Министерство образования и науки Российской Федерации
Федеральное государственное бюджетное образовательное
учреждение высшего профессионального образования
«Омский государственный педагогический университет»
А. Н. ИЛЬИН
Культура, стремящаяся в никуда
критический анализ
потребительских тенденций
Монография
Омск
Издательство ОмГПУ

УДК 130.2
ББК 87.66
И 46
Научный редактор:
доктор философских наук, профессор Д. М. Федяев
Рецензенты:
доктор философских наук, доктор культурологии, доцент, декан
факультета философии, культуры и искусства Московского
гуманитарного университета А. В. Костина',
доктор политических наук, профессор ЕГУ им. И.А. Бунина
А.	В. Скиперских;
доктор философских наук, профессор ОмГУ им Ф.М. Достоевского
М. Д. Купарашвили
Ильин, А.Н.
И 46 Культура, стремящаяся в никуда: критический анализ по¬
требительских тенденций: монография / А.Н. Ильин; науч. ред.
Д. М. Федяев - Омск : Изд-во ОмГПУ, 2012. - 266 с.
ISBN 978-5-8268-1703-2
В монографии представлено широкое осмысление такого многогранного
явления, как потребительская культура. Поскольку исследуемый тип культуры
накладывает серьезный отпечаток на различные сферы бытия современного чело¬
века и общества, автор для целостного описания и объяснения особенностей по¬
требительских тенденций обратился к данным философии, культурологии, поли¬
тологии, истории, социологии, экологии, глобалистики и др. Опираясь на такой
богатый (и необходимый для глубокого раскрытия темы) охват, монография рас¬
крывает особенности потребительских тенденций в сферах образования, экологии,
экономики, политики, искусства, образа жизни, быта.
Монография адресована философам, социологам, культурологам политоло¬
гам. всем, кто интересуется проблематикой консьюмеризма.
УДК 130.2
ББК 87.66
ISBN 978-5-8268-1703-2	©	А. Н. Ильин, 2012
О Омский государственный
педагогический университет, 2012

Оглавление
Введение		4
Глава 1. Фиктивность, знаковость и символизм общества
потребления		6
Глава 2. Симулякры продуктов питания, социальная декон¬
солидация и проблематика миграции		40
Глава 3. Храмы потребления, интервенция в детское созна¬
ние, шопинг, труд и кредитомания		66
Глава 4. Потребление как условие экологического кризиса... 89
Глава 5. Истоки появления потребительской культуры		116
Глава 6. Культура потребления в области образования		146
Глава 7. Взаимосвязь культуры потребления и политическо¬
го конформизма		174
Глава 8. К вопросу о сохранении культуры в эпоху глобали¬
зации		205
Глава 9. Десоветизация - стратегия укоренения потребитель¬
ской культуры		232
Заключение		257
Публикации автора		259
3

Введение
Если раньше массовая культура имела привилегированный статус
объекта изучения в философско-культурологическом дискурсе, то теперь
ее научное осмысление сдает свои позиции. В информационную (пост¬
модернистскую, постиндустриальную) эпоху, когда с завидным спокой¬
ствием уживаются друг с другом самый отъявленный китч и достижения
элитарного искусства, когда высокое и низкое переплетаются так, что
возникает серьезная проблема отделения одного от другого, говорить
о массовой культуре не приходится. Само понимание масскульта расши¬
ряет его до такого размера, придает понятию такую концептуальную
широту, что вся концептуальность теряется, позволяя проводить отож¬
дествление массовой культуры и культуры в максимально широком
смысле. А множить сущности, как известно, не имеет никакого смысла.
Сейчас масскульт отличается предельной разношерстностью и в некото¬
ром роде противоречивостью, что затрудняет ее изучение как целостного
явления и не позволяет констатировать какую бы то ни было четкую
векторность ее воздействия на человека. Также и культивируемые ею
нормы и ценностные ориентации нельзя обобщить таким образом, чтобы
дать им однозначную оценку относительно характера их влияния на
субъекта. Поэтому масскультурная проблематика потеряла скорее не
актуальность, а концептуальность. Вместе с тем как актуальность, так
и концептуальность культуры потребления только растет.
В последнее время продолжается спор между учеными относительно
целесообразности использования понятия «информационное общество».
Скептики утверждают, будто человеческое общество в любом случае
информационное, так как террабайты информации не заменят тонны
сырья, а потребление не заменит производство, да и язык, позволяющий
обмениваться информацией, был изобретен давно. Однако хоть система
знаков всегда использовалась человечеством, а знания накапливались
и передавались, апогей их функционирования наблюдается именно
сегодня, когда производство информации заняло ведущее положение
в совершенно различных сферах жизни людей, не умаляя необходимости
производства товаров, а знание и псевдознание стали практически
неразделимы. Название «информационное общество» не указывает на
исчезновение материального производства, а подчеркивает понижение
его значения перед сферой услуг и возрастающей ролью информации.
В информационном обществе с его калейдоскопично-фрагментарной
культурой мифотворчество играет значительную социокультурную роль.
Мифы внедряются в сознание и подсознание, формируют общественное
мнение и мировоззрение, привычки и ценностные ориентации,
4

вызывают те или иные чувственные и эмоциональные реакции. Они
создают огромный массив гиперреальности, будучи основанными на
фактах реальной действительности, и в этом заключается их социальная
живучесть. Наконец, мифология современного мира создает богов.
Когда-то Аристотель сказал, что о людях можно судить по тому,
каковы их боги. Пантеон богов современности, несмотря на свое разно¬
образие, в целом сводится к сакрализации повседневного, интегрирован¬
ного в модные тенденции и овеянного различными политическими, эко¬
номическими и технократическими мифами. И верховное место в иерар¬
хической структуре этого пантеона занимает потребление. Соответ¬
ственно, проблематика homo consuming как нового антропологического
типа стала особо актуальной, и вместе с ней обострилась актуальность
критического анализа потребительских тенденций, которые в последние
годы успешно интегрировались в общественную культуру и укорени¬
лись в ней, тем самым изменив содержание культурного пространства
социума и трансформировав ценностные идеалы. Именно этот критиче¬
ский анализ составляет основу данного исследования.
5

Глава 1.
Фиктивность, знаковость и символизм общества
потребления
Огромная индустрия, которая производит не только товар, но
и спрос на товар, тысячи брэндов, торговых марок и рекламирующих все
что угодно журналов, города, переполненные магазинами и салонами,
улицы мегаполисов, в которых чуть ли не каждый столб и чуть ли не
каждая стена представляют собой рекламу того или иного продукта, де¬
сятки тысяч людей, занятых в индустрии производства как товаров, так
и потребностей на эти товары. Такое перечисление характерно для ны¬
нешней - потребительской - эпохи.
Но что же такое общество потребления? И чем оно отличается от
других общественных формаций? Казалось бы, люди всегда покупали
и продавали, чем-то владели, тратили деньги, всегда желали жить в бо¬
гатстве и роскоши. Так почему прежние эпохи не связывают с понятием
«потребление»? Современное общество рассматривается через призму
потребительства не потому, что люди лучше питаются, чем их предше¬
ственники, не потому, что распоряжаются большим количеством техни¬
ческих средств, не потому, что используют больше образов и сообще¬
ний, наконец, не потому, что удовлетворяют свои потребности. Объем
благ и степень удовлетворяемости потребностей - это условия появле¬
ния потребления, а не его сущность. Потребление - это знаковая суб¬
станция, «виртуапьная целостность всех вещей it сообщений, составля¬
ющих отныне более win менее связный дискурс... деятельность систе¬
матического манипулирования знаками»1. Это сфера «всеобщей аксио¬
матики. кодированного обмена знаками...»2. Суть потребления заклю¬
чена не в возможности приобрести рекламируемый товар, а в желании
это сделать; потребление локализовано не в кармане, а в сфере желания.
Бедные также «больны» потребительством, как и богатые, и «заражают¬
ся» они также посредством механизмов социализации. Однако в мире,
где наблюдается постоянный рост разрыва между бедными и богатыми,
малоимущие научаются желать все больше материальных благ, но полу¬
чают минимальную возможность для реализации этого желания.
Некоторые авторы рассматривают потребительство в качестве бо¬
лезни и даже используют понятие «синдром потребительства». Синдром
1	Бодрийяр Ж. Система вещей: пер. с фр. / вступ, ст. С. Зенкина. - М.:
Рудомино, 1999. - С. 213.
" Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. - М.: Добросвет, 2000. — С. 63.
6

потребительства представляется в качестве болезненного, заразного
и передающегося внутри общества состояния пресыщения, обременен¬
ности долгами, тревоги и опустошенности как результата упрямой пого¬
ни за новыми приобретениями3. Потребительство - это социокультурная
система, где социальная идентификация построена не в сфере труда
и производства, а вне работы, прежде всего в развлечениях. Если ранее
стратификация общества основывалась на месте работы, на месте соци¬
альной системы распределения труда, то теперь классификационным
первенством обладает стиль жизни, на который указывает тело, одежда,
машина, место отдыха и т. д.; эти атрибуты говорят не о жестком соци¬
альном статусе, а с помощью них владелец сам конструирует свой
предъявляемый другим образ, символически сконструированный4. Куль¬
турные акценты переориентируются с производства на потребление,
и эта переориентация оставляет глубокий отпечаток на многих сторонах
человеческого бытия. В обществе потребления, в отличие от общества
производства, человек призван жить не для того, чтобы работать
и работать не для того, чтобы жить. Он призван жить (и работать), чтобы
потреблять, и вместе с тем потреблять, чтобы жить. Правда, слово
«жить» здесь стоит взять в скобки, поскольку, прибегая к экзистенци¬
альному пониманию жизни, вряд ли удастся совместить ее с потребле¬
нием.
Идеалы и ценности здесь перестают быть самими собой
и превращаются в пустые знаки, происходит погружение человека
в ирреальный мир знаков, которые, как он верит, принесут ему социаль¬
ный престиж и счастье. Эта знаковость выступает первичной характери¬
стикой общества потребления, а богатство и излишество - это уже вто¬
ричная его характеристика. Человеческие отношения - отношения по¬
требления - становятся опосредованы вещами знаками: интегрирован¬
ными в систему производства предметами покупки и потребления ста¬
новятся не только вещи, но и потребности, чувства, знания, желания,
страсти и сами отношения. Еще Г. Маркузе писал об индустриальной
цивилизации, которая превращает в потребность неумеренное потребле¬
ние, где общественный контроль коренится в новых потребностях, кото¬
рые производятся обществом5. В обществе потребления ключевое место
отводится индивидуальному потреблению, которое опосредовано ры¬
3	Ванн Д., Нэйлор Т., Грааф Д. де. Потреблятство. Болезнь, угрожающая
миру: - Екатеринбург. Ультра.: Культура, 2005. - 392 с.
4	См.: Приепа А. Производство теории потребления // Логос. - 2000. -
№4(25).-С. 57-62.
5	Маркузе Г. Одномерный человек. - М.: Ермак, 2003. - 342 с.
7

ночными отношениями. Без рынка как коммерческого фактора, ослаб¬
ляющего культурные нормы, невозможно появление мощных потреби¬
тельских тенденций и соответствующего общественного типа.
Вместе с рыночной стоимостью товар имеет еще и знаковую сто¬
имость (sign-value). Культура потребления обладает системой кодов,
расшифровывающих значения вещей. Вооружившись этими кодами,
адепт данной культуры распознает товар по его символической значимо¬
сти, дифференцирует его по критерию престижности/непрестижности.
Хорошо раскрученные торговые марки и брэнды гипнотизируют потре¬
бителя, особенно если ими пользуются известные и успешные люди.
Культура потребления - это хозяйство знаков и символов. Почти любой
товар, практически любая вещь получает символическую окраску; или
даже сама становится символом. В таком символизме заключен пост-
материстьный характер потребительской ценности. Он не антимате-
риальный и не материальный, а именно постматериапьный, поскольку
включает в себя как материальный компонент в виде самого товара, так
и его надстройку, указывающую на символическое выражение товара,
которая диктует вектор отношения к данному товару и его обладателю.
Надстройка как бы говорит о том, каким образом следует к нему отно¬
ситься.
Так, семейная пара ежегодно обновляет обручальные кольца
и «отмечает» свои отношения покупками, что есть потребление вещей,
символизирующих отношения между людьми, иногда даже пустые от¬
ношения, которые сохраняют устойчивость только благодаря реализации
такового потребительского культа. Или же (другой пример) стремление
к революции потребляется идеей революции и не ведет к активным дей¬
ствиям. Потребление неистребимо и беспредельно, так как основано на
дефиците реальности. Если бы оно было просто поглощением благ, то
наступило бы пресыщение, потребности бы удовлетворились, однако
людям хочется потреблять все больше и больше. Потребление - это то¬
тальная идеалистическая практика, имеющая мало общего с действи¬
тельным удовлетворением потребностей или с принципом реальности;
«умеренного» потребления не бывает. Обществом потребления является
то, где не только культивируется желание покупать, но где само потреб¬
ление потреблено в форме мифа; эра потребления - это вместе с тем эра
отчуждения (хотя, учитывая концепт «смерть субъекта», отчуждения не
существует, так как в эпоху потребления отчуждено все и отчуждаться
становится некому и не от чего); потребительство - утрата смыслов
и игра знаков, это бессознательный и неорганизованный образ жизни
(пусть народ удовлетворяется потребительством, лишь бы он оставался
неорганизованным и не поднимался на общественную и политическую
8

сцену)6. Поэтому мы можем говорить о потребительстве как о системе
общественного омассовления, а беспредельность потребительства осно¬
вана на том, что оно имеет дело не столько с вещами, сколько с иденти¬
фицируемыми с ними культурными знаками, обмен которыми бесконеч¬
но нарастает. Все это позволяет нам сказать, используя бодрийяровский
концепт «соблазн», что потребительство соблазняет своей бессмыс¬
ленностью, своей пустотой, предлагая игру в пустоту, которую тако¬
вой никогда не называет. Оно предлагает нечто, красивую обертку знака
(так же как реклама предлагает внешнюю красоту упаковки), за которой
скрывается ничто. И это самое ничто вызывает соблазн, выступая ценно¬
стью, а иногда даже смыслом жизни, и тем самым обессмысливает саму
жизнь. Ведь именно человекоориентированные ценности и идеалы при¬
дают человеческой жизни смысл, а в условиях их отсутствия смысл рас¬
творяется, оставляя место иллюзии смысла, своей тени.
В обществе, где человеческое счастье зависимо от уровня потреб¬
ления и где потребление приобретает смысложизненный статус, акт по¬
купки способен доставить больше удовольствия, чем польза от приобре¬
тенного продукта. Здесь ни о каком гражданском сознании и говорить не
приходится, поскольку сознание потребителя сужается до микроскопи¬
ческих размеров и не способно увидеть для себя ценность в чем-то бо¬
лее возвышенном и общественно полезном, нежели новый рекламный
каталог. Граждане ответственны не только за себя, но и за свою страну,
сложившуюся в ней политическую систему, заботу о других гражда¬
нах, чистоту своего города и т. д. Потребитель по большей части без¬
ответственен.
Общество потребления поглощает материальные ресурсы, но пре¬
сыщения и вправду не возникает, так как потребности не только удовле¬
творяются, но и создаются фиктивные потребности, которые, в свою
очередь, тоже требуют удовлетворения; одновременно производятся
блага и потребности. Сообразно этому, стремление к дальнейшему по¬
треблению проистекает не из нехватки, а, наоборот, из переизбытка. Са¬
мо желание быть отличным своими вещами является фиктивным. Доро¬
гой автомобиль или платье не существовали как объекты маниакального
желания в прежние времена и едва ли станут таковыми для жителей
стран третьего мира, которые озабочены в большей степени удовлетво¬
рением базовых потребностей. Эти объекты - фетиши желаний, порож¬
денных самим человеком, а точнее индустрией, но явно не человеческой
6	Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры: пер. с фр. /
послесл. и примеч. Е. А. Самарской. - М.: Культурная революция: Республика,
2006. - 269 с.
9

природой; желание комфорта конституируется в нас теми, кто получает
от этого выгоду. Конечно, говоря о природе человека, трудно не просто
обойти острые углы, но и не представляется вообще возможным разре¬
шить данную проблему. У природы человека есть множество различных
и зачастую противоречивых толкований. Вряд ли стоит представлять ее
как неизменную и постоянную, равно как сложно сформировать образ
естественного человека, основанный на некоей начальной точке истори¬
ческого развития человека. Однако консьюмеризм, вещизм и свойствен¬
ные им желания едва ли укладываются в то, что следует понимать под
человеческой природой.
Производство, распределение и обмен связаны с созданием и со¬
хранением стоимости, а также со сменой ее форм. Потребление отличает¬
ся от этих элементов хозяйственного процесса тем, что оно сопряжено
с расходованием стоимости. Предметы потребления должны обладать
некоторой ликвидностью, которая позволяет говорить об их способности
к денежному обмену, а значит, о существовании и расходовании их стои¬
мости. Воздух, который не вовлечен в денежный обмен, не является пред¬
метом потребления, хотя человеку он необходим для жизни.
Потребление действительно проникает во все сферы жизни обще¬
ства. Потребительство вполне уподобляемо любому аддиктивному типу
поведения (алкоголизму, курению или наркомании). Аддикция пред¬
ставляет собой замкнутый круг, где результатом удовлетворения по¬
требности выступает возникновение той же самой потребности, которая
снова и снова требует заветной дозы; и чем больше человек идет на ее
поводу, чем больше ублажает ее, тем в большей степени она им овладе¬
вает. Поэтому нельзя сказать, что потребление единицы блага уменьша¬
ет потребность в последующих единицах этого блага. В конечном счете
процесс перестает приносить удовольствие («эффект удовольствия»
снижается) и перерастает в тяжелую зависимость, от которой сложно
отказаться. Вроде и удовольствия уже нет, но отказаться от привычного
образа жизни все равно трудно. И если эта зависимость санкционирова¬
на обществом, а потому не только не осуждается, а даже восхваляется,
человеку становится еще труднее ее преодолеть, пойти наперекор соци¬
альным нормам.
Некоторые авторы рассматривают общество потребления, исходя
из постулата о том, что потребительский характер находит воплощение
в описанном 3. Фрейдом анальном характере личности7, которому свой¬
ственны скупость, стремление к накопительству, скаредность и желание
удерживать все нажитое в своей власти. Другие же исследователи,
7	Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции. - М.. 1989.
)0

наоборот, предают потребительству иную форму описания; по их мне¬
нию, потребительство характеризуется не накопительством, а постоян¬
ной тратой. То есть, беря во внимания обе формы описания, мы наблю¬
даем два полюса: на одном - находится стремление удержать обладае-
мый объект, а на другом - стремление его потерять, растратить. По
нашему мнению, стоит наибольшее значение придавать именно первой
форме описания, так как вторая - лишь поверхностный взгляд на веши.
Вовлеченный в круговорот потребления человек транжирит деньги не
ради самой траты, а ради получения за их счет определенных благ. То
есть он вовлекается в вихрь обмена, где одни блага (финансы) меняет на
другие (автомобиль, вечеринки в ночных клубах, евроремонт в кварти¬
ре), которые являются символом его успешности и статусности. Он не
теряет денежные ресурсы, а покупает на них другие блага, этим перфор¬
мативным актом удовлетворяя ту же самую склонность к накопитель¬
ству. Только копятся не деньги, а достоинства, обладая которыми, он
предстает в максимально ярком свете в глазах окружающих и тем самым
удовлетворяет свою потребность в признании. Так, человек, проигрыва¬
ющий в казино, вместе с тем демонстрирует свою приверженность
к особому классу людей - игроков казино; он показывает другим размер
суммы, которую может позволить себе проиграть8. И потребление куль¬
тивирует в нас ориентацию на внешнюю референтность, т. е. желание
представать в определенной красе не перед самим собой, а перед внеш¬
ними ориентирами, которые признают или не признают данную красу -
другими людьми.
Исходя из сказанного, мы убеждаемся в отсутствии противоречия
между приведенными двумя формами описания потребительского ха¬
рактера. Когда мы говорим о стремлении к накопительству, необходимо
уточнять, что именно накапливается. Или это деньги, или удовольствия,
или уважение. В современном мире деньги пытаются сохранить в основ¬
ном люди преклонного возраста, в то время как для молодежи это не
является особой ценностью. Но если молодой человек тратит в ночных
клубах за одно посещение половину своей зарплаты, это не значит, что
он не реализует свое потребительское стремление к обладанию. Просто
путем осуществления более или менее эквивалентного обмена объект
обладания меняется с денег на престиж или удовольствия, знак труда
меняется на знак престижа или удовольствия, в чем и заключается сим¬
волический обмен. Учитывая сомнительный характер многих удоволь¬
ствий, их следует обозначить скорее не благами, а псевдоблагами (так
8	См.: Кпюшкина О. Воля к игре: исследование игроков казино II Логос. -
2000. - № 4(25). - С. 99-111.
11

же как выделяются псевдопотребности и фиктивные потребности). Эта
сомнительность обусловлена не только банальным вредом для психиче¬
ского и физического здоровья, который приносят некоторые удоволь¬
ствия, но и неестественностью самих этих удовольствий, их искусствен¬
ной сконструированностью. Сюда стоит отнести некоторые разновидно¬
сти компьютерных игр, не развивающих психические процессы ребенка,
а наоборот, приводящие к их деградации.
Фиктивные потребности - это псевдопотребности, это определен¬
ный эрзац потребностей, навеянный нам современной потребительской
культурой, согласно которой потреблять надо по-максимуму. Фиктив¬
ные потребности не осознаются субъектом как фиктивные. И средством
создания в потребителе фиктивных потребностей выступает фиктивный
товар, который не удовлетворяет никакой реальной потребности. Изучая
ассортимент подобных товаров, невольно удивляешься тому, что только
не придумает богатое человеческое воображение. Поистине торговать
можно всем хоть воздухом. И на самом деле торгуют всем, чем угодно:
от оккультных услуг до всевозможных безделушек. Но фиктивные по¬
требности не ограничиваются существованием фиктивных товаров,
а предполагают существование - назовем их так - полуфиктивных това¬
ров. Это предметы потребления, которые необходимы для удовлетворе¬
ния некоей реальной потребности, но вместе с тем напичканы огромным
количеством функциональных особенностей, большинство из которых
просто не находит своего применения. Наиболее характерный для со¬
временности пример - сотовый телефон, который постоянно усовершен¬
ствуется и потому находится в динамическом процессе технического
становления. Соответственно, новые модели, приходящие на смену ста¬
рым, отличаются значительно большей ценой. Но люди их покупают
совсем не для того, чтобы пользоваться всеми особенностями и «наворо¬
тами» приобретенной модели - казалось бы, никакого утилитарного зна¬
чения здесь нет, - а лишь затем, что это модно. Сами по себе неисполь¬
зуемые многочисленные функции тоже привлекают внимание и мотиви¬
руют на покупку. На самом деле утилитарное значение есть, но его мож¬
но обозначить как символическое. Не используя всего многообразия
функций новой покупки, мы, тем не менее, дорожим ее функциональны¬
ми достоинствами, так как они возвышают заодно и нас - обладателей
вещи - в глазах окружающих. «Чем круче твой телефон, тем большую
социальную ценность приобретаешь и ты». Поэтому в современном об¬
ществе изобилия, где утилитарная полезность выступает главной ценно¬
стью (оппонируя так называемой духовности, духовной пище), все вещи
рассматриваются через ее призму; при этом не стоит путать данную
форму полезности с качеством вещи, ее долговечностью. Но полезность
12

может быть двух видов: прямая и символическая. Поэтому едва ли мож¬
но говорить о том, что предмет, у которого есть невостребованные его
обладателем функции, не имеет полезности. Он не обладает ею в прямом
смысле, но при этом содержит в себе символическую ценность. Напри¬
мер, коллекционирование старинных вещей, которые могут быть лише¬
ны практического применения и даже эстетической привлекательности,
имеет символическую подоплеку; основным в таком случае их каче¬
ством, указывающим на высокую ценность вещи, будет старинность как
воплощенный дух исчезнувшей культуры, а не красота и не примени¬
мость в хозяйстве. Или же трофеи, приобретаемые туристами (совре¬
менными кочевниками), представляют собой не просто безделушки,
а содержат в себе всю местную культуру. Что же касается дорогих теле¬
фонов с невостребованными функциями, то они обладают обеими фор¬
мами полезности: 1) их используют для звонков, передачи СМС и т. д.
(прямая), 2) они служат доказательством социального статуса их облада¬
теля (символическая). Но в данном случае - при сравнении коллекцио¬
нирования предметов искусства с постоянной сменой сотовых телефо¬
нов - символическая полезность последних граничит с псевдополез¬
ностью. Польза - это результат, служащий удовлетворению реальной
потребности. Символическая польза - результат, служащий удовлетво¬
рению символической (например, эстетической) потребности. А псевдо¬
польза - это результат, служащий удовлетворению фиктивной потребно¬
сти. Стремление подчеркнуть свой статус с помощью дорогого телефона
является фиктивной потребностью, находящейся в одном смысловом
поле с регрессией, с симулякром могущества обладания. Видимо, не¬
нужные вещи современному человеку необходимы более, чем нужные.
Это - очередное средство самовыражения, демонстрации мнимого
отличия от окружающих. Однако его мнимость заключена в том, что
такая консьюмеристская тенденция настолько распространена, что ста¬
новится модной общесоциальной тенденцией, а значит, следование ей не
отличает, а, наоборот, унифицирует субъекта. Как отмечается, в послед¬
нее время значительное число российского социума стремится проявлять
свое «Я», демонстрировать свой имидж и материальное благосостояние
в глазах окружающих с помощью мобильного телефона, а для опреде¬
ленных общностей он является универсальным стратификационным ин¬
струментом; сам же факт обладания сотовым телефоном выступает стра¬
тификационным маркером9. Мы бы сказали, что таковым маркером
“ Доведов С.Н., Луков Вал. А. Типология владельцев мобильных
телефонов: тезаурусный анализ // Знание. Понимание. Умение. - 2008. - № 3.
Социология. - URL: http://www.zpu-joumal.iu/e-zpu/2008/3/Dovedov&Lukov/
13

раньше выступал факт обладания сотовым телефоном, поскольку не¬
сколько лет назад его наличие особым образом подчеркивало статус.
Теперь же он стал общедоступным, а потому сейчас только хороший -
современный — сотовый телефон может выступать инструментом демон¬
страции высокого общественного положения. А поскольку технологии
стремительно бегут вперед, трудно слово «современный» идентифици¬
ровать с какой-либо конкретной моделью телефона. Современный - это
тот, который был создан несколько дней назад, а еще через несколько
дней он станет устаревшим, так как его место займет следующая - более
усовершенствованная - модель. Зачастую модели отличаются только
дизайном, но, как говорится, «разве этого мало?». Для потребителя ино¬
гда дизайн значит очень много, так как создает видимость и других от¬
личий, которых на самом деле нет. При продаже мобильных телефонов
человеку предлагается всего лишь обновленная модель того, что у него
уже есть. Производство постоянно обновленных моделей (поскольку
далеко не всегда они отличаются принципиальной новизной) есть со¬
мнительный вариант прогресса, так как оно вряд ли стоит тех колоссаль¬
ных ресурсов, которые на него тратятся. Наконец, следует сказать, что
прогресс ради потребления не является подлинным прогрессом, по¬
скольку он, с одной стороны, заставляя технику двигаться вперед,
с другой стороны, этим движением еще больше усиливает потребитель¬
скую зависимость человека от новых гаджетов. Потребительской модер¬
низации быть не может.
Массовость данной тенденции заключается в том, что в гонке за
обладание последними моделями участвуют даже те (преимущественно
молодые) люди, социально-экономическому положению которых дан¬
ные модели не соответствуют в силу их дороговизны. То есть каждый
участник гонки старается повысить свой статус в глазах окружающих
и в глазах самого себя благодаря такой дорогой покупке - этого симво¬
лически сакрализированного психологического убежища, сакрального
искушения пустотой - и тем самым искусственным образом приравнять
себя к экономической элите. Мы можем констатировать совершенно
нерациональную природу данной тенденции. Производители эксплуати¬
руют чувство идентичности потребителя, играют на нем, предлагая това¬
ры, как бы являющиеся залогом счастья и успешности их обладателя, не¬
смотря на то, что отождествление товара с образом победителя является
не чем иным, как очередным мифом. Для многих товаров придумывается
красивая легенда, обычно с элементами героики или любви. И потреби¬
тель покупает не товар, а одухотворяющую его легенду. Для удовлетворе¬
ния нематериальной потребности ему предлагается приобрести вполне
14

материальный предмет, который не дает однозначной гарантии удовле¬
творения потребности.
Обычно конкурирующие между собой товары отличаются только
этой легендой, дизайном и брендом, а функциональные особенности
у них бывают идентичными. Так называемые производители спортивной
одежды в большинстве своем ее производителями не являются. Они, не
имея своих заводов, эксплуатируют за минимальную зарплату выходцев
из третьего мира, а сами занимаются брендингом. В итоге их одежда
пользуется большим спросом, чем одежда конкурентов, которая ни¬
сколько не отличается качеством. Просто хорошая реклама, бренд, ле¬
генда делают свое дело. Иногда в брендинг вкладывается намного боль¬
шее количество денежных средств, чем в производство. Отдача от него
огромна; некоторые подростки воспринимают критику производящей
спортивную одежду фирмы, как личной оскорбление, поскольку дей¬
ствительно считают, что именно эта фирма производит самую каче¬
ственную и самую лучшую одежду, и не просто производит одежду,
а дает подросткам признание со стороны сверстников, дарит стиль жиз¬
ни. То есть важно не столько качество товара, сколько качество рекламы,
продвигающей данный товар. Наполненность жизни выражается в коли¬
честве сделанных покупок; причем сначала купил, а потом принял ре¬
шение, нужно ли мне это. Свобода проявляет себя в богатстве выбора
и осознании доступности любого варианта этого выбора.
То же самое происходит и с культивированием других продуктов,
а не только мобильных телефонов. Так, успешный и уважающий себя
человек должен не только посещать самые модные клубы и обладать
мобильным телефоном самой последней модели, то есть постоянно ме¬
нять их, чтобы «идти в ногу со временем», но достаточно часто менять
автомобили, несмотря на то, что прежний автомобиль вполне способен
служить верой и правдой еще десяток лет. В США выбрасывается
огромное количество различных товаров сегодня, поскольку их место
займут более модные заменители завтра. Им кажется целесообразней
выбросить еду, а не отдать ее беднякам. Это в очередной раз указывает
на социально-экономическую поляризацию; в одном месте выбрасывают
вполне употребимые продукты, а в другом умирают от голода. Наличие
в стране «богатых» свалок говорит о потребительской культуре и психо¬
логии проживающего этноса. Характер выброшенных вещей - критерий
для определения характера цивилизации. Заметим попутно следующий
отдающий трагикомизмом факт: упаковка от пищевого продукта, срок
годности которого составляет всего несколько дней и который употреб¬
ляется за десять минут, сохраняется сотни лет.
15

Внедрение дизайна в производственный процесс, постоянное из¬
менение дизайна, конституирующее желание приобрести товар самой
последней марки, создавало производство товаров кратковременного
потребления, чтобы стимулировать все новые продажи. Не товар при¬
спосабливается к нуждам потребителя, а нужды - к товару. Культурное
старение изделий происходит намного раньше их физического износа.
То есть каждая новая модель какой-либо вещи, только что появившаяся
на рынке, расценивается как научно-техническое изобретение, которое
в обязательном порядке следует приобрести, - предмет массового обо¬
жания, фетиш, формирующий наше отношение к себе не как к ценному
в быту предмету, а как к гаджету, реализующему рекламные потреби¬
тельские фантазии. Похвастаться новым приобретением - святая обязан¬
ность. Чтобы быть просто одетым, нужен всего лишь один костюм,
а чтобы быть просто модным, необходимо практически бесконечное
число костюмов.
С помощью интегрированного в капиталистическую систему по¬
требления успешно и вполне законно манипулируют желаниями и по¬
требностями, но у этой проблемы - двойное дно, при котором потребле¬
ние служит основой уже для незаконных манипуляций и спекулирования
на желании консьюмеров подчеркнуть свой статус. Так, владельцы
и продавцы некоторых магазинов наживаются на покупателях, приклеи¬
вая на какое-нибудь вполне простое и дешевое платье ярлык от кутюр,
выдают его за нечто дорогое и модное. И довольно много модниц, желая
купить шубу из шиншиллы, сами того не подозревая, за эти деньги по¬
купают вполне обычную шубу из кролика.
Символизм вещей заменил собой в коллективном бессознатель¬
ном символизм архетипов как общекультурных священных образов, пе¬
редающих глубинный смысл. Телефон и автомобиль, как и наполненная
шампанским ванна, сами превратились в архетипы.
Телепотребление стало еще одной тенденцией современной куль¬
туры. Оно выражается в стремлении некоторых достаточно обеспеченных
людей иметь возможность смотреть максимальное количество телевизи¬
онных каналов. Одни довольствуются минимальным количеством телека¬
налов, а другие заинтересованы в богатом выборе. Если раньше все смот¬
рели «Время», то потом аудитория стала выбирать между многими про¬
граммами, а семейные просмотры сменились индивидуальными. По
нашему мнению, если данное явление и стоит считать очередной тенден¬
цией культуры потребления, то настолько узкой, что она почти не броса¬
ется в глаза. Однако она вполне соответствует другим потребительским
тенденциям, основанием которых выступает не реальная польза от полу¬
чаемого реципиентом продукта, а символическая. Так же как и сотовый
16

телефон, телевизионная многоканальность может приносить символиче¬
скую пользу, играя на статус. И вообще, совершенно непонятна польза от
«как можно большего» числа каналов, поскольку такая широта позволит
только клипово воспринимать медиасообщения. Несколько каналов со¬
здают выбор. И реципиент из этих нескольких выбирает три-пять, содер¬
жание которых соответствуют его интересам и которые он смотрит посто¬
янно. А сто или даже больше каналов, многие из которых повторяют друг
друга, создают иллюзию выбора, способствуя поверхностному, клиповому
восприятию передаваемой информации, которую вследствие ее объема
нормально воспринимать ни один человек не в состоянии.
Безудержное потребительство не только ослепляет человека, не
давая возможности различать оригинал и копию, важное и второстепен¬
ное. Оно также определяет «одномерный» характер человека, массифи-
цирует его, лишает рефлексии и всякой критической способности. По¬
этому все для него становится одинаковым и одноразовым. В контексте,
например, музыкальной продукции, современный massmen, следуя за
модой, стремится «идти в ногу со временем», но своевременность этой
ходьбы мнимая. Его уже не прельщает та музыка, которую он слушал,
например, три года назад; более интересной становится то, что на пике
популярности сейчас, потому что это слушают ВСЕ. Музыкальные груп¬
пы появляются и исчезают подобно грибам после обильного дождя, но
они бывают совершенно не отличимыми друг от друга ни принципиаль¬
ной новизной своих «творений», ни исполнительским профессионализ¬
мом (если говорить о распространенном феномене попсы), но потреби¬
тель пытается их различать по критерию «достойно уважения - недо¬
стойно уважения», хотя на самом деле критерий чисто исторический:
«вчера-сегодня». То, что появилось сегодня - интересно, а то, что было
вчера - устарело. Скорее даже, этот критерий следует назвать не истори¬
ческим, а хронологическим или анти-историческим, поскольку история
исчезает; с гегемонией китч-культуры приходит конец истории.
С. Брандт писал:
«Известно испокон веков:
Новинка - слабость дураков.
Но и новинка старой станет -
И вот уже другая манит».
Устаревает все, так как мир стал одноразовым. Теперь уже одно¬
разовыми являются не только бумажные стаканчики, но и произведения
искусства. Забыт тот факт, что гениальные творения не устаревают ни¬
когда. Теперь все гениально, но лишь на один день. Конечно, во многом
17

это связано с инновационными тенденциями «третьей волны», за кото¬
рыми человек отчаянно старается успевать, однако если в области тех¬
ники (компьютеры, телефоны и т. д.) действительно происходят иннова¬
ции, то в области искусства имеют место в первую очередь псевдоинно¬
вации, олицетворением которых выступает мода. То, что не способно
устареть, признается устаревшим и несовременным, понятие «классика»
десакрализуется. В культ входят хэппенинги и инсталляции «здесь
и сейчас», где фигурируют произведения, на создание коих уходит
крайне непродолжительное время, в отличие от продуктов художников,
музыкантов и писателей прошлых времен, которые могли чуть ли не всю
жизнь работать над творением, в отличие от монументальных архитек¬
турных сооружений, возведенных на века. Однодневки-хэппенинги, ко¬
торые исчезнут сразу после закрытия выставки, противопоставляются
долговечным, переживающим своих создателей произведениям искус¬
ства, приобретают статус актуальности и современности. Длительная
работа над произведением не приветствуется, поскольку потребитель¬
ская культура способна навесить ярлык «старье» на продукт прежде, чем
процесс его создания будет завершен. То что раньше приносило вековую
славу и связанную с ней дорогу в символическое бессмертие, сегодня не
актуально. Вместо славы теперь приобретается известность - кратко¬
срочная, быстротекущая, укладывающаяся в слова Э. Уорхолла о време¬
ни, когда каждый получит свои 15 минут известности. Те, кто заслужен¬
но способен претендовать на славу, кто отдал творческому процессу
долгие годы, отодвигаются на второй план и уступают дорогу попсовым
исполнителям, авторам бульварных романов, фотомоделям, диджеям
и т. д. Годы усердного труда - ничто по сравнению с частыми появлени¬
ями в ток-шоу, на VIP-вечеринках и окруженных журналистами элитар¬
ных тусовках. Долгий труд просто вне конкуренции.
«Who wants yesterdays papers, who wants yesterdays girls» («кому
нужны вчерашние газеты, кому нужны вчерашние девушки»), - пели ко¬
гда-то Роллинг Стоунз. Эти строки известной песни послужили своеоб¬
разным лозунгом для зародившегося на западе, а в последние десятилетия
появившегося в России так называемого движения «pickup». Pickup - это
система соблазнения, основой которого выступают техники нейролингви¬
стического программирования. Главными принципами данной технологии
(или даже образа жизни) выступают: 1) соблазнить как можно больше де¬
вушек, 2) максимально сократить временной интервал между знакомством
и сексом. То есть длительные и глубокие отношения не предполагаются,
и на их место ставится просто сексуальное желание, реализация которого
18

находит свое применение в мастерском овладении разнообразными тех¬
никами соблазнения10; секс освобождается от последствий воспроизвод¬
ства и превращается в предмет коллекционирования. Даже проводятся
всякие дорогостоящие тренинговые курсы и учебные программы, направ¬
ленные на овладение этими навыками. Мы не имеем ничего против нейро¬
лингвистического программирования как оригинальной и достаточно эф¬
фективной системы коммуникации и психотерапии. На эту технологию
повесили ярлык манипуляции, но легитимность этого ярлыка обоснована
настолько, насколько можно было бы обвинять укравшего у богов огонь
Прометея в изобретении костров инквизиции или насколько можно было
бы укорять нейрофизиолога И. Павлова в создании массированного робо¬
тизированного человека, руководствующегося только внешними стиму¬
лами. Но pickup как определенный контекст, в котором нашли применение
методы нейро-лингвистического программирования, заслуживает крити¬
ческого рассмотрения, так как он является одним из примеров современного
общества потребления, где вместо любви культивируется секс, где вместо
глубины (качество) отношений культивируется их количество (чем больше
соблазню, тем лучше) - промискуитет поверхностного насыщения. Секс
тоже стал предметом потребления. В этом смысле весьма показателен клип
группы Iron Maiden на песню «Wasted love», где герой, тело которого ис¬
пещрено татуировками-именами некогда соблазненных девиц, мучается от
духовной пустоты. Характер «одноразовости» приобретают не только вещи
и произведения искусства, но также люди и отношения. Поведенческое
поддержание «одноразовости» делает мир быстротечным, а быстротечность
мира стимулирует склонность людей к «одноразовости». Причина и след¬
ствие тесно переплетаются.
Безудержность потребительства - это эрзац подлинной субъекг-
ности, это вариант психологической защиты, компенсирующей внутрен¬
нюю пустоту внешними предметами потребления. Культура потребле¬
ния - погоня за практически ненужными вещами, которая становится
смыслом жизни, за бесполезным гламуром - дешевыми блестками
и улыбками металлокерамики. Человек уже перестает задумываться
о смысле жизни, о цели своего существования, то есть, по замечанию
Л. Далакишвили, культура, «назначенная» для придания смысла челове¬
ческому бытию, приостановлена в своем действии или даже выключе¬
10	Более подробно об этом см.: Богачев Ф. Русская модель эффективного
соблазнения. Самоучитель для подготовки успешных мужчин. - Ростов н/Д:
Феникс, 2004. - 608 с.

на11. На ее место пришла другая культура, основанная на вещизме и ин¬
формационном хаосе.
Вещи покупаются и выбрасываются для того, чтобы их заменили
другие вещи - их более усовершенствованные эквиваленты. И этот про¬
цесс забвения старого и блиц-возникновения нового, которое момен¬
тально сменяется другим новым, происходит циклически. Он превраща¬
ется в рециркуляцию (не только гаджетов, но и продуктов искусства),
в последовательность маленьких рождений и смертей, как бы отменяю¬
щую большую смерть, откладывающую ее на завтра, после чего снова на
завтра и так далее, как в той шутке, когда бюрократ говорит «я же вам
постоянно велю прийти завтра, а вы каждый день приходите сегодня».
В этом откладывании смерти нет ничего мистического и трансцендент¬
ного, оно не имеет ничего общего с направленным на спасение религи¬
озным сознанием.
Если сегодня мы покупаем компьютер, то через пару лет в связи
с совершенствованием технологий он неизбежно устаревает, и потреби¬
тель выбрасывает еще не исчерпавшую полезности вещь. Поэтому
смысл тенденций консьюмеризма (в первую очередь рекламы) - сделать
нас недовольными тем, что мы уже имеем, чтобы подтолкнуть к боль¬
шему потребительству, пробудить в нас некое архаическое, регрессивное
недовольство, близкое скорее к детскому капризу, чем к логическому
зрелому решению. Люди в момент «не-обладания» товаром ощущают
себя ущербными и неполноценными, что указывает на их зависимость от
моды, дизайна и вообще культуры потребительства; о какой же тогда
свободе говорят рекламщики и прочие глашатаи потребления? Общество
потребления - это общество соблазна постоянной нехваткой, стимули¬
рующей бесконечность покупок, которая, в свою очередь, стимулирует
потребителя поддерживать инициируемую производителями гонку за
прибылями. На первый взгляд все потребности человека должны удо¬
влетворяться; по крайней мере он сам должен думать, будто его потреб¬
ности удовлетворены. Однако вместе с их удовлетворением неизменно
приходит новый голод, так как немедленное удовлетворение вспыхнув¬
шей потребительской одержимости недолговечно; удовольствие призва¬
но в конечном счете приводить к разочарованию, а последнее «лечится»
с помощью погружения в еще большее удовольствие. Причем для «эко¬
номического роста» необходимо, чтобы удовлетворение потребитель¬
ского желание было быстрым и как можно более краткосрочным (потре¬
11	Далакишвили Л. Человек и нация в информационном обществе //
Россия и Грузия: диалог и родство культур: сб. материалов симпозиума / под ред.
В.В. Парцвания. - СПб.: С.-Петерб. философское об-во, 2003. - Вып. 1. - С. 86-92.
20

бил - переключился) и сразу же возникала переакцентация внимания на
другое желание, требующее безотлагательного удовлетворения. Пере¬
дышка тут неуместна. Вместо нее требуются все новые искушения, че¬
реда искушений и соблазнов, поддерживающая потребителей
в возбужденном состоянии, а их образ жизни - в состоянии consumer
travelling, то есть бесконечного потребительского путешествия, процесса
ради процесса. Процесс не должен застаиваться, вставать на тормоза, а
потребитель призван превращаться в ребенка, которому в силу его воз¬
растных особенностей хочется всего и сразу и который рутине и ожида¬
нию предпочитает непоседливость и быструю скорость переключения.
Таким образом, желание ведет не к удовлетворению, а к производству
желания; консьюмеризм - это тенденция, конституирующая желание же¬
лать. Потребитель при этом не чувствует принуждения и давления по
отношению к себе; он скорее считает, что все его коммерческие дей¬
ствия - результат собственного выбора и свободного волеизъявления.
Консьюмер - раб желаний, пределов желаниям не существует, желания
доставляют мучения, удовлетворение желаний приносит (краткосроч¬
ное) удовольствие, желания культивируются искушением, за удовлетво¬
рение желания человек готов платить, человек заражается желаниями от
других12. Стиль потребительской жизни формирует соответствующие
потребности, и вместе с тем он поддерживается потребительскими ре¬
шениями, вошющенными в поведении.
Но о расточительности мало кто из представителей потребитель¬
ской прослойки задумывается, так как считают ее жизненно важной и не¬
обходимой. Создается впечатление, что современный человек - владелец
не глубокой души, а только дорогих и технически совершенных игрушек
(душевная глубина обратно пропорциональна дороговизне и совершен¬
ству игрушек). Ведь продвижение фиктивных и полуфиктивных товаров
все больше и больше внушает потребителю, что у него есть потребность
в их приобретении. Бедным внушается модность и дешевизна товара
(хотя он обычно бывает не дешевым), а богатым, наоборот, его эксклю¬
зивность и дороговизна. Технический прогресс дошел до того уровня,
что он значительно опередил антропологический прогресс; теперь товар
посредством своей метафункциональности стал намного более сложным
и совершенным, чем сам человек. Так технический прогресс (дите циви¬
лизации) наносит удар по культуре. Человек потерял свое привилегиро¬
ванное положение, бессознательно отдав его своим игрушкам. Хотя нет,
12	См.: Кендюхов А. Философия маркетинга и общество потребления:
начало новой цивилизации или начало конца? // Интернет-издание «Остров». -
URL: http://www.ostro.org/articles/article-70222/
21

он не мог отдать его игрушкам, так как он их постоянно меняет, не фе¬
тишизируя никакую из них. Скорее всего, привилегии лежат на самом
процессе смены одного товара другим, улучшенным. Не на человеке, не
на товаре, а на процессе манипуляций с товаром. Из этого процесса рож¬
дается реальность, а без него она исчезает.
Важная особенность потребительского общества - механизм, со¬
гласно которому желания сначала удовлетворяются, а только потом по¬
являются; например, при дегустации новых продуктов в супермаркетах
или раздаче сигарет на улицеь. То есть механизм допотребительского
общества здесь работает с точностью до наоборот, причина и следствие
меняются местами, ожидание удовлетворения потребности появляется
раньше самой потребности. Нельзя сказать, что в эпоху консьюмеризма
только такое положение дел (удовлетворение потребности предшествует
ее возникновению) имеет место. Скорее, эти два механизма сосуще¬
ствуют вместе. Если механизм «появления и удовлетворения желания»
свойственен в большей степени традиционному обществу, это совер¬
шенно не значит, что он утратил свою силу с наступлением общества
потребления; он остался, но поделил сферу желания с механизмом «удо¬
влетворения и появления потребности», который, в свою очередь, вы¬
ступает сильным фактором в формировании потребностей, как реаль¬
ных, так фиктивных и полуфиктивных. Он не просто удовлетворяет
с самого начала несуществующие в данный момент потребности, удо¬
влетворяя их, он тем самым способствует их формированию. Так, чело¬
век узнает про появление нового сорта колбасы, заходя в супермаркет и
дегустируя этот сорт. Но после дегустации он не столько удовлетворяет
свою потребность, сколько ее формирует. Удовлетворяется потребность
попробовать, но не наесться бесплатно, а формируется потребность ку¬
пить.
Рабом в нашу эпоху являются не только консьюмеры (рабы игру¬
шек), но и бизнесмены (рабы денег). Их принцип звучит так: жить ради
того, чтобы зарабатывать. А более человекоцентрированный принцип
такой: зарабатывать, чтобы жить. Зарабатывание любой ценой, в ущерб
жизни и здоровью, вызвано таким же животным инстинктом, как и кон¬
сьюмеризм. Они оба бессмысленны. Потребительские гаджеты отвлека¬
ют консьюмера от осмысленной социально ориентированной духовной
деятельности и вместе с тем от тоски по этой деятельности.
В классификацию полуфиктивных товаров включен не только
критерий их метафункциональности, но и узкофункциональности
,} См.: Шушарии Д. Апология действительности // Логос. - 2000. -
№ 4(25). - С. 94-98.
22

(в отличие от полной дисфункциональное™ фиктивных товаров). Так,
у машинки для открывания консервных банок больше нет никаких дру¬
гих функций, и благодаря такой узости применения мы вполне могли бы
обойтись без нее, учитывая наличие у человека способности к самостоя¬
тельному открытию банок и извлечению на свет божий их содержимого;
в этом заключена полуфиктивность данного технического устройства.
К подобным предметам можно отнести многие «удивительные» устрой¬
ства типа специальной щетки для чистки крыш шкафов (только крыш
и только шкафов!), машинки для извлечения косточек из фруктов, элек¬
трического устройства для перемешивания сахара в кофе/чаю. Совсем
неудивительно, если в недалеком будущем стремительное появление
таких «изобретений», призванных выполнять самые примитивные дей¬
ствия, приведет человека к наивысшему состоянию лени, из-за которого
его телесная функциональность атрофируется настолько, что он элемен¬
тарно гвоздь не сможет вбить в стену без своих технических помощни¬
ков. Все эти устройства целесообразно обозначить максимально аб¬
страктным словом «штуковина», выступающим родовым понятиям по
отношению к бытовым мелочам, далеко не каждая из которых имеет
свое имя. Учитывая стремительное появление таких устройств, им про¬
сто не успевают (в силу скудости языка) придумать имена. «Штуковина»
означает все то, что из-за крайне узкой специализации не поддается
наименованию и конкретному обозначению14. Если ранее временной
интервал между техническими изобретениями составлял годы и десяти¬
летия, то теперь он составляет месяцы или даже недели. Этот процесс
постоянного появления новых гаджетов (равно как и поток информаци¬
онного перенасыщения) говорит об убыстрении истории. Вполне законо¬
мерным образом вырисовывается актуальность и вместе с тем особая
трудность ответа на вопрос «где же кончается полезное и начинается бес¬
полезное, где проходят грани, разделяющие необходимое, нужное и со¬
вершенно ненужное?».
Итак, предметы в обществе потребления характеризуются
в первую очередь не своим прямым назначением (они могут быть прак¬
тически бесполезны), а знаковой, символической функцией, благодаря
которой их владелец становится обладателем престижного статуса вла¬
дельца, то есть человека, который просто может себе позволить приоб¬
ретать различные гаджеты и «штуковины». Истина современного пред¬
мета - не служить для чего-то, а значить, быть не инструментом, а зна¬
ком 15.
14	Об этом см.: Бодрийяр Ж. Система вещей. - 224 с.
15	Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры.
23

Может быть, доводя эту логику до абсурда, следует предполо¬
жить, что сами товары в виде дорогих машин типа Lexus современному
человеку не особо нужны. Достаточно просто с помощью фотошопа со¬
здать фотографический образ себя-любимого, с иголочки одетого, стоя¬
щего рядом с дорогим автомобилем в окружении двойки-тройки обна¬
женных красавиц. Или, не претворяя в реальность тягу к путешествиям,
таким же магическим способом сделать фото на фоне, к примеру, Эйфе¬
левой башни и тем самым преодолеть пространство. И ведь действи¬
тельно, среди прикованных к одному-единственному месту потреби¬
тельски ориентированных масс, не имеющих достаточного количества
финансов для воплощения в жизнь стратегем консьюмеризма, в послед¬
нее время таковая тенденция набирает обороты, и фотошоп становится
ее основным средством. По нашему, возможно, несколько консерватив¬
ному мнению, зрелая личность не испытывает подобных потребностей
и у нее не возникает желания показаться в глазах других людей в более
материально богатом облике, чем тот, который ей в действительности
присущ. Потребность казаться - одна из основных фиктивных по¬
требностей. Потребитель ее реализует в том случае, есть он не способен
реализовать потребность имет ь. Вполне уместной выглядит следующая
шутка: мы не осознаем свои потребности, но узнаем о них из рекламы
и других сфер коммуникационного пространства. Зачем покупать жвач¬
ку, если можно просто посмотреть по телевизору рекламу жевательной
резинки и, включив воображение, представить себе ее вкус? Индустрия
не реальной покупки реального товара, а приобретения иллюзии и впе¬
чатления, встала на поток и охватила тех, кто не в состоянии приобрести
товар вместо впечатления от него.
Вообще, потребительству характерно бегство от одиночества, кото¬
рому придается в основном негативная окраска; считается, что одиноче¬
ство - это нечто близкое неустроенности, неудачливости и т. д. С помо¬
щью знаков-отличий, а не действительных отличительных особенностей,
реализуется это бегство. Живое общение вытесняется сетевой коммуни¬
кацией, шопингом, посещением тренажерных залов и салонов красоты.
Все это вовлекает человека в многочисленные социальные связи, кото¬
рые как бы гарантируют его включенность в сообщество ему подобных,
и самое страшное для него - быть исключенным из этого потребитель¬
ского сообщества. Статусы, гаджеты, знаки дают человеку возможность
фигурировать внутри данного сообщества, выступать внутри него «сво¬
им». Можно сказать, что они функционируют в качестве некоей индуль¬
генции. Однако если общение с другими людьми фундировано исключи¬
тельно потребительскими гаджетами и статусной позицией, вряд ли та¬
24

кая коммуникация имеет хотя бы отдаленную связь с эмпатическими
проявлениями человеческой души, рождаемыми в живом общении.
Предпочитая вещи людям, человек отдаляется от сообщества людей.
Нормальные, основанные на взаимоуважении и дружбе отношения спо¬
собствуют более высокому качеству и продолжительности жизни.
Время для общества потребления утрачивает смысл. Культура без
идеологии будущего, без идеалов, ориентированных вперед, не предпо¬
лагает стратегических целей и горизонтов планирования. В ней не нахо¬
дится места ни личным проектам будущего, кроме пресловутого накоп¬
ления материальных благ, ни каким бы то ни было проектам новых со¬
циально-исторических рубежей. Вместо них приходят расточительство,
гонка за быстро сменяющейся модой, маниакальное стремление поку¬
пать новые модели уже имеющихся товаров и жизнь в кредит. Эти явле¬
ния, видимо, в некотором роде компенсируют отсутствие идеалов, отсы¬
лающих вперед, ценностное ослабление хронотопа, предполагающего
будущее.
Одноразовость вещей заменила их прежнюю рабочую долговре¬
менность. Одноразовым становится почти все - от стаканчиков и прочей
посуды до одежды. Если раньше делали качественные джинсы и обувь,
то нынешняя продукция, лежащая на прилавках магазинов, отличается
тем, что временной интервал между покупкой и выбросом максимально
сокращен. Штаны после первой-второй стирки выцветают, а в процессе
весьма непродолжительной носки протираются, а у обуви, которой хва¬
тает на один, максимум два сезона, трескается или даже отлетает подош¬
ва. И это нормально, ибо нет ничего вечного под луной консьюмеризма,
в соответствии с которым стимулируется желание потреблять больше
и больше, не задумываясь о том, что потребляется ширпотреб. Каче¬
ственная продукция, сделанная «на века», перестает пользоваться спро¬
сом, так как в ее отношении потребитель думает «зачем она мне, все
равно на следующий год выйдет из моды». Поэтому носить одну и ту же
обувь пять лет стало ненормальным явлением, а приверженность от¬
жившим свой срок вещам рассматривается как признак бедности и нево¬
влеченности в «крутое» сообщество потребления. Причина преждевре¬
менной смены гардероба кроется не в том, что обувь и вещи могут за
продолжительное время изрядно износиться (они могут и сохраниться),
а в том, что мода их уже не приемлет. Все течет, все изменяется, и каче¬
ство товаров, их функциональная долговременность коррелирует
с быстротой смены модных тенденций. Если раньше человек искал каче¬
ственность физических характеристик товара, то теперь этот поиск поте¬
рял свою актуальность; на его смену пришли идеологические харакгери-
25

стики. Произошла переоценка ценностей: надежность вещей сменилась
новизной, удобством, красотой, соответствием высокому вкусу. Бабуш¬
кины сундуки обесцениваются. «...Производство живет именно непроч¬
ностью и недолговечностью вещей, на этом основаны его логика и стра¬
тегия. Экономика стабильных и качественных вещей немыслима: эконо¬
мика развивается только выделяя из себя опасность, загрязнение, износ,
неудовлетворенность, обсессию»16. Если раньше, как отмечает
Э. Фромм, существовал лозунг «Все старое прекрасно!», то сегодня бы¬
тует другой - «Все новое прекрасно!»|7. Если раньше усилия вкладыва¬
лись в долговечность, то теперь в дизайн. Качественную продукцию
и производить-то стало невыгодно в условиях рынка; если швейный
комбинат станет производить одежду, которую можно носить десятиле¬
тиями, он потеряет свою рентабельность. Производимые в условиях ры¬
ночной экономики вещи должны быть одновременно доступными и кон¬
курентоспособными, а принцип доступности, как правило, бьет по каче¬
ству. Срок службы любой производимой продукции не превышает тот,
который необходим для сохранения цикличного потребления. Чем
дольше товар используется, тем это хуже для циклического потребления
и рыночной системы экономики, так что долговечность товаров обратно
пропорциональна экономическому росту. Поэтому износ, так называе¬
мое запланированное устаревание товаров, считается экономически вы¬
годным, но абсолютно нерациональным с точки зрения природопользо¬
вания, поскольку имеющаяся модель рынка, основанная на быстрой
смене продукции, требует значительных природных ресурсов. Да и для
экономики это выгодно условно, поскольку выгоду от постоянной смены
товаров получают производящие эти товары корпорации, а не экономика
в целом. К тому же нет никакой выгоды для страны, если ее население
покупает товары у корпорации, которая является иностранной или
транснациональной. Более экономично и природосообразно было бы
построить процесс производства согласно условию «любой производи¬
мый продукт должен быть изготовлен так, чтобы время его использова¬
ния было максимально долгим». Но это противоречит экономической
выгоде отдельных корпораций, которая пока, к сожалению, значительно
перевешивает на чаше весов своего экологического оппонента. Хотя
в некоторых странах начали практиковать так называемую продленную
ответственность производителя, которая обязывает производителей при¬
нимать изготовленный ими отслуживший свой век товар у клиентов,
16	Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. - С. 312.
17	Фромм Э. Иметь или быть. - М.: Прогресс, 1990. - 336 с.
26

чтобы он вернулся на фабрику (а не пополнил кучу мусора) в качестве
деталей для изготовления подобных товаров. Хорошо, если бытовой
прибор поддается починке, если отслуживший свое прибор сдается на
детали, а не выбрасывается. Возможность утилизации смягчает растрату
ресурсов, что крайне актуально сегодня, когда цивилизация производит
не просто массу одноразовых и недолговечных товаров, а громадный
массив мусора. Иссякают как природные ресурсы, так и места для хра¬
нения отходов. Помимо повышения качества бытовых приборов, кото¬
рое устранит их частые поломки и необходимость их постоянной смены,
возникает актуальность разработки моделей бытовой техники, потреб¬
ляющих значительно меньшее количество электроэнергии и при этом
материально доступных для каждого покупателя.
С. Кара-Мурза приводит следующий пример18, указывающий на
стремление современного рынка сократить срок жизни товаров и тем
самым заставить потреблять как товары, так и услуги. В «Жигулях» все
основные агрегаты мотора установлены так, что они открыты для само¬
стоятельного доступа, то есть можно самому чинить машину без обра¬
щения к мастерам. А в «Ситроене» эти же агрегаты недоступны, что за¬
ставляет покупать услуги по самому мелкому случаю. Потребителю
предлагается не какой-то отдельный товар, а целая система товаров
и услуг, связанных между собой как функционально, так и символиче¬
ски. Например, при покупке автомобиля человек сталкивается с пробле¬
мой его страхования, хранения и ремонта, приобретения необходимых
и просто желаемых аксессуаров. Покупка товара вовлекает потребителя
в целую систему услуг и производственных отраслей, от которых нельзя
отказаться, так как приобретение одних вещей требует приобретения
других, поддерживающих первые в функциональном состоянии. Чем
больше вещей мы приобретаем, тем сильнее мы обязываем себя забо¬
титься о них и выделять больше времени и денег на их ремонт, усовер¬
шенствование и оберегание.
Культивирование нового, стимуляция потребления по сути озна¬
чают стремление возбудить в потребителе отвращение к самому себе.
Возбуждается отвращение к себе-настоящему, который пока не имеет
необходимый продукт, и симпатия к себе-будущему, который приобрел
товарное средство формирования «Я-концепции». Но хитрость заключе¬
на в том, что всевозможные штуковины создаются постоянно, и этот
процесс уходит в бесконечность. А значит, культивация отвращения
к себе так же, как и прогресс технологий, будет продолжаться. Имеет
18	Кара-Мурза С. Манипуляция сознаниём. - М.: Эксмо, 2009. - 864 с.
27

место следующая взаимосвязь: отвращение-покупка-счастье-отвраще-
ние-покупка-счастье...
Внимание потребителя перемещается с вещи на ее упаковку, или
же сама вещь становится собственной оберткой, конфетным фантиком,
ярлыком с пустой внутренней формой, паразитарным означаемым, кото¬
рое возбуждает фиктивное желание и продуцирует тела желаний, под¬
меняющих настоящее распределение вещей19. Обертка, фантик - это
своеобразные означающие, которые далеко не всегда указывают на что-
либо; иногда их означаемым оказывается ничто. Это имя - имя соб¬
ственное, это приманка. Аналогичным образом Р. Барт рассматривает
имя рассказа, его название, считая его «королем означающих», которое
возбуждает у читателя аппетит, служит приманкой20. Название, обертка,
фантик, упаковка - все это суть бренды, имиджи, отсылающие нас к то¬
му, что за ними скрывается. И вообще, следуя мысли Ж. Бодрийяра, вся
система массовой коммуникации представляет собой не отсылку к ре¬
альному миру, а систему координат, где происходит отсылка «от одного
знака к другому, от одного предмета к другому, от одного потребителя
к другому»2'. То есть средства массовой коммуникации не столько опи¬
сывают реальность, не столько создают ее репрезентацию, сколько иг¬
рают в реальность, сами превращаясь в нее, заставляют циркулировать
не смысл, а самих себя вместо всякого смысла, конституируют саморе-
презентацию.
Упаковки создают образ заключенного в них товара, и если упа¬
ковки различны, то и находящиеся внутри них вещи представляются
отличными друг от друга. Известны эксперименты, когда людям предла¬
гали попробовать два вида воды - дистиллированной и недистиллиро¬
ванной, - но в бутылке с этикеткой «дистиллированная вода» на самом
деле была обычная вода, ничем не отличающаяся от той, которая была
в другой бутылке. Люди обычно говорили, что первый образец вкуснее,
так как упаковка оказала свое воздействие; продукт, «нагруженный»
рекламой, имеет иной вкус, чем тот же напиток без упаковки. Наоборот,
когда испытуемым предлагали два разных вида воды в одинаковых бу¬
тылках, они не ощутили отличий. Похожие эксперименты проводили с
«разными» стиральными порошками: коробка одного была желтая, дру-
19	Орлов Д. У. Судьба вещей в эпоху глобализма // Глобализация
в социально-философском измерении : сб. материалов конф. - СПб.: С-Петерб.
философское об-во. 2003. - С. 56-60.
Барт Р. Текстовой анализ одной новеллы Эдгара По // Барт Р.
Избранные работы: Семиотика. Поэтика. - М.: Издат. группа «Прогресс»,
«Универс». 1994. - С. 424-461.
■' Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры. - С. 162.
28

того - синяя, а третьего - желто-синяя. Стиральный порошок, насыпан¬
ный в последнюю, оказался, с точки зрения домохозяек, наиболее опти¬
мальным. Но во всех коробках был один и тот же порошок.
Одна вещь привлекает внимание своим отличием от другой. Но ес¬
ли даже шоколад «Марс» производился бы в разных упаковках, содержа¬
ние, скрытое под этими упаковками, все равно оставалось бы одним и тем
же, то есть тождественным своему предшественнику, носящему это же
название, но облаченному в иную обертку. В этом и заключена фиктив¬
ность. Бумажный стаканчик - это упаковка желания попить. Мы покупаем
упаковки. Причем эти упаковки стоят чуть ли не столько же, сколько
и сам товар. Вместо бумажного пакета тот или иной товар содержит доро¬
гая упаковка, привлекающая взгляд. Потратив деньги на упаковку, мы
сокращаем потребление количества товаров или же мы, желая оставить
на том же уровне объем потребления товара, платим больше. Уничтожив
советский строй, страна перешла к цивилизации упаковки. Советский
человек, еще не познакомившийся с яркостью потребительства, предпо¬
читал покупать масло в свою бутылку, чем более дорогое масло за счет
упаковки.
В продвижении псевдопотребностей и формировании желаний
огромную роль играют мода и реклама. Но удовлетворение нормальной
(естественной) потребности не нуждается в рекламе. В ней нуждается
некая фикция, желание, без удовлетворения которого вполне можно
обойтись, не нанося ущерба себе. У человека не так уж много истинных
потребностей. Те, которые мы называем фиктивными, возникают скорее
не из жизненной необходимости их удовлетворения, а из сравнения
с другими людьми человека, который склонен считать себя обделенным
в случае, если он не имеет того, что есть у них. Эти новые желания, по
замечанию Ф. Фукуямы, бесконечно растяжимы, и их невозможно удо¬
влетворить, так как современная экономика, при всей ее эффективности
и инновативности, создает на каждое удовлетворенное желание новое,
которое тоже требует удовлетворения. Люди несчастливы не из-за не¬
способности удовлетворить фиксированный набор желаний, а из-за воз¬
никающего разрыва между новыми желаниями и их удовлетворением22.
И хоть Ф. Фукуяма, создавший философское псевдоизобретение в виде
крайне ошибочного футурологического прогноза об обязательном
наступлении во всем мире либеральной демократии, не является нашим
методологическим союзником, к этим словам стоит прислушаться.
Вспоминается случай с банковским сотрудником, который купил себе
22	Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. — М.: ACT: Ермак,
2005. - 588, [4] с.
29

дорогой автомобиль только потому, что ему надоело чувствовать себя
обделенным по сравнению с его коллегами; на самом же деле автомобиль
ему был нужен не столько для транспортировки себя, сколько в качестве
символа, демонстрирующего коллегам, что он такой же, как и они. Однако
финансовых затрат на автомобиль обычно уходит больше, чем на пользо¬
вание общественным транспортом. Банально говорить, что сегодня, когда
магистрали городов под завязку заполнены автомобилями, общая скорость
движения остается низкой, и это требует тратить много топлива на про¬
стой. А еще необходимы затраты на ремонт машин и замену деталей.
Потребность в сравнении себя с другими, которая рождает мно¬
жество фиктивных потребностей, сама по сути является фиктивной.
«Обрабатываемые низкосортными электронными СМИ, которые пред¬
лагают нам счастье в бутылочках для духов и газированной воды, ра¬
дость в пачках сигарет и консервных банках, мы уже не имеем ни ме¬
ста для веры в Деда Мороза, ни времени для того, чтобы закалить дет¬
ство. Мы теряем способность мечтать, не получая взамен ничего, кро¬
ме пустоты, растерянности, утраты себя. Химически чистое счастье
кажется нам более жизненным, чем побуждающий двигаться вперед
путь формирования себя как личности. Меркантилизируются отноше¬
ния супружества, родства и дружбы. В этой игре, как в голливудских
фильмах, тот, кто не обладает опытностью и бесстыдной жестокостью,
гибнет»23. Человек призван находить счастье не в гонке за фетишами,
а в ощущении собственного существования. В потребительской гонке
счастья как раз он не находит. Будучи погруженным в мечтания, он
отождествляет реализацию этих мечтаний с достижением счастья, но
даже при достижении порога мечтаний он внезапно обнаруживает, что
не стал счастливее. Счастье не имеет прямой связи с уровнем дохода,
и об этом говорят результаты многих социологических опросов.
Например, в Венесуэле, в которой общий уровень жизни ниже россий¬
ского, счастливыми себя называют 55 % граждан, в то время как в Рос¬
сии - всего 6 %, а в более или менее преуспевающей Литве замечен
максимальный уровень суицидов в Европе24. Во времена Великой де¬
прессии в США магнаты совершали самоубийства, несмотря на то, что
уровень ач обнищания не шел ни в какое сравнение с уровнем обни¬
щания простого народа. Да и современные олигархи, теряя часть своих
23	Бетго Ф. Неолиберализм: новая фаза капитализма // Научно¬
просветительский журнал «Скепсис». - 2008. - № 5. - URL: http://scepsis.ru/
librarv/id_2298.html
24	Никонов А. П. Управление выбором, искусство стрижки народных
масс. - СПб.: Питер, 2008. - 304 с.
30

доходов, обычно входят в уныние и даже в глубокую депрессию, забы¬
вая, что их материальное благополучие значительно превосходит бла¬
гополучие обычных граждан. Человек чувствует себя счастливым при
опоре на внутренние, а не внешние ресурсы, при достижении именно
своих, а не навязанных кем-либо, целей.
Консьюмер желает дорогих игрушек, а не сотканных лаптей,
в отличие от крестьянина, который одевался предельно просто, так как
должен был обеспечивать семью. Крестьянин смотрел вперед и соотно¬
сил расходы и доходы. Консьюмер же смотрит только вблизь и совер¬
шенно не соотносит расходов и доходов, стремясь жить не по средствам,
а по кредиту. Жить по средствам и рядиться просто для него стыдно.
И этот стыд появился не сам по себе, а был навязан соответствующим
типом культуры. Довольствование тем, что есть - одна из самых страш¬
ных перспектив для потребителя, особенно если то, что есть, слишком
мало.
Руками прежде всего транснациональных корпораций создается
необходимый плацдарм для развития потребительства в виде насажде¬
ния искусственных потребностей и унификации культур. Для того чтобы
корпорации продать свой продукт, да еще продать людям той общности,
чья культура не нуждается в таких приобретениях (к примеру, «Макдо¬
нальдс»), необходимо создать потребность путем нивелирования куль¬
турного разнообразия, которое является сильнейшим барьером для про¬
цветания глобального бизнеса. Таким образом, постепенно в быт эксплу¬
атируемого этноса вторгается потребительская культура, подающаяся
как наиболее современная и отвечающая требованиям времени альтер¬
натива традиционной культуре. С помощью ее усилий поддерживающие
в прошлом этнографическое своеобразие обычаи, ритуалы и стили пове¬
дения постепенно исчезают, обмениваясь на новые «прогрессивные»
стандарты. Потребительские мифы, говорящие о необходимости приоб¬
ретения товаров транснациональных корпораций, оправдывают разрыв
с национальным прошлым, который дал толчок к установлению суще¬
ствующего порядка вещей, к приведению многих культур к единому
знаменателю. Машинерия производства желаний и потребностей не зна¬
ет отдыха. Международные корпорации превращают мир в плацдарм для
реализации глобальных маркетинговых стратегий, ориентированных на
стимулирование не менее глобального спроса, а маркетологи становятся
агентами продуцирования потребительской идеологии.
Другой аспект деятельности транснациональных корпораций - это
стремление к монополии. Конечно, любой бизнесмен будет стремиться
занять лидирующее место в той или иной сфере, но, что касается особо
крупных корпораций, их продукция не всегда качественна, несмотря на
31

что они все-таки остаются монополистами. Так, операционные системы
Microsoft далеко не во всех случаях отличаются удобством и качеством,
однако они лидируют. Примеров можно привести много. Монополист
имеет право устанавливать свои - довольно высокие - цены и произво¬
дить продукт, который уступает по своим характеристикам аналогично¬
му продукту других компаний, которым, вместе с тем, далеко до конку¬
рирования с тем, кто стоит выше их. Когда конкурируют продукты, а не
их производители, люди остаются заваленными далеко не самым каче¬
ственным товаром.
Вещи в своей совокупности создают материальную среду, в кото¬
рой живет человек. Благодаря присущему им символизму они несут со¬
общение, оказывающее серьезное влияние на сознание людей. Соответ¬
ственно, вещи, проектируемые с учетом их знаковых функций, становят¬
ся решающим фактором в формировании обыденного сознания. Дизайн
вещей (автомобиль, телефон, квартира) и присущая ему стандартизация
становятся важным механизмом внедрения в ментальное пространство
культурных ценностей. Стандартизация необходима для общественного
порядка, в котором сохраняется как бы инаковость людей (человек дол¬
жен считать себя уникальным) и где этих индивидов соединяют связями,
не приводящими к полному единству, которое способно вылиться в бунт
против монополий и корпораций, но при этом единство создается для
формирования потребительской моды на тот или иной товар. Иначе го¬
воря, все должны покупать нечто, но именно данное нечто, товар, а не
идеи, обязаны объединять людей. Объединение на уровне материальных
ценностей, на уровне товарных знаков, на уровне модных брендов необ¬
ходимо для культуры потребления и ее «авторов», но им совершенно не
нужно формировать объединения на уровне интеллектуальных ресурсов.
Так, помимо материальных товаров, в США объединяющим фактором
стал спорт, который связывал разнообразные общественные единицы -
от самых малообеспеченных слоев до элитарных кругов; спорт являет
собой некий срез массовой культуры, точкой притяжения ее различных
потребителей.
Возникает вопрос: как соотносятся межцу собой культура китча и
культура потребления? По нашему мнению, потребительство выступает
всего лишь частью китча. Потребительский образ жизни рассматривают
в единой связке со словом «гламур»; гламур - «чучело красоты» (термин
А. Секацкого), обитель интеллектуальной серости и вторичности (но
внешней яркости), смыслозаменитель, замещающий подлинность глубин
человеческого духа. Однако внутри китч-культуры мы находим и анти-
гламурные явления, которые не входят в дискурс консьюмеризма, но все
равно локализуются в области культурного хлама. Например, вряд ли
32

следует наделять культуру гопников характеристиками гламура и па-
фосности потреблятства. Хотя в полной мере антагоничными потреби¬
тельским тенденциям их тоже не стоит воспринимать, так как с потреби¬
тельством их роднит стремление к материальному достатку, нерефлек¬
сивность, низость культурного уровня и упадок нравственности. Тем не
менее китч предлагается понимать как более широкое явление, нежели
потребительство и гламур.
При оценке культурного облика потребительства необходимо
также обратиться к вопросу «что именно потребляется»? Все-таки не¬
позволительно говорить о потреблении, не касаясь проблемы его объек¬
та. Потребляться ведь могут не только бытовые или пищевые товары,
удовольствия, связанные с мелкими страстишками, типа стриптиза или
азартных игр. Объектом потребления могут быть и произведения искус¬
ства. То есть потребительская сущность проявляется на разных уровнях
массовой культуры, а не только на уровне китча (хотя китч служит
наиболее подходящим фундаментом для укоренения этой сущности). Но
тем не менее принято связывать с культурой потребления не культуру
как таковую, а бескультурье; само слово «потребление» ассоциируется
с понятиями бездуховности, меркантильности, грубой материальности и
паразитарного образа жизни, согласно которому человек стремится
«меньше работать, но больше потреблять». Такое понимание нельзя
назвать неверным, так как оно имеет под собой веское основание в виде
идеалов и ценностей, которые насаждают «низы» масскульта. Конечно,
культурно-образовательный уровень так называемых «новых русских» -
прослойки бизнесменов и чиновников - преимущественно характеризу¬
ется уровнем ниже среднего (и это с уверенностью можно сказать, не
прибегая ни к каким конкретным статистическим данным), по-
настоящему культурные люди ходят не в казино и ночные клубы,
а в библиотеки, театры и музеи. Но вместе с тем среди материально
обеспеченной прослойки общества - адептов гламура и потребительства
-	находятся люди, обладающие утонченным вкусом, которые коллекци¬
онируют хорошие и редкие книги или картины, что уже говорит о неко¬
ем положительном (в культурном смысле) аспекте потребительства. Хо¬
тя здесь возникает дискуссионный вопрос: а потребительство ли это?
Но эта положительность находится только в том случае, если по¬
требитель высокого искусства понимает смысл этого искусства, пропус¬
кает его через себя и воодушевляются эстетической насыщенностью
произведения. В других же случаях человек приобретает эксклюзив, ко¬
торый остается им непонятым; основным мотивом такого приобретения
опять же выступает статусность. Так, вспоминаются некоторые букваль¬
но анекдотичные примеры из недавнего прошлого. Когда признаком
33

наличия хорошего вкуса считалась богатая коллекция книг, некоторые
желающие блеснуть «вкусом» приобретали целые библиотеки, запол¬
ненные довольно дорогими и эксклюзивными изданиями. Однако - что
самое смешное - они их не читали и вообще к ним не прикасались из-за
отсутствия культуры чтения и в страхе за сохранность коллекции. Неко¬
торые даже, боясь прецедентов воровства книг с полок, вбивали метал¬
лический штырь так, что он проходил от одного конца полки к другому,
пронизывая собой все стоящие на полке книги. Соответственно, после
осуществления такой хитрости книги не только невозможно было
украсть, но ни одну из них нельзя было взять с полки вообще. Так и сто¬
яли они бесполезным грузом, незаслуженно пронзенные. Зато они несли
символическую пользу, подчеркивая утонченную интеллектуально¬
эстетическую сущность их обладателя. Штырь здесь тоже обладает
определенным символизмом; он ограничивает в настоящем использова¬
нии культурного продукта (в извлечении полезности «по назначению»),
но дает возможность сохранения не столько самого продукта, сколько
его псевдополезности, его знаковости. Дорогие книги, как элементы рос¬
коши и средства установления различий, носят черты показной беспо¬
лезности и праздности, выступая инструментом «потребления напоказ».
Показное потребление также может быть выражено не только в дорого¬
визне изделий, но и в их интеллектуально-эстетической наполненности,
глубину которой средний потребитель едва ли понимает. «Но вот анализ
“овеществленных душ” миллионов образованных и культурных людей
показал, что 95 процентов из них потребляло продукты духовного про¬
изводства вообще без единой мысли в голове, а у 5 процентов еле шеве¬
лились мыслишки, да и то такие, каких они не высказывали вслух, - пи¬
шет А.А. Зиновьев. - Наш мозг развивался вовсе не для создания бо¬
гатств внутреннего мира, а лишь для борьбы за богатства мира внешне¬
го»25. Потребитель в первую очередь ориентирован на ценности еды,
питья, развлечений, а не на поднимание головы вверх, к небу.
В густонаселенном районе, где каждого человека окружают тыся¬
чи людей и где отсутствует фактор личных знакомств, свой социальный
статус можно обозначить через демонстративное потребление. Соответ¬
ственно, в крупных городах трата на видимый образ жизни значительно
выше, чем в сельской местности, и в большей степени развита экономия
на скрытый образ жизни. Нет смысла тратить много денег на товары,
которые не предстанут перед широкой публикой. Помимо прочего, го¬
25	Цит. по:. Луков Вал. А. Тезаурусный подход в социологии и зиновьев-
ская идея человейника // Русский интеллектуальный клуб. - URL: http^/www.
rikmosgu.ru/publications/3559/4496/
34

рожане подвержены влиянию моды и рекламы в значительно большей
степени, чем сельчане, ибо современный город представляет собой
огромное медиа-пространство, в котором соседствуют совершенно раз¬
ные рекламные бренды и торговые знаки.
Исходя из многих примеров, целесообразно сделать вывод о том,
что символизм и знаковость потребительства, воплощенные в потребно¬
сти отличиться от других, указывают не на достойность отличий, а на
безвкусие человека, которого прельщает такой образ жизни. Если суще¬
ствуют массовые способы подчеркивания отличий, то благодаря массо¬
вости они становятся подчеркиванием сходств. Поэтому крайне пара¬
доксально звучит фраза опрошенных подростков о том, что джинсы да¬
ют «свободу быть самим собой», равно как и убеждение в том, что инди¬
видуальность выражается фирменным знаком на своей одежде. Следова¬
ние такой моде говорит об отсутствии персонального вкуса и о стремле¬
нии ценить не сами предметы потребления, не их эстетический смысл,
а всего лишь их социальную знаковость. В таких тенденциях нет места
субъектности. Культ различий, в соответствии с которым потребитель
стремится выделиться, появился внутри массового производства. Однако
даже если человек действительно выделяется из основной массы, напри¬
мер, обладанием дорогих одежд от кутюр (что далеко не каждый в со¬
стоянии себе позволить), этот факт нисколько не выводит его за рамки
сложившейся унифицирующей системы, а скорее, наоборот, указывает
на еще более глубокую интеграцию в нее. Стоит вести речь о некоем
вторичном обществе потребления, мире подержанных и фальсифициро¬
ванных товаров, которые выступают ложными образцами «настоящих»
товаров. Это вторичное сообщество предлагает игру по правилам потре¬
бительства тем, кто ограничен в своей платежеспособности. Это пери¬
ферийная и суррогатная зона общества потребления, представители ко¬
торой как бы стирают грань между собой и тем гламурным меньшин¬
ством, которое живет в «действительном» обществе потребления. Но
стирают лишь «как бы», на уровне видимости. Хотя, конечно, не стоит
разделять «настоящее» потребительство и его «суррогатную» область,
поскольку оно в любом случае выступает суррогатом действительных
культурных образцов.
Возвращаясь к проблематике так называемого хорошего вкуса, за
удовлетворение которого приходится высоко платить, обратимся
к примеру. Так, некоторые материально обеспеченные меломаны пред¬
почитают пользоваться дорогими аналоговыми звуковыми системами,
которые позволяют не выхолащивать музыку, не лишать ее присущих ей
достоинств (что происходит при использовании дискретных/цифровых
аудиосистем). Музыка обладает некоторым трудно уловимым для чело¬
35

