(

Юрий Чирков
шяжш
вшшшш
Зтсии
инженера •испытателя
Москва
1Машиностроение•
ms

ББК 39.62
М25
УДК 629.787.523
Рецензент канд. техн. наук А. Ф. Евич
Марков Ю.
М25 Корабли уходят к планетам. — М.:	Машиност¬
роение, 1986. — 176 с.
{В обл.): 30 к.
В популярной и увлекательной форме рассказано о наземных
испытаниях, подготовке к пускам и запусках автоматических меж¬
планетных станций. На страницах книги читатель встретится с
С. П. Королевым, М. В. Келдышем, Г. Н. Бабакиным, побывает на
заводе и космодроме, в конструкторском бюро и Центре дальней
космической связи.
Автор книги — инженер-нспытатсль космических аппаратов, член
Союза журналистов СССР, лауреат медалей имени К. Э. Циолков¬
ского, С. П. Королева, 10. А. Гагарина — является непосредственным
участником описываемых событий.
Для широкого круга читателей.
3607000000-314
М	314-86	ББК	39.62
038(01 )-86	6Т6
НАУЧНО-ПОПУЛЯРНОЕ ИЗДАНИЕ
Ю. Марков
КОРАБЛИ УХОДЯТ К ПЛАНЕТАМ
Редакторы Педченец Н. Д., Родзевич О. С.
Художественный редактор В. В. Лебедев
Обложка художника Е. М. Волкова
Технический редактор Н. Н. Скотникова
Корректоры Л. А. Ягупьева, Н. Э. Ясудович
И Б № 4892
Сдано в набор 25.12.85	Подписано	в	печать	22.05.86.	Т-04973.
Формат 84Х108*/з2- Бумага типографская № 2. Гарнитура литературная.
Печать высокая. Уел. печ. л. 9,24. Уел. кр.-отт. 10,08.	Уч.-изд. л. 9,48.
Тираж 20 000 экз. Заказ 1235. Цена 30 к.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Машиностроение»,
107076, Москва, Стромынский пер., 4.
Московская типография № 4 Союзполиграфпрома при Государственном
комитете СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли.
129041, Москва, Б. Переяславская, 46.
(С) Издательство «Машиностроение», 1986 г.

Бортмеханик открыл двер¬
цу самолета и выбросил ле¬
сенку-трап. Я слегка пригнул¬
ся, бодро шагнул на верхнюю
перекладинку трапа и, пошат¬
нувшись, ухватился за скобу.
Ощущение было такое, словно
чья-то богатырская рука-кран
выхватила меня из холодиль¬
ника и тотчас сунула в марте-

новскую печь. Глотая обжигающий воздух, медленно
сошел на раскаленный бетон, встал под крыло самоле¬
та, в тень. Взглянул на часы. 13.00 московского време¬
ни. Я — на земле Байконура!
Перевел стрелки часов на два часа вперед и нето¬
ропливо оглядел невысокие аэродромные постройки,
как бы плывущие в жарком пыльном мареве. Сделав
над собой усилие, шагнул под палящее солнце и нап¬
равился к ближайшему длинному одноэтажному зда¬
нию, размышляя о том, как добраться до города: ведь
я был единственным пассажиром грузового самолета.
Но все оказалось неожиданно просто. Навстречу мне
спешил худенький невысокий паренек с непокрытой го¬
ловой. Приблизившись, он спросил: «Вы Марков?» И,
получив утвердительный ответ, солидно представился:
«Виктор Артамонович Анисимов! Ваши документы?»
Я предъявил документы, он внимательно их изучил
и вручил мне пропуск.
— Садитесь в «газон», — сказал Виктор Артамоно¬
вич.
По такой жаре мотор нехотя завелся. Спустя минут
десять-пятнадцать въехали в новый современный город.
Проскочив огромный пустырь, застраиваемый большими
домами, по прямой, как стрела, неожиданно оборвав¬
шейся улице, вырвались в степь. Трудно представить
себе, что этот пустырь так скоро превратится в краси¬
вейшую площадь города, которую назовут именем Ко¬
ролева и на которой поставят памятник Главному кон¬
структору.
Вот какая она — земля Байконура! Суровая и бес¬
крайняя. Холмистая серо-желтая степь, редкая низкая
запыленная трава, белесые солончаки. Иногда вдоль
дороги тянулись ярко-красные широкие полосы, проле¬
гали они и по многим холмам.
— Глины здесь такие, — заметил Анисимов, перехва¬
тив мой удивленный взгляд.
Примерно через полчаса езды взгляду открывается
несколько зданий.
— Наша площадка, — объявляет Виктор Артамоно¬
вич.
Машина не сбавляя скорости, мчится по бетонке и
резко сворачивает влево, под горку.
— А вот и ваша гостиница.
На трехэтажном белом здании вижу табличку с над-
4

rincbio: «Люкс № 2». «Люкс» оказался довольно скром¬
ной, непрезентабельной гостиницей, п я сразу понял,
что юмор здесь в почете.
Встречаю своих товарищей, прибывших несколькими
днями раньше. . . Под вечер, когда жара немного спала,
ребята повели меня показывать площадку. Подошли к
небольшим «финским» домикам, окруженным стройны¬
ми пирамидальными тополями.
— Вот гагаринский домик. В нем Юрий Гагарин и
Герман Титов ночевали перед стартом 12 апреля. Вот
домик Сергея Павловича Королева. Говорят, он скоро
приедет.
Постояли. Помолчали.
. . . Подходил к концу этот радостный день. Спать
лег поздно. Долго ворочался. Никак не мог уснуть, хо¬
тя полночи и полдня летел и сильно устал от встреч и
жары. Волнение не давало уснуть — восемь лет я меч¬
тал о Байконуре. . . И вот мечта осуществилась.
Лежу на спине с закрытыми глазами и думаю:
«Завтра увижу ракету. Лунный аппарат. Скоро приедет
Королев. Надо уснуть. Надо хорошо выспаться. Завтра
должен быть бодрым. Как никогда бодрым». А уснуть
не могу. Перед глазами отрывками бесконечной кино¬
ленты прокручивается жизнь...
Небольшой заполярный город, утопающий в снеж¬
ных сугробах. Декабрьский морозный день. Играю с ре¬
бятами в футбол перед началом занятий, не подозревая,
что за «бомба» в виде яркого журнала «Знание — сила»
лежит в портфеле, лихо брошенном у футбольных, во¬
рот. Время приближается к двум часам дня, но уже
смеркается. Идем в школу, на ходу отряхивая друг дру¬
га от снега и шумно обсуждая перипетии матча. На
первом же уроке (физики) раскрываю потихоньку жур¬
нал и. . . все вокруг исчезает, проваливается.
«Сообщение Академии наук СССР о старте межпла¬
нетного корабля «Луна-1».
25 ноября в 10 часов 00 минут отправился в полет
на Луну первый советский межпланетный корабль.
Старт состоялся на Кавказе в районе горы Казбек.
Сбылась вековая мечта человечества. . .»
— Марков! А Марков! Да очнись ты наконец!

Поднимаю голову. Надо мной стоит учительница.
Вероятно, я смотрю на нее такими глазами, что она,
вместо того, чтобы отчитать меня за постороннее чтение
на уроке, тихо спрашивает:
— Что с тобой, Марков?
И вдруг я кричу:
— Мы тут. . . Сила действия! Сила противодействия!
Л ракета. . . Ракета. . . на Луну. . . летит! Вот!
Учительница осторожно берет из моих рук журнал,
лицо ее делается серьезным. Класс замирает. Неожи¬
данно она расхохоталась.
— Посмотри, сообщение за какое число? — Она ткну¬
ла пальцем чуть выше сообщения Академии наук. —
«Вторник 26 ноября 1974 года»,», — прочел я.
— Видишь, 1974 года! А сейчас— 1954-й. Вот что та¬
кое читать на уроках!
Класс качнуло от хохота. Чуть неплача, метнул жур¬
нал в парту. В этот день особенно долго тянулись уроки;
на переменах ребята просили показать журнал, заходи¬
ли ученики соседних классов, дружно смеялись: «Смот¬
рите, Марков-то на Луну полетел!» Вернулся домой.
Огорченный, все же открываю журнал и вновь зачитыва¬
юсь.
В конце говорилось: «Безусловно, многие из наших
читателей примут участие в постройке будущего межпла¬
нетного корабля, пошлют на Луну изделия своих рук. . .
Когда это произойдет? Осторожные специалисты пола¬
гают, что лет через 50, не раньше. Другие считают, что
достаточно лет 20—30. Пожалуй, наши юные читатели
успеют стать взрослыми, взрослые — состариться. . .»
Странно, от этих слов я не расстроился, а даже сов¬
сем наоборот, — повеселел. «Может посчастливится. . .
Может, доведется и мне послать на Луну аппарат...».
Мечтать так мечтать!
«Кем быть?» — сомнений не было. Инженером.
Середина пятидесятых годов: стремительно рвалась
в небо реактивная авиация, в быт бурно входило теле¬
видение, делала первые шаги атомная энергетика. Физи¬
ки были в почете. Молодые люди мечтали посвятить себя
науке и технике.
Сейчас немало говорят о падении престижа техни-
б

ческих специальностей. Странно. Разве есть что-нибудь
интереснее и почетнее на свете, чем создавать умные ма¬
шины? Недаром именно с машинами человечество свя¬
зывает начала целых эпох. Век пара. Век электричества.
Век авиации... Самые блестящие идеи останутся бес¬
плодными, если к ним не прикоснется рука инженера.
Труд инженеров — розмыслов, как их называли па Ру¬
си, — всегда почитался и всегда будет почитаться в на¬
роде.
Я поступил в институт на специальность электричес¬
кие машины.
Шумит, колышется заполненный до отказа перрон,
звучат гитары, далеко разносятся задорные студенческие
песни. На груди у многих солнечным зайчиком поблес¬
кивают только что врученные медали «За освоение це¬
лины». Первая в жизни награда.
Уезжали мы с целины под звуки оркестра. Долго не
ложились спать. Спеша, перебивая друг друга, делились
впечатлениями с ребятами из нашего института, которых
не видели целое лето, хотя и работали неподалеку.
Заснули поздно. Спали крепко, без сновидений и, ко¬
нечно, не знали, как впрочем не знала еще и Земля, что
в эти самые минуты. . .
А пока я крепко спал на верхней полке, не ведая,
что над Землей восходит новая эра. Космическая. Не
знал, что сияние ее зари осветит по-новому лица многих-
многих людей, коснется и моей судьбы.
Проснулся от сильного стука в дверь.
— Дрыхните, черти! Вставайте! Вставайте, вам гово¬
рят! Спутник! Спутник в небе! Наш, советский!
— Что? Какой спутник? — не можем понять спросонья.
— Спутник! Включайте радио! Радио включайте! Со¬
общение ТАСС!
Включаем. Слышим торжественный голос: «В резуль¬
тате большой напряженной работы научно-исследова¬
тельских институтов и конструкторских бюро создан
первый в мире искусственный спутник Земли. 4 октября
1957 года в СССР произведен успешный запуск первого
спутника. . . В настоящее время спутник описывает эл¬
липтические траектории вокруг Земли, и его полет мож¬
но наблюдать в лучах восходящего и заходящего Солн¬
7

ца при помощи простейших оптических инструментов
(биноклей, подзорных труб и т. п.). . .
Успешным запуском первого созданного человеком
спутника Земли вносится крупнейший вклад в сокровищ¬
ницу мировой науки и культуры. . .».
Диктор на мгновение замолчал, перевел дыхание:
«Искусственные спутники Земли проложат дорогу к меж¬
планетным путешествиям. . .».
Захлопали двери купе. Все высыпали в коридор. Воз¬
бужденные, с заспанными глазами слушали еще и еще
раз сообщение и сигналы из космоса: бип-бип-бии. По¬
том развернулись дискуссии. Что только не обсуждали!
И почему спутник имеет форму шара и может ли быть
другим? И почему он движется по эллиптической орби¬
те и может ли по круговой? Что такое апогеи и перигей?
Плоскость орбиты и ее наклонение? Сколько он просу¬
ществует? Что будет с ним потом?
Появились немногочисленные бинокли. Вокруг счаст¬
ливых обладателей образовались группы. По очереди,
опустив до отказа вагонные стекла и высунувшись по
пояс из окна, подставляя голову ветру, до боли в глазах
вглядывались в небо. На каждой стоянке выбегали на
перрон и смотрели, смотрели вверх. Признаться, спут¬
ника тогда я почему-то не увидел. Едва поезд подходил
к большой станции, спрыгивали на платформу, штурмо¬
вали киоски. Газеты печатали большой список городов,
над которыми пройдет спутник, и время пролета, публи¬
ковались комментарии крупнейших советских и зарубеж¬
ных ученых, полные изумления и восхищения слова ра¬
бочих, колхозников, представителей интеллигенции.
. . .Поезд уносил нас все дальше и дальше от целины.
Я лежал на полке и думал: «Вот и началось. . .» Засы¬
пал под стук колес. Вместо привычных тук-тук-тук, рель¬
сы выговаривали: спут-ник, спут-ник, бип-бип-бип.
Небольшая комната студенческого общежития. Четы¬
ре товарища, сидящие у радиоприемника. Еще днем мы
узнали, что «Луна-2» ночью достигнет поверхности Луны,
и хотя никто из нас не сомневался в законах небесной
механики, каждому хотелось «присутствовать» при этом.
Прекратилась бравурная музыка. Зазвучали позыв¬
ные «Широка страна моя родная. . .» И наконец необык-
8

новснного тембра голос известил мир о том, что совет¬
ская космическая ракета достигла Луны. Впервые в ис¬
тории осуществлен полет с Земли на другое небесное
тело. . .
. . .До утра мы не сомкнули глаз. Говорили о буду¬
щих полетах, мечтали, фантазировали. И я решился. . .
Как раз перед этим среди старшекурсников объя¬
вили набор на новейшую специальность. Прямо не гово¬
рили, по прозрачно намекали, что успешно освоившие
новую специальность, вполне возможно, будут направ¬
лены на работу, связанную с совершенными автомати¬
ческими аппаратами, скорее всего, летательными. Не
всем хотелось за год до окончания института — рукой по¬
дать до диплома — ломать размеренную, жизнь, и все же
желающих оказалось немало, отбор шел строгий. Окон¬
чательное решение принимал директор института. Но для
перевода требовалось также согласие заведующего ка¬
федрой. В нашей группе тоже нашлись желающие, одна¬
ко никто не рискнул пойти к заведующему кафедрой. . .
им являлся сам директор. О его фанатической предан¬
ности своей специальности ходили легенды. «А что если
возьмет, да не отпустит,— рассуждали между собой ре¬
бята,— учиться-то у него придется. Наверняка, косо нач¬
нет смотреть. А распределение не за горами».
. . .Директор встретил строгим, как мне показалось,
недовольным, жестким взглядом:
— Что, Марков, тоже за модой погнался?
— За модой, Николай Сергеевич!
Он молчал, испытующе глядя прямо в глаза.
— Ну, что ж, иди! Иди — раз моя специальность тебе
не нравится. Неволить не буду.
В углу заявления размашисто написал: «Разрешаю».
Заместитель руководителя предприятия по кадрам
держал в руках направление и мою характеристику из
института.
— Так куда, сынок, работать пойдем?
— Наверное, в лабораторию систем управления. Чтоб
и теория была, и с паяльником посидеть.
— Нет, сынок. Запарка нынче у испытателей. Там
тебе и наука будет и паяльник. Понравится — останешь¬
ся. Не найдешь себя там — сам сообразишь, что дальше
делать.

Москва. Май 1965-го года. Теплый, благоухающий,
безоблачно-синий. Позади четыре года работы испыта¬
телем ракет различного назначения. Теперь работаю в
конструкторском бюро Г. Н. Бабакина. . .
Нас собрал Полукаров, заместитель главного кон¬
структора по испытаниям. Незадолго перед этим Сергей
Павлович Королев передал конструкторскому бюро
Георгия Николаевича Бабакина работы по лунным и
межпланетным аппаратам. Дело Королева росло и ши¬
рилось. Штурм космоса разворачивался широким фрон¬
том. И одному КБ, даже такому мощному, невозможно
стало вести весь комплекс космических исследований.
Выбор на Бабакина и его фирму пал не случайно. Ко¬
ролев знал Георгия Николаевича давно: «Есть в нем ис¬
кра, есть!—говорил Королев о Бабакине. — Это тот
человек, которому можно доверить дело. И идей ему не
занимать. Светлейшая голова».
И вот теперь нашей «команде» из десяти человек
предстояла поездка на Байконур. Там готовился запуск
«Луны-6». Команда подобралась молодая, в основном,
комсомольского возраста.
Дмитрий Дмитриевич Полукаров, грузный, суровый,
обычно молчаливый, казался нам пожилым. А шел ему
в ту пору сорок третий год.
На коротком совещании он так сформулировал цель
поездки: «Чтоб поняли, что к чему», — и надолго замол¬
чал. Потом добавил: «Чтоб сами смогли. . .» И опять по¬
молчал. «Вопросы?» Поскольку цель была обрисована
предельно ясно и четко, вопросов, естественно, не после¬
довало.
— Вставай, в МИК пора! — трясет за плечо Валя
Рубцов.
— А? Что? Какой миг?
— МИК. . . Монтажно-испытательный корпус. С ра¬
кетой-носителем знакомиться будем.
Сон, как рукой, сняло. Побежал умываться. Из кра¬
на нехотя бежала тонкой струйкой вода. Вернулся в ком¬
нату. Было уже жарко, и очень хотелось пить. Взял гра¬
фин, а он весь в белых пятнах.
— Что это?
— Соль. Привыкай. Это тебе не московская вода.
Ю

Вышли из гостиницы. Было раннее утро, но солнце
пекло нещадно.
На краю площадки высилась большущая «коробка»
с воротами во всю стену. К ней примыкало небольшое
трехэтажное здание, соединенное с «коробкой» стеклян¬
ным переходом на уровне второго этажа. Вошли в зеле¬
ный дворик, посреди которого стояла беседка, окружен¬
ная невысокими пирамидальными тополями. В беседке
человек десять.
— Идите сюда! — крикнули нам.
Здесь находились Полукаров и несколько ребят из
нашей «команды». Дмитрий Дмитриевич сказал:
— Придет Чекунов. Поведет. . .
Вскоре подошел человек лет тридцати, огромного
роста.
— Ну, что ж, пошли! — коротко сказал он громким
хрипловатым голосом, привыкшим, видимо, перекрывать
шум работающей аппаратуры.
Вошли в огромный зал. Замолкли, потрясенные. Пе¬
ред нами, на установщике, спокойно и величественно воз¬
лежала гигантская ракета — гениальное творение глав¬
ных конструкторов С. П. Королева, В. П. Глушко, Н. А.
Пилюгина, С. А. Косберга, их коллективов, их сподвиж¬
ников.
Да, я ничуть не играю громкими словами, называя
ее гениальным творением. Есть «Война и мир» Л. Тол¬
стого, «Первый концерт» П. Чайковского, «Мона Лиза»
Леонардо да Винчи. Перед нами предстало произведе¬
ние «из другой оперы», но также гениальное. Именно
она, эта ракета-носитель, достигла первой космической
скорости и вывела на орбиту первый искусственный спут¬
ник, космический корабль «Восток» с Юрием Гагариным
на борту. Именно она, эта ракета-носитель, превзошла
вторую космическую скорость, и пошли одна за другой
автоматические межпланетные станции: «Луна-1», «Ве-
нера-1», «Марс-1»... Да, именно с ее стартов человече¬
ство ведет отсчет новой космической эры.
Нынешнему молодому читателю, наверное, трудно
представить себе восхищение нашего поколения. Ему,
родившемуся двадцать лет назад, ракета-носитель, пер¬
вый «шарик» кажутся такими же давними, как нам само¬
лет.
И все же наше состояние понять нетрудно. Достаточ¬
но уже развитое профессиональное чутье подсказывало
U

нам, как непросто было спроектировать, изготовить, от¬
работать в полете такую конструкцию, обеспечить на¬
дежность работы двигателей, суметь стабилизировать
подобную махину, управлять столь необычным летаю¬
щим «кораблем».
Ее фотографий тогда не было. Не велись телерепор¬
тажи со стартовых площадок. К тому же следует учесть,
что вообще предмет в помещении ощущается всегда бо¬
лее внушительным, чем вне его.
— Видите, — начал свой рассказ Чекуиов, — по бо¬
кам длинной цилиндрической «сигары» — четыре боль¬
ших конуса, мы их зовем «боковушками». Все вместе они
составляют первую, ступень. А центральная «сигара» —
это вторая ступень. На этих ступенях установлены кис¬
лородно-керосиновые четырехкамерные ракетные двига¬
тели Валентина Петровича Глушко. Каждый двигатель
тягой в сто тонн. — Чекуиов показал на огромные золо¬
тистые сопла, закрытые ярко-красными заглушками.—
Четыре камеры на каждый блок. Запускаются сразу все.
Как только двигатели выйдут па режим, ракета стартует.
Спустя две минуты «боковушки» одновременно отделя¬
ются. На небе в этот момент четкий белый крест образу¬
ется. Центральный блок продолжает работать еще три
минуты и тоже отделяется. Но на мгновение раньше
включается двигатель Семена Ариевича Косберга, на
третьей ступени. Вот когда эта ступень отработает, стан¬
ция вместе с четвертой ступенью на околоземную орби¬
ту выходит. Услышите доклад: «Есть промежуточная!»—
значит, объект находится на околоземной орбите. А по¬
том уж с промежуточной через полтора часа четвертая
ступень запускается. Вот она-то «Луну» к Луне направ¬
ляет, «Венеру» к Венере. . .
После столь краткого обзора пошел детальный раз¬
говор: автоматика, массовые характеристики, баллисти¬
ка, перегрузки, надежность. . .
Каждый день пребывания на Байконуре приносил
массу впечатлений. Но жара так донимала, что однаж¬
ды мы упросили Полукарова отпустить нас купаться.
Посреди голой степи увидели быстрые желтые воды
неширокой речки. Входить в мутный, грязноватый поток
было не совсем приятно, И все же это была вода! Она
12

несла жизнь бесплодному краю, поила Звездоград и Бай¬
конур.
Спустя несколько лет, накануне старта «Венеры-5»,
мы ехали с Полукаровым с площадки в город. Стояли
жестокие морозы со свирепыми, пронизывающими ветра¬
ми. К нам подсел немолодой человек. Полукаров был
сильно простужен и все кутался в меховую куртку. Я в
сердцах сказал:
— И какой умник это место для космодрома выбрал!
Вон у американцев — прямо у экватора, пальмы вечно¬
зеленые растут.
Незнакомец встрепенулся и тихо сказал:
-Я. . .
Мы резко повернулись к нему:
— Вы?!
— Да, я был в группе выбора места для космодрома.
Нас перед отъездом напутствовал Сергей Павлович.
— И чем же вам это место так приглянулось? У нас
Крыма что ли нет, иль Кавказа?
— А давайте порассуждаем немного, — промерзший*
человек был настроен миролюбиво. — Где космодром вы¬
годнее располагать? Как можно ближе к экватору. Чтоб
при разгоне в восточном направлении ракета дополни¬
тельную скорость получала. Так? Так... На экваторе эта
прибавка равна 465 метрам в секунду, на широте Бай¬
конура— 316. Можно было подтянуть южнее, но надо,
чтобы падение отработавших ступеней происходило в не¬
заселенных районах. Американцы, кстати, в океан сту¬
пени сбрасывают. Кроме того, нельзя не считаться с воз¬
можностью аварийных ситуаций на активном участке по¬
лета, и желательно, чтобы спуск в этом случае происхо¬
дил на суше, на своей территории. Пойдем дальше?
— Пойдем. . .
— НИПы* надо вдоль трассы расположить? Надо.
Протяженность же активного участка — тысячи кило¬
метров. И это еще не все исходные данные, которые за¬
дал нам Королев.
— Не все?
— Не все. Энергокоммуникации линии электропере¬
дач — раз; водоснабжение — два; количество безоблач¬
ных дней в году, влажность, роза ветров — три. . .
* НИП — наземный измерительный пункт.
13

Вот когда взвесите все это да подсчитаете, — где луч¬
шее место у нас в стране?
Спорить дальше было бесполезно. Специалист своего
дела уложил нас на лопатки.
— А вот климат,—он вздохнул.—Прямо скажем, не¬
важный. Тут вы правы. Но и в нем, согласитесь, своп
плюсы есть. В смысле постоянства, стабильности, сухос¬
ти. Вы вот с американским полигоном сравнили. А там
влажность — будь здоров какая. Люди вечно мокрые хо¬
дят. Да и вообще, субтропики такие сюрпризы препод¬
носят! Грозы, торнадо. . .
Подошло время изучения лунной машины. В неболь¬
шом ажурном стапеле цвета слоновой кости висел ак¬
куратный, совсем небольшой сияющий своими полиро¬
ванными поверхностями аппарат. Его ведущий конструк¬
тор Палло знал Сергея Павловича со времен РНИИ, ра¬
ботал с непослушными ЖРД и ускорителями, препод¬
носившими сюрприз за сюрпризом. Свернутый нос —
память об одном из таких «сюрпризов». Это случилось
в 1942 году при подготовке полета Григория Бахчиванд-
жи на первом ракетном самолете.
...Палло и стал нашим гидом.
— Видите, ребята, там, где перевернутый усеченный
конус, — корректирующая тормозная установка. Чтобы
компенсировать неизбежные погрешности выведения
автоматичской станции и направить ее в нужную точку
Луны, траектория полета обязательно корректируется.
На Луне нет атмосферы, — продолжал Арвид Владими¬
рович объяснять нам, как школьникам и как людям, не¬
искушенным в космических делах (собственно, таковы¬
ми мы и были), — поэтому осуществить торможение
можно только ракетным двигателем. Вот здесь — баки
окислителя, — показал он на самую толстую часть ко¬
нуса, — и горючего. Запасы топлива составляют при¬
мерно половину массы аппарата. Вот радиовысото¬
мер,— он потрогал чашку антенны.— Как выдаст «75 км»,
так двигатель и включится на торможение. Тут — на¬
весные отсеки: один — с системой астроориентации, дру¬
гой — с радиосистемой. Перед торможением они, как
сослужившие службу, сбрасываются, чтобы двигателю
стало легче. В верхней части — система управления. Но
И

учтите, друзья: этот аппарат, — Палло сделал широ¬
кий жест, как экскурсовод перед картиной, — лишь
часть лунной машины. А вторую ее часть вы сейчас уви¬
дите.
Подождав, пока мы осмотрели лунный аппарат, и
ответив на несколько вопросов, Палло повел нас
дальше.
Мы подошли к удобно расположившемуся на специ¬
альной подставке небольшому шару, который напоми¬
нал цветок с раскрытыми серо-голубоватыми лепестка¬
ми, золотистыми, серебристыми покрытиями приборов
и красными круглыми крышечками.
— АЛСик*, — сказал Палло и с любовью прикоснул¬
ся к гладкому лепестку. — А это его телеглаз, — ука¬
зал Арвид Владимирович на золотистый цилиндрик,
увенчивающий «цветок».
— А где же антенны? — удивленно спросили мы.
— Они здесь. — Палло показал на четыре коробоч¬
ки, каждая из которых — чуть больше спичечной.
Он нажал на едва заметные кнопки и... выскочили
ленты, мгновенно свернувшиеся в прочные длинные
трубки, торчащие над шариком.
— А! «Тещин язык»! — первым догадался Саша Дяб-
лов. Я ткнул его в бок, но тут, пожалуй, оказался не¬
прав: действительно, на жаргонном языке техников так
называются подобные конструкции.
Палло продолжал знакомить нас с устройством стан¬
ции: системой амортизации, системой терморегулирова¬
ния. Все это показалось нам не таким уж сложным. Но
прежний инженерный опыт подсказывал, что есть — не
могут не быть! — нюансы, скрытые пока от поверхност¬
ного взгляда. И продолжали распрашивать доброго Ар-
вида Владимировича.
— Вы сказали: «Направить в нужную точку Луны».
Что это значит?
— Видите, селенологами для первой посадки выбра¬
на равнинная часть Океана Бурь. Дата запуска приуро¬
чена к наступлению лунного утра в этом районе. И тем¬
пература поменьше, и для телесъемки получше — тени
контрастнее. К тому ж Луна повыше над земным эквато¬
ром, значит, радиовидимость с Центра дальней косми¬
ческой связи окажется продолжительнее. Понятно? Если
* AJIC — автоматическая лунная станция.
15

не запустите машину в стартовое «окно», снимите раке
ту со стартового стола. Ну, а запустите вовремя, все
равно орбиту корректировать придется. Точность знаете
какая? Ошиока скорости в одну десятую метра в секунду
оборачивается пятнадцатью километрами на Луне. >1
уж про углы не говорю. Поэтому при выставке оптиче¬
ских приборов, двигателя—юстировке—угловые секунды
ловить будете.
Ничего не скажешь, озадачил нас Арвид Владимиро¬
вич. — Потом, — продолжал он, — надо сделать так,
чтобы станция оказалась в стороне от аппарата, в месте,
не затронутом огнем двигателя. Это — в целях науки. А
герметичность? Повоюете за нее! Дырка хоть с иголочку
будет, а всю атмосферу из отсека высвистит. Посадка
хоть и мягкой называется, а все равно несколько метров
в секунду набегает. Так что и перегрузки есть! А дырки
иыть не должно. Ну, да ладно, ибо всем сразу не рас¬
скажешь. Посмотрите лучше, как сеанс коррекции
идет. — И мы направились в пультовую...
Так прошло первое, очень краткое, свидание с лунной
машиной. А потом началось ее детальное изучение: мы
присутствовали на испытаниях, учились телеметрическо¬
му языку, сидели над схемами, чертежами, техническими
описаниями, инструкциями.
Чуть свет с радостным чувством мы отправлялись в
MHi\ и только к ночи возвращались в гостиницу.
...Как ни интересовало нас все, происходящее в мон¬
тажно-испытательном корпусе, нам все-таки очень хоте¬
лось поскорее побывать и на стартовой площадке. И вот
однажды Дмитрий Дмитриевич сказал нам: «Ьдем!»
Небольшой темно-зеленый автобус подвез нас к бело¬
му домику, одиноко стоявшему в нескольких километрах
от МИКа. Сопровождал нас Ъорис Семенович Чекунов,
ветеран Байконура. Мы уже немного знали о нем. Б
1955 году, сразу же после окончания техникума, вслед
за первым строительным десантом он приехал на космо¬
дром. Собственно, космодрома еще не существовало.
Вокруг места, выбранного для космодрома, лежала го¬
лая, нетронутая степь. А через два года Боря Чекунов,
оператор центрального пульта, нажал кнопку «Зажига¬
ние». И пошла в зенит ракета, нежно прикрывая обтека-
16

телем небольшой шар с Зеркальной поверхностью и при¬
жатыми к нему усами антенн. А потом был второй, тре¬
тий спутники. Был полет Юрия I агарина.
Дорога поднималась вверх. Мы шли не спеша, на
ходу перекидываясь словами, смотрели по сторонам. И
вдруг, как по команде, смолкли. Справа, в нескольких
метрах от дороги, стоял обелиск. Невысокий, строгий
прямоугольник. Стелу из розоватого бетона венчал бле¬
стящий шар с откинутыми назад антеннами — точная
копия космического первенца. На стеле — отлитый из
бронзы Государственный герб СССР и темно-серая мра¬
морная доска с высеченными словами: «Здесь гением
советского человека начался дерзновенный штурм кос¬
моса (1957 г.)».
Мы молча стояли у этого скромного обелиска, отда¬
вая дань глубокого уважения героическому поколению
первопроходцев космодрома.
Пройдя сотню метров, мы вступили на бетонные пли¬
ты. Бетонные плиты Байконура... По ним совершали
свои последние перед взлетом шаги летчики-космонавты.
Здесь «они слышали» твердую, уверенную поступь Ко¬
ролева и содрогались от рева ракетных двигателей.
Большая площадка перед стартовой установкой на¬
поминала солидный железнодорожный разъезд с четырь¬
мя ветками путей. На одной из веток стояли желтые ва¬
гоны-цистерны.
— Заправщик горючим, — сказал Чекунов. — А дру¬
гие пути — для заправщика окислителем, вагонов тер-
мостатирования, подвоза ракеты.
Стартовая установка представляла внушительное
сооружение. Удивительно, огромная конструкция не по¬
давляла, а звала ввысь.
Как не была высока установка, ее намного превос¬
ходили ажурные диверторы — молниеотводы.
Мы подошли поближе к стартовому устройству. От
самой вершины вниз катился лифт. Каждый из нас по
очереди поднимался на площадку, откуда прощался с
«землянами» перед посадкой в корабль Юрий Гагарин
и, на минуту представляя себя космонавтом, махал ру¬
кой «провожающим». Стоявшие внизу махали в ответ.
Дмитрий Дмитриевич стоял в сторонке и не торопил нас.
Его суровое лицо казалось смягченным.
Чекунов приступил к «ликбезу».
В ожидании ракеты фермы обслуживания лежат
17

Навзничь, будто спят, а опоры стартовой системы,
кабель-занравочная мачта откинуты назад. Установщик
бережно подвозит лежащую ракету к стартовому столу
двигателями вперед. Начинают работать гидравлические
домкраты — они ставят ракету вертикально, «на ноги».
Затем опоры подводятся, тут же — фермы обслужи¬
вания. Они обнимают ракету, как лепестки цветка
Дюймовочку.
Мы подошли поближе к опорам стартовой системы.
— А что это? — указали мы на массивные металли¬
ческие «блины», прикрепленные к нижним частям опор и
очень напоминающие гигантскую штангу.
— Это противовесы, — объяснил Чекунов. — Как
только тяга двигателя превзойдет вес ракеты, и она чуть
приподнимется, противовесы тотчас откидывают опоры
назад. И тогда утолщенное книзу тело ракеты беспрепят¬
ственно идет вверх, Понятно?
Да, просто и остроумно.
— Мы стоим, — продолжал ветеран космодрома, —
на «нулевой отметке» и смотрим вверх. А теперь давайте
поглядим вниз.
Считая, что сейчас спустимся по ступенькам вниз,
чтобы ознакомиться с подземными коммуникациями, мы
спокойно подошли к концу площадки и... отпрянули
назад. Мы стояли на самом краю бездны, отделенные от
нее невысокими перильцами. Пропасть сотворила не
природа. Котлован вырыли и забетонировали люди. От
него отходил широкий, тоже бетонированный, глубокий
канал. Берега космодромного канала, его откосы, также
были выложены толстыми бетонными плитами, сильно
закопченными под стартовой установкой и все более и
более светлыми по мере удаления от нее.
— Газоотводный лоток, — коротко произнес Чекунов.
Нам представилась могучая огненная дикая река, реву¬
щая в бетонном ущелье.
Как бы читая наши мысли, Чекунов сказал:
— Плиты долго не выдерживают. Приходится менять.
Спустились вниз. Взору открылись подземные соору¬
жения, располагавшиеся в несколько этажей. По своей
сложности они намного превосходили увиденное наверху.
В специальной нише по рельсам перемещалась кабина
обслуживания нижней части ракеты. Чекунов повел нас
в сторону от стартового устройства, туда, где виднелось
поле красной земли.
18

Мы спустились по неширокой лестнице в глубь земли
метров на пятнадцать.
Повеяло приятной прохладой, осооенно ощутимом
после жары, которая крепко донимала нас на открытой
бетонной площадке.
Вошли в длинную комнату, густо «нашпигованную»
аппаратурой.
Я заметил два цилиндра, уходящие в потолок, и
сердце екнуло: «Перископы! Как на подлодке!» Подбе¬
жал к одному из них, прижался к окуляру, стал вра¬
щать рукоятками. Стартовая установка лежала, как на
ладони. А за ней бескрайняя, уходящая к горизонту
степь...
— А вот центральный пульт управления, — похлопал
по корпусу одного из пультов Борис Чекунов.
— Борис Семенович! А где та самая-самая, послед¬
няя кнопка?
— Вот она, — показал Чекунов на обыкновенную,
величиною с пятак, черную резиновую кнопку.
— Борис Семенович! Расскажите, как первый ИСЗ
запускали... Корабль «Восток...»
Чекунов, по всему было видно, не любитель преда¬
ваться воспоминаниям, да и вообще не словоохотливый
рассказчик. Но тут, уступая нашим настойчивым прось¬
бам, сел в то операторское кресло, придвинулся к тому
пульту, и сильное волнение, мы легко это заметили, вновь
охватило его. И он начал свой рассказ.
— Ночь опустилась над степью. Только ракета видна,
бело-серебристая в свете прожекторов. Время к полови¬
не одиннадцатого подошло. Мы, как на вокзале, по
московскому отсчет ведем. По байконурскому уже пятое
октября наступило. Я за пультом сидел, мы гироскопы
давно раскрутили. В бункер входят Королев, другие ру¬
ководители. Лица строгие, сосредоточенные. Королев
сутулится больше обычного, в глазах волнение. Когда
до пуска минут пять-шесть осталось, Сергей Павлович
сказал заместителю своему, Воскресенскому:
— Пора!
Воскресенский стал у одного перископа, у другого —
пускающий, начальник наш Александр Иванович Но¬
сов — руководитель стартовой команды. Носов на хро¬
нометр посматривает и команды отдает. Мы, операторы,
только тумблерами щелкаем. И наконец в 22.28:
Пуск! — кричит Александр Иванович.
19

—Есть пуск! — кричу в ответ и кнопку жму. «По¬
следнюю!»
Вскоре до подземелья нашего гул донесся... Пошла!
Выскочили наверх, а она уж звездочкой меж других
звезд стала, и вскоре ее распознать было нельзя. Когда
спутник уже был на орбите, услышал: «Бип-бип!» Хоть
и готовился к этому, а удивление меня взяло: «Летает!
И на Землю не падает!»
А в тот апрель мне посчастливилось «Восток» запус¬
кать. Носова уже не было среди живых. Многие байкону-
ровцы живут сейчас на улице его имени. Пускающим
Анатолий Семенович Кириллов стал. Нелегко ему было.
Представляете, там, под обтекателем, не металлическая
конструкция, не прибор научный. Человек! Симпатич¬
ный, улыбчивый Юра Гагарин. На Королева я боялся
смотреть. Понимал всю меру, вернее, безмерную его
ответственность.
— И как... вы очень волновались? — не выдерживаем
мы.
— А вы-.- вы бы не волновались?
Чекунов счастливо, радостно улыбался.
...Несколько дней провел я на стартовой позиции.
Захожу в МИК и вижу: все как будто так, и в то же
время не так. Пригляделся. Всегда чистые зеленые по¬
лы — натерты до блеска, аппаратура горит на солнце.
Любители отпускать на космодроме бороды — чисто вы¬
бриты, у ракеты и станции точно ветром сдуло всех «лиш¬
них» — работают только те, кто нужен в данный мо¬
мент.
— Комиссию что ль ждут из столицы? — спраши¬
ваю первого попавшегося знакомого.
— Ты что, еще не знаешь? СП прилетает! А это, брат,
почище любой комиссии! — Товарищ критически оглядел
меня с ног до головы.
«СП» — так за глаза называли Сергея Павловича.
Говорили: «СП приказал...», «СП считает...» Весь кос¬
модром знал, о ком идет речь. Нам рассказали такой
эпизод. Ведущий конструктор первого искусственного
спутника Земли, имевшего наименование «ПС» — про¬
стейший спутник, очевидно, волнуясь, докладывал Ко¬
ролеву:
— СП к испытаниям не опоздал. Совместные испы¬
20

тания с ракетой-носителем прошел без замечаний. СП
готов к отправке на космодром.
Главный жестом остановил «докладчика» и тихо, но
очень внятно произнес:
  СП это я, Сергей Павлович, а наш первый, про¬
стейший спутник — это ПС! Прошу не путать.
Мне довелось однажды стать свидетелем другого
случая, связанного с этой аббревиатурой.
На заседании технического руководства — оно, как
правило, предшествует заседанию Государственной ко¬
миссии, — когда дошла очередь до представителя стар¬
товой службы он встал, вытянулся и четко, по-военному
доложил:
— СП к приему ракеты-носителя с космическим аппа¬
ратом готов!
Сергей Павлович поморщился:
— Вам что не известно, что СП называют меня. И
я, в отличие от вас, всегда готов не только к приему,
но и пуску. А вас попрошу докладывать поточнее.
— Извините, Сергей Павлович,— смутился бодрый
стартовик. И повторил:
— Стартовая позиция к приему ракеты-носителя с
космическим аппаратом готова. Замечаний нет.
— Вот, то-то же, — проворчал Сергей Павлович.
А я, когда слышу: «СП», в памяти всплывают вместе
Королев и Старт. И в том равном звучании — что-то
щемящее, символически единое.
...Нас собрал Полукаров.
— Королев будет... Крут. Чтоб не слышно было... И
не видно. А то пешком по шпалам. Ясно?
Нам было уже предельно ясно. Но для читателя сто¬
ит, пожалуй, кое-что уточнить.
Следует заметить: мы, пользуясь своими правами
стажеров — людей, принимающих тему и будущих ее
хозяев, — вели себя несколько, я бы сказал, нахально.
В процессе испытаний носились из пультовой к станции,
от станции к ракете-носителю, лазали по фермам, в об¬
щем, стремились в каждый момент оказаться там, где
происходили главные события. Мы тормошили, раскра¬
шивали операторов, контролеров, других специалистов.
Словом, всем интересовались. Однако ж, вскоре нас пре¬
дупредили, чтоб мы умерили свой пыл, как только при¬
будет Королев. Он терпеть не может, когда в рабочих
помещениях находятся «лишние». Заметит... и тогда...,
21

как говорилось, «пешком по шпалам». Сие означало от¬
командирование из Байконура по месту работы со все¬
ми вытекающими отсюда последствиями.
Вот что имел в виду Полукаров, держа перед нами
столь эмоциональную речь.
Королев. Меня бесконечно волнует образ этого чело¬
века. Волновал и тогда. В газетах его называли «Глав¬
ный конструктор». Мы успели немного узнать о его
сложной, нелегкой судьбе. И он наперекор судьбе все
смог, все превзошел. Стал признанным лидером совет¬
ских ракетчиков, академиком.
Еще с детства, со школьной скамьи, любой акаде¬
мик представлялся мне стариком в черном строгом ко¬
стюме, с длинными седыми волосами, выбивающимися
из-под круглой, как тюбетейка, темной шапочки. Этот
образ был навеян, очевидно, портретом академика
Н. Д. Зелинского, висевшим у нас в школе в химическом
кабинете. Учительница никогда не говорила: «Зелин¬
ский», а обязательно: «Академик Зелинский».
Мне не терпелось увидеть Главного конструктора.
Несмотря на запрет, я стоял у окна в торце второго эта-,
жа. Там, если идти по коридору к окну, слева находил¬
ся кабинет, на двери которого висела табличка с над¬
писью «Главный конструктор».
...Еще раньше, дабы не попасть впросак, обратился
к Чекунову.
— Борис Семенович, а как выглядит Главный?
Ведь, фотографий его никто не видел, разве кроме
проверяющих пропуска (Правда, у него редко кто отва¬
живался спросить: «Ваш пропуск?» — знали в лицо!)
Чекунов рассмеялся.
— Королев есть Королев. Не захочешь, а за версту
почувствуешь.
...По переходу, ведущему из МИКа в пристройку, пос¬
лышались шаги. Прямо на меня шел человек. Шел быст¬
рыми твердыми шагами, заметно раскачиваясь, но, как
сказали бы моряки, не боковой качкой, а как корабль с
носа на корму — килевой. Он был не очень высо¬
кого роста, плотен, сутуловат, с темными живыми гла¬
зами. Одет в песочного цвета с короткими рукавами ру¬
башку навыпуск и полотняные широкие летние брюки.
Во внешности его удивила необычная посадка головы.
Крупная, с открытым чистым лбом голова, крепко си¬
дящая на короткой, сильной шее, откинута чуть назад
22

и вправо. Во всем облике, твердой, энергичной походке
чувствовалось что-то кряжистое, могучее.
Берясь за рукоятку двери, человек в упор посмотрел
на меня, резко спросил:
— Вы чей?
Вопрос удивил. Но тотчас я вспомнил: здесь было
принято работников КБ Королева называть королевна¬
ми, Пилюгина — пилюгинцами.
— Георгия Николаевича Бабакина.
— А что вы делаете здесь, у дверей моего кабинета?
Г1а меня смотрели темно-карие пронизывающие на¬
сквозь глаза. Вопрос однако ж прозвучал в несколько
более смягченном тоне.
— Пытаюсь связаться с фирмой, — быстро сообразил
я. В кабинете Сергея Павловича находился аппарат ВЧ-
связи, и Полукаров иногда связывался с Бабакиным.
— Заходите! — Королев, проходя к столу, взмахом
руки указал на кресло, стоящее справа. Снял трубку.
— Тамарочка! Соедини-ка с Василием Павловичем!
А потом дашь Бабакина.
Королев переговорил со своим заместителем о сроч¬
ной присылке уточнений к программе полета, положил
трубку. Телефон тут же зазвонил снова.
— Возьмите! — Протянул трубку.
— Кто это, кто это? — услышал звонкий знакомый
голос Лидии Ивановны, секретаря главного.
— Лидия Ивановна! Это я, Марков! Соедините сроч¬
но с Георгием Николаевичем.
Сам лихорадочно соображаю, о чем же буду с ним
говорить.
— Георгия Николаевича нет! Он к Келдышу уехал.
— Нет Георгия Николаевича. В Академию, к Мстисла¬
ву Всеволодовичу только что выехал, — делая огорчен¬
ный вид, вздохнул я. Поднялся, собираясь спешно рети¬
роваться, но Королев взмахом руки опустил меня в
кресло.
Так, значит, к космосу подключаетесь? Как у вас
на фирме отнеслись к этому?
По-разному, Сергей Павлович. Мы, молодежь, с
энтузиазмом. «Старички» еще не определились.
«Старички»! — вспыхнул Королев. — Что они по¬
нимают, ваши «старички»! — Видно, его сильно заде-
ло* Самолет летает у земли и оторваться от нее не
может. А здесь же предела нет! Вы — разведчиками бу¬
23

