ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
11
1959

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ
ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
XIII ГОД ИЗДАНИЯ
ЖУРНАЛ ВЫХОДИТ ЕЖЕМЕСЯЧНО
11
19 5 9

О мирном сосуществовании
двух мировых систем—
социализма и капитализма
М. Н. БАТУРИН
Вопрос о мирном сосуществовании двух систем — это самая злобо¬
дневная проблема современности. Весь мир сейчас видит, что ослабления
напряженности в международных отношениях нельзя достичь на путях
«холодной войны» или с помощью политики «с позиции силы». Только
принципы мирного сосуществования, к осуществлению которых неустанно
призывает Советский Союз, могут избавить человечество от угрозы новой
войны.
Историческая необходимость мирного
сосуществования ‘
Основы советской миролюбивой внешней политики, которые оста¬
ются незыблемыми и поныне, были заложены В. И. Лениным. Ее крае¬
угольным камнем является ленинский принцип мирного сосуществования
и соревнования двух систем — капитализма и социализма.
Идея мирного сосуществования красной нитью проходит через все
ленинские работы по вопросам внешней политики и международных
отношений. Исходя из открытого им закона о неравномерности эконо¬
мического и политического развития капиталистических стран в эпоху
империализма, Ленин еще в 1915 году выдвинул свое знаменитое поло¬
жение о возможности победы социализма первоначально в немногих или
даже в одной, отдельно взятой стране (см. Соч., т. 21, стр. 311). Из этого
положения с необходимостью вытекает вывод о том, что в течение опре¬
деленного исторического периода неизбежно существование одного или
нескольких социалистических государств бок о бок с капиталистически¬
ми. Новая историческая ситуация вызывает к жизни и новые принципы
международных отношений, важнейшим из которых является принцип
мирного сосуществования государств с различными социальными систе¬
мами. Советское государство с первых же дней после своего возникно¬
вения провозгласило мирное сосуществование основным принципом
своей внешней политики. Не случайно первым государственным актом
Советской власти был декрет о мире.
В ряде своих работ В. И. Ленин наметил некоторые основные фак¬
торы как объективного, так и субъективного порядка, которые делают
мирное сосуществование социализма и капитализма возможным и не¬
обходимым.
К числу объективных факторов относится прежде всего потребность
капиталистических стран в развитии экономических связей с социали¬
стическими странами. В докладе IX Всероссийскому съезду Советов
В. И. Ленин указывал: «Есть сила большая, чем желание, воля и решение
любого из враждебных правительств или классов, эта сила — общие эко¬
номические всемирные отношения, которые заставляют их вступить на
этот путь сношения с нами» (Соч., т. 33, стр. 129). «Общие экономиче-

4
М. Н. БАТУРИН
ские всемирные отношения» — это и есть экономическая основа мирного
сосуществования двух систем.
В настоящих условиях заинтересованность капиталистических госу¬
дарств в установлении и расширении экономических отношений с социа¬
листическими странами резко повышается. Не случайно рушатся дискри¬
минационные барьеры в области торговли с Советским Союзом и другими
социалистическими странами, навязанные США многим капиталистиче¬
ским государствам. Торговля СССР с капиталистическим миром возросла
за последние восемь лет почти в три раза. В настоящее время СССР
ведет торговлю более чем с 70 странами, а в 1946 году торговал лишь с
40 странами. Взаимная заинтересованность в торговле между социали¬
стическими и капиталистическими странами — важный объективный
фактор, действующий в пользу мирного сосуществования.
Осуществлению принципа мирного сосуществования объективно спо¬
собствует и кризис колониальной системы империализма. Борьба народов
колониальных стран за свою национальную свободу и независимость
серьезно ослабляет систему империализма и этим в значительной сте¬
пени сковывает силы агрессоров, заставляя их воздерживаться от воен¬
ных наскоков на СССР.
В послевоенное время кризис колониальной системы империализма
еще больше обострился. Большинство колониальных народов уже сбро¬
сило иго колониализма. Страны, недавно завоевавшие свою независи¬
мость, по своему общественно-экономическому строю являются буржуаз¬
ными. Однако они не входят в систему империализма, перестали быть
его тылом и резервом. Народы этих стран против империалистических
войн, они заинтересованы в укреплении мира, так как только в условиях
мира они могут ликвидировать экономические последствия колониализ¬
ма, повысить свое благосостояние. Поэтому многие прежние колониаль¬
ные страны проводят прогрессивную, миролюбивую внешнюю политику,
основанную на пяти принципах мирного сосуществования. Вместе с со¬
циалистическими странами они образуют зону мира. Ясно, что это не
может не оказывать благоприятного воздействия на международную об¬
становку, не увеличивать сферу действия принципа мирного сосуще¬
ствования.
Одним из решающих объективных факторов, действующих в пользу
мирного сосуществования, является укрепление военной, экономической
и политической мощи Советского государства. В первые годы после Ок¬
тябрьской революции наша страна была слабой в экономическом и во¬
енном отношении. Однако с морально-политической точки зрения она
была сильнее империалистических государств. «Материально в отноше¬
нии экономическом и военном,— говорил В. И. Ленин,— мы безмерно
слабы, а морально,— не понимая, конечно, эту мысль с точки зрения от¬
влеченной морали, а понимая ее, как соотношение реальных сил всех
классов во всех государствах,— мы сильнее всех» (Соч., т. 33, стр. 125).
Советское государство, как родное детище, всегда поддерживали и
защищали миллионы простых советских людей. Его поддерживали и ему
помогали миллионы трудящихся во всем мире, которые рассматривали
Советскую республику как конкретное претворение в жизнь своей мечты
о лучшем, более передовом общественном строе — социализме. Именно
в этом причина того, что даже при огромном недостатке вооружения и
снаряжения рабочие и крестьяне смогли отстоять свое Советское госу¬
дарство от натиска внутренней и внешней контрреволюции.
После второй мировой войны международная обстановка коренным
образом изменилась, что привело к усилению объективных факторов,
действующих в направлении мирного сосуществования. Если накануне
второй мировой войны оплотом мира был один Советский Союз, находив¬
шийся во враждебном капиталистическом окружении, то ныне Советский
Союз уже не одинок. Рядом с ним существуют Китайская Народная

О МИРНОМ СОСУЩЕСТВОВАНИИ ДВУХ МИРОВЫХ СИСТЕМ
5
Республика и другие страны народной демократии. Социализм вышел за
рамки одной страны, стал могучей мировой системой.
Между странами, составляющими мировую социалистическую си¬
стему, сложились совершенно новые международные отношения невидан¬
ного ранее типа, основанные на братской дружбе и взаимопомощи. Сила
социалистических государств, являющихся ныне решающим фактором
мира, состоит не только в величии и гуманизме тех идей, которыми вдох¬
новляются народы этих стран. Социалистические государства обладают
огромной экономической и военной мощью, способной остановить руку
агрессоров, размахивающих атомными и водородными бомбами, и от¬
стоять дело мира. Наличие у Советского Союза новейших видов совре¬
менного оружия и средств его доставки в любой район земного шара, без¬
условно, отрезвляюще действует на некоторые горячие головы среди
правящих кругов западных стран и тем самым удерживает их от развя¬
зывания небывалой ранее ужасной истребительной войны.
Укрепление могущества социалистического лагеря привело к мораль¬
ному и политическому провалу так называемой «теории нажима», пропа¬
гандировавшейся некоторыми недальновидными политическими деяте¬
лями в капиталистических странах. Согласно этой «теории», если про¬
должать оказывать на СССР и другие социалистические страны сильный
нажим, подкрепленный военными угрозами, то коммунисты-де «уступят»
и, возможно, даже произойдет «крах коммунизма». Однако авторы этой
«теории» принимали желаемое за действительное. На самом деле после¬
военное изменение и развитие международной обстановки, гигантское
укрепление сил социалистического лагеря создали совершенно новые
международные условия. «В мире нет сейчас таких сил, которые смогли
бы восстановить капитализм в нашей стране, сокрушить социалистиче¬
ский лагерь,— сказал товарищ Н. С. Хрущев в докладе XXI съезду
КПСС.—Опасность реставрации капитализма в Советском Союзе исклю¬
чена. Это значит, что социализм победил не только полностью, но и окон¬
чательно».
Наличия перечисленных выше объективных факторов, способствую¬
щих мирному сосуществованию, еще недостаточно для превращения его
из возможности в действительность. Для того, чтобы превратить воз¬
можность мирного сосуществования двух различных систем в действи¬
тельность и преодолеть присущую империализму тенденцию к его нару¬
шению, необходимо, чтобы в действие вступили и иные факторы, состав¬
ляющие субъективную сторону общественного процесса, необходимы ак¬
тивные политические действия всех сил, заинтересованных в сохранении
мира.
Важнейшим из такого рода факторов исторического процесса,
позволяющих превратить возможность мирного сосуществования в дей¬
ствительность, является внешняя политика Советского Союза, а в на¬
стоящее время также внешняя политика Китайской Народной Респуб¬
лики и других стран социалистического содружества. Как известно,
внешняя политика государств является продолжением внутренней поли¬
тики господствующих классов этих государств и вытекает из нее. Поли¬
тика социалистического государства выражает социалистические эконо¬
мические отношения — отношения дружбы и взаимопомощи; она направ¬
лена на то, чтобы укрепить эти отношения и создать необходимые
материальные предпосылки для строительства коммунистического об¬
щества. В социалистическом обществе нет таких классов или социальных
групп, которые были бы заинтересованы в наживе с помощью войны или
в захвате и порабощении чужих территорий. Для социалистических госу¬
дарств основная цель заключается в том, чтобы построить социализм и
коммунизм, поэтому они заинтересованы в сохранении прочного мира.
Миролюбивая внешняя политика Советского государства носит строго
научный характер. Она исходит из марксистско-ленинского анализа кон¬

6
М. Н. БАТУРИН
кретно-исторической международной обстановки, из учета всего ком¬
плекса объективных факторов, которые в конечном счете определяют раз¬
витие современных международных отношений. Советская внешняя поли¬
тика ставит своей целью использовать объективные факторы, которые
создают возможности для мирного сосуществования двух систем.
Политика мирного сосуществования в своем простейшем выражении
означает отказ от войны как средства решения спорных вопросов. Одна¬
ко, как отмечает Н. С. Хрущев, этим отнюдь не исчерпывается понятие
мирного сосуществования; «оно предопределяет также обязательство всех
государств не нарушать территориальной целостности и суверенитета
друг друга ни в какой форме и ни под каким предлогом. Принцип мирного
сосуществования означает отказ от вмешательства во внутренние дела
других стран с целью изменения их государственного строя или образа
жизни или по каким-либо иным мотивам. Доктрина мирного сосущество¬
вания предусматривает также, что политические и экономические взаимо¬
отношения между странами должны строиться на основе полного равен¬
ства сторон и взаимной выгоды» (Н. С. Хрущев «О мирном сосуще¬
ствовании». «Правда» от 6 сентября 1959 года).
Основными условиями мирного сосуществования и соревнования
двух систем являются невмешательство во внутренние дела друг друга,
равноправие, взаимная выгода, уважение суверенитета и территориаль¬
ной целостности. Еще в «Декларации прав народов России», опублико¬
ванной в 1917 году, Советское правительство провозгласило принцип не¬
вмешательства во внутренние дела других стран и народов. С тех пор оно
свято придерживается этого принципа в своей внешней политике.
Буржуазные политики и пропагандисты, пытаясь опорочить внешнюю
политику Советского государства, постоянно твердят, что оно якобы вме¬
шивается во внутренние дела других стран и народов, занимается «экс¬
портом революции», намеревается навязать им свою волю и свой режим.
Эта лживая выдумка не имеет ничего общего с реальной действитель¬
ностью.
Разумеется, трудящиеся Советского Союза глубоко сочувствуют
борьбе прогрессивных сил в других странах. Однако это сочувствие не
имеет ничего общего с попыткой «подталкивать» революцию за рубежом.
Марксисты считают, что революцию нельзя организовать по заказу, что
она произойдет тогда, когда для этого в стране созреют необходимые
внутренние объективные и субъективные предпосылки. Ложь об «экспор¬
те революции», о «происках международного коммунизма» нужна реак¬
ционным кругам современной буржуазии для прикрытия своих собствен¬
ных попыток вмешательства во внутренние дела других стран, своей
враждебной деятельности в отношении социалистических государств,
нужна им для того, чтобы опорочить национальные коммунистические
партии и другие прогрессивные организации, выражающие коренные ин¬
тересы своих народов.
Отказ этих кругов от попыток подрыва общественного и государ¬
ственного строя СССР и стран народной демократии — необходимое усло¬
вие успешного развития сотрудничества между двумя системами.
Не менее важными условиями мирного сосуществования являются и
равноправие сторон, взаимная выгода, уважение суверенитета и террито¬
риальной целостности. Следуя этим принципам, Советское правительство
еще в 1917 году отказалось от неравноправных договоров царского пра¬
вительства со странами Востока. Оно уже тогда провозгласило право
народов на самоопределение и объявило, что намерено строить свои от¬
ношения со всеми государствами и народами — как большими, так и ма¬
лыми — на основе полного равенства, уважения суверенитета и террито¬
риальной целостности. Эти принципы Советское государство неуклонно
проводит в своей внешней политике.
После превращения социализма в мировую систему борьба за мир¬

О МИРНОМ СОСУЩЕСТВОВАНИИ ДВУХ МИРОВЫХ СИСТЕМ
7
ное сосуществование и сотрудничество между народами стала краеуголь¬
ным камнем внешней политики не только Советского Союза, но и всех
других социалистических стран. Как подчеркивалось в Декларации сове¬
щания представителей коммунистических и рабочих партий социалисти¬
ческих стран, состоявшегося в Москве в ноябре 1957 года, ленинский
принцип мирного сосуществования двух систем «является незыблемой
основой внешней политики социалистических стран». Советское прави¬
тельство и правительства всех других стран, входящих в великое социа¬
листическое содружество, учитывают в своей внешней политике указан¬
ные объективные предпосылки и последовательно проводят внешнюю
политику, проникнутую ленинскими идеями борьбы за мирное сосуще¬
ствование, политику обуздания империалистических агрессоров. Политика
мирного сосуществования и экономического соревнования соответствует
интересам народов не только социалистических стран, но и интересам
народов капиталистических стран, так как мирное сосуществование
позволяет избежать войны, а война — это гибель огромных масс людей,
разрушение колоссальных материальных ценностей.
Успехам советской внешней политики во многом способствует дей¬
ствие другого субъективного фактора, каким является борьба прогрес¬
сивных сил, борьба народов всех стран за мир, поддержка ими миролю¬
бивой внешней политики Советского Союза.
В. И. Ленин учил, что во внешней политике особенно следует учиты¬
вать общественное мнение как внутри страны, так и в других странах.
Сразу же после Великой Октябрьской социалистической революции
В. И. Ленин заявил, что Советская Россия не будет проводить тайной
дипломатии, а свои отношения с другими государствами будет строить
открыто, перед глазами всего мира. Отказ от тайной дипломатии дал воз¬
можность привлечь народные массы к активному участию в формирова¬
нии внешней политики. Эта подлинно народная политика пользуется со¬
чувствием и поддержкой широких народных масс капиталистических
стран. В период гражданской войны и иностранной военной интервенции
огромную роль, например, сыграли комитеты «Руки прочь от Советской
России!», возникшие в Англии и в ряде других стран.
Поддержка молодого Советского государства народами других
стран, несомненно, помогла сорвать агрессивные замыслы империали¬
стов и обеспечить Советской России столь необходимую ей мирную пере¬
дышку. Однако антивоенное движение в годы, предшествовавшие второй
мировой войне, не приняло особенно широкого размаха и в силу ряда
объективных причин оказалось не в состоянии в сколько-нибудь значи¬
тельной степени помешать развязыванию войны.
В наши дни значение субъективных факторов в деле защиты мира
особенно возросло. Как отмечал В. И. Ленин, «по мере расширения и
углубления исторического творчества людей должен возрастать и размер
той массы населения, которая является сознательным историческим дея¬
телем» (Соч., т. 2, стр. 491). Иными словами, с развитием общества в
сознательную историческую деятельность втягивается все большее коли¬
чество людей и их активность начинает оказывать все большее влияние
на ход исторических событий.
Во всех своих внешнеполитических мероприятиях Советский Союз
следует ленинским традициям. Их миролюбивый характер ясен даже не
искушенным в политике людям. Это содействует вовлечению в сознатель¬
ную внешнеполитическую деятельность все большего числа простых лю¬
дей не только в Советском Союзе и других социалистических странах, но
и в странах капитализма. Поддерживая Советский Союз и другие социа¬
листические государства, народные массы капиталистических стран от¬
стаивают тем самым свои собственные интересы, защищают дело мира
и социального прогресса.
Во всем мире ныне развернулось движение за мир и мирное сосуще¬

8
М. Н. БАТУРИН
ствование. В разных странах это движение принимает различные формы
активного воздействия народов капиталистических стран на внешнюю по¬
литику их правительств. Народные массы в капиталистических странах
все яснее сознают, что внешняя политика — это их кровное дело, потому
что от того, в каком направлении будут развиваться международные от¬
ношения, зависит важнейший вопрос современности — быть или не быть
новой мировой войне.
Если раньше вопрос о том, быть или не быть войне, решали отдель¬
ные группировки империалистических держав (так было перед началом
первой мировой войны и перед началом второй мировой войны), то те¬
перь империалистические группировки уже не могут так поступать. В ка¬
питалистических государствах есть силы, вынашивающие агрессивные за¬
мыслы. Здесь имеется также готовый к действию военный механизм, и,
тем не менее, эти силы не в состоянии пустить его в ход. Почему? Потому
что силы мира, миролюбивая внешняя политика Советского Союза и со¬
циалистических стран, опирающаяся на колоссальное могущество социа¬
листического лагеря, все растущая и ширящаяся политика неучастия в
агрессивных военных блоках, политика нейтралитета, которую проводят
страны, недавно завоевавшие свою независимость, борьба народов за мир
уже сейчас создают огромные препятствия для развязывания новой ми¬
ровой войны.
Блестящий пример глубокого марксистско-ленинского анализа со¬
временной международной обстановки дал XX съезд нашей партии. Изу¬
чение значения таких важнейших факторов международной обстановки,
как возникновение и рост экономического, политического и военного мо¬
гущества лагеря социализма, усиливающийся распад колониальной сис¬
темы империализма, появление в Европе и Азии группы миролюбивых
государств, провозгласивших принципом своей внешней политики неуча¬
стие в блоках и замкнутых военных империалистических группировках,
мощный подъем рабочего движения в капиталистических странах, боль¬
шой размах движения сторонников мира, позволило сделать важнейший
теоретический вывод об отсутствии в настоящее время фатальной неиз¬
бежности войн. Появилась реальная возможность совместными действия¬
ми социалистических стран, стран зоны мира, народов всех капиталисти¬
ческих стран добиться торжества принципов мирного сосуществования в
международной политике.
Хотя силы мира теперь обладают гораздо более мощными, чем когда
бы то ни было раньше, средствами не допустить развязывания войны, это,
разумеется, не значит, что агрессивные силы, существующие в капита¬
листических странах, не в состоянии теперь действовать за спиной своих
народов, втравливать их в новые войны. Ленинское указание о «тайне,
в которой война рождается», еще не потеряло свою силу. Примеры мно¬
гочисленных локальных войн, которые вели и ведут империалистические
государства в послевоенный период, являются ярким свидетельством
этого. Несмотря на то, что сфера империализма значительно сузилась,
его экономическая природа отнюдь не изменилась, как стараются в этом
уверить современные ревизионисты всех мастей. Именно экономическая
природа империализма и является тем объективным фактором, который
порождает силы, действующие в направлении срыва мирного сосуще¬
ствования.
Характерны в этом отношении признания преподавателя Стенфорд¬
ского университета П. Бэрена на страницах американского журнала
«Нейшн». Капиталистические монополии, занятые производством само¬
летов, ракет и других видов вооружений, пишет Бэрен, «представляют
сейчас... могущественный и действующий открыто блок, существование
которого зависит от сохранения программы вооружения. Влияние тех, кто
высказывается за разум, здоровье, просвещение, гигиену, реконструкцию
городов и помощь бедствующим странам, увы, не может идти в сравне-

О МИРНОМ СОСУЩЕСТВОВАНИИ ДВУХ МИРОВЫХ СИСТЕМ
9
ние с влиянием современных «торговцев смертью» и их сознательных и
невольных союзников». Таким образом, и в настоящее время возможность
развязывания войны империализмом существует, и опасность войны никак
нельзя недооценивать. Пока существует капитализм, всегда могут най¬
тись такие оголтелые люди, которые способны очертя голову ринуться в
безумную авантюру. Чего стоит, например, заявление английского лорда
Бэрдвуда, сделанное им 11 февраля 1959 года в палате лордов, о том, что
он «скорее предпочел бы быть уничтоженным, чем жить в коммунистиче¬
ском мире»! Никто не собирается лишать почтенного лорда права на само¬
уничтожение. Беда в том, что он вместе с собой готов уничтожить и мил¬
лионы других людей. Вот почему миролюбивым народам надо быть бди¬
тельными, чтобы успеть вовремя схватить за руку обезумевших атомщи¬
ков, которые из-за своей патологической иенависти к коммунизму готовы
зажечь пожар мировой войны.
Это делает особенно необходимой борьбу миролюбивых народов за
создание коллективной безопасности, за то, чтобы исключить войну как
средство решения спорных международных вопросов. Ныне самой исто¬
рией вопрос поставлен только так: или мирное сосуществование двух си¬
стем — капиталистической и социалистической, или новая мировая
война с применением всех видов оружия массового уничтожения. Если
агрессивные силы все же решатся развязать третью мировую войну, то,
несомненно, она окончится гибелью империализма. Народные массы
больше не допустят существования такого общественного строя, который
несет им неисчислимые беды. Однако победа над капитализмом доста¬
нется человечеству слишком дорогой ценой. Поэтому советские люди,
народы стран социалистического лагеря и все прогрессивные силы мира
прилагают все усилия, чтобы отвратить от человечества эту страшную
угрозу.
Мирное сосуществование и некоторые проблемы идеологической борьбы
Социалистическая и капиталистическая системы сосуществуют уже
более 40 лет. Вполне естественно, что принципиальная, коренная противо¬
положность социальной сущности этих систем и принципов, на которых
они основаны, не может не порождать глубоких противоречий, не вести
к постоянной и острой борьбе между социализмом и капитализмом.
Однако вовсе не обязательно, чтобы эта борьба принимала форму
вооруженных конфликтов. В. И. Ленин указывал, что борьба эта
может проходить в форме «состязания» (см. Соч., т. 33, стр. 235), лишь
было бы желание для этого с обеих сторон. Советские люди уверены, что
будущее принадлежит не капитализму, который запутался в неразреши¬
мых противоречиях и является ныне тормозом для прогрессивного исто¬
рического развития, а социализму, уверенно развивающемуся в направле¬
нии к коммунизму. Советские люди, народы всех социалистических стран
готовы пойти на «состязание», или мирное соревнование, с капиталисти¬
ческими государствами. Они готовы доказать превосходство и историче¬
скую прогрессивность социалистической системы не в гонке ядерных
вооружений, а в деле улучшения благосостояния народов, в создании для
них изобилия материальных и духовных благ. Такое «состязание» пойдет
на пользу всем народам.
Между СССР и капиталистическими странами, например США, нет
территориальных споров, нет причин для вооруженных столкновений. Все
спорные вопросы могут и должны решаться мирным путем, путем пере¬
говоров и достижения взаимных соглашений, на основе принципов мир¬
ного сосуществования. «Главное — это удерживаться на позициях идео¬
логической борьбы, не пуская в ход оружие для того, чтобы настоять на
своем» (Н. С. Хрущев «О мирном сосуществовании». Газета «Прав¬
да» от 6 сентября 1959 года).
Для обеспечения торжества передовых идей не требуется оружия.

10
М. Н. БАТУРИН
Тот, кто для обеспечения победы идей полагается на оружие, по сути дела,
признается в несостоятельности этих идей, в их слабости. Распростране¬
ние прогрессивной идеологии зависит от ее научности, от ее объективной
истинности. Мы верим, что марксистско-ленинская идеология, несущая
раскрепощение человечеству, освобождение от эксплуатации, указываю¬
щая подлинные пути к достижению светлого будущего и подтверждаемая
всем ходом исторического развития, в конце концов овладеет умами всех
трудящихся на земном шаре.
Выдвигая положение о неизбежности и закономерности борьбы идей
в рамках мирного сосуществования государств с различным общественно-
политическим строем, советский народ, его правительство и Коммунисти¬
ческая партия всегда и со всей решительностью выступали и выступают
против превращения идеологической борьбы в «холодную войну», про¬
тив смешения и отождествления этих понятий. Всему миру известно, что
Советский Союз являлся и является непримиримым противником «холод¬
ной войны» и всех ее идеологических форм и проявлений. Для достиже¬
ния всеобщего и прочного мира надо покончить раз и навсегда с «холод¬
ной войной». Добиться же этого нельзя, не положив конец призывам
к войне и пропаганде агрессии в любой форме. Как известно, в СССР
подобная пропаганда осуждена и запрещена законом. Советское прави¬
тельство не раз выступало за запрещение военной пропаганды в между¬
народном масштабе.
В современных условиях объективной необходимостью является
исключение из арсенала идеологической борьбы таких приемов, как угро¬
зы в адрес других народов, призывы к вмешательству при помощи ору¬
жия во внутренние дела других стран. В двадцатом веке нельзя, подобно
фанатикам средневековья, выступать в защиту походов для покорения
огнем и мечом иноверцев, не рискуя поставить человечество перед ката¬
строфой мировой войны.
Необходимо также исключить из средств идейной борьбы сознатель¬
ную клевету, порочащую другие народы, дезинформацию о жизни других
стран и политике других правительств. Подобные недостойные средства
могут лишь усиливать международную напряженность. Известно, напри¬
мер, что некоторые политические деятели в буржуазных странах пытались
грубо исказить смысл миролюбивых советских предложений по берлин¬
скому вопросу и представить их чуть ли не как некий «ультиматум»,
«объявление войны», как попытку аннексировать Западный Берлин. Эти
политические деятели явно руководствовались не стремлениями к миру, а,
наоборот, стремлениями продлить состояние «холодной войны».
Сохранение в настоящее время морально обанкротившейся аргумен¬
тации «холодной войны» может лишь мешать делу мира. «Холодная вой¬
на» в области идейной борьбы будет означать лишь накопление горючего
материала, который может вспыхнуть от одной случайной искры.
К сожалению, в США и других капиталистических государствах есть
еще силы, которые стремятся использовать идейную борьбу как средство
«холодной войны». Известно, что в этих странах немало еще произносит¬
ся речей, в том числе и видными государственными деятелями, не способ¬
ствующих улучшению отношений между странами, а, наоборот, обостряю¬
щих их, создающих атмосферу страха, недоверия и неприязни по отноше¬
нию к другим народам. В печати США, Западной Германии и ряда дру¬
гих стран иногда встречаются и прямые призывы к вооруженной агрессии
против стран социалистического лагеря или стран, освободившихся из-под
гнета колониализма. И не удивительно, что в этих странах в сознании из¬
вестной части людей возникает вопрос, не ведет ли такая идеологическая
борьба к войне, не является ли она препятствием на пути к обеспечению
мирного сосуществования между государствами. Бесспорно, что все про*
грессивное человечество должно решительно осудить такие недостойные
приемы и методы идеологической борьбы. Необходимо разоблачать сто¬

О МИРНОМ СОСУЩЕСТВОВАНИИ ДВУХ МИРОВЫХ СИСТЕМ
11
ронников «холодной войны», потребовать на строгий суд прогрессивной
общественности всех тех, кто пытается сорвать дело мира. Идейная борь¬
ба против принципов, традиций и учений современного капитализма, ко¬
торую вел и будет вести советский народ и его Коммунистическая пар¬
тия, ничего общего не имеет с «холодной войной». Наша идеологическая
борьба строится на основе стремления к миру, уважения к другим наро¬
дам, к гуманистическим, прогрессивным идеалам, к которым стремятся
народы. Советское правительство исходит из того факта, что в между¬
народных делах, в решении спорных проблем успех возможен, если го¬
сударства будут ориентироваться не на то, что разделяет современный
мир, а на то, что сближает государства. «Никакие социальные и полити¬
ческие различия, никакие расхождения в идеологии и религиозных убе¬
ждениях не должны мешать государствам — членам ООН договориться
о главном — о том, чтобы принципы мирного сосуществования и друже¬
ственного сотрудничества свято и неукоснительно соблюдались всеми го¬
сударствами» (Н. С. Хрущев. Речь на заседании Генеральной Ас¬
самблеи ООН 18 сентября 1959 года. «Жить в мире и дружбе!», стр. 155).
Вопрос о мирном сосуществовании капиталистических и социалисти¬
ческих государств — это вопрос о характере межгосударственных отно¬
шений между ними; вопросы же внутреннего устройства страны, вопросы
идеологии — это внутреннее дело народа каждой страны. Советское пра¬
вительство и Коммунистическая партия Советского Союза дают замеча¬
тельный образец борьбы на международной арене за мир, за мирное со¬
существование социалистических и капиталистических государств в меж¬
государственном плане и одновременно упорной и непримиримой борьбы
против буржуазной идеологии, за чистоту марксистско-ленинского учения.
В области межгосударственных отношений принцип мирного сосуще¬
ствования стран с различным общественным строем, как отметил
Н. С. Хрущев в докладе на III сессии Верховного Совета СССР 31 октяб¬
ря 1959 года, означает невмешательство во внутренние дела, необходи¬
мость взаимных уступок, компромиссов с обеих сторон при решении на¬
зревших практических вопросов в интересах сохранения и упрочения мира.
Но в области идеологической нет и не может быть никаких уступок бур¬
жуазной идеологии. Коммунисты всегда вели и будут вести непримири¬
мую борьбу против буржуазной идеологии, ибо всякие уступки в этой
области, всякое умаление социалистической идеологии означают усиле¬
ние идеологии буржуазной и наносят вред делу коммунистического стро¬
ительства в нашей стране. «Нельзя смешивать взаимные уступки в инте¬
ресах мирного сосуществования государств с уступками в принципах,
в том, что касается самой природы нашего социалистического строя, на¬
шей идеологии, — указывает Н. С. Хрущев. — Здесь ни о каких уступ¬
ках и каком-либо приспособлении не может быть и речи. Если будут
уступки в принципах, в вопросах идеологии, то это будет означать спол¬
зание на позиции наших противников. Это будет означать качественное
изменение политики, будет предательством дела рабочего класса. Тот,
кто станет на такой путь, тот станет на путь измены делу социализма, и,
конечно, по нему должен быть открыт огонь беспощадной критики»
(«Правда» от 1 ноября 1959 года).
Успехи социалистических стран в развитии экономики, в повышении
жизненного уровня своих народов вызывают злобу и растерянность в им¬
периалистическом лагере. Пропагандисты буржуазной идеологии из кожи
лезут вон, чтобы выполнить социальный заказ своих хозяев и еще раз
(в который уже раз!) «опровергнуть» марксизм-ленинизм. В наши дни
пропагандистам буржуазной идеологии стало действовать труднее: марк¬
сизм-ленинизм стал господствующей идеологией в социалистических
странах, все больше людей в капиталистических странах также убеждается
в правоте и жизненности марксизма-ленинизма, в преимуществах социа¬
лизма.

12
М. Н. БАТУРИН
Попытки пропагандистов буржуазной идеологии переходить в контр¬
наступление против социалистической идеологии делают особенно важ¬
ной и необходимой острую и непримиримую борьбу против всех прояв¬
лений буржуазной идеологии. Именно поэтому в решениях XXI съезда
КПСС специально подчеркивается, что в области идеологической важней¬
шими задачами КПСС в семилетке являются: «Усиление идейно-воспи¬
тательной работы партии, повышение коммунистической сознательности
трудящихся и прежде всего подрастающего поколения, воспитание их
в духе коммунистического отношения к труду, советского патриотизма и
интернационализма, преодоление пережитков капитализма в сознании
людей, борьба с буржуазной идеологией».
Семилетний план и проблема мирного сосуществования и экономического
соревнования двух систем
XXI съезд КПСС принял грандиозную программу развернутого строи¬
тельства в СССР коммунистического общества, создания материально-
технической базы коммунизма. Как отразится осуществление задач, по¬
ставленных семилетним планом, на развитии международных отношений
и, в частности, на решении коренной проблемы современности — пробле¬
мы сохранения всеобщего мира?
Семилетний план развития народного хозяйства является новым вы¬
ражением миролюбивой внешней политики Советского Союза, направ¬
ленной на сохранение и упрочение мира и безопасности народов на основе
ленинского принципа мирного сосуществования государств с различными
социальными системами. Совершенно очевидно, что государство, поста¬
вившее перед собой такие грандиозные задачи в области развития эконо¬
мики, может ориентироваться только на мир, а не на войну.
Успешное выполнение советским народом величественных задач, по¬
ставленных XXI съездом КПСС, приведет к возрастанию тех объектив¬
ных предпосылок, которые действуют в пользу мирного сосуществования
двух социальных систем. В условиях, когда страны социалистической си¬
стемы будут выпускать свыше половины всего объема мировой промыш¬
ленной продукции, произойдут коренные изменения в международной
обстановке. Осуществление семилетнего плана в огромной степени укре¬
пит могущество и международные позиции Советского Союза и мирового
социалистического лагеря в целом как мощного оплота мира и социаль¬
ного прогресса, приведет к дальнейшему росту сил мира и к ослаблению
сил агрессии и войны. Укрепление экономического могущества социали¬
стического лагеря и его активная миролюбивая внешняя политика в
частности поведут к активизации в капиталистических странах не толь¬
ко широких народных масс и прогрессивных сил, борющихся за мир, но
и тех представителей правящих кругов, которые выступают за более
трезвую, реалистическую внешнюю политику, учитывающую реальное
соотношение сил на международной арене, которые видят выход в отка¬
зе от авантюристической политики «с позиции силы» и в переходе к по¬
литике нейтралитета, к политике неучастия в военных блоках, а затем и
к политике мирного сосуществования.
XXI съезд КПСС выдвинул новое теоретическое положение — о том,
что страны социализма, успешно используя возможности, заложенные
в социалистическом строе, будут переходить в высшую фазу коммунисти¬
ческого общества более или менее одновременно. Это значит, что эконо¬
мически отстававшие в прошлом страны, опираясь на опыт других социа¬
листических стран, на сотрудничество и взаимопомощь, будут более
быстрыми темпами подтягивать свою экономику и культуру и выравнивать
общую линию экономического и культурного развития всех социалисти¬
ческих стран. Тем самым будет укрепляться могущество всего социали¬
стического лагеря, играющего стабилизирующую роль в современных
международных отношениях.

О МИРНОМ СОСУЩЕСТВОВАНИИ ДВУХ МИРОВЫХ СИСТЕМ
13
Выполнение задач семилетнего плана развития народного хозяйства
СССР, а также планов экономического развития других социалистиче¬
ских стран увеличит возможности для Советского Союза и всего социа¬
листического лагеря в целом оказывать определяющее влияние на между¬
народную обстановку в смысле ее оздоровления, создания непреодолимых
препятствий для развязывания империалистической агрессии, обеспечит
реальные возможности для устранения войны как средства решения
международных проблем, для решения основной проблемы современно¬
сти— сохранения и упрочения всеобщего мира. Таким образом, претво¬
рение в жизнь задач, поставленных семилетним планом, принесет огром¬
ную пользу не только Советскому Союзу и другим социалистическим
странам, но будет также отвечать и интересам народов всех других стран,
так как поможет обеспечить всеобщий мир, а это, как известно, является
самым горячим желанием всех народов земного шара.
Ныне имеются такие громадные силы, которые способны защитить
мир. Но если империалистические агрессоры попытаются развязать войну,
силы мира в состоянии нанести им сокрушительное поражение. В этих
условиях агрессия империалистических государств против социалистиче¬
ского лагеря может иметь только один исход — гибель капиталистической
системы.
Успешное осуществление семилетнего плана развития народного
хозяйства СССР явится своего рода катализатором, который будет уско¬
рять распад системы колониализма, приближая ее окончательный крах.
Бывшим колониальным и зависимым странам легче отстаивать свою поли¬
тическую независимость от посягательств империалистов, стремящихся
реставрировать колониализм, в условиях, когда звучит мощный голос
социалистического лагеря, объем промышленного производства которого
в конце семилетки превзойдет уровень производства капиталистического
мира, в условиях, когда существуют социалистические государства, гото¬
вые оказать необходимую экономическую помощь в развитии и укрепле¬
нии национальной экономики этих стран без ущемления их суверенитета.
Существование и укрепление социалистического лагеря будут оказывать
влияние на внутреннее развитие бывших колониальных стран, недав¬
но обретших свою независимость, в направлении демократии и социаль¬
ного прогресса. Новые успехи социалистического лагеря окажут огромное
воздействие на укрепление миролюбивых сил во всем мире. В результате
усиления национально-освободительной борьбы к странам, выступающим
за упрочение мира, за проведение независимой национальной политики,
будут присоединяться все новые и новые государства: будет увеличи¬
ваться число государств, не участвующих в агрессивных военных блоках,
будет расширяться зона мира.
Укрепление экономического могущества социалистического лагеря
в результате осуществления задач советского семилетнего плана и планов
развития народного хозяйства других социалистических стран поставит
в новую плоскость экономическое соревнование капиталистической и
социалистической систем. Можно не сомневаться, что экономика даже
высокоразвитых капиталистических стран будет испытывать все большую
потребность в расширении и развитии экономических связей со странами
социалистического лагеря. Слаборазвитые страны, недавно избавившиеся
от колониальной зависимости, видят, что торговля с социалистическими
странами дает им возможность развивать свою экономику, и в частности
национальную промышленность, без всяких условий, ущемляющих их
национальный суверенитет. Но и для высокоразвитых капиталистических
стран торговля с социалистическими странами представляет несомненный
интерес, так как обеспечивает для них стабильный рынок, не подвер¬
женный никаким колебаниям кризисного порядка. Пример Финляндии
и Исландии, во внешней торговле которых СССР занимает одно из ве¬
дущих мест, показывает такого рода капиталистическим странам, что

14
М. Н. БАТУРИН
укрепление торговых связей с социалистическими странами позволяет
этим капиталистическим странам в определенной степени смягчить влия¬
ние на их экономику кризисных явлений, характерных для капиталисти¬
ческой системы хозяйства. В расширении торговли с социалистическими
странами заинтересованы также и основные страны империалистического
лагеря. По мере выполнения семилетки возможности торговли СССР и
социалистических стран с капиталистическим миром неизмеримо возрас¬
тут, что не может не сыграть важной роли в деле укрепления мирного
сосуществования.
В условиях, когда из сферы империализма будут выпадать все новые
страны, в условиях дальнейшего укрепления и расширения мировой си¬
стемы социализма будут, несомненно, углубляться и обостряться проти¬
воречия внутри империалистического лагеря.
Можно с полным основанием сделать вывод, что осуществление задач
советского семилетнего плана и задач, намеченных народнохозяйствен¬
ными планами других стран социалистического лагеря, укрепит объектив¬
ные факторы, действующие в направлении мирного сосуществования.
Претворение в жизнь советской семилетки и планов развития эконо¬
мики других социалистических стран окажет огромное влияние на усиле¬
ние роли субъективных факторов, которые, используя упоминавшиеся
объективные факторы общественного процесса, позволят превратить воз¬
можность мирного сосуществования в действительность, направить раз¬
витие международных отношений по пути мирного соревнования социа¬
лизма с капитализмом в области экономики и культуры. Осуществление
задач семилетнего плана, несомненно, окажет огромное влияние на со¬
знание народов капиталистических стран и поможет борьбе рабочего
класса с буржуазной и реформистской идеологией в этих странах. Трудя¬
щиеся капиталистических стран увидят, что в Советском Союзе существует
более высокий уровень жизни, и это явится для них наглядным примером
преимуществ победившего социалистического общественного строя перед
капиталистическим. В сознании народов еще больше укрепится идея
недопустимости войны, еще с большей силой развернется всенародная
борьба за сохранение и упрочение мира. Опираясь на огромную, все воз¬
растающую мощь лагеря социализма, миролюбивые народы смогут тогда
заставить агрессивные, воинствующие круги империалистических стран
отказаться от планов развязывания новой мировой войны.
Анализ объективных и субъективных факторов развития современ¬
ных международных отношений позволил XXI съезду КПСС сделать
важный теоретический вывод о коренном качественном изменении
в международных отношениях в результате осуществления советской
семилетки. «Таким образом,— говорится в резолюции XXI съезда КПСС
по докладу товарища Н. С. Хрущева, — еще до полной победы социализ¬
ма на земле, при сохранении капитализма в части мира возникнет реаль¬
ная возможность исключить мировую войну из жизни человеческого об¬
щества».
* * *
Визит Председателя Совета Министров СССР Н. С. Хрущева в Со¬
единенные Штаты Америки, его беседы с Президентом Д. Эйзенхауэром
и другими ведущими государственными и общественными деятелями
США, его встречи с простыми американцами, а также выступление на
Генеральной Ассамблее ООН, где Советским Союзом было внесено пред¬
ложение о всеобщем и полном разоружении,— все эти события следует
расценивать как важный этап в деле обеспечения мирного сосуществова¬
ния, как большую победу миролюбивой внешней политики СССР и про¬
грессивных сил всего мира.
В последнее время в практике международных отношений все ярче и

О МИРНОМ СОСУЩЕСТВОВАНИИ ДВУХ МИРОВЫХ СИСТЕМ
15
шире проявляются стремления ликвидировать состояние «холодной вой¬
ны», создать обстановку доверия и взаимопонимания между народами.
Все более наглядно обнаруживается фактический провал политики «с по¬
зиции силы» и так называемой «политики освобождения», пропагандируе¬
мой реакционными силами, существующими в США, Западной Германии
и некоторых других буржуазных странах.
Можно констатировать, что в международных отношениях сейчас
вполне определенно намечается поворот в сторону улучшения между¬
народной обстановки, в сторону укрепления мира и развития отношений
между государствами на основе мирного сосуществования.
Наметившееся улучшение международной обстановки стало возмож¬
ным благодаря росту могущества социалистической системы, активности
политики мира, проводимой СССР и странами народной демократии, и
росту движения за мирное сосуществование, поддерживаемого широкой
общественностью во всех странах.
Огромное историческое значение имеет предложение Советского пра¬
вительства о всеобщем и полном разоружении и установлении эффектив¬
ного международного контроля. Именно всеобщее и полное разоружение
должно стать тем рычагом, «взявшись за который можно было бы оста¬
новить сползание человечества в пропасть войны. Сейчас необходимо
одно — исключить саму возможность развязывания войны» (Н. С. Хру¬
щев. Речь на заседании Генеральной Ассамблеи ООН 18 сентября
1959 года. «Жить в мире и дружбе!», стр. 172).
Это в высшей степени конструктивное предложение продиктовано
единственным желанием — обеспечить прочный мир между народами.
Не удивительно поэтому, что оно встречено с энтузиазмом всей прогрес¬
сивной мировой общественностью.
Руководствуясь ленинским принципом мирного сосуществования,
Советский Союз и другие страны социалистического лагеря будут и
впредь проводить политику, направленную на установление дружбы и со¬
трудничества со всеми государствами, независимо от их общественного и
экономического строя. Растущая мощь Советского Союза, всего социали¬
стического лагеря в целом, новые гигантские успехи советской науки и
техники всецело поставлены на службу мира и безопасности народов.
Они являются прочной гарантией того, что все агрессивные действия
империалистических авантюристов будут пресечены в зародыше.
В наши дни все большее число людей во всех странах начинает по¬
нимать, что мирное сосуществование — это столбовая дорога развития
международных отношений в нынешнюю эпоху. Ленинская идея мирного
сосуществования двух социальных систем все более овладевает массами.

гага
Полная и окончательная победа
социализма в СССР
В. И. ЕВДОКИМОВ
XXI съезд КПСС на основе всестороннего анализа мирового обще¬
ственного развития в современных условиях сделал вывод о полной и
окончательной победе социализма в СССР. Этот вывод вдохновляет
и окрыляет советских людей, все прогрессивное человечество. Он зна¬
менует торжество идей Великой Октябрьской социалистической рево¬
люции. Положение о том, что социализм в нашей стране победил не
только полностью, но и окончательно, является выдающимся вкладом в
сокровищницу марксизма-ленинизма. Обобщая наиболее существенные
черты современных мировых социальных процессов, это положение имеет
огромное политическое и теоретическое значение, представляет собой
дальнейшее развитие одной из важнейших проблем теории научного ком¬
мунизма.
В. И. Ленин еще в начале нынешнего века, творчески применяя и
развивая учение Маркса и Энгельса в новых исторических условиях,
пришел к выводу, что в эпоху империализма существует возможность
победы социализма первоначально в нескольких или даже в одной, от¬
дельно взятой стране. Этот вывод был и остается выдающимся научным
открытием новейшего времени, он оказал могучее влияние на ход миро¬
вой истории, на судьбы всего человечества.
В строгом соответствии с этим ленинским положением протекала вся
теоретическая и практическая деятельность нашей партии как в до¬
октябрьский период, так и после утверждения диктатуры пролетариата.
Решительно отметая капитулянтские вылазки меньшевиков, троцкистов,
правых и других врагов ленинизма, трудящиеся Советского Союза, руко¬
водимые Коммунистической партией, своей героической борьбой и само¬
отверженным трудом претворили в жизнь гениальное предвидение
В. И. Ленина. Полная и окончательная победа социализма в нашей
стране является триумфом ленинских идей, замечательным всемирно-
историческим завоеванием советского народа, результатом мудрой поли¬
тики Коммунистической партии. В эту победу внесли свой вклад десятки
и сотни миллионов наших друзей за рубежом: трудящиеся социалисти¬
ческих стран, коммунисты и сознательные пролетарии всего мира, кото¬
рые с честью выполняли и выполняют свой интернациональный долг по
отношению к первому в мире государству рабочих и крестьян — к Со¬
ветскому Союзу.
* * *
Ленинизм всегда различал внутреннюю и внешнюю сторону вопроса
о возможности победы социализма в одной стране.
Внутренняя сторона этого вопроса заключается в следующем: в со¬
стоянии ли пролетариат одной страны взять власть и установить свою
диктатуру, наладить правильные взаимоотношения с крестьянством, по-

ПОЛНАЯ И ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ ПОБЕДА СОЦИАЛИЗМА В СССР
17
давить сопротивление эксплуататорских классов и гарантировать невоз¬
можность реставрации капиталистических порядков силами буржуазии
внутри страны, заменить капиталистический базис социалистическим и
построить полное социалистическое общество? Ленинизм всегда отвечал
на этот вопрос положительно.
«Мы,— говорил В. И. Ленин в 1918 году,—приступили к разрешению
задачи, преодоление которой несет за собою полное обеспечение и укре¬
пление социализма... Мы стоим на верном пути, который приведет нас
к полной победе социализма» (Соч., т. 27, стр. 206). В том же году, вы¬
ступая на VI Всероссийском чрезвычайном съезде Советов, В. И. Ленин
еще раз подчеркнул, что внутри нашей страны нет таких сил, которые
могли бы воспрепятствовать рабочему классу и всем трудящимся по¬
строить социалистическое общество. «...Широчайшие слои знают,— гово¬
рил он,— что они сами, собственной рукой строят социализм, фундамент
построили, и никакая сила внутри страны не помешает довести это дело
до конца» (Соч., т. 28, стр. 120—121).
В. И. Ленин и выпестованная им Коммунистическая партия вели
непримиримую борьбу с оппортунистами всех мастей, которые, ссылаясь
на низкий уровень развития производительных сил в России, возражали
против взятия рабочим классом политической власти, считали, что социа¬
листическая революция в нашей стране не имеет никаких перспектив без
немедленной пролетарской революции в странах Западной Европы. Разо¬
блачая капитулянтскую сущность подобных взглядов, Ленин и партия
постоянно подчеркивали, что рабочий класс нашей страны даже при вре¬
менном отсутствии государственной поддержки со стороны передовых
отрядов международного пролетариата, даже при задержке социалисти¬
ческих революций в развитых капиталистических странах Запада может
и должен взять власть в свои руки и построить полное социалистическое
общество. «Когда нам изображают трудность нашего дела, когда нам го¬
ворят, что победа социализма возможна только в мировом масштабе,—
говорил В. И. Ленин,— то в этом мы видим только попытку, особенно
безнадежную, буржуазии и ее вольных и невольных сторонников извра¬
тить самую непреложную истину» (Соч., т. 26, стр. 428).
Вся многогранная революционная деятельность Коммунистической
партии Советского Союза была подчинена решению всемирно-историче-
ской задачи построения социализма.
Под руководством партии трудящиеся нашей страны в чрезвычайно
сложных и трудных условиях капиталистического окружения, преодоле¬
вая все препятствия и невзгоды, в кратчайшие исторические сроки по¬
строили социалистическое общество, открыв тем самым новую главу ми¬
ровой истории.
Что же означает и каким образом была достигнута полная победа
социализма в нашей стране?
Решающим условием и политической основой победы социализма
явилось установление в результате Великой Октябрьской социалистиче¬
ской революции диктатуры пролетариата в нашей стране. Для того, что¬
бы построить социализм, необходимо было свергнуть власть помещиков
и капиталистов, одержать победу над объединенными силами внутрен¬
ней и внешней контрреволюции в гражданской войне, ликвидировать
в нашей стране эксплуататорские классы, в том числе и самый много¬
численный из них — кулачество, создать принципиально новый, неизвест¬
ный еще истории экономический и социальный строй, исключающий
эксплуатацию человека человеком, в котором труд и обязанность тру¬
диться становятся правом и долгом всех без исключения граждан. Все
эти важнейшие задачи социалистического строительства были успешно
осуществлены в первую очередь благодаря тому, что в руках строите¬
лей нового общества было такое могучее оружие, как диктатура проле¬
тариата, существующая у пас в форме Советской власти, а руководящей
2. «Вопросы философии» № 11.

18
В. И. ЕВДОКИМОВ
силой диктатуры пролетариата, ее цементирующим ядром была Комму¬
нистическая партия.
В нашей стране вся полнота власти принадлежит трудящимся. На
основе общности интересов и целей всех социальных и национальных
групп утвердился нерушимый союз рабочего класса и крестьянства, сло¬
жились и упрочились дружба народов СССР, морально-политическое
единство советского общества.
Для того, чтобы полностью победил социализм, необходимо было раз¬
вить производительные силы, создать материально-техническую базу
нового общества. Для нашей страны эта задача была особенно актуаль¬
ной и вместе с тем трудной вследствие того, что молодой Советской рес¬
публике досталась в наследство от царской России крайне отсталая эко¬
номика, к тому же окончательно подорванная за годы первой мировой и
гражданской войн. Достаточно напомнить, что уровень промышленного
производства царской России был почти в 20 раз ниже американского,
что в 1920 году наша страна производила промышленной продукции в
5 раз меньше, чем в 1913 году. В развитии производительных сил, в инду¬
стриализации страны, в электрификации и механизации промышленного
и сельскохозяйственного производства, в повышении производительности
труда В. И. Ленин видел ключ к успешному осуществлению задачи по¬
строения социалистического общества в нашей стране.
Претворяя в жизнь заветы своего учителя и вождя, трудящиеся на¬
шей страны под руководством Коммунистической партии в невиданно
короткие сроки осуществили социалистическую индустриализацию и тех¬
ническую реконструкцию народного хозяйства. Ленинское учение о коопе¬
рации указало конкретные пути социалистического переустройства де¬
ревни. Была успешно решена самая трудная после завоевания пролета¬
риатом власти задача — социалистическое кооперирование мелких кре¬
стьянских хозяйств. Советский Союз стал могучей социалистической ин¬
дустриально-колхозной державой.
Для полной победы социализма в СССР необходимо было уничто¬
жить экономические основы эксплуатации, заменить капиталистические и
мелкотоварные производственные отношения социалистическими. Эта
важнейшая задача была успешно решена партией и народом путем на¬
ционализации природных богатств, земли, основных средств производства,
кооперирования сельского хозяйства, путем внедрения планового начала
в экономику и всемерного развертывания социалистического соревно¬
вания. Социалистические производственные отношения безраздельно
господствуют в нашей стране.
Экономическую основу нашего строя составляют социалистические
формы собственности, отношения сотрудничества и взаимопомощи сво¬
бодных от эксплуатации людей, последовательное осуществление социа¬
листического принципа «от каждого по способностям, каждому по труду».
Для достижения полной победы социализма необходимо было обеспе¬
чить высокую политическую активность трудящихся масс, привлечь
к управлению страной широчайшие массы народа, всемерно развивать
новую, социалистическую демократию. Эта задача также успешно была
решена Коммунистической партией и советским народом путем создания,
укрепления и совершенствования советского социалистического государ¬
ства, систематического повышения роли и значения общественных орга¬
низаций. У нас прочно утвердилась новая, социалистическая демократия,
трудящиеся стали подлинными хозяевами страны и принимают активное
участие во всех сферах жизни общества.
Для того, чтобы построить социалистическое общество, необходимо
было совершить культурную революцию, сделать всех рабочих и крестьян
культурными и образованными, вырлстить новую интеллигенцию, поли¬
тически просветить и идейно закалить трудящиеся массы, воспитать у
них новое, социалистическое сознание. Эта очень важная и трудная

ПОЛНАЯ И ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ ПОБЕДА СОЦИАЛИЗМА В СССР
19
задача была успешно решена партией путем осуществления грандиоз¬
ной программы культурного строительства и народного образования,
путем проведения повседневной, огромной по размаху воспитательной
работы, настойчивой борьбы против пережитков капитализма в сознании
советских людей, против тлетворного влияния буржуазной идеологии.
Полная победа социализма означает, что в нашей стране господствует
марксистско-ленинская идеология, гигантски вырос общеобразовательный
и культурный уровень народных масс, воспитан новый человек, с социа¬
листическим сознанием и моралью.
Как подчеркнул XXI съезд КПСС, самым главным результатом герои¬
ческой борьбы и самоотверженного труда советского народа является
полная победа социалистического общества. «Неуклонно руководствуясь
ленинскими указаниями,— говорил в своем докладе на съезде товарищ
Н. С. Хрущев,— советский народ, вдохновляемый Коммунистической пар¬
тией, в условиях постоянной угрозы военного нападения со стороны капи¬
талистических государств упорно строил социалистическое общество, шел
вперед по неизведанным путям и добился полной победы социализма в
нашей стране».
* * #
Но, кроме внутренней стороны, вопрос о победе социализма в одной
стране имеет и внешнюю сторону, которая заключается в следующем:
в состоянии ли пролетариат одной страны одержать окончательную побе¬
ду, победу в международном масштабе, то есть может ли одна страна
победившего социализма быть полностью гарантированной от опасности
насильственной реставрации капитализма извне силами международной
реакции?
В. И. Ленин, Коммунистическая партия постоянно указывали, что
полностью гарантировать страну победившего социализма от реставра¬
ции в ней капиталистических порядков сможет лишь социалистическая
революция в ряде стран. «...Считать окончательной победу социалистиче¬
ской революции можно лишь тогда,— писал В. И. Ленин в 1919 году,—
когда она станет победой пролетариата, по крайней мере, в нескольких
передовых странах» (Соч., т. 30, стр. 185—186).
Наша партия никогда не выражала ни малейшего сомнения в конеч¬
ном исходе мировой борьбы, была твердо уверена, что победа социализма
в нашей стране, получив поддержку со стороны пролетарских революций
в других странах, станет окончательной победой. «Нет сомнения,— писал
В. И. Ленин в 1918 году,— что социалистическая революция в Европе
должна наступить и наступит. Все наши надежды на окончательную побе¬
ду социализма основаны на этой уверенности и на этом научном предви¬
дении» (Соч., т. 26, стр. 402). Рассматривая вопрос о том, может ли побе¬
дивший в одной стране пролетариат спастись от грядущих столкновений
с империалистическими государствами, В. И. Ленин подчеркивал, что
решение зависит здесь от слишком многих обстоятельств. «Исход борь¬
бы,— указывал он, — зависит, в конечном счете, от того, что Россия, Ин¬
дия, Китай и т. п. составляют гигантское большинство населения.
А именно это большинство населения и втягивается с необычайной бы¬
стротой в последние годы в борьбу за свое освобождение, так что в этом
смысле не может быть ни тени сомнения в том, каково будет оконча¬
тельное решение мировой борьбы. В этом смысле окончательная победа
социализма вполне и безусловно обеспечена» (Соч., т. 33, стр. 458). Это
научное предвидение Владимира Ильича Ленина полностью подтвержде¬
но жизнью.
Коммунистическая партия никогда не отождествляла возможность
реставрации капитализма в нашей стране с неизбежностью этой реставра¬
ции. Она твердо проводила курс на построение полного социалистического

20
В. И. ЕВДОКИМОВ
общества, видя в этом решающее условие окончательной победы социа¬
лизма. Партия исходила из того, что даже при задержке социалистиче¬
ских революций в других странах Советский Союз, используя противоре¬
чия внутри империалистического лагеря и братскую солидарность между¬
народного пролетариата, может избежать столкновения с объединенными
силами империализма в течение известного исторического периода, доста¬
точного для осуществления полной победы социализма, а затем, неустан¬
но укрепляя свое экономическое и военное могущество, сделать опасность
реставрации капитализма в нашей стране все менее вероятной.
Решение вопроса об окончательной победе социализма, о возможно¬
сти или невозможности реставрации капитализма в конечном счете опре¬
деляется реальным соотношением сил социализма и империализма на
мировой арене.
Как известно, из ленинской теории социалистической революции
с необходимостью вытекает вывод о неизбежности длительного сосуще¬
ствования двух противоположных общественных систем—капиталисти¬
ческой и социалистической.
Жизнь, реальная историческая действительность подтвердили этот
вывод В. И. Ленина. Великая Октябрьская социалистическая революция,
прорвавшая цепь империализма и установившая диктатуру пролетариата
в нашей стране, противопоставила одряхлевшему капитализму новый,
растущий и крепнущий социалистический мир. Тем самым Октябрьская
революция положила начало сосуществованию двух общественных си¬
стем, соревнование которых стало основным содержанием мировой
истории.
Однако соотношение сил между двумя противоположными общест¬
венными системами не являлось чем-то постоянным, застывшим и не¬
подвижным. Оно изменялось, эволюционировало, проходило в своем раз¬
витии ряд этапов, приобретая на каждом из них специфические фор¬
мы своего выражения. В процессе сосуществования капитализму перво¬
начально, как это имело место до второй мировой войны, противо¬
стояла лишь одна социалистическая страна — Советский Союз. После
второй мировой войны капитализму противостоит уже целый социали¬
стический лагерь, включающий в себя более десяти социалистических
стран.
Конкретное соотношение сил между двумя противоположными систе¬
мами до образования могучего лагеря социализма находило свое отра¬
жение в понятии «капиталистическое окружение Советского Союза».
В истории нашей Родины понятие «капиталистическое окружение»
соответствует сравнительно длительному периоду времени, начиная с Ве¬
ликой Октябрьской социалистической революции 1917 года. Это понятие
совершенно правильно отражало объективное соотношение сил социализ¬
ма и капитализма в тот исторический период, когда новый общественный
строй утвердился лишь в одной стране, когда первая страна социализ¬
ма — Советский Союз — со всех сторон граничила с капиталистическими
странами. Наша Родина тогда находилась, в буквальном смысле этого
слова, в окружении могущественных в военном и экономическом отноше¬
нии и значительно превосходящих ее численно империалистических дер¬
жав. «Мы,— писал В. И. Ленин,— находимся как бы в осажденной кре¬
пости, пока на помощь нам не подошли другие отряды международной
социалистической революции» (Соч., т. 28, стр. 57).
Таким образом, понятие «капиталистическое окружение» не было
абстрактной формулой, оно выражало вполне определенную реальную
угрозу существованию социализма, требовало выполнения ленинского
указания о создании «тройной линии окопов» против возможности реста¬
врации капитализма в нашей стране.
Но теоретическая формула, верная в одних исторических условиях,
отнюдь не обязательно остается правильной в других. В настоящее вре-

ПОЛНАЯ И ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ ПОБЕДА СОЦИАЛИЗМА В СССР
21
мя, когда в жизни человечества произошли и происходят всемирно-исто¬
рические изменения, понятие «капиталистическое окружение» в силу его
исторически обусловленного характера не отражает действительного
соотношения сил двух противоположных систем, не соответствует объек¬
тивному положению вещей, реальной международной обстановке. Поня¬
тие «капиталистическое окружение» в современных условиях потеряло
свой смысл.
«Теперь положение в мире коренным образом изменилось,— говорит¬
ся в докладе Н. С. Хрущева на XXI съезде КПСС.— Нет уже больше
капиталистического окружения нашей страны. Имеются две мировые
общественные системы: отживающий свой век капитализм и полный ра¬
стущих жизненных сил социализм, на стороне которого симпатии трудя¬
щихся всех стран».
* # *
Сосуществование двух диаметрально противоположных обществен¬
ных систем вступило ныне в качественно новый этап своего развития.
Особенности и основные черты этого этапа могут быть поняты только
при условии учета тех коренных изменений, которые произошли за по¬
следнее время в расстановке и соотношении сил социализма и капита¬
лизма на международной арене.
Мир социализма представлен ныне не одной социалистической стра¬
ной— Советским Союзом, как это было всего лишь 12—15 лет назад, а
целой системой социалистических государств. Если до второй мировой
войны в единственной тогда социалистической стране проживало менее
200 миллионов человек, или около 9%' населения земного шара, то в наши
дни социалистические страны объединяют более миллиарда человек —
больше одной трети всего человечества.
Советский Союз окружают теперь главным образом не враждебные
капиталистические страны, а страны, строящие социализм, с которыми Со¬
ветское государство скреплено нерушимыми узами дружбы и братского со¬
трудничества.
Советский Союз находится ныне не в капиталистическом, а скорее
в социалистическом «окружении». В беседе с корреспондентом француз¬
ской газеты «Фигаро» Н. С. Хрущев говорил: «Сейчас неизвестно, кто
кого окружает: капиталистические ли страны окружают социалистиче¬
ские государства или наоборот».
Выход социализма за рамки одной страны ознаменовал собой кру¬
той поворот в развитии человеческого общества. Сцементированный еди¬
ной марксистско-ленинской идеологией, навеки сплоченный единством
коммунистических целей, социалистический лагерь обладает в наши дни
огромной международной экономической, политической и идеологической
силой, оказывает решающее влияние на весь ход мировой истории. Ныне
ни одна проблема международных отношений не может решаться в отры¬
ве от факта образования мировой системы социализма.
За последние годы империалистический лагерь значительно ослаб,
пережил ряд серьезнейших потрясений, в результате которых еще более
углубился общий кризис капитализма, обострились его основные противо¬
речия.
До второй мировой войны население капиталистических стран насчи¬
тывало более 2 миллиардов человек. В настоящее же время в собствен¬
но империалистических странах проживает около 500 миллионов че¬
ловек. В результате каких исторических процессов произошло такое
сильное ослабление империализма, настолько сузилась сфера его гос¬
подства?
Более 800 миллионов человек порвали с капитализмом, твердо и
окончательно встали на социалистический путь развития, успешно строят