веческого уха «нечто», которое утрачивается при прослушивании аудио¬
кассет, компакт-дисков и вообще при использовании недостаточно каче¬
ственной аудиосистемы, и требует весьма дорогостоящих музыкальных
«игрушек»26. Приобретение техники «высокой верности» требует избы¬
точных финансов. С одной стороны, нет ничего предосудительного
в этом перфекционизме, в стратегии поиска лучшего для себя. Но, с дру¬
гой стороны, она представляется почти бессмысленной потому, что чи¬
сто физически слуховой аппарат человека не способен в полной мере
уловить принципиальное различие между звуком, который выдается вы¬
сококачественной техникой, и звуком, который генерирует техника бо¬
лее или менее высокого качества. Людей с исключительным слухом не
так уж много, а стремление обладать самым лучшим, достоинства кото¬
рого все равно не будут эстетически оценены, присуще намного боль¬
шему количеству людей, называющих себя меломанами. Не уловимое,
но присутствующее «нечто» выступает одним из оснований существова¬
ния меломана как меломана; оно его манит, но при этом ускользает, не
дает поймать себя за хвост. Можно слышать достоинства, а можно про¬
сто знать о том, что они есть. Так вот большая часть людей, гордо име¬
нующих себя меломанами, только знают об этом, но это знание не дает
возможности услышать «нечто», тот высококачественный звук, к кото¬
рому они так стремятся. Следовательно, их стремление едва ли рацио¬
нально. Это «нечто» также следует именовать избытком, который, бу¬
дучи воплощенным в вещи, характерен для общества потребления и его
консьюмер старается потребить - достигнуть того наслаждения, коего он
никогда не достигает на 100 %. Здесь уместна не формула «хорошая ап¬
паратура нужна для хорошей музыки», а скорее формула «хорошая ап¬
паратура нужна для довольства собой».
«Любой каприз - за ваши деньги» — эта фраза известна всем.
И действительно, в потребительскую рыночную эпоху любой каприз
клиента выполняется, если клиент готов за него платить. Нувориши уже
не знают, как использовать свое воображение, чтобы выдумать новый
консьюмер-проект. В последнее время пробудился интерес к космосу, на
что указывают покупки участков на Луне, Марсе и других планетах
нашей солнечной системы. А те, кто побогаче, позволяют себе покупать
целые звезды. Понятно, что космос не просто таит и всегда таил для че¬
ловека множество загадок, а сам по себе является этакой гиперзагадкой,
но не до такой же степени.
^ См.: Софронов-Антомони В. Индустрия наслаждения // Логос. -2000. -
№4(25).-С. 85-93.
36

Весьма наглядно новшества потребительского воображения про¬
явили себя в области ритуальных услуг. В годы СССР принцип равен¬
ства распространялся не только на жизни людей, но и на смерти, что
выражалось в практически полной одинаковости гробов и надгробных
памятников, а также минимальном ассортименте ритуальных услуг.
Позже, когда государственную монополию сменили рынок и частная
инициатива, индустрия смерти стала предлагать родственникам своих
клиентов не только дорогие услуги по захоронению, но и ряд услуг, ко¬
торые мы можем смело отнести к абсолютно бредовым потребительским
явлениям. Так, родственникам покойника предлагалось отправить прах
умершего на космическую станцию. Для vip-клиентов ассортимент услуг
расширялся до оснащения гробов подсветкой, кондиционером и даже
встроенной стереомузыкальной системой27. Для чего все это? Не зря
вспоминается анекдотичная фраза о том, что гробы из дуба полезны для
здоровья. Обращаясь к психоаналитическому дискурсу, смеем предпо¬
ложить, что подобные явления воспринимаются их заказчиками в каче¬
стве своеобразной бессознательной компенсации за смерть. Мол, если
человек будет иметь доступ и после смерти к благам, которыми он поль¬
зовался при жизни или которыми мечтал воспользоваться (полет в кос¬
мос), он как бы умирает в минимальной степени. Кроме того, наделяя
потребительскими благами умершего близкого, человек как бы задабри¬
вает его, вступает с ним в символический обмен. И несмотря на то, что
подобные мотивы вполне понятны, сами описанные явления не согласу¬
ются ни с религиозными (имеются в виду прежде всего мировые рели¬
гии, а не сектантские движения), ни с распространенными светскими
практиками захоронения, что позволяет выводить их на уровень норма¬
тивной периферии.
Добавим, что осознание своей конечности заставляет человека
трансцендироваться. Но трансценденция проявляется по-разному.
В первом случае субъект стремится оставить себя своим потомкам
в виде сочиненной музыки или стихотворений, написанных книг
и прочих продуктов творческой деятельности, уповая на бессмертие
своих творений, а значит, и бессмертие своего имени. Во втором случае
он отдает себя нации или семье как нитям, ведущим человека
к бесконечности; ведь нация и семья корнями уходят в древность,
а жизненными перспективами - в далекое будущее. В третьем случае
человек проявляет стремление «жить в кайф», «брать от жизни все»,
«жить играючи», насытиться сполна всеми удовольствиями, которые
27	Елютина М.Э., Филиппова С.В. Ритуальные похоронные практики:
содержательные изменения // Соиис. - 2010.- № 9. - С. 86-94.
37

только возможны, и это переедание символизирует не увековечивание
себя и своего имени, а пресыщение жизнью, убежденность в том, что
выжал из нее все до последней капли и не упустил никаких ценных
ощущений, на которые только способно тело; если взял от жизни все,
смерть не та страшна. Реклама, мода и вся машинерия культуриндустрии
подпитывает такой вариант трансцендентности, если, конечно, его мож¬
но именовать трансцендентностью в полном смысле слова. При этом
другие варианты трансцендентности сегодня нивелируются, так как по¬
требительская культура с ее склонностью к одноразовости поставил под
сомнение бессмертность гениальных творений и незыблемость семьи (да
и саму идею бессмертия, вечности и бесконечности), а также он под¬
черкнутым индивидуализмом отвел национально-патриотическим цен¬
ностям маргинальное место; ему на помощь пришла глобализация, по¬
шатнувшая суверенность наций-государств, а значит, и соответствую¬
щую систему коллективистских ценностей. То, что некогда трансценди-
ровало и представляло земную жизнь в качестве билета в вечность,
обесценено, а земная жизнь предстает теперь как возможность поймать
вечность в гедонизме и удовольствии. Потребитель склонен к коллек¬
ционированию удовольствий, к расширению своего опыта, но опыт
представляется скорее как просто совокупность приятных впечатлений,
нежели как жизненная мудрость, которая чему-то учит.
Культура потребления, возбуждая желания отличиться от других,
«оттянуться» и «получить кайф», способствует забвению того, что необ¬
ходимо для духовного (и не только духовного) существования человека.
Потребитель - не активный субъект, способный реализовывать свои
подлинно субъектные интенции, а сырье, материал, потребляемый
(в свою очередь) идеологией, модой, рекламой, наконец, низшим уров¬
нем массовой культуры и его мифами. Он находится в рабском положе¬
нии, не представляя свою жизнь без телефона, компьютера, ноутбука
и т. д. и по-детски радуясь каждому новому приобретению. Хоть эти
гаджеты и вносят в нашу жизнь очередную порцию комфорта, некото¬
рые их них являются причиной ухудшения здоровья, отчужденности от
других людей, зависти и, конечно, роста еще большей неудовлетворен¬
ности собой и своими владениями. В них есть польза, но нет необходи¬
мости. Быт становится комфортным, но искусственным. Природа по¬
требления связана с отсутствием баланса между необходимыми веща¬
ми и теми, которые дают нам чувство нормальной удовлетворенности.
Когда культивируется желание приобретать все БОЛЬШЕ и БОЛЬШЕ,
данный разрыв превращается в дурную бесконечность.
Общество потребления отличает материальный гедонизм и непо¬
средственным образом с ним связанное следование неподлинному прин-
38

цилу «иметь», противопоставленному подлинности бытия, явление не¬
свободы человека от вещей2*. Иметь дорогую квартиру с большим мет¬
ражом, машину новомодной марки, загородную дачу для шикарного от¬
дыха и т. д. - вот ценности, свойственные потребительскому образу
жизни, предметы потребления, с которыми их обладатель буквально
идентифицируется: я - это то, чем я обладаю. Обладание автомобилем -
это «свидетельство о гражданстве; водительские права служат дворян¬
ской грамотой для новейшей моторизованной знати»29. Но как субъект
обладает определенным объектом, так и объект становится облада¬
телем субъекта. Идентифицируя свое «я» со своей собственностью,
в случае утраты последней, человек теряет себя, так как его чувство
идентичности основано на факте обладания объектом, в чем
и заключается диалектичность взаимодействия раба и господина, кото¬
рые способны меняться местами. Субъект, таким образом, сам становит¬
ся вещью. Невольно вспоминаются слова киника Диогена Синопского об
одном богатом скряге: «не он господин своего богатства, а богатство -
его господин». Приведем также слова Батая: «поскольку накопление
богатств для промышленного производства все возрастает, создает из¬
лишек, - буржуазное общество является обществом вещей. По сравне¬
нию с картиной феодального общества, оно вовсе не является обществом
личностей... Объект, подлежащий обмену на деньги, ценится выше, чем
субъект, который (поскольку находится в зависимости от объектов, пока
он ими владеет) больше не существует для себя и уже не обладает ника¬
кой действительной ценностью»30.
Естественно, у человека есть потребности, и ничего плохого
и предосудительного в этом нет. Но когда эти потребности переходят за
рамки всякой разумной меры, человек утрачивает подлинное существо¬
вание, разменивая его на предметы обладания и потребления. Это те
предметы (деньги, квартира, машина, слава, власть), с которыми он
идентифицируется полностью, с которыми отождествляет свое Я, а по¬
тому даже не представляет свое существование без них. Если в здоровом
обществе принято любить людей, а вещами пользоваться, то в обществе
с потребительской инфраструктурой смыслов все наоборот: вещи ста¬
новятся любимыми и вожделенными гаджетами, а люди - объектами для
использования. Если в советское время присутствовала ориентация на
28	Об этом см.: Фромм Э. Иметь или быть; Бодрийяр Ж. Система вещей.
29	Бодрийяр Ж. Система вещей. - С. 75.
30	Цит. по: Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне: пер. с нем. -
М.: Весь Мир, 2003. -. С. 236.
39

минимизацию страданий, в постсоветское время она сменилась доведен¬
ной до крайности ориентацией на максимизацию комфорта
В общем, сущность эпохи потребления закономерным образом
связана с состоянием массовой культуры, так как потребительство явля¬
ется одной из основных тенденций масскульта. Последняя же поддается
описанию через призму массовой коммуникации и систему массмедиа;
потребительство и массмедийность взаимообусловливают друг друга.
Сама же грань между необходимым потреблением и потребительством
(злоупотреблением) представляется весьма абстрактной.
Глава 2.
Симулякры продуктов питания, социальная
деконсолидация и проблематика миграции
Позднекапиталистическая эпоха, разгар которой именуется по¬
треблением, характеризуется виртуализацией реальности и реальни-
зацией виртуальности. Собственно, реальность и виртуальность пере¬
плетаются в странное сочетание, в котором трудно отделить реальность
от потоков симулякров. Так, по мнению С. Жижека, реальная жизнь по¬
требительства приобретает черты инсценированной подделки, призрач¬
ного шоу, где люди ведут себя как актеры, где мир наполняет реклама,
где фантазм расширился до общественных размеров31. Культовый фильм
братьев Вачовски «Матрица» отлично показывает виртуализацию и ир-
реализацию реальности; думается, не случайно он появился именно
в наше время.
Виртуализация, а точнее симулякризация, затрагивает более част¬
ные аспекты потребительства, заменяя некоторые товары на подделки.
Так, безалкогольное пиво, сахар без сахара, кофе без кофеина - поддел¬
ки, которые, лишенные своих прежних вредных для человеческого орга¬
низма качеств (алкоголь, сахар, кофеин), могут потребляться неограни¬
ченно. Именно в этом некоторые современные философы видят чуть ли
не корень потребления: с приходом на рынок таких товаров-подделок
прежняя (модернистская) умеренность в потреблении, этика само¬
контроля и подавления влечений, стимулирующая воздержание от вред¬
ных веществ, сменилась неумеренностью. Мол, то, что стало безвред¬
31	Жнжек С. Добро пожаловать в пустыню реального. - М.: Фонд
«Прагматика культуры». 2002. - 160 с.
40

ным, позволительно потреблять сколько угодно; продукты превратились
в свои собственные отрицания. Об этом говорит С. Жижек в фильме
«Реальность виртуального», где добавляет, что раньше целью психоана¬
лиза было снять с клиента чувство вины за его преступление против об¬
щественных запретов (и своего здоровья) ради наслаждения, а сейчас,
наоборот, клиент чувствует вину за отсутствие наслаждения, и психо¬
анализ призывает его стать собственным цензором, частично отказаться
от наслаждения. Подобные рассуждения точны и остры, но вряд ли та¬
кому узкому феномену потребительской культуры, как товар, утратив¬
ший свою опасную суть, следует придавать большое значение. Ведь ко¬
личество товаров, лишенных их первоначальной (опасной) сущности, не
так уж велико, а если заводить речь в целом о потребительском рынке,
то, наоборот, стоит глубоко задуматься о вреде очень многих товаров,
напичканных химией: от картофельных чипсов до шампуней.
Следует особо отметить «достижения» в области производства
продуктов питания. Вся продукция фастфуда содержит химикатов боль¬
ше, чем натуральных веществ. Последних там практически нет. Коров и
куриц кормят химикатами, овощи орошают подобными же препаратами,
в фарше содержится далеко не только мясо и далеко не только здоровое
мясо. Черничные и клубничные сырки и йогурты не содержат натураль¬
ных ягод; вместо них в составе продуктов есть так называемые аромати¬
заторы, идентичные натуральному продукту. Здоровое питание трансна¬
циональные корпорации, как и местные производители, не культивиру¬
ют. Продукты, которые они предлагают, от мусора из помойного ведра
отличаются ценой, внешним видом, запахом. Но все это симулякры,
скрывающие вредную для здоровья человека сущность данных продук¬
тов. Трансжиры, красители, эмульгаторы, ароматизаторы, консерванты
и другие Е оказывают очень вредное влияние на организм. Многие пи¬
щевые симулякры стоят намного дешевле натуральных продуктов, по¬
этому рентабельнее использовать вредную химическую продукцию.
К тому же она, усиливая запах и вкус, стимулирует потребление. Так,
в некоторые виды газированной воды вводят жаждоусилители, которые
стимулируют дополнительное потребление напитка. Если еда выглядит
красиво и приятно пахнет, еще не значит, что это еда. Известны многие
случаи инфекционных заболеваний (и даже эпидемий) людей, питав¬
шихся фасгфудами. Особенно это характерно для американцев - растол¬
стевшей нации фастфуда. Вообще, потребление фастфуда способствует
появлению избыточного веса, нарушает баланс гормонов в организме,
снижает иммунитет, вызывает гастрит, бессонницу, хроническую уста¬
лость и массу других заболеваний. Суррогаты, не являясь настоящим
товаром, как бы отсылают к нему, мимикрируют под него.
41

На полках гипермаркетов все больше и больше встречается сыров,
сделанных из жира, кетчупов, не содержащих томатов, соков, не имею¬
щих отношения к фруктам, вин без винограда, и прочих подделок, кото¬
рые в силу своей поддельности утратили привилегию иметь старые
названия. Причем количество подобных продуктов неуклонно растет,
создавая проблему отличия настоящих товаров от их симулякров, а так¬
же проблему поиска натуральных товаров, которых становится все
меньше и меньше. Прогресс имитации и подделывания налицо, но вряд
ли его следует понимать именно как прогресс, если рассматривать про¬
гресс как общественно полезное явление. Все-таки классический фило¬
софский закон о переходе количества в качество работает не всегда. Ли¬
беральный принцип рентабельности занял свое место под солнцем. Про¬
изводителям невыгодно использовать полезные (или хотя бы безвред¬
ные) добавки в силу их дороговизны. К тому же свободу действий про¬
изводителей не особо ограничивает закон, который позволяет использо¬
вать многие вредные пищевые добавки. Те же добавки, которые закон
запрещает, все равно находят свое применение. В стране с побеждающей
коррупцией и победившим либерализмом нетрудно «договориться»
с санэпидемстанцией или другими призванными следить за качеством
пищевых продуктов структурами, чтобы последние закрывали глаза на
падение качества пищевых продуктов. Поэтому пресловутая фраза «все
по ГОСТу» утрачивает свою легитимность. В советское время такого
беспредела не было, поскольку сферу питания контролировало государ¬
ство, а вместо приоритета рентабельности доминировал приоритет наци¬
онального здоровья. Самое время решить вопрос о необходимости учре¬
ждения новой сертификации продуктов питания, а также пересмотра
правил и технических условий изготовления многих других - не только
пищевых - товаров, что поспособствует борьбе с опасностями, которые
несет технический прогресс и потребительская цивилизация.
Отметим также развивающиеся сегодня технологии генной моди¬
фикации продуктов питания. Несмотря на доказанную вредность генно-
модифицированной продукции, ее способность вызывать онкологиче¬
ские заболевания, бесплодие, аллергии, мутации, нарушения иммунитета
и многое другое, политически инициируемая борьба с этим видом отра¬
вы не проявляется. В тех же США, наоборот, правительственные органи¬
зации не только не вступают в борьбу с корпорациями, деятельность
которых приводит к серьезному ухудшению экологии и общественного
здоровья, но даже оказывают им поддержку. Объясняется эта поддержка
тем, что якобы генная инженерия позволяет путем искусственного про¬
дуцирования биоразнообразия разрешить многие социальных проблемы,
связанные с дороговизной, сохранностью и качеством продуктов пита¬
42

ния, а также с голодом в «третьем» мире. На самом же деле генная ин¬
женерия, находясь в руках транснациональных корпораций, множит
вредоносный потенциал продуктов питания. Делая овощи или фрукты
устойчивыми к вредителям или температурным изменениям, усиливают
экономически выгодную сохранность этих продуктов, иногда обеспечи¬
вают снижение цен на них и одновременно наделяют их свойствами,
которые не были им изначально присущи. Вводя в вещество чужерод¬
ный ген, то есть ген не родственного растения, меняют сущностную кон¬
струкцию вещества, его хромосом, и вещество перестает быть собой.
Приобретенные свойства, обеспечивая экономическую выгоду, зачастую
оборачиваются витальным эрзацем, так как оказываются неприемлемы¬
ми для организма потребляющего соответствующие продукты человека.
И не только человека. У крыс после длительного питания трансгенным
картофелем были обнаружены негативные изменения состояния сли-
зислой оболочки кишечника, частичное атрофирование печени, умень¬
шение объема мозга, нарушения кишечного тракта, зобной железы
и селезенки, изменение размеров тела и внутренних органов, нарушение
двигательной активности вплоть до паралича конечностей, повышение
агрессивности самок по отношению к своим детенышам, бесплодие. Бы¬
ло проведено множество экспериментов, в результате которых доказали
негативный эффект от генно-модифицированных продуктов. Стоит заме¬
тить, что на проведение подобных экспериментов наложено некое табу
в виде отсутствия финансирования. Это неудивительно, поскольку круп¬
ным корпорациям и лоббирующим их интересы властным институтам
невыгодно не просто спонсировать такие исследования, но допускать ти¬
ражирование их результатов в средствах массовой информации. А в мире
либеральной экономики крупные монополисты имеют серьезные рычаги
влияния в том числе в политической сфере, независимо от специфики их
деятельности. Зачастую результаты экспериментов фальсифицируются
таким образом, что в прессу поступают заявления о допустимости исполь¬
зования в питании человека изученного продукта, хотя многие независи¬
мые исследования указывают на недопустимость применения данного
продукта в пишу.
Многие генно-модифицированные агрокультуры уничтожают по¬
лезные для нормальных растений находящиеся в земле микроорганизмы,
загрязняют соседние поля, истощают почву, разрушают леса - путем
опыления «воюют» с нормальными растениями. Мутированные растения
разрушают экосистему, представляя опасность для насекомых, живот¬
ных, птиц и человека и в результате сокращая биоразнообразие, а не
расширяя его. Отходы от трансгенизации, как и другие отходы, сливают¬
ся в окружающую среду. Если вдруг созданные с помощью генной мо¬
43

дификации животные попадут в естественную окружающую среду, они
могут поспособствовать депопуляции своего вида генно-модифици-
рованные объекты чужды природе. Они сами по себе есть продукты за¬
грязнения, которые отличаются от других отходов только тем, что со¬
здаются специально и целенаправленно. Так что в последнее время кро¬
ме опасности радиационного и химического загрязнения появилась
опасность генетического загрязнения.
Ученые из разных стран мира подписывали открытые письма пра¬
вительствам всех стран об опасности генно-модифицированных объек¬
тов с требованием введения моратория на использование их в пищу.
Хоть люди выступают с акциями протеста против таких гигантов хими¬
ческой промышленности и сельскохозяйственных генно-модифици-
рованных технологий, как Монсанто, власти предпочитают не замечать
общественного недовольства. Причем корпорации периодически произ¬
водят генно-модифицированные растения (например, пшеницу), которые
дают только один урожай, то есть в принципе бесплодные, и тем самым
заставляют потребителей снова обращаться к услугам корпорации.
Если транснациональные корпорации добьются тотальной транс-
генизации, она обернется экономической удавкой для многих стран.
Например, они будут реализовывать бесплодные после первого урожая
семена, что сильно ударит по экономикам стран-потребителей, так как
процесс урожайной регенерации, выраженный путем получения из уро¬
жая этого года урожай следующего, станет невозможным. Закупать се¬
мена каждый год значительно менее выгодно, чем их закупить еди¬
ножды на долгосрочный период. И если страны-покупатели не смогут
выполнить тех или иных условий, поставки семян остановятся, и начнет¬
ся голод. Контроль над сельским хозяйством - очень серьезный рычаг
управления мировой экономикой, которым сейчас практически завладе¬
ли корпорации типа Монсанты. В Индии тысячи фермеров были разоре¬
ны после того, как производители генно-модифицнрованных семян
хлопка продали им товар, умолчав о его искусственной природе. Ферме¬
ры надеялись на богатый урожай и потому, переполнившись оптимизма,
брали ссуды в банках. Проценты по ссудам росли, а урожай - нет.
Некоторые из фермеров даже покончили жизнь самоубийством. Если
крупнейшие корпорации наладят массовые поставки генно-модифици-
рованной продукции по низким ценам, они одержат верх над произво¬
дящими нормальные продукты конкурентами и овладеют сельскохозяй¬
ственной монополией. Кроме того, в странах, где планируется засаживать
большие территории генно-модифицированными культурами, произой¬
дет нехватка плантаций для развития нормального сельского хозяйства,
что тоже поспособствует экономическому спаду.
44

Введение закона, запрещающего использование генно-моди¬
фицированных объектов, невозможно, так как данная технология стано¬
вится на настолько широкий поток, что точка невозврата пройдена.
Кстати, законодательной базы для борьбы с вредностью не генно-
модифицированных объектов, а пестицидов, сегодня тоже нет. Выращи¬
вание генно-модифицированных продуктов обычно менее затратно, чем
естественных, и потому они дешевле. Так, генно-модифицированные
продукты медленно портятся, а потому время их реализации увеличива¬
ется. Они. считаются более устойчивыми к негативным внешним воздей¬
ствиям, к которым неустойчивы натуральные аналоги. На место трудо¬
емкой ручной обработки приходит быстрая обработка пестицидами.
Генная технология позволяет регламентировать время созревания про¬
дукта, делать это созревание одновременным, чтобы облегчить и маши¬
низировать сбор; особенно это актуально для кофе, ручной сбор которо¬
го крайне трудоемок. В силу этих обстоятельств растет прибыль для
производителей генно-модифицированных объектов, а цена продуктов
снижается. Следовательно, обязательно найдутся люди, которые захотят
в силу дешевизны генно-модифицированных объектов потреблять имен¬
но эти продукты, и данный факт также затруднит принятие «антигенети-
ческого» закона. И конечно, в условиях рыночной экономики, где глав¬
ным фактором выступает не общественная полезность, а прибыль, нахо¬
дятся те (производители), кто предпочитает сполна следовать принципу
рентабельности, несмотря на приносимый в результате его осуществле¬
ния огромный общественный и экологический вред. Однако необходимо
введение закона, обязывающего производителя указывать природу про¬
изведенного продукта. Так, модифицированная кукуруза не имеет права
именоваться кукурузой. Потребители должны знать, что именно они
потребляют. Но руководство корпораций не заинтересованы в этом,
а правительства разных стран идут им навстречу и если даже не лобби¬
руют корпоративные интересы, то не сопротивляются им.
Культура потребления способствует эгоизации человека. Если
традиционные культуры, как правило, осуществляли сплочение людей,
то потребительство актуализирует удовлетворение только своих, инди¬
видуальных потребностей, что разрушает былое единство на разных
уровнях: от семейных до конфессиональных, от малых групп до боль¬
ших. Также с идеалами культуры потребления типа «много потреблять,
но мало производить» неуклонно рождается в социуме лень и сверх¬
высокие запросы. Гедонизм разрушителен для нации своим потенциалом
сладострастного безволия. Именно гедонизм послужил одной из причин
падения Римской империи, которая погибла не столько в силу внешних
обстоятельств, сколько от растущей «культуры» безвольных развлече-
45

ний, а внешние обстоятельства в виде интервенций довершили самораз¬
рушение Рима.
Согласно Ф. Ницше, европеец XIX столетия менее стыдливо от¬
носится к своим инстинктам; он без всякой горечи признается самому
себе в своей безусловной естественности, т. е. своей неморальности,
и находит силу вынести лицезрение этой истины32. Это наблюдается
и теперь, в эпоху нашей современности, когда переоценка ценностей
воздвигла на пьедестал величия то, что порицается здоровой культурой,
которой свойственны хороший вкус и здоровая мораль. Потребительская
культура видит расточительность в тех, кто для расточительности недо¬
статочно богат, тех, кто на вершину добродетели ставит именно добро¬
детель, то есть духовность и мораль, и расточительно им отдается, ино¬
гда даже посвящая свою жизнь не личным интересам, а общественным.
Во многих социологических исследованиях мы находим подтвер¬
ждение тому, что для современной молодежи наиболее значимыми лич¬
ностными качествами являются утилитарно-прагматичные, в которых
нравственно-патриотическим, а также ценностям самореализации не
находится места (доброта и честность не входят в список наиболее вос¬
требованных качеств), а целевые установки сводятся к индивиду¬
альному, а не общественному, благу33. Кроме того, молодежь в послед¬
нее время выделяет ценностно значимым такой концепт, как наличие
связей с нужными людьми, что косвенно указывает на большую веру
в коррупцию, чем в собственные личностные качества и профессиона¬
лизм. Если та или иная культура не принимает в качестве ценности лич¬
ностно-профессиональные особенности, она будет принимать иные цен¬
ности, которые, мягко говоря, не вписываются в рамки морали и закона.
При снижении возвышенного и огрублении норм человеческого обще¬
жития возникает дефицит человечности.
Мысль о' том, что меркантилизм и культивирование богатства
имеют под собой безнравственные основания, весьма банальна. Но в ее
продолжении скажем, что общество потребления не только безнрав¬
ственно, но и беспринципно. Если принципы угрожают материальному
достатку, то они перестают быть личными принципами и становятся
чем-то ненужным, рудиментарным. Недаром говорят, дружба за деньги -
это бизнес, любовь за деньги - это проституция. Причем проституция
32	Ницше Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей / пер. с нем.
Е. Герцык и др. - М.: Культурная революция, 2005. - 880 с.
33	См.: Хагуров Т.А. Учащаяся молодежь в кризисном обществе // Социс. -
2010. -№ II. - С. 93-104; Быкова Д.Ю.. Зотов В.В. Социокуль-турный подход
к формированию молодежной политики инновационного общества // Вопросы
культурологии. - 2011. - № 4,- С. 68-73.
46

затрагивает политиков, журналистов, писателей, спортсменов, которые
не стесняются продаваться всяким сомнительным силам. «Сегодня кор¬
поративная этика российских журналистов аморальна, судебная власть
де-факто подконтрольна исполнительной, большой бизнес, подчиняю¬
щийся исполнительной власти, служит основным орудием управления
СМИ. В своей деятельности они ориентируются только на вульгарный
потребительский спрос и указания власти, поступающие опосредован¬
но»34. Потребкульт десакрализирует все ценности, ранее считавшиеся
святыми. Взамен их сакральности он предлагает им цену. Ценности
в таком целерациональном (в отличие от ценностнорационального) об¬
ществе допустимы только в том случае, если они служат экономиче¬
ским утилитарным интересам. Вместо утверждения общественно необ¬
ходимых здоровых ценностных ориентаций, фундированных на нрав¬
ственности и взаимопомощи, утверждается «философия барыша», со¬
гласно которой необходимо для себя любимого как можно больше
урвать с других людей. Соответственно, потребление, уничтожая нор¬
мальные общечеловеческие ценности, разрушает нормальные связи
между людьми, а значит, и разрушает стабильность. А желания, кото¬
рые оно обещает удовлетворить, порождены в том числе желанием
стабильности. Парадокс.
С. Кинг в романе «Нужные вещи» наглядно продемонстрировал
готовность человека преодолеть ту грань, которая отделяет его как су¬
щество гуманное от своего антипода. В романе, конечно, гипертрофиро¬
ванно, но все же мастерски, показано, что люди ради приобретения
приглянувшегося им предмета могут быть готовы заплатить не только
деньгами, но и нормами человеческого сосуществования. Главный ге¬
рой, открыв небольшой магазин, продает товары по бросовой цене, но,
помимо денег, просит каждого покупателя оказать ему услугу, представ¬
ляющую собой нанесение вреда кому-то из соседей. Все, кто зашел в его
магазин, с радостью идут торговцу «на помощь». В результате из-за
скромной торговой деятельности были поссорены между собой все жи¬
тели городка. При разговоре о безнравственности потребительских тен¬
денций вспоминается фильм «Изображая жертву», в котором приведен
очень яркий по сути и манере преподнесения монолог следователя, отча¬
явшегося от окружающего его нормативного релятивизма. Ранее спо¬
койный и хладнокровный сотрудник милиции буквально взорвался от
негодования после допроса преступника, совершившего тяжкое пре¬
ступление без всякого серьезного мотива, и при обильном использова-
34	Запесоцкий А.С. Метаморфозы СМИ: новое качество или новые
болезни // Социс. - 2010. - № 7. - С. 9.
47

ыии ненормативной лексики очень емко и кратко описал происходящие
в обществе процессы декультуризации и нравственного падения. Это
монолог является не просто эскалацией сюжетного действия, а ядром
фильма, основном моментом, к которому медленно но верно ведется
киноповествование.
Все меньше и меньше наблюдается позитивная консолидация мо¬
лодежи, основанная на солидарности, сотрудничестве и руководстве об-
щественно-полезными целями. А вот негативная консолидация (крими¬
нальность) в постлерестроечное время начала стремительно развиваться.
«Положительные» объединения требуют от инициаторов проявить
больше усилий, чем «отрицательные»; последним значительно легче
возникнуть. Сейчас есть, конечно, много молодежных объединений, но
основным мотивом вступления в них является не желание быть полез¬
ным обществу, а стремление все к той же карьере; объединения, с помо¬
щью которых осуществляется позитивная консолидация, чаще всего рас¬
сматриваются в качестве социального лифта. Процессы молодежной са¬
моорганизации либо имитируются, либо навязываются извне. В.В. Пету¬
хов пишет следующее про современную молодежь. «Налицо явная не¬
хватка «солидаризма», способности действовать ради «общего блага»,
а также - гипертрофированная ориентация на частную жизнь, понимание
свободы исключительно как свободы индивидуального выбора - где
работать, как работать, где жить, куда ездить отдыхать, с кем дружить,
о чем говорить, какие фильмы смотреть, участвовать или нет
в политической жизни и т. n.»j5. Хотя вопрос об участии или неучастии
в политической жизни здесь представляется неуместным; тем более ав¬
тор в этой же статье говорит, что всего 2-3 % молодых людей указывают
в социологических опросах о своем участии в митингах и демонстраци¬
ях, о работе в политических партиях и молодежных политических объ¬
единениях. Этот вопрос молодежь обычно не ставит перед собой, по¬
скольку он представляется неактуальным, а в случае его «нечаянной»
постановки в большинстве случаев назревает однозначный отрицатель¬
ный ответ.
В потребительском обществе прослеживается все меньшая соци¬
альная консолидированность. Профсоюзное движение существует лишь
формально. Политическая оппозиция настолько разобщена, что инвести¬
ровать чаяния в ее силу и мощь не представляется возможным. Конечно,
нет такой формы идентичности - оппозиционер. Оппозиция - это мозаи¬
35	Петухов В.В. Поколение «нулевых»:	социальные настроения,
идеологические установки и политическое участие // Полис. - 2012. - № 4. -
С.	58.
48

ка разных структур, дискурсов, точек зрения и действий, которые не
просто отличны друг от друга, а зачастую находятся в непримиримых
противоречиях, поэтому она априори самоотдалена. Но внутренняя са-
моотдаленность оппозиции объясняется не только идейными противоре¬
чиями, не только разобщенностью перед избирательной урной. Часто
говорят о таком факторе, как фатализм, выражаемый грустными словами
«что бы мы ни делали, все равно ничего не получится». Еще один из
важных факторов - утрата доверия людей друг к другу, которая не поз¬
воляет даже абсолютным единомышленникам сплотиться в единый
сильный союз. Это недоверие появилось вследствие потребительской
культуры индивидуализма, социал-дарвинистские общественно-фраг-
ментирующие ценности которой вместе с перестройкой стали активно
и даже агрессивно внедряться в общественное сознание.
Индивидуализм, деконсолидированность, мещанство, ауторефе-
рентность как проявляющиеся на всем общественном поле тенденции
имеют связь с осознанием тщетности попыток в коллективных действи¬
ях, с разубежденностью в возможности оказывать совместное влияние
на глобальные процессы и важные политические решения, с невидимо¬
стью связи между коллективной активностью и серьезными изменения¬
ми в экономике и политике, с трудностью адаптироваться к возрас¬
тающей неопределенности, в общем, с фатализмом, переводящем вни¬
мание с коллективистских акцентов на индивидуалистические и вытес¬
няющем из сознания- само существование глобальных проблем и архи-
важных решений. Если люди повергли себя в фатализм, они не смогут
консолидироваться против чего-то или за что-то, поскольку коллектив¬
ное действие как проявление волевой решительности предполагает
в качестве своей основы определенное выраженное в идеологии стрем¬
ление, очищенное от сомнений разума, а когда стремления нет, дей¬
ствию вырасти не из чего. Если они принимают невозможность влиять
на определяющие их жизнь события за истину, она становится истиной.
Людей уже не интересуют глобальные проекты, ставящие перед собой
в качестве цели не столько избавление от насущных проблем, сколько
построение абстрактного общества будущего в долгосрочной временной
перспективе. Для реализации такого проекта необходимо коллективное
действие, которое отсутствует не только потому, что люди потеряли ве¬
ру в коллективизм, но и потому, что они потеряли веру в проекты. Кон¬
солидация на основе общих интересов не представляется методом реали¬
зации собственных интересов, а скорее наоборот, видится как условие
ограничения индивидуальной свободы и потери личного времени. Если
исходить из схемы, согласно которой мотивация зависит от умножения
ожидания результата на его ценность (формула М = 0* Ц), следует ска¬
49

зать, что при разговорах о консолидации и солидаризации хромает как
ожидание, так и ценность, поскольку результат одновременно представ¬
ляется невозможным по части достижимости и не сильно нужным или
просто при его достижении цель не оправдает средств, и он окажется
слишком дорогостоящим, а значит, и не ценным. Соответственно, моти¬
вации к коллективности нет. Публичное пространство заполняется не
общественным и политическим дискурсом, а дискурсом интимности
личной жизни и мелких бытовых забот.
Наблюдаемые сегодня во всех сферах социальной жизни непред¬
сказуемость дальнейшего вектора общественного движения и зыбкость
социальных норм только укрепляют фатализм, недоверие, безответ¬
ственность, агрессию, спад интереса к политике и вообще всему
надповседневному, а также убеждение в бесполезности как самостоя¬
тельной, так и коллективной борьбы за улучшение тех или иных аспек¬
тов мира, политики и общества. В известном трудно найти методы борь¬
бы с неизвестным, с неопределенностью. Эта непредсказуемость, поли-
вариантность и мощь изменений мирового масштаба выражается в гло¬
бальных процессах типа
-	утрачивания государствами своей суверенности и политической
силы в наступившую эпоху глобализации с характерными для нее цен¬
трализацией и мобильностью огромных капиталов и их влияния на по¬
литические решения во многих странах;
-	экологических бедствий;
-	международного терроризма, который, руководствуясь непо¬
нятной логикой, не оставляет шансов предугадать, по кому он ударит
в следующий раз;
-	вседозволенности и гиперразвития транснациональных корпо¬
раций, часть которых обладает бюджетом, значительно превышающим
бюджет некоторых стран (и потому влияние правительств этих стран
ослабевает);
-	банального давления национальной власти на общество и ее во¬
люнтаризма;
-	падения влияния институтов, призванных отстаивать права тру¬
дящихся;
-роста нищеты;
-	неспособности экономических, политических и социальных
наук давать точные предсказания, которые утвердили бы определен¬
ность или хотя бы вероятностность дальнейшего состояния общества
и сфер человеческой деятельности;
50

-	быстрой смены конъюнктуры рынка, требований и условий тру¬
да, которые бьют по идее долгосрочное™, стабильности жизни
и упроченности личных обязательств;
-	увеличения количества мигрантов, которые далеко не всегда счи¬
таются с нормами жизни и даже законами принимающей их страны;
-	роста преступности.
Список проявляемых сегодня и кажущихся неуправляемыми мас¬
штабных процессов можно продолжать. С такими мощными тенденциями
отдельный человек не способен совладать, и у него возникает мнение, что
они неуправляемы в принципе или по крайней мере неуправляемы снизу,
а потому борьба с ними есть борьба с ветряными мельницами. Возникает
замкнутый круг: люди своим бездействием и невмешательством упрочи¬
вают рост нестабильности, а последний, в свою очередь, укрепляет ин-
дивидуапизм и деконсолидацию.
Для психики более комфортен примерно следующий (конечно,
условно сформулированный) принцип: если «мы» не можем влиять на
происходящее, то проще отказаться как от понятия «мы» и лежащей
в основе «мы» солидарности, так и от серьезности происходящих
в стране или в мире тенденций; вместо «мы» и глобальных процессов
есть «я» и мои личные интересы. Таким образом, происходит вытесне¬
ние общественного из реальности. Сознание становится не реалистиче¬
ским, а аутистическим, проявляющим эскапизм и предпочитающим
скрываться под панцирем индивидуализма. Общественное и индивиду¬
альное становятся удаленными друг от друга так, что индивидуальное
остается здесь, а общественное уходит в некую недосягаемую область,
отдаленность которой обесценивает попытки дотянуться до нее и, соот¬
ветственно, нивелирует смысл и полезность этой области для реальной
жизни с ее прагматизмом. Людей волнует не глобальная проблематика,
а лишь те проблемы, которые становятся на их личном пути и служат
барьером для реализации их личных целей. Редко люди задумываются
о том, что эти проблемы зачастую имеют глубокие корни, растущие не
из местечкового локального аспекта, а из функционирования масштаб¬
ных систем, и потому выбрасывают накопленную агрессию совсем не на
тот объект, который заслуживает справедливого гнева. Скорее всего,
именно поэтому массы придают большее значение сводкам о местечковой
преступности, а сообщения о коррумпированности какого-нибудь крупно¬
го чиновника привлекают меньше внимания; возможно, не возникает по¬
нимания того, как наказание крупного государственного функционера,
жертвы которого неконкретны и анонимны, может обезопасить людей от
гнетущей повседневности, вызванной угрозой обычной уличной преступ¬
51

ности, способной обратиться против каждого и избрать для себя абсолют¬
но конкретную жертву.
Хоть и существует соотношение между личными и общественными
проблемами, в ментальной сфере не остается места для их соотнесения. На
площади, где призваны собираться люди для решения важных социальных
проблем, вместо сбора людей, соотносящих частное и общественное, те¬
перь господствуют ток-шоу, которые на всю область публичного трансли¬
руют сведения о личной жизни звезд, разговоры об интимной жизни
обычных людей - своих персонажей, - обсуждения прочих проблем быта,
не выходящих за рамки быта, за рамки частного. Тем самым подобная
дискурсивная практика не соединяет частное и общественное, а частное
подает под видом общественного, совершает тотальную подмену, а пото¬
му только разъединяет эти две сферы, уничтожает общественное и за счет
этого отдает максимально широкое пространство на откуп частного. Под¬
мена серьезного «откровениями» пустословия одерживает верх и учит
людей отдаваться самим себе, замыкаться в своих личных проблемах. Но
она не учит объединяться, смотреть за линию горизонта, видеть за деревь¬
ями лес, мыслить о значительно более глобальном и серьезном, чем пра¬
вильный выбор стирального порошка в гипермаркете. Прислушаемся
к мнению 3. Баумана: «общественное» колонизируется «частным» в виде
деградации публичного интереса до любопытства к частной жизни обще¬
ственных деятелей, искусство жить в обществе сводится к копанию в чу¬
жом белье и публичным интимным излияниям, а общественные пробле¬
мы, не поддающиеся подобной редукции, вообще перестают быть понят¬
ными. В эпоху глобализации социальные институты теряют силу, что ве¬
дет к упрочиванию общего интереса к частному, а нежелание людей пере¬
водить интерес в плоскость общественного облегчает работу тех глобаль¬
ных сил, которые заинтересованы в бессилии государств и общественных
институтов36. Поэтому массовый интерес тянется не к сложным и дей¬
ствительно важным общественным проблемам, а ко всяким бессодержа¬
тельным сенсационным «открытиям», касающимся, например, личной жиз¬
ни звезд шоу-бизнеса, к тем явлениям, которые по уровню действительной
актуальности и общественной значимости сравнимы чуть ли не с пылинкой
на ветру. В индивидуализированном обществе закономерна тенденция под¬
мены серьезных социальных проблем и задач личными интересами.
Неудивительно, что масштабные системы социального жиз¬
неустройства представляются большинству людей практически невиди¬
мыми, а потому непостижимыми и недостойными пристального внима¬
56	Бауман 3. Индивидуализированное общество: пер. с англ. / под ред.
В.Л. Иноземцева. - М.: Логос. 2005.-390 с.
52

ния. Большие проекты сменились на микроскопические, оіраниченньїе
частными интересами. Попытки преобразования мира сменились на
стремление оградиться от мира и его угроз, на абсолютизацию проекта
частного мирка. Люди все меньше принимают всерьез обещания поли¬
тических лидеров и активистов общественных движений, ибо горький
опыт научил неверию политике. Они обычно объединяются с политиче¬
скими деятелями не благодаря своей вере в их лозунги и проекты, а бла¬
годаря импульсу найти влиятельную поддержку для решения своих ин¬
дивидуальных проблем. Поэтому объединяться предпочитают с сильны¬
ми политическими акторами, которые путем нарастающей поддержки
увеличивают свою силу, а также и отправляемое влияние на общество
в первую очередь в своих, а не в общественных, интересах. Если раньше
нонконформизм протестовал против доминирования общественного над
частным, против государственно санкционированного давления на лич¬
ность, то сейчас его функцией становится не только сопротивление дав¬
лению на личность сильных экономических и политических акторов, но
и гегемонизму частного, индивидуального и обывательского над обще¬
ственным.
Индивидуализм следует понимать не как проявление независимо¬
сти и самодетерминированности, не как освобождение от некоей ниве¬
лирующей личность предопределенности, а скорее как проявление эго¬
изма и меркантильности в соответствии с изоляционистским принципом
«моя хата с краю». Индивидуализм - внегласно принятое обеими сторо¬
нами поддержание дистанции при минимизации взаимодействия. Чело¬
век есть микрокосм не в качестве индивида, а в качестве субъекта. Ин¬
дивидуализм - производное от индивида как сугубо биологического су¬
щества, не выражающего никаких субъектных и гражданских качеств.
Именно индивидуализм, а не субъективизм как проявление осознанной
самодетерминации и гражданской позиции, является основой потреби¬
тельства, которое разрушает нормальные человеческие связи, солидар¬
ные проявления гражданственности и разделяет людей на «неделимые
атомы», проявляющие друг к другу в основном экономический интерес.
Неудивительно, что волна потребительства хлынула в нашу страну
именно после перехода России с околокоммунистического уклада к око-
локапиталистическому, к социал-дарвинистскому. В последние годы,
начиная сразу после перестройки, среди молодежи заметны меркантиль¬
ный индивидуализм и утрата солидарности, повлекшие за собой атоми-
зацию и нарушение коллективных связей. Установки на личную выгоду
и потребительство стали реакцией на внедрение рыночных (или квази-
53

рыночных) принципов в экономику37. Укрепление меркантилизма
наблюдается не только среди молодежи, а становится общесоциальным
принципом. В обществе, в котором укоренены ценности стяжательства,
эгоизма, алчности, личной выгоды (в том числе за счет других людей),
индивидуализма и обладания мало кто хочет жить согласно ценностям
солидарности. Во-первых, в таком окружении становится крайне про¬
блематично выжить и чего-то добиться с помощью социально утвер¬
ждающих ценностей. Во-вторых, такой человек представляется другим
в качестве аутсайдера, маргинала, каковым быть почти никто не желает,
то есть по-настоящему человечные общественно созидающие ценност¬
ные ориентации получают статус пороков, достойных осмеяния. Для
избегания риска стать отверженным каждый приспосабливается к боль¬
шинству и тем самым множит потребительские стратегемы. Парадокс
заключается в том, что при господстве индивидуализма каждый такой
приспособленец к большинству антагонистичен этому большинству
и себе подобным.
Крысы считаются одними из самых социальных животных. Осно¬
ва их живучести заключена в их социальной сплоченности. Их сообще¬
ство, можно сказать, напоминает единый организм, в котором нет эгои¬
стического индивидуализма. Над крысами были проведены эксперимен¬
ты, цель которых - разрушение социальных связей путем внедрения без¬
нравственности. Сильная крупная особь долго морится голодом, после
чего к ней в клетку бросают мертвую крысу. После некоторого замеша¬
тельства она все-таки пожирает тело своего собрата. Потом в клетку по¬
падает еле живая особь, и первая ее также съедает, руководствуясь раци¬
ональной позицией «она все равно умрет, а я должна выжить». И когда
в клетку попадает крысенок, наша особь, нравственность которой уже
расшатана двумя первыми инцидентами, поедает этого крысенка, следуя
принципу «выживает сильнейший». В общем, уровень безнравственно¬
сти с каждым новым разом повышался, и отношение крысы к своим со¬
отечественникам существенно изменилось. Она перестала колебаться -
жрать или не жрать собрата - и ее действия наполнились решительно¬
стью. Затем ее выпустили в родное крысиное сообщество. Но это уже
была другая крыса, у которой прежнее нравственное отношение к собра¬
тьям сменилось на логику эгоизма. Но окружающие особи не знали об
этом и продолжали ей доверять как своей. Вскоре эта крыса вместо по¬
57	См.: Бабинцев В.П., Реутов Е.В. Самоорганизация и «атомизация»
молодежи как актуальные формы социокультурной рефлексии // Социс. -2010. -
№ 1.-С. 109-115.
54

иска пищи для себя и для сообщества стала воспринимать представите¬
лей данного сообщества в качестве пищи. И если предположить, что все
члены общества станут такими же порочными, как этот «крысиный ко¬
роль», если его стиль жизни впоследствии станет принятым обществен¬
ным большинством, само общество превратится в поле битвы всех про¬
тив всех и в конце концов полностью разрушится. Инверсия, при кото¬
рой на место высшего приходит низшее, сделает свое дело. Конечная
стадия разделения общества - превращение его в пудру, когда мельче
уже некуда, когда ничто никого не связывает, когда все индивидуали¬
сты, когда все крысиные короли. Общество разделяется на множество
точек, на множество пространственных единиц и тем самым перестает
быть антропной вселенной, теряет свою пространственность, выражен¬
ную в совместности бытия. Понижается уровень связности между инди¬
видом и обществом, между поколениями, между индивидами и т. д. Это
очень напоминает гипер(пост)капиталистическое потребительское об¬
щество, общество без тормозов, где нравственность как социальный
фундамент сменилась утилитарной и прагматичной логикой. В потреби¬
тельском обществе «своих» нет. Там есть борьба за выживание всех про¬
тив всех, способствующая дальнейшей дегуманизации социума. Там
маргинальными признаются разные формы зависимости людей друг от
друга (в том числе инвалидов от своих близких и от государства), хотя
именно взаимозависимость есть основа нравственности, и осознание
человеком того, что он своими действиями причиняет кому-то вред или
приносит добро, выступает глубоко нравственным явлением. В таком
обществе разрушается основа общественного сохранения, а социальный
опыт сменяется энтропией. Утилитаризм охватывает не только людей,
но и мир в целом. Любые проблема мира, в том числе и экологическая,
вызывают у прагматика-гедониста вопрос «Что я от этого получу?», кото¬
рый демонстрирует верх индивидуализма и меркантилизма. Принцип апо¬
логетов либерализма и потребления «спасись сам - и тысячи спасутся во¬
круг тебя» не работает. Индивидуализм самоспасения не приводит к спа¬
сению других, а потому представляет собой тупиковый путь. В нем нет
ничего, что работало бы на сплочение социума. Поэтому сам термин «об¬
щество потребления» весьма условен.
Понятия «общество» и «потребление» несовместимы (как
и понятия «культура» и «потребление»), поскольку потребительские
тенденции разрушают общество, трансформируют его просто в совокуп¬
ность предельно индивидуализированных атомарных единиц, в планкто¬
нообразную, дрейфующую в океане созданного им же бессмыслия. Об¬
щество является продуктом человека, равно как и человек есть обще-
55

ственный продукт. Если принять во внимание эту формулу, апеллирую¬
щую к замкнутости взаимоотношений общества и человека, к их тесной
сопричастности, мы придем к мнению, что социальная атомизация, со¬
здаваемая потребительством, нивелирует данную формулу, разрывает ее,
не давая возможности человеку создавать общество, а не-созданное об¬
щество, соответственно, лишается права создавать человека. Совокуп¬
ность потребительски ориентированные индивидов, утратившая обще¬
ственное, утратившая необходимые для связи друг с другом скрепы,
способна продуцировать индивидов «по образу и подобию своему» -
таких же асоциальных и также ориентированных на потребление. Асо-
циальность и индивидуализм потребительства выступают объединяю¬
щими индивидов ценностями, но не скрепляющими их между собой.
Социологам впору задуматься, не утратила ли их наука в современных
условиях объект своего изучения, не исчез ли он с появлением новой
общественной формации, которая нивелирует общественное и в которой
господствует индивид - «не-общественный человек». Интересно мнение
3.	Баумана, говорящего, что «общество» - это уловка, обозначающая
согласие и принятие определенных ценностей, а также сила, придающая
статус величественности согласованному и принятому; если принятое
безумно, но принято всеми, оно перестает быть безумным38. Потреби¬
тельское общество - это мир одинокого в своей индивидуальности кон-
сьюмера-солипсиста. Также есть смысл культурологам, вектор исследо¬
вательского интереса которых направлен на осмысление современных
культурных тенденций, задуматься о прочности позиций рассматривае¬
мого объекта, так как культуру потребления следует считать культу¬
рой бескультурья.
Один из самых ярких примеров культивирования десолидариза¬
ции и абсолютной безнравственности - телепередача «Слабое звено»,
в которой вовлеченные в интеллектуальную игру люди, являющиеся
друг для друга конкурентами, методом голосования удаляют не столько
тех, кто проявил интеллектуальную поверхностность и не смог ответить
на поставленные вопросы, сколько, наоборот, наиболее сильных, а пото¬
му и наиболее конкурентоспособных. В результате победителем выхо¬
дит далеко не самый умный и достойный, а зачастую даже самый по¬
средственный. Он уносит деньги, заработанные не только собой, а всей
командой, что утверждает идеологический концепт об отношении к ко¬
манде и к каждому игроку не только как к конкурентам, но и как к сред¬
38 Бауман 3. Индивидуализированное общество.
56

ствам своего выигрыша. Победитель, как правило, отличился не боль¬
шим именно своим выигрышем, но все равно стал победителем. Во вре¬
мя игры он кооперируется с другими участниками для выталкивания
самых сильных, после чего старается перехитрить тех, с кем временно
объединился. Объединение, дружба выступают здесь временными сугу¬
бо инструментальными явлениями, функциями, от которых следует от¬
казаться, когда они сделали свое дело. Главный смысл игры не ответить
на максимальное количество вопросов, не проявить интеллектуальную
глубину, а всего лишь суметь исключить тех, кто это сделал, вытеснить
других, пока они не вытеснили его. Такие передачи, ставя участника
в условия борьбы всех против всех и переворачивая вверх дном цен¬
ность справедливости, восхваляют не просто принцип конкуренции,
а принцип жесточайшей конкуренции, основанной на несправедливости
и эгоизме. Они самими правилами игры предлагают путь победы любой
ценой, «хождение по головам» в качестве единственно верного вектора
движения и создают модель реальности, в которой сильное звено неким
«волшебным», противоречащем нормам честности и справедливости
способом переводится в ранг слабого. Можно сказать, участники игры
своим поведением не только создают некую образцовую модель поведе¬
ния для зрителя, предлагают ему переступить моральные «барьеры»
и воспользоваться проверенным (а возможно, и единственно верным)
способом достижения успеха, но и отражают уже сформировавшийся
в индивидуалистическом обществе поведенческий паттерн. Соответ¬
ственно, зрителю представлен образец и зеркальное отражение самого
себя, что подчеркивает жанр подобных шоу, выраженный в слове «реа-
лити».
Релятивизация ценностей во многом обязана пресловутому идеалу
игры. Причем необязательно в прямом смысле «живи, играя!», но
и в более абстрактном. Имеется в виду игра ценностями. Многие совре¬
менные масскультурные бренды лоббируют ценности, прямо противо¬
положные тем, в духе которых воспитывались прошлые поколения.
Естественно, нельзя сказать, что «прошлые» ценностные ориентации
абсолютно все без исключения заслуживали высокого аксиологического
статуса, но тем не менее общая их картина была более человечной, чем
нынешняя. Так, в основу многих современных брендов закладываются
идеи, противоположные ценностям упорства и труда. Если раньше образ
жизни по принципу «без труда не выловишь рыбку из пруда» был доста¬
точно хорошо укреплен в общественном сознании, то теперь труд (осо¬
бенно честный) скорее высмеивается. Цепко хватаясь за потребителя,
57

бренды отвоевывают аудиторию как друг у друга, так и у семьи, школы
39
и вуза .
Сейчас в России получили колоссальную популярность такие
фильмы, как «Бригада», где в лице обаятельного бандита романтизиру¬
ется не честный труд, а преступность и образ жизни «братков».
В фильме воспевается дружба, но она находит свое выражение в крими¬
нальном контексте, который ее возвышает над моральным ценностным
полем. В других культовых фильмах (например, «Брат», «Брат 2») вос¬
хваляется героизм, но ложный и неправильный, ставящий личную силу
выше закона и ведущий к размыванию в общественном сознании насто¬
ящего образа героя. У подростков, с интересом смотрящих эти фильмы,
складывается соответствующее убеждение о том, как следует жить
в этом мире. Французский фильм «Враг государства № 1», отлично сня¬
тый и отлично показавший жизненный путь известного бандита, проде¬
монстрировал главного героя в качестве персонажа, который просто обя¬
зан привлекать к себе зрительские симпатии. Если и можно снимать
фильмы не про героев, а про антигероев, не стоит превращать их антиге¬
роизм в героизм. Это — преступление против нравственности. В соответ¬
ствующей кинематографии главными персонажами выступают бесчест¬
ные люди; их аморализм позволяет им достигать верхов на социальной
лестнице, в то время как честные рабочие показаны в виде бедных и не¬
удачливых персонажей, достойных только осмеяния. Конечно, нельзя
сказать так про все фильмы, снимаемые в последние десятилетия, но, как
правило, произведения, где поднимаются темы любви к родине, чести,
духовности, в меньшей степени рекламируются и получают меньшую
популярность, существуя скорее только для поддержания принципа раз¬
нообразия.
Проблема бескультуризации коренится не только в кино и музыке,
но и находит свое воплощение в ток-шоу, литературе и т. д. Так, широко
распространенное телевизионное явление «Дом», «Дом 2», видимо, при¬
звано не только добавлять в жизнь зрителя на время просмотра изюминку
отдыха и развлечения, но и разрушать семейные ценности. Трансляция
подноготной звезд, их сексуальных похождений, грязи чьей-то личной
жизни, основанных на подобной грязи и пошлости ток-шоу - это своего
рода взгляд в замочную скважину. Спрос на личные истории, стремление
узнать как можно больше о частной жизни знаменитостей, возможно,
компенсирует дефицит внутренней полноты самого потребителя, осмыс-
59 См.: Запесоцкий Ю.А. Бренд как фактор эволюции современной
массовой культуры // Вопросы культурологии. - 2009. - № 11. - С. 56-58.
58

ленности его частной жизни. Пожалуй, имеет смысл говорить об особом
жанре порнографии.
Многие голливудские кинематографические «произведения», ко¬
торые скорее стоит относить к культурным эрзацам, не только нашли
своих искушенных зрителей, но и закрутили маховик, создали отличный
фундамент для появления исконно русского «искусства» подобного ти¬
па, который разрушает культуру народа уже не извне, а изнутри. Дети
включают телевизор и видят совсем не то, что можно смотреть детям.
А что делает государство? Ничего. Китч не запрещается, а специально
тиражируется; запрещается только детская порнография и критика дей¬
ствий правительства. Между тем в здоровом обществе СМИ должны
тиражировать здоровый образ человека - инициативного, образованного,
высококвалифицированного, любящего родину, законопослушного,
нравственного и успешного в силу именно этих, а не противоположных
им качеств.
Переходя из сферы реальности в сферу художественного творче¬
ства, обратим внимание на знаменитые романы С. Кинга «Бегущий че¬
ловек» и «Долгая прогулка», в которых показан развлекательный аспект
возможного будущего общества, который не сравнится ни с безнравс¬
твенностью современных телепередач, ни даже с жестокостью популяр¬
ных в античном мире гладиаторских боев и корриды. В этих романах
фигурирует герой, за которым следят миллионы и который не в вирту¬
альном мире, а во вполне реальном рискует собственной жизнью, убива¬
ет и умирает ради своего спасения. Если видеошоу современности, пока¬
зывающие аморализм и насилие, строятся на виртуальности, то здесь
весь ужас происходящего, так зачаровывающий зрителей, переносится
в настоящий мир, на улицу. Против его демонстрации никто не проте¬
стует, а наоборот, его ждут, за ним наблюдают с замиранием в сердце,
главному персонажу сопереживают, но это сопереживание не имеет
больше связи с нормальными человеческими чувствами, поскольку зри¬
тель любит насилие, за которым волнительно наблюдает, ни в коем слу¬
чае не желает его прекращения и даже не смущается тем, что демон¬
стрируемая игра совсем не игра, а совокупность мучений и рисков глав¬
ного героя. Его личная трагедия и трагедия окружающих его людей ста¬
новится для зрителя всего лишь ток-шоу, и она представляется ему
именно так как раз вследствие сверхреалистичности происходящего.
Если бы персонаж испытывал насилие и проявлял его только на экране,
если бы актер был всего лишь актером, он не завораживал бы так силь¬
но. Он порабощает зрителя каким-то патологичным очарованием, притя¬
59

гивает к себе некоей нездоровой харизмой, создает мощный гипнотиче¬
ский эффект именно потому, что ке является актером, играющим роль,
не вовлеченным ни в какие опасные для себя события, а наоборот, он,
окутанный опасностями, играет самого себя. В романе «Бегущий чело¬
век» персонаж телешоу вынужден скрываться от любых людей, каждый
представляет для него опасность, ибо объявляется премия за его поимку
и за его голову. Соответственно, зритель становится участником шоу,
его глаза затуманены азартом, а разум - тотальным и в высшей мере без¬
нравственным неразумием. Думаю, романы С. Кинга представляют со¬
бой пусть гипертрофированное, но все же отражение существующего
сегодня индивидуализированного общества и даже неявный прогноз
худшего варианта социальной реальности будущего, где удовольствие
зрителя будет зависеть от лицезрения не костюмированного сценическо¬
го, а от самого реального насилия.
В массовом сознании часто связывают термины «консьюмер»
и «буржуй», но их отождествление в корне неправильно. Буржуазия как
общеупотребительное понятие давно имеет негативную коннотацию. На
самом деле буржуазия - это предпринимательская прослойка, которая,
конечно, эксплуатировала низшие классы, но вместе с тем отличалась
особым трудолюбием и стремлением вложить каждую копейку в произ¬
водство. Консьюмтариату же присущи противоположные качества.
«Идейный» потребитель не захочет работать вахтером, техничкой,
врачом и т. д. Парадоксально то, что адепты потребительства сами не
хотят заниматься производством (недаром шопинг многие воспринима¬
ют как вид деятельности, альтернативный труду), но при этом испыты¬
вают в нем потребность, поскольку потреблению без производства не
обойтись. Однако за низкооплачиваемую «черную» работу почти с радо¬
стью хватаются выходцы из бедных стран и прочие эмигранты - трудо¬
любивые, мало потребляющие, с низкими запросами. В итоге территори¬
альный этнос перекладывает «черную», но все же необходимую для об¬
щества работу на эмигрантов, без которых уже обленившийся социум
жить не может. Однако эмигранты, проживая на территории чужой
страны, не всегда считаются с культурными устоями доминирующей
национальной прослойки. Так, некоторые из мусульман проявляют куль¬
турный изоляционизм и не приемлют культурных ценностей русских,
а часть из них считают последних неверными. Образ жизни определен¬
ных групп эмигрантов носит законсервированный субкультурный харак¬
тер, которому свойственно неприятие русской культуры и неуважение
к традициям и жизненным нормам коренного этноса. В России возможно
серьезное изменение общественной структуры из-за сосуществования
60

таких факторов, как отрицательный естественный прирост населения
и демографический прирост за счет миграции; при убыли русских вероя¬
тен приток мигрантов, и Россия из страны русских рискует превратиться
в страну без русских. Следовательно, в обществе, готовом принять
в свое лоно всякого, кто согласен «работать за еду», зреют гроздья гнева,
которым для выплеска злости на эксплуататоров необходим только чис¬
ленный рост, кстати, с лихвой осуществляемый в том числе посредством
государственной политики. А если учесть вполне вероятную возмож¬
ность природных катастроф, которыми обглоданная планета отреагирует
на «человеческий фактор», в слабую Россию может хлынуть целая волна
обездоленных народов, которых природные катаклизмы сильно трях¬
нут40. И ясно, чего от этого стоит ожидать в будущем. Культура и так
далеко не в лучшем виде, система образования «хромает», да еще пер¬
спектива конфликтности на межкультурном уровне говорит о своем
приближении.
Сегодня и так достаточно большой миграционный поток очень
слабо контролируется. В результате притока рабочей силы из других
стран происходит сокращение рынка труда, снижение уровня заработной
платы коренного населения, ущемление трудовых прав российских
граждан, рост безработицы, нарушение этнического баланса населения,
ухудшение криминогенной и санитарно-эпидемиологической обстанов¬
ки41. Особого внимания заслуживает то, что эмигрантами совершается
множество преступлений: изнасилования, торговля наркотиками, убий¬
ства, грабежи и т. д. Если эти мигранты еще и активно размножаются
в чужой стране, они тем самым рождают общественную маргинализа¬
цию. Так, дети этих мигрантов идеологически интегрируются в господ¬
ствующую потребительскую культуру, а их родители не могут зарабо¬
тать столько денег, чтобы данная интеграция произошла не только идео¬
логически, но и фактически. Выполнять ту же работу, что их родители,
дети не хотят. Уровень притязаний мигрантских детей возрастает, а их
материальный достаток вступает в противоречие с притязаниями. В та¬
ком случае они пополняют уличные банды и множат преступность. То
40	См. об этом: Фурсов А.И. Накануне «бури тысячелетия» //
Электронный информационный портал «Русский интеллектуальный клуб». -
URL: http://rikmosgu.rii/publications/3559/4214/. Об опасности исламизации см.:
Ситнянский Г.Ю. Россия в ответе за тех, кого приняла. Ответственность России
за ситуацию на постсоветском пространстве // Век глобализации. - 2009. -
Вып. 1. - URL: http://www.socionauki.rU/journal/articles/129931/#_ftn25
41	См.: Фомин Н.Н. Специфика трудовой миграции в московском регионе //
Социс. - 2010. - № 4. - С. 130-133.
61

же самое следует сказать и про подростков, относящихся к коренному
этносу, которые хотят, но не могут интегрироваться в соблазнительное
потребительство; последнее размывает границы легитимного поведения
и вносит неясность в их репрезентацию. Когда в стране существует не
одна из этих групп, а обе, преступность растет благодаря как тем, так
и другим. Когда готовых работать за еду мигрантов становится мало,
когда их притязания возрастают, стране становится необходимо заво¬
зить новое поколение еще пока не соблазненных потребительством
мигрантов для «черной» работы, которое, в свою очередь, поспособ¬
ствует усилению описываемой тенденции, связанной с их детьми. Круг
замыкается.
Как мировая корпоратократия, экономически закабаляющая стра¬
ны третьего мира и вынуждающая их население искать труд за границей,
так и сами обездоленные мигранты являются номадическими единица¬
ми. Между этими принципиально различными по статусу группами
находится коренное население тех или иных принимающих поток эми¬
грантов стран. Если для первых пространство утратило всякое значение,
перестало быть хотя бы минимальным барьером, то для вторых его пре¬
одоление затруднительно, но неизбежно. Для одних номадичность -
проявление безграничной свободы. Для других номадичность - вынуж¬
денная мера против голодной смерти. Одним она дает возможность де-
материализовываться, преодолевать любые препятствия и олицетворять
собой анонимную мировую власть. Для иных она символизирует невоз¬
можность приспособить к своим нуждам родную землю. Одни с радо¬
стью летают первым классом. Другие, преисполненные раздражением и
недовольством, вынуждены зачастую путешествовать тайком, нелегаль¬
но и совсем не на тех транспортных средствах, на которых проявляют
свою мобильность люди «первого класса». Локальность — признак зака¬
баления, связанности по рукам и ногам и беспомощности. Но и понятие
мобильности имеет различный и даже противоположный смысл для
находящихся у подножия и для восседающих на вершине новой иерар¬
хической системы. Вероятно, среди коренного населения, сжатого нома-
дичными мигрантами и экстерриториальным капиталом, будет возрас¬
тать ненависть как к корпоратократии за ее вмешательство в их эконо¬
мику, так и - в особенности - к пришлым людям, живущим на чужой
земле и следующим своим законам и правилам. Так что неудивительны
вспышки национализма, кризис мультикультурализма и ряд межстрано-
вых конфликтов. Глобализация, характеризующая себя сломом послед¬
них барьеров для движения глобального капитала, способна показать
свою другую сторону, изнанку, в соответствии с которой возникнут но¬
62

вые барьеры для мигрантов «низшего класса» - национализм, ксенофо¬
бия, законы о миграции и прочие методы сдерживания наплыва дешевой
рабочей силы.
В общем, все это ведет к еще большему углублению кризиса,
охватывающего коренное население, и особенно усугубляет положение
молодежи, формируя антистимулы для создания семьи и рождения де¬
тей. Мигранты ведь не только занимают рабочие места, не пользующие¬
ся популярностью у местного населения, а своим присутствием создают
условия, при которых работодатели скорее возьмут неприхотливых
пришлых работников, чем местных. В том числе поэтому - из-за суще¬
ствования дешевой рабочей силы, а не только из-за статусной непре¬
стижности - эти места не пользуются особым спросом у нормальной,
а не потребительски ориентированной прослойки общества. За прекра¬
щением потока миграции и, соответственно, исчезновением создаваемой
ею конкуренции последовало бы снижение безработицы среди коренных
жителей и увеличение заработных плат местным рабочим, у которых
уровень квалификации в основном выше, чем у мигрантов. Но этого
прекращения не предвидится. Пока государство и работодатели заинте¬
ресованы в дешевой и бесправной рабочей силе, обеспечивающей эко¬
номию на социальной защите и снижение производственных издержек,
существуют ниши для трудоустройства эмигрантов, в том числе неза¬
конного. Другим весомым фактором наличия этих ниш является небла¬
гополучная экономическая ситуация в странах исхода мигрантов, за¬
ставляющая их искать заработки за рубежом. Необходима защита наци¬
онального рынка труда от бесконтрольного притока дешевой рабочей
силы и усиление контроля за нелегальными мигрантами.
В результате молодежь условно делится на два класса, которые
разделяет огромный разрыв в доходах: 1) консьюмеры, так называемая
«золотая молодежь»; 2) малообеспеченное и даже бедное население. Са¬
мое примечательное то, что как первые, так и вторые не заинтересованы
в семейной жизни и в рождении детей, что обязательно скажется на со¬
стоянии семейных ценностей в будущем и на демографическом развитии
страны. Первых потребительская культура отвращает от ценностей се¬
мьи, а вторых - малообеспеченное положение. Конечно, разрыв в дохо¬
дах выступает следствием не только массового распространения потре¬
бительства и недостаточной эффективности управления миграционными
процессами рабочей силы, но и неэффективности государственной поли¬
тики в целом и роста коррупции в среде государственных служащих
разного ранга. Но и культура потребления, вместе с тем, играет свою
роль в увеличении коэффициента Джини.
63

Потребительство и гедонизм работают на сокращение рождаемо¬
сти; консьюмеризм не приемлет семейных ценностей, а придерживается
индивидуализма, согласно которому жить надо в кайф и жить для себя,
а не для семьи или детей. И даже в странах с высоким уровнем дохода
населения, но в которых господствуют потребительские ценности,
наблюдается демографический спад, поскольку потребительская культу¬
ра делает свое дело даже там, где у людей есть материальная возмож¬
ность обеспечивать детей. Поэтому стоит согласиться с утверждением
А. Никонова о том, что если в прежние века регулятором рождаемости
были эпидемии чумы и других болезней, то сегодня этим регулятором
выступает приобретенный за счет развития техники и технологий ком¬
форт, который декларирует жизнь для себя, а не для своих детей. Ранее
зрелость и самостоятельность наступала годам к 16-ти, а сегодня она и в
30 может не наступить, что объясняется не только потребительскими
тенденциями, но и спецификой информационной цивилизации, в кото¬
рой от каждого специалиста требуется постоянно обновлять свои знания
для того, чтобы идти параллельно развитию технологий; постоянно обу¬
чаясь, он испытывает дефицит времени на многое другое, в том числе
и на семью. Так что закономерна демографическая стабилизация, выра¬
женная в нулевом приросте, именно для развитых стран, наполненных
комфортом42. Не согласимся только с положительной оценкой данных
тенденций, высказываемой Никоновым. Тем более сейчас, в посткризис-
ное время, уровень комфорта падает также и на Западе. Ячейкой обще¬
ства всегда являлась семья, но теперь, с постепенной утратой социально¬
сти, ее легитимность ставится под сомнение, несмотря на то, что лишь
семья способна быть общественной ячейкой; один человек, в отличие от
семьи, не способен продолжать род, а потому необходим социальный
скреп в виде семьи.
Неудивительно, что процесс феминизации, выраженный в появле¬
нии культа бизнес-леди, начался и стал развиваться именно на Западе.
Бизнес-леди отличается от мужчины, пожалуй, только первичными по¬
ловыми признаками. Во всем же остальном она с ним сходна. На первом
месте у нее работа и заработок, ей свойственны такие качества, как (тра¬
диционно мужские) карьеризм, властность и решительность, а во многих
случаях склонность к алкоголю и курению. Рождение детей для нее не
представляет особой ценности. Культ бизнес-леди появился в лоне фе¬
минизма, который стремился уравнять женщин с мужчинами по всем
42	Никонов А.П. Апгрейд обезьяны. Большая история маленькой
сингулярности. - М.: Изд-во НЦ ЭНАС, 2005. - 352 с.
64

показателям, а где-то и возвысить представительниц слабого пола над их
сильными оппонентами. Парадоксально то, что феминизм своими целя¬
ми по сути дефиминизировал женщину, выхолостил из нее женское
и заменил мужским.
Радикальный феминизм выступает уже не за равенство полов, а за
господство женщин над мужчинами. Феминистки решительно отрицают
тот факт, что большинство женщин предпочитают роль ведомых, они
хотят быть в разумных пределах подчиненными мужчинам, так как дан¬
ное положение обеспечит им защищенность и снимет долю ответствен¬
ности за принимаемые решения, и это предпочтение абсолютно нор¬
мально. Женщины часто сознательно отдают право лидерства мужчи¬
нам, что доказано психологами и этологами. И когда феминистки-
радикалнстки обвиняют этих вполне нормальных женщин в рабском
сознании, они тем самым обвиняют их в женскости, и круг замыкается.
Ратуя за женщину-лидера, подавляющую мужчин, они ратуют за транс¬
формацию женщины в мужчину. И где тут борьба за женские права?
Некоторые радикальные феминистки вообще считают традиционную
семью рудиментом, заслуживающим упразднения. Совсем абсурдными
выглядят их нападки на сексуальную связь женщины с мужчиной, кото¬
рая рассматривается как пособничество женщины мужчине-врагу
и насильнику по своей природе; следовательно, защищается гомосексу¬
альная связь, то есть лесбиянство. Следовательно, наносится удар по
традиционной семье. В феминизме присутствует запал для уничтожения
«старых архаичных патриархальных» устоев, то есть семьи, которая ра¬
дикальными феминистками воспринимается в качестве структуры зака¬
баления женщины. Радикальный феминизм и есть самое наглядное про¬
явление сексизма, вредного для целостности общества. Причем в США
он имеет достаточно влиятельное политическое лобби, оказывающее во
многих случаях успешное давление на американское законодательство,
что повышает статистику осуждения мужчин за несовершенные пре¬
ступления. Благодаря влиянию феминизма, благодаря принятию кабаль¬
ных для «изнасиловавших» своих жен мужей законопроектов девальви¬
руется выгода брака для мужчин, мужчин лишают родительских прав,
и происходит разрушение семьи. Неполные семьи обычно характеризу¬
ются худшим воспитанием детей, чем полные, и рост неполных семей,
соответственно, приводит к ухудшению детской и подростковой воспи¬
танности, что, в свою очередь, влечет рост преступности. Так стоит ли
разрушать семьи, руководствуясь абсолютно бредовыми, взращенными
на почве феминизма, основаниями? Конечно нет. Не желающие заводить
семьи феминистки экспортируют это нежелание на других женщин, не
65

понимая действительную социальную ценность семьи и исходящую от
такой пропаганды общественную самоубийственность. А изнасилован¬
ными предлагается считать любых женщин, которые почувствовали себя
психологически или физически избитыми. Просто почувствовали.
Именно женское чувствование, а не объективное мужское действие, яв¬
ляется неоспоримым критерием.
Глава 3.
Храмы потребления, интервенция
в детское сознание, шопинг, труд
и кредитомания
Интересно обратить внимание на архитектуру храмов потребле¬
ния - супермаркетов, гипермаркетов и всевозможных гигантских торго¬
вых центров. Как правило, в них соединяются в один большой комплекс
многочисленные залы, наполненные огромным количеством товаров,
рестораны, бары, кинотеатры и т. д. Эти храмы благодаря своей лаби¬
ринтообразной архитектуре напоминают ризомность интернет-сети, где
с открытием одной страницы вниманию пользователя предлагается еще
масса страниц, посвященных искомой (и не только) теме. В гипермарке¬
тах, попадая в один зал, мы видим за ним еще один или даже несколько,
которые «приглашают» нас войти. В итоге человеку предлагается не
только тот продукт, на покупку которого он был изначально ориентиро¬
ван, но все многообразие продукции. Наличие в гипермаркетах баров,
ресторанов, аттракционов, игровых автоматов и кинотеатров - это как
бы попытка психологически приблизить данное место ко многим сферам
жизни человека, сделать гипермаркет сверхфункциональным комплек¬
сом, где можно не только купить что-то, но постоять за стойкой бара,
неторопливо потягивая сок, посмотреть кино, покататься на новых ат¬
тракционах всей семьей, оставить ребенка на детской площадке и т. д.
Здесь - в этой цитадели впечатлений - можно проводить целый день
и даже все свободное время, именно здесь сейчас и протекает лавина
свободного времени потребителя. Часто из-за большого размера торго¬
вого комплекса выпускается специальный путеводитель по нему, карта,
наличие которой является неким критерием, отделяющим просто супер¬
маркет от настоящего потребительского храма.
66

В контролируемой гиперреальности потребления нет валяющихся
на полу пьяных, нищих и попрошаек, что дает проводящим там досуг
семьям особое чувство безопасности. Там, где каждая витрина говорит
о райской жизни, потребитель чувствует себя намного лучше, чем в до¬
машней обстановке и в подлинной реальности. Там, где для удобства
предлагается тележка, которых не было раньше, в магазинах традицион¬
ного «старого» типа, потребитель получает возможность перемещать
больше товаров, что выступает стимулом для увеличения объема поку¬
пок: тележка - это своеобразное предложение катить, а не нести продук¬
ты, это одно из изобретений эпохи потребительства. Не менее важным
изобретением является тележка для детей, которая позволяет детям чув¬
ствовать себя взрослыми, настоящими покупателями, когда они доверху
накладывают эти тележки всякими сладостями и заставляют родителей -
зачастую прибегая к капризам и истерикам - платить за эту поклажу.
Также неудивительно, что интересующие детей товары специально по¬
мещают на нижние полки, которые в силу детского роста бросаются
в глаза маленьким покупателям. В гипермаркетах весь дизайн, вся архи¬
тектура в целом и каждый ее элемент в отдельности приглашает к по¬
купке, и не просто к покупке, а к реализации принципа «купить нужно
все».
Стоит обратить внимание на архитектуру не только гипермарке¬
тов в целом, но и покоящихся в них полках с продукцией. Труд маркето¬
логов заключается в том, чтобы повысить покупаемость товаров, пред¬
лагаемых тем заведением, в котором маркетологи работают. Продукция
на полках раскладывается в определенном порядке. Не совсем нужные
и достаточно дорогие товары располагаются обычно в самом начале,
чтобы человек заинтересовался ими до того, как дойдет до целевого
продукта. Фрукты иногда подсвечивают специальными лампами в соот¬
ветствии с цветом плодов (обычно оранжевый), тем самым усиливая ил¬
люзию восприятия цвета самих фруктов, что, в силу подчеркнутой ярко¬
сти, создает еще более соблазняющий эффект. Ценники, предполагаю¬
щие скидку, обычно отличаются ярким цветом. Рядом с пивом покоятся
всякие кириешки, соленые орешки, сушеные кальмары и рыба, которые
часто используются в качестве неотъемлемой закуски к пиву; такой ассор¬
тимент дает возможность купить все необходимое сразу и в одном месте.
Запахи из кулинарного цеха проникают в торговые залы, тем самым фор¬
мулируя кинестетическое приглашение. В результате человек выносит из
гипермаркета несколько ненужных покупок как бы в довесок к нужным.
Эти храмы становятся почти монополистами в век глобализации.
Мелкие лавочки не могут предложить клиентам такого ошеломляющего
спектра товаров и услуг, и потому они неуклонно теряют конкуренто¬
67

способность. Вместе с тем торговля концентрируется в одних точках,
а города вследствие изменения их облика крупными торговыми центра¬
ми становятся одинаковыми. Мощь торговых центров дает городам то¬
варный вид и этим привлекает туристов. Но в скором времени этой мо¬
щью некого будет удивлять, поскольку ни один город не обойдется без
гигантов торговли. Города из пространств для личной или общественной
творческой активности превращаются в функциональные центры по¬
требления. А так как создание крупных торгово-развлекательных цен¬
тров играет важную роль для привлечения туристов, руководство каждо¬
го из них стремится предложить какую-то «изюминку» для услаждения
своих клиентов. Но любую новую выдумку быстро перенимает руковод¬
ство других комплексов, поскольку все они стремятся превзойти друг
друга в размахе и изобретательности. В результате все эти потребитель¬
ские храмы становятся похожими, почти идентичными.
Некоторые потребительские цитадели открываются с такой пом¬
пезностью, которая не была присуща даже открытию самых известных
средневековых храмов. Они, а не памятники культуры, считаются досто¬
примечательностью мегаполиса, в котором находятся. И в них люди
проводят больше времени, чем в парках, церквях или просто в общении
с семьей и детьми.
Сегодня нет необходимости куда-то идти или ехать за покупками.
Система сервиса предлагает просто позвонить и сделать заказ. Интернет
стал самым глобальным торговым комплексом из всех возможных. Но
такой «легкий» вариант устраивает далеко не каждого, поскольку в сво¬
ей основной массе консьюмеры получают удовольствие от процесса, а не
от результата. Им необходим шопинг, походы по магазинам и гипермар¬
кетам, а не только пролистывание рекламных каталогов, предлагающих
богатый выбор продукции и возможность ее заказа не вставая с дивана.
Часть каталогов даже платно распространяется; человек платит как за
получение рекламы, так в дальнейшем и за получение рекламируемого
продукта. Хотя в большинстве своем каталоги находятся в свободном
доступе и периодически встречаются в почтовых ящиках, магазинах,
банках и т. д.
К храмам потребления относятся также бизнес-центры, ночные
клубы, казино и т. д. Хорошо, что в России законодательно запретили
казино. Однако других храмов потребления и бессмысленного прожига¬
ния жизни достаточно много. Пусть уж лучше их будет мало, но зато
больше социально полезных учреждений типа больниц, госпиталей, те¬
атров, дворцов культуры, музеев.
Важным для нашего анализа представляется проблема направлен¬
ности рекламы на детей. Сейчас дети приобрели особую покупательскую
68

способность посредством влияния на своих родителей, поэтому они вы¬
ступают весьма перспективным адресатом рекламных кампаний. Ребе¬
нок - это потребитель «три в одном»: он тратит карманные деньги, ока¬
зывает влияние на покупки родителей и представляет собой материал
для воспитания потребительского поведения в будущем - во взрослой
жизни. Дети черпают рекламную информацию из телевидения, Интерне¬
та, рекламных щитов, детских журналов и т. д. - всех тех источников,
которые пользуются способностью обращаться к адресату напрямую,
минуя традиционные социальные институты типа семьи и школы. Дети,
пользуясь сотовыми телефонами, ICQ, чатом, электронной почтой, фаст¬
фудом, полностью интегрированы в современную потребительскую
культуру, которая ориентирована на нетерпеливую жизнь «здесь и сей¬
час». В общении со сверстниками товары типа новых игрушек и компь¬
ютерных игр занимают важное место; как и во «взрослой», в «детской»
потребительской культуре они также подчеркивают статус обладателя.
Появилась целая индустрия, актуализирующая именно детскую покупа¬
тельную способность. Медиа-проекты, рекламирующие специально со¬
здаваемые для детей продукты питания, DVD, видео-игры, мобильные
телефоны, игрушки и т. д., гипнотизируют маленьких покупателей, де¬
лая из них настоящих потребителей. Они убеждают детей в том, что
смысл жизни заключен в покупках. Продаются не просто рекламируе¬
мые продукты, а игрушки, символизирующие персонажей детских муль¬
типликационных фильмов. Так создается привязанность предлагаемой
игрушки к полюбившемуся ребенком мультипликационному герою,
и эта привязанность играет важную роль в деле продвижения детских
продаж. К примеру, после выхода мультфильма «Черепашки-ниндзя»
был реализован огромный массив продукции, связанной с этим филь¬
мом; статуэтки героев, комиксы, журналы-раскраски. «Звездные войны»
стали тиражироваться не только как фильм, но и как куклы, маски, све¬
товые мечи, продукты питания с изображением на упаковках главных
героев саги и прочие аксессуары. Чипсы, каши, макароны и другие про¬
дукты питания, на упаковках которых красуются полюбившиеся детям
герои, представляются маленьким покупателям вкуснее, чем не связан¬
ные с мультфильмами продукты, хотя на самом деле они бывают одина¬
ковыми по составу и вкусу.
Авторы книги «Потреблятство» отмечают следующую детскую
игру в качестве примера введения детей в наполненную тратами жизнь.
Игроки вставляют «кредитные карточки» в пластиковый банкомат и до¬
стают игрушечные деньги, которые надо потратить в игрушечном торго¬
вом центре. Цель игры - накупить максимальное количество вещей
и первым вернуться на автомобильную стоянку. В этой же книге нахо-
69