дете. А затем к звездам аппараты пошлете. Не веришь?
Придет время — вашей фирме и этим придется заняться.
Я-ТО не доживу, а ты вполне может быть.
«Л^ы — молодежь!» — поддел он меня. — Кстати,
сколько тебе лет?
— Двадцать семь.
— Двадцать семь? И все молодежью себя называешь.
Это, брат, очень зрелый возраст. Я уж ракеты пускал.
— Я тоже четыре года ракеты пускал, — вставил я,
видя его дружеское расположение.
Сергей Павлович усмехнулся.
— Надо же! Какие?
Я коротко рассказал.
Во время рассказа Королев, довольный, слегка улы¬
бался, в глазах сверкали искорки.
— Небось страшновато бывало?
— По всякому, Сергей Павлович. Бывало и страш¬
новато.
В кабинет стремительно вошел технический руково¬
дитель испытаний А. И. Осташев, держа в руках несколь¬
ко листков с отпечатанным на машинке текстом.
— Подписать надо, Сергей Павлович!
— Ладно, — сказал мне Королев, — иди! Изучай ма¬
шину как следует. Ее впитать в себя надо. Впи-тать!
Осознал? И когда я, облегченно вздыхая: «Пронесло!»,
уже подходил к двери, он добавил слова, от которых ме¬
ня дернуло, как током:
— И чтоб больше без дела я вас здесь не видел!
Выскочил за дверь. Вытер со лба испарину. Помчал¬
ся бегом в пультовую, занял свое рабочее место — по
левую сторону от оператора центрального пульта объек¬
та, надел наушники. Сидящий по правую руку операто¬
ра, у индикаторов системы управления, Валя Рубцов
зашептал:
— Где тебя черти носят? Говорят, Королев приехал
Нарвался бы на него!
— Валюта! Если бы ты знал... Вечером все расска
жу.
Смотрю в инструкцию, на показания приборов, слу¬
шаю переговоры операторов. Спустя несколько минут
боковым зрением через открытую дверь пультовой ви
жу: в зал в сопровождении Осташева входит Королев
Шел он не спеша, зорко посматривая по сторонам. По¬
дошел к ракете-носителю, что-то сказал Осташеву, по
24

хпопат «боковушку» по обшивке. Порядок в зале был
образцовый, воздушные шланги, электрические кабели,
жгуты тщательно уложены, прибандажированы. Коро-
чев все же заметил какой-то, по его мнению, непорядок,
потому что, сделав круговые вращения указательным
пальцем, показал на какой-то кабель. Рабочий-бортовик
бросился спешно его переукладывать: очевидно, Коро¬
лев обнаружил скрутку. По всему чувствовалось —
приехал хозяин
Жалобно заскрипели половицы деревянной лестни¬
цы. В пультовую поднялся Королев. В большой комна¬
те— тишина. Операторы, контролеры, специалисты по
системам аппарата сидят, впившись глазами в приборы.
Тишину прерывают лишь резкие, четкие указания руко¬
водителя испытаний, доклады операторов. Королев при¬
двинулся к центральному пульту, встал у нас за спиной.
У меня по коже забегали мурашки:	вдруг он скажет
Полукарову, что его люди шатаются по МИКу без дела,
когда обязаны присутствовать на сеансе. Я невольно
посмотрел на Королева. Наверное, он что-то заметил в
моем взгляде, потому что с хитринкой улыбнулся одни¬
ми глазами и затем едва заметным движением показал:
смотри, дескать, не на меня, а на пульт. Он о чем-то
шепотом спросил у Осташева, тот также тихо ответил.
Королев мягкими шагами покинул пультовую.
В предстартовые дни Полукаров взял меня с собой
на заседание технического руководства. Запомнилось
содержательное, убедительное, глубоко аргументирован¬
ное выступление одного из руководителей. Закончил он
следующими словами:
— Итак, 8 июня планируется пуск «Луны-6». А по¬
лет «Луны-5» завершился, а как он завершился, вы
знаете — 12 мая. Ведь, месяца не прошло. Я не уверен,
что полученный большой объем информации тщатель¬
но проанализирован, результаты анализа учтены. Не по¬
ра ли, Сергей Павлович, остановиться, оглянуться...
Королев поднял голову, миролюбиво сказал:
Александр Ваганович, ты прав. Но мне информа¬
ция позарез нужна. Понимаешь, позарез. А как ее на¬
брать, не летая?
Затем Королев, глубоко вздохнув, тихо сказал:
Летать трудно. ----- Развел горестно руками. — Ле¬
тать надо. — И вдруг, стукнув по столу ребром ладони
25

правой руки, — характер все же не мог не дать о себе
знать! — совсем «по королевски» отрубил: — Летать
будем!
За те восемь месяцев, когда встречал его довольно
часто — на заводе, космодроме, в Центре дальней кос¬
мической связи — Королев запомнился спокойным, уве¬
ренным человеком. Поэтому рассказам о его страшных
разносах не то, чтобы не верил, а просто считал их пре¬
увеличенными.
Однажды поделился своими мыслями с А. Ивано¬
вым — он-то пятнадцать лет бок о бок проработал с
Королевым.
— И ты прав, — сказал он, — и те, кто рассказывает
о взрывчатости Главного, о его сногсшибательных раз¬
носах, тоже правы.
Каким же он был в действительности? Королев был
очень разным. Очень сложным.
Но что интересно! В действительности наказывал он
чрезвычайно редко, когда дальше было, как говорится,
некуда. Поговорите с его ближайшими помощниками —
им-то в силу «короткого расстояния» доставалось больше
всех, «девятый вал» чаще, чем другим, приходилось при¬
нимать на себя — они в один голос утверждают: годы,
проведенные рядом с Сергеем Павловичем Королевым,
самые значительные, самые счастливые в их жизни.
Наказывал редко, а защищал всегда. Ругал иногда,
а заботился всегда. И забота была горячей, действенной.
Когда дела шли хорошо, он говорил вышестоящему
начальству: это у меня Петров (или Сидоров) молодцом
сработал. А когда случались аварии и соответствующие
высокие лица строго спрашивали: «И кто это у тебя дви¬
гателями занимается?». Он твердо отвечал: «Я!» «А уп¬
равлением?»— «Я!» За его широкой спиной, в прямом
и переносном смысле, людям жилось и работалось
уверенно.
Как-то спросил Алексея Иванова: «Что родилось
раньше — железный авторитет, а потом это «я», или
наоборот?» Алексей ответил так:
— Королев потому и стал Королевым, что никогда не
прятался за чужие спины.
Едва ли не о главной черте в образе Сергея Павло¬
вича ближе всего я нашел у Василия Макаровича Шук-
26

шина в его романе «Я пришел дать вам волю» о Стень¬
ке Разине: «Побаивались его такого, по и уважали тем
особенным уважением, каким русские уважают сурово¬
го, но справедливого отца или сильного старшего брата:
есть кому одернуть, но и пожалеть и заступиться тоже
есть кому... Много умных и сильных, мало добрых, у ко¬
го болит сердце не за себя одного. Разина очень люби¬
ли».
На рассвете вывозили ракету на старт. Огромные во¬
рота МИКа распахнуты настежь. Солнце, чуть припод¬
нявшись над степью, золотит срез ракетных двигателей.
Ярким, теплым, прозрачным рубином светятся камеры
сгорания.
Мы поднялись ни свет ни заря, но оказались не пер¬
выми. Пыхтел тепловоз. У ворот, щурясь на солнце, сто¬
ял Королев. Рядом с ним его заместитель по испытани¬
ям, Осташев, Анатолий Семенович Кириллов, один из
руководителей космодрома, Дмитрий Дмитриевич По-
лукаров. Сергей Павлович, энергично жестикулируя, о
чем-то увлеченно рассказывал, слушатели остро реаги¬
ровали. Мы остановились па почтительном расстоянии.
Королев махнул рукой:
— Идите сюда.
Подошли.
— Спите долго, молодежь! Так можно и вывоз, и все
на свете проспать. Я в ваши годы через сутки спал!
Сергей Павлович, несмотря на ранний час, был бодр,
оживлен. Предстоящее, по всему заметно, возбуждало
его, вливало свежие силы. Он не знал, не мог знать, как
пройдет пуск, чем завершится полет — кто может дать
стопроцентную гарантию? Но сейчас ои шел на этот по¬
лет, и ожидаемый пуск горячил ему кровь.
— Ну, что, молодежь, сегодня первый стартовый день.
Завтра, если будет все нормально, — резервный. Вам
— не грех на речку съездить, покупаться. От впечатле¬
ний разгрузиться. Перед пуском. Первый для вас пуск.
Говорят, зрелище мы занятное сотворили. Сам-то, мож¬
но сказать, и не видел: все в подземелье прячусь. А вам
советую, только по большому секрету, в эвакуацию не
ехать, а по степи вон к тому холму пробраться. Лучшая
точка для наблюдения. Я правильно говорю, Анатолий
Семенович?
27

— Их вес равно туда не пустят.
— Ничего, если пораньше проберутся, да залягут в
ложбинке — их сам черт не найдет. Степь вон какая —
всю не прочешешь!
(Мы от старожилов узнали, что в целях безопасно¬
сти не занятых в пуске людей вывозят в район эвакуа¬
ции, а чтобы любители острых ощущений не пробрались
поближе к старту, ответственные за эвакуацию органи¬
зовывали патрулирование).
Королев подошел к установщику, что-то сказал ин¬
женеру, наблюдавшему за сцепкой тепловоза с платфор¬
мой, и не спеша вернулся к группе. Времени до отправки
ракеты на старт было еще много.
— Как идет учеба? — обратился Королев к Полука-
рову.
— Нормально, Сергей Павлович.
— Овладевайте, овладевайте космосом, ребята! По¬
ка время есть — хватайте, хватайте, как можно боль
ше. Сами работать начнете — меньше времени будет.
Лезьте, как говорится, во все дырки. Ничего не берите
на веру. Сами будьте с усами. И не только техникой за¬
нимайтесь. Обязаны знать последние научные данные
о космосе, о планетах. Вот на Луну летим. А какая она
по новейшим представлениям, знаете?
Мы с Валей Рубцовым незадолго перед отъездом на
космодром приобрели книгу известного английского
астронома Зденека Копала «Луна» и теперь вместе ее
читали.
— Знаем! — в один голос с Валентином ответили мы.
— Это хорошо. А на какой главный вопрос должен
ответить наш аппарат?
— Есть там пыль или нет? Утонет в ней аппарат или
не утонет? И, вообще, «посмотреть» структуру поверх¬
ности.
— Ну, что ж, в основном верно. Приоритет — прио¬
ритетом, первая мягкая посадка — это, конечно, вещь,
но это ж не самоцель, а средство. Главное, друзья, по¬
знание, наука. А вы как думаете, что там, на Луне?
— Не знаем.
— Это не ответ. Легче всего сказать «не знаю» —
ответственности никакой. А вы размышляйте, стройте
каждый свою гипотезу. Правда, некоторые ученые спе¬
циалистами по Луне считаются, но когда их спросил, не
лучше вас ответили. А как нам аппарат строить? Думаю,
28

все те грунт там прочный, тяжелые машины можно са¬
жать" Но мы предусмотрели п случай, если поверхность
окажется рыхлой. С системой амортизации знакомы? На
первый раз ничего придумано. Потом на лапы сажать
будем. Это уж вам придется делать...
" Спустя несколько месяцев до нас дошла история,
сильно смахивающая на легенды, которые во множестве
окружали личность Королева — как обычно окружают
крупную, незаурядную личность — но которая, оказы¬
вается, действительно имела место.
Это было на заре создания космической станции,
предназначенной для мягкой посадки на Луну. И сразу
возник вопрос: каким делать шасси? Ведь невозможно
проектировать его, не зная, куда аппарат будет садить¬
ся. А что представляет собой лунный грунт, никто еще
точно сказать не мог. Одни полагали, что поверхность
Луны похожа на гранитные скалы, другие — что она
представляет собой рыхлую пыль в несколько десятков
метров толщиной. Идет далеко не первое совещание. Тя¬
нуть с решением вопроса о создании шасси «лунника»
больше невозможно.
— Итак, — сказал Королев, — большинство ученых
склоняется к тому, что грунт на Луне твердый... Так и
будем считать.
— Но, Сергей Павлович, — не удержался кто-то из
присутствующих. — Как можно принимать такое реше¬
ние на основании абстрактных предположений. А если
там пыль? Ведь ученые высказывают только общие сооб¬
ражения — не более того! Никто из них не берет на се¬
бя смелость написать: «На Луне, мол, такой-то грунт»—
и подписаться под этим!
Королев посмотрел усталыми глазами на сидящих за
столом:
— Ах, вот чего вам не хватает...
Взял блокнот, крупным почерком написал на листке:
ЛУНА — ТВЕРДАЯ. И подписался: С. КОРОЛЕВ. По¬
ставил дату, вырвал этот листок и передал коллеге. Вот
такая история.
Королев умел взять на себя... А шасси, в конце кон¬
цов, оказалось хитроумным. Футбольный мяч! Совершен¬
но не в стиле ракетно-космической техники. Зато в сти¬
ле Королева.
...Королев прервал непринужденную беседу. Видно, и
эту свободную минуту он не хотел тратить попусту, а
29

решил использовать для обучения новой группы. Он взял
своего заместителя под руку и неторопливо, как на про¬
гулке, пошел с ним вдоль рельсов по МИКу; дойдя до
противоположных закрытых ворот, повернул назад.
— Да, забыл вам главное сказать, — вновь обратил¬
ся к нам Королев. — Вы — испытатели. И обязаны
знать основное правило: пуск должен быть осуществлен,
несмотря ни на что, строго в заданный срок, в расчетное
время. И никаких оправданий! Прибор вышел из строя—
успеть заменить. ЗИП * кончился — завод вверх дном
перевернуть, доставить. Наземные испытания не завер¬
шены — добиться завершения. Ответственных за пуск
много — а спрос с вас! Головой отвечать придется!
— Мы, — с заметной гордецой, даже чуть хвастливо
добавил Королев, — ни одного пуска не сорвали, не от¬
ложили... А вообще-то шагайте смело в космос. Будут
вам пышки, будут вам и шишки. Последних, правда,
больше. Это я вам обещаю.
Донеслись звуки урчащих машин. Подъехал Предсе¬
датель Государственной комиссии, тепло поздоровался
со всеми. К Королеву подошел Кириллов.
*— Все готово, Сергей Павлович!
Королев переглянулся с Председателем Государст¬
венной комиссии, тихо сказал:
— Пора.
Председатель чуть громче проговорил:
— Ну, что ж, в путь, товарищи.
Кириллов махнул рукой. Тепловоз плавно, без рыв¬
ка, тронулся с места. Ракета медленно, как бы нехотя,
поплыла из гостеприимного МИКа, где ее с такой лю¬
бовью готовили.
Королев шагал за ней, рядом шли соратники. Шли
молча. Чуть поодаль двигались и мы. Вначале показа¬
лось: чего-то не хватает. Но чего? «А, музыки!» — дога¬
дался я. — Торжественной музыки, которая всегда зву¬
чит в подобных случаях в кинофильмах. Но и без нее
было волнующе-торжественно. Тишина, прерываемая
лишь пыхтением тепловоза и шуршанием шагов по галь¬
ке, звучала громче тысячи оркестров.
Пройдя метров сто и поравнявшись с железнодорож¬
ной стрелкой, остановились. Молча проводили ракету
глазами, направились к автостоянке. Королев и осталь¬
* ЗИП — запасной инструмент и принадлежности.
30

ные товарищи стали усаживаться в машины. Дружно и
гоомко захлопали дверцы.
Мы стояли одни, соображая, как доораться до стар¬
та- машин, естественно, пока не имели, автобусы же
между МИКом и стартом в этот ранний час еще не хо¬
дили.	о
Первым разобрался в создавшейся ситуации Сергеи
Павлович. Он вышел из «Волги».
— А ну, друзья, разберем бабакинцев по машинам.—
Пригласил Полукарова к себе.
— А ты, Евгений Васильевич, — обратился Королев
к заместителю, — захвати вот этих двух молодцев (по¬
казал он на Валю Рубцова и Сашу Дяблова) и этого
гренадера, — ткнул пальцем в мою сторону. — У тебя
машина вон какая вместительная! (Заместитель ездил в
то время на большом старомодном «ЗИСе»). — Да смот¬
рите, — повысил голос Королев, — чтоб и со старта на¬
зад их привезли! А то знаю вас: туда довезете, а назад
и не подумаете захватить.
Вереница машин двинулась в путь. Дорога пошла
вначале резко влево, а потом повернула направо. Вско¬
ре поравнялись с медленно идущим по приподнятой над
степью широкой железнодорожной колее установщиком,
какие-то секунды ехали рядом, а потом стремительно
умчались вперед. Проехав несколько сот метров, остано¬
вились. Все вышли из машин. Стоя ждали ракету, и ког¬
да она величественно проплыла мимо, опять уселись в
машины и помчались дальше, уже без остановок.
А вот и стартовая площадка. Машины, лихо сделав
крутой разворот, остановились, как вкопанные. Большой
группой мы двинулись к стартовой установке. На ну¬
левой отметке замерли четкие шеренги стартовиков.
Председатель Государственной комиссии и Анатолий
Семенович Кириллов подошли к стартовикам. Анатолий
Семенович зычным, хорошо поставленным голосом ска¬
зал:
Задача сегодняшнего дня — провести генераль¬
ные испытания ракеты-носителя с космическим аппара¬
том №... Завтра — резервный день. Обеспечить дежурст¬
во и термостатирование объекта. 8 июня 1965 года в
10 часов 40 минут 23 секунды московского времени про¬
извести пуск ракеты-носителя с космическим аппаратом
на борту.

Товарищи, от имени Государственной комиссии выра¬
жаю уверенность, что вы проведете все работы точно в
рок и с высоким качеством. Желаю успеха.
Стартовики разошлись по рабочим местам, на ходу
астегивая широкие пояса с прикрепленными к ним
[епью карабинами (при работе на высоте полагается
[ристегнуться к ферме обслуживания) и взяв в руки
шструмент, привязанный одним концом шнура к поясу,
1абы не допустить падения увесистого железного пред¬
мета с высоты. Приближалась ракета...
Дальше происходило все так, как рассказывал Бо¬
же Чекунов. Плавный перевод ракеты из горизонталь-
юго положения в вертикальное, подведение опор и
|зерм...
Работа шла споро, каждый знал «свой маневр».
Королев внимательно следил за действиями расче¬
та. Наблюдая за ним — решительным, властным, уве¬
ренным в своих силах, — никому из нас и в голову не
погло прийти, что спустя несколько месяцев придется
/слышать от Анатолия Семеновича, как именно в то
зремя никогда не жалующийся ни на что Сергей Пав¬
лович сказал ему:
— Если бы ты знал, что творится у меня внутри...
Внимательно изучая все происходящее вокруг, я ни
па минуту не упускал из виду Сергея Павловича и то,
как распоряжается он на стартовой площадке у гиган¬
тской, устремившейся в зенит ракеты. Каждому при¬
ходилось сильно закидывать голову, а Сергею Павлови¬
чу делать этого было незачем; он лишь вскидывал гла¬
за. Тогда и мелькнула мысль (вероятно, весьма стран¬
ная): Сергей Павлович так часто бывает на пусках и так
часто смотрит в небо, что у него появилась столь не¬
обычная посадка головы.
Вечером поделился с Валей Рубцовым, он сказал,
что тоже подумал об этом.
При установке ракеты произошла небольшая замин-
кк. Сергей Павлович взял в руки микрофон.
— Товарищ Осташев! Товарищ Осташев! Ваши лю¬
ди задерживают установку изделия! — Разнеслось над
округой.
Но вот установка ракеты завершена. Теперь в об¬
шивке вскрываются люки, к ракете подключаются
электрические кабели, шланги, идущие от стартовой
установки. Спускаемся в подземный бункер. За пуль-
32

тами   операторы, контролеры, они включают аппа¬
ратуру на прогрев, весело переговариваются, в комна¬
те шумно, непринужденно — до генеральных испыта¬
ний есть еще время.
Генеральные испытания. В последний раз имитиру¬
ется полет ракеты-носителя. Перед заключительными
проверками в пультовую входят Сергей Павлович Ко¬
ролев и Николай Алексеевич Пилюгин — главный кон¬
структор систем управления. Оба оживленные, в при¬
поднятом настроении. Сергей Павлович говорит Пилю¬
гину:
  Садись, Николай Алексеевич, на центральное, ме¬
сто. Сейчас твоя техника работает.
На Пилюгине легкая, летняя, с короткими рукавами
рубашка в полоску, широкие светлые брюки. Лето в
разгаре, а руки белые, совсем не загоревшие — видно,
много приходится бывать в лабораториях.
Пилюгин отвечает:
— У меня есть кто помоложе.
Подталкивает вперед своего заместителя по испыта¬
ниям.
Королев с Пилюгиным проходят за креслами опера¬
торов, останавливаются ненадолго у каждого пульта,
затем выбираются наверх...
Смотрю им вслед. Вот они какие — настоя¬
щие ученые. Наши современники. Вспоминаю, какими
представлялись мне академики — в черных костюмах,
черных шапочках, в тиши кабинетов.
В день пуска мы сделали так, как советовал Коро¬
лев. Залегли среди холмов. Прикрыв головы рубашка¬
ми, стали загорать — до старта оставалось еще несколь¬
ко часов. Солнце поднималось все выше, и вскоре мы
оказались будто на сковородке. Как мы не превратились
в обугленные головешки — до сего времени не пойму.
Секрет оказался известным не только нам, в ложбинке
скопилось довольно много и старожилов. Почему пат¬
рули смотрели на это сквозь пальцы, мы поняли. Раке¬
та была в эксплуатации уже восемь лет, отличалась вы¬
сокой надежностью, и система строжайших мер безопас¬
ности, поначалу соблюдавшаяся неукоснительно, поти¬
хоньку отмирала.
Для нас соседство старожилов оказалось как нельзя
кстати: они досконально знали весь стартовый цикл ра¬
бот и точно комментировали,
2-1235	33

— Цистерны отошли. Заправились.
— Ферма поехала. Полчаса еще ждать.
Ракета белая-белая, свечою смотрит в небо, вся ис¬
крится на солнце. Красиво.
— В баках жидкий кислород. Холодный. Вот она име¬
ем и покрылась. — Отрыв ШО! Штеккер отрывной от¬
скочил! Видите? Теперь секунды...
Остались секунды. Как же долго они идут! А может,
не будет ничего? Может пуск отложили? И хотя ждешь,
ждешь этого мгновения, неожиданно, как-то вдруг —
ярчайшая вспышка! И вот разгорается, бушует пламя,
огромный огненный водопад низвергается в пропасть,
достигает дна, отражается от бетона и, поднимаясь вверх
вместе с пылыо, дымом, сливаясь с огнеиадом, бьющим
из ракетных двигателей, обвалакивает ракету. Она мед¬
ленно, словно ей неимоверно трудно оторваться от зем¬
ли, приподнимается над бездной, кажется, что ей пи за
что не преодолеть пут притяжения и она вот-вот рухнет
в эту пропасть, рассыплется горящими обломками. Но
нет, пламя трепетно, упорно, неистово бьется и рывками
толкает, толкает ее вверх, и, наконец, в самый критичес¬
кий момент, когда «или-или», ракета вырывается из бу¬
шующего вокруг нее огнепада и стремительно, мощно
идет ввысь. Сильный рев огромного зверя накатывается
на тебя. Над степью восходит второе солнце, не менее
яркое, на пего больно смотреть. Ракета идет на тебя,
прямо па твою голову. Смотришь, сощурив до предела
глаза, в самый зенит. Земля под тобой дрожит.
Замирает сердце. И от страха — не рухнет ли вот
сейчас тебе на голову могучий, грозно рычащий огпе-
пад? И от сложнейшей гаммы чувств, переполняющих
душу...
...Но вот ты замечаешь: ракета постепенно склоня¬
ется, уходит от тебя. В небе на мгновенье повисает бе¬
лый крест — это отделяются четыре «боковушки». Пла¬
мя все меньше и меньше. Тишина повисает над степыо.
Еще более пронзительная, чем до запуска. Лишь неболь¬
шое белое облачко, как шляпка одуванчика, плывет в
голубом небе. Будто не было ничего.
Молча возвращаемся на площадку. Говорить не хо¬
чется.
2*

Шпи следующие «Луны». Седьмая. Восьмая. Теперь
и нам приходилось бывать в Центре дальней космичес¬
кой связи в Крыму. В то время небольшая гостиница,
примыкавшая к Центру, не могла вместить всех «управ¬
ленцев», новая еще только строилась, поэтому мы оста¬
навливались в одной из гостиниц города на втором эта¬
же, "здесь снимался номер для Сергея Павловича, рядом
— для Мстислава Всеволодовича Келдыша. Мы с Валей
Рубцовым (или Сашей Дябловым), как и другие члены
группы, занимали двухместный номер.
Крым в первых числах октября встретил нас такими
яркими, сочными красками — желтыми, оранжевыми,
сине-красными, багряными, пурпурными, что мы глаз
не могли оторвать от деревьев, пробегающих мимо окон
автобуса.
После запуска «Луны-7» в Центр дальней космичес¬
кой связи прилетели М. В. Келдыш, Г. Н. Бабакин, за¬
меститель Королева Борис Ефимович. На следующий
день с космодрома к самой коррекции траектории стан¬
ции прилетел и Сергей Павлович. Сеансы начинались
вечером, заканчивались заполночь. Приезжали в гости¬
ницу, брали у дежурной ключи, стараясь не шуметь,
расходились по номерам. Встречались утром в малень¬
ком уютном буфете.
Невысокого роста, худенький, с густой копной седых
волос, — Мстислав Всеволодович вызывал у нас самое
теплое чувство. Крупнейший ученый современности, он
высоко ценил нашу фирму, Г. Н. Бабакина, один доволь¬
но продолжительный период времени к нашему коллек¬
тиву был даже ближе, чем к королевскому. М. В. Келды¬
ша хорошо знали: он часто приезжал к нам в конструк¬
торское бюро и на завод, встречался с людьми на кос¬
модроме. Скромный, всегда сосредоточенный, дальновид¬
ный, мыслящий высочайшими научными категориями и
в то же время не отрывающийся от реальности, пони¬
мающий цену и так называемым оргвопросам, и что
такое «сделать пуск», он пользовался уважением и лю¬
бовью испытателей. К тому, что наша фирма стала кос¬
мической, приложил руку и теоретик космонавтики (так
в те годы писали о нем в газетах). Каждый приезд к нам
ученого означал: впереди новые, сложные и увлекатель¬
ные задачи.
...В одно из очередных ночных возвращений, когда
Сергеи Павлович, взяв ключ, направлялся в свой помер,
35

я нарочно спросил у дежурной:
— Вы не знаете, кто это?
— Наверное, какой-то начальник из Москвы. Кажет¬
ся Королев его фамилия. Сейчас уточню.
Она раскрыла журнал учета, нашла нужную страни¬
цу.
— Да, точно, Королев С. П. Вы знаете, когда он дол¬
жен приехать, нам звонят заранее, чтоб «люкс» подгото¬
вили, связь проверили; в этом номере почему-то несколь¬
ко телефонов. И работает как-то странно: все больше по
ночам.
Этот случай огорчил. Вот живет человек, думалось
мне, принесший столько непреходящей славы народу и
неизвестный ему.
Спустя три месяца имя С. П. Королева будет на устах
всего мира, но он этого не услышит.
Когда я думаю о жизни Сергея Павловича Королева,
мне представляется, что нет другой жизни, которая бы
ярче и глубже отражала все величие и все противоречия
нашей эпохи, ее космические взлеты, ее непростую суть.
Сергей Павлович предстает передо мной в образе не¬
пробиваемого и непотопляемого могучего корабля, иду¬
щего по неспокойному океану. То сильные волны бьются
о борт корабля, то дует попутный ветер, то штиль, то
шторм, и он то замедляет свой ход, то стремительно не¬
сется вперед, но никогда-никогда — не сворачивает с
курса. Не все корабли выдерживают напор стихии, не все
выходят на безоблачный простор, а он идет и идет по
своей звездной морской дорожке.
Не забыть мне одну картину, навсегда врезавшуюся в
память, которую, будь я художник, изобразил бы во всей
ее неповторимости. И теперь, когда слышу: «Королев»
или вспоминаю Главного конструктора, прежде всего в
памяти вспыхивает эта картина.
...«Луна-7» приближается к месту назначения. Опера¬
тор докладывает: «Объект сориентирован на Солнце. На¬
чался поиск Луны». Это там, за сотни тысяч километров
от нас, аппарат залит солнцем. А здесь — теплая, южная
ночь. Распахнуты окна. На черном-пречерном небе мири¬
ады ярких, блестящих звезд. Лунный свет заливает степь.
Сергей Павлович выходит из-за стола, обходит неспеша
операторов. В комнате тишина, чуть слышно шелестят
вентиляторы. Сергей Павлович подходит к окну, кладет
36

усталые руки на подоконник, смотрит на небо, усыпан¬
ное звездами. Мне виден его четкий профиль на фоне
ттпе звездами,	1
! cmioro бездонного неба, таинственные, манящие, яркие
звезды серебряный край Луны. Сергей Павлович долго
стоит у окна, глядя на небо, глубоко задумавшись. Я
смотрю на него не в силах оторвать глаз...
Большой темноватый зал технического руководства.
Длинный стол, покрытый зеленым сукном. На председа¬
тельском месте — Борис Ефимович, справа от него Сер¬
гей Павлович Королев, рядом с Королевым Мстислав
Всеволодович Келдыш. За столом главные конструкторы
систем либо их первые заместители. Вдоль стен сидят
многочисленные участники эксперимента и мы, стажеры.
Напряженная, даже гнетущая тишина. В начале ночи
завершился полет седьмого лунника, и вся оставшаяся
часть ночи ушла на анализ результатов. В сообщении
ТАСС, опубликованном 9 октября 1965 года, в частности,
говорилось: «...при подлете к Луне было выполнено боль¬
шинство операций, необходимых для осуществления мяг¬
кой посадки на ее поверхность.
Некоторые операции не были выполнены в соответст¬
вии с программой и требуют дополнительной отработ¬
ки...»
О том, почему «некоторые операции не были выполне¬
ны», и шел теперь разговор.
Сергей Павлович сидел мрачный, бледный после бес¬
сонной ночи. Хмуро слушал доклады представителей
главных конструкторов. Он был недоволен тем, как во¬
обще идут дела по этой теме.
Как нередко бывает, экспресс-анализ причин невыпол¬
нения задачи не прояснил, поэтому каждый представи¬
тель уверенным, спокойным голосом доказывал, что
именно его система работала в соответствии с програм¬
мой, аномалии пока не наблюдаются.
Королев, реже Келдыш, однако ж, ставили такие воп¬
росы, что спокойствие быстро покидало уверенных док¬
ладчиков, и они начинали говорить менее твердо. «Ну¬
жен тщательный анализ, время...» Когда выступления
представителей закончились, Сергей Павлович неожи¬
данно сказал: «А теперь послушаем Бабакина. Он у
нас мастер мягкой посадки». Многие из присутству¬
ющих заулыбались. Мягкую посадку ни на Луну, ми на
37

планеты i-iiikto в мпре еще не осуществлял. Поэтому нам
послышалась ирония во фразе Королева.
Георгий Николаевич сидел рядом с Владимиром
Павловичем, одним из своих помощников, возглавляв¬
шим группу специалистов, занимающихся динамикой
мягкой посадки.
Поднявшись, Георгий Николаевич заметил, что де¬
лать окончательные выводы по отказу в системе мягкой
посадки еще рановато, но, по его убеждению, дело гораз¬
до глубже — в самой динамике работы системы: она —
система — не справляется с возмущениями, действующи¬
ми на станцию.
И высказал свои предложения, облаченные в очень
интеллигентную доверительную форму. Мы, бабакинцы,
знали, что наш главный обсуждал их накануне с Короле¬
вым. Товарищи, незнакомые с Георгием Николаевичем,
несмотря на ненавязчивую негромкую манеру подачи ма¬
териала, сразу разглядели его новаторские идеи — а де-
лать-то им! — переглянулись: «Какова смелость!», и с на¬
деждой обратили свои взоры к Королеву: «Он-то даст от¬
пор!» — они знали, как умел Главный конструктор не¬
многими словами расправляться со скороспелыми, непро¬
думанными предложениями.
Сергей Павлович лишь побарабанил пальцами по
столу: «Ну что ж, надо посмотреть. Посмотрим, посмот¬
рим...»
Вскоре система мягкой посадки была подвергнута до¬
работке.
Сейчас, когда вспоминаю тот момент, думаю: нет, не
было в тех словах скрытой иронии. Королев, как в воду,
глядел. Он просто, как всегда, был восприимчивее и даль¬
новиднее других.
Нелегко стать главным конструктором, еще трудней
быть им. Есть у главных конструкторов современной тех¬
ники общие черты, сделавшие их главными. Это прежде
всего фанатичная преданность своему делу, дерзость
мысли и реализм, глубина знаний, несгибаемая воля в
достижении поставленной цели, незаурядная работоспо¬
собность. Каждый из них глубоко самобытен.
Вероятно я не прав, но мне кажется, что у молодежи
после прочтения ряда книг и просмотра некоторых кино-
38

, моя в общем-TO хороших, может сложиться убеж-
фПЛ ( Что настоящий главный конструктор - это непре¬
менно резкий, не терпящий ничьих возражений руково¬
дитель гроза подчиненных, словом, человек, чью твер¬
дою решительную, а подчас и грозную, руку неизменно
ощущают окружающие его люди. Никто, пожалуй, не
был так далек от этого образа, как Георгии Николаевич
Бабакин.	^	~ „
Думаю сильно не ошибусь, если скажу:	Баоакипа
с целач Главным — коллектив. В назначении Георгия Ни¬
колаевича па пост главного конструктора сыграли свою
роль глубокая эрудиция в различных областях знании и
главным образом, его решительность, смелость, отсутст¬
вие боязни «взять на себя», редкое быстродействие (да,
простят мне филологи столь технический термин: честное
слово, я ни у кого не встречал такого минимального т-за¬
паздывания, как в кибернетической системе «оппонент
Бабакин», «задача — Бабакин»).
В характере Георгия Николаевича превалировали
такие человеческие качества, как неподдельная
демократичность, прирожденная интеллигентность. Геор¬
гий Николаевич к моменту назначения не был лауреа¬
том, не был отмечен высшими правительственными наг¬
радами, не имел ученой степени. К слову сказать, дип¬
лом инженера он получил почти в одно время с сыном.
Он ушел из жизни через шесть лет после назначения
главным конструктором. За эти шесть лет стал лауреа¬
том Ленинской премии, Героем Социалистического Тру¬
да, доктором технических наук, членом-корреспондентом
Академии наук СССР, награжден дипломами ФАИ.
В павильоне «Космос» на Выставке достижений на¬
родного хозяйства его портрет висит вместе с портретами
К. Э. Циолковского, С. П. Королева, В. П. Глушко, Ф. А.
Цандера, А. М. Исаева, Ю. В. Кондратюка, М. К. Янгеля.
Всего за шесть лет работы главным конструктором
под его руководством совершена впервые в мире мягкая
посадка на другое небесное тело («Луна-9»), создан пер-
вып в мире искусственный спутник Луны («Луна-10»),
впервые в мире проведено зондирование атмосферы Ве¬
неры («Венера-4»). Все эти достижения — эстафета, при¬
нятая из рук Сергея Павловича Королева. Осуществлена
первая мягкая посадка на поверхность Венеры («Вене-
Ра_ »), доставлен автоматически на Землю лунный грунт
(« уна-16»), бороздил лунную целину «Луноход-1», на¬
39

конец, был создан «Марс-3, совершивший впервые в исто¬
рии космонавтики мягкую посадку на Марс.
Его пламенные шесть лет наводят на одну радостную
мысль: какие же гигантские силы запрятаны в человеке,
— уверен, в любом человеке — какая невероятная мощь
заложена в нем, и на другую, нерадостную: и почему из-
за каких-таких причин, они — эти гигантские силы, эта
невероятная мощь зачастую так и остаются запрятан¬
ными, дремлющими, нерастраченными или недорастра-
ченными.
Георгин Николаевич Бабакин родился 13 ноябри
1914 года в Москве. Дед, Алексей Бабакин, был имени¬
тым московским купцом, другом Саввы Морозова. Но
его сын, Николай Алексеевич, отец будущего конструкто¬
ра, не пошел по торговой части, а окончил химический
факультет Московского университета. И только у него
с женой, Марией Сергеевной, родился сын Георгий, как
молодого специалиста забрали на первую империалисти¬
ческую войну.
Воевал Николай Бабакин храбро, за чужие спины не
прятался, был ранен, награжден орденами «Анны на
шее», «Владимира», ментиком. А в мае 1917 года скоро--
постижно скончался от сердечной недостаточности. Сы¬
ну его в ту пору шел всего третий год.
По отцовской части биографии Бабакина и Королева
схожи: оба растут без отца; в доме появляется отчим, г.-
счастью, у того и другого, хороший.
Детство Юры (так называли его в семье) пришлось
на трудные годы становления Советской власти. Отличи¬
тельной его чертой была увлеченность техникой. В этом
ничего нет удивительного: все его поколение увлекалось
техникой — авиацией, радио-электротехпикой. Время
формировало будущих главных конструкторов!
Их звали романтика неба, большие скорости, беспре¬
дельные возможности радио, но увлеченность рождалась
не случайно. Страна, строящая социализм, не могла
обойтись без передовой науки и техники. Именно в пер¬
вые годы Советской власти закладывался фундамент бу
дущих достижений в космосе.
Увлеченность техникой не ослабевала. Она осталась
на всю жизнь. Георгий Бабакин любил не только прони¬
кать в суть проблемы, но и создавать конструкции свои¬
ми руками. Чувствовать технику руками и душой. Не от¬

сюда 'in берутся истоки его поразительной технической
интуиции?	г-
С шестнадцати лет начался трудовой путь Георгия
Бабакина. Первая его должность — радиотехник парка
культуры и отдыха «Соколышкиж
Й до воины, и во время воины, и после победы Ьа-
бакип создает новые приборы, системы, аппаратуру, в
которых остро нуждались народное хозяйство и оборона
страны и которые всегда отличались оригинальностью
технических решений. После войны судьба не раз сво¬
дила Королева и Бабакина.
В те трудные годы Бабакииы жили в одной комнате
многонаселенной московской квартиры. И когда москов¬
ский телецентр начал вести передачи, Георгий Николае¬
вич, используя списанный осциллограф, смастерил теле¬
визор, установил на крыше антенну. Теперь каждый ве¬
чер комнатка Бабакиных набивалась до отказа «своими
соседями, «чужими» соседями и соседями соседей. Се¬
мейная история называет число в пятьдесят душ.
Сам Георгий Николаевич находился в это время ес¬
ли не на работе, то на кухне, где не было ни души, и он
мог спокойно чертить курсовой проект.
Постоянно, упорно, всю свою жизнь Георгий Николае¬
вич учился. Основной его метод — самообразование.
Рассказывают, как удивил он генерального конструк¬
тора, отвечая на вопрос, что он думает по поводу выбора
оптимальной системы управления для одного класса ле¬
тательных аппаратов.
Недавно приглашенный специалист Бабакин тут же
на доске дал сравнительный анализ существующих сис¬
тем, раскрыл их преимущества и недостатки, обосновал
необходимость проведения новой разработки и исписал
при этом все доски в кабинете такими сложными фор¬
мулами, легко беря труднейшие интегралы, свободно
дифференцируя (не имея диплома!), что поверг руково¬
дителя фирмы в изумление.
Генеральный, славящийся чувством юмора, мягко
улыбнулся: «А шпаги вы глотать умеете?»
Именно упорное самообразование, постоянная работа
над собой, высокая требовательность к себе сделали Ба¬
бакина одним из самых высокообразованных специали¬
стов современной техники.
Георгий Николаевич учился сам, учил других, не счи¬
тал зазорным учиться у подчиненных. Вспоминаю, как
41

будучи уже членом-корреспондентом Академии наук, он,
желая придать нужное, по его мнению, направление ра¬
ботам недавно созданного отдела надежности, попросил
составить аннотацию лучших книг по надежности как
отечественных, так и зарубежных авторов, новейших
журнальных статей. А спустя пару месяцев, летя в само¬
лете из Байконура в Центр дальней космической связи,
несколько часов беседовал о сложнейших проблемах на¬
дежности и рассуждал, какими вопросами в первую оче¬
редь, на его взгляд, следовало заняться специалистам
отдела, причем демонстрировал при этом глубину зна¬
ния предмета.
Он увлекался французским языком. ...Вот письмо на
французском. На обратной стороне приписка, сделанная
рукой Бабакина педагогу: «Если Вы найдете много оши¬
бок (а они, конечно, есть), верните, пожалуйста, мне с
пометками». Началось широкое сотрудничество в области
космоса с Францией, и Бабакин трижды ездил в Париж
и Тулузу: на марсианских аппаратах, спутниках и на лу¬
ноходах ставились французские приборы, и он хотел об¬
ходиться без переводчика.
Недавно возвращался с Байконура. На аэродроме
встретился с давним знакомым — голубоглазым, неста¬
реющим Димкой Солодовниковым, нашим боевым смеж-
ппком-телеметристом еще со времен пуска первых «Лун»,
великолепным знатоком космодромного фольклора и
множества удивительных «пусковых» историй.
Мы не виделись с ним несколько лет, а потому, удоб¬
но разместившись в соседних креслах, проговорили весь
полет. Как всегда в таких случаях, разговор перескаки¬
вал с прошлого на настоящее, пытались заглянуть в бу¬
дущее и вновь возвращались к минувшему.
Димка неожиданно вздохнул: «Ах, как жаль, что нет
среди нас романтика космоса». Я спросил: «Дим, о ком
это ты?». Димка странно посмотрел на меня:	«Как,	о
ком? О вашем шефе».
Мне стало стыдно. Оказывается, так давно называли
смежники Георгия Николаевича Бабакина... Я задумал¬
ся. И опять всплыли в памяти те шесть лет... Всего шесть
лет... Только шесть... И заслужить такое имя!
42

Жизнь что басня, ценится не за длину, а за содержа¬
ние. Так, кажется, говорил мудрец Сенека?
Наш завод полным ходом осваивал новое производст¬
во Конструкторы и технологи, экспериментаторы и испы¬
татели-инженеры, техники, рабочие, учась в полном
смысле слов «без отрыва от производства», стремитель¬
но овладевали новыми процессами, новой технологией.
Будущую знаменитую «Луну-9» наш завод изготовил
полностью, что называется, «от винтика до болтика».
(Понятно, системы управления, ориентации и радио нам
поставили смежники). Чтобы не снижать темпы из-за пе¬
ребазирования наземной контрольно-проверочной аппа¬
ратуры, машину решили испытать на КИСе* фирмы Ко¬
ролева...
Видную роль в становлении у пас нового производст¬
ва сыграл Вениамин Петрович Фролов — ведущий кон¬
структор КБ по производству. Его красивую, седуЮ
голову, плотную, крепкую фигуру в те напряженные дни
видели во всех лабораториях и основных цехах завода.
Говорил он всегда негромко, спокойно, неторопливо, без
нажима, однако, каждое его слово верно доходило до
слушателя и непременно воплощалось в дело. Сказы¬
вался большой производственный и конструкторский
опыт, доброта и человечность, сочетавшиеся с безукориз¬
ненной логикой, несгибаемой твердостью в вопросах, где
дело касалось качества и надежности. Вениамину Петро¬
вичу тогда было под шестьдесят. Он не ездил с нами на
космодром, по его заботливую руку испытатели ощущали
неизменно.
...Изделие доставили па фирму Королева, вынули из
контейнера и установили на рабочее место. У машины
собрались сборщики, испытатели, другие специалисты —
королевцы. Неторопливо, придирчиво, с трудно скрывае¬
мой ревностью они оглядели со всех сторон станцию,
сверкающую полированными поверхностями, расцвечен¬
ную алыми, будто праздничными, лентами — флажками,
обозначавшими детали, подлежащие снятию перед стар¬
том. Затем стали осматривать «своп», «потайные», труд¬
нодоступные места. Ими двигал, конечно, гтрофссспо-
11альпый, и не только профессиональный интерес:	как,
* КИС — контролы-ю-испытательная станция.
43

мол, те — другие, примявшие из рук их любимое детище:
умеют ли? могут ли? хуже иль лучше их?.. Отошли, со¬
брались группками, пошептались. Потом молвили: «Чис¬
тая работа!» И не спеша, разошлись по своим рабочим
местам: готовилась к запуску новая опытная серия --
будущие «Союзы».
Вскоре станцию осмотрел Сергей Павлович Королев.
Остался доволен. В те дни он неоднократно приезжал
к нам на фирму и о чем-то подолгу беседовал с Георгием
Николаевичем Бабакиным. Скорее всего, речь шла
о перспективных работах. Это было в стиле Королева: он
отпочковывал дело, давал оснастку, оборудование, аппа¬
ратуру, ставил перед фирмой ближайшие задачи, наме¬
чал перспективу, а затем пускал в самостоятельный
«полет». Часто направлял своих лучших специалистов.
За пультами работали наши операторы. Решения по
замечаниям в работе (а без них не обходится) — прини¬
мали мы сами. Однако нельзя не сказать о большой по¬
мощи, тепло и бескорыстно оказанной нам в те дни коро-
левцами.
— Это что еще за ватага? — В голосе Королева вмес¬
те с удивленными явно прозвучали и металлические
потки. Главный конструктор только что вышел из маши¬
ны и подходил к неярко освещенным дверям цеха, у ко¬
торых толпилась наша испытательская группа.
— Сергей Павлович, мы сеансы закончили, ожидаем
автобус, — объяснил Валя Рубцов, ближе всех стоявший!
к Королеву.
— А, бабакинцы! — узнал Королев, голос его потеп¬
лел.
— Значит, сеансы на сегодня закончили. А не рано
вато? Ну и как, много замечаний нахватали?
— Пока нет. Завтра продолжим...
— Завтра продолжите замечания хватать? — В его
живых темных глазах сверкнули искорки.
Королев прошел в цех. Было полдвенадцатого ночи.
Автобус почему-то задерживался. Мы терпеливо ждали,
тихо беседовали.
— Знаете, ребята, Сергей Павлович ложится в боль
ницу, — сказал всегда хорошо осведомленный Валя Руб
цов. — Ему, говорят, предстоит пустяковая операция.
И