22
Б. И. ЕВДОКИМОВ
новое общество. Свыше 700 миллионов человек, проживающих на терри¬
тории бывших колониальных и зависимых стран, завоевали в результате
самоотверженной национально-освободительной борьбы политическую
независимость. Рушится бывшая раньше прочной опорой империализма
колониальная система. Проживающие на колоссальных территориях
в Азии, Африке, Латинской Америке огромные массы людей проникнуты
ненавистью к колониализму, преисполнены решимости бороться за мир,
заняты поисками кратчайших путей к экономическому и социальному
возрождению.
Все это означает, что империализм потерял свое былое господство
над большей частью территории земного шара, что колонии, тылы импе¬
риализма, перестали быть резервами империализма и чем дальше, тем
больше они будут развиваться по антиимпериалистическому пути.
В связи с изменениями, происшедшими как в мире социализма, так и
в мире капитализма, в результате гигантских успехов и неуклонного укре¬
пления социалистического лагеря и дальнейшего ослабления лагеря ка¬
питализма произошло коренное изменение соотношения сил на междуна¬
родной арене в пользу социализма. Социализм ныне особенно нагляд¬
но и убедительно демонстрирует свое полное превосходство над капи¬
тализмом, одерживая решающие победы во всех областях общественной
жизни.
Социалистический лагерь уверенно одерживает победу над империа¬
лизмом в экономической области. Если до второй мировой войны
доля СССР в мировом промышленном производстве составляла не более
10%', то сейчас страны социалистического лагеря производят более одной
трети всей мировой продукции. Не знающая кризисов, анархии производ¬
ства, конкуренции, построенная на принципах взаимопомощи, специали¬
зации и кооперации производства, совместного и перспективного плани¬
рования, экономика социалистических стран движется вперед гигантски¬
ми шагами. За послевоенный период социалистический лагерь увеличил
свое промышленное производство в 5 раз и превратился в огромную
международную экономическую силу.
Наша страна, на долю которой в 1920 году не выпадало и одной сотой
части мирового промышленного производства, ныне производит более
одной пятой части всей мировой промышленной продукции. Промышлен¬
ное производство в Советском Союзе выросло в 1958 году в 36 раз по
сравнению с 1913 годом. СССР в настоящее время значительно превзо¬
шел наиболее индустриально развитую страну капиталистического
лагеря — Соединенные Штаты Америки — не только по темпам развития
производства, темпам роста производительности труда, но и по размерам
абсолютного прироста важнейших видов промышленной продукции. Наши
последние технические и научные достижения красноречиво свидетель¬
ствуют, что Советский Союз значительно превосходит США по развитию
современной техники и науки на наиболее важных, ключевых направ¬
лениях.
Советский народ с огромным энтузиазмом решает выдвинутую Ком¬
мунистической партией задачу—превзойти экономически в ближайшие
12—15 лет Соединенные Штаты Америки и выйти на первое место в мире
как по общему объему производства продукции, так и по производству
на душу населения. Основную часть пути к этой цели советский народ
преодолеет уже в ближайшее семилетие, руководствуясь планом развития
народного хозяйства СССР на 1959—1965 годы, контрольные цифры ко¬
торого утверждены XXI съездом нашей партии. Достаточно напомнить,
что объем валовой продукции промышленности возрастет к концу семиле¬
тия на 80 процентов по сравнению с 1958 годом, а объем валовой продук¬
ции сельского хозяйства — в 1,7 раза. Сам факт выдвижения этого вели¬
чественного плана свидетельствует о колоссальных успехах и неисчерпае¬
мых возможностях Советской страны, знаменует собой вступление нашей

ПОЛНАЯ И ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ ПОБЕДА СОЦИАЛИЗМА В СССР
23
Родины в новый период исторического развития — в период развернутого
строительства коммунистического общества.
В результате успешного выполнения плана развития народного хозяй¬
ства СССР, высоких темпов развития экономики стран народной демо¬
кратии мировая социалистическая система уже через семь лет будет про¬
изводить более половины всей мировой промышленной продукции. «Тем
самым,— подчеркивается в докладе Н. С. Хрущева на XXI съезде
КПСС,— будет обеспечено превосходство мировой системы социализма
над мировой системой капитализма в материальном производстве, в ре¬
шающей сфере человеческой деятельности».
Современная эпоха особенно наглядно и убедительно демонстрирует
решающие преимущества социализма в политической области.
Крепнет морально-политическое единство народов социалистических
стран, все более тесными становятся узы дружбы и товарищеской взаи¬
мопомощи, связывающие социалистические страны, новые выдающиеся
победы одерживает международное коммунистическое движение. Процесс
дальнейшего сплочения рабочего класса и трудящихся масс вокруг ком¬
мунистических партий, процесс все большего укрепления коммунистиче¬
ских партий и социалистических стран — непреоборимые процессы
современности, которым не в состоянии помешать ни злобные измышле¬
ния империалистических идеологов о «кризисе коммунизма», ни подрыв¬
ные действия ревизионистской агентуры империализма. Единство социа¬
листического лагеря и международного коммунистического движения
ныне крепко и нерушимо, как никогда прежде.
Политически лагерь социализма неизмеримо сильнее и сплоченнее,
чем раздираемый внутренними противоречиями лагерь империализма.
Для современной эпохи характерно резкое обострение всех основных про¬
тиворечий империализма. Рабочий класс и широкие трудящиеся массы
капиталистических стран все решительнее выступают за свое социальное
освобождение, за мир и демократию.
На фоне банкротства империалистической политики «с позиции си¬
лы», катастрофического падения престижа агрессивной внешней полити¬
ки империализма особенно отчетливо проступает колоссальный рост
авторитета миролюбивой внешней политики Советского Союза и всего
социалистического лагеря. Новый триумф этой политике, политике ми¬
ра и безопасности народов, принес исторический визит Н. С. Хрущева в
Соединенные Штаты Америки, внесенные им на сессии Генеральной Ас¬
самблеи ООН предложения о всеобщем и полном разоружении.
События последнего времени еще раз продемонстрировали огромное
превосходство социализма над капитализмом в идеологической
области. В современных условиях коммунистическая идеология —
марксизм-ленинизм — овладевает умами сотен миллионов людей во всех
уголках земного шара. Притягательная сила марксизма-ленинизма, при¬
чина его могучего идейного влияния состоят в том, что это великое учение
выдержало суровый экзамен времени и нашло свое блестящее подтвер¬
ждение в исторической практике человечества, воплотилось в плоть и
кровь живого и процветающего социалистического мира.
В свете торжества коммунистической, марксистско-ленинской идеоло¬
гии особенно отчетливо проступает полное идейное банкротство империа¬
лизма. Буржуазная идеология, буржуазная общественная наука не в со¬
стоянии ответить на новые, имеющие жизненно важное значение для су¬
деб человечества вопросы. Буржуазные критики марксизма не могут
противопоставить ему никакой положительной программы, никаких по¬
зитивных идей. Общий кризис капитализма находит свое отражение в
загнивании и разложении буржуазной идеологии и культуры.
Таким образом, как в области экономики, так и в области политики
и идеологии отчетливо проступают существенные изменения, происшед¬
шие за последние годы в развитии социализма и капитализма, наглядно

24
В. И. ЕВДОКИМОВ
обнаруживается тот факт, что время служит социализму, что чаша весов
мировой истории все более и более склоняется в его сторону.
Неудержимое ослабление империализма, с одной стороны, и всемир¬
но-исторические успехи социалистического лагеря — с другой, привели
к коренному изменению соотношения сил на международной арене
в пользу социализма.
* * *
Страны социализма располагают ныне колоссальной экономической
мощью, неисчерпаемыми ресурсами, огромными резервами. В современ¬
ных условиях нет перевеса в силе на стороне империализма. Отмечая воз¬
растание миролюбивых антиимпериалистических сил во всем мире,
Н. С. Хрущев говорил на XXI съезде КПСС: «...Если взять страны, вхо¬
дящие в мировую социалистическую систему, и страны, которые ведут
мужественную борьбу против империализма и колониализма, за свою
свободу и национальную независимость, то перевес сил уже сейчас на
стороне этих миролюбивых стран, а не на стороне империалистических
государств. И по территории, и по численности населения, и по наличию
природных богатств миролюбивые страны превосходят империалистиче¬
ские государства».
Ныне никто в мире, в том числе и наши противники, не в состоянии
отрицать стремительное нарастание мощи социалистического лагеря,
коренные изменения в расстановке мировых сил. Вот, например, что гово¬
рится в недавно подготовленном организацией «Американский научно-
исследовательский институт» докладе: «В международной стратегии ком¬
мунистов произошло важное изменение. От озабоченности тем, что они
«находятся в капиталистическом окружении», советские коммунисты сей¬
час перешли к выражению уверенности в том, что они начинают одержи¬
вать верх над капитализмом и что годы капитализма сочтены». Эта уве¬
ренность подкрепляется рядом реальных фактов: 1) Запад лишился своих
прежних военных преимуществ. В течение последнего десятилетия Совет¬
ский Союз сравнялся с нами в области военной техники, если не превзо¬
шел нас; его космическая ракета-планета, вращающаяся сейчас вокруг
Солнца, является для всего мира бесспорным доказательством советского
превосходства в космосе... 2) Соотношение международного престижа
склоняется в пользу Советского Союза. Кроме побед в космическом про¬
странстве, непрерывно расширяющаяся и умело осуществляемая Моск¬
вой программа помощи другим странам завоевывает ей друзей и оказы¬
вает влияние на эти страны, тогда как положению Соединенных Штатов в
этой области наносит ущерб спад 1957—1958 гг. и проблема межрасового
совместного обучения в школах на юге США... 3) Непрерывный рост
советского, китайского и... восточноевропейского промышленного произ¬
водства резко изменил международное соотношение экономической
мощи за последние пять лет... 4) Самым важным является политический
магнетизм, который вызывают во всех слаборазвитых странах окру¬
женные большим ореолом экономические успехи коммунистов. Москва
и Бэйпин нуждаются в мире, чтобы достигнуть своих экономических
целей».
Реальное соотношение сил на международной арене обрекает на пол¬
ный провал любую попытку военного сокрушения Советского Союза.
Если империализм развяжет новую мировую войну, это неминуемо обра¬
тится против самой империалистической системы и неизбежно приведет к
ее полному краху. «Советская держава, — говорится в докладе Н. С. Хру¬
щева на XXI съезде КПСС,— как и любая другая социалистическая
страна, не гарантирована от возможной агрессии со стороны империа¬
листических государств. Но соотношение реальных сил в мире сей¬
час таково, что мы сумеем отразить любое нападение любого врага».

ПОЛНАЯ И ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ ПОБЕДА СОЦИАЛИЗМА В СССР
25
Диалектика развития исторического процесса показывает, что чем
дальше, тем больше соотношение сил на международной арене будет
изменяться в пользу социализма — самого передового общественного
строя.
Окончательная победа социализма в СССР означает, что в совре¬
менных социальных отношениях произошли качественные изменения,
имеющие огромное всемирно-историческое значение. Сейчас в мире нет
таких сил, которые могли бы восстановить капиталистические отношения
не только в Советском Союзе, но и в братских социалистических странах.
Связанный единством целей, тесными узами дружбы, взаимной помощью
и поддержкой, социалистический лагерь прочен и нерушим как монолит.
Поражение империалистов в Корее и Вьетнаме, крах контрреволюцион¬
ного мятежа в Венгрии в 1956 году и недавнего мятежа реакционной
верхушки в Тибете наглядно продемонстрировали ту непреложную
истину, что всякие попытки империализма реставрировать в любой части
великого социалистического лагеря старые, ненавистные народам поряд¬
ки неизбежно обречены на провал. Разрешение вопроса о победе социа¬
лизма внутри стран народной демократии будет одновременно разреше¬
нием его и с внешней стороны.
Таким образом, полная победа социализма в этих странах станет
в то же время и его окончательной победой.
Первый секретарь Центрального Комитета Болгарской коммунисти¬
ческой партии тов. Т. Живков в своей речи на собрании партийного
актива Софии 20 февраля 1959 года говорил: «В Советском Союзе, как
отметил товарищ Хрущев, опасность реставрации капитализма исключе¬
на, социализм в СССР не только победил полностью, но и окончательно.
Что же это означает для нас? Наша страна — неотъемлемая часть еди¬
ного социалистического лагеря, возглавляемого Советским Союзом. Сле¬
довательно, и в Народной Республике Болгарии социализм не только
победил в городе и деревне, но и победил окончательно. Нет такой силы,
которая повернула бы наше развитие вспять».
Положение XXI съезда КПСС о том, что социализм в нашей стране
победил не только полностью, но и окончательно, знаменует собой начало
качественно нового этапа в развитии человеческого общества, когда
растущий и крепнущий социалистический мир стал сильнее противостоя¬
щего ему капиталистического мира.
С точки зрения исторических перспектив конечное торжество социа¬
лизма в международном масштабе является неизбежным результатом
развития объективных социальных процессов.
Непреложной научной истиной марксизма-ленинизма является вы¬
вод о том, что раньше или позже с такой же закономерностью, как про¬
исходит смена времен года, как день сменяет ночь, все страны, все на¬
роды придут к самому совершенному и справедливому обществу на зем¬
ле— к коммунизму.
Жизнь все больше подтверждает возможность мирного сосущество¬
вания капитализма с социализмом. Товарищ Н. С. Хрущев на XXI съезде
КПСС сформулировал очень важное положение о реальной возможности
уже в сравнительно недалеком будущем, при сохранении капитализма
в части мира, исключить мировую войну из жизни общества. В основе
этого вывода лежит глубокий анализ успехов и перспектив развития
стран социализма, твердая уверенность, что, опираясь на мощь социали¬
стического лагеря, на его экономическое и военное превосходство, миро¬
любивые народы смогут заставить воинствующие империалистические
круги отказаться от развязывания новой мировой войны.
Одновременность выводов об окончательной победе социализма
в СССР и о возможности исключения мировой войны из жизни обще¬
ства — эго не случайное совпадение. Именно окончательная победа со¬
циализма в СССР, успехи в строительстве социализма братских стран и

26
В. И. ЕВДОКИМОВ
народов обеспечивают могучую материальную базу для сохранения мира,
усиливают миролюбивую миссию социализма.
Решающим залогом сохранения мира во всем мире является борьба
Советского Союза, других социалистических стран, всех миролюбивых
народов за разрядку международной напряженности, за мирное сосуще¬
ствование государств с различным социальным строем. Вместе с ростом
могущества СССР и всего социалистического лагеря растут силы мира,
с каждым днем более прочными становятся гарантии мирного сосуще¬
ствования.
Большое значение для разрядки международной напряженности, для
укрепления мира и безопасности народов имеет исторический визит
Н. С. Хрущева в Соединенные Штаты Америки.
«Советский Союз убежден, — говорил на заседании Генеральной Ас¬
самблеи Организации Объединенных Наций Н. С. Хрущев, — что сейчас
сложились необходимые условия для крутого поворота к лучшему
в международных отношениях, для полной ликвидации «холодной
войны» в интересах всего человечества».
* * *
Окончательная победа социализма в нашей стране вовсе не означает,
что отныне может быть снят вопрос о бдительности народов социалисти¬
ческих стран. Это не означает также, что можно ослабить наши усилия
по укреплению экономической мощи страны, перестать заботиться об
укреплении социалистического государства, ослабить внешнеполитиче¬
скую активность социалистических стран, прекратить борьбу с буржуаз¬
ной идеологией.
Величественные задачи развернутого строительства коммунизма в
СССР требуют неустанной заботы о дальнейшем укреплении советского
социалистического строя, мировой системы социализма. Мы должны и
впредь с еще большей энергией разоблачать агрессивную политику реак¬
ционных империалистических кругов, неустанно крепить дружбу народов
социалистических стран и трудящихся масс всего мира.

Общественное производство
и личные потребности
О. Г. ЮРОВИЦКИЙ (г. Куйбышев)
Едва ли не самый излюбленный аргумент, издавна выдвигаемый
против социализма, гласит, что поскольку труд — тяжкое бремя, а стрем¬
ление к покою — прирожденное свойство человека, то принудить его к ра¬
боте в состоянии только силы, способные превозмочь отвращение к ней.
Повелительнейшие и нормальнейшие из них не кнут надсмотрщика и
не честолюбие, не азарт и не чувство долга — явления преходящие и вто¬
ростепенные,— а угроза голодной смерти и страсть к обогащению. Это
они во все времена заставляют людей до отказа напрягать нервы и муску¬
лы, влача ярмо изнурительного труда. Но они коренятся в частной соб¬
ственности, она, по мнению защитников капитализма, неизбежна и спа¬
сительна для человечества. Ее падение повлекло бы ужасные последствия:
утрату важнейших материальных стимулов, а значит, апатию, регресс,
обнищание и вырождение.
Насмехаясь над подобными софизмами, Маркс и Энгельс писали:
«Выдвигали возражение, будто с уничтожением частной собственности
прекратится всякая деятельность и воцарится всеобщая леность. В таком
случае буржуазное общество должно было бы давно погибнуть от ле¬
ности, ибо здесь тот, кто трудится, ничего не приобретает, а тот, кто
приобретает, не трудится» (Соч., т. 4, 1955, стр. 440). По достижении
же капиталистическим производством известной зрелости извлечение
прибылей в качестве его ведущего мотива вообще перестает отвечать
своему назначению. Ограниченная, убогая цель вступает в постоянный
конфликт с переросшим ее средством. Чтобы открыть дорогу дальней¬
шему поступательному ходу истории, необходим новый стимул, масштаб
которого равнялся бы масштабу производительных сил, который мог бы,
предъявляя им непрерывно повышающиеся требования, служить неисся¬
каемым побудителем их развития. И такой стимул появился с установле¬
нием нового социального строя.
Что он собой представляет? Как действует? Даже завзятым хулите¬
лям Советского Союза очевидно, что имеется какая-то особая причина
его поразительного экономического возвышения. Уже второе поколение
противников социализма бьется над вопросом: чем объяснить тот факт,
что СССР за 10—12 лет пробежал расстояние, измеряемое столетием,
отчего темпы его индустриального роста в 4—5 раз выше, чем в буржуаз¬
ных государствах, почему превзойден объем промышленного произ¬
водства Западной Германии, Англии и Франции, вместе взятых, и по¬
чему такая же участь ожидает и Соединенные Штаты? В потоке за¬
трагивающей эту тему литературы высказаны бесчисленные предположе¬
ния. Источник искали в тенденциях русского дореволюционного хозяй¬
ства, в славянской психологии, в «большевистской эксплуатации» н в
«красном империализме». Давались все возможные и невозможные ис¬
толкования — не давалось только правильного. В конце концов ряд «спе-

28
О. Г. ЮРОВИЦКИИ
циалистов» объявил проблему неразрешимой. Еще одна иллюстрация
классовой подкладки агностицизма!
К интеллектуальной заскорузлости буржуазных авторитетов, объ¬
ясняющей их комичееки-глубокомысленные гадания, примешивается не¬
малая доза обыкновенного притворства. Ибо лишенные какой бы то ни
было мистичности, действующие на виду у всех, тщательно исследуе¬
мые и широко освещаемые, экономические двигатели социализма про¬
зрачно ясны. Однако, поскольку проблема не сходит с повестки дня, крат¬
ко изложим ее научную, марксистско-ленинскую трактовку.
* * *
Общеизвестно, что решающим открытием родоначальников науч¬
ного социализма, до основания изменившим прежние представления об
истории, является доказательство того, что фундаментом и пружиной
общественной жизни служит созидание материальных благ. Побуждае¬
мое самой властной необходимостью — необходимостью поддерживать
существование людей, вызывая в них максимум активности и напряже¬
ния, производство получает наивысшую способность к развитию. Как
мотор, оно перерабатывает энергию человечества в поступательное
историческое движение. В ряду факторов, им определяемых, стоит по¬
требление К
В сочинениях учителей научного коммунизма весьма тонко и все¬
сторонне раскрыто взаимное отношение производства и потребления. Во
«Введении» к «К критике политической экономии» Маркс предостерегает
от их смешения или отождествления (см. К. Маркс и Ф. Энгельс,
Соч., т. 12, стр. 716, 718). В «Капитале» несколько раз подчеркивается,
что различны и они сами и их результаты (см. т. 1, 1953, стр. 180, 576).
Определяя предмет политической экономии, Энгельс ограничивал его
рамками производства, обмена и распределения (см. К. Маркс и
Ф. Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 149—152). На суждениях такого ро¬
да, видимо, и основываются некоторые советские авторы, считающие
потребление чем-то внешним производству. Однако в марксистских пер¬
воисточниках содержатся указания и иного порядка. В письме П. В. Ан¬
ненкову, относящемуся к тем годам, когда терминология исторического
материализма еще не сложилась, Маркс подводил потребление под по¬
нятия «гражданское общество», «материальные отношения», «экономи¬
ческие формы», заменявшие отсутствовавший тогда термин «производ¬
ственные отношения»2. Затем в «Немецкой идеологии» и добывание
средств к жизни и порождение новых потребностей определяются как пер¬
вый исторический акт (см. Соч., т. 3, стр. 26—27). Как понять это, если
считать, что речь идет о разных областях? И, наоборот, затруднение
легко устраняется, если рост потребностей считать составным момен¬
том развития производства. Подробнее, чем где-либо в марксистской
литературе, обсуждаемый здесь вопрос разобран в упомянутом «Введе¬
нии» К. Маркса. Возражая против поверхностной точки зрения буржуаз¬
ных ученых, согласно которой потребление якобы «лежит, собственно,
вне экономики», Маркс анализирует его связь с производством и прихо¬
дит к выводу, что она, так же как и связь производства с распределе¬
нием и обменом, есть органическая зависимость моментов, которые
«образуют собой части целого, различия внутри единства» (Соч., т. 12,
стр. 725). Какого же целого? Разумеется, хозяйственного, экономическо¬
го, производственного. Подобной точки зрения придерживался и
В. И. Ленин. Воюя с народниками, он выступал против попыток обо¬
1 В настоящей работе повсюду имеется в виду личное потребление.
2 См. «Переписка К- Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями»,
1951, стр. 11—12^

ОБЩЕСТВЕННОЕ ПРОИЗВОДСТВО И ЛИЧНЫЕ ПОТРЕБНОСТИ
29
соблять потребление в самостоятельную сферу (см. Соч., т. 2, стр. 182).
Он обращал внимание на то, что «потребительная сила общества» являет¬
ся частью пропорционального производства, то есть его внутренним
компонентом (см. Соч., т. 4, стр. 44).
Зависимость, таким образом, весьма сложная. Между потреблением
самим по себе и производством проходит вполне определенная грань.
Они размежеваны в пространстве: современный человек, например, тру¬
дится на заводе, в поле, на строительной площадке, удовлетворяет свои
материальные запросы преимущественно дома, а духовные — в школах,
театрах, библиотеках. Оми разграничены и во времени: питание, отдых,
пользование плодами культуры осуществляются до и после и лишь в не¬
значительной степени во время работы. Производственной единицей
служит сельскохозяйственное или промышленное предприятие, потреби¬
тельской ячейкой—семья. Важнее же всего то, что явления, о которых
идет речь, глубоко различны по самой своей природе.
Одно есть добывание жизненных средств, другое — их «сжигание»,
уничтожение; одно создает блага, другое их разрушает; одно означает
расходование физических и духовных сил человека, другое — их ново¬
образование и восстановление. Само по себе потребление пе есть ни про¬
изводительная сила, ни производственное отношение.
Но нельзя не видеть и того, что потребности побуждают к работе,
ставя перед ней цель, а их постоянное возобновление делает труд все¬
гда необходимым; впитывая в себя готовые продукты, потребление со¬
здает необходимость в повторении нужных операций, чем обеспечивается
совершенствование работника, орудий и приемов; потребление придает
законченность каждому производственному циклу. От него протягиваются
нити ко всем, в том числе самым глубоким пластам экономики. Отно¬
шения, складывающиеся между ним и остальными областями хозяй¬
ства, суть экономические отношения. Проще всего можно убедиться в
этом, обратившись к процессу воспроизводства: его обязательным эле¬
ментом и фазой служит потребление.
Не по своей природе, а по воздействию, не по месту, а по проник¬
новению, не абсолютно, а относительно оно выступает как внутренний
фактор хозяйственной деятельности. Не охватывая его полностью своим
предметом, политическая экономия занимается им постольку, поскольку
оно является «определением формы» 1 (см. К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч., т. XII, ч. 1, стр. 14), то есть производственным отношением, и по¬
скольку цельной экономической системы, совокупности производствен¬
ных отношений без него быть не может.
В число потребительских явлений входят рождение и изменение по¬
требностей. Вряд ли нужно специально оговаривать, что потребности и
потребление не одно и то же. В узком значении слова последнее есть
удовлетворение какой-либо потребности, впитывание, поглощение тех или
иных продуктов или услуг. В известном смысле они даже отрицают друг
друга: данный акт потребления погашает данную потребность, а ее возоб¬
новление сигнализирует о его прекращении. Далеко не одинаковы их
объемы. Общество, как правило, не располагает средствами, необходи¬
мыми для того, чтобы в каждый данный момент покрывать всю сумму
своих запросов. Эта сумма обыкновенно превышает наличные производ¬
ственные возможности, между тем как величина потребления всегда
меньше их.
Но, помимо этого, потребление представляет собой определенную со¬
циальную сферу, определенный род человеческой деятельности. Так как
потребность, по Марксу, есть способность к потреблению, то уместна
параллель: как способность к труду, рабочая сила, служит непременным
элементом процесса производства, так и потребность служит непремен¬
1 Характеристика Маркса непосредственно относится к потребительной стоимости.

30
О. Г. ЮРОВИЦКИИ
ным элементом процесса потребления, который, если брать его в повторе¬
нии, предстает в виде сцепления звеньев: запрос—его покрытие—новый
запрос—новое покрытие и т. д. Поэтому-то Маркс исследует диалектику
производства и потребностей не отдельно, а под рубрикой «Производ¬
ство и 'потребление». Крайне примечательна следующая его мысль: «По¬
требление как необходимость, как потребность, само есть внут¬
ренний момент производительной деятельности» (К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс. Соч., т. 12, стр. 720. Разрядка моя.— О. Ю.). Она примечатель¬
на тем, что, так сказать, расставляет всех действующих лиц по своим
местам. Потребности в качестве одного из выражений потребления вхо¬
дят в экономическое целое.
Развитие потребностей совершается под воздействием развития про¬
изводства. Правда, в известных рамках они наделены собственным дви¬
жением. Необходимость в пище вызвала необходимость в гончарных из¬
делиях, появление которых, в свою очередь, облагородило чувство голода.
Но корни изменений лежат в производстве. Стремление обладать гон¬
чарными изделиями не могло возникнуть прежде, чем появились орудия
и навыки, которым они обязаны самим своим существованием. Прогрес¬
сом производительных сил и производственных отношений объясняется
как количественный, так и качественный рост запросов. Количествен¬
ный — то есть увеличение спроса на такое-то благо со стороны данного
контингента лиц, а также распространение спроса на него среди новых
слоев населения; качественный — то есть усложнение и совершенствова¬
ние старых потребностей, рождение новых, развитие утонченного вкуса,
превращение ряда предметов роскоши в необходимые предметы.
Что же касается обратного воздействия потребления на производ¬
ство, то неверно, как это иногда делается, отождествлять его с воздей¬
ствием географической среды или роста народонаселения. Оно не сво¬
дится к «влиянию», «торможению» и «ускорению».
Маркс разъяснял: «Потребление создает производство... каждое из
них, совершаясь, создает другое, создает себя как другое» (там ж е,
стр. 717, 719), «нужды потребления определяют производство» (там
же, стр. 726).
Движущее, влекущее к работе воздействие потребностей состоит
прежде всего в том, что они ставят цель труду. Чтобы жить, люди долж¬
ны иметь средства к жизни, а чтобы их иметь, они должны их создавать.
«С первого дня появления своего ,на земном шаре человек должен по¬
треблять ежедневно, потреблять, прежде чем он начнет производить и
в то время как он производит» («Капитал», т. 1, стр. 175).
При этом потребности определяют не только необходимость во вся¬
ком труде, они обусловливают и его конкретный характер. Труд всегда
есть целесообразная деятельность. Целесообразность — его коренное,
существенное качество. Именно ею человеческая деятельность отличает¬
ся от трудоподобных операций животных. Состоит же она в направлен¬
ности производственного усилия на создание данного продукта, отве¬
чающего данной надобности. Приступая к делу, работник имеет перед
собой идеальный образ того, что должно быть создано. Этот образ, или
цель, есть не что иное, как преломившаяся в его сознании необходи¬
мость. Цель есть осознанная потребность.
Если для единичного производственного акта импульсом является
единичный запрос, то для всего хода производства его уже недостаточ¬
но. Стимулом возобновления работы может служить только повторяю¬
щаяся, постоянно поддерживаемая потребность. Каждый отдельный
трудовой акт завершается выпадением продукта из сферы производства
в сферу потребления. Там он расходуется, проедается, сгорает. Но как
только он уничтожается, надобность в нем с прежней силой заявляет
о себе. «Так же, как общество не может перестать потреблять, так не
может оно и перестать производить. Поэтому всякий процесс обществен¬

ОБЩЕСТВЕННОЕ ПРОИЗВОДСТВО И ЛИЧНЫЕ ПОТРЕБНОСТИ
31
ного производства, рассматриваемый в постоянной связи и в непрерыв¬
ном потоке своего возобновления, является в то же время процессом
воспроизводства» (К- Маркс, «Капитал», т. 1, стр. 570). Однократ¬
ный запрос есть движущее начало единичного производства, повторяю¬
щийся— простого воспроизводства. Для осуществления же воспроиз¬
водства расширенного этого мало. Как и всякий процесс труда, оно со¬
держит в себе цель. Но адекватной ему целью и вместе с тем побуди¬
телем являются лишь растущие потребности.
Это совершенно очевидно для первобытного общества. Не что иное,
как необходимость отстаивать свое существование заставляла людей
трудиться. Каждая удовлетворенная потребность открывала массу не¬
удовлетворенных и порождала новые. Новые надобности требовали но¬
вых продуктов, стало быть, новых орудий, материалов, навыков, умений.
Это достаточно ясно в отношении рабовладельческого и феодального
строя, где хозяйство, хотя оно уже не было подчинено интересам всего
населения, все еще регулировалось потребностями, правда, определенного
сорта: запросами и прихотями эксплуататора, «объемом его желудка».
Только при капитализме всеобщая обусловленность труда потребностя¬
ми была всецело заслонена как непосредственная цель извлечением
прибылей. Маркс называл уродливым и бессмысленным создающееся
в буржуазной экономике положение, при котором «всего полнее снято
производство для непосредственной потребительной стоимости, произ¬
водство для потребления самого производителя и, следовательно, бо¬
гатство существует лишь как общественный процесс, выражающийся
как сплетение производства и обращения» («Капитал», т. 3, стр. 588).
Но и капитализм не прекращает роста запросов и не отменяет его влия¬
ния на хозяйство. Другое дело, что, порождая обнищание трудящихся,
он создает конфликт между спросом и предложением. Все труднее ста¬
новится осуществлять расширенное воспроизводство, наталкивающееся
на узкие рамки народного потребления. Нарастает несоответствие меж¬
ду ними, являющееся частью генерального противоречия, между общест¬
венным характером производства и частным присвоением.
* * *
Строй, который утверждается на развалинах капиталистического,
приносит с собой совершенно новую экономическую ситуацию. В центре
всякой системы производственных отношений находятся отношения соб¬
ственности. Но собственность не просто однажды установленная воз¬
можность распоряжаться такими-то объектами, не раз навсегда за¬
фиксированное состояние. Она постоянно возникает, растет, развивается,
превращается. Это — общественное движение, регулируемое своими за¬
конами, в первую очередь основным экономическим законом формации,
характеризующим его истоки, его социальный смысл, его тенденцию.
Действие его многосторонне. Оно не ограничивается только взятием во
владение готовых объектов. Оно состоит также в том, чтобы про¬
буждать и приводить в активность рабочую силу. Именно из сферы при¬
своения поступают изначальные импульсы к труду. Функционирование
системы собственности, ее основного закона, создает определенный тип
побудителей производства.
Смысл и назначение революционного акта установления коллектив¬
ной собственности на средства производства сводятся в последнем счете
к тому, чтобы, соединив трудящихся с источниками материальных и ду¬
ховных благ, предоставить им возможность пользоваться плодами
своих усилий. Устраняя разрыв между работником и орудиями, коллек¬
тивное товарищеское присвоение рождает новый тип экономических дви¬
гателей. Прибавочная стоимость сходит со сцены; необходимость тру¬
диться для удовлетворения потребностей распространяется на всех. Со-

32
О. Г. ЮРОВИЦКИИ
циализм заставляет «каждого физически пригодного индивидуума рабо¬
тать, чтобы обеспечить себе существование» (К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс, Соч., т. XIII, ч. II, стр. 667). Его основной экономический закон
выступает как могучий стимул роста производительных сил. Вот точное
определение этого стимула:	«Если основная цель современного
капитализма, главный стимул и пружина его развития состоят в извле¬
чении максимальных прибылей путем нещадной эксплуатации трудя¬
щихся... то высшей целью социализма, его могучей двигатель¬
ной силой является неуклонное удовлетворение растущих потребно¬
стей всего общества, рост материального благосостояния трудящихся
на основе непрерывного развития и совершенствования промышленного
и сельскохозяйственного производства, использующего все достижения
передовой науки и техники» (Внеочередной XXI съезд КПСС. Стеногра¬
фический отчет, т. II, стр. 461. Разрядка моя.— О. Ю.). Заинтересован¬
ность, создаваемая работой на себя, влияние умножающихся запросов,
зависимость личной зажиточности от общего процветания, прямая связь
между затратой рабочей силы и вознаграждением, распределение по ко¬
личеству и качеству труда — лишь различные проявления этой силы.
С возникновением новой основы и новых движущих сил коренным
образом изменился характер поступательного движения общества.
В прошлом всякое завоевание цивилизации достигалось ценой жестоких
лишений народных масс. Каждый шаг производительных сил влек за со¬
бой истощение работника; накоплению богатства сопутствовало на дру¬
гом полюсе обнищание; усовершенствование наук и искусств сопровож¬
далось одичанием массы населения.
Судьба нового исторического творчества, как замечал Маркс, та¬
кова, что его обычно принимают за подобие старых и даже отживаю¬
щих социальных форм. Подходя со своими догмами и мерками к социа¬
лизму, его нынешние критики стараются доказать, что все его
победы куплены чересчур дорогой ценой. Ф. Штейнберг в книгах «Маркс
и современность», «Капитализм и социализм перед мировым судом»,
авторы «Справочника по мировому коммунизму» и многие другие «воз¬
ражатели» без зазрения совести фальсифицируют факты, рассуждая
о снижении реальной заработной платы рабочих, разорении крестьян,
ухудшении положения всех граждан, как якобы об условиях и след¬
ствиях строительства социализма.
Достаточно, однако, немногих штрихов из подлинной истории Со¬
ветского Союза, чтобы удостовериться в обратном. Уже в 1930 году на
XVI съезде партии было констатировано, что в результате индустриа¬
лизации наряду с быстрым ростом промышленности заметно повысился
и жизненный уровень, возросла зарплата, резко сократилась безрабо¬
тица. Еще значительнее то, что принесло выполнение первой пятилетки.
Навсегда было покончено с прямой и замаскированной безработицей, аг¬
рарным перенаселением, люмпен-пролетариатом. Отпал старинный бич
трудового люда —неуверенность в завтрашнем дне. Во второй пятилетке
удвоение промышленного производства сочеталось с увеличением средне¬
годовой зарплаты в 2 раза, культурно-бытовых расходов—в 3,7 раза, об¬
щего уровня потребления—в 2—3 раза (см. «КПСС в резолюциях и реше¬
ниях...», ч. III, 1954, стр. 338—339). То же наблюдалось и в послевоен¬
ный период. Так, в пятой пятилетке при росте производства средств
производства на 91 процент производство предметов потребления под¬
нялось на 76 процентов (см. XX съезд КПСС. Стенографический отчет,
т. II, стр. 433).
В прошлом году в Мюнхене вышел «Справочник по мировому ком¬
мунизму» — своего рода энциклопедия клеветы на рабочее движение.
Критикой коммунизма как высшей фазы коммунистической обществен¬
ной формации ведает там И. М. Бохенский, одно из утверждений кото¬
рого гласит: «Коммунистическая цель, эсхатология, ложна, так как она

ОБЩЕСТВЕННОЕ ПРОИЗВОДСТВО И ЛИЧНЫЕ ПОТРЕБНОСТИ
33
не соответствует действительным человеческим стремлениям. Она пре¬
небрегает большинством потребностей человека и путем подмены смыс¬
ла слов на место истинного стремления к счастью действительного ин¬
дивида ставит «счастье» мифического будущего общества» («Handbuch
des weltkommunismus», Miinchen, 1958, S. 640). «Коммунизм понимает
под «человеком» будущего мифического человека, а не сегодняшнего...
сегодняшний человек существует только затем, чтобы подготовить эсха¬
тологическое будущее» (там же, стр. 637). Вздорность подобных утвержде¬
ний легко опровергается фактами. Принятая XXI съездом величественная
программа подъема жизненного уровня предусматривает, что к 1965 году
обеспечение граждан продовольствием вплотную приблизится к рацио¬
нальным нормам питания, что около 40 процентов населения получит но¬
вые квартиры, что резко сократится рабочая неделя, что рост легкой
промышленности будет большим, чем за предыдущие 20 лет, что значи¬
тельно улучшится пенсионная система, являющаяся и сейчас наиболее
прогрессивной в мире, и многое другое. Какое еще государство отважит¬
ся взять на себя аналогичные обязательства, даже не во всем их ком¬
плексе, а хотя бы какое-нибудь одно?
Огромные достижения социалистического общества в удовлетворе¬
нии материальных и духовных запросов трудящихся являются веским
доказательством превосходства социалистической системы хозяйства над
капиталистической. При капитализме технические достижения служат
средством усиления эксплуатации трудящихся масс, в бюджете рабочих
семей все большее место занимают налоги, высокая квартирная плата,
составляющая 25—30 процентов дохода семьи, плата за медицинское
обслуживание и т. д. Н. С. Хрущев в докладе на XXI съезде КПСС при¬
водил пример, что в США лечение язвы желудка при хирургическом вме¬
шательстве стоит огромных денег— 1 264,5 доллара. «В капиталистиче¬
ских странах нет никому никакого дела до трудового человека, до его здо¬
ровья и жизни»,— отметил Н. С. Хрущев (Внеочередной XXI съезд КПСС.
Стенографический отчет, т. I, стр. 52).
Совершенно иное положение в социалистическом обществе, где не
человек существует для производства, а производство для человека.
При социализме уровень жизни трудящихся определяется не только их
заработной платой, но дополняется крупными, непрерывно растущими
фондами общественного обслуживания. В 1965 году величина этих фон¬
дов станет настолько значительной, что дополнение к заработной плате
на каждого работника составит 4 600 рублей в год. В ближайшие годы
трудящиеся нашей страны будут иметь самый короткий в мире рабочий
день при одновременном повышении заработной платы и упразднении
налогов. В Советском Союзе будет достигнут самый высокий в мире жиз¬
ненный уровень.
Советский народ на практике демонстрирует возможность неанта¬
гонистического типа социального прогресса, при котором хозяйственное
развитие предполагает и требует подъема благосостояния, здоровья,
культуры и нравственности граждан, причем каждая из этих сторон под¬
крепляет, питает, вливает силы в другую. Достижение самого высокого
в мире материального и культурного уровня жизни советского народа
становится возможным на основе создания материально-технической ба¬
зы коммунизма, решения основной экономической задачи СССР. Это
предполагает высокие темпы роста производства и производительности
труда, дальнейший преимущественный рост производства средств про¬
изводства как основы всестороннего развития всех отраслей народного
хозяйства на базе новейших достижений науки и техники, проведение
полной электрификации страны и повышение на этой основе электрово¬
оруженности труда во всех отраслях народного хозяйства, осуществле¬
ние комплексной механизации и автоматизации производственных про¬
цессов и дальнейшее совершенствование технологии производства, все-
s. «Вопросы философии» № 11.

34
О. Г. ЮРОВИЦКИИ
стороннюю химизацию народного хозяйства, всемерное развитие и со¬
вершенствование государственной и колхозно-кооперативной собствен¬
ности в целях создания необходимых условий перехода к единой обще¬
народной собственности.
Спор о побуждениях к работе отнюдь не чисто теоретический. Ныне
он решается в перипетиях соревнования двух мировых систем. Много¬
кратно доказанное превосходство социалистического способа производ¬
ства делает праздными буржуазные сомнения и возражения. Сама по¬
вседневность дает на них простой ответ: по мере того как поднимаются
благосостояние и культура народа, растут и его потребности. Становясь
к концу .каждого отрезка времени на столько-то богаче и интеллигент¬
нее, он предъявляет повышенный спрос на материальные и духовные
ценности. Цель социалистического хозяйства поднимается на следую¬
щую ступень. Происходит постоянное саморасширение и самоуглубле¬
ние источника социального прогресса.
* * *
Каждый день приносит все новые успехи в коммунистическом строи¬
тельстве в нашей стране. Наши противники могут сколько угодно твер¬
дить о мифе, утопии, эсхатологии (то есть религиозном учении о конце
мира) —очертания коммунизма вырисовываются все явственнее.
«Далеко ли то время, когда можно будет полностью удовлетворить
жизненные потребности всех советских людей? Видимо, не так далеко,
учитывая наши огромные возможности для роста общественного произ¬
водства и культурного развития общества,— указывал Н. С. Хрущев,—
...надо учитывать, что потребности людей в средствах существования не
безграничны. Человек не может потребить, например, хлеба и других
продуктов питания больше, чем это нужно для его организма. Суще¬
ствуют также известные пределы в пользовании одеждой и жильем.
Конечно, когда говорится об удовлетворении потребностей людей, то
имеются в виду не прихоти и не претензии на предметы роскоши, а здо¬
ровые потребности культурно развитого человека» (Внеочередной
XXI съезд 'КПСС. Стенографический отчет, т. I, стр. 95). Углубляющие
и уточняющие теорию перехода к коммунизму, эти положения не могут
не привлечь к себе самого пристального внимания.
О том, каков должен быть образ жизни людей в обществе, основан¬
ном на коллективизме, много размышляли представители старых социа¬
листических школ. Ранние утопические социалисты считали, что необ¬
ходим скромный, но обеспеченный достаток, позволяющий покрывать
небольшое число раз навсегда данных насущных нужд. «Имея... пищу,
одежду и жилище и приятное общение с подобными себе, чего может
еще желать себе человек в дни пребывания его на земле!» — восклицал
Дж. Уинстенли («Избранные памфлеты», 1950, стр. 327). В противовес
взглядам ранних утопистов и преодолевая их аскетизм, что было одной
из его заслуг, Фурье подчеркивал безграничность наслаждений, кото¬
рым будут предаваться члены его «фаланг», и сочно расписывал пыш¬
ность их празднеств, великолепие стола, роскошество одежд и жилищ.
Марксизму одинаково чужды обе крайности. Аскетизм признает нормой
невысокий уровень народного потребления, иными словами, возводит
нужду в добродетель. Выступление против расширения потребностей кос¬
венно направлено против прогресса производства; хотя аскетизм и имел
в свое время оправдание, в последнем счете он реакционен. Вместо того,
чтобы призывать обездоленных к борьбе за изобилие, он предлагает им
довольствоваться малым. Столь же неприемлем и проект Фурье. Идеалом
общественного строя для ранних утопистов был ремесленный строй;
Фурье же, являясь горячим обличителем буржуазии, отдавал, тем не ме¬

ОБЩЕСТВЕННОЕ ПРОИЗВОДСТВО И ЛИЧНЫЕ ПОТРЕБНОСТИ
35
нее, известную дань ее вкусам, ведь со своими проектами он адресовался
именно к ней.
Точка зрения коммунистов покоится на признании того, что удов¬
летворение потребностей не самоцель. Самоцель — это развитие челове¬
ческой силы (см. К. Маркс «Капитал», т. III, стр. 833), или, точнее,
полное и свободное развитие каждого индивидуума (см. «Капитал», т. I,
1955, стр. 597). Правомерно то, что способствует этому, неправомерно —
что препятствует. Разумны такие запросы, удовлетворение которых
необходимо для улучшения здоровья, продления жизни, повышения рабо¬
тоспособности и образованности, нравственного и эстетического уровня
членов общества, и притом всех, а не отдельных его групп. Поскольку
человек — общественное и становящееся все более коллективистским су¬
щество, разумен такой образ жизни, который ведет к обогащению способ¬
ностей членов общества, к умножению их сил для выполнения призвания
человечества — преобразовать мир.
Марксисты стоят за то, чтобы трудящимся были доступны все ра¬
дости бытия. «...Это и есть социализм,— провозглашал В. И. Ленин,—
когда каждый желает улучшить свое положение, когда все хотят поль¬
зоваться благами жизни» (Соч., т. 27, стр. 476).
Но коммунисты решительно отвергают буржуазные нравы, прожига-
тельскую психологию.
Классовое положение эксплуататоров плодит у них множество лож¬
ных, искусственных, уродливых потребностей. Ф. Ландберг в бытность его
объективным журналистом правдиво изобразил в книге «60 семейств
Америки» безумную патологическую роскошь, в которой утопает импе¬
риалистическая «элита»: все эти вставленные в зубы бриллианты, золо¬
тые ванны, завернутые в крупные кредитки сигары, сотни автомобилей,
принадлежащие одному семейству, и прочно вздорные причуды. Подоб¬
но приговоренным к казни, плутократы спешат вкусить последние на¬
слаждения. По показаниям американской статистики, богачи поедают
мяса и рыбы в 3,6 раза, молочных продуктов в 2,8 раза, свежих овощей
в 4 раза, цитрусовых и томатов в 7,5 раза больше, чем бедняки (см.
Г. Стейн «Мир, построенный на долларе», 1954, стр. 180). Социаль¬
ная верхушка, составляющая одну десятую населения, потребляет в
среднем 8 800 калорий в день, что почти в 3 раза больше нормы и почти
в 5 раз больше обычного рациона малоимущих слоев (см. «Вопросы
философии» № 6 за 1957 год, стр. 94). Это расхищение народного труда,
это, говоря словами Салтыкова-Щедрина, хлебогадство, это разнузда-
ние самых вульгарных инстинктов и оголение грубо-животно-потреби¬
тельского начала в человеке сурово карается подрывом экономики и
вырождением индивидов.
Здоровые запросы культурно развитых людей, несмотря на их
сложность, есть нечто вполне определенное и измеримое. Они поддают¬
ся объективному научному учету и выражению. Хотя разработка этих
проблем ведется пока недостаточно, однако по некоторым областям —
питанию, жилищным условиям, гигиене, просвещению — имеются уже
сравнительно точные данные. Впоследствии, по мере создания внутрен¬
них и международных возможностей, а также расширения исследо¬
ваний, общество будет все последовательнее закладывать такого рода
научные данные в основу своих начинаний.
Как видно из материалов XXI съезда, ближайший период принесет
с собой полное удовлетворение потребностей советских людей в средствах
существования. Будет пройдена основная веха на пути к изобилию. На
протяжении всей истории и поныне самое первое, главное и трудное в
деле обеспечения потребностей общества,— добывание жизненных
средств. На него затрачивается львиная доля сил, средств, времени,
энергии. Когда граждане Советского Союза будут снабжены всем, что
им нужно, это явится величайшим свидетельством превосходства социа¬

36
О. Г. ЮРОЗИЦКИЙ
лизма. Осуществятся исконные стремления трудящихся. Завершится
громадный этап борьбы человека с природой. Исчезнет давнишняя при¬
чина социальных схваток и соперничества.
Но заблуждался бы тот, кто счел, что вот тогда-то и наступит пре¬
сыщение, рост производительных сил потеряет всякий смысл, импульсы
к нему угаснут. Отнюдь нет. Обилие средств существования ознаменует
собой не заключительный аккорд в покорении природы, а только пере¬
лом в нем, ибо человек «отличается от всех остальных животных безгра¬
ничностью своих потребностей и их способностью к расширению...» (Ар¬
хив К. М а р к с а и Ф. Э н г е л ь с а, т. II, 1933, стр. 235).
Рост производительных сил, сдвиги в формах собственности и спо¬
собах распределения будут и впредь, как всегда, сопровождаться из¬
менениями в притязаниях на материальные и культурные блага. Энгельс
относил к предметам потребления средства существования, развития и
наслаждения. С созданием необходимой массы жизненных средств на
передний план выступают требования их качественного совершенствова¬
ния, а оно не имеет предела. Уже в последние годы наблюдается значи¬
тельное изменение спроса советских покупателей. В розничном товаро¬
обороте заметно повысился удельный вес непродовольственных товаров,
к тому же быстрее всего растет потребление наиболее ценных предме¬
тов: шерстяных тканей, модельной обуви, радиоприемников, холодильни¬
ков, телевизоров. В недавнем постановлении ЦК КПСС и Совета Мини¬
стров СССР «О мерах по увеличению производства, расширению ассор¬
тимента и улучшению качества товаров культурно-бытового назначения
и хозяйственного обихода» предусматривается увеличение выпуска холо¬
дильников с 359,6 тысячи штук в 1958 году до 796 тысяч штук в 1961 году,
телевизоров — соответственно с 939,9 тысячи до 1 928 тысяч и т. д. После
того, как общество будет насыщено самыми необходимыми средствами
существования, центр тяжести переместится на средства разви¬
тия — школы и институты, библиотеки и лаборатории, стадионы и бассей¬
ны, театры и консерватории,— которые тоже можно умножать и совер¬
шенствовать беспредельно.
Значительно больше времени и внимания будет уделяться созданию
комфорта, отдыху и развлечениям. Процессы такого рода достаточно
ясно обозначаются уже теперь, а полностью они скажутся на «вто¬
рой фазе».
Стремясь набросить тень на стремления коммунистов, И. Бохен-
ский внушает, что для них отдельный человек существует только как
«момент» «целого» — общества; как таковой «момент» он не имеет ни¬
каких прав и не может рассматриваться как цель. Целью в коммунизме
является «целое», и т. д. в том же стиле.
«Так, должно быть, жевал вымирающий ихтиозавр
Случайно попавшую в челюсть фиалку».
Важнейшим результатом действия законов социалистической эконо¬
мики является становление нового человека. За годы советского строя
благодаря вовлечению большинства граждан в социалистическое строи¬
тельство, коренному улучшению его благосостояния и культурной рево¬
люции трудящиеся перестали чувствовать себя приниженными и бессиль¬
ными. Возник тип смелого, знающего, уверенного в себе, исполненного
достоинства созидателя коммунизма, творца атомных электростанций
и кораблей, спутников Земли и «лунников». Происходит постепенное пре¬
образование физических и духовных качеств человека в направлении все¬
сторонности и полной гармоничности. При коммунизме человеческая инди¬
видуальность засверкает всем богатством своих красок. И это будут не
избранные, не баловни судьбы, как в прежних формациях, а все трудя¬
щиеся. Именно таково стремление коммунистов. Надежное ручательство

ОБЩЕСТВЕННОЕ ПРОИЗВОДСТВО И ЛИЧНЫЕ ПОТРЕБНОСТИ
37
его безусловного осуществления — бурно текущий процесс превращения
труда во всеобщую высшую потребность.
Труд—основная жизнедеятельность, основная функция человека.
Но по общему правилу с изменением функции рано или поздно меняет¬
ся и ее носитель. Превращение труда в потребность неизбежно вызовет
переделку личности.
Из всех преобразований, которым на протяжении истории подверга¬
лась человеческая природа, это будет самым кардинальным и самым про¬
грессивным.
* * *
Сейчас, когда адвокатам «свободного предпринимательства» все
чаще приходится делать вынужденные признания относительно успехов
СССР и стран народной демократии, разговоры о том, что коллективизм
убивает трудовую активность, заметно приутихли. Однако ныне пропаган¬
дисты антикоммунизма, признавая, что советские люди проявили огром¬
ную настойчивость в осуществлении своих хозяйственных начинаний,
утверждают, что это объясняется именно отсталостью и необеспеченностью.
Когда же придет довольство и исчезнет материальное неравенство, пропа¬
дет и интерес к дальнейшему совершенствованию производства. Общество
мало-помалу придет в состояние расслабленности. Выиграв в благопо¬
лучии, оно потеряет в динамичности. Коммунизм будет царством лени,
скуки и неподвижности.
Наша действительность решительно опровергает подобные вымыслы.
Коммунизм уже на горизонте. XXI съезд показал, что он не отдаленное
будущее, а близкое завтра. Все больше действительно коммунистического
входит в жизнь. Казалось бы, согласно подобным вымыслам, должны
были появиться какие-то признаки предстоящего спада. А между тем де¬
ла идут в прямо противоположном направлении. Меру динамичности со¬
ветского общества раскрывают цифры семилетнего плана. Выработка
электроэнергии, добыча нефти, изготовление машин должны более чем
удвоиться, продукция химической промышленности — утроиться, добыча
газа — упятериться и т. д. За семь лет советская экономика даст столько
же промышленной продукции и поглотит столько же капиталовложений,
сколько за предшествующий 41 год.
Семилетка же, как известно, — только часть пятнадцатилетки, а пят-
надцатилетка — только отрезок пути к коммунизму, который отличает¬
ся той удивительной особенностью, что чем дальше продвигаешься по
нему, тем большую мощность набирают моторы и тем быстрее тебя стре¬
мит вперед.
При рассмотрении сдвигов, которые происходят в экономических по¬
будителях при перерастании «первой фазы» во «вторую», можно столк¬
нуться с некоторыми неправильностями в толковании этого вопроса. Ино¬
гда считают, что, пока нет обилия продуктов, важнейшая роль принадле¬
жит материальному интересу. Впоследствии же он будет терять значение,
уступая место «общественной обязанности». Но «обязанность» есть либо
юридическая, либо моральная категория. Так как при коммунизме право
вслед за государством отмирает, то остается моральная обязанность. Но
она только тогда имеет силу, когда опирается на практическую надоб¬
ность. В противном случае она есть благое пожелание. Некоторые думают,
что после того как исчезнет материальная нужда, люди будут работать
потому, что труд станет их жизненной потребностью. Но целое общест¬
во не может работать просто по привычке или для удовольствия. Труд
может быть источником наживы или общего благосостояния, подневоль¬
ной или свободной деятельностью, бременем или радостью, но он всегда
остается прежде всего орудием добывания средств для жизни и разви¬
тия. При коммунизме он станет к тому же источником наслаждения, но

38
О. Г. ЮРОВИЦКИИ
никогда не будет только таковым. Полагают также, что на низшей
фазе коммунизма движущую роль выполняют и личные и общественные
потребности, на высшей — только общественные. Куда же денутся
личные? Разве у людей тогда не будет запросов? Или они потеряют
личный характер, или перестанут расти, или не будут влиять на произ¬
водство?
Из материалов, приведенных на предыдущих страницах, видно, что
на развитие производства все в большей мере будет оказывать влияние
усложнение и усовершенствование запросов. Труд никогда не будет бес¬
предметным и бессодержательным. Наоборот, его целесообразность будет
возрастать. Немалое обратное влияние на состояние потребностей оказы¬
вает сам способ потребления. Совместное удовлетворение разнообразней¬
ших нужд граждан через посредство общественного питания, сеть детских
учреждений, предприятий бытового обслуживания, о чем говорилось на
XXI съезде и чему суждено занять преобладающее место в будущем,
сыграет выдающуюся роль в формировании требований коммунистиче¬
ского человека, в рационализации его запросов, в воспитании здорового и
тонкого вкуса.
На теперешней стадии, пока сохраняются различия в степени зажи¬
точности людей, каждому приходится заботиться не только об общем
экономическом подъеме, но также и о собственном благополучии. Когда
же общественное богатство возрастет настолько, что будет гарантирова¬
на полная обеспеченность всех, никому не понадобится добиваться уве¬
личения своей индивидуальной доли. Личный интерес как личный рас¬
чет, выгода сойдет со сцены. Член коммунистического коллектива будет
кровно и лично заинтересован в увеличении общенародного продукта —
и только в нем.
Благодаря гораздо более полному и непосредственному соответ¬
ствию личного и общественного запросы людей смогут еще решитель¬
нее воздействовать на ведение хозяйства. Кроме того, в связи с отмира¬
нием товарного производства и закона стоимости прекратит существо¬
вание и такой фактор, как покупательная способность. Потребности
сбросят с себя оболочку денежного спроса, и производительные силы ока¬
жутся лицом к лицу с ничем не урезываемыми абсолютными запросами
людей.
И еще одна могучая сила взращивается в процессе становления ком¬
мунизма. Производственная деятельность, помимо того, что она служит
главным условием существования людей, является также и главным усло¬
вием их нормального развития. Поэтому люди всегда испытывают в ней
не только необходимость, но и потребность, которая, однако, получает са¬
мые различные воплощения в разные исторические периоды. В своем
элементарном значении она сводится к тому, что человеческое суще¬
ство, как уже было отмечено, испытывает потребность в расходовании
веществ и энергии своего организма. Она выступает сначала как необхо¬
димость того же порядка, что и сон, еда, тепло, то есть простейшая и
естественная потребность. Затем, на более высокой ступени, появляет¬
ся торжество созидания, удовлетворение, вызываемое плодами своих
рук, ощущение власти над внешним миром. Сначала безотчетное влече¬
ние к работе мало-помалу осознается. Но на протяжении веков оно вы¬
ражается только в физической деятельности. Лишь по достижении об¬
ществом известного уровня культуры приходит тяготение к умственной
работе, и труд поднимается до степени духовного запроса, становясь в
один ряд с политической, познавательной или художественной деятель¬
ностью.
Однако недостаточная его техническая оснащенность и низкая про¬
дуктивность, чрезмерная продолжительность и напряжение, связанные с
ним опасности и губительное влияние на здоровье и жизнь, порабощение
и эксплуатация, с которыми он был сопряжен в предшествовавших эконо¬

ОБЩЕСТВЕННОЕ ПРОИЗВОДСТВО И ЛИЧНЫЕ ПОТРЕБНОСТИ
39
мических укладах, систематически подрывали стремление к нему. Подав¬
ляемая жестокой принудительной необходимостью, потребность к труду
лишь исподволь давала о себе знать. Для ее проявления оставалась самая
убогая арена. Прорывавшиеся то тут, то там светлые блики не могли рас¬
сеять общего мрачного фона. Считает ли рабочий тот труд, который он со¬
вершает, «проявлением своей жизни, своей жизнью? Наоборот. Жизнь
для него начинается тогда, когда эта деятельность прекращается, за
обеденным столом, у трактирной стойки, в постели» (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч., т. 6, стр. 432). Целые слои населения—эксплуатато¬
ры, их челядь, «дно», а также и безработные — лишены живительного
воздействия общественно полезной работы. Трудящиеся же познают ее
привлекательность не только в крайне малых дозах, но и в крайне одно¬
сторонней форме. Большинству — рабочим и крестьянам — известна по¬
чти исключительно радость физических усилий; меньшинству — интел¬
лигенции — почти исключительно умственных. Абсолютно справедлива
итоговая марксистская оценка: в общем и целом., труд до сих пор вы¬
ступал лишь как средство к жизни.
Социализм меняет положение в самой основе. Следствием уничто¬
жения эксплуатации является то, что необходимость работать утрачи¬
вает черты, враждебные человеку. Труд постепенно осознается как ра¬
бота на себя, как источник собственного и общественного благополучия,
как свободная необходимость. Уже одно это делает его желанным.
В глазах общества он становится делом чести. Скачок в его механиза¬
ции, огромные мероприятия по его охране, облегчению и оздоровлению,
планомерное сокращение рабочего времени, чередование его с отдыхом
дают возможность все полнее ощущать его как физическое удовольст¬
вие. Постепенное сближение мускульной и интеллектуальной работы,
стирание граней между ними воспитывают у всех трудящихся потреб¬
ность и в той и в другой. Наконец, самое важное: социализм пробуж¬
дает в массах стремление к творческой деятельности, к открытию и со¬
зиданию нового. Если ранее простая умственная работа была достоянием
образованного меньшинства, то непосредственное творчество и вовсе вы¬
падало на долю одиночек. Социалистическому строю достается зада¬
ча— приобщить к нему сначала значительную часть, потом большин¬
ство, а потом и всех работников. От зачаточного состояния до зрелости,
от простейшего до сложнейшего состояния, от стихийного проявления до
сознательного культивирования, от распространения среди части общества
к распространению среди всех — таким превращениям подвергается труд
как потребность в ходе созидания коммунизма. Соединяя в себе
насущность физической потребности, полет мысли и одержимость творче¬
ской страсти, он становится наивысшим, причем всеобщим человеческим
запросом. В последние годы все ярче проявляется эта закономерность.
Особенно большое значение имеет план механизации и автоматизации
народного хозяйства, намеченный XXI съездом и июньским Пленумом
ЦК КПСС. Чрезвычайно существенна также проводимая сейчас поли¬
технизация школы, приближение обучения к практике, воспитание в
труде.
Преображенному полной электрификацией и механизацией, широ¬
ким применением автоматики, химии, атомной энергии, реактивной тех¬
ники, творимому трудом-наслаждением коммунистическому производ¬
ству будет соответствовать и качественно высшая цель: полное удовле¬
творение абсолютных запросов универсально развитых людей. Взаимо¬
действие такой цели с таким средством, постоянное возникновение и
разрешение здоровых противоречий между ними создают невиданный
стимул экономического подъема. Развитие производительных сил получит
лавинообразное ускорение, «и все источники общественного богатства по¬
льются полным потоком». В тесном братском сотрудничестве люди
сгладят любые следы былого разрыва между работой и использованием ее

40
О. Г. ЮРОВИЦКИИ
плодов. Гармония общественного и личного, труда и наслаждения,
прогресса и счастья — таков облик будущего, которое выходит сегодня
из недр народной жизни, из повседневных массовых практических уси¬
лий трудящихся. Каждый вновь пущенный завод, шахта, электростанция,
окрепший колхоз, новая школа, больница, магазин, столовая — камень,
заложенный в здание коммунизма. Заповедь съезда — класть их все
упорнее, искуснее, расчетливее, быстрее.
Величественна намеченная партией программа коммунистического
строительства в нашей стране. Уже близка заветная цель — построение
коммунистического общества. Коммунистическая партия призывает весь
советский народ хорошо потрудиться во имя этой великой цели, направить
все свои силы, всю энергию на выполнение грандиозных задач разверну¬
того строительства коммунизма. Отвечая на призыв партии, трудящиеся
нашей страны в 1959 году — первом году семилетки — добились новых
больших успехов в развитии экономики, науки, культуры, в подъеме благо¬
состояния. Советский народ уверенно смотрит в будущее, которое несет
ему еще более прекрасную, еще более счастливую жизнь.