дим пример рекламирующего компьютерную игру слогана: «это куда
приятнее, чем застрелить соседскую кошку»43. Как говорится, без ком¬
ментариев. Если первый пример ориентирован на взращивание потреби¬
тельских ценностей в самом общем смысле, то второй является наглядной
иллюстрацией привития детям жестокости.
Реклама также проникает в школьное пространство. В школах за¬
падных стран логотипы известных фирм можно увидеть рядом с распи¬
санием занятий, в спортивных залах и даже в самих учебных классах.
То есть в местах, которые призваны развивать, воспитывать и образо¬
вывать учеников, появляется коммерческая дискурсивная практика,
наоборот, стереотипизирующая мышление детей и отправляющая анти-
воспитательное воздействие. Хитрые маркетологи не упускают возмож¬
ности взаимовыгодного сотрудничества с частными школами и вузами.
Так, при отсутствии государственного финансирования учебных заведе¬
ний их руководство не гнушается заключать договоры с рекламными
компаниями, которые финансируют учебное заведение, а в обмен раз¬
мещают в нем рекламу своих товаров. Авторы книги «Потреблятство»
приводят следующий вопиющий случай. В 1998 г. из школы в штате
Джорджия исключили ученика за то, что он надел футболку с рекламой
пепси в День кока-колы в школах. 600 ученикам школы велели надеть
футболки с рекламой кока-колы и скандировать это слово на лужайке.
Компания, производящая напиток, обещала школе заплатить 500 долла¬
ров за проведенную акцию. Как это следует понимать? Грош цена учеб¬
ным заведениям, которые зарабатывают деньги, синтезируя даваемые
детям знания с рекламной информацией. Такой синтез вообще неуме¬
стен. Тем более он неуместен, если рекламируемые продукты пользуют¬
ся негативными отзывами врачей. Читатель может вполне справедливо
оправдать школьное руководство, сказав, что ему каким-то образом
деньги зарабатывать надо для сохранения своего учебного заведения. Да,
это правда, капиталистическая система выстраивается такая, что едва ли
позволяет учебным заведениям другими, более приемлемыми, способа¬
ми, функционировать и развиваться. В этом и заключен порок данной си¬
стемы. Если маркетологи решают, что реклама имеет право находиться
где угодно, такое решение не должно давать им право размещать свою
рекламу везде, где только захотят, и уж тем более эксплуатировать детей.
Однако рыночная система не сопротивляется таким «креативным»
и «инновационным» решениям. Вряд ли эти маркетологи сами хотят, что¬
1,3 Ванн Д., Нэйлор Т.. Грааф Д. де. Потреблятство. Болезнь, угрожающая
миру.
70

бы их дети пользовались рекламируемыми ими продуктами и были под¬
вержены инициируемой ими бомбардировке детского сознания.
Направленная на детскую целевую аудиторию реклама - явление
не новое. Однако именно в последние годы она превратилась
в настолько мощный по своему «воспитательному» воздействию гипер-
механизм, что время, потраченное ребенком на общение с учителями
и родителями, уступает времени, проведенному с телевизионными пер¬
сонажами, которые делают ребенку самые разные коммерческие пред¬
ложения. В результате количество детских покупок растет; дети все
больше и больше акцентируют внимание на выпрашивании у родителей
денег для покупки приглянувшихся игрушек. Целенаправленно форми¬
руемые и поддерживаемые интересы детей превращаются в прибыль.
Психологи и социологи специально наблюдают за детьми, чтобы подо¬
брать коды доступа к их восприятию, чтобы с учетом психологических
особенностей возраста определить максимально эффективную конфигу¬
рацию цветов, персонажей, словесных сообщений, музыкального сопро¬
вождения и т. д. Детское сознание в большей степени подвержено воз¬
действию рекламы, и этой незащищенностью успешно пользуются ре-
кламщики и маркетологи. Ими был открыт детский рынок, заполнивший
собой всю культуру детства. Можно сказать, данная культура приобрела
рыночную сущность. Рынок не просто превращает ребенка в типичного
потребителя, а сеет гроздья конфликтности между детьми и родителями,
отдаляет поколения друг от друга, перечеркивает духовную близость
между ними, и, соответственно, разрушает основы детско-родительских
отношений и семейные ценности. Неудивительно, что дети «передовой»
американской нации сейчас не в меньшей степени страдают ожирением,
чем их родители, которые подвергались намного меньшему рекламному
воздействию, когда сами были детьми. Да и реклама прошлых времен
была менее агрессивной и не пыталась взращивать конфликтность меж¬
ду детьми и их родителями, не провоцировала детей на бунт против се¬
мейной дисциплины. Теперь же маркетологи принялись изображать ро¬
дителей в виде ничего не понимающих в приобретениях несовременных
людей, носителей атавистических ценностей.
Интернет сегодня используется в качестве инструмента в том чис¬
ле детской рекламы. Дети регистрируются в различных социальных се¬
тях, оставляют там свои данные. Маркетологи используют эти сети,
например, для одновременных поздравлений юных блоггеров с днем
рождения и предложением новых игрушек. Или же они просто рассы¬
лают интернет-рекламу своих продуктов, которые ориентированы на
детей.
71

Кроме того, дети видят не только направленную непосредственно
на них рекламу, а также ту, которая ориентирована на взрослых, но
транслируется в дневное время. Например, реклама косметики усиливает
детское желание стать взрослым, а сама косметика переходит из сферы
взрослости в сферу детства, расширяя предназначенные для нее возраст¬
ные рамки. Эротично выглядящие куклы подчеркивают необходимость
внешней привлекательности и преждевременно актуализируют сексу¬
альность. Сюда же стоит отнести рекламу сигарет или алкоголя, рекламу
содержащих сцены секса или насилия кинофильмов или просто рекламу
какого-то товара, где подчеркивается излишняя сексуальность в образе
главного героя. В общем, культура потребления охватывает представи¬
телей разных возрастов, и ее сущностные особенности не привязаны
к какому-то конкретному возрасту.
Соответственно, вырисовывается ряд проблем, связанных с воз¬
действием рекламы на детское сознание. Реклама зачастую предлагает
ребенку вещи, которые родители купить не в состоянии, что рождает
комплекс неполноценности и приводит к ухудшению отношений
с родителями. Демонстрация особенно стройных моделей во многих
случаях приводит к занижению самооценки и психическим расстрой¬
ствам типа анорексии у девочек-подростков. Реклама фастфудов приуча¬
ет детей к нездоровой пище. Реклама, будучи неотъемлемой тенденцией
культуры потребления, навязывает соответствующую идеологию. Дети
уже не хотят быть врачами или космонавтами, как в прежние времена.
Им больше импонируют успешные в материальном смысле люди - те
самые, которых представляет реклама. Ребенок видит на экранах этих
счастливых людей и посредством включения механизма подражания
присваивает предлагаемые модели поведения и мировоззрение. Вместе
с тем психологи и социологи все больше и больше говорят о возрастаю¬
щих показателях депрессий и суицидальных мыслей у детей и подрост¬
ков и об увеличении подростковых самоубийств.
Некоторые психологи именуют шопинг одним из видов терапии.
Действительно, шопинг дает человеку возможность расслабиться, от¬
влечься от проблем. Но вместе с тем данный вид «психотерапии», вытя¬
гивая человеческое сознание из одного проблемного поля, погружает его
в иное. С таким же успехом сектантство можно считать видом терапии,
однако в данном случае человека заставляют забыть о проблемах
и невзгодах не путем их конструктивного решения, а путем погружения
в абсолютно неестественную для нормального здорового человека за¬
консервированную среду. Эта среда в конечном счете если не создаст
для него новые проблемы, то есть то, что он в субъективном смысле ста¬
нет воспринимать в качестве проблем, преобразит его личность так, что
72

она перестанет соответствовать объективным научно обоснованным
критериям психического здоровья. Поэтому называть шопинг видом те¬
рапии - все равно что предлагать лечить головную боль гильотиной,
а наркоманию - алкоголизмом. Да, шопинг, как и многие виды человече¬
ской деятельности, позволяет переориентировать внимание и отвлечься
от каких-то неприятных мыслей и переживаний, поэтому он способен
нести психокоррекционный заряд. Но всего должно быть в меру, иначе
психокоррекция превратится в очередную психозависимость, ибо шо¬
пинг вызывает привыкание. К тому же он является очередным суррога¬
том времяпровождения, заполняющим бессмысленностью экзистенци¬
альную пустоту, которая вместо него могла бы быть заполнена чем-то
более социально важным и нужным, надповседневным.
Саму, шопоманию вызывает дискурс телепередач, в которых
транслируется удовольствие от шопинга и даже раздаются титулы типа
«королева шопинга»; раньше выдавали медали героям войны и ветера¬
нам труда, а теперь вектор сакральных смыслов переориентировался на
королев шопинга. В последнее время шопинг приобрел настолько широ¬
кую распространенность, что затмил собой такие занятия, как чтение
книг и отдых на природе. Точно так же массовая соляризация (посеще¬
ния соляриев), дающая загар искусственным путем, затмила собой есте¬
ственный загар и тем самым устранила живое общение с природой
и впечатления от этого общения. В сфере психологических зависимостей
рейтинг шопинга стал расти; психологи именно в последние годы зафик¬
сировали игроманию и шопинг как проявления растущих в обществе
аддикций. Лучшим вариантом психотерапии является не шопинг, а об¬
щение с природой. Имеются многочисленные свидетельства, согласно
которым естественная среда повышает эмоциональное состояние людей,
снижает склонность к агрессии и суицидам, заряжает бодростью и даже
способствует отказу от вредных привычек. Природа бесплатно может
дать человеку то, чего он пытается достичь с помощью денег. Но она это
дает преимущественно тем, кто готов общению с ней.
Современный человек, взращенный в условиях урбанизации, уже
не испытывает потребности в общении с природой и обнаруживает
в себе на фоне растущих знаний о технических новинках падение знаний
о естественном окружающем мире. Он наиболее интегрирован не в био¬
сферу, а в техносферу, в гаджетосферу, которая стала его привычной
средой. Ему бывает достаточно насладиться природной красотой, транс¬
лируемой по телевидению, или посещением парка. Но «телевизионная
природа» не имеет ничего общего с природой как таковой, поскольку
телевидение не способно передать целостной чувственной репрезента¬
ции предмета трансляции. Тем более передачи о природе - всего лишь
73

модели, смонтированные из огромного количества отснятого материала,
и этот монтаж не позволяет увидеть природу такой, какая она есть. Он
показывает ее таковой, какой она будет максимально интересно выгля¬
деть с точки зрения падкого на захватывающие сюжеты, а не на есте¬
ственную эстетику, урбанизированного зрителя. Например, величе¬
ственный тигр в этих передачах выглядит как неугомонный охотник за
своими жертвами, а не как сонный и ленивый представитель семейства
кошачьих, каким обычно является. Походы в парк также не отличаются
полнотой, поскольку парки - всего лишь островки на континенте урба¬
низации, где вся флора высажена с учетом не природной гармонии,
а субъективно человеческого представления о красоте. Деревья, выса¬
женные в строгом соответствии расстояния по отношению друг к другу,
трава, выглядящая намного более зеленой, чем может быть, - все это
указывает на управление человеком природой, на реализованную чело¬
веком потребность при создании островков естества примешивать к это¬
му естеству свое эстетическое представление и тем самым уже частично
лишать естество его сущности, естественности. Парки и скверы переда¬
ют массу впечатлений о природе, они не позволяют нам забыть о ней
и о нашем с ней родстве, они переводят наше внимание с цивилизацион¬
ного отрыва от естественной реальности на саму эту реальность. Но они
также не способны передать своим посетителям всю полноту и гамму
ощущений, которые дает природная естественность.
Потребителям свойственно сравнивать себя с представителями
других, еще более обеспеченных, групп, которые фактом своей обеспе¬
ченности оказывают на них психологическое давление и этим стимули¬
руют наращивать потребительские объемы. В некоторых случаях выбор
совершается в пользу более дорогого товара, так как с возрастанием це¬
ны привлекательность товара увеличивается; этот эффект известен как
эффект Веблена44. Иногда консьюмер, маскируя настоящий мотив,
оправдывает данный выбор тем, что дороже - значит качественнее, пре¬
стижнее, вкуснее и т. д.; неудивительно наличие общественного стерео¬
типа, согласно которому качество товара и его цена прямо пропорцио¬
нальны. Подобные тенденции служат потребности в демонстративной
праздности, которая подчеркивает дистанцирование от труда как непо¬
пулярного, неблагородного и даже унизительного вида деятельности,
а также дистанцирование от групп, вынужденных заниматься трудом.
Известна следующая шутка: друзья порицают успешного консьюмера за
44	См.: Радаев В.В. Социология потребления: основные подходы // Социс. -
2005,- № 1,-С. 3-20.
74

то, что он купил футболку в обычном магазине за сто рублей, а не зашел
в презентабельный бутик и не купил такую же за тысячу.
Всеобщее для современной культуры - это не производство,
а потребление45, что говорит о состоянии социального сознания: место
таких ценностей, как любовь к труду заняла расточительность. Труд вы¬
ступает средством получения потребительских благ для загипнотизиро¬
ванных модой и рекламой людей, которые не имеют достаточного коли¬
чества финансов для воплощения этого желания, а потому вынуждены
трудиться. Другая же часть консьюмеристски настроенной прослойки,
наоборот, не испытывает никакого уважения к труду, считая его низким
и недостойным занятием, а человека, отмеченного необходимостью тру¬
да, предпочитает водворять на социальную периферию, где жизнь пред¬
ставляется менее осмысленной и менее достойной. Труд, равно как при¬
верженность обычаям и высоким социальным идеалам, идеологией по¬
требления подвергается символическому насилию, критикуется и вы¬
смеивается. Под трудом здесь понимается прежде всего труд не сам по
себе (и уж тем более редко встречаемый «труд в удовольствие»), а тот,
который носит вынужденный характер, который необходим в борьбе
с бедностью, который маркирует низкий социальный статус рабочего
и который обязывает подчиняться трудовой этике и соответствующим
предписаниям. Консьюмер стремится к самовоплощению в области,
находящейся по ту сторону труда, но по сю сторону вещей. В обществе
«психопатологии изобилия» уважением пользуются не трудяги и не нон-
конформисты-вольнодумцы, а те, кто приближен к политической или
экономической элите. Впрочем, политика и экономика настолько связа¬
ны и переплетены, что приближенность к политической элите априори
знаменует приближенность к экономической, равно как и наоборот. Че¬
ловеку физического труда, как и свободному мыслителю, в таком обще¬
стве места нет. Оно есть для популярного телеведущего, диджея, поп-
звезды, пиарщика, имиджмейкера, популиста, разменивающего свободу
слова на свободу дорого продавать свое слово. Вузовский преподаватель
или создатель настоящих произведений высокого искусства не имеет
никаких шансов привлечь к себе внимание, сравнимое с тем, какое при¬
тягивают к себе представители этих потреб-профессий. Труд властителя
потребительских дум априори не производителен, а во многих случаях
даже вреден. Но он занял почетное и престижное место, поскольку все
большее значение получают индустрия развлечений и область искус¬
ственного создания потребностей. «Правильным стилем жизни оказался
45	Барт Р. Разделение языков // Барт Р. Избранные работы: Семиотика.
Поэтика. - С. 519-534.
75

воинствующий гедонизм, возведенный в добродетель и доблесть,
а национальной идеей России (которую так долго и безуспешно искали
специально назначенные президентом Ельциным люди) стали деньги»46.
Для консьюмера верны антиэтичные принципы «успех любой ценой»
и «стыдно быть бедным».
Как в прошлые эпохи наличие свободного времени, досуг был
символом роскоши и социального статуса, так и сейчас он является осо¬
бой ценностью. С точки зрения потребительской культуры потребление
должно быть избыточным, выходящим далеко за границы повседневных
потребностей. Избыточное потребление - это своеобразное указание на
свободу от труда, показатель высокого социального статуса человека,
его причастности к сакральному «сообществу потребления». Объем
потребления - показатель социальной (классовой, статусной) диффе¬
ренциации. Сами же потребительские практики поддерживают соци¬
альное и материальное неравенство.
Если в советское время труд возводился в культ лозунгом «Мир,
труд, май», то специфику современного общества в большей степени
отражает лозунг «Мир, вклад, май» - рекламный слоган одного из бан¬
ков, продолженный словами «Пусть работают деньги». Такая реклама
вдвойне цинична. Во-первых, процентная ставка в банках настолько ма¬
ла, что не покрывает собой растущую инфляцию, а потому уж явно не
способна гарантировать свободу от работы путем перекладывания рабо¬
чей функции на деньги. Во-вторых, ростовщичество, пропаганда которо¬
го закреплена в этой фразе, губительно для экономики (мы не говорим
о моральной стороне данного явления). Переход от труда к потребле¬
нию, к расточительству знаменует экономический крах. Экономика не
способна к существованию без труда, а потребительство его не приемлет
или же приемлет с натяжкой. Помимо этого, фраза «мир, вклад, май»
разрушает, можно сказать, архетипический ассоциативный ряд, который
является одним из главных культурных символов минувшей эпохи
и заключает в себе память о ней.
Успех в западной культуре является краеугольным камнем,
к которому каждый должен стремиться. А предметы потребления под¬
черкивают успешность человека. Однако фетишизация успеха оборачи¬
вается такими побочными явлениями, как нехватка времени на общение
с близкими и на самореализацию (не в профессиональном смысле), по¬
стоянный стресс в конкурентной гонке за успехом - ведь в ней участву¬
ют многие и тем самым «тянут» за собой любящего сравнивать себя
46	Гаман-Голутвина О.В. Метафизика элитных трансформаций в России //
Полис. - 2012. - № 4. - С. 24.
76

с другими потребителя, - отсутствием интереса к глубокому постиже¬
нию действительности (скольжение по поверхности), упадком культуры
в общем и культуры чтения в частности. В конце концов, с возрастом
у многих бывших трудоголиков, которые трудились ради успеха и полу¬
чения высших потребительских благ, возникает личностный кризис, свя¬
занный с ощущением бессмысленности участия в такой гонке, а ранее
представлявшаяся единственно достойной идеолого-поведенческая мо¬
дель уже не кажется такой значимой. Мечта или достигается, но не при¬
носит удовлетворение, или просто не достигается; обычно количество
затраченной энергии не соответствует уровню конечной удовлетворен¬
ности. Если изнурительный, сопровождаемый постоянным стрессом
труд все-таки не приносит желаемых результатов по достижению опре¬
деленного потребительского верха, вполне вероятно появление нервных
(и не только) заболеваний.
Человек, который живет в постоянной спешке и в условиях не¬
определенности, оказывающих на его психику серьезное давление,
крайне мало времени тратит на жизненно важные процессы типа приема
пищи, общения с близкими и т. д. Он куда-то торопится, заглядывает
в составленный на несколько дней вперед тесный график в записной
книжке, прежде чем решить, найдется ли у него время встретиться со
старым другом. Изнашивается и организм и нервная система. В конце
концов, возможны как депрессия, раздражительность, нервозность, бес¬
сонница, так и соматические болезни - гипертония, сердечно-сосудис¬
тые заболевания. Даже в случае победы в крысиной гонке крыса остает¬
ся крысой. Большинство людей, стремящихся перегнать других и дока¬
зать им и самому себе свою ценность, непомерно устают от циклическо¬
го сценария: утро, часовая поездка до места работы, изнурительный труд
до вечера, часовая поездка домой, немного свободного времени вечером
на домашние дела, сон. Причем долю и так не отличающегося особой
длительностью свободного времени люди проводят перед телевизором,
который только подпитывает потребительский образ жизни. Поэтому
неудивительна возникающая склонность к таким аддиктивным формам
поведения, как алкоголизм. Стремительный темп жизни является источ¬
ником заболеваний и дисгармонии во взаимоотношениях с другими
людьми.
Изнурительный труд, дефицит времени и соответствующие им
синдромы и формы поведения - явления, сопутствующие потребитель¬
ской культуре. Консьюмеристский труд не менее изнурителен, чем труд
советских рабочих. Только последние работали в том числе на благо
фронта, во имя державы, национального богатства и светлого общечело¬
веческого будущего; вспоминаются лозунги типа «на роботу с радостью,
77

с работы с гордостью!». К этим лозунгам люди, конечно, относились со
скептицизмом, и нельзя сказать, что декларируемые слова вызывали од¬
нозначно положительный отклик в сердцах и умах советских тружени¬
ков. Однако в тот исторический период ценность труда была совершенно
другой. Другими также были те цели, для которых труд выступал сред¬
ством. К своему труду советский труженик, в отличие от современного
потребителя, относился не как к проклятию, а как к лично и социально
значимой необходимости, и в этом отношении не прослеживалось ника¬
кого презрения к трудовой деятельности. Консьюмер свой труд, есте¬
ственно, не сопрягает ни с каким национальным благом и общественной
пользой. Этим отличается специфика тяжелого труда, одинаково свой¬
ственного обоим общественным устройствам.
Кроме того, прежний труд характеризовался долгосрочностью,
так как капиталист предпочитал связывать капитал и труд крепкими
узами, бороться с текучкой кадров для создания благоприятной психоло¬
гической атмосферы коллектива и минимизации издержек на обучение
персонала. Да и трудящийся был доволен пожизненной работой на од¬
ном и том же предприятии; он даже мог гордиться тем, что в его трудо¬
вой книжке всего одна запись. Сегодня практически каждый часто ме¬
няет рабочее место, руководствуясь, конечно, как конъюнктурой рынка,
так стремлением выстроить карьеру в условиях оторванности капитала
от труда, его мобильностью. Однако, учитывая частоту смены рабочих
мест, следует говорить скорее не о долгосрочных планах, а, наоборот,
о	краткосрочных. Сфера занятости теперь устроена так, что люди прихо¬
дят и уходят, проявляя создающую иллюзию независимости от «неудоб¬
ных уз» мобильность и вовлекаясь в текучку кадров. Последняя, в отли¬
чие от прежней трудовой укорененности, не позволяет выстраивать се¬
рьезные и длительные коллективные отношения и солидаризироваться
с коллегиальным коллективным духом; он зачастую даже сформиро¬
ваться не успевает. Отношение человека к трудовому месту чем-то
напоминает гражданский брак (его легитимация также произошла в эпо¬
ху современности), который мало к чему обязывает и характеризуется не
только возможностью его разорвать при необходимости или просто
назревшем желании, а в большинстве случаев склонностью к такому
разрыву. Недаром 3. Бауман сравнивает место работы с кемпингом, где
человек останавливается на время и к которому он относится не
как к общему дому с его культурой социального взаимодействия, а как
к месту, покидаемому в случае, если не были предоставлены обещанные
78

удобства или они просто разонравились47. В общем, структура сего¬
дняшней занятости также вносит лепту в расширение процесса индиви¬
дуализации и утверждающейся мобильностью труда демонстрирует не
столько независимость рабочих, вольных делать выбор, а их замени¬
мость, выражаемую придающем неуверенность в завтрашнем дне прин¬
ципом «незаменимых людей нет». Все больше постоянный труд сменя¬
ется подработками, временными вакансиями, неполным рабочим днем,
краткосрочными трудовыми договорами, вахтовым методом и т. д. По¬
этому текучка кадров является в большей степени социальной, а не эко¬
номической проблемой. Жизнь (и не только трудовая) превращается
в краткосрочную тактическую перспективу в мире «текучей современ¬
ности», где мастерство забвения прежних идентичностей ценится выше
мастерства идентичностного укоренения, где прочность идентичности
представляется барьером для адаптации к меняющемуся миру, где от
фундаментальности и долгосрочное™ избавляются социальные связи,
гарантии прав трудящихся, место локализации труда, жизненные страте¬
гии, ценностные ориентации типа доверия, верности, солидарности
и преданности. По меткому замечанию 3. Баумана, если в эпоху сотво¬
ренного из стали и бетона модерна господствовала тенденция сохране¬
ния и стабильности идентичности, то эпоха сделанного из пластмассы
постмодерна знаменуется избеганием фиксации и сохранением свободы
выбора48.
Промышленная революция позволила за меньшее время создавать
большее количество потребительских товаров, но прогресс цивилизации
не освободил человека от тяжелого труда, не сделал его более нрав¬
ственным и разумным и не наделил его дополнительным свободным
временем, что бы там ни предсказывали футурологи-утописты. Научно-
технический прогресс становится нерегулируемым, так как производи¬
тельные силы и техника развиваются, а человек - нет (и даже деградиру¬
ет). Здесь заключено фундаментальное противоречие модерна, которое
разрушает сам модерн. Возможно, это противоречие, это истошное раз¬
витие техники, наслаиваемое на развалины человеческого духа, и высту¬
пает основой формирования потребительской культуры. Советский
строй, развивая технику, ставил перед собой в том числе задачу развития
человека. Развитие осуществлялось через бесплатное предоставляемое
каждому качественное образование, через доступ к культурным ценно¬
47	Бауман 3. Возвышение и упадок труда // Социс. - 2004. - № 5. - С. 77-86;
Он же. Индивидуализированное общество. - 390 с.
48	Bauman Z. From Pilgrim to Tourist - or a Short History of Identity // Ques¬
tions of Cultural Identity. - London, 2000. - P. 18-35.
79

стям, через труд, который был общественно полезным, в отличие от тру¬
да современных вовлеченных в гедонистическую оргию шоуменов, при¬
вносящим деструкцию в общественные отношения и общественное со¬
знание восхвалением гламура и поддержанием всяких передач жанра
«ниже пояса». Примечательно то, что сегодня наиболее высокую зарпла¬
ту получают те, кто не вовлечен в структуру производительного обще¬
ственно полезного труда - банкиры и деятели шоу-бизнеса; они вовле¬
чены в сферу услуг, которые, в свою очередь, носят сомнительный ха¬
рактер по части своей полезности. Люди, занимающиеся производитель¬
ным трудом, получают значительно меньшую зарплату. Это явление
подтверждает грандиозную социальную инверсию, в соответствии с ко¬
торой белое и черное меняются местами, и такая подмена происходит не
просто на ментальном уровне, в сфере ценностей, а на ценностно¬
практическом уровне, затрагивая область как мыслимого, так и реально¬
го, саму структуру социальных, культурных и экономических отноше¬
ний. Таким образом, техноцентризм должен уступить дорогу природо-
и антропоцентризму.
Экономический рост, кризис перепроизводства вещей и информа¬
ции, которые своим нарастающим созданием обгоняют человеческие
потребности и экологические нормативы, влечет за собой нехватку вре¬
мени и напряжение сил. А постоянная нехватка времени рождает симп¬
томатическую торопливость и лихорадочность действий, направленных
на то, чтобы все успеть. Эта торопливость, спешка, выраженная в из¬
лишней быстроте при употреблении пищи, занятии сексом и т. д., стано¬
вится неотъемлемой чертой личности человека, распространенной в по¬
требительском обществе формой невроза. Возникает впечатление, что
человек стремится победить время, но на самом деле он побеждает свою
нервную и иммунную системы, свое здоровье, увеличивая вероятность
того же сердечного приступа. Раздувающиеся запросы, обычно основан¬
ные на сравнении человека с другими, более успешными людьми, за¬
ставляют его зачастую требовать от себя невозможного и бороться
с критическим для организма объемом нагрузки. И если нагрузка завы¬
шена всегда, а не в какие-то отдельные моменты профессиональной дея¬
тельности, организм начнет давать сигналы о своем истощении, прини¬
мающие форму соматической усталости, подавленного настроения
вплоть до депрессии. Не исключены даже суицидальные попытки.
Трудоголизм, вызванный желанием обладать высоким статусом
и большим количеством гаджетов, оказывает влияние и на семейную
атмосферу. С одной стороны, супруги испытывают вполне естественную
потребность проводить больше времени вместе. С другой - они хотят не
уступать более успешной соседской семейной паре, а также представи-
80

телям так называемого среднего класса, которые фигурируют на те¬
леэкране. Уместно привести шутку о расписании занятого человека,
в котором ежедневно на общение с женой отводится время с 9:05 до
9:10. И когда эти две потребности вступают в противоречие (а таковое
здесь просто неизбежно), возникает конфликтная ситуация на почве
ухудшившейся семейной атмосферы, рискующая перерасти в серьезный
конфликт. В самом печальном случае конфликт приводит к разводу. Ве¬
щи иногда представляются важнее отношений.
Периодически замечается следующий порочный круг. Глава се¬
мейства работает слишком много ради максимальной прибыли, что от¬
нимает у него время на семью. Жена проявляет недовольство, семейные
отношения накаляются, и муж с еще большим рвением углубляется
в работу и засиживается в офисе допоздна, предпочитая рабочее спокой¬
ствие домашнему беспокойству и скандалам. Чем больше он работает,
тем напряженнее взаимоотношения с домочадцами, а чем напряженнее
взаимодействие с близкими, тем больше он работает.
Свободное время необходимо человеку. Если он себя полностью
отдает труду, а труд рассматривает как мучение, как сугубо инструмен¬
тальную ценность, позволяющую достигать высокого потребительского
статуса, львиная доля его времени уходит на неподлинное, выражаясь
языком экзистенциальной философии, существование. Вспоминается
следующая шутка. На надгробной плите написаны годы жизни - 1915—
1995, - а снизу уточнено: «прожил 40 лет». Почему не 80, согласно го¬
дам жизни, а в два раза меньше? Потому что в те моменты, когда чело¬
век совершает подневольные, не приносящие действительно полезного
результата виды деятельности, он не то чтобы не живет, но его суще¬
ствование на данный момент не отличается глубиной и духовностью.
В свободное время человек может не только предаваться сомнительным
развлечениям, но и заниматься садоводством, чтением, спортом, наукой,
осваиванием каких-либо ремесел или просто общением с близкими. То
есть каждому необходимо время на самореализацию вне труда, на осу¬
ществление той деятельности, которая более полезна и исходит от себя
самого, от своего желания, и приносит личное удовлетворение. Жизнь
небогатая материально, но наполненная досугом, полнее в духовном
смысле жизни богатой, но не имеющей свободного времени. Свободное
время необязательно каждый проводит с пользой, но все-таки оно явля¬
ется необходимым условием самообразования человека и повышения его
уровня рефлексивности.
Богато обставленные дома и квартиры оборачиваются разрушен¬
ными семьями, высокие доходы - моральным регрессом, подчеркнутая
статусность - экзистенциальным одиночеством, трудоголизм - подо¬
81

рванным здоровьем, приятный шопинг - зависимостью от гипнотическо¬
го воздействия вещей, а сама потребительская гонка - бесцельностью
существования и бессмысленностью целей.
Молодые семьи берут массу мелких кредитов, вся совокупность
которых из-за мелочности каждого представляется супругам вполне по¬
сильной. Однако впоследствии они понимают свою ошибку, когда осо¬
знают свою неспособность оплачивать все, что обязались оплачивать.
Тогда семья начинает переживать кризис, который не всегда находит
конструктивное разрешение.
Занимающие далеко не последнее место в обществе потребления
реклама и маркетинг, актуализируя в человеке все новые и новые по¬
требности и заставляя его покупать все новые и новые товары без сопо¬
ставления их стоимости с уровнем личного дохода, создали такое явле¬
ние, как массовая кредитомания. Это явление, способствуя увеличению
потребления, в свою очередь, стало одной из причин раздувания эконо¬
мического пузыря. В свое время ради стимулирования массовых поку¬
пок производимых и экспортируемых продуктов американцев стали от¬
учать от стратегии накопления средств, позволяющей «завтра жить за
счет сегодня», а, наоборот, стали приучать к кредитомании, позволяю¬
щей «жить сегодня за счет завтра». Для среднего американца нормально
жить в долг. Кредиты берут почти на все: на автомобиль, дом, обучение,
вплоть до всяких мелких гаджетов. Банки, потеряв осторожность, стали
выдавать кредиты без разбора; кредитовались как более или менее со¬
стоятельные люди, так и те, чье материальное положение оставляло же¬
лать лучшего. В результате многие заемщики оказались не в состоянии
вернуть долги. Лопанье экономического пузыря, основанное на колос¬
сальных невозвратах, ознаменовало приход экономического кризиса,
который, по сути, является не только экономическим, но и культурным.
Вообще, система кредита достаточно парадоксальна, так как позволяет
получать, не заработав, позволяет потреблению опередить производство,
так что кредитование стоит назвать одним из детищ эпохи потребления.
Это сугубо капиталистическое изобретение, которое, путая причину
и следствие (производство и потребление), искажает время. Вещь, взятая
в кредит, убегает во времени от своего владельца, а владелец, соответ¬
ственно, не будучи полноценным владельцем, отстает от вещи. Переход от
жизни на сбережения к жизни в кредит увеличивает зависимость человека
или семьи от источников дохода на уровне «здесь и сейчас», требует
иметь не только хорошо оплачиваемую работу, но и гарантию надежно¬
сти, гарантию того, что человека не ждет увольнение или профессиональ¬
82

ное понижение. А если это долгосрочный кредит, данная гарантия просто
необходима; вызывает горькую иронию ипотека, скажем, на 50 лет.
С ростом инфляции культура накопительства себя дискредитиру¬
ет, поскольку деньги, хранимые дома или в банке, постепенно обесцени¬
ваются, и потребительская расточительность, втом числе проявляемая
в кредитомании, является вполне адекватной реакцией на падение до¬
стоинства накопленных средств. Однако адекватной реакцией является
умеренное расточительство, которое все-таки позволяет думать если не
на год вперед, то хотя бы о завтрашнем дне, и не заставляет человека
бросаться в символическую потребительскую гонку, а лишь стимулиру¬
ет приобретать то, что действительно необходимо. Оправдание расточи¬
тельства, опирающееся на идею инфляции и бессмысленности накопле¬
ния, представляется поверхностным, поскольку сам по себе рост инфля¬
ции, а также материальная поляризация являются следствием все того же
рынка и потребительской культуры, непосредственно с ним связанной.
Активы для будущего отходят в сторону перед волной блитц-кредитов,
кредитов «здесь-и-сейчас».
Банально напоминать, что кредит способен привести к огромным
долгам. К еще большим долгам приводит ситуация, когда консьюмеру
трудно остановиться, когда он наращивает кредиты, забывая о текущих
долгах. Легкость получения кредита, а также повсеместная реклама со¬
блазнительно выглядящих товаров и услуг формируют желание продол¬
жать брать кредиты и затушевывают принцип реальности, выражаемый
в рациональном осмыслении сложившейся ситуации и собственных воз¬
можностей по погашению долгов. Одновременно маркетологи находят
различные методы привлечения клиентов к взятию новых кредитов. Так,
кредитные карточки бесплатно разбрасываются по почтовым ящикам,
и это создает эффект близости сомнительного счастья, удержания его
в руках как в прямом, так и в переносном смысле. Или маркетологи про¬
сто используют красивые слоганы типа «вы можете купить прямо сей¬
час» (отсылка к сиюминутности), «вы можете себе это позволить» (от¬
сылка к могуществу), «вы будете контролировать процесс» (отсылка
к реализации потребности в контроле). Компании, предлагающие ссуду,
рекламируют свои услуги типично софистическим методом: мол, ссуды
наделяют потребителя покупательной способностью, которая создает
спрос, который, в свою очередь, способствует экономическому росту
и росту уровня жизни всей нации. На самом деле такая причинно-
следственная цепочка совершенно неуместна. В результате подобных
провокаций, психологической слабости и мнительности реципиента
у него актуализируется потребность в лихорадочной трате денег, после
83

чего накапливается рекордная величина долгов. Эти долги служат зна¬
чимым фактором риска, опасность которого проявит себя во всей красе,
если вдруг счастливый обладатель долгов потеряет работу. Случаи банк¬
ротства, соответственно, увеличиваются. Кредитные организации про¬
должают толкать своих клиентов к денежному краху. Как отмечают ав¬
торы книги «Потреблятство», количество денежных накоплений амери¬
канцев стремится чуть ли не к нулю, каждый год более миллиона амери¬
канцев заявляют о своем банкротстве; это число превышает ежегодное
количество выпускников колледжей. В среднем их долг равняется 22-
кратному размеру их месячного дохода49.
Ситуация, когда соблазн потребительства затмевает здравый
смысл, отлично показана в фильме «Семейка Джонсов», в котором бес¬
смысленное стремление персонажа к получению заинтересовавших его
гаджетов в кредит привело к банкротству и даже самоубийству. Куда
более трагичная картина представлена в антиутопии «Потрошители».
Действие происходит в недалеком будущем, где продвинутая медицина
предлагает безнадежным пациентам внутренние органы в кредит под
огромный процент. У тех, кто не в состоянии выплачивать деньги, про¬
сто отнимают кредитованные органы со всеми вытекающими летальны¬
ми последствиями для их носителей. Если в первом фильме на коммер¬
ческий поток поставлены предметы, без которых проживание не являет¬
ся особо затруднительным, то во втором фигурируют предметы, без ко¬
торых жить невозможно, но на которых есть смысл зарабатывать, забы¬
вая о каком-либо минимальном уважении к человеческой жизни. Не¬
смотря на то, что фильмы типа «Потрошителей» являются всего лишь
очередными фантастическими картинами и, соответственно, представ¬
ляют собой не имеющую места в реальности фантасмагорию, стоит
задуматься о тех наличествующих в реальности причинах, благодаря
которым рождаются подобные сценарии. Мир, в котором та или иная
корпорация готова ради коммерческой выгоды забрать почти все
у провинившегося неуплатой клиента, отделен всего лишь одним ша¬
гом от мира, где та или иная корпорация готова ради все той же ком¬
мерческой выгоды забрать жизнь у не уплатившего непомерно боль¬
шие проценты клиента.
Ипотека и кредит сопряжены с большим переплачиванием, а не
с экономической свободой, как вещает реклама. В результате человек
уже не позволяет себе потребительскую гонку, поскольку для выплаты
49	Ванн Д.. Нэйлор Т., Грааф Д. де. Потреблятство. Болезнь, угрожающая
миру.
84

кредита нужно много работать, тем самым урезая свое свободное время,
и много экономить. А если благополучие семьи, взявшей в кредит квар¬
тиру или автомобиль, зависит от рабочего места, люди становятся более
меркантильными и циничными, они утрачивают ценность взаимопомо¬
щи и превращаются в обывателей. Они, будучи конформистами, никому
и ничему не оппонируют, не отстаивают никаких прав, а, уткнувшись
в землю, продолжают все более упорно работать на себя, боясь, что
в случае вступления в баталии потеряют все непосильным трудом нажи¬
тое. Им есть что терять. Когда таких конформистов становится слишком
много, властные структуры начинают позволять себе практически все,
поскольку видят, что общество послушно и вряд ли станет протестовать
против тех или иных правительственных действий. Поэтому систему
кридитования следует рассматривать как еще одну форму социального
контроля. Также и средний класс в значительной степени отличается
конформизмом, несмотря на заверения многих либерально настроенных
авторов, усматривающих в среднем классе оппозиционную политиче¬
скую активность. Он видит большую армию бедных, которая пугает его,
отталкивает от себя, разбивает наполняющие его желания перемен, и за
гарантию непополнения рядов бедняков он готов молчать и проявлять
покорность. Глядя на армию бедняков, богатый потребитель предпочи¬
тает мириться со всем происходящим, ибо бедность для него - светский
вариант инфернальиости, которая способна поглотить всякого предста¬
вителя среднего класса за противление системе. Зрелище бедноты своим
гипнотизмом сковывает протестные инициативы.
Некоторые аналитики говорят, будто культура потребления явля¬
ется показателем высокого уровня общественного благосостояния. Это
утверждение в корне неверно. Культура потребления требует от челове¬
ка недоесть, но последние деньги отдать за какую-нибудь модную безде¬
лушку или поход в модный клуб, предварительно еще заняв денег у чуть
более обеспеченного или просто умеющего рационально пользоваться
деньгами товарища. Так что в мире потребительских кредитов уровень
трат необязательно является критерием уровня доходов.
Надо заметить, что кредит бывает выгоден и полезен, когда его
объем невелик, кредит предоставляется под небольшие проценты, заем¬
щику действительно необходимо в краткие сроки приобрести некий то¬
вар, и он способен выплатить не всю сумму сразу, а только по частям.
Проценты в таком случае следует рассматривать в качестве средства
оплаты оказанной услуги и возможного риска, который несет кредитор.
Однако если кредит становится формой зависимости, о его выгодности
и полезности говорить не приходится.
85

На почве осознания опасностей потребления возникло явление
дауншифтинга, означающего сбрасывание потребительской скорости,
избирание осторожного, осознанного, вдумчивого движения, которое
приносит меньше плодов, но и отнимает меньше времени, нервов и сил.
Дауншифтер - человек, отказывающийся от успешной, но полной стрес¬
сов работы в пользу более ресурсосберегающей деятельности, которая
позволяет самореализовываться не только в профессиональном смысле.
Для таких людей работа - не способ достижения американской мечты,
а доход - не самоцель, а скорее просто средство выживания и поддержа¬
ния более или менее нормального материального состояния. Основные
же их приоритеты, как правило, выходят за рамки потребительской
культуры. Хотя дауншифтинг не характеризует какую-то конкретную
профессиональную область и социальный статус, его среду часто напол¬
няют бывшие топ-менеджеры, уставшие от гонки за мнимыми образца¬
ми, изменившие ценностные ориентации с успеха в карьере на гармонию
в семье, или просто ощутившие проблемы со здоровьем, а вместе с этим
необходимость «сбавить обороты». Дауншифтинг появился в обеспе¬
ченных странах в результате разочарования в потребительских идеалах и
убежденности в том, что занятость - какой бы интенсивной она ни была
- все равно не обеспечит удовлетворение всех потребностей, а только
послужит преградой для некоторых из них, в частности свободного вре¬
мени, самоактуализации, общественной деятельности и т. д.
В едином смысловом поле вместе с дауншифтингом находится та¬
кое современное явление, как фрилансерство, означающее свободный за¬
работок. Но фрилансерство далеко не всегда характеризуется свободой
действий и минимальной загруженностью, какие свойственны дауншиф-
тингу; фрилансер может очень много работать, выполняя различные зака¬
зы. На наш взгляд, такой образ жизни, как дауншифтинг, является вполне
достойной альтернативой потребительскому образу.
Л.И. Чинакова выделяет три моральные установки человека, свя¬
занные с удовлетворением его потребностей: 1) аскетизм, 2) гедонизм,
3) гармоничное развитие личности50. Заметим, соглашаясь с Л.И. Чина-
ковой, что аскетизм и гедонизм как два противоположных полюса, как
две крайности идут вразрез с гармоничным развитием личности, и по¬
следнее с ними несовместимо. Вообще, спор о том, что же гармонично
для личностного развития и необходимо для человека - аскеза или гедо¬
низм, - начался еще в Древней Греции. Так, эпикурейцы проповедовали
наслаждение, а киники, наоборот, считали стремление к роскоши и бо¬
50	Чинакова Л.И. Онтология потребностей: монография. - Омск: Изд-во
ОмГПУ, 2008. - 96 с.
86

гатству пороком. Лично более импонируя кинической философии, мы
все-таки в данном вопросе придерживаемся срединной позиции, соглас¬
но которой все должно быть в меру. Как беспредельный гедонизм, так
и ожесточенный аскетизм наносят удары внутренней гармонии человека.
Более того, и богатство, и даже бедность требуют огромных сил. Чтобы
стать богатым, необходимо (если заниматься предпринимательством)
себя полностью отдавать работе, и это вполне банальная истина. Но что¬
бы стать бедным, необходимо захотеть этого, чего сделать практически
невозможно. Трудно отпустить то, что имеем, уйти в горы и стать от¬
шельником. Не так просто и заняться дауншифтингом, который следует
рассматривать как предельно мягкий способ движения от гедонизма
к относительной аскезе. Как порой бывает трудно и лениво бросить силы
на тот или иной вариант самотерапии (физкультура, тренировка зрения
и т. д.), также трудно сделать-шаг к снятию потребительского напряже¬
ния. Более того, это сделать обычно значительно сложнее, поскольку
дело касается не только лени, то есть отсутствия должной мотивации.
Культура потребления в меру своего непонимания свысока смотрит на
такого человека, считая его ненормальным или человеком второго сорта.
Это еще больше затрудняет отречение от потребительских ценностей,
а заодно и от признания со стороны культуры.
В последнее время нашла свое развитие антиреклама - абсолютно
некоммерческий дискурс, основанный на высмеивании известных брен¬
дов, широко рекламируемых товаров и потребительских ценностей,
а также конкретных рекламных роликов. Так, в Интернете находим
огромное множество демотиваторов, которые следует рассматривать
в качестве ироничного ответа заполонившей львиную долю антропного
пространства рекламе и потребительскому стилю жизни. Верблюд «Джо
Кэмел» представляется не рекламирующим сигареты, а умирающим от
рака. Ковбой «Мальборо» из мачо превращается в тоскующего по свое¬
му легкому инвалида. Антиреклама функционирует как альтернатива,
использующая рекламный дискурс для формирования противоположных
ему ценностей. Высмеивая его, она показывает нам его пороки. Однако
она не способна выступать в качестве серьезной альтернативы, посколь¬
ку занимает крайне незначительное медиа-пространство по сравнению
с тем широчайшим пространством, которое отводится рекламе.
В мире появляются различные общественные движения и органи¬
зации, призывающие к умеренности в жизни. Члены этих организаций
более осознанно относятся к своим покупкам и к своей жизнедеятель¬
ности с экологической точки зрения. Они предпочитают приобретать
самое необходимое, принципиально отказываются от гонки за модой
87

и новинками, от известных брендов, носят простую одежду, имеют не¬
дорогие и небольшие автомобили с эффективным расходом топлива.
Неудивительно, что именно сейчас, во время эскалации потреби¬
тельства, в качестве ответа на него появляются такие антиконсьюмер-
ские явления, как книга Ч. Паланика «Бойцовский клуб» и одноименный
фильм, снятый Д. Финчером. Героями этого произведения выступают
представители американского среднего (и не только среднего) класса -
«белые воротнички», автомеханики и даже копы и политики, которые,
заскучав в мире пустоты и неподлинности, нашли выход своей скуке
и агрессии в рукопашных боях друг с другом. Таким образом они, вы¬
двинув философию хаоса, основанную на неприятии транснациональных
корпораций, унификации, коммерции, накопительства, телевидения, за¬
конов и норм этого общества, решили вернуться к архаике, к истокам,
выраженным в первобытном инстинкте, который позволяет обрести
подлинное существование и войти в настоящий мир. Рукопашный бой,
не вызванный никакой реальной причиной, с точки зрения потребитель¬
ской логики представляется иррациональным и бессмысленным. Но
именно в этих иррационализме и бессмысленности персонажи находят
рациональность и смысл в качестве реакции на иррационализм и бес¬
смысленность потребительского существования.
Само же потребительство, создавая видимость осчастливливания
человека путем приобретения все новых гаджетов, ограничивается этой
видимостью, имеющей мало отношения к реальности. Жилплощадь,
обильно заставленная новоприобретенными малоиспользуемыми това¬
рами, вовсе необязательно вызывает чувство душевной полноты. Скорее
наоборот, материальная полнота сопряжена с душевной пустотой. Люди
не должны переставать делать покупки, а должны данный процесс пе¬
реводить в сознательное русло, придавая значение настоящей пользе от
приобретаемого продукта.
Интересно выглядит идея замены налога (не прогрессивного) на
доходы физических лиц налогом (прогрессивным) на потребление, то
есть облагать налогом не в соответствии с заработком, а в соответствии
с потреблением. Это стало бы обязательным государственно санкциони¬
руемым инструментом терапии тех, кто в наибольшей форме предраспо¬
ложен к потребительству. Однако далеко не каждый человек, патологи¬
чески зараженный потребительством, является сверхобеспеченным
в материальном смысле. Поэтому реализация такого законопроекта хоть
и послужит терапией, частично уменьшит уровень потребления и заста¬
вит многих более осознанно смотреть на процесс покупок, все-таки не
уменьшит огромный имущественный разрыв в обществе и станет непо¬
пулярной в том числе в среде относительно небогатых людей. Поэтому,
88

не отбрасывая идею полностью, пока оставим ее за скобками и отметим
большую актуальность (и безопасность) идеи смены непрогрессивного
налога на доходы физических лиц прогрессивным, что приведет к неко¬
торому уравниванию материального положения различных слоев обще¬
ства и, соответственно, к сокращению имущественного разрыва. Также
заслуживает внимания мысль о введении налога не на «хорошее» (при¬
быль), а на «плохое» (загрязнение окружающей среды), что заставит лю¬
дей платить больше, например, за неэкономно расходующий топливо ав¬
томобиль и, соответственно, снизит приобретение таких автомобилей. Но
любая идея о налогообложении в данном контексте должна перерасти
в непротиворечивую концепцию, которая несмотря на имеющиеся отрица¬
тельные последствия достигнет как минимум двух целей: отвратит людей от
бессмысленного потребительства и сократит имущественное неравенство.
Глава 4.
Потребление как условие экологического
кризиса
Потребительский образ жизни не только по сути своей бессмыс¬
лен, но и - хуже того' - ведет к хищническому расточению ресурсов, ко¬
торые, как известно, ограниченны. Внутренняя псевдопотребность по¬
треблять приводит к ускорению оборота товаров. Современная техно¬
кратическая потребительская цивилизация ненасытна в принципе, а по¬
тому и антиприродна. Она расточает ресурсы так, что превращается во
врага биосферы, во врага природы и заодно в паразита-самоубийцу, если
рассматривать данное явление в глобальном - планетарном смысле.
А сам научно-технический прогресс трансформируется в орудие убий¬
ства. Поэтому вполне оправданы прогнозы ученых о грядущей экологи¬
ческой катастрофе; обглоданная планета на безумное потребление может
серьезно отреагировать в попытке привлечь внимание жадного человека-
потребителя, который, вооружившись идеей антропоцентризма, напле¬
вав на экологию и превратив природу из вещи в себе в вещь-
исключительно-для-себя, перестал быть человеком разумным и принял¬
ся лихорадочным использованием ресурсов, пОдрывая жизнеспособность
экосистемы.
Прогресс цивилизации оборачивается своим эрзацем. Появление
все новых и новых гаджетов влечет за собой экологический упадок. Та¬
кие гаджеты, как кулеры с чистой водой - изобретения, всего лишь ком¬
89

пенсирующие утрату, которую влекут другие изобретения. Но эта ком¬
пенсация не равнозначна и, соответственно, не создает баланс между
приобретением и утратой. В последние годы все чаще находят в обыч¬
ной водопроводной воде разные химикаты, и поэтому возрастает обще¬
ственная потребность в покупке так называемой чистой питьевой воды,
которая стоит значительно дороже водопроводной. Представляется, что
следующим изобретением, которое дополнит собой продажу чистой во¬
ды, будет продажа чистого воздуха. Темпы роста загрязнения атмосферы
значительно опережают темпы ее восстановления, так как вредное про¬
изводство остается вредным, а зеленая площадь планеты сокращается
вырубкой лесов, постройкой дорог, расширением мегаполисной среды
и т. д. Апологеты потребления рассуждают примерно так: именно чело¬
веческие потребности стимулируют появление новых технологий, а по¬
стоянно растущие потребности дают бесконечные возможности прогрес¬
су, который, в конечном счете, обогатит цивилизацию новыми ресурсо¬
сберегающими технологиями. Но нет никакого основания для доказа¬
тельства тезиса о том, что прогресс в результате избавит нас от самого
себя, от побочных результатов своих прежних достижений и выйдет на
качественно новый уровень, обеспечив человечество новыми технологи¬
ями, позволяющими одновременно сохранить прогрессивные тенденции,
потребление и окружающую среду. Этот прогресс уже теряет свое при¬
вилегированное положение, и он должен его потерять и десакрализиро¬
ваться ради спасения человечества.
Вода является универсальным природным ресурсом, источником
жизни, без которого не могли бы зародиться никакие формы жизни.
В последние десятилетия дефицит пресной воды возникает в регионах,
где он ранее не наблюдался. Гиперугнетение пресноводной экосистемы,
обгоняющее ее самовоспроизводство, влечет изменения ив качествен¬
ном и в количественном смысле. Страдают такие характеристики экоси¬
стемы, как биоразнообразие и биопродуктивность. Первая выражается
в видовом количестве и в показателях внутривидового разнообразия.
Вторая рассматривается с учетом производимой биомассы; но не вся
биомасса является полезной, так как существуют вредные виды типа
водорослей, которые возникают вследствие загрязнения водоемов и при¬
водят к нарушению экологического баланса. Конечно, человек всегда
сбрасывал в воду вредные вещества, но загрязнения как такового не
происходило, поскольку экосистема успешно боролась с антропогенным
фактором и самоочищалась. Загрязняющее воздействие не превышало
несущую емкость - предел воздействий на экосистему, превышение ко¬
торого приводит к ее деградации. Однако сейчас наблюдается апогей
загрязнения, который неуклонно ведет к самым неблагоприятным по¬
90

следствиям. Катастрофа происходит тогда, когда негативное воздействие
на экосистему значительно превышает ее способность к самоочищению,
ее так называемый ассимиляционный потенциал. Под негативным воз¬
действием понимается не только прямое загрязнение, но и комплекс дру¬
гих факторов: забор воды, механическая обработка почвы и ее опусты¬
нивание, нарушение режима воспроизводства подземных вод и т. д. Так,
фторирование воды является очень вредным для здоровья человека, ре¬
зультаты его выражаются в снижении интеллектуальных и волевых ка¬
честв, а также повышении риска онкологической заболеваемости. Одна¬
ко, несмотря на это, хлорирование воды продолжается во многих стра¬
нах. Экстенсивный путь развития, основанный на расширении ресурсной
базы при сохранении используемых технологий (например, забор воды),
ведет к ресурсному обнищанию. А интенсивный - при котором потреб¬
ление не растет, но увеличивается эффективность использования ресур¬
сов и сокращаются затраты (например, путем водосберегающих техно¬
логий), способствует выходу из кризисного положения51. Однако для
общества потребления интенсивный путь развития выглядит утопичным,
поскольку он требует если не снижения, то «заморозки» уровня потреб¬
ления, а потребительская идеология требует его роста. Осуществление
интенсивной стратегии, касающейся всех аспектов давления человека на
природу и выраженной в нормализации антропогенного воздействия на
среду и экологизации производства и потребления, будет означать если
не рождение нового общества, то глубинную трансформацию общества
потребления в то, чем оно пока не является. Без реализации этой страте¬
гии утвердятся условия, когда нельзя будет взвалить ответственность на
природу и заявить о природных катастрофах, когда появятся только ан¬
тропогенные катастрофы, принимающие облик природных.
Россия, кстати, не считается вододефицитной страной. Но, не¬
смотря на ее водоизбыточность, не стоит воспринимать проблему водо-
обеспеченности в качестве псевдопроблемы, так как она касается всего
мира в целом. К тому же в России хоть и наблюдается избыток воды
(в количественном смысле), ее качество оставляет желать лучшего, о чем
говорит высокий уровень загрязненности рек и озер. Видимо, обеспе¬
ченность этим ценным природным ресурсом в свое время создала опре¬
деленный стереотип, позволяющий промышленным предприятиям бес¬
системно и совершенно неэкологично эксплуатировать воду и загрязнять
земли в речных бассейнах. Хоть Россия в принципе считается насы-
51	Данилов-Данильян В.И. Глобальная проблема дефицита пресной воды
// Век глобализации. - 2008. — Вып. № I. - URL: http://www.socionauki.ru/
journal/articles/129824/
91

(ценной пресной водой, необходимо помнить, что в некоторых регио¬
нах планеты пресная вода становится дефицитной, а потому и дорогой.
И рост ее цены может дойти до критической точки, когда вода станет
весомым поводом для войн. Поэтому водоресурснь.ім регионам необ¬
ходимо удерживать в своих руках имеющиеся ресурсы. Но располагая
обширными ресурсами и малочисленным населением, трудно удержи¬
вать эти ресурсы, которые становятся объектами международных кон¬
фликтов.
Наиболее актуальной сейчас является катастрофа в Мексиканском
заливе, где разлившаяся в результате аварии нефть грозит остановить
и/или охладить Гольфстрим, что, в свою очередь, может привести
к масштабному климатическому сдвигу в сторону похолодания, похо¬
жему на тот, который - пусть даже в гротескном виде - показан
в фильме «Послезавтра». И хоть в мировых СМИ утверждается об от¬
сутствии опасности, связанной с выбросом нефти, который произошел
в результате деятельности British Petroleum, едва ли следует всерьез вос¬
принимать эти медийные заверения. Во-первых, власти ничего другого
и не скажут - ведь они не хотят сеять панику, и потому сакральная фраза
«все под контролем» подходит на любые случаи жизни. Во-вторых, стран¬
но, почему в Мексиканский залив перестали пускать журналистов и во¬
обще кого бы то ни было; значит, есть что скрывать. Стремление эконо¬
мического человека максимизировать прибыль путем выкачивания из
планеты как можно большего количества нефти привело к тому, что его
жизнь ставит под вопрос не нехватку, а, наоборот, переизбыток ресур¬
сов. Золотая антилопа, превращая все в золото, грозится слишком далеко
завести этот алхимический процесс.
Почва - ресурс, столь же необходимый человеку, как воздух
и вода. За исторический период человечество утратило огромное коли¬
чество плодородных почв, и эта трата продолжается. А между тем почва
является не только поставщиком продуктов питания, но и выполняет
множество различных функций для биосферы Земли52. Почва - благодат¬
ная обитель огромного разнообразия жизни планеты, и без сохранения
почвы невозможно сохранить это разнообразие. Загрязнения почв ради¬
онуклидами, нефтепродуктами, ядохимикатами особенно вредны, по¬
скольку почва, в отличие от воздуха и воды, не рассеивает элементы
отравляющих веществ, а поглощает их. Авторы книги «Потреблятство»
приводят следующий иллюстративный пример. Колумбия занимает всего
52	О многообразии функций почвы см.: Добровольский Г.В. Деградация
почв - угроза глобального экологического кризиса // Век глобализации. — 2008. -
Вып. № 2. - URL: lmp://wvvw.socionauki.ru/journal/articles/l 29855/
92

1	% суши, в ней произрастают 18 % всех видов растений и там живут мно¬
гие разновидности птиц. Когда в конце 1980-х гг. фермеры спилили льви¬
ную часть деревьев, которые создавали тень вокруг кофейных плантаций,
объем получаемого кофе увеличился, но возросли эрозия почвы и смерт¬
ность птиц. При уничтожении естественной среды обитания птиц и дру¬
гих питающихся насекомыми существ насекомые-вредители стали бурно
размножаться, и плантаторы перешли на использование пестицидов.
Химикаты попали в легкие фермерам и в пищу животным и растениям33.
Вот такая далеко идущая причинно-следственная связь. Но если мировой
рынок требует кофе, а экономика Колумбии основывается на экспорте
этого продукта, с экономической точки зрения целесообразно продол¬
жать производство кофе, несмотря на экологические последствия.
В противовес эсхатологичным концепциям о нерациональном
пользовании природными ресурсами выдвигается следующая теория. По
мере исчерпания ресурсов их цена возрастает, что вызывает изменения и
в спросе, и в предложении. Потребители будут экономнее расходовать
подорожавшее сырье, и даже начнется поиск его замены. Производители
же, вдохновленные ростом цены, загорятся поиском новых месторожде¬
ний, а также станут полнее извлекать ресурсы из известных месторож¬
дений; те залежи нефти, которые было невыгодно разрабатывать при 10
долларах за баррель, обретут привлекательность при 50. Этих рыночных
эффектов не учитывали авторы прямолинейных прогнозов, предсказы¬
вавшие исчерпание запасов через 15 лет, через 20 и т.п. По мере роста
цены станут рентабельными иные источники данного сырья. По этой
теории, ценовой механизм рынка убережет нас от полного исчерпания
запасов природных ресурсов. Но моментально сократить потребление
сырья и найти ему замену или разведать новые запасы невозможно. Го¬
товиться нужно заранее. Такая теория неверна, так как сколько бы люди
ни экономили на ресурсах в дальнейшем, сколько дорого бы те ни стои¬
ли, они все равно конечны. Значит, рынок и цена не уберегут от их ис¬
чезновения, а только оттянут время конца. Но даже если уберегут, ре¬
сурсы станут по карману только самым богатым и привилегированным;
огромный разрыв в доходах и потребительских благах возрастет еще
сильнее. Во время дефицита ресурсов не каждый сможет себе позволить
то, что позволяет сейчас. Да и потребительская культура, в отличие от
мрачных прогнозов, вместо экономии воспитывает трату и тем самым
выступает мощным барьером для претворения в жизнь описанной «эко¬
номной» концепции. Вообще, данная теория представляется недостаточ¬
53	Ванн Д., Нэйлор Т., Грааф Д де. Потреблятство. Болезнь, угрожающая
миру.
93

но логичной, поскольку она видит спасение в кризисе; мол, чем меньше
ресурсов, тем они дороже, тем больше стимулов для экономии и поиска
заменителей (вспоминается ленинское «чем хуже, тем лучше»). Приве¬
дем доводы А. Никонова как апологета такой теории. Активное потреб¬
ление ведет к кризисам, в том числе к кризису исчерпания ресурсов. Зато
кризисы подстегивают мышление, поиск выхода из них, то есть науку.
Даже СССР, обильно тративший на науку и оборону, во многих областях
науки сильно отставал, так как не был обществом потребления: потреб¬
ление способствует росту науки54. США является обществом потребле¬
ния, но сверхинтеллектуальной цивилизацией штаты назвать сложно,
и едва ли где бы то ни было мы найдем прямую зависимость межау ро¬
стом потребления и ростом науки. Поэтому приведенный Никоновым
тезис не более чем софизм, неповоротливая попытка оправдать потреби¬
тельство.
Соответственно, актуализируются три основных проблемы, тре¬
бующие решения в ближайшее время: 1) экологическая ситуация, свя¬
занная с колоссальным загрязнением природной среды; 2) конечность
природных ресурсов; 3) расточительство, свойственное культуре по¬
требления. Все эти проблемы взаимосвязаны, что значительно затрудня¬
ет их решение. Во-первых, необходим поиск новых производственных
технологий, с помощью которых появилась бы возможность безопасно
использовать энергию (вовлечение чистых источников энергии). Во-
вторых, важна интенсивная разработка принципиально новых техноло¬
гий, которые бы обеспечили не просто безопасность для окружающей
среды, но и разумное использование ресурсов (вовлечение возобновляе¬
мых источников энергии). В-третьих, крайне необходимо активное воз¬
действие на культурные ценности для их трансформации с потребитель¬
ских на экономные.
Экологическая катастрофа возможна, несмотря на идеи постмо¬
дернизма, согласно которым мы уже живем в постапокалиптическом
обществе, что апокалипсис позади, что нашим апокалипсисом является
наступление виртуального, которое лишает нас реального конца. Если
эти постмодернистские воззрения относятся скорее к концу не самой
реальности, а восприятия человеком и обществом реальной действи¬
тельности (хотя философия постмодерна склонна к отождествлению ре¬
альности и ее восприятия), которая вытесняется потоками симулякров,
то симулякризация на уровне потребления - угроза не только восприя¬
тию реальности, но и самой реальности.
54	Никонов А. Верхом на бомбе. Судьба планеты Земля и её обитателей. -
СПб.: Питер. НЦЭНАС. 2008. - 320 с.
94

Становятся понятны отдающие эсхатологией предзнаменования о
всяких концах, в том числе конце истории, в ходе которой проблемы не
решаются, а, наоборот, накапливаются (Ж. Бодрийяр, например,
в разрушении Берлинской стены видит всего лишь раскаяние, а не вели¬
кое «историческое» событие55). В эпоху потребления история регресси¬
рует, перед ней нет нового вектора движения. Человек долгое время вел
борьбу с природой, породившей и кормившей его. Возомнив себя вен¬
цом творения, этот единственный из всех детей природы бунтарь счел
свое отделение от природы необходимым фактором прогресса человече¬
ства. Сейчас, в эпоху «переразвитого мира», несмотря на очевидную
ошибочность такого убеждения, процесс отдаления человека от природы
происходит в еще больших темпах. Человек разумный породил человека
потребляющего.
Причем проекты, направленные против природы, зачастую санк¬
ционирует государство. И не просто санкционирует, а в авторитарной
форме внедряет в реальность; достаточно вспомнить получившее широ¬
кий общественный резонанс дело Химкинского леса.
Не менее важной представляется проблема, связанная с Постанов¬
лением Правительства РФ от 13 января 2010 г. № 1, которое, вопреки
закону о Байкале, в угоду олигарху О. Дерипаске санкционировало варку
целлюлозы на Байкальском ЦБК с использованием хлорной отбелки
и сбросом в Байкал ежесуточно более 100 тысяч кубометров высокоток¬
сичных промышленных стоков и другие виды деятельности, наносящие
непоправимый вред озеру, которое является объектом всемирного при¬
родного наследия56. Помощь олигархам, видимо, более приоритетна, чем
помощь природе.
Одна из основных экологических проблем Омска сегодня связана
со строительством завода по производству поликристаллического крем¬
ния. Проект инициирует центральная власть, а местная активно поддер¬
живает эту антиэкологическую инициативу. Губернаторские СМИ
утверждают, что противники строительства слишком преувеличивают
вред, наносимый этим производством. Однако почему-то во многих
странах производство кремния вообще запрещено, а в некоторых оно
допускается, но при условии нахождения завода за 200 км от ближайше¬
го города. Этот же завод планируется строить прямо в черте города!
Кроме того, официальные СМИ говорят о поднятии экономики региона.
55	Бодрийяр Ж. В Тени Тысячелетия, или Приостановка Года 2000. - URL:
http://anthropology.ru/ru/texts/baudrill/shmill.htinl
56	См.: Объективная газета. - URL: http://www.og.com.ua/ bespredel
baykal_miting.php
95

чему поспособствует работа завода, и о создании около тысячи рабочих
мест с приличной зарплатой, что ударит по безработице. Однако вряд ли
экономика региона повысится, поскольку, как часто делается в России,
особо опасное производство физически находится где-нибудь в провин¬
ции, а юридически зарегистрировано в Москве, и поэтому в столицу
уходят все деньги, а в провинции остается масса вредных отходов,
отравляющих местное население. Вся выгода достанется небольшой
группе людей, а риски и реальные осложнения поделит между собой все
областное население. Власть не горит желанием строить подобные заво¬
ды на Рублевке, чего нельзя сказать о провинции, население которой не
жалко. Так что, вне всякого сомнения, СМИ лгут. Правда в их словах
связана только с созданием новых рабочих мест, но вряд ли этот аргу¬
мент «за» на чаше весов перевесит аргумент «против», апеллирующий
к экологической чистоте и здоровью людей. Тем более в современной
охваченной коррупцией России, где все шиворот навыворот, редко со¬
блюдаются нормы по техническому состоянию заводского оборудова¬
ния, позволяющие минимизировать вред для экологии и людей. Ни для
кого не секрет, что в России очень редко происходит обновление обору¬
дования, то есть не учитывается так называемый коэффициент аморти¬
зации. В результате терпит нагрузки экология, и происходит стагнация
и даже ухудшение национального производства, для развития которого
обновлять средства производства просто необходимо. Поэтому суще¬
ствует уверенность в реализации наихудшего экологического варианта,
основанная на самой специфике производства, которое опасно априори,
и на минимальной вероятности соблюдения норм технического состоя¬
ния оборудования, которое требует серьезных финансовых вливаний,
а потому «необязательно». Добавим, что долгое время от населения
скрывалась подготовительная работа по строительству кремниевого за¬
вода. Если производство действительно так безопасно, как утверждают
уполномоченные лица, незачем соблюдение конспирации.
Сначала планировалось строить этот завод в Абакане, но там лю¬
ди отстояли свое право на свое здоровье и здоровую окружающую сре¬
ду, и тогда власти решили перенести строительство в пассивный
и конформный Омск. Мнения горожан, конечно, никто не спрашивал.
Было проведено много митингов против строительства кремниевого за¬
вода, однако в СМИ они не получили освещения, а представители власти
активно мешали митингующим. Так, почти на каждый митинг приходи¬
ли активисты «Омска молодого» или «Единой России» с провокацион¬
ными плакатами, на которых было написано «Нет кремниевому заводу -
назад в пещеры» или «Кремний - безопасно и экологично». Последняя
фраза представляет собой абсолютную ничем не прикрытую ложь. Пока
96

производство вредных химических препаратов приносит прибыль, они
предлагаются общественному сознанию в качестве безвредных. В мире
фабрикуемой реальности первоочередное место занимает не ликвидация
самой опасности от того или иного продукта, а контроль за восприяти¬
ем человеком данного продукта. В Омске есть онкологический диспансер.
Видимо, после постройки завода по производству поликристаллического
кремния городу понадобится не просто онкодиспансер, а лучший онко¬
диспансер. Он и будет одной из городских достопримечательностей, ибо
омичам - все самое лучшее! Горстка людей будет успешно зарабатывать
на этом заводе, а все городское население встанет перед лицом тотальной
деэкологизации.
А ведь раньше Омск называли зеленым городом. Жаль, что сего¬
дня он утратил свой «зеленый» статус. Не хочется верить, что он может
в будущем превратиться в «антизеленый», неразумно урбанизированный
город - сточную яму собственного производства.
В некоторых случаях государственная власть не инициирует анти-
экологические проекты, а связывает руки экологическим организациям,
делая их бессильными перед лицом серьезных проблем, касающихся
состояния окружающей среды. В других случаях оно отправляет поли¬
тику, которую следует назвать антиэкологической. С принятием водного
кодекса Правительством РФ ликвидирован государственный контроль
над водным фондом и сформировано правовое основание для приватиза¬
ции водных ресурсов страны. Водные объекты (реки, озера, различные
водоемы) получили статус предметов купли-продажи. На международ¬
ном уровне созданный для лоббирования интересов сильных мира сего
Всемирный банк разработал политику приватизации воды и перевода ее
на хозрасчет и пришел к выводу, что заботиться о водных потребностях
человечества должны транснациональные корпорации. Мировое потреб¬
ление воды стремительно растет, и более миллиарда человек на планете
испытывает недостаток в питьевой воде. При сохранении текущих тен¬
денций потребность в воде к 2025 г. будет на 56 % превышать доступные
резервы, как отмечает С. Голубицкий. В результате вода станет ресур¬
сом, на обретение которого страны начнут брать нескончаемые кредиты
у Всемирного банка, а после попадания в ловушку кредитного закабале¬
ния должники будут вынуждены выполнить условие перехода их эконо¬
мики в руки все тех же транснациональных корпораций и Всемирного
банка. В боливийском городе Кочабамба в 2000 г. на улицу вышла льви¬
ная доля населения с на первый взгляд смешным лозунгом «мы хотим
пить». Правительство руками полиции подавило протест. Появились
сведения, что именно американцы передали правительству слезоточивый
97

газ для усмирения протестующих. Поводом для общественных беспо¬
рядков послужила цепочка «кредиты - тотальная приватизация (в том
числе водных ресурсов) - переход в американские руки национально
необходимых предприятий - ликвидация целых отраслей - потеря при¬
родных ресурсов - повышение цен на воду и обеднение людей». Весь
проект был осуществлен корпорацией «Бигтел» через подставную фир¬
му, которая заключила договор с правительством Боливии, предусмат¬
ривающий выплату неустойки в размере 12 млн долларов в случае
нарушения последним взятых на себя обязательств. Впоследствии про¬
тест перерос в боевое восстание, унесшее жизни людей. В результате
корпоратократия была изгнана из страны, а заключенное между ней
и правительством соглашение - расторгнуто. Однако за расторжение
соглашения боливийское правительство в судебном порядке принудили
оплатить неустойку, которая с лихвой покрывает расходы корпоратокра¬
тии и даже при незавершений проекта позволяет ей обогатиться57. Побе¬
да народа в данном случае носит локальный характер и совсем не гаран¬
тирует повторения подобных противостояний в дальнейшем в разных
странах. Скорее наоборот, политически инициируемая приватизация
водных ресурсов заставляет задуматься об отсутствии таких гарантий.
В 2007 г. вступил в действие противоречащий Конституции РФ
новый лесной кодекс, до принятия которого российское лесное законо¬
дательство основывалось на защите государственной собственности на
лес. Леса, некогда бывшие достоянием народа и одной из основ его жиз¬
ни, превратили в частную собственность, обычный товар, предмет куп¬
ли-продажи. Частное лицо может купить неограниченный по размерам
лесной участок. Соответственно, приобретая лесной участок страны, он
приобретает ее часть. Будет крайне печально, если транснациональные
корпорации завладеют российскими землями. В России издревле сложи¬
лась традиция лесопользования, заключенная в свободном доступе
к лесу как источнику ягод, грибов или просто места отдыха. Данный
лесной кодекс принципом платности лесопользования для всех ломает
эту традицию. Малочисленные коренные народы, проживающие в лес¬
ной зоне, отныне не имеют права требовать поддержки от государства
по защите среды обитания; ведь они попадают под юрисдикцию от но¬
вых хозяев лесов.
57	См.: Голубицкий С. Как зовут вашего бога? Великие аферы XX века -
М.: Бестселлер, 2004. - Т. I. - 336 с.
98

О.Н. Яницкий приводит много причин лесных пожаров 2010 г5*.
К ним относятся: лишение муниципальных властей ресурсов и прав для
самостоятельного решения проблем местного уровня, исчезновение
в школе уроков экологии, третирование властью природоохранных эко¬
логических движений, принятие новых лесного и градостроительного
кодексов, ликвидация Госкомитета по экологии и охране среды, приро¬
доохранных служб, государственной экологической экспертизы, что
вкупе превращает леса и парки из национального богатства в предмет
купли-продажи. Все названные причины, поскольку они сугубо поли¬
тичны, можно объединить словосочетанием «деэкологизация государ¬
ственной политики». Понятно, что это не единственные причины, по¬
скольку высокая температура воздуха и засуха от государственной воли
не зависят. Особое место занимает потребительское отношение к лесной
(и вообще природной) зоне, выраженное в банальном ее загрязнении
продуктами пикниковой деятельности отдыхающего населения: окурки,
стекло, незатушенные костры и прочее. Факторы, входящие в комплекс
«деэкологизация государственной политики», являются весомыми де¬
терминантами возникновения не только лесных пожаров, но и многих
других экологических бедствий, а потребительская культура - если и не
всегда причиной появления тех или иных бедствий, то следствием, вы¬
раженным в характере поведения людей, а также серьезным фактором
риска наступления тех или иных экологических проблем, носящих ан¬
тропное происхождение. Солидарность, взаимопомощь и добровольная
поддержка ближних - качества, несовместимые с потребительством,
и вместе с тем необходимые для разрешения локальных экологических
бедствий типа пожаров. Теперь уже типична ситуация, когда при лесном
пожаре вблизи какой-либо деревни тушением огня занимаются только
жильцы этой деревни и только путем использования «того, что было под
рукой», то есть без всякой (людской или технической) помощи от мест¬
ных органов власти. В годы СССР проводилась мобилизованная и более
активная работа как по профилактике экологических аварий и ката¬
строф, так и по ликвидации их последствий. Сейчас чиновники в боль¬
шей степени озабочены сугубо личными интересами, а потому проявля¬
ют меньшую заинтересованность в решении экологических проблем
и,	что самое страшное, специфика устройства федеральной властной
системы позволяет чиновникам оставаться безнаказанными за свое то¬
тальное бездействие (о чем свидетельствует в том числе представленный
спектр «экологических» нововведений). И подобного рода безнаказан¬
58	Яницкий О.Н. Пожары 2010 г. в России: экосоциологический анализ //
Социс. - 2011. - № 3. - С. 3-12.
99

ность исправно «работает» не только в контексте лесных пожаров
в частности и экологических бедствий в целом, но в максимально широ¬
кой сфере; так, уровень коррупции среди государственных лиц продол¬
жает расти, что указывает на усиление не санкционированного де-юре,
но и недостаточно наказываемого де-факто индивидуального волюнта¬
ризма. Поэтому верен тезис, что адептами культуры потребления также
являются представители власти. И вполне возможно, что этот тип куль¬
туры намного ближе для них, чем для людей, не занимающих никаких
государственных постов.
Еще в эпоху фундированного христианством европейского сред¬
невековья господствовало мировоззрение, согласно которому человек
создан по образу и подобию божьему, и это привилегированное положе¬
ние позволяет ему возвышаться над всем остальным миром, над приро¬
дой. В Новое время, когда появился культ индустриального разума,
идеология антропного хозяйствования во Вселенной получила практиче¬
ское техническое обеспечение. Противопоставляя себя природе, человек
не осознавал до конца свою зависимость от нее. Однако человек стал
оказывать воздействие на природу не в век потребления, не в Новое вре¬
мя и даже не во времена Средневековья. На протяжении своей истории
он постепенно наращивал давление на окружающую среду. Отношения
сотрудничества плавно перетекали в компромисс, после чего обретали
форму жесткой конфронтации. Природа долгое время терпела нараста¬
ющий антропный фактор и реализовывала стратегию ухода от конфлик¬
та, что не могло продолжаться вечно, и она ответила человеку на его
расточительность и без(д)умность. Настоящее время - эпоха перемен,
когда природный отклик на человеческую деятельность ощущается
наиболее болезненно.
В первобытном состоянии человек путем естественного приспо¬
собления к природе обнаруживал свое единство с ней. Затем он стал ме¬
нять окружающую среду в соответствии со своими потребностями. На
смену присваивающему типу хозяйства пришел производящий; вместе
с тем расширялся спектр человеческих потребностей, которые выходили
далеко за рамки биологических, необходимых для выживания. Относи¬
тельный достаток производимых продуктов обеспечивал демографиче¬
ский рост на планете, а расширение потребностей было сопряжено с по¬
явлением новых ремесел и усложнением культуры и общества. Обще¬
ственные события отличались неотделимостью от природных; так, труд
и отдых соотносились со сменой дня и ночи, а сев и сбор урожая повто¬
ряли времена года. Время было цикличным, основанным на традицион¬
ности, обращенности в прошлое; повторение прежних действий гаранти¬
ровало достижение воспроизводства на прежнем уровне и отсутствие
100

вредных изменений. Но впоследствии сельское хозяйство и ремесленное
производство перестали в полной мере удовлетворять человеческие по¬
требности, так как они позволяли производить ограниченный как в ко¬
личественном, так и в ассортиментном отношении прибавочный про¬
дукт. Возникла необходимость в промышленной революции, с которой
связаны многообразие новых технологий, фабричная организация труда,
массовое производство, поточность стандартизированных товаров и пе¬
реход на ископаемое топливо59. Производственно-торговая деятельность
отделялась от сезонности и приближалась к линейной темпоральности
и точной хроноструктуре. Коммерция и промышленность заняли статус
основных сфер деятельности, а торговые связи между сообществами
стали обычным делом. Началась эпоха глобализации, когда общества
сближались посредством постоянных контактов. Это сближение давало
возможность «идти в ногу со временем», приобретая новые предметы
и технологии, созданные в других обществах, но и делало общества за¬
висимыми от общей политико-экономической ситуации в мире.
На протяжении почти всего своего существования человек
успешно учился вырубать и выжигать леса и засорять природную среду,
но ранее он, как правило, делал это по необходимости, для удовлетворе¬
ния вполне реальных потребностей, и поэтому природа, будучи готовой
к давлению со стороны человека, могла стойко переносить это давление.
Сейчас же борьба с природой происходит под лозунгом фиктивных по¬
требностей, в угоду принципу «потребление ради потребления», своей
целевой самозамкнутостью демонстрирующего и свою полную бес¬
смысленность.
Если в прошлые века процесс наступления человека на природу
неуклонно нарастал, именно наше время (XX век) ознаменовало собой
не только грандиозный научно-технический прогресс, но и максималь¬
ное разрушение экосистемы. Человек научился создавать соединения,
неизвестные природе, и вообще конституировать для себя жизнь, беско¬
нечно далекую от той, которую именуют природной. В результате про¬
исходит невиданное ранее загрязнение воды, почвы и воздуха и подрыв
основ существования многих видов рыб, птиц, животных и растений.
Преодолевая суровости природы, человек стремительно множил свою
численность и вместе с тем снижал планетарное биоразнообразие. Куль¬
тура потребления требует увеличения производства, для чего необходи¬
мо огромное количество сырья, добыча и переработка которого зачастую
энергозатратна и разрушительна. Истощение ресурсов и нарастание от¬
59	Новожилова Е.О. Социоэкологическая антропология // Социс. — 2011.—
№3.- С. 13-22.
101

ходной массы вытесняют естественное обновление природы. Без прима¬
та экологии и этики над экономикой мы все более приближаемся к ката¬
строфе. К сожалению, идеология потребления противоречит таким кон¬
цептам, как экономия, солидарность, ограничение и аскетизм, а вместо
них возвеличивает противоположный концепт - максималистскую
и безответственную трату. Планета Земля из родного дома превратилась
в товар. Вещизм поработил человека, когда человек поработил вещество.
Явление вторичного использования природных ресурсов вступает
в противоречие с образом жизни, основанным на трате. Вторичное ис¬
пользование ресурсов прослеживается на различных уровнях: от изго¬
товления сухарей из невыброшенного черствого хлеба до демонтажа
воздушного лайнера с извлечением еще пригодных приборов и разрез¬
кой корпуса для последующей переплавки. Сгрудившиеся в военных
портах отслужившие свое атомные подводные лодки - признак серьез¬
ного изъяна в теории, практике и экономике природопользования. Ис¬
пользование бумажной макулатуры позволяет при производстве одной
тонны бумаги и картона экономить 4,5 м3 древесины, 200 м3 воды,
в 2 раза снизить затраты электроэнергии. В 2-3 раза снижается себесто¬
имость продукции. 15-16 взрослых деревьев остаются на корню. Из 1 т
отходов полиэтилена получают 860 кг новых изделий, что экономит 5 т
нефти60. Утилизация - один из наиболее важных компонентов экологи¬
ческого поведения.
Освободившись от природы, человечество ввергло себя в зависи¬
мость от создаваемых им же артефактов. Так, в современном мегаполисе
не осталось природного и естественного. Научно-технический прогресс
следует рассматривать не как прогресс человечества, а как преодоление
своей биосоциальной сущности, самого себя, которое не ведет ни к ка¬
кой человеко- и миросохраняющей цели.«Необходимо по-новому, стро¬
же, чем когда-либо, поставить вопрос об этическом контексте любого зна¬
ния и любого типа действия, так как homo faber - человек деятельный - не
должен подавлять homo sapiens - человека разумного. В противовес эти¬
ке антропоцентрического гуманизма, осуществившей яростную денату¬
рализацию человека, его максимальное отдаление от nature, необходимо
отстоять собственное этическое право природы, переформулировав кан¬
товский категорический императив посредством включения в него ко¬
ренной задачи выживания человека и природы: «Поступай так, чтобы
60	Дёжкин В.В.. Снакин В.В., Попова Л.В. Восстановительное
природопользование - основа устойчивого развития // Век глобализации. - 2008. -
Вып. № 2. - URL: http://www.socionauki.ru/journal/articles/129867/
102