  Операций пустяковых не бывает, — вздохнул са¬
мый старший из нас телеметрист Борис Ирзов.
Мы пообсуждали, успеет ли Сергей Павлович при¬
ехать на пуск «Луны», ведь эта тема била, пожалуй, для
него одной из самых любимых. Наступление на космос
шло широким фронтом. Главный конструктор уже не мог
присутствовать на каждом пуске, т на лунники приез¬
жал неизменно.
...Глядя ему вслед, никто из нас и думать тогда не мог,
что видит своего командарма в последний раз.
Вскоре после встречи Нового года мы прибыли на
космодром. Начался заключительный и самый ответст¬
венный этап подготовки станции...
Возглавлял подготовку космического аппарата к пус¬
ку Иван Алексеевич Скрибко — заместитель Георгия
Николаевича Бабакина. Тридцативосьмилетний, выше
среднего роста, стройный, подтянутый, с мягким, интел¬
лигентным и волевым лицом, светлыми серьезными гла¬
зами, в глубине которых всегда проглядывала неподдель¬
ная заинтересованность к окружающим его людям и реже
добрая усмешка, поблескивающий неизменными очками,
Иван Алексеевич Скрибко слыл человеком незаурядным,
твердых, неподвластных воле любого начальства и конъ¬
юнктуре собственных убеждений. Был Иван Скрибко
строг, деловит и одновременно добр и доступен. Слов по¬
пусту не тратил. За свою жизнь он успел помочь мно¬
гим — делом, советом, поддержкой. Путь Ивана Алек¬
сеевича был многообещающий — к самым высотам
управления нашей отраслью, если бы не жестокая вне¬
запная болезнь, унесшая его из жизни сорока лет отроду.
Конструктор Скрибко, как и его ближайший соратник
Вениамин Петрович Фролов, внесли большой вклад
в космическое становление нашего коллектива. Жаль, ни
лунного грунта, ни лунохода им увидеть не довелось.
...Отработку собственно автоматической лунной стан¬
ции — АЛС — и блока, обеспечивающего мягкую посад¬
ку станции на поверхность Луны, мы вели параллельно.
Нормально прошли автономные испытания радиоком¬
плекса, систем астроориентации и управления, телемет¬
рии блока. Одновременно испытали приборы «Алсика»
(так любовнр мы называли станцию), проверяя их рабо¬
45

ту на «перелете» и после «посадки». Аппаратура функ¬
ционировала неплохо, четкие кадры давал «телеглаз» —
телефотометр.
Мы вели комплексные испытания АЛС, когда горест¬
ная весть с быстротой молнии разнеслась по космодрому
и потрясла людей. Скончался Сергей Павлович Королев.
Не стало того, кто последние десятилетия возглавлял и
одухотворял дерзновенный штурм космоса. Происшедшее
не укладывалось в сознании. Руководители космодрома
улетели в Москву, на похороны. Мы продолжали работу,
ощущая на себе еще большую ответственность и хорошо
понимая, что лучшей памятью Сергею Павловичу Коро¬
леву будет наш успешный труд во имя того дела, которо¬
му он отдал всю свою пламенную жизнь.
21 января 1966 года, когда комплексные испытания
были в разгаре, при проигрывании сеанса коррекции
вдруг не сработал пневмоклапан, который подает рабо¬
чее тело — сжатый газ к соплам системы ориентации.
Если бы это случилось в полете, станция стала бы непо¬
воротливой и ни о какой мягкой посадке не могло бы быть
и речи. Неожиданно орешек оказался крепким, а време¬
ни до пуска оставалось не так уж много. Заменили кла¬
пан — не помогло. Поставили новый прибор, им коман¬
дующий,— клапан начал срабатывать, но неустойчиво.
Видимо, случилось то, что бывает иногда в технике, ког¬
да «плюс на плюс дает минус». После долгих обсуждений
и споров решение нашлось: надо сделать небольшой ре¬
лейный блочок — «грушу», как мы его называем, и уста¬
новить снаружи, вне герметичных отсеков, чтобы их не
вскрывать. Доработки однако делать на машине не
рискнули: днем должен был прилететь Главный.
Когда-то я не-то прочитал, н'е-то услышал, что НОТ
якобы считает, что любой начальник может руководить
плодотворно только семью подчиненными. Если это дей¬
ствительно так, то деятельность Георгия Николаевича
Бабакина в этом аспекте начисто расходилась с указан¬
ной рекомендацией. В орбиту общения с Главным по¬
падало неизмеримо большее число людей,
46

Во всех делах лабораторий и отделов КБ чувствова¬
лось личное, глубоко заинтересованное участие Георгия
Николаевича. Именно участие, а не твердая, железная
*^КОн часто сам приглашал к себе специалистов и ставил
перед ними задачи. Не любил общаться со специалиста¬
ми через посредников!
И очень часто, зная его инженерный талант, к нему
шли сами исполнители, когда задача почему-либо не по¬
лучалась, приходили просто посоветоваться. Георгий Ни¬
колаевич тут же с упоением включался в работу. Не ска¬
жу, что ее, эту задачу, он-здесь же, сразу решал. Нет.
Но*ои давал такие советы, намечал такие варианты реше¬
ния и в такой последовательности, что каждый выходил
от него вооруженный четкой программой действий. И за¬
дача решалась!
Георгий Николаевич любил иметь дело только с тем,
кто знал свое дело. И в этом отношении он не считался
пи с рангом, ни с возрастом, ни с былыми заслугами.
Вот почему в его кабинете при обсуждении какой-
либо проблемы за одним столом одинаково непринуж¬
денно себя чувствовали и заместитель главного кон¬
структора — лауреат Ленинской премии, и начальник от^
дела — доктор технических наук, и молодой специалист,
пускай только что со студенческой скамьи, но который
успел полюбить свою работу, вникнуть в существо дела.
Причем замечали: очень охотно Георгий.Николаевич вы¬
слушивает мнение молодого инженера, потому что, види¬
мо, считал, что над ним, молодым, не давлеет груз прош¬
лого (пускай блестящий груз!), и он способен мыслить
оригинальнее.
Именно близость к непосредственному исполнителю
позволяла нашему Главному стремительно решать зада¬
чи. Для Георгия Николаевича в его космической работе
не существовало мелочей. На все, что хоть в какой-то
мере задерживало проектирование, разработку, изготов¬
ление, испытание космических аппаратов, обрушивал он
свои знания и энергию. Он всегда лично участвовал...
...Сразу с аэродрома Георгий Николаевич приехал
в монтажно-испытательный корпус.
Доложили ему и о последних наших бедах. Быстро
47

оценив обстановку, он попросил показать ему схему
«груши» и расчет. Схема-то была готова, а расчет... рае*
чет просто еще не успели выполнить.
— Не беда, — сказал Георгий Николаевич, — сейчас
рассчитаем. Ты считай вот по этой «методе» — ом набро-
сал ряд формул на листе бумаги и пододвинул его мне,—
а сам я рассчитаю по другой.
Достал из кармана логарифмическую линейку. Быст¬
ро подсчитав и перевернув листок чистой стороной вверх,
Георгий Николаевич стал прохаживаться по комнате,
искоса и с хитрецой заглядывая в мои листки. Наконец,
я тоже закончил считать и дважды подчеркнул результат.
Увидев ответ, Главный радостно воскликнул:
— Ну вот и сошлось! Давай теперь — командуй!
Стояла глубокая ночь, когда Александр Александро¬
вич Белокуров — тот мастер, о котором справедливо
можно сказать, что руки у него золотые (а золотые руки
не бывают без золотой головы) — изготовил эту «грушу».
Ее немедленно испытали и, когда убедились, что ей не
будет страшен открытый космос, установили на борт.
Распайку вел Григорий Данилович Яшин. Данилыч
в молодости имел дело с самолетами. Потом много по-;
трудился на иной технике. Это рабочий самого высокого
разряда, великий труженик. Много доработок провели
мы с ним за годы совместной работы. Провели и эту.
К утру все было готово. Прибыли операторы. Приехал и
Главный, спавший в эту ночь, от силы, два часа. Опера¬
торы быстро заняли свои рабочие места и в который раз
проиграли сеанс коррекции, потом повторили еще и еще
Схема работала, как надо.
Вернувшись на фирму, мы вновь тщательно проанали
зировали отказ и пришли к выводу, что доработка схемы
оказалась действительно оптимальной. Последующие
«Луны» до четырнадцатой включительно, пока не роди
лись станции третьего поколения, летали с подобными
«грушами». Приятно было сознавать, что решение, при¬
нятое при острой нехватке времени, что называется и
цейтноте, оказалось долговечным.
28 января 1966 года состоялось заседание Государст¬
венной комиссии. Председатель Государственной комис¬
сии, открывая заседание, сказал:
48

_ Впервые мы готовим пуск лунника без Сергея
Павловича Королева. Сергей Павлович прожил трудную,
но прекрасную жизнь. Он прошел путь от первых гирдов-
ских ракет то стартов к Луне, к Венере, к Марсу. Потом¬
ки поведут корабли дальше нас, по они с благодарностью
будут вспоминать Сергея Павловича Королева и его со¬
ратников: ведь они были первыми. Прошу почтить память
Сергея Павловича минутой молчания.
Все встают. Минута возвращает нас, к тому трагиче-
скому дню.
Затем начались доклады о готовности аппарата pi ра¬
кеты-носителя к пуску.
  Система управления к полету готова.
— Радиокомплекс к полету готов.
  Система астроориентации к полету готова.
Короткие доклады представителей служб звучат как
клятва первому командарму штурмующих космос.
Стартовая площадка. Идут заключительные гене¬
ральные испытания. Они закапчиваются поздно почыо.
Пока тслеметристы проявляют «километровые» пленки
и готовят их к просмотру, народ тянется в клуб. Видимо,
чтобы никто не уснул, крутят страшные фильмы. Зажи¬
гается свет, однако ни один человек не встает — зал
дружно спит. Но вот по репродуктору объявляют: «Плен¬
ки к просмотру готовы!» Хлопают кресла, люди подни¬
маются, встряхивают с себя остатки сна. Просмотровый
зал. Теперь совсем не до сна, каждый — весь внимание.
Телеметрические записи объективно свидетельствуют:
борт функционирует нормально.
Следующий день был днем полного отдыха. Отоспа¬
лись, собрались в дорогу, два часа гоняли футбол в бес¬
снежной степи. Частенько па площадке оказывалось сра¬
зу несколько «мячей» — это степной ветер гнал перекати-
поле...
31 января 1966 года. Четыре часа дня местного вре¬
мени. Спускаюсь в бункер. Занимаю свое рабочее место
у центрального пульта космического объекта, слева от
черноволосого и темноглазого, чуть флегматичного на
вид, молодого улыбчивого оператора Эдика Филипенко;
справа от него — контролер Володя Калинов, инженер
с немалым стажем испытательной работы, опытный, с
литрющпмп глазами и морщинистым лбом. Володя —
настоящий тактик коллективного операторского искусст¬
ва. Да, и сидя в операторском кресле, надо быть умелым
49

тактиком! Нужно очень тонко понимать и чувствовать,
когда о появившемся замечании следует докладывать пс-
медленно (случается, и докладывать-то нет времени,
надо действовать самому, не теряя драгоценного мгнове
пня), а когда не грех обождать, разобраться: может опе¬
ратор пульта или бортрасчета не совсем точно выполни^
требования инструкции, может, возникло пока непонят-
нос явление, в данный момент некритическое, и прежде
чем загружать переговорное устройство, попытаться
самому докопаться до причины.
Впервые я теперь не стажер, а представитель Главно¬
го конструктора, ответственный перед ним и коллективом.
Рядом, за центральным пультом ракеты-носителя, за дру¬
гими пультами — операторы, представители своих глав¬
ных, как и я. Каждый из нас имеет свой, резко очерчен¬
ный круг обязанностей, определенный стартовым штат¬
ным расписанием, и в то же время мы крепко-накрепко
связаны между собой. Оператор, руководствуясь инструк¬
циями и командами пускающего, обязан строго выпол¬
нять операции. А представитель Главного обязан точно
оценивать работу бортовой и наземной аппаратуры и в
случае отклонений незамедлительно решать, что делать.
Вот тут-то случается — на решение отводятся... се¬
кунды. Так и называется: принять верное решение при
остром дефиците времени. Как на летчика-испытателя,
как на врача-хирурга, на него ложится, естественно, бре¬
мя ответственности. Ответственности за это стоящее па
старте «изделие», за годы творческого труда тысяч лю¬
дей. За успехи и приоритет страны.
...Клапан не сработал... До пуска оставалось десять
дней. Не густо. Но успеть можно. Идешь, анализируешь,
устраняешь.
Обнаружена псгермстичпость системы амортизации.
До пуска три дня. Совсем худо. Но успеть еще можно.
Заменяешь... А вот, если сейчас, сию минуту, к примеру,
падает напряжение батареи. Падает чуть больше допус¬
тимого, определенного техническим документом. До «по¬
следней кнопки» — несколько секунд. Быть или не быть
пуску? Полету. Тогда что? Что делать? Стрелка хроно-
метра приближается к последней цифре. Еще пара-троГк
ка вздрагиваний... «Батарея вытянет». Пускать! И... стан¬
ция гибнет. Чем расплатишься за воплощенный в пей
гигантский труд? «Нет, не вытянет». «Отбой!» Пуск от¬
менен. Потерян астрономический срок. Жди следующего.
50

Ha Jlvue — через месяц, это еще ничего, если ничего не
упустили на Венере — через полтора года, на Марсе —
почти через два года. Анализ — вдумчивый, спокойный,
теперь неторопливый—показывает: батарея в норме, ем¬
кости хоть отбавляй, шел переходный процесс, и стрел¬
ка прибора из-за незначительного разброса параметров
скакнула чуть ниже.
  Эх, ты, старый перестраховщик! — скажут тсое. —
Сорвал такой пуск!
А пуск этот, как всегда, самый главный, самый важ¬
ный.
...Когда медленно ползут последние минуты перед
пуском, последние секунды, в пультовой—такая тишина!
Не потому, что так положено, так заведено. Каждый
сейчас — в ответе за пуск. Он решает...
В бункер входят Председатель государственной ко¬
миссии, Георгий Николаевич Бабакин, Анатолий Семе¬
нович Кириллов, Дмитрий Дмитриевич Полукаров.
У каждого на рукаве красная повязка — знак разреше¬
ния находиться у ракеты до пятнадцатиминутной готов¬
ности. Председатель комиссии, побыв пару минут в пуль¬
товой, уходит в комнату связи. Георгий Николаевич стоит
у стенки, идущей параллельно пультам, оперевшись па
руки, заложенные за спину; лицо его пылает. Первый
его пуск в ранге Главного конструктора. Полукаров
грузно опускается на стул, стоящий за центральным опе¬
раторским креслом, внимательно смотрит на пульт;
слышно его отрывистое тяжелое дыхание. Кириллов ро¬
вен, спокоен, как всегда уверен в себе, только чуть поро¬
зовели щеки — скорее от легкого морозца. Откровенно
весел и заметно возбужден заместитель Главного по ра¬
кете-носителю.
Кириллов подходит к одному из перископов, кладет
руки на черные длинные рукоятки; у другого периско-
па — заместитель Главного.
Готовность пять минут! — объявляет Кириллов.
Это он, руководитель стартовой команды, сегодня коман¬
дует запуском. Рядом с его перископом установлен мик¬
рофон, тут же возвышается узкая высокая трибуна,
напоминающая пенал, поставленный «на попа». На нем
и покоится карточка пускающего. (По традиции после
успешного запуска на карточке расписываются Предсе¬
датель Государственной комиссии, главные конструкто¬
ры, пускающий — руководитель стартовой команды, one-
51

раторы, и дарят ее кому-нибудь на память).
— Минутная готовность! Готовность одна минута!
— Минутную готовность принял! Минутную готов,
пость принял! — один за другим быстро докладывают
операторы.
— Ключ на старт! — звучит первая из заключи'тель-
пых команд.
В центральный пульт ракеты-носителя оператор
вставляет специальный ключ и, поворачивая его, ставит
в положение «Старт». В это мгновение мне всегда кажет¬
ся, что производится не обыкновенная технологическая
операция, и ключ — не простой, толстый, увесистый,
с одним шпенечком, и поворачивает его не один опера¬
тор, нет! А совершается некое таинство, и ключ — вол¬
шебный, и становится он в положение «Старт» усилиями
тысяч людей — тех, кто создает все ценности на Земле.
Это ключ, открывающий двери в космос. Ключ — в не¬
известное, неразгаданное, влекущее к себе пытливого
человека. Когда космонавты возвращаются на Землю, им
дарят ключ. И нет для них дороже реликвии.
...— Протяжка один!
Пошла, идет пленка в наземном регистраторе, фикси¬
рует работу системы запуска ракеты-носителя.
— Продувка!
С бешеной скоростью мчится по магистралям горюче
го азот, очищая их от всего, что может помешать плав
ному запуску двигателей.
— Ключ на дренаж!
Захлопываются дренажные клапаны всех бакш
ракеты. Нет больше выброса паров в атмосферу. Медлен
но гаснет белый дымок. Подпитка баков окислителем за
вершена. Все! Сейчас прозвучит «Пуск!»
— Пуск!
Пошел наддув баков изделия, чтобы не захлебнулись
не провалились насосы. Включилась в работу двигатель
ная автоматика.
— Протяжка два!
Включались на запись регистрирующие устройств*
наземных измерительных станций.
— Отрыв ШО!
Отводится заправочная мачта. А вслед за ней — ка¬
бель-мачта. С этой секунды все ступени носителя—и*
собственном, бортовом питании. Больше ничто не свЯ
зывает ракету с землей. Она готова в полет,

— Зажигание!
Филипенко заранее положил указательный палец
правой руки на кнопку, Володя Калинов впивается в этот
палец немигающими глазами. И как только звучит коман¬
да Эдик мгновенно нажимает на «самую-самую», послед-
шою кнопку.
Секунда, вторая... Тишина... И вдруг содрогается, дро¬
жит бункер', запрятанный глубоко под землей. И ты
содрогаешься вместе с ним.
Загорается транспарант «Подъем». Значит, сработал
контакт подъема — КП. Отныне время его срабатывания,
зафиксированное с точностью до тысячных долей секун¬
ды, войдет во все отчеты как время пуска машины, ее
отрыва от Земли.
Контакт подъема. Время его срабатывания. Какие
слова прозаические. А меж тем, это тот неуловимый миг,
когда ракета еще на Земле и уже не на Земле, когда ма¬
шина еще принадлежит планете и уже не принадлежит
ей, когда она величественно покоится и уже летит.
До срабатывания контакта подъема машина наша.
Нашего брата — испытателя. А дальше — управленцев.
Тех, кто поведет се по невидимым дорогам безбрежного
космоса прямо к заветной цели, к познанию новых тайн
природы.
С каждым срабатыванием контакта подъема Человек
поднимается еще па одну ступеньку в своем нескончае¬
мом тернистом, всепобеждающем восхождении к недося¬
гаемым в своей бесконечности вершинам познания.
...На несколько секунд становится шумно от треска
тумблеров: приводятся в исходное состояние стартовые
пульты. И вновь в пультовой тишина. Едва заметно ощу¬
щается запах гари — это, несмотря на изоляцию бунке¬
ра, по патернам — подземным кабельным каналам —
просочился дым.
Из динамика доносится голос телеметриста, по экра¬
ну осциллографа с наземной станции он наблюдает за
параметрами ракеты-носителя и ведет репортаж:
20 секунд. Полет устойчивый. Давление в камерах
сгорания нормальное.
30 секунд. Полет нормальный.
40 секунд. Углы в норме. Полет нормальный.
— ...есть разделение первой и второй ступеней. Полет
УСТОЙЧИВЫЙ;
§3

— ...включен двигатель третьей ступени. Полет нор.
мальный.
— Двигатель выключен. Есть ИСЗ.
Первый этап закончен. Чуть полегчало. Сразу стано¬
вится шумно. Мы благодарим ракетчиков за то, что опц
«нас» вывели. Они желают «нам» счастливого пути.
Выбираемся наверх, садимся в машину.
— Женя, на НИП, — произносит Главный.
Женя привычно бросает «Волгу» вперед, а сам с эта*
кой ленцой поворачивается к Главному:
— А зачем вам, Георгий Николаевич, на НИП?
— Как зачем? Для связи с Центром: узнать, как ма¬
шина летит. Да ты что, сам не знаешь? — Главный с не¬
доумением смотрит на Женю.
— Но машина вот куда пошла! — машет Женя в сто¬
рону востока.
— Ну и что?
— Как это... Как это — ну и что? Луна — вот где! —
Женя показывает на небо. А машина — вон где!.. Про-
мазали, братцы!
Машина качнулась от хохота. И громче всех смеются
Георгий Николаевич и Женя. Обгоняем стартовиков. Они
спешат — не терпится осмотреть установку. Чуть курит¬
ся земля. Старт горестно раскинул «руки».
Уйдет величаво седой исполин,
И старт сиротой остается один.
Так выразил в своей песне настроение от увиденной
стартовой позиции после пуска наш инженер-механик
Слава Диаманов.
Пункт связи. Слышим доклады с измерительных
пунктов слежения, они передают машину из «рук в руки».
«Нормально, нормально, нормально...» Спустя час мы
уже знаем: высоко над Африкой включился разгонный
блок, и станция, получив от него вторую космическую
скорость, вышла на трассу Земля — Луна. Из Центра
дальней космической связи сообщают:	«Объект	идет по
расчетной. Все параметры в норме». Полегчало. Но бес¬
покойство оставит нас только тогда, когда объект пол¬
ностью выполнит задачу.
Аэродром. Ревут самолеты. Пути мам предстоят раз¬
ные: одни сразу улетают домой, в свое родное КБ, другие
присоединяются к ним позднее:	их	путь лежит через
Центр дальней космической связи.
54

В знакомом Центре все так же, как и было на преж¬
них «Лунах», по только ист с нами Сергея Павловича
Королева. Обстановка по-обычному деловая и менее ро¬
мантичная, пожалуй.
Успешно проведена коррекция траектории. Следую¬
щий день шли непрерывные сеансы связи, уточнялась
траектория движения станции, обрабатывалась телемет¬
рическая информация. На борту полный порядок.
Среди присутствующих в Центре — Евгений Яковле¬
вич Богуславский. Высокий, седовласый, со стройной
юношеской фигурой, в очках — этакий классически-
спортивный профессор. Герой Социалистического Труда,
лауреат Ленинской премии профессор Е. Я. Богуславский
внес значительный вклад в создание и развитие космиче¬
ских радиосистем и воспитал много превосходных специа¬
листов, успешно продолжающих дело своего учителя.
Рядом с Богуславским сидят Георгий Николаевич Ба¬
бакин и наш ведущий логик-управленец Виктор Смска-
лов, па долю которого выпала основная работа по подго¬
товке сеансов.
Наступил долгожданный день. 3 февраля 1966 года.
Долго тянется он. Наконец, опускается зимний вечер. На
небе тихо зажигаются звезды, бочком появляется дале¬
кая бледная скромница-Лупа. Она медленно плывет по
небу, будто не хочет расставаться со своими тайнами, и
также медленно поворачивается за ней чаша антенны,
словно чуткий подсолнух за солнышком. Скоро, скоро,
Селенушка, мы посмотрим на тебя вблизи! А может не
посмотрим? — грызет сомнение. Ведь многие, и притом
авторитетные ученые, все же считают, что там толстый
слой пыли, станция утонет в нем, как нож, брошенный
в зыбкий песок.
Мы знаем: будем садиться в восточную часть Океана
Бурь, чуть западнее кратеров Рейнер и Марий.
Объект сориентирован на Солнце. Затем, медленно
разворачиваясь, станция своими оптическими трубами
ищет Луну, располагаясь в пространстве таким образом,
чтобы сопло двигателя было направлено против движе¬
ния и смотрело своим жерлом на Луну.
Селена все ближе и ближе. Включается радиовысото¬
мер. Спустя несколько секунд запускается двигатель.
Идет программное торможение. Поверхность совсем уже
рядом. Волнение достигает предела, перехватывает дыха¬
ние, сжимает сердце. Все впиваются в экран осцилло¬
55

графа, где у подножия высокого импульса снуют шумы,
Это полезный сигнал, как пик Эвереста, взметнулся па^
многочисленными холмиками шумов.
21 час 45 минут 50 секунд. Телеметрнст Александр
Картов кричит в микрофон: «Есть касание!». И в то ид
мгновение исчезает «Эверест», на экране — одни шумы ^
холмики. Теперь должны улечься переходные процессы
попрыгает, покатится, успокоится наш «мяч-пушбол»
разделится на две половинки, они упруго отскочат в раз.
ные стороны, а наш «алсик», «ванька-встанька», остапет-
ся на месте. И через несколько минут, если свершилась
мягкая посадка, по команде программно-временного уст.
ройства раскроются лепестки «алсика», и тогда (!) по¬
явится сигнал.
Все смотрят на экран, затаив дыхание. Звенящая ти¬
шина. Слышно, как стучат сердца. И вдруг!.. Нет, не
вдруг, а как было задумано: «Есть сигнал!». Но доклада
пнкто не слышит — каждый сам увидел вновь взметнув¬
шийся «горный пик». Что тут началось! С возгласами
«Ура!» все поздравляют друг друга, хлопают по плечу,
толкают кулаком в бок. Мстислав Всеволодович Келдыш
обнимается с нашим Главным конструктором. Внезапно
все срываются с места и бегут. Бегут радисты, управлен¬
цы, электрики... Мчатся в ту комнату, где из наземной
станции должна появиться специальная химическая бу¬
мага с панорамой лунного ландшафта. Телевизионщики,
услышав топот, боясь за свою аппаратуру и за первую
панораму, которую, не дай бог, еще растащат на сувени¬
ры, забаррикадировались. Делать нечего. Бродим по ко¬
ридорам донельзя взволнованные.
Наконец, выносят бумагу. Известный ученый-плане¬
толог профессор А. И. Лебединский, бледный, дрожащими
от волнения руками разворачивает панораму, не дыша
смотрит на нее и, не отрывая свой взгляд от запечатлен¬
ного ландшафта, бредет куда-то, ничего не видя и никого
не замечая вокруг.
Несколько раз в жизни, на «пике» выполнения задачи
этапных «Лун», «Венер» и «Марсов» довелось видеть
взрыв радости — буйный, стремительный, как водопад,
со слезами па глазах. (Думаю, не только потому, что
«впервые»... Хотя и это чувство необыкновеннейшее: вот
56

% яс сию минуту ты видишь, как возникает перед тобой
С6 “^аж далекой, загадочной планеты, который никто до
пе£ не видел и никто не мог знать, каким он будет).
Т ие мгновения психологически особенно понятны
гпоотсменам. Когда много лет изо дня в день, нередко до
изнеможения они тренируют свою волю, тело. И вот он —
долгожданный миг победы! Победы над соперником, над
временем, над тяжестью, над высотой, и, прежде всего,
над собой. Вот он — рекорд. И олимпийская медаль. И
флаг Родины над головой. Плачут в этот момент желез¬
ные парни.
В Москве — пресс-конференция советских и иностран¬
ных журналистов. Зал Дома ученых переполнен. Сегодня
завершается «Неделя Лупы», захватившая весь цивили¬
зованный мир.
Мстислав Всеволодович Келдыш, открывая пресс-
конференцию, говорит:
—...Полет и прилунение автоматической станции «Лу¬
па-9» — огромное событие в развитии космонавтики...
Мы впервые смогли увидеть в непосредственной близости
кусочек поверхности Луны. Мы видим, что поверхность
Лупы состоит из достаточно прочных пород типа пемзы
пли шлака. Она оказалась достаточно прочной, чтобы
станция не погрузилась...
Щелкают фотоаппараты, блестят объективы кино- и
телекамер. Немного тревожно было видеть и слышать все
это. Нет, я знал, даже уверен был, что так будет. Но ма¬
шина... Машина, которую «ты» паял, слушал, стыковал,
лечил, к которой привык и с которой сроднился, теперь
была вовсе и не твоя, она стала общечеловеческой что ли.
Было радостно и чуть-чуть почему-то грустно...
В небе вон
Луна
такая молодая,
что ее
без спутников
и выпускать рискованно,
Помните эту шутку поэта?
67

Но если серьезно: зачем спутник спутнику? Станщц,
«Лупа-9» совершила прямую посадку — без предвари,
тельного выхода на селеноцентрическую орбиту. Но при.
лунение по этой схеме заранее предопределяет районы
посадок. Дальнейшие этапы изучения Селены требовали
перехода с подлетной траектории на окололунную орби-
ту. Во-первых, с нее можно осуществить посадку практи-
чески в любой район Луны и при том с большой точ-
постыо. Во-вторых, с окололунной орбиты открываются
возможности глобального изучения спутника Земли. На
«Лупе-10» устанавливались многочисленные научные
приборы: для исследования метеорной обстановки, опре¬
деления тепловой характеристики Луны, изучения хими¬
ческого состава лунных пород по характеру гамма-излу-
чепия, уточнения величины магнитного поля.
Для того времени подобный состав аппаратуры счи¬
тался весьма солидным и для Земли, а тут он впервые
предназначался для Луны. Кроме того, с помощью изме¬
рения параметров движения искусственного спутника
определялись (что особенно важно для будущих поле¬
тов) характеристики гравитационного поля Луны.
Человеку непосвященному кажется, что спутники ле¬
тают вокруг Земли (Луны, планет) по правильному
эллипсу или кругу. Но это далеко не так. Если попытать¬
ся точно изобразить орбиту спутника, то она скорее бу¬
дет походить на горную цепь хребтов, а точнее, волнистую
линию с неодинаковыми провалами и подъемами. Такой
замысловатый узор вычерчивает спутник из-за маскопов
(скоплений масс) и прочих неоднородностей небесного
тела.
Что легче совершить:	мягкую	посадку	или сделать
искусственный спутник Луны — ИСЛ?
По общему мнению специалистов, вторая задача тогда
представлялась не менее сложной. Дело в том, что работа
систем должна отличаться ювелирной точностью: нужно
правильно сориентировать объект, в строго рассчетпоо
время включить двигатель торможения и, снизив скО'
рость до определенной величины, вовремя выключить
его. Если импульс торможения окажется слишком боль
шим, то аппарат просто свалится па Лупу. Если — сла¬
беньким, то объект не будет захвачен Селеной и уйде1
в межпланетное пространство.
Любые погрешности сильно влияют на параметра
орбиты. Но, конечно, для снижения скорости требует^

лдрш те топлива, чем при посадке, когда скорость гасится
по пуля. Это и позволяет брать на борт больше полезной
нагрузки — научной аппаратуры.
Конструкторы нашего КБ держали в космосе первым
серьезнейший экзамен. При осуществлении эксперимента
с «Лупой-9» «прочностным» испытаниям подвергались
в первую очередь маши производственники (документа¬
ция была передана из КБ Королева), а также наш
брат — испытатель. Теперь же нашим конструкторам
в кратчайшие сроки предстояло разработать и выпус¬
тить рабочие чертежи первого искусственного спутника
Луны. И они справились.
Стрелки часов вновь переведены на нас...
Двух месяцев не прошло, как пустили «девятку», и
вот опять мы здесь, па космодроме. Ведем испытания
лунного космического аппарата, выводящего ИСЛ на
окололунную орбиту. Дело знакомое:	аппарат	унифицй-'
ровап, аналогичен аппарату «девятки». С нетерпением
ожидаем ИСЛ, который тоже должен быть проверен и
пристыкован к аппарату, как ранее пристыковывался
«алсик». По попятным причинам спутник запаздывал, а
когда пришел, выяснилось: на контрольно-испытательной
станции его не успели проверить совместно с аппаратом,
что потом сказалось.
Как только спутник поступил в МИК, мы бросились
к нему, надо было срочно «вогнать» его в график и под¬
тянуть к аппарату. В темпе провели автономные испыта¬
ния радиокомплекса, научной аппаратуры, не снижая
хода, пошли на комплексные проверки, при которых
спутник как бы совершает полет вокруг Луны.
Мы знали: если все будет нормально, первый искус¬
ственный выйдет па селеноцентрическую орбиту в дни
работы XXIII съезда Коммунистической партии Совет¬
ского Союза. Собственно, потому и торопились: мечтали
сделать свой подарок съезду. В качестве позывных у нас
имелся набор различных прекрасных мелодий:	конечно
же, из них была выбрана мелодия партийного гимна «Ин¬
тернационал».
...Бабакин прилетел па космодром вскоре после до¬
ставки спутника и сразу принял самое деятельное учас¬
тие в его отработке.

Знали, пожалуй, все, что у Георгия Николаевича не
обыкновенная па!мять. Удивительно, как он мог удержи
вать в голове всевозможные углы, граммы, секунды, ам
пер-часы, номера радиокоманд. Наш Главный свободу
ориентировался в сложнейших электросхемах, и в это\
ему, конечно, помогала феноменальная память — си
легко запоминал номера реле, транзисторов, модулей.
Но случались моменты, когда даже мы поражались..
Всем известно, что в космосе давление практически pan.
по нулю. И чтобы силы внутреннего давления не разор
вали изнутри стенку гермоотсека, последнюю надо де
лать прочной. А это — масса! Давайте понизим давле-
пие в отсеке. Но тогда при прохождении плотных слое!
атмосферы силы внешнего давления снаружи сомнут
стенку. Опять же надо делать ее прочной! Опять — до
полнительная масса. И так плохо, и этак нехорошо. И
тут на помощь приходит простой, маленький, но остро¬
умный приборчик. Приборчик этот по мере прохождение
атмосферы постепенно стравливает (уменьшает) внут¬
реннее давление в отсеке. И стенка легкая, и отсек гер¬
метичен! Так вот, прибор сей, такой «умный» и хороший,
возьми да на «Луне-10» и не сработай. При имитации
старта. А ведь он стал теперь жизненно необходимым,
Снимаем его с борта, разбираемся, что к чему. И видим:
распайка электроразъема не соответствует схеме. Hj
что ж, на то и существуют испытатели, чтобы не допус¬
кать до полета подобных вещей. Прибор заменили, от¬
правили на исследование. Оказалось, завод-поставщш
почему-то перепутал клеммы в электроразъеме этогс
злосчастного приборчика.
Наш Главный давно уже вернулся из Центра даль
ней космической связи. Как-то он попросил зайти к не
му в кабинет с электросхемами «Луны-10». Захожу. Of
беседует с одним из руководителей отрасли. Стою в сто
ронке, слушаю их разговор.
— Георгий Николаевич, — спрашивает руководитель,
— слышал, у вас неприятности были с прибором?
— Да, был грех. — Главный подходит к доске и ме-
лом рисует схему прибора, проставляет все до единой
клеммы электроразъема (!) и объясняет, каким образом
они были перепутаны. Не веря своим глазам, я реши.11
сверить для себя номера клемм. Незаметно разворачи*
ваю схему и точно: все клеммы, одна к одной, соотвст*
ствуют рисунку.
60

Мы приступили к электрической стыковке спутника
с космическим аппаратом, проверяя их, так сказать, на
совместимость.
Вдруг при прохождении одного сигнала из аппарата
в ИСЛ возникло повышенное потребление тока, на гра-
ни j^3 __ короткого замыкания. Это было очень серьез¬
но А времени у пас было мало. Речь шла о том, успеем
'Iи* мы осуществить запуск первого в мире искусственно¬
го спутника Лупы в дни работы съезда?
Несмотря на напряженный момент, самое время прер¬
вать плавный ход повествования и ответить на законный
вопрос, который вот-вот сорвется с уст читателя: «Что
же происходит: то клапан не включился, то прибор не
сработал? А тут еще короткое замыкание! Нельзя ли в
такой технике обойтись без «замечаний»?
Вы мастерили в детстве самокат? Кажется, что мо¬
жет быть проще: два подшипника, между ними доска.
Но вот вы поехали! И что же? То подшипник слетает, то
руль ломается, то, вообще, в сторону уводит. А взять
нашу домашнюю технику: телевизоры, холодильники,
пылесосы — отработанные, серийные, большинство со
знаком качества, — и то нет-нет замечания появляются.
Что же говорить о таких новых вещах, как космические
аппараты, «езда» на которых — «езда в незнаемое». И
если бы не было «замечаний», не существовали бы и мы
— испытатели.
Профессия давно нас приучила к недоверию в какой-
то мере к машине. Мы не суетимся, не нервничаем осо¬
бо, когда появляется замечание. Сказывается готовность
к неожиданным ситуациям, к невесть откуда взявшимся
отказам. Вот если все идет гладко, тогда немного не по
себе. Грызет сомнение. Жди беды! Помню, при подго¬
товке большой, сложной, принципиально повой станции
«Венера-9» — той самой, что стала первым искусствен¬
ным спутником планеты, а ее спускаемый аппарат пере¬
дал первые снимки с поверхности Венеры — на космод¬
роме^ дела шли исключительно гладко. Мы ходили бес¬
покойными: подведет же в самый неподходящий момент.
Конечно, мы не молили бога, чтоб он послал дефект, но,
когда в одно «прекрасное» утро на орбитальном аппара¬
те появилось замечание — модулятор радиокомплекса
слал не очень четко работать в одном из дублирующих
режимов, обрадовались; когда же на спускаемом аппа¬
рате упало сопротивление изоляции бортовой кабельной
61

сети, успокоились окончательно: вот теперь полный по,
рядок.
Попутно замечу: конечно же, замечание замечанию
— рознь. Есть замечания, вызываемые ошибками поис¬
ка. Они не имеют ничего общего с замечаниями, причп,
на которых — расхлябанность, непозволительное пару,
шение технологии, ленность ума. В отношении к первым
нужна непримиримость, ко вторым — беспощадность.
Испытатель, смирившийся с недостатками, — наполови¬
ну уже не испытатель.
...Вернемся к «Луне» десятой. Мы оставили ее в крн-
тический момент: в спутнике произошло короткое замы¬
кание. Начинаем разбираться. Проверяем отдельно кос¬
мический аппарат — нормально. Проверяем отдельно
спутник — тоже нормально. А вместе? Вместе ненор¬
мально — КЗ! Токовая защита, спасибо ей, помогает:
если бы не она — быть беде, начисто бы выгорели элек¬
трические цепи. Значит, появилась хитрая завязка. Лю¬
бые завязки распутывать сложно. Тут же сложность —
на порядок выше. Конечно, можно было вскрыть ИСЛ,
вскрыть блок, разобрать их на части — и копайся себе в
удовольствие, ищи. Но подобную роскошь мы себе поз¬
волить не могли: оба аппарата отработаны, проверены
на герметичность, и если их раскрыть, то придется пов¬
торно проводить испытания автономные, испытания ком¬
плексные. В этом случае разве что успеешь к следующе¬
му астрономическому сроку. Выход виделся архитруд-
ным, но единственным: отыскать завязку, не влезая в ап¬
параты.
Бьемся одни сутки. Вторые. Полчаса на ужин ив —
МИК. Позавтракаешь — и опять на рабочем месте. Са¬
мыми тяжелыми почему-то оказались вторые сутки —
тяжелее, чем третьи. Дело не только в том, что спать
хочется, но при этом соображать надо, анализировать,
специальные частные программы придумывать, и, не дай
бог, ошибешься. Тогда... Но лучше об этом не думать.
Состояние делается каким-то непонятным. Появляется
уже спортивная злость.
Рядом работает молодой специалист, комсомолка Ин¬
на Федотова. Сколько раз говорил ей: «Инна, отправ¬
ляйся спать». Не уходила. Шутил: «Девушкам институт
красоты не рекомендует ночыо работать — утреннего
румянца не будет». Отмахнется сердито, только волосы,
— врассыпную и опять схемами шелестит. На третьи
62

сутки мы уразумели: схемы конструкторы сделали вер¬
ами, в доработке не нуждаются, образовалась, по всей
видимости, ложная перемычка. Выловить последнюю, не
вскрывая блоки, не представляется возможным. Выход
о айн — идти на вскрытие. Но тогда...
— Не успеем, — шепотом поделился тревогой с Дмит¬
рием Дмитриевичем Полукаровым. О таких вещах гово¬
рить вслух не принято. И мысли подобные гонят прочь.
Надо успеть. Всегда.
— Вы чего там шепчетесь? — Георгий Николаевич
приоткрыл глаза. Он сидел на диване с закрытыми гла¬
зами, и нам казалось дремал, — А что если...
И он, рубанув правой ладоныо по воздуху, стал из¬
лагать свою идею. Мы поняли его с полуслова. И даже
стало немного обидно: почему сами до этого не додума¬
лись.
Бабакин решил: раз узел не поддается распутыванию
— разрубить его! Совсем как Александр Македонский,
разрубивший, по преданию, гордиев узел. Легенда рас¬
сказывает, что фригийский царь Гордин завязал на дыш¬
ле своей колесницы сложный узел и поместил колесни¬
цу в.храме Зевса. По предсказанию Оракула, тот, кто
сможет распутать узел, получит власть над всей Азией.
Александр Македонский рассек узел мечом.
Не знаю, кто на нашем десятом луннике умудрился,
сам того не ведая, завязать хитрый узел, но что тот ока¬
зался гюдстать гордиеву, подтвердить могу. Ради власти
науки над Луной мы и бились, чтобы его распутать.
Какое действие совершал сигнал, идущий из аппара¬
та в ИСЛ и доставивший нам столько хлопот? Он запус¬
кал программник в спутнике, который, в свою очередь,
включал радиопередатчики спутника. Но ведь включить
передатчики можно и иным способом — радиокомандой!
Тогда можно разъединить цепь сигнала. И мы... раз¬
рубили провод.
Григорий Данилович Яшин сделал все, что нужно,
конечно, аккуратно: нашел нужный — вернее, теперь не¬
нужный — провод, разрезал его, тщательно заизолиро-
в*л, прибандажировал к жгуту. Из-за того приборчика,
из-за этого КЗ не спал четверо суток. Дополз до гости¬
ницы, свалился на кровать, а уснуть-то не могу: уста-
лость и нервное напряжение сказываются.

Расскажу также о комичном случае, происшедшем в
дни подготовки первого лунного спутника.
Представителем по системе управления был наш
смежник Лева Корзинкин — хороший специалист, дело
свое знал, но страдал излишней самоуверенностью. Вид.
но, в нем жила несокрушимая вера в непогрешимость
своей системы, что для испытателя не гоже. Тут, как го.
ворится, доверяй-то, доверяй, но проверяй!
И вот однажды, при проведении сеанса торможения
появилось одно замечание: системы работали нормаль¬
но, но один из телеметрических параметров подавал сиг¬
нал, не соответствующий действительности. Это был, в
общем, не «боб» (так на жаргоне ракетчиков называет¬
ся сложный дефект), а «бобик» или, скорее, «утык» —
так на том же жаргоне называется «боб» поменьше: мол,
чуть уткнулись, устранили и пошли дальше. Телеметрия
должна быть зеркалом машины, поэтому мимо таких
замечаний мы все равно не проходим.
Попросили Леву разобраться, но он сказал, что в дан¬
ный момент времени в его системе ничего не происходит
и замечание ищите в системе астроориентации. Разби¬
раем дальше: нити опять ведут к системе управления.
Второй раз обращаем на это внимание Корзинкина, но
он по-прежнему нас «отфутболивает»: теперь, мол, ищи¬
те в программно-временном устройстве. Оказалось же
замечание... в системе управления.
Устранить замечание можно было двумя путями: или
в самой системе управления, но тогда пришлось бы
вскрывать герметичный, проверенный в барокамере кон¬
тейнер, это было трудоемко, или в бортовой кабельной
сети снаружи установить небольшой электрический разъ¬
ем; разъем надо было только расстыковать перед стар¬
том — это была, в общем, пустяковая доработка. Теперь
Лева уже молил нас: «Помогите!» Мы его, конечно, по-
мариновали, но потом мне поручили выпустить техни¬
ческое задание на установку разъема и «по праву авто¬
ра» я назвал его РКЛ — разъем Корзинкина Льва. Под¬
ходим к Бабакину утвердить техзадание. Георгий Нико¬
лаевич достал из кармана авторучку и задержал ее в
руке:
— А ты, Лева, почему не подписался? Что, есть воз¬
ражения?
— Нет, я согласен. Но ваш Марков какой-то хилень¬
кий разъем назвал моим именем.
64

Георгий Николаевич посмотрел на Корзинкина, пос¬
мотрел на меня и от души рассмеялся.
Ладно, Левушка, не обижайся. В следующий раз
целый гермоотсек в честь тебя назовем.
Когда мы работали на старте и подошло время рас¬
стыковывать разъем, из громкоговорителей прозвучала
краткая, как всегда на космодроме, команда: «Расстыко¬
вать Корзинкина!» В это время ничего не подозревавший
Лева чинно стоял среди небольшой группы стартовиков,
свободных от работы в данный момент. Мгновение — и...
Корзинкин в воздухе, а ребята дергают его — кто за
ноги, кто за руки, имитируя расстыковку. «Отпустите!»—
взмолился Лева. Но его оставили в покое только тогда,
когда раздался ответный доклад:
— Корзинкин расстыкован!
Хохотала вся стартовая команда...
И вновь неширокая лестница, круто уходящая в глубь
земли. Снова длинный узкий пункт управления пуском.
Вновь звенящая тишина. «Ключ — на старт!..»
Ко многому привыкает человек. И к непрестанному
грузу ответственности. И к отказам, дефектам, всевоз¬
можным хитроумным завязкам. Но к этому «Ключ — на
старт!» и к содроганию бункера — привыкнуть нельзя.
В воскресный весенний день, 3 апреля 1966 года
в 21 час 44 минуты московского времени Луна приобрела
первый спутник.
На следующий день в самом большом цехе завода со¬
стоялся митинг, с которого направили письмо XXIII съез¬
ду Коммунистической партии Советского Союза. Мы пи¬
сали: «Как и все советские люди, гордимся тем, что пер-
вый искусственный спутник Луны, так же как и первый
искусственный спутник Земли, создан и запущен Совет¬
ским Союзом — нашей великой социалистической дер¬
жавой».
Друг студенческих лет, комсомольский работник, был
Делегатом XXIII съезда. Он рассказал, как в едином по-
рыве поднялись делегаты съезда и горячими аплодис¬
ментами приветствовали новую победу в космосе совет¬
ского народа.
3—1235

В день памяти Владимира Ильича Ленина мы узналц
что нашему Главному конструктору Георгию Николай
вичу Бабакину за осуществление первой в мире мягко}
посадки на Луну и создание первого искусственного сну^
ника Луны в числе других присуждена Ленинская премия
Спустя несколько дней па первомайском вечере КВ
его тепло поздравили сослуживцы. Он вышел на сцену
вглядываясь в зал и щурясь от света юпитеров, горячу
поблагодарил соратников, подчеркнул, какое огромно^
значение имеет для нашей фирмы успешное начало, от
души сказал, что рассматривает эту премию как призма-
ние заслуг всего коллектива.
Еще шли «Луны», по, возвращаясь на родную фирму,
мы все больше обращали свои взоры на «Венеру». Ис¬
пользовали каждый свободный час для изучения новой
машины. Готовился решительный штурм далекой,
загадочной планеты. Посадкой «Луны-13» завершился
Год Луны. Год космического становления нашего КБ,
Становление... Оно не менее важно, чем создание удач¬
ной конструкции.
В сентябрьские дни 1970 года «Луна-16» совершила
свой захватывающий рейс за лунным камнем. А спустя
два месяца «Луноход-1» отправился в поход по выжжен
ной бесконечной лунной пустыне. На Луне побывал чело
век. И все они проходили через орбиту искусственной
спутника Луны, открытую «Луной-10». И все они совсф
шали мягкую посадку, открытую «Лупой-9». Какими да
лекими и несложными кажутся нам теперь «алсик»
«Луна-9», «Луна-10». Но они дороги нам. как первые лас
точки весной.

