/
Author: Арзуманян А.
Tags: флот воспоминания мореходство героизм морские традиции мужество биографии адмирала
Year: 1978
Text
mt
АШОТ
АРЗУМАНЯН
АДМИРАЛ
ОРДЕНА
ТРУДОВОГО
КРАСНОГО ЗНАМЕНИ
ВОЕННОЕ
ИЗДАТЕЛЬСТВО
МИНИСТЕРСТВА
ОБОРОНЫ СССР
МОСКВА — 1978
Р2
А80
70302-112
А 068(02)-78
без объявл.
© Воениздат, 1978
ОТ АВТОРА
Адмирал Флота Советского Союза Иван Степанович
Исаков принадлежал к числу тех людей, чья жизнь на-
много богаче, чем легенды о них. В его личности меня
больше всего привлекали два человеческпх качества —
мужество и гуманность, на основе которых раскрывался
его талант флотоводца п выдающегося военного теорети-
ка. Воссоздавая образ адмпрала, я не ограничивался ар-
хивными материалами, перепиской п воспомпнанпямп, а
старался увидеть людей, знавших моего героя, воевав-
ших и работавших под его руководством. Такое личное
общение помогло восстановить жпвую картину минув-
ших дней.
Талант Исакова как крупного военачальника полно-
стью раскрылся в суровые годы Великой Отечественной
войны. За умелое руководство войсками, мужество и ге-
роизм, проявленные при этом, ему было присвоено вы-
сокое званпе Героя Советского Союза. Он награжден
шестью орденами Ленина, тремя орденами Красного Зна-
мени, двумя орденами Ушакова I степени, орденами Оте-
чественной войны I степени и Красной Звезды, многими
медалями, а также орденами ряда иностранных госу-
дарств. Он был членом-корреспондентом Академии наук
СССР, почетным членом Академии наук Армении, по-
четным членом Мексиканской академии наук, членом
Союза писателей СССР.
Исаков — флотоводец, Исаков — ученый, Исаков —
государственный деятель, Исаков — писатель, Исаков —
человек... Каждая из этих тем могла бы стать сюжетом
отдельной книги. Я перед собой такой задачи пе ставил.
Я написал так, как сумел, и о том, что меня волновало.
3
Главы этой книги написаны в разном ключе, не свя-
заны общим сюжетом и хронологической последователь-
ностью. И все же они цельны: их объединяет личность
Исакова, его жизнь, жизнь п деятельность его боевых со-
ратников, друзей и товарищей.
Прошло много лет, но воспоминания о встречах с Иса-
ковым живы до сих пор и помогают мпе представить хо-
тя п знакомый, но все еще до конца не дописанный порт-
рет.
В минуты творческих раздумий я обращался к вы-
сказываниям, трудам, рассказам адмирала, использовал
отдельные отрывки и эпизоды его морских историй —
каждую новую возможность встречи с Исаковым.
Еще в 1946 году, в год первого нашего знакомства,
Исаков высказал мысль, что «некоторые авторы не пони-
мают, что, чрезмерно персонализируя героя, обедняют, об-
крадывают его». Эти слова до сих пор живы в моей па-
мяти. Вот почему я старался в этой документально-худо-
жественной хронике рассказать не только об адмирале
Исакове, по и о тех, с кем он вместе работал и общал-
ся. Я многим обязан встречам с людьми разных профес-
сий, возрастов п положений, которые с готовностью по-
могали в работе над книгой об Исакове.
Особая моя признательность Адмиралу Флота Совет-
ского Союза С. Г. Горшкову, адмиралу флота Н. Д. Сер-
гееву, адмиралу В. Н. Алексееву, вице-адмиралу Н. М. Ку-
лакову, академику В. А. Амбарцумяну, доктору истори-
ческих наук капитану первого ранга В. II. Ачкасову,
работникам Центрального военно-морского архива в Ле-
нинграде, а также московского отделения ЦВМ А и всем
тем, кто дал возможность познакомиться с материалами
домашних архивов, относящихся к деятельности
И. С. Исакова.
В этом переработанном, пополненном новыми данны-
ми и архивными материалами издании, в частности в од-
ной из новых глав — «О прошлом во пмя будущего», я
попытался подробнее рассказать о пути, пройденном
И. С. Исаковым, о его боевой и флотоводческой деятель-
ности в годы Отечественной войны — в период сражений
за Ленинград и Кавказ.
СРОЧНЫЙ вызов
Часы размеренным перезвоном отмерили время. Три
часа ночи. Когда утихла боль в ноге, адмирал поднялся
с тахты и взялся за костыли. Подойдя к письменному сто-
лу, он нажал кнопку. Матовый свет настольной лампы
осветил небольшой бюст Ленина, книги с закладками,
карты, записи, стаканчик с остро отточенными каран-
дашами.
...Шла зима первого послевоенного года. Но проблемы,
связанные с грандиозной битвой, продолжали волновать
Исакова. Который раз он мысленно возвращался к раз-
личным аспектам этой большой темы! Откинувшись в
кресле, Исаков отвел взгляд от бумаг на столе и, по
привычке приложив карандаш к верхней губе, задумал-
ся. Кто впдел хоть раз благородные черты его лица, вы-
сокий лоб, сосредоточенный, направленный прямо па со-
беседника взгляд, тот никогда не забудет Исакова. Поче-
му-то мне пришли на память сказанные во время одной
из наших бесед слова: «Остерегайтесь людей, избегаю-
щих смотреть прямо в лицо собеседнику. Они способны
па любую подлость».
Иван Степанович, отпив несколько глотков холодно-
го черного кофе, снова взялся за ручку. Еще одна стра-
ница — результат напряженной мысли: < В условиях воз-
росшей мощи авиации, оказавшей сильное влияние па
ход морских операций, лпшеппе флота противника его
баз является одним из радикальных решений для дости-
жения основных целей морской войны».
Когда Исаков записал последние слова своих теоре-
тических выводов, раздался телефонный звонок. В ноч-
ной тишине этот звук показался особенно пронзительным.
Адмирал невольно посмотрел па часы: было 3 часа 20 ми-
нут. Оп снял трубку:
— Исаков слушает.
5
— Я вас потревожил? — спрашивал знакомый голос.
— Нет, товарищ Поскребышев, я работаю.
— С вами хочет говорить товарищ Сталин. Прислать
машину?
— Спасибо. Я приеду на своей.
Дом на улице Серафимовича, где жили Исаковы, на-
ходился недалеко от Кремля. Через несколько минут,
прошуршав по заснеженному Каменному мосту, черный
лимузип въехал в Боровпцкпе ворота. Машина со сто-
роны Ивановской площади повернула в тупик и застыла
у подъезда.
Адъютант вышел из машины и, приоткрыв дверцу,
помог Ивану Степановичу выйти на тротуар. Исаков на
костылях пошел к подъезду. Дежурный изнутри открыл
вторые двери, чтобы Исакову было легко пройти. Адми-
рал снял шипель, повесил фуражку и направился к лиф-
ту. Здесь произошла неожиданная встреча с Климентом
Ефремовичем. Они обнялись и обменялись короткими
фразами. Ворошилов пригласил Исакова первым войти
в кабину. На втором этаже они расстались.
Исаков прошел через овальную комнату для ожида-
ния, затем направо по знакомому коридору к кабппету-
прпемной. Поскребышев, увидев адмирала, поздоровал-
ся. В его голосе прозвучали теплые нотки.
— Пройдите, пожалуйста.
Сталин поднялся из кресла и своей обычной нетороп-
ливой походкой направился навстречу адмиралу. Он по-
дошел близко, чтобы Исакову было удобно поздоровать-
ся. После рукопожатия предложил сесть.
После обмена мнениями по некоторым вопросам раз-
говор был переведен в область военно-морских проблем.
И тут совершенно неожиданно прозвучал вопрос:
— Товарищ Исаков, мы вынуждены обратиться к вам.
Вы могли бы помочь навести порядок в Главном морском
штабе?
— Я делаю, что могу.
— Как зампаркома. По можете принести пользы боль-
ше, я это знаю. Как вы посмотрите, если вас вновь на-
значим начальником Главного морского штаба?
— Товарищ Сталии, я без ноги. Мне трудно бывать
па флотах и кораблях.
Как Исакову показалось, Сталип немного нахмурил-
ся. Потом сказал:
6
— Вы без ноги, но зато с головой. Как раз тот чело-
век, который нужен на этом посту.
Какое-то мгновение он пристально смотрел на заду-
мавшегося адмирала. Потом подошел к нему. Исаков
встал с места.
— Я уже дал указание. Вызвал же вас, чтобы кое о
чем побеседовать с пользой для дела. Поздравляю с но-
вым назначением.
— Товарищ Сталин...
По тот прервал, не дав договорить:
— Благодарить за доверие не надо. Мы вам верим.
В случае трудностей поможем.
Когда Исаков выехал пз Кремля, был уже рассвет.
Мысли его перенеслись к тяжелым дням блокадного Ле-
нинграда 1941 года. Когда пало Красное Село, а до Пул-
кова было рукой подать, не все верили в возможность
отстоять колыбель революции, даже предлагали сосре-
доточить усилия па подготовке к взрыву заводов, прича-
лов, кораблей.
И все-таки Исаков верил: «Выстоим. Пе сдадим Ле-
нинград». Корабельные пушки и береговая артиллерия
вносили свою лепту, обрушивая днем и ночью на голову
врага смертоносный огонь.
Мысли Исакова вернулись к недавней беседе. Он по-
нимал, что высокое доверие, вновь оказанное партией,
потребует от пего полного напряжения сил. Ибо слишком
дорогой ценой досталась нам победа и многому научила.
Укрепление оборонной мощи страны и в мирное время
стало первостепенной задачей. И ему предстоит активно
участвовать в ее решении.
Исаков возвращался из Кремля окрылеппым...
ДОМ НА РЕУТОВСКОЙ
Старинный город, широко раскинувшийся по обоим
берегам Куры, еще крепко спал, а с темно-фиолетового
неба одна за другой постепенно исчезалп крупные звез-
ды, пока над горизонтом не осталась лишь одна, слабо
мерцающая. Во дворе двухэтажного дома, где снимала
комнаты семья Исаковых, царила предутренняя тишина.
Ее вдруг нарушили шумная возня и ожесточенное чири-
канье воробьев в листве большого платана. Огромный
черный кот с белыми лапами и пушистым хвостом, при-
щурив зеленый глаз, вгляделся в крону.
Молодой сапожник, нанимавший у хозяйки соседне-
го домика — старой Ханпэрп — подъезд под свою лавоч-
ку, уже снял деревянные ставни и вывесил вместо них
жестяной лист с намалеванным сапогом и словами:
Стой, не прахадп
здес жпо
весели чалавек Гпо
он красни вино ппо
харошп сапог шио.
Томясь ожиданием, Ваник и Павлик Исаковы еще
накануне съездили на вокзал и узнали в справочном ки-
оске, что бакинский поезд прибывает в Тифлис в два
часа дня. Большие ходики в средней комнате пробили
трижды, стол был накрыт, ребята маялись возле ворот, а
отец все не приезжал.
Но вот послышалось дребезжание пролетки, разда-
лись радостные крики. Мария Егоровна, сестра Степана
Егоровича Исакова, сорвала с себя передник, а Ита Ан-
тоновна, жена, отложила в сторону пяльцы и, побледнев,
схватилась за сердце.
А от ворот уже двигалась целая процессия. Сын двор-
ника Караман с чемоданом, сыновья Ваник и Павлик
8
и дочка Маник окружили отца — худощавого смуглого
мужчину с большими черными глазами. Обнимая одной
рукой за плечи девочку и что-то со смехом говоря ей,
он держал в другой форменную фуражку и обмахивал
ею разгоряченное лицо.
Увидев стоящую на верхней ступеньке сестру, приез-
жий быстро поднялся на балкон и, широко раскпн>в ру-
ки, крепко обнял Марию Егоровну. Потом, оглянувшись,
почтп бегом направился к Ите Антоновне, которая стоя-
ла перед столом, держась рукой за его край и не сводя
глаз с подходившего мужа.
— Не надо, родная... Ведь ты же знаешь — тебе нель-
зя волноваться! Машука, дай-ка воды и капель каких-
нибудь...
Когда Ита Антоновна, немного успокоившаяся, но все
еще бледная, с непросохшими слезами на глазах, что-то
тихо спрашивала у мужа, Мария Егоровна высунула на
минутку голову из кухнп и окликнула брата:
— Степан, ради бога, займись Маник, она умрет от
любопытства, если сейчас же не распакуешь вещи и
не объяснишь, что из привезенного кому предназнача-
ется!..
Громко рассмеявшись, Степан Егорович распорядился:
— А ну, молодцы, тащите все сюда! Приступаю к рас-
пределению богатых даров великого сахэма племени гу-
ронов...
— А Ваник п Павлик уже не увлекаются индейца-
ми, — поспешила сообщить всеведущая Маник. — Опп
все книжки про индейцев мне подарили, а сами накупили
у букинистов около Александровского сада всяких мор-
ских с картами.
— Ого, вот это новость! — с удивлением произнес Сте-
пан Егорович. — А я уже решил, что оба сына у меня
подадутся к индейцам и мне с матерью останется в уте-
шение только дочка.
Степан Егорович засучил рукава, достал связку клю-
чей и, поглядывая на Маник, стал перебирать их, словно
не зная, который из них подходит к замку чемодана, а
который — к висячему замку корзины. Но на этот раз
девочка перехитрила отца: усевшись за стол, опа стала
насвистывать какой-то немудреный мотив, что-то высмат-
ривая в распахнутое окно галереи. Степан Егорович сдал-
ся: вставил по очереди соответствующие ключи в замки,
9
п тут даже спокойно державшиеся мальчики ахнули и
вместе с Мапик придвинулись к столу, па который отец
выкладывал «велпкпе дары», приговаривая:
— Вот два рога буйвола — заметьте: с приделанны-
ми крышечками, — которые нашим дедам служили вместо
пороховниц; это — на память от брата вашего прадедуш-
ки, Ваипк и Павлик. Это — браслет ручной работы с узо-
ром шушипскпх мастеров, который Манпк прислала жена
вашего покойного деда. Это — коврпкп-паласы и цвет-
ные нарядные носки — «джурабкп», которые прислали
Машуке и Ите мои невестки. Для общего потребления
вот эти тушинские печенья — «гата» — вместе с маслом
и лесным медом в этпх глиняных кувшппчпках. Кроме
того — порученпе передать Ванику и Павлику, что их
очень-очень ждут в будущем году в Шуше, пбо во всем
Карабахе стало известно, что, потрясенные их блестящи-
ми ответами на вступительных экзаменах, преподаватели
реального училища не согласятся отпустить их в текущем
году из города Тпфлпса...
— Подождп, подожди, Степан, я ничего не пони-
маю! — удивленно прервала мужа Ита Антоновна, не от-
рывая восхищенного взгляда от ковриков чудесной рас-
цветки и нарядных шерстяных носков с причудливым
орнаментом: — Ты разве не из Баку приехал? Откуда же
подарки от шушпнскпх родпчей?
— Ну да, ехал из Баку, но, понимаешь, на станции
Евлах нечаянно свернул к Шуше, — «серьезно» объяс-
нил Степан Егорович, но, заметив, что жена смотрит на
пего с упреком, поспешил добавить: — Когда я писал вам
последнее письмо, я еще пе получил послания из канце-
лярии наместника, от сенатора Ватаццп, «с получением
сего немедленно выехать в город Тпфлис с целью произ-
водства съемок местности для проложения наиболее удоб-
ной трассы намеченного постройкой железнодорожного
пути от Владикавказа до города Тифлиса». Аналогичное
же послание, видимо, получило и мое начальство, офор-
мившее мой перевод из Баку сюда. Так что теперь я чис-
люсь в распоряжении канцелярии наместника и с перво-
го июля должен быть па месте — то есть в окрестностях
Душетп и Апанури. Так-то, дорогие мои!
— Тетя Маша, папу в Тпфлис перевели, оп с памп
будет жить! — кинулась на кухню Мапик. Оттуда выгля-
нула раскрасневшаяся Мария Егоровна.
10
— Степап, что она выдумывает? Ты действительно пе-
ревелся? — нетерпеливо спросила она и, когда брат кив-
нул в ответ на ее слова, радостно воскликнула: — Накры-
вайте скорее па стол, я несу суп п рыбу, п чтоб Степан
ни слова больше не говорил, пока все не сядем! —
Мария Егоровна быстро разлила суп по тарелкам п за-
явила: — Суп прямо с огня, так что у тебя в распоря-
жении несколько мпнут, Степап: коротко объясни, что
там произошло?
— Вызвали сюда для выяснения — возможно лп про-
бить тоннель под Кавказским хребтом, чтобы провести
железнодорожный путь Беслан — Тпфлис. Наместник
граф Воронцов-Дашков создал правительственную комис-
сию, председателем назначил своего помощника по граж-
данской части сенатора Ватаццп, а тот письменно пред-
ложил мне выехать в Тпфлис, чтобы руководить работой
группы топографов и путейцев. Меня официально пере-
вели в распоряжение канцелярии наместника. Ну вот и
все, и суп уже остыл.
Вероятно, во всем городе не нашлось бы другой такой
счастливой п радостной семьи, как та, которая сидела
в этот день за обеденным столом в скромном флигеле до-
ма на Реутовской улице.
Когда убрали со стола и Маник внесла красиво разло-
женные па вазе ранние фрукты, Степан Егорович, заку-
рив, заявил:
— Пу, теперь моя очередь спрашивать, реутовцы: по-
чему вы переехали с Беспкп на эту улицу? Ведь там п
двор был побольше, да п Ботанический сад близко —
мальчики, кажется, через какой-то потайной ход туда ла-
зили, насколько мне помнится.
— Да, но квартира была сырая, — возразила Ита Ан-
тоновна.— Доктор прямо сказал, что Павлику после скар-
латины нужно солнце. А здесь у нас с утра до вечера
солнце.
— И змей нет, чтоб маму пугали! — вставила Мапик.
— Ну, положим, пугалась не только Ита, уж на что
я к змеям привычная, п то в дрожь бросало, когда я ви-
дела на ступеньках лестницы или па перилах этих самых
ужей! — поправила девочку Мария Егоровна.
— Потом, и хозяйка у пас изумительная женщина.
Когда Манпк корью заболела, она мальчиков к себе за-
брала, в комнату своего брата поместила, как за родпымн
смотрела, всякими лакомствами угощала и... — Но Ита
Антоновна не успела договорить.
— ...и наставлениями тоже, — скромно дополнил ее
рассказ Ваник.
Павлик фыркнул и уткнулся лицом в плечо матери.
— У всякого человека есть недостатки, — невольно
улыбнулась Мария Егоровна и строго спроспла: — А ты
не согласен с тем, что у нашей Егисабет Согомоповны
недостатков этих намного меньше, чем положено иметь
человеку?
— Честное слово, согласен, — искренне подтвердил
Ваник. — Правда, она страшно проницательная, и это
ужасно неудобно, но она и добрая, и щедрая, и остроум-
ная!
— Так что вам всем по душе пришлась новая квар-
тира на Реутовской? — весело заключил Степан Егоро-
вич. — Ну, тем лучше! А известно ли вам, почему эта
улица, на которой вы так хорошо себя чувствуете, назы-
вается Реутовской? Нет? Ну так вот. Знайте, что во вре-
мя войны с персами в 1826—1828 годах опытный и бес-
страшный полковник Реут со своим немногочисленным
отрядом егерей и казаков и четырьмя орудиями отстояли
город Шушу от вторгшихся в Карабах и осадивших кре-
пость войск вероломного персидского прпнца Аббаса Мир-
зы. У персидского принца было около шестидесяти тысяч
солдат и тридцать орудий. Когда же у полковника Реу-
та кончился порох, то у себя в оружейной мастерской по-
рох для него готовил мой прадед — уста Мукэл. Аббас
Мирза увидел, что Шуши ему не взять, снял осаду и,
разбитый под Шамхором отрядом генерала Мадатова, вы-
нужден был убраться пз Закавказья. В день снятия оса-
ды полковник Реут взял свой Георгиевский крест — выс-
шую награду за воинскую доблесть — и прикрепил его на
грудь уста Мукэла... Вот какое славное имя носит ули-
ца, на которой вы живете.
— Вот это да! — с восторгом воскликнули Ваник и
Павлик. — А где теперь крест Георгия?
— Хранится у внуков уста Мукэла.
Черный с белыми лапкамп кот подошел и потерся о
ногу Степана Егоровича.
— Ой, папа, это же паш Белолапкин к тебе ластит-
ся! — весело воскликнул Ваник, стремясь отвлечь Мапик
от мыслей о шушинской поездке. — Ты знаешь, тетя Ма-
ша запрещает ему попрошайничать, п он решил к тебе
подлизаться. Он у нас и хитрый и ужасно вредный: по-
чему-то Павлика невзлюбил, тетп Маши боится, а к Ма-
ппк иногда по ночам лазит на кровать — помнит, как она
его от мальчишек спасла.
— Они привязали его (он тогда худым, грязным за-
мухрышкой был) к веревке и тащили, чтобы утопить в
Куре, а Маник налетела на них, завизжала и вцепилась
вожаку в волосы, начала царапать ему лицо; все разбе-
жались, а она принесла котенка домой, — одним духом
выпалил Павлик.
Мапик расцвела и радостно поглядывала па отца —
рассказ о ее победе над зловредными мальчишками с со-
седнего двора польстил ей.
— Ну, впдпо, у вас очень интересные рассказы про
мальчишек, про вредного Белолапкпна, а я с дороги ус-
тал, — признался Степан Егорович. — Постелите-ка мне в
галерейке. Хочется отдохнуть.
Домашние разошлись: Мария Егоровна пошла на кух-
ню, Ита Антоновна уложила Маник в своей комнате и
откинула занавеску с высокого окна, чтобы в комнате
стало прохладней, мальчики взяли яблоки и сливы па
долю Карамана п, условным свистом вызвав его, вместе
с ним поднялись на «наблюдательный пункт». Ита Анто-
новна снова вынесла столик с укрепленными па нем
пяльцами, села перед окном и склонилась над вышивкой.
Кот Белолапкин растянулся на подоконнике п задремал,
иногда приоткрывая зеленые щелочки и косо поглядывая
на нахальных воробьев, возившихся в кроне платана.
В наступившей тишине словно явственней стал топ-
кий аромат глицинии, гибкие ветви которой с гроздья-
ми лиловых цветов поднимались по столбам балкона.
После чая Степан Егорович предложил детям прогу-
ляться перед спом до Воронцовского моста. Там Вапик
показал домик, где живет с матерью и отцом его прия-
тель Никал, поведал и о том, как Никал отказался взять
деньги за рыбу и попросил Ваппка привести к нему от-
ца. Степану Егоровичу предложение насчет рыбалки по-
правилось, он обещал об этом подумать.
Когда они вернулись домой, сып, улучив момент, ше-
потом сказал:
— Папа, я хочу тебе одну вещь сообщить — можно?
— Говори, Ваник, я слушаю.
13
— Помнишь, когда мы возвращались, Павлик расска-
зал тебе о сапожнике, который снимает подъезд у сосед-
ки Егпсабет Согомоновны — бабушки Ханпэри? Ну, о том
самом, что намалевал па вывеске «Здес жпо весели ча-
лавек Гио». Ты знаешь, папа, он очень плохо говорит по-
русски п всегда поет: «Ахмард-ахмард мивдподи мэ пала,
таво чэмо, шэр бэдп ар гицэрпа...» * А со всеми, кто при-
ходит заказывать ему сапоги или чинить обувь, он пли
по-грузпнскп, плп по-армянски, или на ломаном русском
языке объясняется. Как-то раз я был дежурным, вдруг
вижу (с нашего «наблюдательного пункта» весь дворик
бабушки Ханпэри хорошо виден), вышел на балкон дя-
дя Гио с молодым офицером, который ему сапоги зака-
зал, и они говорят по-русски, а дядя Гио очень свобод-
но, ну прямо прекрасно изъясняется, без всякого акцеп-
та. — Ваник привстал, пытаясь рассмотреть лпцо отца.
— О чем же они говорили? — помолчав, спросил Сте-
пан Егорович.
— Я только отдельные слова расслышал: о «парпях
с арсенала» и «парнях пз депо».
— Я слышал, теперь ты моряком раздумал быть, ре-
шил в актеры податься? — поинтересовался Степан Его-
рович, меняя тему разговора.
— Да что ты, папа! — обидчиво возразил мальчик. —
То просто забава, а море... море я люблю по-настоящему.
Первые утренние лучи уже карабкались по отлогим
перилам, когда па балкон осторожно поднялся Вапик,
спустил на пол Белолапкпна, стащил с себя одежду и,
несколько раз присев с раскинутыми руками, энергично
растер грудь и колени, а потом быстро нырнул под
одеяло.
— Сколько орлов, беркутов и грифов подстрелено се-
годня бесстрашными наблюдателями?— не открывая глаз,
осведомился отец.
— Ой, папа, ты не спишь? — радостно взвизгнула
Маник. — Ну тогда открывай совсем глаза и расскажи о
дедушке — разведчике генерала со странным именем и о
взятии Карса!
1 По крутому склону медленно поднимаюсь я...
Эх, головушка моя, не написано тебе удачи
в жизни... (груз, народная песня).
14
— Я сплю п говорил сейчас во сне. Не нарушай мое-
го мирного сна, дочка!
— Правда, папа, расскажи, ты же проснулся! — живо
подхватил Ваппк. — Мама прошлый раз что-то доставала
из шкатулки, в которой прячет разные документы, и там
лежала медаль с надписью «За взятие Карса». Она тогда
говорила, что дедушка был разведчиком и его послали
в какую-то крепость, а письмо к офицеру, который коман-
довал этой крепостью, зашито было в потайном месте на
теле разведчика. Мне так хочется узнать все под-
робно!
— И мне тоже! — подал голос Павлик.
— Я расскажу вам, дети, лишь о двух донесениях,
посланных во время русско-турецкой войны 1877—
1878 годов. Итак, в начале наступления русских войск
крепость Баязет была взята начальником эрпванской
колонны русских войск генералом Арзасом Тер-Гукасо-
вым. Оставив там гарнизон под командованием полков-
ника Ковалевского, генерал двинулся на Игдыр. За вре-
мя его отсутствия к Баязету подошли турецкие войска
и осадили крепость. В Баязете не было воды, продоволь-
ствия и боеприпасов в обрез, положение русского гарни-
зона можно было считать безнадежным. Вся надежда бы-
ла на то, что Тер-Гукасов, узнав об осаде Баязета, по-
спешит на помощь.
И действительно, темной ночью к степам крепости
подполз человек в курдской одежде. Закинув аркан па
зубец крепостной стены, поднялся в крепость и велел ча-
совым доставить его к коменданту крепости. Там он по-
просил привести кого-либо знающего армянский язык
и через него объяснил, что у пего в бедре зашито пись-
мо геперала Тер-Гукасова. Его взяли в госпиталь, воен-
ный врач разрезал свежий рубец и достал из рапы ре-
вольверный патрон, в который вложен был клочок папи-
росной бумаги с мелкими строчками: «Иду от Игдыра к
вам, одна нога здесь, другая там. Спешу помочь вам раз-
громить отряды врага, всегда ваш Арзас Тер-Гукасов».
Когда рапу продезинфицировали, снова зашили и забин-
товали, комендант крепко обнял и расцеловал смелого
разведчика, с риском для жизни доставившего осажден-
ному гарнизону весть о близком освобождении. Все с вос-
хищением смотрели па смуглого, заросшего густой боро-
дой пожилого человека в одежде курда. Этого смельчака
15
звали Егор Исаакян. Кем оп приходился тебе, можешь
сказать, Манпк?
— Это был мой дедушка, правда? — с сияющими гла-
зами воскликнула девочка.
— Правильно, дочка. Перейдем ко второму письму.
Командующий всей Кавказской армией генерал Лорис-
Меликов был медлительным и слишком осторожным вое-
начальником и не решался на действия, которые должны
были обеспечить победу русским войскам, но сопряжен-
ные с риском. Среди высшего командования Кавказской
армии только генералы Лазарев и Тер-Гукасов стояли
за осаду Карса и Эрзерума, но их мнение долго не при-
нималось в расчет Лорис-Меликовым. Когда наконец
пришлось согласиться с мнением Лазарева и Тер-Гукасо-
ва, во все штурмовые колонны были назначены по два-
три проводника пз местных, карских армян, одетых в рус-
ские шинели, которые провели штурмующие русские от-
ряды по тайным тропам и лазам к самым уязвимым
местам крепостных стен. Солдатам было приказано дви-
гаться бесшумно, не открывая огня. Курение, разговоры
и сигналы были запрещены. Полковых собак привязали
в лагерях, чтоб они не увязались за штурмующими и
своим лаем не выдали русских. 18 ноября первоклассная
крепость Карс была взята штурмом, та самая крепость,
которую все военные авторитеты считали неприступной.
Когда в ставке главнокомандующего получили донесе-
ние Лазарева о том, что Карс пал и осадной колонной
взято в плен 18 тысяч турок, в том числе 5 пашей, за-
хвачено 303 орудия и огромное количество боеприпасов
и продовольствия, Лорис-Мелпков схватился за голову и
закричал: «Это все фантазия и бред, этого не может
быть! Я не намерен телеграфировать царю, пока сам не
поеду и не увпжу своими глазами, что Карс действи-
тельно взят». В штурме Карса участвовал и сапер, соору-
жавший орудийные ложементы и осадные батареи. Ему
потом генерал Лазарев дал медаль с надписью: «За взя-
тие Карса». Кем приходится тебе этот сапер, Мапик?
— Это мой папа! — воскликнула с восторгом Манпк.
— Это наш папа, — мягко поправил Ваник.
Но Манпк не слышала: обняв отца, она осыпала его
поцелуями.
— Ну, если час информации закончен, я предлагаю
встать, одеться и умыться, чтобы штурмовать чайный
стол! — раздался голос Марии Егоровны, которая неза-
метно подошла и слушала рассказ брата.
— Наше командование никто не решится упрекнуть
в недостатке решительности пли оперативности! — со
смехом заметил Степан Егорович.
После завтрака Степан Егорович почистил щеткой
форменную тужурку, взял какие-то бумаги из чемодана
и сказал, что идет в канцелярию наместника — предста-
виться сенатору Ватацци и получить инструкции.
На следующий день обитатели флигеля собрались к
чайному столу позднее обычного. Передавая брату ста-
кан, Мария Егоровна поинтересовалась:
— Мы все так захлопотались вчера, что я и не ус-
пела спросить, как прошла у тебя встреча с этим сена-
тором. Каков он?
— Сенатор Эммануил Александрович Ватацци — за-
конченный бюрократ с аристократическими замашка-
ми, — поморщившись, ответил Степан Егорович сначата
па второй вопрос. — Меня он принял вежливо, но без
излишней сердечности. О проекте Транскавказской же-
лезной дороги у него весьма смутное представление. На-
мекнул лишь, что имеется в виду некая акционерная
комбинация с привлечением частного капитала. К часу
дня заедет за мной фаэтон, чтоб довезти до какого-то
Белого духана...
— Мы ездили в Белый духан, когда праздновали
Мцхетобу, после сбора винограда! — воскликнул Ваник.—
Это по Военно-Грузинской дороге, пас дядя Джунковский
вместе со своим Колей возил туда.
— Рад такой осведомленности, — благосклонно одоб-
рил Степан Егорович. — Мой сенатор знает меньше те-
бя — он говорил о «каком-то там Белом духане». Так вот,
продолжаю: я вместе с топографами и путейцами дол-
жен выбрать наиболее удобную трассу и приготовить за-
ключение и обосновать его. А сенатор приедет дней че-
рез десять во главе комиссии, выслушает наш доклад и
осмотрит намеченную трассу. Итак, я говорил о фаэтоне:
я мог бы взять с собой мальчиков, и в свободное от по-
левых работ время мы могли бы присмотреть комнаты
на лето.
Мальчики изо всех сил сохраняли безразличный вид,
стараясь пе показать своего восторга. Они быстро сдела-
ли свои уроки и кинулись в комнату — укладываться.
17
$5vONMWMMBNMMVnMMti
Услышав жаркий спор, Степан Егорович зашел к ним,
чтобы узнать, в чем дело. Оказалось, что они спорят,
надо лп укладывать в небольшой чемодан кроме поло-
тенец, смены белья еще и книги.
— Нет, кнпги на этот раз брать не стопт, ведь мы
будем на походном положении, — рассудит Степан Его-
рович. — Кстати, покажите-ка мне последние пополне-
ния своей библиотеки, мне интересно посмотреть... — ска-
зал он, подходя к большой этажерке.
На первой, более узкой полочке разложены были кра-
сивые морские ракушки, ветки розовых и белых корал-
лов, остовы губок, лежал наискось кортик, привлекший
к себе накануне внимание Степана Егоровича. На осталь-
ных — аккуратно расставлены книги в строгих перепле-
тах. Степан Егорович перебирал их, читая вслух назва-
ния.
— Ушаков. «Жизнеописание, служебная и личная пе-
реписка адмирала сэра Горацио Нельсона». Сенявпн. На-
химов, Корнилов. «Кругосветные походы русских моря-
ков» — Крузенштерн и Лпсянскпй, Гагемейстер п Голов-
нин, Михаил Лазарев... Так. Перейдем к третьей полке.
«О плавании и гибели капитана Ла-Перуза на фрегатах
«Астролябия» и «Буссоль». «Походы Джемса Кука». «От-
крытия Магеллана». Витус Беринг. Впллем Баренц. Чет-
вертая полка. «Дети капитана Гранта». Полное собра-
ние сочинений Жюля Верна п капитана Фредерпка Ма-
риетта, «Морские рассказы» Станюковича... Так.
Степан Егорович вернулся ко второй полке, взял в
руки один из томов и с удивлением увидел затейливый
экслибрис с подписью: «Григорий Корганов». Взял дру-
гую, третью книгу, проверил книги и на третьей полке:
везде значилась одна и та же подпись владельца.
— Откуда попали к вам эти книги, Ваник? — обер-
нулся он к сыну.
— Это кппги брата Егисабет Согомоновны — Григо-
рия Коргапова. Он был моряком и погпб вместе с други-
ми на «Петропавловске», — объяснил Ваппк.— Когда Ма-
ник заболела и все боялись, что мы заразимся, она взяла
нас к себе и мы спали в комнате ее брата. Я попросил
разрешения читать кнпги в большом шкафу. Егисабет
Согомоновна дала нам ключ, а потом, когда увидела, что
мы увлекаемся рассказами о морских путешествиях, по-
дарила нам кпиги Григория Согомоновича, его кортик и
18
все эти ракушки, кораллы и морские губки. Мы обещали
бережно обращаться с книгами и всегда моем руки, когда
их перечитываем, — заключил Ваник с добродетельным
видом.
— Понятно, — задумчиво сказал Степан Егорович. —
Ну, а что ты помнишь из книг об Ушакове, например?
— Его звали морским Суворовым, он дружил с Су-
воровым! — опередил брата Павлик. — А турки боялись
его, очень ненавидели и звали его Ушак-паша...
Степан Егорович поднял брови, и Ваник поспешил
вмешаться:
— Когда эскадра адмпрала Ушакова освободила гре-
ческие острова и Италию от французов, а до этого оп
еще несколько раз побеждал турецкий флот, Суворов
паписал ему поздравительное письмо, в котором, кажет-
ся, говорил так: «Ура русскому флоту», и еще: «Я те-
перь говорю себе: почему я не был с Вами при Корфу
(это такой греческий остров, папа!) хотя бы мичманом;»
— Так. Ну, а известно тебе, что средн кораблей эс-
кадры, которой командовал Ушаков, был и фрегат, кото-
рый назывался «Григорий Великия Армении», по имели
просветителя армянского народа? — улыбаясь, спросил
Степан Егорович.
— Н-нет, в этой книге об этом, кажется, ничего по
сказано, — отозвался Ваник.
— Перечти повнимательней, и ты найдешь среди ко-
раблей название и этого фрегата, — кивнул Степан Его-
рович, затем обратился к сестре: — Ну, Машука, собери-
ка нам завтрак па дорогу — свари яичек и положи хлеба
с сыром. Я не знаю, как там будет со съестным первое
время... Сейчас уже двенадцать, к часу подъедет фаэ-
тон.
К назначенному часу действительно прибыл парокон-
ный экипаж. Онемевшие от восторга мальчики уселись
вместе с отцом и отбыли «па работу». Заметив растерян-
ное лицо Маник, Мария Егоровна ласково сказала:
— Ну, а пока паши молодцы будут жариться в от-
крытом поле и сражаться со змеями и шакалами, давай-
ка сразимся с арифметикой и грамматикой. Ладно, Ма-
пюрка? Первого сентября вам всем предстоит пойти
первый раз в школу, и я очень хочу, чтобы ты так же бле-
стяще училась, как твой папа: ты знаешь, его из третье-
го класса перевели прямо в пятый, только дали два ме-
19
сяца па подготовку. А гимназию он окончил с серебря-
ной медалью.
— Я постараюсь и копчу с золотой медалью, а Вани?:
с Павликом все будут разъезжать и кончат без всякой
медали! — мстительно сказала Маник, беря учебники.
Несмотря на то что девочку баловали все — и мать,
и тетка, — время для нее тянулось невыносимо медленно.
Мария Егоровна, встревоженная болезненным видом ма-
ленькой племянницы, гуляла с пей в Александровском
саду и на Арсенальской горке, а Ита Антоновна повела
ее с собой па Бебутовскую улицу к настоятельнице жен-
ского армянского монастыря, когда относила выполнен-
ный заказ — вышитое белье.
Узнав, что Маник блестяще сдала приемные экзамены
в первый класс женской гимназии, настоятельница уго-
стила ее нугой и рахат-лукумом, а потом подарила ей
кружевные манжеты и воротничок к гимназической фор-
ме; восхищенной Ите Антоновне она объяснила, что это
образчик знаменитой «узелковой вышивки» прославлен-
ных карабахских кружевниц.
От Степана Егоровича и мальчиков не было никаких
известий, жена и сестра его уже начинали тревожиться,
когда па двенадцатый день ранним утром перед домом
остановился фаэтон. Сидевшие в нем Ваник и Павлик
начали звать Карамана, чтобы он открыл им еще запер-
тые в этот час ворота.
Со скрипом открылись настежь тяжелые, чугунные во-
рота, и во двор вбежали загоревшие до черноты, с об-
лупленными носами и выгоревшими вихрами мальчики,
кинулись обнимать Маник, мать и выглянувшую па го-
мон Марию Егоровну.
Первое время на балконе стоял такой гвалт, что мож-
но было разобрать только обрывки восклицаний:
— ...И ночью ушел, уехал совсем в Турцию...
— ...Ходили по деревням, а там клопы, тараканы,
грязь...
— Когда подъехали, то начальник конвоя как хлест-
нет копя — и перескочил через все столы...
— А Егисабет Согомоновна мне ранец с ремнями
подарила...
— Тихо! Тихо! Говорить по очереди!—попытался
навести порядок Степан Егорович, с беспокойством при-
сматриваясь к Мапик. — Ты что это с собой сделала, доч-
ка? Ведь совсем «нежни марожни», как говорит Ваник,
выглядишь...
— Ох, не говори, Степан! Совсем нас с Машей изве-
ла, капризничает, плохо ест, плохо сппт... Надо бы поско-
рее вывезти ее из города, — пожаловалась Ита Антонов-
на. — Как у вас там получилось, удалось присмотреть
комнаты в деревне?
— Видишь ли, побывали мы и в Душети, и в Ананури,
но не понравплись условия, — нерешительно сказал Сте-
пан Егорович. — По воду нужно ходить за деревню, о
санитарных условиях и говорить не приходится, постель
и посуду придется везти отсюда, мяса не бывает, в одной
деревне недавно была эпидемия краснухи, в другой у
детей какая-то кожная болезнь... Уж не поехать ли сно-
ва в Коджорп или в Кпкети, как всегда ездили? Там ус-
ловия намного лучше, насколько мне помнится.
— А теперь почистите башмаки и одежду и скорей
умывайтесь! — решительно сказала Мария Егоровна. —
На вас же целый аршин пыли! Маник, беги одеваться —
надо накрыть на стол, путешественники, наверно, го-
лодны.
— Где же паши трофеи, мальчики? — спросил после
завтрака отец.
Ваник и Павлик переглянулись и поспешно кинулись
к корзине; развязав ремень, которым она была перетя-
нута, они откинули крышку и отступили, произнеся одно
лишь слово:
— Вот!
Довольно вместительная корзина почти доверху была
полна яйцами, и какими — крупными, темно-кремовыми
и матовыми...
— Ох, какая прелесть! — восхитилась Мария Егоров-
на. — Это же яйца от несушек-леггорнов... Откуда вы та-
кие достали?
— А это мне приятель удружил, владелец гостиницы
на Военно-Грузинской дороге. У него и не такие чудеса
водятся! — объяснил Степан Егорович.
Мальчики взглянули на отца, потом друг па друга и
вдруг так расхохотались, что не могли остановиться.
— Что это на вас такой смехун напал? — презритель-
но сказала Маник, рассматривавшая братьев округлив-
шимися глазами. — Если вы знаете что-нибудь смешное,
надо сказать, а не хихикать.
21
— Ох, не могу! Как вспомню о вывеске, до икоты
смеюсь! — еле выговорил Ваник.
— Какой вывеске? — строго справилась Мапик.
— Ой, ты же пе знаешь — там мост есть через речку
Дигомку, а чуть дальше, за поворотом, стоит довольно
невзрачный дом, двухэтажный и весь в балконах, а па
стене — большущая вывеска, намалевано огромными бук-
вами:
Белый духан!!!
встречное провожание милого создания!
я уезжаю здорови
вы оставайтесь счастлпви.
И Ваник снова расхохотался. Невольно рассмеялись
и все остальные.
— А кругом — скрещенные шампуры, пузатые бур-
дюки, из которых вытекает мутно-коричневое, пенящееся
вино! — продолжал Ваник.— Сам же духанщик Шакро —
если б вы его видели! — пузатый, краснолицый, в костю-
ме настоящего кинто с цветным платком, заткнутым за
серебряный пояс. И улыбка — во все лпцо. Через каж-
дые два слова — «гэнацвалэ», «умереть мне за тебя», а
глаза узенькие и совсем не смеются, хитро так смотрят!..
— А заграждения, Ваник, заграждения! И как коман-
дир казаков верхом на лошади перескочил через все
накрытые столы и ничего не задел, и как Шакро во-
пил, а стаканчики с вином у пего на подносе прыгали и
вино выливалось?! — напомнил со смехом Павлик. —
А твой сенатор, папа, голову отвернул п перчаткой мах-
нул...
— От вас ничего толком не узнаешь, — махнула ру-
кой Мария Егоровна. — Расскажи уж ты, Степап, кто че-
рез столы на коне прыгал, почему твой прпятель вопил,
а сенатор перчаткой махал?
— Да это Ватацци вчера с комиссией приехал на
осмотр местности, — неохотно начал Степап Егорович. —
А Шакро его дружки дали знать, для чего и когда при-
езжает эта комиссия. Ну, он и приготовился к встрече,
надеясь, что Ватацци со свитой остановится на привал
у пего и пожива будет крупной. Поперек шоссе, кото-
рое проходит в двух-трех саженях от веранды духапа,
расставил большие столы, уставленные закусками, зе-
ленью, десятком кувшинов и бутылок с водкой и вином.
Около веранды — мангалы с нанизанными баклажапами,
22
зеленым перцем п помидорами, другие — с уже поджа-
ренными шашлыками...
Как будто все было предусмотрено, по па этот раз
Шакро не повезло: моему сенатору-аристократу эта экзо-
тическая встреча показалась слишком нарочитой и вуль-
гарной. Мелькнула, видимо, мысль: а что скажут во двор-
це наместника, когда узнают, что комиссия, еще не до-
ехав до места назначения, свернула с дорогп для кутежа
в каком-то духане? И Ватацци спокойно приказал ехав-
шему рядом с его фаэтоном есаулу, командиру конвоя:
«Прекратить это безобразие!» Есаул приказал казакам
конвоя убрать «препятствие», а сам отъехал назад для
разбега п, разгорячив коня, легко взял это препятствие, не
задев ни одной бутылки на столах. Столы сдвинули к
обочинам шоссе, п фаэтоны одни за другим покатили по
шоссе к дпгомскому полю. Оскорбленный таким невни-
манием, Шакро вовсю честил сенатора, вспоминая о том,
что сам наместник, приезжая на Мцхетобу, всегда выпи-
вал из его рук стакан впна и бросал серебряный целко-
вый ему на поднос...
В Душетп в кабинете уездного начальника мы ра-
зостлали па столе топографические карты намечаемых
трасс будущей Транскавказской железной дороги, сопря-
гающейся около Мцхеты с магистралью Баку — Бату-
ми, — вяло продолжал Степан Егорович. — А на большой
веранде дома стоялп столы, накрытые по всей форме для
банкета. Но нп один из членов комиссии так и не удо-
сужился зайти в кабинет... К вечеру весь кортеж укатил
обратно в Тпфлис. А я получил телеграмму из Баку, что
инженер, который должен был замещать меня во время
моей командировки сюда, тяжело заболел. Часа в три я
зайду в канцелярию наместника, покажу телеграмму и
завтра выеду в Баку. Хотя пет, завтра поедем с тобой в
Коджорп илп Кнкети, а послезавтра уеду в Баку.
— Как же так, Степап? — жалобно сказала Ита Анто-
новна. — А я думала, ты будешь работать над этой трас-
сой и будешь неподалеку от нас.
— С трассой, видимо, ничего не выйдет, — покачал
головой Степап Егорович. — Несерьезно все поставлено,
п перспектив никаких: казна истощена после войны с
Японией, а масштабы и технические трудности проекта
отпугивают капиталистов, которым предполагалось дать
концессию па постройку и эксплуатацию тоннеля...
23
В один из следующих своих приездов домой Степан
Егорович сообщил семье, что окончательно решил пере-
вестись в Тифлис.
— Ох, Степан, наконец-то ты будешь постоянно с на-
ми! — воскликнула Ита Антоновна.
Мария Егоровна молчала, но лицо ее сияло такой
радостью, которая говорила яснее слов о глубокой люб-
ви между братом и сестрой.
— Не тяни с переездом и не задерживайся, если с
переводом ничего не получится, — сказала она. — Мой
приятель доктор Макаров — консультант в железнодо-
рожной больнице, у него большие связи в управлении.
Помню, он как-то говорил, что у них острая нехватка
линейных специалистов.
— Я так и предполагал, исходя из того, что для на-
меток будущей трассы сочли необходимым вызывать меня
из Баку, — усмехнулся Степан Егорович.
Новость о предстоящем переезде отца была встречена
с восторгом. Каждый день после отъезда Степана Егоро-
вича в Баку мальчики и Мапик, прибегая домой, с на-
деждой заглядывали в лицо матери и тетки, пытаясь уз-
нать, нет ли вестей от отца. Но дни шли, а его все не
было. На девятый день почтальон принес телеграмму.
Ита Антоновна, поспешно разорвав наклейку, стояла не-
подвижно, не сводя глаз с бланка.
— Что случилось, Ита?
— Я ничего не понимаю, Маша, прочти сама... — жа-
лобно сказала Ита Антоновна, протягивая бланк зо-
ловке.
Мария Егоровна выхватила телеграмму, пробежала
текст и прочла его вслух, словно не поверив глазам:
— «Степан Егорович заболел. Доктор советует жене
или сестре выехать. Телеграфируйте выезде, буду встре-
чать. Таривердпев». Это его сослуживец, Степан дружит
с ним... — медленно проговорила Мария Егоровна.
Наступило молчание. Побледневшие дети не сводили
глаз с лица тетки. Мария Егоровна подняла голову и
спокойно сказала:
— Поезд в Баку вечером, я выеду тем же, кото-
рым уезжал Степан. Ваник, спусти коричневый чемодан
с чердака, а ты, Мапик, поставь утюги на плиту.
— Маша, давай я поеду... — взмолилась Ита Анто-
новна.
— Ита, милая, ведь придется и смотреть за Степаном,
и готовить пищу для него, и бегать за лекарствами... А с
твоим здоровьем ты не справишься с такой нагрузкой, —
мягко возразила Мария Егоровна.
Ита Антоновна расплакалась и, махнув рукой, ушла в
свою комнату. Мария Егоровна проводила ее взглядом и
повернулась к Ванику, прибежавшему на балкон с пыль-
ным чемоданом в руке:
— Ну вот и хорошо. Я зайду на несколько минут к
Егисабет Согомоновне, потом не будет времени.
Мария Егоровна вернулась от хозяйки дома не скоро.
Чемодан был уложен при деятельной помощи Маник,
и Мария Егоровна заметила, что забыла бы домашние
туфли, если б Маник не напомнила о них. Павлик вспом-
нил, что отец оставил флакон с какими-то каплями от
астмы, и Мария Егоровпа захватила и флакон, и склян-
ки с валерьянкой, и сердечные капли из домашней ап-
течки.
Несмотря на уговоры Марии Егоровны, Ита Антонов-
на так много плакала, что у нее был сильный сердеч-
ный приступ. Мария Егоровна отозвала Маник в кухню,
о чем-то поговорила с ней вполголоса. Когда было реше-
но, что Ита Антоновна не поедет на вокзал, девочка сама
вызвалась посидеть с мамой. На вокзал поехали мальчики
с Караманом, благополучно посадили Марию Егоровну в
вагон и, вернувшись домой, передали клятвенные завере-
ния тетки телеграфом сообщать каждый день о состоя-
нии больного.
Действительно, па следующий день пришла телеграм-
ма: «Приехала благополучно Степана сильная простуда
осложненная приступом астмы необходимо вылежать. Как
только разрешат врачи приедем целуем всех крепко при-
вет Егисабет Согомоновне Маша и Степан».
Два дня приходили телеграммы, сообщавшие, что жар
постепенно спадает и приступов астмы нет. Но потом те-
леграммы перестали поступать. Не было их и после то-
го, как страшно встревоженная Ита Антоновна послала
одну, а вслед за ней вторую телеграмму. Она уже дума-
ла о том, чтобы выехать в Баку с Ваником, попросив
Егисабет Согомоновну взять к себе Павлика и Маник,
когда на пятый день после отъезда Марии Егоровны при-
шло сообщение: «Пусть встречают Ваник с Караманом.
Маша».
25
Раскрасневшаяся от радости Маник полетела к Егиса-
бет Согомоновне с телеграммой. Но ей показалось, что та
не очень обрадовалась, как она ожидала. Егпсабет Сого-
моновна попросила ее подождать, пока возьмет шаль и
свою палку, вместе с нею спустилась к Ите Антоновне
и после долгих уговоров сумела убедить ее остаться с
Маник дома, раз Мария Егоровна считает, что так будет
разумней и удобней.
За час до прибытия бакинского поезда Ваник с Ка-
раманом отправились на вокзал. Время прибытия бакин-
ского поезда (плюс полчаса на дорогу от вокзала до
Реутовской улпцы) давно прошло, а к дому номер один-
надцать никто не подъезжал. Заметив, что Ита Антонов-
на сильно волнуется, Егпсабет Согомоновна попросила
Маник принести мамино лекарство, сама отмерила поло-
женное число капель и отвела руку Маппк, которая хо-
тела унести склянку с лекарством обратно в комнату.
Но вот перед воротами остановилась коляска. Показа-
лись Караман и Ваник с чемоданами в руках, вслед за
ними — растерянный Павлик с большим отцовским порт-
фелем; за ним побледневшая, осунувшаяся Мария Его-
ровна — одна...
— Маша, ты... ты?! А Степан? — громко вскрикнула
Ита Антоновна и рванулась к двери балкона.
Словно не слыша выкрика невестки, Мария Егоровна
с каменным лицом поднялась по ступенькам лесенки, по-
качнувшись, бессильно опустилась на стул... По ее ще-
кам потекли крупные слезы.
Маник, которая с ужасом смотрела па плачущую тет-
ку, кинулась к ней, шепотом спросила:
— Тетя Маша, а мой папа?..
Мария Егоровна крепко прижала девочку к себе и
горько проговорила:
— Нет у тебя папы, маленькая моя.
Маппк вскрикнула и, отталкивая руки Марпп Егоров-
ны, несколько раз гневно и жалобно повторила:
— Пет... Пет, нет!
Ваник стоял с посеревшим лицом. Павлик растерянно
переводил взгляд с неузнаваемо изменившегося лица тет-
ки па застывшее лицо матери, которую поддерживала
Егисабет Согомоновна.
Когда Иту Антоновну уложили, Егпсабет Согомонов-
26
на приготовила стакан крепкого чая п подошла к Марпп
Егоровне:
— Я бы хотела, чтобы прилегли и вы, но боюсь, что
не сможете. Не станет ли вам легче, если вы скажете
мне, что случилось?
Мария Егоровна подняла окаменевшее лицо, несколь-
ко минут смотрела невидящим взором, потом кивнула:
— Скажу. — И тем же безжизненным, монотонным
голосом она продолжала:
— Степан еще в прошлый приезд говорил, что среди
рабочих депо и мастерских все время шныряют какие-то
подозрительные личности. В день его приезда в Баку
произошли столкновения. Потом подожгли здание, в ко-
тором жили железнодорожники. Степан выскочил ночью
в одном белье, помогал выводить из горевшего дома детей
и стариков, сильно простудился, получил воспаление лег-
ких. Умер он от тяжелого отека обоих легких. У него же
была астма — не выдержал...
В этот день Егпсабет Согомоновна ушла к себе позд-
но вечером. В следующие дни она спускалась днем п ос-
тавалась у Исаковых дотемна. С тайной тревогой наблю-
дала опа за ‘Марией Егоровной: апатичная, сломлеиная
горем женщина ничем не напоминала ту энергичную
«представительницу матриархата», управлявшую всей
жизнью немаленькой семьи, деловитостью и насмешли-
вым складом характера которой она всегда восхищалась.
Тревожило проницательную женщину и другое — от-
чуждение Маник: льнувшая прежде к тетке девочка те-
перь относилась к ней по-другому, словно тайно виня
Марию Егоровну в том, что та не смогла выходить ее боль-
ного отца. Присмиревшие мальчики, наоборот, старались
все время быть вблизи тетки, несмело пытались загово-
рить с ней. Егпсабет Согомоновна с болью замечала, как
ранит Ваника и Павлика безразличие тетки, которая да-
же не всегда отвечала на обращенные к пей робкие
вопросы. Все, все разладилось в этой осиротевшей, такой
дружной и любящей семье!
Зато взяла себя в руки Ита Антоновна. Такая, каза-
лось бы, беззащитная, слабая, она через песколько дней
встала и, все еще бледная и осунувшаяся, принялась за
вышивание, чтобы сдать вовремя заказ. Ита Аптоповпа
возобновила свои занятия с Ваппком и Павликом — опа
обучала их французскому и английскому языкам.
27
Но Марии Егоровне суждено было еще раз удивить
старую хозяйку флигеля. Как-то раз, когда Егисабет Со-
гомоповна сидела рядом с нею, молча перебирая перла-
мутровые четки, она медленно повернула к ней голову,
и совершенно спокойно спросила:
— Доктор Макаров принимает больных дома?
— Да, — не сразу ответила Егисабет Согомоповна. —
А почему вы спрашиваете об этом?
— Врач железнодорожной больницы, где лежал Сте-
пан, советовал мне показаться хорошему терапевту. Пря-
мо сказал, что это совершенно неотложно.
— Когда это он сказал вам и в связи с чем?
— Когда у меня был обморок в больнице. А потом
на кладбище, — так же спокойно объяснила Мария Его-
ровна.
— Незачем идти к нему на прием, — сказала старая
женщина. — Я попрошу его зайти ко мне завтра. Вы
подниметесь, и он осмотрит вас.
— Спасибо, — отозвалась Марпя Егоровна равно-
душно.
Доктор Макаров задал ей несколько как бы случай-
ных вопросов п заверил, что ничего серьезного нет. Про-
писал лекарство, посоветовал придерживаться определен-
ного режима, дпеты. Наотрез отказавшись взять деньги
за визит, он обещал зайти через несколько дней и ушел,
любезно простившись.
Марпя Егоровна невесело усмехнулась, когда вышед-
шая проводить его Егпсабет Согомоновна вернулась в
комнату только через четверть часа, сердито постукивая
палкой.
— Вам ничего пе падо говорить, — тихо сказала Ма-
рия Егоровна, прямо глядя в глаза Егисабет Согомонов-
пе. — И доктора Макарова не надо больше беспокоить.
Но вас я хотела бы потревожить по другому вопросу.
Брат Иты, который жил в Дерите, в прошлом году вы-
шел в отставку. У него слабые легкие, врачи советуют
ему жить в местности с более мягким климатом. Я его
видела прежде несколько раз, когда он приезжал пови-
даться с Итон. Теперь, как вам известно, он постоянный
житель Тифлиса. Хороший человек, порядочный п не
скупой, по немного педантичный и суховатый. Нам бу-
дет трудно без Степана, но когда... Ну, словом, без меня
Ите не справиться с воспитанием и содержанием де-
28
тей. Вы ведь не будете против, если он будет жить с
ними? Не надо отвечать — я знаю ваш ответ. II мне не
надо просить вас продолжать по-прежнему относиться к
детям.
— Мария Егоровна, ведь совершенно не предопреде-
лено, что у вас... что с вамп... Ну, словом, что брату Иты
Антоновны придется жить с... Оставьте все эти мысли...
' — Ну вот п спасибо! — с почти прежней улыбкой пре-
рвала ее Марпя Егоровна п поднялась с кресла. — А об
этом разговоре ставить в известность обитателей флигеля
во дворе дома помер одиннадцать, конечно, не будем.
Кивнув на прощание, Марпя Егоровна вышла из ком-
наты такими легкими шагами, словно у нее скатилось с
плеч какое-то тяжелое бремя.
Егисабет Согомоновна вышла на балкон и, стоя у
перил, проследила, как Мария Егоровна прежней своей
быстрой и легкой походкой прошла по двору п поднялась
по лесенке флпгеля.
Мария Егоровна не прожила и года после смерти бра-
та. В день ее смерти Ита Антоновна послала брату в
Дерпт, где он гостил у родственников, телеграмму с
просьбой вернуться в Тифлис. Ответ на телеграмму при-
шел на следующий день — Павел Антонович телеграфи-
ровал, что выезжает.
В первое время дети держались настороженно —
сдержанный, суховатый Павел Аптоповпч смущал их. Но
постепенно тактичность и заботливость дяди завоевали
доверие племянников, и Павел Антонович стал по пра-
ву главой осиротевшей семьи. Он никого не выделял из
детей, ко всем относился тепло и заботливо, по Ваник
чувствовал, что дяде все-таки ближе его маленький тез-
ка — Павлик, самый мягкий и доверчивый из детей.
Годы текли ровно, без особых происшествий. Ваник
и Манпк учились на высший балл, только у Павлика
иногда случались срывы. Как-то незаметно наступил и
1913 год — год, когда Ваник, Павлик и Манпк сдали вы-
пускные экзамены п получили аттестаты об окончании
реального училища и женской гимназии.
В этот день па балконе флпгеля был накрыт празд-
ничный стол, п хозяйка дома номер одиннадцать с нетер-
пением ждала возвращения детей.
29
Но вот послышались знакомые звонкие голоса, во двор
вошли смеющиеся Маник, Ваник, Павлик и Караман, ра-
ботающий помощником машиниста тифлисского депо.
По обыкновению, вперед вырвалась Маник и собралась
было развернуть перед всеми три аттестата, которые дер-
жала в руке, но Ванпк перехватил ее руку и торжест-
венно заявил:
— Минуточку внимания, господа: десерт полагается
подавать после обеда, потому, если будет на то всеобщее
согласие, мы придержим наш «десерт».
— Давай, давай свой «десерт», нечего дразнить пас,—
с улыбкой протянула руку Ита Антоновна.
— Маник, остановись посредине! Глубокий реверанс...
Так. Павлик, церемонный поклон со мной... Так. Кара-
ман, учтивый жест рукой... Так. Все!
Ита Антоновна быстро пробежала глазами все три ат-
тестата, показала поспешно надевшему пенсне Павлу
Антоновичу, который с радостной улыбкой развернул их
на столе перед Егисабет Согомоновной. Та не спеша про-
смотрела каллиграфически выписанные отметки и задум-
чиво сказала:
— Какое утомительное однообразие, просто глаз ус-
тает...
Павел Антонович с недоумением взглянул на нее и
улыбнулся лишь после того, как услышал заливистый
смех Мапик. Подтолкнув локтем Павлика, Ваник с де-
ланным огорчением спросил:
—• Так-таки «устает глаз», да? Как жаль, что мы не
подумали об этом, дорогая Егисабет Согомоновна... Ведь
что нам стоит устроить вам веселенькое разнообразие с
троечками?!
— Ладно, ладно, балагур, — ворчливо остановила его
Егисабет Согомоновна. — Мы тут истомились, вас ожи-
дая. Видишь? Маник уже побежала переодеваться.
— Ну, пока она переменит очередные кружевные во-
ротнички с манжетками и повертится перед зеркалом,
мы двадцать раз успеем запяться своим делом, — сказан
Ваник, хватая под руки Карамана и Павлика и увле-
кая их с собой па кухню.
Обед прошел весело, мальчики подтрунпвалп друг над
другом, отпуская ехидные замечания насчет Карамана
(страшно задается после того, как перевели помощником
машиниста на пассажирский), Ваппка (начал ходить
30
враскачку, моряка изображает), пе забыли и Павлика
(протер зеркало до дыр — все пытается рассмотреть не-
существующие усы), слегка поддели и Маник (после то-
го как попечитель учебного округа узнал ее и назвал
«старой знакомой» и «воительницей», задрала носик и ед-
ва не забыла сделать книксен, когда получала атте-
стат). Но Егисабет Согомоновна не раз ловила какой-то
отсутствующий взгляд у Ваника в коротких паузах меж-
ду шутками.
На следующий день ровно в десять часов утра Ва-
ник уже стучал в дверь столовой Егисабет Согомоновпы.
— Пунктуальность — это вежливость королей! И имей-
те в виду, дорогая Егисабет Согомоновна, я из-за этой са-
мой вежливости еще маковой росинки во рту не держал.
— Садись, садись за стол, «вежливый король»! — с
улыбкой отозвалась Егисабет Согомоновна, протягивая
ему дымящуюся чашку чая. — Ну как, восстановил силы,
можешь выдержать серьезный разговор?— справилась
она, когда молодой гость отдал дань и свежим булочкам с
маслом и пышной яичнице.
— Пожалуй, могу, — осторожно заявил Ваник.
— Ну так слушай: прежде всего ты окончательно ре-
шил пойти «по морской линии»? Тебя не привлекает, ска-
жем, технологический пнститут? — спросила Егисабет Со-
гомоновна.
— Решил окончательно и бесповоротно! — твердо ска-
зал Ваник.
— Хорошо. У меня есть кузен в Петербурге, бывший
моряк. Я напишу ему письмо, оп тебе скажет, куда об-
ратиться, как написать прошение о допуске к экзаме-
нам и все такое. Боюсь, что остановиться у пего нельзя,
по оп порекомендует тебе людей, которые могут сдать
тебе комнату пли угол. Я знаю — ты хочешь, чтобы п
Павлик выбрал себе морскую специальность. Но сейчас
вам двоим трудно будет устроиться. Ты поезжай, осмот-
рись — потом вызовешь его к себе, когда устроишься. По-
ка пусть год он поработает здесь: и опыта общения с
людьми наберется, и денег накопит — это пе помешает.
А сейчас подойди-ка к столику у окна — там сложены
мои подарки тебе и Павлику. И раз уж тебе так пра-
вятся высокопарные афоризмы, вот тебе еще одпп: «Лю-
дям с благородным сердцем скромные подношения ка-
жутся богатыми дарами!»
31
— Ох, Егпсабет Согомоновна, знаю я хорошо эти са-
мые «скромные подношения»... — пробормотал покраснев-
ший Ваник.
— И еще один афоризм можешь запомнить: «Только
люди слабые п безвольные подменяют действие разгла-
гольствованием», — добавила Егпсабет Согомоновна.
На столике перед окпом он увидел небольшой плоский
чемодан с откинутой крышкой. Рядом лежал большой
портфель из блестящей коричневой кожи.
— Чемодан — тебе. Портфель с содержимым — Пав-
лику, — пояснила Егисабет Согомоновна.
Ваник подошел — п с трудом перевел дыхание: в че-
модане лежал морской бинокль в футляре. Рядом с би-
ноклем — наручные часы вороненой стали...
— Угодила? — спросила старая женщина.
Ваник порывисто повернулся к ней. На глазах у не-
го блестели слезы.
— Вы не знаете, как я счастлив, что вы есть на све-
те! — тихо сказал оп. — Если б не вы, я бы, наверно, не
выдержал... Не смог бы сидеть за столом, за которым в
такой день не было ни тети Маши, ни папы... Как мне
было тяжело, как тяжело!..
— Знаю, — кивнула Егпсабет Согомоновна. — И да-
вай говорить по душам. Вот так. В Петербурге тебе бу-
дет не так легко жить, как ты думаешь. Во-первых, не-
легко устроиться в Морской корпус — туда в первую
очередь принимают отпрысков родовитых семей, в ко-
торых служба па флоте — нерушимая семейная тради-
ция, независимо от пригодности и склонности. Но я ве-
рю — в конце концов ты добьешься своего, но только
надо стремиться, чтобы победа тебе не слишком тяжело
досталась, а испытания, связанные с ней, не отразились
на здоровье. Не забывай, что южане плохо переносят пе-
тербургский климат...
А теперь слушай дальше п не перебпвай: оставшуюся
мне и Грпгоршо от родителей серебряную посуду мы так
ни разу за все время не доставали из ящика: не к чему
было, да и вышла она из моды в паше время. Я ее па
прошлой педеле продала. Большую часть отложила на
свои похороны... Да погоди же, не перебивай! Двести
рублей вложила в потайной кармашек Гришиного чемо-
дана — вот видишь, оп вшит в боковую степку, и надо
надавпть вот эту кнопку, чтобы клапап отошел. Этот че-
модап переслал мне командир корабля, на котором слу-
жил Гриша. Эти деньги ты будешь тратить на еду, не
жалея и понимая, что этим обеспечиваешь себе и успеш-
ную учебу, и здоровье, необходимое для этого...
— Но, Егпсабет Согомоновна, не могу я... не застав-
ляйте, очень прошу вас! Не могу, и все! — несвязно пов-
торял смущенный Ваник.
— Ты пе понимаешь, как мне больно слышать это
от тебя! Ты знаешь, что я привязалась к тебе. Что у
меня никого из близких после смерти Гриши не осталось.
И потом, я получаю квартирную плату от жильцов и
этих денег мне вполне хватает на жизнь. Ведь после
моей смерти мои так называемые родственнички налетят,
как воронье, чтобы расхватать все, что останется после
меня. Ну призови же себе на помощь свое чувство юмо-
ра, мальчик, и помоги мне разочаровать хоть немного
это самое воронье! — через силу засмеялась Егпсабет Со-
гомоповна, и Ваник с ужасом увидел, что по ее щекам
катятся слезы.
— Пе плачьте только, Егисабет Согомоновна, я пе
могу видеть, как вы плачете! — взмолился он.
— Ну вот п хорошо! — неожиданно спокойным голо-
сом сказала старая женщина, доставая платок и вытирая
глаза. — Значит, решили так: о своем фопде «по обеспе-
чению учебы и здоровья» ты никому ничего говорить пе
станешь и будешь тратить деньги, пи минуты не заду-
мываясь. Не будешь ты думать и о моей смерти и похо-
ронах. Считай, что это был маленький шантаж с моей
стороны и что я благополучно доживу до того времени,
когда ты станешь адмиралом и вернешь мне свой долг с
процентами. Договорились, а? Ну отвечай, а то я опять
заплачу... — сказала Егисабет Согомоновна с улыбкой, по
Ваник почувствовал, как дрогнул ее голос.
Он молча кивнул и положил ладонь па топкую, смор-
щенную руку, сжимавшую мокрый платок.
— В портфеле такие же часы для Павлика, как и у
тебя, — деловым топом сказала Егисабет Согомоновна. —
Отнесешь ему и скажешь, что я договорюсь с друзьями
насчет службы для пего. С Маник я уже говорила — в го-
родской библиотеке открылись трехмесячпые курсы, она
поступит па эти курсы, а после окончания устроится па
работу в какую-нибудь библиотеку. Да, насчет содержи-
мого потайного кармашка я прошу тебя никому — слы-
2 А. Арзуманян 33
тишь, никому! — не говорить: это паша с тобой тайпа.
Пу, теперь иди, а то Мапик изведется от любопытства.
— Егисабет Согомоповпа, можно я поцелую вас?.. —
робко спросил Ваник.
— Ну, бог с тобой, — еле сдерживая улыбку, мило-
стиво разрешила Егисабет Согомоповпа.
Подхватив под мышку портфель и держа в руке ще-
гольской плоский чемодан, Ваник медленно пошел к две-
ри и, переступив порог, обернулся, смущенно взглянул па
старую женщину, потом, встряхнув головой, быстро по-
шел к подъезду.
Когда Ваник открыл портфель и достал часы, пред-
назначенные для Павлика, а потом откинул крышку сво-
его чемодана и показал морской бинокль в кожаном фут-
ляре, Маник тут же выхватила бинокль. Приподняв
крышку, она заглянула в футляр. Ваник и Павлпк срав-
нивали часы п в первую минуту не поняли, чего хочет
от них Манпк, которая дергала то Ваппка, то Павлика
за рукав п повторяла:
— Ну посмотрите... посмотрите же!
На внутренней стороне футляра были укреплены две
маленькие серебряные буквы, затейливо переплетенные:
«Г» и «К». Это был бинокль Григория Корганова...
Последний раз семья Исаковых и Егисабет Согомо-
повпа обсудили поездку Ваника в Петербург и пришли к
заключению, что ему следует выехать за несколько не-
дель до начала приемных экзаменов в Морском корпусе.
Ита Аптоновпа принялась готовить белье сыну, Павел
Антонович купил ему недорогой костюм п обувь. Маник
взялась вышить метки на полдюжипе платков, Павлик
каллиграфически надписал все книги Ваника, которые
тот собирался взять с собой в Петербург.
Провожать Ваппка собирались все, по вдруг выле-
пилось, что Карамана вызвали заменить заболевшего на-
парника. У Егисабет Согомоновны разболелась нога, опа
тоже не смогла поехать на вокзал, так что на перроне
перед вагоном Ваника стояли только мать, дядя, изо всех
сил крепившаяся Манпк и имевший совершенно убитый
вид Павлик. Перед тем как войти в вагон, Ваник еще раз
напомнил Павлику п Мапик, чтобы они аккуратно пи-
сали ему и пепремепно отвечали па его письма, расцело-
вался со всеми и, не оборачиваясь, поднялся в вагон.
Поезд тронулся...
34
ИСПЫТАНИЕ
Хмурое петербургское небо постепенно окрашивается
в серые, белесые тона. Светает. Звезды медленно исче-
зают в утренней дымке. Нева задумчиво катит свои мрач-
ные свинцовые воды, негодуя па людей, заковавших ее
в тяжелые набережные и мосты.
Тишина. Облокотившись на гранитный парапет Двор-
цовой набережной, стоит юноша. Его восторженный
взгляд устремлен вдаль. Он застыл безмолвно, боясь раз-
будить очарованную этим утром тишину. Легкий, лас-
кающий ветерок раздувает куртку. Взгляд юноши мед-
ленно скользит по застывшим крыльям разведенного
моста, этим ночным стражам Невы, затем начинает блуж-
дать по туманным речным далям, откуда ветер доносит
соленый запах Балтики. В воображении его встает мно-
гопушечный фрегат, легко скользящий по морской глади.
«В России умели строить корабли!» — думает он. Его
мысли возвращаются в родной Тифлис. Там остались ма-
ма, сестра, брат, родные и близкие люди. Он вспоминает
неудачную рыбалку па Куре. Опп с Карамапом чуть тог-
да пе утонули: Кура ведь шутить не любит. Карамап
случайно отпустил на середине реки весла, и лодку по-
несло вниз, к водовороту. Да, если бы тогда он не вы-
хватил из воды весла и не навалился на руль, пришлось
бы распрощаться с лодкой. Да еще неизвестно, остались
бы живы они сами. Прошел какой-то месяц, а он уже
успел приехать в Петербург, спять комнату, сдать экза-
мены. Сколько сомнении, страхов он перетерпел, прежде
чем поступил в Технологический институт!
Теперь все позадп, даже экзамены, которые для него
оказались удивительно легкими. По всем предметам по-
лучил высшие оценки, по все-таки пе очень рад. Дядя
так хвалил этот институт, особенно механический фа-
культет. Почему же так беспокойно на душе? Почему
кажется неправильным выбранный путь? Может, потому,
35
41
что с раппего детства оп мечтал о море, мог часами сто-
ять у полотен Айвазовского? Читал книги о море и рус-
ских флотоводцах — Нахимове, Ушакове, истории о
морских пиратах. Представлял себя морским командиром,
героически гибнущим па непобежденном корабле! И все
же не рискнул поступать в Морской корпус.
Стоя на набережной, он сосредоточенно думал о буду-
щем. Какие радости пли невзгоды ждут его в Петербур-
ге? Красивое лицо юноши, немигающий взгляд его карих
глаз, сдвинутые брови, крепко сжатые губы — все в его
облике говорило о большом внутреннем напряжении. Да,
он готов к любым превратностям судьбы. Он должен вы-
стоять... Ничего, что он живет в отвратительной каморке,
ничего, что надежды его пока пе сбываются. Зато оп
каждое утро может любоваться гаванью, кораблями. За-
то он свободен, как чайка...
