предотвращения
агрессии Запада».
Какой агрессор не прибегал к таким оправданиям? У К. Чапека куница в ку-
рятнике говорит: «Раз это яйцо та к дерзко мен я провоцирова ло!». Однако анахро-
низм, допускаемый в этом случае Л. Н. Гумилёвым, весьма характерен именно
для XX века, когда не только средневековые представления о войне (расширение
своего государства --- безусловная заслуга) отошли в прошлое, но и представления

186
о национальной обороне уступали место концепции национальной безопасности
в её нынешнем виде, сформированном несколькими поколениями американских
политиков. Критикуя эту концепцию, современные левые философы Майкл Хардт
и Антонио Негри пишут:
«Между тем теперешнее оправдание упреждающих ударов и профилактических
войн во имя безопасности открыто подрывает национальный суверенитет. Оно всё боль-
ше лишает смысла существование национальных границ. То есть и внутри, и за предела-
ми страны поборники безопасности требуют большего, нежели просто консервации сло-
жившегося порядка по их утверждениям, если мы станем дожидаться нападений, чтобы
отреагировать на них, будет слишком поздно. Безопасность требует активного и постоян-
ного формирования внешней среды с помощью военных и/или полицейских акций. Безо-
пасным будет только мир, сформированный нами самими. Такое понимание безопасности
и есть, следовательно, форма биовласти 67 в том смысле, что на неё возлагается задача про-
изводства и трансформации общественной жизни на самом общем, глобальном уровне»
(Хардт, Негри 2006: 100).
Таким образом, Л. Н. Гумилёв даже завоевания преемников Чингисхана оправ-
дывает соображениями безопасности в духе конца XX века. Отдадим должное ---
в СССР он оказался, пожалуй, пророком такого подхода. Советская идеология так
далеко не заходила, её лейтмотив --- «чужой земли мы не хотим ни пяди, но и сво-
ей вершка не отдадим». А глобальные претензии СССР опирались совсем на иную
идейную базу, чем национальная безопасность. Возможно, именно современность
этих и подобных идеологем Гумилёва обеспечила успех его концепции.
Каким же образом подобные идеи могли казаться интернационалистскими?
Дело в том, что, выстраивая народы по иерархии (лучшие --- худшие), автор по-
стоянно подчёркивает своё уважение к некоторым народам, причём как раз к тем,
которые в России-СССР подобным вниманием были обделены, --- к потомкам ко-
чевников. Гумилёв ссылается на татарское происхождение многих русских княже-
ских и дворянских родов (у него самого были давние татарские корни), на роль
ордынской государственности в становлении Московской Руси, на роль татар
в обороне от крестоносцев. Для людей, ставших в царское время жертвами колони-
альной политики, а в советское --- низведённых до ранга «младшего брата», благо-
детельствуемого просвещённым союзным центром, это был бальзам на душу: впер-
вые на их памяти русский учёный (притом несомненно талантливый) оценил их
действительно высоко! Русским же почвенникам Гумилёв дал удобную позицию ---
антизападную, но без налёта «квасного» патриотизма: мол, мы ведь не только для
себя стараемся --- «оспорен односторонн ий взгл яд на мон голов»!
Между тем взгляд Л. Н. Гумилёва (если не говорить о его фактологическом
обосновании) даже не нов. Это классическая утопия «благородного дикаря», впер-
вые разработанная ещё киниками, противопоставлявшими цивилизации своего
времени --- по их мнению, зашедшей в тупик, --- «естественные» нравы азиатских
народов, особенно скифов и персов (Нахов 1982: 129). Эта утопия ожила в эпо-
ху Великих географических открытий, показавших относительность всех культур-
ных укладов, классическую форму ей придал Ж.-Ж. Руссо. В XIX веке она вошла
в философию романтизма, на ней основаны и арийские мифы. Этой идее отдали
67 Мы не будем здесь вдаваться в оценку концепции "биовласти", равно как и в общую оценку идей
М. Хардта и А. Негри.

187
дань и поэты (Ф. Шлегель, в 1819 г. впервые назвавший гипотетическую германо-
индийскую расу «арийцами» --- Колчинский 1997: 112---113), и философы (А. Ве-
бер). Даже Ф. Энгельс писал как о чём-то само собой разумеющемся: «Герм а н ц ы
бы л и, особенно тогда, высокоодарённой ветвью арийской группы (!) и притом на хо-
дившейся в полном расцвете жизненных сил. Но омолодили Европу не их специфиче-
ские национа л ьные особенности, а просто их варварство, их родовой строй» (Энгельс
1987 а: 223; выделено мной --- Л. М.).
Что же касается переоценки роли кочевников в русской истории, она началась
за сто лет до рождения Л. Н. Гумилёва. Уж е В. Г. Белинский возмущался рецензен-
том, писавшим о роде Кантемиров, что именно у татар ещё ценится истинное бла-
городство происхождения: «знатностию породы, каковую предки наши, или на пря-
мой добродетели, или на неякой мнимой славе в своем утвердили потомстве, татары
нам не токмо ни мало не уступают, но еще гораздо больше, нежели мы, благородством
знаменитейших мужей превозносятся: ибо нет у них ни единого такового важного
и храброго дела, за которое подлой или простолюдим мог бы когда-нибудь причтен
быт ь в ч ис ло мурз» (Белинский 1948 {1845}: 734). На теоретическую же высоту та-
ко е представление подняли евразийцы. Философы русской эмиграции, они были
возмущены тем, что Европа, по их мнению, не оказала белому движению должной
поддержки, что самим им досталась роль шофёров такси и швейцаров в парижских
ресторанах, что европейцы видят в них нечто вроде «диких скифов». «А л ьфред Ве-
бер в 1925 г. писал, что Россия лишь по недоразумению на время примкнула к Европе
и теперь, покидая её, лишь возвращается к самой себе. "Да, вот именно", отвечали ев-
разийцы» (Люкс 1993: 105---106). Впрочем, сами эти настроения в Серебряном веке
были распространены гораздо шире круга будущих евразийцев. Достаточно вспом-
нить пафос Александра Блока:
Да, скифы --- мы! Да, азиаты --- мы,
С раскосыми и жадными очами!
(Скифы)
Правда, поэтическая фантазия в данном случае запутала и самого Блока. На-
помним продолжение: Мы широко по дебрям и лесам
Перед Европою пригожей
Расступимся! Мы обернёмся к вам
Своею азиатской рожей!
Идите все, идите на Урал!
Мы очищаем место бою
Стальных машин, где дышит интеграл,
С монгольской дикою ордою!
Но сами мы --- отныне вам не щит,
Отныне в бой не вступим сами,
Мы поглядим, как смертный бой кипит,
Своими узкими глазами.
Итак, впереди битва «стальных машин <...> с монгольской дикою ордою»,
но «сами мы» --- не «монгольска я орда»: глаза у нас «узкие», но мы --- в стороне.

188
Кто же такие «мы» в этом случае? И кто же, если не Россия, зачинщик революцион-
ного «с мерт ного боя» (напомним, что «Скифы» написаны в 1918 году)?
В программном сборнике «Исход к Востоку» (София, 1921) князь Николай
Трубецкой, крупнейший теоретик евразийства, впервые «оспори л односторонн ий
взгляд на монголов», доказывая, что именно Золотая Орда, по территории почти
соответствовавшая Российской империи, а вовсе не «провинциальная» Киевская
Русь, занимавшая лишь 1/20 её площади, была предшественницей Российского го су-
дарства --- по выражению П. Н. Милюкова, не то Евразии, не то Азиопы. Русские,
по мнению Н. С. Трубецкого, не могли противиться очарованию идеи всемирного
царства и в конце концов переняли её у татар (см.: Люкс 1993: 106).
Таким образом, высокая оценка Л. Н. Гумилёвым кочевников --- вовсе не ин-
тернационализм. В данном случае он продолжает совсем другую традицию, доста-
точно старую, --- традицию критики «упадочной» цивилизации с позиций «есте-
ственного человека».
Ко гда казах Олжас Сулейменов доказывает, что тюркские народы --- не просто
пассивные объекты бескорыстной заботы «культуртрегеров», что и им есть за что
претендовать на благодарность, --- это одно. Когда то же самое утверждает ленин-
градский автор, для которого кочевники --- не более чем факт, подтверждающий его
историческую концепцию, --- это совсем другое. Там --- законный личный интерес,
протест против оскорбительного отношения к себе и своему народу, тут --- теорети-
ческое построение, в котором роли героев и злодеев распределены по усмотрению
автора. Живи он в другой стране --- и роль монголов в его книгах могли бы испол-
нить бедуины Аравии, евреи Иакова и Моисея или индейцы (а роль «упадочной ци-
вилизации», соответственно, --- византийцы, египтяне или испанцы).
Разумеется, речь вовсе не о том, что историк должен вплетать в свою аргу-
ментацию нравственные оценки. Прежде всего, это бесполезно: социальные зако-
ны и моральные требования автономны друг от друга, они лежат в разной плоско-
сти и друг друга не только не подкрепляют, но и не отменяют. Но посмотрите, что
из этого выходит. С одной стороны, Гумилёв многократно подчёркивает внемораль-
ный характер описываемых им процессов. Тем самым их участники как бы могут
выводиться «по ту сторону добра и зла». С другой же стороны, по его страницам
(как и в «Мифе XX века») густо рассеяны явные или скрытые моральные оценки.
В самом крайнем случае, художественный стиль автора подсказывает читателю, где
положительные герои, где --- злодеи.
Столь грубого взгляда нет больше ни у кого из рассматриваемых нами авто-
ров. Сама идея героев, стоящих по ту сторону добра и зла, чужда как О. Шпен-
глеру, так и А. Дж. Тойнби. Для них обоих содержание истории --- духовное твор-
чество, не требующее насилия, поэтому такой творец не нуждается в прощении.
Напомним, что Ф. Ницше, «учёной обезьяной» которого считал О. Шпенглера То -
мас Манн, в «По ту сторону добра и зла» (аф.256) привёл список семи «более глубо-
ких и обширных умов этого столетия»: «Наполеон, Гёте, Бетховен, Стендаль, Генрих
Гейне, Шопенгауэр: да не зачтётся мне в упрёк, если я причислю к ним также и Рихар-
да Вагнера». Наполеон в этом списке --- единственный политик, но и он попал сюда
не как полководец, а как человек, умевший вдохновлять и вести за собой.
Хотя кн. Трубецкой и не чужд идее русского мессианства (Шнирельман 2000),
но у него нет особо избранных народов, а стало быть --- и отпущения для них всех

189
возможных грехов. Нет такой идеи и в «Ура Линде». Её учение --- нравственное, че-
ловек оценивается по своим поступкам, и если он ведёт себя безнравственно, то из-
гоняется из избранного народа.
Что же такое эта «индульгенция для избранных», о которой мы столько говори-
ли? В сущности, это убеждение, что сами ценности не подлежат моральной оценке
в категориях добра и зла. Они жёстко закреплены каждая за своей расой (этносом,
культурой и т. п.), и автор всегда рассматривает как добро ценности той группы,
к которой принадлежит или которую изучает. Именно с этой точки зрения, по сло-
вам Марка Твена, «исследователь ос находит у них достоинства, которых не хочет за-
мечать у пчёл». Объективных же критериев для сравнения здесь нет --- так же как
для выбора, болеть ли за «Зенит» или за «Спартак».
Такой способ решения вопроса о добре и зле --- один из вариантов этического
абсолютизма 68: добро --- вечное и неотъемлемое свойство «добрых», то есть особой
избранной группы. Не в том суть, что эти люди всегда делают добро, а в том, что
само добро определяется как «то, что делают они». Поведение этой группы нахо-
дится вне всякой критики и служит эталоном «благородства». «Джентльмен так не
поступает, потому что тот, кто так поступает, --- не джентльмен». Осудить можно
лишь отдельных лиц, не соответствующих групповому идеалу, но не саму группу
и не сам идеал. Так, в «Песни о Нибелунгах» Зигфрид --- идеальный рыцарь, Ха-
ген --- дурной, но рыцарство как сословие --- выше всяких сомнений, а его мораль-
ный кодекс --- единственно возможный для благородного человека.
Кажется, для Нового времени такой взгляд безнадёжно устарел? Что ж, пусть
читатель старшего возраста вспомнит школьные сочинения на постоянную тему:
«Мы нашей кровью искупили Европы вольность, честь и мир». По какому поводу
впервые были сказаны эти слова?
А вот по какому. В 1831 г. армия Дибича и Паскевича подавляла первое поль-
ское восстание. Французские депутаты обсуждали планы вмешательства в защиту
Польши. И Пушкин выступил в защиту чести России --- как её понимал («Клевет-
никам России»):
Для вас безмолвны Кремль и Прага;
Бессмысленно прельщает вас
Борьбы отчаянной отвага ---
И ненавидите вы нас...
За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?..
68 Этический абсолютизм --- убеждение, что добро и зло различаются по каким-либо абсолютным
критериям, не зависящим от воли людей и не подлежащим пересмотру. Его альтернативы --- этический
релятивизм (различие между добром и злом относительно или даже зависит от соглашения) и иммора-
лизм (это различие вымышлено).

190
То же повторится и в стихотворении «Бородинская годовщина» (на взятие Вар-
шавы):
Но вы, мутители палат,
Легкоязычные витии,
Вы, черни бедственный набат,
Клеветники, враги России!
Что взяли вы?.. Ещё ли росс
Больной, расслабленный колосс?
Ещё ли северная слава
Пустая притча, лживый сон?
Скажите: скоро ль нам Варшава
Предпишет гордый свой закон? <...>
Ваш бурный шум и хриплый крик
Смутили ль русского владыку?
Скажите, кто главой поник?
Кому венец: мечу иль крику?
Сильна ли Русь? Война, и мор,
И бунт, и внешних бурь напор
Её, беснуясь, потрясали ---
Смотрите ж: всё стоит она!
А вкруг её волненья пали ---
И Польши участь решена...
Сути дела поэт вообще не касается: кто виноват, чем недовольны поляки,
есть ли за ними своя правда: «сия старинная вражда» для него иррациональна. Во-
прос в другом: заслуги России (в данном случае --- в войне с Наполеоном) дают ей
больше прав, чем тому, у кого таких заслуг нет. В столкновении правее тот, чей почёт
(социальный ранг) выше, суть же дела вообще неважна. И всякий, кто не признаёт
таких односторонних прав, будет обвинён в «бессмысленной ненависти» и зависти.
Та же мысль повторится и в других откликах Пушкина на польские события.
III.18. «Благородный» антисемитизм
Разумеется, если уж началось деление народов на лучшие и худшие, не мог-
ло обойтись и без поисков самой худшей из наций, враждебной всему человече-
ству. В Европе эти поиски приняли форму «еврейского вопроса», но это --- резуль-
тат стечения исторических обстоятельств: в других странах ту же роль в разное
время играли ирландцы или китайцы. Более того, профессор университета в Берк-
ли Юрий Слёзкин в первой главе своей книги «Эра Меркурия: Евреи в современном
мире» (Слёзкин 2005) перечисляет около тридцати этнических групп в разных ча-
стях мира, живущих в тех же условиях, что и евреи, и показывает, что их положе-
ние определяется не их этнической спецификой, а той ролью, которую они играют
в своём обществе (которое, в свою очередь, в определённых условиях не может
обойтись без таких групп). Дело тут, собственно, вообще не в евреях как таковых,
а в тех проблемах, которые волнуют их противников, и в том, как они видят причи-
ны этих проблем и способы их решения. И для Ницше, и для Ленина не было эпите-
та оскорбительнее, чем «антисемит», --- и не потому, что они якобы особо любили
именно евреев, а потому, что они понимали, какая нужна степень духовного убоже-
ства и нравственного падения, чтобы разделять такую примитивную идею.

191
Что Розенберг --- не просто нацист, но идеолог партии, который «сумел при-
дать нацистской идеологии специфические черты» (Кон 1990: 166), и член её высше-
го руководства, --- был крайним антисемитом, не приходится доказывать. Равно как
и приводить цитаты --- они отвратительны. Достаточно сказать, что он был глав-
ным пропагандистом «Протоколов сионских мудрецов» в Германии на ранних эта-
пах нацистского движения и сам в эту фальшивку верил (Кон 1990: 165).
Правда, позже, уже на Нюрнбергском процессе, его адвокат То м а говорил
о «благородном антисемитизме» своего подзащитного. Эта идея явно из России:
В. В. Шульгин (в печати: 321---322) вспоминал, как они с В. А. Маклаковым выясня-
ли, кто из них --- «честный антисемит». Судя по контексту, имелось в виду юдофоб-
ство, не переходящее в хулиганские (тем более преступные) действия и держащееся
в рамках закона и внешних приличий. Так, сам В. В. Шульгин во время знаменитого
дела Бейлиса (киевского еврея, ложно обвинённого в ритуальном убийстве) высту-
пил против скандальных методов следствия и суда, считая, что такие методы вре-
дят самим же правым (там же: 535---538). И поступил он так не из особой любви
к евреям (такого чувства у него не было, и сам он об этом писал), а из элементар-
ной порядочности.
Уж е в последнем слове перед судом Розенберг уверял:
«Мыслей о физическом уничтожении славян и евреев, то есть о действительном
уничтожении народов, у меня никогда не было, я никогда этому не способствовал и не по-
могал. Я считал, что еврейский вопрос должен быть разрешён путём предоставления
прав национальным меньшинствам, путём выезда или размещения евреев на националь-
ной территории в результате переселения, которое протекало бы в течение десятков лет»
(НП VII: 278).
Действительно, «о физи ческом ун и чтожен ии» в его главной книге не упоми-
нается. Но мог ли Розенберг не знать, к кому обращается? Какого рода люди со-
ставляют массу кадров его партии? Мог ли он не знать, как подействуют на таких
людей его истерические антиеврейские филиппики? Особенно рядом с рассужде-
ниями о «нордически-немецком праве», в котором:
«Наказание не является средством воспитания, как это нам хотят внушить наши апо-
столы гуманности. Наказание не является также местью. Наказание является (здесь речь
идёт о наказаниях за бесчестные поступки) просто вычленением чуждых типов и инород-
ных существ. Поэтому наказания за бесчестные преступления должны влечь за собой по-
терю прав гражданства, а в тяжёлых случаях также пожизненную высылку и конфискацию
имущества. Человек, который не рассматривает народность и народную честь как высшую
ценность, лишается права на защиту этим народом. То, что за измену народу и родине мо-
жет полагаться только тюремное заключение и смертная казнь, само собой разумеется»
(Rosenberg 1934: 580).
Он мог быть уверен, что его правильно поймут, и именно поэтому мог позво-
лить себе не говорить «о дейст вител ьном ун и чтожен и и народов» открыто. Явно он
понимал, что за такие призывы, возможно, ко гда-нибудь придётся ответить --- и по-
тому даже в годы нацистской эйфории заботился об алиби. Во всяком случае, аргу-
менты о «благородстве» его антисемитизма Нюрнбергский суд не счёл весомыми.
Р. А. Руденко в заключительной речи говорил:
«И последнее: о смехотворной теории так называемого "благородного антисе-
митизма" Розенберга. Нелепо полемизировать с защитником Розенберга, утверждав-

192
шим, что существует "благородный антисемитизм", ни тем более с самим Розенбергом»
(НП VII: 230).
С Розенбергом всё ясно. Какую же позицию занимал в этом вопросе Л. Н. Гу-
милёв? Вроде бы лояльную, и от одиозных имён он отмежёвывался:
«... учителя Гитлера Дитрих Эккардт, Хаусхофер и Альфред Розенберг почерп-
нули свою уверенность в том, что "их несут силы мрака" из тибетской легенды, переосмыс-
ленной ими для себя <...>. По мнению вожаков нацизма, массовые человеческие жертво-
приношения, побеждая равнодушие "Могуществ" сил мрака, побуждали их к помощи
жертводателям. Потому-то и были убиты шесть миллионов евреев и 750 тысяч цыган, что
в этом руководители нацизма якобы видели глубокий магический смысл» (Гумилёв 1968).
Однако при этом в сочинениях Л. Н. Гумилёва попадаются (скажем так) весьма
странные пассажи. Характерно, что это --- труды, изданные уже тогда, когда совет-
ской цензуры можно было не опасаться. Так, о сасанидском Иране: «То л ь к о и уд е й-
ство не подвергалось гонению: ведь евреи были искренними врагами Рима» (Гумилёв
1990: 216). Мягко говоря, это неверно. При первых Бахрамах Картир провёл ре-
лигиозную реформу, зороастризм стал государственной религией (первой в мире),
и преследовались все остальные исповедания, включая иудаизм.
Трудно счесть беспристрастным упоминание «... иудейской веры, рас простра-
нявшейся в Х в. исключительно половым путем» (Гумилёв 1992: 170) --- следует чи-
тать: через еврейских жён хазарских вельмож. В другом месте то же: «Более того,
иудаизм стал распространяться в самом Риме через женщин, утративших в эпо-
ху империи традиционную нравственность. Это вызвало отрицательное отношение
римл ян к евреям, по аналогии перенесённое на христиан» (Гумилёв 1992: 67---68).
Какой ужас! И с чего бы среди этих безнравственных женщин распространился
именно иудаизм? Мало им было культов Исиды или Сирийской Богини, о которой
писал Апулей?
Это, однако, лишь частные упоминания: так, вырвалось ненароком. Но что ска-
зать обо всей концепции «блуждающего суперэтноса» (: 61---79)? Например, о ссыл-
ках на «завоевание, крайне жестокое, беззащитного и миролюбивого Ханаана» (: 62)?
Ведь это сведения лишь книги Иисуса Навина, сочинённой почти через тысячу лет
после описанных в ней событий: она отражает лишь мечты евреев о былой военной
славе, сочинена в стиле, характерном для Передней Азии тех времён (вспомним
хоть победные надписи ассирийских царей с их потрясающей кровожадностью)
и не подтверждается данными археологии, больше того --- противоречит данным
книг Судей и Царств, где видно, что евреи в «завоёванном» ими Ханаане не были
ни господствующей группой, ни даже этническим большинством. Что сказать обо
всей концепции «химерного государства» Хазарии --- орудия господства еврейской
торговой корпорации рахдонитов, этакого всемирного спрута? Агентами их влия-
ния в Киеве, по Гумилёву, были князья-варяги. «Поэтому он [князь Игорь] переста л
считаться с договорами и условиями, которые он заключил со своими подданными,
полагая, что они ценят свои жизни больше своего имущества. Это типично еврейская
постановка вопроса, где не учитываются чужие эмоции» (Гумилёв 1992: 136).
Между тем в жизни Л. Н. Гумилёв отнюдь не был антисемитом --- по свиде-
тельству Л. С. Клейна (1992: 245), близко его знавшего как «человека, неизменно
приветливого, за всю жизнь не сказавшего мне худого слова». Так почему же эта чер-
та «типична»? Потому что исследуются не реальные люди, а собственная умо-

193
зрительная конструкция --- Idealtypus по М. Веберу. Причём сам Вебер, предло-
живший это понятие, писал: это --- абстракция, которую удобно анализировать,
в «идеальном типе» есть нечто утопическое, в жизни он может и вовсе не встре-
чаться в чистом виде! Но в таком случае этот идеальный тип целиком относится
к сфере мифа --- не просто выдумки, а устойчивого (хотя и убогого) шаблона миро-
восприятия (Weltanschauung). И тип этот имеет много общего с печально знамени-
тыми «Протоколами сионских мудрецов», рисующими картину мирового заговора
нации, враждебной всему остальному человечеству.
Наконец, вот оценка истребления князем Олегом Святославичем послед-
них хазар иудейской веры в Тмутаракани: «Черкесы, осетин ы и половцы стек л ис ь
к Олегу, обрели в нём вождя и "иссекли" торгашей и предателей <...>. Вспышка уда-
рила по стыку двух суперэтносов: местного тюркско-яфетического и пришло-
го, причём последний сгорел. И никто о нём не пожалел ни былые союзники, ни со-
седи. Так закончилась история иудейской Хазарии» (Гумилёв 1992: 210, выделено
мной --- Л. М.). В 1993 г., накануне битвы за Белый Дом, именно такими надпися-
ми --- «Смерть предател ям и торгашам» --- были украшены московские заборы. Ин-
тересно, авторы этого лозунга читали Л. Н. Гумилёва?
Картина понятна. Но чем она обоснована? Л. С. Клейн делает в связи с этим
ценное замечание:
«Автор этой книги должен был в конце концов обратить свой пафос против евреев,
потому что это несносное племя самим своим существованием опровергает гумилёвскую
концепцию о неразрывной связи этноса с территорией. Оторванный от своей исконной
территории и расточённый по миру, этот народ давно должен был погибнуть, а он суще-
ствует везде и достиг известных успехов. Соединённые на прежней родине евреи должны
были, если следовать учению Л. Н. Гумилёва, наконец-то воспрянуть, добиться наиболь-
ших высот и создать истинный очаг, притягательный для всех евреев. Но не туда тянет ев-
рейскую эмиграцию, а высшими достижениями еврейской культуры остаются те, что до-
стигнуты в Одессе и Париже, в Нью-Йорке и Будапеште. Впрочем, народ США тоже никак
не укладывается в концепцию Л. Н. Гумилёва» (Клейн 1992: 229).
Иными словами, Гумилёву (а может быть, даже и Розенбергу) евреи мешают
как теоретику --- тем, что своим существованием нарушают его теорию. Но то же
самое должно относиться, по логике, к любому народу, живущему в диаспоре (ев-
реи здесь --- лишь самый крупный пример, не более того). И не в том ли разгадка
гумилёвского антизападничества? Ведь современные индустриальные страны тоже
не вписываются во «вмещающий ландшафт», а переделывают его под свои нуж-
ды, создают, по выражению К. Маркса, «вторую природу». Но тогда теория балан-
са между этносом и вмещающим ландшафтом годится лишь для аграрного обще-
ства, рамки которого и Россия давно уже переступила. О том, что экологические
утопии --- вредная и опасная иллюзия, что в наше время и природа --- часть антро-
посферы и без неё не может выжить, не раз писал А. П. Назаретян (2001; 2004; На-
заретян, Лисица 2000).
Впрочем, антисемитизм новых исторических мифов следует понимать расши-
рительно. Не в том дело, что во всех бедах винят евреев. А разве винить во всём
русских, или американцев, или цыган --- не то же самое, не тот же убогий ход мыс-
ли: «мы всегда хорошие, нам только вредят»?

194
Так, Г. Вирт явным антисемитом не был. По его мнению: «Есл и у человече-
ства имеется общий культово-символический, сакральный исток, то возвращение
к нему как единственно возможному истоку является намного более предпочтитель-
ным, нежели затянувшееся выяснение расовых отношений между германцами и евре-
ями, чандалами и арийцами, и т. д.» (Кондратьев 2007: 23). С этим согласен и фран-
цузский автор: «Итак, Вирт не может быть к лассифицирован в ту же категорию, что
и они(расисты): прежде всего, потому что он считал, что исследование корней герман-
ства положительная цель  было первостепенным, а антисемитизм отрицатель-
ное намерение, был "потерей времени"» (Steuckers 2007).
Жалуясь на «отсутствие историко-крити ческого исследовани я содержани я ру-
кописи», Г. Вирт, в частности, об одном из своих критиков пишет: «Он [Г. Вум кес]
рассматривает рукопись Ура-Линды как звено одной с масонским пангерманистским
движением цепи. "Корнелис Овер-де-Линден был первооткрывателем и первопроход-
цем дл я Лагарда, Чемберлена, Делитцша и других антисемитов..." <...>. Я знаю Вумке-
са лично и высоко его ценю. Он, как и огромное множество столь пристрастно им оха-
рактеризованных моих земляков, человек, достойный всяческого уважения» (Вирт
2007: 219). Судя по этому замечанию, эпитет «антисемит» для Г. Вирта был обид-
ным --- что, однако, не мешало ему сотрудничать с СС.
Действительно, в «Ура Линде» еврейской проблемы вовсе нет, несмотря на все
её «расовые архетипы» (Дугин 2000). Дело в том, что в Нидерландах со времён ре-
волюции XVI века и до наших дней евреи пользовались полноправием, а между
еврейской и голландской буржуазией не возникало конфликта из-за этоса (стиля
жизни и бытового поведения). Поэтому автор «хроники» и не задавался «еврей-
ским вопросом». Роль посланцев ада у него играют мадьяры вместе с их вождём-
эпонимом Magy. Именно эпонимом, поскольку о реальных предводителях венгров
(Арпаде, Гёзе и т. д., вплоть до св. Стефана) автор не знает и знать не хочет.
А чем же хронисту так не понравились мадьяры? Можно вспомнить, как вен-
гры впервые появились на Дунае --- как раз в то время, когда Европа, только выхо-
дящая из сумбура Великого переселения народов, как раз столкнулась с последней
его волной --- с нашествиями норманнов, об избавлении от которых в церквях чи-
тали особую молитву. В такое время удивить европейцев погромами было нелегко,
но мадьяры сумели и это. Они разграбили даже Париж и Милан, прежде чем Оттон
Великий остановил их в Лехской битве (955 г.). Лишь после этого орда мадьяр нача-
ла постепенно превращаться в нормальное для Европы Венгерское королевство.
Так бы оно так, но... Мадьяры впервые упоминаются в западноевропейских
письменных источниках в 830-х гг. («Хроника Фредегара»). Можно допустить,
что появились они на европейской сцене на 30 лет раньше, так что успели попасть
в поле зрения хрониста уже в 803 г., но мощными и регулярными мадьярские на-
беги стали лишь с 896 г., когда венгры «обрели родину» (так они до сих пор на-
зывают своё переселение из степей Причерноморья на Средний Дунай). Во вся-
ком случае, для Западной Европы (тем более для побережья Северного моря)
в IX в. набеги язычников-мадьяр были куда меньшей проблемой, чем набеги
язычников-норманнов.
Итак, для первого «хрониста» «Ура Линды» (803 г.) столь резкая оценка ма-
дьяр была бы слишком ранней. Для второго же (1256 г.), наоборот, слишком запоз-
далой: в то время Венгрия была крайним восточным форпостом католической Ев-

195
ропы, только что жестоко пострадала сначала от неудачи в 5-м крестовом походе,
а затем от вторжения монголо-татар. Воспоминания трёхсотлетней давности в та-
ко е время не были актуальны.
Остаётся третий автор --- единственный, о ком можно говорить с уверен-
ностью: фальсификатор середины XIX века --- фризский националист с силь-
ным налётом пангерманизма. Чем ему-то мадьяры так не угодили? А вот именно
ему --- очень многим. Вспомним: 1848---1849 гг. --- венгерская революция, кото-
рую Австрия так и не сумела подавить без унизительного обращения к Николаю I
за помощью; 1867 г. --- австро-венгерское соглашение, создавшее уродливого кен-
тавра --- двойственную монархию, --- но не решившее ни одной проблемы. А «Ура
Линда» издана в 1872 г. --- новости с Дуная были ещё свежими. Поэтому в рам-
ках пангерманизма, и притом в ситуации после соглашения 1867 г., враждебность
к венграм как раз объяснима куда логичнее, чем для средних веков. Тем более что
мадьяры упоминаются на всём протяжении рукописи --- так что это не случайный
момент. Вряд ли они привлекли внимание автора случайным сходством самоназва-
ния Magyar со словом «маг».
Все остальные рассматриваемые авторы прекрасно обошлись без антисеми-
тизма. Ни у Шпенглера, ни у Тойнби его нет и в помине. Больше того, А. Дж. Тойн-
би считает: «... величайший из фарисеев, Иисус, вышел к людям во всеоружии такой
духовной силы, что емуудалось стереть грань между эллином и иудеем»(Тойнби 1991:
265). В устах автора-христианина упоминание фарисеев в таком контексте может
быть только похвалой.
Но у Шпенглера постепенно усиливается англофобия и антиамериканизм
(Свасьян 1993: 105---106). Нетрудно увидеть, что иррациональная вражда к любо-
му народу обладает теми же признаками, что и антисемитизм, и ведёт к тем же по-
следствиям. Именно поэтому силы демократии, начиная с «дела Дрейфуса», реши-
тельно выступали против всякого шовинизма, включая антисемитизм --- в то время
распространённый более, чем другие формы расизма.
Интересно, что немец Шпенглер часто ссылается на провозвестника «дивного
нового мира» --- англичанина С. Родса, в то время как англичанин Тойнби ни разу
не удостаивает этого соотечественника даже вниманием.
Вполне определённо нет антисемитизма у В. Н. Дёмина. Этот автор сочув-
ственно ссылается на идеи З. Фрейда, И. Великовского и А. Голана, «еврейское
происхождение» Хорса и его имени (Дёмин 1997: 281---282), на каббалистический
трактат «Шестокрыл» (Дёмин 1997: 357---360). И хотя сама ересь «жидовствую-
щих» в России XV---XVI вв. описана без симпатий, но не по национальным причи-
нам (Дёмин 1997: 354---357).
Н. С. Трубецкой посвятил этой проблеме специальную статью «О расизме»
(Трубецкой 2007: 630---641), в которой объясняет особенности евреев многовеко-
вой жизнью в эмиграции и не без шпильки указывает на появление подобных же
психологических особенностей среди русских эмигрантов. Это абсолютно отлича-
ется от построений «последнего евразийца». Однако при этом у Трубецкого при-
знаётся особая этническая наследственность евреев и вред, приносимый любой
диаспорой (еврейской ли, русской ли) этническому окружению. Сделать выводы

196
не столь сложно. Притом Трубецкой и о евреях, и о русских эмигрантах говорит от-
влечённо, не называя ни одного имени.
Но дело, оказывается, не только в евреях как таковых.
III.19. «Антисистема» и «противораса»,
или Демонология истории
Везде, где есть цивилизация
и луч звезды планету греет,
есть обязательная нация
для роли тамошних евреев.
И. Губерман
И Розенбергу, и Гумилёву нужен образ врага --- метафизического (откуда иначе
у него такая страшная сила?), но в то же время ВОПЛОЩЁННОГО и посюсторон-
него (ведь они --- не религиозные авторы). И они --- независимо друг от друга ---
выдвигают один и тот же постулат: существуют образования, лишь внешне напо-
минающие нормальный этнос (или расу). На самом деле они лишены внутреннего
содержания, поэтому существовать могут только за чужой счёт. Они предназначе-
ны не для создания собственной этнической структуры, а только для разрушения
чужой. Многое в этих описаниях заставляет вспомнить богословскую концепцию
Сатаны, неспособного творить что-либо своё (хотя бы злое) и лишь извращающего
Божье и человеческое творчество.
Для Розенберга евреи --- не просто другая раса, хотя бы и низшая, а «проти-
вораса» (Gegenrasse). Такое словоупотребление для немецкого языка традиционно.
Уж е в первые века христианства по аналогии с Антихристом появилось понятие
антипапы (Gegenpapst) --- узурпатора папского престола. Затем уже от него было
образовано понятие антикороля (Gegenkönig), выдвинутого мятежными герцогами
в противовес законному германскому императору. Оно известно всем, кто знаком
с историей Священной Римской империи. Отсюда было уже несложно вывести по-
нятие и «противорасы», и даже масонской «противоцеркви» (Gegenkirche --- Rosen-
berg 1934: 201).
Если раса у Розенберга характеризуется психологическим типом, выраженным
в «высшей ценности», то у «противорасы» такой определённости нет. Казалось бы,
это невозможно доказать: обратных примеров море. Но здесь на помощь ему прихо-
дит статья Оскара Шмитца из специального выпуска журнала «Der Jude» («Еврей»)
за 1926 г. Полемику Шмитца с ортодоксами иудаизма автор-нацист торопится объ-
явить «еврейским самопризнанием» (ein jüdisches Selbstbekenntnis):
«И полуеврей (Шмитц) невольно обозначил самую суть этого противоборства немец-
кого гения с еврейским демоном. Он пишет: "Злой демон евреев ... фарисейство. Мо-
жет быть, это и носитель мессианских надежд, но в то же время страж, чтобы никакой
Мессия не появился... Это специфическая, максимально опасная форма еврейского все-
мирного отрицания... Фарисей активно отрицает мир, он заботится о том, чтобы по воз-
можности ничто не приняло [определённого] облика, и при этом его гонит демонический
аффект. Это мнимое отрицание является, собственно, особо сильным видом всемирного
согласия, но с отрицательным знаком. Буддист был бы счастлив, если бы вокруг него заснул
мир, фарисей был бы уничтожен, если бы вокруг него снова и снова жизнь не хотела прини-

197
мать вид, так как тогда его отрицательная жизненная функция не нашла бы больше никако-
го применения"» (Rosenberg 1934: 460 461).
Всё, что после этого Розенберг пишет о «еврейской сущности», взято из этой
статьи в еврейском же журнале! Так же, заметим в скобках, как Л. Н. Гумилёв взял
концепцию «народов-торгашей» у еврея В. Зомбарта (Клейн 1992: 239). Так кто же
на ком паразитировал? Кто в жарком споре будет первым,
вопросом стало знаменитым:
еврей еврею портит нервы,
волнуя кровь антисемитам.
И. Губерман
«Если хотят производить исследования совсем на глубине этого признания и других
подобных ему, иногда внезапно появляющихся рассуждений, то вывод оказывается всег-
да один: паразитизм. При этом данное понятие вовсе не следует понимать прежде все-
го как нравственную оценку, а как обозначение биологического факта, точно так же как
мы говорим о проявлениях паразитизма в растительном и животном мире. Если саккули-
на (Sackkrebs) ввинчивается в задний проход европейского краба (Taschenkrebses) 69, по-
степенно в него врастает и дочиста высасывает его жизненные силы, то это тот же про-
цесс, как и тогда, когда еврей через открытые народные раны проникает в общество,
истощает его расовую и творческую силу до полного падения. Это разрушение явля-
ется как раз тем "активным всемирным отрицанием", о котором говорит Шмитц, той "за-
ботой", чтобы "ничто не приняло облика" ["nichts Gestalt annehme"], так как под "фарисе-
ем" мы имеем в виду паразита, у которого нет даже никакого собственного внутреннего
роста, никакого органического духовного склада и поэтому также никакого расового об-
лика [Rassengestalt]. <...> Шикеданц вводит при этом очень удачное понятие еврейской
контррасы [Gegenrasse], в то время как именно паразитическая жизнедеятельность заклю-
чается в некоем отборе крови [BlutausIese], только в этом неизменном отсасывании про-
тивоположность восстановительной работе, например, северной расы. И напротив, везде
в мире, где образовывались паразитические зародыши, они чувствовали тягу к иудаизму,
совсем как тогда, когда отбросы Египта вместе с евреями покидали страну фараонов» (Ro-
senberg 1934: 461 462).
Картина действительно жуткая: народ, ставший «жертвой паразита», похож
на рака, в организм которого другой рак внедряется через... задний проход. «Зубы
вонзи л геморрой свирепый в воина Тул ла...» (Лукан, Фарсалия, IX, 306) 70. Давно
69 Taschenkrebs --- краб европейский (Cancer pagurus L.), водящийся в морских водах, включая Се-
верную Атлантику. Sackkrebs --- судя по описанию, саккулина (Sacculina carcini). паразитический рак
из отряда корнеголовых (Rhizocephala), паразит крабов, раков-отшельников и некоторых креветок. На-
звание получил за мешковидный вырост с половыми железами, выпячивающийся сквозь панцирь зара-
жённого краба. Вопреки утверждению А. Розенберга (который не был не только историком, но и био-
логом), саккулина проникает в организм хозяина не через задний проход, а сквозь брюшную стенку.
К тому же этот паразит не вызывает гибель хозяина (живёт значительно меньше него), но приводит
к резким изменениям его гормонального фона: заражённые молодые крабы-самцы превращаются в са-
мок, взрослые крабы становятся бесплодными. См.: Жизнь животных В 7 т. Т. 2 / Ред. Р. К. Пастернак.
М.: «Просвещение», 1988. С. 339---341.
70 В указанном месте М. Анней Лукан рассказывает о том, как армия помпеянцев, отступавшая
от Цезаря из Египта через Ливийскую пустыню, страдала там от ядовитых змей. «Геморрой» --- в дан-
ном случае один из видов этих змей.

198
замечено, что шовинист среди прочих народов унижает и свой собственный ---
хотя бы тем, как он его защищает.
Можно подумать, что автор не слышал о плане Т. Герцля --- создании еврейско-
го национального государства? Ведь такая идея как раз исключает «паразитизм».
Оказывается, слышал:
«Этот сионизм утверждает, что хочет основать "еврейское государство"; у некото-
рых вождей это даже может быть вполне честным стремлением несвободного строить жиз-
ненную пирамиду "еврейской нации" на собственном клочке земли, вертикальное соору-
жение, в противоположность горизонтальным слоям прежнего бытия. С древнееврейской
[urjüdischer, вариант: ультра-еврейской] точки зрения, это заражение национальным са-
мосознанием и государственной точкой зрения народов Европы. Попытка образовывать
действительно органическую общность еврейских крестьян, рабочих, ремесленников, тех-
ников, философов, воинов и государственных деятелей противоречит всем инстинктам
противорасы и осуждена на неизбежную катастрофу, если бы евреи действительно её осу-
ществили. Ортодоксы представляют действительно еврейскую суть, когда они резко отка-
зываются от этой стороны сионизма как имитации западных взглядов на жизнь, отнимаю-
щей время у идеи "всемирной миссии", а попытку сделать из "Израиля" такую же нацию,
как любая другая, считают "упадком". Это последовательное отношение привело многих
сионистов к "благоразумию", и собственное движение рассматривается ими всё-таки уже
совсем иначе, чем в первоначальное время, когда у Теодора Герцля оно вызывалось про-
тестом против всё же всюду заметного неприятия евреев со стороны европейцев» (Rosen-
berg 1934: 464).
Что касается ортодоксов, их позиции среди самих евреев неоднозначны. Как
правило, это фанатики, целиком погружённые в религию. В самом Израиле они хотя
и влиятельны, но лишь в силу особых обстоятельств, созданных не ими самими.
Большинство граждан этой страны относятся к ним скорее как к ханжам (см., на-
пример, Носенко 2003: 303). Например, они присваивают себе право решать, мож-
но ли хоронить в освящённой земле нееврея, павшего за Израиль, но сами свою
страну не защищают вообще --- в силу религиозных ограничений. Для некоторых
течений иудаизма эта страна и вовсе не своя: ведь Пророки обещали царство Мес-
сии и восстановление Храма, а не буржуазно-демократическую республику без
Храма! Совсем недавно делегация ортодоксов из Израиля посетила Иран (в раз-
гар информационной войны между обеими странами) и была сердечно принята са-
мим Ахмадинеджадом. Обе стороны --- и иранский президент, и ортодоксальные
раввины --- сошлись на том, что Израиль как государство существует на ложных
и незаконных основаниях. Но характерно, что израильская пресса предпочла вооб-
ще не комментировать эту встречу --- иначе пришлось бы затронуть весьма непри-
ятные вопросы 71.
Однако не странно ли то, что Розенберг, считающий ложь « еврейской жизненной
формой» (1934: 687), именно сионистов готов признать, «возможно, вполне честны-
ми», хотя их планы --- несбыточными? Похвала из таких уст и в таком программ-
ном сочинении --- это пощёчина, которую трудно смыть.
Действительно, сионизм зародился в Европе в самом конце XIX в. как реак-
ция на европейский национализм и воспринял многое из его идеологии. Поводом
71 Информация любезно сообщена С. Е. Эрлихом, которому автор выражает искреннюю благодар-
ность.

199
написать книгу «Еврейское государство» для Теодора Герцля послужили впечатле-
ния от разгула шовинизма во Франции в годы «дела Дрейфуса». Азиатские народы
даже свои межэтнические конфликты мыслят в других категориях, на что в 1991 г.
указывал сам Ясир Арафат --- в интервью «Новому времени»:
«НВ: Сегодня в России ощущается рост антисемитских настроений. Не ощущаете ли
вы какую-то вину за разжигание юдофобских настроений?
Я. А.: Мне кажется, что вы явно дезинформированы в этом вопросе. Евреи наши
двоюродные братья. Палестинцы, говоря о евреях, употребляют выражение: "ахль аль-ам"
(из семьи дяди). Это вы, в Европе, придумали антисемитизм. Мы сами семиты. Как же мы
можем выступать против своих родственников?
Мы в мире и согласии жили в средневековой Испании. В арабском мире, где существо-
вали большие еврейские общины, никогда, между прочим, не было погромов. И уверен, что,
когда мы станем соседями по географической карте, у нас тоже не будет этнических про-
блем. Такую убеждённость в нас вселяет хотя бы полученное недавно послание поддерж-
ки 28 депутатов кнессета, что, между прочим, составляет четверть израильского парламен-
та» (Арафат 1991: 20).
Если из всех евреев только сионисты кажутся Розенбергу более или менее
«своими» --- не приходится удивляться появлению известной резолюции ООН
(№ 3379 от 10 ноября 1975 г.), осудившей сионизм как «форму расизма и расовой
дискриминации». К тому же не нужно забывать, что спектр еврейского националь-
ного движения до Второй мировой войны был значительно богаче, чем унылая би-
нарная оппозиция «сионисты --- клерикалы». Это разнообразие на бессарабском
материале недавно проанализировал покойный Я. М. Копанский (2008: 75---80,
227---240 и др.). Было, например, движение «идишистов» --- за развитие еврей-
ской культуры на языке идиш без эмиграции и без принципиального обособления
от окружающего населения. Однако в Европе с этим движением покончил гитлеров-
ский Холокост, а в СССР --- последняя волна сталинских репрессий, от кампании
против «безродных космополитов» до «дела "Джойнта"» и «дела врачей». В ито-
ге умеренные направления еврейского движения были ликвидированы, остались
только экстремисты. Что опять же оказалось выгодно антисемитам всех стран ---
с пропагандистской точки зрения.
Здесь же напомним: для Розенберга раса означает определённость миропони-
мания, расписанного в подробностях и потому очень негибкого. Между тем в ин-
дустриальном обществе (тем более в постиндустриальном) очень многое зависит
от личности с её неповторимыми способностями, здесь каждый становится един-
ственным в своём роде и незаменимым в полной мере. Точнее: можно заменить
одного грузчика другим, если хозяина он интересует только как грузчик, но нель-
зя заменить Пушкина Лермонтовым, Эйнштейна --- Планком или тем более Вави-
лова --- Лысенко. Неуклюжим понятием «противорасы» автор пытается выразить
страх перед грядущим миром, в котором люди слишком разны и своеобразны, что-
бы их уд а л о с ь построить в три шеренги. Само понятие «противорасы» --- плод то-
ски по определённости и простоте архаического общества, подавлявшего любую
личную нестандартность всею мощью своих окостеневших традиций.
Об этом довольно.

200
Гумилёв же решает вопрос о враге (точнее, о Враге --- с большой буквы) через
теорию систем, в которую вводит новое понятие --- «антисистемы» (Gegensystem ---
как было бы по-немецки):
«Для определения направления доминанты нужен исключительно чуткий прибор,
и таковым является история мировоззрений и философских учений, о положительном зна-
чении коих мы уже говорили. Но наряду с ними встречаются жизнеотрицающие системы,
которые мы вправе называть отрицательными. Казалось бы, такие самоубийственные идеи
не могут оказать воздействие на здоровые коллективы, многочисленные популяции, крепко
слаженные этносы. Однако, могут и оказывают. Это происходит в тех случаях, когда стол-
кновение этносов с различной комплиментарностью насильственно связывает их в одну хи-
мерную целостность, которая всегда бывает неустойчивой. Вот в ареалах столкновений эт-
носов, где поведенческие стереотипы неприемлемы для обеих сторон, повседневная жизнь
теряет свою повседневную обязательную целеустремлённость, и люди начинают метаться
в поисках смысла жизни, которого они никогда не находят. И вот тут-то возникают фило-
софские концепции, отрицающие благость человеческой жизни и смерти, т. е. диалектиче-
ского развития. Антипод материалистической диалектики это антисистема, т. е. упроща-
ющаяся система. Лимитом упрощения является вакуум» (Гумилёв 1990: 122 123).
Определяется антисистема так:
«Человек противопоставляет себя природе, в которой он видит сферу страданий. При
этом он обязан включить в отвергаемую им биосферу и своё собственное тело, из кото-
рого необходимо освободить "душу", т. е. сознание. Пути для этого предлагались разные,
но принцип был всегда один отрицание мира как источника зла» (Гумилёв 1992: 171).
Во многих случаях заметно невооружённым глазом, что мишень автора --- со-
ветская идеология. Автор, пострадавший от неё по очень крупному счёту, нанёс
ответный удар такой силы, какой только смог. Это видно по постоянным намёкам
на отдельные детали --- разрушение старого мира, переустройство и эксплуатация
природы и т. п. Но верно ли это в общеисторическом смысле? В любом случае прео-
доление природы допускает различные формы. Даже космизм в этом смысле не ис-
ключение --- сошлёмся хотя бы на планы реконструкции Вселенной у К. Э. Циол-
ковского или на «теорию инфернальности» в «Часе Быка» И. А. Ефремова.
В качестве иллюстрации автор приводит два стихотворения: мироутверждаю-
щая позиция --- «Начало» Н. Гумилёва, мироотрицающая --- «Лодейников» Н. За-
болоцкого (Гумилёв 1990: 123---124). Пример, видимо, показался ему настолько
удачным, что те же строки подводят итог другой книге (Гумилёв 1992: 507---508).
Следующий отрывок можно было бы принять за перевод рассуждений Розен-
берга о «паразитизме»:
«Но антисистема не вещь. Она вытягивает пассионарность из вместившего её этно-
са, как вурдалак. Это для неё не составляет труда, потому что цель её не созидание, т. е.
усложнение системы, а упрощение, перевод живого вещества в косное, косного путём
лишения его формы в аморфное, а это последнее легко поддаётся аннигиляции, являю-
щейся целью поборников антисистемы.
Поэтому антисистемы существуют очень долго, меняя свои вместилища обречён-
ные этносы. Иногда они возникают заново там, где два-три этнических стереотипа накла-
дываются друг на друга. А если им приходится при этом сменить символ веры и догмат
исповедания не беда. Принцип стремления к уничтожению остаётся, а это главное» (Гу-
милёв 1992: 171 172).

201
Сторонники всех антисистем отличались «неприятием действительности, т. е.
метафизическим ниги л измом» (Гумилёв 1990: 137). «Сходство и х было сильнее раз-
личий, несмотря на то, что основой его было отрицание. В отрицании была их сила,
но так же и слабость: отрицание помогало им побеждать, но не давало победить» (Гу-
милёв 1990: 130).
С идеей антисистемы связана мысль об опасности межэтнических контактов.
Так, пути мировой торговли оказываются главными «воротами инфекции»: «Беда
была в том, что Великий караванный путь, начинавшийся в Китае и шедший по бес-
крайнимбезлюдным степям, доходил добогатого, обильного всеми продуктами Лиона,
затем до величественной Тулузы и заканчивался в мусульманской Испании, в Кордо-
ве. А с международной торговлей всегда связано разнообразие людей и идей, неспособ-
ных слиться друг с другом. Зато в теле такой химеры часто прорастают как паразиты
жизнеотрицающие системы, примеры которы х мы уже видели» (Гумилёв 1990: 130).
О карматах и исмаилитах: «Цель же их была одна во что бы то ни стало раз-
рушить ислам, как катары стремились разрушить христианство» (Гумилёв 1990:
134---135). Зачем? «Чтобы ни чего не прин я ло обл ика». Сектанты стремились разру-
шить господствующую религию, чтобы заменить своей, --- явно да, но разрушить
весь христианский или исламский мир --- сомнительно.
Вновь об исмаилитах: «Хасан нашёл способ сломать не социа льную, а этниче-
скую систему. Он направил своих убийц на самых талантливых и энергичных эмиров,
места которых, естественно, занимали потом менее способные...» (Гумилёв 1990:
137). --- Сознательно ли он ставил перед собой такую цель?
«Как легко было заметить, три большие суперэтнические системы сопровожда-
лись антисистемами, вернее, одной антисистемой, подобно тому, как тени разных лю-
дей различаются друг от друга не по внутреннему содержанию, которого у теней вооб-
ще нет, а лишь по контурам» (Гумилёв 1990: 137).
«Мироощущение альбигойцев, манихеев, павликиан <...> и прочих это систе-
ма негативной экологии. Не любя мир, мани хеи не собирались его хранить, наоборот,
они стремились к уничтожению всего живого, всего прекрасного. Вместо любовной
привязанности к миру и к людям они культивировали отвращение и ненависть» (Гу-
милёв 1990: 139). Однако достичь своей цели они не могли: если они и побеждали,
то были вынуждены отказаться от разрушения и превратиться в подобие того само-
го мира, который пытались разрушить.
Правда, предложив чёткие определения антисистем и химер, Л. Н. Гумилёв
пользуется ими отнюдь не чётко. Впечатление таково, что его схема чересчур строй-
на для описания реальных фактов, и сам автор это чувствует. Так, в одном месте
Парфия определена как химера (Гумилёв 1990: 127), в другом (: 215) описывается
история Парфии как смена нормальных фаз этногенеза. Да и вообще, если эта дер-
жава была химерой --- то есть противоестественным этническим образованием, ---
как же она прожила пятьсот лет, устояв против тяжелейших внутренних и внешне-
политических кризисов?
Ещё менее понятно отношение Л. Н. Гумилёва к буддизму. Напомним буддий-
ское кредо --- «четыре благородные истины»: 1) жизнь есть страдание; 2) источник
страданий --- желания; 3) избавиться от страданий можно, лишь победив желания
(то есть волю к жизни); 4) этот выход достигается на «восьмеричном пути». Про-
шедший этот путь достигает нирваны (индуистской мокши) --- то есть может поки-

202
нуть круг перерождений, составляющий жизнь, и больше в него не возвращаться,
если только он (как тибетские «живые будды») не сделает этого добровольно, из со-
страдания к тем, кто ещё скован жизнью. Это --- практически буквальное определе-
ние антисистемы, приводившееся чуть ранее (Гумилёв 1992: 171). Поэтому, кстати,
все христианские церкви относятся к буддизму очень неприязненно: ведь для хри-
стианства (как и для иудаизма, кстати) мир, сотворённый идеальным Творцом, хо-
рош, а зло в нём хотя и есть, но в принципе может быть устранено.
Л. Н. Гумилёв тоже не испытывает к буддизму симпатий, но к антисистемам
его почему-то нигде не относит. К тому же в рассуждениях на эту тему у него нема-
ло фактических ошибок:
«Деспотическим режимам был выгоден симбиоз с буддизмом. Правители обира-
ли своих крестьян и податное население, чтобы поддерживать пышность двора и могуще-
ство наёмного войска, поскольку буддисты проповедовали, что мир иллюзия, и посколь-
ку у тебя отнимают иллюзорные деньги, иллюзорный хлеб или заставляют тебя работать
на постройке иллюзорной дороги, то тебе это всё только кажется. Ты подчиняйся, так будет
спокойнее. Разумеется, индусы подчинялись: раз пассионарности нет, будешь подчинять-
ся» (Гумилёв 1990: 64).
Во-первых, не индусы (приверженцы индуизма), а индийцы (население Ин-
дии как страны). Во-вторых, что за деспотические режимы: Сиам, средневековая
Камбоджа, города Синьцзяна, наконец, феодально-раздробленная Япония с конца
эпохи Хэйан? Даже та, достаточно непоследовательная, централизация, что про-
вёл режим Токугава (где сёгун был лишь самым могущественным из примерно
200 князей), опиралась всё-таки не на буддийскую, а на конфуцианскую идеологию.
В-третьих, а как же быть с тем, что буддизм равнодушен к государству и не обосно-
вывает особых прав на престол определённой династии? Конечно, описывается ан-
тисистема, но в других случаях автор не причислял к ним буддизм.
«Как я уже говорил, буддийские общины всегда ютились у подножья деспотических
престолов, потому что деспот, не имеющий опоры в народе, нуждается в космополитич-
ных интеллигентных советниках и сотрудниках, не связанных с народом и обязанных лично
ему. Буддийская община по принципам своим всегда экстерриториальна; человек, вошед-
ший в общину, рвёт все прежние этнические, племенные, родовые связи. Поэтому деспоту
очень удобно использовать энергичных буддистов в качестве своих советников или чинов-
ников» (Гумилёв 1990: 69).
Но то же относится и к христианству (по крайней мере, католическому) и осо-
бенно исламу. Почему же буддизм не вытеснил их даже в деспотических государ-
ствах? С другой стороны, если у протестантов церковь национальная (в лютеран-
стве), то существует и национал-буддизм --- например, секта Нитирэн. Во всяком
случае, в Японии буддизм не означал космополитизм. К тому же классический буд-
дизм и чань-буддизм вообще отличаются, как небо и земля.
Вообще, буддизм у Л. Н. Гумилёва описан неудовлетворительно. Так, выход
из сансары через угашение желаний (Гумилёв 1990: 116) --- не изобретение Будды,
он есть и в индуистской «Бхагавад-гите». Легенда о том, что Будда умер под впе-
чатлением от разгрома царства Шакья и гибели его родни (Гумилёв 1990: 117), в ка-
нонических жизнеописаниях Будды не встречается. В описании духовных миров
вплоть до тэмму (Гумилёв 1990: 119), судя по этому последнему слову, смешан ин-

203
дийский и японский буддизм, а они требуют осторожного сопоставления: у япон-
цев была собственная богатая демонология, отличная от индийской.
Довольно об этом. При всех различиях у Розенберга с его «противорасой» и Гу-
милёва с его «антисистемой» совпадает не только логика рассуждений, но даже лек-
сикон. Именно эта часть гумилёвской концепции более всего напоминает прямое
заимствование у нацистского предтечи. Впрочем, как уже говорилось, это впечат-
ление, по-видимому, обманчиво. Гораздо вероятнее, что слово «антисистема» взято
Л. Н. Гумилёвым из лексикона контркультуры 1960---1970-х годов. Там под «систе-
мой» понимался комплекс «пол итизированной культуры и культурно обусловлен-
ной пол итик и», которым невозможно было противостоять порознь, так что контр-
культурное действие становилось частью тотальной революционной активности.
В наши дни этот эпатажный лозунг «антисистемы» как оппозиции господствую-
щей системе взяла на вооружение Новая Правая: «"Антисистемность" и "а л ьтерна-
тивность" диссидентска я поза в свете "национал-революционной" идеологии
является, однако, выражением протеста не против корсета институций и традиций,
сдавливающего индивидуальность, а против мультикультурности, терпимости и де-
мократии как комплекса гуманистических ценностей» (Pankowski 2006: 94---95,
там же ссылки). Как видим, Л. Н. Гумилёв, вслед за бунтарями 1968 г., понимает
антисистему как андеграунд, противостоящий господствующей культуре, но, в от-
личие как от этих бунтарей, так и от современных идеологов правой «реконкисты»
(там же), не испытывает к ней никаких симпатий.
Есть, правда, одно различие: у Розенберга «противораса» --- только евреи,
а у Гумилёва? Нет, здесь вопрос сложнее, а сам иудаизм антисистемой не считает-
ся. Но оба автора допускают союз иудаизма с любыми «паразити ческ и м и зарод ы-
шами» (Rosenberg 1934: 462 --- см. выше). Поэтому и у Гумилёва мы видим, напри-
мер, такое:
«С их [карматов] идеями Эригена мог ознакомиться при посредстве испанских и про-
вансальских евреев, которые, сами не разделяя карматских идей, были рады передать их
христианам в своей интерпретации <...>. Значит, эригенизм метастаз исмаилизма» (Гу-
милёв 1992: 176).
При этом, однако, различие между иудаизмом и антисистемой настолько тон-
ко, что порой исчезает вообще. Так, мы уже цитировали колонтитул одной из по-
следних страниц книги Розенберга: «ложь как еврейская жизненная форма» (1934:
687). У Гумилёва (1997: 551) 38-я глава «Этногенеза» начинается почти таким же
заголовком --- «Лож ь ка к принци п», под которым, однако, речь идёт о Л. Н. Толстом
и катарах.
Ни Шпенглер, ни Тойнби и не пытались искать ничего подобного антисисте-
ме. У Шпенглера нет даже аналогий такому понятию. Тойнби же не просто не про-
ходит мимо этого вопроса, но и специально спорит с попытками искать метафизи-
ческих врагов:
«Другими словами, можем ли мы сказать, что цивилизации приняли смерть
не от внешних неконтролируемых сил, а от собственныхрук?Поэтуинтуиция подска-
зывает именно такое решение.
В трагедии жизни, то ведает Бог,
Лишь страсти готовят её эпилог;

204
Напрасно злодеев вокруг не смотри.
Мы преданы ложью, живущей внутри.
(Мередит. Современная любовь)» (Тойнби 1991: 300).
«Но в чём же смысл принципа, играющего столь заметную роль и в Новом заве-
те, и в аттической драме? Не умея предвидеть страдания грядущих поколений, неда-
лекие умы склонялись к ответу весьма банальному. Они искали объяснения падений
выдающихся людей в злокозненности внешних си л, человеческих по этосу, но сверхъ-
естественных по силе своей. Они полагали, что ниспровергателями великих являются
боги, а мотив деяний их зависть» (Тойнби 1991: 307).
Так или иначе, для этого автора идея метафизического врага заслуживает лишь
упоминания, но даже не спора. И это несмотря на то, что сам А. Дж. Тойнби верил
и в Бога, и в дьявола, вносящего хаос в Творение!
У Г. Вирта, при всём его мистическом настрое, есть расы, но нет противо-
рас. Однако у А. Г. Дугина её роль играет Америка --- «тревожная и зловеща я стра-
на по ту сторону океана», вплоть до вывода: «Закрыть Америку наш религиозный
долг» (Конспирология, ч. 4.1,8). Автор, несомненно, помнит щедринского «ретиво-
го начальника», пытавшегося наложить резолюцию: «"Необходи мо А мерику снова
закрыть" но, кажется, сие от меня не зависит?»
Иное дело кн. Трубецкой. Роль врага рода человеческого играют у него занос-
чивые «романо-германцы». Эти повинны во всех смертных грехах и бедах челове-
чества, и реплики Трубецкого в их адрес порой выходят за грань корректности (это
при его-то всегдашней сдержанности).
«Итак, характер социально-политического строя романогерманских государств
не играет никакой роли в вопросе о неизбежности европеизации и её отрицательных
последствий. Неизбежность эта остаётся, независимо от того, будет ли строй рома-
ногерманских государств капиталистическим или социалистическим. Она зависит
не от милитаризма и капитализма, а от ненасытной алчности, заложенной в самой при-
роде международных хищников романогерманцев, и от эгоцентризма, проникаю-
щего всю и х пресловутую "циви л изацию"» (Трубецкой 2007 {1920}: 142---143).
«Не надо отвлекаться в сторону частным национализмом или такими частными
решениями, как панславизм и всякие другие "панизмы". Эти частности только затем-
няют суть дела. Надо всегда и твёрдо помнить, что противопоставление славян гер-
манцам или туранцев арийцам не дают истинного решения проблемы и что истинное
противопоставление есть только одно: романогерманцы и все другие народы мира,
Европа и Че лове чество» (Трубецкой 2007 {1920}: 148).
И, рассуждая об отношении Европы к Советской власти, князь вдруг говорит:
«Затаённой мечтой вс якого [sic!] европейца я вл яетс я пол ное обезличение всех на-
родов зем ного шара, разрушение всех своеобразных и обособленных национальных об-
ликов и культур, кроме одной, европейской, которая сама, в сущности, тоже явл яет-
ся национальной (ибо создали ее народы одной кельтско-германской расы, имевшие
общую историю и представлявшие в течение всей истории такое же замкнутое един-
ство, как отдельные части Китая), но желает прослыть общечеловеческой» (Трубец-
кой 2007 {1926}: 354; выделено мной --- Л. М.).
Разрушение всякого своеобразия? «Чтобы ничего не прин я ло обл ика» (Rosen-
berg 1934: 460---461)?! «Отрицател ьна я сис тема» (Гумилёв 1990: 122)? Не случайно
Л. Н. Гумилёв (1991 а: 24), сочувственно цитируя эту фразу, считает, что ею «объяс-

205
нимо и объяснено с исчерпывающей полнотой» неприятие евразийства «в отношении
учёных аборигенов Западной Европы». Впрочем, кн. Трубецкой не заходит так дале-
ко, как А. Розенберг и Л. Н. Гумилёв. Для него европейская цивилизация --- всё же
цивилизация, а не дух «метафизического нигилизма», и культура у неё --- хоть пло-
хая, но всё же есть. Тем не менее враг человечества описан в знакомых до боли вы-
ражениях.
Но эти убеждения кн. Трубецкого --- не столько теоретические, сколько эмо-
циональные. Чтобы понять их источник, нужно вспомнить трагедию русской бе-
лой эмиграции.
«Почему Европа вра ж дебна России?» Н. Я. Данилевский задаёт этот вопрос
в отношении эпохи 1850---1860-х годов, и вопрос этот служит отправной точкой
всех его дальнейших рассуждений. Однако была ли Европа враждебна России
всегда (то есть и в годы Священного Союза, ко гда Россия его чуть ли не возглав-
ляла, и в Первой мировой, когда англо-французы постоянно обращались к Рос-
сии за помощью) --- или только во время Крымской войны? И если так, то поче-
му? Считаем.
1830---1831 годы. Николай I не признаёт революций во Франции и Бельгии,
против последней якобы даже собирается двинуть польскую армию во главе с ве-
ликим князем Константином Павловичем. Один лишь слух об этом вызывает Но-
ябрьское восстание в Польше, подавленное с жестокостью, для Европы уже непри-
емлемой.
1832 г. Египет восстаёт против Османской империи, явно исчерпавшей себя.
Войска египетского паши Мухаммеда Али движутся к Босфору. Турция обращает-
ся за помощью ко всем великим державам, но лишь Николай I решается помочь ---
ради защиты принципа монархизма (хотя турки только что, в 1828---1829 гг., были
его врагами). Русская армия вводится в район Босфора, и египтяне отступают.
1848---1849 гг. Революция в Европе. В Молдове она длится две недели ---
до ввода русских войск. В Валахии --- полгода, до ввода османских и русских войск.
В Шлезвиг-Гольштейне --- два месяца: Николай пригрозил интервенцией, и сторо-
нам пришлось пойти на мировую. В Венгрии --- полтора года: Австрия не сумела
её подавить, и юному Францу-Иосифу пришлось ехать в Варшаву на поклон к Ни-
колаю I, чтобы тот помог справиться с его мятежными подданными. Николай нико-
му не отказывал в просьбах такого рода, и Венгрия испытала все ужасы подавления
Польши. Италия? Её усмирял австрийский фельдмаршал Й. Радецкий, но после
Венгрии было ясно: у Австрии не было бы на это сил, не надейся она на помощь
Николая. Во Франции Николай отказался признать Наполеона III --- «императора
баррикад». В Германии революционеры были так робки не в последнюю очередь
из страха, как бы князья не обратились за подмогой к своему петербургскому род-
ственнику (половина германских князей была в родстве с Романовыми). Наконец,
в Австрии немецкие и славянские либералы, свергнув ярмо Меттерниха, сцепи-
лись между собой по вопросу о языке: признание равноправия чешского и немец-
кого языков в Богемии означало, что любой чиновник должен будет знать оба языка,
а на это до сих пор были способны только чехи, поскольку немцам хватало одно-
го немецкого. Начались стычки между славянскими и немецкими революционера-
ми, причём славяне рассчитывали на помощь России. В результате монархии Габс-

206
бургов уд а л о с ь всех поссорить и всех победить --- не без помощи фельдмаршала
И. Ф. Паскевича, правда.
Чего же добился всем этим «император-рыцарь» Николай I? Вся либеральная
общественность Европы убедилась, что русский царизм --- главное препятствие
на пути к европейской свободе. Австрия была унижена (выяснилось, что без по-
мощи извне она неспособна даже спасти единство монархии) и этого унижения
не забыла и не простила. Через два года бывший канцлер-русофил Ф. Шварценберг
с горечью писал, что «Австрия ещё удивит мир своей чёрной неблагодарностью», ---
предвидя политику нового правительства доктора Александра Баха. А правитель-
ства Англии и Франции не отказались от спора с Россией из-за раздела османских
владений.
Итог понятен. Защищая принцип легитимизма, уже не находивший серьёзных
сторонников в Европе, Николай завёл Россию в политический тупик: напугал ли-
бералов, оскорбил монархов и не помирился с колониальными державами. Он всех
задел, всех напугал и никому, кроме абстрактного принципа, не помог. В самой же
России не было силы, способной реально противостоять отставшему от века царю.
Его мощь могла быть сломлена только извне. И нужно было быть поистине глухим,
нужно было не различать слов «Россия» и «Николай», чтобы думать, будто оправ-
данная ненависть европейцев --- и либералов, и консерваторов --- к режиму «Ни-
колая Палкина» есть в то же время ненависть к России и русскому духу. Для этого
надо было спутать всю страну с одним-единственным человеком, к тому же, по его
собственному признанию, дурно воспитанным (Николай 2007: 25).
Но тогда возможен встречный вопрос: почему «Россия» (та, которую представ-
ляли себе евразийцы) враждебна Европе? И ведь это писали люди, жившие в ев-
ропейских столицах и работавшие в европейских университетах. На этот вопрос
ответил Л. Люкс (1993: 108---109): евразийцы выражали настроения той части эми-
грации, которая считала, что Европа недостаточно помогла белому движению.
Их можно понять. Князья и графы, блестящие адвокаты и королевы балов те-
перь стали водителями такси и машинистками. Люди, у которых, по словам Б. Па-
стернака, «умерла Родина», как и все эмигранты, оказались на самом дне стран сво-
его рассеяния. Эти страны сделали для них не больше, чем могли для собственных
граждан.
Чувство унижения, постыдная нужда, воспоминания об утраченном рае --- всё
это вызывало тот эмигрантский комплекс, о котором писали многие, от А. Аверчен-
ко до С. Довлатова. И комплекс этот, как напоминал кн. Трубецкой (2007 {1935}),
очень схож с тем, в котором вечно упрекали евреев: живут среди других (и за их
счёт), но думают только о себе, вечно бередят старые раны, презирают тех, кто их
приютил (по причинам, которых сами не могут внятно объяснить), и создают им
проблемы. Вспомним героиню рассказа Тэффи «Дура», бешено кричащую: «То п ч и -
те, топ ч ите Росси ю!» --- в ответ на самое робкое замечание, что и во Франции есть
хоть что-то хорошее. Вспомним русского эмигранта, застрелившего в 1932 г. пре-
зидента Франции П. Думера. Вспомним другого эмигранта --- Александра Стави-
ского, финансовые аферы которого спустя два года привели к кровавому ультрапра-
вому путчу в той же Франции. Наконец, вспомним А. Розенберга --- тоже русского
эмигранта!

207
Но давайте подумаем: точно ли Европа предала белое движение? Ведь речь
идёт о 1918---1920 гг. Что могли тогда сделать европейцы? Их континент лежал
в развалинах. Берлин, по словам Б. Келлермана (роман «Девятое ноября»), высто-
ял три зимы, чтобы на четвёртую стать жертвой темноты, холода и гриппа, свиреп-
ствовавшего не хуже чумы. Вряд ли лучше было тогда в Париже, который только
что бомбили цеппелины, а затем обстреливала «Большая Берта». Австро-Венгрия
к лету была затоплена бандами дезертиров. Вся часть Франции к северу от Пари-
жа была изрыта окопами. В 1919 г. революциями было охвачено всё пространство
от Северной Италии до Китая и от Финляндии до Турции.
Даже возможности денежной помощи почти иссякли. К началу войны все
крупные европейские страны были кредиторами США --- четыре года спустя стали
их должниками. Золотое обращение, на котором держались все европейские валю-
ты, было временно (до победы) отменено в 1914 г. --- и не восстановлено уже никог-
да. Карточная система и мешочничество --- с этим пришлось познакомиться даже
Англии и нейтральной Швейцарии. Даже после победы франк обесценивался чаще,
чем ежегодно, --- вплоть до финансовой реформы де Голля почти полвека спустя.
Не последнюю роль в этой финансовой катастрофе, оставившей без сбережений
на старость миллионы французских рантье, сыграла потеря французскими банка-
ми своих русских вкладов. Румыния в 1916 г., перед угрозой немецкого наступле-
ния, вывезла свой золотой запас в Россию. В 1918 г., после начала румынской ок-
купации Бессарабии, этот запас был арестован Советским правительством, и с тех
пор его следы затерялись.
«В 1934 г., пользуясь неустойчивой политической обстановкой в стране, аван-
тюрист-белоэмигрант Борис Скосырев с сообщниками зах ватил власть в Андорре,
провозгласи л её монарх ией, а себя королём. В 1941 г. монарх-самозванец бы л свер-
гнут и отправлен в немецкий концлагерь в оккупированную Францию» (Галкина
1983: 147).
Болгария, где были изданы первые сочинения евразийцев, за шесть лет вела
три войны, причём две из них (вторую Балканскую и Первую мировую) проигра-
ла. В 1918 г. она капитулировала первой из стран германского блока: солдаты вос-
стали на фронте. Царю Фердинанду пришлось бежать, к власти пришёл Болгарский
земледельческий народный союз, близкий по идеям к русским эсерам. В разорён-
ной стране лидер БЗНС Александр Стамболийский пытался провести хоть какие-то
реформы в интересах крестьян. В таком-то состоянии Болгария предоставила убе-
жище офицерам армии Врангеля, вместе с которыми попали в Софию и евразийцы.
Что ещё могла сделать для них эта страна? И врангелевцы отблагодарили её, как
умели: в июне 1923 г. они стали одной из главных сил монархо-фашистского пере-
ворота. Премьер Стамболийский был убит, страну захлестнул террор, не прекра-
щавшийся до 1944 г., эмигранты же вскоре перебрались в Париж и Берлин.
12 января 1919 г. в Версале собралось совещание по вопросу о подготовке мир-
ной конференции. Началось оно с того, что победители чуть не перессорились из-
за вопроса о том, на каком языке будут проходить заседания. Кончился же этот день
следующим: маршал Фош зачитал телеграмму от польского премьер-министра
И. Падеревского. Большевики только что взяли Вильно, и Польша просила о по-
мощи. После краткого обсуждения выяснилось, что в Европе больше нет ни одной
боеспособной армии, кроме американской. После четырёх лет окопов и газовых атак

208
ни один солдат не захотел бы воевать снова. А американцы не стали вмешиваться
в чужой конфликт. И совещание отвергло предложение маршала, а вместо этого по-
становило: военных на заседания больше не допускать, чтобы не приносили таких
новостей и не вносили подобных предложений (Минц 1945: 25---26).
Правда ли после этого, что Европа могла помочь белым больше, чем помог-
ла? А когда к 1924 г. она оправилась от последствий войны (с помощью амери-
канских займов), ко гда наступил краткий период «просперити», --- для белых было
уже поздно. И можно ли смешивать шок, испытанный эмигрантами первой волны
(как бы он ни был психологически понятен), с вечными интересами России и Ев-
ропы?
III.20. Самодовлеющий активизм resp. эстетизм
Быть может, всё в жизни лишь средство
Для ярко-певучих стихов,
И ты с беспечального детства
Ищи сочетания слов.
В. Я. Брюсов. Поэту
Наконец, отметим вкратце и такую черту: для романтически настроенных ав-
торов прошлое (а значит --- и настоящее, готовящееся стать прошлым) --- прежде
всего арена ярких событий, «зрел ище богов» (А. Камю). Вот Розенберг пророчит
«революцию рас»:
«Существо сегодняшней всемирной революции лежит в пробуждении расовых ти-
пов. Не только в Европе, а на всём земном шаре. Это пробуждение это органическое
встречное движение против последних хаотичных побегов либерально-экономического
империализма торговцев, объекты эксплуатации которых от отчаяния шли в тенёта боль-
шевистского марксизма, чтобы заканчивать то, что начала демократия: искоренение расо-
вого и народного сознания» (Rosenberg 1934: 479 480).
Что-то вроде: «националисты всех наций, соединяйтесь». Как такой союз («ор-
гани ческое встречное движение») был бы возможен, остаётся непонятным. Впро-
чем, возможно, речь идёт не о союзе, а о наступлении эпохи новых мировых войн.
Ведь Индия и Китай даже теоретически не включались им в планы арийского го-
сподства в Европе. Розенберга, с его-то характером, такое будущее не должно было
пугать, как и многих, кто в мирных условиях может сделать лишь скромную и скуч-
ную карьеру, а для «великих дел» нуждается в развале и хаосе, при которых может
действовать бесконтрольно. В любом случае, картина войн с нашествием какого-
нибудь нового Аттилы воспринималась такими людьми с чисто эстетической точ-
ки зрения. Правда, на детском уровне: «вот сейчас оно ка-ак шарахнет!»... Хватит,
впрочем, уже и того, что эстетике у него посвящена треть книги.
Заметим, однако, что уже здесь практически исключается нордизм в духе Го -
бино и Косинны, считавший арийцев единственными создателями всего, что есть
в мире ценного, и единственными носителями мощи. Получается, что у них воз-
можны соперники, притом небезуспешные. Розенберг упоминает их --- нередко,
хотя и голословно: индийцы, китайцы, африканцы, «исламский фанатизм».
Эти идеи явно от немецких романтиков, от Вагнера и Ницше с их понима-
нием «творчества» (Schöpfertum) как самоцели. Напомним, что даже «сверхчело-
век» у Ницше --- это вовсе не «расово чистый» Übermensch и не безмозглый, зато

209
мускулистый и вооружённый до зубов superman, а прежде всего --- творец вели-
ких иллюзий, создатель новых ценностей, за которыми могут следовать другие
люди. А поскольку сама по себе жизнь не имеет ни смысла, ни цели, то его «твор-
чество» --- лишь игра бьющих через край духовных сил и созидательных потенций,
как у « совершенно внемора л ьного Бога-художника» (Рождение трагедии, Введение,
4). Его борьба с судьбой --- такое же «зрелище богов», как у «абсурдного человека»
А. Камю. Результат же этой борьбы неважен: его всё равно смоет река времён. От-
сюда и вытекает принципиальный вывод: «миф Мифа» --- это «м иф т ворческого мо-
гущества, вообще способност и порож дать м иф» (Лаку-Лабарт, Нанси 2002: 49). Все
прочие результаты творчества --- книги, статуи, великие державы, философские си-
стемы или великолепные жесты, --- всё это мимолётно, не в этом дело.
Крупнейший марксистский эстетик XX века Дьёрдь Лукач (1934) видел в ро-
зенберговском эстетизме проявление декадентства --- чисто интеллектуальной
и моральной критики капитализма (эпохи его упадка, как он считал), но при этом
отмечал малооригинальность Розенберга по сравнению, например, с Ф. Ницше.
Фактически он лишь добавил идеи расизма к действительно горьким и глубоким
истинам автора «Заратустры», которые сам не только не открыл, но и не сумел
толком понять. По мнению Д. Лукача, «если чуть-чуть (не слишком, а именно лишь
чуть-чуть)упростить эти высокопарныефразы, то за ними тотчас же открываешь "веч-
ные ценности" Альфреда Керра, критические точки зрения Альфреда Польгара, лите-
ратурные мотивы Георга Кайзера или Роберта Музиля, словом, эстетические прин-
ципы либерально-еврейской "асфальтовой литературы", декадентского "ублюдочного
искусства"» (там же).
У Л. Н. Гумилёва мы находим тот же эстетический взгляд на историю, что
и естественно. Дело не только в его воспитании, пришедшемся на Серебряный век,
во многом унаследовавший идею Новалиса о «поэтизации мира». После того как
сняты все прочие критерии прогресса, эстетика остаётся единственным оправдани-
ем происходящему. И если события входят хоть в какое-то мирное русло, автор со-
крушается: «Как видите, спад пассионарности дл я культуры сыгра л роль весьма при-
скорбную» (Гумилёв 1990: 110). Пассионарий --- прежде всего активный деятель,
творец масштабных исторических событий (в чём бы они ни заключались), и сим-
патии Гумилёва --- всегда на его стороне. Зато пассивный «гомеостаз» (сохранение
равновесия с природой, из рамок которого люди не пытаются выбиться) обычно
не привлекает благосклонного внимания этого автора.
Стоит привести одно из многочисленных гумилёвских определений: «Тв ор-
чество направленность поведения, возникающая в попул яции вследствие пассио-
нарного толчка» (Гумилёв 1997: 609). Следовательно, в его основе --- не создание
ценных, общезначимых результатов, а лишь сильно волевое и неутилитарное пове-
дение. От такого слова русский глагол совершенного вида --- не сотворить, а на-
творить. Такое «творчество» чем-то напоминает стиль жизни китайской духов-
ной элиты III---VI вв. н. э. --- «ветер и поток» (фэнлю), ко гда ценилась прежде всего
эстетическая сторона и неповторимость любого поступка. Известен рассказ о мо-
нахе Дае (IV в.), который умер, встав на голову, лишь потому, что никто до него
не умирал в такой позе. Однако у такого поведения были свои объяснения (см.: Бе-
жин 1982), не сводящиеся к иррациональному импульсу «пассионарного толчка» ---

210
то есть только к тому, что человек не способен жить спокойно, а почему да зачем ---
и сам не знает.
Итак, и для А. Розенберга, и для Л. Н. Гумилёва эстетика --- единственный ко-
нечный смысл любого действия, а идеал человека --- активный творец ради «чи-
стого творчества» (ср.: Лукач 1934). Активность --- ради активности, великолепное
зрелище --- её единственная цель. Это значит, что под «эстетизмом» Мифа следу-
ет понимать оправдание исторических действий лишь их эстетической стороной
и отсутствие для них другого основания. «Активизм» же при этом означает при-
зыв к действию самому по себе, лишь бы результат оказался впечатляющим. И то,
и другое возможно лишь с точки зрения, что мир --- прежде всего театр, а у исто-
рии нет другого смысла, кроме грандиозного шоу (Schau).
В принципе, с таким взглядом мог бы согласиться и О. Шпенглер, пафос кото-
рого, как отметил К. А. Свасьян (1993: 121), как раз и состоял в защите культуры:
«Я не могу жить без Гёте, без Шекспира, без старой арх итектуры». Об этом у него го-
ворится прямо: «Культура, как совокупность чувственно-ставшего выражения души
в жестах и трудах, как тело её, смертное, преходящее, подвластное закону, числу и ка-
узальности; культура, как историческое зрелище, как образ в общей картине мировой
истории; культура, как совокупность великих символов жизни, чувствования и пони-
мания: таков язык, которым только и может поведать душа, как она страждет» (Шпен-
глер 1993: 344).
С другой стороны, А. Дж. Тойнби даже не рассматривает подобную точку зре-
ния. Нет её и у «гиперборейских» авторов --- Г. Вирта и В. Н. Дёмина. Их миры глу-
боко статичны, и лишь внешние воздействия вызывают в них какие-то перемены.
Кн. Трубецкому идея эстетики как самоцели также глубоко чужда. Для него, как
для любого религиозного автора, подобный взгляд неприемлем: ведь Бог для него
и есть гарант осмысленности и человеческой жизни, и истории. Эстетизм возника-
ет лишь там, где такой осмысленности нет.
Эстетизм как идейное течение возник в XIX веке, в эпоху секуляризации мыс-
ли и торжества ценностей гуманизма и индивидуализма. В то время он сыграл
весьма прогрессивную роль, обосновав автономию искусства. Отныне художник
не был обязан подчиняться ни власти, ни идеологическому заказчику, --- напро-
тив, всё в мире становилось лишь средством «для ярко-певучих стихов», эстетика
сама могла оправдать всё. Достаточно вспомнить образ «совершенно беззаботного
и неморального Бога-художника, который как в созидании, так и в разрушении, в до-
бром, как и в злом, одинаково стремится ощутить свою радость и своё самовластие, ко-
торый, создавая миры, освобождается от гнёта полноты и переполненности, от муки
сда влен ны х в нём прот и вореч ий» (Ницше, Рождение трагедии, Опыт самокрити-
ки, 5). Однако в XX веке эстетизм проник и в сферы, по определению связанные
с личной ответственностью и потому не допускающие индивидуализма. Очень со-
блазнительным он оказался для политиков, лишившихся представления о своей от-
ветственности --- будь то перед Богом или перед своими гражданами. Доктрину
политики как «искусства для искусства» едва ли не первым выдвинул Б. Муссо-
лини (Mussolini 1926; см. I.6.1). Потому-то один из выводов Нюрнбергского процес-
са гласил: нельзя понимать политику как искусство, это ведёт к преступлениям.
Кстати, а чем вообще арийцы лучше всего прочего народа? Обычно им припи-
сывается «творческая сила» или «творческая воля» (см. III.20), которой-де лишены

211
остальные. Не будем уж напоминать, что культура ориньяка и мадлен не настоль-
ко высока, чтобы народы «прото-Евразии» или, например, Австралии не прошли
эту стадию самостоятельно --- ещё до прихода предполагаемых культуртрегеров.
Но стоит обратить внимание на следующее. По Г. Вирту (как излагает его мысль
А. Г. Дугин), «Атлантический цик л это поздний палеолит (Магдаленский период
22 10 тыс. лет до Р. Х.).» (Дугин 1993: гл. I)72. Итого 12 тысяч лет. И это --- лишь за-
ключительный этап истории «атланто-нордов». Предшествующая их история ещё
длиннее: «В третичном периоде эти два человечества Арктогеи и Гондваны су-
ществуют, не пересекаясь. В начале четверичного периода северная раса начинает
движение к Югу...» (там же). Итого расцвет Арктиды и нордической цивилизации
длился десятки миллионов лет. На этом фоне оценку А. В. Барченко, по мнению ко-
торого, «"золотой век" её в северных широтах продолжался 144000 лет и завершился
9 тысяч лет назад исходом индоариев на Юг во главе с предводителем Рамой» (Дёмин
1997: 10), приходится считать ещё очень скромной.
И за все эти бессчётные века они не сотворили ничего, кроме «первичной рели-
гии», которую и сохраняли в неизменности! Да и этим достижением они были обя-
заны не столько своей «духовности», сколько особенностям северной природы с её
полярными днями и ночами!
«Вышедшая с Севера пра-раса, носительница Пра-религии сталкивается с природ-
ными и антропологическими препятствиями для сохранения Пра-религии в ее чистоте:
природные космические условия теперь отличаются от арктических, что вносит изменение
в универсальный пра-язык, а смешение со звероподобным населением Гондваны замутняет
эмоцией и инстинктом божественную мысль у потомков смешанных браков» (Дугин 1993:
гл. I; выделено мной Л. М.).
Что же это за «божественна я мысл ь», к которой «пра-раса» столько веков
не умела прибавить ничего нового? Оказывается, она сводится всего лишь к гар-
монии с природой:
«Пра-религия нордической расы была лишена сложных теологических абстраги-
рованных схем. Она противоположна вере в сверхъестественны х существ, веровани-
ям в "демонов" или "богов". Она не анимизм, не пантеизм, не фетишизм. Пра-религия
северной расы была чистым Монотеизмом, но не философским и отвлечённым, а кон-
кретным, опытно-переживаемым в непосредственном ритме Божьего Мира, Божьего
года и Божьего человека» (там же: гл. V).
Иными словами, религия эта была чисто созерцательной --- эмоциональным
переживанием климатических явлений. И в этом состоянии «высшая раса» со всем
своим «творческим потенциалом» жила миллионы лет (или пусть даже «всего
лишь» сотни тысяч), пока климатическая катастрофа не вынудила её покинуть свой
первозданный рай. Гд е же тут вообще творчество? Это картина глубочайшего за-
стоя! Во всяком случае, по «официальной» истории, евреям для перехода от глу-
бокого язычества к строгому монотеизму потребовалось лишь около 800 лет ---
от религиозной реформы, связываемой с именем Моисея (примерно XIII в. до н. э.),
до миссии Ездры и Неемии и окончательной редакции Торы (середина V в. до н. э.).
72 Искажённые написания: «Ауриньяк» (вместо «ориньяк»), «Магдаленский» (мадлен) и про-
чие --- на совести самих «гиперборейцев» и их переводчиков. Впрочем, если подробно анализировать
все опечатки в их книгах, есть риск никогда не вернуться к сути дела.

Такая точка зрения не только лучше согласуется с имеющимися фактами, но и куда
более лестна в отношении человеческих возможностей.
Итак, мы достаточно знакомы с содержанием изложенных Мифов. Теперь сле-
дует выяснить, как они сделаны, какова технология их создания.

213
IV. МЕТОДОЛОГИЯ МИФА
Демон этот магичен, термодинамичен, неклассичен и статистичен, и ста-
нет он из старого бочонка или из чиханья экстрагировать и доставлять
тебе информацию обо всём, что было, что есть, что может быть и что бу-
дет. И нет демона превыше этого Демона, ибо он --- Второго Рода.
С. Лем. Кибериада, Путешествие 7. Пер. А. Громовой
IV.1. Редактирование фактов
IV.1.1. Криптоистория или «фольк-хистори»?
Адександр Балод (2004) в остроумной рецензии на очередной роман А. Бушко-
ва, поклонника «новой хронологии» А. Т. Фоменко, различает несколько жанров со-
вмещения фантастики и исторической реальности («чёрной истории», как мы опре-
делили её во введении):
1) «альтернативная история»: всё было (или могло бы быть) совсем не так!
2) «криптоистория»: всё было так, но не так объясняется! Обычно при этом
объяснение оказывается простым по сути, хотя и скандальным.
3) «фол ьк-х истори» (folk-history) --- всё было, как в сказке, --- и неважно, как
на самом деле!
При этом автор ссылается на слова теоретика жанра криптоистории --- А. Ва-
лентинова: «Смысл метода в том, чтобы показать, какие неизвестные нам причины
привели к тем или иным историческим событиям. Мы, криптоисторики, не выдумыва-
ем небывалое, не говорим о том, что история пошла иначе, как авторы "альтернативной
истории". Мы утверждаем, что внешне всё выглядело именно так, как мы привыкли,
но причины и существенные детали этого могли быть совершенно иными, непривыч-
ными, неожиданными для нас» (там же).
Разберёмся. Альтернативная история обычно не претендует на научную ис-
тину, это откровенно художественное произведение --- как романы В. Рыбакова,
Х. ван Зайчика (псевдоним того же В. Рыбакова --- однако не зря, видимо, автор на-
стаивает на отдельном псевдониме для части своих произведений), Дж. Р. Р. Толки-
ена и даже эссе А. Дж. Тойнби. Читатель воспринимает их именно как вымысел,
и сам Тойнби не смешивал свои эссе (вроде «Если бы Александр не умер тогда...»)
со своими же серьёзными трудами по философии истории (верна ли его концеп-
ция --- вопрос другой). Иное дело криптоистория, по определению ищущая новое
объяснение для фактов, признанных и академической наукой. Под такое опреде-
ление подпадает любая новая научная концепция, даже ранний марксизм: Маркс
не переписал прошлое наново, но лишь по-новому его объяснил, причём привлёк
весь научный аппарат своего времени. Но в данном случае речь идёт об авторах,
не совершивших в истории никаких собственных открытий и лишь отстаивающих
право на безответственность своего пера.