Узнав, что нашу комплекс¬
ную бригаду перебрасывают на
работу с венерианскими меж¬
планетными станциями, и пом¬
ня совет Сергея Павловича
Королева — быть в курсе но¬
вейших представлений ученых
об объекте исследований, стал
разыскивать необходимые ма¬
териалы. Первые из них — паи-

более ясные и популярные были найдены в авторитетно^
ежегоднике Академии наук «Наука и человечество»
1962 г.
Крупный советский астроном Н. П. Барабашов
в статье «Венера—планета загадок» писал: «Сейчас осо.
бое внимание астрономов привлекают две планеты па.
шей Солнечной системы — Венера и Марс. Обе они со.
седи нашей Земли, и, естественно, после Луны первые
межпланетные рейсы направлены именно к ним.
Физические условия на обеих этих планетах позволя¬
ют предположить, что на них существует жизнь...
Венера... постоянно окутана непроницаемым слоем
облаков, и ее поверхность скрыта от наших взоров. По¬
этому мы не можем составить себе ясного представления
о ее строении и физических особенностях. Даже радиус
и масса Венеры нам известны еще недостаточно точно...
Ночью атмосфера Венеры светится, и это свечение
в 50—60 раз превосходит свечение атмосферы Земли.
Значит, на Венере наблюдаются полярные сияния, а сле¬
довательно, она должна обладать магнитным полем,
примерно в 5 раз более сильным, чем поле Земли...
Теперь, когда в атмосфере Венеры обнаружен водяной
пар, существование океана становится еще более веро¬
ятным...
Если принять величину температуры поверхности
Венеры равной +40 градусам, а верхнего облачного слоя
близкой к —40 градусам, как дают радиометрические
наблюдения, ...и предположив, что атмосфера Венеры
состоит из углекислого газа и азота, можно считать, что
давление у поверхности достигает 10 атмосфер и более...
Венера во многом подобна нашей Земле, только кли¬
мат на ней значительно более жаркий...» Намеренно вы¬
писал я эту цитату, чтобы показать, какие исходные ру¬
бежи занимала наука (другие источники давали еще
большую неопределенность) в самом начале космической
эры, и как в корне (мы это дальше увидим) изменились
представления ученых о планете немногим позже, после
запусков советских межпланетных станций.
Тот Новый год Сергей Павлович Королев встречал па
космодроме в добром здравии, расцвете сил, хорошем
настроении — через одиннадцать дней ему исполнялось
68

S2 года; позади были создание и запуск первого искус¬
ственного спутника Земли; впереди — полет в космос
Юрия Гагарина. Готовился новый, ошеломляюще дерзкий
бросок в космос.
2 января 1959 года. Минул всего один год космической
эры, и достигнута вторая космическая скорость. Оконча¬
тельно сброшены путы земного притяжения. Советская
автоматическая станция «Мечта», пройдя вблизи Луны,
становится первой искусственной планетой Солнечной
системы. Открыта дорога к планетам.
Первой ушла «Венера-1» — ровно за два месяца до
полета Юрия Гагарина. Связь с ней поддерживалась на
расстоянии нескольких миллионов километров. Для того
времени — это рекорд дальней космической связи.
Ноябрь 1965 года. В путь к таинственной планете
отправляются сразу две станции:	«Венера-2»	и	«Вене¬
ра-3» конструкции КБ Королева. Вот на них мы и прохо¬
дили стажировку одновременно с освоением лунной тема¬
тики. 12 ноября мы вышли посмотреть запуск «Венеры-2»,
а спустя четыре дня проводили в далекий путь и вторую
машину. Им предстояли разные пути-дороги. «Двойка»
представляла собой так называемый пролетный вариант,
«Венера-3» должна была попасть на планету. 1 марта
1966 года на далекой «звезде» закончила свой путь третья
венерианская межпланетная станция, доставив на поверх¬
ность планеты свой «паспорт» — советский вымпел.
Анализ функционирования бортовых систем показал,
что по мере приближения к планете наблюдался рост
температуры в гермоотсеке, превышающий расчетные
значения; радиосвязь со станциями нарушилась.
Но за «Венерой-3» вскоре последовала «Венера-4».
Когда слышу: «Венера-4» или вспоминаю о времени
подготовки этой станции к запуску, то чувствую, как по
всему телу разливается тепло — такая нестерпимая жара
стояла в казахстанской степи, откуда предстоял новый
старт к планете-незпакомке.
Да, жаркие были дни в мае-июне 1967 года на космо¬
дроме. Жарко было на улице, в гостинице, в монтажно¬
испытательном корпусе. Жарко приходилось и самой
станции: как нарочно, не совсем гладко обстояли дела
именно с системой терморегулирования.
69

Когда еще конструкторы КБ Королева приступили
К проектированию аппарата, который смог бы осущест¬
вить зондирование атмосферы и совершить посадку на
поверхность планеты, они, естественно, обратились в со¬
ответствующие научные учреждения за исходными дан¬
ными. Полученные данные представляли собой более
десятка различных вариантов моделей атмосферы (!).
Вот и попробуй спроектировать машину при разбросе
параметров на два порядка! Не всякий «земной» разра¬
ботчик возьмется за такой проект. А над головой «косми¬
ческого» конструктора к тому же всегда занесен дамок¬
лов меч — ограничение по массе. Если земная машина
получится утяжеленной, то пройдет какое-то время, усо¬
вершенствуют ее системы, улучшат характеристики. Если
же проектант перетяжелит космический аппарат, то он
просто не выйдет на орбиту.
А как найти золотую середину? Хочешь поглубже про¬
никнуть в атмосферу, достичь поверхности планеты —
усиливай конструкцию спускаемого аппарата, одевай
потолще теплоизоляцию, скорей проходи горячие слои
«воздуха» и... облегчай конструкцию орбитального аппа¬
рата. Хочешь подольше поплавать в атмосфере — делай
больше парашют, ставь большей емкости источники пи¬
тания, но тогда... облегчай конструкцию того и другого.
Сцилла и Харибда. Вот что такое масса и исходные
данные. Так вот, проектанту автоматических межпланет¬
ных станций просто необходимо быть «и веселым, и на¬
ходчивым». После долгих и мучительных размышлений
было решено создать спускаемый аппарат в расчете на
среднюю модель атмосферы Венеры и пустить его до по¬
верхности. Прочность аппарата закладывалась такой,
чтобы он смог выдержать давление (разрушающее) —
будем говорить по старинке — в 20 атмосфер.
При создании межпланетной станции надо увязать
десятки (а может сотни — кто их считал!) проблем. Но
всегда решение какой-то одной проблемы представляет
наибольшую трудность. На «Венере-4» таким наитруд¬
нейшим звеном, на мой взгляд, явилась система терморе¬
гулирования. Мы это хорошо прочувствовали в ходе ис¬
пытаний. Около Земли мы боялись замерзнуть, у Венеры
боялись перегреться...
...Еще до отъезда на космодром мы отработали двой¬
ник «Венеры-4», установили его в термобарокамеру, где
имитировались условия космического пространства, и
70

приступили к испытаниям. Вначале дела шли совсем не¬
гладко: станция перегревалась. Ее вынимали из камеры,
вскрывали гермоотсеки, дорабатывали приборы систе¬
мы терморегулирования. И вновь закрывали. Так повто¬
рялось несколько раз. Наконец, как будто стало полу¬
чаться. Потом мы работали на космодроме, а двойник
все «летал и летал», и за ним пристально наблюдали. Но
мы еще не знали, какой готовит он сюрприз...
Лучшее — враг хорошего! Это одна из любимых по¬
говорок Сергея Павловича Королева. Ее же приходилось
слышать и из уст Георгия Николаевича.
Нет предела совершенствованию детали, прибора,
конструкции, метода. Естественно желание любого про¬
ектанта, разработчика, конструктора применить самое
прогрессивное. У космического конструктора это в кро¬
ви. И все свои самые новые идеи, он пытается воплотить
в жизнь при создании космического аппарата. Но... ап¬
парат когда-то надо и запустить. А перед этим отрабо¬
тать. Каждый узел, каждый узелок и узелочек. И тог¬
да в одно прекрасное утро (для многих конструкторов
оно становится уже далеко не прекрасным) появляется
на досках объявлений приказ: с сего дня любые измене¬
ния — и малейшие, и самые замечательные вносятся
только с личного (подчеркиваю, личного) разрешения
Главного конструктора. Парадокс? Парадокс. Жестко?
Очень. Но как же иначе «построить мост»? И все же бы¬
вают случаи, когда...
Мы прошли на космодроме довольно большой объем
испытаний, как вдруг разработчики системы терморегу¬
лирования присылают нам новые блоки, а вслед за ними
телеграмму, в которой слезно просят: «Замените!»
Полукаров недовольно пробурчал: «О чем думали
раньше?» Но, прикинув, что время еще есть, и зная, как
негладко шли дела с системой на заводе, дал указание:
заменить! Аппарат расстыковали, блоки заменили, про¬
верили на герметичность, провели повторные испытания.
Вдруг звонок: «Друзья, высылаем вам новые, преот¬
личнейшие приборы. Они превзошли прежние по всем
статьям. Мы создадим аппаратуре санаторные условия».
Теперь Полукаров заупрямился: «Этак вы скоро потре-
уете верните машину с пути: у нас блок—загляденье!
Мы что — факиры? Поезд ушел». «Поезд ушел» — одно
из излюбленных выражений испытателей и их обычный
Ответ припоздавшим конструкторам.
71

Многое роднит испытателя межпланетных станций с
испытателями других машин. Но есть одно, существен¬
ное отличие. Если забарахлит земная машина (автолю
бители знают, случается), испытатель остановится, почи¬
нит и вновь тронется в путь. Даже космонавты имеют не¬
мало возможностей устранить возникшие неполадки.
Испытатель автоматической межпланетной станции, вы¬
пуская дорогостоящую, бесценную для науки машину, по¬
лет которой длиною в сотни миллионов километров про¬
должается многие месяцы, а то и годы, начисто лишен
такой возможности. Он обязан все предусмотреть на Зем¬
ле. Действовать наверняка. Ошибка его непоправима. И
проявиться она может лишь в конце полета.
Однажды меня спросил журналист:
— Вы готовите станцию, которая должна пройти сот¬
ни миллионов километров в безбрежном космосе, про¬
никнуть в тайны далеких планет. Какое основное чувство
при этом вами владеет?
— Наверное, думаете, романтическое ощущение пер¬
вооткрывателя? Должен вас разочаровать. Конечно, где-
то, видимо, присутствует и оно. Но главное — чувство
огромной ответственности. Боюсь ошибиться. Уж больно
велика цена ошибки. Ракета-носитель, корабль — плод
работы сотен организаций, тысяч людей. И все это вве¬
ряется тебе. Есть у нас, испытателей, простое золотое
правило: технику не обманешь, на «авось» не пройдешь,
где тонко, там и рвется. Поэтому постоянно задаешь
себе вопросы: все ли проверил, так ли проверил, правиль¬
но ли проанализировал отказ, не повторится ли он в по¬
лете в самый неподходящий момент... Эти вопросы тер¬
зают тебя до окончания полета, до выполнения задания.
Но к этому времени на испытаниях — новая станция. И те
же вопросы...
Итак, Полукаров сказал: «Поезд ушел...» На следую¬
щий день прилетел Алексей Григорьевич, заместитель
Главного, разработчики системы терморегулирования на¬
ходились под его опекой. Между ним и Полукаровым
состоялся «теплый» продолжительный разговор. Алексей
Григорьевич раскрыл свеженький, еще резко пахнущий
нашатырем, только что отсиненный научно-технический
отчет со множеством пересекающихся кривых. Кривые
лучше всяких слов убеждали, что новые приборы дейст¬
вительно намного превосходят старые. Алексей Григорье-
72

&Щ1, довольный произведенным эффектом, чувствовал
себя победителем: «Ну что, сразил?»
Полукаров в ответ развернул график испытаний.
— Видите, Алексей Григорьевич: резерв времени ис¬
черпан. Мы же раз вам меняли. А сейчас не могу. Не
успею запустить.
Его оппонент горячился, еще и еще раз живо, образ¬
но, многословно, я бы сказал, красиво доказывал. На¬
стаивал: «Да поймите вы, Дмитрий Дмитриевич, стан¬
ция не дойдет до планеты!» Искал хоть какую-нибудь
щелочку в графике. Полукаров молчал, слушал, изред¬
ка вздыхал. И когда Алексей Григорьевич после оче¬
редной горячей и убедительной тирады, видимо, счи¬
тая, что склонил Полукарова к замене, спрашивал: «Ну
как, договорились?» Дмитрий Дмитриевич неизменно
отвечал: «Поезд ушел».
Вдруг Алексей Григорьевич как-то очень мягко и пос¬
ле бурных речей неожиданно тихо попросил:
— Надо, Дима.
И так же мягко и тихо Полукаров сказал:
— Не могу, Леша.
Какое перекрестие судеб придумывает жизнь. Потом
узнал: Алексей Григорьевич и Полукаров знали друг
друга очень давно, с детства. Мальчишками они гоняли
вместе в футбол, бегали на речку. Накануне войны пути
их разошлись. И все же позже дороги их вновь сошлись.
Столь разных характерами людей соединила любовь
к технике, которую они пронесли с детства. Так и встре¬
тились бывшие Лешка и Димка, ныне Алексей Григорье¬
вич и Дмитрий Дмитриевич, оба заместители главно¬
го конструктора автоматических межпланетных
станций.
«Высокие стороны» к соглашению так и не пришли.
Кто мог стать арбитром? Конечно, только Главный кон¬
структор. Отправились на переговоры с ним. Спустя два
часа пришла ВЧ-грамма: «Полукарову. Провести замену
приборов СТР. Пуск с 10-го перенести на 12 июня. Время
пуска 5 часов 39 минут 44,7 секунды плюс-минус 10 се-
кУнд. Сдвиг по «тау» — сорок один импульс. Заложить
па борт уставки (далее шли величины новых уставок).
Бабакин».
Мы не удивились: так молниеносно умел решать во-
пРосы, пожалуй, только наш Главный. Мы хорошо себе
представляли, какую невероятную работу успел сделать
в эти два часа Георгий Николаевич. Нам было нелегче.
73

Если бы перенос составлял минимум неделю... А тут все¬
го два дня. Но мы понимали: переносить дальше не по¬
зволяло стартовое окно. Можно было успеть только на
пределе возможного. А тут еще и жара нас одолевала.
Монтажники, заменяющие блоки, операторы и кон¬
тролеры, сидящие у пультов, работали в белых халатах,
накинутых чуть ли не на голое тело. Ночь не приносила
облегчения. Все, что можно было открыть, — открыва¬
лось: окна, двери, фрамуги. Вовсю гулял сквозняк, но и
он не спасал. К тому же страшно донимали комары. От¬
куда в жаркой сухой полупустыне они могли взяться?
А дело оказалось в том, что при поливе деревьев (а вы¬
растить их здесь так же трудно, как, скажем, подгото¬
вить ракету к старту) вокруг создавался как бы влажный
микроклимат, в котором прекрасно плодились ужасно
вредные комары. От них мы не знали пощады. Спали за¬
вернувшись с головой в мокрые простыни. Простыни
быстро высыхали. Вставали по нескольку раз в ночь
(или в день, если смена выпадала ночная), вновь мочили
их под краном, откуда нехотя капала теплая вода. Но
когда на станции появлялось даже пустяшное замеча¬
ние, «разжиженные» мозги с трудом справлялись с ним.
В эти дни на космодроме, как и раньше на контроль¬
но-испытательной станции, а еще раньше в КБ, видную
роль в подготовке к запуску «Венеры-4» сыграл Лев
Прокофьевич Абрикосов.
Человек, впервые знакомящийся с Абрикосовым,
услышав в ответ: «Лев Прокофьевич», — невольно может
улыбнуться про себя: уж больно не вяжется имя Лев
с невысокой, щупленькой, легкой фигуркой конструктора.
Но затем, узнав его в деле, осознав хватку, ум и эруди¬
цию специалиста, непременно скажет:	«Да, Лев есть
Лев!» Про таких в народе говорят: «Мал соловей, да го¬
лос велик».
Абрикосов выделяется мощной творческой потенцией.
Модификациями не занимается. Вернувшись с запуска,
приступает к разработке только новой машины. Характер
у Льва Прокофьевича, прямо скажем, не ангельский.
Нередко становится он нетерпимым, резким, раздражи¬
тельным. Но предложи его коллегам уйти к другому
ведущему, уверен, — ни за что не согласятся. «С Львом
интересно!» — говорят они.

— Скажите, пожалуйста, а присутствует в вашей ра¬
боте риск? — не отступает дотошный журналист.
—■ Помню, смотрел фильм «Укрощение огня». Когда
в огненном цвете, в буйстве красок на экране был пока¬
зан запуск ракет, я слышал шепот рядом: «Красотища!»
Наверное, некоторым испытателям, поработавшим не
один год, доводилось видеть такое зрелище наяву...
Как известно, ракеты заправляют специальным топ¬
ливом высочайших калорий. Кроме того, носитель и ап¬
парат буквально начинены пиротехническими средства¬
ми. Например, при входе в атмосферу Венеры, Марса или
возвращении аппарата на Землю отстреливается крышка
парашютного отсека и раскрывается парашют. Сила пи¬
ротолкателей, сбрасывающих крышку, достаточно вели¬
ка. Когда мы проверяем этот процесс на Земле, довольно
громоздкая «железяка» улетает вверх на несколько де¬
сятков метров. С такой техникой надо обращаться
на «Вы».
И все же не эту категорию риска, не этот риск я бы
поставил на первое место...
— А какой?
— Моральный, точнее, риск принятия решений.
Летчик-космонавт Константин Петрович Феоктистов
как-то сказал, что он моральную смелость ответственных
решений ставит выше личной, физической. Он побывал
в космосе и имеет право сказать так. Не раз от своих
друзей-испытателей, отправляющих в полет космонавтов,
когда они ставили подпись под такими, скажем, словами:
«Система управления допускается к полету», мне доводи¬
лось слышать: «Лучше бы самому лететь!»
Прочность испытателя... Иногда труднее сказать
«нет», чем «да». Случается и наоборот.
...«Венера-4» — на старте. Последние минуты живет
машина на Земле. Вдруг меня срочно подзывает оператор
центрального пульта.
— Уход частоты! — взволнованно сообщает он. Под¬
бегаю к пульту, смотрю на прибор.
— Нет ухода, — говорю я.
— Был, — утверждает оператор.
Я не имею права не верить ему. Немедленно докла¬
дываю заместителю главного конструктора по испытани¬
ям. Полукаров вызывает Петра Дмитриева ■— специали¬
ста по системе управления, куда входит преобразователь
75

тока. Втроем стоим у пульта и, затаив дыхание, смотрим
на прибор. Индикатор прибора стоит как вкопанный. Об¬
мениваемся мнениями. Сходимся на том, что оператор,
видимо, зафиксировал уход частоты во время переходно¬
го процесса — выхода преобразователя на режим. Но
главное бремя ответственности — на Петре Дмитриеве:
его же система! Манера волноваться у Петра особенная.
Он густо покраснел, часто заморгал, снял очки, зачем-то
протер их, надел, опять снял. Мы понимаем, что за мыс¬
ли в эти мгновения проносятся у него в голове. Отменить
пуск? С возможно исправным преобразователем? Но сле¬
дующее стартовое окно через полтора года.
Значит, зря столько лет трудились тысячи людей!
Разрешить пуск? А если машина погибнет? Ведь дорого¬
стоящую ракету-носитель да и аппарат можно использо¬
вать для других целей. Не обрекать же их на гибель! Не¬
даром говорят: что отложено, то еще не пропало.
Риск. Огромный моральный риск.
Наконец, Петр глубоко вздохнул и в графе бортового
журнала «Принятое решение по замечаниям» написал:
«Наиболее вероятно: уход частоты зафиксирован опера¬
тором во время переходного процесса при выходе преоб¬
разователя на режим, что закономерно. Допустить сис¬
тему управления в полет».
12 июня 1967 года. Стартует ракета-носитель с «Ве¬
нерой-4».
Пункт связи. Прильнули к динамикам. Наконец,
Центр дальней космической связи сообщает: «Приземный
сеанс прошел нормально. Панели солнечных батарей и
антенны раскрыты. Объект в режиме постоянной солнеч¬
ной ориентации. Идет по расчетной».
«Венера-4» приближалась к месту назначения. Тем¬
ная, осенняя ночь. Москва спит. Собираемся небольши¬
ми группами и едем на пункт управления и связи. Дума¬
ем о товарищах, которые сейчас в Центре дальней косми¬
ческой связи готовят к работе аппаратуру. Знаем, что не
спят сейчас и на английской радиоастрономической об¬
серватории «Джодрелл Бэнк».
Просторный зал. Занимаем свои места, как в кино¬
театре, только вместо экрана перед тобой огромное таб¬
ло. Загораются электрические цифры и буквы: «18 октяб¬
ря 1967 года. 5 часов 28 минут 15 секунд. Дальность
76

77.941.906 километров. Скорость 16.969,6 метра в секун¬
ду. Сеанс № 116 — припланетный...»
Много разных людей — шахтеров, физиков, химиков,
спортсменов — участвует в событиях, свершаемых впер¬
вые в мире. Установлен ли под землей новый мировой
рекорд в проходке или взята доселе недосягаемая высо¬
та легкоатлетом, открыт ли новый химический элемент —
все это чрезвычайно волнует первооткрывателей, их «бо¬
лельщиков». На долю работников космической отрасли
нашей индустрии, пожалуй, чаще, чем другим, выпада¬
ют моменты, происходящие впервые в мире. И каждый
раз такие минуты прекрасны и незабываемы.
...Станция параболической антенной сориентирована
на Землю. Соотношение сигнал — шум великолепное.
Потому и качество принимаемой информации отменное.
6 часов 56 минут. Диктор-телеметрист объявляет:
«Показания научных приборов свидетельствуют: подхо¬
дим к планете».
7 часов 11 минут. Поступает телеграмма из Англии:
у Ловелла прием устойчивый.
В сердце холодок: еще ни один космический аппарат
не входил в атмосферу Земли со второй космической ско¬
ростью, а сейчас, сию минуту, нашей станции предстоит
ворваться с такой скоростью в атмосферу Венеры, быть
может, еще более грозную, чем земная.
Сигнал пропал. Это не страшно. Так и должно быть.
Но появится ли он снова? Произошло разделение орби¬
тального отсека и спускаемого аппарата. Орбитальный
отсек вошел в атмосферу Венеры и сгорел. А что со спус¬
каемым аппаратом? Выдержит ли он? Секунды кажутся
вечностью.	_
Сигнал! Вот теперь наступает облегчение, как гово¬
рят, гора с плеч. Значит, выдержал! Значит, раскрылся
парашют.
Идет прямой репортаж из атмосферы планеты-загадки.
Это — победа! Ликующий голос диктора:
7 часов 45 минут. Высота... Температура... Давле¬
ние... Внутри спускаемого аппарата все параметры в нор-
7 часов 55 минут. Температура... Давление... Па¬
раметры...
Расшифрованны0 данные выписываются на табло
Давление и температура снаружи растут и растут. Тем¬
77

пература шагнула с +25 до 270°С, давление—от 0,5
до 18,5 атмосфер.
Руководитель пункта запрашивает:
— Сообщите, пожалуйста, химический состав газов в
атмосфере.
И из динамика, как в сказке, раздается:
— По предварительным данным, углекислого газа бо¬
лее 90 процентов, кислорода от 0,4 до 1,5 процента, воды
не более 1,6 процента, азота — менее 7.
И вновь загорается цифрами табло...
Это что? Картина XXI века? Нет, пока век двадца¬
тый. Но век НТР — атома, телевидения, лазера, космо¬
са.
Мне абсолютно ясно, что происходит это наяву, в дей¬
ствительности, впервые в истории человечества.
Но почему кажется, что я подобное слышал, даже, по¬
жалуй, видел? Не может этого быть! И все же...
Меня продолжает преследовать какая-то смутная
картина. Она мешает воспринимать поступающие сооб¬
щения. И неожиданно всплывает «видение» из «Туманно¬
сти Андромеды»:
«Наконец «Тантра» уравняла свою орбитальную ско¬
рость со скоростью внутренней планеты железной звезды
и начала вращаться вокруг нее. «Тантра» сбросила бом¬
бовую наблюдательную станцию и снова вошла в ночь.
Все без исключения члены экспедиции были заняты у
приборов. Станция-робот доложила состав воздуха, тем¬
пературу, давление и прочие условия на поверхности
почвы.
— Температура поверхности слоев на освещенной сто¬
роне триста двадцать градусов Кельвина!
— Локаторы дают наличие воды и суши.
Сообщения поступали непрерывно, и характер плане¬
ты становился все яснее».
Иван Ефремов в предисловии к своему фантастиче¬
скому роману писал: «Еще не была закончена первая
публикация этого романа в журнале, а искусственные
спутники уже начали стремительный облет нашей плане¬
ты... Сначала мне казалось, что гигантские преобразо¬
вания планеты и жизни, описанные в романе, не могут
быть осуществлены ранее чем через три тысячи лет. При
доработке романа я сократил намеченный сначала срок
на тысячелетие. Но запуск искусственных спутников Зем*
78

дй подсказывает мне, что события романа могли бы со¬
вершиться еще раньше...»
...Так вот откуда преследовавшая меня картина. Еще
одно исполнение, «чудесное по быстроте», как сказал бы
замечательный автор, еще одной мечты...
Первый в мире репортаж из атмосферы Венеры шел
93 минуты.
Замолк сигнал. Замерли электронные цифры табло.
На несколько минут в зале воцарилась тишина. Сидим в
оцепенении. Но вот на табло зажигаются последние сло¬
ва: «Поздравляем с успехом!»
Приходит телеграмма из Англии. Это шлет свои позд¬
равления Бернард Ловелл — крупный ученый, руководи¬
тель радиоастрономической обсерватории «Джодрелл
Бэнк».
Выходим на улицу. Солнце слепит глаза. День в са¬
мом разгаре. Спешат, как всегда, москвичи. Пожалуй,
впервые чувствую некую отрешенность от них. Они спе¬
шат, спешат по своим земным делам. А я... я разговари¬
вал только-что с далеким, неведомым миром. Таинствен¬
ной «утренней звездой». И мне не хочется никуда спе¬
шить. Я... «где-то там, где-то там, — на туманной и даль¬
ней Венере...».
Небольшой группой заезжаем в первое попавшееся
кафе. О работе ни слова. Вспоминаем разные смешные
истории, подшучиваем друг над другом. Посетители, гля¬
дя на нас, видимо, думают: «Вот беззаботные ребята!».
Один из посетителей, наверняка из тех, что никогда
не расстаются с транзисторами, включает приемник на
полную мощность, и мы слышим:
«...советская автоматическая станция «Венера-4»
впервые осуществила плавный спуск и посадку на по¬
верхность планеты и позволила получить ценнейшие дан¬
ные о планете Венера.
Научные исследования, выполненные советской авто¬
матической межпланетной станцией «Венера-4», — новая
выдающаяся победа советской науки и техники, важней¬
ший этап в исследовании планет Солнечной системы».
Мы переглядываемся заговорщически. Сообщение
вызывает новый взрыв веселья.
Выходим дружно на улицу. Рядом с кафе в киоске
раскупаем экстренный выпуск «Правды». На память.
79

В радужном настроении, только что вернувшийся из
отпуска, я не торопясь знакомился с накопившимися за
время отсутствия делами. Раздался звонок: «Срочно к
Главному!» И я подумал: «Интересно, зачем я вдруг ему
понадобился?»
Захожу в кабинет Главного. Бабакин стоит у длинно-
го «совещательного» стола, покрытого зеленым сукном.
На нем — летняя рубашка в полоску с короткими рука¬
вами. Взаимный кивок головы. Сесть не предлагается.
Предлагать — время терять. При Георгии Николаевиче
счет времени шел на минуты, непрерывно входили и вы¬
ходили специалисты (кого вызывал он, кто приходил
сам), церемоний встреч и прощаний не устраивали. Во¬
шедший, если видел, что Главный скоро займется им,
обычно не садился; если же понимал, что разговор не¬
много откладывается, садился на любое, удобное для
себя место. Сам Главный конструктор предпочитал ли¬
бо прохаживаться по кабинету, либо сидеть со всеми за
общим «совещательным» столом.
— Вот что, голуба («голуба» — было его излюблен¬
ным обращением к товарищам по работе), направляю
тебя комиссаром к Базову. По «Венерам».
Вид у меня, наверное, еще тот. Потому что Бабакин
поспешно добавляет:
— Ты же знаешь, Полукаров с ребятами на космо¬
дроме. Алексей Григорьевич, правда, у Базова на кон¬
трольно-испытательной станции, но он по горло занят
«Луной». Так что мы тут посоветовались и решили: тех¬
ническим руководителем по «Венерам» надлежит быть
тебе.
Георгий Николаевич легонько похлопывает меня по
плечу. В этом дружеском похлопывании было все: и на¬
путствие, и пожелание успехов, и совет:	не терять зря
времени, а поскорее приступать к исполнению обязанно¬
стей, и просьба: не отнимать у него драгоценные минуты,
когда вопрос решен.
Выхожу из главного корпуса КБ, сворачиваю влево,
в наш большой яблоневый сад, что раскинулся на терри¬
тории нашего предприятия. Надо собраться с мыслями.
В глубине сада нахожу свою любимую скамейку.
Итак, надо браться за дела. Формирование единой
комплексной бригады — раз. Надо, чтобы получился
сплав молодости и опыта. Подготовка наземной кон¬
80

трольно-нроверочной аппаратуры — два. Надо, чтобы
к приходу на испытания машин, она функционировала
четко. Эксплуатационно-техническая документация... Вид
поставки... Технология отработки...
Беспокоила мысль: найду ли общий язык с Базовым —
начальником контрольно-испытательной станции (КИС)?
По возрасту я годился ему в сыновья. Имея общие с ним,
так сказать, стратегические задачи — в установленные
директивные сроки и с высоким качеством отработать
межпланетные станции, — мы могли расходиться по так¬
тическим соображениям, ибо технический руководитель
на испытаниях представляет персону главного конструк¬
тора, а начальник КИСа — директора завода. И когда
происходят задержки, неполадки, а иногда, пусть крайне
редко, но случаются —ЧП, и приходится отвечать на су¬
ровый, нелицеприятный вопрос:	«Кто виноват?», — тут
интересы зачастую расходятся.
Пока постепенно переваривал все это, неожиданно
осознал, что рад этому назначению, что порядком соску¬
чился по машинам, по ребятам, по напряженному ритму
испытаний и, видимо, втайне от себя жаждал встречи
с ними.
...С «Венерой-4» мы расстались год назад радостные,
как дети. Основания для веселья были:	первый	спуск
в тяжелом небе Венеры, прямой радиорепортаж из ат¬
мосферы планеты.
Но мы-то считали, что совершили первую мягкую
посадку на поверхность планеты. Посадку с работающей
аппаратурой. И что передача некоторое время шла непо¬
средственно с поверхности. Таково было первое мнение
по результатам экспресс-анализа. Но вот страсти улег¬
лись. Начался тщательный, вдумчивый, послеполетный
анализ. И оказалось, что мы ошиблись. Страшная по силе
атмосфера Венеры раздавила станцию, когда до поверх¬
ности оставалось 27 километров.
Почему же мы ошиблись? (Так и хочется написать:
«непростительно». Но причины для снисхождения, од¬
нако, есть).
Ну, о том, что исходных данных о планете явно не¬
доставало — и им неоткуда было взяться — уже под¬
робно говорилось. И в этом, конечно, корень ошибки.
Авторитетные ученые предполагали, что давление у по¬
верхности может достигать 10 атмосфер. Мы сделали
81

аппарат, способный выдержать давление вдвое больше.
Кроме того, значения параметров атмосферы, полу¬
ченные в результате экспресс-анализа при отметке ра¬
диовысотомера, равной 28 километрам, и далее в более
глубоких слоях, хорошо согласовались с величиной
пройденного пути. Полученные данные также хорошо
совпали со значением высоты, рассчитанным из усло¬
вий гидростатического равновесия атмосферы.
Вот эти совпадения и позволили сделать вывод, что
измерение параметров атмосферы производилось спус¬
каемым аппаратом станции «Венера-4» до самой повер¬
хности планеты.
Позже, когда положили на стол скрупулезно обра¬
ботанные данные и тщательно проанализировали их,
стало ясно, что давления и температуры у поверхности
более высокие, чем показали приборы «Венеры-4».
На нашем аппарате стоял обычный радиовысотомер
с периодической модуляцией частоты. Подобные высо¬
томеры широко применяются в авиации, хотя им прису¬
ще так называемое явление неоднозначности. Отметкам
прибора, стоявшего на «Венере-4», могли соответство¬
вать два значения высоты, различающиеся друг от дру¬
га в 30-40 километров. Нам стало также ясно, что изме¬
рения были начаты на высоте 55 километров (а не на 28)
и прекратились на 27 (а не на поверхности), когда внеш¬
нее давление, достигнув величины, большей предельной
для прочности корпуса спускаемого аппарата, вдавило
верхнюю крышку его приборного отсека. Это мы «про¬
ходили» при наземных испытаниях аппарата, когда
умышленно давили его, проверяя на прочность.
Первым порывом, который охватил всех нас после
осознания просчета, было желание, как можно скорее
прорваться к поверхности Венеры — в следующее же
астрономическое окно. Но очень быстро уразумели, что
немедленное исполнение желания хотя и заманчиво, но
практически невозможно, ибо за столь короткий срок
никто бы не смог спроектировать, сконструировать, из¬
готовить, испытать, отработать спускаемый аппарат, ко¬
торый по прочности раз в 5—8 превосходил бы преды¬
дущий.
Тогда и пришло окончательное решение: параллель¬
но с разработкой аппарата, способного достигнуть по¬
верхности планеты, создать — вернее, продолжить соз¬
дание — и послать в новую разведку станции-близнецы
82

«Венеру-5» и «Венеру-6», чтобы получить практически
одновременные измерения параметров атмосферы в раз¬
личных районах планеты и таким образом решительно
уточнить химический состав и другие характеристики
атмосферы планеты, впервые добытые в трудных усло¬
виях «Венерой-4». А если говорить коротко: две — это
надежность, это достоверность.
В своем рассказе я чуть не забыл сказать об одном
фундаментальном открытии, сделанном с помощью не
спускаемого, а орбитального аппарата в припланетном
сеансе. Вспомним: ученые предполагали наличие у Ве¬
неры мощного магнитного поля, раз в пять сильнее зем¬
ного. И вот измерения показали, что Венера не облада¬
ет магнитным полем, дипольный момент которого был
бы более трех десятитысячных долей дипольного маг¬
нитного момента Земли (предел измерения установлен¬
ного магнитометра). Проще говоря, Венера не обладает
собственным магнитным полем. Это очень важный ре¬
зультат, ибо он опроверг бытовавшее до тех пор мнение,
что у всех планет Солнечной системы имеются магнит¬
ные поля, подобные земному.
Хотя времени было в обрез, проектантам и конструк¬
торам удалось добиться упрочения корпуса до 27 атмос¬
фер (не разрушающих, а рассчетных), разместить но¬
вые, более совершенные, учитывающие предыдущие ре¬
зультаты научные приборы и радиовысотомер, теперь
уже полностью исключавший неоднозначность измере¬
ний. А чтобы аппарат быстрее проходил атмосферные
слои, площадь парашюта уменьшили в четыре раза. Ап¬
параты должны были также выдержать большие перег¬
рузки и температуры. Знакомясь со станциями, не мог
не подивиться искусству проектантов и конструкторов:
так сильно усовершенствовать конструкцию, обладая
практически той же массой аппарата.
При создании испытательной бригады сплава опыта
и молодости, как задумывалось, не получилось. Из ве¬
теранов удалось заполучить трех-четырех: остальные бы¬
ли заняты работой над другими аппаратами, и началь¬
ство их не отпустило. Наиболее многочисленное звено
испытателей составила совсем зеленая молодежь — толь¬
ко что со студенческой скамьи. Александр Пыреико, Сер¬
гей Кияев, Валерий Солонкин — новые, незнакомые име¬
83

на. Как ребята справятся с делом? Насколько развито
в них чувство ответственности? Последнее особенно вол ¬
новало.
На испытания поступила тепловая машина. За ней
стали прибывать динамические. Как уже говорилось,
из множества проблем обычно одна становится особен¬
но острой. На «Венере-4» ломали копья о систему тер¬
морегулирования. В этот раз перегрузки ломали аппа¬
рат. Конструкция спускаемого аппарата обязана была
противостоять перегрузкам в 450 единиц. В полтора ра¬
за выше перегрузок, действовавших на предыдущую
станцию при входе в атмосферу планеты. Столь большое
возрастание перегрузок объясняется тем, что скорости
входа станций в атмосферу планеты в 1969 году ожида¬
лись значительно выше, чем в 1967, из-за взаимного рас¬
положения Земли и Венеры.
Что же такое 450 единиц? Современный читатель в
этом деле, думаю, искушен. И все же не откажу себе в
удовольствии пояснить сравнением. Вы покупаете ба¬
тон хлеба и несете в авоське, не ощущая тяжести. А там
бы он тянул вниз с силой в полтонны! Представляете,
вы вдруг весите в четыреста-пятьсот раз больше!
А теперь представьте болтик, сорвавшийся при «кру-
теже» на центрифуге. Он мгновенно превращался бы в
молот, безжалостно сокрушавший все, что попадалось
ему на пути. Лавинная реакция разрушения. Приборы,
превращенные в черепки.
Трудились долго. Упорно. Много раз пришлось «про¬
пустить» специальные «центрифужные» машины: не вся
аппаратура, не всякое крепление выдерживали такие
перегрузки. Не сразу удавалось укротить дикую, неуем¬
ную силу, которую сами и выпускали из клетки, и она
рвала на части машину.
И вот в эго трудное для нас время хорошо показала
себя молодежь. Ребята проявили большую работоспо¬
собность, инициативу, старательность. Сказывалось, без¬
условно, и то, что в вузах они получили уже специаль¬
ное «космическое» образование.
Несмотря на то, что спать приходилось часа по че¬
тыре, не больше, настроение было неплохое, даже мож¬
но сказать, боевое. Хотелось оправдать доверие Георгия
Николаевича, не ударить в грязь лицом. А главное —
было поразительно интересно. Немаловажное значение
84

имели также хорошие отношения, сложившиеся с Нико¬
лаем Александровичем Базовым.
Базов — начальник контрольно-испытательной стан¬
ки завода, красивый человек, с живыми карими глаза¬
ми, густыми черными волосами с заметной проседыо, —
был громок, подвижен, деятелен. Прямота характера и
широта натуры делали его превосходным воспитателем,
у него в цехе была хорошая обстановка для творческого
роста молодежи. Вчерашние студенты становились от¬
личными операторами, затем ведущими смен, руководи¬
телями служб. До сего времени на предприятии сущест¬
вует понятие «вазовский набор». Тот период, когда я
появился в КИСе, был нелегким для Базова. Ему, опыт¬
ному практику, немолодому уже человеку, трудно при¬
ходилось при переходе производства на космическую
технику. Тяжело перестраивался КИС, тяжело перест¬
раивался и начальник. Цех нуждался в дополнительных
площадях, квалифицированных кадрах, переоснащении.
Все эти проблемы решались не сразу, да и это было не¬
возможно. В такой исключительно сложной обстановке
Базов, не терял присутствия духа, не горячился, не оже¬
сточался. Принимать верные решения помогали ему ин¬
туиция, большой опыт, а главное, — знание людей.
Людей Базов понимал. За что больше всего уважа¬
ли Базова? За то, что он никогда не прятался за чужие
спины, как бы трудно ему не приходилось. В накален¬
ной, сжатой до предела обстановке испытаний, все бы¬
вает, все случается: хитросплетение ситуации, виновно¬
сти и невинности смежников, ошибок конструкторов,
разработчиков документации и собственных операторов,
соседних цехов. Базов никогда не перекладывал ответ¬
ственность на другого.
Слова Георгия Николаевича: «Техруком по «Вене¬
рам» надлежит быть тебе» — не совсем точно отражали
приказ. Дело в том, что официальным техническим ру¬
ководителем всех аппаратов — и лунных, и венериан-
ских, находящихся на заводских испытаниях, — являл-
ся Алексей Григорьевич. И были у него два заместите¬
ля: Семен Крупнов — по лунным, я — по венерианским
пппаратам. Однажды, после очередной утренней опера¬
тивки, он попросил меня задержаться и как-то очень про-
сто сказал:
85

— Вот что, друг Марков. Денька через четыре Совет
главных. Тебе выступать. О ходе испытаний наземнь^
машин. С предложением об испытаниях летных машин.
Вопросы будут — заходи. Решение покажешь перед
Советом.	j
Считая разговор оконченным, он поднялся с места.
— Алексей Григорьевич! Мне... на Совете главных...
— Я ж тебе все популярно изложил. А что? Вон, ка¬
кой вымахал! Пора уж в люди выходить.
Смятение, в которое поверг меня Алексей Григорье-
вич, понять нетрудно. Мы, работники конструкторского
бюро, молодые и не очень молодые, испытывали особое
уважение к Совету главных.
Собирался Совет главных конструкторов нечасто —
не было в его работе строгой регламентации, а только
тогда, когда предстояло решить основополагающие воп¬
росы, непосредственно касающиеся судьбы эксперимен¬
та, подготовки ракетно-космического и наземного
командно-измерительного комплексов.
В день заседания Совета небольшой асфальтирован¬
ный дворик, примыкающий к основному корпусу КБ, с
памятником основателю фирмы в центре, обычно пус¬
тынный, забивался до отказа легковыми машинами —
черными «чайками» и «волгами».
Конечно, за четыре года я не раз видел главных на
космодроме и в Центре дальней космической связи, на
заседаниях технического руководства и государственной
комиссии, но все же предложение выступить перед ли¬
цом высоко чтимых мною, истинно заслуженных людей,
ближайших соратников Сергея Павловича Королева,
сильно взволновало меня. Излишне говорить, как тща¬
тельно готовился к докладу, шлифовал проект решения.
Задолго до заседания явился в кабинет Георгия Нико¬
лаевича, развесил свои плакаты с таблицами и графика¬
ми. Георгий Николаевич оторвался на несколько минут
от дел, быстро подошел к плакатам, бегло осмотрел их,
задал два-три вопроса, прочитал проект решения и вер¬
нулся за стол. Стали подходить другие докладчики.
Георгий Николаевич также быстро знакомился с их ма¬
териалами, иногда давал совет, на чем особенно заост¬
рить внимание.
Время приближалось к 15 часам. Одним из первых
прибыл главный конструктор радиосистем. Он и Георгий
Николаевич были друзьями. Встретились они без цере-

^оний: легкий кивок головы, всепонимающая, короткая,
та самая улыбка, которая возможна лишь между близ¬
кими людьми. Главный «радист» подсаживается к рабо¬
чему столу, а Георгий Николаевич продолжает зани¬
жаться делами.
Широко и счастливо улыбаясь, Георгий Николаевич
поднялся из-за стола и пошел навстречу Борису Ефимо-
вйчу, неизменному заместителю Сергея Павловича Ко¬
ролева, и Борису Викторовичу Раушенбаху (тогда чле-
ну-корреспонденту, ныне академику), тоже давнему со¬
ратнику Королева. В кабинет не спеша вошел крупный,
атлетического сложения, светловолосый, с высоким
открытым лбом человек — Николай Степанович
Лидоренко, руководитель института, чьи солнечные ба¬
тареи питали космические автоматы и корабли, надол¬
го покидавшие Землю. Постепенно комната наполня¬
лась. Одни подходили к Георгию Николаевичу обсудить
вопросы, прямо относящиеся к совещанию и, пользуясь
моментом, непосредственно к нему не относящиеся.
Другие споро обсуждали дела между собой. Кабинет гу¬
дел. Перед самым началом заседания почти все места
уже были заняты. Тихо и скромно, стараясь оставаться
незамеченным, вошел плотный человек с крупной седой
головой. Присутствующие, как один, живо обернулись к
нему, устремив на вошедшего потеплевшие глаза, в ко¬
торых нетрудно было прочесть чувство глубокой симпа¬
тии. На миг смолкли разговоры.
«Проходите, Алексей Михайлович! Вот сюда, пожа¬
луйста, Алексей Михайлович!»
— Ничего, ничего... Не беспокойтесь...
Человек сел в углу, у окна. Глядя на него, легко
можно было понять, что он искренне не хочет приковы¬
вать внимание к собственной персоне.
Это был Исаев. Главный конструктор ракетных дви¬
гателей космических аппаратов. Замечательный, удиви¬
тельный человек. Крупнейший специалист в области ра¬
кетной техники. Алексей Михайлович Исаев отличался
глубоким, идущим от самых истоков души, демократиз¬
мом, любовью к людям. О его простоте, доступности,
стиле общения с людьми ходит множество поразитель¬
ных историй.
...Время подошло к назначенному сроку. Георгий
Николаевич пододвинул к себе список с фамилиями при¬
глашенных.
87