Уже совсем светло. Еле различимо виднеется Адми-
ралтейская игла. На улпце никого. Ветер совсем успоко-
ился, еще мгновение, и... Раздается звонкий цокот копыт
по булыжной мостовой. Лицо юпошп мрачнеет. Мимо
проезжают на лоснящихся лошадях двое жандармов. Ког-
да исчезают за углом их голубые мундиры, юноша, по-
стояв в раздумье мипуту-другую, направляется к дому.
...Тихо потрескивает свеча, наполняя желтым колеб-
лющимся светом маленькую комнатку, похожую на чу-
лан. Низкая дверь, в которую даже люди среднего роста
входят нагибаясь, совсем рассохлась. Увесистый крючок
поддерживает ее па ржавых, скрипящих при каждом дви-
жении петлях. Около двери с правой стороны огромный
кованый сундук. Сдвпнуть эту махину с места нет ника-
кой возможности. На сундуке — коричневая, облезлая по
краям овчина и несколько книг. На стене — портрет ад-
мирала Ушакова. Напротив, поблескивая медными пуго-
вицами, висит старая суконная куртка. У маленького ок-
на, облокотившись па стол с витыми ножками, сидит юно-
ша. Перед ним лист бумаги и темная металлическая руч-
ка, в стороне — пузырек с чернилами. Оп придвигает
свечу и начинает писать. Монотонно барабанит по стеклу
дождь. Сквозь серую пелену его смутно видпы фигуры
идущих по улице людей. Со стороны залива слышатся
гудки кораблей да мелькают в темноте размытые огня
причалов. Юноша старательно выводит:
36
«28. VIII 1913 г.
Дорогая мамочка!
Спешу сообщить тебе, что все экзамены я сдал и по-
ступил на механический факультет. Не волнуйся и не
переживай, пожалуйста. Самым последним я сдавал фи-
зику. И хотя знал ее несколько хуже всех дисциплин, эк-
замен прошел удачно. На следующий день меня пригла-
сили в профессорскую. Руководитель факультета профес-
сор Бородин сообщил о моем зачислении в студенты
Технологического института. Сама понимаешь, как я был
рад. Весь оставшийся день провел в страшном возбуж-
дении. Всю ночь гулял по Петербургу.
Это прекрасный город, мама. Проспекты и улицы, в
отличие от тифлисских, прямые и просторные. Дома по-
строены в величественном и строгом стиле. Везде колон-
ны, портики, мосты.., Нева с ее гранитными набереж-
ными п мостами —подлинный шедевр архитектуры и при-
роды. Все описать невозможно. Да и увидел я еще пе
так много. Центральное место города — Дворцовая пло-
щадь с Зимним дворцом и Невский проспект. Здесь его
называют просто Невским. По проспекту каждый вечер
гуляет публика. Ты себе представить не можешь, как
здесь наряжаются. В следующем ппсьме я тебе пошлю
несколько открыток — сама увидишь. Что перед здеш-
ней публикой наши «короли»! Они просто грубые неоте-
санные простачки, увешанные золотыми цепочками и
сверкающие лакированными башмачками. К тому же они
ведь страшно глупы п еще кичатся своим происхожде-
нием. Но в принципе я презираю и тех и этих. Они отли-
чаются только внешним видом.
В городе много вольнодумно настроенной молодежи.
Несмотря на обилие полицейских, па улицах появляют-
ся самые различные по содержанию листовки. Народ чи-
тает их. Петербург — очень беспокойный город. Он ус-
покаивается только к ночи. Ты не поверишь, по я еще не
успел пи с кем познакомиться. Пока привыкаю.
Устроился я хорошо. Живу па Васильевском острове
в светлой п теплой комнате. Плата — 8 рублей в ме-
сяц. Зимой — 10 рублей (надо платить за дрова). Денег
мне пи в коем случае не присылай, мама. У меня еще ос-
талось достаточно пз тех, что вы мне дали в дорогу.
Я часто хожу в городскую библиотеку. Развлекаюсь
тем, что читаю. Не бойся, это все очень серьезные, пуж-
37
пые мне книги. Скоро начнутся занятия. Тогда жизпь
войдет в новый ритм. В следующий раз обо всем расска-
жу подробнее.
Большое спасибо Павлу Антоновичу за куртку. По-
целуй от меня Машору и Павлика. Передай нижайший
поклон Егисабет Согомоновне.
С любовью п уважением
твой Ваник.
Р. S. Как там поживает Караман? Передай ему, по-
жалуйста, большой привет. Пусть напишет мне несколь-
ко слов. Я без него и без вас всех очень скучаю. Как по-
живает мой Белолапкип? Смотри, мама, никому не отда-
вай, береги его. С нетерпением жду ответа».
Юноша отложил письмо и, подперев голову руками,
долго смотрел на догорающую свечу. Слабый огонек ко-
лебался от его дыхания, силясь осветить комнату. Нако-
нец свечка с треском догорела, оставив жирное стеари-
новое пятно. Ваник нехотя поднялся со стула п, подойдя
к окну, открыл его. Дождь начал стучать отчетливее.
С улицы ворвался сырой, по бодрящий воздух. Несколько
мокрых листьев, поднятых ветром, стремительно пронес-
лись мимо. Сквозь серую пелену дождя было видно, как
зажигались вдали разноцветные сигнальные огоньки. Из-
за домов послышался грустный звон последнего трамвая.
Огромная аудитория в виде амфитеатра. Слышен бес-
страстный голос преподавателя с прозвищем Семинарист,
диктующего условие задачи: «Если металлической сфере
сообщен электрический заряд в 15 кулон, равномерно
распределенный по ее поверхности, то...» Двадцать чело-
век склонились над столами. Скрипят перья.
— Пу, кто-нибудь решил? — спрашивает преподава-
тель и, надев пенсне, внимательно оглядывает аудито-
рию. Справа наверху сидит черноволосый юноша п, на-
клонив голову, смотрит под стол. «Опять он что-то чи-
тает», — с досадой думает преподаватель и, найдя в жур-
нале нужную фамилию, говорит чуть хрипловатым голо-
сом: — Исаков. Исаков, вы меня слышите? А ну-ка по-
кажите мне, что вы там читаете.
Юноша смущенно встает, краснеет и ничего пе гово-
рит. Преподаватель быстро взбегает ио ступенькам к его
парте и вытаскивает из нее какую-то старую, потрепаи-
38
пую книгу. Все взгляды прикованы к Исакову. Препода-
ватель специально по слогам читает:
— «Рассуждения по вопросам морской тактики». Ад-
мирал Макаров. Так-так. Оч-чепь хорошо... — Он поти-
рает покрасневшие руки. — В таком случае, молодой че-
ловек, идите учиться в Морской корпус. Здесь вам нече-
го делать. Да-с.
Юноша переминается с ноги па ногу и, теребя лацкан
куртки, извиняется. Ваник уже повзрослел. Его называют
нареченным в церкви именем Ованес.
— Идите сию же минуту решать задачу. Даю пять
минут. И если вы мне ее не решите, я буду жаловаться
декану. Учтите это, молодой человек.
Так же неожиданно успокоившись, он садится за стол
спиной к Ованесу и перелистывает какой-то журнал. Сту-
денты возбужденно шушукаются. Наконец начинает по-
скрипывать мел. Когда Семинарист оглядывается, поло-
вина решения уже написана. Ованес бегло пишет даль-
ше. Преподаватель смотрит на доску, заложив руки за
спину.
— Ну, правильно, правильно, Исаков. Продолжайте,—
говорит он.
Через некоторое время задача полностью решена.
— Сегодня, Исаков, я ставлю вам отлично. За пра-
вильный ответ. Но если еще раз повторится подобное, пе-
няйте па себя.
Раздается звонок. Собрав бумаги в портфель, Семина-
рист спешит из аудитории. Его маленькая фигурка еще
некоторое время мелькает среди студентов, а затем раст-
воряется в разноголосом потоке, «Вроде неглупый па-
рень, — думает оп, — а занимается чепухой. Это морское
чтиво его до добра не доведет...»
А Ованес много читал. Читал с упоением. Ничто пе
могло помешать ему наслаждаться красотой слова и по-
вествования, в которых чувствуется широкая поступь
времени, в которых он видит неумолимую правду жизни.
Если сердце человека не черство, он не пройдет мимо
настоящего искусства, пе отбросит в сторону книги Тур-
генева, Льва Толстого, Бальзака, Гомера и Байрона, не
останется равнодушным к музыке Баха. Овапес, очень
много времени проводивший за чтением, все время на-
ходился как бы во спе. Он ходил в институт, отвечал па
семипарах, в перерывах пил чай. Но его пе покидало
39
ощущение странного раздвоения. Он одновременно суще-
ствовал и в мире литературных героев, которые двига-
лись, разговаривали, как живые, и в мире вполне реаль-
ных людей. Это было странное состояние, которое он ни-
как не мог преодолеть.
Но однажды, проснувшись утром от стука окопной
рамы — окпо было открыто, — Овапес почувствовал, что
его второй, литературный мпр куда-то исчез, растаял. На
душе было скверно и пусто, не хотелось есть, читать.
Он вообще нпчего не хотел. Овапес пе пошел в институт.
Пролежав с открытыми глазами до сумерек, он встал, не-
хотя пожевал горбушку черного хлеба. Потом закрыл
окпо и, с отвращением посмотрев на «Западню» Золя,
купленную им два дня назад у букиниста на Николаев-
ской, снова лег. Полежав так некоторое время, он забыл-
ся тяжелым сном.
Состояние апатии длилось несколько дней. Придя не-
много в себя, Ованес решил развлечься и погулять. Про-
ходя мимо антикварной лавки на Гороховой, он неожи-
данно услышал величественную и печальную, льющуюся,
как река, мелодию. Завороженный, прислонился оп к фо-
нарному столбу. Очевидно, у антиквара был граммофон,
который оп кому-то демонстрировал. Музыка внезапно
оборвалась. Оп уже хотел идти дальше, как на его плечо
легла тяжелая рука в белой перчатке.
— Ты чего стоишь? А-а-а?! — Маленькие глазки, на-
литые кровью, угрожающе поблескивали. Нос картош-
кой, подбородок, заплывший жпром. Ованес оторопел от
неожиданности и пе мигая смотрел на приземистого
полицейского. — Пш-шел вон, щепок! — Городовой обпа-
жил гнилые зубы. — Я вам покажу, как стоять на ули-
це... Студентики проклятые. Ре-во-лю-цпо-перы. Я вас
всех на Соловки упеку. Сходки у них что пи день...
Овапес не стал дослушивать монолог и пошел по дере-
вянному тротуару. Из окон высовывались удивленные фи-
зиономии.
Придя домой, он опустился на сундук. Тело содрога-
лось от беззвучного смеха. Да, давно уже он так пе ве-
селился! Городовой был до ужаса смешон: как будто толь-
ко что сошел со страниц «Сатирикона». Успокоившись,
Ованес взял лист бумаги и, обмакнув перо в черпила,
принялся писать:
«Дорогая Егисабет Согомоповпа!
40
Большое спасибо за теплое письмо. Очень жаль, что
я не наппсал Вам первый. Вы говорите, что я не сдер-
живаю свое обещанпе. Как видите, это не совсем так.
В этом письме будет правда. Я хочу, чтобы Вы были
твердо убеждены в том, что в Вас я нашел искреннего,
понимающего друга. Что же касается письма матери, ко-
торое опа Вам прочитала, то спешу Вас заверить, что
там действительно были смягчены некоторые топа, надо
было ввести ее в приятное заблуждение. Я пе могу поз-
волить, чтобы мама волновалась и плакала из-за меня.
Она п так пролила слишком много слез после смерти
отца. Поэтому и Вас, Егисабет Согомоповпа, я очень про-
шу не читать маме мои письма и не говорить ничего о
пашей переписке нпкому пз родпых. Пусть это будет па-
шей маленькой тайной. Вы можете рассказать только Ка-
раману, если оп Вас попросит. Вот впдпте, первое же
письмо — и так много конспирации.
Ну, а теперь немного о себе. В дополнение к тому
письму я должен сказать следующее:
1) Живу па Васильевском острове в маленькой ка-
морке под самой крышей. Соседп у меня только снизу.
Жалуются хозяйке, что я много хожу и им все слышпо.
Хозяйка меня особенно не ругает, потому что сама ви-
дит пх глупость и раздражительность. Ну, сами посуди-
те, где мне ходить, если вся комната — восемь квадрат-
ных метров и половину ее занимает сундук.
2) Плату за комнату в том письме я указал правиль-
но. Что же касается материального состояния, то оно мог-
ло быть значительно хуже, если бы я не экономил. Во
всяком случае, немного денег у меня еще сохранилось.
За комнату уплачено на месяц вперед. Да и товарищ по
институту предлагает мне работу по переписке одного ис-
торического труда. Говорит, что дают по гривеннику за
страницу. Очевидно, возьмусь за это дело.
3) Занятия идут хорошо. В самом начале я усердно
занимался, но потом как-то увлекся литературой.
4) Я и раньше много читал. Но недавно со мной слу-
чилось что-то неожиданное. Должен Вам признаться, что
только несколько дней назад у меня кончилась «литера-
турная лпхорадка». Приступ длился два месяца. За это
время кроме морской литературы я перечитал «Анну Ка-
репипу» и кончил «Войну п мир». С увлечением прогло-
41
тнл «Узника Шпльона» Байрона и несколько других его
вещей, четыре первых тома «Человеческой комедии»;
много читал Шекспира и Достоевского. Наконец, я за-
ново перечитал Пушкина и Лермонтова. Выписал себе
в дневник п выучил все их стихотворения о море. Как
видите, время пе пропало даром. Хочется много знать.
После одного случая, происшедшего со мной здесь, мне
очень захотелось глубже познакомиться с музыкой. Ведь
я ее знаю так поверхностно. Я хотел бы у Вас попросить
совета, с какими произведениями мне следует прежде все-
го познакомиться.
5) Вы спрашиваете, есть ли у меня увлечение. Да,
есть. И даже пе одно. Это море и литература. Но это уже
пе просто увлечения, это объекты моей любви. Вы спро-
сите, зачем тогда я поступил в Технологический инсти-
тут. Дело в том, что мне правятся технические науки, и
они мне везде пригодятся. Я хотел бы стать морским ин-
женером. Да, кроме того, за то, чтобы я поступил в этот
институт, была вся моя семья. Я думаю, теперь Вы пой-
мете меня. Конечно, была мысль поступить в Морской
корпус. И отец поддерживал эту идею. Эти сомнения п
сейчас одолевают меня. Но что сделано, то сделано.
Ну вот, кажется, все, что я хотел Вам сказать, доро-
гая Егисабет Согомоновна. Петербург я описывать Вам
пе буду, потому что Вы и сами его знаете.
Ваш Ваник».
Ованес аккуратно сложил листки бумаги и вложил пх
в большой белый конверт с двуглавым орлом и царской
печатью. На лицевой стороне был изображен Николай П
в своей традиционной позе: одна нога в сапоге немного
выставлена вперед, гладкий, без складок, мундир; левая
рука па эфесе сабли. Ваник снова взял ручку и четким
почерком надписал: «Тифлис. Е. С. Коргаповой».
Несмотря па обещание писать только правду, оп утаил
от Егисабет Согомоповиы, что у пего уже два дня пет ни
копейки, что он так и пе пошел к своему товарищу Вс*
лецкому (отец которого был начальником почты Петер-
бурга) запять деньги, хотя тот давно приглашал его.
Ованес, хорошо зная Егисабет Согомоновпу, опасался,
что, услышав об этом, опа обязательно пришлет ому день-
ги и будет волноваться. Оп был застенчив и мог просить
42
о помощи только в исключительных случаях. Еще в дет-
стве, когда ему было всего десять лет и он играл во дво-
ре в войну с другими мальчишками, получилось так, что
Ваник упал в траншею, вырытую незадолго до этого ра-
бочими, и очень сильно поранил ногу. Ребята быстро под-
бежали и помогли ему выбраться оттуда. Несмотря па
сильную боль, он не заплакал, а молча прошел мимо со-
чувствующих товарищей и только дома, зарывшись го-
ловой в подушку так, чтобы не слышали родители, дал
волю слезам.
И вот сейчас, оказавшись один на один с нуждой, Ова-
нес пытался найти выход из положения. «Где заработать
денег?» — думал он. Да, именно заработать, а пе занять.
Еслп переписывать в день по десять страниц мелкого тек-
ста, то в месяц оп заработает тридцать рублей. Часть из
пих надо отдать за квартиру, останется на книги, еду,
свечи и на другие расходы.
Подходя к институту, он увидел на стене одного из
домов объявление, похожее на листовку «Нового общест-
ва художников». Машинально прочитав первые строки,
заинтересовался. В объявлении говорилось, что гаражу
Петербургского технологического института требуется ра-
бочий с окладом в двадцать рублей в месяц. Далее сооб-
щалось, что па работу надо приходить ежедневно ут-
ром с семи до десяти и вечером с пяти до девяти. Спец-
одежда выдавалась бесплатно.
Гараж находился в дальнем конце институтского дво-
ра. Это было одноэтажное кирпичное сооружение, тянув-
шееся метров па двадцать вдоль кирпичной ограды.
Здесь находилось три помещения, в каждом из которых
стояла всего одна машина, кладовая запасных частей
и механическая мастерская. Ворота гаража были темно-
коричневого цвета, степы не оштукатурены.
За дверью кто-то сильно закашлялся и хриплым го-
лосом произнес:
— Ну входи, чего стоишь?
Медленно вытирая большие узловатые руки о края
фартука, выжидательно смотрел на него старик. Из-под
очков глянули лукавые глаза. Худое, продолговатое ли-
цо. Высокий лоб покрыт глубокими морщинами.
— Я пришел по объявлению, — сказал Овапес и, ло-
мкого помедлив, добавил: — Согласен па любую работу,
43
Старик крякнул п, прпсев па край верстака, достал из-
за уха папироску.
— И что все молодежь-то сюда поровпт? — сердпто
заговорил оп. — Нет, чтобы человека опытного, знающе-
го... Это же гараж, а не ярмарка. — Закурив, оп продол-
жал: — Вот давеча тоже один молодчик приходил. Ваш
брат ученый. Я ему говорю, что редуктор надо в угол
перенести, а оп начинает тряпку искать, чтоб руки мас-
лом не запачкать. Так вот, молодой человек, выгнал я
его, значит, в тот же день к бпсовой матери.
— Ну так принимаете меня плп пет? — воспользовал-
ся паузой Ованес.
— Ого, да вы, молодой человек, с характером! Как то
бишь кличут тебя? — спросил старик, неожиданно пе-
реходя па «ты».
— Овапес. Можно и просто Ваней называть.
— Ва-а-аня... — насмешливо и вместе с тем добро-
душно протянул мастер, а затем уже серьезно добавил: —
Берп-ка, Ваня, одежу в углу, что поновей, да выходи
па двор. Поглядим, какой из тебя толк будет...
Октябрь тринадцатого года был тосклив и неуютен.
По ночам уже начинали замерзать лужи, кое-где выпал
первый снег. По утрам студенты по-прежнему бежали в
институты, а извозчики с хитрым видом похлопывали ру-
кой об руку п кричали испитыми зазывными голосами:
«Барии, эй, барии! Садись — прокачу, пе сверну, пе своро-
чу!» Если же господни проходил, извозчик заламывал
па голове свой бесформенный картуз и, сплюнув па мо-
стовую, оглушительно ругался. Обычно в таком случае
со второго этажа выглядывала какая-нибудь старушка в
розовом чепце с лептами и пискливым голосом кричала,
что на этого проклятого Яшку никакой управы пет и опа
обязательно пожалуется городовому. Но Яшка, нимало
не стесняясь прохожих, посылал и старушку и весь «со-
бачий дом» куда надо.
Ваня уже два месяца работал в гараже. Механик
Петр Фомич Агафонов оказался очень добрым, хотя п
требовательным человеком. Пять лет назад оп работал па
Путиловском заводе. Рабочие уважали его за прямоту
и ум. Он несколько раз участвовал в стачках и был за
это уволен. У Петра Фомича была семья: жепа и трос
детей. Оставшись без работы и без куска хлеба, оп вы-
44
нуждеп был, несмотря на солидный возраст, пойти в
складские грузинки. Затем, почувствовав, что не вытянет
больше месяца, попробовал устропться смотрителем в Бо-
танический сад. И лишь случайно попал в Технологиче-
ский институт. Начальство его ценило, несмотря па то
что он не переставал «баловаться листовками».
Вместе с Петром Фомпчом работал еще один меха-
ник, Игнат. По тот периодически запивал, п Ваня его
редко видел. Петр Фомич, приметив, что ученик действи-
тельно не гпушается никакой работой, сразу почувство-
вал к нему расположение. Ване нравилось возиться с ме-
ханизмами. Он охотно учился собирать и разбирать их.
Отношения сделались настолько близкими, что Петр Фо-
мич, зазвав его однажды к себе домой, познакомил с же-
ной, детьми и угостил чаем с вишневым вареньем. После
этого Ваня стал их частым гостем. Однажды Петр Фо-
мич дал ему большевистскую «Правду». II хотя юноша
многого пе понял в первый раз, некоторые мысли запали
ему в душу.
Из сорока рублей жалованья, которые Овапес получил
за два месяца работы, оп пятнадцать послал домой. На
оставшиеся деньги купил шинель — наступали холода.
Оставалось еще достать фуражку и ботинки. Увидев бед-
ственное положение своего ученика, старый мастер вы-
ручил его, подарив подержанные, по еще прочные бо-
тинки.
Наконец наступила долгожданная зима. Петербурж-
цы радовались первым снежным сугробам. Люди весело
смотрели на проносившиеся мимо сани, па молодежь, иг-
равшую в снежки, па детей, закутанных в платки п
прогуливающихся с нянями по Летнему саду. Дамы бли-
сталтг зимними нарядами — горностаями, соболями, кара-
кулем. Извозчики оделись в зипуны, кафтаны и подпоя-
сались яркими кушаками. Настроение общего веселья пе-
редалось п Bane. Это была первая настоящая русская
зима в его жизни. Оп глядел па сверкающий снег и не
мог наглядеться.
Все готовились к рождеству. Ban я пе зпал, как здесь
встречают новогодний праздник: у пего пе было в Петер-
бурге близких родственников или хотя бы хороших на-
стоящих друзей, поэтому оп решил остаться дома. Но
неожиданно получил сразу два приглашения — Петра
Фомича п Белецкого. Не раздумывая, Вапя согласился
45
провести праздник в семье сослуживца. А так как до
рождества оставалось всего два дня, заранее сделал по-
купки па сэкономленные деньги. Петру Фомичу оп при-
готовил томик Лермонтова, его жене — платок, а детям
конфеты и калачи. В тот же день юноша паписал родным
письмо и вложил в пего деньгп. Послал теплое поздрав-
ление Егисабет Согомоновне.
Праздник прошел весело. Ваня был сердечно принят
семьей Агафоновых. Дети смеялись, бегали по комнате,
в углу которой стояла пахнущая лесом, наряженная ел-
ка. А когда Ваня собрался уходить домой, Мария Тро-
фимовна, жена мастера, завернула ему большой кусок
новогоднего пирога.
Все зимние и летние экзамены Ваня сдал на высший
балл. Но он был недоволен собой. Несмотря па колеба-
ния и сомнения, юноша твердо решил уйти из Техноло-
гического института и поступить летом в Морской корпус.
Правда, это решеппе ему далось пе без труда. Было очепь
грустно расставаться со своими товарищами, с инсти-
тутом.
Петербургский технологический институт со дпя сво-
его основания в 1828 году стал одним из центров передо-
вой мысли. Здесь в 1905—1907 годах выступал В. И. Ле-
пин и другие революционеры. Вапя еще многого не
понимал в программах различных партий. Сокурсники ува-
жали Исакова за то, что оп умело мирил разбушевавшие-
ся стороны, когда спор заходил слишком далеко. Вапя
Исаков был уверен, что крик и кулаки — слишком сла-
бые аргументы для нахождения истины.
Восемнадцатого июля 1914 года па всех афишных
тумбах и степах домов был расклеен царский манифест
о войне, развязанной Германией в союзе с Австро-Венг-
рией. Немецкие войска уже подкатывались к Парижу-
Французское и английское правительства торопили рус‘
ских генералов с наступлением. «Мы не дадим порабо-
тить себя! Мы должны помочь сестре-Фрапции!»—ис-
ступленно кричали газеты. Тучи пыли и горы трупов по-
крывали дымящиеся поля сражений. Да, оно было очень
душным, лето четырнадцатого года. В Петербурге царили
военная лпхорадка. Около арсенала стояли ряды пуптеК
и ящиков со снарядами. Полиция ловила большевиков я
социалистов всех мастей, выдавая их за «немецких шпйо-
нов». Все вокзалы были забиты мобилизованными, ЖДУ'
46
щи мп отправки. Рабочие кварталы были опустошены.
Мальчишки-газетчики кричали о «победоносном» наступ-
лении генерала Самсонова...
Вапя бродил по улицам города и старался забыться, по
который уже раз вспоминал презрительную ухмылку па
холеном лице мичмана, читавшего ему вслух резолюцию
начальства на его прошении, поданном в Морской кор-
пус. «Да-с, молодой человек, мы таких не берем». Под-
текст сухой резолюции был ясен. Зачем молодому чело-
веку из Армении идти па морскую службу? Ну еще в
сухопутные войска — дело другое. Были отлпчпые офице-
ры и генералы из армян. Но флот? Не было сколько-ни-
будь известных моряков из Армении!
«Не было — это пе значит, что пе может быть! Я и пе
думаю об известности, я просто хочу стать моряком».
Исаков вспомнил, как, подавив самолюбие, снова решил
добиваться успеха. Но оп пе был потомственным дворяни-
ном. Прадед — промонах, по знали его как отличного ма-
стерового. Дед, мельник, сумел дать сыну среднее обра-
зование. Па большее не было средств. Когда в конце
XIX века началась русско-турецкая война, отец его по-
шел добровольцем. На фронте оп отличился. Затем, как
знающий турецкий язык, был зачислен в штаб армян
переводчиком, а позже стал военным чиновником. Работа
переводчика пе мешала ему помогать саперам, так как в
технике он хорошо разбирался.
За отличия отец получил орден Аппы, что вместе с
классным чипом давало право па личное дворянство. Ва-
ня не знал, когда и кем их родовая фамилия — Тер-Исаа-
кяп — модернизировалась. Какой он дворянин? П кто этой
историей будет заниматься? Его, сына техника, так и пе
приняли в привилегированное учебное заведение. Направ-
ляясь к дому, Ованес свернул на Большой проспект. Ко-
торый уже раз оп видел перед собой этот трехэтажпый
кирпичный дом, обнесенный оградой, сколько раз про-
ходил мимо чугунных ворот! Вдруг Исаков заметил, что
из калитки вышли двое морских офицеров. Он подошел
ближе и прочитал новую металлическую табличку, при-
битую над входом: «Отдельные гардемаринские классы».
Еердце учащенно забилось: «Может быть, удастся по-
пасть сюда?»
Потребности военного времени вынудили царское пра-
вительство принять ряд мер по укреплению флота и ар-
47
мии. В связи с этим 16 августа 1914 года были созданы
Гардемаринские классы, куда принимали не только дво-
рян, но и молодых людей всех сословий со средним п
незаконченным высшим образованием. Осуществлялась
большая судостроительная программа. На стапелях пе-
тербургских заводов строились новые линейные крейсеры
«Измаил», «Наварил», «Кинбурн», «Бородино», серия лег-
ких крейсеров. Флоту нужны были знающие молодые
офицеры.
26 августа 1914 года Вапя Исаков был принят в юн-
керы флота, а через три месяца зачпслеп слушателем
Отдельных гардемаринских классов. Началась новая, не-
привычная еще, по радостная жизнь. Жизнь, где все бы-
ло подчинено дисциплине и порядку. Сразу после зачис-
ления оп понял, что первое, самое трудное препятствие
па пути к морю им пройдено, что впереди годы учебы,
все зависит только от него. Жили слушатели в Дерябип-
ских флотских казармах.
«18.Х1.14 г.
Дорогая мамочка! Дорогие Машора и Павел Антоно-
вич!
Вы пе можете представить моего счастья: я зачислен
в Отдельные гардемаринские классы! Радуйтесь за меня!
(Кто не радуется, с каждым днем худеет.) Извините, что
я пе писал вади. Это лето было просто адским. Я обра-
щался в Морской корпус, но там ничего пе вышло. После
этого всю педелю ходил как потерянный. Мама, почему
ты пе дворянка?! Почему отец был не кпязем, а простым
техником?! Я, конечно, смеюсь, по ведь туда принимают
только золотую молодежь или хотя бы посеребренную ти-
тулом какого-нибудь дяди...
Узнав о существовании этих самых классов, я на сле-
дующий же день подал прошение. И какова была моя
радость, когда я узнал, что туда принимают и простых
смертных. Для начала, пройдя опрос, я был произведен
в юнкеры. Надо сказать, что положение было очень шат- »
ко. Из юнкеров выгоняли за малейшие проступки и более
не принимали назад. Так что в течение трех месяцев я
изображал из себя смирного китайского болванчика с
резиновыми нервами, пе умеющего говорить ничего, кро-
ме «так точно», «ясно» и т. д. Это нм очень поправилось.
Они были восхищены моим монастырским терпением я
через три месяца, т. е. три дня назад, произвели меня п
48
еще нескольких подобных мпе в высокий чип слушателя
(послушника) классов, чем я и горжусь п чем должны
гордиться и вы. Ха-ха-ха! Если бы мои преподаватели
знали, какой я гадкий, непослушный двадцатплетшш ре-
бенок па самом деле, то мпе явно не поздоровилось бы.
Так этот своего рода испытательный срок я прошел ус-
пешно.
Живу в Дерябинских морских казармах, что рядом
с моим бывшим домом. К вечеру устаю. Самое главное
и нужное для меня — это то, что здесь все связано с мо-
рем и напоминает о пем. Я думаю, не надо описывать
вам мою жизнь изгнанника в духе Стендаля, по-моему,
из распорядка дня вы сделаете правильное заключение.
Распорядок дня его высочества почти мичмана свет-
лейшего послушника темных гардемаринских классов
Исакова И. С. Подъем — 7 часов утра. Горнист дает по
всем ротам сигнал «Подъем». Звуки горна отвратитель-
ны — хочется спать. Туалет — 8 часов утра.
Утр. завтрак — 8.30. Стакан чаю, хлеб с маслом.
Начало занятий — 9.00. Учебный час — 45 мин. Пере-
рыв — 10 мин.
Большой перерыв — 11.30. Горячий завтрак: беф-стро-
гапов или котлеты.
Продолжение занятий — с 12.30 до 14.00.
14.00—17.30. Учу уроки, забегаю в библиотеку.
Построение па обед 17.30. Первое — суп, борщ. Вто-
рое — жаркое. Чай с пирожпым.
Приготовление уроков — 19.00—21.00.
Вечерняя прогулка и личная гигиена — 21.00—22.00.
После десяти вечера — соп.
Я должен вам признаться, что спартанский образ жиз-
ни и четко распределенное время способствуют концент-
рации мысли во время занятий. За час я успеваю теперь
сделать гораздо больше, чем во времена моей «юности»
в Технологическом институте. Здесь гораздо интереснее.
Только я еще пе совсем привык к окрикам и приказам...
Но это пе беда! Правда?
Кстати, во дворе в подвале есть маленький магазин-
чик с издевательским названием «Бережливость». Там мы
покупаем конфеты и папиросы, рассказываем друг другу
свежие анекдоты. Недавно я узпал, что в наших клас-
сах есть девять или десять армян. С одним из них я
подружился. Зовут его Гарегин Ерваидян. Он, как и я,
49
старый тифлисский волк. Его отец Асатур — сапожник
из Шуши. С Гарегином везде ходим вместе. Нас даже
прозвали близнецами. Мы образовали здесь маленькую
армянскую колонию, хотя и находимся в разных ротах.
В общем, живем весело. Едим сулугуни, лаваш, пьем за
ваше крепкое здоровье и себе такого же желаем. Саг
линек (здоровья вам), мои дорогие!
Да, совсем забыл сказать, что три дня назад я встре-
тился с дядей Гургеном Тиграновичем (двоюродным бра-
том отца). Он выглядит молодо и задорно. Опять едет
па Кавказ. Все-таки драгунская кровь в нем еще не пе-
рекипела. С Петром Фомпчом мило распрощался еще в
августе. Иногда захожу к ним домой во время увольне-
ний, а потом иду гулять с братом. Учится хорошо. Серь-
езный мальчик, мечтает стать морским инженером. Я ему
сразу рассказал про мой провал в Морском корпусе. Па-
вел живет рядом.
Вы, наверное, огорчились, мои родные, и посчитали
меня немного не в себе, когда прочитали первые стро-
ки. Дело в том, что, посылая вам изредка открытки, я
пе хотел, чтобы вы беспокоились обо мне. Ведь в общем-
то все хорошо. Единственное огорчение мне доставляет
эта бессмысленная кровавая война.
Целую вас всех, мои дорогие. Обнимаю.
Ваш Ваник.
Огромный привет Егисабет Согомоповпе, Карамапу п,
конечно, Белолапкипу».
Внешний облик здапия Дерябипскпх морских казарм
абсолютно пе соответствовал внутреннему. Если снаружи
трехэтажпый, довольно высокий дом с прямоугольными
окнами имел самый неприметный вид, то вошедший
внутрь оказывался в монастырских палатах с арками,
нишами, высокими потолками и холодным каменным по-
лом. Па степах висели картины и гравюры с изображе-
ниями боевых кораблей всех эпох п морских баталий.
Длинные коридоры пересекали все этажи здапия. На пер-
вом этаже располагалась приемная начальника классов
капитана I ранга Сергея Ивановича Фролова. Оп был по
совместительству преподавателем электротехники в Мор-
ском корпусе и слыл среди гардемаринов человеком очень
образованным и справедливым. Рядом находились дежур-
ная офицерская комната и библиотека, разделенная па
50
две части: для офицеров и слушателей. В большом, свет-
лом вестибюле с белыми круглыми колоннами прямо
напротив входа стояли бюсты Ушакова и Нахимова. Меж-
ду ними в корзинах цвели георгины, на степе картина
в золоченой раме — огромный Петр во весь рост. Тут же
портреты всех знаменитых русских флотоводцев, просла-
вивших отечество.
Справа перед приемной — офицерская раздевалка, на-
против которой лестница, ведущая на второй этаж. В ле-
вом конце вестибюля виднелась большая сводчатая дверь
столовой. Второй и третпй этажи здания ничем пе от-
личались. Входная дверь вела в классную комнату, где
рядами стояли личные конторки будущих офицеров. Сте-
на с двумя арками и нишей отделяла эту комнату от
спального отделения. Однообразные ряды аккуратных ко-
ек тянулись до самого конца залы, где виднелась малень-
кая дверь умывальной. В каждом таком помещении рас-
полагался взвод. В нише одной из арок обязательно висел
Николай чудотворец, писанный масляной краской.
Гардемарины жили веселой п вместе с тем до отказа
наполненной занятиями жизнью — утомительная зубреж-
ка, долгие часы занятий за конторкой или в библиотеке
сменялись задорными шутками за обедом, забавными
анекдотами в магазинном погребке. В казарме прочно
укоренилось понятие о железной дисциплине, без кото-
рой пе могло быть пи боевого корабля, ни традиций, ни
морской славы. В столовую входили строем. Все делалось
по команде. Нарушавших дисциплину заставляли чистить
помещение, мыть полы или «стоять столбняком» перед
славпым ликом адмирала Макарова, «дабы вышел гни-
лой дух непослушания в познаваемо было свое ничто-
жество». Были и более строгпе наказания, такие, как кар-
цер, пеувольнепие в город с субботы на воскресенье, стоя-
ние с винтовкой па плече в течение нескольких часов.
В тумбочках гардемарипов хранились вырезки из жур-
налов, фотографии русских и заграничных военных ко-
раблей, все боевые качества которых опи знали наизусть.
Нередко кто-нибудь заводил разговоры о войне. Ведь шла
невиданно кровопролитная схватка па суше и па море.
У Исакова было к ней двойственное отношение: как пат-
риот своего отечества и будущий офицер, он рвался в
бой, но в то же время часто думал о бессмысленной же-
стокости мировой бойни.
51
В то бурное п напряженное время каждому моряку
было особенно тяжело вспоминать трагедию Цусимы.
В классах п коридорах казармы велись ожесточенные спо-
ры. Будущие командиры и адмиралы страстно мечтали
о возрождении былой славы русского флота.
Иван Исаков считался одним из лучших знатоков Цу-
симской битвы, к нему во время споров обращались за по-
мощью. Он прочитал и изучил большое количество лите-
ратуры, знал официальные и неофициальные версии Цу-
симского сражения. Изданное в Санкт-Петербурге в те
годы под редакцией Морского генерального штаба «Опи-
сание военных действии на море в 37—38 гг. Мейдзп
(1904—1905 гг.)», составленное морским генеральным
штабом в Токио, — тома в роскошных переплетах были
испещрены карандашными пометками гардемарина Иса-
кова. Сухой язык книги дополняло богатое воображепие,
он стремился вникнуть во все, понять процессы ведения
войны. Сейчас уже понимал настоящие причины гибели
русской эскадры, хотя ни в какой литературе, зарубеж-
ной или отечественной, всей правды не было сказано.
Были свидетельства очевидцев — и все.
Исаков и Гарегин были очень дружны. Но Ваня хоро-
шо относился и к другим своим товарищам. Как-то слу-
чилось, что Исаков п Мезенцов попались на глаза на-
ставнику в офицерской библиотеке, за что должны были
отсидеть трп часа в карцере. Исаков, зная, что его това-
рищ сильно простужен, взял всю вппу на себя и один
отсидел в холодном погребе шесть часов. Этот его по-
ступок вызвал всеобщее уважение. Товарищи не прощали
нечестности и подлости даже офицерам. Однажды капи-
тан II ранга Н. Крылов, преподававший кораблестрое-
ние, явился на урок в плохом настроении. Его в то вре-
мя гардемарины знали еще плохо и относились к нему
сдержанно. Увидев, что у одного из слушателей развязан
шнурок па ботинке, Крылов, разразившись громовым кри-
ком, выгнал его из класса. После этого весь класс лишил-
ся увольнения якобы за недисциплинированность. Гарде-
марины не простили Крылова. В ход были пущены и
кнопки, и конфеты, которые они размазывали по стулу,
и мокрый мел, п угрожающие записки. В конце концов
II. Крылов перестал появляться в Дерябипскпх казармах.
Гардемарины торжествовали победу.
В основном же п с преподавателями и между собой
52
слушатели классов жили дружно, с люоовыо относились
к занятиям п морскому делу, которому они посвятили
свою жизнь.
Заметив на столике конверт со штемпелями. Исаков
смутился. Он давно собирался ответить Егпсабет Сого-
моновне, но просто отписываться не хотел. Гардемарин
взял несколько листов чистой бумаги и своим четким, но
чуть затейливым почерком стал переписывать черновой
вариант ппсьма.
«22.XI.14 г.
Дорогая Егпсабет Согомоновна!
В Вашем письме Вы справедливо заметили, что моя
последняя весточка отличалась краткостью. А теперь на-
беритесь терпения. Встреча с моим дядей Гургеном Тиг-
рановичем (о нем я писал маме), которого Вы знаете,
побудила меня рассказать об интересной, по во многом
трагической истории. Очень сожалею, что, не желая то-
го, затронул нпчем не излечимую рану — гибель Вашего
любимого брата Григория Корганова на «Петропавлов-
ске». Заранее прошу извинить, милая Егпсабет Согомо-
повна.
...В один из ненастных петербургских дней, когда сы-
рой и пронизывающий ветер гнал со стороны Финского
залива низкие и лохматые обрывки штормовых облаков,
мне с моим дядей пришлось идти в сторону Васильевско-
го острова, мимо Института благородных девиц. Угово-
рились, что па Николаевском мосту мы распрощаемся,
так как дяде — неугомонному охотнику 44-го драгунского
Нижегородского — сегодня же необходпмо было выехать
к своему полку в Тпфлпс, а племяннику надо было по-
спешать на трамвае в Дерябппскпе флотские казармы,
чтобы не просрочить увольнительную.
— Как жаль, что мы в форме! — досадливо сказал
дядя. — А то заглянули бы па прощание к «Допону»...
Так кавказцы не прощаются, уходя па войну!
Когда мы поравнялись с роскошным портиком допо-
повского ресторана, прямо на нас неожиданно шагнул
хорошо выутюженный флотский офицер с погонами стар-
лейта. Вместо уставного приветствия началось взаимное
похлопывание по плечу и обмен традиционными: «Сколь-
ко лет! Сколько зим!»
— Ты куда?
53
— В полк па Кавказ. Вот, не вытерпел... п, несмотря
на возраст, пошел охотником! В такие дни сидеть в кон-
торе совесть не позволяет! А ты?
— Как видишь, призвали из запаса и благословили
воспитателем — ха-ха! — в Морской корпус. А это что
за нештатное пополнение флота с тобой?
— Мой племяш!
— Вижу по погонам, что из студентов.
— Из студентов.
— Ну-ну! Посмотрим, что выйдет из этого экспери-
мента морского министра и Государственной думы.
Несмотря на незначительность разговора и случай-
ность встречи, во время которой мпе пришлось почти-
тельно молчать, ясно было, что старлейт абсолютно трезв,
однако нервничает и чем-то очень озабочен. И еще я за-
метил, что дядя порывался о чем-то предупредить меня,
по из-за настороженности старлейта ограничился только
многозначительным подмигиванием. А старший лейте-
нант, продолжая рьяно защищать идею сословности для
флотских офицеров, в то же время так часто и мрачно
посматривал на рваные тучи штормового неба, как будто
ему предстояло выводить из устья Невы большой фрегат
с парусным оснащением прошлого века.
— Ты далеко, Шлиппе?
— Да нет... Мпе надо па остров... в Морской кор-
пус! Будь он трижды проклят!
— Тогда даю тебе ординарца в качестве попутчика,
ему тоже на остров, но значительно дальше — в Деря-
бинские казармы. А может, вам взять извозчика?
Лицо Шлиппе исказила кислая гримаса. Ничего не
ответив, он сделал белой перчаткой салютующий жест
и рвапулся в сторону набережной. Дядя обнял меня, па
прощание успев шепнуть:
— Ничему пе удивляйся! Перечти о гибели адмпрала
Макарова!
Я повернулся, чтобы следовать за офицером. Он был
уже па два десятка шагов впереди, по, к моему удивле-
нию, пе па ближайшей панели, идущей вдоль чугунной
решетки, а в середине проезжей части моста, лавируя
между встречными и обгоняющими экипажами.
Грохот стоял неописуемый. Свистел ветер, бился о
конструкции и перила Николаевского моста. Мчались в
обе стороны с гиканьем ломовики, пролетки, фаэтоны.
54
Все это было относительно привычно. Но абсолютно не-
обычным являлся вид шикарного морского офицера, бы-
стро шагающего по лужам воды и грязи посередине мо-
ста.
Когда Шлиппе (он страдал водобоязнью) достиг часо-
венки, которая тогда стояла у разводного пролета моста
со стороны островного берега Невы, он сдернул фуражку
и, истово перекрестившись, бросился бежать. Настичь
его удалось только на середине площади, перед 6-й ли-
нией, где было почти тихо.
Старлейт, еще немного возбужденный, был занят чист-
кой своего забрызганного великолепия. Когда ясе оп вы-
прямился, произошло удивительное преображение. Пере-
до мной стоял, улыбаясь, совсем другой человек. Поль-
зуясь девственно чистым носовым платком, он счищал со
щегольского черного пальто навозные пятачки.
Исчерпав возможностп носового платка, оп стал ору-
довать белыми перчатками, потом осторожно, жестом хи-
рурга, окончившего операцию, свернул их в комок и, не
оглядываясь, демонстративно швырнул через плечо. Все
это время (пока я тоже приводил себя в порядок) он
продолжал небрежно выговаривать, пе глядя на собесед-
ника:
— Неужели у вас в роду пе пашлось какого-либо за-
худалого дворянчика, за которого можно бы зацепиться,
чтобы поступить в корпус? Наконец, можно же подать
прошение па высочайшее имя!
Не хотелось рассказывать о всех безуспешных попыт-
ках. Мое молчание, по-видимому, было принято за вы-
ражение почтительности, и Шлиппе, сделав ручкой от-
пускающий жест, зашагал, пе оглядываясь, в сторону
бронзового Крузенштерна, возвышавшегося прямо про-
тив главного входа в Морской корпус.
Новое знакомство при своеобразных обстоятельствах
пе выходило у меня из головы. Явившись в роту, я сразу
Же окунулся в привычную суету, но успел заметить, что
дежурным офицером по Отдельным классам с вечера
вступает лейтенант Данишевский. Абсолютно безразлич-
ны]! к службе, к будущим флотоводцам и, как можно до-
гадываться, ко всему па свете, кроме себя, адмиральских
жен и опереточных красоток, оп жил, пе ссорясь с нами,
являя собой образец флотского дендизма и полной бес-
принципности. Всегда безукоризненно одетый в прнгла-
55
женпый, он в любое время находился (конечно, после
ухода начальства домой) в дежурной комнате «прп шар-
фе и кортпке», где, вооружившись карманным зеркаль-
цем и набором маникюрных пилок, ножниц и щеточек,
занимался подравниванием коротких усиков плн полиров-
кой ногтей. Однако все сходились па одном: «С ним жить
можно». Оп не придирался к мелочам и только в очень
редких случаях накладывал взыскания.
Выпросив в офицерской библиотеке том истории пре-
дыдущей войны, я занялся учебными делами, терпеливо
рассчитывая, когда обстановка позволит, выполнить наказ
дяди — наивного патриота и драгуна, охотника с младен-
ческой душой, — который сейчас, наверное, уже мчался
в сторону станции Бологое.
Мне повезло. Ночным дежурным оказался унтер-офи-
цер нашей полуроты старший гардемарин Абрамович, ко-
торый в отличие от остальных взводных унтер-офицеров
пе был строгим ревнителем строевой дисциплины. Еще
не сняв голландки, я рискнул подойти к Абрамовичу,
ожидавшему с кислой миной, пока все угомонятся и оп
сможет углубиться в роман Стивенсона.
— Разрешите обратиться, господин старший гардема-
рин?
— Обращайтесь.
— Мне надо перечесть один эпизод пз русско-япон-
ской войны, но днем это почти невозможно. Понимаю, что
просьба моя противоречит уставу, но... если бы вы раз-
решили тихо посидеть за конторкой... ну хотя бы полчаса...
— Валяйте! Только тихо! Если нарветесь при обходе
па дежурного офицера — вдохновенно врите, что не ус-
певаете по мореходной астрономии, для чего учебник
держите на «товсь». Но за это вы по окончании мне доло-
жите, что именно так заинтересовало вас из этой гнусной
войны. И почему именно.
И вот наконец я, полураздетый, сижу перед своей кон-
торкой. Поджав ноги повыше, чтобы не касаться ледяно-
го пола Дерябинской казармы, сижу и листаю толстый
фолиант.
Громко шуршат перелистываемые страницы. Сразу
становится ясно, что мало кто заглядывал в эту книгу.
Мелькают красивые названия китайских островов, окре-
щенных британскими гидрографами, и волнующе знако-
мые названия кораблей 1-й Тихоокеанской эскадры.
56
i J.I
Наконец на странице 543 нахожу:
«Утро 31 марта (13 апреля) 1904 года.
...Неприятельская эскадра продолжала стоять... на го-
ризонте. Расстояние... уменьшалось, как вдруг, около
9 часов 39 минут утра, «Петропавловск» неожиданно
взорвался.
Со страшным взрывом, напоминающим залп 12-дюймо-
вых орудий, над броненосцем мгновенно вырос громад-
ный столб черно-бурого дыма п пламени... Первоначаль-
ный взрыв произошел перед носовой башней, причем из-
под палубы «Петропавловска» выкинуло клуб черного
дыма.
Следующий взрыв... завершивший гибель броненосца,
произошел секунды через 3—4 и сопровождался выле-
тевшей из середины корабля массой огня с желто-зеленым
и бурым дымом. Силою второго взрыва были сорваны но-
совые башни, фок-мачта, мостик... (...Вот он — мостик,
место адмирала в бою!)
Через полторы-две минуты броненосец скрылся под
водой, оставив медленно расплывающееся облако дыма...
и черное пятно на воде с несколькими десятками плаваю-
щих людей, хватающихся за обломки. В 9 час. 41 мин.
«Петропавловска» уже не существовало...»
Когда сила первоначального наваждения ослабла, я
сообразил, что главного еще не знаю. Макаров! Где и
как погиб Макаров? Этот симпатичный бородач с умным
лицом, портреты которого зпали почти во всех странах.
Лихорадочно читаю дальше.
«...В момент первого взрыва все корабли застопорили
машины и начали спускать шлюпки для спасения поги-
бающих людей броненосца... Через четыре минуты подо-
шли... С палубы «Полтавы» были сброшены все на-
личные буйки и все дерево, которое оказалось под
Руками...
...Ими были спасены: великий князь Кирилл Влади-
мирович, командир броненосца капитан I ранга Яковлев,
лейтенанты Унковский, Иепиш, мпчманы Вл. Шмидт,
Яковлев, Шлиппе...» (Вот! Наконец-то оп — Шлиппе! Те-
перь я понял тебя, дорогой дядя! Однако черт с ним, с
этим типом, пока не прочту все об адмирале.)
«...Шлиппе и 73 нижних чипа». (Эх вы, горемыки
безымянные, помещенные после мичмапа Шлиппе! Сколь-
ко же вас погибло?)
57
«Однако ни тонущих, пи трупов больше найдено не
было. Среди поднятых вещей оказалось пальто адмира-
ла Макарова, сверток карт и др. ...Кроме адмирала Ма-
карова, художника Верещагина и начальника штаба
контр-адмирала Моласа погибло 8 офицеров штаба,
18 офицеров броненосца, среди которых были... Григорий
Коргавов... и около 620 человек».
Мелкая дрожь, скорее, озпоб корежил все тело. То ли
асфальтовый пол казармы (а я сидел без ботинок), то ли
впечатление от прочитанного было тому причиной, по а
почувствовал себя совершенно больным. И вдруг понял,
что Абрамович давно читает из-за моего плеча и — обыч-
но такой далекий п циничный — обнимает мепя за плечи
одной рукой:
— Брось ты накипь прошлого! Еще насмотришься пе
па такие пейзажи. А сейчас — марш в копку! И постарай-
ся заснуть.
Оп довел мепя до железной копки, с грубоватой лас-
кой заставил раздеться и лечь, после чего прикрыл мою
конторку, предварительно погасив па пей свет. Голосом
бывалой няньки, так ему не подходившим, Абрамович при-
говаривал, укладывая по инструкции снятое с мепя об-
мундирование:
— Разве забыл народную мудрость, что золото тонет,
а дерьмо всплывает? Может, эта поговорка родилась дав-
ным-давно, но в данном случае особенно к месту — когда
идет речь о гибели старика Макарова и купании авгу-
стейшего Кирилла... Море, оно иногда разборчиво и не
все принимает. Так оно в жпзнп бывает. И ничего тут
не поделаешь...
Как Вы догадываетесь, Шлиппе страдал водобоязнью
после вынужденного купания во время взрыва «Петро-
павловска». Боязнь лейтенанта Шлиппе, как мпе объяс-
нили, была вызвана психическим шоком.
Разрешите на этом кончить мой рассказ.
Получилось, правда, длинно. Это компенсация за
краткость предыдущей весточки.
Всегда благодарный и любящий Бас
Вапик»-
Из окна спальной залы струится мутный утренний
свет. Со всех сторон слышится мирное посапывание. По
зале медленной, раскачивающейся походкой ходит из Уг'
58
ла в угол дежурный гардемарпп. Он изредка погляды-
вает на часы. Наконец, зевнув последний раз и как сле-
дует протерев обведенные синими кругами глаза, оп на-
правляется будить унтер-офицера. Тот спит в смежном
помещении за одной из конторок. Взлохмаченная голова
опущена на пюпитр, рукп вытянуты вперед, на полу ва-
ляется фуражка. Рядом лежит недочитанный роман Мо-
пассана. Гардемарин поднимает с пола фуражку и, тро-
пув уптера за плечо, начинает его будить. Голова спя-
щего стукается о пюпитр, и, внезапно проснувшись,
унтер вытягивается по стойке «смпрпо», отдает дежур-
ному рапорт осипшим спросонья голосом. Узнав стояще-
го перед ним гардемарина, который еле сдерживает смех,
ворчит:
— А, это ты, Исаков? Что ты зубы на меня скалишь,
каналья?!
Смачно выругавшись, унтер удаляется в умывалку.
Прислонившись к конторке, гардемарин захлебывается от
смеха. На глазах его выступают слезы. Через несколько
минут входит уптер-офицер, опрятный и причесанный.
Исаков снова принимается ходить вдоль коек. «Старшой»
берет Мопассапа и крадучись выходит в коридор. Воз-
вратившись уже без книги, он подходит к окну и ску-
чающими глазами смотрит на улицу. В коридоре разда-
ются шаги. Слышен звук горна. В класс входит дежур-
ный офицер. Гардемарин застывает по стопке «смирно».
Унтер строевым шагом подходит к офицеру и отры-
висто докладывает:
— Господин старший лейтенант! За время моего де-
журства никаких происшествий пе произошло!
— Ну ладно. Хорошо. Дежурство принято.
В раскрытые двери врываются пронзительные звуки
трубы и барабанная дробь. Гардемарины разом вскаки-
вают с постелей и в кальсонах бегом устремляются в
умывалку.
Гр
гак начинался каждый депь в Дерябпнских казармах.
Так закончился пятнадцатый год и наступил шестна-
дцатый.
Война приняла затяжной характер, и конца ей пе
было впдпо. В казармах с жаром обсуждались все теку-
щие события, шли споры о восстании па линкоре «Гап-
гУт». В этих спорах Исаков гневно осуждал реакционное
°фицерство, в частности баропа Фитипгофа, командира
59
«Гангута», за что и был несколько раз наказан. Один
офицеры были настроены демократически и одобряли эти
споры. Другие жаловались на гардемаринов начальнику
классов, который на все смотрел снисходительно и не
решался выгонять из классов «за подобные пустяки»,
Действительно, по тем временам споры были сущими пу-
стяками. Поскольку в большинстве своем «черные» 1 гар-
демарины были сыновьями служащих, лавочников и ра-
бочих, то немногочисленные дворянские сынки всегда со-
ставляли реакционную оппозицию. Бывали, конечно, и
принципиальные стычки между двумя сторонами, но на-
чальство о них умалчивало.
Гардемарины вспоминали п рассказы об успешных
действиях моряков на юге России. В помощь турецкому
флоту в Черное море прорвались немецкие линейный
крейсер «Гебен» и крейсер «Бреслау». Теперь уже из-
вестно, что 5 ноября 1914 года у мыса Сарыч первым из
русских кораблей в бой с «Гебеном» вступил «Евстафий»
и нанес неприятельскому кораблю большие повреждения.
«Гебен», воспользовавшись туманом и скоростью хода,
скрылся, имея па борту несколько десятков убитых и ра-
неных.
Вспоминая эпизоды беспримерной храбрости русских
людей, гардемарины гордились боевыми подвигами сооте-
чественников. Они жадно слушали рассказы моряков,
прибывших с театров военных действий.
Они узнали, как экипажи подводных лодок «Окунь»,
«Волк» п других атаковали противника. Находясь в водах
Ирбенского пролива, «Окунь» 21 мая 1915 года обнару-
жил идущий под сильным охранением броненосный крей-
сер. «Окунь» атаковал неприятеля, а немецкий миноносец
устремился на «Окуня» с явным намерением таранить
подводную лодку. Только умелые действия подводников,
хладнокровие рулевого Р. В. Пескарева спасли «Окунь»
от гибели. А неравный бой в Рижском заливе 3 августа
1915 года! Два германских линкора, обстреливая линей-
ный корабль «Слава», держались вне зоны его огпя. Од-
нако русские моряки затопили отсеки одного борта н,
создав крен, увеличили дальность стрельбы своих орудий
Среди гардемаринов распространился слух о том, что
---------
1 Так называли слушателей Отдельных гардемаринских клас-
сов в отличие от гардемаринов Морского корпуса.
60
в мае они поедут па практику. Куда — еще никто пе знал,
п по этому поводу строились различные предположения.
Одни говорили —па Черное море, другие — па Дальний
Восток. Тут же следовали опровержения, вроде того, что
па Черном море — немцы со своими подводными лодками,
минные поля, а на Дальнем Востоке, правда, пока еще
союзница, но довольно ненадежная — Япония. Верно было
одно — предстоит учебное плавание. Утомленные учебой
гардемарины встрепенулись. Кто из гардемаринов не меч-
тал плавать на настоящем крейсере или линкоре, кто пе
хотел собственными руками травить шкоты пли бесстраш-
но взбираться по реям парусного корабля, слушать прон-
зительные крики чаек? Все это впереди. Был получен
приказ направиться на Дальний Восток.
Черпая толща воды незаметно сливается с темно-се-
рым покрывалом ночи. II только вдали, с трудом различи-
мые в тумане, зажигаются и снова гаснут тысячи огней
большого города. Владивосток спит, и лишь из порта
изредка доносятся резкий скрип лебедки, крики грузчиков
и требовательные гудки кораблей. Неожиданно в бухту
врывается порывистый, холодный ветер. Ваня быстро за-
пахивает ворот бушлата и ежится. Что и говорить, не
так уж приятно нести вахту около кормовой башни. Как
это сказал вахтенный офицер: «Ничего, салага, провет-
ришься! С одной стороны, это даже хорошо: ветер све-
жий, философское одиночество. По крайней мере, можно
спокойно думать о чем-то своем». Черные дула орудий
устремлены в непроглядное небо. Ветер усиливается. Кор-
мовой огонь бросает слабые пучки света на якорный люк,
сложенные в бухты канаты.
Исаков, засунув озябшие пальцы в рукава бушлата,
прислоняется к бронированной обшивке башни и вспоми-
нает отъезд из Петрограда, дорогу и впервые испытанное,
захватывающее чувство морского простора...
...Оркестр тихо наигрывал вальс. Специальный поезд,
в котором разместилась рота «черных» гардемаринов, ото-
шел от перрона Николаевского вокзала. Мелькали желтые
поля, освещенные майским солнцем, змеились по зеле-
ным холмам дороги. На одной из станций пленные австрий-
Цы в голубых мундирах с наелаждепнем курили под при-
смотром двух оборванных ополченцев. Поезд катился
Дальше. Остались позади Пермь, Иркутск, Апгара. II вот
61
уже блестит, сияет снеговыми вершинами гор и серебри-
стой водяной гладью Байкал. Затем Забайкалье, Хаба-
ровск. Путь по железной дороге Петроград — Владивосток
завершен.
Ненастной погодой встретил гардемаринов Владивос-
ток. Город скрылся в густом белом тумане. Было сыро,
20 мая гардемарины были выстроены в порту. Прибыл
командующий Сибирской флотилией контр-адмирал
Шульц. Он произнес приветственную речь, пожелав мо-
лодым мореходам счастливого плавания. Оркестр заиграл
походный марш, и 120 гардемаринов заняли своп места
на катерах. Восемь практикантов, в том числе Исаков в
Ервандян, были направлены на миноносец «Властный».
Корабля не было видно, хотя он покачивался всего в не-
скольких кабельтовых от берега. Возвращаясь к мино-
носцу, катер немного сбился с направления и долго искал
его в молочном упругом тумане.
Внезапно мощными порывами задул норд-ост, туман
поредел и рассеялся, но началась сильнейшая качка.
Перед гардемаринами открылись широкие просторы зали-
ва Петра Великого. Было что-то грозное и захватываю-
щее в этом зрелище. Катер плясал на волнах, со скрипом
перепрыгивая с гребня на гребень. У гардемаринов за-
хватывало дыхание. Наконец выяснилось, что они слиш-
ком далеко отошли от берега. А уже через четверть часа
все цепочкой поднимались по трапу па борт боевого ко-
рабля.
С момента прибытия будущие мичманы стали испол-
нять обязанности матросов: грузили уголь, драили палубу,
стояли на вахте. Им была выдана матросская роба: пару-
синовые куртки и брюки. Гардемарины знакомились с
инструкциями и судовым расписанием.
Назавтра снова опустился туман, правда, не такой
густой, как днем. Ветер стих. Исакова поставили на че-
тырехчасовую вахту. Прибыл щегольски одетый флаг-
офицер с пакетом от командующего. Ночью гардемарины
уходили в свое первое плавание.
Прошло два с половиной месяца. Конец лета — самое
жаркое па Дальнем Востоке время. Солнце немилосердно
палило, раскаляя землю, воду, корабли, стоящие на рей-
де. Старый, с облупившейся на бортах краской транспорт
«Ксения» покачивался па рейде. На корабле — все гар-
демарины. Переполненные впечатлениями, они бродили по
62
верхней палубе, собирались группами в кубрике. Изредка
раздавались взрывы хохота, на носу кого-то качалп. Офи-
церы-преподаватели, посланные с гардемаринами, собра-
лись па корме и тоже образовали свой кружок. Все были
возбуждены п с минуты на минуту ждали отправки па
берег.
Будущие морские офицеры многое увидели и мно-
гому научились за это время. Миноносец «Властный», па
котором целый месяц служил Ваня Исаков, заходил в бух-
ты Рында, Парис, в заливы Стрелок и Посьета, в бухты
Манчжур, Гайдамак и Суходол. Исакова п его товарищей
в июне высадили на Русский остров для ведения описи
берегов и астрономических наблюдений.
На миноносце гардемарины производили артиллерий-
ские и пулеметные стрельбы. Ежедневно по утрам в от-
крытом море и в бухтах гардемарины учились управлять
паровым катером. Проводились шлюпочные соревпованпя.
Изредка командир корабля разрешал высадку на берег
для осмотра живописных, сплошь поросших лесом при-
брежных скал. Гардемарины ловили рыбу, гуляли.
Однажды Иван с Гарегпном наткнулись в скалах на
сталактитовые пещеры. Через несколько часов все офи-
церы в сопровождении гардемаринов были уже на берегу,
захватив запас провизии, они отправились пешком в го-
ры. Неровное, мерцающее пламя свечей скупо освещало
каменные своды. В темных переходах и нишах попадались
маленькие озерца. Белые сталактиты свисали с потолков
гигантскими сосульками. Ритмично, с таинственным зво-
ном капала вода. Офицеры не стали далеко углубляться
и, проведя в пещерах несколько часов, вышли наружу.
С аппетитом поужинав, все вернулись на миноносец.
Во время морских переходов гардемарины изучали
материальную часть артиллерии, минного и торпедного
оружия, спгналопроизводство и боевое освещение. На ко-
рабле проводились учебные тревоги. В конце июня все
гардемарины сдали экзамены и поменялись местами, т. е.
служившие па миноносцах были переведены на транс-
порт «Ксения», а на миноносцы прибыли те, кто плавал
па транспорте.
Таким образом, Исаков до конца июля плавал на
^Ксенпп» — одном из самых неуклюжих, по удобных для
обучения кораблей царского флота. Совершая короткие
Двух- и трехдпевпые плавания, транспорт заходил в бух-
63
ты Врангеля, Находка, Преображения, Св. Ольги и
бойник.
В бухту Разбойник «Ксения» наведывалась особен по
часто. Это было очень красивое, загадочное место. Оби-
лие маленьких пещер и причудливых образований скал,
покрытых редкими кустиками, наводило па мысль, что
здесь действительно могли обосноваться разбойники или
морские пираты. Эта бухта была бы очень удобной га-
ванью для контрабандистов, если бы сюда так часто пе
заходили воеппые корабли. Гардемарины возвращались
к шлюпке, с опаской оглядываясь па черные пасти пе-
щер, быть может хранивших в своих недрах какие-то
тайпы. Иван даже запел чересчур бодрым голосом песен-
ку из романа Стивенсона. Другие робко подхватили при-
пев:
Пятнадцать человек на сундук мертвеца,
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Пей, и дьявол тебя доведет до конца,
Йо-хо-хо, и бутылка рому...
Что и говорить, бухта Разбойник издревле наводила
людей па мрачные размышления и пугала их своей кра-
сотой.
На «Ксении» гардемарины вели вахтенный журнал,
изучали штурманское дело, производили береговую съем-
ку. В такой интенсивной работе быстро летело время. Не-
сколько раз небольшими группами гардемарины плавали
на подводных лодках «Дельфин» и «Кефаль». В конце
июля они полностью прошли учебную программу и успеш-
но сдали заключительные экзамены.
Иван Исаков с большой любовью и старательностью
относился ко всем судовым работам. С матросами дер-
жался просто. Занимался оп отлично, морское дело ему
давалось легко. Товарищи любили его за теплое отноше-
ние, за шутки, которыми оп поддерживал их в трудные
минуты, за его готовность помочь пм. У Исакова была
открытая душа. Он был честен и смел, гардемарины знали,
что, несмотря на свою деликатность и чувство такта, оп
всегда скажет правду в глаза и не станет льстить началь-
ству. Товарищи тоже несколько раз выручали Ивана, спа-
сая от унтер-офицерского гнева п помогая в работе. Чув-
ство товарищества было хорошо развито у гардемаринов.
И вот наступило 20 июля. Гардемарипьг собрались па
транспорте. В пятом часу дня прибыл командующий фло-
64
тнлией п поздравил их с походом в Японию — в порт
Кобэ. Командование решило наградить молодых моряков
за хорошую службу. И в самом деле, их упорный труд
того заслуживал. Ведь, после того как были отменены
дальние плавания, мало кто из офицеров бывал в Стране
восходящего солнца. К вечеру уже все было готово к по-
ходу, и транспорт стал медленно выходить из бухты.
После практики, вернувшись в Петроград, Иван отпра-
вил домой два письма, написанных им еще в поезде.
«10.VIII.16 г.
Дорогая мамочка! Дорогие Мапюра и Павел Антоно-
вич!
После практики на кораблях мы побывали в Японии.
Вам, думаю, будет интересно узнать, что я там впдел
и слышал. Чтобы не повторяться, я решпл передать вам
мои первые впечатления, записанные в дневнике. Так бу-
дет лучше. Ну, слушайте.
20 июля. Выходим из бухты Золотой Рог.
Туман густой пеленой окутал бухту. В полукабельтове
ничего не видно. Уныло гудит сирена. Сыро и холодно.
Выйдя за маяк Скрыплев, берем курс на остров Аскольд,
а от него будем идтп прямо на юг. Если такая погода
продлится все плавание, то ппчего интересного мы пе
увидим.
21 июля. Утром погода резко улучшилась. Тумана и
следа нет. Солнце ярко освещает гладкую поверхность
моря. Транспорт, плавно покачиваясь на легкой зыби,
спускается на юг, к Спмопосекскому проливу. Пользуясь
ясной погодой, ведем астрономические наблюдения п
стоим на руле. Как хорошо дышится!
22 июля. С утра на горизонте сквозь мглу показалась
верхушка острова Окпносима. Несмотря па ветер, жарко,
транспорт идет по тем местам, где десять лет назад разы-
гралась тяжелая драма, где гибли доблестные морякп, вы-
полняя до конца своп долг. Много утекло воды с тех пор,
многое изменилось. Помогавшие нам тогда немцы — те-
перь наши злейшие враги, а японцы, с которыми мы тогда
воевали, сталп союзниками. Вот он, парадокс времени и
политики!
23 июля. Показались слева от курса высокие скали-
стые берега Японии. Подошли к небольшому острову Ро-
кУреп, чтобы принять лоцмана, который должен провести
А. Арзуманян ле:
«Ксепшо» через Спмоносекскпп пролив. Впервые вижу
тщательно возделанные рисовые поля и крошечные япон-
ские домики. В проливе приходится лавировать между
бесчисленным множеством парусников и рабочих судов.
Живописные берега приковывают наше внимание. Все,
что видишь, так ново, оригинально и самобытно, что не
хочется уходить с верхней палубы.
Транспорт медленно входит в самую узкую часть про-
лива. Какое тут оживление! По берегам целый лес фаб-
ричных труб, извергающих густые черные клубы дыма.
Маленькие, точно игрушечные, поезда бегут взад и вперед.
С берега несется дивный аромат цветов. Пароходы, боль-
шие п маленькие, преимущественно японские, бороздят
в разных направлениях тпхпе воды. Взошедшая лупа осве-
тила водную поверхность и близкие берега. Огни рабо-
чих судов мелькают то тут, то там, иногда совсем близко
от борта. Но жара не дает покоя и глубокой ночью. Я стою
уже целый час. Как славно здесь!
24 июля. В третьем часу уже вышли на рейд Кобэ.
Вокруг масса пароходов. Везде кпппт работа. Трещат ле-
бедки, вытаскивая громадные тюкп, которые, показавшись
на палубе баржи, немедленно скрываются в громадных
трюмах парохода.
Не успел транспорт стать на якорь, как со всех сторон,
точно мухи на мед, накинулись торговцы: тут и портные,
п сапожники, п продавцы шелка, фарфора, деревянных
изделий. Все они назойливо пристают, предлагая свой
услуги...
28 июля. Погода испортилась. Ветер, доходивший ут-
ром до трех-четырех баллов, час от часу свежел. На рейде
поднялась крупная волна. Дождь льет как из ведра. На
береговой мачте появилось штормовое предостережение —
идет тайфун. Вся жизнь па рейде замерла. Пароходы, как
и наш транспорт, потравив сколько можно каната и отдав
для верности вторые якоря, терпеливо отстаиваются, пре-
кратив работу. В полночь ветер достпг двенадцати баллов.
Если бы пе гавань, то...
29 июля. К великой радости, буря стпхла. Погрузив за-
пас свежей провизии, снялись с якоря и тронулись в об-
ратный путь. Незаметно прошло время в пути до Симо-
посекского пролива. Еще раз полюбовались дивным ланд-
шафтом Японского моря и, высадив лоцмана на острове
Рокурен, расстались с Японией.
66
2 августа. Барометр падает. Быстро несутся низкие
свинцовые облака. Начинает покачивать. Нет сомнения —
приближается тайфун. К вечеру из-за сильного встреч-
ного ветра и зыби пришлось сбавпть ход до 2 узлов. Ма-
шина работает с перебоями. Дождь. К вечеру ветер не-
много успокаивается.
В 7 часов вечера входим в бухту Золотой Рог.
3 августа. Перешлп на рейд Владивостока. Ждем от-
правки. Очень соскучился по Петрограду. Интересно, как
там сейчас мой брат Павлик...
Вот вам и кусочек моей жизни. Я думаю, вы особенно
не будете придираться к форме моих записей. Ведь делал
я их наспех, пе заботясь о художественной форме. Я по-
сылаю вам, дорогие мои, открытки с видами Японии и
веточку с цветами вишни. Это любимое дерево японцев.
Не удивляйтесь, что почерк корявый. Я пишу письмо в
поезде. Скоро, очень скоро будет Петроград, снова эти
скучные Дерябппскпе казармы. О своей практике могу
сообщить лишь то, что все экзамены я сдал на «отлпчпо»
и еще. больше сдружился с некоторыми офицерами и то-
варищами. Ппсать об этом лете я не могу коротко. Слиш-
ком много всего, в основном хорошего.
Ну, до свидания. Желаю Павлу Антоновичу закончить
свой справочник инженера, если оп еще не сделал этого,
а тебе, мама, — только здоровья. Целую Манюру.
Жму лапу Белолапкппу. Обнимаю всех.
Ваш Ваппк».
Запечатав листы в конверт, оп снова взялся за ручку.
«10.VIII.16 г.
Дорогая Егисабет Согомоповпа!
Я решил Вам тоже написать сегодня. Вчера в длинном
письме нашим я рассказал о путешествии по Японии. Это
было очень интересно, и я многое узнал, хотя был па
берегу всего пять часов. Обо всем этом вы узнаете у па-
И1ИХ. В этом же я пишу Вам о своей морской службе.
Сейчас я еду поездом в Петроград. Прошло достаточное
время, чтобы я мог все обдумать и обобщить все те вы-
воды и познания, которые приобрел этим летом. Подроб-
ности моей практики, выраженные в морских терминах,
пРоде брамселей и стеньг, Вас, я думаю, интересовать
не будут, поэтому обо всем я буду говорить в общем.
67
1. Плавание на далекой окраине страны, в открытом
море, со всеми его невзгодами дало мне возможность ис-
пытать свою пригодность к морской службе, развить в себе
внимание, наблюдательность п отчасти находчивость, осо-
бенно во время густых туманов, которые здесь пе редкость
в летний период.
2. Пребывание на миноносцах позволило каждому из
пас изучить службу на этих судах, причем изучить ее
детально. Вахтенная служба неслась нами самостоятель-
но. Мы сами вели различные канцелярские дела. Артилле-
рийские учения, минные постановки и траление мни
выполнялись исключительно только для нас. Нас обучили
довольно сносно стрелять из пистолетов и пулеметов, чи-
тали лекции по минному делу, знакомили с различными
специальностями. Мы все делали своими руками. За это
лето я получил много знаний в различных отраслях воен-
но-морского дела.