214
Сказанное объясняет, почему автор этих строк счёл уместным ограничиться
лишь некоторыми вариантами «чёрной истории», не включив в рассмотрение ко н-
цепцию А. Т. Фоменко, несмотря на её явную мифологичность и ура-патриотизм.
Вопреки утверждению А. Балода, А. Т. Фоменко --- явный «альтернативный исто-
рик», хоть и скрывает свою «альтернативность» (и потому далеко не столь без-
вредный, как откровенные фантасты). Ведь он не ограничивается объяснением
известных фактов, но переписывает всё прошлое. Так, вся древность и раннее сред-
невековье, по его мнению, вымышлены, зато постулируется существование некоей
русско-ордынской Империи, которое потомкам понадобилось скрыть. Наши же ав-
торы не выдумывают факты (лишь «редактируют» их в нужном духе, как увидим
далее), но объясняют их с точки зрения своих теорий. А это совсем другая методо-
логия --- криптоисторическая. Что нисколько не говорит о том, кто опаснее. Поэто-
му не кажется оправданным оптимизм нашего рецензента:
«Сравнивать фоменковщину с лысенковщиной по меньшей мере странно. Главный
вред лысенковщины заключался не в её антинаучности, а в том, что это направление полу-
чило поддержку на государственном уровне, которую его сторонники использовали для
преследования других научных школ. Новую хронологию никто, по-моему, ещё не объяв-
лял господствующей исторической доктриной да и живём мы всё-таки совсем в другом
обществе» (Балод 2004).
Точно ли? «Ещё не объявл я л» --- разве это гарантия наперёд? Ведь и лысенков-
щина сначала сформировалась как комплекс идей, а уж потом получила государ-
ственную поддержку. Кто знает, какова будет завтрашняя власть? И в каких мифах
будет нуждаться она?
Поэтому классификация А. Балода не представляется удачной. Со своей сто-
роны, Д. М. Володихин, одним из первых начавший изучение подобных работ как
особого феномена «массовой культуры», говорит только о фольк-хистори (ФХ) как
синониме «альтернативной истории», полностью включая в неё фоменковцев как
самых ярких представителей. По его мнению, этот жанр строится по законам раз-
влекательной литературы и «оказался весьма перспективным с маркетинговой точки
зрения. Гвоздь успеха умело найденная новая эмоциональная ниша: страсть к за-
глядыванию в тёмный колодец великих цивилизаций древности» (Володихин 1999).
В сущности, в СССР почву для него подготовила перестроечная публицистика
с её вниманием к истории, казалось бы, дающей ключ к решению всех проблем:
вот только бы узнать, что там между Сталиным и Бухариным на самом деле было,
и станет ясно, «как нам обустроить Россию». Эти ожидания --- в сущности, всё, что
осталось в массовом сознании от тогдашних газетных кампаний.
По Д. М. Володихину (1999), структура фольк-хистори включает четыре основ-
ных элемента: 1) «интрига» (тайна --- разгаданная, но не во всех подробностях, что-
бы и читателю остался простор для воображения); 2) «обличительный пафос, то есть
накал борьбы с образом врага, мешавшего до си х пор раскрыть истину, да и сейчас ещё
опасного (историки-профессионалы, тоталитарное правительство и т. п.)»; 3) «фак-
тическая аргументация» --- точнее, парады примеров (обычно читатель незнаком
с принципом Поппера, что даже миллион примеров ничего не значит, если хоть
один факт опровергает теорию); 4) «"позитив" то есть реконструкци я на основе
"разгаданны х тайн" большого пласта исторической реальности». При этом «первые
две позиции остаются решающими. Автор фольк-хистори всегда и неизменно "отлич-

215
ник" по разгадыванию тайн и обличению оппонентов всякого рода. Он имеет, в соот-
ветствии с законами жанра, полное право на "неуды" по третьей и четвёртой позици-
ям, поскольку они представляют собой не более чем антураж, театральные декорации
<...>. Любой город, любое событие в книгах Фоменко или, например, М. Аджиева
такой же симулякр, как энциклопедия Тлена у Борхеса, или ссылки того же Борхеса
на никогда не живших авторов и никем не написанные книги» (там же). Это, однако,
явное преувеличение: ведь сам Д. М. Володихин отмечает в качестве основного за-
кона жанра «максимальное приближение к действител ьности». А это не выйдет без
хотя бы каких-то знаний. Ведь читатель такой литературы тоже хоть что-то из исто-
рии знает. К тому же он избалован и не желает потреблять ни второсортный кофе,
ни второсортную «историю». А главное --- не любит авторов, откровенно принима-
ющих его, читателя, за дурака. Поэтому идеальное произведение «альтернативной
истории» должно учитывать факты, почерпнутые читателем из школьных учебни-
ков и СМИ, но уж за этими пределами --- всё можно.
Однако откуда непременный обличительный пафос по адресу «официальных
историков»? Как ни странно, у него есть культурное обоснование: «В этой ат мо-
сфере общего отчаяния можно попробовать бороться с чем-то, что достаточно тесно
связано с господствующей властью, чтобы не вызвать симпатии, но достаточно сла-
бо, чтобы стать более или менее достижимой мишенью (концентрация власти и де-
нег вне досягаемости). Лучше всего отвечает этим условиям наука, и это отчасти
объясняет те нападки, объектом которы х она становится <...>. Таким образом, несо-
мненно, что наука как социальный институт связана с экономической и военной вла-
стью, и роль, которую она играет, подчас одиозна. Так же верно, что технология приво-
дит к смешанным а иногда явно губительным результатам и редко даёт чудесные
решения, которые нам постоянно обещают её наиболее восторженные защитники»
(Сокал, Брикмон 2002: 165). Иными словами, повторяется история антисемитиз-
ма: евреи были слишком тесно связаны с властью как финансисты, и в то же вре-
мя --- достаточно слабы, чтобы отвечать за чужие грехи. На Украине и в Белорус-
сии евреев-шинкарей били за «спаивание народа». Никому не хотелось вспоминать,
что вино, которое они продавали, было панское: в Речи Посполитой винокурение
было дворянской монополией («пропинационное право»), но сами паны торговать
не могли (это было несовместимо с их рыцарским этосом) и поэтому нуждались
в евреях-посредниках, но связываться с самим паном было опасно. Точно так же
в наши дни учёные не только обслуживают нужды государства, но и вынуждены
отвечать за то, как государство использует их труды. Впрочем, о корнях антинауки
стоит поговорить отдельно.
Здесь же заметим лишь, что термин «Folk-History», хотя уже и укоренился ---
видимо, по аналогии с «народной этимологией», --- но по сути столь же неверен.
Опасность их обоих в том, что под этими названиями смешиваются два совершенно
разнородных явления: наивные варианты истории или этимологии, которые есте-
ственно производит непросвещённый разум («народ», folk), и псевдомифилогиче-
ские (а на деле --- идеологические) конструкции, искусственно создаваемые для
внедрения в «народный» разум. Одно дело --- безграмотный человек, лишь по на-
ивности говорящий «спинжак» вместо «пиджак» и «полуклиника» вместо «поли-
клиника» и не умеющий возвести эту наивность в ранг теории. Такие только смеш-
ны, такими героями развлекали читателей и зрителей и Шекспир (миссис Куикли

216
в «Генрихе IV» и «Виндзорских насмешницах»), и Шеридан (миссис Малапроп
в «Соперниках»), и А. Н. Островский (вспомнить хоть сваху из «Свои люди --- со-
чтёмся» с её знаменитым «мараль пущать» в смысле «марать, чернить»), и И. Л. Ка-
раджале (чего стоит один Мариус Кикош из «Педагога новой школы»!). И совсем
другое дело --- человек, утверждающий то же самое печатно, во всеоружии учёных
степеней (полученных совсем в иной сфере), на теоретической основе и из патрио-
тических побуждений. Здесь уже не до смеха: на карту ставится не только духовное
здоровье читателей, но и будущее целых наций, принимающих подобные построе-
ния в качестве национальных программ.
Действительно, «народная история», равноправия которой с научной истори-
ей требуют некоторые страны, особенно развивающиеся, --- это мифы о предках,
естественно сложившиеся ещё до появления современного понятия о научно-
сти и лишённые чёткого авторства. Для евреев это --- вся книга Бытия; для китай-
цев --- мифы о Фу-си, Шэньнуне, Яо и Шуне; для греков --- «Илиада» и «Одиссея»
(Гомер --- не автор сюжетов, а лишь кодификатор); для англичан --- мифы о Бру-
те, брате Энея, и его потомках вплоть до короля Артура, собранные Гальфридом
Монмутским; для западных славян --- миф о братьях Лехе, Чехе и Русе; для мол-
даван --- миф об охоте Драгоша, и т. д. Они сложились уже очень давно, причём
по вполне объективным причинам, заслуживающим исследования. Более того, эти
мифы настолько вплелись в ткань соответствующих культур, оказали на них столь
сильное и многостороннее влияние, что не могут быть из них изъяты, несмотря
даже на то, что мифологичность этих сюжетов сегодня для нас очевидна. По всем
этим причинам они достойны внимания науки, для которой они, однако, не конку-
ренты, а лишь объекты изучения.
Однако в наши дни, говоря о Folk-History, обычно имеют в виду совсем иное:
«кабинетные мифы», искусственно создаваемые в пику уже существующей науч-
ной истории. «Народными» они могут считаться лишь постольку, поскольку «ре-
форматор», вторгающийся в историю из другой сферы (будь он в ней хоть акаде-
миком, как А. Т. Фоменко), знает о ней порой не больше, чем «человек с улицы»,
который тоже ведь иногда читает что-то, кроме анекдотов и детективов. Такие ка-
бинетные мифы не зарождаются в массовом сознании естественным путём, на них
стоит подпись авторов, рассчитывающих на лавры. А это противоречит опреде-
лению мифов по М. И. Стеблину-Каменскому --- как произведений, «за которыми
не стоит никакой индивидуальный автор», несущих печать «сочетания неосознанно-
сти авторства с неосознанностью вымысла» (Стеблин-Каменский 1976: 6, 87).
Влияние таких идеологических мифов на культуру --- почти всегда разруши-
тельное. Характерно, что нигде такие мифы не завоевали популярности за счёт соб-
ственного содержания: они либо внедряются в массовое сознание через аппарат
политической пропаганды (классический случай --- мифы нацизма), либо оста-
ются уделом небольших маргинальных групп (например, современных «дочерей
Фрейи», оставшихся верными «Ура Линде»).
Исключение составляют лишь те конструкции, которые не порывают связь с на-
учной историей. Но их мифологичность либо незаметна с первого взгляда и требует
специального выявления, либо это вообще не миф, а вариант вполне респектабель-
ной философии истории.

217
IV.1.2. А. Розенберг
Перейдём, однако, к конкретным случаям редакции фактов. Прежде всего, ко-
нечно, технология мифа --- это особый способ обращения с фактологической ба-
зой. Откровенная ложь --- лишь крайний случай такого рода, и не в этом проблема:
сочинения, основанные на прямой лжи, обычно не вводят в заблуждение не толь-
ко учёных, но и широкую публику. Гораздо чаще можно встретить «непреднаме-
ренные ошибки», опечатки, ссылки на те разделы наук, которые автор знает сла-
бо, а его публика --- и вовсе вряд ли знает, и даже чисто логическое домысливание
того, что можно было бы уточнить по уже имеющейся литературе. Поэтому будем
говорить не об искажении или подделке, а о редактировании фактов --- до тех пор,
пока не придём к каким-либо общим выводам. Критикуя подобный же метод в тру-
дах философов-постмодернистов, современные физики замечают:
«Нас могут обвинить в том, что мы ищем "соломинку в чужом глазу" тех, у кого, дей-
ствительно, нет специального образования и кто, может быть, напрасно залез не в свою об-
ласть. В то время как их вклад в философию и гуманитарные науки значителен и, в любом
случае, не соизмерим с "некоторыми неточностями", о которых пойдёт речь в этой книге.
Мы ответим, что речь идёт о гораздо более серьёзных вещах, чем просто "некоторые неточ-
ности" или ошибки: речь идёт о глубоком безразличии, если не сказать презрении, к фак-
там и логике. Мы постараемся объяснить тогда в отношении каждого автора, в чём именно
заключаются злоупотребления в области точных наук и почему они нам кажутся симпто-
мом недостатка точности и рациональности во всём дискурсе в целом» (Сокал, Брикмон
2002: 21 22).
Полностью вымышленных фактов мало и у Розенберга (не считая, конечно,
истории с «гиперборейской Атлантидой»), и у Гумилёва: всё-таки оба они, хоть
и с разным успехом, претендовали на роль серьёзных теоретиков. Чаще можно за-
метить редакцию фактов, их лёгкую подправку. Иногда при этом даются ссылки
на интригующие научные идеи, порой и с солидным авторством, но при этом недо-
статочно проверенные, а в дальнейшем опровергнутые.
С самого начала у Розенберга оказывается, что «арийские» боги Греции ---
это только Зевс, Афина и Аполлон. Зато Деметра и Герм е с --- «боги переднеази-
атских неарийцев» (Rosenberg 1934: 35---36), не говоря уже о Дионисе. Откуда это
известно автору? В наши дни как раз Аполлон считается малоазийским богом, при-
шедшим в Грецию довольно поздно, зато известным ещё хеттам (до XII в. до н. э.)
под именем Апулунус (Немировский 1983: 182, 198). Но в тексте нет ни единого ар-
гумента или ссылки.
Вообще аполлонический солярный миф здесь взят у Ницше, но перевёрнут
с ног на голову. По Ницше, «Аполлон не мог ж ит ь без Диониса» (Ницше 1990: I,
70), поскольку лишь дионисические оргии могли примирить культ мировой гармо-
нии и порядка (как раз, по мнению Ницше, и олицетворённый Аполлоном) с чув-
ством несовершенства мира. У Розенберга же Аполлон --- изначальный арийский
бог, а Дионис --- чуть ли не расово чуждый «бастард», его культ --- упадочное явле-
ние (Rosenberg 1934: 36---37, 44, 48), не говоря уже о сатире как переднеазиатском
«расовом образе» --- «Rassengestalt» (Rosenberg 1934: 48). «Дионисийцу» Ницше
не могла бы понравиться такая интерпретация его учения.
Аргументы в пользу северного («нордического») происхождения «златовласо-
го» Аполлона сводятся к одной фразе: «аргонавты плыли, как говорит сказание, при

218
северном ветре отчётливое воспоминание о северном происхождении Апол лона,
с севера прибывали ежегодные дары <...>, с севера ожидали героя света [den Helden
des Lichts]» (Rosenberg 1934: 46). Это совершенно сумбурное рассуждение. Отдель-
ные слова, выисканные в тексте мифа, ценятся больше, чем весь текст. Хватит уже
и того, что на пути в Колхиду (на северо-восток) северный ветер должен был ме-
шать аргонавтам. Что касается даров «блаженных гипербореев», то неясно, откуда
они присылались --- возможно, даже из Минусинской котловины (Мачинский 1997:
85---86 и др.). Кто такой «герой света»? Откуда он взялся? И верно ли вообще, что
греки вспоминали север чаще других направлений? В «Одиссее», например, Борей
(северный ветер) упомянут 13 раз, «север» --- 0, «полуночный» ветер --- 1 раз, все-
го --- 14. В той же «Одиссее» Зефир упоминается 10 раз, запад --- 8, закатная сторо-
на --- 1, всего --- 19 упоминаний (см. таблицу):
Илиада
Одиссея
север
00
полуночный
01
юг
41
запад
39
восток
23
Борей (северный ветер)1
1
1
3
Зефир (западный ветер)2
1
0
Эвр (восточный ветер)2
4
Нот (южный ветер)5
7
Факты притягиваются за уши, чтобы уложить их в заранее предложенную тео-
рию. А поскольку античная история известна нам гораздо слабее, чем история бли-
жайших к нам эпох, в ней достаточно пространства, чтобы сложить из имеющихся
камешков чуть ли не любую мозаику. Особенно если она рассчитана на неподготов-
ленного зрителя.
Несколько ниже читаем: «Ри м та к же бы л созда н ием северной вол н ы народов,
которая задолго до германцев и галлов залила плодородную долину к югу от Альп
и сломила господство этрусков, этого "таинственного" чуждого (переднеазиатского)
народа...» (Rosenberg 1934: 54). Опять же путаница. Нигде нет указаний, что рим-
ляне пришли с севера или считали себя северянами. Зато известно (как из Тита
Ливия, так и по данным археологии), что Рим был основан задолго до появления
в Италии этрусков --- которых, кстати, немецкие историки XIX --- начала XX вв.
как раз и считали пришельцами из-за Альп. Аргументами для них служило род-
ство этрусского языка с ретским, отмеченное римскими авторами (реты населяли
северные склоны Альп и юг нынешней Швабии), а также явное сходство древней-
шей рунической письменности с этрусским алфавитом. Сейчас уже ясно, что здесь
перепутаны начала и концы: Альпы были не прародиной этрусков, а их последним
убежищем (Немировский 1983: 7---9), алфавит их --- на греческой основе, а руны
заимствованы германцами у тех же этрусков и приспособлены к своим языкам.
В наши дни это --- общеизвестные факты. Однако Розенберг говорит о дискуссион-
ном в его время (как и сейчас) вопросе, словно о твёрдо решённом, не приводя даже
ссылок --- разве что с дежурными выпадами в адрес «наш и х це ховы х историоп иса-
телей» («unsere zünftigen Geschichtsschreiber») (Rosenberg 1934: 59). Единственное
основание --- то, что религия этрусков включала колдовство и оккультизм, а значит,

219
«по духу» была переднеазиатской и «ненордической». Однако величие Рима ока-
зывается очень коротким и целиком приходится на легендарный период, не осве-
щённый надёжными источниками: мы уже говорили об этом в связи с пониманием
истории как регресса.
Совершенно беспочвенно следующее рассуждение: «но ламаизм осуществил
в форме римской священнической касты своё вторжение и продолжил восточную по-
литику вавилонян и египтян и этрусков» (Rosenberg 1934: 184). Такое можно утверж-
дать лишь при полном незнании истории Тибета. В этой стране духовная власть
одержала решительную победу над светской только в 845 г. н. э., современная же ла-
маистская церковь во главе с далай-ламами окончательно оформилась лишь в XVI в.,
когда Третий далай-лама сумел опереться на военную силу монголов. К этому вре-
мени католицизм давно уже сложился как законченная система. Да, между культа-
ми папы и далай-ламы есть внешнее сходство, но даже если допустить тут прямое
заимствование, оно могло идти лишь с Запада на Восток, ведь в Европе и мусуль-
манских странах власть пап, имамов, шейхов сложилась куда раньше, чем ламаист-
ская иерархия. На той же странице упоминается, что протестантский дух обновил
этот католический, а по духу --- «тибетско-этрусский мир». И это после всех на-
дежд, которые немецкие мистики связывали с Тибетом!
IV.1.3. Л. Н. Гумилёв
Гораздо чаще подретушированная «
художественная правда» встречается
у Л. Н. Гумилёва. Это замечено многими специалистами. Однако для Гумилёва ре-
дактирование фактов облегчалось тем, что по его тематике (история Востока, Ки-
тая и тем более кочевников) специалистов было мало, а в некоторых областях он
и вовсе был первопроходцем. К тому же Гумилёву, сыну двух незауряднейших по-
этов, явно был ближе художественный взгляд на прошлое, и в знаменитой статье
«С точки зрения Клио» он специально задаётся вопросом: «На что опираться рома-
нисту?».
«Изучение источников требует специальной подготовки и специальных знаний, ко-
торых у литератора может не быть, да, пожалуй, и не должно быть. В таком случае он пре-
вратился бы в историка и перестал бы писать романы <...>. Эту работу должны выполнять
историки-специалисты <...>, но, к сожалению, их исследования разбросаны в огромном
количестве статей, а библиография это тоже особая специальность, которая не об-
легчает, а, пожалуй, затрудняет работу литератора. Как быть? Я думаю, писатель должен
иметь нечто вроде свода истории данной эпохи, где достоверное отделено от гипотетично-
го и предположительного. То, что для историка венец работы, для писателя станет трампли-
ном, с которого работа начинается» (Гумилёв 1977: 248).
И далее автор ссылается на пример «В. Шук ш и на, который работа л над рома-
ном о Разине, имея на столе академический трёхтомник материалов по этой теме»
(там же). Но ведь у В. М. Шукшина --- именно роман, его художественный характер
не скрыт от читателя, в нём практически нет ссылок. Гумилёв же подаёт свои про-
изведения как научные исследования. Ссылки у него обильно рассыпаны по всем
страницам, и неискушённый читатель без исторической подготовки не замечает,
что это не те ссылки, что они отсылают не к первоисточникам, а к историографии,
намеренно оставленной без серьёзного анализа, что все сведения --- из третьих рук.
А в таком случае только что приведённые слова можно счесть только манифестом

220
научного дилетантизма. Этим и определяется смысл максимы Л. С. Клейна (1992:
231): «Л. Н. Гумилев не естествоиспытатель. Он мифотворец. Причем лукавый ми-
фотворец рядящийся в халат естествоиспытател я». После всего сказанного это ---
не афоризм, а строгое определение места Л. Н. Гумилёва в науке.
Но для мифологического сознания неразличение художественного произведе-
ния и первоисточника естественно. И то и другое подпадает под определение: «где-
то я это читал». С этой точки зрения лермонтовская «Песня о купце Калашникове»,
о которой и шла речь в цитировавшейся статье, --- такой же «источник», как посла-
ния Ивана Грозного или Лицевой летописный свод. Но что же в таком случае изу-
чал Л. Н. Гумилёв: реальную историю России или представление о ней в сознании
массового читателя своего времени --- в духе таких пародий, как «Всеобщая исто-
рия в обработке "Сатирикона"» или «1066 and All That»?
Ничего не меняет и замечание, что именно для XII и XIII вв. перед нами «че-
респолосица предположений и мнений, в которой факты тонут» (Гумилёв 1977: 248).
В истории вообще нет бесспорных периодов, нет событий, вокруг которых не раз-
ворачивалась бы такая же «чересполосица предположений и мнений». И Наполеон
под пером Л. Н. Толстого, Е. В. Тарле и К. Валишевского --- это три разных Напо-
леона, и Ленин в советской, постсоветской и западной историографии --- не один
и тот же Ленин.
Удобнейшим способом мифологизации прошлого оказалось смешение разно-
времённых фактов ради их лучшего истолкования. Так, о времени Религиозных войн
во Франции говорится: «Любой пассионарий мог объявить себя дворянином, и число
"феодалов" выросло колоссально. Это вызвало совершеннейшее броуновское движе-
ние, которое называется феода льной раздробленностью» (Гумилёв 1990: 97). Между
тем феодальная раздробленность во Франции исчезает уже к концу XV века, анар-
хия Религиозных войн (XVI век) --- это явление уже другого порядка.
То же относится к картине истории США (в неприязни к стране «Жёлтого Дья-
вола» автор оказался един с преследовавшей его властью). Получается, что бизонов
американцы истребили из баловства --- «просто развлекались стрельбой», посколь-
ку надеялись на безграничность ресурсов природы (: 199). Но собственное мясное
хозяйство Дальнего Запада не выдержало конкуренции с другими штатами (да?).
«Пришлось перейти к земледелию. Тогда американцы стали самым богатым вывозя-
щим хлеб народом, перебили конкуренцию наших русских южных помещиков, которые
раньше через Одессу вывозили огромное количество хлеба. Американский хлеб маис
и пшеница были настолько дёшевы в то время, что они били любую конкуренцию. Для
того чтобы хоть как-то поддержать цены на них, правительство покупало этот хлеб по ми-
нимальным ценам и уничтожало его хлеб топили в море или сжигали, для того чтобы
не снизить цены и не разорить фермеров» (: 200).
Все факты правдивы, но остаётся вопрос: что такое «то время»? Если то са-
мое, когда американцы «перебили конкуренцию наших русских южных помещи-
ков», --- то это конец XIX, начало XX века, в любом случае --- время до 1917 года.
Если же времена, ко гда топили печи пшеницей, то это уже Великая депрессия,
1929---1933 гг. Для новейшей истории это уже не одно и то же. Да и бизоны были
истреблены не для развлечения и не от эйфории из-за несметных природных бо-
гатств. Их уничтожали специально и целенаправленно, чтобы подорвать экономи-
ческую базу индейцев прерий:

221
«В 1867 г., когда сэр У. Батлер стал извиняться перед полковником Р. Додже за то, что
его группа убила во время охоты у форта Мак Ферсон 30 бизонов, Додже воскликнул: "Уби-
вайте каждого бизона, которого вы сможете убить. Смерть каждого бизона это исчез-
новение индейцев". Полковник Додже повторял свой совет в 70-х годах XIX в. профессио-
нальным охотникам на бизонов, на этот раз имея в виду стадо бизонов, зарезервированное
за индейцами штата Техас, уже после того, как северные стада бизонов были истреблены.
Когда законодательные власти Техаса подготовили закон о запрещении охоты на бизонов
ради их шкур, генерал Фил Шеридан поспешил в Остин опротестовать принятие этого за-
кона, говоря, что власти штата чуть не сделали сентиментальную ошибку они должны
быть благодарны белым охотникам и выделить достаточные фонды для награждения каж-
дого бронзовой медалью с изображением мёртвого бизона, с одной стороны, и обескура-
женных индейцев с другой» (Велтфиш 1978: 213).
Иными словами, факты сами по себе правдивы, но, смонтированные по-новому,
они перестают быть истиной (см. VI.1; ср.: Бердяев 1909). Это напоминает знаме-
нитую любительскую ленту, запечатлевшую убийство Дж. Кеннеди, в которой два
кадра были перемонтированы: казалось, что в момент выстрела президент на миг
откинулся на сиденье в другую сторону, а значит, и стреляли в него не оттуда.
То же самое относится к эпохе, «когда разваливалось османское хозяйство
от неудачных войн с Россией. Россия была единственная страна, которая побеждала
турок, а австрийцев и итальянцев туркибили, как хотели. Турция потеряла Крым и по-
бережье Чёрного моря. Войны, которые стоили дорого, были неудачными. Османская
империя постепенно стала разлагаться» (Гумилёв 1990: 227).
Такие ошибки (если только это --- именно непреднамеренные ошибки) для
востоковеда непростительны. Османское хозяйство начало разваливаться ещё
с середины XVI в., ко гда зашла в тупик система тимаров (наделов за военную
службу). Кризис Османской империи стал очевиден уже при Селиме II Пьянице
(1566---1574). С победы испано-венецианского флота дона Хуана Австрийского при
Лепанто (1571) начинается «эпоха остановки» (теваккуф деври) в османской исто-
рии. Австрия (государство, созданное в 1526 г. народами, объединившимися специ-
ально для совместной обороны от турок) выиграла войны 1592---1606, 1660---1664,
1683---1699 (когда она возглавляла Священную Лигу) и 1716---1718 гг., причём в по-
следнюю из этих войн австрийцам (на сей раз воевавшим без союзников) достался
даже Белград. Можно напомнить победы над турками Монтекукколи при Сентгот-
харде (1664), Евгения Савойского при Зенте (1697), Темешваре (1716) и Белграде
(1717). С Карловицкого мира 1699 г. турки ведут отсчёт «риджат деври» --- «эпохи
отступления» Османской империи. И вот это-то называется, что «австрийцев <...>
туркибили, как хотели»?
Уж е в конце XVII в., несмотря на кратковременный ренессанс при везирах
из рода Кёпрюлю, европейские дипломаты, посещавшие Османскую империю, от-
мечали жуткий хаос в управлении, практическую независимость местных прави-
телей и тотальный произвол, резко контрастировавший со временами Мехмеда II
Завоевателя (1451---1481) и Сулеймана Законодателя (1520---1566). Только в этот
период в войны с Турцией всерьёз включается Россия. В войне Священной Лиги
(1683---1699) её участие ограничилось осадой Азова, взятого со второй попыт-
ки и вскоре снова потерянного. Прутский поход 1711 г. кончился поражением Пе-
тра --- в то время как австрийцы через семь лет заняли Сербию. Лишь с войны

222
1735---1739 гг. поднимающаяся Россия и начинающая слабеть Австрия поменялись
ролями. Но даже после этого утверждать, будто «Россия была единственная стра-
на, котора я побеж да ла турок», было бы сложно. А Наполеон, поражение которого
в Египте обеспечила не турецкая армия, а английская морская блокада? А Мухам-
мед Али, едва не создавший в 1830-х годах египетскую империю на месте Осман-
ской? А частые войны с Ираном, шедшие с переменным успехом?
И вот этого всего не знал специалист-востоковед? Это невозможно. Но в дан-
ном случае факты ни при чём: «Россия была единственная страна, которая побежда-
ла турок» --- это стереотип потёмкинских времён. А ведь именно опора на стереоти-
пы, на «типичные виды понимания <...> единообразные и регулярно возникающие»
(Юнг 1998: 336), через которые преломляются даже реальные факты, --- главный
признак мифологического мышления.
То т же стереотип заметен и в другом пассаже на ту же тему: «Так, по А. Тойн-
би, Австрия потому перегнала в развитии Баварию и Баден, что на неё напали турки.
Однако турки напали сначала на Болгарию, Сербию и Венгрию, и те ответили на вы-
зов капитул яцией, а Австрию отстояли гусары Яна Собесского (кстати, Собеского,
Sobieski, через одно «с» --- Л. М.). Пример говорит не в пользу концепции, а про-
т и в неё» (Гумилёв 1997: 189). Цитируя этот пассаж, В. И. Уколова в сочувственном
предисловии к русскому изданию книги А. Дж. Тойнби 73 лишь констатирует: «Со-
гласимся, что небрежность, с которой Тойнби ил люстрирует Вызовы и Ответы на кон-
кретной истори ческой почве, может дать повод дл я иронии» (Тойнби 1991: 10). Одна-
ко В. И. Уколова, специалист по средневековью, могла бы и просто сверить факты.
Перечитаем ещё раз процитированную фразу: «турк и напа л и с нача л а» на балкан-
ские страны в 1352 г., когда они захватили первую крепость на европейском бере-
гу Дарданелл, «а Австрию отстояли гусары Яна Собесского» в 1683 г. А что же было
в течение этих 330 лет? Ни одна страна не «ответила на вызов капитуляцией» без
боя. Болгария, расколотая на три мелких государства, сопротивлялась до 1396 г.,
Сербия, несмотря на Косовскую катастрофу, --- около ста лет. Венгрия до 1526 г.
была щитом католической Европы, одни только бои за Белград при Яноше Хунья-
ди составили целую эпоху, да и после разгрома венгров при Мохаче турки так ни-
когда и не смогли полностью аннексировать Трансильванию. С 1527 г. роль засло-
на переходит к Австрии, и та с этой ролью справляется успешно. Австро-турецкая
война, в которой Яну Собескому пришлось спасать Вену, была уже седьмой по счё-
ту за полтора века. У Гумилёва же фраза построена так, словно всё это случилось
в один момент.
Заметим здесь же (хоть это и отступление), что старая Австрия у Л. Н. Гуми-
лёва, как и у славянофилов, --- явно не фаворит. Четыреста лет существования под-
чёркнуто наднациональной Дунайской монархии так же не вписываются в его ко н-
цепцию, как и существование евреев. Австрийцы в масштабах империи никогда
не считали себя единым этносом, но национальные и сепаратистские движения
(кроме разве что венгерских) вплоть до 1848 года были на удивление вялыми. Если
быть последовательным, Л. Н. Гумилёв должен был бы объявить Австрию химе-
рой, очередным воплощением творчески бесплодной антисистемы: под это опре-
73 Второе имя --- Арнольд Джозеф Тойнби --- упускать при ссылках нельзя, так как без него полу-
чается ссылка не на этого автора, а на его дядю --- Арнольда Тойнби (Старшего), известного своими ра-
ботами по истории викторианской Англии.

223
деление она вполне подпадает. Однако тогда как объяснить появление Моцарта,
Гайдна, Шуберта, Штрауса, Кальмана, Больцмана, Менделя, Фрейда, Рильке, Каф-
ки, короче --- всей великой австрийской культуры, которая в таком своём виде мог-
ла сложиться только в такой стране?
Однако вернёмся к теме.
«Чингисхан, закончив в начале 1225 г. среднеазиатский поход, с освободившими-
ся войсками напал на тангутов и осадил город Эцзин-ай(ныне развалины Хара-хото).
Во время осады, в августе 1227 г., Чингисхан умер, но нойоны скрыли смерть хана, при-
нудили город к сдаче и жестоко расправились с его населением» (Гумилёв 1970: 191;
1992 а: 144). --- Эти события произошли при осаде тангутской столицы Синцин-
фу, с 1205 г. --- Чжунсин, ныне г. Инчуань в Нинся-Хуэйском районе КНР (Кычанов
1968: 257, 311, 313---314). Автор спутал его с Хара-хото --- не слишком значитель-
ной крепостью на северной границе тангутского царства, прославившейся благо-
даря её открытию экспедицией П. К. Козлова. Хара-хото продолжал существовать
и при династии Юань и запустел только после её падения. Кстати, в другом месте
сам же Л. Н. Гумилёв (1997: 63) именно так эти события и излагает.
«ОднаковДревнемКитаефутуристическое74восприятие времени, проявившееся
в III в., привело народ к крестьянскому восстанию "жёлтых повязок". Наряду с действи-
тельными классовыми противоречиями во время правления династии Младшей Хань
(25 220) даосские учёные оказались вытесненными со всех постов государствен-
ной службы конфуцианцами и принуждены были добывать себе пропитание лечени-
ем болезней и предсказа н ием погод ы» (Гумилёв 1997: 125). --- Восстание «жёлтых
повязок» было не в III, а во II в. н. э. (184 г.). Конфуцианство стало официальной
философией империи ещё при Старшей Хань, точнее, при императоре У-ди, в 134 г.
до н. э., после чего даосизм остался лишь формой свободомыслия или легальной
фронды. Вряд ли «даосские учёные», занимавшие в то время какие-либо посты,
дожили до 184 г. н. э. Или речь идёт о людях вроде Дунфан Шо, изысканного фаворита
У-ди? Но не такие люди «принуждены были добывать себе пропитание лечением бо-
лезней и предсказа нием погод ы», тем более не они поднимали крестьянские армии.
Да и вообще, даосизм никогда не был единой организацией, подобной католической
или православной церкви.
Чрезвычайно смутно представлял себе Л. Н. Гумилёв историю Индии. Напри-
мер, «южная Индия с трудом подчинялась новому раджпутскому режиму, но раджпу-
ты всё-таки её завоевали и ввели там свою систему» (Гумилёв 1990: 66). Откуда такая
информация, непонятно. Даже при самой могущественной раджпутской династии
Гурджара-Пратихаров (ок.730---1018) её владения никогда не простирались южнее
Нармады. Что же касается необычайно прочной клановой структуры государств
крайнего юга Индии, она сложилась ещё в древности, независимо от раджпутов,
хоть и очень напоминает их социальную систему.
Сведения Гумилёва об обязанностях гуру по отношению к женщинам у виш-
нуитов и о том, что у шиваитов «категорически запрещалось соприкосновение с дам-
ским полом» (Гумилёв 1990: 66), противоречит всему, что мы знаем об этих ре-
лигиях. Как раз у кришнаитов (вариант вишнуизма) секс допускается только для
74 Кстати, такое упоминание футуризма в устах сына двух крупнейших поэтов-акмеистов --- это
исторический анализ или продолжение спора между поэтическими течениями Серебряного века?

224
продолжения рода, зато у шиваитов были и оргии, и культ лингама (фаллоса).
И, в конце концов, индуистский бог любви Кама --- аватара (ипостась) Шивы.
Цыгане, по его мнению, происходят от неприкасаемых, «которы м рис кова н но
бы ло оставаться на родине» (в Индии) после «рад ж путс кой револ юци и», покончив-
шей с господством буддизма. Попали они в это положение как противники раджпу-
тов (Гумилёв 1990: 65). Если так, если они пострадали именно за приверженность
прежнему (буддийскому) режиму, --- почему же они теперь не буддисты? Да и вооб-
ще, вопрос о происхождении ромов не может считаться решённым.
В европейской истории тоже немало новинок. «Напри мер, Иоан н Лейденск ий
сумел добиться в Мюнстере высокого накала страстей и неизбежно связанного с ним
кровопролития, но современные баптисты обыватели, и как таковые они в приня-
той нами классификации стоят ближе к обывателям католикам, протестантам, ате-
истам, нежели к своим идейным и духовным предкам» (Гумилёв 1997: 126). --- Иоанн
Лейденский был не баптистом, а АНАбаптистом (секта То м а с а Мюнцера), что да-
леко не одно и то же.
«... но если, скажем, у графа одно графство и пять человек детей, то один получал
наследство, а остальные-то ничего не получали, и они назывались виконтами, т. е. вто-
росортными графами» (Гумилёв 1990: 96). На самом деле виконт (vice-comes) --- это
наместник или представитель графа.
Заходит речь о римской истории, и выясняется, что в 69 г. н. э. Вителлий был
разбит «своими боевыми товарищами, пришедшими из Сирии. Сирийцы победили,
переби в свои х ребя т с Рейна...» (Гумилёв 1990: 210). В том году Рим взяли не си-
рийские, а дунайские легионы. Командующий VII Паннонским легионом Антоний
Прим (назначенный на эту должность Гальбой) разработал блестящий план дей-
ствий и разгромил вителлианцев под Кремоной (хотя их армия во много раз пре-
восходила его силы по численности). Затем он взял Рим, подвергшийся грабежам
и пожарам. Лишь после этого Веспасиан, действительно провозглашённый импера-
тором в Берите (Бейрут) сирийской армией, прибыл в ужё покорённый Рим.
Заходит речь об Италии IX в.: северная половина подчинялась Карлу Велико-
му, «другой половиной завладели византийские греки» (Гумилёв 1990: 86). Но ви-
зантийский катепанат Италия включал лишь Апулию, Калабрию, Луканию, только
восточный берег Сицилии и несколько кампанских портов. Лангобардские княже-
ства во главе с Беневенто в него не входили и считались вассалами Каролингов. Это
раздел далеко не пополам!
Неоправданное осовременение понятий заметно в упоминании французов
в связи со Страсбургской клятвой (: 87), где на самом деле не упомянуты никакие
национальности или племена, или в пассаже:
«Карл Великий получил своё название за огромное количество побед, которые он
одержал. Но когда подсчитываешь все его победы, то приходишь к мысли, что ситуация бо-
лее или менее постоянная: немцы побеждают немцев. И тогда побед очень много!» (Гуми-
лёв 1990: 85).
Но само понятие «немцы» (самоназвание Teutsche) было искусственно создано
лишь в XIV в., до этого не было даже представления об этническом единстве насе-
ления Германии. Тем более к нему не относятся франки и бургунды Франции и лан-
гобарды Италии в эпоху Каролингов. Быть может, имеются в виду германцы вооб-
ще? Но это, во-первых, неоправданная натяжка, вроде называния армян, чеченцев,

225
осетин без разбору «кавказцами». А во-вторых, это именно кабинетная реконструк-
ция, ведь сами германцы в раннем средневековье не отделяли себя чётко от осталь-
ных народов. Это видно, например, в «Песни о Хлёде» Старшей Эдды (строфа 1),
в англосаксонской поэме «Видсид» (18---35, 57---70, 75---89; Древнеанглийская по-
эзия 1982: 14---21) и даже в порождённой уже культурой Высокого Средневековья
«Песни о Нибелунгах» (XXII, 1343---1347): везде германские и негерманские пле-
мена и правители перечисляются вперемешку. На это ещё в начале XX в обращал
внимание крупнейший германист А. Хойслер (1960: 355---356), отмечавший пол-
ное отсутствие у германцев того времени всяких представлений о «геополитиче-
ском» мышлении, заметном у Л. Н. Гумилёва:
«Через героическую поэзию других народов красной нитью проходит борьба наро-
да против национального врага: французов против сарацин, сербов против турок, Ира-
на против Турана. Германские сказания не знают национального врага <...>. Это распри
между королевскими династиями, но отнюдь не между народами. Вражда между датчана-
ми и хадабардами, между хокингами и фризами, между бургундами и гуннами, между тю-
рингами и франками имеет характер семейной распри, которая обосновывается только тем,
что враждующие короли связаны отношениями свойства» (Хойслер 1960: 351, подчёркну-
то мной Л. М.). И далее: «С полным правом отмечалось как нечто характерное, что Ви-
зантия и Рим оставили в германских героических сказаниях лишь несколько неясных мест
<...>; эпос, для которого существуют лишь столкновения человеческих судеб, а не миро-
вые конфликты, мог упустить из виду борьбу с Римской империей» (Хойслер 1960: 359).
Как комментировал первое из этих высказываний В. М. Жирмунский, такой
взгляд происходил из-за более архаического характера германского эпоса, ещё пле-
менного, по сравнению с остальными перечисленными (Хойслер 1960: 32). А ведь
сюжет германского эпоса --- гибель Германариха в 375 г. и первого бургундского ко-
ролевства в 437 г. --- разворачивается на фоне грандиозной картины гибели Римской
империи и Великого переселения народов! И в этих условиях авторы эпоса вооб-
ще не мыслили этническими категориями: им важны были только отношения в ко-
ролевских семьях! На таком фоне не могло сложиться представление, что покорён-
ные Карлом Великим саксы или лангобарды состоят в более близком родстве с его
франками, чем авары (разгромленные тем же Карлом) или арабы Испании.
Об этногенезе румын (Гумилёв 1990: 217---218) сказано очень поверхностно,
в основном по версии Энея Сильвия Пикколомини (папы Пия II), с которой спорил
ещё Д. Кантемир (1973: 139). Вообще эта сложная проблема решена столь же похо-
дя, как А. И. Солженицын разобрался с Молдавией в знаменитом эссе «Как нам об-
устроить Россию»: «Да и Молдавия пусть уходит, если её к Румынии тянет!» --- даже
без выяснения, тянет ли туда всю Молдавию или только десяток демагогов, которые
потом «румынизировались» и без объединения --- просто уехав в Бухарест.
Неверно считать, что «последних византийцев» в Османской империи истре-
били во время погромов 1821 г. (Гумилёв 1990: 231). На самом деле греки-фана-
риоты оставались в Стамбуле и сто лет спустя, получив изъятие даже из условий
греко-турецкого обмена населением 1922 г. Их исчезновение приходится уже на по-
следние 50---60 лет. Гумилёв, вероятно, спутал две разные вещи: прекращение фа-
нариотского управления в Дунайских княжествах (1821 г.) и Стамбульский погром
1955 г., после которого остатки греков, ещё живших в городе, начали активно по-
кидать Турцию.

226
После этого нет нужды рассматривать взгляды Л. Н. Гумилёва на историю Древ-
ней Руси. Это уже сделано специалистами и в древнерусской истории, и в методо-
логии исторических наук (Рыбаков 1971; Лурье 1990; 1994; Клейн 1992; и мн. др.).
Добавим лишь, что в отрицании монголо-татарского ига на Руси, в учении о благо-
творности «симбиоза» Руси с Ордой Гумилёв был не первым. И здесь у него, ока-
зывается, был предшественник --- причём фигура немногим привлекательнее Ро-
зенберга:
«В направленной против Карамзина статье "Судьба России" есть кое-что общее с позд-
нейшим славянофильством. Полемизируя с историком, скорбевшим о периоде владыче-
ства татар, как остановившем развитие России, Магницкий говорит: "Философия о Христе
не тоскует о том, что был татарский период, удаливший Россию от Европы. Она радует-
ся тому, ибо видит, что угнетатели её, татары, были спасителями её от Европы" (курсив
подлинника). "Угнетение татар и удаление от Западной Европы были, может быть, вели-
чайшим благодеянием для России, ибо сохранили в ней чистоту веры Христовой"... "Что-
бы превзойти Европу, Россия, вместо сближения с Европой, удалялась от неё"... Перехо-
дя к реформам Петра, Магницкий заявляет, что "сближение с Европой нужно было совсем
не для неё (России), как обыкновенно думают, а для самой Европы", которую Россия долж-
на была обновить и очистить» (Карцов 1896: 329).
Да, это тот самый Михаил Леонтьевич Магницкий, которого ещё полвека спу-
стя Салтыков-Щедрин называл «Мерзицк и м», который довёл до развала Казанский
университет (предлагал даже «торжественно разрушить самое здание университе-
та» --- там же: 328), травил Лобачевского и других талантливых профессоров, при
этом растратил громадные суммы казённых денег и кончил своё попечительство
в Казанском учебном округе тем, что сам Николай I в 1826 г. отставил его со скан-
далом (там же) 75. Рядом с Розенбергом этот обскурант и мистик, конечно, смотрится
органично, но кто и когда считал его крупным теоретиком? И если Гумилёв поста-
вил себе действительно благородную цель --- заставить публику увидеть в кочевни-
ках не «варваров, дикое скоп ище п ья ниц», а людей, своеобразной культуре которых
оседлые соседи (а затем и покорители) действительно многим обязаны, --- если он
видел свою заслугу, равную заслугам Г. Шлимана, Р. Кольдевея и Г. Картера, в том,
что «оспорен односторонний взгл яд на монголов» (Гумилёв 1977: 262), то неуже-
ли не было способа сделать это иначе? Защитить истину, не уничтожая её, не пре-
вращая в фарсовое действо? Кстати, монгольским историкам (по крайней мере,
в то время) его труды, похоже, вовсе не показались бальзамом на душу. Ни в капи-
тальной монографии Чулууны Далая «Монголия в XIII---XIV вв.» (1983), посвящён-
ной эпохе Юань, ни в «Истории Монгольской Народной Республики» (1983), под-
75 Стоит привести небольшое замечание по поводу связи рассматриваемых в этой работе мифов
с психологией аристократии. Князь П. А. Вяземский, встречавшийся с Магницким в последние годы
его жизни, составил о нём такое впечатление: «Какие бы ни были политические замыслы его,
наружность и обращение его постоянно носили отпечаток аристократический, свой-
ственный всем благовоспитанным людям того времени. <...> Во время первой силы
его говорили, что при разговоре о вельможах Екатерининских времён сказал он: "В
наше время вельмож нет и быть не может. Вельможа разве один я"». Однако, при всей высо-
кой оценке вкуса и манер Магницкого, у князя сложилось «впечатление, что в нём не бы ло осно-
вы государственного человека» (Вяземский 1874: 183, 186).

227
готовленной совместными усилиями АН СССР и АН МНР, ссылок на концепцию
Л. Н. Гумилёва нет.
Заметим по ходу дела, что были у Гумилёва в этом отношении и другие пред-
шественники. В 1876 г. в Лондоне вышел первый том труда Г. Хоуэрта «History
of the Mongols from the Ninth to the Nineteenth Century by Henry Howorth». Рецен-
зент «Русского Архива», отмечая, что этот почти 800-страничный том --- «едва ли
не первая попытка цельной и полной истории Монгольского племени», в то же вре-
мя писал:
«Г. Говорт выражает странный взгляд на монгольские завоевания: он идеализирует
их, идеализирует в особенности Чингис-Хана, которого выставляет великим государствен-
ным деятелем и законодателем, хотя по его же расчёту число жертв, загубленных опустоши-
тельными завоеваниями Чингис-Хана, простирается до 18 миллионов. Вся эта кровь и всё
это разорение, по теории автора, были необходимы для обновления одряхлевшего мира:
за ними последовал период возрождения и великих открытий (книгопечатание, компас
и пр.), которые, по мнению автора, занесены были в Европу монгольским влиянием с даль-
него Востока» (Русский Архив. 1877. Кн. I. Вып. 3. С. 423 424).
Как видим, «односторонний взгл яд на монголов» оспаривался и до Гумилёва:
Магницким --- с теоретических и философских позиций, Хоуэртом --- на солидном
историческом материале.
Итак, к сообщаемым Гумилёвым фактам вполне подходит античная заповедь,
которую Э. Бикерман рекомендовал всем историкам, имеющим дело с хронологией
древнего мира: «Caveat emptor» --- «Пусть остерегается покупающий».
IV.1.4. Г. Вирт
Не приходится и говорить, что в своём виртуальном хозяйстве (virtuelle
Wirtschaft) Г. Вирт переворачивает с ног на голову все существующие представле-
ния. Начать с того, что, по его мнению, отделение людей от других приматов на-
чалось в эоцене (Steuckers 2007) --- то есть примерно 58---37 млн. лет назад, когда
даже австралопитеков ещё не было на свете. Хорошо, допустим. Допустим, что для
Г. Вирта миф (и даже его единственная запись --- в семейной хронике сомнительно-
го происхождения) важнее научных данных.
Однако и сам Вирт, и его последователи настаивают, что его гипотетическая
суша на Доггер-банке и есть Атлантида. Учтём даже, что затонувшие города (что
для древности тождественно с государством) действительно существуют --- ина-
че не было бы подводной археологии. Да и колебания уровня моря в историческую
эпоху хорошо зафиксированы. Но ведь Атлантида известна со времён Платона
и по его рассказу (в диалогах «Тимей» и «Критий»). Гд е же у Вирта эта Атлантида?
Гд е конфедерация десяти царств и ночные совещания царей (Критий
119c-120b)? Гд е культура бронзового века? Гд е подробное описание прямоуголь-
ного острова, окаймлённого с трёх сторон горными цепями? Гд е громадный город
с круговой планировкой? Гд е система каналов, прорезающая весь остров с геоме-
трической правильностью (Критий 118d-e)? Гд е миллионная армия и военный флот
в 12 тысяч кораблей, обрушивающиеся на Средиземноморье, но терпящие пора-
жение от жалкой (20 тысяч) кучки афинян? Гд е , наконец, моральный урок Плато-
на --- наказание атлантов потопом за «жа л кую развращённость», в которую они впа-
ли (Критий 121с)? А если всего этого нет --- почему это считается Атлантидой?

228
В сущности, у Вирта от рассказа Платона осталось только понятие о затонув-
шей земле, плюс её название. Всё остальное --- от себя, включая культуртрегерскую
роль атлантов. Как раз этого мотива у Платона нет: Атлантида у него --- не праро-
дина мировой цивилизации, а другая цивилизация, впрочем, не слишком отличаю-
щаяся от знакомой. Многие места платоновского мифа прямо указывают на Пер-
сию, вплоть до столицы, напоминающей Экбатаны в описании Геродота (Панченко
1990: 148---151). Уж е это показывает, как далеки многие современные атлантоло-
ги от реальной истории. Но дело даже не в этом. Выбросив на помойку научную
историю ради мифов, Г. Вирт вынужден проделать ту же операцию и с самими ми-
фами. Он лучше Платона знает, что такое Атлантида! Между тем, если бы у него
были хоть какие-то научные навыки, он должен был бы объяснить, почему он счи-
тает свою гипотетическую сушу именно Атлантидой и на каких основаниях он отка-
зывается от некоторых элементов мифа Платона --- причём насчёт каждого отверг-
нутого элемента в отдельности. Без этого всё его построение ничем не отличается
от обычного горячечного бреда. Упоминание «о гибели их [атлантонордов] столи-
цы Атланда» (Кондратьев 2007: гл.1) также ничего не доказывает. Мало того,
что к случайным созвучиям нужно относиться с особым недоверием и тщательно
проверять их причину (это --- закон для всех серьёзных филологов), но ведь и сам
Г. Вирт признавал «Хронику Ура Линда» многослойным документом, последняя ре-
дакция которого относится уже к XIX веку. А значит, слово «Атланд» могло быть
вписано кем угодно, в том числе и тогда, когда мифы об Атлантиде вновь вошли
в моду, --- то есть в любое время после «Новой Атлантиды» Ф. Бэкона (1627).
Этот печальный случай показывает: если отвергнуть научные факты ради веры
в достоверность мифа, то достоверность мифа уходит следом --- по инерции, в силу
той же логики. Точно так же, как говорят, А. Т. Фоменко, начав с пересмотра ми-
ровой истории в угоду своим астрономическим концепциям, в конце концов был
вынужден пересматривать и астрономию --- на сей раз в угоду своей «новой» ис-
тории.
IV.1.5. В. Н. Дёмин
Нет нужды перечислять все фактологические ошибки В. Н. Дёмина. Их доста-
точно много --- гораздо больше, чем у Л. Н. Гумилёва, который ведь, как-никак, был
профессиональным историком. Дёмин же --- профессиональный философ, история
для него --- в лучшем случае смежная область. Сидон у него оказался в Малой Азии
(Дёмин 1997: 162), Хара-Хото опять принят за столицу тангутов (: 281), остяки ---
не ханты, а кеты (: 193), Лукоморье --- реальная древняя страна, где люди способны
впадать в спячку (: 144---145), и т. д.
Опять буквально принимаются на веру сведения Тайттирия-брахманы и Аве-
сты (а точнее, их пересказ Б. Тилаком) о «Прарод и не человечества, где Сол нце вс хо-
дит и заходит по одномуразув год, а сам год делится на один долгий день и однудолгую
ночь, что, как известно, соответствует ситуации, фиксируемой в высоких пол ярных
широтах» (: 57). Ещё раз: или там были полярные ночи длиной в полгода --- или
условия для жизни. Кроме того, он полагает: «Данна я концепция впол не совпадает
с современными историческими, этнографическими и геологическими предположе-
ниями о существовании в далёком прошлом в обширных районах преимущественно
Российского Севера огромной приполярной территории Арктиды, изменившей свой

229
природно-климатический облик и в основном исчезнувшей с лица Земли в результа-
те катаклизмов, включая похолодание и оледенение. Земли эти были заселены прото-
и ндоевропейца ми, которые вош л и в истори ю под назва н ием гиперборейцев» (Дёмин
1997: 57---58). Геологическая Арктида, если она существовала, ограничивалась со-
временным шельфом северной Сибири, к тому же данных о её заселённости людь-
ми нет. 76
И так далее --- примеры можно найти почти на каждой странице, где хоть что-
либо утверждается. Впечатление такое, будто В. Н. Дёмин вообще не видел разли-
чия между фактами и фантазиями. Критика источников, откуда черпаются факты,
была ему неведома.
IV.1.6. О. Шпенглер, А. Дж. Тойнби, Н. С. Трубецкой
От всех перечисленных авторов достаточно резко отличаются их более серьёз-
ные собратья. Собственно, серьёзность в науке как раз и определяется не по содер-
жанию, а по методам.
Как у Шпенглера, так и у Тойнби отмечено много мелких неточностей (Тойнби
1991: 10, предисловие В. И. Уколовой). Однако мест, говорящих о преднамеренном
искажении фактов в угоду своей концепции, у них обнаружить не удаётся. Имею-
щиеся ошибки не выходят за рамки максимы Козьмы Пруткова: «никто не обни-
ме т необъятного». Разумеется, Тойнби плохо знал историю Шумера или доколумбо-
вой Америки, но это именно незнание, а не подлог. Единственное, в чём его можно
в связи с этим упрекнуть, --- во вторжение в сферу, которой он владел недостаточ-
но. Что же касается Шпенглера, то его методологические погрешности --- друго-
го плана.
Будучи действительно выдающимся учёным (хотя не историком, а филологом),
Н. С. Трубецкой также избежал многих примитивных нарушений научной процеду-
ры. Так, у него нет вымышленных фактов, хотя есть фактические ошибки. Впро-
чем, фактов он вообще приводит мало, обычно рассуждает чрезвычайно отвлечён-
но. Нет у него и «художественных» определений (см. IV.5), которые говорили бы
либо о неумении работать с понятиями, либо о введении читателя в заблуждение.
В этом грешен кто угодно, только не кн. Трубецкой.
Но при этом существенно отметить, что Г. В. Вернадский, хотя и разделяет фи-
лософию евразийства, но не сводит свою историческую концепцию к евразийским
идеям. Его «Киевская Русь» включает обширные и обстоятельные главы об эконо-
мике, социальной системе, политической структуре, культуре и быте. Особые пара-
графы посвящает он охоте, бортничеству и рыболовству (Вернадский 2004 {1948}:
116---119), деньгам и кредиту (:134---136), национальному доходу (:140---142), от-
дельным классам и группам, вплоть до степных пограничников (:173---174). И если
объём некоторых из этих разделов и невелик, то это объясняется скудостью источ-
ников, а не недостатком внимания. Другие же евразийцы --- не только кн. Трубец-
кой (как-никак специалист совсем в другой области), но и д. и. н. Л. Н. Гумилёв ---
проходят мимо таких «мелочей», обозревая историю только с высоты «птичьего
полёта». И если Гумилёв и упоминает о ростовщиках, например, то не ради анали-
76 Лишь с 1989 г. исследуется Жохо вская стоянка в самой северной части Новосибирских остро-
вов. Однако её возраст по радиокарбону --- не более 8 тыс. лет назад, а уровень --- верхний палеолит или
мезолит (подробнее см.: Питулько и др. 2012). Ни то, ни другое не подходит искателям Гипербореи.

230
за кредита на Руси, а лишь затем, чтобы перейти к единственно важной для него
теме --- межэтнических отношений.
Однако миф всё-таки основан не столько на вымышленных или искажённых
фактах (этого может и вовсе не быть, а ложь бывает не только мифологической),
сколько на смыслах, присваиваемых этим фактам.
IV.2. Редактирование смыслов
Напомним читателю, что миф отличается от рационального мышления имен-
но тем, что анализирует не столько сами явления реальности, сколько смыслы этих
явлений, их место в ценностной картине мира (см. подробнее: Мосионжник 2006:
266 и др.). Автор специально говорит не о «присвоении», а о присваивании смыс-
ла: этим термином в программировании обозначается придание конкретного значе-
ния математической переменной. Именно операции со смыслами событий позво-
ляют авторам, по выражению А. И. Райкина, «шёпот возвести до грома небесного,
а гром небесный до шёпота».
Конечно, крайний случай «редактирования» и фактов, и смыслов --- откровен-
ная ложь. Вот совсем свежий случай. Буквально накануне выборов 2008 г. лидер
Ку-клукс-клана Т. Роб пригрозил в случае победы Барака Обамы расовой войной,
мотивировав это тем, что «афроамериканцы иностранцы, которые вторгл ись в Со-
единённые Штаты, чтобы разрушить христианскую кул ьтуру» (Смирнов 2008). Меж-
ду тем достаточно знать историю США хотя бы на школьном уровне, чтобы вспом-
нить: ни один африканец до XX века не явился в Америку по собственной воле, тем
более с продуманной целью. Однако это --- предельный вариант. Впереди у нас ---
не столь очевидные случаи.
Ко гда Розенберг разносит по разным «расовым душам» греческих богов (Ro-
senberg 1934: 36---37 и далее), когда он оценивает деятельность исторических лиц,
«проявлением арийского духа» всегда оказывается проявление ценностей, заявлен-
ных автором изначально. Что именно их разделяли древние арийцы, лишь посту-
лировано, но ни анализа, ни аргументов нет. Это не доказательство, а логический
круг: «ч то это А, вытекает из того, что это А». Любой анализ любой обстановки у него
сводится на расовое (=психологическое) объяснение. Примеры тому уже приводи-
лись, повторять их не стоит. Везде, где излагаются подлинные события --- напри-
мер, история вальденсов (Rosenberg 1934: 90 ff.), --- за уши притягивается именно
такое объяснение; где непроверяемые --- тем более. Читатель должен не столько
даже уяснить причины, вызвавшие те или иные факты, сколько усвоить, что лю-
бые причинные объяснения фактов следует искать здесь. Сами же факты прекрасно
объясняются и без расистской теории.
И опять мы находим ту же черту у Гумилёва: «дорого заплатила фамилия Ли
и весь Китай за жизнь старушки и оскорбление учёного» (Гумилёв 1960: 138), «уме-
ние тански х монархов миловать побеждённы х» (Гумилёв 1967: 177). Особенно ха-
рактерен «поход благочестивого Песа ха» (Гумилёв 1992: 129---133): событие, отло-
жившееся лишь в «Кембриджском анониме» («источник сугубо недостоверный»,
составленный через 300---400 лет после описанных в нём событий --- Лурье 1994:
173) и не замеченное другими хронистами того времени, в том числе и «Повестью

231
временных лет», подаётся как событие, на века предопределившее русско-еврей-
ские отношения.
Возьмём анализ событий в Галльской империи при Тетрике (Гумилёв 1990:
212): багауды вроде как ни при чём, хотя в других местах автор их упоминает.
Возьмём объяснение, почему шотландцы во время Английской революции
предали Карла I армии парламента: «... шотландцы очень скупой народ, любят день-
ги» (Гумилёв 1990: 152). Это, однако, --- английский стереотип времён первых
Стюартов. При Якове I приехавшие с ним шотландские вельможи захватили самые
«тёплые» места при английском дворе, и англичане, оттеснённые от доходов, объ-
ясняли это «этнической» чертой шотландцев --- ненормальной их жадностью (как
будто сами при Тюдорах вели себя иначе). А затем шотландцы нашли для себя удоб-
ным поддерживать эту байку: да, мы такие --- с тем и возьмите! Что, если бы какой-
нибудь историк начал судить и о русских по расхожим штампам и русским же анек-
дотам: мол, Николая II продали за бутылку?
Буддисты: то ли «энергичные» (Гумилёв 1990: 69), то ли «пассивные» (: 64).
Или дело не в буддизме, а в пассионарной энергии?
В результате автор пытается объять в одной книге (или в одной серии книг)
всю человеческую историю, точнее, смысл этой истории. Итогом становится кар-
тина, написанная «широкими мазками», --- то есть поверхностный обобщённый
взгляд со смазыванием деталей, как история майя и шумеров у А. Дж. Тойнби.
При этом история нередко превращается в анекдот. Вот, например, рассужде-
ние о выступлении Лютера: «Если бы в наше время, в ХХ в., кто-нибудь прибил бы те-
зис к дверям где-нибудь в Лондоне: "Я не согласен с английской конституцией и поста-
новлением парламента", ему сказали бы: "Ну ладно, иди домой". И этим всё кончилось
бы. Но это было Средневековье "страшная" эпоха. Все заинтересовались...» (Гу-
милёв 1990: 147). Но ведь хорошо известно, почему выступление Лютера именно
в Германии и именно в начале XVI века (который некоторые историки даже не от-
носят к средневековью) приобрело такой резонанс. Для этого нет необходимости
ещё раз излагать здесь вузовский учебник по истории средних веков.
Эпизод из истории Ирана, которую Л. Н. Гумилёв знал хорошо: «Маздакиты,
взяв власть в свои руки, развернули массовый террор, а шах стал в их руках марионет-
кой. В 496 г. Кавад бежал от своих министров к эфталитам, вернулся с войском и занял
престол, но маздакиты продолжали занимать должности вокруг престола и расправ-
ляться с неугодными людьми, как с чужими, так и друг с другом» (Гумилёв 1992: 76).
На самом деле шах в 496 г. был свергнут царским советом (старой знатью), бежал
из замка Забвения к эфталитам, и лишь после его возвращения (499 г.) маздакиты
одержали полную (хотя и недолговечную) победу (История Ирана 1958: 58---59;
История древнего мира 1983: III, 194). Здесь же выходит, что Кавад бежал от самих
маздакитов, а вернувшись, несколько ограничил их влияние.
Спасение Турции от империалистического раздела при Кемаль-паше Ататюр-
ке рассматривается Л. Н. Гумилёвым как этническая регенерация (1990: 228). Меж-
ду тем сами турки не уверены, что это было именно возрождение многонациональ-
ной Османской империи. Достаточно напомнить разрыв Ататюрка с прошлым, куда
более размашистый, чем у Петра I, включая даже реформу языка (до революции
он на 90 % состоял из арабских и персидских заимствований, так что простые тур-
ки не понимали речь своей правящей и культурной элиты), и переход от исламско-

232
го мессианизма к национализму. Если уж главный этнический индикатор --- идео-
логия (для средних веков --- «исповедание»), то республика Ататюрка --- такое же
подчёркнуто светское государство, как Османская империя --- подчёркнуто мусуль-
манское.
Этот список можно было бы продолжать.
Отметим напоследок одну важную черту. Один из главных признаков анти-
науки --- претензия на новое видение старых фактов без собственного исследова-
тельского опыта. В этом случае всё сводится как раз к тому, что мы назвали «ре-
дактированием смысла». Нет ничего легче, чем упрекать исследователей, как герой
маршаковской сказки о дураке: «И не так мосты мостят, и не так детей растят». Но учё-
ный, добывший собственными руками хоть малый факт, тем самым уже понимает,
чем отличается научный процесс от глобальных построений, кажущихся такими лёг-
кими. Лишь с этого момента он получает право на обобщения. Нет ничего легче, чем
строить миры: с этих высот «птичьего полёта» (одна из четырёх «исторических пер-
спектив» Л. Н. Гумилёва) реальные факты кажутся досадными мелочами. Но имен-
но поэтому такое занятие доступно даже дилетанту, философу из-за печки, поэтому
и цена ему --- медный грош. Поэтому, если мы сомневаемся в достоинстве какого-
нибудь очередного реформатора истории, первым делом стоит спросить: а добыл ли
он сам хоть один научный факт? Помыл ли своими руками хоть один черепок? По-
рылся ли хоть в одном архиве, где информация не подана на блюдечке? Составил ли
хоть одну статистическую сводку? Или он опирается лишь на чужие выводы, понятия
не имея, как именно они получены? А если понимает сам --- то почему лишает такой
возможности своих читателей (Гумилёв 1990: 7)?
Свой метод сам В. Н. Дёмин постоянно обозначает так: «археолог и я язы ка и ре-
конструкция смысла» (Дёмин 1997: 29). Однако археология --- это строгая наука,
давно уже накопившая свой арсенал методов интерпретации вместе с чётким осо-
знанием их допустимых пределов. Здесь же «археология» понимается лишь в смыс-
ле М. Фуко, разрушительном для всякого познания: все известные факты счита-
ются необъяснёнными, все имеющиеся объяснения --- предвзятыми, и автор сам
укладывает их в картину, исходя из собственного понимания смысла --- который
в таких условиях тоже может быть только априорным и предвзятым. Право на та-
кую произвольную реконструкцию он черпает из относительности всех прежних
реконструкций. Но такое широкое обобщение недопустимо: всё относительно ---
ещё не значит, что всё одинаково далеко от истины.
Вот лишь один яркий случай:
«В Книге Исаии говорится об обители (сонме) Богов на краю Севера, куда стремил-
ся один из возгордившихся и наказанных за это сынов человеческих Денница, сын Зари
(Ис. 14, 13). Северные те Боги, по Библии, обитают на священной горе, хорошо известной
в индоиранской традиции под названием Меру» (Дёмин 1997: 59).
Место это хорошо известно --- это победная песнь на ожидаемое падение Ва-
вилона:
«И будет в тот день: когда Господь устроит тебя от скорби твоей и от страха и от тяж-
кого рабства, которому ты порабощён был, ты произнесёшь победную песнь на царя Вави-
лонского и скажешь: как не стало мучителя, пресеклось грабительство! <...>

233
Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы. А гово-
рил в сердце своём: "взойду на небо, выше звёзд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе
в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему".
Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней. Видящие тебя всматриваются в тебя, раз-
мышляют о тебе: "тот ли это человек, который колебал землю, потрясал царства, вселенную
сделал пустынею и разрушал города её, пленников своих не отпускал домой?"...» (Исаия
14:3 4, 12 17).
Здесь есть указание на какую-то туманную мифологему, связанную с обите-
лью богов на Севере. Однако гораздо больше мифов связано с Западом, но о них-то
в книге В. Н. Дёмина не сказано ничего. К тому же номер стиха перепутан: 14:12,
а не «14:13». Зато, длинно рассуждая о смысле «космического животворящего нача-
ла» --- Денницы, автор вдруг сообщает:
«Вячеслав Иванов считал Денницу мифологическим существом мужского рода и ото-
ждествлял его с христианским и дохристианским Люцефером [так в тексте Л. М.]
одной из ипостасей Дьявола, однако дословно означавшем "Носитель света" (его соткан-
ную из противоречий суть искателя истины гениально раскрыл Байрон в мистерии "Каин").
По Вяч. Иванову, Денница фосфорически светящийся дух первомятежник, внушаю-
щий человеку гордую мечту богоравного бытия; это тот самый "печальный демон дух из-
гнанья", который "сиял" Лермонтову "волшебно-сладкой красотою"» (:292 293).
К чему эта ссылка на Вяч. Иванова? В. Н. Дёмин, видимо, не знал, что мог бы
вместо этого сослаться на весь католический и протестантский мир. Уж е в «Вульга-
те» --- латинской Библии св. Иеронима, основном тексте для рядовых католиков, ---
это место переведено: «quomodo cecidisti de caelo lucifer qui mane oriebaris corr uisti in
terram qui vulnerabas gentes» (Isaiah 14:12). Это же толкование сохранено и в англи-
канской официальной «Библии короля Иакова»: «How art thou fallen from heaven,
O Lucifer, son of the morning! how art thou cut dow n to the ground, which didst weaken the
nations!» (Isaiah 14:12): здесь «Lucifer» --- уже явное имя собственное. Больше того,
церковь настаивала на таком переводе, видя в нём единственное в Ветхом Завете
упоминание о бунте Сатаны и его низвержении с неба. Это было принципиально
для христианской догматики, поскольку в Торе --- древнейшей части Ветхого Заве-
та --- сатана не встречается вовсе. Он упоминается лишь в довольно поздних книгах
Паралипоменон (1 Пар.21:1), Иова (11 раз) и Захарии (3:1---2), плюс одно упомина-
ние диавола в Псалтири (108:6), а далее --- только в Новом Завете. Без стиха Исаии
в приведённой выше редакции всё предание о взбунтовавшемся и падшем ангеле
превращалось в апокрифический миф. Вяч. Иванов лишь воспользовался автори-
тетной традицией --- не он первый, не он последний.
Конечно, среди свидетельств полярной прародины почётное место занимает
рассказ о чуде Иисуса Навина, «где описывается поведение Солнца в припол ярных
областях: "Стояло Солнце среди неба и не спешило к западу почти целый день" (Нав.
10, 13)» (Дёмин 1997: 59---60). Не будем уж напоминать, что в Библии у этого эпи-
зода совсем другой смысл, к тому же это --- именно чудо, то есть не повторяющее-
ся явление. Но когда это Солнце у полюса стоит среди неба? Быть может, читатель
помнит отрывок из «Плутонии» В. А. Обручева:
« Если бы я был один, я бы больше не сомневался в том, что рехнулся окончательно.
<...> Тучи или туман почти рассеялись, и солнце, понимаете ли вы, полярное солнце стоит
в зените! прокричал Боровой».

234
После этого незачем пространно рассказывать, как завитушки курчавых семит-
ских волос на ассирийских статуях превращаются в символ спирали (Дёмин 1997:
184) или как в сказке о Курочке-Рябе обнаруживается «закодированная информа-
ция о борьбе Солнца с Мышью, в которой Аполлон первоначально терпит поражение,
так как олицетворяемое им золотое яйцо оказа лось разбитым», и даже «этносоци-
альный смысл борьбы А пол лона с Мы шью», состоящий «в древнейшем противобор-
стве между двумя первичными родоплеменными общностями на стадии расщепления
и обособления языков и культур» (: 364).
У Н. С. Трубецкого редактирование смыслов встречается реже, но всё же встре-
чается. Приведём лишь один пример.
«Пётр Великий в начале своей деятельности хотел заимствовать у "немцев" лишь их
военную и мореплавательную технику, но постепенно сам увлёкся процессом заимствова-
ния и перенял многое лишнее, не имеющее прямого отношения к основной цели. Всё же
он не переставал сознавать, что рано или поздно Россия, взяв из Европы всё, что ей нужно,
должна повернуться к Европе спиной и продолжать развивать свою культуру свободно, без
постоянного "равнения на запад". Но он умер, не подготовив себе достойных преемников»
(Трубецкой 2007 {1920}: 144 145).
Дело не только в этом. Тем более что заимствование техники началось ещё
до Петра: многое было сделано уже при Алексее Михайловиче и при царевне Софье,
притом без петровских «ук а зов, писа н ы х к нутом» (Пушкин). Пётр стремился соз-
дать систему единоличной, всепроникающей власти --- тоталитарной, по нынешне-
му определению. А любые национальные традиции дают личности нравственную
опору для сопротивления такой власти. Отсюда и стремление Петра уничтожить
национальные традиции (по крайней мере, в дворянской среде), заменив их чем
угодно чуждым, незнакомым и потому управляемым. Такое положение делало царя
не только единоличным политическим лидером, но и диктатором мод, и главным
распорядителем на «ассамблеях», и (в качестве главы церкви) последним авторите-
том в вопросах совести. Напомним, что, сколько бы Пётр ни вводил в стране немец-
кие и голландские порядки и костюмы, но в политике он никогда не жертвовал
интересами России в угоду каким бы то ни было западным союзникам, как часто
поступали его преемники.
Особый случай редактирования смыслов --- смешение фактологических и цен-
ностных суждений, простительное для публициста, но не для учёного. С самого
начала «Европы и человечества» и далее на протяжении чуть не всех своих работ
Н. С. Трубецкой указывает на коренной изъян «романо-германской» культуры ---
эгоцентризм. Именно он, по мысли князя, не только низводит «романо-германцев»
с престола единственно цивилизованных людей, но и вообще выводит их за преде-
лы семьи культурных народов. Именно этим обоснована у него единственно закон-
ная межнациональная война --- между «Европой» и «Человечеством», то есть всем
остальным миром. Хотя в других случаях «человечество» оказывается у него фик-
цией, отвлечённым понятием, вроде абстрактных идей у Дж. Беркли.
Однако верно ли, что эгоцентризм --- свойство одних лишь европейцев? Прак-
тически все существовавшие до сих пор культуры знали чёткое различие между
«нашими» и «не нашими»: эллинами и варварами, иудеями и гоями, мусульманами
и кафирами. Во многих языках, от древнеегипетского до современного эскимосско-

235
го, самоназвание этноса и понятие «человек» совпадали. Этот национальный эго-
центризм встречается так часто, что Л. Гумплович (называя его, правда, этноцен-
тризмом) даже возводил его в ранг всеобщего закона. Конечно, это преувеличение:
далеко не всегда человек действует и мыслит этническими категориями. Но даже
высшие религии долго признавали, что их глубоко разработанная этика действи-
тельна только среди единоверцев --- а «басурманина и обмануть не грех». До сих
пор можно услышать: «ты делаешь не по-русски» --- в смысле «делаешь не по-
человечески». Н. Я. Бичурин, переводя главы из «Землеописания Китайской импе-
рии», с удивлением замечал: «Китайцы сколько рачительны ко всему до них относя-
щемуся, столько же небрежны ко всему побочному. <...> китайцы столь же мало знают
о состоянии Аньнани [Вьетнама --- Л.М.], как и европейцы о внутренности Африки,
с тем различием, что последние по невозможности местоположением представл яемой,
а первые по пренебрежению ко всем народам, укоренённому в ни х религией и века-
ми» (Бичурин 1960 {1814---1820}: 595).
Чем же так особенно виноваты именно европейцы? Они лишь разделяли об-
щий предрассудок, притом казалось, что он подкреплён фактами --- технологиче-
ским превосходством Европы в XIX в., включая превосходство военное (но не толь-
ко), и более высоким уровнем жизни. Но разве не то же самое относится ко всем
империям в любую эпоху и в любой части света?
Более того. Во все века и во всех культурах хватало пророков мира, братства
между людьми и взаимного уважения. Но только европейская техника, создавшая
атомное оружие (причём не в самой Европе, а в Америке и СССР), перевела вопрос
из отвлечённо-моральной сферы в практическую: или человечество должно гото-
вить себе братскую могилу --- или признать, что время больших войн прошло, и на-
веки отказаться от такой формы ведения политики. Но это означает умение нахо-
дить компромиссы. Или, по меньшей мере, если и бороться, то другими методами,
основанными не на грубой силе, а на понимании психологии партнёра. Лишь те-
перь отказ от этноцентризма стал вопросом выживания планеты Земля. Исполнил-
ся план капитана Шотовера («Дом, где разбиваются сердца» Бернарда Шоу): с вой-
нами будет покончено, если дать всем державам такое оружие, чтобы его страшно
было пустить в ход.
Примеры редактирования смыслов исторических событий у Г. Вирта лишь
увеличили бы объём книги, не прибавив ничего нового. Этому посвящена вся под-
борка исторических фактов его главы 5 (Вирт 2007: 221---383, при 269 иллюстра-
циях).
Что же касается О. Шпенглера и А. Дж. Тойнби, приписывание известным со-
бытиям совершенно иной, несвойственной им роли, вряд ли может быть поставле-
но им в вину. Разумеется, они оценивают исторические факты с точки зрения соб-
ственных концепций, но делают это обоснованно, а стало быть, остаются в рамках
допустимого. Конечно, история майя, шумеров, даже Китая для Тойнби --- доста-
точно тёмный лес, и ему явно не следовало затрагивать эти сферы, предоставив
специалистам проверить, подходят ли эти части мировой истории под его схему.
Однако в сфере античной и европейской истории он не выходит за пределы того,
что делал любой автор связной исторической концепции.

236
IV.3. Антипрофессионализм
Если тщательные, рассудительные и великолепно вышколенные уклоняются
от того, чтобы извлекать уроки истории, то недобросовестные и неподго-
товленные сделают это за них.
Дж. Уэджвуд (цит. по: Клейн 2005---2009: 72---73)
Кто вошёл в науку с чёрного хода, скатится вниз по парадной лестнице.
Л. С. Клейн. Афоризмы о науке
Мы уже не раз отмечали, насколько характерен для мифологов принципиаль-
ный дилетантизм. Все «революции» в германской науке, вызвавшие её идеологи-
ческое перерождение, были совершены выходцами из других научных сфер, когда
филолог реформировал физическую антропологию или археологию, а металлург ---
учение о Космосе. Как правило, это случается тогда, когда и в собственной науч-
ной сфере автор не достиг заметных успехов. Так, математик А. Т. Фоменко взялся
реформировать историю явно под влиянием профессиональных неудач. О слабости
его собственно математических работ (по меньшей мере начиная с середины 1970-х
годов) упоминает один из его учителей --- академик С. П. Новиков (1997):
«Мне кажется, это показательно: если люди не могут понять соседней области
математики, им, безусловно, ещё труднее проникнуть в суть иных, чуждых математи-
ке, наук таких, как история. <...> Один из лучших геометров мира М. Громов
публично заявил в Мэриленде, что статьи и книги Фоменко написаны очень ловко:
красота презентации результатов во введениях, как и на публичных лекциях, не имеет
никакого отношения к малоинтересному, абстрактному содержанию его математиче-
ских теорем» (там же).
С Розенбергом в этом отношении ясно: инженер-строитель, так никогда ниче-
го и не построивший (если не считать идеологической пирамиды своего «Амта»).
Иное дело Л. Н. Гумилёв, доктор исторических и доктор географических наук. Тем
более странно, что особые проблемы возникают у него почему-то с картографией.
Казалось бы, историческая география --- его основная сфера деятельности, и напу-
тать что-нибудь в карте для него --- то же, что для медика спутать дибазол с диме-
дролом или строфантин с седуксеном. И всё-таки...
Взглянем, например, на карту II из «Поисков вымышленного царства» --- «Сре-
д и нна я Ази я в XII в.» (Гумилёв 1970: 366; 1992 а: 278). Почему-то эта Срединная Азия
не включает Среднюю Азию, зато в неё входят Китай и Корея: её рамки --- от Фер-
ганской долины до Уссури и от Байкала до Куньмина. Империя чжурчжэней (Цзинь)
показана правдоподобно, но... лишь в общих чертах. От Корё (Кореи, вассальной
чжурчжэням, но самостоятельной) она вообще не отделена границей. Граница меж-
ду империями Цзинь и Сун проходит не по Хуайхэ, а чуть севернее, оставляя за Су-
нами оба берега реки. Вся долина Вэйхэ, вместе с прежней танской столицей Чанъ-
анем (ныне Сиань), осталась на сунской стороне (ср.: Воробьёв 1975: 114---115,
вклейка на с. 112---113). Западная граница империи Сун проходит по р. Миньцзян
(чуть не под стенами Чэнду), а затем продолжается почти прямо на юг, охватывая
нынешнюю провинцию Гуйчжоу: на самом деле эта провинция вошла в состав Ки-
тая только в XV в., реально же не была освоена китайцами и в XIX в. Это видно
из землеописаний Китайской империи в переводе Н. Я. Бичурина, издание которых
готовил сам Л. Н. Гумилёв вместе с М. Ф. Хваном (Бичурин 1960). По другую сто-
рону границы оказалось царство «Наньчжао», на самом деле ещё в X в. переимено-

237
Карта 2 из «Поисков вымышленного царства» (Гумилёв 1970: 366).
Та же карта в исправленном виде.

238
Карта 3 из «Поисков вымышленного царства» (Гумилёв 1970: 366).
Исправления, которые потребовалось бы внести в эту карту в последующих изданиях.
(Расшифровка в тексте).

239
ванное сначала в Дачанхэ, а затем в Дали, к тому же надпись «залезла» аж в Кам ---
часть не Наньчжао-Дали, а Тибета. Тангутское государство оканчивается на западе
острым «хвостом», в результате не только Дуньхуан (Гуачжоу) и Юймэнь, но даже
Хара-хото (который Гумилёв, как мы видели ранее, принимал за его столицу) ока-
зался за его пределами (ср.: Кычанов 1968: 42).
Через две страницы следует карта III (распространения религий) --- на сей раз
уже всей Евразии на тот же период --- середину XII в. (Гумилёв 1970: 368---369;
1992 а: 282---283). Тем не менее границы Кара-Кидани (см. карту с исправления-
ми, пометка 1) и тангутского государства (2) не имеют почти ничего общего с изо-
бражёнными на предыдущей карте. Так же как и граница империи Цзинь к северу
от большой излучины Хуанхэ (3). Границы Кореи показаны практически совре-
менными, включая на северо-востоке провинции Чагандо, Янгандо и Хамгёндо ---
на самом деле присоединённые этой страной лишь в середине XIV века (4). Мусуль-
манство глубоко вторгается в Тибет, охватывая даже Чантан --- область со средней
высотой более 5000 м над уровнем моря, до сих пор почти не населённую (5). «Сул-
танат Велики х сельджуков», показанный в своих максимальных границах (6), на са-
мом деле был разделён ещё в 1118 г. (и Гумилёв об этом разделе пишет в той же
книге). Азербайджаном с 1136 г. правили Ильдегизиды, Фарсом с 1148 г. --- Сал-
гуриды, Луристаном с того же года --- Хазараспиды и т. д., в Багдаде была вос-
становлена светская власть халифов --- но на карте всего этого нет: единый сель-
джукский султанат высится такой же громадой, как в годы, когда весь Китай почти
безраздельно принадлежал династии Сун! При этом его восточным соседом оказы-
вается султанат Гуридов, образованный лишь в 1150 г., --- зато нет государства Газ-
навидов, удержавшихся в Лахоре до 1187 г. (7). В состав государства Фатимидов
входит не только давно утраченная Нубия, но даже Эфиопия (8). В Европе господ-
ствует «Священ на я Ри мска я и м пери я герма нск и х народов» (правильно --- «герман-
ской нации», хотя эти последние два слова добавила лишь Золотая булла 1356 г.).
Граница этой империи с Францией проходит по Луаре, отрезая даже Париж и Бре-
тань (9), зато «королевство Богемия» (Чехия) в неё почему-то не входит (10). Зе-
ландия --- датская столичная область --- и Сконе входят не в католическое Датское
королевство, а в зону «родовых культов» (11) --- а где же тогда находилось архиепи-
скопство Лундское, духовный центр всей Скандинавии? Шведско-норвежская гра-
ница, до мира в Брёмсебро (1645 г.) резко отклонявшаяся в средней части к Ботни-
ческому заливу, так что Емтланд и Херьедален оставались на норвежской стороне,
показана практически в современном виде (12). Папские владения занимают треть
Италии --- так велики они не были вообще никогда (13). Под № 7 значится «Вели-
кое к н я жес тво русское» (когда оно вообще так называлось?), на самом деле к тому
времени уже сто лет как не единое (14).
Мелочи? Но когда их так много, они перестают быть мелочами. Небрежность?
Но ведь это лицо автора как специалиста. Ошибка наборщиков? Но карты 1970 года
без каких-либо изменений перенесены и в издание 1992 года --- хватало времени,
чтобы заметить и исправить ошибки. Конечно, если было желание и возможность.
Ведь то же самое повторяется и в других книгах Гумилёва. Сошлёмся, к при-
меру, на его «Хунну», карта «Распространение п лемён в Срединной Азии около VII в.
до н. э.» (Гумилёв 1960: 26). Проверить, как на ней размещены кочевники, --- дело
сложное, справиться могли бы лишь специалисты-кочевниковеды, а вот китайские

240
Карта «Распространение племён в Срединной Азии около VII в. до н. э.» (Гумилёв 1960: 26).
Внизу --- исправленный вариант.

241
царства... Из них отмечено всего пять: Ци, Цзинь, Дай, Янь и Цинь. При этом Цинь
и Янь --- на своём месте, Ци --- смещено на юго-запад, чуть ли не в царство Сун.
Надпись «Цзинь» занимает лишь юго-западную окраину этого могучего в то время
царства --- на южном берегу Хуанхэ, от Лояна до Тунгуаня. Его место в южной ча-
сти гор Тайханшань занимает «царство» Дай --- на самом деле второстепенный янь-
ский удел к северо-западу от Пекина (почти на 500 км севернее, чем указано). Дру-
гие царства не надписаны (видимо, потому, что они не играли важной роли в делах
северной границы), но юго-западная граница Китая почему-то охватывает практи-
чески всю Сычуань и всё то же Гуйчжоу. На самом деле в Сычуани в то время нахо-
дились некитайские государства Шу и Ба, созданные тибето-бирманскими племе-
нами и покорённые царством Цинь лишь в конце IV в. до н. э.
На следующей карте из той же книги --- «Срединная Азия около 135 г. до н. э.
(по данным путешественника Чжан Цяна)» --- почему-то не Чжан Цяня (Гумилёв
1960: 105) --- империя Хань показана в виде условного прямоугольника. На сей
раз она включает лишь половину Сычуани (граница пересекает реку Янцзы близ
нынешнего Чунцина), неизменную провинцию Гуйчжоу, а также вьетское царство
Миньюэ (Фуцзянь и юг Чжэцзяна), покорённое лишь где-то около 108 г. до н. э.
Если историк и географ настолько не в ладах с картой...
Впрочем, стоит заметить, что антипрофессионализм удачно сочетается с уже
названной чертой --- аристократизмом. М. Оссовская (1987) не раз отмечает страх
представителей « благородного сословия» (от героев Гомера до английских джентль-
менов) перед ярлыком «специалиста». По её мнению, профессионализм --- удел
ремесленников, низшего сословия, продающего своё искусство за деньги. Благо-
родный же человек может позволить себе вообще ничего не делать, а если он всё-
таки занят (например, на государственной службе), то демонстрировать «подстав-
ную праздность» должны его лакеи (Оссовская 1987: 48, со ссылкой на Т. Веблена).
Всё это так, но дело не только в этом. Во-первых, для благородного этоса характер-
нее идеал гармонически развитой личности, в то время как специализация дела-
ет человека однобоким. Во-вторых, все аристократические группы, рассмотренные
польским автором, --- либо воины, либо их потомки. А на войне бывает, что прихо-
дится обслуживать себя всем, чем угодно. В любой ситуации такой человек должен
уметь обойтись собственными силами, хотя бы на время. Ведь он --- опора зависи-
мых от него людей, а сам не нуждается в опоре, он независим. Поэтому воин обя-
зан уметь всё, что может срочно понадобиться, но именно поэтому не может оста-
навливаться на чём-то одном. Если надо, он и обувь сошьёт --- но не как настоящий
сапожник, а такую, чтобы не развалилась, пока он не доберётся до сапожника. Он
и стихи сочинит и пропоёт --- но лишь тогда, когда это срочно необходимо, а насто-
ящего поэта нет. И так во всём. В «Старшей Эдде» воин-викинг советует младше-
му товарищу:
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
обтёсывай древки
и обувь готовь
лишь себе самому;
если обувь плоха

242
или погнуто древко ---
проклятья получишь.
(Речи Высокого, 126)
Всё это местами даже прекрасно, не случайно образ рыцаря в наших глазах
окутан ореолом романтики. Но наука --- сфера профессиональная и высокоспеци-
ализированная, в ней, как знали ещё древние греки, «нет царских дорог». У совре-
менного «рыцаря» нет морального права презирать «ремесленников» (например,
«цеховых историков») за их профессионализм и являться к ним в цех с видом ба-
рина. Рыцарский этос проиграл историческое состязание прежде всего потому, что
в современном сверхсложном мире, держащемся на плечах именно профессиона-
лов, сфера деятельности, доступная для такого человека, очень мала.
В наши дни картина всё же несколько иная. По-видимому, борцы против «це-
ховой науки» и «заговора мохнатых» (Кондратьев 2007: 42) видят в себе защитни-
ков свободы научного слова. Однако наука --- в принципе не свободная сфера. В ней
всегда будет существовать диктатура истины, а стало быть, тот, кто ею владеет,
никогда не будет равен «человеку с улицы». Для их различения действителен крите-
рий истины, признаваемый марксизмом и прагматизмом, --- практика. Автор рабо-
тающего прибора и автор неработающего --- принципиально не равны. И ни один
борец с «цеховой наукой» не ляжет на стол к хирургу, о котором известно, что кон-
чал он не медицинский институт, а ПТУ, и диплом у него --- водопроводчика. Он
выберет профессора «официальной» медицины, будь она хоть трижды «мохнатой».
Никогда этот борец не сядет в самолёт, за штурвалом которого --- практикант, ни-
когда не доверит свои деньги банку, владельцы которого уже трижды прогорали.
И если в гуманитарной сфере последствия дилетантизма не столь очевидны, это
не значит, что они менее опасны.
Сильные оппоненты постмодернизма Ж. Брикмон и А. Сокал (первый --- про-
фессор теоретической физики в университете Лувена, второй --- Нью-Йорка), кри-
тикуя попытки представить истину множественной, постоянно обращаются к одной
и той же параллели (Сокал, Брикмон 2002): сравнению исследователя со следова-
телем, а научное сообщество --- с судом 77. В начале дела следователь имеет на ру-
ках лишь немногие смутные улики, но тем не менее истину он обычно устанавлива-
ет. Как мог бы суд работать на основании того, что дело было «может, так, а может,
этак»? Как мог бы он ограничиться наказанием одного из многих вероятных вино-
вников? Поэтому в суде, как и в физике, плюрализм мнений --- лишь временное со-
стояние, из которого должна родиться лишь одна неоспоримая очевидность. Будь
это не так, все суды давно были бы закрыты --- в силу той логики, которую кратко
выразил знаменитый анекдот о Ходже Насреддине, которого эмир как-то раз назна-
чил судьёй против его желания:
--- И ты прав... И ты тоже прав... И что они не могут быть правы оба разом ---
ты тоже прав... Неправ лишь тот дурак, который назначил меня судьёй.
77 Это даже не натяжка. В латыни как «следователь, разведчик, сыщик», так и «исследователь»
обозначаются одним и тем же словом --- inquisitor (от inquiro ‛искать, вникать, рассматривать'). У Ци-
церона и Сенеки встречается выражение: inquisitor rerum naturae --- 'исследователь природы' (Дворец-
кий 1976: 531).

243
IV.4. Оценка научного сообщества
и собственного значения
--- Легче всего, --- сказал один из симулянтов, --- симулировать сумасшествие.
Рядом в палате номер два есть двое учителей. Один без устали кричит днём
и ночью: «Костер Джордано Бруно ещё дымится! Возобновите процесс Га-
лилея!»
Я. Гашек. Похождения бравого солдата Швейка, I, VIII
Полузнание. Полузнание победоноснее законченного знания: оно знает вещи
более простыми, чем они суть в действительности, и это делает его мнение
более понятным и убедительным.
Ф. Ницше. Человеческое, слишком человеческое, 578.
С воинствующим антипрофессионализмом связана вопиющая переоценка ав-
тором собственной персоны. Как писал А. И. Китайгородский, «Ни в од ном соч и не-
нии, принадлежащем перу хотя бы самого крупного деятеля науки, мы не встретим-
ся с самовосхвалением, с саморекламой. Учёный создал новую теорию. Он отметит её
хорошее согласие с фактами. И всё. Больше говорить он ничего не станет. Насколь-
ко хорошей получилась теория, пусть судит сам читатель. Напротив, нескромность
есть неотъемлемое свойство рениксы» (Китайгородский 1967: 132) 78. Антипрофес-
сионал ведёт себя как гуру, как глашатай веры. Учёному незачем так себя вести: он
уверен, что истина объективна, а значит --- рано или поздно будет доказана так, что
убедятся и неверующие.
Есть на этот счёт китайская идиома: 夜郎自大 Yèláng zìdà --- «еланское чван-
ство». Как рассказывает Сыма Цянь, царство Елан находилось в глухих лесах про-
винции Гуйчжоу, и его правитель считал себя самым могущественным в этом мире.
Когда к нему прибыли послы китайского императора У-ди с требованием дани, пра-
витель высокомерно спросил: «Уж не думает ли император, что его царство боль-
ше моего?» С тех пор «еланскими гордецами» называют в Китае людей, считающих
себя выдающимися лишь потому, что они не знают ни подлинных масштабов бело-
го света, ни действительно выдающихся людей.
Если чуть утрировать и провести богословскую параллель, то в науке есть выс-
шая инстанция для разрешения всех споров, и инстанция эта --- выше любого че-
ловека, будь он хоть самим Галилеем. Эта инстанция --- истина. Но поскольку сама
истина определяется как соответствие наших представлений объективным фак-
там, то получается, что наивысшим авторитетом, превыше человеческого, обладает
факт 79. Перед ним все равны, чем и обеспечивается демократия внутри самой «рес-
публики учёных». Обеспечивается лишь в конечном счёте --- вопреки неравенству
титулов и постов. В антинауке (будь то мистика, постмодерн или лысенковщина)
78 О понятии «рениксы» у А. И. Китайгородского см. ниже, V.3.1..
79 Другое дело, что во многих случаях (особенно в гуманитарных науках) затруднительно быва-
ет определить, что вообще считать фактом. Есть «факты-материалы» (единичные события) и «факты-
конструкции» (причинно связанные комплексы событий), причем разница между ними весьма условна:
то, что на одном уровне рассмотрения будет широким обобщением, на другом окажется элементарным
«фактом-материалом». Так, любовь Наполеона к Марии Валевской --- «материал» для конструкции
«жизнь Наполеона», но сама эта «конструкция» --- единичный факт-материал для еще более широкой
конструкции «история французской революции», etc. (см.: Ткачук 1996: 57 и далее). Но и эта относи-
тельность факта, в свою очередь, относительна. Нельзя, например, утверждать, вопреки надёжным доку-
ментам, что речь идёт не о Наполеоне и Марии Валевской, а о Бисмарке и Марии Медичи, или что было
всёэтоневXIX,авXXвеке.