— Так. Вижу: баллистики здесь. Управленцы здесь?
Здесь. А что-то я Владимира Александровича не вижу?
— Я за него, — ответил заместитель главного кон»
структора оптических приборов. — Владимир Александ,
рович приболел.	,
— А, Виталий Иванович, тебя за Николаем Степано¬
вичем не видно. Ну, что ж, все в сборе. Начнем, пожалуй.
По мере того, как шло заседание Совета, я постепен¬
но успокаивался. Вопросов на повестке дня стояло мно¬
го. Георгий Николаевич предоставлял слово докладчику,
тот коротко излагал суть проблемы.
Затем Бабакин четкими, точными фразами произво¬
дил как бы усиление речи докладчика, заостряя внима¬
ние на самых жгучих сторонах проблемы. Два-три ко¬
ротеньких выступления с места заинтересованных глав¬
ных (или их представителей), и зачитывается решение.
Если решение длинное, читал автор-докладчик, если не¬
большое — сам Бабакин. Быстро уточнялись некоторые
формулировки, принималось решение. Теперь оно будет
в кратчайший срок отредактировано, разослано заинте¬
ресованным организациям и принято к немедленному и
безусловному исполнению.
Только два вопроса заняли немало времени. Первый
касался готовности наземного командно-измерительно¬
го комплекса и, в первую очередь, его ядра — Центра
дальней космической связи. Там шла реконструкция. А
второй — тех злосчастных перегрузок в 450 единиц.
— Знаете, — говорил Георгий Николаевич, — что мы
вынули из машины? Дрова! Да, да, дро-ва! С кронштей¬
нами и креплениями мы уже разобрались. При повтор¬
ных испытаниях все приборы оставались на местах. А
вот функционировали многие из них негоже. А то и вооб
ще не включались. Надо, выходит, вернуть приборы вам
на доработку. «Центрифужить» — по всей строгости!
Выдержите, — милости просим.
Тут и разгорелись дебаты. Одни, ссылаясь на то, что
динамические испытания провели достаточные, предла
гали после доработки сразу установить приборы на аппа ¬
рат и прокрутить их в составе всего аппарата. Так,
дескать, сэкономим время, да и комплексное влияние
всей конструкции учтем. Но Георгий Николаевич убе¬
дил коллег повторить динамические испытания по пол¬
ной программе.
88

Так — дольше, но быстрее,—с улыбкой резюмиро¬
вал он.
Наконец, дошла очередь до испытаний в КИСе. Геор¬
гий Николаевич сказал:
— О ходе испытаний опытных машин и подготовке
к испытаниям летных нам доложит Марков. — И тихо
добавил:
— Давай, Юра!
...И вот тут волнение вновь охватило меня. Взгляд
налево — сидит один главный, направо — другой. И пе¬
ред ними — прославленными инженерами — надо гово¬
рить. Подошел к таблицам, графикам. Начал рассказы¬
вать об основных отказах, имевших место в процессе ис¬
пытаний, их причинах, подробно, может быть, излишне
подробно остановился на тех дефектах, анализ которых
еще не был завершен. Затяжка же с анализом (нам, ис¬
пытателям, любой анализ кажется длительным) мешала
своевременным доработкам и проверкам летных аппара¬
тов. В ходе доклада ясно ощутил:	говорить коротко,
сжато, куда труднее, чем с подробностями, но перестро¬
иться уже не сумел. И забыв, что доклад надо сперва
обсудить, не сделав паузы, залпом прочитал решение.
Георгий Николаевич, до этого несколько раз вмешиваю¬
щийся в плавное (как мне казалось) повествование в
целях того же усиления, меня в данном месте почему-то
не остановил и дал дочитать до конца.
— Ну, хорошо, — сказал Георгий Николаевич, — те¬
перь обсудим по порядку. Начнем с незавершенных ана¬
лизов.
Главный (его представитель) сообщал результаты
анализа отказа, которые были у него на момент отъезда
со своей фирмы. И хотя точно указать время отыскания
причины отказов никогда нельзя — это может произойти
там, в лаборатории, либо сию же минуту, либо докопать¬
ся до сути удастся весьма нескоро; — «истина не лежит
на поверхности», — каждый руководитель называл дату
непременного принятия решения. Число называли реаль¬
ным, но, как правило, не всегда устраивало головную
фирму, то есть нас. И тогда наше руководство начинало
«жать». Но выжать мало что удавалось. Наконец, реше¬
ние принято, одобрен предложенный режим работы
(кое-кто, правда, повздыхал: «Когда же нормально ра¬
ботать будем? Без круглосуточного «свистать всех
Наверх!»).
99

Вопрос, по которому я докладывал, стоял одним щ
последних, и вскоре Совет главных завершил свое засе.
дание. Разом все поднялись, стало шумно.
Семен Крупнов, оглядывая меня своими насмешлш
выми черными глазами, сказал:
— Короче надо. Короче... Они ж понимают с полу,
слова!
Он, конечно, несколько сбил мой радостный настрой
но все же стало легче, что все уже позади, да и резуль-
таты — а это всегда основное — были позитивны.
Нас предупредили: ожидается большое начальство.
Оно обеспокоено и желает разобраться на месте, поче¬
му у нас возникли срывы в работе от первоначального
графика. К этому времени мы уже пересмотрели график
испытаний в сторону его ужесточения. Испытания шли
круглосуточные, напряженными темпами, но сократить
отставание от графика пока не удалось... Такие посеще¬
ния летчикам и механикам хорошо известны и не вызы¬
вают особого восторга. По опыту знаем — или накануне,
или во время визита случится какая-нибудь неприят¬
ность. Подобные неприятности получили известное пе¬
чальное название: «визит-эффект».
Как-то я задумался над природой «визит-эффекта»
и пришел к заключению, что неприятности подстерега¬
ют нас (и происходят) и задолго до посещения началь¬
ства, и после, но происшедшие «накануне или во время»
сильно резонируют, а потому запоминаются надолго.
...Ночью при испытаниях станции появилось замеча¬
ние. На тепловой машине закладка уставок для астро-
коррекции шла с частотой 16 герц. Согласно комплекс¬
ной инструкции, такая частота и должна быть. Поэтому
ни оператор центрального пульта, ни контролер — им
был Саша Пыренко — не проявили ни малейшего бес¬
покойства. Но прибежали взволнованные радисты: в со¬
ответствии с их документацией в данном режиме должна
идти частота 4 герца. Тогда какой прибор или, вернее,
кто ошибся? Блок коммутации — разработчики наши
электрики-комплексники или блок автоматики радио¬
комплекса — разработчики смежники-радисты? А мо¬
жет, это из программно-временного устройства, не дай
бог, прошла временная метка припланетного сеанса?
Словом, было над чем задуматься,
90

Александр Пыренко и Валерии Солонкпн приступили
К разбору замечания (одного из первых замечании в сво¬
ей производственной практике молодого специалиста).
К УТРУ они сделали вывод: блоки работают правильно,
согласно комплексной инструкции, следует только от¬
корректировать инструкцию по проверке радиосистемы,
привести ее в соответствие с комплексной. Принявший
у них смену Сергей Кияев пошел дальше, но, на всякий
случай, известил Льва Абрикосова о замечании. (Лев
работал по другой теме, однако по-прежнему опекал мо¬
лодежь, к тому же он являлся автором инструкции и
одним из разработчиков блока коммутации). Обеспоко¬
енный Лев примчался в КИС и потребовал остановить
проведение дальнейших сеансов испытаний. Одна прог¬
рамма поиска причины замечания, вторая... И выясня¬
ется: в блоке коммутации, самом сложном устройстве,
организующем работу всей машины, скорее всего, лож¬
ная монтажная перемычка. Почему же ошиблись ребя¬
та?
Их, думаю, подвела не слабость знания предмета —
ребята были грамотными специалистами, а психологи¬
ческая сторона вопроса, присущая обычно молодости и
хорошо знакомая нам прежде, а именно: чрезмерная ве¬
ра в то, что сделали старшие, и недоверие к себе. Они,
вероятно, считали: раз блок изготовлен опытными про¬
изводственниками, проверен ОТК, а инструкция состав¬
лена их старшими опытными товарищами, то, скорее все¬
го, они сами чего-то недопонимают. И разбираясь в си¬
туации, анализируя схемы, искали не возможный де¬
фект (конечно, такой случай они не исключали), а под¬
спудно, невольно доказывали, прежде всего себе, что
все сделано правильно. Поскольку же схема в этом ме¬
сте сложная, вариантов срабатывания различных эле¬
ментов множество, то и доказали. Понимая суть ошиб¬
ки, мы их сильно не журили. Но резкий Лев не упустил
момента, чтобы высказать им все, что о них думает. Мо¬
жет быть, он был и прав: изживать такой психологичес¬
кий недостаток в нашем деле необходимо, как можно
быстрее.
...Машина замерла. Погасли огоньки на пультах.
Грустные, стоим мы с Базовым между машиной и цент¬
ральным пультом. И тут в зал входит большая группа
людей в белых халатах. Впереди шагал Председатель
государственной комиссии Александр Георгиевич. На¬
91

брошенный на плечи халат развевался у него за ецц.
ной, словно белая бурка Кочубея. За спиной предссдд.
теля удалось разглядеть секретаря госкомиссии, Геор.
гия Николаевича, директора завода Лукшина, Главного
инженера Алексея Платоновича, других «высоких гос.
тей». Группа подошла к нам.
— Ну, голубчики, так почему не работаете?
— Мы работаем. Только в другом месте. Блок ком¬
мутации ремонтируем.
— А что с ним?
— Завязка.
— Что это значит. — «Завязка»... «Развязка»... От¬
вечай конкретно: что за дефект? Кто виноват?
— Действительно, завязка между командной цепью
16 герц и исполнительной. Предположительно: монтаж¬
ная ошибка. Блок сейчас на исследовании.
— Что же это, Лукшин? У тебя уже и блоки разучи¬
лись делать?
Директор смутился, не зная, что ответить.
— А куда ОТК смотрит? — Председатель строго смот¬
рел сверху вниз на главного контролера.
— Блок еще на исследовании. Поэтому рано говорить,
чья ошибка, — поспешил на помощь директору и на¬
чальнику ОТК Георгий Николаевич, недовольно погля¬
дывая на меня.
— Ты вечно всех защищаешь, Георгий Николаевич,—
поморщился Александр Георгиевич. — Ну, ладно. Блок
вы сегодня сняли. А почему машина до сего времени не
в тепловой камере?
— Причин много, — вступил в разговор Базов, — но
основная — частые дефекты в наземной аппаратуре
Соловьева. Отсюда большие простои.
— Вот как! А скажи, Соловьев часто у вас в КИСе
бывает?
— Нет, ни разу не был, — ответил я, но тут же по¬
правился, — зачем ему бывать, его представитель Кпс-
ляков постоянно у нас.
— Так вот: скоро он у тебя будет. Вот ему все и вы¬
скажи. А я потом проверю, как наземка работает.
— Ну, ладно, — сказал Председатель,—пойдем при¬
борное производство поглядим.
И неожиданно, внимательно посмотрев в глаза, по-
доброму, просто улыбнулся:
92

— Ничего. Вы ребята молодые, крепкие. Дело долж¬
ны вытянуть. А если сработаете, как на «Венере-4», спа¬
сибо скажу.
— Жди гостя. Да будь стоек, — предупредил меня
Базов.
Через два дня, под самый вечер, приехал Соловьев.
Нервно сбросив пальто и шарф в раздевалке сборочно¬
го цеха, он стремительным, широким шагом прошел в ка¬
бинет Базова.
— Разве так можно работать?! Разве с такими, как
вы, можно работать?! Я ничего не знаю. Мне никто не
сообщает, что наземка или что другое барахлит. И сра¬
зу жалуются! Кому? Председателю! Нет, с вами я отка¬
зываюсь работать!
— Николай Иванович, взгляните, пожалуйста, на
этот график, — как можно миролюбивее произнес Ба¬
зов. — Зеленым — это наше продвижение вперед, крас¬
ным — стоим. А вверху причина, почему стоим. Видите:
наземка, наземка...
— Тоже мне автомотолюбители! Зеленый, красный...
Ну, почему мне своевременно не сообщили? Почему?!
— Пожалуй, вы правы. Здесь наша вина. Но мы на¬
деялись...
— На что надеялись?.. На кого надеялись?.. А ты,
Виктор Тимофеевич, почему не принял, мер? — Соловь¬
ев, помрачнев, даже не взглянул в сторону Кислякова.
— Да я забросал телефонограммами Юрия Федото¬
вича и Ивана Григорьевича. Специально приезжал на
фирму по этим делам.
— Ну и что?
— Говорят, не могут снять Яигурова с другого заказа.
— А на меня почему не вышел?
— Через голову Юрия Федотовича?
— Да если нужно, через две головы! Все отношение
боитесь испортить. Ну-ка, позови, кто тут у тебя назем¬
кой занимается.
В кабинет вошел бледный «ответственный».
— Расскажи-ка нам, как ты допустил, чтоб твоего
начальника, твоего директора Председатель, как маль¬
чишку, прикладывал? До каких пор без Янгурова рабо¬
тать не сможете?
«Ответственны й » молчал.
— Ну, вот что. Янгурова с того заказа я на пару
деньков сниму. Но не больше. Не научитесь работать—
93

Пеняйте на себя! Ну, ладно. Наземка наземкой. А борт
все же меня больше волнует. Какие есть замечания?
Разговор перешел в нормальную, деловую плоскость.
Машины работали все лучше и лучше. Близилась их
отправка на космодром. Дмитрий Дмитриевич Полука-
ров с большой группой специалистов вылетел на космо¬
дром встречать «Венеру-5». В КИСе осталась малень¬
кая бригада завершать работу над «Венерой-6». И как
только машина была передана в сборочный цех для про¬
ведения заключительных операций, и эта бригада улете¬
ла. «Тяжело в учении — легко в бою!» Если хорошо под¬
готовлено изделие на заводе, насколько же легче идут
испытания на космодроме... «Венера-5 и -6» были под¬
готовлены на «отлично».
Мы заканчивали комплексные испытания второго
объекта. В тот день на другом полушарии готовились к
полету американские астронавты Борман, Ловелл и
Андерс. На космическом корабле «Аполлон-8» им пред¬
стояло стартовать к Луне и побывать на селеноцентри¬
ческой орбите. Естественно, это событие не могло оста¬
вить нас равнодушными, и мы пристально следили за
сообщениями о подготовке к полету космического кораб¬
ля. После окончания каждого «венерианского» сеанса
операторам сообщали, как идут дела у астронавтов. В
наушниках слышен четкий голос: «На «Венере-6» закон¬
чен солнечный сеанс коррекции. Замечаний нет. «Апол¬
лон-8» вышел на околоземную орбиту».
И наконец: «Закончен звездный сеанс астрокоррек¬
ции. Замечаний нет. «Аполлон-8» получил вторую косми¬
ческую скорость и идет по трассе «Земля—Луна». Мы от
души пожелали мужественным астронавтам успешного
полета и благополучного прилунения...».
К тому времени наши пути в исследовании Луны
сильно разошлись. Американцы бросили все силы, весь
свой огромный научно-технический потенциал на про-
грамму«Аполлон». Что заставило капиталистов раскоше¬
литься? На десятки миллиардов долларов?! Деньги —
просто так, за здорово живешь — они не бросают, всем
известно, считать их умеют (в этом у них незазорно и
94

поучиться). Ответ однозначен. Конечно же, достижения
советской космонавтики.
Первый искусственный... Советский. Первый человек
в космосе... Советский. Первая жесткая и первая мягкая
посадка аппарата на Луну. Зондирование далекой Вене¬
ры... Все получило колоссальный резонанс в цивилизо¬
ванном мире, заставило о многом призадуматься милли¬
оны людей в разных странах. Американские руководите¬
ли решили противопоставить впечатляющим советским
достижениям программу «Аполлон». Наши ученые при
выборе стратегии освоения космического пространства
наметили иной путь: всестороннее исследование Луны и
планет автоматами, создание крупных пилотируемых
орбитальных станций в интересах науки и народного хо¬
зяйства. Лететь же человеку на Луну, мы считаем, надо
тогда, когда возникнет реальная необходимость плано¬
мерного освоения естественного спутника Земли, соору¬
жения многоцелевых лунных баз. Нисколько не умаляя
великолепного достижения американских ученых и аст¬
ронавтов, хочу обратить внимание читателя на такой
факт: дальнейшие полеты людей на Луну они сами при¬
знали нецелесообразными на данном этапе.
Суровые предстартовые дни «Венера-5, -6» совсем не
похожи на дни старта «Венеры-4». Тогда не знали, куда
деться от жары. Сейчас лютые морозы с не знающими
пощады, пронизывающими до самых костей ветрами. Та¬
ких морозов не знали старожилы здешних мест. Помню,
как спорили за кружкой чая в скромном буфете «банко-
буса»*, что легче перенести — жару или холод? И, ко¬
нечно, единодушно сходились на том, что жару. Вслух
мечтали: «Если бы можно было занять хоть немножко
того тепла!» Молодцами показали себя стартовики. Гото¬
вить ракету к старту в открытой степи, на семи ветрах,
когда руки примерзают к металлу, когда только пояс с
карабином удерживает тебя наверху жутковато поскри¬
пывающей площадки обслуживания,— согласитесь, не¬
легкое дело.
* «Банкобус» — так прозвали испытатели одноэтажное здание с
небольшим залом совещаний, буфетом и прочими служебными ком¬
натами. Ранее на этом месте стоял автобус, в котором на первых по¬
рах проходили предстартовые совещания («банковали»).
95

Георгий Николаевич тоже на стартовой площадке.
Одет — по-московски:	в пальто, легких ботиночках.
Дмитрий Дмитриевич чуть ли не силой увозит его па
склад, заставляет облачиться в меховую куртку, унты.
Резервный день. Раз на машине полный порядок — день
отдыха. Полукаров поручает провести традиционную бе¬
седу со стартовиками, рассказать им о Венере, о резуль¬
татах предыдущего полета, задачах завтрашнего. Ленин¬
ская комната. Портрет Ильича на стене, красные знаме¬
на. За столами, как за партами, совсем молоденькие ре¬
бята. Замечаю: одни, что называется, — уже опытные, е
чуть обветренными лицами, другие — почти юноши, с
прихваченными морозом щеками, носами, ушами. Ясное
дело, впервые на космодроме попали в такой лютый мо¬
роз. Бравировали друг перед другом, не надели специаль¬
ные меховые шлемы, в которых лишь глаза открыты.
Венеру называют «утренней» или «вечерней звездой».
Мы считаем ее «утренней», потому что «стартуем» к ней
всегда утром... Морозная январская ночь. Последние
предстартовые часы. Бабакин возбужден, деятелен, под¬
вижен. Не может присесть ни на минуту. Он всегда там,
где проводятся самые важные в данный момент опера¬
ции. Начинается заправка — он на нулевой отметке.
Раскручиваются гироскопы системы управления — он и
бункере, наблюдает за индикаторами...
В Георгии Николаевиче удивительно гармонично со¬
четались такие черты характера, как мягкость, доброта
со смелостью, решительностью, быстродействием. Как
техническому руководителю пуска и полета на его долю
выпадали весьма нелегкие моменты.
Французский писатель и педагог Ф. Фенелон, совре¬
менник Петра I, мудро заметил: «Не столь опасно при¬
нять плохое решение, как не решиться ни на что или ре¬
шиться слишком поздно». Такому совету обязан всегда
следовать Технический руководитель пуска и полета с
одним лишь существенным дополнением:	он	не имеет
права на неверное решение.
...Последние минуты «живет» «Венера-5» па Земле.
Заканчивается заправка топливом последней ступени
ракеты. И вдруг доклад: «Отказали датчики замера уров
ня!». Все же не виданный до селе мороз сделал свое де¬
ло — прихватил, заморозил измерители. Как же понять.

сколько заправлено топлива? Если не долить, его не хва¬
тит для разгона станции к Венере. Если перелить, воз¬
растет масса, и ракета не сможет вывести станцию на
расчетную орбиту.
— Заправщиков ко мне! — требует Георгий Николае¬
вич.
— Расходомеры в порядке?—В порядке.—Время на¬
чала и конца заправки? — Так... — Расчеты? — Блок
должен быть заправлен правильно!
— Пуск разрешаю.
Пять дней, что оставались до запуска следующей
«Венеры», для нас оказались более спокойными: работа¬
ли со значительным опережением графика, и поэтому
было время интересоваться, как идут дела у соседей, на
технической позиции, ведь готовился необычный экспери¬
мент, стыковка на орбите космических кораблей «Со¬
юз-4» — «Союз-5» и переход двух космонавтов из одного
корабля в другой.
Май 1969 года захлестнул настолько, что ни на что
другое, кроме работы с «Лунами», не оставалось ни сил,
ни времени. Да, вернувшись с «Венер», узнал, что вновь
назначен заместителем к Алексею Григорьевичу — тех¬
ническому руководителю испытаний новых «Лун», тех
самых, что высадили луноход, а также доставили на
Землю лунный грунт. Если следовать хронологии, то са¬
мый момент приступить к рассказу о них. Но хочется все
же прежде завершить рассказ о «Венерах». И вот когда
«Венера-5 и -6» одна за другой пошли на посадку, вы¬
брался на несколько часов в Центр связи.
Победа была полной, безоговорочной. Двойное зон¬
дирование атмосферы удалось на славу.
Преодолев в космосе расстояние в триста пятьдесят
миллионов километров, сохранив полную работоспособ¬
ность, выдержав температуру в одиннадцать тысяч гра¬
дусов (в два раза больше, чем температура на поверхно¬
сти Солнца, — когда твердая теплоизоляция не горит, а
испаряется), преодолев перегрузки свыше четырехсот
единиц, станции в трехстах километрах друг от друга
провели исследования «воздушного» океана планеты,
четко привязанные по высоте над поверхностью планеты.
Газовые анализаторы уточнили состав атмосферы. Фото¬
электрические датчики не зарегистрировали энергетиче-
4—1235
97

екой освещенности атмосферы на ночной стороне выше
порогового значения — полватта на квадратный метр.
Однако несколько насторожило одно показание —-
25 ватт на квадратный метр, — возникшее за четыре ми¬
нуты до прекращения радиосвязи с «Венерой-5». (Давай¬
те отметим это обстоятельство).
Газеты писали в те дни: «Финиш за финишем!», «На
Венере — красные звезды!» Действительно, как говорят
спортсмены, был завоеван золотой космический дубль.
До поверхности планеты теперь оставалось 10—12 ки¬
лометров — самых трудных...
Георгий Николаевич находился в особо приподнятом
настроении, был сильно возбужден, весел, много шутил,
охотно отвечал на вопросы корреспондентов:
— Что представляло для нас наибольшую трудность?
Пожалуй, перегрузки... Приборы превращались в череп¬
ки...
— Какую роль будут играть автоматы в освоении кос¬
мического пространства? Думаю, — решающую. Может
быть, я пристрастен, но я не знаю, чего не могут автома¬
ты.
— Какие качества больше всего цените в сотрудни¬
ках? Обязательное качество для космического конструк
тора ■— одержимость. К чести нашего коллектива — это
качество присуще сотрудникам предприятия. И здорово
помогает нам.
Следующее астрономическое окно к планете открыва¬
лось в августе 1970 года. И было решено на этот раз во
что бы то ни стало прорваться к поверхности Венерьп
Иногда появлялась жутковатая мысль, что какая-то
давно исчезнувшая цивилизация либо прилетавшие ино¬
планетяне знали, что за условия царят на планете: уж
больно совпадало понятие ада с венерианской «жиз¬
нью».
Если продолжить кривые температур и давлений, по¬
строенные по измерениям станций «Венера-5» и «Вене¬
ра-6», только что завершивших полет, и считать, что и
дальше изменения будут соответствовать адиабатиче¬
скому закону, то у поверхности планеты можно было
ожидать давление порядка 100 атмосфер и температуру
около 500°С. Итак, температура в полтыщи градусов,
когда плавятся цинк, олово, а давление, как на километ¬
98

ровой глубине океана. Чем не ад? И такой ад предсто¬
яло покорить.
Несмотря на полученную достоверную информацию о
планете, никто не мог поручиться, что для глубинных
слоев и у самой поверхности принятая модель строения
атмосферы верна. А чтобы получить ответ на принципи¬
альные вопросы: какова природа атмосферы планеты, ее
эволюция, отчего возник столь необычный тепловой ре¬
жим, почему удивительно различны структуры атмосфе¬
ры Земли и Венеры, — необходимо было проникнуть на
саму поверхность. Ну, а чтобы дойти до поверхности,
работать на ней и иметь при этом определенный запас
прочности, решено было создать новый спускаемый ап¬
парат, способный выдержать внешнее давление до 180
атмосфер — почти в 7 раз (!) больше, чем мог выдер¬
жать предыдущий шар — и температуру до +530°С —
соответственно в 1,7 раза выше.
Первая же прикидка показала, что для нового аппа¬
рата абсолютно необходимо изыскать массу на сто кило¬
граммов. Но как это сделать, когда при разработке пре¬
дыдущих станций уже выжали казалось бы невозмож¬
ное. Отработанную, серийную ракету-носитель трогать
нельзя. Можно взяться лишь за четвертую ступень—ра¬
кетный блок, выводящий станцию с околоземной орби¬
ты на траекторию к планете, — за орбитальную часть
станции и, наконец, пересмотреть всю компоновку само¬
го «шарика». Один из журналистов, наблюдая на пред¬
приятии за нашей работой, остроумно заметил: «Гово¬
рят, Хемингуэй всегда работал стоя. Это помогало ему
избавляться от лишних слов. Мне кажется, что вы с ра¬
достью стояли бы даже на головах, если бы это помогло
сбросить лишние граммы с конструкций».
На досках объявлений появился приказ:	«В	целях
привлечения изобретателей и рационализаторов к реше¬
нию первоочередной задачи — уменьшению массы кон¬
струкции станции при сохранении надежности, качества
и технологичности изделия — Приказываю:	Объя¬
вить конкурс по снижению массы...»
В этот острый момент решающую роль сыграл опять-
таки Георгий Николаевич. Он пошел на риск, правда,
технически обоснованный. Прежде всего он решил снять
телеметрическую и траекторно-измерительную аппарату¬
ру с четвертой ступени, что дало уже немалый выигрыш.
Он рассуждал так: ступень отработана неплохо. Если от¬
4*
99

кажет, то, допустим, по телеметрии установим причину,
но нам от этого легче уже не будет. А траекторию?.. Ег.
построим по данным самой межпланетной станции. Та¬
ким образом, несколько десятков килограммов уже есть.
Затем добрались до орбитальной части, той, что достав¬
ляет спускаемый аппарат к атмосфере планеты. Несколь¬
ко килограммов выжали и из нее: к этому времени нау¬
чились точнее проводить выведение, ориентацию и кор¬
рекции, а следовательно, можно было пойти на умень¬
шение запасов топлива и рабочего тела. А потом взялись
за спускаемый аппарат...
Николай Иванович Власьев, молчаливый, выдержан¬
ный, инженер-проектант, был прирожденным компонов¬
щиком. Надо было обладать дьявольским терпением, не¬
обыкновенной усидчивостью, чтобы раз за разом компо¬
новать и перекомпоновывать приборный отсек спускае¬
мого аппарата, биться за каждый кубический сантиметр
объема. Когда ни зайдешь в проектный зал, всегда ви¬
дишь у окна слева Николая Ивановича, склоненного над
чертежом, в черных «бухгалтерских» нарукавниках. Чут¬
кие, как у музыканта, руки Власьева постоянно что-то
кропотливо и скрупулезно измеряют. Уверен, и в век ав¬
томатического проектирования такие руки будут необ¬
ходимы.
Затем за дело взялись конструкторы, технологи. Вся¬
кий «жирок» и лишнее «мясо» безжалостно срезаются,
остаются только «кости» да «мускулы» конструкции. Ис¬
кусство рабочего. Культура рабочего. Как важны они!
Еще на конструкторском макете они просмотрели и про¬
щупали каждый кронштейн, каждый болт, каждый ка¬
бель и жгут. Можно срезать пару ниток резьбы болта —
срезали, можно хоть на несколько сантиметров укоро¬
тить жгут — укорачивали; отпиливали выступающие на
три-четыре миллиметра кронштейны. Из миллиграммов
складывались граммы.
На стапелях — новые «Венеры». Сначала технологи¬
ческие. Двойники. Разворачиваются кисовские испыта¬
ния.
...Не надо было обладать особой прозорливостью, что¬
бы предугадать: теперь на пути создания новой станции
станут и новые препятствия: 180 атмосфер, +530°С, и не
в простой, а в углекислой среде. Так оно и оказалось.
Все началось с сотворения ада. Адову камеру назвали
просто: КВД — камера высокого давления. В ней нап¬
100

рочь обугливались «вылизанные» машины. Исчезали, ис¬
парялись, словно их не было и в помине, наружные при¬
боры. Смежники, когда открывали камеру, от удивления
беспомощно разводили руками:
— Где же мой блок?
— На давление испытывали?
— Испытывали.
— На тепло?
— Испытывали.
— В углекислой среде?
— Да испытывали же!
— А все вместе?
— Где же нам такую камеру взять? Она же в единст¬
венном экземпляре!
— То-то же! Ищите новые сплавы.
— Придется, — горестно вздыхали специалисты.
Дорабатывали конструкцию. Приборы. И вновь «лез¬
ли» в «пасть дракона». Горела обшивка, жар прорывал¬
ся внутрь. Уже на подходе к испытаниям были летные
.машины, а мы все еще испытывали огневые. Молодой на¬
чальник КИСа, сменивший Базова, хватался за голову:
— Когда же, наконец, мы разделаемся с ними?
—Ничего, Сережа, прорвемся,—успокаивал его Круп¬
нов. И опять эксперименты, испытания, ошибки поиска и
вновь испытания.
— Сколько же мы будем искать? Когда кончим оши¬
баться?
Семен Крупнов философски изрек:
— Новое не бывает без творчества, творчество не бы¬
вает без поисков, поиски не бывают без ошибок.
— Что же, вы оправдываете ошибки? Философия: от¬
рицательный результат — тоже результат! — нам не под¬
ходит.
— Я не оправдываю. Я объясняю.
А «семерка» все-таки прорвалась. Прорвалась к са¬
мой поверхности планеты.
Но радость наша была омрачена. И мы не чувство¬
вали себя победителями. Скромно отреагировала на за¬
вершение полета и наша печать. И только искреннее
признание крупнейших зарубежных ученых, выразивших
неподдельный восторг по поводу того, что русские смог¬
ли создать аппарат, способный работать в столь экстре¬
101

мальных условиях, несколько скрасило наше огорчение.
Но давайте все по порядку. Что же произошло со сну
скаемым аппаратом?
Накануне «привенеривания» ничто не предвещало
опасности. Состояние станции было нормальное. Некото¬
рые ходили по НИПу радостно-возбужденные, предвку¬
шая близкий успех, но только не испытатели и старые
«волки» — управленцы... Итак, последний сеанс...
— Сигнал устойчивый! — звучит голос радиста.
Ясно. Парашют раскрылся. Сейчас должны загово¬
рить телеметристы.
Они поведут репортаж. Вот-вот прозвучит: «Темпера¬
тура... Давление... Параметры...»
Но что такое? На ленте... абракадабра. Странно, сиг¬
нал устойчивый, а пишется — не поймешь что. Мы зна¬
ем, что парашют сделан небольшим, чтобы поскорее про¬
скочить атмосферу и подольше посидеть на поверхности.
Скоро посадка. Еще есть надежда: аппарат тряхнет и за¬
пись восстановится.
— Сигнал упал!.. Возрос!!! Опять упал!.. Совсем про¬
пал!.. Нет, появился! — кричит удивленный радист, обя¬
занный бесстрастно докладывать.
Да, творится что-то неладное. Если бы шла телемет¬
рия... Если бы шла телеметрия! Тогда бы по датчикам
точно определили момент посадки. Но телеметрии нет.
Сигнал глохнет. Но магнитофоны продолжают работать.
Они пишут одни космические шумы, так нам представля¬
ется. Надежды гаснут, как гаснет сигнал на экране вы¬
ключенного осциллографа.
— Да остановите, наконец, маги! — приводят нас в
чувство тепловики. — Небось внутри станции давно уж
жар, как на Венере.
Ходим убитые горем. На Георгия Николаевича боль¬
но смотреть. Жалко всех товарищей, и которые здесь, и
которых нет сейчас с нами. Столько дней и ночей труди¬
лись. Научили станцию преодолевать и перегрузки, и
жар, и космический холод, «тепло» проводили в полет.
Бережно, как сосуд на голове, «пронесли» четыре месяца
сквозь неласковые пространства космоса... И надо же, в
последние минуты...
Заседание Государственной комиссии проходило в ми¬
норных тонах. Что делать? — было ясно каждому. Тща¬
тельно обработать сигналы. Понять, почему сигнал хоро¬
ший, а параметры расшифровать нельзя. Разобраться,
102

отчего слабее почти в 100 раз стал потом сигнал, отчего
так сильно колебался... Шаг за шагом, день за днем, как
Шерлок Холмс, разматывали ленты, считали, строили
графики, по величине изменения частоты сигнала (спа¬
сибо эффекту Допплера!) определяли скорость сниже¬
ния. И узел развязали! Картина рисовалась такой. Все
началось с неисправности. Видимо, какой-то элемент все
же не выдержал жестоких перегрузок, и бортовой теле¬
метрический коммутатор «залип» (остановился), не про¬
исходил опрос параметров. Далее. После посадки аппа¬
рат, вероятнее всего, сильно раскачивался, и потому ось
его антенны отклонялась от направления на Землю. Спе¬
циальная методика и компьютеры помогли выделить из
шумов тот слабый полезных0; сигнал. Возник вопрос: хо¬
рошо, коммутатор «залип». Нет, конечно, какое там «хо¬
рошо», просто ужасно. Но все же интересно: на каком
параметре он остановился? И оказалось... Действитель¬
но, нет худа без добра. О, удача! На температуре окру¬
жающей среды. Самой важной характеристике структу¬
ры атмосферы планеты. Какая же температура оказалась
на поверхности? 475+20 градусов Цельсия. Ну, а зная
измерения предыдущих станций, получили давление
90+15 атмосфер. Так, погибая, станция все же успела
сообщить нечто особо важное. Спасибо ей и за это!
Конструкция выдержала испытание, в течение 35 ми¬
нут шел сигнал с поверхности, положено начало прямым
экспериментам с поверхности Венеры. Отечественной на¬
укой и техникой завоеван приоритет — впервые в исто¬
рии космонавтики осуществлена мягкая посадка на по¬
верхность другой планеты.
Темная, южная ночь. Тихо нашептывают что-то теп¬
лые волны Черного моря. Лежу на спине, гляжу на звез¬
ды, повисшие над водой, на берег, сливающийся с морем.
Огромные чаши антенн, смутно поблескивающие в лун¬
ном свете, усыпанные рубиновыми фонариками, чутко
слушают небо. И мне кажется, что я не на Земле, а на
другой, неведомой планете.
Отчего же немного грустно? Да, завтра заканчивает¬
ся полет «Венеры-8» и вместе с ней уходят, уходят в
прошлое первые поколения советских венерианских
межпланетных станций, с которыми так много связано.
В жаркий полдень Венеры, впервые на ее освещен¬
103

ный край мягко опустилась советская автоматическая
станция. И все ее системы вели себя безупречно. 50 ми¬
нут, вместо 30 расчетных, шел репортаж с поверхности
планеты. Сесть в освещенный краешек, видимый с Зем¬
ли, что попасть в движущуюся со скоростью шестьдесят
километров в час десятикопеечную монету с расстояния
восемьдесят метров. И попали. Это баллистики оказа¬
лись такими снайперами. А спускаемый аппарат, заново
отработанный, с остроумной выносной антенной, уж по¬
старался рассказать людям много нового: и о температу¬
ре и давлении теперь до самой поверхности, точно при¬
вязанных по высоте, и о присутствии аммиака в атмос¬
фере Венеры (а это очень и очень важно), и о скорости
ветра по высоте (0—2 метра в секунду у поверхности), и
об освещенности (350+150 люкс — сумерки), и о поро¬
дах, напоминающих земные гранитные породы (4% ка¬
лия, 2-10~4% урана, 6,5-10“4% тория). Было над чем
поломать голову ученым-планетологам.
Прошло три года. На подходе к планете станция
третьего поколения — «Венера-9». Мы ее называем
«Большая «Венера»: она по массе и габаритным разме¬
рам в несколько раз превосходит предыдущую. Попут¬
но замечу: называть машину «большая» в космической
технике так же рискованно, как и в авиации самолет
«скоростной» («тяжелый», «дальний», «высотный»), ибо
очень быстро они становились «небесными тихоходами»,
уступали дорогу новым, действительно, скоростным и
дальним.
Центр дальней космической связи. Из наземной ап¬
паратуры, славно названной «Волга», медленно течет
лента электрохимбумаги. Это сигнал со спускаемого ап¬
парата пришел на первый в мире искусственный спутник
Венеры, а с него уже на Землю. Что там на ленте, знают
только операторы. И вот над затаившим дыхание Цент¬
ром звучит: «Есть сюжет!»
Сюжет этот или, проще говоря, картинка, потрясает.
Что мы ожидали увидеть? Согласно авторитетным суж¬
дениям, — сглаженный рельеф, невыразительные конт¬
расты. Это из-за условий, царящих на планете, мощной
ветровой и химической эрозии. А тут—камни! Острые.
Плоские. Со свежими изломами. Значит, планета — мо¬
лода! В геологическом отношении живая! Вероятно, там
104

и сейчас ревут вулканы, содрогается венерианская «зем¬
ля».
Спустя несколько дней смотрел по телевизору фильм
про новые «Венеры». Подсела дочка — третьеклассница.
И когда аппарат, чуть качнувшись, замер на поверхно¬
сти, дочка закричала:
— Смотри — фары зажглись! Как на «Жигулях!» За¬
чем они?
— Думали, там темно, как у нас в сумерки. Вот и ре¬
шили осветить вокруг перед съемкой. А оказалось, там
светло, как днем на Земле...
Установив факт освещенности, ученые единодушно
признали победу модели парникового эффекта. И это —
удивительное открытие. Более двух лет с орбиты Венеры
шли добрые вести. Большой комплекс научной аппара¬
туры успешно вел исследования, раскрывая тайну «пе¬
пельного света» — «полярного сияния» Венеры и других
загадок.
'За несколько лет мы узнали о планете больше, чем
за все предыдущие столетия. А хотим знать еще больше.
Почему у планеты Венера обратное вращение? И отчего
бегут и обегают планету за четверо суток «ультрафиоле¬
товые облака?» И что за тайну скрывает «око Венеры»
— темный колодец диаметром 1600 километров, лежа¬
щий всегда вдоль прямой, соединяющей центр планеты
с Солнцем? На Венеру ради Земли. Вновь и вновь будут
летать космические аппараты. И как раньше человек ос¬
ваивал новые континенты, он будет осваивать планеты
Солнечной системы. В том числе и Венеру. «Ха! Жить
на такой планете — зря время терять! — словами И. Иль¬
фа может сказать обыватель. — Добровольно отправить¬
ся в ад? Нет уж, увольте!» Но не будем торопиться с вы¬
водами. Уже существует заманчивая идея радикальной
переделки атмосферы Венеры. Для этого, как предлагал
крупный американский ученый К. Саган, нужно забро¬
сить в эту атмосферу некоторое количество одного из ви¬
дов водоросли хлореллы. Бурно размножаясь в благо¬
приятной для себя среде, хлорелла довольно быстро раз¬
ложит имеющиеся там в большом изобилии молекулы
углекислого газа. В результате жизнедеятельности этих
водорослей атмосфера планеты начнет обогащаться кис¬
105

лородом. Изменение химического состава атмосферы пов
лечет за собой значительное уменьшение парникового
эффекта, отчего температура поверхности понизится. В
конце концов, негостеприимная планета станет пригод¬
ной для обитания. Житницей Земли? Венера ближе к
Солнцу, чем Земля, климат там будет теплее, воду люди
добудут — и поплывут по маршруту Венера — Земля
космические баржи, груженные хлебом, овощами, фрук¬
тами... Да, может, будет так. А может, будет все иначе.
«Космонавтика имеет великое будущее, и ее возможно¬
сти беспредельны, как сама Вселенная». Это сказал Сер¬
гей Павлович Королев.
Пройдут годы... Большие сложные автоматы исследу¬
ют досконально некогда загадочную планету. Исколесят
ее поверхность венероходы, проекты которых присылали
в «Комсомольскую правду» юные читатели...
Но люди всегда будут помнить время, когда «Вене¬
ры» уходили в неизведанное.

— Нет, не будет такого!
Чтоб Луну забурить да назад
прилететь? Ты посмотри:	с
Земли стартуем — ракету точ-
нехонько выставляем. Да все
равно мимо Луны мажем. Ор-
битку-то корректируем. А на
Луне, кто выставлять будет? А
назад, значит, без коррекции?
И в какой лихой голове такие
мысли появились?