Социальные последствия
научно-технической революции
Виктор ПЕРЛО (США)
Машины и паровые двигатели послужили технической основой для
первой промышленной революции эпохи капитализма. Дальнейшие ус¬
пехи в развитии техники подняли производительные силы на уровень,
при котором производственные отношения капитализма перестали со¬
ответствовать производительным силам, вступили во все более углуб¬
ляющееся противоречие с ними.
Более трети населения земного шара навсегда покончило с капита¬
листическими производственными отношениями, установило новую об¬
щественную	систему — социализм,— соответствующую современным,
передовым производительным силам.
Сегодня мы располагаем новыми научно-техническими средствами
развития производства. Среди них решающее значение имеют автоматиза¬
ция, электроника и атомная энергия, которые получат общее примене¬
ние и повысят производительную мощь общества столь же радикально и
даже более быстро, чем это было в период первой промышленной рево¬
люции.
Научно-техничеокая революция середины XX века необычайно обо¬
стряет противоречия капитализма, углубляет неравномерность его эко¬
номического и политического развития. Социалистическому обществу,
открывшему широкий простор для развития производительных сил, эта
революция дает толчок, подобный тому, какой дает спутнику его ракета-
носитель.
Среди капиталистических стран Соединенным Штатам принадле¬
жит первенствующая роль в применении новых научно-технических
средств развития производительных сил. Защитники капиталистической
системы утверждают, что научно-техническая революция возвещает о
наступлении эпохи изобилия, высокого жизненного уровня, посильного
труда для масс американского народа. Действительно, элементы такого
будущего становятся доступными для относительно небольшой части
трудящихся, но в целом в условиях капитализма это только мечта. Ибо
социальные последствия технической революции в обществе, основан¬
ном на антагонизме классов, противоречивы и многие из них пагубны
для широких масс. Общий же результат — с одной стороны, увеличение
напряженности и неуверенности в жизни, с другой — перспектива созда¬
ния более широкого и тесного единства прогрессивных сил, которые в
один прекрасный день изменят структуру американского общества.
Основные элементы новой научно-технической революции состоят
в следующем: 1) в науке: атомная энергия, кибернетика, астронавтика,
электроника; 2) в промышленности: комплексная механизация произ¬
водственных процессов, контроль за производством при помощи прибо¬
ров, механическое управление деталями и материалами, широкое при¬
менение счетно-решающих устройств; 3) на транспорте и в связи: ра¬
дикальное увеличение скорости и коэффициента полезного действия при

42
Виктор ПЕРЛО
использовании вышеуказанных научных и промышленных средств;
4)	в области быта: разработка механических и электронных бытовых
приборов; 5) в медицине: создание новых эффективных лекарств, кото¬
рые победят традиционные эпидемические болезни, преодолеют болезни
старости и переутомления.
Отличаются ли в действительности все эти новшества от тех научно-
технических средств развития производительных сил, которые и прежде
сопровождали капитализм, таких, как электричество, телефон, легкие
металлы, автомобили и самолеты, машины, выполняющие различные
операции? Несомненно, что новые научно-технические средства пред¬
ставляют гигантский скачок вперед по сравнению с теми открытиями
и изобретениями, которые имели место в эпоху капитализма. Расшире¬
ние сферы человеческой деятельности, темпы и масштабы происходя¬
щих изменений—все свидетельствует об особом, революционном ха¬
рактере этих средств.
Быстрое усложнение научно-технических исследований составляет
качественную особенность нового знания и его применения, а также побу¬
дительных сил, вносящих новое в практическую жизнь.
Сфера технического прогресса в Соединенных Штатах
Сумма средств, расходуемых на исследования и их разработку,—
хороший показатель интенсивности новых открытий их применения.
С начала второй мировой войны эти расходы увеличиваются непре¬
рывно.
Таблица I
Год	Расходы	(в	миллионах	долларов)
1941	900
1945	1	520
1949	2	610
1953	4	000
1957	8	200
(Статистическое резюме Министерства обороны США).
За шестнадцать лет сумма, потраченная на исследования и их раз¬
работку, увеличилась в 9 раз, или в 4—5 раз с того времени, когда было
дано разрешение на повышение цен. Более того, за последние четыре го¬
да, если учитывать общие издержки, темп увеличения расходов на иссле¬
дования повысился более чем в 2 раза.
Менее прямой показатель интенсивности новых открытий — сумма
инвестиций в производство машин и оборудования. Издержки такого ро¬
да увеличились более чем в 4 раза за этот же 16-летний период. Они
увеличивались быстрее по сравнению с темпом повышения общего уровня
промышленного производства и продажи. Доля сооружений, служащих
для совершенствования производства, а не просто для расширения его
возможностей, увеличилась, и ожидается, что в 1959—1962 годах размер
затрат на сооружения достигнет рекордной цифры — 65% от всего капита¬
ла, который идет на производство машин и оборудования («Business
Week», April, 1959).
Наибольший подъем имел место в производстве тех видов оборудо¬
вания, которые связаны с автоматизацией. Производство оборудования
по управлению материалами (materials-handling equipment) преврати¬
лось в промышленность стоимостью в миллиард долларов. Сумма, потра¬
ченная промышленностью на производство инструментов, увеличилась
с 333 миллионов долларов в 1939 году до 1 080 миллионов в 1947 году
и 2 543 миллионов в 1956 году (U. S. Commerce Dept., Census of Mfgrs,
1954 and Annual Survey of Mfgrs., 1956)-

СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ	43
Из пяти наиболее крупных отраслей, существующих в американской
промышленности в послевоенный период, две являются совершенно новы¬
ми, а в производстве третьей значительную долю занимают изделия ново¬
го типа. Первая из них — электроника — выпускает приборы, основанные
на контролируемом и переменном токе электронов и применяющие ваку¬
умные трубки, или транзисторы. Перед второй мировой войной радиопро¬
мышленность расходовала на это только 500 миллионов долларов. В на¬
стоящее время это самостоятельная, оцениваемая в 9 миллиардов долла¬
ров промышленность, в которой занято около миллиона рабочих.
Вторая из этих отраслей промышленности — самолетостроение, про¬
изводство ракет и управляемых снарядов — тоже не была крупной. Сей¬
час она превышает автомобильную промышленность по занятости рабо¬
чей силы и включает производство разнообразного транспортного обо¬
рудования и летающего оружия (blying weapons).
Крупные области химической промышленности — петро-химическая
и производство пластмасс — являются почти новыми. Существенно изме¬
нилась по характеру выпускаемой продукции и фармацевтическая про¬
мышленность
Производство и применение атомной энергии в мирных целях все-
еще находятся на начальной стадии.
Со времени второй мировой войны неравномерное развитие, харак¬
терное для монополистического капитала, приобрело ряд новых форм.
Отрасли промышленности, производящие товары широкого потребления,
заметно отстают в научно-техническом отношении. Дальний Запад и Юго-
Запад, связанные с техническим развитием новых отраслей промышлен¬
ности, бурно развиваются, в то время как районы Северо-Востока испы¬
тывают экономический упадок. Исключительно быстро происходит про¬
цесс механизации сельского хозяйства и совершенствование сельско¬
хозяйственной техники.
В фермерском хозяйстве производительность труда повышается
значительно быстрее, чем в промышленности, и с невиданной раньше
быстротой здесь происходит процесс концентрации.
Рассмотрим теперь ряд важных социальных аспектов происходящей
научно-технической революции:
1) ее военного характера,
2) целей и методов ее применения большим бизнесом,
3) ее влияния на характер научной работы,
4) ее влияния на классовую структуру,
5) автоматизации и увеличившейся эксплуатации труда,
6) технологической безработицы.
Военный характер научно-технической революции в США
Фрэнк Пейс (младший), будучи президентом «Дженерал динамике
корпорейшн», на съезде банкиров в 1957 году говорил, что военные рас¬
ходы явились решающим фактором американского научного прогресса.
Военные исследования «способствовали научной революции в Америке
и послужили началом новой эры экономического и культурного роста».
Побочные продукты «необычайного научного и технического прогресса,
ставшие возможными благодаря нашим затратам на оборону», «неиз¬
меримо» обогатили гражданскую жизнь не только здесь, но и в бедных
странах Азии, Африки и Латинской Америки.
Пейс закончил энергичным обращением к банкирам, призывая их под¬
держать более высокий уровень военных расходов, что вполне понятно,
поскольку его компания является одним из крупнейших поставщиков
1 Две другие наиболее «крупные» отрасли промышленного производства — авто¬
мобильная и сталелитейная.

44
Виктор ПЕРЛО
оружия. (Речь перед «Американской ассоциацией банкиров». Сентябрь
1957 года.)
В самом деле, военные нужды и доллары стимулировали увеличение
объема научной работы и числа научных сотрудников, что, в свою оче¬
редь, во все возрастающей степени оказывает влияние на гражданское
производство и на образ жизни. Однако роль военного фактора как глав¬
ной движущей силы и главной цели научной деятельности вряд ли мо¬
жет служить аргументом в пользу милитаризма. Скорее это — яркое сви¬
детельство далеко зашедшего разложения монополистического капитализ¬
ма. Эффективное влияние военного производства на развитие науки просто
показывает, что может быть достигнуто в области гражданского благо¬
состояния, если планировать и поддерживать развитие науки в целях
мирного ее использования, а не для разрушительных военных целей.
В первое время военные цели не были главными для американской
науки. Производство хлопкового джина Уитни и электрического света
Эдисона не стимулировалось войной. Даже в 30-х годах, когда в Герма¬
нии и некоторых других капиталистических странах наука и технология
были подчинены нуждам войны, в Соединенных Штатах правительствен¬
ные расходы на исследования в области сельского хозяйства превышали
федеральные ассигнования на военные исследования.
С начала второй мировой войны происходит огромное увеличение
объема научно-технологических работ в сфере военного снаряжения. Это
направление становится господствующим в американской науке, увели¬
чивая ее масштабы и в корне преобразуя социально-экономические усло¬
вия научной работы.
Современная технология электроники выросла из исследований, про¬
водившихся в военное время в США и Англии в области военных рада¬
ров и аналогичных методов связи. Электронные счетчики-вычислители
появились во время войны в результате потребностей в баллистическом
контроле и в особенности в контроле за автоматическим ведением огня
в авиации. Овладение человеком в 40-х годах атомной энергией явилось
результатом исследований и усилий,, направленных на создание атомной
бомбы, на что в течение второй мировой войны были потрачены огромные
средства, исчисляемые многими миллиардами долларов.
После войны исследовательская работа военного характера не со¬
кратилась, а, наоборот, поднялась на более высокий уровень, особенно
в период войны в Корее. В мирный 1956 год было положено начало
новому грандиозному расширению военно-исследовательской работы. Это
расширение исследований продолжается.
Таблица 2
Правительственные расходы США на исследования и их разработку по некоторым
годам за период с 1940 по 1960 год (в миллионах долларов)
Отчетный год Военные
расходы
Другие расходы
Всего
1940
26
48
74
1945
1 362
219
1 581
1948
698
155
853
1950
871
209
1 080
1953
1 830
270
2 100
1955
1 804
281
2 085
1958
2 951
547
3 498
1959 (по предвари¬
тельным подсче¬
там)
4 072
769
4 841
1960 (по предвари¬
тельным подсче¬
там)
4 538
944
5 482
(Данные взяты из бюджетных документов США).
Некоторые из «других» расходов фактически в значительной мере
являются тоже военными. Статистика последних лет исключает около

СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОИ РЕВОЛЮЦИИ
45
2 миллиардов долларов, потраченных на покупку экспериментальных
моделей боевого снаряжения, которые тоже пошли на исследования и их
разработку.
Если считать эти 2 миллиарда долларов, то научно-исследовательские
расходы в настоящее время достигли примерно 15% всех военных расхо¬
дов, тогда как во время войны в Корее они составляли 4%, а в период
второй мировой войны— 1—2%. Какие факторы обусловили это? Разви¬
тие новых видов оружия, обладающего сверхразрушительной силой, и
средств защиты против этого оружия стало решающим тактическим фак¬
тором современной войны. К этому прибавилось за последние пять лет
сознание того, что социалистический Советский Союз в научном отноше¬
нии и по применению результатов развития науки идет впереди капита¬
листической Америки. Характерно, что капитализм пытается бороться
с мирным подъемом науки в Советском Союзе с помощью своего излюб¬
ленного метода — путем усиления военно-научной деятельности. В ответ
на великий подвиг — запуск первого спутника,— который явился частью
мирной программы Международного геофизического года, военная на¬
учно-исследовательская программа Соединенных Штатов на следующий
год была увеличена почти на миллиард долларов сверх ранее планиро¬
вавшегося уровня.
Расширение исследований в области вооружений происходит в особых
формах милитаризованного государственно-монополистического капита¬
лизма, который получил развитие в Соединенных Штатах. Традиционно,
поскольку никакой прямой выгоды из этого не извлекалось, научные ис¬
следования передавались университетам и правительствам штатов. Но
когда эти научные исследования стали вестись в широких масштабах,
американские монополии быстро нашли путь к исправлению этого «недо¬
статка». Правительство платило все большие суммы за исследования
и делало заказы частным корпорациям на условиях, способствующих по¬
лучению больших прямых и косвенных прибылей, которые увеличивались
еще более благодаря превышению платежных чеков над стоимостью экс¬
периментальных работ.
Крупнейшая исследовательская организация, созданная сегодня в
Америке,— это находящийся на мысе Канаверал центр воздушных сил по
испытанию управляемых снарядов. Свыше полумиллиарда долларов бы¬
ло вложено для создания там различного рода устройств. К работе было
привлечено 20 тысяч человек. Но воздушные силы занимают господствую¬
щее положение только в оплате векселей. Большая часть оборудования и
люди контролируются и направляются в своих действиях ведущими
компаниями по производству военного снаряжения, такими, как «Джене-
рал динамике», «Боинг», «Норт Америкэн авиэйшн», «Америкэн тел энд
тел», «Нортроп». Вся организация с ее корректировочными станциями
(tracking Stations) на Атлантическом океане действует по установлен¬
ному соглашению под руководством «Пан америкэн уорлд эйрвейс» со¬
вместно с «Рэдио корпорейшн оф Америка», которая заключила договор на
поставку систем связи.
Из 40 человек, находящихся в блокгаузе во время запуска управляе¬
мого снаряда, большую часть составляют работники предприятий по про¬
изводству управляемых снарядов и подчиненных им корпораций (Martin
С a i d i n «Spaceport, U. S. A.». N. Y., 1959).
Две трети федеральных фондов, потраченных на научные исследова¬
ния и их совершенствование, переданы корпорациям, университетам
и т. д. и должны использоваться на договорной основе. Из 6,5 миллиарда
долларов, израсходованных корпорациями в 1956 году, 48,6% были полу¬
чены от федерального правительства (National Science Foundation Relea¬
se. NSF —58—10. May, 1958).
Ha долю двух ведущих отраслей промышленности по производству
военного снаряжения — авиационной и электроники — пришлось 55%

46
Виктор ПЕРЛО
всех затрат, произведенных в 1958 году на промышленное исследование
и разработку. В 1956 году доля федерального правительства составила
87,2% фонда для исследований в авиационной промышленности
и 60,6% исследовательских фондов электронной промышленности
(там же).
В 1958 году текстильная промышленность и производство готового
платья — традиционные товары широкого потребления — потратили 33
миллиона долларов на исследование и разработку, что было только на
18% больше, чем в 1958 году. В том же 1958 году авиационная промыш¬
ленность — типичная промышленность по производству военного снаря¬
жения — израсходовала 3 038 миллионов долларов на исследования
и их разработку, что составило 301 % таких же расходов 1953 года и почти
в 100 раз больше того, что затрачено в текстильной промышленности
(Compiled from McGraw Hill Publisching Co., 12-th Annual Survey of
Business Plans for New Plants and Equipment, and National Science
Foundation, «Science and Engineering in American Industry», 1953/54,
Table A—7, p. 64).
Пять седьмых расходов на научные исследования и их разработку
в американских инженерных школах оплачивается военными властями
федерального правительства. Даже в медицинских школах одна пятая
исследований финансируется военными органами (NSF releases. 57—12,
NSF 57—33).
В 1954 году из 142 тысяч человек гражданского персонала федераль¬
ного правительства, занятых научной работой, 105 тысяч человек исполь¬
зовались военными органами. Еще 77 тысяч человек военного персонала
были заняты исследованиями и их разработкой или другой научной дея¬
тельностью (National Science Foundation, Scientific Manpower in the
Federal Government, 1954, App. G. Toble 1 and p. 154).
Поэтому оценку профессора Д. Стерлинга Ливингстона, что полови¬
на ученых и инженеров, занимающихся научно-исследовательской рабо¬
той, имеет отношение к созданию оружия, не следует рассматривать как
преувеличение («Harvard Business Review». Jan.— Feb., 1958).
Известный ученый Филип Моррисон указывает, что «частичные рас¬
ходы» на исследования и их разработку «в широких масштабах преду¬
сматриваются федеральными ассигнованиями как в электрической, так
и авиационной промышленности» (и, конечно, в других), так что «ново¬
введение по своей цели является в значительной мере военным»
(«Monthly Review», July — August, 1959).
Хотя милитаризм остается в Америке ведущей силой научно-техниче¬
ской революции, имеются также и другие факторы, способствующие ее
развитию.
Цели корпораций в науке и технологии
Начатое во время войны интенсивное использование результатов на¬
учных исследований и новой технологии стало главной чертой большого
бизнеса в его погоне за прибылями. Это происходит даже в сферах, где
прямое военное влияние незначительно. Число компаний, осуществляю¬
щих научно-исследовательскую работу самостоятельно, увеличилось с
10 400 в 1950 до 17 500 в 1955 году. К 1958 году почти половина всех про¬
изводящих компаний работала с новыми изделиями. Заметно расшири¬
лась гражданская научно-исследовательская работа, хотя и не столь рез¬
ко, как военная.
В течение многих лет современные электронные счетчики находили
практическое применение только в военных областях. Одно время «Дже-
нерал электрик корпорейшн» использовала около дюжины этих гигантов
по военным контрактам и только один — для других целей. Но в послед¬

СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ	47
ние несколько лет корпорации начали серьезно использовать электронные
счетчики в различных областях,' преимущественно в счетоводстве и кан¬
целярской работе, а также для определенного типа контроля за тех¬
нологическими процессами, такими, как, например, очистка нефти. Атом¬
ная энергия тоже находится накануне вторжения в сферу гражданского
использования.
Широкое применение науки и технологии сегодня — важнейший эле¬
мент в борьбе за жизнь и победу среди монополистических объединении.
Соглашения картелей столь всеобъемлющи, и они так поддерживаются
правительством, что конкуренция цен имеет второстепенное значение.
Каждая компания стремится победить своего противника, совершенствуя
конечный продукт производства или, если это в области потребления, со¬
здавая продукт, который может быть продан потребителю при широком
применении рекламы. Но если продукт производства является новым во¬
енным изделием, то наиболее выгодным оказывается продать его Пента¬
гону. При продаже используются личные связи.
Небольшие корпорации, проводя научные исследования, попадают
в невыгодное положение, поскольку исследования и их разработка — это
один из наиболее дорогостоящих и рискованных видов капиталовложений.
Только наиболее сильные из них могут позволить себе это, а для того, что¬
бы обеспечить успех, необходим высокий уровень активности. В гигант¬
ских компаниях, в которых занято свыше 5 тысяч рабочих, расходы на ис¬
следования и их разработку, в расчете на одного человека, в 1953 году
были в 2,5 раза больше, чем в средних компаниях, использующих от 1 ты¬
сячи до 5 тысяч рабочих, и в 7 раз больше, чем в небольших компаниях,
в которых занято от 8 до 99 рабочих («National Science Foundation, Scien¬
ce and Engineering in American Industry», 1953—1954, Table A—8, p. 65).
Роль автоматизации и других технических новшеств ныне более за¬
метна, чем когда-либо раньше, в попытках повысить прибыли путем более
высокой нормы эксплуатации труда. В условиях контроля монополий,
когда благодаря более совершенным методам эксплуатации необходимое
рабочее время сокращено, соответствующего снижения цен часто не про¬
исходит в течение длительного периода. Недавно возмущенный читатель
писал в «Нью-Йорк тайме», что «Дженерал электрик компани» вско¬
ре после того, как она похвасталась новым оборудованием, выпускаю¬
щим электролампочки без применения человеческого труда, подняла
цены на них, используя лицемерное утверждение о повысившейся стои¬
мости труда.
Когда предметом научного исследования является совершенствова¬
ние производства продуктов, поступающих непосредственно потребителю,
то в организации научных исследований преследуются цели создания
вовсе не лучшего и более дешевого продукта, а лишь такого, который уси¬
леннее рекламируется и лучше сбывается. Согласно наблюдениям, около
2/з всех исследовательских проектов в промышленности терпят неудачу.
Немного лучше обстоит дело в сфере производства средств производства,
и, наконец, в некоторых отраслях промышленности, производящих потре¬
бительские товары, терпят неудачу 7 из 8 исследовательских проектов.
Исследование в подобных отраслях подчиняется лозунгу: вещи «легче со¬
здать, чем продать».
Исследовательский отдел той или иной производственной корпорации
подчинен торговому отделу, и поэтому блестящие результаты работы уче¬
ного зачастую могут быть отвергнуты агентом по продаже (см. С. W i 1 s о п
Randle. In «Harvard Business Review». Jan. — Feb., 1959).
Фармакологическая промышленность представляет собой пример
монопольной спекуляции на науке. В послевоенный период благодаря
научным открытиям фармакология существенным образом изменилась.
Старые лекарства используются значительно меньше и главным образом
при легких заболеваниях. Обычно доктор прописывает новое лекарство,

48
Виктор ПЕРЛО
запатентованное и вырабатываемое только одной-единственной компани¬
ей. Цена одного порошка антибиотиков в настоящее время равна 50 цен¬
там. Специальные новейшие лекарства ценятся дороже золота. Между
1946 и 1957 годами расходы потребителя на лекарства повысились на
150%, в то время как на другие товары — только на 50%. За период
с 1940 по 1958 год прибыли ведущих компаний по производству ле¬
карств увеличились от 10 до 30 раз.
Вопрос о качестве новых лекарств для корпораций, которые их про¬
изводят, дело несущественное. Лаборатории, существующие на пожертво¬
вания, в состоянии открыть такие жизненно необходимые лекарства, как
вакцина против полиомиелита и т. п., но лаборатории корпораций кон¬
центрируют свою работу на создании такого типа лекарств, как, например,
препарат, «убивающий аппетит», для тучных, не обладающих самоконт¬
ролем людей. И, конечно, еще больше средств тратится на рекламу подоб¬
ных препаратов. «Одна треть — на создание, одна треть — на продажу и
одна треть — на прибыль»—таково действующее правило назначения
цены на товары в отраслях промышленности, производящих потребитель¬
ские товары. Расходы на рекламу в США подскочили от 3,3 миллиарда
долларов в 1946 году до 10,4 миллиарда долларов в 1957 году. Затра¬
ты на рекламу в производстве продуктов питания и напитков превыси¬
ли миллиард долларов в 1955 году, что примерно в 20 раз больше за¬
трат на исследования и их разработку (Stat. Abs. 1958, p. 859; № 1116,
p. 862, № 1122).
Финансирование научно-исследовательской работы рассматривается
как деловой расход. В то время как вложение капитала в создание но¬
вого оборудования облагается налогами, капиталы, которые идут на иссле¬
дования, не облагаются. Даже в исследованиях,, не имеющих военного
характера, федеральное правительство фактически оплачивает половину
их стоимости. Конечно, это ведет к созданию определенного количества
работ, ложно классифицируемых как «исследования». Но как бы то ни
было, основной результат — усиление тенденции к исследованиям и их
разработке.
Влияние научно-технической революции на характер науки
и научной работы
Научно-исследовательская работа увеличилась по своему объему и
изменилась по условиям своего осуществления. Если раньше она проводи¬
лась в академических условиях преимущественно одиночками или неболь¬
шими группами ученых, то теперь она осуществляется внушительными
коллективами в больших организациях, являющихся собственностью
огромных корпораций. Исследовательская работа больше не испытывает
недостатка в денежной помощи, она щедро финансируется.
Это изменение условий имеет очевидные позитивные стороны. Совре¬
менная наука стала весьма сложной и требует коллективных усилий раз¬
личных специалистов для выполнения таких шедевров научного гения,
как запуск ракет в космическое пространство или победа над раковой
болезнью/
Организация ученых в коллективы и использование их для решения
определенных задач были введены в практику государственными учрежде¬
ниями. Затем широко организованная научно-техническая работа начина¬
ет проводиться также и непосредственно большими корпорациями. Но что
касается получения прибылей в этой сфере, то черты государственно-мо¬
нополистического капитализма остаются здесь основными и даже решаю¬
щими. В этом, как и в других направлениях, научно-техническая револю¬
ция есть продукт социального развития, который при капитализме служит
могущественным частным интересам для получения прибылей.

СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
49
Наряду с преимуществами в организации и широким финансировани¬
ем научной работы имеются и вредные последствия, которые следует учи¬
тывать, поскольку они в определенной мере сводят на нет эти преимуще¬
ства. Один из примеров этого — назначение научных администраторов,
которые не столько заботятся о нуждах научного прогресса, сколько за¬
щищают классовые цели и связи корпоративной иерархии. Помимо 680 ты¬
сяч ученых и инженеров и 595 тысяч техников, в американских компаниях
в январе 1957 года насчитывалось 58 тысяч научных администраторов,
контролирующих работу первых (National Science Foundation, Release.
NSF 58—38). Многие из них — ученые, но как ведущие администраторы
они являются одновременно директорами корпораций, распорядителями
финансовых фондов университетов и богатых покровителей (см. James
S. Allen «Atomic Imperialism». N. Y., 1952).
Научные администраторы — это люди, «чей главный мотив — лич¬
ный успех и карьера». Они не заняты творческим трудом, не заинтересо¬
ваны в развитии науки как таковой и стремятся остудить «увлеченные
своим делом молодые головы, от которых может зависеть будущий
прогресс науки». Их основная обязанность—распределение денег. Так
говорит о них известный математик Норберт Винер («New Republic»,
Jan. 1958).
Сотрудничество ученых поставлено в зависимость от борьбы корпо¬
раций за патенты или за первое место в производстве новых изделий. На¬
учный персонал работает под двойным секретным контролем — корпора¬
тивным и военным, так что человек, работающий над изготовлением одной
части большого изделия, не имеет представления о других частях, над ко¬
торыми работают его коллеги.
Эффективная научная работа предполагает сочетание широкой совме¬
стной деятельности ученых с индивидуальной ответственностью, инициа¬
тивой и самостоятельностью в ведении экспериментов. Но в Америке, где
господствуют корпорации капиталистов, индивидуальная инициатива ско¬
вывается и подавляется. Устаревший проект, требующий миллиона дол¬
ларов для своего осуществления, протаскиваемый администрато¬
рами, социально и политически тяготеющими к власть держащим, мо¬
жет получить финансовую помощь гораздо легче, чем проекты изобре¬
тений, прокладывающих пути для новых, многообещающих эксперимен¬
тально-исследовательских направлений, которые требуют только тысяч¬
ных затрат.
Несмотря на широкое публичное обсуждение нужд ученых и инжене¬
ров, несмотря на предупреждения, что в Советском Союзе в три раза
больше специалистов с высшим образованием, чем в Соединенных Штатах,
и даже несмотря на повышение зарплаты, в результате чего, например,
мслодой инженер с самого начала своей деятельности получает больше,
чем другие специалисты с высшим образованием, количество вновь приня¬
тых студентов в инженерных школах в прошлом году снизилось. Инже¬
нерное дело и наука в США все еще не в фаворе. В 1956 году по коммер¬
ции и бизнесу получили степень бакалавра 42 195 студентов, в инженер¬
ном деле — 26312, в физических науках — 11 672 и по математическим
предметам — 4 660 (Stat. Abs, p. 130, № 163).
Причина этого заключается в том, что в конечном итоге инженер не
только материально зависим от капиталиста, но и подчинен ему. Инженер
зависит также от мелких административных служащих корпорации, от во¬
енных чиновников, от администрации университета и т. п. «Если у нас
мало инженеров, одна из серьезных причин этого заключается в том, что
большинство молодых людей стремятся стать теми, кто управляет инже¬
нерами. Учитывая способ, каким бизнес пользуется техническими кад¬
рами, этот импульс направлен не совсем по ложному пути» (William
Н.	Whyte «The Organization Man». N. Y., 1957, p. 98).
В корпорациях исследовательской работой занято в 7 раз больше
4. «Вопросы философии» № 11.

50
Виктор ПЕРЛО
ученых и инженеров, чем в университетах. Тем не менее, когда правитель¬
ственные и финансовые эксперты перечисляли выдающихся молодых уче¬
ных и инженеров, только четверо из двухсот двадцати пяти ока¬
зались работниками корпорации (W. Н. Whyte. Op. cit., p. 228). В ре¬
зультате погони за прибылью промышленные лаборатории, за небольшим
исключением, подавляют свободную изобретательскую, научно-исследова¬
тельскую деятельность и держат в секрете новые открытия.
Хотя исследовательская работа в университетах все еще находится на
более высоком уровне по сравнению с работой корпоративных учреждений,
в ней начинают преобладать те же силы, что и в последней. К 1954 году
только 28% университетских исследований финансировалось из общих
фондов, остальные—за счет правительственных и корпоративных взносов,
связанных с особыми проектами военного порядка или с выгодами для фи¬
нансирующих корпораций.
Направление научной работы на военные цели и на увеличение прибы¬
ли не способствует творческой научной активности. Американские ученые
являются такими же патриотами, как и их соотечественники, они актив¬
но выступают против ядерного оружия, и среди них есть немало искрен¬
них противников «холодной войны». Уничтожение значительной части
человечества едва ли может быть сильным побудительным мотивом для
научной работы. Прибыли корпораций тоже больше не являются сти¬
мулом для ученых, если к тому же учесть, что ученого, когда он попадает
под контроль компании, обычно вынуждают подписывать отказ от права
получения личного 'патента.
Все эти помехи не препятствуют, однако, росту объема и общей эф¬
фективности научной работы в Америке. Американский большой бизнес
понимает значение науки в соревновании между капитализмом и социа¬
лизмом и своим собственным, противоречивым путем делает серьезные
попытки улучшить свою позицию. Но эти противоречия не могут не
ослаблять значения достигаемых успехов.
Влияние научно-технической революции
на классовую структуру в США
Технический прогресс в условиях капитализма ускоряет процесс кон¬
центрации средств производства и соответственно процесс вытеснения из
сферы производства и обращения экономически наиболее слабых пред¬
принимателей, фермеров, торговцев. В связи с этим численность общест¬
венного слоя, называемого мелкой буржуазией, уменьшается. Вместе с
Таблица 3
Распределение по профессиям в 1950 и 1958 гг. (в тысячах)
1950
1958
Процент
повышения
Фермеры и управляющие фермами
4 596
3138
-32
Управляющие, служащие и другие нефермеры
6 379
6 675
5
Профессионально-технические работники . .
4 457
6 998
57
Канцелярские служащие
7 657
9 032
18
Работники торговли
3 887
4 104
6
Рабочие, занятые физическим трудом . . .
31 692
32 959
4
(Stat. Abs., p. 218, № 273).

СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
51
тем технический прогресс увеличивает процент работников, занимаю¬
щихся нефизическим трудом и получающих заработную плату.
В таблице 3 приводятся цифровые данные, показывающие распреде¬
ление по профессиям в 1950 и 1958 годах.
Работники нефизического труда («White collar» workers)
Рост численности рабочих, занимающихся нефизическим трудом, в
условиях современного капитализма является процессом длительным.
Сейчас он достиг того уровня, когда на двух таких работников приходится
трое рабочих физического труда («blue collar» workers). Защитники ка¬
питалистической системы и реформисты всех мастей широко рекламиру¬
ют этот факт как свидетельство возникновения нового огромного сред¬
него класса, который, по их мнению, вскоре должен стать преобладающим
в американском народе и положить конец могуществу рабочего класса и
социализма.
Более правильным будет противоположный вывод: рост численности
работников, занимающихся нефизическим трудом (таких, как канцеляр¬
ские, торговые работники и пр.), увеличивает ряды рабочего класса.
В большинстве случаев работники, занимающиеся нефизическим трудом,
совершенно лишены средств производства. В то же время база для суще¬
ствования привилегированного слоя рабочих, возникшего из мелкой бур¬
жуазии и сохранившего крепкие связи с собственностью, заметно сокра¬
щается.
Таблица 4 иллюстрирует это на примере заработной платы.
Таблица 4
Средние заработки работников в 1939 и 1956 годах по основным видам занятий,
в зависимости от пола
(Средний заработок заводского станочника = 100)
Мужчины	Женщины
1939	1956	1939	1956
Работники канцелярий	 141	109	166	127
Работники торговли	 127	112	109	57
Мастера и техники	 130	121	142	—
Станочники	 100	100	100	100
Обслуживающий персонал	 83	77	85	54
(U. S. Department of Commerce, Bureau of Census. Current Population
Reports Consumer Income Series, P — 60, № 27, Table 29, p. 47).
Среди мужчин работники канцелярий и торговли в настоящее время
оплачиваются значительно ниже, чем мастера квалифицированного руч¬
ного труда и техники, хотя все же немного выше, чем заводские станоч¬
ники. Среди женщин доходы служащих канцелярий все еще остаются
выше доходов фабричных работниц, но они значительно отстают у работ¬
ниц торговли, которые получают почти столько же, сколько обслужи¬
вающий персонал, чье положение тоже относительно ухудшилось К
1 Защитники статус-кво утверждают, что уравнение происходило путем повыше¬
ния заработной платы и что по доходам работники физического труда поднялись до
уровня работников канцелярий и торговли, достигнув, таким образом, положения сред¬
него класса. Возможно, что зарплата работников торговли и канцелярий по своей по¬
купательной способности не ниже, чем доходы предшествующего поколения этой кате¬
гории. Но, как это выражено в самых консервативных бюджетных калькуляциях, она
не увеличилась, если учесть возросшие потребности современной жизни. Точно так же
реальные заработки рабочих физического труда, включая мастеров, поднялись не на¬
столько, чтобы удовлетворить их основные нужды. Ежегодные забастовки миллионов
рабочих, требующих хотя бы незначительного повышения заработной платы, являют¬
ся ярким доказательством несостоятельности теории о переходе рабочих на положе¬
ние более высокого класса. Истинное же положение таково, что работники нефизи¬
ческого труда по своему объективному положению приближаются к уровню рабочего
класса.

52
Виктор ПЕРЛО
Согласно данным, приведенным в таблице 4, положение работников
канцелярий и торговли выглядит лучше, чем оно есть в действитель¬
ности.
Дело в том, что более двух третей работников канцелярий — жен¬
щины, шкала оплаты которых намного ниже, чем у мужчин. Общую кар¬
тину зарплаты мужчин и женщин можно получить, если сравнить сред¬
ние заработки производственных рабочих, занятых полное время (глав¬
ным образом рабочих физического труда), торговых работников (глав¬
ным образом продавцов) и работников финансового аппарата (глав¬
ным образом канцелярских работников).
В 1929 году торговые работники получали в среднем на 3% больше,
а финансовые на 34% больше, чем рабочие на производстве. В 1957 же
году торговые работники получали в среднем на 16% меньше, а финансо¬
вые на 10% меньше, чем заводские рабочие (U. S. Dept, of Commerce,
«U. S. Income and Output», Washington, 1958, and «National Income»,
1954 edition).
Среди работников нефизического труда больше выходцев из рабочих
семей, чем из мелкобуржуазных, при этом большая часть из них является
помощниками семьи, а не ее главой. Только незначительное меньшинство
этой категории работников владеет акциями корпораций, хотя процент
владельцев здесь выше, чем среди рабочих физического труда.
Научно-технический подъем ликвидировал технические и социаль¬
ные преимущества работников нефизического труда. Очень немногие со¬
хранили положение мелких секретарей при предпринимателе. Стеногра¬
фисты же переписывают материалы с диктующих машин.
Основная работа служащих канцелярий — это машинопись, дело¬
производство, сортировка бумаг, отправление почты, то есть формы дея¬
тельности, где все большее место занимают машинные операции и изго¬
товляется массовая продукция. Фактически не существует качественного
различия между напряженным трудом работника канцелярии, обязанно¬
го вскрывать определенное количество конвертов в день на адресограф-
ной машине, и напряженным трудом фабричного рабочего, который дол¬
жен проделывать операции над определенным количеством сигарет у
упаковочной машины; между машинисткой, работающей на электрома¬
шинке, и оператором-линотипистом (ручным), разве лишь труд последне¬
го требует больше умения и лучше оплачивается. В магазинах самооб¬
служивания торговые служащие уступили место упаковщикам и конт¬
ролерам, чьи операции в значительной степени ручные и осуществ¬
ляются в лихорадочном темпе (см. С. Wright Mills «White collar».
New York, 1957).
Более того, в результате автоматизации прежняя относительная ста¬
бильность занятости служащих, по-видимому, приходит к концу. В тече¬
ние короткого экономического кризиса 1958 года произошло снижение
на 2,5% общей занятости служащих, что особенно затронуло служащих
в промышленности, занятость же служащих в государственных учрежде¬
ниях продолжала повышаться.
Надо сказать, что классовое сознание и организованность работни¬
ков нефизического труда отстают от сознательности рабочих Физического
труда. Лишь около 2,5 миллиона из них объединены в профсоюзы по
сравнению с 16 миллионами рабочих физического труда (U. S. Dept, of
Labor. Directory of Labor Unions in the U. S., 1957), по эти 2,5 миллиона
почти равняются общему числу всех членов профсоюзов, каким оно было
сравнительно недавно — в 1933 году.
Руководители профсоюзов в последние годы подчеркивали важность
организации работников нефизического труда, и не без основания: в ре¬
зультате научно-технической революции должен увеличиться численный
рост рабочих и станет возможным повышение политической роли рабочего
класса.

СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Профессионалы (<хСвободные профессии»)
В 1930 году 16% всех профессионалов были работодателями или
самостоятельными работниками. К 1957 году эта цифра упала до 12%
(Spurgeon Bell. Wages, Productivity, National Income, Washington, 1940
and Consumer Income Report, p. 60, № 27).
Конечно, эти 12% являются очень влиятельными. Сюда входят адво¬
каты, работающие по договору инженеры и большая часть врачей, обслу¬
живающих буржуазию и имеющих солидные доходы. По происхождению,
связям, по имущественному положению и образу жизни эта группа яв¬
ляется неотъемлемой частью буржуазии и высших слоев мелкой бур¬
жуазии.
Однако среди профессионалов растет число тех, кто работает за зар¬
плату. Это прежде всего инженеры, ученые и техники — профессии, тес¬
но связанные с научно-технической революцией. Число инженеров по¬
степенно возрастало: с 38 тысяч в 1900 году до 134 тысяч в 1920 году,
297 тысяч в 1940 году—и к 1959 году составляет приблизительно один мил¬
лион. Темп роста в современных условиях соответствует темпу периода
1900—1920 годов, но значение их совершенно различно. Скачок,
происходящий в настоящее время, имеет важное значение в социальном
отношении.
Сейчас имеется инженеров больше, чем адвокатов, врачей, данти¬
стов и священников, вместе взятых. Общее число ученых и инжене¬
ров ныне доходит до 1,3 миллиона человек и их обслуживает почти
такое же число техников, что в целом составляет 2,5 миллиона профес¬
сиональных и полупрофессиональных работников в этой сфере
(Compiled from Occupational Trends in the United States. 1900 to 1950,
and National Science Foundation «Scientific Manpower Bulletin» № 10,
Dec. 1958, NSF 58—38).
Эта динамически растущая группа наиболее активна в осуществле¬
нии современных научно-технических открытий. На тех, кто входит в
иее, эффективно отразилась милитаризация науки и злоупотребление ею
со стороны корпоративных рыцарей наживы. С другой стороны, высокая
квалификация и быстрые темпы научно-технического прогресса дают им
возможность для настоящей творческой работы.
Недавнее обследование 3 500 ученых и инженеров, работающих в 23
лабораториях, показало, что это главным образом молодые люди: 79%
из них в возрасте до 40 лет, 35% в возрасте от 20 до 30 лет. Это
же обследование показало, что они обладают весьма высоким интел¬
лектом, более чем средним образованием и в высшей степени критиче¬
ски настроены по отношению к господствующим авторитетам и идеям
(С. WilsonRandle. In «Harvard Business Review»,Jan.— Feb. 1959.
«Problems of Research and Development Management»).
Другие факты подтверждают, что лучшие творческие умы среди
молодежи стремятся к науке и инженерному делу. Это и понятно. Чест¬
ные люди, стремящиеся к творческому труду на пользу общества, ищут
созидательной деятельности, а не только работы в областях, где глав¬
ное — заработать больше денег К
Ныне деятели науки активно борются против милитаристско-моно¬
полистического использования ради корыстных целей плодов их труда
и участвуют в борьбе за мир, пропагандируя идеи защиты мира в таких
организациях, как, например, комитет «За здравую ядерную политику»
и журнал «Bulletin of Atomic Scientists advance». В ответ на недавний
вопрос конгресса шестнадцать из семнадцати американских ученых, на¬
гражденных Нобелевской премией, открыто критиковали правительст-
1 В 30-х годах, в период упадка производства и роста политической активности,
среди молодежи заметна была тенденция к социальным наукам, праву и к искусству',
в то время как инженерные школы скорее оставались оплотами реакции.

54
Виктор ПЕРЛО
венную политику засекречивания как наносящую вред научному про¬
грессу («New York Times», 6 (15) 1959).
В настоящее время, в период роста и укрепления международных
связей, прогрессивные ученые одними из первых установили контакты
со своими коллегами в социалистических странах. Это объясняется тем,
что по роду своей деятельности они больше, чем другие, знают О'б ужа¬
сающей разрушительной силе современной войны, о военной ориента¬
ции большого бизнеса, об удушении науки милитаристами и искателя¬
ми прибылей. Никто так не выступал против репрессий маккартизма,
как ученые.
И, тем не менее, было бы иллюзией думать, что ученые и инженеры
в состоянии привести нашу страну на путь мира, процветания и со¬
циализма. Такие иллюзии легко возникают в Америке, где технократи¬
ческое движение 30-х годов было продолжено неофашистской теорией
«революции управляющих».
В экономическом отношении ученые и инженеры составляют наибо¬
лее растущий средний слой общества. Хотя они используются за зара¬
ботную плату большими корпорациями, условия существования многих
из них значительно выше условий существования рабочего класса и да¬
же рабочей аристократии. Первоначальная заработная плата только что
получивших диплом инженеров составляет примерно 550 долларов в ме¬
сяц, что больше зарплаты наиболее квалифицированного мастера, имею¬
щего опыт работы. Через несколько лет работы инженер может рассчи¬
тывать на 8—10 тысяч долларов ежегодно.
Ученые и инженеры живут большей частью в пригородах, населен¬
ных младшими корпоративными чиновниками, специалистами по рекла¬
ме и армейскими офицерами. Они являются владельцами домов и со¬
временных новинок домашнего комфорта; они не страдают от неожи¬
данностей безработицы, как это происходит с промышленными рабо¬
чими, и получают пенсионное обеспечение от компаний. Одна четвертая
часть специалистов владеет акциями корпораций и в состоянии приоб¬
ретать их в количестве, большем, чем это могут сделать рабочие, поку¬
пающие акции случайно и являющиеся только символическими их обла¬
дателями.
В затяжном и глубоком экономическом кризисе инженеры и уче¬
ные могут пострадать от массовой безработицы, как это и было в 30-х
годах. Конечно, удар может быть еще более ощутимым в силу резкого
увеличения числа этих специалистов. Старая тенденция, действующая
при капитализме, будет приводить к ухудшению положения и к сокра¬
щению привилегий работников свободных профессий так же, как это
произошло с конторскими и торговыми служащими.
Техники, чертежники и другие работники, ассистирующие ученым
и инженерам, число которых тоже возросло, несомненно, принадлежат
к рабочему классу и, подобно канцелярским работникам, созрели для
профсоюзной и других форм рабочих объединений. У многих окончив¬
ших колледж специалистов труд нормирован. На таком положении на¬
ходятся, например, химики в лабораториях при нефтеочистительных за¬
водах. Инженеры ряда калифорнийских авиационных компаний имеют
союзы, борющиеся за улучшение условий труда, которые в ряде случаев
являются неудовлетворительными. Но большинство инженеров стоит в
стороне от профсоюзов.
Несмотря на экономические и социальные различия, объективно
интересы инженеров и ученых, с одной стороны, и рабочих — с другой,
в отношении к жизненным проблемам сегодняшнего дня совпадают.
Установление политического единства между этим слоем и рабочим
классом есть первостепенная необходимость, которая особенно требует
политического развития и инициативы рабочего класса.
Эндрью Грант в последней книге об Англии делает вывод, что про-

СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
55
фессионалы являются наиболее важной частью средней прослойки «не
только количественно, но по ее влиянию и тому вкладу, который она
могла бы сделать в строительство социалистической Англии» (Andrew
Grant «Socialism and the Middle Classes». N. Y. 1959, p. 141). Хотя
в Америке условия несколько иные, общий вывод, несомненно, применим
и для Соединенных Штатов, и именно в силу научно-технической рево¬
люции.
Влияние научно-технической революции на рабочий класс
Апологетическая пропаганда утверждает, что технические успехи
в целом и автоматизация в частности значительно улучшили жизнь аме¬
риканского рабочего. Автоматизация, говорят защитники капитализма,
уничтожает тяжелый, неквалифицированный труд и скучную, монотон¬
ную работу. Она увеличивает число лучше оплачиваемых и более ква¬
лифицированных профессий, которые к тому же более интересны. Она
повышает образование, жизненный уровень, дает больше свободного
времени, возможность более раннего ухода в отставку. Эти утвержде¬
ния являются ошибочными, ибо в них игнорируются социальные послед¬
ствия автоматизации в условиях капитализма.
В действительности автоматизация используется капиталистами для
повышения степени эксплуатации труда и отсюда — для повышения
процента прибыли. Капиталисты неизбежно будут добиваться этого и
даже идти дальше по сравнению с обычным стремлением капиталистов
к усиленной эксплуатации. Процесс автоматизации, означающий ради¬
кальную замену живой рабочей силы машинами, резко поднимает орга¬
нический состав капитала. В этих условиях поддержка на одном уровне
или увеличение нормы прибыли необходимо требуют возмещения сокра¬
щения переменного капитала, создающего прибыль, за счет повышения
прибыльности каждой единицы переменного капитала, то есть путем
увеличения нормы прибавочной стоимости в таком размере, который
не только компенсировал бы падение общей массы переменного капи¬
тала, но и обеспечивал приращение прибыли при увеличении капитала
в целом.
Один из руководителей Американской федерации труда и Кон¬
гресса производственных профсоюзов (АФТ—КПП), Альберт Уайтхауз,
коснулся рассуждений о том, что автоматизация «могла бы создать
замечательный, совершенный, новый мир, в 'котором наши экономиче¬
ские и социальные проблемы были бы разрешены с точностью электрон¬
ного счетчика». В действительности, заявил он, это обещание не выпол¬
няется.
Вместо подъема уровня квалификации рабочего автоматизация раз¬
рушила столько же профессий, сколько она создала. Более того, про¬
фессий, созданных для управления новыми машинами, было меньше,
чем профессий, уничтоженных машинами. Обещанное сохранение про¬
фессий не было осуществлено. Хотя специальности, не связанные с фи¬
зическим трудом, вначале увеличились, в дальнейшем они также уни¬
чтожаются автоматизацией.
«Я думаю,— сказал А. Уайтхауз,— что некоторые из нас обманы¬
ваются относительно цели автоматизации в условиях предприниматель¬
ской системы и, возможно, при любой другой системе. Цель совершен¬
ствования механизмов — снизить цену на рабочий труд путем ликвида¬
ции профессий. Ныне это совершенно очевидно, и, если вы обнаружите
какую-либо компанию, которая устанавливает лучшее и более произво¬
дительное оборудование для какой-либо иной цели, я советую поме¬
стить президента этой компании в музей» (AFL — CIO, Industrial Union
Department, Automation and Major Technological Change, Conference
papers, April, 1958)-

56
Виктор ПЕРЛО
Теперь мистер Уайтхауз может посетить любую социалистическую
страну и воочию убедиться, что совершенствование механизмов в этих
странах не ликвидирует работу и что научно-техническая революция
там направлена и имеет своим результатом повышение производитель¬
ности труда для подъема жизненного уровня населения.
Стенли Руттенберг, директор по исследованию в объединенном
профсоюзе АФТ—КПП, критиковал утверждение, что увеличение удель¬
ного веса нефизической работы в сравнении с физическим тру¬
дом есть показатель прогресса в условиях капитализма. По этому по¬
воду он сказал: «Этот сдвиг к профессиям нефизического труда есть
движение к менее оплачиваемым видам труда. Он ведет и будет продол¬
жать вести к такому времени, когда занятость будет расти во все за¬
медляющемся темпе, а заработная плата и компенсация будут падать
еще больше» (U. S. Bureau of Labor Statistics - «Monthly Labor Review»,
Feb. 1959).
И действительно, для того чтобы срезать заработную плату, компа¬
нии переводят многих рабочих, например, контролеров, с положения по¬
часно оплачиваемого рабочего физического труда на положение по¬
недельно оплачиваемого работника нефизического труда, по причинам,
не имеющим никакой реальной связи с автоматизацией. Там, где работ¬
ники нефизического труда не входят в коллективное договаривающееся
объединение, которое представлено профсоюзом, предприниматели мо¬
гут использовать их сверхурочно без дополнительной оплаты. Более того,
они тщательно отбирают для этой работы людей, которые позднее мог¬
ли бы быть назначены на инспекторские должности, где, учитывая их
связь с рабочим классом, они могли бы особенно эффективно бороться
против рабочих. Привлекая многих ученых и инженеров для «исследо¬
вательской работы и реализации ее результатов», корпорации исполь¬
зуют их для выполнения промышленных заданий всякий раз, когда
им удается этим путем избежать использования постоянных рабочих.
В недавней забастовке рабочих Сквибского лекарственного отделения
«Олин Мэтисон кемикэл компани» этот вопрос находился в центре
внимания.
Такие корпорации, как «Дженерал электрик» и «большая тройка»
автомобильных компаний, концентрируют производство на новых, со¬
временных предприятиях и закрывают старые заводы с относительно
высоким уровнем заработной платы, завоеванным рабочими через
коллективные договоры, заключенные профсоюзами. Как указывает Рут¬
тенберг, «рабочие, которые после подобных перемен не ушли на другую
работу в промышленность, часто вынуждены соглашаться на нижеопла¬
чиваемые, менее организованные виды работы по обслуживанию и з
торговле». Он подчеркивает, что у рабочих растет чувство неуверенности
в жизни, поскольку вокруг них работа сокращается, а их опыт и зна¬
ния заменяются машиной (там же). В большинстве случаев предприни¬
матели связывают техническую реорганизацию с переклассификацией
профессий в сторону снижения заработной платы.
Министерство труда Соединенных Штатов изучало последствия вве¬
дения в 1949 году частичной автоматизации нефтеочистительных процес¬
сов. Оказалось, что в результате автоматизации 163 рабочих были пере¬
ведены на другую работу. Оплата 93 из них осталась прежней, у 5 чело¬
век повысилась и у 65 была срезана. Несправедливость такого сниже¬
ния оплаты можно видеть хотя бы из того факта, что новая работа, как
это было показано выше, требует более высокого образования и ответ¬
ственности, поэтому компания повысила образовательный ценз для всех
новых рабочих. Все новые рабочие ныне должны быть со средним обра¬
зованием. Техник больше не может выдвинуться из рядовых рабочих,
он должен для этого иметь диплом колледжа (U. S. Bureau of Labor Sta¬
tistics, Studies in Automatic Technology, Report № 120, 1957).

СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
57
Чарлз Уолкер, написавший на основе широкого исследования кни¬
гу о социальных последствиях введения в строй автоматического трубо¬
прокатного завода, нашел, что предприниматели устанавливают столь
высокую основную норму за сдельную работу, что в первое время, когда
рабочие для овладения новой техникой должны работать наиболее на¬
пряженно, они ничего не зарабатывают сверх основной ставки, поэтому,
несмотря на увеличение производительности труда, их заработок в це¬
лом меньше, чем при старом оборудовании. Уолкер рекомендовал
усовершенствовать и расширить шкалу сдельных норм при авто¬
матическом оборудовании, но обнаружил, что вместо этого у корпора¬
ций проявляется тенденция переходить от сдельных к дневным нор¬
мам (Charles Walker «Towards the Automatic Factory». N. Y., 1957,
and «Life in an Automatic Factory» in «Harvard1 Bus. Rev.». Jan.— Feb.,
1958).
Исторически сдельные нормы были введены как средство для уве¬
личения эксплуатации труда. Тем не менее на многих заводах сильным
профсоюзам удалось в значительной мере повлиять на шкалу сдельных
норм и в то же время скрыто ликвидировать увеличение темпа («расе
setting»). Поэтому, где только возможно, предприниматели обращаются
к изучению факторов «времени и движения» для установления новых
высоких, предельных норм в условиях новой системы «измеряемой рабо¬
ты за день» («measured day work»). Рабочий должен выполнять труд¬
ную, предельную норму или покинуть работу, но все, что он делает сверх
предельной нормы, вообще не оплачивается.
Эта новая система вводится почти на всех новых металлообрабаты¬
вающих заводах, в особенности на юге страны, где рабочие плохо орга¬
низованы. Всякий раз, когда новые виды труда вводятся на старых заво¬
дах, профсоюзы не в состоянии предотвратить переход на новую систе¬
му «измеряемой работы за день».
Но, пожалуй, самое сильное оружие принуждения рабочих к бо¬
лее интенсивному труду — это исходящая от предпринимателей угроза
использовать увеличившуюся резервную армию труда, возникшую в ре¬
зультате автоматизации. «Уолл-Стрит Джорнэл» сообщает об успехах
корпораций в этом направлении. Так, например, представитель «Каунир
Корпорейшн» говорит: «Мы заметили, что каждый раз, когда у нас
происходило увольнение, наша производительность увеличивалась и мы
имели тот же самый результат при меньшем числе людей».
Газета продолжает: «Другая фирма на Среднем Востоке нашла, что
после 20-процентного увольнения она была в состоянии поддерживать
тот же самый темп, что и прежде, хотя ни одна производственная опера¬
ция не была изменена».
«Белл энд Хауэл Компани», угрожая покупать линзы в другом ме¬
сте, принудила своих рабочих, работающих в цехе производства линз,
увеличить производительность на 30%. Общий вывод, который делает
газета, сводится к следующему: «Существующий в настоящее время
избыток рабочих во многих сферах делает для руководства более лег¬
ким выполнение программы повышения производительности труда; их
товарищи вообще не имеют работы» (Ray Vickers. In «Wall Street
Journal». 2/24, 1959).
Нельзя сказать, что это наступление предпринимателей не встречает
отпора. Путем забастовок и временных приостановок работы рабочие
борются против потогонных темпов, против перевода различных видов
труда в низший разряд, против увольнений. Часто эти выступления про¬
исходят без санкции профсоюзной верхушки. Это «неофициальные дей¬
ствия», тем не менее они приносят известные результаты в достижении
временных побед для рабочих. Джемс Д. Ясинский, говоря об органи¬
зационных проблемах новой технологии, замечает, что часто введение
новых технологических процессов не приносит всех ожидаемых выгод.