244
такой инстанции нет: ведь факты --- это всегда и только «конструкции», в конечном
счёте --- пустышки, истина --- необъективна и непознаваема, и «нет бол ьше с м ыс-
ла пытаться раскрыть тайну под покровом текстового проявления (именно эту ситу-
ацию я называю текстом и ли следом)» (Деррида 1998: 51). Но если нет авторитета
выше человека, если --- по Протагору --- «человек есть мера всех вещей: существу-
ющих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют», --- то тог-
да превыше всего становится не просто человек как абстракция, не каждый кон-
кретный гражданин, демократически полноправный независимо от способностей
и усилий, а вполне конкретное лицо. Иными словами, отказ от поиска истины ве-
дёт к диктатуре авторитета, а научная полемика при этом заменяется войной школ:
кадровой, личной, а если получится --- даже и кровавой, в духе религиозных войн.
Об этом не следует забывать экзальтированным борцам против «официальной» или
«цеховой» (Zünftige) науки. Их не печатают в изданиях Академии наук, их не при-
глашают на конференции, им не присуждают Нобелевские премии? Но Лысенко
отправлял своих оппонентов в лагеря, и такая же судьба ждала сначала противни-
ков «теории полой Земли», а затем и её автора --- когда выяснилось, что эта теория
ввела правительство в огромные и напрасные расходы по строительству станции
на острове Рюген (Повель, Бержье 1994: 310). Какую же норму отношений в науке
они хотели бы утвердить --- в том числе и для себя самих?!
Розенберг не упоминает о себе в основной части своей книги, хотя его тон кри-
кливого пафоса говорит сам за себя. Но в предисловии к 3-му изданию 1930 г. он от-
даёт дань уважения себе, любимому, вспоминая по ходу дела о «бессовестных ме-
тодах» своих оппонентов и о смирительной рубашке, которую на него предлагали
надеть (не будем повторяться --- см. I.1), а в 1934 г. добавляет:
«Государственно-политическая революция закончена, однако духовное преобразова-
ние только началось. В первом ряду на его службе стоит теперь "Миф XX века"» (Rosen-
berg 1934: 18).
Гумилёв же оценивал себя без ложной скромности. Мы уже приводили несколь-
ко отрывков: «фундаментальное направление советской науки было задержано в сво-
ём развитии на 11 лет» --- о своих проблемах с публикациями (Гумилёв 1987/1997:
638); шлимановский масштаб своей заслуги --- «оспорен односторонний взгл яд
на монголов» (Гумилёв 1977: 262); «Сегодн я вы представл яете единственную серьёз-
ную историческую школу в России» (Гумилёв 1991: 132).
Но ещё больше это относится к О. Шпенглеру --- не профессиональному исто-
рику. Он окончил университет в Галле, где изучал математику и естественные нау-
ки. Там же он защитил докторскую диссертацию с правом преподавания этих двух
предметов, а также истории и немецкого языка. Три года он работал в гимназии,
а затем перешёл на положение свободного литератора (Свасьян 1993: 22),
И не попал он в цех задорный
Людей, о коих не сужу,
Затем, что к ним принадлежу.
А. С. Пушкин. Евгений Онегин, I, XLIII
Поэтому выпады против профессиональных историков у него нередки --- а это
один из важнейших признаков антинауки (Китайгородский 1967: 131). Достаточно
указать на одно лишь место: «Я вижу во всемирной истории картину вечного образо-
вания и преобразования, чудесного становления и прохождения органических форм.

245
Цеховой же историк видит их в подобии ленточного глиста, неустанно отк ладывающе-
го эпох у за эпохой» (Шпенглер 1993: 151).
Напомним издёвку О. Шпенглера над системным подходом: «Абстрактный учё-
ный, естествоиспытатель, мыслитель системного толка, вся духовная экзистенция ко-
торого зиждется на принципе каузальности, есть позднее проявление бессознатель-
ной ненависти к си л а м судьбы, непон я тного» (Шпенглер 1993: 276). И К. А. Свасьян,
поклонник и тонкий ценитель немецкой постклассической философии, в коммен-
тарии к этому месту говорит обо «всей этой армии наёмников рационализма, науч-
но глум ящи хся над Вселенной» (Шпенглер 1993: 643, примеч. 106). Воздержимся
от комментариев к этой более чем странной реплике --- хотя она вряд ли случайна.
Сопоставим с другим комментарием К. А. Свасьяна к «Закату Европы»:
«Большинство историков обходят молчанием эту, пожалуй, самую роковую ге-
ографическую точку в мировой истории последнего тысячелетия, когда усилиями
сверх человеческого и в высшей с тепен и антихристианского разума (изобра жённого
впоследствии Владимиром Соловьёвым в фигуре Антихриста из "Трёх разговоров")
форсирова лось норма льное развитие человечества на фоне чудовищного смещения
сроков и реа л изаци и "научно-технического прогресса" уже в сред невековой Европе
"Brave New World" Олдоса Хаксли в топике одиннадцатого или двенадцатого христи-
анского столетия! Кроме многочисленных объяснений в лекциях Р. Штейнера <...>,
см. так же главку "Вирусы Гондишапура" в моей книге "Становление европейской на-
уки" (Ереван, 1990. С. 62 84)» (Шпенглер 1993: 640, примеч. 57 К. А. Свасьяна).
Ссылка на теософа Р. Штейнера у уважаемого автора, издателя и классическо-
го комментатора Ф. Ницше и О. Шпенглера, достаточно странна: почему бы тогда
не использовать в качестве источника исторических «фактов» труды Е. П. Блават-
ской с её «Лемурией» и прочим? Насколько можно судить, речь идёт о следующих
событиях. В 529 г. Юстиниан I закрыл все философские школы в Греции, после
чего философы-язычники бежали за пределы Византии. Шах Хосров I Анушир-
ван (531---579) предоставил им место в одной из сасанидских царских резиден-
ций --- Гундишапуре, где в 533 г. была восстановлена Академия. Здесь греческая
философия смогла пережить смутные века, оказать влияние на мусульманских и ев-
рейских философов, через которых она и вернулась в Европу в эпоху Высокого
Средневековья. Теперь на полумистических сайтах эту академию обвиняют в гре-
хе аверроизма, аристотелизма и Бог знает чего ещё, не без указаний, что расцвет её
пришёлся якобы на 666 г. --- под номером «числа антихриста». Но не увязываются
концы с концами: неужели аверроизм или аристотелизм --- это идеология «научно-
технического прогресса»? Ведь сам Аристотель относил практически полезные
знания к ремёслам (), а превосходство над ними «первой философии» видел
как раз в её совершенной бесполезности (Метафизика 893а, 10). Неужели основа-
ние Гундишапурской академии стало поворотной точкой в иранской или вообще
чьей бы то ни было истории? И почему 533 г. относится к «последнему» тысячеле-
тию --- хотя бы на момент издания цитируемой книги?
А. Дж. Тойнби --- дело иное. Профессор истории Лондонского университета,
он занимался также социологией. Кроме того, его не раз привлекало на службу Фо-
рин оффис (британское МИД) --- в качестве эксперта, и дипломатическая работа
позволила ему собрать новые факты. Иными словами, свою книгу он написал в сво-
ей профессиональной сфере, без дилетантских экскурсов в чужие.

246
«Общий деморализующий эффект этих трудов был тот, что я медленно, но верно за-
бывал о первоначальном решении никогда не становиться специалистом. В 1911 г., будучи
аспирантом последнего года обучения, я вдруг с удивлением обнаружил, что поразивший
меня порок узкой специализации охватил и моего старшего друга Г. Л. Чизмена, некогда
вдохновлявшего меня своим примером и разбудившего мой интерес к поздней Римской им-
перии» (Тойнби 1991: 628; курсив мой. Л. М.).
Зде сь речь идёт лишь о том, чтобы избежать «варварства специализации»
(Ортега-и-Гассет 1989, гл. XII), когда учёный превращается в знатока только свое-
го мелкого предмета, сведённого чуть ли не до точки, но сохраняет апломб «мудре-
ца» и тогда, ко гда ему приходится высказаться о других проблемах --- например,
о политике или современной молодёжи. Но и обобщение фактов --- столь же узкая
специальность, не выше и не ниже их добывания. Кто-то должен классифициро-
вать амфорные клейма позднеримского времени, не претендуя на последнее слово
по поводу общей картины этой эпохи, кто-то --- давать общую картину, не претен-
дуя на дотошное знание амфорных клейм. И как учёные эти специалисты не проти-
востоят друг другу, тем более не царят друг над другом, а сотрудничают. В том-то
и состоит разделение труда между фактологическими и номотетическими наука-
ми. В этом отношении А. Дж. Тойнби --- образец личной скромности. Даже в за-
ключительной автобиографической части своей книги --- «Вдохновение историков»
(Тойнби 1991: 617---642) он лишь рассказывает о себе, но не превозносит свою осо-
бу и свой гений.
Шпенглер же порой производит впечатление эгоманьяка. Вот небольшая под-
борка его высказываний о самом себе и о своём учении:
«Я называю эту привычную дл я нынешнего западноевропейца схему, в которой
развитые культуры вращаются вокруг нас как мнимого центра всего мирового свер-
шени я, птолемеевской системой ис тори и и рассматриваю ка к коперниканское откры-
тие в области истории то, что в этой книге место старой схемы занимает система, в ко-
торой античность и Запад наряду с Индией, Вавилоном, Китаем, Египтом, арабской
и мексиканской культурой <...> занимают соответствующее и нисколько не привиле-
гированное положение» (Шпенглер 1993: 147; ср.: там же, 156).
«Я у чу здесь пони ман и ю империализма...» (Шпенглер 1993: 170).
«Кто достиг этой высоты рассмотрения, тому плоды сами падают в руки <...>.
Мысль эта принадлежит к числу истин, которые, будучи раз высказаны со всей ясно-
стью, не вызовут уже никаких возражений» (Шпенглер 1993: 174).
«Я рассматриваю это учение как благодеяние для грядущих поколений, посколь-
ку оно указывает им, чтó возможно и, значит, необходимо и чтó не принадлежит к вну-
тренним возможностям эпохи» (Шпенглер 1993: 175).
«... подл инно гётевска я, восходяща я к гётевской идее первофеномена процедура,
вполне привычная в ограниченном диапазоне сравнительной зоологии и ботаники,
но и допускающая в самой непредвиденной степени расширение на всю область исто-
рии» (Шпенглер 1993: 273).
«И таким образом, из всего, что было сказано в этой книге о появлении высо-
ких культур, вытекает неимоверное расширение и обогащение исследования души»
(Шпенглер 1993: 482).
Со времён лысенковщины в нашей науке, пожалуй, не было слышно такого са-
моуверенного тона.

247
Воинствующие выпады В. Н. Дёмина против профессиональной науки и анти-
патриотичных «историков-снобов», глядящих на мир «и з м ы ш и ной норы», повторя-
ются на протяжении всей книги (Дёмин 1997: 22, 24, 32, 33, 39, 48, 89, 90, 99, 471,
487). По мнению автора, «то, что в общественном мнении считается наукой, на самом
деле представл яет собой сумму более или менее верны х взгл ядов на определённый
фрагмент действительности, событие или проблему. Группа интерпретаторов объяв-
ляет собственное видение вопроса истиной в последней инстанции и, обладая монопо-
лией на владение и распространение информации, всеми доступными средствами ста-
рается утвердить в общественном мнении только свою (а не какую-то другую) точку
зрения» (Дёмин 1997: 48---49). Тем самым всё переводится на уровень религиозной
войны, наука --- всего лишь заговор сектантов против своих оппонентов (другой
группы таких же сектантов), а роль эксперимента равна практически нулю. Чего
стоит одно лишь скромное притязание:
«Я знал, что найду Гиперборею, и мы её нашли! Всё точка! Начинается но-
вый отсчёт времени. Остаётся внести необходимые коррективы в писаную историю
(а если уж быть совсем точным заново переписать её)»(Дёмин 1997: 487).
Но раз ненавистная «официальная наука» --- лишь конвенция специалистов,
то ничто не мешает и нашему автору поступать так же. В «Приложении 3» он
вспоминает: «Этот вопрос мне довелось задать главному теоретику и разработчику
торсионно-вакуумной модели Космоса Г. И. Шипову, предложив использовать в каче-
стве методологической основы дл я поиска оптимального решения философские прин-
ципы русского космизма. В личной беседе Г. И. Шипов согласился интерпретировать
соответствующим образом полученные им математические выводы» (Дёмин 1997:
532). Эта конвенция очень напоминает соглашение, которое Единорог предлага-
ет Алисе: «Можем договориться: если ты будешь верить в меня, я буду верить в тебя!
Идет?» (Л. Кэрролл, Алиса в Зазеркалье, гл. VII).
Кстати, о переворотах в исторической науке. Они постоянно происходят и без
слома рамок научности. Иначе мы до сих пор учили бы историю по Иловайско-
му --- с дополнениями насчёт последующих событий. Это связано с тем, что каж-
дая эпоха вглядывается в прошлое, как в «свет мой, зеркальце», ища в нём ответы
на собственные вопросы. В этом и состоит смысл «истории, которая нас интере-
сует», по К. Р. Попперу (1993 {1957}: 171---172). Но при этом обычно меняются
не сами факты, а оценки их смысла и (главное) критерии отбора. Не отбирать их
мы не можем, иначе утонем в море фактологического материала, который не вме-
стился бы во все книги мира, поэтому и пользуемся заведомо неполной картиной,
к тому же обобщённой и упрощённой. Но если критерием отбора служит «злоба
дня», то источник фактов --- это всё-таки реальное прошлое, известное по докумен-
там. Допустим, упоминания античных авторов о проблемах экономики не были ин-
тересны историкам до начала индустриальной эры, когда эти вопросы оказались
в центре внимания самих европейцев, а школа «Анналов» уже занималась не столь-
ко экономикой, сколько «структурами повседневности». В наши дни, похоже, важ-
нее история представлений. Но это не значит, что сообщения о ценах при Диокле-
тиане или организации ремесла по византийской «Книге эпарха» стали ложными:
они отложены на дальнюю полку, только и всего. Точно так же как не стала лож-
ной механика Ньютона только оттого, что в дальнейшем физики занялись другими
проблемами.

248
Правда, не вся наука отвергается: автор пытается найти предтеч и сторонни-
ков «гиперборейской теории», на которых сочувственно ссылается. Это: В. Н. Та-
тищев, М. В. Ломоносов, В. К. Тредиаковский (Дёмин 1997: 24---26), Д. И. Иловай-
ский (: 27), Л. Н. Гумилёв (: 39), А. В. Барченко (: 10 особенно), Р. Генон (: 199),
А. И. Асов, Э. фон Деникен (: 80), Флорентино Амегино (: 85), Н. Я. Марр (: 30),
И. Великовский (: 96). Как видим, в этом списке серьёзные для своего времени учё-
ные соседствуют с мистиками и фантастами. Особое внимание привлекают, конеч-
но, их «гениальные догадки» (то есть не проверенные ими самими) или отвергну-
тые гипотезы. Почему они были отвергнуты --- анализа нет. Тем более не говорится,
что М. В. Ломоносов был силён в физике и химии, но не в истории, что в споре
с А. В. Шлёцером он исходил не из научных, а только из патриотических соображе-
ний (в том виде, как сам их понимал), а этимологии В. К. Тредиаковского с его вре-
мени и по сей день служат темами анекдотов. Как ни странно, в этом списке не зна-
чится такой горячий патриот арктической прародины человечества, как Г. Вирт.
Не знал о нём В. Н. Дёмин --- или всё же постеснялся называть? А ведь одно это
имя говорило бы о том, что В. Н. Дёмин напрасно считал свою концепцию ориги-
нальной.
Однако и здесь мы видим картину «еланской гордости»: собственные заслуги
кажутся значительными лишь потому, что автор не знает истории науки. Вот един-
ственная в книге развёрнутая ссылка на Л. Н. Гумилёва: «Классическая схема науч-
ного познания очерчена Львом Гумилёвым. Любую проблему можно рассматривать
по меньшей мере трояко: с точки зрения мышиной норы, с вершины кургана и с высо-
ты птичьего полета» (Дёмин 1997: 39). Неужели эту схему не очерчивал больше ни-
кто --- со времён Ф. Бэкона и Г. Галилея до наших дней? И верно ли, что точек зре-
ния всего три? Это чисто художественное замечание.
Точно так же автор ломится в открытые двери в другом случае: «У нас ведь ка к
принято относиться к фольк лорным произведени ям? К сказке, например? Как к чи-
сто развлекательному жанру. А сказке той, быть может, десятки тысяч лет и донес-
ла она до нынешних дней дыхание наших далеких прапредков, осколки их тотемно-
го мышления, наивно-целостного миросозерцания» (Дёмин 1997: 44). Тогда чем же
уже 200 лет, со времён И. Г. Гердера и братьев Гримм, занимаются все фольклори-
сты мира? Значение сказок для антропологов не приходится доказывать. Их про-
исхождению посвятил свою классическую монографию В. Я. Пропп («Историче-
ские корни волшебной сказки»), причём он не был столь прямолинеен и не искал
конкретных событий, лежащих в основе поездки Ивана-царевича верхом на Сером
Волке, или «этносоциального смысла» Курочки Рябы (Дёмин 1997: 364). Больше
того, обоснованно критиковал подобные попытки в трудах Б. А. Рыбакова.
Претендуя на роль историка религий, В. Н. Дёмин на самом деле незнаком
и с этой сферой. Так, он полагает: «Не л ишено вероятности, что Соловецкий мона-
стырь краса и гордость современных Соловков построен на месте древни х дохри-
стианских святилищ. Известный искусствовед и исследователь древнерусской куль-
туры проф. Вера Григорьевна Брюсова поделилась с автором личными впечатлени ями
о своих многочисленных поездках на Север: у неё сложилось твёрдое убеждение, что
многие православные культовые постройки возведены на месте древних языческих ка-
пищ» (Дёмин 1997: 168---169; ср.: 209---210).

249
Но это вовсе не открытие, церковь действительно так и поступала. Ещё папа
Григорий I Великий так и советовал в письме Меллиту, будущему епископу Лондо-
на, от 601 г.:
«Я решил, что храмы идолов этого народа не должны быть разрушены. Уничтожив на-
ходящихся в них идолов, возьмите святую воду, и окропите эти капища, и воздвигните в них
алтари, и поместите святые реликвии. Ибо если храмы выстроены прочно, весьма важно за-
местить в них служение идолам службой Истинному Богу. Когда эти люди увидят, что свя-
тилища их не разрушены, они изгонят заблуждения из своих сердец и с большей охотой
придут в знакомые им места, чтобы признать Истинного Бога и молиться Ему» (Бэда До-
стопочтенный I, 30).
Так что это не ново и давно замечено в поговорке: «свято место пусто не быва-
ет». К тому же место, выбираемое для церкви и для языческого храма, должно об-
ладать схожими признаками.
У Н. С. Трубецкого мы не находим самомнения, столь свойственного историче-
скому мифотворчеству. Нигде он не превозносит себя и не хвалится своим «копер-
никанским» (то есть, как мы уже видели, шпенглерианским) переворотом в истории.
Зато «европейская наука» у него явно не вызывает симпатий и в «Европе и человече-
стве» обвиняется в смертных грехах. Постоянно повторяются ссылки на разделяе-
мые этой наукой мифы о «первобытном» строе, о том, что отсталые народы эволю-
ционно ниже европейцев, и т. п.
Но всё это относится не к науке в целом, а только к одной из научных школ ---
классическому эволюционизму, действительно чреватому расистскими выводами,
притом даже не ко всему эволюционизму, а лишь к его приложению в социальной
и культурной антропологии. Между тем, «хотя эволюционная теория одна, теорий
эвол юци и нескол ько, и выбор меж ду н и ми не прост» (Вишняцкий 2002: 78). Действи-
тельно, ни один учёный сегодня не сомневается в факте эволюции органическо-
го мира и в происхождении человека от обезьяны. А вот надуманность конкретных
схем эволюции форм семьи и религии по Дж. Лаббоку, Э. Б. Тейлору, Л. Г. Морга-
ну стала ясна уже при жизни их создателей. Однако кризис классического эволю-
ционизма в антропологии обозначился уже в 1880-х годах. Исследования того вре-
мени в самых разных регионах показали, что реальная жизнь первобытных племён
не укладывается в его упрощённые стадиальные схемы. К 1920 г. (году выхода «Ев-
ропы и человечества») эволюционизм и расизм были далеко не единственными
школами в европейской антропологии. Более того, даже в эпоху своего расцвета
эволюционизм не господствовал безраздельно. Кроме него, в ту же эпоху процве-
тали такие направления, как диффузионизм, французская социологическая школа,
исторический партикуляризм Ф. Боаса (ставший могильщиком классического эво-
люционизма в антропологии), наконец, циклизм (центром которого стала Россия,
хотя самым известным его представителем в то время был как раз Шпенглер).
Всего этого многообразия школ Н. С. Трубецкой даже не замечает. Эволюци-
онизм кажется ему догмой европейской науки --- настолько, что не обязательно
даже называть имена критикуемых авторов. Он был бы отчасти прав, если бы гово-
рил не о «европейской науке», а о массовом сознании европейского обывателя. Да
и в этом сознании эгоцентрические предрассудки были не главными: не мешали же
они европейцам средневековья и эпохи Великих географических открытий при-
знавать турок и китайцев хоть и чужими, но не худшими? Гораздо большую роль

250
играл фактор экономический, фактор прямой выгоды: ведь колониальное господ-
ство означало и колониальные товары, и высокий уровень жизни в метрополии.
Однако более всех на поле борьбы с «официальной наукой» отличился
Г. Вирт. Это постоянно повторяет сочувствующий ему комментатор: «Проект Вир-
та бы л неудобен вдвойне, поскольку он не только привлекал новые, "невалидные", "эв-
ристически негодные" дисциплины (вроде атлантологии), но также открыто про-
возглашал свою оппозиционность по отношению к "либеральной науке прошлого"»
(Кондратьев 2007: 43). Чтобы не быть многословными, рассмотрим лишь одно из
множества из его утверждений на эту тему:
«Однако во все века преждевременно высказанная истина представл ялась кри-
тическому большинству непростительной ошибкой: те, кто казнил Лавуазье, отра-
вил Сократа цикутой, посадил в тюрьму Галилея и сжёг Джордано Бруно, были по-
своему правы именно как представители scienti c community, не приемлющие
никаких новаций. Таких узкоспециализированных чиновников от науки в Германии
называли словечком "Zun " [цех --- Л. М.], а в Росс и и зову т "мох нат ы м и"» (Кондра-
тьев 2007: 43).
Зде сь что ни слово, то --- не ошибка, а ложь. Лавуазье был казнён не за откры-
тие своего закона, а как видный откупщик Старого режима, наука тут ни при чём.
Сократ опять же был казнён не учёными, а толпой, и не за открытие новых истин ---
этого ему и в вину не вменяли. Вспомним формулировку его обвинения: «Сократ,
говорят они, преступает закон тем, что развращает молодых людей и богов, которы х
признаёт город, не признаёт, а признаёт другие, новые божественные знамения» (Пла-
тон, Апология Сократа, 24b-c), причём Сократ эти обвинения отводит, доказывая,
что не нарушает официальные нормы религии (там же, 26е-27е). Так что и здесь
борьба шла не в научной области (не будем уж ворошить старую проблему, являет-
ся ли наукой философия). С Бруно и Галилеем сложнее.
Во-первых, с ними расправилась не наука, а церковь: эту разницу «непризнан-
ные гении» упорно не хотят замечать. И если им кто-либо верит, --- значит, наше об-
щество, несмотря на 300 лет «просвещения сверху», всё ещё больше склонно к ми-
фологическому, чем к разумному мышлению. К слову сказать, никакого scientific
community (научного сообщества) в современном смысле до Галилея ещё не было.
Во-вторых же, роль Бруно как мученика именно науки сильно преувеличена.
Его идея множественности обитаемых миров по тому времени не была научной,
ибо не предполагала никакой возможности доказательства (то, что она больше со-
ответствует современной научной картине мира, чем картина по Библии или Птоле-
мею, --- дело другое, но это выяснилось гораздо позже). Так что на тот момент это
был не спор науки и религии (научной истины и веры), а спор двух форм веры. До-
статочно напомнить, что у Бруно были собственные философские идеи, подтверж-
дения которых он ждал от науки, но не собственные научные открытия. Прочитав
Коперника, он воспринял его труд не как научную гипотезу, нуждающуюся в дока-
зательстве, а как слово Откровения --- и повёл себя не как учёный, а как пророк.
Конечно, никому не придёт в голову оправдывать его палачей, но в тех обстоятель-
ствах легко было предвидеть исход такой проповеди.
Что же касается Галилея, одного из создателей науки в современном смыс-
ле слова, то он нащупывал пути к своему исследовательскому методу единствен-
ным путём, который вообще знает наука, --- методом проб и ошибок (Поппер 1993:

251
88, сн.3). И ошибался не раз. Оставим уж в стороне явно провокационные выпады
П. К. Фейерабенда (1986), который обвиняет Галилея чуть ли не в простом мошен-
ничестве, сам же --- не сделал ничего, хоть отдалённо сопоставимого с его откры-
тиями. Но недавний подробный анализ отношений между Галилеем и его оппо-
нентами (Дмитриев 2006) рисует куда более сложную картину, чем известный нам
с детства галилеевский миф. Судя по всему, современные лжеучёные действитель-
но вправе ставить себя на одну доску с великим флорентийцем --- но только не в его
достижениях, а в его ошибках.
Его противники вовсе не были мракобесами и врагами всего нового, учение
Коперника для них долго не было ересью. Напомним, что это было время, когда ка-
толическая церковь только ещё оправлялась от ударов протестантизма и с трудом
согласовывала свою догматику с новыми условиями. Достаточно сказать, что Три-
дентский собор, занимавшийся этим вопросом, длился с перерывами 18 лет --- он
был одним из самых долгих в истории. Могла ли церковь пожертвовать всем, чего
она добилась с таким трудом, ради идей двух человек (Коперника и Галилея), пра-
вота которых не была очевидна?!
Изданная в 1543 г., книга Коперника была признана еретической лишь в 1616 г.
после долгих дискуссий в самой церкви, к тому же была запрещена с формулиров-
кой не «на веки веков», а «donec corrigantur» («до исправления» --- Дмитриев 2006:
336). Ведь его модель Вселенной была полезна для календарных расчётов, что при-
знавали многие церковники, к тому же для уточнённых астрономических данных,
только что полученных Тихо Браге, модель Птолемея уже явно не годилась. А мо-
дель вовсе не обязана описывать реальность всесторонне. До сих пор курсы кораб-
лей прокладывают исходя из модели неподвижной Земли и вращающегося неба:
такие расчёты проще и притом достаточно точны для практических нужд. При
этом формулировка «до исправления» предполагала возможность исправления, ---
а значит, не запрещала ни дальнейшие работы в этой области, ни её обсуждение
в узком кругу специалистов. Запрещалось лишь выносить этот вопрос на широкую
и неподготовленную аудиторию, чтобы не создавать панику без веских к тому при-
чин. Но и наука осуждает преждевременные и сенсационные публикации, причём
и здесь от авторов при этом требуется не отречение, а доработка.
Галилей же, вторгшись в эту сферу (уже после папского решения, а значит,
идеологизированную), не смог обосновать свою правоту. Ведь перед ним встала
проблема доказательности своих выводов --- та самая проблема, которая и отличает
науку от любой другой сферы. Вот выдержка из резюме автора исследования:
«Беллармино, как и многие другие теологи, вовсе не считал, что некое научное утверж-
дение ложно потому, что оно противоречит Библии. Скорее, он допускал обратное оно
потому противоречит Библии, что ложно. Драматизм же ситуации для Галилея состоял
именно в том, что чем более он вдумывался в проблему доказательства, тем яснее осозна-
вал его доводы ничего не доказывают и не опровергают, circulus vitiosus 80 неизбе-
жен. Даже когда фактологическая достоверность его наблюдений не ставилась под сомне-
ние (а такое, как мы видели, случалось далеко не всегда), предметом спора оставалась их
теоретическая интерпретация» (Дмитриев 2006: 373).
80 Circulus vitiosus (лат.) --- «порочный круг» в доказательстве: истинность некоего положения до-
казывается тем, что оно с самого начала неявно признано как истинное.

252
В таком положении решающую роль приобретали вненаучные факторы ---
от борьбы католической церкви с протестантами до личного покровительства.
В этих условиях Галилей повёл себя прямолинейнее, чем мог себе позволить. На-
пример, многие иезуиты --- в частности, кардинал Роберто Беллармино --- были го-
товы поддержать гелиоцентрическую систему Коперника и Галилея --- при условии
«неопровержимых доказател ьств физической истинности гелиоцентризма» (там же:
378): без этого они не могли рисковать. Они признавали аргумент Августина Бла-
женного, на который Галилей постоянно ссылался: если бы кто-нибудь неопровер-
жимо доказал, что небо, например, --- не шатёр, а сфера, богословам пришлось бы
изменить своё толкование Писания. Но доказательства правоты Коперника появи-
лись лишь многие годы спустя. Чтобы их получить, потребовался совместный труд
учёных и философов от Бэкона до Ньютона, этот труд занял весь XVII век.
Итак, чего же хотели церковники (и даже инквизиторы) от Галилея? Имен-
но и только того, чего любой нынешний учёный требует от себя сам. В первую оче-
редь --- неопровержимого доказательства его правоты. Однако, повторим, Галилей
не только не нашёл такого доказательства, но убедился в том, что его наблюдения
лишь описывают следствия, но не позволяют судить об их причинах. Этому посвя-
щена вся третья глава книги И. С. Дмитриева. Например, ему казалось, что прили-
вы вызываются вращением Земли, а значит, само существование приливов говорит
о таком вращении. Это классический порочный круг, где два недоказанных положе-
ния служат «доказательством» друг для друга. Между тем И. Кеплер из неверных
(астрологических) посылок пришёл к верному выводу --- что приливы вызываются
влиянием Луны на Землю (там же: 291).
Итак, бесспорных доказательств нет? То гд а , во-вторых, от Галилея потребова-
ли, чтобы он признал систему Коперника не абсолютной истиной, а гипотезой, под-
лежащей дальнейшему обсуждению. Ведь именно претензия на абсолютность ведёт
к непреодолимым логическим парадоксам. В эту ловушку за тысячу лет до Галилея
попало катафатическое богословие: если Бог всемогущ без малейших ограничений,
сможет ли он сотворить такой камень, чтобы сам не смог его поднять? Но в науке,
как известно, нет абсолютных доказательств, есть лишь конфирмация теории --- по-
вышение вероятности того, что она истинна. И механика Ньютона была доказана
не «абсолютно» (после Эйнштейна это уже банальность), а всего лишь более осно-
вательно, чем любые конкурировавшие с ней теории. Мы помним, что учение Ко-
перника было запрещено «до исправления». Но эти исправления, перечисленные
в декрете Конгрегации Индекса от 1 мая 1620 г., выглядят очень скромно: «зачем же
ещё нам сомневаться» --- заменить на: «не следует ли нам допустить», «нам не стыдно
признать» --- на «предположить» и т. п. (там же: 345---348 сн.724---734). А суть тео-
рии и после такой правки оставалась неизменённой.
Итак, если Галилей не мог доказать теорию Коперника неопровержимо, он
должен был признать за ней роль гипотезы, подлежащей дальнейшей проверке.
В этом случае она вышла бы из поля идеологических дебатов. Но Галилей не сде-
лал и этого. Он по-прежнему считал себя пророком истины, более того --- вёл борь-
бу ненаучными средствами (например, с помощью высоких покровителей и само-
рекламы). Иными словами, из сферы науки вышел в сферу веры, где действуют
совсем иные законы полемики. А верить умели и церковники --- не слабее его само-
го. Вот тогда, и только тогда, наступило в-третьих:

253
1. если не можешь доказать свою идею неопровержимо,
2. и не можешь признать, что недоказанная идея --- не более чем одна из мно-
гих возможных, ---
3. тогда не выноси проблему за пределы круга специалистов, не будоражь
людей, для которых научный спор --- всего лишь партийный вопрос, не вы-
зывай нездоровых сенсаций.
Но в наши дни любой настоящий учёный предъявляет к себе такие требова-
ния сам, без «помощи» инквизиторов. В конце концов, идеи Эйнштейна были ещё
более нетривиальны, чем галилеевские. До сих пор мало кто за пределами кру-
га профессиональных физиков может внятно объяснить, в чём суть его открытий
и почему они означают, что Ньютон был не вполне прав. Почему же Эйнштейна
не заставили отрекаться, как Галилея? Почему не приняли как лжеучёного (напад-
ки в Германии по вненаучным соображениям оставим в стороне)? Ведь и он потре-
бовал изменить всю физическую картину мира ради своих идей?
Во-первых, Эйнштейн представил убедительные и проверяемые аргументы.
Его правота была подтверждена независимой проверкой, которую могли осуще-
ствить даже его противники --- и получить результаты, объяснимые только пред-
ложенной теорией. Во-вторых, его идеи касались проблемы, которая к этому вре-
мени была осознана всем учёным сообществом именно как проблема. Никому
до него не пришла в голову корпускулярно-волновая теория света. Но всем учёным
уже было ясно, например, что радиоактивность необъяснима с позиций тогдашних
представлений о материи, что эти представления пора менять. Наконец, в-третьих,
Эйнштейн не отверг прежние законы (ньютоновской механики) и тем более не объ-
явил их «обманом человечества»: они оказались частным случаем его новых зако-
нов, вполне применимым в тех случаях, когда точность до микрона не нужна. Ре-
форматор сам чётко очертил сферу, в которой есть смысл применять его законы,
и выйти за эти границы не пытался.
В любом случае, процесс Галилея --- это не преследование гения учёными,
а преследование учёного идеологической властью. К несчастью, советская систе-
ма, никогда не отказывавшаяся от примата «единственно верного учения» во всех
сферах мысли, продолжила именно эту традицию. Тезис о «партийности науки»
(то есть о вненаучных корнях научных интересов) в СССР понимался буквально.
Отсюда попытки заменить «буржуазную» АН СССР Коммунистической академией
или создать особую «пролетарскую биологию» --- параллельно с созданием «арий-
ской физики» в Германии (Колчинский 2007). В результате получил новую жизнь
средневековый стиль восприятия науки, с которым мы теперь и сталкиваемся ---
от собственно научной среды до широкой публики.
Это и есть благодатная почва для воинствующего дилетантизма, производив-
шего диссертации на темы вроде «Марксистско-ленинское учение и проблемы язы-
кознания» или «История партийной организации Мухоединского консервного за-
вода». После 1991 г. этим «бойцам идеологического фронта», так и не понявшим,
чем же отличаются их труды от научных, пришлось сменить идеологию, чтобы
оставить в неприкосновенности «творческую манеру». Бывшие «товарищи» пере-
квалифицировались в мистиков и националистов: ведь в этой сфере, как и в суслов-
ском варианте советского марксизма, не обязательно что-либо знать --- достаточно
уметь выдержать принятый тон.

254
Так что есть место для робкой надежды, что в бывшем СССР мы видим не три-
умф антинауки, а лишь её разоблачение и арьергардные бои. К сожалению, как мы
ещё увидим, положение в этой сфере на Западе не даёт оснований для подобного
оптимизма.
IV.5. «Художественные» определения
Смертью у нас называют сокращение функциональных единиц.
С. Лем. Звёздные дневники, Путешествие 13
Метафора... У лжи десятки таких подпольных кличек!
С. Довлатов. Компромисс 5-й
Нечёткость логики предполагает нечёткость понятий, которыми такая логи-
ка оперирует. Ясное и операциональное определение --- главное открытие Сокра-
та. Не за это ли его не любят интуитивисты --- от Ф. Ницше («Рождение трагедии
из духа музыки») до Л. Н. Гумилёва, причислившего его к теоретикам «негативны х
фи лософий» (1997: 545) вместе с другими фигурами «осевого времени»?
Правда, это общая беда гуманитарных наук, где определяемый объект может
протестовать против того, как его определили (ср.: Лефевр 2000: 7). В физике те-
плопроводность не потребует, чтобы отныне её понимали как-то иначе. А вот ис-
следуемые люди могут активно вмешаться в процесс своего исследования и сами
постановить: отныне мы, например, --- не этнографическая группа, а этнос (или
нация, или как-то ещё), или отныне наша страна называется не Бирмой, а Мьян-
мой, --- и учёный не может эффективно возражать, на какую бы теоретическую базу
он ни опирался. Кроме того, не везде такая теоретическая база вообще достаточ-
но разработана. Поэтому, кстати, каждый автор, пишущий, к примеру, о культуре,
должен в начале работы указать, как он это слово понимает: например, полностью
отождествляет её с цивилизацией, как А. Дж. Тойнби, или полностью ей противо-
поставляет, как О. Шпенглер. Речь не об обмане читателя: определение культуры,
удобное для искусствоведа, для археолога может оказаться недостаточно операци-
ональным (то есть неподходящим для решения тех задач, которые он ставит перед
собой). Именно поэтому у мифа уже 500 определений, а у культуры --- 1500.
Мы уже видели, что Розенберг полностью пренебрегает этим требованием.
Определения расы у него нет вовсе (см. I.4), определение мифа --- неудовлетвори-
тельно и нарушается самим же автором в том же абзаце, в котором дано (см. I.8).
Повторять эти аргументы нет резона.
Мы видели также (II.4, п. 2; Гумилёв 1997: 28), что Л. Н. Гумилёв уклоняется
от внятного определения этноса. Однако с другими понятиями у него тоже нема-
ло странностей. Заглянем в его «Словарь понятий и терминов» (Гумилёв 1997:
605---611), по сути своей являющийся сводом определений. Чем-то он напомина-
ет Даниила Андреева с его болезненной фантастикой: «Крагр с лой, где проис хо-
дят битвы уицраоров» и т. п. Конечно, Л. Н. Гумилёв --- не Д. Л. Андреев, у него нет
всех этих «затомисов» и «брамфатур», непонятно из какого языка взятых. Термины
вроде бы традиционные --- либо принятые в науке, либо составленные по научным
правилам, а вот комментарии к ним...
«Время историческое процесс управлени я энергетически х потенциалов между
элементами этносферы, нарушаемый пассионарными толчками» (: 605).

255
«Идеал далекий прогноз, иногда иллюзия» (: 606).
«Смерть способ существования биосферных феноменов, при котором проис-
ходит отделение пространства от времени» (: 609).
«Событие разрыв системных связей» (: 609).
«Упроще н ие уменьшение плотности системных связей в этнической системе»
(: 609). Соответственно: «Ус л о ж н е н и е увеличение плотности системных связей
в этнической системе» (: 610).
«Деяния поступки, являющиеся результатом свободного выбора (сознатель-
ной деятельности) человека (в отличие от явлений)» (: 606).
«Явления результаты влияния биосферы на поведение человека и этнического
кол лектива» (: 609).
Оказывается, самые обычные слова с устоявшимся значением следует пони-
мать не в принятом смысле, а в каком-то другом, очень запутанном. Что такое, на-
пример, «отделение пространства от времени»? Всегда ли явление, событие, иде-
ал --- то, что под ними имеет в виду автор?
В этом же словаре читаем: «Этногенез весь процесс от момента возникнове-
ния до исчезновения этнической системы под влиянием энтропийного процесса поте-
ри пассионарности» (: 611). Мы уже говорили (II.1), что такое определение проти-
воречит прямому значению слова --- «происхождение народа». А ведь это --- одно
из основных понятий всего творчества Л. Н. Гумилёва!
Такая манера определений открывает путь для логических ошибок --- учетве-
рения посылок, когда одно и то же слово понимается по-разному в одном и том же
рассуждении (классический пример --- греческий «рогатый силлогизм» с подменой
смысла понятия «то, чего не терял»: «То, чего ты не потерял, ты имеешь; рогов ты
не потерял; следовательно, у тебя есть рога»), и особенно подмены тезиса, когда сна-
чала доказывалось одно, а затем доказанным объявляется нечто другое. Последний
случай особенно опасен: если учетверение посылок силлогизма может случаться
и по незнанию или небрежности, то подмена тезиса обычно считается преднаме-
ренным софизмом. Достаточно вспомнить обычное в политической демагогии жон-
глирование разными значениями слова «народ», о чём речь ещё впереди.
Нельзя согласиться и со следующим: «Ритм этнического поля та частота коле-
баний этнического пол я, к которой этническа я система адаптировалась посредством
стереотипа поведения» (: 608). Такое определение хоть что-то давало бы науке лишь
в случае, если бы был предложен какой-то конкретный метод измерения этой «ча-
стоты колеба ний этн и чес кого пол я», притом поддающийся независимой проверке.
Но метод не предложен, а потому и определение вносит не ясность, а лишь иллю-
зию ясности.
Частный случай «художественных» (то есть ненаучных) определений --- заго-
ловки: ведь и их задача --- определение основного содержания того, что за заголов-
ком следует. Все, кто читал Л. Н. Гумилёва, знают, как трудно найти в его книгах
нужное место по оглавлению. Возьмём хотя бы «Этногенез и биосферу Земли». Кто
может сказать, о чём должна идти речь в параграфах: «Вопреки» (Гумилёв 1997:
433), «А в Китае» (: 491), «И всюду так» (: 529), «Нет!» (: 545)?
Научный заголовок должен быть прежде всего точен, даже если он и скучен.
Это --- элементарная вежливость автора по отношению к читателю, слишком за-
нятому, чтобы заново перечитывать целиком давно прочитанную книгу ради необ-

256
ходимой ссылки. Конечно, возможен компромисс между научной сухостью и ху-
дожественной красотой, и многие авторы (учёные и популяризаторы науки) этим
секретом владеют. Но Л. Н. Гумилёв (1990: 6) претендует на простую замену стро-
гого «академического» языка «забавным русским слогом». Нарушение правил на-
учного дискурса, превращение исследования в беллетристику --- один из глав-
ных признаков антинауки. И ссылка на Геродота: «его "История" дожи ла до нашего
времени, а труды оскучнителей науки забыты» (: 7) --- ничего не меняет. Ведь сла-
ва --- лишь побочный результат научной деятельности, а сама эта деятельность со-
вершается совсем не для того. Да, забыты имена многих замечательных учёных,
но забыты и их ошибки (в исследовании нового без ошибок не обходится никог-
да), а их строго выверенные идеи вошли в труды следующих поколений, стали кир-
пичиками в храме науки. Современный обыватель обычно не знает, кто именно от-
крыл полиэтилен и кто построил первый компьютер, но пользуется и тем, и другим.
Ведь наука --- сфера объективная, копирайт на законы природы принадлежит са-
мой природе, а не первооткрывателю. И самое большее, на что он может рассчиты-
вать, --- скромное сознание, «что тут и моего хоть капл я мёду есть». А погоня за на-
учной славой как высшей целью, стремление любой ценой потеснить Эйнштейна
как раз и толкает исследователя к антинауке. Ведь, по словам Эмиля Германа, «вне-
сти своё в таблицу умножения можно, только переврав её».
Разумеется, были авторы, умевшие сочетать научную точность с блестящим
литературным стилем: таковы В. О. Ключевский, С. М. Соловьёв. Но в общем и це-
лом есть две категории авторов. Есть исследователи --- их задача выражаться пре-
дельно точно, пусть даже их сочинение будет понятно лишь немногим специа-
листам. И есть популяризаторы --- авторы, которые разъясняют неспециалистам
достижения науки, но сами этих достижений не создают. Честь им и хвала! На-
пример, гениальным популяризатором математики и физики был Я. И. Перельман.
По его книгам до сих пор учатся поколения школьников. Но тем-то он и велик, что
доносил до публики идеи, например, Циолковского --- с корректной отсылкой («за-
интересовавшийся читатель пусть обратится...»), но без претензий: «забудьте Ци-
олковского --- слушайте меня»!
Напоследок отметим особый случай: переопределение предмета своей нау-
ки --- «... этнологии, науки о месте человека в биосфере» (Гумилёв 1990: 205); «Эт-
нология географическая наука, изучающая становление этносферы Земли как ре-
зул ьтат процессов эт ногенеза в истори ческую эпох у» (Гумилёв 1997: 611). За все
предшествующие сто лет, что существует этот термин, так его никто ещё не опре-
делял. Представьте себе человека, всерьёз говорящего: «А науку о душе я буду на-
зывать химией...». Этот случай стоит учесть особо, поскольку в гуманитарной сфе-
ре такая подмена случается часто. Известно, что каждое направление антропологии
по-своему отвечает на вопрос, что такое антропология: от чисто физической до чи-
сто культурологической, от отождествления её со всем гуманитарным знанием
у И. Канта до предложения вообще упразднить этот термин (ввиду его неясности)
у Л. Уайта. Кроме того, именно в гуманитарной сфере особенно часто предлагают-
ся новые «-логии», нередко десятками и обычно без должного обоснования.
Всё это поразительно напоминает нацистский «новояз» с его возвратом от се-
мантического использования слов к магическому --- для прямого воздействия
на объект (в данном случае --- на людей). Как известно, магические приёмы оказы-

257
ваются действенными лишь тогда, когда механизм их действия сводится к внуше-
нию. Эту подмену функций языка подробно анализировал Э. Кассирер:
«Не так давно была опубликована небольшая, но очень интересная книга "Нацист-
ский немецкий язык. Словарь современного германского словоупотребления" <...>.
В этой книге перечислены все слова, созданные нацистским режимом. Создаётся впечат-
ление, что всего нескольким словам немецкого языка удалось избежать полной деструкции.
Авторы книги попытались перевести эти термины на английский язык, но эта попытка, как
мне представляется, не увенчалась успехом. Авторы сумели дать лишь приблизительное
толкование немецких слов и фраз вместо их подлинного перевода. К несчастью или, наобо-
рот, к счастью, оказалось просто невозможным передать смысл подобных слов на англий-
ском языке. То, что характеризует их, это не столько содержание и объективное значе-
ние, сколько эмоциональная атмосфера, которая окружает и окутывает их. Эту атмосферу
надо почувствовать, ибо она непереводима и не может быть адекватно выражена на языке
совсем другого политического контекста» (Кассирер 2000: 582).
Думается, ненаучность работы названных авторов с определениями не нужда-
ется в комментариях. Но наша задача, напомним, --- не осудить, а объяснить: как ра-
ботают такие концепции, в чём их сила и слабость? Манера обращения и Гумилё-
ва, и Розенберга с понятиями характерна как раз для мифологического мышления
с его нечёткой логикой. Такое мышление неизбежно в вопросах, которые не могут
быть сформулированы научно, но тем не менее подлежат решению. Так, невозмож-
но доказать со всей методологической строгостью, зачем я живу, ко го и за что лю-
блю, --- но каждый человек решает эти вопросы всю жизнь и всей жизнью. В других
случаях для научной процедуры нет достаточных оснований: так, в выборе поли-
тических решений (пойти ли на голосование, кому отдать голос) мы довольствуем-
ся лишь дозированной информацией, полная же истина если когда и обнаружится,
то, вполне возможно, уже не при нашей жизни --- а тогда будет поздно. В подобных
условиях мифологическое мышление вступает в свои права, хотим мы того или нет.
Но, во-первых, даже в этой своей законной сфере оно не может претендовать на та-
кую же точность выводов, как научное мышление --- в своей. А во-вторых, мифоло-
гическое мышление постоянно стремится нарушить эти рамки и вторгнуться в во-
просы, уже доступные научному познанию. И тогда оно легко становится орудием
идеологической лжи --- независимо от того, входило ли это в намерения самого ав-
тора и сумел ли он лично воспользоваться этим результатом.
Из других авторов «художественными» определениями особенно злоупотреб-
лял О. Шпенглер. Уж е на с. 157 (введение, ч. 10) читаем: «Сра внител ьное набл юде-
ние выявл яет "одновременность" этого периода с эл линизмом, в особенности "одновре-
менность" его нынешней кульминации отмеченной мировой войной с переходом
эл линистического периода в римскую эпоху». Между тем лишь на с. 271 Шпенглер
объясняет, что именно он называет «одновременностью».
Переопределение важнейших понятий заметно в отрывке:
«Если назвать душу и притом её прочувствованный тип, а не помысленную
и представленную картину возможным, а мир действительным выражения, от-
носительно смысла которых внутреннее чувство не оставляет никакого сомнения,
то жизнь предстанет гешта льтом, в котором происходит осуществление возможного.
С учётом признака направлени я возможное называется будущим, осуществлённое
прошлым. Само осуществление, средоточие и смысл жизни, мы называем настоящим.

258
"Душа" есть то, что подлежит осуществлению, "мир" осуществлённое, "жизнь"
осуществление. Выражения типа "мгновение", "длительность", "развитие", "жизненное
содержание", "назначение", "объём", "цель", "полнота" и "пустота жизни" получают тем
самым определённое, существенное дл я всего последующего, в особенности дл я по-
нимани я историческ и х феноменов, значение» (Шпенглер 1993: 203, выделено вез-
де автором).
Определения А. Дж. Тойнби остаются в рамках, допустимых для философ-
ской работы. Что касается Г. Вирта, то определения --- вообще не его стихия. Даже
тождество «детей Фрейи» и фризов лишь навязывается контекстом, но не форму-
лируется явно. У Н. С. Трубецкого (по крайней мере, в его исторических трудах)
и В. Н. Дёмина собственных определений нет вовсе.
IV.6. Гиполептический метод
Буде речь моя слаба, буде нет в ней чину,
Ни связи, --- должно ль о том тужить дворянину?
Довод, порядок в словах --- подлых то есть дело,
Знатным полно подтверждать иль отрицать смело.
А. Д. Кантемир. Сатира I, 47---50
Несмотря на всё сказанное, сам Л. Н. Гумилёв порой утверждал, что пользу-
ется диалектическим методом. Однако здесь речь скорее идёт не о гегелевской или
марксистско-ленинской диалектике, а об одном из древних значений этого слова:
диалектика поначалу означала спор, диалектическое суждение --- спорное.
Ещё Аристотель разделил все высказывания на три категории: аподиктиче-
ские --- основанные на необходимой связи понятий и потому неопровержимо до-
казуемые; диалектические --- вероятностные; и эристические (они же риториче-
ские) --- софизмы, лишь внешне похожие на истину и служащие лишь для победы
в споре. Крупнейший средневековый толкователь Аристотеля --- Аверроэс (ибн-
Рушд, 1126---1198) пошёл дальше и разделил всех людей на три категории ---
по склонности к одному из этих типов суждений: аподиктики --- прирождённые
философы, способные к подлинному знанию; диалектики --- им доступно лишь
вероятностное знание, которое они, однако, принимают за истинное; риторики ---
обыватели, довольствующиеся лишь слепой верой в то, что они вообще что-то зна-
ют. Богословы и мистики, по Аверроэсу, попадают в разряд «диалектиков»: без
дальнейших доказательств оно принимают за окончательную истину то, что все-
го лишь возможно. Критикуя одно из высказываний аль-Газали, Аверроэс писал:
«Это в высшей степени диалектическое рассуждение, не обладающее той связностью,
которая присуща доказательствам. Ибо его посылки суть общие понятия, а общие поня-
тия несколько двусмысленны, в то время как доказательные посылки суть понятия субстан-
циальные и однозначные» (цит. по: Соколов 1979: 271).
Вот в этом-то аристотелевско-аверроэсовском смысле и можно назвать логи-
ку наших авторов диалектической (или «гиполептической» --- Лурье 1992: 129):
сплошь и рядом роль фактов в ней играют допущения, роль доказательств --- ин-
туиция автора, а роль законов --- возможности. В принципе, есть сферы, в которых
нам большего и не дано --- из-за недостатка фактов. Но в таких сферах неуместны
категорические выводы: «всякая история есть...».

259
Л. Н. Гумилёв (1990: 117) при этом специально замечает: «У нас три закона логи-
ки: закон тождества, закон противоречия и закон иск лючённого третьего, основной».
Эти три закона вывел ещё Аристотель. И, кстати, как раз «основной» закон исклю-
чённого третьего («об одном одно и то же в одном и том же смысле следует либо
утверждать, либо отрицать») имеет самую узкую сферу применения. Но если уж
говорить «у нас», то Лейбниц ввёл четвёртый закон --- достаточного основания. Од-
нако Гумилёв постоянно нарушает именно этот закон --- под предлогом: «Очевид-
но...». Это выражение американские авторы «Инструкции для читателя научных
статей» переводят на обычный язык так: «"Очевидно..." (Я этого не проверя л , но...)»
(Физики продолжают шутить 1968: 112). Это выражение --- «Очевидно...» --- встре-
чается у Гумилёва сплошь и рядом. Например:
«Почему религиозный момент, который мог бы обсуждаться в кабинетны х усло-
виях или вовсе не обсуждаться, дело совести, вдруг стал главным? Очевидно,
была такая тяга к действию, что могла выплеснуться по любому поводу, и вылилась
в форма х рел и гиозной войн ы» (Гумилёв 1990: 102).
Или о причинах того, почему английские колонисты в Америке истребляли ин-
дейцев, а испанцы стремились покорить их и использовать: «Де ло не в этом. Оче-
видно, протестантами стали люди такого склада, которые не могли с индейцами ужи-
ваться, как они не могли уживаться дома с католиками, т. е. с ирландцами» (Гумилёв
1990: 165). Между тем причины того, почему испанцы и англичане обошлись с ин-
дейцами по-разному, подробно разбирал ещё Х. К. Мариатеги (1963) в конце 1920-х
годовВ результате основная роль в историческом познании неизбежно должна до-
статься интуиции. Не той интуиции учёного, которая бессознательно обобщает
массу идей и фактов, обдуманных и твёрдо установленных им ранее (вроде слу-
чая с Менделеевым, увидевшим свою таблицу во сне), а интуиции как безотчётно-
му, не основанному на фактах схватыванию смыслов явлений без опоры на сами
явления. Это --- априорное знание, вроде католической illuminatio или буддийского
«просветления». Как минимум равноправие обоих методов познания (с интуитив-
ным всё же на первом месте) услужливо подсказывает германский предшественник:
«Сегодня мифическое схватывание и сознательное познание наконец-то сочетаются
в немецкой идее обновления не враждебно, а усиливая друг друга» (Rosenberg 1934:
85). Эта черта не случайна: именно ею миф отличается от рационального знания.
И именно к этому сводится определение метода Л. Н. Гумилёва, данное С. И. Руден-
ко: «применение исторической дедукции к накопленному материалу в отличие от об-
щепринятого индуктивного метода» (Гумилёв 1970: 5---6, см. выше, гл. II.3).
Инженер Валерий Ронкин проанализировал именно эту сторону творчества
Гумилёва. оговорившись, что сам он --- не этнограф и не историк (Ронкин 1992).
Но ведь, как известно, все ошибки делятся на фактические и логические. Чтобы
опровергнуть фактическую ошибку, требуется знать факты, логическую же --- толь-
ко логику рассуждений. Помните у Чехова: «дважды два стеариновая свечка»?
Чтобы оспорить это утверждение, не обязательно знать, сколько будет на самом
деле дважды два.
Именно такие логические ошибки обнаруживает В. Е. Ронкин у Гумилёва. Ло-
гику его аргументации он сводит к схеме:
«а) Постулируется существование некоего гипотетического поля.

260
б) На этом основании отметаются все
другие способы объяснения исследуемого яв-
ления.
в) Поскольку все другие способы отверг-
нуты, предложенный автором оказывается
единственным.
г) Единственный способ, естественно,
не требует доказательства» (Ронкин 1992).
С помощью
такой логики
анализируется, например, «индо-тибет-
ская карта мира» (Гумилёв, Кузнецов
1969: 98---99), приведённая без указания
источника (хотя это, возможно, обобщение
схем мира из разных индийских
источников). На ней центральная область
с горой Меру, достигающей небес,
окружена поясом из 12 континентов.
Северные континенты --- квадраты,
западные --- круги, восточные ---
полукружия, южные --- треугольники.
Это сразу наводит на мысль, что перед
нами не реальная, а мистическая карта,
отражающая сакральную географию (вроде «квадратной» Скифии у Геродота или
средневековых imagines mundi типа Т-О). Во всяком случае, иначе непонятно,
почему очертания Европы, Северной и Южной Африки должны напоминать три
круга (там же). И следует ли из этого, что «древние индийцы могли форсировать
Тихий океан и делали это трижды» (Гумилёв, Кузнецов 1969: 100)? Однако анализ
карты приводит авторов к чрезвычайно смелому выводу: «по сущест ву эти м геогра-
фам была известна почти вся поверхность земли, за исключением Австралии и Антар-
ктиды» (там же).
Фактически авторы и сами признают, что перед нами --- именно сакральная
карта: всю её центральную часть занимает гора Меру, соединяющая центр земли
с небом, но «эту мистическую деталь» они исключают из рассмотрения (Гумилёв,
Кузнецов 1969: 98), хотя это --- резко выделенный смысловой центр всей карты.
В окружающем Меру квадрате гор «лег ко узнать орографи чес кую с истему юж ного
Тибета, т. е. долину р. Цанпо (Брамапутры), окружённую с юга Гималаями, с севера
Трансгималаями, с запада Каракумом [вероятно, Каракорумом? --- Л. М.] и с востока
хребтами страны Кам» (там же).
Хорошо, допустим. Хотя в долине Цанпо нет горы Меру, и никто, насколь-
ко мне известно, не утверждал, что гора эта невидима. В конце концов, священная
гора лишь должна считаться самой высокой, но не обязана реально быть таковой.
Одна из пяти священных гор Китая, Эмэйшань (3099 м, юго-западнее Чэнду) на-
ходится лишь в 140 км от горы Гунггашань --- отнюдь не священной, но вздымаю-
щейся на 7556 м --- в два с половиной раза выше! Символическое значение, которое
миф придаёт своим образам, может и не быть связано с физическими параметрами.
«Индо-тибетская карта мира» (Гумилёв,
Кузнецов 1969: 98---99)

261
Но почему этот квадрат весь окружён морем --- кроме трёх «полуостровов»
на юге? Ведь от Гималаев до ближайшего моря не меньше 500 километров в самом
узком месте, а от Трансгималаев на север --- более 4 тысяч? Почему в таком слу-
чае Каракорум --- через морской пролив --- соседствует прямо с Африкой, а горы
Кама --- с Америкой, как вытекает из этих отождествлений (Гумилёв, Кузнецов
1969: 100)? Куд а же делись Иран и Китай? Утонули в этих проливах?
Для Розенберга же логики не существует вовсе. Мы уже видели, что даже хо-
рошо известным историческим фактам он сразу даёт расовое объяснение без каких-
либо аргументов. В брошюре 1922 г. «Чума в России» он заявлял, что Октябрьскую
революцию организовали евреи, чтобы экспроприировать собственность в свою
пользу, и таким образом «русский народ заставили подчиниться капитализму» (Кон
1990: 167). Что большевизм и капитализм даже теоретически несовместимы, его
не смущает. Нужно ли продолжать?
Для Шпенглера гиполептический метод не только весьма характерен, но и по-
лучает у него теоретическое обоснование. По его мнению: «Средст во д л я позна ни я
мёртвыхформ математическийзакон.Средстводля понимания живыхформ ана-
логия. Таким образом различаются пол ярность и периодичность мира» (Шпенглер
1993: 129).
Уж е здесь заметен тот интеллектуальный трюк, в котором К. Р. Поппер упре-
кал всех историцистов --- авторов, пытающихся найти в истории некие общие зако-
ны. С одной стороны, они претендуют на такую же доказательность своих постро-
ений, как и в естественных науках, всуе тревожа тени классиков научного метода
(вспомним слова Шпенглера о «коперниканском» значении его философии). С дру-
гой же стороны, они претендуют на право не придерживаться строго физикалист-
ских критериев научности --- потому-де, что жизнь или общество гораздо сложнее,
чем объекты, изучаемые физиками, и требуют каких-то нетрадиционных методов
познания. Ещё В. Дильтей выдвинул на роль такого метода интуитивное пережива-
ние --- вчувствование. Эту категорию О. Шпенглер ставит в центр всей своей мето-
дологии: «Вживание, созерцание, сравнение, непосредственная внутренняя уверен-
ность, точная чувственнаяфантазия таковы были его[Гёте]средства приближения
к тайне живы х явлений. И таковы средства исторического исследования вообще. Други х
не существует» (: 156). Эту точку зрения разделял и кн. Трубецкой: «Предоставив
писание сатир и идиллий поэтам, а составление памфлетов и панегириков публици-
стам, объективный историк должен стремиться к максимальному чувствованию и им-
манентности, т. е. принципиально дол жен стараться встать на точку зрения изучаемой
им исторической личности (частночеловеческой или многочеловеческой, т. е. отдель-
ного человека, к ласса, народа, культуросубъекта и т. д.), как бы поставить себя на ме-
сто этой личности; когда же речь идёт о двух исторических личностях и о их взаимоот-
ношениях, беспристрастный историк должен постараться вчувствоваться как в ту, так
и в другую» (Трубецкой 2007 б {1927}: 550).
Однако крайним примером жертвы научностью в пользу интуиции служит
Г. Вирт, который «сознательно пренебрегал методами критического ана лиза, отда-
вая предпочтение интуитивным догадкам в стиле фёлькиш» (Кондратьев 2007: 43).
В оправдание комментатор приводит лишь соображение, не относящееся к сути
дела: «Кроме того, дл я Вирта вопросы точных датировок и хронологии как таковой
не представл яли особого интереса: его отступление от традиционного дл я западной

262
науки историзма было вызвано крайней древностью тех пластов культуры, над рекон-
струкцией которых он работал всю свою жизнь» (Кондратьев 2007: 46). Это не аргу-
мент: серьёзные историки работают с «пластами культуры» любой степени древно-
сти без подобных индульгенций. В конечном счёте нельзя не согласиться: «В работа х
Вирта слишком много гипотез и слишком мало "научности", настаивал дотошный Виг-
герс» (Кондратьев 2007: 46). Но если Шпенглера общественность (в том числе на-
учная) приняла как серьёзное явление --- чем же Вирт виновнее Шпенглера?
Картина выходит достаточно странная. С одной стороны, О. Шпенглер про-
водит резкую границу между сферами естественных и гуманитарных наук ---
почти столь же непроходимую, как между его культурами: «Я со всей строгост ью
отделяю не поформе, а по субстанции органическое восприятие мира от механи-
ческого, совокупность гештальтов от совокупности законов <...>, сферу применения
хронологического числа от сферы применения математического числа» (: 131---132).
С другой же --- он настаивает, что его труд не просто научен, но и революционен ---
в смысле Т. Куна. Воля ваша, но возможно только одно из двух.
Если продолжить знаменитую метафору академика И. П. Павлова: «Факт ы
воздух учёного», --- то можно сказать, что точность --- его вежливость (как и у ко-
ролей), а логичность --- его честность. Вот это-то последнее требование Шпенглер
и нарушает --- постоянно, сознательно и с подведением теоретической базы.
Этого нельзя сказать об А. Дж. Тойнби, не настаивающем ни на каких изъяти-
ях для историков из общих научных правил.
Метод познания В. Н. Дёмина основан на наивно и прямолинейно понятом
единстве мира и идее «торсионных полей» (о которой нет смысла говорить осо-
бо --- на сей счёт уже высказались крупнейшие физики). Согласно этой идее, вся
Вселенная настолько пронизана информацией, что считывать её можно где угодно
и о чём угодно. Так, например, автор обосновывает свой фатализм:
«Дактилоскопические отпечатки воочию символизируют единство Макрокосма
(Вселенной) и Микрокосма (Человека). Весь вопрос, как наперед прочесть свою судь-
бу, неотделимую от судьбы Мироздания. На пальцах каждого из нас зашифрованный код
бесценной и неисчерпаемой информации о прошлом и будущем. Всеобщая спиральная за-
программированность неизбежно проявляется и в духовной жизни людей, в их быте, обря-
дах, традициях, обычаях и верованиях» (Дёмин 1997: 186).
Чем-то это напоминает исихазм --- течение в позднем византийском правосла-
вии, где старый принцип мистицизма (найди Бога в себе, иначе не найдёшь его
нигде) доведён до абсурда, по всем законам диалектики переходящего в вульгар-
ный материализм: если достаточно долго созерцать собственный пупок, увидишь
Свет Фаворский. Так и здесь: незачем исследовать прошлое и будущее --- оно у нас
на пальцах, достаточно знать, как его оттуда высосать. Что делать, мистики никог-
да не были сильны в познании этого мира. Поэтому, пытаясь сказать о нём что-
нибудь, они вынуждены прибегать к самым примитивным ходам мысли.
В сочетании с уже упомянутым взглядом на человеческий мозг как на дискету,
считывающую информацию с космической «супер-ЭВМ», этот взгляд равносилен
крайнему интуитивизму. С его помощью можно, например, читать то, что написа-
но «на утраченных дощечка х Велесовой книги» (Дёмин 1997: 86) и приводить «утра-
ченные скульптурные изображения славянских языческих Божеств» (: 372, рис. 125):
эта информация взята из вселенского банка данных! Можно по интуиции перево-

263
дить с языков, которыми автор не владеет, и усматривать всё, что угодно, в случай-
ных созвучиях (об этом чуть далее). Самое же главное --- это позволяет обосно-
вать «гиполептическую» логику, в которой доказательное знание и догадка ставятся
на одну доску --- на том основании, что «во всякой Истории в том числе и в исто-
рии языка ничего случайного, по большому счету, не бывает. Таким образом, мно-
гиеОлимпийскиеБоги, эллинские герои и связанные с ними сюжеты окрашены в "рус-
ские тона"» (Дёмин 1997: 79).
Гумилёвскому «очевидно» у В. Н. Дёмина соответствует не менее навязчивое
«надо полагать»(10 раз на протяжении всей книги). Например: «Сохрани лось нескол ь-
ко изображений Апол лона, летящего к гиперборейцам. При этом художники упорно
воспроизводили совершенно нетипичную для античной изобразительной символики
крылатую платформу (рис. 4), восходящую, надо полагать, к какому-то реа л ьному пра-
образу» (Дёмин 1997: 15). «Что же касается летосчисления вообще, то здесь наиболее
впечатл яющая модель хронологии разработана в Древней Индии. И, надо полагать,
индийские брахманы опирались на какие-то более древние арийские и доарийские ис-
точники» (Дёмин 1997: 100; выделено везде мной --- Л. М.).
К логическим противоречиям автор нечувствителен: «Быть может, рефрен рус-
ских сказок о Подсолнечном царстве, что расположено за тридевять земель, смут-
ные воспоминания о стародавних временах, когда наши предки соприкасались с ги-
перборейцами и сами бы л и гиперборейцами» (Дёмин 1997: 144). Так сами были или
только соприкасались? Логически возможно лишь одно из двух.
Прямолинейный подход (миф --- искажённое описание реального события) ве-
дёт к тому, что любые сообщения мифов принимаются без критики. Зато в точных
науках автор не силён, что и ведёт к конструированию ретроутопии.
Однако оказывается, что не всякая информация «считывается с Супер-ЭВМ»
одинаково успешно. Это заметно там, где приходится утверждать что-либо кон-
кретное. Например, ответить: так где же всё-таки находилась Гиперборея? В. Н. Дё-
мин указывает, самое меньшее, три её возможных локализации. Во-первых, это
местность, бывшая полярной в любую эпоху: «А кол ь скоро зем на я ось и ее око-
нечности географические полюса не закреплены неподвижно на земном шаре
и склонны к блужданиям, то нынешние северные территории, знакомые по карте, мог-
ли в прошлом находиться где угодно. Чтобы проил люстрировать это, достаточно во-
образить учебный глобус, проткнутый насквозь длинной спицей. Спица ось, ее
концы два полюса, которые могут находиться в любом месте, в зависимости от того,
как проткнуть глобус. Нетрудно убедиться, что гипотетически Пол ярная Прародина
человечества и расположенна я в ее центре вселенская гора Меру могли располагать-
ся в любой части евразийского субконтинента хоть на Ура ле, хоть на Памире, хоть
в Тибе те и т. д.» (Дёмин 1997: 95---96). Хот ь в Южной Америке --- как полагали ар-
гентинский этнограф Флорентино Амегино и его боливийский коллега Хесус Лара,
считавший, что Адам и Ева в раю говорили на языке аймара (язык индейцев боли-
вийского нагорья).
Но, во-вторых, почему в таком случае дальше автор упорно ищет указаний
на нынешнюю полярную область, не раз ссылаясь, что её остатки скрыты сегод-
ня подо льдами? И почему, в-третьих, он приводит карту А. И. Асова, где Гипер-
борея --- это северная часть Европы от Германии до Камы, а «сопредельные стра-
ны» тянутся вплоть до Колымы (Дёмин 1997: 472)? Воля ваша, но логика требует

264
выбрать хотя бы одно из трёх. При этом следы Гипербореи автор искал именно
на Кольском полуострове, для остальных же районов подбирал лишь объяснения,
почему этих остатков там нет. Но науку такие «объяснения» не удовлетворяют,
а вера могла бы обойтись и вовсе без доказательств.
Чтобы обеспечить убедительность получившейся конструкции, В. Н. Дёмину
приходится запретить некоторые способы рассуждений. Так, любые сходства ми-
фологических сюжетов или языков трактуются только как признак их общего про-
исхождения --- иначе-де: «Логичнее бы ло бы предполож ить, что в случае обособлен-
ного возникновения языков законы их функционирования также должны были быть
особенными, не повторяющими (гомеоморфно или изоморфно) друг друга. Такое со-
впадение ма ловероятно!» (Дёмин 1997: 31). Мысль, что речь идёт не о совпадении,
а о закономерности, причины которой лежат вне языка, автором не допускается:
своё утверждение, что «ничего случайного, по бол ьшому с чету, не бывает» (Дёмин
1997: 79), сам автор понимает крайне прямолинейно. Между тем ещё со времён Ге -
геля известно: слабость всех классических каузальных объяснений --- в упрощён-
ном понимании как причин, так и характера их связи со следствиями.
В таком случае уместны парады примеров, рассчитанные на самом деле лишь
на неинформированность читателя. Так, масса случаев, когда в мифологиях самых
разных народов обнаруживается мифологема лебедя, --- ещё не доказательство её
первостепенной роли. Ещё больше их можно подобрать для мифологем льва, змея,
дракона. Точно так же непонятно, почему символами Вселенной оказываются толь-
ко спирали и лабиринты (Дёмин 1997: 175---195). А. Голан (1994) приводит ещё
больше примеров треугольников, кругов, волнистых линий и т. д. с собственными
толкованиями.
В результате получилась достаточно скромная по содержанию и наивная
по структуре концепция, ненаучности которой не может уравновесить ни пафос,
ни патриотизм.
IV.7. Филологические кунштюки
XX век --- век кризиса классической науки и свойственных ей критериев на-
учности. Стало ясно, что эти критерии слишком жёстки, а в гуманитарной сфере
(самой важной для нас, ибо что же нас интересует больше, чем человек?) --- по-
рой недостижимы. С этого начинается поиск альтернативных способов познания,
не менее информативных, чем те, что пытался навязать всем наукам физикализм.
На практике это означало, что мы будем использовать ненадёжные источники и до-
бывать из них крупицы истины с помощью герменевтических процедур.
Долгое время главное место в этом процессе отводилось археологии. Ведь ар-
хеологические источники сами по себе обычно бессловесны, они требуют особых
способов прочтения и истолкования. Поэтому археология превратилась из «науки
о битых горшках» в «вырвавшуюся да леко вперёд саму герменевтику гуманитарного
знания» (Ткачук 1996: 176). В этом смысле понятие «археологии» к вещам, отнюдь
не требующим раскопок, применял уже М. Фуко. Л. С. Клейн указал в своё время,
что в археологии ученый имеет дело с двойным разрывом: в традиции (между про-
шлым и настоящим, между их способами объяснения мира) и в объективации (раз-
рыв между миром вещей, достающихся исследователю, и миром идей, на язык ко-

265
торых он должен перевести язык вещей). Соглашаясь с этим, М. Е. Ткачук, однако,
возражает Л. С. Клейну, что этот двойной разрыв --- не специфика одной лишь ар-
хеологии (так, большинству из нас непонятен смысл не только трипольских бино-
клевидных сосудов, но и наисовременнейших деталей особо сложной техники, ко-
торой мы же и пользуемся), что отсутствие разрыва «между миром идей и миром
вещей» в истории письменного периода --- это не преимущество, а ловушка (рож-
дается иллюзия полного понимания там, где на самом деле непонятно самое глав-
ное), так что преимущество археологии --- в том, что здесь этот разрыв заметен сам
собою.
Такой подход, однако, родился не сразу. Сначала археологию попытались ис-
пользовать в «чрезвычайно национальных» целях --- для доказательства искон-
ности обитания «наших» в любой намеченной области. Спор между немецкими
и польскими археологами, учениками Г. Косинны, о приоритете национальных
прав на польское Поморье показал неубедительность археологических аргумен-
тов в подобных вопросах (Клейн 2000: 125---126). Тем не менее нацисты актив-
но эксплуатировали археологию. К моменту их прихода к власти в Германии была
лишь одна кафедра археологии --- в Марбурге. Нацисты создали ещё семь --- от Тю-
бингена до Кёнигсберга, а число пре- и протоисториков возросло более чем вдвое
(Haßmann 2002: 89---92). Некоторые исследования, проведённые в ту эпоху, дали
действительно ценные результаты, но их польза сводилась на нет теми целями, для
которых их применяли. Урок нацизма послужил одним из главных толчков для вы-
работки в археологии строгих герменевтических процедур. В наши дни уже невоз-
можно доказать всё, что угодно автору-«патриоту», на основе первого же попавше-
го в его руки черепка.
К сожалению, этот переход не состоялся в лингвистике. Для многих лингви-
стов до сих пор, по выражению Вольтера, «гласные не в счёт, а согласные не име-
ют значения». Законы языковых соответствий и развития языка до сих пор далеки
от строгости. Мало того, широкая публика склонна считать случайные созвучия до-
казательствами --- особенно если доказывается то, чего хочется, да и подпись под
статьёй солидна. Сфера эта к тому же кажется лёгкой. К ней вполне подходит заме-
чание того же Х. Хассмана: «Довол ьно неопределённа я, но общедоступна я область»
(Haßmann 2002: 116). Вряд ли случайно поэтому Л. Н. Гумилёв (1990: 235) со ссыл-
кой на В. И. Вернадского признаёт филологию царицей гуманитарных наук.
Произвольные этимологии применялись давно, и многие из них сейчас спо-
собны вызвать лишь улыбку. Так, А. де Буленвилье со ссылкой на «одного очень
разумного автора» (видимо, граф требует поверить ему на слово чести) уверял,
что салические франки --- дружинники первых королей-завоевателей, вышедшие
из своих племён, --- получили имя от латинского saliendo («выходя»), «та к же ка к на-
зывают сегодня казаков (les Cosaques) от славянского Coza, что значит коза, то есть лег-
ко передвигающиеся» (Boulainvilliers 1727: 3---4). Однако лишь после появления со-
временной научной лингвистики апелляции историков-дилетантов к её авторитету
стали систематическими и изощрёнными. В работах В. Н. Дёмина и А. Голана эти
экскурсы занимают до половины всего объёма.
Примеров злонамеренного использования натянутых лингвистических
параллелей в наши дни много. Вот один из ярких примеров. Философ-постмодернист,
одна из «звёзд» феминизма в современной Франции, Люси Иригарей, утверждает:

266
«Если тождественность субъекта определ яется у Фрейда через Spaltung 81, то это сло-
во указывает также на ядерное расщепление. Ницше также воспринимал своё эго
в качестве атомного ядра, которому угрожает взрыв» (Сокал, Брикмон 2002: 95).
Комментируя этот перл, критики (физики-профессионалы) резонно замечают:
«О Ницше: атомное ядро было открыто в 1911 году, а атомное расщепление в 1919 г.;
возможность цепной ядерной реакции, влекущей взрыв, бы ла теоретически исследо-
вана в 1930 годы и получила свою печальную реализацию в 40-е годы. Поэтому в выс-
шей с тепен и ма ловероят но, чтобы Ницше (1844 1890) 82 мог воспринимать свое эго
"в качестве атомного ядра, которому угрожает взрыв". (Что, несомненно, не имеет ни-
какого значения: если бы даже утверждение Иригарей было верным, что из него бы
следовало?)» (там же).
Не стоит множить подобные примеры дальше --- им же несть числа. Ограни-
чимся нашими авторами.
Розенбергу всё кажется ясным, поэтому экскурсы в лингвистику у него редки.
Напомним лишь: «Varna heißt Kaste, Varna aber heiße auch Farbe» («Варна означае т
касту, но варна означает также цвет» --- Rosenberg 1934: 28). Ему достаточно клас-
сического расизма.
У Гумилёва эти экскурсы чаще и изощрённее. Например, римскую подзем-
ную тюрьму для рабов --- эргастерий --- он считает «фабрикой» (Гумилёв 1990: 84),
а об одном из римских императоров замечает: «Коммод (прозвище, соответствую-
щее его пс и х и ке)» (Гумилёв 1990: 210). Справимся со словарём:
«com-modus, a, um 1) надлежащий, полный, хороший <...>; 2) здоровый <...>;
3) удобный, благоприятный <...>; 4) услужливый, обходительный, предупредительный,
любезный» (Дворецкий 1976: 212).
Что из этих значений «соот ветст вует пси х и ке» Марка Аврелия Антонина
Коммода, ставшего притчей во языцех как полоумный тиран и недостойный сын
императора-философа?
Но что латынь? «Латынь из моды вышла ныне...» (Евгений Онегин, I, VI).. То ли
дело китайский язык, в советское время редкий!
Например, автору не нравится У Цзэтянь (698, фактически 682---705) --- китай-
ская Екатерина II, единственная женщина, официально занимавшая трон Поднебес-
ной и успевшая за это время провести важнейшие реформы. В частности, именно
при ней окончательно сложилась система экзаменов на чин --- основа формиро-
вания китайского правящего сословия до 1905 года. Но именно это не устраивает
Л. Н. Гумилёва: критикуя китайскую бюрократическую систему, он метит в совет-
скую (как и Л. С. Васильев, и многие другие «азиатчики»). И тут вдруг оказывает-
ся: «Китайская императрица У, что значит "попугай"» (Гумилёв 1990: 79). Почему
вдруг?! Фамильный иероглиф императрицы 武則天 Wǔ Zétiān буквально означает
«воинственность»; иероглиф же «попугай» (鵡 wǔ) в китайском языке не является
фамильным знаком.
Всё проясняет признание: «... французские иезуиты и прочие католические мис-
сионеры создали основную литературу по истории Китая, избавив, в частности, меня
81 Словарные значения немецкого слова Spaltung: «1. расщепление; 2. раскол (страны и т. п.);
3. разногласие; 4. разрыв, несогласованность; Spaltung des Bewußtseins (мед.) --- раздвоение сознания;
5. (яд. физ.) расщепление; деление (атомного ядра); 6. (хим.) расщепление, крекинг».
82 Зде сь ошиблись уже сами критики: Ницше умер в 1900 г., хотя его творческая жизнь оборвалась
из-за психической болезни в начале 1889 г.

267
от необходимости учить китайский язык. Достаточно читать по-французски, по ста-
рой орфографии» (Гумилёв 1990: 180). Так вот откуда у Гумилёва такая стран-
ная орфография китайских имён? И имён кочевников в китайской транскрипции!
Но тогда это просто безграмотность, ведь он эти имена толкует! Такое можно де-
лать, только если умеешь читать оригинал, а не французский перевод с его несо-
вершенной транскрипцией! Как минимум, необходимы ссылки: толкование не моё,
а такого-то! Как же он тогда переводил китайскую поэзию --- например, Бо Цзюйи?
Можно ли в таком случае доверять его переводам (см.: Крюков, Малявин, Софро-
нов 1984: 140)?
Ведь французская транскрипция, созданная миссионерами, во-первых, не со-
впадает с современной (пиньинь). Достаточно нескольких примеров, чтобы сопо-
ставить французскую транскрипцию (Petit Larousse, 1962), пиньинь (латинскую
транскрипцию, официально принятую в КНР), и усовершенствованную транскрип-
цию о. Палладия (Кафарова), принятую в русском языке:
Иероглифы
Французская
транскрипция
Пиньинь
Русская транскрипция
福州
Fu-tchéou
Fuzhou
Фучжоу (город)
夏
Hia
Xia
Ся (династия)
熱河
Jehol
Rehe
Жэхэ (бывшая провинция)
甘肅
Kan-su
Gansu
Ганьсу (провинция)
貴州
Kouei-tchéou
Guizhou
Гуйчжоу (провинция)
毛澤東
Mao Tsé-toung
Mao Zedong
Мао Цзэдун
四川
Sseu-tchuan
Sichuan
Сычуань (провинция)
浙江
Tche-kiang
Zhejiang
Чжэцзян (провинция)
成都
Tcheng-tou
Chengdu
Чэнду (город)
天津
Tien-tsin
Tianjin
Тяньцзинь (город)
Во-вторых, французская транскрипция основана не на современном нор-
мативном китайском языке путунхуа, изучаемом сейчас во всём мире, а на «ман-
даринском диалекте» --- языке общения чиновников старой империи, у которого
даже звуковой состав был несколько иной. В-третьих, мандаринский диалект лишь
на один шажок ближе к произношению описываемой эпохи, которое сейчас под-
даётся лишь гипотетической реконструкции. И в-четвёртых, Гумилёв пользуется
этими транскрипциями, чтобы реконструировать тюркские и монгольские имена
собственные, записанные на слух китайцами не позднее эпохи Тан (VII---X в. н. э.)
и переданные иероглифами на основе тогдашнего произношения. Для сравнения
приведём современные географические названия в подобной записи: 莫斯科 Мо-
сыкэ 'Москва', 聖彼得堡 Шэн-Бидэбу 'Санкт-Петербург', 倫敦 Луньдунь 'Лондон',
巴黎 Бали 'Париж', 羅馬 Лома 'Рим', 俄羅斯 Элосы 'Россия', 摩爾多瓦 Моэрдо-
ва 'Молдова'... Никакой записи, более близкой к оригиналу, иероглифы не допу-
скают: каждый из них обозначает только целый слог, притом число слогов весьма
ограниченное (в путунхуа --- всего 403). При этом запись могла быть и не фонети-
ческой, а смысловой или даже смешанной: в названии Санкт-Петербурга первый
элемент --- sanctus 'святой' --- передан схожим китайским понятием 聖 shèng 'со-
вершенномудрый', остальные три иероглифа передают звучание второго элемента,
Если имена, допустим, тюркских ханов дошли до нас только в такой записи, да
потом ещё их звучание изменилось за тысячу лет (от гибели древних тюрок до по-
явления в Китае французских миссионеров), да потом исказилось и написание ---

268
за счёт несовершенной французской транскрипции, --- о какой обоснованности во-
обще идёт речь?! Правда, Л. Н. Гумилёв (1967: 90---91) ссылается на реконструкции
М. Ф. Хвана на основе китайского произношения VI---VII вв., но само это произно-
шение нигде не записано, лингвисты его восстанавливают по косвенным призна-
кам (словари рифм, японское, вьетнамское и корейское чтение иероглифов), а стало
быть, оно всё же остаётся гипотетическим. И сам же Гумилёв приводит на тех же
страницах примеры принципиально разного прочтения одних и тех же имён в ки-
тайской записи.
В какой-то мере то же относится и к монгольским именам. Так, упоминае-
мый у Гумилёва «Ариг-Буга» у монгольских историков зовётся Ариг-Бог («Святой
борец») или даже Алаг-Бог --- «Пёстрый борец» (Далай 1983: 34, 185), хан Мун-
кэ --- Монкэ-хаган и т. п. Видимо, от знания монгольского языка его тоже избави-
ли какие-нибудь переводчики? Но зачем привлекать источники, которые не можешь
проверить?
Некоторые случаи могут объясняться только сознательной натяжкой, как бы
мы ни старались быть беспристрастными. Например: «Терм и н "орд а" с ов п а да е т
по смыслу и звучанию с латинским "ordo" орден, т. е. упорядоченное войско с пра-
вым(восточным)и левым(западным)крыльями» (Гумилёв 1990: 192). И это пишет
специалист по кочевникам? Не он ли обозначает это «упорядоченное войско» как
улус? Ему ли не знать, что рыцарские ордена не делились на «крылья»? Ему ли
не знать, наконец, что ордой назывался ханский шатёр или ставка, что китайский
историк XIII в. Е Лунли, приводя киданьский термин волудо 斡魯朵 (орда), посто-
янно передаёт его словом гун 宮 'дворец' (Е Лунли 1979: 515---518, комментарий
В. С. Таскина)?
Методы филологической работы Л. Н. Гумилёва видны в его совместном
с В. И. Кузнецовым анализе карты легендарной страны Шамбалы. Карта эта приве-
дена в «Тибетско-шаншунском словаре», изданном в Дели. Год публикации не ука-
зан, но в списке литературы приведена ссылка на другую книгу того же издательства
(Tibetan Bon Foundation), датированную 1965 г., --- стало быть, издание современ-
ное. Откуда взялась карта в этом словаре, какова её история --- в обеих посвящён-
ных ей статьях не сказано (Гумилёв 1968; Гумилёв, Кузнецов 1969; ср.: Гумилёв
1990: 256, где, однако, говорится, что карта находится в Ленинграде). На основании
этой карты Шамбала отождествляется с царством Селевкидов (Гумилёв 1990: 256),
точнее --- с «наследием Александра»: среди реконструируемых названий оказались
и Египет, и «Иония» (Балканская Греция), никогда Селевкидам не принадлежав-
шие. Отождествление основано на совпадении имён собственных, далеко не всег-
да убедительном:
Название на карте в транскрипции
авторов (Гумилёв, Кузнецов 1969)
Авторское толкование (там же)
Bar-po-so-brgyad
Пасаргады
Kho-ma-ne-chung
«Карамания» (Керман)
Dge-rgyas-yon-tan
Гиркания (Гурган)
Mi-gYo-bsam-gtan
Месопотамия (?)
Drang-srong-'gro-dul
«Дрангиана покорённая»
Hos-mo
«Страна Хос или Сузы»
A-ba-dva-ra'i-gling
Бактрия
Seng-ge-rgyab-bsnol
Согдиана
Shag-yul
«"Страна Сак" (саков)»

269
'O (d)-ma-'byams-skya'i-yul
«Великие саки» (массагеты)
Ma-thang-bsgral-gling
Мадагаскар
Ne-seng-dra-ba'i-grong-khyer
«"Город Несендры", т. е. Александропол ис,
или Александрия»
При этом читатель должен сам проверить (если хочет), действительно ли имя
«Александр» могло звучать в Индии или Тибете как «Несендра». А на такой вопрос
даже из историков ответят немногие.
Другая часть названий переведена буквально и отождествляется либо по смыс-
лу описания, либо по положению на карте. Но до сих пор неясно, почему, например,
саки в одном случае --- shag, а в другом --- skya, каким образом составителям изве-
стен Мадагаскар (на карте этот участок расположен вплотную к азиатскому побе-
режью) и почему древняя иранская Кармания (ныне Керман) превратилась в сред-
невековую малоазийскую «Караманию» (Гумилёв, Кузнецов 1969: 94), так же как
в другом месте хребет Каракорум --- в пустыню Каракум (: 98). Впрочем, опечатки
«Карта Шамбалы» с расшифровкой названий (Гумилёв 1968; Гумилёв, Кузнецов 1969)

270
в книгах Л. Н. Гумилёва, в том числе и выпущенных в авторской редакции (1990), ---
отдельная тема: ещё Б. А. Рыбаков (1971: 157) на стр. 326 первого издания «Поисков
вымышленного царства» обнаружил «в п яти строках семь ошибок (вместо "кровопи-
тья" наборщики набрали "кровопротыа" и др.)». И здесь мы упоминаем об этом лишь
потому, что именно в филологических вопросах ошибка в одной букве может стать
катастрофической. Вспомним хилую букву «йота» в словах homousios --- homojusios
(«единосущен» или «подобосущен» Христос Богу-Отцу), ставшую формальным по-
водом к беспощадной войне между никейской верой и арианством!
Башня в центре карты отождествляется с гробницей Кира в Пасаргадах, вслед
за чем встаёт вопрос: была ли она десятиэтажной, как сообщает «истори к Онексе-
рит» (по-видимому, Онесикрит), или только двухэтажной, по Аристу Саламинско-
му? «Эти противоречия устран яются с помощью нашей карты. В центре её изобра-
жена именно эта гробница и видно, что в ней было десять этажей, которые отчётливо
показаны чертёж ником» (Гумилёв, Кузнецов 1969: 93---94). Но зачем гадать? Ведь
гробница Кира сохранилась, её фотографии хорошо известны. Вероятно, стоило бы
хоть упомянуть о её современном виде. А там чётко видны два яруса: собствен-
но здание мавзолея и его подножие из семи суживающихся ступеней. Пусть даже
на имеющихся снимках не все ступени видны, пусть частично их число было на-
рушено при реставрациях --- первую из них провёл ещё Александр. Пусть их было
9, плюс сам мавзолей --- итого 10. Кстати, действительно ли именно эта гробни-
ца была так важна, что могла претендовать на роль центра мира? Но обо всём этом
следовало хотя бы упомянуть: ведь именно из того, что центральный пункт кар-
ты «Bar-po-so-brgyad» означает Пасаргады (Гумилёв, Кузнецов 1969: 90), исходит
вся дальнейшая реконструкция! И если упомянутая башня окажется не гробницей
Кира, то и Шамбала --- не «царство Селевкидов». А что же она в таком случае? ---
Не знаю, да это и не наша нынешняя тема. Хотя следует признать, если предполо-
жение Л. Н. Гумилёва и В. И. Кузнецова действительно верно, оно очень заманчи-
во для изучения законов формирования и функционирования мифов (в том числе
и утопий).
Такова картина с филологическими вылазками Л. Н. Гумилёва. Впрочем, спра-
ведливость требует отметить, что его маститый критик --- «Московский акаде-
мик» --- поступал так же:
«... используя данные языка как источник, Рыбаков не базируется на чьих-либо ис-
следованиях, а предпринимает разыскания самостоятельно, хотя не имеет в лингвистике
ни специальной подготовки, ни хотя бы интуиции. Только смелость. Его экскурсы в лингви-
стику просто ужасны. <...> любой лингвист отшатнётся от них в остолбенении. Он скажет,
что языковые связи нельзя устанавливать по чисто внешнему сходству, что нужно знать вну-
треннюю форму слова, знать законы соответствий и словоизменения, родство слов. <...>
Даже дилетанта могло бы удержать от сверхсмелых сопоставлений интуитивное чувство
слова, но и такого чувства у академика Рыбакова нет» (Клейн 2004: 88; аргументы там
же: 88 94).
«Сверхсмелая» лингвистика Б. А. Рыбакова дала зелёный свет массе работ со-
вершенно ненаучного (и обычно националистического) толка. Впрочем, сам акаде-
мик её не изобрёл, а лишь придал ей своим примером статус легитимности в совет-
ской (и, как выясняется, в постсоветской) науке.

271
Но даже этой «сверхсмелой» лингвистике далеко до построений В. Н. Дёми-
на. В его концепции филологическим играм отведено почётное место: «Если других
фактов не сохранилось, а материальные памятники либо не распознаны, либо скры-
ты под арктическим льдом, остается прибегнуть к испытанному средству рекон-
струкции смысла. Ибо язык как хранитель мысли и знаний исчезнувших поколений
такой же надежный памятник, как каменные мегалиты дольмены, менгиры и кром-
лехи. Нужно только научиться читать скрытый в них смысл» (Дёмин 1997: 65). При
этом автор претендует на открытие целой новой области науки: «Макроэтимоло-
ги я же позвол яет отвлечься от частностей, мелки х деталей, нудных транскрипций,
традиционных подходов, закостенелых схем, ползучего эмпиризма, и, воспаряя
ввысь, взгл януть на современную лексику с высот тысячелетий. Безусловно, вероят-
ность погрешности в макроэтимологических изысканиях достаточно велика, но не на-
столько, чтобы отступить от научности, и не намного выше традиционных микроэ-
тимологических выкладок, учитывая значительную вариативность и гипотетичность
последни х» (Дёмин 1997: 39). Нужно ли гадать, что последует дальше?
Так, он сближает «"вышний", "вечный", "вещий" и "вешний" с именем индоарий-
ского Бога Вишну» (Дёмин 1997: 34, со ссылкой на А. Ф. Вельтмана). Слово «фа-
раон» у него происходит от имени Протея (Дёмин 1997: 162), имя горгоны Меду-
зы --- от «медовых усов» (: 108---109), гора Меру --- от «моря» (: 201). Греческий
титул Евпатор --- «равный отцу» --- у него означает «благородный» (: 77). О татар-
ском происхождении слова «карга» (ворона) ему неизвестно, что и позволят уве-
рять: «Лексема "кара" наверняка тоже доиндоевропейского происхождени я. В рус-
ском языке данная корневая основа входит в слова "карать кара", "карга" и др.»
(Дёмин 1997: 474).
Не случайно автор сочувственно ссылается на Ариэля Голана (1994) --- изра-
ильского автора, подобным же образом «доказавшего» происхождение всех рели-
гий мира от одной и той же неолитической религии. Например, практически все
слова, в которых обнаруживается сочетание k.l/k.r, А. Голан считает восходящи-
ми к имени неолитической Великой богини (индийская Кали), к какому бы языку
они ни относились. В этом ряду соседствуют ностратическое *kala 'сосуд, горшок'
и *kola 'круглый', кельтский caldron 'сосуд матери мира', Каледония, нимфа Калли-
сто, греческие kaliptra 'вуаль' и kalon 'дерево', баскское kolko 'женская грудь', ев-
рейское kelil 'венец, корона', армянское kal 'хромой', датское kilde 'источник', рус-
ские калика 'паломник' и колдыга 'хромой', тюркские kalyk 'народ' 83 и kol 'просить,
молиться' (Голан 1994: 13---14). Принимая реконструкцию А. Голана, В. Н. Дёмин
(1997: 190---193) добавляет к ней свой список топонимов --- от Колгуева и Колымы
до царства Колья в доинкском Перу, не исключая, конечно, и принципиально важ-
ные для его концепции кол о и коляду. Правда, именно в этом месте на А. Голана он
не сослался. А Г. Вирт (2007: 425) включает в список даже немецкое Kirche 'цер-
ковь' как «древнейшее слово культуры Туле». При этом связь между разнообразным,
скажем мягко, значением этих слов и Великой богиней постулируется на основе
простого созвучия: «Стари нное русское слово калика 'паломник, нищий, поющий ду-
ховные песни', надо полагать, произошло от имени богини, которую в своих песнопе-
ниях славили бродячие жрецы» (Голан 1994: 13).
83 Реально: татарское халык, гагаузское halyk и т. д.