последствия твоего действия отвечали задаче непрерывности подлинно
человеческой жизни на Земле»61.
В массовой литературе, часть которой претендует на научность,
муссируется идея грядущего глобального потепления. Казалось бы,
в ней приводятся хорошо аргументированные доводы в защиту данной
концепции, однако многие ученые с ней категорически не согласны,
считая, что потепление - это миф, придуманный специально какими-то
структурами, которым он выгоден. Недаром среди климатологов распро¬
странена следующая шутка: причина столь холодной погоды - глобаль¬
ное потепление. С помощью кинофильмов типа «Водный мир», где по¬
казывается облик будущего человечества, оставшегося в живых после
вызванного потеплением потопа, данная идея тиражируется (не специ¬
ально ли?). Основной аргумент защитников идеи глобального потепле¬
ния сводится к тому, что вырабатываемый в процессе человеческой дея¬
тельности углекислый газ оказывает влияние на климат, и рост концен¬
трации этого газа приводит к потеплению. Однако данная идея была
опровергнута; оказывается, ранее, тысячи лет назад, были периоды, ко¬
гда концентрация углекислого газа достигала огромных масштабов,
и это не вело к потеплению. Есть идея, согласно которой рост углекис¬
лого газа является не причиной, а следствием глобального потепления;
берется он из океанов, так как растворимость газов в воде снижается из-
за повышения температуры.
С точки зрения А. Никонова, углекислый газ и метан вызывают
парниковый эффект, и если бы не поднявшая содержание в атмосфере
парниковых газов промышленная революция, то планета начала бы сва¬
ливаться в ледниковый период,, но... Само по себе потепление, выра¬
женное в таянии льдов, не приведет ни к какому глобальному потопу,
поскольку океанский лед итак погружен в воду на 90 %, а оставшиеся
10 % тоже безопасны - ведь плотность льда ниже плотности воды, и при
растаянии ледника его объем уменьшится как раз на торчащую из воды
часть. Таящие горные ледники также не представляют опасности, по¬
скольку в них сосредоточен всего 1 % ледниковой воды. Кроме того,
мировой лед, почти весь сосредоточенный в Гренландии и Антарктиде,
растаять не может, так как даже при самом катастрофическом прогнозе
тамошняя температура не повысится до нуля градусов, при которой тает
лед. Потопа вследствие потепления не будет, - уверяет Никонов, - но
61	Фролова И. В. Современный человек и экология: на пути к новой этике
//Вестник Башкирского университета.-2008.-Т. 13,-№4.-С. 1050-1052.
103

уровень мирового океана немного поднимется, потому что при увеличе¬
нии температуры тело мирового океана, как и все тела, расширяется62.
Но ученые, выдвинувшие и доказавшие альтернативную концеп¬
цию, не получают ни финансирование, ни микрофон на каких-либо
крупных конференциях, посвященных проблемам климатических изме¬
нений. Тем не менее предсказание о потеплении стало как недоказан¬
ным, так и распространенным убеждением, вызывающим чуть ли не па¬
нику в некоторых странах. Оно стало слишком удобным. Скорее всего,
оно было сформировано для того, чтобы, видя в качестве причины якобы
надвигающейся катастрофы человеческий фактор, затормозить процесс
промышленного производства, а вместе с тем и развития некоторых
стран.
Экологические проблемы, действительно, в последнее время ста¬
новятся все более актуальными, и в своей совокупности они ведут пла¬
нету к катастрофе, которая, правда, вряд ли примет форму глобального
потепления. Однако мировые СМИ предвещают невероятно масштабное
повышение температуры вследствие выбросов углекислого газа и связы¬
вают это повышение с грядущим потопом. На этой почве было создано
Киотское соглашение, обязывающее как развитые, так и развивающиеся
страны сократить выбросы парниковых газов. Эта пропаганда преследу¬
ет не только цель экологизации, но и цель снижения роста развиваю¬
щихся стран, удушение их промышленности, а значит, экономической
и энергетической независимости. Неудивительно, что сильные мира сего
также потребовали от других стран неиспользования необходимого для
производства холодильников вещества под названием «фреон», которое
якобы угрожает озоновому слою планеты; то есть они делегитимировали
производство другими странами крайне важного оборудования - холо¬
дильного. Помимо этого, они, вооружившись риторикой о небезопасно¬
сти для человечества атомной энергетики и ссылаясь на Чернобыльскую
катастрофу, стали призывать к отказу от атомной энергетики, которая
является важной частью суверенитета стран.
Причем киотский протокол не учитывает климатическую разницу
стран-подписантов; так, в России только на отопление уходит много
энергии, поэтому при следовании данному протоколу придется попро¬
щаться и с промышленностью и с теплом. Так, может, если потепление
вследствие выброса углекислого газа и произойдет, оно будет России как
раз на руку, хотя, конечно, на состоянии атмосферы выброс вредных
веществ отразится. Ведь меньше придется тратить энергоресурсов на
02 Никонов А. История отмороженных в контексте глобального
потепления. - М.: Изд-во НЦ ЭНАС. 2007. - 296 с.
104

обогрев и, соответственно, в стоимость производимых в нашей стране
товаров уже не будет входить стоимость потраченного на сопутствую¬
щий обогрев топлива. А таяние льдов ныне бесполезного для судоход¬
ства Северного Ледовитого океана обеспечит постоянную доступность
северного морского пути. В таком случае реализация киотского прото¬
кола еще более самоубийственна, так как она лишит нас не только льви¬
ной доли промышленности, но и серьезных экономических потенций,
связанных с экономией на потреблении ресурсов и вытекающего отсюда
повышения уровня жизни россиян.
Интересно то, что США не стали присоединяться к данному до¬
кументу, хотя доля их выбросов в атмосферу, согласно одним источни¬
кам, составляет 1/7 от общего количества выбросов63, а согласно другим,
она составляет 25 %64. Кроме того, США потребляют за счет порабо¬
щенного ими третьего мира огромное количество ресурсов, гораздо
большее, чем кто-либо другой. Преобладание империалистических аме¬
риканских мотивов, а также свойственных их корпорациям интересов
«экономической целесообразности» идут рука об руку с искажением
экологических приоритетов. Антиэкологические практики для мирового
лидера выгодны, так как корпорации заинтересованы в экономии на
природоохранных мерах; соблюдение экологических требований приве¬
дет к огромным потерям в бизнесе, чего США позволить себе не могут.
А вот навязать другим пытаются. Возникает дилемма мирового масшта¬
ба: богатые страны не желают поступиться своим потребительским об¬
разом жизни, а бедным просто необходим экономический рост, поддер¬
живаемый за счет увеличения промышленного производства, уровень
которого (и объем выбросов) не идет ни в какое сравнение с уровнем
(и объемом выбросов) развитых стран. Мировой гегемон, ответственный
за огромную долю загрязнения, абсолютно непропорциональную чис¬
ленности его населения, пытается возложить бремя ответственности за
климатические изменения и решения этих проблем на тех, чей вклад
в загрязнение природной среды намного ниже. Если бы все страны мира
резко повысили уровень потребления до той отметки, которая свой¬
ственна США, планетарная катастрофа произошла бы внезапно. США
вообще не приемлет никаких международных ограничений для себя, но
воздействовать на весь мир пытается изо всех сил. Американцы навер¬
няка понимают, что если все будут поступать таким образом, человече¬
63 См.:	Николаевский	Д.	А.	Демография	и ресурсы:	факторы
цивилизационных, перемен // Социс. - 2010. - № 5. — С. 111-117.
64	См.: Ванн Д.. Нэйлор Т., Грааф Д. де. Потреблятство. Болезнь,
угрожающая миру.
105

ство исчезнет, но наделяют себя исключительной привилегией, думая,
что все так не поступят, а потому и бояться тут особо нечего; «мы будем
зарабатывать, а они нас спасут». Это доказывает не только наглость аме¬
риканской внешней политики, но и факт реагирования рыночной эконо¬
мики непосредственно на краткосрочные перспективы, а не на долго¬
срочные интересы. Здесь заключается еще одно отличие капитализма от
социализма; преобладание человека экономического над человеком ра¬
зумным. Далеко не каждое действие человека основывается на разуме,
также как и далеко не вся деятельность человечества укладывается
в рамки разума, поэтому стоит поставить под сомнение убежденность
в том, что человечество живет именно в ноосферном пространстве.
К сказанному стоит добавить, что обязательства развитых стран
ежегодно отчислять 0,7 своего ВВП на охрану окружающей среды
и помощь слаборазвитым странам, соответствующие решению Конфе¬
ренции ООН по окружающей среде 1992 г. в Рио-де-Жанейро, не выпол¬
няются65. Те, кто благоденствуют (не только правительства развитых
стран, но и многие погрязшие в коррупции политические элиты разви¬
вающихся стран), понимают необходимость изменения экологической
ситуации - прежде всего не для будущего человечества, а для своего
будущего. Но они желают возложить обязанность реализации этих изме¬
нения на чужие плечи, предпочитая оставаться в стороне.
Крайне ошибочно оправдывающее недостаток российского про¬
изводства представление, будто Россия призвана вечно выкачивать
нефть и газ, а другие страны призваны их покупать. Добыча нефти не
простирается в вечность, так как нет достаточной компенсации за отра¬
ботку использованных месторождений вновь открываемыми, и эту исти¬
ну поймут наши обнищавшие потомки. Вообще, в медиа-среде присут¬
ствуют разные оценки объема залежей природных ископаемых в России.
В официальных СМИ фигурируют крайне оптимистичные оценки, кото¬
рые объясняются тем, что СМИ принадлежат правительству и экспорте¬
рам ресурсов (что в принципе одно и то же); не будут же они, основывая
экономику на сырье, говорить о недостатке этого сырья и тем самым
возбуждать народное возмущение по отношению к самим себе. Но если
мы прислушаемся к мнению А. П. Паршева66, то выводы относительно
объема залежей нефти и газа будут не очень оптимистичными. Нет точ¬
65	См. Барлыбаев Х.А. Глобализация: вопросы теории и практики // Век
глобализации. - 2008. - Вып. № 2. - URL:	http://www.socionauki.ru/joumal/
articles/129849/
№ Паршев А.П. Почему Россия не Америка. Книга для тех. кто остается
здесь. - М.: Крымский мост, 2005. - 416 с.
106

ных данных по объему залежей. И даже если бы он соответствовал са¬
мым оптимистичным прогнозам, нельзя выстраивать экономику на сы¬
рье (когда-нибудь оно все равно закончится) и, несмотря на крайне тя¬
желые для производства климатические условия в России, необходимо
переориентировать экономику с сырьевого вектора на производитель¬
ный. Или же, что менее вероятно, в связи с нахождением экологически
чистого заменителя нефть утратит свою нынешнюю ценность, упадет
в цене и окончательно погаснет звезда пленительного счастья россий¬
ской экономики. Упасть в цене она может в том числе и под влиянием
наших весьма сильных геополитических конкурентов, которые не заин¬
тересованы в том, чтобы Россия продавала нефть по высоким ценам.
А заменитель искать надо, поскольку экологический кризис, вызванный
антропогенным фактором, не за горами. Возникает щекотливая ситуа¬
ция, основанная на дилемме: или экологически чистая бедность, связан¬
ная с недобычей и неиспользованием природных ресурсов, или экологи¬
чески вредное богатство. Поэтому полезны были бы политические влия¬
ния на состояние экологии; например, введение налога на эмиссию угле¬
кислого газа, а также влияние на корпорации, чтобы они инвестировали
средства в новые экологически чистые технологии. А при рекламируе¬
мом во всем мире либеральном режиме невмешательства государства
в экономику это сделать будет сложно. Однако сегодня самое время го¬
ворить о необходимости нахождения принципиального заменителя, аль¬
тернативы вредному производству. И не просто о необходимости его
нахождения, но и внедрения.
После очередного взлета нефтяных цен Бразилия обратилась
к активному использованию такого нетрадиционного источника энергии,
как этанол, содержащий вырабатываемый из сахарного тростника спирт.
Уже создано большое количество автомобилей, рассчитанных на ис¬
пользование этого вида топлива. Цена литра этанола на 40 % дешевле
литра бензина. Помимо этого, данное топливо сокращает выброс вред¬
ных веществ в атмосферу. Государство стало выдавать дешевые кредиты
компаниям, специализирующимся на постройке спиртозаводов и подня¬
ло налоги на бензин. В результате производство этанола за последние
годы серьезно возросло. Затем бразильское правительство подписало
с крупнейшими мировыми автопроизводителями соглашение, обязыва¬
ющее тех собирать в Бразилии модели машин, функционирующих на
спирту. Потом, в зависимости от колебаний мировых цен на нефтепро¬
дукты и сахар, власти Бразилии путем регулирования соотношения ком¬
понентов в смеси из бензина и этанола инициировали создание автомо¬
107

билей на «гибком» топливе67. Сегодня, кстати, участились разговоры
о переходе автомобилей на «гибкое» топливо, которое будет приносить
меньший вред атмосфере. Также говорят об усовершенствовании авто¬
мобилестроения таким образом, что автомобили, по-прежнему работая
на бензине, будут более экономно расходовать данное топливо.
В США тоже не сидят сложа руки; предпринимаемое ими разви¬
тие технологий добычи метана из сланцев (в отличие от более дешевого,
но менее эффективного традиционного способа добычи газа) и перевод
автотранспорта на электромобили может сильно ударить по российской
экономикеб*. Это произойдет, если наш е-мобиль не станет пользоваться
спросом за рубежом, а рост конкурентоспособности на мировом рынке
российских автомобилей маловероятен. Неизвестно также является ли
электромобиль действительно серьезной альтернативой традиционным
автомобилям. Так, А. Никонов утверждает следующее. Электромобиль -
очередной миф экологов, поскольку автомобили в совокупности потреб¬
ляют в 2 раза больше энергии, чем вырабатывают все электростанции,
удвоить количество которых нереально. К тому же для производства
миллиардов электромобильных аккумуляторов придется построить
столько вредных предприятий, что выбросы от них перекроют все авто¬
мобильных выхлопы. А. Никонов в качестве достойной «чистой» аль¬
тернативы видит водородную энергетику и считает вполне возможной
переориентацию автомобилей на водородное топливо69. Но переход на
принципиально новое топливо повлечет за собой тотальную реконструк¬
цию мировой инфраструктуры, а это займет очень много времени. Да
и вряд ли американский политический и экономический истеблишмент
всерьез планирует переходить на новые энергоресурсы и уж тем более
не заинтересован в том, чтобы на эти ресурсы переходили другие стра¬
ны, конкуренты. Ведь не для того американцы вели затратные войны,
влекущие долгожданный захват нефтяных месторождений, чтобы потом
просто взять и перейти на альтернативные источники энергии. Этот пе¬
реход обесценит львиную долю политических инициатив США, а также
приведет к банкротству транснациональные корпорации, специализиру¬
ющиеся на, скажем так, традиционной энергетике. Видимо, влиятельные
67	См.: Цаголов Г.Н. Бразильский набат // Теоретический и общественно-
политический журнал Альтернативы. - 2011. - № 4. - С. 112-120.
68	См.: Магаршак 10.Б. Постэнергозависимое будущее. Сланцевый газ
и электрический транспорт - две технологии, которые потрясут мир //
Независимая газета. - URL: hUp://www.ng.i'u/science/2010-l l-10/12_future.html
69	Никонов А.П. Апгрейд обезьяны. Большая история маленькой
сингулярности. - М.: Изд-во ИЦ ЭНАС, 2005. - 352 с.; Он же. Верхом на бомбе...
108

Штаты просто готовят альтернативные технологии для крайнего случая,
если мировые запасы нефти им удержать не удастся.
Призывы к полному отказу от нефти утопичны, так как нефть яв¬
ляется не только источником для работы транспорта, но также сырьем
для производства асфальта и пластмассы, а часть электроэнергии произ¬
водится из нефтепродуктов.
«В России были созданы условия, несовместимые с воспроиз¬
водством жизни, - пишет С.А. Батчиков. - Эти условия парализовали
общество и блокировали его способность к сопротивлению планам гло¬
бализации»70. По справедливому замечанию Батчикова, оставленное
в нашей стране на голодном энергетическом пайке хозяйство при посто¬
янном расширении экспорта энергоносителей указывает на опасность
сговора правительства с мировой финансовой элитой о совместной экс¬
плуатации природных ресурсов России и об учреждении в этой сфере
«транснациональной корпорации-государства». Вообще, в соответствии
с глобальной политикой, рост экономики ведущих стран достигается не
развитием производства, а перераспределением богатства путем резкого
ослабления национального государства (например, долговая ловушка),
приватизации и скупки ресурсов. И несмотря на то, что ресурсы в нашей
стране есть, живем мы по-прежнему бедно, а национальному богатству
никакой рост и не светит. Приближенные к власти фигуры больше ду¬
мают о своих карманах, чем о развитии производственного сектора; газ
продается, нефть продается, лес вырубается и продается, сельское хозяй¬
ство разрушено - в этом заключается «нормальный» русский бизнес.
Сейчас в России усовершенствуется не производство и технологии,
а активная распродажа собственных ресурсов. Производства нет, зато
есть отлаженная технология производства иллюзии производства.
Подкормленные финансисты призваны прятать денежные потоки, а не
инвестировать их в развитие производства, пиарщики - создавать
и множить в медиапространстве лживые идеологемы о развитии и мо¬
дернизации, а интеллектуалы - при помощи «подтягивания» науки под
реальность оправдывать порядок вещей, который не смогли скрыть
пиарщики (так что наука была служанкой власти не только в СССР).
Наша страна продает ресурсы за деньги покупающей страны; если бы
мы продавали ресурсы за рубли (и не в таком масштабе), то, возможно,
наше экономическое положение улучшилось бы. И, несомненно, оно
улучшилось бы, если бы государственная политика действительно ори-
70	Батчиков С.А. Глобализация — управляемый хаос // Электронный
информационный портал «Русский интеллектуальный клуб». - URL: http://
rikmosgu.ru/pubIications/3559/4069/
109

вотировалась на рост ВВП, а не на его снижение, а также на рост благо¬
состояния населения.
Не стоит сводить все беды народа к состоянию ВВП. Далеко не
в каждой стране с высоким ВВП обычные люди живут обеспеченно, по¬
скольку благостный эффект от экономического роста может просто не
доходить до людей и тормозиться где-то на уровне министров и прочей
номенклатуры. ВВП, указывающий на уровень экономического развития
страны, не является объективным критерием национального успеха.
Вместе с тем ни в одной стране с крайне низким уровнем ВВП не будет
наблюдаться высокое материальное положение народа. То есть ВВП яв¬
ляется необходимым, но не единственным условием роста народного
(именно народного) благосостояния, так как благосостояние людей за¬
висит не только от качества их труда, но и от характера осуществля¬
емого над ними управления. Потому нет смысла абсолютизировать ВВП,
как это делают многие авторы. Да, рост ВВП необходим, но он вовсе не
обязательно приносит людям благосостояние и счастье. В конечном сче¬
те, в мире есть страны, где экономический рост отстает от американско¬
го, но имеются свободное время, низкий уровень преступности, высокая
гарантия занятости и более высокая общая удовлетворенность жизнью.
Нужен не просто рост ВВП, а сохранение баланса между экономическим
ростом и качеством жизни, которое выражается не только в материаль¬
ных показателях, но и в духовных, таких как свободное от работы время.
К тому же рост ВВП обычно компенсируется ухудшением экологии.
Для поддержки отраслевой экономики необходимо работать,
и очень хорошо работать, а также инвестировать, и еще не факт, что по¬
лучится создать качественный и конкурентоспособный продукт, кото¬
рый с руками оторвут. А нефть отрывают, и работать для ее продажи
особо-то не требуется; сырьевая экономика, в отличие от отраслевой,
дает возможность обогащаться здесь и сейчас. Она большее предпочте¬
ние отдает спекуляции, а не производству. Так какая экономика более
заманчива? Конечно, сырьевая. Но этот выбор идет рука об руку с лице¬
мерным принципом «после нас хоть потоп». Даже при выборе между
постройкой промышленного предприятия или торгово-развлекательного
комплекса чиновники предпочитают выбирать второе, поскольку раз¬
влекательный комплекс даст прибыль немедленно, а промышленный
объект - спустя значительное время; такой выбор идет на пользу чинов¬
никам, но не стране.
С ростом конкуренции в области добычи нефти и газа или с появ¬
лением их заменителей российские (и арабские) газо-нефтяные ресурсы
мало кому понадобятся и уж мало кто захочет быть зависимым от РФ.
Более того, пока мы обладаем природными ресурсами и пока они пред¬
110

ставляют ценность на мировом уровне, сильным странам мира сего есть
смысл нас эксплуатировать (а также поддерживать экономическую не-
конкурентоспособность). Когда же они закончатся или когда упадет их
ценность, Россия станет страной, которую не имеет смысла эксплуати¬
ровать, а ее население получит статус избыточного; оно уже, можно ска¬
зать, его получило - вспомним слова М. Тэтчер о целесообразности
оставить проживать на территории России 15 млн человек. Вот такая
ирония; в случае перехода мирового сообщества на более экологически
чистое топливо природа вздохнет с облегчением, но спекулятивная
и антиприродная российская экономика скукожится донельзя. В случае
же падения цен на нефть (выгодного мировым банкирам), даже без пере¬
хода человечества на альтернативные энергетические источники, рос¬
сийская экономика также потерпит крах. Именно этот сценарий наибо¬
лее вероятен в стране, где вместо созидателей правят бал спекулянты,
и в условиях, где призывы о модернизации раздаются разве что только
в новостях и успешно нивелируются откатами, рейдерством, взяточни¬
чеством и т. д.
Потребление является причиной и условием кризиса личности,
общества и природы. Когда в обществе нарастает удельный вес апологе¬
тов меркантильного потребления, социум заражается этой идеологией,
что в конечном счете приводит не только к самодеградации, но и к хищ¬
ническому отношению к природным богатствам. Большая доля ответ¬
ственности за ухудшение экологии должна возлагаться в том числе на
государство, задача которого - стимулирование инвестиций в новые ре¬
сурсосберегающие и экологически чистые (биосферосовместимые) тех¬
нологии. Эти технологии способны не только снизить оказываемое на
природную среду давление, но и посредством инновационного потенци¬
ала, обеспечивающего ресурсоемкость, а потому и низкую себестои¬
мость продукции без потери ею качества, увеличить конкурентоспособ¬
ность отечественного товара. Речь идет прежде всего об инновационных
проектах, связанных с использованием энергии солнца, ветра, приливов.
Без грамотной не только государственной политики, но и совокупности
государственных политик, экологическую проблему решить невозмож¬
но. «Если раньше человечество испытывало локальные и региональные
экологические кризисы, которые могли привести к гибели какой-либо
цивилизации, но не препятствовали дальнейшему прогрессу человече¬
ского рода в целом, то теперешняя экологическая ситуация чревата гло¬
бальным экологическим коллапсом, поскольку современный человек
разрушает механизмы целостного функционирования биосферы в плане¬
111

тарном масштабе»71. В борьбе с масштабным экологическим кризисом
частногосударственных средств явно недостаточно. Экология стала об¬
щенациональной проблемой, и, соответственно, реализация экологиче¬
ских проектов требует совместных действий правительств всех стран.
Защита окружающей среды должна стать элементом политики любого
государства. Так как каждая страна интегрирована в единую глобальную
систему, забота о природе должна быть одним из основных аспектов
международного сотрудничества.
На некоторых научных конгрессах все чаще слышатся осознанные
призывы к созданию мирового правительства, которое сможет совладать
с возникшей экологической ситуацией. Однако тем, кто стремится к ми¬
ровому господству, как раз эти призывы и нужны, поскольку они леги¬
тимируют саму идею формирования мирового правительства. Следует
знать, что целенаправленная поддержка данной идеи ни к чему хороше¬
му не приведет. В целях ее легитимации часто спекулируют на невоз¬
можности самостоятельного (национального) решения как экологиче¬
ских проблем, так и проблем, связанных с так называемым мировым
терроризмом.
Проблема состояния окружающей среды не является сугубо поли¬
тической, а потому не поддается решению одними лишь политическими
средствами. Не стоит также забывать о том, что смягчение экологиче¬
ской опасности связано с соответствующими сдвигами в мировоззрении
и образе жизни. Заметим, что конституировать мировоззренческий пере¬
ход от потребительских ценностей к ценностям умеренности, самоогра¬
ничения и коллективизма у жителей развитых стран очень сложно. Они
настолько глубоко интегрировались в жизнь представителей «welfare
state» (или просто обществ, не являющихся благоденствующими, но
пронизанными этой с идеологией, как Россия), стали самой сутью чело¬
веческого существования, что подвергнуть их резкой трансформации не
представляется возможным. Поэтому жители развивающихся и откро¬
венно бедных стран, не привыкшие к роскоши, скорее всего более ло¬
яльно относятся к факту каких-то материальных потерь, которые пойдут
на общее дело. Но этот тезис не означает бесполезность и тщетность
культурных сдвигов в среде потребительских обществ; несмотря на
трудность их осуществления, а также и благодаря этой трудности, про¬
сто необходимо сделать все возможное, чтобы потребительская идео¬
логия стала днем вчерашним в деле решения проблем сегодняшних
71	Горелов А. А. Глобализация как объективная тенденция мирового
развития И Век глобализации. - 2009. - Вып. № 1. — URL: httpV/www.
socionauki.ru/journal/articles/129906/
112

и завтрашних, ибо сдержанность есть морально-психологический фун¬
дамент планетарной выживаемости человечества. «По образному вы¬
ражению Д. Белла, мы доросли до нового словаря, ключевым понятием
в котором будет предел (limit): роста, расхищения окружающей среды,
вмешательства в живую природу, вооружения и т. д.»72.
Не имея достаточного объема знаний о состоянии окружающей
среды, человек не может переориентировать свой образ жизни в сторону
инвайронментализма. Поэтому необходима качественная информиро¬
ванность общества о проблемах окружающей среды, и особенно актуа¬
лен этот вопрос сегодня. Информированность в результате должна не
просто расширять знаниевую базу, а обогащать «практическое мировоз¬
зрение» и приводить к осознанию значимости роли даже одного челове¬
ка в деле сохранения природы. Только при достаточной информирован¬
ности вкупе с отказом от нарциссично-обывательской потребительской
парадигмы система знаний способна перерасти в систему убеждений,
которые, в свою очередь, сформируют соответствующий образ жизни.
Приведем две цитаты. «Если не осознавать ценности самого «инвайрон-
менталисгского» образа жизни, ценности сохранения природы для каж¬
дого человека и общества в целом, то переход к экологически ориенти¬
рованному образу жизни навсегда может остаться в сфере мечтаний
и желаний, а не реальности»73. «...Экономическое сознание как сознание
ответственное исходит из понимания факта ограниченности ресурсов
и необходимости их наиболее рационального потребления. Но от эконо¬
мического сознания до ответственности поведения субъектов хозяйс¬
твенной практики дистанция огромного размера. Соблазны и искушения,
страсти и эмоции постоянно заставляют человека отклоняться от перво¬
начально установленного мотива поведения. Тем самым мотив не стано¬
вится императивом, побуждение - нормой, установка - правилом, мысль -
убеждением»74.
Некоторые ученые, посвятившие свои труды проблематике потре¬
бительства и его влияния на экологию, настолько увлекаются критикой
человеческого покупательного поведения, что молчаливо предлагают, ни
много ни мало, вообще перестать покупать. Это предложение носит
72	Гринин Л.Е. Глобализация и процессы трансформации национапь-ного
суверенитета /'/ Век глобализации. — 2008. - Вып. № 1. - URL: http^/www.
socionaiiki.ru/journal/articles/129828/
73	Титаренко Л.Г. Экологический образ жизни минчан // Социс. — 2011.—
№ 3. - С. 35.
74	Матвеева А.И. Духовная природа личной ответственности: социально¬
онтологический и антропологический аспекты // Вопросы культурологии. - 2011. -
№ 12.-С. 20.
113

молчаливый характер потому, что его прямая вербализация выглядит
крайне абсурдной. Однако впавшие в безудержную критику современ¬
ной цивилизации экологи в своих умопостроениях приходят именно
к такому выводу, который носится в воздухе, но не высказывается. Зву¬
чит он примерно так: «хочешь сохранить природную среду - перестань
покупать». Акцентируя внимание на большой совокупности природных
ресурсов, необходимых для создания телевизора, компьютера, кофемол¬
ки и прочих изобретений техносферы, они намекают на отсутствие
необходимости пользоваться этими изобретениями, а значит, их поку¬
пать и, соответственно, их производить. Вряд ли эти авторы сами живут
в пещерах, носят набедренных повязки и принципиально отказываются
от использования в своей жизни данных технических гаджетов. Поэтому
такой выходящий за рамки приличия морализм, в основном пропитан¬
ный ханжеством и лицемерием, неуместен. Впадая в него, исследователь
забывает различие между потреблением и просто покупательным пове¬
дением. Второе ориентировано на необходимость для жизни и обеспече¬
ние минимального комфорта и не имеет никакой связи с модным расто¬
чительством, подчеркивающим статусность. Производство всех исполь¬
зуемых человечеством гаджетов, да и само применение в повседневно¬
сти некоторых из них, оказывает негативное воздействие на окружаю¬
щую среду, последствия которого распространяются по всей экосистеме
планеты. Но вынужденное воздействие является не потребительской
тенденцией, а всего лишь средством существования. Реализовывать
покупательное поведение необходимо каждому человеку, но оно должно
быть рациональным, основанным на осознании действительной нужно¬
сти тех іти иных предметов, и не должно перерастать в оголтелое
потребительское поведение.
Совокупный результат всей человеческой деятельности не спо¬
собствует повышению жизнепригодных свойств среды. Если так будет
происходить далее, человек закрепит за собой статус не только убийцы
биосферы, но и самоубийцы, поскольку он является частью этой био¬
сферы, а не демиургом, способным подчинить себе природу. Безудерж¬
ное потребление сейчас обязательно приведет к необходимости распла¬
чиваться потом. И эта расплата, возложенная на плечи будущих поколе¬
ний, окажется крайне серьезной. Явно наши потомки не ответят нам бла¬
годарностью за те проблемы, которые мы создали и взвалили на них.
Ставя под угрозу жизнь потомков, человек реализует норму опережаю¬
щего действия (сначала делает, а потом осознает последствия), чем по¬
давляет не только природный инстинкт самосохранения, но и всякое
чувство ответственности перед будущими поколениями. Принцип «Не
навреди!» по отношению к окружающей среде безвозвратно устарел
114

и должен смениться принципом «Спаси любой ценой!». Наличие плане¬
тарных экологических проблем, общих для всех стран, порождает наце¬
ленность на их совместное решение и придает международно¬
политической системе конструктивный стержень для экологической дея¬
тельности. Необходимо создание не планетарной культуры, о которой
много говорят и которая на практике сводится всего лишь к приведению
многих культур к общему знаменателю, а планетарной экологической
этики как некоей общекультурной универсалии, построенной на глубо¬
ком сходстве экологических ценностных ориентаций и стимулирующей
соответствующее общесоциальное поведение. Она должна привести
к регулированию отношений по защите экологии человеком от самого
себя. Пусть экологическая этика будет представлять собой единство
в культурно-национальном многообразии. Именно на ней как наднацио¬
нальной системе регламентации должно основываться международное
экологическое право, работающее, а не просто созданное. И работающее
явно не в одностороннем порядке, как происходит со многими соглаше¬
ниями н конвенциями, а являющееся действующим результатом консо¬
лидированной воли мирового сообщества.
Конечно, и в политическом, и в идеологическом, и в экономиче¬
ском, и в экологическом плане каждая страна сейчас, не отходя от прин¬
ципа «с волками жить - по-волчьи выть», чтобы сохранить целостность
и не попасть под внешний диктат, должна выстраивать стратегию наци¬
онально ориентированного эгоизма. Именно национально, а не индиви¬
дуально ориентированного, как это делают некоторые диктаторы, забы¬
вающие про интересы народа и сохраняющие целостность страны не для
народного процветания, а сугубо для личного благополучия. Однако
этот путь хоть и имеет массу плюсов по сравнению с путем конформно¬
го следования директивам США, которые стремятся навязать выгодный
для себя режим другим странам, все-таки соответствует стратегии зани¬
мания лучшего места в аду, где все враждуют со всеми. В идеальном
смысле ад должен смениться чем-то большим, миром, где не переклады¬
вается ответственность по-детски с одних на других, когда одни говорят,
что, мол, пусть сначала мои соседи снизят вредное производство, а по¬
том уже этим займусь и я. Вот в чем и заключается экологическая этика
будущего. Экологическая безопасность, как и ядерная, не призвана
обеспечиваться для какой-то одной страны и одного народа. Бессмыс¬
ленно эту безопасность выстраивать в контексте национального эгоизма,
так как она может быть лишь равной для всех акторов планетарной си¬
стемы.
115

Глава 5.
Истоки появления потребительской культуры
По нашему мнению, культура потребления в ментальном смысле
не свойственна русскому народу. Наш народ всегда воспитывался
в условиях несвободы и нищеты. Эта культура несвободы и бедности на
протяжении сотен лет все глубже и глубже укоренялась в сознании рус¬
ского народа посредством режимов татаро-монгольского ига, Ивана
Грозного, Петра I, И. Сталина. Отсюда с неизбежностью возникли тер¬
пеливость и низкие притязания (захудалый кров, кусок хлеба и какая-
никакая одежка - этим быт и полнился). Культ легких денег, стремление
к наживе противоречат русской культурной традиции. Недаром издревле
на Руси были в обиходе пословицы типа «Лучше хлеб с водою, чем пи¬
рог с бедою», «Домашняя копейка лучше обхожего рубля», «Деньга ле¬
жит, а шкура дрожит». Еще Н. Бердяев писал: «Россия - самая не буржу¬
азная страна в мире; в ней нет того крепкого мещанства, которое так от¬
талкивает и отвращает русских на Западе... Россия - страна бесконечной
свободы и духовных далей, страна странников, скитальцев и искателей,
страна мятежная и жуткая в своей стихийности, в своем народном дио-
нисизме, не желающем знать формы»75. Однако эти слова максимально
применимы к прежней России, быт которой действительно отличался от
мещанства и вещизма, но едва ли фраза Н. Бердяева подходит для опи¬
сания характера доминирующей сегодня российской культуры.
Мы не даем однозначно положительных оценок аскетизму, кото¬
рый нам так долго прививался, поскольку он также является крайностью,
обратной стороной потребительства, однако, учитывая его долгую уко¬
рененность в сознании русского народа, можно однозначно заявить о
чуждости потребления для русской души. В последнее время океан по¬
требительства огромной волной захлестнул русскую культуру, а само
это потребительство - скорее изобретение Америки (страны без корней и
культурного богатства), но уж явно не России, которая, несмотря на это,
руководствуясь интересом к заморским диковинкам, не преминула при¬
мерить на себя соблазнительные и красочные одежды потребления. Это
произошло аккурат после развала СССР, культура которого проповедо¬
вала нестяжательство и солидарность. Известный социолог П. Сорокин
писал: «хотя Советы и подобные им режимы ввели негуманную регла¬
ментацию жизни миллионов своих граждан, вместе с тем они освободи¬
75	Цит. по: Зарубина Н.Н. Повседневность в контексте социокультурных
трансформаций российского общества // Общественные науки и современность. -
2011.-№4.-С. 55.
116

ли эти миллионы от многих прежних форм подчинения и эксплуатации.
<...> эти режимы сформировали у своих граждан не только менталитет
и поведение регламентированных и порабощенных заключенных, но
также характер, энтузиазм и поведение членов свободного «мы-
коллектива», добровольно объединенного взаимной симпатией и ответ¬
ственностью, взаимной помощью, свободным сотрудничеством и неэго¬
истической любовью в одну огромную семью, или братство»76. В СССР
культивировалось производство, а не потребление. Причем основной
целью этого производства выступало не индивидуальное обогащение,
а построение общества благоденствия; соответственно, вместо потреби¬
тельского индивидуализма и меркантилизма проповедовались социально
ориентированные ценности. Фокус внимания ставился на духовных цен¬
ностях, в противовес материальным, и социальная политика следовала
курсу преодоления общественного неравенства, а не его усиления. Чело¬
век трудился не только ради личных благ, как это происходит в потреби¬
тельском обществе, а ради благ общественных, которые ставились зна¬
чительно выше личных. Он был голодным, но с минимальными запро¬
сами по отношению к себе. Так что трудоголизм, характерный и для того
и для другого общественного уклада, будучи проявлением инструмен¬
тальной ценности, служил различным терминальным ценностям. В од¬
ном случае они носили характер сугубо личных, а в другом - лично¬
общественных. Вместе с тем в потребительском обществе труд сам по
себе ценится значительно ниже, чем в социалистическом; более того, он
порицается.
То есть советская культура представляла собой не-потреби-
тельскую культуру, во многом противоположную культуре потребления.
Последняя, насаждаемая со времен перестройки, стала возводить в культ
жесткий социал-дарвинизм и принцип жесточайшей конкуренции. Отка¬
завшись от почти архетипических традиций, люди стали охотно при¬
слушиваться к новым демагогам, которые проповедовали «пролифера¬
цию ничто», разрастание «пустых форм». Труд в России после пере¬
стройки перестал быть главным фактором преуспевания, а потребитель¬
ская культура вообще вывела его в лоно маргинализма, одарив чуть ли
не позорным клеймом. Произошла нарушившая социально-культурный
код и поспособствовавшая росту преступности тотальная релятивизация
(постмодернизация) ценностей, проявившая себя в вылившихся бурным
потоком эстетике гламура, индивидуалистических идеалах потребления,
уголовной лирике, телевизионном насилии и т. д.
76	Цит. по: Кравченко С.А. Динамика современных социальных реалий:
инновационные подходы // Социс. -2010. - № 10. - С. 25.
117

В США как одном из образцов капиталистического государства
статус общекультурных принципов занимают принципы конкуренции
и рынка, выраженные в идеологии «помоги себе сам», что идет вразрез
с этикой взаимопомощи. Капитализм только условно называется демо¬
кратическим режимом, а на самом деле в нем голосуют деньгами; у кого
денег больше, на той стороне перевес. Отождествление свободы с част¬
ной собственностью противоречит принципу ■ фактического равенства
людей, так как далеко не все обладают этой собственностью в равной
мере. Сама конкурентная борьба в условиях свободного рынка, за кото¬
рый так ратует либеральная идеология, оборачивается материальным
неравенством. Каждый имеет право на собственность, но не каждый ре¬
ально владеет ею, да и собственность конкретных лиц сильно разнится
друг от друга. Хоть все и наделены одинаковыми правами, никто не ра¬
вен никому. И даже если допустить, будто в условиях конкуренции на
рынке побеждают самые достойные (чего, естественно, нет), в таком
случае тоже налицо нарушение принципа социального равенства, так как
отсутствует система распределения богатств. В состоянии усиливающе¬
гося неравенства и текучей неопределенности многие как индивидуаль¬
ные, так и социальные недуги усиливаются, поскольку само неравенство
-	это триггер, обоснованно ассоциирующийся с острой несправедливо¬
стью и запускающий агрессивную реакцию (как на окружающих, так
и на себя). Непонятно вообще, как апологеты рынка могут защищать
данную систему ценностей, если был зафиксирован низкий уровень
имущественного расслоения, безработицы, преступности, самоубийств,
наркомании и психических расстройств, а также более высокий уровень
жизни, нравственной культуры, образования, и высокий показатель
научных изобретений в обществах, где преобладает относительное ра¬
венство. Люди не были так разобщены, они больше доверяли друг другу,
и это доверие выражалось в отсутствии домов-крепостей, неприступных
заграждений с табличкой «частная собственность», вооруженных до зу¬
бов охранников, скрытых систем видеонаблюдения, сигнализаций на
автомобилях и кодовых замков на дверях подъездов. «Если националь¬
ной идеей позднесоветского человека была отдельная квартира, то наци¬
ональной идеей человека постсоветского стала дача с глухим забором -
ментальный символ современных россиян»77. Отгороженный средствами
безопасности дом формирует некое иное минипространство, находящее¬
ся внутри большого городского пространства и вместе с тем отличное от
него. Сами же средства защиты в своей совокупности создают некую
77	Бызов Л.Г. Социокультурные и социально-политические аспекты
формирования современной российской нации // Полис. - 2012. - № 4. - С. 47.
118

новую форму эстетики - эстетику безопасности. Парадоксально то, что
в условиях глобализации, которая вроде бы разрушает границы, законо¬
мерным образом границы возводятся. Только это те границы, которые
как раз и нужно разрушать, ибо они плотными стенами недоверия от¬
деляют людей друг от друга. Возведение границ, изолирующих людей
друг от друга, стало стратегией достижения индивидуального комфорта
и безопасности. Те, кто успел более или менее долго пожить при совет¬
ском строе, вспоминают о безбоязненном отношении к ночным прогул¬
кам по городу и вообще о более высоком уровне доверия между людьми;
сейчас общественное доверие и взаимопомощь стали всего лишь пред¬
метом ностальгических воспоминаний. На наш взгляд, это является
настолько' важным показателем, что он способен перечеркнуть все до¬
стоинства (и, конечно, то, что принято считать достоинствами) постсо¬
ветского времени. Люди утратили доверие друг другу, они опасаются
друг друга, боятся уличной преступности, и потому ограждают себя
средствами безопасности. Вместе с тем архитектура безопасности только
усиливает страх как утех, кто ею пользуется для отделения себя от
«враждебного» мира, так и у тех, кому она постоянно попадается на гла¬
за, маячит перед взором и своим присутствием легитимирует собствен¬
ную функциональность и полезность во «враждебном» мире. Сегрегация
усиливает саму себя, и физическое отделение идет рука об руку с психо¬
логическим. К счастью, эта сегрегация пока не достигает гипертрофиро¬
ванных размеров, не приводит к гетгоизации городского населения, к его
фрагментации, к физическому отделению различных социальных слоев
(или сообществ) друг от друга, вследствие чего возникла бы однород¬
ность пространства, результат которой - максимальное снижение навыка
общения с «другими» и терпимости к различиям, а также усиление бояз¬
ни незнакомцев.
Потребительские идеалы санкционированы религиозной культу¬
рой США - протестантизмом, а именно кальвинизмом и лютеранством.
Эти религии, в противовес исконно христианскому несгяжательству
и его негативному отношению к материальным благам, возвели в культ
карьеризм и стремление к максимальному материальному достатку. Не¬
смотря на то, что протестантизм поощряет бережливость и трудолюбие,
он также легитимируют индивидуализм, приумножение финансов, дело¬
вую коммерческую активность, предпринимательство, рисковость, рас¬
четливость. Если православие опирается на безвозмездную службу Богу,
то основой протестантизма является некая договоренность с богом, сво¬
дящаяся к постулату «я пожертвовал деньги - и Бог мне должен». Если
в православии Бог не может выступать субъектом договоров с челове¬
ком, в протестантизме он как бы частично утрачивает свой божествен¬
119

ный статус и снисходит до человека, можно сказать, потакает ему. Взаи¬
моотношения между человеком и Богом подверглись кардинальной
трансформации; Бог переселился из недосягаемого человеку трансцен¬
дентного мира с присущими ему незыблемыми нравственными требова¬
ниями в лоно человеческой повседневности, где нравственные импера¬
тивы зыбки и изменчивы. Протестантизм послужил почвой для возник¬
новения потребительства. Декларируя одновременно ценности труда
и потребления, он как бы разрывает человека на части, антагонизирует
его. Кроме того, протестантизм служит идеологической ширмой для за¬
крытия глаз на коррупцию, поскольку постулирует правило, согласно
которому богатство достигается изнурительным трудом. Соответствен¬
но, в его идеологии не находится места объяснению реального стечения
обстоятельств, когда те или иные преступники, коррумпированные по¬
литики или не занимающиеся изнурительным общественно полезным
трудом спекулянты достигают финансовых высот. Протестантизм на это
не обращает внимания. И для него богоугодным человеком является бо¬
гач, а бедняк, наоборот, ставится на периферию богоугодности.
Американский инфантилизм граничит с обостренной рациональ¬
ностью, как бы ни парадоксально на первый взгляд эта мысль не вос¬
принималась. Разум создает вокруг себя периферию неразумия, которое
одновременно стремится уничтожить разум и фактом своего «неразум¬
ного» существования конституирует его. Поэтому разум слишком
обостренно относится к явлениям, не вписывающимся в него. Амери¬
канский разум до неразумия чувствительно относится к любым неполад¬
кам и катастрофам - от самых мелких до совсем крупных (типа терактов
11 сентября). Даже малейший непорядок, не согласующийся с господ¬
ствующей рациональностью, привлекает огромное - буквально паранои¬
ческое - внимание. Когда с неба по непонятным причинам сыплется
больше снега, чем обычно, американцы в панике. Когда река немного
выходит из берегов, американцы в панике. Даже когда по радио вещали
«Войну миров» Г. Уэллса, население штатов восприняло эту трансляцию
за чистую монету - не за художественное произведение, а за новость о
пришествии инопланетян, - что вызвало вполне нормальную для амери¬
канцев панику (не знать этот почти классический роман - уже слишком).
Отдельного сарказма заслуживает прижившаяся в США система
предупреждений, касающихся различных товаров. В инструкции к сти¬
ральной машине говорится о запрете на помещение кошек в агрегат.
Простая лестница имеет предупреждение не танцевать на ней и не пры¬
гать. Складывается впечатление, будто американцам непонятны простые
истины. В принципе при сильном желании можно написать к любому
бытовому предмету или продукту питания бессчетное множество преду¬
120

преждений, только смысла в них нет. Эти предупреждения пишутся, ко¬
нечно, не вследствие глупости американцев, которые не отдают отчет
своим действиям, а для предотвращения возможных судебных исков.
Например, ребенок сунул руку в духовку и обжегся. Если в товарной
инструкции отсутствовало упоминание об опасности обжечься, произво¬
дящая газовые плиты компания несет ответственность за то, что не пре¬
дупредила о потенциальных последствиях эксплуатации. Однако аб¬
сурдность таких предупреждений говорит об абсурдности их судебной
системы, которая, конечно, в гипертрофированном виде, представлена во
всей красе в фильме «Трасса 60» Почему-то в России нет этой абсурдно¬
сти и никто даже не думает судиться по подобным делам. У нас люди в
большей степени понимают свою ответственность и предпочитают нести
ее сами, в отличие от американских потребителей, перекладывающих ее
на производителей товаров потребления.
После уничтожения Всемирного торгового центра - одного из
символов капитализма и американской мечты - население США недо¬
умевало: «неужели это произошло с нами?! Неужели в нашей великой
стране возможно ТАКОЕ?! Неужели наш разум позволил этому случить¬
ся?!» Именно потому что их разум не позволяет этому случиться, ЭТО
случается. Нападки на Америку буквально разрывают ткань реальности
для американцев. Их инфантилизм и нарциссизм диктует убежденность
в том, что случившееся - это патология, сбой в системе, происки враж¬
дебных и ненормальных «других», а не норма, не трагическая вписан¬
ность в реальность. Хотя это и вправду «другие», но вопрос в том, что
«другие» для американского населения не только мусульмане, как при¬
выкла думать широкая общественность, но и руководители транснацио¬
нальных корпораций. Свойственные американцам самолюбие, нарцис¬
сизм, обостренный разум прагматика-параноика-ребенка, высокий уро¬
вень материального существования, экономическое благоденствие слу¬
жат барьером не только для развития культуры, но и для элементарной
рефлексии. Экономическое развитие - еще не показатель общественного
прогресса. Именно культура, а не экономика - духовный дом человече¬
ства. Экономически процветающей стране нет острой надобности в вы¬
сокой культуре. У них есть техно-цивилизация, у них есть американская
мечта. И у них есть возможность и стремление насаждать ее другим. Но
у них нет ни малейшего понимания того, почему некоторые «другие»
яростно противодействуют американизации.
Одна из особенностей американского мышления - любовь
к числам, к счету, мировоззренческий механицизм, воцарившийся не¬
смотря на то, что реальность слишком сложна для сугубо математиче¬
ского подхода и неподвластна описанию узкого калькулирующего мыш¬
121

ления. Конечно, переход из мира приблизительности, в котором точ¬
ность не была необходимой, в мир точности является важным прогрес¬
сивным шагом человечества. Однако американская культура превратила
точность в холодную расчетливость. Она призывает все измерять в точ¬
ных оценках, в процентах, и этот дух счета, эта когнитивная простота
играет важную роль в капиталистическом обществе потребления. Как
отмечал М. Вебер, важный компонент капитализма под названием «рас¬
четливость» является не средством ведения хозяйства, а принципом все¬
общего жизненного поведения78. Качество подменяется количеством,
ценности - ценой, выбор - подсчетом, мораль - расчетом. У этой циви¬
лизаций есть для всего цена, но нет ни для чего ценности. Их культура
смещается в сторону обладания дорогостоящими гаджетами и техниче¬
скими протезами. Только в капиталистическом мире, в цивилизации по¬
требления на смену духовности приходит постчеловеческая эпоха «смерти
субъекта», а этика честного производительного труда нивелируется. По¬
этому потребительская культура ни в коей мере не оправдывает права
называться культурой, и это словосочетание представляется насколько
устойчивым, настолько же условным.
Даже в американской науке и образовании прослеживается линия
меркантилизации и прагматизации. Это заметил еще М.М. Ковалевский
в конце XIX в. «...Ни в одной стране не делается больше практических
приспособлений науки к технике, как в Америке, и не встречается мень¬
ше научных открытий, нигде элементарные сведения из сферы точных
наук не распространены больше в массах и не имеется так мало попыток
обобщения положительного знания. Наука, и в особенности философия,
-	продукты вполне зрелой цивилизации, а американскую далеко еще
нельзя считать таковой»79. Наука, к которой апеллирует американский
истеблишмент, не только страдает культом «утилитарности», но и лише¬
на морального содержания, и поэтому вместо этического вопроса «хо¬
рошо ли развязывать войну с Ираком?» в широкой общественности мус¬
сируется технологический вопрос «как именно следует начинать войну
с Ираком?». Такова она - потребительская культура в оригинале. К со¬
жалению, придется согласиться с проповедником американского миро¬
вого гегемонизма 3. Бзежинским в следующем: американская массовая
культура и проповедуемый ей образ жизни притягивают молодежь во
7S	См. Кара-Мурза С. Манипуляция сознанием.
70	Цит. по: Бразевич С.С. Американская действительность глазами
М.М. Ковалевского // Социс. - 2010. - № 11. - С. 117.
122

всем мире, иностранные студенты едут в Америку учиться, а самые спо¬
собные из них не возвращаются домой80.
Во многих странах, кроме самих США, стало правилом хорошего
тона высказываться критически об американском школьном образова¬
нии, хотя сегодня процесс деинтеллектуализации образования набирает
обороты почти во всем мире. Известно следующее оправдание невыно¬
симой легкости и губящей мышление тестоориентированности амери¬
канского образования: неспособность ребенка справиться с заданием
травмирует его неокрепшую психику, что недопустимо, поэтому задания
составляют в расчете на их выполнимость даже имбицилом. Как гово¬
рится, без комментариев. Пусть лучше дети вырастут глупыми и совер¬
шенно необразованными нарциссами, чем интеллектуально развитыми
людьми с чуть-чуть «расшатанной» тяжелой образовательной деятель¬
ностью психикой и «пострадавшей» самооценкой. Зато принципы толе¬
рантности останутся непоколебимыми. Дипломы самых престижных
американских вузов скорее не доказательство образованности их облада¬
теля, а доказательства его привилегированности; ведь система профес¬
сиональной подготовки в США крайне редуцирована, а само образова¬
ние очень дорого.
Несмотря на большую идеологическую силу мифа, согласно кото¬
рому капитализм - венец гуманной цивилизации, гуманизмом уклад ев¬
ропейских стран не пахнет. В середине XVIII века только из Индии Ан¬
глия извлекала ежегодно доход в размере 2 миллионов фунтов стерлин¬
гов; за счет колоний поддерживался уровень жизни англичан. Лишь не¬
значительная часть чернокожих рабов, которых везли в Америку, смогла
пережить дорогу, большая участь умерла в пути. «Прогрессивный» За¬
пад, в отличие от «отставших» стран, построил себя из материала коло¬
ний, которые жестко эксплуатировал. Это разве не паразитизм? Это
высшее проявление построения своего счастья на несчастье других.
Путь развития Запада, по сути, является тупиковым. Даже при отбрасы¬
вании в сторону морального и правового аспектов данной проблемы
снова убеждаемся в том, что распространение потребительского стиля
жизни западоидов на все человечество с неизбежностью натолкнется на
экологические препятствия - ресурсов планеты на глобальное потреби¬
тельство просто не хватит. Хоть сейчас и говорят об огромных месторож¬
дениях гелия-3 на Луне, 1 тонна которого дает столько же энергии, сколь¬
80	Бзежинский 3. Великая шахматная доска (господство Америки и его
геостратегические императивы) / пер с англ. О. Ю. Уральская. - М.: Между¬
народные отношения, 2009. - 280 с.
123

ко 14 млн. тонн нефти81, пока неизвестно, чем закончится его добыча (ес¬
ли она и будет начата). Активный поиск новых ресурсов важен, но сам по
себе, без совмещения с культурным переходом на непотребительские
идеалы, он малополезен.
Вообще, принципы капиталистического производства, ориентиро¬
ванного на меркантильную прибыль как на самоцель, не сочетаемы
с ориентацией на общественную полезность. Да и призывы следовать
путем Запада противоречат реальной политической линии самого Запа¬
да, так как «цивилизованный мир» целенаправленно разрушал островки
капитализма, возникавшие в незападных странах; так, во время холод¬
ной войны США боролись не с социализмом, а с мощным геополитиче¬
ским противником (независимо от идеологической ориентации его ре¬
жима), то есть проявляла себя не борьба идеологий, а борьба сфер влия¬
ния. Все светлые мифы Запада о его свободе, быстром прогрессе эконо¬
мики, культуры и цивилизации лишь выглядят правдоподобными. Запад
получил доступ к ресурсам огромной части планеты, тем ресурсам, на
которые он не имеет никакого права и которые он отбирал насильствен¬
ными способами. И сейчас он продолжает получать ресурсы с про¬
странств, которыми не обладает, но именно потому, что коленопреклон¬
ные национальные правительства этому потворствуют. Нет никакого
эквивалентного обмена, о чем свидетельствует постоянно возрастающая
неэквивалентность отношений между метрополией и колонией. Третий
мир выдает все больше и больше сырья, и при этом не богатеет, а нища¬
ет. «...Потребление сырья в развивающихся странах в 5 раз меньше сред¬
немирового и составляет всего лишь 10 тонн в расчете на одного человека,
а в странах «золотого миллиарда» - в 25 раз больше (250 тонн), причем
один американец ежегодно потребляет в 37 раз больше (370 тонн) сырья
и материалов по сравнению с жителем развивающейся страны <...> На
промышленно развитые страны ныне приходится около 2/3 мирового
потребления стали, свыше 2/3 потребления алюминия, меди, свинца,
никеля, олова, цинка и 3/4 объема потребления энергии, которое вырос¬
ло в 5 раз, в то время как потребление нефти - в 7 раз. Среднестатисти¬
ческий житель промышленно развитой страны потребляет в 10 раз
больше стали, в 12 раз больше топлива и в 15 раз больше бумаги, чем
житель любой развивающейся страны, причем один американец за год
потребляет товаров и услуг в 10 раз больше, чем китаец, и в 30 раз
больше, чем индус <...> Потребление стали на душу населения выросло
81	Привалов Н.Г. О возможной катастрофе 2030-2050 гг. // Век
глобализации. - 2009. - Вып. № І. - URL: httpV/www.socionauki.ru/joumal/
articles/129898/
124

в XX столетии в 4 раза, меди - в 5 раз, бумаги - в 7 раз, бетона - в 16 раз,
пластмасс - в 20 раз. В начале 90-х гг. количество кондиционеров в жи¬
лищах увеличилось в сравнении с 1950 г. в 4,7 раза (с 15 до 70 %), цвет¬
ных телевизоров - в 9,5 раз (с 10 до 95 %). Граждане США владеют се¬
годня в 2 раза большим количеством автомобилей и в 25 раз чаще поль¬
зуются воздушным транспортом, чем в 1950 г. Автомобиль стал симво¬
лом американской культуры: 20 % американских семей имеют 3 и более
автомашин, а свыше 50 % семей - по крайней мере 2 автомобиля. Для
обеспечения огромного количества автомобильного и авиационного
транспорта в США ежегодно расходуется около 30 % мировой добычи
нефти. Страна, население которой составляет всего лишь 5 % живущих
ныне на планете людей, потребляет около 40 % мировых ресурсов»82. Со¬
отношение доходов 20 % самой богатой части населения планеты к 20 %
самой бедной в 1960 году составляло 30:1, в 1980 - 45:1, в 1989 - 59:18j,
а в 1995 г. - 74:184. 3. Бауман приводит следующие данные: среднедуше¬
вой доход в «развивающихся» странах падает; к 1970 г. доход на душу
населения в Европе был в 11 раз выше, чем в беднейших странах,
а к 1995 г. это превышение достигло 50; состояние 358 «глобальных
миллиардеров» равно общему богатству составляющих 45 % населения
планеты 2,3 миллиарда бедняков; активы трех самых богатых людей
планеты превышают совокупный национальный продукт 48 беднейших
стран; состояние пятнадцати богатейших людей превосходит ВВП всех
расположенных к югу от Сахары стран Африки; среди 4,5 млрд жителей
третьего мира трое из каждых пяти лишены доступа к основным элемен¬
там инфраструктуры - пригодной для питания воды, сносного жилья,
санитарных и медицинских услуг8*. Цифры могут разниться, но факт
остается фактом - неуклонно растет поляризация материального состоя¬
ния, условий жизни и степеней личной свободы. Либеральные возгласы
о происходящем в результате мировой «демократизации» выравнивании
доходов абсолютно нелегитимны.
Причем страны Запада потребляют около 75 % всех ресурсов пла¬
неты и выбрасывают в окружающую среду примерно такой же процент
отходов. Повышению производства для обеспечения возрастающего по¬
требления неумолимо сопутствует рост загрязнения. Н.В. Бекетов при¬
82	Лукьяненко В. И., Хабаров М. В., Лукьяненко А. В. Homo consumens -
человек потребляющий // Век глобализации. - 2009. - Вып. № 2(4). - URL:
http://www.socionauki.ru/joiirnal/articles/126926/
83	См.: Кара-Мурза С. Манипуляция сознанием.
84	См.: Перкинс Д. Исповедь экономического убийцы. - М.: Pretext, 2005. -
319 с.
89 Бауман 3. Индивидуализированное общество.
125

водит следующие цифры: в 60-е годы XX в. доход обычной развиваю¬
щейся страны составлял около )2 % от дохода типичной развитой стра¬
ны, а сейчас этот показатель приближен к 5 %, доля богатейших стран
в мировом ВВП составляет 86 %, доля средних - 13 %, а доля беднейших
-	1 %86. Конечно, во многих источниках встречаются разные оценки, но
все они указывают на то, что разрыв в доходах между бедными а бога¬
тыми странами продолжает расти. В богатых странах проживает всего
лишь около 17 % населения, тенденция сокращения рождаемости в обес¬
печенных странах и ее роста в бедных продолжается. Учитывая сверхвы¬
сокий процент потребления ресурсов и загрязнения атмосферы «первым
миром», основной причиной планетарного кризиса не столько перенасе¬
ленность, сколько техногенные нагрузки, связанные с научно-
техническим прогрессом, целесообразно сделать следующий вывод.
Именно странами «золотого миллиарда», а не огромным населением
бедных стран, перенаселена планета. Давление на планету последних
просто несопоставимо с давлением, оказываемым населением богатых
и процветающих стран. Однако США и Запад давно выступают некими
образцами, то есть во многих других странах общественная культура как
бы «стягивается» к проповеди такого же высокого потребительского
образа жизни. Их алчные потребности входят во все более обостряюще¬
еся противоречие с природой, поскольку планета не способна обеспе¬
чить для всех людей такой же уровень жизни, какой сохраняется в тех
же самых Штатах. Поэтому, для того чтобы «золотой миллиард» про¬
должал процветать и оправдывать свое название, все остальные милли¬
арды должны жить плохо. По принципу «чем хуже вам, тем лучше нам».
Или же для относительно равного благоденствия всех со всеми необхо¬
димо заселение новых планет. Однако такой вариант остается насколько
романтичным, настолько и утопичным.
Причем внутри стран «золотого миллиарда» наблюдается при¬
мерно такая же поляризация, как между ними и странами «третьего ми¬
ра». Процент бедных семей, равно как и детской бедности, неуклонно
растет, одновременно с чем самые богатые семьи США только умножа¬
ют свои капиталы. Так, активы Билла Гейтса превышают размер ВВП
некоторых государств, и основатель «Майкрософт» не единственен в та¬
ком богатстве. Процент повышения заработных плат топ-менеджеров
и простых рабочих несопоставим; соответственно, разрыв между зарпла-
80 Бекетов Н.В. Глобализация как процесс формирования информа¬
ционно-экономического пространства: социальные аспекты развития мировой
и национальной экономических систем // Век глобализации. - 2009. - Вып. № 1. —
URL: http://www.socionauki.i4i/joumal/articles/129891/
126

тами «верхов» и «низов» продолжает увеличиваться. Так что глупо пре¬
возносить США, называя американское общество обществом равных
возможностей. Являясь обществом изобилия, оно совсем не является
обществом всеобщего изобилия. Скорее, их следует назвать обществом
растущей поляризации, каковая, в принципе, успешно реализуется во
многих обществах. Россия и другие страны, даже крайне бедные,
неуклонно освобождаются от хотя бы минимально проявляющих себя
ранее братства, равенства и справедливости, вовлекаясь в справедли¬
вость по-американски.
Русь, которой была свойственна общинность, отказалась от нее,
приняв капиталистическую «религию» индивидуализма. Уклад комму¬
нистических режимов, которые хоть и отличаются чрезмерным вмеша¬
тельством государства в жизнь народа, схож с укладом семейным -
пусть даже авторитарным, но семейным, - где каждый член семьи имеет
право быть накормлен, то есть имеет право на жизнь, и где один за всех
и все за одного. Голод в таком обществе возможен только в силу каких-
то серьезных объективных причин, катастроф. При капиталистическом
укладе рынок превращает каждого работника в товар, который имеет
определенную цену. Здесь человек сам по себе не имеет права на жизнь,
это право ему дает рынок. Покупательная способность и доход позволя¬
ют человеку не умереть с голоду. Рынок признает экономические права,
а не нужды. Во время всеобщего недоедания при капитализме на избы¬
точные запасы пропитания их владельцы согласно логике рынка повы¬
шают цены, а при коммунизме они распределяются на всех87. Комму¬
низм дает право на жизнь, а капитализм - веру в незыблемость частной
собственности и прав гражданина. Одни при капитализме получают все
блага потребительской роскоши, а другие - голодную смерть, то есть
проявляет себя огромный разрыв между материальной обеспеченностью
различных слоев населения. При коммунизме же этот разрыв макси¬
мально сглажен. Естественно, под термином «коммунизм» мы понимаем
в большей мере «чистый» коммунизм, чем то явление, которое бытовало
в годы СССР. Никакая рыночная экономика не обеспечит своему граж¬
данину такую безопасность, которую обеспечивала плановая экономика
социалистических стран; сам рынок противоречит идее общественной
безопасности, так как здесь актуализируется спекулятивное желание ку¬
пить дешевле и продать дороже, а другие люди воспринимаются просто
как клиенты или партнеры, а не как представители своей общины. Возво¬
димый сейчас в культ свободный рынок свободен от эффективного госу¬
87	См.: Кара-Мурза С. Манипуляция сознанием.
127

дарственного регулирования и, соответственно, от принципа всеобщего
бесплатного предоставления услуг типа здравоохранения и образования.
Плюрализм - это не то чтобы мифологема, но внутренне кон¬
фликтная и потому крайне неустойчивая и шаткая система, в чем заклю¬
чается его недостаток. Без отлаженной системы сдержек и противовесов
плюрализм в любую минуту рискует смениться на новый монизм, демо¬
кратия - на тоталитаризм, то есть наблюдается тенденция к установ¬
лению неравенства - культурного, политического, экономического. Та¬
кой системы сдержек нет у либерализма, ратующего за неограниченную
экономическую свободу и внутреннюю саморегуляцию рынка, за равен¬
ство прав между нищим рабочим и олигархом на приватизацию соб¬
ственности; либерализм приводит к рождению монополий и росту раз¬
рыва между бедными и богатыми слоями населения. В ситуации конку¬
ренции каждый бизнесмен стремится переиграть своих конкурентов,
уничтожить их как экономических акторов или подмять под себя, рас¬
ширив за их счет я-экспансию на рынке, а при расширении, доходящем
до монополизации той или иной отрасли или сферы услуг, объявляется
война самому рынку. При капитализме каждый субъект борется с рын¬
ком. Тот, кто с наибольшей успешностью пользуется даруемой либера¬
лизмом экономической свободой, обращает это пользование на ограни¬
чение свободы других субъектов экономической деятельности. Выжива¬
ет сильнейший. И такая ситуация возможна не только внутри одной
страны, но и на мировом уровне. Поэтому состояние баланса действия и
противодействия, взаимно ограничивающего волюнтаризм с любой сто¬
роны, просто необходимо. Либерализму изначально присуи\а не только
теоретическая, но и практическая тенденция к самоуничтожению.
Необходимо существование государственных институтов, тщательно
следящих за игроками, каждый из которых желает монополии. При¬
страстный интерес этих институтов как раздающего карты крупье не
должен быть принят за категорический императив, выражаемый де-
юре или де-факто; следовательно, они призваны быть полностью бес¬
пристрастными и потому олицетворять собой качественно работаю¬
щую систему сдержек и противовесов.
Свобода рынка, за которую ратуют новые капиталисты, в конце
концов приводит совсем не к свободе. Даже если бы свобода торговли
воплотилась в реальность, в конечном счете ни к чему хорошему она не
привела бы, так как без системы сдержек эта свобода обратится в победу
самых предприимчивых и богатых и крах всех остальных, а потому по¬
влечет за собой увеличение имущественного разрыва. Свобода ничем не
ограниченной экономической деятельности не является ценностью, по¬
скольку она противоречит правам человека. Такая свобода, ориентиро¬
128

ванная на индивидуализм, ведет к эксплуатации и духовному разложе¬
нию. Свобода призвана опираться на социальные, коллективные ценно¬
сти. Она должна быть общественно полезной, то есть иметь в качестве
своего предмета не индивидуальную пользу за счет общественных благ,
а индивидуальную пользу как общественное благо. Так что закрытая
экономика планового типа была не такой уж неэффективной, как про нее
говорят. Приватизация и переориентация экономики, вмиг инициировав
расслоение по материальному признаку и открыв Россию для иностран¬
ных займов, отбросили страну назад. Так, иностранные финансисты,
инвестируя в наши предприятия, получают выручку от продажи, напри¬
мер, сигарет, которые ничем не лучше тех, что производились ранее без
участия иностранцев. Если раньше прибыль от продажи табачных изде¬
лий шла государству, то теперь ее значительная доля пошла в карман
иностранным инвесторам; мы от этого ничего не получаем кроме вы¬
званных курением болезней, поскольку продаем сигареты себе же (внут¬
ренний рынок), но значительную часть выручки отдаем на сторону.
И далеко не всегда с помощью иностранных инвестиций удается поста¬
вить на ноги производство. Тем более из-за российских холодов, требу¬
ющих огромных издержек, иностранцы не торопятся инвестировать
в наше производство, разве что в то производство, которое локализовано
на юге страны. Всякие сборочные цеха там размещать удобней. Не очень
хорошо обстоят дела, когда иностранные корпорации, которым по непо¬
нятным причинам позволили скупить за бесценок российские заводы,
производят там ту же самую продукцию, какую раньше производили мы,
и продают нам же - тогда вся прибыль уходит иностранцам. Но такое
тоже бывает нечасто вследствие все тех же издержек, и поэтому, если
производят сигареты, табак везут свой. Хуже обстоят дела, когда ино¬
странцы дают нам займ, который, в отличие от инвестиций, мы обязаны
вернуть с процентами вне зависимости от того, насколько прибыльным
окажется потребовавший займа проект. Инвестируя, иностранец идет на
риск, а давая займ, он получает гарантированную прибыль. В этом слу¬
чае иностранцы не боятся российских холодов, поэтому щедро дают
займы под огромный процент. Либеральная доктрина как раз провоз¬
глашает необходимость иностранных кредитов и займов, хотя они бьют
по национальной экономике. В большей степени кредитами, а не воен¬
ной мощью, США добились экономического закабаления многих стран
третьего мира.
Насаждаемый нам либерализм как исконно капиталистическая
идеология предполагает культ денег, рыночный фундаментализм, не¬
вмешательство государства в экономику и, соответственно, свободу
частного предпринимательства, которая может вылиться в новый мо¬
129

низм. Ничем не ограниченная свобода торговли помимо актуализации
состояния экономического социал-дарвинизма и его санкционирования
приводит к развитию монополий, которые, в свою очередь, рождают
сверхобеспеченную экономическую элиту, могущую влиять на государ¬
ственные решения. Рыночный селективный тезис «выживает сильней¬
ший» неправилен. При его принятии за аксиому следует поставить жир¬
ный крест на нравственности, а также забыть о том, что человек призван
использовать природу (конечно, в разумных формах, а не в формах ее
тотального подчинения себе); раз социал-дарвинизм близок природе, то
жить надо в пещерах. Вот в чем кроется противоречие: рынок строит
цивилизацию, жестоко эксплуатирует природу, ставя ее себе в услуже¬
ние, и при этом декларирует «природный» тезис о справедливости вы¬
живания сшьнешиего. Тем более этот тезис не относится ко всей природе,
так как поведение некоторых животных носит социальный характер,
и они, объединенные в стаю, дают возможность выжить своим слабым или
раненым особям. Культура и экономика должны декларировать цель не
борьбы за выживание, а цель взаимопомощи и поддержки путем обмена
результатами труда.
Ничем не ограниченный дух предпринимательства рождает оли¬
гополии и олигархат, а значит, новую концентрацию капитала. Частная
прибыль максимизируется в руках элиты, в то время как социальные
обязанности этой элиты минимизируются при «нормальном» либера¬
лизме, а печальные последствия освобождения человека от государ¬
ственного и общественного принуждения широко известны. Кроме того,
экономическая свобода ведет к произволу и насилию. Поэтому глупо
рассматривать свободную конкуренцию как социально необходимый
механизм, напряжение индивидом сил при конкурентной борьбе - как
эффективный способ не только удовлетворения собственных потребно¬
стей, но и общественно полезное деяние, а «невидимую руку рынка» -
как способ равновесного полезного каждому индивиду общественного
состояния, достигнутого путем свободного взаимодействия индивидов.
Глуп и циничен либеральный тезис, согласно которому человеком дви¬
жет только его личная корысть, а сумма корыстных интересов всех ин¬
дивидов обязательно утвердит общественное благо при условии, если
государство откажется от регулирования экономики. Нерегулируемая
сумма личных корыстных интересов ни к какому общественному благу
не приведет и нигде не приводила! Невмешательство государства в эко¬
номику, реализация принципа «рынок сам все расставит по местам»
только способствует монополизации, с огромной долей вероятности мо¬
гущей появиться на исходе либеральной борьбы всех против всех под
солнцем капиталистического счастья. На практике свободный рынок
130

приводит к жестокой эксплуатации человеческого труда, в том числе
детского. Без целенаправленного вмешательства ничего само по себе по
местам не расстановится, саморегулирование рынка если и происходит,
то явно по сценарию жесткой конкуренции с неизбежной концентрацией
капитала и ростом имущественного разрыва. В 1990-е гг. рынок ничего
не решил, а только все порешил, взрастив лишь огромный слой бедноты
и маленькую прослойку олигархата. В ситуации того же экономического
кризиса либеральная доктрина пассивного ожидания от экономики чудес
сработает лишь с отрицательным результатом. Вообще либерализация
связана со снятием институциональных ограничений на капитал, кото¬
рый в результате становится выше политики. Поэтому вовсе не будет
преувеличением определение либерализма как апологии глобального
грабежа.
Сама идеологема «невидимой руки рынка» говорит человеку, что,
мол, неопределенность й неуправляемость процессов - это нормальное
и даже хорошее явление. Она отвращает человека от попыток управлять,
легитимирует неуправляемость и создает миф о принципиальной невоз¬
можности оказывать влияние на экономические (и в том числе на гло¬
бальные) процессы, взращивая в людях фатализм и пассивность по отно¬
шению к серьезным общемировым явлениям. Под идеологемой о невиди¬
мой руке рынка скрывается вполне реальный, но невидимый кулак корпо¬
ратократии. Транснациональные лобби конституируют определенные
условия жизни для человечества и одновременно делают так, чтобы чело¬
вечество думало, будто эти условия возникают сами по себе. За свободный
мировой рынок ратуют те страны, которые уже достигли экономических
вершин, поскольку они понимают, что в условиях свободного рынка ни¬
кто не сможет конкурировать с сильнейшим. Для бедных стран свободная
торговля непозволительна.
Непонятно, за что борются нынешние либералы. За демократию?
Так и социалисты за нее тоже борются. Да и вряд ли для либералов де¬
мократия является настоящей целью, несмотря на их слова о необхо¬
димости демократизации. За свободный рынок они борются? Да, это так.
Но зачем? Свободный рынок не стоит того, чтобы за него бороться, ибо
выгоден он будет немногим.
Одни исследователи превозносят плановую модель экономики,
в то время как другие отдают предпочтение свободному рынку. Однако
как тот, так и другой вариант являются крайностями, вбирающими в се¬
бя больше недостатков, чем достоинств. Настолько же несостоятельно
противопоставление социалистическо-коллективистского принципа «об¬
щество выше личности» и капиталистическо-индивидуалистского «лич¬
ность выше общества», так как личное благо должно гармонизировать
131

с общественным, так как свобода личности должна быть связана ответ¬
ственностью перед обществом. Эгоизм, коррупция, государственное или
олигархическое давление есть преступления как перед обществом, так
и перед отдельным человеком. Не бывает преступлений перед лично¬
стью, не оказывающих негативного влияния на общественный уклад,
равно как и наоборот. Примечательно то, что сами американцы превоз¬
носят либерализм, непосредственным образом связанный с культом по¬
требления и с индивидуализмом. Видимо, они забыли о том, что Великая
депрессия в США была побеждена не либеральным подходом, а его про¬
тивоположностью. Президент Г. Гувер, следовавший либеральному
принципу невмешательства в экономику, оказался абсолютно несостоя¬
тельным в деле борьбы с развернувшимся кризисом. Сменивший его
Ф. Рузвельт для одоления кризиса использовал именно социалистиче¬
ские методы. Так, банковская сфера стала регулироваться государством;
были установлены минимальные и максимальные цены (с запретом про¬
дажи, выходящей за рамки этого ценового коридора); элеюрические
и газовые компании перешли под государственный контроль; был при¬
нят закон, ограничивающий свободный оборот золота; при создании
трудовых лагерей безработные получили работу и занимались обще¬
ственно полезной деятельностью по восстановлению инфраструктуры
(возводили мосты, каналы, аэродромы, дороги, электростанции).
Культ потребительства трудно сопоставим с экономическим ро¬
стом и эффективной экономической политикой. Это доказали годы ан-
типотребительского режима в СССР. Так, экономика выдержала даже
испытание Великой Отечественной войной, которая могла вовлечь стра¬
ну в страшный кризис, в точку экономического невозврата. Потери были
катастрофическими, но даже они не привели к экономической катастро¬
фе. За счет в том числе жесточайшей экономии, антипотребительского
образа жизни общественное хозяйство стало постепенно налаживаться.
Да и экономическое чудо, именуемое индустриализацией, в СССР было
достигнуто благодаря соответствующей культуре, проникающей в каж¬
дую сферу жизни общества. Конечно, в годы сталинизма люди жили
очень бедно, и либерал правомерно заявит, что доведение народа до
бедности - далеко не лучший способ обеспечивать экономический рост.
Однако если в те годы СССР впало в одну крайность (в силу объектив¬
ных обстоятельств), то современный капиталистическо-потребительский
мир впадает в другую (без всякой для этого необходимости).
Читатель может обвинить меня в однобокости, заявив, что в капи¬
талистических странах, где бытует потребительская идеология, тоже
заметен экономический подъем и индустриальный прорыв. В первую
очередь это США. Но у США есть один козырь - Федеральная резервная
132

система, которая печатает не обеспеченные доллары и заваливает ими
весь мир, скупая путем грандиозной аферистской эмиссии мировые бо¬
гатства88. Спекулятивность ничем не обеспеченного доллара, превраще¬
ние капитала в «плавающий» капитал, в виртуалию, в не имеющий ре¬
ального эквивалента симулякр, который просто воспроизводится и дуб¬
лируется, дает возможность Штатам находиться на плаву, наслаждаться
роскошной жизнью и даже не особо обременять себя производством.
Если другие страны производят бытовую технику, мебель, автомобили и
прочее, то США производит доллар. Это не значит, что американского
производства в принципе не существует, что у них нет заводов и произ¬
водственных предприятий. Просто производство товаров - не домини¬
рующий аспект американской экономики, по большей части спекулятив¬
ной и ростовщической. Кто-то печатает необеспеченную валюту (США),
а кто-то (многие страны, и в том числе Россия) непонятно зачем ее кол¬
лекционирует. Так что Америке, с ее печатной машинкой (ФРС) и стра¬
тегией долларовой колонизации всего внешнего мира потребительская
культура в сфере экономики (пока) не столь сильно мешает. Другое дело
иные страны, не страдающие финансовым колониализмом.
Если бы та огромная масса долларов, которую напечатала Феде¬
ральная резервная система для других стран, вернулась обратно
в Штаты, экономика США рухнула бы подобно карточному домику.
В 1960-е годы генерал де Голль потребовал от Федеральной резервной
системы США обменять имеющиеся во Франции доллары на золото,
и американский истеблишмент схватился за голову. 1,5 миллиарда дол¬
ларов, которые предъявил де Голль, соответствовало трем четвертям
золотого запаса США. Золота было мало, а долларов - много, так как
Федеральной резервной системы, забыв о золотом покрытии, постоянно
вбрасывала на рынок все новые и новые партии зеленых бумажек и тем
самым «расплачивалась» за выкачку мировых ресурсов. За 1960-1971
годы кредитная эмиссия доллара превысила реально заработанные США
деньги на 468 952 ООО кг золота. Американцы совершать обмен не хоте¬
ли, и Франция в знак протеста вышла из НАТО и ликвидировала на сво¬
ей территории заморские военные базы. Другие страны тоже стремились
запастись золотом вместо долларов. Над США нависла угроза дефолта
и демонополизации. В результате французам вернули всего половину из
всей предъявленной суммы, и золотой запас штатов существенно сни¬
зился. Началась девальвация доллара; цена за унцию неуклонно росла
88	Об этом см.: Стариков Н. Кризис. Как это делается? - М.: Питер, 2011. —
304 с.; Хинштейн А., Мединский В. Кризис. - М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп»,
2009. - 464 с.
133

и больше не снизилась до уровня 1960-х годов. Де Голль в разы обесце¬
нил доллар. Затем американцы провозгласили независимость курса дол¬
лара от золотого запаса. От нефти, кстати, он тоже независим, поскольку
в штатах ее добывается очень мало89.
Количество американских долларов абсолютно не соответствует
количеству ресурсов, которые должны эти доллары обеспечивать, но
пока находятся рынки сбыта долларов, экономика США расцветает. Чем
больше Федеральная резервная система США выпускает долларов, тем
богаче Америка становится; чем больше Центробанк РФ выпускает руб¬
лей, тем выше уровень инфляции в России, которая не вздувает, подобно
США, финансовый пузырь мирового масштаба и не вбрасывает необес¬
печенные потоки рублей в другие страны. Ввоз долларов в Штаты извне
ограничен специальными мерами, а вывоз ничем не ограничен. США как
никто другой заинтересованы в ослаблении национальных денежных
единиц и в усилении доллара на мировой арене. Природные ресурсы
невозобновимы, их трудно добывать, и они стоят достаточно дорого.
Доллар же вполне возобновим, а себестоимость стодолларовой банкноты
составляет 3 цента. Так за сколько же на самом деле покупают амери¬
канцы природные ресурсы у других стран? Не дешевят ли последние? За
фиктивные бумажки, за симулякр они отдают реальные продукты. Инте¬
ресно то, что США берут в долг у других стран свои же доллары. Вы¬
пускаемая долларовая масса должна быть обеззаражена, чтобы она не
стала огромной и в силу своего разрастания не обесценилась. Поэтому
США «покупают» ресурсы на свои деньги и обратно берут доллары
в долг.
Однако не все так хорошо для Америки, поскольку ее общий долг
перевалил за 16 триллионов (!) долларов. США выписывали долговые
расписки на эту сумму, которые у них покупали другие страны. Путем
обмена долларов на эти долговые расписки американцы получали дол¬
лары обратно, которые уже представлялись как излишняя долларовая
масса (то есть США покупали собственные долги). Интересно то, что
долг США составляет сумму, которую Штаты реально не заработали.
Даже если США откажутся от высокого уровня потребления и станут
тратить меньше, чем зарабатывают, на погашение этого огромного долга
уйдет сотня лет. Поэтому США выбрали другой способ защиты своей
экономики - экспорт нестабильности в другие страны, приведение в ре¬
альность проекта управляемого хаоса, который способен вылиться в но¬
вую мировую войну. Как говорится, война спишет долги. Этим объясня¬
ется появление мирового кризиса, экономическая лихорадка многих
89	См.: Хинштейн А., Мединский В. Кризис.
134