58
Виктор ПЕРЛО
И это не только по вине инженеров, но «иногда новая технология слиш¬
ком тяжела для рабочих и контролеров или пугает их тем или иным
образом, так что они противятся ей» («Harvard Business Review». Jan.—
Feb. 1959).
Одним из основных вопросов забастовки рабочих сталелитейной
промышленности в 1959 году был вопрос о действующих правилах, ко¬
торые устанавливают предельные нормы выработки и количественный
состав бригад. Ссылаясь на введение более совершенного оборудова¬
ния, сталелитейные компании ныне стремятся повысить предельную
производственную норму каждого рабочего и резко сократить состав
рабочих бригад. Помимо понуждения к повышению интенсивности тру¬
да, это может лишить работы еще десятки тысяч рабочих сталелитейной
промышленности.
Печальным комментарием социальных последствий автоматизации
в условиях капитализма является тот факт, что рабочие в порядке
самозащиты вынуждены обращаться к формам борьбы, замедляющим
технический прогресс. Это — одно из препятствий, которое тормозит на¬
учно-техническую революцию и не дает возможности ее полного осуще¬
ствления в рамках капиталистической системы. Но оборонительные меры
рабочих в борьбе против всесокрушающей силы бесплановой автомати¬
зации дают в лучшем случае только временный эффект. В условиях ка¬
питализма неравномерно, но настойчиво продолжает действовать тен¬
денция к замещению людей машинами, приводящая к ухудшению поло¬
жения рабочего класса.
Технологическая безработица
Процесс, известный как технологическая безработица (то есть
безработица, обусловленная исчезновением ряда профессий в резуль¬
тате автоматизации),— наиболее важное последствие научно-техни¬
ческой революции в отношении труда. В результате этого процесса
вновь начинают появляться условия, создающие постоянную резерв¬
ную армию безработных, условия, которые были господствующими в
30-х годах.
В своем недавнем выступлении секретарь по труду Дж. П. Митчелл
утверждал, что «технология не замещает и не будет замещать людей.
Она ставит восклицательный знак на их индивидуальность». Он продол¬
жал давать расточительные обещания относительно числа профессий,
которые появятся к 1965 году (James P. Mitchell «St. Louis Speech»,
April 15, 1959).
В двадцатых годах тоже был период бума и быстрого технического
прогресса. Как и сейчас, апологеты капитализма тогда утверждали, что
успехи техники создают больше видов работы, чем разрушают. Дейст¬
вительно, пока бум продолжался, это могло иметь место, несмотря на
растущие отряды безработных в 1928—1929 годах. Затем наступил боль¬
шой кризис, и технологическая безработица разразилась, подобно бом¬
бе замедленного действия (Paul Е i n z i g. In UNESCO, «Social Conse¬
quences of Automation». Paris, 1958, p. 31). В 1937 году при снижении
производства до уровня 1929 года все еще оставалось 10 миллионов
безработных, несмотря на укороченную рабочую неделю.
Джон Диболд, специалист большого бизнеса по этому вопросу,
утверждает, что технологическая безработица из-за автоматизации не¬
значительна, поскольку «автоматизация не является оторванной от все¬
го процесса» (John Diebold' «Automation». National Planning Associa¬
tion, Washington, 1959, p. 4). Он определяет термин узко, то есть только
по отношению к ситуациям, включающим всю систему машин, контроли¬
руемых обратной связью информации от производственного процесса.
Однако миллионы рабочих испытали на себе влияние радикально усо¬

СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОИ РЕВОЛЮЦИИ	59
вершенствованной сложной механизации производства, обычно заклю¬
чающейся в частичной автоматизации.
Более правильный подход к вопросу о влиянии автоматизации на
занятость населения можно найти у Элмера Д. Мэллоу из Объединен¬
ного профсоюза работников сталелитейной промышленности Америки.
Он заявляет: «Автоматизация есть замена любого рабочего операциями
машины» (Automation and Major Technological Change, op. cit.).
Массовая безработица в 1958 году и продолжающаяся безработица
в 1959 году наряду с новым бумом есть не что иное, как первые ласточ¬
ки новой катастрофы, которой автоматизация, корыстно используемая
монополистическим капитализмом, угрожает труду.
Остается фактом, что миллионы американцев — безработные и их
семьи — живут в глубокой нищете, зависят от пособий из излишков про¬
довольствия и часто даже не имеют одежды, чтобы посылать в зимнее
время своих детей в школу. Десятки миллионов, включая большинство
негров, пуэрториканцев, мексиканцев и индейцев, живут в городских и
сельских трущобах, которые продолжают расти, несмотря на удивитель¬
ные успехи современной науки. Для них жизнь есть отчаянная борьба
за нищенское существование.
Эти старые болезни капитализма не только не излечены научно-тех-
ническим подъемом, но еще больше усугублены его побочными послед¬
ствиями и в особенности технологической безработицей. До той поры,
пока эти болезни существуют, утверждение, что капитализм обогащает
рабочего и «ставит восклицательный знак на его индивидуальность»,
является необоснованным и надуманным.
Население угледобывающего штата Западная Виргиния особенно
тяжело пострадало от технологической безработицы. Джон М. Слэк
(младший), представитель от этого штата в конгрессе, описывает
технологических безработных, которые, как он говорит, «составляют
большинство среди 5 230 000 безработных, существующих на пособия
из товарных излишков»: «...Они никогда не вернутся на работу, пото¬
му что такой работы уже нет. Это шахтеры, литейщики, железнодо¬
рожники, текстильщики, рыбаки и другие. Люди, которые в свое время
составляли основной хребет рабочей силы, люди, чья работа требо¬
вала, чтобы они были сильными и выносливыми, чтобы они проявля¬
ли решимость, сталкиваясь с ежедневными трудностями заработка на
жизнь...
Наша экономика зажата в тисках революции, вызванной колос¬
сальными силами чистой науки, примененными к нуждам бизнеса и ин¬
дустрии. Это продолжается с 1945 года, когда огромные новшества в
технологии, оплаченные миллиардами, потраченными на войну, оказа¬
лись свободными для того, чтобы проанализировать их, пересмотреть
и ассимилировать в структуре конкурирующего бизнеса» («Wall Street
Journal», July 7, 1959).
К сожалению, мистер Слэк, являющийся буржуазным политиком,
избегает делать выводы из этого наблюдения и не имеет позитивной про¬
граммы для разрешения проблемы технологической безработицы.
Американские профсоюзы идут, хотя и нерешительно, к созданию
программы смягчения технологической безработицы. Самый мно¬
гообещающий пункт ее — борьба за более короткую рабочую неделю
при сохранении уровня заработной платы. На такой борьбе давно на¬
стаивали Коммунистическая партия США и прогрессивные профсоюзы.
Эта борьба постепенно и неизбежно становится важнейшим требова¬
нием профсоюзов, несмотря на скрытое и явное сопротивление многих
тред-юнионистских лидеров.
Борьба вокруг проблемы технологической безработицы усложняет¬
ся существованием огромной американской экономики вооружения. Тре¬
бованиям конструктивных действий часто противопоставляются призы¬

60
Виктор ПЕРЛО
вы создавать больше военного снаряжения под тем предлогом, что это
якобы даст работу для тех, кто был вытеснен машинами, и что воору¬
жения необходимы для защиты страны от мифической коммунистиче¬
ской агрессии. Так, например, уже упоминавшийся Диболд пытается
смягчить беспокойство рабочих относительно технологической безрабо¬
тицы, говоря, что «мы должны посвятить все увеличивающуюся часть на¬
шей экономики прежде всего производству вооружения и на поддержку
наших огромных военных организаций за границей» (Diebold', op. cit.,
p. 31). Эта линия получила распространение и в профсоюзах.
А.	Д. Нейес, президент Международной ассоциации машинострои¬
телей, куда входит много работников авиационной промышленности,
утверждает, что нужды «холодной войны» предотвратят создание излиш¬
ка рабочей силы, хотя остается фактом, что научные успехи породили
массовые увольнения в авиационной промышленности даже при разду¬
том военном бюджете.
Однако мысль о том, что борьба за работу и борьба против эксплуа-
тации должна объединяться с борьбой за мир, получает все большее
распространение среди американских рабочих. Совсем недавно число
открытых ее сторонников ограничивалось только левыми независимыми
профсоюзами и некоторыми невлиятельными секциями АФТ — КПП.
Ныне некоторые руководящие деятели АФТ — КПП занимают положи¬
тельную, хотя еще и робкую позицию по этому вопросу. Так, упомяну¬
тый выше Уайтхауз сравнивает неправильное использование науки в
технологической безработице со злоупотреблением ядерной энергией
в водородной бомбе и призывает членов профсоюза бороться против
«сил укрепляющейся алчности, которые больше заинтересованы во вла¬
сти и деньгах, чем в создании мира, дружбы и всеобщего процветания»
(W h i t е h о u s e, op. cit.).
Точно так же Руттенберг связывает угрозу разрушения цивилиза¬
ции с необходимостью защиты безопасности рабочего в этот период
научной революции.
Эти неопределенные высказывания едва ли являются удовлетвори¬
тельными. Но они свидетельствуют об улучшении обстановки по срав¬
нению с тем, что имело место несколько лет назад, когда «охотники за
красными» подавляли даже такое выражение мнений.
Американский народ найдет путь к тому, чтобы великие научные
победы человечества принесли прогресс и счастливую жизнь, когда ему
удастся связать борьбу за мир с неотложными экономическими и со¬
циальными проблемами, когда он признает ответственность монополи¬
стов за вредные последствия научно-технической революции и будет на¬
стойчиво бороться против этого на всех взаимосвязанных между собой
фронтах.
* * *
По своему масштабу научно-техническая революция всемирна. Она
созрела в достижениях предшествующих поколений рабочих, строите¬
лей и ученых. Но основа для нее была подготовлена в двух различных
системах, в которых господствуют различные законы развития, различ¬
ные социальные отношения, которыми управляют различные классы.
Специфические стимулы, вызвавшие научно-техническую революцию и
способствовавшие ее развитию, совершенно различны в этих двух систе¬
мах. Точно так же отличаются и ее социальные последствия в этих систе¬
мах, а также полнота применения и широта научно-технического про¬
гресса в будущем.
В условиях социализма научно-техническая революция развивается
планово, имея своей целью максимальное удовлетворение материальных
и культурных потребностей всего народа путем роста произвол-

СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ	61
ства на базе передовой техники. В 'условиях капитализма она развивает¬
ся самопроизвольно и анархично, побуждаемая явлениями деградирую¬
щего общества, стремлением к более широкой и разрушительной войне,
погоней за еще более высоким процентом монопольных прибылей, по¬
гоней за новыми рынками и сферами эксплуатации.
Однако многие частные явления научно-технической революции
тождественны или сходны, поскольку происходит значительный обмен
технико-научными знаниями. Соревнование между двумя системами
ускоряет технические преобразования, причем инициаторами нередко
выступают крупные капиталисты, которых к этому побуждает страх пе¬
ред социализмом и быстрым расцветом всех сфер человеческой жизни
в социалистическом мире.
При капитализме серьезнейшие противоречия ограничивают и из¬
вращают прогресс научно-технической революции. Революция представ¬
ляет собой продукт социального развития, плод координированного со¬
циального труда тысяч ученых и технических работников. Ее огромные
достижения стали возможны потому, что эта новая форма социальной
научной деятельности заменила исследователя-одиночку. Но продукт
этого труда присваивается частным капиталом, и в особенности част¬
ным монополистическим капиталом, производящим товары ради получе¬
ния прибыли.
Таким образом, основное экономическое противоречие капитали¬
стического способа производства проявляется и в научно-технической
сфере. Соответствующие производные противоречия усугубляются не¬
виданной производительной силой социально организованного научно-
технического труда. Противоречие между тенденцией производства к
безграничному расширению и ограниченностью рынка становится все
более серьезным и все чаще достигает критической точки. Противоречие
между специфической формой труда и его общей функцией как источни¬
ка прибавочной стоимости наиболее вопиюще в сфере научной работы.
Ускоряется появление излишнего капитала на одном полюсе и излишне¬
го труда на другом.
Новый скачок в научно-техническом знании еще более усугубляет
противоречие между «передовыми», империалистическими державами
и «отсталыми», эксплуатируемыми странами- Все это имеет своим резуль¬
татом еще более неравномерное развитие, чем когда-либо раньше, с со¬
ответствующим усилением соперничества между группами монополий и
между империалистическими державами. Стремление империализма к
войне и опасение, что война будет означать гибель для империализма,
взаимно обусловливают друг друга. Соответственно борьба между клас¬
сами, между порабощенными народами и их угнетателями становится
все более сложной и напряженной.
При таких условиях научно-техническая революция в капиталисти¬
ческих странах проходит лишь частично и неравномерно. Применение
результатов этой революции к областям, улучшающим человеческое
благосостояние, минимально, и вместе с тем они максимально исполь¬
зуются в тех направлениях, которые связаны с подготовкой орудий
уничтожения человеческой жизни.
При социализме научно-техническая революция является ключом к
преодолению трудностей и противоречий, унаследованных от старого
строя. Она способствует ускорению экономического и культурного роста,
приводя в смущение капиталистических экспертов, полагавших, что со¬
циализм будет подвержен действию тех же самых законов упадка, что
и капитализм. Она сокращает время и облегчает осуществление тех пре¬
образований, благодаря которым полтора миллиарда людей в Азии и
Африке могут сделать скачок от глубокой нищеты и отсталости к про¬
цветанию и всестороннему развитию.
При социализме научно-техническая революция доводится до вы¬

62
ВИКТОР ПЕРЛО
сочайшего подъема, и недалеко то время, когда она оставит далеко поза¬
ди капиталистический уровень развития. Социалистическая наука на¬
шла контрмеры против империалистических орудий массового уничтоже¬
ния, и она предотвращает угрозу войны.
Учитывая результаты ее достижений, имеющих мировое значение,
можно утверждать, что научно-техническая революция в состоянии
намного облегчить социалистические и коммунистические преобразова¬
ния в мировом масштабе. Вместе с тем история учит нас, что империа¬
листы, классовая судьба которых окончательно решена этим развитием
и сопутствующими ему условиями, могут не остановиться ни перед чем
ради того, чтобы сохранить свое господство и привилегии, чтобы уничто¬
жить великие достижения народов.
Поэтому на нас, живущих в Америке,— на рабочих, ученых, интел¬
лигенцию, фермеров, негров и белых — время налагает серьезную ответ¬
ственность. Мир ждет от нас, чтобы мы вложили свою лепту в противо¬
действие попыткам американских и прочих империалистов превратить
величайшие достижения человечества во франкенштейнское чудовище.
Американский народ не раз в прошлом поднимался по зову истории.
И есть полное основание надеяться и бороться за то, чтобы и на этот раз
он сделал то же самое.

О некоторых методологических
проблемах истории философии*
Член-корр. АН СССР М. Т. ИОВЧУК
(Статья первая)
Вопросы истории философии, всегда привлекавшие внимание пред¬
ставителей различных общественных сил и идейных течений, поныне слу¬
жат предметом острой идеологической борьбы. И в области истории фи¬
лософии коммунистическое мировоззрение — диалектический и историче¬
ский материализм — противостоит различным течениям идеалистиче¬
ской философии.
Коммунистическая партия Советского Союза и другие марксистско-
ленинские партии придают большое значение вопросам истории филосо¬
фии, ибо верное научное их решение способствует марксистско-ленинско¬
му, коммунистическому воспитанию кадров партии и интеллигенции. От
марксистского решения проблем истории философии в значительной ме¬
ре зависит правильное отношение к традициям философской мысли и
культуры народов, успех борьбы против современной буржуазной идео¬
логии и ревизионизма.
История философии была и остается предметом постоянной заботы
и внимания марксистско-ленинских партий. Об этом ярко свидетельству¬
ют решения ЦК КПСС по вопросам философии, философская дискуссия,
проведенная в 1947 году по инициативе ЦК КПСС, обсуждение вопросов
истории философии и общественной мысли в марксистской печати Совет¬
ского Союза, Китая, ГДР, Италии, Франции и других стран, критика
коммунистическими и рабочими партиями различных стран буржуазных
философских концепций и ревизионистских извращений философской
теории марксизма.
XXI съезд Коммунистической партии Советского Союза поставил
задачу всесторонней критики буржуазной идеологии и ревизионизма,
создания фундаментальных трудов о закономерностях развития со¬
циалистического общества в целях коммунистического воспитания тру¬
дящихся.
Перед марксистской историей философии как наукой стоит задача
создания трудов, теоретически обобщающих историю всемирной фило¬
софии, раскрывающих закономерности ее развития, показывающих пре¬
восходство марксистской философии над всей предшествующей фило¬
софией, над всеми течениями современной буржуазной философской
мысли.
На одно из первых мест выдвигаются здесь методологические про¬
блемы истории философии. Эти проблемы со всей остротой встали перед
историко-философской наукой в связи с выходом в послевоенные годы в
зарубежных странах многих книг по истории философии, а также в связи
с созданием шеститомного труда советских ученых по истории всемирной
* Публикуя статью М. Т. Иовчука «О некоторых методологических проблемах
истории философии», редакция приглашает специалистов в данной области принять
участие в обмене мнениями, по этим вопросам.

64
М. Т. ИОВЧУН
философии — «История философии», первый и второй тома которой, вы¬
шедшие в свет в 1957 году, стали предметом обсуждения советской и за¬
рубежной научной общественности.
В этой статье, основные положения которой были выдвинуты в до¬
кладе «Некоторые методологические проблемы истории философии и их
освещение в «Истории философии», сделанном автором на Всесоюзном
координационном совещании по философии в мае 1959 года, поставлены
далеко не все, а лишь наиболее важные, на наш взгляд, методологиче¬
ские вопросы истории философии, исследование и обсуждение которых
философской общественностью назрело.
1.	О трактовке и общей оценке всемирной истории философии
в современных буржуазных историко-философских концепциях
В послевоенные годы зарубежными философами были предприняты
многие попытки дать общую картину историко-философского процесса.
Ряд трудов, подчас многотомных, претендует на систематическое изло¬
жение истории философии и обобщение пройденного философией пути.
Среди них можно было бы назвать ценные своим фактическим материа¬
лом, но идеалистические по общей концепции «Историю западной фило¬
софии» Б. Рассела, «Историю философии Востока и Запада» под редак¬
цией С. Радхакришнана, «Историю философии» Б. Фуллера и некоторые
другие.
Взять, к примеру, книгу Б. Рассела «История западной философии»
(Bertrand Russell «History of Western Philosophy». London, 1948), не¬
давно вышедшую в русском переводе. Читатель найдет в ней много ин¬
тересных мыслей, фактических сведений, оригинальных сравнений. Автор
говорит о своем желании понять философов и философию как следствие
«социальных обстоятельств, политики и институтов того времени, к ко¬
торому они принадлежат», и рассматривать каждого философа «в каче¬
стве продукта окружающей его среды», а философию как «неотъемле¬
мую часть жизни общества».
Между тем нельзя признать данную Б. Расселом картину всемирной
истории философии верной, ибо в силу своих идеалистических убеждений
он исключает из истории философии многие материалистические учения,
в том числе учения Джордано Бруно, английских материалистов То-
ланда и Пристли, французских мыслителей Гассенди и энциклопеди¬
стов XVIII века, немецкого материалиста Фейербаха, русских материали¬
стов XVIII—XIX веков.
Рассматривая философию как нечто промежуточное между наукой
и теологией, как «ничью землю» между ними, Рассел утверждает, что
философия, как нечто отличное от теологии, возникла в Греции в VI веке
до нашей эры. Следуя неверной «европоцентристской» точке зрения, ав¬
тор неправомерно исключает из всемирной истории философии материа¬
листические, далекие от теологии учения мыслителей Индии, Китая и
других стран древнего Востока, развивавшиеся с X—XI веков до на¬
шей эры.
В книге Рассела высказываются положения о широком круге вопро¬
сов философии, но не показывается, почему он изменяется. Интересные
пойытки Рассела связать философские идеи с социальной обстанов¬
кой, которую он ошибочно истолковывает как психологию общества (на¬
пример, попытка объяснить идеи романтизма в эстетике XVIII — на¬
чала XIX века господствующими в обществе настроениями), остаются не¬
завершенными, ибо сама психология рассматривается Расселом как ре¬
зультат влияния идей, независимых от экономической жизни, от обще¬
ственных отношений, ка'к функция господствующих в обществе идей и
настроений.
В отличие от многих буржуазных историков философии Рассел не

О НЕКОТОРЫХ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМАХ ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ 65
исключает из истории философию марксизма, но оценивает ее неправиль¬
но, выводит ее из стремления голодных масс к куску хлеба, якобы состав¬
ляющего единственный для них интерес и потому-де образующего основу
материалистического понимания истории, которому якобы чужды духов¬
ные ценности; он не видит действительной научной базы марксистской
философии. Все это творит о том, что Рассел не смог создать научной
истории философии западных стран, тем более что он не считает филосо¬
фию наукой и скептически оценивает ее как спекуляцию «по поводу пред¬
метов, относительно которых точное знание оказывалось до сих пор не¬
достижимым».
Попытка дать общую картину развития мировой философской мыс¬
ли— и западной и восточной — делается в книге «История философии
Востока и Запада», вышедшей под редакцией видного индийского фило¬
софа С. Радхакришнана. Концепция Радхакришнана далека от «европо¬
центризма», она признает самостоятельное развитие философской мысли
в странах Востока начиная с глубокой древности. Но исходным пунктом
этого исследования истории философии является ошибочное рассмотрение
философской мысли как «имманентной деятельности свободного и неза¬
висимого духа». Через всю книгу проводится мысль о том, что филосо¬
фия не знает исторических и географических границ, что «философский
дух находит независимые проявления в различных эпохах и среди раз¬
личных народов» («History of Philosophy Eastern and Western». London.
1952, v. I, pp. 6—7), что философия якобы независима от исторических и
национальных условий, в которых она развивается.
Поэтому, с точки зрения Радхакришнана, история философии в точ¬
ном, хронологическом смысле этого слова невозможна. Движение «фило¬
софского духа» рассматривается Радхакришнаном как нечто мистическое,
нетождественное с прогрессом разума. В своих сочинениях (например,
в книге «Восток и Запад», 1956) Радхакришнан проводит мысль о том,
что прогресс разума может увеличить здоровье и жизненные силы людей,
но не может «устроить» человеческого духа, истинную сущность которого
якобы составляет «творческая религия». Таким образом, история филосо¬
фии, по существу, лишается закономерной и естественной связи с наукой,
с поступательным движением рационального мышления и превращается
в придаток истории религиозной идеологии. Это также не дает возмож¬
ности верно понять исторический процесс развития философии как осо¬
бой формы общественного сознания.
Интересная попытка дать общую картину развития всемирной фило¬
софии предпринята в книге профессора Калифорнийского университета
Б. Фуллера «История философии». Автор признает прогрессивный харак¬
тер развития философской мысли, движущейся не по кругу, а по спирали,
видит связь между прогрессом науки и техники и развитием философской
мысли, признает, что в истории философии переплетаются практические и
теоретико-познавательные интересы. Но, неправильно считая познава¬
тельные интересы прирожденными человеку, не понимая их историче¬
ской обусловленности, зависимости теоретической мысли от социально¬
исторических условий, от борьбы классов, Фуллер также лишает себя
возможности раскрыть картину прогресса философской мысли и его
действительные причины.
Наряду с интересными книгами Б. Рассела, С. Радхакришнана,
Б. Фуллера и других видных историков философии, чьи исходные идеали¬
стические посылки не позволили дать верную картину исторического раз¬
вития философии, появилось немало историко-философских сочинений си¬
кофантов от философии, идеологов и защитников империалистической
реакции, которых Плеханов метко назвал сторонниками сознательного
лицемерия.
Типичный пример этого — концепция известного католического фило¬
софа, злобного врага коммунизма И. Боденского (изложенная в его кии-
s. «Вопросы философии» № 11.

66
М. Т. ИОВЧУК
гах «Советско-русский диалектический материализм», «Справочник о ми¬
ровом коммунизме», «Современная европейская философия» и в других
сочинениях), характерная для представителей философии Ватикана. Она
отличается полным игнорированием реальной истории общества, ее ре¬
шающего влияния на историю философской мысли. Последняя «изымает¬
ся» Бохенским из действительной истории и привязывается к главным для
той или иной философской системы категориям. С точки зрения Бохен-
ского, существует, например, «философия материи», и в нее, кроме диа¬
лектического материализма, включается неореализм и позитивизм. Уче¬
ния, называемые «философией материи», объявляются наиболее бедными
по содержанию и даже... оторванными от решения жизненных проблем —
этики, эстетики и др. «Для них,— пишет Бохенский,— единственной зада¬
чей философии является либо анализ понятий естественных наук, либо
синтезирование результатов этих наук, и только в этом ее значение»
(I. М. В о с h е n s k i «Europaische Philosophy der Gegenwart». Bern. 1947,
S. 50). Тем самым современная научно-материалистическая философия,
неправомерно отождествляемая с неопозитивизмом и неореализмом, пре¬
вращается в простой придаток естествознания, «распредмечивается».
Отрицается тот непреложный факт, что она исследует не только наибо¬
лее общие закономерности развития природы, но и общества и мышле¬
ния, не только объясняет явления жизни, но и оценивает их, учит изме¬
нять мир.
Другие течения группируются Бохенским по следующим категори¬
ям: «философия идеи», «философия жизни», «философия сущности», «фи¬
лософия существования» и «философия бытия». Первые четыре являются
хотя и более богатыми, чем «философия материи», но ограниченными,
односторонними философскими системами, тогда как «философия бытия»
(томизм и другие течения христианской философии, современная метафи¬
зика и т. д.) якобы представляет собой подлинную философию, занимаю¬
щуюся миром как целым, «конкретным и человеческим бытием».
Буржуазные историко-философские концепции, провозглашающие
«беспартийность» в философии и нападающие на принцип партийности
марксистской философии, скрыто проводят буржуазную партийность в
своих оценках философских учений прошлого и современности, всячески
преувеличивая роль идеалистических систем и принижая значение ма¬
териалистических учений в истории философии.
Так, например, западногерманский историк философии, объективный
идеалист И. Хиршбергер, рассматривающий в двухтомной «Истории
философии» всемирную историю философии с точки зрения католиче¬
ской догматики, лицемерно обещает дать объективное изложение исто¬
рии философии, «информировать о том, что действительно было сказано
и как в действительности считалось, не рассматривая вещи через окра¬
шенные очки субъективной точки зрения. Мы,— пишет он,— не имеем
права вычитывать у Платона неокантианство или у Аристотеля — схо¬
ластику» (J. Hirschberger «Geschichte der Philosophie», 2. Aufl. Her-
der-Verlag. Bd. I. 1954, S. 2). Провозглашая объективность и «непред¬
убежденность» в историко-философской науке, Хиршбергер в то же вре¬
мя пытается подчинить ее католической философии. Как и другие со¬
временные схоласты, он посредством софистических рассуждений оправ¬
дывает предвзятые идеалистические взгляды на всемирную историю
философии, исключая из нее философию Востока, материализм эпохи
Возрождения, английский и французский материализм XVII—XVIII ве¬
ков, русский материализм XVIII—XIX веков и другие прогрессивные
философские учения.
Извращается всемирная история философии и в субъективно-идеали¬
стической историко-философской концепции экзистенциалистов, особенно
в сочинениях К. Ясперса. История, в том числе и история философии, с
точки зрения Ясперса, невозможна для обозрения извне, с позиций науч¬

О НЕКОТОРЫХ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМАХ ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ 67
ной объективности, ибо мы, люди современной эпохи, сами находимся
в истории, «мы видим ее, находясь в ней самой, а не из точки, находящей¬
ся вне ее» (iK- Jaspers «Die grossen Philosophen». Miinchen. 1957. Bd. 1,
S. 8). Поэтому, по мнению Ясперса, историк должен проецировать себя в
историю философии, находить в ней себя, свою сущность, свою глубину.
Сугубо неправильную, ликвидаторскую, нигилистическую позицию в
отношении всемирной истории философии занимает неопозитивизм. Наи¬
более типично в этом отношении утверждение одного из главных пред¬
ставителей Венского кружка, Ф. Франка: «Современная наука несовмести¬
ма с традиционными системами философии». Поэтому эти системы, по
утверждениям Франка, должны быть отброшены как метафизические.
Смысл философии позитивисты видят в некотором «прояснении предло¬
жений», высказанных наукой, а потому ни философские системы, ни исто¬
рия философии в целом не имеют, с их точки зрения, самостоятельного
значения.
Жизненно важным для марксистско-ленинской теории, для всего
идеологического фронта является противопоставление разброду, ликвида¬
торству и нигилизму в отношении истории философии, господствующим в
буржуазной философской мысли, научно обоснованной точки зрения мар¬
ксизма-ленинизма на всемирную историю философии. Актуальной задачей
является создание труда по всемирной истории философии в марксистском
освещении. «История философии» — коллективный труд советских фило¬
софов, создаваемый при участии марксистов зарубежных стран, — ставит
своей целью дать научное, правдивое освещение исторического развития
философии, которое опровергло бы предвзятые и фальсифицирующие ис¬
торию философии буржуазные концепции.
В основу исследования и изложения всемирной истории философии
советские и зарубежные ученые-марксисты кладут марксистско-ленинский
принцип партийности философии, рассматривающий историю философии
от древности до наших дней с точки зрения борьбы партий в филосо¬
фии — материализма и идеализма. Это тем более необходимо, что в
следние годы ревизионисты вновь выступили против принципа партий¬
ности философии, против принципа борьбы коммунистического и
буржуазного мировоззрений в сфере идеологии и культуры и даже объ¬
явили (А. Лефевр и др.) деление философии на материализм и идеа¬
лизм... «склерозом» философской мысли.
2.	О предмете истории философии
Важнейшим методологическим вопросом истории философии было и
остается научное определение предмета этой науки. Неправильной являет¬
ся «расширительная», по существу натурфилософская, точка зрения на
философию и ее историю, которая превращает философию в «науку наук»,
а историю философии в историю всей человеческой мысли. Подобное по¬
нимание предмета философии и ее истории встречается и ныне в некото¬
рых буржуазных курсах истории философии. Например, во введении к
«Малой всемирной истории философии» западногерманский историк фи¬
лософии Штёриг утверждает, что философия в различные времена зани¬
мается «всем», что «собственно, нет ничего, что не могло бы быть предме¬
том философии и фактически не было им» (Н. J. Storig «Kleine Welt-
geschichte der Philosophie», Kohlhammer Verlag. Stuttgart, 1954, S. 6).
Поскольку, кроме философии, «всем» занимаются и другие науки, то
различие между ними, по Штёригу, состоит лишь в отличии метода фи¬
лософии от методов других наук. Здесь у Штёрига, как и в некоторых
других буржуазных курсах истории философии, особенно позитивистских
и неотомистских, по существу, снимается вопрос о философии как спе¬
цифической науке, имеющей свой предмет, а история философии превра¬
щается в придаток истории науки или истории теологии.

68
М. Т. ИОВЧУК
Неправильное понимание предмета истории философии присуще и
другим буржуазным историко-философским концепциям. Позитивисты,
например, Ф. Франк, Л. Витгенштейн и др., по существу, отрицают само¬
стоятельную историю философской мысли как предмет историко-философ¬
ской науки, считают, что в историческом процессе развития философии не
создается каких-либо теорий, отличных от тех или иных конкретных наук.
«Философия,— пишет, например, Л. Витгенштейн,— не теория, а дея¬
тельность. Философская работа состоит по существу из разъяснений.
Результат философии — не некоторое количество «философских предло¬
жений», но прояснение предложений» («Логико-философский трактат»,
М. 1958, стр. 50). Таким образом, из истории философии исключается
мировоззренческая сущность философии, проявляющаяся в исторически
обусловленной борьбе материализма с идеализмом, и на долю истории
философии остается лишь фиксация тех или иных приемов, методов под¬
хода к положениям и фактам науки, которыми характеризовались те или
иные системы, существовавшие в истории философии.
Современные сторонники объективного идеализма (например, Э. Хер-
рис, Г. Глокнер и др.) считают, что в истории философии, по существу,
нет процесса развития человеческой мысли. Сущностью бытия и мышле¬
ния, с их точки зрения, является «абсолютный разум». Предпосылка вся¬
кой науки, в том числе и философии, по их утверждениям, состоит в при¬
знании учения о боге (абсолютном разуме). История философии «призва¬
на», с точки зрения Херриса, Глокнера и др. представителей объективно¬
го идеализма, рассмотреть «обнаружение вечных истин разума» в миро¬
вой философской мысли. И в этом случае история философии «распред-
мечивается», превращается в придаток истории теологии, и не может
быть речи об истории философии как самостоятельной науке.
Многие представители современного субъективного идеализма, на¬
пример, экзистенциалисты, отрицая существование философии как целост¬
ного процесса, все стороны которого исторически связаны между собой,
сводят предмет истории философии к описанию индивидуальных мнений
мыслителей, их «субъективного вторжения» в «вечные проблемы» филосо¬
фии. Так, например, К. Шиллинг в своей «Истории философии» считает,
что существует вечная философская проблематика, получающая совер¬
шенно различные истолкования в зависимости от умонастроения мысли¬
телей, глубины их проникновения в «сущность духа», умения «проециро¬
вать» себя и свои мысли в историю философии. В истории философии, по
утверждениям Шиллинга, «каждый должен иметь возможность узнавать
себя, свою сущность, свою глубину, находить совет и помощь, уяснять
себе все вопросы, если это ему нужно» (К- Schilling «Geschihte der
Philosophie», Bd. I, S. 27).
По утверждениям другого экзистенциалиста, Г. Натцмера, история
философии должна показать сущность и пути человеческого мышления,
которое решает всегда только одну проблему (проблему «духовной сущ¬
ности» человека), но каждый раз по-своему строит свой мир, сообраз¬
но пониманию «духовной сущности», «идеальной цели» данным мысли¬
телем.
Почти для всех современных буржуазных историков философии, как
сторонников объективного идеализма, так и субъективных идеалистов, в
понимании предмета истории философии характерны отрицание борьбы
партий в философии, попытки скрыть тот непреложный факт, что борьба
материализма с идеализмом является важнейшей закономерностью раз¬
вития истории философии. Многие из современных буржуазных историков
философии (например, И. Фишль в своей «Истории философии»), исхо¬
дя из идеалистического учения о «филиации идей», видят в истории фи¬
лософии главным образом сохранение и реформирование идей прошлого,
отрицая возникновение и развитие новых идей и философских истин в
процессе борьбы материализма и идеализма.

О НЕКОТОРЫХ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМАХ ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ	69
Марксистские историки философии в противоположность буржуаз¬
ным историкам философии в своем понимании предмета истории филосо¬
фии стремятся преодолеть как «расширительные», так и «ограничитель¬
ные» толкования. Были подвергнуты критике близкие к натурфилософ¬
ским расширительные представления о философии как «системе взгля¬
дов на мир в целом», как «научной картине мира», превращавшие исто¬
рию философии в историю духовной культуры в целом (в книге «Диа¬
лектический материализм», изданной Институтом философии в 1953 го¬
ду, и в других работах).
Научная общественность признала неправильной и другую точку зре¬
ния на предмет философии и ее истории, которая искусственно сужала
круг вопросов, относимых к философии, рамками гносеологии и логики,
нередко сводила философию к системе логических категорий, оторванных
от жизни, от практики, от истории. Некоторые философы в Польше, Венг¬
рии, ГДР и СССР, выдвигавшие эту точку зрения, стали исключать из
марксистской философии материалистическую диалектику как учение о
наиболее общих законах развития объективного мира, исторический ма¬
териализм, основные принципы марксистской эстетики, философские про¬
блемы естествознания, сводя тем самым философию только к теории
познания и логике, к учению о мышлении и его законах. В соответствии
с этим из истории философии подчас пытались исключить так называе¬
мые онтологические проблемы, всегда занимавшие историю филосо¬
фии,— историю социологических учений, историю философских идей в
естествознании, историю развития философских принципов в области эсте¬
тики и этики и т. д.
Такая точка зрения явилась искусственным ухудшением всемирной
истории философии, обеднением содержания философской мысли, тем
более, что она отводила истории довольно жалкую роль «проявителя»
якобы независимых от нее философских категорий, игнорировала роль
истории общества как творца и двигателя философской мысли.
Философия как наука в марксистском понимании имеет свой осо¬
бый предмет, существующий не только в мышлении, но и в объективном
мире,— наиболее общие законы развития природы, общества и мышле¬
ния. В свете этого определения предмета философии, данного Энгель¬
сом, должен быть решен и вопрос о предмете истории философии как
науки.
Каков круг вопросов, составляющих предмет истории философии
как науки?
В предмет истории философии как науки входит историческое раз¬
витие философских понятий об общих основах (законах) бытия и позна¬
ния, прежде всего история возникновения и развития взглядов людей
по основному вопросу философии — об отношении мышления к бытию,
а следовательно, история борьбы материализма и идеализма вокруг
решения этого вопроса. В историю философии входит также развитие
взглядов людей на сущность мышления, его формы и законы, на истину,
на соотношение чувственного и рационального и т. д. История филосо¬
фии, по общему признанию, должна охватить также процесс формиро¬
вания и развития методов мышления в различных философских си¬
стемах.
История философии включает в себя формирование и развитие важ¬
нейших философских идей в естествознании, основные этапы истории
борьбы философских принципов материализма с идеализмом, диалек¬
тики с метафизикой в науках о природе.
Предметом истории философии является также исследование про¬
цесса развития философских понятий об общих основах социальной
жизни, о ее закономерностях. Социология в своих наиболее общих поло¬
жениях является составной частью философии. Поэтому марксистская
история философии как наука показывает, как возникали и развивались

70
М. Т. ИОВЧУК
взгляды людей по коренным проблемам социологии, например, о соотно¬
шении идей и материальной жизни, личности и общества, государства
и народа, о движущих силах и закономерностях общественного разви¬
тия, о противоречии и борьбе различных социальных сил, классов в об¬
ществе, о путях развития общества и его будущем и др.
В предмет истории философии входит также исследование процес¬
са возникновения и развития философских понятий эстетики, таких, как
эстетическое отношение искусства к действительности, познавательная
роль искусства и т. д. Нельзя исключить из предмета истории филосо¬
фии также рассмотрение исторического развития основных проблем
этики. Таков круг вопросов, которые являются предметом истории фи¬
лософии как науки.
Главным содержанием истории философии всегда являлись и яв¬
ляются ныне развитие и борьба двух основных и противоположных
философских направлений—материализма и идеализма. По всем пере¬
численным нами важнейшим проблемам философии, и прежде всего по
основному вопросу философии —об отношении мышления и бытия, в
истории философии постоянно шла и идет борьба между материализ¬
мом и идеализмом. Поэтому в центре истории философии как науки
стоит исследование зарождения, развития и взаимной борьбы материа¬
лизма и идеализма.
В истории философии огромную роль играет развитие методов фи¬
лософского мышления — диалектики и метафизики, их взаимной борь¬
бы. История зарождения, развития и борьбы диалектики и метафизики,
тесно связанная с историей борьбы материализма и идеализма, также
является предметом истории философии как науки.
Таким образом, предметом истории философии как
науки является исторический процесс развития фи¬
лософской мысли на различных ступенях развития
общества, прежде всего история зарождения, фор¬
мирования и развития основных философски хна-
правлений— материализма и идеализма — и их вза¬
имной борьбы. Предмет истории философии вклю¬
чает в себя также историю зарождения, формирова¬
ния и развития диалектики и метафизики, их взаим¬
ной борьбы, неразрывно связанной с борьбой основ’
ных философских направлений (см. «История философии»,
т. I, введение).
Такое определение предмета истории философии, в центре кото¬
рого стоит борьба материализма и идеализма, исходит из указаний
Ленина о борьбе материализма с идеализмом в истории философии и
противостоит ревизионистским концепциям, которые считают деление
философии на материализм и идеализм устаревшим, игнорируют борь¬
бу партий в философии.
Указанное определение истории философии, исходя из принципа
партийности философии, отстаивая линию научного материализма в ис¬
тории философии, учитывает, что не только материализм, но и идеа¬
лизм имел свою историю, что, выступая против домарксистских тече¬
ний материализма (как видно на примере классической немецкой фи¬
лософии, боровшейся с позиций диалектики против метафизики), идеа¬
лизм в ряде случаев развивал, хотя и в ограниченных пределах, фило¬
софскую мысль. В марксистской истории философии находит отраже¬
ние и то, что метафизический метод мышления имел свою историю, что
до конца XVIII века он, хотя и в ограниченной форме, был прогрессив¬
ным научным методом. Марксистская история философии не может
пройти мимо того, что, кроме главных противоположных философских
направлений — материализма и идеализма,— в истории были промежу¬
точные и весьма противоречивые течения, которые не могут быть непо¬

О НЕКОТОРЫХ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМАХ ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ 71
средственно отнесены к материализму или к идеализму (например, дуа¬
лизм, «стыдливый» материализм некоторых агностиков и т. д.).
В центре истории философии как науки стоит исследование возник¬
новения и развития научно-материалистического мировоззрения и его
законов в борьбе с идеализмом. Но не ограничиваясь решением этой
важнейшей задачи, марксистская история философии ставит своей
целью изучение развития важнейших философских понятий, логиче¬
ских категорий в различных философских течениях в ходе истории
философии.
Иногда при обсуждении вопроса об определении предмета истории
философии делаются попытки определить историю философии либо как
историю познания вообще, либо как историю познания наиболее общих
законов развития природы, общества и человеческого мышления. Из
этих двух определений предмета истории философии второе ближе к
истине, нежели первое, которое растворяет историю такой специфиче¬
ской формы познания, как философия, в истории познания вообще.
Однако второе определение также грешит рядом недостатков, подстав¬
ляя на место исторического процесса развития философии готовый его
результат: ведь научные понятия о наиболее общих законах развития
природы, общества и мышления сложились и оформились лишь в
XIX веке. У философов почти две тысячи лет были различные представ¬
ления об общих основах, началах бытия и познания, об их соотношении,
но до возникновения марксизма не было еще научного познания наибо¬
лее общих законов природы, общества и мышления.
Спорными представляются нам и предложения о том, чтобы уже
в самом определении предмета истории философии были отражены ре¬
зультаты, которыми завершается борьба между основными направле¬
ниями в философии, чтобы в этом определении было показано, что вся
история философии служила целям подготовки революционного пере¬
ворота в философии, была подготовлением диалектического и историче¬
ского материализма. Такие предложения невольно предполагают как бы
«скрытую цель» процесса исторического развития философии, заклю¬
чающуюся в подготовлении диалектического и исторического материа¬
лизма.
Хотя развитие материализма и диалектики в домарксистский
период истории философии закономерно завершилось возникновением
диалектического материализма, хотя общая тенденция к соединению
материализма и диалектики в едином философском учении стала ска¬
зываться в истории философии уже сравнительно давно, однако нель¬
зя, на наш взгляд, утверждать, что вся всемирная история философии
была подготовлением марксистской философии. Вряд ли можно счи¬
тать, что, например, все идеалистические философские учения, начи¬
ная, скажем, от Платона и Фомы Аквинского до мистиков конца XVIII —
начала XIX века, служили целям подготовки революционного перево¬
рота в философии.
Неверны также, по (нашему мнению, предложения включить в исто¬
рию философии лишь те учения и идеи, которые сыграли непосредствен¬
ную роль в подготовке марксизма. Тем самым «за бортом» всемирной
истории философии остались бы философские учения, не являвшиеся
непосредственно предшественниками или источниками марксизма, но
имевшие большое значение в развитии культуры многих народов и всего
человечества. Было бы неверно «огрублять» понятие предмета истории
философии, обеднять действительный процесс всемирной истории фило¬
софии, фактически исключать из нее многие философские учения, в том
числе и материалистические, не оказавшие прямого и непосредственного
влияния на возникновение марксистской философии. Диалектический
материализм есть закономерный результат всего предшествующего
развития науки, в том числе и философии всех народов.

72
М. Т. ИОВЧУК
3.	О периодизации истории философии. О видах материализма
и диалектики
Важным методологическим вопросом истории философии является
вопрос о периодизации историко-философского процесса, о формах и ви¬
дах материализма и диалектики в истории философии.
Буржуазные историки философии либо вовсе отказываются от перио¬
дизации истории философии, либо пытаются ее строить по случайным и
второстепенным признакам, например, чисто хронологически, по векам,
или по формальному сходству учений, относящихся к различным эпохам
(эмпирические, рационалистические, интуитивистские системы), или по
индивидуальным склонностям и тенденциям мыслителей, к учениям ко¬
торых искусственно «присоединяются» сходные с ними учения последую¬
щих веков (системы «платонизма», «аристотелизма», «томизма», «карте¬
зианства» и т. п.).
Марксизм-ленинизм за основу периодизации истории философии бе¬
рет принцип развития общественно-экономических формаций (рабовла¬
дельческая, феодальная, капиталистическая, социалистическая), которым
обусловливается развитие различных форм общественного сознания, в том
числе и философии. В рамках этих формаций выделяются исторические
периоды, характеризующиеся разной степенью зрелости общественной
формации и специфическими общественно-историческими условиями жиз¬
ни и борьбы классов в различных странах и группах стран.
Вместе с тем марксистская история философии учитывает относи¬
тельную самостоятельность философии и дополняет принцип периодиза¬
ции истории философии по общественно-экономическим формациям вы¬
делением и характеристикой основных типов философских учений и ме¬
тодов философского мышления.
В развитии философской мысли человечества есть две эпохи: 1) эпоха
развития домарксистского материализма и его борьбы с идеализмом и
2) эпоха развития диалектического и исторического материализма и его
борьбы с идеализмом. Домарксистская эпоха истории философии знает
три основных исторических вида материализма: 1) первоначальный ма¬
териализм древних; 2) метафизический материализм XVI—XVIII веков;
3) материализм революционной демократии XIX века, опирающийся на
диалектику. Диалектический и исторический материализм не только но¬
вый вид, но и высшая форма материализма, принципиально отличаю¬
щаяся от всех видов прежнего, домарксистского материализма.
Факты истории материалистической мысли древнего Египта, Индии
и Китая, результаты исследований древнегреческой и древнеримской фи¬
лософии полностью подтверждают данные Марксом, Энгельсом и Лени¬
ным характеристики первоначального материализма древних, входившего
в еще не расчлененное знание и сочетавшегося со стихийной диалек¬
тикой.
Имеется немало научных исследований, раскрывающих сущность
второго основного исторического вида материализма — материализма
XVI—XVIII веков, сочетавшегося с метафизическим методом мышления
и опиравшегося на механистическое по своему характеру естествознание.
Наряду с этими двумя основными историческими видами материа¬
лизма существовали различные переходные виды и разновидности мате¬
риализма (материалистические тенденции в номинализме средневековья,
своеобразное материалистическое учение Джордано Бруно, материали¬
стические учения на Востоке и другие).
В книге «История философии» подведен некоторый итог работы фило¬
софов СССР и других социалистических стран по исследованию материа¬
листической философии революционной демократии XIX века. Револю¬
ционные демократы народов СССР, Польши, Болгарии, Чехословакии,
Венгрии, Румынии и других стран, переходивших от феодализма к ка¬

О НЕКОТОРЫХ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМАХ ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ 73
питализму в XIX веке, явившиеся идеологами освободительных движе*
ний крестьянства и угнетенных национальностей, создавали новый вид
материалистического мировоззрения. Они стремились преодолеть мета¬
физическую ограниченность старого материализма и выработать новый,
диалектический метод познания, отражающий диалектику объективного
мира и обосновывающий революционные преобразования. С этой
целью они пытались материалистически истолковать гегелевскую
диалектику, которую рассматривали как «алгебру революции» (Герцен).
Однако, выйдя за пределы метафизического материализма, эти мыслите¬
ли не поднялись до диалектического материализма, остановились перед
историческим материализмом; их материалистические учения являлись
переходными от метафизического материализма к материализму диалек¬
тическому. Этот вид материализма не был «чисто русским» явлением, а
носил интернациональный характер, был присущ передовым философ¬
ским учениям многих народов, переходивших от феодализма к капи¬
тализму.
Марксистская история философии исследует историю развития мето¬
да мышления, историческую смену различных видов диалектики, проис¬
ходившую в процессе борьбы диалектики и метафизики. Главными вида¬
ми диалектики в домарксистскую эпоху являлись стихийная диалектика
древних и идеалистическая диалектика классической немецкой филосо¬
фии. Переходной ступенью от идеалистической диалектики к материали¬
стической диалектике Маркса в ряде стран в XIX веке был философский
метод революционных демократов, в котором преобладал, по словам Пле¬
ханова, сильный и жизнеспособный элемент материалистической диалек¬
тики, хотя цельного диалектического метода на материалистической ос¬
нове революционные демократы еще не могли разработать.
Существуют и такие неосновные формы развития диалектической
мысли, как диалектика «совпадения противоположностей» Джордано
Бруно, «монадологическая», идеалистическая диалектика Лейбница, диа¬
лектические тенденции в философских теориях Бэкона, Спинозы, Ломо¬
носова, Дидро и других материалистов XVII—XVIII веков, в основном
следовавших метафизическому методу, и т. д.
Продолжающиеся исследования истории философии в ряде стран (на¬
пример, в Китае и других странах Востока) говорят о том, что существо¬
вали такие виды и разновидности философских учений, которые отлича¬
лись от основных исторических видов материализма и диалектики значи¬
тельными особенностями, например, материалистические учения прогрес¬
сивных китайских мыслителей XII—XVII веков, не связанные с механи¬
стическим естествознанием и во многом свободные от метафизической
ограниченности.
Принятая ныне многими советскими учеными и нашедшая отражение
в I и II томах «Истории философии» периодизация истории философии и
обобщения исторического развития форм диалектики и материализма не
являются окончательными, и в ходе дальнейшего исследования истории
философии могут быть сделаны новые обобщения о путях и формах исто¬
рического развития философии.
4.	Об общих и специфических закономерностях развития
философской мысли
Марксистская история философии как наука в корне противоположна
современным буржуазным концепциям истории философии не только в
понимании предмета и периодизации истории философии, но и по метод}''
ее исследования. Метод марксистской истории философии принципиально
отличается от метода буржуазных историко-философских построений, в
которых история философских учений рассматривается либо как «филиа¬
ция идей», якобы независимых от рбщественной жизни, от борьбы классов

74
М. Т. ИОВЧУК
и партий и определяемых субъективной позицией мыслителя, его «свобод¬
ным выбором» (такова точка зрения Ясперса, Шиллинга, Штёрига и дру¬
гих историков философии субъективно-идеалистического направления),
либо как модификация «вечных и неизменных истин», которые в конеч¬
ном счете оказываются «истинами» религии (такова позиция Фишля,
Хиршбергера, Глокнера и некоторых других буржуазных историков фи¬
лософии, стоящих на позициях объективного идеализма).
Марксистская история философии в противоположность буржуазным
концепциям, выясняя объективные закономерности исторического процес¬
са развития философии, устанавливает, что в этом процессе действуют два
типа закономерностей: общесоциологические и специфически-философ-
ские, относящиеся только к философии. К числу общесоциологических за¬
кономерностей относятся: обусловленность развития философии, как и
других форм общественного сознания, в конечном счете развитием эконо¬
мической жизни общества, сменой способов материального производства;
зависимость философии, как и других идеологий в классовом обществе,
от борьбы классов, от национально-исторических и международных усло¬
вий ее развития, в частности, от взаимных связей культур различных на¬
родов и др. Общесоциологической закономерностью является также от¬
носительная самостоятельность в развитии идеологий, в том числе и
философии, проявляющаяся в зависимости развития идеологии от того
мыслительного материала, который унаследован от предшествующих
поколений, в преемственности философских учений и других идеологи¬
ческих явлений и т. д.
Одной из важнейших закономерностей общесоциологического по¬
рядка, характеризующих развитие философии, как и других форм обще¬
ственного сознания, является связь философии с жизнью, с практикой.
Буржуазные историко-философские концепции исходят из того, что (на¬
стоящая философия всегда стоит выше жизненных интересов людей и
чужда их волнениям и стремлениям. Еще Гегель писал, что «отвраще¬
ние к волнениям непосредственных страстей в действительности побуж¬
дает приступить к философскому рассмотрению» (Соч-, т. VIII, стр. 422).
В противоположность современным буржуазным историко-философским
концепциям, которые признают подлинно философскими только различ¬
ные течения идеалистической философии, считающие реальное содержа¬
ние философской мысли независимым от истории, сознательно игнори¬
рующие запросы жизни, практики, марксистская история философии по¬
казывает, что и в прошлом и, в особенности, в современном обществе
духовное богатство, теоретическое содержание и историческая значи¬
мость философских учений тем выше, чем ближе они связаны с жизнью,
чем полнее отражают они запросы общественной практики, чем более
отвечают они назревшим потребностям развития общества и интересам
его прогрессивных сил.
История марксистско-ленинской философии, творческое развитие
ее Коммунистической партией Советского Союза и другими марксистско-
ленинскими партиями в наши дни доказывают, что современная науч¬
ная философия, являющаяся мировоззрением революционного проле¬
тариата, успешно развивается и обогащается новыми выводами и поло¬
жениями главным образом потому, что она зиждется на обобщении
исторического опыта, практики многомиллионных народных масс, на
теснейшей связи с их жизненными интересами, на глубоком понимании
закономерностей природы и общества.
Специфической закономерностью развития философии является
прежде всего развитие философской мысли на основе взаимной борьбы
материализма и идеализма. От этой главной отличительной закономер¬
ности развития философии, выражающей в конечном счете борьбу про¬
тивоположных классов общества, зависят и другие специфические зако¬
номерности историко-философского процесса: развитие философского ме¬

О НЕКОТОРЫХ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМАХ ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ 75
тода мышления в процессе борьбы диалектики и метафизики; изменение
форм и видрв философской теории, а также метода в зависимости от из¬
менения характера и уровня развития науки, особенно естествознания;
прогрессивное развитие философии главным образом путем коренных
качественных изменений, которые, как правило, предшествуют обще¬
ственно-политическим переворотам, революциям, и служат идейной под¬
готовкой к ним; необходимость оформления философских идей в систему
понятий, логических категорий в отличие, например, от такой формы
идеологии, как искусство, отражающей мир посредством образов, и. т. д.
Эти и некоторые другие закономерности историко-философского процес¬
са составляют его внутреннюю логику, обнаружение которой и является
одной из важнейших задач марксистской истории философии как науки.
В.	И. Ленин в «Философских тетрадях» поставил задачу разработать
материалистическую диалектику как науку, как теорию познания и логи¬
ку, являющуюся итогом, суммой, выводом истории познания. Решение
этой задачи предполагает обобщение истории философии, истории отдель¬
ных наук, истории логики и т. д.
Необходим сравнительный анализ философских идей и категорий
различных систем философии. Так, имеются общность и различия во
взглядах китайских, индийских, античных натурфилософов на материаль¬
ные «первоосновы» мира, содержится много общего в их представлениях
о первоначальных элементах мироздания. В трудах марксистов — ис¬
ториков философии сделаны попытки сравнить понятие «дао» (пути,
главного закона развития мира), характерное для стихийно-диалектиче¬
ских воззрений древнекитайских мыслителей, и гераклитовское стихий¬
но-диалектическое представление о «логосе». Существует также общ¬
ность между представлениями древних о субстанции: «пракрита» —
у древнеиндийских мыслителей, «ци» — у китайских, «ки» — у яронских
и т. д. Категории «количество», «качество» и другие также возникли и
развивались в различных философских системах в связи с развитием
естествознания.
Разумеется, было бы неправильно сводить научный анализ исто¬
рико-философского процесса лишь к выяснению внутренней логики раз¬
вития философских понятий, отвлекаясь от конкретных общественно¬
исторических условий, идейно-политической борьбы и прогресса науки,
которыми обусловлены развитие философии, от борьбы материализма с
идеализмом, диалектики с метафизикой и т. д.
Выясняя, как в различных системах развивались такие, например,
понятия, как субстанция, материя, движение, закон, содержание, форма,
истина и т. д., мы не можем ограничить исследование истории философии
лишь прослеживанием развития тех или иных философских категорий
в отрыве от общей картины исторического развития философских идей
в ту или иную эпоху.
Даже Гегель, великий логик и систематизатор философской науки,
строил историю философии по эпохам и направлениям, показывал раз¬
витие категорий, их «приращение» в ходе истории философии, хотя и
пытался на идеалистической основе связать выделение и разработку
отдельных категорий с той или иной философской системой.
Марксистская история философии при всей важности истории логи¬
ческих категорий, философских понятий не может свести всемирную ис¬
торию философии со всем богатством ее течений и многообразием оттен¬
ков к тем или иным понятиям, категориям, тем более что они не сущест¬
вовали вечно, а возникали в ходе истории, в процессе борьбы материа¬
лизма с идеализмом. Нельзя механически рассекать живую ткань цель¬
ных философских систем и учений на отдельные куски применительно к
той или иной философской идее, логической категории и т. п.
Тем более неправильно строить историю философии так, как это де¬
лает, например, И. Бохенский в книге «Современная европейская фило¬

76
М. Т. ИОВЧУК
софия», применительно к «самодвижению» нескольких философских ка¬
тегорий (материя, бытие, существование и т. п.), игнорируя специфику
различных исторических периодов и стран, особенности развития которых
находили свое отражение в философских учениях.
5.	О соотношении философской мысли Востока и Запада
Принципиальным вопросом истории философии является вопрос о
сочетании международных и национальных условий развития философии,
о роли различных народов в развитии философской мысли человечества
и идейно-философских связях между ними, в частности вопрос о соотно¬
шении так называемого «западного» и «восточного» мышления в истории
философии.
Известно, что в зарубежной историко-философской литературе ши¬
роко распространена «европоцентристская» (вернее, «западноцентрист¬
ская») точка зрения на историю философии, согласно которой сколько-
нибудь плодотворные и оригинальные философские школы развивались
якобы лишь в некоторых странах Запада (Греция, Рим, Германия и т. д.).
Почти во всех трудах зарубежных историков философии существование
философии народов Востока замалчивается. В капиталистических стра¬
нах многие историки философии отступают в этом отношении назад даже
в сравнении с Гегелем, который начинал свою «Историю философии» с
изложения философских учений древнего Востока, хотя и давал им невер¬
ную, идеалистическую интерпретацию и неправильно утверждал, что
только греки, римляне и немцы явились «философскими народами», во¬
площавшими в своем «национальном духе» идеи «абсолютного духа».
В тех же случаях, когда в современной буржуазной философской литера¬
туре все-таки говорится о восточной философии, она в большинстве слу¬
чаев ошибочно рассматривается как застойная, по преимуществу рели¬
гиозно-мистическая, чуждая рациональному мышлению, основанная на
мистическом экстазе, интуиции и т. п., безразличная к социальным дви¬
жениям, к делу преобразования мира.
Типичным образцом европоцентристского подхода к истории фило¬
софской мысли является «Очерк истории философии» Фридриха Иберве-
га. В нем не оказалось места для истории философии Востока. В общей
характеристике философии древности, имеющейся в начале первого то¬
ма, сказано: «У восточных народов спекуляция вообще остается в столь
сильной степени на службе религии и отдельных наук, что не может быть
и речи о наличии у них философии в собственном смысле слова» (Fried¬
rich О b е г w е g «Grundriss der Geschichte der Philosophie». 12 Aufl. Hrsg.
von Praechter. Berlin. 1926, Teil 1, S. 8). Итальянский философ-идеалист
H. Аббаньяно возрождает старую идею буржуазных историков филосо¬
фии, будто народы Востока не знали философии как таковой и будто их
«мудрость» носила исключительно религиозный характер. «Единственной
основой восточной мудрости является традиция. Наоборот, философия гре¬
ков есть исследование... Поэтому сама проблема взаимоотношения между
греческой философией и восточной культурой теряет всякое значение»
(N. Abbagnano «Storia della filosofia», vol. 1. Torino. 1949,. p. 4).
В работах современных буржуазных историков философии и культуры
(Р. Флюэллинг, В. Шелдон, Ч. Мур и другие), в писаниях белоэмигрантов
по истории русской философии (Бердяев, Лосский, Зеньковский и дру¬
гие) проводится неправильная версия о двух цивилизациях — западной
и восточной, которые якобы всегда и во всем, в том числе и в философии,
противостояли друг другу как враждебные идейные силы.
На Западе все шире распространяются идеи о «замкнутости», «кон¬
трастности» и «полярности» мышления восточных народов и мышления
западных народов, об их «вековечной коллизии» и неизбежности их
«столкновения» (X. Маурер, Ф. Нортроп и другие). Преобладают теории

О НЕКОТОРЫХ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМАХ ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ 77
о том, что «Запад породил естественные науки, а Восток этого не сделал»
(В. Шелдон), что восточным народам всегда якобы был присущ мисти¬
ческий и даже магический образ мышления в противоположность кау¬
зальному и рациональному логическому мышлению Запада (Р. Флюэл-
линг и другие), что восточной философии якобы присуще «бегство от ми¬
ра, отворачивание от жизни», в результате чего людей Востока интере¬
сует лишь «тот свет» в противоположность интересу западной филосо¬
фии к «этому свету» (Э. Астер).
Вместе с тем в современной буржуазной философской литературе
все более распространяются космополитические концепции о необходимо¬
сти «синтеза западного и восточного мышления» путем соединения идеа¬
листических традиций древних религиозно-философских учений Востока
с идеалистическими учениями современного Запада, особенно иррациона-
листическими (интуитивизм, экзистенциализм, прагматизм, персонализм и
т. д.). Некоторые сторонники такого «синтеза» (Ч. Мур и другие доклад¬
чики на конференции по философии Запада и Востока, состоявшейся в
Гонолулу в 1949 году), авторы статей в журнале «Philosophy Western
and Eastern» (издаваемом там же) провозглашают необходимость ухо¬
да философии от логического познания окружающего мира, как средства
борьбы за его изменение, в мир личного «я». Они приписывают всему
мышлению восточных народов самосозерцание и пассивность, свойствен¬
ные, по их мнению, восточной философии (например, по утверждениям
X. Маурера, для людей Востока «природа — группа бамбуков, которую
нужно только созерцать, для людей Запада — это внешняя сила, кото¬
рую надо контролировать и взять в работу»).
Марксистская история философии выступает как против реакцион¬
ного «западноцентризма», так и против расистской теории «противопо¬
ложности», «контрастности» западной и восточной цивилизаций.
Марксистская история философии, рассматривающая процесс разви¬
тия философии народов Востока как неотъемлемую часть всемирной фи¬
лософии, стремится дать научное решение вопроса об идейных связях
между философскими учениями различных народов, об идейной общно¬
сти прогрессивной философской мысли народов Востока и Запада. Со¬
ветскими, китайскими, индийскими и другими прогрессивными истори¬
ками философии доказано, что народы древнего Востока положили нача¬
ло философии еще задолго до ее возникновения в древней Греции, ими
исследуется развитие прогрессивных, особенно материалистических, тра¬
диций в философии восточных народов от древности и эпохи феодализ¬
ма (Индия, Китай, Япония, Иран, арабские страны, Средняя Азия, За¬
кавказье) до современности.
Многим течениям философской мысли в странах Востока, как и на
Западе, были присущи стремления познать материальное бытие в про¬
цессе развития, познать его закономерности в целях преобразования при¬
роды и общественной жизни. В философских учениях восточных народов
разрабатывались логические категории и научные понятия, с помощью
которых познаются явления мира, а также сущность «внутреннего мира»
человека, его сознания и морали, изменявшиеся в ходе развития общест¬
венной жизни.
Марксистская история философии показывает, что оригинальная, пыт¬
ливая и мудрая мысль восточных народов все более направляется на
преобразование природы, социальной и духовной жизни. Опровергая не¬
верные точки зрения о «неизменяющейся сущности восточного разума»
(Ф. Нортроп и другие), марксистская история философии доказывает,
что и для восточных народов и для народов Запада современной
научной философией является диалектический и исторический материа¬
лизм — интернациональное учение, развиваемое как в странах Запада,
так и в странах Востока. При всем этом марксистская история философии
исследует не только материалистические и другие прогрессивные философ¬

78
М. Т. ИОВЧУК
ские традиции восточной мысли. Развитие философии на Востоке не есть
какой-то «единый поток» прогрессивной мысли, последняя развивалась
в борьбе с силами мракобесия, религии, идеализма; некоторые философ¬
ские учения Востока, являвшиеся во многом прогрессивными, развива¬
лись противоречиво, содержали идеалистические положения и подчас при¬
нимали религиозные формы. Это относится и к современности.
Таковы, на наш взгляд, некоторые методологические проблемы все¬
мирной истории философии в их общей постановке. В дальнейшем при
разработке методологии историко-философского исследования необходимо
будет обратить особое внимание на конкретизацию этих общих принципов
применительно к тем или иным эпохам и периодам развития философской
мысли человечества, к различным сторонам философского знания и осо¬
бенно на методы познания исторического процесса развития философии.
Особенно настоятельно встает сегодня задача всесторонней критики
антинаучной и реакционной сущности современных буржуазных истори¬
ко-философских концепций. Наиболее важным делом в области истории
философии является разработка методологических проблем истории марк¬
систско-ленинской философии — высшего этапа в развитии мировой фило¬
софской мысли, ибо вокруг проблем, поставленных и решаемых диалек¬
тическим и историческим материализмом, идет ныне самая острая идео¬
логическая борьба между представителями научного мировоззрения, марк¬
сизма, и идеологами империалистической реакции, которые вкупе с реви¬
зионистами извращают и фальсифицируют сущность диалектического ма¬
териализма и его историю. Эти вопросы методологии истории марксистско-
ленинской философии требуют рассмотрения в специальной статье.

К вопросу о природе языкового
знака*
А. Г. ВОЛКОВ, И. А. ХАБАРОВ
Проблема сущности языка, природы его элементов, то есть опреде¬
ления того, что такое язык как предмет особой дисциплины — языкозна¬
ния,—строящейся на строго научных принципах и имеющей свои специ¬
альные методы, эта проблема была всегда актуальной. Наибольший ин¬
терес проблема эта приобретает в периоды обостряющейся борьбы двух
направлений в философии, поскольку язык является одним из средств и
источников человеческого познания. Различные философские школы всег¬
да прибегали к языковому материалу и лингвистическим понятиям для
обоснования как тех или иных положений, так и целых философских кон¬
цепций. С другой стороны, и в языкознании все прочнее утверждается
взгляд, согласно которому рассмотрение языка без философского обос¬
нования не может привести к достоверным и обобщенным результатам.
Взаимосвязь философии и языкознания закономерна и плодотворна.
Однако имеются еще лингвисты, выдвигающие позитивистское поло¬
жение о том, что языкознание не имеет никакого отношения к философии,
к борьбе между материализмом и идеализмом в современной фи¬
лософской и теоретической мысли. Нагляднее всего это стремление встать
в позу «чистой науки», эмансипированной от философии, проявляется при
решении проблемы сущности языка, и в особенности природы языкового
знака, так как здесь сталкиваются противоположные мировоззрения.
История науки свидетельствует, что именно общие взгляды на природу и
общество всегда определяли понимание сущности, природы языка и язы¬
кового знака: определенными философскими позициями объясняется
отождествление языка с мышлением (Аристотель, Декарт, Лейбниц), с
психикой в широком смысле и ее законами (Эпикур, Лукреций, Гум¬
больдт, Штейнталь, Потебня, Вундт, Пауль, Шахматов), с природой и ее
законами (О. Конт, Дарвин, Шлейхер, Макс Мюллер, Будилович), с раз¬
личными системами знаков, независимых от мышления (Ф. де Соссюр,
Карнап, Б. Рассел, Ельмслев, Блумфильд и др.), с другими социальными
явлениями (Н. Я- Марр и последователи «нового учения» о языке).
В современном языкознании наибольшее распространение приобрело
определение языка как системы знаков. Не будучи новым в своей общей
формулировке, определение элементов языка как знаков получает своеоб¬
разное истолкование в различных направлениях современного языкозна¬
ния и в разных науках (логика, психология, физиология, теория связи,
кибернетика), от чего в значительной степени зависит понимание общих
принципов и методов лингвистического анализа.
В буржуазной науке, в трудах Брокера, Лерха, Кассирера, Рудскоге-
ра, Бенвениста, Трира, Балли, Ельмслева, Блумфильда, Чейза, Урбана,
Делакруа, Бюлера, Эрдмана и других, представлены различные варианты
знаковой теории языка Ф. де Соссюра. До Ф. де Соссюра общепринятым
было определение знака как «означающего» (или обозначающего) под
* Статья печатается в порядке обсуждения.
1 Это представление о знаке как об обозначающем — «телесном» и обозначаемом—
«бестелесном» впервые находим у стоиков, например, у Секста Эмпирика.