272
Однако при этом, как и во всём остальном, этот автор крайне наивен. Так, он
поминает «с ла вяно-русское и м я Олен[ь]» (Дёмин 1997: 102) --- почему не просто
славянское или русское? Или русский язык --- уже не славянский? Для него нет раз-
ницы между звонкими и глухими согласными: «На северную принадлежность пон я-
тия "лето" указывает также и то, что при чередовании согласных звуков "т" и "д"(или же
"т" можно рассматривать как приглушенный "д") получается "лед"» (Дёмин 1997: 104).
Пирамида для него --- «piramis» (Дёмин 1997: 198), хотя на той же странице приво-
дится рисунок, на котором видно правильное pyramis. Вообще, палеография для на-
шего автора --- тёмный лес. Его трактовка иероглифов напоминает изящную шут-
ку барона Брамбеуса:
«Я растолковал ему, что, по нашей системе, всякий иероглиф есть или буква, или ме-
тафорическая фигура, изображающая известное понятие, или вместе буква и фигура, или
ни буква, ни фигура, а только произвольное украшение почерка. Итак, нет ничего легче,
чем читать иероглифы: где не выходит смысла по буквам, там должно толковать их мета-
форически; если нельзя подобрать метафоры, то позволяется совсем пропустить иероглиф
и перейти к следующему, понятнейшему» (Сенковский 1986 {1833}: 16).
Однако что иероглифы! С историей русского языка не лучше: «В "Задонщи-
не" Слове Софония-рязанца соколы, кречеты, ястребы совокупно олицетворя-
ют ратников Дмитри я Донского и перечисл яются через запятую: "Ужо бо те соколе
и кречеты, белозерскыя ястребы борзо за Дон перелетели и удари лися о многие ста-
да гусиные и лебединые" (а чуть раньше были еще и орлы)» (Дёмин 1997: 113; вы-
делено мной --- Л. М.). Ничего Софоний-рязанец не перечислял через запятую,
и по вполне уважительной причине: в русском языке до XVII века вообще не было
знаков препинания. Они и в Европе-то были введены только в эпоху Возрождения,
и довольно долго на месте нынешних запятых и двоеточий ставились весьма стран-
ные, на наш взгляд, комбинации. Так что все запятые в этом тексте --- от издателей
Нового времени.
В другом месте выясняется, что «и русское "А", вос ход ящее к греческой "а л ьфе"
(а та, в свою очередь, к финикийскому первообразцу), своей остроугольной, направ-
ленной вверх формой как раз адекватно и воспроизводит архаичную символику Все-
ленской горы Меру» (Дёмин 1997: 199). Про «финикийский первообразец» лучше
было и не вспоминать: его «остроугольная форма» направлена не вверх, а влево или
даже вниз, и изображает не гору, а бычью голову, что отражено и в названии буквы:
алеф --- «бык». В самом деле, если буква А изображает Мировую гору Меру, а эта
гора во всех языках называлась почти одинаково (на чём автор настаивает), --- тог-
да почему эта буква читается «а», а не «м»?!
О том, насколько ненадёжны филологические построения, не контролируемые
источниками и данными других наук, говорит воспоминание замечательного со-
ветского филолога Л. Успенского в его «Слове о словах». Ещё молодым учёным он
как-то должен был разобраться в происхождении фамилии Козодавлева, известно-
го министра времён Александра I. Логика была безупречна: фамилия явно русская.
Суффикс =ев явно означает принадлежность. Перед ним --- суффикс =ль: с тем же
значением, только древнерусский и теперь уже обычно слившийся с корнем (Яро-
славль, Путивль). Оба суффикса объяснены, остаётся «козодав» --- чётко распада-
ющийся на два корня коза и давить с соединительной гласной о. Итак, Козодав-

273
лев --- «потомок потомка ко го-то, кто давил коз». Всё ясно, кроме одного: зачем он
это делал?! Что это: профессия, обряд, садистская наклонность?
И тогда юный филолог прибег к историческому эксперименту: пошёл в архив
и отыскал документы о первом известном предке рода Козодавлевых. Его фами-
лия оказалась... Koss von Dahlen. Сработал известный принцип «народной этимо-
логии»: непонятное иностранное слово превращается в более понятное на родном
языке, пусть даже и бессмысленное. Как в петровском флоте переиначивали ан-
глийские команды (примеры --- в той же книге Льва Успенского): ring the bell пре-
вратилось в рынду бей, а yes --- в есть. Как село Саари («остров») превратилось
в Сарское, а затем и в Царское Село. Ещё Пушкин допускал разнобой в этом напи-
сании --- например, в письме М. П. Погодину между 27 и 30 июня 1831 г.: «Пишите
ко мне прямо в Царское или Сарское Село». А казалось бы, что в этом названии неяс-
ного: там ведь жили цари!
И наконец: при всех экскурсах в филологию в списке литературы В. Н. Дёми-
на нет ни одной ссылки на издания на иностранных языках! И это при том, что
в тексте упоминаются и И. Великовский, и аргентинец Ф. Амегино, и другие ино-
язычные авторы, не переведённые на русский язык, причём упоминаются сочув-
ственно. Как же он ознакомился с их идеями? Но главное --- знал ли он языки,
на которых не читал?
Г. Вирт свободно вписывается в этот же ряд. Не будем уж упоминать о руноло-
гических штудиях. В конце концов, руна --- та же буква, а символическое значение
буквенных аббревиатур тоже выходит далеко за пределы прямого значения букв,
из которых они составлены. Так, сочетание «СССР» невозможно расшифровать,
опираясь только на происхождение и значение букв, входящих в его состав. Тем бо-
лее что рунологии и по фантазии, и по разработанности далеко до давней и почтен-
ной китайской традиции толкования иероглифов (причём, в отличие от Гораполло-
на, китайские толкователи хотя бы знали произношение и понимали значение того,
что они толкуют). Но Вирт претендовал на роль именно учёного, а в таком случае
его вольное отношение к научному методу недопустимо. Тут он напоминает героя
Л. Н. Толстого, отбившегося от противника с помощью дубины, но настаивающе-
го, что победил он на шпагах (Война и мир, т. 4, часть III,1). Тем более что в случае
с Виртом и о победе говорить не приходится.
«Свободно сопоставляя данные древнейших языков, Вирт и не задумывался
о том, что нужно следовать принципам историзма или тем правилам, на которые ему
указыва л и кол леги-филологи» (Кондратьев 2007: 47). Место «древнейшего кор-
ня» *k-l/k-r, из которого А. Голан и В. Н. Дёмин выводят чуть ли не все сакраль-
ные слова, у Вирта с не меньшим успехом занимает корень t-r/r-t (Кондратьев 2007:
33---34). «Выстраивание всевозможных цепочек идентификаций вообще характер-
но для ариософии: именно в этом вопросе Вирт крайне напоминает других германи-
стов ариософского толка...» (Кондратьев 2007: 47). Но ещё более --- героя расска-
за Шолом-Алейхема «Два антисемита», который из Хаима стал Арнольдом. Это,
мол, одно и то же имя --- доказать проще простого! Берём имя «Хаим», выбрасыва-
ем все буквы, кроме а, потом наращиваем р, н, и так далее...
В. П. Даниленко, профессиональный лингвист, замечает, что Г. Вирт порвал
со всей предшествующей наукой о происхождении языка. Так, первичный язык
у него почему-то оказывается агглютинирующим, а переход «от агглютинативных

274
языков к флективным расценивался Г. Виртом как окончательная смерть нордическо-
го языка, который представл ял собою высшую форму языка, поскол ьку в нем господ-
ствовал такой порядок, о высоком уровне которого мы можем судить уже по тому, что
даже отдельные звуки были связаны в нём с определенным типом значения» (Дани-
ленко 2002). Столь смелое утверждение нуждалось бы в аргументах, однако их-то
как раз ни Вирт, ни А. Г. Дугин в изложении идей Г. Вирта не приводит. Обосно-
вание заменяется огульным отрицанием «профанной лингвистики» как варианта
официальной науки.
Но зато у О. Шпенглера и особенно А. Дж. Тойнби экскурсы в филологию
не играют заметной роли. И --- что особенно следует подчеркнуть --- к ним не при-
бегает в своих исторических трудах кн. Трубецкой. Не потому ли, что --- единствен-
ный из рассматриваемых авторов --- сам он был действительно крупнейшим фи-
лологом, основателем структурной лингвистики? Не потому ли, что он понимал
пределы возможностей своей науки и потому умел не переступать эти пределы?
IV.8. Системные закономерности и «синергетика этноса»
Есть, правда, одно весьма интересное различие между нашими авторами: во-
прос об отношение к обществу как к системе и о роли хаоса в этой системе. У Ро-
зенберга такой проблемы нет: в его время мыслить подобными категориями ещё
не было привычно. Да и хаос (особенно «расовый хаос») он понимает ещё не по-
современному: не как условие порядка, а как его гибель.
Гумилёв же постоянно возвращается к понятиям общей теории систем, соз-
дателем которой считает одного лишь Людвига фон Берталанфи (Гумилёв 1990:
25---26). На самом деле этот исследователь скорее ввёл сам термин и привлёк к си-
стемным законам внимание научной общественности. На роль отцов общей тео-
рии систем выдвигались также А. Н. Уайтхед и Р. Фишер, который якобы «бы л пер-
вым (!) учёным, решительно заявившим, что не все системы могут быть разделены
на простые части» (Волков 1985: 120, сн.1). В действительности же системный под-
ход с блеском применяли уже Гегель в логике и Маркс в политической экономии
(см.: там же, 120---122). Что же касается основного принципа системного подхо-
да --- принципа холизма («целое бол ьше, чем сум ма его час тей»), --- то он был выдви-
нут ещё Аристотелем.
В конце одной из поздних своих книг Л. Н. Гумилёв прямо ссылается на вхо-
дившую в то время в моду синергетику, протягивая между ней и своей концепци-
ей нить преемственности: «Поэтому хронологи ческие уточнени я (как характеристи-
ка развития) имеют значение дл я множества уровней: от атомного и молекул ярного
(у И. Пригожина) до популяционного (у автора этих строк)» (Гумилёв 1990: 238).
Однако, судя по правописанию «синэргетика» (там же), по ошибке в отчестве Ильи
Романовича Пригожина («открытие И. С. Пригож и на...» --- там же: 240), по огра-
ничению его выводов «атомным и молекулярным уровнем», по искажённой ссыл-
ке: «Пригожин И., Стенире И. Порядок из х аоса. М., 1966» (там же: 262, курсив вез-
де мой --- Л. М.) --- то есть за 18 лет до выхода английского оригинала и за три года
до появления самого слова «синергетика» (ср.: Пригожин, Стенгерс 1986; Хакен
2000), --- ясно, что Л. Н. Гумилёв был с этой книгой слабо знаком. Однако многие

275
идеи, роднящие теорию Гумилёва с синергетикой, заметны и в более ранних его ра-
ботах.
Это сходство не прошло незамеченным и побудило группу крупных россий-
ских математиков построить синергетическую концепцию «теоретической исто-
рии» именно на основе концепции Л. Н. Гумилёва (Капица, Курдюмов, Мали-
нецкий 1997). Четыре года спустя сам Г. Г. Малинецкий (2001) был вынужден
признать неудачу масштабных попыток подобного рода. Что же, однако, общего
между учением Л. Н. Гумилёва и синергетикой?
IV.8.1. Энергетизм
Во-первых, понимание этноса по аналогии с термодинамической системой.
При этом, что характерно для синергетических теорий в истории, много говорится
об энергии, питающей эту систему, но при этом лишь на общефилософском уров-
не. Нет ни малейших указаний, как эту энергию измерять:
«Какой же системой является этнос? По моему мнению, этнос это замкнутая си-
стема дискретного типа корпускулярная система. Она получает единый заряд энергии
График «пассионарного напряжения» по Л. Н. Гумилёву (1990: 46, рис. 4; 1997: 410,
рис. 4)

276
и, растратив его, переходит либо к равновесному состоянию со средой, либо распадается
на части» (Гумилёв 1990: 27).
Правда, иногда Л. Н. Гумилёв всё же пытается выстроить какие-то графики ---
например, «изменения пассионарного напряжения этнической системы» (1990: 46,
рис. 4; 1997: 410, рис. 4). Но и в этом случае видно, что никакие подсчёты не прово-
дились, да и не могли проводиться. Ведь если на этом графике по оси абсцисс отло-
жено время, то по оси ординат --- чисто качественные величины, оценённые в чём-
то вроде условных баллов.
IV.8.2. Анализ этнической истории в терминах энтропии
Во-вторых, анализ этнической истории в терминах энтропии: «Эта моде л ь и л-
люстрирует частный случай проявления второго начала термодинамики (закона эн-
тропии) получение первичного импульса энергии системой и затем последующая
растрата этой энергии на преодоление сопротивления среды до тех пор, пока не урав-
н яются энергетические потенциа л ы» (Гумилёв 1990: 5). Безуспешность попыток та-
кого рода признал не только Г. Г. Малинецкий, вместе с С. П. Капицей и С. П. Курд ю -
мовым пытавшийся наполнить теорию Л. Н. Гумилёва конкретным математическим
содержанием, но и один из создателей «новой науки», автор самого слова «синер-
гетика» --- Г. Хакен:
«Теория диссипативных структур занималась изучением физических, химических
или биологических систем, причём здесь целью исследования является спонтанное форми-
рование структур за пределами термического равновесия и в то же время при помощи про-
цессов диссипации. Сначала было предложено осмыслить эти явления посредством поня-
тия "энтропия". Однако эта попытка не была успешной, что одновременно показало, что
рассматриваемые синергетикой открытые системы представляют собой такую область ис-
следования, которая не может быть постигнута посредством классических понятий. Это
свидетельствует об особом значении синергетики для названных здесь областей исследова-
ния» (Хакен 2000: 54).
Кстати, уже здесь видна принципиальная ошибка Л. Н. Гумилёва. Системы,
изучаемые синергетикой, --- это открытые системы, находящиеся в состоянии
устойчивого неравновесия. Гумилёв же определил этнос (как мы только что виде-
ли) как закрытую систему дискретного типа, стремящуюся к устойчивости и рав-
новесию. А на такие системы принципы синергетики не распространяются. Ведь
она изучает системы, способные к саморазвитию: их порядок зарождается из хао-
са сам собой (в этом --- основной пафос книги И. Пригожина и И. Стенгерс), и раз-
виваются они дальше по собственным, внутренне им присущим законам, посто-
янно черпая из внешней среды энергию и материю. У Гумилёва же всё сводится
к энергии, получаемой извне в виде разового пассионарного толчка, приходящего
на Землю из космоса. Источник этих «пучков энергии» неведом, а стало быть, нель-
зя предвидеть даже, будет ли он и впредь посылать свои импульсы с той же часто-
той. А может, предыдущий импульс был последним? В таком случае, по Гумилёву,
выходит, что после того, как его инерция будет исчерпана, весь мир застынет в «го-
меостазе», как сонное болото, и всякое развитие прекратится. Но к таким системам
принципы синергетики неприменимы.

277
IV.8.3. Особое внимание к ритмам системы
В-третьих, особое внимание к ритмам системы. О ритмах пишут практически
все авторы, занимающиеся синергетикой, не всегда разъясняя, что именно они име-
ют в виду. При этом А. Л. Чижевский (1976: 43) замечает, например, что астроло-
ги давно заметили исследуемую ими периодичность эпидемий и геологических ка-
таклизмов, но увязывали их с противостояниями Юпитера и Сатурна. Это наводит
на мысль, что астрологи (по крайней мере, мыслящие) умели фиксировать совпа-
дение наблюдаемых ими природных ритмов, но объяснить его не могли. Этому ме-
шала как их слабая экспериментальная база (наблюдение неба только простым гла-
зом), так и их методология --- опора не столько на факты, сколько на непререкаемые
авторитеты. Поэтому они не смогли пойти дальше закона индукции Бэкона-Милля:
если обстоятельства А и Б коррелируют --- значит, между ними есть какая-то при-
чинная связь. В результате астрология не смогла перешагнуть рубеж, отделяющий
её от научности. Вопрос о том, есть ли хоть какая-то зависимость (хотя бы опосре-
дованная) между положением планет и земными явлениями, кроме простого совпа-
дения, остался неразрешённым. Синергетика сегодня занимается подобными же
проблемами --- в которых мы видим совпадения ритмов, но пока ещё не можем
объяснить, чем они вызваны. Ничего мистического в этом нет: старые загадки раз-
решаются, порождая в десять раз больше новых, --- таков извечный путь научного
познания.
Судя по всему, Л. Н. Гумилёв в этом смысле говорит о выделенных им фазах
этногенеза (этнической истории), от совпадения или различия которых зависит ис-
ход межэтнического контакта:
«... в основе этнического деления лежит разница поведения особей, составля-
ющих этнос <...>. Скорее всего, здесь мы видим одинаковую вибрацию биотоков этих
особей, иными словами, единый ритм (частоту колебаний)» (Гумилёв 1990: 31).
Несколько режут слух «вибрации биотоков». Это выражение часто встречается
у Е. П. Блаватской и её последователей. Однако тот же оборот существовал в то вре-
мя и в научной литературе: «И кто знает, быть может, мы, дети Солнца, представл я-
ем собой лишь слабый отзвук тех вибраций стихийных сил космоса, которые, проходя
окрест Земли, слегка коснулись её, настроив в унисон дотоле дремавшие в ней возмож-
ности» (Чижевский 1976: 33). В данном случае, однако, А. Л. Чижевский говорит
лишь о явлениях, к изучению которых он едва успел прикоснуться и о которых в це-
лом не мог высказаться более определённо.
Кстати, в других местах у Л. Н. Гумилёва такой ритм развития приписан всё-
таки не этносам, а суперэтносам. Закономерен вопрос: можно ли их в этом отноше-
нии смешивать?
IV.8.4. Особое внимание к структурной сложности системы
В-четвёртых, особое внимание к структурной сложности системы. В уже упо-
мянутом графике Л. Н. Гумилёв (1990: 46, рис. 4; 1997: 410, рис. 4) на оси орди-
нат пытается учесть, в частности, «количество субэтносов (подсистем этноса)»: чем
оно больше, тем «пассионарное напряжение» выше. При этом за n (нулевую отмет-
ку) принято «число субэтносов в этносе, не затронутом толчком и находящемся в го-
меостазе» (равновесии с окружающей природной и этнической средой): появле-
ние хотя бы одного дополнительного уровня (n+1), то есть хотя бы одной группы

278
людей, живущих не «как все», уже выводит систему из состояния застоя. И напро-
тив --- упрощение системы, уменьшение числа составляющих её групп рассматри-
вается как деградация: «При упрощении этнической системы в фазе упадка число
субэтносов сокращается до одного, что характеризует персистентное (пережиточ-
ное) состояние этноса» (Гумилёв 1990: 22); «Началась фаза этнической обскурации
сокращение числа элементов, составл яющих этносоциа льную систему» (Гумилёв
1990: 216). Правда, и усложнение не лишено своих минусов --- например: «Вместе
с усложнением социальной структуры идёт снижение эстетического уровня» (Гуми-
лёв 1990: 192).
Внушительный вид этого графика производит настолько сильное впечатле-
ние на читателя, что не сразу он замечает печальную истину: график переходит
из одной работы (и самого Гумилёва, и о Гумилёве) в другую в единственном чис-
ле. Нет ни других подобных графиков, ни вариаций (например, подобный же рас-
чёт для отдельных суперэтносов), ни каких-либо попыток рассчитать хоть один
из обозначенных на нём параметров --- хотя бы величину n. Он просто сопрово-
ждает текст, как иллюстрация. Впечатление такое, как будто знакомый математик
по дружбе один раз объяснил автору, как вообще строятся такие графики, и набро-
сал пример на листочке бумаги. Математик, видимо, наивно полагал, что у коллеги-
гуманитария есть какой-то массив числовых данных, к которому эти расчёты да-
лее будут применены. А гуманитарий полагал (и столь же наивно), что график или
формула сами окажут магическое действие на читателя --- достаточно уже того, что
они вообще есть. Или (самое большее): пусть я-то не умею проводить такие вычис-
ления, но, может быть, кто-нибудь сумеет...
Узел, завязанный Л. Н. Гумилёвым, сумел распутать А. П. Назаретян, писав-
ший:
«Мне приходилось использовать введённое этим автором в историческую социоло-
гию понятие пассионарности, но в несколько ином контексте. Я исхожу из того, что опи-
санный Гумилёвым феномен принадлежит сфере информатики, а не энергетики, и является
свойством не этносов, а идей» (Назаретян 2001: 107, сноска).
По этому исследователю, общество как система может переживать структур-
ные кризисы трёх родов: экзогенные --- вызваны внешними причинами; эндоген-
ные --- «обусловлены сменой периодов генетической программы или исчерпанием
програ м мы в целом» (то есть «возрастная ломка» или естественный для данного
вида предел). Наконец, эндо-экзогенные кризисы спровоцированы собственной ак-
тивностью системы (Назаретян 2001: 106---107). Первый вид кризисов малопро-
дуктивен, так как обычно не сопровождается качественным усложнением. Роль
второго типа менее ясна, хотя именно на них ориентирована «мод на я, но, к сожа-
лению, маловразумительная концепция Л. Н. Гумилёва» (Назаретян 2001: 107). Все
антропогенные кризисы относятся к третьему типу: социальная система, развива-
ясь, нарушает баланс между собой и окружающей средой. Выйти из кризиса она
может, лишь создав новые подструктуры для решения возникших проблем, то есть
став сложнее. Какого рода будут эти подструктуры --- зависит от характера кризи-
са. Так, бурное развитие охотничьих технологий в конце верхнего палеолита приве-
ло к истреблению привычной дичи и сокращению населения в 8---10 раз. Выходом
из этого кризиса стала неолитическая революция --- переход от присваивающего
хозяйства к производящему (: 113). Таким образом, человечество, как и любая си-

279
нергетическая система, развивается от простого состояния ко всё более сложно-
му, неуклонно удаляясь от природного равновесия:
«Векторы, выделенные в социальной истории, оказываются, по существу, сквозны-
ми, пронизывающими все "дочеловеческие" стадии биосферы и космоса. Результирую-
щая этих векторов последовательные изменения от более вероятных к менее вероят-
ным состояниям и структурным организациям. В эту линию вписываются как эволюция
жизни от прокариот до высших позвоночных, так и эволюция общества от первобытных
стад до технологической цивилизации. Разговоры же о чужеродности последней выглядят,
при достаточно широком взгляде на историю, досужими вымыслами ностальгирующих ро-
мантиков.
Выходит, что на протяжении 15 17 млрд. лет мир становился всё более "странным"
(чтобы не сказать: "всё менее естественным", с энтропийной точки зрения). А наше соб-
ственное существование, рефлектирующее сознание и нынешнее состояние планетарной
цивилизации суть промежуточные моменты и состояния этого "страннеющего" мира»
(Назаретян 2001: 158).
Иную картину мы видим у Л. Н. Гумилёва: этнос как энергетическая систе-
ма возникает в результате внешнего толчка, выводящего его из «естественного со-
стояния», и вновь возвращается к этому состоянию, когда полученный извне заряд
энергии иссякает. Это чисто экзогенный процесс по А. П. Назаретяну: никаких вну-
тренних факторов развития здесь нет, а потому нет ни прогресса, ни даже его кри-
терия.
Мы --- послушные куклы в руках у Творца!
Это сказано мною не ради словца:
Нас по сцене Всевышний на ниточках водит
И пихает в сундук, доведя до конца.
Омар Хайям. Перевод Г. Плисецкого
Стоит заметить, что сама по себе эта идея не нова, хотя до А. П. Назаретяна
не была изложена с такой ясностью и с чёткими выводами. Ещё Г. Спенсер понимал
эволюцию как развитие от простого ко всё более сложному без какого-либо конеч-
ного идеального состояния. Системные закономерности изучались уже давно (мы
упоминали Гегеля и Маркса), а с середины XX в. начинается расцвет структурализ-
ма в антропологии и лингвистике. Достаточно назвать такие имена, как Ф. де Сос-
сюр, кн. Н. С. Трубецкой, Р. О. Якобсон, В. Я. Пропп, Я. Э. Голосовкер, Ю. М. Лот-
ман, К. Леви-Стросс, классики школы «Анналов» (М. Блок, Л. Февр, Ф. Бродель,
Ж. Ле Гофф). Десять лет назад М. Е. Ткачук (1996: 53) определил саму синергети-
ку (в её историческом применении) как «динамический структурализм», отличаю-
щийся от классического вниманием не только к самим структурам, но и к законам
их возникновения, развития и распада. При этом стоит заметить, что у К. Леви-
Стросса и некоторых «анналистов» заметен страх перед историей, мешающей ви-
деть структуры в их неизменной недвижности. По Леви-Строссу, «ис тори я уродуе т
элементы структуры»; по Ле Гоффу, «идеалом истории, лишённой событий, явл яет-
ся этнология» (Клейн: в печати, гл.20, Б, 6). Между тем структурализм В. Я. Проп-
па и Я. Э. Голосовкера был изначально динамическим, эти авторы не уклонялись
от рассмотрения истории развития структуры мифа или волшебной сказки. Из всей
этой блестящей когорты Л. Н. Гумилёв ссылается только на Л. фон Берталанфи, да

280
в предпоследней главе своей поздней книги --- на И. Р. Пригожина, которого при-
том не знает по отчеству.
IV.8.5. Чары математизации
В-пятых, это попытка соединить историю с математическим анализом. Ника-
кой крамолы в этом нет: количественные методы в исторических исследованиях по-
явились задолго до синергетики. И тут снова следует вспомнить К. Маркса, впервые
обосновавшего свою теорию социального развития с помощью данных статистики.
С другой стороны, однако, перевод истории на язык математики возможен не всег-
да. Известен целый ряд моделей исторического процесса (в том числе и компью-
терных), безупречных с точки зрения математики, но явно не согласующихся с фак-
тами. Известен случай, когда одному американскому исследователю уд а л о с ь таким
способом «доказать», что переход от речного к железнодорожному транспорту ни-
как не отразился на развитии экономики США. Сам Г. Хакен, в своём юбилейном
интервью перечисляя принципы синергетики, завершил их список фразой:
«10) Во многих случаях возможна математизация» (Хакен 2000: 55).
Во многих --- значит, не во всех! Эта фраза классика стала своего рода индуль-
генцией для авторов, нуждающихся не в математическом анализе, а только в его
видимости. Впрочем, и это не ново. Уж е Лесли Уайт полвека назад пытался выве-
сти «формулу» культуры: «C = E + T, где С есть culture, E energy, T technology»
(Клейн, в печати: гл. XIX, 4). Эта формула даже теоретически не может считать-
ся рабочей, поскольку энергия и технология измеряются в разных единицах, а сле-
довательно, не могут складываться --- так же как ученики и стулья в классе не со-
ставляют суммы. Последнее время дало бездну примеров такого рода --- «формул»,
в которые даже в принципе невозможно подставить какое-либо число.
В таких построениях математика выступает в несвойственной ей роли --- как
замена цитат из Священного Писания или классиков марксизма: даже если по-
нять невозможно, спорить не положено. Ф. Ницше --- сугубый гуманитарий, ма-
тематикой никогда специально не занимавшийся, --- дал ей своё определение: «Мы
хотим внести тонкость и строгость математики во все науки, поскольку это вообще
возможно; мы желаем этого не потому, что рассчитываем таким путём познавать вещи,
но дл я того, чтобы установить этим наше человеческое отношение к вещам. Матема-
тика есть лишь средство общего и высшего человековедения» (Весёлая наука, 1246).
Не думаю, однако, что хоть один математик мог бы с этим согласиться.
Постмодернизм поспешил опереться на авторитет, завоёванный математикой,
при этом её же и третируя. Пожалуй, пионером в этой области был Жан Лакан, под-
водивший «математическую» базу под психоанализ. Пусть разберётся, кто может,
в его фразах:
«Вот каким образом эректильный орган начинает символизировать место на-
слаждения, причем не сам по себе и не в качестве образа, а как часть, недостающая
желаемому образу: поэтому-то его и можно приравнять к 1
 более высоко произ-
веденного значени я, к 1
 наслаждения, которое он восстанавливает посредством ко-
эффициента своего высказывания в функции нехватки означающего: (-1)».
Комментарий физиков к этому месту: «Тут мы, конечно, признаём, что весьма
занимательно видеть наш эректильный орган отождествленным с 1
».
Или же:

281
«От двух вариантов зависит то, будет ли субъект предлагать здесь, чтобы его на-
зыва л и женщиной. Вот они: Ех˙ · Фх˙; и Ах · Фx˙» (цит. по: Сокал, Брикмон 2002: 35, 39,
со ссылками на работы Ж. Лакана 1971 и 1973 гг.).
Во всяком случае, цитируемые авторы --- физики, скрупулёзно подобрав-
шие в работах постмодернистов их экскурсы в свою профессиональную об-
ласть, --- оценили «математическую логику» Ж. Лакана как «светский мистицизм»
и даже «некую новую рел иг и ю» (: 41). Впрочем, достаточно уже названия их кни-
ги: «Impostures intellectuelles» --- что, вслед за Нобелевским лауреатом академиком
В. Л. Гинзбургом, лишь с небольшой натяжкой можно перевести как «Интеллекту-
альное жульё».
Не менее выразительный случай. По поводу войны в Персидском заливе
(1991 г.) классик постмодернизма Ж. Бодрийяр заявил: «Это свидетел ьст во того, что
пространство события стало гиперпространством с многократным преломлением,
что пространство войны окончательно стало неевклидовым» (курсив Ж. Бодрийяра).
Это вызвало у тех же физиков вопрос: «а ч то предста вл я ло бы собой евклидово про-
странство войны?» (: 124---125). Через год Бодрийяр говорил уже о «нашем, неев-
к лидовом, пространстве конца века» (там же: 125). Ему ли, французу, не знать, что
понятие fin du siècle обозначало конец предыдущего века, эпоху декаданса? Не от-
стал ли автор на сто лет от своей эпохи? И что здесь вообще имеет отношение
к пространствам Евклида или Лобачевского --- если не считать метафор, не рассчи-
танных на математический смысл?!
Однако дело не ограничивается физикой. Ролан Барт --- один из мэтров пост-
структурализма (разновидность постмодернизма) --- атак на сферу физики не со-
вершал. Но вот его рассуждение в собственной профессиональной сфере:
«Если минимальную речь (дискурс), наиболее экономный способ передачи мысли,
назвать прозой, а некоторые специфические пусть бесполезные, но зато обладающие де-
коративной функцией языковые атрибуты, такие, как метр, рифма или свод общеприня-
тых образов, обозначить буквами а, b, с, то на поверхности вся совокупность слов уложится
в систему из двух уравнений г-на Журдена:
Поэзия=Проза+а+b+с
Проза=Поэзия а b с
Отсюда с очевидностью следует, что Поэзия всегда отличается от Прозы» (Барт 1983
{1953}: 326 327).
Однако достоинство формулы (а для постмодерниста --- её недостаток) в том
и состоит, что она ясна и легко поддаётся пониманию и проверке. Откроем тот эпи-
зод из Мольера, на который ссылается Р. Барт:
«Учитель философии. Конечно. Вы хотите написать ей стихи?
Г-н Журден. Нет, нет, только не стихи.
Учитель философии. Вы предпочитаете прозу?
Г-н Журден. Нет, я не хочу ни прозы, ни стихов.
Учитель философии. Так нельзя: или то, или другое.
Г-н Журден. Почему?
Учитель философии. По той причине, сударь, что мы можем излагать свои мысли не ина-
че, как прозой или стихами.
Г-н Журден. Не иначе, как прозой или стихами?

282
Учитель философии. Не иначе, сударь. Всё, что не проза, то стихи, а что не стихи,
то проза.
Г-н Журден. А когда мы разговариваем, это что же такое будет?
Учитель философии. Проза.
Г-н Журден. Что? Когда я говорю: "Николь, принеси мне туфли и ночной колпак", это
проза?
Учитель философии. Да, сударь.
Г-н Журден. Честное слово, я и не подозревал, что вот уже более сорока лет говорю
прозой. Большое вам спасибо, что сказали» (Мещанин во дворянстве, II, 6, перевод
Н. Любимова).
Вот и всё. Гд е же тут «уравнения г-на Журдена»? Гд е мольеровский герой
утверждает, что поэзия есть «Проза + а + b + с»?
Математика в трудах Л. Н. Гумилёва --- примерно на том же уровне. Помимо
уже упоминавшегося графика, вспомним другой (Гумилёв 1974: 232) --- динамики
населения Китая с 1000 г. до н. э. по 110 г. н. э. (хотя подписан он почему-то «Схема
этногенеза хунну»). В основу его положены данные И. Захарова из «Историческо-
го обозрения народонаселения Китая», изданного в 1852 г. --- следовательно, осно-
ванного только на официальной статистике империи. Статистика эта, однако, была
крайне несовершенной: учитывалось не всё население, а только податное. А его
численность зависела не только от демографической ситуации, но и от принципов
налогообложения, и от способности центральной власти учесть население, напри-
мер, мятежных областей. Так, резкий спад в годы Цзяньань (196---220 гг. н. э.) объ-
ясняется не только массовой гибелью в результате внутренних войн, но и тем, что
многие крестьяне, не будучи в состоянии защитить себя сами, отдавались под по-
кровительство военно-землевладельческой знати («сильных домов» --- 强家 qiáng
jiā) на правах, весьма напоминающих европейскую систему прекариев. Тем самым
они из налогоплательщиков становились частнозависимыми лицами и выпадали
из поля зрения официальной статистики, хотя были живы. И Л. Н. Гумилёву, как
видно из текста, это известно.
Однако о каких математических методах можно говорить там, где ставится под
сомнение сама основа математики --- возможность измерения исследуемых объ-
ектов? А Гумилёв, например, в «Хунну» доказывает, что цифрам древних источни-
ков вообще нельзя доверять, потому что-де древние китайцы вообще не умели счи-
тать свыше десяти тысяч, да и к числу относились скорее магически. Десять тысяч
(萬 wán) для них было синонимом «тьмы», бессчётного множества, сплошь и ря-
дом это число надо понимать просто как «очень много». К тому же даже при под-
счётах всё, что свыше этого числа, воспринималось как ещё одна «тьма». Поэтому,
например, если Сыма Цянь пишет, что в таком-то году из Китая в Степь выступило
войско в 20 тысяч человек --- на самом деле это могло означать и 12 тысяч, и даже
8.030 человек, в среднем же данные о численности войск из китайских династий-
ных историй надо уменьшать в 9 раз (Гумилёв 1960: 60---61). Кроме того, преуве-
личения содержались уже в отчётах командиров --- чтобы приукрасить победы или
оправдать поражения (там же). Подобный эпизод есть у К. Симонова в романе «Жи-
вые и мёртвые»: данные о потерях врага в донесениях округлялись в большую сто-
рону, так что, например, «уничтожено до батальона противника» могло означать
любое число меньше батальона --- хоть роту, хоть взвод. Но если мы априори отка-

283
зываем цифрам, полученным из источников, в точности, --- где же тогда можно при-
менять математические методы?
Вообще, стоит заметить частую аберрацию восприятия, поражающую не толь-
ко профанов, но даже некоторых учёных-гуманитариев при словах: «математиче-
ские методы в истории, социологии, прогнозы будущего»... Обычно это воспри-
нимается как математически точный анализ закономерностей важнейших для нас
событий. Ожидается расчёт неких потенциалов (непонятных для нас, но, «надо по-
лагать», понятных мудрецам), от которых зависело бы, сколько ещё лет жить Рос-
сии, мог ли Наполеон её победить, кто будет следующим президентом и т. п. Меж-
ду тем всё это зависит не только от волевых процессов и решений, но и от массы
случайностей. Даже расцвет и упадок страны предсказать математически нельзя,
ибо мы сами решаем, что в данном конкретном случае считать расцветом, что ---
упадком. И когда такие люди, взыскующие прорицания, видят реальную матема-
тику, то чаще всего бывают разочарованы: оказывается, высчитать удаётся лишь
статистику народонаселения, заболеваемости, школьного образования и подоб-
ных «скучных» вещей. Да и то прогноз всегда оговаривается условием, что ниче-
го принципиально нового не произойдёт --- сохранятся сегодняшние тенденции.
То есть любой такой прогноз основан на экстраполяции. Его нужно учитывать при
планировании, но на него нельзя положиться, как на Судьбу. В терминах К. Р. Поп-
пера, это не «пророчество», а «технологическое предсказание».
Между тем Л. Н. Гумилёв настаивает именно на пророчествах бедствий, «ко-
торые нельзя полностью предотвратить, но уберечься от которых можно» (Гумилёв
1990: 6). Не потому ли он обходит молчанием работы математиков, работавших
в данной сфере, и прежде всего А. Л. Чижевского? Ведь зрелый Чижевский устанав-
ливал корреляции между конкретными, измеримыми величинами, действительно
поддающимися математизации. Гумилёв же наносил на свои схемы «пассионарную
энергию», способов измерения которой он не мог даже предложить. Достаточно
сравнить хотя бы по одному графику из работ обоих авторов. На таком фоне слиш-
ком явной была бы разница между настоящим естествознанием и естественнонауч-
ным мифом, между математикой и её видимостью.
Динамика численности населения Китая по Л. Н. Гумилёву (1974: 232).

284
IV.8.6. Аналогии между этническими и физическими процессами
В-шестых, уже названные черты --- прежде всего энергетизм --- проявляются
в частых аналогиях между этническим и физическим процессом, на том основании,
что и этот процесс --- природный. Это типичная пронатуралистическая историцист-
ская концепция по К. Р. Попперу (1993). Так, например:
«Каждый живой организм обладает энергетическим полем, теперь мы уже можем со-
поставить его с описанием особенностей этноса и, следовательно, назвать этническим по-
лем, создаваемым биохимической энергией живого вещества» (Гумилёв 1990: 43).
Что в организме существует обмен энергии --- в этом нет сомнений, равно
как в существовании у него энергетических полей (например, электромагнитного,
на измерении которого основаны методы электрокардиографии и электроэнцефа-
лографии). Однако обычно энергию в таких случаях поминают совсем в другом
значении, введённом в науку З. Фрейдом, а в массовое сознание --- направлени-
ем Е. П. Блаватской: иррациональная движущая сила, доступная лишь интуитивно-
му познанию. Проще говоря, речь идёт не об электромагнитном или гравитацион-
ном поле, а о чём-то вроде астрального или ментального поля. Что это так, видно
уже из того, что нигде у Л. Н. Гумилёва нет попыток определить это понятие бо-
лее внятно, если не считать упоминания, что пассионарная энергия по своей при-
роде --- «биох имическа я» (: 122). При этом, однако, автор уверен в непреложности
своих выводов:
«Если мы сравним известные нам фазы этногенеза, то обнаружим, что при перехо-
де фазы подъёма пассионарности в акматическую стремление к расширению ареала насту-
пает столь же неуклонно, как закипает вода при 100 °C и нормальном давлении» (Гумилёв
1990: 100).
И в то же время оговариваются возможности исключений из правил: «этниче-
ская регенераци я» (: 224) возможна на любой фазе этногенеза, где уже есть утраты,
а значит, есть что восстанавливать. Но тогда эти фазы не столь жёстки.
Однако в дальнейшем оказывается, что «пассионарна я энерги я (биох ими че-
ская)» присуща не только этносу. Так, о Диоклетиане говорится: «Короче, он испол ь-
зовал инерцию не этноса, ибо таковая иссякла, а культуры, созданной предыдущими
поколени ями» (Гумилёв 1990: 214). В таком случае надо признать, что и культура
характеризуется теми же признаками, что и этнос, включая энергию.
IV.8.7. Экологический подход
В-седьмых, общественная система рассматривается как часть более крупной
системы --- экологической. Это совершенно логично с точки зрения как филосо-
фии космизма, так и любой естественной науки. Эту сторону учения Л. Н. Гумилё-
ва в наши дни успешно развивает Э. С. Кульпин с его концепцией «социоестествен-
ной истории» --- СЕИ (см.: Кульпин 1995; 1998).
На ход этногенеза, по Л. Н. Гумилёву, влияют три основных параметра: 1) про-
странство, то есть «окружение: ландшафтное и этническое»; 2) время --- «фаза эт-
ногенеза и этнического окружения, определяющая варианты этнического контакта
с н и м» (Гумилёв 1990: 121), то есть «возраст» системы, понимаемый по О. Шпен-
глеру; 3) энергия. «В энергетическом аспекте этногенез явл яется источником
культуры» (Гумилёв 1990: 122). Как это совместить с только что приведёнными
словами о Диоклетиане: инерция этноса иссякла, а культуры --- ещё жива?

285
При этом «ландшафтное окружение» Л. Н. Гумилёв назвал «вмещающим ланд-
шафтом», и Э. С. Кульпин (1995) сам сближает это понятие с «тем, что немцы назы-
вают "лебенсраум" жизненное пространство, т. е. такое, на которое распространя-
ется сфера влияни я человека <...>. Так, Западна я Европа жизненное пространство
единого суперэтноса. То же мы имеем и для любого другого суперэтноса. Основное
жизненное пространство в СЕИ вмещающий ландшафт суперэтноса». Напомним,
что сам термин «Lebensraum» («жизненное пространство») ввёл Ф. Ратцель в од-
ноимённой книге 1902 г., понимая под ним природный ареал, в котором расселя-
ется определённая культурная группа (Клейн, в печати: гл . XI,3). Этот ареал огра-
ничен природными условиями: так, земледельческий народ не может расселиться
там, где при его технологическом уровне невозможно земледелие. Термин оказал-
ся, по удачному выражению Вл. Соловьёва, «удобопревратным»: ученик Ратцеля
К. Хаусхофер, делящий с А. Розенбергом сомнительные лавры идеолога нацизма,
придал ему крайне националистический смысл и в таком виде ввёл в круг основ-
ных понятий нацистской геополитики.
Показатели, роднящие этносы в фазе подъёма, несмотря на колоссальную раз-
ницу в психологии, по Л. Н. Гумилёву, заключаются «в отношен ии общества к че ло-
веку и от ношен и и че ловеческого кол лект и ва к природе» (Гумилёв 1990: 90). Первый
психологический императив этой фазы --- «Будь тем, чем ты дол жен быть!», т. е. есть
жёсткие роли, и каждый должен сыграть ту роль, которая ему в этой системе отве-
дена, любые варианты и отклонения --- зло, подлежащее пресечению. Второй же
императив --- экологический: «Природа отдох нул а» (Гумилёв 1990: 91), посколь-
ку люди заняты другими делами --- внутренними раздорами. Зато в эпоху «золотой
осени цивилизации», в эти фазы благополучия и всеобщего материального комфор-
та природа нещадно эксплуатируется ради массовых прихотей: «Как бы ни свиреп-
ствовали пассионарии, но в отношении кормящей нас природы торжествующий обы-
вател ь явление куда более губител ьное» (Гумилёв 1990: 195). Стоит отметить
такое, например, суждение:
«Таким образом, в Византии сложилась система, которая не нарушила биоценозов,
оставшихся от древности, а только дополнила их построением великолепного города, жив-
шего в общем за счёт своих собственных ресурсов (каких? неужели его жители сами себя
кормили, при этом не эксплуатируя провинции и не разрушая их ландшафт?! Л. М.)
и привоза из дальних стран. Пассионарный толчок в Византии тоже унёс огромное количе-
ство человеческих жизней и культурных памятников, но для природы оказался спаситель-
ным» (Гумилёв 1990: 92).
А как же насчёт баланса между человеком и природой? То есть баланса, учи-
тывающего нужды не только природы, но и человека? Не случайно некоторые
идеи, публикуемые в наши дни не только в СМИ, но даже в учебниках экологии,
вполне подходят под определение «экологическ ий фашизм» (Назаретян, Лисица
2000, там же примеры): ради сохранения природы предлагается уменьшить насе-
ление то до «золотого миллиарда», то до нескольких десятков миллионов. Хотя бы
теоретически! За кадром остаётся вопрос: а кто и как будет это делать? Кто и на ка-
ких основаниях будет отбирать и решать: «две верёвк и на умерщвлен ие, а одну верёв-
ку на оставление в живых» (2 Царств 8:2)?
К тому же у экологически мыслящих историков часто повторяется одна и та же
ошибка: ёмкость экологической системы, её способность прокормить определён-

286
ное число людей принимается за постоянную величину, без учёта технологического
уровня. Так, в конце правления Западной Хань (2 г. н. э.) перепись населения Китая
показала его численность в 59,6 млн. человек. Приведя эти данные, Л. Н. Гумилёв
(1974: 232) резюмирует: «Это можно считать оптимальным наполнением вмещаю-
щего ландшафта, без необходимости изнурения природны х ресурсов». В наши дни,
однако, население Китая превышает указанную цифру в 25 раз, и ничего --- эколо-
гического кризиса нет! Как же это возможно? Ответ ясен: за две тысячи лет техно-
логия сельского хозяйства настолько шагнула вперёд, что позволяет прокормить
и такое население «без необходимости изнурени я природны х ресурсов». Но тогда
не слишком ли прямолинеен вывод о ёмкости «вмещающего ландшафта»?
Гораздо разумнее в этом отношении вывод А. П. Назаретяна (2004): дикой при-
роды в экологическом смысле на Земле теперь уже вовсе нет, её островки встрое-
ны в новую мировую систему --- антропосферу. Поэтому выход --- не в руссоист-
ском «возврате к природе», не в ламентациях в духе Г. д'Аннунцио о том, что ради
постройки фабрик вырублены кипарисы на вилле д'Эсте, а в дальнейшем развитии
технологий --- в том числе и природоохранных. Потому что без этого уже не может
уцелеть не только человек, но и природа.
IV.8.8. «Системные закономерности» у Шпенглера
Для Шпенглера культура --- не механизм, а организм, что уже плохо совме-
стимо (по крайней мере, в его глазах) с системным анализом. Шпенглер --- тонкий
знаток и ценитель искусства и литературы, и «музыку разъять, как труп», --- не его
стиль. Даже в математике (глава 1) его интересуют не числа, а «с м ысл ч исел». На-
смешки над системным подходом появляются у О. Шпенглера прежде, чем Л. фон
Берталанфи ввёл сам этот термин: «Абстрактный учёный, естествоиспытатель, мыс-
литель системного толка, вся духовная экзистенция которого зиждется на принци-
пе каузальности, есть позднее проявление бессознательной ненависти к си ла м судь-
бы, непон ят ного» (Шпенглер 1993: 276).
Казалось бы, для такого автора системные закономерности не должны иметь
особого значения и даже вообще привлекать его внимание. Тем не менее, некото-
рые идеи О. Шпенглера позволили М. Е. Ткачуку («От ответа Освальда Шпен-
глера к вопросам Ильи Пригожина»: 1996: 81---89) считать его одним из предтеч
синергетики. По его мнению, признание относительности времени легко может
переходить во взгляд на него как на условность. Это мы и находим у Шпенглера,
для которого «время» --- всего лишь антоним к понятию «пространства» (в сущно-
сти, эту мысль впервые высказал не Шпенглер, а ещё Кант). Шпенглер резко про-
тивопоставляет природу, подчиненную каузальности (иными словами, причинно-
следственным связям и их законам, доступным для рационального понимания
и использования), --- и историю, подвластную только судьбе (интенции культуры).
Отсюда утверждения типа: «истори я отягчена судьбой, но л ишена законов»; «судьба
и каузальность относятся друг к другу, как время и пространство» (Шпенглер 1993:
274). А отсюда, на основании ньютоновско-позитивистских представлений о науч-
ности, следует вывод: «Нет никакой науки истории, но есть преднаука дл я неё, уста-
навливающая наличие бывшего [...] Для исторического взгляда данные всегда суть
символы» (: 315).

287
Этот взгляд не нов, как и все под луной. Лукиан Самосатский, оценивая кни-
гу некоего полкового врача Каллиморфа с сухим перечнем событий римско-пар-
фянской войны, в похвалу ему отмечает: «... он сделал подготовительную работу
дл я какого-нибудь другого образованного человека, который сумеет взяться за напи-
са ние настоящей ис тори и» (Лукиан, Как следует писать историю, 16 --- Лукиан
1987: 491). Иными словами, история, содержащая «тол ько факты», --- для Лукиана
не «настоящая». С другой стороны, он признает за историком право самому сочи-
нять речи за описываемых им деятелей, требуя лишь, «ч тобы эта речь соотве тс тво-
вала данному лицу и близко касалась дела» (Там же, 58 --- Лукиан 1987: 505), --- в ан-
тичности такое считалось естественным
Такое понимание характерно для эпохи господства позитивизма, когда за-
коны физики считались эталоном научности вообще (причем сэру Карлу Поппе-
ру уда л о с ь показать в «Нищете историцизма», что требование подчинить исто-
рию таким же строгим законам, как естественнонаучные, основано, помимо всего
прочего, на непонимании сути методов естественных наук). Однако в основе клас-
сической физики лежат еще ньютоновские представления, главные из которых ---
это: 1) обратимость всех физических процессов и 2) всеохватывающий детерми-
низм (причинность). Оба этих принципа не только несовместимы с гуманитарным
знанием (абсолютный детерминизм, сверх того, еще и морально неприемлем,
так как не оставляет места свободе и ответственности за нее), но более того ---
в 60---70-е гг. они перестали удовлетворять даже физические науки. В результате
гуманитарии смогли вернуть физикам свой «долг», восстановив в естественных на-
уках понятия «необратимости», «направленности», «судьбы», «свободы воли» и,
в конце концов, --- «времени» (ср.: Ткачук 1996: 88---89). Появилась новая дисци-
плина --- синергетика, изучающая процессы самоорганизации в живой и неживой
природе. В наши дни эта дисциплина претендует на роль новой философии науч-
ного знания. Такие вечные проблемы философии, как порядок и хаос, становление
и бытие (знаменитая антитеза das Werden und das Sein), детерминизм и вероятность,
стабильность и нестабильность, несвобода и пределы свободы, --- получают в рам-
ках синергетики возможность нового диалога с новыми решениями.
Часто и упорно говорит О. Шпенглер о необратимости развития культуры, о её
«судьбе» (в противоположность законам) --- то, что Владимир Лефевр позже назо-
вёт «стрелой времени» 84 (Лефевр 2000 {1967}: 117): «Подобно тому ка к всякое с та-
новление несёт в себе изначальный признак направления (необратимости), так и всё
ставшее отмечено признаком протяжённости, и притом так, что возмож н ы м оказы-
вается лишь искусственное разделение значения эти х слов» (Шпенглер 1993: 206).
Есть у него и ритмы, но отнюдь не математические, а музыкальные: «Но к габит усу
группы организмов относятся так же определённая продолжительность жизни и опре-
делённый темпразвития. Эти понятия не должны отсутствовать и в учении о структу-
ре истории.Такт античного существованиябыл иным, чем такт египетского или араб-
ского. Позволительно говорить об Andante эл линско-римского и об Allegro con brio
фаустовского духа» (: 268).
Именно эти соображения позволяют Шпенглеру, не ссылаясь на «цель исто-
рии», обосновать свой знаменитый фатализм: «Кто не пон и мает, что ни что уже не из-
84 Ещё до В. Лефевра выражение «стрела времени» встречается у П. Тейяр де Шардена в его «Фе-
номене человека».

288
менит этой развязки, что нужно желать этого либо вообще ничего не желать, что нуж-
но любить эту судьбу либо отчаяться в будущем и в самой жизни <...>, тот должен
отказаться от того, чтобы понимать историю, переживать историю, делать историю»
(: 172---173); «Если мы пользуемся рискованным словом "свобода", мы вольны уже
осуществлять не то или иное, но только необходимое или ничто. Ощущать это как "бла-
го" вот что отличает человека фактов» (: 174). Этот «героический пессимизм» куда
безнадёжнее, чем «свобода как осозна нна я необход и мость» (понятие, трактовавше-
еся в советском марксизме слишком прямолинейно). За эти и подобные им тирады
То м а с Манн (1960 а {1924}: 613) назвал О. Шпенглера «пораженцем рода человече-
ского».
Между тем познание законов истории вовсе не обезоруживает нас перед ли-
цом судьбы, как бы её ни понимать. Человек не был свободен летать, пока не по-
знал природную необходимость: законы механики, аэродинамики и др., на которых
основано действие летательных аппаратов. Мы познаём законы не для того, чтобы
слепо подчиниться им, а чтобы их использовать в своих целях. К этому и сводится
суть марксистского принципа «свобода есть осознанная необходимость».
Правда, исторические пророчества Шпенглера основаны на числах (как-никак,
по образованию он всё же математик). Он даже публично сожалел, что его подсчёты
столь точны: они-де не оставляют места надежде. Но что это за подсчёты? Шпен-
глер словно бы задался целью доказать принцип Ф. Ницше:
«Мы хотим внести тонкость и строгость математики во все науки, поскольку это во-
обще возможно; мы желаем этого не потому, что рассчитываем таким путём познавать
вещи, но для того, чтобы установить этим наше человеческое отношение к вещам. Мате-
матика есть лишь средство общего и высшего человековедения» (Ф. Ницше. Весёлая нау-
ка, 124 6).
Вот, допустим, его «Таблица "одновременны х" политически х эпох» (Шпенглер
1993: 197---200). Несколько упростим её для удобства понимания:
Период
Сущность периода
Продолжительность (в годах)
Среднее значение
Египетская
культура
Античная
культура
Китайская
культура
Западная
культура
Глубокая
древность
230 500 400 400 382,5
Культура
Ранняя эпоха
«Органическое деление
политического бытия»
(??)
400 450 500 600 487,5
Поздняя эпоха
«Осуществление
созревшей
государственной идеи»
510 350 300 300 365
(заключительная
фаза?)
«Крушение
государственной формы»,
«победа города над
деревней»
115 0
20
80 53,75

289
Период
Сущность периода
Продолжительность (в годах)
Среднее значение
Египетская
культура
Античная
культура
Китайская
культура
Западная
культура
Цивилизация
Цивилиз. 1
«Господство денег
("демократии")»
125 200 230 120 168,75
Цивилиз. 2
«Восхождение цезаризма.
Победа политики силы
над деньгами»
222 200 276 200 224,5
Цивилиз. 3
«Созревание
окончательной формы»,
«внеисторическое
окоченение»
133 100 194
106,75
Что же здесь, собственно, даёт основания для пророчеств? Ведь даже если со-
гласиться с концепцией автора, то и тогда продолжительность периодов для раз-
ных культур не совпадает, а это исключает возможность точных прогнозов в духе
Шпенглера.
Почему автор так уверен, что конец «демократии» настанет именно в 2000 году,
а не в 2100? Почему эпоха Сражающихся Царств --- это, по его мнению, «господ-
ство денег» (: 199)?
Почему даты с точностью до первого знака перед запятой даны только для
египетской культуры? Ведь её датировка --- самая ненадёжная из всех назван-
ных: пределом точности для эпохи Рамсесов считается ±20 лет, для начала II тыс.
до н. э. --- ±50 лет. Допустим, автор хотел быть предельно точным. Но в таком слу-
чае почему же эпохи европейской истории округлены у него до столетий (за одним
исключением --- 1880 г.)?
Почему, наконец, для античной культуры её заключительная фаза включена
в счёт лет «поздней эпохи», а для остальных --- наращена на них (ср. даты: Шпен-
глер 1993: 198 и 199)?
И это называется «математической точностью»?
IV.8.9. «Поля» и «векторы» Тойнби
У А. Дж. Тойнби нет математических выкладок, но есть поиск пространствен-
ных «полей» и «векторов» развития цивилизаций, причём те и другие весьма слабо
обоснованы. Так, он выстраивает пространственные оси западного мира (Тойнби
1991: 35---36) и православного христианского --- то есть византийского (: 42---44).
Географической осью Запада Тойнби считает земли Лотаря I (внука Карла Вели-
кого), тянувшиеся от Рима до Нидерландов. Эту ось пересекала вторая, попереч-
ная --- почему-то в Меце (Тойнби 1991: 35). Но ведь и в средние века «все дороги
вели в Рим», а не в Мец --- какое-то время столицу одной лишь Австразии, одной
из частей Франкского королевства при «ленивых королях»! Однако из этих и подоб-
ных построений английский историк делает далеко идущие выводы о воле истори-
ческого провидения. Например:
«Почему Рим протянул свою властную руку на северо-запад? Потому что его тесни-
ла туда смертельная схватка с Карфагеном. Почему, перевалив за Альпы, он не закрепился

290
на Рейне и не двинулся дальше, к более удобной естественной границе по Балтике, Висле
и Днестру? Потому что в век Августа, после двух столетий изнурительных войн и револю-
ций, истощились запасы жизненной энергии Рима» (Тойнби 1991: 37).
Дело, конечно, не в этом. Римская политическая структура могла действовать,
лишь опираясь на городское самоуправление: в ней не было аппарата для управ-
ления народами, не имеющими такой организации. На «северо-западе» --- в боль-
шей части Галлии такая структура сложилась ещё до римского завоевания, остава-
лось надстроить над ней провинциальную администрацию, что римляне и сделали.
А за Рейном такой организации ещё не было. Её можно было бы создать, разве
что переселив в Германию миллионы колонистов (способ, применённый в Дакии),
но на это у империи не хватило бы людских ресурсов. Как мог столь крупный исто-
рик, как А. Дж. Тойнби, не заметить, что всё естественно объясняется и без помо-
щи нарисованных на карте векторов и мистической «ж изнен ной энерги и» --- той са-
мой vis vitalis, от которой биологи отказались уже к концу XIX века?
В случае же с Византией «оси» получаются такие, что нанести их на карту
либо вообще не удаётся, либо на таких осях ни одна телега никуда не поедет. При-
смотримся:
«Если мы попытаемся отыскать стержневую ось православного христианского мира,
то обнаружим, что <...> она берёт своё начало в центре эллинского мира, в Эгейском море.
Однако простёрлась она в другом направлении и на другое расстояние. Тогда как в первом
случае движение шло на северо-запад от Эгейского моря к Лотарингии, во втором слу-
чае оно шло в северо-восточном направлении, пересекая по диагонали Анатолию (нынеш-
нюю Турцию), проходя между Константинополем и Неокесарией 85. Эта линия значительно
короче, чем линия между Римом и Римской стеной <...>. Экспансия православного христи-
анского общества шла отнюдь не по прямой, и наша условная осевая линия, будь она про-
должена в обоих направлениях, образовала бы фигуру полумесяца с рогами, обращенными
на северо-запад и северо-восток. На северо-востоке православное христианство первона-
чально закрепилось в Грузии, в предгорьях Кавказа, а к началу VIII в. н. э. оно перевалило
через Кавказский хребет, достигнув Алании, откуда был открыт выход в Великую Евразий-
скую степь <...>. На северо-западе православное христианство охватило Балканы и приго-
товилось совершить прыжок в Центральную Европу, но здесь оно оказалось в конкуренции
с западным христианством» (Тойнби 1991: 42 43).
Ну, допустим. Но как эта ось могла брать начало «в центре эл л инского мира,
в Эгейском море», а не в Константинополе, если в Византии провинции были лишь
придатками столицы? Чуть дальше, однако, выясняется, что поперечная ось этой
цивилизации --- от Южной Италии до Чёрного моря и далее, вплоть до Тихого оке-
ана (куда православие пришло вместе с русскими землепроходцами), «пересека-
л а гл а вную ось в Конста нти нополе» (: 43). Между тем дуга, очерченная страницей
выше, одним рогом упирающаяся в Балканы, а другим --- в Кавказ, не может при-
ходить и через Константинополь, и через Эгейское море разом! И потом, для какой
эпохи указана «экспансия православного христианского общества»? Если для Юсти-
ниановой --- в то время её направления были иными. Если для эпохи Македонской
династии (что можно лишь угадать из контекста), то было ведь и юго-восточное на-
правление: на некоторое время византийцам уда л о с ь отвоевать даже Антиохию. Ка-
кой смысл сводить всё только к двум осям, которые к тому же загнуты штопором?
85 Современный Никсар (точнее, Ныксар) в вилайете То к ат, Турция.

291
Позже подобные построения высмеял С. Н. Паркинсон, автор знаменитого
«закона Паркинсона» (число чиновников растёт с постоянной скоростью, незави-
симо от количества дел). В очерке «Карусель» он, принимая деление людей по Б.
и С. Уэбб на категории А («аристократы, анархистские и артистические натуры»)
и Б («буржуа, бюрократ ы и бл агодетел и»), пародийно делит Англию на зоны господ-
ства этих двух типов. причём граница --- прямая линия от Лондона до Ливерпуля:
«Если точнее, она идёт от Гастингса до причала Мэд-Фрешфилд-Уорф, рассекая Лон-
дон на Уэст-Энд и Сити, а парламент на палату общин и палату лордов. Центром
всей системы теперь это очевидно является деревня Эджкот в Нортгемптонши-
ре» (Паркинсон 1989: 186). При этом обе половины делятся на «зону отчаяния»
(крайний северо-запад), «честол юби я» (центр) и «привилегий» (юго-восток). Так,
«ливерпульский район отчаяния» включает А из Биркенхеда и Б из соседних горо-
дов. Зато карьерный рост приводит в зону привилегий группы А (с центром, «ко-
нечно же, в Беркшире»)или Б --- «в Норфолке или Кенте; или ещё лучше на гра-
нице меж ду Эссексом и Саффол ком»; переход между этими «зонами привилегий»
происходит «через Найтсбридж» (: 186---187). Схема вроде бы красивая и понятная,
но все стрелки на ней указывают куда-то в пустое пространство, несмотря на (яко-
бы) точность.
Правда, некоторые идеи А. Дж. Тойнби с синергетикой перекликаются. Так,
«... условие, требуемое для удержания порыва роста, это наличие неустойчиво-
го равновесия» (Тойнби 1991: 304) --- современные авторы (например, А. П. Наза-
ретян) говорят, напротив, об устойчивом неравновесии синергетических систем.
В одном месте даже появляется описание развития в терминах самоорганизации:
«Мы видели, что рост цивилизаций по своей природе является поступательным
движением. Цивилизации развиваются благодаря порыву, который влечет их от вызо-
ва через ответ к дальнейшему вызову; от дифференциации через интеграцию и сно-
ва к дифференциации. Этот процесс не имеет пространственных координат, ибо
прогресс, который мы называем ростом, представл яет собой кумул ятивное поступа-
тельное движение, и кумулятивный характер его проявляется как во внутреннем, так
и во внешнем аспектах. В макрокосме рост проявляется как прогрессивное и кумуля-
тивное овладение внешним миром; в микрокосме как прогрессивная и кумулятив-
ная внутренняя самодетерминация и самоорганизация. Оба эти проявления внеш-
нее и внутреннее дают возможность определить прогресс самого порыва» (Тойнби
1991: 214).
Принципиально важна для синергетики непредсказуемость поведения дина-
мических систем, в развитии которых встречаются точки бифуркации. В теории
Тойнби роль таких точек играют Вызовы, на которые цивилизация может дать раз-
ные Ответы. А это исключает предвидение в духе Шпенглера или хотя бы Гумилё-
ва. И Тойнби --- как и все осторожные философы истории, включая Гегеля, --- воз-
держивается от пророчеств. Такая нотка проскальзывает у него лишь единожды:
«Это изменение безошибочно указывает на конец прилива, достигшего своей высшей
точки в 1875 г., и начало отлива, который будет протекать в течение четырёх веков, если
он предвещает повторение предыдущей, так называемой средневековой, фазы в запад-
ной истории...» (Тойнби 1991: 20).
Предсказать для такой системы можно лишь одно: она не будет вечной, по-
скольку постоянно ведёт сложную игру с хаосом, на стороне которого --- неумоли-

292
мый закон энтропии. М. Е. Ткачук (1996: 115) сочувственно цитирует патетическую
фразу Е. Н. Князевой и С. П. Курдюмова: «Получается, что организация (структура)
существует только потому, что существует конечное время. Жить конечное время,
чтобы вообще жить! Внутри жизни имманентно заключена смерть. Или иначе: лишь
смертное способно к самоорганизации. Возможно, что это один из законов эволю-
ции... хаос в этом аспекте предстаёт как средство борьбы со смертью». Однако поч-
ти такую же фразу своего дяди (крупного историка) А. Дж. Тойнби вынес в эпиграф
всего своего историософского компендиума: «Смерт ь это цена, оп л аченна я ж из-
нью для повышения сложности структуры живого организма. Arnold Toynbee, Life
After Death».
Однако можно ли всё это считать синергетическим уклоном в творчестве ан-
глийского автора? Не найдём ли мы в любом крупном произведении на близкие
темы отдельных мыслей такого рода, рассеянных то там, то сям по тексту? Не об-
щие ли это места, в конце концов? И надо ли считать любое упоминание о хао-
се признаком внимания к синергетической проблематике, если без этого понятия
не обходятся даже самые примитивные мифологии? Гесиод (Теогония, 117) упо-
минает Хаос в начале всего. Ло Гуаньчжун (XIV в.) начинает свой классический
роман «Троецарствие» формулой исторического циклизма: «Говоря т, ч то вел ик ие
силы Поднебесной после длительного разобщения непременно воссоединяются, а по-
сле длительного воссоединения вновь разобщаются» (перевод В. Панасюка). Айва-
зовский изобразил волновой процесс --- на картине «Девятый вал». Что же, зачис-
лим их всех в синергетики?
В. Н. Дёмин на синергетику нигде прямо не ссылается. Но термины его физи-
ческой теории (флуктуации, сингулярность, физический вакуум, играющий роль
хаоса, и пр.) настолько близки к используемым синергетикой, а Космос настолько
напоминает систему, что было бы достаточно очень незначительной редактуры.
Взгляд на этносы и культуры как на личности высшего порядка избавляет
Н. С. Трубецкого от экскурсов в общую теорию систем. Хотя он был одним из пред-
теч структурализма, но только в области лингвистики. Его идеи совместимы с тео-
рией систем, но не более того.
Наконец, не прибегает к рассуждениям о системах Г. Вирт. Ему вполне доста-
точно мистического циклизма «коле с а Кродера»
В целом же применение математики в исторических исследованиях, разуме-
ется, весьма плодотворно, но это не значит, что мы уже сейчас готовы перевести
весь исторический процесс на язык цифр и формул и с гордостью сказать о нём:
«ис ч ис лен, ис ч ис лен, взвешен и разде лён» (Даниил 5:25---28). Пока что мы вынуж-
дены ограничиться сферой экономической и демографической статистики за по-
следние 200---300 лет, а также данными социологических исследований начиная
с 1930-х годов. Для большего у нас пока нет ни данных, ни методов их получения
и анализа.

293
IV.9. Проблема источников и ссылок
Трудно со Сталиным полемизировать: ты ему --- сноску, а он тебе --- ссылку...
К. Б. Радек
Мужики глупые, которые старины держатся, отнюдь ничего не ведая и бра-
добритие, парики, платье немецкое и проч. в погибель людей крайнюю ставя,
думают и утверждаются на том, что сии мнимые им ереси все происходят
от тех, которые библию читают; а если спросишь его: что --- библия, то он,
никогда истины ея не ведаючи, скажет, что сказывано ему, будто какие те-
традки, от жидов написанные. Не раз автор сердцем сокрушался, на толь
безумные, но у них твердые суеверия смотря.
А. Д. Кантемир. Сатира IX, изъяснение, к ст. 21
Мы уже не раз отмечали компилятивный характер сочинения Розенберга, пла-
гиат в отношении идей, отсутствие важных ссылок. Замечали, что «во всей расоло-
гической литературе <...> плагиат и компиляция основные методы» (Колчинский
2007: 158). Даже при использовании древних источников --- «Авесты», «Махабха-
раты» --- читателя отсылают лишь к книге в целом, а не к конкретной странице или
номеру стиха. Впечатление таково, что «партийный философ» вообще не знал, для
чего в серьёзной книге нужен ссылочный аппарат. Недоучка, он «провозгласил себя
экспертом по большевизму, однако не прочёл ни строчки из Маркса и Энгельса, не из-
учал историю или теорию социализма, ничего не знал об истории русского революци-
онного движения <...>. Большая часть фактов, несомненно, поставлялась ему Винбер-
гом и другими правыми русскими эмигрантами <...> огромные куски его "великого
труда" не поддающегося прочтению "Мифа двадцатого столетия" пря мо за и м-
ствованы из сочинений Винберга» (Кон 1990: 166---167). Однако во всей книге и это
имя ни разу не упоминается.
Этого нельзя сказать о Л. Н. Гумилёве. Однако из книги в книгу у него пере-
ходят теоретические обоснования принципа: в источниках есть не всё, поэтому их
можно и нужно домысливать. Ссылается он при этом на факт, известный ещё с кон-
ца XIX века: все письменные источники создаются с какой-то конкретной целью,
как правило, не сводящейся к информированию потомков. Поэтому мы всегда долж-
ны делать поправку на цели автора. Например, летопись --- не бесстрастный объек-
тивный отчёт для будущих поколений, а документ политической публицистики сво-
его времени. Служебный отчёт тоже составляется не столько ради чистой истины,
сколько в служебных интересах самого составителя. Великий Марк Блок, восстано-
вивший авторитет истории как науки, иронически замечал, что сам он во время во-
енной службы писал такие отчёты и никому не рекомендует их в качестве истори-
ческого источника. Материальные же источники сами по себе немы, их толкование
мы вынуждены привносить от себя. Отсюда вывод:
«Итак, археология (т. е. наука о памятниках) и история материальной и духовной куль-
туры создают заведомо неполное, а тем самым искажённое представление о прошлом чело-
вечества. Необходимое уточнение можно получить, обратившись к этнологии, где процес-
сы этногенеза рассматриваются как статистические, являющиеся функцией затухающей
пассионарности, понимаемой как локальная флуктуация биосферы. И даже если это не слу-
чайное возмущение, а феномен, имеющий каузальную основу, то дело не меняется: процесс
возникает и затухает» (Гумилёв 1992: 400).

294
Но ведь сам Л. Н. Гумилёв не представил «процессы этногенеза <...> как ста-
тистические»: для этого у него не было ни математического аппарата, ни массива
данных, к которым такой аппарат применим! «На деле ни чего этого в к ниге нет. Нет
ни одной статистической таблицы, не говоря уж о корреляционных или регрессион-
ных. Ни одного графика распределений, нет частотного анализа, нет и соответству-
ющих вычислений. Настоящих сравнительных таблиц тоже нет» (Клейн 1992: 231)
В таких условиях альтернативой текстологическому анализу оказывается домыс-
ливание или дополнение текстов собственными соображениями на основании
того, что тексты-де неполны. Это куда радикальнее, чем у сановного противника
Л. Н. Гумилёва --- академика Б. А. Рыбакова, который всего лишь «неоднократно го-
ворит о том, что он своих аргументов не приводит» (Пропп 1962: 91).
Перефразируя известные слова Тертуллиана, можно сказать: Nihil
est insubjectivum nisi quod non est --- «нет ничего несубъективного, кроме того, что
не существует» 86. Это могло бы быть девизом постмодернизма, но в подобном слу-
чае даже постмодерн лучше. Ведь отказ от опоры на источники ведёт к безгранич-
ному произволу. Не кто иной, как Гиммлер, в своё время заявлял, что, поскольку
«Германия» Тацита --- тенденциозный документ, и «наше знакомство с германско-
стью много лет было основано на фальшивке, мы вправе делать то же самое в любое
время» (Arnold 2002: 408).
Дело не в особенностях научно-популярного жанра, допускающего пропуск
ссылок --- поскольку читатель, на которого рассчитана популярная книжка, не при-
вык к ссылочному аппарату и пугается его вида. Ведь ни Розенберг, ни Гумилёв
не претендовали на скромную роль популяризаторов науки, и там, где они счита-
ют нужным, ссылки появляются. Но заявленная свобода ссылок (приводить или
не приводить, из первых или десятых рук, точно или в виде авторского взгляда)
облегчает применение софизма --- ошибки многих вопросов. Классический её слу-
чай --- вопрос Карла II Королевскому обществу: «Почему мёртва я рыба не увел и чи-
вает вес сосуда с водой, а живая увеличивает?». На самом деле это не один вопрос,
а два: во-первых --- так ли это, и лишь во-вторых --- если это так, то почему.
Более памятный случай --- вопрос мартовского референдума 1991 г.: считае-
те ли вы нужным сохранить СССР «как обновлённой федерации равноправных су-
веренных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свобо-
ды человека любой национальности»? Причём на все эти вложенные друг в друга
вопросы надо было ответить только общим «да» или общим «нет». А что значит
«нет», голос ли это против единства СССР, или против суверенитета республик,
или против прав человека --- оставалось неясным. Вопрос хорошо сработал как
пропагандистский приём --- собрал 76 % голосов «да». Но истину о настроениях
граждан он не выявил: через полгода против Беловежского соглашения не выступи-
ло ни 76, ни даже 6%.
Ограничимся одним случаем. По словам Л. Н. Гумилёва (1997: 553), «амазон-
ская или юкатанская сельва, заросшие сорняками, выросшими на переотложенных по-
чвах, пол я х древни х индейцев», --- это не природный лес, а результат неумелой хо-
зяйственной деятельности: «Там всегда на ходят фрагменты каменны х орудий или
керамики следы обитания древнего человека. По сути дела, это даже не пустыни,
86 Оригинал этой фразы: Nihil est incorporale nisi quod non est --- «нет ничего бестелесного,
кроме несущес твующего».

295
а бэдленды принимаю английское слово, так как в русском языке эквивалентного
слова нет. И таковы же отва л ы горных выработок, бетонированные площадки, пира-
миды. Человек создает необратимую деструкцию ландшафта; и это то же самое, что
вандализм в отношении памятников искусства». В этом рассуждении скрыт второй
вопрос: правда ли, что таково происхождение амазонской сельвы? В «Географии
этноса...» (1990: 192) эта мысль выражена резче: «Та м уж асно п лохо: жара с вла ж-
ностью, змеи, пауки-птицееды, от укуса которы х можно спастись, если тол ько сразу
руку отрезать, настолько они ядовиты, ведь это тоже результат человеческой дея-
тельности, только более древней. Вся эта страшная сельва выросла на переотложенных
почвах, после того, как индейцы, впервые пришедшие сюда, очевидно, с североамери-
канского континента (разумеется, «очевидно»: разве есть другие мнения? --- Л. М.),
её заселили, разоряя самым варварским способом...» Но откуда эти сведения? Кто их
установил? Откуда известно, что древние леса бассейна Амазонки были другими?
И где же были «зелёные лёгкие планеты», когда по берегам Амазонки тянулись ин-
дейские поля (этот район, как известно, --- главный источник кислорода для всей
Земли, гибель сельвы привела бы к всепланетному удушью)? Но в обеих книгах нет
ни ответа, ни самого вопроса, ни ссылки. Случайно? По недостатку времени? Или
такая манера постановки вопросов соответствует задачам автора?
Что касается ссылок, то Л. Н. Гумилёв специально замечает: «Я стара лс я та к-
же не перегружать книгу отсылочными сносками, поскольку монография не статья.
Тезисы любоймонографиидолжны опиратьсяуже не на первичныйматериал непрове-
ренных источников, а на верифицированные выводы своих и чужих работ» (Гумилёв
1990: 7). А как же насчёт возможности проверить, кем, как и (главное) для решения
какой научной задачи они верифицированы? Ведь, допустим, «Государство» Пла-
тона можно исследовать как источник по истории древней Греции --- и тогда будут
верифицированы одни выводы; или как источник по истории утопизма --- другие;
или по истории греческого литературного языка --- третьи. Ведь цель имеет не толь-
ко источник, но и сам исследователь! Кроме того, отказ читателю в возможности
проверить ссылку равносилен требованию слепой веры в авторитет --- если не ав-
тора лично, то науки вообще (или того, что он под наукой понимает). Но такое тре-
бование неуместно --- после всех тех проблем с научной методологией, с которыми
сам же Гумилёв только что познакомил читателя.
О. Шпенглер специально обосновывал своё право пренебречь точным ци-
тированием: «Дл я серьёзных читателей, стремящи хся к открытому взгляду на мир,
а не к дефиниции, я привёл в примечаниях, ввиду слишком концентрированной фор-
мы текста, некоторое количество трудов, которые могли бы ориентировать этот взгл яд
над отдалёнными сферами нашего знания» (Шпенглер 1993: 125). Это очень напо-
минает выпад Л. Н. Гумилёва в адрес «привередл ивого рецензента». Коммента-
рий К. А. Свасьяна к этим словам: «Надо полагать, кроме этой причины была ещё
и субъективная. Уязвлённый слишком частыми обвинениями в дилетантизме, Шпен-
глер просто оскалился в переработанном издании "научным аппаратом"» (: 636, при-
меч. 2). Правда, непонятна ирония К. А. Свасьяна: сам-то он аккуратно приводит
научный аппарат --- безо всяких кавычек и курсива. Почему же Шпенглер, претен-
довавший на создание «морфологии мировой истории», должен стоять выше это-
го требования?

296
А. Дж. Тойнби нигде не ставит вопрос так принципиально. Тем не менее самые
доступные его издания (и русские, и англоязычные) сокращены --- как раз за счёт
ссылочного аппарата.
Для В. Н. Дёмина, как мы уже видели, источником может служить всё, вплоть
до собственных пальцев. Но отсюда вытекает и крайне произвольное обращение
с источниками. Это не только избавляет автора от корректных ссылок, но и низво-
дит всё его источниковедение до парада произвольно выбранных иллюстраций.
Так, в одном случае автор прибегает к авторитету Библии: «О бы лом единст ве
языков однозначно говорится уже в Библии, аккумулировавшей в себе древнее знание
Востока, Запада, Севера и Юга: "На всей земле был один язык и одно наречие" (Бы-
тие II, I). В дословном научном переводе это звучит еще более точно: "И были на всей
земле язык один и слова одни и те же". И это не наивная легенда, а непреложныйфакт»
(Дёмин 1997: 29). В другом --- та же Библия подлежит пересмотру: «Ка к извест но,
в Библии ничего не говорится о четвертом сыне Ноя, поименованном Мунтом (в неко-
торых списках апокрифа он назван внуком). Но так как первоисточники библейских
текстов давно утрачены, а сами они неоднократно переделывались, вполне вероят-
но, что истинный автор Сказания о Мунте, которое впоследствии Мефодий Патар-
ский включил в свое Откровение, опирался на недошедший до нас первоисточник»
(Дёмин 1997: 52). Для сравнения: если Сирано де Бержерак в своих «Государствах
и империях Луны» уверял, что Бог покарал змея-соблазнителя, упрятав его внутрь
Адама и Евы и превратив в кишечник, --- может быть, и он «опирался на недошед-
ший до нас первоисточник»?! При этом В. Н. Дёмин (1997: 80) «смело» предлагает:
«почему бы не посмотреть на сам библейский текст как на историческое свидетель-
ство». А разве раньше никто из учёных этого не делал?
Другой образец вольного --- а точнее, недопустимо произвольного --- обраще-
ния с источником опять касается многострадального «Слова о полку Игореве». Ссы-
лаясь на перевод В. Молоканова (Молодая гвардия, 1995, № 1), в котором «първыхъ
временъ усобицѣ» переданы как «древни х племен тотемы», автор оговаривается:
«Прав или не прав переводчик, по-новому объясня я значение древнерусских слов и вос-
станавливая якобы имеющиеся пропуски, это лишь одна сторона медали. Другая же
такова: скрытый смысл или подтекст угаданы правильно» (Дёмин 1997: 141; выделе-
но мной --- Л. М.). Дело в том, что такой перевод удачно укладывается в его концеп-
цию исконного тотемического мышления. Однако вспомним текст оригинала и со-
поставим его с переводом:
Помнили ибо народы
древних племен тотемы.
Пускали тогда соколов
десять на стадо лебедей,
кто догонял (свою лебедь,
тот и женился на ней),
да прежде того песню пел...
(цит. по: Дёмин 1997: 141---142)
Помняшеть бо, рече,
първыхъ временъ усобицѣ.
Тогда пущашеть 10 соколовь на стало лебедѣй:
которыи дотечаше,

297
та преди пѣснь пояше --
старому Ярославу,
храброму Мстиславу,
иже зарѣза Редедю предъ плъки касожьскыми,
красному Романови Святъславличю.
(Слово... 1970: 50).
Вопрос: где здесь пропущенные места? При чём тут брачные песни? Упомина-
ются «особи» --- или всё же князья времён усобиц? Мог бы объяснить автор, пре-
зирающий «микроэтимологию», что за форма --- «которыи»: которую (в классиче-
ском переводе Д. С. Лихачёва) или который (у Молоканова)?
Мы уже упоминали, что во «Взгляде на русскую историю...» Н. С. Трубец-
кой упоминает ничтожно мало имён. Но то же относится и к другим его истори-
ческим трудам. В 736-страничном издании (Трубецкой 2007) нет ни одной ссылки
на литературу, кроме специально филологических работ: первая ссылка появляет-
ся на стр. 685. В «Европе и человечестве» упомянуто всего два имени: Г. де Тар-
да (ссылки не на конкретные его труды, а лишь на общий дух его работ) и Петра I.
В статье «О расизме» есть общие рассуждения о характере евреев и русской эми-
грации --- но они не подкреплены ни одним фактом, ни одним примером (ср.: Жа-
ботинский 1992: 88). И это при том, что многие идеи, высказанные в статье, для
эмигрантов не могли быть приятными --- стало быть, вполне возможно, что при-
шлось бы объясняться. Предельно абстрактный уровень рассуждений Н. С. Трубец-
кого порой просто поражает.
Это не случайность, а система. Метод вчувствования в переживания «многоче-
ловеческой личности» --- то, что Л. Н. Гумилёв позже назовёт «а приорн ы м зна нием
о сут и эт носа», --- делает ненужной опору на «скучные» факты. Да и сам он писал:
«Что же касается до читателей научных специалистов, то они нового фактического
материала в этих статьях не найдут, зато найдут новые точки зрения и новые постанов-
ки вопросов» (Трубецкой 2007 {1927}: 161).
С таких же позиций Н. С. Трубецкой (2007 б {1927}: 498---522) рассмотрел
и украинский вопрос. Из общего духа культуры --- так, как он его понимал, ---
он сделал очень смелые выводы: о том, что в предпетровскую и особенно пе-
тровскую эпоху произошла «украинизация» великорусской культуры, что теперь
она --- наследница не Москвы, а Киева, что культуры украинцев (включая белору-
сов) и великороссов могут далее существовать лишь как «индивидуации общерус-
ской культуры» (то есть общей для восточных славян), и т. п. Многие замечания
Н. С. Трубецкого о возможных последствиях «ложного национализма» на Укра-
ине сегодня кажутся горьким прозрением будущего. Но его глобальные выводы,
его размашистость в сложном и болезненном вопросе не могла не встретить отпо-
ра, несмотря даже на то, что сдержанный и тактичный тон его статьи выгодно вы-
делялся на общем фоне.
Возражая на эту статью, профессор Д. И. Дорошенко (2007 {1928}: 524) пи-
сал: «Надо заметить, что вообще изложение у кн. Трубецкого несколько догмати-
ческое, сжатое; может быть, введение фактических примеров нарушило бы его, так
сказать, конденсированность. Но мы думаем, что всё-таки надо обратить больше вни-
мания на фактическую сторону дела, ибо, по нашему мнению, факты не всегда гово-
рят в пользу положений и выводов уважаемого автора». В ответной статье Н. С. Тру-

298
бецкой (2007 б {1927}: 546---563), часто ссылаясь на то, что он был неверно понят,
всё же фактически вынужден был признать справедливость большинства упрёков
Д. И. Дорошенко в том, что касалось подробностей проблемы.
Впрочем, быть может, его подвёл не столько даже общий культуралистский
подход, сколько прыжок в чуждую ему научную сферу. Ведь кн. Трубецкой --- пре-
жде всего филолог (и в своей сфере --- даже классик). А в филологии другие прин-
ципы ссылок: факты языка считаются общеизвестными. Чтобы сообщить, что ла-
тинское слово res --- V склонения, не требуется указывать, у какого античного автора
или в каком современном словаре мы прочитали об этом впервые. Больше того, та-
ко е указание может вызвать даже насмешку: неужели автор только вчера об этом уз-
нал? Ссылка нужна лишь там, где приводимая форма встречается лишь в одном тек-
сте или у одного автора: например, «'вода' по-испански --- la agua (женский род),
но в стихах Ф. Гарсиа Лорки --- обычно el agua (мужской род)». Или там, где нас ин-
тересует не сам языковый факт, а его интерпретация другими лингвистами.
Не эту ли традицию, оправданную в филологии, Н. С. Трубецкой перенёс в исто-
рию, где она более чем неуместна? Вообще, именно в исторических науках, вынуж-
денных добывать объективную истину из заведомо ненадёжных источников, несво-
бодных от предвзятости, где факты всегда смешаны с интерпретациями (если же
этот источник --- археологический, то все, кроме автора раскопок и тех немногих,
кто мог работать с его находкой в музее, вынуждены ссылаться на него тоже только
по тексту публикации), так важно указать, из какого именно текста и контекста взя-
то чуть ли не каждое слово. Поэтому правильное цитирование играет здесь такую
большую роль, как, пожалуй, ни в одной другой науке.
IV.9.1. Почему «Ура Линда»? Почему не «Сильмариллион»?
Против шутки никто не стал бы возражать, но есть серьёзное возражение
против теории, и заключается оно в том, что теория неверна.
С. Н. Паркинсон
Мы уже помним, что Вирт требовал отказаться и от христианства, и от Эдды
(и, разумеется, от научной истории) ради «Хроники Ура Линда» --- семейной хро-
ники, якобы сохранившей информацию о седой древности, несмотря на то, что ру-
копись, которую он держал в руках, переписана не ранее 1850 года и несла явные
следы подделки. В ответ он ссылался на то, что рукопись многослойная и что её
древнейший слой верен.
Прокомментируем эту ситуацию на примере. Дж. Р. Р. Толкиен, как известно,
писал «Сильмариллион» с 1910-х годов до конца жизни, не предназначая для печа-
ти. «Хоббит» же, принесший ему писательскую славу, и вовсе был сказкой, которую
он рассказывал своим детям, сочиняя на ходу, а потом перепечатал (в единственном
экземпляре и без окончания) чисто по профессорской привычке. В издательство
этот текст попал лишь благодаря активности журналистки, сумевшей выпросить
у профессора распечатку, о которой слышала от своей подруги-студентки (Мура-
вьёв 1988: 22), --- то есть по чистой случайности. Восторг читателей, требовавших
продолжения, стал поводом к написанию «Властелина Кол ец». А «Сильмариллион»
был опубликован уже посмертно --- в 1977 г., как материалы к изучению творчества
прославленного писателя, в помощь литературоведам; «Книга Утраченных Сказа-

299
ний» --- его черновой вариант, с историей и предысторией текста, --- ещё семь лет
спустя (Tolkien 1984). И вот тогда-то и начались «Хоббитские Игры»...
Представим себе, что этого не случилось. Журналистка не попала к Профес-
сору, либо он сам отшутился: полноте, это же только игра... «Хоббит» не был на-
печатан, а значит, и «Властелин Кол ец» --- не написан. Толкиен не привлёк ничьего
особенного внимания (тем более что и научных публикаций у него мало --- он мог
десятки лет переделывать один и тот же текст, прежде чем отдать его в печать), по-
этому подробности его биографии после его смерти были забыты. А «Сильмарил-
лион» вместе с его ответвлениями --- «Утраченными Сказаниями» и прочими ---
оказался погребённым в его архиве. Там его в XXII веке обнаруживает историк.
Что же он видит?
Напомним, как сам Дж. Р. Р. Толкиен рассказывал о замысле своей эпопеи:
«Некогда... я задумал создать цикл более-менее связанных между собою легенд
от преданий глобального, космогонического масштаба до романтической волшебной сказ-
ки; так, чтобы более значительные основывались на меньших в соприкосновении своём
с землёю, а меньшие обретали великолепие на столь величественном фоне; цикл, который
я мог бы посвятить просто стране моей Англии. Ему должны быть присущи желаемые ат-
мосфера и свойство, нечто холодное и ясное, что дышит "воздухом" (под почвой и климатом
Северо-Запада я имею в виду Британию и ближайшие к ней области Европы, не Италию
и Элладу, и, уж конечно, не Восток), и одновременно он должен обладать (если бы я только
сумел этого достичь) той волшебной, неуловимой красотой, которую некоторые называют
кельтской (хотя в подлинных произведениях древних кельтов она встречается редко); эти
легенды должны быть "высоки", очищены от всего грубого и непристойного и соответство-
вать более зрелым умам земли, издревле проникнутой поэзией. Одни легенды я бы предста-
вил полностью, в деталях, но многие наметил бы только схематически. Циклы должны быть
объединены в некое величественное целое и, однако, оставлять место для других умов
и рук, для которых орудиями являются краски, музыка, драма. Вот абсурд!» (Carpenter
H. J.R.R. Tolkien: Biography, London: Allen & Unwin, 1977. P.97 98; цит. по: Лихачёва
1993: 93 94).
Так что же увидел бы такой историк будущего --- видящий перед собой текст,
но не знающий его предыстории? Колоссальный мифологический свод, связанный
тысячами нитей с известными мифами и религиями, но при этом без их несовер-
шенства --- «очищен от всего грубого и непристойного». Чрезвычайно возвышен-
ная мораль --- в этом пункте Толкиен не допускал никаких отступлений от требова-
ний католицизма (эту веру выбрала ему мать). Плюс несомненная художественная
сила, не оставляющая равнодушным практически ни одного читателя. Плюс строй-
ная система языков, глубоко продуманная и впечатляющая даже нас, знающих, что
всё это --- только роман. Сочетание тонкой филологической интуиции с креацио-
низмом: чего стоит одна Земля, ставшая круглой лишь после «изменени я обл ик а
мира» --- гибели Нуменора-Атлантиды! И затонувших континентов --- хоть отбав-
ляй. И документ аутентичный --- никак не менее 200 лет, и за всей его многослойно-
стью видно «очень древнее ядро»: Толкиен, как мы знаем, был профессором древ-
неанглийской литературы, но сам вспоминал, что строками, которые его поразили
и стали началом его мифотворчества, был отрывок из англосаксонской поэмы Кю-
невульфа «Христос», в которых «угадыва лось, если бы только удалось уловить, нечто

300
очен ь да лёкое, стра н ное и прекрас ное, лежащее за пределами древнеанглийского» (Ли-
хачёва 1993: 99; выделено мной --- Л. М.).
Наш историк всё это обнаруживает, и к тому же он склонен больше доверять
мифам (в которых видит «свидетельства очевидцев»), чем «косвенным уликам» ---
материальным остаткам и радиоуглеродным датировкам. И вот он предъявляет
«Сильмариллион» научной общественности и требует отказаться от всей «офици-
альной» истории, геологии, палеонтологии, филологии и религии --- именем под-
линного древнего завета («откровения Мандоса» 87 или как-то ещё), чудом уцелев-
шего в семейной хронике под пером одного-единственного человека!
А ведь предки Толкиена были из Нижней Саксонии --- с древней Фризией (по-
бережьем от Голландии до северного Шлезвига) это соседние места. Может, его се-
мья и не была в родстве с кем-то из авторов «Хроники Ура Линда», но кто поручит-
ся, что этот автор не мог быть фантастом в духе Толкиена --- в эпоху, когда такое
занятие не считалось ни почётным, ни даже допустимым? То есть --- был смысл
не афишировать своё авторство?
Если бы Г. Вирт отнёсся к своей хронике именно как к фантастическому со-
чинению в жанре ретроутопии, да ещё плюс некоторая доля иронии, --- «Хроника»
могла бы стать основой для целых серий захватывающих романов в жанре fantasy.
Но его претензия на научность --- да что там: на роль пророка --- загубила книгу,
которая иначе могла бы стать интересным фактом литературы. Впрочем, главная
вина в этом лежит всё же не на Вирте (вспомним, формулировку, с которой он был
освобождён в 1945 г.: «вовлечённый по наивности»), а на самих мистификаторах ---
К. Овер де Линдене и Ф. Хавершмидте, затянувших шутку дольше, чем следовало.
IV.10. Наука без экспериментов?
Это больше чем предположение --- это гипотеза.
А. Конан Дойль. Сокровища Агры
Нельзя не удивиться мнению крупного учёного о научном методе, подкреплён-
ному ссылкой на В. И. Вернадского:
«... деление образов мышления, тем самым и наук, по предмету изучения неправо-
мерно. Гораздо удобнее деление по способу получения первичной информации. Тут воз-
можны два подхода: чтение книг или выслушивание сообщений (легенд, мифов и т. д.) и на-
блюдение, иногда с экспериментом. Первый способ соответствует гуманитарным наукам,
царицей коих является филология. Второй естественным наукам, которые следует под-
разделить на математизированные и описательные. Математизированные имеют дело с сим-
волами; описательные с феноменами. К числу последних относятся география и биоло-
гия» (Гумилёв 1990: 235).
То есть даже естественные науки --- «иногда с экспериментом», гуманитар-
ные же им и вовсе не пользуются. Но ведь от Ф. Бэкона до К. Р. Поппера известно,
что эксперимент («ме тод проб и ош ибок», как часто называет его Поппер) --- един-
ственный подлинно научный метод. Отказавшись от него (или не имея возможно-
сти его применить по не зависящим от нас причинам), мы немедленно покидаем
сферу науки и переходим в какую-то другую, пусть даже сколь угодно почтенную,
87 Мандос (Намо) --- в «Сильмариллионе» хранитель палат мёртвых и прорицатель, отчасти соот-
ветствует греческому Аиду.