стран и внезапные одновременные попытки оранжевых революций. Не¬
стабильность в других странах создает прецедент перевода денежных
ресурсов в американские долговые обязательства, она увеличивает спрос
на доллар.
Нестабильность американской экономики создает необходимость
дестабилизации экономик других стран в соответствии с принципом
возвышения себя путем понижения других. И они настоятельно требуют
сегодня от других стран покупать их облигации. А к тем, ісго отказыва¬
ется это делать, летят «демократизаторы».
Сама так называемая неолиберально-монетарная доктрина, про¬
поведующая абсолютную ценность денег, создает плацдарм для общего
культурного спада в целом и деморализации управленческой деятельно¬
сти в частности; такие потребительские доктрины формируют маниа¬
кальную устремленность к повышению прибыли любой ценой, минуя
этику. Хоть и говорят в средствах массовой информации, что кризис,
возникший первоначально в Америке, является естественным явлением,
с которым необходимо смириться, едва ли стоит верить таким россказ¬
ням. Также под сомнение целесообразно поставить заверения Путина
о том, что Россия легче пережила кризис, чем Америка. Почему-то ни
один человек не сбежал из «охваченных кризисом» США и Европы
в «процветающую» Россию. Хоть люди в Испании, Италии и Греции
выходят на улицу с целью выразить свой протест, искать прибежище
в нашей стране они не спешат. А вот случаи навеянных безработицей
и безысходностью самоубийств в России, в том числе групповых (се¬
мейных), в последние годы участились90. Когда грянул кризис, олигархи
начали просить у Кремля финансовой помощи для бизнеса, а умерить свои
личные аппетиты не поторопились. Они как были держателями сверхдо¬
рогих игрушек в виде самолетов, яхт, старинных замков и поместий, так
и остаются. То же самое следует сказать и о чиновниках, которых кризис
не сделал более аскетичными.
Вероятно, кризис - это проявление целенаправленной политики
обнищания огромных масс люд^й (в планетарном масштабе), иницииру¬
емой сверхэлитой, состоящей преимущественно из руководителей круп¬
нейших транснациональных корпораций и банков. Недаром ведь, как
замечает Р.И. Хасбулатов91, кризис привел к укреплению монополисти¬
ческого капитала путем поглощения крупными компаниями мелких
90	См.: Сперанский А. Забытые Россией. Очередь на тот свет //
Объективная газета. - URL: http://www.og.com.ua/Speranskiy_ochered.php
91	Хасбулатов Р.И. Глобальный финансовый кризис:	причины
и последствия // Век глобализации. - 2008. — Вып. № 2. - URL: http^/vvww.
socionauki.ru/journal/articles/l29853/
135

(например, банк «JP Morgan Chase» поглотил банковскую сеть «Washing¬
ton Mutual»), к альянсу государства с крупными частными корпорация¬
ми. Об этом же пишет Н. Стариков: кризис инициировали владельцы
Федеральной резервной системы - частной (!) и неподконтрольной пра¬
вительству США структуры, которая печатает не обеспеченные доллары
и заваливает ими весь мир, скупая путем грандиозной аферы мировые
богатства. В результате кризиса акции многих банков упали в цене,
а руководители тех банков, которые были в курсе намечавшегося обвала,
спокойно выкупили эти акции, устранив конкурентов и прибрав к рукам
за бесценок их собственность. Причем государственная помощь многим
потерпевшим крах банкам (например, Lehman Brothers) не оказыва¬
лась92. Это и есть то, что называется сегодня неолиберализмом. Когда
происходит монополизация, рынок в традиционном понимании, предпо¬
лагающий конкуренцию, становится иллюзорным. Помимо монополиза¬
ции банков и централизации денег, кризис выгоден мировому ис¬
теблишменту тем, что способен привести к смещению неугодных ему
правительств разных стран; возмущенные своим обнищанием люди
выйдут на улицы и потребуют отставки правительства, которое ничего
не делает или не может сделать в борьбе с кризисом. Сейчас США не
могут развязать войну всех против всех таким образом, чтобы самим в
ней не участвовать. Поэтому возникла необходимость в использовании
иной методологии, которой стал кризис как способ невоенной мировой
дестабилизации.
Сейчас особенно прославляют в деле инициирования кризиса
председателя Федеральной резервной системы (1987-2006 гг.) Алана
Гринспена, структура которого раздула ипотечные и деривативные пу¬
зыри. Дериватив (фьючерс) - это вторичная ценная бумага, акция акции.
Он берется в долг не под реальный залог, а под то, что должно появить¬
ся; например, какое-нибудь месторождение, которое вы планируете раз¬
рабатывать. Гринспена можно назвать последователем Джона Ло, кото¬
рый еще в начале XVI11 века во Франции создал грандиозную финансо¬
вую пирамиду, в конце концов обрушившуюся. Ло умер в нищете и без¬
вестности, но его дело продолжает жить. Перед Великой депрессией,
в 1929 г., был создан так называемый моржевойзайм, который сводился
к следующему: для покупки акции нужно было заплатить вместо 100 %
ее стоимости всего 10 %. Количество игроков на бирже начало увеличи¬
ваться, некоторые брали кредиты для покупки акций за 10 %. Мало кто
обратил внимание на то, что биржевому брокеру было позволительно
потребовать от владельца акции внести незамедлительно оставшиеся
к См.: Стариков Н. Кризис. Как это делается?
136

90	%. И внезапно брокеры разом потребовали эти деньги. Владельцы
сразу стали продавать акции. Курс акций упал, банки и предприятия ста¬
ли банкротиться. Нечто подобное было спроектировано перед современ¬
ным кризисом.
Да и в 1990-е годы в России наблюдалось нечто похожее. При
огромной банковской ставке бизнесмены, желающие расширить свой
бизнес, не горели желанием брать кредиты в банке. Зато вместо банков
появлялись бандиты, которые давали в долг под меньший процент
и договаривались с бизнесменом, что он вернет деньги, например, через
три года. Внезапно, по истечению гораздо меньшего времени, бандиты
обращались к бизнесмену с требованием погасить долг и тем самым
нарушали договоренность. Бизнесмен отдать деньги не мог, поэтому
у него просто забирали бизнес. Схемы очень похожие. Федеральная ре¬
зервная система США подсадила на кредитные долги как население
Америки, так и другие страны. Переаккредитация закончилась, и креди¬
торы стали требовать возвращения долгов. Страны-должники, будучи не
в состоянии расплатиться, в качестве компенсации обязуются отдавать
свои природные ресурсы, «правильно» голосовать в ООН, позволять
размещать американские базы на своей территории, всецело участвовать
в «поддержке демократии» и т. д. При этом должник все равно остается
должником, становясь эксплуатируемым кирпичиком расширяющейся
глобальной империи.
Мировые кредиторы заинтересованы именно в невозврате креди¬
та; им не нужны проценты, им необходимо лишить посредством кредита
кредитуемую страну ее независимости. Процент постоянно повышается,
страна берет все новые кредиты, и на каком-то этапе ее ВВП покрывает
только возврат процентов, а не общую сумму долга. А государства, ко¬
торые не хотят брать в долг, объявляются недемократическими. Если
они вместо дальнейшего взятия кредитов объявляют о стратегии сокра¬
щения расходов, американцы призывают на основании данного сокра¬
щения оппозиционные ряды этих стран бороться с государственной ти¬
ранией и произволом; мол, вам сократили дотации и зарплаты, и вы не
должны оставлять это без внимания. Правительство зажимается тиска¬
ми: его решение отдать долг губительно, а решение сократить расходы
крайне непопулярно. Особенно оно непопулярно тогда, когда с те¬
леэкранов чиновники вещают о сокращении расходов и вместе с тем
сами продолжают пользоваться крайне высокими потребительскими
благами. Разворачивая против таких непослушных государств мощную
агиткампанию, а также дестабилизируя их экономику, США вынуждают
их опять брать в долг. Примечательно, как многие либералы призывают
правительство брать в долг, считая, что эта процедура улучшает эконо¬
137

мику. С подобным же успехом можно призывать к взятию в долг не пра¬
вительство, а отдельного человека, говоря, что, мол, чем выше у тебя
долг, тем большим доверием ты пользуешься со стороны инвесторов.
Примерно этим и занимается потребительская индустрия, стимулирую¬
щая кредитоманию. Однако есть сомнения, что такие пропагандисты
сами имеют личные долги на миллионы (пусть даже тысячи) рублей, да
еще и гордятся ими.
При рассмотрении нынешнего кризиса прослеживается интерес¬
ный парадокс: кризис начался в США, а доллар все равно растет.
За американский ло происхождению кризис расплачивается весь мир.
Хоть 3. Бауман предпочитает не усматривать за процессами «те¬
кучей современности» какую-то злую силу и некоего субъекта, хоть он,
подобно многим современным философам и социологам, склонен посту¬
лировать некую неопределенную ответственность за последствия гло¬
бальных процессов, хоть он считает последствия глобализации непред¬
намеренными и непредусмотренными, многие положения его теории
указывают на наличие субъекта глобализации. Согласно 3. Бауману,
международному капиталу необходимы территориально маленькие эко¬
номически несамостоятельные слабые государства, не объединенные ни
в какие блоки, вступающие на путь либерализации, облегчения сделок
на рынках и ослабления налогового бремени. Именно они получают фи¬
нансовую помощь от мировых банков и валютных фондов и функци¬
онируют в качестве местных полицейских участков, обеспечивающих
порядок для глобального бизнеса и не порождающих опасений, что они
станут препятствием для свободы международных компаний. Государ¬
ства становятся судебными приставами и полномочными представителя¬
ми сил, которые они не могут контролировать. Государственные движения
в сторону экономических решений могут встречаться с быстрыми
и яростными санкциями со стороны банков, бирж и финансовых рынков,
желающих отстранить государства от экономики. Политическая экономия
неопределенности, выраженная в отмене всяких правил, навязывается
территориальным (местным) политическим властям мощью экстерритори¬
ального капитала, который стремится ограничить возможности правитель¬
ств сдерживать свободу передвижения финансов и расчищает дорогу для
надгосударственной глобальной власти - намного более сильной, чем ло¬
кальные политические структуры. Мобильность капитала ослабляет наци¬
ональную власть, отрывает ее от социальных обязательств и рычагов эко¬
номической политики, а также обеспечивает отрыв от ответственности
самого глобального капитала. Степень экстерриториальности — главное
мерило могущества в современном мире. Подрываются экономический,
военный и культурный суверенитеты государств, и государства не моїуг
138

эффективно защищать свою территорию и население от угроз. Освобож¬
денная от политических сдержек и политического контроля экономика
порождает углубляющийся разрыв между бедностью и богатством, стре¬
мительно обогащает одних и не менее стремительно исключает широкие
круги населения из экономической сферы. Капитал способен перетекать
из места в место и освобожден от обязанности возмещать убытки от сво¬
ей деятельности на той или иной территории, которые бывают весьма
ощутимы для проживающих в этой местности: это депопуляция, голод,
уничтожение местного хозяйства, отчуждение от экономики огромного
количества людей. Города становятся свалками проблем, имеющих не
локальные, а глобальные корни. Капитал равнодушен и даже враждебен к
тем, кого он использует. Он свободен от социальных обязанностей, в том
числе по отношению к собственным служащим, а они теряют возмож¬
ность оказывать на него сдерживающее влияние; в ином случае капитал
вместо переговоров с бастующими работниками просто перетечет туда,
где рабочая силу будет более покладистой и менее требовательной. Сня¬
тие ответственности - главное преимущество мобильного капитала. Капи¬
тал, ранее готовый задействовать масштабные круги трудящихся, сегодня
заинтересован не в борьбе с безработицей, а, наоборот, в расширении без¬
работицы, и вознаграждает сокращающие персонал и рабочие места ком¬
пании, а правительствам предлагает отказаться от борьбы с безработицей,
чтобы, мол, не препятствовать «гибкости рынка труда». Нормы прежней
трудовой этики теряют функциональность. Даже тюрьмы существуют не
для исправления заключенных, не для их социализации и возвращения
к трудовой деятельности, а для нейтрализации части населения, которая не
нужна как производитель и для которой нет работы; поэтому в тюрьмах
перестают занимать заключенных трудом и обрекают их на полную непо¬
движность, которая является клеймом отверженности для «текучей совре¬
менности». В исторической перспективе нет ничего, даже отдаленно
напоминающего глобальную демократию и равенство. Если глобализация
подрывает эффективность действий политических институтов, массовый
отход людей от «большой политики» к узким проблемам повседневности
не позволяет: создать модели коллективных действий, которые соответ¬
ствовали бы по своим масштабам глобальной сети зависимостей и могли
бы ей противостоять. Политическая фрагментация (раздробленность)
и экономическая глобализация (синтез) не соперники, а союзники, сторо¬
ны одного процесса - процесса перераспределения суверенитета, бедности
и богатства, привилегий и лишений, власти и безвластия, свободы дей¬
139

ствий и ограничений в мировом масштабе, катализатором которого стал
w	«03
радикальный скачок в развитии связанных со скоростью технологии .
Можно сказать, Бауман не пишет напрямую об экстерриториаль¬
ной управляющей структуре вследствие некоей присущей ему осторож¬
ности, но эта структура все-таки просвечивает сквозь его повествование.
Или же он специально отводит внимание читателя; недаром выпуск его
книг финансируется фондом Сороса, книги издаются издательством
«Весь Мир», которое является официальным дистрибьютером публика¬
ций Всемирного банка и других международных организаций в РФ,
а сам Бауман утверждает бесполезность действий, направленных на
борьбу с происходящими глобальными тенденциями; эта медиа-инъек¬
ция является важной для делегитимации анти(альтер)-глобалистских
мероприятий н самого движения в целом. Если деятельность социолога
поддерживают организации глобального капитала, неудивительно, что
социолог утверждает бессубъектность процессов той же поляризации
в мире, голода, нищеты и т. д. Мол, оно само собой происходит, это вея¬
ние эпохи, никто здесь не виноват и вести борьбу не с кем. Бауман абсо¬
лютно прав при описании глобальных тенденций и стратегических целей
экстерриториального капитала, он правомерно обвиняет экстерритори¬
альный капитал в преступлениях. Но он проявляет абсолютное невеже¬
ство, когда говорит о бессубъектной сущности капитала, о невозможно¬
сти бороться с тем типом глобализации, который охватил мир, о воз¬
можности влиять только на некоторые локальные процессы, но не на
глобальные. Работь: Баумана очень содержательны, в них дается хоро¬
шее описание устройства современных обществ и властных отношений,
но нельзя сказать, что в них сосредоточена вся необходимая для адек¬
ватного осмысления мировых финансовых и властных процессов истина.
В них опущена часть истины, которая вносит решающий вклад в объяс¬
нение сущностных особенностей глобального мира. Наполненной идео-
логизмом, а не содержательностью, представляется не подкрепленная
никакими аргументами фраза: «чем больше они [люди] «держатся друг
друга», тем более «беззащитными перед глобальной бурей», но также и
более беспомощными в решении локальных и, следовательно, своих
собственных смыслов и идентичностей они обычно становятся - к вящей
радости глобальных операторов, которым незачем опасаться беззащит¬
ных» 9і|. Совершенно неясно, как именно коллективность, а не индивиду¬
м Бауман 3. Глобализация. Последствия для человека и общества: пер.
с англ. - М.: Весь Мир. 2004. - 188 с.; Он же. Индивидуализированное общество /
пер. с англ. под ред. В.Л. Иноземцева. - М.: Логос, 2005. - 390 с.
94	Бауман 3. Город страхов, город надежд // Логос. - 2008. - № 3. - С. 37.
140

ализация, усугубляет беспомощность. Трудно также согласиться с тем,
что пишет Бауман в одном месте своей «Глобализации»: будто государ¬
ства начинают бороться с внутренней преступностью и превращаются в
полицейские ради того, чтобы убедить глобальный капитал вложить
средства в благосостояние своих граждан. Скорее наоборот, усиление
полицейских функций государств происходит с подачки самого капита¬
ла, а не по инициативе правительств, желающих привлечь к себе капи¬
тал, который с удовольствием разорит страну, а не обогатит ее граждан.
Вспоминается фраза Б. Березовского: «капитал нанимает на рабо¬
ту правительство». Если правительство той или иной страны зависит
финансово от банкиров, именно последние осуществляют контроль над
государством, приватизируют политику; рука, дающая деньги, сильнее
руки, их принимающей. Финансы конвертируются во власть. Приведем
знаменитые слова М. Ротшильда, кочующие сегодня из одного источни¬
ка в другой: «дайте мне контроль над денежным запасом страны, и мне
не важно, кто создает ее законы». Как экономика получает приоритет
над политикой, так геоэкономика вершит геополитику. «...Можно даже
говорить о своего рода ренессансе экономического детерминизма - ко¬
гда исключительно или преимущественно экономическими обстоятель¬
ствами объясняются все мыслимые и немыслимые последствия для вза¬
имоотношений на мировой арене»95. Политические решения сегодня
принимают финансовые элиты и тем самым оттесняют в сторону главен¬
ство государства, которое было влиятельным актором при традиционном
капитализме. В политике становится все меньше политики, она истоща¬
ется, и на ее место приходит политически завуалированная власть фи¬
нансов. Капитал, гипермобильный и свободный от территориальности,
диктует правила для политиков, а не политики отдают приказы капита¬
лу. Как национальные правительства, так и народы утрачивают способ¬
ность оказывать влияние на капитал и сопротивляться ему. Номадич¬
ность, кочевнический характер капитала одерживает реванш над при¬
вычной оседлостью, а также теряет всякие обязательства перед огромной
армией рабочих.
В середине XVIII века только из Индии, удушаемой налогами,
Англия извлекала ежегодно огромнейшие доходы. Экономику Индии,
прославившейся высоким качеством производимых тканей, просто уни¬
чтожили на корню, и тем самым вызвали в стране страшный голод. Ан¬
глия хотела облегчить конкуренцию для своих хлопчатобумажных това¬
95	Барановский В. Г. Основные параметры современной системы
международных отношений. Ч. И. Качественные параметры // Полис. - 2012. -
№ 4. - С. 66.
141

ров, которые по своему качеству значительно уступали индийским, и ей
это удалось. Ей, помимо этого, хотелось выжать все соки из повержен¬
ной Индии, и это тоже удалось ценою миллионных человеческих жертв.
До разграбления Индии Англия подчинила себе некогда процветающую
Ирландию, которая стала всего лишь источником дешевого сырья для
Англии. В ней была разрушена вся промышленность, в первую очередь
текстильная, вследствие чего голод сократил население страны в разы.
Но английская паразитическая экономика на этом только крепла. «Чтобы
создать современную относительно сытую Великобританию, нужно бы¬
ло столетиями грабить и грабить колонии, вывозя их них материальные
ценности в огромных размерах»46. Когда-то англичане покупали у ки¬
тайцев чай, но ло требованию жителей Поднебесной расплачивались не
деньгами, а серебром. В конце концов серебро стало заканчиваться,
а потребность в чае только возрастать. При этом Китай не нуждался ни
в каких товарах, произведенных в Англии. Тогда англичане «предложи¬
ли» свой вариант «взаимовыгодного торгового обмена». Они создали
наркотраффик в Китай и, поставляя выращенный в Индии опиум, смогли
извлечь выгоду из раскачки китайской экономики, а также серьезно
наркоманизировать китайское население. Стороны поменялись местами;
теперь уже Англия выигрывала от взаимодействия, а не Китай. Китай из
сильной автономной державы превратился в зависимую страну, а его
народ - чуть ли не в нацию наркоманов. И это выгодное для Царицы
Морей положение сохранялось очень долго, несмотря на противодей¬
ствие со стороны китайских властей. После опиумной войны Китай про¬
играл и попал в еще более кабальное положение, так как ему пришлось
снять запрет на ввоз опиума, выплатить огромную контрибуцию, отдать
Гонконг под британскую юрисдикцию. За счет колоний и экономиче¬
ских удавок поддерживался уровень жизни англичан. За счет финансо¬
вого колониализма поддерживается уровень жизни американцев. Не ли¬
берализм приводит к повышению потребительских благ в этих странах,
а эксплуатация других стран.
Да, Россия в целях обеспечения экономического роста изымала
народную собственность, как это было при Сталине, но она никогда не
опускалась до колониализма, как страны «золотого миллиарда», обеспе¬
чивающие себе благосостояние за счет дикой эксплуатации и грабежа
других этносов. Так, в Гаити транснациональные корпорации платят
рабочим 11 центов в час, а в Индонезии в 1990 г. на обувном предприя-
% Тарасов А. Г-н Фергюсон, пламенный фальсификатор // Научно-
просветительский журнал «Скепсис». - 2008. - № 5. - URL: http://scepsis.ru/
)іbrarv/id 2289.html
142

тии дети за 13 центов в час шили туфли, себестоимость которых состав¬
ляла 2,6 доллара и которые продавали за 100 долларов. При этом США
отказалась подписать международную конвенцию, запрещающую дет¬
ский и принудительный труд97.
Потребительской культуре трудно возникнуть и воплотиться
в реальную практику в стране, где недостает производства, поскольку
потребление следует за производством, а не наоборот. Этот тезис рабо¬
тает при условии, что данная страна не эксплуатирует никакие другие.
При обостренном товарном дефиците потребительству просто не на чем
сформироваться, так как именно товарный профицит способен стать
твердой основой для формирования данного типа культуры. Однако по¬
требительство, сформированное на товарном многообразии, неся в себе
высокомерное отношение к производительному труду, бьет по нацио¬
нальной экономике нежеланием легиона консьюмеров быть вовлечен¬
ными в сферу производительного труда. Соответственно, используя про¬
изводство, потребление борется с ним. Такая ситуация приводит не
к ликвидации производства вследствие реализации принципа «если ни¬
кто не хочет производить, то производить некому», а перенаправляет
национальную ориентацию на иностранную продукцию; то есть сами
предпочитают покупать, делегирую обязанность производить кому-то
другому (самый яркий пример - США). Отсюда следует сделать вывод,
что потребление паразитирует на производстве и на производящих
субъектах.
Если раньше основной проблемой было производство, то сейчас -
сбыт произведенного товара. Недопроизводство сменилось перепроизвод¬
ством. Причем относительно действительно необходимых для человека
качественных товаров о перепроизводстве говорить не приходится, так
как перепроизводство наблюдается в основном в сфере низкокачествен¬
ных товаров или просто гаджетов, польза и необходимость которых сто¬
ит под вопросом. Дефицит широко предлагаемого товара сменился де¬
фицитом покупателя, и поэтому возникла необходимость в рекламе,
пиаре и маркетинге как средствах стимуляции желаний. Эпоха недопро¬
изводства потребительских благ практически не нуждалась в рекламе,
поскольку рекламировать было нечего; почти все производимые товары
были известны. Сейчас, во время конкуренции товаров и услуг, реклама
является одним из двигателей потребительской культуры. Контроль над
факторами производства уступает место контролю над покупательским
спросом. Производительность труда многократно усилилась вследствие
91	См.: Прибыткова JI. МВФ - обыкновенная экономическая удавка //
Объективная газета. - URL: http://www.og.com.ua/pribytkova_MVF.php
143

индустриализации, выраженной в массовой замене ручного труда ма¬
шинным, что позволило значительно увеличить объемы выпускаемой
продукции. Индустриальный принцип машинности стал работать
настолько эффективно, что обогнал спрос. Спрос и предложение поме¬
нялись местами. Классическая формула «спрос рождает предложение»
перевернулась. Массовое производство вкупе с засильем рекламы созда¬
ло массовое потребление. В налаживании серийного производства про¬
явила себя тенденция стирания границы между элитными и массовыми
продуктами, равно как и культура в целом утратила свою прежнюю раз-
деленность на массовую и элитарную.
Жители стран, отличающихся высоким производством потреби¬
тельских гаджетов, гордо заявляют, что у них наблюдается рост ВВП,
что улучшается экономика и т. д.; мол, потребление, постоянно стиму¬
лируемое у людей желание покупать вкупе с огромным массивом произ¬
водимых товаров, дает экономике возможность развиваться. Соответ¬
ственно, бесконечная и бессмысленная стратегия покупок не нужного,
а рекламируемого, сопряженная с высокой покупательной способно¬
стью, заставляет экономику двигаться вперед. Но не является ли это
движение, основанное на увеличении объемов производства и количе¬
ства потребностей, таким же бессмысленным? Экономический рост
трудно назвать самой главной ценностью, ради которой следует исполь¬
зовать любые средства. В эпоху, когда благодаря перепроизводству по¬
требительская культура стала доминирующей культурной тенденцией,
когда возросла актуальность экологического кризиса, связанного с пере¬
производством и потреблением, едва ли стоит закрывать глаза на явные
негативные факторы (нравственно-экологические) и акцентировать вни¬
мание на позитивные (экономические). Все-таки экономика, нравствен¬
ность и экология развиваются за счет друг друга, а не параллельно. По¬
этому при наблюдении позитивных подвижек в одной сфере вовсе не¬
обязательно возникнут такие же позитивные изменения в другой.
Изобилие достигается дорогой ценой, и цель не оправдывает средства.
ВВП растет за счет создания не только нужных товаров, но и фиктив¬
ных, за счет растущих свалок вследствие моды на смену товаров, за счет
вырубки лесов, выкачивания нефти, ухудшения почвы и прочих эколо¬
гически вредных антропогенных факторов. Поэтому растущий ВВП - не
показатель здоровья нации. Экономический рост, устремленный в бес¬
конечность, для планеты враждебен. К тому же он удовлетворяет те по¬
требности, которые сам создает, и процесс удовлетворения не успевает
за процессом создания. Поэтому он не делает людей более счастливыми.
Не мог эгоизм потребительства родиться в лоне общинного укла¬
да. Его породила именно капиталистическая система со свойственными
144

ей индивидуализмом, пропастью в доходах и жизненных благах. Основ¬
ная цель капитализма - создание условий, благоприятствующих макси¬
мальному извлечению прибыли. А все декларируемые ценности - права
человека, неприкосновенность частной собственности, толерантность -
выступают всего лишь словесно-риторическими инструментами, служа¬
щими этой главной цели. Рынок разрушает формы человеческих объ¬
единений, ориентированные на духовность, взаимопомощь и этику.
Страшно то, что, интериоризируя весь негатив с Запада, мы, научившись
потребительски мыслить (руководствуясь в основном категориями ути¬
литарности и выгодности), превращаемся в западоидов. Возможно, воз¬
росшая риторика толерантности в некоторых случаях является своеоб¬
разным ответом на распад традиционного общества, основанного на се¬
мейных и родственных связях, на «зове предков», на традициях и устоях.
Сегодня, когда социум трансформировался в совокупность индивидов,
каждый из которых стремится быть отличным от других и не видит
смысла в связанности с другими, когда он не знает и не хочет знать ни
своих соседей, ни дальних родственников, эти другие превращаются
в чужих. Предположим, что для баланса, для недопущения роста некоей
новой формы ксенофобии «работает» риторика толерантности.
Социологи приводят результаты эмпирического исследования, со¬
гласно которым потребительство и его идеалы со времен позднего СССР
(1981-1982 гг.) стали проявлять себя значительно сильнее (2008 г.). Мы
не будем приводить количественные данные, которые можно узнать
в первоисточнике! Скажем только, что сильно снизилась уверенность
в завтрашнем дне, стала больше проявляться неудовлетворенность рабо¬
той и заработной платой. Ценность работы сменилась ценностью по¬
требления, взаимопомощь уступила место эгоцентризму, стало более
актуальным умение приспосабливаться (идеология продажности), что
привело к деструкции социальных отношений. Советские социальноцен-
трированные (традиционные) ценности сегодня стали маргинальными,
так как доля разделяющих их людей значительно уменьшилась98. В об¬
щем, потребительские ценности, вжившись в массовое сознание, оказали
особое влияние на образ жизни современных людей, что совершенно не
наблюдалось при «непотребительском» социалистическом обществе, об¬
ществе мобилизационного типа. Рынок и влияние Запада сыграли свою
роль в общекультурной трансформации.
К счастью, индивидуализм и аморализм потребительства не смог¬
ли уничтожить все проявления глубокой души, воплощенные в таких
98	См.: Возьмитель А.А., Осадчая Г.И. Образ жизни в России: динамика
изменений // Социс. - 2010. -№ 1. - С. 17-27.
145

формах социально ориентированной деятельности, как донорство, бла¬
готворительность (пусть даже в предельно мелких масштабах), самоор¬
ганизация по тушению пожаров и т. д. Стоит помнить, что все эти по¬
лезные инициативы есть, но они мало заметны за массивом своих проти¬
воположностей.
Глава 6.
Культура потребления в области образования
Если раньше наш народ квалифицировался как «самый читаю¬
щий», то теперь культура чтения освободила место развлечениям, мно¬
гие из которых носят откровенно аддиктивный характер. У большинства
молодежи восхищенно загораются глаза не от новой прочитанной книги,
а от купленных гаджетов, приносящих сомнительную пользу. Сама
аудио-визуальная интернет-культура сокращает чтение за счет увеличе¬
ния смотрения. Если символами «галактики Гутгенберга» были печатное
слово и текст, символами нынешней эпохи стали звук и видео. То, что
следует за эпохой книгопечатания, хоть и знаменует собой значительный
прорыв в области коммуникативистики, одновременно редуцирует спо¬
собность к вниманию и сосредоточению (книга больше, чем телевиде¬
ние, требует наличия этих способностей) и снижает способность к ин¬
теллектуальной мобилизации и пониманию, так как дает человеку при¬
выкнуть к легкому, не требующему волевых усилий, способу восприятия
информации. Само по себе упрощение восприятия информации следует
считать благом, но негатив этой стороны прогресса проявляется в том,
что сознание, интеллект и воля перестают напрягаться. По-настоящему
адекватно воспринимать информацию способен тот, кто имеет «книж¬
ный» опыт, развивающий волю, интеллект, абстрактно-логическое мыш¬
ление, воображение и т. д. При столкновении с когнитивным барьером
«неначитанное» потребительское медиа-сознание впадает в ступор или
просто бросается в поиски готового рецепта, вместо того чтобы внима¬
тельно и глубоко проанализировать сложившуюся ситуацию.
У консьюмеров нет свободного времени для осмысления чего-то
серьезного, надповседневного. И неоткуда этому свободному времени
появиться, если день занят работой, а вечер уходит на самовосстановле¬
ние для завтрашнего трудового дня в виде просмотров всяких ток-шоу,
а иногда распития спиртного. И все это засоряет сознание людей
настолько, что интерес к действительно важным проблемам культуры
и политики уже просто не может сформироваться.
146

Для облегчения потребления серьезной информации, для развле-
каизации этого процесса, в США, а затем и в других странах, на смену
жанру «жесткие новости» пришел такой жанр журналистики, как инфо-
тейнмент (от слов information и entertainment - информация и развле¬
чение), который предполагает преподнесение важной и серьезной ин¬
формации в развлекательной форме с использованием игрового начала
или театрализации. В жанре инфотейнмента могут по-постмодернистски
сочетаться традиционно несочетаемые явления - драматическое содер¬
жание и игровая форма, - но основной акцент ставится на форму, струк¬
туру, архитектонику, а не на содержание; главный вопрос не «что пре¬
подносится?», а «как преподносится»99. Появление инфотейнмента как
отдельного жанра указывает на сдвиг массового сознания в сторону раз¬
влекательности, на инициируемую им попытку найти искомое pleasure
во всем, в том числе в дискурсе, который в содержательном смысле мо¬
жет предполагать иные формы проявления человеческого отношения,
несовместимые с удовольствием и развлечением. Также данный жанр
журналистики своим существованием подчеркивает стремление людей
к редуцированной информации, максимально понятной, упрощенной
и вызывающей положительные эмоции пусть даже не своим содержани¬
ем, а стилем ее преподнесения. Театрализация и игроизация оживляют
информацию, что выступает эффективной стратегией привлечения вни¬
мания и удерживания интереса зрителя. Но если акцент делается не на
содержании информации, а на методе ее подачи, и если данные формы
развлекательности применяются в том числе при трансляции сообщений
о трагедиях, катастрофах и т. д., эта методология не находит оправдания
простым апеллированием к оживлению информации. Там, где присут¬
ствует грусть и скорбь, смех неуместен. В потребительском обществе
стремление к удовольствию не просто занимает главенствующий статус,
но также проникает в области, где ему нет места.
Согласно социологическим исследованиям100, читающих людей
среди школьников и студентов становится все меньше и меньше (они
вместо этого погружены в виртуальный мир). Редко кто из школьников
может дать адекватный ответ на вопрос «кто твой любимый книжный
персонаж?». Называют в основном героев классики, которых помнят не
потому, что они любимые, а потому, что школьная программа сформи¬
99	См.: Богданова Е.М. Феномен инфотейнмента в развитии культуры
постмодернизма // Вопросы культурологии. - 2012. - № 6. - С. 76-80.
100	См.: Хагуров Т.А. Образование в стиле «пепси» (полемические
заметки) // Социс. - 2010. - № 7. - С. 96-103. •
147

ровала знание этих персонажей. Для сравнения приведем данные101, со¬
гласно которым в Советском Союзе культура чтения была развита
настолько, что практически вся молодежь - не только получающая
высшее образование, но также рабочая и учащаяся в ПТУ - читала кни¬
ги и журналы. Сегодня эта тенденция не наблюдается не только среди
рабочих и учащихся ССУЗов, но и среди студентов вузов и выпускни¬
ков, получивших высшее образование. Конечно, в СССР спектр развле¬
чений для подростков и молодежи был намного меньше, чем сейчас,
и этим объясняется склонность советской молодежи к чтению, но факт
остается фактом; главное, что современное поколение (поколение «пеп¬
си» или поколение «3D»), охваченное «адаптивным регрессом», в интел¬
лектуально-культурном развитии уступает своему советскому предше¬
ственнику. Поэтому либеральные доводы о том, что при существовании
СССР культура (в том числе культура чтения) была низка, не выдержи¬
вают критики. Сейчас она значительно ниже.
Инструментально-технический тип рациональности основан на
принципе полезности, который вытесняет «неэффективную и невыгод¬
ную» духовность. В условиях господства данного типа рациональности
и появления потребительского медиа-мышления наблюдается упадок
культуры чтения, и ценность образования как такового тоже неуклонно
падает. Студентам неинтересны базовые теоретические дисциплины (им
больше интересна оценка на экзамене). Если чему-то и отдается предпо¬
чтение, то в основном «практичным» предметам, которые формируют
практическую базу, необходимую для работы. Предпочтительное знание -
это прагматичное, инструментальное и ведущее к выгодной работе са¬
мым коротким путем. Особенность такого интереса укладывается в фор¬
мулу «главное - научиться зарабатывать деньги, а все остальное побо¬
ку». Недооценка базовых дисциплин, по нашему мнению, указывает на
околопотребительский характер, поскольку редуцирует знание как тако¬
вое, а также пренебрегает фактом того, что данные дисциплины не толь¬
ко «забивают головы теоретичной, а потому бесполезной информацией»,
но расширяют профессиональный горизонт, повышают интеллектуаль¬
ный уровень и развивают мыслительные способности. Сама обществен¬
ная структура, основанная на рынке, можно сказать, диктует правила,
которые выводят широту знаний и кругозора на периферию, а на перед¬
ний план ставят узкую практичную специализацию. Соответственно,
и научные исследования должны обязательно отвечать коммерческой
101	См.: Сидорова Г.П. Массовая литература и читательские предпочтения
1960-х - начала 1980-х гг. И Социс. - 2011. - № 2. - С. 128-136.	/
148

выгоде, то есть быть нужными сугубо в инструментальном смысле.
Формирование спроса только на коммерчески целесообразные навыки
и умения создает соответствующий тип образования, в котором соб¬
ственно образованию находится мало места по сравнению с обучением;
вместо принципа развития реализуется принцип конкурентоспособно¬
сти. Исследования и дисциплины, остающиеся общественно значимыми,
но имеющие минимальную коммерческую ценность, вытесняются. При
этом система массмедиа упорно внушает мысль о неправомерности стар¬
шего поколения участвовать в воспитании молодежи, что приводит к раз¬
рыву межпоколенческих связей и дегуманизации образования.
Университет - это не просто место сборки узкого специалиста
с востребованным умением, но и место формирования мыслящего чело¬
века. Однако он таковым перестает быть с коммерциализацией образо¬
вания. Именно студент, компетентный только в строгих рамках и не раз¬
бирающийся в смежных науках, выгоден как диктаторским правитель¬
ствам, так и корпорациям. Не имея возможности работать по смежным
профессиям и не обладая достаточным запасом знаний, он становится
зависимым от работодателя.
Коммерциализация образования осуществилась в Британии по
инициативе Т. Блэра, где, как и у нас, она повлекла за собой межвузов¬
скую конкуренцию и падение качества образовательных услуг. Блэр за¬
явил, что вследствие отсутствия у государства денег на высшее образо¬
вание пусть за него платят сами студенты, после чего закрепил свою ар¬
гументацию тезисом о несправедливости облагать дополнительным
налогом население, которое не училось в университетах. Интересно то,
что малоимущим студентам позволяется заплатить за образование по
окончанию университета, а во время периода обучения за них платить
будет государство. То есть оно предоставит студентам беспроцентные
кредиты. Но как, если, по Блэру, оно не располагает средствами? Если
правительство будет брать кредиты у банков (которые не выдают бес¬
процентные кредиты), за образование все равно заплатит рядовой нало¬
гоплательщик - неважно, учился он в университете или нет. Занимаю¬
щее статус должника государство, как и студенты, обретет зависимость
от частного капитала, владелец которого сможет влиять на государ¬
ственную политику, в том числе политику в области образования. Бри¬
танское общество, с одной стороны, - станет более зависимым от корпо¬
раций, а с другой - из-за примитивизации образования станет интеллек¬
туально и культурно ущербным.
149

Гуманитарные науки также пострадают из-за своей невписывае-
мости в стратегию экономической конкурентоспособности102. Данные
тенденции касаются не только Британии. Так, Л. Вебер высказывает опа¬
сения насчет коммерциализации французского образования, которая
приводит к серьёзному социальному расслоению10'’. И все эти нововве¬
дения, реализуясь в странах Европы, наверняка в скором времени будут
удачно экспортированы в другие страны, в том числе и в Россию. У со¬
временной Европы появилась потребность не в думающих людях,
а в хороших исполнителях, поэтому система образования строится на
создании этих исполнителей, которых наделяют капейдоскопично-фраг-
ментарными знаниями. Они призваны знать вместо думать. Столпам
коммерции не нужны образованные люди, поскольку они являются худ¬
шими потребителями. Образованные люди большее внимание отдают не
модным гаджетам, а надматериальным ценностям. Они в меньшей сте¬
пени подвержены влиянию моды и рекламы. У них иная структура ми¬
роощущения. Они не способствуют развитию коммерческой сферы,
предлагающей обществу широту потребительского выбора и превраща¬
ющей социум в совокупность консьюмеров. Поэтому считается, что
большое количество образованных людей не соответствуют экономиче¬
ской целесообразности, хотя в данном случае более уместно говорить
о финансовой целесообразности отдельных экономических акторов.
Наша система образования целенаправленно выхолащивается
и переводится на западные стандарты. Она становится не более прогрес¬
сивной, как вещают с высоких трибун всякие реформаторы, а наоборот,
более регрессивной, не способной рождать интеллектуалов, специали¬
стов широкого профиля. Если слово «реформа» обычно подразумевает
улучшение, изменение с прогрессивным результатом, его использование
применительно к сегодняшним трансформативным тенденциям образо¬
вания неуместно, поскольку наблюдается упадок, ухудшение той систе¬
мы, которая осуществляет прогресс внутри иных социальных систем,
которая выступает первичной сферой для поддержания других сфер,
которая передает весь накопленный опыт и тем самым модернизирует
общественное устройство, которая является мощным толчком для этиче¬
ского, научного, научно-технического, инфраструктурного и общекуль¬
турного социального развития. Нет прогресса в ней - нет прогресса
в них - нет никакой модернизации, но есть бесконечные разговоры
102	См:. Тарасов A. Another Brick in the Wall // Научно-просветительский
журнал «Скепсис». - 2005. -№ 3/4. - URL: http://scepsis.ru/library/id_388.html
105 Вебер Л. Проблемы образовательной системы во Франции // Научно¬
просветительский журнал «Скепсис». - 2005. - №3/4. - URL: http://scepsis.ru/
librarv/id 389.html	.
150	'

о модернизации и постоянное использование слова «реформы», которое
скрывает за собой процесс не реформирования, а деформирования.
То же самое следует сказать не только в отношении реформы образова¬
ния, но и в отношении большинства так называемых реформ начиная
с перестройки; они не привели и не приводят к улучшению жизни лю¬
дей, интеллектуализации общества и суверенизации государства; следо¬
вательно, они не имеют права именоваться реформами.
Русский интеллектуал всегда был Интеллектуалом с большой
буквы, а потому являлся костью в горле у недружественных по отноше¬
нию к России мировых элит. Сейчас он стал костью в горле российской
политической элиты. Не исключен вариант того, что в скором времени
образование станет лоскутно-калейдоскопичным и принципиально бесси¬
стемным, а наука перейдет в руки класса господ и тем самым станет жре¬
ческой монополией. О достойном будущем России не может быть и речи,
пока интеллектуальная сфера ее бытия ограничена и выхолощена запад¬
ными стандартами, не обогащающими, а, наоборот, еще более выбраковы¬
вающими некогда великую вузовскую систему.
Современное образование трудно назвать по-настоящему совре¬
менным (modem), так как в постиндустриальном мире идет такое стре¬
мительное развитие технологий и расширение информационной матри¬
цы, что содержательные характеристики прежней образовательной мо¬
дели с неизбежностью устаревают все больше и больше. Написанное
сейчас может устареть уже в момент публикации. Сегодняшняя эпоха
характеризуется не только лихорадочным ростом знания, но и быстрым
отступлением прошлых истин на задний план. Жесткая нормирован-
ность, свойственная традиционным обществам, сменилась вариативно¬
стью, а накопленный образовательный опыт обесценивается при встрече
с «текущей современностью» и перестает функционировать согласно
принципу «сейчас ты учишься для роста профессионализма, а потом еди¬
ножды полученный профессионализм будет работать на тебя». Однажды
приобретенный профессионализм - уже не защита от неконкурентоспо-
собности, не финансовое сбережение, приносящее с годами прибыль
в виде процентов. Неудивительно, что особое распространение получают
всяких краткосрочные курсы, проводящиеся вне академических стен,
и эти курсы, как и академическое образование, устаревают, вследствие
чего возникает необходимость проходить новые, обладающие такой же
сиюминутной современностью.
Современному человеку трудно положиться на некую традицион¬
ную структуру быта, а потому он несет ответственность за выбор образа
жизни и за проявляемую или не проявляемую им «ходьбу в ногу со вре¬
менем». Значит, повседневность теряет связь с надежностью, стабильно¬
151

стью и укорененностью, и все больше связывается с нелинейностью,
неизвестностью, тревогой, неуверенностью. Образование должно идти
в ногу со временем, а не быть догматичным и ригидным, обращенным во
вчерашний день. Его главная цель - умело схватывать полезные новов¬
ведения, использовать их и обучать им, а не, отрицая новшества, гордо
поднимать голову, изрекая пафосные (и теперь уже бессмысленные)
слова типа «у нас классическое образование, и оно должно оставаться
таковым!». Оставаясь таковым, оно указывает на свою неадекватность
современному миру. С его помощью не только невозможно решить ак¬
туальные проблемы, но зачастую оно не позволяет даже их увидеть.
Студент обучается по одной технологии и парадигме, к моменту оконча¬
ния вуза эта парадигма изнашивается, и ей на смену приходит новая си¬
стема знаний - более совершенная и адаптированная к реалиям текущего
дня. Выпускник оказывается неконкурентоспособным. И некоторые
догматичные вузовские дисциплины, читаемые в течение нескольких
десятков лет в первозданном виде, без нововведений, также неконкурен¬
тоспособны и отдалены от реальности. В глобализирующемся мире по¬
чти каждому человеку целесообразно, с одной стороны, идти в ногу со
временем, а с другой - не забывать о своих национальных корнях.
Образование призвано не только фактуально нагружать голову
студента, но и учить его мыслить, предоставлять помимо фактов (многие
из них действительно бесполезные) методологию. Более того, образова¬
ние должно удерживать баланс между фундаментальными знаниями,
методологическим каркасом и практичными нововведениями в сфере
науки и технологий, и не уклоняться в одну из сторон.
Возникает вопрос: на что рассчитан Болонский процесс? На
улучшение качества образования, на его мобильность, на его осовреме¬
нивание или же на создание пропасти между малочисленной элитой,
достойной обучения, и многочисленными социальными низами, в обра¬
зованности которых вершители сего процесса не особо заинтересованы?
В этом же ключе достойно внимания новое изобретение - ЕГЭ, тесты
которого, будучи не способными актуализировать творческое мышление
выпускника, лишь проверяют его память, оставаясь малообъективным
средством для оценки знаний. ЕГЭ разрывает связь «учитель-ученик»
и не позволяет ученику проявить свою субъектность. Вместо развития
самостоятельности и гибкости мышления утверждается система тесто¬
вой кодификации и формализации. Речь, творческие и коммуникативные
способности, систему ценностных ориентаций ЕГЭ не развивает. «Ме¬
ханическая зубрежка, схоластический количественный набор фактов, *
приоритет фразы над мыслью, формы над содержанием - основные зве¬
нья подобной цепи. В конечном итоге, данное обучение формирует
152

у детей отсутствие способности к суждению, к самостоятельной мыс¬
ли»104. Тесты, конечно, следует считать весьма надежными способами
проверки знаний, но традиционному методу собеседования они уступа¬
ют. Тесты сводятся к определенной дрессуре, они загоняют обучаемого
в рамки, не дают возможности самостоятельно ставить проблему и раз¬
вивать мышление. Печально, что тестовая система сейчас получила ши¬
рокое развитие и используется повсеместно. Я не предлагаю полностью
отказываться от тестов, но предлагаю большее внимание уделять собе¬
седованию, позволяющему студенту проявить творческие способности
и аналитическое мышление, а тестам для педагогического разнообразия
отводить небольшое место. Кроме того, ЕГЭ только на словах являлся
элементом борьбы с коррупцией и бюрократизацией, а на деле он увели¬
чил их уровень. Да и ориентация на Америку и Запад в образовании,
мягко говоря, вряд ли оптимальна и современна, так как Америка с ее
пониженными требованиями к студенту и образовательным технициз¬
мом - не авторитет. Известно, что интеллектуальный уровень среднего
американского выпускника вуза кое-как дотягивает до интеллектуально¬
го уровня среднего российского выпускника колледжа или техникума, что
говорит о близости понятий американизации и олигофренизации. При¬
слушаемся к мнению А.И. Фурсова: «...Егэизированные студенты - это
демонстрация культурно-образовательной варваризации и информа¬
ционной бедности. Если в последние 25-30 лет культурно-образова¬
тельный уровень выпускников школ снижался постепенно, то несколько
егэшных лет не просто резко, а катастрофически ускорили этот процесс.
Лучшее, чем ЕГЭ, средства перспективной дебилизации и культурно¬
психологической примитивизации подрастающего поколения придумать
трудно»105. А.И. Фурсов справедливо считает, что результатами образо¬
вательного реформирования, выраженного как в качественном, так
и в количественном (снижение учебных часов) спаде образовательных
стандартов, выступают дерационализация сознания и деформация исто¬
рической памяти, а также переход внимания от научной сферы к сфере
мистики, астрологии, магии и т. д.
104	Черняков С. Современная школа: система управления изнутри //
Теоретический и общественно-политический журнал «Альтернативы». — 2011.—
№ 4. - С. 144.
105	Фурсов А.И. «Реформа» образования в России сквозь социальную
и геополитическую призму // Русская народная линия: информационно¬
аналитическая служба. Православие. Самодержавие. Народность. - URL:
http://rusk.line.ru/analitilca/2011/1 l/07/reforma_obrazovaniya_v_rossii_skvoz_socialnu
yu_i_geopoliticheskuyu_prizmu/
153

Я не вижу ничего прогрессивного в переходе от нашей самобыт¬
ной модели специалитета к модели бакалавриата-магистратуры,
и многие ученые со мной согласятся. Эта модель уничтожает российско-
советский вуз как культурное явление, унифицирует его до уровня тех
вузов, которые ранее не были способны с ним конкурировать. Нововве¬
денные понятия типа «компетенции» просто подменяют собой настоя¬
щее знание. Также я не в состоянии узреть прогресса в решении нашего
правительства от 2009 г. закрыть педагогические вузы, выпускники ко¬
торых, работая в средних школах, спасают эти школы. Как и следовало
ожидать, власть инициирует регрессивные реформы сама, не прислуши¬
ваясь к мнению людей, работающих в сфере образования. Пока наблю¬
дается игнорирование с ее стороны тех, кому намного виднее образова¬
тельная проблематика, никакого модернизованного образования в Рос¬
сии не будет. А оно, видимо, и не нужно. Нужны только понятия «каче¬
ственное», «новое», «передовое», «прогресссивное» образование (ср.
с экономикой) как штампы, транслируемые через СМИ, а не само явле¬
ние, которое соответствовало бы данным понятиям.
Недаром отмечается, что современное глобализирующееся обра¬
зование транслирует в большей степени ценности глобальной культуры,
а не русской или советско-русской106. Глобальное образование - это
проявление образовательного империализма, а глобальная культура -
проявление культурного империализма, который безразличен к истори¬
ческой памяти и национальному наследию. Точнее, он не безразличен,
а враждебен, поскольку национальная культура тормозит экспансию
глобальной культуры. Глобальной культуры вообще быть не может, по¬
скольку нет никакой общей для всего человечества коллективной памя¬
ти, на которой можно было бы выстроить некое единое культурное поле.
Однако представляется, что нынешние так называемые реформаторы об
этом не знают. При всех своих минусах опыт СССР показал, что мы спо¬
собны многое делать сами, что нет необходимости заимствовать ино¬
странные модели, но. к сожалению, из истории далеко не всегда выно¬
сятся положительные уроки.
После введения этой «облегченной» (очень мягко выражаясь) мо¬
дели образования, начнут сокращаться рабочие места профессоров, ко¬
торые, вооружившись серьезными требованиями к студентам, действи¬
тельно хотят дать своим подопечным полноценное образование; до при¬
митивизма простые требования системы и справедливо-высокие инди¬
106	Варнакова М.А. Соотношение общечеловеческих и глобальных
ценностей в процессе культурного воспроизводства в современном российском
обществе // Вопросы культурологии. - 2011. - № 5. - С. 79-82.
154

видуальные требования окажутся несовместимыми, а система всегда
побеждает проявления персонализма. Добавим, что Болонская система
предполагает свободный выбор курсов (!), а студенты вряд ли захотят
посещать курсы особо строгих и серьезных преподавателей. Соответ¬
ственно, эти преподаватели рискуют превратиться в нефункциональные
единицы, в маргиналов, помещенных на периферию образовательного
пространства и на обочину конъюнктуры рынка. Они потеряют рента¬
бельность. Таким образом, для поддержания собственной рентабельно¬
сти преподаватели будут вынуждены упрощать требования, и это обес¬
печит упрощение подготовки студентов. При редукции преподаватель¬
ской работы произойдет тотальная редукция системы образования, ибо
лишь серьезные, требовательные и высоквалифицированные преподава¬
тели способны осуществлять прогресс в системе. Нет их - нет прогресса.
Студент платит за учебу, а в мире рынка кто платит, тот и заказывает
музыку.
Потребитель образовательных услуг в основном стремится полу¬
чить не качественное образование, а гарантию того, что диплом ему вы¬
дадут. Поэтому поступает не туда, где много задают, а туда, где требуют
минимум. Легкость обучения - один из самых значимых факторов со¬
временного студенчества. Соответственно, многие вузы в своей деятель¬
ности ориентируются не на качество образовательных услуг и уровень
требований, а на ценности потребителя. Такая ориентация ни в коей ме¬
ре не воспитывает в студенте уважение к учебному процессу и не созда¬
ет внутреннюю мотивацию, направленную на обучение. Поэтому можно
смело заявить, что далеко не все вузы выполняют свою социальную
роль, хотя в том числе они, а не только сами студенты, несут ответ¬
ственность за качество подготовки и за то, кого именно они готовят -
образованцев, квалифицированных потребителей или новое поколение
интеллигенции. Если в коммерческих вузах студентов частично и за¬
ставляют делать то, что им не нравится, то есть хотя бы минимально
создавать видимость учебной деятельности, это обычно происходит
в обмен на гарантию сдачи экзамена.
С другой стороны, система платного образования в основном ори¬
ентируется не на степень подготовки абитуриента, а на социальный ста¬
тус и доходы его родителей или тех близких ему людей, кто готов опла¬
чивать его обучение; гімуиіественньт ценз доминирует над интеллекту¬
альным. Об этом говорит постоянное сокращение бюджетных мест
в государственных вузах и их естественное отсутствие в частных. Не¬
удивительно, что впоследствии выпущенные профессионалы (хотел по
старинке сказать «специалисты») не всегда оправдывают звание профес¬
сионала. По-хорошему, конечно, главным критерием допущения абиту¬
155

риента к вузовской скамье должен быть не уровень материальной обес¬
печенности его опекунов, а его личный уровень подготовки. Обучающи¬
еся на платных местах в государственных вузах студенты часто пользу¬
ются большими привилегиями, чем те, кто обучается на бюджетных ме¬
стах; их обучение является статьей дохода в вузовском бюджете. В ре¬
зультате с повышением платности образования уровень девальвации
самого образования растет.
Когда говорят, что конкуренция между вузами способствует по¬
вышению качества образования, кривят душой. Вузы, конкурируя друг
с другом, гонятся за потребителем и, соответственно, желая иметь
в своих стенах большее количество студентов, предлагают в качестве
рекламы не то, что укладывается в парадигму качественного образова¬
ния, а то, на что ориентированы эти потенциальные студенты. Пожалуй,
идеальным вариантом рекламы являлся бы не лозунг «Мы даем каче¬
ственное образование!», а лозунг «У нас не отчисляют!». Из-за такой
подстройки под клиента учебное заведение приобретает черты института
обслуживания, где «покупатель всегда прав». Известна практика в ос¬
новном негосударственных вузов, которая заключается в принци¬
пиальном неотчислении студентов, оплачивающих обучение; студент
может совсем не учиться, но обязан платить за «учебу», и рискует быть
отчисленным только в результате неуплаты. В коммерческом секторе
образования наблюдается символический обмен между потребительски
мыслящими студентами и потребительски мыслящими преподавателя¬
ми; первые платят деньги не за обучение, а за посещение, а вторые за¬
вышают им оценки, забывая про систему требований. Потом на рынок
труда выходят профессионалы соответствующего уровня, проявляющие
профессиональную некомпетентность, а иногда даже тотальную безгра¬
мотность. Их массовый выпуск структурами, имитирующими образова¬
тельный процесс, приводит не только к девальвации высшего образова¬
ния, но и к снижению эффективности и производительности труда в са¬
мом широком смысле. Сейчас они неконкурентоспособны по сравнению
с теми, кто закончил «нормальные» вузы, но в будущем, скорее всего,
они станут вполне конкурентоспособными, так как сравнивать их станет
не с кем, так как при сохранении имеющихся сегодня тенденций редук-
ционизации образования все «образованные» люди будут соответство¬
вать их статусу. Значит, иронично замечу, провозглашаемый принцип
экономической конкурентоспособности, сместивший принцип личност¬
ного развития, образование будущего вполне сможет реализовывать.
А интеллектуальная продвинутость единиц, соответствующих более вы¬
соким образовательным стандартам, будет обеспечена не благодаря та¬
кой системе образования, а вопреки ей.
156

Одним из показателей «высоты» современной культуры являются
ценностные ориентации студенчества на халяву и ничегонеделание, не
просто на примирение с низким качеством образования, а на желание
снижения этого качества, выраженное в принципе «мое дело заплатить
деньги, а ваше - поставить мне оценку». Образование «само по себе»,
его внутреннее наполнение утрачивает ценность, а вот бумажка, свиде¬
тельствующая о наличии образования, пока держится на плаву. Это го¬
ворит о растущем образовательном противоречии между позитивно
окрашенной целью (получить диплом) и негативно окрашенными сред¬
ствами (изнурительная учеба).
Группу психологов третьего курса я попросил назвать известных
психоаналитиков. Они назвали только Фрейда и Юнга. После моего
шутливого вопроса «Э. Фромм у вас преподавал?» они в задумчивости
напрягли брови - вспоминали, преподавал у них Фромм или нет. Мне
знаком случай, когда студентка коммерческого вуза на несколько вопро¬
сов преподавателя, касающихся ее реферата, ответила входящим в некий
гносеологический стандарт «не знаю», после чего объяснила свое неве¬
дение словами «я писала сама, но не читала». Причем эта фраза была
сказана со всей серьезностью, которая характеризует некую нормаль¬
ность данного «оправдания» для студентки. Неоднократно в одном из
подобных вузов студенты садились отвечать преподавателю на экзамене,
с невозмутимой смелостью кладя перед собой совершенно «в открытую»
листок с ответом, который, в силу его непотаенности, шпаргалкой
назвать сложно. Это тоже один из вариантов того, что следует назвать
студенческой нормой. Я удивлен, как такие студенты умудряются до¬
учиться до третьего или четвертого курса. Видимо, стоит говорить не
о студенческой норме, переходящей все границы дозволенного, а о сту¬
денческо-преподавательской норме; ведь преподаватели на многие из
подобных действий просто закрывают глаза, ибо работают в частном
коммерческом вузе, где взимаемые со студентов средства за «обучение»
имеют несравнимо более привилегированное положение, чем уровень
знаний студентов и вообще все принципы образовательной деятельно¬
сти. Когда такие случаи приобретают статус не единичностей, а повсе¬
дневностей, когда происходит сдвиг нормальности в сторону того, что
всегда рассматривалось в качестве возведенных в куб наглости или глу¬
пости, пора задуматься над образовательной культурой как студентов,
так преподавателей и системой в целом. Фарс, доходящий до трагедии.
Больно и смешно смотреть на выпускника юридического факультета,
который на банальный и одновременно фундаментальный для его специ¬
альности вопрос «сколько статей в Конституции РФ?», отвечает лако¬
ничным «не знаю», да еще с таким видом, что, мол, ему это знать и не¬
157

обязательно. Является ли такой «специалист» юристом? Конечно, нет.
Он является просто человеком, закончившим юридический факультет
и получившим документ, где написано, что ему присуждена квалифика¬
ция юриста. Получение документа хоть формально указывает на квали¬
фикацию выпускника, фактически же такое указание исчезло. Хочется
спросить: если ЭТО называется высшим образованием, что тогда имено¬
вать средне-специальным?
Люди, потворствующие такой системе, в качестве оправдания го¬
ворят, что если выпускник не обладает никакими профессиональными
знаниями и умениями, диплом ему не поможет. Мол, более продвинутый
конкурент займет его рабочее место. И это говорится несмотря на из¬
вестность практики кумовства, согласно которой дебил, являющийся
«своим» (сын, брат и т. д. местного начальства), имеет значительно
больше шансов получить работу, чем «чужой», но высококвалифициро¬
ванный, специалист. Неудивительно, что восседающие в начальничьих
креслах люди далеко не всегда соответствуют той должности, которую
занимают.
Ценности личных достижений (прежде всего трудолюбие и высо¬
кая квалификация) давно уже не являются преобладающими в обще¬
ственном сознании. Реальность показывает, что этих ценностей явно
недостаточно для достижения высокого карьерного роста, обретения
социального положения и материального достатка. Мало того, факторы
связей и знакомств, а также раболепного послушания, обладают, как
правило, большей функциональностью, чем трудолюбие и высокая ква¬
лификация. Укорененность неформальных отношений, выраженных
в связях с «нужными» людьми и мелкой коррупции, которые помогают
в решении жизненных проблем, выступает прямым показателем неэф¬
фективности формальных институтов. Можно сказать, что эти связи яв¬
ляются некоей компенсацией деградации и бюрократизации формальных
социальных институтов, хотя их же целесообразно представить в каче¬
стве условий, усиливающих эту деградацию. Такая компенсация в виде
использования связей для устройства на работу, подачек медицинским
работникам или чиновникам, покупки экзаменов и зачетов сама по себе
ломает нормальную систему и приводит ее к еще большей дисфункцио-
нальности. Давая возможность человеку решать свои личные проблемы,
эта компенсация крайне негативным образом сказывается на социальной
системе. В результате высокие должности и рабочие места занимают не
те, кто их достоин, не компетентные люди, а те, у кого есть серьезные
покровители. Факт того, что чиновничье кресло можно купить, россияне
воспринимают вполне спокойно, что указывает на болезненность социу¬
158

ма в делом. Чтобы сформировать у людей ценность высокого образова¬
ния и квалификации, необходимо им доказать, что образование и квали¬
фикация, а не связи и раболепие, имеют неоспоримый вес. Нужно со¬
здать условия, при которых интеллектуально-профессиональный потен¬
циал будет нарастать, а не деградировать. При таких условиях не стоит
удивляться, что каждое новое поколение менее квалифицированно, про¬
фессионально и нравственно, чем предыдущее. Неоткуда при подобном
падении как этических, так и профессиональных стандартов появиться
модернизационным прорывам, о которых сегодня так много говорят.
Неудивительно также, что вследствие вопиющего непрофессионализма
сталкиваются транспортные средства, разбиваются самолеты, взрывают¬
ся электростанции, гибнут пациенты. Конечно, эти трагедии не всегда
происходят из-за недостатка профессиональной подготовки, но данный
фактор не стоит сбрасывать со счетов. Если выпускник не обладает про¬
фессиональными знаниями и умениями, то выпускником он быть не
должен. Он просто не заслуживает получения диплома. Эта мысль
крайне банальна, но, несмотря на ее банальность, она остается деклари¬
руемой и нереализованной.
Не совсем объективно связывать между собой свободную конку¬
ренцию и рост качества товара - любого товара, а не только образова¬
тельных услуг. Если одна компания выпускает ноутбуки, другой компа¬
нии для победы над конкурентом нужно следовать одному из вариантов:
1) выпустить ноутбуки лучшего качества, но с такой же ценой; 2) выпу¬
стить ноутбуки качества чуть похуже, но немного дешевле; 3) затратить
много денег не на улучшение качества ноутбуков, а на увеличение ре¬
кламы, что также повысит цену продаваемого продукта, но не отразится
на его качестве. Реализация первого варианта обычно крайне сложна,
и потому остается второй и третий. Но такая конкуренция не приводит
к повышению качества товаров. Известен так называемый принцип
ухудшающей конкуренции, который работает в соответствии со вторым
вариантом. Так, фирма, чтобы переманить покупателей, производит но¬
утбуки хуже и дешевле тех, которые производят ее конкуренты. Впо¬
следствии другая компания использует эту же стратегию, и стандарт
качества снова падает.
Также не работает тезис о том, что рынок поставит все на свои
места. В условиях рыночной экономики, да еще при отсутствии государ¬
ственной поддержки институту образования настоящая ценность его
услуг девальвируется. «Все страны мира, которые проводили модерни¬
зацию, наращивали вложения в образование, и ни одна не провела мо¬
159

дернизацию при затратах ниже 7 % от ВВП»107, _ пишет недовольный
политикой государства в сфере образования О.Н. Смолин. В последнее
время, по свидетельству И.Н. Сиземской, доля расходов на образование
в России приблизилось к 4-4,5 % ВВП. «Трудность и искусство полити¬
ков состоит в определении, где можно дать свободу действиям рыноч¬
ных отношений, а где поставить заслон, если ничем не ограниченные
отношения свободного рынка начинают разрушать жизненные основы
общества. Но, как говорит мировой опыт, эта задача решаема»108.
Развитие науки также возможно при условии ее финансирования
государством, а не частными лицами, которые заинтересованы в оплачи¬
вании технологий, приводящих к уже запланированному практическому
результату, выраженному, например, в облегчении или усовершенство¬
вании производства некоего реализуемого на рынке продукта. Частному
сектору нужен точный и практикоориентированный результат. Если
ученый заранее планирует получить благодаря своему исследователь¬
скому проекту определенный результат для усовершенствования какого-
либо средства производства, он занимается не фундаментальной наукой,
а прикладной разработкой, которая представляет для бизнеса значитель¬
но больший интерес. Наука же, если говорить в первую очередь про
фундаментальную науку, своей целью ставит не столько усовершенство¬
вание чего-либо, а поиск истины, перевод неизвестного в статус извест¬
ного. Частному сектору такие цели по понятным причинам неинтересны.
Государство призвано довольно щедро финансировать науку не только
потому, что наука есть неотъемлемая часть культуры, но и потому, что
многие фундаментальные исследования имеют большой потенциал
и в будущем их результаты могут быть использованы в прикладных от¬
раслях, необходимых в том числе и для производственной сферы.
То же самое происходит с культурой в целом, которую частному
предпринимательству невыгодно повышать. Нерентабельно какому-нибудь
бизнесмену вкладывать деньги, например, в высокохудожественный про¬
светительский фильм, поскольку аудитория будет явно недостаточно ши¬
рокой. А вот потакание массовому вкусу путем создания новых глупых
блокбастеров или не менее глупых «мыльных» опер вполне рентабельно.
Так что в результате выберет частный предприниматель? То, что люди
уже готовы воспринимать, то, для восприятия чего людей не нужно до¬
107	Смолин О. Чтобы цвела страна. Доклад на Конгрессе российского
образовательного4 сообщества // Теоретический и общественно-политический
журнал Альтернативы. - 2011. - № 4. - С. 122.
108	Сиземская И.Н. Социокультурное пространство России: реалии
и перспекгивы // Общественные науки и современность. - 2011. - № 4. - С. 27.
160

полнительно мотивировать. Он выберет то, что пипл хавает, и этот выбор
будет вполне умным и рациональным.
В мире рыночных отношений культуру и искусство редуцирует сам
рынок, они ставятся на конвейер и претерпевают унификацию. Если ав¬
тор сдает в коммерческое издательство какой-нибудь высокоинтеллекту¬
альный роман, издатели скорее всего вернут его обратно, сославшись на
его непривлекательность для широких кругов, являющуюся прямым
следствием его качества; а если он непривлекателен, то его издание
коммерчески невыгодно, следовательно, высокое качество романа рабо¬
тает против самого романа. 3. Бауман пишет, будто рынок, наоборот,
способствует культурному многообразию, будто он способен заарканить
любую культурную идиосинкразию109. Да, рынку интересно разнообра¬
зие, но разнообразие усредненности, когда выпускается множество раз¬
ных фильмов и книг, но ни один из них не выходит за невидимые
и внегласные, но все же существующие рамки интеллектуальной нагру-
женности, высокая степень которой обычно не привлекает среднего по¬
купателя, а отвращает его от себя и, соответственно, делает продукт не¬
коммерческим, не приносящим дохода. Да, рынок способен любую
культурную идиосинкразию заарканить, но он не желает этого делать.
Или же, прежде чем выпускать ее в первоначальном виде, он долго рабо¬
тает над редуцированием ее содержания, выхолащиванием наличеству¬
ющей интеллектуально-эстетической сложности, чтобы в конце концов
придать ей товарный вид, не отягощенный и не обезображенный призна¬
ками утонченной высокой культуры. Этим объясняется тот факт, что,
несмотря на наличие по-настоящему интеллектуальных научно-фантас¬
тических романов, их не слишком торопятся экранизировать в близком
к оригиналу виде. Или же если некоторые из них и экранизируют, то
с предельным выхолащиванием начального содержания; такая участь
постигла произведения А. Азимова, по которым поставили фильмы
«Двухсотлетний человек» и «Я робот», и подобных примеров можно
привести массу. Так что рынок не пытается следовать принципу «пусть
все цветочки цветут», поскольку некоторые из них, несмотря на дей¬
ствительную красоту, не принесут денег. Рынок потакает усредненным
вкусам, тиражирует усредненность и оставляет мало места тому, что
стоит выше. Таким образом, он не только отражает культурные тенден¬
ции, но и создает их, вовлекается в некий порочный круговорот.
Кроме как государству, больше некому финансировать культуру,
науку и образование. Если оно перестает выделять на них средства, по¬
109	Бауман 3. Законодатели и толкователи. Культура как идеология
интеллектуалов // Неприкосновенный запас. - 2003. - № 1 (27). - С. 5-20.
161

вышается вероятность антикультурного и одновременно антимодерни-
задионного поворота. Ведь образование - краеугольный камень культу¬
ры и цивилизации. Это сфера оказывает огромное влияние на другие
сферы деятельности общества; без ее качественного функционирования
и всеобщей доступности невозможен никакой прогресс. А пока происхо¬
дит коммерчески выгодное самовоспроизводство китча. Рынок не любит
реагировать на долгосрочные перспективы, полезные для общества
в целом, а предпочитает следовать краткосрочным (личным) интересам,
даже если они идут вразрез с общественными.
Как мы видим, культура потребления охватывает в том числе
и систему образования, которая утрачивает свою автономность и пре¬
вращается из социального служения в сегмент рыночных услуг. Образо¬
вание и должно оставаться за пределами законов спроса и предложения.
Становясь рыночной услугой, образование предлагает себя не только
в том виде, какой ему надлежит иметь, но и в абсолютно уродском, при¬
влекающим потребительски ориентированного клиента. Образование
в той или иной степени решало задачу подготовки будущего работника,
задачу воспитания гражданина и задачу многостороннего развития лич¬
ности. Сейчас оно переориентировано с этих задач на формирование
воспеваемого А. Фурсенко квалифицированного потребителя; как из¬
вестно, А. Фурсенко в качестве порока советской системы образования
увидел ее стремление создать человека-творца, а не пользующегося ре¬
зультатами труда других квалифицированного потребителя. А если все
станут пользователями-потребителями, на чьи плечи ляжет создание
новых результатов? Ведь как бы квалифицированно потребитель ни по¬
треблял, создавать он ничего не будет. Наконец, трудно комментировать
слова человека, узревшего в создании человека-творца порок, а в кон-
ституировании квалифицированного потребителя - благо.
Настоящее образование должно быть дискомфортным, оно при¬
звано требовать, напрягать и мобилизовать, а не расслаблять. Оно при¬
звано следовать русской пословице «что мучит - то учит», а также сло¬
вам Эсхила о приходе познания через страдание. Поэтому нужно
с осторожностью относиться к явлениям типа эдьютеймента (education -
образование, entertainment - развлечение), которое представляет собой
формат созданных для обучения развлекательных программ. Конечно,
образование в идеальном смысле должно вызывать интерес и потому
в него полезно привносить частицу «живого» общения. Но также целесо¬
образно соблюдать необходимую грань, чтобы не наблюдалось превали¬
рование развлекательности, в силу которого бы затмевалась, а не повыша¬
лась эффективность от образовательной деятельности. ,
162

Диплом - не то, что покупается в соответствии с принципами ры¬
ночной экономики, а то, что заслуживается упорным трудом. Объем
продаж не указывает на высокое качество продаваемого товара или
услуги. Эффективность и конкурентоспособность являются элементами
рыночной идеологии, которые не должны распространяться на сферу
образования, так как они выхолащивают ее, лишают как воспитательно¬
го, так и обучающего наполнения. Этот процесс приводит к неумолимой
деградации интеллектуальных и нравственных общественных сил. Неда¬
ром И. Смирнов обучение на коммерческой основе назвал механизмом,
«посредством которого студент, не имеющий знаний и способностей,
получает официальную бумагу (с печатью) о том, что знания и способ¬
ности у него имеются. Точно такую же, как у однокурсников, которые
по-настоящему учились»1 !0. Но что тут поделать, ведь вузам необходимо
поддерживать самовоспроизводство и расширение своего присутствия
на рынке образовательных услуг. А поскольку рынок образовательных
услуг практически капитализирован (коммерциализирован), то и само
образование становится таким же, коммерчески и потребительски
направленным. Это сказывается как на содержательной, так и на струк¬
турно-институциональной стороне образования; одновременно дефор¬
мируется качество предоставляемых услуг (глубина и полнота учебного
материала) и методология контроля за этим качеством (требования
к студентам). Содержание образования и способы организации и реали¬
зации образовательного процесса приходят в соответствие с ожиданиями
типичного потребителя. При рыночном функционировании образования
преподаватели будут заинтересованы не обучить студента, а обучать
его, то есть находиться в действии, в процессе. Также врачу при рыноч¬
ном функционировании медицины невыгодно вылечить пациента, а вы¬
годно его лечить', когда между врачом и пациентом (преподавателем
и студентом) встают деньги, финансовый интерес начинает преобладать
над фундаментальной целью здравоохранения (образования). Основой
функционирования находящихся на рыночных рельсах образования
и медицины станут не их внутренние цели, а интересы рынка. Таким
образом, образовательная сфера наполняется примитивизмом, удовле¬
творением поверхностного любопытства, попустительским отношением
к учащимся и даже мистицизмом и откровенным эзотерическим мрако¬
бесием. Чего только стоят введенные в Волгоградском государственном
110	Смирнов И. Реформаторий. Толковый словарь по образовательным
реформам // Научно-просветительский журнал «Скепсис». - 2005. - № 3/4. -
URL: http://scepsis.ru/library/id_l 1 .html
163

университете курсы «Конструктивные особенности летающих тарелок»
и «Практика общения с загробным миром». Интересно то, что эти курсы
введены не в каком-то сомнительном коммерческом вузе, а именно
в государственном! И с какой же целью было осуществлено такое ново¬
введение?
Сейчас планомерно утверждаются законы, в соответствии с кото¬
рыми вузы и медицинские учреждения переходят на частичное или пол¬
ное самофинансирование. Руководители этих учреждений опасаются
того, что данная политика приведет к экономическому ослаблению са¬
мих учреждений; они это объясняют низкой платежеспособностью насе¬
ления, высоким уровнем конкуренции, неготовностью некоторых руко¬
водителей к ведению самостоятельной экономической деятельности
и т. д. Однако не это выступает основной проблемой. Основная пробле¬
ма заключена в том, что самофинансирование приведет к падению каче¬
ства услуг, о чем уже было сказано выше. В образовательном контексте
главную ценность следует усматривать не в сохранении учреждений, так
как существование тех учреждений, которые недостаточно хорошо
справляются со своей работой, нецелесообразно, поскольку некаче¬
ственные услуги таят в себе минимальную общественную пользу. Глав¬
ная ценность заключена в качестве услуг и их доступности.
В общем, образовательная культура не создает некую культурную
доминанту в обществе, а, наоборот, обрастает зависимостью от домини¬
рующего типа культуры. Эти две культурные парадигмы, если их рас¬
сматривать в чистом виде, противоречат друг другу, так как они карди¬
нально отличаются своими ценностями и целями. Если культура образо¬
вания ориентирует на формирование образованного, творческого и вы¬
соконравственного человека, то потребкульт ставит акцент на гедонизм,
инфантилизм, эгоцентризм, нерефлексивность и высокомерие по отно¬
шению к труду и самообразованию. К сожалению, в их схватке все-таки
одерживает верх последний. В результате «побеждают (по линии массо¬
вости распространения) образцы и модели систем обучения, не самые
лучшие с позиций критериев методологической, научной и методи¬
ческой культуры, а следовательно, сложные и трудные для усвоения
и внедрения в массовую практику, но те, которые отвечают критериям,
сближающим их с продуктами массовой культуры (в силу широты
и неоднозначности явления массовой культуры здесь более уместно ис¬
пользовать термин «потребительская культура». - А И.): упрощенности,
занимательности учебного материала, легкости усвоения учителями
и учащимися, а также привычности и доступности для понимания руко¬
164

водителями школ, представителями органов управления образованием,
родителями»1".
Раньше концепт «высшее образование» был единым и в силу это¬
го единства не вызывал сомнений. Сегодня высшее образование высше¬
му образованию рознь; одно есть настоящее образование, а второе - са¬
мозванство, золотой блеск которого всего лишь иллюзия, созданная по¬
средством мимикрии под золото. Два обладателя вузовских дипломов
могут как небо и земля отличаться друг от друга уровнем своей культу¬
ры, компетентности и интеллектуального развития. Поэтому высшее
образование, окунувшись в потребительскую идеологию, стало дис¬
кредитировать само себя. Превращаясь в услугу, оно утрачивает свою
прежнюю целостность и монолитность. Система образования и уро¬
вень общественной образованности неразрывно связаны. Соответ¬
ственно, что собой представляет образование сегодня, таковым будет
общество завтра.
Следует добавить, что, помимо образования, науки и культуры,
сфера медицинского обслуживания тоже должна быть изъята из коммер¬
ческого сектора. Если же она коммерциализирована, то вместо хотя бы
примерно равного оказания помощи всем гражданам страны живет и
здравствует «цивилизованный» неолиберальный принцип «плати или
умирай», который также подчеркивает огромный разрыв между бедны¬
ми и богатыми слоями общества: тот, кто способен платить, получает
самое качественное медицинское обслуживание, а тот, у кого деньги от¬
сутствуют, сам виноват. Банковскую систему тоже должна постигнуть
участь национализации. В ином - современном коммерциализированном -
случае она ориентируется не столько на национальные интересы
и поддержку реального производственного сектора, сколько служит ча¬
стому олигархическому капиталу и занимается позорным ростовщиче¬
ским делом, спекулируя на процентных ставках и прочих денежных опе¬
рациях. Соответственно, экономика непосредственным образом связана
с той деятельностью, которая на протяжении многих веков презиралась -
ростовщичеством. Деньги призваны рождаться в процессе производства,
а не в процессе кредитования и прочих финансовых спекуляций. Сего¬
дня же быть ростовщиком стало прибыльно и престижно. Здесь уже сто¬
ит говорить не только об экономической, но и о культурной инверсии.
И в эту инверсивность вносят свой вклад либералы, когда ведут речь
о непонятной необходимости брать кредиты у иностранных кредиторов,
1,1	Агапов Ю.В. Массовая и немассовая культура в образовании //
Вопросы культурологии. - 2011. -№ 9. - С. 62.
165

то есть брать чужие деньги на время, а свои отдавать навсегда. В общем,
далеко не все сферы человеческой деятельности имеет смысл отдавать
в частные руки и ставить на бизнес-поток.
Учитывая низкий уровень современного образования, оно не
предоставляет необходимой широты кругозора и глубины знаний, что,
в свою очередь, едва ли может актуализировать в человеке здоровый
и зрелый критицизм. Выпускниками учебных заведений должны быть
люди, обладающие прежде всего хорошо отточенным методо¬
логическим мышлением, а не фактуапьными знаниями, которые мало
поддаются практическому использованию, быстро устаревают (особенно
в эпоху стремительного роста знания) и едва ли создают плацдарм для
независимости мышления. Сегодняшняя эпоха характеризуется не толь¬
ко лихорадочным ростом знания, но и быстрым устареванием прошлых
истин, которое происходит зачастую быстрее, чем процесс их усвоения
во время обучения. Встречаются люди, которые имеют достаточно об¬
ширные знания, но у них отсутствует знание того, как эти знания приме¬
нить, что говорит о недостатке соразмерности их компетентности и со¬
циальной адекватности. Так что в сегодняшнем образовании мы находим
такие взаимосвязанные проблемы, как редукция знания, устаревание
знания и его излишняя фактологичность в ущерб методологичности.
Знание большого числа фактов вовсе необязательно сопряжено с хоро¬
шим умением их анализировать, с методологической глубиной.
Настоящее образование призвано не столько создавать узконаправ¬
ленного специалиста (вспоминается шутка про двух специалистов - один
по правой ноздре, а другой по левой), а способствовать формированию
у учащегося строгого мышления, последовательности в умозаключени¬
ях, многостороннего и глубокого мировоззрения, осмысления сущности
фундаментальных процессов и их взаимосвязей, а не разрозненных
и бессвязных фрагментов. Его мышление должно не ограничиваться
профессиональной областью, а быть более масштабным. Специалист
узкого профиля создается обучением. Обучение просто нашпиговывает
его знаниями и умениями осуществлять профессиональную деятель¬
ность. Описание аналогичной модели такого специалиста мы находим
у Ортеги-и-Гассета. Испанский философ уподобляет его человеку массы,
называя его невеждой во всем, что не входит в его узкую специальность;
вместе с тем он хорошо знает свой крохотный уголок вселенной. Ему
свойственны амбиции и авторитет, с которыми он ведет себя во всех
166

незнакомых ему вопросах112. Нарисованный Ортегой портрет напомина¬
ет образ современного консьюмера. Системе образования непозволи¬
тельно строиться на узкой области знаний, равно как и на «лоскутном
одеяле» (сейчас много говорят про реформу ограничения образования
предметами по выбору), ибо особой значимостью обладают не только
внутренние содержания различных научных областей в отдельности, но
и междисциплинарные стыки; именно на них совершается много совре¬
менных научных открытий.
Образование же - более широкая категория, чем обучение. Оно не
только способствует становлению высококлассного специалиста, но чело¬
века думающего и человека гуманного. А во всем мире, в том числе
и в России, хороших специалистов много, достаточно людей обученных,
но мало людей поистине образованных, умеющих думать, критически
осмыслять действительность, руководствующихся не сиюминутными
страстями и низкими помыслами, а высокими ценностями.
Я не говорю о том, что по-настоящему образованный человек
должен обладать энциклопедическими знаниями. В информационную
эпоху с присущими ей тенденциями стремительного накопления инфор¬
мации, роста научного знания, дифференциации наук и расширения спе¬
циализаций интеллектуалов, по большому счету, не существует. Невоз¬
можно охватить необъятное, невозможно разбираться во всем; совре¬
менный человек обнаруживают свою компетентность в основном в ка¬
кой-то узкой области, а потому вынужден постоянно учиться. Чем даль¬
ше идет прогресс знаний, тем сильнее узкая специализированность. Со¬
ответственно, человек вынужден делегировать свое мнение профессио¬
налам в тех областях, которые охватить не способен; это экономит лич¬
ные усилия и время. И здесь как раз играет роль наукоемкая реклама
и пропаганда от лиц, которые якобы разбираются в области пропаганди¬
руемого товара и которым поэтому необходимо верить.
Роль интеллектуала сегодня аморфна не только потому, что, по
сути, вышла из почета, но и потому, что в век информатизации катего¬
рия «интеллектуал» утратила значение. Если раньше, например в эпоху
Нового времени, таким высоким словом можно было назвать человека,
условно говоря, прочитавшего несколько сотен книг - единственных
существовавших тогда книг - то теперь не хватит жизни на то, чтобы
проштудировать всю имеющуюся литературу хотя бы по какому-то уз¬
кому вопросу. Но это не означает, что образованность человека измеря¬
1,2	Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // Ортега-и-Гассет X. Избранные
труды. — М.: Весь Мир, 2000. — С. 43—163.
167