3. Мы научились обращению с людьми. Отношения па-
ши с матросами были очень хорошими, душевными. Не
знаю, как другие, но я полюбил этих трудолюбивых, сер-
дечных крестьян. Не удивляйтесь, именно крестьян. Каж-
дый из матросов миноносца, на котором я служил, мечтал
о семье, о доме, о земле. Отношения офицеров с матросами
были человечными, не то что на «Гангуте», о котором я
Вам писал. Офицеры все из дворян, но, слава богу, рус-
ские. Опп относились к нам доброжелательно. Вы не по-
верите, Егпсабет Согомоновна, но матросы хотели оста-
вить меня на миноносце и ходили просить об этом коман-
дира. Но я сам отказался, так как надо было еще многому
научиться на «Ксении» и сдать там экзамены, не говоря
уже о нарушении дисциплины. Моряк без дисциплины —
тряпка. Дисциплина — спинной хребет военного корабля,
и манкировать ею я считаю недопустимым.
4. Этим летом наконец я полюбил не книжное или
выдуманное моей фантазией море. Этим летом я полюбил
настоящее море, трепещущее своими волнами, туманное
и освещенное вечерними огнями портов. Этим летом я по-
любил его соленую холодную воду, его рыб, все его бо-
гатства, которые опо постепенно отдает человеку. Этим
летом я полюбил боевые корабли и матросов. Я испытал
высокое наслаждение, когда смотрел на стройные очер-
тания миноносцев, рассекающих бушующие морские вол-
ны. Этим летом я получил заряд на всю жизнь. Заряд
68
любви к морской стихии и ко всему, что с пей свя-
зано.
Вот что я увидел, узнал и нашел этим летом.
Целую Вашу руку, дорогая Егисабет Согомоновна.
Ваник.
Р. S. Чуть не забыл поблагодарить Вас за теплые сло-
ва, высказанные Вамп по поводу моего последнего пись-
ма-рассказа. Но если бы Вы зпали, каких неимоверных
трудов это мпе стоило...
Приехав в Петроград, Иван снова погрузился в тече-
ние своей обыденной казарменной жизни, от которой уже
отвык па Дальнем Востоке. Через две педели в приказе
оп прочитал радостные и очень важные для себя строки:
«29.VIII.16 г.
ПРИКАЗ №89
За проявленные на практике старательность и усер-
дие, за отличные знания, показанные на экзаменах, при-
казываю присвоить чпны унтер-офицеров флота следую-
щим гардемаринам:
1. Алялину
2. Алексееву
3. Барчепко
*••••• • • •
10. Исакову».
Веспой 1917 года после сдачи выпускных экзаменов
Исакова произвели в чпн мичмана. Он закончил Отдель-
ные гардемаринские классы с отлпчпым аттестатом о-
лучил прекрасное назначение. Его, как одного из лучших
выпускников, направили на строящийся в Ревеле noi ыи
миноносец «Изяслав».
Интересны аттестационные отметки по двенадца
балльной системе, которые он приводит в своем письме
матери: «русский язык — 12; теория корабля 12; мор-
ское дело — 12; морская гпгпена — 12; кораблестроение
12; пароходная механика — 12; электротехника 12; мор-
ская опись — 12; лоция — 12; навигация — 12; астроно-
мия— 12; артиллерия — 12; мипы Уайтхеда 12; мины
заграждения— 12».
69
«Какое скучное однообразие!» — подумал Иван, глядя
на аттестат, тотчас вспомнив, что эти слова в шутку ког-
да-то произнесла Егисабет Согомоновна. Оп осторожно
положил белую кнпжечку во внутренний карман шинели,
поправил на голове фуражку и зашагал вдоль набережной
Невы. Стояла ранняя, неуверенная в себе, застенчивая
весна. По Неве в мутной, коричневой воде, сталкиваясь,
плылп льдпны. Восторжепно чирикали воробьи, прыгая по
блестящей мостовой.
Месяц назад свергли монарха и было создано Времен-
ное правительство. Месяц назад произошла Февральская
революция. Рухнуло самодержавие. Мерно чеканя шаг,
прошел отряд революционных матросов. «Какая все-таки
сила у народа!» —подумал Исаков, облокотись па мокрый
парапет набережной. Оп внимательно смотрел па Василь-
евский остров, на трамвай, медленно ползущий по изогну-
той спине Дворцового моста. Да, ему все это было близко
знакомо и очень не хотелось расставаться с Петроградом.
Позади остались годы тревог, сомнений. Многое прой-
дено, многое пережито. Но все-таки он обрел в конце кон-
цов свое место в жизни, свое право заниматься любимым
делом. Справедливы слова Ромена Роллана: «Жизнь со
имя борьбы — борьба во имя жизни».
У Ивана Исакова было то состояние, которое человек
испытывает всякий раз, когда успешно преодолевает оче-
редной жизненный барьер. Он стоял на Дворцовой набе-
режной Невы. Широкие плечи, прямая морская осанка де-
лали его фигуру мужественной. Иван с грустью смотрел
на величественный город. Он прощался с Петроградом.
Прощался с Невой.
Что-то ждет его впереди?
ИЗЯСЛАВЦЫ
Однажды автора этпх строк пригласили па открытие
выставки произведений классика армянской живописи
Геворга Башпнджагяна в Ленинграде в залах Русского
музея. О своем приезде я сообщил пзяславцу Михаилу
Андреевичу Крастипу, живущему в городе па Неве.
В один из июньских дней 1956 года я прибыл «Стрелой»
в Ленинград, остановился в гостинице «Балтийская» на
Невском проспекте.
В тридцатые годы, когда эта гостиница называлась
«Гермес», мы, студенты-старшекурснпкп Ереванского по-
литехнического института, жили в на четвертом
человека в одной комнате, проходя • е Воспомппа-
и пятом курсах в Технологическом “Хего студента,
ния юности вновь нахлынули на м ,
когда я опять прпехал в Ле1пнгрвд’ й стоял коренастый,
Раздался стук в дверь. Ре₽е“ получился сразу
крепкого сложения человек, п Р вопросы,
же. Михаил Андреевич охотно отвечала «“„а-восио-
возпикшпе еще в Ереване, ^огда ппсколько
минапия старого моряка. Видно о >. ’ хпаиит в своем
не повлияли на его Цепкую память, что онхрани* и
сердце образы дорогих ему люды ,
событий, участником которых был. называемом
п О боевых делах матросских; отрядов,так на^^
Ледовом походе, о боях кораолеп белогвардейцами,
к Петрограду английскими войсках м другом на-
о гибели эсминцев в Копорскои губе знаем мы о
писано немало книг. Но до обидного мало
сУДьбе рядовых воинов революции, > уКреппло
пережить, вынести каждому из нп^; об одном из
мое желание как можно больше у тысячи
Друзей Исакова, жизнь которого'~n0"B нпй п решптель-
его товарищей моряков, он шел в «пс - Д
71
пый» бой на штурм старого мпра. Среди мужественных,
беззаветно преданных новым идеалам, провозглашенным
Лениным, безымянных героев был и кочегар эсминца
«Пзяслав» Михаил Крастпп.
На следующий день ровно в одиннадцать часов сын
художника Башпнджагяна профессор Захарий Георгиевич
разрезал ленточку, открывая выставку картин своего отца.
Сотни ленинградцев, ценителей живописи, пришли сюда
увидеть картпны армянского мариниста, воспитанника
Петербургской академии художеств. Здесь же Крастип
познакомил меня со своими друзьями по флоту, бывшими
нзяславцамп — коком Ворониным Николаем Алексееви-
чем, боцманом Кудзелько Игнатием Николаевичем п Сте-
пановым Михаилом Афанасьевичем, с которым у нас впо-
следствии завязалась большая переписка.
После осмотра выставки я пригласил новых знакомых
к себе в гостиницу. Беседуя с ними, я узпал много но-
вого о жизни их бывшего командира и друга Исакова.
Когда мы остались в номере вдвоем со Степановым, я
спросил:
— Как разыскали пзяславцы друг друга?
— Инициатором был адмирал Исаков. Оп и меня под-
ключил к розыску.
— А как встретились с Крастпным? Если я пе оши-
баюсь, к нему вы относитесь особенно тепло.
— Совершенно верно. Познакомились мы с ним в
Центральном военно-морском музее Ленинграда, где шло
торжественное заседание, посвященное тридцать девятой
годовщине Октября. В музее давно установился славный
обычай: в дни революционных праздников приглашать на
торжественные собрания старых моряков, участников Ок-
тябрьского вооруженного восстания, гражданской и Вели-
кой Отечественной войн. Вот так встретились и мы с
Мишей Крастпным. Я только сошел с трибуны п направ-
лялся через зал к выходу, чтобы на площадке выкурить
папиросу. Известно, что у нас, стариков, такие выступ-
ления без душевного волнения не обходятся. Вдруг п3
толпы, стоявшей у дверей, ко мпе протиснулся взволно-
ванный пожилой человек и заключил меня в объятия'
«Браток... Михаил! Спасибо, что сказал об отряде. Я веДь
тоже с Первого летучего Северного...»
72
Мы крепко обнялись п оба — пу что уж тут стыдить-
ся?—не сдержали слез. Говорить нам в этот вечер было
очень трудно. Оп страшпо волновался. Условились с Кра-
синым обязательно встретиться в ближайшие же дни...
Во время одного из приездов в Ленинград я попросил
Крастппа подробнее рассказать о себе.
— Жизнь моя самая обычная, морская.
— А все-таки, — настаивал я.
— Ашот Мартиросович, слыхано ли, чтобы человек о
себе рассказывал? Это же хвальба получится.
— Все зависит от человека. Как же иначе восстано-
вить страницы тех бурных дней? Начните хотя бы с Ре-
веля, а там пойдет. Лиха беда начало.
Михаил Андреевич согласился. Я в свою очередь обе-
щал не перебивать его вопросами.
— Не знаю, как где, а у нас, в Ревеле, — начал Кра-
стип, — революция была почти бескровной. Ну, конечно,
кое-где побили наиболее ненавистных «драконов» — офи-
церов, особенно из так называемых «дубовых». Уж боль-
но вредна была эта порода начальства пз бывших ниж-
них чинов! Настоящие флотские, образованные офицеры
в свою среду их не принимали, п эти «паны пз хамов»
всю злость вымещали на нашем брате. Немало этих ста-
рых служак, верных псов начальства, было связано с
царской охранкой.
В городе возникли манифестации. Рабочие и матросы
быстро обезоружили полицию и жандармов. Однако без
схваток с приверженцами самодержавпя пе ооошлось.
Большая группа монархически настроенных офицеров об
стреляла пз гарнизонного офицерского собрания проходив-
шую мимо манифестацию. Завязалась ожесточенная пере-
стрелка. На предложенпе сдаться офицеры ответили отка-
зом. По неизвестной прпчппе возник пожар в здании
офицерского собранпя, и почти все офицеры, находившие-
ся там, погпбли. Была перестрелка у гарнизонной гаупт-
вахты п еще кое-где.
В нервы и же день огромные толпы матросов и рабо-
чих с красными флагами, с пением революционных пе-
сен направились по Юрьевской улице к губернской
тюрьме — освобождать политических заключенных. Были
освобождены товарищи пз одиночных камер «Длинного
Бермана» и пз военно-морской тюрьмы «Толстая Mapia-
рита».
73
Какие празднично светлые дни переживали все мы,
матросы, солдаты, рабочие! По городу ходили толпами,
пьяные от счастья и радости. Еще бы! Первый раз в
жизни каждый из нас почувствовал себя человеком и
полноправным гражданином. Идешь по улице где хочешь
и пе рыскаешь глазами по сторонам, как бывало, чтобы
не прозевать какого-нибудь офицера и отдать честь, пе
боишься нарваться па какого-нибудь мальчишку-прапор-
щика пли мичмана, который в любой момент и по любому
поводу задержит тебя, сделает замечаппе, отберет медяш-
ку пли увольнительную, а зачастую тут же передаст тебя
патрулю.
А что творплось па кораблях и в частях! Жизнь по-
шла сразу по-другому. Начальство стало заботливым, вни-
мательным. Улучшилось питание (воровать перестали),
офицеров словно подменили: сталп вежливее, даже стали
обращаться к матросам на «вы». Притихли и шкуры. Эти
вдруг вспомнили, что и нм простой матрос — свой брат!
Служба шла, конечно, своим чередом, но уже без окри-
ков п ругани, оскорблений и наказаний. Каждый делал
свое дело, как и раньше, и даже лучше. Все свободные от
вахты, выполнив свою работу, могли идти на берег. А па
берегу так много нового, интересного, захватывающего.
Везде митинги. Смотришь: стоят человек пять — десять
и о чем-то спорят. Вокруг собирается толпа, и вот появ-
ляется на импровизированной трибуне доморощенный ора-
тор, взгромождается на какую-нибудь тумбу, ящик пли
подвернувшуюся бочку, скамейку, и пошло: «Товарищи!..
Свобода... Старый режим свалили... Теперь мы все това-
рищи... Ур-ра!..»
Накал большой, а слов пе хватает. II откуда сразу
взяться словам, когда несколько лет подряд только и
зпалп царскую уставную тарабарщину: «Так точно», «Ни-
как нет», «Рад стараться», «Виноват» и т. д. и т. п. Ора-
тора сменяет другой, третий. Бескозырку сменяет кепка,
кепку — фуражка солдата, фуражку — шляпа интеллиген-
та. Ораторам неистово аплодируют, пе жалея ладопеи,
подсказывают недостающие слова, поощряют одобритель-
ными восклицаппямп, смехом.
Ходили группами с митинга па митинг. Хотелось
узнать, как теперь будем жить, кто прав из всех этих
ораторов. В голове полная неразбериха. Ну как тут разо-
браться во всех этих партиях? Вроде все попятно, а вме-
сте с тем ничего не попять. Сколько партий появилось!
кадеты, эсеры, энэсы, анархисты, меныпевпкп, большеви-
ки. За кем пдтп? Кого слушать? Все за свободу ратуют,
а как теперь понимать свободу для нашего брата, просто
матроса, солдата, рабочего? Вчерашние господа сегодня
тоже кричат о свободе, равенстве и братстве.
Получили пз Петрограда приказ № 1. Кое-что стало
ясно. Судовые, экипажные, ротные комитеты — дело, нуж-
ное солдату, матросу. Офицеры чего носом крутят? Им
этот приказ не по душе, не в масть. Никаких тебе теперь
«высокоблагородий», «превосходительств» и прочего! Здо-
рово!
Суровая действительность подсказывала каждому, что
революционные завоевания находятся под угрозой, что
кто-то усиленно старается затормозить развертывание ре-
волюции и подвести страну к слегка подмалеванной ка-
детскими красками генеральской диктатуре, а затем и к
монархии.
Большевиков в Ревеле было маловато. Но они мужест-
венно боролись за матросские душп, терпеливо разъяс-
няли пароду сущность событий, разоблачали предатель-
скую политику соглашателей, бегающих на коротком по-
водке у кадетов и монархических генералов. Большую
роль сыграли делегации кронштадтцев, и особенно^ делега-
ция во главе с горячим, неустрашимым Павлом Хохряко-
вым, умевшим находить прямую дорогу к сердцам и со-
знанию матросской братвы. Кронштадтские большевики
в словесных схватках с эсерами п меньшевиками умело
разоблачали пх политику обмана и предательства. После
таких митингов на дорожках Екатерпненталя можно было
видеть клочья изодранных эсеровских п меньшевистских
Документов,
После гибели эсминца «Охотник» ранней осенью
1917 года меня назначили на эсминец «Прямпслав»,
строящийся на заводе Беккера. В связи с тем что герман-
ский флот начал активные действия В Рижском заливе,
создалась прямая угроза Ревелю, а потому по распоря-
жению Морского министерства многие боевые корабли, в
том числе и недостроенные, перебазировались в Крон-
штадт и Петроград. Команды эсминцев разместили в Де-
рябипских казармах на Васильевском острове.
75
По приходе в Петроград мы сразу же почувствовали
напряженную политическую обстановку.
Однажды наш отряд срочно по боевой тревоге напра-
вили в 4-й Балтийский экипаж, где мы узнали, что па
Исаакиевской площади идет бой с офицерами, засевшими
в гостинице «Астория».
Когда матросы появились па Исаакиевской площади,
по ним пз окоп «Астории» открылась стрельба из винто-
вок, пулеметов и револьверов. Стрельба была бестолковая,
потому что, как потом выяснилось, большинство офицеров
были пьяны. Три матроса были убиты, и несколько ране-
но. Мы стали перебежками продвигаться к гостинице.
Часть матросов-красногвардейцев пошла в обход, чтобы
ударить со стороны Морской. Подошел наш броневик, ко-
торый стал бить по окнам. Под прикрытием его огня ма-
тросам удалось перебежать площадь п ворваться в гости-
ницу.
В вестибюле п па лестнице стояли молодые офицеры,
перепуганные, с поднятыми руками. Ребята наши были
готовы перебить всех офицеров, по был дан приказ ни в
коем случае не убпвать тех, кто будет сдаваться, а только
обезоружить и арестовать. Человек 50 арестованных офи-
церов были препровождены во 2-й Балтийский экипаж.
Во второй половине ноября 1917 года в Петроград
вернулся пз Могилева отряд матросов, который был по-
слан Лениным для смещения Главковерха генерала Ду-
хонина, отказавшегося подчиняться распоряженпям Совет-
ского правительства п организовавшего в ставке контр-
революционный заговор. Вместе с отрядом моряков в
ставку направился и вновь назначенный Главковерх пра-
порщик Н. В. Крыленко. По прибытии в Могилев Кры-
ленко встретил сопротивление генералов ставки, что вы-
звало возмущение матросов, и генерал Духонин был убит.
Вернувшись пз Могилева, отряд значительно попол-
нился добровольцами и стал именоваться 1-м Северным
летучим отрядом моряков. Я вступил в этот отряд в вме-
сте с ним прошел до Урала, устанавливая Советскую
власть, бился с белыми казаками Дутова, потом в составе
1-го Республиканского отряда моряков воевал па Украине.
Так до самой демобилизации, которая началась в феврале
1918 года. Многие тогда разъехались по домам.
Я тоже хотел было бросить флотскую службу и отдох-
нуть па родине, по моя родпая Латвия была захвачена
76
немцами, поэтому я решил поехать в Гельсингфорс, где,
долго не раздумывая, поступил кочегаром по вольному
найму на эсминец «Пзяслав». Обстановка в Гельсингфорсе
была тогда очень напряженная. Финская буржуазия, опра-
вившись от растерянности, которой она была охвачена
в первые дпп революционных событий в России, теперь
заигрывала с немцами, надеясь с помощью кайзеровской
Германии расправиться с финским рабочим классом.
Немецкий флот при содействии белофиннов высадил
своп десант, захватил Ганге и оттуда предъявил ульти-
матум русскому флоту, стоявшему в портах Финляндии,
куда он вынужден был уйти пз портов Прибалтики в ре-
зультате немецкого наступления в феврале. Ультиматум
требовал в кратчайший срок вывести пз портов Финлян-
дии все военные корабли молодой Советской республики
или разоружиться, т. е.,по существу, сдаться на милость
врагу.
Немцы знали, что Финский залив в это время скован
тяжелыми льдами толщиной больше метра. Ледоколов
было мало, к тому же многие корабли нуждались в неот-
ложном ремонте. Среди офицеров, особенно высокого ран-
га, было немало предателей, которые, ссылаясь на безвы-
ходность положения, советовали потопить корабли. На
первый взгляд этот совет выглядел даже патриотично:
лучше, мол, потопить корабли, чем отдавать немцам...
Ио за этим крылось желание лишить молодую Советскую
республику ее мощной защиты на Балтийском море —
флота. Однако враги просчитались. Советское правитель-
ство, уверенное в несокрушимой стойкости революцион-
ных моряков Балтики, дало указание: несмотря на тя-
жесть положения, вывести все корабли, способные дви-
гаться через льды, в Кронштадт. Остальные затопить.
И этой сложной обстановке на всей эскадре был объяв-
лен аврал. Центробалт, помещавшийся на яхте «Полярная
Звезда», обратился к морякам с пламенным призывом
не щадить своих сил для спасения родного флота и
выполнить задание Владимира Ильича. На всех ко-
раблях, от линкоров до портовых буксиров, закипела ра-
нета.
Тогда па «Изяславе» осталось всего 65—70 человек пз
полагавшихся по штату 150. Особенно трудно приходилось
нижней команде. Машинисты, кочегары, электрики бук-
вально валились с пог от усталости. Приходилось лести
77
по две вахты п больше, работать сутками. Многие офи-
церы вели себя предательски. Однако некоторые офицеры
остались с командой в этот тяжелый для флота час.
Корабли группировались в отряды в зависимости от
степени готовности к походу. В первой половине апреля
1918 года пз Гельсингфорса вышел третий, последний ка-
раван кораблей, в котором был п «Пзяслав». В Ганге в
то время находились четыре английские подводные лодки
со своим базовым судном-транспортом. Наше командова-
ние предложило им перебазироваться в Кронштадт, чтобы
избежать захвата лодок немцами, но англичане отказались
и подготовили подлодки и базу к затоплению.
Поход проходил в невероятно трудных условиях. На
каждом шагу нас подстерегали опасности. Кочегаров на
«Изяславе» было мало, и приходилось стоять у топок поч-
ти бессменно. Выскочишь на верхнюю палубу глотнуть
свежего воздуха и всегда видишь на командирском мости-
ке тонкую фигуру нашего старшего офицера Ивана Сте-
пановича Исакова, пристально рассматривающего в би-
нокль растянувшийся во льдах караван судов. Этот офи-
цер своим невозмутимым спокойствием па мостике
воодушевлял команду.
Сколько раз па протяжении всего пути были моменты,
когда казалось, вот-вот не выдержат напора льдин заклеп-
ки корпуса, лопнут шпангоуты и эсминец пойдет па дно
залива. Однако борта выдержали. Казалось, что самой
стали корпуса передалась энергия п выдержка экипажа
корабля! Мы сравнительно благополучно добрались до
Кронштадта, а оттуда пошли в Петроград. Поднявшись
вверх по Неве, корабли нашего дивизиона, в том числе и
«Изяслав», ошвартовались у стенки Обуховского завода.
Летом 1918 года формировалось несколько отрядов мо-
ряков, которые посылались на многочисленные фронты
разгоравшейся гражданской войны. Десять человек, в том
числе я п мой приятель Алеша Вербицкий, тоже пз коман-
ды «Пзяслава», записались во 2-й экспедиционный отряд
моряков. Отряд отправлялся под Архангельск. Поздней
осенью мы вернулись в Петроград и продолжали службу
на «Изяславе». Зимовали у Самсонпевского моста. Пере-
жили очень суровую, холодную и голодную зимовку,
мечтая как-ппбудь дождаться весны и отправиться в пла-
вание. Но пришла весна, и мы, к своему огорчению, узна-
ли, что поплавать на «Изяславе» не придется — наш эсмп-
78
нец сдается в порт па долговременное храпение, то есть
консервируется, Что нп говори, а к кораблю привыкаешь
и расстаешься с ним со щемящей грустью...
Потом я служил на эсминце «Свобода», был участ-
ником подавления мятежа на фортах Красная Горка и
Серая Лошадь, пока снова не вернулся на свой корабль
«Пзяслав», вышедший пз долговременной консервации.
Командиром эсминца теперь был Иван Степанович Иса-
ков. На «Изяславе» я служил до весны 1922 года и оттуда
уволился в запас. Так закончилась моя богатая приклю-
чениями и событиями флотская служба, но и сейчас, че-
рез сорок лет, я считаю себя моряком, и вся моя моло-
дость неразрывно связана со славным Краснознаменным
Балтийским флотом..,
В годы Великой Отечественной войны Крастпн остался
в Ленинграде. В первые же дни блокады старый моряк
пошел работать на завод кочегаром. Однажды во время
его дежурства вражеский снаряд разорвался в котельной,
Михаил Андреевич был тяжело ранен. Обливаясь кровью,
старый кочегар добрался к топке. После того как ему была
сделана перевязка, он наотрез отказался от замены и
выстоял вахту, как на корабле в бою, до конца.
Уже будучи крупным военачальником в советском
Военно-Морском Флоте, загруженным до предела научной
и государственной работой, Исаков находил время для
переписки с пзяславцамп, разыскивая их по всей стране.
— Мне недолго довелось служить вместе с Иваном
Степановичем, — продолжал Крастин. — Примерно два го-
да. Но и за это время я и все мои товарищи изяславцы хо-
рошо узнали и оценили этого мужественного и отзывчи-
вого человека. В 1922 году я демобилизовался и ушел с
флота. Про своего командира я слышал, что он стал впо-
следствии командующим Балтийским флотом. Прошло
еЩе некоторое время, и я узнал, что Иван Степанович
стал заместителем Народного комиссара Военно-Морского
Флота.
В 1939 году рискнул отпр®Е“™б®й\адежды получить
во, признаюсь честно, пе питал о команд„р,
от него ответ. Однако я ошпося. ооМрГтителем нарко-
наш молодой мичман 1917 года, став пвым человеком.
ма, остался тем же душевным и простое, сердеч-
я получил от Ивана Степановича такое простор 1 д
пое письмо, какое может написать с
79
товарищ, письмо брата к брату. Надо только подумать:
мне, простому кочегару, пишет адмирал флота, пишет
как равный равному! Из письма выяснилось, что Исаков
ведет переписку со многими другими моряками, с кото-
рыми много лет назад вместе служил.
Во время Великой Отечественной войны как-то раз я
смотрел киножурнал. На экране увидел Ивана Степано-
вича. Он получал из рук Михаила Ивановича Калинина
орден, не помню уж какой — кажется, Ушакова. Ведь го-
ворит наша пословица: «Радость друга — моя радость».
Я закричал: «Это мой бывший командир!»
Наступил 1949 год. II вновь подобная «встреча» в
кинотеатре «Новости дня». Показывали киножурнал —
празднование Дпя Военно-Морского Флота. Диктор, пере-
числяя присутствующих адмиралов, назвал и фамилию
И саков а. Как только я пришел домой, срочно сел за пись-
мо. Адреса я не знал, написал просто: «Москва, Главный
морской штаб. Адмиралу II. С. Исакову». Писал я Ивану
Степановичу, что очень обрадовался, когда увидел его в
кино, как будто бы встретился с ним лично. Написал ему,
как я живу, что делаю. О многом и разном написал.
Не прошло и педели, я получил ответ от своего быв-
шего командира, в котором он мне, как другу и това-
рищу, рассказывал, как и где воевал. Он написал, что
был ранен во время бомбежки, что у него от этого ранения
было общее заражение крови. Профессора говорили, что
в таких случаях из ста выживают только один-два. Даль-
ше он сообщал: «...Теперь веду новый счет жизни... Одна-
ко, к сожалению, до сего времени рана окончательно пе
зажила, протез носить не могу». Пван Степанович, было
видно по всему, бодрости не терял, оп продолжал занимать-
ся наукой. Характерно, что, несмотря на весь трагизм
положения, Исаков писал с юмором. «Я установил миро-
вой рекорд. Получил 29 000000 единиц пенициллина...
Искололи так, что у меня нет живого места па теле. Но
морская шкура выдержала». Подумать только! Какие ад-
ские муки были у него, и все это надо перенести!
Прославленный флотоводец находил время делиться
своими мыслями, новостями, делами с морякамп-пзяслав-
цамп. 16 апреля 1957 года оп пишет Крастипу:
«Спешу сообщить хорошую новость. На днях удалось
наконец добиться полного оправдания памяти нашего
командира Виктора Евгеньевича Эмме. Он был минером
80
и стал старшим офицером (старший лейтенант) после
Февральской революции, когда по требованию команды
убрали старшего лейтенанта Валдайского.
После Октября, когда удрали начальник 13-го диви-
зиона Шевелев и наш командир капитан второго ранга
Леонтьев, комитет выдвинул Эмме (а меня па его место).
Команда поддержала. Под его руководством мы сделали
Ледовый поход и дошли до Обуховского. Я его хорошо
знал п уважал. И вот по доносу он два раза арестовы-
вался п умер в тюрьме, оставив жену и дочку. Несколько
раз обращался — ничего не удавалось сделать. Наконец
сейчас его память очищена от позора, а дочке и жене
легче будет жить. Кроме Вас, наверное, его никто пе пом-
нит».
Крастин стал своеобразным связным пзяславцев. По
его инициативе все они, живущие в Ленинграде, сфото-
графировались и послалп карточку И. С. Исакову. В эти
дни Иван Степанович много работал над сбором материа-
лов для своих «Невыдуманных рассказов». «Сейчас очень
занят, — пишет он Крастппу 22 ноября 1957 года. — Но
можете сказать всем нашим друзьям, что я материал соби-
раю и обязательно напишу об «Изяславе» и пзяславцах.
Вот только по болезни не могу обещать точный срок».
В другом письме он сообщает: «...Сел писать воспоми-
нания. У мепя много материала о Шевелеве и Леонтьеве,
которых вы помните, и о многих других. Вот только в свое
время не записывал фамилий участников и поэтому пе
помню, кто, когда и где участвовал, чтобы пх поместить
в соответствующие рассказы.
Мне сообщили, что вы какую-то писанину послалп в
Барнаул, а там отнеслись по-своему. Говорят, и мне по-
пало. Очень прошу, не делайте мне рекламу и не поми-
найте.
Немного поправился, сразу взяли в работу. Служу Со-
ветскому Союзу! Привет всем пзяславцам.
Ваш Исаков.
26 марта 1958 г.»
Исаков просит всех изяславцев рассказать об участии
в Моонзупдском сражении, штурме Зимнего, Ледовом по-
ХоДе, гражданской войне, восстановлении эсминца. Он
хочет обо всех написать, никого пе забыть, боится отп-
иться за давностью событий. Он ждет ответов быстрых
11 точных.
Когда несколько рассказов было написано, Иван Сте-
панович, несмотря на недуг, приезжает в Ленинград.
Здесь, в гостинице «Астория», в своем номере он соби-
рает всех пзяславцев. Теплой, задушевной была встреча
старых моряков с бывшим «молодым мичманом». Иван
Степанович прочитал участникам событий, героям расска-
зов, своп первые литературные наброски. Эту встречу
Крастпн не замедлил описать.
«Глубокоуважаемый товарищ Арзуманян! Привет Вам
из Ленинграда от Вашего знакомого, бывшего моряка
Крастпна М. А. Теперь спешу сообщить Вам очень инте-
ресную, приятную новость. 22 ноября в Ленинград при-
ехал наш бывший командир, с которым мы в дни моло-
дости служили на эсминце «Изяслав», тогда молодой мич-
ман, а теперь Адмирал Флота Советского Союза Иваи
Степанович Исаков. Как только он приехал, сразу орга-
низовал встречу со своими боевыми соратнпками 1917—
1923 годов. Были участники Моонзундского сражения в
1917 году. Ветераны, с кем Иван Степанович вместе вое-
вал. Были участники Ледового похода в 1918 году. Участ-
ники боев с Юденичем в 1919 году.
На встречу с бывшим своим командиром пришли!
Марчук Федор Матвеевич — генерал-майор юстиции в от-
ставке; Кудзелько Игнатий Николаевич (бывшийбоцман),
теперь персональный пенсионер; Якубок К. П., бывший
машинный старшина, пенсионер; Цыганков Василий Ива-
нович, машинный старшина; Дук Филимон Степанович,
наш бывший комиссар; Вербицкпп А. А., кочегарный
старшина; Воронин А. А., кочегарный старшина; Корню-
шин Д., мппный машинист; Воронин Н. А., наш бывший
повар (кок), а также сослуживец Ивана Степановича
па Черном море — Степанов Михаил Афанасьевич (быв-
ший комиссар). Вы, наверное, помните его хорошо, пом-
ните, он тоже был с намп на открытии выставки? И я.
Я не могу передать, цакой это был памятный день.
Встретились как самые близкие друзья. Сколько было
воспоминаний! Оказывается, Иваи Степанович намного
больше всех нас пощшт прошлое. Он говорил нам: «Гы
все должны знать, что молодой мичман вел свой днев-
ник». Оказывается, он почти про каждого из нас знал
больше, чем мы сами. Собрались мы у Исакова в 16 ча-
сов, а ушли в 23. II тогда адмирал не хотел нас отпу-
стить. На столе было много разных бутербродов, всякие
82
воды п, конечно, армянский коньяк, легкое сухое вино,
чай и кофе. Иван Степанович нас настойчиво угощал и
провозгласил тост за морскую дружбу.
Мне трудно сказать, что каждый из нас чувствовал.
Мы попросили нашего уважаемого Ивана Степановича
сфотографироваться, на что он охотно согласился. Пойдем
сниматься завтра, 26 ноября. Эта встреча останется в
памяти на всю жизнь. Мало на свете таких славных лю-
дей, как всеми нами уважаемый боевой соратник Иван
Степанович Исаков. От всей души мы все пожелали ему
силы и бодрости.
Дорогой товарищ Арзуманян! Вы простите меня за то,
что я не умею все высказать так, как это было бы нужно.
Но лучше не умею. Будьте здоровы, желаю Вам всего
хорошего. С приветом, уважающий Вас
Крастпп М. А.
25.XI.58».
«Невыдуманные рассказы» получили высокую оценку
сослуживцев. Мнение друзей-пзяславцев для Ивана Сте-
пановича было особо дорого, п вскоре он вновь обращает-
ся к ним с письмом. Вот что он ппшет Крастпну:
«Дорогой Михаил Андреевич!
1. Когда 22 ноября 1958 года в «Астории» я вынес на
Ваш суд некоторые рассказы, написанные на основе за-
писок п воспомппанпй о днях, проведенных на «Изясла-
вв», Вы деликатно уклонились от крптпкп п ограничились
очень общими и довольно лестными для меня разговора-
ми. Сегодня Вы расплачиваетесь за эту деликатность, так
как рассказы напечатаны в журнале «Новый мир», кото-
рый считается одним пз лучших и имеет огромный тираж.
2. Конечно, я учел частные замечания фактического
порядка, которые были сделаны некоторыми пз друзей
в тот вечер, и особенно касающиеся фамилий участников
тех плп иных пз описанных эпизодов... Например: в запи-
сках о собрании в Рогге-Кюле было сказано «кочегар».
проставил в рукописи фамилию Крастпна. А оказалось,
пто Михаил Андреевпч Крастпн пришел на «Изяслав» в
ольспнгфорсе, поэтому не мог участвовать в этом соб-
рании. Вот почему теперь вместо Вашей в рассказе стоит
фамилия А. А. Вербицкого. Таких примеров несколько.
псе же полной ясности относительно персонального уча-
стия некоторых изяславцев у меня нет.
83
3. Что касается литературной оценки и общественной
значимости моих воспоминаний, то самый факт их публи-
кации в наиболее солидном журнале кое о чем говорит.
Очень высокую оценку дал тов. А. Т. Твардовский, мне-
ние которого для меня очень важно. Это, конечно, не зна-
чит, что в написанном нет слабины, а у меня закружи-
лась голова, как-никак — первый блин (после 40 научных
работ).
4. Моя просьба к Вам. Так как предлагается издать
эти (и дополнительные) рассказы отдельной книгой —
было бы желательно все же получить Ваши критические
поправки, а главное — упоминать ли Вас персонально и
в каких случаях? Кто не захочет быть названным — будет
показан условной фамилией, что для широкого советского
читателя никакого значения пе имеет.
5. Независимо от Вашего желания, в предисловии или
в послесловии я назову имена всех ныне здравствующих
изяславцев и напишу, что существует дружба, которая
выдержала испытание временем.
6. В этом году я решил организовать встречу по-ино-
му. Помимо «пленума» всех друзей я решил по приезде
в Ленинград приглашать каждого в отдельности, погово-
рить в спокойной обстановке, записать, что надо, с таким
расчетом, чтобы потом можно было написать книгу
«Судьба одного экипажа». Это будет собрание биографий
всех друзей, что немыслимо было сделать в отдельных
рассказах о революционных и боевых днях 1917—1920 го-
дов.
Привет. Желаю здоровья и успехов. Ваш Исаков.
29 апреля 1959 г.
Р. S. Извиняюсь, что не мог выслать всем по журналу.
Сейчас авторов ограничивают в этом отношении. Даже ку-
пить трудно, т. к. издание подписное. Что касается книги,
то опа, если выйдет, будет выслана с надписью — каж-
дому другу в благодарность за помощь».
Иган Степанович, интересуясь жизнью, бытом пзя-
славцев, поддерживал их в трудные минуты, советовал,
как поступить в тон или ппои жизненной ситуации. Боц-
ман «Изяслава» Игнатий Николаевич Кудзелько всю
жизнь отдал морю. Оп участвовал в походе ледокола «Кра-
син» по спасению экспедиции Нобиле, за что был награж-
ден орденом Трудового Красного Знамени. Долго плавал в
Арктике, помогал республиканской Испании. За заслуги
перед Родиной в 1940 году его наградили орденом Крас-
ной Звезды. В годы Отечественной войны старый боцман
оказался опять в Арктике. Грудь ветерана украсила выс-
шая награда страны — ордеп Ленина. Член КПСС с соро-
калетиям стажем, преданный Родпне п народу человек
был злостно оклеветан сослуживцем, обвинившим его в
измене, якобы совершенной в 1919 году.
Теперь доброе имя покойного Кудзелько восстановлено.
«За Игната ручаюсь. Не такой человек. Кто же должен
знать боцмана лучше, чем его командир!»—писал
И. С. Исаков. А Крастпну он сообщал: «У меня отврати-
тельное ощущение от поступков К. Игнату я верю, по
(мы) обязаны проверить старые доносы. Если бы я был
на месте Игната, то сам бы пошел п покаялся — если бы
был виноват, но еслп нет — то спуску клеветникам пе
дал бы.
Скажите всем, кто был в «Астории», что за это время
я еще перечитал 50 книг о первой и второй революциях.
Ничего о нас нет... Надеюсь, что моп записки приго-
дятся».
Время шло. Редели ряды пзяславцев. В эти дни быв-
ший командир писал своим друзьям: «Примите мою пе-
чаль о потере нашего общего друга. Ушел хороший чело-
век и гражданин, который не сломился от стольких
страданий. Был жизнерадостный п даже сохранил юмор.
Жаль, очень жаль Николая Петровича4, который так и
не сумел отдохнуть на старости лет.
Теперь, когда одним изяславцем стало меньше, нам с
Вами, Михаил Андреевич, надо не сдаваться. Дорогой
Н. П. в последнем письме писал, что Вы не хотите идти
к докторам. Надо! Подлечитесь. Люди живут много лет,
если берегут себя. А жизнь такая интересная, что уми-
рать рано.
, Привет супруге от меня и О. В.1 2. Вчера исполнилось
40 лет нашего брака.
Ваш Исаков.
2.VI.60 г., Красково».
1 Речь вдет о II. П. Гаврилове — бывшем командире «Изясла-
и*, а затем начальнике дивизиона, в который входил эсминец.
Рован03аКОЫН° РепРесспРосал11- Впоследствии он был реабилпти-
Ольга Васильевна Исакова.
85
Пзяславцы установили памятник Гаврилову. Его про-
ект сделал пе кто иной, как Исаков, он п внес значитель-
ную сумму па сооружение памятника. II снова в Ленин-
град идут письма, советы, материальная помощь. «Теперь
я сообщу Вам новость, — пишет Исаков. — Неожиданно
является в Москве знакомый человек. Оказывается, наш
старший механик, Жеденов Анатолий Владимирович
(я его упомянул в рассказах про «Изяслав» в № 5 «Но-
вого мира» за 1959 г.), жпвет в Ленинграде. Хорошая пен-
сия. Здоров. Посидели 3 часа, вспоминали паши пзяслав-
ские дела. Обещал писать. Взял адрес Вербицкого и Ваш.
Помнит очень многое. Седоват, похудел, по узнать можпо.
Я, к сожалению, прекратил писать про «Изяслав»,
т. к. включили в делегацию по разоружению. А это дело
очень серьезное п ответственное, Вот и уходит у мепя все
здоровье и все время на подготовку докладов.
31.VIII.60 г.»
В канун нового, 1962 года Исаков пишет: «Даем на-
каз — в 1962 году не болеть п жить спокойно, без тревог.
К сожалению, у самих пе получается. То хозяйка, то я
болеем. Надоели доктора и лекарства. Но очевидно, в
нашем возрасте это неизбежное сопротивленце, и никуда
пе уйдешь.
Зато все свободные минуты (от болезней) надо ис-
пользовать для прогулок, кино... помощи другим людям,
ознакомления с нашей советской действительностью-
Только бы не скулить и не ныть, потому что это не помо-
гает, а других стесняет...»
В письме, посланном по поводу смерти своего брата,
Иван Степанович, сам находясь в глубокой печали, под-
бадривает больного Крастина, советуя крепиться. Это яр*
кое свидетельство мужества, непоколебимой веры в кра-
соту жизни. Оп пишет: «Скажу прямо, как мужчине я
моряку, Вам выпала тяжелая доля помогать больным, да'
же Михаилу Афанасьевичу, когда он ложится в госпи-
таль. Вам пришлось схоронить нашего Николая Петрови-
ча, Игнатия \ Корнюшина и других.
Еще летом мне не понравилось, как Вы стеснялись
своей больной руки, когда докторша обратила внимание.
А Вы этой рукой гордиться можете, так как это вроде
1 Кудзелько.
86
второй медали за оборону Ленинграда. Если бы не было
блокады, то п рука была бы нормальная. Не надо стес-
няться.
Также нельзя убиваться по ушедшпм... Отдав долг
умершим, должны думать о себе, своих близких и друзьях.
А они у Вас есть.
А сколько еще увидим, услышим и прочитаем о дви-
жении нашего народа к коммунизму! А ведь мы с Вамп
ради этого теряли силы и здоровье, друзей и близких. Так
разве не интересно следпть за жизнью? II не только смот-
реть, но и самим жить, помогая другим. В этом и есть
весь смысл — жить в коллективе, ради коллектива. Это ни-
чего, что мы с годами можем все меньше помогать общему
делу. Хоть немного, а надо.
А печалиться долго нельзя. Это значит остановиться.
Выпасть из жизни. Зачем? Даже умершим это не надо.
Им надо только, чтобы не забывали.
8.Х.62 г.»
Однажды он все-таки рассказал Крастпну о своих
переживаниях, о творческих муках, о том, что он уже
не может работать так, как раньше: дают о себе знать
раны, много времени уходит на письма, а он жаждет
творческого труда. Сообщая Крастпну о письме, полу-
ченном от пзяславца Михайлова, адмирал Исаков под-
черкивает: «Мне приятно читать и чувствовать, что, не-
смотря на возраст, он любит море, любит свою работу и
отдает себя всего советскому флоту».
Исаков ценил людей самоотверженных, преданных де-
лу- Он и сам был пз числа одержимых романтиков п не-
утомимых творцов. Работа увлекала, поглощала, а порой
и изнуряла его. В начале 1964 года, когда Исакову было
осооенно плохо, он с горечью признался Михаилу Ан-
дреевичу: «Чуть пе загнулся. Постарел на десять лет.
аконец понял, что нельзя работать так много. Привет
всем изяславцам. Извините, что никого пе поздравил, так
Как был совсем плох. А желаю всем долголетия, счастья
и здоровья.
Ваш Исаков».
но Же письма он отправлял не только Крастпну,
с п Воронину, Качкину, Жеденеву и многим другим изя-
авцам. Дружба адмирала с изяславцами крепла с каж-
м гоДом, с интересом и волнением встречал он каждую
87
новую весточку о родном корабле. II тут же откликался
па нее.
Эскадренный миноносец «Карл Маркс» (так стал име-
новаться «Изяслав» с 1922 года) погиб 8 августа 1941 го-
да недалеко от небольшого эстонского поселка Локса.
Эстонские рыбаки, рабочие кирпичного завода спасли
обожженных советских моряков, заботливо ухаживали за
ними.
О гибели эсминца было рассказано на страницах
«Красной звезды». Среди откликов был один особо доро-
гой для автора — письмо Исакова. Адмирал спрашивал:
«Почему я не знал об этом эпизоде?» И сам же отвечал:
«Я был в то время со Ждановым и Ворошиловым членом
Военного совета Северо-Западного направления и по го-
лову был занят Ладогой».
В письме Крастпну Иван Степанович вновь возвра-
щается к этому вопросу. В углу стоит пометка: «Важно,
срочно».
«Дорогой Михаил Андреевич!
Много лет мечтал узнать подробности о гибелп нашего
«Изяслава». Кое-что выяснил, но только сейчас наконец
узнал подробности... Надо тем, кто лучше себя чувствует,
поехать в поселок Локса и встретиться с теми рыбаками,
которые помнят гибель «Карла Маркса» (около бухты
Хара-Лахт, недалеко от Таллина).
Я обещаю написать, как погпб наш корабль. Поэтому
особенно важно встретиться с очевидцами. Они должны
жить в Ленинграде, Локсе или в Таллине. Это абсолютно
необходимо, т. к. иначе получается, что жил и воевал
«Изяслав», а затем исчез из всех исторических исследо-
ваний. Надо записать, что скажут жители, спасавшие
моряков миноносца, и что — оставшиеся в жпвых члены
экипажа. Это ничего пе зпачит, что они уже с нами пе
плавали...
Одновременно пишу в архив насчет боя 8 августа
1941 года. Я в это время был начальником в Таллине и пе
знал о судьбе «Изяслава». Узнал только в Ленинграде,
когда попал туда, что потоплен «Изяслав» атаками не-
мецких 10-88 и Ю-87.
1еперь это наша общая задача. Все, что узнаете, пи-
шите мне. Присылайте адреса оставшихся в живых и т. д.
Только так создадим мы боевую историю «Изяслава» —
«Карла Маркса».
88
...Возможно, что поможет советом М. А. Степанов? Мо-
жет, надо написать в таллинское общество ветеранов?
С нетерпением буду ждать ответа.
Ваш Исаков.
8,11.64 г., Москва».
В примечании еще раз подчеркнуто: «Это дело настоль-
ко важное для истории корабля, что я прошу у себя остав-
лять копии всех бумаг, посылаемых мне, на случай про-
пажи. На случаи, если кто заболеет, надо выбрать дублера,
чтобы хранил и собирал всю переписку об истории «Изя-
слава».
Вскоре удалось установить адреса участников послед-
него боя корабля — капитана первого ранга Л. С. Золота-
рева, В. В. Корякина п других. Было одно обстоятельство,
смущавшее Ивана Степановича, как, впрочем, п некоторых
других. После войны во флотской среде бытовала версия,
что в Локсе якобы убивали наших моряков, а пе спасали
их. Пришлось с помощью свидетелей опровергать эту зло-
стную клевету. Тогда родилась мысль отметить подвиг
жителей Локсы.
этому поводу продолжалась долго, и в
отправлено письмо первому секретарю
путь по стране, пока под ним поставили
Переписка по
результате было г----------------- —г-----
ЦК КП Эстонии И. Т. Кабину. Отпечатанное на бланке
Адмирала Флота Советского Союза И. С. Исакова, оно
проделало долгий путь по стране, пока под ним поставили
подписи моряки «Изяслава» — «Карла Маркса», ветераны
революции и гражданской войны, участники Отечествен-
ной войны, свидетели событий в Локсе. А вскоре п05л^°“
нал Указ Президиума Верховного Совета Эстонской СС
о награждении жителей Локсы — участников спасения
советских моряков — Почетными грамотами респуоликп.
В День Военно-Морского Флота в Локсу приехали ве-
тераны-моряки. Теплой и задушевной была встреча изя
славцев и участников последнего похода «Карла Л арк-
са» — Дубровицкого и Драчева с жителями Локсы. ни
нсломиналп минувшие дни, рассказывали и в школе, и
и поселковом клубе об истории эсминца и о его последнем
бое с врагом.
Изяславцы встречались с местными жителями, выст>
пали по эстонскому телевидению и радио, провели вечер-
®стречу в таллинском Доме офицеров. Онп преподнесли
Пионерам Локсы памятные подарки, возложили венки а
89
могплу погибших героев, установили па пей мемориаль-
ную доску.
Боевой путь «Изяслава» адмирал Исаков изучал всю
жизнь. Зачастую рядом со своей фамилией оп ставил сло-
ва «старый пзяславец»... Но здоровье адмирала с каждым
днем все хуже. Врачи запрещают ему даже сидеть. При-
ходится работать лежа. Адмирал берет карандаш и вно-
сит в тетрадку еще одну лаконичную запись:
«Наш «Изяслав» носил славное имя «Карл Маркс» п
погиб под эстонским берегом, защищая караван транспор-
тов прп переходе пз Таллина в Ленпнград (1941 год). По-
гиб за Родину. Как видим, все паши боевые потери оправ-
дались конечной победой и новым усилением Советского
Союза».
Взгляд Исакова задумчпв. Сомнение и тревогу можно
прочесть в нем: «Успею ли написать рассказ — псторпю
о первой любви своей — об «Изяславе»?»
Во время наших бесед Исаков часто возвращался
мыслью к своей излюбленной теме. Однажды, когда я по-
интересовался коком Ворониным, Иван Степаиовпч, начав
рассказ о нем, увлекся, и я услышал немало добрых слов
о других изяславцах, узнал о том, как сложилась их даль-
нейшая судьба.
— По мере обновлеппя экипажа, — начал Исаков, —
судьба пас всех разбросала.
Старший электрик (бывший гаврпплец) Семен Кал-
кин, страстный книголюб, уволился в запас в звании пол-
ковника с должности начальника фундаментальной биб-
лиотеки Морской академии.
Хозяин паровой турбины, некогда старший унтер-офи-
цер Митя Злыднев, окончив Морскую академию, стал
уполномоченным кораблестроения, то есть вице-адмира-
лом. Перед смертью он написал несколько прощальных
строк мне, бывшему командиру, которые я бережно храню.
Исчезнувший па время пз виду Федор Марчук неожи-
данно объявился генерал-майором юстиции.
Веселый и задорный Василий Цыганков был началь-
ником цеха одного из крупнейших ленинградских заво-
дов. Сейчас на пенсии.
Почти все ветераны до сего дня поддерживают связь
друг с другом, периодически встречаются в «Астории».
Возможно ли что-либо подобное в капиталистических
флотах? Вряд ли.
90
Михаил Крастпп, кочегар первого котла «Пзяслава»,
так и остался кочегаром. Подготовив себе смену, он ушел
в береговую кочегарку Кпровского завода и во время бло-
кады Ленинграда, будучи ранен осколком, не покинул
своего поста, пока ему не нашли смену.
Вместе с кочегаром Крастпным с гордостью носит ме-
даль «За оборону Ленинграда» и бывший кок «Изяслава»
Воронин.
Познакомившись с Ворониным поближе, я узнал о его
приключениях на море до того, как он пришел на «Пзя-
слав».
Получив высшую квалификацию ресторанного повара
в старом Петербурге, оп, крестьянский сын, родившийся
в Ярославской области, возмечтал о службе на море.
II только после смерти отца сумел устроиться в 1912 году
в офицерское собрание 2-го Балтийского экипажа.
За любовь к морю, кораблям и кулинарные таланты
был взят коком на эсминец «Пограничник».
Так Воронин провоевал всю первую мировую войну
на одном из самых боевых миноносцев Балтийского фло-
• та, нп разу не отлучившись с корабля. Оп служил на эс-
минце и в период Моонзундской операции, когда уже
болыпевпзпровавшпйся флот решил не пропускать кайзе-
ровскую эскадру пз Рижского залива в Финский.
В 1918 году он был назначен коком на эсминец «Сво-
бода». Через год его боевой службы, в трагическую ночь
1919 года, в Копорском заливе эсминец подорвался на
английских мпнах.
Вскоре после того как Воронина вместе с Крастпным
п Другими назначили на «Изяслав», гражданская войиа
окончилась, п служба стала ему казаться не такой уж
интересной. II Воронин пришел ко мне с просьбой о демо-
билизации и переводе в пограпфлотилию Баренцева моря.
Так в составе Северной погранфлотнлпи (командир
Л- П. Лазпнскпй) на сторожевом корабле «Т-15» объявил-
ся новый кок.
В 1927 году «Т-15» был выброшен прибоем на камни
в районе Йокангп. Воронина спасли, но служба в столо-
Вои ГПУ показалась ему настолько скучной, что, посту-
пив в Северное Архангельское пароходство, Николай
лексеевпч вновь стал коком — плавал на пароходах
«Яков Свердлов», «Искра», «Крестьянин» (с знаменитым
Полярником Ф. II. Ворониным) и других.
91
Ходил на пассажирском пароходе «Кооперация», кур-
сировавшем на линии Ленинград — Лондон, затем па «Па-
панине», знаменитом «Ермаке» и на других судах, где
требовался опытный повар-полярнпк и моряк.
Представьте себе 1939 год, отдел найма и труда Мур-
манского пароходства.
В общей половине конторы оживленно, накурено и так
шумно, что помощник заведующего с регулярностью су-
довых склянок вскакивал и громко орал:
— Тихо! Если не перестанете горланить, то всех вы-
гоню... Опять же «слова»! Ведь тут же человек вроде
женщины сидит... а вы выражаетесь, будто в кубриках!
В последний раз предупреждаю!
Через каждые полчаса он предупреждал в последний
раз. В интервалах он подходил к телефону, висевшему
на стене, и громко, не стесняясь присутствующих, тем
же истошным голосом горланил^
— Боцманов нет! Машинистов нет! Говорю вам: пет!
Вообще, кроме инвалидов, пропойц и морских бродяг,
никого у меня нет! — После чего долго вертел ручку ап-
парата и опять усаживался на свое место. Речь шла о
срочном комплектовании «Байкала» (капитан Степанов),
идущего на Шпицберген...
И все же в конторе не было того привычного шума в
гама, к которому привыкли еще в довоенное время. Не-
многие пз сидящих на дубовых банках вполголоса обме-
нивались последними новостями.
У некоторых горластых были марлевые повязки плп
полукостыли, хотя госпитальные документы онп показы-
вали очень неохотно. Все онп запаслись липовыми справ-
ками, свидетельствовавшими, что обладатели их могут
служить исключительно на берегу.
Помощнику заведующего приходилось, соблюдая по-
добие очереди, выслушивать по нескольку раз настырных
инвалидов и столько же раз направлять их «на предмет
переосвидетельствования».
Неожиданно привычная картина нарушилась.
Возвратясь от начальника конторы, его помощник в
сердцах хлопнул папкой о конторку и, отведя свою душу
в большом морском загибе, сказал:
Ну неужели же из вас всех не найдется хоть од-
ного, который бы согласился плавать?
Последовала томительная пауза, во время которой
наследники старлейта Шлиппе заботливо поправляли своп
бинты или выставляли клюшки па видную позицию. В это
время один из присутствующих, заглянувший сюда впер-
вые и стоявший в конце очередп, с виду пожилой и ка-
кой-то помятый, встал п, скромно продвигаясь вперед,
спросил:
— А какая специальность нужна?
— Специальность?! — с досадой и долей издевки вы-
крикнул помощник. — Та самая, когда надо и палубу
швабрить, и на штурвале постоять, и прибраться в каю-
тах, и команде обед сготовить! II сотню чертовых авра-
лов отработать! Когда бы ты па малепом шипе поплавал,
где команды всего ничего, то зпал бы, как каждый должен
за все специальности оборачиваться... — Выдохнув свою
тираду, наставник плюхнулся в старенькое плетеное
кресло.
— Я согласный!
— Что?! — выкрикнул от неожиданности помощник и,
приподнявшись, пе то с недоверием, не то с жалостью
посмотрел на тихого моряка.
— Я согласен! Ппшпте коком!
— Да ты хоть плавал когда-нибудь?
— Приходилось!
— Давай мореходную книжку и документы с послед-
него^ судна! Так! Значит, кок Воронин?! А чего онп все
У тебя будто склеенные?
— Не просохли еще.
~-Ас последнего судна?
— Оно на грунте. Не успел.
Помощник заведующего отделом сгреб все, что дал
емУ Воронин, и скрылся в кабинете начальника.
Воронин стоял немного смущенный общим вниманием.
это время у него за спиной один из инвалидов-симулян-
тов сделал выразительный жест, сверля себе пальцем
С треском распахнулась дверь, и показался почтенный
Заведующпй в форменной тужурке капитана, с брюшком,
поперек которого висела позолоченная когда-то якорная
Цепь.
— Воронин, черт! Вот уж пе думал, что доведется
стретпться! А я полагал, что с той ночи на «Малыгине»
93
ты к обсушке1 близко пе подходишь! Особенно после того
как застрелился командир «Руслана» капитан Клюев...
Постои, постои! Так ведь тебе, как пострадавшему при
кораблекрушении, полагается месяц отпуска!
— Да куда я его дену, этот месяц? Нет! Уж лучше
списывайте на корабль. Там и отдохну.
Высоченный капитан сгреб Воронина па манер грей-
ферного крапа п перенес его в свой кабинет, успев крик-
нуть помощнику:
— Оформляй на «Байкал», да не копайтесь вы все,
как трюмные крысы, а что до рекомендации с последнего
судна, то я самолично ему напишу.
Не успела захлопнуться дверь в кабинет, как один пз
оставшихся снял повязку с руки, аккуратно сложил ее
и спрятал в карман, затем, сделав несколько упражнений
затекшей от бездействия рукой, подошел к балюстраде
и рявкпул:
— Пиши! Матрос первого класса. Пиши рулевым.
Страсть как соскучился по штурвалу. Фамилию? Пра-
вильно. Надо и фамилию. Значит, Колпаков Захар Ива-
нович. Документы все в порядке! Ну, кроме этой самой
медсправки насчет вывиха руки. Ее-то мы отцепим от
книжки, а что касается прогула больше месяца, так ты,
товарищ начальник, так подправь арифметику, чтобы меня
военком в дезертиры не завербовал.
Остальные наследники Шлиппе сидели удивленные
и подавленные увиденным. Затем, стараясь не шуметь,
они начали исчезать пз конторы. Надо было крепко об-
думать происшедшее.
Перед закрытием конторы уборщица нашла трп плп
четыре клюшки и костылп, забытые «инвалидами».
Так кок Воронин пошел еще раз в плавание, увлекая
за собой и других... и попал в очередное кораблекру-
шение.
Вот отрывок пз письма Н. А. Воронина, где он опи-
сывает эту, по его выражению, «очередную неприятность»,
случившуюся в конце 1939 года:
«...Рейс «Байкала» (капитан Сергеев или Степанов)
был па Шпицберген. Не доходя до Баренцбурга миль 60,
1 Та часть береговой полосы, которая оголяется (осушается)
при отливе п затопляется во время прплпвов. Речь идет о посад-
ке па камни «Малыгина» (капитан Филатов) в 1934 году в рай-
оне Баренцбурга.
94
папоролпсь па кампп. Тяжелая была картина. Полярная
ночь уже наступила. Мучились недели две. Пришла по-
мощь — спасатель-буксир «Память Руслана», «Литке»,
участвовал ЭПРОН.
К нам было не подойти, кругом кампп, близко берег,
ледяные горы. Во время работ разыгрался шторм, п паро-
ход переломило пополам, половина осталась па камнях,
половина затонула, по неглубоко, надстройки были над
водой. Шторм утих, п пас сняли на шлюпках...»
Как будто достаточно чрезвычайных происшествий па
одного человека! Но оказалось, что на этом перечень
«неприятностей» кока Воронина не кончается.
К моменту нападения г“тл^°'^ “^^пароходстве на
Н. А. Воронин служил уже в
Балтийском море. Он t слум ?£ого флота совершило
вместе со всеми 1:01,аПл?” ' ‘гга,т пз Таллина. 29 августа
героический переход в Кропшт д . затонуло,
в судно попало три Фаш"еап“’Воронина, он пе
«Морской охотник» подобрал ра спасательпый кап-
погпо только потому, что на неъ
ковып бушлат. Лтплтппго кока, ко-
После непродолжительного лечен иазначплп ко-
торый в воде не тонет и в °™® пришлось рабо-
ком-пнструктором спецрадпокурсов. \ студеных
тать на берегу, так как многократное купание в студ
водах не прошло для пего бесследно. самоотвержеп-
Курсы переводят в ЛенинградЗа СВ"Т специаль-
ную работу в дпи блокады Вороп града», которой
ные дипломы п медаль «За оборону *
гордится как высшей наградой до сего д •_ ледЯпой
Однако истощение п рокады ме-
воде сказались на здоровье. После 1 Р пна с мрач-
Днцпнская комиссия демобилизует и.. . 1 в тяжелоп
вон резолюцией о двустороннем ту о р У «
Он отдал морю и флоту всю свою вете-
всю жизнь. В одном из последних писе
Рвна флота есть такие строки: в гавань,
«До сих пор люблю море! Часто “Х" приветом’.
и всегда море меня успокаивает. Сиер
Ввш Н. А. Воронин».
95
МАЛОЙ КРОВЬЮ
В процессе работы над книгой «Адмирал» я решил так-
же познакомиться с Владимиром Филипповичем Гри-
диным, о котором тепло отзывался Исаков.
Члена КПСС с 1919 года, бывшего старшего комендора
«Деятельного» я искал летом 1968 года в Хосте, где он
долгое время работал начальником пристани, нашел же
в Сочп, где он жил, уйдя на пенсию. После обычных при-
ветствий я сообщил Гридину о цели моего приезда. Госте-
приимный хозяин достал пз шкафа альбом с фотография-
ми, вырезками газет и пачку ппсем, полученных от Ива-
на Степановича в разное время.
— Владимир Филиппович, — сказал я, — вы один из
тех бывалых моряков, которые давно знают Исакова и
попадали с ним во всякие переплеты на Касппп. Рас-
скажите, пожалуйста, о себе, об Иване Степановиче.
— Ну, тогда наберитесь терпения, — улыбнулся 80-лет-
ний Грпдин.
— Терпения хватит, — ответил я.
— Так и быть. Начнем, пожалуй. На Черноморском
флоте мне пришлось служить с 1912 года. Первая миро-
вая война застала меня на миноносце «Звонкий». В марте
семнадцатого года я был списан на мппопосец «Керчь» за
то, что после Февральской революции выступил па собра-
нии моряков с требованием немедленно убрать старшего
механика штабс-капитана Орлова. «Деревянный офи-
прозвала его команда «Звонкого». Он так об-
комапдой, что матросы разбегались с мппо-
цер» — так
ращался с
посца.
Экппаж миноносца «Керчь» был одним из самых спа-
янных и революционно настроенных экипажей Черномор-
ского флота.
В апреле тысяча девятьсот семнадцатого года в Сева-
стополь приехал сам Керенскпй. Местные власти, реакцк-
96
оппое офицерство Черноморского флота с командующим
флотом Колчаком встретили его с большой помпой. На
митингах у моряков оп выступал с длинными реча-
ми, призывая всех моряков-черноморцев и все население
Севастополя па поддержку Временного правительства. Оп
закончил так: «Вас, господа офицеры, прошу обращаться
с моряками вежливо и пе наказывать их, как делали не-
которые из вас раньше». Пз толпы раздались выкрики:
«Долой буржуазного приспешника!»
Революционное движение среди моряков с каждым днем
усиливалось. Создавались отряды из моряков для подав-
ления восставших в Крыму татарских эскадронцев 1 и бе-
логвардейского офицерства. Целые полки и отряды были
брошены под Симферополь, а также па Украину. Моло-
дые командиры и комиссары, выдвинутые пз моряков,
сражались и побеждали отборные белогвардейские полки.
Вспоминаю свой 3-й отряд, сформированный пз моряков
дивизиона миноносцев, где командиром и комиссаром был
старший машинист унтер-офицер 1-й статьи с крейсера
«Память Меркурия» Кузнецов Дмитрий Андреевич. Я, как
комендор, был пулеметчиком в одном из подразделений
этого отряда. Вернувшись па своп корабли, моряки по
заданию Севастопольского революционного комитета при-
нимали участие в боевых операциях в Севастополе и
Других приморских городах. Наш экипаж на миноносце
«Керчь» выполнял три такие операции: в Новороссийске,
Одессе и Ялте.
А в июне восемнадцатого года нашей «Керчи» при-
шлось в Новороссийске выполнять тяжелую миссию: зато-
пить торпедами лучшие корабли Черноморского флота,
чтобы они пе достались врагу. Свой миноносец мы тоже
пустили на дно, открыв кингстоны, оповестив эфир радио-
граммой: «Всем, всем, всем. Погиб, уничтожив те кораб-
ли Черноморского флота, которые предпочли гибель по-
зорной сдаче Германии. Эскадренный миноносец «Керчь».
Потом вместе с другими членами экипажа сражался в
частях Красной Армии под Царицыном. Затем был на-
8 1853-55Gfln 1<РЫМСКПХ татар, не служивших в царской армии,
так пазыпГ* бЫЛ создан Добровольческий эскадрон. Отсюда вышли
гатых ц асмь1е эскадропцы. Это было небольшое движение бо-
Фпрковпев а^пых’ веРных царю крымских татар — партия мпллп-
4 * (националисты-мусульмане), поддерживавшая белых.
А. Арзума11ян
97
правлен в созданную по инициативе В. II. Лепина Волж-
ско-Каспийскую военную флотилию.
В начале 1919 года на миноносце «Деятельный» я
впервые увидел Исакова. В Астрахань был прислан ко-
мандиром миноносца стройный молодой моряк в офицер-
ской морской шинели —Иван Степанович Исаков. Коман-
да миноносца «Деятельный» в большинстве своем была
укомплектована старыми морякамп Черноморского фло-
та — участниками Февральской и Октябрьской революций,
сражавшихся на фронтах гражданской войны.
Можно ли было обвинять нас, старых моряков, в том,
что мы отнеслись с недоверием к нашему молодому коман-
диру И. С. Исакову? Новый командир, не взирая на то
что команда к нему отнеслась недружелюбно, увидев, что
дисциплина на миноносце отсутствует, первым делом со-
звал общее собрание, где поставил вопрос о трудовой
дисциплине в коллективе, без которой нельзя победить
противника. Он сказал: «Еслп вы не будете выполнять
мои приказания, я не смогу командовать миноносцем п
мы не сможем выполнить те оперативные задания, кото-
рые будут даваться нашим командованием».
Помню, как мероприятия, предпринятые Исаковым,
многим из нас не понравились, в том числе и мне. Я вы-
ступил и заявил, что нам еще в старое время надоело ко-
зырять и просить: «Разрешите, ваше благородие, мне пой-
ти на берег». А по приходе с берега: «Честь имею явить-
ся!» Иван Степанович в то время смотрел на мепя и, види-
мо, думал, что с такими морякамп трудно будет воевать.
Но после нескольких выходов в море, выполнения боевых
заданий он изменил свое мнение.
Во время плавания он не раз, случалось, посылал меня
в кочегарку взамен больных, хотя я пе был кочегаром.
Исаков знал, что я старый моряк. Знал мою биографию.
Знал, что я выручу.
Под личным руководством и по инициативе Исакова
на миноносце для желающих в свободное время проводи-
лись запятия по русскому языку и арифметике, были ор-
ганизованы кружки по повышению специальных зпани •
оманда видела, что командир умеет не только требовать
от каждого моряка соблюдения дисциплины, но и прояв-
ляет заботу о каждом подчиненном.
1евольно мы вспоминали годы службы в царском флп"
е. ему учила на кораблях, миноносцах реакционная
98
часть старого морского офицерства? Муштровке, питью
водки п разным вульгарным матросским выходкам.
С 1919 года по ноябрь 1920 года «Деятельный» уча-
ствовал в боях за Астрахань и осуществлял поддержку
фланга армии, наступавшей па Кавказ, участвовал во
взятии форта и порта Петровск, Баку, Ленкорани, а так-
же в боях за порт Эпзелп.
Исаков был пе только отличным советским команди-
ром, умело выполнявшим любые задания командования,
но и хладнокровным, решительным человеком, никогда
не терявшим самообладания.
...Громадные бушующие волны бросают миноносец,
как щепку, от ударов набегающих валов корабль то вздра-
гивает всем корпусом, то взбирается на гребень волны,
то опускается между волнами, как в бездну. Едва замет-
ны четыре трубы, из которых пдет густой дым от курного
угля и стелется по корме миноносца. А молодой коман-
дир Исаков, находясь па открытом мостике у телеграфа
управления рядом с матросом, стоящим за штурвалом ру-
левого управления, дает команду: «Право руля! Лево
руля!»
Когда заходили ночью в какой-нибудь порт, где не
раз уже швартовались, Иван Степанович вызывал боцма-
на и говорил: «Не буди всю команду, а только тех, кто
должен присутствовать на швартовке, согласно расписа-
нию, на носу и корме миноносца. Буди по одному чело-
ку из более опытных, которые могут брашпиль пустить,
концы подать и выбрать их».
За его чуткость, справедливость, за умелое командова-
ние миноносцем экипаж относился к нему с люоовыо и
уважением. С Исаковым команда ходила иа любые бое-
вые дела и успешно выполняла задания. Так было и в
Дни Энзелппской операции, — улыбнулся Гридин и доба-
вил: — Волжско-Каспийская флотилия, ранее известная
под названием Астрахано-Каспийской, совместными дей-
ствиями с наступающими войсками Красной Армии раз-
вернула боевые операции. Десантами флотилии были ос-
вобождены форт Александровский п Ленкорань, что зна-
чительно стабилизировало положение наших частей на
1аспци. Теперь уже остатки интервентов и белогвардей-
Цсв не могли грабить и топпть наши корабли на Каспий-
ском море. «Каспийское море — советское море» так бы-
Ла озаглавлена статья, опубликованная в «Правде»
99
22 мая 1920 года. Падение Эпзелп положило конец бело-
гвардейскому разбою на Каспии, что способствовало ук-
реплению Советской власти в Азербайджане. Известно
также, что план удара по Эпзелп разрабатывался с уча-
стием Орджоникидзе и Кирова — двух виднейших сорат-
ников Ленина.
— Какое же участие принимал в этих боях ваш эсми-
нец «Деятельный»?
— Об этой операции лучше всего рассказывают днев-
ники нашего командира. Как теперь выяснилось, Пвап
Степанович вел записи. Вот машинописный экземпляр его
воспоминаний. Исаков подарил его мне п просил сообщить
о всех своих замечаниях. Конечно, о нашем участии в
Энзелийской операции и я могу рассказать, по лучше
ознакомьтесь с записями Ивана Степановича, так ярко и
правдиво повествующего о событиях тех незабываемых
дней.
С предложением Гридина я охотно согласился. Вла-
димир Филиппович начал читать некоторые страницы
дневника Исакова:
— «Сейчас, при попытке описания Энзелийской опе-
рации, невольно встает в памяти так называемая «крон-
штадтская побудка», которую десять месяцев назад уст-
роили пам англичане во время наступления генерала
Юденича на Петроград. Действительно, нападавшим уда-
лось (вследствие ряда благоприятных для них условий),
использовав внезапность, прорваться к Кронштадту. Од-
нако в дальнейшем операция развивалась далеко пе по
английскому плану, так как, хотя Балтфлоту были нане-
сены ощутимые потери, пробудившиеся кронштадтцы
потопили около половины британских катеров, а остав-
шимся пришлось спасаться, пе добившись намеченной
цели.
Несмотря на это, от «побудкп» остался непрпятпыл
осадок, тем более что англичане раздули свой первона-
чальный успех, умалчивая о провале операции в целом.
«Энзелийской побудкой» советские моряки с лихвой
рассчитались с англичанами, продемонстрировав одновре-
менно, как надо доводить до конца план намеченной опе-
рации.
Хотя никакого деления на этапы пе было предусмот-
рено планом операции или боевыми приказами, все же
при восстановлении хода событий, протекавших 18 мая,
100
более удобно разбить их на следующие условные пери-
оды:
подготовка к операции;
переход морем, или марш-маневр;
тактическое развертывание;
первый удар, демонстрация п начало высадки де-
санта;
переговоры и пауза;
второй удар п капитуляция англичан;
занятие Эпзелп п захват флота.
Отдельно придется кратко упомянуть о последующих
событиях в Эпзелп или о некоторых обстоятельствах, вы-
яснившихся по окончании операции.
1G мая —вечер (выход и переход морем).
Последние проверки.
Все готово.
Сижу в каюте под свежим впечатлением сбора у тов.
Орджоникидзе и жду наступления темноты, после чего
надо незаметно (благо пет луны), без спреи п свпстков,
перейтп в точку сбора.
Мысленно проверяю: готовы ли мы к решающей опе-
рации?
Безусловно, готовы!
...Идем генеральным курсом зюйд.
Погода исключительно благоприятная — почти штиль.
Ясно. Хорошая видимость. Так тепло, что накаляются ме-
таллические поручни и приборы.
В течение всей кампании мы старались упреждать
своими действиями противника, начиная с момента борь-
бы за развертывание на 12-футовом Астраханском рейде,
и не один раз благодаря внезапности и настойчивости это
Удавалось флотилии.
На этот раз инициатива явно в наших руках. Мы на-
падем первыми. Время и место для удара выбрано совет-
ским флотом.
Но насколько этот удар внезапен для врага?
Еще одна мысль успевает прпйтп в голову.
Поскольку белогвардейские корабли не вышли, а са-
молеты не вылетели, значит, предстоит драться с берего-
в°й обороной п гарнизоном, прикрывающими флот и все
Д°оро, награбленное у нашего народа. А раз так пред-
стоит бой с англичанами: на суше нет пи одного добро-
вольческого солдата или персидского аскера.
101
Одпако это не война против Англии. Если бы Энзели
был оккупирован американскими либо французскими
войсками, очевидно, мы все равно добивались бы ликвида-
ции вражеского гнезда.
Ну что ж! В Финском заливе войны с Великобрита-
нией тоже не было, но оалтпйцы успели потопить п вод-
ную лодку «L-55», несколько мпноносцев п торпедных ка-
теров, прежде чем правительство Его Величества вынуж-
дено было отозвать своп силы с Балтийского моря. Может
быть, и каспийцы сумеют постоять за себя? Вернее —за
интересы Советского государства.
Хорошо, что в точке развертывания эскадру нагнал
«Пушкин» и, как говорится, с ходу вступил в бой. Его
130-мм пушки — хорошее добавление к артпллерпп «Розы
Люксембург».
Это сила, особенно для борьбы с береговыми батаре-
ями.