301
но всё же другую. Так, философия изучает объекты, экспериментальное исследо-
вание которых невозможно. Поэтому, хоть без философии реально не обходится
ни один человек (даже тот, кто этого не замечает), хоть само гуманитарное зна-
ние существует в основном ради философских выводов, но всё же она --- не наука,
и любые философские построения не имеют доказательной силы научных истин.
На том же основании К. Р. Поппер отказывал в научном статусе, например, астро-
логии --- даже не ставя вопроса, содержит ли она хоть зерно истины: если даже
и содержит, то не может этого доказать. Конечно, не одной наукой жив человек,
но давайте будем точными в определениях. Допустим, двое оппонентов: а) спо-
рят на теоретическом уровне; б) спорят перед толпой на митинге; в) подают друг
на друга в суд; г) стреляются на дуэли. Победы здесь могут распределиться как
угодно, ни одна из них не влечёт за собой победы и в трёх остальных сферах: более
убедительный теоретик может хуже владеть пистолетом, а блестящий митинговый
оратор --- проиграть дело в суде.
Конечно, тут уместен старый вопрос: являются ли в таком случае гуманитар-
ные науки науками? Ведь историк получает свою информацию готовой из источни-
ков. Какой бы кислотой он на эти источники ни капал, он не узнает ничего нового,
кроме отдельных деталей (например, происхождения и возраста бумаги, на которой
написана рукопись, --- что бывает существенно, но не это главное). Однако экспери-
мент ведь --- не только капли кислоты и взвешивание. Суть его в том, что учёный:
а) ставит перед собой проблему;
б) формулирует гипотезу, объясняющую эту проблему, и делает вывод: если
и только если гипотеза верна, то в таких-то условиях должны наблюдаться такие-
то факты;
в) проверяет, наблюдаются ли предсказанные факты;
г) на основе результатов наблюдения делает вывод о конфирмации (повыше-
нии вероятности) либо опровержении своей гипотезы;
д) если гипотеза не подтвердилась --- выдвигает другую, если подтверди-
лась --- она получает ранг теории (что не исключает её опровержения последую-
щими экспериментами).
А такое возможно и без приборов, которые мы привыкли связывать со словом
«опыты». Что такое эксперимент, например, в истории? Выдвинув свою гипотезу,
историк делает вывод: если она верна, значит, в таких-то источниках должны об-
наружиться такие-то сведения, --- и ищет их (а заодно проверяет, нет ли сведений,
противоречащих его гипотезе, --- в силу «принципа фальсификации» К. Р. Поппе-
ра). Или антрополог: если верна гипотеза Фрейда об Эдиповом комплексе --- зна-
чит, он должен быть обнаружен и у подростков на Самоа (цель первой экспедиции
Маргарет Мид), если он там не обнаруживается --- неверна сама гипотеза. Здесь
не применяется лакмус, но это всё же эксперимент! Без этого исчезает сама грань
между науками (пусть сколь угодно гуманитарными) и беллетристикой.
С этой точки зрения явно неправы современные авторы (радикально настро-
енные против сциентизма), утверждающие: «Экспери мента л ьн ый ме тод изу чени я
природы имеет специфику по сравнению, скажем, с простым наблюдением. Послед-
нее до сих пор широко используется в "описательных" науках, таких как зоология
или антропология, где в идеале важно как можно меньше вмешиваться в наблюдае-
мый процесс. При постановке эксперимента мы, напротив, стараемся контролиро-

302
вать условия таким образом, чтобы выделить и, соответственно, изучить какой-то
один фа ктор» (Ирхин, Кацнельсон: гл .2.3). Урегулированное наблюдение, в отли-
чие от простого, как раз включает контроль условий (не искусственное их создание,
как в классическом эксперименте, но всё же их учёт, выбор места и времени), оно
стремится получить массовый материал. А «невмешательство» антрополога не ис-
ключает, например, анкетирования и тщательно продуманных опросов. Такое на-
блюдение --- не противоположность эксперимента, а его разновидность. Поэтому
ничем не оправдан сарказм:
«Как подчёркивал, в частности, один из создателей квантовой механики Э. Шре-
дингер, современна я западная наука (прежде всего, механика Ньютона), вопреки го-
сподствующему мнению, возникла не столько из попыток объяснить результаты экс-
перимента, сколько из попыток объяснить результаты астрономически х наблюдений
(законы Кеплера)» (там же).
Авторы, видимо, уверены, что им уда л о с ь поймать астрономов за руку. Дей-
ствительно, мы не можем засовывать звёзды в пробирку. Но различие между тон-
чайшими методами астрономического наблюдения (результаты которых подкреп-
лены солидным математическим аппаратом и позволяют делать сбывающиеся
прогнозы) и банальным принципом: «что вижу, о том и пою», --- самоочевидно для
любого беспристрастного читателя. Подробно об этом писал академик А. Б. Миг-
дал: «В астрономии вместо слова "эксперимент" (словарь определ яет его так: про-
ба, опыт, проверка гипотез) принято употребл ять слово "наблюдение", подчеркива-
ющее невозможность изменить ход событий по желанию экспериментатора, но суть
остается астрономический эксперимент состоит в том, что место, время и способ
наблюдения отбираются так, чтобы получить ответ на поставленный вопрос. Впрочем,
в наши дни с помощью спутников стали возможны астрономические эксперименты
и в обычном смысле слова» (Мигдал 1982: 62).
Ещё раз повторяем: эти проблемы не новы. С субъективностью нарративных
источников сталкивался ещё Марк Блок --- и не опустил руки, не попытался заме-
тить их каким-нибудь родом «вчувствования», а разработал процедуру научного ис-
следования, позволяющую преодолеть эту субъективность. Стоит привести его за-
мечание:
«Но, как говорил Гумбольдт, нет ничего хорошего в том, что химики "боятся замо-
чить руки". Для истории опасность подобного расхождения между подготовкой и свер-
шением двоякая. Прежде всего, и очень жестоко, страдают крупные работы, интерпре-
тирующие историю. Авторы их не только нарушают первостепенный долг терпеливо
искать истину; лишённые тех постоянно возникающих неожиданностей, которые достав-
ляет только борьба с источником, они, вдобавок, не могут избежать беспрерывного коле-
бания между несколькими навязанными рутиной стереотипами. Но и техническая работа
страдает не меньше. Без высшего руководства она рискует погрязнуть на неопределённый
срок в проблемах незначительных или даже неверно поставленных. Нет худшего расточи-
тельства, чем растрачиваемая впустую эрудиция, нет более неуместной гордыни, чем само-
довольство орудия, считающего себя целью.
Против этих опасностей отважно боролось сознание XIX в. Немецкая школа, Ренан,
Фюстель де Куланж вернули исторической эрудиции её интеллектуальную высоту. Историк
был возвращён к верстаку» (Блок 1986: 50 51).

303
У Шпенглера роль эксперимента играет «вчувствование» как живое пережива-
ние (тавтологии здесь не больше, чем в вечных ссылках на «живую жизнь» у рели-
гиозно настроенных философов). Но это противоречит одному из главных требо-
ваний к эксперименту --- его воспроизводимости. Не раз он высказывается против
физикализма в гуманитарных науках (Шпенглер 1993: 479---481, 609---629), что пе-
реходит, однако, в апологию безграничного субъективизма. У Тойнби такие пасса-
жи незаметны.
В. Н. Дёмин представляет себе эксперимент очень по-советски. Четырежды
(Дёмин 1997: 33, 39, 305, 521) упоминается «ползучий эмпиризм» --- идеологиче-
ский ярлык ещё 1920-х годов («очен ь обидно, товарищи, неч то вроде с три гущего
лишая», как иронизировали ещё И. Ильф и Е. Петров). Вот и все упоминания об эм-
пирии. Что до слова «эксперимент», то с ним столь же не густо. Впервые оно появ-
ляется в «Заключении» --- в названии работы А. В. Барченко (Дёмин 1997: 471), ещё
дважды --- в «Приложении 3»:
«Все эти вопросы в рамках обоснования биохимической первоосновы природы
ставились еще В. И. Вернадским. В настоящее время те же проблемы всесторонне ис-
следуются на экспериментальном уровне многими учеными, добившимися впечатля-
ющих результатов (опыты А. Е. Акимова и его группы, эксперименты и теоретические
обобщения А. И. Вейника, концепции Б. И. Искакова, Г. И. Шипова и др.).» (Дёмин
1997: 520).
Только эти эксперименты упоминаются одобрительно --- в качестве приме-
ра --- во всей 560-страничной книге. Это всё. Явно научный опыт не привлёк вни-
мания автора. Если доктор философских наук В. Н. Дёмин не заметил, что именно
экспериментальный метод отличает науку от всего остального на свете (в том чис-
ле и от философии, сфера которой --- то, что эксперименту не поддаётся), тогда, ко-
нечно, можно представлять себе науку просто как враждебную религиозную секту.
Но если он не заметил даже этой разницы, --- простите, тогда какой же он вообще
философ (не говоря уж об учёном)?!
«Другие исследователи, напротив, пытаются беспредельно раздвинуть рамки су-
ществования человеческой цивилизации и русского народа. Так, в книге В. М. Кандыбы
"История русского народа до XII в. н. э." (М., 1995) и в других изданиях автора дается сле-
дующая названная "ведической" периодизация мировой и русской истории: 1. Ар-
ктический период с незапамятных времен. 2. Сибирский с третьего миллионолетия
до н. э. 3. Уральский с 200-го тысячелетия до н. э. 4. Арийский с 120-го тысячелетия
до н. э. 5. Троянский с 17-го тысячелетия до н. э. 6. Киевский с 8-го тысячелетия до н. э.
7. Смутное время вплоть до наших дней. Однако никаких фактов, относящихся к Аркти-
де Древней Прародине всех народов, Сибирской Руси, Уральской Руси, Троянской Руси,
в книге В. М. Кандыбы не приводится. Автор руководствуется, скорее, внутренней инту-
ицией и творческим озарением, столь характерных для теософско-оккультного направле-
ния русского космизма, известного по именам Е. П. Блаватской, Н. К. и Е. И. Рерихов и др.»
(Дёмин 1997: 475).
Плохо ли это? Вышел ли В. М. Кандыба за рамки научности? Оказывается, нет.
Целая глава посвящена стиранию границы между наукой и мифом. Начинается она
с «исторической» трактовки мифа, к которой в разное время и в разной форме скло-
нялись Г. Шлиман, Р. Грейвс, Б. А. Рыбаков:

304
«Мифология всегда мистифицированная и опоэтизированная история. И кос-
мология! Причём мистификация происходит без всякого злого умысла вполне есте-
ственным путем. При передаче сведений от поколения к поколению в условиях отсутствия
письменности (если не выработаны специальные приёмы сохранения информации) перво-
начальные сведения подвергаются неизбежному и непроизвольному искажению. К тому же
в течение веков и тысячелетий этносы (а вместе с ними роды, племена, семьи) распадают-
ся, переселяются с одной территории на другую, а то и вовсе исчезают с лица Земли. Да
ещё войны и социальные перевороты. Да ещё идеологическая или религиозная цензура.
Да ещё поэты и художники поприбавят. В результате факты и превращаются в мифы» (Дё-
мин 1997: 39).
Но отсюда автор делает вывод: «Таким образом, всякий миф, фольк лорный об-
раз, имеют под собой такое же реальное основание, как и научный факт» (Дёмин 1997:
49; выделено мной --- Л. М.). Это позволяет приравнять науку к мифу и вывести су-
ществование Гипербореи как полярной прародины человечества (и особенно, ко-
нечно же, россиян) из мифических упоминаний, которым априори придаётся та-
кая же степень веры, как научным фактам, и даже большая (заметно, что автор
не силён в естественных науках, поэтому тут ему опереться не на что).
Н. С. Трубецкой нигде не доходит до таких выпадов против основ научности,
чтобы отрицать роль экспериментального знания. Однако в предисловии «К про-
блеме русского самосознания» он набрасывает новую структуру наук, основанную
на «персонологии» --- как мы помним, науки о «народных» и «многонародных лич-
ностях»:
«При такой установке сознания, естественно, возникнет потребность согласо-
вать результаты, добытые отдельными науками, вдуматься в смысл этих результатов;
это приведет к тому, что наряду с ч исто описательными научными исследованиями по-
явятся исследования, осмысляющиефактический материал; наряду с исследованиями
историческими исследования историософские, наряду с этнографическими ис-
следования этнософские, наряду с географи чес к и м и геософские и т. д.» (Трубецкой
2007 а {1927}: 156).
Быть может, речь идёт о философии истории, этнографии, географии? Но нет,
уже через страницу автор отмечает: «Идея личности, доминируя в системе наук,
не замыкается одними науками и за их предела ми становится исходной точкой дл я си-
стемы фи лософии» (: 157; разрядка автора: курсив мой --- Л. М.). Так филосо-
фия --- за пределами наук? Что же такое тогда все перечисленные «-софии»: на-
уки --- или нет? И что же это за науки, которые лишь осмысливают «результаты,
добытые» другими, сами ничего не добывая? Ведь историософию обычно понима-
ют как философию истории. В таком случае и всё остальное --- это философия эт-
нографии, географии и т. д.?
Или, быть может, имеется в виду теоретическая история (и соответственно те-
оретические разделы других наук)? Но тогда это значит ломиться в открытые две-
ри: ведь все эти разделы и так существуют. Так же как существует теоретическая
физика --- сфера, в которой трудились Эйнштейн и Планк, Резерфорд и Гейзенберг.
Больше того, без такой базы не может существовать ни одна сфера знания. То л ь -
ко позитивисты пытались избавить науку от «метафизики» --- отвлечённых рассу-
ждений, выходящих за рамки опытного знания, --- но не добились этого даже в соб-
ственных трудах. Всё, что им уда л о с ь , --- это избавить науку от морализирующего

философствования, на которое всегда были падки учёные-идеалисты и особенно
религия.
И вот за это им должны сказать спасибо все будущие поколения. Теоретик,
размышляющий, соответствует ли воле Божией деление зарядов на положитель-
ные и отрицательные и не сатаной ли сотворён антимир, --- это кто угодно, но толь-
ко не учёный, даже если он размышляет о сём возвышенном предмете прямо в ла-
боратории. Потому что на этом пути слишком легко найти ответы на все вопросы:
ответы приятные, окончательные и ошибочные. Самое же главное --- из таких от-
ветов не вытекают новые вопросы, а значит, в науке подобные объяснения бесплод-
ны. Именно поэтому «новаторы» XVII в., создавшие науку, отказались от экскурсов
в область метафизики, хотя сами атеистами не были. Сам Ньютон писал теологиче-
ские трактаты, но в научной сфере заявлял, что «домыслов не сочиняет» (hypotheses
non fingo), и оставил завет: «Физик а, бойс я метафизи к и!» Но разве не такого же по-
рядка вопрос, соответствует ли воле Божией множественность культур на Земле
(Трубецкой 2007 {1923}: 451---453)?

306
V. СТЕРЕОТИПЫ МИФА
V.1. Casus Tolkien:
исторический миф без запрещённых приёмов
Мы так долго говорили о вреде, причиняемом историческими мифами, что
встаёт законный вопрос: возможен ли вообще безвредный миф на историческом
(или псевдоисторическом) материале? Да, возможен, и одного из таких авторов мы
можем назвать уже сейчас. Это Джон Рональд Руэл Толкиен, или Толкин 88, которо-
го мы не раз упоминали. Сопоставим его с авторами, о которых говорилось выше:
чем же отличается миф о Средиземье от их мифов?
Прежде всего, конечно, это намерения автора. Толкиен никогда не пытал-
ся играть роль политика или хотя бы лидера неформальной группы. Под конец
жизни он даже перебрался из Оксфорда в Кембридж --- подальше от своих черес-
чур восторженных поклонников.
Более того, Толкиен не выдавал свою «Вторичную Реальность», как сам её на-
зывал, за подлинное прошлое и не противопоставлял её историческим фактам.
Своё Средиземье он никогда не путал со старой Англией и читателям путать не по-
зволял, хоть его основой и была германская и кельтская средневековая культура,
в первую голову --- англосаксонская. Его трилогия чётко отграничена от его же на-
учных работ. Свои классические лекции о «Беовульфе», свои исследования этой по-
эмы (см., например: Толкин 2004), он строил без ссылок на свою «Вторичную Ре-
альность», вторичную именно по отношению к объективному миру (см.: Толкиен
1991 {1947}). И эта черта не ускользнула и от его поклонников: московские толки-
енисты заявляли в интервью, что первые намнут бока всякому, кто попытается пре-
вратить творчество их кумира в новую религию (Кириллова 1993).
Толкиен не претендовал на революцию в истории и не пропагандировал
свой роман как панацею от бед человечества, а главное --- с самого начала чёт-
ко обозначил его именно как художественное произведение и даже как волшеб-
ную сказку (Fairy Tale).. Возможно, поэтому он не впал в национализм, хоть и был
патриотом («Некогда <...> я задумал создать цик л более-менее связанных между со-
бою легенд <...>; цик л, который я мог бы посвятить просто стране моей Англии» ---
Carpenter H. J. R. R. Tolkien: Biography, London: Allen & Unwin, 1977. P.97; цит. по:
Лихачёва 1993: 93), --- потому и слава у него мировая, а не узко-национальная. Про-
блемы же, которым посвящено наше исследование, --- другого рода.
Если проанализировать его творчество по тем же 30 пунктам, что и осталь-
ных авторов нашей выборки, некоторые черты сходства будут налицо --- хотя бы
уже потому, что миф Толкиена построен на материале германского эпоса. Прежде
88 Разнобой в правописании вызван существованием в русском языке двух способов транскрипции
английских имён собственных: по написанию (Tolkien) или по произношению ([`tolki:n]). В своё оправ-
дание автор этих строк может сослаться, например, на принятую в русском языке транскрипцию имён
Шекспира или Вашингтона --- хотя и неверную с точки зрения фонетики, но уже устоявшуюся.

307
всего это, конечно, иррационализм. Толкиен опирается на католицизм, для которо-
го неисповедимость воли Божией --- аксиома, поэтому основа исторического про-
цесса у него --- замысел Бога-Творца (Эру Илуватар) и борьба против него сата-
ны (Мелькора), а затем его наместника (Саурона). Но всё-таки в католицизме есть
сильнейшая рационалистическая традиция, представленная хотя бы схоластикой,
поэтому иррационализм у Толкиена весьма умеренный --- лишь настолько, насколь-
ко он вообще религиозный автор и насколько фантастична его «Вторичная Реаль-
ность».
А вот вопрос о расах уже сложнее: Толкиен называет этим словом совсем иное
понятие (впрочем, сам термин у него встречается редко). Хотя все племена «Силь-
мариллиона» обладают жёстко закреплёнными признаками, но все люди --- лишь
одна из рас. Остальные «расы» --- это эльфы, гномы и прочие существа нечеловече-
ской природы. Достаточно уже того, что все они эмпирически бессмертны (то есть
живут вечно, если только их не убивают или они не уходят из мира по собственной
воле --- последнее, впрочем, дано лишь эльфам). Однако при этом возможны сме-
шанные браки между людьми и эльфами, потомки которых способны сами изби-
рать себе судьбу --- эльфийское бессмертие или человеческую смертность (таковы
родные братья Элронд и Элрос), а среди жителей Пригорья попадаются люди с орк-
скими чертами лица.
Таким образом, «расы» Толкиена --- не физические, а психологические типы.
Вот лишь один пример:
«И, слушая их пение, хоббит почувствовал, как в нём рождается любовь к прекрас-
ным вещам, сотворённым посредством магии или искусными умелыми руками, любовь
яростная и ревнивая, влечение, живущее в сердцах всех гномов» (Хоббит, I, пер. Н. Рахма-
новой).
С этим связано любопытное решение вопроса о «наследственной памяти».
В сущности, её заменяет память индивидуальная, хотя и разная. Достаточно вспом-
нить знаменитый диалог:
«Но тебя-то не назовёшь бедным и несчастным: ты не потерял самого себя а это са-
мая горькая потеря. В тяжёлое мгновение ты остался с друзьями и ничем не замутнённая
память о счастье будет тебе пожизненной наградой.
Память? с сомнением отозвался Гимли. Спасибо тебе за добрые слова, но па-
мять слишком холодное утешение. Ведь она лишь зеркало ушедшей жизни. Во всяком
случае, так думают гномы. Для эльфов прошлое вечно продолжается, и память у них как
живая жизнь; а мы вспоминаем о том, что ушло, и наша память подёрнута холодком...»
(Властелин Колец, II, 8; Толкиен 2002: 352).
Но именно люди такой памяти лишены. Напротив, только они наделены осо-
бым даром смертности, способной стирать тяжкие и лишние воспоминания. У эль-
фов такой способности нет: «Худую службу служит им их бессмертье, невозможность
оглянуться на прожитую жизнь» (Муравьёв 1988: 17). Таким образом, наследствен-
ная память для Толкиена --- зло, от которого он освобождает людей.
Аристократизм высших ценностей выражен у этого автора очень ярко. Доста-
точно указать, что Ф. Кардини (1987 {1982}: 136---137) смог использовать эпизод,
в котором войско мёртвых является на помощь Арагорну, чтобы «вы пол н ить к л ят ву
и обрес ти м ир», для иллюстрации отдельных положений рыцарского этоса. Впро-

308
чем, это объясняется тем, что в основе картины мира «Властелина Кол ец» --- куль-
тура раннего средневековья.
Наконец, история для нашего автора --- упадок и искажение первоначально-
го идеала. Вспомним ноту, на которой кончается «Сильмариллион»: «И ес л и с пре-
красных высот мир пришел к разоренью и тьме, то такова издревле судьба Арды Иска-
женной; а изменится ли что-нибудь и придет ли конец Искажению, знают, быть может,
лишь Манвз и Варда; но они никому не открыли того, и не сказано о том в пророче-
ст ва х Мандоса» (Толкин 1992: 284). В другом месте так же объясняется уход героев
эпопеи: «кончилась мощь Трёх Колец, и мир для Перворождённых стал седым и дрях-
лым» (Толкин 1992: 339).
Вот, собственно, и все содержательные моменты, позволяющие сопоставить
Профессора с научными или псевдонаучными мифотворцами XX века. Во всём
остальном его миф иной. Толкиена нельзя упрекнуть в культурализме: у него ве-
лика роль личности. Культура у него не определяется ландшафтом --- скорее на-
против, ландшафт меняется в зависимости от культуры. Многочисленные описания
природы у него всегда окрашены настроением героев. Нет отношения к ценностям
как к иллюзиям: для религиозного автора такая постановка вопроса исключена (мы
уже упоминали об этом, говоря о кн. Трубецком).
Совершенно исключена у Толкиена антигуманность. Насилие оправдано только
по отношению к «лиходейским тварям» (оркам, драконам и т. п.), но это --- по опре-
делению не только не люди, но даже и не подобие людей. Казалось бы, лёгкое отно-
шение к убийству должно быть чертой воинов. Тем более показательно, что из всех
авторов исторических мифов, служащих темой нашего разбора, добрый профессор
Толкиен --- едва ли не единственный (кроме Л. Н. Гумилёва), кто действительно во-
евал: в качестве английского офицера связи он в 1916 г. участвовал в битве на Сом-
ме. Отца он потерял в 4 года, мать --- в 12. Двое из его сыновей сражались во Вто-
рую мировую войну: один --- в британском флоте, другой --- в авиации. И вот он-то,
видевший смерть часто и вблизи, менее всего склонен к бездумной жестокости.
Этому посвящено одно из ключевых мест в начале «Властелина Кол ец» (I,2):
« Какая всё-таки жалость, что Бильбо не заколол этого мерзавца, когда был такой
удобный случай!
Жалость, говоришь? Да ведь именно жалость удержала его руку. Жалость и мило-
сердие: без крайней нужды убивать нельзя. И за это, друг мой Фродо, была ему немалая на-
града. Недаром он не стал приспешником зла, недаром спасся; а всё потому, что начал с жа-
лости! <...>
Неужели же ты, эльфы и кто там ещё неужели вы пощадили Горлума после всех
его чёрных дел? Да он хуже всякого орка и такой же враг. Он заслужил смерть.
Заслужить-то заслужил, спору нет. И он, и многие другие, имя им легион.
А посчитай-ка таких, кому надо бы жить, но они мертвы. Их ты можешь воскресить что-
бы уж всем было по заслугам? А нет так не торопись никого осуждать на смерть. Ибо
даже мудрейшим не дано провидеть всё. <...> В час развязки жалость Бильбо может ока-
заться залогом спасения многих твоего, кстати, тоже» (LotR, I.2; Толкиен 2002: 58).
Глубоко чужды автору рассуждения о «герое и толпе». Образы хоббитов как
раз и есть художественное доказательство того, что «обывательщина» --- романти-
ческий жупел. Фантазии на темы «Старшей Эдды» превратились у Толкиена в вы-
сокую литературу лишь тогда, когда автор, по его же рассказу, вывел на случайном

309
чистом листке слова: «В земле была нора, а в норе жил да был хоббит». С этого мо-
мента в мир англосаксонских рыцарей и германских богов входят современники
автора --- с их практицизмом, основательностью, здоровым (и чисто английским)
юмором, неприятием излишнего пафоса. Лишь теперь этот мир мрачных сказаний
делается человеческим, человечным. Профессор, например, сообщает:
«Мой Сэм Скромби целиком срисован с тех рядовых войны 14-го года, моих сотова-
рищей, до которых мне по человеческому счёту было куда как далеко» (цит. по: Муравьёв
1989: 12 13).
Правда, тем самым автор обрёк себя на немалые трудности: ну как заставить
честного хоббита, похожего на соседей Толкиена в Оксфорде и Вустершире, с кин-
жалом пойти на дракона? То , как он решает именно такие задачи, и есть самые за-
хватывающие места эпопеи. После этого можно как угодно переименовывать ге-
роев и менять местами их роли. В конце концов, ни «Хоббит», ни «Властелин
Кол ец» --- не перевод «Беовульфа» на современный язык, хотя для такого эпизода,
как разговор Бильбо со Смогом и его последствия, как раз «Беовульф» (32, история
с украденной чашей) и послужил основой.
При всей рыцарственности проповедуемой Толкиеном этики он не против-
ник демократии, даже не ставит такого вопроса. Его короли --- скорее из роман-
тической сказки, нередко выборные. Сцена «Осквернения Хоббитании» --- ярко
антитоталитарная. Наконец, Саурону противостоит не какой-нибудь «Белый Вла-
стелин» (сама мысль о такой роли пугает Галадриэль, хозяйку эльфийского леса
Лориэн), а лига свободных народов, у каждого из которых --- не только свой прави-
тель, но и своя форма правления. И эта лига основана только на добровольном со-
гласии, она ни к чему не может принудить никого из своих членов.
Соответственно, нет и идеала державности --- это не в английской традиции.
Идеальный эльфийский Белерианд в пору своего расцвета разделён на десяток ма-
лых королевств. Для Нуменора расцвет державной мощи, завоевания --- это эпоха
не только упадка, но и глубокого извращения духовных основ цивилизации. Следу-
ющие два отрывка кажутся продолжением один другого:
«Но когда унаследованная от бога доля ослабела, многократно растворившись
в смертной примеси, и возобладал человеческий нрав, тогда они [жители Атлантиды] ока-
зались не в состоянии долее выносить свое богатство и утратили благопристойность. Для
того, кто умеет видеть, они являли собой постыдное зрелище, ибо промотали самую пре-
красную из своих ценностей; но неспособным усмотреть, в чем состоит истинно счастли-
вая жизнь, они казались прекраснее и счастливее всего как раз тогда, когда в них кипела без-
удержная жадность и сила» (Платон, Критий 121b).
«Так угасало блаженство Западного Края; но мощь его и блеск всё возрастали <...>.
В те времена нуменорцы основали на западном побережье древних земель первые боль-
шие поселения; ибо их родной край казался им тесен, и не находили они там ни радости,
ни покоя, а поскольку Запад был недоступен, они возжелали богатств и власти над Сре-
диземьем. Возвели они надёжные гавани и мощные крепости и во множестве поселились
там; но из помощников и наставников превратились в господ и собирателей дани» (Тол-
кин 1992: 294).
В Третью Эпоху державная мощь --- идея-фикс Саурона, против которого как
раз и борются любимые герои автора. Финал эссе Муравьёва:

310
«Вернее всего, пожалуй, так: это книга о природе власти, которая хочет быть властью
над человеком, власти безнравственной и порабощающей, основанной на лжи и насилии.
Духовная капитуляция перед такой властью и всякая ей сопричастность растлевают и губят
человека. Общие нравственные законы существования человечества непреложны. Челове-
ческое достоинство главное достояние человека, и нужно отстаивать его до конца любой
ценой, в любых обстоятельствах. И конечно же, книга "в особенности о хоббитах" о том,
как мистер Пиквик, он же Фродо Торбинс, и его верный слуга Сэм Уэлер, он же Сэммиум
Скромби, оказались главными и роковыми противниками Саурона Великого, самозваного
властелина мира сего» (Муравьёв 1988: 27).
История у Толкиена не сводится к борьбе народов --- скорее к религиозной
борьбе (учитывая образы Мелькора и Саурона). Нет призывов к этнической сегре-
гации: напротив, весь пафос и «Сильмариллиона», и «Властелина Кол ец» --- в со-
трудничестве всех сил доброй воли. Нет индульгенции для избранных: каждый
отвечает сам за себя. Судьба Феанорингов показывает, что и эльф, совершающий
преступления, для Толкиена виновен.
Об отношении Толкиена к антисемитизму не оставляет сомнений такой слу-
чай. В 1938 году потсдамское издательство «Рюттен & Леннинг» решило выпу-
стить немецкий перевод только что вышедшего «Хоббита». Книга хорошая, дух
германских мифов заметен... Но по тогдашним германским законам нужна была
формальность --- справка об арийском происхождении автора. Её и запросили.
Профессор ответил на запрос в классическом стиле Свифта --- «д и ка я ирон и я
попол а м с лед я ной издёвкой». Меньше чем на странице он разъяснил адресатам, что
поборники «арийского духа» даже не понимают, что вообще значит слово «арий-
ский»; что евреем он не является --- «к моему сожа лен ию»; что сам он --- добрый
англичанин и в качестве такового сражался в Первую мировую; что он всегда гор-
дился своей немецкой фамилией, но теперь как бы она не перестала быть поводом
для гордости; и вообще --- или книга хороша, и тогда неважно, кто автор, или он,
Толкиен, не играет в такие игры. После этого ответа перевод «Хоббита» не только
не вышел, но и имя его автора было запрещено к упоминанию в германской прессе
(Толкиен 1991 а). К немецкому читателю «Хоббит» пришёл лишь двадцать лет спу-
стя --- уже в освобождённую Германию.
Больше того, историю эльфов можно рассматривать как Ветхий Завет толкие-
новского мира, а историю их междоусобиц и войн против тёмных сил в «Сильма-
риллионе» --- как его книги Царств. Мне уже доводилось писать об этом подробнее
(Мосионжник 2003---2004: 371---373).
Как добрый католик, Толкиен признаёт сатану (Мелькора) и его наместника
(Саурона), а это избавляет его от поиска всяких антисистем. Орки, правда, враж-
дебны всему миру и даже друг другу, но они-то как раз лишены собственной целе-
направленной воли и способны только подчиняться.
Наконец, хотя в мире Толкиена красота --- ценность высокого ранга, но нет
эстетизма, оправдывающего поступки только их красотой.
Так обстоит дело с чертами, касающимися содержания мифа. Что же до его
методологии, заметим сразу же: не всякое сравнение здесь может быть корректно.
Ведь Толкиен не настаивал, что его вымысел реальнее самой Первичной Реально-
сти (термин предложен им же --- Толкиен 1991), свои произведения он сам обозна-
чил именно как литературные, и в своих научных трудах (см., например, Толкиен

311
2004) не обращался к своему вымышленному миру. А раз так, то и большинство во-
просов по методологии в его адрес неуместно.
Так, под редактированием фактов мы до сих пор понимали их искажение с це-
лью обмана читателя (или самообмана автора --- к этому может вести и небреж-
ность). Но художественный вымысел --- не обман (поэтому незабвенный барон
фон Мюнхгаузен, земляк прадеда Толкиена, --- фантазёр, но не обманщик). И ко г-
да Профессор сообщает «об Акаллабет, Падшей Зем ле, в наречи и эл ьфов Аталантэ»
(Толкин 1992: 312) --- явный намёк на Атлантиду, --- читатель не заблуждается. Как
не думает он, что слова Пушкина: «С н и м подруж и лс я я в то врем я» (Евгений Оне-
гин, I, XLV) --- говорят о реальном существовании Онегина.
Правда, это случилось не сразу. Несколько раз Толкиен пытался как-то увя-
зать свой миф с реальной английской историей. То Средиземье оживает в наслед-
ственной памяти нескольких современных англичан, то вступает в силу реинкарна-
ция --- так появились неоконченные романы «Утраченный путь» (The Lost Road,
LR) и «Записки клуба "Мнение"». В самой первой версии, в «Книге Утраченных
Сказаний», весь рассказ был записан и переведён англосаксом из Уэссекса (подроб-
нее см. Лихачёва 1993). Однако все эти рамочные рассказы и прочие увязки оказа-
лись неубедительными 89. Это понял и сам автор, и издательство «Аллен & Ануин»,
отклонившее «Утраченный путь» как не представляющий художественной цен-
ности. И в последнем варианте Профессор исключил как раз то, что для претен-
дентов на авторство Мифа составляло смысл всей работы: полностью устра-
нил всякую привязку к реальной отечественной или мировой истории. Дух
старой Англии --- да, он остался незримо витать на заднем плане, как дух Божий
над водами (Быт. 1:2). А упоминания о Хенгисте и Хорсе, о скандинавских бо-
гах, отождествляемых с Манвэ и Тулкасом, намёки на то, что остров То л Эрес-
сэа и есть Англия, а эльфийский Кортирион --- реальный Уорик (Лихачёва 1993:
103---104), --- всё это ушло.
Это означало не просто иное раскрытие замысла, чем у романтиков-«патрио-
тов», творцов «удобного прошлого», но принципиально иную его суть. Толкиен
с самого начала не создавал новую религию: он был ревностным католиком (для ан-
гличанина это то же, что для СССР --- диссидент) и никогда в жизни не поступал-
ся своим католицизмом. Теперь же исключалось и «историческое» мифотворчество
как замена реальной истории. Сослаться на то, что-де Толкиен был культурным ан-
гличанином, и этим сказано всё, --- недостаточно. Английская история начинается
с мифа Ненния о Бруте, брате Энея, и его троянцах, основавших Лондон. В этой
легенде нет смысла искать рациональное зерно: вся она написана в подражание
Вергилию. Но Гальфрид Монмутский придал ей классический вид, да сверх того
превратил нормандское завоевание в возмездие англосаксам за страдания брит-
тов. В эту сказку верил ещё Р. Холиншед, у которого Шекспир брал многие свои
сюжеты («Король Лир», «Кимбелин»). Так что дело не в английской почве, а в ав-
торском замысле.
89 Тем не менее попытки искусственно связать мифологию Толкиена с буквально понятой «реаль-
ностью» продолжались даже после смерти автора. Самую любопытную из них предприняла советская
переводчица З. А. Бобырь, стремившаяся придать «Властелину Кол ец» видимость научной фантасти-
ки (действие переносится на другую планету, а волшебные предметы получают физическое истолкова-
ние), чтобы обойти советскую цензуру. Попытка оказалась неудачной, в таком виде перевод не вышел.
См. об этом: Семёнова 1997.

312
Нет у Профессора ни претензий на перестройку науки (например, на отказ
от эксперимента), ни личной нескромности. Одному из своих адресатов он при-
знавался: «Я никогда не считал свои произведения шедеврами, никогда не верил в их
исключительность, и даже теперь, когда они, к немалому моему удивлению, получи-
ли такое признание, я по-прежнему полагаю, что произошла какая-то ошибка, и по-
прежнему не слишком ск лонен выставл ять на всеобщее обозрение мир, сотворённый
моим воображением» (Толкиен 2003: 517, из письма К. Килби). Нет редактирова-
ния смыслов (не тот жанр). Вообще нет определений, претендующих на научность.
Определения фантастических терминов есть, но не противоречат правилам фор-
мальной логики. Нет вероятностной логики --- она была бы уместна лишь при опи-
сании Первичной Реальности. Нет никаких ссылок --- в художественном тексте
они и были бы неуместны. Нет попыток притянуть к роману физику, математику
или синергетику. Правда, в поздние годы Толкиен иногда задумывался о совмести-
мости его картины Творения и научной астрономии (в «Преобразованных мифах»,
2), но он бесконечно далёк от того, чтобы объяснять свой мир с точки зрения мате-
матики или общей теории систем.
Особый вопрос --- о роли филологии в сочинениях Профессора. Филология
Толкиена --- это фонологический эксперимент, но не подделка. Его мир создан сло-
вом (ср.: Иоанн 1:1), и его опыт в области модельной лингвистики (изобретение ис-
кусственного языка, завоёвывающего популярность собственными силами) гово-
рит сам за себя.
Ещё будучи оксфордским студентом-филологом, Толкиен увлекался не толь-
ко изучением, но и изобретением языков. Его привлекала фонология, соответствие
между звучанием и смыслом слова. Сам он вспоминал, что строками, которые его
поразили и стали началом его мифотворчества, был отрывок из англосаксонской
поэмы Кюневульфа «Христос». Это было обращение к Деннице, названной тут
«Эарендель» --- «сияющий свет»:
Eala Earendel, engla beorhtast,
ofer middangeard monnum sended,
and so faesta sunnan Ieoma
torht ofer tunglas, u tida gehwane
of sylfum e symie inlihtes!
("Привет тебе, Эарендель. светлейший из ангелов, посланный к людям над Срединным
миром, истинный свет солнца, сверкающий ярче звезд, которым ты даришь свой огонь!"
Лихачёва 1993: 99, перевод С. Лихачёвой).
Далее вступил в силу закон, о котором сам Дж. Р. Р. говорил в 1931 г. в своей
оксфордской лекции «Тайный порок»:
«В частности, я полагаю, что для создания совершенного воображаемого языка нуж-
но хотя бы в общих чертах разработать сопутствующую ему мифологию. Не только потому,
что любые поэтические примеры должны принадлежать некой традиции, более или менее
развёрнутой, но и потому, что созидание языка и сотворение мифологии взаимосвязан-
ные процессы; чтобы придать индивидуальность своему языку, его нужно ввести в ткань
определённой мифологии: индивидуальной, но не вступающей в противоречие с общими
принципами человеческого мифотворчества, точно так же, как и звучание слов, характер-
ное для вашего языка, должно оставаться в пределах естественной человеческой, и даже,

313
наверное, европейской, фонетики. А кроме того, истинно и другое: создавая язык, вы неиз-
бежно получите мифологию» (Толкиен 1998).
А он-то ещё утверждал, что не отличался «отчаянной храбростью» своих пред-
ков (Лихачёва 1993: 91)! Ведь именно так --- «отчаянно храбрый» --- переводит-
ся с немецкого исходная форма его фамилии: Tollkühn. Для человека, прослужив-
шего четыре месяца на передовой во время битвы на Сомме и покинувшего фронт
только из-за тяжелейшего окопного тифа, это чересчур скромно. Ведь в английской
истории Сомма --- то же, что в нашей Сталинград или штурм Берлина. А уж что-
бы обнародовать перед университетским истеблишментом свой «тайный порок» ---
«детскую» страсть к сочинению вымышленных языков, --- нужна была, наверное,
храбрость не простая, а именно отчаянная.
Вклад Толкиена в модельную лингвистику оказался весомым. Только в Рос-
сии и только до 2000 г. было защищено не менее пяти диссертаций об этом авторе
(Кошелев 1983; Лузина 1995; Кабаков 1999; Лихачёва 1999; Штейнман 2000) --- все
на степень кандидата филологических наук.
Разумеется, языковая игра не ограничивается искусственными языками. Мно-
гие имена и географические названия в романе рассчитаны на ассоциации по со-
звучию. Так, «падшая земля Аталантэ» --- явная отсылка к Атлантиде. Имя Эа-
рендиля взято прямиком из уже процитированной поэмы Кюневульфа. Изенгард
(немецкое Eisen 'железо' + исландское garðr 'ограда, город') не только по назва-
нию, но и по предназначению, и даже по планировке напоминает «Стальной город»
(Штальштадт) в повести Жюля Верна «Пятьсот миллионов бегумы». Имя Фро-
до встречается в «Старшей Эдде» (Песнь о Гротти) и в «Деяниях датчан» Сак-
сона Грамматика --- у него так зовут четырёх легендарных датских королей (Sax.
Gram. Gesta Danorum II.1; IV.8; V; VI.4). В частности, особенно выделен у Саксо-
на Фродо III Фредегод («Друг Божий»), создавший основы датской государствен-
ности: ему посвящена вся VI книга. Имена гномов и даже самого Гэндальфа взяты
из «Старшей Эдды» --- а конкретно из «Прорицания вёльвы» (10---16). Но посколь-
ку эпопея Толкиена --- не история, а роман, то никто и не утверждает: мол, текст
Эдды искажён, а истина --- вот она!
И, наконец, нигде Профессор не предлагает своего понимания истины --- ино-
го, чем в науке. Её место занимает художественная убедительность, что в литерату-
ре --- не грех. Вечны лишь ценности, остальное --- откровенная сказка. А ценности
у Толкиена --- привычные, христианские. Во время споров вокруг его романа он до-
вольно легко соглашался с любой критикой, кроме одной: его задевали до глубины
души любые намёки на отступление от католической морали.
«"Единственный упрёк [в адрес 'Властелина Колец'], который раздражает меня,
писал он своим американским издателям Houghton Mi in Co., это утверждение, будто
'там нет религии'... Там монотеистический мир 'естественной теологии'. Столь необыч-
ный факт, как отсутствие там церквей, храмов, религиозных ритуалов и церемоний всего
лишь особенность конкретных исторических обстоятельств, описанных в книге". А в пись-
ме к о. Роберту Мюррею он объяснял: "Конечно, 'Властелин Колец' труд глубоко религи-
озный и католический: это не совсем очевидно на первый взгляд, но ощутимо при повтор-
ном прочтении. Вот почему я не оставил в воображаемом мире практически ничего, что
могло бы как-то соотноситься с 'религией', т. е. с культом и религиозной практикой: ведь ре-

314
лигиозный элемент входит непосредственно в ткань самого повествования и в его символи-
ку"» (Прохорова 1997: 156).
Итак, уже в силу одного того, что миф Толкиена претендует не на историче-
скую, а только на художественную ценность, все методологические упрёки в его
адрес оказались неуместными.
V.2. Количественный анализ
Итак, мы рассмотрели восемь концепций, содержащих признаки историче-
ского мифа, и проанализировали их по 30 параметрам, из которых 20 относилось
к содержанию мифа, а 10 --- к методологии его построения. Для наглядности све-
дём полученные результаты в таблицу. В каждой графе 1 означает наличие ука-
занного признака, 0 --- его отсутствие, 0,5 --- слабую выраженность (то есть ав-
тор отдаёт некоторую дань соответствующей идее, но не кладёт её в основу своих
построений). Для ещё большей наглядности полученные данные представлены
на диаграммах 1---3.
Таблица 1
№п/п
Пункты
сравнения
А. Розенберг
Л. Н. Гумилёв
кн. Н. С. Трубецкой
О. Шпенглер
А. Дж. Тойнби
В. Н. Дёмин
Г. Вирт и "Ура
Линда"
Дж. Р. Р. Толкиен
Всего авторов
А. Содержание мифа
1
Иррационализм
111 11
1
118
2
Расизм
111 00
1
105
3
Психологические
различия между
этносами
110 10
0
115
4
«Генетическая
память»
111 00
0
104
5
Культурализм
111 11
1
107
6
Влияние ландшафта
на культуру
0,5
1
1
1
0
1
1
0
5,5
7
Психологизм
на популяционном
уровне
1
1
1
1
1
0,5
1
1
7,5
8
Иллюзорность
ценностей
110 10
0
003
9
Аристократизм
111 11
0
117
10 Антигуманность
110 00
0
002
11 Проблема обывателей
111 10
0
004
12 Инволюционизм
110 00
1
115
13 Антидемократизм
111 11
0
005
14 Державность
110 10
0
003
15 Ист. этноцентризм
110 00
0
103
16 Этническая сегрегация
110 10
0
104
17 Индульгенция для
избранных
110 00
0
002
18 Идеологический
антисемитизм
110 00
0
002

315
19 Антисистема
и «противораса»
111 00
0
003
20 Активизм и эстетизм
110 10
0
003
ИТОГО по содер-
жанию
19,5 20
10
12
55,5115
Б. Методология создания мифа
21 Редактирование
фактов
110 00
1
104
22 Завышенная
самооценка автора
110 10
1
105
23 Антипрофессионализм
111 10
1
106
24 Редактирование
смыслов
111 11
1
107
25 «Художественные»
определения
110 10
0
003
26 Гиполептический
метод
111 10
1
106
27 Произвол в филологии
010 00
1
103
28 «Этническая
синергетика»
010 11
0
003
29 Проблема источников
и ссылок
111 10
1
106
30 Отрицание
эксперимента
011 10
1
004
ИТОГО
по методологии 71
05 82870
ВСЕГО
26,5 30
15
20
713,5185
Из диаграммы 1 видно, что авторы чётко разделились на три группы. В пер-
вую из них вошли Л. Н. Гумилёв (все 30 признаков) и А. Розенберг, «отстающий»
от него всего на 3,5 балла: 0,5 балла --- по содержанию, 3 --- по методологии (ди-
26,5
30
15
20
7
13,5
18
5
0
5
10
15
20
25
30
35
А.
Розенберг Л.Н.
Гумилёв
кн. Н.С.
Трубецкой О.
Шпенглер А.Дж.
Тойнби В.Н. Дёмин Г. Вирт и
"Ура
Линда"
Дж.Р.Р.
Толкиен
Диаграмма 1. Число пунктов, встречающихся у каждого автора, в целом.

316
19,5 20
10
12
5
5,5
11
5
0
5
10
15
20
25
А.
Розенберг Л.Н.
Гумилёв
кн. Н.С.
Трубец кой О.
Шпенглер А.Дж.
Тойнби В.Н. Дёмин Г. Вирт и
"Ура
Линда"
Дж.Р.Р.
Тол киен
Диаграмма 2. Число содержательных пунктов по авторам.
7
10
5
8
2
8
7
0
0
2
4
6
8
10
12
А.
Розенберг Л.Н.
Гумилёв
кн. Н.С.
Трубец кой О.
Шпенглер А.Дж.
Тойнби В.Н. Дёмин Г. Вирт и
"Ура
Линда"
Дж.Р.Р.
Тол киен
Диаграмма 2. Число методологических пунктов по авторам.
аграммы 2, 3). Объясняется это, правда, не его намерениями, а лишь меньшей об-
разованностью: «партийный философ» явно не владел ни филологией, ни систем-
ным анализом, мало обращал внимание на ландшафт (кроме краткого рассуждения
о «северной прародине») и не разбирался в экспериментальной базе современной
науки.
Далее следует группа авторов с числом баллов от 10 до 20. Это О. Шпенглер,
Г. Вирт с его редакцией «Ура Линды», Н. С. Трубецкой и В. Н. Дёмин. Их мифы
лишь отдалённо приближаются к группе «лидеров». Как ни странно, здесь выде-
ляется такой автор, обычно признаваемый вполне респектабельным, как О. Шпен-
глер: 12 из 20 содержательных мотивов и 8 из 10 методологических приёмов. Види-
мо, не случайно его идеями заинтересовались нацисты. В целом, однако, мифы этой
группы не «вытягивают» на готовую идеологическую конструкцию крайне правого

317
8
5
5
4
7
5,5
7,5
3
7
2
4
5
5
3
3
4
2
2
3
3
024681
0
Иррационализм
Расизм
Психологические различия между этносами
«Генетическая память»
Культурализм
Влияние ландшафта на культуру
Психологизм на популяционном уровне
Иллюзорность ценностей
Аристократизм
Антигуманность
Проблема обывателей
Инволюционизм
Антидемократизм
Державность
Ист. этноцентризм
Этническая сегрегация
Индульгенция для избранных
Идеологический антисемитизм
Антисистема и «противораса»
Активизм и эстетизм
Число ав торов
Диаграмма 4. Частота встречаемости в выборке отлельных мотивов.
толка, хотя и несут опасную потенцию такого рода. В отношении Г. Вирта эта по-
тенция реализовалась полностью --- в рамках Ahnenerbe, в отношении евразийских
концепций --- готова реализоваться на наших глазах. Любопытно, что концепция
В. Н. Дёмина содержит лишь 13,5 мотивов (из них 5,5 содержательных), далеко от-
ставая от шпенглеровской. Зато по числу методов (8 из 10 возможных) --- иначе го-
воря, по уровню антинаучности, --- оба автора уступают лишь Л. Н. Гумилёву, пре-
восходя даже А. Розенберга и Г. Вирта.
И, наконец, в последнюю группу входят два английских автора: А. Дж. Тойн-
би --- 7 баллов (5 по содержанию и 2 по методам) и Дж. Р. Р. Толкиен (5 баллов,
из них ни одного по методам). Это позволяет не считать их концепции псевдонауч-
ными мифами: в первом случае речь идёт о допустимом варианте философии исто-
рии, степень вольности которого позволительна для философа, во втором --- о ху-
дожественной литературе.

318
4
5
6
7
3
6
3
3
6
4
02468
Редактиров ание
фактов
Зав ы ш енная
самооценка ав тора
Антипрофессионализм
Редактиров ание
смыслов
«Художеств енные»
определения
Гиполептический
метод
Произвол в
филологии
«Этническая
синергетика»
Проблема источников
и ссылок
Отрицание
эксперимента
Число авторов
Диаграмма 5. Частота встречаемости отдельных методологических приёмов.
Если теперь рассмотреть сами мотивы, лежащие в основе рассмотренных исто-
рических мифов, то это, прежде всего, иррационализм (100 % случаев). Впрочем,
вероятно, это определяется особенностями выборки. Сразу же вслед за ним идёт
психологизм на популяционном уровне --- то есть приписывание целым народам
или «расам» общих духовных качеств: 7,5 случаев встречаемости (лишь у В. Н. Дё-
мина он выражен слабо). Культурализм и аристократизм встречаются в 7 случаях
каждый (первого нет лишь у Дж. Р. Р. Толкиена, второго --- у В. Н. Дёмина). Опре-
деляющее влияние ландшафта на культуру встречается в 5,5 случаях; враждеб-
ность к демократии, взгляд на историю как на регресс, расизм и различия в эти-
ческой психологии --- в 5 случаях. Остальные признаки играют меньшую роль.
Лишь у двух авторов встречаются принципиальная антигуманность --- оправдание
любых действий, если их совершают любимые исторические герои, --- и теорети-
ческое обоснование антисемитизма. Причём эти авторы --- Розенберг и Гумилёв.
Иными словами, не в этих признаках суть: исторический миф может обойтись и без
них, либо же они могут стать его логическими следствиями без явного обосно-
вания в работах, предназначенных для широкой публики. Почти столь же (3 слу-
чая) малосущественны рассуждения об «антисистемах» или их аналогах; активизм
и эстетизм («творчество» как самоцель), представление о межэтнической борьбе
как основном содержании истории, идеал державности и иллюзорность ценностей.
Это --- характерные, но необязательные части общей картины.
Что касается методов превращения истории в миф (диаграмма 5), то ни один
из них не встречается во всех 100 % случаев. Однако самыми характерными (у 6 или

319
7 авторов каждый) оказываются: нарушение правил работы с источниками и науч-
ного цитирования; гиполептический метод (выдача вероятностных суждений за до-
казательные); редактирование смыслов; атаки против «официальной» или «цехо-
вой» науки с её строгими методами. Такая позиция закономерно ведёт к переоценке
авторами собственных способностей и достижений (5 случаев). Искажение фактов
(сознательное или по небрежности) и отрицание научной методологии встречает-
ся у 4 авторов из семи, претендующих на научный статус. Нарушение правил опре-
деления и произвольные набеги в область филологии и теории систем оказались
не столь характерными --- менее половины случаев.
Интересно, что редактирование фактов (то есть их подгонка под те выводы,
к которым они должны привести) встретилось лишь в половине случаев --- 4 из 8,
в то время как редактирование смыслов (когда под выводы подгоняются не сами
факты, а их истолкование) --- в 7 случаях из 8. Иными словами, лишь один То л -
киен (в силу заведомо ненаучного характера своего романа) не присваивал фак-
там несвойственный им смысл.
Однако нас интересует не столько близость отдельных авторов к эталону ра-
систского мифа (в конце концов, это дело прошлое), сколько взаимосвязь между
отдельными признаками такого мифа. Биологи в таких случаях говорят о «сцеп-
ленном наследовании»: один признак появляется и исчезает вместе с другим. Ина-
че говоря, требуется определить корреляцию между признаками. Поскольку все
они качественные, то есть могут быть выражены только двоичным кодом (0---1),
все показатели, которые мы до сих пор оценили в 0,5 балла, округлим до единицы:
с точки зрения корреляционных расчётов, слабая встречаемость --- всё равно встре-
чаемость. Тем более что таких показателей у нас всего два.
Таблица 2
№п/п
Пункты сравнения
Л. Н. Гумилёв
А. Розенберг
Г. Вирт и "Ура
Линда"
О. Шпенглер
кн. Н. С. Трубецкой
В. Н. Дёмин
А.Дж. Тойнби
Дж. Р. Р. Толкиен
1
Иррационализм
11111111
7
Психологизм
на популяционном уровне
11111111
9
Аристократизм
11111011
12
Инволюционизм
11100101
3
Психологические различия
между этносами
11110001
5
Культурализм
11111110
24
Редактирование смыслов
11111110
13
Антидемократизм
11011010
28
«Этническая синергетика»
10010010
6
Влияние ландшафта
на культуру
11111100
23
Антипрофессионализм
11111100
26
Гиполептический метод
11111100

320
№п/п
Пункты сравнения
Л. Н. Гумилёв
А. Розенберг
Г. Вирт и "Ура
Линда"
О. Шпенглер
кн. Н. С. Трубецкой
В. Н. Дёмин
А.Дж. Тойнби
Дж. Р. Р. Толкиен
29
Проблема источников
и ссылок
11111100
2
Расизм
11101100
22
Завышенная самооценка
автора
11110100
21
Редактирование фактов
11100100
27
Произвол в филологии
10100100
4«
Генетическая память»
11101000
16
Этническая сегрегация
11110000
15
Ист. этноцентризм
11100000
30
Отрицание эксперимента
10011100
11
Проблема обывателей
11011000
19
Антисистема и «противораса»
11001000
8
Иллюзорность ценностей
11010000
14
Державность как
«творчество»
11010000
20
Активизм и эстетизм
11010000
25
«Художественные»
определения
11010000
10
Антигуманность
11000000
17
Индульгенция для избранных
11000000
18
Идеологический
антисемитизм
11000000
Если произвести автоматическую сортировку таблицы 1 по встречаемости
признаков, получится таблица 2. Подобную методику предлагал Я. А. Шер в 1975 г.
(см.: Щапова 1988: 64---68). Однако таблица подучилась не слишком удобочитае-
мой. Поэтому применим другой метод (Фёдоров-Давыдов 1987: 145) --- упрощён-
ную формулу:
,
2
1
2
3L
L
a
C

(1)
где C3 --- коэффициент сходства, L1 и L2 --- число признаков, присутствующих
на объекте 1 и 2 соответственно, a --- число признаков, совпадающих для обоих
объектов. Этот коэффициент может принимать значения от 0 (когда признаки встре-
чаются только порознь, то есть a = 0) до 1 (когда признаки встречаются только вме-
сте, то есть a = L1 = L2). Значения от 0,75 и выше считаются признаком высокой
корреляции между признаками, от 0,25 и ниже --- означают, что речь может идти
о случайном совпадении.
Допустим, какой-либо признак встречается на 6 объектах, другой --- на 8, со-
вместно же они обнаруживаются на 4 объектах. В таком случае коэффициент сход-

321
ства по формуле (1) будет равен: C3 = 42 : (6×8) = 16 : 48 = 0,3, то есть будет сравни-
тельно невысок.
В нашем случае под объектами будут пониматься исследуемые концепции.
При этом есть смысл исключить из рассмотрения два параметра (иррационализм
и психологизм на популяционном уровне), поскольку они встречаются во всех ис-
следуемых случаях.
По таблице 1 нетрудно подсчитать абсолютные значения взаимовстречаемости
по каждой паре признаков (табл. 3).
В таком случае коэффициенты сходства по каждой паре признаков с точно-
стью до 2 знаков после запятой будут следующими (табл. 4). Цветовой подсветкой
выделены значения от 0,75 и выше. Левая верхняя выделенная область содержит
корреляцию между содержательными признаками, правая нижняя --- между мето-
дологическими признаками, левая нижняя --- между теми и другими.
Полученные результаты наводят на размышления, особенно в тех случаях, ко г-
да коэффициент сходства оказался равен единице (то есть встречаемость призна-
ков в пределах выборки абсолютно совпадает). Не удивительно, что идеологиче-
ский антисемитизм в 100 % случаев коррелирует с индульгенцией для избранных,
включающей их право на антигуманное поведение. Куд а более странно, что гео-
графический детерминизм (представление об определяющем влиянии ландшафта
на культуру) в 100 % случаев совпал с антипрофессионализмом, нарушением пра-
вил работы с источниками и гиполептическим методом (выдачей предположений
за доказанные теории) и в 83---86 % --- с расизмом, культурализмом, подгонкой
смыслов под заранее ожидаемый ответ и завышенной самооценкой автора. Впро-
чем, нет ничего удивительного, что пренебрежение к источникам и рассуждения
на основании недоказанных посылок (которые этими источниками не подтвержда-
ются) идут рука об руку, так же как и антипрофессионализм (1,00).
Сходство же между отдельными авторами при анализе по формуле (1) даёт
следующие коэффициенты (таблица 5 --- сходство по содержанию, таблица 6 ---
по методам построения мифа).

322
Таблица 3

323
Таблица 3 (окончание)

324
Таблица 4

325
Таблица 4 (окончание)

326
Таблица 5
Авторы
Число пунктов
Л. Н. Гумилёв
А. Розенберг
Г. Вирт и «Ур а Линда»
О. Шпенглер
кн. Н. С. Трубецкой
В. Н. Дёмин
А. Дж. Тойнби
Дж. Р. Р. Толкиен
Число пунктов
20201112106
5
5
Л. Н. Гумилёв
20
А. Розенберг
20 1,00
Г. Вирт и «Ур а Линда»1
1
0,55
0,55
О. Шпенглер
12 0,60
0,60
0,37
Н. С. Трубецкой
10 0,50
0,50
0,45
0,41
В. Н. Дёмин
6 0,30
0,30
0,55
0,22
0,42
А.Дж. Тойнби
5 0,25
0,25
0,16
0,42
0,50
0,30
Дж. Р. Р. Толкиен
5 0,25
0,25
0,45
0,27
0,18
0,30
0,36
Таблица 6
Авторы
Число пунктов
Л. Н. Гумилёв
А. Розенберг
Г. Вирт и «Ур а Линда»
О. Шпенглер
кн. Н. С. Трубецкой
В. Н. Дёмин
А. Дж. Тойнби
Дж. Р. Р. Толкиен
Число пунктов
1
07785820
Л. Н. Гумилёв
10
А. Розенберг
7 0,70
Г. Вирт и «Ур а Линда»7
0,70
0,73
О. Шпенглер
8 0,80
0,45
0,45
Н. С. Трубецкой
5 0,50
0,46
0,46
0,63
В. Н. Дёмин
8 0,80
0,64
0,88
0,56
0,63
А.Дж. Тойнби
2 0,20
0,07
0,07
0,25
0,10
0,06
Дж. Р. Р. Толкиен
0 0,00
0,00
0,00
0,00
0,00
0,00
0,00
Как мы уже видели из текста, содержание мифов А. Розенберга и Л. Н. Гуми-
лёва совпадает на 100 % (коэффициент сходства 1) --- такое больше не повторяет-
ся ни разу. Вслед за этим идёт лишь пара Гумилёв --- Шпенглер с коэффициентом
сходства по содержанию 0,60. Зато по методологии наши авторы оказались гораз-
до ближе друг к другу: В. Н. Дёмин и Г. Вирт --- 0,88; В. Н. Дёмин с О. Шпенглером
и с Л. Н. Гумилёвым (на которого он, как мы помним, очень мало ссылался) --- 0,80;
Г. Вирт и А. Розенберг --- 0,73; и даже Л. Н. Гумилёв с А. Розенбергом --- лишь 0,70.
Зато сходство « учёного аборигена Западной Европы» (Гумилёв 1991 а) А. Дж. Тойнби

327
с «первым евразийцем» кн. Н. С. Трубецким достигло 0,50 по содержанию (но при
этом всего 0,10 по методологии), а Дж. Р. Р. Толкиена с Г. Виртом --- 0,45 по содер-
жанию. По методам же оба английских автора резко выбиваются из общей карти-
ны. Собственно, нули в последней строчке таблицы 6 проставлены условно, в силу
того, что число нарушений научной методологии у Толкиена и так равно нулю: при
строгом вычислении по формуле (1) получилось бы деление на ноль.
Какие же отсюда следуют выводы? Во-первых, мы можем смело исключить
их числа исторических мифотворцев А. Дж. Тойнби и Дж. Р. Р. Толкиена. У первого
из них число нарушений научной процедуры пренебрежимо мало (напомним, что
сам он был не учёным-историком, а философом истории). Второй же не наруша-
ет научных правил уже потому, что его миф и не претендует на научность, а стало
быть, не обязан подчиняться её требованиям.
Во-вторых, всё сказанное позволяет рассматривать современный историче-
ский миф как разновидность антинауки, независимо от намерений авторов и сте-
пени их образованности, в том числе исторической.
V.3. Миф как антинаука
V.3.1. Виды антинауки
В 1967 г., на исходе «оттепели», известный физик-кристаллограф и популяри-
затор науки профессор А. И. Китайгородский выпустил книгу со странным назва-
нием --- «Реникса». Само это слово придумано ещё Чеховым. В IV действии его
«Трёх сестёр» Кулыгин рассказывает анекдот:
«В какой-то семинарии учитель написал на сочинении "чепуха", а ученик прочёл "ре-
никса" думал, по-латыни написано. (Смеётся.) Смешно удивительно».
Однако для А. И. Китайгородского «реникса» --- не всякая чушь, а чушь с пре-
тензией на научность, бредовость которой прикрыта «современной» терминоло-
гией. В стране, где «антинаучный бред» уже полвека был синонимом «идеологи-
ческой диверсии», впервые автор-учёный объяснил широкой публике, что такое
на самом деле антинаука и каковы её признаки, впервые подробно (и с критикой,
и с примерами) рассказал не только о лысенковщине, но и о телепатии, спиритизме,
парапсихологии. Книга быстро стала культовой (в 1973 г. понадобилось второе из-
дание), а непонятное, но красивое слово --- модным. Если сегодня ввести его в по-
исковую систему, среди результатов окажется и юридическая фирма, и студенче-
ский клуб, и даже имя героини какой-то повести.
«Несколько условно л женауки можно разбить на две категории: такие, в основе
которых лежат неверно интерпретируемые факты, это лжефизика, лжехимия, лже-
биология;и такие, в основе которых лежат выдуманныефакты, это астрология, хиро-
мантия, парапсихология» (Китайгородский 1967: 114). Позже профессор В. П. Дани-
ленко предложил для них свои названия: соответственно паранаука (para --- около,
греч.) и квазинаука (quasi --- вроде, лат.), или лженаука в собственном смысле сло-
ва. И конструкции Г. Вирта и А. Т. Фоменко он отнёс именно к «культурологиче-
ским квазинаукам» (Даниленко 2002).
Паранаука --- это современная мистика. Нередко её называют также эзотери-
кой, не понимая значения этого слова. Ведь для подлинных мистиков эзотериче-

328
ские знания означают --- доступные не всем. В эзотерических сектах кандидатов
на следующий уровень отбирают годами по принципам способностей и мораль-
ной высоты: считается, что эти знания слишком опасны, чтобы допустить к ним
дурака, эгоиста, властолюбца. Для сравнения: мы все понимаем, почему техноло-
гия изготовления атомной бомбы не должна быть общеизвестной. Только террори-
стов с атомом в руках нам и не хватало! Поэтому эзотерические знания ПО ОПРЕ-
ДЕЛЕНИЮ НЕ МОГУТ продаваться на любом книжном развале по грошовой цене.
Для нас, однако, сейчас важнее другое: паранаука опирается на вымышлен-
ные или сфабрикованные факты, при этом лишь камуфлируясь под науку и вовсю
ругая «недоверчивых учёных» и «цеховых историописателей». Обычно речь идёт
просто о саморекламе, порой даже полезной. Диоген Лаэртский (VIII, 11) сообща-
ет о Пифагоре: «Рассказывают, что однажды, когда он разделся, у него увидели зо-
лотое бедро», и А. Н. Чанышев комментирует: «Пифагор, в отличие от ионийски х
философов-одиночек, выступил первым пропагандистомфилософии, а дл я того, чтобы
иметь успех у привыкших к старым ценностям слушателей, золотое бедро было нелиш-
ним» (Чанышев 1981: 144). Большинство трюков такого рода сейчас с успехом де-
монстрируют иллюзионисты. Рассказывают, что после одного из концертов Игоря
Кио журналист спросил священника о его впечатлениях, и тот, улыбнувшись, отве-
тил: «Теперь я понял, что на свете существуют чудеса».
Новое в этой сфере --- лишь маскировка именно под науку. «Профессор чёр-
ной ма гии» --- фигура нового времени: раньше эти люди, желая скрыть свой арти-
стизм, претендовали не на академический титул, а на ранг чудотворца или пророка.
Уж е одно то, что в наши дни магия маскируется под науку, а наука под магию --- нет
(разве что в шутку, как в «Понедельнике» Стругацких), говорит о том, где тут поиск
истины, а где --- дымовая завеса.
Иное дело --- лженаука в узком смысле слова. Деятели этой сферы претенду-
ют на роль именно учёных, а не магов или мистиков, но при этом нарушают основ-
ные принципы научности, обманывая в результате не только других, но нередко
и сами себя. Хорошо известные факты и их смыслы здесь «редактируются» с нару-
шением правил научной процедуры. Так, неряшливо поставленный опыт мог убе-
дить О. Б. Лепешинскую (одного из виднейших соратников Лысенко) в возможно-
сти самозарождения жизни --- в этом трагедии ещё нет, в такую ловушку попадали
и крупнейшие учёные. Борьба И. В. Гёте против ньютоновской оптики тоже нача-
лась с опыта, в котором Гёте не сумел разложить белый свет на цвета спектра, ---
однако последующие эксперименты позволили отделить научную истину от при-
входящих обстоятельств (оказалось, что теория цвета Гёте относится не к физике,
а к физиологии восприятия света живым глазом). А вот если место эксперимен-
тальной проверки занимает крикливая самореклама и карьерная борьба против
«врагов»; если опыты подменяются подтягиванием «новой теории» к априорным
философским представлениям и схоластическими выкладками; если к делу при-
мешиваются идеологические (в том числе и патриотические) побуждения; если ав-
тор требует отказаться от всех достижений «классической» науки и слепо поверить
в его правоту, --- это уже лженаука.
Замечу в скобках, что определения: «новая наука», «новая хронология»
и т. п. --- всегда подозрительны сами по себе, так же как и названия с приставкой
«пост-». Либо автор способен не только объяснить, но и определить в названии,

329
в чём его новизна, --- либо новизны никакой нет, а есть лишь новые слова для обо-
значения банальных вещей. Что такое модерн, например? Для нас это уже не «но-
вое» (moderne), а «старое доброе время», на которое успели нарасти и постмодерн,
и даже постпостмодерн. Что вы отрицаете, господа, уже ясно, но что же вы предла-
гаете? Скажите внятно! Но ответа нет --- есть лишь жонглирование словами, очень
милое в художественной литературе, но совершенно неуместное в научном тексте.
И признавать последний лишь одним из возможных видов дискурса --- значит сме-
шивать понятия.
«Мистика слова непременный признак лженауки. Истина скрыта в слове.
"Снача л а бы ло с лово..."» (Китайгородский 1967: 119).
Не случайно, как только была создана Комиссия РА Н по борьбе с лженаукой,
определённая часть прессы увидела в ней чуть ли не новую инквизицию. Приме-
чательно, что среди протестующих нет признанных учёных, зато полно «непри-
знанных гениев» и славящих их корреспондентов в духе незабвенных Г. Проница-
тельного и Б. Питомника. Эти «гении» не прочь встать в позу Галилея и Джордано
Бруно, забывая, что у Галилея-то были экспериментальные результаты, которые
не уда л о с ь опровергнуть. И когда П. К. Фейерабенд («Против метода», гл.7, 13,
15) обвиняет Галилея чуть ли не в шарлатанстве и требует признать науку формой
религии и, как таковую, отделить её от государства (там же, гл.18), --- не исключе-
но, что это чистая зависть. Сам-то П. К. Фейерабенд никаких экспериментов не ста-
вил и ничего на небе не открыл, хотя работал в научных центрах, где у него были
возможности, каких и представить было нельзя в эпоху Галилея! И Галилей, и Бру-
но велики не тем, что их преследовала инквизиция, а тем, за что преследовала.
А многие ли из соратников Фейерабенда скажут, за какие такие убеждения был со-
жжён Джордано Бруно? И, стало быть, может ли себя с ним равнять, допустим, изо-
бретатель очередного вечного двигателя?
В своё время Ф. Ницше, явно вспоминая о своих профессорских годах в благо-
чинном Базеле, писал:
«Моя память память человека науки, с позволения сказать! изобилует наивными
выходками высокомерия со стороны молодых естествоиспытателей и старых врачей по от-
ношению к философии и философам (не говоря уже об образованнейших и спесивейших
из всех учёных, о филологах и педагогах, являющихся таковыми по призванию --). То это
был специалист и подёнщик, инстинктивно оборонявшийся вообще от всяких синтетиче-
ских задач и способностей; то прилежный работник, почуявший запах otium и аристокра-
тической роскоши в душевном мире философа и почувствовавший себя при этом обижен-
ным и униженным» (По ту сторону добра и зла, VI, 204). «Причиной самого дурного
и опасного, на что способен учёный, является инстинкт посредственности, свойственный
его породе: тот иезуитизм посредственности, который инстинктивно работает над уни-
чтожением необыкновенного человека и старается сломать или ещё лучше! ослабить
каждый натянутый лук» (там же, 206).
Но не вернулся ли мяч на другую половину поля? Не видим ли мы у Фейера-
бенда как раз зависть спекулятивного философа к учёным, ценой тяжкой подён-
щины получающим надёжные результаты? И теперь уже он стремится «ослабить
каждый натянутый лук». И зависть эта --- не только философская: ведь П. К. Фейе-
рабенд возводит в «научный» ранг (то есть в тот ранг, до которого он опускает на-

330
уку) не только спекулятивную философию и религию, но и эзотерику, «нетрадици-
онную» медицину --- и далее весь список.
Вообще, что это за «лук», о котором писал Ф. Ницше? Это явно творческие
способности и то чувство, которое А. Бергсон позже назовёт «жизненным поры-
вом» (élan vital). Но одних способностей мало, нужны ещё средства и цели. Если
их нет, élan vital превращается в слепую, мятущуюся, саморазрушительную силу.
Если они выбраны неверно, «порыв» становится крайне опасным --- это показала
история всех стихийных массовых движений. Стихийность --- свойство и привиле-
гия творца-одиночки, но массовая стихийность --- непомерная роскошь для совре-
менного сверхсложного мира, будь то даже массы образованнейших людей (напри-
мер, философов).
П. К. Фейерабенд ведёт себя вполне как «человек массы»: «... зауряд н ый че-
ловек, видя вокруг себя тех нически и социально совершенный мир, верит, что его
произвела таким сама природа; ему никогда не приходит в голову, что всё это созда-
но личными усилиями гениальных людей. Ещё меньше он подозревает о том, что без
дальнейших усилий этих людей великолепное здание рассыплется в самое короткое
время» (Ортега-и-Гассет 1989: № 3, 138). Но если понимать это, придётся признать,
что эти люди, на которых держится цивилизация, должны иметь все условия для
своего специфического труда. Они не должны постоянно отвлекаться ни на поли-
тику, ни на споры с агрессивным невежеством, ни на бытовые проблемы (в конце
концов, лично для себя им нужно немногое, иначе они шли бы не в науку, а в биз-
нес и другие «денежные» сферы). Наука --- ещё не всё ценное, что есть на свете,
но у неё есть сфера, в которой её невозможно заменить ничем, и в этой сфере она
должна быть полной хозяйкой. Вы хотите, чтобы учёный хотя бы на словах призна-
вал астрологию? А как тогда насчёт взаимности? Насчёт того, чтобы самим лично
решать дифференциальные уравнения или работать (опять же --- не через дипломи-
рованных лакеев, а лично) в исторических архивах? Это не вопрос о том, лучше или
хуже вообще наука или религия, это вопрос о демаркационных линиях. Точность
(прежде всего в определениях) --- вежливость не только королей, но и мыслителей,
будь то учёные, философы, идеологи или кто угодно.
Но ведь проблема не только в откровенных шарлатанах и схоластах. Есть целая
группа гуманитарных наук, которые Р. Фейнман (Нобелевский лауреат по физике,
один из создателей атомной бомбы) назвал в 1974 г. «наука м и са молётопок лонн и-
ков» (Фейнман {1974}): «У тихоокеанских островитян есть религия самолётопок лон-
ников. Во время войны они видели, как приземляются самолёты, полные всяких хоро-
ших вещей, и они хотят, чтобы так было и теперь. Поэтому они устроили что-то вроде
взлётно-посадочных полос, по сторонам их разложили костры, построили деревян-
ную хижину, в которой сидит человек с деревяшками в форме наушников на голове
и бамбуковыми палочками, торчащими как антенны он диспетчер, и они ждут,
когда прилетят самолёты. Они делают всё правильно. По форме всё верно. Всё вы-
гл ядит так же, как и раньше, но всё это не действует. Самолёты не садятся». Заметим
в скобках, что в начале нашумевшего фильма Э. фон Деникена «Воспоминание о бу-
дущем» есть впечатляющие кадры этого культа, где рядом со взлётными полосами
стоят даже очень натурально сделанные соломенные модели самолётов. И напря-
жённое ожидание на лицах туземцев. Между прочим, такие формы религии ---

331
«культы карго» --- существуют в Океании до сих пор и сыграли в её истории значи-
тельную, хотя и неоднозначную, роль (Harris 1987: 287---288).
Однако Р. Фейнман смеётся не над островитянами. Он прямо называет, на-
пример, педагогику и психологию. У нас есть научные педагогические теории ---
но качество образования падает, а если и растёт (как в СССР хрущёвской и бреж-
невской эпохи), то по другим причинам, от педагогики не зависящим. У нас есть
учителя-новаторы --- но их идеи перестают работать, как только из личного опыта
гениальных одиночек превращаются в научные теории и методические инструкции
Министерства просвещения. У нас есть разработанная психология преступного по-
ведения --- но преступность не уменьшается (или опять-таки уменьшается не бла-
годаря усилиям психологов). Вроде бы всё делается по научным правилам, но «са-
молёты не садятся»...
А. И. Китайгородский (1967: 68) практически в этот же список включает эсте-
тику с её определениями красоты, гармоничности и прекрасного друг через дру-
га. Возможно, это отзвук жарких споров вокруг эстетики в пору «оттепели» (см.:
Шестаков 2008: 30---31). Между тем ни одно произведение искусства не создано
по учебнику эстетики. Даже такой теоретик и в то же время творец, как Р. Вагнер,
«в нужный момент забыва л о своей доктрине» (Галь 1986: 273). А у его последовате-
лей, рабски следовавших указаниям мэтра, и вовсе ничего не вышло.
Причину Р. Фейнман видит в нарушениях принципа научной честности, при-
чём в двух главных видах: а) ссылки даются только на факты, подтверждающие те-
орию, а не на всю совокупность фактов, включая и те, которые могли бы теорию
опровергнуть; б) к единственному законному научному соображению --- поиску
чистой объективной истины --- примешиваются другие: вопросы финансирования,
рекламы, возможности издать результаты в намеченный срок, «диссертабельность»
темы и прочее, что относится не к науке как таковой, а к «научной кухне».
Не будучи учёным-естественником, автор этих строк не может рассуждать
о лжефизике и лжебиологии, но очень жаль (хотя и понятно, что по той же причи-
не), что А. И. Китайгородский не включил в свой перечень лжеисторию. А она-то
нас сейчас и интересует.
Напрашивается провести здесь то же деление --- на параисторию (основан-
ную на вымышленных или сознательно искажённых фактах) и лжеисторию, в ко-
торой установленные факты не искажаются, но интерпретируются иначе, чем это
допустимо в науке. Однако столь простое и логичное деление возможно дале-
ко не всегда. Так, концепция «гиперборейской прародины» основана на явной вы-
думке, так же как и идея Е. П. Блаватской о пяти сменявших друг друга расах или
З. Ситчина о «двенадцатой планете». Но уже с А. Розенбергом сложнее: «Гипербо-
рея» у него есть, но занимает совсем мало места в общей картине, всё остальное ---
целенаправленное редактирование подлинных фактов и их смыслов. Ещё сложнее
с Л. Н. Гумилёвым, у которого нет столь явных выдумок, зато по всем томам рас-
сыпаны «мелкие неточности». Однако не обязательно раскладывать наших авторов
по полочкам. Ведь результат един: вместо исторической науки получается истори-
ческий миф, рассчитанный не на познание, а на пропаганду.
Для любых форм такого мифа характерна претензия не просто на «научную
революцию» в смысле Т. Куна, а на полное «зачёркивание» (излюбленное слово
А. И. Китайгородского) всего, что было сделано и познано до них. «Сбросим с ко-

332
рабля современности» и Галилея, и Ньютона, и Эйнштейна --- слушайте все меня
одного! Ибо наука --- одна, а мифов --- множество.
«Дело в том, что положение науки и веры существенно различается. Наука практиче-
ски не имеет на своём поле конкурентов: она с полной очевидностью доказала свою спо-
собность решать поставленные задачи. Попытки провозглашения "альтернативных", "не-
официальных" наук уфологии, парапсихологии и иже с ними практически не задевают
Большую науку. В области веры совсем иная ситуация: на этом поле наблюдается жесточай-
шая конкуренция» (Сурдин 2000: № 12, 135).
Отсюда и различие во взглядах на собственное положение. Для учёного нау-
ка --- это результат трудов миллионов исследователей, каждый из которых вносит
свой посильный вклад в коллективный опыт всего человечества. А сам он смотрит
на себя как на ещё одного из этих исследователей. Потому-то наука и развивается,
что каждый новый её творец надстраивает новые этажи над уже существующим
зданием, а не начинает его с нуля. Для сторонника же «рениксы» наука --- это узкий
мирок, находящийся в заговоре против всего остального человечества.
Один бывший студент, объясняя мне, почему он разочаровался в науке, сказал:
«Здесь нельзя считать себя учёным, не признав сначала, что и вон тот (ткнув пальцем
куда-то в пространство) тоже у чён ый!» Либо он спутал научное сообщество с ан-
тинаучным, либо... чем-то не тем заняты его учителя. Именно в антинауке главный
вопрос --- не поиск истины (здесь она не сильна), а поиск корифеев. Вспомним слу-
чай с Й. Штарком, метившим в «диктаторы физики», и А. Эйнштейном, который
никуда не метил, а занимался своим прямым делом. Если какая-либо научная груп-
па занимается саморекламой больше, чем исследованиями, --- значит, она либо из-
начально не научна, либо вступила на путь перерождения.
Мистик не понимает, что наука --- это особая сфера человеческой деятельно-
сти, с совсем иными целями и методами, чем те, к которым привык он. Наука ка-
жется ему всего лишь ещё одной формой мистицизма, одной из многих, и борется
он с нею так же, как с прочими конкурентами на «духовном» поле. Откроем сло-
варь В. И. Даля:
«НАУКА, ученье, выучка, обученье <...>;||чему учат или учатся; всякое ремесло,
уменье и знание; но в высшем знач. зовут так не один только навык, а разумное и связ-
ное знание; полное и порядочное собранье опытных и умозрительных истин какой-
либо части знаний; стройное, последовательное изложенье любой отрасли, ветви све-
дений» (Даль 1955: II, 488).
Как видим, под определение В. И. Даля --- даже «в высшем знач.» --- подпада-
ет не только наука в современном смысле, но и философия, и даже религия, кото-
рая тоже ведь не лишена «опытных истин». Он не понимает ни разницы между на-
укой как сферой деятельности и как учебным предметом, ни того, что современное
понятие науки, берущее начало с Галилея и Ф. Бэкона, безмерно далеко от антично-
го понятия, обозначавшегося тем же словом. Античная наука --- это действительно
вариант магии, перед которой даже её теоретики, от Аристотеля до Эпикура (сколь
они ни разны), ставили лишь одну задачу --- совершенствование духа познающего
субъекта. И совершенно прав был Тертуллиан, ко гда считал, что Евангелие упразд-
нило необходимость в такой науке. Но ведь к современному экспериментально-
му знанию все эти споры никакого отношения не имеют. Об этой сфере ни Эпикур,

333
ни Тертуллиан понятия не имели, а стало быть, как писал Грозный Курбскому, «сие
к нам неприлично».
Мистику кажется, что наука --- это «царст во необход и мос ти», покидая кото-
рую, он одним прыжком попадает в «царство свободы». Но свободы здесь не боль-
ше, чем у человека, «свободно» падающего в сорвавшемся лифте (классический
пример из эйнштейновской физики): падение свободно до срока --- пода лифт не до-
стигнет дна шахты, --- а это случится через несколько секунд.
Научное мышление означает скованность законами природы. Например, если
Ньютон доказал, что «действие равно противодействию», --- учёный не может огра-
ничивать этот закон своим произволом без надёжного обоснования. Не то чтобы он
был вообще не вправе это делать, но для опровержения ньютоновских законов тре-
буется эйнштейновская процедура. А на это не всякий способен. Получается, что
наука ограничивает свободу таким высоким личным потенциалом, который встре-
чается у единиц. И это возмущает мистика, чувствующего, что в число этих еди-
ниц он не входит. Возможно, сам себе он кажется даже демократом: мол, суждение
о Вселенной --- право не только избранных, не только «высоколобых интеллекту-
алов».
Но мистическое мышление тоже сковано, и даже больше, чем научное: ско-
вано словом признанных авторитетов, у которых не принято спрашивать, откуда
они взяли свои прозрения. В столкновении, например, русских и румынских на-
ционалистов аргументы исчерпываются за пять минут (они скудны и всем хоро-
шо известны), а затем уступают место тривиальному вопросу: «так ты с нами или
не с нами?»
В таком контексте формула Маркса: «свобода есть осознанна я необходи-
мость» --- и формула Шпенглера: «Мы должны желать исторически неизбежно-
го или не желать ничего» --- поворачиваются новой гранью. Мы не вольны желать
чего попало: летать без крыльев и аппаратов, получать Нобелевскую премию еже-
квартально, задавать вопросы Богу из мелкого любопытства (что рассчитывала
делать, попав на тот свет, ещё фрейлина Загряжская). Чтобы действовать успеш-
но, мы должны чётко знать свои возможности и их пределы, «яже не прейдеши»
(Пс. 103:9), которые со всей неумолимостью очерчиваются наукой. Но и в этих пре-
делах свободы у нас достаточно, чтобы удовлетворить даже самую анархическую
волю. «Достаточно сообразить, что судьба человека, живущего в обществе, неразрыв-
но с вяза на с волей и поведением сотен тыс я ч л юдей» (Китайгородский 1967: 150),
чтобы понять: научная закономерность и человеческая свобода друг друга не отме-
няют. Дать точные предсказания в ситуации, описанной А. И. Китайгородским, на-
ука не может и не берётся. Это значит --- здесь мы свободны, как «воробей в к ле т-
ке для орлов» (С.Е. Лец).
А что вы предлагаете взамен? «Протестовать избирательными бюл летенями
прот ив зем летрясени я в Мексике» (Я. Гашек)? Выступать сомкнутыми рядами про-
тив устройства Солнечной системы? Но такие выступления не только по определе-
нию бесплодны, но и удручающе однообразны, несмотря на их внешнюю пестроту.
Сравнительная мифология показывает: мифы всех народов мира, несмотря на их
яркие одежды, опираются на один и тот же, до ужаса скудный, набор архетипов.
К современным мифам, которые --- конкурируя между собой --- пытаются обоб-

334
щить этот материал (ОДИН И ТОТ ЖЕ) по всему миру и вывести из него общий
знаменатель, это относится в ещё большей мере.
Да, архетипы --- врождённые шаблоны человеческого миропонимания, и всё,
что не вписывается в них, вряд ли будет многими понято, как не удержится на орби-
те планета, если эта орбита лежит не в плоскости эклиптики. Но значит ли это, что
плоское осознание плоскости --- предел человеческого познания? Что и в имею-
щихся пределах нет безумно интересных возможностей? Что тот, кто вообще не ви-
дит противника и бесцельно молотит воздух вокруг себя, --- хороший боец?
V.3.2. Критерии антинауки
Итак, если оставить в стороне паранауку (она обычно распознаётся легко),
то каковы же критерии квазинауки? На основе имеющихся работ на эту тему (Ки-
тайгородский 1967; Мигдал 1982; Холтон 1992; Кругликов 2003; и др.) их можно
подытожить следующим образом:
1) Претензии на полный переворот в науке в каждом отдельном случае.
2) Противопоставление себя не одной какой-то научной школе, а всей преж-
ней профессиональной («официальной» или «цеховой») науке, выдаю-
щее, что сам автор не рассчитывает войти в «цех» и не разбирается в его
структуре.
3) Отказ от опоры на все прежние достижения науки («зачёркивание» их,
по А. И. Китайгородскому), вплоть до отрицания установленных фактов.
4) Непонимание или игнорирование различий между наукой и сциентизмом,
между наукой и тем, как государство использует её достижения.
5) Понимание истины как соответствия наших представлений не реально-
сти, а нашим же ценностям (мифологический критерий «правды»).
6) «Гиполептическая» логика, то есть непонимание или игнорирование раз-
ницы между непроверенной гипотезой и теорией, обоснованной по всем
правилам. Либо надежда, что догадки автора когда-нибудь будут доказа-
ны... кем-нибудь другим.
7) «Междисциплинарные» притязания --- в форме смешения научных сфер
и переноса методов одних наук в другие без должной апробации их при-
менимости в новой области.
8) Претензия на соединение в рамках одной теории научного и ненаучного
стиля мышления (гибриды мифологии, религии и даже философии с эле-
ментами научных знаний).
9) Отрицание значения экспериментального метода или его модификация
(от опоры на немногие и неаккуратно поставленные опыты до ограни-
чения эксперимента рамками только физических наук). Прежде всего ---
отрицание такого важнейшего требования к эксперименту, как повторяе-
мость и воспроизводимость результатов.
10) Смешение научного и художественного стиля письма, дающее основание
считать «научной» нечёткую художественную логику, но при этом поль-
зоваться научной терминологией, теряющей в таком употреблении свою
определённость.

335
11) Принципиальный антипрофессионализм --- от неправомерного расши-
рения границ методов, принятых в своей дисциплине (мягкий случай),
до воинствующего дилетантизма.
12) Стремление решать только глобальные проблемы, так как для конкретных
вопросов не хватает знаний.
13) Власть авторитета вместо власти фактов. Лжеучёного можно отличить
по постоянным ссылкам на одного-двух канонизированных им авторов,
критики которых он не допускает. Поэтому школы лженауки не сотруд-
ничают не только с признанными научными учреждениями, но и между
собой. Если же они пытаются наладить партнёрство, то такими метода-
ми, что это больше напоминает не научное сотрудничество, а политиче-
ский блок.
14) Восприятие себя не как «труженика науки», а как «борца» (нарушение
принципа коллегиальности): основные усилия тратятся не на исследова-
ния, а на борьбу за место, академические титулы, публикации, индекс ци-
тирования, внимание со стороны журналистов и т. п.
15) Самореклама, вытекающая из ориентации на авторитет и означающая
претензию на такую же роль. По мнению лжеучёного, Ньютон и Эйн-
штейн обязаны славой не своим открытиям, а лишь умелой «раскрутке»,
что оправдывает в его глазах такой же стиль поведения.
Разумеется, не всегда налицо полный набор этих признаков, и не все они в от-
дельности говорят о лженаучности. Так, тяга к глобальности --- возрастной этап, че-
рез который нередко проходят молодые учёные. Для примера достаточно сослаться
на раннюю работу А. Л. Чижевского «Физические факторы исторического процес-
са» (1924), где он сводил чуть ли не все исторические события к ритму солнечной
активности, и сравнить её с поздней работой того же А. Л. Чижевского «Земное эхо
солнечных бурь», где уже зрелый учёный решает вопросы не столь масштабные,
зато гораздо убедительнее. А. Дж. Тойнби с сожалением констатирует:
«Молодой Моммзен создал объёмный труд, который, конечно, навсегда останется ше-
девром западной исторической литературы. Его "История Римской республики" была
опубликована в 1854 1856 гг. Но едва книга увидела свет, как автор начал стыдиться сво-
его труда и постарался направить свою энергию в совершенно другое русло. Моммзен по-
тратил всю оставшуюся жизнь на составление полного собрания латинских надписей и из-
дание энциклопедического собрания римского конституционного права. В этом Моммзен
проявил себя типичным западным историком своего поколения, поколения, которое
ради престижа индустриальной системы готово было превратить себя в "интеллектуальных
рабочих"» (Тойнби 1991: 15).
Между тем книга молодого Т. Моммзена, видевшего в древнем Риме признаки
современного ему капитализма, не особенно оригинальна. В наши дни она была бы
забыта, если бы не громкое имя на обложке --- имя великого историка, прославлен-
ного именно конкретными исследованиями последующих лет, где Моммзен высту-

336
пил именно как «пролетарий умственного труда» --- в прямом смысле и без всякой
иронии. Сам А. Дж. Тойнби такого перехода не совершил.
Русский коллега Т. Моммзена, В. В. Латышев, ограничился только издани-
ем латинских и греческих надписей Северного Причерноморья. По терминологии
Л. Н. Гумилёва (1990: 7), его следовало бы отнести к «оскучнителям науки» и пред-
речь забвение. Но вот уже более ста лет, как любому историку или археологу, зани-
мающемуся античной эпохой в истории Причерноморья, не надо расшифровывать,
что такое IOSPE 90.
Точно так же междисциплинарность --- сама по себе ещё не зло. Разделение
науки на узкие сферы, при котором исследователь порой не знает, что происхо-
дит в творческой лаборатории соседа, --- давняя и болезненная проблема, нужда-
ющаяся в решении. Однако это не узаконивает «простые» решения. Как отмечал
В. Г. Буданов на международном симпозиуме «Процессы самоорганизации в Уни-
версальной истории» (Белгород, 29.09---2.10.2004, запись от 30.09.2004), выход ---
в работе команд специалистов, а не в фаустовском стремлении «всё собрат ь в груд ь
свою одну».
Таким образом, появление в работе хотя бы одного из признаков антинауки
не всегда достаточно для её осуждения. Но оно должно насторожить, прежде всего,
самого автора: он подошёл к опасной черте. Если его это не встревожит, prognosis
pessima становится весьма вероятным.
Так или иначе, мы видим, что лженаука атакует науку по нескольким линиям:
методология, фактологическая база, социальная роль.
Итак, подводя итог сказанному, можно назвать следующие принципиальные
отличия научного мышления от мифологического. И эти же отличия позволяют ди-
агностировать лженауку.
1. Для науки первичны факты. В них, и только в них, выявляется истина.
Для мифа первична «правда» (имеющаяся картина мира, в основном
ценностная), которая должна быть привнесена в реальность --- любы-
ми средствами, пусть даже искусственными.
2. В силу того, что научная истина основана на объективных фактах, она
едина для всех людей на свете. Мифическая правда приватизирует-
ся --- если не одним лицом (пророком или гуру), то группой избранных.
3. Поскольку миф --- принадлежность лишь одной группы, стало быть,
для всех, кто в эту группу не может или не желает войти, он и не пред-
назначен. Это меняет характер прозелитизма современного мифа:
его пропаганда рассчитана не на всеобщее убеждение, а на выявление
людей подходящего психологического типа. Этим современный миф
отличается не только от науки, обращённой ко всему человечеству (как
и мировые религии), но и от архаических мифов, вообще лишённых
прозелитизма.
4. Науке нет нужды постоянно отвоёвывать для себя место, миф же в этом
нуждается всегда.
90 IOSPE --- Latyschev B. Inscriptiones orae septentrionalis Ponti Euxini Graecae et Latinae. Petropolis,
1885---1916. (Латышев В. В. Греческие и латинские надписи северного берега Чёрного моря. СПб.,
1885---1916), монументальнейший свод источников античного периода.