80
А. Г. ВОЛКОВ, И. А. ХАБАРОВ
которым подразумевалась материальная, звуковая сторона элементов
языка: сами языковые комплексы, условно или мотивированно выражаю¬
щие понятия (например, русск. дерево, франц arbre, немецк. Вайт
и т. д.). Такое одностороннее толкование природы языкового знака непри¬
емлемо, но живучесть его объясняется тем, что оно основывается на при¬
знании объективной материальности языкового знака.
Согласно определению Ф. де Соссюра (см. его «Курс общей линг¬
вистики». М. 1933, ч. I, гл. I), языковой знак — это соотношение «озна¬
чающего» и «означаемого» («идеи», понятия), в котором «означающее»
представляет собою психический образ звукового комплекса, например,
дерево, arbre, Baum и др., а «означаемое» — понятие, «идею дерева».
Таким образом, «означающее» и «означаемое» являются двумя ча¬
стями целого — знака, который оказывается включенным целиком в об¬
ласть «психики» (сознания) и тем самым утрачивает свою материаль¬
ную природу.
Поскольку же, по Соссюру, «психика» (сознание) является тем об¬
щим фактором, который определяет социальную сущность индивидов
данного коллектива, постольку и знак как явление психическое имеет
социальный характер. Объективность знака обусловлена не его мате¬
риальностью, а императивностью, обязательностью социальных инсти¬
тутов вообще, в том числе и прежде всего мышления (сознания). Здесь
Ф. де Соссюр непосредственно опирается на философские концепции
О. Конта и Э. Дюркгейма, откровенно признавая первичность «психи¬
ческого» (сознания). Что же касается реализации знака, то она осуще¬
ствляется в виде индивидуальных психических и физиологических про¬
цессов (звук, жест) и в силу этого выступает как нечто внешнее, случай¬
ное и «субъективное» по отношению к социально «объективному» зна¬
ку: на этом покоится, по Соссюру, немотивированность связи между
знаком и формами его материализации (звук, жест, вкус, запах, цвет
и т. д.). А поскольку это так, постольку «объективное» сознание, в ко¬
тором растворяется знак, способно конструировать «субъективную мате¬
рию», то есть избирать любые формы реализации знаковой системы, ко¬
торая получает абсолютный и универсальный характер, а язык как си¬
стема знаков принципиально отождествляется с любыми другими зна¬
ковыми системами. Многочисленные критики единодушно признают цель¬
ность, логическую выдержанность знаковой теории языка Ф. де Соссюра,
в которой он «не пропускает ничего из того, что может быть выдвинуто
против него в качестве возражений» (Г. Шухардт. Избранные статьи.
М. 1950, стр. 193), хотя «чрезмерная категоричность его выражений вы¬
дает более или менее осознанную им самим неуверенность в правильно¬
сти освещения трактуемого предмета» (там же).
На наш взгляд, эта неуверенность имеет свою причину в том, что в
своем определении знака де Соссюр осознанно «пропустил» или «опу¬
стил» материю. Дематериализация языкового знака является основным
источником тех противоречий, которые не покрываются ни блестящими
парадоксами самого де Соссюра, ни логическими изощрениями его по¬
следователей.
Знаковая концепция де Соссюра, в основе которой лежит тезис о
нематериальности языкового знака, ведет к следующим ложным, на наш
взгляд, выводам:
а) сделав своим объектом знак «вообще», языкознание должно ут¬
ратить свою самостоятельность, раствориться в семиологии — учении о
знаках и их социальной «ценности»; тем самым постулируется недиффе¬
ренцированный подход к разным знаковым системам и к разным типам
знаков внутри той или иной системы;
б) отрицание причинных, закономерных исторических связей между
«знаком» и его материальной формой (немотивированность знака) по¬
стулирует признание непознаваемости знака, ограничение познаватель¬

К ВОПРОСУ О ПРИРОДЕ ЯЗЫКОВОГО ЗНАКА
81
ней ценности знака рамками непосредственно данного опыта, то есть
ведет к философскому агностицизму (см. L. Bloomfield «Language».
N. Y. 1933, pp. 145—146);
в)	дематериализация знака подрывает ценность специальных линг¬
вистических методов исследования, открывая широкий путь умозритель¬
ным операциям с фактами языка.
Идеалистическая основа знаковой теории де Соссюра, восходящая к
философским концепциям О. Конта и Э. Дюркгейма, неоднократно под¬
вергалась обстоятельной критике советскими философами и лингвиста¬
ми которые стремились положительно решить некоторые вопросы, вы¬
двинутые Соссюром: о сложной природе языкового знака, о соотношении
в языке общего и частного, социального и индивидуального и т. д.
Однако, принимая в качестве исходных общие взгляды марксистско-
ленинской философии на язык и его законы, советские ученые в ходе раз¬
вития своих лингвистических концепций приходили к разным решениям
проблемы знаковости языка (см., например, с одной стороны, статью
Е. М. Галкиной-Федорук «Знаковость в языке с точки зрения марксист¬
ского языкознания», опубликованную в журнале «Иностранный язык
в школе» № 2 за 1952 год, с другой стороны — работу В. А. Звегинцева
«Проблема знаковости языка» (1956), вплоть до отрицания знаковой тео¬
рии языка. Так, JI. О. Резников в книге «Понятие и слово» (1958) реши¬
тельно выступает против знаковой теории языка, отождествляя любое
ее толкование с агностицизмом, и выдвигает положение, что «последова¬
тельное развитие материалистической теории отражения приводит к не¬
обходимости отвергнуть знаковую теорию языка во всех ее фор¬
мах» (стр. 26—27. Разрядка наша. — А. В. и И. X.).
Авторам настоящей статьи представляется, что по существу и тер¬
минологически такая постановка вопроса, заранее отвергающая любую
аргументацию в пользу знаковой теории языка, не может быть признана
плодотворной, обещающей объективное решение проблемы.
Больше того, можно утверждать, что знаковая теория языка в ее
материалистической форме не противоречит марксистско-ленинской тео¬
рии отражения, если знаковую теорию языка не сводить к общегносеоло¬
гическому толкованию, а исследовать природу языкового знака в кон-
кретно-научном аспекте, исходя из диалектико-материалистического ре¬
шения основного вопроса философии об отношении мышления к бытию.
Проблема природы языкового знака должна стать предметом вни¬
мания ученых разных специальностей еще и потому, что современная
наука, выдвигая в качестве важнейшей задачу моделирования мышле¬
ния и речи, не может обойтись без понятий и соответствующих терми¬
нов, общих некоторым отраслям знания (логике, психологии, языкозна¬
нию, физиологии, физике, математике, теории связи, кибернетике). В чи¬
сле таких общих понятий оказалось и понятие «знак» вообще и языко¬
вой знак, в частности.
Настоящая статья и имеет свой задачей осветить с позиций диалек¬
тического материализма некоторые стороны знаковой теории языка,
остающиеся дискуссионными в работах советских философов и линг¬
вистов.
Поскольку в науке до сих пор практикуется недифференцирован¬
ный подход к природе знака как средства общения и выражения мысли,
постольку авторы данной статьи, строго различая, с одной стороны, язы¬
ковые знаки, а с другой — неязыковые знаки, в ходе изложения вынужде¬
ны прибепнуть к сопоставлению природы первых с самыми общими свой¬
ствами вторых.
1 См., например, работы последних лет: А. И. Смирницкий «Объективность
существования языка». 1954; Р. А. Будагов «Из истории языкознания (Соссюр и
соссюрианство)». 1954; В. 3. Панфилов «К вопросу о соотношении языка и мышле¬
ния». Сб. «Мышление и язык». 1957, и др.
6. «Вопросы философии» № 11.

82
А. Г. ВОЛКОВ, И. А. ХАБАРОВ
Термин «знак» используется очень широко. Иногда мы характери¬
зуем как знак то или иное явление, которое указывает на другое явле¬
ние (знаки-указатели), например, когда мы говорим, что изменение по¬
казаний термометра — знак перемены состояния организма. Такие знаки-
указатели находятся в причинной зависимости от явлений, на которые
они указывают.
Иногда как знаки мы характеризуем и явления, которые
служат условными раздражителями, указывающими на определенное
явление и вызывающими в организме те же реакции, что и само это яв¬
ление (например, звонок в известных опытах И. П. Павлова является
знаком, указывающим собаке на наличие пищи, если до этого кормле¬
ние собаки сопровождалось подачей соответствующего звукового сигна¬
ла — звонка). Подобного рода знаки являются также знаками-указа¬
телями, но в отличие от первых знаков они не всегда находятся в при¬
чинной зависимости от явлений, на которые они указывают.
Особый тип представляют социально отработанные знаки, к числу
которых относятся естественные предметы и явления и их отдельные сто¬
роны, наделяемые людьми определенным сигнальным значением (напри¬
мер, звук выстрела, цвет ракеты, наличие красного цвета в свето¬
форе и т. п.), различные искусственные изображения (например, знаки,
регулирующие движение автотранспорта), искусственные средства пере¬
дачи сообщения (флажки морской сигнализации, графические эквивален¬
ты речи — алфавиты, азбука Морзе и т. п.). Неязыковые знаки служат за¬
мене тех или иных языковых знаков или их совокупности: например, зна¬
ки так называемых искусственных языков науки («язык» формул химии,
математики и т. п.).
В научной литературе название единиц языка знаками, символами
или сигналами имеет давнюю традицию. Не возражали против этих тер¬
минов и основоположники марксизма-ленинизма, имея в виду вполне
определенное их содержание (см. В. И. Ленин «Философские тетради»,
1947, стр. 93 и др.).
В узком смысле слова термины «символ», «знак» понимались осно¬
воположниками марксизма-ленинизма как материальное средство «за¬
крепления» и выражения в языке единиц мышления, то есть реализации,
материализации абстракций. Здесь следует принципиально различать тол¬
кование знака в семиологическом смысле от понятия символа как важ¬
нейшего компонента реакционной философской концепции — теории иеро¬
глифов, которая находит последователей среди современных позитиви¬
стов номиналистического толка.
Несмотря на обычное философское употребление термина «знак» при¬
менительно к элементам языка, в марксистской литературе еще нет соб¬
ственно лингвистического определения понятия «языковой знак», которое
удовлетворяло бы элементарным требованиям рабочих методов, наподо¬
бие таких определений, как фонема, морфема, слово, предложение, и
охватывало бы по возможности все типы языковых знаков.
Отдавая себе отчет в ответственности, которая сопутствует такой по¬
пытке, авторы статьи все же берут на себя смелость предварить описа¬
ние свойств языкового знака следующим его определением: языковой
знак — это социально выработанная звуковая единица, условно связан¬
ная с объективным, исторически обусловленным содержанием и выполня¬
ющая функцию дифференциации этого содержания.
В стремлении раскрыть природу языкового знака разные исследова¬
тели отмечали следующие его свойства: материальность, социальную сущ¬
ность, условность (немотивированность), обусловленность, сложный ха*
рактер, способность к развитию и т. д.
Следует, однако, сказать, что все перечисленные признаки учитыва¬
лись не в их взаимосвязи, а обычно абсолютизировался один или не¬
сколько из указанных признаков, а также не делалось попыток разгра¬

К ВОПРОСУ О ПРИРОДЕ ЯЗЫКОВОГО ЗНАКА
83
ничить существенные и несущественные признаки, в силу чего языко¬
вой знак характеризовался односторонне, в отрыве от самой языковой
стихии, то есть метафизически, а не диалектически. Логические же опе¬
рации с понятием «чистого» языкового знака представляли сравнитель¬
но легкую и соблазнительную предпосылку для отождествления знака
языка с неязыковыми знаками. Наиболее яркие примеры такого отожде¬
ствления представлены в логико-математической концепции языка Лейб¬
ница, в семиологической теории де Соссюра и в некоторых школах со¬
временного языкознания.
В связи с этим представляется необходимым вновь дать описание
тех свойств языкового знака, которые были рассмотрены в науке ранее,
расположив их в соответствующей иерархии, позволяющей, с нашей точ¬
ки зрения, установить существенные и второстепенные признаки.
Г. Материальность языкового знака. Языковой знак как фактор объ¬
ективный всегда определяется звуковой стороной языка. Признание ма¬
териальности языкового знака неизбежно предполагает и признание
следующих его свойств.
а) Способность знака к закреплению результатов отражения объек¬
тивной действительности в сознании предполагает, что он наделен опре¬
деленным содержанием. Говоря о том, что знак «закрепляет» результаты
мыслительной деятельности, результаты отражения действительности в
сознании человека, мы, разумеется, не имеем в виду того, что знак яв¬
ляется носителем некоторого идеального, духовного содержания в смыс¬
ле платонизма. Употребляя выражение «закрепляет», мы лишь пола¬
гаем, что с тем или иным знаком определенный человеческий коллектив
ассоциирует объект или определенную совокупность объектов, которые
обозначаются этим знаком. При этом правильное употребление и пони¬
мание значения знака достигается лишь тогда, когда с этим знаком
ассоциируются отличительные свойства объектов, к которым он приме¬
няется.
б) Языковой знак предполагает условный1 характер диалектической
связи двух его сторон — материальной (звук) и «идеальной» (содержа¬
ние), то есть ассоциируемых человеком с этим знаком отличительных
свойств предметов или их отношений, к которым он применяется. Услов¬
ность языкового знака вытекает уже из самого факта различия тех ма¬
териальных единиц, в которых представлен знак языка (звук), с одной
стороны, и тех материальных предметов, которые этот знак обозначает,—
с другой, а также из различия материальности знака и того мыслимого
содержания, которое знак .выражает. Иными словами, условность язы¬
кового знака определяется различной природой тех явлений — мышле¬
ния и действительности,—с которыми он исторически связан.
В научной — лингвистической и философской — литературе это свой¬
ство языкового знака неоднократно подтверждалось многочисленными
фактами, и, на наш взгляд, условность связи между звучанием и значе¬
нием теперь не вызывает сомнений2. Ср., например, различие звуковых
комплексов для названия лошади в разных языках: русск. лошадь, та-
тарск. ат, финск. hevonen, греч. alogo, коми-зырянск, вдв, норв. hest,
латышек, zirgs, литовск. arklys, таджик, асп и т. д.,‘ а, с другой стороны,
соотнесенность генетически тождественных звуковых комплексов с раз¬
ными значениями в родственных языках: в русск. рот, в чешек, ret («гу¬
ба»); в русск. борода, в чешек, brada («подбородок») и т. д.; в одном и
том же языке существуют различные ззуковые комплексы, обозначаю¬
* Термин «условный» употребляется в данной статье в обычном лингвистическом
смысле, то есть он означает, что сама по себе органически звуковая материя не пред¬
определяет содержания.
2 См. убедительную аргументацию Б. А. Серебренникова в статье «Сравнительно-
исторический метод и критика так называемого четырехэлементного анализа Н. Я. Мар-
ра». Сб. «Вопросы языкознания в свете трудов И. В. Сталина», изд. 2-е, 1952.

84
А. Г. ВОЛКОВ, И. А. ХАБАРОВ
щие одно и то же понятие, например, в русском языке подснежник, гори¬
цвет, заячий мак, стародубка, расходник и т. д.
Условный характер связи звучания и значения авторы данной ста¬
тьи понимают еще и в том смысле, что язык складывался стихийно, не¬
преднамеренно, без заранее поставленной цели, что выбор тех или иных
звуковых знаков для выражения определенного содержания неизбежно
носил характер случайности, которая реализовалась как необходимость,
то есть обусловленность, лишь по мере того, как элементы складываю¬
щейся системы приобретали социальный характер, иначе говоря, высту¬
пали в функции общения и выражения мысли в условиях общественного
производства.
У нас нет никаких оснований приписывать общественному предку
человека или первобытному человеку, находившемуся на низшей сту¬
пени дикости, «столь рациональное побуждение, как потребность сооб¬
щать окружающим свои мысли и чувства» (Г. Шухардт. Избранные
статьи, стр. 82) в виде осознанно избранных знаков. Стихийный харак¬
тер складывания речи определяет и условность связи звучания и значе¬
ния, которая постепенно все более и более обусловливается мышлением
по мере того, как знаки все больше становятся закрепленными за
вещью или явлением и понятием и общественно утвержденными за ними
(см. Е. М. Г а л к и н а-Ф е д о р у к «Знаковость в языке с точки зрения
марксистского языкознания». «Иностранные языки в школе» № 2, 1952,
стр. 9).
Неязыковой же знак по своей материальной природе также обла¬
дает свойством закрепления определенного содержания, определенного
значения. Это значит, что неязыковой знак и знак языка обладают об¬
щим свойством со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но это
свойство неязыкового знака имеет и свою специфику, которая заклю¬
чается в том, что последний выражает известное содержание, в опреде¬
ленной ситуации, обозначает конкретные понятия или конкретные от¬
дельные предметы как застывшие обобщения, что обусловливает одно¬
значность их содержания. Такая ограниченность содержания неязыково¬
го знака всецело определяется природой этого содержания, которое при¬
писывается ему преднамеренным, рациональным действием субъекта.
Связь материальной стороны и значения в знаке языка по своей при¬
роде явление стихийное, тогда как в неязыковом знаке эта связь опре¬
деляется рациональным подходом субъекта к выбору материальных эле¬
ментов и соответствующего содержания. Другой особенностью неязыко¬
вого знака является то, что та или иная его система может состоять из са¬
мых разнородных материальных единиц: неязыковой знак может быть
выражен одновременно формой, цветом, светом и т. д. В противополож¬
ность материальному выражению неязыкового знака языковой знак вы¬
ражен всегда однородными материальными единицами (звук).
2.	Социальный характер языкового знака. Развитие общественных
отношений обусловило появление различных устойчивых общественных
институтов (семья, государство, право и т. д.), но прежде всего языка,
призванного выражать и закреплять общественное сознание, отражаю¬
щее объективную реальность. Это определило социальный, обществен¬
ный характер языковых знаков. Языковой знак в этой своей социальной
сущности по необходимости стал выполнять функцию объединения всех
членов общества для совместного труда. Результаты практической дея¬
тельности и мышления доставались последующим поколениям не только
в виде материальных ценностей (орудий труда, жилищ и т. д.), но и в
виде идей, понятий о предметах, явлениях действительности, которые
(идеи) передавались из поколения в поколение при помощи языка.
В этом сложном процессе также осуществлялись отношения людей друг
к другу, и не только в пространстве, но и во времени. Исторически
в языковом знаке закреплялись результаты общественной деятельности

К ВОПРОСУ О ПРИРОДЕ ЯЗЫКОВОГО ЗНАКА
85
человека. Содержание языкового знака, следовательно, также можно
рассматривать как совокупный, исторически складывающийся социаль¬
ный продукт. В этом смысле следует понимать социальную обусловлен¬
ность содержания языкового знака. Обусловленность языкового знака
определяется двумя факторами.
а) Она детерминируется мышлением человека как представителя
определенного коллектива и опосредствовано развитием самого обще¬
ства, так как мышление людей развивалось и совершенствовалось под
влиянием развития общества и в первую очередь под влиянием трудовой
деятельности. Именно спецификой национальной психики (общественным
сознанием) и ее отражением в языке и, следовательно, обусловленностью
сознанием можно объяснить, например, разные названия понятия «уро¬
жай» и обозначения действия «собирать урожай» в русском, англий¬
ском, французском и немецком языках:	русск.	урожай, англ.
harvest, yield, crop; to gather in, to reap the harvest; франц. ^moisson,
recolte; faire la moisson, moissormer, rentrer la moisson; немецк.
die Ernte bergen, ernten. Семантика этой группы слов определяется в
каждом из названных языков, с одной стороны, историей слова, его эти¬
мологической мотивированностью (ср. англ. harvest, древнеангл. hoerfest,
восходящее к латин. сагро — рву, срываю, греч. karpos — плод, и не¬
мецк. Ernte с тем же значением; в готском asans со значением «время
жатвы» ср. с древнепрусск. assanis «время года — осень». В одном слу¬
чае слово осознавалось по характеру действия — «рвать», в другом —
по времени года, когда это действие совершается), с другой стороны,
сопоставление англ. to gather in the harvest, to reap, франц. faire la
moisson, rentrer la moisson; немецк. die Ernte bergen обнаруживает раз¬
личное осознание соответствующих слов в рамках лексической системы
каждого данного языка в его современном состоянии.
б) Языковой знак обусловлен сложными фонологическими, грамма¬
тическими и лексическими отношениями внутри данной языковой систе¬
мы. Последнее обстоятельство часто выдвигается на первый план
при истолковании сущности языкового знака и рассматривается как
основное, определяющее в обусловленности знака. Но в таком случае
пришлось бы признать, что языковой знак обладает автономностью, не¬
зависимостью от общественного сознания или же что языковой знак из¬
начально обладал тем содержанием, которое принято называть значени¬
ем в языке (грамматическим и лексическим). В этом последнем случае
мы неизбежно пришли бы к идеалистическому выводу о существовании
языкового знака до человека и человеческого общества и в обоих слу¬
чаях— к отрицанию социального характера языка, что противоречит
объективной логике вещей.
Итак, случайность и условность, с одной стороны, необходимость и
обусловленность, с другой стороны, являются теми границами, которые
определяют природу языкового знака. А поскольку и неязыковые знаки
являются одним из средств общения и выражения мысли, постольку и
они приобретают социальный характер. Однако, во-первых, социальность
неязыкового знака ограничивается узкой сферой его обращения; во-вто¬
рых, ввиду того, что та или иная система неязыковых знаков есть ре¬
зультат преднамеренного логического конструирования, любая неязы¬
ковая знаковая система может стать универсальной, принципиально ме¬
ждународной системой общения (например, азбука Морзе). Универсаль¬
ность социальной сущности неязыкового знака всецело покоится на том,
что он произвольно конструируется человеком. Расширение сферы соци¬
ального употребления такой системы приближает ее к природе языка,
вызывая необходимость постоянных новообразований в области по край¬
ней мере словаря, постоянных «реформ» в системе знаков. Ярким при¬
мером этого служит судьба эсперанто — идо. Наличие логических не¬
последовательностей в эсперанто толкнуло де Бофрона и других на

86
А. Г. ВОЛКОВ, И. А. ХАБАРОВ
путь его реформ. Но, устраняя непоследовательности в языке
Заменгофа (эсперанто), де Бофрон ввел новые алогизмы в предложен¬
ный им вариант эсперанто. Само название реформированного эсперан¬
то— идо («потомок») свидетельствует о развитии «искусственного» язы¬
ка эсперанто, что и сближает его с «естественными» языками.
3.	Развитие языкового знака. В научной литературе имеется доста¬
точно доказательств того, что язык в виде известных материальных зна¬
ков складывался стихийно. Этот стихийный процесс складывания языка
при условности связи материальной и «идеальной» сторон языкового
знака определил относительную самостоятельность, но не автономность
языка. Сложившись как явление относительно самостоятельное, со сво¬
ими внутренними законами, язык в виде системы знаков получил воз¬
можность дальнейшего развития, определяемого и обусловливаемого
особенностями звуковой материи, физиологическими свойствами рече¬
вого аппарата, и той спецификой содержания языкового знака, которое
представляет собой «закрепление» в нем единиц мышления.
Языковые знаки, получив определенное содержание, сохраняют свою
известную самостоятельность по отношению к мышлению и обществу.
Примером такой самостоятельности по отношению к мышлению являет¬
ся категория рода в тех языках, где она грамматически оформлена. Так,
например, с точки зрения современного сознания отнесенность к разным
- грамматическим родам русских слов озеро, река, ручей; французских
le las, le ruisseau, но la riviere; немецких der See, der Fluss, der Bach, но
die See (море) не имеет реального основания, поскольку эти, слова в сво¬
ем содержании отражают явления одного круга. Точно так же нет ре¬
ального основания для объяснения принадлежности слова ложка в рус¬
ском языке к женскому роду, а в немецком der Ldffel к мужскому; в рус¬
ском языке еда (питание) женского рода; в немецком das Essen — сред¬
него, a die Nahrung — женского рода. В русском языке звезда, планета,
вселенная — женского рода, в немецком — der Stern, der Planet — муж¬
ского рода, но das Weltall — среднего рода. И еще менее оправдано с
точки зрения выражаемых реалий отнесение в немецком языке das Weib
(женщина) и das Madchen (девушка, девочка) к среднему роду.
Эта лексическая «алогичность» не вступает в противоречие с грам¬
матическим строем языка, в котором логически оправдана категория
грамматического рода как достаточное средство классификации слов.
И в данном случае проявляется относительная независимость языка по
отношению к мышлению.
Поскольку формирование и развитие языка осуществлялись крайне
медленно, постепенно и носили стихийный характер, постольку в основе
языкового развития невозможно усматривать, во-первых, рациональное
преднамеренное начало и, во-вторых, гармоническое, согласованное, пла¬
номерное изменение разных сторон языка (фонетика, грамматика, лек¬
сика), что, с одной стороны, в значительной мере определяется разно¬
родностью элементов, составляющих языковой знак, а. с другой сторо¬
ны, определяет сложный характер самого языкового знака.
Эту неравномерность изменения и развития разных сторон языка,
а следовательно, и разных типов языковых знаков с предельной четко¬
стью определил еще А. Мейе (см. «Введение в сравнительное изучение
индоевропейских языков». 1938, стр. 64—65), разграничивая природу, с
одной стороны, фонетических, а с другой стороны, морфологических за¬
конов. Специфика фонетических законов определяется тем, что измене¬
ние какой-либо артикуляции и появление новой осуществляется во всех
случаях, то есть охватывает всю фонетическую систему, и в этом смысле
фонетические законы не знают исключения. Изменение же морфологиче¬
ского типа, наоборот, происходит таким образом, что появление новых
форм не препятствует сохранению старых: например, в индоевропейских
языках так называемый атематический тип спряжения был -заменен те-

К ВОПРОСУ О ПРИРОДЕ ЯЗЫКОВОГО ЗНАКА
87
матическим, однако отдельные глаголы и глагольные формы продолжают
употребляться.
Таким образом, в пределах какого-нибудь из видов языкового знака
языковое развитие осуществляется в разных своих формах и неравно¬
мерно (фонетичеокая сторона может измениться в одно время, грамма¬
тическая— в другое время и лексическая — в третье). Следовательно,
сам характер развития языкового знака требует рассмотрения его как
явления чрезвычайно сложного и выдвигает проблему дифференциации
языковых знаков в пределах системы языка в целом, а также определе¬
ния дифференциальных признаков каждого из типов языковых знаков
внутри системы (фонема, морфема, слово, предложение).
По отношению к неязыковому знаку неприменим критерий историз¬
ма, покоящийся на наличии внутренней закономерности явлений. По¬
скольку же неязыковой знак всецело обусловлен волей и сознанием лю¬
дей, то человек по мере необходимости вносит в систему неязыковых
знаков те или иные изменения. Иными словами, неязыковые системы
знаков характеризуются не естественным развитием, а искусственным
изменением вплоть до сознательной отмены целой системы или части ее
и замены их новыми.
4.	Сложность языкового знака. Этот признак языкового знака, на
который в свое время указывали А. А. Потебня и Ф. де Соссюр:
не получил в дальнейшем детальной разработки, в силу чего под знаком
языка обычно понимался только один из видов языковых знаков, имен¬
но— слово. Но и эта языковая единица (слово) рассматривалась недиф¬
ференцированно, что давало повод к отождествлению слова с некоторы¬
ми видами неязыковых знаков.
Поскольку языковой знак имеет две стороны (материальную и
«идеальную»), постольку каждая из них по-своему и в разной мере об¬
ладает способностью выражать единицы мышления и через них — дей¬
ствительность. Если говорить о фонетической стороне языкового знака, то
здесь со всей очевидностью выступают следующие подразделения: звук,
слог, такт, фраза, которым более или менее постоянно в семантической
стороне знака соответствуют: фонема, морфема, слово, предложение.
Высшей знаковой единицей является предложение, в котором диа¬
лектически связаны все типы материальных знаков. Предложение можно
рассматривать как состоящее из подчиненных друг другу и находящих¬
ся в определенной последовательности и внутреннем взаимодействии
знаковых единиц, представляющих собою Диалектическую связь звуча¬
ния и значения. При этом то, что относится к области зна¬
чения в широком смысле слова, можно рассматривать также как сово¬
купность «знаков», имеющих грамматическое или лексическое содержа¬
ние (что принято называть терминами: грамматические, лексические
значения), которые как раз и «закрепляют» единицы мышления и соот¬
носятся с явлениями действительности. Но спецификой различных сто¬
рон языковых знаков является тот факт, что при наличии условной связи
между этими сторонами, складывавшимися разновременно, они приоб¬
рели устойчивый характер, опирающийся на их внутреннюю закономер¬
ность. Эта внутренняя закономерность, в свою очередь, определяет от¬
носительную самостоятельность той или иной системы языковых знаков.
Несмотря на относительность этой самостоятельности, она вполне доста¬
точна для того, чтобы успешно сопротивляться любым попыткам произ¬
вольного внесения тех или иных изменений в системы языковых знаков.
Следовательно, внутренняя закономерность носит объективный характер
и не допускает произвола в изменении той или иной системы знаков.
Отсюда со всей очевидностью вытекает положение, согласно кото¬
рому язык представляет собою сложную, взаимодействующую структу¬
ру, не являющуюся предметом преднамеренного логического конструи¬
рования. Наличие «искусственных» языков (волапюк, эсперанто, идо

88
Д. Г. ВОЛКОВ, И. А. ХАБАРОВ
и др.) не опровергает, а лишь подтверждает данное положение. Искус¬
ственные, или вспомогательные, языки являются лишь логико-математи¬
ческой обработкой «естественных» исторических языков, вследствие это¬
го «искусственными» их можно признать лишь по происхождению, но не
по самим свойствам их знаков, закономерностей и функций. В этом
смысле этот тип знаковых систем занимает промежуточное положение
между языковыми и неязыковыми знаками.
Содержание языковых знаков не существует независимо от грамма¬
тического строя языка. Грамматический строй осуществляет связи в язы¬
ковой системе, представляет собой внутреннюю организацию знаков, а в
неязыковых системах знаков такая организация необязательна. Так, на¬
пример, предложение «Подача звукового сигнала запрещается» пред¬
ставляет собою строгую закономерность связей или отношений (соотно¬
шение подлежащего и сказуемого, раскрывающееся в согласовании их
в единственном числе, соотношение определения и определяемого, согла¬
сующихся в роде, числе и падеже, и т. д.), тогда как соответствующий
неязыковой знак не обладает перечисленными отношениями и связями.
5.	Системность языка. Представление о языке как о системе
часто понимается в смысле известного порядка элементов, обуслов¬
ленного правильным, гармоническим расположением частей в строго ло¬
гической связи. Это представление, сложившееся в рационалистических
концепциях языка (Декарт, Лейбниц) и поддержанное в языкознании
XX века авторитетом де Соссюра, до сих пор не подвергалось серьезной
проверке. На наш взгляд, оно не соответствует самой природе языка в
целом и природе языкового знака, в частности.
Так, сама условность связи между звучанием и значением дает осно¬
вание для сомнения в рациональной соразмерности и абсолютном харак¬
тере языковой системы. Ср., например, закономерность перехода в рус¬
ском языке е в о перед твердыми согласными под ударением, которое
нарушается аналогией в формах дательного и предложного падежей:
б’ир’оза, б’ир’озы, но бир’оз’ь... нъбир’озь... (орфогр. береза, березы, бе¬
резе, на березе).
Уже в древиости гармоничность, соразмерность языка подвергалась
сомнению в учении пергамекой школы об аномалии, царящей
в языке, в противоположность теории аналогии («правильности») але¬
ксандрийцев. В дальнейшем оба эти учения были объединены, что нашло
свое отражение в известных представлениях о «'правилах» и «исключе¬
ниях» в языке. Однако у основоположников сравнительно-исторического
метода, находившихся под сильным влиянием романтической концепции
развития, представление о языке как гармонической системе вновь по¬
лучает свое авторитетное подтверждение, хотя это гармоническое состоя¬
ние опрокидывается в прошлое, в так называемый «золотой век» эволю¬
ции языка.
Таким образом, не только условность связи между матери¬
альной и «идеальной» сторонами языкового знака, но и стихийный про¬
цесс складывания языка, и относительная самостоятельность языка как
особого общественного явления, и неравномерное развитие разных типов
языковых знаков — все это придает системе языка в высшей степени
своеобразный характер.
В системе языка связи знаков и сами знаки оказываются обуслов¬
ленными и в известной мере «правильными» не в силу логического кон¬
струирования, а по характеру их исторического возникновения, развития
и их социальной сущности. Правильность, соразмерность, гармоничность
языковой системы в абсолютном смысле является научной фикцией,
удобной и необходимой в известных целях (преподавания, классифика¬
ции фактов языка и т. д.). Так, например, фонетические законы постоян¬
но нарушаются исключениями, обнаруживающими свои причины, но,
тем не менее, подрывающими фонетическую «гармонию». В фонетике,

К ВОПРОСУ О ПРИРОДЕ ЯЗЫКОВОГО ЗНАКА
89
грамматике и лексике мы постоянно встречаемся с отклонениями от си¬
стемы. Наличие противопоставленных категорий мужского и женского
рода никак не предполагает необходимости среднего рода, что в высшей
степени показательно в тех языках, которые устранили средний род
(французский), но имели его в прошлом. Такую же картину .представ¬
ляют временные глагольные системы хотя бы индоевропейских языков:
форма настоящего времени в современном русском языке никак не пред¬
полагает сложной системы форм прошедшего времени, каковая имела
место в древнерусском и сохраняется в немецком, французском и дру¬
гих языках. Еще больше отклонений от системы в ее традиционном по¬
нимании мы находим в области семасиологии (сравним, например, воз¬
можность в русском языке таких словосочетаний, как капля воды, капля
уверенности и т. д., и невозможность таких, как капля зимы, капля но¬
ги, капля реки и т. д.; в немецком языке возможность таких словосоче¬
таний, как ein Tropfen Bitternis (капля горечи), ein Tropfen Wahrheit (кап¬
ля правды), ein Tropfen Ziige (капля лжи), но невозможность таких,
как ein Tropfen Winter (капля зимы), ein Tropfen Bein (капля ноги),
ein Tropfen Fluss (капля реки), или же, например, наличие в одном
слове противоположных значений: в немецком языке der Sinn в значе¬
нии «чувство», «ощущение» (Tastsinn—«осязание») и der Sinn в значении
«смысл», «сознание»: die fiinf Sinne («пять чувств человека»), но «1т
Anfang war der Sinn» («Вначале была мысль» (Г е т е), что вполне оправ¬
дано с точки зрения природы языкового знака, но никак не согласуется
с распространенным взглядом на правильность системы языка.
Следовательно, говоря о системе языка как о системе знаков, сле¬
дует делать упор не на правильность, соразмерность частей этой систе¬
мы, а на историческую взаимосвязанность, обусловленность элементов и
частей этой системы, которая может выступать как единое целое, но без
формально-логического порядка. В этом смысле в высшей степени свое¬
временным представляется предостережение Ш. Балли о понимании си¬
стемы языка: «В системе все взаимосвязано; в отношении языковой си¬
стемы это правильно в такой же мере, как и в отношении всех других
систем. Принцип этот, провозглашенный Ф. Соссюром, сохраняет для
нас все свое значение... Однако было бы грубой ошибкой, если бы этот об¬
щий взгляд привел к представлению о языке как о симметричной и гар¬
монической конструкции. Стоит начать разбирать механизм, как тебя
охватывает страх перед царящим в нем беспорядком, и ты опрашива¬
ешь себя, каким образом могут столь перепутанные между собой систе¬
мы колес производить согласованные движения» («Общая лингвистика
и вопросы французского языка», Изд. иностранной литературы, 1955,
стр. 28).
Это высказывание Балли не должно давать повода рассматривать
язык как лишенный внутренних закономерностей, раскрывающихся в
своеобразии его системы, однако эти закономерности обнаруживаются
в языке в сложном, диалектически противоречивом развитии.
К неязыковому знаку критерий системности применим лишь отно¬
сительно, в силу того, что здесь лишь отдельные понятия требуют сво¬
его знакового выражения, и при этом они существуют вне взаимной
о бус л ов л ен ности.
Неязыковые знаки, следовательно, представляют собою скорее про¬
стую совокупность, агрегат, чем систему, и это тем более очевидно, что
неязыковые знаки, составляющие данный агрегат, не определяют друг
друга со стороны содержания. Так, например, если в языке именитель¬
ный .падеж существует лишь при условии наличия других падежей (ро¬
дительного, дательного, винительного и т. д.), если настоящее время гла¬
гола осознается таковым 'вследствие обусловленности его наличием про¬
шедшего и будущего времени, то наличие в совокупности автодорожных
знаков, например, знака, запрещающего подачу звуковых сигналов, ни¬

90
А. Г. ВОЛКОВ, И. А. ХАБАРОВ
как не предполагает знака, разрешающего звуковой сигнал. Кроме того,
совокупность (агрегат) неязыковых знаков может быть произвольно из¬
менена в ту или иную сторону: число знаков может быть увеличено или
уменьшено без ущерба для содержания остальных знаков.
Анализ свойств языковых и неязыковых знаков позволяет установить
общие черты их природы. Общие свойства тех и других не дают основания
для отождествления их, тогда как различия определяют бесспорную спе¬
цифику языковых знаков, с одной стороны, и неязыковых знаков —
с другой.
Различная природа языковых и неязыковых знаков определяет и
тот факт, что они составляют предметы разных наук и требуют различ¬
ных методов изучения.
Познавательная ценность языковых знаков чрезвычайно велика по
своему диапазону. Языковой знак оказывается вместилищем лингвисти¬
ческого, логического, эмоционального и социального содержания, и ис¬
толкование этого содержания далеко не безразлично для каждого из
двух противоположных лагерей философии. Для материалистического
языкознания существенным оказывается не только описание той или иной
языковой системы, но и определение содержания по возможности всех
языковых знаков того или иного языка и их дифференциация. В связи с
этим для советского языкознания принципиально неприемлем тезис о не¬
материальное™ знака, об автономии языка от мышления и общества,
так как формирование и развитие языка может быть объяснено лишь в
связи с развитием общества и нашего познания.
Понимание предмета и методов языкознания в значительной степени
зависит от идеалистического или материалистического истолкования при¬
роды языкового знака. Изучение же языкового знака не ограничивается
лишь сферой языкознания, а является предметом изучения и других
наук: физиологии, физики, психологии, логики, истории материальной
культуры и прежде всего философии.

философские воззрения Ламарка
И. М. ПОЛЯКОВ (Харьков)
Труды великого французского ученого Жана-Батиста Ламарка, по¬
явившиеся в начале прошлого века, явились ярким воплощением того но¬
вого направления в развитии естествознания, которое так хорошо было
охарактеризовано Энгельсом. «Если до конца последнего столетия,—писал
Энгельс,— естествознание было преимущественно собирающей наукой,
наукой о законченных вещах, то в нашем веке оно стало в сущности упо¬
рядочивающей наукой, наукой о процессах, о происхождении и развитии
этих вещей и о связи, соединяющей эти процессы природы в одно великое
целое» (Ф. Энгельс «Людвиг Фейербах и конец классической немец¬
кой философии», 1955, стр. 38).
Знаменательным оказался поэтому тот факт, что к 1800 году, перво¬
му году XIX века, относится выступление Ламарка, в котором он впервые
в истории науки сформулировал целостное учение об эволюции органи¬
ческого мира. Мы говорим о замечательной «Вступительной лекции к
курсу зоологии», прочитанной Ламарком в Париже 11 мая 1800 года в
Национальном музее естественной истории. За этой лекцией последовали
другие не менее важные лекции 1802, 1803, 1806 годов и выдающиеся
труды Ламарка: «Система беспозвоночных животных» (1801), «Иссле¬
дования об организации живых тел» (1802), «Гидрогеология» (1802),
«Естественная история растений» (1803) и, наконец, «Философия зооло¬
гии» (1809), стопятидесятилетие со дня выхода в свет которой мы отме¬
чаем в этом году.
Все эти труды Ламарка (и особенно его «Философия зоологии»)
нанесли сильнейший удар креационизму, окаменелому метафизическому
мировоззрению, и легли в основу нового учения об историческом разви¬
тии органического мира. Нельзя, разумеется, недооценивать того, что
было сделано «старой ньютоно-линнеевокой школой» (Ф. Энгельс «Диа¬
лектика природы». М., 1955, стр. 198). Ведь «надо было исследовать ве¬
щи, прежде чем можно было приступить к исследованию процессов»
(Ф. Энгельс «Людвиг Фейербах...», стр. 38). Нужно было познать
устройство мира, его «механизм», систематизировать явления природы, что
в основных чертах и было сделано в указанный период. Но вслед за со¬
зданием механической картины мира и проведением «первичной инвен¬
таризации» и систематизации весьма обширных естественнонаучных ма¬
териалов в повестку дня науки встал вопрос о происхождении мировой
системы.
Мы знаем, какую роль в истории философии и естествознания сыг¬
рала гениальная космогоническая гипотеза Канта, пробившая «брешь
в окаменелом воззрении на природу»,— гипотеза, в свете которой «зем¬
ля и вся солнечная система предстали как нечто ставшее во времени»
(Ф. Энгельс «Диалектика природы», стр. 8). Подобную же роль, на
наш взгляд, в области наук о живой природе сыграли труды Ламарка.
Таково должно быть беспристрастное суждение историка науки, невзирая

92
и. м. поляков
на тот известный факт, что непосредственные отклики как на открытие
Канта, так позже и на теорию Ламарка не соответствовали их великому
историческому значению.
В подобной оценке значения трудов Ламарка нет преувеличения:
ведь именно они пробили первую брешь в окаменелом воззрении на
органический мир. В произведениях некоторых натуралистов и филосо¬
фов до Ламарка мы встречаем отдельные высказывания эволюционного
порядка, отдельные разрозненные (и подчас весьма противоречивые)
«элементы эволюционизма». Однако эти высказывания, хотя и сыграли
определенную роль в истории эволюционизма, не привели их авторов к
целостной эволюционной концепции, создание которой остается великой
заслугой Ламарка. Это хорошо понимали некоторые старые классики
биологии, и прежде всего Э. Геккель, считавший именно Ламарка осно¬
воположником учения об эволюции. Если подобная оценка историче¬
ской роли Ламарка не является и по сей день общепризнанной, то при¬
чины этого кроются не столько в недостаточном знакомстве многих уче¬
ных с трудами Ламарка, не столько в трафаретных, но утвердившихся
в науке, подчас удивительно примитивных суждениях о его теоретиче¬
ских воззрениях, сколько в дурной, но весьма целенаправленной идеа¬
листической традиции, идущей первоначально от Кювье и кювьеристов,
а позже от Вейсмана и вейсманистов.
Совершенно не соответствует истине распространенная и сейчас
оценка эволюционной теории Ламарка как чисто «натурфилософского
предвосхищения». Нужно со всей определенностью сказать, что Ламарк
на уровне науки его времени дал ряд убедительных доказательств
самого факта эволюции и обнаружил некоторые важнейшие законо¬
мерности, лежащие в основе исторического преобразования органи¬
ческих форм. Иными словами, в трудах Ламарка мы находим опреде¬
ленное обоснование эволюционного учения.
Подобная постановка вопроса отнюдь не умаляет значения бес¬
смертных трудов Чарлза Дарвина. Ведь историческая ограниченность
того эмпирического и идейного «материала», которым располагал Ла¬
марк, не позволила ему разрешить все основные вопросы развития живой
природы. Достаточно напомнить, что не решенным с позиций Ламарка
оказался и важнейший вопрос об органической целесообразности. Дарвин
же, опираясь на неизмеримо больший эмпирический материал, гениально
осмыслив практику производства новых животных и растительных
форм в сельском хозяйстве, сформулировал великий принцип естественного
отбора, нанесший смертельный удар телеологии, и дал более глубокое и
всестороннее обоснование учения об эволюции. Но признание этого фак¬
та не должно, в свою очередь, приводить к умалению заслуг Ламарка,
к резкому противопоставлению Ламарка и Дарвина, ибо важнейшие
принципиальные положения сближают обоих корифеев науки.
Прежде чем перейти к анализу философских воззрений Ламарка,
напомним в нескольких словах о сущности его эволюционной теории.
Ламарк учил о естественном происхождении и закономерном разви¬
тии всех природных тел. Земной шар обладает большой древностью. Не
мифические «катастрофы» изменяют его поверхность — эти изменения
происходят медленно и постепенно под влиянием тех же сил, которые
действуют и в настоящее время. Это было показано в труде Ламарка
«Гидрогеология», в котором он развивает идеи актуализма в геологии.
Природа совершает неуклонное развитие во времени от простого к
сложному, и живые тела, как более сложные, возникли и продолжают
возникать из неорганических веществ путем самозарождения. Большую
роль в этом процессе играют вездесущие «тонкие материи» — флюиды
(свет, теплород, электричество, магнетизм и т. д.), проникающие в орга¬
низм из внешней среды, являющиеся «причиной-возбудителем» жизнен¬

ФИЛОСОФСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ ЛАМАРКА
93
ных движений и ответственные также за дальнейшие видоизменения
живых тел.
Простейшие живые тела в процессе развития дают начало всей цепи
постепенно усложняющихся растительных и животных форм «от мона¬
ды— до орангутанга» и вплоть до человека. Это положение Ламарк
обосновывает, анализируя картину постепенного повышения уровня
организации — картину градации — в растительном и животном мире.
Анализ проведен был на огромном для его времени фактическом мате¬
риале. Более полутора тысяч родов растений, принадлежащих к 7 клас¬
сам («Естественная история растений», 1803), и более тысячи родов жи¬
вотных, принадлежащих к 14 классам («Философия зоологии», 1809),
были расположены в восходящий ряд, и в этом ряду были намечены
переходные формы — связующие звенья. Ламарк доходит и до представ¬
ления о родословных древах животного мира и создает первые в науке
схемы филогенетического развития организмов.
Разъясняя причины эволюции, Ламарк возвышается до постижения
важнейших закономерностей развития организмов. Он глубоко оцени¬
вает неразрывную связь организмов с окружающей их средой, приспо¬
собленность организмов к условиям существования. Ламарк правильно
понимает, что взаимодействие со средой дает мощнейший импульс к
развитию организмов и трактует как важнейшую для эволюции орга¬
низмов общебиологическую закономерность принцип унаследования
признаков, приобретаемых организмами в процессе их жизнедеятельно¬
сти. Ламарк приводит важные фактические доказательства, говорящие
об изменении видов, и формулирует ставшие столь популярными законы
видоизменения органических форм. Ссылаясь на некое «стремление
природы» к усложнению организации, Ламарк пытается истолковать это
«стремление» материалистически, на чем мы подробно остановимся в
дальнейшем. Все эти положения, обоснованные Ламарком, нанесли тя¬
желейший удар метафизике и идеализму.
Естественно возникает вопрос: что привело Ламарка к созданию
целостной эволюционной концепции? Ламарк опирался на свои глубо¬
кие и разносторонние исследования в разных областях естествознания.
Напомним, что его исследования стали основополагающими для многих
разделов ботаники, зоологии и палеонтологии. Но ведь, например,
А. Л. Жюссье располагал также обширнейшим ботаническим материа¬
лом, он, «ак и «Ламарк, приблизился к построению естественной системы
растительного мира и показал восходящий ряд — градацию растений
(за что его высоко ценил К. А. Тимирязев). Тем не менее А. Л. Жюссье
в трактовке органического мира остался на традиционных, креационист¬
ских позициях. Или другой пример: открытия Кювье в области сравни¬
тельной анатомии и палеонтологии принадлежат к числу крупнейших
открытий в биологии прошлого века, они создали ценнейшие предпосыл¬
ки для эволюционизма. Однако известно, что сам Кювье стоял на ре¬
акционных позициях идеалистической метафизики.
Очевидно, сам по себе фактический материал не решал вопроса, и
основное, ведущее значение в формулировании эволюционной концеп¬
ции сыграла та система теоретического мышления, которой руковод¬
ствовался Ламарк, ибо без теоретического мышления, согласно Энгельсу,
«невозможно связать между собою хотя бы два факта природы или ура¬
зуметь существующую между ними связь» (там же, стр. 36). Философ¬
ские воззрения Ламарка должны быть охарактеризованы как воззрения
материалистические, и именно они помогли ему правильно обоб¬
щить фактический материал. Ламарк, «философ по культуре и интеллек¬
ту, натуралист по специальности» (по удачной характеристике Додэна),
материалистически интерпретируя природу, смог впервые возвыситься до
формулировки и обоснования целостной эволюционной концепции.

94
И. м. ПОЛЯКОВ
В общем и целом можно сказать, что Ламарк, материалист деисти¬
ческого толка, в идейном отношении примьжал к великому просвети¬
тельному движению, подготовлявшему в идеологической области почву
для торжества Французской буржуазной революции. Ламарк был бли¬
зок к французской материалистической философии XVIII века. Это поло¬
жение нуждается в уточнении и детализации.
Прежде всего о деизме Ламарка. В научной литературе, посвящен¬
ной Ламарку, неоднократно высказывалось мнение, согласно которому
деизм Ламарка — это «уступка больше по форме, чем по существу»
(Ландриэ), что это лишь «гипотеза, отведенная в область метафизиче¬
скую» (Жиар), что это «поверхностный налет», носящий маскировоч¬
ный характер (Комаров). Этот взгляд является несостоятельным. Очень
часто,, в ясной и выразительной форме (даже в своих черновых замет¬
ках, впервые недавно по рукописям опубликованных нами) Ламарк
пишет о «верховном творце», которому приписывается «первый толчок»,
пустивший в ход «мировую машину». Бог — это «первопричина» и за¬
конодатель вселенной, установивший незыблемый «порядок вещей».
Подобное представление Ламарк считает «логически неизбежным выво¬
дом» из анализа фактов. Человек «...понял, что этот порядок вещей не
мог обусловить своего существования, что безгранично могущественная
и свободная причина сделала его таким, каким он есть...»; и дальше:
«неоспоримо и следует даже отнести к числу очевидных истин то — что
могущественное начало, создавшее природу, является, вместе с тем, на¬
чалом, предписавшим ей все законы, которым она вынуждена подчи¬
няться в своих действиях, одним словом — началом, установившим обра¬
зующий ее порядок вещей. Иначе пришлось бы предположить, что при¬
рода вечна, что она не имеет творца» (Ж. Б. Ламарк. Избранные про¬
изведения. М., 1959, т. II, стр. 610 и 618). Очень характерен конец цитиро¬
ванного нами отрывка: Ламарку ясен последовательно материалистиче¬
ский вывод о вечности природы, но он предпочитает остаться на непо¬
следовательных позициях деизма.
Основные «элементы мироздания», первоначально созданные твор¬
цом, суть природа и вселенная (эти два понятия Ламарк обычно строго
различает). Какое же содержание вкладывается Ламарком в эти поня¬
тия? «Для меня,— пишет он во «Введении» в «Естественную исто¬
рию беспозвоночных животных»,— определение вселенной может быть
только следующим: «Вселенная — это бездеятельное, недейственное само
по себе начало, представляющее собой совокупность всех физических
и пассивных существ, т. е. всех видов материи и всех существующих
тел». Что касается природы, то «это порядок вещей, чуждый материи».
Природу составляют: «1) Движение, которое нам известно только как
изменение перемещающегося тела и которое не присуще ни одному ви¬
ду материи и ни одному телу, как таковому, движение, источник кото¬
рого неисчерпаем, а само оно распространено во всех частях тел;
2) Законы всех порядков, постоянные и неизмененные, которые управляют
всеми движениями, всеми изменениями, претерпеваемыми телами, и ко¬
торые вносят во вселенную, всегда изменчивую в своих частях, но все¬
гда неизменную в своем целом, нерушимые порядок и гармонию» (там
же, стр. 239 и 242). Далее Ламарк указывает, что к природе относятся
еще два начала: пространство и время.
С большой настойчивостью в самых различных своих сочинениях
Ламарк повторяет тезис об абсолютной пассивности материи. Ограни¬
чимся только одним примером. В одной из своих статей, опубликован¬
ных в «Новом словаре естественной истории» Детервилля, Ламарк воз¬
ражает даже против попыток приписать флюидам (которые в системе
его воззрений занимают важное место — место активизирующего на¬
чала) способность к самостоятельному движению. В этой связи он под¬
черкивает, что «движение не может быть свойственно ни одному виду

ФИЛОСОФСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ ЛАМАРКА
95
материи как таковой; оно абсолютно чуждо всем существующим видам
материи; оно является одним из тех сотворенных начал, которые обра¬
зуют порядок, называемый нами природой...» (там же, стр. 325).
Нетрудно заметить, что попытка Ламарка разграничить природу и
вселенную, связанная с отрывом материи от движения и законов, с от¬
рывом материи от пространства и времени, является глубоко ошибочной.
Эта позиция приводила его к отступлению от материализма. Ламарк не
понимал, что движение является основным, неотъемлемым свойством
материи, формой существования материи, он не понимал, что вечное
«самодвижение» — это различные формы изменения, присущие материи
как таковой. Не понимая этого, Ламарк неизбежно должен был обра¬
титься к поискам «первопричины», создавшей движение, к поискам дви¬
гателя, стоящего над материей.
Теоретический источник этой концепции мы находим в воззрениях
Ньютона, труды которого Ламарк хорошо знал. Известно, что идеи
Ньютона нашли широчайшее распространение во Франции в XVIII веке
и сильно повлияли на формирование механистических, метафизических
воззрений многих естествоиспытателей и философов-материалистов.
Ламарк воспринял как стихийный материализм Ньютона, так и ньюто-
нианскую трактовку материи как мертвой, пассивной, лишенной движе¬
ния, нуждающейся в первом толчке извне, чтобы перейти в состояние
активности. В понимании этого важнейшего вопроса Ламарк остался
позади передовых представителей французской материалистической
философии XVIII века, которые при всех своих недостатках в трактовке
движения отбросили идею «первого толчка» и преодолевали ньютониан-
скую концепцию.
От Ньютона идут и взгляды Ламарка на закон, пространство и вре¬
мя. Благодаря работам Ньютона идея закона и основанного на законах
«порядка природы» получила широкое распространение. В то же время
в ньютонианской трактовке закон предстал как источник мировой гар¬
монии, незыблемого мирового порядка, установленного творцом. В та¬
ком смысле трактует законы природы и Ламарк. Однако в этом вопросе
он обнаруживает противоречивость, пытается преодолеть ньютониан-
ские взгляды. Наряду с высказываниями об абсолютной неизменности
законов, устанавливающих «непреложную гармонию в природе», Ла¬
марк иногда высказывает мысли, идущие вразрез с фаталистическим
детерминизмом и приближающиеся к историческому пониманию законов
природы. Так, в «Аналитической системе» он пишет о том, что
«при всяком изменении обстоятельств новые законы заменяют те, кото¬
рым все было подчинено раньше» (там же, стр. 687). В статье «Вид»
Ламарк утверждает, что «законы всецело определяются теми обстоя¬
тельствами, при которых она (природа. — И. П.) действует» (там же,
стр. 311). Подобных формулировок в трудах Ламарка мы найдем немало.
Главным же является проходящее красной нитью через все труды Ламар¬
ка утверждение, что в природе все подчинено механической причинной
связи между явлениями, что природа «совершает свои деяния лишь в си¬
лу необходимости» (там же, стр. 609), что везде господствуют объек¬
тивные закономерности, которые не могут быть нарушены нигде и никогда,
даже творцом, первоначально установившим эти законы.
В этом важном вопросе Ламарк пытается преодолеть концепцию
Ньютона, который утверждал, что «от слепой необходимости природы,
которая повсюду и всегда одна и та же, не может происходить измене¬
ние вещей. Всякое разнообразие вещей, сотворенных по месту и време¬
ни, может происходить лишь от мысли и воли существа, необходимо
существующего» (И. Ньютон «Математические начала натуральной
философии», в книге А. Н. Крылов. Собрание трудов, т. VII,
М.— Л. 1936, стр. 661).

96
и. м. поляков
Напомним, что такой убежденный противник материализма, как
Роджер Коте, написавший предисловие ко второму изданию ньютонов¬
ских «Начал», усматривал главное достоинство системы Ньютона в том,
что в ней нет места «слепой необходимости», а все происходящее пред¬
ставляется как свободное намерение всемогущего творца.
В связи с вышеизложенным отметим также, что для ламарковской
деистической интерпретации природы было характерно и отрицание
случайности. Правильно выдвигая на первое место категорию объектив¬
ной необходимости, Ламарк в то же время не понимает объективного
существования случайности как формы проявления необходимости и
метафизически трактует случайность и необходимость как две катего¬
рии, взаимно исключающие друг друга.
В понятие «природа» Ламарк включает, как указывалось выше,
также пространство и время; следуя Ньютону, он считает пространство и
время объективно реальными и в этом отношении стоит на материалисти¬
ческих позициях. Но дальше он повторяет ошибку Ньютона, рассматривая
пространство и время как нечто внешнее по отношению к материи и дви¬
жению. Пространство и время в его понимании — это не «основные формы
всякого бытия», а метафизические надматериальные сущности.
Если в трактовке этих основных «элементов мироздания» Ламарк
не может обойтись без «первопричины» и отдает дань «верховному твор¬
цу», то этим роль творца в воззрениях Ламарка и ограничивается.
В дальнейшем он выдворяет творца из природы, нигде не вмешивает его
в дела вселенной, объясняет природу из самой себя, исходя из господ¬
ствующей в ней причинной необходимости и объективных закономерностей.
С удивительной последовательностью, касаясь любой области природных
явлений, Ламарк отвергает всякое непосредственное вмешатель¬
ство творца, отвергает какие бы то ни было представления о сверхъесте¬
ственном и чудесном, могущем нарушить законы природы, отвергает ре¬
лигиозные, библейские оказания о сотворении. Обсуждая дела природы,
Ламарк выступает как материалист, каковым он действительно и являет¬
ся, невзирая на отдельные черты его деистической непоследовательности.
Читая произведения Ламарка, лишний раз убеждаешься в меткости ха¬
рактеристики Маркса, писавшего, что «деизм — по крайней мере для ма¬
териалиста — есть не более, как удобный и легкий способ отделаться от
религии» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 2, стр. 144). Это прекрасно
понимали враги Ламарка — представители клерикальной реакции, обру¬
шившие на него шквал обвинений в «безбожии». Характерно в этом отно¬
шении высказывание Бленвилля и Мопье. «Ламарк, — пишут они,—
развивает в крайней форме антитеологический тезис... В действительности
он развил в .крайней форме молекулярную и атомистическую концепцию
Эпикура, считая, что все неживые и живые тела произведены только сила¬
ми природы, которая воздействует на материю слепо и по необходи¬
мости... Правда, в конце своей жизни он допустил существование
бога — творца материи и природы. Но его бог очень походит на бога
Эпикура, так как, создав однажды материю и природу, он все предо¬
ставил слепой необходимости и больше не вмешивался; таким образом,
провидение было разрушено...» (цит. по Landrieu «Lamarck...». Paris,
1909, стр. 420). Приходится признать, что враги Ламарка были близки
к истине!
Если Ламарк уступает в последовательности передовым представи¬
телям французской материалистической философии XVIII века, пришед¬
шим к атеизму, то он в то же время идет дальше их в преодолении
метафизических воззрений на природу. В том, что Ламарк пошел дальше,
повинен не только его огромный опыт натуралиста, возможность опе¬
реться на сильно возросший к началу XIX века фактический материал,
но и особенности его мировоззрения. Ламарк извлек из своего деизма
прежде всего идею о закономерном развитии природы во времени, что по¬

ФИЛОСОФСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ ЛАМАРКА
97
зволило ему преодолевать в значительной мере метафизические взгляды.
Мы должны помнить, что деизм был направлением весьма гетерогенным,
а Ламарк находился на левом крыле этого направления. Это выявляется
особенно ясно, если сравнить деизм Ламарка с деизмом хотя бы Вольтера,
Руссо или Кондильяка, произведения которых Ламарк хорошо знал и об¬
суждал.
Ламарк, решительный противник «ползучего эмпиризма», поставил
перед собой задачу: «приблизиться к познанию происхождения, взаимо¬
отношений, способа существования всех созданий природы» (Ж. Б. Л а-
м а р к. Избранные произведения. М., 1955, т. I, стр. 39). Решая эту задачу,
Ламарк предпринял попытку с материалистических позиций ответить на
основные вопросы современного ему естествознания. Он обнаруживает
при этом поражающую нас и сегодня силу и смелость мысли. Глубоко
убежденный в безграничных возможностях человеческого познания, он
решительно отбрасывает какой бы то ни было агностицизм, страстно
бичует веру в чудесное, предубеждения и невежество, «ложное знание»
и схоластическое мудрствование, оторванное от живой многогранной
действительности.
Ламарк смело проникает в сокровенные тайны природы, резко кри¬
тикует идеализм и все те учения, которые в области естествознания пред¬
ставляют это мировоззрение. В его трудах мы найдем решительную
критику креационизма и антропоцентризма, витализма и преформизма,
анимизма и панпсихизма, натуртеологии и катаетрофизма и т. п.
Все особенности философских воззрений Ламарка воплощены наибо¬
лее ярко в его общебиологических и эволюционных концепциях.
Ламарк посвящает много страниц в своих трудах проблеме сущно¬
сти жизни, пытается ответить на вопрос, что такое жизнь. Ламарк от¬
вергает как чисто формальные определения сущности жизни, так и рас¬
пространенные в то время виталистические взгляды. «Жизнь в частях
тела, обладающего ею, — пишет Ламарк, — не что иное, как порядок и
состояние вещей, которые делают возможными в нем органические дви¬
жения; а эти движения, составляющие активную жизнь, являются ре¬
зультатом действия вызывающей и возбуждающей их причины» (там
же, стр. 469).
Рассматривая жизнь как явление «целиком физическое», отвергая
идеалистическую концепцию витализма, Ламарк не ограничивается при¬
веденной выше достаточно абстрактной формулировкой, а пытается
определить жизнь по совокупности наиболее общих, наиболее характер¬
ных признаков, присущих всем живым существам. В методологическом
отношении такой подход к решению вопроса представляется ценным тем
более, что Ламарк весьма проницательно выделяет действительно наи¬
более общие специфичные черты, характеризующие жизнь. Сюда отно¬
сятся: «единство потерь и восстановлений», видовая индивидуальность,
размножение и развитие и т. д. Ламарк считает общим признаком всех
живых тел также «клеточную ткань». Он еще не знал подлинной кле¬
точной структуры организма (под клеточной тканью подразумевалась
обычно рыхлая соединительная ткань), но он связывал с представле¬
нием о клеточной ткани мысль о единстве генезиса, единстве исходной
структуры всех организмов, рассматривал «клеточную ткань» как об¬
щую для всех растений и животных структурную «основу», из которой
развиваются все органы. Удивительно, что, не зная настоящей клеточ¬
ной структуры организмов, Ламарк смог предвосхитить ту основную
идею о единстве генезиса организмов, которая позже явилась основой
настоящей клеточной теории.
Говоря об индивидуальном развитии организмов, Ламарк обруши¬
вает острие своей критики на метафизическую концепцию преформизма,
подкреплявшую религиозные догматы о неизменности видов. Ламарк*,
как и К. Ф. Вольф, критикуя преформизм, обосновывал представление
Т■ «Воптюгьт сЪилосгфит?* ЛЪ 11

98
и. м. поляков
о развитии как о возникновении подлинно новых форм и в этом смысле
создавал предпосылку и для эволюционизма.
Однако в подходе Ламарка к определению сущности жизни имеются
и крупные недочеты. Прежде всего его концепция носит сугубо механи¬
стический характер. Он полагает, что живая материя по своей природе
так же пассивна, как любая другая материя, и процессы жизнедеятель¬
ности возбуждаются только извне, посторонним для живой материи ис¬
точником движения. Стимулом жизнедеятельности, «причиной-возбуди¬
телем» жизненных движений Ламарк считает флюиды. У растений и
низших животных вся их жизнедеятельность обусловлена флюидами
внешней среды, а у более высокоорганизованных животных природа
переносит это действующее начало вовнутрь организма. Механицизм во
взглядах Ламарка, связанный с уровнем и характером развития науки
его времени, не дал ему возможности понять жизнь как форму существо¬
вания определенным образом организованной материи, для которой ве¬
дущим, наиболее специфичным является обмен веществ. Не зная же
специфики обмена веществ, из которого вытекают все другие проявле¬
ния жизнедеятельности, Ламарк усматривал причину жизненных про¬
цессов в толчках извне. Эта точка зрения- развивается им чрез¬
вычайно последовательно. Любой жизненный процесс, движение и раз¬
дражимость, питание и рост, размножение и индивидуальное развитие —
все это объясняется с механистических позиций. Ламарк не делает в этой
области исключения и для таких сложнейших проявлений жизнедеятель¬
ности, как психические явления.
Ламарк уделяет вопросам психофизиологии очень большое внима¬
ние. Ламарк решительно отбрасывает идеалистические и дуалистиче¬
ские взгляды, отрицает существование особой духовной субстанции,
утверждает и развивает важнейший материалистический тезис о пер¬
вичности материи и вторичности психики. «Высший вопрос всей филосо¬
фии, вопрос об отношении мышления к бытию, духа к природе...» (Ф. Эн¬
гельс «Людвиг Фейербах...», стр. 16) Ламарк безоговорочно разрешает
как материалист.
В своих сочинениях Ламарк показывает, что уровень раззития нерв¬
ной системы животных — материального субстрата психической деятель¬
ности — определяет и уровень психики. С этой точки зрения он реши¬
тельно отбрасывает анимистическую концепцию и концепцию пан¬
психизма, критикует попытки найти какие-то формы психической деятель¬
ности, например, у амеб или растений. Рассматривая предположение о
том, что животное, подобное гидре, может обладать ощущениями, волей,
представлениями и т. п., Ламарк пишет: «Такое предположение было бы
совершенно необоснованным, произвольным и неправдоподобным»
(Ж. Б. Ламарк. Избранные произведения, т. I, стр. 322). Нельзя без
удивления и восхищения читать сегодня страницы, посвященные Ламар¬
ком анализу (в эволюционном аспекте) возникновения, формирования и
совершенствования психической деятельности животных и человека.
Основное внимание Ламарк уделяет анализу соотношения «физи¬
ческого и духовного», точнее, анализу физиологических основ психиче¬
ской деятельности. Здесь он выявляет удивительную проницательность. Он
развивает идею «центрального представительства органов чувств», гово¬
рит об изменчивости нервного аппарата под влиянием функционирования,
пытается вскрыть механизм ощущений, вводит понятие «простого и двой¬
ного отражения», аналогичное нашим взглядам на различие простых и
сложных рефлекторных актов, развивает мысль о проторенных путях в
нервной системе, высказывает много глубоких и правильных суждений о
сущности инстинктов, памяти, сновидения, приближается к пониманию
того, что мы сейчас именуем корковым и подкорковым механизмом регу¬
ляции поведения и т. д.
Ламарк выступает как сенсуалист материалистического толка. На

ФИЛОСОФСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ ЛАМАРКА
69
формирование, его взглядов оказал влияние Кондильяк, но Ламарк ре¬
шительно отбрасывает его дуализм. Он утверждает, что «наши первич¬
ные представления возникают исключительно из испытанных ощущений
и они служат источником всех наших остальных представлений».
И дальше Ламарк подчеркивает: «Представление, безусловно, не яв¬
ляется чем-то метафизическим, как это думают многие; напротив, это —
явление органическое, следовательно,— явление чисто физического по¬
рядка, обусловленное взаимодействием различных видов материи и те¬
ми движениями, которые при этом происходят» (там ж е, т. II, стр. 527).
«Мысль — явление чисто физического порядка, представляющее собой
результат функции органа, способного его производить» (там же,
стр. 150). Можно было бы указать на ряд недостатков в психофизиологи¬
ческих концепциях Ламарка на его механицизм, недиалектичность —
неумение в некоторых случаях увидеть связи и переходы между разными
формами психической деятельности и т. п. Но при всем этом заслуги
Ламарка в данной области столь велики, что с полным правом он должен
быть причислен к классикам материалистической психофизиологии и
сравнительной психологии.
Таково понимание Ламарком сущности процессов жизнедеятельно¬
сти. С этой материалистической концепцией теснейшим образам связано
и учение Ламарка о происхождении и развитии живых существ.
На вопрос о происхождении живых существ Ламарк отвечает своей
теорией самозарождения простейших форм жизни из неорганических
веществ. Теорию самозарождения Ламарка не следует смешивать с
наивной метафизической теорией самозарождения, перешедшей с древ¬
них времен и в XVIII век (против этого предостерегает сам Ламарк!).
Правда, в редких случаях Ламарк наивно допускает самозарождение и
достаточно сложных организмов (например, червей), но это — исключе¬
ние из правила. Правилом же является закономерное превращение про¬
стых форм развивающейся материи в более сложные. Только простейшие
организмы (типа «монад») возникают из «неорганизованной» материи.
«Природа при помощи тепла, света, электричества и влажности произво¬
дит самопроизвольные или непосредственные зарождения на том конце
каждого из царств живых тел, где находятся наиболее простые из них»
(там же, т. I, стр. 532).
Естественный закономерный процесс превращения «неорганизован¬
ной» материи в «организованную» приводит к образованию простейших
живых тел, является отправным пунктом дальнейшей эволюции организ¬
мов. Эволюция —развитие органического мира от простого к сложно¬
му—есть закономерный процесс, с необходимостью вытекающий из самой
сущности жизни. Ведь Ламарк считает, что обязательным условием вся¬
кой жизнедеятельности является непрерывное взаимодействие организ¬
мов и среды. В этой связи Ламарк формулирует мысль, в методологиче¬
ском отношении очень интересную. Он пишет: «Будучи далек от мысли,
что все, что окружает живые тела, стремится к их разрушению, как это
повторяют во всех современных трудах по физиологии, я, напротив, убе¬
жден, что эти тела сохраняются только благодаря действию внешних
влияний...» (там же, стр. 560).
Понимая неразрывные связи организмов с окружающей их средой,
приспособленность организмов к условиям существования, Ламарк логи¬
чески умозаключает, что при изменении «обстоятельств», то есть условий
существования, должны изменяться и органические виды. Не будем пере¬
сказывать написанное Ламарком по этому вопросу. Приведенные им мно-
1 Интересный анализ взглядов Ламарка в данной области можно найти в статье
С- Г. Геллерштейна «Ламарк как психофизиолог», в книге «Ламарк». Избран¬
ные произведения, т. II. М., 195&.