Так выговаривал мне, советуя перейти на другую те¬
матику, Виктор Петрович Доронин, старейший и уважае¬
мый наш мастер, отдавший летательным аппаратам —
сначала авиационным, потом космическим — без малого
пятьдесят лет жизни.
Петрович среди летчиков и «технарей» слыл проро¬
ком. Когда в ангаре появлялся новый, опытный самолет,
Доронин первым обследовал его, ощупывал, простуки¬
вал. Другие стояли поодаль, молча наблюдали и толь¬
ко после того как Доронин неторопливо отходил от ма¬
шины, задумчиво вытирая ветошью руки, бросались
к нему: «Ну как, Петрович?» Тот ронял:
— Полетит.
Или не менее категорично:
— Не полетит, шаланда...
И редко ошибался.
...Тогда я отшутился: «Петрович, сейчас же не время
фанерных самолетов, а век ЭВМ и точных расчетов»...
Но, когда с проектом автоматической доставки грунта
с Луны ознакомились наши оппоненты — представители
другой головной организации, имевшей немалый опыт
в космических делах, и когда многие из них высказали
аргументированное мнение, что проект значительно опе¬
режает время, а возможности современной техники не
позволяют его осуществить и, значит, он обречен на не¬
удачу, я не на шутку расстроился. Но отступать было
поздно, да и, по правде говоря, не хотелось.
О том, как мы работали над «Луной-16», писать труд¬
нее всего. Потому что все долгие месяцы слились в один
непрерывный, раскаленный добела день, когда для нас
не существовало праздников, выходных, когда за огром¬
ными окнами цеха или монтажно-испытательного корпу¬
са незаметно темнело, потом рассветало и вновь тем¬
нело...
Выделить что-то нелегко. Но вот смежаю веки, пере¬
ношу себя в те дни. Из памяти высвечиваются люди,
машины, сплетения труб, жгутов, и вот зазвучали
голоса...
Мы стоим с Николаем Александровичем у новой авто¬
матической станции, которую через несколько дней от¬
108

правляем на космодром. У нее пока обычный заводской
номер. И долгий путь, прежде чем она станет «Луной-16».
Николай Александрович — бывший военный летчик, ныне
активный пропагандист советской космонавтики. Мы
беседуем с ним об аппарате, о его системах и о том, ка¬
кие новые задачи предстоит решить во время его почти
двухнедельного космического рейса.
— Да, сложно все это, очень сложно, — вздыхает
Николай Александрович. — Одних только систем не один
десяток. Но скажи, что самое важное в этой машине?
Я вначале полушутя — полусерьезно говорю ему, что
его столь трудный вопрос задан, пожалуй, не по адресу:
если бы он обратился к инженеру-управленцу Рубцову
или его начальнику Владимиру Павловичу, то те сходу бы
ему ответили, что в этой машине если и есть что-нибудь
достойное внимания, так это, конечно, система управле¬
ния, а остальное... Но я комплексник и ответить так не
могу.
— И все же: что самое важное в этом аппарате?
Когда я подхожу к аппарату, только что поступивше¬
му к нам на испытания из сборочного цеха, и он стоит,
сверкающий полированными поверхностями, отливающий
белизной, я воспринимаю его не как диковинную метал¬
лическую конструкцию, а как живое, мыслящее сущест¬
во. Я подолгу стою около него, осматриваю со всех сто¬
рон, и мне хочется угадать, какой у него будет характер,
каким он окажется в отработке.
Что такое отработка нового космического аппарата?
В некоторых кинофильмах нашу работу обычно изо¬
бражают так: в белых накрахмаленных халатах сидят
испытатели за пультами, выполненными по всем прави¬
лам технической эстетики, включают разные тумблеры,
кнопки, клавиши, а на пультах переливаются транспаран¬
ты, вспыхивают разноцветные лампочки, высвечиваются
всевозможные табло, мигают электрические цифры, ко¬
лышутся стрелки индикаторов.
Да, все это есть — и халаты, и кнопки, и разноцвет¬
ные лампочки. Сидим мы и за пультами, но больше—ло¬
маем голову над составлением программ управления и
контроля, ползаем по схемам, осциллографируем пере¬
ходные процессы, расшифровываем и анализируем теле¬
109

метрические записи, ищем проклятый «корпус»*, устра¬
няем завязки, развязываем узелки, ликвидируем дефек¬
ты, решаем большие и малые задачи, которые ежечасно
преподносит нам хитроумная машина. Одним словом,
учим ее работать так, как задумано. Эго коротко и назы¬
вается отработкой. Машины в отработке, как люди
в жизни, бывают разными: у каждой свой нрав, свой ха¬
рактер. Встречаются, к сожалению, машины упрямые,
неподатливые, строптивые. Только отшлифуешь одну
систему, глядишь — разладилась другая. Настроил ее —
третья забарахлила. Но на машину не махнешь рукой
(как, бывает порой, махнут рукой на нерадивое дитя), ее
надо воспитать и заставить работать честно. Но, если
заставил и научил, такие машины служат хорошо. Такой
упрямой и строптивой была «Венера-5», но зато не под¬
вела своих создателей. Бывают машины легкие от рож¬
дения. Работа с ними идет споро, ладно. Ведут себя дру¬
желюбно и на испытаниях, и в полете. Такой была «Ве¬
нера-6».
Но самые дорогие — это те, что даются долгим и
упорным трудом: измучают тебя, ты измучаешь их. Но
все испытатели знают, что «мученые» машины летают
лучше всех. Такой стала будущая «Луна-16».
Но не только «характером» космический аппарат на¬
поминает человека. Посылая в неизведанные дали свое
творение, человек хочет, чтобы космический автомат мно¬
го знал и много умел. И аппарат действительно многое
знает, многое умеет делать, «стремится» быть похожим
на своего создателя, а кое в чем превосходить его.
«Глаза» станции — ее система астроориентации.
С помощью оптических приборов автомат «видит» Солн¬
це, Землю, Луну, «свою» звезду. С их помощью станция
ориентируется в полете, находит путь к планетам. Если
бы вдруг отказала система астроориентации (станция бы
«ослепла»), нам не удалось бы, к примеру, скорректиро¬
вать траекторию «Луны» и выбрать заданный район
посадки.
Радиоприемники с антенно-фидерным устройством —
это «уши» корабля. С их помощью аппарат «слышит»,
«чувствует» волю человека, получает его помощь и под¬
держку. (К примеру, манипулятор забора грунта на
* «Корпус» — пониженное сопротивление изоляции какой-либо
электрической цепи (разговори., в обиходе испытателей).
110

«Луне-16» работал по радиокомандам с Земли). Если бы
почему-либо испортился «слух» аппарата, то команды с
Земли не находили бы адресата, а значит, полет закон-
чился бы неудачей.
Ракетные двигатели станции меняют его орбиту, пере¬
водят с одной траектории на другую. Без них станция не
смогла бы «ходить» в космическом пространстве. Топли¬
во, которым перед полетом заправляют двигатель,— это
«пища» станции, пища здоровая и весьма-весьма кало¬
рийная, приготовленная особо искусными «поварами»!
Автомату для жизни, как и человеку, нужны опреде¬
ленные условия. Их создает система терморегулирования.
Если аппарат перегрелся на солнышке и ему жарко,
система терморегулирования включает вентиляторы
(веера). А чтобы аппарат не переохладился (и не пере¬
грелся), его укутывают в «шубу» — теплоизоляцию.
Очень часто аппарат при перелете ведет себя по отноше¬
нию к солнышку, как турист у костра, равномерно под¬
ставляя свои, «аппаратные» бока солнечным лучам.
Мозг автомата, его сложнейшая часть, — система уп¬
равления. От всех систем и датчиков по специальным
проводам — нервам сюда сбегаются сигналы. Система
управления «обдумывает» все, что принесла ей нервная
система, то есть обрабатывает полученную информацию
и выдает управляющие команды, которые включают
в работу «мускулатуру» объекта, заставляя его работать
согласно логике полета.
Автомат «разговаривает» с человеком с помощью
телеметрии. Без телеметрии мы бы не разобрались, отче¬
го с аппаратом вдруг приключилась беда, как функцио¬
нировали при этом разные системы. Без телеметрии
аппарат был бы «нем» и никогда не рассказал о том, что
он видит и знает.
Кроме этих систем-органов «Луна-16» имеет еще чут¬
кие рабочие «руки». Манипулятор и буровой станок
грунтозаборного устройства — вот умные руки, которые
взяли керн лунной породы, бережно и точно вложили его
в контейнер и надежно загерметизировали, предохраняя
от разрушительного тепла и перегрузок при входе спус¬
каемого аппарата со второй космической скоростью
в атмосферу Земли.
Но космический аппарат не мог бы «видеть», «слы¬
шать», «ходить» и «думать» — словом, «жить», если бы
не система электропитания. Источники питания (хими¬
111

ческие аккумуляторы, преобразователи) — это сердце
корабля. По многочисленным силовым проводам — «кро¬
веносным сосудам» — разносится во все уголки автомата
его «кровь» — электроэнергия.
Читатель, не видевший «Луны-16» на ВДНХ (ее ко¬
пию, естественно), пробежав глазами эти строчки, вполне
может представить ее в виде человекоподобного робота —
с головой, руками, ногами, ушами. И... ошибется.
Человек, не имеющий непосредственного отношения
к созданию станции и увидевший ее в цехе, так описал
свое знакомство с ней: «Передо мною возвышалось нечто
напоминающее ажурную металлическую пирамиду. Ее
венчал шар. Матово-коричневый, он походил на кокосо¬
вый орех, только огромный, больше футбольного мяча.
Под ним, как постамент, блестел цилиндр. Ниже цилинд¬
ра начиналась такая головоломная путаница из (ларов,
цилиндров, конусов, труб и спиралей, словно какому-то
гениальному геометру удалось лабиринт помножить на
самого себя. Путаница в квадрате!
Только сверкающий раструб сопла, обнаруженный
посреди основания, намекал, как расположится станция
на траектории перед посадкой на Луну»*.
И все же наша «Луна-16» — робот, хотя «лицом и не
вышла».
Что ж, пусть, как говорится, менее симпатично, но
более полезно.
И если бы я был гидом, легко бы отыскал и показал
и «сердце» робота, хотя выглядело бы оно в виде двух
светло-серых продолговатых ящиков, и «мозг», хотя он
предстал бы как множество черных ящичков, вставлен¬
ных в «пчелиные соты».
Истинный знаток поэзии по нескольким, даже не зна¬
комым строчкам всегда отличит Пушкина от Лермонто¬
ва, Тютчева от Блока. Любитель живописи, увидев кар¬
тину, тотчас скажет, чьей кисти она принадлежит: Шиш¬
кина или Куинджи. А человек, сведущий в авиации,
взглянув на новый самолет, без труда определит, в нед¬
рах какого КБ он родился: Туполева, Ильюшина или Ан¬
тонова.
С космическими аппаратами дело сложнее. И не
* Мост в космос. М.: «Известия», 1976, с. 433,
112

только потому, что они не похожи ни на что существую¬
щее в природе, а похожи только сами на себя. И не толь¬
ко потому, что условия, царящие на небесных телах и
диктующие, какими быть этим аппаратам, столь несхо¬
жи, что лунная станция мало чем напоминает венериан-
скую, а та в свою очередь, марсианскую... Это потому,
что при создании ее надо отыскать тысячи компромиссов.
Чтобы удовлетворить и «антенщиков» — им бы подаль¬
ше вынести свои антенны и сделать их побольше. И опти¬
ков — для них антенны — досадная помеха. И прочнис¬
тов — им бы больше массы «вогнать» в конструкцию,
чтоб крепче была. И прибористов ■— им позарез нужна
эта масса для своих приборов, и чтоб работали в ком¬
фортабельных условиях... Вот и получается диковинная
конструкция.
И все же, если бы я даже не знал, кто проектировал
«Луну-16», глядя на эту станцию, непременно угадал бы:
руки Федора Ильича Николаева. Угадал бы по строгой
логичности и отточенности конструкции, по удобству
подходов к любому блоку — что для эксплуатационника
•первостепенное дело, и по изяществу компоновки.
В нашем, в общем-то не бедном на примечательные
личности, конструкторском бюро Федор Ильич — человек
особо уважаемый. Многие аппараты, ставшие потом этап¬
ными и принесшие заслуженную славу не только фирме,
но и стране, начинались с линии, проведенной Федором
Ильичем, проектантом редкой технической эрудиции,
удивительной работоспособности, конструктором с пора¬
зительно развитым чувством перспективы и реализма.
Его толстенные рабочие тетради в серо-зеленых картон¬
ных переплетах — хранители сотен важнейших прорабо¬
ток, его логарифмическая линейка метровой длины, хо¬
рошо знакомые людям, имеющим доступ в святая святых
фирмы — проектный отдел, — вошли в устный «фирмен¬
ный» фольклор.
Не знаю, сколько вариантов рассчитал Николаев,
сколько затратил он дней и ночей, прежде чем разрабо¬
танная им компоновка воплотилась в металл и теперь
стояла перед изумленным испытателем, поражая своим
совершенством и безукоризненностью форм...
Ну что ж, как ни хороша машина, но дальше любо¬
ваться ею времени нет. Пора «жгутовать». Собирать схе¬
му испытаний.
ИЯ

С первых же дней автономных испытаний удивился
деятельному участию в них Юрия Владимировича Давы
дова. Каждое утро он исправно являлся на оперативки,
разбирался в замечаниях, вызывал смежников, старался
во всем помочь испытателям. Юрий Владимирович счи¬
тался чистым теоретиком, превосходным математиком,
практической отработкой аппаратов не занимался. Мое
недоумение быстро рассеял Валя Рубцов.
— А ты знаешь, заметил как-то Валя, — кто сказал:
«Эврика!»? Давыдов.
После этого я проникся к Юрию Владимировичу еще
большим уважением, видя в нем не только автора идеи,
но и ревностного бойца за нее. Да, именно ему было суж¬
дено открыть «зеленую улицу» перед «Луной-16». Про¬
изошло это так.
Федор Ильич Николаев и его коллеги, выполняя зада¬
ние Главного конструктора, скомпоновали станцию! В ней
было все: и система астроориентации, и система управле¬
ния, и двигатель, и радиовысотомер, и допплеровская
аппаратура, способные скорректировать траекторию,
затормозить станцию у Луны — сделать ее спутником
Луны, плавно посадить в заданный район. В ней была
и грунтозаборная установка, способная забрать лунный
керн и загрузить его в возвращаемый аппарат. И вот об¬
ратный путь. Стартовать с неподготовленной площадки.
Лететь к Земле. Опять нужны и система астроориентации,
и управления, и двигатель, чтобы скорректировать тра¬
екторию возвращения и попасть на Землю. Ясно нужны!
Как же можно иначе? Любой здравомыслящий специа¬
лист ответил бы так. В этом ни у кого не было сомнений,
и Федор Ильич с товарищами просчитали массу, выжи¬
мая все возможное и невозможное из систем. И, как го¬
ворится, подсчитали — прослезились. Оказалось, что на
«одной ракете» — даже новой, мощной, которую выдели¬
ли нам, — «далеко не уедешь». Задача зашла в тупик.
Казалось, выхода не было.
И вдруг... Нашелся человек, который доказал, что
если выполнить три условия: посадку в заранее заданный
район Луны, обратный старт в определенное время и
отсечку (выключение) двигателя в расчетный момент, то
можно попасть на Землю без коррекции траектории воз¬
врата. Сразу отпадала надобность и в системе ориента¬
ции, и в больших запасах топлива на борту возвращаемой
ракеты. Станция вошла в заданную массу. Задача до¬
114

ставки лунного грунта стала реальной.
Это предложил Юрий Владимирович Давыдов.
А дальше, как повествует легенда, Бабакин позвонил
М. В. Келдышу. Тот несказанно обрадовался:
— Ну молодцы, ребята! На Землю? Без коррекции?
Жду Вас немедленно. Посмотрю в своем институте, со
своими академиками.
Посмотрел, убедился. И... закрутилось дело. Да так,
что небу жарко стало. Когда станция стала «завязы¬
ваться», пригласили специалистов поисково-спасатель¬
ного комплекса.
— Ну как, сможете отыскать на Земле наш шарик?
Естественно, передатчики на нем будут.
— Какой разговор! Отыщем и в Москву доставим в
лучшем виде! Только вернитесь... — И, выразительно
помолчав, добавили:
— Если в океан, куда попадет или в горы безлюдные,
даже акула проглотит — это все нестрашно: лишь бы
голос подавал.
— Ну, а если, скажем, в дебри Амазонки угодит?
— Нет уж, ребята, постарайтесь в Советский Союз.
Пришел Георгий Николаевич к баллистикам.
— Надо возвращаться в Советский Союз.
— Да мы сами стараемся...
И рассчитали славные баллистики, чтоб трасса за¬
вершалась в Советском Союзе.
Опять пригласили поисковиков.
— Вот теперь совсем другое дело! Теперь, как пить
дать, отыщем и в Москву доставим. Но знаете, друзья,
вот, например, прилетит шарик на Памир, покатится по
хребтам-горам да в трещину закатится. Вы нервничаете,
ученые ждут, когда он в их лабораториях окажется, а
мы по горам лазаем, в трещины заглядываем. Нет, най-
ти-то найдем. Какой разговор. Но... А нельзя ли, чтоб
он в казахстанские степи приземлялся? Там и ровне¬
хонько, как на столе. Обеспечение все есть. Через счи¬
танные часы у вас будет. И вам спокойно, и нам хо¬
рошо.
И что вы думаете? И эту задачу решили наши баллис¬
тики. Уж сколько лет с той поры прошло, а как встречаем
тех ребят, что трассу рассчитали, шапки перед ними
снимаем.
115

Никто еще до нас никогда не бурил Лупу. Поэтому мы
с нетерпением ждали, когда грунтозаборная установка
поступит к нам на испытания. Чтобы лучше подготовить¬
ся к приему бура, а по правде говоря, меня разбирало
любопытство, отправился в экспериментальную лабора¬
торию к Вадиму Антоновичу Ионову, конструктору наше¬
го КБ, который курировал смежников, разрабатывающих
лунный бур.
Вадим Антонович, спокойный, неторопливый, очень
точный во всем, расстелил чертежи бура. И отложил в
сторону неизменную трость (он сильно хромает, и хотя я
знаком с ним давно, о причине хромоты не знал, спросит!,
не решался. И, может быть, не узнал бы никогда, не по¬
явись в нашей стенной газете воспоминаний фронтовиков
и в их числе заметки Ионова. Оказалось, что он, двадца¬
тилетним пареньком, был командиром роты пулеметчи¬
ков. А, как известно, на войне место пулеметчико! в са¬
мом пекле).
— Понимаешь, какая сложность, — говорил, как всег¬
да очень медленно и очень тихо, Вадим Антонович. —
Уж больно широк диапазон прочности пород: от несвя¬
занного сыпучего грунта до скальных горных пород. Раз¬
рабатывали несколько вариантов, в том числе многоков¬
шовый экскаватор в миниатюре. Пришлось от него отка¬
заться: «сыпучку-то» он возьмет, а если базальты по¬
падутся? Тогда только чиркать будут ковшики по Луне,
так сказать, царапать поверхность. Пришлось остано¬
виться на трубке с коронкой резцов на кончике. Она, ко¬
нечно, любую породу возьмет.
— А если все же сыпучка? Тогда взять-то возьмет, а
как только приподымется — грунт обратно высыпется.
— Ты прав и не прав. Это брат предусмотрели. За¬
гляни-ка в трубку.
Заглянул. Но ничего особенного не увидел. Ствол как
ствол. Что ружейный. Блики играют. Захотелось пальцем
пощупать.
— Что ты делаешь! — Вадим Антонович вырвал из
моих рук трубку. — Один уже попробовал. Пришлось
бур на станке разрезать, чтоб палец освободить. — И,
пояснил, — там же для удержания порошка насечка спе
циальная сделана — механизм захвата.
— Здорово придумали.
— Ну, а теперь посмотрим, каков он в работе.
На пульте засветилась лампочка «Питание». Ионов
116

нажал кнопку. Голова «богомола» стала медленно скло¬
няться к очередному образцу породы. Бур, недовольно
урча, вгрызается в камень, постепенно внедряется в него
все глубже и глубже.
Георгий Николаевич с его мягким характером никогда
не устраивал разносы, не ругал, а недоумевал. Ему всегда
казалось, что если человек совершил ошибку, то он прос¬
то чего-то не понял, не уяснил, вовремя не спросил.
...Это были исключительно напряженные, необыкно¬
венно трудные, но удивительно интересные дни и ночи.
Задачи, поставленные перед коллективом, казались
поначалу фантастическими и практически невыполнимы¬
ми, они поразили нас и своей трудностью, и необычай¬
ностью. Этакие неприступные горные хребты в тумане.
Готовилась к запуску лунная станция для доставки
грунта Селены на Землю.
Параллельно создавался луноход.
Одна за другой уходили к поверхности Венеры наши
автоматические станции. На пергамин ложились тонкие
линии «Марсов». Всем было нелегко. Но особенно тяже¬
ло сложились дела у наших смежников, создававших
одну из сложнейших систем управления. Испытания шли
несколько месяцев. Отказы, дефекты, замечания сыпа¬
лись, как из рога изобилия. «Мы рубили им головы, но
словно в страшной сказке, вместо отрубленных тотчас
вырастали новые. И все множились, множились». (Так
говорил Бережков, герой романа А. Бека, вспоминая до¬
водку авиадвигателя). И что особенно нас тревожило,
многие «закрытые» замечания появлялись вновь, т. е.
принимаемые меры оказывались неэффективными. Мы
не раз выставляли нашим смежникам претензии, хотя
всячески им помогали и понимали, насколько трудна их
задача. В один из прекрасных, как говорится, дней Геор¬
гий Николаевич вынужден был пригласить к себе глав¬
ного конструктора системы управления для серьезного
разговора.
Кабинет Бабакина. По одну сторону «совещательно¬
го» стола сидит Николай Петрович, главный конструктор
системы, со своими помощниками, напротив — Георгий
Николаевич и несколько наших управленцев. Мы ждем:
сейчас Георгий Николаевич начнет разнос.
— Николай Петрович, дорогой ты мой! Ты знаешь,
117

мои ребята вконец замучились с твоей аппаратурой. 1\ц
же и потанцевать хочется, и на свидание с девчонками
сбегать. А они у меня забыли, как это делается!..
— И мои забыли.
— Значит, плохие мы с тобой главные.
— Да нет, не такие уж плохие. Просто дела у нас
с тобой — трудней, наверное, не сыскать. А сроки какие!
Давай, выкладывай все твои претензии.
И мы стали выкладывать. Николай Петрович подроб¬
но записывал, тут же давал указания своим товарищам,
уезжая, обещал сделать все, что в его силах.
Вот и весь «серьезный разговор».
Справедливости ради необходимо отметить:	никто,
пожалуй, не смог бы лучше фирмы Николая Петровича
в такие сроки создать систему, которая в полете не имела
ни одного отказа, ни одного замечания. После успешно¬
го завершения полета станции «Луна-16» главному кон¬
структору системы управления по праву была присужде¬
на Ленинская премия.
— Юрий Михайлович! А правду говорят, что бур
гранит взять может? — блестит цыганскими глазами
Вася Федоров.
— Правду.
— Ну, тогда бетон запросто возьмет!
— Возьмет. — Отвечаю осторожно (с Васей надо
держать ухо востро), но еще не догадываюсь, куда он
клонит.
— А можно нам в полу дырку сделать? Керн взять.
На память.
— Можно. Только проверьте документы: бур техноло¬
гический или летный. Ежели технологический — валяйте!
Вася убегает в техархив.
Василий Федоров — телеметрист. Высокого роста,
широкоплечий, с черными, живыми глазами и черными
кудрями, то и дело спадающими на лоб. Характер стре¬
мительный, напористый, удалой. В нашем деле много
необходимых «формальностей»: чтобы приступить к по¬
следующей операции, нужно обязательно закрыть пре¬
дыдущую, надо получить разрешение ОТК и т. д. Вася
умеет преодолевать помехи, мешающие делу. Его иногда
зовут «партизаном», но знают, что любая работа спорит¬
ся в его руках.
118

Прибегает огорченный.
— Летный! Ну ничего, дождемся технологического.
Д керн все равно возьмем.
В пылу укрощения системы управления незаметно
подошел типовой одиннадцатый сеанс испытаний. Так
в инструкции назывался сеанс забора грунта. Мы пре¬
красно понимали, что здесь нас могут ожидать неприят¬
ности. И не ошиблись. Одно за другим сыпались замеча¬
ния... Один за другим приходили невеселые доклады опе¬
раторов:
— Заклинило бур!.. Рассыпался ударный механизм!..
Выпадение трубы... Сработала токовая защита!
И с каждым замечанием до тонкостей разбирались,
устраняли и шли дальше. Не помню, уж сколько раз го¬
няли этот сеанс.
Много хлопот доставила токовая защита. Собственно,
как потом оказалось, она была ни при чем. Грунтозабор¬
ное устройство предназначалось для работы на Луне, и
все механизмы, естественно, рассчитывались из лунных
условий. А здесь, на Земле, чтобы электромеханика
функционировала нормально, приходилось проводить
обезвешивание (как бы специальное облегчение) силовых
элементов, что само по себе дело мудреное. Вот и сраба¬
тывала токовая защита, пока не научились точно выдер¬
живать лунное тяготение. А оно в шесть раз меньше зем¬
ного.
Георгий Николаевич обладал удивительной инженер¬
ной интуицией. Как правило, какой-либо дефект заявля¬
ет о себе не сразу и докопаться до причин, породивших
его, бывает нелегко.
Так вот, Георгий Николаевич, по всей вероятности ин¬
туитивно (ибо другого ничего не оставалось думать),
ощущал, где дефект. Серьезный ли, или это всего лишь
Незначительная ошибка.
...Бывало, как поздно ни уходишь с испытаний, а за
час до начала утренней смены должен быть опять у ма¬
шины, ведь в 8.30 неизменно раздается звонок Георгия
Николаевича: «Как дела?»
119

Вспоминается такой обычный доклад в обычное утро,
когда шли испытания «Луны-16». В ответ на его вопрос
говорю в трубку телефона:
—Проведены: сеанс торможения и сеансы с одинна д ¬
цатого по тринадцатый. Есть замечания: привод радио¬
высотомера за пять минут шестнадцать секунд отрабаты¬
вает тридцать семь градусов сорок минут вместо тридца¬
ти девяти градусов тридцати минут; по метке Т52 заго¬
релся транспарант «Тангаж-1» вместо «Тангаж-2»; БУСП
(блок усилителей системы приведения) вошел в автоко¬
лебательный режим; при «старте» ракеты возврата в
полнакала горит транспарант «КП» (контакт подъема)...
— Понял тебя. По «КП» позвоню Семену Крупнову,
чувствую, наверно, его ребята немного дали маху: схема
в этом месте сложная, все может быть. Приводом радио¬
высотомера займутся у Владимира Павловича. Думаю,
такая ошибка в отработке возможна и допустима.
БУСПом займусь сам. Что-то мне очень это не нравится.
С тангажом и остальными замечаниями разберись сам
с ребятами.
И что поражало: именно тот вопрос, решение которого
брал на себя Главный, оказывался действительно слож¬
нейшим, «генеральским», как мы называем вопросы, ко¬
торые лично решал Главный.
Нам, испытателям, казалось, что он, пожалуй, только
и занимается испытаниями (о стиле его работы в ка¬
кой-то мере говорит указанный диалог). Проектантам
же казалось, что он не выходит от них. Но больше всех
его считали своим управленцы. Он всюду успевал, для
всех был доступен.
...А что касается блока усилителей системы приведе¬
ния, то его история, мне кажется, интересной сама по
себе и заслуживает того, чтобы о ней хотя бы вкратце
рассказать. Она примечательна тем, что показывает, с
какими психологическими моментами сталкиваются
иногда создатели космических аппаратов.
Снимаем БУСП с борта, проверяем на стенде. Вы¬
полнено все согласно схеме. Просматриваем схему. ВЫ'
полнена согласно расчетам. Разработчики анализируют
расчеты. И тут оказывается, что в одну из формул цифра
подставлена не лунная, а земная.
— Голуба, — спрашивает расчетчика Георгий Нико¬
лаевич. — Как же ты мог так ошибиться?
120

— Вы знаете, Георгий Николаевич, — оправдывается
специалист, — я привык «стартовать» с Земли, а тут—
старт с Луны. Непривычно уж больно. Вот я и применил
по привычке земной коэффициент.
(Эпизод сознательно изложен просто, но, поверьте,
докопаться до истины было весьма непросто).
Июль 1969 года. Жара. Страшная, изнуряющая жара
на космодроме. Горячее, предпусковое время автомати¬
ческой станции «Луна-15». В сообщении ТАСС говори¬
лось: «Станция «Луна-15» отличается от предыдущих
автоматических станций «Луна-9» и «Луна-13» возмож¬
ностью осуществления посадки в различных районах
лунной поверхности за счет изменения селеноцентриче¬
ской орбиты. Два таких изменения орбиты были прове¬
дены 18 и 19 июля этого года. При этом были испытаны
новые автоматические навигационные системы.
21 июля в 18 часов 47 минут была включена тормоз¬
ная двигательная установка, станция сошла с орбиты и
достигла поверхности Луны в заданном районе. Работа
со станцией «Луна-15» закончилась в 18 часов 51 минуту.
За время полета по орбите спутника Луны проведен
ряд научных исследований в окололунном пространстве
и получены важные опытные данные о работе конструк¬
ций и бортовых систем. Результаты измерений обрабаты¬
ваются».
Да, внимательный читатель мог вполне понять, что
в Советском Союзе создана лунная станция нового поко¬
ления. Действительно, «Луна-15» стала предшественни¬
цей знаменитой шестнадцатой.
Ох, если бы не та злополучная лунная гора...
Когда готовилось сообщение ТАСС, еще не знали при¬
чину внезапного прекращения работы станции.
Анализ был долгим, скрупулезным. Далеко не розами
усыпан путь наших аппаратов. Если бы не та гора...
Мы привезли лунный грунт только через год.
Конечно, этот год никто не сидел сложа руки. Селе¬
нологи с баллистиками прокладывали перспективные
трассы. Совершенствовалась ракета-носитель. Да и наши
конструкторы и схемпики вводили ряд новшеств:	полет
121

первой станции третьего поколения, естественно, дал
много пищи для размышления, и не все, понятно, удов¬
летворило разработчиков.
Этот год сильно разредил ряды «лунных» испытате¬
лей. Одних направили на венерианские аппараты, другие
готовились принимать марсианские аппараты. Оказались
и такие, правда, немногие, которые, уверовав в прогноз
старика Доронина, попросились на другую тематику.
Кто без колебаний оставался верным лунным маши¬
нам до конца — так это Николай Князев.
Впервые я увидел его на заснеженной, продуваемой
насквозь степными ветрами стартовой площадке. Плот¬
ный, коренастый человек — в унтах, меховой куртке и
меховых штанах, весь какой-то упругий, этакий сгусток
энергии, с решительным, сосредоточенным, суровым ли¬
цом и жесткими карими глазами, он уверенно руководил
подготовкой машины к пуску. От его уверенных действий
возникало ощущение его постоянного целесообразного,
нужного всем присутствия. И когда получались заминки
и кому-либо требовалась помощь, оказавшийся тут же
рядом — его никогда не надо было звать, просить, тем
более разыскивать — Князев на месте уже принимал
меры.
За много лет близкой, созместной работы я узнал его
хорошо. Видел в различных ситуациях, видел расстроен¬
ным и усталым, но никогда — опустившим руки.
Станция вздрогнула, на мгновенье замерла, как
спринтер перед поднятым пистолетом, и... ринулась вниз.
Она пронеслась над Морем Спокойствия, мелькнула над
горной грядой и вышла на простор Моря Изобилия.
Все ближе и ближе лунные кратеры. Большие и ма¬
лые, и совсем маленькие. Сработал высотомер... Отрабо¬
тал «допплер»... Теперь все зависит от системы управ¬
ления.
От системы...
Для меня система — это человек. Не какой-то незна¬
комый, абстрактный человек, а свой, давно знакомый,
давно полюбившийся. И хотя прекрасно понимаю, сколь
субъективно это чувство, и хотя превосходно знаю, как
много людей создавало, пестовало эту систему, и вклад
того человека, быть может, не больше, чем у других
(хотя, существуют ли весы, способные его измерить?),
122

для меня именно он — олицетворение той системы.
И когда станция очень плавно, очень мягко, опустилась
на поверхность Луны и, чуть качнувшись, замерла, я
воскликнул: «Молодец, Рубцов!»
Когда же бур стал яростно вгрызаться в лунную
твердь, вдруг будто в темени ночи увидел Ионова, под¬
нимающего пулеметчиков в свою последнюю атаку.
Но вот полегчало и буру, и людям. И неожиданно
резко и мощно ворвалась песня не дожившего до этих
дней Аркадия Островского. С потрясающей страстью
звучал голос певца:
Отломи кусочек крайний
Самой грустной из планет.
Подари мне лунный камень.
Подари мне лунный свет.
В тот момент мне казалось, что певец обращается
к нашей умнице и любимице шестнадцатой «Луне»: «По¬
дари мне лунный камень...»
Станция взлетела над Селеной, прощально качнула
круглыми баками и помчалась к родной Земле. Скоро
стало ясно: станция — в объятиях земного притяжения,
уверенно идет в заданный район — раздольную, ровную,
как стадион, казахстанскую степь. «Ну что, Юрий Вла¬
димирович? Эврика!» Шарик ворвался в небо Земли.
Раскаленная плазма поглотила его. Сигнала в эти секун¬
ды нет. Цифры электронных табло, обычно ужасно быст¬
ро и бесстрастно отсчитывающие время, будто замерли.
И я мысленно говорил Саше Дяблову: «Скажи что-ни¬
будь, скажи поскорей. Только не молчи». И когда шарик
«заговорил» и вертолетчики доложили, что сопровожда¬
ют объект и сигнал мощный и устойчивый, облегченно
вздохнул: «Все!»
В день возвращения нашего лунника я написал о тех
минутах так: «Когда «Луна-16» отлично трудилась на
поверхности, когда она, как верная птица, полетела на¬
зад к своему дому, я подумал, что она послушна не толь¬
ко сухому и четкому коду радиокоманд, а еще особым
сигналам, идущим из души ее создателей. Я думал о сво¬
их друзьях, которые вложили в нее столько сил, столько
сердца, которые страстно желали ей счастливого пути,—
и она ответила добром».
Так что, спрашиваете, самое важное в этой машине?
Самое важное это — «душа» и труд ее создателей.
123

Пошли дни, полные радости. Наше письмо ЦК и Со¬
ветскому правительству... Приветствие от руководителей
партии и правительства... Митинг на заводе. Говорили
много хороших слов от души. Георгий Николаевич отве
чал на вопросы корреспондентов с нескрываемым удо
вольствием.
— Опять — «наибольшие трудности»? А в нашем
деле ничего легкого нет. Все трудно. Но некоторые вещи
дались особенно тяжело. В первую очередь это, конечно,
механизмы, которые работали на Луне. Вот в таких диа¬
пазонах — от минус 150 до плюс 150 — предстояло про¬
вести испытание всех механизмов, которые должны ра¬
ботать с высокой точностью. Например, манипулятор
должен автоматически провести укладку грунта и полную
герметизацию капсулы. Для этого ему нужно работать
в автоматическом режиме с ошибками, не превышающи¬
ми малые доли миллиметра. При таком разбросе темпе¬
ратур это не простая задача. А к этому надо добавить,
что работать автомат должен в глубоком вакууме, в ко¬
тором подвижные части могут намертво срастись.
— Как были организованы наземные испытания?
Один из наших конструкторов сказал:	«По	принципу
технического издевательства над машиной».
Шутки шутками, но мы действительно старались
создать максимально тяжелые условия испытаний. Од¬
них только спускаемых аппаратов изготовили несколько
штук. Их раскручивали на центрифуге с огромными пе¬
регрузками, безжалостно трясли на вибростенде; сбрасы¬
вали с самолетов на больших и малых высотах — на
море, в лес, горы, поля, кустарники, пустыню; обжигали
на плазменных установках. Конечно, не все испытания
спускаемый аппарат выдерживал сразу. Не вынес он,
например, вначале «плазменную атаку». Чтобы выдер¬
жать напор «плазменного резака», теплоизоляционную
шубу в идеале надо было бы сделать вообще без швов.
Но, увы, это невозможно: во-первых, необходима отде
ляемая крышка парашютного отсека, которая должна
отстрелиться и выпустить парашют. Кроме того, имеется
отверстие, через которое закладывается грунт. Оно по¬
том герметично закрывается крышкой, однако шерохо¬
ватость, конечно, определенная остается, и она опасна.
Но, как говорится, на все можно «найти управу», если
потрудиться.
— Были во время полета «острые ситуации»?
124

«Острые»... они бывают в каждом полете любого но¬
вого аппарата. Всегда сердце испытателя учащенно
бьется, когда выполняются те или иные операции...
Когда мы поняли, что на Луне стоит станция, что на
ней движется механизм, опускается на поверхность
Луны и начинает бурение, мы замерли. Перед нами на
командном пункте стоял маленький макетик станции на
столе. Глядя на него, мы представляли, как, допустим,
какие-нибудь «лунатики» могут смотреть па наш зага¬
дочный аппарат, где пет ни одного живого существа и на
нем что-то движется, поворачивается, что-то куда-то пе¬
рекладывается.
И вдруг в это время сообщают, что в приборном от¬
секе быстрее, чем предполагалось по расчетам, начала
падать температура. Конечно, начинаешь волноваться.
Ведь впервые в истории космонавтики лунной ночью
активно функционировал космический аппарат. В ос¬
тальном, пожалуй, не было таких острых ситуаций.
Впрочем, разве можно не назвать острой ситуацией
старт ракеты с Луны? Когда ракета стартовала, на ко¬
мандном пункте взрослые люди целовались, смеялись,
как малые дети...
— И вновь о распределении ролей между человеком
и автоматом? Я приверженец автоматов.
Мы высоко оцениваем результаты американской про¬
граммы «Аполлон». Однако, на наш взгляд, в настоящее
время путь исследования Луны автоматами более рацио¬
нален. Это, конечно, моя личная точка зрения, но вооб-
ще-то в любых оценках соображения экономичности
должны играть не последнюю роль.
Я думаю, что в будущем мы сможем углубиться
в лунную кору не только на 350 миллиметров, как сей¬
час, а значительно дальше.
Вполне реально создание на Луне автоматически дей¬
ствующих обсерваторий.
Разве космонавт выдержит условия Венеры, где на
поверхности давление почти сто атмосфер и температура
около пятисот градусов? Или возьмем, к примеру, Юпи¬
тер или Сатурн. Когда они будут доступны человеку?
Может быть, только нашим внукам. Даже в исследова¬
ниях такой относительно благоприятной для человека
планеты, как Марс, по-моему, автоматам типа «Луна-16»
Должна отводиться главная роль. Они могут, например,
125

в конце концов дать ответ па древний вопрос: «Есть ли
жизнь на Марсе?»
Словом, да здравствуют автоматы!
В сборочный цех привезли и поставили под стеклом
лунный грунт. Ходили смотреть. Каждый день. Темно
серый, черноватый разнозернистый порошок. Всего-то
чуть более 100 граммов. А сколько тайн поведали они:
(Ведь, анализ ведется современными методами без рас¬
ходования материала, и десятка граммов вполне доста¬
точно для всесторонних исследований. Вскоре наша Ака
демия наук поделилась бесценным «лунитом» с рядом
зарубежных Академий наук, потом вышли толстенные
академические тома, рассказывающие об исследованиях,
проведенных с этой горстью лунной породы, и результа
тах изучения реголита).
Стоял вместе с товарищами. Разглядывал. Хотелось
потрогать. Нельзя. Герметически закупорено. Думал:
пройдут годы... Между Землей и Луной, как между Евро¬
пой и Америкой, точно по расписанию будут летать кос¬
мические лайнеры... сновать легкие и тяжелые автомата-
ческие «катера», доставляя почту, материалы...
Неужели мы, привыкнув к межпланетному транспор¬
ту, вспоминая «Луну-16», когда-нибудь скажем:	«Как
кустарно мы летали...»? Нет. Уверен, так не скажем ни
мы, ни молодые люди, которым первый искусственный
спутник кажется таким же далеким, как для нас первый
паровоз. Скорее удивятся: «Надо же:	еще	в	1970 году
наши предки посылали аппарат на Луну, и он возвра¬
щался с грунтом!»
Да, «Луна-16» впитала в себя наивысшие достижения
науки и техники своего времени. И впитав, стала их
вершиной.
Есть редкий снимок. В специальной герметичной ка¬
мере только что вскрыта ампула с грунтом. Георгий Ни¬
колаевич смотрит в ее иллюминатор. За его толстым
стеклом — лунный грунт. Георгий Николаевич выглядит
на много лет старше, чем на самом деле. Конструктор
в свой звездный час. Удивительны глаза. Глаза бесконеч¬
но усталого человека. Глаза безгранично счастливого
человека.
126

С древнейших времен уна¬
следована человеком любовь к
колесу. Если бы до нас дошло
имя автора колеса — этого ве¬
личайшего изобретения всех
времен и народов, — оно бы
наверняка стояло в одном ряду
с именами Архимеда, Ньюто¬
на, Менделеева... Древнееги¬
петские колесницы фараонов

смотрели на нас в детстве со страниц учебника. Люди
приезжают посмотреть на двухтысячелетней давности
колеи, сохранившиеся под пеплом древней Помпеи.
За нескончаемые века колесо, кажется, изучено
«вдоль и поперек», и вопросов особых быть не может,
Но так ли легко заставить его катиться по Луне?
Известный английский астроном, профессор Манчес¬
терского университета Зденек Копал в уже упоминав¬
шейся книге «Луна» писал:	«К	сожалению, необходи¬
мость каким-то способом передвигаться по пересеченной
местности вызовет новые трудности. Достаточно упомя¬
нуть хотя бы о том, что если лунный транспорт должен
включать какие-либо вращающиеся части (оси, колеса
и т. д.), их смазка будет весьма трудной задачей, так как
неизвестны масло или жир, способные выдержать доста¬
точно длительное пребывание в вакууме, не говоря уже
о больших изменениях температуры, а вездесущая легкая
пыль, перемешиваясь при движении транспорта, будет
проникать во все движущиеся части, засоряя и разрушая
их. Очевидно также, что на Луне для транспорта не го¬
дится двигатель внутреннего сгорания, так как он не
сможет действовать в вакууме».
Видите, сколько препятствий стало на пути лунного
колеса. (И если бы только они!)
Прочитав тогда эти строки, признаться, не слишком
забеспокоился. «Тут бы аппарат, — думал, — научить¬
ся нам на Луну мягко сажать, а транспорт — дело да¬
лекого будущего». И даже, когда на одиннадцатом лун¬
нике в МИКе появились представители одного НИИ,
оперировавшие небольшим «стаканом», громко имено¬
вавшимся «экспериментальным узлом для оценки ра¬
ботоспособности редукторных узлов в условиях откры¬
того космоса», и это особенно не надоумило: мало ли
какие эксперименты проводим на борту. Знал, что про¬
ектированием лунной «танкетки» наше КБ не занимает¬
ся, а раз проектирование не идет — остальное просто
разговоры.
Но вот однажды, вернувшись с космодрома, иду по
длинному коридору третьего этажа КБ. Ни души. Вдруг,
откуда ни возьмись, навстречу катится, выделывая хит¬
рые коленца, тележка величиной с детский игрушечный
грузовичок. За тележкой тянулся тоненький кабель.
128

который выползал из-под одной двери. За ней оказался
владелец игрушки с небольшим пультом в руках.
— И что это ты, Олег, в детство ударился?
Тогда-то я и узнал, что началось проектирование лу¬
нохода и ему, старшему инженеру комплексной лабора¬
тории Олегу Синеву, поручена разработка принципа
управления луноходом. И он, не дожидаясь, пока изго¬
товят настоящие модели, конструкторские макеты и про¬
чие опытные образцы, сделал модель сам. «Игрушка»
оказалась непростая. Главное, что хотел ощутить ее
владелец, — это дистанционное управление с задерж¬
кой: пока радиокоманда дойдет с Земли до аппарата,
пока она будет исполнена на борту, пока оператор
получит ответ, пройдет не одна секунда. А луноход-то
движется! И водитель должен «шестым чувством» уп¬
реждать движение.
Когда появились опытные образцы, Олег куда-то
забросил свою игрушку, больше я ее не видел. Он все
реже появлялся в стенах родного КБ, подолгу нахо¬
дился в дальней командировке, оснащал ПУЛ — пункт
управления луноходом.
Утро теплого летнего дня. Понедельник. Постепенно
входим в ритм новой рабочей недели. Звонит телефон:
приглашают к Главному. Вхожу в кабинет, залитый яр¬
ким солнцем. За большим обитым зеленым сукном сто¬
лом сидят конструктор Игорь Горохов и начальник
комплексной лаборатории Борис Ильич Дубровин.
Главный начал как всегда без предисловий.
— Знаете, други, что мы ждем шасси, как воздух. А
нам вместо шасси прислали вот эти листочки. Ознакомь¬
тесь.
«Листочками» оказалось письмо руководителя ОТК
одной из организаций, которая по нашему техническому
заданию (ТЗ) создавала шасси для лунохода. В письме
нашего Главного извещали, что отправка машины при¬
остановлена, так как... И перечислялись недоработки.
Каждого из присутствующих, конечно, в первую оче¬
редь волновали «свои» вопросы:	Игоря	— механика
шасси, Дубровина — управление, меня — испытания и
надежность.
— Я, — продолжал Главный, — только что говорил
с Александром Леонтьевичем по телефону (руководите-
5—1235
129

лсм работ по созданию самоходного шасси лунохода).
Он считает, что в принципе машина готова и ее можно
отправлять к нам на испытания. Прошу вас сегодня же
выехать к нему и на месте разобраться, в чем дело.
Прежде всего постарайтесь определить, без чего шасси
нельзя к нам отправлять, а чего нам сию минуту не на¬
до, можем и обождать. Желаю успеха!
Пару часов спустя мы качались в купейном вагоне
экспресса. О чем могут говорить три инженера, направ¬
ляющиеся по одному заданию? Конечно, прежде всего
о проблемах, стоящих перед создателями лунохода.
Мой попутчик Игорь, механик-конструктор из завод¬
ской династии Гороховых, высокий, поджарый, педан¬
тичный. Всего несколько лет, как окончил институт. Но
он успел уже стать одним из авторов оригинального,
«запатентованного», посадочного устройства наших но¬
вых «Лун». Сейчас Игорь курировал механику шасси.
Борис Ильич Дубровин, невысокого роста, полнова¬
тый, добродушный, круглолицый, с лукавыми глазами и
радушной улыбкой, так и сыпал шутками, тонко ком¬
ментируя последние «кабэвские» новости, о которых он
всегда узнавал почему-то раньше других. Дубровин —
колоритнейшая фигура нашего КБ. Старейший работ¬
ник фирмы, остроумнейший собеседник. Лаборатория
Бориса Ильича проделала большой объем работ на по¬
следних «Лунах». Его сравнительно немногочисленные
сотрудники «завязали» бортовые системы, разработали
блоки коммутации, комплексную контрольно-провероч¬
ную аппаратуру, возглавили электрические испытания
машин. И то, что наша фирма имеет такого превосход¬
ного специалиста, мы обязаны поэту Михаилу Светлову.
В молодости, еще до войны, Дубровин писал стихи. И
когда их набралось достаточно, он послал стихи своему
кумиру Михаилу Светлову. Некоторое время спустя Бо¬
риса пригласили к автору «Гренады». В точно назначен¬
ный час вошел он в комнату поэта. За столом сидел
худенький молодой человек, горестно подперев кулаком
щеку.
— Заходите. Ну как же, читал, читал! А скажите
мне, у вас есть какая-нибудь профессия?
— Конечно, Михаил Аркадьевич. Я закончил авиа¬
ционный техникум.
— Знаете, у вас великолепная специальность, и не
отвлекайтесь. Не отвлекайтесь.
130

С тех пор минуло много лет. Дубровин давно уже
стал настоящим поэтом своего дела.
Дубровин был электриком, а говорили мы с ним в
пути о двигателе. Но это нетрудно понять. Двигатель
внутреннего сгорания для лунохода не годился. Реактив¬
ный движок? Нет, требует много топлива. Остается
электродвигатель. Значит, электромобиль. Но здесь тре¬
буется не простой, а лунный. Как охлаждать двигатели?
На Земле охлаждение главным образом воздушное, на
Луне же надейся только на теплопроводность да луче¬
испускание. Не густо, конечно.
Игорь говорил о колоссальном, в 300 градусов, пере¬
паде температур — от —150 до +150°С. Любую конст¬
рукцию поведет. Каково же придется самодвижущейся?
Колеса «квадратными» стать могут. Так и проговорили
всю ночь. Задремали под утро, убаюканные стуком ко¬
лес.
Прямо с вокзала отправились на предприятие.
Александр Леонтьевич, живой, черноглазый, сразу
располагающий к себе, обаятельный человек, встретил
нас радушно. Сразу же повез нас в гостиницу, принад¬
лежащую предприятию, пригласил позавтракать, а ког¬
да мы появились в его кабинете, там уже нас ждали
ближайшие помощники конструктора, руководитель
ОТК — высокий, красивый, уверенный в себе человек, и
его сотрудники со строгими лицами. Обстановка чувст¬
вовалась напряженная, видимо, конфликт зашел далеко.
Александр Леонтьевич открыл совещание.
— Товарищи! Мы собрались здесь, чтобы обсудить
вопрос...
— А «что ты думаешь, доедет то колесо, если б слу¬
чилось, в Москву или не доедет?» — негромко, но с экс¬
прессией подхватил Дубровин, процитировав мучивший
всех нас «философический» гоголевский вопрос.
Все тотчас вспомнили приезд Чичикова в губернский
город Н., вспомнив, дружно рассмеялись, и обстанов¬
ка несколько разрядилась.
Мы предложили такой порядок работы: вначале за¬
слушиваем замечания контролера и возражения конст¬
руктора, потом осматриваем цеха, посещаем лунодром и
лишь затем обсуждаем замечания и по каждому из них
принимаем решение. Никто не возражал.
Руководитель контрольной службы говорил точно,
убедительно. Собственно, он отстаивал требования на-
5*
131

шего же техзадания и технической документации, выпу¬
щенной конструкторским бюро Александра Леонтьевича.
Возражения последнего были не менее точными, аргу¬
ментированными и убедительными. Как всегда в таких
случаях, сразу понять, где же истина, — дело безнадеж¬
ное.
При посещении цехов нас главным образом интересо¬
вало, как выдержана космическая культура производст¬
ва: предприятие впервые выполняло заказ такого рода.
Дубровин и Горохов сделали несколько замечаний, но в
целом остались довольны.
По дороге к лунодрому удалось подробнее побеседо¬
вать с Александром Леонтьевичем, и прежде всего, о
том, какие наземные испытания уже прошел луноход.
— Крепко ему досталось! — посочувствовал луно¬
ходу конструктор. — Ну, перегрузки, вибрации, холод,
тепло, вакуум, радиация — это понятно. Но он у нас
еще на Ту-104 полета.;.
— А это зачем?
■— Силу тяжести лунную имитировали. Конфликт
между весом и массой. Ведь там машина в шесть раз
легче, а масса и моменты инерции такие же, как на Зем¬
ле. Другое получается сцепление. В шесть раз хуже.
Другие опрокидывающие моменты. В салоне самолета
участок лунной поверхности оборудовали.
Меня мучил давний вопрос. Еще с юности, прочитав
книгу «Полет на Луну», я не сомневался, что по бездо¬
рожью Луны, если и сможет что-нибудь ходить, так
только танкетка. И разве не убедили всех танки в горь¬
кую годину войны, что «там, где кончается асфальт»,
нет им соперника.
— Александр Леонтьевич! Но почему все же колесо?
А не гусеница?
— О, этот сакраментальный вопрос! А почему вы не
спрашиваете о шагающем или прыгающем движителе?
Помните шагающие машины марсиан из «Борьбы ми¬
ров» Уэллса? Кстати, мы и эту экзотику рассмотрели. А
остановились на двух типах движителей. Гусеница или
колесо? Вот в чем вопрос!.. Институт на два лагеря раз¬
делился. Страсти так накалились, что ого-го... Ну, да¬
вайте разберемся. Сколько в гусеничной машине может
быть ведущих звеньев с каждого борта?
— Два.
— Верно. А мы выбрали четыре колеса с каждого
132

борта. И каждое — ведущее. Если у гусеницы два веду¬
щих колеса выйдут из строя, машина встанет. А у нас
пойдет дальше. Теперь скажите: где больше пар трения?
— Конечно, в гусенице.
— Правильно. Несравненно больше. А вакуум? Сва¬
риваемость металла?
— Но маневренность лунохода? Скажем, поворот на
месте? На гусеницах раз-два и — готово!
— Да, тут, пожалуй, «у них» поучиться можно. А
мы и «поучились». Ничего зазорного нет. Этот способ
маневра мы и заимствовали.
— Как? С колесами?
— С колесами. Мы отказались от привычного руле¬
вого управления. Поворот же производится за счет раз¬
личной скорости колес по бортам шасси. Отпала необхо¬
димость в поворотных механизмах, тяжах, рулевом ме¬
ханизме. Ну, а где расход энергии меньше?
— Тут спорить нечего! Колесо, конечно, экономич¬
нее.
— То-то и оно. Электрики нам разгуляться не дают.
; Говорят: не одним движением жив луноход. Надо ради¬
стов питать, науку — целый лабораторный комплекс. Я
уж не говорю о попадании частиц грунта между колесом
или траком. Гусеницу заклинит. Или трак соскочит.
Нет, колесо есть колесо. Оно вернее. Но чтобы доказать
не на пальцах, пришлось сделать машины и на гусени¬
цах, и на колесах. И пустили их по Союзу. На Камчатку
добрались. Знаете, как за этим поединком гусеницы и
колеса у нас в коллективе следили? По утрам вместо
«Здрасте» спрашивали: «Ну, как там...» Победило ко¬
лесо...
— А вот и лунодром! — широким жестом Александр
Леонтьевич обвел вокруг.
Мы на минуту потеряли дар речи. Такого дикого
ландшафта никому из нас еще не доводилось видеть. Во¬
ронки, рвы, траншеи, каменные глыбы, гравийные сте¬
ны, песчаные скаты. Среди нагромождения камней, пес¬
ка, гравия, булыжников сиротливо стоял луноход. Чуть
защемило сердца у автолюбителей: жаль стало машину...
Ученый подал сигнал, и луноход пошел. По рыхлому
песку, по разбегающемуся гравию, по скальным поро¬
дам. Вправо, влево, отходил назад, объезжал ямы, спус¬
кался в кратеры и выползал наверх. Вот подошел к гра¬
вийной почти отвесной стене. Неужели возьмет? Такую
133

стену не преодолел бы пи один танк. А луноход пошел,
пошел, взбираясь на стену. Новая команда. Машина по
катилась вниз все быстрее и быстрее и, когда уже каза¬
лось, что вот-вот она перевернется, плавно затормозила
и остановилась.
— Сработал автомат безопасности движения, — по¬
яснил Александр Леонтьевич.
Я подумал, что настанет время — на Луне проложат
прекрасные (правда, неасфальтированные) дороги, орга¬
низуют строгую службу безопасности лунного движения
(БЛД) и построят станции техобслуживания луноходов
(СТОЛ).
Но пока луноход передвигается по испещренной кра¬
терами лунной местности сам, существует и особая проб¬
лема безопасности движения. Нужно увидеть опасность,
обойти препятствие, не свалиться в воронку, правильно
переехать трещину. Ведь водитель, сидя на Земле, не
всегда может прийти на помощь луноходу. И если крен
или дифферент станут критичными... Автомат прикажет:
«Стоп!»
— А если заклинит хоть одно колесо? Тогда вечное
«стоп»?
— А мы это колесо отстрелим! Нет, оно никуда не
улетит, просто оторвется от привода и станет не ведущим,
а ведомым. Не правда ли, есть что-то от ящерицы, кото¬
рая убегая от врага, оставляет ему хвост?
Меж тем, луноход чуть повернулся и на меньшей ско¬
рости поехал вниз, наискось, как это делают лыжники,
спускаясь с крутой горы. Вот он сходу взял эскарп
плавно съехал с контр-эскарпа. Шла блестящая демон¬
страция всех пунктов нашего ТЗ! Мы наблюдали за ра¬
ботой лунохода, затаив дыхание...
Вернулись в КБ и продолжили обсуждение вопросов.
Теперь они представлялись в ином свете. Недаром гово¬
рят, лучше один раз увидеть...
Как часто бывает в тех случаях, когда спорят умные,
умудренные жизнью и опытом люди, — истина лежит
где-то посередине. Составили план мероприятий с четко
указанными сроками. В нем указали:	что необходимо
обязательно выполнить к моменту отправки машины, а
с чем-то мы можем и обождать, к примеру, с отчетами
* Эскарп — препятствие в виде отвесной стены.