337
5. Миф не видит различия между обоснованной гипотезой и безосно-
вательной фантазией. Более того, в архаическом мифе даже фан-
тазия, как ни странно, бедна по сравнению с мифом современным.
Архаический человек знал лишь одну реальность (ту, в которой жил
сам) и лишь один тип отношений (тот, в который был включён сам).
У него ещё не было материала, чтобы нафантазировать, например,
«звёздные войны».
6. Для науки несущественна биография учёного --- например, его проис-
хождение или социальное положение (если не говорить об одной из дис-
циплин --- истории науки). Для современного мифа это --- важнейший
аргумент. Вылазки в эту сферу, вроде рассуждений об изначальной по-
рочности «еврейской» или «буржуазной» науки либо канонизации лич-
ности автора избранной теории, выполняют для мифотворцев две тес-
но связанные задачи: а) чётко отграничить целевую аудиторию мифа
(провести границу между «нашими» и «не нашими»); б) убедить «на-
ших», что на любые «происки со стороны» не следует обращать вни-
мание. Тем самым искусственно сужается круг лиц, суждение которых
может считаться авторитетным.
7. Наука выстраивает единую связную картину мира, и споры касают-
ся лишь того, как отдельные элементы этой картины могут быть со-
гласованы друг с другом. Мифология в этом отношении раздроблена:
картина мира в каждом мифе своя, элементы одного мифа совершен-
но непригодны для другого. Невозможно, например, верить тому, что
пишет о гуннах Г. Вирт (2007: 353), и в то же время быть привержен-
цем Л. Н. Гумилёва. Поэтому приверженцы мифов воюют между собой
куда ожесточённее, чем настоящие учёные (ср.: Клейн 2004:127; Вирт
2007: 366---367; Кондратьев 2007: 515).
8. Поскольку для науки нет авторитета выше фактов, то научная борь-
ба исчерпывается установлением истины. Для мифа такой крите-
рий недоступен, поэтому именно мифологи борются между собой дру-
гими средствами, включая административные и насильственные.
9. Наука сама постоянно озабочена собственной методологией. Важнее
самой новой информации --- метод, которым она была получена и про-
верена. «Вопрос "как вы открыли теорию?" касается чисто личных ве-
щей, в отличие от вопроса "как вы проверили теорию?"» (Поппер 1993:
154---155). В мифе картина иная: его методологией занимается, как
ни странно, та же наука. Сам же миф на место метода ставит леген-
ду --- ссылку на единичное и в принципе невоспроизводимое событие,
вроде чудесной находки или единичного информатора, с тех пор ис-
чезнувшего. В крайнем случае возможна ссылка на гениальную интуи-
цию автора: так поступил Шпенглер в отношении самого себя. Но в ге-
ниальной интуиции нельзя отказать и Ньютону, и Эйнштейну. Однако
их теории были признаны научным миром не из-за веры в их гени-
альность, а в силу публикации проверяемых экспериментальных дан-
ных, необъяснимых никакими предшествующими теориями. А этого-
то Шпенглер сделать не смог: его «вчувствование» невоспроизводимо.

338
Поэтому диссертация о стихах возможна (вся пушкинистика, к приме-
ру), а стихи о диссертации --- вряд ли. Кроме разве что шуточных сти-
хов, сочинённых для дружеского круга и не предназначенных к печати.
Получается, что наука может контролировать поэтическое или мифо-
логическое сознание, а последнее не может ответить тем же.
V.3.3. Мифы школьного образования
Откуда в антинауке такая сильная тяга к дилетантизму? И притом во вполне ко н-
кретном смысле: всяк принципиально не на своём месте. Очень редко абсурдную
физическую теорию выдвигал физик: чаще это был либо гуманитарий, решивший
перескочить в физику под лозунгом «междисциплинарности», либо вовсе безгра-
мотный «самородок из низов». Почему так происходит? И почему, например, серь-
ёзные физики избегают заниматься теориями вроде «вечного льда» или «полой
Земли», разве что деспотическая власть их к этому принудит? По каким критери-
ям мы в таком случае отличаем серьёзность? С другой стороны: почему дилетант,
как правило, при всех благородных усилиях порождает только лженауку? Думает-
ся, это объяснимо.
Рациональность даже нашего века сильно преувеличена. Воспитание ребён-
ка начинается с многочисленных табу, налагаемых родителями, --- совершенно
по аналогии с туземцами Океании, у которых табу тоже «лучше воспринимать как
предупредительные знаки, а не как запреты» (Миронов 2006: 25; ср. Элиаде 1999:
I, 52---56). Затем они усваивают сказки (как известно, сказка --- это первая фор-
ма вырождения архаического мифа: миф, в который перестали верить), а из них ---
основы нравственного поведения: почему надо вести себя, подобно сказочному ге-
рою, даже тогда, ко гда мама не накажет. Впрочем, степень веры тут тоже не стоит
преуменьшать. Многие дети, выросшие в атеистических семьях, не верили в Хри-
ста, но долго верили в Деда-Мороза. Н. Чаушеску как-то раз приказал разъяснить
во всех школах, что никакого Деда-Мороза нет, что только Президент посылает
новогодние подарки. И многие румынские учителя до сих пор помнят, как плака-
ли дети, услышав от них: «Дедушка старенький, он умер...» Так не оплакивают
Ивана-царевича, узнав, что всё это --- сказки.
Становление современного человека происходит в средней школе. Но ведь
школьное образование построено на мифах от начала до конца. Ведь мифичность
заключена не в информации, а в способе её изложения и восприятия. Не будем уж
повторять изумительные примеры из «Мифологий» Р. Барта, возьмём хотя бы дар-
винизм. В науке это --- достаточно сложная теория со своими сильными и слабы-
ми сторонами, пережившая за свою историю немало кризисов, а порой игравшая
очень неоднозначную роль (см.: Колчинский 2007). Так или иначе, сегодня у неё нет
достойных соперников: не считать же креационистов и эзотериков, у которых вот
уже две тысячи лет нет ни единого нового аргумента в защиту своих идей. Од-
нако школьнику всего этого рассказать нельзя --- и не только потому, что может
не понять, но и потому, что в таком случае в школьной программе не останется
времени ни для чего, кроме дарвинизма. Поэтому в школе он узнаёт лишь немно-
гое: природа подчинена законам эволюции, человек произошёл от обезьяны, и от-
крыл это Дарвин. Но в учебниках не говорится, что Ч. Дарвин пришёл к этим идеям

339
не первым (лишь в литературе для внеклассного чтения встретится имя Ж. Б. Ла-
марка), что самого слова «эволюция» он избегал, что сам он предостерегал про-
тив абсолютизации борьбы за существование. В них не упоминается ни о социал-
дарвинистах, ни о связи между идеями Ч. Дарвина и Г. Спенсера, ни о кризисе
дарвинизма на рубеже XIX---XX вв., ни о борьбе между селекционизмом и номоге-
незом. Говорится о поразительных опытах гениального практика И. В. Мичурина,
но не о связи их с «теорией Тимирязева Мичурина Лысенко» и не об антинауч-
ности этой «теории». Приводится лишь столько, чтобы выработать у ученика убеж-
дение, которого ему хватит на всю оставшуюся жизнь --- разумеется, если биология
не станет его основной профессией. Но в таком виде школьный дарвинизм --- миф,
хоть и научно обоснованный. Во всяком случае, любая Академия наук может дока-
зать, почему этот миф не стоит заменять на креационистский, но сама не примет
к защите диссертацию, основанную только на сведениях из школьного учебника.
Для работы на своём огороде школьных знаний по биологии слишком много, для
работы агрономом или зоотехником --- слишком мало.
Научным сознанием человек овладевает только в вузе (если, конечно, это
не вуз, где занимаются только «науками самолётопоклонников» по Р. Фейнману).
Поэтому, кстати, всеобщее высшее образование --- это не только требование услож-
нившейся техники, но и средство борьбы с предрассудками и фанатизмом. Однако
вузовское образование уже не так универсально. Если, допустим, человек посвя-
тил себя квантовой механике или античной филологии, то биологию ему придётся
оставить на школьном уровне --- уровне научно проверенного мифа. Иначе опять-
таки времени не хватит. Само по себе это не страшно: миф на то и существует, что-
бы надёжно ориентировать наше сознание в тех сферах, где подробности нам неиз-
вестны или несущественны. Но представим себе, что такой человек --- пусть даже
став признанным, пусть даже великим учёным в своей сфере, --- решил на досуге
заняться биологией. Ведь это значит, что опираться он будет на мифы, оставшиеся
от школы. Овладеть чужой сферой он успеет лишь в малой мере и вломится в неё,
как слон в посудную лавку. Он будет крушить знание, накопленное со времён Дар-
вина и Менделя, в угоду конструкциям, построенным на «истине чуда» --- на вере
и надежде, даже если ему будет казаться, что им движет ещё и любовь.
Этот пример не полностью вымышлен: физик-теоретик Г. Хакен одну из сво-
их последних книг посвятил объяснению работы головного мозга с позиций си-
нергетики. Не слышал, чтобы нейрофизиологи отнеслись к этой работе всерьёз.
Но когда, например, астроном А. Т. Фоменко «опровергает» расшифровку египет-
ских иероглифов Ж. Ф. Шампольона, опираясь только на одну научно-популярную
книгу К. В. Керама (с подзаголовком «роман археологии») --- где, кстати, заслуги
Шампольона вовсе не оспариваются, --- или «доказывает», что цветы, найденные
в гробнице Тутанхамона, не росли в Египте, ссылаясь лишь на искажённые ци-
таты из Г. Картера (Пирогова б. г.), --- разве это не тот же случай? Разве не так же,
как только Сталин увидел своего предшественника в Иване Грозном, была пере-
писана вся история этого царя, и кем? По словам С. Б. Веселовского, в тогдашних
статьях о Грозном «новостью является лишь то, что наставл ять историков на путь
истины "сравнительно недавно" взялись литераторы, драматурги, театра л ьные крити-
ки и кинорежиссёры» (цит. по: Лурье 1981: 217---218). А сама апология Ивана IV
была не только ненаучной (дело историка --- объяснять, а не хвалить или порицать),

340
но и не новой: такие попытки были и в XIX веке. И не по этой же причине в науке
Третьего рейха ценились лишь дилетанты?
Всё сказанное требует жёстко ограничить пределы применимости принципа
междисциплинарности. Он плодотворен, когда проблема, лежащая на стыке наук,
изучается коллективом учёных --- представителей каждой из заинтересованных
наук. Но он становится орудием антинауки, ко гда такие проблемы учёный (пусть
даже крупный) пытается решать в одиночку.
Ещё раз подчеркнём: мифичность заключена не в фактах и утверждениях,
а в способе обращения с ними, в способе их получения, обоснования и дальней-
шего использования. Дарвинизм превращается в миф не в голове самого Дарвина,
а в голове педагога, методиста и школьника. Во-первых, эти знания они получают
не из экспериментов и наблюдений, а прямо из книг, принимаемых на веру лишь
потому, что иначе будет двойка по биологии (или по педагогике). Во-вторых, место
доказательств, которые у Дарвина заняли многие тома, у школьника заменяют все-
го два соображения: 1) во всех книгах, которые в нашей школе считаются автори-
тетными, на этот счёт говорится одинаково; 2) это представление не противоречит
остальным моим представлениям. У педагога к этому прибавляется третье сообра-
жение, и опять же не научное, а привходящее: дирекция школы и методист имеют
право требовать, чему и как он должен учить. В-третьих, на всю оставшуюся жизнь
наш школьник (если только он не пойдёт учиться дальше в сферу, связанную с био-
логией) сохранит дарвинизм лишь как часть своей личной картины мира, никак его
не используя на практике. Это и значит, что одна и та же теория в голове Дарви-
на функционирует по правилам науки, а в голове школьника --- по правилам мифа.
И к вопросу о том, заключена ли в дарвинизме объективная истина, всё это ника-
кого отношения не имеет. Если бы это было не так, то и сама наука была бы не тем,
что мы понимаем под ней сегодня, а просто ещё одной из возможных мифологиче-
ских систем.
Практически эту же мысль высказывают современные физики --- сильные кри-
тики постмодернизма:
«Большая доля вины за такое положение дел лежит, как я думаю, на учёных. Математи-
ка и естественные науки преподаются авторитарно; и это противоречит не только принци-
пам радикальной/демократической педагогики, но и принципам самой науки. Не удиви-
тельно, почему большинство американцев не может разграничить науку и псевдонауку:
их учителя естествознания никогда не давали этому рационального обоснования. (Спро-
сите выпускника: Важно ли строение атома? Да. Почему ты так думаешь? Он увязнет
в ответе.) Является ли тогда неожиданностью, что 36 процентов американцев верит в те-
лепатию, а 47 процентов верят в сотворение мира согласно Писанию?» (Сокал, Брик-
мон 2002: 228).
Поразительна сноска к последней фразе (там же):
«Телепатия: Хастингс и Хастингс (1992, с. 518), исследование Американского Инсти-
тута Общественного Мнения в июне 1990. В "телепатию или общение сознаний без ис-
пользования традиционных пяти чувств" "верят" 36 процентов, "не уверены" 25 процентов
и 39 процентов "не верят". Для веры в "одержимость некоторых земных людей дьяволом"
соотношение 49 16 35 (!) Для веры в "астрологию, или в то, что положение звёзд и пла-
нет может влиять на жизнь людей" соотношение 25 22 53. Ещё хорошо, что в общение

с духами верят 11 процентов (22 процента "не уверены") и 7 процентов верят в лечебную
силу пирамид (26 процентов не уверены).
Креационизм: Галлоп (1993, с. 157 159), исследование в июне 1993. Вопрос был
сформулирован так: "Какие из нижеследующих положений более всего соответствуют ва-
шему пониманию природы и происхождения человека: 1). Человек появился в результате
развития в течение миллионов лет простейших форм жизни, но Бог направлял этот про-
цесс; 2). Человек появился в результате развития в течение миллионов лет простейших
форм жизни, но Бог не участвовал в этом процессе; 3). Бог сотворил человека таким, ка-
ков он есть, в один день, и произошло это приблизительно около 10 000 лет назад". Резуль-
таты распределились так: 35 процентов развитие с участием Бога, 11 процентов раз-
витие без участия Бога, 47 процентов создание Богом в настоящем виде, 7 не имеют
мнения. Исследование в июле 1982 (Галлоп 1982, с. 208 214) показало такие же соот-
ношения, но были ещё проведены репрезентативные исследования по полу, расе, образо-
ванию, месту жительства, возрасту, доходу, вероисповеданию и социальной активности.
Различия по признаку пола, расы, места жительства, доходу и (удивительно) вероисповеда-
нию были незначительными. Самый большой разброс мнений был по образованию: только
24 процента от окончивших колледж поддержали креационизм, сравните с 49 процентами
от окончивших последние классы школы и 52 процента от тех, у кого только среднее школь-
ное образование. Следовательно, худшее преподавание в низшем и среднем звене».
Что и следовало доказать.
На самом деле ученик, ловящий каждое слово учителя (будь тот хоть самим
Эйнштейном), словно глас Божий, пребывает полностью в мифе. В науку он пере-
ходит не в вузе и не в аспирантуре, а в тот момент, когда осмеливается сказать: «До-
рогой Учитель, Вы неправы. Я очень Вас уважаю, но я нашёл факты, не укладыва-
ющиеся в Вашу теорию, и готов это утверждение обосновать».

342
VI. ЛОГИКА МИФА,
ИЛИ ПОЧЕМУ ТАК ВЫШЛО?
Он среди нас как пришелец-инопланетянин: совершенно иная система ценно-
стей, незнакомая и чуждая психология, иные цели существования, а то, что
мы свысока считаем заскорузлым комплексом неполноценности, болезненным
отклонением от психологической нормы, есть на самом-то деле исходно здо-
ровый костяк его миропонимания.
А. и Б. Стругацкие. Хромая судьба. Гл . 5. М. Текст . 1993.
С. 151.
VI.1. Способ полагания истины
Почему он стал для широких кругов научной молодёжи властителем дум?
Только ли молодёжи? Какие силы истории вознесли его на гребне волны, что-
бы затем уронить в пучину забвения? Сколь глубоко это забвение? И кому оно
нужно? Где сейчас силы, стоявшие за Косинной? Почему им не нужен сейчас
Косинна? Вот вопросы, гораздо более важные. Вопросы волнующие, потому
что они задевают основы тяжёлой исторической драмы, так недавно по-
трясшей Германию, Европу и мир.
Л. С. Клейн (2000: 89) о Косинне
Итак, мы сопоставили восемь концепций по 30 пунктам и проанализировали
полученные результаты. Но ведь главная проблема этой работы --- не критика пе-
речисленных теоретиков (сколь бы они того ни заслуживали), а выяснение причин,
толкающих человека на путь зла, даже если сам он уверен, что творит добро.
Постепенно становится ясно, что главное --- не в пристрастиях автора или
особенностях его личности: «в этом безуми и ест ь система». Причины уходят глуб-
же --- в способ полагания истины, в разных ответах на вопрос, что она, собствен-
но, такое.
Для науки (классической или неклассической) истина --- это соответствие
наших представлений реальности. Поскольку реальность бесконечна, а наше по-
знающее сознание --- нет, то и истина никогда не может быть окончательной. Она
всегда частична, допускает множественность точек зрения и постоянно обновляет-
ся. В марксизме есть даже положение: «ист и на это процесс». Поэтому любое на-
учное утверждение нуждается в ссылке: «по теории Ньютона», «по Эйнштейну»,
«на основании таких-то фактов». Последнее означает, что возможно открытие фак-
тов, которые сделают нашу теорию менее истинной: например, сузят пределы её
применимости. Так, факты, открытые Эйнштейном, не опровергли механику Нью-
тона, но лишь превратили её в частный случай эйнштейновской теории. Любое по-
ложение может быть истинным не «вообще», а только в рамках той научной систе-
мы (например, классической механики), к которой оно относится. Поэтому нельзя
безнаказанно переносить эти положения из одной теоретической системы в другую:
то, что верно в термодинамике, может быть ошибочно в социальных науках. Науч-

343
ные теории практически никогда не считаются доказанными. Даже самые успеш-
ные опыты ведут лишь к конфирмации, то есть повышению вероятности того, что
наша теория верна. Поэтому в науке факты первичны, а любые теории --- это лишь
относительные истины.
Иначе относится к истине сциентизм --- религиозная и даже утопическая
по своей природе вера во всемогущество науки, основанная на классическом ра-
ционализме. Эту веру в XIX в. разделяли порой даже крупные учёные, и именно
к ней относятся упрёки, столь часто адресуемые самой науке. Для сциентизма ис-
тина --- это сама реальность. Она едина, общеобязательна и может быть позна-
на до конца. Однако столь грандиозная цель достигается только личными усилия-
ми выдающихся учёных, и оплачиваются эти усилия общественным признанием.
Поэтому возможно абсолютно точное знание хотя бы отдельных областей, и это
знание --- интеллектуальная собственность. Её можно присвоить, запатентовать,
продать, отдать только некоторым лицам (например, правительству только своей
страны). И если её невозможно скрыть вообще, присвоив для себя одного, то лишь
по процедурной причине: для регистрации такой собственности её нужно предъ-
явить (например, опубликовать), а информация --- не материя, на неё не распро-
страняется закон сохранения. Именно в эпоху сциентизма распространяется мода
называть законы и явления природы по именам первооткрывателей, что порой ве-
дёт к анекдотическим ситуациям (в поликлиниках нередко можно услышать: «Вы
Боткиным болели?»). Однако ещё худшее последствие такого взгляда --- интеллек-
туальный фанатизм, ведущий к непримиримой вражде школ (в том числе и внена-
учными средствами) и культу главы школы, особенно характерному в XIX --- нача-
ле XX вв. как раз для германской науки. Именно против такого понимания истины
в своё время выступил А. П. Назаретян (1995).
Наконец, для мистики истина --- тоже сама реальность, но не объективная,
а трансцендентная. Она едина, единственна, абсолютно неизменна, невыразима
в исчерпывающих формулах, но интуитивно познаваема и даже выразима словами.
«Люди и партии, секты и школы только мотыльки-однодневки мирового дня. Ис-
тина, высоко восседающая на своей алмазной скале, одна только владычествует веч-
но» (Блаватская 2000: I, 9). При таком понимании истина не может быть присвоена
ни одним человеком, школой или эпохой. Поэтому понятию плагиата вообще нет
места: мистики заимствуют друг у друга не только принципы, но и целые системы
без всяких ссылок, что каждый раз заново придаёт старым банальностям вид совер-
шенно новых открытий.
По той же причине путь познания здесь --- не индуктивный, принятый в науке
со времён Ф. Бэкона (от фактов --- к теоретическим обобщениям, от них --- к пред-
сказанию новых фактов), а дедуктивный, платоновский и аристотелевский: от об-
щих философских положений и убеждений --- к частным утверждениям, более или
менее удачно согласуемым с фактами (вспомним слова С. И. Руденко о Л. Н. Гуми-
лёве --- гл. II.3). Пока сама наука придерживалась такой логики, она не выходи-
ла из роли «служанки богословия» и веками с помощью парадов цитат из Библии
и канонизированных философов пыталась решить проблемы, которые, как показал
Галилей, решались одним-единственным экспериментом (например, падают ли тя-
жёлые тела быстрее лёгких). К тому же факты при таком подходе поддаются про-

344
извольному отбору и препарированию, а предметное знание подменяется априор-
ными принципами.
Более того, мистическое сознание готово не отличать истину не только от за-
блуждения, но даже от заведомой лжи. Критерием здесь становится внутренняя
связность картины мира, к тому же даже не логическая, а интуитивная. А. М. дю
Шайла записал поразительное признание С. А. Нилуса --- мистика, одно время
близкого ко двору Николая II, публикатора окончательной версии пресловутых
«Протоколов сионских мудрецов», по впечатлению собеседника --- человека, близ-
кого к безумию: «Положим, что "Протоколы" подложны. Не может ли Бог и через них
раскрыть готовящееся беззаконие? Ведь пророчествовала же Валаамова ослица! Веры
нашей ради Бог может превратить собачьи кости в чудотворные мощи; может он и л же-
ца заставить возвещать правду...» (цит. по: Кон 1990: 55).
Таким образом, речь идёт не о каком-то виде «альтернативной науки» (что бы
под нею ни понималось), а о донаучном стиле мышления. Прорыв такого стиля
в научную область и есть дилетантизм. «Разнузданным и воинствующим дилетан-
том» был Г. Косинна, создатель «чрезвы чайно национа л ьной» немецкой преисто-
рии (как он сам её назвал), и уже ранний его критик Э. Маевский видел первую
и главную ошибку Косинны в том, что «отправным пунктом служат идеи, а не фак-
ты» (Клейн 2000: 103, 123, 133).
Беда современных мистиков в том, что они путают несколько разных вещей.
Во-первых, науку со сциентизмом: у сциентизма действительно глобальные при-
тязания, но у самой науки их нет. Во-вторых, они путают науку в том смысле, ка-
кой это слово приобрело со времён Ф. Бэкона и Г. Галилея: развивающуюся сферу
знаний, претендующую на объяснение объяснимого, но не на охват всего и вся (на-
пример, почему именно Иван полюбил именно Марью), --- и науку в смысле антич-
ном и средневековом: как вековую мудрость, присвоенную замкнутой сектой. В от-
ношении такой науки мистическая критика была бы справедлива. Но современная
наука не имеет с этой картиной почти ничего общего. Её мистические критики опо-
здали родиться: их место --- в эпохе до начала XVII века.
Ни А. Розенберг, ни Л. Н. Гумилёв, ни А. Дж. Тойнби не рассуждали специаль-
но о том, «что есть истина» (Иоан.18:38), довольствуясь её общепринятым понима-
нием. Однако у О. Шпенглера на этот счёт оказывается особое мнение. В очеред-
ном рассуждении о том, что природа подлежит познанию, а история --- вживанию,
он вдруг говорит:
«Подлинно же исторический взгляд <...> принадлежит к царству смыслов, где мери-
лом служат не слова "истинно" и "ложно", но "поверхностно" и "глубоко". Настоящий физик
не глубок, а "остроумен". Лишь покинув область рабочих гипотез и коснувшись последних
вещей, может он быть глубоким но тогда он уже и метафизик. Природу нужно тракто-
вать научно, об истории нужно писать стихи» (Шпенглер 1993: 252).
Это явное смешение понятий заслуживает особого разговора.
Появление постнеклассической науки вновь обострило старый спор о крите-
риях истинности. На международном симпозиуме «Проблемы самоорганизации
в Универсальной истории» (Белгород, 29.09---2.10.2004) в последний день прозву-
чала реплика А. П. Назаретяна о том, что синергетика наносит удар по истинност-
ному мышлению классической науки (истина как набор окончательных суждений)

345
и переводит в область модельного мышления (записи от 1 и 2.10). Эта реплика вы-
звала бурную дискуссию в зале.
Спор на эту тему был начат ещё в 1995 г. публикацией тезисов А. П. Назаретяна
«Истина как категория мифологического мышления» (Назаретян 1995). Основная
мысль автора исходит из того, что ориентация классической науки на истинность
равносильна апелляции к некоему метафизическому Авторитету (демону Лапла-
са) --- носителю «полного знания, а суть полемики состояла в том, чьё суждение бли-
же к замкнутой системе истинных постулатов» (Назаретян 1995: 106). Такая уста-
новка ведёт на деле к субъективизму и догматизму: раз истина одна, всегда можно
показать, что «именно я» стою к ней ближе всех. Современная наука ставит на ме-
сто единственной истины взаимодополняющие модели:
«Методологам пора недвусмысленно признать, что истинностная парадигма науки
уже превратилась в анахронизм, оставить соответствующий понятийный аппарат служи-
телям культов и ориентировать работу в области логики, гносеологии и аксиологии на фун-
даментальные (прагматические) категории. Задача научных исследований не поиск Ис-
тины, а построение эффективных моделей мира, позволяющих, с одной стороны, повышать
инструментальный потенциал интеллекта и, с другой, совершенствовать механизмы са-
моограничения» (Назаретян 1995: 108).
А. П. Назаретян (1995: 108) сформулировал свои выводы в «умышленно гро-
теск ной форме», чтобы вызвать дискуссию --- так же, как это в своё время сделал
П. К. Фейерабенд (1986: 125). Однако сами идеи, лежащие в основе статьи, --- от-
нюдь не провокация. Уж е Кант ввёл понятие об абсолютной и относительной ис-
тине, причём первую считал принципиально недостижимой, и сформулировал ан-
тиномии, которые тщетно пыталась решить наука и философия XIX века (включая
марксизм). Но только в XX в. была поставлена под сомнение уже не только эффек-
тивность отдельных критериев истинности, но и ценность самой ориентации на по-
иск истины. А без этой ориентации невозможно представить себе науку.
Место истинности предлагается отвести модельному мышлению. По словам
А. П. Назаретяна (1.10.2004), понятие истинности к модели неприменимо, у неё
другие достоинства: богатство, красота и пр. При этом модели позволяют избежать
постмодернизма и сохранить целостность науки, обходя вопрос об истинности.
Они должны быть взаимодополняющими, охватывая разные возможные случаи,
но не обязаны быть совместимыми: по выражению Д. С. Чернавского, моделирова-
ние --- это «отражение отображения наших соображений». Ведь на том же симпо-
зиуме было представлено три модели одного и того же процесса (демографическо-
го роста), построенные на взаимоисключающих основаниях, но довольно схожие
по результатам. И мы вправе не пытаться выяснить раз навсегда, какая из них вер-
нее, а каждый раз выбирать более удобную для данного конкретного случая.
В такой крайней постановке вопроса мы возвращаемся к старому тезису Про-
тагора: «Человек есть мера всем вещам существованию существующих и несуще-
ствованию несуществующих» (Диоген Лаэртский 1979: 375 --- Diog. Laërt.IX,51).
Напомним, что сам Протагор использовал этот тезис чисто прагматически --- в сво-
ей деятельности судебного и политического оратора, обосновывая таким образом
своё право на вольное обращение с истиной. Можно указать также на американ-
ский прагматизм (Ч. С. Пирс, У. Джеймс), подменявший истинность практической
полезностью. Сам Д. С. Чернавский, также выступавший на белгородском симпо-

346
зиуме и поддержавший в этом вопросе А. П. Назаретяна, признал: «Модел и непре-
менно предшествует вербальное описание явлений, потом формулируется цель этой
модели (бесцельных моделей не бывает), в конце сравниваем модели. Другого спосо-
ба познания я не вижу. Сегодня математика делает громадный методологический ска-
чок» (запись 1.10). Однако здесь встаёт вопрос: можно ли противопоставлять ис-
тинностное мышление модельному?
Действительно, модель может описывать явление, даже не будучи истинной.
Ярчайший пример такого рода --- система Птолемея. Точность предсказаний, сде-
ланных на её основе, была безупречной вплоть до наблюдений Тихо Браге и непре-
взойдённой вплоть до Кеплера --- тем самым она удовлетворяла даже марксистскому
критерию истинности (практике). С ней не могли сравниться по точности не толь-
ко системы Аристотеля и Аристарха Самосского, но даже Коперника. И всё же в её
основе лежали неверные допущения: что в центре Вселенной находится Земля,
а все движения планет --- круговые и равномерные. Иными словами, её познава-
тельная и доказательная сила была равна нулю, хотя эта модель не только успешно
справлялась со своими практическими задачами, но и была глубоко разработана.
Таким образом, построение моделей без решения вопроса об их истинности
в принципе возможно. Так, компьютерные модели физически не имеют ничего об-
щего со своими объектами, однако находят успешное применение. Но здесь воз-
никают острые нравственные проблемы. Не позволительно ли будет в этом слу-
чае «научно» обосновать всё, чего требует спонсор? Не сотрётся ли при этом грань
между наукой, лженаукой и откровенной мистикой?
Методологический анархизм Фейерабенда (о котором мы уже говорили) был
подвергнут критике С. Тулминым за бесплодность, а Б. С. Грязновым --- за внут-
реннюю противоречивость (Поддубный 2003: 148, 152). Но при этом сам С. Тул-
мин попытался построить свою модель концептуальных революций в науке, осно-
ванную на интеллектуальном плюрализме, и модель эта страдает противоречиями,
проанализированными Н. В. Поддубным (2003: 141---152). Так, он отрицал возмож-
ность единого метода познания, но сам неявно пользовался этим понятием.
Всякие попытки уйти от критерия истинности ставят вопрос о его замене. На-
помним, мы знаем только два основных типа мышления: рациональное и мифо-
логическое. В основе первого лежат понятия нашего сознания, в основе второ-
го --- подсознательные механизмы. Для этого второго типа ценности выше истины,
и картина мира строится именно в зависимости от ценностей. Не стоит восприни-
мать это так, что второй тип мышления всегда хуже первого и что без него можно
обойтись. Но претензии современного иррационализма на то, чтобы похоронить на-
учное знание или заменить его «альтернативной наукой», куда более авторитарны,
чем любые претензии сциентистов прошлого или настоящего. Примером тому мо-
жет служить любое «ультрареволюционное» построение в науке --- от «новой хро-
нологии» А. Т. Фоменко до откровенного мистицизма. В своей специфической сфе-
ре наука может работать только на основе рационального мышления и его законов.
Ссылки антинауки на внутренние противоречия научного знания и вызываемые
ими проблемы --- не аргумент, поскольку эти проблемы --- не секрет и для самих

347
учёных. Но учёные ищут и (главное) находят решения этих проблем, в то время как
антисциентисты в любом из этих случаев просто требует, чтобы разум выкинул бе-
лый флаг.
В уже упомянутой дискуссии на страницах «ОНС» А. Никифоров предложил
(по крайней мере, для гуманитарных наук) дополнить понятие истины понятием
правды. Различие между ними, по его мнению, в том, что правда не требует экс-
перимента, мало зависит от обоснования, зато подчинена «на ши м предста влен и я м
о должном и справедливом»: «Дело в том, что если истина целиком детерминируется
объектом, правда сама способна подчинить себе объект» (Никифоров 1995: 117). Раз-
ница между этими русскими понятиями лишь условно может быть уловлена пере-
водом: истина --- verité, Wahrheit; правда --- raison, Recht 91. Истина --- объективна
и устанавливается раз навсегда: «Приобретения науки суть её завоевания навеч-
но» (Китайгородский 1967: 129). Правда же допускает варианты, она может быть
«нашей правдой» и той, что мы можем признать за своим оппонентом. Например,
то, что все люди от природы равны, что никто не рождается с «голубой кровью», ---
это правда демократии. А слова короля у Л. Фейхтвангера: «И, на верное, тот, кто
столетиями учился повелевать, делает это лучше, чем тот, кто только сегодня начал
этому у ч ит ьс я» (1918 год, кн. III,4) --- правда наследственной аристократии. Дру-
гое дело, что она была правдой лишь для аграрного общества: индустриальная эра
настолько изменила само представление о власти, что навыки людей, «столетиями
учившихся повелевать», обесценились, их правда перестала быть правдивой, но это
не значит, что она не была таковой и раньше. Истина одна, хоть и сложна, --- это
аксиома, без которой невозможна наука. «Правда одна» --- это формула фанатиз-
ма. Об этом ещё сто лет назад писал Н. А. Бердяев (1909) в «Вехах», упрекая сво-
их прежних соратников в пренебрежении «фи лософской ист и ной» ради «интелли-
гентской правды».
Различие между «истиной» и «правдой» особенно заметно в способе их выра-
жения. Правдивое высказывание всегда просто. Если же оно сложно и запутано ---
это либо насмешка над слушателем, либо ложь. Истинностное же высказывание
может быть и очень сложным: сложный мир не может описываться простыми сред-
ствами. Но как тогда может быть простой правда? Дело в том, что правдивость ---
это свойство ценностных суждений (как истинность --- свойство фактологических
суждений), а ценностное суждение всегда обобщает огромный объём опыта. То ,
что нам кажется простым, --- на самом деле всегда идеально организованная слож-
ность, это процесс, все детали которого подстроены друг к другу настолько гар-
монично, что мы можем не задумываться об этих деталях. Казалось бы, что может
быть проще, чем провести рукой черту в воздухе? Но за этой простотой стоят меха-
низмы (мышечного сокращения, передачи нервных импульсов, соотношения в на-
пряжении отдельных мышц), составляющие предмет целых наук. И лишь тогда,
когда идеальная гармония этих механизмов нарушается, мы задумываемся о дета-
лях. Чувство здоровья настолько просто, что мы о нём даже не задумываемся, пока
здоровы. А на самом деле гомеостаз организма --- далеко ещё не полностью изу-
ченный процесс.
91 Эти слова имеют и другие значения: raison --- 'разум; резон', Recht --- 'право, закон, правая сто-
рона'. Русскому понятию «правды» соответствуют такие выражения, как: vous avez raison, Ihr haben
Recht --- 'вы правы', es ist mir recht 'меня это устраивает' и т. п.

348
Серьёзные российские исследователи отмечают важнейшую особенность
систем, изучаемых синергетикой: хотя их число очень велико, они описывают-
ся немногими математическими моделями, так как даже очень сложные элементы
(например, клетки) во взаимодействии выступают как довольно простые объекты,
иначе никакой упорядоченности не возникает (Лоскутов, Михайлов 1990: 5). То же
относится и к правдивому суждению. Лишь если оценки отдельных фактов склады-
ваются в гармоничную систему, итоговое суждение будет выглядеть простым. Про-
тивный случай означает, что концы с концами у нас не увязываются и что мы сами
это чувствуем.
Если признать научный статус понятия «правды», тем самым стирается грань
между гуманитарными науками и мифологией. Если бы миф, по определению за-
висящий от наших ценностных ориентаций, мог адекватно заменить собой гумани-
тарные науки, последние вообще никогда не возникли бы. Всё дело в том, что миф
действительно призван ориентировать человека в нравственной реальности и побу-
дить его к действию, но только наука способна верно оценить условия и средства
для этого действия. Будь это иначе, мы до сих пор не выбрались бы из варварской
эпохи с её представлениями о долге героя.
Между тем у самого понятия «правды», не совпадающей с «истиной», до-
статочно сложная история. Ещё более полувека назад О. М. Фрейденберг (из шко-
лы Н. Я. Марра) показала, что ритуал произнесения «правды» впервые появляется
в заклинаниях божества (или его земного представителя) в тесной связи с ритуаль-
ным же обличением: «Метафоры порицания и обличения вызывают вопрос и о ме-
тафоре 'правды', об обрядовом праве замаскированных, юродивых и шутов говорить
правду в глаза даже владыкам; но с этим вопросом граничит и сливается вопрос об ин-
вокации, о призыве и присутствии божества, и об инвективе, или правде, обращён-
ной к самому богу или представителю бога. Таким образом метафоры 'брани', 'правды'
и 'призыва' божества оказываются взаимно-пронизанными» (гл. II.1в.11 --- Фрейден-
берг 1997: 102). В таком контексте «правда» оказывается в одном ряду не с истиной,
а с «кол лективными непристойностями», о которых ещё в 1965 г. писал Э. Э. Эванс-
Притчард (1998). Ещё у киников их принудительную (и нередко оскорбительную)
правдивость не так легко отличить от ритуала.
Над подобной же традицией «говорения правды» в России не раз горько иро-
низировал М. Е. Салтыков-Щедрин. Напомним хотя бы эпизод из «Истории одного
города», глава «Голодный город»:
«"Бригадир же, видя Евсеича о правде безнуждно беседующего, убоялся его против
прежнего не гораздо", прибавляет летописец. Или, говоря другими словами, Фердыщен-
ко понял, что ежели человек начинает издалека заводить речь о правде, то это значит, что он
сам не вполне уверен, точно ли его за эту правду не посекут.
Ещё через три дня Евсеич пришёл к бригадиру в третий раз и сказал:
А ведомо ли тебе, старому псу...
Но не успел он ещё порядком рот разинуть, как бригадир, в свою очередь, гаркнул:
Одеть дурака в кандалы!»
Ещё более это заметно в китайской «обличительной» литературе, особенно
в «правдивых» докладах чиновников трону. Единственным практическим резуль-
татом таких докладов были репрессии против самого докладчика и его семьи, так
что автор сознательно шёл на самопожертвование. Нельзя также сказать, чтобы та-

349
кой доклад действительно извещал власти о чём-то серьёзном: тексты их обычно
подчинены традиционному шаблону, а упрёки обычно безадресны. То же заметно
и в китайской «социальной» поэзии (взять хоть «Стихи в пятьсот слов...» Ду Фу):
при всей масштабности авторы замахиваются на весь миропорядок --- и ни на что
конкретно. Такая «правда» --- средство публичного покаяния, если хотите --- риту-
ального самоочищения, и даже самопожертвования, а может быть, и заклинания.
Но с истиной она соотносится весьма непрямым образом.
У мифа есть свой «критерий истинности», но он не имеет ничего общего с на-
учным. Этот критерий чётко обрисовал А. Ф. Лосев --- напомним его определе-
ние: «Миф, несомненно, живёт каким-то своим собственным пониманием истины;
и заключается она в установлении степени соответствия текучей эмпирии личности
с её идеально-первозданной нетронутостью. Это вполне ясно отличимая от всякой
иной истинности чисто мифическая истинность. В основе её лежит истина чуда» (Ди-
алектика мифа, XII, 3 --- Лосев 1991: 161). Последнее А. Ф. Лосев объясняет в дру-
гом месте: «истина чуда» --- это чисто субъективное переживание, в котором чело-
век, столкнувшись с чем-то, выходящим за рамки его привычного опыта, осознаёт
смысл своего бытия-в-мире. Такое состояние вполне соответствует «пограничной
ситуации» в экзистенциализме, и в нём нет ровно ничего мистического: А. Ф. Лосев
постоянно подчёркивает, что нарушение законов природы (любых или только из-
вестных нам) для чуда в его определении не обязательно. Однако разве станет кто-
нибудь всерьёз утверждать, что желание и возможность --- одно и то же, что рецепт
приготовления жаркого --- то же, что и жаркое? Психологическое состояние (пере-
живание чуда по Ло севу) и научное описание этого состояния друг друга не отме-
няют и не заменяют. Предписывать науке мифологический критерий «правды», как
это делает А. Никифоров вслед за А. Ф. Лосевым, --- значит ставить крест на гума-
нитарной науке вообще, заменять описание реальности описанием наших субъек-
тивных оценок.
Конечно, мифологическое сознание необходимо, но только в своей сфере ---
сфере мотиваций и вообще нравственного поведения. Выходя за эти рамки, мифо-
логия становится крайне опасной. Это особенно относится к мифам, выросшим
на основе научных или философских концепций. Классическую фразу Ф. Гойи:
«Сон разума рож дает чудовищ» --- можно понимать и в ином смысле, чем обычно:
с ударением на втором слове. Разум сам способен породить таких чудовищ, кото-
рых неразвитое сознание даже представить себе не может. И если он после этого
уснёт, созданные им чудовища окажутся на воле.
Однако вернёмся к контроверзе: истина или модели. Во-первых, из прочте-
ния тезисов А. П. Назаретяна (1995) заметно, что он имеет в виду лишь одно по-
нимание истины --- абсолютной (по Канту), как окончательного суждения, не под-
лежащего пересмотру. Только такое понимание истины противоречит модельному
мышлению. Но ведь в науке любая истина (то есть соответствие наших знаний
и представлений реальному положению вещей) --- по определению относительна.
Опасность не в ориентации на поиск истины, а в претензии на её абсолютность
и окончательность.
Ничего не меняют и постоянные ссылки дисциплин, возникавших в XX веке,
на свою некую междисциплинарность. О границах между дисциплинами особо за-
ботился позитивизм, и с его развенчанием эта проблема перестала стоять так остро.

350
В принципе, любой объект на свете изучается разными дисциплинами. О че-
ловеке и речи нет, но и геологическое явление включает механические, термодина-
мические, электромагнитные, химические и биологические процессы, может иметь
социальные и исторические последствия, и каждую из этих сторон изучает особая
дисциплина. Значит ли это, что геология --- наука междисциплинарная? В то же
время химические процессы происходят в любой материи, от Солнца до человече-
ского мозга. Означает ли это, что и химия междисциплинарна? Гд е же тогда вооб-
ще научные дисциплины? Скорее можно прийти к выводу, что пересечения дисци-
плин и невозможность решения любой реальной проблемы в рамках только одной
из них --- естественное явление, характерное как для нормальной науки по Т. Куну,
так и для научной революции.
С другой стороны, кибернетика при своём зарождении также претендовала
на междисциплинарный статус. Сейчас уже ясно, что это --- именно строгая дис-
циплина, что у неё есть свой конкретный предмет --- процессы управления в си-
стемах, способных к самоорганизации (о которой впервые заговорили именно
здесь --- Винер 1983: 268---294). У неё есть собственная парадигма, свой круг из-
учаемых явлений и свой набор базовых принципов и методик, в том числе и при-
менимых в других областях знания. Но точно то же можно сказать о любой науч-
ной дисциплине.
Поэтому междисциплинарность можно считать лишь временным явлени-
ем, характерным для зарождающейся научной дисциплины. Удержать её навсег-
да так же невозможно, как вернуться в детство --- разве что впав в него повторно
(Эмиль Кроткий). Такие положение ни в малой мере не отменяет понятия об истин-
ности.
VI.2. Логическая связность Мифа
VI.2.1. Вопрос о первооснове мира
Любая картина мира неизбежно начинается с вопроса о его первооснове. Клас-
сический сциентизм в этом отношении полон оптимизма, знакомого нам по лек-
циям общества «Знание»: за первооснову мира принимается последнее крупное
научное открытие (например, гравитация или электричество). Эту основу когда-
нибудь удастся познать до конца, и тогда-то наука и будет готова ответить на все
(или, по крайней мере, на все существенные) вопросы. Позитивистская филосо-
фия науки находится на другом полюсе: всякие вопросы о первопричинах --- вне-
научная метафизика. Мы не можем быть уверены даже в том, что наши ощущения
отражают объективную реальность, где уж нам знать трансцендентные вещи? Рас-
суждать о них наивно и опасно, остаётся лишь ограничиться кругом того, что нам
известно. И даже научные законы отражают лишь привычную взаимосвязь явле-
ний, а не какую-то их потустороннюю «сущность».
Мифологическое сознание в этом вопросе останавливается на полдороге: пер-
вооснова мира для него --- единственная, известная, но при этом непостижимая.
Её можно лишь обозначить, интуитивно ощутить через «озарение», но не познать
и не описать в логически непротиворечивых терминах. Это связано с самим харак-

351
тером мифологического мышления, которое пытается схватить любую вещь в её
целостности: анализ такому мышлению чужд, методология здесь не разработана.
Возможно, этим и объясняется вечный моральный уклон мифа: из всех спо-
собов ориентирования человека в окружающей реальности (а это и есть главная
задача любой картины мира) миф владеет только этим, предельно обобщённым.
Чем, в сущности, отличается моральное наставление от разумного аргумента? Сво-
ей неочевидностью, отсутствием доказательств и потому --- внешней произвольно-
стью. Например: почему, в самом деле, следует соблюдать закон? Юрист сказал бы:
потому что поступать иначе опасно, могут наказать. Социолог --- потому, что иначе
будет нарушена нормальная работа всей социальной системы, а от этого пострада-
ют все, в конечном счёте и сам нарушитель. Моралист --- потому что так не приня-
то у хороших людей. На самом деле это «не принято», так же как понятие «хоро-
ший человек», --- обобщение громадного исторического опыта, множества фактов,
включая и соображения юриста и социолога (тоже из фактов выведенные). Одна-
ко моралист не в состоянии анализировать их, он пользуется готовыми обобщени-
ями, взятыми из канонизированных сводов (священных текстов). Потому-то, види-
мо, мифологическое сознание «и есть, и хочет бы ть лишь мора л ьным» (Ницше 1998:
I, 51): лишь с трудом оно справляется с более строгой логикой.
С этой точки зрения можно показать (без лишних повторов), что отдельные ча-
сти всех рассмотренных Мифов (а на самом деле --- одного и того же Мифа в раз-
ных видах) --- не случайное сочетание. Они логически вытекают друг из друга.
VI.2.2. Ближайшие следствия иррационализма
Основа Мифа --- изначально иррационалистическая. Поэтому не приходится
искать логичного объяснения поведения людей и коллективов: такими методами
его не найдёшь. Стало быть, остаётся признать, что во всех поступках и событи-
ях проявляется некая изначальная сущность, априори постулированная автором,
но не подлежащая доказательному познанию.
Поскольку это так, то нет ни нужды, ни возможности анализировать поведение
людей с точки зрения посюсторонних интересов и целей. Приходится признать, что
любой человек --- прежде всего носитель некоего «духа» (психологического типа),
его очередное проявление. И действуют в истории не люди, а эти «духи». Для по-
добной мыслительной конструкции культурализм --- самая удобная форма.
Далее, собственно из иррационализма вытекает эстетизм Мифа. Поскольку
смысл нашего существования непознаваем, единственным его оправданием оста-
ётся эстетика. Немало писал об этом А. Камю, развивавший идеи Ф. Ницше в ином,
чем расисты, направлении: «Этот бунт придает жизни цену. Становясь равным по дли-
тельности всему существованию, бунт восстанавливает его величие. Для человека без
шор нет зрелища прекраснее, чем борьба интеллекта с превосходящей его реальностью»
(Камю 1989: 260 261).
VI.2.3. Метафизический Враг и определение ценностей
С этой позиции решается проблема теодицеи. Либо зло в мире --- результат из-
начального несовершенства этих «духов» --- но тогда вся концепция выходит без-
радостной, как пессимизм Шопенгауэра. Либо зло --- результат действия враждеб-
ных «духов». Значит, надо искать врага. Религиозные мистики находят выход в том,

352
что переносят источник зла в потусторонние сферы: всему виной сатана --- мета-
физический Враг, и против него хотя бы в принципе может ополчиться любой че-
ловек. Мистики нерелигиозные такой возможности лишены, им приходится искать
Врага среди людей. Поэтому рано или поздно они неизбежно скатятся к какой-ли-
бо форме национализма, «аще и не вос хотя т». «Древняя Русь и Великая Степь» ---
одна из поздних работ Л. Н. Гумилёва. Да и Солженицын долго сопротивлялся шо-
винистическому толкованию своих трудов. Даже миф советского марксизма (очень
сильно отличающийся от учения самого Маркса) начал с борьбы против несправед-
ливых общественных отношений, но быстро перешёл к другой борьбе --- против
персонифицированного классового врага (капиталистов), а в позднее сталинское
время перешёл к обычному национализму старой царской закалки. В послевоенном
СССР, где буржуазии официально уже не было, национальный вопрос на практике
заслонял собой даже классовый.
Антисемитизм --- лишь самая известная форма такого скатывания. А разве
русофобия, китаефобия (играющая роль антисемитизма в Юго-Восточной Азии),
иррациональная враждебность к кавказцам, румынам, арабам, африканцам, нако-
нец, американцам --- чем-то принципиально лучше? С другой стороны, Б. Муссо-
лини --- основатель фашизма --- не был антисемитом и преследовать евреев начал
лишь с 1938 г. под давлением своих новых союзников из Берлина. Но это не меня-
ло сущности его режима.
Если бы антисемитизм был проблемой для одних лишь евреев --- какое бы
до этого было дело всем прочим? И почему бы тогда многие немцы --- даже неко-
торые эсэсовцы, даже высокие оккупационные чиновники, вроде Ганса Кальмайе-
ра в Нидерландах, --- спасали их с риском для жизни, без всякого расчёта хотя бы
на моральное вознаграждение (Мадиевский 2003---2004)? Ведь они подрывали
основы режима, которому сами служили, ради того, чтобы остаться людьми. На-
стоящими людьми, живущими по собственным принципам, а не ходячими схемами
«истинных арийцев».
Известна шаблонная фраза: «Какой же я антисемит? У меня есть друг еврей-
чик --- очень неплохой человек...». Обычно в таких фразах видят лишь предлог для
самооправдания. На мой взгляд, разгадка глубже --- в законах, по которым функци-
онирует мифологическое сознание. Оно нуждается в олицетворении любых своих
образов: например, мировое зло должно быть воплощено во враждебной религии.
То , что в жизни человек видит реальных приверженцев этой религии и понима-
ет, что в основном это вполне нормальные люди, никак не увязывается с его под-
сознательным шаблоном (это очень заметно, например, в мемуарах В. В. Шульги-
на). Архетип и реальность существуют в разных планах психики, не подтверждая
и не опровергая друг друга. То же относится к случаю, когда роль «мирового Вра-
га» играет не «еврейство», а капитал (в случае марксизма, превращённого в миф ---
не следует смешивать его с правильно понятым марксизмом), или Запад, или «ан-
тисистема», или что угодно ещё. Кстати, в психологической близости архетипа
«власти капитала» и националистических мифов --- одна из главных причин того,
почему постсоветское общество оказалось так падко на национализм.
Можно, однако, спросить: но ведь и в марксизме люди делятся по психоло-
гическим типам --- капиталисты, мелкая буржуазия, пролетарии? И разве М. Ве-
бер не включал капитализм в число своих «идеальных типов»? Разве для советской

353
пропаганды капитал не играл роли метафизического Врага? Разве в сталинскую
эпоху человек не мог попасть в лагеря за одно лишь «буржуазное происхождение»,
по графе СОЭ («социально опасный элемент»)?
Но есть важное отличие: марксизм --- не иррационалистическая философия.
Он не делит людей по непознаваемым «сущностям» на изначально лучших и из-
начально неисправимых. Поэтому «классовая сущность» человека в нём зависит
от исполняемой им социальной роли, и поэтому --- в соответствии с тезисом: «об-
щественное бытие определ яет общественное сознание» --- может быть изменена.
Опустившийся феодал может пойти в наёмные рабочие, рабочий --- открыть своё
дело и стать капиталистом. Поэтому здесь условия социального бытия (на практи-
ке нередко --- политическая лояльность) важнее происхождения, и нет человека, ко-
торый в принципе не поддавался бы перевоспитанию. В социальных бедах виновны
лишь те законы общественного бытия (или «правила игры», как хотите), по кото-
рым мы играем. Их-то и надо исправить, и тогда плохих людей не будет вовсе, как
в романах Х. ван Зайчика.
Не надо искать врагов, которые портят нам жизнь целенаправленно: если бы
во всех несчастьях человечества был виновен кто-то один (или одна группа людей),
задача идеального образа жизни была бы настолько проста, что человечество (со-
стоящее ведь не только из дураков и мошенников) решило бы её давным-давно. Ми-
фологическому сознанию, конечно, такой ход мысли доступнее --- оно нуждается
в олицетворениях, даже если понимает их беспочвенность.
Поэтому коммунисты, как и все социальные утописты (в отличие от привер-
женцев утопий другого рода --- мистических, технократических и особенно нацио-
налистических), огромное внимание уделяли просвещению, более того --- добились
в нём заметных успехов. Культура СССР была великой культурой, хотя чем дальше,
тем больше её творцы не столько поддерживали Советскую власть, сколько боро-
лись с теми или иными её проявлениями. Нужды нет: и Ч. Айтматов, и А. Д. Саха-
ров, и даже Л. Н. Гумилёв и А. И. Солженицын --- воспитанники советской шко-
лы. Педагоги, воспитавшие учеников, поднявших успешный бунт против своих же
учителей, --- состоялись именно как педагоги. Уровень массовой образованности
в СССР был одним из самых высоких в мире: функционально безграмотных людей
не было вовсе, 30-тысячный тираж книги считался малым, а очереди у книжных
магазинов изумляли иностранцев. Сколько бы ни говорили, что тогдашнее просве-
щение было идеологическим, но в наши дни мы теряем даже и его. За подтверж-
дением далеко ходить не надо: спросите любого педагога любой средней или выс-
шей школы в СНГ.
Расизм и национализм --- дело иное. Сущность человека в нём считается раз
навсегда заданной и неизменной, поэтому воспитанию места нет. Люди, необходи-
мые для таких реформаторов, могут быть найдены лишь в готовом виде, отобраны
и построены в колонну. Именно поэтому, как писал Б. Кроче, «деятельность фашиз-
ма не была и не могла быть истинным интеллектуальным и моральным воспитанием,
а была давлением, растлением, коррупцией, в общем, приручением, которое применя-
ет человек по отношению к животным, стремясь подчинить их своим нуждам <...>, она
не могла дать духовного эффекта, внутреннего убеждени я, искренней веры, глубоко-
го энтузиазма, а лишь создавала в душах вакуум» (цит. по: Филатов 1984: 84). Однако
в этом и заключается, к счастью, причина того, что такая идеология неизбежно раз-

354
рушает сама себя. Ведь врождённые и наследственные психологические качества
(тем более ценности) --- это иллюзия, иначе никто из нас не нуждался бы ни в каком
воспитании. Обычно такие идеологи отбирают для себя в качестве «прирождён-
ных носителей национального духа» людей, воспитанных кем-то другим, притом
не только на потребу диктатору. У них могут оказаться принципы, не предусмотрен-
ные ни теорией, ни теоретиком. И эти принципы в самый неподходящий момент
прорвутся сквозь идеологический прессинг. Муссолини не предвидел, что за бес-
пардонное враньё с него спросят не только политические противники, но даже сто-
ронники --- «фашисты первого часа», заставившие его уйти в отставку на заседа-
нии 24 июля 1943 г. (Кин 1991: 84---87).
Так, уже знакомый нам автор пытается увязать понятие свободы и «расовый
дух»: «Это рассмотрение чешской истории крайне поучительно дл я всей наступа-
ющей расовой историографии и учит чётко отличать свободу от "свободы". Свобода
в германском смысле это внутренняя независимость, возможность исследования,
конструирование системы мира, по-настоящему религиозное чувствование; свобо-
да [же] для переднеазиатских вкраплений и тёмных метисов значит беспрепятствен-
ное уничтожение других культурных ценностей. Первое вызвало в Греции наивысшее
культурное развитие, однако затем полное разрушение этих творений в результате
"превращения в людей" так же и переднеазиатских рабов. Присуждать всем без разли-
чия сегодня внешнюю "свободу" значит отдаваться на волю расового хаоса. Свобода
означает связанность породой, только она может гарантировать всемерное развитие.
Однако связанность породой требует так же защиты этой породы» (Rosenberg 1934:
111). Нетрудно заметить, что заявленные ценности не складываются ни в какую об-
щую картину: «свобода в рамках породы» --- это не человеческая деятельность,
а механическое функционирование автомата в силу заложенной в нём программы.
В итоге именно непонимание подлинных ценностей сыграло роковую шутку
с теми диктаторами, которые пытались на них играть. В конце концов, честь --- по-
нятие старое, не Розенберг его изобрёл. Ещё Павел I пытался построить рыцарскую
утопию, основанную на понятии чести. Отсюда культ формы и масса средневеко-
вых атрибутов павловского царствования. Но отсюда же непримиримое противоре-
чие между принципом самодержавия и принципом чести --- то есть права рыцаря
отказаться выполнять унизительный приказ. В результате действительно рыцар-
ственные вельможи предпочли быть в отставке, царя же окружили либо тупые
солдафоны вроде Аракчеева, либо хитрые интриганы вроде его убийц --- Пале-
на и Бенигсена. Несовместимость идей и намерений Павла с его же практикой
взорвала всю его систему, несмотря на многие личные достоинства этого монар-
ха (Эйдельман 1986).
VI.2.4. Способ заполнения исторических пустот
В чём смысл того редактирования фактов и смыслов, которое мы обнаружили
практически у всех кандидатов в мифотворцы XX века? Можно ли считать это со-
знательной ложью? Нет, далеко не всегда. Поэтому мы и избегали прямого упрёка
в искажении исторической действительности. Суть его в том, чтобы свести извест-
ные автору факты --- заведомо неполные, ибо полная картина прошлого по опреде-
лению невозможна, --- в связное целое. А для этого факты нуждаются в известной

355
подгонке --- иначе они не только будут противоречить друг другу, но вообще не со-
ставят никакого связного образа прошлого.
Занимается ли такой подгонкой и научная история? О да. Ведь она вынуж-
дена иметь дело с неполными свидетельствами, с выборочной картиной, причём
и саму-то выборку делали не мы и даже не летописцы, а жестокое время, не бе-
регущее необходимые нам источники. Что-то случайно дошло до нас в трёх неза-
висимых друг от друга текстах, что-то --- ни в одном. А сколько документов было
преднамеренно фальсифицировано! Сколько поколений русских верило в миф
о «голштинском выродке» Петре III --- со слов его «безутешной» жены и её клев-
ретов! Прошлое --- всё в лакунах, и их нужно чем-то заполнить ради связности об-
щей картины. Зайдите в любой музей, где выставлена древняя керамика, и погляди-
те, как часто в склеенном сосуде на месте утраченных черепков виден современный
гипс, сглаживающий контуры по логике современного реставратора. Очень часто
этого гипса гораздо больше, чем уцелевших частей.
Значит ли это, что наши мифотворцы в этом отношении ничем не отличают-
ся от законных «цеховых» историков? Отнюдь. Ведь небезразлично, чем заполнять
эти лакуны. Историк-«антиквар», которого так едко высмеял Ф. Ницше (О пользе
и вреде истории для жизни, 3), в поисках ответа бросается в архивы, библиоте-
ки, музеи, раскопы. Он тратит всю жизнь на уточнение каких-то мелочей --- но без
целой армии таких вот тружеников, широко известных только в узком кругу кол-
лег, человечеству пришлось бы расстаться с надеждой знать истину о своём про-
шлом. Н. Я. Эйдельман рассказывал, как преисторик слушал жалобы пушкиниста:
не знаю, что и поделать --- куда-то начисто пропали всякие сведения о целых де-
сяти днях жизни Пушкина! И думал: мне бы твои проблемы! Тут между питекан-
тропом и неандертальцем --- что ни десять лет, то новая схема видов человека, тут
даты трипольской культуры «пляшут» на тысячу лет туда-сюда, и неизвестно даже,
на каком языке говорили её создатели! И чтобы ответить на эти вопросы, копать
придётся ещё десятки лет --- в лучшем случае! А у вас проблема --- десять дней!
Но это --- учёные. Совсем иначе действует мифолог. Лакуны истории он за-
полняет собственной интуицией. Он считает себя вправе домысливать прошлое
на основании одной лишь логики. Это значит, что он навязывает людям прошло-
го собственную психологию, примеряет на себя их роли. Когда читаешь романы
В. Пикуля, постоянно ловишь себя на мысли: не мог светлейший князь А. М. Го р -
чаков, рафинированный аристократ, лицейский друг Пушкина, о спеси которого хо-
дили анекдоты, вести себя так прямолинейно, говорить так грубо, на каждом шагу
сыпать такими штампованными афоризмами и высокопарными словами, на каж-
дом шагу поминать Россию, империю, величие и свой сан! Так вёл бы себя бывший
матрос Пикуль, окажись он волею случая на месте князя Горчакова, да и то лишь
до тех пор, пока не привык бы к своей новой роли! Но точно так же Л. Н. Гумилёв,
перефразируя известные слова Г. Флобера, должен был бы сказать: «Мой Чингис-
хан --- это я! И мой Александр Невский --- это я, и танский Тай-цзун Ли Шиминь ---
это я, и все мои любимые герои --- это мои маски. А их враги ведут себя так, как
вели бы себя на их месте мои враги --- если только я их правильно понимаю».

356
Что же до фактов, их источники для мифолога обычно ограничиваются школь-
ным, гимназическим, в лучшем случае --- вузовским учебником. На короткий срок
такая позиция очень выигрышна, ибо ставит читателя на одну доску с автором.
Читатель польщён, что известный учёный (вариант: непризнанный гений) зна-
ет не больше меня и оперирует моей же логикой. Кто, читая Дюма или Мериме,
не представлял себя на месте не только д'Артаньяна, но и Генриха IV или Маргари-
ты Наваррской? Но это --- успех одного дня, успех публициста. Ведь и обществен-
ная психология меняется. И тот же миф, который сводил с ума читателей, допустим,
1900 года, мог оказаться уже никому не нужным в 1950 году.
VI.2.5. А синергетика тут при чём?
Наконец, какое отношение имеет к Мифу синергетика, вокруг которой разгора-
ются жаркие споры именно на эту тему? Синергетика не является научной дисци-
плиной в строгом смысле слова, так как у неё нет ни особого класса объектов, ко-
торые изучала бы она и только она, ни собственных экспериментальных методов.
Четыре десятилетия назад она возникла как методология, позволяющая описывать
в целом поведение объектов, недоступных (временно или принципиально) традици-
онным способам изучения. Эти объекты она рассматривает как системы, элементы
которых --- «чёрные ящики» в кибернетическом смысле: мы не знаем, что происхо-
дит внутри них, нам известны лишь сигналы на входе и выходе. Эти элементы рас-
сматриваются как весьма простые, их внутренняя сложность не проявляется во вза-
имодействии, иначе никакой упорядоченности не возникает (Лоскутов, Михайлов
1990: 5). Основные категории синергетики --- порядок и хаос, устойчивая неравно-
весность, ритмы, аттракторы (притягивающие состояния, к которым система стре-
мится в силу внутренне присущей ей закономерности) и др.
Всё это заметно сближает синергетику с мифологическим стилем мышления,
даже с архаическим (см.: Мосионжник 2003: 8---9). Не раз отмечены параллели меж-
ду идеями синергетики и философией даосизма. Поэтому «новая наука» оказалась
очень привлекательна для творцов новых мифологий. С. П. Капица, С. П. Курд ю -
мов и Г. Г. Малинецкий (1997, раздел «Междисциплинарные страсти») вспомина-
ли, как им приходилось объяснять бессмысленность «си нергет ик и секса» и попы-
ток получить с её помощью «главный принцип эзотерического знания». Но гораздо
опаснее попытки современных мифотворцев с помощью синергетики придать на-
учный вид своим мистическим построениям.
А. П. Назаретян с тревогой спрашивал: «Может ли математика работать
на миф?» 92. Ув ы , может --- это мы и видели у Л. Н. Гумилёва, чарам которого под-
дались даже такие крупнейшие математики, как С. П. Капица, С. П. Курдюмов
и Г. Г. Малинецкий. Ведь математика безразлична к тому, что именно она подсчи-
тывает, это самая абстрактная из всех наук. Вспомним средневековый схоластиче-
ский спор: сколько ангелов помещается на кончике иглы? Мифологичность этого
вопроса заключается в объекте подсчёта, а не в методах, которые могут быть и са-
мыми современными. Разве в наши дни астрологи не составляют свои гороскопы
на компьютерах?
92 Конференция «Процессы самоорганизации в Универсальной Истории», Белгород, 2004 г. Запись
от 1 октября.

357
Больше того, основатель антропософии Рудольф Штейнер заметил любопыт-
ный парадокс: вся математика содержится только в нас самих, её объекты --- чи-
стые абстракции (ну не бывает в природе двух совершенно одинаковых единиц!),
и тем не менее с помощью этого предельно отвлечённого знания о собственном ло-
гическом аппарате мы можем нечто понять и в окружающей реальности. «И нау ч-
ную достоверность мы ощущаем лишь в той степени, в которой способны сплести во-
едино (verweben) нечто явл яющееся таким иск лючительно внутренним, человеческим
познанием, внутренним человеческим переживанием, как математика, сплести это
воедино с тем, что дают нам наблюдение и эксперимент. <...> занимаясь математи-
кой, мы имеем дело исключительно с нашим собственным душевным, остаёмся, так
сказать, совершенно внутри себя»(Штейнер 2004{1922}: 121). Именно этим автор
обосновывал научный статус антропософии --- мистического познания сверхчув-
ственного. Почему бы тогда математике не работать и на миф?
Академик РА Н С. П. Новиков, математик, в прошлом один из учителей
А. Т. Фоменко, в этой связи замечает:
«За последние 25 лет я неоднократно наблюдал случаи, когда доказывалась какая-то
чушь (например, что человек усваивает азот прямо из воздуха, не говоря уже о разных неле-
пых теориях в астрофизике и т. д.), и всякий раз тут оказывался свой матстатистик, кото-
рый давал научную базу с помощью "умной" статистической терминологии. К сожалению,
дважды на моей памяти это были мои коллеги, вероятностники и статистики из Институ-
та Стеклова. Статистика такая вещь, что если засунуть правильно сделанные данные,
то и получишь что надо был бы интерес» (Новиков 1997).
Следует ожидать появления всё новых концепций, в которых мифологиче-
ское содержание будет прикрыто синергетической фразеологией. Примеры тако-
го рода уже есть (см. краткий обзор: Мосионжник 2003, глава 4). Поэтому серьёз-
ным учёным, работающим в этой сфере, придётся усиленно следить за порядком
в своих рядах.
В 1973 г. классик постмодернистской антропологии Клиффорд Гирц писал,
явно имея в виду и синергетику:
«В книге "Философия в новом ключе" Сьюзен Лангер (Langer S. Philosophy in a
New Key) пишет о том, что некоторые идеи с удивительной быстротой распространяют-
ся в интеллектуальной среде. Они одновременно решают столько фундаментальных про-
блем, что создаётся впечатление, будто они могут решить все проблемы, сделать понятными
все непрояснённые вопросы. Их все сразу подхватывают, видя в них ключ к новой абсо-
лютной науке, концептуальный центр, вокруг которого можно построить всеобъемлющую
систему анализа. Неожиданная мода на такую grande idée, вытесняющая на время все дру-
гие идеи, рождается, пишет она, благодаря тому, что "активно работающие и восприимчи-
вые к новому умы сразу начинают её изучать. Мы пытаемся примерить её ко всему, в свя-
зи со всем, экспериментируем со всеми возможными приложениями её непосредственного
значения, со всеми следующими из неё обобщениями и со всеми оттенками её смысла".
Однако как только мы уже освоились с новой идеей и она вошла в обойму расхожих
теоретических концепций, наши ожидания уравновешиваются её реальным практическим
значением, и наступает конец её чрезмерной популярности. Всегда остаётся несколько эн-
тузиастов, по-прежнему видящих в ней ключ ко всем тайнам Вселенной, но более спокой-
ные мыслители привязывают её уже лишь к тому комплексу проблем, решению которых
эта идея действительно может способствовать. Они стараются применять её лишь там, где

358
она действительно должна найти применение, и не связывают её с тем, к чему она не име-
ет отношения. Если эта идея действительно плодотворная, она надолго и прочно входит
в наш интеллектуальный арсенал. Но у неё уже нет былого налёта величия, всеохватываю-
щего масштаба, бесконечной универсальности её возможного применения. Второе нача-
ло термодинамики, закон естественного отбора, принцип бессознательной мотивации, ор-
ганизация средств производства эти идеи не объясняют всего и даже всего, связанного
с человеком, но кое-что они всё же объясняют; и мы должны выделить то, к чему они дей-
ствительно имеют отношение, и откреститься от псевдонауки, которую на первых порах
они породили» (Гирц 1997: 171 172).
VI.3. Происхождение и виды расизма:
наука против лженауки --- или в союзе с ней?
Несмотря на прямые указания, рассыпанные по тексту Л. Н. Гумилёва, неиску-
шённый читатель не всегда замечает расистский смысл его концепции. Мы привык-
ли понимать под расизмом его самую грубую и легко заметную форму --- учение
о неравноценности людей и наций, физические различия между которыми видны
простым глазом (например, между белыми и чёрными). Такой расизм (назовём его
физико-антропологическим или даже биологическим) характерен для колоний
или бывших колоний, в США его впервые теоретически обосновал Джошуа Нотт,
антрополог из Нового Орлеана. Но такой вариант не прижился в Европе --- по край-
ней мере, в тех её странах, для которых колониальный вопрос был второстепенным
или не вставал вообще. Здесь не было тех проблем, на решение которых мог бы пре-
тендовать биологический расизм: ведь в морфологическом смысле население Ев-
ропы довольно однородно. И даже плотность расселения блондинов или брюнетов
мало связана с этническими стереотипами. Автору этих строк в 2002 г. на конфе-
ренции в Красичине (Польша) довелось услышать от одного из участников: в Свен-
токшиских горах (близ Кельце) наконец-то обнаружена популяция крестьян, пол-
ностью соответствующая славянскому типу! А какому же типу тогда соответствуют
остальные поляки? Да и не только они? Но в таком случае почему надо считать, что
только этот редкостный тип --- именно «славянский», а все остальные --- нет?
Поэтому европейский расизм принял более тонкую форму --- назовём её пси-
хологической. Для него раса --- это группа людей с характерными стереотипами
поведения (психологическим типом, или, как сейчас говорят, «психотипом»), при-
чём предполагается, что этот признак наследственно закреплён (Гумилёв 1990: 51).
До 1945 г. его как-то пытались увязывать с физическими признаками --- например,
с формой черепа. Однако даже многочисленные измерения, проведённые О. Аммо-
ном или Ж. В. де Ляпужем (последний собрал данные на 20 тысяч человек), не по-
зволили получить хоть сколько-нибудь внятные и недвусмысленные результаты.
Мало того, исследования немецких антропологов конца XIX в. показали, что сре-
ди немецких евреев процент блондинов оказался не ниже, чем среди самих немцев:
«Так, среди еврейских детей блондинов оказалось 11%, а жители Пруссии были чаще
белокуры ми, чем насе лен ие Ба варии» (Колчинский 2007: 125). В 1920-е годы про-
фессор К. В. Мюллер --- член СДПГ, склонный к расизму, --- обнаружил, что «среди
лидеров СДПГ 54 % блондины, а среди руководителей профсоюзов текстильщиков
и х дол я ещё выше 75 80 %» (там же: 340). А ведь речь идёт о левых движениях,

359
участие в которых не должно быть свойственно «истинному арийцу»! Как бы наци-
сты ни пропагандировали подобные выводы (там же), противоречие было налицо.
По данным А. А. Ивановского, долихоцефальные черепа, считавшиеся в его
время признаком «арийцев», у немцев были выявлены в 10 % случаев, а у евреев ---
в 16 % (там же: 213). Больше того, сама форма черепа, казавшаяся таким надёжным
признаком, оказалась изменчивой, что показал ещё Ф. Боас в конце XIX в. (см.:
Берг 1977: 242---244), а затем --- факт брахицефализации населения Европы, отме-
ченный уже давно и выходящий за пределы, до которых его можно объяснить на-
следственностью.
Поэтому рубежом отступления для расизма должна была стать идея: да, расы
(в их понимании, как группы с наследственными психическими задатками) суще-
ствуют и даже борются между собой, но... их признаки вообще не проявляются
в фенотипе! Принадлежность человека к той или иной генетической линии опре-
деляется уже только по социальному поведению. Чётче всего эту мысль выразил
Х. С. Чемберлен, один из предтеч нацизма: «тот, кто ведёт себя как тевтон, явл яет-
ся тевтоном независимо от своего расового происхождения» (цит. по: Ширер 1991
{1960}: 138). Эту картину мы и видим у Гумилёва: «Этническая принадлеж-
ность в зона х контакта определ яется не происхождением, а стереотипом поведения,
а в то время и исповедания» (Гумилёв 1992: 398); «Исповедание символ эт-
ногенеза» (там же: 65). Это очень напоминает «борьбу ценностей» по Розенбер-
гу. Открытым текстом о том же, комментируя «Ура Линду», говорит А. Г. Дугин
(2000): «Три священных матери три расовых типа, три психологических модели
мировоззрения»
При этом, однако, Л. Н. Гумилёв специально отмежёвывается от скомпромети-
рованного термина «раса» (там же: 13---16), отводит ему только поле физической
антропологии, а объект своего исследования он называет «суперэтносом» и не раз
подчёркивает, что суперэтносы --- не расы в привычном для советского читателя
смысле. Однако нетрудно заметить, что по сравнению, например, с Гобино измени-
лось лишь название. Кроме того, умный и эрудированный Л. Н. Гумилёв постоянно
напоминает о мутациях или «генетическом дрейфе» под действием «пассионарного
толчка». Недоучка Розенберг в такие тонкости не входит --- он говорит лишь о «кро-
ви», под которой, однако, понимает всё ту же наследственность.
Правда, есть одно важное различие. Для Розенберга, Дёмина, Вирта расы суще-
ствуют изначально: «нордические арийцы» появились ещё в гиперборейской Атлан-
тиде и с тех пор остались теми же, кем были, если только не подверглись расовому
смешению. У Гумилёва же суперэтнос имеет ограниченный срок жизни (1200 лет).
При этом суперэтносы периодически возникают под действием неисследованных
природных процессов, а затем исчезают, растратив запас пассионарных генов ---
причём расовые смешения играют в этом процессе далеко не последнюю роль.
В этом, в частности, автор видит причину быстрой гибели Арабского халифата,
создатели которого не препятствовали межэтническим бракам (Гумилёв 1990: 35,
62---63, 110---111, 182). Кроме того, Л. Н. Гумилёв --- циклист (хотя в финале книги
1990 г. о циклизме отзывается скептически), другие перечисленные авторы --- нет.
Как ни печально, для XIX --- середины XX вв. расизм нельзя признать в полной
мере антинаучным. Напротив, немалая доля вины за него лежит на позитивистской

360
философии. Именно она разработала современные критерии научности --- точные,
свободные от субъективных мнений, основанные на эксперименте --- таком же,
как в естественных науках, включающем проверку опытом и практическим при-
менением. Классической формой таких представлений стал физикализм 1920-х го-
дов. Но из всех наук о человеке к подобному критерию была близка только био-
логия (и физическая антропология как её раздел). Отсюда естественно следовал
вывод: объяснить человеческое поведение научно --- значит объяснить биологиче-
ски. А это как раз и позволяло подвести под расовые предрассудки «естественно-
научную» базу, подкрепить их несомненным в то время авторитетом «позитивно-
го» знания (см.: Колчинский 2007). Выход позволило найти лишь признание, что
не всякий эксперимент сводится к тому типу, что принят в физике, а стало быть, гу-
манитарные науки не обязаны копировать физические (см. выше, III.10).
Однако в то же время расизм --- феномен, родившийся в эпоху романтизма. По-
скольку избранная раса, так или иначе, появилась очень давно, а с тех пор в основ-
ном портилась, прямо напрашивался вывод, что её исходное состояние и было раем
земным --- в том виде, в каком каждый автор этот рай понимал. Это благодатней-
шая почва для ретроутопий. К тому же подобную историческую схему разработал
ещё Платон: картиной упадка своей идеальной республики («Государство», VIII)
и особенно финалом диалога «Критий». Не случайно слова «раса» и «Атлантида»
так часто пестрят в одних и тех же книгах. В тесной связи с романтизмом и ретро-
утопией --- секрет привлекательности расизма, ядовитость которого для неподго-
товленного читателя на таком фоне долго может оставаться незамеченной.
Если Гумилёв и не пользуется услугами атлантологии (для этого он всё же
слишком серьёзный автор), то отсылки к «с теп ной Атл ант иде» в Хазарии у него
можно найти (Гумилёв 1992: 144). Схема подъёма и упадка Хазарии отчасти напо-
минает финал «Крития» у Платона --- впрочем, быть может, лишь потому, что лю-
бая история подъёма и упадка чего-либо происходит по схожей схеме.
В общем, получается, что иррациональный источник расизма --- романтизм,
рациональный --- позитивистские требования научности.
Заметим, что этнос --- не группа, объединённая родством (noi de la Rîm
tragem) 93, а группа, объединяющаяся вокруг «пассионарного ядра» (Гумилёв 1990:
243 и др.). В общем, этнос --- это тесная компания, которую окружающие сочли до-
статочно хорошей, чтобы к ней примкнуть. Этнос возникает, когда группа людей
предлагает миру свою программу. Эта же мысль, хотя по отношению к государству,
появляется уже в «Восстании масс» (XIV,7):
«Любое государство первобытное, античное, средневековое или современное
это всегда призыв, который одна группа людей обращает к другим группам, чтобы вместе
что-то делать. Дело это, каковы бы ни были его промежуточные ступени, сводится к созда-
нию какой-то новой формы общей жизни. Государство неотделимо от проектов жизни, про-
граммы дел или поведения <...>. Не то, чем мы вчера были, но то, чем все вместе завтра бу-
дем, вот что соединяет нас в одно государство» (Ортега-и-Гассет 1989: № 4, 145 146).
Но при этом у испанского автора, бывшего в жизни весьма умеренным либера-
лом, государство --- не кровное единство и не голое насилие. Прежде всего это ---
программа сотрудничества, единство цели. Знаменитая политическая эмблема Са-
аведры Фахардо --- стрела и под ней надпись: «Взлетает или падает» --- это и есть
93 «Мы от Рима ведём род» --- слова молдавского летописца Григоре Уреке (XVI в.).

361
государство. Оно возникает на основе известных предпосылок (единство кро-
ви, языка, «естественные» границы), но его существование есть постоянное пре-
одоление этих предпосылок, постоянное включение в себя чужеродных элементов
(именно ставших своими благодаря своей чужеродности, благодаря постоянному
противоборству!) ради общей программы. Если оно перестаёт эту программу вы-
полнять --- оно распадается, и никакое кровное или материальное единство ему
не помогает (Ортега-и-Гассет 1989: № 4, 142).
Психологический расизм не исчез и в наши дни --- не столько в науке, сколько
в массовой культуре. В этой области Рафал Панковский выделяет три его современ-
ных вида, различающиеся прежде всего по функциям.
Во-первых, это --- «расизм как отрицание» (rasizm jako kontestacja), форма
молодёжной субкультуры, способ позиционирования своей группы вне общества
или даже в конфликте с ним, чтобы ощутить себя не такими, как все. В ряде случаев
такой расизм сочетается с сатанизмом, неонацизмом и прочими символами самодо-
влеющего зла. Один из рок-музыкантов 1970-х годов определял это состояние так:
«Ты вырезаешь на скамье свастику. Ты не знаешь, что такоефашизм, в этом нет ничего
общего с антисемитизмом и так далее. Дети ещё не думают о таких вещах. Ты просто
хочешь показать всем, как чрезвычайно ты зол» (цит. по: Pankowski 2006: 65). Прояв-
ления такого расизма чрезвычайно демонстративны
Во-вторых, расизм может выступать как знамя реконкисты --- отвоевания
культурного пространства, как стратегия его аннексии (там же: 89---136). Это ---
«элемент мировоззрения, отвергающего ценности, признанные господствующими
(например: демократия, терпимость), но утверждающий необходимость и возмож-
ность кул ьтурного контрнаступления ("реконкисты"), зак лючающейся в его распро-
странении в широких общественных кругах. Здесь функция расизма не просто
шокировать и устрашать потенциальных противников, но и обозначить возможные
границы постулированной воображаемой общности. Атрибуты "расы" (то есть фи-
зические свойства, переносимые на воображаемые культурные признаки) связыва-
ются с атрибутами этноса и этническими (авто)стереотипами. Расизм связывается
с закреплёнными мыслительными структурами, уходящими корнями в господствую-
щую и иск лючающую [чужаков] форму культурного национализма» (Pankowski 2006:
17---18). Следует заметить, что термин «реконкиста», отсылающий к «войне куль-
тур» за обладание Испанией, используют сами новые правые (ibid.: 90, 92).
Наконец, третий вид (самый неожиданный) --- это глобализирующийся
(globalizujący) расизм. Не афишируя себя, он проявляется в форме «естественных»
различий между народами, например, бывших колоний и их бывших метрополий.
Раз эти народы теперь формально равноправны, но первые всё-таки отстают от вто-
рых, скатываются на последние места в мировом разделении труда, а значит ---
и по уровню жизни, то...? «На уровне "космопол ит и ч ной" глоба л ьной поп-кул ьтуры
проявл яется уже не раз критикованный с антирасистски х позиций феномен кул ьтур-
ной эксплуатации ложной кооптации периферийной культуры в привилегирован-
ный центр. Хотя во многих текста х невозможно указать на их расистский характер,
но они создают и л л юзию равноправной многокул ьтурности, не соответствующую
реа льной расстановке сил в постколониальном мире, подчинённом пол яризующему
общественно-экономическому механизму глобализации. Тем самым они становятся
составной частью идеологии, скрывающей структурное неравенство наследие эпо-

362
хи расистского колониализма» (Pankowski 2006: 18). А такие взгляды могут пропа-
гандироваться и внешне респектабельными СМИ.
Итак, в который уже раз важно понять, не почему или каким образом, а для
чего продолжает существовать в наши дни расизм и его мифы. И если первая его
форма (молодёжная субкультура), при всей крикливости, слишком хаотична и са-
мопротиворечива, то две другие куда как серьёзны. При этом их реакционная сущ-
ность не скрывается даже их апологетами. В изначальном, психофизиологическом
значении слова «реакция» --- реагирование на какие-то перемены, чтобы сохра-
нить статус-кво. «Реконкиста» --- это обратное завоевание привилегированными
группами вчерашней Европы законного, по их мнению, места, которого они лиши-
лись; глобализирующийся расизм --- защита «законного места» бывших колони-
альных держав. Именно эти две группы интересов и обслуживают исторические
мифы --- независимо от того, понимают ли это их авторы.
VI.4. Мифологическое сознание и провалы его адептов
«Не понимаю этой паники, --- говорил один в центре собравшихся. --- Надо бы
принять звездолёт. Подумать только, как много мы можем узнать от них,
очевидно, людей более высокой культуры и столь похожих на нас...»
«В этом-то и дело, --- перебил другой, --- но как же быть с мифом Белых
Звёзд?»
И. А. Ефремов. Час Быка, III
Теоретическая нищета «Мифа XX века» не вызывает сомнений. Однако
на что же мог рассчитывать автор, публикуя такую книгу (если не говорить о лич-
ной славе, гонорарах, политической демагогии и тому подобном)? Мог ли он наде-
яться что-либо доказать? Но в книге нет ни доказательств, ни определений. Или он
мечтал ко го-то чему-то научить? Но ни один человек с критическим мышлением
не воспринял бы его выкладки всерьёз. По крайней мере, без принуждения.
Поскольку «Миф» --- документ не научный, а идеологический, то и задачи его
другие: обосновать такую политику, которая стимулировала бы инстинктивную
«творческую» деятельность, раскрепостить «расовую душу» в том виде, в каком
её понимал Розенберг. Однако это означало устранение культуры со всеми её ис-
кусственными механизмами. Сам Розенберг был человеком если не интеллигент-
ным, то хотя бы начитанным. Он мог ссылаться не только на Гёте и Шиллера,
но и на Авесту и Махабхарату, на Платона и Мейстера Экхарта, на Шпенглера и Ба-
хофена, на Достоевского и Горького. Именной указатель его книги включает око-
ло полутысячи имён. Однако его читатели --- члены партии, обязанные изучать его
труд поголовно, --- были совсем другими. Известно, из каких низов вербовались
штурмовики и эсэсовцы. Что же касается рядовых членов НСДАП, не входивших
в эти организации, чаще всего они были обычными карьеристами, без всяких идей,
а нередко и без культурных «предрассудков». Бернгард Келлерман в романе «Пля-
ска смерти» (Der Totentanz) рисует их портреты: портной, вступивший в партию
и тем обеспечивший себе заказы; адвокат, избежавший таким путём увольнения
и лишь затем увлёкшийся нацистской риторикой; бывший армейский повар, став-
ший гауляйтером и дорвавшийся до своей главной цели --- шампанского и дево-
чек в любом количестве (а когда стала ясна перспектива поражения --- до виллы
в нейтральной Турции). Вот эти-то и должны были читать 700-страничную книгу?

363
Или именно они были носителями той смутной, слепой энергии, которую следова-
ло растормошить?
Опыт всех революций --- в том числе и реакционных --- показывает: любой,
кто стремится выпустить на волю бессознательную энергию масс, сам становится
её жертвой. Поскольку массовое инстинктивное поведение «без комплексов» пре-
ступно по определению. Вся культура, как известно со времён Фрейда, и есть систе-
ма комплексов и запретов. Уж е К. Р. Поппер в 20-й главе «Нищеты историцизма»
заметил, что любой природный закон можно выразить в форме запрета. Например:
«Закон сохранени я энергии можно выразить следующим образом: "Нельзя построить
вечный двигатель", а закон энтропии "Построить машину с КПД = 100 % невозмож-
но"» (Поппер 1993: 17). Однако то же относится к любым законам: социальным,
юридическим, нравственным. Это --- коренная черта рационализма, известная ещё
его основоположнику --- Сократу. Как известно, демон Сократа лишь удерживал
его от каких-либо действий, но никогда ничего не предписывал.
Значит ли это, что «законность есть народное стесненье, гнуснейшее меж все-
ми преступленье» (А. К. Толстой, Сон Попова, 9)? Нет! Любой закон --- что науч-
ный, что общественный --- запрещает СПОСОБЫ ДЕЙСТВИЙ, ДОКАЗАВШИЕ
СВОЮ НЕЭФФЕКТИВНОСТЬ. Так, насилие в цивилизованном обществе осужда-
ется не потому, что оно вообще не свойственно человеку (как показал ещё Конрад
Лоренц --- высокоагрессивному существу), а потому, что опыт показывает: такой
простой метод не столько решает одни проблемы, сколько создаёт другие. Обще-
ство с узаконенной частной войной (например, феодальное или мир викингов, так
вдохновлявший нацистских теоретиков) бесконечно вращается в своём кровавом
коле с е, а исторически --- топчется на одном месте до тех пор, пока не изменится
общественная мораль, пока она не признает ценность не только одного лишь вои-
на, но и других типов личности. Для викингов таким моментом стало торжество
христианства и создание королевств (Лебедев 1985: 130---131 --- о «ст и ле Бол ьшого
Зверя» в скандинавском искусстве), для феодальной Европы --- торжество буржуаз-
ных ценностей. То же самое имел в виду Акутагава, когда писал: «Закон за прещает
азартные игры не потому, что осуждает перераспределение богатства с их помощью,
а лишь потому, что осуждает экономический дилетантизм» (Слова пигмея).
В сущности, расисты делят расы по психотипам, но у них всегда выходит, что
только один тип ценен, остальные живут лишь по его милости. Это важно учесть:
ведь о психотипах принято говорить в научном истеблишменте даже в наши дни,
когда термин «раса» более не моден. Даже Эрих Фромм с его упрощённым мышле-
нием грешил этой аберрацией.
Человек, принимающий культурные запреты, становится не слабее и не огра-
ниченнее, а лишь целенаправленнее. Только запретив себе такие «простые» реше-
ния своих проблем, он может сосредоточиться на поиске других методов --- слож-
ных, но более эффективных, в полном соответствии с теорией техно-гуманитарного
баланса А. П. Назаретяна. Самолёт был построен людьми, раз навсегда для себя ре-
шившими, что путь в небо --- не левитация и не даосские эликсиры. И в космос че-
ловечество вывели инженеры и физики, а не адепты философии космизма, упре-
кавшие их в приземлённости. И современные оккультисты пишут свои сочинения
на компьютере и публикуют их в Интернете --- ни то, ни другое они не изобрели

364
за все свои тысячелетия. А если они возразят, что историки тоже не придумали ком-
пьютеров, --- на это есть ответ: историки, в отличие от оккультистов, не пытаются
развенчать физические науки, создавшие современный технический мир, а сотруд-
ничают с ними настолько, насколько вообще позволяет специфика их предмета.
Получается, что важнейшие решения должны принимать учёные-теоретики,
а непросвещённая масса не должна иметь слова в этих решениях. Её активность мо-
жет быть только хаотической, такой, какой мы её видим на протяжении всей исто-
рии. Вывод --- технократическая утопия, власть разумной элиты. Так? Опять не так.
То т же гитлеровский режим за 12 лет успел проделать путь от диктатуры тёмной
массы к диктатуре технократов, но сути своей не изменил. Если штурмовики мог-
ли лишь бить стёкла в еврейских магазинах, то «высоколобые» теоретики евгеники
и расовой гигиены сумели с 1942 г. перейти к «окончательному решению еврейско-
го вопроса», о котором их предшественники разве что мечтали.
Ошибка предыдущего вывода --- в словах: «непросвещённая масса». Почему
большинство населения обязано быть массой? Почему --- непросвещённой? В та-
кой ситуации перед человечеством действительно всегда будет стоять скудный
выбор: либо разумная диктатура, либо неразумная --- но тоже диктатура. То есть,
по Н. Я. Эйдельману (1986: 146), --- «просвещённый» или «непросвещённый абсо-
лютизм».
Демократия --- это власть людей, чётко осознающих свои интересы и умею-
щих их защитить. Но и то, и другое невозможно без просвещения, без усвоения
практически всеми гражданами гуманитарных знаний, на которых основаны все
современные ценности. Только просвещённые люди способны быть демократами.
Без этого мы всегда будем обречены на систему типа латиноамериканской, до тех
пор, пока общество не придёт в непоправимое противоречие с экологической сре-
дой и не будет этим противоречием раздавлено. Но такие люди по определению
не бывают «массой». Даже в большом количестве они действуют как множество
индивидов, а не как аморфное множество. В этом и состоит коренная ошибка иде-
ологов массовости.
В чём же тогда смысл внимания к мифам и мифологическому мышлению? Дело
в том, что они ярко и адекватно выражают комплексы нашего подсознания, наши
ценности и потребности --- иными словами, желания. Только при их исполнении
человек может быть счастлив. А разум с его ограничительными механизмами и точ-
ным анализом указывает нам средства для достижения этих желаний. И не дай Бог
перепутать их функции! Если принизить разум в угоду подсознанию --- получится
воинствующее варварство, если наоборот --- голая технократия, царство холодного
расчёта. В обоих случаях это будет образ жизни, превращающий человека в винтик
какого-то надчеловеческого механизма --- и потому недостойный Личности, несо-
вместимый с её потенциями.
VI.5. Этническая или социальная психология?
Почему же авторы так упорно сводят социальную психологию к националь-
ной? Как ни печально, имелись основания, позволяющие если не согласиться с та-
кой точкой зрения, то хотя бы объяснить, откуда она взялась. В отличие от Англии,
Франции или Китая, многие страны Центральной и Восточной Европы опоздали

365
с государственным развитием и вышли на историческую арену, уже имея сильных
соседей с развитой городской культурой, торговлей и ремеслом. Чтобы отстава-
ние не стало безнадёжным, короли «импортировали» недостающих специалистов,
не столько покровительствуя собственным горожанам и помогая им перенимать чу-
жой опыт (как пытался сделать Пётр Великий, Советская власть или КНР 94), сколь-
ко приглашая ремесленников, торговцев и интеллигентов из других стран, в основ-
ном из соседней Германии. В Польше, Венгрии (с Трансильванией и Хорватией),
Чехии очень долго дворянство и крестьянство было национальным, а вся буржуа-
зия --- либо немцы, либо евреи-ашкенази (то есть выходцы из той же Германии, го-
ворящие на швабском диалекте немецкого языка). Ещё более это относилось к ду-
ховенству, по определению интернациональному, к тому же собственные его кадры
было негде готовить: университеты в этой части Европы начали появляться лишь
с XIV в. Вплоть до эпохи Реформации образованные люди (что значило обычно ---
клирики) чувствовали себя международным братством, переводили свои имена
на древние языки и общались между собой на латыни.
Этот способ ускоренного развития не исчез и в дальнейшем: ещё в XVIII в.
Мария Терезия и Екатерина II приглашали в свои империи колонистов любой на-
циональности, обладавших полезными навыками и хотя бы небольшим капиталом.
Эдикт Марии Терезии от 1749 г. гарантировал им льготы, которых не было у корен-
ного населения австрийских владений, включая свободу от налогов и даже веротер-
пимость. Естественно, платить за такую политику должны были местные жители.
Примерно так же в начале XIX в. заселялась «сия пустынная страна» --- Бессара-
бия, хотя здесь русское правительство обеспечивало и колонистам, и местному
населению особые льготы за свой счёт (на то у него были свои причины). Даже
в XX---XXI вв. такую политику проводит самая развитая страна в мире --- под име-
нем brain drain («перекачки мозгов»).
Но это вело к тому, что сословия превращались в этносословия, каждая со-
циальная ниша была занята представителями лишь одной-двух национальностей
(и напротив, каждая национальность занимала не все ниши), а черты обществен-
ного сознания, по всем законам марксизма определяемые общественным бытием,
воспринимались как этнические и врождённые. Например, казалось естественным,
что все евреи --- торговцы или ростовщики: на эту социальную роль они и были
приглашены. Других путей у них не было: даже при всём желании они не могли
ни стать крестьянами (как правило, не было свободных земель), ни войти в ряды
знати (за немногими исключениями, как в Кастилии XIII века, столь завидное поло-
жение не давалось чужакам), а интеллигентные профессии очень долго были слиш-
ком немногочисленными, чтобы восприниматься как нечто отдельное. Для архаи-
ческого сознания крестьян и сельских помещиков логичен был вывод: буржуазная
психология --- этническое свойство этих иммигрантов, тем более что они резко от-
личались от всех окружающих языком, стилем поведения и даже религией (после
Реформации последнее стало касаться и немцев-лютеран). Если же свой человек
дорастал до положения буржуа и начинал (волей-неволей) вести себя так же, легко
было представить, что он попросту «онемечился» или «научился у евреев». И на-
против, психология аристократизма казалась традиционным свойством «благород-
ных» наций, а не результатом того, что в этих нациях представлены не все соци-
94 См. Чжан Байчунь и др. 2009.