100
и. м. поляков
гочисленные примеры преобразования животных и растительных форм при
изменении условий существования достаточно широко известны. Оста¬
новимся на важном и менее ясном вопросе — о том, как Ламарк понимал
причины эволюции. Вопрос этот в философском отношении пред¬
ставляет огромный интерес.
Общераспространенное мнение гласит, что Ламарк признавал нали¬
чие двух факторов эволюции:	во-первых, видоизменяющего
воздействия внешней среды на организмы и, во-вторых, особого «стрем¬
ления природы» к усложнению организации. Против этого мнения как
будто возражать не приходится, так как сам Ламарк неоднократно пи¬
шет об этих двух факторах эволюции, рассматривает вопрос об их взаи¬
моотношении. Он часто высказывается в том смысле, что стремление при¬
роды должно было бы обусловить прямолинейное прогрессивное развитие.
«Если бы причина, непрерывно влекущая за собой усложнение органи¬
зации, была единственной причиной, влияющей на форму и органы жи¬
вотных, то возрастающее усложнение организации шло бы повсюду с не¬
прерывной правильной последовательностью. Но это далеко не так. При¬
рода вынуждена подчинять свои действия влиянию обстоятельств, а эти
обстоятельства многообразно изменяют ее создания» (там же, стр. 277).
В нашей литературе распространено мнение, согласно которому ма¬
териализм Ламарка проявляется в признании им формообразующего
воздействия среды и унаследования приобретаемых признаков. Что же
касается «стремления природы» к усложнению организации, то призна¬
ние этого фактора является якобы уступкой идеализму. И, однако, это
не так. Детальный анализ всего написанного Ламарком по этим вопро¬
сам привел нас к иному и совершенно определенному выводу: Ламарк
пытался свести действие этих двух факторов к одной причине, и этой
причиной он считал активность флюидов, проникающих в организм из
внешней среды. Эти вездесущие флюиды, являющиеся как бы матери¬
альными «посредниками» между взаимодействующими телами, произ¬
водят, по мнению Ламарка, эффект двух родов. В одних случаях они вы¬
зывают общее усложнение организации, в других — обусловливают, так
сказать, «локальный эффект», приводя данные виды в соответствие с кон¬
кретными условиями существования.
Причину усложнения органического мира, причину наблюдаемой
нами градации в растительном и животном царстве Ламарк считает ре¬
зультатом нарастающего влияния движения флюидов. В 1802 году в тру¬
де «Исследования об организации живых тел» Ламарк пишет: «Состоя¬
ние организации каждого живого тела было достигнуто постепенно, бла¬
годаря последовательному усилению влияния движения флюидов...»
В 1806 году во «Вступительной лекции к курсу зоологии» Ламарк харак¬
теризует вызываемое флюидами органическое движение и пишет: «От¬
сюда следует, что сущность органического движения состоит не только
в том, чтобы развить организацию, но и в том, чтобы постепенно услож¬
нять ее путем увеличения числа органов и выполняемых ими функций,
по мере того как новые условия и способы существования или новые
привычки, усвоенные индивидуумами, требуют новых функций и, следо¬
вательно, новых органов». В 1809 году в «Философии зоологии» Ламарк
указывает, что природа наделила «...действия организации способно¬
стью все более и более усложнять эту же организацию путем увеличения
энергии движения флюидов, а следовательно, энергии органического дви¬
жения...» (там же, стр. 41, 124, 365). Аналогичные высказывания мы
найдем и в ряде последующих трудов Ламарка. Все эти высказывания не
оставляют сомнения в том, что субъективно Ламарк, которому была чуж¬
да всякая мистика и апелляция к таинственным непознаваемым «факто¬
рам», пытался материалистически истолковать «стремление природы» к
усложнению организации. Другое дело, что все его учение о флюидах,
как и его попытка приписать флюидам ответственность и за модифици-

ФИЛОСОФСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ ЛАМАРКА
101
руюшее воздействие условий среды и за усложнение организмов, одним
словом, за «исторический ход развития явлений организации» (слова
Ламарка), представляются наивно-механистическими и несостоятельны¬
ми. С этих позиций нельзя объяснить ни усложнения органического ми¬
ра, ни явления приспособления организмов к условиям среды, то есть
органической целесообразности.
Касаясь этой второй стороны вопроса, нужно отметить, что Ламарк
принял органическую целесообразность как нечто данное и не объяс¬
нял ее происхождение. К. А. Тимирязев был поэтому прав, когда пи¬
сал, что «...по отношению к самому важному вопросу, по отношению к
объяснению целесообразности организмов Ламарк не дал никакого от¬
вета...» (К- А. Т и м и р я з е в. Соч., т. VII, стр. 225). Ламарк не дошел до
идеи отбора, без понимания творческой роли которого невозможно объ¬
яснить органическую целесообразность. .Причину этого мы усматриваем
не только и не столько в недостатке эмпирических данных, сколько в осо¬
бенностях его деистического мировоззрения — убежденности в неруши¬
мой изначальной гармонии в природе, принятии тезиса о «достаточности»
природы, отрицании противоречий и дисгармоний. В этой связи Ламарк
резко критикует мнение Вольтера и других философов, писавших о дис¬
гармониях и «нарушениях» обычного порядка в природе. «Эти философы
считали злом или нарушением то, что присуще самой природе вещей, т. е.
то, что является лишь результатом общего и постоянного порядка...»,—
пишет Ламарк и здесь же отмечает, что кажущиеся «нарушения в при¬
роде в действительности вовсе не являются нарушениями» (Ж. Б. Л а-
м а р к. Избранные произведения, т. II, стр. 249). Большое значение
имела и общая «созерцательность» ламарковского материализма. В дан¬
ном вопросе созерцательность Ламарка имела понятные житейские кор¬
ни: сельскохозяйственное производство Франции в его эпоху, находив¬
шееся на весьма низком уровне, не могло дать ему достаточные мате¬
риалы для обоснования идеи отбора. Это становится особенно ясным
при сопоставлении творчества Ламарка и Дарвина.
Тем не менее, если говорить не об объективной стороне ламарковской
эволюционной теории, а о его субъективной позиции, то вопрос оказы¬
вается более сложным. Ламарк в трактовке целесообразности обнаружи¬
вает известную противоречивость. Если, с одной стороны, в трудах Ла¬
марка можно найти некоторые формулировки, звучащие весьма телеоло-
гично, то, с другой стороны, в ряде случаев он решительно обрушивает¬
ся на телеологию. Приведем хотя бы следующее высказывание Ламарка
из его труда, впервые нами опубликованного,— «Аналитический обзор
знаний»: «Было бы истинным заблуждением приписывать природе в ее
действиях цель и намерение. Она не может обладать ими, потому что не
является разумным началом, особым существом. То, что она совершает,
она делает в силу необходимости. И если результаты ее действий часто ка¬
жутся плодом заранее поставленных и обдуманных целей, то лишь пото¬
му, что разнообразие обстоятельств, представляемое со всех сторон суще¬
ствующими предметами,— разнообразие, управляемое постоянными за¬
конами, приводит к результатам, гармонирующим с законами, которым
подчиняются все виды изменений. Полагали, что именно у живых тел
можно заметить цель в действиях природы. Между тем здесь, как и вез¬
де, эта цель только кажущаяся, а не реальная. В самом деле на каж¬
дой отдельной [ступени] организации этих тел, порядок вещей, давно
уже подготовленный причинами, постепенно устанавливавшими его, при¬
водит, путем последовательного развития, к тому, что нам кажется
целью, но что в действительности является лишь необходимостью» (там
же, стр. 608—609). Аналогичные высказывания мы находим и в извест¬
ном «Введении» в «Естественную историю беспозвоночных животных»
(1815). Ламарк, отвергая наличие разумных целей в природе, критикует
также идеалистическую форму пантеизма — представление о том, что

102
И. м. ПОЛЯКОВ
мир существует в боге, что имеется «мировая душа», растворенная во
вселенной и разумно, целенаправленно ею управляющая.
Рассматривая отношение Ламарка к проблеме органической целе¬
сообразности, нельзя не затронуть еще одного аспекта этой проблемы.
Как известно, Ламарк считал, что определенную роль в эволюцион-.
ной перестройке животного организма играет особое «внутреннее чув¬
ство». Многие материалистически мыслящие биологи поспешили истол¬
ковать это внутреннее чувство как некий мистически целенаправлен¬
но действующий фактор. Охотно апеллировали к этому «внутреннему чув¬
ству» биологи-идеалисты так называемого «психоламаркистского» на¬
правления. К сожалению, психофизиологические труды Ламарка долгое
время не привлекали внимания, в результате чего понятие «внутреннее
чувство» подверглось совершенно произвольным толкованиям.
Можно категорически утверждать, что с понятием «внутреннее чув¬
ство» Ламарк не связывал ничего мистического, а истолковывал его в
духе своей материалистической психофизиологии. Под «внутренним чув¬
ством» он понимал особую категорию ощущений, возникающих под
влиянием внутренних раздражителей и имеющих особую локализацию в
мозгу в так называемом «центре отношений».
В связи с вышеизложенным интересно остановиться на одном вы¬
сказывании Энгельса о Ламарке. Энгельс, читая гегелевские рассужде¬
ния о «внутренней цели» в организме, сделал следующее замечание:
«Внутренняя цель» в организме прокладывает себе затем, согласно Геге¬
лю (V, 244), дорогу через посредство влечения. Pas trop fort [не слишком
убедительно это]. Влечение должно, по Гегелю, привести отдельное жи¬
вое существо более или менее в гармонию с его понятием. Отсюда ясно,
насколько вся эта внутренняя цель сама является идеологическим опре¬
делением. И, тем не менее, в этом суть Ламарка» (Ф. Энгельс. «Диа¬
лектика природы», стр. 164). Обратился к Гегелю и процитируем отрывок,
который привлек внимание Энгельса. Гегель пишет: «Так как понятие ему
имманентно, то целесообразность живого нужно понимать как внутрен¬
нюю целесообразность; ...Эта объективность живого существа есть орга¬
низм; она есть средство и орудие цели...» (Г егель. Соч. М., 1939, т. VI,
стр. 227).
Хотя гегелевское идеалистическое понятие внутренней цели, внут¬
реннего влечения и ламарковское материалистическое (механистическо¬
го толка) понятие внутреннего чувства — это два совершенно различных
понятия, но главное заключается не в том, что Ламарк отвергал целесо¬
образно действующие факторы психической природы. Энгельс очень про¬
ницательно подметил более существенное обстоятельство. С позиций Ла¬
марка не может быть решена проблема органической целесообразности.
Поэтому хотя Ламарк субъективно иногда стремится отвергнуть телео¬
логическую интерпретацию природы, но способность организмов целесо¬
образно реагировать на изменение окружающих условий предстает в его
учении как имманентное, им присущее, изначальное, неотъемлемое внут¬
реннее свойство. Именно в этом проявляется телеологическая тенденция
в теории Ламарка, и поэтому утверждение Энгельса, что «в этом суть Ла¬
марка», сохраняет свою силу.
Наш очерк будет неполным, если мы, хотя бы в нескольких словах,
не остановимся на взглядах Ламарка по вопросам социальной жизни
человека. Его взгляды развивались в основном в русле идей француз¬
ских просветителей XVIII века, хотя ламарковский эволюционизм и его
психофизиологические концепции внесли некоторое своеобразие в его
воззрения.
Человек — создание природы, в процессе развития он произошел от
«четвероруких» (обезьян). С позиций натуралиста Ламарк анализирует
сложную психическую и социальную деятельность человека. Иногда он
удачно говорит о социальной обусловленности психики, но чаще всего

ФИЛОСОФСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ ЛАМАРКА
103
считает, что все основное заложено в биологической природе самого че¬
ловека. В целом Ламарк, как и другие просветители, не преодолевает
идеалистических взглядов на человеческую историю.
Ламарк до конца своих дней сохранял верность идеалам Француз¬
ской революции. Он горячо бичевал зло и насилие, злоупотребление вла¬
стью и неравенство — все, что стоит на пути прогрессивного развития
человечества. Многие страницы его трудов проникнуты пафосом подлин¬
ного гуманизма, заботой о будущем человеческого рода.
Таковы в общих чертах философские воззрения Ламарка и их пре¬
ломление в его общебиологических, эволюционных, психофизиологиче¬
ских и социальных концепциях. Оценивая в целом деятельность Ламар¬
ка, будем руководствоваться мудрыми словами Энгельса: «Человек, ко¬
торый судит о каждом философе не по тому, что тот вносит в науку, не
по прогрессивному, что было в его деятельности, но по тому, что было
неизбежно преходящим, реакционным... такой человек лучше бы молчал»
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XXVIII, стр. 328). Главное, про¬
грессивное в деятельности великого французского мыслителя — это его
материалистическая интерпретация природы, позволившая ему пробить
первую брешь в окаменелом воззрении на органический мир, создать
первое учение об историческом развитии организмов, познать некоторые
важнейшие закономерности жизни организмов, их психической деятель¬
ности, их эволюции.
По этому главному и будем судить о Ламарке, а не по тому «неиз¬
бежно преходящему», что было связано с исторически обусловленной
ограниченностью мыслительного и эмпирического материала, которым
располагал выдающийся естествоиспытатель.
На протяжении многих лет вокруг идей Ламарка шла и идет напря¬
женная борьба. В атаке на идеи Ламарка объединялись идеологи поли¬
тической реакции и клерикалы, философы-идеалисты и реакционно на¬
строенные естествоиспытатели. Не случайно поход против идей Ламарка
в первой половине прошлого века возглавил Кювье и его последовате¬
ли, а во второй половине — Вейсман и вейсманисты. Вплоть до наших
дней для сторонников неодарвинизма неприемлемым является основной
материалистический стержень идей Ламарка, особенно его представле¬
ние о неразрывной связи организма и среды и унаследовании приобре¬
таемых признаков. Абсолютизируя идею отбора, метафизически трактуя
явления наследственности, не понимая теснейшей связи и взаимопроник¬
новения отбора, наследственности и изменчивости, современные вейсма¬
нисты пытаются отвергнуть то, что в учении Ламарка является подлин¬
но ценным. Неодарвинисты проводят непроходимую грань между воз¬
зрениями Ламарка и Дарвина.
С другой стороны, неприемлемые позиции занимают и неоламарки¬
сты. Механоламаркисты не понимают творческой роли отбора и настолько
вульгаризируют сложную проблему наследования, что подчас оказывают¬
ся в роли «вейсманистов с обратным знаком». Что же касается идеали-
стов-психоламаркистов, автогенетиков и т. п., то все они или бесстыдно
извращают подлинные взгляды Ламарка, или пытаются использовать
отдельные промахи и недостатки его учения.
Правильное отношение к наследию великого французского ученого
мы находим прежде всего у представителей мичуринского направления
в биологической науке. Мичуринское направление принимает важнейшие
материалистические положения эволюционной теории Ламарка, сохра¬
нившие свое принципиальное значение до наших дней, и включает их в
систему творчески развиваемого дарвинизма.

Некоторые проблемы теории
антропогенеза
В. А. АЛЕКСЕЕВ
Великий подвиг, совершенный Ч. Дарвином в истории науки, заключается не
только в том, что он открыл объективные законы развития животного и растительного
мира, но и в том, что им была опровергнута господствовавшая в течение веков догма
о сверхъестественном происхождении человека.
Вопрос о действительных закономерностях возникновения человека имеет огром¬
ное принципиальное значение и ныне. Научное решение проблемы предпосылок, усло¬
вий и движущих сил происхождения человека не только освобождает людей, все
еще находящихся в плену религиозных предрассудков, от слепой веры в божественное
сотворение, но и подрывает в самом основании широко распространенные в странах
империализма антидемократические и политически-реакционные концепции. Знание
закономерностей становления человека непосредственно подводит к материалистиче¬
скому пониманию процесса исторического развития человеческого общества.
I
В труде «Происхождение человека и половой отбор» (см. Ч. Дарвин. Соч., т. 5,
1953, стр. 274) Ч. Дарвин пишет, что Земля как бы долго готовилась к принятию
человека, породив длинный ряд предков, которым обязан своим существованием чело¬
век. Ф. Энгельс отметил в «Диалектике природы», что Дарвином в основных чертах
был установлен ряд развития организмов от немногих низших форм до все более мно¬
гообразных и сложных, какие мы наблюдаем в наше время, кончая человеком. «Бла¬
годаря этому...— говорил он,— дана основа для предыстории человеческого духа, для
прослеживания различных ступеней его развития... А без этой предыстории существо¬
вание мыслящего человеческого мозга остается чудом» (Ф. Энгельс «Диалектика
природы», 1955, стр. 156).
Понимание законов развития органической природы совершенно необходимо для
научных представлений о движущих силах предыстории человека.
Чрезвычайно важно отметить, что в теории Дарвина нет противопоставления
факта наследования свойств, приобретаемых организмами в онтогенезе, принципу от¬
бора, как это стали делать впоследствии неодарвинисты, с одной стороны, и механо¬
ламаркисты — с другой. Известно, что Дарвин в «Происхождении видов» писал:
«Изменение привычек оказывает влияние, передающееся по наследству, как. например,
изменение периода цветений растений, перенесенных из одного климата в другой.
У животных усиленное упражнение или неупражнение органов обнаруживается более
резкими последствиями...» (Ч. Дарвин. Соч., т. 3, 1939, стр. 277). И в работе
«Изменение домашних животных и растений» и в труде «Происхождение человека и
половой отбор» Дарвин приводит многочисленные факты, доказывающие возмож¬
ность наследования свойств, приобретаемых организмами в онтогенезе. Касаясь во¬
проса происхождения человека от животных, Ч. Дарвин писал: «Мы можем допустить,
что, когда в отдаленную эпоху прародители человека находились в переходном состоя¬
нии и изменялись из четвероногих животных в двуногих, то унаследованные
результаты усиленного или ослабленного упражнения
различных частей тела, вероятно, много помогали дейст-

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ АНТРОПОГЕНЕЗА
105
бию естественного отбора» (Ч. Дарвин. Соч., т. 5, 1953, стр. 161 —
162. Подчеркнуто мной.— В. А.).
Вся производственная практика, как прошлая, так и современная, показывает,
что эффективность отбора базируется именно на возможности накопления свойств, при¬
обретаемых организмами в процессе их онтогенеза. Всем практикам, имеющим дело
с сельским хозяйством, ясно, что недоучет породообразующей функции условий агро¬
техники культурных растений, содержания и кормления домашних животных может
привести экономику любой страны к далеко идущим отрицательным последствиям.
Как известно, именно правильная оценка Ч. Дарвином сущности практической селек¬
ции позволила ему открыть закон естественного отбора.
Со времени возникновения неодарвинизма и механоламаркизма появились толко¬
вания движущих сил развития животного и растительного мира, прямо противополож¬
ные теории Дарвина, если при этом механоламаркизм демонстрирует нигилистическое
отношение к отбору, то неодарвинизм восстает против дарвиновского положения о воз¬
можности наследования приобретаемых при жизни свойств. В наиболее модных теориях
сторонники школы Томаса Моргана и ныне утверждают, что наследование приобретае¬
мых в индивидуальном развитии свойств вообще невозможно, а «естественный отбор»
есть не что иное, как сортировка мутаций, абсолютно случайных по отношению к
характеру условий жизнедеятельности организмов. Понятно, что такое представление
об искусственном и естественном отборе лишь внешне (терминологически) напоми¬
нает дарвинизм, а по существу, не имеет с ним почти ничего общего. В теории антро¬
погенеза это всегда весьма важно учитывать в связи с тем, что понимание сущности
■движущих сил животной предыстории человека старым и современным неодарвиниз¬
мом, с одной стороны, и дарвинизмом — с другой, принципиально различно.
Наметив возможные пути возникновения человека от его животных предков, Дар¬
вин сделал попытку механического (с известными поправками) распространения зако¬
нов развития растительного и животного царства на процесс исторического становле¬
ния человека. Однако такой метод перенесения законов развития диких или одомаш¬
ненных органических форм на возникновение качественно нового явления — человека,
не мог привести к научно верному решению проблемы, как это показали основополож¬
ники марксизма. Правильно отмечается в предисловии к академическому изданию
«Происхождение человека и половой отбор», что «...великое произведение Дарвина о
происхождении человека... не разрешило проблем движущих сил эволюции человека»
(Я. Я. Рогинекий «Ч. Дарвин и проблема происхождения человека». В кн.
Ч.	Д а р в и н. Соч., т. 5, АН СССР, 1953, стр. 61).
Возникновение марксистского учения о роли труда в процессе исторического ста¬
новления человека означало новый этап в развитии антропологии как науки. Только
с этого времени теория антропогенеза получила для своего развития методологически
правильное научное обоснование. В настоящее время особенно важно не забывать, что
принципы марксистской теории антропогенеза связаны не только с вопросом развития
социально-производственных отношений, но и с необходимостью затрагивают пробле¬
му становления физической природы человека. Марксистская теория антропогенеза мо¬
жет оказаться сильно ослабленной и обезоруженной, если из-за каких бы то ни было
соображений будут игнорировать тот или другой ее аспект. Эта теория ориентирует
нас на тщательное исследование своеобразия факторов становления человека, несводи¬
мых к факторам выведения новых пород животных или же эволюции природных форм.
Реакционные буржуазные ученые давно начали извращать биологию для оправда¬
ния неравенства людей в эксплуататорском обществе. Один из известных основателей
неодарвинизма, Гальтон, доказывавший (еще до Вейсмана) в целях возвышения анг¬
лийской аристократии, что «ум нации составляют ее высшие классы», оценивал ребен¬
ка людей высших классов (в фунтах стерлингов) в двести раз дороже ребенка рабочего.
Исходя из теории независимости зародышевой плазмы от сомы, Гальтон положил начало
евгенике.
В текущем столетии неодарвинизм перешел из стадии вейсманизма в стадию
морганизма. Многие его сторонники (в особенности на Западе) принялись с настойчи¬
востью, также исходя из теории независимости зародышевой, плазмы от сомы, за реше¬
ние проблем, связанных с судьбами современного человечества. При этом интересно
отметить, что решение проблем современного и будущего человечества теперь уже часто

103
В. А. АЛЕКСЕЕВ
ставилось в прямую связь с решением вопроса о происхождении самого человека: так
было легче найти своеобразные исторические обоснования для своих далеко идущих
обобщений. Во всех этих случаях антропогенетические концепции сторонников школы
Моргана шли вразрез с марксистской теорией антропогенеза, так как они находились
в полном противоречии с учением о творческой роли общественной трудовой деятель¬
ности в становлении физической природы древнего человека. Извращенная трактовка
процесса антропогенеза логически связывалась с неправильными взглядами на перспек¬
тивы, стоящие перед современным человечеством. В этом отношении мы имеем перед
собой весьма поучительную, еще совсем недалекую и не потерявшую своей актуаль¬
ности историю. Вспомним некоторые факты.
Интересно отметить, что основоположник русской формально-генетической школы
проф. Н. К. Кольцов полагал, что человек стал таковым, каким он является в настоя¬
щее время, только благодаря естественному отбору в борьбе за существование, вытека¬
ющей как неизбежное следствие из перенаселения (см. Н. К. Кольцов «Влияние
культуры на отбор в человечестве», «Русский евгенический журнал», т. II, вып. 1,
1924, стр. 4). По мнению автора, у одних первобытных людей возникали гены «хоро¬
ших зубов», «здорового сердца» и т. д., благодаря которым они выживали, другие же
древние люди, у которых подобные гены не появлялись, погибали как неприспособлен¬
ные. Формально-генетическая концелция приводила автора к полному отрицанию влия¬
ния условий жизни на наследственность человека. Считая, что улучшение состояния
человечества не в силах повлиять соответственно на наследственность людей,
Н.	К. Кольцов выступал в нашей печати с мнением о том, что способом разведения
человеческой «породы» может быть лишь «подбор производителей», а не воспитание
в тех или иных условиях. Автор приходит к выводу о необходимости создания спе¬
циальной «науки» — «антропотехнии», которая послужила бы особой отраслью «зоо¬
технии». По-видимому, совсем не случайно единомышленникасии Кольцова по вопро¬
сам «антропотехнии» были такие руководители моргановской генетики в СССР, как
А.	С. Серебровский и 10. А. Филипченко, известные своими не имеющими отношения
к истинной науке рекомендациями по улучшению «человеческой породы».
Незадолго до второй мировой войны в Шотландии (в гор. Эдинбурге) состоялся
VII Международный съезд генетиков, где был принят так называемый «Манифест гене¬
тиков», в котором была предпринята новая попытка решить, «каким образом генети¬
чески наиболее эффективно может быть улучшено население мира» («The Journal of
Heredity». Vol. 30, № 9, 1939). В этом документе говорилось и о контроле за дето¬
рождением «на всех стадиях воспроизведения» путем добровольной временной или по¬
стоянной стерилизации, и о контроле за «плодовитостью и половым циклом искусствен¬
ного осеменения» у людей, и о том, что «женатые люди будут считать за честь, если
не за долг» иметь детей с хорошими качествами, даже если бы это означало искусствен¬
ное «регулирование родительских обязанностей». Так формальная генетика в лице
целого международного конгресса попыталась реализовать свою теорию на практике.
История учит, что при использовании моргановской генетики для решения про¬
блемы происхождения человека путем естественного отбора ее внутренняя логика мо¬
жет привести даже наших ученых, усилия которых в области специальных знаний
направлены на прогресс науки, к далеко идущим неправильным обобщениям.
Так, в СССР в новейшее время С. Н. Давиденков в работе «Эволюционно-генети¬
ческие проблемы невропатологии» (1947) сделал попытку связать селекционную
теорию происхождения человека с проблемами современного человечества. Автор ссы¬
лается на помощь, оказанную ему некоторыми современными отечественными формаль¬
ными генетиками (в частности, он ссылается на помощь, оказанную ему И. И. Шмаль-
гаузеном) и антропологами. В предисловии Л. А. Орбели книга С. Н. Давиденкова рас-
црнивается как «настоящее торжество советской науки» и отмечается, что ее автор
«генетик в лучшем понимании этого слова» (!). В этой, весьма типичной для формаль¬
ной генетики книге автор пишет, что первый камень, взятый рукою первого питекан¬
тропа нанес первый удар «переживанию наиболее приспособленных» (стр. 122).
В заглавие 37-го параграфа книги автор включает тезис: «Возможность экспансии
«наименее приспособленных» (стр. 127). Автор полагает, что эволюция человека на
стадии питекантропа-синантропа и неандертальца проходила под действием естествен¬
ного отбора, и это действие на основе «неопределенной изменчивости» продолжалось

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ АНТРОПОГЕНЕЗА
107
вплоть до кроманьонца.. Однако с появлением человека современного типа отбор «са¬
моликвидировался»: у собаки, замечает автор, естественный отбор был уничтожен
человеком, у человека естественный отбор уничтожил сам себя. И вот «(человечество
■начало расплачиваться за'собственную победу» (стр. 141).
Ввиду прекращения естественного отбора «неблагоприятные вариации» все более
обременяют человечество. «Наименее приспособленные, раньше имевшие меньше шан¬
сов на выживание, теперь сравняли свои шансы с более приспособленными и должны
вследствие этого теперь обнаруживать известную экспансию» (стр. 156). Насту¬
пает «парадокс нервно-психической деятельности». В. В. Гинзбург, по-видимому, был
недалек от истины, когда писал в рецензии на данную работу, что подобные построе¬
ния, исходящие из концепции формальной генетики, не только неправильны, но и мо¬
гут привести к социал-дарвинизму («Советская этнография» № 2, 1949)!.
Почему С. Н. Давиденков в упомянутой книге ссылается на авторитет И. И. Шмаль-
гаузена, который, как известно, занимался решением эволюционных проблем именно
с позиций хромосомной теории наследственности? По-видимому, логика вещей привела
еще ранее И. И. Шмальгаузена (как об этом будет сказано ниже) к выводу, что роковым
следствием прекращения действия естественного отбора является деградация (через
«дезинтеграцию») органической формы, могущая привести биологический вид к гибели.
Не трудно видеть, что такая формально-генетическая селекционная концепция в
приложении к истории человечества противоречит самой исторической действительно¬
сти и уже поэтому не выдерживает критики.
Несколько лет тому назад, в 1955 году, о генетических основах развития совре¬
менного человечества снова напомнил известный американский биолог Г. Меллер. Ука¬
занный автор еще раньше высказывал мысль о том, что «мы все обременены бесчислен¬
ными безнадежными мутациями» («The Journal of Heredity». Vol. 38, № 9, 1947).
Так же как и другие формальные генетики, он считает, что огромное большинство ген¬
ных мутаций по своему действию вредно, ибо они являются следствием воздействия
«слепых сил» на сложную организацию. В новой статье, опубликованной в том же
журнале (Vol. 40, № 5, 1955), Меллер опять говорит о том, что в любых условиях
жизни огромное большинство мутаций вредно, а благоприятные мутации чрезвычайно
редки. При таком положении дела эволюционный процесс, как он замечает, возможен
только на основе искусственного и естественного отбора. Радиация вызывает добавоч¬
ное количество мутаций, что, по автору, может привести к эволюции, но при условии
«достаточно сурового отбора». В современных же цивилизованных человеческих сооб¬
ществах, как отмечает Меллер, где «весьма успешно сохраняются генетически более
слабые члены и где размножение генетически лучше одаренных мутаций происходит
очень медленно2, всякое увеличение мутаций может привести только к увеличению
страданий человека». В результате мутаций неспособных и способных людей, согласно
концепции автора, «количество способных людей уменьшается».
На X Международном генетическом конгрессе, происходившем осенью прошлого
года в Канаде, Г. Меллер снова выступил со старым утверждением о том, что «успехи
человека в области медицины, санитарии, питания и т. д. создают резерв генетической
слабости, которая угрожает будущим поколениям». А другой американский биолог,
Т. Добжанский, на которого у нас в последние годы иногда ссылались как на автори-
1 На данную работу С. Н. Давиденкова в списке литературы ссылается
В. П. Эфроимсон. В одной из своих статей Эфроимсон пишет, что и у человека судьба
конкретной индивидуальной мутации определяется «генетико-автоматическими про¬
цессами, факторами изоляции и отбором». В качестве примеров мутаций у человека
автор приводит исключительно патологические отклонения: отсутствие радужной обо¬
лочки, прогрессирующая дистрофия мышц, фиброз панкреатической железы, микроце¬
фалия, полная цветная слепота и т. д. — и не приводит ни одного примера благо¬
приятных мутаций, какие, по его мнению, могут возникать в современном человечестве.
В этой статье, которая была опубликована в «Бюллетене Московского общества испы¬
тателей природы» № 6, 1957 (отд. биол.), особого внимания заслуживает следующее
утверждение: «По мере улучшения социально-экономических условий, профилактики
и лечения инфекций растет относительная роль наследственных аномалий в общей
заболеваемости» (стр. 7).
2 Бросается в глаза, что, говоря о «генетически более одаренных мутациях» и
«генетически более слабых» членах общества, автор полностью игнорирует резко отли¬
чающиеся условия развития личности при эксплуататорском строе.

10S
В. А. АЛЕКСЕЕВ
тетного генетика, так же как и на Моллера (см., например, «Ботанический журнал»
за 1957 год, стр. 590, 598 и др.), в специальной публичной лекции, организован¬
ной во время прохождения упомянутого Международного конгресса, доказывал, что рас¬
цвет генетически полноценного человека возможен только в том случае, если... люди
будут предоставлены действию естественного отбора.
Нельзя не согласиться со сторонниками школы Моргана (в частности с Меллером),
когда они предостерегают правительства от того, что атомная радиация в недопустимых
дозах наносит ущерб не только здоровью ныне живущих людей, но и их будущим по¬
колениям.
Однако мы не можем примириться с формально-генетическим обоснованием
концепций, в своей основе противоречащих правильному пониманию развития обще¬
ства, дезориентирующих современное человечество и пытающихся увести людей в сто¬
рону от решения действительных проблем социального прогресса.
Согласно ложным принципам этой концепции, улучшение жизненных условий ни
при какой общественной формации, даже при социализме и коммунизме, не сможет
оздоровить наследственную природу человека, оно способно только лишь влиять на
его «фенотип». Наоборот, чем лучше жизненные условия, чем больше профилактиче¬
ских, оздоровительных и медицинских мероприятий будут государством использовать¬
ся в целях удовлетворения потребностей своего общества, тем легче смогут уходить в
поколения вредные генные мутации. Наследственные заболевания как таковые в прин¬
ципе никогда не искоренимы, потому что носителем их является зародышевая плазма,
неподвластная направляющему воздействию условий, создаваемых человеком. Над че¬
ловечеством нависает рок страшной и неотвратимой обреченности: не социальные пре¬
образования, а только отбор генетически полноценных мутантов может спасти челове¬
чество от катастрофы.
В недавно появившейся в русском переводе книге американских генетиков
Дж. Ниля и У. Шелла, в главе «Евгеника», указывается, что «имеется несколько пу¬
тей, посредством которых цивилизация извращает действие естественного отбора» 1. А в
только что вышедшем у нас произведении Шарлотты Ауэрбах «Генетика в атомном
веке» (которое, по мнению проф. П. Ф. Рокицкого, заслуживает внимания самых ши¬
роких кругов советской общественности) говорится, что уже современный человек в
своей природе отстает от быстро изменяющейся под влиянием технического прогресса
среды. Выход из создающегося критического положения указанный автор пытается ви¬
деть в генных мутациях людей, какие могут появиться в современном и будущем чело¬
веческом обществе. «Разве нет мутаций психических способностей и поведения, кото¬
рые бы сделали нас более способными бороться с кризисом, возникшим по нашей
вине?» — патетически вопрошает Ауэрбах и пишет, что ответ на этот вопрос может
быть вполне положительным. Но возникает другой вопрос: почему П. Ф. Рокицкий в
послесловии к этой книге не отмечает вредных и не имеющих отношения к науке вы¬
водов Ш. Ауэрбах? В нашей литературе уже отмечалось, что селекционно-генетиче¬
ские концепции социального устройства довольно-таки широко распространены на
Западе. Дарлингтон еще недавно писал, что судьбы людей определяются в основном
не экономическими условиями жизни общества, а их хорошими или плохими генами.
Нетрудно видеть, что все подобные антимарксистские концепции являются своеобраз¬
ной экстраполяцией формально-генетической теории антропогенеза на современное
человечество.
Советскими учеными, и прежде всего антропологами, сделано очень много для
борьбы с лженаучными концепциями в теории антропогенеза, отстаивания чистоты и
дальнейшей разработки марксистского учения о движущих силах и путях возникнове¬
ния человек?.. Однако в этой области перед наукой все еще продолжают стоять серь¬
езные задачи.
1 Дж. Ниль и У. Шелл «Наследственность человека». Перевод и предис¬
ловие С. Н. Ардашникова. 1958, стр. 375. В предисловии обращается внимание на то,
что в указанной главе имеется ряд положений, «несовместимых с нашими представле¬
ниями», и далее отмечается: «Важно также учесть, что в этой главе (посвященной евге¬
нике.— В. А.) отражены взгляды на вопросы евгеники умеренной и прогрессивной части
западных ученых, что может также представлять интерес для советского читателя»
(там же, стр. 6).

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ АНТРОПОГЕНЕЗА
109
II
Большой опасностью для марксистской теории антропогенеза являются давно на¬
чавшиеся попытки «улучшить» и «исправить» эту теорию на основе «новейших до¬
стижений» моргановской генетики, тенденции «согласовать» марксизм с неодарвиниз¬
мом в этой важнейшей в идеологическом отношении области.
Одним из основных тезисов сторонников такого «согласования» марксистской
теории антропогенеза с формальной генетикой является их утверждение о том, что все
признаки и свойства, характерные для физической природы современного человека,
возникли в ходе естественного отбора мутаций древнейших людей, наиболее пригодных
к труду и социальной жизни. Марксистское положение о том, что труд создал человека,
низводится в таких концепциях, по существу, не более чем к формирующей роли, на¬
пример, сучка, к которому приспосабливается палочник, и т. п.
Нельзя не согласиться с мнением некоторых антропологов, считающих, что подоб¬
ные теории заменяют концепцию Энгельса о роли труда в происхождении человека
принципиально другой концепцией (П. И. Борисковский «Некоторые вопросы
становления человека». Краткие сообщения Института этнографии АН СССР, 1950,
стр. 16)
Едва ли кто будет утверждать, что основоположники марксизма были слабо зна¬
комы с учением Дарвина о происхождении новых видов животных и растений путем
естественного отбора и именно поэтому не развивали учение о происхождении человека
путем естественного отбора случайных отклонений. И, тем не менее, Ф. Энгельс, так
глубоко понявший и положительные стороны и недостатки учения Дарвина, в своей
теории антропогенеза нигде не говорит, что человечество, подобно диким и домашним
животным, возникло путем отбора.
Это не было случайностью.
Интересно отметить, что нередко высказывается такое наивное по форме мнение:
раз, дескать, Энгельс в своей трудовой теории происхождения человека ничего не го¬
ворит об отборе, следовательно, он, наверное, не отрицал его значения и в происхож¬
дении человека («Антропология». Краткий курс, под ред. В. В. Бунака, М. Ф. Нестурха,
Я. Я. Рогинского, 1941, стр. 128). Однако подобные домыслы неверны уже потому,
что Энгельс объяснял процесс становления человека отнюдь не селекцией людей. Эн¬
гельс, например, пишет: «Рука, таким образом, является не только органом труда, она
также и продукт его. Только благодаря труду, благодаря приспособлению к все новым
операциям, благодаря передаче по наследству достигнутого таким путем особого раз¬
вития мускулов, связок и, за более долгие промежутки времени, также и костей, и
благодаря все новому применению этих переданных по наследству усовершенствований
к новым, все более сложным операциям,— только благодаря всему этому человеческая
рука достигла той высокой ступени совершенства, на которой она смогла, как бы силой
волшебства, вызвать к жизни картины Рафаэля, статуи Торвальдсена, музыку Пагани¬
ни» (Ф. Энгельс «Диалектика природы», 1955, стр. 133).
Подход Энгельса к решению проблемы имеет прежде всего методологическое зна¬
чение. Эти методологические позиции сохраняют свое полное значение и для совре¬
менной науки.
Неодарвинистские теории антропогенеза с необходимостью предполагают особый
характер отношений между древнейшими людьми и такое отношение древнейших людей
к природе, которое обеспечивало бы эволюцию людей именно путем естественной се¬
лекции.
Как же развивались отношения между древнейшими людьми? Были ли эти отно¬
шения действительно такими, которые бы обеспечивали определяющую роль отбора
в развитии физической природы людей? Правильное решение указанного вопроса имеет
исключительно большое значение для теории антропогенеза.
Биологи приложили немало усилий для того, чтобы приблизиться путем исследо¬
вания высшей нервной деятельности антропоидов к пониманию предыстории человече¬
1 Автор справедливо замечает, что в таких теориях марксистское положение о
том, что «труд создал человека», оказывается замененным другим, нам думается,
диаметрально противоположным: «человек приспособился к труду» (стр. 17). Мы бы
к этому только добавили... «путем подбора случайных мутантов».

110
В. А. АЛЕКСЕЕВ
ского интеллекта. Один из замечательных биологов, работавших в этом направлении,
Н.	Ю. Войтонйс, отмечал, что для обезьян характерным является их «непосредственное
тяготение друг к другу, связанное с взаимными и совместными действиями при очище¬
нии, обогревании, игре, защите от врагов» (Н. Ю. Войтонйс «Предыстория интел¬
лекта». Изд. АН СССР, 1949, стр. 221). Взрослая самка, по непосредственным наблю¬
дениям автора, оказывает покровительство и помощь не только своему детенышу, «но
и каждому другому и даже вообще слабому сочлену стада обезьян». Автор указывает
на известную «структуру объединения» и обращает внимание на то, что отношения ме¬
жду обезьянами включают в себя «оказание покровительства со стороны сильного и
поиски этого покровительства со стороны слабого». Эти отношения, как говорит Вой-
тонис, «больше объединяют, чем разъединяют». Н. Н. Ладыгина-Котс писала, что ре¬
зультаты исследований Войтониса доказывают наличие у обезьян звуков, жестов и
движений, объединяющих стадо, устанавливающих взаимоотношения особей стада и по¬
буждающих их к совместной деятельности. Из анализа фактических данных она за¬
ключила, что жизнь обезьяньего сообщества включает факторы, обеспечивающие бла¬
гополучие, выживание и процветание вида.
Целый ряд исследователей (Гарнер, Бингем, Никсем, Келлер и другие) пока¬
зали, что лшзнь семейных групп обезьян в стаде в естественных или приближающихся
,к ним условиях действительно биологически полезна для всех сочленов. Наблюдения,
проведенные на высших обезьянах, показывают, что группы последних могут иметь
свои кормовые участки, распределение по которым, по-видимому, имеет общевидовое
положительное значение 1.
Высшие обезьяны, непосредственные предки людей, были еще более высокоорга¬
низованными обезьянами. Как предполагают специалисты, сплоченность сочленов групп
австралопитеков возрастала все более, развивались средства общения, отношения меж¬
ду особями становились более разнообразными. Обезьяны уже не только использовали
дубинки для обороны и нападения, но и отыскивали и использовали камни с острыми
режущими и рубящими краями для выкапывания корней, клубней и луковиц, а также
для сдирания шкуры с убитого животного, для расчленения костей и разрезания мяса
(Я. Я. Р о г и н с к и й и М. Г. Левин «Основы антропологии», 1955, стр. 301).
Это уже не была чисто инстинктивная деятельность, а деятельность, выраставшая из
условных рефлексов, из подражания и передачи сочленам стада накапливаемого инди¬
видуального опыта. По всем признакам это были последние этапы чисто животной пре¬
дыстории человечества и переход к человеческому обществу.
В конце концов в истории планеты произошло событие величайшего революциони¬
зирующего значения: появились первые ростки, а вместе с ними и первые следствия
коллективной трудовой деятельности людей.
И вот мы подошли к вопросу: явился ли труд древнейших людей качественно но¬
вым условием сплочения коллектива или лее, может быть, труд оказался источником
неприязни, розни и борьбы как внутри коллективов, так и между ними?
Нетрудно понять, что этот вопрос в его принципиальной постановке имеет нема¬
лое идеологическое значение и для современности.
Действительно, если труд был организующим принципом, объединявшим древних
людей внутри коллектива, то концепция избирательной индивидуальной селекции
древних людей в направлении «готового» человека теряет свое основное значение в
решающем звене.
В этой статье нет нужды останавливаться на воззрениях, грубо биологизирующих
весь процесс становления человека и совершенно не учитывающих значения трудовой
деятельности в этом процессе. В данном случае гораздо важнее отметить, что на по¬
ставленный нами вопрос не дают одинакового ответа и советские ученые, хотя и при¬
лагающие большие усилия для разработки теории антропогенеза с позиций материали¬
стической диалектики.
М. А. Гремяцкий обращает внимание на то, что именно благодаря общественному
образу жизни и умственному развитию, возникшему в процессе труда, древние люди
1 В тех случаях, когда кормовые участки высших обезьян находятся близко
друг к другу, в распределении отдельных групп обезьян по участкам, как нам сообщил
М. Ф. Нестурх, большую роль играют сигнальные звуки, жесты, мимика и т. д., обо¬
значающие занятость участка.

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ АНТРОПОГЕНЕЗА
111
ке только победили многих опасных животных, но и сделали крупный шаг на пути
очеловечения. При этом он считает, что именно благодаря труду преобразовывалась фи¬
зическая природа человека, а естественный отбор в этих условиях стал терять свою
силу (М. А. Гремяцкий «Как произошел человек», 1954, стр. 124—127, 159 и
др.). В последнее время М. 0. Косвен (М. 0. Косвен «Очерки истории первобытной
культуры», 1957, стр. 24—25), М. Ф. Нестурх (М. Ф. Нестурх «Происхождение
человека», 1958, стр. 223), А. П. Окладников (А. П. Окладников «Становление
человека и общества» в сборнике «Проблемы развития в природе и обществе», Изд.
АН СССР, 1958, стр. 131—132) и другие также указывали на значение положитель¬
ных взаимоотношений внутри коллективов древних людей для их существования и про¬
грессивного развития.
Я. Я. Рогинский полагает, что древнейшие и древние люди «были слишком воору¬
женными в смысле физической силы и способности к острым формам борьбы»
(Я. Я. Рогинский «Основные антропологические вдпросы в проблеме происхожде¬
ния современного человека». В сборнике «Происхождение человека и древнее расселе¬
ние человечества», АН СССР, М., 1951, стр. 191). Автор, в частности, указывает на
«агрессивность» синантропа. Сторонники селекционной теории происхождения человека
вполне могли бы использовать эту и подобные ей концепции для обоснования своей
идеи о становлении физической природы человека на основе браковки и подбора древ¬
них людей.
Для доказательства своей точки зрения на нравственные качества древнейших
людей автор, в частности, ссылается на патологоанатомические исследования Е. Н. Ко¬
ноновой черепа и мозга умерших в клинике душевнобольных людей в сопоставлении
с их поведением во время болезни. Такое сравнение древних людей с ныне живущими
душевнобольными, по его мнению, имеет ценность ввиду известного сходства отклоне¬
ний в строении черепа некоторых психически ненормальных людей с черепом древнего
человека. И вот, по Е. Н. Кононовой, оказывается, что такие больные личности «сопро¬
тивлялись лечению», у них было «легкомысленное, беспечное отношение к реально¬
сти», быстрые переходы от благодушия к «приступам ярости и злобы», а также про¬
жорливость !. Я. Я. Рогинский предупреждает читателя, что было бы неправильным
представлять себе мозг неандертальцев по образу мозга современного человека и пове¬
дение неандертальского человека рисовать себе как «описанное выше поведение боль¬
ного». Однако он находит возможным из клинических и патологоанатомических изуче¬
ний делать вывод о том, что «у нового человека особенно развились как раз те участки
коры, которые тесно связаны с его жизнью как социального существа, играя роль
«тормозов» его животных влечений и инстинктов» (там же, стр. 193).
Сторонники теории отбора генных мутаций в этом случае, очевидно, должны бы¬
ли бы предположить, что на грани перехода от неандертальца к кроманьонцу гены
острых форм борьбы и «агрессии» исчезли и как-то случайно, может быть, под воздей¬
ствием радиации, возникли гены «орбитальных участков префронтального отдела перед¬
него мозга», которые и принесли уже теперь «готовому» человеку способность жить со
всеми в мире, как подобает существу высоконравственному. Однако, как нам
кажется, оплошность этого выдающегося советского антрополога в основном заклю¬
чается в том, что он, вопреки своему предупреждению, все же неимоверно (и неправо¬
мерно) широко использует данные психопатологии для умозаключений о поведении
древних людей. Вспомним, что далее человекообразные обезьяны не являются (несмотря
на отсутствие у них орбитальных структур переднего мозга, имеющихся у человека)
обладателями хотя бы части тех патологических отклонений, какие наблюдаются у ду¬
шевнобольных людей2. Надо сказать, что Я. Я. Рогинский не развивает теории проис¬
1 Е. Н. Кононова отмечгет, кроме того, что при заболеваниях лобной области
люди не замечают, что вокруг них делается, у них наблюдается полное равнодушие
и отсутствие интереса к судьбе своих близких и родных, агрессивные действия без
всякого основания не только к окружающим, но и к самому себе, драчливость, хва¬
стовство и т. д.
2 Кстати, едва ли можно идеализировать генетически индуцированную нравствен¬
ность. История учит, что, несмотря на наличие у человека соответствующих участков
в центральной нервной системе, его поведение и нравственные качества могут коле¬
баться в чрезвычайно широком диапазоне. Может быть, здесь следует говорить не
о примате физиологии, а об условиях воспитания в коллективе.

112
В. А. АЛЕКСЕЕВ
хождения людей путем генных мутаций. Однако сторонники таких теорий очень нуж¬
даются в предположении не только подобных, но и еще более острых отношений внутри
коллективов и между коллективами древних людей, отношений, которые могли бы
несколько помочь объяснению происхождения человека путем быстрого отбора
мутантов.
Однако отношения между древними людьми развивались совсем не так.
Ф. Энгельс писал, что необходимость развития труда способствовала более тесному
сплочению членов общества, так как благодаря труду стали «более часты случаи
взаимной поддержки, совместной деятельности, и стало ясней сознание пользы этой со¬
вместной деятельности для каждого отдельного члена» (Ф. Энгельс «Диалектика
природы», стр. 134). А в письме к Лаврову Ф. Энгельс указывал: «...Я не могу согла¬
ситься с Вами, что борьба всех против всех была первой фазой человеческого разви¬
тия. По моему мнению, общественный инстинкт был одним из важнейших рычагов
развития человека из обезьяны... и, поскольку наш взгляд может проникнуть .в глубь
веков, мы находим, что та;: это и было» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные
письма, 1947, стр. 307). В. И. Ленин говорил, что «зоологический индивидуализм»
обуздала не идея бога, но обуздало его и первобытное стадо и первобытная коммуна
(см. В. И. Ленин. Соч., т. 35, стр. 93). В свете марксизма-ленинизма все это по¬
нятно. Коллективный труд не мог быть источником деградации отношений между древ¬
нейшими людьми.
Теория происхождения людей путем отбора, механически переносящая принцип
селекции из растительного и животного мира на весь процесс становления человече¬
ства, не выдерживает критики не только потому, что она вынуждена рисовать в извра¬
щенном свете главную сущность отношений среди древних людей, но и потому, что вы¬
нуждена недооценивать значение социального опыта в антропогенезе, невольно тем
самым укрепляя позиции социал-дарвинистского лагеря.
Уже в стоянках древнейшего человека — синантропа — были найдены многочис¬
ленные и довольно разнообразные орудия: изделия типа остроконечника, что-то вроде
скребл, ручные рубила и др. Эти искусственные, созданные самим человеком «орга¬
ны» — орудия — ул;е не были как таковые прямо связаны, подобно естественным
органам, с наследственностью. Изготовление пчелой сотов производится на основе акку¬
мулированного в наследственности биологического опыта, развитие же форм древ¬
нейшей индустрии шло на основе накапливаемого социального опыта. Разные группы
древнейших люден могли иметь различный опыт изготовления орудий и, что не менее
важно, различные, накопленные социальным опытом приемы их использования.
Уже это не позволяет автоматически переносить идею естественного отбора
генотипов из мира растений и животных на процесс исторического станов¬
ления человека. Но если говорить об отборе по качеству изготовленных орудий,
то нельзя забывать и о другом важном обстоятельстве: в отличие от естественного ору¬
дия, то есть того или иного человеческого органа, свойства искусственно изготовленных
и внешне даже сходных орудий зависели не только от потомственных, биологических и
социальных качеств древних людей, но и в огромной степени от свойств того исходного
сырья, из которого изготовлялись эти орудия. Так, С. И. Замятин пишет, что палеоли¬
тический человек изготовлял орудия из местного материала, где решающее значение
имел неодинаковый петрографический состав горных пород ’. Здесь идея отбора людей
по их трудовой деятельности наталкивается на новое, не менее тяжелое затруднение.
Но еще интереснее то, что изготовление орудий даже синантропом производилось кол¬
лективно из заранее собранных заготовок, как на это обращает специальное внимание
М. Ф. Нестурх. Г. В. Соколова пишет, что изготовленные в древнейшее время орудия
всегда были не строго личным, а общественным достоянием.
Если не считать древних людей мелкими собственниками, то придется согла¬
ситься с мыслью Соколовой о том, что искусство и тонкость движения человеческой
руки несли адаптивные преимущества как обладателю этих способностей, так и
всем другим членам группы.
1 Понятно, что свойства орудия в огромной степени зависели, например, от то¬
го, изготовлены ли они были из песчаника, кремня или из какой-либо другой горной
породы.

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ АНТРОПОГЕНЕЗА
113.
Как же после всего этого можно говорить о происхождении современного челввека
путем селекции древних людей?
Уже в стоянках синантропа были обнаружены многочисленные костные остатки
носорога, буйвола, гиппопотама, оленя, винторога, слона и т. д. Во многих стоянках
неандертальца было найдено большое количество частей скелета пещерных медведей.
Следует полагать, что охота на этих животных требовала действительно большой сла¬
женности операций коллективов древнейших людей. Это уже была не охота, нередко
имеющая место у животных, но особая форма коллективного труда с определенными
навыками трудовой деятельности. Отсюда понятно, что характер отношений древних
людей к окружавшей их природе и друг к другу также не был представлен какими-либо
зачатками в их половых клетках: это был в очень большой степени социальный опыт,
конечно, неодинаковый по своему объему и конкретному содержанию в разных группах.
Известно, что даже синантроп пользовался огнем. Уже в древнем палеолите люди
перешли от использования случайно возникшего огня к его искусственному получению.
Это было целой революцией в развитии человечества. Говоря словами Энгельса, искус¬
ственное добывание огня окончательно «оторвало» человека от животных. Вместе с тем
с первых шагов трудовой деятельности людей начала формироваться речь. Какой бы
простой она ни была, это была вторая сигнальная система, какой нет даже у человеко¬
образных обезьян. Она также была особым отражением и вместе с тем выражением со¬
циального опыта людей, и ее конкретные формы и степень ее совершенства также
не были связаны непосредственно с ядерным веществом или протоплазмой половых
клеток наших родичей.
В качественно новой форме развития в историческом процессе становления чело¬
вечества природные возможности отдельных групп или отдельных людей реализовались
в зависимости от их социального опыта. Теперь уже трудно совершенно точно
определять потенциальные природные возможности и способности древних людей только
по характеру изготовленных ими орудий, подобно тому, как мы не судим об умствен¬
ных способностях, например, огнеземельцев на основании фактически изготовленных
ими орудий. Все сказанное, если подходить к проблеме с марксистских позиций, сви¬
детельствует о беспочвенности морганистских селекционных теорий происхождения
человека.
В селекционной теории происхождения людей все рисуется удивительно
просто: здесь, по существу, все сведено к эволюции вещества наследственности в усло¬
виях прямой и косвенной борьбы за существование. Если при этом говорится, что та¬
ким путем люди приспосабливались к труду, и к тому же упоминается имя Энгельса,
то это некоторыми и именуется марксистской теорией происхождения человека.
Важно учитывать, что процесс становления человечества определялся не биологи¬
ческими факторами, а трудом. Но в этом противоречивом процессе преобразующаяся в
труде природа человека была вместе с тем и основанием для дальнейшего прогресса
форм труда и снова, через труд, источником и фактором преобразования природы чело¬
века. Это и есть процесс диалектически понимаемого самодвижения, в котором высшая
форма движения не сводится к низшей и где по возможности учитывается качественное
своеобразие самого исторически развивающегося явления.
III
Неодарвинистское решение проблемы становления человека — это большой шаг
назад по сравнению с дарвиновским решением вопроса о возникновении физических
свойств людей. Дарвин, как мы видели, допускал мысль о том, что отбору помогало
«унаследование результатов усиленного или ослабленного упражнения», а неодарви¬
низм отрицает это. Творческая и дифференцирующая роль отбора в природных усло¬
виях, а также в созидательной деятельности человека по преобразованию никогда
вполне не идентичных органических форм базируется именно на реальной возможности
наследования приобретаемых при жизни свойств. Нами уже отмечалось, какую в этом
отношении ошибку допускают как механоламаркисты, так и неодарвинисты.
Но мы не отрицаем полностью значения естественного отбора в формировании ка¬
ких бы то ни было качеств человека на первых этапах его исторического становления.
Это, например, мог быть естественный отбор на общую жизнеспособность. Но творче-
8.	«Вопросы философии» № 11.