...Одновременно с ударом по Энзели приближавшаяся
группа должна была показать масштаб всей операции и
создать впечатление о полном окружении английских сил,
что не могло не повлиять на решение обороняющихся.
Не знаю, па каком по счету залпе «Деятельного», но
точно помню, что еще на первом галсе (левого борта),
следовательно, около 7 часов 25 минут раздался за кормой
грохот пушек «Розы Люксембург». Минуту спустя до-
несся другой солидный залп, п кто-то пз смотревших на
восток доложил, что это стотридцаткп «Пушкина».
Таким образом, опережая утвержденный план почти
на полтора часа, главный калибр флотилии нанес удар
ио центру вражеского гнезда — Казьяну, не выжидая ре-
акции противника на артиллерийскую демонстрацию ма-
леньких миноносцев. Причем, судя по интенсивности ог-
ня, стреляли одновременно все крейсера (включая «Ав-
стралию»),
На «Деятельном» пх канонада была воспринята с чув-
ством большого облегчения — с этого момента вражеской
оборопе явно было не до нас.
Надо сказать, что общая картина получилась доволь-
но внушительная, так как временами огонь с моря велся
по Кпвру до Кечелала, причем стреляло до девяти кораб-
лей почти нз тридцати средних стволов, не считая мелких
калибров истребителей. Несомпенпо, что в этих условиях
английскому командованию трудно было сразу разобрать-
102
ся в намерениях большевистского флота. Когда же прошло
достаточно времени после ошеломляющего впечатления
первых залпов, мы были удивлены непонятной медли-
тельностью обороняющихся. В тот момент мы еще пе зна-
ли двух важных обстоятельств. А пмеппо того, что одпп
из пристрелочных снарядов «Розы Люксембург» разорвал-
ся в помещеппп британского штаба, п... того, что совет-
ское (декретное) время, по которому жпла и воевала Кас-
пийская флотилия, опережало официальное британское
время в Энзели па два часа.
И то п другое оказало значительное влияние на ход
событий, разыгравшихся утром 18 мая.
Главарт флотилии Борис Петрович Гаврилов, несмотря
па высокий ранг, присвоенный ему на время операции,
как истый артиллерист, пе мог отказать себе в удоволь-
ствии лично управлять огнем 130-мм пушек «Розы Люк-
сембург», па которой он держал свой флаг.
...Итак, хотя дислокация британского штаба была не-
известна, все же выбор самого большого здания и его по-
ражение, несмотря на качающуюся платформу 130-мм
пушек, надо целиком отнести к решению и к искусству
главарта. Это так же верно, как и то, что колонизаторы
привыкли располагаться в лучших домах оккупированной
пми местности, убежденные в том, что никто пе посмеет
беспокоить нх сон. Можно держать парп, что именно это
убеждение мешало пм проверить бдительность караулов
и наблюдательных постов, так как одна вывеска «войска
Гго Величества» должна была, по их мнению, вселить тре-
пет в «туземцев» п служить гарантией неприкосновенно-
сти...
—На дистанции открытия огня (около сорока кабель-
товых) Гаврилов видел в большой «цейс» розовое облако
Раздробленного кирпича и фпгурки разбегавшихся англи-
чан, но никак не мог рассмотреть, в штанах они были пли
С нескрываемым злорадством передавали нам после
°я эпзелийцы ппкаптпые подробности того, как офицеры
впрыгивали пз окоп в чем мать родила...
томимо самого факта экстренного «рассредоточения»
СтТа ПЬ1Х к°мапдпров по кустам выяснилось, что болыппп-
Т()В° 113 Нпх было одето далеко не по уставу, несмотря па
тто тропическая форма одежды, которой пользуются
0танцы па Блпжпем Востоке, сама по себе предоставля-
103
ст исключительно большие льготы. Одним словом, предста-
вители колониальной армии Великобритании разбегались
ио кустам не в уставных трусиках и даже пе всегда ус-
пев скинуть ночные пижамы. Что дело обстояло так, пе
подлежит никакому сомнению. Даже сами англичане,
не потерявшие чувства юмора, при последующих беседах
признавались в этом косвенно, укоряя нас за то, что ми
«воюем пе по правилам»: ведь, «по давней традиции, ос-
вященной веками, уважающие себя люди никогда пе вою-
ют па Востоке почыо, а спят в это время, оставляя для
сражений дневное время». Причем этот универсальный
обычай пе ввезен из Европы, а заимствован европейцами
у порабощеппых народов.
Так произошла «эпзелийская побудка»! Да еще в са-
мой классической форме, несмотря на то что с 19 августа
1919 года прошло всего только девять месяцев.
Ликование балтийцев возрастало с каждым часом, по
только па следущпе сутки удалось выяснить, как дорого
обошлось англичанам пх запоздалое пробуждение.
Кто же воюет в 5 часов утра?
Опять эти ужасные большевики, не считаясь с уста-
новившимися традициями, с правилами хорошего топа
и тем более со «сферой британских пптересов», бесцере-
монно вторглись в район, давно занятый 39-й бригадой,
и начали бой в самое неподходящее время суток.
Да, так именно и было! II не в первый раз, если учи-
тывать опыт Петровска, форта Александровского, Красно-
го дек а, Баку, Ленкорани и Астары. Очевидно, времена
изменились, если дополнительно вспомнить Балтийское и
Белое моря, Мурманск, Одессу и другие пункты, остав-
ленные англпчапамп. И напрашивался общий вывод: оче-
видно, так будет и впредь, скоро апглпчане будут изго-
няться отовсюду, куда они явились в качестве непроше-
ных гостей и захватчиков с оружием в руках, независимо
от того, какими бы лицемерными предлогами пи при-
крывались их блокады пли интервенция.
Итак, обстановка стала частично проясняться. Внезап-
ностью «эпзелийской побудки» можно было объяснить
полное расстройство управления оборопой Энзелп п непо-
нятную вначале медлительность действий англичан.
...Приходится признаться, что в данной операции бое-
вой порыв и стремительность атаки оказались выше, чем
дисциплина п организованность, которые так необходимы
десанту в критический момент — при бое за береговой
плацдарм.
Десант начинался совершенно неудовлетворительно и
с большим риском для успеха всей операции.
В конечном счете та самая воля к победе п стреми-
тельность действий десантников, которые скомкали пер-
воначальный план боя за высадку, создали перелом об-
становки, чему в значительной мере помогло удачное
взаимодействие с кораблями флотилии.
Перелом определился тем, что пз-за дерзкой атаки
первого броска, не остановившегося в ожидании высадки
главных сил, не получилось паузы пли заминки, п это
вместе со своевременной поддержкой артпллерпп канонер-
ских лодок дало возможность захватить плацдарм па бе-
регу.
Расстройство управления у англичан пе позволило пм
своевременно усилить оборону, а удачная демонстрация
у Кечелала привела к тому, что второй индусский баталь-
он, использованный в качестве главного резерва, подо-
спел па рештинское паправлеппе только часа через два,
в изрядно измотанном виде, преодолев две переправы че-
рез пролив. Но общий темп событий был настолько стре-
мительным, что батальон так и не успели ввести в дело.
Твердая рука Ивана Кузьмича Кожанова почувствова-
лась сразу, как только оп сошел па берег с одним из пер-
вых эшелонов, переправлявшихся на «Володарском».
Бойцы, высадившиеся в спешке вразброд, сталп нахо-
дить свои подразделения. Комбаты начали получать ча-
стные задачи в соответствии с повой обстановкой.
Мы смотрели в бипоклп (п дальномер), как в театре,
поскольку наМ никто пе мешал. Утренняя дымка держа-
лась где-то в предгорье, за Мурдабом, а на переднем пла-
не видимость была отлпчпая.
Б каждым галсом миноносцы сближались с берегом па
Ва-три кабельтова, делая поворот в его сторону.
° время очередного поворота па обратный галс ко-
КиН?°Р Гридин всунул полкорпуса через ограждение руб-
ска СТеКЛа бЬ1лп опущены пз-за стрельбы) п, улыбаясь,
пп.,3ал ОтН1°Дь не уставным топом: «Греется, чертовка!» —
“омывая па свою пушку.
сооб ПеРвь1п момент никто ничего пе понял. Но потом я
Разил, что это является своеобразным продолжением
105
разговора в Петровске, когда комапдпр обещал томив-
шимся от вынужденного безделья пушкарям, что придет
еще время, когда стволы пушек будут разогреваться от
стрельбы.
Теперь этот момент наступил. Несмотря па относитель-
но медленный темп огня, после тридцатого пли тридцать
пятого выстрела ствол 75-мм пушки все же обжпгал руку.
Пушкари сдержалп свое слово. Нп одного пропуска в
залпе, пп одной осечки, нп одного клевка. Вы скажете,
что так п должно быть? Возможно, по только я напом-
ню, что штаб не разрешал нам с начала кампании пи
одной практической стрельбы, нп одного проверочного вы-
стрела (даже после смены масла в компрессорах). Сле-
довательно, комендоры (Гертпер, Папаша-Зубков, Гри-
дин и др.) в последний раз стреляли пз этих пушек осенью
1919 года, а я, командир корабля, слышал их голос впер-
вые.
Недаром говорят, что у страха глаза велики. Страх не
страх, по напряженная готовность к подвоху врага даже
в период перемирия сделали свое дело. К счастью, все
кончилось благополучно.
Поскольку «Деятельный» находился ближе всех к мо-
лу, катер с парламентером направился к нему.
Когда катер явно повернул в направлении мостика
«Деятельного», то неожиданно для всех, стоящих на нем,
всегда невозмутимый пачдпв, до этого момента абсолютно
спокойный, вдруг заволновался и, поспешно спускаясь с
мостика, предложил:
— Передаю вам временное командование группой! По-
скорее переправьте его к командующему, а меня, ради
бога, увольте от встречи! Меня здесь пет!
Теперь наступила моя очередь смущаться. Было до-
садно из-за своего внешнего вида: небритый и измятый,
так как спал на мостике урывками, на сигнальных фла-
гах. По помимо того, смутила первая мысль, которая при-
шла в голову: «Как объясняться с парламентером? На ка-
ком языке.» Весьма сомнительные знания школьных лет,
позволявшие во время плавания на Дальнем Востоке бол-
тать па интернациональном портовом жаргоне, давно
улетучились пз головы из-за полного отсутствия практи-
Более двухсот лет существовала международная тра-
диция считать английский язык морским языком (на ко-
106
тором издавалось большинство карт, лоции, пособий, аль-
манахов и т. д.). Поэтому знание-его всегда почиталось
одним из свидетельств морской культуры, хотя это было
весьма относительным показателем для оценки уровня
мореходного искусства. Наши поморы заткнут за пояс лю-
бого обитателя Британских островов, не зпая английского
языка. В то же время знаменитые учепые-морякп, вроде
Лазарева, Пахтусова, Невельского пли Макарова, просла-
вили свою родппу не тем, что владели английским язы-
ком, хотя знали его в совершенстве. Поэтому сомнений в
необходимости знания иностранных языков у меня не
было и до этого случая. Смущало другое.
Комапдпр «Деятельного», впервые ступая на диплома-
тическое попрпще, не был ни помором, нп открывателем
новых земель, поэтому ложное самолюбие его очень стра-
дало при мысли о том, как представитель интервентов
злорадно отметит и будет считать сенсацией то, что ко-
мандир большевистского флота абсолютно не знает анг-
лийского языка. Но... опасения оказались совершеппо на-
прасными.
Не успел катер поравняться с мостпком, как типичный
офицер британской пехоты (рыжеватый, худой, подтяну-
тый, в хаки, с голыми коленками), приложив руку к
козырьку, почти без акцепта крикнул:
— Прошу разрешения подойти к борту!
Тем самым оп показал знание не только русского язы-
ка, но и морского хорошего тона. Первое дело — честь
«Пнтеллпдженс сервис», а второе — дапь традиционному
воспитанию островитян, у которых даже армейцы знают
морские обычап.
Мне пришлось, сойдя с мостика к трапу, выслушать
официальное представление капитана королевских войск
Джона Крачлея, явившегося «от имени командира 39-й i -
хотпой бригады бригадного генерала Батмэп-Чемпэипа для
переговоров с командующим Красным Флотом». Не отходя
от трапа, я написал в тетрадь семафоров донесение и
приказал передать его прожектором на «Либкнехт», при-
ступив к нудной миссии — развлекать посланца, пока не
придет ответ от комфлотом.
Нетрудно было начать с комплимента в связи с от-
личным знанием Крачлеем русского языка.
— О, я имел удовольствие несколько лет прослужить
клерком на английском предприятии в Юзовке! — И даль-
107
ше последовали сладкие и восторженные выражения, ад-
ресованные «этой чудесной стране». Поскольку он жил
в царской России, то нетрудно было догадаться, к кому ц
чему относились приятные воспоминания англичанина.
Через десять — пятнадцать минут беседы можно было
убедиться, что перед вами пе обычный строевой офицер,
а человек даже без выправки, но с относительно широким
общим и специальным образованием. Капитан был явно
озабочен, хотя пытался усиленно это скрыть. Он непре-
станно шарил глазами по кораблю, по больше посматри-
вал по сторонам, фиксируя боевой порядок эскадры, пы-
таясь во всем разобраться, все запомнить. Поскольку он
впервые был па большевистском корабле (о чем так и
заявил), то, пе скрывая любопытства, рассматривал внеш-
ний вид командиров и матросов, стараясь в то же время
оцепить их взаимоотношения.
Интересно отметить, что хотя никто никого специально
не предупреждал, по верхпяя команда как-то сама подтя-
нулась: товарищи начали при обращении козырять, при-
казания выполнять бегом, отвечая громким «Есть!» (мол,
знай наших, тоже службу понимаем).
Сколько могли, мы парламентера задержали, но он
настаивал па свидании с командующим! Вскоре последо-
вало разрешение направить его на «Карл Либкпехт»...
...Итак, десант продолжал высаживаться главным об-
разом при помощи неудержимого «Володарского».
...Утомление было настолько сильным, что как-то по
ппорцпи в голове вертелись «очередные» мысли:
надо почистить пушки, потом труднее будет сдирать
нагар;
как придется входить в порт: с лоцмапом или риск-
нуть без? и т. д. и т. п.
А ведь, по сути дела, внутри должно было все петь
в кричать:
задача, поставленная Москвой, выполнена!
1лявное в том, что белый флот пе потоплен и, оче-
вп що, возьмем его в полной исправности!
англичане с позором изгнаны!
белых как организованной силы па Каспии пе суще-
ствует!
войне на этом театре — конец!
108
Но пока пе прошел шум в ушах от стрельбы, пока я пе
перестал изнывать от жары и утомления, пока не восста-
повилась способность остро воспринимать окружающее,
все эти мысли как будто возникали в голове другого че-
ловека, стоящего рядом.
Когда «Либкнехт», предшествуемый истребителем, про-
ходил мимо нас в гавань, то при сближении с «Деятель-
ным» командующий флотом поздравил С. А. Чирикова
с победой п поручил ему наблюдение за порядком па
рейде.
В поле нашего обзора все было нормально, и мы дви-
нулись на восток посмотреть, как идут дела у Кожанова.
Оказалось, что высадка бойцов, по существу, закопчена,
шлюпки, снующие между транспортами и пляжем, пере-
возят остатки какого-то снаряжения. По зато на берегу
открылась незабываемая картина.
Ветерапы-кожановцы, участники боя, так вспоминают
этот эпизод отступления английских войск па Решт: «По
шоссе тянулся бесконечный поток вражеских частей. Еха-
ли на машинах, на лошадях, на ослах...»
Этот поток как бы процеживался сквозь своеобразное
сито, так как по обе стороны дороги были развернуты
пулеметные, а за ними стрелковые взводы кожаповцев.
Осликов не помню, хотя они состояли «па вооруже-
нии» английской бригады, по зато хорошо запомнилось,
как позади замыкающего батальона индусов в тюрбапах
самым последним эшелоном шла вереница санитарных
«фордиков». Благодаря белому парусиновому навесу
(Фургону) с красными крестами они резко выделялись
на фойе пыльного шоссе и окружающих желтых песков.
По доверчивые советские моряки, наблюдавшие за выхо-
дом капитулировавших джентльменов, пе подозревали, что
под красным крестом вывозятся пе раненые (оставленные
в лазарете Казьяпа), а замки от орудии береговых бата-
рей.
Через несколько минут, оставив заслон на дороге,
головной отряд из состава десанта без единого выстрела
Двинулся в направлении Казьяпа и исчез в его садах и
рощах.
С «Австралии», стоящей ближе всех к берегу, нам ска-
зали, что первым двинулся в Решт бригадный генерал со
стоим штабом, пе пожелавший лично встречаться с боль-
шевистским командованием.
109
Если заглянуть в документы того дня, то можно най-
ти следующую лаконичную фразу: «Вечером английский
генерал Чемпэпн ввиду безнадежности своего положения
заявил, что он решил эвакуировать Энзелн, и просил про-
пустить его войска в Решт».
Разрешение было дано.
Тем самым английские войска, уходя с вооружением,
находящимся на колесах (полевые пушки, автомобили и
повозки разного пазначенпя), оставляли нам пе только
«имущество России», но п свои береговые батареи, боеза-
пас, а также склады с оружием, снаряжением и прочим
имуществом, которые становились нашим военным тро-
феем.
Случаи подобного окончания боевых действий, когда
побежденный отпускается из осажденного лагеря или кре-
пости со знаменем и личным оружием, известны из воен-
ной истории и называются почетной капитуляцией.
Англичане хотели, чтобы не осталось следов их пора-
жения, и формально они этого добились.
Правда, некоторые сведущие люди объясняли эту по-
спешность тем, что в связи с нашим занятием Эпзелп ак-
тивизировались действия дажгалийцев. Поэтому сущест-
вовала угроза нападения Кучук-хана на Решт и блокиро-
вания дороги па Казьян.
Возможно. По мне было абсолютно пе до этого — вер-
ный своим привычкам, командующий флотом назначил
командира «Деятельного» заместителем председателя тро-
фейной комиссии, не освобождая от командования мино-
носцем.
Так же как в Петропавловске, мопмп помощниками
стали командиры и моряки «Деятельного». II опять ни
они, пи я пе имели опыта в этом хлопотливом и сложном
деле. Пришлось импровизировать п учиться на ходу.
Когда командующий с начальником штаба обходили
приоывающие из Эпзелп в Баку суда, то на палубе «Эди-
сона» произошла трогательная сцепа. А. В. Купель, не
дав комепдапту закончить рапорт командующему флотом,
вдруг воскликнул:
— Грпдпп!
— Так точно... Грпднп!
Тот да начальник штаба, обняв п расцеловав его, стал
объяснять командующему свое неуставное поведение:
1опимасте... это Гридин с «Керчи». Ведь и вы,
110
Федор Федорович, видели пашу работу в Новороссийске?
Так вот, Грпдпп был заместителем председателя судового
комитета! Жплп п работали душа в душу. Отчаянный
человек! II кто бы мог подумать, что мы встретимся здесь
после Энзелнйской операции?
Посмотрев на золотую надпись на бескозырке — «Дея-
тельный», командующий флотом, обращаясь ко мне, спро-
сил:
— Значпт, он у вас служит? Ну как? Не бузит?
Пришлось заверить, что комендор с «Керчп» хоть и
крепкий орешек, но моряк первоклассный.
Улыбающийся командующий прпказал:
— Представить к награде!
— Есть! — ответили начштаба п я одновременно.
Еще вечером 18 мая, бегло осматривая трофейные ко-
рабли и расставляя на них свой караул, я с группой ма-
тросов попал па палубу вражеского флагмапа.
На «Президенте Крюгере», где месяцами жил первый
оккупант Баку английский геперал Депстервпль со сво-
им штабом, в одной пз кают мы с Гридиным нашли еще
теплую брошенную койку, в алькове шпкарпое белье, пол-
ковничий китель с серебряпымп аксельбантами генераль-
ного штаба и «Владимиром» в петлице.
Хозяин каюты так спешил, что не успел прихватить
ничего, кроме пистолета и бумажника. Китель он бросил
сознательно, очевпдпо пытаясь замаскировать свое далеко
не безупречное прошлое. Но самым примечательным в са-
лоне оказался атаманский значок, который в качестве свя-
щенной реликвии был прикреплен наискось на крашеной
переборке.
К бамбуковому древку с кожаной петлей для стреме-
ни и золотым копьевидным наконечником было прибито
небольшое квадратное полотнище пз темно-красного бар-
хата с вытканным золотом по краям орнаментом. Полотни-
ще было толстое п твердое, как лист жести, с маленькими
кисточками по углам. Посредине стоял на задних лапах
грозный медведь, тоже вытканный золотом, вместе с над-
писью, сделанной славянской вязью: «Никто пе тропот
меня безнаказанно».
Сопровождающий пас крюгеровскпй боцман почти-
тельно доложпл, что в каюте последнее время жил адъю-
тант Бпчерахова, а значок — собственный его превосходи-
тельства п оставлен был па храпение. Очевпдпо, отбывая
111
в Париж, Бпчерахов догадался, что там ему атаманский
значок не пригодится.
Видя испуганного боцмана, Гридин не выдержал п,
как он выразился, «подергал за бороду медведя».
— Авось на этот раз обойдется безнаказанно! с задо-
ром сказал Гридин и с грустным раздумьем прибавил:—
А сколько душ оп загубил безнаказанно!..»
Гридин кончил читать эпизоды пз дневника Ивана
Степановича, еще раз добрым словом вспомнил своего
бывшего командира и сказал, что на последнем этапе
борьбы за Советскую власть Исаков приобрел большой
опыт красного командира — мореплавателя революцион-
ного флота, обнаруживая при этом дипломатические спо-
собности, когда требовала обстановка. Эти способности
особенно проявились на «Деятельном».
— Спасибо вам, Владимир Филиппович, — поблагода-
рил я его. — Как много любопытного стало известно п
об Энзелпйской операции, и о вас. А позже вы встреча-
лись с Иваном Степановичем?
— Видите ли, после того как в ноябре 1920 года я
был списан с миноносца «Деятельный» в отряд моряков
и послан в Крым на подавление Врангеля, прошли годы,
и я до 1927 года о нем ничего не знал.
Но однажды, в 1927 году в ноябре, в городе Керчи,
мы с женой Александрой Алексеевной в выходной день
вышли на прогулку и направились к Приморскому буль-
вару.
На углу сидел парень, чистил сапоги какому-то во-
енному с ромбами в петлицах, в буденповке на голове.
Возле него стоял стройный красивый моряк в пригнанной
по талии морской шинели с позолоченными пашпвками
на рукавах, в морской форменной фуражке с эмблемой.
Мой взгляд задержался на нем. Неожиданно мне стало
дурно, закружилась голова. Я остановился. Жена спра-
шивает. «Что с тобой?» «Видишь моряка, что стоит ря-
дом с воеппым?» «Вижу», — отвечает, она. «Лицо его мне
очень знакомо, по где я с ним встречался, не могу вспом-
нить.» Мы пошли следом. Они завернули за угол, на глав-
ную улицу, мы тоже. Затем они вошли в какое-то поме-
Г^е пР°Давалпсь прохладительные напитки.
Мы с жепоп тоже зашли и взяли по стакану воды.
Стою, пью и смотрю па моряка. Оп тоже пьет и при-
стально на мепя смотрит. Вдруг он бросился ко мне: «Где-
то я вас встречал! Лицо мне ваше знакомо, но вспомнить
не могу. Как ваша фамилия?» «Гридин» — «Володя? Да?
Володя? А я Исаков, Иван Степанович...»
Тут мы бросились друг к другу, обнялись и расцело-
вались.
Мы вышли вместе. Зашли в ресторанчик, выпили конь-
яку, вспомнили прошлое, долго говорили и тепло расста-
лись.
Прошло, пп мало ни много, двадцать три года. В 1950
году мне понадобилась справка о моей службе в граж-
данскую войпу для оформления персональной пенсии.
Я узнал адрес Исакова и решил написать ему и попросить
выслать мпе нужный документ. «Сколько воды утекло с
тех пор! Может лп он меня помнить?» — думал я. Но не
прошло и десяти дней, как я получил от Ивана Степанови-
ча справку и письмо, где он спрашивает: «Дорогой Вла-
димир Филиппович! Все ли я паппсал в справке? Если что
пропустил, то скажи — перепишу».
С тех пор п до печальной его кончины мы регулярно
переписывались. Несколько раз встречались.
В первых числах ноября 1952 года мы с женой были
в Москве. Я по телефону связался с Иваном Степановичем.
В конце беседы оп попросил нас 6 ноября в 17.00 быть его
гостями. Сказал, что вышлет за нами машину. Я от маши-
ны отказался: возьмем такси. На том и договорились.
В очереди на такси задержались и приехали с тридца-
тимппутпым опозданием.
Иван Степанович сам открыл дверь: «Мы уже слюной
исходим, сидим за столом, ждем вас!»
Все было очень вкусно. Помню, оп потчевал пас ар-
мянским лавашом. После трапезы, дружелюбно улыбаясь,
пригласил в кабинет. Долго беседовали. Вспомпнали про-
шлое, друзей. Исаков дал указание своему шоферу и адъ-
ютанту, ужинавшим вместе с памп, покатать нас по
Москве, которая была красиво пллюмпппрована в честь
праздника очередной годовщины Великой Октябрьской
революции.
Еще одна встреча состоялась в 0KT^Pe Пса-
завшись в Ленинграде со своей супру , кву Через
Кову, ЧТО на обратном пути мы зае«емг^£и прибытие,
несколько дней получил телеграмму. « Ивана Сте-
Жду встречи Москве». Я не стал беспоь
ИЗ
паповпча. Написал лишь помер московского телефона
квартиры, где мы должны были остановиться. Проходили
дни, по телефон молчал. II я и Александра Алексеевна
были крайне удивлены и обеспокоены. Александра Алек-
сеевна решила зайти к Афанасьевым, близким друзьям
Исаковых. По их просьбе Апиа Матвеевна Афанасьева
отдыхала у нас месяц летом 1955 года. Узпав о пашем
беспокойстве, милая Анна Матвеевна тотчас же связалась
с Исаковыми. Услышав, что моя жена у ппх дома, Иса-
ков попросил передать ей трубку: «Что вы наделали,
Александра Алексеевна?! Какой вы номер написали?
Я столько звонпл, спрашивал вас, что меня хозяева посла-
ли к черту!»
Оказывается, когда я записывал номер телефона, то
одну из цифр перепутал. Иван Степанович в тот же день
пригласил нас к себе. Он встретил нас, опираясь на ко-
стыли, в летнем чесучовом кителе с маршальскими мор-
скими погонами, улыбающийся. Пробыли мы у Исаковых
более трех часов. Вначале вдвоем беседовали в его каби-
нете, а затем в столовой все вместе ужинали и пили чай.
Никогда ие забуду этой встречи. Иногда я думаю: сколько
щедрой человечности бог дал ему одному! Хватило бы
на многих, для которых кончик собственного носа кажет-
ся вершиной.
Есть случаи, которые врезаются в память па всю
жизнь. Кем был я в 1920 году? Простым моряком, комен-
дором, подчиненным Исакова. 6 шопя 1920 года мой ко-
мандир пригласил меня в загс быть шафером при реги-
страции его брака с Ольгой Васильевной Левптской. Вме-
сте со мной шафером был и фельдшер «Деятельного»
В. Ф. Трибун.
Так в столице Советского Азербайджана Баку появи-
лось первое свидетельство о бракосочетании, о рождении
повой семьи. Вечером я с большим трудом достал где-то
бутылку водки и пошел поздравлять Ивана Степановича
и Олы у Васильевну. Много лет спустя адмирал шутя
(прашивал. «Где достал спиртное для свадебного стола?»
Как хорошо, что время, высокие должности и чины
пе испортили нашего Исакова! Он остался на всю жизнь
таким, каким я его знал: честным, смелым и добрым.
Когда Грпдпп кончил свой трогательный рассказ, я
I рочел отрывки из некоторых писем адмирала. В то время
114
Исаков работал заместителем Министра Морского Флота
СССР.
«Дорогой Владимир Филиппович! — писал он.— Пре-
жде всего — с флотским праздником! Поздравляю!
Мы хоть и «торговые», по если поскоблить, то внутри
окажется боевая сердцевина гражданской воины и войны
с фашистами.
Пользуясь любезным приглашением приехать и по-
жить, еще раз благодарю, по если смогу поехать, то в
Крым, на август. Так назначили доктора...»
В переписке с Гридиным Исаков уточнял различные
детали прошлого, даты, фамилии сослуживцев, обстоя-
тельства первого знакомства.
«Я вспоминаю, — пишет адмирал, — как мы с Вами
лично близко познакомились. Миноносец стоял у Нобеля.
В феврале отошли к городской прпстанп. Командир но-
вый. Все смотрели, как он будет управляться. Вы стояли
старшим па баке с бросательным концом на барбете своей
пушки. Когда начали подходить, Вы мне кричите: «Бро-
сать?» Я говорю: «Не надо!» Привалили бортом и прямо
из рук подали колец на стенку. Тогда Вы ко мне повер-
нулись и, улыбаясь, показали большой палец. Спрашиваю
Снежинского: «Это кто такой?» Он говорит: «Старший
комендор Гридин — хозяин на баке». «А почему у него
гриппля лопнули, цилиндры и шпиль не работают паром,
а только вручную?» — «А это он пе виноват, еще в про-
шлую зиму на Волге разморозили».
Иван Степанович продолжает:
«Вы немного запамятовали. Я пришел па «Деятель-
ный» в зиму с 19-го на 20-й год, а с раппей весны ушел
на 12-футовый рейд ставить мппы. Вторпчпо взошел на
мостик, когда Вы пришли с флотом на рейд и были по-
ставлены мины, на которых в ночь па 1 апреля взорвал-
ся белый крейсер «Князь Пожарский».
При мне никто к белым не удирал. Офицеры у нас
были честные. Я к ппм пригляделся еще в Астрахани на
заводе Нобеля.
Помощник Снежинский сейчас профессор академпп.
Штурман Буш уехал в свою Ригу с разрешения властей
после окончания гражданской войны. Механика Лузгина
я потерял пз виду.
Снежинский письмом напомнил, что при мне комис-
саром был Турк. Теперь вспомнил этого атлета.
115
Если узнаете что о Ядыгипе — напишите мне, а ему —
чтобы он кратко паписал о 1920 годе и потом свою жизнь.
Дайте ему мой адрес. Кабзпстый, если что о 1920 годе
помнит, пусть тоже напишет. Насчет Кукеля я навожу
справки...
Факт гибели Г. Ф. — исторический. О нем почти ни-
чего пет. Пишите. Я лично этим эпизодом не занимаюсь,
по думаю, что пристроить удастся где-нибудь.
Привет супруге п Вам.
Ваш Исаков.
2.4.57 г.»
В одном из следующих писем больной и занятый до
предела Исаков хлопочет об устройстве медицинской се-
стры, которая па протяжении многих лет облегчала его
боли всевозможными уколами.
«Дорогие супруги Гридины!
Копечно, 250 не дорого для меня, а я решил Топе по-
мочь. Поэтому сегодня высылаю почтой 300 руб. в впде
аванса, по безвозвратного.
Подумайте, как бы ей утром чаи попить п позавтра-
кать, а уж потом стрекача давать па пляж. Это не отдых,
если спросонья надо по столовым ходить на голодный
желудок. Оплату согласуем.
Сегодня опа позвонила, что пока ее генерал (хирург
Вишневский) не дал согласие па отпуск. Дело в том, что
без нее оп не делает сложных операций. Привычка. Зна-
чит, и ему надо на 20—25 дпей лавочку закрывать. Вот
оп и капризничает.
Но дело в том, что это повторяется каждый год, и в
копце концов Тоня едет в Хосту.
Если пе пустит, я сообщу. За мое здоровье выпить пе
мешает. Денег возвращать не надо.
Американцы и англичане «хороши». Надеюсь, опять
сорвется, как при Суэце. Хотя сейчас обстановка слож-
нее.
Привет! Желаю здоровья и успехов в делах. Когда
Вишневский подобреет — я напишу пли дам телеграмму.
Привет от Ольги Васильевны.
19.7.58 г.»
Ваш Исаков.
«Привет семейству Гридиных! Профессор Вишневский,
вернувшись с выставки в Брюсселе, заявил, что раньше
116
17 августа Тоню не отпустит. Потребовал, чтобы она до
последнего дня ходила па работу. Сам уходит в отпуск
18—19 августа, потому п ее отпускает 17-го».
Обо всем этом Гридин узпал из письма Исакова. И еще
следующее:
«Теперь, когда мы показали ей ваше письмо, опа на-
чала волынку: «А как же я буду стеснять хороших лю-
дей? Да мне неловко» п т. д. Разъяснили, что люди дей-
ствительно хорошие, поэтому нечего беспокоиться. Числа
15—16 сделает мне последнюю перевязку п поедет.
Ей надо отдохнуть от кровп, ножей и пилы. В день по
3—4 самых сложных (экспериментальных) операций (рак
легкого, желудка и т. д., а последнее время — на сердце).
Он сам по вечерам заходит ко мне, раза два в неделю.
Нервный, злой, расстроенный. Видимо, от напряжения п
усталости, т. к. дела у него и его больных идут хорошо.
Мы, к сожалению, пока ппкуда. Даже па даче бываем
в среднем два раза в неделю. О. В. ругается (зачем дачу
покупали? и т. д.). Но то академия, то дела американ-
ские, то друзья не дают передохнуть.
Вернее всего, к сентябрю я устроюсь в подмосковный
санаторий, а О. В. поедет окунуться в Черное море. Т. к.
до вас далече, то она на «Победе» «добежпт» до Крыма.
Но пока слышать не хочет, чтобы меня оставить одного,
хотя бы докторам под расписку...
Привет. Искренне жалеем, что не сможем повидаться
в этом году. О. В. очень любит Хосту, больше чем Сочи,
по ничего не поделаешь.
Ваш Исаков.
7.08.58 г.»
Тоня привезла с собой Гридиным прочита-
интересных книг. Прошло0Ь™°Хрё отослать обратно,
ли их, поблагодарили, обещав вс р
Исаков поспешил успокоить пх: ваши. Я про-
«Зря беспокоились насчет книг. Опп уже ваш
сил Толю их оставить у вас. ,тоттст Прпеусердство-
Мы в Сочи пе собираемся. Из'за ““„S Работа
вал п свалился от сердца. Незамет > воспоми-
в Министерстве обороны, в академп , • я погоды1
ваиия писать начал. А тут еще резкие имененпя п
Чуть 2 июля пе отдал концы. Сейчас лежу а
дачу пе пускают. Тем более па юг У
117
Посылаю рассказы в «Новом мире». Написано уже
много. Частично пз совместной жизни на «Деятельном').
Потпхопьку будут печататься. Но трудно. Редакции хва-
лят, но порою мнутся, т. к. пм надо писать о современно-
сти, а нашими деламп 40 лет назад... пе столь интересу-
ются. А я так думаю, что без дел в 1917—1920 годах и
«современности» сегодняшнего дня не было бы.
Все равно буду писать. Цель? Не себя — только отча-
сти для себя — боевых друзей, а главное, нашу Советскую
власть хочу прославить достойно. Вы знаете, что я вам
доверял, как себе, и с вами ничего ие боялся на Кас-
пии.
Отставка, пенсия — это, к сожалению, тоже современ-
но. Время идет, и надо уступать дорогу более молодым.
Плохо, что на местах часто перегибают. А надо подхо-
дить персонально. Только персонально.
Если бы не охота и возможность писать, я бы с ума
сошел без работы. Хорошо понимаю поэтому вас.
Жпть осталось мало, а материалов много. Поэтому я
пе унываю. Хотя мне еще не намекалн, по ясно, что ско-
ро проводят...
Топя наконец получила квартиру! Именно квартиру
из 1 комнаты, с кухонькой и ванной. Совсем отдельная.
Адъютант говорит, что очень хорошая, в новом доме, око-
ло Университета. Этого добился ее профессор Вишневский
(он депутат горсовета). Ее не узнать. Помолодела, не та-
кая тихая. Уж очень ее родичи эксплуатировали за
угол.
Была два дня назад, перевязывала. Мы смеемся, что
сейчас на комнату женихи появятся.
Не догадался спросить, пе хочет ли опа в Хосту. Но
т. к. опа бегает покупать мебель, посуду, думаю, ей пе до
поездки. Мы с О. В. подкинули ей что могли.
Самые лучшие пожелания Александре Ал. от О. В. и
меня. Привет.
Ваш Исаков.
5.7.59 г.»
— Ну вот и все, пожалуй, чем я мог помочь. Не знаю
даже, как вас благодарить, что вспомнили Ивана Степа-
новича.
В копце 1973 года, получив мое ппсьмо с бандеролью,
Гридин писал: «Спасибо за книгу Ивапа Степановича
«Каспий 1920 год». Как видите, многое пз того, что я Вам
показал и рассказал еще в 1968 году, вошло сюда с не-
большими изменениями. Бывайте здоровы. Не забывайте
о Каспии...»
Некоторые письма Владимир Филиппович отложил в
сторону. Сугубо личные. Взгрустнул малость. Видимо,
прошлое всколыхнуло душу старого моряка.
118
ДОВЕРИЕ
Я летел в Эстонию, заранее предупрежденный, что те-
ма «Исаков п Эстония» хорошо изучена маринистами-
историками Прибалтики п дотошными архивистами. Ме-
ня предупреждали, что мой вояж пе принесет пользы для
работы над кппгой «Адмирал». И все же я полетел в Эс-
тонию, в места, где в 1917 году юноша Исаков получил
в Ревеле боевое крещение на эскадренном миноносце
«Изяслав», только что спущенном со стапелей завода Бек-
кера. В этом уголке Балтики Исаков в 1922 году пес бое-
вую службу, в 1939 году возглавлял военную миссию Со-
ветского Союза в буржуазной Эстонии, а па второй день
Великой Отечественной войны был уже в Таллине.
Исаков прибыл туда по приказанию Ставки для орга-
низации обороны Таллина — главного стратегического
форпоста СССР на Балтике. Столица теперь уже Советской
Эстонии, расположенная на выходе из Финского залива
в Балтийское море, являлась важным опорным пунктом
па западных рубежах страны, крупным портом п военно-
морской базой.
Немецко-фашистские войска, опьяненные первыми ус-
пехами, намеревались с ходу сломить сопротивление на-
ших войск и, завладев Таллином, ускорить падение Ле-
нинграда, чтобы безраздельно господствовать на Балтий-
ском море. Положение па суше было более чем тревожным.
Бои шли па эстонской земле, фронт неумолимо при-
ближался к Таллину. Но ведь здесь базировалось основ-
ное ядро Краснознаменного Балтийского флота. Какую
же роль должны были сыграть в битве за этот город мо-
ряки?
К Исакову в тот же день явились командующий Бал-
тийским флотом Трибуц, начальник штаба флота Панте-
леев, член Военного совета Яковенко для обсуждения и
анализа создавшегося положения и принятия кардипаль-
120
пых решений. Речь шла прежде всего об оказании помощи
отступающей под ударами врага армии п разработке пла-
нов эффективной обороны столицы Эстонии.
Тем временем благодаря энергичным действиям мор-
ской авиации в финских шхерах ставились минные за-
граждения, фашистские корабли уже шли ко дну, атакуе-
мые в море нашими торпедными катерами и самолетами.
«Бить фашистов везде и всюду!»—таково было веление
времени, хотя все эти локальные меры не могли оказать
существенного влияния на общий ход сражений на суше.
В штабе Краснознаменного Балтийского флота Исаков
встретился с озабоченными и готовыми к решительным
действиям адмиралами, людьми, прошедшими славный
путь борьбы за Советскую власть. Война выдвинула перед
ними новые задачи, рожденные в самом начале великой
битвы.
Пока, склонившись над картой, работали под руко-
водством Исакова штабисты, сам оп в одну из свободных
минут мысленно перенесся в дпп своей юности — в ту
пору, когда после свержения царя Февральская револю-
ция привела к власти Временное правительство. Молодые
мичманы, только что окончившие Гардемаринские клас-
сы, ждали в Дерябинскпх казармах Васильевского остро-
ва назначения на флоты.
Много лет спустя Исаков написал в автобиографии об
этом периоде своей жизни:
«Учился полных 3 года... Закончил курс накануне Фев-
ральской революции 1917 года и произведен в мпчманы
при так называемом Временном правительстве.
В Петрограде участвовал в революционных демонстра-
циях. Получив направление на Балтфлот, выехал в Гель-
сингфорс в штаб флота, откуда далее в Ревель, па завод
Беккера, куда был назначен ревизором строящегося эсмин-
ца «Изяслав».
На этом эсминце участвовал в боях с германским фло-
том в Рижском заливе, а затем в дозорах у устья Фин-
ского залива. С началом ледостава перешли па зимовку в
1 ельсппгфорс, где в октябрьские дни, после бегства с ко-
рабля начдива, командира и других, был пзбрап командой
па должность старшего помощника. Такое доверие, оче-
видно, обусловливалось мопм поведением с февраля до
октября и боевой обстановкой. Никогда не владея имуще-
ством или капиталом, я пе был связан с кадровым офицер-
121
ством царского флота п, испытав на себе пренебрежи-
тельное отношение к нацмену, пошел с матросской массой,
а не за большинством монархического офицерства...»
...Многие воспользовались полагающимся месячным от-
пуском перед назначением па службу. Только три выпуск-
ника — Борис Гаврилов, Всеволод Орлов и Пвап Исаков —
попросилп дать им сразу же назначение. У каждого была
на то своя причина. Исаков всем сердцем рвался в Тиф-
лис, к родным местам, к горячо любимой матери, однако
дальность расстояния, нерегулярность железнодорожного
сообщения и отсутствие такой «мелочи», как деньги, окон-
чательно привели его к твердому решению: «Во флот без
льгот».
Исаков вспомнил первое посещеппе Адмиралтейства.
Здесь мичманам дали пакет особой важности и напут-
ствие: «Вы молоды и вооружены — доставите!» Пакет
был передан на посыльное судно «Кречет», где находился
штаб флота. Флаг-офицер распорядительной части, листая
книги личного состава, наконец произнес:
— Исаков?
— Так точно, мичман Исаков.
— Вы назначены ревизором на строящийся в Ревеле
«Изяслав». Сегодня уходят сразу два корабля: «Ермак»
и «Волынец». Можете отбыть.
Так еще в Гельсингфорсе Исаков узнал о назначении,
тогда как его однокашникам предстояло набраться терпе-
ния п узнать свою судьбу только по прибытии в Ревель.
Не прошло и часа, как «Ермак» покинул Гельсингфорс. На
горизонте виднелись шпили башен Ревеля. Они были как
бы символом города, с которым отныне связана флотская
служба мичмана Исакова и его товарищей.
Чуть раньше, в 1916 году, капитан второго ранга Руд-
нев, в то время уже назначенный командиром на строя-
щийся эскадренный миноносец «Изяслав», направил пись-
мо начальнику Гардемаринских классов с просьбой ре-
комендовать па вверенный ему новейший корабль одного
из отличившихся выпускников. Выбор пал на Исакова.
О своем решении начальник классов сообщил в Адмирал-
тейство Морскому министерству. Молодые мичманы бы-
ли в радостном возбуждении. В особенно хорошем па-
ст роении пребывал Исаков. Он жаждал как можно скорее
приступить к делу. Но жизнь полна неожиданностей.
Вскоре извозчик остановил экипаж в одном пз пригородов
122
Ревеля. Здесь, в Копли, па заводе Беккера завершалось
строительство эсмппца. Тщательно отутюженная шппель
подчеркивала выправку молодого офицера. Он всячески
старался скрыть волнение.
В Ревеле Исакову стало известно, что отныне «Пзя-
славом» командует капитан второго ранга Леонтьев, а оп
пе связан никакими обязательствами по приглашению
выпускника па свой корабль. Надо лп говорить о том, как
испортилось настроеппе романтически настроенного мич-
мана? Командир корабля принял его сухо и, не дослушав
рапорта, кивком головы указал на дверь, дав понять, что
аудпешшя окончена.
Удрученный приемом, Исаков направился в более
комфортабельный кабинет начальника 13-го дивизиона
эсминцев капитана первого ранга Шевелева. Рапорт моло-
дого мичмана Шевелев выслушал до конца. Но ответы
Исакова па его вопросы мало способствовали продолже-
нию беседы, тем более что Исаков оказался выходцем не
из дворян, да еще бывшим студентом Технологического
института. После некоторого молчания Шевелев изрек:
— Ну и времена пошли! По чести говоря, теперь флот
больше похож на публичный дом. Подумать только, как
начинает бесчинствовать матросня! Но политика пас не
касается. Мы люди долга, защитники отечества. — Доволь-
ный собой, оп откинулся па жестком кресле. — Что ка-
сается вас, посмотрим, что выйдет пз этого экспери-
мента.
Слово Шевелева «эксперимент» то и дело давало о себе
знать. Стоило только Исакову что-то сделать невпопад пли
не по общепринятому стандарту, как тотчас же мол-шо
было услышать: «Исаков не в счет, оп у пас подопь т-
ный».
Приходилось молча сносить издевки кадровых офице-
ров. Но среди них был один — минер эсминца «Пзясла >,
а позже старший офицер Виктор Евгеньевич Эмме, вся-
чески поддерживавший новичка. Он расположил к сеое
Исакова и помогал тому быстрее усвоить хитрости кора-
бельной, флотской жпзпп. Эмме пользовался любовью ма
тросов. И когда в дни Октябрьской революции ненавист-
ный Леонтьев сбежал, революционные матросы избрали
его, В. Е. Эмме, командиром корабля.
Дружелюбно относились к новичку и матросы, солп-
я<аясь с Исаковым, они старались узнать, что оп за чело-
123
век. Тот в свою очередь с интересом изучал жизнь балтий-
цев, опыт и сноровку рядовых матросов, видел их рево-
люционные настроения. Исаков, единственный пз офицеров,
жил на корабле в одной пз недостроенных, холодных
и неосвещенных кают эсмпнца. Здесь он пмел возмож-
ность наблюдать за матросами, участвовал в беседах и
горячих спорах о свободе и человеческом достоинстве.
С 1910 года Ревельскпй укрепленный район был изве-
стен как крепость Петра Великого. Большинство в Ре-
вельском Совете составляли депутаты от армии и флота,
находящиеся под влиянием эсеров и меньшевиков. Боль-
шевикам приходилось вести борьбу пе только против них,
но и против буржуазных националистов, которые пыта-
лись проникнуть в Совет. Случилось так, что в бурлящем
круговороте мнений и толков на «Пзяславе» взяли верх
эсеры. Во главе судового комитета оказался эсер Зем-
сков. Это было серьезным предупреждением большевикам.
Пустозвонная эсеровская пропаганда иной раз сбивала с
толку даже честных людей, примкнувших к революции.
Споры порой получали такой дикий накал, что «разре-
шать» их удавалось только с помощью пожарных шлангов.
Немногочисленные, по крепко сплоченные болыпевпки-
изяславцы во главе с Корнюшиным и Злыдпевым, Галки-
ным и Кара с «Австропла» уверенно возглавили револю-
ционно настроенных матросов. На эсминцах появились
большевистские газеты «Правда», «Утро правды», орган
эстонских большевиков «Кийр». Газета «Кийр» быстро
превратилась в активного организатора революционных
масс Эстонии. На ее страницах печатались документы Цен-
трального Комитета РСДРП (б), сообщения о жизни и
борьбе русских рабочих и крестьян. «Кийр» во всем сле-
довала революционным традициям ленинской газеты
«Правда».
Газеты переходили из рук в руки. На страницах орга-
нов большевистской печати матросы находили ответы па
многие животрепещущие вопросы того сложного времени.
Матросы с экземпляром «Правды» частенько наведыва-
лись к мичману Исакову, дверь каюты которого всегда
была открыта для гостей. Мичман особенно сдружился с
Тузовым и Капрановым. В обсуждении политических тем
они проявляли большую зрелость, чем молодой офипер.
Исаков с интересом слушал их рассуждения, их оценки
создавшейся па флоте революционной обстановки.
124
Дни шли за днями. Исаков старательно пес службу.
Однажды к нему явились баталер и подшкипер. Хитро
прищурившись, баталер положил ревизору Исакову на
стол лист бумаги:
— Извольте утвердить, господин мпчмап.
Мичман прочел. Губы его невольно сжались. Хотел
было сказать что-то едкое, но передумал. Многозначи-
тельно посмотрев па баталера, Исаков утвердил счет па
лук, закупленный у частных поставщиков. Счета подобно-
го рода еще пе раз ложились на стол ревизора, оп их
визировал. Но однажды обнаглевшие баталер и подшкипер
предложили Исакову взятку. Иван Степанович устроил
такой скандал, что баталер и подшкипер навсегда забыли
дорогу к нему.
Теперь они носплп счета утверждать старшему офи-
церу Валдайскому, делая вид, что пе замечают ревизо-
ра — своего пепосредствеппого начальника. О скандале,
учиненном Исаковым, стало известно команде. Махинации
и хищения, правда, не уменьшились. Но возросло уваже-
ние матросов к молодому мпчмапу.
Подходил срок приемных испытаний. «Изяслав» гото-
вился, как принято было говорпть, к сдаче казне. Всем
было нелегко. По давно установившейся традиции, реви-
зор был обязан обеспечить корабль всеми видами интен-
дантского и шкиперского имущества. Вот почему особен-
но много хлопот выпало па долю молодого ревизора Иса-
кова.
Старший офицер В. Е. Эмме негласно опекал Исакова
в ревностно следил за тем, чтобы тот пе совершил какой-
либо ошибки. Эмме помог ревизору своевременно органи-
зовать доставку па корабль запасных деталей для всех
служб сложного организма «Изяслава». Все системы ко-
рабля, тросы, кабели, каждый агрегат испытывались снова
и снова, и все же, несмотря на все предосторожности, не-
ожиданно возппк пожар. Загорелся кабель в каюте реви-
зора Исакова. Огонь угрожал соседппм помещенпям. Не
задумываясь, Исаков обмотал ручку топора тряпками и
молниеносным ударом перерубил кабель.
В отличпе от многих кадровых офицеров Исаков ни-
когда пе был белоручкой, всегда с увлечением изучал
корабельную технику. Ежедпевно поздно вечером моло-
дой офицер вносил в свой дпевппк записи о важнейших
событиях дня: о том, с каким интересом оп слушал вы-
ступлеппя известного эстонского большевика Кингисеппа,
как смело ставили рабочие и матросы па митинге вопрос
об объединении революционных сил. Исторические дшт
1917 года па Ревельской базе, активные действия балтий-
цев и многое-мпогое другое отразилось па страницах днев-
ника Исакова. Оп умел подмечать яркое п характерное
в хаосе тех незабываемых дней.
Наконец «Изяслав» прошел приемные испытания.
Появилась красная полоса па средней трубе «Пзяслава»,
теперь уже головного корабля в дивизионе, который про-
шел впоследствии славный нуты Моонзундское сражение,
Ледовый поход, многие другие незабываемые дела... Но
здесь поставим многоточие. Об «Изяславе» и пзяславцах
речь еще впередп.
* , *
*
Исаков — начальник Главного морского штаба, пер-
вый заместитель наркома — поздней ночью сидел в шта-
бе Балтийского флота и напряженно думал. Оп анализи-
ровал ситуацию, сложившуюся в первые дпп после ве-
роломного нападения фашистской Германии на Совет-
ский Союз. Попытки контрударами остановить врага п
перехватить инициативу пока не удавались. Массирован-
ные бомбовые удары фашистской авиации полностью
обеспечивали быстрое продвижение немецких мотомех-
частей в центре — к Москве, на юге — к Кавказу и па
севере — к Прибалтике, Ленинграду.
Несколько дней назад, 23 июня, здесь, па Балтике,
крейсер «Максим Горький» подорвался на мине п вышел
из строя. Он получпл серьезные повреждения, которые
потребуют продолжительного ремонта. Исаков хорошо
знал сотни офицеров и матросов, со многими вел пере-
писку. Он с грустью вспоминал хороших ребят, бывалых
моряков, погибших недавно вместе с эсминцем «Гнев-
ный».
На столе у адмирала лежали листы аэрофотосъемок.
Повсюду были видны крупные разрушения. Это резуль-
таты бомбовых ударов по Мемелю, произведенных лет-
чиками Балтийского флота. Первые же дни боев пока-
зали намерения врага. Его главная цель — с помощью
комбинированных ударов на Либаву и Ригу через Каунас
и Даугавпилс выйти к Ленинграду. Эта операция про-
дусматривала стремительное наступление па левом флап-
126
ге в сторону Таллина и Моопзупдского архипелага. За-
хват Таллина п Моопзупдского архипелага входил в план
немецкого командования.
События тех трагических дней развивались столь
быстро и неожиданно, что предварительные оператпв-
вые разработки оказались малоэффективными. Было ясно,
что каждый день, час, выигранные ценой неимоверных
усилий, стойкое сопротивление любого важного населен-
ного пункта па пути наступающих немецких армий по-
могут колыбелп революции Ленинграду лучше организо-
вать оборону и выстоять. Ведь на севере все сухопут-
ные, воздушные, военно-морские силы Германии были
нацелены па один кружок на карте нашей Родины, имею-
щий первостепенное стратегическое значение, — на город
Ленпна.
Я летел в Эстонию и вспоминал слова Исакова о рат-
ных подвигах моряков-балтийцев. Вспомнил и тех, кто
за Полярным кругом, в суровых водах Баренцева моря,
в кипящей огнем Балтике, на Черном море, далеко от
земли своих предков — везде, где требовала Родина, сра-
жались за ее свободу и независимость.
Калейдоскоп воспоминаний неисчерпаем, а время по-
лета до Таллина па исходе. Мы летим па высоте шести
тысяч метров, высоко пад пушистым ковром белоснеж-
ных облаков. Самолет уверенно прорезает слои атмосфе-
ры. Вскоре пачппается полоса разорванных, как лоскуты,
облаков. Наконец внизу показываются очертания Талли-
на. С первого взгляда впдпо, что лежащий па берегу
Балтийского моря Таллин — портовый город: корабли,
Доки, лес крапов п мачт, а над ними уходят стрелами в
цебо величественные шпили средневековых зданий Тал-
лина, бывшего Ревеля. Ревель — военно-морская колы-
бель Исакова.
По совету одного пз мопх школьных товарищей, пы-
яе инженера-строителя Мапаваза Асратяна я позвонил
близкому другу Мапаваза по партизанскому отряду Рп-
ХаРДУ Эрлиху. Выслушав мепя, он пожелал немедленно
приехать. Через двадцать минут раздался стук в дверь.
ьстретпл уже не молодого, среднего роста человека,
етрижениого «под ежик», с большими, лучистыми, свет-
лыми глазами. Оп производил впечатление псключитель-
0 Доброго человека. Видимо, поэтому контакт между па-
10 Установился, как говорят, без разведки. Расспросив о
своем близком друге, вместе с которым оп прошел многие
тяжелые испытания в годы партизанской борьбы с гит-
леровцами, Эрлих поинтересовался целью моего приезда
в Таллин.
— Исаков? Это замечательно! Трудно поверить, что
человек способен на такое мужество, легендарную стой-
кость!
Немного помолчав, Рпхард медленно заговорил по-эс-
тонски, но тут же перешел, правда пе очень гладко, па
русский язык. Смысл его слов был таков.
Мемуаристы подчас очень увлекаются самовосхва-
лением и самооправданием. Исаков не оставил мемуаров.
Видимо, на то были своп причины. Пишите о пем как о
человеке! А оценкой его выдающихся флотоводческих
способностей, анализом оперативно-тактических вопросов
пусть занимаются псторпкп-мариппсты. Хотя и они не
всегда объективны, а некоторые из ппх страдают корот-
кой памятью.
Рихарда Эрлиха — рабочего, партизана, эстонского пи-
сателя — в образе Исакова волновал процесс становле-
ния, кристаллизация его человеческих качеств.
Несколько слов о самом Эрлихе. Подручный пекаря
рано вступил на революционный путь. Испытал тюрьму,
голодовку и карцер. В 1937 году, едва выйдя пз заключе-
ния, покинул буржуазную Эстонию, поехал в Испанию
сражаться с фашистами, а в Отечественную войну стал
подрывником 1-й партизанской бригады особого назна-
чения.
— Не подумайте, — продолжал он, — что я хочу вы-
рвать Исакова из военно-морской стихии, которой он по-
святил всю свою жизнь. Просто ваш читатель должен
прочувствовать, какой это был редкий человек, чья жизнь
достойна и удивления и восхищения.
Я молча слушал своего гостя. В чем-то я был согла-
сен с ним, в чем-то нет. В одном оп был совершенно прав:
нужно было создать образ живого человека со всеми его
горестями и радостями, трудностями и темп сложными
душевными переживаниями, без которых просто нет жиз-
ни. Я благодарен был Рихарду Эрлиху за то, что он так
горячо, непринужденно высказывал свои мысли, нисколь-
ко пе заботясь о том, согласен я с ппм пли пет. Оп был
искренен и пе ждал от меня ни одобрения, пи возраже-
ния. Решайте, мол, сами: я бы вот так паписал.
128
— Рихард Адович! Я ведь здесь впервые. Мпе надо
найти новые следы деятельности Исакова, новые материа-
лы, бывших его сослуживцев. Если вы располагаете вре-
менем, очень прошу помочь.
На следующий день Эрлих ровно в 10 часов утра был
в моем гостиничном номере.
— С чего хотите начать поиск?
— С Архива Великой Октябрьской революции и со-
циалистического строительства, — ответил я.
— Хорошо. Едемте.
И вот мы на Папежной улице в доме № 4, па четвер-
том этаже. Меня приглашают в кабинет директора архи-
ва. Тот внимательно слушает и вызывает к себе одного
из научных сотрудников.
— Чем можем быть полезны нашему другу пз Арме-
нии? — спрашивает директор.
— Все, что есть у пас на эту тему, уже известно, —
отвечает научный сотрудник.
— А все-такп детали, увиденные своими глазами,
это очень важно, — бросаю я реплику.
— Надо посмотреть, подумать.
— Скажите для начала: могли бы вы мпе показать
подшпвкп газет па эстонском языке за октябрь 1939 го-
да? В это время Исаков находился в Таллине. С какой
миссией, наверное, догадываетесь.
Между нами сразу же наступило взаимопонимание.
Сотрудники архива с энтузиазмом помогали поиску. Не-
сколько дней работы принесли большую пользу. Мне бы-
ло известно, что решением Советского правительства за-
меститель Наркома Военно-Морского Флота и начальник
Главного морского штаба флагман флота первого pania
Исаков Иван Степанович получил полномочия вести пере-
говоры с буржуазным правительством Эстонской респуб-
лики по вопросам базирования Краснознаменного Балтий-
ского флота в эстонских портах в соответствии с пактом
о взаимопомощи между СССР и Эстонской республикой,
подписанным 28 сентября 1939 года.
Перелистав комплекты тогдашней эстонской газеты
«Пяэвалехт», в номере от 4 октября 1939 года среди мно-
жества других материалов мои добровольные помощники
перевели текст информации: «Вчера утром в 8 ч. 58 м.
специальным поездом в Таллин прибыла вторая группа
членов советской делегации по проведению в жизнь иак-
° А. Арзуманян 129
та о взаимопомощи между Эстонией п Советской Росси-
ей, всего из семи человек во главе с флагманом флота
первого ранга Исаковым. На вокзале прибывших встре-
чали начальник штаба вооруженных спл генерал-лейте-
нант Н. Реэк со своим помощником, командующим воен-
но-морскими силами п другими офицерами. На вокзале
находился также местный военный представитель Совет-
ской России комбриг Цуканов.
В И ч. Исаков вместе с военным представителем Со-
ветской России нанес визиты главнокомандующему во-
оруженными силами, премьер-министру, военному ми-
нистру и расписался в книге для гостей президента. Пос-
ле обеда продолжалась работа эстонско-советской смешан-
ной комиссии».
На следующий день, 4 октября, перед обедом члены
обеих делегаций эстонско-советской смешанной комиссии
ездили осматривать выделенные районы. Исаков расска-
зал своим коллегам о памятном 1917 годе, когда он мо-
лодым мичманом прибыл пз Петрограда в Ревель.
На заседаниях эстонско-советской военной комиссии
в течение четырех дней обсуждались намеченные райо-
ны, которые в соответствии с заключенным в Москве до-
говором следовало передать под военные базы Советскому
Союзу. «Согласно соглашению, сюда входят Сааремаа,
Хийумаа и Палдпски. После окопчательпой доработки
решений, принятых в результате работы смешанной ко-
миссии, можно ожидать быстрого фактического проведе-
ния в жизнь Московского договора», — отмечает газета
«Пяэвалехт» в номере от 6 октября 1939 года.
И все же переговоры шли не так гладко, как инфор-
мировала читателей газета. Представители высших воен-
ных властей буржуазной Эстонпп чинили всяческие пре-
пятствия, создавали искусственные трудности. Для ус-
пеха дела нужна была большая выдержка каждого члена
советской делегации.
В те дни погода в Таллине стояла дождливая, серая.
Плохая погода была и в Западной Европе, где уже полы-
хала вторая мировая война. Исаков понимал, что фа"
шистская Германия, несмотря на договор о ненападении,
готовит воину против Советского Союза. Поэтому дости-
жение полного успеха в таллинских переговорах было
очепь важным делом, как для пашей страны, так и для
ее военного флота.
130
Во время одного из заседаний, когда некоторые воен-
ные представители Эстонии искусственно затягивали вре-
мя переговоров, один пз наших военачальников, не вы-
держав дипломатического этикета, заметил:
— Если так будет продолжаться, паши войска могут
без согласования перейти границу.
Лпца эстонских представителей вытянулись. Улыба-
лись лишь глаза Исакова.
— Господа, — сказал флагман первого ранга. — Вы,
конечно, пе знакомы с юмором моего коллеги. Этой реп-
ликой он выразил нетерпеливое желание как можно ско-
рее поднять бокалы с шампанским в честь завершения
пашей совместной работы. — Мгновенная реакция Исако-
ва разрядила напряженную атмосферу.
В Таллине па узенькой улице Ппкк я разыскал зда-
ние бывшего советского посольства. Это прекрасный особ-
няк с уютно расположенными небольшими залами. Здесь
в четверг 5 октября в посольстве Советского Союза флаг-
ман флота первого ранга Исаков и командарм второго
ранга Мерецков устроили прием в ознаменование окон-
чания работы комиссии по проведению в жизнь пакта о
взаимопомощи, на котором присутствовали помимо чле-
нов советской и эстонской делегаций главнокомандую-
щий вооруженными силами Эстонии генерал Лайдопер,
начальник штаба генерал-лейтенант Реэк п другие воен-
ные чины, советники Военно-Морского Флота и Военно-
Воздушных Сил Советского Союза.
«В пятницу 6 октября в казино офицерского собрания
главнокомандующий генерал Лайдонер устроил прием,
сообщает газета «Пяэвалехт» 7 октября. — Оба приема,—
пишет эстонский официоз, — прошли в дружественной
обстановке».
Тогда же флагман Исаков, подняв бокал, произнес
следующую короткую речь: «Уважаемые представптели
Эстонской республики п представители Советского Сою-
за! Пакт о взаимопомощи между Советским Союзом и
Эстонской республикой открывает новую страницу в ис-
тории наших взаимоотношений».
Мне хотелось разыскать здание офицерского клуба,
гДе происходили переговоры. В один пз дней вместе с
Рихардом Эрлихом мы оказались в центре Таллина, на
Ратушной площади, где иа высокий шпиль взгромоздил-
ся Старый Тоомас п, как гласпт легенда, предупреждает
131
таллинцев о надвигающейся опасности. Как выяснилось,
па этой площади находилось двухэтажное здание, бывшее
казино офицерского собрания. Шла реконструкция внут-
ренней планировки дома. Кругом разносился треск, взды-
малась строительная пыль.
Знакомлюсь с директором Дома учителя, разместив-
шегося в этом помещении, Ирмой Кайветс. Это высокая,
стройная, хотя и не молодая женщина. Она извиняется,
что принимает нас в такой обстановке. И сообщает, что
решением эстонского правптельства старый Таллин вос-
станавливается в своем первоначальном виде. Затем нас
приглашают на второй этаж. Здесь все перегородки уже
сняты. Залы выглядят как в старину, стало быть, и как
в дни переговоров военных представителей Советского
Союза и буржуазной Эстонии.
— Скажите, вам довелось бывать в этом здании в те
времена?
— Я в ту пору была здесь раза два на танцевальных
вечерах. Во время заседаний военных миссий нас, конеч-
но, сюда пе пускали. Но позже я узнала, что переговоры
шли па втором этаже, вот в этом самом зале, а совет-
ники работали рядом в комнатах. Несколько тогдашних
кресел уцелели. Мы их реставрируем. — И, улыбаясь, до-
бавила: — Я, конечно, не могу авторитетно утверждать,
что на одном из них сидел флагман Исаков.
В результате проведенных переговоров Советский Со-
юз получил в Эстонии право размещения нескольких
аэродромов для боевой авиации и создания па арендных
началах военно-морских баз в порту Палдпскп и на ост-
ровах^ Моопзупдского архипелага Эзеле (Сааремаа) и Да-
го (Хийумаа). Кроме морских и военно-воздушных сил
договорено было разместить в Эстонии и сухопутные ча-
сти, чтобы предотвратить возможность ввода в страну
войск какого-либо другого иностранного государства.
Для выполнения всех этих мероприятий нужны были
отлично знающие дело специалисты. По предложению за-
местителя наркома Гордея Ивановича Левченко был по-
слан в Эстонию ветеран береговой обороны Балтийского
флота, бывший артиллерист, комбриг Сергей Иванович
Кабанов. Позднее он в тяжелые дни осады Ленинграда
возглавлял небольшой бесстрашный гарнизон в глубоком
тылу гитлеровцев — на полуострове Хапко. Моряки,
пехотинцы, летчики красного Гангута пе отдали врагу ни
132
одной пяди земли, вписав одпу пз героических страниц
в летопись подвигов нашего флота.
Комбригу Кабанову было приказано 9 октября 1939 го-
да ровно в 14.00 явиться па Балтийский вокзал. Недалеко
от него стоял специальный вагон заместителя Народного
комиссара Военно-Морского Флота СССР Ивана Степано-
вича Исакова.
Кабанов доложил о своем прибытии. Выслушав ком-
брига, Исаков спросил, есть лп у пего с собой советские
деньги. «Деньги отдайте жене. Вам они не понадо-
бятся».
— Мы привыкли с женой к скитаниям но гарнизо-
нам и разлукам, — вспоминает Кабанов, — но за границу
я уезжал впервые. Странное состояние: ехать неведомо
куда без гроша в кармане. Почти как в годы гражданской
войны, с той лишь разницей, что теперь я начальство и
«питательные пункты» мне не понадобятся. Впрочем,
лишних вопросов задавать было не положено. Я отдал
все деньги жене и вернулся в вагон.
10 октября в 8 часов утра наш поезд прибыл в Таллин,
вагон отцепили и поставили в тупик. Место это тут же
окружили солдаты и жандармы.
Иван Степанович Исаков вскоре уехал в посольство,
оставив других членов делегации в вагоне. Вскоре деле-
гации Советского Союза и Эстонии подписали протокол
о размещении наших наземных и воздушных войск и
достигли соглашения по морским вопросам. Пока пор г
Палдискп не был готов для приема большого числа ко-
раблей, наш флот получил право временно базироваться
в Таллине.
Вечером Исаков предупредил меня, что 11 октября к
нам придут гости, с которыми следует установить кон-
такт. А 12 октября я должен был поехать в Палдискп.
Иван Степанович Исаков дал мне небольшую книжку, ве-
лев внимательно ее прочесть. Пе помню названия и ав-
тора, по для меня опа оказалась краппе полезной. В ней
подробно рассказывалось о Моонзун деком архипелаге и
его военном значении; резюмировалось, что тот, кто вла-
деет островами, владеет и Балтийским морем. Исаков в
юности сам участвовал в Моонзундском сражении рус-
ского флота на эскадренном миноносце «Изяслав»; моряк
11 ученый, оп многое знал об этих островах. У меня таких
133
знаний, конечно, не было — мы тогда, к сожалению, мало
изучали отечественную историю.
Книга, которую мне дал замнаркома, приоткрывала
завесу над тем, что предстояло делать. Очевидно, надле-
жало заново создавать оборону островов, намеченных как
место базирования для флота. Но, какие там будут силы,
каковы задачи, пределы наших возможностей в условиях
договора с буржуазной страной, я знать пе мог. Так на-
чиналось создание соединения БОБР — береговой оборо-
ны Балтийского района.
Гостей, прибывших в вагон Исакова на следующий
день, оказалось двое: высокий худощавый офицер с на-
шивками капитана третьего ранга — командующий эстон-
ским флотом и пожилой среднего роста офицер чином
постарше — его помощник по береговой обороне.
Пожилой охотно отвечал на моп вопросы о Палдиски,
где по договору предполагалась база флота, и даже вы-
звался показать мне этот город и порт. На следующее ут-
ро он заехал за мной, а по путп в Палдпскп показал мне
Таллин и его крепостные сооружения. Оп свободно гово-
рил по-русски и хорошо знал историю своей страны.
До Палдиски мы доехали меньше чем за час. Дорога
была отличной, такими дорогами я не был избалован в
своем Ижорском районе. У въезда в город пас встретила
группа эстонцев во главе с мэром. Мой сопровождающий
знал, как надо знакомить военного человека с городом.
Прежде всего мы поехали па скалистую оконечность по-
луострова Пакри, где высоко над морем стоял маяк, по-
строенный еще при Петре Первом, который в 1723 году
начал строить базу флота в Рогтервике, позже назван-
ном Балтийским портом, а потом — Палдиски. При ею
жизни были воздвигнуты крепость, мол и маяк, потом
строительство прекратили.
Не знаю, та ли самая башня возвышалась над морем,
возможно, это была уже новая постройка, по вид с маяка
Пакри открывался превосходный. Я получил первое зри-
тельное представление не только о городе п гавани, по и
о проливе Роггервик с его двумя островами — Малым п
Большим Рогге. Через короткое время там предстояло
строить батареи.
Возвратясь, я доложил Ивану Степановичу Исакову
о поездке в Палдпскп. Результатом моей поездки зам-
наркома остался доволен, однако предупредил, что сям
134
уезжает в Ригу, а я должен остаться и действовать са-
мостоятельно. Постоянное мое место пребывания — Пал-
дпски. Я получил от Исакова документ, удостоверяющий,
что являюсь полномочным представителем Военно-Мор-
ского Флота СССР в Эстонии, и, кроме того, личную за-
писку к советскому полпреду с просьбой выдать мне не-
обходимую валюту па расходы.
На поездку в полпредство и оформление всех дел уш-
ло всего пятнадцать минут. Опять мы помчались с тем
же офицером эстонского флота в Палдпскп, п, когда
приехали в порт, у маленького пирса уже разгружался
советский транспорт «Луга».
Стрела «Луги» выгрузила на пирс и голубой ЗИС-101
вместе с сидевшим в кабине шофером Евгением Ивано-
вым. Пока «Луга» разгружалась, мы вместе с группой
прибывших товарищей осматривали город. Он состоял
всего из девяти улиц — продольных, параллельных бере-
гу, и поперечных. Только два или три здания камен-
ные: лютеранская кирха, двухэтажная школа над га-
ванью, гостиница с рестораном — вот, пожалуй, и все.
Нас, естественно, интересовала крепость, пе достроенная
Петром. Мы осмотрели ее более внимательно. От кре-
постных сооружении сохранился лпшь звездообразный
земляной вал, сглаженный временем, заросший травой.
Рядом над водой возвышался другой, выдвинутый мет-
ров на двадцать в море. Нетрудно было догадаться о гран-
диозном замысле Петра: оп начал строить мол, чтобы
в самом глубоком месте перегородить пролив и соединить
полуостров Пакри с островом Малый Рогге. Только
смерть помешала Петру завершить это строительство.
Акватория порта небольшая. Когда пз гавани ушла
всякая мелочь, у пирса осталась одна «Луга». Но просто-
ра все равно пе ощущалось — рядом с «Лугой» мо ло
пришвартоваться еще одно судно водоизмещением
5—6 тысяч тонн. Да, пока базы для флота пе было.
Вот так мы начинали важнейшее для страны дело,
несомненно повлиявшее в конечном счете на ход близ-
ких п решающих для судьбы Балтики событий. Был ко-
нец тридцать девятого года, и чуть больше полутора лет
отделяло нас от начала фашистского нашествия. Мы не
знали сроков, по ощущали, сколь они сжаты, и с осо-
бой остротой стали это чувствовать на чужбине, сгроя
здесь нашу будущую оборону. И кто знает, какова была
I * 135
бы судьба Ленинграда и всего прибалтийского направ-
ления, если бы наш флот пе получпл возможное ь выйти
в устье Финского залива, а потом н на Моонзуидские
рубежи и там принять на себя первый удар.,.
Да, конечно, Палдпски без перестройки, — заклю-
чает генерал Кабанов, — пе мог являться морской базой.
Попятно, почему Советское правптельство заранее пре-
дусмотрело необходимость базирования флота в Талли-
не и оговорило это право в специальном соглашении с
правительством буржуазной Эстонии.
* , *
*
— Познакомился я с Исаковым, как сегодня помню,
в феврале 1918 года в Гельсингфорсе, в Марпнпском двор-
це, где происходило собрание командного состава п чле-
нов судовых комитетов кораблей Балтийского флота, —
сказал мне Эдуард Яповпч Ныу. — В Финляндии была
тогда гражданская война между белофиннами и финской
Красной гвардией. Белогвардейцам помогали германский
военный флот и армия. Можно было ждать, что немцы
ворвутся в Гельсингфорс. Наши корабли стояли зажатые
льдами. Надо было обеспечить безопасность флота. Исто-
рия Ледового похода в 1918 году всем известна...