366
альные группы. Характерно, что с 1649 г., когда евреям вновь, после более чем
трёхвекового перерыва, было позволено жить в Англии, где даже среди дворянства
уже господствовали буржуазные ценности, и до наших дней антисемитизм в этой
стране не возник. Не было его и в Италии, где национальная буржуазия сложилась
в эпоху Возрождения, а знать очень часто как раз была пришлой.
И такие настроения были тем сильнее, чем больше старое рыцарство проигры-
вало историческое соперничество возвышающейся буржуазии. Промышленный
переворот и великие революции обострили его до крайности. Сходящие со сце-
ны классы --- дворянство, духовенство и та часть крестьянства, которая не пере-
шла к буржуазным методам и не успела разориться, превратившись в промыш-
ленных рабочих, --- искали объяснения происходящему. Будущее могло их только
пугать (не отсюда ли постоянные рассуждения о «трагическом» у эпигонов Ваг-
нера и Ницше, о спасительной роли страха у Эрнста Юнгера?). Аристократ, вро-
де Кюстина или Гобино, мог ускользнуть от ножа гильотины, но не от разорения
и не от перспективы идти ради хлеба в услужение к выскочке, совсем на него не по-
хожему и презирающему такие «устаревшие» понятия, как «честь и долг».
Одно из самых тяжёлых по настроению сочинений М. Е. Салтыкова-
Щедрина --- «Убежище Монрепо». Его финал --- «Предостережение» отставно-
го корнета Прогорелова купившему его имение «новому русскому» тех времён Раз-
уваеву. Это один лишь сплошной вопль: «идёт чумазый! Идёт, и на вопрос: чтò есть
истина? твёрдо и неукоснительно ответит: распивочно и на вынос!». Разуваев пуга-
ет героя (и автора), но всё, что осталось отставному корнету, --- бессильно изливать
злость да заканчивать своё письмо моральными призывами: «Я ра внодушест во-
вал ты сострадай; я бездействовал ты хлопочи <...>. Люби отечество, чти госу-
дарство, повинуйся начальникам. люби, люби и люби своё отечество!» --- в надежде,
что «буржуй» ещё не все старые ценности растерял. Но при этом сам же автор вы-
нужден признать: Прогорелов не может ни удержать имение в руках, ни получить
с него доход, а Разуваев --- может. От одного его окрика с пахаря, лениво ковыря-
ющего помещичью землю, слетает лень --- он видит будущего хозяина, и притом
крепкого. Прогорелов же надеется лишь на «непостыдное умирание», право дожить
остаток дней без унижения («... каков, однако же, идеа л!»). Но и при всём том оста-
ётся вопрос: можно ли требовать от человека, чтобы он любил и приветствовал
собственную гибель? Или тех, кто, по его мнению, в этой гибели повинны?
Конечно, все эти классы накопили богатейшую культурную традицию, восхо-
дящую ещё к эпохе викингов и крещения Европы. Но старые традиции всегда очень
ригидны: чем больше они могут объяснить, тем труднее воспринимают новые идеи,
тем больше цепляются за привычные объяснения, изначально предназначавшиеся
для иных условий, уже канувших в небытие. Поэтому «традиция это запрограм-
мированное самоубийство культуры» (Ткачук 1996: 125, см. подробнее --- там же:
118---126, 131---172), в данном случае --- культуры феодальной. Всё, что могли эти
группы, --- реанимировать свои старые представления, изложить их языком совре-
менной науки, подвести под них хоть какую-то идейную базу. «Грядущий чумазый»
и его спутники --- порождённые им промышленные рабочие и новая интеллиген-

367
ция --- казались дворянству и патриархальному крестьянству не просто «новыми
людьми», но новым племенем, другим народом. Каким же? Вероятно, еврейским ---
потому что именно евреи и раньше занимали ту социальную нишу, которая теперь
начала так неожиданно расширяться, поглощая осколки знати (в Юго-Восточной
Азии та же роль, и по той же причине, досталась китайцам). В начале XIX в. граф
Жозеф де Местр пускает по миру идею о революции как результате «еврейско-
масонского заговора», в 1830 г. в Германии возникает идеологический антисеми-
тизм, в эпоху реформ Александра II под пером Н. Я. Данилевского и К. Н. Леонтье-
ва начинает перерождаться славянофильство. В тёмных сумерках заката старого
мира --- жестокого, но привычного и такого понятного, --- вылетела сова расист-
ской Минервы 95.
Вот этот-то ход мысли мы и находим у А. Розенберга. Три системы, которые он
так странно выделил («нордическая», католическая и «материалистический инди-
видуализм»), --- на самом деле системы ценностей дворянства, духовенства и бур-
жуазии. Характерно, что автору не хватает категорий. Например, он вообще не за-
метил промышленных рабочих, включив их, видимо, в буржуазную систему. Как
и О. Шпенглер, для которого «феллахи», «кочевники мировы х столиц» --- лишь по-
рождение упадочной «цивилизации» (но никак не особый слой со своими интере-
сами и ценностями), а «поместное дворянство» --- лишь «высшая форма» крестьян-
ства (Шпенглер 1993: 165). Впрочем, это объяснимо: в кайзеровской Германии, как
и в царской России, промышленное развитие началось довольно поздно, и рабо-
чие чаще всего были оторваны от сохи в первом или втором поколении, к тому же
большую часть старых рабочих кадров поглотили фронты мировой войны. В таких
условиях у рабочих не могло быть собственных интересов, отличающихся от кре-
стьянских, кроме разве что тех, что пытались навязать им представители старых
элит, включая доктора философии К. Маркса и фабриканта Ф. Энгельса. Послед-
ние, кстати, не могли понять, почему люди наёмного труда, удовлетворив первей-
шие жизненные потребности, начинают желать совсем не того, что подсказывал их
собственный классовый анализ, и объясняли это лишь прямым подкупом «рабочей
аристократии» буржуазией.
Быть может, это --- вопрос личных вкусов Розенберга, Шпенглера или Дарре?
Но и генеральный план «Ост», плод совместного творчества нескольких учрежде-
ний, ставил своей целью не промышленное, а «эффективное аграрное общество».
Помимо расовых чисток (и после них --- уже после онемечивания восточных тер-
риторий!), эта расистская утопия предусматривала разукрупнение промышленно-
сти и создание новой инфраструктуры, учитывавшей прежде всего нужды сельско-
го хозяйства (Хайнеман и др. 2008 {2006}, разд. «Эффективное аграрное общество
как цель»).
Но если вернуться к Розенбергу, то интересно было бы знать: какой расы, по его
мнению, современные шведские, норвежские или американские рабочие? И как это
вышло --- ведь в Швецию и Норвегию, например, никто особо не иммигрировал,
скорее наоборот --- лишь в XIX веке эти страны справились с хроническим пере-
населением? А современный швед, как правило, ведёт себя совсем не «нордиче-
95 Известен афоризм Гегеля, что философское осмысление какой-либо жизненной формы начина-
ется лишь тогда, ко гда её подлинное, живое развитие закончилось: «сова Ми нервы вы летает с на-
ступлением сумерек».

368
ски». Да и норвежцы отнеслись непримиримо к нацистским оккупантам. Впрочем,
для идеологов с аристократическими ценностями (вроде Шпенглера и Розенберга)
это-то как раз понятно: для них пролетариат, порождённый индустриальным обще-
ством, --- не более чем попутчик (если не придаток) буржуазии, характерная черта
того нового мира, который их пугает.
VI.6. Мифы аристократии --- «народу»?
...имена пращуров в истлевших свитках были слаще их уху, нежели имена сы-
новей.
Дж. Р. Р. Толкиен. Властелин Кол ец, IV,5
Однако попытка «научно» обосновать аристократизм сыграла со своими те-
оретиками очередную злую шутку. Мифы, которыми они пытались пользоваться,
в своё время были созданы для другой цели: для обоснования особых прав не дан-
ного этноса по отношению к остальному миру, а аристократии по отношению к по-
датным сословиям своей страны.
Таков, например, миф о поляках как потомках сарматов, а венграх и литов-
цах --- соответственно скифов и римлян. Анализируя эти мифы, исследователь
из Института славистики Польской Академии наук Лешек Хензель замечает:
«Рождение этих мифов связано с созданием концепта нации. Однако при этом не сле-
дует забывать, что в то время нация состояла из единственной социальной группы дво-
рянства. Оно руководило страной и решительно запрещало проникновение членов других
социальных групп в свою касту. Занимая всё более и более важную позицию в междуна-
родных отношениях, новые общества нуждались, в ущерб старым, в конструировании соб-
ственной истории, которая через множество знаков и символов возводила бы их к уникаль-
ному прошлому, узаконивающему их существование» (Hensel 2003: 47).
Поэтому литовские магнаты --- например, Пацы и Сапеги, --- возводили
свой род к римским корням, но доказать такое же происхождение своих крестьян
они и не пытались --- зачем?! Но такой же ход не был закрыт и для польских маг-
натов, охотно роднившихся со знатными семьями не только Литвы, но и романских
стран. В итоге, по выражению Евы Кулицкой, «Речь Посполитая делилась на "рим-
ских" магнатов, с одной стороны, и "сарматскую" дворянскую массу, с другой» (: 48).
О славянах речь вообще не шла, поскольку простонародье (польское, литовское,
восточнославянское --- безразлично) считалось попросту «домашней скотиной»
(таков буквальный перевод слова bydło).
Точно так же Павел I отвечал на рассказ о потёмкинских деревнях: «О, я это
хорошо знаю! Вот почему мой собачий народ хочет быть управл яемым только жен-
щиной!» Комментируя эти слова, Ст. Рассадин (1985: 187) указывает, что в устах
царя слово «народ» означало только «дворянство». О крестьянах Павел был иного
мнения. К. Валишевский приводит письмо императора жене из Нерехты от 3 июня
1798 г. с упоминанием «крестьян, которые, в скобках, бесконечно более любезны,
чем... тш! [Chût!] Этого не надо говорить, но надо уметь чувствовать» (цит. по: Эй-
дельман 1986: 114). Знал он и о своей популярности в низах --- именно как первого

369
мужчины после семидесяти лет почти непрерывного женского правления (Эйдель-
ман 1986: 38), --- и о надеждах крестьян и казаков на своего отца Петра III, кото-
рого подчёркнуто чтил. По сведениям Л. Л. Бенигсена, Павел даже готовил себе ---
на случай разрыва с Екатериной --- путь к бегству на Ур а л , в землю, где ещё жили
пугачёвские традиции (там же: 39). Как видим, ни казаки, ни крестьяне не входили
для Павла в понятие «мой собачий народ».
Та же логика заметна и у Д. Кантемира в 15-й главе II части «Описания Мол-
давии»:
«Но, однако, мы не из тех, кто думает, будто главнейшие знатные роды, которые в на-
стоящее время процветают в Молдавии, и в древности выделялись своей знатностью сре-
ди римлян, когда они были в Дакии. Нам прекрасно известны превратности человеческой
судьбы. Мы знаем, что Драгош, восстановитель Молдавии, отдал высшие знаки почёта и ис-
пользовал на гражданской и военной службе не тех, кто мог насчитать больше титулов сво-
их предков, но тех, кои превосходили остальных доблестью и верностью. Мы также знаем
и то, что именно они заселили молдавскую землю, опустошённую татарскими нашестви-
ями, новыми колонистами из крестьян, пригнанных из Польши, и, основав эти поселения,
дали им своё имя или, что более вероятно, приняли название деревни как знак своей знат-
ности» (Кантемир 1973: 139 140; курсив мой Л. М.).
Иначе говоря, молдавское боярство, по Кантемиру, происходит от римлян ---
как утверждал ещё Григоре Уреке, --- а также, о чём бывший господарь повествует
далее, от переселившихся в Молдавию потомков сербских, болгарских, татарских
(как и сам Кантемир) и фанариотских знатных родов. Но «крестьян, пригнанных
из Польши» (с Украины, в то время польской), историк упоминает лишь мимохо-
дом: это не население, а деталь обстановки.
Такое понимание «народа» сводило его к нескольким сотням семейств, с тру-
дом держащих круговую оборону как против внешнего мира, так и против соб-
ственных «мужиков». С этой точки зрения понятны страхи: «Россия погибнет»,
«Германии конец» и т. п. Однако начиная с Французской революции слово «народ»
получило новое значение --- даже несколько новых значений. Например, социаль-
ное --- как раз обратное прежнему: низы общества --- в противоположность верхам.
Или этническое --- как нация, племя. Или политическое --- совокупность граждан
данной страны. Психологическое --- народ как носители некоего трудноуловимого
«народного духа» (Volksgeist) или национального самосознания. Или «мора л ьное»:
«Народ это совокупность всех, связанных общей нуждой <...> только такая нуж-
да явл яется источником истинных потребностей; только всеобщая потребность явля-
ется истинной потребностью», в отличие от «врагов народа», потребности которых
иллюзорны и представляют собой излишество и «роскошь» за чужой счёт (Вагнер
1978: 148, 149). Или самый бытовой вариант: народ --- те, кто держатся сплочён-
ным коллективом, «не народ» --- индивидуалисты, отколовшиеся от этого коллекти-
ва («а я что, я как все, как народ!» --- А. И. Райкин). Или даже просто собравшаяся
компания («Ну где же ты, народ ждёт!»). 96 На смешении этих понятий, обозначае-
мых одним и тем же словом, всегда спекулируют политические демагоги.
96 Интересно, что эти понятия чётко различаются в древнегреческом языке:  --- народ как
гражданский коллектив;  --- народ как «чернь» (низшие слои);  --- народ как огромное скопи-
ще (а в эллинистических государствах  --- «покорные варвары» в отличие от греков),  --- на-
род как племя, и так далее.

370
Однако какой из этих «народов» мог бы пользоваться старым дворянским ми-
фом? Ведь этот миф создавался не для сплочения народа --- в любом из перечислен-
ных смыслов, --- а, напротив, для его разобщения и оправдания особых прав только
одной из его частей. Вправе ли, допустим, румынский националист повторять вслед
за Григоре Уреке: «Мы от Ри ма ведём род» (Noi de la Rîm tragem), --- пока не докажет,
что среди его предков был хоть один боярин? А если даже и так --- может ли он об-
ращаться с подобным призывом к жителям страны, где давно уже исчезла собствен-
ная аристократия, «от Ри ма тянуща яс я»? Но то же относится к нынешним «потом-
кам» викингов, сарматов, Авраама или древних русичей. Все современные народы
имеют смешанное происхождение, и это закономерно. Противиться этому --- всё
равно что пытаться закупорить реку в бутылке, лежащей в твоём кармане.
Аристократическое мировоззрение, пытаясь удержать свои позиции в новом
мире, вынужденно идёт на жертву --- принимает под свою сень как раз тех, от кого
оно как раз и должно было создавать дистанцию: низы собственной нации. При этом
лишь вначале такие идеи выдвигают аристократы, но их обычно подводит негибкость
личной позиции, исключающая плодотворное сотрудничество. Затем их неизбежно
сменяют парии, отбросы общества, претендующие на роль новой знати, не умею-
щие рассуждать, зато способные действовать --- хоть плохо, хоть сумбурно, но всё же
хоть как-то. Дескать, пусть мы никто, зато именно в нас есть некая внутренняя сущ-
ность, некое совершенно особое духовное содержание, благодаря которой мы ког-
да-нибудь сделаем что-нибудь великое! Правда, это содержание, «которое, согласно
предположению, не проявляется ни в чём вовне, может при случае совершенно улету-
читься, а между тем снаружи отсутствие его совершенно не было бы заметно, как неза-
метно было раньше его присутствие» (О пользе и вреде истории для жизни, 4 --- Ниц-
ше 1998: 185). Но аристократическое мировоззрение возможно только для людей
с рыцарским этосом, а откуда ему взяться у «человека толпы»? Поэтому «нового
средневековья» из такого человеческого материала не выйдет. Предел возможностей
в этом смысле --- краткий (10---20 лет) период безумной и кровавой оргии, а потом ---
тяжкое похмелье и отрезвление. Если, конечно, безумствующая толпа не успеет до-
браться до ядерного оружия или чего-нибудь ещё похуже.
Соединить аристократические ценности с реальностью XX века нацизм пытал-
ся тем, что роль будущей аристократии отводилась всему «избранному» народу:
«Расовая теория нацистов справедливо расценивается как идейная подготовка и обос-
нование ненависти и массовых убийств. Но для миллионов немцев она была привлекатель-
на другой своей стороной обещанием равенства внутри нации <...>. Война ускорила
демонтаж социальных перегородок. Большие потери командного состава заставили с октя-
бря 1942 г. открыть путь к офицерским должностям людям без законченного школьного об-
разования <...>. Согласно нюрнбергским законам 1935 г. новые браки между "арийцами"
и евреями были запрещены, зато впервые в истории Германии офицер мог жениться на до-
чери рабочего, если не существовало, конечно, биологических противопоказаний. Итак,
резюмирует Али, посредством грабительской расовой войны неслыханных масштабов на-
цизм обеспечил немцам невиданную ранее степень благосостояния, социального равенства
и вертикальной социальной мобильности» (Мадиевский 2006).
Это и делало привлекательным обращение к идеологии времён ранней го су-
дарственности --- «варварских королевств», где племя-победитель (например, ост-
готы или лангобарды) считалось знатью в целом, противостоя покорённым наро-

371
дам --- также в целом. Ещё в XVII в. (о чём упоминает А.-Р. Лесаж в «Жиль Бласе»)
жители Астурии настаивали, что все они --- сплошь дворяне, поскольку происходят
от вестготов, удержавших после 718 г. только эту часть Испании.
Однако в XX в. покрыть расходы по такой политике можно было только гра-
бежом, поскольку для «экономического чуда» у нацистов не было ни средств,
ни специалистов. Уж е к 1937 г. Германия оказалась на грани банкротства, вы-
ход из этого положения давало только разграбление «еврейской собственности»,
а потом --- захваченных стран. В результате вся государственная машина оказа-
лась инструментом колоссального грабежа ради подкупа своего населения, при-
чём инструментом, лишённым долгосрочной перспективы. Перерождение это
было нетрудным, поскольку ещё Августин Блаженный определил государство
как «вел икую разбойничью организацию», и это определение до сих пор не опро-
вергнуто, его разделяли такие разные мыслители, как К. Маркс (чего стоит один
лишь тезис, что при коммунизме государства не будет, или фраза о трёх ведом-
ствах по ограблению своего и других народов --- Капитал II.5.4.1!), П. А. Кро-
поткин и М. Твен. Марионеточные власти оккупированных стран тоже получали
долю выгоды --- правда, как выяснялось позже, иллюзорную и временную. А по-
литика террора вытекала из соображения, известного любой банде грабителей:
убрать жертву, чтобы она не могла поднять шум. «Холокост, зак л ючае т А л и
остаётся непонятым, если не ана лизируется как самое последовател ьное массовое
убийство с целью грабежа в современной истории <...>. Тот, кто не желает говорить
о выгодах миллионов простых немцев, пусть молчит о национал-социализме и Холо-
косте» (Мадиевский 2006).
Поэтому идеология «аристократической нации» либо ведёт к бесконечной
войне (внешней или гражданской), либо оказывается беспредметной --- не подкреп-
лённой никакими реальными благами, а потому обречённой на скорый крах. Уж е
это (если не моральные соображения) должно свести на нет её внешнюю романти-
ческую привлекательность.
VI.7. Немощь Мифа
Диковинно могущество наших врагов, и диковинна их немощь!
Дж. Р. Р. Толкиен. Властелин Кол ец, III, 11
VI.7.1. Миф как слепок массового сознания
Итак, теперь мы можем подытожить. Мы рассмотрели 8 авторов, из кото-
рых шесть соответствуют выделенным нами критериям мифотворцев --- претен-
дентов на создание идеологического «Мифа» на историческом материале. Эта-
лонным образцом для нас был А. Розенберг, открыто (самим заголовком своей
книги) декларировавший именно такое намерение, более того --- этот миф по-
лучил практическое применение и привёл к логическому концу в мае 1945 года.
Однако исследование показало, что из всех рассмотренных нами исторических
мифов лишь концепция Л. Н. Гумилёва не только практически совпала с этало-
ном, но даже превзошла его --- в основном по числу методов, с помощью ко-
торых история превращается в миф. Поэтому здесь мы будем говорить только
об этих двух авторах.

372
При всей разнице во внешней форме «Миф XX века» А. Розенберга и истори-
ческая концепция Л. Н. Гумилёва схожи настолько, что можно говорить о них как
о едином историческом Мифе расистского толка. Но при этом внутренняя логика
его настолько связна, что нет необходимости подозревать какое-либо влияние од-
ного автора на другого. Эти варианты Мифа могли сложиться и совершенно неза-
висимо друг от друга.
Сходство обоих вариантов Мифа определяется их общей иррационалистиче-
ской основой. Это исключает научный анализ фактов и заставляет авторов прибе-
гать к мифологической логике:
--- попыткам схватить системные связи в целом, без анализа частностей --- или
с видимостью анализа, при которой желаемый ответ подсказывается изначально,
но подаётся как вывод;
--- парадам примеров вместо строгих научных доказательств;
--- психологическим объяснениям социальных феноменов (при том, что авто-
ры --- не психологи и методами современной научной психологии не владеют);
--- объяснению социальных противоречий с помощью образа метафизическо-
го мирового Врага.
Поскольку такая картина не вполне соответствует твёрдо установленным фак-
там (что, по правилам науки, означало бы опровержение теории), методом её ко н-
струирования становится подгонка фактов и особенно их истолкований под априор-
ные оценки, вольное обращение с источниками и возведение гипотез в ранг твёрдо
доказанных научных законов (в том смысле, какой придавала понятию законов
классическая наука).
В результате концепция строится по тем же законам, по которым функциони-
рует массовое сознание. Этот факт --- когерентность обывательскому пониманию,
но в ореоле научных фактов и терминов --- обеспечивает привлекательность всей
конструкции.
Успех-то обеспечен, но итог --- в случае Розенберга --- известен!
К тому же наивно было бы считать, что миф Розенберга сам по себе обеспечил
поддержку нацистского режима немцами. Он лишь создал первичную основу для
широкой популистской политики, которую нацисты начали проводить, едва придя
к власти. Политика эта включала широкие социальные гарантии (заметим --- дав-
но назревшие), на которые (в силу расистской идеологии режима) мог рассчитывать
любой «истинный ариец» --- то есть 95 % немцев (см.: Мадиевский 2006). Именно
это, а вовсе не слепая вера в «миф XX века», побуждало немцев поддерживать ре-
жим и участвовать в его преступлениях.
При этом, следует заметить, авторы Мифа в основу своего деления человече-
ства на группы кладут ценности, но напрочь отказывают индивиду в праве их выбо-
ра. Эти ценности понимаются как жёстко закреплённые в данной группе. Принци-
пиальный антидемократизм Мифа неявно вытекает из культурализма --- установки,
подталкивающей автора к поиску общих законов, жёстких рамок, в которые долж-
на быть втиснута личность. Между тем сама культуралистская установка уязвима.
Напомним иерархию ценностей по Э. С. Кульпину (1995): для европейца превыше
всего --- личность, для дальневосточной цивилизации (прежде всего Китай) --- го су-
дарство (точнее --- Поднебесная, иерархически организованный культурный мир).
Однако разве во Франции мы не знаем своих державников, а в Китае --- своих без-

373
удержных эгоистов? 97 Разве для Р. Киплинга Британская империя не была превыше
личности? Разве «ценности второго порядка» --- Свобода, Равенство, Братство ---
не имели и не имеют в Европе своих яростных противников? И разве «прошлое кон-
фуцианское знание» было так уж авторитетно для даосов и чань-буддистов?
Получается, что культуралистская установка несовместима с демократией.
Она срабатывает лишь на уровне признания равноправности отдельных культур,
но не людей. Уродливые последствия такой идеологии в случае фашизма совершен-
но очевидны.
VI.7.2. Консерватизм идеологического Мифа --- противоречие в определении
Грань, отделяющая «нормальные» идеи от фашистских, в последнее вре-
мя как-то странно истончилась, а местами и совсем протёрлась до дыр. Работа
об одной из самых чёрных книг XX века --- попытка заставить многих искренних
теоретиков-гуманитариев заглянуть в зеркало: кого они там увидят? Ещё не совсем
похоже? --- ну, слава Богу. И надо же видеть, что тут вообще есть проблема!
Фашистские движения состояли не из одних скинхедов и штурмовиков: по-
следними лишь воспользовались для захвата власти, а затем убрали в «ночь длин-
ных ножей». И скинхеды --- скорее жупел, отвлекающий манёвр для массового за-
пугивания. С чем согласен, например, А. И. Воеводин --- в комментарии к «37-й
дополнительной стратагеме»:
«Почему в России существуют фашисты? Вопрос поставлен некорректно. Фаши-
сты существуют не "почему", а "для чего". А существуют они для того, чтобы у действую-
щей власти был удобный враг. Пока около Кремля, в центре Москвы продается фашистская
литература, а фашистские лидеры пытаются участвовать в парламентских и президентских
выборах, можно очень удачно снимать с этого политические сливки, укреплять силовые
структуры и подчёркивать демократичность режима, а в нужный момент проводить дози-
рованные решительные действия.
Поднимите имеющиеся оперативные данные и дайте приказ специалистам, прошед-
шим горячие точки, решить проблему российского фашизма.
Проблема будет решена за очень короткий срок. Навсегда. Участие судов, прокурату-
ры, принятие новых законов просто не потребуется.
97 Обычно при этом приводят в пример Ян Чжу: «Бочэн Цзыгао не помога л н икому да же
волоском. Он отрекся от престола и пахал землю в глуши. Великий Юй не желал поль-
зы для одного себя; он так трудился, укрощая потоп, что тело его наполовину усохло.
Люди в древности не согласились бы лишиться даже одного волоска, чтобы принести
пользу Поднебесному миру. А если им преподносили всю Поднебесную, они ее не бра-
ли. Если бы никто не жертвовал волоском, если бы никто не старался принести пользу
Поднебесному миру, то в Поднебесной воцарился бы мир» (Ле-цзы, VII, пер. В. В. Маляви-
на). На самом деле речь идёт не об эгоизме или альтруизме, а о попытках подчинить жизнь собственным
«высоким идеям», которые --- конечно же! --- оправданы «общественной пользой» и интересами «мол-
чаливого большинства». Такая позиция характерна для обществ, где право «мыслить за всех» по опре-
делениию отводится немногим (вспомним роль Учителя в конфуцианстве). Примеров полна вся мировая
история, особенно за последние 200 лет. Таким образом, требование Ян Чжу: «не жертвовать для Под-
небесной даже волоском» --- это не эгоизм, а призыв к отказу от сильно идеологизированных действий.
Не случайно эти слова сочувственно цитирует даосский трактат «Ле-цзы», для которого недеяние (воз-
держание от суетных поступков) и естественность --- высшие нравственные принципы.

374
Но пропадёт политический козырь. Обидно» (Воеводин 1998 2000 98).
Элиту НСДАП составляли не криминальные авторитеты (вожди такого рода
сами не были способны ни на что, хотя и занимали наивысшие посты), а люди ста-
рой элиты: князья и графы, генералы и дипломаты, физики и биологи, промышлен-
ники и поэты. Часть из них вступила в партию ради карьеры, но многие --- из идей-
ных побуждений, ещё до того, как стало ясно, что нацизм придёт к власти. Неужели
все они разделяли психологию мелких лавочников и городской шпаны? Нет, этих-
то, самых нужных людей нацизм привлёк куда изощрённее. Он предложил им идеи,
казавшиеся не только очень привлекательными, но и очень знакомыми (ещё одна
причина вечного плагиата в теории), и притом не только обещание уважать эти
идеи, но и силу, готовую провести их в жизнь. Многим из них, ошеломлённым кра-
хом старого мира и не знающим, как жить дальше, не пришла в голову старая ис-
тина: негодные средства извращают даже самую лучшую цель. Но именно поэтому
фашистская идеология (не только в Германии) всегда была такой сумбурной. Боль-
ше всего она напоминала гигантский универмаг или «ресторан самообслуживания,
где к а ж д ый выбира л себе, что хотел» (Fetten 2002: 177), потому что удовлетворить
приходилось очень разные вкусы. Правда, все «товары» были ворованными: теоре-
тики фашизма не были оригинальны. Ведь удел оригинального мыслителя --- оди-
ночество, а они метили в вожди.
Называть такое явление «реакцией» можно, но не стоит. Фашизм --- скорее
реакция в психологическом смысле, как массовый реактивный невроз: полуин-
стинктивное, плохо управляемое поведение людей, столкнувшихся с давлением
сил, превышающих их понимание, своего рода фрустрация, вызванная «непонят-
кой». Определение «радикальный консерватизм» было бы более определённым,
но оно неверно по существу.
Фашистов и консерваторов роднит лишь то, что их ценности лежат в прошлом.
Но то же можно сказать и о самом пламенном революционере. Все наши базовые
ценности коренятся в самой природе человека. Выдумать их заново невозможно,
они могут лишь быть по-новому осмыслены или достигнуты.
Кроме того, консерватор ориентирован всё же не на какое угодно, а на недав-
нее прошлое, которое успел узнать по личному опыту или хотя бы со слов очевид-
цев. Даже самые крайние дворянские консерваторы в России (например, из кру-
га Александра III) мечтали вернуться всё же к порядкам Николая I, а не Петра I
или Ивана Грозного, для них уже слишком диким. Нацизм же предлагал вернуть ---
ни много ни мало --- преисторические времена, эпоху Вед и Заратустры, причём на-
столько ретушированную в романтическом духе, что ни к какому реальному про-
шлому получившаяся картина уже вообще не имеет отношения.
Наконец, даже фашистский консерватизм --- это обман, а во многом --- и са-
мообман. Настоящий консерватор, даже находясь у власти, опирается на традици-
онные институты (армия, полиция, церковь, семья, школа), с которыми стремится
сотрудничать и с правами и интересами которых вынужден считаться. Получается
авторитарный режим, требующий от населения лишь политической лояльности,
но не вмешивающийся, например, в вопросы религии или художественного творче-
98 http://www.bookap.by.ru/okolopsy/voevodin/gl37.shtm. Как указывает в предисловии сам автор,
его консультантами по современным вопросам были его заместитель генерал-лейтенант Ю. В. Сторожев
и коллега последнего В. П. Воротников --- оба бывшие начальники Главных управлений КГБ СССР.

375
ства. Точнее, вмешивающийся в них не больше, чем любая власть вообще, раз уж
она власть. Фашизм же --- тоталитарная идеология, претендующая на полный
контроль над обществом, поэтому опирается он на аутсайдеров, изгоев прежнего
мира (Пленков 1991), а старые элиты и силы порядка для него --- конкуренты. То ,
что эти элиты согласились на союз с выскочками, вчерашними аутсайдерами, при-
шедшими в Квиринал 99 или рейхстаг чуть ли не с улицы, объяснимо лишь чудо-
вищной растерянностью, которую они в то время переживали, их неверием в спо-
собность удержать своё привычное положение прежними средствами. Но такой
союз может лишь разрушить старые институты, ведь они были созданы для совсем
других условий. В результате никакого консерватизма не получается: фашизм раз-
рушает как раз то, что брался спасать.
В итоге у фашизма оказываются три несовместимых между собой основы:
1) элитарные ценности --- наследие аристократической культуры;
2) политическая технология массового движения, созданная классической де-
мократией (начиная с движения Гракхов в древнем Риме);
3) массовая психология, порождённая уже индустриальным миром.
Все эти три фактора требуют совершенно различных условий, они невоз-
можны одновременно. Попытки распутать или скрыть это противоречие и объ-
ясняют зигзаги мысли нацистских теоретиков. Это же противоречие приводит
к принципиальной неспособности фашизма решить ни один вопрос --- хорошо
или дурно, в теории или на практике. Предел его возможностей --- саморекла-
ма, причём на обозрение публике предлагаются достижения не самих фашистов
(их негде взять), а их союзников (точнее, временных попутчиков) из неполити-
ческой сферы.
Много говорилось об успехах физики, химии, техники, археологии в нацист-
ской Германии. Даже биологам после Победы нашлось что сказать в свою защиту:
они внесли немалый вклад в современную социальную гигиену, хотя и называли её
«расовой гигиеной» (Колчинский 2007: 561 и далее). Можно ли, однако, назвать это
заслугой именно нацистского режима, как утверждала его пропаганда? Ведь Вер-
нер Гейзенберг и Макс Планк стали светилами физики ещё до нацизма, его идеоло-
гии они чурались. Зато кадры, пришедшие в германскую науку после 1933 г., отби-
рались не по талантам, а по лояльности. Старые научные школы были разрушены,
более того --- непоправимо подорван сам престиж научного знания, порождавшего
опасные социальные технологии. «Успехи германской науки при нацизме» --- на са-
мом деле лишь пиаровский ход: гитлеровцы хвалились чужими достижениями. Их
настоящими авторами были люди, которых нацисты застали уже готовыми учёны-
ми, которых они использовали как полезный элемент своего государства и кото-
рых --- если бы история отпустила им больше времени --- неизбежно извели бы
как человеческий тип. Ведь типы личности они воспринимали не как создаваемые
культурой, сознательным воспитанием и самовоспитанием, а как данные изначаль-
но, как расовые типы. Максимум, на что они рассчитывали, --- отбирать такие го-
товые типы и использовать их на службе машины своего режима. Расист понима-
99 Известен случай: утром 30 октября 1922 г., ко гда итальянский король вызвал Муссолини, что-
бы назначить его премьером, тот по обыкновению разыграл комедию --- явился в Квиринал (королев-
ский дворец) в чёрной рубашке вместо положенного фрака и заявил: «Ваше Ве л и чес тво, я пря мо
с пол я боя» (Кин 1991: 41).

376
ет, что булки не растут на деревьях, но не понимает, что и учёные тоже не родятся
сразу готовыми.
VI.7.3. Миф --- побочный результат или самоцель?
Но ведь рыцарские ценности по-прежнему привлекательны (Кардини 1987:
360)? Да, но они не могут быть массовыми, а потому не могут и становиться осно-
вой политики. Демократия, помимо прочего, означает приватизацию ценностной
сферы: человек следует свободно выбранным ценностям, не спрашивая, узаконены
они каким-нибудь особым актом или нет.
Означает ли это атомизацию общества, «конец всякой определённости»? За-
боту о том, «чтобы ничто не обрело образ»? Нет, это означает лишь конец принуди-
тельной определённости. В любом случае человечество будет делиться на какие-
то меньшие подразделения. Уж е сегодняшние семь миллиардов человек не могут
поместиться разом в один концертный зал, одну вузовскую аудиторию или одну
супружескую постель. И человек, выбирающий себе ценности лично, без под-
сказок, не может жить один (если не считать явных психопатов). Он будет искать
себе подобных. Но эти новые группы --- консорции и конвинксии, если восполь-
зоваться термином Л. Н. Гумилёва, --- будут основываться на добровольном выбо-
ре, а не на теоретических выкладках, которые кто-то произвёл за нас, нас не спро-
сясь. И тогда принудительные попытки организовать общество по априорной схеме
перестанут препятствовать общественной самоорганизации, которую, в частности,
и изучает синергетика. «Свободные ассоциации» по П. А. Кропоткину --- весьма
близкий аналог нарисованной картины.
XXI век нуждается в новых объединительных мифах. Но миф --- по самой сво-
ей сути --- выполняет эту задачу только через разъединение: «наши» определяют-
ся только по контрасту с «не нашими». С общечеловеческим мифом дело не луч-
ше, чем с общеевропейским. Казалось бы, что может быть гуманнее Шестоднева?
В Талмуде специально ставится вопрос: почему Бог решил произвести всех людей
от одной пары, ко гда мог бы создать для каждого народа особых предков? И ответ:
чтобы никто не говорил, будто его предок лучше прочих. Но даже этот миф, пред-
ложенный в качестве общечеловеческого, не объединил бы народы, а рассорил бы.
Ведь в него верят только христиане, мусульмане и иудеи --- в общей сложности что-
то около трети человечества. Что делать с религиозными убеждениями остальных
двух третей?
Итак, можно заключить, что мифы нового времени не имеют права быть ни эт-
ническими, ни государственными. Они вообще не должны быть предназначены для
заранее намеченной группы «избранных по праву рождения». Их сотрудничество
с властью, если оно вообще неизбежно, может быть только сугубо добровольным
и не должно доходить до превращения групповых ценностей в официальную идео-
логию. Двадцатый век уже показал, что иначе может случиться.
Кроме того, сама история создания «мифов XX века» позволяет сделать вы-
вод: миф должен быть только побочным результатом поиска истины. Основной
целью творчества он быть не должен, даже если его создатель (как в случае Гуми-
лёва) считает свою конструкцию не мифом, а научной теорией или, например, по-
пуляризацией науки. Конечно, учёный живёт не в башне из слоновой кости, и ему
не безразлично, что творится в его стране. И «чистая наука» --- такая же иллюзия,

как и все прочие. Но только тот, кто гонится за этой иллюзией, может создать нечто
действительно ценное, что не мелькнёт однодневкой на горизонте политической
или художественной конъюнктуры. Деньги, слава, власть --- это пустышки, вроде
толкиеновского Кольца Всевластия: как придут (если вообще придут), так и уйдут,
а в конце ещё и предадут. И если учёный (пусть даже искренне) думает, что знания
нужны ему не ради самих знаний, а для того, чтобы вести свой народ к каким-то на-
меченным горизонтам, --- пусть такой учёный сначала наведается в старинный го-
род Нюрнберг, зайдёт в здание суда и проверит: мягко ли сидеть на этой скамье?

378
ВЫВОДЫ
Зачем мятутся народы, и племена замышляют тщетное?
Псалм.2:1
Великое не может быть великим, если оно лживо
Т. Г. Масарик
Итак, мы рассмотрели целый ряд концепций, нацеленных на пересмотр на-
учной картины прошлого. Одних авторов мы рассматривали подробно, другие
(А. Т. Фоменко и его коллеги, З. Ситчин) лишь упоминались по ходу нашего рас-
смотрения. Теперь следует подытожить: почему существует историческая антина-
ука (и --- шире --- антинаука вообще)? Каков смысл этих азартных атак на научное
сообщество?
Не рискуя впасть в телеологию (поскольку речь идёт о целенаправленных че-
ловеческих действиях), мы можем изменить вопрос: антинаука существует не по-
чему, а для чего. Перед нами --- не просто неудачные попытки отдельных недоста-
точно подготовленных историков, а целый социальный институт со сложившимися
традициями и формами. Именно поэтому авторы, друг друга не уважавшие, а часто
и вовсе не знавшие друг о друге (так, Л. Н. Гумилёв не симпатизировал нацистам,
а В. Н. Дёмин, по-видимому, даже не слыхал о Г. Вирте), выстраивали свои систе-
мы схожими методами. А институты, как учил ещё Б. Малиновский, можно познать
через их функции.
В XIX---XX вв. наука стала одной из мощных духовных сил, на которые опира-
лась либеральная демократия. Именно она позволила развенчать идеологии уходя-
щих формаций --- как религиозные, так и национальные: всякого рода мифы об из-
бранных народах, о римской или сарматской крови, о чьём-либо «божественном
предопределении». Не случайно там, где церковь в этот период была ещё силь-
на, она относилась к науке как к ереси. И в то же время наступившая индустриаль-
ная эра не позволяла усомниться в могуществе научного знания. «Идеологическая
правильность» оборачивалась технической отсталостью --- как в Испании инкви-
зиторов, так и в России Магницких и Руничей. Поэтому защитники старого, аграр-
ного мира, мира «князей и крестьян», увидели перед собой задачу: не просто низ-
вергнуть науку, вернувшись ко временам до Галилея и Ньютона, но дать ей бой
на её же поле. А поскольку в некоторых сферах это было невозможно (машина, соз-
данная без учёта ньютоновской механики, попросту не работает), для атаки изби-
рались (и избираются) сферы, не связанные прямо с современными технологиями,
но принципиально важные для целостного научного мировоззрения: геологическая
история Земли, эволюционизм, гуманитарные области. «Непризнанные гении» ста-
ли идеальными работниками на этом поприще, тем более что обычно такие люди
даже не задаются вопросом: если научный мир их не признал --- откуда, собствен-
но, берутся могущественные покровители и богатые спонсоры?
Трагический XX век, когда с ужасающей полнотой сбылись самые светлые
мечты прежних веков, чётко расставил акценты. Антинауку взяли на службу дикта-

379
торские режимы --- в надежде получить управляемую науку, обслуживающую все
нужды власти, но не претендующую на духовную свободу. Ещё Ницше (По ту сто-
рону добра и зла, 207) считал, что «идеальный учёный, <...> без сомнения, представ-
ляет собою одно из драгоценнейших орудий, какие только есть, но его место в руках
более могущест вен ного». Сам Ницше, правда, под «более могущественным» имел
в виду не столько политика, сколько философа. Ведь философы, с их претензией
извлекать глубочайшие тайны мироздания из недр собственного духа, в век науки
оказались в положении дилетантов. Однако это «орудие» оказалось обоюдоострым,
и вовсе не из-за научных амбиций: всякое научное утверждение есть одновременно
запрет, его же не прейдеши (Псалм.103:9). Никакая идеологическая ангажирован-
ность не позволяет создать двигатель с КПД >100 %. Или вывести сорта пшеницы,
не допускаемые генетикой --- будь она хоть сто раз «продажной девкой империа-
лизма», как утверждала лысенковская (а за ней и сталинская) пропаганда. Или об-
наружить британский флот в Тихом океане с помощью радаров, направленных под
углом 45° к горизонту: именно это обещал Гитлеру П. Бендер, именно за это и по-
платился жизнью. В тех сферах, где ошибка оборачивалась убытками заказчика,
нищета антинауки обнаруживалась с такой ясностью, что её мог увидеть и незря-
чий. Не потому ли «торсионные поля» не привлекают ничьего высокого внима-
ния? Не потому ли современные «замалчиваемые гении» атакуют в основном дру-
гие сферы?
Итак, одна функция антинауки понятна: защита интересов групп (классо-
вых, сословных или каких иных), сходящих с исторической сцены и пытающих-
ся удержаться на ней вопреки всему --- прежде всего вопреки социальному про-
грессу, неотъемлемой частью которого является рост научных знаний. В этой роли
её использовали диктаторские режимы, и об этой стороне дела написано уже мно-
го. Но почему тогда антинаука процветает и в демократическом обществе --- на-
пример, американском (пример З. Ситчина)? Зде сь её функция совсем иная, и тоже
объяснимая.
С середины XIX века наука тесно связана с государством. Это --- единствен-
ный спонсор, способный финансировать колоссальные проекты вроде адронного
коллайдера. И именно государство (или те силы, которые рассчитывают получить
в руки этот аппарат принуждения) --- главный заказчик научных теорий, и не столь-
ко физических, сколько социологических. В таких условиях наука смыкается с идео-
логией. Много раз её упрекали в создании средств разрушения и массового уничто-
жения. Однако эта проблема касается не самой науки, а её социальной роли: в чьи
руки попадают открытия и созданные на их основе технологии. То т же атом, напри-
мер, может быть и разрушительным, и мирным, и проблема тут --- не в ядерной фи-
зике, а в том, какая власть даёт физикам и заказы, и финансирование.
Мы уже ссылались (IV.1) на мнение А. Сокала и Ж. Брикмона, что наука в та-
кой ситуации принимает удары, предназначенные власти. Она на виду, и в то же
время она кажется более доступной мишенью. В самом деле, сколько бы ни говори-
ли лжеучёные друг о друге как о «замалчиваемых гениях», на самом деле ни один
научный институт не обладает властью, чтобы пресечь публикации в популярной
прессе или в изданиях, финансируемых частными лицами. К тому же нападать
на Галилея безопаснее, чем на «партию и правительство». В таких условиях легко

380
быть смелым. Но дело, пожалуй, даже не столько в этом. Ведь антинаука бурно цве-
тёт и в таких странах, где тоталитарных режимов никогда не было.
Ни одна диктатура, например, не запрещала эволюционную теорию. Когда
в России появился один лишь слух, что глава цензурного комитета собирается запре-
тить учение Дарвина, граф А. К. Толстой пустил по рукам «Послание к М. Н. Лон-
гинову о дарвинисме» --- и тому пришлось оправдываться. «Обезьяньи процессы»
начались в демократической Америке и продолжаются сегодня в демократической
России. И не испанская инквизиция, а демократический афинский суд впервые на-
чал приговаривать философов к смерти именно за их философские убеждения (про-
цессы Анаксагора и Сократа) и впервые постановил сжечь книгу --- сочинение Про-
тагора «О богах».
Оказывается, демократический климат для науки почти столь же вреден, как
диктаторский. Лучше всего она чувствовала себя в XVIII---XIX веках --- в условиях
«просвещённой» (либеральной) монархии, а затем либеральной демократии, когда,
по выражению Х. Ортеги-и-Гассета, массы уже знали, что свободны, но ещё не ве-
рили этому. Почему так?
Дело в том (напомним вновь), что наука --- изначально элитарная и по опре-
делению антидемократичная сфера. В ней нет места всенародному голосованию:
даже оно не может преодолеть авторитет высшей инстанции --- истины. А истина ---
по определению одна и общеобязательна: другое дело, что отдельные люди могут
видеть её отдельные стороны, не видя всю целиком (как в древней притче о слепых,
ощупывавших слона). И в конечном итоге (не обязательно сразу) люди, действую-
щие в науке, выстраиваются в иерархию строже феодальной --- не по формальным
академическим степеням, а по степени близости к объективной истине (хотя и ака-
демические ранги призваны выражать эту же иерархию). Можно спорить, по заслу-
гам ли получил учёную степень Икс и не напрасно ли обойдён Игрек, но никогда
знание, заблуждение и откровенная ложь не будут признаны равноправными. Спор
может касаться лишь того, кто именно обладает большей долей знания, а кто --- за-
блуждается.
Поэтому наука всегда была (и не может не быть) в политическом отношении
скорее либеральной, чем демократичной. В идеологической системе Старого Ре-
жима ей отводилось место близ дворов --- второе после богословов. Просвещение,
а затем и революции освободили науку от необходимости считаться с религией, зато
поставили лицом к лицу с рынком. Учёный оказался вынужден продавать резуль-
таты своих исследований, чтобы иметь возможность творить дальше. В результате
господствующей политической ориентацией в учёном мире стала та, что описана
Марксом и Энгельсом в «Манифесте» под названием «Немецкий, или "истинный",
социализм». Характерно, что только для этой формы социализма авторы не наш-
ли классового определения --- поскольку интеллигенцию они не считали особым
классом. На самом деле здесь скорее можно говорить о консервативном социализ-
ме научных работников (подробнее см.: Мосионжник 2011: 100--102). Не случайно
до сих пор на Западе именно среди интеллигенции так много левых. Не случайно
и то, что научные работники стали едва ли не главными «прорабами» горбачёвской
перестройки, а её крах привёл, помимо всего прочего, к тяжелейшему кризису на-
уки в бывшем СССР.

381
Но в последовательной (не либеральной) демократии такая сфера кажется чу-
жеродной. Если любой человек, каковы бы ни были его способности, может вли-
ять на выбор президента, --- отчего же ему не влиять и на выбор научных теорий?
Один из героев О. Генри (из рассказа «Рука, которая терзает весь мир») заявлял:
поскольку он не умеет ни читать, ни писать, то и не понимает, почему он не годится
в шерифы, --- а стало быть, хочет быть шерифом. Борьба против высшей авторитар-
ной власти научной истины нередко кажется «человеку с улицы» восстанием в за-
щиту свободы слова и совести.
При этом современный «человек с улицы» --- вовсе не полный профан. В отли-
чие от героя О. Генри, он не только грамотен, но в обязательном порядке окончил
среднюю школу (а в некоторых странах --- уже и колледж). Он в курсе большинства
современных достижений (хотя оценивает их ненаучно), его успели познакомить
с радостью самостоятельного творчества. Однако он незнаком с буднями научно-
го труда (ему рассказывали лишь о звёздных часах науки, вроде знаменитого сна,
в котором Менделеев увидел свою таблицу), его охватывает мистический ужас при
виде даже простой формулы. Кроме того, он практик, и если понимает, что Нобе-
левская премия --- награда слишком редкая, чтобы и он тоже мог на неё надеяться,
то уж приз в «Поле чудес» для него --- законная цель знаний. Разница между науч-
ным трудом и компиляцией, между верифицируемым экспериментом и единичным
случайным наблюдением --- для него тайна. И он охотно верит, что эту тайну кто-
то от него скрыл специально: ведь он привык к персонификации зла. К «проекции
своей Тени вовне», как называл это явление К. Г. Юнг.
Здесь, впрочем, возможны варианты. Вот один из них. В демократическом об-
ществе профессия не предопределяется рождением: «сто путей, сто дорог для тебя
открыты». И человек, воспользовавшись своим демократическим правом, выбира-
ет профессию, не требующую умственной работы. Как фонвизинский Кутейкин ---
«убояся бездны премудрости». Он горд своей свободой: от любого начальника, ко-
торый ему не понравился, он может уйти на другое место. Однако постепенно он
начинает замечать, что все начальники в чём-то одинаковы, а на любом рабочем
месте он зависит от обстоятельств, которых не может даже понять. Ведь для это-
го нужна такая степень образованности, от которой он сам добровольно отказался.
Как должен такой «серый» человек осмыслить происходящее? Как заговор образо-
ванных, то есть, по его мнению, «слишком умных». Все его дальнейшие рассуж-
дения будут касаться лишь объяснения, отчего же эти люди слишком умны. Чаще
всего он выберет самое простое и примитивное объяснение --- расовое: все они ---
евреи. Впрочем, в Юго-Восточной Азии ту же роль будут играть китайцы, в Вос-
точной Африке --- индийцы, в Латинской Америке --- либо «гринго», либо «сирий-
цы» (ливанские христиане, занявшие в Новом Свете ту же социальную нишу, что
и евреи --- в Старом Свете). Дело не в этом: с этого момента события начнут раз-
виваться по одному и тому же сценарию. И поскольку сила этих «пришельцев» ---
в уме, постольку ум для серого человека --- отрицательная ценность. При случае
его нетрудно будет поднять на разгром университетов, как это случилось в Таилан-
де в 1973 году. Сам он не поднимется: для организации массовых действий тоже ум-
ственные усилия нужны.
Такого человека даже сложно назвать «наследием царского режима». Ведь
в аграрном обществе эти люди оставались не только необразованными, но и по опре-

382
делению социально приниженными. Просветителям и утопистам будущее демокра-
тическое общество представлялось царством всеобщей интеллигентности. Практи-
ка разбила эту мечту: именно в свободной Америке функциональная неграмотность
достигла уровня, невиданного ни в какой другой развитой стране. Демократия ото-
шла (без сознательного намерения) от идеала Просвещения в том, что дала серому
человеку равноправие без образования --- если не по закону, то на деле.
Но это --- серый человек, kołtun, как называет его М. Оссовская. Иное дело ---
филистер, высшая форма обывателя. Если серый человек просто неспособен по-
нять высокие идеи, то филистер --- понимает, но относится к ним потребительски.
Поддерживая порядок, дающий ему материальный и духовный комфорт, он не ста-
нет жертвовать жизнью ни за этот порядок, ни вообще за что-либо в мире. Его ду-
ховные запросы простираются не дальше пользы для здоровья (вариант --- «само-
развития» как самоцели).
Такой человек не просто пользуется плодами науки, не замечая трудов, кото-
рые понадобились для их получения (в чём его упрекал Ортега-и-Гассет). Он сам
не прочь поиграть в раскрытие тайн природы и истории --- но именно поиграть.
Так же как в игре «Монополия» он может вообразить себя Рокфеллером, а в страте-
гической военной игре --- Наполеоном. Ему нужен суррогат науки, в котором лю-
бая пришедшая ему в голову мысль считалась бы открытием, на мнение «упрямых»
академиков можно было бы не обращать внимания, а скучный вопрос о методоло-
гии даже и не вставал бы.
Эту-то духовную потребность и удовлетворяет антинаука.
Обширная, хотя и поверхностная эрудиция роднит лжеучёного с его потенци-
альным читателем. В самом деле, раз уж этот читатель взял в руки, например, кни-
ги В. Н. Дёмина, значит, он и до этого интересовался историей --- на уровне хотя бы
внеклассной литературы для средней школы. К объёму фактов, сообщаемых в этой
литературе, обычно мало что добавляется. Но место научной методологии занима-
ет простейший шаблон, пользование которым доступно любому читателю. Автор
как бы приглашает его к увлекательной игре: раз уж ясно, как следует объяснять
сведения, полученные ещё в школе, раз уж, например, история России объясне-
на с точки зрения «фаз этногенеза», --- кто мешает тебе объяснить по той же схе-
ме, допустим, историю древнего Египта? Читатель польщён: одной левой, без поис-
ков в архивах, без раскопок, без изматывающей защиты диссертаций он совершил
научное открытие! И эту возможность дал ему автор, а академическая наука ---
не дала!
Богослов сравнил бы это с попыткой достичь Царствия Небесного одним
прыжком. Серьёзный даос --- с «пилюлей бессмертия», делающей ненужным дол-
гий поиск истинного Пути: вознеслись же на небо вслед за Хуайнаньским князем
даже собаки и куры, подъевшие крошки от этой пилюли!
В этом отношении А. Т. Фоменко заметно проигрывает Л. Н. Гумилёву: сокра-
тив историю до 800 лет и объяснив всё на свете разом, он не оставил простора для
игрового продолжения. Зато такими продолжениями заполнены, например, страни-
цы сайта «Gumilevica» или толкиенистских изданий.
Антиучёный любит разделываться с идеями Просвещения. Это он, конеч-
но, зря. Ибо чем же отличается его хвалёная «интуиция» от «естественного света
разума», на который так любили ссылаться просветители? То г о единственно воз-

383
можного разума, с точки зрения которого они видели, например, в Библии толь-
ко «верх смешного либо верх ужасного»? Современная библейская критика очень
далеко ушла от наивной средневековой экзегетики, но всё же с последней у нау-
ки куда больше общего, чем с плоской критикой Вольтера и его эпигонов. Напри-
мер: как церковная экзегетика, так и наука требует знать историографию пробле-
мы --- то есть ссылаться не только на факты и оригинал комментируемого текста,
но и на мнение прежних его исследователей, требует обосновывать каждое утверж-
дение, не признаёт иронию самодовлеющим аргументом. Как экзегетика, так и нау-
ка не приемлет «теории мирового заговора» («религия как результат встречи дура-
ка с плутом») именно из-за её крайней наивности: любое разночтение, даже любая
описка в Священном Писании для них обеих говорит не о «глупости» или «обма-
не», а о чём-то гораздо более конкретном.
Среди всех смешений, на которых держится антинаука, не последнее ме-
сто играет смешение двух жанров научной литературы: специальной и популяр-
ной. Творчество лжеучёных целиком относится к популярному жанру и тут, как
ни странно, способно принести некоторую пользу. Так, Л. Н. Гумилёв действитель-
но показал кочевников широкой публике не просто как дикарей, а как людей в своём
праве, как создателей культуры, которой мы многим обязаны. До него такой взгляд
был уделом немногих специалистов-кочевниковедов, школьникам же по инерции
внушались стереотипы времён российской колониальной экспансии, призванные
оправдать покорение кочевых народов. Эта заслуга Л. Н. Гумилёва должна быть
признана, и не случайно в столице Казахстана его именем назван научный центр.
К сожалению, как мы видели, вред от антинаучных расистских построений Л. Н. Гу-
милёва далеко превосходит эту несомненную пользу.
Итак, антинаука в демократическом обществе --- это суррогат демократии
в научной сфере. Подлинная наука не способна дать такой суррогат: иначе она пе-
рестанет выполнять собственные функции, без которых не может существовать
никакое современное общество. Но ведь эта сфера --- не единственный остров ие-
рархии в мире всеобщего правового равенства! Даже в США, гордящихся своими
демократическими традициями, всё-таки не избирают ни генералов, ни министров.
А председатели правления фирм --- избираются, но не всенародно. Поэтому взгляд
на науку как на самую недемократическую сферу такого общества, мягко говоря,
преувеличен.
Может ли, однако, антинаука, вроде бы пышно расцветающая именно при де-
мократии, прокладывать путь диктатуре? Да, может --- в расчёте на то место, кото-
рое она занимает при диктаторских режимах. Не случайно, например, А. Г. Дугин
в наши дни так усиленно реанимирует идеи Г. Вирта и ему подобных, хотя и знает
об их эсэсовском прошлом.
Чтобы обезвредить антинауку, необходимо найти ей замену --- нечто такое, что
могло бы выполнять её функцию в сфере творчества, но не такой ценой. Автор этих
строк должен сознаться: он долго колебался, прежде чем включить Дж. Р. Р. Толки-
ена в свою выборку. За что имени Профессора стоять рядом с такими именами, как
Розенберг или Вирт?! Однако теперь ясно, что сделать это стоило. Толкиенистские
игры --- не менее захватывающие, чем те, что предложил своим последователям
Гумилёв. Но при этом они не конкурируют с наукой (ведь речь идёт о параллель-
ном мире!) и не претендуют на политическую роль. Более того, подлинному толки-

енисту открывается свой, пусть очень своеобразный, путь в культуру. Ведь, кроме
истории Средиземья и «высокого эльфийского наречия», он --- в качестве материа-
лов к исследованию творчества Профессора --- познаёт историю раннего средневе-
ковья и языки того времени (включая древнеанглийский и исландский). А мораль
мира Толкиена --- строго христианская. Такая игра не подрывает общество. Более
того, она даёт выход тяге к со-творчеству (термин того же Толкиена), к соучастию
в Творении виртуального мира.
Не могу не вспомнить при этом о рассказе великого кинорежиссёра Ежи Тео-
доровича (конференция «Kultura i Edukacja w Europie Środkowo-Wschodniej», Кра-
сичин, июнь 2002 г.). Перед своей студией в Новой Гуте (близ Кракова) он ставит
не столько художественные, сколько воспитательные задачи: это можно назвать со-
циальной арт-терапией. Так, однажды он снял фильм «Ромео и Джульетта», при-
чём роль враждующих семейств у него играли скинхеды и панки. То , что в ходе
съёмок артисты научились сотрудничать между собой, поразило всех, кто это ви-
дел. Однажды Теодорович поехал вместе со своими артистами в Германию --- де-
монстрировать фильм, и там по их вине случилось ДТП. Но когда немецкие поли-
цейские увидели панков и скинхедов, вместе выталкивающих машину из кювета,
то были так потрясены, что забыли про штраф. Но главное, как подчёркивал режис-
сёр, даже не это: после съёмок большинство их участников покинуло свои движе-
ния. Они поняли, что реальный мир гораздо интереснее и человечнее, чем их зам-
кнутые мирки.
Быть может, именно такое со-творчество, какое предлагал Дж. Р. Р. Толкиен
(и проводил в жизнь Е. Теодорович), и есть противоядие против антинауки? Быть
может, это и есть то, что мы искали: безвредный исторический миф?
Ув ы , это не выход, а самое большее паллиатив. Р. Панковский (Pankowski 2006:
75) упоминает норвежскую неонацистскую рок-группу «Burzum» с её лидером
«Count Grishnack» --- эти слова взяты прямо из «Властелина Кол ец». Видимо, пре-
жде чем перейти к неонацизму и сатанизму, эти молодые люди участвовали в «хоб-
битских играх» в роли орков. Их Профессор остановить не смог. А кроме того,
главная наша проблема --- именно политические мифы, без которых не может обой-
тись ни одно правительство. Ведь миф --- единственная связная форма повествова-
ния о ценностях, известная человечеству. Лишь рационализация такого повествова-
ния --- например, религиозная философия (вспомним её историю в средние века).
Человечество не едино, больше того --- не может и не должно быть единым:
его вариабельность --- гарантия его выживания. На какие-то вопросы более уд ач -
ный ответ находит европейская культура, а на какие-то --- например, китайская или
африканская. Но как обосновать, почему нашей стране лучше быть особым случаем
великого эксперимента Истории? Сделать это с помощью разума невозможно: он
предложит лишь объективные суждения, единые для всех стран, времён и народов.
Не только каждой стране, но и каждому человеку приходится выбирать регулятив-
ные цели, чтобы жить не как все. Иначе говоря, выбирать один из возможных ми-
фов и убеждать себя, что этот миф --- лучший из возможных. Поэтому мифы (в том
числе и политические) будут существовать и дальше --- хотим мы того или нет.
В том, что они будут разными, --- залог человеческой свободы вообще. Без этого нас
ждёт только «разумное» (что значит --- запрограммированное) будущее.

Значит ли всё сказанное, что антинаука предлагает нам альтернативные пути
к новым мирам? Нет! Эти пути --- ложные, они ведут не к свободе, а лишь к иллю-
зии. Ведь свобода есть осознанная необходимость. Эту фразу, вырванную из кон-
текста и превращённую в лозунг, обычно понимают неправильно --- как «любовь
к судьбе», чуть ли не в духе стоиков: покоритесь и попытайтесь найти в этом удо -
вольствие. Между тем у самого же Энгельса ударение в этом тезисе стоит не на сло-
ве «необходимость», а на слове «осознанная»:
«Свобода воли означает, следовательно, не что иное, как способность принимать ре-
шения со знанием дела. Таким образом, чем свободнее суждение человека по отношению
к определённому вопросу, с тем большей необходимостью будет определяться содержание
этого суждения; тогда как неуверенность, имеющая в своей основе незнание и выбираю-
щая как будто произвольно между многими различными и противоречащими друг другу
возможными решениями, тем самым доказывает свою несвободу, свою подчинённость тому
предмету, который она как раз и должна была бы подчинить себе. Свобода, следователь-
но, состоит в основанном на познании необходимостей природы [Naturnotwendigkeiten]
господстве над нами самими и над внешней природой» (Энгельс 1986 {1877 1878}:
104 105; подчёркнуто везде Ф. Энгельсом).
Так, человек хочет летать, как птица, но этому мешают законы природы. Мож-
но пытаться перескочить через них и раз за разом делать одни и те же восковые
крылья, на которых конструктор «волен» лететь только в одном направлении ---
с колокольни вниз. Но можно познать эту треклятую необходимость --- законы нью-
тоновской механики, аэродинамики, сопротивления материалов, --- и тогда мож-
но создать летательный аппарат тяжелее воздуха. И мы летим, хотя ни один закон
при этом не нарушен! Познание необходимости даёт победу над ней, освобождает
от власти слепых и безличных законов, --- таков единственный путь. Свобода есть
подлинное знание, всё остальное может дать лишь иллюзию.
Есть наука, дающая человеку социальное и культурное освобождение без ухо-
да в область мифов и без хулиганских нападок на беззащитные тени Галилея и Дар-
вина. Это --- антропология, то есть наука о возможных вариантах человеческого
поведения в любой сфере. На каждый вопрос она отвечает: и брак бывает разный,
и семья, и понятие о власти, и о собственности, --- и всё это нормально, всё по-
человечески. Конечно, конкретные формы брака или власти принадлежат разным
культурам, там они причинно обусловлены. Но современные люди могут из этих
форм творчески создавать новые комбинации, фактически --- творить новые куль-
туры из имеющегося материала, не нуждаясь в обосновании: мол, так жили атлан-
ты или блаженные гипербореи. Неважно, делал ли так кто-нибудь до нас, --- важно,
что мы сами отныне намерены так жить!
А стало быть, отпадает нужда в антинаучных исторических мифах вообще.
Конечно, мифы творятся и самими историками (вспомним анализ Лучиана Бойи),
но теперь они начинают выполнять свою подлинную задачу: оценки реального про-
шлого, критериев выбора того, что в нём достойно сохранения. И силы людей,
настроенных так, не будут уходить на бесплодную борьбу со всей мощью науки
во имя заведомых фантазий. Их цели вообще не противоречат научному знанию,
так как лежат в иной сфере --- ценностной. Утопия, то есть миф о достойной аль-
тернативной реальности в настоящем и будущем, --- вот какова может быть вера та-
ких людей. А ретроутопия (миф о достойном прошлом) им не понадобится.

Мифологическое сознание --- это прекрасное детство человечества. Но детство
должно ко гда-нибудь кончаться. В наших руках слишком разрушительные силы,
чтобы можно было относиться к ним по-детски наивно. А уяснение масштабов Все-
ленной, для которых вся Солнечная система --- не больше пылинки на краю одной
из галактик, --- должно заставить понять: смешно рассчитывать, что кто-то с неба
заботится о нас одних и всегда подстелет соломку, как бы мы ни упали. Или мы бу-
дем вести себя разумно и ответственно, или... где-нибудь в Космосе для рода чело-
веческого найдутся дублёры. Ответственность перед собой, человечеством и (если
отдать дань космизму) перед Вселенной несовместима с ребяческой психологией.
Пора взрослеть.

387
НЕОБХОДИМЫЙ ПОСТСКРИПТУМ
На могиле Джованни Джентиле --- крупного философа, поддержавшего Мус-
солини из благих (как ему казалось) побуждений, --- написано: «Многое ему про-
стится, потому что он много любил».
Каков смысл в наши дни тревожить тень Льва Гумилёва --- талантливого пи-
сателя, эрудированнейшего историка, человека такой судьбы, за которую прощает-
ся многое --- если не всё?
В том ли, чтобы обнаружить сознательное подражание (и кому --- Розенбер-
гу!)? Думается, это исключено. Гд е мог Гумилёв в советское время ознакомиться
с нацистской литературой?
В том ли, чтобы обвинить автора в преднамеренном нацизме? Это тоже неве-
роятно. Всё-таки Л. Н. Гумилёв был патриотом. И о германских нацистах он не был
высокого мнения.
Чем же тогда объяснить разительное сходство идей двух авторов?
Раз нельзя объяснить всё это прямым знакомством, остаётся предположить са-
мое худшее.
Гумилёв не пытался быть нацистом.
Он написал то, что искренне думал, то, что считал своим открытием. Он верил,
что это хорошо.
Но, не будучи знакомым с книгами Розенберга и его коллег, он не понимал, что
это и есть нацизм.
С гитлеровской идеологией он был знаком лишь по советским пропагандист-
ским клише. А они давали лишь упрощенный образ, с которым было удобно бо-
роться. К чему это приведёт, советские пропагандисты тоже не понимали. Ведь
и у них намерения были самыми лучшими.
И вот результат!
До сих пор читатель в большинстве своём даже не замечает, что распространя-
ется в бывшем СССР в качестве альтернативы марксистской истории.
А народы, в своё время ставшие жертвами национального унижения и произ-
вола имперских центров, порой воспринимают идеи Л. Н. Гумилёва как новый ва-
риант интернационализма. Ведь о них-то признанный классик отзывался хорошо!
Благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад.
Не будем трогать память Л. Н. Гумилёва. Он уже обеспечил себе законное ме-
сто в литературе и истории.
Но судьба этого, безусловно, талантливейшего автора --- грозное предупреж-
дение. Особенно для тех, кто пытается своими историческими трудами помочь по-
литике. Помочь из патриотических побуждений.
Современный мир нуждается в новых мифах. Хотим мы того или нет,
но у XXI века будут новые мифы и новые мифотворцы.
И нельзя допустить, чтобы они снова были такими.

388
ЛИТЕРАТУРА
Арафат Я. 1991. Антисемитизм придумали в Европе // Новое время. № 4. С.19-20.
Балод А. 2004. Бушков и новая хронология // Проза.ру. URL: http://www.proza.ru/
texts/2004/10/06-06.html (дата обращения 24.01.2007).
Барт Р. 1983 {1953}. Нулевая степень письма // Семиотика. М.: Радуга. С. 306-349.
Барт Р. 2004 {1957}. Мифологии. Пер. с фр., вступ. ст. и коммент. С. Зенкина. М.: Изд. им.
Сабашниковых. -- 320 с.
Беда Достопочтенный. 2001. Церковная история. М.
Бежин Л.Е. 1982. Под знаком «ветра и потока»: Образ жизни художника в Китае III--VI веков.
М.: Наука, ГРВЛ. -- 221 с.
Бейкер Дж. 1950 {1945}. История географических открытий и исследований. Пер. с англ.
Под ред. и с предисл. И.П. Магидовича. М.: Изд. иностр. лит. -- 648 с.
Белинский В.Г. 1948 {1845}. Кантемир // Белинский В.Г. Собрание сочинений в трех томах.
Т. II. М.: ОГИЗ, ГИХЛ. С.732-752.
Берг Л.С. 1977 {1922}. Номогенез, или эволюция на основе закономерностей // Берг Л.С.
Труды по теории эволюции. 1922-1930. Л.: Наука, Ленингр. отд. С. 95-311.
Бердяев Н.А. 1909. Философская истина и интеллигентская правда // Вехи. Сб. ст. о русской
интеллигенции. М.: Изд. В.М. Саблина. С.1-11.
Бердяев Н.А. 1990 {1919}. Смысл истории. М.: Мысль. -- 175 с.
Бердяев Н.А. 2007 {1925}. Евразийцы // Трубецкой Н.С. 2007. Наследие Чингисхана. М.:
Эксмо. С.5-17.
Бичурин Н.Я. 1960. Собрание сведений по исторической географии Восточной и Срединной
Азии. Сост. Л.Н. Гумилёв и М.Ф. Хван. Чебоксары: Чувашгосиздат. -- 758 с. (Геогр. о-во
СССР).
Блаватская Е.П. 2000 {1877}. Разоблачённая Изида. Ключ к тайнам древней и современной
науки и теологии. То м I: Наука. Пер. с англ. М.: Сфера; Минск: Лотань. -- 688 с.
Блок М. 1986 {1949}. Апология истории, или Ремесло историка. Пер. Е.М. Лысенко; Примеч.
и ст. А.Я. Гуревича: [АН СССР.]. -- 2-е изд., доп. М.: Наука. -- 254, [2] с. -- (Памятники ист.
мысли).
Блок М. 1986 {1939}. Феодальное общество. То м I. Часть первая, книга II. Условия жизни
и духовная атмосфера // Блок М. Апология истории или Ремесло историка. Изд.2. М.:
Наука. С.122-181.
Брокгауз Ф.А, Ефрон И.А. (изд.). 1901. Россия // Брокгауз Ф., Ефрон А. Энциклопедический
словарь. Полутом 54.
Бромлей Ю.В. 1988. По поводу одного «автонекролога» // Знамя, 1988, № 12. URL: http://
scepsis.ru/library/id_851.html (дата обращения 5.05.2007).
Бромлей Ю.В. 1970. К вопросу о сущности этноса // Природа, № 2. С.51-55.
Буганов В.И., Жуковс ка я Л.П., академик Б. А. Рыбаков. 2004. Мнимая « древнейшая летопись»
// Что думают ученые о «Велесовой книге». СПб.: Наука. С. 39-46.
Бэкон Ф. 1978 {1627}. Новая Атлантида // Бэкон Ф. Сочинения в двух томах. Т. 2. М.
«Мысль». -- (Философское Наследие). -- С.483-518.
Вагнер Р. 1978. Избранные работы. Сост. и коммент. И.А. Барсовой и С.А. Ошерова. Пер. с
нем. М. «Искусство». (История эстетики в памятниках и документах). -- 695 с.
Вагнер Р. 2001. Кольцо Нибелунга: Избранные работы. М.: ЭКСМО-Пресс; СПб.: Terra
Fantastica. (Антология мысли). -- 800 с.

389
Васильев Л.С. 1966. Рабовладение и феодализм в древнем Китае (о социально-экономическом
строе докапиталистических обществ) // Общее и особенное в историческом развитии
стран Востока: Материалы дискуссии об общественных формациях на Востоке (азиатский
способ производства). М.: Наука, ГРВЛ. С.105-121.
Васильев Л.С. 1983. Проблемы генезиса китайского государства (Формирование основ
социальной структуры и политической администрации). М.: Наука. ГРВЛ. -- 326 с.
Васильев Л.С. 1991. Наша репка и импортная мышка // Новое время. № 45. С.15-17.
Велтфиш Дж. 1978. Индейцы степей: их преемственность в истории и индеанизм //
Североамериканские индейцы. Сокращ. пер. с англ. Ред., предисл. и введ. Ю.П. Аверкиевой.
М.: Прогресс. С.193-219.
Верас Д. 1956. История севарамбов. Пер. с франц. Е. Дмитриевой. Коммент. Ф.Б. Шуваевой.
Вст. ст. В.П. Волгина. М.: Изд. АН СССР. -- (Предшественники научного социализма). --
316 с.
Вернадский В.И. 1946. Мысли и замечания о Гёте как натуралисте // Бюллетень Московского
общества испытателей природы. Новая серия. Отдел геологический. 1946, т. ХХI. URL:
http://www.elibrary.ru/books/vernadsky/2.1.6.htm (дата обращения 20.10.2008).
Вернадский Г.В. 2004 {1948}. Киевская Русь. Пер. с англ. Е.П. Беренштейна, Б.Л. Губмана,
О.В. Строгановой. Под ред. Б.А. Николаева. -- Тверь: ЛЕАН; М.: АГРАФ. -- 448 с.
Винер Н. 1983 (1948). Кибернетика, или управление и связь в животном и машине. М.: Наука.
Главная редакция изданий для зарубежных стран. -- 339 с.
Вирт Г. Об истории настоящей рукописи. Перевод с немецкого В.А. Иванова. URL: http://web.
archive.org/web/20041112201932/www.arctogaia.com/public/wirth/ul.htm (дата обращения
6.06.2007).
Вирт Г.Ф. 2007 {1933}. Хроника Ур а Линда. Древнейшая история Европы / Пер. с нем.
Кондратьев А.В. -- М.: Вече. -- 624 с. -- (Ariana Mystica).
Вишняцкий Л.Б. 2002. Введение в преисторию. Проблемы антропогенеза и становления
культуры: Курс лекций. Кишинёв: Высшая Антропологическая Школа. -- 312 с.
Воеводин А.И. 1998--2000. Стратагемы -- стратегии войны, манипуляции, обмана. Красноярск:
«Кларетианум». URL: http://www.bookap.by.ru/okolopsy/voevodin/ (дата обращения
22.05.2004).
Волков Г.Н. 1985. Сова Минервы. -- 2-е изд. -- М.: Молодая гвардия. -- 255 с.
Володихин Д.М. 1999. Феномен Фольк-Хистори // Международный исторический журнал,
№ 5, сентябрь-октябрь 1999. URL: http://history.machaon.ru/all/number_05/filosofi/5/index.
html; http://scepsis.ru/library/id_148.html (дата обращения 7.05.2007).
Воробьёв М.В. 1975. Чжурчжэни и государство Цзинь (X в.
-- 1234 г.): Ист. очерк /
М.В. Воробьёв; АН СССР, Ленингр. отд. Ин-та востоковедения. М.: Наука. -- 448 с.
Вяземский П. А. 1874. Из Старой записной книжки // Русский Архив, 1874. Кн. I. Вып. 1.
С.173-202.
Галкина Т.А. Андорра // Страны и народы. 1983. Зарубежная Европа: Южная Европа. М.:
Мысль. С.146-151.
Галь Г. 1986 {1975}. Брамс. Вагнер. Верди. Три мастера -- три мира. Пер. с англ.; Предисл.
И.Ф. Бэлзы. М.: Радуга. -- 480 с.
Гальфрид Монмутский. 1984. История бриттов; Жизнь Мерлина: [Пер. с латинск.] Изд.
подгот. А.С. Бобович и др. М.: Наука. -- 286 с. -- (Литературные памятники).
Ганелин Р.Ш. Советские историки: о чём они говорили между собой: Страницы воспоминаний
о 1940-х -- 1970-х годах. 2-е изд., испр. и доп. СПб.: Нестор-История. -- 408 с.
Гейне Г. 1957 {1827}. Северное море. 1826 // Гейне Г. Собр. соч. В 10 тт. Т. 4: Путевые
картины. М.; Л.: Гослитиздат. С. 69-98.
Ге рм а н Вирт. 2007. «Хроника Ур а Линда: Древнейшая история Европы» // Сайт « Евразийского
союза молодёжи». URL: http://www.rossia3.ru/quotes/2209?PHPSESSID=9c09242f3f9c9d46
e6d58dfb090087f7

390
Геродот. 1972. История в девяти книгах. Пер. и прим. Г.А. Стратановского. Под общ.
ред. С.Л. Утченко. Ред. перевода Н.А. Мещерский. Л.: Наука, Ленингр. отд. -- 600 с. --
(Памятники исторической мысли).
Гинзбург В.Л. 2003. Выступление в прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» (отрывок)
9 октября 2003 года. URL: http://www.skeptik.net/pseudo/ginzb2.htm
Гирц К. 1997. «Насыщенное описание»: в поисках интерпретативной теории культуры
// Антология исследований культуры, То м 1: Интерпретации культуры.
-- СПб.:
Университетская книга, С.171-199.
Голан А. 1994. Миф и символ. -- 2-е изд. -- М.: РУССЛИТ. -- 375 с.: ил.
Голосовкер Я.Э. 1987. Логика мифа. / Приложение: Акад. Н.И. Конрад о труде
Я.Э. Голосовкера. Сост. и авт. примеч. Н.В. Брагинская и Д.Н. Леонов. Послеслов.
Н.В. Брагинской. М.: Наука, ГРВЛ. -- 218 с.
Городницкий А.М. 1993. След в океане: Документальное повествование. Петрозаводск:
Карелия. --- 591 с.
Гофман А.Б. 1977. Элитизм и расизм (критика философско-исторических воззрений
А. де Гобино) // Расы и народы. Вып. 7. М. С.128-142.
Гринько Е. 2004. Напрасно называют Север крайним. Рец.: Дёмин В.Н. Русь сакральная
// Книжная витрина, 1 апреля 2004 г. URL: http://www.top-kniga.ru/kv/review/detail.
php?ID=17101 (дата обращения 23.05.2007).
Гр эх э м Л.Р. 1991 {1985}. Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в
Советском Союзе: Пер. с англ. --- М.: Политиздат. --- 480 с. URL: http://scepsis.ru/library/
id_977.html (дата обращения 5.05.2008).
Гумилёв Л.Н. 1960. Хунну. Срединная Азия в древние времена. М.: Изд. вост. лит. -- 291 с.
Гумилёв Л.Н. 1967. Древние тюрки. М.: Наука, ГРВЛ. -- 504 с.
Гумилёв Л.Н. 1968 а. Этно-ландшафтные регионы Евразии за исторический период //
Доклады на ежегодных чтениях памяти Л.С. Берга, VIII-XIV. Л., 1968. С. 118-134.
Гумилёв Л.Н. 1968. Страна Шамбала в легенде и в истории // Азия и Африка сегодня. 1968.
№5.
Гумилёв Л.Н. 1970. Поиски вымышленного царства. Легенда о «государстве пресвитера
Иоанна». [Предисл. проф. С. Руденко]. М.: Наука. -- 431 с.
Гумилёв Л.Н. 1972. Может ли произведение изящной словесности быть историческим
источником? // Русская литература. № 1. С. 73-82.
Гумилёв Л.Н. 1974. Хунны в Китае. Три века войны Китая со степными народами. III--VI вв.
М.: Наука, ГРВЛ. -- 260 с.
Гумилёв Л.Н. 1977. С точки зрения Клио // Дружба народов, № 2. С.247-262
Гумилёв Л.Н. 1987/1997. Справка. Механизм зажима публикаций Л.Н. Гумилёва, доктора
исторических наук с 1961 г., за период с 1975 по 1985 г. // Гумилёв Л.Н. Этногенез и
биосфера Земли / Сост. и общ. ред. А.И. Куркчи. М.: Институт ДИ-ДИК. 1997. С.632-638.
Гумилёв Л.Н. 1990. География этноса в исторический период. Л.: Наука. Ленингр. отд. --
280 с.
Гумилёв Л.Н. 1991. «Меня называют евразийцем...» (Интервью А. Писарева) // Наш
современник, № 1. С.132-141.
Гумилёв Л.Н. 1991 а. Заметки последнего евразийца // Наше наследие. 1991. № 3(21). С. 19-26.
Гумилёв Л.Н. 1992 а. В поисках вымышленного царства. М.: То в . Комаров, Клышников и
К°. --319с.
Гумилёв Л.Н. 1992 б. «Скажу вам по секрету, что если Россия будет спасена, то только как
евразийская держава»: Интервью И. Савкина // Социум, 1992, № 5.
Гумилёв Л.Н. 1992. Древняя Русь и Великая степь. М.: То в . Комаров, Клышников и К°. --
511 с.
Гумилёв Л.Н. 1997. Этногенез и биосфера Земли / Сост. и общ. ред. А.И. Куркчи. М.:
Институт ДИ-ДИК. -- 640 с. -- (Сер. альманахов «Сочинения Л.Н. Гумилёва», вып.3).

391
Гумилёв Л.Н., Кузнецов Б.И. 1969. Две традиции древнетибетской картографии (Ландшафт и
этнос VIII) // Вестник ЛГУ. № 24. (Серия «Геология; География». Вып.4). С.89-101.
Гюйонварх К.-Ж., Леру Ф. 2001. Кельтская цивилизация. Пер. с фр. Г.В. Бондаренко,
Ю.Н. Стефанова. Науч. ред. Г.В. Бондаренко. СПб., М. Культурная инициатива. -- 271 с.
Далай Ч. 1983. Монголия в XIII-XIV веках. [Пер. с монг.] / Чулууны Далай. М. Наука. ГРВЛ. -- 232 с.
Даль В.И. 1955 {1881}. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х тт. (Репринт
2-го издания 1881 г.). М.: Го с . издат. иностр. и нац. словарей.
Даниленко В.П. 2002. Инволюция в науке: культурологические квазинауки. URL: http://www.
islu.ru/danilenko/articles/kultkvazi.htm (дата обращения 31.10.2008).
Даниленко В.П. 2002 а. Инволюция в науке: футурологические паранауки. URL: http://www.
atheism.ru/library/dan_1.phtml; http://www.islu.ru/danilenko/articles/futupara.htm (дата
обращения 4.11.2008).
Дворецкий И.Х. 1976. Латинско-русский словарь. Около 50 000 слов. Изд. 2-е, перераб. и
доп. М.: Русский язык -- 1096 с.
Деларю Ж. 1993. История гестапо / Пер. с фр. Ю.А.Немешаев и др. Смоленск: Фирма
«Русич».-- 480 с.
Дёмин В.Н. 1997. Тайны русского народа. В поисках истоков Руси. -- М.: Вече. -- 560 с. --
(Великие тайны).
Деррида Ж. 1998 {1993}. Эссе об имени / Пер. с франц. Н.А. Шматко.
-- М.: Ин-т
экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя. -- 192 с. -- (Gallicinium).
Джеймс П., Мартин Дж. 1988 {1981}. Все возможные миры: История географических идей
/ Пер. с англ. Л.Н. Кудряшёвой; Послесл. и ред. А.Г. Исаченко. М.: Прогресс. -- 671, [1] с.
(Титул оригинала: James P., Geoffrey J.M. All Possible Worlds. N.Y. etc., 1981),
Джефферсон Т. 1990 {1783}. Автобиография; Заметки о штате Виргиния / Сост., общ. ред.,
[вступ. ст.] А.А. Фурсенко; Пер. В.М. Большакова с участием В.Н. Плешкова; Коммент. и
указ. В.Н. Плешкова; [АН СССР]. Л.: Наука, Денингр. отд. -- 314, [1] с. -- (Памятники ист.
мысли).
Диоген Лаэртский. 1979. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / АН
СССР, Ин-т философии; Общ. ред. и вст. ст. А.Ф. Ло сева. Пер. М.Л. Гаспарова. М.: Мысль
(Философское Наследие). -- 620 с.
Дмитриев И.С. 2006. Увещание Галилея. СПб.: Нестор-История. -- 380 с.
Дорошенко Д.И. 2007 {1928}. «К украинской проблеме». По поводу статьи кн. Н.С. Трубецкого
// Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана -- М.: Эксмо. С.523-545.
Древнеанглийская поэзия. 1982. [Сборник]. / АН СССР. Издание подготовили
О.А. Смирницкая, В.Г. Тихомиров; [Пер. В.Г.Тихомирова; Примеч. О.А. Смирницкой].
М.: Наука. -- 320 с. -- (Литературные памятники).
Дугин А.Г. 1993. Гиперборейская теория. URL: http://www.arcto.ru/modules.
php?name=News&file=article&sid=63 (дата обращения 20.04.2007).
Дугин А.Г. 1996. Манифест Арктогеи. URL: http://www.arcto.ru/modules.php?name=News&fil
e=article&sid=46 (дата обращения 20.04.2007).
Дугин А.Г. 2000. «Абсолютная Родина. Глава VIII. Расовые архетипы Евразии в «Хронике
«Ур а Линда». URL: http://arcto.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=319 (дата
обращения 24.02.2008).
Дугин А.Г. 2005 {1991-1992}. Конспирология. URL: http://arcto.ru/modules.php?name=News&
file=article&sid=1336; http://my.arcto.ru/public/consp1.htm#31 (дата обращения 20.04.2007).
Е Лун-ли. 1979. История государства киданей (Цидань го чжи) / Е Лун-ли; Пер. с кит., введ.,
коммент. и прил. В.С. Таскина. -- М.: Наука. -- 607 с. -- (Памятники письменности Востока; 35).
Емцов Б. 1999. Письменный ответ одного крутого студента на экзамене по истории // Маклер.
Тираспольский выпуск. № 7 (62). 19.02.1999. С. 35.
Ефремов И.А. 1982. Страна Фантазия // На суше и на море. М.: Мысль, 1982. № 22. С. 324-
327.

392
Жаботинский В. (З.). 1992. Избранное. Иерусалим: «Гешарим» -- СПб.: Роспринт. -- 335 с. --
(Б-ка Алия).
Иванченко В. 2006. Родина слонов: Рец.: Демин В.Н. Тайны Евразии. Изд. 2-е, испр., доп. //
Книжная витрина, 24.03.2006. URL: http://www.top-kniga.ru/kv/review/detail.php?ID=19098
(дата обращения 23.05.2007).
Инка Гарсиласо де ла Вега. 1974. История государства инков. Изд. подгот. Ю.В. Кнорозов и
В.А. Кузьмищев; Пер. со староисп. В.А. Кузьмищева. Л.: Наука. (Серия «Литературные
памятники»). -- 747 с.
Иосиф Флавий. 1991 {1895}. О древности иудейского народа. Против Апиона. Пер. с греч.
Я. Израэльсона. СПб.
Ирхин В.Ю., Кацнельсон М.И. Естественнонаучный и гуманитарный подходы к
современному мировоззрению. URL: http://www.imp.uran.ru/ktm_lab/irkhin/svd/ (дата
обращения 21.04.2007).
История дипломатии / Под ред. акад. В.П. Потёмкина. Т. 3. Дипломатия в период подготовки
второй мировой войны. М.: Госполитиздат, 1945. -- 883 с.
История древнего мира: В 3-х кн. / Под ред. И.М. Дьяконова и др. Кн. 3: Упадок древних
обществ. М.: Наука. 1982. -- 303 с.
История Ирана с древнейших времён до конца XVIII века. Л.: Изд. Ленингр. ун-та, 1958. -- 390 с.
История Монгольской Народной Республики. 1983. / Гл . ред. А.П. Окладников (СССР),
Ш. Бира (МНР) и др. М.: Наука. -- 661 с.
Кабаков Р.И.1989. «Повелитель Колец» Дж.Р.Р. Толкина и проблемы современного
литературного мифотворчества. Автореф. дисс.
...канд. филол. наук. Л. URL: http://
kulichki.com/tolkien/cabinet/about/avtoref.shtml (дата обращения 4.08.2003).
Казанков А.А. 2002. Агрессия в архаических обществах. (На примере охотников-собирателей
полупустынь). М.: Институт Африки РА Н ; Центр цивилизационных и региональных
исследований. -- 208 с.
Камю А. 1989. Миф о Сизифе: Эссе об абсурде // Сумерки богов (Ф. Ницше, З. Фрейд,
Э. Фромм, А. Камю, Ж.-П. Сартр). [Сост., общ. ред. и предисл. А.А. Яковлева]. М.:
Политиздат. С.222-318. -- (Б-ка атеистич. дит.).
Кантемир Д. 1973 {1714-1716}. Описание Молдавии. Пер. с лат. Л. Панкратова. Общ. ред.,
вст. ст., примеч. и коммент. проф. В.Н. Ермуратского. Кишинёв: «Картя молдовеняскэ». --
222+XXVIII с.
Капица С.П., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. 1997. Синергетика и прогнозы будущего.
URL: http://sky.kuban.ru/socio_etno/iphrRAS/~mifs/kkm/ (дата обращения 3.06.2008).
Кардини Ф. 1987 {1982}. Истоки средневекового рыцарства / Сокр. пер. с итал. В.П. Гайдука;
Вступ. ст. и общ. ред. В.И. Уколовой, Л.А. Котельникова. М.: Прогресс. -- 310, [1] с
Карцов В.С. 1896. Магницкий // Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона.
Т.XVIII (полутом 35). С. 328-329.
Кассирер Э. 2000 {1944}. Техника современных политических мифов // Политология:
хрестоматия / Сост. проф. М.А. Василик, доц. М.С. Вершинин. --- М.: Гардарики, 2000.
С.576-586.
Кедров Б.М., Григулевич И.Р., Крывелев И.А. 1982. По поводу статьи Ю. М. Бородая
«Этнические контакты и окружающая среда» // Природа, 1982, № 3. С. 88-91.
Кин Ц.И. 1991. Итальянский ребус. М.: Политиздат. -- 415 с., ил.
Кириллова С. 1993. Наши студенты уже на четвёртой стадии толкиенутости // Комсомольская
правда. 27.11.1993. С.2.
Китайгородский А.И. 1967. Реникса. М.: Молодая гвардия. --- 240 с. -- (Эврика).
Клейн Л.С. 1991. Археологическая типология. Л.: АН СССР, ЛФ ЦЭНДИСИ, Ленингр.
начно-исслед. археол. объед. -- 448 с.
Клейн Л.С. 1992. Горькие мысли «привередливого рецензента» об учении Л.Н. Гумилёва //
Нева, № 4. С. 228-246.