по надежности, по наземным испытаниям, которые еще
долго писать и оформлять.
Решение «высокие стороны» подписали единодушно.
Спустя несколько дней «колесо доехало до Москвы».
В паспорте шасси была обычная фраза: «Допускается к
летным испытаниям» и стояла подпись руководителя
ОТК.
Стартовые дни пришлись на ноябрьские праздники.
10 ноября 1970 года вечером семнадцатый лунник помчал
к Селене «Луноход-1».
17 ноября 1970 года на рассвете «Луна-17» соверши¬
ла посадку в Море Дождей. Станция осмотрелась и опу¬
стила в удобную сторону специальные трапы-аппарели.
По аппарелям, соблюдая высочайшее достоинство, не¬
спешно и величественно сошел «Луноход-1». В 9 часов
28 минут он коснулся поверхности Луны. Неторопливо
отошел от посадочной ступени.
Советская наука и техника завоевали своей Родине
новый приоритет.
«Надо же, — подумал тогда, — как точно — пятнад¬
цать лет назад (!)—угадали составители книги «По¬
лет на Луну» место посадки лунохода» (правда, такого
слова еще не существовало, они называли его «танкет¬
кой»).
Потом один из авторов книги убеждал меня, что это
неслучайно, и доказывал что-то насчет энергетических
затрат. Я в ответ лишь улыбался. Ибо высадить и пер¬
вый луноход мы могли в любую точку видимой стороны
Луны. (Кстати, второй луноход трудился в Море Ясно¬
сти). Но все же бывают иногда в жизни удивительные
совпадения.
А в Море Дождей посадили луноход по просьбе селе¬
нологов. Оказывается, над лунными равнинами кольце¬
вых морей спутники убыстряли свой бег, словно в этих
местах возрастало притяжение Луны. Эти аномалии
гравитационного поля получили название масконов. Так
вот, самый крупный маскон в пределах видимого полу¬
шария Луны обнаружен как раз у Моря Дождей. Что
там? Может, железо-титановые руды, залегающие у по¬
верхности? Кроме того, Море Дождей — самый большой
и самый яркий представитель лунных Морей. Здесь от¬
мечена повышенная интенсивность процессов образова-
135

иия по сравнению с другими Морями. Поэтому Море
Дождей является очень интересным объектом для реше¬
ния вопросов строения и эволюции нашего небесного
соседа.
И еще одна немаловажная причина. Место посадки
находилось в зоне перехода от местности морского типа
к гористым районам береговой Кордильеры. А зоны пере¬
хода всегда представляют особенный интерес. Таким об¬
разом, регион работы первого лунохода удовлетворял
оптимальным требованиям решения научных и приклад¬
ных задач. Видите, как тщательно выбирают место для
работы аппарата.
Я занимался уже другой темой, но однажды, поздно
вечером, отпросившись у начальства, поехал на пункт
связи на сеанс движения лунохода. Управление шло из
Центра дальней космической связи, зд^сь же можно бы¬
ло лишь наблюдать за сеансом.
Погода стояла сырая, дороги мокрые, сквозь легкий
туманец светила полная Луна. Ехал и смотрел на Море
Дождей. Там сейчас, запасаясь энергией, словно путник
перед дальней дорогой, стоит луноход... Наш первенец.
Большой безлюдный зал. Располагаемся в оператор¬
ских креслах. Перед каждым из нас добрая дюжина те¬
левизоров. Сеанс еще не начался. Включены сразу все
четыре программы телевидения... И вдруг по пятой —
возникает пустынная, безжизненная равнина. Ничто не
шелохнется. Камни, воронки. Безмолвие. Контраст рази¬
тельный. В эти минуты особенно ощущаешь прелесть
Земли, полной жизни. Итак, сеанс начался.
Солнце высоко. Тени небольшие. Кадр разбит на не¬
сколько частей тонкими линиями. Кажется, будто на
краю равнины — горы, а на горах — флаги. Черное не¬
бо. Резко очерченная линия горизонта. Через каждые
пять секунд «кто-то вынимает» одну фотокарточку и
«вставляет» другую. Засекаешь близлежащий камень. Он
в центре кадра. Новая картинка: камень — правее и ни¬
же. Наблюдая за линией горизонта, начинаешь понимать,
как меняются крен и дифферент лунохода. Слышатся по¬
стоянные: «Борис-2»! (Это означает «Первая, вперед»),
и тут же «Анна-2»! («Стоп»). Сеанс идет в так называе¬
мом старт-стопном режиме. Как только у водителей
нервы выдерживают!
136

Часто пробуют грунт. Много кратеров. Одни форсиру¬
ют сходу, другие осторожно обходят.
Движение идет, девятое колесо отсчитывает метры, а
ощущение статичности не покидает.
Словом, сеанс мне не понравился, и на другой день,
встретив Сашу Дяблова, дал волю чувствам.
■— Эх, вы — радисты! Вместо кино, диафильм какой-
то получается. А «сидячим космонавтам» каково? Нашим
водителям? У них пульс — как у космонавтов перед
«Зажиганием»!
— Ты не шуми. Не шуми. Говоришь, как последний
дилетант. Даже стыдно слушать. Давай разберемся.
— Ну что ж, давай разберемся.
— Частоту смены кадров знаешь?
— Двадцать пять кадров в секунду.
— Оказывается, знаешь. Так вот, для такой передачи
нужна антенна с острой, как игла, диаграммой излуче¬
ния (Дяблов назвал цифры). Ты ее на движущемся ав¬
томатическом объекте, переваливающемся с боку на бок,
с носа на корму, обеспечишь? Нет? Не слышу! То-то и
оно. Возьмем другой путь. Установим передатчик боль¬
шой мощности. Знаешь, габариты какие получатся? А мас¬
са? Да он всю энергию съест, на колеса ни одного ампер-
часа не останется. Но мы нашли выход. Компромисс из¬
вестный. Передатчик нормальный, телевидение малокад¬
ровое. Но и для него пришлось антенну изобретать остро¬
направленную и приводом с Земли управлять, чтоб при
движении «нос по ветру держала». «Луноход», ведь, не
«Жигули». Это — машина умная неторопливая, труже¬
ник-исследователь.
Заметив, что я совсем загрустил, Дяблов чуть смяг¬
чился.
— А в чем-то ты и прав. Водителю, действительно,
надо помочь. Мы уже кое-что соображаем...
(На «Луноходе-2» одну из телекамер поднимут
вверх. Дальность обзора, а следовательно, и средняя ско¬
рость заметно увеличатся).
На Море Дождей надвигалась ночь. Луноход гото¬
вился к жестокому испытанию. Он опустил крышку, как
танкист перед боем. Стужа сковала живой металл. Но
внутри терпимо — плюс пятнадцать градусов по Цель¬
сию. Изотопный источник тепла греет газ, циркулирую¬
137

щий в корпусе, — «атом» помогает «космосу». Луноход
сдружил две самые передовые науки. И не только две.
И потому стал символом науки сегодняшнего и завтраш¬
него дней. Недаром в опросе: «Назовите чудо XX века» -
он занял весьма почетное место.
«Уснул» луноход. Ученые приступили к анализу ре¬
зультатов. Первая в истории самодвижущаяся научная
лаборатория на другом небесном теле — наша, совет*
ская! Но затихают страсти, и встает вопрос: «А что он
дал науке?»
Луноход номер один дал многое. Впервые был иссле¬
дован обширный район Селены, его геолого-морфоло-
гические особенности, химический состав и физико-ме¬
ханические свойства лунного грунта. Очень точно под¬
метил профессор М. Сануки (Япония): «До сих пор че¬
ловечество осваивало за пределами Земти лишь линии
и точки, а луноход позволил овладеть уже площадью».
Луна, как известно, не имеет атмосферы и поясов ра¬
диации, а потому с нее можно проводить такие наблю¬
дения за небом, которые невозможно осуществлять на
Земле. Луноход стал предвестником астрофизических
обсерваторий будущего. На нем получен первый опыт
использования Луны для изучения отдаленных районов
Вселенной с помощью рентгеновского телескопа. Начал¬
ся новый этап в развитии внеатмосферной астрономии.
Служба Солнца на Луне. И ее первым «организовал»
луноход. И даже когда он «спал», научные эксперимен¬
ты продолжались. Из астрофизических обсерваторий —
Крымской и Пик-дю-Миди (французской) — лазерные
лучи рубина стреляли по французскому зеркальному
уголковому отражателю, установленному на луноходе,
измеряя расстояние Земля — Луна с невиданной досе¬
ле точностью.
...Над Морем Дождей начинался рассвет. Целых две
недели луноход ждал солнышка. Как перезимовал он?
Стужа стужей, но еще и метеориты бьют. За час на каж¬
дый квадратный километр лунной поверхности падает
в среднем три метеорита величиной с кулак. Если такой
«снаряд» угодит в луноход... Поневоле с волнением
ждешь пробуждения.
Самое главное, чтобы открылась крышка — солнеч¬
ная батарея. Открывается. Лучи Солнца еще косые, по¬
тому ставим крышку — батарею — под углом, перпен¬
дикулярно солнечным лучам. В химические аккумуля¬
138

торы, как живительная влага, вливается «солнечная»
энергия. Потом — первые вопросы: Как переночевал?
Как самочувствие? Температура, давление? Согрелся?
Ну, а теперь: «Борис-2!» — «Первая, вперед!» «Только -—
вперед за бегущим днем». И вновь движение... «И
вновь продолжается бой»... Бой с суровой природой.
За путешествием лунохода с интересом следили лю¬
ди из разных уголков Земли. Газеты печатали подроб¬
ные репортажи о каждом метре, пройденном луноходом.
«Советские полярники, работающие в Антарктиде,
просят через «Правду» передать творцам космического
аппарата «Луна-17» наши поздравления. Успешная ра¬
бота на Луне космического вездехода — удивительный
шаг на грани недавней фантастики»,—телеграфировал
начальник советской антарктической экспедиции.
Подобные телеграммы летели со всех концов нашей
необъятной Родины. Шли многочисленные поздравления
в адрес Центрального Комитета и Советского правитель¬
ства от государственных и партийных деятелей, отдель¬
ных граждан нашей и зарубежных стран.
Георгий Николаевич Бабакин переживал в те дни ог¬
ромный подъем. Сразу за доставкой грунта — луноход!
А мысли его меж тем уже стремятся в будущее. У меня
хранятся «правдинские» гранки, правленные рукой Глав¬
ного и подаренные мне его сыном Николаем Георгиеви¬
чем. На вопрос корреспондента, удовлетворен ли он ра¬
ботой лунохода, Георгий Николаевич ответил: «Безус¬
ловно!», а потом добавил: «Конструкторы первого назем¬
ного автомобиля, вероятно, сразу же после его первых
шагов по Земле начали думать о будущих моделях. Ког¬
да мы теперь смотрим в кино на автомашины, скажем,
начала XX века, эти медленно двигавшиеся, дымящие и
неуклюжие создания вызывают улыбку. Но ведь если бы
не они, то не было бы и современных удобных, краси¬
вых, скоростных лимузинов. Возможно, и на конструк¬
цию нашего первого лунохода создатели лунных движу¬
щихся аппаратов двухтысячного года будут смотреть с
такой же доброй улыбкой. Мы же, хотя и довольны по¬
лученными результатами, видим те элементы, которые
нужно переработать, чтобы расширить возможности на¬
учных исследований на Луне.
Нам хотелось бы, например, увеличить информатив-
139

пость, обеспечить большую скорость движения, доставить
на Луну дополнительные научные приборы, получить
возможность движения лунной ночыо, решить многие
другие сложные проблемы...
Предстоящие запуски автоматов покажут, удачно ли
мы решили стоящие перед нами задачи».
Академия наук избрала Георгия Николаевича Баба-
кина своим членом-корреспондентом. У нас тогда шути¬
ли: «Бабакин въехал в Академию на луноходе с лунным
грунтом в руках».
Георгий Николаевич был молод душой, среди моло¬
дежи чувствовал себя своим, со многими молодыми
людьми дружил, на многих в своей работе опирался. Он
смело выдвигал на руководящую работу хорошо зареко¬
мендовавших себя молодых инженеров, не боялся пору¬
чать им самые ответственные задания.
После полета «Луны-16» и «Луны-17» целый ряд ин¬
женеров и рабочих, внесших заметный вклад в создание
станций, получил не без помощи Георгия Николаевича
ордера на квартиры.
Кроме семейного новоселья, инженеры КБ решили
собраться все вместе. Но какой праздник без Георгия
Николаевича! Пригласили его. Он обещал быть. Подо¬
шел день торжества, а Главный находился далеко, за
полторы тысячи километров, в Центре дальней космиче¬
ской связи. Шли очередные сеансы движения, луноход
прокладывал новые трассы, оставляя на Луне колеи, ухо¬
дящие за горизонт.
Связались с Бабакиным по телефону.
— Обязательно буду, ребята. Как обещал. Дела ме¬
ня здесь здорово подзадержали. Вы начинайте. Не обес¬
судьте, если прибуду поздновато.
Десять часов вечера. Прямо с аэродрома, не заезжая
домой, спешит он к своим молодым друзьям-коллегам,
единомышленникам. Спешит, чтобы просто порадоваться
вместе с ними, чтобы просто побыть среди них.
Глядя на него, такого радостного, счастливого, полно¬
го жизни, сил и замыслов, такого своего среди своих, кто
бы мог подумать, что сердце его отсчитывало последние
ДНИ.

В «Комсомольскую правду» пришло письмо: «...И
еще одна просьба к вам. Обратитесь, пожалуйста, к ру¬
ководителям Центра дальней космической связи, к на¬
шим конструкторам и передайте им, что Иванов Леонид
Иванович, 1940 года рождения, готов лететь на Луну,
чтобы возвратить на Землю «Луноход-1».
Многие тогда предполагали, что луноход, поработав
еще немного, непременно возвратится на Землю. Полет
шестнадцатого лунника, видимо, навеял такую мысль.
Писем приходило столько, что корреспондент «Известий»
вынужден был официально запросить: «Некоторые наши
читатели думают, что «Луноход-1» в итоге исследований
должен вернуться на Землю. Об этом пишут и некото¬
рые зарубежные газеты». Пришлось нашим товарищам
отвечать, что для самостоятельного возвращения на
Землю этот аппарат не предназначен.
.?Ч А
Закончился поход Лунохода номер один. Колесо до¬
ехало! До Москвы. До Байконура. До самой Луны.
Но мне кажется, что путь его не окончен. И осущест¬
вится когда-нибудь мечта. И доедет колесо опять "до
Москвы и займет свое место на вечной стоянке, рядом с
«Востоком».
А, может, лучше оставить его там, в Море Дождей,
встречать лунные рассветы...

В один из осенних дней 1962
года над космодромом Байко¬
нур привычно прогрохотала
ракета, высоко в небе повис
белый инверсионный след, ко¬
торый вскоре растаял, и на
пустынную казахскую степь
вновь опустилась тишина.
Ничего этого я не видел и
не слышал, находясь на дале-
VV

ком полигоне. И лишь открыв газеты, пришедшие в глу¬
бинку с опозданием, почувствовал легкую дрожь в руках:
к Марсу, к Марсу (!) шла советская межпланетная
станция.
Марс... Тайна, мечта, сомнение... Его тонкие пря¬
мые каналы, белоснежные полярные шапки, почти исче¬
зающие летом и медленною лавою расползающиеся зи¬
мой, оранжевые материки и серо-зеленые моря, перла¬
мутровые облака и синяя трава захватывали воображе¬
ние...	!	*4
С того дня с волнением и даже с каким-то нетерпе¬
нием ожидал молоденького паренька, разносящего газе¬
ты. Как там «Марс-1»? Сообщения приходили редко.
Станция «Марс-1» с внушительной для того времени
массой 893,5 кг поддерживала радиосвязь с Землей до
расстояния 106 миллионов километров — рекорд даль¬
ней космической связи тех лет. Шестьдесят один раз
«Марс-1» откликался на зов Земли, на шестьдесят вто¬
рой не откликнулся. Космос умеет хранить свои тайны.
С той поры один за другим уходили к Луне и Венере
космические аппараты. Уже осуществлены мягкие посад¬
ки на Луну и Венеру, совершен полет по маршруту Зем¬
ля—Луна—Земля, и пустынные просторы бороздит лу¬
ноход, а «Марса-2» все еще не было- Самая интригую¬
щая планета оставалась в тени.
— Когда же на Марс? — спрашивали нас нетерпели¬
вые «болельщики», когда в который раз уже к Луне или
Венере уходили новые космические аппараты.
— А если марсиане посчитают, что это вмешательст¬
во в их внутренние дела? Тут и беды ждать недолго, —
отшучивались мы, но сами-то знали, как непроста задача
осуществления мягкой посадки на Марс! Здесь дела по¬
сложней, чем с Луной и Венерой.
Близилось великое противостояние...
Работая на «Лунах» и «Венерах», часто обращал
внимание, что где-то в подсознании постоянно мелькала
мысль: «Хорошо бы на «Марс»...
И вот на космодроме в один прекрасный день, а точ¬
нее поздний-препоздний вечер, состоялся неторопливый,
продолжительный разговор с Дмитрием Дмитриевичем
Полукаровым, в конце которого он неожиданно сказал:
— Тебе надобно в отпуск. Смотри, хорошо отдохни, —
сурово сказал он и, как всегда помолчав, добавил, — А
потом — на «Марс»... Давай, на «Марс»!
143

Слова эти отозвались,во мне цандеровскими: «Впе¬
ред, на Марс!»
Пожалуй, трудно придумать более неблагоприятные
условия для мягкой посадки, чем те, которые приготовил
нам Марс. У Циолковского в книге «Вне Земли», когда
совершают путешествие на межпланетной ракете Нью¬
тон, Лаплас, Франклин, Гельмгольц и Иванов (Циолков¬
ский) написано:
— Ближе к Марсу не полетим, — заметил Ньютон. —
Спуск на планету крайне рискованный...
— Марс от нас не уйдет... Во второй экспедиции до
беремся и до него, — заметил Иванов.
Марс — «мужчина», и в отличие от Ведеры, которая,
как восточная красавица, прячет свой лик под непрони¬
цаемой чадрой, открыт и суров.
Среднее давление у поверхности Марса примерно та¬
кое, как в атмосфере Земли на тридцатикилометровой
высоте. И в самом деле, вся премудрость посадки заклю¬
чается в том, что Марс обладает атмосферой, но слишком
разреженной. Когда аппарат врезается в атмосферу с
громадной скоростью, превышающей марсианскую вто¬
рую космическую, атмосфера страшна, силы аэродинами¬
ческого торможения огромны, аппарат без защиты мо¬
жет разогреться до критических температур и разру¬
шиться от перегрузок. Когда же скорость входа будет
погашена, атмосфера помочь не в силах: чтобы обеспе¬
чить посадку аппарата на парашюте, его купол должен
превосходить по площади перевернутую чашу Централь
ного стадиона в Лужниках.
Вот почему мягкую посадку на Марс осуществить
труднее, чем на безвоздушную Луну, где аппарат не
нуждается в защите и ему нужен «лишь» тормозной дви¬
гатель; и Венеру, где плотная, могучая атмосфера спо¬
собна плавно опустить большой груз и на маленьком
парашюте.
Вот почему на новом «Марсе» мы увидели полный на¬
бор из арсенала средств мягкой посадки: это и аэроди¬
намический тормозной защитный экран-конус, первым
принимающий на себя удар газовой оболочки «красной
планеты», и парашюты — их целый каскад, — и тормоз¬
ная двигательная установка, и специальное амортиза¬
ционное покрытие.
144

Далее. Науке не известны были условия распростра¬
нения волн в атмосфере Марса. Возможен фединг (за¬
мирание) сигнала из-за многолучевого отражения от по¬
верхности планеты. А затем вырастает совсем грозная
проблема — возможность электрического пробоя антен¬
ны при малом атмосферном давлении; с таким явлением
мы не сталкиваемся ни в безвоздушном пространстве (в
космосе и на Луне), ни в плотных слоях атмосферы (на
Земле и Венере).
На межпланетной марсианской станции наши проек¬
танты совместно со смежниками применили множество
новинок. Впервые удалось при запуске одного аппарата,
разделении его на две части обеспечить одновременное
создание и спускаемого аппарата, и искусственного спут¬
ника Марса. А чтобы передать как можно больше ин¬
формации со спускаемого аппарата, также впервые пре¬
дусмотрели репортаж с него на спутник как на ретранс¬
лятор, а уж со спутника — на Землю. Такой сложной
задачи, решение которой позволит держать связь с Зем¬
лей на расстояниях, в три раза превосходящих расстоя¬
ние до Венеры, мы никогда не имели. Непростой оказа¬
лась и задача наведения, говоря проще, попадания спус¬
каемого аппарата на Марс после дороги длиною в
470 миллионов километров.
Читатель уже достаточно искушен в «хитростях» кос¬
моплавания, а потому, надеюсь, без труда разберется в
марсианской стратегии. Так вот, при наведении «Марса»
на Марс опять же впервые применялся комбинирован¬
ный метод: до сферы действия планеты станция наводи¬
лась в сеансах коррекции по данным измерений с Земли
(как на «Лунах» и «Венерах»), а на припланетном участ¬
ке — с борта самой космической станции (такого еще не
было). Для этого и разработали новую систему косми¬
ческой астронавигации (СКАН). Как ни странно, незна¬
ние точного положения Марса на его орбите представ¬
ляло тогда изрядную величину, и можно было просто
пролететь мимо планеты. Поэтому, за 60—70 тысяч ки¬
лометров до нее СКАН проводит автономные оптические
измерения, данные о том, каким видится системе Марс,
вводятся в бортовую цифровую вычислительную маши¬
ну (БЦВМ). БЦВМ сама уточняет траекторию движе¬
ния и рассчитывает уставки, по которым и проводится
последняя коррекция перелета.
Затем космический аппарат делится на орбитальную
6—1235
145

станцию и спускаемый аппарат, который отводится на
безопасное расстояние и энергичным импульсом направ¬
ляется к поверхности планеты; орбитальная же станция
продолжает движение, в районе перицентра разворачи¬
вается, включает двигательную установку и, чуть умень¬
шив скорость., становится искусственным спутником
Марса...
Прочитав эти строчки, можно подумать: «Как все же
легко и гладко получается на бумаге!» А ведь идея ис¬
пользования на борту цифровой вычислительной маши¬
ны также, как и многие другие, рождалась в спорах.
Многие наши умные, опытные и грамотные в своей об¬
ласти специалисты убедительно доказывали, что можно
решить задачу наведения и без применения тяжеловатой
БЦВМ, разработав для этой цели специальный прибор и
сэкономив при этом изрядную массу. Особенно стойко,
как скала, держался наш основной технический логик
Сергей Азаров.
И хотя масса, как мы уже хорошо уяснили, является
основным камнем преткновения для проектантов, глав¬
ный конструктор системы управления и Георгий Никола¬
евич Бабакин пошли на установку БЦВМ. Парадокс? Па¬
радокс. Но только на первый взгляд. Главные конструк¬
торы здесь проявили дальновидность. Они понимали, что
дальнейшее развитие космотехники немыслимо без при¬
менения на борту малогабаритных быстродействующих
вычислительных машин. И надо овладевать ими как
можно скорее. Ну, а где это видано, чтобы новое рожда¬
лось без мук?
Когда рождается машина? Для проектанта машина
рождается, когда все системы, узлы, агрегаты он связал,
или, как говорят, «завязал» в единый организм, когда в
трех проекциях и с необходимыми сечениями вычерчена
компоновочная схема машины, и справа, ниже легенды —
специальных пояснений к чертежу, — но выше штампа
с подписями автора компоновки и начальника проектно¬
го отдела, появляется надпись:	«Утверждаю.	Главный
конструктор».
Это День проектанта. В этот день он счастлив: ма¬
шина родилась! За всю жизнь подобных моментов не так
уж много выпадает на его долю. Он передает проект
конструктору, а сам временно отдыхает. И никто не впра¬
146

ве прервать воистину заслуженный отдых. Отдохнув,
берется за новый проект. И не всегда уверен, появится
ли в конце его работы подпись Главного. Может, не
совсем удачным окажется проект. А может, другие собы¬
тия, более важные, непредвиденные, заслонят или ото¬
двинут его.
Для рабочего-сборщика машина рождается тогда,
когда из отдельных блоков, баков, жгутов, кронштейнов,
антенн сначала очень медленно, а потом все быстрее и
быстрее вырастает законченная, ни на что в природе не
похожая, конструкция. Он оглядывает ее со всех сторон:
«Красивая!», «причесывает» и откатывает испытателям.
Красивая? Нам, испытателям, в тот момент она еще
не кажется таковой. Но она станет... Только когда? А
вообще, что это за определение: красивая, некрасивая?
Вроде совсем нетехнические категории? Но оно сущест¬
вует в нашем лексиконе, хотя применяется крайне ред¬
ко: спорное это понятие. Вот будущую «Луну-16» кра¬
сивой признал с первого взгляда:	стройная,	логически
завершенная, живая пирамида. А «Венера-9» — больше¬
головая, непропорциональная — не очень нравилась, не
ющущалось в ней легкости, казалась слишком громозд¬
кой. Но вот она принесла удивительные снимки поверх¬
ности планеты, и теперь, когда прохожу мимо ее «се¬
стер», оставшихся в сборочном цехе, откровенно любу¬
юсь: «Ладная»...
Новый «Марс» принял сразу: этакий гигантский гриб-
боровик или, скорее, мужественный воин в шлеме.
Для испытателя-комплексника машина рождается не
тогда, когда идут автономные испытания каждой систе¬
мы, и не тогда, когда отдельные системы стыкуются меж¬
ду собой, а тогда, когда, подготовив машину к комплекс¬
ным испытаниям, мы включаем общее электрическое
питание и начинаем сеанс номер один: когда она начи¬
нает жить натуральной, комплексной жизнью. Как в по¬
лете. Именно с этого мгновения и начинаются основные
сложности.
...В сырой, не по-зимнему теплый вечер я заступил в
ночную смену и принял дела от Валерия Никитина, тоже
заместителя технического руководителя по испытаниям
«Марсов». Уже несколько дней мы мечтали поставить
машину под ток, но все не получалось: то не ладилось на
стыках системы управления и системы астронавигации,
6*
147

то закапризничала БЦВМ. Наконец, в этот день все бы¬
ло отлажено, но днем включить не удалось: предъявля¬
лись ОТК и закрывались последние операции.
«Комплекс ходит по ночам», — есть у нас такое шут¬
ливое, но, к сожалению, не далекое от истины выраже¬
ние. Когда отрабатываешь новую машину, за ночь обыч¬
но скапливается множество вопросов, замечаний; днем,
когда все «идеологи» на местах, идет разбор этих вопро¬
сов, и только к вечеру они, как правило, разрешаются,
а без их разрешения нельзя вслепую идти дальше, ночью
продвигаемся вперед, утром — новые вопросы...
...Было без десяти минут двенадцать ночи, когда опе¬
ратор центрального пульта, совсем еще «зеленый» инже¬
нер Валентин Попов, доложил, что к включению маши¬
ны все готово.
— Давай, перекурим, — предложил Никитин, — и
ровно в ноль-ноль начнем. (Перекуром с каких-то пор
стал называться просто перерыв на отдых, который не
обязательно сопровождается дымлением, ибо многие из
нас, испытателей, совсем не подвержены этой вредной
привычке). Он, хотя и сдал мне смену, не мог уехать
домой, когда впервые включалась машина. Это не в его
характере. С утренней смены остался также ведущий
инженер контрольно-испытательной станции Станислав
Карпухин, не знающий усталости, решительный и опыт¬
ный испытатель. И если бы он не считал участие в этом
«торжественном акте» делом своей чести, он бы давно
ушел согласно распорядку дня. Так втроем мы подошли
к центральному пульту, быстро — в который раз! — ос¬
мотрели машину, и Слава сказал Попову:	«Включай».
Тот вдруг почему-то заволновался, засуетился, полез
в инструкцию, зашуршал страницами, бросил взгляд на
пульт, опять уткнулся в инструкцию, и тогда наш нетер¬
пеливый Слава надел наушники, призвал операторов си¬
стем к вниманию и энергичными, четкими движениями,
демонстрируя высшую культуру оператора, когда в дейст¬
виях нет ничего лишнего, включил тумблера, нажал
кнопки, бросил беглый взгляд на стрелки приборов и...
подал питание на борт.
Есть! Впились в приборы. Все как будто в порядке.
Напряжение в норме. Слушаем доклады операторов
систем.
— Нет ли дыма? — как всегда в таких случаях воп¬
рошает кто-то. И четыре носа дружно засопели, пытаясь
148

таким образом определить наличие короткого замыкания.
Дыма не было.
Если бы меня спросили, какие дни были самыми
трудными при подготовке «Марсов», я бы не задумываясь
ответил — 13 февраля и 13 мая.
Нелегкая выпала ночь на 13 февраля. Представьте
огромный цех и несколько «Марсов» — технологических,
опытных, летных, — выстроенных вдоль него. На всех
идут испытания. Мы, кажется, уже вышли на прямую —
машины работали нормально, близилось время их от¬
правки на космодром. Вечер не предвещал ничего пло¬
хого. И вдруг началось...
Зовут на «Марс-3». При выходе на режим передатчи¬
ка сработала почему-то токовая защита. Пока разбира¬
лись, что к чему, приходит доклад с «Марса-2»: один из
научных приборов дает неверную информацию. Правду
говорят, беда не приходит одна. Но на этом злоключения
ночи не кончились. На опытной тепловой машине вдруг
не стал проходить на запись сигнал с температурных
датчиков. Вот тебе на! Казалось, научили машины рабо¬
тать, а они взяли да взбунтовались! Утром, когда по те¬
лефону (был выходной день) подробно докладывал тех¬
ническому руководителю испытаний Игорю Николаевичу
Селиванову о ночных неполадках, он слушал, как всегда,
внимательно, не перебивая, но после каждого описанно¬
го случая, когда я делал паузу, чтобы собраться с мыс¬
лями и перевести дыхание, спрашивал: «Это все?», мне
ничего не оставалось, как говорить:	«Нет,	еще	не	все».
— Собирайте руководителей служб. Я сейчас выез¬
жаю, — сказал он.
Через час все были в сборе. Спокойно, без спешки и
нервозности технический руководитель начал разбор воз¬
можных причин отказов, наметил методику поиска и
устранения неисправностей. На это ушло несколько
дней.
...А второй трудный день выпал ровно через три ме¬
сяца, когда мы были уже на космодроме. Мы отпраздно¬
вали Первомай, отдохнули, позагорали — стояли теплые,
мягкие дни, в тот год долго цвели в степи тюльпаны.
13 мая на «Марсе-3» должна была пройти последняя
электрическая проверка по программе предстартовой
подготовки — репетиция перед заправкой и вывозом
149

станции на старт. Незадолго перед этим на космодром
прибыли кинооператоры, они хотели заснять последние
дни «Марсов» на Земле.
— Сглазят вам машину киношники, — говорили ста¬
рые «зубры».
— Что может случиться, машина трижды испытана,—
отвечали мы.
«Киношники» быстро расставили юпитеры. Наши
операторы включили пульты, и у тех и других закипе¬
ла работа. Режиссеру строго-настрого было указано, что¬
бы его люди не мешали основной работе.
— Какой разговор! — заверил он.
Но Евгений Кузьмич не был бы, наверное, режиссе¬
ром, если бы время от времени не подходил то к одному,
то к другому оператору и не шептал: «Повернитесь нале¬
во. Вот так»; или: «Придвиньтесь к пульту. Вот теперь
хорошо». Когда на него метали красноречивый взгляд,
отходил, говоря: «Не буду, не буду», чтобы через пару
минут опять подойти с новым «ЦУ» (ценным указанием).
Но что это?! На пульте не горит транспарант «Готов¬
ив 2ть второго канала БЦВМ». «Значит отказал второй
канал, значит БЦВМ менять, значит гермоотсек вскры¬
вать, значит испытания повторять», — мысли вихрем
проносятся в голове.
И надо же, в последней проверке! В полете такой
случай был бы не страшен: в БЦВМ три равноценных
канала, и она способна правильно функционировать да¬
же при одном исправном канале. Но здесь, на земле, все
приборы обязаны работать нормально, без сучка и за¬
доринки, иначе станцию мы не выпустим в полет.
Положение сразу обостряется. Прибыл Председатель
государственной комиссии и, оценив всю сложность соз¬
давшейся обстановки, говорит нарочито медленно, с
длинными паузами, растягивая слова:
— Вот что, друзья. Забудьте о сроке. Работайте, как
вы любите, привыкли работать: просто, в охотку. Сразу
продумайте последовательность всех операций. Опреде¬
лите объем повторных испытаний. Только необходимый.
Перестраховываться тоже негоже.
Он, конечно, прекрасно понимал, как недопустима
ошибка на последней стадии подготовки и, будто врач-
психолог, опытной рукой снимал неприятный стресс.
И тут свое веское слово сказали наши асы — рабо¬
чие-монтажники, не раз выручавшие нас в трудную ми¬
150

нуту: Василий Михайлович Огоньков, Николай Александ¬
рович Конев, Константин Григорьевич Всеволожский и
их товарищи. Они вскрыли гермоотсек, расстыковали
электрические разъемы, сняли монтажную раму. Затем
демонтировали «заболевшую» БЦВМ (этот «мозг» ма¬
шины) и на ее место установили другую — «здоровую».
...Когда технолог Гурген Манукян принес техническое
задание на замену БЦВМ, оно значилось под номером
тринадцать.
— Знаешь что, — предложил я ему — давай присво¬
им ТЗ номер четырнадцать.
Гурген не возражал. Таким образом, на «Марсе-3»
вы не найдете ТЗ № 13.
Со стартовой площадки приехал В. Никитин, он про¬
верял его готовность к приему станции. Я поделился с
ним о случившемся и мимоходом рассказал о своей суе¬
верности.
— А ты знаешь, — сказал он, — для меня эта цифра
счастливая. Когда мы много лет назад готовили новую
ракету-носитель и «Протон-1», все знаменательные со¬
бытия происходили почему-то тринадцатого. Тринадца¬
того ракета-носитель была доставлена на космодром,
тринадцатого завершили испытания аппарата, тринад¬
цатого же были электрические предстартовые проверки.
Понимаешь, иду на старт и получаю жетон под номером
тринадцать. Было от чего сердцу екнуть. Чем дело кон¬
чилось, ты знаешь — запуск прошел удачно. А жетон я,
есть грех, не вернул — взял на память. Будешь на стар¬
те, обрати внимание: все жетоны серебристые, а тринад¬
цатый «золотой».
— В фильме «Укрощение огня» есть эпизод, когда
Главный конструктор Башкирцев удаляет со старта спе-
циалиста-жешцину. Говорят, случай взят из жизни. Что
это — суеверие? И вообще, говорят, что за испытателя¬
ми ракет это водится.
— Случай, о котором вы говорите, действительно
взят из жизни. Известно, что Сергей Павлович Королев
с трудом переносил присутствие женщины на техничес¬
кой позиции, а на старте вовсе не терпел этого. Суеве¬
рие? Женщина на корабле?! Думаю, что это не совсем
так. Я склонен видеть в подобном поведении Сергея Пав¬
ловича целесообразность! На старте, в момент подго¬
151

товки, ничто не должно отвлекать испытателей. А если
тут появится женщина, да к тому же очень обаятельная.
Нет, по-моему, Сергей Павлович был прав. А вообще-то
не бывает правила без исключения. К примеру, присут¬
ствие на старте во время запуска Ирины Осокиной —
превосходного специалиста, мастера электроиспытаний
ракеты-носителя — считалось само собой разумеющим¬
ся.
Вот такой разговор состоялся с журналистами. И все
же: водится суеверие за испытателями иль не водится?
Однозначно ответить трудновато. Но попробую.
Готовился запуск «Луны-9». За несколько часов до
ооьявления начальной готовности, памятуя о том, что
сразу после запуска надо лететь в Центр и там сходу
включаться в дела, хотя «срок» еще «не подошел», схо¬
дил в баньку, попарился, надел белую рубашку с гал¬
стуком. Коля Князев, обожающий подначку, не преми¬
нул поддеть:
— Что «грехи» с себя смыл? На случай, если честйть
будут?
Как пошла «Луна-9» — известно. И эпизод тот за¬
помнился. С тех пор банька накануне пуска вошла в
традицию, даже если сразу не надо было улетать.
А вот еще пример. За центральным пультом нам по¬
ложено было работать втроем: оператору Филипенко,
контролеру Калинову и мне. Сидели мы всегда таким
образом: оператор в центре, Калинов справа от него, я
слева. Каждый подобрал себе вращающееся, обитое чер¬
ной кожей, операторское кресло, отрегулировал под
свой рост. А чтобы быстрее можно было найти после
уборки бункера персональное кресло, на оборотной сто¬
роне сиденья надписали свои инициалы.
Как-то перед очередным пуском Калинов занимает
свое место и чувствует: что-то не то. Переворачивает
кресло — так и есть: не его! И хотя времени до включе¬
ния борта остается совсем немного, и можно быстро по¬
догнать сиденье, втроем бросаемся на поиски Володино¬
го кресла. Одного за другим поднимаем операторов, каж¬
дый, понятно, ворчит, но поднимается споро. Убеждаем¬
ся: в центральной пультовой нашего кресла нет. Мчим¬
ся к соседям — телеметристам. Вот оно! Наше, «фир¬
менное»! Успеваем тик в тик.
Коля Князев и этот момент не упустил:
— Ну и суеверия в вас! А еще космосом занимаетесь.
152

Давно замечал: и сидите-то вы всегда одинаково, места-
ми поменяться боитесь.
Тут Коля был не прав. Просто сидеть так нам было
удобнее. Перед оператором лежала инструкция, напоми¬
нающая большой толстый семейный альбом, только,
вместо фотографий — текст на одной стороне листа. Ка¬
линов контролировал прежде всего правильность работы
по инструкции, и ему было легче читать, сидя справа. Я
же неотрывно глядел на приборы пульта, и мне удобнее
было находиться слева от оператора. Что касается крес¬
ла, то, располагаясь в обжитом, своем, чувствуешь себя
привычнее, увереннее, особенно в моменты наивысшего
напряжения. Так что, как видите, трудно провести грань,
где кончается суеверность и начинается целесообраз¬
ность.
А вообще-то, положа руку на сердце, сознаюсь: все
мы, наверное, немного больны техническим анимиз¬
мом—в каждой машине нам мерешится своя, живая
душа.
Известно, как ответил Суворов придворным завистни¬
кам, которые, принижая полководческий гений фельд¬
маршала, говорили, что ему в сражениях просто необык¬
новенно везет: «Раз—везение, два—везение, помилуй
бог, когда-нибудь нужно и умение».
Считалось, что Бабакину необыкновенно везло. Авто¬
матические аппараты, созданные под его руководством,
как правило, летали хорошо.
— В рубашке родился ваш Главный, — не раз с за¬
таенной завистью говорили нам смежники.
Сам Георгий Николаевич говорил про себя: «Я —
везучий». И когда случались неудачи, он ободрял нас:
«Ничего, ребята! Прорвемся. Мы — везучие».
...Декабрьская ночь. Космодром. Громадный ракет¬
ный «поезд» с «Луной-13» замер в ожидании рассвета.
Завтра вывоз на старт. И вдруг разразился ураган.
Разъярившийся ветер бросал мелкие колючие снежинки,
гнал песок с такой силой, что казалось работает гигант¬
ская пескоструйка невиданной мощи. Из гостиницы не¬
возможно выйти — валит с ног. Старожилы говорят:
ветер такой будет не один день.
Установить в стартовое устройство и пустить ракету
в подобных условиях по всем законам невозможно.
Заседает Государственная комиссия, вопрос один:
153