Ныу уже под семьдесят, по оп бодр, коренаст, глаза
пытливо и молодо глядят из-под кустистых бровей. По-
знакомился я с ним случайно, через одного из эстон-
ских журналистов.
Суровой и тяжелой была зима для молодой Совет-
ской республики. Кайзеровские войска угрожали Риге,
Ревелю, Гельсингфорсу. Корабли Балтийского флота, ба-
зирующиеся в этих портах, находились в опасности.
В. И. Ленин отдал приказание командованию Балтий-
ского флота вывести все корабли и суда в Кронштадт.
Финский залив покрывал толстый лед. На кораблях
почти пе было топлива и продуктов, не говоря уже о пол-
ной укомплектованности команд; не хватало даже команд-
ного состава. Но моряков Балтийского флота и рабочих
Ревеля, руководимых партией большевиков, пе останови-
ли трудности. За короткий срок они сделали все для под-
готовки к походу в сложных зимних условиях.
12 марта 1918 года из Гельсингфорса в Кронштадт
вышел первый отряд кораблей в.составе четырех линко-
136
р0В __ «Гаигут», «Полтава», «Петропавловск», «Севасто-
поль» и двух крейсеров — «Адмирал Макаров» и «Рю-
рик». Предстояло пройти 330 километров, пробиться
сквозь ледяпой панцирь. Сложную п ответственную зада-
чу поручили ледоколам «Ермак» и «Волынец»: онп долж-
ны были провести отряд в Кронштадт через лед.
С 28 февраля по 24 апреля 1918 года более двухсот ко-
раблей были переведены в Кронштадт. Задание В. И. Ле-
вина моряки выполнили с честью. Исаков и мой собесед-
ник — участники этого исторического похода.
— Позже, в Кронштадте, когда я был групповым
штурманом, — продолжает Ныу, — я находился на мино-
носце «Внушительный», которым командовал Евгений За-
гуляев, однокашник Ивана Степановича по Отдельным
гардемаринским классам. На корабль к Загуляеву часто
заглядывал Иван Степанович. И мы с командиром иногда
ходили к нему на «Изяслав».
Исакова уважали и командный состав п матросы, как
вежливого, культурного, строгого, но справедливого и
всесторонне развитого человека. Осталась у меня в па-
мяти одна его привычка: выходить и входить в гавань
на больших скоростях, что по неписаному закону запре-
щалось. Помнится, командир бригады Виноградский, не-
смотря на свое расположение к Исакову, сделал ему уст-
ное внушение. Я же одобрял такое лихачество; мало то-
го, даже собезьянничал и стал то же делать при выходе
из гавани. Входить с такой же скоростью, правда, не
решался, зная, что там плавали малые катера и мой ко-
рабль мог их таранить.
— Кто из вас раньше пересмотрел свой метод манев-
рирования, Исаков или вы?
— Точно не могу сказать. Но твердо помню, когда
Иван Степанович повзрослел, сделал вывод: шик заклю-
чается не в лихачестве, а в умении маневрировать в са-
мых сложных условиях без аварий.
Я попросил Ныу рассказать о себе и несколько часов
слушал его героическую в увлекательную жизненную
эпопею, могущую стать сюжетом отдельной книги. Сын
бедного эстонского рыбака закалился в горниле Октябрь-
скоп революции, был участником штурма Зимнего двор-
йа, видел и слышал Владимира Ильича Ленина.
Эдуард Янович на минутку вышел в другую комна-
ТУ» я остался один. В кабинете ничего лишнего. На пол-
137
ках главным образом морская литература, книги с дар-
ственными надписями от друзей, в том числе несколько
журналов с рассказами Ивана Степановича. В книге вос-
поминаний об Ильфе и Петрове любопытная записка:
«Глубокоуважаемый Эдуард Янович! По просьбе адми-
рала Исакова пересылаю Вам пз Ленинграда этот сбор-
ник воспоминаний об Ильфе и Петрове, где помещен п
рассказ Ивана Степановича о Евгении Петрове. С при-
ветом, уважающий Вас бывший военный моряк «Изясла-
ва» Карпов». Видимо, в Москве Исакову пе досталп нуж-
ного количества кппг, и он решил отправить экземпляр
для Ныу с помощью одного пз пзяславцев.
На стене картина — корабль, па котором плавал Ныу
в боевом походе. В углу кабинета — стоечка с макетом
«Авроры»: подарок таллинских ппоперов в память о встре-
че с ветераном Балтики. В небольшой рамке фото —
Исаков за работой — с надписью адмирала: «Ветерану
Балтики Эдуарду Яновичу Ныу с дружеским прпветом от
старого пзяславца». У единственного окна в подвешенных
горшочках вьется ажурная зелень.
Через несколько минут появляется хозяин с папкой,
настроение у него бодрое.
— Заставил ждать? Извините.
— Я рассматривал ваш кабинет.
— Рад, рад, что не скучали.
Ныу пе торопясь расшнуровал объемистую панку.
В конвертах бережно хранятся письма. Сразу же узнаю
характерный исаковскин почерк. Эдуард Янович показы-
вает несколько писем. Судя по датам, большие переры-
вы. Словно угадав мои мысли, Ныу нарушает молчание.
— Многолетняя переписка временами прерывалась.
Ио я пе обижался. Зпал, как умеет перегружать себя ра-
ботой Иван Степанович. А обострение болезни? Сколько
физических п душевных сил отнимал у него недуг. Од-
нако, как пи трудно ему приходилось, — говорит Ныу,—
по пе помню ни одного случая, чтобы Иван Степанович
оставлял мои обращения без ответа.
Письма затрагивают различные стороны жизни — от
чисто житейских до теоретических проблем.
Вот письмо от 24 апреля 1962 года. Оно содержит до-
верительные ответы адмирала па просьбу Ныу пролить
свет па некоторые волнующие старого моряка историче-
ские проблемы.
138
«Глубокоуважаемый Эдуард Янович!
Приветствую Вас, поздравляю с Первомайским празд-
ником и отвечаю па письмо... — Далее следует весьма
примечательный текст: — 1. Красная Горка. Не подумай-
те, что только потому, что сейчас принято, я пересмат-
риваю свое отношение jk одной из своих теоретических
работ.
Сомнение в моей правоте и пересмотр отношения к
проблеме захвата форта Красная Горка начались у меня
с того момента, когда стали доступны материалы, кото-
рых раньше никто не видел.
Когда мне предложило издательство подготовить новое
издание, я по своей твердом привычке отказался просто
повторить первое издание для получения гонорара. Стал
копаться в архивах, стараясь найти новые материалы,
факты, воспоминания и т. д. с тем, чтобы обогатить свою
работу.
Какой неожиданностью для меня оказалась личная
пометка рукой В. И. Ленина на известной всем телеграм-
ме Сталина о том, что он вправляет мозги морским стра-
тегам... и что Горка была взята с моря. «А все-таки Крас-
ная Горка была взята с суши», — так писал Ленин.
Мог ли я, узнав об этом, продолжать настаивать па
своей версии? Копечно не мог. Первым побуждением бы-
ло желание написать с учетом ленинской пометки. Но
остановили два обстоятельства: 1-е — некоторые решили
бы, что я каюсь и не успели забальзамировать Сталина,
как я начал разоблачать его ошибки, да еще в своих ра-
ботах. 2-е—дело пе так-то просто (в данном конкретном
случае) по существу.
Действительно, «огопь 12» с линкоров подавил огопь
и мораль восставших. Но это была моральная победа,
т* к. пн одна башня или установка линкорами повреж-
дена не была па форту. Таким образом, в случае если
У Неклюдова были бы более стойкие и опытные люди, он
мог бы еще некоторое время вестп огопь по кораблям.
Кроме того, после ухода (бегства) врагов с форта оп
несколько часов был ничейным (пе удалось установить
этот промежуток времени точно), после чего был занят
ераниепбаумским отрядом без единого выстрела. Т. е. на-
ступающие на всякий случай стреляли, т. к. думали, что
форт будет обороняться. По каждой кочке или колышу-
щейся ставне в будках палили из винтовок и пулеметов.
139
Но в ответ не было нп одного выстрела, т. к. форт был
давно оставлен. Значит, пометка Ленина верпа. Форт
был занят с суши. Но занят без боя.
Белые оставили форт из-за стрельбы линкоров. Но это
пе тактика, а политика. Огонь лпнкоров (не нанесший
ущерба артпллерпп форта) показал, что моряки с кораб-
лей к восстанию не примкнут. Что никакого генераль-
ного восстания пет. Ведь белые утверждали, что рабочие
в Питере против Советской власти, что все моряки и
солдаты против и т. д. и т. п.
Колебания гарнизонов одного островного форта и
форта Серая Лошадь одно время как бы утешали контр-
революционеров. Но огонь лпнкоров п донесение развед-
ки, что от Ораниенбаума двигаются цепи, поддерживае-
мые «Всадником» и «Гайдамаком», раскрыли глаза па
то, что предательство провалилось.
Если формулу Ленина развернуть, то правильно было
бы сказать: «Красная Горка была захвачена (взята) с
суши морскими отрядами благодаря тому, что длитель-
ный обстрел форта главным калибром лпнкоров демора-
лизовал предателей, и они, поняв безнадежность своей
затеи, эвакуировали форт еще до подхода сухопутных ча-
стей...»
Из писем эстонского друга Исаков знал, в каких стес-
ненных условиях живет его семья. Эдуард Янович не
жаловался, а просто сообщал о домашних новостях. Дочь
Петронелла вышла замуж, появился внук. Сильвия — же-
на — справедливо сетовала на то, что семье из пяти че-
ловек трудно жить в одной комнате. А теперь Исаков
получил радостную весточку: Ныу сообщал о получении
отдельной трехкомнатной квартиры. Исаков, поздравляя
Ныу с новосельем, заодно сообщал о литературных но-
востях.
«Дорогой Эдуард Яповпч!
...3. Если не будет срывов, то перспектива неплохая:
помимо № 12 «Москвы» (который ждем со дня на день)
и мемориальной книги об Ильфе и Петрове (где мой рас-
сказ) принял «Новый мир» большой рассказ о пашей гиД"
роавиацип 20—30 годов; когда пойдет — еще пе известно.
«II. М.» заказал также сразу серию из трех пли четы-
рех рассказов для одного номера журнала. У меня есть
четыре готовых рассказа. Как только «Гпдро» пойдет в
работу, начну готовить серию.
140
«Москва» берет повесть «История одного похода»
(крейсера!), по, т. к. я не сдал концовки, пока задержи-
ваются с окончательным решением. У меня сомнений
пет, а вот времени, чтобы закончить, тоже.
4. Кроме того, в большом проценте готовность четы-
рех — шести рассказов, которые не даю только потому,
что они мпе очень дороги, потому что сильнее ранее на-
писанных, и я не хочу, чтобы их усиленно редактиро-
вали.
Когда реализуется план по п. 3 этого письма и когда
со мной нельзя будет обращаться как с «начинающим»
(а такие есть!), тогда начну потравливать самые люби-
мые и лучшие рассказы.
5. Вот видите, я Вам по-дружески сознался, что хит-
рый человек. Я пе тороплюсь просунуть лучшие работы.
Прячу их. Надо подготовить для них обстановку, ауди-
торию, критику и т. д. Лишь бы я не перебрал. Но это
не от меня, а от здоровья.
Желаю Вам всего лучшего в новом году. Здоровья
и благополучия Вам и всем близким. Поздравляю с но-
вой площадью, и пусть эта квартира будет счастливой.
29.12.62.
Привет.
Ваш Исаков».
Эдуард Янович часто вЫС^'"^ В^пы®1мп.П^которые
Эстонии со своими литературные помочь ему ав-
вырезки оп посылал Исакову с прось Степанович
торскими и редакторскими Иии* письмо
24 февраля 1963 года пишет Ныу обстоятел
с рядом суждении о литературном Р епние п х0.
«Дорогой Эдуард Янович. На ‘ тцть неск0Лькимп
рошие письма, как Ваши, нельзя п11ТТтрл из строя,
строчками. Но, к сожалению, я сейчас пробоин
Не могу много писать (у меня диа-
И вмятип после общей «оитузип « Р п‘ерегрузкп, вол-
бет», проявляется в год 1 L раза л11ПТт по обморо-
нения; сейчас в особо тяжелой форме, в вОлповать-
ков; запретили работать, напрягаться, вол
ся и т. д. — это помимо лекарств и* а а затем,
Поэтому сегодня отвечу на - т к в одно пись-
как будет лучше, напишу ПРОДОЛ* ' ’как верили до сих
мо не уложиться. Только верьте мн ,
141
пор, п пе обижайтесь, если антракты будут большие.
Значит, иначе пе мог.
Необходимое предисловие. Вы ошибаетесь, когда жде-
те от мепя ответа на ряд вопросов о литературном
мастерстве. Если первую, пе лучшую статью я опублико-
вал в 1924 г., то первый рассказ — в 1959 г. Самый мо-
лодой пз писателей! Сам учусь, и учусь упорно. Ни кри-
тиковать, ни учить других не могу. Рано.
Сознаюсь Вам. У меня есть шесть замыслов, самых
сильных, дорогих мне; убежден, что если опубликовать,
то они будут лучше тех, что Вы читали, и что они произ-
ведут впечатление. Так вот их я три-четыре года таскаю
па дачу и обратно, по... пе заканчиваю (хотя готовы от
60 до 80%) и еще долго никому не покажу, т. к. считаю,
что я еще не овладел мастерством, своим стилем, мало
слов (повторяюсь), и... боюсь испортить!
Так какой же я советчик? Условимся — я могу поде-
литься с Вами кое-чем, что мне самому стало ясно. По
учить я Вас пе могу. Учиться надо па примерах, читая
соответствующих мастеров и классиков. Или у опытного
литератора...»
Прошло около двух педель, пока Исакову пе стало не-
сколько лучше. Он незамедлительно продолжает нача-
тый разговор, проявляя необыкновенную скромность.
И это в то время, когда литературная критика и чита-
тели дают высокую оценку самобытному таланту Исако-
ва-писателя!
«Сегодня небольшой просвет в здоровье, но работать
над повестью не могу. Как писал — буду по частям де-
литься опытом.
1. Пе помню, Горький и кто-то еще учпли, что пи-
сательство — труд, нот, упорство, а талант — это 10% от
суммы слагаемых. На себе убедился. Вот Вы читали мои
рассказы. 1ак поверьте, что нет ни одного, чтобы пе пе-
ределывал, поправлял, изменял мепьше, чем восемь раз:
пять-шесть сам от руки переписываю в два-три перепе-
чатывает машинистка. А до этого тема вылеживается
два-три месяца. Некоторые — год и больше. А лучшие
фабулы храню десять — пятнадцать лет. И теперь, ког-
да перечитываю напечатанное в книге, морщусь от до-
сады из-за ошибок, неудачных мест, скудости словарно-
го запаса.
Конечно, отдельные места удачны, своеобразны. Но в
142
целом пи одну вещь пе переиздал бы без повой правки
(правда, в опубликованных рассказах есть досадные вме-
шательства редакторов, хотя некоторые их поправки на-
до признать).
Когда выйдет книга (обещают каждый месяц) «Вос-
поминания об Ильфе и Петрове», если Вас действитель-
но интересует процесс творчества, Вы сличите «Послед-
ние часы» в журнале «Москва» № 12 (62 г.) п тот же
рассказ в книге п увидите, что различие огромное. Но и
вариант в кипге мепя пе удовлетворяет. Итог такой:
если был бы здоров и не совмещал АН и МО., то давал
бы по одному рассказу в 1—2 месяца, учитывая наличие
у меня заготовок и полуфабрикатов на тридцать пять —
сорок рассказов, три-четыре повести п одну книгу о граж-
данской вовне. Но фактически в год даю два, от силы три
рассказа. Остальное?.. Одпо знаю: не успею реализо-
вать то, что уже есть. А жизнь движется. Она дает все
новые и новые темы.
Возможно, есть счастливые, которые могут работать
без помех п довольны собой. Мне это не дано. Так вот,
проверьте себя. Мне кажется, что Вы должны писать,
когда есть материал и внутреннее побуждение, когда есть
что сказать молодежи, флоту, народу. Но делать пз труда
писателя свою цель, профессию, жить только этим (а ина-
че нельзя) — это Вы сами должны решить, заглянув в
себя.
2. Быть дилетантом не так уж плохо- • браи-
зывают, что у пас зря этот термин употрео. * п МО
пый. Себя считаю дилетантом. Когда у иду " ’
буду стараться стать писателем... Если останется на
время... „ЛТ1_ помнить завет До-
S. Если будете писать, реноме>нДУ ащать папнсан-
стоевского: «Если человек не у* Р_трлем1..» Меня всегда
ное, то оп никогда не станет пп € ‘ статьи. Мне каза-
злили редакторы, сокращавшие статьи). Но нос-
лось - портят (тогда я писал нау правЫ Все? чТо
ле письма Достоевского понял, рмыгла для красоты,
можно сократить без ущерба дл пеюечнтываю свои
для настроения, - все лишнее W пер* обойтисМ _
рассказы, то вычеркиваю, «оез ч
получается лучше, сочнее. сокращаю от 10
Шесть - восемь раз правлю, при этом 1
До 40%.
143
I
Сегодня 9.3.63. Вышепаппсапное с 5 по 8.3.63.
Мне хуже. Завтра кладут в загородную больппцу
Кремлевки, после чего — в санаторий «Барвиха». Прихо-
дится прервать. Пишите, как захотите, по старому адре-
су, т. к. мпе будут привозить два раза в педелю.
Но пе могу не упомянуть кратко два совета, пе пмея
возможности обосновать, мотивировать:
4’ Что бы пп писала (заметки, статью, рассказ, ро-
ман п т. п.), надо все время помнить: для кого пишете?
Для рабочего, для колхозника, или для моряков, пли ши-
ре — для советской интеллигенции, для зарубежных чи-
тателей? Только тогда найдутся нужные слова, нужные
обороты, мысли, не будет лишних терминов, поговорок,
«словечек» и т. д. II тогда Вас лучше поймут.
5. Не боитесь, если с первого раза паписанпое «не
выйдет», будет слабым, пе понравится самому. Дайте от-
стояться, вернее, отлежаться в столе. 11, как сказано в
п. 1, спустя три дня, три недели, а иногда три месяца —
переделайте. Одпп, два, три раза! А то п больше. И тог-
да Вы увидите, что рассказ становится все хуже — «вы-
мученнее». Тогда его надо бросить па одпп-два года. Но
может случиться, что на пятый, шестой раз «просветлеет»
и, несмотря на труд и пот, станет «легким» (не по со-
держанию, а легким по духу, по восприятию, пе только
для Вас, но и для читателя).
Пока привет. Ваш Исаков.
Буду ждать (кроме прочего) рецензию на рассказ в
«Нов. мире» № 3, который выходит через пять — десять
дней».
В письме от 16 мая 1963 года Исаков сообщает:
«Переехал на дачу под Москвой. По работать не мо-
гу. Пока плох. Если будет какая-либо реакция на мои
рассказы, буду благодарен, если сообщите критику. Так
же, как и раньше, ожидаю Вашей оценки. Как позволит
здоровье, начну работу над незавершенными рассказами.
Привет. Ваш Исаков».
«А разве мысли Исакова о литературном творчестве
в какой-то мере пе относятся к научным исследованиям
историков, особенпо же военно-морских историков?» —
думал я.
144
Это было едва ли пе последнее письмо адмирала к
Ныу. Морское знакомство, рождеппое в октябрьские дни
1917 года, с годами росло и связало на долгие годы двух
ветеранов Балтики.
* , *
*
В декабре 1971 года я вновь приехал в Эстонию.
В этот приезд Таллинский воепно-морской музей уже был
открыт для посетителей. С экспозицией меня любезно
согласился познакомить заместитель начальника Павел
Евдокимович Красноперов. Мы переходили пз зала в
зал, от стенда к стенду. Перед глазами вставала герои-
ческая псторпя одного пз старейших флотов нашей Ро-
дины.
Экономическое и культурное развитие России предоп-
ределило зарождение флота в городе на Неве. В ночь
па 7 мая 1703 года 30 шлюпок под командованием Петра
Первого в устье реки Екатерннгоф атаковали и захватили
два шведских парусных корабля: десятппушечный «Гедн»
и восьмппушечиый «Астрпльд». В честь одержанной побе-
ды все участники боя были награждены медалями с над-
писью: «Небывалое бывает». Так 7 мая 1703 года стало
днем рождения Балтийского флота, а 16 мая 1703 го-
да — днем основания будущей столицы России Санкт-
Петербурга, ныне города-героя Ленинграда.
Со знанием дела оформленные стенды содержат крат-
кую летопись важнейших дат и событий, связанных со
славной историей дважды Краснознаменного Балтийскою
флота, где наряду с тысячами сынов нашей страны^ про-
ходил боевое крещение Адмирал Флота Советского Союза
Исаков.
В разделе, посвященном Отечественной войне, есть
уголок Исакова. С фотографии сосредоточенно смотрит
ветеран Балтики. На память вновь пришли строки из ав
тобиографии адмирала: «Участвовал во всех боях с гор
майским флотом (1917—1919 годы. — А. А.) за Рпжскпи
залив и затем в дозорах в устье Финского залива. С н >
чала ледостава перешли на зимовку в Гельсингфорс, где
в октябрьские дни, после бегства с корабля начдива,
командира и других, был избран командой на должность
старшего помощника».
Накануне меня свозили к горе Марьямягп, где вы-
сится величественный монумент в честь подвига балтпи
цев — знаменитого Ледового похода, в котором на эсминце
«Изяслав» принял боевое крещение мпчмап Исаков...
В кабинете начальника музея в кресле сидел плот-
ного телосложения старый моряк. Нас познакомили. Вот
это действительно сюрприз: мопм новым знакомым ока-
зался капитан первого ранга в отставке, бывшпй заме-
ститель начальника гидрографии Балтийского флота Вя-
чеслав Павлович Алексанов, однокашник Исакова. Сейчас
ему 73 года, он на заслуженном отдыхе.
— Это было в 1916 году, во время учебы в Отдель-
ных гардемаринских классах. Исаков был на два года
старше меня. Уже тогда оп отличался своими знаниями,
пользовался уваженпем товарищей, хотя внешне мало чем
выделялся: черненький, щупленький, живой. В 1917 году
я попал во второй флотский экипаж. На время потерял
связь с Исаковым. II уже много лет спустя, в годы Оте-
чественной войны, вновь услышал о нем. Исаков для пас
служил примером личного мужества, стойкости. Оп всег-
да был на самых ответственных участках сражений.
Взять хотя бы героическую оборону Таллина. В то время
я служил на Карельском перешейке. Написал письмо
Исакову, что хочу вернуться на флот. Моя просьба до-
шла до него и позднее была удовлетворена.
Зимою 1941 года, будучи начальником штаба пятна-
дцатого полка морской пехоты, я участвовал в боях за
Москву. Прямо с парада мы двинулись на Можайск — и
сразу в атаку. Моряки шли во весь рост. Моряки не лю-
бят ползать. Многие сложили свою голову. После боя
пас осталось 300 человек. Но враг под Москвой был ос-
тановлен. Победа не приходит без жертв.
Позднее была сформирована 61 морская бригада.
Я стал начальником ее штаба. Получил ранение, выле-
чился и вновь вернулся во флот. Позднее сопровождал
иностранные корабли, которые везли в освобожденный
Ленинград продукты, оружие. Вспоминается встреча с
англичанами, их вопросы: «Есть ли у вас дача, имение?
Что вы защищаете?» Я ответил словами Чкалова: «Вся
Россия — моя, и все — моя родня».
Окажетесь в Москве, — заканчивает собеседник, —
положите гвоздику на могилу Исакова. Пока жпв, буду
помнить и рассказывать молодым морякам, как прекра-
сен был этот человек!
В кабинет вошел высокого роста, стройный мужчина
146
П штатском костюме. Как вылепилось, одни из ответст-
пртшых сотрудников музея Герои Советского Союза капи-
тан первого ранга в отставке Л. М. Коняев. Он тоже
ЗНАЛ ПсЯКОВа. ттт оо/. ч rm
_ Когда я командовал подводной лодкоп «Щ-324», то
жил в Кронштадте в бывшем доме Вирена (угловой дом
напротив Петровского парка), — вспоминает Анатолии
Михайлович. — В этом же доме проживал адмирал Иса
ков. Я часто видел, как он выходил па работу — в штаб.
И что примечательно: несмотря па высокую должность,
Исаков всегда ходил пешком. Одет был в реглан, сам
строгий, подтянутый. П в то же время удивительно прост.
Знал душу матросов, п матросы любили его... с
1941 года готовился к высадке в Шлиссельбурге — па
левом берегу устья Невы — наш десант. Иначе говоря,
приказано было штурмом взять Шлиссельбург, ешенп
приняли без учета реальной обстановки. Из-за спльног
шторма и ураганного фашистского огня ч^сть моряков
погибла, так и пе добравшись до берега. Рсаков Рез'
выступил против продолжения штурма. «Нельзя и п
прасну губить людей!» Эти справедливые, гуманн i с
ва советского военачальника на всю жизнь врезались м
в память. л э
— А что стало со шлиссельбургским десант м.
СПР- Захват Шлиссельбурга на побережье
озера фашистскими войсками мог иметь для нас д<
идущие печальные последствия. В самом деле, перер
шоссейные и железнодорожные пути в Ленинград, 1
Цы всеми силами пытались переправиться на правый
per Невы, чтобы отрезать Ленинград от адогп и
хлестпуть его голодной мертвой петлей. ~
Наш десант пе удался. Надо было наптп Друг ’ к0
лее приемлемое решение. Надежнее оказалось у I
200 военных моряков — небольшого гарнизона н
рове Ореховом. Прочно укрепившись в древней Р^
крепости Орешек, балтийцы мужественно оюров•*
Ясе попытки фашистов отрезать Ладогу от » ени ₽
11 захватить крепость неизменно проваливались.
°00 дней стоял легендарный гарнизон Орешка ‘
До освобождения Шлиссельбурга. Фашисты в > *
по крепости 50 тысяч снарядов, 7 тысяч ом ’
пы зажигательных и разрывных пуль. Опп р 1.
147
четырехметровые стены древнего замка, но не могли сло-
мить воли защитников.
12 сентября 1941 года в Оспповец с восточного бере-
га Ладожского озера прибыли первые две баржи. Они
доставили 800 тонн зерна. Так началась история Доро-
ги жизни. В мужестве гарнизона «балтийского орешка»
была осознанная цель: выстоять, спасти город Ленина!
Спасти любой ценой. Любая жертва в таком проявле-
нии — двойной подвиг. Смерть за Родину — это бессмер-
тие.
У ПОТОМСТВЕННОГО МОРЯКА
Ленинградское утро выдалось на удивление
ным. Исаакий отливал изумительными блпкак
тени. А на голубом небе спокойно плыли ажурные ос
ровкп белых облаков. Я шел и размышлял о Р Д
щей беседе с интересным человеком. В 14 часов * был
уже на 6-й линии Васильевского острова в доме, где жил
профессор контр-адмирал Белли. „Пл6ппр ста-
Владпмир Александрович усадил мепя >Д
ринное кресло. Б его кабинете я оказался ’
книг, военно-морских сувениров, каРтпп’д сРекленпыв
героические сражения русского флота. Т1Пттка —
книжные полки тянулись высоко,~ до самого "
дом был старинный, петербургский. На пне,км "
ле выделялась бронзовая статуэтка шанов nf}V4IIbIx
полученный от моряков. Папки с, —'автор мно-
трудов мирно покоились на этажерке. Бе..
гих работ по оперативному искусству. rviwnn-
На старинном комоде возле двери Ц 1 нгчпйСЬПх.
ров: японских, китайских, австралиискш, • копти-
Каждый из них напоминает о разных странах »
нептах, где побывал Белли. Внимание йсК0Г0
красное фото — корабля Краснозпаменп ппсьменпом
флота на Неве перед закатом солнца. свежие га-
столе раскрытый помер «Морского сборп > , объясняет
зеты и журналы. Приветливый хозяин 0X0 упикаль-
историю приобретения и значение разлпч , .
-°^Владимир Александрович, вы помните о моем пись-
ме начала 1957 года? — спрашиваю я. ..„„шил
Вместо ответа он протягивает, большой ' погады-
— Здесь и ваше письмо и мой ответ, х Давайте
ваюсь, тема пашей беседы — адмирал П2ополж1ш па
думать о времени. Если понадобптс , 1
149
следующий, день, — мягко улыбается Владимир Алек-
сандрович.
— Конечно. Только попрошу попутно рассказывать п
о себе.
— ...Летом 1917 года, — собрался с мыслями Белли,—
я впервые познакомился с Исаковым. Оп только что был
выпущен пз Отдельных гардемаринских классов — воен-
но-морского учебного заведения, аналогичного старому
Морскому корпусу. На «Изяславе», где Исаков получил
должность ревизора, находился начальник дивизиона
миноносцев капитан первого ранга Клавдий Валенти-
нович Шевелев, очень образованный офицер и прекрас-
ный моряк. Он сразу заметил разносторонние способности
Исакова. Котати, в одном пз своих морских расска-
зов Иван Степанович несколько пренебрежительно отзы-
вается о Шевелеве, называя его Клашей. Офицеры дей-
ствительно называли так между собой своего начальника,
по, в общем, ценили п уважали его.
В те времена я служил в штабе начальника мин-
ной дивизии Балтийского флота в должности старшего
флаг-офицера, что аналогично старшему адъютанту. Тог-
да в морских дивизиях не было начальников штабов п
многие функции последних лежали на старшем флаг-
офицере. Ему, однако, не подчинялись остальные чипы
штаба. Мне уже стукнуло тридцать, я был капитаном
второго ранга. А в эти годы разппна в возрасте в во-
семь — десять лет очень ощутима: Исаков казался мпе
совсем юным офицером. Отсюда понятно, что наши от-
ношения ограничивались лишь официальным, служеб-
ным знакомством.
В трудный период распада старого уклада службы
во флоте п становления новых порядков молодой офицер
Исаков завоевал всеобщее признание специальными зна-
ниями, высоким сознанием служебного долга и умением
установить прекрасные взаимоотношения и с подчинен-
ными, и с начальниками. Оп пользовался большим авто-
ритетом как у командира корабля, так и у командира
дивизиона миноносцев, которые тоже были хорошо обра-
зованными и знающими свое дело офицерами.
Прошли годы... Дороги наши разошлись. Он после
знаменитого Ледового похода Балтийского флота ушел
па Волгу, где, командуя миноносцем, принимал активное
участие в гражданской войне. Затем занимал должность
150
мчалышка оперативного отдела штаба ЧеР™М0Рв“0™
Лтота Служил |> оперативном управлении Штаба 1 ШкЛ
п Москве Благодаря такому послужному списку, Исаков
стал одним из самых опытных оперативных раоотпиков
в Военно-Морском Флоте.
— А как сложилась ваша служба.
- С осени 1917 года я находился в штаое коман-
дующего Балтийским флотом. Здесь встретил Великую
Октябрьскую революцию и остался служить в прежней
должности. Штаб флота слился с Центробалтом, а долж-
ность командующего флотом исполнял начальник воен-
ного отдела Цеитробалта бывший контр-адмирал 1ужек.
После Ледового похода я еще оставался в штабе флота
до начала июля 1918 года, когда получил назначение
командиром эскадренного миноносца «Капитан Беллю,
достраивавшегося па Нутнловской верфи в строгр .
Корабль этот носил имя одного из моих предков ко-
торый в конце восемнадцатого столетия прпоыл из нг
лип, где был лейтенантом британского флота, и по У
в том же чине в русский флот. Он имел в даль
тем большие боевые заслуги, командуя кора лями: <
лоцк», «Счастливый» в эскадрах адмиралов шак
Сеиявина во время их блестящих действии в ред
Видимо, эта моя морская родословная послужила при
чиной того, что по моему желанию в 19 г ду,
мне исполнилось 13 лет и я закончил три класса г
зии в Петербурге, меня отдали в младшим оощп
Морского корпуса. п
— А какие еще моряки были в вашем роду •
- Дед со стороны отца тоже был морским офицером,
а брат отца в 1904 году оборонял 11орт-Артур, У J
морским офицером береговой службы. Ооа они нпч
бениым себя не проявили, но все же создавалась _
кая традиция существования во флоте пОлу_
Я окончил Морской корпус весной 190 д ’ ж_
чил звание корабельного гардемарина (что-то вр Д
вешнего мпчмапа) и был назначен в годовое и
ка линейный корабль «Цесаревич». Шесть ме^я
вего времени мы провели в Атлантическом о
Средиземном море. ппгпр
Веспой 1907 года по возвращении пз плава™”’
сдачи экзаменов, меня произвели в офицеры. • . 4
151
миноносце «Прочный», па канонерской лодке «Грозя-
щий», а в 1908—1909 годах вновь находился в загранич-
ном плавании на линейном корабле «Цесаревич», во вре-
мя которого русскими моряками была оказана большая
помощь пострадавшим от землетрясения в Мессине.
В 1909—1912 годах я служил па крейсере «Аврора», со-
вершив па нем три заграничных плавания (два в Среди-
земное море, а третье — до берегов Таиланда, куда крей-
сер был отправлен для участия в торжестве по случаю
коронации сиамского короля).
— А как сложилась ваша судьба в послереволюцион-
ный период?
— Весной 1919 года я был переведен с эскадренного
миноносца «Капитан Белли» в Москву в штаб начальника
морских сил Республики па должность флагманского ми-
нера, в каковой пробыл до конца 1920 года. Затем пере-
шел па службу в Управление воеппо-морскими учебны-
ми заведениями. В 1922 году был послан морским экспер-
том па Чань-Чупьскую конференцию. Пока собирался
ехать, конференция закрылась, и я был направлен в со-
ветское полпредство в Пекине военно-морским атташе.
Летом 1924 года я был отозван пз Китая в Москву и
был назначен начальником иностранного отдела Морско-
го штаба республики, а в 1925 году — помощником на-
чальника оперативного управления того же штаба. Осе-
нью 1926 года в связи с реформой центрального аппарата
Морского ведомства перешел преподавателем в Воен-
но-морскую академию па кафедру стратегии. Первый год
в академии мпе пришлось главным образом готовиться
самому к преподавательской деятельности, и только
осенью 1927 года я был к ней допущен.
— Именно в это время Иван Степанович Исаков
учился па курсах усовершенствования высшего началь-
ствующего состава?
— Совершенно верно. Он прибыл к нам в 1927 году
в качестве слушателя годичных военных академических
курсов. Преподавание стратегии на этих курсах вел про-
фессор Жерве, я же только ему ассистировал. Исаков
в ходе занятий проявил себя думающим слушателем и
пе раз вступал в споры с самим профессором. Надо пря-
мо сказать, что точка зрения Ивана Степановича зача-
стую была более правильной, более прогрессивной, чем
мнение профессора. По окончании курсов Исаков вер-
,лсЯ в штаб Черноморского флота па должность на-
чальника оперативного отдела.
С октября 1930 года до января 1932 года я находился
пе V дел (официально полностью реабилитирован в
1956 году), а в январе 1932 года был вновь назначен пре-
подавателем Военно-морской академии на бывшую свою
кафедру, которая теперь называлась уже кафедрой опе-
ративного пскусства; ее возглавлял новый начальник —
Александр Петрович Александров. Это был умный, энер-
гичный человек, только что окончивший командный фа-
культет академии. Но оп не имел совершенно никакого
морского стажа, а следовательно, опыта п практических
знаний. В дореволюционное время Александров, еще сов-
сем молодым человеком, служил в торговом флоте в
Одессе (кажется, он и родом был из Одессы). После ре-
волюции работал в Военно-морском трибунале. Затем
учился на подготовительных курсах в академии и, нако-
нец, закончил ее командный факультет. Лишь во время
обучения в академии стажировался на военных кораблях.
На кафедре мы с ним были вдвоем. Между тем ка-
федра получила новый профиль. Это обязывало улучшить
преподавание теории и практики ведения морских опера-
ций. Вот почему прибытие в 1932 году в академию Иса-
кова стало событием. Иван Степанович внес свежу ю
струю практического опыта оперативной работы, соче-
таемого с хорошими теоретическими познаниями.
Так мы с Исаковым стали сослуживцами, товарищами.
Надо прямо сказать, общаться с ним было очень прият-
но и весьма полезно. Иван Степанович был человеком
принципиальным и не всегда соглашался с мнениями сво-
их начальников. Присмотревшись, Исаков прямо высказал
начальнику кафедры свои критические замечания.
Но такие взаимоотношения не помешали вам тро
им создать ценный коллективный труд?
~~ Именно. К чести Александрова, оп сдержанно от-
носился к критическим замечаниям Исакова. Независи-
мо от того, правились ему эти замечания или нет, он вес*
5Ке продолжал высоко ценить Ивана Степановича. За это
время нами втроем была написана книга «Операции
?сЙпОднь1х лодок», изданная в академии к 1 января
^3 года. В этом труде обобщался опыт деятелг пости
Подводных лодок, главным образом германских, в первую
Мировую войпу. Научные военно-морские обобщения при
153
падлежалп почти целиком Исакову. На мне лежал преиму-
щественно подбор материалов и черновой набросок не-
скольких глав. Начальник кафедры редактировал, давал
политическую направленность отдельным положениям.
Кинга в целом (около 30 печатных листов) получи-
лась хорошей, хотя подводным лодкам мы отводили та-
кое высокое место в составе флота, которого в ту пору
опи пе заслуживали. Исходили мы из того положения,
что в те годы наша промышленность пе могла еще строить
большие надводные корабли — крейсеры, а тем более
линкоры. С производством подводных лодок она уже
справлялась. Таким образом, в обороне страны с моря
могли действовать подводные лодки, торпедные катера,
эскадренные мпнопосцы и авиация. Значит, надо было,
чтобы командный состав флота проникся уверенностью
в способности таких сил эффективно осуществлять обо-
рону с моря.
Исаков к этому времени закончил еще и свою диссер-
тационную работу «Операция японцев против Циндао»
и защитил ее в академии на ученое звание доцента. В те
времена у военных не было ученых степеней доктора и
кандидата, их ввели позже. Но имевший звание доцен-
та автоматически получал в дальнейшем ученую степень
кандидата наук.
Эта работа оказалась очень умело сконструированной
Иваном Степановичем. Хотя деятельность японцев про-
тив Циндао, этой небольшой военно-морской базы, обо-
рудованной на арендованной у Китая территории, была
не столь велика, по автору удалось весьма удачно подо-
брать материал и сделать очень важные обобщения и вы-
воды оперативного и тактического порядка. Оппонен-
том на защите был маститый профессор Шталь. До при-
хода в академию Исаков, будучи в штабе Черноморского
флота, написал еще одну работу — «Десантная опера-
ция». В ней давались теоретические обоснования такой
операции п практические рекомендации по ее планирова-
нию и выполнению.
К сожаленшо, Иван Степанович недолго пробыл в
академии, так как в 1933 году получил назначение на-
чальником штаба Балтийского флота. Как известно, вско-
ре па Балтике произошла тяжелая катастрофа: линейный
корабль «Марат» разрезал при столкновении под-
154
водную лодку. Так как «Марат» плавал под флагом Иса-
кова, то оп в числе других командиров был привлечен
к ответственности. Я, конечно, не зпаю подробностей
этой катастрофы. Знаю только, что Иван Степанович с
большим мужеством и благородством заявил, что он «са-
мый старшин среди морских офицеров и единолично ви-
новен в трагическом случае». Принял всю ответствен-
ность па себя и оградил других командиров от наказа-
ния* < „„„ Исакова сместили
После этого п₽иск0Рбп°™ в академшо в ка-
с занимаемой должности. О пачальника ка-
честве преподавателя, став замест
федры оперативного искусства. -лПШПпгтъ пачальпи-
Через год его вновь вернули ГОДы Исаков
ка штаба Балтийского флота. я затем заме-
был командующим Балтийским Ф Лорского флота,
стптелем Народного комиссара 0 п вооружения,
занимался проблемами кораолестроеппя^п^^ РУ
заслу-
Деятельность Исакова в области ' ₽ ‘ выдвинули
жпвает специального изучения. Р начальника
на должность первого заместителя наркома и нача
Главного морского штаба. п Степанович
Находясь па столь высоком посту Иван <Uтеп
Исаков позднее принял на себя одноI Но так каК
ность начальника Военно-морской а д ’ тте1Гпнгра-
он ЖИЛ в Москве, а академия на*°^вость заместителя
де, то была специально создана д чев очень эру-
начальника академии. На пее был < кягпттан второго
дированный человек, политработник команд-
ранга Москаленко, окончивший особый 1 Р пЛ п0-
ном факультете академии. фа^™в®вввпч охранял за со-
кедневиой работой, но Иван Стена J вад ее дея-
бои общее руководство академией и * дЛЯ этого в
тельностыо. Периодически Исаков р - „^рпегал ее пре-
Ленинград. Как начальник академии, о пений. Рабо-
подавательский состав от беспричинных большая заслуГа
та в академии шла спокойно, п в ат
Исакова. _- пподол-
На
своем веку я вс р _______ тто^ття^-генне и пр^Д*
кал Белли, — получивших высокое п пппвЯзанности.
давших забвению прежние служе ны_ q пе пОрь1-
Ьзначенпый па высокий пост, Иван т „сК0Я науч-
вал своих связей с академией п с воен
155
пой работой вообще. В этот период характерной чертой
его деятельности было постоянное внимание к военно-
морским научным кадрам, к профессорско-преподаватель-
скому составу академии. Как правило, академические
преподаватели в случаях командировок в Москву всегда
посещали Ивана Степановича и непременно получали
полезные для работы указания.
— А что стало с Александровым?
—- Оп в 1937 году, как и многие другие, уехал в Ис-
панию и принимал участие в гражданской войне. К дол-
жности начальника кафедры был допущен я и оста-
вался на ней до своего ухода в отставку в 1949 году.
С Исаковым до начала Великой Отечественной воины
мне доводилось встречаться во время его приездов в Ле-
нинград и при моих командировках в Москву. Так как
Иван Степанович нес огромную нагрузку, паши встречи
были деловыми и кратковременными.
Оставаясь все время в академии начальником кафед-
ры п одновременно начальником командного факультета,
находясь в эвакуации сначала в Астрахани, затем в Са-
марканде, я, естественно, почти пе имел связей с Исако-
вым, п поэтому очень важный период его боевой деятель-
ности па разных участках фронтов мне слишком мало из-
вестен, чтобы иметь собственные суждения.
К концу войны, когда академия в 1944 году вернулась
в Ленинград, мпе нередко приходилось бывать в Моск-
ве, куда меня посылали читать лекции в академии Гене-
рального штаба. Обычно в таких случаях я навещал
Исакова, большей частью у него дома, а иногда на корот-
кий срок в его служебном кабинете.
Хочу сказать об одной весьма важной работе Исако-
ва. Незадолго до войны по инициативе Ивана Степано-
вича, под его руководством п редакцией было впервые
составлено наставление по ведению морских операций.
Это, в основном написанное Исаковым, наставление сыг-
рало большую роль в объединении взглядов морских на-
чальников и командиров ио различным вопросам ведения
морских операций.
В последний период Исаков работал над большой те-
мой, озаглавленной «Приморские крепости». Очередные
паписаппые главы появлялись периодически в журнале
«Морской сборник». При очень скромном названии ра-
бота эта должна была вырасти в капитальный труд, трак-
156
тующий проблемы ведения войны па море. К большому
сожалению, Иван Степанович прервал свою работу, пе за-
вершив ее. Видимо, болезненное его состояние в связи
с тяжелым ранением, принудившее его оставить службу
в Военно-Морском Флоте и сосредоточить свою деятель-
ность в Академии паук СССР, повлияло па направлен-
ность исследовательской работы.
Именно в эту пору оп обратился к литературе. Я ду-
маю, что его «Невыдуманные рассказы» были полезны,
ибо освещали для широкой массы читателей различные
эпизоды из морской жизни. Некоторые из них паписаны
весьма талантливо, по лишены здравого юмора.
— Как часто встречались вы в последние годы?
— После того как в 1949 году я ушел в отставку, ви-
дел Исакова всего лишь три-четыре раза у него на квар-
тире в Москве. Говорили накоротке. Болезненное состоя-
ние затрудняло ему более частые и продолжительные
встречи...
«Хотя заслуженному моряку пошел девятый десяток,
во как по-молодому оп аккуратен, внимателен и добро-
желателен!» — думал я, разговаривая с Белли. История,
исторические памятники особенно влекли к себе внима-
ние потомственного моряка. li;1Brorna в Ленпнгра-
- Когда с 1926 года я <>сел навсегд ___ прИ_
де, я стал увлекаться путешес' _ х отпусков, часто
знался он. — Ездил во время[ о' J Этим путем я хо-
иолучая путевки в южные сап~ \ пТов Минеральных
рошо познакомился с группой кур' ежьем Кавказа.
Вод, с Крымом, с Черноморски* военно-Грузинскои
Побывал в Тбилиси, дважды езд ц , Но особенно
Дороге. Посетил Одессу, Киев, погле ухода на пен-
развились мои туристские ипте₽^ Закарпатье, в При-
сию. Я снова побывал па Кавказ ,
Балтике... WQ_ паботать. Был чле-
С уходом в отставку Л„№ членом ученого со-
НОМ редколлегии «Морского ат. над двумя исто
вета Военно-морской академии, Р членом военно-
Рнческими книгами. Много лег о а ученых,
исторической секции ленипградсьО! с теМ трога-
...Было много очень важного п этоГО иНтеллигент-
тельиого во всем том, что я узнал о ка я покинул
ного и образованного потомствен мог которых каса-
гостеприимный дом Белли. Но вопросы,
157
лись мы в разговоре, продолжали волновать меня. Как
много еще понятий и оценок нуждаются в уточнении!
Я вдруг вспомнил слова одного пз моих знакомых моря-
ков, который утверждал, что «эпоха флотоводцев давно
прошла». Мы с ним разошлись в мнениях. В самом де-
ле, что же вкладывается в попятпе «флотоводец»?
Понятие «флотоводец» в прямом смысле этого слова
подразумевает командующего флотом или крупным сое-
динением в военное время. Расширенно под понятием
«флотоводец» можно подразумевать человека, руководя-
щего действиями морских штабов при решении ими бое-
вых задач, а также руководителя стратегического плани-
рования в мпрпое и в военное время п даже руководите-
ля строительства флота, его баз, в целях подготовки к
войне с вероятным противником. Под такую расширен-
ную трактовку понятия «флотоводец» полностью подхо-
дит II. С. Исаков. Ряд лет он руководил подготовкой фло-
та п театров военных действий к войне, планированием
операций, находясь на должностях начальника Главного
морского штаба п первого заместителя Народного комис-
сара ВМФ. Во время Великой Отечественной войны,
последовательно занимая должности заместптелей Главно-
командующих по морской частп Северо-Западным п Се-
веро-Кавказским направлениями, руководил боевой дея-
тельностью Балтийского флота с Ладожской флотилией,
Черноморского флота с Азовской флотилией и координа-
цией их действий с армией.
Опыт боевых действий на морских театрах во второй
мировой войне показал, что в операциях на море круп-
нейшую роль стали играть авианосцы, дальность нано-
симых противнику ударов резко увеличилась благодаря
действиям авиации, а важнейшей задачей в морском бою
стало уничтожение неприятельских авианосцев. Это до-
стигалось как ударами авиации, так и атаками надвод-
ных кораблей и подводных лодок. Руководители военно-
морских флотов многих стран в послевоенное время,
наряду с производством исследований в области ракетно-
го и ядерпого оружия, продолжали развернутое строи-
тельство больших надводных кораблей и новых, более
совершенных типов подводных лодок.
Исаков хорошо понимал повое веяние времени и па
первых же порах сделал многое, чтобы научно-техни-
ческие достижения смело и решительно внедрялись на
158
советском Военно-Морском Флоте. По в дальнейшем, в
пятидесятые годы, из-за ухудшения состояния здоровья
активного и ведущего участия в строительстве флота оп
не принимал.
По мере развития ракетно-ядерного оружия, естест-
венно, направление в строительстве флота претерпело ре-
шительные изменения. Появились сначала подводные лод-
ки, а затем п надводные корабли, вооруженные мощным
ракетным оружием. Состав флота стал теперь принци-
пиально иным, чем в довоенное и военное время, а также
в первый период послевоенного развития. Работу по его
переоснащению возглавил и успешно осуществил Адми-
рал Флота Советского Союза С. Г. Горшков со своими
соратниками...
Такие мысли занимали меня в тот памятный день,
когда я шагал по улицам непокоренного п прекрасною
Ленинграда.
ДИАЛОГ СОРАТНИКОВ
Мое первое знакомство с контр-адмиралом Боголепо-
вым состоялось 20 октября 1970 года. Квартиру Виктора
Платоновича на Кутузовском проспекте искать пришлось
недолго: на третьем этаже у открытой двери стоял строй-
ный, уже немолодой человек в штатской одежде. Назвав
меня по имени, он пригласил войти.
— Откуда вам известно, что я именно тот человек,
которого вы ждали?
- По точности. Вы встречались с Исаковым и не мог-
ли не знать о его пунктуальности.
— Постараюсь не разочаровывать вас,— улыбнулся я.
О давних доверительных отношениях Исакова и Бо-
голепова я знал, и наша беседа протекала в атмосфере
откровенности. Виктор Платонович спросил, на чем он
должен сосредоточить свое внимание, и я ответил:
— Меня интересует все: ваши ощущения, наблюдения,
мысли...
— Но ведь это целая жизнь, целая эпоха. Кроме того,
я отнюдь пе могу претендовать на полноту освещения.
Однако назвался груздем — полезай в кузов. Что ж...
С Исаковым мы почти одногодки, оп чуть старше.
Н прошли примерно один и тот же путь — не личный,
конечно (оп намного и оправданно обогнал меня), а в
общем процессе развития нашего флота, страны. Этот про-
цесс во флоте СССР можно разделить па три стадии:
озерно-речную, морскую и океанскую.
Первая из них— это период гражданской войны п ин-
тервенции, когда Советская республика была сжата
кольцом фронтов, почти отрезавших се от открытых мо-
рей: оставалась лишь самая восточная часть и то не Бал-
тийского моря, а Маркизовой лужи. Так, в честь одного
из морских министров начала прошлого столетия, марки-
за де Траверсе, называлась восточная часть Финского за-
1G0
лпва. Плавание флота ограничивалось тогда преимущест-
венно этим районом. Потом мы вышли из устья Волги в
Каспий, временами лишавшийся непосредственной связи
с центром. Только после этого речные и озерные флоти-
лии, обеспечивая прибрежные фланги наступающей Крас-
ной Армии, постепенно достигли морей.
На этой первой стадии оба мы были еще молодыми
людьми и занимали должности в основном исполнитель-
ские. О работе Исакова в тот период я знаю лишь по-
наслышке. Из какого-то заграничного похода на Балтике
(в тогдашнюю буржуазную Эстонию) он привез обстоя-
тельное воепно-географическое и военно-статистическое
описание виденного. Это было замечено. Служа в опера-
тивном отделе, Исаков выделялся не только старатель-
ностью, но и инициативностью, знанием дела, точностью,
культурой и особым изяществом работы.
— Виктор Платонович, своими вопросами я, быть мо-
жет, вам помешаю?
— Напротив. Я был бы удивлен обратным. Спраши-
вайте.
— Спасибо. Вот вы упомянули об инициативности
Исакова. Не могли бы вы привести какой-либо пример,
относящийся к годам вашей совместной работы?
—- Техника вообще, а тем более у нас была тогда не
очень высока, а паши силы на море — и совсем слабы.
Этим, видимо, можно объяснить хорошо мне запомнив-
шееся, четко оформленное (как сейчас, помню отлично
выполненный им чертеж) предложение Исакова выставить
в море, при входе в Севастопольскую бухту, несколько
ЛИНИЙ подводных то ли донных, то ли якорных дымовых
буев, с тем чтобы при необходимости замаскировать Се-
вастополь па случай обстрела с моря.
Игра эта показалась мне не стоящей свеч, и предло-
жение (хотя, разумеется, и доложенное мною командова-
нию) осуществлено не было. Но, отвечая на ваш вопрос,
я подчеркиваю этот факт, дабы проиллюстрировать от-
меченную уже тогда инициативность Исакова, а с другой
стороны — проследить быстрый оперативный рост Исако-
в Дальнейшем, когда его предложения стали гораздо
°лее обоснованными, продуманными и важными.
Хорошо помню выступление Исакова па первом засе-
дании организованного нами в Севастополе военно-пауч-
11010 общества. Он очень содержательно и блестяще по
А. Арзуманян
форме доложил — как раз в плапе работы своего отделе-
ния — о нескольких интересных событиях па иностранных
флотах, в том числе о получившем всемирную огласку
скандальном происшествии во флоте США. Семь шедших
в кильватер друг другу американских миноносцев в ре-
зультате небрежной штурманской службы на головном во
время тумана селп на прибрежные камни п были разбиты
штормом.
Высоко цепя Исакова, я осенью 1924 года предложил
его кандидатуру на должность начальника штаба «синей»
стороны на маневрах Черноморского флота. Командую-
щий стороной С. Унковский рассказывал мпе, что Исаков
отлично справился со своей задачей.
Лично встретился я с Исаковым впервые осенью
1923 года в Батуми. Он был там начальником Южного от-
деления службы наблюдения и связи Черного моря, а
я — начальником оперативного отдела штаба флота и за-
мещал в то время походного начальника морских сил
Александра Карловича Бекмана, командовавшего «эс-
кадрой», которая совершала обычный осенний поход
вдоль Кавказского побережья, как тогда шутплп, «за ман-
даринами».
— Извините, пожалуйста. А почему вы об эскадре
говорите как бы не всерьез?
— Слово «эскадра» я беру в кавычки, ибо незначи-
тельная п пестрая по составу группа, которую она тогда
собой представляла (крейсер «Коминтерн», бывший «Па-
мять Меркурия», канонерская лодка «Знамя социализма»,
бывший «Терец», два старых «угольных» миноносца —
«Марти» п «Шмидт», кажется, еще минный заградитель
«1 Мая», бывший «Дунай», и, насколько помню, две от-
дельно от нас плававшие подводные лодки типа «АГ»),
мало соответствовала такому отчасти грозному, отчасти
романтическому, по в общем внушительно звучащему на-
званию.
Тогда, помню, вместе с А. К. Бекманом и его женой
Александрой Петровной мы нанесли визит Исакову и его
супруге Ольге Васильевне в небольшую комнатку, кото-
рую они в то время занимали. Исаков мне сразу понра-
вился. Я предложил ему перейти на службу в оператив-
ный отдел штаба флота (па должность начальника ста-
тистического отделения). Он согласился. Вскоре Исаковы
переехали в Севастополь и поселились в той же квартире,
162
па улице Лепина (тогда Екатерининская), дом 16, где
жил и я.
В начало 1931 года по инициативе Исакова, служивше-
го тогда в морском отделе Оперативного управления Гене-
рального штаба, мне, недавно окончившему Военно-мор-
скую академию и занимавшему тогда должность началь-
ника штаба дивизии крейсеров Черноморского флота, бы-
ло предложено составить военно-географическое описание
Черноморского театра военных действий. Эта работа была
выполнена в течение трех месяцев в Москве, в самом
Генштабе. Исаков со свойственной ему аккуратностью
помог мне как подобрать источники, так и выделить ос-
новные вопросы для доклада тогдашнему начальнику Опе-
ративного управления и заместителю начальника Геншта-
ба выдающемуся военному деятелю той поры В. К. Триан-
дафиллову.
Шло время. Став твердо на всех морях, омывающих
страну, СССР воссоздал Балтийский и Черноморский
флоты и вновь сформировал Северный, а также практи-
чески почти пе существовавший после русско-японской
войны Тихоокеанский. А перед второй мировой войной
уже приступил к созданию мощного океанского флота.
Вместе со страной росли и моряки.
Начав эту, вторую стадию опять-таки преимуществен-
но исполнителями, ко второй половппе 30-х годов мы с
Исаковым подошли, занимая должности уже более или
менее руководящие, а именно начальников штабов: оп
на Балтике, я — на Черном море. И еслп состав постепен-
но растущих военно-морских сил того времени планиро-
вался еще без нашего участия, то в его организации, и
особенно оперативной и боевой подготовке, ооа мы пр и-
няли, конечно, неодинаковое, по активное участие: я бо-
лее скромное, в масштабе лишь Черноморского флота,
Исаков — пе только на Балтике, где ему дважды пришлось
побывать начальником штаба, но и в общефлотском мас-
штабе, работая в Генеральном штабе.
Изредка бывая в тот период на Балтике, навещая и
Кронштадт, где тогда дислоцировался штаб Краснозна-
менного Балтфлота, я слышал самые восторженные от-
зывы о работе Исакова как начальника штаба, особенно
в оперативной и организационной областях. Так, большой
заслугой Исакова является предварительная разработка
своего рода научной организации труда па ФКП флаг-
163
—
манских командных пунктах соединений и флота в це-
лом,— разработка, в значительной мере обеспечившая
успешную деятельность этих пунктов позднее, в годы Ве-
ликой Отечественной войны.
Больше того. Уже в период работы Исакова в Геншта-
бе, при его активном участии, в тиши кабинетов разраба-
тывались принципы создания океанского флота. Однако
деятельность наша в конце этого периода несопоставима:
я перед войной на несколько лет вышел из строя и во
время войны выполнял работу хотя интересную и важную,
но небольшого масштаба, а Исаков вошел в число глав-
ных не только военно-морских, но и общевоенных руко-
водителей страны.
Могут сказать, что такому быстрому его продвижению
содействовало общее омоложение руководящих военных
кадров. Думается, однако, что способности Исакова в лю-
бом случае обеспечили бы его выдвижение иа руководя-
щие посты. Немаловажную роль в этом сыграла его боль-
шая теоретическая работа. Хоть и не окончив академии,
но пройдя созданные при ней годичные курсы усовершен-
ствования высшего начальствующего состава (КУВНАС),
методически занимаясь самоподготовкой и обладая незау-
рядной одаренностью, Исаков стал одним из наиболее
выдающихся советских военно-морских специалистов.
И в этом отношении жизненный путь Исакова вполне мо-
жет служить иллюстрацией известного ленинского поло-
жения: «От живого созерцания к абстрактному мышлению
и от него к практике...» (В. И. Ленин. Поли. собр. соч.,
т. 29, стр. 152—153).
За время пребывания в академии и на КУВНАСе и в
период между несчастным случаем на Балтике в 1935 го-
ду и возвращением его через несколько лет туда же на
должность начальника штаба флота Исаков оставил о
себе память не только как незаурядный слушатель и об-
разцовый преподаватель, но и как автор ряда теоретиче-
ских работ. Серьезное внимание уделял Исаков вопросу
о приморских крепостях, и, как показали последующие
события, не напрасно. Этот цикл исследований был па-
чат работой о захвате японцами немецкой дальневосточ-
ной крепости Циндао в 1914—1915 годах. Особеппо тща-
тельно рассмотрена была наша операция 1919 года по
овладению мятежным фортом Красная Горка. Однов ре-
164
менно Исаков работал пад рядом флотских руководств и
наставлений.
Помню, как в начале 1935 года, когда я был назначен
начальником штаба Черноморского флота н вызван в
Москву для представлен ня наркому Ворошилову, я встре-
тил Исакова в приемной начальника военно-морских сил.
Он был бледен, но держался с большим самообладанием:
как начальник штаба Балтийского флота, он был вызван
для расследования обстоятельств гибели подводной лод-
ки, протараненной линкором, на котором в тот момент дер-
жал флаг Исаков.
Помню далее, как осенью 1937 года я, в ту пору на-
значенный начальником кафедры тактики Военно-морской
академии, вместе с начальником академии, тогда флаг-
маном первого ранга С. П. Ставицкпм, посетил Исакова,
уже командующего Балтийским флотом, в Кронштадте...
Наркомат ВМФ был учрежден незадолго до войны,
чтобы создать лучшие условия для развития нашего фло-
та. Я представил Исакову, первому заместителю Наркома
ВМФ, прогноз возможного развития военно-морского ору-
жия и техники па ближайшие десять — пятнадцать лет и
соответствующие оперативно-тактические выводы, разра-
ботанные в академии. Иван Степанович сразу же понял
значение этого дела, подписал необходимую директиву
командованию академии. В мае 1941 года эта огромная
работа, в которой приняли участие почти все кафедры
академии, была завершена.
Как видим, такими исследованиями в нашей стране
стали заниматься задолго до начала их в С V. К сожа-
лению, Великая Отечественная война помешала дальней-
шему развитию дела и реализации выдвинутых предло-
жений.
Виктор Платонович, не могли бы вы, хоть это и
не совсем приятно, вспомнить о так называемом шлиссель-
бургском эпизоде?
— Что ж, па войпе всякое бывает. Постараюсь вос-
становить события тех тяжелых дней.
В середине сентября 1941 года два пе очень приятных
Для себя дня я провел с Исаковым в небольшом поселке у
маяка Оспновец на западном берегу Ладожского озера,
этому времени вследствие поданного много рапорта о
Направлении из академии в действующий флот я уже поч-
ти Два месяца был начальником штаба Ладожской фло-
165
тилли. Вернувшись после одной пз операций в Оспновец
(где, после того как в начале сентября мы оставили
Шлиссельбург, временно дислоцировался наш штаб), я
застал Исакова, выполнявшего задание маршала Жукова:
выбить немцев пз Шлиссельбурга п вообще с южного бе-
рега Ладоги, чтобы деблокировать Ленинград. По прика-
занию маршала Исаков поручил мне высадить у Шлис-
сельбурга небольшой десант пз моряков пограничного
училища НКВД, который должен был стать одним из
звеньев намеченной операции.
К несчастью, пз-за ряда неблагоприятных обстоя-
тельств (в частности, поспешной и недостаточной подго-
товки к десанту) ни высадка, ни операция в целом тогда
не удались, и решением рассерженного Жукова я был
отдан под суд военного трибунала. Естественно, пи с ка-
кими попытками оправдаться пи непосредственно, ни че-
рез Исакова я к Жукову не обращался. У пас с ним вооб-
ще, кроме краткого моего доклада о случившемся, разго-
вора пе было. Хорошо помню лишь исключительно мрач-
ный впд адмпрала: время было тяжелое, да и Жуков, как
известно, шутить не любил. Решением трибунала я был
приговорен к нескольким годам заключения, впоследствии
замененного отправкой на фронт.
Весной 1942 года мы провелп вместе с Исаковым две
недели на Дальнем Востоке. Тогда в последний раз я вп-
дел его не на костылях. Дело было так. В начале 1942 го-
да Нарком ВМФ поручил мне побывать в осажденном
Севастополе и, собрав все, что можно, пз опыта обороны
военно-морских баз на Черном море (а к тому времени
не только Одесса, но уже п Севастополь прославили се-
бя), а также используя соответствующий опыт Балтики,
написать наставление по обороне баз. Зная коварство
японской военщины, надо было подготовиться п к ее воз-
можному удару. Помнится, в конце марта, когда мое за-
дание было уже выполнено, я получил приказание Иса-
кова, также прибывающего па Дальний Восток, но с
более сложной и высокой миссией, ожпдать его там.
Насколько помню, 12 апреля 1942 года на одном пз
флотских аэродромов Владивостока неожиданно призем-
лился военный самолет США типа «Летающая крепость»
из числа впервые бомбивших Японию и не имевших воз-
можности пз-за нехватки горючего вернуться к себе.
Остальные самолеты, как это и предполагалось по впослед-
166
ствпп ставшему нам известным плану американской опе-
рации, совершили посадку в пе оккупированной японцами
части Китая.
Поскольку аэродром был флотским, а Исаков в дан-
ный момент являлся старшим военным начальником во
Владивостоке, ему и была доложена просьба командира
самолета о направлении экипажа к американскому кон-
сулу. Однако в результате последовавшей переписки с
Москвой летный состав все же был интернирован. Оче-
видно, всячески стремясь в то время избежать войны с
Японией, наше правительство пе хотело давать ей как
нейтральному по отношению к нам государству пи ма-
лейшего предлога к нападению па Советский Союз.
Полагаю, что, если бы Исаков, очень занятый тогда
неотложными п важными делами, смог уделить время
анализу обстоятельств, оп и сам бы принял аналогичное
решение.
После небольшой паузы Виктор Платонович продол-
жал:
— Неожиданным и огромным огорчением было для
всех нас известие о тяжелом ранении Исакова. Нам во
просто было жаль хорошего, смелого человека. Это собы-
тие стало ощутимой потерей для всего флота. Известно,
как героически впоследствии старался Исаков продолжать
свою деятельность. Но, очевидно, ампутация ноги, боли
в культе, пз-за которых неоднократно приходилось де-
лать операции, значительно снизили его работоспособ-
ность.
Впервые после ранения Исакова мы с ним встретились
в самом конце 1945 года и продолжали довольно часто
видеться в следующем, 1946 году.
Виктор Платонович! Существует мнение, что, если
бы Исаков до конца дней продолжал отдавать свои зпа-
вия, силы, энергию только вопросам развития и строи-
тельства флота, это было бы полезнее для дела, для отра-
вы, нежели его занятия литературой.
~~ Это сложный вопрос, на который нельзя ответить
Однозначно. Нет сомнений, что, продолжи Исаков теоре-
тическую работу на военно-морском, а скорее всего, на
0 Щевоепном поприще, он смог бы сделать еще много
полезного. Однако полноценная теоретическая работа,
более в такой тесно связанной с практикой сфере, как
°онное дело, требовала бы от него прежней физической
167
активности, а такая активность из-за тяжелой травмы
и се последствий, к сожалению, исключалась.
Человек дела, живой, импульсивный, всю жизнь не-
посредственно ощущавший практические результаты сво-
ей деятельности, он, видимо, не склонен был творить
лишь для более или менее отдаленного будущего. С дру-
гой стороны, если бы Исакову удался его писательский
замысел — по свежим следам отлично известной ему флот-
ской эпопеи так изобразить ее, чтобы она не только оста-
лась в памяти читателей, но и соответственно воспитыва-
ла их,— тогда это его обращение именно к посвященной
Военно-Морскому Флоту художественной литературе оп-
равдало бы себя.
Наш известный флотский писатель последних деся-
тилетий Л. Соболев прослужил на море всего несколько
лет, в самом начале существования Советской власти,
тогда как Исаков провел на военно-морской службе, прой-
дя ее снизу доверху, всю жизнь. Насколько же удался
Исакову его творческий замысел?
Во-первых, интерес к писательскому труду преследо-
вал Исакова давно, но из-за огромной занятости своим
основным делом он смог посвятить литературе лишь пос-
ледние годы жизни, то есть у него было слишком мало
времени для полноценного осуществления своих твор-
ческих планов. Во-вторых, рассказы, очерки, повести Иса-
кова выходили до сих пор слишком нерегулярно, только
«Новый мир» старался публиковать их более или менее
систематически. Хотелось бы увидеть вместе все написан-
ное Исаковым — тогда создалась бы возможность более
развернутого, объективного суждения.
Я менее всего был связан с Исаковым в делах лите-
ратурных, но все же должен заявить твердо: заслуги Иса-
кова в основной области его деятельности уже давно от-
мечены страной; признание ясе литературного его труда
только начинается. Он еще найдет аудиторию, оп еще
будет оценен.
— Виктор Платонович, что вы думаете об Исакове
как о человеке?
— Интеллигент пе только по образованию, но и по
семейным традициям, впечатлительный, скрывавший свою
ранимость под маской ироничности и некоторой суро-
вости, в первые годы после революции Исаков, как и мно-
гие другие представители интеллигенции, остро чувство-
168
вал и переживал проявлявшееся иногда недоверчивое от-
ношение к себе (об этом оп поведал в некоторых из своих
автобиографических рассказов). Но как человек, приняв-
ший новый общественный строй, с самого начала своей
сознательной жизни ставший по эту сторону баррикад,
отдавший народу всю свою энергию и, можно сказать,
жизнь, оп умел ради дела пе только подавлять в себе эти
чувства, по п находить в каждом случае тот нужный тон,
который быстро рассеивал п недоверие, и всяческие подо-
зрения.
Не раз отмечалась высокая организованность Исакова
в работе. Всегда приятно было видеть аккуратные папки,
в которых оп хранил сделанные четким, несколько затей-
ливым почерком заппсп по тому или иному вопросу. Еще
приятнее читать, как правило, динамичные, отлично сфор-
мулированные его заметки и письма. И если, как сказано,
«человек — это стиль», то Исакова этот афоризм характе-
ризует особенно точно. Он был человеком, мыслящим чет-
ко и оригинально.
Иногда противопоставляют поведение человека па
службе и в личных обстоятельствах. Для Исакова личной
была не только частная, по п, едва ли даже не больше,
служебная жизнь — с той лишь разницей, что вне службы
его живой ум, организованность и своеобразное изящест-
во мысли проявлялись порой свободнее, ярче.
Судьба дала и Исакову и всем нам счастье жить п
работать в эпоху великого перелома. И хотя мы с Иса-
ковым почти никогда не говорили на эту высокую тему,
но я всегда видел в нем единомышленника и соратника,
человека с близкой мне точкой зрения на жизнь, на ис-
торию, па свое место в ней.
Весной 1946 года у меня с Исаковым состоялась
встреча при несколько иных обстоятельствах. Получив
неважно отремонтированную холодную квартиру в толь-
ко что восстановленном, пострадавшем во время войны
°т бомбардировки доме, я заболел затяжным двусторон-
ним воспалением легких. Месяца два мпе пришлось про-
вести в госпитале. Помог в конце концов лишь начинав-
ший тогда входить в обиход пенициллин. В мае 1946 года
меня отправили в ялтинский санаторий.
Выяснилось, что в это же время сравнительно неда-
леко отдыхал Исаков — как мне сказали, в домике, пода-
ренном ему правительством в связи с тяжелым ранением
169
п необходимостью особеиио бережного отношения к его
здоровью. В конце лечения я собрался навестить его.
Домик оказался славным двухэтажным коттеджем, не
помню уж кому принадлежавшим до революции, стояв-
шим, к сожалению, на довольно голом месте и сравни-
тельно далеко от моря. Исаков радушно показывал свое
«владение», от которого, однако, как мпе говорили, вско-
ре отказался. Отказался оп и от подаренной ему повой
машины — очевидно, только что появившегося тогда
311 Са, — попросил заменить ее более обиходной моделью.
1947 —1949 годы были и для Исакова и для меня
очень тяжелыми по причинам, в известной мере взаимо-
связанным. Конечно, постоянно больному, ему было труд-
но снова выполнять сложные обязанности начальника
Главного штаба, и вскоре он по состоянию здоровья был
от этой должности освобожден, по оставлен заместителем
главкома ВМФ, а на его место пришел заместитель на-
чальника ГШ ВМФ Головко. Именно в это время я по-
лучил от Исакова следующее письмо, проливающее свет
па некоторые обстоятельства. Оно было паписапо 20 сен-
тября 1946 года.
«Многоуважаемый Виктор Платонович! Я давно знал,
что выпаду из тележки, поэтому пе хотел взять па себя
окончательного решения этого вопроса, который заведомо
должен был бы вести в будущем другой человек — тов. Го-
ловко. Не хотел его связывать не только готовым реше-
нием, по даже давить на его мнение каким-либо полуфаб-
рикатом. Может быть, теперь Вы меня извпппте за то,
что я Вам морочил голову столько времени. Лично свое
отношение к вопросу (о методологии проектирования) я
Вам сказал, и Вы его знаете, а дальше я ожидал возвра-
щения Головко из отпуска... [и своего очередного плава-
ния mare tenebrarum (море теней {лат). — А. А.)].
Желаю Вам успеха в работе и прошу передать мой при-
вет всем, кто помогает Вам работать.
Исаков».
Находясь в запасе, я почти пе встречался с Исаковым.
3 августа 1953 года меня принял Леонид Ильич Брежнев,
тогда начальник политического управления ВМФ, и в
конце 1954 года я был восстановлен в должности. По-
скольку Маршалы Советского Союза со службы но уволь-
няются, а звание Адмирала Флота Советского Союза соот-
170
ветствует маршальскому, еще ранее вернулся к делам и
Исаков. Мы стали часто видеться. Исаков поначалу ра-
ботал довольно активно, состоял членом Высшего военного
совета, выполнял поручения Министра обороны и прочее,
однако пе раз рассказывал мне, насколько трудно ему
приходится в повой обстановке. Постепенно от военно-
морских дел Исаков отошел и переключился преимущест-
венно на научно-теоретическую и художественную лите-
ратуру...
Судя по некоторым письмам, Ивап Степанович если пе
знал, то, во всяком случае, подозревал о крайне насторо-
женном отношении Боголепова к его литературной дея-
тельности.
— Видимо, Исаков все же должен был написать серь-
езный труд об оперативных и организационных пробле-
мах Военно-Морского Флота,— говорил Виктор Платоно-
вич.— Для страны это было бы, пожалуй, важнее, полез-
нее, чем рассказы. Ио такой вывод отнюдь пе бросает
тени па рассказы сами по себе — достоверные и образные
свидетельстве! о событиях минувших дней, храпящие от-
печаток незаурядной личности самого автора.
Переписка Исакова и Боголепова продолжает диалог
соратников по флотской службе. Они относились друг к
другу с уважением, прямотой и искренностью. Видимо,
эти качества сближали их. И если бывали случап, когда
один из них пе мог выполнить какую-либо просьбу дру-
гого, он заявлял об этом прямо.