ется сугубо количественными показателями. Равно как это не указывает
на необходимость поставить крест на проблеме интеллектуального
(и духовно-личностного, так как культура и нравственность есть неотъ¬
емлемые аспекты человеческой образованности) развития человека.
Имеет смысл в образовательной сфере создавать плацдарм для
усвоения студентами не просто знаний, а знания о знаниях - того самого
методологического базиса, выраженного в принципе «учись учиться»
(или в более актуальном для современности варианте «учись дифферен¬
цировать знание и псевдознание, а также находить межпредметные свя¬
зи»). Образование должно формировать методологию мыследеятельно-
сти, навык самостоятельного обучения и самостоятельного научного
мышления, который позволит существовать в современном неопреде¬
ленном мире, делать выбор и брать на себя ответственность за него, про¬
являть гражданственность и т. д. Именно благодаря возрастанию роли
знания в социуме, а значит, и роли методологически грамотного образо¬
вания, следует говорить и об огромной ответственности образовательно¬
го сектора. Сегодня качество образования зависит не от объема знаний,
а от способности ориентироваться в глобальном информационном про¬
странстве, от способности отделять зерна от плевел, от способности не
тонуть в потоках информации и псевдоинформации, от способности це¬
лостно и систематично, а не фрагментарно, осмыслять действительность
и адаптироваться к меняющемуся миру. «Укорененное» образование,
данное раз и навсегда, не позволяет адаптироваться к рынку труда
и быту в силу своего устаревания на фоне «убыстряющейся реальности»
с ее текучими условиями и правилами, которые меняются непосред¬
ственно в процессе бытия. Согласно А. Менегетти, общества, «не обла¬
давшие психической зрелостью, хотя и пытались контролировать ход
вещей, оказались разрушены собственными «генераторами силы». Вели¬
кие изобретения требуют превосходящих их потомков»113. Учиться при¬
ходится постоянно. Поэтому и возникает необходимость в постижении
методологичности образования, которая дает возможность готовиться
к будущему так, чтобы быть к нему готовым. Образование же как про¬
цесс представляется в виде эскизного и принципиально незавершаемого
проекта, который простирается во всю жизнь и потому сопрягается
с самообразованием и дает для его поддержания толчок.
,|’ Цит. по: Петров Д.С. Самооценка «новой» интеллигенции (анализ
трансформации самооценки молодежи в системе социокультурной адаптации) //
«Новая» и «старая» интеллигенция: общее и особенное / под общей ред.
Ж.Т. Тощенко: ред.-сост. М.С. Цапко. — М.: РГГУ, 2012. - С. 149.
168

Не стоит забывать, с одной стороны, о ценности универсальных,
широкомасштабных знаний, а с другой - об узкопрофессиональной ква¬
лификации. Перекос в одну из сторон, дисбаланс фундаментального
и профильного образования, игнорирующий упомянутый выше методо¬
логический базис, рождает интеллектуально-кастрированного субъекта.
Именно перекос в сторону профильности скорее всего стоит ожидать от
образования, руководимого рынком. Перед фундаментальными, а пото¬
му невостребованными специальностями забрезжит перспектива их за¬
крытия. Однако многие невостребованные специальности (история, фи¬
лология, философия) в силу своего фундаментального богатства вносят
большую лепту вдело формирования методологического оснащения
учащегося. На их место по законам рынка приходят специальности типа
«туризм» и «менеджмент», которые ориентированы на узкий прагматизм
и в намного меньшей степени формируют методологический интеллект.
Соответственно, исчезает сам институциональный базис для качествен¬
ного образования, а не просто обучения неким полезным практическим
навыкам. Без фундаментальных знаний - студент просто функциональ¬
ный винтик, не отличающийся мыслительной гибкостью, самостоятель¬
ностью, творческим мышлением и кругозором; специалист узкого профи¬
ля. Без узкой квалификации - он теоретик, распыляющийся во все сторо¬
ны и сферы, много знающий, но почти ничего не умеющий. Принципы
фундаментальности и практической направленности должны быть гар¬
монично переплетены. Именно человека, вобравшего в себя таковую
многосторонность, следует называть культурным, интеллектуально раз¬
витым, нравственным, творческим и компетентным.
Проблема знания, его накопления и прироста далеко не самая ак¬
туальная для современности. Она была актуальна тогда, когда знаний
было мало. Сейчас же, в век глобального знания (и, соответственно, гло¬
бального псевдознания, мифа) в большей степени актуализируется про¬
блема понимания. Понимание — это надстройка над знанием, более вы¬
сокий уровень, который достигается, в первую очередь, не путем про¬
стого накопления и прироста знаний а путем методологического
осмысления действительности, зачаток которого мы видим в декар¬
товском императиве сомнения. Скептический дух сомнения служит
вакциной от догматизации. Конечно, в информационную эпоху скепсис
не является панацеей, но, в отличие от слепой веры, он позволяет хотя
бы частично отделять зерна от плевел на когнитивном поле, приобретать
не столько убеждения, сколько способ приобретения убеждений. И если
Ф. Бэкон отождествляя знание с сітой, то сегодня более справедливо
отождествлять понимание с силой.
169

Оценивая качество современного высшего образования, несложно
прийти к выводу о сомнительности этого качества. Что-то уж много сре¬
ди выпускников узколобых схоластов, видя которых, трудно поверить
в наличие у них диплома о высшем образовании. И «заслуга» в этом
принадлежит не только некоторым преподавателям, слабо разбираю¬
щимся в своих предметах, и не только некоторым студентам, откровенно
не желающим учиться, у кого на лбу написано «не знаю и знать не хо¬
чу», но и тем приближенным к власти фигурам, которые создают госу¬
дарственные образовательные стандарты, чем определяют содержание,
методологию и вообще специфику вузовского обучения. Вузов много,
студентов много, но количество не всегда перерастает в качество. Если
переименовать какой-нибудь колледж в университет (как милицию
в полицию), университетом он от этого не станет. Конвейерное произ¬
водство выпускников путем упрощения требований и исключения из
вузов только за неоплаченные семестры создаст много дипломирован¬
ных людей, и некоторые из них, возможно, станут представителями
среднего класса, а вот интеллигенцией станут единицы. Можно сказать,
что при расширении диппомирования происходит инфляция квалифика¬
ций; настоящая ценность дипломов падает. Образование дорожает,
а отдача от него снижается. Вместе с тем образование становится более
доступным не в финансовом, а интеллектуальном смысле, поскольку
смягчение требований приводит к редукциионизации самого образова¬
ния. Оно перестает рождать интеллигенцию. Деинтеллектуализация
образования имеет далеко идущие последствия. Поколения, которые
учились по новой «усовершенствованной» методике, не просто пойдут
работать, но и пойдут преподавать. И качество их научно-педагоги¬
ческой деятельности будет соответствующим, рождающим еще более
деинтеллектуализированных выпускников, которые, в свою очередь,
сменят своих преподавателей. Деинтеллектуализация передается из
поколения в поколение, становясь подобием наследственной болезни
нашего времени.
Видимо, так называемое высшее образование будущего станет не
образовывать студента, а всего лишь адаптировать его к окружающей
реальности, к которой раз и навсегда адаптироваться невозможно, по¬
скольку в эпоху гиперсобытийности и гиперинформатизации время
сжимается за счет ускоряющегося потока происходящих в мире измене¬
ний. Адаптируясь (обучившись) один раз, выпускник встанет перед вы¬
зовом времени, требующем дополнительного обучения из-за устарева¬
ния освоенных истин, и так далее. Следовательно, методологический
170

базис, позволяющий самостоятельно обновлять знания, окажется архи¬
важным. Но едва ли такая упрощенная система сможет его дать.
Культура, основным содержанием которой является проедание
ресурсов, а идеологами которой выступают К. Собчак, Тимати и т. д.,
обречена на упадок. Если раньше научные издания были на виду, то
сейчас прилавки книжных киосков и магазинов заполнены дорогими
глянцевыми журналами, познавательная ценность которых сравнима
с рулоном туалетной бумаги; как говорилось в одном близком к теме
анекдоте, «по многочисленным просьбам читателей со следующего
месяца наш журнал будет выходить без текста и в рулонах». Если
раньше по телевидению показывали героев производительного труда, то
теперь экран пестрит «героями» потребления. Кстати, постоянно
смотрящий телевизор человек не только перенимает соответствующий
тип транслируемой культуры, но и формирует у себя превратное мнение
о среднестатистическом доходе его соотечественников; ведь по
телевидению чаще всего показывают ухоженных хорошо одетых людей,
что подчеркивает высокий уровень их дохода, а зритель обычно
экстраполирует их на общество в целом, убеждаясь в том, что по
телевидению демонстрируют представителей среднего класса. У него
создается впечатление о большом количестве таких людей, о некоей
социальной норме, а не исключительности. И это впечатление
подстегивает высокие запросы, которые ему кажутся если и не
приземленными, но вполне нормальными, и побуждает к большим
растратам и меньшей бережливости. Ведь телезвезды, как коллеги,
друзья и соседи, входят в референтную группу и выступают образцами
для подражания.
Что бы ни говорили в качестве критики в адрес советского
периода, необходимо принять к сведению следующее: тогда уровень
образованности был значительно выше, образование и нравственные
ценности являлись на самом деле ценностями, а не периферийными
явлениями, которыми они представляются сейчас, и не наблюдалось
явления «потерянного поколения». Детей увлекали бесплатными,
а потому доступными каждому кружками и секциями, они не были
предоставлены на «воспитание» улице, в детской среде не происходило
процессов дегуманизации, декультуризации и варваризации, как это
происходит сейчас. В советском обществе не просто уровень
образования и нравственности были выше; само общество можно смело
назвать обществом нравственности и образования, информационно
богатым обществом. Сегодня информационное богатство вытесняет¬
ся оттуда, где оно было, и в мир приходит псевдоинформационный
171

профицит. Современный молодой человек стоит на эволюционной
лестнице значительно ниже среднего представителя советской
молодежи.
Современные потребкультовые неженки есть выродки своих
предков, принадлежащих к поистине героическим эпохам. Геройство
побед и великих открытий сменяется потребительством. Можно сказать,
происходит своеобразный цивилизационный откат как крайне регрес¬
сивная тенденция. Причин ему много, и упрощение образования
является одной из них. Каждое новое поколение отличается все
меньшим интеллектуальным и нравственным потенциалом.
Недавно правительство проявило инициативу перевести на ком¬
мерческую основу в том числе школы. Кроме как к поддержанию рас¬
тущего социального расслоения, ни к чему хорошему это не приведет.
Платное образование в школе - это не просто нонсенс, а удар по населе¬
нию. Такие проекты вполне указывают на незаинтересованность власти
в общедоступности образования. Представители власти предложили ре¬
формировать школьную систему так, чтобы в результате бесплатными
остались только четыре «основных» предмета: физкультура, основы без¬
опасности жизнедеятельности, история и гражданское воспитание.
А куда денут математику, литературу, физику, химию и другие предме¬
ты? Видимо, они не нужны. Видимо, они приобрели статус избыточных
дисциплин.
Русскую литературу, которой зачитывается весь мир, предложили
удалить из ЕГЭ; мол, технарям литература не нужна. Ну, конечно, не
нужна, если следовать логике Фурсенко о необходимости появления
квалифицированного потребителя, который, добавлю от себя, будет ли¬
шен национальной культуры. Отказ от русской литературы равнозначен
отдалению от русской культуры и потере отечества. Литературу, как
и многие другие предметы, нельзя формализировать, доводя до тестово¬
го уровня, и сдача ЕГЭ по литературе извращает саму литературу, при¬
дает ей карикатурный вид. Но если уж приняли ЕГЭ, лучше литературу
сдавать тестом, чем вообще не сдавать. Кажется, ни один нормальный
человек не выдумает такой инверсивный проект образования и над
крепнущими умами, и тем более не предложит публично его реализа¬
цию. Рожденная в лоне партии власти идея кастрации школьного обра¬
зования, сведения его к четырем «самым нужным» предметам,
а также многие другие одобренные в партии власти антиобразова-
тельные проекты определенным образом характеризуют эту партию.
И в обсуждении этих инициатив нет места «аргументированным» линг¬
вистическим оборотам, которые так любят подлые проправительствен¬
172

ные холуи-интеллектуалы, типа: «в любой проблеме можно найти не
только минусы, но и плюсы», «давайте рассмотрим этот вопрос с другой
стороны», «категоричность только мешает объективности» и т. п. У этой
инициативы нет никаких других сторон и в ней нельзя найти никаких
плюсов. Она совершенно однозначна, и объективность моей оценки по¬
строена на категоричности, а не на ее отсутствии.
Еще «реформаторы» призывали сократить школьную нагрузку на
40 %, так как, мол, дети усваивают учебный материал только на 60 %.
Интересный подход, который совершенно не учитывает то, что проблема
неуспеваемости будет актуальной всегда, хоть даже на 90 % сократить
школьную программу. Предположим, что такое сокращение проведем,
а что дальше? Дальше выяснится, что дети все равно не успевают. И то¬
гда опять резать? Нельзя подстраивать учебную программу под интере¬
сы учащихся и нельзя скрывать свои предложения за мифом о том, что
якобы дети не способны постигать учебный материал. Раньше были спо¬
собны, а теперь, видите ли, нет. Так что проблема нашего образования
заключается не только в его коммерциализации, но и в сознательной
редукции. В США сознательную редукцию образования оправдывают
феминизмом и пресловутой толерантностью. Поскольку большинство
женщин и негров с трудом постигают точные науки, образовательные
стандарты пришлось снижать, чтобы не допустить дискриминации по
половому признаку; учебная успеваемость должна быть примерно
одинаковой у всех, а для достижения такого равенства пришлось
снижать требования. Хорошо, что в России толерантность, взращен¬
ная на почве декларируемой борьбы с расизмом и сексизмом, пока не
зашла так далеко.
Если подобные решения будут приняты, они ознаменуют собой
перечеркивание вековых традиций российского образования и снижение
образовательного уровня школьников, что приведет к полной потере
Россией былого конкурентного преимущества перед другими странами.
Вместо сокращения учебной нагрузки, вместо еще большего оглупления
итак не далеких школьников следует создавать условия, при которых
образование приобретет ценность и российские мозги найдут достойное
применение у себя на родине. Наконец, необходимо сделать так, чтобы
не дети существовали для системы, а система для детей и чтобы они
были не порождением культуры потребления, а будущая высокая куль¬
тура, пришедшая на смену потребительству, стала порождением сего¬
дняшнего образования
173

Глава 7.
Взаимосвязь культуры потребления
и политического конформизма
Выше мы сказали о том, что культура потребления рождает
огромное неравенство, причем как на социальном, так на экономическом
и политическом уровнях. Меньшинство оказывается наверху,
а большинство - на дне, и разрыв между верхом и дном становится все
более и более значительным. В результате сильнее актуализируется про¬
блема преступности, самоубийств, наркомании и алкоголизма. Хоть ни
наркотики, ни алкоголь не входят в арсенал потребительства (пожалуй,
только сверхдорогой алкоголь), тем не менее они являются следствием
статусного разрыва. Молодежь, которой некуда себя деть, которая утра¬
тила условия для самореализации, которая осталась неконкурентоспо¬
собной на рынке труда, которая чувствует себя исключенной из якобы
всеобщего благоденствия, находит в этих формах аддикции успокоение.
Несмотря на то, что преступность и социальная апатия имели место
в любые исторические эпохи и в той или иной степени проявляли себя
в любых общественных формациях, неравенство, порожденное потреби¬
тельскими тенденциями, создает для них благодатную почву и основу
для их дальнейшего роста, а потому неравенство имеет смысл рассмат¬
ривать как криминогенный фактор.
Социальная поляризация, появившаяся в результате рыночных
реформ и засилья в ментальном пространстве потребительской идеоло¬
гии, рождает и поддерживает теневую экономику, которая как система
взаимосвязанных экономических отношений имеет место вне рамок дей¬
ствующих законов и оказывается недоступной контролю. Теневая эко¬
номика, сращиваясь с политикой, образует теневую действительность,
невольной жертвой которой выступают не отдельные индивиды, а все
общество в целом. Теневые политика и экономика угрожают стабильно¬
сти правовой системы, конституционных основ государства, создают
некое парагосударство, деятельность которого противоречит обществен¬
ной морали и праву. Это парагосударство поддерживает коррупцию на
самом высшем уровне, нивелирует систему разделения властей, уничто¬
жает демократию, создает ангажированные суды и правоохранительные
органы, защищающие данную форму власти от народа. Государство
пусть не полностью, но частично трансформируется в свой эрзац.
Конечно, помимо распространившейся культуры потребления
есть и другие причины далеко не благополучной экономико-полити¬
ческой ситуации в стране, ознаменовавшей собой небывалый рост кор¬
174

рупции, политических судебных процессов, подвластности СМИ и дру¬
гих социальных институтов. Сложившийся «порядок» сопряжен с отсут¬
ствием должного уровня правосознания в среде российского общества,
которое вследствие этого назвать гражданским нельзя. Меркантилизм,
индивидуализм без всякого интереса к общественным событиям, патер¬
нализм как склонность перекладывать ответственность на «царя-
батюшку» - качества, которые, к сожалению, свойственны большинству
российского народа. Именно они являются барьерами для роста правосо¬
знания. Эти качества вполне укладываются в потребительскую этику,
а потому последнюю стоит считать одной из самых главных причин гос¬
подства в России власти, далекой от демократичности, ущемляющей
права людей, которые, несмотря на властный произвол, не спешат ме¬
нять сложившуюся ситуацию, а вместо этого продолжают послушно
к ней адаптироваться.
«...Человек как родовое существо, имея лишь одну нишу своего
обитания - культуру, сегодня оказался во власти диктатуры рынка, пре¬
вращающего все живое в товар, а чаще всего - симулякр товара. Но идея
вещи, тем более как товара, каким бы полезным и эстетичным он не был,
в любом случае не может быть основой человеческой жизни. Утвержде¬
ние потребительского духа, особенно в мире культуры, рождает мета¬
физику опустошения как идеологию уничтожительного по своей сути
частного бытия»114. Это частное бытие и есть пристанище современного
обывателя, конформиста, который в своей жизни видит только вопло¬
щенное в вещизме потребительское счастье.
Как отмечается, при низком культурном уровне социума рефлекс
подражания создает условия для возникновения тоталитаризма; именно
поэтому, понимая опасность, в республиканском Риме выбирали дикта¬
тора только в критических случаях и только на полгода115. Создается
впечатление, что в некоторых (политических) аспектах античный полис
был более продвинутым, чем современный постиндустриализм. Фено¬
мен добровольного принятия диктатуры заключен, естественно, не толь¬
ко в абстрактной культурной бедности людей, но и в их страхе перед
одиночеством, перед свободой и ответственностью, которые восприни¬
маются уже не в качестве привилегии, а в качестве обузы. Массы не хо¬
тят делать выбор и нести за него ответственность, и жадные до власти
политики с удовольствием потакают этой потребности масс, а вместе
114	Булавка JI. Пролетарская культура: культура для пролетариата? //
Теоретический и общественно-политический журнал «Альтернативы». - 2011. -
№4.-С. 54.
115	См.: Штеренберг М.И. Культура и образование // Вопросы культуро¬
логии. - 2010. — № 3. - С. 40-47.
175

с тем и народ стараются лишить выбора и взять контроль над важными
процессами в свои руки. Соответственно, по демократии бьют как поли¬
тики, так и массы; народ, желающий демократических преобразований,
при такой атаке ничего поделать не может. И когда его часть массифи-
цируется, атака на демократию только усиливается, а контрудар - осла¬
бевает.
Прежде всего во времена серьезных социальных потрясений не¬
дальновидные люди начинают требовать сильной руки, не подозревая,
что это требование выражает желания фашизма как крайней формы по¬
давления личных мнений и свобод116. Они не знают, как следует распо¬
рядиться своей свободой (и ответственностью, без которой свобода не¬
возможна), и перекладывают право выбора на сильного лидера, после
чего, беспрекословно ему подчиняясь, следуют за ним, руководствуясь
примитивным рефлексом подражания; все это напоминает животное
стадо, нежели цивилизованное общество. Мы жаждем наших цепей! -
безмолвно кричат массы, и этот молчаливый крик слышен во всем гро¬
мадном здании тоталитаризма, он раскатывается по всей цитадели за¬
крытого общества, в котором нет места гражданским свободам. Их не
пугают цепи и решетки, их пугает свобода, их привлекает безопасность
и порядок, которые гарантирует власть. Поэтому неудивительно, что
некоторые несвободные совсем не хотят избавиться от своих цепей; это
наглядно показано в фильме «Пролетая над гнездом кукушки» на при¬
мере душевнобольных, которые противились попыткам главного героя
вывести их на свободу. Когда лошадь теряет свою привязь, она впадает в
панику. Ибо привязь - это признак устойчивости, исчезновение которого
приводит к пугающей неопределенности. Несвобода позволяет вернуть
порядок и связанную с ним устойчивость. Неудивительно, что средний
россиянин в соответствии с неким психологическим консерватизмом
предпочитает неприязненно относиться к любым исходящим от оппози¬
ционных групп призывам; статус-кво ему представляется намного
меньшим злом, чем перемены.
Ценностный идеал человека может проецироваться на диктатора,
редуцируя настоящие качества последнего и гипертрофируя те, которые
совпадают с идеалом; это происходит в том числе в результате исполь¬
зования тираном методов не только принуждения, но и заигрывания.
Вероятно, кое-где сохранившийся культ личности Сталина опирается на
бытовавший тогда дисциплинарный порядок, практически лишенный
коррупции, на индустриальный рывок, а также на то, что Иосиф Висса¬
рионович стал символом победы в Великой Отечественной войне, его
116	См.: Райх В. Психология масс и фашизм. - СПб., 1997.-380 с.
176

личность накрепко связана с грандиозным событием. Все общественные
достижения той эпохи связаны с личностью Сталина, заслоняя собой его
отрицательные качества. Сегодня, после прошествия более полувека,
видится глубина происходящего в сталинскую эпоху на мировой арене,
величие Сталина в деле индустриализации страны и победы над герман¬
ским национал-капитализмом, его величие в выстраивании экономики,
лишенной инфляции и дорожания продуктов. Но в феномене культа
личности особо сильно проявлял себя иррационализм, до которого охлос
был доведен тоталитарной политикой, наполненной множеством мифо¬
логем. Тоталитарным режимам свойственно создавать иллюзию общно¬
сти власти и народа. Пропитанное иррационализмом подсознание масс
актуализирует у его носителей веру в собственное бессмертие, так как
частично их личности воплощены в вожде, слиты с ним. Правда, сего¬
дняшний конформизм произрастает не из слияния человека с вождем,
а, наоборот, из атомизации, отвращающей его от политической жизни.
Иными словами, массы сами ответственны за тот режим, который
они имеют. Люди склоняют головы перед режимом, испытывают чуть ли
не блаженство при возможности повиновения, после чего начинают об¬
винять в текущем положении дел кого угодно, но не себя. За Гитлером
шли, его выбирали. И в последующих событиях следует обвинять не
только Гитлера, его приближенных и иностранных «друзей», судя по
всему, не поскупившихся на финансовую поддержку фюрера, но также и
его электорат, который, голосуя за Гитлера и не выступив впоследствии
против него, санкционировал гитлеровские преступления. Деморализо¬
ванный народ с радостью приветствует великого человека, обещающего
решить все проблемы и гарантирующего общественный порядок, не за¬
думываясь о том, что порядок может обернуться диктатурой и репресси¬
ями. А иногда диктатура и репрессии, к сожалению, выглядят не омерзи¬
тельными, а притягательными.
Когда рушится тоталитарный режим, масса, представляющая со¬
вокупность одномерных функциональных винтиков, внутренне раздав¬
ленных, опустошенных и утерявших свой субъектный стержень, не зна¬
ет, что делать дальше, и, ратуя за демократию, бессознательно стремится
к воцарению тоталитаризма. Или же пускается во все тяжкие, а внутрен¬
няя аксиологически-этическая пустота запускает механизм все того же
волюнтаризма, но уже не в сугубо политическом смысле, а в бытовом,
криминальном. По сути ведь обычный преступник отличается от поли-
тика-тирана только масштабами деятельности, и любой преступник - тот
же тиран, который навязывает свою волю жертве. И если у человека,
находящегося под гнетом тирана, из-за этого давления заглушается личная
ответственность и нивелируются моральные качества, потом - после
177

окончания гнета - ступить на преступный путь ему будет не так уж слож¬
но: гнета уже нет, но и внутренние нормы тоже отсутствуют. Недаром
начало девяностых ознаменовало собой не столько рост демократических
ценностей, сколько криминализацию России на уровне масс. Исчезло ор¬
ганизованное государство, упали цепи, после чего вырвалась наружу не¬
обузданная сила. Однако нельзя сказать, что эта сила деморализации была
присуща советскому народу. Наоборот, советская система взращивала
в людях коллективизм, братство, доверие и другие социально необходи¬
мые качества. Но вместе с тем эта система была диктаторской. И после
разрушения СССР народ, долгое время находившийся под диктатом, пе¬
ренес огромное потрясение, связанное с делегитимацией этих качеств как
ценностей и с незнанием того, что делать дальше, как жить и какими
принципами руководствоваться в жизни. Тогда же в массы стала внед¬
ряться губительная для любого общества идеология либерализма и потре¬
бительского индивидуализма, сыгравшая особую роль в дегуманизации.
Масштабное социально-экономическое расслоение, поспособ-
ствовавшиее всплеску бедности и безработицы, стало благодатной поч¬
вой для повышения преступности. Реформы нового правительства
умножили преступность. Демократия обратилась охлократией. Аппарат
принуждения рухнул, дав волю точечному криминалу. Массы не знали,
что делать со свободой, пусть и относительной.
Конформизм нельзя считать явлением, обязательно связанным
с потребительской культурой. Он проявлял себя и раньше, но сегодня,
в условиях постперестроечного социума, он принял несколько иную
форму. Если ранее, в годы социализма, конформность была связана
с коллективизмом, с подчинением своих личных интересов обществен¬
но-государственным (в первую очередь государственным), со страхом
быть осужденным коллективом, то теперь она имеет в качестве своей
основы, наоборот, потребительский индивидуализм, примат личного над
общественным. Как тогда, так и сейчас гражданственность рассеивалась
или в силу коллективистских обезличивающих тенденций или в силу
индивидуалистических, но все также обезличивающих тенденций. В со¬
ветское время конформизм конституировался репрессивным аппаратом,
выраженном в пристальном взгляде Большого Брата, то есть НКВД, КГБ
и других призванных обеспечивать социальный порядок структур. Сего¬
дня такого тотального наблюдения нет, но есть иная форма конформиз¬
ма. В предыдущую эпоху люди боялись власти и руководствовались
ценностью общественной пользы, которую способна принести их дея¬
тельность. Сегодня страх собственно власти как фактора утраты свободы
проявляется не так сильно, но на его место встал страх потерять долж¬
ность, статус, рабочее место и т. д., что заставляет человека превращать-
178

ся в обывателя, рафинированного конъюнктурщика, заботящегося толь¬
ко о личном благе и забывшего об общественно полезных ценностях.
Ранее конформизм обеспечивал социальную консолидацию и индуст¬
риализацию, необходимую для общества модерна, а теперь, в эпоху
постмодерна, его результатом выступает деконсолидация. В этом заклю¬
чено отличие «общества потребления» от «общества идеи», «нового»
(потребительского) конформизма от «прежнего» (непотребительского),
наличие которого как социального феномена сближает эти общества,
находит для них одну точку пересечения.
Конформизм рожден не сам по себе, как побочный продукт циви¬
лизации, а интегрирован в цивилизацию, в сам уклад общественно-
политической жизни. Основным производителем конформизма является
власть, которая, стремясь выработать в людях политическую апатию
посредством актуализации в медийном пространстве целой системы
глупых ток-шоу, гламурных передач и прочего, отводит спектр внима¬
ния из публичной общественной сферы в приватную, вбрасывает в мен¬
тальное пространство ценности индивидуализма и аполитичности, учит
людей некоей политической саморегуляции. Ей нужен человек экзоген¬
ный, ориентированный вовне, на модные тренды и потребительскую
идеологию, которые заменяют внутренний мир и осуществляют субли¬
мацию оппозиционных порывов, ибо с помощью произвола вещей углуб¬
ляется господство человека над человеком.
Наш народ не только индивидуалистичен, политически пассивен,
но и изворотлив. Правда, эта изворотливость проявляется со знаком
«минус»: как бы его не давила идеология свыше, он умудряется подми¬
наться под внешние обстоятельства и выживать независимо от их тяже¬
сти, но не подминать сами эти обстоятельства под себя, не адаптировать
их под свои - народные - интересы. Он приспосабливается под обстоя¬
тельства, прогибается под них, следуя скорее принципу «выживает не
сильный, а наиболее приспособленный». И он способен под них проги¬
баться почти бесконечно, так и не достигая роковой черты предела тер¬
пения. «Изворотливое самосохранение для верхов представляет собой
борьбу за фашистскую власть, а для индивидов - приспособление
к бесправию любой ценой»117. Самосохранение - это не борьба, которая
обычно представляется, наоборот, как саморазрушение. Самосохранение
приравнивается к приспособлению, социализации к нормам бесправия.
«Ситуация с проблемой разрастания административной элиты в совре¬
117	Хоркхаймер М., Адорно Т. Экскурс II. Жюльетта или просвещение
и мораль II Хоркхаймер М., Адорно Т. Диалектика просвещения / пер. с нем.
М. Кузнецова. - М.: Медиум, 1997. -С. 115.
179

менной России является не разрешенной. Не вселяют какого-либо опти¬
мизма и существующие тренды, демонстрирующие прирост численности
чиновничьего класса. А это означает, что находчивость и изворотли¬
вость массы, на плечи которой ляжет бремя обеспечения этой огромной
армии, будут только приобретать новые, совершенно удивительные
и непостижимые формы»"8, и вправду, в сегодняшней ситуации макси¬
мально приспособленные - терпеливые и угодливые, льстивые и рабо¬
лепные - не только выживают, но и живут материально-статусно полно¬
ценной жизнью, не отягчаясь тем, что «приспособленчество деформиру¬
ет гражданское сознание, способствует мимикрии»"9. Приспособление,
солидарное с идиомой «с волками жить - по-волчьи выть», - значитель¬
но более легкий и более безопасный путь, чем сопротивление. Благоден¬
ствует сильнейший - тот, кто смог подмять под себя всех прочих; вот
и вся этика, по сути являющаяся социал-дарвинизмом. Можно сказать,
что для укоренения демократических свобод полезной является не адап¬
тация, а как раз дезадаптация людей к сложившейся социально-полити¬
ческой системе и к системе общественного сознания, сформированного
политическими идеологемами. Иллюзорное сознание адаптивного к си¬
стеме человека не приносит никакой пользы обществу, а приносит лишь
не менее иллюзорное и зыбкое успокоение данному человеку.
И хоть большая часть населения автономизируется от власти, не
верит ей, не инвестирует в нее свои надежды, тенденция автономизации
«развивается не в направлении развития гражданского общества
и укрепления связей на макросоциальном уровне, а скорее в укреплении
микросоциальных сетей, опоры прежде всего на родственников и дру¬
зей»120. Согласно данным социологов, формирующиеся на основе род¬
ственных и дружеских связей социальные сети не доходят до уровня
гражданских инициатив по защите общественных интересов. Поэтому
если микросоциальные сети и оказывают посильную жизненную под¬
держку входящим в них людям, эта поддержка, естественно, не меняет
существующий порядок, а лишь позволяет к нему приспосабливаться,
в чем заключается ее принципиальная неполнота.
IIS Скилерских А.В. Дискурс политической власти в сказочном тексте:
приглашение к медленному чтению. Герменевтические этюды. - Елец: МУП
«Типография» г. Ельца. 20II. — С-. 143.
Тощенко Ж.Т. «Старая» и «новая» интеллигенция: современные
реалии // «Новая» и «старая» интеллигенция: общее и особенное / под общей ред.
Ж.Т. Тощенко; ред.-сост. М.С. Цапко. - М.: РГГУ, 2012. - С. 20.
120	Реутов Е.В.. Колпииа Л.В., Реутова М.Н. и др. Эффективность
социальных сетей в региональном сообществе // Социс. - 2011. - № 1. - С. 83.
180

Настоящая же мысль - критическая, недовольная, смелая и чистая
-	опорочивается в индивидуализированном потребительском обществе,
а ее носитель рассматривается не как гражданин, а чуть ли не как враг
народа. Порицается не изобличение инакомыслия и оппо-зиционных
гражданских инициатив, а, наоборот, изобличение конформизма, угод¬
ливости и послушности по отношению к тем, кто, управляя страной, па¬
разитирует на ее населении. Критически мыслящего человека, который
осмеливается говорить напрямую то, что видит, и то, что знает, который
не боится изобличать и вытаскивать наружу запретное, который не при¬
спосабливает свою мысль к сфере личного благополучия и безопасности,
следует ставить рядом с человеком, героически сражающимся на поле
боя. Настоящий гражданин должен быть героем, подвиг которого со¬
пряжен с готовностью рискнуть своей карьерой и общественным поло¬
жением ради отстаивания настоящих демократических прав и свобод,
с готовностью изобличать недобросовестную власть в ее ошибках и со¬
знательных преступлениях. Герой нашего времени - не чиновник, скло¬
няющий голову перед чиновником более высокого ранга и закрывающий
глаза на преступления начальства. Такой чиновник и есть предатель.
В обществе, в котором потребительская идеология становится до¬
минирующей, много конформистов, забывших о какой бы то ни было
идеологии и чувстве собственного достоинства, дрейфующих в прост¬
ранстве смыслов, всегда переходящих в наиболее выгодное место, без
угрызений совести готовых переметнуться к новому хозяину, ползаю¬
щих на брюхе перед бросающим им кости хозяином и распевающих ему
дифирамбы. Если совести нет, мучить она не будет. Максимально при¬
способленными становятся не несгибаемые стволы дубов, а травинки,
послушно падающие под колеса событийности. Такие образчики кон¬
формизма, цинизма и двуличности становятся преобладающими в по¬
требительском обществе. Занимающие относительно высокие посты,
панически подобострастные при разговоре с начальством, высокомерно
лицемерные при общении, они не страдают от острейшего дефицита со¬
вести, а упиваются им. Именно они, без сопротивления принимающие на
себя давление сверху и пользующиеся санкционированной возможно¬
стью самим отправлять давить вниз, - хамелеоны, для которых бесприн¬
ципность мимикрия всего лишь обычная рутина, просто дело «чести».
Прикрываясь своей должностью, они компенсируют коленопреклон-
ность перед вышестоящими. Если царь-батюшка повелел кланяться, они в
неистовом порыве коленопреклонения лбы расшибут как себе, так и под¬
властному им народу. Они, принимающие решения по указке, не понима¬
ют, что можно делать какие-то вещи не за деньги и не за карьеру, а просто
потому, что эти вещи благие и правильные. Им неведомо кантианское
181

восхищение звездным небом над головой и моральным законом в сердце.
Вспоминаются слова К. Чуковского: «Ослы ему славу по нотам поют, коз¬
лы бородою дорогу метут. Бараны, бараны стучат в барабаны...».
Благодаря социализации ребенок усваивает нормы, образцы
и эталоны общества, что дает ему возможность быть адаптированным
в социуме и занимать статус «нормального» общественного существа.
Казалось бы, что в этом плохого, ведь это необходимый процесс?
Да, необходимый для развития человека, так как человек - существо со¬
циальное и без окружения себе подобными развиваться не может.
Но у социализации есть свои обратные, дисфункциональные, характери¬
стики. Ни о каком личностно-субъектном развитии не может идти речь,
если человек взращивается в какой-либо маргинальной общественной
группе, если его формирует антигуманная культура, в которой прини¬
маются не традиционные человекоцентрированные ценности, а их эрза¬
цы. Именно о дисфункциональности социализации следует сказать, ведя
разговор о потребительстве, которое абсолютизирует личное счастье
и равнодушно к общественным процессам, а вместе с тем и к политико-
экономическим тенденциям. Следует говорить о политизации со знаком
«минус». «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он
прогнется под нас», - философично замечал А. Макаревич, чей принцип,
к сожалению, не отличается особой практической популярностью.
Конечно, не стоит всерьез принимать тезис о демонизации социа¬
лизирующих тенденций в самом широком их смысле, но стоит поставить
вопрос «кто социализирует?». Если это современные СМИ и полити¬
ческие деятели, то в действительности массовое сознание отдалено от
«доброго, разумного, вечного». Концепции, построенные на идеологии
и господствующем типе культуры, эти назидательные импульсы к дол¬
женствованию, эти претендующие на истину в последней инстанции
метанаррации задают правила и границы реализации процессуальное™
(векторности) должного, определяют горизонт действий. А то, что выхо¬
дит за пределы этих правил и границ, воспринимается как маргинализм,
достойный осуждения.
Современные консьюмеры не гнушаются идти в ногу со време¬
нем, меняя собственные ценности вслед за переоценкой ценностей авто¬
ритетным и влиятельным актором. Если раньше у власти стоялиодни, то
и массы были за них, а если впоследствии власть получили другие, то
и массы переметнулись на их сторону. Такое перевертывание бывает
следствием меркантильности и ментально-этической скудности челове¬
ка, мысль и действие которого возникают вовне, а не внутри, исходят от
авторитета, коему следует поклоняться, потому что «так надо». В других
случаях причиной идеологического перевертывания является вполне
182

осознанная политическая проституция, за счет которой держатся всякого
рода этатисты.
Конформизм и подхалимство бесчестны, но выгодны тем, кто с их
помощью извлекает довольно серьезные материальные дивиденды. Они
могут в глубине души быть не согласны с политикой своих кормчих, но
внешне демонстрируют полное согласие и одобрение. И стоит только
лидерам споткнуться, как их внешне преданные подопечные перестанут
быть таковыми и, воспользовавшись моментом, ополчатся против них
же. Конформисты сидят и ждут, куда повеет ветер, приготовив парус для
дальнейшего плавания. Так, потребительски ориентированные предста¬
вители партии власти, у которых жажда к наживе доминирует над идеа¬
лами и принципами, в случае серьезного шатания трона под властным
истеблишментом готовы будут перебежать на сторону, например, либе¬
рального крыла, которое сегодня с некоторой долей успешности оппо¬
нирует власти. Они и сейчас, после активизации митингующих либера¬
лов, начинают задумываться о возможных переменах в конъюнктуре
и боятся допускать неосторожных шагов, лавируя согласно императиву
«и нашим и вашим». Многие из них воздерживаются от жесткой критики
либеральной оппозиции, дабы не сжечь мосты и не перегнуть палку;
вдруг критикуемые займут власть, а ругать тех, кто в потенциальном
смысле может получить серьезные политические преференции, страте¬
гически неэффективно. Принципу «на том стою и не могу иначе» здесь
нет места. «Люди вступают в сделку со своей совестью, и нравственная
цена тем выше, чем больше общественные последствия нашего двули¬
чия»121, - пишет А. А. Бодалев. Тем самым попираются настоящие обще¬
человеческие ценности. Античный философ Антисфен говорил: «Лучше
достаться воронам, чем попасть к льстецам. Те пожирают мертвых, а эти
-	живых». А когда его хвалили плохие люди, он сказал: «Боюсь, не сде¬
лал ли я чего-нибудь дурного»122.
Конформист следует идеологеме: для того, чтобы жить хорошей
потребительской жизнью, нужно быть «современным» и прислуживать
тому, кто управляет СЕГОДНЯ, а не ВЧЕРА. Ибо счастье забывшего
о чести и достогшстве человека зависит от степени его гармонии
с внешней средой. Конформист, хоть и демонстрирует преданность
властному истеблишменту, в реальности никому преданности не прояв¬
ляет, и когда власть меняется, он готов кланяться новым, пришедшим на
смену прежним, политическим силам, забывая о своей преданности
121	Бодалев А.А. О взаимосвязи общения и отношения // Вопросы
психологии. -1994. -№ 1. - С. 124.
122	См.: Антология кинизма. - М.: Наука, 1984. - С. 54.
183

предыдущим. Рука, ранее поглаживавшая партбилет атеистической пар¬
тии, теперь спокойно крестится, и эту беспринципность особо ярко про¬
явил, например, Н. Михалков. Иные времена - иные идолы. Когда чело¬
век - неважно, чиновник ли это или заслуженный деятель культуры -
всегда рядом с правительством, которое меняется, когда взлет его карье¬
ры начался в годы Советского Союза, когда она успешно развивалась
в ельцинский период и когда она не теряет себя сегодня, и при этом че¬
ловек не отдалялся и не отдаляется от кремлевских коридоров, нужно
говорить не столько о гениальной приспособленности данного субъекта
к реалиям дня, сколько о гениальной беспринципности. Хватает обыва¬
телей, способных устроиться и сделать карьеру при любом идеологиче¬
ском и политическом режиме, готовых произносить любые лозунги
и мировоззренческие формулы, совершенно не заботясь об их содержа¬
нии. Главное - не содержание слов, а их эффективность при построении
карьеры и наполнении своей жизни потребительскими благами. Кон¬
формист не проявляет преданности душой и сердцем одному конкрет¬
ному политическому актору, а готов служить любому актору, лишь бы
тот имел самый высокий статус, лишь бы тот оставался сильнейшим.
Приоритет силы для конформиста более значим, чем приоритет идео¬
логии и системы действий. Даже если сильнейший стоит дачеко от
реализации социального блага, конформиста это не смущает. Поэтому
важным для конформиста является не идейно-деятельностная направ¬
ленность актора, а всего лишь его статус и сила. К государству
и к отправляемой политике он относится как к сугубо инструменталь¬
ной ценности, из которой можно извлечь определенную меркантильную
выгоду.
Больно смотреть на профессуру, ранее прославляющую социали¬
стическое мироустройство, а затем ударившуюся в «научное» обоснова¬
ние необходимости рынка. Только саркастический смех вызывают журна¬
листы, «в силу объективных обстоятельств» поменявшие политическую
окраску. Что же они делали раньше, почему в 1970-х и 1980-х не ругали
«совок», а в 1990-х внезапно обрушили на него всю свою злобу? Боя¬
лись, конечно. А потом испугались уже не «совка», а утвердившейся
нормы, согласно которой ругать прежний режим стало хорошим тоном.
Вот и поступали в соответствии с правилом, забывая о том, что слова
человека чего-то стоят тогда, когда они произносятся в условиях, за¬
прещающих эти слова. Критиковать советское руководство сейчас каж¬
дый мастак, попробовал бы он это сделать во время существования этого
руководства. Е.Т. Гайдар ранее заведовал экономическим отделом жур¬
нала «Коммунист» и писал прославляющие социализм статьи, а потом
вдруг, идя в ногу со временем и гармонизируя свое состояние с состоя-
184

ниєм внешней среды, проявил качества политической проститутки, кар¬
динально поменяв идеологию, и в итоге сделал головокружительную
карьеру.
Безыдейные обыватели представляют собой серьезную проблему
для общества и страны, так как своей конформностью только множат
зло. Им неведомо элементарное чувство человеческого достоинства,
гражданственность. Послушные, верноподданные приспешники системы
живут в мире абсурда и, становясь еще большими «идейными» при¬
спешниками, расширяют сферу абсурда. Они думают, что живут в ре¬
альности, а на самом деле это не так; утратив экзистенциальное суще¬
ствование, они упорствуют, обрекая себя на еще большее несущест¬
вование. Они продуцируют симулякры. Конформист ищет твердую опо¬
ру, которую ему обеспечит конформизм, и он ее находит - твердую опо¬
ру симулякра. Гражданин, не боящийся говорить о недостатках полити¬
ческого режима, находит зыбкую опору реальности; пусть зыбкую
и шаткую, но принадлежащую реальности, а не симулякрам. И если
нравственные силы вступают в сделку с безнравственными аспектами
властных решений, они непременно превращаются в свою противопо¬
ложность, в которой от первоначальной нравственности ничего не оста¬
ется. Чувство собственного достоинства оказывается слабее чувства
страха или соблазна перед более заманчивыми перспективами.
Высшим проявлением гражданского долга является не собачья
преданность по отношению к власти, а, наоборот, стойкость перед
ней. Власти выгодно культивировать конформизм, поощрять этот вид
рабства, создавать в массах отвращение к Реальности, нежелание
и неготовность с ней встретиться лицом к лицу, выдержать ее присталь¬
ный взгляд. Культивирование потребительского конформизма приводит
к моральной и интеллектуальной ограниченности, деградации созна¬
тельной сферы, примитивизации мышления, переориентации внимания
от сложных и серьезных социальных проблем к сугубо личным, редук¬
ции ценностных ориентаций, развитию эгоизма, падению социально-
политической активности.
«Чтобы сохранить в чистоте душу и совесть, лучше страдать от
острого несогласия с несправедливостью, чем воспринимать ее равно¬
душно»123, - замечает С.М. Пеунова. Древнегреческий философ, самый
известный представитель кинической школы, Диоген Синопский, счи¬
тал, что самым прекрасным у людей является свобода слова. Мы же,
упомянув здесь Диогена, скажем, что не столько свобода слова как част¬
123	Пеунова С.М. «Вся власть - народу?» (Исповедь современника). -
Самара: Издат. дом Светланы Пеуновой, 2007: - С. 182.
185

ный элемент свободы вообще, а сама свобода является наивысшей цен¬
ностью. Без нее человек утрачивает самого себя. И разве нет необходи¬
мости в свободе на более глобальном уровне, нежели персональный, - на
общесоциальном? Уровень развития общества определяется количе¬
ством свобод, которой обладают его члены. Э. Фромм к путям так назы¬
ваемого бегства от свободы приписывает подчинение вождю и вынуж¬
денную конформизацию124. Д.А. Леонтьев вообще называет конформизм
противоположностью свободы|25.
Маниакальная ориентация на выгоду, пресловутый меркантилизм
и сугубо материальные потребности заставляют человека поступиться
личными убеждениями. В наше бесчестное время мало кто руководству¬
ется по-настоящему гуманистическими гражданскими интересами. Боль¬
шинство, движимое сугубо личными потребительскими интересами, го¬
тово отдать свой голос кому угодно; в качестве единственной зримой
ими ценности выступает только то, чем можно набить собственный кар¬
ман. Беспринципных людей, которым чужда любая идеология, достаточ¬
но как среди простых рабочих, так и среди чиновников. На них и дер¬
жится существующая социально-политическая система. Их благородство -
в лицемерии, их благость - в коленопреклонении перед вышестоящим
(таким же, как и они) идолом.
Любая форма конформизма граничит с безликостью, стадностью
и подчинением авторитету. Причем авторитетом может выступать как
конкретный человек - лидер, так и целая группа. «Власть чьего-то авто¬
ритета над нашим сознанием обычно прямо пропорциональна нашей
простоте и впечатлительности и обратно пропорциональна интеллекту, -
пишет И.А. Шаповал. - Эмоциональность, склонность к сильным пере¬
живаниям и аффектам при отсутствии критического мышления обуслов¬
ливает большую подверженность влиянию авторитета и подчиняемость
ему практически без обдумывания и выбора. Индивидуальность здесь
выражается лишь в выборе кумира, а его смена сопровождается и сме¬
ной моральных норм»|2<’.
Полностью здорового общества не бывает, всегда и на всех эта¬
жах социальной пирамиды есть предатели, приспособленцы и прочие
узники нечистой совести. Но общество должно уметь избавляться от
шлаков. Неспособность освобождаться от шлаков отравляет весь орга¬
m Фромм Э. Бегство от свободы. - М.: Прогресс, 1990. - 272 с.
125 Леонтьев Д.А. Психология свободы: к постановке проблемы
самодетерминации личности / Психологический журнал. - 2000. - Т. 21. -№ I.
|2с Шаповал И.А. Мифология и идеология созависимости в российской
постсовременности // Интеллигенция и идеалы российского общества: сб. статей
/ под общей ред. Ж.Т. Тощенко. - М.: РГГУ, 2010. - С. 141.
186

низм. Единственное, чего нельзя отравить и парализовать - свободную
волю (здорового) человека. Вот только здоровых слишком мало на об¬
щем фоне.
Д. Ольшанский наделяет индивида массы такими характеристи¬
ками, как анонимность и отсутствие сознательной личности, снижение
рациональности и интеллектуальности, стремление к осуществлению
внушенных идей, ориентация индивидуальных мыслей и чувств
в направлении массовых, что уже есть гиперконформизм127. Человек по-
настоящему живет не тогда, когда упивается благосклонным расположе¬
нием начальства, не тогда, когда получает зарплату, не тогда, когда уде¬
ляет внимание своим дорогим игрушкам и различным гаджетам - не
в эти моменты избытка жизни. Человек живет тогда, когда не только
думает по совести и долгу, но и поступает соответствующим образом.
Смелость, готовность взять на себя риск означает полноценную
и полнокровную жизнь. Человек живет в пограничных ситуациях, когда
его бытие встречается с ничто, с чистой аннигиляцией. Л конформисты,
ницшеанские «последние люди», комфортно чувствующие себя в усло¬
виях своей конформизации, ощущают избыток жизни, что парадоксаль¬
ным образом указывает на ее отсутствие. Они наслаждаются собствен¬
ным уничтожением. В. Франкл справедливо называл конформизм и то¬
талитаризм двумя следствиями экзистенциального вакуума, следствиями
утраты смысла жизни и осмысленности бытия128. Таким образом, в кон¬
формизме вместо экспликации чего-то позитивного для развития лично¬
сти усматривается лишь процесс слияния с мнением молчаливого боль¬
шинства.
Потребительски мыслящий конформист не пытается стать выше
себя, не принимает ценность личностного развития. Интеллектуально¬
духовный путь развития представляется ему тупиковым и совершенно
ненужным, так как он не облегчает достижения желаемых ценностей.
В этом заключается вульгарность конформно-потребительского созна¬
ния. Конформист может понимать свою косность и ограниченность, но
это понимание не стимулирует его к самосовершенствованию, не прида¬
ет ему мотивацию к этому благородному процессу. Единственное,
к чему оно ведет, так это к пробуждению ненависти к «другим», отли¬
чающимся от масс (согласно X. Ортеге-и-Гассету, масса ненавидит все
отличное от нее129). Представляется, что за этой ненавистью и озлоблен¬
127	Ольшанский Д.В. Основы политической психологии. - Екатеринбург:
Деловая книга, 2001.-496с.
128	Франкл В. Человек в поисках смысла. — М.: Прогресс, 1990. - 368 с.
129	Ортега-и-Гассет X. Восстание масс. - С. 43-163.
187

ностью зачастую скрывается обычная зависть к тому, кто лучше, благо¬
родней, умнее и утонченней. В итоге соприкосновение малообразован¬
ного и эстетически неразвитого человека с высокими культурными об¬
разцами, не являющимися на сегодняшний день культовыми, может вы¬
звать реакцию отвержения, отвращения и непонимания. Р. Барт утон¬
ченным образом высмеивает критическую позицию невежд, где объек¬
том критики является то, что они понять не могут. Такой критик, при¬
знаваясь в непонятливости, сомневается в ясности произведения, на ко¬
торое обращен его взгляд. Он следует принципу «Я не понимаю - зна¬
чит, вы дилетанты». «Вам не объяснить философов, а вот они вас объяс¬
няют» |3°, - не без доли иронии пишет автор «Мифологий». От себя до¬
бавим, что презрительное отношение масс к той культуре, высот которой
их мышление не достигает, совершенно необоснованно. Оно - это отно¬
шение - поддается сугубо психологическому описанию (чувство общно¬
сти с себе подобными как «своими» с одновременной ненавистью
к «другим» - результат некоего вытеснения осознания своей интеллек¬
туально-эстетической неполноценности), но при этом лишено четких
оснований, которые могли бы обеспечить ему право на существование.
Если феномен конформиста-потребителя становится широким
и всепоглощающим, то закономерным образом общество массифициру-
ется, а культура становится однообразной. Если же происходит демас-
сификация индивидов, то на более масштабном уровне население тоже
демассифицируется, что приводит к усложнению и многообразию куль¬
турного потенциала данной социальной среды. И лишь степень развития
на данный момент (актуальный уровень) и стремление к саморазвитию
в дальнейшем (потенциальный уровень) субъектных качеств - сущност¬
ная автономность, осознанный характер жизнедеятельности и целост¬
ность мировоззренческой позиции131 - являются неким гарантом под¬
линности как отдельного субъекта, так и присущей ему общности, уси¬
ливающим возможность противостояния внешнему давлению и манипу-
лятивным воздействиям. Данные качества в своей совокупности дают
человеку возможность осознать себя в окружающем мире, определить
свою сущность в качестве элемента мира и социальных систем, наделя¬
ют человека способностью к рефлексии, к формированию собственной
картины мира и ценностных ориентаций. Человек, стремясь сохранить
свою субъектность, старается противостоять слиянию с массами, то есть
130	Барт Р. Слепонемая критика // Барт Р. Мифологии / пер. с фр., вступ,
ст. и коммент. С.Н. Зенкина. - М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1996. - С. 82.
131	См.: Ильин А.И. Субъект в массовой культуре современного общества
потребления (на материале китч-культуры): монография. - Омск: Амфора, 2010. -
376 с. - URL: http://ec-dejavii.ni/m-2/Mass_cultiire-3.html)
188

реализует негэнтропийный механизм своего развития, который характе¬
ризуется в синергетике так: сложная нелинейная система эффективно
противостоит разрушительному действию хаоса только в том случае,
когда она находится вдали от равновесия по отношению к окружающей
среде, то есть не сливается с внешней массой. А состояние равновесия со
средой, по замечанию Н.М. Калининой, равнозначно смерти132. Конечно,
в случае изучаемого нами явления - конформной массы - смерть стоит
понимать не в прямом (физическом) смысле, а скорее в психологиче¬
ском, культурном и социальном.
Консьюмеры только думают, что поступают в соответствии со
своей субъектной позицией, а на самом деле они детерминированы
внешними обстоятельствами. Причем детерминировано не только их
поведение, но и мышление. Субъектная позиция представлена в активно¬
избирательном, инициативно-ответственном, преобразовательном отно¬
шении личности к самой себе, к действительности, к миру и жизни
в целом|33. А. Назаретян с удивлением отмечает, что люди пост-советс-
кого времени, подвергшиеся принуждению проголосовать в поддержку
какого-то кандидата, нисколько не возмущались сложившейся ситуаци¬
ей, а скорее наоборот, радовались, что их избавили от ответственности
выбирать и сделали все за них134. Ответственность обычно гнетет, и че¬
ловек стремится избежать ее, а вместе с тем избежать свободы в приня¬
тии решения.
Как утверждают психологи, свобода требует внутренней упорядо¬
ченности, а жизнь в условиях несвободы приводит к когнитивным нару¬
шениям. Нарушения когнитивной иерархии компенсируются несвобо¬
дой. Незрелость, деформации и распад когнитивной иерархии вызывают
состояние неопределенности, которое компенсируется опорой на внеш¬
ние иерархически организованные структуры. Внутренний порядок за¬
меняется внешним порядком, идентичность - преданностью, когнитив¬
ная иерархия - социальной иерархией, вера в мудрость начальства и лю¬
бовь к многоуровневым бюрократическим структурам заменяют неопре¬
132	Калинина Н.М. Проблемы глобального мира: утрата и обретение
смысла /У Вызовы современности и ответственность философа: материалы
«круглого стола», посвященного всемирному Дню философии / Кыргызско-
Российский Славянский университет; под общ.ред. И.И. Ивановой. - Бишкек,
2003. - С. 20-32.
153	Блиева Ф.Б. Формирование профессиональной субъектной позиции
у будущих специалистов по физической культуре и спорту: автореф. дис. ...
канд. пед. наук. - Майкоп, 2007.
134	Назаретян А.П. Психология стихийного массового поведения: Толпа,
слухи, политические и рекламные кампании. —М., 2005. - 160 с.
189

деленность, неуверенность и непонимание, вызываемые состоянием сво¬
боды1-’5. Описанный здесь феномен безответственности и свойственную
ему ориентацию на внешние (партия), а не на внутренние (Я сам) ин¬
станции, авторы называют деиндивидуацией. Термин «субъект полити¬
ческой жизни» исчерпал себя, если говорить о конформно настроенных
массах. Сознательность утрачивается под прессингом красивой реклам¬
ной манипулятивности, действующей на бессознательное. Индивидуаль¬
ность утрачивается под прессингом рекламных апелляций к «грамотно¬
му и знающему» большинству и к атомизирующей личность культуре
потребления. Да и ни о какой активности не может идти речь, когда,
например, представители правящей партии, приходя в государственное
учреждение, только успевают заявить о себе, как все сотрудники этого
учреждения моментально становятся на их сторону. Активность есть, но
бессубъектная, бессознательная и безизбирательная. А это уже не актив¬
ность. Именно послушность как следствие отсутствия самостоятельного
критического мышления, по свидетельствам многих авторов|Э6, - оплот
тоталитаризма, его основание. А.А. Гусейнов справедливо замечает, что
конформность, смирение и пассивность не оппонируют насилию, а толь-
13?
ко его дополняют и усиливают .
«Так называемое этическое поведение среднестатистического че¬
ловека настолько конвенционально, что это скорее конвенциональное
поведение, нежели по-настоящему этическое, такого рода поведение не
основывается на внутренних убеждениях и принципах, это не более чем
бездумное следование общепринятым нормам»138. Таким образом, ги¬
перконформизм, безоценочное следование за сомнительным лидером
присуще именно обывателю, среднестатистическому человеку. Самоак-
туализированный человек, в отличие от него, способен восстать против
условностей и невежества, не скрывая своего недовольства, и тем самым
проявить свое Я, свою субъектную позицию. Его контакты с внешним
миром, предъявляющим свои конвенции и правила игры, «определяются
прежде всего желаниями и планами самореализующейся личности, а не
135	Каган М.С., Эткинд А.М. Индивидуальность как объективная
и субъективная реальность // Вопросы психологии. - 1989. - № 4. - С. 5-15.
136	См. например: Поппер К. Открытое общество и его враги. - Т. 1. Чары
Платона. - М.: Феникс: Международный фонд «Культурная инициатива», 1992. -
448 с.
137	Гусейнов А.А. Этика ненасилия // Вопросы философии. - 1992. — № 3. -
С. 72-81.
138	Маслоу А. Мотивация и личность // Психология личности в трудах
зарубежных психологов / сост. и общая ред. А.А. Реана - СПб.: Питер, 2000. -
С. 191.
190

давлением окружения»139. А «среднестатистический человек зачастую не
имеет ни малейшего представления о том, что он представляет собой на
самом деле, чего он хочет, что он думает, какова его точка зрения»140. Чело¬
век, которому такое значение придает А. Маслоу, способен отстоять свою
автономность и независимость, чем он и отличается от бездумного конфор¬
миста.
Пока народ, погруженный в свои идеалистические мечтания
и потребительскую суету, предпочитает воздерживаться от обществен¬
но-политической активности, власть имущие будут продолжать пользо¬
ваться его пассивностью. Буквально пригвожденные к своей рубашке,
дому, кошельку, эмигрировавшие глубоко в частную жизнь, капитули¬
ровавшие в дискурсивную практику потребительских удовольствий,
консьюмеры не позволяют себе думать о более глобальных вещах. Они
не умеют соизмерять собственные ценности с необходимыми аспектами
сосуществования с природой и обществом. Погруженные в мерканти¬
лизм аутореферентности (замкнутость на себе), увлеченные собственной
карьерой, плотскими развлечениями, техническими гаджетами, семей¬
ными проблемами, взаимоотношениями с друзьями, шопингом, они про¬
должают разводить в стороны понятия «личное» и «политическое», со¬
вершенно не задумываясь о том, что эти явления взаимосвязаны. В же¬
лании обеспечить себе индивидуальную стабильность путем непротив¬
ления злу, обывательские массы проявляют политическую индиффе¬
рентность и впадают в самый настоящий солипсизм. Находясь в болоте
примитивного обывательского счастья, они наивно полагают, что так
оно и должно быть. Отдавая право какому-нибудь высокостоящему гос¬
подину самолично наводить порядок в стране и освобождая этого госпо¬
дина от общественного контроля (путем невмешательства в политиче¬
ские дела), консьюмтариат отдает ему не только свои надежды и право
на контроль за правительством, но и право на волюнтаризм, сопряжен¬
ный с антинародными решениями. Общество становится гражданским
только тогда, когда составляющие его люди коллективно отстаивают
свои гражданские права.
Нельзя забывать, что человек становится именно тем, кем хочет
стать. Ему дано право выбора, которым он все равно сознательно или
бессознательно пользуется. Но можно отказаться от выбора (тем самым -
отказом - его совершив) и обречь себя на безответственное существова¬
ние, отдавшись внешним тенденциям - моде, квазиидеалам и т. д. Ведь
139	Маслоу А. Психология бытия // Психология личности в трудах
зарубежных психологов. - С. 216.
140	Там же. -С. 192.
191

«плыть по течению» - это тоже выбор, это принятие решения не прини¬
мать больше никаких решений. Человеку современности катастрофи¬
чески не хватает воли к власти над самим собой которая позволяла бы
ему сопротивляться чуждой воле к власти над другими. Пока проявля¬
ется эта нехватка, его жизнь остается основой не столько для сози¬
дательного становления себя самой, сколько для наращивания сил
властной инстанции, превратившей жизнь конформиста в для-себя
овеществленность. в ресурс. Человеку современности необходимо обре¬
сти не выбор (выбор есть всегда), а умение и решительность выбирать
в соответствии с высокой нравственной культурой, а не в соответ¬
ствии с низостью послушной толпы. Право достойно того, чтобы за
него бороться, и в обязательном порядке требует не конформного по¬
слушания, а решительной борьбы, силы отстаивать себя. Только тот
свободен духом и силен, кто позволяет себе провозглашать решитель¬
ное «нет» там, где это «нет» опасно и где все остальные по-холуйски
бормочут «да». Социальным низам жизненно необходимо консолидиро¬
ваться в единую солидарную общность; именно консолидация позволяет
низам численностью и единством компенсировать отсутствие в их
руках ресурсов и, соответственно, возможностей социального влияния.
Если верхи обладают этими возможностями, у низов должны быть
основанные на «общем деле» (а не разрозненности индивидуальных про¬
блем каждого) солидарность и гражданская решительность как орудия
в борьбе за лучший мир. Быть может, когда гражданственность подни¬
мется на достаточный уровень, из нашего уклада исчезнут подлые
и рабские черты, укорененные в поговорках «чей хлеб ешь, того
и обычай тешь», «мимо пройти и не украсть - люди дураком назовут»,
«молчи больше - проживешь дольше», «в какое стадо взлетел, так
и гаркай», «меж волками вой по-волчьи, меж свинями хрюкай по-
свинячьи», «закон что дышло - куда повернешь, туда и вышло», «судей¬
ский карман что поповское брюхо», «деньгам все повинуются», «деньги
не пахнут», «стыд - не дым, глаза не выест», «казна — как корова, не доет
ее ленивый», «рука руку моет, вор вора кроет», «конь любит овес, а вое¬
вода привоз» и т. д.
Проведенный социологический опрос интеллигенции показал
следующие результаты: 52 % считают, что интеллигент должен сотруд¬
ничать с властью, а не оппонировать ей, в то время как всего 10 %
настроены на несогласие. 55 % - носители пассивного осознания ответ¬
ственности за судьбу общества, активное осознание присуще менее
192

20 %. 90 % не выражают публично свою точку зрения141. Несмотря на то,
что в исследовании выборка была довольно мала - всего 100 человек, -
результаты весьма показательны. Они говорят о неутешительном состо¬
янии современной интеллигенции, которая утратила некоторые свои ат¬
рибутивные качества. Так, интеллигент должен не только иметь высшее
образование, но и уметь критически осмыслять действительность. «...Когда
носитель духа и мысли, интеллигент, мыслит несвободно, то тогда ника¬
кой он не интеллигент, а скорее вольный или невольный агент влия¬
ния»142. Свободная мысль, если она действительно свободна, рождает
свободное слово или даже свободное действие; интеллигент - соиска¬
тель правды и заступник за правду. Его мысль и голос должны быть фа¬
келом свободы и гуманизма в пещере теней.
Определение интеллигенции только по критериям уровня образо¬
вания и профессиональной принадлежности не дает полной картины,
поскольку таковой (формальный) подход обращен в наибольшей степени
к количественному аспекту, а не к качественному. Образование и специ¬
фика труда не указывают в обязательном порядке на интеллигентность,
а выступают в роли условий, способствующих ее развитию в человеке.
Поэтому согласимся, что определить интеллигенцию как социальный
слой «можно, только исходя из его внутренних характеристик - особой
роли в социальной жизни, ценностей и целей деятельности этого
слоя»143. Интеллигенция - не та прослойка, каждый представитель кото¬
рой обладает дипломом вуза. Интеллигенция - социальный слой людей,
занимающихся высококвалифицированным умственным трудом, кото¬
рым не чужд высокий интеллект и широкий кругозор, творческая культу¬
рообразующая активность, свободомыслие, честность, чувство ответ¬
ственности за общество, смелость в высказывании собственного мнения,
преданность гуманистическим и демократическим идеалам, следование
долгу, поиск социальной правды, чувство справедливости, наконец,
«безумство храбрых». Интеллигент отличается высоким интеллектом,
сопряженным с духовно-нравственным началом. Он олицетворяет собой
все лучшее, высокое и прогрессивное, из чего состоит общественно¬
культурный багаж. Интеллигент находится в постоянном гносеологиче¬
141	Клюева Т.В. Социальные позиции современной интеллигенции
в условиях формирования гражданского общества // Вопросы культурологии. —
2010.-№ 6. -С. 10-14.
142	Щелкин А.Г. От дефиниции к сущности и миссии «идеалов»
и «интеллигентов» II Интеллигенция и идеалы российского общества: сб. статей / под
общей редакцией Ж.Т. Тощенко. - М.: РГГУ, 2010. - С. 42-43.
143	Матвеева Н.Ю. Феномен русской интеллигенции: смысловой анализ //
«Новая» и «старая» интеллигенция: общее и особенное. - С. 74.
193

ском поиске Истины как результата осмысления окружающей действи¬
тельности и в постоянном нравственным поиске Правды как этического
императива, означающего общественное благо и норматив социальной
жизни для каждого человека. Нравственность - это не продукт внешних
норм, не то, чему человека вынуждают следовать. Нравственность без¬
условна, непослушна и неуправляема. Ей не нужны кодексы, законы
и санкции. Она просто есть не благодаря им и несмотря на них. Она —
внутренний импульс нравственного человека, от которого он не может
отделиться. Ей можно научить, ее можно привить воспитательными
средствами, но ее нельзя навязать. Человек, своим поведением подчер¬
кивающий почтение к закону и к высоким нормам антропного общежи¬
тия, но делающий это в силу страха навлечь на себя порицания юриди¬
ческого или просто общественного характера, едва ли является нрав¬
ственным, ибо по совести поступающий тот, кто действует сообразно со¬
вести, а не сообразно конвенции, согласно которой так поступать надо
и опасно поступать по-другому. Наконец, нравственность - свойство не
только интеллигента, но и любого гражданина в здоровом обществе.
Среди атрибутивных характеристик интеллигенции нет места та¬
ким потребительским качествам, как конформизм, мещанство и лицеме¬
рие. Интеллигент, центрированный только на собственном благополучии
И совершенно утративший социально значимые ориентиры и интерес
к будущему своей страны, вместе с тем утрачивает свою интеллигент¬
скую сущность. В ориентации на себя и личный достаток ничего плохого
нет, ибо каждый человек в первую очередь думает о личных нуждах; но
если таковая ориентация затмевает собой социально необходимые про¬
явления гражданственности, человек становится социально опасным.
«...Русская интеллигенция всегда стремилась к абсолютной справедли¬
вости, а достичь ее на путях конформизма, увы, невозможно»144. Именно
критерии нравственности и гражданской активности сокращают количе¬
ственно ту социальную прослойку, которую именуем интеллигенцией.
«Традиционно уповать (интеллигенции. - А. И.) на государственную под¬
держку бессмысленно, так как именно привязка к государству служит
своеобразным родовым проклятием отечественной интеллигенции»145.
Интеллигент обязан напоминать обществу о гуманистических ценностях
во времена их забвения. В эпоху аксиологического упадка, в эпоху пост¬
144	Савчук В. Инакомыслие или конформизм: нравственный выбор
интеллигенции в России // Логос. - 2005. - № 6 (51). - С. 242.
115	Матецкая А.В. Российская интеллигенция и проблема модернизации
общественного сознания // Интеллигенция и идеалы российского общества: сб.
статей / под общей ред. Ж.Т. Тощенко. - М.: РГГУ, 2010. - С. 403.
194

модерна, отрицающего моральные и гносеологические императивы,
смеющегося над «наивностью» Истины и Правды и определяющего для
интеллигента некую аморфно-факультативную роль, такое напоминание
особо необходимо. Чем более оно маргинально в связи с глубокой де¬
вальвацией ценностей, тем выше его актуальность. Иногда необходимо
искать ценное, существенное и первостепенное не в устоявшемся,
а в маргинальном, и тем самым потрясать убеждения повседневной
потребительской практики, призывать в условиях аксиологической без¬
мерности искать и находить свою меру.
Если интеллигент переходит в бюрократические или правитель¬
ственные круги, он теряет свою интеллигентность, так как становится
представителем эксплуататорского слоя, противостоящего интересам
общества и интеллигенции; высший класс и интеллигенция практически
всегда находятся в антагонистических отношениях. Но это не значит,
что интеллигент призван всегда и во что бы то ни стало бороться
с государством. Правильнее было бы сказать, что ему надлежит активно
оппонировать не самому государству, но тем властным решениям, кото¬
рые выгодны представителям политического истеблишмента, а не наро¬
ду. Принципиальная борьба с властью чревата серьезными социальными
потрясениями, которые способны, вытягивая общество из ямы, ввергать
его в пропасть. Так, известно, что интеллигенты в свое время выступали
против монархизма, а потом и против социализма. Видный русский фи¬
лософ А. Зиновьев позже заявил, что не стал бы примыкать к диссиден¬
там и писать антисоветские работы, если бы заранее знал, в какую про¬
пасть упадет народ после развала ненавистной советской системы. Впо¬
следствии выяснилось, что антисоветски настроенные интеллигенты
вместе с представителями андерграудной культуры (рок-музыканты,
театральные деятели) пилили сук, на котором сидели, а потом его допи¬
лила сама власть, инициировав перестроечную революцию сверху;
в начале перестройки андерграудная культура вышла из подполья, и ан¬
тисоветская пропаганда приобрела уже не точечный молекулярный ха¬
рактер, а массовый. Поэтому интеллигентское оппонирование власти
должно строиться не столько на приятии сложившейся социально-
политической ситуации, сколько на позитивном стремлении к желаемой
социальной цели. Ей необходимо не только наличие отрицательной мо¬
тивации, соответствующее принципу «лишь бы свергнуть проклятый
режим», а доминирование положительной мотивации, которая дает зна¬
ние о желаемой социально-политической обстановке. Поддавшись гип¬
нозу рыночной риторики в конце 1980-х, интеллигенция, как и другие
слои советского народа, не понимала, что так называемый рынок только
ухудшит ситуацию, создаст «новый демос», включающий в себя не весь
195

народ, а около 10 % самых богатых и успешных, обогатившихся за счет
настоящего народа и народной собственности, которых силовики, чье
руководство само войдет в эту прослойку, будут защищать от народа, то
есть от значительно большего количества бедняков. Народ, несмотря на
его многочисленность, будет загнан на социальную периферию и самым
парадоксальным образом получит внегласный статус меньшинства, по¬
раженного в своих возможностях охлоса; сила социальной группы станет
более значимой, чем ее численность. Таковой будет демократия - власть
демоса, а не народа - в 1990-е годы, но интеллигенция, как и многие
другие общественные слои, об этом даже не подозревала. Поэтому дан¬
ному ответственному слою населения не пристало проявлять всеядность
и молодежную революционную горячность и вооружаться аморфными
новомодными идеями. Ей необходимо проявлять зрелость и подвижни¬
ческую мудрость при оказываемом ею давлении на власть имущих.
Интеллигент - более широкое понятие, чем интеллектуал, харак¬
теристики которого сводятся в основном к наличию высшего образова¬
ния и широкого кругозора. Вообще, эти термины обычно не разделяют¬
ся; как интеллектуалом, так и интеллигентом нередко называют любого
человека, имеющего высшее образование. Человек вполне может соче¬
тать образованность и ученость с бескультурьем, хамством, аморализ¬
мом, мещанством, стремлением добиться карьеры любой ценой, прин¬
ципиальным нежеланием связывать себя обязательствами по отношению
к другим социальным слоям и с иными подобными «качествами»; его
едва ли следует считать интеллигентным. Он может называться интел¬
лектуалом, в том числе одомашненным и прирученным борцом за права
корпоративной элиты, умным и послушным помощником, готовым под¬
писаться под чем угодно, и при этом уверенным в чистоте своей совести.
Интеллектуалу «позволительно» быть ангажированным не совестью
и гражданственностью, а властью и личными карьеристскими амбиция¬
ми. Вместо интеллигентского поиска смысла он осуществляет использо¬
вание смыслов. Он даже может обладать самыми высокими титулами
и почетными званиями и официально именоваться как-нибудь типа
«главный интеллектуал страны» (ГлИСт), а на поверку вместо цвета
нации представлять собой ее отброс. Такие «интеллектуалы обеспечи¬
вают легитимность строя, выступая своеобразными гарантами презента¬
бельности власти в самых различных дискурсах, формирующих контуры
общественного тела»146. Они создаются самой системой, что в обяза¬
м,‘ Скиперских А. В. Дискурс политической власти в сказочном тексте:
приглашение к медленному чтению. Герменевтические этюды. - Елец: МУП
«Типография» г. Ельца, 2011. - С. 32.
196

тельном порядке накладывает отпечаток на содержание их посылов ши¬
рокой аудитории. Они занимаются «научным» обоснованием правильно¬
сти и эффективности политического курса каким бы уродливым он ни
был. Сообщество таких людей скорее заслуживает название «интелли¬
гентщина». Хоть и считается, что потребительство стоит далеко от ин¬
теллектуализма, это не всегда так. Консьюмтариат и когнитариат встре¬
чаются в таком интеллектуале. Совестливый простолюдин гораздо более
полезен для общества, чем бесчестный интеллектуал. Но высказанные
максимы не означают, что интеллектуалам, в отличие от интеллигентов,
чужды моральные, нравственные и этические качества.
Если говорить коротко, интеллигент призван совмещать в себе
интеллект и духовность. Гражданин и интеллигент не синонимичные
понятия, так как гражданственность отличается большей широтой, чем
интеллигентность. Гражданином может быть не «духовный интеллекту¬
ал», то есть интеллигент, а человек со средним уровнем интеллекта,
представитель неинтеллектуальной профессии, простой рабочий, кото¬
рому не чужды нравственные чувства и глубокое осознание ответствен¬
ности за свой народ и за политический режим. Здоровое, не-конформное
и не-потребительское общество необязательно состоит только из интел¬
лигенции, но оно обязательно состоит из граждан (в отличие от обще¬
ства, состоящего из конформистов, потребителей, масс), а потому име¬
нуется гражданским. Несомненно, любая типологизация страдает высо¬
ким уровнем обобщенности и теоретичности. Потому границы, отделя¬
ющие интеллигенцию как социальный слой, весьма условны, и трудно
эмпирически представить интеллигенцию как объект изучения, хотя
нельзя говорить о ее отсутствии. Перечислив качества, присущие интел¬
лигенции, мы описали некий идеальный тип. Конечно, не все интелли¬
генты интеллигентны в одинаковой степени, и не у каждого наличе¬
ствуют все до последнего из приведенных качеств.
Умственные способности интеллектуалов используются как во
благо, так и во вред - в зависимости от направления их воли или воли
того, кому они служат. Ж. Делез вслед за Ф. Ницше критикует так назы¬
ваемого философа-послушника, хранителя общепринятых ценностей,
«публичного профессора»147. Интеллигенция составляет необходимый
потенциал для появления гражданского общества. Гражданское обще¬
ство - то общество, где не только существует нормальная интеллиген¬
ция, где у нее есть жизненные перспективы, но и то, где она имеет право
высказываться, не боясь ничего, где она проявляет социальную актив¬
ность, где она чувствует свою ответственность за судьбу общества.
147 Делез Ж. Ницше. - СПб.: Axioma, 2001. - 186 с.
197

У нас в стране крайне узка по численности та прослойка общества, кото¬
рую следует именовать интеллигенцией. Она не является ключевой
группой, формирующей общественное сознание. В обществе, где рынок
и культура потребления имеют настолько сильное влияние, нельзя гово¬
рить ни о качественном образовании, ни о проявлениях гражданственно¬
сти. Потребительский индивидуализм является барьером для широкого
распространения социально ориентированных качеств, вкупе составля¬
ющих концепт «гражданственность».
Как пишет А.Н. Севастьянов, для ельцинских преемников интел¬
лигенция стала обузой, и они из буржуазно-демократической революции
приняли и насадили буржуазную составляющую, а демократическую
ограничили как только смогли, и тем самым противопоставили себя ин¬
теллигенции148. Учитывая то, что государство (особенно постсоветское)
в большей степени занимается перераспределением и присвоением про¬
изведенной продукции, а не производством, и при этом купается в без¬
размерной роскоши, надо добавить, что революция была буржуазно-
консьюмтаристской, а не просто буржуазной. Слой «новых русских»,
включающий в себя также новоявленную чиновничью когорту - это
консьюмтариат, преимущественно коррумпированый, ликвидировавший
производство и обогатившийся за счет народа. Получается, что культура
потребления господствует, условно говоря, на двух уровнях социальной
лестницы - на уровне народа, который, руководствуясь потребитель¬
ской послушностью, проявляет политическую пассивность, и на уровне
истеблишмента, который, пользуясь пассивностью народа, позволяет
себе реализовывать потребительски-гедонистические интересы. Про¬
шлые эпохи ознаменовали себя в том числе великими именами интелли¬
гентов, талант которых позволил совершить прорыв в технике, науке,
сфере художественного творчества. Сегодняшняя эпоха, отбросив ин¬
теллигенцию на периферию социального бытия, формулирует имена
сверхбогачей, наделенных не талантами, а туманными биографиями
происхождения своих богатств. Социально необходимые эталоны исчез¬
ли, и на привилегированный трон сели деятели шоу-бизнеса, чиновники
и олигархи. Такая подмена эталонов и образцов является серьезным ба¬
рьером для претворения в жизнь декларируемой модернизации, по¬
скольку любой прорыв в любой области лежит прежде всего на плечах
творческой интеллигенции.
Ведя речь о конформизме, целесообразно обратиться к знамени¬
той концепции Ф. Фукуямы, который, используя концепт «конец исто¬
us Севастьянов А.Н. Миф о среднем классе // Социс. - 2010. - № 1. —
С. 146—150.
198

рии», предсказывает наступление либеральной демократии как оконча¬
тельной формы правления в человеческом обществе и отсутствие аль¬
тернатив, которым бы уступала либеральная демократия. Объясняется
эта претенциозная идея следующим образом. У каждого человека при¬
сутствует потребность в признании (тимос), каждому присуще чувство
собственного достоинства. Данную потребность Фукуяма рассматривает
ни много ни мало в качестве двигателя всей истории и виновником ти¬
рании, конфликтов и войн. Но вместе с тем она же предстает как психо¬
логический фундамент многих добродетелей: духа гражданственности,
храбрости и справедливости. Конформное сдельничество со своей сове¬
стью рассматривается как явление, противоречащее признанию, так как
оно стоит далеко от храбрости, самоотверженности и чувства справед¬
ливости; это проявление эгоистического желания материальной выгоды,
которое имеет мало общего с признанием. Экономический человек, че¬
ловек желания, предпочитает проявлять конформизм и работать внутри
системы, желание у него затеняет признание. Человек признания,
в отличие от него, ревнует за достоинство свое и своих сограждан. Эко¬
номический человек, потребитель, руководствуется расчетами и личны¬
ми выгодами, а человек признания может встать перед танком или це¬
пью. солдат ради утверждения себя и получения признания своей группы
или класса. Так, благодаря потребности в признании люди испытывают
негодование по поводу несправедливого отношения к ним самим или
к представителям их референтной группы; с этой позиции объясняется
в том числе расизм или антирасизм, феминизм и т. д. Но не все люди
желают, чтобы их оценивали в качестве равных по отношению к другим,
а хотят из-за раздутой самооценки быть выше других, что Фукуяма
называет мегалотимией, темной стороной желания быть признанным.
К формам мегалотимии относятся тирания, национализм, империализм
и т. д. Национализм Фукуяма считает характерным для индустриального
периода, так как в доиндустриальный период основополагающими были
классовые различия между людьми одной нации, которые выступали
непреодолимыми барьерами на пути взаимоотношений; так, русский
дворянин по духу был ближе к французскому дворянину, а не к русско¬
му крестьянину. Противоположность мегалотимии - желание получить
признание в качестве равного другим - философ именует изотимией.
Соревновательность и тщеславие человека, его желание господствовать
представляются как источники социального творчества. Фукуяма
в своих идеях опирается на диалектику Г.Ф. Гегеля, которого, в отличие
от К. Поппера149, не считает идеологом авторитаризма, а называет за-
149	См.: Поппер КОгкрытое общество и его враги. -Т. 2. Время лжепророков:
199

щитником гражданского общества, независимости частной экономики от
государственного контроля. При известных исторических формациях
потребность в признании не реализовывалась. Так, при рабовладении
рабы, естественно, не чувствовали никакого признания со стороны хозя¬
ев, так как последние вообще не считали их людьми, но и господин не
мог ощущать удовлетворение, поскольку раб, признающий его достоин¬
ство, не является в понимании господина полноценным человеком. Гос¬
пода ищут признания от других господ, но этот поиск связан
с попытками превратить других господ в рабов; господа, в отличие от
рабов, более рискованны, этот риск позволяет им господствовать. Соот¬
ветственно, до появления взаимного и рационального признания человек
получает признание только от рабов, которые вместе с тем недостойны
оказывать признание, а потому это трудно назвать признанием; люди
хотят быть признанными каким-то авторитетом, а не рабом и не соб¬
ственной кошкой и чтобы это признание было не выдавленным из чело¬
века, а искренним и свободным. Отсутствие признания со стороны гос¬
подина сподвигает раба на осуществление перемен. Он трудится на гос¬
подина из страха потерять заработок или даже жизнь. Поскольку работа¬
ет именно раб, а не господин, он преобразовывает природу, использует
орудия ради изготовления потребительских благ или более совершен¬
ных орудий и тем самым изобретает технологию. Соответственно,
наука, техника и вместе с тем идея свободы - изобретения вынужден¬
ных трудиться рабов, а не господ. Исторический прогресс осуществля¬
ется рабами.
Как утверждает Фукуяма, при либеральной демократии - наилуч¬
шем из возможных вариантов правления, характеризующимся исчезно¬
вением фундаментальных противоречий - уважение и признание будет
реализовано в виде всеобщности прав; неравные признания господ
и рабов будут заменены признанием универсальным и взаимным, все
граждане признают за каждым человеческое достоинство. Войн практи¬
чески не будет, особенно между либерально-демократическими режи¬
мами. Следовательно, исходя из названной потребности человечество
идет к концу истории, к либеральной демократии, которая «заменяет
иррациональное желание быть признанным выше других рациональным
желанием быть признанным равным другим»150. Саму же историю Фу¬
куяма понимает как однонаправленное движение, направленность кото¬
Гегель. Маркс и другие оракулы. - М.: Феникс: Междунар. фонд «Культурная
инициатива», 1992. - 528 с.
150	Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. - М.: ACT: Ермак,
2005. -С. 21. '
200