114
В. А. АЛЕКСЕЕВ
ская роль отбора в становлении человека уже на самых ранних этапах возникновения
человечества 1 снималась творческой ролью самой общественно-трудовой деятельности
древних людей, под благотворным влиянием которой они в конце концов превратились
в людей современного типа.
Следует подчеркнуть, что, по мнению большинства сторонников селекционных тео¬
рий антропогенеза, естественный отбор по мере формирования людей все более исчезал.
Они только при этом не допускают возможности направленного и преобразующего влия¬
ния труда на формирование физической природы человека и представляют себе явле¬
ние угасания естественного отбора как плавный, эволюционный процесс, затухающий
на грани возникновения неантропа. Как же в этих условиях могло происходить станов¬
ление физических свойств, типичных для современного человека? Здесь генно-селек¬
ционные теории встречаются с еще более тяжелыми затруднениями и противоречиями.
Посмотрим, какая судьба ожидает, с точки зрения формальной генетики, те фило¬
генетические ответвления, в которых отбор теряет свое значение. Оказывается, при от¬
сутствии конкуренции и индивидуальной элиминации должно происходить беспорядоч¬
ное накопление мутаций, следствием чего явится, по Шмальгаузену, «дезинтеграция».
Ослабление естественного отбора, согласно этому автору, приводит «к более или менее
общей дегенерации, то есть к катаморфозу, характерным проявлением которого яв¬
ляется н е д о р а з вит и е» (И. И. Ш м а л ь г а у з е н «Пути и закономерности эволюци¬
онного процесса». Изд. АН СССР, 1940, стр. 192—193 (Разрядка моя.— В, А.). Для
обоснования этой концепции автор обращается к трагической судьбе пещерного
медведя.
Касаясь причин гибели пещерного медведя, автор замечает: «Мы думаем... это
лишь показатель большой неизбирательности истребляемости при полной обеспеченно¬
сти средствами существования». Но особенно сильные дегенеративные изменения в свя¬
зи с жизнью в оптимальных условиях, согласно автору, наблюдаются у паразитов, ко¬
торым удалось попаеть в «подходящего хозяина». Вне контроля естественного отбора и
при беспорядочном накоплении мутаций, уверяет автор, может произойти полная ре¬
дукция органов даже в обеспеченных условиях жизни.
С точки зрения этой теории, происхождение человека от животных в условиях
ослабленного действия естественного отбора, по-видимому, вообще невозможно.
Какие же перспективы с высот этого учения открываются перед современным че¬
ловечеством, когда естественного отбора нет, а условия жизни должны все более улуч¬
шаться? Не ожидает ли и его судьба пещерного медведя, осмелившегося встать выше
естественного отбора?
Однако древний человек и в условиях затухания естественного отбора не дегради¬
ровал, но все более развивался. Собственно говоря, человек, если его рассматривать
в едином ряду с видами животных и растений, был приспособлен к жизни и на стадии
синантропа и на разных этапах развития неандертальца. Об этом свидетельствует
хотя бы самый факт существования древнейших людей на протяжении сотен тысяче¬
летий, и, по-видимому, можно допустить, что они были бы вполне приспособлены и для
жизни в окружении современных видов, так как за это время органическая природа, как
известно, в основном осталась в пределах прежней видовой принадлежности. Уже из
этого можно заключить, что простое распространение естественного отбора из мира жи¬
вотных на процесс становления человечества бессильно что-либо объяснить.
Здесь мы встречаемся с замечательным явлением, необъяснимым не только сточ¬
ки зрения неодарвинизма, но и дарвинизма и понятным только с позиций марксистской
теории антропогенеза. И в самом деле, как понять тот факт, что растения и животные,
находясь за весь период антропогенеза в условиях полного сохранения силы действия
естественного отбора, остались в основном теми же видами, а человек за то же время
в условиях снятия определяющего значения отбора претерпел беспрецедентно бурную
эволюцию? Более того, темпы преобразования человека не снижались параллельно по¬
1 Интересно отметить, что около двадцати лет тому назад В. И. Кремянский
говорил о более быстром прогрессе одной из ветвей обезьян, который поставил
последних в условия относительной независимости от внешних агентов истребления, и
влияние естественного отбора уменьшилось уже здесь. Он писал: «Следует поставить
вопрос о потере естественным отбором главенствующего значения еще до возникно¬
вения труда» («Успехи современной биологии», т. XIX, вып. 2, 1941, стр. 370).

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ АНТРОПОГЕНЕЗА
115
тере отбором своей функции, но как бы в отместку последнему убыстрялись, вплоть до
возникновения человека современного типа. Для селекционной теории антропогенеза
возникает неразрешимый парадокс, своего рода «ножницы», изнутри изобличающие
удивительную слабость селекционизма в применении к объяснению происхождения лю¬
дей. Прибавим к этому утверждение самих сторонников корпускулярной концепции
наследственности о патологическом характере подавляющего большинства генных му¬
таций и о чистой случайности редко возникающих благоприятных мутаций \ и мы пой¬
мем еще лучше, что доктрина селекции древних людей действительно не способна
объяснить, каким же образом в указанных выше условиях шло прогрессивное разви¬
тие качеств, характерных для человеческой организации. Марксистская же теория
антропогенеза объясняет это явление вступлением жизни в новое русло развития, ко¬
гда ведущим фактором преобразования физической природы человека становится труд
в том смысле, в каком говорили о нем Маркс и Энгельс.
На невозможность научного объяснения возникновения физической природы че¬
ловека с позиций генно-селекционной теории начинают указывать и западные биоло¬
ги. Так, академик Французской Академии наук П. Грассе в лекции, прочитанной в ию¬
ле 1957 года (Pierre Grasse. L’Origin de l’homme, vue par un biologiste. «Revue,
generale des Sciences pures et appliquees», Nov.-Dec., 1957), ссылаясь на формально-ге¬
нетическую концепцию эволюции как на излюбленный на Западе «символ веры», об¬
ращал специальное внимание на то, что биологическая эволюция человека, прошедшая
в очень короткий с геологической точки зрения срок и осуществившаяся на сравни¬
тельно небольшом числе популяций и к тому же не в густых популяциях, абсолютно
необъяснима с позиций отбора случайных мутаций. Учитывая это и ряд других факто¬
ров биологической эволюции человека, П. Грассе пишет: «Когда подумаешь о сложно¬
сти человеческого мозга, то объяснение его генезиса действием случайных мутаций ка¬
жется столь же неправдоподобным, как создание группой обезьян, ударяющих по кла¬
вишам пишущей машинки «Надгробных речей» Боссюэ. Возможность такото случая так
ничтожна, что его молено считать невероятным».
Под прямым давлением неодарвинистской волны в марксистскую теорию антропо¬
генеза все более стал просачиваться неодарвинизм.
В качестве одного, пожалуй, наиболее интересного примера можно было бы со¬
слаться на статью Г. А. Шмидта «Проблема отбора в антропогенезе» (Ученые записки
Московского университета, вып. 115, 1948). Интересно, что Шмидт возражал даже
против термина «естественный отбор» и говорил, что в ходе антропегенеза якобы был
«общественно-трудовой отбор». В процессе этого «отбора» преимущественно выжива¬
ли особи первообщества, имевшие относительно недлинные пальцы, достаточную ладонь
и т. д. Автор полагал даже, что подобный отбор имеет место и в современном человече¬
ском обществе, где он будто бы «сводится в первую очередь к поддержанию приспо¬
собленности организма человека к общественно-трудовой деятельности», очевидно, упу¬
стив при этом из виду, что в современном капиталистическом обществе эксплуататор¬
ские классы живут за счет чужого труда. Шмидт наивно думал, что замена термина
«естественный отбор» термином «общественно-трудовой отбор» спасает положение и
ведет от социал-дарвинизма к марксизму. Однако нетрудно видеть, что суть дела в конце
концов остается той же: логика морганизма и здесь требовала от автора признания се¬
лекции древних людей, и он пытался всеми силами примирить марксистскую
теорию антропогенеза с теорией отбора мутаций. Случилось с ним примерно то же, что
и с Давиденковым, который также утверждал, что отбор ориентировался на совершен¬
ствование. Взгляды Г. А. Шмидта на «общественно-трудовой отбор», по-видимому, по¬
1 Дж. Гекели (1954) писал, что одна полезная мутация возникает на сто тысяч
мутаций. Дж. Ниль и У. Шелл (1958) отмечают, что «мутации обычно ведут к появле¬
нию неблагоприятных признаков». Н. П. Дубинин (1959) говорит, что громадное боль¬
шинство мутаций в той или иной степени вредно и что «в отношении человека следует
признать вредными практически все мутации». Следует отметить, что Н. П. Дубинин
в последние годы постепенно переходит к признанию мичуринских принципов влияния
обмена веществ на половые клетки и определенной зависимости изменений гамет от
физического состояния организма («Ботанический журнал», т. XLII, № 8,	1957,
стр. 1097). Однако здесь еще немало туманного, так как автор все еще ничего не
говорит о возможности наследования свойств, приобретаемых в течение индивидуаль¬
ного развития. Если бы это произошло, он только сделал бы второй шаг в сторону
мичуринского учения, как мы думаем, логически вытекающий из первого.

116
В. А. АЛЕКСЕЕВ
теряли ныне свое прежнее значение в связи с переходом автора на позиции признания
возможности наследования приобретаемых свойств (см. Г. А. Шмидт «Эмбриология
животных», ч. I, 1951, стр. 3—4, 10—14 и др.).
Следует, однако, здесь заметить, что научно правильному решению принципиаль¬
ных^ проблем антропогенеза препятствует не только селекционно-формально-генетиче¬
ский подход, но и вульгарно-механистическое понимание явления наследования свойств,
приобретаемых при жизни. Например, наивно и при этом глубоко ошибочно думать, что
чуть ли не все признаки, приобретаемые при жизни, всегда, при всех условиях обя¬
зательно будут передаваться по наследству. Именно подобное недоразумение некогда
явилось одним из поводов для возникновения неодарвинизма (достаточно вспомнить
опыты с обрезанием хвостов). Это, по-видимому, еще и до сих пор для многих биоло¬
гов, не понимающих сути мичуринского учения и его отличия от механоламаркизма, яв¬
ляется препятствием правильного понимания важнейших проблем дарвинизма и антро¬
пологии, вынуждая их тяготеть к неодарвинистской трактовке явлений. Мож¬
но даже сказать, что из неверной, вульгарно-механистической трактовки наследования
приобретенных свойств чуждые социальные обобщения способны рождаться почти с
такой же легкостью, как и из неодарвинизма.
Важно понять, что абсолютная лабильность наследственности является примерно
такой же плохой базой для поступательного развития живой природы, как и ее проти¬
воположность — абсолютная стабильность. Другими словами, относительная устойчи¬
вость наследственности не менее важна для процесса прогрессивной эволюции, чем от¬
носительная пластичность. Это обстоятельство в особенности становится понятным, ес¬
ли учесть, что в ходе индивидуальной жизни у всех организмов могут возникать и воз¬
никают с конкретными условиями среды многие временные, действительно индивиду¬
альные связи, которые далеко не всегда становятся достоянием потомства. В наиболее
развитом виде указанное явление выступает у животных в качестве условных рефлек¬
сов, но и у всех живых тел имеют место временные «условные» физиологические реак¬
ции, которые имеют значение лишь как индивидуальные и как таковые могут и не на¬
капливаться в поколениях. Вместе с этим нельзя недооценивать того важнейшего тео¬
ретического положения, согласно которому наследственность существенно не изменяет¬
ся, если физиологические процессы из поколения в поколение реализуются в границах
исторически сложившегося уровня организации форм данного вида.
Сама жизнь показывает, что в ходе антропогенеза физические свойства человека,
в том числе его центральная нервная система, достигли такого уровня, который при на¬
личии благоприятных социальных условий открывает почти безграничные перспекти¬
вы реальных возможностей творческого преобразования окружающего мира и его по¬
знания. Практика Советского Союза с наибольшей силой доказывает, что действитель¬
но все люди, без различия наций и рас, если только они освобождены от оков рабства
и эксплуатации, способны творить чудеса и в области культуры, и в области эконо¬
мики, и в области государственного устройства.
Мы уже неоднократно убеждались в том, что правильное понимание движущих сил
становления человечества имеет принципиальное значение для верного понимания за¬
кономерностей развития современного человеческого общества, для научных представ¬
лений о перспективах изменения физической природы человека в связи с глубокими
социальными преобразованиями. Марксистская теория антропогенеза отвергает докт¬
рину обреченности человечества в будущем. Все возрастающее улучшение условий жиз¬
ни народов сначала при социализме, а потом при коммунизме будет влиять благо¬
творно не только на «фенотип», но и на поколения, на оздоровление физической приро¬
ды человечества. Перед человечеством впереди не бесконечная и безнадежная мгла, а
великие зори ранее никогда не виданного процветания. Человечеству есть для чего
жить и бороться, и оно будет достигать поставленных целей.
Принципы марксистской теории антропогенеза являются единственно правиль¬
ными, и их истинность подтверждается всеми положительными результатами совре¬
менной науки.
Перед советскими и прогрессивными учеными зарубежных стран продол¬
жает стоять задача дальнейшей разработки марксистской теории антропогенеза и
вместе с тем усиления идеологической борьбы с социально вредными концепциями, то
и дело вырастающими из ложных антропогенетических учений. Всякие положительные
результаты, достигнутые в этом направлении, будут иметь огромное значение в борь¬
бе прогрессивных сил за великие идеалы современного человечества.

Проблемы теории эволюции
в современных идеологических
дискуссиях в Германии
Гарольд ВЕССЕЛЬ
(член Дарвиновского комитета ГДР)
Дарвиновский юбилей уже сейчас стал в Германской Демократиче¬
ской Республике значительным общественным событием. Под руковод¬
ством Дарвиновского комитета, который был образован по предло¬
жению Социалистической единой партии Германии еще в 1958 году,
современное учение о происхождении видов и его мировоззренческие
выводы распространяются в широких кругах населения ГДР. Проходят
научные съезды и конференции, на которых выясняются еще не решенные
проблемы учения о происхождении видов; одновременно они помогают
массовой пропаганде дарвинизма и его диалектико-материалистических
выводов. Еще в январе в демократическом Берлине собрались на цент¬
ральный съезд биологи, философы и докладчики Общества по распро¬
странению научных знаний. Этот съезд прошел очень оживленно и был
в центре внимания общественности всей Германии. В городах и селах
нашей республики проводилось множество докладов, были открыты инте¬
ресные выставки, демонстрировались научно-популярные фильмы, были
изданы новые биографии основателей учения о происхождении и разви¬
тии видов, и во многих других работах излагались идеи и философ¬
ские выводы современной теории происхождения видов. Вместе с тем
среди ученых продолжает развертываться острая борьба мнений. Она
привела к тому, что биологи ГДР гораздо больше, чем до сих пор, ста¬
ли заниматься философскими проблемами своих дисциплин и диалекти¬
ческим материализмом. Хотя в Германии дарвиновское учение о разви¬
тии еще раньше, в особенности в результате деятельности Эрнста Гекке¬
ля, нашло крепкую опору в широких кругах трудящегося населения
и вызвало горячее обсуждение, однако никогда не было такой широкой
и содержательной популяризации и разъяснения мировоззренческих
проблем учения о происхождении видов, какое проводится среди трудя¬
щихся ГДР в 1959 (дарвиновском) году.
Дарвиновский год в Германии демонстрирует грандиозный триумф
учения о развитии. Этот триумф настолько велик, что приводит в смяте¬
ние самых злобных врагов диалектического материализма, научного
прогресса и дарвинизма в Западной Германии. Всеми имеющимися
у них средствами: через клерикальные издания, через свои журналы
и газеты, через радиостанции Западного Берлина — они пытаются от¬
рицать материалистические выводы дарвинизма и всячески фальсифици¬
ровать его. Здесь мы наталкиваемся на глубинные причины того, почему
дарвиновский год в ГДР стал значительным общественным событием.
Один тот факт, что сто лет назад появилась знаменитая работа Дарвина
о происхождении видов путем естественного отбора, не может объяснить
этого. Причины кроются в том, что в современной Германии мировоззрен¬
ческие проблемы учения о происхождении видов являются составной
частью идеологической борьбы между силами социализма, с одной сто¬
роны, и силами западногерманского империализма — с другой. В даль¬

118
Гарольд БЕССЕЛЬ
нейшем мы попытаемся показать, какие проблемы учения о происхожде¬
нии видов выступают на передний план в современной идеологической
борьбе в Германии и каков характер этой борьбы.
Не требуется особенно большой аргументации, чтобы убедиться в том,
что в настоящее время политический клерикализм выступает в ка¬
честве главной опоры мировой реакции, в особенности западногерманского
милитаризма. Этот факт буквально бросается в глаза и в достаточной
мере отмечен другими авторами (см. Georg Klaus:	«Jesuiten,
Gott, Materie. Des Jesuitenpaters Wetter Revolte wider Vernunft und
Wissenschaft». 2. Auflage. Berlin, 1958. S. 15 bis 28 und 339 ff.; Karl
A.	Mollnau «Aus dem Schuldbuch des politischen Katholizismus. Eine
antiklerikale Entlarvungsschrift», Berlin. 1958, и др.). В решениях
V съезда СЕПГ говорится: «В условиях атомного вооружения западно-
германская монополистическая система изменяет форму своего господ¬
ства и все более переходит от формально демократических форм к мили-
таристски-клерикальной диктатуре».
Политический клерикализм отвечает требованиям, которые крупная
буржуазия предъявляет к массовой империалистической идеологии.
Прежде всего реакционное духовенство располагает прекрасно налажен¬
ным аппаратом пропаганды, который в течение сотен лет был направлен
на обработку масс и одновременно умеет тонко использовать в про¬
паганде технические возможности нашего времени. К тому же идеологи¬
ческая основа политического клерикализма — религиозная картина ми¬
ра— по традиции распространена еще в широких слоях населения. Вера
во всемогущество бога и в бессилие человека является ядром религиоз¬
ной картины мира. Фома Аквинский дал этой вере философское обосно¬
вание, которое хотя ни в одном пункте не является удовлетворительным,
тем не менее считается, что оно дает возможность духовенству не только
примитивно-мистически, но и с претензией на философскую обоснован¬
ность проповедовать реакционные воззрения. Особенно большое значение
придается пропаганде этих воззрений в вопросе об органической эво¬
люции.
1.	Попытки финалистской трактовки
органического в клерикальной идеологии
С помощью томистских финалистских представлений клерикалы
хотят придать своей реакционной идеологии оттенок научности. В осно¬
ве этих представлений лежит утверждение, что весь мир должен иметь
финальный характер, то есть обусловливаться «целевыми причинами».
Однако если сравнить новейшее утверждение неотомистов с прежней по¬
следовательно томистской точкой зрения, то станет ясно, что прогресс
естественных наук принудил неотомистов встать на мучительный путь ре¬
визии. В 1912 году известный католический философ Штейнбюхель в работе
об идее цели в философии Фомы Аквинского с очень большой уверен¬
ностью констатировал: «Самый низкий вид природных существ — суще¬
ства бессознательные, как неорганические, таки органические.
Однако, несмотря на отсутствие сознания, им всем внутренне
присуще целевое стремление. Всякая вещь стремится
к определенной цели» (Th. Steinbiichel «Der Zweckgedanke in der
Philosophie des Thomas v. Aquino». Bd. XI, Heft I der Beitrage zur
Geschichte der Philosophie des Mittelalters. Munster in Westfalen 1912.
S. 39. Разрядка наша.— Г. В.).
Штейнбюхель откровенно заявляет, что всякая естественная наука
нуждается в финалистском анализе: «Эмпирическое наблюдение при¬
роды подтверждает необходимость признания эффективности целевой
причины» (там же, стр. 37).
С 1912 года неотомистская позиция по вопросу о целевой направлен-

ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ЭВОЛЮЦИИ В ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ ДИСКУССИЯХ В ГДР 119
ности неорганических явлений подвергалась внешне еще робко и нере¬
шительно, но, по существу, уже радикальной ревизии. Здесь следует
различать нюансы. Отец иезуит Бруггер пишет в изданном им философ¬
ском словаре: «И неорганические системы (звездные системы, кристал¬
лические системы, периодическая система элементов), по мнению
некоторых авторов (имеются в виду католические авторы.— Г. В.),
наводят на мысль о финальном способе рассмотрения» (W. Brugge г
«Philosophisches Worterbuch». Freiburg 1953. S. 89. Разрядка на¬
ша.— Г. В.).
Веттер утверждает уже более откровенно: «Что же касается области
неживой природы, то наличие здесь телеологии, целевой причинности
наряду с действующей причинностью оспаривается даже среди
католических авторов» (G. A. Wetter «Der dialektische Materialismus.
Seine Geschicht'e und sein System in der Sowjetunion». 2. Auflage. Freiburg
1953. S. 416. Разрядка наша.—Г. В.). Веттер ссылается на голоса из ка¬
толического лагеря, которые «рекомендуют воздержаться от при¬
знания телеологии в неживой природе» (т а м ж е. Веттер называет, на¬
пример, J. Seiler «Philosophie der unbelebten Natur». Olten 1948).
Конечно, Веттер пытается немного затушевать остроту своего при¬
знания, когда он уверяет, что все католические авторы едины будто бы
в убеждении, что и в неорганической природе господствует порядок.
Подобным уверением Веттер оказывает медвежью услугу финалистиче-
ским спекуляциям. Для Фомы Аквинского порядок был иден¬
тичен с целевым порядком. Веттер же допускает, что целевой порядок
в неорганическом находится под вопросом. Тем самым он отрывает це¬
левой порядок от порядка и этим различением лишает томистскую
спекуляцию решающей предпосылки. По мнению Веттера, должны быть
материальные области, в которых хотя все происходит закономерно и, по
томистскому словоупотреблению, господствует порядок, но в них,
однако, нет целевого порядка. Таким образом, Веттер невольно
показывает, что от закономерности мира нельзя прямо заключать
к мнимой финальности. Это признание не лишено значения.
Затем и у католического философа и «физика» Дольха в одном ме¬
сте имеется заключение о том,' почему неотомисты ревизовали свою
точку зрения в отношении мнимой целенаправленности неорганического.
Они сделали это под воздействием развития естествознания. Дольх
сетует, что сами теологи участвовали в «изменении понятия причины
(causa)» естественных наук: «В качестве причины (causa) все чаще рас¬
сматривается (теолога'ми.— Г. В.) сущее (seiende)» (Н. Dolch «Kausa-
lit at im Verstandnis des Theologen und der Begriinder neuzeitlicher Phy-
sik». Freiburg. 1954. S. 230).
Следовательно, прогресс тех естественных наук, которые посвящают
себя исследованию неорганического, устраняет почву для спекуляций
финальностью в существенной области мира, доказывает несостоятель¬
ность попыток финалистской ее трактовки.
Хотя клерикалы уверяют, что мнимая, «все пронизывающая целевая
направленность мира» оспаривается в отношении неорганического, но,
по существу, они доводят представление о целенаправленности мира в
целом до абсурда. Клерикалы смотрят сквозь пальцы на логические
противоречия, к которым их толкают их собственные признания, и по¬
ступают так, будто неорганическое является миром для себя, полагая,
что органическое может быть вполне «божественно целенаправленно»,
в то время как неорганическое, с которым органическое находится в по¬
стоянном взаимодействии, может не быть целенаправленным. Эта пута¬
ница говорит сама за себя.
Однако вернемся к попыткам клерикалов обосновать «целенаправ¬
ленность мира» с помощью достижений современной науки. Поскольку
мнимая, «все пронизывающая целенаправленность мира» в неорганиче-

120
Гарольд BECCEJlb
ской области оспаривается или, по крайней мере, не может быть дока¬
зана клерикалами, то для их попыток финалистской трактовки остаются
лишь общественная и органическая области. Однако общественная об¬
ласть тоже выпадает из аргументации мнимо божественной целенаправ¬
ленности мира, так как здесь частичная целенаправленность и целеуст¬
ремленность являются, без сомнения, человеческого происхождения, ос¬
новываются на человеческих мыслительных и плановых возможностях.
Следовательно, неотомистским философам остается теперь лишь область
органических явлений, если они хотят с помощью достижений науки по¬
пытаться обосновать всеобщую целенаправленность мира как философ¬
ское ядро их реакционных теорий. Фактически в современной неотомист-
ской литературе тогда, когда речь заходит о финальности, привлекаются
биологические примеры. Относительная приспособленность орга¬
низмов поспешно трактуется как главное свидетельство божественного
порядка.
2.	Попытки финалистского толкования органического в современной
неотомистской литературе
Как же конкретно выглядят новейшие попытки финалистской трак¬
товки явлений жизни? Клерикальные идеологи подходят ко всем важ¬
нейшим проблемам биологии с финалистской точки зрения. Они хотели
бы переделать на телеологический лад материалистические выводы дар¬
виновского учения о происхождении видов. Они пытаются финалистски
ответить на важный вопрос о происхождении и сущности
жизни, финалистски трактовать развитие органических
форм, возникновение новых видов. И, наконец, с особенным
рвением они приписывают финальность происхождению человеческого
рода.
Как известно, диалектический материализм уже со времен Фридриха
Энгельса преодолел ложную альтернативу механизм — витализм бла¬
годаря трактовке органического как качественно новой формы движения
материи. Этим был опровергнут как витализм, который видит специфику
органического в сверхъестественных силах, так и механизм, который
игнорирует качественное различие между неорганическим и органиче¬
ским. Несмотря на это, неотомисты и сегодня еще защищают виталисти¬
ческие взгляды. Так, например, мейсенский епископ Отто Шпюльбек пи¬
шет: «Мы должны... заключить, что виталист более прав, чем механист...
В биологии мы наталкиваемся на что-то, что не может быть достаточно
исследовано средствами химических и физических экспериментов. Здесь
заключено нечто большее... Все процессы обусловлены друг другом и все
направлены к одной цели, к теЛоа, они телеологичны. Становится очевид¬
ным, что... функции... обнаруживают разумную связь, которая своими кор"
нями восходит к живому принципу... ныне мы с удовольствием называем
это жизненным принципом» (Otto S piil bee k «Der Christ und das
Weltbild der modernen Naturwissenschaft». 4. Auflage. Berlin 1957. S. 141).
В приведенной цитате содержится попытка сохранить с помощью
неотомистской телеологии давно скомпрометированные витализм и
неовитализм.
Иезуитский патер Веттер, который, несомненно, принадлежит к
числу наиболее способных клерикальных идеологов, явно, однако, не спо¬
собен понять то решение проблемы витализма — механизма, которое
дал диалектический материализм. В своей последней брошюре об опа¬
ринской теории происхождения жизни на Земле Веттер утверждает, что
диалектический материализм не идентичен механически-материалисти-
ческим представлениям о сущности жизни, однако не может избежать
старой лжеальтернативы и заявляет: «И тем не менее он (диа¬

ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ЭВОЛЮЦИИ В ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ ДИСКУССИЯХ В ГДР 121
лектический материализм.— Г. В.) отвергает и виталистическое реше¬
ние, по которому для объяснения специфически биологических законо¬
мерностей в живых существах следует принять новый принцип или, как
его называют в различных виталистических направлениях, «жизненный
принцип», «жизненная сила», «энтелехия», «душа» и др.» (G. A. Wetter
«Der dialektische Materialismus und das Problem der Entstehung des
Lebens». Miinchen /Salzburg/ Koln 1958. S. 12. Разрядка наша.— Г. В.).
Веттер тоже придерживается мнения, что специфика живых явле¬
ний может быть понята не материалистически и не диалектико-материа¬
листически, а лишь при помощи идеалистических принципов, то есть
виталистически. В другом месте Веттер поясняет, в чем он видит сущ¬
ность органического: «Даже на самых низких ступенях развития жизнь
обнаруживает характерные признаки (раздражимость, ассимиляция,
воспроизводство), которые имеют резко выраженный финалистский ха¬
рактер, так как они служат сохранению индивидуума или
вида. Даже простейшая раздражимость имеет однозначно финалист¬
ский характер: о н а действует всегда на пользу всего ор¬
ганизма, ане ка к о й-л ибо одной его части» (G. A. Wetter
«Der dialektische Materialismus. Seine Geschichte und sein System in der
Sowjetunion», SS. 506, 416. Разрядка наша. — Г. В.)
Следовательно, Веттер видит сущность органического в том, что про¬
цессы его развития якобы всегда имеют финальный характер, поскольку
они якобы всегда служат сохранению вида или индивида. Другие клери¬
кальные авторы высказывают подобные же идеи. Так, Р. Кариш пишет:
«Именно жизнь показывает эту целеустремленность, когда дело идет
о сохранении организма и о сохранении вида. Явления
жизни в организме — эта все определяющая и служащая одной-един-
ственной цели игра ферментов, витаминов и гормонов — сравнимы с ор¬
кестром, руководимым одним дирижером — жизненной силой или
энтелехией, где все совершается точно, даже тогда, когда возникают
неожиданные помехи...» (Rudolf Karisch «Der Christ und der dialek¬
tische Materialismus». 2. Auflage. Berlin 1956. Разрядка наша.— Г. В. См.
также Н. Muschalek «Der Christ und die Schopfung», S. 11 ff.). Де-
суаэр тоже выдвигает понятие видовой финальности (Artfinalitat). Дело
выглядит так, как будто бы в явлениях жизни «существует направленная
на сохранение вида телеология» (Friedrich Dessauer «Die Teieo-
logie in der Natur». Basel/Miinchen 1949. S. 36).
Однако все эти идеи еще в большей степени абсурдны: во-первых,
принимаемая телеологами целенаправленность всех форм движения ма¬
терии ставится под сомнение, если специфику органического видят
в его мнимой целенаправленности; во-вторых, спекулирующие финаль-
ностью должны еще доказать нам, что мнимая цель органического явле¬
ния — сохранение вида или отдельного индивидуума — действительно яв¬
ляется «неземной» целью и включается в хотя и безымянную, но всеоб¬
щую «божественную мировую цель»; в-третьих, данный критерий частич¬
ной органической целенаправленности уже потому не является
пригодным, что оп полон внутренних противоречий: одно и то же проявле¬
ние жизни может одновременно, с одной стороны, служить сохранению
вида и будет тогда, по Веттеру, критерием финальности, а с другой —
тем самым не служить сохранению отдельного представителя вида, и
тогда оно, по Веттеру, будет критерием нефинальности! И, наконец,
в-четвертых, утверждение, что органические реакции будто бы служат
сохранению органических единств, попросту биологически неверно.
Каждый вымерший вид и, в конце концов, каждый измененный организм
доказывают, что отдельные органические явления полны противоречий,
как внешних, так и внутренних, и ввиду этого отнюдь не всегда служат
сохранению соответствующего органического единства. Поэтому попыт¬
ка с помощью ложных телеологических трактовок относительной органи¬

122
Гарольд ВЕССЕЛЬ
ческой приспособленности поддержать скомпрометированный витализм и
опровергнуть диалектический материализм должна рассматриваться как
потерпевшая полное крушение.
Если вслед за неотомистами принять, что сущность жизни состоит
в мнимой целенаправленности жизненных процессов, тогда будет само
собой понятно, что происхождение жизни на Земле нужно приписывать
сверхъестественным, нацеливающим силам. Именно это и проделывают
с особым удовольствием неотомисты. В уже упоминавшейся работе
о происхождении жизни Веттер, очевидно, под впечатлением международ¬
ного симпозиума биохимиков в Москве (август 1957 г.), пытается вну¬
шить Опарину, что он, Опарин, для того, чтобы быть последовательным,
должен внести в свое учение о происхождении жизни на Земле
финалистскую точку зрения! Веттер со всей серьезностью пишет: «...Не¬
трудно (!) показать, что диалектический материализм, исходя из прису¬
щих его системе философских принципов, вынуждается логикой принять
такой второй слой бытия (Seinsschichte), который свойствен исключи¬
тельно биологическим организмам и который мы выше обычно харак¬
теризовали как «энтелехию» (G. A. Wetter «Der dialektische Materia¬
lismus und das Problem der Entstehung des Lebens», S. 59). Конечно,
Веттеру совсем не так «нетрудно» обосновать свое утверждение, как он
пытается внушить это читателю. В угоду своей конструкции он должен
высказать некоторые беспочвенные соображения против материалисти¬
ческой диалектики. Поскольку диалектический материализм вполне мо¬
жет объяснить сущность органических форм движения материи, исходя
из их внутренних диалектических противоречий, не приписывая спекуля¬
тивно жизни сверхъестественную целенаправленность, и поскольку диа¬
лектический материализм может понять происхождение жизни с фило¬
софской точки зрения как возникновение нового качества на основе
происшедших количественных изменений, не утруждая «длань господ¬
ню» и не ссылаясь на злополучную «финальную причину», Веттер направ¬
ляет свои атаки главным образом против обоих основных законов ма¬
териалистической диалектики — диалектического противоречия во всех
вещах и перехода накопленных количественных изменений в новое ка¬
чество. Однако эти атаки, как показано нами в другом месте, порази¬
тельно бессмысленны (см. рецензию на работу Веттера о происхождении
жизни на Земле в «Deutsche Zeitschrift fur Philosophie». Heft 1.	1959,
S. 176 ff.). НоЬые результаты исследований по вопросу о возникновении
жизни начисто опровергают финалистские спекуляции в этой области и
лишают попытки финалистской трактовки явлений жизни вообще всякой
естественнонаучной основы. Работа Веттера косвенно делает очевидным
это обстоятельство. Ее можно считать атакой при отступлении.
Зато в отношении развития видов клерикалы, спекулирующие фи-
нальностью, еще рассчитывают на кое-какой успех. В бесчисленных из¬
даниях клерикалов по мировоззренческим вопросам современного есте¬
ствознания вообще и современного учения о происхождении видов в осо¬
бенности, которые контрабандой протаскиваются даже в ГДР и распро¬
страняются среди молодежи, возобновляется попытка использовать
различия в мнениях биологов относительно различных факторов эволю¬
ции и их значения в развитии видов для финалистских спекуляций. Кле¬
рикалы, как известно, огнем и анафемой отстаивали представление, что
виды со времени их «создания» постоянны и неизменны. Эта точка
зрения защищалась до самого недавнего времени, тогда как учение
о происхождении видов уже давно и тысячекратно доказало развитие
видов. У Штейнбюхеля, например, говорится: «Его (вида,—Г. В.) сохра¬
нение является, таким образом, одной из главных целей природы. Вид
Еечен и неизменен» (цит. соч., стр. 44 и сл.). Эта средневековая
точка зрения была, конечно, мало приспособлена для отстаивания идео¬
логических позиций клерикалов в наше время, и они вынуждены были,

ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ЭВОЛЮЦИИ В ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ ДИСКУССИЯХ В ГДР 123
п'о крайней мере хотя бы для более взыскательной в духовном отноше¬
нии публики, попытаться как-то оценить факты, открытые учением о про¬
исхождении видов, и связать их со средневековыми мировоззренческими
положениями. На этот шаг неотомисты не без основания решились
в 1950 году, когда спор о факторах эволюции достиг среди биологов
своей высшей точки. Папа Пий XII в 1950 году в своей знаменитой
энциклике «Humani generis» разрешил неотомистам признать факт раз¬
вития видов, если его удастся как-либо объединить с клерикальными
догмами (см. Pius XII «Humani generis. Enzyklika vom 12. August
1950». Wien 1950). С тех пор развитие видов хотя и робко, но признается
с целью его финалистского истолкования. Для этого клерикалы пытаются
использовать некоторые интересные положения, которые они заимствуют
из отчасти уже превзойденных биологических теорий.
Нельзя не обратить внимания на то, что клерикальные авторы,
оспаривая наследование приобретенных признаков, в своих финалист-
ских попытках опираются преимущественно на механо-ламаркистские
воззрения. Это и не удивительно, так как механистические, недиалекти¬
ческие воззрения в биологии сами по себе ведут к телеологическим вы¬
водам или же, во всяком случае, могут быть истолкованы таким образом.
Напротив, вытекающие из дарвиновского учения о развитии диалектиче¬
ские элементы органического развития они пытаются игнорировать или
опровергнуть. Все клерикальные авторы полны ненависти к идее отбора
как существенного фактора эволюции. Уже цитированный выше мейсен-
ский епископ Шпюльбек обнаруживает в своей книге прямо-та¬
ки физическое отвращение к отбору, которое сочетается у него с безгра¬
ничным непониманием его сущности (см. замечания Шпюльбека о пред¬
положительных процессах отбора у вымершего гигантского оленя,
цит. соч., стр. 185).
От клерикалов не ускользнуло, что факт органического отбора ре¬
шительнее всего говорит против их представлений о всеобщей целена¬
правленности органического. Ведь отбор имеет своей предпосылкой
органическое «нецелесообразное». Мейсенский епископ в своей духов¬
ной ограниченности попытался превратить эту предпосылку в антидар-
виновскую добродетель: «Мы не можем забывать, что принцип отбора
является негативным принципом. Если всегда будет искореняться то, что
является нежизнеспособным, то на этом пути не может возникнуть ни¬
чего нового» (Шпюльбек, цит. соч., стр. 184). Но ни один современ¬
ный дарвинист ведь не утверждает, что отбор является единствен¬
ным фактором эволюции. А среди других факторов эволюции отбор
как «негативный принцип» вполне может действовать позитивно в отно¬
шении эволюции. Однако «если всегда будет искореняться то, что яв¬
ляется нежизнеспособным», тогда, значит, в органическом имеется и
нежизнеспособное и тем самым, даже согласно прекрасному веттеров-
скому «критерию финальности», доказывается, что в органическом тоже
не все происходит целенаправленно.
Другое существенное положение спекулирующих на финальности
касается диалектики необходимости и случайности в филогенетическом
развитии. Клерикальные идеологи выступают против факта, что процесс
эволюции вследствие диалектического взаимодействия многих и друг
другу диалектически противоречащих факторов неизбежно имеет в себе
случайные стороны. «Такой взгляд на природу,— замечает Мушалек в
споре с биологом Геберером,— христианин должен решительно отверг¬
нуть. Ои должен указать на то, что «с л у ч а я» в строгом смысле этого
слова нет в сотворенном порядке; за всяким физически-химическим
или биологическим явлением в конечном итоге стоит воля божья»
(Н. Muschalek «Der Christ und die Schopfung». A. a. O. S. 42.
Разрядка наша.— Г. В.).
В принципе точно так же аргументируют и другие клерикальные ав¬

124
Гарольд ВЕССЕЛЬ
торы, стремясь представить развитие видов в финалистском духе, как
якобы осуществляющееся по воле божьей (см. Шпюльбек, цит. соч.,
стр. 178 и сл.). Как раз в отношении диалектики необходимости и слу¬
чайности в органическом развитии становится особенно очевидным, как
сильно биология нуждается в материалистической диалектике, чтобы не
скатиться к идеалистическим взглядам и чтобы быть в состоянии доста¬
точно убедительно опровергать финалистские спекуляции. Объективная
диалектика необходимости и случайности в органических явлениях дает
убедительное философское опровержение телеологии.
Еще Фридрих Энгельс указал на то, что познанные Дарвином диа¬
лектические элементы органического «положили конец» телеологии в по¬
следней области — области органических явлений1. Энгельс понимал дар¬
виновскую теорию отбора как наглядную демонстрацию объективной
диалектики необходимости и случайности вообще. В «Диалектике при¬
роды» Энгельс, как известно, ставит своей задачей при помощи дарви¬
низма доказать диалектико-материалистическое понимание необходимо¬
сти и случайности (см. «Диалектика природы», 1955, стр. 170, 172—176,
248 и др.). К сожалению, он не смог в полной мере выполнить это намере¬
ние. Тем не менее даже его фрагментарные заметки по этому вопросу
имеют величайшее значение для современного учения о происхождении
видов и для борьбы против клерикальных финалистских спекуляций.
Энгельс выступает против метафизической альтернативы, по которой яв¬
ление может быть либо только необходимо, либо только случайно. В про¬
тивоположность этому он твердо устанавливает, что в действительности
все явления имеют как черты необходимости, так и случайности.
Кто не исходит из этой диалектической точки зрения, тот при¬
ходит либо к абсолютизации случая, либо к отрицанию
объективного случая. В обоих случаях это неизбежно ведет к идеали¬
стическим воззрениям, которые широко используются спекулирующими
финальностью. Клерикалы постоянно исходят из метафизической аль¬
тернативы «либо необходимость, либо случайность», чтобы таким спосо¬
бом, с одной стороны, вначале абсолютировать вскрытые учением
о происхождении видов органические случайности и потом демагогиче¬
ски сомневаться в их участии в развитии видов, а с другой стороны,
точно так же абсолютировать вскрытые необходимости, чтобы затем
трактовать их финалистически. С помощью таких метафизических иска¬
жений они ведут борьбу против диалектического материализма. Ему
или приписывается метафизическая абсолютная случайность, которая не
может ничего объяснить и является спекулятивной, или же говорится,
что в диалектическом материализме «ясно берет верх необходимость»,
«универсальный детерминизм», который свидетельствует о целенаправ¬
ленности мира (см. G. A. Wetter «Der dialektische Materialismus.
Seine Geschichte und sein System in der Sowjetunion», S. 415. К этому же
комплексу проблем см. аргументацию Мушалека«Оег Christ und die
Schopfung», S. 42. ff.).
Эти и подобные им искажения опровергаются последовательным
проведением точки зрения диалектического материализма.
По вопросу о происхождении человека клерикальные авторы до се¬
годняшнего дня не достигли единства. Диапазон расхождения между
ними весьма обширный — от ортодоксально-библейской точки зрения
вплоть до современной точки зрения, которая местами делает фактиче¬
ские уступки результатам биологической антропологии. В известном
смысле «официальной» является объявленная Пием XII концепция, что
1 См. известное письмо Фридриха Энгельса к Карлу Марксу в декабре 1859 года.
Там говорится: «Вообще же Дарвин, которого я как раз теперь читаю, превосходен.
В этой области телеология не была еще разрушена, а теперь это сделано» (Соч., т. XXII.
стр. 468). См. также ответ Карла Маркса (К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные
письма. Р53, стр. 121).

ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ЭВОЛЮЦИИ В ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ ДИСКУССИЯХ В ГДР 125
человеческое тело могло произойти естественным путем из животного
царства, человеческая «душа» же, напротив, сотворена непосредственно
богом Здесь не место обсуждать в частностях эту абсурдную теорию.
Важно лишь то, что и в этом случае финальность снова функционирует
как средство всеобщего одухотворения, обожествления. «Прикомандиро¬
вание» души к «предрасположенному телу» должно явиться наглядным
примером того, как «творящий бог» оперирует «первопричиной», «фи¬
нальной причиной», и притом использует «вторичные причины» как «ору¬
дия». Это представляет собой теоретическую предпосылку, призванную
на основе мнимой целенаправленности органического сделать более убе¬
дительной ту спекуляцию, согласно которой все человеческие планы и
стремления, то есть, например, и клерикально-милитаристский план атом¬
ного вооружения, в конечном итоге определяются «первопричинными»,
«божественными» планами и целями.
Все вновь и вновь предпринимаемые клерикалами подобные фина-
листские попытки трактовки органического показывают тем самым
центральную теоретическую тенденцию клерикальной идеологии, кото¬
рую, несомненно, необходимо серьезно учитывать со всеми ее мировоз¬
зренческими и политическими выводами. Борьба против телеологиче¬
ских и финалистских толкований явлений жизни так же стара, как и
сами эти толкования. Опыт многолетней борьбы материализма и идеа¬
лизма в биологии свидетельствует о том, что она не может последова¬
тельно проводиться с позиций механического материализма. Лишь диа¬
лектический материализм в состоянии решить проблему относительной
органической приспособленности и успешно противостоять финалист-
ским спекуляциям.
3.	Борьба против финалистских извращений
органических явлений
Финалистские извращения явлений жизни отвергаются биологами и
философами ГДР, а также и многими известными биологами Западной
Германии, но отвергаются они с различными выводами, с различной си¬
лой доказательств и с различных теоретико-биологических и философ¬
ских позиций. Однако атаки клерикалов на материалистические пози¬
ции в биологии имеют замечательный, притом совершенно независимый
от их желания эффект: при отражении абсурдных попыток финалист¬
ской трактовки клерикалами органического в ГДР возникает плодот¬
ворная совместная работа философов-марксистов и специалистов-биоло-
гов, многие специалисты-биологи осознают свои исходные материалисти¬
ческие позиции,недиалектические, механико-материалистические позиции
преодолеваются. И даже западногерманские биологи начинают знако¬
миться с соответствующими воззрениями диалектического материализма.
Биологи и философы начинают встречаться на общей философской осно¬
ве диалектического материализма.
1 Давая такое истолкование вопроса о происхождении человека, Пий XII в энци¬
клике «Humani generis» осуществил идейное «примирение» с современным учением
о происхождении видов, то есть формальное признание научных результатов при
одновременном финалистическом их лжетолковании. При проведении этой столь же
неясной, как и демагогической, тактической линии покойного папы среди клерикалов
тотчас же выявились серьезные расхождения в мнениях. Различия в мнениях нашли да¬
же свое литературное выражение в католической энциклопедии для Западной Европы —
в книге «Бог, человек, вселенная. Ответ христиан на материализм времени». Там като¬
лический «бислог» Г. Вандебрек в статье под заголовком «Происхождение человека и
новейшие открытия естественных наук» высказывает более компромиссную в отноше¬
нии современной теории происхождения В1ИДОВ точку зрения, в то время как через
несколько страниц известный Е. Мессенгер в статье «Происхождение человека по кни¬
ге генезиса» пытается представить как правдоподобные средневеково-ортодоксальные
воззрения. Оба так сильно противоречат друг другу, что редакция книги сочла себя
обязанной (стр. 210) сделать некоторые замечания в отношении Мессенгера.

155
Гарольд ВЕССЕЛЬ
Многие ученые выступают протйв финалистских лжетолкований,
исходя из философски непоследовательных точек зрения. В особенности
западногерманские ученые опутаны механистическими, неокантианскими
и позитивистскими воззрениями. Макс Гартман и известный физиолог
растений Бюннинг опровергают неотомистский взгляд о мнимом
приоритете целевого анализа в биологическом исследовании и подчер¬
кивают, что целевой анализ и в биологии может давать лишь эвристи¬
ческий эффект, лишь новую постановку вопросов, в то время как дей¬
ствительный приоритет принадлежит причинному анализу (см. Е. В и п-
n i n g «Theoretische Grundfragen der Physiologie». Jena 1948. S. 30; Max
Hartmann «Allgemeine Biologie». 4. Auflage. Stuttgart 1953. S. 14 ff.
und 882). Однако в их аргументацию включаются, очевидно, агностиче¬
ские элементы. Ренш хотя и оспаривает постулированную финалистами
целенаправленность филогенеза и приводит для этого некоторые убеди¬
тельные аргументы, тем не менее его аргументация в конечном
счете недостаточна. Он слишком односторонне и прямолинейно понимает
факторы эволюции, продолжая все еще находиться в плену неодар¬
винистских представлений, и вследствие этого эволюция в некоторых
случаях выступает у него как абсолютно случайная, поскольку игнори¬
руется диалектика филогенетического развития и поскольку развитие в
конечном счете не может быть достаточно удовлетворительно объяснено
(см. В. Rensch «Neuere Probleme der Abstammungslehre. Die trans-
spezifische Evolution». Stuttgart 1954, S. 62 ff.). У Геберера, на которого
постоянно нападают клерикальные идеологи, особенно очевидны меха¬
нистические воззрения, вытекающие из слишком узкого понимания факто¬
ров эволюции. Геберер пишет: «В настоящей фазе развития эволюцион¬
ной теории все определеннее выступает на передний план то обстоятель¬
ство, что мы фактически при помощи механизма селекции («селекция»
здесь берется в широком смысле) поняли общую причинность эволюции.
Это означает, что органический мир в его современной структуре яв¬
ляется результатом случайных комбинаций факторов эволюции: то есть
природа не имеет цели! Поэтому человек не является «целью творения»
(G. Heberer «Was heisst heute Darwinismus? Zufall oder Lenkung in
der Entwicklung? Affenabstammung?». Gottingen 1949. S. 32 f.).
Конечно, человек не является «целью творения», и органические про¬
цессы не финальны. Однако с помощью спекулятивного абсолютного
случая нельзя удовлетворительно объяснить органическое развитие, и
для клерикалов остается лазейка, через которую вновь можно протащить
финальность как «возможность объяснения». В новейшей работе Гебе¬
рера заметен переход к менее механистической точке зрения (см. его
«Fortschritt und Richtung in der phylogenetischen Entwicklung». In:
«Studium Generale». Berlin/ Gottingen /Heidelberg 1956. 9. Jahrgang.
Heft 4. S. 180 bis 192).
JI. Бертала'нфи, который, исходя из общефилософского анализа, пы¬
тается решить вопрос о сущности жизни, тоже высказывается против фи¬
налистских спекуляций. Он понимает относительную органическую при¬
способленность, названную им «эквифинальностью», как наблюдаемое и
материальное явление, как выражение имеющегося в органическом «те¬
кучего равновесия» (см. L. v. Bertalanffy «Vom Molektil zur Organis-
menwelt. Grundfragen der modernen Biologie». Potsdam 1949. S. 46 ff.).
Однако и Л. Берталанфи недостает диалектического метода, чтобы по¬
нять элементы диалектической противоречивости органического, на кото¬
рые он натолкнулся. Мы отвлекаемся здесь от других философских оши¬
бок Берталанфи. В последнее время в Западной Германии молодыми
биологами делаются попытки проникнуть в сущность жизни с помощью
кибернетической мыслительной схемы (Denkschemata). В своей интерес¬
ной работе Визер подчеркивает, что перед лицом регулируемых явлений
(Regelungsgeschehen), которые он понимает материалистически, каузаль¬

ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ЭВОЛЮЦИИ В ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ ДИСКУССИЯХ В ГДР 127
ность и целесообразность не представляют собой противоположностей,
как это считалось до сих пор (см. W. W i е s е г «Organismen, Struktu-
ren, Maschinen». Frankfurt a. Main/Hamburg 1959. S. 16) .На основе при¬
сущих обмену веществ регулируемых явлений возникает впечатле-
н и е, что будто бы органические процессы стремятся к цели (см. там
же, стр. 46 и сл.). Однако и эти идеи теоретически ограничены, посколь¬
ку они не отражают органические явления диалектически, то есть в един¬
стве противоположностей.
Характерной для развития дискуссий по философским вопросам
биологии в ГДР была уже упоминавшаяся конференция Общества по
распространению научных знаний. Эта научная конференция, в которой
принимали участие известные западногерманские биологи, вылилась
в решительный протест против клерикальных финалистских спекуляций.
Философами-марксистами было доказано, что диалектическая противо¬
речивость органических систем объясняет их относительную приспособ¬
ленность, их «целесообразность», не вынуждая подставлять для их объяс¬
нения надматериальные силы, и принципиально противоречит клери¬
кальным спекуляциям о мнимой божественной целенаправленности ор¬
ганического развития. Конечно, среди биологов ГДР еще бытуют взгля¬
ды, основанные на недостаточном понимании значения диалектического
материализма для биологических исследований и для решения теорети¬
ко-биологических проблем. Однако в ГДР уже появилась первая общая
работа о диалектическом методе в биологии (см. J. S е g а 1 «Die dialek¬
tische Methode in der Biologie». Berlin 1958), которая вышла из-под пера
специалиста-биолога и повсюду вызвала дискуссии среди ученых. В ходе
этих дискуссий господствующие еще кое-где неодарвинистские взгляды
теряют под собой почву, в то Бремя как материалистические идеи нахо¬
дят все большее понимание. Диалектический материализм получает все
более широкое распространение среди биологов ГДР.

Учение о непосредственном знании
в истории философии нового
времени
В. Ф. АСМУС
I.	Проблема непосредственного знания в философии Канта
У Канта были серьезные основания заняться вопросом о том, суще¬
ствует или не существует непосредственное (интуитивное) познание,
а также определить отношение этого знания к чувственности, рассудку
и разуму. Цели, которые преследовал Кант, разрабатывая этот вопрос,
были глубоко отличны, а во многом и прямо противоположны целям, из
которых исходили Гаман и Якоби. Не удивительно поэтому, что Кант
пришел и к иным результатам.
Теория непосредственного знания была задумана Гаманом и Якоби
как оправдание религиозной веры. Вместе с тем она служила также и
для опровержения агностицизма и субъективной формы идеализма.
В опосредствованном рассудочном знании и в его категориях Гаман и
Якоби усматривали не только путь, ведущий к безбожию и к «натура¬
лизму» (то есть к материализму), но и, разумеется, ошибочно, путь,
ведущий к подрыву здравой веры в реальность вещей внешнего мира,
к фантасмагории субъективного идеализма. Учение о непосредственном
знании (об интуиции «чувства» и «веры») и должно было явиться, по
замыслу Гамана и Якоби, средством преодоления как материализма,
так и скептицизма и субъективного идеализма. В связи с таким замыс¬
лом Гаман и Якоби рассматривали «веру» как основной источник досто¬
верного знания о реальности.
Совершенно иным был замысел Канта. В теоретической части своей
философии Кант вовсе не хотел устранить философский скептицизм; на¬
против, он пытался оправдать и обосновать его в форме «критицизма».
Он стремился не объяснить, каким образом разум (Vernunft) может по¬
знавать подлинную природу вещей («вещей в себе»), а, напротив, дока¬
зать, будто разум вовсе лишен этой способности. Он хотел не развен¬
чать рассудок (Verstand) в качестве органа опосредствованного знания,
как это делали Гаман и Якоби, а доказать, что единственное доступное
человеку теоретическое знание может быть лишь знанием явлений и до¬
стигается сочетанием форм рассудка с формами чувственности.
Поэтому в вопросе о непосредственном знании Кант разошелся как
с рационализмом XVII века, так и с Гаманом и Якоби. Кант пришел
к выводу, что и разум и рассудок оба лишены способности непосред¬
ственного (интуитивного) усмотрения истины.
Правда, Кант не отрицал того, что непосредственное, или интуитив¬
ное, созерцание доступно человеку. Однако, по Канту, интуиция возмож¬
на не как непосредственное созерцание ума, не как интеллектуальная
интуиция, а только как интуиция чувственная. Взгляд этот Кант разви-
Еал прежде всего в отношении математики. Всеобщий и необходимый
характер суждений математики Кант выводил из того, что математиче-

УЧЕНИЕ О НЕПОСРЕДСТВЕННОМ ЗНАНИИ
129
:кое знание опирается на формы чувственной интуиции — на простран¬
ство и на время. По его мнению, математика «конструирует» свои поня¬
тия в созерцании, то есть в интуиции. Эти интуиции одновременно и чув¬
ственны и априорны. При этом роль чувственной интуиции настолько
велика, что математика, согласно Канту, «ничего не может достигнуть
посредством одних лишь понятий...» (Kant’s gesammelte Schriften
hrsg. von Koniglich Preussischen Akademie der Wissenshaften, Bd. Ill,
1904, S. 470) l. Математика «тотчас спешит перейти к созерцанию, рас¬
сматривая понятие in concreto», и рассматривает она это понятие «не з
эмпирическом созерцании, а в таком, которое установлено ею, то есть
конструировано...» (там же, стр. 470). Конструировать же математи¬
ческое понятие — значит, по Канту, выразить a priori соответствующее
ему созерцание.
Но не только математическое знание предполагает, по Канту,—
в качестве одного из необходимых условий — существование чувствен¬
ного созерцания (чувственной интуиции). «Все наше знание относится
в конечном счете к возможным созерцаниям, так как только посред¬
ством них дается предмет» (там же, стр. 472). И если мы хотим
получить суждение, расширяющее наши знания о понятии, говорит Кант,
то мы должны выйти из этого понятия и прибегнуть к созерцанию, в ко¬
тором оно дано (см. там же, стр. 473). Где-то в последней инстан¬
ции должна существовать возможность сведения понятия к созерца¬
нию, или к чувственной интуиции, чтобы это понятие могло стать зна¬
нием предмета.
При этом, интуиция может быть, по Канту, только чувственной.
И хотя Кант полагал, что даже оформленные пространством и временем
чувственные интуиции сами по себе знания еще не дают, научное,
то есть всеобщее и необходимое, знание впервые возникает, по его
мнению, лишь тогда, когда чувственное содержание подводится под
формы рассудка посредством различных видов синтеза, высшей формой
и условием которого является априорное единство самосознания.
Ощущения без понятий слепы, а понятия без ощущений пусты. Досто¬
верное научное знание возникает лишь при условии синтеза чувственных
интуиций с рассудочными формами опосредствованного знания.
Но именно потому, что здесь речь идет о сложных формах синтеза
(категориальный синтез, схематизм времени, трансцендентальное един¬
ство апперцепции), Кант тем решительнее отвергает для человека воз¬
можность интуитивного рассудка, то есть такого рассудка, который
соединял бы в одном и том же познавательном акте наглядность позна¬
ния с выражением этого же познания через понятия. Рассудок, по Кан¬
ту, только мыслит, умозаключает, доказывает, но лишен наглядности,
«не есть способность созерцания» (там же, стр. 85), ничего не познает
интуитивно. А так как, по Канту, кроме чувственного созерцания, суще¬
ствует только один способ познания — именно познание через понятия,—
то «познание всякого, по крайней мере, человеческого рассудка — есть
познание через понятия, не интуитивное, а дискурсивное» (там же,
стр. 85) 2.
Но это еще отнюдь не последнее слово Канта по рассматриваемому
вопросу. Поставив вопрос о способности рассудка, или интеллекта,
к интуитивному постижению предмета, Кант поясняет, что речь идет
о способности именно человеческого интеллекта. Дело в том, что мысль
о возможности интуитивно познающего рассудка, то есть рассудка, спо¬
1 Все цитаты в статье даются по полным собраниям сочинений на немецком
языке.
2 Место это доказывает, что для Канта термины «созерцание» и «интуиция» были
тождественны. Подобное отождествление характерно также для Фихте, Шеллинга и
Гегеля. В немецком философском языке понятие «интуиция» выражается термином
«Ansohauung» («созерцание»).
9.	«Вопросы философии» № 11.

130
В. Ф. АСМУС
собного иметь созерцания, по мнению Канта, сама по себе не заключает
никакого противоречия. Более того, по Канту, мысль эта даже необходи¬
ма. Она следует из основного требования или запроса нашего познания.
Формулируя этот запрос, метафизически мыслящий Кант вплотную
подошел к проблеме, правильно поставить и разрешить которую может
только материалистическая диалектика, а именно диалектика общего,
особенного и единичного.
По Канту, в рассудочном познании, с одной стороны, частное не мо¬
жет быть определено из общего и, следовательно, не может быть из него
выведено. Но, с другой стороны, необходимо должно существовать соот¬
ветствие между частным — в эмпирическом многообразии природы —
и общим — в понятиях и законах рассудка: иначе как было бы вообще
возможно подводить частное под общее? Чтобы существовала возмож¬
ность мыслить это соответствие — соответствие между эмпирическим
порядком природы и рациональной способностью суждения о ней,— мы
должны, по мысли Канта, гипотетически представить себе некий рассу¬
док, в котором эмпирические законы самой природы соответствовали бы
способности нашего суждения. Такой рассудок был бы, в отличие от
нашего, интуитивным. В то время как для нашего дискурсивного 1 рас¬
судка соответствие между частными эмпирическими законами природы
и его собственными формами должно казаться случайным, предположен¬
ный интуитивный рассудок идет от созерцания целого к созерцанию ча¬
стного и потому не заключает в себе ничего случайного. Таким образом,
само сознание случайного характера соответствия между законами на¬
шего дискурсивного рассудка и эмпирическим порядком природы неиз¬
бежно приводит нас, по мнению Канта, к идее некоторого интуитивно
мыслящего и постигающего интеллекта. Кант назвал его «первообраз¬
ным интеллектом» (intelleetus archetypus) (Bd. V. SS. 406—408).
Но хотя сама по себе идея о возможности интуитивно постигающего
рассудка, как полагает Кант, и не заключает в себе противоречия,
однако такой рассудок, по его убеждению, никак не может быть нашим,
человеческим рассудком. Предметное многообразие, которое мы мыслим
посредством понятий, не может, как таковое, заключаться в формах
самого рассудка: оно приходит извне — через ощущения, и наш рас¬
судок не создает его, а только мыслит. «Рассудок,— говорит Кант,— в ко¬
тором посредством самосознания было бы уже вместе с тем дано все
многообразие, был бы созерцающим рассудком; между тем наш рассу¬
док может только мыслить, а созерцание он должен получать из
чувств» (Bd. Ill, S. 110).
По Канту, способность интуитивного познания настолько недоступ¬
на нашему человеческому рассудку, что всякое желание созерцать вещи
при помощи рассудка равносильно желанию обладать «познавательны¬
ми способностями, совершенно отличающимися от человеческих способ¬
ностей не только по степени, но и по способу и характеру созерцаний,
следовательно, чтобы мы были не людьми, а какими-то существами,
о которых мы не знаем даже, возможны ли они и каковы они» (там же,
стр. 225).
По 'Канту, в конечном счете, способность интеллектуальной интуи¬
ции, по-видимому, принадлежит только «первосуществу». Даже если
бы мы допустили какой-либо иной, отличный от нашей чувственности
способ созерцания, то и в этом случае, утверждает Кант, наши функции
мышления «не имели бы никакого значения в отношении к нему»
(там же, стр. 230); интеллектуальная интуиция «во всяком случае лежит
вне сферы нашей познавательной способности» (там же, стр. 210), и
наша природа такова, что созерцания (интуиции) «могут быть только
чувственными» (там же, стр. 75).
1 Дискурсивного—оперирующего умозаключениями и доказательствами.