«Товарищ Адмирал Флота, буду весьма Вам призна-
телен,— пишет Боголепов 28 октября 1946 года,— если у
Вас найдется время и желание просмотреть прилагаемую
статью, которую просит у меня «Морской сборник», и
сделать свои, хотя бы беглые, замечания». Ухудшение здо-
ровья выпуждает Исакова па следующий же день ответить
Воголепову: «К сожалению, в данное время абсолютно не
в состоянии. Привет. Исаков».
Выписав как-то из библиотеки редкую книгу, Исаков
Уоедился, что опа нужнее Боголепову. 28 июля 1947 года
011 отправляет этот «сюрприз» ему домой со следующей
запиской: «Виктор Платонович! Посылаю Вам выписан-
ный по моему заказу экземпляр. Ближайшее время мне
заниматься им некогда. Судя по оглавлению, может Вам
Пригодиться. В виде налога прошу обеспечить мне перевод
171
4-й частп. .Вашу статью еще не читал. Мне нужно
5—6 дней па вхождение в круг первейших обязанностей').
После просмотра кинокартины «Мой маленький друг»
Боголепов 27 ноября 1953 года пишет Исакову о том, как
приятно было, увидев в фильме похожего на него маль-
чика, вспомнить хорошие моменты минувших дней. Три
дня спустя следует ответ:
«1. Спасибо, что вспомнили. О. В. в восторге от филь-
ма, хотя созналась в некоторых чертах сходства только
прочтя Ваши строки. К сожалению, сам видеть не мог.
Жду, если отрепетуют по телевизору.
2. Макс., на что был способен, — это двукратный до-
клад Кузнецову о готовности 2-го тома «Морского атласа».
Это плод 8-летней работы коллектива, и поэтому мне при-
шлось «взять себя в руки» и провести через две инстан-
ции. Сейчас МА («Морской атлас») в Кремле...
3. На днях Вам подошлю (для развлечения) несколько
страничек своих.
Привет. Исаков».
Жизнь есть жизнь. Товарищи в своей переписке ка-
саются различных вопросов — и приятных, и огорчи-
тельных.
«Иван Степанович, — пишет Боголепов в 1955 году, —
в результате известных Вам моих перппетпй... выбрали
один из объектов под Ленинградом, куда послезавтра и
направляюсь.
Надеюсь, что хоть с этого момента наконец задействует
старая французская поговорка о том, что «все к лучшему
в этом лучшем из миров», а то последние годы не столько
лично для меня, сколько для пестуемого мной дела было
уж куда как не к «лучшему»...
Жаль мне очень, что не удалось поговорить с Вами —
пе столько, конечно, о своих общественных делах, сколь-
ко о вещах поважнее, слово Ваше в которых (а думаю,
и возможное дело) было бы полезно».
Товарищи дают друг другу полезные советы в реко-
мендации. Во всем просвечивает взаимная озабоченность
и заинтересованность. Письмо от 6 октября 1956 года Бо-
голепову весьма характерно в этом смысле:
«Привет, Виктор Платонович!
1. Примите поздравления и лучшие пожелания.
2. Навестил меня известный Вам А. М. Еще раз реко-
172
мендовал вызвать Вас. Однако оп сказал, что до полного
штиля заниматься... делами не может.
3. На случай все же, еслп пригласят, очень рекомен-
дую — дело не в тормозе, ограничении Вас, нет! дело
в последовательности — сперва рассказать об опыте рабо-
ты НТК при Вас (не существо, а метод, организация, вза-
имоотношения, место в общей системе, соседи свои, про-
мышленные п т. д.); что надо улучшить (орг. и методи-
чески) ; после этого — богатейшие примеры по существу,
по проблеме, по Вашему предвидению и т. д.; после это-
го — к большим проблемам флота и ВС и все, что угодно.
Но если начнете с конца — успех выступления будет ми-
нимальный. Почему? Могу объяснить при встрече».
Далее очень характерный фрагмент:
«Работаю контрабандой, пряча бумаги в чехол дивана,
но за мной специальная слежка. Это мешает развернуться.
Фатально, что повисает опять в воздухе даже то немногое,
что удалось подготовить за два месяца. По по-своему неиз-
бежно. Есть вопросы большей важности и большей сроч-
ности. Я боюсь одного: взвинченный к делу интерес может
упасть. Заменится делячеством, и эффект будет не тот.
Впрочем, кто знает! Жизнь учит».
И в конце, казалось бы, отвлеченный вопрос:
«Читали ли Михайловского «Таллинский дневник»?
Исаков».
Через пять дней следует ответное письмо, где, между
прочим, есть такие строки: «Рад, что по-прежнему по
ряду вопросов мы думаем одинаково; так и Ваши реко-
мендации о последовательности известного разговора це-
ликом совпали с моими предположениями...»
Проникнутое теплой заботой послание Виктора Пла-
тоновича, которое заканчивается словами: «Еще раз здо-
ровья и здоровья», Исаков прочитал в санатории Барвиха,
где после Кунцевской больницы продолжал лечение. Иван
Степанович в те дни чувствовал себя прескверно. Визиты
к нему были запрещены категорически. В его письме от
3 ноября 1957 года есть, между прочим, такие строки:
«Глубокоуважаемый Виктор Платонович! Поздравляю Вас
со счастливой датой 40-летия Великого Октября. Тяже-
лые, но замечательные годы. Поздравляю и со вторым
спутником... Желаю Вам и всему дому здоровья, сил п
Успехов».
173
И приписка: «Р. S. Вчера впервые вышел на партсоб-
рание, зато сейчас расплачиваюсь. Острые боли. Уви-
димся».
Полно беспокойства более позднее письмо Боголепо-
ва. Как бы вскользь он спрашивает: «Дошли ли до Вас
предыдущие?» Буквально на следующий день после по-
лучения, 15 марта 1958 года, следует ответ по затрону-
тым вопросам, а по концу письма чувствуется, как Иса-
ков нуждается в моральной поддержке:
«Приняв путь от частного к общему, все усилия здесь
трачу на «Транспортную деятельность подлодок» (с Ере-
меевым). Такие материалы собраны, что волнуют. Го-
товность 90%. На днях сдаю. Дальше более серьезные
проблемы. Но пока — пас!
У меня к Вам разговор (как говорят гадалки). Даже
немного личный. Вернетесь из Л-да, встретимся. Нужен
совет.
Привет. Ваш Исаков».
Плох был Исаков в канун нового, 1959 года. Невзи-
рая па это, он работал по 10-12 часов в день. Памятуя,
что нужно поздравить друзей, попросил побольше кон-
вертов. 31 декабря 1958 года среди других корреспонден-
ций Боголепов нашел и весть со Смоленской набереж-
ной:
«С Новым годом, дорогой Виктор Платонович!
Серьезных успехов в серьезных делах в серьезную
эпоху! Но для этого надо здоровья и благополучия.
Желаю от души их Вам.
Ваш Исаков».
На второй день наступившего 1959 года Боголепов,
посетив одного их общего знакомого, возвратился домой
расстроенный. Он не хотел писать о виденном Исакову,
зная о его занятости и частых срывах здоровья. Но са-
мое главное — не хотел огорчать: ведь некогда Иван
Степанович относился к тому человеку с уважением.
И все-таки, привыкший и хорошим и плохим всегда де-
литься с Исаковым, преисполненный жалости к челове-
ку, к его семье, сел за письменный стол и, подумав, на-
писал:
«Иван Степанович, речь пойдет о помощи человеку,
который ее заслуживает с точки зрения не только преж-
174
них дел (оп с гордостью показывал мпе Вашу прошло-
годнюю подпись на фотографии: «А все-таки мы с Вамп
кое-что сделали...»), но и теперешних своих возможно-
стей, как бы он, увы, морально ни опустился.
Проходя как-то по Арбату, решил зайти посмотреть,
что делает этот товарищ. Да... Картина нерадостная:
биение себя в голую грудь, довольно справедливая кри-
тика иных пз наших адмиралов вместе с несправедли-
выми дифирамбами самому себе и мне, похвальба, зна-
комство с фокусником Кио и упреки жене в том, что
не работает, — все это при очень славных па вид де-
тях — серьезном мальчике десяти лет в очках и малень-
кой девочке, — которые, однако, не реагируют: видимо,
привыкли...
К штабной работе у нас, как понятно, сейчас привле-
кать его никак нельзя, но надо ведь заставить товарища
начать работать из-за самой работы. Как? Поскольку
Вы для него авторитет полный — быть может, пригласи-
те, поспрошаете о жизни и толкнете в правильном на-
правлении? Сделав тем доброе дело не только для него,
но п для любезного отечества нашего?»
Через несколько дней такая встреча состоялась и,
как показалось Исакову, прошла с пользой.
Иногда Исаков и Боголепов связывались друг с другом
по телефону. Однако эти разговоры, как правило, носили
весьма лаконичный характер.
Когда в конце ноября доставили ожидаемые издания,
Виктор Платонович с присущей ему аккуратностью под-
твердил их получение:
«Дорогой Иван Степанович, последовательно получил
Ваше октябрьское поздравление с обещанием книги о лод-
ках и «Побудки», затем сердечный ответ на свое (с неко-
торыми обоснованиями теперешней Вашей направленно-
сти), на днях получил эту самую «Побудку», затем про-
чел случайно мною пропущенные ехидные «Крестины» и,
наконец, только что увидел в сегодняшней «КЗ» («Крас-
ная звезда». — А. А.) теплый отклик Берга на упомянутую
книгу. Откровенно — завидую, конечно, не в плохом смыс-
ле, а в порядке подхлестывания себя самого, хотя одно-
временно по-прежнему, как знаете, склонен думать, что,
Сыть может, полезнее было бы хоть часть этой энергии
направлять на наши дела, по меньшей мере не целиком
°т них отрываться...»
175
Получив от Боголепова обещанную в свою очередь кни-
гу, Иван Степанович 2 февраля 1960 года спешит выра-
зить благодарность:
«Виктор Платонович! Спасибо за Паркинсона. Хорош!
Но, очевидно, автор не знает теории Вудворта — «Как
важно быть второсортным» («Лотерея» в русском пере-
воде). Эта часть у Вудворта сильнее.
Привет. Исаков».
Перерывы в переписке Исакова и Боголепова иногда
случались: мешали нездоровье, занятость, поездки (глав-
ным образом Боголепова).
Один из перерывов продолжался около четырех лет.
Но и на этот раз переписка возобновилась. Видимо, оба
чувствовали, что рожденное в трудностях и радостях
флотской службы знакомство не должно оборваться.
Письма, как и прежде, отличались теплотой и искренно-
стью. После трехмесячного перерыва Исаков отправил Бо-
голепову небольшое ппсьмо:
«Спасибо за приветы! Простите великодушно за такое
замедление взрывателя.
О. В. сломала руку (двойной перелом плечевого суста-
ва). Лечение оказалось более мучительным, чем авария
(с тем чтобы сустав не закостенел). Вот почему — дома
лазарет. Я за лекпома. Сам только 6.11 впервые вышел
на улицу, а сегодня — вторично.
Примите запоздалые, но дружеские пожелания благо-
получия и здоровья.
Ваш Исаков.
13.11.64 г.»
С наступающим новым, 1964 годом Иван Степанович
поздравляет своего товарища с такой же теплотой, как н
раньше:
«Дорогой Виктор Платонович!
Шлем Вам и Вашим близким самые добрые пожела-
ния. Пусть новый год принесет Вам дальнейшие успехи
в Вашем постоянном, упорном труде. Да будет!
Ваши 2 Исаковы 2».
Как и прежде, посылая свои рассказы Боголепову,
Исаков просит высказать замечания и пожелания:
176
«Спасибо за «Неистребимого майора». Прочел с тем
большим удовольствием, что помню наш разговор прош-
лым летом в Краснове».
Друзья обсуждают волнующие их флотские проблемы
и попутно советуются, как озаглавить ту или иную статью
или книгу. Так, 17 июня 1965 года Боголепов пишет:
«Дорогой Иван Степанович, дайте, пожалуйста, со-
вет— конечно, лишь если он придет «сам собой».
Взялось за наши «Коммуникации» издательство «Нау-
ка» — и, кажется, толк будет. Сейчас составляется инфор-
мационная аннотация, возник вопрос о заглавии: чтоб не
было шаблонным. Еремеев предложил: «Удушение не со-
стоялось», но издательство против крикливости.
Он же предлагает: «Блокада и контрблокада на море».
Мне не нравятся нп первые два слова, они имеют иной
смысл (уж лучше было бы: «Надводная блокада и подвод-
но-воздушная контрблокада»), пи па «на море» ибо давно
пора ведь воспитывать океанские мысли и настроения, а
не морские.
«Океанский тыл во второй мировой войне»? Или про-
сто «Океанский тыл второй мировой войны»? Натянуто.
Быть может, мелькнет у Вас какая-либо хорошая
мысль?!»
Далее следует ответ, содержащий точку зрения Иса-
кова:
«В. П.! «Океанские сообщения». Но в аннотации рас-
крыть, что речь идет о сообщениях между континентами
(и архипелагами) как по воде, так и по воздуху (воздуш-
ный океан), так как они неотделимы и восполняют друг
Друга.
Если вторая мировая война дала много для анализа и
прогнозов относительно океанских сообщений, то корси-
ская и вьетнамская демонстрируют относительный рост
и значение воздушных сообщений (мостов). Уже рас-
считываются космические сообщения — почему «коммуни-
кации» не столько устарели, сколько стали одним из сла-
гаемых более широкого понятия «сообщения» (по целям,
средствам и методам).
Ваш Исаков».
Сознание того, что он приносит пользу, являлось выс-
шим мерилом его поведения. Правда, Иван Степанович
жалуется и па терзающие порой мысли, делится пережн-
177
вапнямп: чрезмерно активные редакторы уместно и не-
уместно усердствуют, пишет он, иных издателей не про-
шибешь. Он высказывает критические суждения о тех или
иных явлениях: о людях, о субъективизме и холодном
безразличии литературных критиков п т. д. II все же,
невзпрая нп на что, Исаков не падает духом.
«Имею обязательство перед «Невой». «Ленинградские
рассказы». Сами видите, взялся за серьезное дело.
Если к 15.10 не дам предисловия, то не попаду в № 1
за 1967 год. А пока пе клеится (рассказы уже приняты,
6 для № 1 и 7 — для № 2, и даже просят продолжение,
п оно есть для № 3).
Как только отошлю предисловие, закончу для Вас
(вернее, для КПр-ды) два рассказа на апробацию. Если
не поздно, буду признателен за лоцманство.
Ваш Исаков.
6.10.65 г.»
Он воодушевлен признательным письмом читателя-
фронтовика — свидетельством того, что писательский труд
Исакова пе пропал даром:
«Дорогой Виктор Платонович!
1. Исключительно рад был получить Вашу оценку
«Последних часов Петрова» и «2200 + 1». Думал, что
знаете, но не оставило следа.
2. В связи с Вашей репликой о моей линии «морально-
этической» (полезной для молодежи, но не навязываемой
дидактики) .постеснялся сказать: пе это главное, у мепя
две задачи, помимо замеченной Вами, а) Из Бугуруслана,
от какого-то майора в отставке... получил письмо... «4 года
воевал (в пехоте), по только прочтя, впервые понял, что
делал наш флот и вообще для чего он был нужен!» Уве-
ряю, что это высшая награда для меня, б) В заниматель-
ной форме напоминать о флоте, говорить, рассказывать,
подсказывать — всему народу, читающему литературные
журналы, а не «Морской сборник». Ведь широкие слои
питаются иногда штампованными историями, в) Моя меч-
та — стать военным Грином, постепенно сползая в ро-
мантику. Привлекая прошлое.
Полагаю, что а), б) и в) дидактика моральная — вы-
сокая цель и большая польза (когда удастся!) для
КПСС, руководства и... как пи странно, для флота.
178
3. По я нуждаюсь в помощи. Пишу только потому,
что получил «добро». По умею делать себе рекламу...
4. Ленинградский критик Нинов хорошо написал обо
мне «Искусство невыдуманного рассказа» в 1965 году в
«Неве» пли в «Новом мире» (пе помню), но попутно с
Серебряковой и еще с кем-то...»
...Через всю жизнь пронес Исаков дружбу со своим
сослуживцем контр-адмиралом Боголеповым. Все, что они
говорили, писали друг другу, что переживали, стало по-
вестью о двух боевых соратниках, любящих жизнь, близко
к сердцу принимающих все происходящее вокруг.
НА ОДНОЙ ОРБИТЕ
Летом 1924 года Михаил Афанасьевич Степанов узнал
в политуправлении Черноморского флота о намерении
послать его комиссаром на эсминец «Корфу». Командиром
туда назначен был малоизвестный в широких кругах воеп-
мор Исаков. Знали, что Исаков хотя и «бывший офицер»,
но с беспокойной жилкой в характере, что он вникает во
все стороны жизни части, причем иногда вмешивается
п в функции комиссаров.
Степанова, члена партии с 1918 года, уроженца села
Измайлово, Рязанской губернии, активного участника
гражданской войны, боровшегося против белочехов, Кол-
чака к Дутова, содружество с «бывшим офицером» пе
совсем устраивало. В царском флоте на должности стар-
ших помощников нередко назначались грубые и жестокие
людп, яростные приверженцы монархии. Но Степанов
знал, что немало было честных п вдумчивых офицеров, со-
четавших высокую требовательность к корабельной служ-
бе, к экипажу в целом со справедливым отношением к
матросам.
Итак, летом 1924 года Михаил Афаиасьевич Степанов
был вызван к члену Реввоенсовета Черноморского флота
Г. П. Кирееву, который в феврале — октябре 1917 года
был начальником гельсингфорсского клуба моряков и хо-
рошо знал нового командира «Корфу» Исакова. Киреев
повел со Степановым такой разговор:
— Так вот, есть мнение назначить тебя комиссаром
на эсминец «Корфу». Командиром там военмор Исаков.
— Мне это известно.
— А известно ли тебе, что он командир инициатив-
ный, который не ждет указаний сверху, а руководит по-
вседневной жизнью корабля самостоятельно?
— Все опи инициативные, однако за ними нужен глаз
да глаз. Во всяком случае, попробую поработать.
180
— Не пробуй, а работай согласованно, помня о его
отношении к делу. Не сработаешься — пеняй на себя!
Ясно?
— Понятно-то попятно, но за ним я буду признавать
лишь революционную инициативу, ежели что — уж изви-
ните! Однако вы расскажите, что он за человек.
— Ну что же, — согласился член Реввоенсовета. — Оп
пз дворян, не пз потомственных, а пз лпчных. Происхо-
дит из семьи техника путей сообщения. На флот попал
из Технологического института, в 1914 году был зачислен
в Отдельные гардемаринские классы, а весной 1917 года
произведен в мичманы. Как тогда говорили, «черный»
мичман. У команды и своих товарищей, молодых мичма-
нов, пользовался авторитетом — недаром когда в октябрь-
ские дни командир «Изяслава» сбежал, то судовой коми-
тет предложил Исакову должность старпома при новом
командире. Он был однпм из организаторов Ледового похо-
да Балтийского флота пз Гельсингфорса в Кронштадт. Ко-
мандовал па Каспии эсминцем «Деятельный». Неоднократ-
но выполнял секретные задания, за что имеет награду —
именной наган... Ну как, удовлетворяет тебя его биогра-
фия? — спросил в заключение Г. П. Киреев.
— Удовлетворять-то удовлетворяет, но почему он пе
в партии? Особого приглашения, что ли, дожидается?
— Поработай с человеком, узнай поглубже. Думаю,
поймешь. В партпю мы тоже не всякого принимаем. Это
тебе известно не хуже меня, хотя, по моему мнению, он
был бы неплохим большевиком.
Сборы были не долгими: получить документы, упако-
вать немудреное имущество, вместе с книгами уместив-
шееся в одной плетеной корзпне. II вот Степанов в Одес-
се; там оп переночевал п на следующий день выехал па
пароходе в Николаев. В пути познакомился с Ольгой
Васильевной Исаковой, которая ехала к мужу, но о том,
что она жена Исакова, Степанов узнал позже.
Таким же теплым, как и в Севастополе, днем, прпшлп
в Николаев. На пристани из толпы встречающих вышел
подтянутый, среднего роста молодой командир со слегка
смугловатым худощавым лицом, па котором выделялись
Живые черные глаза. Супруги обнялись, здороваясь. Потом
Ольга Васильевна, подозвав Степанова, представила мужу:
— Вот, Вапя, привезла тебе компссара. — П, сдержан-
но улыбнувшись, добавила: — Сама выбирала...
1S1
Степанов назвал себя, и командир крепко пожал ему
руку:
~ Зря пе предупредили о приезде. Я прислал бы кого-
нибудь помочь.
— Благодарю, привык обходиться сам, — ответил ко-
миссар.
— Напрасно, ведь пе па прогулку, а служить. Поедем-
те вместе.
Степанов отказался. Исаков все-такп настоял па том,
чтобы комиссар оставил им свою корзппку — довезти до
штаба.
В штабе базы Степанов явился к комиссару базы Ива-
ну Михайловичу Сауцкому. Вечером того же дня Исаков
рассказывал комиссару о положении дел па эсминце.
Собственно, эсминца еще пе было: была только короб-
ка, то есть корпус будущего корабля, стоявший на заводе.
Начинка корпуса шла медлепно: то одпп цех, то другой
задерживал поставку механизмов. Это раздражало коман-
дира, и оп назидательным тоном говорил:
— Комиссару корабля надо позаботиться и о дисцип-
лине в цехах. Замыкаться в казарме не стопт, тем более
что п команды-то всего несколько человек, да п те весь
день на заводе. Завтра пойдем на завод.
Михаилу Афанасьевичу было немного пе по себе. Со-
здавалось впечатление, что командир с первого же дня
начинает командовать не только кораблем, но п им самим,
комиссаром. Но оп пока сдерживался.
Утром следующего дпя Степанов с Исаковым явились
па завод. Посмотрели коробку корабля, потом отправились
по цехам. Там комиссар п познакомился с командой. Глав-
ный старшпна-турбиппст Василий Пузепков предстал пе-
ред ним не как матрос, а как самый заправский рабочий.
Даже на голове у него была пе фуражка, а засаленная
кепка. Он с придирчивостью осматривал, буквально ошу-
пывал каждую лопатку турбины для строящегося ко-
рабля.
Из турбинного цеха командир и комиссар прошли в
механический, где работали трюмные старшины Брутт и
Колесниченко. Опп были одеты так же, как главстаршппа,
только на головах у них были фуражки. Исаков оставил
Степанова в цехе, а сам направился в заводоуправление.
Разговаривая с членами команды, комиссар и от них
услышал, что завод задерживает подачу механизмов. Сте-
182
папов поговорил с начальником цеха. Тот стал уверять,
что в задержке виноват вовсе пе коллектив завода, а сам
командир.
— При чем Здесь командир? — удивился комиссар.
— А при том, что не впервые уже готовый агрегат
мы пе можем сдать па коробку, и только потому, что ваш
командир бежит к главному ппженеру, а оттуда приходит
приказ вновь перебрать п проверить агрегат.
«Да, тут надо держать ухо востро. С одной стороны,
Исаков сердится, что завод задерживает подачу агрегатов
на коробку, а с другой — начальники цехов жалуются па
командира. Надо проверить», — решпл Степанов.
Оказалось, завод пытается установить недостаточно
проверенные механизмы, при этом уверяя, что обязан-
ность командира и команды — принять корабль полностью
после заводских, а затем сдаточных испытаний, а пе каж-
дый механизм или агрегат в отдельности. Исаков же впол-
не обоснованно и справедливо требовал, чтобы ставились
высококачественные п тщательно проверенные машины.
Разъяснив все это комиссару, Исаков спросил, хоро-
шо ли Степанов разбирается в механике. Получив более
или менее удовлетворительный ответ, он порекомендовал
комиссару взять какой-либо механизм пли агрегат под
контроль и держать связь с матросами и старшинами, ко-
торых он не без умысла распределил по наиболее важным
цехам, изготовлявшим оборудоваппе п машины для ко-
рабля.
Степанов так п сделал и па практике убедился, что
командир был прав. Комиссар как-то сказал Исакову:
— Удивляюсь, откуда вы, старый офицер, так хорошо
знаете механику?
— Это не совсем верпо, что я старый офицер. В мич-
маны произведен в 1917 году. Что же касается знапия
механики, то ведь в Гардемаринские классы я пришел
из Технологического института. Причем я не только учил-
ся, но и работал в гараже. Так что в механике кое-что
смыслю.
Через некоторое время прибыл старший механик ко-
рабля. Понемпогу подбиралась п команда. Работы у комис-
сара становилось все больше. Порядок, заведенный Иса-
ковым, приглянулся и дирекции завода, ибо давал до-
полнительную гарантию качества изготовляемых цехами
механизмов и агрегатов. Это позволило Ивапу Степанови-
183
чу поставить перед дирекцией завода вопрос об оплате
труда личного состава эсминца.
В те дни Иван Степанович был загружен до предела.
Строительство корабля отнимало много времени. Кроме
того, Исаков довольно часто выполнял задания штаба
флота по обследованию побережья, промерам. Уклоняться
с>т дополнительных заданий он пе умел, да и не хотел,
считая, что молодой военный должен подхватывать и
переосмысливать сообразно с обстановкой и средой вся-
кую крупицу новых знаний, обогащающих человека.
Степанову все легче становилось работать с Исако-
вым. Однажды в Николаев прибыл члеп Реввоенсовета
Киреев.
— Ну как, сработались с командиром? — спросил оп
у Степанова.
— Пока да.
— Не «пока», а в любых обстоятельствах надо нахо-
дить точкп соприкосновения.
Как-то раз Исаков предложил комиссару созвать пар-
тийное собрание команды и поговорить о дисциплине. Сте-
панов согласился:
— Выберу время, подготовлю доклад, а потом устрою
собрание.
— Как бы вы, Михаил Афанасьевич, отнеслись к тому,
чтобы па партсобрании доклад о состоянии дисциплины
в команде сделал я? — вдруг спросил Исаков.
— Пе возражаю. Команда вас уважает. Ваш доклад
па партийном собрании был бы полезен.
Партсобрание состоялось. Иван Степанович сделал ин-
тересный доклад, внес ряд конкретных и кратких, но ис-
черпывающих предложений, поддержанных всеми комму-
нистами корабля. Подготовленная заранее резолюция по-
казалась Степанову бледной. Он предложил за основу
решения партсобрания принять тезисы доклада команди-
ра. Это собрание запомнилось комиссару надолго.
Из истории достройки «Корфу» Степанов любил вспо-
минать два происшествия. Рабочие завода очень внима-
тельно приглядывались к командиру корабля. Еще и
тогда ветераны Николаевского Черноморского судострои-
тельного завода помнили командира дивизиона эсминцев
князя Трубецкого. Командир, даже в мелочах заботивший-
ся о команде, оп в то же время пе стеснялся дать в зубы
184
любому, даже всеми уважаемому матросу или боцману.
Князь Трубецкой был крут пе только с матросами, по и
с «господами офицерами», и служить в его дивизионе
было нелегко.
При всем том кпязь был отличным моряком и храбрым
человеком. Он пе любил отсиживаться в гаванях, а рвал-
ся на простор, искал встречи с противником. И за это
команда уважала и любила его. Трубецкой происходил из
знатного дворянского рода. Многочисленная родня его бы-
ла близка к тропу, и командование Черноморского флота
без промедления удовлетворяло его просьбы о замене того
или иного офицера. А со стяжателями оп и без помощи
штаба флота расправлялся так, что они запоминали это
ва всю жизнь.
Этот самый Трубецкой с лихостью управлял кораблем
в любых условиях и неоднократно заслуживал аплоди-
сменты рабочих, наблюдавших выход корабля на пробу,
а особенно — возвращение с пробы или приход эсминца
ва завод для ремопта. Управляемый им корабль почти
на полном ходу влетал в узенький «ковш» завода и, лихо
развернувшись, с разбегу застывал у стенки как вкопан-
ный.
Однажды после очередного заводского выхода эемппца
«Корфу» Исаков попросил разрешения у Клопова — сда-
точного капитана завода — принять на себя командование
на время входа в «ковш» и постановки корабля к стенке.
Клопов разрешил, и вот почти 18-ти узловым ходом Иван
Степанович ввел эсминец в «ковш» и там, на пятачке,
развернул корабль почти па месте. Степанов признавался,
что, стоя на мостике, в этот момент он даже глаза за-
жмурил от страха, что корабль разобьется. Но последовал
небольшой толчок — п эсминец замер у стенки. В этот
момент раздались громкие аплодисменты и крики «ура».
Директор завода и все присутствующие дали высокую
оценку Исаковскому мастерству маневрирования. Сойдя на
берег, Исаков услышал, как рабочие говорили: «Ну и ну,
прямо князь Трубецкой!» Исаков спросил у Степанова:
° каком таком Трубецком идет речь? Степанов рассказал.
Иван Степанович внезапно нахмурился и заметил с уко-
ризной:
— Что ж не предупредил меня? Ведь рабочие могут
подумать, что я так входил в «ковш» ради аплодисментов,
вРоде как хотел покрасоваться, переплюнуть кпязя. А мне
185
просто надо было проверить корабль, и себя, п команду.
Как-то неловко вышло...
Второй случай произошел в заключительные дни за-
водских испытании. Эсминец, вернее, его корпус при за-
кладке, еще во время первой мировой войны, получил на-
звание «Корфу» — в честь победы русского флота под
командованием прославленного адмпрала Ф. Ф. Ушакова.
Теперь же решено было дать кораблю новое название,
тем более что оп не только пе плавал, но, по существу,
еще пе был известен.
Степанов предложил Исакову назвать эсминец «Пет-
ровский» — в честь председателя Всеукраинского Цен-
трального Исполнительного Комитета Григория Ивановича
Петровского. Но командир засомневался и рассказал та-
кую историю. Некогда в честь царского военного министра
Сухомлинова был назван один из транспортов русского
флота. После того как была разоблачена предательская
деятельность Сухомлинова, пришлось менять п имя корабля.
Находившемуся в Мурманске Исакову случайно довелось
увидеть там это судно. С транспорта была спущена люль-
ка. Сидящий в пей рабочий срубал с борта название «Су-
хомлинов». Исаков разговорился с рабочим. Тот высказал
мнение, что корабли надо называть именами историче-
ских деятелей далекого прошлого.
Надо ли говорить, как Степанова возмутило сравнение
с Сухомлиновым Г. И. Петровского, которого комиссар
близко знал как старого члена партии, личного друга
Владимира Ильича Ленина? Но после недолгой беседы
командир и комиссар пришли к единому решению: про-
сить согласия Г. И. Петровского на то, чтобы эсминец
был назван его именем. Петровский такого согласия пе
дал, но сказал, что если уж моряки так настаивают, то
пусть обратятся в Политбюро ЦК КП (б) У. Так и сделали.
Политбюро удовлетворило просьбу команды, поддержан-
ную Реввоенсоветом Черноморского флота.
И вот настал день подъема Военно-морского флага па
корабле. На торжество пригласили и Григория Ивановича
Петровского. Из его рук Исаков принял Военно-морской
флаг и под звуки «Интернационала» торжественно поднял
его па флагштоке эсминца. После подъема флага дирек-
тор завода вместе с управляющим «Южмаштрестом», в
состав которого входил Николаевский судостроительный за-
вод, решили устроить маленький банкет. В кабинете ди-
186
ректора завода собралось человек двенадцать, в том числе
и Григорий Иванович Петровский, командующий флотом,
член Реввоенсовета флота. Были также Исаков, Степанов
п другие командиры.
За столом завязалась непринужденная беседа. Григо-
рий Иванович спросил у Исакова, почему тот пе в пар-
тии, ведь командование флота считает его хорошим коман-
диром, разделяющим цели и понимающим задачи пашей
партии. Исаков ответил так:
— В свое время я ие вступил в партию, потому что
мало знал о пей. А теперь, когда партпя стала правящей,
когда в пее стремятся войти не только самые лучшие
люди пашей страны, но порой и проходимцы, я не хочу,
чтобы кто-ппбудь подумал, будто я вступаю в партпю из
корыстных побуждений.
Петровский, улыбнувшись пскреппостп Исакова, возра-
зил: что же, мол, если к хорошему делу примазался про-
хвост, то настоящему человеку туда и путь заказан? Это
неправильная точка зрения. Кроме того, принимая в пар-
тпю товарищей, находящихся на руководящей работе, мы
тем самым дополнительно убеждаемся в том, что они
наши люди в полном смысле слова. Партпя и государство
могут с большей уверенностью положиться на таких лю-
дей в трудных обстоятельствах.
— Григорий Иванович, благодарю за доверие, ска-
зал Исаков, — по остаюсь прп своем мнении. Однако че-
стью заверяю вас, что если стране будет угрожать опас-
ность военного нападения, то я, не медля ни минуты, прп-
ду в партию и буду ее верным сыном.
— Это почему же только тогда. с впа-
- Чтобы, когда придется встретиться в морс»Р»
гом, он пе думал, что командир корабля « в ^ою
царского флота». И чтобы, если придется п меня моп
за Советскую власть, погибнуть так, КсК д
товарищи большевики — с честью и славой.
В этих словах, горячих и песколько патетических, зву-
чали глубокая искренность и убеждеиност.Гпигорпя
...Через песколько дней моряки провожали! ₽“Хе,
Ивановича Петровского. На "Р"^ Иванович, задер-
перед тем как заити в вагон, ipiuup
Жав Степанова, сказал: Постарайся сбли-
- Не забудь, о чем мы говорили. Постау
зпться со своим командиром. Оп хоро
187
тпп будет полезнее, чем беспартийный. Патетика исчез-
нет, и он быстро станет настоящим большевиком, кото-
рым сам того не сознавая, может быть, является уже
сейчас. Это тебе мое задание.
После вступления эсминца «Петровский» в строй дей-
ствующих кораблей Черноморского флота началось освое-
ние его уже под командованием Ивана Степановича Иса-
кова. Его методы командования кораблем и экипажем
можно выразить следующим лаконичным положением:
«Доверять, по проверять». Комиссар, первейшей обязан-
ностью которого было знание людей, уступал в этом отно-
шении Ивану Степановичу. Он многому учился у коман-
дира корабля.
22 июня 1925 года стало памятным днем для экипажа
мппопосца «Петровский». Приказ № 523 Революционною
военного совета морских сил Черного моря за подписью
начальника морских спл Панцержапского и члена Рев-
военсовета Киреева гласил: «Объявляется благодарность
командиру эскадренного миноносца «Петровский» Исако-
ву Ивану Степановичу, комиссару Степанову Михаилу
Афанасьевичу, старшему инженеру-механику Деарту Мит-
рофану Николаевичу, главному машинному старшине
краснофлотцу Пузенкову Василию Петровичу за неутоми-
мую работу и проявленные старания при достройке эскад-
ренного мппопосца «Петровский». Так словами благодар-
ности началась первая страница истории эсминца «Пет-
ровский».
Летом 1925 года на Балтику прибыли с визитом два
итальянских эсминца — «Тигре» и «Леоне». Международ-
ная обстановка была такова, что нанести ответный визит
балтийцам было трудно. Решено было отправить в Италию
черноморцев, и в частности эсминец «Петровский».
С подъемом принялась команда готовить корабль к ответ-
ственному походу. Это было первое большое плавание ко-
раблей советского Черноморского флота. К сожалению,
сам Исаков, прекрасно подготовив корабль и команду, уча-
ствовать в походе не смог. Буквально накануне выхода
в море он тяжело заболел и был отправлен в Севастополь-
ский морской госпиталь.
Командование эсминцем принял новый старпом, подоб-
ранный компссаром Степановым и, по его настоянию,
утвержденный Реввоенсоветом флота, — К. К. Ковалев-
ский, бывший царский офицер. Оп пе только сра-
188
жался против Красной Армии в период гражданской
войны, по и был в ту пору убежденным идейным против-
ником Советской власти. Однако, попав в плеп к крас-
ным, оп получил возможность пересмотреть свои взгляды
и после долгих и мучительных колебаний пришел к вы-
воду, что место истинного русского патриота в рядах боль-
шевиков, средн людей, действительно отстаивающих инте-
ресы своей Родины и своего парода.
Степанов пе успел даже посоветоваться с командиром
по поводу этой кандидатуры. Исаков в те дни был в та-
ком тяжелом состоянии, что пойти к нему за советом было
нельзя. Когда эсминец вернулся из плавания, Иван Сте-
панович, злая настороженное отношение комиссара к быв-
шим царским офицерам, и тем более к тем, кто активно
выступал против Советской власти, спросил:
— Почему ты выбрал Ковалевского?
— Я лично больше доверяю тем бывшим офицерам,
которые пришли к пам после долгих и мучительных раз-
думий, — объяснил комиссар, чувствуя, что вопрос был
задан неспроста.
По лицу Исакова прошла тень, и оп серьезно, медлен-
нее обычного произнес:
— Это, пожалуй, и верно... — Затем с присущей ему
иронией добавил: — Растешь, значит, Михаил Афанась-
евич?
Тут уж впору было обидеться Степанову, но оп сдер-
жался, а поразмыслив, пришел к выводу, что в этой фра-
зе Исакова заключалась, быть может, пе только ирония.
Что касается Ковалевского, то оп, честно пройдя свой
офицерский путь, впоследствии вышел в отставку.
В тот же день комиссар Степанов вручил Исакову па-
мятный подарок, приобретенный для командира корабля
в заграничном плавании, — карманный ппстолет. Подроб-
ный доклад Степанова об успешном походе советских
военных кораблей в Италию Исаков слушал с сосредото-
ченным вниманием. Судя по результатам, длительный
поход имел серьезное политическое значение, кроме того,
Успешное преодоление навигационных трудностей при
походе в незнакомых заграничных водах продемонстриро-
вало энергичность, подготовленность и трудоспособность
личного состава эсминцев.
Доклад комиссара Иван Степанович неоднократно пре-
рывал вопросами. Но когда зашла речь о пребывании
189
в гостях у Горького, па даче в Сорренто, Исаков повесе-
лел. Он заверил собеседника, что вопросов больше пе бу-
дет задавать при одном условии: вести повествование так,
чтобы деталей не опускать.
— В Неаполе к нам прпшел сып Горького Мак-
сим Алексеевич, — пачал рассказ комиссар. — Оп осмотрел
корабль, побеседовал с личным составом и пригласил вас
в Сорренто.
И вот рано утром мы па пароходе, совершающем рей-
сы в Неаполитанском залпве. Оркестр па пароходе встре-
тил нас мелодией «Гай-да тройка». Внимание пассажиров
па протяжении всего пути до Сорренто было сосредото-
чено па нашей группе. Оркестр непрерывно играл рус-
ские песни и романсы.
Наконец Сорренто. Поднявшись по ступеням старой
лестницы, мы попали па маленькую площадь. Узенькими
улочками вышли к неширокой асфальтированной дороге.
Справа, почтп рядом, был виден невысокий остров Капри.
Вскоре мы заметили калитку и в ее просвете — высокую
фигуру с необычной для здешних мест тюбетейкой на го-
лове. Человек, прпставив козырьком ладонь к глазам,
всматривался в нашу группу и улыбался. Это был Горь-
кий. «Заходите, заходите, гости дорогие, — проговорил он
певуче.—Хороши, хороши! Особо приятно встретить та-
ких молодцов на чужбине!»
Горький был в рубашке с раскрытым воротом, заирав-
леппой в брюки, в домашних туфлях и с граблями в руке.
Он шутил и смеялся. Было видно, что рад встрече.
Поднявшись на второй этаж, мы вошли в большую,
светлую, скромно обставленную комнату. Слева у степы —
массивный кожаный диван, в углу — горка с цветами,
посредине — большой стол, накрытый плюшевой ска-
тертью. Алексей Максимович усадил пас и сел у стола сам.
Мы были смущены и неловко молчали. Еще раз, внима-
тельно оглядев нас, Горький проговорил: «Ну-с, почтен-
ные, рассказывайте. Что нового дома, на Родине? Как
плаваете, каково впечатление от заграницы?»
Как старший я сбивчиво начал, что, мол, мы... сочли
долгом засвидетельствовать... Но Алексей Максимович
мягко перебил: «Экой у вас язык-то... тяжелый да непо-
воротливый! Да вы пе смущайтесь. Ведь пе но обязанно-
сти пришли ко мне».
Приход Максима Алексеевича вывел нас пз неловкого
190
положения. «Вот, Максим, ребятушки-то какие с кораб-
лей прибыли. Хороши, а? По поручению народа...» Горь-
кий заразительно рассмеялся. Максим Алексеевич поздо-
ровался с нами, как со старыми знакомыми, и без улыбки
пояснил: «Правильно, от народа. На кораблях-то народ!
А ведь оп по гостям ходить не может». «А это ты, пожа-
луй, верно говоришь», — подхватил Горький. Завязалась
пепрпиужденпая беседа. Алексей Максимович вниматель-
но слушал п только изредка задавал вопросы о жпзпп и
делах нашей Родины, об изменениях, которые произошли
в ней с того времени, когда болезнь вынудила его уехать
па чужбппу. Зашла речь о памятнике В. И. Ленину, кото-
рый предполагалось поставить в Севастополе. У нас с со-
бой были фотографии некоторых проектов. Горький долго
п внимательно их рассматривал. Наконец тихо заговорил:
«Да... Трудно создать достойный памятник этому челове-
ку. Нужен великий художник. Такой, который впдел бы
не только прошлую работу Ильича, но глубоко проник бы
в глубь будущего, па котором деятельность Владимира
Ильича Ленина, несомненно, отразится самым решитель-
ным образом... — Помолчав минуту, он продолжал: — Луч-
ший-то все-такп проект Козлова! (Этот проект к был при-
нят потом.) Но самый достойный памятник — это партия,
созданная Лениным. Она сплачивает миллионы сердец,
собирает воедино волю парода для решения великпх за-
дач переделки жизни».
Алексей Максимович расспрашивал о литературных
новостях. Одпп пз товарищей с восторгом отозвался о
«Цементе» Ф. Гладкова, которым зачитывалась команда
корабля. Горький, хитро улыбаясь в усы, сказал, что, мол,
слов нет, произведение Гладкова хорошее, но не в этом
главное. Главное в том, что он первый пз писателей взял
тему труда, тему большую п ответственную. Вещь напи-
сана хорошо, с большой силой очерчены характеры персо-
нажей, по книге сильно вредит насыщенность провппцпа-
лизмами — областными словечками.
Секретарь нашей партийной ячейки, здоровенный ма-
трос, член литературного кружка при флотской газете,
Продолжал отстаивать свое мнение, пе обращая внимания
на пытавшихся упять его товарищей. Эта страстность вы-
звала добродушную улыбку Горького: «Не забьете, любез-
ный! В литературе-то я тоже кое-что смыслю!» Все друж-
но засмеялись, а молодой спорщик смущенно умолк.
191
«Да вы пе обижайтесь па старика и отстаивайте то,
во что верите, в чем убеждены всем сердцем п душой.
Вот я с вами пе соглашаюсь — пе соглашаюсь потому,
что в данном случае вы не правы, — но вместе с тем я
радуюсь, что так быстро и хорошо растет наша молодежь
и такая интересная жизнь у нее впереди. Хорошая мо-
лодежь! Да вот хотя бы вы, мой молодой друг, — вдруг
обратился Горький ко мне, — ну, прямо будущий литера-
тор! Ну что, не угадал, скажите?»
Увлекшись разговором, я торопливо записывал содер-
жание беседы. Вопрос застиг мепя врасплох. Я поспешно
спрятал блокнот в карман. Горький засмеялся. Мы рас-
сказали ему о писаниях в газетах константинопольских
эмигрантов насчет советских матросов — «переодетых сту-
дентов». Подумав немного, Горький сказал: «Этого-то они
боятся пуще смерти! Но в пылу своей зверпной ненависти
к нам проговариваются. Не знаю, как вы, а я верю, что
в будущем многие пз вас станут студентами, а потом и
учеными... Да вот хотя бы этот мой молодой оппонент»,—
кивнул он головой в сторону секретаря ячейки.
Для многих тогдашних матросов слова Горького ока-
зались пророческими. Секретарь ячейки, например, стал-
таки журналистом!
Нас пригласили к столу. Горький, заметив, что один
матрос плохо ест, стал потчевать его. Тот объяснил, что
оп вообще мало ест. По этому поводу Алексей Максимо-
вич вспомнил вот что: «Молодым бродяжил я по Руси.
Долго был без работы, отощал. В одном селе стучусь в
богатую избу. Выходит дородный бородатый мужпк. «Че-
го тебе надо?» — спрашивает. «Нет ли работы, хозяип?»
Он хмуро и подозрительно оглядел мепя, хмыкнул и по-
звал в избу, а хозяйке сказал: «Дай-ка ему пожрать!»
И мне: «Садись ешь!» Несмотря на голод, ел я степенно,
однако быстро опорожнил здоровенную миску наваристых
щей и такую же миску картофеля с салом. Хозяин вни-
мательно наблюдал за мной, а потом деловито сказал:
«Жрет здорово и скоро. Надо думать, п работать так же
будет!..»
Разговор опять зашел о литературе. Горький расска-
зывал: «Недавно получил письмо от одного педагога-эн-
тузиаста — Макаренко. Оп описывает жизнь колонии ма-
лолетних правонарушителей где-то под Полтавой. Мешают
ему здорово, по видно, мужик он упрямый и пастойчи-
вый. Подобрал себе сотрудников по душе и воюет. Боль-
шое дело делает человек, зависть берет!—И, помолчав,
добавил: — Да, други мои, наши педагоги всегда были
великими героями истории. Ну и этот хохол выдюжит!»
После обеда Алексей Максимович попросил Рымшу,
русского странника, который с гармонью до Италии до-
брался, сыграть что-нибудь, и моряки слушали «Варяга»,
«Раскинулось море широко...» и еще что-то родное и хо-
рошее.
Потом вышли па балкон покурить. Проходя через рабо-
чий кабинет Горького, кто-то, показав на стопку рукопи-
сей, спросил: «Пишете ли что-нибудь сейчас, Алексей
Максимович?» «Да. Зело увлечен одной работой. Полго-
да, как пишу давно задуманный роман, охватывающий
большой период жизни России, примерно с девяностых
годов до социалистической революции... Усердно пишу.
Думаю показать в нем итоги общественного развития
России за сорок лет, показать острую борьбу идеи, разобла-
чить двурушничество буржуазной интеллигенции... Не
знаю, что получится. Очень увлечен. Очень! Чувствую, что
обязан написать...»
Широкий открытый балкон был обращен на запад, к
заливу. Мы попросили Горького сфотографироваться с
нами. «Куда же мпе, старику, с молодыми?» — попробовал
было отшутиться он, но в конце концов согласился. Время
близилось к вечеру. Мы почувствовали, что Горький утом-
лен, и стали прощаться. Спросили: когда же, мол, домой?
Горький ответил серьезно: «Вот наппшу задуманное и
тогда —домой! Совсем домой!» На прощанпе он долго
жал всем руки: «Передайте поклон родной земле и всем
живущим и борющимся на пей. Будьте здоровы, бодры
и уважайте друг друга. Помните, что велпкое дело тво-
рите вы, создавая новую жизнь п охраняя ее своим ору-
жием. Не забывайте: не только власть, но и сила теперь
в руках народа, в ваших руках... Вон на каких кораблях
пришли вы сюда!»
Горький проводил нас до пристани. Оп был весел и,
обнимая за плечи идущих рядом с ппм моряков, искренне
говорил: «Эх, ребята! До чего же порадовали старика! Спа-
сибо вам».
— Спасибо п тебе за рассказ, Михаил Афанасьевич, —•
сказал Исаков. — Такие встречи нельзя забывать. Ведь
корабли Черноморского флота совершили первый загра-
7
А. Арзуманян
пичпый поход. Посещение черноморцами Максима Горь-
кого должно оставить след в памяти современников...
Аттестация за подписями начальника дивизиона эскад-
ренных миноносцев Чирикова и комиссара дивизиона Чу-
гунова ярко характеризует деятельность Исакова за этот
период:
«Аттестуемый — человек сильной воли, большой энер-
гии и распорядительности. В обстановке разбирается пре-
красно. Обращение с подчиненными — па службе требова-
тельное, вне ее — товарищеское. Дисциплинирован п вы-
держал. Здоровья слабого, вследствпи чего походную об-
становку переносит с трудом. Хорошо развит, колоссаль-
ной работоспособности.
Всякую порученную работу выполняет с исключитель-
ной добросовестностью и знаппем дела. Среди подчинен-
ного ему комсостава и команды пользуется большим ав-
торитетом, уважением и симпатией. Политически вполне
благонадежен. Общеобразовательная и техническая подго-
товка хорошая. Командовал миноносцем год прп его до-
стройке. Внес много цепных указаний по улучшению бое-
вых качеств миноносца.
Болезнь помешала ему командовать миноносцем в кам-
пании, и дивизион лишился самого знающего, опытного и
боевого командира.
В зимний период 1924—1925 года был руководителем
тактической группы комсостава Никморбазы. Лекции его
по тактике с огромным интересом и не меньшей пользой
посещались всеми слушателями базы.
Аттестуемый активно участвует в научно-воеппой ра-
боте, обладает способностями к этому делу и развивает
их. В боевой обстановке видеть его не приходилось, по
совершенно уверен, что при всех обстоятельствах будет
па высоте.
Политическая подготовка хорошая, и еслп пе прояв-
ляет активности в общественной жизни страны, то только
из-за недостатка времени. По своим служебным и мо-
ральным качествам достоин к выдвижению в единона-
чальники.
Должности своей соответствовал и заслуживал повы-
шения во внеочередном порядке».
Как известно, Исаков до командования кораблем в
1923 году работал в оперативном отделе штаба Черномор-
ского флота. После выздоровления, в октябре 1925 года,
194
оп был назначен помощником начальника штаба берего-
вой обороны Черного моря по оперативной части. Здесь
он долго пе задержался. Через песколько месяцев повое
назначение — помощником начальника оперативного отде-
ла, а затем заместителем начальника оперативного отдела
штаба морских сил Черного моря. В день, когда страна
отмечала десятилетие советского Военно-Морского Флота,
Ивану Степановичу Исакову, теперь уже начальнику опе-
ративного отдела, вручают награду Реввоенсовета морских
спл Черного моря — серебряный портсигар с гравпровкоп:
«Герою гражданской войны». Исаков был паграждеп в
числе тех военнослужащих, состоящих па службе в
РККАпФ с 1917—1918 годов, которые своей энергией и
преданностью делу трудящихся способствовали возрож-
дению, укреплению и развитию боевой мощи Советской
страны п успешной защите завоеваний революции.
Штабную службу Исакова его прямые начальники ха-
рактеризуют так: «Работник безусловно талантливый
(в оперативной области). Должности соответствует. Над
собственным развитием и совершенствованием работает
энергично. Желательно пропустить через академические
курсы. Нуждается в лечении. По мере накопления опыта
подлежит дальнейшему продвижению по службе.
19 февраля 1927 г.
Комморспл В. М. Орлов.
С аттестацией и выводом согласен
член РВСЧМ Дублицкий».
Осенью 1926 года, по поручению Революционного
военного совета морских сил Черного моря, Исаков
представлял командование при визите турецкого крей-
сера «Гамидие» в Одессу... «Несмотря па ряд затрудни-
тельных обстоятельств, порученное дело выполнил хо-
рошо», — читаем в дополнительной аттестации.
В начале 1928 года перед отъездом Исакова в Ленин-
град Михаил Афанасьевич Степанов, комиссар корабля
«Петровский», прощаясь, по-дружески напомнил Иса-
кову разговор о вступлении в партию и выразил готов-
ность дать ему рекомендацию. Исаков сказал:
— Я пе забыл разговора с Петровским. Буду пом-
нить и твое предложение.
В июне 1929 года Исаков успешно закончил курсы
Усовершенствования высшего начсостава при Воеппо-
195
морской академии имени К. Е. Ворошилова, п по хода-
тайству начальника Генерального штаба РККА Б. М. Ша-
пошникова в ноябре того же года его назначили в Мо-
скву в Оперативное управление Генерального штаба
РККА. Около трех лет длилась работа Исакова в Гене-
ральном штабе — до марта 1932 года. Это были незабы-
ваемые годы усовершенствования и накопления сил.
В аттестации за период с ноября 1929 года по 28 де-
кабря 1930 года начальника 9-го сектора 1-го управле-
ния Генерального штаба РККА Исакова Ивана Степано-
вича помощник начальника 1-го управления штаба
РККА отмечает:
«Исключительно ценный оперативный работник. Име-
ет хорошую теоретическую подготовку и значительный
опыт в штабной службе на различных должностях... По-
рученные вопросы разработаны тщательно и глубоко.
Много работает над собственным развитием и совершен-
ствованием. Энергичный, настойчивый и инициативный
работник. Быстро разбирается в обстановке. В особен-
ности хорош в выполнении ударных задач. В работе
вынослив...»
Одна пз следующих встреч Степанова п Исакова про-
изошла весной 1932 года, когда Иван Степанович за-
нимал должность преподавателя Военно-морской акаде-
мии имени К. Е. Ворошилова. Имя военно-морского тео-
ретика Исакова приобретало известность. В то время оп
вел исследования в области тактики и стратегии. Извест-
ны его работы о действиях подводных лодок в первую
мировую войну (в соавторство с В. А. Белли и
Л. II. Александровым) и об операции под Циндао; за
последнюю ему после публичной защиты было присвоено
ученое звание «доцент».
Осенью 1933 года, после поездки па Дальний Восток,
где Исаков выполнял правительственное задание — зани-
мался подготовкой базирования Тихоокеанского флота и
судостроительного завода, — оп больше пе вернулся в
академию. Большое значение имело для страны вступле-
ние в строй Беломорско-Балтийского капала. За перевод
кораблей по нему из Кронштадта в Белое море Исаков
был награжден орденом Красной Звезды. По подробнее
об этой вантой операции речь пойдет потом.
В 1935 году Исаков был назначен начальником штаба
Балтийского флота. Иван Степанович вплотную берется
I96
за усовершенствование штабной службы, повышение уров-
ня боевой подготовки. К этому времени (1933 год), как
было сказано выше, увидел свет труд Исакова «Операции
подводных лодок», написанный в соавторстве с А. П. Алек-
сандровым п В. А. Белли.
Как справедливо отмечают доктор исторических паук
капитан первою ранга В. И. Ачкасов п кандидат истори-
ческих паук капитан первого ранга В. С. Лупач, «это —
одно пз первых в советской военной литературе капи-
тальных исследований боевой деятельности подводных
лодок на морских театрах в годы первой мировой войны.
На основе анализа обширного фактического материала
авторы приходят к выводу, что первая мировая война
показала высокую эффективность атак подводных лодок
как днем, так и ночью; подводным лодкам под силу ре-
шение таких задач, как проникновение в тыловые районы
неприятеля, прорыв блокады, они способны осуществлять
проход через охраняемые узкости, действовать в небла-
гоприятных навигационных условиях.
Хотя боевые возможности подводпых лодок в годы пер-
вой мировой войны пе былп полностью реализованы,
опи — и это детально прослежено в «Операциях подводпых
лодок» — оказали серьезное влияние па ведение войны
на море. Действия их обусловили необходимость охране-
ния крупных кораблей и эскадр, сковывание свободно ма-
неврирующих сил дозора и разведки, а это в свою очередь
привело в послевоенное время к широкому строительству
эскадренных миноносцев для конвойной службы, дозоров,
разведки и обороны военно-морских баз. Наличие под-
водных лодок в море обусловило снижение тактической
маневренности эскадр и резкое ограничение оперативной
маневренности больших соединений флота. Сокращается
До минимума использование линейных кораблей. Появле-
ние в составах флотов подводных минпых заградителей
сделало возможным создание мппной опаспостп у самых
отдаленных баз врага. В книге «Операции подводпых ло-
док» даются важные прогнозы па будущее, определяются
основные направления боевого применения подводных
лодок: групповое использование их, оперативное и так-
тическое взаимодействие с другими родами военно-мор-
ских сил, обеспечение выхода и возвращения подводпых
лодок надводными кораблями (встреча, траление фарва-
теров, охранение их эсминцами), использование подвод-
197
пых лодок дли борьбы с неприятельскими подводными
лодками и другие...»
Таким образом, уже тогда, в ЗО-о годы, это исследова-
ние способствовало дальнейшему развитию флота, поло-
жило начало разработке оперативно-тактических концеп-
ций использования подводных сил. Практика второй
мировой войны подтвердила правильность взглядов, изло-
женных в книге «Операции подводных лодок».
II. С. И саков обратил особое внимание па изучение
шхерных районов Балтийского театра. Знание шхер и
умение плавать в них являлись пенременным условием
успешного ведения боевых действий па данном морском
театре. По инициативе Ивана Степановича было состав-
лено и изучено всеми офицерами флота специальное на-
ставление для плавания в шхерах.
В ноябре 1935 года произошел инцидент, как нельзя
лучше характеризующий Исакова. Шли маневры. Па мо-
стике флагманского линкора кроме Исакова, наблюдавше-
го за действиями флота на боевых учениях, находились
командир корабля и общевойсковой начальник высшею
ранга. Внезапно перед линкором появилась подводная
лодка «В-3»; выход был один—отклониться от боевою
курса, чтобы не таранить ее. По общевойсковой началь-
ник приказал командиру корабля форсировать ход, рас-
считывая, очевидно, па то, чти подлодка уйдет на глу-
бину или свернет.
Несколько роковых мгновений—и линкор протаранил
подводную лодку. Командир корабля растерялся, попро-
сту пе успел отреагировать и выполнил неправильное с
морской точки зрения указание—настолько быстро все
произошло. Тем не менее Иван Степанович сразу же опь-
янил, что виноват в трагическом происшествии только
он, старший пз офицеров флота, так как высокий началь-
ник не моряк.
Иван Степанович получил строгое взыскание, заслонив
своей грудью но виновных в аварии офицеров корабля.
Истинную картину происшествия все видели и поняли.
II, разумеется, о поступке Исакова узнал весь флот.
Интересны некоторые подробности расследовании этой
катастрофы. Комиссия, назначенная Реввоенсоветом, не
разобравшись детально в обстановке, а просто используя
собственное заявление Исакова, принявшего па себя всю
ответственность, признала его единственным виновником.
198
По когда доклад был представлен тому самому высокому
начальнику, который подал необдуманную команду па
мостике линкора, тот написал: «Основываться на собст-
венном заявлении Исакова о его ответственности за ката-
строфу нельзя. Для этого надо знать его как работника
н человека, пн при каких обстоятельствах пе снимающего
с себя ответственность. Наоборот, надо учиться у него не
бежать от ответственности, как бы она велика пи была...»
О высокой оценке работы Исакова па Балтике свиде-
тельствует следующий документ:
«АТТЕСТАЦИЯ
за 1934 г.
па начальника штаба морских сил Балтийского моря
ИСАКОВА Ивана Степановича
Начальник штаба т. Исаков обладает выдающимися
оперативными способностями, большим, разносторонним
развитием. Хорошо образованны]"! командир, интересуется
развитием военного п военно-морского дела. Работает над
собой в этой области. Обладает широкой инициативой,
хорошими организаторскими способностями, действует
всегда решительно, твердо, без колебания. Ис боится от-
ветственности. К подчиненным требователен, в работе вы-
нослив, работает быстро, умеет организовать работу.
Быстро разбирается в обстановке п принимает пра-
вильное решение. Обладает лекторскими способностями,
чему способствует большая эрудиция, особенно в опера-
тивных вопросах.
Хороший моряк, вполне самостоятельно и успешно ру-
ководил крупного масштаба операциями.
Но характеру самолюбив, отстаивает упорно свою точ-
ку зрения, обладает большой самостоятельностью в суж-
дениях (нетерпим к чужим мнениям).
, Пользуется авторитетом среди командиров соединений.
За успешное нроведеннр боевых кораблей Беломорско-Бал-
тийским каналом в Мурманск в 1934 г. награжден орде-
ном Красной Звезды.
Участник гражданской войны.
Должности начальника штаба МС/к-12 вполне соот-
ветствует.
17 ноября 1934 г.
Командующий морскими силами Галлер.
Член Революционного военного совета 1 рпшвп».
199
13 конце 1935 года Исаков получил назначение в Воен-
но-морскую академию преподавателем с последующим вы-
движением па должность старшего руководителя кафедры
стратегии и оперативного искусства.
Степанов не утратил связи с Исаковым и в последую-
щие годы. Именно в это время Михаил Афанасьевич
учился в академии, где Исаков преподавал.
Годы работы в стенах академии знаменуются исклю-
чительно напряженной научпо-теоретпческой подготовкой
Исакова. Оп трудится с поистине дьявольской ненасыт-
ностью. Тщательно штудирует исторические труды, изу-
чает опыт войны па море в прошлом, сопоставляет и ана-
лизирует соотношение потенциальных морских держав в
настоящем, делает собственные выводы и предсказывает
возможный ход развития разных классов кораблей и фло-
тов в целом па много лет вперед. Мысль Исакова неуто-
мима. Результаты его глубоких теоретических размышле-
ний по оперативному искусству ложатся на чистые листы
бумаги. Одним из замечательных плодов научного твор-
чества Исакова явилась книга под названием «Операция
японцев против Циндао в 1914 году». Но об этом речь
пойдет дальше.
Иных потеря высокой должности повергла бы в уны-
ние, выбила из колеи. Исаков же, как видим, и в акаде-
мии продолжает уверенно и плодотворно трудиться. Дока-
зательство тому — характеристика, данная начальником
кафедры оперативного искусства ВМА и Академии РККА
Александровым 17 декабря 1936 года:
«АТТЕСТАЦИЯ
за 1936 год
па зам. начальника кафедры оперативного искусства
Военно-морской академии РККА имени тов. Ворошилова
капитана первого ранга ИСАКОВА Ивана Степановича
Капитан первого ранга Исаков И. С. — выдающийся
оперативный работник морских сил РККА, обладающий
разносторонними способностями в военном деле и боль-
шим опытом. Является основным автором Боевого устава
МС РККА 1937 года. Постоянно трудится пад усовер-
шенствованием работы кафедры оперативного искусства,
выдвигая и разрабатывая новые вопросы курса и совер-
шенствуя его в целом. Среди слушателей н преподавате-
200
лей академии пользуется заслуженным уважением и ав-
торитетом. Жпво п интересно читает лекции. В 1936 году
отлично защитил диссертацию па учепое зваппе «до-
цент». Имеет большие организаторские способности. Про-
явил себя с хорошей стороны в сплочении слушательского
коллектива и преподавательской кафедры.
Недостаток, отмеченный в предыдущих аттестациях
(самолюбие и нетерпимость к чужим мнениям),тов. Иса-
ковым постепенно изживается.
Как во всех отпошеппях достойный и подготовлен-
ный командир, тов. Исаков соответствует должности на-
чальника кафедры оперативного искусства академии.
На флоте может быть использован па любой работе
до начальника штаба флота включительно (каковую долж-
ность оп занимал на КБФ) и начальника отдела цен-
трального аппарата УМС Генштаба РККА.
Для пользы дела желательно оставлеппе в академии
в должности начальника кафедры оперативного искусства
хотя бы еще на год».
В январе 1937 года Исаков вновь назначается началь-
ником штаба, а 15 августа того же года — командующим
Краснознаменным Балтийским флотом.
Став во главе Балтийского флота, Исаков, трезво оце-
пив неспокойную международную обстановку, неизбеж-
ность столкновения с фашистской Германией, предложил
отбросить устаревшие пассивные методы учении в тихую
и ясную погоду. На первой же встрече с руководящим
составом повый командующий, воспитанный па лучших
традициях русских флотоводцев, потребовал от своих
младших коллег проводить обучение личного состава фло-
та с предельным напряжением сил, в любое время года,
в условиях, близких к боевым.
В этой связи я вспоминаю одну из многих моих бесед
С Иваном Степаповпчем. Записные книжки приходят мне
па помощь и помогают восстановить в памяти давпо ми-
нувшее. Встреча, о которой я говорю, состоялась в сен-
тябре 1957 года, вскоре после Дпя Военно-Морского Фло-
та СССР.
— О прошлом надо вспоминать во имя настоящего п
будущего, — говорил адмирал. — Что же вас интересует,
Ашот Мартиросович?
— Та пора, когда вас назначили командующим Крас-
нознаменным Балтийским флотом, — ответил я.
201
— Да, трудное было время. Трудность заключалась
в том, что приходилось па ходу ломать многое пз того, к
чему люди привыкли. Такая ломка всегда вызывает не-
желательную реакцию.
— Что же тормозило боевую выучку п рост флота?
— Многое. Даже то, что тяжелый международный
климат в Европе и мире порой памп недостаточно серьез-
но оценивался. Были еще многие постоянно действующие
факторы, которые мешали нам, и мы с этим мирились.
— Какие факторы?
Исаков сделал паузу. Взял мягкую папочку и показал
несколько аккуратно исписанных страниц. На первом ли-
сте крупно: «Некоторые итоги тактических боевых учеппй
(Краснознаменный Балтийский флот)».
— Здесь сохранились моп наброски после проведен-
ных учеппй. То, что я говорил на совещании руководя-
щего состава флота.
— Иван Степанович! Вы хотите, чтобы я прочел, или
вы расскажете сами? Я был бы рад вас послушать.
— Что же все-таки мешало? Три основных фактора.
Недостаточный уровень боевого управления, пе отвечав-
шего современным сложным условиям боевой деятельно-
сти флота, — раз. Недостаточный рост тактической мысли
в части поиска п освоения новых методов и приемов —
два. Облегченные условия для огневой подготовки, кото-
рая проводилась без попыток максимально приблизить
ее к вероятным боевым условиям использования оружия
(дистанции огня, высоты авиации и т. д.), — три.
Эти недочеты особенно наглядно проявились на уче-
ниях КБФ 1936 года, протекавших в неблагоприятных
метеорологических условиях, в результате чего оценка,
полученная балтийцами от наркома, была весьма суровой.
Указания и оценка Наркома обороны были положены
в основу работы нового Военного совета КБФ при подго-
товке флота к осенним тактическим учениям. Речь, ко-
нечно, идет пе о непосредственной подготовке к учениям,
проводимой за несколько дней до их начала. Речь идет
о последовательном и целеустремленном руководстве всей
боевой подготовкой КБФ в течение всей кампании, для
которой осепипе учения являлись завершающим этапом.
Как показала проверка, результат этой работы ока-
зался неплохим. «Я поставлен в затруднительное положе-
ние тем, что мпе, собственно, некого ругать», — шутливо
202
начал свое выступление товарищ Ворошилов после раз-
бора учеппй. Вместе с тем оп отметпл ряд недочетов,
которые еще были у КБФ, указал также путп, по которым
падо идти в целях дальнейшего роста, по общую оценку
дал хорошую.
Как добился Краснознаменный Балтийский флот та-
кого резкого изменения положения дел?
Прежде всего — четким боевым управлением всеми
учениями в целом и отдельными их эпизодами и свое-
временным реагированием на изменение тактической об-
становки.
Конечно, случались отдельные досадные недочеты, ко-
торых можно было бы избежать, но основной план был
выдержан полностью, учебные целп общие (оперативные)
и частные (тактические) были достигнуты, эффективность
учений была высокой, подъем всего личного состава и ин-
терес к происходящему не ослабевал, а последовательно
возрастал, несмотря на большое и длительное напряже-
ние, которое потребовалось от всех бойцов и командиров.
Хотя ввиду интенсивной боевой учебы флот имел очень
ограниченный срок для непосредственной подготовки к
учениям, штабы, к которым народный комиссар предъяв-
лял очень высокие требования, на этот раз оказались в а
высоте, особенно походный штаб под начальством капи-
тана первого ранга Левченко.
Условия, па базе которых предполагалось обеспечить
боевое управление сложной операцией, которую, по су-
ществу, представляли собой ученпя флота, протекавшие
несколько суток, былп следующими:
— ясность п краткость необходимых документов,
— своевременный ппструктаж участников (последова-
тельно на всех ступенях командования),
— предоставлеппе большей самостоятельности флаг-
манам в пределах, намеченных руководителем учений,
— предварительный проигрыш основного плана руко-
водителем со своим штабом,
— резерв времени, пространства п средств, предусмот-
ренный как для частных столкновений, так и для отдель-
ных этапов,
— организация штаба руководства и его взаимодейст-
вие с остальными штабами,
— некоторые организационные мероприятия в области
связи для обеспечения ее надежности
203
— и, наконец, твердое и настойчивое руководство и
борьба за выполнение плана.
Конечно, пе все эти принципы удалось провести по-
следовательно и до конца, особенно в качественных пока-
зателях; одпако общая направленность комплекса меро-
приятии, очевидно, оказалась правильной, так как оправ-
далась частными в общими итогами учений.
Новые тактические приемы должны осваиваться вся-
ким флотом, который не хочет оказаться несовременным,
отставшим. Нынешний рост техники, в том число и воен-
ной, и в частности рост нашей социалистической техники,
которая постоянно дает вам новые боевые средства, тре-
бует умения наиболее эффективно использовать эти сред-
ства в бою пли операции для решения поставленных задач
в конкретной обстановке.
Можно утверждать, что даже из старого оружия, давно
принятого па вооружение, еще пе выжато все то, что опо
может дать при длительной тренировке, глубоком освое-
нии, внесении рационализаторских предложений людьми,
в совершенстве овладевшими этой техникой.
И хотя содержание боевой подготовки флота опреде-
ляется задачами, которые перед ним стоят, всем должно
быть яспо, что жизпь движется вперед и любые настав-
ления и инструкции являются результатом обобщения
опыта и навыков, проверенных предшествующими уче-
ниями п походами. Поэтому взаимодействие теории с прак-
тикой должно осуществляться таким образом, чтобы путем
последовательного взаимного исправления, дополпеппя и
обогащения их все время двигать вперед пашу боевую
подготовку, фактическую боевую готовность, тактическую
и оперативную мысль.
— По каким путям здесь надо идти? —- спросил я.
— Прежде всего по путп освоения повой техники во
всех областях военно-морского дела, изучения техники и
тактики вероятных противников, а также поиска новых
приемов использования оружия и всех боевых средств.
Реальность обстановки и условий применения ору-
жия, конечно, имеет своп разумные пределы в практике
учебы мирного времени. Условность и допуски здесь не-
избежны, и чем сложнее операция, учения, тем пх, есте-
ственно, больше. По всякое живое, практическое дело, если
пе подходить к нему критически, склонно вырождаться
в схему, шаблон, рутину.
204
История, и в частности военно-морская история, зпает
много примеров того, как наказывались люди, делавшие
хорошо отработанный старый прием самоцелью и увле-
кавшиеся внешней эффективностью достижений, таблич-
ными и графическими показателями стрельб пли маневри-
рований без учета подготовки противника, вероятных ме-
теоусловий ц особенностей театра военных действий...
Песколько забегая вперед, хочется рассказать об од-
ном памятном дне в жизни Исакова. В январе 1939 года
партийная организация штаба Балтфлота принимала Иса-
кова в своп ряды. Михаила Афанасьевича Степанова, дав-
шего ему рекомендацию, пригласили па общее собранно.
Исаков был принят кандидатом в члены партии едино-
гласно.
Международная обстановка день ото дпя становилась
напряженнее. Капиталистический мир готовился к войне,
прежде всего — к войне против СССР. Враги партия, аген-
ты империализма и фашизма сеяли недоверие и подозри-
тельность в пашей стране. Вследствие допущенных оши-
бок пострадали и некоторые честные, преданные партии
и советскому пароду люди.
В те же дни Михаил Афанасьевич Степанов был вне-
запно уволен в запас с «каучуковой» формулировкой —
«за невозможностью использования». Михаил Афапаст е-
вич мучительно раздумывал о причинах такой несправед-
ливости, пе спал ночей.
— В чем тебя обвиняют? — в упор спросил Иван Сте-
панович.
— Никакой вины за собой пе знаю.
— Я уверен в тебе... Не горюй, это временно. Все
придет в норму, — сказал Исаков. — Вот что. Я постара-
юсь выяснить причину увольнения. Да и сам я нахожусь
° нелепом положении: никто прямо ничего пе говорит, по
зпаю, что за спиной нашептывают всякое... Если вдруг
со мной что-то случится, верь, что я как 61.1л, так и оста-
нусь честным, преданным Године человеком. Крепись,
все обязательно разъяснится...
Впоследствии приказ об увольнении Степанова из фло-
та был отменен. Михаила Афанасьевича восстановили во
всех правах.
...В Европе уже шла вторая мировая война. Когда
205
англичане высадили десант па норвежском пооережье,
гитлеровцы разнесли его в пух и прах. В беседе с Иваном
Степановичем Степанов высказал однажды свое удовлет-
ворение тем, что «просвещенным мореплавателям» — ан-
гличанам — крепко п поделом влетело. На это Исаков за-
метил:
— Не слишком радуйся, что англичане получили мор-
дотык. Данный факт говорит вовсе пе о слабости англий-
ского флота, а о том, что немцы лучше подготовились к
войне. Нам тоже следует сделать пз этого надлежащие
выводы.
В военном конфликте с Финляндией Исаков руководит
координацией действий Краснознаменного Балтийского
флота с войсками фронта в Финском залпве и Ладожском
озере. После вероломного нападения гитлеровской Гер-
мании па пашу Родину с лета п до осени 1941 года Иса-
ков буквально не вылезал пз своей красной автомашины,
которая то п дело мелькала в различных пунктах Балтий-
ского побережья. Не будет преувеличением сказать: в том,
что наш флот в трагические дни пачала Велпкой Отечест-
венной войны сохранил пе только свою силу, но и боевой
дух, несмотря на исключительную сложность обстановки,
немалая заслуга Ивана Степановича.