рого порождают открытия современной науки; поскольку полностью
отказаться от научного метода невозможно и невозможно обратить
вспять господство науки над цивилизацией, нет причин думать о пер¬
спективе исчезновения цивилизации, так как давление науки необрати¬
мо, необратима также направленная история и ее экономические, соци¬
альные и политические последствия.
Непонятно, вследствие чего философ утверждает, что сегодня на
место мегалотимии встали два явления, которые удовлетворяемы либе¬
ральной демократией: I) желание, выраженное в экономизации жизни,
в поиске интеграции в экономическое сообщество, 2) изотимия. Конеч¬
но, Фукуяма прекрасно понимает, что доля мегалотимии все равно оста¬
нется, что без нее невозможно общественно-культурное развитие, что
она должна служить клапаном для сброса избыточной энергии, но слиш¬
ком претенциозно утверждать ее принципиальное снижение в обще¬
ственной жизни. По его мнению, конкуренцию как между людьми, так
и между странами, заменит спорт (особенно рискованный, вытряхиваю¬
щий спортсмена из привычного буржуазного комфорта) как главная от¬
душина для стремления захватить первенство. Или же вместе со спортом
мегалотимическим проявлением будет война против того, что негативно
влияет на человека - болезней и вирусов. Якобы иррационализм призна¬
ния в виде честолюбия, религиозного фанатизма и т. д. сублимировался
в желание накопления собственности, а некоторые оставшиеся явления
национализма, религиозной нетерпимости и прочего объясняются не
только атавистическими пережитками, но и недосгатком сублимирован¬
ное™ мегалотимии господ в экономическую деятельность.
Да, желание экономизации проявляется достаточно ярко, но оно,
проявляясь как на микроуровне (индивидуальное обогащение любой
ценой), так и на макроуровне (коллективное, корпоративное обогащение
любой ценой), едва ли отменяет мегалотимию и в основном идет вразрез
с изотимией. Желание экономизации - это все то же потребление, кото¬
рое, характеризуясь мещанством, нейтрализует любые акции, призыва¬
ющие к действиям ради чего-то глобального в ущерб жизненному ком¬
форту. Создается впечатление, что Фукуяма (пусть даже неявно) оправ¬
дывает потребительские тенденции, когда говорит, что национализм те¬
ряет способность стимулировать людей рисковать своим частным уютом
в имперских актах. Бесспорно, национализм следует рассматривать как
явление иррационального желания, как вариант мегалотимии, и необхо¬
димо дать положительную оценку тому, что современный образ жизни
потребительски ориентированных стран «съедает» призывы к каким-
либо действиям, ограничивающим права других людей, групп или этно¬
201

сов. Однако данный образ жизни нейтрализует, подобно бодрийяровской
массе151, призывы к настоящему героизму, и это однозначно не стоит
воспринимать как нечто позитивное. В эпоху потребительства нет вели¬
ких идеологий, нет самоотверженных поступков, нет альтруизма. Само
по себе мещанское потребительство - это конец истории самоотвержен¬
ности и героизма. «Постисторический мир - это мир, в котором стрем¬
ление к комфортному самосохранению победило желание рисковать
жизнью в битве за престиж и в котором борьбу за господство сменило
всеобщее и рациональное признание»152. Эти слова звучат красиво, но
претендуют на двоякость толкования, а также содержат в себе утопиче¬
ский, а не футурологический заряд. Да и стремление к комфорту хоть
и противоречит рискованным для жизнн формам поведения, оно вряд ли
способно победить в битве за престиж, поскольку потребительский ком¬
форт обычно выступает инструментом демонстрации престижа, который
является желаемым.
«Последний человек в конце истории знает, что незачем риско¬
вать жизнью ради какой-то великой цели, поскольку считает историю
полной бесполезных битв, где люди дрались друг с другом, решая, сле¬
дует быть христианином или мусульманином, протестантом или католи¬
ком, немцем или французом. Верность флагу, которая вела людей на
отчаянные акты храбрости и самопожертвования, последующей истори¬
ей была квалифицирована как глупый предрассудок. Современный обра¬
зованный человек вполне удовлетворен сидением дома и одобрением
самого себя за широкие взгляды и отсутствие фанатизма»153. Далее Фу¬
куяма утверждает, что в современных демократических обществах мно¬
го молодых людей, которые хотят быть приверженцами более глубоких
ценностей, но плюрализм мнений и наличие широкого выбора сбивает
их с толку. Такое объяснение отличается поверхностностью. Да, инфор¬
мационная перенасыщенность масс-медиа расщепляет субъекта. Но
и, учитывая описание Фукуямой конца истории как времени, лишенного
серьезных конфликтов и войн, патриотическое воспитание станет ата¬
визмом, равно как философская идея о лучшем обществе. Незачем будет
воспитывать в умах молодых людей склонность к самопожертвованию
и патриотизму, так как жертвовать будет не за что. Покончив с неспра¬
ведливостью, человек превратится в животное, так как благодаря борьбе
151	См.: Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец
социального. - Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2000.-96 с.
152	Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. - С. 427.
155 Там же.-С. 460.
202

он способен развиваться. Борьба человека за нечто высокое
и надповседневное характеризует его именно как человека с большой
буквы. После фукуямовского конца истории останутся как раз люди-
потребители. Человек будет жить почти как животное, находясь в гар¬
монии со своим узким бытием, ограниченным домашними стенами или
стенами офиса на работе. Общественная жизнь для него будет спаяна не
с идеалом достижения социальной гармонии и справедливости (она итак
будет достигнута), а с использованием общественных связей ради своих
личных интересов. Самое страшное заключается в том, что такой
сладострастный конец истории еще не наступил (и вряд ли наступит),
а современный человек, превратившись в обычного потребителя, уже
отказался от высоких духовных ценностей, отдав себя мещанству
и индивидуализму. То есть обогнал время.
Фукуяма предусматривал упрек во взаимосвязи отсутствия войн
и редукции человеческих качеств. «Либеральная демократия, которая
способна в каждом поколении проводить короткую и решительную вой¬
ну для защиты своей свободы и независимости, будет куда более здоро-
w	w	u	154
вой и удовлетворенной, чем знающая лишь непрерывный мир» , - пи¬
шет он несмотря на свое утверждение о приходе мира в конце истории.
Если людям будет не за что бороться, так как правое дело итак достиг¬
нуто, некоторые из них начнут бороться от скуки против этого правого
дела, против демократии и либерализма, как предполагает философ. Но
это нисколько не оправдывает человека конца истории, так как имеет
смысл не просто борьба ради борьбы, к тому же исходящая от буржуаз¬
ной скуки, а борьба во имя чего-то. И, естественно, она призвана осу¬
ществляться не во имя одних только личных интересов, реализуемых
в ущерб интересам других людей, и уж не во имя фашизма. Поэтому
данный аргумент нельзя воспринимать как аргумент против построения
образа редуцированного человека фукуямовского конца истории. Обра¬
щаясь к нашей истории, мы можем вспомнить некоторые случаи борьбы
представителей молодежных субкультур с советским режимом. Сначала
были стиляги, потом появились хиппи, металлисты и панки. Дело в том,
что они пытались противоречить режиму не столько потому, что он
плох, а потому, что он надоел. В Советском Союзе почти ничего не про¬
исходило, он был статичен (не зря брежневский период называют эпохой
застоя), и эта статичность шла вразрез с жаждой приключений, архети-
пической потребностью человека, человека-охотника. По сути-то поте¬
рявшие радость жизни представители субкультур не предлагали взамен
154	Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. - С. 491.
203

существующему режиму какой-то принципиально новый и хорошо про¬
думанный проект, потому что у них не было никакого строго обозначен¬
ного общественного идеала. Они предлагали «свободу, равенство
и братство», свободу мысли, отмену однопартийности и т. д., но у них не
было целостного социального проекта и они не ставили перед собой
цель его сформировать. То есть они шли не к идеальному состоянию,
а от наскучившего состояния; на языке психологии такой феномен
называется отрицательной мотивацией. Конечно, были еще интеллекту¬
алы-диссиденты, которые прекрасно осознавали и против чего они вы¬
ступают и за что они выступают, но причиной их активности не являлась
скука и жажда приключений, поэтому они не укладываются в рамки
нашего примера. Так есть ли что-то, гарантирующее невозможность по¬
явления и стремительного наращивания потребности «убить скуку
в надоедающем обществе конца истории»? Скорее всего, нет ничего, что
давало бы такие гарантии.
Изотимия же, которая, согласно мысли Фукуямы, должна утвер¬
диться вместо мегалотимии, почти никак не проявляет себя, поэтому
утверждение о ее главенстве совершенно несостоятельно. Простительно
утверждать, что изотимия - желательная основа взаимодействия между
людьми, но совершенно непростительно говорить о том, что она уже
сейчас выступает реалией на почти мировом уровне, что изотимия мно¬
гих заменила мегалотимию немногих. Как говорят, единственное отли¬
чие капитализма от социализма заключается в том, что при капитализме
человек эксплуатирует человека, а при социализме все наоборот. Несо¬
мненно, эта шутка имеет серьезную почву под ногами, поскольку социа¬
лизм (или то, что принято так называть) совершенно не отменил эксплу¬
атацию, но Фукуяма забывает о том, что капитализм сам по себе пред¬
ставляет собой поле борьбы всех против всех, где каждый за себя, где
каждый ищет индивидуальной выгоды за счет других. Не используя до¬
морощенного термина «капитализм с человеческим лицом», философ
попытался описать нечто именно такое. И ему это описание удалось, но
таковая удаль не указывает на возможность воплощения данной формы
капитализма в настоящую реальность. Так же как тщательное описание
анархического строя, приведенное в развернутом виде Прудоном, Баку¬
ниным и Кропоткиным, не дает возможности реализовать анархию на
практике. Так что, несмотря на заявление Фукуямы о либеральной демо¬
кратии как самом совершенном социально-политическом варианте, я бы
замолвил слово об анархии как наиболее совершенной форме существова¬
ния общества.
Далеко не всегда и везде неполучение признания со стороны гос¬
подина движет раба к осуществлению перемен; тотализация масс необя¬
204

зательно приводит к их расконформизации. Вообще, признание высту¬
пает у Фукуямы своего рода прокрустовым ложем, в которое он вмещает
все явления человеческого фактора: от образования и труда до национа¬
лизма и международной напряженности. При этом в его концепции нет
места духовности, морали, нравственности; вместо них фигурируют
экономические желания и жажда признания, которую он пытается как-то
одухотворить путем расширения поля ее проявлений, но которая не
представляется принадлежащей духовной сфере. То есть фукуямовский
человек меркантилен, рационален, склонен сравнивать себя с другими
и в целом бездуховен. Он соответствует потребительскому человеку, а не
его по-настоящему человеческому оппоненту. Поэтому Фукуяма попадает
в ловушку, сконструированную собственными руками; противопоставляя
экономического человека человеку признания, он возвеличивает именно
экономического (потребительски ориентированного) человека, а само
противопоставление нивелируется.
Глава 8.
К вопросу о сохранении культуры
в эпоху глобализации
По утверждению П. Козловски, «развитие науки и техники долж¬
но иметь предпосылкой и следствием адекватное культурное развитие
общества»1 5. Перефразируя данное высказывание, заметим, что уровень
культуры общества имеет прямую связь с уровнем развития цивилиза¬
ции в целом, а также и отдельного человека, составляющего данную ци¬
вилизацию. Более того, уровень культуры выступает всеобщим опреде¬
ляющим фактором качества жизни общества.
В научной литературе нет единой фиксации взаимосвязи между
понятиями «культура» и «цивилизация». Одни авторы противопостав¬
ляют культуру цивилизации, наделяя культуру духовностью, а цивили¬
зацию утилитаризмом. Другие отождествляют данные понятия, не заме¬
чая разницы между ними. Нам кажутся оба подхода несколько ошибоч¬
ными, так как:
1)	цивилизация - это форма общественного мироустройства, ха¬
рактеризующаяся достаточно высоким уровнем человеческих достиже-
155	Козловски П. Культура постмодерна: Общественно-культурные
последствия технического развития.-М.: Республика, 1997.-С. 17.
205

ний. Но эти достижения действительно носят утилитарный характер, они
могут быть далеки от эстетических (искусство) и этических аспектов
социальной жизни. К ним в первую очередь относятся достижения тех¬
ники, изобретения, выполняющую прикладные функции и ориенти¬
рованные в основном на технические и социально-экономические ценно¬
сти. Противопоставление культуры и цивилизации приводит к мысли,
что духовность противопоставляется варварству, ценное - ненужному,
высокое - низкому. Но это неверно, так как цивилизация не является си¬
нонимом варварства, низости и ненужности, а обладает многими ценными
достижениями, которыми варвары не обладали. Потому подобное разгра¬
ничение понятий не совсем оправдано;
2)	отождествление культуры и цивилизации также не совсем
уместно, поскольку у них есть качественные различия. Культурные до¬
стижения удовлетворяют одни потребности человека (преимущественно
высшие, этико-эстетические), а цивилизационные - другие. Технологи¬
ческий прогресс сам по себе не обеспечивает гуманизацию, а потому он
выпадает из процесса окультуривания и борьбы с антикультурными тен¬
денциями.
Мы склонны, вслед за И.Д. Каландия|56, понимать под культурой
форму и степень духовности, в которой выражены высшие достижения
цивилизации. Цивилизация же - это материальный (вещный
и предметный) базис культуры, характеризующийся своей полезностью,
техницизмом, который культивирует ценности прежде всего не транс¬
цендентного, а имманентного, не духовного, а бытового. Она не требует
полноты духовного - прежде всего этического и эстетического - уча¬
стия. У первобытного общества уже имелись образцы культуры, но об¬
разцов цивилизации не было. Напротив, некоторые современные обще¬
ства, отличающиеся высотой развития техники и технологий, пережива¬
ют упадок в области нравственного и прекрасного. Этические нормы и
представления, учитывая их ментальный характер, следует относить
к культуре, а материальные памятники (в том числе артефакты) как вещ¬
ное воплощение культуры - скорее к цивилизации. То есть цивилизация -
это материализованная культура или же материализованное бескульту¬
рье. Таким образом, мы прочерчиваем между двумя понятиями парал¬
лель, при этом не впадая ни в одну из двух крайностей: Сциллы их про¬
тивопоставления и Харибды их отождествления.
156	Каландия И.Д. Система общечеловеческих ценностей в динамике
и диалоге цивилизаций в условиях глобализации // Человек: соотношение
национального и общечеловеческого:	сб. материалов международного
симпозиума (г. Зугдиди, Грузия, 19-20 мая 2004 г.) / под ред. В.В. Парцвания. -
СПб.: С-Петерб. философское общество. 2004. - Вып. 2. - С. 111-123.
206

Следует помнить, что взаимосвязь культуры и цивилизации по¬
знается в определенных рамках. Так, если мы говорим не о культуре
в целом, а именно о том, что принято называть массовой культурой, по¬
явившейся (в том числе) благодаря многим именно цивилизационным
процессам - распространение средств массовой информации и коммуни¬
кации, урбанизация и т. д., - то невозможно ее отделить от цивилизаци¬
онного компонента. Однако, обращая свой взор не на масскульт, а на
национальную культуру, ее следует во многом противопоставить циви¬
лизации. Национальная (народная) культура характеризуется прежде
всего наличием менталитета, национального наследия, в то время как
цивилизация вполне может обходиться без национальных корней; она,
в отличие от культуры, вовсе необязательно ограничена какими-либо
(географическими, этническими и т. д.) рамками. Традиции, идеалы и
духовные ценности национальной культуры локализуются в иной плос¬
кости, нежели плоскость утилитаризма, и поэтому они не представляют¬
ся ценными в цивилизационном смысле. Собственно, в Америке вряд ли
мы обнаружим богатую национальную культуру (как из-за сравнитель¬
ной молодосги американской «нации», так и присущим ей изначально
утилитарным настроениям типа знаменитого концепта «Американская
мечта»), однако цивилизация там развита больше, чем где-либо. Неда¬
ром Г.Є. Васильев называет западного человека дряхлым и старым и го¬
ворит, что он держится только лишь с помощью своих технических
«протезов»|57.
Принимая во внимание происходящие сейчас глобализационные
процессы, можно с уверенностью заявить, что навязываемые в ходе гло¬
бализации ценности выхолащивают и уничтожают национальное насле¬
дие, а значит, и национальную культуру. «Бренды глобальных компаний
потребляются как символы причастности к передовому и прогрес¬
сивному, но при этом через них в повседневную жизнь разных регионов
мира вторгаются чужие стандарты, вытесняются привычные нормы, раз¬
рушающие веками складывающиеся хозяйственные и бытовые уклады,
образ жизни»158. Американские идеалы, ярко выраженные в культуре
потребления, наносят сокрушительный удар по национальным культу¬
рам. Здесь имеет значение сущностное ядро потребительства, в соответ¬
ствии с которым возводится в культ идеология индивидуализма, отри¬
цающая взаимопомощь и выражаемая в принципе «помоги себе сам»,
157	Васильев Г.Е. Причины упадка современной культуры // Вопросы
культурологи. —2011. — № 5. — С. 4—11.
158	Зарубина Н.Н. Повседневность в контексте социокультурных
трансформаций российского общества // Общественные науки и современность. -
2011.- №4.-С. 61.
207

массовая кредитомания, низвержение духовности до уровня технических
приобретений. Не менее важна и методология расширения потребитель¬
ства, которая включает в себя убежденность в собственном превосход¬
стве по сравнению с другими типами общественных укладов, а потому
самолегитимирует насильственное навязывание Америкой этого типа
«культуры» всему миру. Исходя из антиинтеллектуализма, бездуховно¬
сти и безнравственности потребительской культуры, признаем, что сло¬
вом «культура» она именуется весьма условно. Более целесообразно свя¬
зывать консьюмеризм именно с цивилизацией, а конкретно с цивилиза¬
цией высокого развития, но лишенной культуры. Следовательно, в неко¬
торых аспектах развитие цивилизации идет вразрез с развитием нацио¬
нальной культуры и, мало того, эти процессы могут быть не взаимодо¬
полняемыми, а, наоборот, взаимоисключающими.
Несомненно, в эпоху научно-технической революции, обернув¬
шейся стремительным развитием потребительских гаджетов, а также
информационной (и псевдоинформационной) насыщенностью, происхо¬
дит культурная деградация. Она объясняется тем, что центральная нерв¬
ная система человека как итог очень долгой эволюции не может адапти¬
роваться к такому временному сжатию, которое наблюдается сейчас
в качестве следствия развития цивилизации. Так, в прежние эпохи чело¬
век рождался в условиях определенной общественно-технической ин¬
фраструктуры и умирал в условиях все той же инфраструктуры; за его
пусть даже длинную жизнь не происходило принципиальных инфра¬
структурных изменений. В наше (сжатое) время за одно поколение про¬
исходит такое количество изменений, в первую очередь в техносфере,
какое нашим дальним предкам не снилось. Согласно экспертам, начиная
с середины XX века объем имеющихся в распоряжении человечества
знаний удваивается каждые 20 лет, а 90 % от всего объема знаний полу¬
чены в последние 30 лет159. Может быть, эти данные несколько преуве¬
личены, но неумолимо возрастающий объем когнитивно-информацион-
ной сферы заставляет нас принять их к сведению. Сегодня те культур¬
ные практики, которые недавно считались профессиональными, осмыс¬
ливаемыми только узкой прослойкой общества, переходят (в редуциро¬
ванном виде) в лоно повседневной общесоциальной культуры. Сюда
относится практика использования компьютерной техники, операцион¬
ных систем, программного обеспечения, а также различных некомпью¬
теризированных технических гаджетов. Темпы прироста информации
огромны, а темпы перемещения информации бесконечно превышают
IS° См.: Черииков М.В. Проблема интеллигенции в обществе постмодерна//
«Новая» и «старая» интеллигенция: общее и особенное. - С. 90-95.
208

возможности перемещения физических объектов. Интернет, осуществив
вседоступность информации, обессмыслил понятие «перемещение ин¬
формации», уничтожил для нее пространство и заявил о «конце геогра¬
фии». Кибернетическое пространство, лишенное пространственных изме¬
рений и координат, одержало верх над территориальным. Ранее быстрая
связь осуществлялась только внутри сообщества, а для связи с другим со¬
обществом требовалось время. Сейчас нет временных затрат ни для внут¬
ренней, ни для внешней коммуникации, а исходящие от разных объектов
сообщения зачастую противоречат друг другу своим содержанием; воз¬
можно, все это является одной из причин деконсолидации на уровне со¬
обществ и наций.
Человек не способен качественно обрабатывать огромное количе¬
ство поступающей информации, в чем выражается диалектика количе¬
ства и качества. Сверхвысокая частотность коммуникативных связей,
информационная избыточность, свойственная современному постинду¬
стриальному миру, не позволяют основательно и глубоко вникать в про¬
исходящее (в достояния культуры и искусства). Техническая и информа¬
ционная стороны общественной жизни развиваются революционно,
а центральная нервная система человека не способна к быстрому разви¬
тию, поэтому сознание расщепляется, внутренний мир теряет глубину,
а заинтересованный взгляд в условиях гиперинформатизации скользит
по поверхности информационного многообразия, не проникая внутрь
и не осмысливая должным образом содержательное богатство (при усло¬
вии наличия такового) получаемых сведений. Возникает скольжение
сознания по продуктам культуры, а не углубление в их содержание,
смотрение вместо созерцания, слушание вместо слышания, наконец, по¬
верхностное потребление вместо углубленного осмысления. Возникает
некое «следовое восприятие» в условиях профицита информации, со¬
здающего трудность для ее систематизации, осмысления и фильтрации.
Значение традиционных образовательных учреждений снижается в усло¬
виях постоянной научно-технической революции, и углубляется разли¬
чие между способными и неспособными адаптироваться к меняющейся
среде и усваивать новшества.
В условиях эпохи гиперреальности информационные потоки поз¬
воляют человеку скользить по поверхности от одной новости к другой,
не давая ему возможности включать критическое мышление и проникать
вглубь. Парадоксально, но факт: прогресс информации приводит к сни¬
жению информированности. За счет увеличения количества информа¬
ции падает качество и рождается псевдоинформационный спам, рас-
209

mem энтропия. Да еще и местами откровенно антикультурные идеалы
современной цивилизации подливают масла в огонь.
Конечно, нет ничего плохого в доступности информации, но когда
это изобилие трансформируется в переизбыток, стоит задуматься о со¬
стоянии субъекта, поглощенного этим информационным полем. Когда
книг, фильмов и музыки становится очень много, субъект перестает
в полной мере воспринимать их содержание, оно просто становится объ¬
ектом массового безразличия. Кроме того, за счет увеличения информа¬
ционных продуктов общее их качество (этическое, эстетическое, интел¬
лектуальное) падает. «Социальное бытие, конституированное разнород¬
ными информационными потоками, находится в состоянии постоянной
изменчивости и фрагментации»160, - пишет А.Ю. Зенкова и отмечает
отсутствие устойчивой структуры и сущности этого бытия. Данное
утверждение имеет прямое отношение не только к социальному бытию,
но и персональному, субъективному. Такое отношение к субъектным
характеристикам описано Э. Тоффлером, убежденным в том, что СМИ
кормят нас раскрошившимися образами, тем самым предлагая несколько
видов идентичности на выбор; человек складывает из этих кусочков так
называемое «конфигуративное или модульное Я», что объясняет кризис
идентичности для многих людей161. В калейдоскопическом мире СМИ
нет четких образов, устоявшихся фреймов или гештальтов. В нем не «все
течет, все изменяется» (линейно-хронологическая модель), а «все накла¬
дывается на все» (антилинейная, хаотическая модель), в чем и воплоще¬
ны принципы интертекстуальности, ризомности и гиперреальности масс-
медиа, которые формируют соответствующего им субъекта.
Э. Тоффлер достаточно лояльно подходит к масскультурным
процессам и оптимистически оценивает, перспективы будущего раз¬
вития субъекта, что связывает с формированием у него способности
к восприятию огромных массивов информации, которая отвечает тре¬
бованиям новой культуры. Однако обилие информации, ее избыточ¬
ность и фрагментарность неизбежно приводит к поверхностности как
восприятия, так и мышления субъекта162. Субъект, воспринимая ин¬
160 Зенкова А.Ю. Дискурсивный анализ массовой коммуникации:
проблема самопрезентации общества: автореф. дис. ... канд. филос. наук. -
Екатеринбург, 2000. - С. 4.
lw Тоффлер Э. Третья волна. - М.: ООО «Фирма "Изд-во ACT'», 1999. —
781 с.
102 См.: Костина А.В. Тенденции развития культуры информацион-ного
общества:	анализ современных информационных и постиндуст-риальных
концепций // Электронный журнал «Знание. Понимание. Умение». - 2009. - № 4.
210

формационный поток, скорее руководствуется количественным крите¬
рием, нежели качественным. Реципиент сидит перед телевизором
и постоянно щелкает пультом, переключая с канала на канал и тем са¬
мым сменяя внимательный просмотр на клиповый. Или же, вглядываясь
в монитор компьютера, он переходит от одной ссылки к другой, не оста¬
навливаясь надолго ни на одной из открывшихся страниц. В результате
зависимость между увеличением объема информации и возрастанием
воспринятого смысла становится обратно пропорциональной. Подходя¬
щим в данном контексте будет следующий оксюморон: эрудит - не тот,
кто проникает вовнутрь, а тот, кто движется вширь, чей нерефлексивный
взгляд охватывает более широкую область текста, а точнее, гипертекста.
Так чтение превращается в чтение-потребление.
«Неструктурированная, повторяющаяся и невостребованная ин¬
формация обусловливает социальное противоречие между экспоненци¬
альным ростом объемов информации и ограниченными возможностями
человека ее воспринимать и обрабатывать»163. Возможности восприятия
человека остаются неизменными, а информатизация и быстрая связь, как
говорит 3. Бауман164, затопляет и подавляет память. От себя добавлю,
что они не только подавляют память как таковую и быстрой сменой со¬
общений мотивируют не менее быстрое забывание, но и подавляют
национальную память, что сказывается на национально-культурной
идентичности человека. Быть может, в качестве основного сегодняшнего
противоречия следует считать противоречие между тотальной ин¬
форматизацией и человеческой ригидностью. Посредством гиперин¬
форматизации и стремительного роста технологий цивилизационные
аспекты человеческого бытия становятся выше культурных. Неудиви¬
тельны возникшие мечты о трансгуманизме как технологии развития
человека таким образом, чтобы он не отставал от объективно происхо¬
дящих процессов, не уставал от них, совершенствовал свое сознание
и психические процессы, не терял свою идентичность и внутренний
нравственный стержень. Правда, пока идеи трансгуманизма по созданию
постчеловека как усовершенствованного последователя человека оста¬
ются утопичными. Как замечал еще Тойнби, человек намного лучше
справляется с неживой природой, чем со своей собственной: он достиг
Культурология. - URL: http://www. zpu-joumal.ru/ e-zpu/2009/4/Kostina
Information Society/
163	Корытникова H.B. Интернет-зависимость и депривация в результате
виртуальных взаимодействий // Социс. - 2010. - № 6. - С. 74.
164	Бауман 3. Глобализация. Последствия для человека и общества: пер.
с англ. - М.: Весь Мир, 2004. - 188 с.
211

успеха в сфере интеллекта и know how, но оказался неудачником в сфере
духа165. Теперь, в условиях информатизации, он терпит неудачу также
В сфере интеллекта И прочих способностей, которые не могут фуНКЦИО'
нировать настолько эффективно, чтобы перерабатывать все многообра¬
зие информации.
Общество должно гармонично сочетать в себе культуру и цивили¬
зацию, так как существование одного без другого не представляется
возможным. Собственно, общественный прогресс - это культурно¬
цивилизационный прогресс. При усилении технизации общественной
жизни не стоит забывать о ее гуманитаризации. Если же какие-либо
крайне консервативные обычаи потеряли свою актуальность и выступа¬
ют барьером для дальнейшего общественного развития, они, будучи од¬
ним из проявлений культуры, могут уже не обогащать общество духов¬
ностью, а отравлять его пылью старых догм. «Культура и цивилизация -
это как душа и тело: культура - душа цивилизации, цивилизация - тело
культуры. Заботясь о теле, цивилизуя его, нельзя пренебрегать собствен¬
ной душой, отрекаться от того, во что верили и на что надеялись лучшие
умы России - те, кто создавал ее культуру»|66. Когда цивилизация со
свойственным ей утилитаризмом и механицизмом начинает преобладать
над культурой, когда средства жизни господствуют над самой жизнью,
ее смыслом и целью, когда духовность сменяется прагматикой и холод¬
ностью сердец, впору говорить о культурном кризисе. Кроме того, учи¬
тывая антиприродную основу цивилизации, следует заметить, что по¬
следняя, отдаляя человека от природы, ведет также к экологическому
кризису. Как замечает В.А. Кутырев, культурное регулирование прева¬
лирует в демографиически развитых, но технически отсталых регионах,
где инструментальные и целерациональные отношения между людьми
пока недостаточно сформированы, а цивилизационное регулирование -
в так называемых западных открытых обществах167. Вовсе необязатель¬
но цивилизационное развитие приводит к разрушению культуры, но
сейчас, в условиях глобализации и тотального распространения консью¬
меризма, этот процесс имеет место. Культура призвана облагораживать
цивилизацию, обогащать ее эстетическими и этическими ценностями.
165	Тойнби А. Дж. Цивилизация перед судом истории: сб.: пер. с англ. -
М.: Рольф. 2002. - 592 с.
166	Межуев В.М. Выступление на юбилее А. А. Зиновьева (2002 г.) II
Электронный информационный портал «Русский интеллектуальный клуб». -
URL: http://wwvv.rikjTiosgii.ru/publications/3559/4498/
Кутырев В.Л. Столкновение культур с цивилизацией как причина
и почва международного терроризма /’/ Век глобализации. - 2009. - Вып. № 2(4).
- URL: httpy/www.socionauki.ru/journaI/articles/126914/
212

Но и цивилизационное развитие не должно вытеснять этику и духов¬
ность своим техницизмом и ориентацией на полезность. Самое лучшее
для того или иного общества состояние - это еще культурное и уже ци¬
вилизованное. Причем «еще» здесь не означает прошлое, а «уже» - бу¬
дущее, поэтому «еще» не призвано неумолимо и окончательно перехо¬
дить в «уже».
Говоря о соотношении культуры и цивилизации, невозможно
обойти вниманием вопрос взаимосвязи традиционализма и прогрес-
сивизма. Что бы критического ни говорили в адрес традиционализма
защитники так называемой инновационной культуры, традиции являют¬
ся культурным каркасом, архитектоникой культуры, «и даже «постгра-
диционная культура» выступает не чем иным, как полем реализации ме¬
ханизмов традиции в превращенных формах»|68. Хотя от нее и до одно¬
мерной глобалистской культуры (точнее цивилизации) недалеко.
В эпоху мобильности и вариативности ВСЕГО, аксиологической и эсте¬
тической децентрации и деконструкции, симулякризации, релятивист¬
ского постмодернистского поворота все сильнее и сильнее стираются де¬
маркационные линии между ранее традиционными дихотомиями «свое-
чужое», «центральное-периферийное», «высокое-низкое», «элитарное-
массовое», «нормальное-патологическое», «мужское-женское», «реаль-
ное-виртуальное», «подлинное-поддельное», наконец, «традиционное-
инновационное». Постмодерн реализует проект по стиранию различий,
создает недифференцированный гипертекст, в котором неразличимы
подлость и героизм, произведение искусства и три буквы на заборе.
Постмодерн не предлагает какой-то новой модели культуры, а, погружа¬
ясь в легацию, стиранием различий уничтожает культуру.
Пусть современная культура, по большей части высокомерно от¬
носящаяся к проявлениям традиционализма и считающая его рудимен¬
том, полностью не может от него дистанцироваться (дистанция подчер¬
кивается сознательно, а бессознательный скреп продолжает существо¬
вать хотя бы в минимальной форме), одномерная глобалистская культу¬
ра, грядущая посткультура знаменует собой полный разрыв с нацио-
нально-созидающим потенциалом традиционализма и, соответственно,
национальным наследием, чего допустить, естественно, нельзя. Един¬
ственное, что может оставить от традиционализма (а точнее от его дей¬
ствительно рудиментарной мифологической составляющей) глобализа¬
ция, так это его внерациональную и загрязняющую сознание часть в ви¬
де новой архаики, которая выразит себя в мифологичности иэзоте-
168	Дробышева Е.Э. Традиции и контекст как элементы архитектоники
культуры // Вопросы культурологии. - 2011. — № 10. - С. 6.
213

ричности (вспоминается насыщенная ими реклама и пропаганда), спо¬
собствующих закабалению рациональных и волевых усилий человека, а
значит, его подавлению. Интересно то, что в инновационных обществах
в моменты отмирания старых ценностей и пока еще неустойчивости но¬
вых возникает ностальгия по прошлому, но она не является всеобщей.
Жесткий традиционализм страдает обычно фундаменталистским
диктатом, неприятием прогресса и отчасти иррационализмом, а жесткий
инновационапизм страдает инфантилизмом и амнезией к мудрости пред¬
ков. Например, кризис традиций приводит к расшатыванию семейных
устоев, выраженных в увеличении количества разводов, числа неполных
семей,.распространении абортов, усилении ценности личной независимо¬
сти в противовес таким ценностям, как долг, забота о родителях, ответ¬
ственность за семью. Поэтому каждый из описываемых типов, представая
в гиперболизированном облике, несовершенен в деле обеспечения куль¬
турной самодостаточности и глубины. И хоть некоторые ученые предпо¬
читают не противопоставлять традиции и новации, а видеть в них если не
единство, то взаимопроникновение, все-таки стоит отделять должное от
сущего. Общество без традиций невозможно, так как оно перестанет быть
обществом в культурно-историческом смысле; оно утратит чувство ува¬
жения к своей истории и культуре и, соответственно, способность к их
сохранению. Общество без прогрессивных инноваций также не представ¬
ляется жизнеспособным, поскольку инновации как результат проявляемо¬
го творчества необходимы для дальнейшего общественного развития.
Правда, инновации бывают разными, так как концентрационные лагеря
фашистов, приведшие к обеднению значительной части населения рефор¬
мы Гайдара, ювенальные технологии и многие другие продукты деятель¬
ности, ориентированной на новизну, следует считать инновациями, но
явно не прогрессивными в социальном, экономическом и т. д. смыслах.
Поэтому под инновациями необходимо понимать не просто нововведения,
а необходимые нововведения, и необходимые не узкой категории лиц
(олигархам, чиновникам и т. д.), а большинству населения.
Традиции и новации, как культура и цивилизация, призваны до¬
полнять друг друга, ибо утрата первого приведет к утрате культурного
стабилизирующего ядра, а утрата второго - к утрате способности социу¬
ма двигаться вперед. Консервативное ядро не должно сковывать иннова¬
ционно-ориентированное творчество, но не заигрываться в углублении
разрыва между старым и новым и тем самым в разбалансировке куль¬
турной конфигурации. Главное, чтобы новшества не стимулировали об¬
щественную амнезию к прошлому и высокомерное отношение к проявле¬
ниям традиционной свойскости (сущностности) данного общества, кото¬
рая отличает его от других. То есть для сохранения баланса традиций
214

и новаций необходимо не их взаимоотрицание, а взаимодействие, прояв¬
ляющееся в последовательности наслоения новшества на традиционный
компонент, за которым закрепляется контролирующий статус по отноше¬
нию к инновационным преобразованиям169. Например, отмечаемые на
протяжении веков обряды и празднества сегодня проводятся с привлече¬
нием новых выразительных средств, которых не было ранее, что позволя¬
ет говорить как о сохранении традиции, так и ее преображении.
Двигаясь в будуи\ее, необходимо с уважением оглядываться
в прошлое и нести его с собой, ибо проиїлое далеко не всегда становится
рудиментом, достоішьім ампутации вследствие своей ненадобности.
Наследие предков зачастую трансформируется в безвременность, обре¬
тая статус ценного прошлого в настоящем и будущем. Прошлое наследие
жизненно необходимо обществу, так как его трансляция есть передача
в социокультурном времени знаний и опыта. Без наследия прошлого об¬
щество теряет историю и обрекает себя на бесцельное и бездыханное
скольжение во времени. Цивилизация в своем стремлении достичь высот
лишает себя корней. Само мегаполисное пространство своей цивилизаци¬
онной насыщенностью отрывает человека от природы, семьи и предков,
национальных корней и традиций, ориентирует в русло потребкульта.
«В основе традиции - связь с вечностью <.. .> а разрушение традиции
есть, напротив, отрыв временного от вечного»170. «Благодаря тому, что мы
усваиваем прошлый опыт, ориентируясь на будущее, аутентичная со¬
временность сохраняется как почка, где продолжаются традиции
и, главное, берут начало инновации, - одно невозможно без другого, и то
и другое сливаются в объективность связи, характеризующей действен¬
ную историю» т.
Но что следует считать «своими» традициями и как стоит отно¬
ситься к заимствованиям? Русские философы давно твердят об особом
пути развития России, об особом пути русского народа. Кто-то указыва¬
ет на коллективизм русской психологии, хотя в реальности подтвержде¬
ние идеи о взаимопомощи и любви к ближнему своему (по крови) не
находится. Народам Кавказа, например, где каждый считает каждого
169	Подобную мысль высказывает Ю.М. Паршин. См.: Паршин Ю.М.
Теоретико-методологические проблемы взаимодействия традиций и инноваций
в народной праздничной культуре // Вопросы культурологии. - 2011. - № П.-
C. 57-61.
170	Кудрина С.А. К вопросу о старом и новом содержании понятия
интеллигенции II «Новая» и «старая» интеллигенция: общее и особенное. -
С. 70, 72.
171	Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне: пер. с нем. - М.: Весь
Мир, 2003.-С. 24.
215

братом, не чужда общинность, сплоченность и вытекающая отсюда вза¬
имопомощь, чего особенно не хватает русским; хотя мы, равнодушно
относясь друг к другу, всегда помогали выжить и подняться цивилиза-
ционно и культурно тем этносам, которые когда-либо проживали на тер¬
ритории России. Кто-то пишет о свободомыслии русского, что явно не
соотносится со многими годами, проведенными в условиях освобожде¬
ния от свободы, в ситуации искусственной коллективизации и конфор-
мизации; чтобы далеко не ходить за примерами, достаточно посмотреть
на опыт прежде всего сталинского периода, когда равенство прав обер¬
нулось бесправием равенства. Кто-то настаивает на православной сущ¬
ности русского сознания, забывая о том, что христианская (и православ¬
ная) апологетика родилась совсем не на территории Руси, а была насаж¬
дена русскому народу агрессивными методами, насиловавшими нацио¬
нальную душу. Добавим, что, помимо христианизации, в нашей истории
были еще три глубоких переломных момента, в результате которых про¬
изошло кардинальное, а потому далеко не безобидное отрицание про¬
шлого. Это петровские реформы, революция 1917 г. и перестройка.
В петровских реформах была выражена искусственность и «нена-
шесть» создаваемых общественных структур, хоть Петр много сделал
для расширения российской империи, усиления военной мощи России и
ее геополитического значения. При разрушении прежних, традиционных
структур бытия происходили социокультурные трансформации, осно¬
ванные на некритичном заимствовании западных стандартов. В револю¬
ционные годы происходила тотальная деконструкция царской формы
жизнеустройства, прежний тип повседневности представлялся в качестве
барьера для строительства желаемого социалистического мира, поэтому
в каждом человеке будили чувство личного вклада в это строительство,
а общество мобилизовывали для осуществления глобального проекта
нового мира. Новая идеология и созданный на ее основе быт не находи¬
ли преемственности со старыми формами жизнеустройства, не перени¬
мали их опыт, так как изначально противопоставлялись им, отрицали
дореволюционность. Во время перестройки произошла делегитимация
советского жизнеустройства в целом - философии жизни и форм повсе¬
дневности. Возникли новые — западноцентрированные - ценности, свя¬
занные с индивидуализацией, деколлективизацией, опорой на личные
инициативы, нормализацией социально-экономического неравенства и т.
д. Но даже весь совокупный исторический опыт человечества не даст ни
нам, ни любой другой национальной культуре готовый рецепт, поэтому
некритичное заимствование всегда деструктивно, особенно если оно
происходит резко, революционно, легким и размашистым росчерком
пера перечеркивает ценности уже достигнутого, десакрализирует богат¬
216

ство прошлых времен. Преемственность через разрыв едва ли несет в
себе конструктивизм. Она превращает историю в дискретные куски со¬
бытийности.
Нет оснований для серьезного разговора о некоей постоянной
субстанции как явления вечного и неизменного в душе народа, которая,
давая отпор любым воздействиям, целостно преодолевает историческое
время. Национальный характер в процессе времени меняется; сегодня
одни качества выступают социально преобладающими, а завтра - дру¬
гие. Ведь постсоветский человек во многом отличен от своего советско¬
го предшественника, равно как так называемый homosoveticus отличает¬
ся от человека царской эпохи. Может, именно поэтому - вследствие та¬
кой изменчивости - невозможно дать исчерпывающий ответ на вопрос
«что такое национальный характер?», а потому и эмпирически подтвер¬
дить ту или иную концепцию «особого пути» русских. Реальность же
указывает на то, что наша страна встает не на «особый путь», а, наобо¬
рот, на «унифицирующий путь». Посредством глобализаторских и по¬
требительских тенденций душа русского человека (и не только русского)
в общесоциальном смысле теряет какой бы то ни было потенциал разно¬
качественных проявлений и упрощается. Может быть, именно из-за от¬
сутствия силы и яркой выраженности национального характера, который
мог бы выступать фильтром для инокультурных инъекций, наше обще¬
ство позволяет себе без особой придирчивости принимать те ценности
и нормы, которые ему ранее не были присущи.
У нас есть богатая история, богатый опыт, которым, к сожалению,
мы плохо умеем пользоваться, дабы не «наступить на те же грабли».
Наша история не началась с революции 1917 года, после которой стоя¬
щие у власти казарменные социалисты принялись, строя новые социаль¬
но необходимые культурные образцы, искажать историческую память,
актуализируя амнезию на некоторые связанные с «проклятым царизмом»
исторические события или просто заведомо неверно их толковать. Наша
история не началась с Крещения Руси, после которого христиане под ви¬
дом борьбы с «бескультурным и диким» язычеством уничтожили многие
доказательства существования богатой культуры дохристианской эпохи
и выставили себя этакими просвещенцами. Ими были переиначены рус¬
ские мифы, да и письменность, согласно некоторым историкам, появилась
ранее Кирилла и Мефодия на земле русской.
Мы теряем волю для сохранения своих лучших национальных ка¬
честв. Ранее христианизация, затем петровская вестернизация, потом
советизация, а теперь глобализация с ее культом потребительства вполне
успешно унифицирует наследие, которым некогда были полны наши
сундуки. Да и, к величайшему сожалению, практически во все эпохи
217

целесообразность политически ангажированной мифологии ставилась
выше научно-исторической истины: христиане решительно отрицали
ценности и культуру языческого периода, советы - христианской эпохи,
а современность - советского периода. Зачастую это отрицание в силу
своей гипертрофированности носило характер необъективной демониза¬
ции прошлого. Мы не пытаемся дать однозначно негативную оценку
христианизации и советизации, а просто обращаем внимание на то, что
они реализовывались методом революционного разрыва с устоявшимся
культурным наследием, а значит, беспощадной ломкой существующих
традиций и норм; такой резкий разрыв негативно сказывается на состоя¬
нии национальной культуры и психологии. Однако следует отдать
должное: хоть исторические события, о которых идет речь, знаменовали
собой точки культурного разлома, наносящие удар общественному со¬
знанию, вместе с тем каждое несло с собой более или менее социально
центрированную идеологию. В отличие от них, происходящая сейчас
культурная глобализация, являя собой такую же точку разлома, не обо¬
гащает культуру новыми стандартами, а, наоборот, упрощает ее, редуци¬
рует до уровня потребительских инстинктов. Этот вопрос можно назвать
основополагающим и краеугольным для данной монографии.
Европейцы и американцы не желают признавать Россию
в качестве европейской страны, тем более равной европейским странам.
Россия для них - постоянный объект интенсивного очернения.
«...Глубинное неприятие все же проявляется, начиная от визового по¬
рядка и кончая нежеланием европейских девушек и женщин выходить
замуж за российских мужчин»|72; россиянок европейцы в жены берут, но
европейские женщины интересуются мужчинами из стран с более высо¬
ким или равным уровнем престижа, к которым Россия не относится.
Только вот представление о престиже у европейцев и американцев
обычно догматичное, сформированное через призму их же системы цен¬
ностей, которая фундирована цивилизационным утилитаризмом, а не
духовностью, культурной глубиной. Европейцы в своем большинстве
предпочитают рассматривать европеизм как точку отсчета, неоспоримый
критерий и образец, на который следует равняться, и забывают о массе
проблем, коренящихся в лоне западной культуры и либеральной эконо¬
мики. Иностранцы преимущественно считают, что русская национальная
идея - водка, а проявление русской ментальности — безудержное ее рас¬
питие. Одной моей знакомой сотруднице танкового института.
172	Розов Н.С. Геополитика, геоэкономика и геокультура: взаимосвязь
динамических сфер в истории России // Общественые науки и современность. -
2011. -№ 4. - С. 117.
218

в котором учатся в основном иностранцы, постоянно приходится слы¬
шать мнение учащихся об алкоголизме как главной проблемы россиян.
Да, проблема алкоголизации сегодня проявляет себя довольно остро, но
это не значит, что она всегда стояла на первом месте, равно как из этого
нельзя сделать вывод о том, что иностранцы меньше пьют; для некото¬
рых стран эта проблема, пожалуй, кажет себя в еще более остром ракур¬
се. В той же Германии местное народонаселение выпивало столько
спиртного, что нашим богатырям даже и не снилось. Скорее всего, этот
миф о русской ментальности был сознательно конституирован для дис¬
кредитации России и ее основного этноса; мы продолжаем оставаться
геополитическими соперниками многих стран, которые теперь уже без
всякой мимикрии, абсолютно открыто пытаются настроить мировое со¬
общество и подвластные ему СМИ против России, а потому продуциру¬
ют различные антирусские мифологемы. Если данный миф и не создан
специально, то он, по крайней мере, хорошо работает на легитимацию
русофобских настроений.
Действительно, русский мужик, которого уволили с работы
и лишили льгот, вместо того чтобы отстаивать свои права, предпочтет
утопить горе в вине, но это предпочтение скорее указывает на присущую
нам терпимость и конформизм, нежели на «природный» алкоголизм.
Хотя, возможно, и то и другое (терпимость и алкоголизм) было специ¬
ально создано, целенаправленными усилиями некоей машины производ¬
ства желаний выращено в душе современного русского человека, кото¬
рый во многом отличается от своего предшественника эпохи древней
Руси с его храбростью, трудолюбием, готовностью помочь ближнему и
другими индивидуально и национально ценными качествами. На Руси не
было принято пить, не существовала так называемая «культура» потреб¬
ления алкоголя, но СМИ говорят иное.
Если русский Ванька верит в то, что он всегда должен быть лени¬
вым и пьяным, он именно таким и будет. И если русский народ верит,
что он всегда должен быть ленивым и пьяным, он именно таким и будет.
Лейтмотивом приведенной мысли не является фраза типа «мы все такие
бедные, пьяные и голодные, потому что злобные иностранцы нас такими
сделали». Естественно, обвинять других в собственных национальных
несчастьях не очень хорошая стратегия, так как громадная доля ответ¬
ственности за то, как мы живем, лежит именно на нас. Печально то, что
некоторые негативные явления, создаваемые или поощряемые внешни¬
ми силами в нашей культуре, в конце концов, перестают требовать даль¬
нейшей подпитки, становясь на почву самоорганизации и самовозраста-
ния. Сейчас уже необязательно специально подпитывать алкоголизм,
наркоманию, потребительство, политическую апатию и прочие губи¬
219

тельные тенденции. Дав им ход, теперь можно просто наблюдать за тем,
как они сами по себе развиваются. Проблематично поработить народ,
который не хочет быть порабощенным, который вооружен объединяю¬
щим культурным базисом, трудно столкнуть человека, который стоит
далеко от обрыва, в пропасть. Недаром в последнее время участились
разговоры о культурном империализме, в соответствии с которым некий
новый тип культуры (потребительской) захватывает все больший ареал,
рождая различные мифы, которые делегитимируют и десакрализируют
достояния национальных культур.
Отношение к русским как к преисполненным диким нравом алко¬
голикам и лентяям обусловлено прежде всего интересами тех, кто дан¬
ное отношение высказывает, а не объективными факторами. «Проявле¬
нием намеренного искажения образа России зарубежными авторами вы¬
ступает не прямолинейная дезинформация, а субъективная расстановка
акцентов, тенденциозность в отборе фактов либо умолчание о некоторых
из них»17’, - пишет Е.И. Сильнова. Может быть, тенденциозность
и умолчание, о которых говорится в этой цитате, выступают более мяг¬
кими проявлениями «намеренного искажения образа России», чем пря¬
мая дезинформация, но, главное, они имеют место, играя на руку тем,
кто заинтересован в дискредитации нашей страны и нашего народа.
И несмотря на то, что Е.И. Сильнова объясняет сложность восприятия
России на Западе не враждебными происками, а неготовностью той
аудитории к позитивной оценке русских, мы с ней частично согласимся.
Западная аудитория и вправду не готова нас воспринимать в другом ра¬
курсе, но такая неготовность не рождена на пустом месте; так же как нам
во времена существования СССР вдалбливали в голову мысль о безнрав¬
ственности и бескультурье гниющего Запада, тем же рядовым американ¬
цам говорили и говорят нечто похожее по отношению к нам. Если лю¬
дям долго повторять одну и ту же идею, они, несмотря на отсутствие
доказательств ее правоты, начнут в нее верить, считая идею своей, а не
интериоризированной извне; об этом говорил еще печально известный
министр пропаганды гитлеровской Германии Г. Геббельс. Люди зача¬
стую не понимают, каким образом у них было сформировано то или
иное убеждение, но почему-то стремятся его защищать как априори
верное.
Россию на Западе давно демонизируют. Так, полагают, будто цар¬
ская Россия была почти людоедской страной, где кровь лилась реками.
Не только сохранявший целостность Руси, но и активно расширявший
l7j Сильнова Е.И. Образ России на Западе: ракурсы преломления
и стратегии интерпретации // Вопросы культурологии. - 2010. - № 9. - С. 95.
220

русские земли Иван Грозный стал фигурой номер один в «цивилизован¬
ном» западном антирейтинге русских царей. Возможно, он был жесто¬
ким тираном, но наши недоброжелатели обвиняют его в тирании не за
тиранию, а за территориальное расширение Руси. Если бы он разрушил
страну, они его принялись бы боготворить, как Горбачева, но уж никак
не ругать. Однако за время царствования И. Грозного казнили около
4	тысяч человек, а за одну только Варфоломеевскую ночь во Франции
было казнено гораздо больше. В то же время в Нидерландах казнили
около 100 тысяч человек. В Европе - образце добродетели и справедли¬
вости - во времена Ивана Грозного не прекращались казни. Стоит толь¬
ко вспомнить Великую Святую инквизицию - позорную печать Европы,
костры от которой закоптили все европейское небо. В Англии в XVI в.
повесили за бродяжничество десятки тысяч человек. Католический пол¬
ководец Иоганн Тилли, захватив Магдебург, уничтожил всех его жите¬
лей (30 тыс. человек) и полностью сжег город. Однако, несмотря на эти
данные, империей зла выступает все-таки Россия, а демоническими фи¬
гурами - именно русские цари и советские генеральные секретари. Ви¬
димо, все эти исторические события «прогрессивного» мира являются
нормальной частью его истории, о которых, правда, не принято вспоми¬
нать, а И. Грозный, И.В. Сталин и многие другие правители Руси, России
и СССР - элементы ненормальности, безумия и жестокости. Сопровож¬
даемые изощренными пытками и расстрелами перевороты Ф. Франко
в Испании и А. Пиночета в Чили, количество погибших от голода во
времена Великой депрессии в США обычно забывают, когда ругают
Сталина, в отношении эпохи которого недопустимым образом завышают
цифру репрессированных по принципу «кто больше даст». Кроме того,
франкистскому и пиночетовскому режиму «прогрессивный» мир не то¬
ропился противостоять и предпочитал обходить вниманием тотальные
нарушения прав человека. При этом в «демократической» Англии
и поныне нет конституции - документа, призванного символизировать
демократию. Однако критика «прогрессивного» Запада представляется
неполиткорректной, а критика России и СССР - хорошим тоном.
Печально то, что русофобством проникнуты не только западные
пропагандисты, но и современные российские либералы. У некоторых из
них встречается позиция, согласно которой достижения нашей страны -
это российские достижения, а недостатки (обычно количественно завы¬
шаемые и качественно гипертрофируемые) - это русские недостатки. То
есть предпринимается попытка отделить российскость от русскости,
представить принципиальное отличие одного от другого, и даже не
просто отличие, а противоположность, которая, конечно, абсолютно
нелегитимна.
221

США прославились бомбардировкой японских городов, попыт¬
кой навести «порядок» в социалистической Корее и интервенцией во
Вьетнаме и Ираке. И это только самые известные деяния из всего списка
захватнических (именно захватнических) войн и военных конфликтов,
инициируемых США. Эти «демократизаторы» ранее отличились воен¬
ными действиями против Колумбии, Марокко, Панамы, Гондураса, Мек¬
сики, Китая, Доминиканской республики, Уругвая, Филиппин, Лаоса,
Камбоджи, Ливана, Ливии, Гренады, Сербии174. Помимо военных мето¬
дов, США использовали экономические методы закабаления стран тре¬
тьего мира. Так, американские корпорации привели к тотальному обед¬
нению Аргентины, Либерии, Нигерии, Филиппин, Индонезии, Новой
Гвинеи17 и др. Позже они стали экспортировать рост нестабильности
в Ливию, Египет, Йемен, Сирию, а также в западные страны. Как бы то
ни было, Россия и СССР никогда не применяли такую изощренную ме¬
тодологию борьбы со своими конкурентами, поэтому западный суд над
Россией абсолютно нелегитимен. К тому же Россия никогда не занима¬
лась намеренным и необъек-тивным очернением тех или иных народов,
не создавала никаких «этнофобий» и не пыталась никому навязать ауто¬
ненависть и чувство исторической неполноценности. В этом отношении,
если геополитические конкуренты России более изобретательны в сфере
ведения борьбы, Россия значительно более честна и ее совесть одно¬
значно чище. Возможно, это является одной из причин того, что мы про¬
играли холодную войну и проигрываем информационную войну Западу.
«Для глобальной державы, такой же фундаменталистской, кон¬
сервативной, как религиозная ортодоксия, все отличные от нее, сингу¬
лярные формы являются ересями. Поэтому они обречены либо на воз¬
вращение волей-неволей в глобальное устройство, либо должны исчез¬
нуть. Миссия Запада (или скорее экс-Запада, поскольку он уже давно не
имеет собственных ценностей) заключается в том, чтобы всеми сред¬
ствами подчинить другие культуры хищническому закону равнозначно¬
сти, эквивалентности»176. Недаром С. Жижек и Ж. Деррида называют
США государством-мошенником за его односторонние действия в от¬
ношении тех (суверенных) государств, в политике которых США видит
174	См.: Прибыткова Л. США - «международная полицейская держава» //
Объективная газета. - URL: http://wvvvv.og.corn.ua/pribytkova_USA.php
175	См.: Голубицкий С. Как зовут вашего бога? Великие аферы XX века -
М.: Бестселлер- 2004. - Т 1. - 336 с.: Игры экономических убийц / под ред.
С. Хайата: предисл. Д. Перкинс. - М.: Претекст, 2008. - 448 с.; Перкинс Д.
Исповедь экономического убийцы. - М.: Pretext, 2005. - 319 с.
176	Бодрийяр Ж. Насилие глобализации // Логос. -2003.-½ 1(36). - С. 21.
222

мошенничество, а именно противоречие их интересам177. Государствен¬
ная суверенность - уже злоупотребление властью и нарушение интере¬
сов США - хранителя мирового порядка, гаранта международного пра¬
ва, чья гарантия сопряжена с силой. К сожалению, сегодня не только
отдельные люди, но и целые государства выступают всего лишь в каче¬
стве средств достижения эгоистических целей .мировой гегемонии, со¬
блюдающей в точности до наоборот императив «поступай так, чтобы ты
всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого друго¬
го так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему как к средству».
Если кто-то позволяет себе критиковать американскую империалистиче¬
скую политику, его сразу тычут носом в некую политкорректность
и ставят в угол за плохое поведение.
Сегодня (незападный) мир возмущен внешней политикой США,
которые, разворачивая войны и прикрываясь демократизацией и помо¬
щью ущемляемым народам, на деле совершают абсолютно антигуман¬
ную экспансию. Идея демократии и общечеловеческих ценностей стала
средством утверждения узких корпоративных интересов, а сама вербали¬
зация гуманистических идеалов приняла облик словесного террора. Ин¬
теллектуалы посвятили проблеме американского вероломства немало
трудов. Так, в журнале «Логос» мы находим достаточно содержательные
работы, в которых рассматриваются события, связанные прежде всего
с геополитической деятельностью Соединенных Штатов. «...Невоз¬
можно оправдать угрозу создания мировой державы, не интересующейся
миром, которого она не понимает, но готовой на решительное силовое
вмешательство всякий раз, когда кто-то делает что-то, что не нравится
Вашингтону»178, - пишет Э. Хобсбаум, отмечая особую опасность импе¬
рий, которые преследуют свои интересы, убежденные в том, что оказы¬
вают услугу человечеству. Борясь с терроризмом, необходимо понимать
его причины и смысл, а не просто отвечать на террор террором. Кроме
того, бороться нужно с действительным терроризмом (если он вообще
есть), а не с теми, кто мне лично не нравится и потому я их объявляю
террористами. Но мировой истеблишмент не борется с терроризмом,
а создает видимость этой борьбы, под благовидным предлогом которой
легитимирует перед собственным населением милитаризацию и экспан¬
сию «нецивилизованного мира». По справедливому замечанию 3. Бау¬
мана, слово «терроризм» стали упоминать всякий раз, когда флот или
177	Деррида Ж. Существуют ли государства-мошенники? Довод того, кто
сильней // Логос. - 2003. - № 1(36). - С. 24-28; Жижек С. Война в Ираке: в чем
заключается подлинная опасность? // Логос. - 2003. - № 1(36). - С. 75-88.
178	Хобсбаум Э. После победы в войне. Соединенные Штаты: Все шире
и шире // Логос. - 2003. - № 1 (36). - С. 102.
223

авиацию отправляют на выполнение нового задания, когда запускается
в производство новый тип самонаводящихся ракет, когда кто-то в той
или иной части мира оказывает сопротивление порожденному глобали¬
зацией угнетению, когда на самих американцев накладываются все
большие ограничения. Борьба с насилием осуществляется ради достиже¬
ния монополии на насилие, а так называемое присущее «цивилизован¬
ной» политике ненасилие представляет собой не отсутствие использова¬
ния силы, а отсутствие ее нелегитимного использования179. Поэтому
борьба с насилием приводит к легитимации использования силы одной
стороной и делегитимации ее осуществления - другой, а не к победе над
насилием. Легитимированное насилие, ставшее нормальным и привыч¬
ным, перестает привлекать широкое внимание, которое направляется
в сторону делегитимирующегося насилия. Так было на протяжении всей
истории, которую обычно писали победители и предоставляли внима¬
нию читателя нарратив о прогрессе цивилизации, росте культуры
и уменьшении насилия в человеческих взаимоотношениях.
Поскольку существующий в США порядок представляется амери¬
канцам легитимным, поскольку большинство СМИ работают на даль¬
нейшую легитимацию порядка и на обвинение его противников, по¬
скольку массы людей (в первую очередь военные) вовлекаются
в инициируемые руководством страны военные акции, общественность
не видит творимое данным порядком насилие, но преувеличивает, вслед
за официальной риторикой масс-медиа, степень жестокости деяний,
осуществляемых противниками данного порядка. «Террорист» - это яр¬
лык, навешиваемый на объект не из-за характера его действий, а всего
лишь из-за отношения к нему тех, кто владеет львиной долей мировых
СМИ, а потому монополизирует право навешивать ярлыки террористов,
диктаторов, нарушителей прав человека и т. д. Благодаря заярлычива-
нию понятий «террорист», «диктатор», «нарушитель человеческих прав»
сами понятия выворачиваются наизнанку. Тот, кто обретает силу геге¬
мона, берет на себя право игнорировать или делегитимировать исходя¬
щие из оппозиционных структур определения тех или иных понятий,
даже если эти определения имели юридическую силу, и производить
понятийную инверсию. С таким же успехом гитлеровским пропаганди¬
стам пристало именовать немецких солдат освободителями, а террори¬
стами называть партизан, с ними боровшихся. Если международный
трибунал и прочие структуры объявляют террористами и преступниками
Милошевича, Хусейна, Каддафи, Ахмадинежада, Кастро и др., они про¬
170	Бауман 3. Индивидуализированное общество / пер. с англ. под ред.
В.Л. Иноземцева. - М.: Логос. 2005. - 390 с.
224

сто обязаны придать такой же статус Бушу, Клинтону, Обаме, Блэру,
Саакашвили и многим-многим другим. В ином случае они тотально
подменяют понятия и совершают вероломную стигматизацию, основан¬
ную на двойных стандартах. На фоне действий США против просто не
желающих подчиниться их необоснованному диктату стран, на фоне
глобальности инициируемых американцами разрухи и убийств мирного
населения, бомбежек и экономического закабаления все лица, объявляе¬
мые ими вне закона, выглядят дилетантами. Но критерии заярлычивания
не связаны со степенью жестокости и масштабом сотворенных деяний
подпадающих под обвинения лиц. Они связаны всего лишь с тем, какую
политику эти лица ведут в отношении welfare state. США за свои воен¬
ные, экономические и другие действия заслуживают, пожалуй, самого
серьезного обвинения, а не права обвинять.
Да и стоит ли мусульманские нападки именовать мировым терро¬
ризмом, учитывая их точечность по сравнению с деятельностью амери¬
канской боевой машиной? Вряд ли. Понимает ли Америка ислам? Нет.
Она не может ему простить то, что во многих отношениях он противоре¬
чит ей, вызывая непонимание. Исламский мир не приемлет гедонизма
и потребительского легкомыслия, в нем культивируется ценность семьи
и почитание младшими старших, мусульмане нетолерантны к сексуаль¬
ным перверсиям и узакониванию однополых браков, они осуждают раз¬
воды и не приемлют аборты, они критически относятся к ростовщиче¬
ству. Это далеко не полный перечень «анахронистских» исламских цен¬
ностей, идущих вразрез с «современными» идеалами (прежде всего аме¬
риканской) потребительской культуры и глобалистской идеологии.
Только инфантильный ребенок будет пытаться контролировать чужие
дела. Мудрый и самодостаточный человек, в отличие от него, не станет
помышлять об экспансии, да еще и такой зловредной. Только инфан¬
тильный ребенок выберет вместо биофилии погружение в комфортное
гедонистическое легкожизненное вымирание. Под инфантильным ре¬
бенком подразумевается не столько всесильный инициатор глобальных
проблем, сколько средний американец, эгоистичный, обладающий
непреодолимой тягой к развлечениям, склонный к ожирению, постоянно
смотрящий ток-шоу, доверяющий пропаганде и воспринимающий ре¬
кламу как голос авторитета.
Сами американцы склонны оправдывать политику своего прави¬
тельства необходимостью обезопасить мир от терроризма и диктата
и водрузить знамена демократии везде, где только можно; мир погряз
в войне - войне всех против всех, - и потому необходим гегемон, гобб-
совский Левиафан, гарант мира и справедливости, который вместе с тем
стоит выше всяких прав, в том числе и международного права. Но Леви¬
225

афану нужно показывать всем, что он, Левиафан, демонстрировать свою
силу; он это и делает, устраивая то военную, то экономическую экспан¬
сию, и никакие угрызения совести здесь неуместны180. Это снова напо¬
минает позицию инфантильного ребенка, который силой утверждает
легитимность своей воли перед другими детьми, не зная о том, что сила
не легитимирует, а делегитимирует его волю. Но что ему это знание,
зачем ему мораль и право, если в руке есть разящий меч, а в душе - же¬
лание быть единственным и неповторимым. Именно спекуляции и вой¬
ны, а не честный труд, обеспечивали рост американского благосостоя¬
ния. Они же обеспечивают его и сейчас.
Америка уверена в своей «демократической» миссии как никогда.
Янки считают, что не воюют, а насаждают справедливость (именно
насаждают), не задумываясь о том, что в результате НАТОвских бомбе¬
жек умирают тысячи гражданских лиц, «освобождаемых» Америкой от
«диктатур». Это не что иное как парадоксальная позиция «военного па¬
цифизма», «гуманитарного милитаризма», «цивилизованной войны»,
«мирной агрессии» или «гуманистической интервенции» (оцените сте¬
пень парадоксальности и абсурдности этих сформулированных амери¬
канцами понятий), согласно которой война ведется ради мира и против
угрозы войны. В гитлеровской Германии женам посаженных в концен¬
трационные лагеря людей говорили, что их мужья находятся под охра¬
ной (от кого?). Абсурд что здесь, что там. Масса людских смертей и раз¬
рушений жилых домов, больниц, памятников, школ, примышленных
объектов - вот такая «гуманитарная помощь» со стороны Штатов. Акции
англосаксов осуществляются ради демократии, и армии мирового судьи
теперь называются миротворческими силами, видимо, приносящими мир
и умиротворение своими умиротворяющими томагавками и ракетами.
Для мира и демократии бомбятся больницы, аэродромы, дома ни в чем
не повинных граждан суверенных государств. Ради мира и демократии
американцы убивают больше людей, чем тот «кровавый тиран», от кото¬
рого американцы людей «спасают». На алтарь мира и демократии ло¬
жится все больше и больше жизней. Так какова же цена демократии?
Все делается ради всего хорошего против всего плохого. Нечто
подобное говорили советским солдатам гитлеровцы: мы, мол, воюем не
с вами, а с проклятым диктаторским советским режимом. На самом деле,
конечно, война шла не против власти СССР, равно как сегодня США
ведет борьбу не против диктатуры, а за природные ресурсы и сферы
IS0 См.: Меггле Г. Мысли об иракской войне // Логос. - 2003. - № 1(36). -
С. 52-69.
226

влияния. Недаром в среде антиамериканистов появилась следующая
шутка: на северном полюсе были обнаружены месторождения нефти,
следовательно, кровавому режиму пингвинов вскоре придет конец. Сим¬
волом американского режима является не статуя свободы, а тюрьма
Гуантанамо, где в ужасных условиях бессрочно содержатся граждане
других стран, где применяются пытки, а заключенным не предостав¬
ляют официальные обвинения. Вот он подлинный символ американ¬
ской «свободы».
Для тех же мира и демократии США устанавливают свои ПРО ря¬
дом с российскими границами. Объясняют это вероломство следующим
образом: якобы у Ирана когда-нибудь появятся ракеты, которые полетят
в разные стороны. С таким же успехом можно использовать объяснение
о защите от инопланетной агрессии. Наконец, как можно сказать с уве¬
ренностью про то, что иранские ракеты полетят поражать другие страны,
если отсутствуют доказательства существования в Иране ракет? И поче¬
му мы должны бояться именно иранского оружия, факт существования
которого неизвестен, и не бояться американского, факт существования
которого достоверен? До зубов милитаризованная империя не предлага¬
ет миру опасаться своего оружия, локализованного в том числе в евро¬
пейских странах, говоря, что оно не создает для этих сгран угрозы,
а, наоборот, защищает их. От кого защищает? От «воинствующих» сосе¬
дей? Парадокс. Ирак разбомбили, а оружия массового поражения так
и не нашли. Хоть бы для приличия сами его туда завезли, чтобы сфор¬
мировать дополнительное оправдание развязанной войне. Но, видимо,
этого оправдания не понадобилось, так как рядовые американцы, узнав,
что оружия у Хусейна не было, не сильно возмутились действиями соб¬
ственного руководства. Наконец, с горькой иронией отмечу, они предот¬
вратили возможную агрессию Ирака, которая могла проявиться после
появления там оружия массового поражения. Также и борец за демокра¬
тию и человеческие права Гитлер, напав на СССР, предотвратил воз¬
можную агрессию Советов, как полагают русофобствующие либералы.
США ради своих «демократичных» целей не жалеют денег на во¬
оружение, следуя принципу «сила есть - международного права не
надо». По приводимым Т.Н. Грачевой данным, общий военный бюджет
США на 2008 г. составил 647,2 млрд долларов, что на 46 млрд больше,
чем в 2007 г. Это самый высокий уровень военных расходов США, кото¬
рый превышает бюджет войны во Вьетнаме, войны с Кореей, военные
приготовления эпохи Рейгана, взятые вместе расходы на энергетику,
экономическое развитие, образование, транспорт, экологию, выплаты
ветеранам, помощь на жилье, на правоохранную деятельность. Этот
227

бюджет превышает совокупные расходы на оборону всех стран мира.
Средства (141,7 млрд долларов), выделенные на войны только в Афгани¬
стане и Ираке, больше взятых вместе бюджетов обороны Китая и Рос¬
сии. Военные расходы США в 10 раз превышают военные расходы Ки¬
тая181. Зачем такие средства? На Бен-Ладена? Суммы, которые они тра¬
тят на оружие, можно было бы направить на решение экологических
проблем или же проблем голода и болезней в третьем мире. Учитывая
астрономические величины этих сумм, предполагается возможным во¬
плотить в реальность практически любую социальную утопию. Но США
предпочитают вместо помощи нуждающимся поддерживать свою воен¬
ную мощь, и уже один только этот факгуально выраженный приоритет
не позволяет верить в американский гуманизм. «...Не имея возможности
политически воздействовать на периферийные страны на регулярной
основе, американцы перешли к тактике избирательного и точечного
вмешательства. Постепенно это вмешательство идентифицировалось
с изощренной защитой интересов американских корпораций и станови¬
лось еще одним поводом для доказательства грабительского характера
«новой глобализации»,82. Право других, с точки зрения американского
гегемона, кончается там, где начинается интерес сильных мира сего.
Даже если бы у Хусейна оружие было, США не имело никакого
морального права на этом основании устраивать интервенцию в Ирак.
У них ведь тоже есть оружие массового поражения, значит, они также
заслуживают бомбежек. А учитывая до безумия масштабную милитари¬
зацию США, они, исходя из их же однобокой логики, заслуживают не
просто бомбежек, а сравнивания всей своей империи с землей. Однако
если кто-нибудь осмелится осуществить хотя бы минимальную агрессию
в их адрес, мировые СМИ сразу завопят об агрессоре всех времен
и народов, который покусился на святую святых. Да и глупо скрываться
за демократическими и антимилитаристскими лозунгами, нападая на
слабые страны. Ирак, Ливию и другие страны США обвиняют в милита¬
ризме, а более сильный Китай почему-то не торопятся осыпать обвине¬
ниями. Неужели китайцы не вооружены? Нет конечно, вооружены,
и даже очень хорошо, а потому обвинений в их адрес не следует. Види¬
мо, риторика США направлена против не тех стран, кто хорошо воору¬
жен, а тех, кто вооружен слабо. Мол, минимальная милитаризация - это
181	Грачева Т.В. Невидимая Хазария. Алгоритмы геополитики и стратегии
тайных войн мировой закулисы. - Рязань: Зёрна, 2009.-400 с.
182	Яскевич Я.С. Экономический кризис и ценностное переосмысление
современного мироустройства: философская рефлексия // Век глобализации. -
2009. - Вып. № I. - URL: lUtpi/vvvvw.socionauki.ru/journal/articles/129895/
228

плохо, так как создает напряженную обстановку в мире, а максимальная -
хорошо, поскольку такового напряжения не создает. Абсурд.
Американцы объясняют свои действия не только борьбой с дикта¬
турой С. Хусейна, не только борьбой с милитаризмом (воплощая в себе
дух диктаторства и милитаризма), но и религиозной борьбой со злом.
Так, Буш, не имея уже никаких рациональных доводов в защиту своих
деяний, стал использовать риторику этакого христианского фундамента¬
лизма, присвоив себе статус божественного суда. Н. Плотников пишет
по этому поводу в несколько саркастичной манере: «Характерные осо¬
бенности нового стиля проявились в преддверии военных действий
в Ираке - религиозная риторика официальных выступлений становилась
тем активнее, чем меньше оставалось у администрации рациональных
доводов в пользу ее внешнеполитических акций на форуме международ¬
ных институтов. Ни наличие оружия .массового поражения, ни связь
с Бен Ладеном, ни оправданность интервенции нормами международно¬
го права и резолюциями ООН доказать не удалось. В результате осталась
лишь терминология борьбы со Злом, угрожающим Америке, и боже¬
ственная миссия нести свободу народам как эффективная легитимация
военных действий. Как в старой формуле, приписываемой Тертулиану, -
«верую, ибо нелепо» - единственное оправдание находится в том, что
все рациональные оправдания отсутствуют»183.
США сохраняли расовую сегрегацию на законодательном уровне
с 1876 по 1965 г. Она получила название «кроуизм». Д. Кроу создал за¬
коны, установившие расовую сегрегацию в публичных местах, что при¬
вело к предусмотрению разных мест в школах, общественном транспор¬
те, ресторанах и т. д. для белых и черных184. На темнокожих распростра¬
нялась масса запретов. В итоге выбором в США черного президента
американцы якобы искупили свою вину, стерли из исторической памяти
прошлые расистские грехи и предпочли более о них не вспоминать, од¬
нако продолжают при каждом удобном случае тыкать Россию в грязь за
деяния, которые несоизмеримы с тяжестью деяний «цивилизованного»
мира. Если принимать в расчет извинения американцев за рабство, то
с таким же успехом стоит принимать в расчет извинения Хрущева за
незаконно репрессированных в сталинские годы. Но мы не квиты, так
как, забывая про свои преступления, они «помнят» про наши, завышают
масштабы содеянного, фальсифицируют события, навязывают неприем¬
183	Плотников Н. Политическая теология Дж. Буша-младшего // Логос. -
2003.-№ 1(36).-С. 71.
184	См.: Бернейс Э. Манипуляция общественным мнением: как и почему //
Полис. - 2012. - № 4. - С. 149-159.
229

лемые интерпретации и тем самым под флагом абстрактного гуманизма
нарушают объективность исторического знания. Не укладывающейся ни
в какую теорию права и справедливости внешнеполитической деятель¬
ности Штатов, а также манипулирующей легитимации этой деятельно¬
сти следует посвятить отдельную монографию, поэтому мы не можем
позволить себе привести здесь все имеющиеся сведения. Следовательно,
ограничиваемся только некоторыми из них.
Недопустимо оправдывать творимое в нашей стране историческое
насилие, сравнивая его с подобными явлениями в других странах. Необ¬
ходимо путем этого сравнения показывать, что не только Россия и СССР
заслуживают подобных обвинений, и нет никаких оснований для пере¬
осмысления национальной истории и культуры и формирования чувства
вины за исторические преступления, которые в истории других стран
тоже имели место. Крайне неприятно, что цивилизация, в которой угаса¬
ет культура, в которой на место культуры пришло потребление, которая
находится под протекторатом мирового полицейского в лице США, учит
нас жизни и диктует правила «хорошего тона». Вся эта пропаганда идео¬
логически бьет по национальной культуре, и возникает необходимость
отводить от себя удар. У англосаксов мы могли бы кое-чему поучиться.
Например, их знаменитая фраза «права или не права, но это моя страна»,
должна стать и у нас императивом в идеологическо-информационном
противостоянии. Заимствование такой формы мышления будет вполне
обосновано, в отличие от других заимствований, поскольку оно даст
возможность не только избавиться от ярлыков и штампов, но и создаст
положительное отношение к российской истории в общественном со¬
знании. Необходимо акцентировать внимание на достоинствах своей
истории и культуры, воспевать эти достоинства, даже если «цивилизо¬
ванный» мир не подхватит нашего гимна, а он в любом случае его не
подхватит. Конечно, здесь нет указания на необходимость рассматривать
свою историю исключительно в позитивном плане каковой бы она не
была, поскольку научная объективность должна сохраняться. В контек¬
сте не научного осмысления, а информационного геополитического про¬
тивостояния данная форма мысли будет оправданной ответной реакцией
на дискурс изобличающих чужую историю и не видящих позорные пят¬
на в своей, так как нельзя позволять спекулировать в геополитических
целях на трагичных моментах русской истории. Целесообразно избав¬
ляться и от навеянных извне антирусских мифов и от укоренившихся
мифов о западных режимах как демократических и гуманных.
Хотелось бы верить в то, что русские обладают уникальным мен¬
талитетом, позволяющим им как нации в целом и как отдельному лицу
не деградировать, а способствовать самосохранению и развитию. Хоте¬
230

лось бы верить в то, что существует краеугольная национально созида¬
тельная русская идея и особый путь, который сохранился, несмотря на
многовековое внешнее влияние на русское народонаселение, и который,
как факел, ведет общество к самосохранению. Хочется верить, что мен¬
тальность русского народа невозможно разрушить враждебными инфор¬
мационными матрицами, с которыми каждый из нас сталкивается в про¬
цессе жизнедеятельности и которые стараются навязать нам какую-то
систему мышления (или, наоборот, бессистемность мышления). Но -
в том-то все и дело - верить в это можно, а вот быть уверенным намного
труднее.
Всяческие идеологемы о пути и ментальности русских - скорее
философичные мифы, обильно сдобренные бесконечными наукоемкими
теоретизированными рассуждениями, нежели реальность. Если бездум¬
ная развлекательность - скорее опиум для не отягченных раздумьями
масс, то теоретически нагруженные рассуждения о проблемах особых
путей, ментальности и прочие домыслы - опиум для интеллектуалов.
Особый национальный путь необходим, но пока он не прослеживается
на уровне социально-культурной практики.
То, что хорошо работает в одной системе, вовсе необязательно
будет так же эффективно работать в другой. Любое заимствование
должно соответствовать традициям и ценностям общества, которые да¬
ют социуму обязательную возможность поддерживать связь с прошлым,
ощущать его в качестве присутствующего сейчас. Проблема в том, что
российский социальный код долгое время претерпевает путь если не
разрушения, то трансформации, и сегодня трудно сказать суверен¬
ностью, что он собой представляет. «И бритые лица, после показного
отрубания бород, и просвещенные салоны, и рекламные бренды, и заим¬
ствования архитектуры, и внедрения систем качеств, и бакалавриаты -
все русская культура способна «переделать» на свой лад»185, - оптими¬
стично замечает В.А. Жилина, но оптимизм, как говорится, во многом
отличен от реализма. Для того чтобы успешно «переделывать» на свой
лад заморские нововведения, необходимо иметь определенные коллек¬
тивные качества и особенности, позволяющие не просто заимствовать
чужие новшества в ущерб себе, а интегрировать их с пользой для себя,
то есть реализовывать национально созидающую грань между тради¬
циями и новациями. В современной России, быт которой перенасыщен
185	Жилина В.А. Проблемы идеологической детерминации содержания
теорий «месторазвития» в западной и отечественной мысли // Традиционные
национально-культурные и духовные ценности как фундамент инновационного
развития России: сб. материалов Всерос. науч.-теоретич. конф. / под ред. В.А. Жи¬
линой. - Магнитогорск: ГОУ ВПО «МГТУ», 2010. - С. 92.
231

самыми разными заимствованиями, не совсем дальновидно говорить
о том, что «все экспансии чужой культуры заранее обречены на неуда¬
чу» (Жилина).
Глава 9.
Десоветизация — стратегия укоренения
потребительской культуры
После противопоставления советской и потребительской культу¬
ры мы пришли к выводу, согласно которому советская культура, при
всех ее несовершенствах, более гуманна и социально ориентирована,
чем потребкульт. В последнее время советская культура терпит серьез¬
ную идеологическую атаку, призванную стереть из общественного со¬
знания «рудименты» социализма. Эта атака началась еще в годы холод¬
ной войны и была инициирована нашими геополитическими конкурен¬
тами. Однако сегодня начался очередной виток антисоветской пропаган¬
ды, исходящий уже из лона российской агитационной машины.
Советский Союз западно-американская пропаганда называла
тюрьмой народов, хотя ни один малый народ не сгинул во время Союза.
В «демократических» США огромное количество индейцев было ис¬
треблено, да и в некоторых «демократических» западных странах пред¬
ставители малых народностей вообще людьми не считались и, соответс¬
твенно, обладали минимумом прав. В Швеции с 1934 по 1976 г. функци¬
онировала принудительная стерилизация умственно отсталых, людей
низкого социального статуса и представителей некоторых национальных
меньшинств. Британский империализм истреблял всех, куда только при¬
ходил; индейцев и австралийских аборигенов массово убивали, негров
обращали в рабство, а индийцев жестоко эксплуатировали. Россия
(и СССР), напротив, расширяла свою империю, не отправляя политику
истребления жителей присоединяемых территорий. Понятно, что присо¬
единение далеко не всегда носило мирный характер, но цель уничтоже¬
ния или геноцида завоеванного народа не преследовалась. В конечном
счете, завоеванные народы пользовались равными правами с центра¬
льным народом. Некоторые из них, например таджики, до появления
СССР идентифицировавшие себя абстрактно как мусульмане, только
в период советской «колонизации» обрели письменность, национальный
язык, национальное самосознание и культуру в целом. Как в России, так
и в республиках уже с 1920-х гг. начали открываться школы и вузы, ко¬
232