393
Клейн Л.С. 2000. Археология в седле (Косинна с расстояния в 70 лет) // Stratum plus, 2000,
№ 4 (Время великих миграций). СПб.; Кишинёв; Одесса; Бухарест. С. 88-140.
Клейн Л.С. 2003-2004. Археология и идеология: немецкая археология при двух диктатурах.
Рецензия на сборник: Härke H. (ed.). 2000. Archaeology, ideology and society: The German
experience. Peter Lang, Frankfurt a. M. et al. (Gesellschaften und Staaten im Epochenwandel,
Bd. 7) // Stratum plus. 2003-2004. № 3. С.384-389.
Клейн Л.С. 2004. Воскрешение Перуна. К реконструкции восточнославянского язычества. --
СПб.: Евразия. -- 480 с.
Клейн Л.С. 2005-2009 {1977}. Панорама теоретической археологии: русский текст с
приложениями // Stratum plus. 2005-2009. № 4. С.11-116.
Клейн Л.С. 2010. Трудно быть Клейном: Автобиография в монологах и диалогах. СПб.:
Нестор-История. -- 730 с.
Клейн Л.С. (В печати). История антропологических учений. СПб.
Козлов В.П. 1996. Тайны фальсификации. Анализ подделок исторических источников
XVIII---XIX вв. М.
Козлов В.П. 2001. Обманутая, но торжествующая Клио. Подлоги письменных источников
по российской истории в XX веке.
--- М: Российская политическая энциклопедия
(РОССПЭН). --- 224 с.
Колчинский Э.И. 2007. Биология Германии и России--СССР в условиях социально-
политических кризисов первой половины XX в. (между либерализмом, коммунизмом и
национал-социализмом). СПб.: Изд. «Нестор-История». -- 638 с.
Ко н Н. 1990. Благословение на геноцид: Миф о всемирном заговоре евреев и «Протоколах
сионских мудрецов» / Пер. с англ. Бычкова С.С.; Общ. ред. и послесл. Карасовой Т.А. и
Черняховского Д.А. М.: Прогресс. -- 245, [2] с..
Кондратьев А.В. 2007. Герм а н Феликс Вирт и «Хроника Ур а Линда» // Вирт Г.Ф. Хроника
Ур а Линда. Древнейшая история Европы / Пер. с нем. Кондратьев А.В. -- М.: Вече, 2007. --
624 с.: ил. -- (Ariana Mystica). URL: http://www.velesova-sloboda.org/philosophy/kondratjew-
vorwort-ura-linda-chronik-ru.html (дата обращения 10.06.2007).
Копанский Я.М. 2008. Еврейское национальное движение в Бессарабии в межвоенный
период (1918--1940 гг.). Кишинёв: Высшая Антропологическая Школа; Ин-т культурного
наследия АН РМ. -- 369 с. -- («Наследие народов Молдовы»).
Корнев С. 2008. Игра в Невозможное: стратегии полноценного существования в
«постсовременной» России // Русское будущее: Сб. ст. Ред.-сост. В.В. Штепа. СПб.:
Нестор-История. С. 86-110.
Кошелев С.Л. 1983. Философская фантастика в современной английской литературе (романы
Дж.Р.Р. Толкина, У. Голдинга и К. Уилсона 50-60-х гг.). Автореф. дисс. ...канд. филологич. наук.
М. URL: http://kulichki.com/tolkien/arhiv/manuscr/koshel83.shtml (дата обращения 4.08.2003).
Кропоткин П.А. 2004 {1896}. Государство, его роль в истории // Кропоткин П.А. Анархия, её
философия, её идеал: Сочинения. М.: Эксмо. -- 864 с. -- (Антология мысли). -- С.617-676.
Кругляков Э.П. 2003. Чем угрожает обществу лженаука. URL: http://www.atheism.ru/library/
Kruglyakov_5.phtml (дата обращения 20.05.2007).
Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. 1979. Китайский этнос на пороге средних
веков. М.: Наука. -- 327 с.
Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. 1984. Китайский этнос в средние века. М.:
Наука, ГРВЛ. -- 335 с.
Ку к Дж. 1948 {1784}. Путешествие к Южному полюсу и вокруг света. [Пер. Я.М. Света.] М.:
ОГИЗ. -- 522 с.
Кульпин Э.С. 1995. Феномен России в системе координат социоестественной истории. URL:
http://www.russ.ru/antolog/inoe/kulpin.htm (дата обращения 15.05.2003).
Кульпин Э.С. 1998. Человек и природа -- социоестественная история // Сайт МФТИ. URL:
http://peter1.culture.mipt.ru/kulpin.htm

394
Кычанов Е.И. 1968. Очерк истории тангутского государства. М.: Наука. -- 355 с.
Кычанов Е.И. 1986. Основы средневекового китайского права (VII--XIII в.). М.: Наука, ГРВЛ. -- 263 с.
Кычанов Е.И., Савицкий Л.С. 1975. Люди и боги Страны снегов. Очерк истории Тибета и его
культуры. М.: Наука, ГРВЛ. -- 319 с. -- (Культура народов Востока).
Лаку-Лабарт Ф., Нанси Ж.-Л. 2002. Нацистский миф. СПб.: Владимир Даль.
Лебедев Г.С. 1985. Эпоха викингов в Северной Европе: Историко-археологические очерки.
Л.: Изд. ЛГУ.
Левченко В.Ф. 2006. Этновиды, этнопопуляции и этноэкосистемы в эволюционном аспекте //
Академику Л.С. Бергу -- 130 лет: Сб. науч. ст. Бендеры: «Eco-TIRAS». С. 273-278.
Лефевр В.А. 2000. Конфликтующие структуры. Изд.3-е. М.: Ин-т психологии РА Н . -- 136 с.
Лихачёва С.Б. 1993. Миф работы Толкина // Литературное обозрение. № 11/12. С.91-104.
Лихачёва С.Б. 1999. Аллитерационная поэзия в творчестве Дж.Р.Р. Толкина. Автореф.
дисс. ...канд. филологич. наук. М. URL: http://kulichki.com/tolkien/arhiv/manuscr/li_dis99.
shtml (дата обращения 4.08.2003).
Лосев А.Ф. 1991 {1930}. Диалектика мифа // Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура /
[Авт. вступит. ст. А.А. Тахо-Го д и]. -- М.: Политиздат. -- 524, [1] с. -- (Мыслители XX века). --
С.21-186.
Лоскутов А.Ю., Михайлов А.С. 1990. Введение в синергетику. М. Наука. Физматлит (Главная
редакция физико-математической литературы). -- 255 с.
Лосский Н.О. 1991 {1951}. История русской философии. М.: Сов. писатель. -- 478, [1] с.
Лузина С.А. 1995. Художественный мир Дж.Р.Р. Толкьена: поэтика, образность. Автореф.
дисс. ...канд. филологич. наук. М. URL: http://kulichki.com/tolkien/arhiv/manuscr/luzina95.
shtml (дата обращения 4.08.2003).
Лукан, Марк Анней. 1951. Фарсалия или Поэма о гражданской войне. Пер. Л.Е. Остроумова.
Ред. ст. и коммент. Ф.А. Петровского. М.; Л.: Изд. АН СССР. -- 350 с. -- (Лит. памятники).
Лукач Д. 1934. Альфред Розенберг -- эстетик национал-социализма // Литературная газета,
1934, № 26.
Лукиан. 1987. Избранное. Пер. с древнегреч. / Сост., предисл. И. Нахова; И. Нахова и
Ю. Шульца: Худ . В.В. Носков. -- М.: Хул . дит. -- 624 с. -- (Б-ка античной лит-ры).
Лурье Я.С. 1981. Переписка Ивана Грозного с Курбским в общественной мысли древней
Руси // Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским [Тексты и пер. с древнерус.] /
Текст подгот. Я.С. Лурье, Ю.Д. Рыков; [Коммент. В.Б. Кобрин, Я.С. Лурье] -- М.: Наука,
1981. -- 431 с. -- (Лит. памятники). С.214-249.
Лурье Я.С. 1990. К истории одной дискуссии // История СССР, № 4. --- С. 128-132.
Лурье Я.С. 1994. Древняя Русь в сочинениях Льва Гумилева // «Звезда», № 10. С. 167-177.
Люкс Л. 1993. Евразийство // Вопросы философии. № 6. С. 105-114.
Ляпин Е.С. 2007. Динамика цивилизаций. СПб.: Нестор-История. -- 556 с.
Магидович И.П. 1967. Очерки по истории географических открытий. [Перераб. и дополн.
изд.] М.: Просвещение. -- 714 с.
Мадиевский С.А. 2003-2004. Другие немцы: «Сопротивление спасателей» в Третьем рейхе //
Stratum plus, № 6: Печати времени. СПб.; Кишинёв; Одесса; Бухарест. С.523-574.
Мадиевский С.А. 2006. «Народное государство» Гитлера. -- Götz Aly, Hitlers Volkstaat. Raub,
Rassenkrieg und nationaler Sozialismus. Frankfurt am Main, 2005, 444 с. (Опубл.: Нота бене,
Иерусалим). URL: http://www.scepsis.ru/library/id_932.html (дата обращения 17. 01.2007).
Малинецкий Г.Г. 2001. Король умер. Да здравствует король! URL: http://sky.kuban.ru/socio_
etno/iphrRAS/~mifs/malin1r.htm; http://spkurdyumov.narod.ru/koroli.htm (дата обращения 8.
10.2009).
Манн Т. 1960 а {1924}. Об учении Шпенглера // Манн Т. Собрание сочинений в 10 томах.
Т. 9. М.: ГИХЛ, 1960. С.610-619.
Манн Т. 1960 {1911}. Шамиссо. Пер. Г. Бергельсона // Манн Т. Собр. соч. Т.9. О себе и
собственном творчестве: 1906--1954; Статьи: 1908--1929. М.: ГИХЛ. -- С.451-477.

395
Манн Т. 1961 {1945}. Германия и немцы. Пер. Е. Эткинда // Манн Т. Собр. соч. Т.10. Статьи:
1929--1955. М.: ГИХЛ. С.303-326.
Манн Т. 1961 а {1939}. Культура и политика. Пер. Е. Эткинда // Манн Т. Собр. соч. Т.10.
Статьи: 1929--1955. М.: ГИХЛ. С.288-296.
Мариатеги Х.К. 1963 {1928}. Семь очерков истолкования перуанской действительности.
Пер. с исп. М.И. Полякова и К.С. Тарасова. Вст. ст. Х. дель Прадо. М.: Изд. иностр.
литературы. -- 423 с.
Маркс К. 1986 а {1852}. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Маркс К., Энгельс Ф.
Избр. соч. в 9 тт. Т. 4. М.: ИПЛ. С. 1-95.
Маркс К. 1986 {1853}. Британское владычество в Индии // Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч.
в 9 тт. Т. 4. М.: ИПЛ. С.96-102.
Маркс К., Энгельс Ф. 1985 {1848}. Манифест коммунистической партии // Маркс К., Энгельс
Ф. Избр. соч. в 9 тт. Т. 3. М.: ИПЛ. С.139-171.
Мачинский Д.А. 1997. Сакральные центры Скифии близ Кавказа и Алтая и их взаимосвязи
в конце IV -- середине I тыс. до н.э. // Стратум: структуры и катастрофы. Сборник
символической индоевропейской истории. Археология; Источниковедение; Лингвистика;
Философия истории. СПб.: Нестор. С.73-94.
Медников Б.М. 1982. Аксиомы биологии = Biologia axiomatica. М.: Знание. -- 136 с.
Мигдал А.Б. 1982. Отличима ли истина от лжи? // Наука и жизнь, № 1. С.60-67.
Миронов С.П. 2006. Британские колонизаторы и туземцы Ноаой Зеландии 1769--1840 гг.:
межцивилизационные отношения в контексте колониальной политики. Автореф. дисс. ...
канд. ист. наук. Сапатовский го с. университет им. Н.Г. Чернышевского. Саратов. -- 27 с.
Монгайт А.Л. 1969. Надпись на камне. М.: Знание. -- 112 с.
Мосионжник Л.А. 1987. О «цикличности» в китайской истории. // XIX научная конференция
«Общество и государство в Китае». Тезисы докладов. М. С. 206-220.
Мосионжник Л.А. 1988. К вопросу о противопоставлении чиновников и феодалов в старом
Китае // ХХ научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы докладов.
М. С. 168-171.
Мосионжник Л.А. 2000. Германский опыт и наши перспективы. Рец.: H. Härke (ed.).
Archaeology, Ideology and Society. The German Experience // Stratum plus. 2000. № 6. СПб.;
Кишинёв; Одесса; Бухарест. С.444-453.
Мосионжник Л.А. 2003 а. Какого рода солнце? Мужской и женский образ солнца в
традиционной мифологии и языке // Interferenţe cultural-cronologice în spaţiul nord-pontic
/ Acad. de Şt. a Rep. Moldova. Inst. de Arheologie şi Etnografie. (Сборник в честь 60-летия
В.А. Дергачёва). Chişinău. 2003. P.377-385.
Мосионжник Л.А. 2003. Синергетика для гуманитариев: Уч. пособие для вузов. СПб.:
Нестор--История; Кишинёв: Высшая Антропологическая Школа. -- 155 с.
Мосионжник Л.А. 2003-2004. Кольцо Саурона и кольцо Альбериха // Stratum plus. 2003-2004.
№ 3. СПб.; Кишинёв; Одесса; Бухарест. С.352-379.
Мосионжник Л.А. 2005. Запад -- земля обетованная? (Мифическая география как ресурс
реальной власти) // Нестор № 7. Технология власти: источники, исследования,
историография. СПб.: Нестор-История. 2005. С.335-351.
Мосионжник Л.А. 2006. Чем занимаются «колдуны»? (О мифе, идеологии и их печальной
неизбежности) // Анти-Эрлих. Pro-Moldova. СПб.: Алетейя. С.214-267.
Мосионжник Л.А. 2011. Классический и современный марксизм. Кишинёв: "Stratum plus"
P. P., 2011. --- 468 с.
Муравьёв В.С. 1988. Предыстория // Толкиен Дж.Р.Р. Хранители. М. Радуга. С.5-27.
Назаретян А.П. 1995. Истина как категория мифологического мышления // Общественные
науки и современность. № 4. С.105-108.
Назаретян А.П. 2001; 2004. Цивилизационные кризисы в контексте Универсальной истории.
(Синергетика -- психология -- прогнозирование): 1-е и 2-е изд. М.: Мир. -- 367 с.

396
Назаретян А.П., Лисица И.А. 2000. Критический гуманизм versus биоцентризм // Глобальная
экология: современные дискуссии. Сб.ст. Ч.1. М.: Московский го с. ин-т стали и сплавов.
С.4-20.
Нахов И.М. 1982. Философия киников. М.: Наука. -- 223 с. -- (Из истории мировой культуры).
Немировский А.И. 1983. Этруски: от мифа к истории. М.: Наука, ГРВЛ. -- 261 с.
Ненний. 1984. История бриттов. Пер. с лат. А.С. Бобовича // Гальфрид Монмутский. История
бриттов; Жизнь Мерлина: [Пер. с латинск.] М.: Наука. С. 171-193.
Никифоров А. 1995. Революция в теории познания? // Общественные науки и современность.
№ 4. С.113-117.
Никто, муж всесовершеннейший // Поэзия вагантов. Изд. подг. М.Л. Гаспаров. М.: Наука,
1975. -- (Литературные памятники). -- С.338-341.
Николай 2007 -- Николай I. Записки. Тетради 1-ая и 2-ая «О наследии после императора
Александра I. [1831--1832 гг.] // Николай I: личность и эпоха. Новые материалы. СПб.:
Изд. «Нестор-История». 2007. -- 530 с.
Ницше Ф. 1998. Сочинения. В двух томах. Пер. с нем. Вступ.ст., сост. и примеч. К.А. Свасьяна.
М.: РИПОЛ КЛАССИК. -- Т.1 -- 832 с.; Т.2 -- 864 с.; То же: М.: Мысль, 1990. -- Т.1 -- 831 с.;
Т.2--830с.
НП VII -- Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками.
Сб. материалов в 7-ми тт. Под общей ред. Р.А. Руденко. -- М.: Го с . издат. юридической
литературы. 1957 -- 1961. -- Т.VII. Заключительные речи Главных обвинителей; Последние
слова подсудимых; Приговор. М.: Го с . издат. юридической литературы. 1961. -- 760 с.
Новиков С.П. 1997. Математики и история // Природа. № 2. URL: http://scepsis.ru/library/
id_629.html (дата обращения 5.05.2007).
Носенко Т.В. 2003. Иерусалим. Три религии -- три мира. М.: ОЛМА-ПРЕСС.
--442с.
--
(Историческая библиотека «ОЛМА-ПРЕСС»).
Ортега-и-Гассет Х. 1989 {1930}. Восстание масс // Вопросы философии. № 3. С.119-154;
№ 4. С.114-155.
Оссовская М. 1987. Рыцарь и буржуа: Исследования по истории морали: Пер. с польск./ Общ.
ред. А.А. Гусейнова. Вступ. ст. А.А. Гусейнова и К.А. Шварцман. М.: Прогресс. -- 528 с.
Паниккар К.М. 1961. Очерки истории Индии. Пер. с англ. Л.А. Владимирского и Ю.В. Каменского.
Ред., вст. ст. и прим. д.и.н. К.А. Антоновой. М.: Изд. соц.-экон. лит. -- 340 с.
Паркинсон С.Н. 1989. Законы Паркинсона: Сборник: Пер. с англ./ Сост. и автор предисл.
В.С. Муравьёв. М.: Прогресс. -- 448 с.
Пирогова М.А. Что можно найти в гробнице Тутанхамона. URL: http://www.skeptik.net/
history/f_egypt.htm (дата обращения 21.04.2007).
Платон. 1990. Собр. соч. в 4 т.: Т. 1/ Общ. ред. А.Ф. Ло сева и др.; Авт. вступит. статья А.Ф. Лосев;
Примеч. А.А. Тахо-Го д и ; Пер. с древнегреч. М.: Мысль. -- 860, [2] с. -- (Филос. наследие).
Пленков О.Ю. 1991. О содержании понятия «тоталитаризм». // Преподавание истории в
школе. № 1. С. 65-69.
Повель Л., Бержье Ж. 1994. Утро магов. Посвящение в фантастический реализм. Киев:
«София». -- 480 с.
Поддубный Н.В. 2003. Наука как саморазвивающаяся система знаний. Белгород: ИПЦ
«ПОЛИТЕРРА». -- 176 с.
Поздняков Э.А. 2007. Человек: кто ты, откуда ты, куда ты идёшь. М.: Бослен. -- 176 с.
Поппер К. Р. 1993 {1957}. Нищета историцизма. Пер. с англ. -- М.: Издательская группа
«Прогресс» -- VIA. -- 187 с.
Пригожин И., Стенгерс И. 1986 {1984}. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с
природой. М. Прогресс.
Пристер Е. 1952. Краткая история Австрии. М.: Иностранная литература.
Прохорова Н. 1997. Приглашение к бегству // Знание -- сила. № 8. С.150-157. URL: http://
www.znanie-sila.ru/projects/issue_47.html (дата обращения 3.10.2002).

397
Пропп В.Я. 1962. Об историзме русского эпоса (ответ академику Б.А. Рыбакову) // Русская
литература, № 2. (Изд. АН СССР, Л.). С. 87-91.
Пропп В.Я. 1986 {1946}. Исторические корни волшебной сказки. (Изд. 2). Л.: Изд. ЛГУ. -- 364 с.
Рагинский М.Ю. 1986. Нюрнберг: перед судом истории. Воспоминания участника
Нюрнбергского процесса. М.: Политиздат. 1986. -- 207 с., ил.
Рамсей Р. 1982 {1972}. Открытия, которых никогда не было. Пер с англ. Г.М. Улицкой; Ред.
А.Н. Соловьёв. М.: Прогресс. -- 207 с. (Титул оригинала: Ramsay R.H. No Longer on the
Map: Discovering Places that never were. N.Y., 1972).
Рассадин С.Б. 1985. Сатиры смелый властелин. М.: Книга. -- 269 с. -- (Писатели о писателях).
Рахшмир П.Ю. 2001. Идеи и люди. Политическая мысль первой половины XX века. 2-е изд.,
перераб. Пермь: Изд-во Перм. ун-та. -- 272 с.
Резанов И.А. 1975. Атлантида: фантазия или реальность? М.: Наука. -- 136 с.
Розенберг А. 1998 {1929}. Миф XX века: Оценка духовно-интеллектуальной борьбы фигур
нашего времени. Таллинн: Shildex. -- 512 с.
Ронкин В.Е. 1992. Рецензия на книгу: Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера Земли». URL:
http://ronkinv.narod.ru/gum.htm (дата обращения 19.03.2003).
Рыбаков Б.А. 1971. О преодолении самообмана: По поводу книги Л.Н. Гумилёва «Поиски
вымышленного царства». М. 1970. 432 стр. Тираж 9 500 // Вопросы истории, № 3. --
С. 153-159.
Савельева С. 2005. Учёные доказали, что в древности всю Европу населяли русские // http://
new.urbannet.ru/info/news/2005-01-17-2.html,
Савицкий П.Н. 2007. Евразийство как исторический замысел // Трубецкой Н.С. Наследие
Чингисхана. М.: Эксмо. С.18-35.
Свасьян К.А. 1993. Освальд Шпенглер и его реквием по Западу // Шпенглер О. Закат Европы:
Очерки морфологии мировой истории. Т.1: Гештальт и действительность. Пер. с нем.,
предисл. и коммент. К.А. Свасьяна. М.: Мысль. -- С.5-122.
Свет Я.М. 1966. История открытия и исследования Австралии и Океании. М.: Мысль. --
400 с. -- (Открытие Земли).
Секст Эмпирик. 1976. Сочинения в двух томах. Т.1. / Вст.ст. и пер. с древнегреч. А.Ф. Ло сева.
/ АН СССР. Ин-т философии. Серия «Философское наследие». М.: Мысль. -- 399 с.
Семёнов Ю.И. 2003. Идеологическая мода в науке и скептицизм // Скепсис. № 3/4.-- http://
www.scepsis.ru/library/id_313.html.
Семёнов Ю.И. 2003. Философия истории. (Общая теория, основные проблемы, идеи и
концепции от древности до наших дней). М.: Современные тетради. URL: http://www.
scepsis.ru/library/id_1065.html (дата обращения 17.08.2007).
Семёнова Н. 1997. «Это не простое кольцо, а какой-то прибор!» // Знание -- сила. № 9. С.142-
148. URL: http://www.znanie-sila.ru/projects/issue_43.html (дата обращения 3.10.2002).
Сенковский О.И. 1986 {1833}. Учёное путешествие на Медвежий остров // Русская
фантастическая проза XIX -- начала XX века. Сост. и послесл. Ю. Медведева; Предисл.
А. Казанцева; Ил. И. Мельникова. М.: Правда. С.11-94.
Сирано де Бержерак С. де. 1989 {1647-1659}. Иной свет, или Государства и империи Луны.
Пер. с франц. под ред. акад. В.И. Невского // Зарубежная фантастическая проза прошлых
веков: Пер. с лат., англ., фр. / Сост., вступ. ст. и примеч. И. Семибратовой. -- М.: Правда.
С.189-286.
Ситчин З. 1998 {1976}. Двенадцатая планета. «Хроники Земли». Кн. I. М.: Новая Планета. -- 398 с.
Слава российских воинов. URL: http://vz.ru/society/2008/8/8/194744.html (дата обращения
14.08.2008).
Слово... 1970 -- Слово о полку Игореве / Вступ. ст., ред. текста, дословный и объяснит.
перевод с древнерус., примеч. Д.С. Лихачёва. Калининград: Кн. изд., 1970. -- 230 с.
Смирнов С. 2008. Ку -клукс-клан пригрозил Обаме войной // Infox.ru. URL: http://www.infox.
ru/authority/foreign/2008/11/03/document2375.phtml

398
Снегов С.А. 1990. Философия блатного языка // Даугава, 1990, № 11 (161). С. 72-90.
Сокал А., Брикмон Ж. 2002. Интеллектуальные уловки. Критика философии постмодерна /
Перев. с англ. Анны Костиковой и Дмитрия Кралечкина. Предисловие С.П. Капицы --- М.:
Дом интеллектуальной книги. --- 248 с.
Соколов В.В. 1979. Средневековая философия: (Учебное пособие для филос. ф-тов). М.:
Высш. школа.
Соловьёв С.М. 1988. Сочинения. В 18 кн. Кн. I. Е. 1-2. / Отв. ред. Н.Д. Ковальченко,
С.С. Дмитриев; Вступ. ст. Н.Д. Ковальченко, С.С. Дмитриева. -- М.: Мысль. -- 797, [1] с. --
(То м 1 -- {1851}; том 2 -- {1852}).
Страбон. 1964. География: В 17 книгах / Пер., ст. и коммент. Г.А. Стратановского; Общ. ред.
проф. С.Л. Утченко. Л.: Наука (Ленингр. отд.). -- 943 с. -- (АН СССР: «Классики науки»).
Сурдин В.Г. 2000. Почему астрология -- лженаука? // Наука и жизнь. № 11. С. 79-83; № 12.
С. 130-135. URL: http://www.skeptik.net/astrolog/surdin1.htm (дата обращения 25.06.2007).
Творогов О. В. 2004. К спорам о «Велесовой книге» // Что думают ученые о «Велесовой
книге». СПб.: Наука. С. 6-29.
Ткачук М.Е. 1996. Археология свободы: Опыт критической теории. Кишинев. -- 197 с.
Тойнби А.Дж. 1991. Постижение истории. Пер. с англ. /Сост. Огурцов А.П.; Вступ. ст.
Уколовой В.И.; Закл. ст. Рашковского Е.Б. -- М., Прогресс. -- 736 с.
Тойнби А.Дж., Икеда Д. 1998. Диалог Тойнби -- Икеда: Человек должен выбрать сам / Пер.
Б.Л. Губман и др. М.: ЛЕАН. -- 448 с.
Токарев С.А., Мелетинский Е.М. 1991; 1992. Мифология // Мифы народов мира.
Энциклопедия: в 2-х тт. / Гл . ред. С.А. Токарев. М.: СЭ. Т.1. С.11-20.
Толкиен Дж.Р.Р. 1991 {1947}. О волшебных сказках // Утопия и утопическое мышление:
антология зарубежной литературы. / Сост., общ. ред. и предисл. В.А. Чаликовой. М.:
Прогресс. 1991. С.277-299.
Толкиен Дж.Р.Р. 1991 а {1938}. Я не арийского происхождения. URL: http://www.kulichki.
com/tolkien/cabinet/mails/ar.shtml (дата обращения 27.08.2008).
Толкиен Дж.Р.Р. 1998. Тайный порок // Знание -- сила. № 6. Пер. Н. Прохоровой. URL: http://
www.znanie-sila.ru/projects/issue_114.html
Толкиен Дж.Р.Р. 1998 а. Описание острова Нуменор // Знание -- сила. № 3. С.152-159. URL:
http://www.znanie-sila.ru/projects/issue_57.html (дата обращения 3.10.2002).
Толкиен Дж.Р.Р. 2002 {1954}. Властелин Колец. Трилогия. Перевод В. Муравьёва,
А. Кистяковского. М.: Эксмо; Яуза. -- 992 с. -- (Шедевры фантастики).
Толкиен Дж.Р.Р. 2003. Хоббит, или Туда и обратно: Избранные произведения / Пер. с англ. --
М.: Эксмо; СПб.: Terra Fantastica. -- 608 с. -- (Шедевры фантастики).
Толкин Дж.Р.Р. 1992. О Кольцах Власти и Третьей Эпохе // Толкин Дж.Р.Р. Сильмариллион.
Эпос нолдоров. / Пер. с англ. М.: Гиль Эстель. -- С. 314-338.
Толкин Дж.Р.Р. 1992. Сильмариллион. Эпос нолдоров. / Пер. с англ. М.: Гиль Эстель. -- 416 с.
Толкин Дж.Р.Р. 2004. Профессор и чудовища: Эссе / Пер. с англ., лат., др.-исл. СПб.: Азбука-
классика. -- 288 с.
Томсон Дж.О. 1953 {1948}. История древней географии. Пер. с англ. И.И. Скаткина; Подд
ред. А.Б. Дитмара и А.Г. Редера. Вступ. ст. А.Б. Дитмара. -- М.: Изд. иностр. лит. -- 592 с.
(Титул оригинала: J.O. Thomson. History of Ancient Geography. Cambridge, 1948),
Трубецкой Н.С. 2007. Наследие Чингисхана / Николай Трубецкой. -- М.: Эксмо. -- 736 с. --
(Антология мысли).
Трубецкой Н.С. 2007 {1920}. Европа и человечество // Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана --
М.: Эксмо. С.79-148.
Трубецкой Н.С. 2007 {1921}. Об истинном и ложном национализме // Трубецкой Н.С.
Наследие Чингисхана -- М.: Эксмо. С.162-177.
Трубецкой Н.С. 2007 {1923}. Вавилонская башня и смешение языков // Трубецкой Н.С.
Наследие Чингисхана -- М.: Эксмо. С.450-465.

399
Трубецкой Н.С. 2007 {1926}. Наследие Чингисхана (Взгляд на русскую историю не с Запада,
а с Востока; Религии Индии и христианство; Русская проблема; и др.) // Трубецкой Н.С.
Наследие Чингисхана -- М.: Эксмо. С.289-652.
Трубецкой Н.С. 2007 {1935}. О расизме // Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана -- М.: Эксмо.
С.630-641.
Трубецкой Н.С. 2007 а {1927}. К проблеме русского самосознания // Трубецкой Н.С. Наследие
Чингисхана -- М.: Эксмо. С.149-288.
Трубецкой Н.С. 2007 б {1927}. К украинской проблеме; Ответ Д.И. Дорошенко // Трубецкой
Н.С. Наследие Чингисхана -- М.: Эксмо. С.498-522, 546-563.
Тункина И.В. 2000. Н.Я. Марр и Ф.А. Браун: история взаимоотношений (1920--1925 гг.) //
Stratum plus, 2000, № 4 (Время великих миграций). СПб.; Кишинёв; Одесса; Бухарест.
С. 384-391.
Уиннингтон А. 1958. Тибет. Рассказ о путешествии. Пер. с англ. В.Л. Кона; Ред. и вст. ст.
В.И. Леонтьева. М.: Изд. иностр. лит. -- 343 с. (Титул оригинала: Tibet. Record of a Journey
by Alan Winnington. London, 1957).
Ур а -Линда 2007 -- URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A3%D1%80%D0%B0-
%D0%9B%D0%B8%D0%BD%D0%B4%D0%B0
Фёдоров Н.Ф. Б.г. Плата за цитаты, или великая будущность литературной собственности,
литературного товара и авторского права. URL: www.magister.msk.ru; http://philosophy.
allru.net/perv323.html (дата обращения 25.04.2005).
Фёдоров-Давыдов Г.А. 1987. Статистические методы в археологии: Учебное пособие для
вузов по спец. «История» М.: Высшая школа. -- 216 с.
Фейерабенд П. 1986. Избранные труды по методологии науки: Переводы с англ. и нем./ Общ.
ред. и авт. вступ. ст. И.С. Нарский. М.: Прогресс. -- 542 с.
Фейнман Р. {1974}. Наука самолётопоклонников. Отрывок из книги: «Вы, конечно, шутите,
мистер Фейнман»/ URL: http://www.skeptik.net/pseudo/feynman1.htm; http://n-t.ru/nl/fz/
feynman.htm (дата обращения 25.05.2009).
Физики продолжают шутить. 1968. Сб. переводов. [Сост.-пер. Ю. Конобеев, В. Павлинчук,
Н. Работнов, В. Турчин]. 2-е дополн. изд. М.: Мир. -- 318 с.
Филатов Г.С. 1984. Фашизм, неофашизм и антифашистская борьба в Италии. Отв. ред.
Ю.А. Красин, Н.П. Комолова. М.: Наука. -- 381 с.
Флоровский Г.В. 2007 {1928}. Евразийский соблазн // Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана.
М.: Эксмо. С.36-78.
Фомичёв С. 2007. Грибоедов. Энциклопедия. СПб.: Нестор-История. -- 396 с.
Фрейденберг О.М. 1997 {1936}. Поэтика сюжета и жанра. Подг. текста и общ. ред.
Н.В. Брагинской. М.: Лабиринт -- 448 с. -- (Философия риторики и риторика философии).
Хайнеман И., Оберкроме В., Шлейермахер С., Вагнер П. 2008 {2006}. Наука, планирование,
изгнание: Генеральный план «Ост» национал-социалистов / Пер. с немецкого Владимира
Резе (каталог выставки) и Нины Дмитриевой (материалы сайта, общая редакция). URL:
http://scepsis.ru/library/id_2246.html (дата обращения 19.11.2008).
Хакен Г. 2000.
-- Синергетике -- 30 лет. Интервью с профессором Г.Хакеном // Вопросы
философии. 2000. № 3. С.53-62.
Хардт М., Негри А. 2006. Множество: Война и демократия в эпоху империи ( Симплициссимус:
Глава из книги) // Мысль. Общественно-полит. журнал Партии коммунистов Респ.
Молдова. 2006. № 4 (34). Кишинёв. С.93-105.
Хенниг Р. 1961. Неведомые земли. В 4-х тт. Пер. с нем. Л.Ф. Вольфсон и Р.З. Персиц; Предис.
А.Б. Дитмара и И.П. Магидовича; Ред. А.Б. Дитмара. М.: Изд. иностр. лит. Т.1. -- 515 с.
(Титул оригинала: Hennig R. Terrae incognitae. Bd.1. Leyden, 1944).
Хойслер А. 1960. Германский героический эпос и сказание о Нибелунгах. Пер. с нем.
Д.Е. Бертельса. Вст. ст. и примечания В.М. Жирмунского. М.: ИЛ. -- 446 с.
Холтон Дж. 1992. Что такое «антинаука»? // Вопросы философии, № 2. С.26-58.

400
Чанышев А.Н. 1981. Курс лекций по древней философии. Учеб. пособие для филос. фак. и
отделений ун-тов. М.: ВШ. -- 374 с.
Чжан Байчунь, Яо Фан, Чжан Цзючунь, Цзян Лун. Передача технологий из Советского Союза
в Китай. 1949--1966. СПб.: Нестор-История.
---231с.
Чижевский А.Л. 1924. Физические факторы исторического процесса. Калуга. URL: http://
humanities.edu.ru/db/msg/49653 (дата обращения 19.02.2007).
Чижевский А.Л. 1976. Земное эхо солнечных бурь. 2-е изд. Предисл. чл.-корр. АН СССР
О.Г. Газенко. Ред. коллегия: П.А. Коржуев (отв. ред.). и др. М.: Мысль. -- 367 с.
Шеллинг Ф.В.Й. 1989 {1825}. Историко-критическое введение в философию мифологии
// Шеллинг Ф.В.Й. Сочинения в 2 т.: Пер. с нем. Т.2 / Сост., ред. А.В. Гулыга; Прим.
М.И. Левиной и А.В. Михайлова. -- М.: Мысль. -- 636, [2] с. -- (Филос. наследие). -- С.160-
374.
Шестаков В.П. 2007. А прошлое ясней, ясней, ясней.
Ширер У. 1991 {1960}. Взлёт и падение третьего рейха. В 2-х томах. Т. 1. Пер. с англ. / С
предисл. и под ред. О.А. Ржешевского. М.: Воениздат. -- 653 с. URL: http://wunderwaffe.
narod.ru/HistoryBook/Rise_Fall/Chit.htm (дата обращения 30.08.200).
Шмидт С.О. 2003. «Феномен Фоменко» в контексте изучения современного общественного
исторического сознания. URL: http://scepsis.ru/library/id_573.html (дата обращения
5.05.2007).
Шнирельман В.Я. 2000. Евразийцы и евреи // Вестник Евразии, № 1. URL: http://scepsis.ru/
library/id_952.html (дата обращения 5.05.2007).
Шпеер А. 1997. Воспоминания. Смоленск: Русич; М.: Прогресс. -- 696 с. // Библиотека сайта
Русского гуманитарного интернет-университета.
Шпенглер О. 1993. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. 1. Гештальт и
действительность / Пер. с нем., вступ. ст. и примеч. К.А. Свасьяна. М.: Мысль. -- 663 с.
Штейнер Р. 2004 {1922}. Агностицизм в науке и необходимое сегодня духопознание.
Публичная лекция, прочитанная перед студентами и молодыми учёными в Лейпциге 11 мая
1922 года // Штейнер Р. Искупление разума: От спиритуальной философии и новейшего
естествознания к современной науке о духе / Пер. с нем. А. Лёйбин, А. Конвиссера,
Г. Фресмайер. СПб.: Азбука-классика, 2004. -- 224 с. -- С. 115-157.
Штейнман М.А. 2000. Поэтика английской повествовательной прозы XX века ( Дж.Р.Р. Толкиен
и К.С. Льюис). Автореф. дисс. ...канд. филол. наук. М. URL: http://kulichki.com/tolkien/
arhiv/manuscr/sht_aref.shtml (дата обращения 4.08.2003).
Шульгин В.В. В печати. Тени, которые проходят. СПб.: Нестор-история. -- 679 с.
Щапова Ю.Л. 1988. Естественнонаучные методы в археологии: Учебное пособие. М.: Изд.
МГУ. -- 151 с.
Щербак А.Н., Эткинд А.М. 2010. Распад декоративной демократии: От технологии обмана к
технократии насилия // Нестор № 14. Технология власти-2. СПб.: Нестор-история. С.345-
359.
Щукин М.Б. 1994. На рубеже эр. Опыт историко-археологической реконструкции
политических событий III в. до н.э. -- I в.н.э. в Восточной и Центральной Европе. СПб.:
Фарн. -- 324 с.
Щукин М.Б. 1997. Рождение славян // Стратум: структуры и катастрофы. Сборник
символической индоевропейской истории. СПб.: Нестор. С.110-147.
Эванс-Притчард Э.Э. 1998. Некоторые коллективные проявления непристойности в Африке
// Социальные и гуманитарные науки, реферативный журнал, серия 11: Социология. № 1.
URL: http://socio.msk.ru/lib/soc_antropol/Evans-Pritchard.zip (дата обращения 20.11.2003).
Эйдельман Н.Я. 1986. Грань веков. Политическая борьба в России. Конец XVIII -- начало
XIX столетия. М.: Мысль. -- 368 с.
Эккерман И.П. 1981 {1836}. Разговоры с Гёте в последние годы его жизни. Пер. с нем. Наталии
Ман. URL: http://sem44.narod.ru/ekkerman/ekkerman.htm (дата обращения 4.01.2009).

401
Элиаде М. 1998 {1948}. Миф о вечном возвращении. Архетипы и повторяемость. Перевод
Е.Морозовой и Е.Мурашкинцевой. СПб.: Алетейя. -- 249 с.
Элиаде М. 1999. Трактат по истории религий. Тт. 1--2. СПб.: Алетейя.
Энгельс Ф. 1986 {1887--1888}. Анти-Дюринг: Переворот в науке, произведённый господином
Евгением Дюрингом // Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч. в 9 тт. Т. 5. М.: ИПЛ. С.1--302.
Энгельс Ф. 1987 а. Происхождение семьи, частной собственности и государства: В связи
с исследованиями Льюиса Г. Моргана // Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч. в 9 тт. Т. 6. М.:
ИПЛ. С.105-243.
Энгельс Ф. 1987. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии // Маркс К.,
Энгельс Ф. Избр. соч. в 9 тт. Т. 6. М.: ИПЛ. С.285-326.
ЭТР 1996 -- Энциклопедия Третьего Рейха / Сост. С. Воропаев. Предисл., общ. ред., подбор
илл., дополнения С. Егазаров. М.: Локид-Миф, 1996. URL: http://www.fact400.ru/mif/
reich/00138.htm (дата обращения 21.07.2007).
Юнг К.Г. и др. 1998. Человек и его символы. Ред. С.Н. Сиренко. М.: Серебряные нити. --
368 с.
Янов А.Л. 1990. «Русская идея» и 2000 год // Нева, 1990, №№ 9--12. -- 81 с.
Ясперс К. 1991. Смысл и назначение истории. М. Политиздат. --- 527 с.
Arnold B. 2002. A transatlantic perspective on German archaeology // Archaeology, Ideology and
Society: The German Experience / H. Härke (ed.). 2nd, revised edition. // Gesellschaften und
Staaten im Epochenwandel. Bd.7. Frankfurt a.M. etc.: Peter Lang. P.401-426.
Awdejew W. 2005. Die biologische Grundlage der nordischen Weltanschauung // Quelle:
Deutschland und Russland. Deutsche Sonderausgabe der Zeitschrift ATHENAEUM, Moskau,
2005. URL: http://www.rodnoverije.com/antrop/awdejew-nordische-weltanschauung.html
Boia L. 1997. Istorie şi mit în conştiinţa românească. Bucureşti: Humanitas. -- 311 p.
Boulainvilliers, Henri de. 1727. Histoire de l'ancien gouvernement de la France [Document
électronique]: avec XIV lettres historiques sur les parlements où états généraux. Tome 1. [Partie
1] / par le feu M. le comte de Boulainvilliers. La Haye. 168+XXXII p. URL: http://visualiseur.
bnf.fr/Visualiseur?Destination=Gallica&O=NUMM-87689 (дата обращения 25.09.2007).
Dumitru-Snagov I. 1996. Monumenta Romaniae Vaticana. Manoscritti -- Documenti -- Carte.
Biblioteca Apostolica Vaticana. -- 271 p.
Fetten F.G. 2002. Archaeology and anthropology in Germany before 1945 // Archaeology, Ideology
and Society: The German Experience / H. Härke (ed.). 2nd, revised edition. // Gesellschaften und
Staaten im Epochenwandel. Bd.7. Frankfurt a.M. etc.: Peter Lang. P. 143-182.
Gavril M. 2007. Biserica. Sinagoga. Loja. (Ispitirea din Carantania. Drumul Damascului. Disoluţia
masonică). Sibiu: "Puncte Cardinale". -- 126 p.
Harris M. 1987. Cultural Anthropology. 2nd edition. New York e.a.: Harper & Row Publishers,
Inc. --- 477 p.
Haßmann H. 2002. Archaeology in the Third Reich // Archaeology, Ideology and Society: The
German Experience / H. Härke (ed.). 2nd, revised edition. // Gesellschaften und Staaten im
Epochenwandel. Bd.7. Frankfurt a.M. etc.: Peter Lang. P.67-142.
Hensel L. 2003. Mitul sarmat şi mitul scit: o încercare de comparaţie // Mituri şi simboluri politice
în Europa Centrală / Ch. Delsol, M. Maslowski, J. Nowicki; trad. din franceză de L. Papuc.
Chişinău: Cartier. -- 600 p. -- (Colecţia Cartier istoric). -- P. 46-55.
Joly M. 1864. Dialogue aux enfers entre Machiavel et Montesquieu, ou La politique de Machiavel
en XIXe siècle, par un contemporain. Bruxelles: Imprimerie de A. Mertens et fils. URL :
http://fr.wikisource.org/wiki/Dialogue_aux_enfers_entre_Machiavel_et_Montesquieu; http://
visualiseur.bnf.fr/Visualiseur?Destination=Gallica&O=NUMM-74294 (дата обращения
18.03.2007).
Kalma J.J. 2005 {1956}. "Thet Oera Linda Bok". Bibliografie van gedrukte stukken en overzicht
van de verzameling brieven, handschriften, portretten enz., aanwezig op de Provinciale
Bibliotheek van Friesland en bij het Fries Genootschap van Geschied-, Oudheiden Taalkunde te

402
Leeuwarden, samengesteld door J.J. KALMA. Uitgegeven door de Provinciale Bibliotheek van
Friesland. Leeuwarden 1956. -- Tresoar, Leeuwarden 2005. URL: http://www.oeralindaboek.nl/
pdf/KalmaOLBbibl.pdf (дата обращения 11.06.2007).
Kistler H. 1991. Der Nationalsozialismus // Informationen zur politischen Bildung, 123/126/127.
Bonn: Bundeszentrale für politische Bildung; München: Franzis-Druck GmbH. -- 80 S.
Linton R. 2002 {1937}. Stóprocentowy Amerykanin // Bliższe ojczyzny: Małopolska. Projekt
promocji edukacji regionalnej. III edycja 2002-2003. (B.m.), 2002. S.6-8.
Luitse N. 2005 {1991}. SUPPLEMENT op Kalma's bibliografie van 1956 betr. "THET OERA
LINDA BOK" (bijgewerkt door Mr N. Luitse, Den Haag tot 20 november 1991). -- Tresoar,
Leeuwarden 2005. URL: http://www.oeralindaboek.nl/pdf/LuitseOLBbibl.pdf (дата обращения
11.06.2007).
Mariátegui J.C. 1996. 7 Ensayos de Interpretación de la Realidad Peruana. Lima: Red. Científica
Peruana, Internet-Perú. URL: http://www.yachay.com.pe/especiales/7ensayos (дата обращения
20.08.2006).
Mussolini B. 1926. Arte e politica. URL: http://italpag.altervista.org/7_politica/politica1.htm (дата
обращения 16.11.2004).
Oera Linda Boek (факсимиле рукописи). URL: http://www.oeralindaboek.nl/boek/index.html
(дата обращения 24.06.2007).
OLB 2005 {1872} -- De vertaling van het Oera Linda Boek. Tresoar, Leeuwarden 2005. Uit: Thet
Oera Linda Bok naar een handschrift uit de dertiende eeuw met vergunning van den eigenaar den
heer C. over de Linden, aan Den Helder, bewerkt, vertaald en uitgegeven door dr. J.G. Ottema.
Te Leeuwarden, bij H. Kuipers. 1872 (2de druk 1876). URL: http://www.oeralindaboek.nl/pdf/
OLBvertaling1871.pdf (дата обращения 11.06.2007).
Ottema J.G. 2005 {1873}. Verslag omtrent een overoud handschrift bij het Friesch Genootschap,
uitgebracht door Dr. J.G. Ottema // De Vrije Fries, jg. XII (1873), p. 223-242. Eerder als
afzonderlijke brochure verschenen, juni 1871, p. [3]-20. Bibliografie-Kalma (1956), nr. 1. URL:
http://www.oeralindaboek.nl/pdf/OLBOttema.pdf (дата обращения 11.06.2007).
Pankowski R. 2006. Rasizm a kultura popularna. Warszawa: Wyd. "Trio". -- 194 s.
Reszler A. 2003. Mituri şi simboluri ale Europei // Mituri şi simboluri politice în Europa Centrală /
Ch. Delsol, M. Maslowski, J. Nowicki; trad. din franceză de L. Papuc. Chişinău: Cartier, 2003. --
600 p. -- (Colecţia Cartier istoric). P.541-550.
Rosenberg A. 1934. Der Mythus des 20. Jahrhunderts. Eine Wertung der seelisch-geistigen
Gestaltenkämpfe unserer Zeit. 33-34 Auflage. München: Hoheneichen-Verlag. URL: http://
www.ety.com/berlin/rosnberg.htm (дата обращения 7.06.2006).
Saxonis Grammatici Gesta Danorum. URL: http://www.kb.dk/elib/lit/dan/saxo/lat/or.dsr/ (дата
обращения 5.06.2003).
Sorel G. 2003 {1908}. Réflexions sur la violence. Une édition électronique réalisée à partir du texte
de la 1re édition, 1908. -- Édition complétée le 18 janvier 2003 à Chicoutimi, Québec. URL :
http://classiques.uqac.ca/classiques/sorel_georges/reflexions_violence/Sorel_Reflexions_
violence.doc (дата обращения 15.04.2007).
Steuckers R. 1993. Herman Wirth (1885--1981) // Synergies Européennes, Vouloir, Janvier,
1993. URL : http://foster.20megsfree.com/218.htm; http://euro-synergies.hautetfort.com/
archive/2007/01/19/hermann-wirth.html1. История публикации
The Oera Linda Book. URL: http://cruisenews.net/atlantis/oeralinda.html (дата обращения
6.06.2007).
Tolkien J.R.R. 1984. The history of Middle-Earth. Ed. by C. Tolkien. T.1. The Book of Lost Tales.
Part 1. -- Boston, Houghton Wiffin Co. -- 297 p.
Vairasse d'Allais. 1773. Histoire des Sevarambes // Voyages imaginaires, romanesques,
merveilleux, allégoriques, amusans, comiques et critiques, suivis des songes et visions, et des
romans cabalistiques. Tome V. La Hague: Papillon.
-- 516 p. URL: http://visualiseur.bnf.fr/
Visualiseur?O=NUMM-81668&M=tdm (дата обращения 28.03.2006).

Vassilakis A. 2001. La Crète minoenne: Du mythe à l'histoire. Athènes: Éd. Adam. -- 255 p.
Vinckers J. Beckering. 2005 {1876}. De onechtheid van het Oera Linda-Bôk, aangetoond uit de
wartaal waarin het is geschreven. Haarlem, Erven F. Bohn. 1876 -- Tresoar, Leeuwarden 2005.
URL: http://www.oeralindaboek.nl/pdf/OLBVinckers.pdf (дата обращения 11.06.2007).
Zettl H. 1984. Tiahuanaco and the Deluge // Catastrophism and Ancient History. Vol.VI. Part 2. July
1984. A Journal Of Interdisciplinary Study. Executive Editor Marvin Arnold Luckerman. URL:
http://www.thule.org/tiahuanaco.html
Сокращения
Herod. --- Herodotus. Historia.
LotR --- J. R. R. Tolkien. The Lord of the Rings (Властелин Колец)
OLB --- Oera Linda Boek
Sax.Gram. --- Saxonis Grammatici Gesta Danorum
ГРВЛ --- Главная редакция восточной литературы издательства «Наука»
НП --- Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками. Сб. ма-
териалов в 7-ми тт. Под общей ред. Р. А. Руденко. --- М.: Го с . издат. юридической литера-
туры. 1957---1961.

404
А
Август, Гай Юлий Цезарь Октавиан, рим-
ский император 290
Августин Блаженный 52, 252, 371
Аверроэс (ибн-Рушд) 258
Аверченко, Аркадий Тимофеевич 206
Аденауэр, Конрад 50
Аджиев, Марат (Мурад, Аджи Мурад) 215
Азеф, Евно Фишелевич 139
Азимов, Айзек 161
Айвазовский, Иван Константинович 292
Айтматов, Чингиз Абдуллаевич 353
Акимов, Анатолий Евгеньевич 117, 303
Акутагава Рюноскэ 363
Алвардт, Герман 17
Александр III, российский император 374
Александр II, российский император 366
Александр I, российский император 138,
272
Александр Македонский 14, 109, 156, 213,
268, 270
Александр Невский, великий князь 355
Александров, Евгений Борисович, академик
117
Алексеев, Анатолий Алексеевич 108
Алексеев, Валерий Павлович, академик 118
Алексей Михайлович Романов, русский
царь 234
Али, Гёц 370, 371
Альба, Фернандо Альварес де Толедо,
герцог д' 183
аль-Газали, Абу-Хамид Мухаммад ибн Му-
хаммад ат-Туси аш-Шафии 258
Амегино, Флорентино 248, 263, 273
Аммон, Отто 38, 358
Амос, пророк 83, 100
Анвиль, д' 91
Андреев, Даниил Леонидович 111, 254
Аннунцио, Габриэле д' 286
Антигон Монофтальм (Одноглазый) 109
Антиох III Великий, селевкидский царь 138
Апулей 192
Аракчеев, Алексей Андреевич 354
Арафат, Ясир 199
Ариг-Бог (Ариг-буга, Алаг-Бог) 268
Аристарх Самосский 346
Аристотель 90, 245, 258, 259, 274, 332, 346
Арист Саламинский 270
Арпад, князь венгров 194
Артамонов, Михаил Илларионович 73
Асов, Александр Игоревич («Бус Кресень»)
93, 110, 248, 263
Ататюрк (Гази Мустафа Кемаль-паша) 231,
232
Аттила 208
Ахмадинеджад, Махмуд 198
Ахматова (Горенко), Анна Андреевна 67, 72
Б
Бакунин, Михаил Михайлович 174
Балод, Александр 213, 214
Баренц, Виллем 90
Барт, Ролан 11, 281, 338
Барченко, Александр Васильевич 211, 248,
303
Батлер, Уильям 221
Баур, Эрвин 128
Бах, Александр 206
Бахофен, Иоганн Якоб 127, 362
Бахрам, имя нескольких сасанидских царей
192
Беер, Т. Х. де 95
Бейлис, Менахем 191
Бек, Готфрид цур (Мюллер, Л.) 17
Белинский, Виссарион Григорьевич 187
Беллармино, Роберто, кардинал 251, 252
Беляев, Александр Романович 59
Бен-Гурион, Давид 75, 139
Бендер, Петер 62, 65, 379
Бенигсен, Леонтий Леонтьевич 354, 368
Берг, Лев Семёнович 84, 122, 140, 359
Берг, Раиса Львовна 72
Бергсон, Анри 157, 163, 329
Бердяев, Николай Александрович 33, 60,
77, 221, 347
Бержье, Жак 30, 51, 62, 244
Беркли, Джордж 234
Бернштам, Александр Натанович 67
Берталанфи, Людвиг фон 274, 279, 286
Бетховен,Людвиг ван 14, 188
УКАЗАТЕЛЬ ИМЁН

405
Бехайм, Мартин 91
Бикерман, Элиас (Илья Иосифович) 227
Бисмарк, Отто фон 15, 55, 243
Бичурин, Никита Яковлевич (о. Иакинф)
235, 236
Блаватская, Елена Петровна 35, 64, 67, 85,
111, 118, 245, 277, 284, 303, 331, 343
Блейк, Уильям 114
Блок, Александр Александрович 187
Блок, Марк 279, 293, 302
Боас, Франц 249, 358
Богданов (Малиновский), Александр Алек-
сандрович 111
Бодрийяр, Жан 281
Бойя, Лучиан 12, 60, 385
Бокщанин, Алексей Анатольевич 81
Больцман, Людвиг 223
Борман, Мартин 26, 30
Бородай, Юрий Мефодьевич 71
Борхес, Хорхе Луис 215
Боршевич, Виктор Иванович 16
Бо Цзюйи 267
Браге, Тихо (Тиге Оттесен Браге) 251, 346
Браун, Фёдор Александрович 63, 64
Брикмон, Жан 10, 215, 217, 242, 266, 281,
340, 379
Бродель, Фернан 279
Бромлей, Юлиан Владимирович, академик
69, 70
Бросс, Ш. де 90
Брудно, обвинитель на Нюрнбергском про-
цессе 25
Бруно, Джордано 243, 250, 329
Брюсова, Вера Григорьевна 248
Буданов, Владимир Григорьевич 335
Будда (Сиддхартха Гаутама) 138, 202, 203
Булвер-Литтон, Эдуард Джордж 83
Булгаков, Сергей Николаевич (о. Сергий)
116
Буленвилье (Boulainvilliers), граф Анри де
49, 50, 53, 156, 265
Буфеев, Константин, протоиерей 168
Бухарин, Николай Иванович 167, 214
Бэкон, Фрэнсис 85, 228, 248, 252, 277, 300,
332, 343, 344
В
Вавилов, Николай Иванович 199
Вагнер, Рихард 27, 44, 46, 53, 174, 188, 208,
331, 366, 369
Валентинов, Андрей (Шмалько, Андрей
Валентинович) 213
Валишевский, Казимеж (Казимир) 220, 368
Варросино, Антонио 88
Васильев, Леонид Сергеевич 81, 171,
184-185, 266
Вебер, Альфред 186, 187
Вебер, Макс 133, 139, 146, 150, 193, 352
Веблен, Торстейн 241
Великовский, Иммануил 195, 248, 273
Вельтман, Александр Фомич 271
Верас д'Алле, Дени 48
Вервейс, Элко 94, 107
Вернадский, Владимир Иванович 111, 112,
114, 132, 265, 300, 303
Вернадский, Георгий Владимирович 80,
229
Верн, Жюль 59, 68, 130, 312
Веспасиан, Тит Флавий, римский император
224
Вигель, Филипп Филиппович 15
Вико, Джамбаттиста 50, 79, 80
Вильгельм II, император германский 96
Вильгельм I Завоеватель, король англий-
ский 124
Вильгельм Оранский 183
Винберг, Фёдор Викторович 17, 293
Винкерс, Й. Бекеринг 95
Винклер, Гуго 123
Винклер, Й. 95, 103
Вирт, Герм а н Феликс (Hermann Felix Wirth
Roeper Bosch) 94--103, 105--106, 109--
110, 117--118, 127, 128, 131, 139, 149,
155, 158, 160, 168--169, 171--172, 175,
176, 178, 194, 204, 210, 211, 227--228,
235, 248, 250, 258, 261, 262, 271, 273,
274, 292, 298, 300, 314, 316, 317, 319,
326, 327, 337, 359, 378, 383
Вирхов, Рудольф 15, 42, 55
Вителлий, римский император 224
Вишняцкий, Леонид Борисович 10, 42,
65--66, 249
Владимир I Святой, киевский князь 138
Воеводин, Алексей Ильич 373, 374
Володихин, Дмитрий Михайлович 214, 215
Вольней, Константин Фрфнсуа Шассбёф де
ла Жиродэ, граф де 97, 109, 171
Вольтер (Франсуа-Мари Аруэ) 265, 383
Вольф, Карл 130

Г
Гайдн, Йозеф 223
Галанопулос, Ангелос Г. 84-85
Галилей, Галилео 24, .248, 250-253, 329,
332, 343-344, 378, 385
Галлер, Альбрехт Виктор фон 125
Галль, Франц Иосиф 129
Гальба, римский император 224
Гальфрид Монмутский 216, 311
Ганелин, Рафаил Шоломович 67
Ганнибал Барка 138
Гарсиласо де ла Вега, Инка (Фигероа, Гомес
Суарес де) 48
Гашек, Ярослав 152, 243, 333
Геббельс, Йозеф 19, 22--23, 28, 50
Гегель, Георг Вильгельм Фридрих 20, 79,
84, 115, 141, 264, 274, 279, 291, 367
Гёза, князь венгров 194
Гейзенберг, Вернер 21, 304, 375
Гейне, Генрих 158, 161, 188
Генон, Рене 168--169, 248
Генрих IV, король Франции 356
Гёрбигер, Ганс 62--63, 65
Гердер, Иоганн Готфрид 130, 248
Геринг, Ге рм а н Вильгельм 18, 28, 30, 50
Герман, Эмиль 256
Германарих (Эрманарих), король готов 225
Геродот 86, 228, 256, 260
Герцен, Александр 15
Герцль, Теодор 198--199
Гесиод 292
Гесс, Рудольф 16, 28, 63
Гёте, Иоганн Вольфганг фон 111, 114--115,
130, 134, 139, 154, 188, 210, 261, 328,
362
Гилрой, Пол 133, 145
Гиммлер, Генрих 19--20, 28, 45, 97--99, 106,
128, 294
Гинзбург, Виталий Лазаревич, академик
117, 281
Гирц, Клиффорд 357--358
Гитлер (Шикльгрубер), Адольф 15--19,
22--26, 28--29, 33--34, 36, 50--51, 74--75,
139, 192, 379
Глоба, Павел Павлович 41
Гобино, граф Жозеф Артюр де 29, 49--50, 53,
118, 127, 169, 208, 359, 366
Гойя (Гойя-и-Лусьентес), Франсиско 349
Голан, Ариэль 195, 264--265, 271, 273
Голль, Шарль де 207
Голосовкер, Яков Эммануилович 12, 279
Гольбах, барон Поль Анри де 100
Гомер 11, 36, 45, 53, 216, 241
Гораполлон 273, 92
Горчаков, князь Александр Михайлович 355
Горький, Максим (Пешков, Алексей
Максимович) 68, 108, 362
Грейвс, Ричард 303
Грибоедов, Александр Сергеевич 80
Григорий I Великий, папа римский 249
Григулевич (Григулявичюс), Иосиф
Ромуальдович 71
Гримм, братья Якоб и Вильгельм 248
Громов, Михаил Леонидович, геометр 236
Гросс, В. 22
Грэхэм, Лорен 71--72
Грязнов, Борис Семёнович 346
Грязной, Василий 162
Гумилёв, Лев Николаевич 170, 172, 175--
178, 180, 182--188, 192--193, 196--197,
200--205, 210, 217, 219--232, 236, 239,
241, 244, 248, 254--261, 263, 265--270,
274--279, 282--286, 291, 293--295, 297,
300, 308, 314--315, 317--319, 326, 331,
336--337, 343--344, 352--353, 355--356,
358--360, 371--372, 376, 378, 382--383,
387
Гумилёв, Николай Сергеевич 67, 200
Гумплович, Людвиг 235
Гурджара-Пратихары, династия 223
Гуриды, династия 239
Гурий Казанский 138
Гюйонварх (Guyonvarc'h), Кристиан-Ж. 39
Гюнтер, Ганс Ф.К. 22, 37--38, 65
Д
Далай, Чулууны 226, 268
Даль, Владимир Иванович 332
Данилевский, Н.Н. 108
Данилевский, Николай Яковлевич 50--51, 80,
161, 205, 367
Даниленко, Валерий Петрович 168--169,
273--274, 327
Данте, Эгнацио 88
Дарвин, Чарльз 65, 96, 338--340, 380, 385
Дарре, Рихард Вальтер 19, 128--129, 367
Дауэс, автор «плана Дауэса» 28
Де Беер, Т.Х. 95
Декарт, Рене 125, 178
Делич, Франц 123

407
Дельмас, А., мемуарист 52
Деметрий Полиоркет 109
Дёмин, Валерий Никитич 93, 116--117,
123--124, 131, 136--137, 147, 152, 155,
168--169, 174, 176, 195, 210--211, 228--
229, 232--234, 247--248, 258, 262--265,
271--273, 292, 296, 303--304, 314, 316--
317, 319, 326, 359, 378, 382
Деникен, Эрих фон 248, 330
Деникер (Deniker), Жозеф (Иосиф
Егорович) 37
Дениц, Карл фон 28
Джеймс, Уильям 91, 345
Джексон, Роберт Х., Главный обвинитель от
США 29, 59
Джефферсон, То м а с 155--156
Дибич (граф Дибич-Забалканский), Иван
Иванович 189
Дильтей, Вильгельм 261
Диоген Лаэртский 328, 345
Диоген Синопский 148
Диоклетиан, Гай Аврелий Валерий,
римский император 247, 284
Довлатов, Сергей Донатович 206, 254
Додд, обвинитель в Нюрнберге 26
Додже, Р. 221
Докучаев, Василий Васильевич 140
Дорошенко, Дмитрий Иванович 297--298
Достоевский, Фёдор Михайлович 55, 75,
362
Драгош (Драгош-Водэ) 216, 369
Дрейфус, Альфред 195, 199
Дрекслер, Антон 16
Ду Фу 349
Дугин, Александр Гельевич 95, 99--102, 106,
127, 148, 155, 175, 180, 194, 204, 211,
274, 359, 383
Думер, Поль 206
Дунфан Шо 223
Дьяконов, Игорь Михайлович 71, 73
Дэвис (Дейвис), Джон (пролив Дэвиса) 90
Дюмезиль, Жорж 98
Дюркгейм, Эмиль 31
Е
Е Лунли 268
Евгений Савойский, принц 14, 221
Евклид 281
Екатерина I (Марта Скавронская),
российская императрица 138
Екатерина II Великая (Софья Августа
Фредерика фон Анхальт-Цербст),
российская императрица 80, 93, 138,
144, 266, 365, 369
Елифёрова, Марина 12
Ефимов, Борис Ефимович 50
Ефремов, Иван Антонович 82, 112, 200, 362
Ефремов, Иван Антонович 92, 112, 200, 362
Ж
Жаботинский, Владимир Евгеньевич (Зеэв)
55, 75, 297
Жандр, Андрей Андреевич 80
Жирмунский, Виктор Максимович 225
Жиров, Николай Феодосьевич 82
Жоли, Морис 54
Жуковская, Лидия Петровна 108--109
Жуковская, Наталья Львовна 10
З
Заболоцкий, Николай Алексеевич 200
Загряжская, Наталья Кирилловна 333
Зайчик, Хольм ван, см. Рыбаков, Вячеслав
Михайлович; Алимов, Игорь 213, 353
Заратустра (Заратуштра, Зороастр) 46, 48,
209, 374
Захаров, И. 282
Зейсс-Инкварт, Артур 31
Зиверс, Вольфрам 19, 21
Зимин, Александр Александрович 69
Зимрилим, царь Мари 183
Зомбарт, Вернер 164, 197
И
ибн-Сина, Абу-Абдаллах Мухаммед ибн
Хусейн (Авиценна) 111, 134--135
Иван (Иоанн) III, великий князь московский
138
Иван IV Грозный, русский царь 70, 79, 138,
152, 162, 220, 339, 375
Иванов, Вячеслав Всеволодович 233
Иванов, Константин Павлович 70
Ивановский, А. А. 359
Игорь Старый, киевский князь 138, 192
Иероним, св. 233
Изенбек, Фёдор Артурович (Али) 108--109
Иисус Навин 192, 233

408
Иисус Христос 46, 195
Икэда, Дайсаку 115, 170, 180
Иловайский, Дмитрий Иванович 247--248
Ильдегизиды, династия 239
Иоанн Лейденский 224
Иоанн Солсберийский 166
Иосиф Флавий 76--77, 125
Иригарей, Люси 265--266
Й
Йенсма, Гоффе 107
Йодль, Альфред 31
К
Кавад, сасанидский шах 231
Каллиморф 287
Кальма, Й.Й. 96, 102, 104--105
Кальмайер, Ганс 352
Кальман, Имре 223
Кальтенбруннер, Эрнст 28
Кампанелла, Томмазо 48
Камю, Альбер 208--209, 351
Кандыба, Виктор Михайлович 303
Канетти, Элиас 30
Кант, Иммануил 9, 43, 130, 256, 286, 345,
349
Кантемир, Димитрие (князь Дмитрий
Константинович) 187, 225, 258, 293, 369
Капица, Сергей Петрович 275--276, 356
Караджале, Ион Лука 216
Карамзин, Николай Михайлович 226
Кардини, Франко 184, 307, 376
Карл I Стюарт, король английский и
шотландский 231
Карл II Стюарт, король английский и
шотландский 294
Карл V, император Священной Римской
империи и король испанский 14
Карл Великий, император франков 14,
224--225, 289
Каролинги, династия 224
Карсавин, Лев Платонович 80, 136--137
Картер, Говард 226, 339
Картир 192
Кассирер, Эрнст 36, 257
Катенин, Павел Александрович 80
Катон Старший 138
Кафка, Франц 223
Квислинг, Видкун 27
Кедров, Бонифатий Михайлович 71--72
Кейтель, Вильгельм 28
Келлерман, Бернгард 207, 362
Кеннеди, Джон Фитцджеральд 221
Кеплер, Иоганн 252, 302, 346
Кёпрюлю, османский род 221
Керам (Марек), Курт 8, 339
Керрль, Ганс, рейхсминистр по делам
церкви 23
Кио, Игорь Эмильевич 328
Киплинг, Редьярд 73, 373
Кир II (Старший), персидский царь 270
Кистлер, Гельмут 23
Китайгородский, Александр Исаакович
243--244, 327, 329, 331, 333--334, 347
Клейн, Лев Самойлович 7--8, 10, 20, 35, 38,
42, 50, 64--71, 73--74, 78, 80, 108, 110,
114, 118, 123--125, 133--134, 144, 169,
182--184, 192--193, 197, 220, 226, 236,
264--265, 270, 279--280, 285, 294, 337,
342, 344
Князева, Елена Николаевна 292
Козлов, Владимир Петрович 68, 94, 106--
108, 110
Козлов, Пётр Кузьмич, русский
путешественник 223
Колумб, Христофор 91
Колчинский, Эдуард Израилевич 10, 15, 17,
19, 22, 37, 42, 47, 52, 74--75, 97, 106, 128,
146, 187, 253, 293, 338, 358, 360, 375
Кольдевей, Роберт 226
Коммод, Марк Аврелий Антонин 266
Кон, Норман 293, 344
Конан Дойль, Артур 300
Кондратьев, Андрей В. 272, 336
Константин Павлович, великий князь 205
Конфуций (Ку н Цю, Ку н -цзы) 160
Копанский, Яков Михайлович 199
Коперник, Николай 51, 250--252, 346
Коржавин (Мандель), Наум Моисеевич 74
Корнев, Сергей 121
Корсаков, князь Пётр Александрович 80
Косинна, Густаф 20, 35, 38, 65, 208, 265,
342, 344
Кох , Роберт 21
Кох , Эрих 25, 28
Критий 53, 82, 84--85, 227, 309, 360
Кропоткин, князь Пётр Алексеевич 173--
174, 371, 376
Кроче, Бенедетто 353

409
Кругляков, Эдуард Павлович, академик 117
Крывелёв, Иосиф Аронович 71
Крюков, Михаил Васильевич 71, 151, 267
Кузнецов, Бронислав Иванович, соавтор
Л.Н. Гумилёва 260--261, 268--270
Кук, Джеймс 90
Кулицкая, Ева 368
Кульпин (Кульпин-Губайдуллин), Эдуард
Сальманович 11, 140, 143, 159, 284--285,
372
Ку н Цзюйсинь, собеседник Мэн-цзы 26
Кун, Томас 262, 331, 350
Ку р, Ал. (Куренков, Александр
Александрович) 109
Курбский, князь Андрей Михайлович 333
Курдюмов, Сергей Павлович 274, 276, 292,
356
Кычанов, Евгений Иванович. 39--40, 60, 223,
239
Кьеркегор, Сёрен 159
Кэлхун, Джон Кэдвелл 169
Кэрролл, Льюис (Чарльз Латуидж Доджсон)
116, 247
Кювье, Жорж 83, 92
Кюневульф 299, 312--313
Кюстин, Астольф де 366
Кюхельбекер, Вильгельм Карлович 80
Л
Лаббок, Джон 120, 249
Лавуазье, Антуан Лоран 250
Лагард, Поль 29, 194
Лакан, Жан 280--281
Лакер, Вальтер 17
Лаку-Лабарт, Филипп 32, 34, 48, 56, 132, 209
Ламарк, Жан-Батист 339
Ламмерс Ганс Генрих 26
Лангер, Сьюзен 357
Лаплас, Пьер Симон 345
Лапуж (Ляпуж), Жорж Ваше де 29
Лара, Хесус 263
Латышев, Василий Васильевич 336
Ле Гофф, Жак 279
Лебедев, Глеб Семёнович 184, 363
Лебон, Гюстав 152--153
Левченко, Владимир Фёдорович 120--121
Лей, Роберт 23
Лейбниц, Готфрид Вильгельм 80, 259
Леман, Ю., мюнхенский издатель 37
Ленин (Ульянов), Владимир Ильич 148, 190,
220
Леонтьев, Константин Николаевич 80, 367
Лепешинская, Ольга Борисовна 328
Лермонтов, Михаил Юрьевич 199, 233
Леру (Le Roux), Франсуаза 39
Лесаж, Ален Рене 371
Лессинг, Готхольд Эфраим 130
Лефевр, Владимир Александрович 254, 287
Лец, Станислав Ежи 333
Ливий, Тит 218
Линтон, Ральф 133
Лист, Ференц 27
Лихачёв, Дмитрий Сергеевич 108, 297,
299--300, 306, 311--313
Ло Гуаньчжун 292
Лобачевский, Николай Иванович 226, 281
Лозе, рейхскомиссар 25
Ломброзо, Чезаре 83
Ломоносов, Михаил Васильевич 248
Лонгинов, граф Михаил Николаевич 380
Лоренц, Конрад 47, 87, 363
Лорка, Федерико Гарсия 298
Ло с, Франс 105
Ло сев, Алексей Фёдорович 33, 98, 348--349
Лотарь I, император франков 289
Лотман, Юрий Михайлович 279
Лукач, Дьёрдь (Георг) Бернат Сегеди 101,
209--210
Лукиан из Самосаты 287
Лурье, Яков Соломонович 70--71, 79, 162,
226, 230, 258, 339
Лысенко, Трофим Денисович 199, 244, 328,
339
Лю Юань, император Лю-Хань 159
Людендорф 18
Люйтсе, Н. 102, 105
Люкс, Леонид 77--78, 187--188, 206
Лютер, Мартин 176, 231
Люэгер (Люгер), Карл 29
Ляпин, Евгений Сергеевич 80
М
Магницкий, Михаил Леонтьевич 226--227,
378
Мадиевский, Самсон Абрамович 352,
370--372
Маевский, Э. 344
Майер, гауляйтер, зам. Розенберга 27
Маклаков, Василий Алексеевич 191

410
Малинецкий, Георгий Геннадиевич 275--
276, 356
Малиновский, Бронислав Каспар 378
Малявин, Владимир Вячеславович 81, 151,
267, 373
Манн, Томас 7, 178, 188, 288
Мао Цзэдун 143, 180, 267
Маргарита Пармская 183
Мариатеги, Хо с е Карлос 54, 259
Маринатос, Спиридон 84
Мария Терезия, императрица австрийская
14, 365
Маркс, Карл 32, 34, 67, 101, 112, 139, 167,
175, 193, 213, 274, 279--280, 293, 333,
352, 367, 371, 380
Маркузе, Герберт 101
Марр, Николай Яковлевич 22, 63--64, 248,
348
Мартин, Робин 37, 91, 133
Маршак, Самуил Яковлевич 30
Мациевич, Арсений 138
Мегасфен 86--87
Мейльхофф, Аафье 94--95
Мёллер, Артур 29
Меллит, епископ Лондонский 249
Мельхиседек, Друнвало 62
Мендель, Георг 223, 339
Менделеев, Дмитрий Иванович 259, 381
Меркатор, Герхард 88--90
Местр, граф Жозеф де 367
Меттерних, Клеменс 205
Мефодий Патарский 296
Мехмед II Фатих (Завоеватель), османский
султан 221
Мигдал, Аркадий Бейнусович 302, 334
Мид, Маргарет 300
Милль, Джон Стюарт 277
Милюков, Павел Николаевич 188
Миролюбов, Юрий Петрович 108--110
Михаил Фёдорович Романов, русский царь
156
Мичурин, Иван Владимирович 339
Молоканов, В. 296--297
Молотов (Скрябин), Вячеслав Михайлович
67
Мольер, Жан-Батист 281
Моммзен, Теодор 335--336
Монгайт, Александр Львович 94, 108
Монкэ-хаган (Мункэ) 268
Монтекукколи 221
Монтескье, барон Шарль Луи 54
Мопертюи, Пьер-Луи де 90, 124
Морган, Льюис Генри 66, 249
Морозов, Николай Александрович 61
Моцарт, Вольфганг Амадей 223
Муавия, омейядский халиф 178
Муссолини, Бенито 44, 74, 210, 352, 354,
375, 387
Мухаммед (Магомет), пророк 138
Мухаммед Али, египетский паша 205, 222
Мэн-цзы (Мэн Кэ) 26, 28, 185
Мюллер, К.В. 17, 358
Мюнхгаузен, барон Карл Фридрих Иероним
фон 87, 92, 130, 311
Мюнцер, Томас 224
Мюррей, Роберт 313
Н
Назаретян, Акоп Погосович 34, 193, 278--
279, 285--286, 291, 343--346, 349, 356,
363
Нанси, Жан-Луи 32, 34, 48, 56, 132, 209
Наполеон I Бонапарт, император французов
49, 161, 188, 190, 220, 222, 243, 282
Наполеон III, император французов 55, 205
Неарх 109
Негри, Антонио 186
Нейрат, Константин фон 18--19
Ненний 311
Нигер, Клавдий Клавус 87
Никифоров, Александр Леонидович 347,
349
Николай I, император российский 15, 79,
138, 195, 205--206, 226, 374
Николай II, российский император 231, 244
Нилус, Сергей Александрович 17, 344
Ницше, Фридрих 7, 11, 28, 33, 42, 44, 46,
53, 61, 100, 110--111, 131, 133, 135, 139,
153--154, 163, 188, 190, 208--210, 217,
243, 245, 254, 266, 280, 288, 329--330
Новалис (Гарденберг, Фридрих фон) 209
Новиков, Сергей Петрович, академик 61,
236, 257
Ногай 143
Норов, Авраам Сергеевич 84
Носовский, Глеб Владимирович 61
Нотт, Джошуа 358
Ньютон, Исаак (Айзек) 63, 80, 125--126, 154,
247, 252--253, 302, 305, 332--333, 335,
337, 342, 378

411
О
О. Генри (Портер, Уильям Сидни) 381
Обама, Барак Хусейн 230
Оберг, Калерво 80
Обручев, Владимир Афанасьевич, академик
233
Овер де Линден, Андриес 94--95, 109, 131
Овер де Линден, Корнелис 95, 300
Окуджава, Булат Шалвович 139
Олег Вещий, киевский князь 138
Олег Святославич, князь Тмутараканский
193
Онесикрит 270
Ортега-и-Гассет, Хо с е 330, 360--361, 380, 382
Ортелий, Абрахам 89--90
Оссовская, Мария 37, 42, 53, 158, 162, 241,
382
Островский, Алексей Николаевич 216
Оттема, Й.Г. 94--95, 102
П
Павел, Луций Эмилий 46, 138
Павел I, российский император 354, 368--
369
Павлов, Иван Петрович 262
Падеревский, Игнацы 207
Пален, барон Пётр Алексеевич (Петер-
Людвиг) фон дер 354
Палладий, о. (Кафаров, Пётр Иванович) 267
Паниккар, К.М., индийский историк 39, 47
Панковский, Рафал 145, 149, 361, 384
Парацельс (Теофраст Бомбаст фон
Гогенгейм) 111, 134
Паркинсон, Сирил Норткот 291, 298
Паскевич (граф Паскевич-Эриванский,
светл. князь Варшавский), Иван
Фёдорович 189, 206
Пастернак, Борис Леонидович 59, 197, 206
Перри (соратник Эллиота Смита) 123
Песах, хазарский полководец 230
Петерсдорф, фон, капитан 28
Пётр I Великий, российский император 80,
138, 144, 234, 297, 365, 374
Пётр III, российский император 355, 369
Петрухин, Владимир Яковлевич 108
Пий II (Пикколомини, Энео Сильвио), папа
римский 225
Пикколомини, Энео Сильвио, см. Пий II 225
Пикуль, Валентин Саввич 355
Пирр, царь Эпира 138
Пирс, Чарльз Сандерс 345
Пискорский, Матеуш 101
Пифагор 20, 178, 328
Пифей из Массалии 87
Планк, Макс 199, 304, 375
Платон 12, 50, 53, 64, 82--85, 91, 111, 122,
165, 227--228, 250, 295, 309, 360, 362
Повель, Луи 30, 51, 62, 244
Погодин, Михаил Петрович 273
Поддубный, Николай Васильевич 346
Поздняков, Эльгиз Абдулович 65--66
Поло, Марко 40
Поппе, А. 70
Поппер, Карл Раймунд 144, 175, 214, 247,
250, 261, 283--284, 287, 300--301, 337, 363
Постников, Михаил Михайлович 61
Пратье, Отто 82
Пржевальский, Николай Михайлович 143
Пригожин, Илья Романович 80, 274, 276,
280, 286
Прим, Антоний 224
Прокопий Кесарийский 124
Пропп, Владимир Яковлевич 48, 70, 248,
279, 294
Птолемей, Клавдий, александрийский
астроном и географ 87, 90, 250--251, 346
Путин, Владимир Владимирович 77
Пушкин, Александр Сергеевич 92, 130--132,
139, 183, 189--190, 199, 234, 244, 273,
311, 355
Р
Рагинский, Марк Юрьевич 18--19, 27--28,
30--31, 57
Радецкий, Йозеф 205
Радиг, В. 20
Райкин, Аркадий Исаакович 66, 80, 230, 269
Рамсей, Раймонд 87, 89--91
Ранке, Леопольд фон 60
Рассадин, Станислав Борисович 368
Ратенау, Вальтер 9
Ратцель, Фридрих 125, 285
Раушнинг, Герман 51
Рафаэль Санти 51
Резанов, Игорь Александрович 84--85
Резерфорд, Эрнест 83, 304
Рейнерт, Ганс 21

412
Рейсма, А.Т. 95
Ренан, Жозеф Эрнест 54, 302
Рерих, Николай Константинович 64, 111, 303
Реслер, Андре 13
Риббентроп, Иоахим фон 19, 24, 28, 31
Рильке, Райнер Мария 223
Рим-Син, царь Ларсы 183
Роб, Томас 230
Родс, Сесиль 195
Розенберг, Альфред 15--20, 22--40, 44--51,
53--55, 63, 65, 74--76, 98, 105, 111, 113,
118, 120, 128--131, 139, 145--147, 149--
151, 153, 155--156, 159, 161, 166--167,
169--170, 176--177, 182, 191--193, 196--
200, 203, 205--206, 208--210, 217--218,
226, 230, 236, 244, 254, 257, 261, 266,
274, 285, 293--294, 314--315, 317--319,
326, 331, 344, 354, 359, 362, 367--368,
371--372, 383, 387
Ронкин, Валерий Е. 259--260
Руденко, Роман Андреевич 17, 24, 29, 191
Руденко, Сергей Иванович 69, 259, 343
Руссо, Жан-Жак 163, 186
Рыбаков, Борис Александрович 163, 186,
69--71, 108--109, 169, 226, 248, 270, 294,
303
Рыбаков, Вячеслав Михайлович (он же
Хольм ван Зайчик) 213
Рэдклифф-Браун, Альфред Реджинальд 173
Рэли (Рэлей), Уолтер 91
С
Савицкий, Пётр Николаевич 60, 75
Саксон Грамматик 312
Салгуриды, династия 239
Салтыков-Щедрин, Михаил Евграфович 19,
59, 81, 226, 348, 366
Сахаров, Андрей Дмитриевич 72, 77, 353
Свасьян, Карен Араевич 80, 122, 172, 195,
210, 244--245, 295
Сведенборг, Эммануил 62
Святослав Игоревич, киевский князь 138
Селевк I Никатор 152
Селевкиды, династия 268, 270
Селим II Мест (Пьяница), османский султан
221
Семёнов, Юрий Иванович 71, 122, 311
Сенека, Луций Анней 242
Сенковский, Осип Иванович (Юзеф; псевд.
Барон Брамбеус) 83, 92--93, 272
Септимий Север, римский император 176
Сергий Радонежский, св. 138
Сиверс, В., см. Зиверс, В. 19, 21
Сигеле, Шипио 152
Симонов, Константин Михайлович 282
Сирано де Бержерак, Савиньен де 91, 296
Ситчин, Захария 61--62, 168, 331, 378--379
Скосырев, Борис, «король» Андорры 207
Скуратов, Малюта 139
Сладкевич, Наум Григорьевич 67
Слёзкин, Юрий 190
Слуцкий, Борис Абрамович 183
Сокал Алан 10, 215, 217, 242, 266, 281, 340, 379
Сократ 64, 163, 250, 254, 363, 380
Солженицын, Александр Исаевич 17, 72,
225, 352--353
Соловьёв, Владимир Сергеевич 72, 78, 91,
111, 285
Соловьёв, Сергей Михайлович 144, 256
Солон 84--85
Сорель, Жорж 54
Сорокин, Питирим Александрович 80
Сорэ, Фридрих Якоб 135
Соссюр, Фердинанд де 78, 279
Софоний-рязанец 272
Софронов, Михаил Викторович 71, 151, 267
Софья Алексеевна, царевна и
правительница 234
Спенсер, Герберт 173, 279, 339
Спиноза, Бенедикт (Барух) 111, 114
Ставиский, Александр 206
Сталин (Джугашвили), Иосиф
Виссарионович) 68, 139, 214, 293, 339
Стамболийский, Александр 207
Стеблин-Каменский, Михаил Иванович 216
Стенгерс, Изабелла 274, 276
Стендаль (Анри Мари Бейль) 188
Стефан (Иштван) Святой, король
венгерский 194
Страбон 86--87
Стюарты, династия 145, 231
Сулакадзев, Александр Иванович 108
Сулейман II Кануни (Законодатель, он же
Соломон Великолепный), османский
султан 221
Сулейменов, Олжас Омарович 188
Сун, династия 236, 239, 241
Суслов, Михаил Андреевич 19
Сципион Старший (Публий Корнелий
Сципион Африканский) 138
Сыма Цянь 243, 282

413
Т
Тай-цзун (Ли Шиминь, император династии
Тан) 355
Тард, Габриэль де 126, 152--153, 297
Тарле, Евгений Викторович, академик 220
Таскин, Всеволод Сергеевич 268
Татищев, Василий Никитич 248
Тацит, Публий Корнелий 40, 49, 97, 184, 294
Тве н, Марк (Клеменс, Сэмюель Ленгхорн)
189, 371
Творогов, Олег Викторович 108--109
Тейлор, Эдуард Бернет 120, 249
Телль, Вильгельм 14
Теодорович, Ежи 384
Тертуллиан, Квинт Септимий Флоренс 294,
332--333
Тетрик, галльский император 231
Тилак, Локманья Бал Гангадхар 228
Тимирязев, Климент Аркадьевич 339
Ткачук, Марк Евгеньевич 10, 13, 243, 264--
265, 279, 286--287, 292, 366
Тойнби, Арнольд Джозеф 10, 47, 50, 58,
81, 115--116, 122, 134--136, 140--141,
147, 151--152, 154, 157, 160, 163--165,
168, 170--174, 176, 179--180, 188, 195,
203--204, 210, 213, 222, 229, 231, 235,
245--246, 254, 258, 362, 274, 289--292,
296, 303, 314, 317, 319, 326--327, 335--
336, 344
Токарев, Сергей Александрович 11, 40
Токугава, династия сёгунов 202
Толкиен (Толкин), Джон Рональд Руэл 213,
298--300, 306--312, 314, 317--319, 326--
327, 368, 371, 383--384
Толстой, граф Алексей Константинович
363, 380
Толстой, граф Алексей Николаевич 59, 85
Толстой, граф Лев Николаевич 152, 159,
203, 220, 273
То м а , Альфред 24--26, 29, 191
Топоров, Владимир Николаевич 108
Тосканелли, Паоло 91
Тредиаковский, Василий Кириллович 248
Трубачёв, Олег Николаевич 108
Трубецкой, князь Евгений Николаевич 78
Трубецкой, князь Николай Сергеевич 10,
77--80, 116, 126--127, 131, 137--139, 142--
144, 147--148, 152--153, 155, 157--158,
165, 169, 171, 174--176, 180--181, 188,
195--196, 204--206, 210, 229, 234, 249,
258, 261, 274, 279, 292, 297--298, 304--
305, 308, 314, 316, 319, 326
Трубецкой, князь Сергей Николаевич 78
Тулмин, Стивен Эделстон 346
Тэффи (Лохвицкая, Надежда
Александровна) 206
Тюрин, А. 73
У
У Цзэтянь, императрица династии Тан 266
Уайльд, Оскар 44
Уайт, Лесли 256, 280
Уайтхед, Альфред Норт 274
Уваров, граф Сергей Сергеевич 79
У-ди (династии Хань), китайский
император 223
Уколова, Виктория Ивановна 222, 229
Унгерн-Штернберг, барон Роман Фёдорович
(Роберт-Николай-Максимилиан) 101
Упоров, Георгий Александрович 182
Уреке, Григоре 360, 369--370
Успенский, Лев Васильевич 272--273
Уханова, Елена Владимировна 108
Уэбб, Беатриса 291
Уэбб, Сидни 291
Ф
Фабии, римский аристократический род 138
Фадеев, Александр Александрович 68
Фарнезе, Алессандро 183
Фахардо, Сааведра 360
Февр (Fèbvre), Люсьен279
Фёдоров, Николай Фёдорович 101, 116, 320
Фейерабенд, Пол Карл 251, 329--330,
345--346
Фейнман, Ричард Филлипс 330--331, 339
Фейхтвангер, Лион 347
Фердинанд Кобургский, царь болгарский
207
Филипп V, македонский царь 138
Фирдоуси, Абулькасим 109
Фицхью, Джордж 169
Фишер, Рональд Эйлмер 274
Флавий, Иосиф, см. Иосиф Флавий 76--77,
125
Фоменко, Анатолий Тимофеевич 9, 61--62,
66, 213--216, 228, 236, 327, 339, 346, 357,
378, 382

414
Фош, Фердинанд 207
Франсиа, Хо с е Гаспар Родригес де 45
Франц-Иосиф I, император австро-
венгерский 151, 205
Фрейд, Зигмунд 43, 45, 195, 223, 266, 284,
301, 363
Фрейденберг, Ольга Михайловна 63, 348
Фридрих II Великий, король прусский 130,
135
Фридрих-Вильгельм, курфюрст
бранденбургский и герцог прусский 150
Фробениус, Лео 40, 47
Фромм, Эрих 363
Фуко, Мишель 30, 36, 232, 264
Фурье, Шарль 169
Фюстель де Куланж, Нума-Дени 302
Х
Хавершмидт, Франсуа 107, 300
Хазанов, Анатолий Михайлович 71
Хазараспиды, династия 239
Хайдеггер, Мартин 101
Хакен, Герма н 80, 274, 276, 280, 339
Хаксли, Олдос 245
Хаммурапи, вавилонский царь 183
Хань Младшая (Восточная), династия 223
Хань Старшая (Западная), династия 223,
241
Хардт, Майкл 186
Хассман, Хенниг 20, 98, 265
Хаусхофер, Карл 51, 101, 192, 285
Хван, Михаил Фёдорович 236, 268
Хензель, Лешек 268
Хлодвиг I, король франков 156
Хойслер, Андреас 225
Холиншед, Рафаэль 311
Холл, Стюарт 145
Холтон, Джеральд 114, 334
Хосров I Ануширван, сасанидский шах 245
Хоуэрт (Howorth), Генри 227
Хуайнаньский князь (Хуайнань-ван Лю
Ань) 382
Хуа н Австрийский 221
Ц
Циолковский, Константин Эдуардович 111,
200, 256
Цицерон, Марк Туллий 20, 242
Ч
Чаадаев, Пётр Яковлевич 80
Чайлд, Гордон 123
Чанышев, Арсений Николаевич 328
Чапек, Карел 185
Чаушеску, Николае 12, 338
Че Гевара (Эрнесто Гевара де ла Серна) 101
Чемберлен, Хьюстон Стюарт 50, 194, 359
Чернавский, Дмитрий Сергеевич 345
Черчилль, Уинстон 156
Чехов, Антон Павлович 259, 327
Чжан Цянь 241, 365
Чивилихин, Владимир Алексеевич 68, 72
Чижевский, Александр Леонидович 111,
121--122, 277, 283, 335
Чизмен, Г.Л. 246
Чингисхан (Тэмуджин) 138, 143, 157--158,
160, 165, 185--186, 223, 355
Чудинов, Валерий Алексеевич 64--65
Ш
Шайла, А.М. дю 344
Шакья, индийская династия 202
Шаламов, Варлам Тихонович 182
Шампольон, Жан Франсуа 8, 92, 339
Шахт, Яльмар 28
Шварценберг, князь Феликс 206
Шедер, Г. 151
Шейбнер-Рихтер, Макс Эрвин фон 18
Шекспир, Уильям 51, 183, 210, 215, 306,
311
Шер, Яков Абрамович 320
Шеридан, Ричард Бринсли 216
Шеридан, Филип 221
Шиллер, Фридрих 14, 362
Шипов, Геннадий Иванович 117, 247, 303
Ширах, Бальдур фон 23, 28
Ширер, Уильям 15--16, 18, 23, 27--28, 128,
359
Широкогоров, Сергей Михайлович 70
Шлегель, Фридрих 39, 187
Шлиман, Генрих 226, 303
Шмитц, Оскар 196--197
Шолом-Алейхем (Рабинович, Рувим
Осипович) 273
Шопенгауэр, Артур 35, 43--44, 111, 153, 188,
351
Шоу, Джордж Бернард 235

Шоукросс, Хартли, Главный обвинитель от
Великобритании 29
Шпеер, Альберт 23, 27--28, 36, 55
Шпенглер, Освальд 55, 58, 80--81, 96, 114--
115, 122, 131, 134--136, 140--141, 147,
151, 154, 157, 160, 162--163, 165, 168,
170, 172, 176, 178--180, 188, 195, 203,
210, 229, 235, 244--246, 249, 254, 257,
261--262, 274, 284, 286--289, 291, 295,
303, 314, 316, 319, 326, 333, 337, 344,
362, 367--368
Шредингер, Эрвин Рудольф Йозеф
Александр 302
Штарк, Йозеф 21
Штейнер, Рудольф 245, 357
Штекер 17
Штраус, Иоганн (младший) 223
Шуберт, Франц 223
Шукшин, Василий Макарович 219
Шульгин, Василий Витальевич 191, 352
Шухардт, Карл 38
Щ
Щербатов, князь Михаил Михайлович 80
Щукин, Марк Борисович 124
Э
Эванс-Притчард, Эдуард Э. 348
Эйдельман, Натан Яковлевич 354--355, 364,
368--369
Эйнштейн, Альберт 9, 21--22, 117, 139, 154,
199, 252--253, 256, 304, 332, 335, 337,
341--342
Эккарт (Эккардт), Дитрих 16, 63
Эккерман, Иоганн Петер 114, 135
Эко, Умберто 30, 36
Экхарт, Иоганн (Мейстер Экхарт) 33, 362
Элиаде, Мирча 98, 165, 338
Эллиот Смит, Графтон 123, 125
Элькович, Леонид 67
Эмиль Кроткий (Ге рм а н , Эммануил
Яковлевич) 350
Энгельс, Фридрих 65, 67, 167, 169, 175, 187,
293, 367, 380, 385
Эпикур 332
Эразм Роттердамский, Дезидериус (Герхард
Герхардс) 130
Эригена (Эриугена), Иоанн Скотт 203
Эспинас, Альфред Виктор 66
Ю
Юань, династия 80, 143, 223, 226
Юнг, Карл Густав 55, 98, 165, 222, 381
Юнгер, Эрнст 99, 366
Юстиниан I Великий, византийский
император 245
Юстинианова 290
Я
Якобсон, Роман Осипович 78, 279
Яков (Иаков, James) I Стюарт, король
английский и шотландский 231
Ян III Собеский, польский король 222
Ян Чжу 373
Янов, Александр Львович 17, 68--69, 72--73,
112, 172
Янош Хуньяди, венгерский регент 222
Ясперс, Карл 50, 116
Яценко, Борис Иванович 109

Научное издание
Леонид Авраамович Мосионжник
Технология исторического мифа
Ответственный редактор С.Е. Эрлих
Корректор Г.В. Засыпкина
Оригинал-макет Л.А. Петрова
Дизайн обложки Е.В. Кудина
Подписано в печать 20.07.2012. Формат 60х90 1/16
Бумага офсетная. Печать офсетная
Усл.-печ. л. 25,25. Заказ No 2788
Тираж 800 экз.
Издательство «Нестор-История»
197110 СПб., Петрозаводская ул., д. 7
Тел. (812)235-15-86
e-mail: nestor_historia@list.ru; www.nestorbook.ru
Отпечатано в типографии «Нестор-История»
198095 СПб., ул. Розенштейна, д. 21
Тел. (812)622-01-23