Именно в этп дпи Исаков был назначен заместителем
главнокомандующего Северо-Западным направлением. Ра-
ботая в штабе морской оборопы Ленинграда и Озерного
района, бывший комиссар Степанов не раз встречался с
Иваном Степановичем в Смольном, где в то время рас-
полагался штаб Северо-Западного направления. Исаков
держался спокойно и уверенно. Многим, работавшим ря-
дом с Иваном Степановичем, передавалась его вера в силу
нашего оружия, вера в победу, несмотря на то что поло-
жение Ленинграда казалось безнадежным. А вера в свое
дело люден, непосредственно руководивших боевыми дей-
ствиями, в те дпп была особенно важна.
Потом Степапов был переведен в Москву па работу
в наркомат. К этому времени вернулся пз Ленинграда и
Иван Степанович, и новый, 1942 год они оба встретили
в Москве. В январе 1942 года они виделись только один
раз. Исаков вскоре выехал на юг, где принимал участие
в руководстве боевыми операциями па Северо-Кавказском
направлении, участвовал в боях за Керчь и Новороссийск.
Его часто можпо было видеть в боевых порядках, па ко-
206
раблях, па батареях, в соединениях, среди героических
защитников Кавказа, среди моряков Черноморского флота
п Азовской флотилии. Весной 1942 года Исаков стано-
вится заместителем командующего и членом Военного
совета Закавказского фронта. Здесь же, на Кавказском
фронте, при обороне Туапсе Иван Степанович, как извест-
но, был тяжело ранен.
Прошли годы. Добрые семена далп богатый урожай.
В шопе 1945 года экипаж эскадренного миноносца «Же-
лезняков» (бывший «Петровский»), возглавляемый капи-
таном третьего ранга товарищем Кокка, прислал замести-
телю Народного компссара Военно-Морского Флота СССР
Адмиралу Флота Исакову следующее письмо:
«Товарищ Адмирал Флота!
10 нюня 1945 года экипаж эскадренного мпнопосца
«Железняков» будет праздновать 20-летие со дня подня-
тия флага ВМФ СССР и вступления в состав действую-
щих кораблей Черноморского флота. Этот праздник для
экипажа корабля, прошедшего суровую школу войны, яв-
ляется особенно радостным, пбо он подводит итоги два-
дцатплетпего пути корабля, п особенно боевого пути за
период Великой Отечественной войны. Корабль с гор-
достью пронес Военно-морской флаг, который Вы подняли
па флагштоке в 1925 году, через суровые и ожесточенные
схватки с немецко-фашистскими захватчиками и возвы-
сил его славу.
За период войны корабль прошел около 25 000 миль,
участвовал в набеговых операциях на вражеские базы
12 раз, выпустил по врагу до 10 000 снарядов разных ка-
либров.
Личному составу Народный комиссар Военно-Морского
Флота Кузнецов объявил благодарность за меткий обстрел
Анапского аэродрома противника. В период Феодосийской
операции корабль одним пз первых ворвался в порт и под
обстрелом вражеской артиллерии высадил десант. За весь
период войны корабль перевез большое количество десант-
ных войск, боевой техники и государственных ценностей
па 2,5 миллиарда рублей.
На корабле воспитался замечательный боевой коллек-
тив офицеров, старшин и краснофлотцев, отлично владею-
щих боевой техникой и готовых выполнить любой приказ
207
Родины. Более 50% личного состава награждено прави-
тельственными наградами.
Готовясь к празднику 20-летия корабля, личный состав
приглашает Вас, Иван Степанович, первого командира ко-
рабля, который подпял Военно-морской флаг в 1925 году,
разделить паше торжество.
П/п. Командир эскадренного миноносца «Железняков»
ЧФ. Капитан 3 ранга (подпись) Кокка».
Переписка Исакова и Степанова продолжалась па про-
тяжении всей жизни, с момента их знакомства в 1925 го-
ду, и свидетельствует о трогательной дружбе двух сорат-
ников независимо от их звания и служебного положения.
Михаил Афанасьевич с готовностью показывал мпе
книги, журналы, вырезки из газет с автографами Исакова,
собранные пм за долгие годы. Среди пих была машино-
писная копия рассказа Исакова «Матрос Штрипк».
- Как-то раз, — вспоминал Степанов, — я прочел рас-
сказ Льва Шейнина «Месть», где автор считает наличие
татуировки у задержанного приметой, указывающей па
принадлежность к преступному миру. Это меня и удивило
и возмутило. На флоте я знал десятки, сотни честных лю-
дей с подобной «приметой». Совсем другое дело, что мпе
никогда пе правился этот обычай. Своими мыслями я по-
делился в письме с Исаковым, заранее извинившись за
беспокойство.
Ответ пришел очень скоро. Вместо письма я получил
машинописный текст рассказа со следующей надписью па
полях: «Деду Михею. Для развлечения. Дорогой дед Ми-
хей! Пусть тебя немного развлечет. Тем более что, выпу-
стив относительно серьезные вещи, запомнишь несколько
анекдотов. Это прими и как ответ на твое послание. Эту
вещь, может быть, опубликую, если удастся завершить
задуманный «Озорной трактат».
Будь здоров. Твой Исаков».
Если когда-нибудь будете писать
книгу о моряках, используйте этот
поучительный рассказ,—добавил Сте-
панов.
...Эти воспоминания о спасателе па Куре, по призва-
нию автора, были написаны много лет назад без намере-
ния когда-либо их опубликовать. Постепенно материалы,
208
относящиеся к истории татуировки, ее назначению, сти-
лям, технике и различным происшествиям, связанным с
этим обычаем, накапливались в виде различных записей,
вырезок, рассказов и писем друзей и составили богатую
основу для целого трактата. Было бы странно, если бы
А. Грин, отдавший большую часть своей души морю,
обошел этот вопрос. В своей «Автобиографической по-
вести» оп вспоминает об одном безработном матросе:
«Его... тело было почти сплошь покрыто чудно сделанной
красной, черной и синей татуировкой, большей частью не-
пристойного содержания...»
«Мпе кажется, — пишет Исаков, — было бы все же не-
справедливым отказать в татупровочном приоритете моря-
кам. Историческая логпка подсказывает наиболее близ-
кую к истине догадку: именно представители вашей стран-
ствующей профессии могли первыми заимствовать у
аборигенов экваториального пояса их ритуальную «а оо».
Склонность к незатейливым развлечениям, рожденная
утомительностью и однообразием частых и долгих пла-
ваний, вызвала у белых мореходов живейший интерес к
самоукрашенпю подобным образом. Таковы были истоки,
превратившиеся ныне в бизнес, вредный, кое-где ограни-
ченный законодательным путем, по весьма доходный, рас-
пространенным во многих портах мира. Это целые «ателье»
с особым штатом мастеров иглы и туши, зазывал, толкаю-
щихся па причалах с альбомами образцов разных рисун-
ков, фотографиями уже выполненных шедевров и, есте-
ственно, прейскурантами. Сам автор некогда в порту
Хакодате отдал дань этому вреднейшему поветрию, пере-
неся мучительное воспаление и случайно избежав зараже-
ния крови, а сделал-то мизерную наколку — маленькую ве-
точку японской хурмы!
Известны сенсационные случаи, когда безработные мо-
ряки продавали авансом свою разрисованную кожу рес-
пектабельным коллекционерам. Об этом пе раз со смаком
сообщала буржуазная пресса.
Я считаю необходимым вспомнить о моряках Черно-
морского флота, застигнутых врангелевцами в Крыму.
Скромная традиционная наколка на кисти левой руки —
маленький якорек с цифрами года призыва — была для
белых достаточным основанием для расстрела без про-
верки личности и допросов!
209
Вспомним и о трагедии коммунистов, людей, всем серд-
цем принадлежавших делу борьбы за революцию, которые
по недомыслию в юности разукрасили свою грудь дву-
главыми орлами или нестираемой надписью: «Боже, царя
храни». Это могло при обнаружении превратить пх в «ла-
зутчиков», заслаппых в красный стан врагами! Какой
пыткой стало присутствие подобного клейма па груди
большевика, дослужившегося до высоких званий, по но
ошибке и малодушию скрывшего этот грех молодости...
Былое легкомыслие во многих случаях делалось на всю
жизнь худшим злом.
Докапываясь до прнчпн, толкающих людей па болез-
ненные и опасные процедуры, я выяснил, в частности, что
помимо культовых, традиционных, тщеславных и многих
других побуждений к татуировке прибегают и с деловой
целью. Шотлапдскпе рыбаки татуируют свои руки, потому
что раки п омары в первую очередь объедают у утоплен-
ников лицо и уши. Отличительная татупровка па руках
помогает опознавать трупы погибших, извлеченные пз во-
ды плп выброшенные прибоем. Об этом рассказывал Дик-
кенс в «Путешествиях не по торговым делам». Пожалуй,
этим и ограничивается число примеров некоторой целе-
сообразности татуировки.
Я обращаюсь к юношеству, мечтающему об океанах.
Друзья мои, вам принадлежит весь этот синий простор,
вам водить все корабли. Стремитесь и готовьтесь к этому,
учитесь плавать, владеть секстаном, дпзелямп, рациями,
покоряйте любую технику. Но не портите себя глупыми
рисунками, а опп глупы, как бы красиво ни выглядели.
Штрппк даже нолвека назад выглядел уникальным во-
площением нелепости и ограниченности.
Не в этом состоит романтика моря», — заключает автор.
О другой романтике и смысле ее адмирал писал па
склоне жпзпп. Это была статья «Необыкновенный день».
Рукопись ее Степанов прочел несколько раз. Первый раз
залпом. Потом подолгу останавливаясь на мысли, соотно-
ся с ней собственную жизнь. Каждая деталь, пусть самая
лаконичная, воскрешала в его памяти бои, стычки, отдель-
ных людей, плечом к плечу с которыми он воевал, бой-
цов, командиров с пх судьбами. Должно быть, мпого видел
автор, мпого пережил, перечувствовал. Страницы рукописи
напоминали о тысячах и тысячах героев, которые привели
страну к долгожданной победе. Была рассказана п исто-
210
рпя подводной лодки «С-13». Такие частности вырастают
в символ эпохи — эпохи патриотизма и массового ге-
роизма.
Статья Исакова переносит пас в исторический Депь
Победы пад германским фашизмом.
«Накануне 8 мая 1945 года, — вспоминает Лдмпрал
Флота, — я засыпал поздно и с трудом, несмотря па боль-
шие дозы снотворного. Будоражило сознание, отгоняло сон
сообщение о захвате Дрездена войсками Первого Украин-
ского фронта, приближение маршала Конева к Праге. Кро-
ме того, поздно ночью перед отъездом домой доложили,
что авиация Балтийского флота начала наносить удары по
портам острова Борнхольм, так как с утра должна была
начаться высадка наших частей, чтобы освободить датчан
от длительной фашистской оккупации.
Когда меня наконец растормошили настойчивым «ма-
шина прпшла», я даже пе сразу понял, что происходящее
выходит за рамки обычного утреннего подъема, а ок-
ном — высокие облака с большими разрывами, сквозь кото
рые просвечивало нежно-голубое небо. Как-никак, а май,
весна! Но почему так сумеречно и мало света. Оказалось,
что только 6 часов утра. Солнце хотя п вылезло пз за
горизонта, по еще пе пробило туч.
Кто позаботился прислать так рано машпну, котора
обычно приходила в семь пли даже в восемь >тра в завп
симости от обстановки и от того, как поздно п в какой
степени изнеможения удавалось прервать работу накануне
почыо? Раздался телефонный звонок дежурного офицера.
Советское информационное бюро передавало экстренное
сообщение о том, что в Берлине фашистским руководством
подписан Акт о безоговорочной капитуляции Германии.
Спустя песколько минут мы мчались через Каменный
мост и я слушал комментарии шофера Морозова. Всецда
подтянутый, флегматичный и молчаливый, старшина па
этот раз пашел довольно мпого «теплых» слов в адрес
Гитлера и его присных. Несмотря па ранний час, па ули-
цах было мпого пароду. До этого долгожданного дня почти
ежедневно Москву сотрясал очередной победный салют и
еще недавно памертво затемпеппую столицу щедро осве
Щали многоцветные ракеты.
Подумать только: конец войне! В последние ее педели
быстрота передвижения наших фронтов могла закружить
слабую голову. В то же самое время происходили зпачи-
211
тельпые события во всех уголках земного шара. II хотя
судьба второй мировой войны решалась па фронтах наших
армий, все же в моем положении нельзя было пе огля-
дываться па другие направления.
Конечно, «переварить» всю информацию, поступав-
шую па последнем этапе войпы, было делом чрезвычайной
трудности, однако, учитывая то, что «положение обязы-
вает», приходилось анализировать пе только оперативною
и стратегическую, по п политическую обстановку как в
Европе, так и в Атлантике, на Дальнем Востоке и в Ти-
хом океане.
Статья Ильп Эренбурга «Развязка», появившаяся в
«Правде» за несколько недель до этого дня, вызвала вздох
глубокого облегчения. Дело не только в том, что в усло-
виях напряжения того времени п мне п, наверное, мно-
гим другим военным некогда было остановиться, осмыс-
лить п обобщить все происходящее. Автор сумел с холод-
ной ясностью подвести черту: онп хотели тотальную
войну — онп ее получили. Он сумел вывернуть страшпое
нутро фашизма в момент его агонии и сказал то, что ду-
мали все. Он сказал о зверппом облике фашизма, о том
страшном, что хотел принести фашизм народам мира, ми-
ровой цивилизации и культуре.
Что развязка неминуема, знали, понимали и чувство-
вали очень мпогпе. Что она наступит относительно скоро,
кое-кто начал считать еще с момента пленения фельд-
маршала Паулюса; затем — после победного сражения на
Курской дуге; еще нетерпеливее стали ждать конца после
форсирования Днепра и освобождения Ленинграда от бло-
кады. Наконец, когда головной Третьей американской
армии оставалось до Берлина еще около 330 километров,
советские войска подошли вплотную к крепости Кюстрпп,
от которой до гитлеровского логова оставалось всего
70 километров.
Правда, все знают, что это были разные, несоизмери-
мые километры — и по плотности развертывания фашист-
ских войск, и по степени их насыщения всеми видами
техники, и по количеству поддерживающей авиации. Наи-
более ощутимо разница в этих километрах сказывалась
в инженерном оборудовании плацдармов па подходах к
германской столице, по главное — опа была в упорстве
фашистских полевых войск, СС, гестапо и специальных
формирований из восточных пруссаков — все они дрались
212
с яростью обреченных, чувствовавших неизбежность рас-
платы за все свои злодеяния. Вместе с тем их дивизии на
западе или эластично отступали, или сдавались частям
фельдмаршала Монтгомери с вежливым полупоклоном.
Да, быстро бежали последние педели и дни перед кон-
цом второй мировой войны.
Двенадцатого апреля умер Ф. Д. Рузвельт, человек
большого ума и сердца. Оп до последпего дня оставался
лояльным союзником. Не прошло и педели, как из речи
нового президента в Советском Союзе узнали, что его про-
грамма была, мягко говоря, тенденциозна. Мы промолчали
не потому, что эта программа была завуалирована компли-
ментами в сторону СССР. Советский Союз промолчал по-
тому, что ему была глубоко чужда сама мысль о каком-то
превосходстве над другими народами. Нас заботили мир-
ные дела. 24 апреля заседала XI сессия Верховного Со-
вета, на которой депутаты приняли бюджет первого мир-
ного года п больше всего говорили о предстоящем севе
хлебов.
Через депь, 25 апреля, советские части встретились с
американскими в районе Торгау, а в Сан-Франциско от-
крылась первая конференция ООН, которой, собственно,
и доверили ее создатели решение проблемы, как вести че-
ловечество к миру п процветанию.
В эти дни события развивались с нарастающей быст-
ротой. 25 апреля замкнулись клещи, в которые зажали
Берлин войска маршала Жукова и маршала Конева. 27 ап-
реля был схвачен бойцами итальянского Сопротивления
Муссолини. Девятое мая у нас в стране было объявлено
всенародным праздником — Днем Победы. Формально вой-
на закончилась, а фактически — еще не везде.
Часть германских подводных лодок находилась в Ат-
лантическом океане па путях союзных транспортов, крей-
сировала па подходах к нашему северному побережью и
дажц у южной оконечности Африки. Кое-кто пз команди-
ров фашистских лодок не успел принять по радио при-
каз о капитуляции, а кое-кто делал вид, что не знает об
этом, чем п объясняется тот малоизвестный факт, что по-
следний союзный транспорт был потоплен в августе
1945 года.
Все эти последние дни перед концом войны бесконечно
шла все новая п новая информация, военная, политиче-
ская, которая, в свою очередь, почти поминутно вызывала
213
ответную реакцию в виде директив, распоряжений пли
указаний флотам, Воеппо-Воздушпым Силам, базам и ты-
ловым учреждениям — в десятки, сотни адресов. Правда,
часть работы последовательно легла на плечи вице-адми-
рала Г. А. Степанова, адмирала В. А. Алафузова и в кон-
це войны па адмирала С. Г. Кучерова, принявшего пост
начальника Главного морского штаба, но и я, как заме-
ститель министра, пе мог оставаться в стороне.
Еще не так давно положение наших морских сил было
относительно стабильным. Но вслед за беспримерными но
стремительности наступательными операциями фронтов
взаимодействующие с ними флоты и флотилии вынуждены
были отрываться от привычной системы базирования. Пе-
редислоцирование на запад, за пределы старых границ
СССР, происходило от Лиинахамари па севере п Турку
в Финском заливе вплоть до портов па Среднем Дунае,
до Варны и Констанцы — па юге. Мало того, часть броне-
катеров и глиссеров двигалась в том же направлении па
железнодорожных платформах. Даже па Шпрее, под Бер-
липом, катера и глиссеры нашего флота оказывали содей-
ствие наступающим частям обоих фронтов.
Весь день 9 мая был заполнен потрясающими свод-
ками и сообщениями, которые наползали друг на друга,
поражая воображение и радуя сердце; даже пе тянуло
к стратегическим картам. Настолько известны были упо-
минаемые города, острова пли реки, что в памяти запечат-
лелся хорошо знакомый слепок, охватывающий Южную
Балтику, центральные и северные области Германии, Че-
хословакии, Польши и смежные с ними районы. Но те-
перь это уже была не прежняя карта. Виделась своеоб-
разная картина, как бы нарисованная па географической
основе. II можно было бы назвать ее картппой развала
гитлеровского рейха и его военной машины.
Конечно, нарушился обычный ритм жпзпи п работы
командования, Главного штаба флота и различных управ-
лений. Люди входили и выходили без доклада. Телеграм-
мы подписывались стоя. Телефоны звонили наперебой,
стараясь своим звонком перебить остальные. Бутерброды
заменяли обед. Ликование! Да, победное ликование было
па лицах, в интонации и жестах говоривших и во всем
остальном, несмотря па то что кое-где операции протекали
не так гладко, как хотелось.
В числе многих других товарищей, побывавших в этот
214
памятный депь в моем каоппете, оказался п напористый
военный корреспондент. Всего разговора с ппм не пом-
ню, по в памяти остался одни вопрос, к которому оп на-
стойчиво возвращался несколько раз: «Что вам особенно
запомнилось из боевых действии в последний период вой-
ны и что наиболее сильно воздействовало на фашистов,
ускорив их разгром?»
В сумбуре общего ажиотажа и ликования этого дпя я
не был подготовлен к быстрому ответу. Перечислив две
или трп смелые операции, выполненные флотами, я по-
старался отделаться от напористого гостя. Но когда он
ушел, сам задался тем же вопросом и, несмотря на то что
пе располагал и половиной необходимых данных, пришел
к убеждению, что таким героическим подвигом, потрясшим
фашистов, начиная с самого Гитлера, является беспример-
ный успех атак подводной лодкп «С-13».
Ведь не случайно, что Каюс Беккер, один пз герман-
ских историков, издав в Гамбурге осенью 1959 года книгу
«Военные действия па Балтийском море», главу восьмую,
в которой описан трагический эпизод гибели лайнера
«Густлов», назвал так: «Восточная Пруссия. Расплата за
войну». Да, конечно, расплата. Но в этот день мы не могли
еще знать содержания книги Беккера.
Адъютант доложил, что просит приема полковник
Фрумкин, заместитель начальника управленпя информа-
ции.
— Дорогой полковник! Во-первых, поздравляю вас с
победой, а во-вторых, выкладывайте свое дело, после чего
разъясните мпе все, что вы знаете о гибели «Густлова» и
«Штойбена».
— К сожалению, я многого вам доложить пе смогу.
Попытка выяснить подробности у самого командира лод-
ки, капитана третьего ранга Маринеско, пока провалилась.
Он со своей подводной лодкой повторно вышел в море.
Сейчас находится в заданном районе, па подходах к Лнба-
ве, занятой северной частью курляндской группы фашист-
ской армии. Обратно ожидается в двадцатых числах этого
месяца.
— Но все же что и от кого мы знаем о его предыду-
щем походе? — спросил я.
Полковник доложил. 11 января лодка была выслана
в район Штольпмюнде с задачей воспрепятствовать эвакуа-
ции курляндской группы из Випдавы, Либавы и Паланги
215
в порты Померании и Мекленбурга. После несколькпх бое-
вых встреч со сторожевыми катерами 30 января Мари-
неско донес о потоплении большого транспорта с войска-
ми. Подробных итогов он не знал, так как пришлось укло-
ниться от эскорта п уходить на глубину.
После еще несколькпх соприкосновений с противоло-
дочными кораблями п катерами и встречп с фашистской
подлодкой 10 февраля подводная лодка «С-13» потопила
легкий крейсер, шедший с охранением. 15 февраля Мари-
неско благополучно возвратился в операционную базу
Турку, временно оборудованную в финском порту.
— Скажите, это верно, что поход был тяжелым по кли-
матическим условиям? Я говорю о морозе, снежных заря-
дах, плохой видимости и такой качке, что приходилось
временами ложиться на грунт.
— Так точно.
— А верно, что он находился сам в надводном поло-
жении? Я хочу напомнить старую поговорку, что «под-
лодка, атакующая в крейсерском положении, — это плохой
миноносец».
— Так точно. Из-за темных штормовых ночей и пло-
хой видимости днем ему ничего не оставалось, как пойтп
па риск надводных атак пли вовсе отказаться от атак.
— А верно, что пз трех торпед, выпущенных в первом
случае, и двух — во втором, все пять торпед попалп в
цель и взорвались?
— Так точно, это подтверждено отчетом флагманского
минера дивизиона после возвращения лодкп в Турку.
— Да! Это марка! А теперь скажите, откуда возникли
разговоры о «национальной катастрофе» в Германпп после
действий лодкп «С-13»?
— К сожалению, товарищ адмирал, мы не располагаем
официальными документами, но нп у кого пет сомнения,
что «национальная катастрофа» налицо.
Первыми далп знать об этом шведы, точнее, пх откры-
тая радиопередача «Последних новостей», значительно
позже опубликованная в финской печати. С 3 по 6 фев-
раля передавалось, что подобрано мпого трупов с лайнера
«Вильгельм Густлов», па котором погибло до шести тысяч
нацистов, что фюрер в бешенстве. Секрет шума в том,
что па «Густлове» переходил в Киль учебный отряд под-
водного плавания. Средн шести тысяч погпбшпх оказа-
лось две тысячи квалифицированных подводппков, подго-
216
товленных для подводных лодок новейшего типа. Через
одиннадцать суток в том же районе Марппеско атаковал
и уничтожил транспорт «Генерал фон Штопбеп» (это его
он принял за легкий крейсер), на котором удирали под-
водники, СС и гестаповцы пз района Кеппгсберга п Пил-
лау.
— Это замечательно! Но почему нашп союзники нп
словом не обмолвились об успехах «С-13»? Ведь они сле-
дят за пашпми действиями не меньше, чем за действиями
фашистских армий. А кроме того, ведь пи один англий-
ский пли американский подводный ас пе имел таких побед!
В то же время это своеобразный мировой рекорд, на кото-
рые так падки англичане и американцы.
Полковник согласился, что нашим союзникам не были
безразличны успехи советских морских спл в боях против
фашистских лодок. От себя добавлю, что потери союзни-
ков на море прекратились вовсе лишь к концу 1945 года.
Однако в то время героический рейс лодкп «С-13», кото-
рый практически лишил Гптлера возможности усилить
войну па море, остался незамеченным.
Я поблагодарил полковника Фрумкина за доклад и по-
жалел, что не рассказал военному корреспонденту о подви-
ге лодкп «С-13». Да разве можпо было вспомнить п рас-
сказать тогда обо всех героических подвигах наших моря-
ков, солдат, офицеров? Миллионы людей моей страны
проявили героизм, мужество, стойкость, а очень многие
отдали свою жизнь во имя того, чтобы утвердился па земле
мир. С германским фашизмом было покончено.
Я говорил о статье «Развязка», опубликованной в
«Правде». Наверное, па всю жизнь запомню я ее строки.
Несмотря па весь драматизм статьи, опа как-то успокои-
ла. Помимо оперативных и стратегических расчетов, за-
бивавших голову, но необходимых для завершения войны,
нашлись для голодной души необходимые мысли и соот-
ветствующие слова применительно к началу новой, мирной
жизни. А через пять недель после этой статьи, в среду
9 мая, выступил в «Правде» писатель Н. Тихонов. «День
Победы! Никогда не забудет этого дня советский чело-
век, — ппсал оп, — как никогда не забудет он 22 июня
1941 года».
Да! Именно так! Мы не забудем пережитого! В сумбуре
виденного, слышанного, прочитанного и прочувствован-
ного в те исторические дни Тихонов сказал от себя и от
217
мепя, от миллионов советских людей то, что мы думали в
то время. А думали мы тогда, как прекрасно, как вели-
чественно короткое, но такое емкое слово «Победа» — так
закапчивает статью адмирал Исаков.
На рукописи «Необыкновенного дня» автограф Иса-
кова: «Дорогой Михаил Афанасьевич! Не обращай внима-
ния па нерасторопность. Дело не в этом, а в том, что хо-
телось в этот день встретиться п вспомнить не 20 лет, а
с 1941 года. Будем надеяться, что это еще впереди. Твой
Исаков».
«Будем надеяться, что это еще впереди». Этп полные
глубокого смысла слова адмирала часто потом приходили
па память Степанову. И невольно возникал вопрос: все лп
достойные, своим трудом, своей кровью приблизившие
День Победы, окружены заслуженным вниманием и по-
четом? Ленинград выстоял. Но под стенами великого го-
рода отдалп свою жизнь более ста тысяч моряков. Их за-
бывать нельзя. Тысячи моряков, мужественно отстаивав-
ших город на Неве, живы и сейчас. Их тоже забывать
нельзя.
В трагические дни блокады пз Кронштадта ппсьма шли
па материк месяцами. В них моряки — кто матери, жепе,
отцу, кто сыну или дочери — писали: «Не ведаем, что слу-
чится через час. Но знайте, будем драться до последнего,
пока теплится жизпь. Мы вас любпли, помните и нас, до-
рогие паши». Их забывать нельзя. Их нельзя забывать
еще и потому, что «человеку для движения вперед необ-
ходимо постоянно иметь перед собой па вершинах славы
примеры мужества». А народ наш в годы Отечественной
войны показал невиданные примеры массового героизма —
и в тылу, и на фронте. Этого забывать нельзя...
Фундамент дорогой ценой добытой победы был зало-
жен еще в годы пятилеток, в годы индустриализации, кол-
лективизации, в годы бурного развития пауки и культу-
ры. Еще до июня 1941 года повсюду в государственных
учреждениях работали допоздна. Дня пе хватало, сокра-
щали сон. Здесь можно говорить только о разнице в сте-
пени напряжения людей. Но общий пульс страны повсюду
бился учащенно.
«Дорогой Михаил Афапасьевпч! Спасибо тебе, жепе и
всем чадам за то, что вспомнили, за хорошие пожелания
и за фотографии. Самые лучшие и искренние пожелания
вам всем, начиная со здоровья. Остальное приложится,
218
т. к. работы на всех хватает, а через пее — главное удов-
летворение.
К сожалению, я сейчас, с получением новой должно-
сти, больше приковал к Москве, чем раньше. Редко попа-
даю в Ленинград. А хотелось бы поговорить. Понятия не
имею, как дела у тебя идут. Если раньше попадешь в Мо-
скву — обязательно зайди.
Судя по фото, все Степановы отличаются отменным
здоровьем и жизнерадостностью. Мы с Ольгой этим похва-
статься пе можем, так как периодически устраиваем дома
лазарет 1-го разряда. Но в общем — ничего. Изредка встре-
чаемся. На днях опа неплохо сострила. Наши устроили
в клубе вечер для встречи сослуживцев и начальства с
подчиненными в неофициальной обстановке. После кино
Ольга поймала устроителей и сказала: «Спасибо за вечер,
так как благодаря ему я смогла впервые встретиться со
своим мужем».
Оно действительно так. Раньше хоть были выходные
днп. Сейчас п по воскресеньям приходится отдуваться. Но
обстановка такова, что ничего не поделаешь. Надо.
Торжественный обмен фотографиями придется завер-
шить. Только у меня нет маленьких и средних, а так, вро-
де натуральной величины. Не подумайте, что от гордо-
сти — Политуправление снимало для выставки. Будьте здо-
ровы, живите богато, как в песне.
1 января 1945 года.
Желаем счастья.
Ваши Исаковы».
Попятно, письма друга особенно радовали Исакова.
«От Вас всегда приятно получать письма, но с годами
Ценность этого возрастает», — признавался он. Когда здо-
ровье адмирала ухудшилось и он вынужден был отказать-
ся от поста начальника Главного морского штаба, Исаков
а письме от 9 ноября 1945 года с болью замечал:
«Не считаю еще себя на закате, дорогой Миша Степа-
нов (пе как герой-любовник, а как научный работник). Но
со мной пе все согласны. Вернее, многие считают, что пе
в этом сила, а в размерах кабинета, количестве трофей-
ных машпп, сорока тысячах курьеров и т. д. Здесь я дей-
ствительно начал деградировать н поэтому с математиче-
ской точностью могу показать на кривой снижения коли-
чества получаемых «дружеских» телеграмм и писем свое
смещение. II это меня утешает, т. к. раньше не знал, что
делать с сердечными, пламенными, душевными, задушев-
ными, искренними и неискренними посланиями, приходя-
щими тоннами... А сейчас все ясно. 2—3 письма от друзей,
которые, я знаю, останутся друзьями и которым хочется
отвечать».
Полулежа па тахте, Исаков заносит в дневник помет-
ки, в том числе о первой встрече со Степановым в 1925 го-
ду в Николаеве. Уже двадцать с лишним лет прошло —
целая жизнь. От этпх мыслей, наверное, взгрустнулось
.адмиралу: «Что-то торопимся. А какие годы! Другому бы
па три жизни хватило».
В письме из Ленинграда Степанов интересуется со-
стоянием здоровья и творческими делами своего друга.
Исаков отвечает:
«Дорогой Михаил Афанасьевич! Спасибо за друже-
ский привет от всей артели. Кажется, голова в порядке,
и я это собираюсь доказать своими работами, по лежа пи-
сать трудно, и поэтому дело идет медленно.
Относительно биографии — лучше немного подождать...
Кроме того, у меня сомнения. Нужно ли специально за-
ниматься моей фигурой? Не так уж я много сделал для
нашей Родины, для флота. Я еще рассчитываю кое-что
сделать, тогда виднее будет. Хотя от казенных биогра-
фий стаповится скучно и тоскливо. Подождем.
Сам мечтаю когда-нибудь написать о своих встречах
с моими, современниками... Вообще планы у меня нахаль-
ные. Лет на десять. Но неизвестно, куда меня заведет нога.
На днях одна трехлетняя девочка сказала: «Мама, а
оп каждый день будет без ноги?» Я согласен быть каждый
день, только бы она пе мешала работать.
Привет. Лучшие пожелания тебе и всем твоим близ-
ким. Пе стесняйся думать о здоровье и делать все, что
надо. Я жалею, этим пренебрегал, а в итоге получается,
что пе только я, по и в конце концов дело страдает.
10.2.47.
Твой Исаков.
Р. S. Вчера колхозники Эпгельского района, узнав,
что болен, прислали такую теплую телеграмму с поже-
ланиями о здоровье, что чуть пе прослезился. Нервы».
Когда я прочитал эти строки, мпе вспомнились слова
Константина Симонова: «Стойкие люди — это не те, у ко-
220
торых пе дрогпет голос и пе упадет слеза. Стойкие люди —
это те, которые сами пе дрогнут в трудную минуту жизни,
которые сами не упадут па колени перед бедой».
Десятилетиями длилась переписка между адмиралом
Исаковым и комиссаром Степановым. К сожалепшо, после
смерти Михаила Афанасьевича, по дошедшим сведениям,
в семейном архиве писем Исакова обнаружить не удалось.
Куда они могли исчезнуть? Как могло случиться, что не
одно или десять затерялись в ворохе бумаг, а сотни?
Я расстался с милым мне домом Степановых в Ленин-
граде на Петроградской стороне, так и не выяснив судьбу
степановского архива. «А все-таки куда девались пись-
ма?» Этот вопрос не давал мпе покоя.
Вернувшись в Москву, я встретился с бывшим адъю-
тантом адмирала Соколовым. Рассказав ему о моей поезд-
ке в Таллин п Ленинград, я упомянул о судьбе писем
Исакова Степанову. Прощаясь, я сказал, что через не-
сколько дней со старшим сыном Эриком возвращаюсь
в Ереван. Там находилось много архивных материалов,
записей о моих встречах с современниками Исакова.
Прошло три дня, и вдруг раздался телефонный зво-
нок. В трубке послышался знакомый голос Соколова:
— В прошлую встречу я был рассеян. Если не оши-
баюсь, вы говорили о том, что Степанов письма Исакова
сжег. Разумеется, со слов некоего капитана.
— Да, именно так.
— А как вы сами думаете? Мог ли Михаил Афанасье-
вич пойти на такой шаг, хотя о том, что его состояние без-
надежно, оп знал?
— Степанов был мужественным человеком, трудно по-
верить, что он решился на такой поступок, — ответил я.
— Именно. Значит, Михаил Афанасьевич писем пе
сжигал. Много лет назад, когда я по поручению Ивана
Степановича прибыл в Ленинград, Степанов исключитель-
но тепло отзывался об одном своем близком друге — гене-
рал-майоре в отставке, с которым воевал и подружился
на фронте: «Он живет нынче в Севастополе. Мы с ппм
переписываемся. Душа человек, верный друг. Будете в
Севастополе, обязательно познакомьтесь. Я вам дам все
его координаты». Старые блокноты п записи я обычно
сохраняю, — продолжал Соколов. — Второй депь ищу ад-
рес генерала и пе нахожу. А сегодня, придя с работы,
221
вповь стал разыскивать севастопольский адрес. И что вы
думаете — пашел па согпутой вдвое страничке блокнота.
— Вы полагаете, что геперал может зпать о письмах
Исакова?
— Вот пмепно! — ответил Соколов. — Мпе известно,
что за песколько дней до смерти Степанова геперал при-
летел в Ленинград к тяжело больному другу.
— Значит, падо действовать, — заключил я.
Вместе с Соколовым мы направились в авпаагептство.
Я вернул билет па Ереван и купил новый — теперь уже
для полета в Севастополь.
Такие резкие изменения маршрутов поиска обычпы
в моей неспокойной жпзнп. В ожпдапип вылета я неволь-
но улыбнулся, вспомнив одпого своего друга, у которого
от одной мысли о том, чтобы изменить заранее продуман-
ный распорядок дня, начинала болеть голова.
В первых числах мая 1971 года я оказался в городе
морской славы — Севастополе. Взяв такси, назвал адрес.
И здесь вповь произошло неожиданное: оказывается, ге-
перал уже третий год живет в Николаеве. Надо же было
случиться такому совпадению: именно в том городе, где
впервые познакомились командир эскадренного минонос-
ца «Корфу» Исаков и только что назначенный па корабль
комиссар Степанов.
Делать было нечего. Я немедленно выехал в Нико-
лаев. Военкомат помог мпе разыскать генерала.
Кто-то возился в цветнике; увидев меня, выпрямился.
Я пазвал фамилию геперала. Человек молча продолжал
изучать мепя. Потом сказал:
— Это я. Но я вас вижу впервые.
— Примерно в таком же положении нахожусь и я.
С одной существенной разницей: знаю вас все-таки по
рассказам.
— Это любопытно! По чьим?
— Дочерей Михаила Афанасьевича Степанова. Кроме
того, мне говорил о вас Соколов — многолетний адъютант
адмирала Исакова.
— Пу что же, прошу в хату.
1? небольшой, метров четырнадцать, комнате — каби-
нете генерала — бросалась в глаза семейпая фотография
па стопе в застекленной раме: геперал с женой и двумя
юношами. Фото было давним. Здесь же висел любитель-
ский снимок: группа летчиков в комбинезонах па аэродро-
222
не, видимо в дни войпы, в короткие часы передышки перед
очередным вылетом. Книжный шкаф был полуоткрыт. Ря-
дом — телевизор. Единственное окно распахнуто настежь.
Старомодный диван с подушкой завален свежпми газе-
тами.
Мой новый знакомый произвел на меня впечатление
человека чем-то очень озабочеппого или удрученного.
Я пе удержался и спросил, пе мой ли неожиданный при-
езд испортил ему настроение. Генерал, рассеянно глядя
куда-то, рассказал, что две педели назад скончалась же-
на — самый близкий и дорогой ему человек. Мы оба за-
молчали. II тут только я заметил, как много у генерала
морщин, делающих еще более печальным его суровое,
словно высеченное пз камня, лпцо. Слова утешения пока-
зались мне лишними.
— Оставшись один, все думаю, для кого и для чего
я живу, — глухим голосом продолжал оп. — Вы, конечно,
знаете, что дочь Маркса Лаура — жена и друг вождя фран-
цузской социалистической партии Поля Лафарга — вместе
с мужем покончила жизнь самоубийством, ощущая на-
ступление старости. Они пе мыслили жизни друг без дру-
га и без работы. А я живу. Один. Правда, есть еще Дима...
Иногда выступаю па пионерских сборах, в школах. Не по-
учаю, нет, — предупредил оп мой вопрос. — Рассказываю
ребятам о прожитой моим поколением жизни. Интересные
эпизоды, связанные с Отечественной войной, поступками
обыкновенных советских людей, многие пз которых были
настоящими героями.
Воспользовавшись паузой, я спросил:
— Какова история вон той фронтовой фотографии?
— Посмотрите внимательнее.
— Да это же Нельсон Степанян! — восклпкпул я.
— А слева, рядом с ним, мой старший сын. Оп служил
с первых дней войны в штурмовой авиации па Балтике
в полку Нельсона. Много вражеских кораблей отправили
па Дно летчики гвардии подполковника Степаняна. II сам
он — Герой Советского Союза — неизменно участвовал во
всех опасных операциях вместе со своими ребятами, за
что был потом посмертно удостоен второй Звезды Героя
Советского Союза. Из Прибалтики Саша прислал мпе пе-
сколько писем па Кавказ. Вот последнее.
Я пробежал глазами протянутый пожелтевший листок.
223
«26 ноября 1944 г. Прибалтика.
Дорогой папочка! Извини, что за последние месяцы пе
писал тебе. Наше звено было перегружено — делали ио
2—3 вылета в день, а это что-нибудь да значит. Мы бы
уже давно выбились из сил, если бы пе наш командир
полка. Степанян становится серьезным и сосредоточенным
только во время особо важных операции, в которых он
всегда принимает личное участие. В остальное время оп
смеется, шутит, бегает по аэродрому, следя за маскиров-
кой. При виде его нам становится легче. Мы даже не
знаем, когда он спит, хотя перегрузка страшная и ему
достается больше, чем нам, и сверху, и снизу. Это необык-
новенный человек, папа. Никто лучше пего не может об-
ращаться с «плом». Во время полетов он нам показывает
некоторые свои «воздушные фокусы», пикируя на вра-
жеские корабли.
Несколько дней назад во главе с Нельсоном мы ата-
ковали вражеские транспорты п, несмотря на сильный за-
градительный огонь, потопили одиннадцать немецких су-
дов. Командир дивизии приехал и лично поздравил с боль-
шим успехом Степаняна и весь состав полка.
Мы бьем фашистов и в хвост и в грпву. Мы очень ста-
раемся, папа. Я уже не думаю о подвиге, как было в
19И году, — я просто вылетаю на работу и стараюсь уни-
чтожить как можно больше этих гадов, оскверняющих
землю вашей Родины.
Пе могу пе сообщить тебе очень печальное известие.
21 мая в бою над островом Сааремаа погиб Борис. Нервы
у меня были так напряжены, что я чуть пе разревелся.
Весь день думал о нем. Это был самый близкий мне чело-
век... Подробностей гибели мне узнать не удалось. Оп слу-
жил в соседнем 4-м полку истребителей.
У пас в воздухе по-прежнему жарко. Пу, а как у вас
па земле? По сообщениям Совинформбюро, вам тоже на
Кавказе приходится очень туго.
Папа, при первой возможности напиши мне несколько
слов о себе, маме п о Коле все, что зпаешь.
Крепко обнимаю, целую,
твой сын Саша».
Генерал тихо заговорил.
— Через три дня Саша погиб в небе Таллина, а его
любимый комаи щр Нельсон Степанян в неравном бою
был сбит в Прибалтике, пад Лпбавой, незадолго до Дня
Победы. Вы знали Степаняна?
— Мы земляки, уроженцы города Шуши, центра На-
горного Карабаха, пз одной и той же ереванской пионер-
ской организации. А что же стало с вашим младшим
сыном?
— Николай после окончания средней школы, едва до-
стигнув совершеннолетня, ушел на фропт. Его зачислили
в морскую часть. Когда война на юге была в разгаре, Ни-
колай служил па эсминце «Свободный». Подробности тра-
гедии описаны в книге «Прорыв» вице-адмирала Азарова
Ильи Ильича, члена Военного совета Черноморского фло-
та.— Генерал встал, подошел к книжному шкафу, достал
книжку в мягком переплете. Одна пз страниц ее была
отмечена закладкой.
«Еще 10 июня 1942 года теплоход «Абхазия» в охра-
нении эсминца «Свободный», тральщиков «Якорь» и «За-
щитник» п трех МО-1\ , успешно отбив атаки авиации и
торпедных катеров, прибыл в Севастополь.
На «Абхазии» и кораблях охранения доставили попол-
нение, боезапасы, оружие, продовольствие и медикаменты.
После разгрузки, в 9 часов 45 минут, от прямого по-
падания бомбы «Абхазия» затонула у причала № 1. Остав-
шиеся боезапасы и продовольствие продолжали выгру-
жать с помощью водолазов...
В 13 часов па подходе к причалу Павловского мыса
на «Свободный» обрушилось 15 «юпкерсов». Корабль по-
лучил несколько прямых попаданий авиационных бомб,
которые вызвали пожар и повреждения. Пострадали все,
кто был на мостике и палубе. Находящиеся в кают-ком па-
пин тяжело раненные матросы и командиры вместе с лей-
тенантом медицинской службы Д. II. Зелепко погибли».
— Вместе с ними погиб и мой Николай.
— Война коснулась каждой семьи. Но мы пе должны
забывать мп погибших, ни живых.
Немного помолчав, генерал переменил тему разговора:
— Я слушал обе радиопередачи об Исакове пз Мо-
сквы, пе зная вас. Добрым словом вы помянули моего дру-
га Михаила Афанасьевича. Он тоже один пз безвестных
героев-комиссаров. Спасибо вам. Да, Степанов очень лю-
бил адмирала.
— А вам самому приходилось встречаться с Исако-
вым?
О
° А. Арзуманян 225
— Встреч было немного, по они незабываемы. Помню,
это было в конце лета 1942 года, когда Ставка назначила
Исакова заместителем командующего и членом Военного
совета Северо-Кавказского фронта. Мне, генералу юсти-
ции, приходилось в ходе боев иметь дело с разного рода
правонарушениями. В дни, когда враг рвался па Кавказ,
всякое ослабление дисциплины было равносильно преда-
тельству.
Военный трибунал за грубое дисциплинарное наруше-
ние должен был судить юпошу матроса. Поступок в той
конкретной ситуации заслуживал строгого наказания. Ма-
трос умудрился написать адмиралу рапорт с просьбой
пощадить его, полностью осознавшего всю нелепость и
недопустимость своего поведения. Подробности я забыл.
Но хорошо помню, что прп всей нечеловеческой загружен-
ности, проводя бессонные ночп па самых опасных участ-
ках фронта, Исаков потребовал дело матроса, ознакомился
с ним и велел привести парпя к нему. Звали матроса Ди-
мон Новоселовым.
Никогда пе забуду, как оп, совершенно подавленный
стыдом, сидел под конвоем в приемной Исакова. Видно,
матрос был ошеломлен всем происходящим. Оп не допу-
скал и мыслп, что его рапорт будет иметь такие послед-
ствия. Когда матроса после встречи с Исаковым увели,
адмирал сказал: «По законам военного времени его сле-
дует судить, и судить со всей строгостью, товарищ дпв-
воепюрпст. Но попробуйте помочь. Юноша с такими глаза-
ми пе может быть злостным нарушителем дисциплины.
Это подсказывает интуиция. Вы верите иногда в интуи-
цию?» Я ответил утвердительно. «Знаю, что вам пе до
этого. Все же пе теряйте молодого человека из виду».
Эти слова заместителя командующего я воспринял
как приказ. Матрос был наказан, по без тюремного заклю-
чения. Шла война. Дел было более чем достаточно, но я
время от времени просил докладывать мпе о поведении
матроса. Командир отзывался о нем положительно.
На мой вопрос о дальнейшей судьбе матроса бывший
дпввоепюрпст ответил:
— Оп дважды был ранен. Во второй раз с трудом
уговорил лечащего врача и вернулся пз госпиталя в свою
часть. Награжден пятью орденами, в том числе Красного
Знамени и Красной Звезды. Прошли годы. Матрос после
окончания высшего учебного заведения пошел в науку.
226
Теперь оп доктор биологических паук. Недавно выступил
с серьезным исследованием о перспективах развития под-
водной физиологии. Читая работу Дмитрия Новоселова —
Димы, — я то и дело вспоминал слова, сказанные мне Иса-
ковым в трагические дни лета 1942 года: «Вы верите
иногда в интуицию?»
— Матрос, ныне доктор паук, зпает, кто спас его бу-
дущее? Поддерживает с вами связь?
— Я полюбил Диму, как сына. Каждый праздник оп
шлет телеграммы. Прилетал на похороны моей жены. Ди-
ма меня отцом называет. — Голос рассказчика дрогнул.—
Несколько раз в году оп приносит цветы на могилу Иса-
кова па Новодевичьем. А меня все зовет в гости. Может,
н соберусь.
Еще одпп эпизод из множества других, связанных с
Исаковым, вспомнил старый генерал в этот день. Один
из штабных работников по небрежности потерял секрет-
ный документ, за что был предан суду. Прочитав рапорт
офицера с просьбой о смягчении наказания, адмирал Иса-
ков вызвал диввоешориста.
— Вы знакомы с делом автора рапорта?
— Знаком.
— Кадровый офицер, потерявший секретный штабной
документ, должеп быть наказан со всей суровостью зако-
на. Суд вынес правильное решение. О недостойном поступ-
ке и приговоре суда приказываю поставить в известность
и других. Никакой- пощады нарушителям дисциплины.
Каждое слово адмирала было словно отлито пз свин-
ца. В его голосе звучали металлические потки...
Завязался интересный разговор. II мне показался есте-
ственным вопрос моего собеседника:
— Почему при жизни Исакова пикто пе написал о
нем? Можпо сказать доброе слово и при жизнп. Дать
крылья человеку. Написали же книгу о человеке, трижды
победившем смерть, и хорошо сделали. Исаков за четверть
века после ампутации ноги умирал сто раз. Да-да, сто раз.
В этом пет преувеличения. Я моему другу Степанову всег-
да доверял. Он не лирик в банальном смысле. Оп писал
мпе правду о состоянии адмирала. Исаков побеждал
смерть лишь одним средством — трудом, силой духа. Мно-
гие блестящие исследования Исакова ио военно-морской
теории созданы в те годы, когда некоторые считали его
обреченным.
227
В словах генерала, проникнутых глубокой убежден-
ностью человека, много видевшего и пережившего, чув-
ствовалась непримиримость к черствости и безразличию.
— Цель моего приезда как раз связана с высказанны-
ми вамп мыслями: я хочу больше узнать о Степанове и
его дружбе с адмиралом. В книге я хочу показать Степа-
нова гораздо обстоятельнее, чем это удалось в моих очер-
ках. Я уже вам говорил, дочери Степанова Нинель и При-
на порекомендовали мне встретиться с вами. Как это нп
тяжело, мпе придется спросить вас о горестных днях, про-
веденных вамп в доме вашего друга Степанова.
Генерал встал:
— Ну что же, жизнь складывается из радостей и пе-
чалей. Еслп нужно, спрашивайте.
— Скажите, пожалуйста, о чем говорил с вамп Ми-
хаил Афанасьевич перед кончиной? Передал ли вам что-
либо важное?
— Оп говорил о многом. О войне, о мире, о товари-
ществе, о семье, детях. Я не перебивал его. Затем передал
мне конверт с надписью: «Дневник Исакова»...
Осенью 1967 года адмирал прислал Степанову днев-
ник с просьбой сохранить его, так как уже чувствовал
приближение неминуемого. Михаил Афаиасьевич за два
дня до смерти также передал дневник в дружеские руки,
предварительно вложив в большой конверт для фотобу-
маги.
Я попросил разрешения позпакомпться с дневником.
Геперал ответил не сразу.
— Вы задали мне трудный вопрос, — сказал он. — Су-
дя по двум вашим радиопередачам пз Москвы, а также по
небольшой повести «Страницы жизни адмирала Исакова»,
опубликованной в таком серьезном журнале, как «Звезда»,
вы оставляете впечатление человека порядочного. Еще раз
хочу предупредить: я решаюсь на этот шаг исключитель-
но потому, что не допускаю мысли, что вы способны
подвести меня. Хотя в жизни па хорошем отношении к
людям я пе раз обжигался, но раз вы взялись за такое
благородное дело, я решил вам помочь. Думаю, еслп бы
был жив Миша Степанов, оп поступил бы так же...
Ежедневно после завтрака я садился за маленький
столик на террасе — гостеприимный хозяин не отпустил
меня в гостиницу — п приобщался к необычайно богатому
духовному миру автора замечательных дневников. Как
228
ярки сравнения, хлестки характеристики тех, кто, растал-
кивая локтями других, взбирался по служебной лестнице!
Сколько жизнелюбия и оптимизма, какая юношеская, ро-
мантическая любовь к людям в бескозырках!
Дневники Исакова вводили меня в мир сложных ду-
шевных переживаний адмирала и высокого полета его
мысли. С годамп он становился ранпмее. Кто раньше
искал случая попасться ему на глаза, теперь покинул
его; иные велп нечестную игру. Но настоящие друзья
оставалпсь рядом... Скольким он помог встать на ноги!
Адмпрал был строг — многие роптали. Даже когда они
поняли, что Исаков проявляет такую требовательность
прежде всего ради них самих, прежняя обида заглушила
в них чувство справедливости. Они становились завист-
ливыми: каждая удача Исакова, прикованного к постели
и нечеловеческим напряжением воли заставлявшего себя
трудиться, приводила пх в раздражение. Тяжело видеть
картину человеческого падения. Один пз коллег адмира-
ла, оказавшись не у дел, запил. Исаков с жалостью пишет
о нем, вновь и вновь утверждает: «Жить — значит тру-
диться, значит приносить пользу Родине. Иной жизни я
не прпзнаю».
Вечер наступал незаметно. Страницы дневника были
полны заботы о любимом флоте, об укреплении обороно-
способности страны, серьезных размышлений о пробле-
мах Военно-Морского Флота — его практике п теории на
сегодняшнем этапе и на десятилетия вперед.
Прочитав новую статью одного пз адмиралов, с кото-
рым у него были натянутые отношения, Исаков не замед-
лил на нее откликнуться. «По моей просьбе, — читаем в
дневнике, — был Фрумкин Н. С. В конце беседы Наум
Соломонович сказал: адмпрал Л. был удивлен, получив
ваше лаконичное письмо, в котором вы даете высокою
оценку выдвинутой им проблеме, а статью в целом счи-
таете удавшейся. Л. сказал, что меньше всего ожидал доб-
рого слова от Ивана Степановича». Поступок Исакова был
продиктован заботой об общем деле, отодвигающей на
задний план личные отношения.
Крутые повороты нашего великого временп, высокая
любовь к Родине, гордость за ее победы и боль за неуда-
чи— многое пережитое и понятое ветераном отразилось
в отрывочных, но удивляющих своей проницательностью
записках. Дпевппк Исакова помогал понять многие сто-
229
ропы его необычайно богатой жпзпп. Страницы были пол-
ны душевного тепла, глубоких мыслей, оригинальных суж-
дений о поступках людей, с которыми служил или сопри-
касался адмирал. Характеристики набросаны пером чело-
века, умеющего излагать своп мысли лаконично, без
излишних деталей, ясно п смело.
В самолете пз Николаева в Москву я мысленно воз-
вращался к нашей прощальной беседе с генералом юсти-
ции Павлом Любомировичем Доленко. Оказывается, за
день до моего отъезда он получил письмо от Нинель Ми-
хайловны — старшей дочери Степанова. Она сообщала, что
тетя Даша — сестра отца — согласна доверить мпе часть
писем Исакова. «Признаюсь, — продолжала опа, — мне
очень п очень неудобно перед писателем. На его вопрос,
где письма Исакова к отцу, я ответила: «Не знаю, куда
онп могли исчезнуть». Святой ложью называют такой по-
ступок. Надеюсь, оп поймет и простит».
Итак, генерал Доленко решил помочь мпе — литерато-
ру, с которым он познакомился лишь несколько дней на-
зад. Такое поведение было продиктовано щедростью его
души, долгом перед светлой памятью Исакова и Степанова.
...Младшая сестра Степанова, когда я обратился к пей
по имени и отчеству, попросила называть ее, как все,
тетей Дашей. Живет она в городе Свердловске давно. Не-
сколько лет назад ушла на пенсию. На вид ей пе дашь
больше пятидесяти лет, хотя на самом деле уже за шесть-
десят. Комната небольшая, чистенькая, мебель обычная,
пе модная. Я обратил внимание па книжные шкафы. За
стеклами две знакомые фотографии — Исакова п Степа-
нова; в другом — только литература по педагогике. Я зпал,
что моя собеседница — преподаватель географпи и исто-
рии. На письменном столе лежали три стопки кппг. Опа
приготовила пх в дар школьной библиотеке.
— Три дня пазад я получила письма п от Павла Лю-
бомировича, и от моей любимой племяппицы Нинель. Зна-
ете, только благодаря Нппель вся переписка сохрани-
лась! Я вам охотно покажу те пачки, номера которых ука-
заны в письме племянницы.
Она ушла в смежную компату, п там раздался скрип
замка. Через несколько минут па столе лежали восемь
пачек, обвязанных крест-пакрест бечевкой.
— Мой письменный стол, если вы пе возражаете, бу-
дет вашим рабочим местом. В этпх пачках двести пять
230
собственноручно написанных Исаковым писем. Все опп
адресованы моему брату. Остальная переписка пока поле-
жит. Так мы решили между собой, и это соответствует
воле брата. Вы первый человек, который получает возмож-
ность познакомиться с этим архивом.
Я пробыл в Свердловске четыре дня. Приходилось ра-
ботать с утра до поздпего вечера. Надо ли говорить, сколь-
ко волнений п радости доставила мне эта переписка! По-
долгу мое внимание задерживалось па каком-либо затро-
нутом адмиралом вопросе пли событии, а то и просто
подмеченной в поведении людей черточке. Тогда границы
писем раздвигались, память переносила мепя к местам
описываемых событий. Часто адмирал принимал непо-
средственное участие в решении житейских вопросов, в
лечении друга. Так было, когда Степанов тяжело заболел
в начале 1950 года.
«Дорогой Михаил Афанасьевич! — писал Исаков. — По-
зволь тебе мысленно пожать руку и пожелать долгой жиз-
ни. Ты мужественно переносишь свалившуюся па тебя
беду и трезво оцениваешь обстановку, несмотря па то
что полностью знаешь серьезность положения...
Пе для утешения, а для сравнительного учета должен
тебе напомнить бывшего моего дружка Константина Р.
У него обострение началось много лет назад, почему пе
мог пользоваться пневмотораксом. Два года, как он демо-
билизован «по чистой»... Пьянствует и безобразничает так,
что я прекратил с ним знакомство п помогаю через жепу,
по до сего дня пе пропускает ни одной вечеринки с кар-
тежной игрой. А мпе еще в Ялте пророчили врачи, что
дни его сочтены и т. д.
Поскольку ты все, что тебе прпчпталось, уже выпил
и лавров Дол-Жуана пе добиваешься — полагаю, что су-
меешь сберечь себя и еще много сделаешь для нашего
флота, даже будучи в отставке...
Ты не расстраивай себя, — закапчивал послание Ивап
Степанович, — а напиши мне, какую реакцию вызвал те-
лефонный звонок пз Москвы, а после ответа от санатор-
ного начальства в Главное медицинское управление Во-
оруженных Сил я паппшу опять тебе.
От души желаю избавиться от всяких обострений и
набраться сил для спокойной работы.
Привет. Твой Исаков».
231
Частые ухудшения в здоровье у самого адмирала, пе-
реутомление ле всегда давали возможность отвечать во-
время. В таких случаях Исаков извинялся, как и тогда,
когда по горячности или по неполной осведомленности в
каком-нибудь конкретном вопросе оказывался в чем-то
неправ. «Извиняться следует всегда, даже перед самым
рядовым подчиненным, если ты оказался несправедливым.
Надо жить в согласил с совестью. Тогда и тебя будут ува-
жать больше». И слова адмирала пе расходились с делом.
В его поведении проявлялась сильная, благородная на-
тура!
Одпако вернемся к переписке адмпрала и бывшего ко-
миссара.
«Дорогой Михаил Афанасьевич! —пишет Исаков в од-
ной из корреспонденций. — Извини за задержку с отве-
том, по тому есть причины: санаторий пе спешпл послать
подробное донесение; я ушел в отставку и сейчас занят
оформлением, что, оказывается, связано с рядом длинных
формальностей, о которых и не знал, а хочу разделаться
па 100% поскорее.
Кудинов сказал: телеграфный ответ санатория, что
в данный момент нет необходимости в стрептомицине.
Подробности письмом, по я еще письма пе видел, т. е. за-
мотался. Не думаю, что сан. начальство жалеет медика-
мент, т. к. у пас с ним сейчас легче...
Па зто я сказал, что прошу письмо разыскать, выяс-
нить точно, а насчет монеты не смущаться, т. к. все будет
оплачено мною тотчас. (Имей в виду, что у меня на книж-
ке резерв, накопленный пз гонораров, а сейчас должен
получить кучу денег «выходных», так что мпе это ничего
пе стопт)».
Покончив с ответами на вопросы друга, Ивап Степа-
нович пишет несколько строк о себе: «Завтра Кудинов
должен прислать мпе заключение комиссии о том, что у
мепя нот одной ноги, т. к. я пе удосужился нигде брать
документов, наивно полагая, что мепя «упесут в отстав-
ку» в свое время. А сейчас надо для спятия с учета.
Постановление гласит: «В связи с тяжелым состояни-
ем здоровья». И действительно... Нужеп покой и воздух —
чего не имел. Ио должен сознаться, что еще больше меч-
таю запяться научной работой, по своему плану, без засе-
даний и совещаний и без самого страшного — «текущем
работы».
232
Хотя Исаков вовсе не собирался становиться досужим
пенсионером — «забивщпком козла», как он шутливо го-
варивал, у него была уйма всяческих научных и лите-
ратурных планов, однако отставка его не радовала. Слиш-
ком многое связывало адмирала с любимым делом, пе все
начатое было завершено. Оформление пенсионного дела
уже утверждалось в инстанциях, а Исаков признавался:
«Жаль расставаться с живым флотом, по все же чувст-
вую некоторое облегченпе и, может быть, впервые со-
знаю — насколько устал».
Ниже написано:
«Заботой Ольги Васильевны заимели дачку под Моск-
вой, в которой можно автономно жить с мая по октябрь,
чем сейчас и заняты. Поедешь через Москву, обязательно
зайди. Тебе всегда рады».
В мае 1952 года, в суматохе подготовки к отъезду в
Одессу, Исаков получил еще одно письмо от друга. Сте-
панов жаловался, что постепенно обрываются связи с
Военно-морской академией. В ответе (уже пз Одессы)
Иван Степаповпч рекомендует другу смотреть на это фи-
лософски. «Все течет: это закономерно; сентиментальность
не поможет; очень важно сохранить работоспособность,
хотя бы ограниченную, — хоть мало, а делать что-то для
общего дела. Самое печальное, — замечает адмирал, — вид
людей, выбитых из колеи п упорно пытающихся повер-
нуть время вспять. Местный пример — Г. Ж. Волочит но-
гу, пе владеет рукой. Обижен на весь мир — на министер-
ство, на управление кадров, па зампачкадров, на приказ
(и содержание и форму), па докторов («генералов от
касторки»), па местное одесское начальство... на всех,
кроме себя».
Смысл слов Исакова попятен: надо уметь уйти вовре-
мя. Что касается самого адмирала, он давно миновал все
перипетии и пи минуты «пе цеплялся» за должность. Ес-
тественно, что человек склонен переоценивать себя, по и
па это надо уметь смотреть критически и объективно, тог-
да жить значительно легче. В очередном письме Исаков
предается воспоминаниям:
«Дорогой Михаил Афанасьевич!
Странное дело. Забыл написать, что, еще подъезжая к
Одессе, вспомнил тебя. Стареем, наверное, что так спльпо
встает прошлое. Вспомнил Николаев, выход по Бугу, пер-
вый переход в Севастополь п многое другое.
233
Удивительно, как время идет! Встречает мичман —
спрашиваю: «Вы давно на Черноморском флоте?» «22 го-
да!» — «Ну, тогда мы, наверное, встречались!» Но на са-
мом деле вышло, что он призван во флот в 1930 г., а я
уехал пз Черноморского флота в 1929 г. Так мы и пе
встречались! А 22 года — это целая жизнь. Новые люди,
новые дела.
Сейчас живу в морском госпитале. Остановился здесь,
т. к. мпе через два дня — перевязки, а ежедневно —
уколы. А приехал по делу. На месяц. Числа 15 июня буду
в Москве.
Здесь грозы и дождички, — по-юношески радуется ад-
мирал, — буйная зелень и не жарко. Хорошо. Порази-
тельно, как мало пострадал город по сравнению с други-
ми! Вообще много приятных сюрпризов. Библиотека
городская цела и невредима. Как аптонески пе разворо-
вали — не понимаю...
Очень рад, что у тебя относительно в порядке в епар-
хии. Конечно, хозяйке трудно управлять таким главком.
Самое главпое — твое здоровье.
Я если не профессор медицины, то на лекпома экза-
мен бы сдал. Режим! Береги от излишних волнений себя
(знаю, трудно, по падо), но никогда пе ложись в дрейф.
Работа пе только воспитывает и облагораживает — опа
поддерживает физиологию (это не расходится с Павло-
вым). Недавно я спросил одного ГВС-нпка, которого два
раза хоронили: «Чем вы поддерживаете себя?» Он отве-
тил: «Работой!»
Конечно, не всякая, нужен интерес, условия. Созна-
юсь, еслп бы не интересные изыскания в архивах и биб-
лиотеках, я бы был в психиатрической — от болей, морфия
и психов.
Передай привет всем, кто меня помнпт, пз рода Сте-
пановых п пиши изредка.
18.5.52 г. Одесса-мама.
Твой Исаков».
Поздравляя Степанова с праздником Великого Октяб-
ря, Исаков напоминает о том, что они всегда рады ого
видеть, по у них беда: Ольга, жена, лежит с инфарктом.
«Выписали Марию Степановну из Ленинграда — за си-
делку... Учредили вахту. Вот уже 20 дней. Самое страш-
234
ное позади. Но периодами все же бывают опасные мо-
менты.
Кардиограммы, тишина, нитроглицерин, камфара
и т. д. и т. п. Это фоп. А существо — перегрузка рабо-
той».
Конечно, и оп внес свою долю, признается Иван Сте-
панович. Письмо кончается словами: «А я только что,
мысленно, отметил 58 лет. Старик. Но работаю много и
охотно. В скором времени увидишь плоды. О качестве —
ты мне должен будешь сказать.
Зайдешь — будем рады... Будь здоров, дорогой.
4.11.52 г.
Твой Исаков».
В более позднем письме (от 8 нюня 1953 года) адмп-
рал откликается на затронутые однажды Степановым во-
просы. Я долго смотрел на рукопись Исакова. Продолже-
нием этого письма служили мои собственные воспомина-
ния о встречах с Иваном Степановичем и беседах об
Отечественной войне.
— Проблему культа личности Сталина нельзя упро-
щать, — сказал как-то адмирал.— За долгие годы, пока оп
находился у руководства партией, им были допущены
ошибки, подчас с досадными последствиями. Но за те же
годы наша партпя — руководящая, передовая спла нашей
страны, — возглавляя усилия советских пародов, превра-
тила родину социализма в мощную мировую державу с
передовой наукой и техникой, высокой культурой. Став во
главе социалистического лагеря, Советский Союз показы-
вает миру невиданные в капиталистическом мире примеры
братского сотрудничества и взаимопонимания. Когда пол-
чища немецких фашистов напали на нашу страну, мир
был потрясен вероломством коварного врага и монолит-
ной сплоченностью наших народов.
«Ты прав, — пишет Исаков Степанову, — пельзя корот-
ко передать ощущений и мыслей тех скорбных дней. От
первого удара, воспринятого как катастрофа. Большая,
общая. До постепенного выхода пз состояния реакции,
близкой к апатии. II, наконец, узнаю тебя п многих со-
ветских людей, и частично себя, в родившейся потребно-
сти работать, работать, всем работать, чтобы в какой-то
235
мерс восполнить потерю. Жизнь показала, па что спосо-
бен Советский Союз и его Вооруженные Силы».
Великая Отечественная война завершилась пашей побе-
дой, враг был разгромлен и повержен. Но чтобы добиться
этого, тысячи и тысячи советских людей совершили бес-
примерные подвиги па фронте и в тылу. Так было. II это
тоже страница пашей истории. Пошли годы, полные новых
усилий. Страна залечивала рапы, нанесенные войной.
Советский Союз продолжал намеченный путь к даль-
нейшему расцвету. В те дпп, в начале марта 1953 года,
смерть Сталина была воспринята советскими людьми как
большая потеря. Горе читалось па лицах людей. Адмирал
хорошо знал, как много трудился Генералиссимус па по-
сту Верховного Главнокомандующего Вооруженными Си-
лами Советского Союза, какую неукротимую волю к побе-
де проявил оп в тревожные дпп, когда армии Гптлера
стояли у окраин Москвы, а лешшградцы, задыхаясь, от
блокады, являли чудеса стойкости и мужества, слив своп
усилия с усилиями Советских Вооруженных Сил. Именно
поэтому Исаков пишет активному участнику Отечествен-
ной войны, ветерану Черноморского флота полковнику
Степанову:
«Благодарю судьбу, историю, что мы с тобой были уча-
стниками Великой Отечественной войны... Через мпого
лет, когда пас с тобой не будет, только тогда люди многое
увидят и поймут. Мы же, счастливцы, гордые, что были
современниками, многого еще пе поняли, пе видели, так
как стояли очень близко...»
Жизнь продолжается. Со своими радостями и забота-
ми. Степанов сообщал другу, что Нинель, старшая дочь,
окончила философский факультет Ленинградского уни-
верситета и хочет работать ио специальности. Но ей пред-
лагают работу в Ленинграде по другому профилю. Опа
отказалась и заявила: «Только по специальности, вовсе нс
обязательно в Ленинграде». Степанов просит у Исакова
совета и помощи.
Боз промедления следует ответ.
«Дорогой Михаил Афанасьевич! Спешу сразу же от-
ветить, чтобы ты знал обстановку. Прямо пе представ-
ляю, как смогу помочь Нелли. Ее сила, что пе боится
уехать из Ленинграда. Если что удастся, то именно поэто-
му. А что принципиальна и последовательна, то жму ее
молодую руку. Скажи, что если придется идти зигзагом
(пе морально, конечно), то все равно пусть видит цель и
пусть добивается и добьется.
Обстановка дома: очень болен, только перевезли из
института хирургии домой. Делали блокаду. Постановле-
но: запретить всяческую работу па полгода... Пе даю спать
соседям, О. В. Врачи правы. Нужен отдых. А я все равно
работаю, пряча свои бумаги и книги под постель. Внешне
все выглядит чинно-благородно.
Вот почему, кроме телефонов, ничем пе смогу восполь-
зоваться, чтобы помочь Полли... Если бы она добивалась
остаться в столице пли через жениха, то я вряд ли пы-
тался помочь. А работа по специальности, да еще люби-
мой, — этому каждый должен помочь. Я только сожалею,
что мои возможности так ограниченны.
Привет всем. От души желаю успеха философу.
Твой Исаков.
Р. S. Если Нелли собирается в Москву, то учти, что
опа может остановиться у пас. Поможем и вниманием.
9.7.53 г.»
В письме от 2 сентября 1954 года Исаков сообщает,
что ца днях им наконец предоставили новую квартиру.
«Это побег с 9 этажа и от лифта па 2 этаж, ближе к зем-
ле, и плюс три года хлопот». Примерно в эти же дни
Исаков получил предложение запять должность замести-
теля Министра морского флота. «Не зпаю, плакать или
смеяться, — вырывается у пего горькая реплика. — В моем
возрасте стечением странных обстоятельств бывают стран-
ные назначения...»
Неполных два года Исаков проработал заместителем
Министра морского флота СССР, одновременно возглавляя
технический совет министерства. 25 декабря 1955 года,
поздравляя Стопаповых с Новым годом, Исаков, между
прочим, сообщал, что ему приходится приспосабливаться
к новому образу жизни: «Финансисты сыграли шутку пад
моряком, приравняв маршальскую пенсию к генерал-май-
ору, а оклад па Морфлоте кончился. В сумме получилось:
с неба па землю. Духом не падаю... Силой инерции про-
должают обращаться ко мпе по вопросам пепсин, квартир
и т. л. В моем положении помогаю как могу...»
Исаков в это время руководит «Морским атласом», яв-
ляется членом девяти ученых советов научных учрежде-
237
ппй системы Академии наук СССР и других союзных
организации. Одновременно он помогает группе молодых
офицеров-историков в выборе тем, руководит их докторски-
ми и кандидатскими диссертациями. II хотя он вынужден
из-за чрезмерно большой нагрузки и нездоровья отказать-
ся от руководства изданием третьего тома «Морского ат-
ласа», отдельные сотрудники продолжают обращаться к
нему за консультацией.
В письме от 12 марта 1957 года Исаков сообщает Ми-
хаилу Афанасьевичу о присланных ему на отзыв сериях
учебников для политических запятпй. Адмирал послал ав-
торам учебников обстоятельный и во многом поучитель-
ный ответ:
«Дорогие товарищи! У вас все героические эпизоды за-
канчиваются героической смертью. Если вы думаете, что
таким образом привьете молодым морякам любовь к морю
и военному делу, то глубоко ошибаетесь. Мы готовим пе
смертников, а жизнерадостных защитников».
Оп советует найти живых героев и переработать все
выпуски па примере их подвигов, тогда у молодежи под-
виг не будет ассоциироваться с неизбежной гибелью.
«И в самом деле: как часто -в кинофильмах и в лите-
ратурных пропзведепиях все кончается беспримерным
подвигом и памятником иа родине героя. А ведь даже в
самой повседневной жизни совершаются подвиги. То спа-
сают от гибели государственное имущество, жизнь чело-
века на грани смерти, а то и совершают поступки, равные
победе духа. Иной раз трудно даже объяснить, как совер-
шается подвпг. Но вы чувствуете, что в данных обстоя-
тельствах иначе пе могло быть. И если герой остался
жив, это почему-то снижает оценку поступка — ну какой
же подвпг, если он остался жив, думают иные.
Литературе и кинематографу надо смелее показывать
не только погибших, по и тех наших современников, геро-
изм которых заключается прежде всего в том, что, совер-
шая подвпг, они пе думали о подвиге пли смертп, а при-
шли к этому своей совестью, своим трудом. За доблестью
идет слава, независимо от того, погиб или жпв остался
совершивший».
Это письмо как бы иллюстрация к жизни-подвигу
самого Исакова.
«Мы ведь трехжильпые»,— продолжает Исаков раз-
говор со Степановым. Далее приводит типичный распо-
238
рядок своего времени. В дни приступов болезни он ста-
рается все время посвящать научному творчеству: «Надо
толкать мысль флота к новым задачам». Кроме того,
приходится читать и изучать много материалов. Иначе
как писать отзывы, заключения и давать консультации?
Иногда одна реплика между строк, но сколько в пей
смысла! Так, Исакова возмущает писанина «свидетелей»
Октября на флоте. Столько спасителей революции, что
возмущенный Кудзелько (пзяславец. — А. А.) пишет ему
в третий раз. «Увы! Некогда дать отпор. Но сделаю!» —
отвечает адмирал.
В дневниках затрагиваются вопросы, относящиеся к
деятельности Общества ветеранов войны, к публикации
мемуаров, обработке ценнейших «залежей» документов.
Мы читаем: «Говорят — людей не хватает. А когда на-
чались сокращения аппарата, кое-где спешили уволить
архивариусов и научных сотрудников, в то время как пос-
ле Отечественной войны их надо было увелпчпвать в ко-
личестве и в качестве (справки), т. к. максимум работы
для них начинался с концом войны».