что делать? Георгий Николаевич твердо говорит: «Всем
находиться в боевой готовности. Должны пробиться».
Но надо предусмотреть все. Он потихоньку отзывает
в сторону своего заместителя по испытаниям: «Дима, го¬
товь на всякий случай с ребятами ТЗ на демонтаж «по¬
езда» и перенос пуска на месяц. Но смотри, чтоб ни одна
душа не знала!»
Выполняя поручение Полукарова, заперлись с Колей
Князевым в техархиве, составляем техническое задание,
слушаем, как завывает ураганный ветер, и чертыхаемся:
«Надо же — не повезло! Готовили-готовили машину, а
теперь все начинай сначала».
И вдруг, ветер затих. Выглянуло, засияло солнце.
Ракета на старте. Генеральные испытания. Пуск! Мчим¬
ся на аэродром. Стоят под парами самолеты. Взлетели.
Берем курс на Центр дальней космической связи. Но что
это? Внизу не видно ни зги. Бешеный ветер.
Он дул ровно неделю.
«Опять повезло вашему Главному», — сказали нам
смежники.
«Повезло!», — согласились мы.
Любая профессия, в том числе и профессия испыта¬
теля, накладывает на человека свой особый отпечаток.
Один лишь штрих. Как принято у нас, на любой
вопрос по поводу подготовки машины ты обязан отвечать
коротко и однозначно: «Да». — «Нет». — «Не знаю».
Техника никогда не прощает малейшей неясности, неод¬
нозначности. Поэтому такие слова, как «по-моему», «до¬
пускаю», «предполагаю», «может быть», никого не удов¬
летворяют и способны вызвать лишь раздражение. Но
подобное, естественное в среде испытателей, с годами
ставшее неотъемлемой чертой испытателя, жизненное
правило производит, как замечал, в другом, более изыс¬
канном что ли, обществе не очень выгодное впечатление.
И там, где в тонких, достойных беседах, подчеркивая
сложность жизни (взглядов, мироощущения...) избегают,
что называется, ставить точки над «и», ты со своими:
«да», «нет», «не знаю», можешь легко прослыть ограни¬
ченным человеком.
Надежность. Нет ничего важнее и сложнее ее. Все
труды напрасны, если умная, благородная, утонченная
154

машина неживуча и нестойка? Ох, как нелегка жизнь
«Марсов» на Земле! Сквозь аэродинамические трубы,
огонь ракетных двигателей, катапульты, высотные сбро¬
сы пройдут наши «Марсы». Более тридцати (!) машин
разных модификаций создано и испытано на Земле. Про¬
грамма экспериментальной отработки на нашей фирме
не знала ничего подобного.
И вот здесь, при ее завершении, небольшой отряд на¬
ших товарищей поджидало самое трудное испытание.
В сборочном цехе — спускаемые аппараты: крепкие,
ладно скроенные, ярко-оранжевые. Но не они пойдут
к Марсу, их судьба земная: пройти испытания в небе
Земли, проложить дорогу другим.
Поздней осенью группа испытателей с первыми аппа¬
ратами прибыла на самолетно-вертолетную «бросковую»
базу.
Руководитель группы испытателей Вадим Алексеевич
Поморов, высокого роста, с благородной сединой, тихим
голосом и мягкими манерами, с первого взгляда как буд¬
то не очень вписывался в коллектив испытателей — лю¬
дей порывистых, подвижных, с громкими голосами.
Наши товарищи быстро проверили системы спускае¬
мого аппарата, подготовили авиационную технику. Со
сбросами, как всегда, торопили:	надо	убедиться	в	пра¬
вильности принятых решений, а в случае необходимости,
успеть доработать летные изделия.
Но стояла отвратительная погода. Облачность — семь
баллов, очень низкая — всего метров двести, непрерывно
шел моросящий дождь, то и дело переходящий в мокрый
снег. Нужен был хоть один ясный, безоблачный день для
проведения кинофотосъемки, с помощью которой фикси¬
руется процесс работы каскада парашютов, пороховых
двигателей торможения.
Но ясный день никак не наступал. В буквальном
смысле сидели у моря и ждали погоды...
Так вот, самое трудное в работе испытателя — это
моменты, когда от тебя уже ничего не зависит. Да, для
испытателей, привыкших к постоянному преодолению
препятствий, нет ничего хуже чувства бессилия — осо¬
знавать: ты сделал все, что мог, и теперь от тебя ничего
не зависит.
На базу прибыл Дмитрий Дмитриевич Полукаров. Он
проверил состояние техники и, найдя его удовлетвори¬
тельным, объявил повышенную готовность. Каждое утро
155

метеоролог давал прогнозы погоды. Пока что они не
предвещали ничего хорошего. Приближался Новый год,
некоторые предлагали съездить домой, а затем вернуть¬
ся. Может быть, к тому времени погода прояснится.
— Не уедем, пока не сбросим, — отрезал Полукаров.
Так было и в тот день. С утра — те же неутешитель¬
ные прогнозы. Но только Поморов доехал до ангара, где
располагались аппараты, раздался звонок. Звонил Полу¬
каров с места, над которым должен проходить сброс.
— На нас идет «окно»! Немедленно провести заклю¬
чительные операции, — приказал он.
— Не успеем, Дмитрий Дмитриевич!
— Выполняйте, — коротко ответил Полукаров.
И вот в квадрате голубого неба раскрываются пара¬
шюты, стрекочут кинокамеры. Шар плавно опускается
на землю. К аппарату подбегают испытатели. Он цел и
невредим. И тут же всю окрестность заволакивает туман.
Успели!
В те же дни на испытательной площадке завода шли
последние приготовления к сбросу со стрелы автомати¬
ческой марсианской станции (АМС). Станция сильно
походила на «Алсик», лунную станцию — «цветок» с че¬
тырьмя раскрывающимися лепестками, — только была
больших размеров. Она помещалась в шар, имеющий
специальное амортизационное покрытие. Так вот, пред¬
стояло сбросить шар с работающей АМС и проверить:
разделение шара на две половины — раз, выброс стан¬
ции из полушара — два, ее успокоение и раскрытие ле¬
пестков — три.
Руководил экспериментом Евгений Николаевич Мас-
ляев, заместитель начальника контрольно-испытательной
станции. Он был еще молод, но строгость и серьезность
делали его более солидным на вид. При первом знаком¬
стве с ним прежде всего отмечались его медлительность,
невозмутимое спокойствие, даже флегматичность. Он
медленно ходил, медленно, без жестов и экспрессии го¬
ворил. Никогда не повторялся. Но потом к удивлению
своему убеждались, что он умеет так организовать рабо¬
ту, и с такими темпами, которые иному холерику не под
силу.
...Шар висит на стреле, как последнее спелое яблоко
на ветви. Все покидают испытательную площадку. Резко
156

звучит команда: «Сброс»! Шар с оглушительным грохо¬
том падает на бетонные плиты. Несколько пар глаз не
отрываясь следят за ним, несколько кино- и фотообъекти¬
вов нацелены на пего.
Но что это? Идут секунды, вторая минута, третья.., а
шар и не думает разделяться. Подойти, проверить, идет
ли программник — смертельная опасность: а вдруг в это
мгновение сработает заряд, так и разрежет смельчака
надвое. Взорвать шар? Но тогда никогда не узнаешь при¬
чину отказа. Можно соорудить бронированный щит с про¬
резью, двигая его впереди себя, приблизиться к станции,
через прорезь просунуть руку и обесточить борт. Но пока
это все проделаешь, дефект может уплыть. Никто не ус¬
пел еще ничего сказать, тем более что-нибудь предло¬
жить, как Масляев выскочил из укрытия и побежал
к шару. Приблизившись на несколько метров, он перешел
на шаг и, медленно-медленно, мягко ступая, чтобы виб¬
рация от земли не передалась аппарату, подошел к нему.
Все затаили дыхание, сдерживая сильное сердцебиение,
будто боялись, как бы удары сердца не сотрясли стан¬
цию. Масляев прислушался. Затем приложил ухо к кор¬
пусу. «Программник не идет. Значит не запустился. Надо
осторожно вывернуть заглушку, снять питание с борта.
А вдруг он запустится! Нет, лучше об этом не думать».
Женя действует, как сапер. Как сапер он обезврежи¬
вает «бомбу». Причина была установлена без труда. На
всех аппаратах прошли своевременные доработки.
Это все к тому же вопросу о риске — моральном, фи¬
зическом. Полукаров проявил моральный, Масляев —
физический. Хотя в последнем случае присутствовала
изрядная доля морального: имел ли он право рисковать
собой? Женя знал: спроси он разрешение — ни один бы
руководитель не дал согласия.
Поставьте рядом две одинаковые машины, скажем
«Венеру-5 и -6» или «-9 и -10», орбитальные аппара¬
ты «Марса-2, -3». Постороннему они покажутся абсо¬
лютно похожими, как две капли воды, но мы их никогда
не спутаем. Узнаёшь по едва уловимому запаху лакокра¬
сочного покрытия, по звуку открываемых крышек опти¬
ческих приборов, по ровному гудению гироплатформы.
Космическая машина в общем-то машина бесшумная, и
когда идут сеансы, ее легко заглушают наземные венти-
157

ляторы. К звуку привыкаешь, поэтому остро восприни¬
маешь любое отклонение.
На «Марсе-3» нормально прошли участок выведения,
приземный сеанс, сеансы связи. Запустили сеанс первой
астрокоррскцпп, включилось, как положено по времени,
управление двигателем, и... в этот момент мы услышали
странный вибрирующий звук.
Подбежали к камере сгорания двигателя. Довольно
грозное явление предстало перед памп: камера недопус¬
тимо тряслась, вместе с ней дрожал корпус машины.
Такого на «Марсе-2» не было.
Чтобы бороться с подобным явлением, надо, самое
главное, найти истинную причину тряски, а причин может
быть предостаточно. Дело в том, что при коррекции сис¬
тема управления — двигательная установка — объект
создают замкнутый контур управления. Сигналы из
системы управления поступают на рулевые машинки, те
отклоняют камеру сгорания, при отклонении возникают
возмущения, последние передаются по корпусу на гиро¬
платформу, от псе идут сигналы па рулевые машинки
и т. п. У пас получилась замкнутая система, в которой
возникли недопустимые автоколебания — тряска. При¬
чин, как я уже говорил, может быть много: это и близость
собственных частот колебаний камеры сгорания и креп¬
ления гироплатформы (резонанс), это и недостаточная
жесткость кронштейнов установки рулевых машинок или
гироплатформы, это и всевозможные люфты, это, нако¬
нец, недостаточный запас устойчивости системы управле¬
ния при изменении параметров системы.
Чтобы там ни было, предстояло во всем этом разоб¬
раться. Как всегда в таких сложных ситуациях, была
создана инженерная группа, в которую вошли специа¬
листы разных служб.
Группа приступила к исследованиям, шаг за шагом
разбирая каждый возможный случай. Машину всю обле¬
пили датчиками — осциллографировали частоты колеба¬
ний; подвешивали па кране, чтобы оторвать от стенда
обслуживания: возможно, через него передавалась виб¬
рация? Каждое утро приходил руководитель предприятия
Алексей Платонович, сменивший ушедшего на пенсию
Лукшина. «Ну, как, трясет?» — спрашивал он. «Хорошо
трясет», — пробовали шутить мы, а затем рассказывали
о проделанной за сутки работе. Алексей Платонович
с искренним интересом выслушивал нас, но нельзя ска-
158

зать, чтобы от этих объяснений его лицо светлело: срокг
потихоньку поджимали. А над машиной продолжала кол¬
довать «секта трясунов», как окрестили группу острые
на язык операторы. «Кто ищет, тот всегда найдет!» —
эти слова веселой песенки оправдались и на этот раз.
...А оказалось, что система управления не обладает
достаточным запасом устойчивости при изменении пара¬
метров системы; хотя почему так получилось, и ктс
в этом виноват — установить было трудно (да и мы не
очень его искали, виноватого). Прояснилось главное: чтс
лечить, и как лечить. Тряска была укрощена!
Позднее аналогичному лечению (для надежности)
подвергся и «Марс-2», хотя там, повторяю, такого явле¬
ния мы не наблюдали.
На «Марсе» нам впервые пришлось иметь дело
с французским электронным прибором. Научный экспе¬
римент «Стерео» предназначался для изучения структу¬
ры радиоизлучения Солнца в метровом диапазоне волн.
.Необходимость использования космического корабля
в данном случае вызвана не желанием преодолеть зем¬
ную атмосферу, а желанием исследовать (наблюдать)
одно и то же явление из очень удаленных точек простран¬
ства (отсюда, кстати, и название эксперимента). Часть
приборов поставлялась французской стороной, остальное
обеспечивала советская сторона. Поначалу, при провер¬
ках на заводе, как и в каждом новом деле, не сразу все
получалось: мешали наводки, подавить которые — зада¬
ча не из простых. Но постепенно все было доведено до
совершенства. На космодроме аппаратура функциониро¬
вала хорошо, без замечаний. Для чистоты эксперимента
во время работы приборов «Стерео» необходимо, чтобы
остальная научная аппаратура и передатчики были вык¬
лючены. И вот на космодроме мы выбирали ночные, са¬
мые тихие по радиопомехам часы, когда ничто не мешало
«Стерео».
В апреле весна вовсю вступила в свои права, у кос¬
модромных гостиниц зазеленели пирамидальные тополя
и молодые клены, а в сухой, безжизненной степи появи¬
лось чудо: распустились ярко-желтые, оранжевые, крас¬
ные, пурпурные, бордовые тюльпаны. Тюльпаны Байко¬
159

нура. В каждой комнате на столах и окнах — букеты
цветов. Самое прекрасное время на космодроме. Но не¬
умолимо приближалось и время старта. Пресс ответст¬
венности все сильней давил на нервы, наступал момент
заправки объектов и заключительных операций, когда
испытатель, как и сапер, не шмеет права ошибаться.
Надо отдать должное нашему техническому руково¬
дителю: он сумел создать как никогда спокойную, уве¬
ренную обстановку. Его неторопливый, немногословный
разговор, деловой, исключительно эрудированный подход
ко всякого рода вопросам гасили в самом зародыше
нервное возбуждение.
Пришло сообщение о неудачном запуске автоматиче¬
ского аппарата «Маринер-8». Через пять минут после
старта ракета-носитель с марсианской станцией упала
в воды Атлантики. Мы посочувствовали американским
инженерам, представляя, какая обстановка царит там
у них, — столько работать, работать и... в воду. Каждый
удачный запуск космических аппаратов — наших, аме¬
риканских, французских... — обогащает науку; интерес¬
но также сравнивать полученные результаты.
19 мая 1971 года, 21 час 23 минуты местного времени.
Громадный огненный шар возникает над степью. Виден
только длинный — предлинный огненный шлейф, подни¬
мающийся в небо. Да, хорошее время для старта «выб¬
рали» наши баллистики. Проводив ракету глазами, бро¬
саемся к репродукторам. Идут сообщения с НИПов: они
ведут машину. «Есть промежуточная!» — слышим мы
доклад. Вскоре с КВЦ приходят данные промежуточной
орбиты. Ждем полтора часа. Наконец, Центр дальней
космической связи принимает сигнал со станции — на¬
чался сеанс помер один. «Идет по расчетной! Идет по
расчетной!» — слышим мы веселые голоса связистов.
«Солнечные батареи раскрыты! Антенны раскрыты!
Объект успокоен! Есть постоянная солнечная ориента¬
ция!»— докладывают телеметристы. И спустя некоторое
время: «Давление и температуры в норме! Все в порядке!
Все в порядке!»
Никто не спал до утра. Какой там сон! Глубокой
ночью прослушали сообщение ТАСС. Есть «Марс-2»! От¬
ныне он родился для всех.
После пуска «Марса-2» пришла невыносимая жара,
начались пыльные «марсианские» бури. Предстартовая
подготовка «Марса-3» проходила в нелегких условиях,
160

мы выпивали буквально бочки воды, на зубах скрипел
песок. И вдруг в ночь с 26 на 27-е похолодало, да так
резко, что температура с + 35°С в тени упала до нуля и
днем поднялась только до + 5°С. Полегчало.
28 мая 1971 года. 20 часов 26 минут местного време¬
ни. Все похоже и совсем непохоже. Я видел много пус¬
ков, знаю людей, которые видели в несколько раз боль¬
ше, встречал спокойных, но не встречал равнодушных к
пуску людей. Сердце всегда сжимается, как на школьных
экзаменах, когда готовишься взять билет. В этот раз я
находился в бункере управления, поэтому наблюдал
старт и начальный полет по телевизору. Садимся в ма¬
шины, едем на пункт связи. Через полтора часа выходим
на улицу. Высоко над головой идет комета с громадным,
в полнеба, синим огненным треугольным хвостом. Удиви¬
тельное чувство оттого, что эта комета сотворена и толь¬
ко что запущена человеческими руками, поднимается в
груди. Фантастика какая-то.
Комета становится все меньше и меньше, превраща¬
ется в звездочку. И вот ее уже не отличишь от других
звезд...
— А не хочется ли вам иной раз уйти из испытате¬
лей? — спросили меня однажды.
— Да, были моменты, когда хотелось уйти. Знаете,
когда измотаешься вконец, когда что-то не ладится, иног¬
да приходит мыслишка: «Эх, лучше куда-нибудь, где по¬
спокойнее, не такая ответственность». Но отоспишься,
отдохнешь, и эта мыслишка пропадает...
Я всегда вспоминаю этот вопрос и свой ответ во вре¬
мя ночных (почему-то только ночных) пусков.
Красив ночной пуск. Темно. И вдруг — факел в ночи
и гром над степью. А потом где-то высоко ракета выхо¬
дит на свет, и становится видным ее могучее, стройное
тело, освещенное золотыми лучами солнца. Нет, пожа¬
луй, на свете ничего красивее ракеты, стартующей к дру¬
гим планетам. Мгновения эти стоят бессонных ночей.
Он умер, как жил, на всем скаку.
3 августа около двенадцати часов дня я зашел в при¬
емную Главного конструктора. Секретарь сказала, что
Георгия Николаевича нет, будет после совещания в Ака¬
демии наук часа в четыре. Когда она все это объясняла,
раздался звонок. Она сняла трубку и...
161

Трубка глухо ударилась о стол.
— Георгий Николаевич умер.
Стало темно в глазах, ощутил мгновенный и сильный
удар в сердце. Потом уже восстановил в памяти послед¬
ние мгновения, когда видел Георгия Николаевича.
Он бежал по лестнице вверх, как обычно перепрыги¬
вая через две ступеньки. На ходу приветственно махнул
рукой.
— Зайди завтра.
Тот день был особенно тяжел, но поток людей не пре¬
кращался. А после работы Георгий Николаевич как де¬
путат должен был принимать избирателей, о чем изве¬
щали многочисленные объявления, расклеенные по горо¬
ду. Секретарь Главного, видя, что Георгию Николаевичу
нездоровится, настойчиво просила его уехать домой, лечь
в постель и вызвать врача.
— Избирателям сообщим о болезни депутата, прием
перенесем, — сказала секретарь.
— Как можно, Лидия Ивановна! — возмутился Ге¬
оргий Николаевич. — Люди же не по пустякам пришли.
До одиннадцати часов вечера вел он депутатский при¬
ем, вникая в житейские просьбы каждого. Приехал на
дачу поздно ночыо. Утром сел за руль автомобиля и по¬
ехал па совещание в Академию наук. По дороге заехал
домой. Поднялся в квартиру... схватился за торшер и
рухнул лицом вниз, увлекая торшер за собой. Тромб,
как пуля, пробил его сердце.
Отгорела, отлетела бабакинская звезда...
Те дни слились в один сплошной траурный день. И
провожая своего Главного в последний путь на Новоде¬
вичьем, все мы тогда почти физически ощущали, что i ме¬
сте с Георгием Николаевичем Бабакиным уходит целая,
пусть краткая, длиною всего в шесть лет, но яркая, до¬
стойная эпоха — эпоха «бури и натиска».

...А «Марсы» шли. Шли,
подчиняясь неумолимым зако¬
нам небесiioи механики и воле
создавших их людей. Луноход
раз за разом побеждал ночную
стужу и с рассветом отправлял¬
ся в новый поход по лунному
морю.
Но Главного конструктора
уже не было в живых.
Через четыре месяца, ран-

ним марсианским утром, «Марс-3» совершил мягкую по¬
садку в южном полушарии планеты, в светлой продолго¬
ватой зоне Фаэтонтис, названной так в честь сына бога
Солнца Фаэтона.
Приоритет первой мягкой посадки на Марс так же,
как на Луну и Венеру, навсегда остался за советской на¬
укой. И во все эти мировые достижения внес выдаю¬
щийся вклад Георгий Николаевич Бабакин.
Есть на карте Луны кратер Бабакина. Есть на карте
Марса кратер Бабакина. Есть ученики и последователи
Бабакина — продолжатели его дела.
«Луна-20», совершив дерзкий бросок в лунные горы,
взметнувшиеся между Морем Изобилия и Морем Кризи¬
сов, привезла новые образцы лунного камня. «Луна-24»
провела глубинное бурение в Море Кризисов, и в непро¬
ходимой сибирской тайге, у озера Самотлор, мы приня¬
ли ее бесценный подарок.
Луноход номер два в кратере Лемонье, что на окраи¬
не Моря Ясности, мужественно пробивался к лунным го¬
рам.
К Венере шли новые «Венеры», к Марсу новые «Мар¬
сы».
И в живом металле машин отражалась звезда Баба¬
кина.
А сейчас хочется рассказать о недавней весьма инте¬
ресной и весьма необычной работе, принесшей советской
науке и технике приоритет. Но вначале небольшое от¬
ступление.
В мае 1983 года проходили первые Дни «Комсомоль¬
ской правды» на Экибастузском топливно-энергетиче¬
ском комплексе. Пригласили выступить перед горняками
Экибастуза и меня. Считая, что люди уже привыкли к
всевозможным космическим достижениям, я начал так:
«Давайте все же подивимся мощи современной науки: в
данный момент Венеру и Землю разделяют 143 миллио¬
на километров, и тем не менее сейчас я вам покажу «ве-
нерианский» грунт». Зал взорвался аплодисментами.
Как же был осуществлен этот уникальный экспери¬
мент?
...Обычно очень спокойный, очень уравновешенный,
Мстислав Всеволодович Келдыш был сильно взволно¬
ван. Еще вчера не знали, приедет ли он в Центр управле¬
ния полетом на посадку «Венеры-9» (он был болен). Ему
164

позвонил Председатель государственной комиссии:
«Мстислав Всеволодович! Получена панорама...» Не про¬
шло и часа, как академик появился в ЦУПе. Перед ним
положили совершенно «тепленькую» (первую в истории
космонавтики, так потом напишут) панораму венериан-
ской поверхности.
К Келдышу подошел заместитель главного конструк¬
тора:
— Как вы оказались правы, Мстислав Всеволодович!
— При чем тут я. Это вы, вы прекрасно сработали.
Поздравляю, поздравляю вас...
Разговор этот имел давнюю историю.
Однажды к М. В. Келдышу приехал Г. Н. Бабакин
с несколькими сотрудниками КБ, чтобы доложить пре¬
зиденту Академии наук, о ходе очередных работ. Теоре¬
тик космонавтики был доволен докладами, совещание
спокойно завершалось. И вдруг:
— Георгий Николаевич, а когда вы собираетесь пе¬
редать «картинку» с поверхности Венеры?
Что и говорить, вопрос оказался неожиданным. Ведь,
чтобы получить панораму, надо было создавать принци¬
пиально новую машину с принципиально новой радио¬
линией, способной передавать на Землю огромный объ¬
ем информации с неизмеримо большей (в сотни и даже
тысячу раз!) скоростью передачи. Но не только это бы¬
ло главным...
— Мстислав Всеволодович! Но там же, как считают
планетологи, почти абсолютный мрак! Какое тут телеви¬
дение?
— Не знаю, не знаю... А может, они ошибаются, пла¬
нетологи. Сколько раз уж бывало: предполагаем одно, а
оказывается совсем другое. Ведь нельзя исключать, что
освещенность там приличная. Давайте измерим при оче¬
редном пуске. Нет, «картинка» очень нужна...
Не будучи геологами, все, конечно же, понимали, ка¬
кое, без преувеличения, революционное значение в деле
исследования чужой планеты приобретает получение
изображения ее поверхности.
— Что ж, Мстислав Всеволодович, мы подумаем.
...И вот теперь перед ученым лежала удивительная
картина, доносящая дыхание далекого и загадочного ми¬
ра. (Жаль, что ее не мог увидеть Г. Н. Бабакин). Рос¬
сыпь камней с острыми гранями...
...Завершился сеанс связи с «Венерой-9», затих радо¬
165

стный ЦУП. В кабинете директора остались лишь
М. В. Келдыш, Председатель госкомиссии, заместитель
главного конструктора, другие руководители программы.
В креслах сидели безмерно счастливые и безмерно
усталые от бессонной, полной тревог и волнений ночи
люди, первыми из землян увидевшие далекий мир.
— Ну-с, друзья, а что дальше? — тихо произнес один
из них.
Взоры всех присутствующих устремились к Келдышу.
— Вам самое время сейчас поспать, а не предавать¬
ся мечтам, — одними глазами улыбнулся ученый. — Но,
думаю, некоторые прикидки можно сделать и сейчас. Раз
освещенность там вполне приличная, надо получать сним¬
ки более высокого качества и цветные. Да-да, цветные.
Это ясно. Но главное — надо как следует пощупать та¬
мошний грунт. Определить химический состав. Не мне
вам говорить, как это важно — сравнить его с земным.
— Мстислав Всеволодович, — встрепенулся замести¬
тель главного, — насколько мне известно, приборов для
определения химсостава, которые могли бы работать в
условиях Венеры, не существует.
— Да, вы совершенно правы. Их нет, и вряд ли они
будут созданы в обозримом будущем. Возможен другой
способ исследования грунта на борту. Но он требует раз¬
реженной среды. Говоря по-старинному, двести-двести
пятьдесят миллиметров ртутного столба. Мне уж к пас
калям, наверное, не привыкнуть, — улыбнулся академик.
— Так что придется, видно, затаскивать грунт внутрь, а
там уж исследовать.
— Внутрь?! Да мы все силы бросили, чтобы не пу¬
стить жар внутрь. «Шуба» какая толстая, литий, берил¬
лий, тысячи ухищрений.
— Но другого выхода, наверное, нет. У вас же нетри¬
виально мыслящие конструкторы. Поставьте перед ними
задачу.
...Борис Борисович Арустамов весело закричал:
— А, на ликбез пожаловал! Давно пора! Сейчас чер¬
теж подпишу и займусь с тобой.
Б. Б. Арустамов — опытный конструктор, специалист
по приводам.
— Значит, так, — Арустамов энергично задвигал ка¬
рандашом по чертежу, — садимся на Венеру, полмину¬
№

ты выжидаем, когда улягутся переходные процессы, и
тогда включаем электродвигатель. Двигатель через ре¬
дуктор и систему тросов — вот таким образом — враща¬
ет бур, опускает его на «землю» и с большим усилием
прижимает к поверхности. Идет бурение. Потом — бах!
— срабатывает пиропатрон перегрузки грунта, мембра¬
на, говоря по-простому, — перегородка, закрывающая
вход в вакуумную емкость, прорывается. Получается
«обыкновенный» пылесос: снаружи сто атмосфер, а внут¬
ри разрежение. Что происходит?
— Забуренный грунт со свистом всасывается в шлюз!
— Верно мыслишь. Тогда пойдем дальше. Теперь сра¬
батывает второй пиропатрон, и шлюз со взятым грун¬
том отсекается от внешней среды, короче, герметизирует¬
ся. Но какое давление в шлюзе? Те же сто атмосфер, а
нам надо (помнишь?) не более двухсот пятидесяти мил¬
лиметров ртутного столба. Что делать?
— Надо сбросить давление...
— Правильно. Вот для этого срабатывает третий пи¬
ропатрон, и с его помощью маленький шлюз соединяется
с большой десятилитровой емкостью. Какое в ней изна¬
чальное давление?
— Десять миллиметров ртутного столба. У тебя же
написано.
— Венерианский газ, ворвавшийся в шлюз, растека¬
ется по всей емкости, давление падает. Вот теперь грунт
можно подавать в зону анализа. Срабатывает, наконец,
четвертый пиропатрон, и грунт, как на блюдечке, пода¬
ется под «светлые очи» анализатора. Насчет блюдечка я
немного преувеличил, — расхохотался Арустамов, — пу¬
лей подается! Вот так. Вопросы есть?
Подошли совсем молодые конструкторы. Признаться,
я давно их видел в КБ и принимал за наших молодых
специалистов. Приходили они на работу вместе с нами, а
вот уходили позже. Теперь все проя.пилось: это были на¬
ши смежники.
— Вас интересуют наземные испытания бура? — спро¬
сил один из них. Пека прошли только автономные. А вот
комплексные в составе фрагментов и экспериментальных
машин предстоят в камере с венерианскими условиями.
— А на какие породы рассчитан бур?
— Взять можем практически любую:	от	базальта,
туфа и кончая песчаной.
167

Мы держим в руках по кусочку черного, тускло по¬
блескивающего на изломах стекла, очень твердого (на
стекле обычном остаются глубокие царапины) и тяже¬
лого. Стекло, на первый взгляд, как стекло; впрочем, на
второй и третий — тоже.
Перед нами на журнальном полированном столике-
баночки с серо-зеленым мелким песком — тем же стек¬
лом, по раздробленным в порошок. И тоже ничего не¬
обычного.
Если, конечно, не знать заранее, что во всей Вселен¬
ной такая порода есть лишь в двух местах. Здесь, в Ин¬
ституте геохимии и аналитической химии им. В. И. Вер¬
надского АН СССР (где «стекло» сварили, а потом раз¬
дробили) и за 128 миллионов километров от московских
Ленинских гор — именно на таком расстоянии от Земли
сегодня, 29 мая 1983 года, находится Венера.
Венерианский грунт получен учеными совсем недав¬
но. На это ушел целый год напряженной работы лабора¬
тории исследования планет института. Наш собеседник —
заведующий лабораторией доктор физико-математиче¬
ских наук, профессор, лауреат Ленинской премии
Ю. А. Сурков.
В марте 1982 года на поверхность Венеры благопо¬
лучно опустились два советских космических аппарата
«Венера-13» и «Венера-14». С них были переданы на
Землю уникальные цветные снимки, а установленные на
борту грунтозаборные устройства взяли пробы венериан-
скнх пород. Затем в дело вступила система «АРАХИС»—
автоматический рентгенорадиометрический анализатор
химического состава. Облученные внутри титановой ка¬
меры атомы химических элементов грунта, как в копил¬
ку, попали сперва па заметку бортовой ЭВМ, вычислив¬
шей состав и запечатлевшей спектр породы в 256 каналах
анализатора, а потом в виде зашифрованных спектро¬
грамм и на приемные антенны Земли...
— Юрий Александрович, расскажите, пожалуйста,
поподробнее, как вы готовили эти образцы. Итак,
станции передали вам состав элементов грунта...
— Собственно, работа эта началась намного раньше,
еще даже до старта станций с Земли. Мы заранее созда¬
ли целую «библиотеку» спектрограмм земных пород —
200 пород, тысяча спектров!
— Простите, а по какому принципу вы отбирали
именно эти породы, а не какие-то другие?
168

— Прежде всего мы брали то, что ожидали увидеть
и на Венере.
— И ваши ожидания оправдались?
— В общем-то, да, что касается пород, исследованных
«Венерой-14», — толеитовые базальты в «библиотеку»
мы включили сразу. А вот с «Венерой-13» оказалось зна¬
чительно сложнее. Так вот, когда мы уже получили дан¬
ные с самой планеты, компьютер из наших двухсот ото¬
брал десять наиболее похожих спектров, потом сузил
выбор до трех. С ними мы и начали работать.
— Каким образом?
— Одновременно мы шли двумя путями. Первый —
чисто теоретический: компьютер корректировал спектр
земной породы, «добавляя» в него «вещества» до совпа¬
дения картинки с венерианской. И второй путь — экспе¬
риментальный. Определив процентное содержание поро¬
дообразующих элементов в грунте Венеры, мы смешива¬
ли их в необходимых пропорциях, постепенно добавляя
и добавляя необходимые окислы. При этом необходимо
было учесть влияние температуры (500°С!), ввести массу
других поправок, «добавить» необходимые летучие ком¬
поненты — серу, хлор, фтор, и только после этого мы
смогли «испечь» аналог венерианской породы. Уверяю
вас, это была очень и очень трудоемкая задача.
— И сколько же вариантов грунта пришлось вам
создать на пути к этому, окончательному?
— Многие десятки.
— Не могли бы сказать, какой общей массой?
— Во всяком случае речь идет о килограммах...
— Простите, Юрий Александрович, но насколько
точно соответствует ваш грунт настоящему? Можно ли
быть уверенным, что вы не ошиблись?
— Перед полетом станций наши приборы проверяла
очень серьезная комиссия — были проанализированы так
называемые темные пробы. Нам представили породы,
о составе которых мы абсолютно ничего не знали, мы
сняли спектрограммы, и породы увезли. Можете предста¬
вить, в каком напряжении была вся лаборатория: даже
случайная ошибка могла перечеркнуть многолетнюю ра¬
боту... Но наши приборы справились четко.
— Могут спросить: но что дают нам, землянам, эти
исследования чужой планеты, за миллионы километров
от нас и наших проблем?
— Не согласен. К нашим земным проблемам эти ис¬

следования имеют самое непосредственное отношение.
Благодаря им мы сможем ответить на исключительно
важные именно для нас вопросы. Назову только один из
них, может быть, и не самый главный. Как известно,
70 процентов полезных ископаемых на Земле сформиро¬
вались в первый миллиард лет существования планеты.
Каким образом? На Земле мы этого не узнаем, Венера
же или Луна такую возможность дают.
—■ И последний вопрос, Юрий Александрович. —
Очевидно, грунт с Венеры — первый в мире грунт, вос¬
созданный в лабораторных условиях?
— Да. С искусственно созданными породами ученые
никогда еще не работали. Даже лунный грунт исследо¬
вался «натуральный» — доставленный на Землю совет¬
скими автоматическими станциями и американскими
экспедициями. Нам пришлось создать совершенно новые
методики. И радостно сознавать, что эта работа завер¬
шилась успешно.
Незадолго до этой встречи Ю. А. Сурков вернулся из
Хьюстона, с XIV лунно-планетной конференции. Доклад
советских ученых об их исследованиях Венеры стал там
одним из важнейших событий.
Между прочим, само слово «базальт» произошло от
греческого, обозначающего «пробный камень». Сейчас
пробные камни с Венеры начинают «работать» на Земле.
Приходят к нам, в отдел испытаний, молодые ребята,
грамотные, спортивные, красивые. Пришел и Володя
Чаплыгин.
Смотрю, как-то загрустил Володя.
— Чего закручинился, «песняр»? (Мы его «песняром»
прозвали за гитару и усы).
— Знаете, Юрий Михайлович! Жуть, как завидую
вам. Вот ваше время было — так время! Впервые в мире
на Луну садились — не знали, мягкая она или твердая.
Впервые к Венере прорывались, с марсианской пыльной
бурей спорили. С Луны грунт привозили и луноход по
Луне катали. А нам что осталось? Будни. Рабочие будни.
Сегодня, завтра, послезавтра...
И улыбнулся я, вспомнив себя, ужасно завидующего
Алексею Иванову, гладившему зеркальную поверхность
первого искусственного спутника Земли и задраивавше¬
му люк за Юрием Гагариным,
170

И вот теперь Володя участвует в «эксперименте
века», как назвали проект «Вега» зарубежные ученые.
Эксперимент в своем «апогее» продлится лишь 1/16 се¬
кунды и пройдет в 170 миллионах километрах от Земли.
Имеется в виду полет к комете Галлея. Свидание
состоится в первой половине марта 1986 года. Нас, зем¬
лян, па этой встрече должны представлять сразу четыре
космических аппарата: «Вега-1» и «Вега-2» (СССР в со¬
трудничестве с Францией, ФРГ, Австрией, Болгарией,
Венгрией, ГДР, Польшей и Чехословакией, «Джотто»
(Европейское космическое агентство) и «Планета-А»
(Япония).
Но прежде всего: почему такого пристального внима¬
ния удостоился этот хвостатый «огненный змей», зале¬
тевший из непредставимых далей?
По-видимому, кометы, считают ученые, — это те
тела, которые образовались на первом этапе формирова¬
ния Солнечной системы. Маленькие тела: ядро (конден¬
сированная вода и снег с космической пылыо) лишь не¬
сколько километров в диаметре. Ядро окружено комой —
облаком ионизированного газа и пылевых частиц. А зна¬
менитые газовые хвосты тянутся на миллионы и миллио¬
ны километров. Так вот, есть основания предполагать,
что кометное вещество и есть первичное вещество прото-
планетного облака. Есть даже такая экстравагантная
теория, будто бы на кометах есть и сложные углеводоро¬
ды, которые, собственно, и явились предтечей образова¬
ния земной жизни. Но теорий подобных можно предло¬
жить сколько угодно, тем более что о кометах мы до сих
пор знаем поразительно мало. Естественно, все это наш
интерес подогревает. А комета Галлея к тому же еще и
достаточно молода, то есть сравнительно мало огибала
Солнце, не так близко от него проходила и не потеряла
поэтому большую часть своих летучих компонентов, о
чем свидетельствует и ее яркий хвост.
Что добавить? Астрономы наблюдали 29 возвращений
кометы Галлея, начиная с 240 года до нашей эры. И ожи¬
даемая сейчас встреча — одна из самых неблагоприят¬
ных с точки зрения... именно с «точки зрения»: наблюдать
с Земли и со спутников комету будет очень трудно —
в момент наибольшего сближения с нашей планетой
(11 апреля 1986 года) она будет отделена от нас Солн¬
цем, да и вообще яркость ее окажется значительно ниже,
чем в 1910 году.
171

Но мы встречаемся так редко — раз в 76 лет, что
упустить возможность, конечно, было бы непростительно.
Итак, однажды в ходе традиционного обсуждения
совместных советско-французских исследований Венеры
родилась идея этого необычайно интересного экспери¬
мента: сначала спускаемый аппарат со станции (попут¬
но!) «завернет» на Венеру, а сама станция отправится
дальше и проведет исследования кометы. Позднее к про¬
екту «Вега» (Венера + Галлея) подключились и другие
его участники. Для координации всех усилий был создан
Международный научно-технический комитет, который
возглавил академик Р. 3. Сагдеев, директор Института
космических исследований АН СССР. Техническим ру¬
ководителем проекта стал Главный конструктор член-
корреспондент АН СССР В. М. Ковтуненко.
Какие же задачи ставят ученые перед «Вегой», не¬
сущей 130 килограммов полезной нагрузки?
1. Определение структуры ядра кометы и его харак¬
теристика.
2. Отождествление первичных молекул (легких).
3. Определение элементного состава пылевых частиц.
4. Определение химического состава комы.
5. Изучение взаимодействий солнечного ветра с ат¬
мосферой и ионосферой кометы.
Намеренно (вот так под номерами) сухо перечисле¬
но «полетное задание» «Веги», чтобы сразу назвать глав¬
ную трудность этой экспедиции: аппарат и комета долж¬
ны пролететь мимо друг друга со скоростью 78 километ¬
ров в секунду, а ядро, совсем маленькое, пролетит за
1/16 секунды — не заметишь...
Чтобы заметить, пришлось придумать уникальную
платформу (в ее создании принимали участие чехосло¬
вацкие специалисты). Во время эксперимента платформа
должна поворачиваться и неотрывно следить за самой
яркой точкой в ядре кометы (чуть упустишь — жди еще
76 лет).
...И снова космодром Байконур. Большое впечатле¬
ние оставляют чистовые камеры, специально сооружен¬
ные для отработки «Веги». Прецизионные узлы платфор¬
мы, новые оптико-электронные системы, предназначен¬
ные для изучения кометы, потребовали особой чистоты
в помещении. Какой? В одном литре воздуха не должно
присутствовать более 1300 частиц размером 0,8 микро¬
на и больше. Это довольно жесткие требования в усло¬
172

виях казахстанской степи с ее пыльными всепроникаю¬
щими бурями. Чтобы их выполнить, пришлось создавать
двухкоптурную систему вентиляции. Сначала чистый,
кондиционированный воздух подавался в огромный зал
МИККО, а уже из пего через плотные фильтры гнался
в чистовую камеру. В камере создавалось небольшое из¬
быточное давление, поэтому воздух из зала напрямую не
мог в нее просочиться.
Немало сил вложил в сооружение камер инженер-
строитель Алексей Хрупов. Энергичный, неунывающий,
всегда оптимистично настроенный. Вот и сейчас он хло¬
потал около них, требуя все новых и новых замеров чис¬
тоты. Она требует, конечно, неустанных забот:	регуляр¬
ной влажной уборки, строгого выполнения правил шлю¬
зования с заменой обуви и надеванием белоснежных ха¬
латов, шапочек и перчаток...
Но вот машина установлена в этом отвоеванном для
нее царстве неземной чистоты. На космодром прибывают
иностранные специалисты — принять участие во всех
сеансах, в которых работает их аппаратура. Никогда еще
Байконур не слышал столь разноязычную речь. «Настоя¬
щее «вавилонское столпотворение», — шутили зарубеж¬
ные гости. Но понимали специалисты друг друга превос¬
ходно.
...Сеанс встречи с кометой.
А вот как имитируется здесь, на Земле, сама комета?
С помощью лазера. Он лучше других «светильников»
отображает ядро кометы. Сложная телесистема должна
управлять автоматической платформой при наведении ее
«глаз» на комету и передавать изображение на Землю.
Волнующее зрелище — комета вблизи! Сейчас оно со¬
стоится...
На борт уходит разрешающая радиокоманда. Откры¬
вается крышка трехканального спектрометра... Система
астроориентации осуществляет режим трехосной стаби¬
лизации космического аппарата в направлении на Солн¬
це иЬвезду Канопус. Включается телевизионная система.
Включаются анализаторы плазменных волн, счетчики
пылинок кометы, измеритель нейтрального газа.
А вместе с приборами жадно смотрят на-мерцание
экрана люди. Каждый думает об этом по-своему:	«Вот
она... Поймали!» Потом спохватывается:	«Ах,	нет. Это
еще здесь, на Земле. На космодроме. На пути к старту...»
И вот в весенние мартовские дни 1986 года произошло
173

то, к чему готовились, к чему стремились. Состоялась
встреча, или, как говорят французы, рандеву, аппаратов
с кометой. Впервые ученым удалось «пощупать» с по¬
мощью специально предназначенных космических робо¬
тов вещество кометы и узнать много нового.
А вслед прошли «Планета-А» и «Джотто», н для пос¬
леднего наши «Веги» служили лоцманами. Кстати, про¬
ект наведения зарубежного аппарата на комету, по дан¬
ным «Веги», так и назывался «Лоцман».
Но все это было потом. А вначале посадочные аппа¬
раты и аэростатные зонды советских станций в июне
1985 года провели исследование планеты Венера. Впер¬
вые 'в мировой науке был осуществлен эксперимент по
«воздухоплаванию» в небе другой планеты:	аэростаты,
наполненные гелием, пролетели за 46 часов двенадцать
тысяч километров на высотах чуть более 50 километ¬
ров. Зонды нередко швыряло вверх и вниз, как са¬
молеты в грозу, на двести-триста метров. Сигналы с зон¬
дов принимали радиотелескопы Европы и Азии, Австра¬
лии и Африки, Северной и Южной Америки. Эксперимент
с зондами полностью подтвердил теорию суперротации
(суперротация — удивительное явление общего враще¬
ния атмосферы над планетой).
Как же трудно рождался этот эксперимент... Сложно
было подобрать материал, который мог бы выдержать
вснерианские облака из паров и капель серной кислоты,
ураганные ветры, скорость которых составляет там
шестьдесят-семьдесят метров в секунду. Понадобилось
изготовить новую фторлоновую лакоткань. Разработать
новую технологию склейки оболочки. Зонды сбрасывали
с вертолетов и самолетов... И далеко не сразу пришел
успех.
Зачем раз за разом мы направляем в дальние дали
дорогостоящие космические машины? Не буду 'касаться
многих проблем: на тему «Космос — землянам» написа¬
но немало. Приведу лишь один пример. Так, за одну се¬
кунду коррозия уничтожает на нашей планете полторы
тонны железа. Одна треть добываемого в мире металла
выбывает из технического употребления по причине кор¬
розии. Затраты на борьбу с ней составляют ‘у пас свыше
40 миллиардов рублей в год. Вот почему так важны ис¬
следования, направленные на уменьшение этих бед.
174

Пока не имеет себе равных «лунный способ» борьбы
с коррозией.
Подлинной сенсацией оказалось открытие, сделанное
группой советских ученых :из четырех академических ин¬
ститутов: лунное железо не корродировало в условиях
земной атмосферы.
Задумались: почему? Видимо, сделали вывод ученые,
все это от солнечного ветра, который неистово бомбарди¬
рует своими частицами поверхность Луны. При этом
частицы (в основном протоны), захватив кислород лун¬
ного вещества, уносят его в космическое пространство,
восстанавливая таким образом окисленный металл. Ре¬
шили поставить опыт с имитацией солнечного ветра. Взя¬
ли специальный экран и сделали в нем прорезь в виде
слова «луна». Потом поставили кусок обыкновенного
железа, загородили тем экраном и подвергли ионной бом¬
бардировке из ускорителя. Шло время, кусок железа дав¬
но заржавел и только серебром сверкало слово «луна».
Тогда же обнаружили, что не только частицы лунного
железа, но'частицы титана, кремния, принадлежащие не¬
бесной соседке, не поддаются окислению. Причем стой¬
кость их к коррозии оказалась поразительной. По этому
показателю космический металл во много раз превосхо¬
дит самые лучшие рукотворные стали и сплавы!
Обнаруженное явление 15 ноября 1979 года внесено
в Государственный реестр открытий. Оно получило ми¬
ровое признание. А метод обработки деталей уже ис¬
пользуется в ряде отраслей. Вот один из ответов па воп¬
рос: для чего изучать лунный грунт. Подобные результа¬
ты, безусловно, сторицей могут окупить затраты на соз¬
дание сложных космических машин.
Не все герои книги дожили до этих дней. Но и их свет
отражается в обшивке новых межпланетных станций.
Помня их заветы, продолжают успешно трудиться ос¬
тальные друзья и товарищи, о ком рассказано на этих
страницах.
Вновь и вновь будут уходить в далекий космос наши
мирные машины... Полет продолжается. А потому эпи¬
лога не будет,

СОДЕРЖАНИЕ
wlipia шэ
щкшй шшёР
Щщщ
чШ&щ» ш isedl®
Ошва® щ Щщ