личество учащихся повышался, и уровень подготовки тоже рос; выпус¬
кались образованные люди, а не образовании, каких готовят сейчас во
многих учебных заведениях РФ186. В царской России и СССР позволя¬
лась свобода развития этнокультур. Многие их представители наравне
с русскими двигались по карьерной лестнице и даже занимали высокие
посты в органах власти. Белоруссы, украинцы, латыши, азербайджанцы
и другие не подвергались никакой специальной территориальной лока¬
лизации, а расселялись по всей территории России, кровно смешивались
и географически ассимилировали. Неоднократно малые народы вставали
на защиту своих «захватчиков», а некоторые добровольно входили в со¬
став империи, понимая, что без покровительства сильного им будет
трудно выжить. Возможно, без российского империализма они вообще
исчезли бы. В СССР дружба народов не только воспевалась и деклари¬
ровалась, а реализовывалась. Так где же настоящая тюрьма народов?
Западу выгодно очернять державу, которая не позволяла ему заниматься
тем, за что он сам достоин порицания - эксплуатацией третьего мира.
Ему также выгодно ослабить геополитического противника путем внед¬
рения разобщающего мифа, который производит демонтаж народного
общежития.
Создается впечатление, что наши оппоненты в идеологической
войне просто ангелы, и уничтожение коренного населения Америки за¬
хватчиками, гордо провозгласившими себя американцами, бомбежка
японских городов и многое другое глубоко закопано под землю и не
поддается больше эксгумации; Америка и НАТО - просто спаситель
всех народов и стран! Они насаждают гуманизм (буквально насаждают,
насильственно причиняют добро и наносят пользу) и обвиняют
в античеловечности в первую очередь не тех, кто действительно совер¬
шает преступления против человека, а тех, кто противится их эксплуата¬
торской политике. Кто не разделяет «общечеловеческие ценности».
Оценка степени демократичности тех или иных стран осуществляется по
критерию их лояльности Штатам; важна не настоящая демократичность,
а готовность играть по правилам американского истеблишмента, именно
непротивление их военной или экономической экспансии. Такие двойные
стандарты. Смертную казнь убийц-ювращенцев они считают проявлени¬
ем архаичного варварства, но при этом совершенно не стесняются бом¬
бить целые города с ни в чем не повинным населением ради демократии.
Вместе с возникновением идеи об эксплуатации русскими малых
народов внезапно появилась идея о том, что во время существования
186	См., например: Кара-Мурза С.Г. «Совок» вспоминает свою жизнь. -
М.: Алгоритм, 2002. - 256 с.
233

СССР «братские народы» эксплуатировали русских, и сейчас они долж¬
ны понести наказание в виде всплеска русского национализма. Эта аги¬
тация переворачивала имперскость вверх дном, подчеркивала не нор¬
мальный имперский принцип управления центром периферии,
а,	наоборот, некий парадокс управления периферией центра. Мол, СССР
был «империей наоборот», при которой метрополия в виде русского
народа ущемлялась национальными меньшинствами; соответственно
имперский принцип перевернули так, что метрополию, как и перифе¬
рию, стали именовать формальными, но не реальными. Данная идея,
казалось бы, не являющаяся русофобской, на самом деле не только со¬
путствовала физическому распаду былого Союза, но и служила психоло¬
гическому отдалению одних народностей от других. Ведь в основе меж¬
национальных конфликтов лежат территориальные претензии, предъяв¬
ляемые одними союзными республиками другим; все тот же принцип
«разделяй и властвуй». Чтобы ослабить СССР, необходимо отделить от
него то, что делает его сильным, а сильным его делал не какой-то реги¬
он, не какая-то нация, а единство Союза. Нацизм и национализм всегда
приводят к расколу внутри страны, а именно это и нужно внешним про¬
тивникам. Объединяя и сплачивая под своим флагом одних, национа¬
лизм отделяет их от других.
Не выдерживают никакой критики регионалистские идеи совре¬
менных правых (преимущественно либералов) о ненужности «кормить»
Кавказ и Дальний Восток. По сути, предлагается абсолютно преступный
шаг - отделить российские регионы от страны, урезать страну в разме¬
рах, лишить ее «ненужной» территории. Такие настроения я именую
урезающим национализмом (у С.Е. Кургиняна он называется уменьши¬
тельным), который, в отличие от, скажем так, имперского национализма,
стремится не расширить горизонты нации или народа, а, наоборот, уре¬
зать их и превратить державу в несколько маленьких и беспомощных
стран. Он является вирусным явлением, за неким благим для народа
и страны лозунгом скрывающим свою истинную вредоносную сущность.
В качестве примера приведем идеи либерального мыслителя Д. Фурма¬
на, который каким-то безумным образом противопоставлял имперское
мышление национальному самосознанию, а также указывал на несовме¬
стимость имперского мышления и правового демократического государ¬
ства. Никаких оснований для такого противопоставления нет, однако
либералов типа Фурмана это отсутствие не особо смущае, и они как по
мановению волшебной палочки мистико-метафизическим спекулятив¬
ным путем из отсутствия делают присутствие. По его мнению, построить
либеральное государство европейского типа могут только национали¬
сты, готовые окончательно разрушить наследие российской империи.
234

«Русское национальное самосознание в Российской империи так и не
вырвалось из имперского плена, - пишет Фурман. - И компенсацией
может быть только осознание того, что потеря миниимперии есть обре¬
тение «нормального» национального русского демократического госу¬
дарства»18 . Только вот непонятно, зачем строить либеральное государ¬
ство европейского типа. Либерал-националисты основывают свои умо¬
построения на априорной необходимости построения такого государ¬
ства, хотя нет никаких собственно априорных императивных оснований
для возведения либерального государства. Также безоснователен тезис о
плененном имперскостью национальном сознании. Имперская культура
и соответствующие ценности давно стали затухать в массовом сознании
и к настоящему времени практически полностью затухли. Их место за¬
няло конформное соглашательство в том числе с анти-имперскими ре¬
шениями власти и вообще полностью аполитичное потребительство,
которое слово-то «империя» не знает и область интереса которого сужа¬
ется на гламурных журналах, маникюре, шопинге, солярии и т. д. По¬
этому странно выглядит призыв в условиях падения имперскости разру¬
шать имперское наследие. Именно воцарившийся потребительский эго¬
изм, а не национальное сознание и демократическое настроение, следует
противопоставлять имперскости. Непонятна также однозначность изры¬
гаемого некоторыми сочувствующими уменьшительному национализму
либералами призыва окончательно разрушить все имперское. Тому, кто
агитирует за это, следует, чтобы его действия не расходились с призы¬
вами, ликвидировать не только архитектонику имперских ценностей, но
и всю материальную инфраструктуру, созданную при советской импе¬
рии. Да что там мелочиться, ему надлежит стереть с лица земли постро¬
енные во время имперскости города - он же хочет разрушить все импер¬
ское, а не просто какие-то элементы. Добавлю, что многие умело ориен¬
тирующиеся в кремлевских лабиринтах антисоветски настроенные идео¬
логи склонны видеть в том наследии, которое мы успешно проедаем, не
ресурс, а проклятие. Но если это проклятие, а не подарок прошлого, да¬
ющий возможность стране хоть как-то жить, непонятны разговоры
о модернизации. Ведь почти вся ныне российская инфраструктура ухо¬
дит корнями в страну советов, а если страна советов была плоха и возве¬
денная ею инфраструктура тоже, эта инфраструктура недостойна быть
модернизированной. Но вместо нее модернизировать нечего! Что в та¬
187	Цит. по: Бызов Л.Г. Социокультурные и социально-политические
аспекты формирования современной российской нации // Полис. - 2012. — № 4. —
С.	45.
235

ком случае имеют в виду, когда произносят гипнотическое и сакральное
слово «модернизация»?
Националисты, доведенные в свое время до состояния крайнего
возбуждения идеей об эксплуатации одних республик другими, поддер¬
жали перестройку и тем самым поспособствовали не просто распаду
СССР, а бросанию русских в пропасть бедности и безысходности
и появлению так называемого «русского креста» - маркера, характери¬
зующего депопуляцию русских, серьезный демографический сдвиг от
рождаемости к смертности. Ухватившись за перестроечные реформы,
националисты реализовывали не национально созидающий проект,
а самый что ни на есть русофобско-депопуляционный.
Каждый неонационалист является сознательным или бессозна¬
тельным орудием против России. Если даже он призывает не урезать
территорию, а расширять национальное государство, делать его импери¬
ей, он все равно направляет свою волю в антинациональное русло, по¬
скольку национализм, каким бы он ни был, обязательно призывает
к вражде между народами, в то время как сейчас, наоборот, необходима
консолидация и борьба с внешним гегемоном и его внутренними агента¬
ми. Когда рабы начинают выяснять отношения друг с другом, руковод¬
ствуясь национальным, религиозным или каким-то иным критерием,
рабовладелец может быть спокоен. В мире капитализма с господством
класса криминальной буржуазии, вышедшей из лона перестройки, в мире
социально-экономической поляризации и угнетения классовое всегда ак¬
туальней, а потому и выше национального. Эта истина сохраняет свои
позиции даже несмотря на то, что: 1) современное общество не поддает¬
ся традиционному делению на два класса; 2) нет четкого инструмента,
позволяющего с точностью дифференцировать существующие классы,
ибо в условиях господства воровства над производством не работает
классическое понимание класса через призму собственности на средства
производства; 3) не наблюдается проявлений классового сознания. Так
или иначе общество все такое же толпо-элитарное, состоящее из эксплу¬
атируемых и эксплуатирующих и множества тех, кто соответствует од¬
новременно обоим этим статусам. Протестным классом должно стать все
обманутое и обманываемое властью большинство (а это именно боль¬
шинство), а не узкая группка людей, которые, в отличие от многих дру¬
гих, уже дошли до состояния, когда «нечего терять». И уж тем более не
национализм хочется видеть в качестве ведущей идеи.
После развала СССР среди московского люда проявила себя аги¬
тация за отделение от гастербайтерской периферии. В свою очередь,
среди периферийного населения стала замечаться идея отделения от
диктата Москвы. Москва действительно отчуждается от России, парази¬
236

тирует на периферии и представляется периферии в качестве другой
страны. Периферия по большей части завидует столице. Неудивительно,
что по мере роста экономического разрыва между Москвой и перифери¬
ей в последней возникают сепаратистские тенденции. Самозамкнутость
Москвы или какого-то другого города или региона враждебна целостно¬
сти страны. Москва должна находиться в единстве со всей страной, она
призвана нуждаться в периферии, но и периферия, наоборот, призвана
нуждаться в столице. Хоть зависть периферии вполне оправданна,
стремление отделиться от Москвы убийственно и напоминает метод ле¬
чения головной боли посредством гильотины. Для того чтобы такие
конфедеративные проекты не витали в воздухе и не стояли на пороге,
Москве необходимо перестать отрываться по уровню жизни от иных
городов. Москве необходимо перестать эксплуатировать периферию, как
она это делает, например, строительством заводов в других городах, ко¬
гда население этих городов получает вредные отбросы в атмосферу,
а деньги от производства получает столица. Я не удивлюсь, если в ско¬
ром будущем заговорят о национальности «сибиряк».
Ультра-правые, регионалисгские и прочие ведущие ктеррито-
риально-культурной атомизации настроения служат противникам Рос¬
сии, несмотря на заверения об их национально созидающей роли. Ника¬
кие региональные обособления недопустимы! В условиях глобальных
вызовов нам необходимо не региональное или, наборот, космополитич¬
ное, а национальное сознание. Именно оно позволяет сохранять нацио¬
нальные традиции и национальную культуру, но вместе с тем нацио¬
нальное сознание не должно стать питательной средой для возникнове¬
ния разрушающей социальные скрепы ксенофобии и урезающего нацио¬
нализма. Это не значит, что мы должны принимать на свою территорию
всех с распростертыми объятиями и поддерживать бесконтрольную ми¬
грацию. Как раз миграционные процессы следует контролировать и за¬
частую делать это достаточно жестко, но не скатываться в национализм
(или регионализм), который разрушает интернациональное общество,
отводит внимание от реального неприятеля на мнимого и создает основу
для территориального распада страны. В условиях глобальной неста¬
бильности намного лучше жить в крупной державе, а не в маленькой
стране, могущей гордиться своим национальным сознанием и «чисто¬
той» нации, но неконкурентоспособной и совершенно не имеющей гео¬
политического влияния, а потому превращенной в «богатый» низким
уровнем жизни сборочный цех для какой-нибудь одной транснациональ¬
ной корпорации.
Еще один миф заключался в идее уклонения Советов от цивили¬
зованного мира, в их неспособности пользоваться современными техно¬
237

логиями. Советская техника и производство сразу стали негодными
и несовременными. В поддержку этого мифа спекулировали на ката¬
строфе в Чернобыле. Да и сейчас в некоторых американских фильмах
русские выступают как постоянно пьяные недочеловеки в валенках
и шапках-ушанках, а русская техника представляется в виде агрегатов,
по которым для починки нужно просто ударить. Если в годы перестрой¬
ки подняли шум о некачественных самолетах, поездах и автомобилях, то
сегодня нет и таких; остались те самые «некачественные» и добавились
купленные за рубежом. Да, то же самое автомобилестроение в СССР
можно рассматривать как пугалку для Германии и Японии, как их
страшный сон, поскольку отечественное автомобильное производство не
идет ни в какое сравнение с немецким или японским. Однако после пе¬
рестройки околокриминальные круги, прибравшие к рукам средства
производства, это автомобилестроение нисколько не подняли. Поэтому
грешно говорить о плохом производстве этого режима при осознании,
что с приходом другого режима все равно никто его усовершенствовать
не будет.
Также в 1990-е гг. неплохо работал миф о низком уровне отече¬
ственной медицины и ее недостаточно качественном техническом осна¬
щении; естественно, замалчивались сведения о многочисленных преце¬
дентах медицинской халатности, которые имели место в системе «здра-
возахоронения» Запада и привели к летальным исходам.
Другой - самой главной - мифологемой являлась концепция пре¬
ступности советского государства, его полного неуважения человече¬
ских прав. Конечно, вряд ли стоит говорить об абсолютной гуманности
режима, но дело в том, что данная идея была максимально раздута, пре¬
увеличена в массовом сознании. Для создания общесоциальной ненави¬
сти к «совку» специально завышали цифры репрессированных, расстре¬
лянных, в том числе без суда и следствия. Кому-то понадобилось посчи¬
тать пострадавших таким образом, чтобы их число в конечном счете
стало в десятки раз выше. Нашему народу было навязано мнение о том,
будто его долгое время обманывали и эксплуатировали, будто «наших»
притесняли. Формированием нового нарратива об общественном стра¬
дании разжигали межнациональную рознь, поощряли идеи исключи¬
тельности каждого народа, а также антирусские настроения. Стоит доба¬
вить, ссылаясь на Т.В. Грачеву, что дефицит рождений за 9 лет ельци-
низма (ель-цинизма) в 3 раза выше, чем за 14 лет сталинских репрессий,
а общее количество демографических потерь режима Ельцина почти на
5	миллионов выше режима Сталина и суммарные ежегодные потери при
ельцинизме практически в 2 раза выше, чем при сталинском режиме.
238

Сегодня смертность превышает рождаемость в 1,7 раза188. Так что хуже
для страны и ее населения - репрессии при Сталине или беспредел при
Ельцине? Наконец, если трактовать репрессии как подавление одних
слоев населения другими ради собственной выгоды, можно сказать, что
при Ельцине репрессий было еще больше; они ведь могут проявлять се¬
бя не только на уровне физической расправы, но и на уровне экономиче¬
ского реформирования, приведшего к тотальному расширению бедности.
Кстати, убогий и вечно пьяный первый президент РФ обещал положить
голову на рельсы в случае неэффективности реформ, в случае, если ре¬
формы не приведут к всеобщему процветанию. Не положил. Или он из¬
начально кривил душой, говоря это, или же просто счел проведенные
реформы эффективными. Множество современных либералов отбивают
поклон Ельцину и его реформам, не понимая их настоящей губительно¬
сти для страны и ее населения.
Представители советской милиции стали выступать в образе ду¬
шегубов и садистов. А вот про многочисленные случаи жесточайшего
превышения полномочий со стороны американских и западных поли¬
цейских не говорилось ничего.
Чуть ли не настоящим психозом сопровождался «факт» того, что
советское государство травит людей алкоголем, овощами с нитратами и
другими продуктами питания. Как раз тогда мы питались нормально, а вот
сейчас поедаем нитраты и всякую генно-модифицированную отраву.
В 1992 г. Ельцин издал указ об отмене государственной монополии на вод¬
ку, что дало право любому предпринимателю производить и закупать водку
и торговать ей; в итоге на рынке появилось множество видов низкокаче¬
ственной приводящей к отравлениям водки, распространилось самогонова¬
рение, ухудшилось финансовое положение государства. Так что Советский
Союз туг ни при чем.
О.А. Кармадонов, проведя контент-анализ газеты «Аргументы
и Факты» за период с 1984 по 2008 г., сформулировал вывод, согласно
которому в процессе перестроечного «реформирования» советского че¬
ловека убедили в том, что он живет в социуме тотальной лжи. Родная
армия стала преподноситься в образе сборища пьяниц и воров, врачи -
в образе убийц и вредителей, учителя - как садисты, а рабочие и кресть¬
яне - как пьяницы и лентяи189. Одновременно в ментальное простран¬
188	Грачева Т.В. Когда власть не от Бога. Алгоритмы геополитики
и стратегии тайных войн мировой закулисы. - Рязань: Зёрна-Слово, 2010. -
320 с.
189	Кармадонов О.А. Социальная стратификация в дискурсивно¬
символическом аспекте // Социс. -2010. -№ 6, -С. 3-13.
239

ство внедрялись две прямо противоположные идеи, которые возбуждали
две разные, взаимнозаменяемые формы недовольства: это идея тупой
уравниловки, и идея номенклатурных льгот и привилегий. Произошла
тотальная не просто десоветизация, а декоммунизация общества в том
числе и на ментальном уровне.
Советская номенклатура во время перестройки стала представ¬
ляться массовому сознанию в виде погрязшей в роскоши черни, хотя
такую картину создавала как раз новоявленная номенклатура, а Ельцин
ездой на «Москвиче» отводил от себя удар. Номенклатура сформировала
образ общественного врага в виде «другой» номенклатуры и, натравив
на нее массы, сама выступила во вполне приглядном свете. Интересно
то, что имеющий «Волгу» секретарь райкома воспринимался как буржуа,
а на ездящего на такой же «Волге» банкира внимания не обращали. Раз¬
рыв менее чем в десять раз между зарплатами старшего научного со¬
трудника и министра СССР многих смущал, а в конце 1990-х гг. мало
кого «трогал» разрыв в сотню раз. Стереотип работал следующим обра¬
зом; советская номенклатура все равно зажралась больше, чем новые
хозяева. Естественно, этот стереотип в корне противоречил фактам.
В годы реформ люди внезапно «узнали», что отсутствие соб¬
ственности на средства производства убило в советском человеке архе¬
тип хозяина и пробудило склонность к воровству. Эта изощренная либе¬
ральная мифологема абсолютно противоречит действительности. Во-
первых, лучше уж пусть будет убитым архетип хозяина, чем являет себя
в том виде, в каком явил среди новых собственников на средства произ¬
водства, хозяйственность которых сделала многое для деиндустриализа¬
ции страны и для личного обогащения за счет некогда коллективной
собственности. Во-вторых, определенно нивелирование данного архети¬
па никак не связано с воровством, поскольку уровень преступности
в СССР был намного ниже, чем в постсоветской России. Да и вообще,
данную мифологему следует представлять в точности до наоборот, так
как именно переход средств производства в частные «хозяйские» руки
уместно связывать с воровством в особо крупных размерах.
Во время реализации программы очернения советского прошлого
и русской культуры на телевидении не давали никакого эфира тем спе¬
циалистам, которые желали развенчать эти мифы, необходимость ре¬
формирования страны, а также саму программу манипуляции. Так что
эфир был предоставлен далеко не каждому. Когда эти и многие другие
антисоветские и антирусские стереотипы сыграли свою роль, когда была
достигнута точка невозврата, после которой возвращение в социалис¬
тический режим было уже невозможно, резко сократилось количество
печатных изданий. Газет и журналов стало выходить в разы меньше.
240

Интеллигенция деклассировалась благодаря быстрому обнищанию, чи¬
тателей стало мало, спрос на прежние огромные тиражи упал. Да и сама
программа манипуляции была завершена, и уже не требовалось продол¬
жать так интенсивно внедрять мифы в массовое сознание. При этом за¬
пад позировался как потребительский рай на земле, образ которого вы¬
зывал у советского гражданина недовольство собой и отвращение к себе
как представителю незападной, а потому нерайской цивилизации.
То есть дискредитация запада сменилась его апологетикой. Так началась
волна потребительства. Советские идеалы поменялись на потребитель¬
ские в умах далеко не всех людей; плоды длительного воспитательного
воздействия остаются надолго. Прежние идеалы равенства и солидарно¬
сти вступили в конфликт с новыми культами индивидуализма и гедо¬
низма, и такое противоречие символизировало серьезный общественный
раскол.
Мы не сохранили целостность Советского Союза тогда. Сейчас
необходимо устремить свой взор в будущее и сделать все возможное для
сохранения того, что имеем сегодня - нашей страны. Сохранение це¬
лостности России заслуживает статуса главного приоритета. Кто не под¬
держивает свою империю, автоматически расписывается в поддержке
чужой, ибо на геополитическом пространстве нет никаких свободных
лакун, как на шахматной доске нет не имеющих отношения к игре кле¬
ток. Может быть, люди больше не хотят чувствовать себя пушечным
мясом, погибать за некие имперские химеры, и это нежелание можно
понять. Однако сегодня, когда империя необходима более чем ранее,
когда только империя способна защитить людей от нападок другой им¬
перии, химер никаких нет, а есть вполне прагматичная потребность вы¬
стоять, отстоять свою независимость и жизнь, а вместе с тем жизнь сво¬
их потомков.
Начавший обороты процесс переписывания нашей истории на но¬
вый лад, ее очернения и фальсификации - яркий пример космополитиза¬
ции и декультуризации19 . Скоро выяснится, что Вторую мировую выиг¬
рали американцы, а Советский Союз вообще не приложил к достижению
победы никаких усилий; американские школьники и студенты давно уже
убеждены в таковой «истине». Уместно вспомнить В. Резуна, выпуска¬
ющего книги под псевдонимом «Суворов», который проповедует идею,
что в 1941 г. агрессором являлась не Германия, а СССР. Суворов - всего
190	См.: Ильинский И.М. Великая победа: наследие и наследники //
Электронный информационный портал «Русский интеллектуальный клуб». -
URL:	http://rikinosgu.rU/publications/3559/4154/; Смирнов И. Коричневый
слюнявчик для мальчика-мажора // Научно-просветительский журнал «Скеп¬
сис». - 2008. -№ 5. - URL: http://scepsis.ru/Iibrary/id_ 101 l.html
241

лишь один пример из всего множества «историков», оправдывающих
политику Гитлера и оскорбляющих память тех, кто отдал свои жизни во
время Великой Отечественной войны. На западе, можно сказать, стало
правилом хорошего тона переводить и тиражировать труды тех русских
деятелей, которые ругают Россию(СССР), и не давать дорогу тем печат¬
ным работам, в которых представлен положительный (и объективный)
облик России.
В некоторых бывших советских республиках существует сильное
антироссийское лобби. К сожалению, Западная Украина проникнута ру¬
софобством. Украинцы представляют советские войска в качестве окку¬
пантов, а русских считают своими врагами, и эта точка зрения не являет¬
ся на Украине маргинальной. Русофобские настроения на Украине про¬
являют себя довольно давно, однако они подогревались риторикой
В.	Ющенко, который неправомерно утверждал о вине России за недоста¬
точно высокий уровень жизни украинцев, об обворовывании Россией
Украины, о голодоморе как целенаправленном геноциде украинцев.
Украинцам проамериканские лоббисты в период революционного Май¬
дана говорили о необходимости не улучшения производства страны,
а проведения оранжевой революции, интеграции в содружество богатых
стран ЕС (которая якобы спасет их экономику) и разрыва с «предосуди¬
тельным» советским прошлым путем акцентации внимания на своих
особых украинских корнях и подавления всего русского191. То есть им
совершенно открыто навязывалась деиндустриализация, отход от связи
с братским народом и националистические настроения по отношению
к нему. Поэтому неудивителен антисоветизм и русофобия электората
Ющенко, а также трагичные случаи нападения антирусски настроенных
националистов на ветеранов Великой Отечественной войны и попыток
сорвать празднование 9 мая.
В России вместе с фронтовиками уходит сакральность Великой
победы, вся ее глубина. Сегодня День победы многими, особенно моло¬
дыми людьми, представляется в качестве рядового праздника. Измени¬
лась ценностная система, которая сейчас сакрализирует иное - то, что
лежит в совершенно другой плоскости, нежели победа. Величие победы
затмевается величием повседневного — того, что не заслуживает сакра¬
лизации.
1,1 См.: Экспорт революции. Ющенко, Саакашвили... / С.Г. Кара-Мурза,
А.А. Александров. М.А. Мурашкин и др. - М.: Алгоритм, 2005. - 525 с.; Кара-
Мурза С.Г., Александров А.А., Мурашкин М.А. и др. Технологии «перехвата»
власти. Современная практика (аудиокнига). - М.: МедиаКнига, 2009.
242

Среди русских либералов находится достаточное количество пер¬
сон, проникнутых идиосинкразией ко всему советскому и русскому, ко¬
торые солидаризируются с Резуном и ему подобными, а страну называ¬
ют уничижительными словами типа «рашка» или «эрэфия». Выглядит
крайне убогой, например, либеральная претензия к Сталину за то, что он
первым не осуществил нападение и тем самым не предотвратил немец¬
кую агрессию. Если бы он это сделал, против СССР встала бы вся Евро¬
па, и тогда война была бы в разы ожесточенней, а дальнейшую «славу»
агрессора Союз не смог бы никак замазать. Некоторые русофобствую-
щие либералы идут еще дальше, отрицая напрочь явление, называемое
Великой Отечественной войной. Мол, была Вторая мировая, начавшаяся
в 1939 г., но не Великая Отечественная, которая является патриотически-
пропагандистским фантомом, искусственно разделяющим одну войну на
две части.
Особенно циничным выглядит следующее убеждение: в случае
триумфа Гитлера русское население жило бы лучше, чем при победе
Сталина, потому победа Советского Союза не отвечала интересам само¬
го Союза, а советский режим необходимо было уничтожить, объеди¬
нившись с национал-капиталистической Германией. Апологеты такой
позиции вспоминают потери в войне и, зачастую их завышая, говорят о
том, что СССР заплатил за победу слишком большую цену, которой не
стоила победа, было целесообразно сдаться Гитлеру, чтобы уберечься от
этих потерь. Война - это не продукт на полке, который поддается цено¬
вому измерению. Интересно знать, на каких основаниях возник вывод
о том, что при сдаче Германии советские люди зажили бы лучше. Мо¬
жет, наоборот, немцы большую часть населения СССР истребили бы,
а меньшую - поработили. Эта позиция выглядит более обоснованной
хотя бы в силу следующих аргументов. Во-первых, идеология нацистов
рассматривала русских и многих других как недостойных жизни недоче¬
ловеков. Во-вторых, немцы успели не только на идеологическом, но и на
практическом уровне показать миру свой «концентрационный гума¬
низм» с газовыми камерами, пытками и расстрелами, что делает рассуж¬
дения о хорошей жизни советских людей под немецким протекторатом
не в меру отвлеченными от реальности в своем романтическом утопиз¬
ме. Среди апологетов десоветизации слышны возгласы о высокой цене
сталинской индустриализации, но не слышны разговоры о высокой цене
индустриализации в других странах; если бы СССР не был индустриали¬
зирован, вряд ли он одолел бы военную мощь Германии, а если и одолел,
то ценой еще больших потерь.
Советский народ одержал победу над немцами не благодаря си¬
стеме, а вопреки ей - еще одно ревизионистское убеждение, требующее
243

своего развенчания. Советский народ не мог одолеть немцев вопреки
системе, так как без управления он превратился бы в неорганизованную
толпу без дисциплины и грамотной стратегии. Любая армия, лишенная
руководства, становится дезорганизованной массой.
Ревизионистски настроенные авторы ругают пакт Молотова-
Риббентропа, возмущенно крича «как это Сталин подписал с этим мер¬
завцем Гитлером договор, какая низость!», хотя данный документ являл¬
ся показателем высокого уровня советской дипломатии. Его следует рас¬
сматривать не как шаг агрессивной солидаризации Сталина и Гитлера
против западных держав, а как попытку сдерживания войны между Гер¬
манией и СССР. Я уверен, что если бы пакт никогда не был заключен,
эти либералы обвинили бы Сталина в отсутствии дипломатических по¬
пыток сдержать гитлеровскую агрессию. То есть и в этом, и в ином слу¬
чае Сталин выступил бы в их глазах виновным. В своей логике они не
столько аналитически подходят к Сталину, сколько заведомо критиче¬
ски, а потому в упор не видят достижений, или же то, что принято счи¬
тать достижениями, переворачивают вверх дном в попытке найти любой
дополнительный повод не для научного осмысления действий вождя,
а для его принципиальной дискредитации.
Дело дошло до того, что стали специально пробуждать симпатии
к тем, кто во время Великой Отечественной войны воевал на стороне
гитлеровцев против СССР. Так, предатель Власов в некоторых источни¬
ках теперь уже фигурирует не как предатель, а как смелый борец
с большевизмом и сталинизмом. В 2005 г. перед юбилеем Победы «по
суворовским училищам и кадетским корпусам с помпой и почетом ездил
капитан власовской армии Г1. Бутков, который рассказывал учащимся
как он вместе с гитлеровцами уничтожал «проклятых большевиков»192.
А.	Тарасов отмечает появление новых школьных учебников, ориентиро¬
ванных не на достоверное изложение истории, а на «борьбу с коммуниз¬
мом», которые фактически реабилитировали фашизм, провозглашая
Сталина главным виновником 11 Мировой войны, а Гитлера - «невинной
жертвой сталинской агрессии». Книги перебежчика Резуна, пропаганди¬
рующие эту точку зрения, издавались миллионными тиражами, а филь¬
мы, пропагандирующие книги Резуна, транслировались в самое выгод¬
ное время («прайм-тайм») на ведущих телеканалах. Бригада кинодоку¬
менталистов во главе с Татианой Донской, сделавшая правдивый фильм
об	обороне Москвы, была за это изгнана с телеканала ТВЦ. Когда фильм
показали по ТВ-6, он подвергся форменной травле со стороны некото¬
ІМ Цит. по: Тавокин Е.П., Табатадзе И.А. К вопросу об исторической
памяти о Великой Отечественной войне // Социс. - 2010. - № 5. - С. 65.
244

рых изданий, в частности газеты «Известия» т. В результате былое еди¬
нодушие в оценке значения Великой Отечественной войны сменилось
каким-то нездоровым плюрализмом, который отодвинул в сторону ста¬
тус Великой Отчественной войны как одного из основных символов
национального сознания, десакрализировал этот символ. Значительная
часть современной молодежи, к сожалению, почти ничего не знает ни
о войне, ни о ее героях. Неудивительно, что люди стали стесняться своей
родины, родины своих дедов, отцов и матерей. Как писал С. Кара-
Мурза, когда русские утратят образ Великой Отечественной войны как
важную часть «мира символов», их устойчивость против манипуляции
сознанием снизится еще больше194. Так что помимо вопроса о том, что
нас ждет в будущем, не менее актуален вопрос: «какое прошлое нас
ждет в будущем?».
Образ Великой Отечественной войны и символ победы выступают
необходимыми общественными скрепами. Ни при каких условиях нельзя
допускать ревизию истории Великой Отечественной войны и культа
Великой победы, так как исчезнет скреп, хоть каким-то образом объ¬
единяющий общество на основе общей судьбы, общего героического
прошлого. Ревизия победы, ее десакрализация, отрицание ее ценности,
выведение СССР из списка победителей зла крайне губительны не для
СССР, а для современной России. Чувство вины, связанное с войной,
призваны испытывать явно не мы, а немцы за выполнение безумного
кровопролитного плана, который был выгоден даже не столько Гитлеру,
сколько англосаксам, желающим руками немецких солдат разбить свое¬
го геополитического конкурента - Советский Союз195. Чувством вины
должны быть наполнены сердца французов, трусливо сдавшихся Рейху.
Нам же пристало не бичевать себя, а гордиться тем, что наши деды про¬
явили героизм и победили врага, ибо подрыв нашего уважения к побе¬
де, его деконструкция до собственной противоположности - это под¬
рыв уважения к своему народу, демонтаж социально-культурной иден¬
тичности.
В сфере художественного творчества много идеологем, дискреди¬
тирующих наше настоящее или прошлое. Например, рекламный ролик
следующего содержания. Иванушка-дурачок сидит, как обычно, на печи
и пьет... «кока-колу». Здесь наблюдается не просто безобидный синтез
193	Тарасов А. Экстремисты по вызову // Научно-просветительский:
журнал «Скепсис». - URL: http://scepsis.ru/library/id_l 16.html
194	Кара-Мурза С. Манипуляция сознанием.
195	О том, что Гитлер был специально взращен англосаксами, см.:
Стариков Н. В. Кто заставил Гитлера напасть на Сталина? Роковая ошибка
Гитлера. — СПб.: Питер, 2010. —368 с.
245

элемента русского фольклора с несовместимым ему американским ком¬
мерческим образом. Это абсурдное соединение уничтожает исконно рус¬
ский архетип, элемент исторической памяти, которая, в свою очередь,
является опорой общественного сознания. Фальсификация народного
эпоса - мощная диверсия, а не безобидная шутка. Ни у кого ранее герой
многочисленных сказок не ассоциировался с «чудодейственным» напит¬
ком под названием «кока-кола». После таких рекламных роликов в мас¬
совом сознании создаются «неправильные» ассоциации, которые уже не
имеют связи с подлинным архетипическим содержанием, а это содержа¬
ние теперь извращено и трансформировано на американский (в данном
случае) манер, национальная фольклорная ценность заменяется симво¬
лом американской культуры (или бескультурья). Не менее наглядным
примером выступает фильм «Сволочи», показавший то, чего на самом
деле не было в истории второй мировой войны и Советского Союза.
В этом фильме не только искажаются события, но они искажаются явно
не в угоду теплым чувствам к нашей родине. Такое искажение извращает
высокое чувство патриотизма, закладывает идеологический фундамент
для убежденности в том, что на фронт якобы отправляли детей, и не
просто отправляли, а использовали, как пушечное мясо, как приманку.
Другой пример из кинематографии (только на этот раз не российской,
а американской) - фильм К. Тарантино «Бесславные ублюдки», где де¬
монстрируется альтернативная версия окончания войны, только вот
в фильме она преподносится не как альтернативная, а как реальная.
«Ну и что в этом особенного, - скажет какой-нибудь обыватель, - ре¬
жиссерская версия не претендует на истинность, а сценарий представля¬
ет собой не работу, основанную на исторической науке, а безобидную
фантасмагорию, цель которой заключена только в развлечении зрителя».
Безобидную лишь для тех, кто знает историю и понимает, что этот
фильм - всего лишь продукт фантазии, имеющий мало общего с дей¬
ствительностью. Однако он и ему подобные «творения» могут послу¬
жить своеобразным учебником по истории для подрастающих не¬
окрепших умов, не знающих реальных событий. Такие фильмы - это не
проявления вкуса, «о котором не спорят», и не материал, о котором
можно подискутировать в академичном духе типа «режиссер, как мне
кажется, не совсем понял...». Он как раз все понял правильно, но плод
его деятельности просто не согласуется с верным пониманием действи¬
тельности. Чем большую популярность и широту тиражирования будут
приобретать фильмы, ориентированные на фальсификацию историче¬
ских событий, тем в большей степени они будут получать статус про¬
дуктов, из которых начнут черпать «знание», а не только эмоции, свя¬
занные с развлечением. Если фильмы, наполненные насилием, обвиня¬
246

ются в жестоком натурализме, то медиатексты типа «Бесславных ублюд¬
ков» заслуживают обвинения в жестоком лженатурализме, эффект от
которого намного хуже. Заложенный в таких фильмах вымысел получит
статус истины, вымышленная природа которой будет предана анафеме.
Кстати, такие фильмы, как «Рэмбо», тоже едва ли были сняты
просто в коммерческих целях. Америка, проиграв войну с Вьетнамом
в реальности, опозорившись на весь мир тем, что какой-то там Вьетнам
утер ей нос, с помощью подобных фильмов выиграла ее в медиа¬
пространстве. В фильме Оливера Стоуна «Спасите рядового Райана»
продемонстрировано такое уважение государства к своей армии, что
в случае, если несколько братьев воюют и в живых остается только один,
его возвращают с фронта к семье до окончания войны. Подобные филь¬
мы сакрализируют американский гуманизм, которого на самом деле нет.
Они создают гуманную видимость, виртуалию, не имеющую ничего об¬
щего с реальностью.
Риторика предпринимаемого сегодня на правительственном
уровне курса по декоммунизации и десоветизации вытесняет из коллек¬
тивной памяти все советское и играет важную роль в оболванивании
масс, в замене трудового пролетарского сознания (которое итак выхо¬
лощено) политически пассивным потребительством и развлекаловкой.
Чувства солидарности и товарищества представляются неадекватными
современности, архаичными и рудиментарными, а на их место возводит¬
ся принцип индивидуализма. В итоге десоветизация как стратегема за¬
бвения части народного культурного наследия, как насильственная
трансформация общественного сознания, как молот социальных смыс¬
лов, как новый манипулятивный проект, переходит в декультурацию
и дерусификацию, вызывая к жизни глупое самооплевывание и неоправ¬
данное чувство вины. Ведь согласно ей советский проект следует счи¬
тать одним большим преступлением, а последние почти сто лет целесо¬
образно представлять как период глубокого позора России, как черную
дыру истории, достойную не гордости, а покаяния. А как же победа
в войне, полет в космос, индустриализация и создание гигантского про¬
мышленного комплекса, бесплатное образование и медицина, социаль¬
ные программы, великая наука и культура? Именно достижениями со¬
ветского периода нужно гордиться, а не курсом на десоветизацию,
предпринятую теми, кто, не совершив никаких принципиальных дости¬
жений, проедает богатое советское наследие. Очерняя советскую эко¬
номику и производство, постсоветские лоббисты очерняют то, чем сами
активно пользовались, то, на чем набили себе карманы. Десоветизация
искореняет нормальный здоровый патриотизм. Думается, под знаменами
десоветизации и десталинизации создается легитимность объявления вне
247

закона, как сталинских, любых исходящих из общественных низов по¬
пыток внедрения необходимых для современного общества тех или
иных социалистических преобразований, пересмотра результатов прива¬
тизации, раскулачивания олигархата и т. д. В условиях, когда капитализм
показал свою несостоятельность, поворот в сторону социалистических
преобразований архиважен, но если власть инициирует десоветизацию,
она обрубает концы для реализации не просто важного и нужного,
а НЕОБХОДИМОГО.
На Сталина современные либералы навешали столько ярлыков,
что живого места не осталось. Они его обвиняют во всем плохом - в том
числе в нападении Гитлера. А все хорошее, что было в СССР - инду¬
стриализация, экономический рост, победа в войне - они приписывают
некоей фатальной событийности, которая произошла якобы не благодаря
Сталину, а несмотря на него. Впрочем, большинству либералов эти по¬
ложительные сдвиги положительными не представляются. Не было ведь
ни общества потребления, ни спасительного кредита и кредитомании, ни
красивого гламура, ни отхода власти от регулирования экономикой, ни
интеграции в цивилизованный западно-американский мир. Следователь¬
но, ничего хорошего не было. Современный режим не идет ни в какое
сравнение с советским. Те і(ели, которые декларировались в перестроеч¬
ное время, выполнены не были. Мы не достигли ни экономического ро¬
ста, ни совершенствования качества производства, ни внедрения новых
технологий. Двадцать лет попыток идти по пути построения капита¬
лизма показапи полную несостоятельность этого пути, его тотальную
ошибочность. Советский проект преобразовал аграрную страну в инду¬
стриальную и одержал победу в Великой Отечественной войне. Совре¬
менный проект привел к деградации почти всего, чем был богат СССР
и что он нажил непосильным трудом. В упадок пришла не только ма¬
териальная сфера, связанная с производством, но также идеальная,
поскольку статус добродетели получили самые негативные человече¬
ские качества. Современный проект расписался в собственной полити¬
ческой, экономической и культурной импотенции, о чем можно утвер¬
ждать совершенно объективно, отбросив в сторону всякую идеологиче¬
скую предвзятость.
Скрываясь за здравым и необходимым стремлением отдать дань
жертвам сталинских репрессий, проводят не десталинизацию (которая
была начата еще Н.С. Хрущевым в проекте по развенчанию культа лич¬
ности Сталина), а десоветизацию. Десталинизация и десоветизация - раз¬
ные проекты, и не стоит подменять одно другим, как это делают либералы
и заокеанские лоббисты, пытаясь экстраполяцией имени Сталина на весь
советский период делегитимировать этот период. Проявление уважения
248

к репрессированным в сталинские годы необходимо, но оно совершенно
не требует принятия программы десоветизации. К Сталину можно отно¬
ситься по-разному: как к человеку, проведшему индустриализацию, вы¬
игравшему Великую Отечественную войну, сохранившему и расширив¬
шему целостность Советского Союза, и в то же время как к монстру,
совершившему ужасные преступления перед своим народом. Однако
Сталин не олицетворяет собой СССР и всю хронологию существования
Советского Союза. Поэтому нельзя допускать подмену понятий, соглас¬
но которой, говоря о скорби по отношению к репрессированным в ста¬
линское время, по сути развенчивают культ всего советского. Скорее
всего, как память о репрессированных, так и сталинская тирания высту¬
пают всего лишь ширмой, отговоркой, служащей легитимации внедре¬
ния крайне вредной программы. Сама же личность Сталина, как и судь¬
бы подвергшихся незаслуженным репрессиям, мало волнуют современ¬
ное либеральное пропагандистское лобби. Десоветизация произошла
еще во времена перестройки. Собственно, перестройка и есть десовети¬
зация. Однако сегодня потребовалась новая десоветизация, поскольку
тогда окончательно и бесповоротно добить СССР не на бытийственном,
а на ментальном уровне не удалось, не удалось ликвидировать оставши¬
еся островки советских (нравственных, коллективистских) ценностей,
мешающих интегрировать Россию в глобальную систему. Целясь
в СССР, разрушают даже не советскую, а просто высоконравственную
культуру.
СССР отличался нормальной стратификацией общества, отсут¬
ствовал разрыв между бедными и богатыми, квалифицированные со¬
трудники получали больше неквалифицированных, не было паразитиче¬
ской предельно огламуренной прослойки, которая сегодня называет себя
прогрессивным и креативным классом, занимается сомнительным искус¬
ством шоу-бизнеса и торговыми спекуляциями. В СССР и представить
себе не могли, что какой-нибудь бездарный деятель типа Билана или
Тимати будет получать в десятки раз больше вузовского преподавателя.
СССР родил множество великих ученых и деятелей искусства. В СССР
у любого человека была возможность получить бесплатные качествен¬
ное образование и медицинскую помощь. Наконец, советский народ по¬
бедил в 1941 г. Но в 1991 г. победу удержать не удалось: это был уже
другой народ, одурманенный американской мечтой, и борьба велась уже
другими, более хитрыми и подлыми способами. Так заслуживает ли со¬
ветский народ и советский режим тотального очернения? Конечно, нет.
Жаль только, что этого не понимают отчаянно критикующие все совет¬
ское российские компрадоры, некоторые из которых занимают очень
высокие государственные должности. Видимо, их критическая позиция -
249

суть проявление вытесненного комплекса неполноценности, связанного
с осознанием недостатка сил, интеллекта и воли создать такой грандиоз¬
ный проект, как Советский Союз с его инфраструктурой и культурой.
Переполняющие их неблагодарность к прошлым поколениям, зависть
и невежество, отсутствие долга и обязанностей, сродни качествам опи¬
санной Ортегой-и-Гассетом массы146, которая также ненавидит все новое
и ценное, имеют непосредственную связь с их идеологической позицией.
Если достоверно неизвестны виновные в тех или иных историче¬
ских событиях типа массового убийства польских офицеров в Катын¬
ском лесу, ничто не дает право категоричным образом обвинять в них
кого-то конкретного. Но этим категоризмом любят пользоваться те. кому
интересна не истина, а дискредитация истории России. Особенно непри¬
ятно то, что российская власть признала вину Советского Союза за
убийство этих поляков и просила у Польши прощения. Зачем Кремль
признал вину советского руководства, да еще после того, как в антисо¬
ветской теории были найдены грубые фальсификации? Ведь признание
антисоветской (антироссийской) теории, недоказанной основательно,
есть очередной вклад в «великое» дело масштабирования русофобии.
Западу именно это и надо, он заинтересован в заполнении исторического
пробела тем материалом, который выгоден именно ему, но не России.
Добавлю, что признание власть имущими ответственности совет¬
ского руководства за катынское дело ставит крест на дальнейшем рас¬
следовании. После того, как данная версия была признана Кремлем, ни¬
какой следователь не станет с ней спорить. В ином случае неангажиро-
ванному следователю, который придерживается противоположной точки
зрения, просто не дадут принять «неудобного» решения. Катынское де¬
ло, как и многие другие, имеет статус не научно-исторический, а сугубо
политический. В польских лагерях погибали красноармейцы, но Польша
не спешит признавать за собой преступления перед Россией. Так почему
же нам надлежит каяться, а значит, признавать вину за то, в чем скорее
всего мы невиновны?
Часть описаний исторических фактов выглядит весьма сомни¬
тельно, даже несмотря на то, что эти факты приводятся не в продуктах
китчевой культуры и не в книгах новоявленных историков, которых
официальная наука не приемлет, а именно в традиционных учебниках по
истории. Мы до сих пор не знаем многого о тех или иных исторических
деятелях и событиях, мы до сих пор не знаем настоящих причин войн
|% См.: Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // Ортега-и-Гассет X. Избранные
труды. - М. Весь Мир. 2000. - С. 43-163; Он же. Musicalia // Ортега-и-Гассет X
Эстетика. Философия культуры. - М.. 1991. -С. 163-175.
250

и революций. В лоне не только исторической науки, но и исторического
дискурса появляется огромное разнообразие противоречащих друг другу
концепций, рост которого указывает на методологическую смерть исто¬
рии, а вместе с тем и исторического сознания.
В годы перестройки парадигму былого величия сменила парадиг¬
ма социального уродства. И эта парадигма продолжает существовать, на
что указывает все тот же экран телевизора. Видимо, создавая атмосферу
«никуда не годного совка», манипуляторы надеются вызвать большую
благосклонность к нынешним ошибкам (мягко сказано), легитимировать
их путем очернения прошлого - очернения не только ошибок прошлого,
но и достижений. Фильм «Адмирал» представляет Колчака этаким геро¬
ем, несмотря на то, что он проводил массовые расстрелы мирного насе¬
ления. Данный фильм также направлен на декоммунизацию, которая
поддерживается созданием положительного образа врага большевиков.
В передаче «Суть времени»197 С.Е. Кургинян говорит, что, соглас¬
но результатам общероссийского социологического опроса, охватившего
почти 35 тысяч человек, подавляющее большинство респондентов не
поддерживает курс на десоветизацию. 69 % дают отрицательную оценку
программе десоветизации; не хотят признавать СССР преступным госу¬
дарством, осуществляющим геноцид своего народа и виновным в развя¬
зывании Великой Отечественной войны 89,7 %; из относящихся к про¬
грамме нейтрально 85,1 % не хотят ее реализации на практике; из под¬
держивающих программу 40,6 % не поддерживают ее реализации;
90,3 % горожан и 87,4 % сельчан против программы, что противоречит
мифу о либеральной прогрессивности города и архаичности села (мол,
только в селах люди не желают десоветизации); среди верующих и неве¬
рующих людей примерно соразмерны как количество оппонентов десо¬
ветизации, так и градус ее неприятия по десятибалльной шкале, хотя
часто слышны отождествления атеистов с коммунистами; даже 80 %
людей 15-19 лет не поддерживают программу; отрицают программу
84,7 % людей с неполным средним образованием, 89 % - с незаконченным
высшим, 86,5 % - со средним, 85 % - с незаконченным высшим и 92,1 % -
с высшим, что противоречит либеральным мифам о настоенности только
темных необразованных людей против данного курса; национальный
критерий особого значения не имеет, так как среди представителей каж¬
дой национальности наблюдается большой отрыв в пользу непринятия
программы и по количеству респондентов и по степени отношения
к программе по шкале; не поддерживают программу десоветизации
197 Кургинян С.Е. «Суть времени». Вып. 14. - URL: http://www.
kurginyan.ru/publ.shtml?cmd=add&cat=4&id= 130
251

88,9 % безработных, 87,5 % предпринимателей, 85 % учащихся и сту¬
дентов, 84% наемных рабочих, 90,7 % пенсионеров, 91,1 % военных
и МВДшников, 91,9 % работников крупных компаний; 90,7 % сотрудни¬
ков госпредприятий; региональный фактор также не является показа¬
тельным, поскольку в каждом регионе число оппонентов значительно
выше числа симпатизирующих программе десоветизации. В другом вы¬
пуске этой же передачи'48 С.Е. Кургинян приводит результаты другого
не менее масштабного социологического опроса: 53 % предпочитают
доведению до конца начатых в 1990-е гг. реформ, возвращение к совет¬
скому порядку, 91 % предпочел национальному развитию за счет ограб¬
ления колоний и подавления других развитие за счет собственных ре¬
сурсов и национальных ценностей (настоящий антиамериканизм!), 50 %
назвали следствием происходящей сейчас десоветизации возможный
распад страны, только 21 % увидел в десоветизации средство для модер¬
низации, признали величие СССР и советского народа 86 % (и лишь 7 %
признали преступность Советов), всего лишь 19 % считают падение
СССР естественным процессом (все другие согласились с предатель¬
ством руководства страны, с подрывной работой зарубежных спецслужб,
с доверием народа антисоветской пропаганде), 60 % в случае развала РФ
стали бы протестовать, 52,9 % говорят о существующей ностальгии по
СССР среди более половины их знакомых, 71 % считают ностальгию
оправданной, 62 % не согласились променять целостность РФ на запад¬
ный уровень благосостояния, свободы и безопасности. Я перечислил не
все результаты, так как опрос был достаточно широким, и я решил при¬
вести самые главные результаты. Добавлю только, что, согласно прове¬
денному опросу, значительное большинство говорит о самых разных
потерях, именно потерях, которые понесли люди после падения Совет¬
ского Союза. Отрадно, что ментальное пространство российского насе¬
ления не проел либеральный червь десоветизации. Ведь колокол, бьющий
по Советам, автоматически бьет по нам. Однако, несмотря на обще¬
ственное мнение, курс на десоветизацию выбирается нашей властью
самовольно.
Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе приняла
возмутительную резолюцию, согласно которой сталинизм и гитлеризм
приравниваются как одинаково нелегитимные режимы, осуществившие
геноцид, нарушение прав и свобод человека, военные преступления
и преступления против человечества. По данной резолюции, отвегствен-
ность за начало Второй мировой войны разделяется между обоими ре-
108 Кургинян С.Е. «Суть времени». Выпуск 26. - URL: http^/wwvv.
kurginyan.ru/publ.shtml?cnid=add&cat=4&id= і 95
252

жимами. Было предложено объявить день подписания 70 лет назад пакта
«Риббентроп-Молотов» (23 августа) общеевропейским днем памяти
жертв сталинизма и нацизма во имя сохранения памяти о жертвах мас¬
совых депортаций и казней. Эта резолюция, очень близкая своим содер¬
жанием к принятой правительством РФ программе десоветизации, вы¬
звала справедливую волну возмущения. Получается, население страны,
победившей агрессора, должно вместе с агрессором каяться за «развязы¬
вание войны» и тем самым признать свою преступность. Созданное при
КПРФ молодежное движение «Поколение победы» подало на парла¬
ментскую ассамблею Организации по безопасности и сотрудничеству
в Европе иск в европейский суд по правам человека на сумму 27 трилли¬
онов евро - по миллиону евро на каждого гражданина СССР, погибшего
на войне. Правда, этот иск обладает нулевой степенью эффективности,
поскольку европейский суд по правам человека связан со структурами,
заинтересованными в подавлении России. Однако, несмотря на беспер¬
спективность поданного иска, решение обратиться в суд следует оцени¬
вать положительно. Ведь оно знаменует нежелание части российской
общественности проглатывать резолюции европейских лоббистов
и в каком-то смысле сопротивление их действиям. Последователи тех,
кто поддерживал германский национализм и те, кто сейчас поддержива¬
ют американский неофашизм, завопили о правах человека, извращая
в очередной раз российскую историю. Сейчас они облили нас грязью,
а завтра, возможно, сами подадут на Россию иск за «преступления ста¬
линского режима против граждан европейских стран».
Очернение советской (и досоветской) культуры, нарратив десове¬
тизации, вызывает у русского люда комплекс вины, чувство историче¬
ской неполноценности и ненависть к своей истории за совершенные пе¬
ред собственным и другими народами преступления, за насаждение
«красной чумы», за лагеря ГУЛАГа и прочее. Представление русской
истории в виде сплошной полосы внутреннего и внешнего насилия, где
не было ни единого просвета человечности, формирует русофобские
настроения не только в других странах, но и у нас, заставляя россиян
ставить под сомнение ценность своей национально-культурной идентич¬
ности, инициируя кризис этой идентичности. В том числе благодаря
взращенным в СССР русофобским, западноцентрированным настроени¬
ям Запад победил в холодной войне. Причем машинерия нового мифо¬
творчества опирается на идею ненужности традиций и национальных
особенностей, на идею их атавистичности и несовременное™. Мало то¬
го, сегодня во всем «прогрессивном» мире актуализируется убежден¬
253

ность в необходимости преодоления не только каких-то отдельных
национальных традиций, но и национальных культур. Мол, человече¬
ский прогресс дошел до полной интеграции всех и каждого в некое еди¬
ное культурное пространство. Потребительство, ставящее крест на наци¬
ональных корнях и инаковостях, является немаловажной тенденцией
современной мировой культуры. Чем сальнее проявляет себя процесс
изгнания всего советского т национального ментального простран¬
ства, тем в большей степени появившийся ментальный вакуум завоевы¬
вают либерально-потребительские идеологемы. Этот процесс происхо¬
дит автоматически, ибо пока не наблюдается никакой третьей куль¬
турной силы, ■этически самодостаточной, социально созидающей и при
этом противопоставляющей себя как остаткам советского, так и но-
воприобретениям потребительского. В условиях отсутствия такой
силы ослабление советских ценностей неминуемо ведет к упрочению
потребительских антиценностей. Процесс приобретает основанный на
взаимоискпючении характер «ши-или».
Да. нам есть чего стыдиться, есть что вменять себе в вину. Но
виновны мы не в своем «бесчеловечном» советском прошлом, а в своем
мещанском настоящем. Обывательщина, индивидуализм и конформизм
должны формировать не гордость за личные успехи и достижения,
а гпубокое чувство вины, которое, возможно, станет условием рожде¬
ния подлинной, мыслящей и действующей гражданственности. Некото¬
рые патриотично настроенные молодые люди спрашивают у своих роди¬
телей о том, где те были во время развала СССР и почему не смогли
противостоять силам зла. Не смогли противостоять или даже не пыта¬
лись? Наверное, каждому из нас будет неприятно слушать укоры от сво¬
их детей за бездействие не в период горбачевской перестройки, а в пери¬
од подхода к той точке невозврата, которая может наступить уже в самое
ближайшее время. Если среди наших соотечественников находятся лю¬
ди, которые поддержкой десоветизации и требованием национального
покаяния решили излечить общество от «осквернения историей», пусть
они, эти сванидзе, Карагановы, млечины и т. д. (сделавшие карьеру в со¬
ветское время, а сейчас его проклинающие), начинают покаяние с себя.
Особенно отличился антисоветской риторикой председатель пре¬
зидиума общественного Совета по внешней и оборонной политике
С.А. Караганов, предложивший программу «десталинизации общества»
в 2011 г. на Совете при Президенте РФ по развитию гражданского обще¬
ства и правам человека. Согласно Караганову, «народу России после
последних 100 лет почти не за что себя уважать»; советский период -
254

одно большое преступление, а Советский Союз - преступное государ¬
ство, «вся Россия - большая Катынь» (массовые захоронения в Катыни
осуществил НКВД); советское государство осознанно истребляло свой
народ; СССР такое же тоталитарное государство, как гитлеровская Гер¬
мания; ответственность за Вторую мировую войну налагается как на
гитлеровскую Германией, так и на СССР; необходимо переписать учеб¬
ники истории, чтобы в них делегитимировался СССР; необходимо за¬
претить быть госслужащими тем, кто сомневается в преступности СССР;
необходимо исключить или переименовать все связанные с историей
СССР памятные даты. Как говорится, комментарии излишни.
Для жизнеспособности нации необходимы свои национально со¬
зидающие особенности, проявляемые как на индивидуальном, так и на
коллективном уровне. Иначе нация продолжит прогибание под диктаты,
стремящиеся окончательно атрофировать национально-освободительные
характерологические свойства и на их место водрузить те качества, ко¬
торые необходимо любой диктатуре взрастить в народе, чтобы сделать
его еще более подвластным. Чтобы сделать его номадическим в психо¬
логическом смысле народом, лишенным истории, национальной психо¬
логии и не помнящим своего родства. Народ, лишенный своей истории
и связи между поколениями, деконсолидируется, десолидаризируется
и вынуждается заимствовать чужие ценности. Трудно согласиться с за¬
явлением аплодирующих перестроечным реформам либералов, будто
после исчезновения с карты мира СССР и появления на его обломках
России родилось новое государство и новый народ. Они с гордостью
говорят, что живут в новой стране - России. Получается, что Россия и ее
народ насчитывает не многовековую (а может даже, и многотысячелет¬
нюю) историю, а всего лишь двадцатилетнюю. Целесообразно причис¬
лять к своим соотечественникам не только тех людей, которые вошли
в постсоветскую историю, но и Дмитрия Донского, Александра Невско¬
го, А. С. Пушкина, Ф. М. Достоевского, С. Есенина, Ю. Гагарина и др.
Фальсификация истории предполагает искажение одних событий
и замалчивание других. Результатом фальсификации становится вызов
раскаяния с чувством вины, комплекса исторической неполноценности и
убежденности в историческом поражении. Все это бьет по национальной
культуре, и данный удар производится как извне, так изнутри. Все эти
взращиваемые в национальном сознании народа самоненавистнические
стереотипы делегитимируют систему, которая его защищала, и легити¬
мируют систему, которая, вооружившись гайдаровскими реформами, его
ограбила, перенесла значительную часть народа за черту бедности и раз¬
255

валила инфраструктуру страны. Наконец, десоветизация подпитывает
напряженность на постсоветском пространстве и способствует еще боль¬
шему отдалению братских народов.
Чем дальше заходит процесс ментального опустошения этноса,
тем труднее этносу разогнуть плечи, встать на ноги и сбросить тяжелую
ношу, тяжесть которой ощущается скрытно и неявно. Мифологемы,
с помощью которых переписывается история, - инструменты создания
трещины в монолите культурного базиса того или иного этноса. История
-	одна из областей культуры, и при ее ревизии ревизионируется культу¬
ра. Для разрушения коллективного сознания необходимо разрушение
истории путем внедрения в нее абсурдных эпизодов. Вообще, русская
история - это поле сражений, на котором героев перевоплощают в анти¬
героев. А вместе с тем деконструируется и культурно-историческая
(национальная) память как основа национального самосознания. Там, где
расшатывается общий нарратив истории, культурная память тоже рас¬
шатывается и общество становится мнительным, аморфным и пластили¬
ноподобным в самоидентификационном, культурном, когнитивно¬
волевом и других смыслах, оно теряет защиту перед враждебными влия¬
ниями, в том числе атомизирующими социум. Историческое сознание
является структурирующим элементом национальной культуры; общ¬
ность, у которой отсутствует история, не имеет также и национальной
культуры. Прислушаемся к Ф. Ницше: «...Только благодаря способности
использовать прошедшее для жизни и бывшее вновь превращать в исто¬
рию человек делается человеком»|99. Как писал К. Ясперс, «историче¬
ский процесс может прерваться, если мы забудем о том, чего достигли,
или если достигнутое нами на протяжении истории исчезнет из нашей
жизни»200. Тезис о том, что история сама все расставит на свои места,
неверен. Без усилий человека она ничего не расставит. Просто некому
будет расставлять. С потерей прошлого теряется настоящее и будущее.
История становится политикой, спекулирующей на прошлом, тогда,
когда заинтересованные структуры создают невыгодные для нас ин¬
терпретации российских и советских исторических событий. Нацио¬
нальная история и культура должны остаться в нестертой людской
памяти, несожженных музеях и не уничтоженных архивах. Их суще¬
ствование зависит от нашей преданности им, а наше духовное суще¬
w Ницше Ф. Несвоевременные размышления: «О пользе и вреде истории
для жизни». - URL: http://\vvvw.vnz.ni/spravki/Nietzsche-0-polze%20-i-vrede.html
200 Цит. по: Горюнов А.В. Современная модель социальных изменений.
Опыт экспликации // Социс. - 2011. - № 2. - С. 8-9.
256

ствование - от их сохранности. Инициированный настоящим судебный
процесс над прошлым в конечном итоге ведет к осуждению не только
проиїлого, но настоящего и будущего. Недаром говорят: кто старое
помянет, тому глаз вон, а кто забудет — тому оба.
Закончим главу словами поэта Н.К. Доризо:
«Каждый народ по-своему велик.
Бесценен вклад его в наследство вековое.
Так сбережем культуру и родной язык,
Как самое на свете дорогое...»
Заключение
Мы видим, что потребительство предлагает разрушающие чело¬
века, сообщество людей и даже целые общества, антиценности. Социум
превращается в совокупность психологически и нравственно отдален¬
ных друг от друга людей, между которыми исчезают собственно челове¬
ческие скрепы, в общество институционализированного меркантилизма.
Потребительская культура хранит в себе множество вредоносных тен¬
денций, и когда совершается переход потребительских идеалов и норм
в соответствующие формы поведения, данные тенденции перестают ло-
кализовываться сугубо в ментальном пространстве адептов потребления,
а воплощаются в их поведении, что влечет за собой социально и индиви¬
дуально ощущаемые последствия. Развитие цивилизации привело к рож¬
дению консьюмеризма, который, приводя, в свою очередь, к культурно¬
му, аксиологическому, экономическому, интеллектуальному, экологиче¬
скому вырождению, заслуживает пристального рассмотрения как про¬
блемы, с которой по степени актуальности, пожалуй, не способна конку¬
рировать практически не одна другая научная проблема.
На место общественно-созидающим ценностям добра, социальной
справедливости, свободы развития, гражданственности, семьи, ответ¬
ственности, благородства, дружбы, экологической безопасности, интел¬
лектуального и культурного просвещения, солидарности и взаимопомо¬
щи ставится вещизм, подминающий под себя эти ценности, ведущий
борьбу с ними. Эта борьба априори нелегитимна, поскольку названные
ценности, как бы абстрактно некоторые из них ни звучали, всегда явля¬
лись социально созидающими и всегда таковыми будут. Поэтому, в силу
своей самодостаточности, они совершенно не поддаются никакому пере¬
257

смотру, никакой ревизии и деконструкции. Нельзя поставить никакого
императива, возвышающегося над ними и позволяющего себе отменять
их или пересматривать, заменяя на другие, особенно противоположные.
Основа человеческого существования, придающая ему глубокий смысл,
выражена в выходе человека из себя-мимолетного, себя-для-себя в сферу
себя-нравственного, себя-для-себя-и-других. Это выход в сферу ценно¬
стей, нерушимых текучестью бытия, подобно воплощающему в себе геро¬
изм флагу, развевающемуся на ветру времен. Этот флаг служит одновре¬
менно образцом для подражания и ориентиром на жизненном пути как для
отдельно взятой личности, так и для общества.
У потребительской индивидуалистической культуры атрофирова¬
на способность задавать правильные вопросы относительно того, к чему
движется человечество. Отказ от этой способности таит в себе значи¬
тельную опасность. Консьюмеризм - тупиковый путь, от которого необ¬
ходимо отказаться. Он представляет собой бессознательную волю к со¬
циальной смерти. В зависимости от того, как человечество поведет себя
в дальнейшем, в зависимости от того, повернет ли оно на более челове-
ко- и природосозидающий путь или продолжит играть в потребитель¬
ские игры, сложится отношение к нам наших потомков. Или они оста¬
нутся нам благодарны или же они отбросят нас на периферию истории,
сказав, что общество и культура начала XXI в. попали в ловушку соб¬
ственного производства, увязли в болоте аутореферентности и, пере¬
черкнув возможности спасения, потянули за собой своих наследников.
Мы должны и обязаны оставить неизгладимый след в жизни наших по¬
томков сделать ее счастливой.
Подвергнув современную потребительскую культуру тотальной
критике, обрушившись на потребительские тенденции, мы показали глу¬
бину и широту социально-культурного кризиса, который создан консь¬
юмеризмом. Все-таки лучшие для человека вещи - это совсем не вещи.
М. Ганди заметил, что нечто, ранее являвшееся грехом, сегодня стало
объектом поклонения. Закончим книгу его словами, отлично характери¬
зующими современную эпоху:
Политика, лишенная принципов,
Коммерция, лишенная морали.
Богатство, лишенное труда.
Образование, лишенное качества.
Наука, лишенная человечности.
Удовольствие, лишенное совести,
Поклонение, лишенное жертвенности.
258

Публикации автора
1.	Субъектная позиция студента в контексте профессионализации в
вузе // Проблемы социальной работы: теория и практика: материалы II
заочной Междунар. науч.-практ. конференции. - Омск: Изд-во Ом. гос.
ун-та, 2008. - С. 45-55.
2.	Субъект эпохи постмодернизма: соотношение философского
и психологического взглядов // Вестник Новосибирского государственно¬
го университета. Серия «Психология». - 2008. - Т. 2. - Вып. 1. - С. 76-82.
3.	Субъектносгь внутри массовой культуры // Электронный жур¬
нал «Знание. Понимание. Умение». -2008-№4. Культурология,- URL:
http://zpu-joumal.ni/e-zpu/2008/4/Ilyin/.
4.	Характеристика субъект-субъектного взаимодействия в образо¬
вательном процессе // Проблемы качества подготовки специалистов в
системе высшего педагогического образования: сб. науч. тр. преподавате¬
лей и аспирантов ОмГПУ / под общ. ред. И.П. Геращенко. - Омск, Изд-во
ОмГПУ, 2008. -С. 171-182.
5.	Проблема понятийной репрезентации массовой культуры // Ре¬
альность. Человек. Культура: религия и культура. Материалы Всерос¬
сийской науч. конф., Омск, 11 декабря 2008 г. - Омск: Изд-во ОмГПУ,
2008.-С. 227-231.
6.	Ильин А.Н., Барханов П.В. Формы понимания категории «субъ¬
ект» в гуманитарных исследованиях // Гуманитарное знание. Серия «Пре¬
емственность»: сб. науч. тр. Ежегодник. - Омск: Изд-во ОмГПУ, 2008. -
Вып. 11.-С. 145-147.
7.	Массовая культура и невротизм // Гуманитарное знание. Серия
«Преемственность»: сб. науч. тр. Ежегодник. - Омск: Изд-во ОмГПУ,
2008.-Вып. 11.-С. 185-187.
8.	Проблема влияния средств массовой коммуникации на субъект¬
ные характеристики человека // Языки культуры: историко-культурных,
философско-антропологический и лингвистический аспекты: материалы
региональной науч.-практ. конф. с международным участием. 6 февраля
2009 г. / сост. О.П. Фесенко; под ред. А.И. Барановского. - Омск: Изд-во
АНО ВПО «Омский экономический институт», 2009. - С. 57-66.
9.	Массовая культура современной России как совокупность суб¬
культур // Среднерусский вестник общественных наук. - Орел: Изд-во
«Араке», 2009.-№ 1. С. 21-26.
10.	Борьба идеи в интерпретации явления массовой культуры //
Омский научный вестник. - 2009. - № 1(75). - С. 102-104.
11.	Место понятия «субъектная позиция» в структуре психологи¬
ческого знания // Сопровождение и социализация человека в меняю¬
259

щемся мире: материалы XI Междунар. студенческой науч.-практ. конф.
факультета психологии и педагогики ОмГПУ (21 апреля 2008 г.). -
Омск: Изд-во ОмГПУ, 2009. - С. 109-113.
12.	Массовая культура и подходы к ее осмыслению // Материалы
XLVII Междунар. науч. студенческой конф. «Студент и научно-
технический прогресс»: Философия / Новосиб. гос. ун-т. - Новосибирск,
2009.-С. 106-108.
13.	Проблема подлинности субъекта: между модерном и постмо¬
дерном // Омский научный вестник. - 2009. - № 2(76). - С. 114-116.
14.	Иерархическая модель массовой культуры И Среднерусский
вестник общественных наук. - Орел: Изд-во «Араке», 2009. - № 2. -
С. 67-75.
15.	Мода как тенденция массовой культуры и ее влияние на челове¬
ческую субъектность // Вестник омского университета. - 2009. - № 2. -
С. 21-29.
16.	Проявление субъектности на различных уровнях массовой
культуры // Вопросы культурологи. - 2009. -№ 8. - С. 74-77.
17.	Проблема фиксации семантических различий между уровнями
массовой культуры статья Омский научный вестник. -2009. -№4 (79). -
С. 110-112.
18.	Панк как явление китч-культуры // Электронный журнал «Зна¬
ние. Понимание. Умение». - 2009. - № 4. Культурология. - URL:
http://www.zpu-joiimal.rU/e-zpii/2009/4/llyin/
19.	Сущность категории «субъект» и ее атрибутивные характери¬
стики // Технологии социальной работы: теория и практика реализации:
материалы 111 заочной Междунар. науч.-практ. конф. - Омск: Изд-во
ОмГУ, 2009.-С. 382-396.
20 Ильин А.Н., Барханов П.В. Категория «субъект» как предикат //
Технологии социальной работы: теория и практика реализации: материалы
III заочной Междунар. науч.-практ. конф. - Омск: Изд-во ОмГУ, 2009. -
С.	396-407.
21.	Специфика мид-культуры и характер ее влияния на субъекта //
Книга и мировая культура: сб. науч.-практ. трудов / отв. ред. В.И. Хомя¬
ков; Н.В. Огурцова. - Омск: Вариант-Омск, 2009. - С. 93-97.
22.	Фиктивность и знаковость культуры потребления // Электрон¬
ный журнал «Знание. Понимание. Умение». - 2009. - № 4. Культурология.
-	URL: http://www.zpii- joumal.rU/e-zpu/2009/4/llym_Coiisumer_ Culture/
23.	Иерархический конструктмассовой культуры и характер его
влияния на субъект // Вестник Новосибирского государственного уни¬
верситета. Серия «Психология». - 2009. - Т. 3. — Вып. 2. - С. 116-122.
260

24.	Аскетизм и гедонизм массовой культуры // Психопедагогика
в правоохранительных органах. - 2009. - № 4 (39). - С. 59-63.
25.	Массовый человек - его сущность и условия возникновения //
Вестник омского университета. - 2009. - № 4. - С. 51-58.
26.	Бессубъектность массы как потребителя китч-культуры //
Среднерусский вестник общественных наук. - Орел: Изд-во «Араке»,
2009.-№4.-С.	21-31.
27.	Проблема адаптации субъекта к массовой культуре // Элек¬
тронный журнал «Знание. Понимание. Умение». -2010. -№ 1. Культу¬
рология. — URL: http://www.zpu-joumal.rU/e-zpii/2010/4/Ilyin/.
28.	Корпорация власти: критический анализ // Электронный ин¬
формационный портал «Русский интеллектуальный клуб». - URL:
http://rikmosgu.ru/publications/3559/4137
29.	Трехкомпонентная модель влияния массовой культуры на
субъекта // Социология. - 2010. - № 30. - С. 27-42.
30.	Функциональность и дисфункциональность массовой культу¬
ры // Вопросы культурологии. - 2010. - № 2. - С. 99-102.
31.	Массовая культура и субкультура: общее и особенное // Со¬
циологические исследования. - 2010. - № 2. - С. 69-75. - URL: http://
www.isras.ru/files/File/Socis/2010-2/Ilin.pdf.
32.	Антропология субъекта // Электронный журнал «Знание. По¬
нимание. Умение». - 2010. - № 1. Философия. Политология. - URL:
http://www.zpu-joumal.rU/e-zpu/2010/l/Ilyin/
33.	Китч-культура или антикультура? // Традиционные националь¬
но-культурные и духовные ценности как фундамент инновационного
развития России: сб. материалов Всероссийской науч.-теоретической
конф. / под ред. Жилиной В.А. - Магнитогорск: ГОУ ВПО «МГТУ»,
2010.-С.	132-137.
34.	Широкое поле массмедиа китча // Deja vu - энциклопедия
культур. - URL: http://ec-dejavu.ru/k/Kitsch-4.html
35.	Субъект в пространстве философии постмодернизма // Элек¬
тронный журнал «Знание. Понимание. Умение». -2010. - № 1. Филосо¬
фия. Политология. - URL: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2010/ 1/Ilyin
Subject/
36.	Китч-культура, ее идеалы и псевдоидеалы // Интеллигенция
и идеалы российского общества: сб. статей / под общей редакцией
Ж.Т. Тощенко. - М.: РГГУ, 2010. - С. 660-671.
37.	Предчувствие глобализации... // Электронный информацион¬
ный портал «Русский интеллектуальный клуб». - URL: http://www.
rikmosgu ru/publications/3 559/4310/#_ednref4
261

38.	Политическая ангажированность масс-медиа // Автономное
действие. - URL: http://avtonom.org/blogs/politicheskaya-angazhirovannost-
mass-media
39.	Фиктивность, знаковость и символизм культуры потребления //
Вопросы культурологи. - 2010. - Міг 10. - С. 41 -47.
40.	Амбивалентность влияния массовой культуры на субъекта // Кни¬
га и мировая культура: материалы V Междунар. науч.-практ. конф. -
Омск: Вариант-Омск, 2010. - С. 315-318.
41.	Политика и статус интеллектуала в современной России //
Электронный информационный портал «Русский интеллектуальный
клуб». - URL: http://www.rikmosgu.ru/publications/3559/4339/
42.	Общий взгляд на социальную политику или на то, что так назы¬
вают// Автономное действие. - URL: http://avtonom.org/node/13901
43.	Субъект в массовой культуре современного общества потреб¬
ления (на материале китч-культуры): монография: Омск - Амфора, 2010.
-	376 с. - URL: http://ec-dejavu.ru/m-2/Mass_culture-3.html).
44.	Специфика влияния рекламы на субъективные качества чело¬
века // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия
«Психология». -2010. - Т. 4. - Вып. 2. - С. 105-115.
45.	Дискурс новостей и его мифотворчество // Социологические
исследования. - 2010. - № 12. - С. 115-122. - URL: http://www.isras.ru/
files/File/Socis/20 ІО-12/llin.pdf.
46.	Экстремизм и политкорректность: извращенное понимание слов //
Автономное действие. - URL: http://www.avtonom.org/node/14703
47.	Угодные массы и бесчестность политической системы // Объ¬
ективная газета. - URL: http://www.og.com.ua/filosof.php
48.	Потребление и опасности, связанные с ним // Вопросы культу¬
рологии. - 2011. - № 4. - С. 86-91.
49.	Экстремизм, политкорректность и толерантность - игра
с двойными стандартами // Объективная газета. - URL: http://www.og.
com.ua/filosof_l.php
50.	Потребление как причина природного и социального кризиса //
Зеленая жизнь. - URL: http://www.zelife.ru/ekochel/consumptionman/
10318-pkppsk.html
51.	В послушной стране должна быть послушная оппозиция //
Объективная газета. - URL: http://www.og.com.ua/filosof_2.php
52.	Негативная интервенция в психологическую науку (на примере
книги С. Пеуновой «Все мы — только половинки») // Информационный
гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». - 2011. - № 3. - URL:
http://www.zpu-iournal.ru/e-zpu/2011/3/llyin_Negative_ Intervention/
262

53.	Идеологическое мифотворчество современной власти // Анти¬
глобализм. Сопротивление «новому мировому порядку». - URL:
http://anti-gIob.ru/nauka/ailin.htm
54.	Власть и знание: проблема взаимоотношения // Полигнозис. -
2011. - № 2. - С. 71-81. - URL: http://www.polygnozis.ru/default.asp? num=
6&num2=552.
55.	Статус интеллектуала и интеллигента в условиях авторитариз¬
ма современной политики // Научный вестник Уральской академии госу¬
дарственной службы: политология, экономика, социология, право. -
2011. - № 2( 15). - С. 40-50. - URL: http://vestnik.uapa.ru/issue/ 2011 /02/06/
56.	Массовая культура и субкультуры современного общества:
специфика соотношения // Общественные науки и современность. -
2011.-№4.-С. 167-176.
57.	Власть и знание: проблема взаимоотношений // Национальные
интересы. - 2011. - №3(73). - С. 44-52. - URL: http://www.ni-
journal.ru/archive/2f64ca2c/n3_2011/fO Ifl f21/152fe4c4/
58.	Власть и знание: проблема взаимоотношения // Вестник Воро¬
нежского государственного университета. Серия «Философия». — 2011. —
№ 1(5).-С. 22-36.
59.	Субъект. Культура. Политика: сб. статей. - М.: Изд-во «LAP
LAMBERT Academic Publishing», 2011. - 318 с.
60.	Мифологичность новостей // Сибирский научный журнал. Се¬
рия «Гуманитарные и социально-экономические проблемы развития со¬
временного общества» / под общей ред. д-ра филос. наук, проф.
В.П. Плосконосовой. - 2011. - № 2. - С. 26-30.
61.	Мифотворчество дискурса новостей как социальная реальность
// Социология науки и технологий. - 2011. - Т. 2. - № 3. - С. 88-95.
62.	Культура потребления и образование // Вопросы культуроло¬
гии.-2011.-№ 10.-С. 58-62.
63.	Толерантность в постмодернистском обществе: искажение
смысла // Полигнозис. 2011. - №3-4. С. 85-92. - URL: http://www. polyg-
nozis. ru/default.asp?num=6&num2=570.
64.	Культура потребления и образование // Ректор вуза. - 2011. -
№ 11.-С. 64-68.
65.	Погружение во мрак // Объективная газета. - URL: http://www.
og. com.ua/filosofJ3.php
66.	Поддерживает ли партийный курс глобализацию // Объектив¬
ная газета. - URL: http://www.og.com.ua/filosof_4.php
67.	Статус интеллектуала и интеллигента в условиях авторитаризма
современной политики // Мир и политика. - 2011. - № 11(62). - URL:
263

http://mir-politika.ru/themes/polit_niodernizaciya/141-status-intellek tuala-i-
intelligenta-v-usloviyah-avtoritarizma-sovreniennoy-politiki.html
68.	Васильчук E.O., Авілова О.P., Ільін А.Н. Особливості фор¬
мування доктринальных засад ідейного базису радянської панк-
субкультури (на прикладі творчості Е. Летова) // Вісник національного
технічного університетуУкраіни «Київський політехнічний інститут»:
політологія, соціологія, право. - 2011. - №4( 12). - С. 32-36.
69.	Субъект, закованный в цепи - постмодернистская парадигма //
Гуманитарное знание. Серия «Преемственность»: сб. науч. тр. Ежегод¬
ник. - Омск: Изд-во ОмГПУ, 2011. - Вып. 12.-С. 96-100.
70.	С больной головы на здоровую // Объективная газета. - URL:
http://www.og.com.ua/filosof_5.php
71.	Ильин А.Н., Авилова Е.Р., Васильчук Е.О. Панк как форма
противостояния потребительской и конформной цивилизации // Науч¬
ный вестник Уральской академии государственной службы: политоло¬
гия, экономика, социология, право. -2012. -№ 1(18). - С. 27-33.
72.	Концепт безудержного потребления (структурный анализ) //
Общественные науки и современность. - 2012. - № 2. - С. 161-169.
73.	Конформно-потребительская направленность интеллектуалов //
«Новая» и «старая» интеллигенция: общее и особенное / под общей ред.
Ж.Т. Тощенко; ред.-сост. М.С. Цапко. - М.: РГГУ, 2012. - С. 281-289.
74.	Чуждость потребительства для российской культуры // Вопро¬
сы культурологи,- 2012. - № 6. - С. 48-53.
75.	Трагичные плоды перестройки // Мир и политика. - 2012. -
№6(69). - С. 125-135. - URL: http://mir-politika.ru/ themes/polit_istoriya/
374-tragichnye_plody_ perestroyki.html
76.	Интернет как альтернатива политически ангажированным
СМИ // Политические исследования. - 2012. -№ 4. - С. 126-136.
77.	Возможен ли конец истории по Ф. Фукуяме? // Информацион-
но-гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». - 2012. - № 3
(май - июнь). - URL: http://www.zpu-journal.rU/e-zpu/2012/3/Ilyin_ End-of-
History-Fukuyama/
78 Сфальсифицированная история одного конфликта // Информаци¬
онно-аналитический альманах «Киевская Русь». - URL: http://www.kievrus.
com/index.php?action=razdel&razdel= 17&subrazdel=9 l&art_id=2 l&lang=rus
79.	Вступление в ВТО - экономическое закабаление, а не конку¬
ренция // ВТО-ИНФОРМ. Аналитический центр - URL: http://wto-
mform.ru/experts/aIeksey_ilin_vstuplenie_v_vto_ekonomicheskoe_zakabaleni
e_a_ne_konkurentsiya/
264

80.	Противодействие глобализации или всего лишь легитимация
властной системы: в чем ошибается Н. Стариков // Объективная газета. -
URL: http://www.og.com.ua/filosof_6.php
81.	Миф о свободной экономике // ВТО-ИНФОРМ. Аналитиче¬
ский центр. - URL:	http://wto-inform.ru/experts/aleksey_ilin_mif_o_
svobodn oy_ekonom ike/
265

Научное гадание
ИЛЬИН АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ
Культура, стремящаяся в никуда
критический анализ
потребительских тенденций
Монография
Редактор Г. Н. Орлов
Технический редактор А. Шестаков
Подписано в печать 10.11.2012. Формат 60x84/16
Бумага офсетная. Печать офсетная.
Печ. л. 16,63. Уч.-изд. л. 18,9.
Тираж 100 экз. Заказ К-08
Издательство ОмГПУ.
Отпечатано в типографии ОмГПУ,
Омск, наб. Тухачевского, 14, тел./факс: +7(3812) 23-57-93