14 июня 1957 года Степанов получает ответное пись-
мо: «Твое послание с приложениями получил. Хорошее
письмо. Полностью согласен со многими пунктами. Пе
буду на них реагировать в этом ответе. Вот нагряну в
Ленинград — сядем на набережной Невы (без регалий,
чтобы не смущать граждан) и будем изливать в жилет
ДРУГ другу то, чего бумага не терпит. А пока прочти
«Красную звезду» № 137 от 12 пюня 1957 года. Письмо
Покрышкина и двух товарищей о неблагополучии па ис-
торическом направлении. Хорошая иллюстрация к нашим
мыслям. С флотскими темами еще хуже. П все же надеж-
ду на улучшение не надо терять.
Привет. Исаков».
И вдруг проскальзывает весьма тревожное: «Будешь
ехать обратно, обязательно заезжай. Не только воспоми-
нания плп дела пзяславскпе. Дело в том, что я 5-й день
выхожу и был на активе и на конференции. Не буду сму-
щать тебя фамилией, но «дружков» у пас с тобой немало.
Так вот, один пз нпх передал, что у тебя дома: ты с года-
ми стал диктатором в большей мере, чем требовал «До-
мострой», что может расстроиться дружба с Шушу (Ма-
рия Миловпа, жена Степанова.—А. А.) пт. д.
239
Просты, что пишу об этом. Если в этих россказнях
есть правда — помни о своем безупречном имени комму-
ниста, о дочках, о моем и общем уважении и не сделай
так, чтобы на старости зачеркнуть столько хорошего».
Исаков справедлив, честен и в личных советах, и в
общественной оценке дел современников. «Изяславцы пи-
шут. Чувствую себя подавленным, т. к. опи ждут от меня
выступления в печати к 40-летию РККА и РККФ, — при-
знается оп. — Но я проболел 2 1/2 месяца и упустил
время. Хотя есть интересные полуфабрикаты — готовы не
будут (сдавать надо сейчас, чтобы вынесли к февралю).
Тем более что немногие силы надо отдавать работе».
В начале 1958 года Исаков — генеральный инспектор
Министерства обороны СССР — выполняет задания мини-
стра. В этой связи в дневнике лаконичная запись: «Под-
чинен лично министру, не связан с инспекцией. Самое
замечательное в положении: рабочий день генерального
инспектора не регламентируется. Как будто специально
для меня. Это большое доверие и высокая оценка». Рабо-
та увлекательная. Исаков занят большими проблемами
строительства, развития, теории, организации, готовности
флота. Работает, пренебрегая здоровьем.
«Я сказал себе: лучше умереть стоя, как говорили
древние...
С грустью отложил свои рассказы об изяславцах. Но
не совсем. Нет-нет, а 1—2 часа выкраиваю, как отдых,
как переключение.
Прочти книгу Д. В. Павлова «Ленинград в блокаде».
Там, на стр. 30, автор прославляет меня, не заметив глав-
ного в моей работе, и зря лягнул покойного И. 10. Авраа-
мова. Но книга исключительно для «экономики войны»,..
Прорвались ко мпе киношники с «Авроры», просили
стать консультантом. Все персонифицировано на Белыше-
ве. Только он делал революцию. Странно, что Б. Лавре-
нев пе мог уйти от стандарта. Помог критикой, советами
и отказался.
Привет хозяйке и дочкам.
Твой Исаков.
20.5.58».
Исаков, озабоченный состоянием здоровья Степанова,
сетует: «Очень жаль, что ты опять стал в док. К сожале-
нию, часто признание приходит поздновато, хотя бы на
240
моем примере. Надо перестраиваться, мпого работать, ру-
ководить экспедициями. Я чувствую, что смог бы — по
здоровья для этого пет. Вместо моря — карта. Можно, ко-
нечно, ее полить соленой водой, но это не то. Но ты меня
знаешь. Что в силах — сделаю. Краснеть за меня не бу-
дешь».
Адмирал не жалеет спл и времени для помощи тяже-
лобольному Степанову. Регулярно шлет ему в Ленинград
остродефицитные лекарства. Но состояние друга со дня
на день ухудшается, он нуждается в серьезном санатор-
ном лечении.
«Дорогой друг! — спешит уведомить Исаков. — Немед-
ленно, получив письмо, послал адъютанта в санаторное
управление с бумагой... Шеф — на учениях. Его замести-
тель, тоже ген. Смирнов, — передайте адмиралу: 1) «Судя
по справке, па юг в жару — противопоказано»... 2) «Зай-
дите в понедельник 18.8, возможно, что-нибудь приду-
маем»... Не оставлю в покое! В понедельник сообщу ре-
зультат.
Привет тебе и семье.
Твой Исаков».
Вскоре следует подробное письмо:
«Ты не прав, когда пишешь, что не было бы сана-
ториев на южном берегу Крыма, если бы они были про-
тивопоказаны ТБС. Есть ТБС и ТБС... Для твоей формы,
после вспышки, южный берег Крыма в жару противопо-
казан. А сентябрь там бывает жаркий. Но, независимо от
теоретической дискуссии, на сентябрь и октябрь все разо-
брано за 2—3 месяца. Зав. отделом пытался по телефону
сделать «заем» пли «обмен» с Минздравом и Собесом —
ничего не получилось. Предложил па сентябрь в лучший
из санаториев юга Украины. Послал тебе телеграмму. Уч-
ти, что выше ходить некуда, т. к. по приказу генерала
Смирнова начотдела курортов взялся за дело без всякого
ловченпя пли равнодушия. Звонил два раза мне...
Меня комиссия запирает с 1.9 в Барвиху, т. к. на юг
категорически запрещено.
22.8.58.
Привет. Твой Исаков.
Р. S. Если не смотрел «Мор. сб.» №8 — посмотри, при
этом учти, что статью сдал 9 месяцев назад».
241
Чувствуя пессимистические потки в письме Степано-
ва и видя, что с санаторным лечением ничего не полу-
чается, Исаков сообщает о всех трудностях и своем глу-
боком сожаленпп, что он оказался пе в силах помочь
Другу:
«Дорогой Михаил Афанасьевич! Мне не нравятся
твои интонации. Да и вспомнил ты обо мне пе очень
сразу. Так вот — поверь слову друга — я сделал все, что
мог.
Я уже привык к тому, что товарищи преувеличивают
мои возможности во всех областях. Кто удивляется, а кто
не верит. Конечно, будь на моем месте Остап Бендер
или легендарный во флоте Левзеровпч, — возможно, было
бы иначе. Но пе намного...
Будешь проезжать Москву — позвони домой пли
п/полк. Соколову — на работу (илп-пли).
Я с удовольствием пошлю его на вокзал и повидаюсь
и поговорю с тобой. Но давать вексель, что около 1 нояб-
ря обязательно увпдпмся, не могу. Болевой синдром в
йоге случается не по расписанию.
Генеральный инспектор — это такая синекура: пору-
чат сверхэкстрепно написать сверхэкстренный документ.
Что поделаешь? Нужно. Теперь еще прибавились заботы
по АН СССР. К твоему приезду говорить есть о чем и
даже одно поручеппе к моим пзяславцам.
Мне очень интересна твоя оценка двух и!опх публици-
стических выступлений: «Лптгазета» № 115 25 сентября
с. г., «Новое время» № 39 26 сентября с. г. Посмотри!
Привет. Поправляйся на страх врачам и никогда пе со-
мневайся в твоем друге.
13.10.58 г. Барвиха.
Твой Исаков.
Р. S. Ионизатор для тебя достал. С великим трудом.
Употребляй с умом. Только по совету врача. А то может
иметь обратное воздействие», — предупреждает адмирал
больного.
«Что касается меня, — добавляет оп, — доктора возму-
щены, что столько книг, а па дачу (и никуда) пе пуска-
ют. Да п не могу спуститься по лестнице — слаб. Оче-
видно, я устроил себе первое предупреждение (заседания,
совещанпя, докладные, да еще п рассказы — помимо
просьб, ходатайств и всего другого).
242
А наваливаются па мепя, как па молодого, благо пе
седой п выгляжу нормально. Но, оказывается, это не так.
Еслп бы сразу не уложили (ппявки, кровь и т. д.), то
мог бы скиснуть. Сейчас лучше. Доктора обещают через
5—6 дней отпустить на дачу, а О. В. блокировала телефон
и никого не пускает.
Привет. Твой Исаков».
Исаков, всю жизнь очень активный, поддерживавший
многосторонние связи с сослуживцами и друзьями, ока-
зался совершенно оторванным от внешнего мпра, п это
причиняло ему немалые страдания.
Когда Ивану Степановичу разрешили переехать па да-
чу, оп в письме Степанову делился:
«Здесь так хорошо, а в воздухе озон, попы и комары.
Легче. На даче. На сколько передышка — еще не знаю.
Писать мне можно в полную силу. Только не удивляйся,
если будут паузы с ответом, когда плохо. Кстати, ты сму-
щаешься машинописи. Так учти, что на пресловутом За-
паде это хороший тон.
Спасибо, что написал мне о рассказах. Начинающему
всегда нужна помощь. Но начал поздно. Сдал несколько
вещей лучше, чем в «Новом мире» № 5, — хвалят, по...
говорят: несовременно. Формальное понпманпе совре-
менности и непонпманпе, на чем опа построена.
Сейчас (через неделю) в № 14 «Сов. моряк» будет
небольшой рассказ. Не придавай зпаченпя. Дал, т. к. по-
лучил упрек, что «игнорирую «морскую печать»...
Набрано в № 9 «Нового мпра» «Крестины корабля»,
по не подписано к печати. Это вещь особая. Остальное
(пз готового) мурыжат члены редколлегий различных
журналов.
Тихо-тихо начал на даче готовить более солпдпую
рассказ-повесть (пз 1921 г.), временно отложпв пзяслав-
скую серию.
Привет семье! Привет тебе!
Будь здоров. Твой Исаков.
28.7.59. Красково».
Следующее письмо отправлено ровно через месяц.
«Говорят п пишут, что моп рассказы читаются с ин-
тересом. Еслп это так, то задача решена. С «Моряком» —
хорошая деловая связь. Длинпющпй рассказ идет в № 18,
243
а еще более длинный собираются издавать книжонкой.
Беда в том, что мне сам журнал не особенно нравится —
в части развлекательной и юмора. Примитивно. Мне ка-
жется, что читатель перерос этот уровень».
И далее вновь — большое человеческое участие:
«В Кривом Роге умер пзяславец Чернов. Дело в жене.
Получила пенсию п ничего пе просит. Производит по пись-
мам скромное и хорошее впечатление — советское суще-
ство. Послал деньги на памятник и в райсовет о могиле.
Тебя прошу, Игната и кто его помнит написать ей пись-
мо с участием. Опа осталась одна. Будет жить там же.
Кривой Рог Донецкой обл., Соцгородок, проси. Сталина,
д. 16, кв. 2. Евгении Андреевне Черновой (покойный был
Сергей Арсеньевич).
Мое ходатайство к генпрокурору о компенсации Гаври-
лову (командиру дивизиона, куда входил «Пзяслав». —
А. А.) за две отпиленные ноги отклонено. Поверишь ли,
что главный и единственный аргумент отвода — «что хо-
датайство возбуждено поздно, много лет спустя». Но за
эти годы у пего ноги не выросли. О нем тебя буду про-
сить о маленьком поручении. Необременительном. Пого-
ворить с ним 5 минут. Но сейчас писать не могу. Дол-
го...»
Иван Степанович не однажды рассказывал другу о
своих лепипградских товарищах-моряках, некоторым пз
которых он помогал до конца жизни.
«Ты знаешь, — писал он, — что Крастппа Михаила
Андреевича очень уважаю п считаю своим другом. Он и
твой друг. Любит тебя. Он подружился в Ленинграде в
с моими — братом и сестрой. Я этому рад. Время от вре-
мени я ему помогаю. Гаврилову Николаю Петровичу по-
сылаю ежемесячно 500 рублей на такси. Ему трудно пе-
редвигаться без двух ног.
Делаю это от души. Ведь он был моим командиром
и учителем. Как же иначе? Отсутствие ног не может
компенсировать никакая пенсия, а оп ее получает как
двуногий. Странно, но факт».
В письме Гаврилову от 6 сентября 1959 года читаем
следующее:
«Отец-командир! Любезный Николай Петрович!
Мне пе всегда удобно беспокоить Михаила Андрееви-
ча таскать к тебе письма. Ты не заметил, как мы все
состарились? И оп! Напиши, на какой адрес лучше писать
244
для заказных писем или для денежных переводов на дом
на случай, если у тебя в Бердичеве откроется дядя-мил-
лионер. Крастин останется на пожарный случай, а на не-
пожарный? Напиши!
Твой Исаков».
Работая над книгой в Ленинграде, я разыскал дочь
Гаврилова Елену Николаевну. Помогла и на этот раз Ири-
на Михайловна Степанова. Она так же, как отец, сделала
это невзпрая на занятость, семейные заботы. Имя Исако-
ва свято в семье Степановых и поныне. Елена Нпколаевна
Гаврилова рассказала, что Иван Степанович прежде еже-
месячно помогал им через Крастина, который приносил
переводы адмирала. А впоследствии Исаков регулярно пе-
реводил деньги на пенсионную сберкнижку Гаврилова.
Таких людей, как Исаков, нельзя забывать. О них надо
писать. Их жизнь — лучшее средство воспитания чело-
вечности.
Приведенное ниже письмо Исакова Гаврилов получил
вскоре после кончины своего друга Льва Андреевича По-
ленова.
«Дорогой Николай Петрович! Только сегодня могу от-
ветить на твое письмо. Почему? Узнаешь в конце.
Дорогой! Понимаю, насколько тебе трудно без Левуш-
ки. Это большое несчастье. Но что поделаешь? Сейчас
более молодые уходят, не предупредив, вне очереди.
М. А. говорит, что Левушкина вдова тебя выручает. Зем-
ной поклон ей!
Н. П.! Я послал тебе немного на такси, чтобы не риско-
вал и не очень утомлялся. Пожалуйста, не вздумай кокет-
ничать. Это из моего гонорара, так что на бюджете, кото-
рым ведает О. В., не сказывается. Есть на книжке еще.
Поэтому очень прошу как друга, которому я сам многим
обязан в прошлом, дай мне возможность что-либо сделать
для тебя.
Докажи, что ты действительно считаешь мепя другом,
и напиши срочно, чем могу помочь.
1. Монета? 2. Тужурка, брюки (вполне приличные)?
Могу отдать без ущерба, т. к. пе положено большому на-
чальству носить вещи с потертыми чуть костылями под-
мышками. 3. Книги какие-нибудь? 4. Вообще что-либо,
что нужно, но у вас там трудно достать или трудно по
бюджетным соображениям.
245
Я в большом затруднении, т. к. хотел бы тебе помочь,
а не знаю как. Пока есть еще такие моряки, как Михаил
Андреевич (кстати — воспитанные тобой, ну и мной не-
множко) , есть еще возможность кое-что сделать. Наин-
ши, а я через него постараюсь. Очень мне поможешь.
Теперь два слова о себе. Пз санатория сбежал. Моя
беда, что в 65 лет нет седины и вид моложе. Поэтому все
считают, что меня надо «нагружать». У меня 12 должно-
стей, пз которых 9 я манкирую, но в 3-х приходится ра-
ботать. А спленок маловато. О. В. ругается. Но я сделал
2-часовой доклад 1 или 2 июня и скис.
Это не инфаркт и не инсульт, но сигнал! Так вот —
5 дпей пролежал без движения, на уколах и каплях,
даже на дачу не пустили, т. к. с койки встать не мог. Со
вчерашнего дня лучше. Завтра разрешили на дачу. Пыткой
было то, что не разрешали не только писать, но и читать.
(Учти, что адрес старый, т. к. почту привозят пз дома).
Вот почему долго тебе не отвечал.
Привет м-м Поленовой — к сожалению, пе знаю имени
и отчества. Прпвет Крастину и Воронину.
Буду ждать ответа на поставленные вопросы.
Твой Исаков.
Р. S. Очень хочется написать о пережитом. Есть один
рассказ о Мойше Дарагане и твоем брате (старпоме
«Австроила»). Но представь, что редакции уже инте-
ресуются современными делами и прошлого не признают.
Р. Р. S. Через 2—3 месяца выйдет толстая книга о
подводных лодках, оригинальна, очевидно последняя, т. к.
силенок нет п хочется мемуарные рассказы успеть сдать».
В дом друга Гаврилова, па улицу Савушкина, я попал
также с помощью Ирины Михайловны. Сын Поленова, Ан-
дрей Львович, показал много интересных материалов из
домашнего архива своего покойного отца — капитана пер-
вого ранга, бывшего командира крейсера «Аврора». В доме
Поленовых радушно принимали друзей-балтийцев. Квар-
тира старого моряка украшена реликвиями былых мор-
ских сражений.
Лев Андреевич — представитель славной русской фа-
милии. К пей принадлежали художник В. Д. Поленов, н
отец капитана, выдающийся ученый, основоположник со-
ветской нейрохирургии и травматологии А. Л. Поленов.
Почти вся жизнь Л. А. Поленова связана с «Авророй».
246
25 октября 1917 года 20-летний мичман Поленов дежурил
по кораблю. Ему выпала честь записать в вахтенный жур-
нал все события рождения нового мира. В 1922 году оп
был назначен командиром крейсера. В день десятилетия
Великого Октября «Аврора» была награждена орденом и
командир поднял на кормовом флагштоке Краснознамен-
ный Военно-морской флаг. Перед Великой Отечественной
войной крейсер был превращен в учебный корабль. Очень
помогли при этом материалы, фотографии, зарисовки, со-
бранные старым капитаном за десяткп лет.
Лев Андреевич был замечательным другом Гаврилова.
Видя тяжелое положение Николая Петровича, он пересе-
лил его в свою квартиру и вместе со всей семьей окружал
заботой и вниманием потерявшего обе ноги товарища.
Николай Петрович Гаврплов — личность незаурядная.
Много интересного о нем рассказывал в свое время еще
Исаков. Гаврплов — участник памятного эпизода, вошед-
шего в славную историю русского флота.
Иван Степанович поведал мне историю событий в Мес-
сине, среди участников которых оказались братья Гаври-
ловы. Борис Петрович в то время был гардемарином па
«Цесаревиче», а Николай Петровпч — гардемарином па
«Славе». Участвовал в этом знаменитом походе потомст-
венный моряк, мпчмап, вахтенный начальник на «Цеса-
ревиче», теперь коптр-адмпрал Владимир Александрович
Белли.
События произошли полвека назад в небольшом го-
родке на острове Сицилия. В ночь на 28 декабря 1908 года
Мессина была разрушена сильным землетрясением. Десят-
кп тысяч человек погиблп, чуть лп не половина горожан
была заживо погребена под развалинами.
В эту страшную ночь неподалеку от Мессины нахо-
дился отряд русских военных кораблей: линкоры «Цеса-
ревич» и «Слава», крейсеры «Адмпрал Макаров» и «Бога-
тырь». Балтийские моряки совершали учебное плавание.
Опп первыми высадили спасательный десант. Сотпн ма-
тросов, офицеров, гардемаринов, вооружившись топорами,
ломами, кирками, принялись за раскопки, извлекая ос-
тавшихся в живых. Не ожидая санкции пз Петербурга,
командир отряда контр-адмирал В. И. Литвинов исполь-
зовал боевые корабли как санитарные транспорты, эвакуи-
руя раненых в Неаполь. Русские моряки отдали постра-
давшим все своп медикаменты, все продовольствие.
247
«Мы пе в силах описать все более чем братские за-
боты, которыми командир этого судна и все его офицеры
нас окружали», — писали два итальянца русскому морско-
му министру о крейсере «Адмирал Макаров». Онп проси-
ли передать командиру и всему экипажу «вечную благо-
дарность и вечную признательность». Писали потому, что
«командир этого крейсера по своей непостижимой скром-
ности (еще большей, чем его доброта) не пожелал выслу-
шать нашу сердечную признательность...».
Подлинник этого письма хранится пыне в Центральном
государственном архиве Военно-Морского Флота СССР в
Ленинграде. Есть здесь и другие документы, воскрешаю-
щие подвиг русских богатырей, боровшихся со стихией.
Когда русские начали спасательные работы, подземные
толчки еще продолжались. Моряков могло похоронить под
развалинами. Почти без сна, без отдыха люди, рискуя
жизнью, трудились целую неделю. И каждый шаг на зем-
ле Мессины был связан с подвигом.
Реликвии Мессины хранятся также на крейсере «Ав-
рора». В 1911 году этот корабль ходил туда, чтобы при-
нять медали, которыми Италия наградила балтийских мо-
ряков.
В письме с пометкой «вне очереди» в середине сен-
тября 1959 года Исаков присылает Михаилу Афанасьеви-
чу выписку пз газеты «Советский флот» со своими ком-
ментариями и просьбой обязательно прочитать. Брошюра
10. Сенченко «Народ пе забудет» была выпущена Эстон-
ским государственным издательством на эстонском языке.
Автор рецензии Ю. Аямаа в своей заметке коротко изла-
гает ее содержание.
В декабре 1918 года экипажи миноносцев «Спартак» и
«Австропл» были захвачены англичанами в плен в районе
Таллина. Сначала моряков держали в тюрьме. Эстонские
революционные рабочие требовали их освобождения, но
моряков перевели в лагерь смерти на острове Найсаар в
нескольких милях от Таллина. Несмотря на то что плен-
ных подвергли самым чудовищным пыткам, моряки пе
выдали пи одного из своих товарищей — коммунистов и
комиссаров.
Раздетых и разутых пленников поместили в бараки,
топкие стенки которых пропускали зимний морской ветер.
Палачи побоялись открыто расправиться с ними. Их хо-
тели замучить голодом, холодом и изнурительной работой.
248
Поддерживая друг друга, моряки упорно боролись за
жизнь, искали возможности для побега. Их борьбой руко-
водили коммунисты. Моряки многих национальностей —
русские, эстонцы, латыши, — объединенные общим де-
лом — революционной борьбой за власть трудового наро-
да, — составили крепкий монолитный коллектив. Попытки
лагерного начальства посеять в пх среде национальную
рознь, чтобы таким путем выявить среди них коммуни-
стов и комиссаров, ни к чему не привели. Когда офицер
вызвал двенадцать эстонцев и латышей и, апеллируя к их
национальным чувствам и обещая создать им лучшие
условия, предложил выдать русских коммунистов, эстон-
ский большевик Йоханнес Плооман ответил за всех:
— Знайте, иуды, что вместе с русскими дрались мы
за подлинно свободную Советскую Эстонию и будем про-
должать эту борьбу вместе до конца.
Взбесившиеся белоэстонцы и интервенты, ничего не
добившись ни провокациями, ни пытками, построили весь
лагерь и объявили, что еслп коммунисты не выйдут пз
строя, то онп расстреляют каждого пятого матроса. Па-
лачи искали повод для кровавой расправы. Чтобы пе до-
пустить этого, комиссар «Спартака» Владимир Павлов, а
за нпм и другие коммунисты вышли из строя. К ним
присоединились еще пять человек, которые хотя и не бы-
ли членами партии, но хотели умереть коммунистами.
Эти 36 человек через несколько дней были расстреляны.
С песней, гордо подняв головы, стояли они перед пала-
чами.
Вечером следующего дня повели на расстрел моряков-
коммунпстов «Австропла». Палачи жестоко расправились
с ними. Многие были брошены в могилу живыми. Пз
199 моряков, заключенных в лагерь смерти па Найсааре,
осталось около сорока человек. Половина из них погибла
в лагере, остальным удалось бежать и с помощью эстон-
ских рабочих пробраться в Советскую Россию.
Иван Степанович просит Степанова достать эту бро-
шюру п добавляет: «Ее нужно издать и на русском языке.
Эти события ярко показывают дружбу русского и эстон-
ского народов, скрепленную совместно пролитой кровью
их сынов!»
В письме от 16 сентября 1959 года, окрыленный успе-
хами советской науки и техники, Исаков восклицал:
«Поздравляю с красным вымпелом па Лупе! Спасибо,
249
что дожил. II ты знаешь, кому это спасибо, т. к. заботой
народа и партии уцелел!
Дорогой М. А. Дальше — лаконизм, пе литературный
стиль, а плохое самочувствие. Дергает неврома. А отве-
тить хочется...»
В тот день Степанову невольно припомнилось другое
письмо Исакова, где тот писал:
«Как ребенок, волнуюсь, что пз двух редакций пет от-
вета па две значительные вещи, которыми переболел. Но-
вая забота! Скрываю даже от О. В.
Разгружаю библиотеку. Напиши, из какой области тебя
интересуют книги?
Не успеваю читать, а выходят очень хорошие. К со-
жалению, пе все наши (В. Сарояп и др.). Не читаю, а
учусь.
Коснется ли тебя сокращение пепсин?
Р. S. Гордей Иванович (Левченко. —А. А.), как умер-
ла жена, 90% времени проводит в Ленинграде. Знают в
«Атласе». Позванивай ему. А я ему о тебе скажу.
28.8.59».
И в следующих письмах Исаков прежде всего делился
с Михаилом Афанасьевичем своими литературными де-
лами. Он просил дать оценку и критику рассказа «Кре-
стины корабля» пе спеша. Сообщал также, что рассказ
«Трофей тетушки Пэло» паппсап в другом стиле и мапере
п будет опубликован в журнале «Советский моряк». Жа-
ловался па повые затруднения, о которых пе думал, пе
знал п которых пе ожидал. Все это выяснилось после
встречп с Александром Твардовским.
«Поймешь из реплик А. Твардовского, — писал Иса-
ков,— который вместе с ответственным секретарем редак-
ции Б. Г. Заксом был у меня три часа. Началось — «в по-
рядке работы с молодым автором»! Кончилось по-хоро-
шему, дружески, честно, интересно, широко.
Заранее скажу, что А. Т. произвел лучшее впечатле-
ние. Моложе, умнее и... смелое, чем представлял.
И несмотря па это... похвалили «Тетушку Пэло» — по
пе взяли! Стонали от восторга над «18 августа 1919 года
в Кронштадте» — по не взяли и т. д. и т. п. Почему?
«Вы сильны в 1-м лице!»
«Давайте, где говорите о себе и от себя».
250
Будет серия «Невыдуманных рассказов». Остальное
нм не годится!
«Как читатель, я в восторге и благодарю! Чертовски
интересно... но для нашего журнала — пе пойдет». Это
главное, остальное — мелочи.
Как зауживается автор, если он должен писать только
в 1-м лице! А мне это претит, и стараюсь, если можно,
избегать.
Вот почему мпе интересно будет твое мнение о «Те-
тушке Пэло» — в котором мепя пет вовсе...
Хватит об этом».
Но Исаков не сдавался. Он вновь возвращается к вол-
новавшим его проблемам:
«Если нога позволит, мечтаю «отомстить» А. Т. тем,
что папишу хороший рассказ и большой, не от первого
лица, по такой, чтобы оп у меня вырывал из рук п «за-
прещал бы» давать в другой журнал. Полуфабрикат
есть. Но до осуществления — далеко.
Спасибо за оценку моих алешкинцев...
О тебе. Пишешь, что опасаешься моих сарказмов. Те-
бе не грозит.
Помню пе только «Беретту», по и то, что ты мой кре-
стный в партию. II два раза. Пе знаю, помнишь пли нет,
по я первый раз подавал и прошел очень трудную про-
верку за полгода в организации Генштаба РККА (1929)
и допроверялся до временного прекращения приема.
...Один раз, по письму живущего в вашем же доме, я
обеспокоился за твою семью. А слава богу — зря. Больше
никогда сомнений не имел. II не потому, что ты святой
(я сам — пе святой). Ты мпе в жпзнп принес больше, чем
думаешь.
О книгах. Посылаю вязанку через Исаковых (брата
и сестру. — А. А.). Именно вязанка. Не удивляйся соста-
ву. Что попадало под руку. Так же будет дальше, вклю-
чая весьма интересные кппгп. Исаковым дано право с
твоего ведома задерживать отдельные для прочтеппя. Те-
бя же прошу, что пе сгодится плп окажется для твоей
библиотеки дублером — раздавать, кому сочтешь нужным.
Так мы с тобой ликвидируем излишки н с пользой для
Других...
Твой Исаков.
251
P. S. Сдал в одни из центральных органов 14.9.59 —
кратко, сильно, па визит нашей делегации в США. Хва-
лпли так, что чуть пе оборвали телефон, а адъютанта об-
нимали. Но... не напечатали. Причина? Главный редактор
улетел, а замы не рискуют. Слишком остро. А банально-
сти писать, из-под штампа, пе могу!»
В следующем письме Исаков благодарит Михаила Афа-
насьевича за замечания к рассказам.
«Твои поправки, — пишет оп, — к месту и ко времени,
весьма ценны. В сборнике Воеппздата учту. Большое
спасибо».
Перечитывая рассказы Исакова п отдельные рецензии,
Степанов часто задумывался над тем, в чем сила пх воз-
действия па широкий круг читателей. II неизменно при-
ходил к следующим выводам:
«Историзм — не навязчивый, по даже самая неболь-
шая история — на основе точных псторпческих фактов.
Повышает познавательную ценность (внешне развлека-
тельных) рассказов Исакова.
Дпдактпчность автор старается спрятать. Не поучать
высокомерно, а демонстрировать полезные случаи (мо-
рально, профессионально, исторически). Исаков-писатель
не скрывает, что учптся сам у людей. Вот почему расска-
зы его современны, а тематика, несмотря па то что пи-
шется о 1915—1920 годах, пе потеряла своего значения
и в пашп днп.
Умеппе автора наблюдать. Относительный лаконизм.
Скупыми средствами. Можно придраться к грамматиче-
ским формам, одпако читается легко. Владеет диалогом.
Искренность, когда говорит о людях и событиях в
первом лпце. Чувствуется огромный запас жизненных на-
блюдений и фактов, людей, случаев, внешне малозначи-
мых, одпако — после анализа — поднимающихся до обоб-
щений.
Еслп и есть тенденция, то показать роль лучших ма-
тросов, т. е. почти всегда партийных, роль Коммунистиче-
ской партии. Однако пе в форме голой пропаганды, а от
частных, по достоверных фактов».
Письма от благодарных читателей десятками, сотнями
шлп в адрес Исакова. В дневнике этого периода примеча-
тельна запись: «Неожиданно получил поздравление от од-
ного пз флотских оракулов. Оно написало куда более лю-
безно, чем требует хороший тон. В чем дело? Не пойму»...
252
Далее размышления о литературных делах: «...который
месяц, как вышли мои рассказы. Звонят, пишут читате-
ли. Хвалят, делают замечания моряки. Приятно. Плохо,
что молчат те, которым следовало выступить. Даже рас-
критиковать. Я критики не боюсь...»
Эти заметки показывают, как увлеченно работал Иса-
ков над рассказами, какое важное значение придавал во-
время сказанному слову.
...Прочитав телеграмму, Исаков узнал о смерти своего
командира дивизиона Николая Петровича Гаврилова, о
котором упоминалось ранее. Иваи Степанович поначалу
растерялся. Он тут же набросал ответ Степанову:
«Дорогой Михаил Афанасьевич!
Спасибо за телеграмму. По был па даче. Привезли
только сегодня вечером. Подсказал бы, чем я могу по-
мочь? Пока придет это письмо, вы уже его схороните.
Бедный Н. П. Тяжелая жизнь. Ио замечательно, что
ничто его не сломило. Он оставался честным, благожела-
тельным к людям. Без злобы или нытья. Он любил жизнь.
Был оптимистом в такой мере, что я ему завидовал.
Прошу паписать мне, что мне надо сделать? Где его
похоронили?..»
Когда состояние здоровья брата Исакова, Павла Сте-
пановича, резко ухудшилось, его поместплп в госпиталь.
Узнав об этом, Исаков отправил Степанову полное беспо-
койства п благодарности письмо:
«Страшно подумать (перечтя твое письмо), какую
моральную, кроме других, я налагаю на тебя нагрузку —
когда ты сам болен п ложишься в госпиталь!
О. В., оказывается, прочла письмо раньше. II посту-
пила, как ты! Дала мпе, считая, что лучше, еслп я буду
все знать.
Права п опа и ты.
Все мы пе молодеем.
Отвлекусь па минуту и отвлеку тебя. Вчера позвоппл
Твардовский. Комплименты — неловко повторять. По
смысл: за два года молчания я, мол, вырос! Приняли боль-
шой рассказ о судьбе Озаровского. Это был мой долг —
к нему. Это напоминание о черных днях известного года,
п это — предостережение па будущее.
Вещь спорная. Но нужная.
253
Мне очень хотелось бы знать твою оценку. Но надо на-
браться терпения. Принятое в «толстый» журнал — рож-
дается через 2—3 мес. (для читателя).
Твардовский уверяет, что добьется... Твердит ддпо:
«Бросьте все! И службу, п академию и пишите, пи-
шите!!»
Нет. Пока нужен для практических дел «текущей по-
литики» — это главнее.
Беллетристика — во время пауз...»
В этот период Иван Степанович, несмотря па тревогу
за участь больного брата, плохое собственное здоровье,
много работал. С большим трудом он выстоял на Красной
площади парад в честь Дня Победы.
Ольга Васильевна по делам выехала в Ригу п Таллии
с расчетом на обратном пути заехать в Ленинград и на-
вестить сестру и брата Исакова. К этому времени больного
Степанова уже выписали пз госпиталя. Находясь па лече-
нии, сам тяжелобольной, Михаил Афапасьевпч окружал
Павла Степановича братской заботой и вниманием.
По возвращеппп в Москву жена адмирала рассказала о
тяжелом впечатленпп от посещения госпиталя. Исаков
немедленно поделился своими заботами со Степановым:
«Начнем с госпиталя. Сперва пе хотели пускать. За-
тем — на 10 минут. Ни одпн доктор не вышел с пей пого-
ворить, хотя лечащпй врач знала, что Ольга Васпльевпа
сидит у П. С. Тогда О. В. сама напросилась к докторше.
II тут вспомнила тебя, т. к. я показываю твои письма. «От
старости пе лечим!»
Ио нелепо то, что делают ипъекцпп п заявляют: ни-
чем пе болен — то почему инъекции?
Еслп бы пе то, что сам служу па флоте, а следователь-
но, в какой-то мере отвечаю даже за этих людей, то пер-
вое побуждение — показать пароду, как показывают в
«Правде», такие паши безобразия.
Ошеломленная Ольга ушла. Так и пе поняла — это афо-
ризм начальника отделеппя плп общая установка для все-
го госпиталя? «От старости пе лечим!»
Ведь яспо, что этой формулой прикрывают нежелание
лечить пе старость, а больных стариков. Но старпкп в ле-
чении нуждаются, когда заболеют, пе меньше, чем моло-
дые. II имеют па это право.
Второе: пе очень топко, по лечащпй врач дала попять,
что держат только потому, что «приказал брат пз Моск-
254
вы». Никогда не приказывал и пе имею права. Просил
генерала Зотова помочь...»
27 июля последовало письмо, где адмирал сообщает о
благополучном приезде брата. «К сожалению, склероз
мозга — явный. Дальше может быть хуже. Но и мы тоже
в свое время будем приносить заботы родным и друзьям!
Пока Павел ругает госпптальпых, да п то без темпе-
рамента. Обставляем его как короля. Куппл ему малень-
кий приемник.
Укладываю па ночь, 3 раза днем, поднимаю утром.
Купал в ванной. Но это мне физически очень тяжело,
т. к. он даже не может сам повернуться па другой бок.
Невероятно слаб. Мышцы дряблые.
Аппетит гомерический, сон тоже. Первое ограничиваю
(хотя его тайком подкармливают «вкусненьким»).
К сожалению (очевидно, под влиянием ЗПСа, дачп и
полученных пижам и т. д.) — не отдыхает, пе накапливает
расчетливо сил, а бодрится, делает вид, что здоров, уди-
рает от сопровождения, пытается идти быстрыми шагами
и напыженно сидеть в кресле, а не лежать в гамаке пли
на раскладушке.
А кругом — зеленый рай п чудный воздух Краснова.
Переламываю, вплоть до легкой иронии (кого хочешь
удивить!).
Но главное не в этом.
То, что ты называешь распущенностью, так и есть.
Но относительно базиса — ты ошибаешься. Это пе только
от безнаказанности. Это глубоко где-то в недрах физио-
логии.
Какие железы (в комплексе с подкоркой) ведают
этим, пе знаю. Но одергивание и приструнивание О. В. и
мои принимаются абсолютно безропотно, но на 10 мппут,
а затем все сначала.
Сознает ошибочность поведенпя, но на 10 мпнут. Про-
верял. К сожалению, подтвердилось. Что касается скле-
роза, то видел больше мепя.
Домпк, который ему очень понравился и в котором
(мы подчеркиваем — оп хозяин!) жпвет, вот уже 3 суткп
пропускает и пытается войти в дровяной сарай (пе похож,
стопт дальше, дорога труднее). II этп ошибки (повторные)
пе смущают! Я беру за локоть, показываю пройденный
Домпк, а оп как бы недоволен вмешательством...»
255
В письме от 30 июля пз Краснова Иван Степанович,
отвечая па вопросы Степанова о состоянии здоровья бра-
та, интересуется его здоровьем п подбадривает его. Далее
следует запись:
«Сегодня смотрели телепередачу пз Ленинграда. На
Неве. Прими мое поздравление с Днем флота, которому
мы с тобой кое-что отдалп...
Великое дело «теле» — я, сидя с П. С. и Олькой, 2 ча-
са смотрел ваш Ленинград, при очень хорошей погоде.
С Павлом пока все благополучно. Я взял твердый, дру-
жеский, искренний топ, но цукаю деликатно по всякому
поводу. Это не поза. Для меня она естественная. Я не
скрываю от него, что он очень болен. Но т. к. помогаю
вплоть до мелочей, очевидно, это подсознательно доходит,
т. к. оп Ольке «по секрету» сказал, что ему чертовскп
все нравится. Теперь п О. В. пе упрекает меня за подтя-
гивание и команды (руки мыть! спать! бриться! и т. д.
п т. д.). Второй день читает «Мир приключений». Твое
письмо было кстати очень. Дал ему не только адресо-
ванное, но и присланное мне. Прочел оба. Доволен.
Привет всем твоим. Исаков».
За каждодневными думами, заботами Исаков пе мо-
жет находиться в стороне от событий времени. Он сразу
откликается на нпх:
«Дорогой Миша!
Только что включили радио, и мы узнали о третьем
витке «Востока-2» майора Титова! Чудесно. Какими мело-
чами кажутся свои заботы и дергающая культя! Ура
Титову! Ура тебе и мне! Не думай, что сошел с ума.
Пусть 0,0000001 %, по паша с тобой доля в этом есть.
5.VIIT. 61».
В дни переписки со Степановым, 10 сентября 1961 го-
да, в дневнике адмирала появляется запись:
«Получил письмо К. Симонова. Это лучшее. Вернее,
умное. Есть уже много. Даже восторженные, но слишком
флотские пли субъективные.
...Мои коллеги-пагуошцы в городе Стоу в США. А не-
которые чиновники из АН (Академия паук. — А. А.) счи-
тают мепя дезертиром. Но я прав. Прп моем состоянии
здоровья ехать было нельзя».
256
Тут же следует:
«Хотя это нескромно, посылаю письмо К. Симонова.
Прошу не оглашать. Я пе пмею права без его согласия, а
такого не имею. Сразу прошу послать обратно.
Драматург А. Штейн после коллективной читки «Па-
ри» в среде писателей в Переделкино (наз. «Перепойкп-
по») говорит, что мне надо бросить все. Писать без
«стопа».
Не согласен.
Хоть очень горько на душе, т. к. понимаю, что не ус-
пею написать всех рассказов, мпниатюр, лптстатей и др.,
ибо сердце не выдержит долго, — все же я прежде всего
моряк, адмпрал, пока еще необходимый нашей Родппе...
II пока не выгонят со службы, в первую очередь делаю
то, что нужно Вооруженным Силам.
Твой Исаков».
Ответственность — неотъемлемое качество Исакова.
Так было всегда. Он как-то напомнил в письме Степано-
ву один случай:
«Дело было в 1939 году в США. Обращаются ко мне
как к первому советскому гросс-адмпралу, официально.
Акулы задают вопросы щекотливые, большие. Прощупы-
вают, что за человек.
Не отвечать совсем — сорвать задание. Сказать — по-
дождите 2—3 дня, запрошу Москву, — поймут, что при-
слали пешку, в соответствии с чем и будут дальше обра-
щаться (снисходительно-иронически).
Через полсекупды после первого вопроса — ответил,
как считал лучше для интересов Советского Союза.
Дальше — больше (он мне мигает глазами). В маши-
не: «Но как вы рискнули рассказать им то, что не следо-
вало?» Полпред замкнулся. Умыл рукп.
Сознаюсь, в душе у самого было муторно. Что я прав —
не сомневался, а как отнесутся в Москве? Не вольют за
самоуправство? Сжато, на четверть листка, шифровку на-
чальству.
Два дня тоска, хотя американцы (рузвельтовцы) от-
крыли многие двери и мы время пе теряли и работали
успешно. К вечеру вторых суток:
«Одобряем ваши действия и линию поведения».
Напился. Реакция.
9 А. Арзуманян 257
Полпред начал уважать (не за выпивку, а за шифров-
ку): «Первый раз в моей практике!»
Состояние больного старшего брата, теперь уже при-
ехавшего после санатория домой в Ленинград, постоянно
беспокоило Ивана Степановича. Еще и еще раз оп благо-
дарит друга:
«Дорогой Миша. Тебе превеликое спасибо, что так
внимателен к Павлу. Ты, по сути дела, облегчаешь жизнь
не только ему, но и престарелой сестре моей.
Крастпн сообщил мне, что ты плохо выглядишь, опять
куришь? Брось. Жалей себя, внука, семью и нас».
4 февраля 1962 года:
«...Армянин Амбарцумян уверпл весь мир, что «ново-
образования» бывают не только на земле, от которых ты
делаешься дедушкой, но и на небесах. Вернее, в космосе».
И совершенно иная тематика:
«Неожиданно, как с неба — сообщение, что т. к. дого-
вор был па тираж в 15 000, а выпустили 85 000, то мне
полагается доплата за «массовую серию».
Сделал новую раскладку. В ней ассигновано на тво-
его внука 100 р. Но окончательный расчет еще пе при-
слали и денег не перевели, обещали буквально па днях.
Приговор окончательный и обжалованию не подлежит...
На днях, как получу, — переведу. Подам кое-кому бук-
сиры.
Спасибо тоже не надо. Подрастет — сам скажет.
Всему дому Степановых — салют!
Твой Вано».
Спасти жизнь тяжелобольного Павла Степановича не
удалось. Пз Ленинграда пришла траурная весть. Исаков
делится горем со Степановым.
«Дорогой дед Михей!
Вот еще нашего полку убыло.
Одним меньше. Но мир так устроен, что от ухода од-
ного ничего не меняется. Каждому свое время.
Но нельзя сказать, что ничего не остается. Не говорю
уже о великих мира сего, которые оставляют след в ис-
тории.
Осталась большая и искренняя признательность тебе.
Ты так мпого сделал для Павла. Но еще больше —
для М. С., облегчая ее тяжелое положение. II не раз,
258
пе два, а в течеппе многих лет. Особенно в условиях, когда
я-то сам ничем помочь пе мог.
Большой тебе поклон.
Что касается самой смерти, то некоторые обстоятель-
ства меня с ней прпмпряют...
Вскрытпе показало, что дальше было бы хуже. Ника-
кие операции не помогли бы.
Ему повезло па окружение. Ты, Микель, Любовь Ив.,
Сапачпни и др., пе говоря о сестре...»
Рукописи своих рассказов Исаков, как правило, по-
сылал Степанову. «Очень рад, от души, что тебе понра-
вилось большинство рассказов. Кто-то старался создать
иное впечатление. Не будем углублять. Буду верить тво-
им дружеским, но критическим оценкам», — пишет Исаков
10 февраля 1964 года Степанову.
Как бы продолжением этого разговора служит другое
письмо:
«Так бы хотелось, чтобы ты понял до конца мою реак-
цию на письма читателей: «Народ от Вас ждет другого,
большего, важного, на уровне замглавкома, а не мелких
рассказиков»...
Поверь, дорогой, что еще нельзя мне писать все! Пре-
жде всего потому, что пока нельзя. Придет время — напи-
шу. Еслп судьба сделает скидку на те 70 лет, которые
уже прожиты.
Но и без этого мпого «в портфеле» интересного. Не
развлекательного, а полезного и поучительного. И не
только молодым курсантам. Особенно приятны твои оцен-
ки. Внутренний смысл того, что хотел передать...
Особо ты прав, что пишу для народа, читающего «тол-
стые» журналы, а не для военморов. Самые ехидные
оценки дают наши коллеги. И самые умные и полезные
советы дают штатские товарищи из далекого Бугуруслана,
Новосибирска...
Вообще сейчас печататься трудно, особенно еслп тебе
не 20—25, а 70 лет. Ставка па молодежь. Принципиально
это правильно.
Не хочу хвастаться, но 9 рассказов пз первых дней
осады Ленинграда скоро дам. Почему-то кажется, что ле-
нинградцы не откажутся. Куда сдать? В «Неву»? Или в
«Звезду»?»
В день, когда адмиралу исполнилось 70 лет, он и его
жена были нездоровы. Юбилей и поздравления еще более
259
ухудшпли и без того шаткое состояние здоровья Иса-
кова.
«Дорогой Миша! — пишет оп Степанову. — Спаспбо за
все. Особенно за тон письма. Не утешаешь, но и пе посы-
паешь пеплом главу.
Очепь мне эта суета вокруг юбилея — помогла.
Постепенно защитная реакция выработала спокойное
п терпимое отношение. Смотрю со стороны. Иногда даже
забавно, хотя тяжело пе только морально (напоминает
поминки, отпевание), по п физически. Еслп бы напечатали
все то, что записывали в блокноты репортеры, получилось
бы 2—3 солидных тома + фотоальбом. Но так — газета
есть газета. Прилагают руки п «друзья». Поэтому — 2—
3 заметки, одно фото — за глаза хватит. Всякая громкая
реклама обязывает.
По тем же соображениям доволен, что в Ленинграде
тоже торжеств но будет. Скорей бы перепрыгнуть этот
рубеж. Авось тихо-тихо еще что-нибудь напишу и пе без
пользы для советских моряков.
Чем меньше будут трепать мое имя, тем лучше.
II ты пе вздумай напрашиваться в докладчики. Ведь
через день все и вся — забудут, рассчитав, что до 80 лет
не дотянет. Этот рубеж — действительно тиражный (вро-
де вещевой лотереи).
Т. к. дача не дала прироста сил — посылают в Ялту,
па период, когда здесь слякоть. Собираюсь с 2—3 сентяб-
ря. Вряд ли что даст, но тем самым операция откладыва-
ется на 1—П/г месяца.
Плохо, что и ты и маленький принц — болеете. Так бы
хотелось хоть от вас слышать, что проживаете счастли-
вую старость.
Мать О. В., покойница, говорила, что самые счастли-
вые годы — стариковские, когда нет страстей, желаний,
заблуждений, охоты за счастьем и т. д. И действительно,
спокойно и красиво дожила почти до 90 лет. Даже газе-
ты спокойно читала.
А я пе могу. Китайцы! Кипр! Тонкинский залив...
Конго — все царапает, даже — ранит.
И самое тягостное — что мало даю. Потребляю — по
положению. Правда — делюсь. Но это пассивный способ
откупаться от совести партийной и человеческой (что од-
но п то же). А вот активной отдачи — пе получается...
«Золотой фонд» пз «Н. мпра»—забрал обратно. Мпе
260
нельзя публиковать слабее, чем предыдущие. А оп полу-
чился слабее. Надо перерабатывать в другом ключе. Шли-
фуя — прочел две книги Карасева «Ленинградцы в дпп
блокады». Стало ясно, что те, кто пережил голод (а я уле-
тел 24 октября 41 года) — не поймут тона, манеры. И ра-
ди лешшградскпх читателей — отозвал. Попробую в Ял-
те переработать. С меня особый спрос. Брал — колебал-
ся. А сейчас — доволен и почти счастлив, что избежал
ошибки...
Будь здоров, дорогой! Давай, пока хватит сил — при-
носить хоть маленькую, незаметную пользу, если уже не
можем быть геркулесами.
Твой Исаков.
19.8.64 г.»
Ивана Степановича утешает то, что его уже ценят
«пе за чины и ордена», а за дела:
«Дорогой дед Михей!
Не знаю, как, когда и чем смогу хотя бы частично
возместить твои физические и моральные напряжения пз-
за меня. Спасибо тебе, дорогой.
Когда меня спрашивают: «Кто это такой?» — я отве-
чаю: «Это мой комиссар!» Так оно было, так и есть. Не
мпе подчиненный («мой экипаж» п т. д.), а приставлен-
ный КПСС ко мне. Для помощи. Для разделения ответ-
ственности в больших делах (создания нового флота, но-
вых кадров и т. д.). Даже еслп бы не был поручителем —
все равно был партийным руководителем. Помню несколь-
ко совершенно конкретных глупостей (на словах и в за-
явлениях), которые осознавал и исправлял благодаря
тебе.
Довольно об этом. Единственно, что мучает, это ток
времени, мешающий написать о тебе. Есть более срочное,
но пе по сравнимости, а по другим причинам.
Меня утешает то, что хотя пе все сделал хорошо, по
и стыдиться нечего. Это пе самодовольство, т. к. хочется
сделать больше и лучше...»
В конце письма стоит дата: «Барвиха, 8.2.65 г.»
В дпевппке Исакова от 23 февраля того же года есть
любопытная запись:
«Когда сидел в Барвихе — написал с ходу рассказ «Кок
Воронин». Использовал его письма. Берет «Новый мир».
261
Т. к. обогащаться за счет друзей я пе собираюсь, то
посылаю сегодпя Воронину 100 руб. (это па глаз; когда
сделают расчеты, после выхода сигнала, еслп причитает-
ся больше, дошлю остаток).
Так вот, я опасаюсь, что могу быть неправильно по-
пят пли оп смутится. Втолкую письмом».
8 мая 1965 года в «Правде» был опубликован Указ
Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Ива-
ну Степановичу Исакову звания Героя Советского Союза
с вручением ордена Ленина п медали «Золотая Звезда»
за умелое руководство войсками, мужество, отвагу и ге-
роизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими за-
хватчиками и в ознаменование 20-летпя победы советско-
го парода в Великой Отечественной войне 1941 —1945 го-
дов.
«Число приглашений, — читаем в дневнике адмира-
ла, — по сравнению с прошлым годом увеличилось сразу
на 30 процентов.
Доктора: «Полный покой!» Поздравлениям настоящих
людей рад. Благодарен партии, правительству, народу,
флоту...
«Друзья», которые перестали узнавать, считая, что вы-
шел в тираж, теперь приглашают на банкеты в мою честь.
Жаль, нельзя телефон выключить. Из-за моих товарищей,
достойных сослуживцев, нельзя.
Вышел сборнпк моих рассказов. Все гонорары раздаю
па 100%. Рад, что могу помочь. По больше всего жаль,
что пе могу работать. II эту запись делаю с трудом.
Красково, 5 июня 1965 года».
5 декабря 1966 года адмирал записывает:
«На днях стало немного лучше. Прочел несколько
томов различных мемуаров. Мало что поправилось. Мое
мнение расходится с оценкой рецензентов. О многом умал-
чивают и допускают досадные ошибки. Еще один до-
вод — почему я пе буду писать мемуаров. Очевидно, этот
жапр портит человека».
А ппже:
«На днях поздравил Михаила Афанасьевича с насту-
пающим новым, 1967 годом — годом пятидесятилетия Со-
ветской власти. Пожелал здоровья, счастья и долгих лет
жизни. Главное — здоровье!» —восклицает Исаков.
«Дорогой дед Михей, — писал адмирал, — то, что ты,
сам больной, навещаешь М. С., — спасибо от души!
262
В серии очерков... в одном сборнике хочу дать «Наши
комиссары», чтобы показать тебя. Пришли основу анкет-
ных данных. Других мпе пе надо, по твоей казенной био-
графии пет.
Написал новые рассказы (вернее — доработал старые,
но, к сожалению, в печати появятся через 1/2 года). Пи-
шу лежа, заработался, боюсь, что пе вытяну нажима на
мепя! Но надо стараться...
25 февраля 67 года».
Нельзя без волнения читать письмо Ивана Степанови-
ча другу за несколько месяцев до смерти:
«Дорогой Михаил Афанасьевич! Дорогой мой человек!
Не забудь, что ты мой «крестный» в КПСС. Я всегда это
помнил и помню...
Если кое-что сделал полезного (когда уйду — станет
больше ясного о мопх делах) — во многом обязан тебе.
Маленький ппстолет «беретта», твой подарок пз Неа-
поля, пе оставляет меня никогда. Вещественная па-
мятка...
Я пе герой. Возможно, очень возможно, что у мепя
не хватило бы спл так стоически переносить свою хворо-
бу и так много делать для других, нуждающихся в твоей
помощи. Посчитай, сколько сомнительных «человеков» ты
сделал людьми. Я печалюсь, что, находясь под московским
прессом, не написал специально о тебе. Хотя тебя знают
и без мепя...
Чудес пе бывает, но я тебе желаю назло бессильной
науке пережпть пе только меня, но и всю пашу братию —
и петровскую и пзяславскую. II не просто пережпть, а с
удовлетворением для себя и па радость тем, кто тебя
знает.
Сам я в больнице. Но это вроде как по штату. До сви-
дания, дорогой.
Твой Вано.
10.3.67 г.
Р. S. А все-таки мы с тобой полвека па службе — «пя-
тпдесятплетппки»! Не всякий может похвастаться пе пе-
режитым, а сделанным для нашего парода. Каждый па
своей орбите! А. жизпь-то, она идет по Лепину».
МОРСКОЕ БРАТСТВО
Я шел по Лаврушинскому переулку п вскоре оказался
у входной дверп квартиры Вишневского. Когда мпе от-
крыли, в передней бросилась в глаза вешалка, на которой
красовались пальто, белый шарф, флотская фуражка с
золотыми дубовыми листьями. Через минуту ко мне
вышел приземистый, коренастый человек в самом обыч-
ном сером пиджаке. Он приветливо пригласил в кабинет.
Всеволод Вишневский сел за стол и, прижав подборо-
док к грудп, изредка поднимал глаза па меня, но больше
смотрел в одну точку.
— Я же прошу, Всеволод Витальевич, написать не
роман пли повесть, а очерк для сборника «Дружба», в
котором авторами выступают видные представители Рос-
сии и Армении, — очерк о вашем давнем старшем друге,
бывшем гардемарине царского флота, командире «Кобчи-
ка» в гражданскую войну, прославленном военморе рево-
люции...
Мне показалось, что Впшневскпй не слушает, а ду-
мает о чем-то своем. Вдруг он в упор посмотрел на меня
и произнес одпо-едпнственпое слово:
— Боюсь.
— Чего?
— Боюсь критики Исакова. Оп сам прекрасно пишет.
— Научные труды, приказы п распоряжения?
— Не только. Миого лет назад в каюте по моей
просьбе Иван Степанович прочитал песколько страниц из
дневника. «Это же готовый рассказ для издания!» — вос-
кликнул я. «Спасибо за добрые слова. Всяких любопыт-
ных псторпй о флотской жизни у меня много, но опи нуж-
даются в тщательной обработке. А времени у мепя ни
капли, вы знаете», — ответил тогда он.
Я напомнил Вишневскому короткую запись пз его же
дневника тридцать шестого года: «Неужели судьба моя:
вечно воина, писать о воине, о крови, уничтожении всего
живого, о смерти...»
— Вы, конечно, помните, Всеволод Витальевич, раз-
говор с вашим другом Александром Штейном о сером
пиджаке как некоем символе мирной жизни? Вы же меч-
тали о том времени, когда в Лаврушинском снимете с
гвоздика пиджак п облачитесь в него.
— Да, было такое.
— Теперь война закончилась. Не о смерти, а о жпзпи,
о том, как многократно побеждал смерть Исаков, о муже-
ственной правде п напишите. Вы были очевидцем блока-
ды Ленинграда, боролись сами, видели, как боролся Иса-
ков, руководя организацией Дороги жизни. Не так ли?
Сделав на листке бумаги какую-то короткую запись,
Вишневский взглянул на меня:
— Попробую.
Насупленный Вишневский мигом повеселел. С матрос-
ским смаком начал вспоминать флотские эпизоды. Стра-
ницы жизни одного пз прославленных флотоводцев Стра-
ны Советов проходили перед мопм мысленным взором во
время разговора со Всеволодом Вишневским. Меткие, ла-
коничные формулировки наблюдательного писателя-мари-
ниста запомнились почти со стенографической точностью.
Когда в разговоре Вишневский коснулся проблемы соз-
дания океанского флота, он заметил:
— Как фатально нам не везет! Попытки России соз-
дать новый флот были прерваны первой мировой войной,
разрухой, прекращением судостроения в гражданскую
войну. Новые попытки создать флот — и тут грянула Ве-
ликая Отечественная война. История ставит нас лицом к
лицу с морскими державами. Это должно дать толчок.
Работа уже идет, конструкторы думают... Хотя говорят,
пто есть и противники флота. Некоторые думают: мол, мо-
ряки только красивую форму носят...
В марте 1943 года Вишневский после шумной и радо-
стной встречи со своим старым другом А. А. Александро-
вым — начальником штаба Ладожской военной флоти-
лии — пригласил его к себе в гости. Пили чай, дружески
беседовали. Вишневский узнал, что адмпрал II. С. Исаков
был ранен осколком на Черноморском шоссе и находится
в Тбилиси, в госпитале.
— Огорчен, — с сердцем сказал ппсатель-вопн. — Ка-
кой это блестящий человек и работник!
265
Мыслп об Исакове и Вишневском переплетались, на-
рушая хронологию событий. Военный корреспондент дра-
матург Александр Штейн, видевший рапной осенью сорок
первого года Вишневского, рисует живую картину тех
суровых дней.
«Кронштадт. Гулкий двор флотского экипажа, вымо-
щенный петровскими плитами, черная бровка бушлатов,
повзрослевшие глаза па юпых матросских лицах под сдви-
нутыми бескозырками. Матросы сорок первого уходят на
сухопутье под стены Ленинграда, и Вишневский, матрос
девятнадцатого, напутствует их словами комиссара. Ко-
мандиры батальонов морской пехоты звонят в Военный
совет, требуют: «Вишневского, давайте Вишневского, сей-
час же Вишневского». И он снова и снова провожает ма-
тросов.
Да, Фадеев был глубоко прав, — заключает свою мысль
Александр Петрович Штейн. — Вишневского-писателя пе
разгадаешь без Вишневского-агитатора, Вишневского-ко-
миссара. Женщины, которых ничто не могло вывести из
страшного блокадного оцепенения, эти женщины с обле-
деневшими сердцами плакали, когда слышали по радио
голос Вишневского».
...Летом 1956 года я ехал к Исакову под впечатлени-
ем встречп с Вишневским. Из его рассказа и рассказов
друзей Исакова я знал, что Исаков в юности восхищался
адмиралом Нельсоном. Этот мужественный человек, изу-
веченный войной, остался в строю и продолжал службу.
В пору крылатых мечтаппй пе знал мичман Ваня Иса-
ков, что, уже будучи адмиралом, в годы Отечественной
войны лишится па фронте ноги и после лечения в госпи-
тале останется в строю па высоком посту первого заме-
стителя Наркома Военно-Морского Флота СССР.
Мыслп следовали одна за другой. Между тем машина
остановилась па улице Серафимовича, у темно-серого зда-
ния, что напротив Каменного моста. Я вошел в простор-
ный темноватый подъезд. Лифт поднял меня па девятый
этаж. Было начало апреля. Адмирала я застал за пись-
менным столом, в легкой кремовой сорочке без галстука.
Сделав усилие, он поднялся навстречу.
Завязалась непринужденная беседа. Напряжение как
рукой сняло. Пвап Степанович расспрашивал об Армении
и обрадовался, когда узпал, что в Ереване строптся специ-
альное здание для храпеппя древних рукописей; ученые
266
наконец получат возможность спокойно изучать редкие
манускрипты и пролить свет па события давно минувших
веков.
Сам адмирал с готовностью рассказывал о родном На-
горном Карабахе, о деде Егоре Тер-Исаакяпе, портрет
которого висел над его изголовьем, об отце Степане Его-
ровиче, известном во всей округе дорожном технике, ко-
торому, однако, пе повезло — после окончания тифлисской
гимназии пз-за недостатка средств ему пе суждено было
продолжить образование.
Адмирал извинился, что не может долго сидеть в крес-
ле, п перешел па дпвап. Беседу он продолжал полулегка.
Чувствовалось, как повседневным трудом на работе п
дома поддерживал в себе силу духа п ясность ума этот
удивительной судьбы человек, который после тяжелого ра-
нения, по словам самих же медиков, много раз попадал в
объятия смерти, и казалось, безвозвратно. Не случайны
слова, написанные им Вишневскому: «Потерял погу, по
пе потерял головы». На вопрос, как познать себя, адми-
рал мог бы ответить словами Гете: «Не путем созерца-
ния, но только путем деятельности. Попробуй исполнить
свой долг, и ты узнаешь, что в тебе есть». Вот почему
Иван Степанович не щадил себя, испытывая свою волю
па предельной нагрузке.
Ряды трудов ученых разных времен в аккуратных пе-
реплетах свидетельствовали о многосторонних научных
интересах хозяина дома. Все говорило о требовательно-
сти, обстоятельности, стоило только взглянуть на много-
численные папки, расположенные по проблемам и темам,
по хронологии, на огромную картотеку. На стеллажах ле-
жали сотни страниц рукописей. Помощпикп Исакова зна-
ли, что без глубокого знания вопроса приходить к нему
па доклад рискованно.
Сослуживцы Исакова запомппли случай, когда Юрий
Александрович Пантелеев поторопился с составлением
одного документа. Вопрос стоял о перебазпроваппп четы-
рех кораблей па зимовку пз Севастополя в другой порт.
Вешив, что дело пе представляет особенной трудно-
сти, Пантелеев уже на следующий день доложил своп со-
ображения. Внимательно выслушав его, Исаков тотчас же
задал несколько вопросов и, не получив достаточно аргу-
ментированных ответов, вернул бумагу обратно. Пантелее-
ву пришлось затем основательно поработать, изучая раз-
207
личные материалы, а затем уже представить па утверж-
дение полноценный документ.
— Оказывается, — вспоминал адмпрал Пантелеев, —
я обязан был доложить план пе вообще, а конкретно: ког-
да и какие корабли ранее базировались в новом порту;
как онп себя чувствовали во льдах; случались ли там
передвижки льда и какие меры принимались против это-
го; с помощью каких ледоколов переводились корабли,
какова была мощность этих ледоколов; как поддержива-
лось сообщение с берегом и многое, многое другое...
Такое отношение к делу было нормой поведения и сти-
лем повседневной работы II. С. Исакова.
Я подробно рассказал Ивану Степановичу о своем за-
мысле создания сборника «Дружба», куда кроме моего
обзорного исследования «Из псторпи армяно-русских свя-
зей» должны были войти статьи, исследования, очерки, вы-
сказывания крупнейших представителей науки и куль-
туры прошлого и настоящего. Тема дружбы будет рас-
крыта через судьбы замечательных сынов обоих народов.
Материалы о послеоктябрьском периоде пишут наши со-
временники специально для сборника,они впервые увидят
свет на его страницах.
— Идея ваша по созданию такого труда мне нравится.
Как говорил Белинский, прошедшее объясняет нам на-
стоящее и намекает на будущее... К сожалению, не все эту
истину понимают, — задумчиво сказал Исаков.
— Поэтому автором очерка о вас, — добавил я, — дол-
жен быть человек, хорошо знающий вашу деятельность.
— У мепя много неосуществленных замыслов. Ранова-
то еще подводить итог.
— Очерк расскажет, что уже сделано вами для Воен-
но-Морского Флота, для страны. Моя просьба — назвать
автора, который мог бы взяться за такой труд.
— Вы, наверное, сами понимаете, сколь щекотливо
мое положение. Я ничем не могу помочь вам.
— В таком случае я назову человека, который готов
написать этот очерк, если, конечно, с вашей стороны не
будет возражений.
— Кого вы имеете в виду?
— Вишневского.
— Человек он порядочный, знает паше дело. У меня с
ним давно установились дружеские отношения. Против
268
авторства Вишневского, разумеется, ничего возразить пе
могу. Но я вообще против того, чтобы мепя как личность
включали в этот сборник.
— Ваша скромность понятна. II все же было бы не-
справедливо, рассказывая о недавней Отечественной вой-
не, обойти молчанпем участие моряков, ваше участие.
— Ну и напористый же вы человек!
— Упорство — наша общая чорта. Я ведь тоже родом
из Нагорного Карабаха.
Адмирал улыбнулся:
— Значит, земляки.
Проходили дни, месяцы. С Вишневским я поддержи-
вал телефонную связь. Время от времени мы встречались
у него в Лаврушинском. Однажды, когда Вишневский го-
ворил, что для завершения очерка ему пе хватает каких-
то документов, а доступ к ним закрыт, в кабинет вошла
жена писателя Софья Касьяновна.
— Так надо не сокрушаться, а действовать. Сроки, то-
бою же назначенные, давно прошли. — Опа подошла к
машинке с вложенным листом, стала перебирать уже на-
печатанные страницы очерка. — Я сама попрошу Исакова,
чтобы тебе подбросили материалы, если в самом деле за-
вершение работы зависит только от этого.
— Зачем такие чрезвычайные меры, Софья Касьянов-
на? На днях я буду у адмирала и сообщу о просьбе Все-
волода Витальевича.
— Нет, пет! Ни в коем случае! Не надо адмирала бес-
покоить. Он по горло занят.
Я шел по Каменному мосту мимо серого дома, где жил
Исаков, и думал о Софье Касьяновне, ругая себя за то,
что не воспользовался ее редким умением благотворно
влиять на ход работы Всеволода Вишневского. Пришли па
память слова Александра Штейна, несколькими штриха-
ми написавшего портрет этой беспокойной, деятельной
женщины: «Она по профессии художница, сделавшая на
своем веку немалое число театральных декораций и эски-
зов к театральным костюмам, преимущественно для пьес
Ьпшневского, поработавшая полезно и в кинематографии,
R частности в горьковском фильме «Дело Артамоновых i>
11 в фейхтвапгеровском — «Семья Оппенгейм». Член Со-
юза художников, она избрала, однако, по абсолютному и
Добровольному волеизъявлению души сутью своей жизни,
главной своей профессией дело своего мужа. Да, это дело
269
было ее сверхзадачей, где бы она пп находилась, что бы
ни делала. Боевая подруга в истинном, возвышенном
смысле и в дни мира и в дни войны».
...Наконец Всеволод Впшневскпй вынул пз машинки
последнюю страницу очерка об Исакове, прочел, внес по-
правки, подписал, поставил дату — 1947 год.
— Очерк покажете Исакову сами. Я рано утром сроч-
но улетаю, — сказал он.
Через несколько дней Исаков принял меня дома.
Он сначала отказывался читать очерк, потом, быстро
перелистав странички, нахмурился.
— Не нравится? — осторожно спросил я.
— Впечатление мое после беглого просмотра может
быть ошибочным, но одно безоговорочно: па всех страни-
цах красуется фамилия «Исаков», десятки, вероятно, сот-
ни раз, и нп одной другой. Разве Исаков действовал в
пустом пространстве? Где же сослуживцы, товарищи, кол-
лектив, с которыми творпл тот же Исаков? Персонализи-
ровав меня, автор, сам того не замечая, бросил тень на
мою современность. Возможно, в очерке есть удачные
страницы, не спорю. В таланте Вишневского я пе сомне-
ваюсь. Но еще раз повторяю, он сделал промах. Этот
очерк публиковать нельзя, во всяком случае, в таком ви-
де. Только сам Впшневскпй, когда поймет свою ошибку,
может спасти очерк.
Я был удручен. Исаков почувствовал это.
— Удачи и неудачп чередуются в жизни. Все обой-
дется. Вишневскому о своем мнении я сообщу сам, как
только он вернется пз поездки.
Всеволоду Витальевичу так и не довелось закончить
очерк об Исакове. Но мастерски написанные отдельные
события, эпизоды, зарисовки — блестящий образец публи-
цистики.
«Мпе пришлось быть в Кронштадте, — пишет в очерке
Всеволод Впшневскпй, — когда по протраленному впервые
фарватеру проходил в Петроград первый пароход с гру-
зами для Советской республики. На всех боевых кораблях
подпиты были флаги расцвечивания. На палубу линейного
корабля «Марат» был вызван оркестр. Моряки заполнили
всю стенку Кронштадтской гавани. Это был день подлин-
ного ликования. Блокада, которой интервенты хотели за-
душить республику, оказалась сорвана. Победа, желанная
победа, во имя которой моряки годами терпели голод и
270
холод, неслп нескончаемые вахты, победа, во имя которой
люди шли в огонь и в холодные волны, была добыта!
Над гладью Финского залпва неслись торжественные
звуки «Интернационала» и боевых маршей. А в пустын-
ном море продолжали, галс за галсом, своп поиски траль-
щик «Якорь» и другие под стать ему тральщики. Коман-
дир «Якоря» И. С. Исаков передал ряду других коман-
диров свой опыт траления и вповь вернулся в минную
дивизию — сначала на эскадренный миноносец «Победи-
тель», а затем па свой родной «Изяслав».
Командование ценило командира «Изяслава». Отзыва-
лось не иначе как следующим образом: «Из командиров
самый молодой, но вполне па месте. Очень энергичен и
способен. Для выполнения каких-либо ударных задач как
военного характера, так и других — незаменим, так как
работой очень заинтересовывается и выполняет поруче-
ния прекрасно».
Зима 1921/22 года выдалась на Балтике суровой. В мо-
ре льдами был затерт ряд пароходов. И. С. Исаков отры-
вается от обычной корабельной службы п идет в спаса-
тельную ледокольную экспедицию. С февраля по апрель
1922 года он плавает во льдах Балтики. Опыт участников
Ледового похода весьма ценен. Было вложено немало тру-
да в спасенпе парохода «Эшвпн», который затерли льды
у Вигрунда.
Эта тяжелая зима во льдах, девятая зима на службе
во флоте, явилась трудной для Ивана Степановича. Нача-
ло сдавать здоровье. Легкие южанина требовали более
здорового климата, чем сырая, дождливая Балтика, где
так мало солнечных дней. Приказом высшего военно-
морского командования в мае 1922 года за заслуги в экс-
педиции II. С. Исакову была объявлена благодарность, и
вскоре его перевели на Черное море, назначив начальни-
ком службы связи в Батум.
К этому именно периоду и относятся первые, еще роб-
кие научные и теоретические труды Ивана Степановича.
Он пишет статью «Работа подрывной партии», системати-
зирует своп записки, библиотеку и очень мпого читает.
То была пора, когда па книжный рынок поступали десят-
ки и сотни книг, сборников, исследований об опыте ми-
нувших войн. Опытный, культурный командир, весьма
энергично работающий над тактическими и оператнвньт-
271
мп проблемами, был вскоре оценен и выдвинут на опе-
ративную работу в штаб крепости Севастополь.
Черноморский флот, как и другие наши флоты, разви-
вался постепенно. Трагическое самозатопленпе кораблей
в Новороссийске летом 1918 года — флот не должен был
попасть в руки германских империалистов; затем втор-
жение французов и англичан, их хозяйничанье, направ-
ленное в конечном счете на ослабленпе остатков рус-
ского флота; увод белыми ряда кораблей в Бизерту в но-
ябре 1920 года (когда Красная Армия, преодолев Пере-
коп и Сиваш, двинулась к морю) — все это делало задачу
возрождения Черноморского флота весьма трудной.
И. С. Исаков с рвением отдался этому большому де-
лу. Это был труд над картами, документами, книгами,
справочниками. Это была работа с командирами, многие
из которых отстали в своем развитии.
С раннего утра и до поздней ночи приходилось биться
пад обобщением боевого и исторического опыта, изучать
книги, документацию, материалы, характеризующие поли-
тическую обстановку в Европе, в частности — на Ближнем
Востоке, влиявшую на дела Черного моря. Исаков являл
собой пример преданного делу командира. Внутренне оп
олицетворял собой образ лучших представителей русско-
го флота, жил вековой традицией боевых офицеров и ад-
миралов России, трудолюбцев, людей чести и долга.
И. С. Исаков работал год за годом. Оп пе смущался,
когда на маневры поначалу приходилось выводить разно-
калиберное сборище кораблей. Оп видел в перспективе
новый реальный военный флот, построенный отечествен-
ными верфями и заводами. И он видел новых образцовых
моряков и командиров. Он верпл в них! Так шаг за ша-
гом складывалась та мощь, о которую разбилась сила Гит-
лера па Черном море.
...Когда встал вопрос о том, кому поручить командова-
ние новым, достраивающимся в Николаеве эскадренным
миноносцем «Корфу», выбор остановился на И. С. Исако-
ве, ибо он плавал в минной дивизии, он выводил «Изя-
слав» в дни Ледового похода, он бывал не раз в боях и
командовал миноносцами на Балтике и па Каспии.
Это был командир, поистине горячо преданный делу
партии, культурный, всегда готовый взять на себя пол-
ноту ответственности за свои решения и, с другой сторо-
ны, непрестанно занятый изучением опыта, теоретпче-
272
t
ским, научным обобщением важнейших оперативных и
тактических проблем. Помнится появление статей
И. С. Исакова в центральном военно-морском журнале
«Морской сборник» в 1924, 1925 и следующих годах.