УЧЕНИЕ О НЕПОСРЕДСТВЕННОМ ЗНАНИИ
131
Зачем понадобилось Канту так настоятельно и так подробно дока¬
зывать чувственный характер доступных человеку интуиций? Почему
Кант настаивает на неспособности нашего ума к интеллектуальной
интуиции, которую признавали не только Декарт и Лейбниц, Спиноза
и Локк, но и современник Канта Якоби?
Может показаться, будто аргументация Канта ведет лишь к отрица¬
нию интуитивного рассудка (Verstand), но не предрешает отрицатель¬
ного ответа на вопрос о возможности интуитивно постигающего разума
(Vernunft). В известной мере сам Кант дал повод к такой мысли, по¬
скольку в своей аргументации он подчеркивал, что речь идет именно
о рассудке. Однако ниже будет показано, что Кант отрицал способность
к непосредственному знанию не только за рассудком, но также и за
разумом. Он опровергал не только учение о непосредственном знании,
развитое Декартом, Спинозой, Лейбницем и Вольфом, но также и уче¬
ния, развитые Гаманом и Якоби.
Не означает ли такая позиция, что Кант выступает в этом вопросе
большим эмпириком и сенсуалистом, чем все указанные философы?
Мотивы кантовского отрицания интеллектуальной интуиции сложны,
противоречивы и выражают противоположные — прогрессивные и реак¬
ционные— тенденции философии Канта.
Отнесение интуиции к одной лишь чувственности и отрицание спо¬
собности к интуиции за человеческим рассудком и разумом обусловле¬
ны у Канта прежде всего его агностицизмом и метафизикой, отрывом
чувственности от рассудка и рассудка от чувственности. И у рациона¬
листов и даже у их антагониста Якоби учение о способности разума
к интуиции вытекало из убеждения в том, что разум познает не наши
представления о вещах, а самые вещи, и познает их такими, каковы они
сами по себе. Интеллектуальная интуиция (intuitus mentis) рационали¬
стов, непосредственное познание разума, о котором говорит Якоби,
и есть орган такого познания. У Канта же отрицание способности чело¬
века к интеллектуальной интуиции есть завершение учения о непозна¬
ваемости вещей, как они существуют сами по себе.
Что чувственные интуиции пространства и времени не дают позна¬
ния вещей самих по себе,— это казалось Канту доказанным в его транс¬
цендентальной эстетике. Что категории, а также формы синтеза чув¬
ственности и рассудка также не дают такого познания,— это казалось
ему доказанным в его трансцендентальной логике. Оставалось рас¬
смотреть еще одну возможность. Что если способность познавать вещи
сами по себе принадлежит не чувственности и не рассудку, а разуму,
как способность разума к интуиции? Для завершения агностицизма
Канту необходимо было доказать, что такой возможности не существует.
Если бы интеллектуальная интуиция, рассуждает Кант, была доступна
человеку, то это означало бы, что человеческий ум способен непосред¬
ственно познавать вещи, не нуждаясь для этого в чувственной основе.
Признать это значило бы признать познаваемость «вещей в себе». Но
именно этого признания и не хочет Кант! Поэтому он стремится дока¬
зать, что всякое теоретическое познание по крайней мере в последней
инстанции всегда опирается на чувственные, а не на интеллектуальные
интуиции. Даже математическое познание предполагает, по Канту, чув¬
ственные интуиции пространства и времени. Но так как пространство
и время не являются для Канта формами существования вещей самих
по себе, а только формами нашей чувственности, да притом еще форма¬
ми априорными, то доказать, что все знание опирается на формы чув¬
ственной интуиции, означает для Канта доказать, что наше знание есть
знание не «вещей в себе», а только явлений опыта. Признание за про¬
странством и временем значения априорных форм чувственности озна¬
чает, согласно всему контексту идей Канта, не только признание чув¬
ственного, наглядного, воззрительного источника математического зна¬

132
В. Ф. АСМУС
ния, но и вообще признание ограниченности знания лишь гой областью,
к которой применимы формы чувственной интуиции. А так как «вещи
в себе» принадлежат к области, не воспринимаемой чувствами, то огра¬
ниченность знания условиями чувственной интуиции есть лишь иное
выражение основного гносеологического тезиса Канта — о недоступности
«вещей в себе» теоретическому познанию.
Теперь мы убедились, что решение вопроса о непосредственном зна¬
нии, предложенное Кантом, отличается как от решения, данного рацио¬
нализмом XVII века, так и от решения, намеченного Гаманом и Яко¬
би— философами непосредственного чувства и веры. Решение Канта
в одном, очень важном отношении представляло шаг назад сравнитель¬
но с учениями его предшественников. Учение рационалистов об «интуи¬
ции ума» (intuitus mentis Декарта) выражало их убеждение в принци¬
пиальной познаваемости вещей и исходило из предпосылки, что челове¬
ческий ум способен непосредственно схватывать сущность вещей. В ре¬
альности нет стороны и нет глубины, которая была бы роковым образом
запредельна для познания. Учение это было созерцательным, метафи¬
зическим, у некоторых рационалистов даже идеалистическим, но оно
отнюдь не было учением агностицизма. Напротив, в философии Канта
исчезает познавательный оптимизм рационалистов. Если иметь в виду
весь контекст учения Канта, то подчеркивание чувственного, и только
чувственного, характера доступной человеку интуиции имело целью
ограничить познание областью одних лишь явлений. Отрицание интел¬
лектуального созерцания (интеллектуальной интуиции) знаменует
у него отрицание познаваемости «вещей в себе». Кант сохраняет за¬
блуждение рационализма — созерцательный априоризм в учении о все¬
общем и необходимом характере знания,— но утрачивает его достоин¬
ство: мысль о соответствии между рационально постигаемым порядком
и связью идей (ordo et connexio idearum) и объективным, не зависящим
от ума порядком и связью вещей (ordo et connexio rerum).
Дистанция, отделяющая Канта от рационализма, увеличивается
еще в силу того, что в учение о чувственной интуиции Кант вносит
мысль об априорном характере ее созерцаний. У рационалистов априор¬
ными были только созерцания разума. Чувственность считалась обла¬
стью апостериорных знаний и индуктивных обобщений. Другое дело
Кант. Подчеркивая чувственную природу интуиций пространства и вре¬
мени и утверждая вместе с тем, что эти интуиции являются условиями
обоснования логической достоверности математики, Кант, для того что¬
бы «спасти» безусловно достоверный характер математического знания,
должен был утверждать, будто достоверность истин математики опре¬
деляется не эмпирическим содержанием интуиций пространства и вре¬
мени, а только их априорной формой. Тем самым форма чувственного
созерцания была противопоставлена его содержанию. В конечном итоге
в учении Канта о непосредственном знании осталось не так уж много
от рационализма. Существенная черта этого учения — агностицизм,
ограничивающий знание в пользу веры.
Но, отступив в этом пункте от рационализма, Кант не мог примкнуть
и к лагерю философов чувства и веры. Для Канта всегда оставалось
непреложным высокое значение науки и научных способов обоснования
истины. Ограничив достоверное знание областью одних явлений, Кант
внутри этой области оставил неприкосновенными требования строгой
доказательности и рациональной формы знания. Эта черта мышления
Канта отдалила его от Гамана и Яко'би. Кант не одобрял их тенденции
не потому, что он был агностиком, а потому, что (в противоречии с соб¬
ственным же агностицизмом) он был поборником научного знания, при¬
верженцем математики и математического естествознания. Отрицая за
этими науками способность к познанию «вещей в себе», Кант с тем
большей силой подчеркивал их безусловную достоверность в познании

УЧЕНИЕ О НЕПОСРЕДСТВЕННОМ ЗНАНИИ
133
явлений. А так как логическими формами математического и естествен¬
нонаучного познания Кант считал формы рассудка и вообще все формы
дискурсивного мышления, то он отрицательно относился ко всяким по¬
пыткам умалить роль рассудка в научном познании математических
объектов и явлений природы.
Именно поэтому Кант не мог стать идейным союзником Гамана
и Якоби. Последние критиковали опосредствованное рассудочное
мышление во имя «непосредственного чувства и веры». Для Канта же
дискурсивные формы рассудка в соединении с формами чувственности —
необходимое условие самой возможности достоверного научного позна¬
ния (познания явлений). В противопоставлении непосредственного зна¬
ния, интуиций чувства и веры рассудку Кант видел прямую угрозу
научной философии, которая должна объяснить факт существования
достоверного знания в математике и естествознании.
Но расхождение Канта с Якоби и Гаманом касается не только этого
пункта. Кант не только защищает рассудок и его дискурсивные формы
от критики Якоби и Гамана. Гаман и Якоби не ограничились критикой
опосредствованных форм познания и рассудка. Они полагали, что для
познания сущности вещей требуются другие — сравнительно с рассуд¬
ком— виды знания, и утверждали, что такие виды существуют. Чего
не может дать рассудок (Verstand) со своими доказательствами, то дает,
по Гаману, непосредственная вера (Glaube). Чего не может дать опо¬
средствованное мышление рассудка, то дает, по Якоби,— и притом дает
непосредственно — разум (Vernunft). Как способность познания, разум
выше рассудка. Это учение было совершенно неприемлемо для Канта.
Кант не был согласен с Гаманом и Якоби ни в их критике рассудка, ни
в их превознесении непосредственного знания над опосредствованным,
ни в объявлении разума высшей познавательной способностью. При
этом Кант нашел повод, чтобы прямо высказаться по крайней мере в
отношении некоторых учений философов — поборников непосредственного
знания. Один из таких поводов дал Канту сам Якоби. Еще до выхода из
печати «Критики способности суждения» Канта не раз просили изло¬
жить его взгляд по вопросу о способности человека к интеллектуальной
интуиции. Мнение Канта интересовало его современников ввиду спора,
разгоревшегося между Якоби и Мендельсоном, видным представителем
берлинских просветителей. В пылу полемики с Мендельсоном Якоби
неосторожно сослался на Канта, как на своего будто бы единомышлен¬
ника. 8 ноября 1785 года, 6 марта 1786 и еще настойчивее 11 июня
1786 года Бистер, один из редакторов «Берлинского ежемесячника»,
просил Канта высказаться по существу этого спора. С другой стороны,
Мендельсон в письме к Канту от 16 ноября 1785 года выразил свое
возмущение позицией Якоби. Из письма Канта к Герцу от 7 апреля
1786 года видно, что Кант действительно обдумывал опровержение
ссылки Якоби. Кант считал эту ссылку лишенной основания.
В 1786 году Кант наконец написал и послал Бистеру статью под
названием «Что значит: ориентироваться в мышлении?» («Was heisst:
Sich im Denken orientieren»), которая появилась в «Берлинском ежеме¬
сячнике» в октябре 1786 года. В этой работе Кант решительным обра¬
зом отрицает способность человека доказать с помощью «интеллек¬
туального созерцания» (или интеллектуальной интуиции) бытие бога.
Если бы даже, рассуждает Кант, во всем, в чем бог непосредственно
открывается человеку, «не встретилось бы ничего, что противоречило
бы его понятию, то все же, на основании этого явления, созерцания
(Anschauung), непосредственного откровения, или как бы там еще ни
захотели назвать такое обнаружение, никогда нельзя с несомненностью
доказать бытие существа, понятие которого — в силу бесконечности его
величия — требует отличения его от всего творения и которому в то же
время не адекватен никакой опыт и никакое созерцание» (Bd. VIII,

134
В. Ф. АСМУС
SS. 142—143). Конечный вывод Канта таков: относительно бытия выс¬
шего существа «никогда нельзя получить впервые доказательство по¬
средством какой бы то ни было интуиции» (там же, стр. 143).
Разъяснение это не было простым повторением доводов, посред¬
ством которых Кант опровергал пятью годами ранее в «Критике чистого
разума» все возможные теоретические доказательства существования
бога. Там, в «Критике чистого разума», рассматривались и опроверга¬
лись доказательства опосредствованные, исходящие из идеи о боге,
возникающей в разуме. Там все эти доказательства сводились, как
к основному типу, к онтологическому доказательству, представленному
в истории философии рационалистами (Декарт, Лейбниц) или рациона-
листами-схоластиками (Ансельм). В итоге Кант приходил к выводу, что
всякое опосредствованное теоретическое доказательство существования
бога несостоятельно и невозможно. В статье же, напечатанной в «Бер¬
линском ежемесячнике», отвергалась не только возможность опосред¬
ствованного, но также и возможность непосредственного теоретическо¬
го усмотрения бытия бога. Здесь Кант расходился уже не только с ра¬
ционалистами, но и с Якоби, вообще со всеми философами, уповавшими
на интуицию, на непосредственное познание высшей реальности. Доказа¬
тельство бытия высшего существа (таков вывод Канта) не только не мо¬
жет быть дискурсивным, но не может быть и непосредственным, воззри-
тельным, интуитивным К
Но еще до появления только что процитированной статьи Кант по¬
слал в тот же «Берлинский ежемесячник» другую свою работу, «О вновь
поднявшем голову надменном тоне в философии». Статья эта появилась
в майской книжке журнала («Berliner Monatsheft». 1796, XXVII,
SS. 387—406).
Непосредственным поводом к написанию этой статьи оказалась
опубликованная в 1795 году в Кенигсберге работа Шлоссера «Письма
Платона о Сиракузском государственном перевороте вместе с историче¬
ским введением и примечаниями». Статья Канта отвергает утверждения
мистиков о возможности непосредственного, интуитивного постижения
сверхчувственного бытия. Попутно в статье Канта, кроме взглядов
Шлоссера, опровергаются взгляды других сторонников мистического
интуитивизма, например, графа Леопольда Штольберга. «Если бы суще¬
ствовало,— говорит Кант,— познание сверхчувственного,— каковое
в теоретическом отношении, впрочем, есть подлинная тайна, разоблачить
которую человеческому рассудку доступно только в практическом отно¬
шении,— то подобное познание все же происходило бы из той же самой
способности — из способности познавать посредством понятий; и этому
познанию далеко уступает познание, которое могло бы быть воспринято
непосредственно через рассудок в качестве способности интуиции»
(Bd. VIII, S. 389).
Справедливости ради надо отметить, что в этих возражениях Канта
звучит не только нота агностицизма. В них, кроме того, звучит голос уче¬
ного и мыслителя, восстающего против подмены строгих форм научного
мышления и доказательства понятием об интуиции и о непосредственном
знании. Выступления Канта в «Берлинском ежемесячнике» не только вы¬
ступления в защиту «критического» агностицизма. Это также выступле¬
ния против философии, враждебной научному духу, против философии
непосредственного знания. Мотивы Канта сродни мотивам, которые деся¬
тилетием псзже заставят Гегеля выступить — в «Феноменологии духа» —
против критики рассудка, развитой Шеллингом и романтиками, в защиту
идеи научной философии. Но для того, чтобы состоялось выступление Ге¬
1 В данном исследовании, посвященном проблеме непосредственного знания, ко¬
нечно, нет необходимости напоминать о том, что невозможное как предмет теоретиче¬
ского доказательства бытия бога, по Канту, может и должно основываться на посту¬
лате разума практического.

УЧЕНИЕ О НЕПОСРЕДСТВЕННОМ ЗНАНИИ
135
геля, философия должна была высвободиться из пут кантовского агности¬
цизма. Нельзя было вести борьбу против теорий непосредственного зна¬
ния и интуиции, оставаясь на почве кантовской метафизики, кантовского
обособления рассудка и разума, кантовского противопоставления «ве¬
щей в себе» и явлений.
II.	Проблема непосредственного знания у Фихте и Шеллинга
Откликами Канта на споры, происходившие по вопросу о непосред¬
ственном знании в немецкой литературе 90-х годов XVIII века, в основ¬
ном завершаются размышления Канта об интуитивном познании. Одна¬
ко в то время как в «Берлинском ежемесячнике» печатались указанные
статьи Канта, проблема интуитивного знания уже стояла как одна из
центральных перед философией Фихте. При этом способ ее постановки
и ее решение оказались у Фихте совершенно иными, чем у Канта.
С интересующей нас точки зрения творчество Фихте можно разде¬
лить на два периода. В первых редакциях «Наукоучения» и статьях, на¬
писанных до 1804 года, Фихте рассматривает интуицию как основной ме¬
тод постижения истины. Чтобы войти в суть философии, требуется не
уразумение ее понятий, а постижение ее основной интуиции. Мысль эту
Фихте резко выразил в письме к Рейнгольду. «То, что я хочу сообщить,—
пояснял Фихте,— есть нечто такое, чего, собственно, нельзя ни сказать,
ни уловить в понятии и что может быть постигнуто лишь интуицией; то,
что я говорю, должно лишь таким образом воздействовать на читателя,
чтобы в нем возникла требуемая интуиция» (J. G. Fichte’s Leben und
Literarischer Briefwechsel, 2 Auflage, 1862, Bd. II, S. 213).
Напротив, начиная с редакции «Наукоучения», относящейся к
1804 году, центр тяжести размышлений Фихте перемещается с идеи о
непосредственном, интуитивном постижении на идею об опосредствован¬
ном, логическом развитии научного знания из его принципа.
Правда, не следует преувеличивать различие между работами Фихте
обоих периодов. Уже в «Наукоучении» 1794 года, во «Введениях в науко-
учение», в небольших статьях и письмах, написанных Фихте до 1804 года,
можно обнаружить идеи, которые со всей резкостью выступят у него толь¬
ко в более поздних сочинениях. Поэтому правильнее говорить скорее о
различии в акцентах, чем о существенном переломе во взглядах. Взгляды
Фихте на интуитивное знание, его понятие об «интеллектуальной интуи¬
ции» не прошли бесследно в истории немецкого идеализма. Ранними ре¬
дакциями учения Фихте было в известной мере подготовлено учение Шел¬
линга об «интеллектуальной интуиции». Критикой непосредственного зна¬
ния, содержащейся в сочинениях, вышедших после 1804 года, предваря¬
лась критика непосредственного знания, развитая в «Феноменологии духа»
и в статьях Гегеля. Но эта взаимосвязь взглядов Шеллинга, Гегеля и Фих¬
те по вопросу об интуиции далеко не очевидна. Она прикрыта резкой поле¬
микой, которую Шеллинг и Гегель вели против субъективизма и идеали¬
стического антропологизма, вычитанного ими у Фихте, а также полемикой
Гегеля против Шеллинга.
В первый период Фихте пытался построить теорию науки, или теорию
познания (Wissenschaftsleh're), исходя из замысла, сходного с кантовским,
но стремясь при этом преодолеть противоречия в учении Канта. Кант
утверждал, что содержание наших ощущений определяется действием на
наши, чувства вещей, сущность которых остается принципиально недоступ¬
ной нашему познанию. Этому положению противоречило другое основное
положение философии Канта, согласно которому наука может познавать
в вещах только то, что обусловлено наложением на природу априорных
форм нашего сознания.
Таким образом, познание, как его понимает Кант, оказывается внут¬
ренне противоречивым: результат познания обусловлен как действием

136
В. Ф. АСМУС
«вещей в себе» на чувственность, так и априорной, ни от каких вещей буд¬
то бы не зависящей природой сознания — априорными формами чувствен¬
ности и рассудка. Фихте пытался устранить это противоречие и построить
учение о научном знании в форме системы логически связанных осново¬
положений. Однако устранить противоречие Канта он пытался ценой
последовательного субъективного идеализма.
Исходным понятием Наукоучения является понятие о действовании.
По Фихте, абсолютно первое и совершенно безусловное основоположение
всего человеческого знания должно выражать собой «дело-действие»
(Thathandlung). Оно лежит в основании всякого сознания, и только оно
одно делает его возможным. Но это действование, по мысли Фихте, не мо¬
жет быть познано или развито из понятий: оно есть предмет интуиции.
«То, что есть действование,— поясняет Фихте,— можно только созерцать;
его нельзя развить из понятий и сообщить через их посредство... Действо¬
вание отнюдь не есть бытие, и бытие ни в каком смысле не есть действо¬
вание: иного определения нельзя получить через посредство понятия; для
схватывания истинной сущности нужно обратиться к созерцанию»
(J. G. Fichte’s samtliche Werke, Er.ste Abteilung, Bd. I, Berlin 1845,
S.	461).
Интуиция не только вводит в основное для системы Фихте воззре¬
ние — в понятие действования, порождающего все дальнейшие категории
его учения. Интуиция оказывается также и средством разрешения проти¬
воречий, кроющихся в первичном и исходном действовании. По замыслу
Фихте, все основоположения науки, образующие систему Наукоучения,
должны быть выведены из деятельности абсолютного субъекта. Этот
субъект называется у Фихте «Я». Сам же объект, как одно из необходи¬
мых понятий в системе Наукоучения, полагается, по Фихте, деятельностью
«Я» и называется «Не-Я».
По Фихте, исследование деятельности познания открывает в самом
акте познания противоречие, необходимо требующее разрешения. Состоит
это противоречие в следующем. «He-Я не порождает в Я созерцания, Я не
порождает природы He-Я... оба они должны быть совершенно независимы
друг от друга и все же между ними должна существовать глубочайшая
гармония» (Bd. I, S. 343). Как же разрешал это противоречие сам Фихте?
«Я рассматривает некоторое He-Я, и ему при этом не присуще ничего бо¬
лее, кроме рассматривания. Оно полагает себя в рассматривании, как та¬
ковом, совершенно независимо от He-Я; оно созерцает по собственному
почину без самомалейшего принуждения извне; оно полагает посредством
собственной своей деятельности и с сознанием собственной своей
деятельности один признак за другим в своем сознании» (там же,
стр. 342). Но в то же время Я полагает эти признаки, «как отображение
чего-то вне его сущего. В этом, вне его наличном нечто, отображенные при¬
знаки должны обретаться действительно и притом отнюдь не в силу по¬
ложенное™ их в сознании, а совершенно независимо от Я, согласно своим
собственным в самой вещи обоснованным законам» (там же, стр. 342—
343). По Фихте, гармония эта действительно существует и указанное про¬
тиворечие разрешимо. Оно разрешимо, так как познание реализуется в
актах «интеллигенции» (Intelligenz), или понимания, при посредстве со¬
зерцания (там же, стр. 343). Это созерцание Фихте называет интеллек¬
туальным созерцанием, или интеллектуальной интуицией. Если бы наш
ум не обладал этой способностью, то он оставался бы, как утверждает
Фихте, совершенно страдательным, был бы «недвижимой ареной, на кото¬
рой одни представления сменялись бы другими представлениями, а не
деятельным принципом, который их производит» (там же, стр. 465).
«Я не могу находить себя действующим,— говорит Фихте,— не находя
в каком-нибудь чувственном созерцании, которое опознается, объекта,
на который я действую, не составляя образа того, что я хочу создать...»
(там ж е, стр. 464).

УЧЕНИЕ О НЕПОСРЕДСТВЕННОМ ЗНАНИИ
137
Сознание, раскрывающееся в актах «интеллектуальной интуиции»,
есть, по Фихте, «особое и притом непосредственное сознание» (там ж е,
стр. 465). В отличие от Канта, который допускал для человека только
чувственные интуиции и видел в них условие опытного познания, но никак
не средство познания вещей самих по себе, в отличие от Якоби, который,
правда, признавал возможность познания высшей реальности, но сред¬
ством такого познания считал интуицию чувства, Фихте подчеркивает не¬
чувственный характер интуиции, ведущей к познанию жизни. Это, пояснял
Фихте, «созерцание и притом не чувственное созерцание, которое касается
материального состояния, но созерцание чистой деятельности, которая
представляет нечто не неподвижно пребывающее, а постоянно движущее¬
ся, не бытие, а жизнь» (там же).
Только через эту «интеллектуальную интуицию самодеятельного Я»
впервые, по Фихте, становится возможным понятие действования.
Что в этом учении нового сравнительно с теориями интеллектуальной
интуиции, разработанными рационалистами XVII века? Новой была, во-
первых, диалектическая тенденция теории Фихте. «Интеллектуальная ин¬
туиция», как ее понимает Фихте,— орган действенного познания, направ¬
ленного не на мертвую субстанцию, а на действенную, диалектически раз¬
вивающуюся, движущуюся в противоположностях жизнь. В теории позна¬
ния рационалистов интуиция — пассивное видение вечной и бесконечной
сущности, отрешенной от мира конечных вещей. В Наукоучении Фихте
интуиция понимается как деятельность, составляющая единое с действен¬
ным потоком жизни. Смысл учения Фихте — в установлении первенства
действования над теорией, в проведении генетической точки зрения через
теорию познания, в усмотрении посредством такого генезиса диалектиче¬
ского единства противоположностей: субъекта и объекта, свободы и необ¬
ходимости. У'словием усмотрения этого единства и является «интеллекту¬
альная интуиция», в акте которой снимается, по Фихте, противополож¬
ность субъекта и объекта познания.
В то же время субъективизм Фихте, его убеждение в том, что исход¬
ным началом может быть только абсолютная деятельность самосознаю¬
щего субъекта, отрицательно сказались на его диалектике. Вразрез со
своей диалектической тенденцией, требовавшей не только усмотрения
единства противоположностей непосредственного и опосредствованного
знания, но и определения основы этого единства в опосредствованном
знании, Фихте подчеркивал абсолютно непосредственный характер ин¬
теллектуального созерцания. В этой связи фихтевской теории интуиции
с субъективным идеализмом также обнаруживается существенное отли¬
чие Фихте от рационалистов XVII века. У рационалистов XVII века ин¬
теллектуальная интуиция направлена на постижение силой ума объек¬
тивного порядка вещей. Напротив, у Фихте интеллектуальная интуиция
есть созерцание самого себя при выполнении акта, благодаря которому
у философа возникает Я- Это понимание по существу замыкало интуицию
в круг субъективной деятельности, несмотря на все разъяснения самого
Фихте, неустанно повторявшего, что у него речь идет не о субъекте как
таковом, а о единстве субъекта-объекта.
Но этого мало. Учение Фихте об интуиции не только несло на себе
печать изначального гносеологического субъективизма системы. В этом
учении оставалась неясность или недосказанность, ставившая под со¬
мнение самую характеристику фихтевской интуиции, как интуиции «ин¬
теллектуальной». Правда, термин «интеллектуальная интуиция» (intel-
lectuelle Anschauung) у Фихте встречается неоднократно. Но была ли
называвшаяся этим термином интуиция подлинно «интеллектуальной»,
то есть усмотрением ума?
Во-первых, заслуживает внимания тот факт, что, характеризуя свою
интуицию как «нечувственное созерцание», Фихте указывает лишь на
нечувственный предмет постижения, а не на его способ или метод.

138
В. Ф. АСМУС
Именно в этом смысле он пояснял, что интеллектуальная интуиция есть
«созерцание чистой деятельности», что созерцаемая посредством нее де¬
ятельность есть не неподвижно пребывающее «бытие», а «постоянное
движущееся», или «жизнь». Однако из того, что созерцаемый предмет
есть «жизнь», никак еще не видно, что созерцание этой жизни есть со¬
зерцание ума, или интеллектуальная интуиция.
Во-вторых, даже если интуиция, о которой говорит Фихте, есть все
же интуиция ума, в этой интуиции есть несомненный элемент алогизма.
По крайней мере, само обоснование интеллектуальной интуиции Фихте
поставил вне понятий, провозгласил независимым от понятий и даже не¬
доступным для понятий. «Что такая способность интеллектуальной ин¬
туиции имеется,— утверждает Фихте,— этого нельзя доказать посред¬
ством понятий, как нельзя вывести из понятий и того, что она такое.
Каждый должен найти ее непосредственно в самом себе, или же он не
сможет познать ее никогда» (там же, стр. 463).
Так ставился у Фихте вопрос об интуиции до 1804 года. Это интуи¬
ция самосознающего субъекта, направленная непосредственно на его
деятельность, не обосновываемая логическими понятиями.
Начиная с редакции «Наукоучения» 1804 года Фихте приступает к
построению строго логической системы опосредствованного знания.
Субъективной очевидности противопоставляется объективная истин¬
ность, не зависящая ни от интуиции, ни даже от сознания. В сочинениях
этого периода Фихте считает ошибкой предшествующего идеализма
именно то, что этот идеализм «делает непосредственное сознание абсо¬
лютом, основным источником и завершителем истины» (J. G. Fichte’s
samtliche Werke, Nachlass, Bd. II, 1804, S. 192). Простая непосредствен¬
ность факта сознания, его интуитивная очевидность не есть еще логиче¬
ское основание для того, чтобы этот факт мог войти в систему научного
знания. Условием вхождения в систему Наукоучения может быть только
генезис понятия из понятия. Теперь Фихте резко подчеркивает, что сам
по себе факт сознания не может иметь значения логического обоснова¬
ния. «Если ты думаешь,— говорит Фихте,— что в сознании лежит осно¬
вание того, что истинно, то ты подвергаешь себя иллюзии» (там же,
стр. 195).
Повторяем, не следует абсолютизировать различие обоих указанных
периодов. Стремление трактовать Наукоучение как систему созерцаний,
представляющих логическую связь положений, явно сказывается уже в
редакции «Наукоучения» 1801 года. Правда, в этой редакции дедуктивно¬
логическая связь как будто еще подчинена исходному и основному непо¬
средственному интуитивному созерцанию. Наукоучение, доказывается
здесь, будучи знанием о знании, не есть система, или связь положений,
а есть всецело лишь один-единый, неделимый взор (см. там же, стр. 7,
9 и др.).
Однако сквозь эту субъективно-интуитивистскую характеристику
Наукоучения уже просвечивает мысль о Наукоучении как о системе ло¬
гически связанных положений о знании. В той же редакции 1801 года,
где отрицался системный характер Наукоучения, Фихте признавал, что
эта наука все же описывает развивающийся ряд созерцаний. «Каждый
последующий член примыкает к своему предыдущему и им определяет¬
ся, то есть именно эта связь объясняет его и входит в его характеристи¬
ку, и, только будучи созерцаемым в этой связи, он является действитель¬
но созерцаемым» (там же, стр. 384). С другой стороны, даже в «Науко-
учении» 1804 года, где интуиция самосознания уже всецело подчинена
задаче построения науки о знании как системы понятий, тождественных
с бытием и с абсолютной истиной, сохраняется созерцательный, интуи¬
тивный характер знания. Но и на этой ступени развития Наукоучение,
став логической системой, остается системой созерцаний.
И все-таки происшедший сдвиг несомненен. Созерцания, о которых

УЧЕНИЕ О НЕПОСРЕДСТВЕННОМ ЗНАНИИ
139
теперь идет речь, лишаются характера только субъективных фактов со¬
знания. Они не отделяются от понятий, а понятия (тут Фихте предвос¬
хищает Гегеля) не отделяются от бытия. Понятие рассматривается уже
не как изолированный от бытия концепт формальной логики. Абсолют¬
ное бытие рассматривается как единство объективного наличного суще¬
ствования и понятия об этом существовании. В связи с этой переменой
воззрения меняется и взгляд Фихте на метод познания. Раньше методом
постижения был метод непосредственной объективирующей интуиции.
Теперь для этой интуиции указывается ее основание, возвышающееся
над простой субъективностью и непосредственностью. Это — разум. Он
составляет основание интуиции и, по мысли Фихте, совершенно запол¬
няет разрыв между объектом и субъектом, снимая их обоих.
Развитый Фихте до 1804 года взгляд на непосредственное интуи¬
тивное познание и в особенности его учение об интеллектуальной интуи¬
ции оказали влияние на молодого Шеллинга. В «Системе трансценден¬
тального идеализма» Шеллинг, подобно Фихте, пытался использовать
понятие интеллектуальной интуиции для диалектического разрешения
антиномии, или противоречия между свободой и необходимостью. Это
противоречие казалось неразрешимым — с точки зрения обычной логики
рассудка. Точнее говоря, это противоречие разрешалось лишь в пользу
одного из членов альтернативы. Или все детерминировано — и тогда
нет места никакой свободе, а существует только фатальная предопре¬
деленность всех человеческих действий. Или свобода действий возмож¬
на— и тогда рушится всеобщий характер детерминизма, не суще¬
ствует возможности научного предвидения и понятие причинной связи
событий лишается универсальности.
По Шеллингу, именно интеллектуальная интуиция — ключ к разре¬
шению подобных диалектических противоречий — противоречий абсо¬
лютного и относительного, бесконечного и конечного, объекта и субъек¬
та, природы и сознания, необходимости и свободы. По разъяснению
Шеллинга, в акте интеллектуальной интуиции наше сознание свободно
воспроизводит в умозрении те самые действия, которые необходимо со¬
вершаются им по законам детерминизма. Таким образом, интеллекту¬
альная интуиция Шеллинга — это интеллект, который не только сущест¬
вует и действует, но вместе с тем и сознает необходимость законов своего
действия. Такой интеллект связывает — в акте своего созерцания —
бытие и деятельность.
Этот обусловленный интеллектуальной интуицией синтез необходи¬
мости и свободы отличается от синтеза рационалистов, например, Спи¬
нозы. У Спинозы единство свободы и необходимости дано только в зна¬
нии, и свобода мыслится как познание необходимости. Диалектическим
же синтезом Шеллинга охватываются знание и бытие, субъект и объект,
идеальное и реальное. При этом интеллект рассматривается Шеллингом
не как данная и неизменная способность, а как становящаяся и разви¬
вающаяся деятельность. «Всякая другая наука,— говорит Шеллинг,—
предполагает интеллект уже готовым, философ же рассматривает его
в процессе развития и заставляет его как бы возникнуть перед своими
глазами» (F. W. J. Schelling’s samtliche Werke, Er.ste Abteilung,
Bd. Ill, S. 427).
При всей близости учения Шеллинга об интеллектуальной интуиции
к учению Фихте между ними существует важное различие. Фихте пола¬
гал, что интеллектуальная интуиция, как он ее понимал, есть способ по¬
стижения, свойственный общечеловеческому сознанию. В ней нет ничего
исключительного, и она может быть найдена у любого субъекта в каж¬
дый момент его сознания. «...Всякому можно показать в им самим при¬
знанном опыте,— писал Фихте,— что эта интеллектуальная интуиция
встречается в каждом моменте его сознания» (J. G. F i с h t е’s samtliche
Werke, Erste Abteilung, Bd. I, Berlin, 1845, S. 463).

140
в. Ф. АСМУС
Напротив, Шеллинг считает интеллектуальную интуицию способно¬
стью лишь особых лиц, избранников духа. Мышление большинства под¬
чиняется обычным формам рассудочной логики, интеллектуальная инту¬
иция этому большинству чужда и недоступна. Она предполагает особые
способности или особый философский талант. Талант этот «состоит... не
только в том, чтобы свободно повторять ряд первоначальных актов, а
главным образом в том, чтобы в этом свободном повторении сознавать
в то же время первоначальную необходимость этих актов» (F. W. J.
Sch el ling’s samtliche Werke, Erste Abteilung, Bd. Ill, S. 397). Раз¬
вивая этот взгляд, Шеллинг стал одним из вдохновителей реакционного
крыла немецкого философского и литературного романтизма. Предста¬
вители этого течения расценивали способность усмотрения единства про¬
тивоположностей, возвышение интеллектуальной интуиции над конечны¬
ми формами обычного рассудка и обычной логикой созерцания как при¬
вилегию аристократов духа. Против этого воззрения, как мы увидим
ниже, резко выступит Гегель.
Но Шеллинг отличается от Фихте не только своим аристократиз¬
мом. Различие имеется и в самом содержании учения. У Шеллинга тео¬
рия интеллектуальной интуиции приобрела гораздо более мистический
и алогический смысл, чем у Фихте. В учение об интеллектуальной инту¬
иции Шеллинг внес чуждую диалектике и совершенно ложную мысль,
будто интуитивное созерцание есть акт, абсолютно непосредственный,
абсолютно свободный, вневременной и внепричинный. Уже в «Философ¬
ских письмах о догматизме и критицизме» Шеллинг заявил, что его не
удовлетворяет обычное учение о происхождении всего знания из непо¬
средственного опыта. Безусловно, соглашается он, знание должно ис¬
ходить из опыта. Но «так как всякий направленный на объекты опыт опо¬
средствован другим опытом», то познание, по мнению Шеллинга, долж¬
но возникать «из непосредственного опыта в самом узком смысле этого
слова, то есть из опыта, созданного нами самими и независимого ни от
какой объективной причинности» (F. W. J. Sch el ling’s samtliche Wer¬
ke, Erste Abteilung, Bd. I, S. 318).
По Шеллингу, такое познание и есть «интеллектуальная интуиция».
Оно наступает, «когда мы перестаем быть для самих себя объектом, ко¬
гда, обратившись внутрь себя, созерцающее Я <само> тождественно с
созерцаемым» (там же, стр. 319). В этом созерцании «исчезает для нас
время и длительность; не мы находимся во времени, но время — или,
вернее, не оно, а чистая абсолютная вечность — находится в нас. Не мы
утонули в созерцании объективного мира, но мир утонул в нашем созер¬
цании» (там же, стр. 319).
Это воззрение сближало Шеллинга с той критикой рассудка и рас¬
судочной логики, которую развивали романтики. Диалектика непосред¬
ственного и опосредствованного знания растворялась у него в непосред¬
ственности мистического созерцания. В то время как в учении позднего
Фихте все более придавалось значения логическому опосредствованию
и система Наукоучения все более приближалась к логически-дедуктив-
ному построению, Шеллинг усиливал тенденцию алогизма, содержав¬
шуюся в ранних редакциях «Наукоучения». В том же направлении разви¬
валась и философия романтизма (Фридрих Шлегель) и «философия
чувства и веры» (Якоби). Сюда же примыкал и Шлейермахер. Идея не¬
посредственного знания, противопоставленного понятиям и формам рас¬
судка и даже вознесенного над ними, была общим логическим и гносео¬
логическим знаменем этих учений.

Из истории идеологической борьбы
вокруг эволюционного учения
Дарвина в России
Л. Р. ХАРАХОРКИН (Ленинград)
После выхода в свет труда Ч. Дарвина
«Происхождение видов путем естественно¬
го отбора...» (1859) вокруг теории эволю¬
ции органического мира разгорелась не
прекратившаяся и поныне борьба материа¬
лизма с идеализмом, науки с религией.
В течение истекших ста лет эта борьба
принимала самые разнообразные формы и
в отдельных странах имела свои специ¬
фические особенности. Весьма острый ха¬
рактер она приобрела в России, где рас¬
пространение идей дарвинизма совпало с
общественным подъемом 60-х годов и воз¬
росшим в связи с ним интересом к естест¬
вознанию. Учение Дарвина было могучим
средством борьбы прогрессивных сил об¬
щества против религиозно-идеалистической
идеологии. Оно сыграло выдающуюся роль
в утверждении материалистических воззре¬
ний на природу. Поэтому оно было встре¬
чено в России с большим энтузиазмом и
быстро завоевало широкое признание. Осо¬
бенно горячо теорию Дарвина приняли ре¬
волюционные демократы, видевшие в про¬
паганде дарвинизма одну из форм борьбы
с самодержавием и остатками крепостни¬
чества, надежным оплотом которых были
религия и церковь. В 1864 году, когда
вышло первое русское издание «Происхож¬
дения видов», М. А. Антонович писал:
«Приветствуя с радостью русский перевод
Дарвина, мы прежде и сильнее всего
желаем ему... успеха» (журнал «Современ¬
ник» № 3 за 1864 год, стр. 67). В статье
«Прогресс в мире животных и растений»
Д. И. Писарев изложил теорию происхож¬
дения видов Дарвина и самым восторжен¬
ным образом отозвался о ней. «Открытия
Дарвина,— писал он,— не только обога¬
щают нас новым знанием, но они осве¬
жают весь строй наших идей и раздви¬
гают во все стороны наш умственный го¬
ризонт» (журнал «Русское слово» № 4
за 1864 год, стр. 8). Горячим сторонником
учения Дарвина выступил К. А. Тимиря¬
зев. Еще будучи студентом Петербургского
университета, он опубликовал статью «Кни¬
га Дарвина, ее критики и комментаторы»
(журнал «Отечественные записки» Л1Л1 8,
10, 12 за 1864 год), которая вскоре вы¬
шла отдельным изданием и с тех пор пере¬
издавалась много раз под заглавием
«Ч. Дарвин и его учение». Активное уча¬
стие в пропаганде идей дарвинизма в Рос¬
сии принимали также И. И. Мечников,
В.	0. Ковалевский, А. Н. Бекетов и мно¬
гие другие передовые русские ученые. Бла¬
годаря их деятельности труд Дарвина имел
в России небывалый для научного сочине¬
ния успех. Уже в 1865 году вышло его
второе издание. Теория Дарвина, по сло¬
вам А. 0. Ковалевского, была принята у
нас с большим сочувствием и «сразу по¬
лучила права гражданства как в научном,
так и общественном мире» (сборник «Па¬
мяти Дарвина», М. 1910, стр. 1).
В успешном развитии естествознания за¬
щитники религии увидели серьезную при¬
чину роста антирелигиозности. «Едва ли
не самым злейшим врагом божественного
откровения,— писал священник И. Оси-
нин,—...надобно признать... естествозна¬
ние, отрешенное от всякой мысли о боже¬
ственном творце» (журнал «Христианское
чтение», 1862, т. I, стр. 535). Из всех
естественнонаучных теорий дарвинизм, не¬
сомненно, представлял наибольшую опас¬
ность для религии, поэтому фидеисты сра¬
зу же выступили против него. В мае
1860 года, когда в России еще мало кто
знал о книге Дарвина, в богословском жур¬
нале «Странник» была опубликована статья
профессора Петербургской духовной акаде¬
мии Е. И. Ловягина «О предположениях
новейших геологов, не согласных со свя¬
щенным писанием», в которой уже упо¬
минается теория «постепенного преобразо¬
вания видов» Ч. Дарвина. Опираясь на
Библию, Ловягин пытается убедить чита¬
теля в том, что в «произведении царства
органических существ, растений и живот¬
ных, действовал непосредственно сам бог,
а не природа независимо от бога» (журнал
«Странник», 1860, т. II, стр. 359).
Стремление опровергнуть дарвинизм с
позиций священного писания было харак¬

142
Л. Р. ХАРАХОРКИН
терно для всех первых выступлений кре¬
ационистов. Они были не в состоянии про¬
тивопоставить научно обоснованным выво¬
дам Дарвина какие-либо веские возраже¬
ния, а просто отвергали эти выводы в це¬
лом как несовместимые с идеей сотворения
богом всех живых существ в законченном
и совершенном виде. Поэтому первые их
выступления носили форму грубых напа¬
док на выводы науки, форму бессодержа¬
тельных упреков в несоответствии этих
выводов догматам религии. Так, в обшир¬
ном апологетическом «исследовании», на¬
печатанном в журнале «Православный со¬
беседник» (1863), анонимный автор пы¬
тался опровергнуть открытия новейшего
естествознания пустыми ссылками на ав¬
торитет Библии. Он с порога отвергал вся¬
кую мысль о возможности объяснить
устройство мира с помощью законов при¬
роды. «Возможное ли дело,— восклицал
он,— производить устройство и образова¬
ние мира из одних его законов, когда в
этом устройстве мы видим печать высо¬
чайшего разума?» Особенно яростно на¬
падает он на эволюционную теорию за то,
что она исключает какое бы то ни было
вмешательство божественных сил в про¬
цессы, происходящие в живой природе.
Не понимая сущности этой теории, он воз¬
мущается тем, что материалисты хотят
«изъяснить... разнообразие мировых су¬
ществ» действием закона постепенно¬
го или прогрессивного развития низших
организмов в высшие. «Но почему же,—
спрашивает он,— природа, следуя сему за¬
кону, не возвела и прочие низшие суще¬
ства на степень высших?» В заключение
своей «критики» естественнонаучных
воззрений на природу автор не находит ни¬
чего лучшего, как обратиться к читателю
со следующим увещеванием: «Не оболь¬
щайся, верующий христианин, этой лож¬
ной философией. Как бы ни казалось на
первый взгляд основательным и разумным
ее учение, но если это учение направлено
к опровержению какого-либо догмата нашей
веры, то это признак его неверности и об¬
мана» (журнал «Православный собесед¬
ник», 1873, т. И, стр. 543).
В борьбе с дарвинизмом православные
богословы обращались за помощью к сво¬
им западным единомышленникам. В перио¬
дическом издании Московской духовной
академии «Творения святых отцов»
(1864) была напечатана статья «Раз¬
бор учения Дарвина о происхождении
видов в царствах животном и ра¬
стительном», заимствованная из англий¬
ского журнала «Atheneum» (1862). Жур¬
нал этот враждебно относился к уче¬
нию Дарвина и всегда охотно предоставлял
свои страницы самым крайним антидар¬
винистам. К ним принадлежал и автор ука¬
занного «Разбора» — английский профес¬
сор философии Фрошаммер, поставивший
перед собой задачу «опровергнуть» эволю¬
ционную теорию, якобы «ложную по фак¬
там, не научную по методам и пагубную
по направлению». В первую очередь он
«критикует» учение Дарвина о естествен¬
ном отборе как решающем факторе проис¬
хождения явлений целесообразности в ор¬
ганическом мире. Он утверждает, будто
в результате признания теории Дарвина
«философское рассмотрение природы дол¬
жно сделаться совершенно невозможным»,
подразумевая под «философским рассмот¬
рением природы» религиозно-идеалистиче¬
ские представления, согласно которым жи¬
вые формы имеют в основе своей организа¬
ции «разумные цели их творца». Фрошам¬
мер отвергает теорию Дарвина потому, что
она разрушает телеологическое воззрение
на щрироду и в корне противоречит «уче¬
нию, изложенному в книге Бытия, о сотво¬
рении мира».
В статье «О древности человеческого ро¬
да» профессор Петербургской духовной ака¬
демии Н. П. Рождественский выступил про¬
тив дарвинизма, «допускающего происхо¬
ждение человека от общего с животными
предка». Ссылаясь на умственные и нрав¬
ственные особенности человека, он пытает¬
ся доказать, что между человеком и живот¬
ными лежит глубокая пропасть, которая
делает происхождение человека от живот¬
ных совершенно невозможным. Человек,
уверяет он, является высшим существом
потому, что «он получил от творца душу
разумную и мыслящую».
Поскольку теория Дарвина была построе¬
на на прочном фундаменте фактов, добытых
различными отраслями естествознания, фи¬
деисты пытались при помощи священного
писания разделаться со всеми неугодными
им науками. В статье «Теория Дарвина пе¬
ред судом священного писания, как самого
древнего исторического ботанико-зоологи¬
ческого памятника» В. Докучаев защищал
библейские представления о сотворении
мира. Он взял под сомнение достовер¬
ность геологических исследований Ч. Лай-
еля, доказавшего, что «с начала сущест¬
вования мира до наших времен протекли
уже целые миллионы лет». Докучаев ре-
рял, будто геологическим работам Лайеля
и других ученых, «не согласных с библей¬
ской хронологией, нельзя придавать ника¬
кого особенного значения». По тем же мо¬
тивам он отвергал все заключения палеон¬
тологии и археологии, несовместимые с
учением Библии. Гибель «допотопных» (то
есть ныне вымерших.— Л. X.) органиче¬
ских форм, останки которых ученые нахо¬
дят во время раскопок, по мнению Доку¬
чаева, не может быть объяснена иными
«нормальными причинами, кроме Всемир¬

ИЗ ИСТОРИИ БОРЬБЫ (ВОКРУГ ДАРВИНИЗМА В РОССИИ
143
ного потопа» (журнал «Странник», 1869,
т. 1, стр. 22). Выступая против мате¬
риалистических выводов новейшего естест¬
вознания, протоиерей Г. Дебольский утвер¬
ждал, будто геология из всех естественных
наук есть наука «самая поверхностная и
неосновательная; все ее выводы и умоза¬
ключения суть одни предположения и умст¬
вования». «В умозаключениях на основа¬
нии физиологии,— заявляет он,— бездна
непримиримых противоречий учению Биб¬
лии... поэтому ясно, что эти умозаключе¬
ния неестественны, превратны» (журнал
«Христианское чтение», 1869, т. I,
стр. 830). В таком же духе были выдер¬
жаны и другие богословские выступления
против дарвинизма в 60-х годах. Совер¬
шенно очевидно, что подобного рода кри¬
тика не могла хоть сколько-нибудь серь¬
езно повредить популярности дарвинизма в
России, и это вскоре вынуждены были при¬
знать и сами церковники. Так, профессор
Казанской духовной академии А. Ф. Гусев
с сокрушением отмечал, что критические
замечания, высказанные на страницах ду¬
ховных журналов, «прошли почти бесслед¬
но, и слепое увлечение теорией Дарвина
ничем не было сдержано и охлаждено».
Атака богословов на дарвинизм окончилась
полным провалом. Учение Дарвина с успе¬
хом продолжало распространяться в рус¬
ском обществе, приобретая с каждым го¬
дом все больше сторонников. При содей¬
ствии многочисленных популяризаторов
оно, по словам И. И. Мечникова, «особен¬
но быстро проникло в умы учащейся мо¬
лодежи и завоевало все ее симпатии»
(«Страницы воспоминаний». М. 1946,
стр. 16).
Передовые русские ученые не только
восприняли теорию Дарвина, но своими
конкретными научными исследованиями
значительно развили ее. Благодаря их тру¬
дам дарвинизм внедрялся во многие отрас¬
ли биологии. Так, И. М. Сеченов с по¬
мощью эволюционной теории впервые в
мировой науке объяснил сложнейшие яв¬
ления в области физиологии животных, а
К. А. Тимирязев — в области физиологии
растений. А. 0. Ковалевский и И. И. Меч¬
ников на ее основании создали сравнитель¬
ную эмбриологию; В. 0. Ковалевский по¬
ложил начало новой науке — эволюцион¬
ной палеонтологии. Русские ученые
внедрили дарвинизм в антропологию
(А. П. Богданов), экологию (Н. А. Север-
цов), географию и палеонтологию расте¬
ний (А. Н. Бекетов), почвоведение
(В. Р. Вильямс) и в другие отрасли био¬
логической науки.
Убедившись в том, что первая, слишком
грубая критика дарвинизма не достигла
цели, защитники религии начинают искать
новые, более утонченные и действенные
формы борьбы с естествознанием. Наибо¬
лее дальновидные из них сознают, что для
развенчания какой-либо естественнонауч¬
ной теории в глазах общественного мнения
авторитета священного писания явно не¬
достаточно. «Теперь,— сожалеет Д. Церте-
лев,— в подтверждение своего мнения не¬
достаточно сослаться на тот или другой
авторитет... это — факт, и мы должны при¬
знать его со всеми его последствиями»
(журнал «Православное обозрение», 1879,
т. II. стр. 496). Осознав бесплодность та¬
кого рода критики, фидеисты предприни¬
мают многочисленные попытки придать
своим выступлениям против дарвинизма
видимость научно обоснованной полемики.
Не оспаривая достоверности тех или иных
конкретных данных науки, они ополчаются
против ее общих материалистических вы¬
водов. «Богословская наука,— писал
A. Ф. Гусев,—...должна философски-науч-
ным путем доказать, что антихристианские
идеи не только не составляют неизбежного
вывода из неоспоримых данных положи¬
тельной науки... но находятся в неприми¬
римом противоречии с ними» (журнал
«Православный собеседник», 1887, т. I,
стр. 358). Стремление опереться в борьбе
с учением Дарвина на «научные» доводы
в 70—80-х годах характерно для большин¬
ства его противников из церковной среды.
Новому наступлению религии на дарви¬
низм в России способствовала изменившая¬
ся к началу 70-х годов историческая обста¬
новка. На смену общественному подъему
60-х годов приходит политическая реак¬
ция* Усиливаются цензурные преследова¬
ния прогрессивных издателей и авторов
некоторых сочинений, в том числе по во¬
просам естествознания. Так, все три рус¬
ских издателя книги Дарвина «Происхож¬
дение человека и половой отбор» (1871)
были привлечены Петербургским цензур¬
ным комитетом к судебной ответственности
(ЦГИАЛ, ф. 776, оп. 11, 1871 г., дд. 136,
142, 149). В донесении о журнале «Зна¬
ние» N° 8 за 1871 год цензор С. П. Сы¬
соев обратил внимание цензурного комите¬
та на то, что изложенная в этом номере
«гипотеза Дарвина о происхождении че¬
ловека находится в противоречии с ветхо¬
заветным преданием об этом предмете»
(там же, ф. 777, оп. 27, д. 57, л. 505).
Книга Дарвина «Происхождение челове¬
ка» была особенно враждебно встречена
богословами. В начале 1872 года в «Тру¬
дах Киевской духовной академии» появи¬
лась резко отрицательная рецензия на
первое английское издание этой книги;
вскоре вышла обширная статья А. Ф. Гу¬
сева «Человек в его отличии от живот¬
ных» (сборник журнала «Гражданин»,
1872, т. II), затем статья священника
B. Попова «Научная несостоятельность

144
Л. Р. ХАРАХОРКИН
Дарвинова учения о происхождении чело¬
века» (журнал «Православный собесед¬
ник», 1873, т. I и II) и другие. Написан¬
ные все с той же целью «опровергнуть»
дарвинизм, эти статьи, однако, заметно от¬
личались от первых выступлений фидеи¬
стов сдержанностью тона и методом аргу¬
ментации. Например, В. Попов тщательно
избегает резких выпадов против Дарвина,
упреков в безбожии и т. п. и старается
придать своим рассуждениям видимость
научности. Он часто ссылается на данные
авторитетных естествоиспытателей и без
особых искажений излагает теорию само¬
го Дарвина. Задачу своего «исследования»
Попов сформулировал следующим образом:
Так как учение Дарвина «...может быть
принято за истину, обоснованную на науч¬
ных данных, то мы, в видах противо¬
действия распространению этого ложного
учения, решились попытаться доказать,
что оно основано на крайне шатких осно¬
ваниях, а потому и не может быть призна¬
но научно-состоятельным». Попов утвер¬
ждал, будто бы теория происхождения ви¬
дов Дарвина, лежащая в основе его тео¬
рии происхождения человека, является все¬
го лишь «маловероятной гипотезой». Опи¬
раясь на данные сравнительной анатомии
и физиологии, Попов пытался доказать,
что обезьян и человека разделяет столь
большое расстояние, лишенное всяких пе¬
реходных форм, что это ставит под сомне¬
ние происхождение человека от обезьяны.
(При этом он сознательно сравнивает
физическую организацию человека со
строением современных обезьян, обходя
молчанием утверждение Дарвина, что
обезьяны и человек имеют одного общего
предка.)
Другим примером нового, псевдонаучного
метода критики учения Дарвина явилась
статья Н. П. Рождественского «О степени
древности мира и человека» (журнал «Хри¬
стианское чтение», 1884, т. I). Если срав¬
нить ее со статьей того же автора, напи¬
санной в 1866 году, то сразу же бросается
в глаза различие между ними. В статье
1866 года Рождественский в самых резких
выражениях с негодованием отвергает те¬
орию Дарвина на том основании, что она
«стоит в противоположности с богооткро¬
венным учением, не мирится с началами
человеческого разума и идет вразрез со
Бсеми требованиями здравой логики». Со¬
всем иначе написана статья 1884 года.
Рождественский делает вид, будто он с
большим уважением относится к воззрени¬
ям Лайеля, Дарвина и других натурали¬
стов. Он заявляет даже, что вопрос о том,
сколько времени существует мир и человек,
есть «больше научный, чем религиозный
вопрос». Поэтому Рождественский полагает,
что лучше вообще не сравнивать геологи¬
ческую хронологию с библейской, так как
вопрос о древности мира еще окончательно
не решен самим естествознанием. Но если
геология не может абсолютно точно опреде¬
лить время существования мира, то. все ее
предположения о чрезвычайно длительном
процессе развития Земли и ее обитателей
являются, по мнению Рождественского, не¬
обоснованными, теория постепенного про¬
исхождения всех живых существ — научно
не доказанной. Так, спекулируя на труд¬
ностях в развитии науки и ее пробелах,
Рождественский пытается сохранить в не¬
прикосновенности религиозную идею о со¬
творении мира богом.
Всеми возможными способами защитники
религии старались создать впечатление,
будто бы новейшее естествознание само от¬
казывается от материалистических выводов
Дарвина, как недостаточно обоснованных и
опытом не доказанных. Поэтому все бо¬
гословские журналы особенно охотно под¬
держивали и усиленно пропагандировали
критику дарвинизма представителями нау¬
ки. Когда, например, в 1877 году на
съезде Общества немецких естествоиспы¬
тателей и врачей в Мюнхене вспыхнул
спор между Геккелем и Вирховым, «Хри¬
стианское чтение» (1880, т. I) посвятило
этому спору специальную статью «Прочны
ли выводы естествознания о происхожде¬
нии жизни и человека?», направленную
против дарвинизма вообще и Геккеля в осо¬
бенности. Противником дарвинизма среди
крупных натуралистов был французский
антрополог Ж. Катрфаж. В 1877 году он
издал книгу «Род человеческий», где отри¬
цал генетическую связь человека с миром
животных и утверждал, что главным от¬
личительным признаком человека служит
его религиозность. Клерикальная печать
сразу же с похвалой отозвалась о книге
Катрфажа. В «Православном обозрении»
(1878, т. III) ей была посвящена статья
профессора философии Казанской духовной
академии П. А. Милославского «Человек —
царь и раб природы», где с сожалением
отмечалось, что учение о происхождении
человека от обезьян «проводится и в уче¬
ных трактатах и в распущенно-популярных
формах и распространяется в обществе как
положительная научная истина».
Кульминационным моментом борьбы про¬
тив дарвинизма в России было издание я
1885 году большой книги Н. Я. Данилев¬
ского «Дарвинизм». Данилевский, по его
собственным словам, выступил с критикой
учения Дарвина потому, что оно не остав¬
ляло в природе места «верховному разу¬
му». Лагерь реакции во главе с известным
в то время философом-идеалистом Н. Н.
Страховым с ликованием встретил сочине¬
ние Данилевского. На него немедленно от¬
кликнулись и богословы, всегда вниматель¬

ИЗ ИСТОРИИ БОРЬБЫ ВОКРУГ ДАРВИНИЗМА В РОССИИ
145
но следившие за литературой антидарви¬
нистов.
В 1886 году в журнале «Вера и разум»
(N° 3) книге Данилевского была посвящена
рецензия И. Чистовича. Данилевский, по
мнению рецензента, снял с учения Дарви¬
на ту «блестящую шелуху, в которую оно
было завито, и показал, какое гнилое и
ядовитое зерно заключается в этой оболоч¬
ке». Чистович расхваливает Данилевского
за то, что он будто бы опроверг дарвинизм
с двух точек зрения: эмпирической и фило¬
софской,— доказав и его естественнонауч¬
ную несостоятельность и то, что «никакая
форма грубейшего материализма не спу¬
скалась до такого низменного миросозерца¬
ния, как дарвинизм».
Через год в «Православном обозрении»
(1887, т. I) была напечатана статья про¬
фессора Киевской духовной академии
П. Я. Светлова «К вопросу о дарвинизме»,
где с большим одобрением разбиралась кни¬
га Данилевского. Автор статьи горячо ре¬
комендует ее как сочинение, которому в
литературе нет «равного по достоинствам».
Несмотря на это, с нескрываемым огорче¬
нием признает Светлов, оно прошло не за¬
меченным в печати, словно бы его и не
было. Такой неуспех книги Данилевского
в светской журналистике он объясняет тем,
что основные начала дарвинизма получили
всеобщее признание среди передовой рус¬
ской интеллигенции. Против писаний Да¬
нилевского выступил К. А. Тимирязев.
В статьях «Опровергнут ли дарвинизм?»
(1887), «Бессильная злоба антидарвини¬
ста» (1889) и других он раскрыл подлин¬
ную цель выступления Данилевского, ко¬
торый пытался восстановить и защитить
телеологию, опровергнутую Дарвином. Раз¬
бирая конкретные доводы Данилевского
против дарвинизма, Тимирязев блестяще
показал, что все они не выдерживают науч¬
ной критики. Разгромив Данилевского,
Страхова и других, Тимирязев нанес со¬
крушительный удар и по антидарвинистам
из клерикальных кругов. В результате мно¬
голетней острой идеологической борьбы по¬
зиции дарвинизма в русской науке и об¬
щественном мнении укрепились еще боль¬
ше. Известный русский зоолог-дарвинист,
профессор Н. А. Холодковский писал, что
объемистое сочинение Данилевского произ¬
вело в читающем обществе некоторую сен¬
сацию, а представители известной части
печати даже усмотрели в нем «окончатель¬
ное опровержение дарвинизма». Однако
Тимирязев положил конец этому недо¬
разумению (см. «Русское богатство» N° 1
за 1888 год, стр. 124).
Убедившись в несостоятельности своих
попыток опровергнуть эволюционную тео¬
рию «научными средствами», защитники
религии в начале XX века переходят к но¬
вым формам борьбы. Они уже не решают¬
ся сами выступать против дарвинизма, а
стремятся использовать любую уступку
естествоиспытателей идеализму. Этому спо¬
собствовал рост политической реакции в
эпоху империализма, отход некоторых бур¬
жуазных ученых от материализма. Широ¬
кое распространение получают идеалисти¬
ческие теории неовитализма, неоламаркиз¬
ма, неодарвинизма и т. п. Под флагом
дальнейшего развития дарвинизма в этих
теориях раздувались и абсолютизировались
отдельные ошибочные положения учения
Дарвина и отбрасывалось самое главное:
доказательство объективного характера за¬
конов органической эволюции. Сторонники
этих теорий начинают доказывать, будто бы
явления жизни и ее развитие не могут быть
сведены к действию естественных причин,
что эволюция подчинена каким-то непости¬
жимым силам и протекает в предопределен¬
ном направлении 1.
Богословы с ликованием встретили эти
уступки идеализму со стороны буржуазных
естествоиспытателей. В статье «Поворот к
старому в учении о сущности жизненного
процесса» (журнал «Вера и разум», 1904,
т. II) священник И. Галахов расхваливал
виталистов за то, что они признают в орга¬
низмах «присутствие совершенно особого
жизненного начала, производящего органи¬
ческие процессы». В настоящей статье, пи¬
шет он, мы хотим «представить те дово¬
ды, которые в самое последнее время при¬
водятся в защиту идеализма, который в
своем новом, возрожденном виде получил
название неовитализма».
В статье «Ботаника и дарвинизм» про¬
фессор Московской духовной академии
С.	С. Глаголев с одобрением отозвался о
работах голландского ботаника Гуго де Фри¬
за, который «пришел к заключению, что
теория Дарвина... обязана своим существо¬
ванием и неверным наблюдениям и непра¬
вильным аналогиям». Мутационная теория,
созданная де Фризом, показывает, по мне¬
нию Глаголева, что «то, о чем повествует
Библия, возможно, а то, что утверждает
дарвинизм, еще не есть действительно»
(«Вера и разум», 1907, N° 1, стр. 71).
В специальной статье «Менделизм» Глаго¬
лев в таком же духе писал и о неодарви¬
нистах: «Хочется верить, что умственное
движение, начало которому положил мо¬
нах и в ряду продолжателей которого стоят
ученые христианского образа мыслей... бу¬
дет содействовать установлению гармонии
между нашей христианской верой и поло¬
жительным знанием» («Богословский вест¬
1 См. подробнее об этом в статье
Jl. 111. Давиташвили «В. И. Ленин и кри¬
зис в эволюционном учении» (журнал «Во¬
просы философии» № 5 за 1959 год).
10.	«Вопросы философии» № 11.

146
Л. Р. ХАРАХОРКИН
ник», 1913, № 12, стр. 737). В статье
«Телеология неоламаркистов» (там лее,
1914, N°N° 1—3) П. Н. Каптерев разделял
взгляды неоламаркистов как своих союз¬
ников в борьбе с материалистическими
принципами дарвинизма.
В статьях «Витализм и наука» (1894),
«Отповедь виталистам», «Отбой мендельян-
цев» (1913) и других К. А. Тимирязев глу¬
боко раскрыл реакционную сущность но¬
вых идеалистических течений в биологии.
Он показал, что все они возникли как
«продукт общей теологометафизической
реакции против строго научного склада
мышления» и являются таким же тормо¬
зом развития науки в будущем, каким бы¬
ла телеология в прошлом. В борьбе за чи¬
стоту материалистических принципов есте¬
ствознания Тимирязев был не одинок.
Его поддерживали А. 0. Ковалевский,
Н. А. Умов, И. П. Павлов и многие дру¬
гие передовые русские ученые. Поэтому,
несмотря на все усилия реакции, идеализм
не .получил широкого распространения в
русской науке.
Столкнувшись с непреодолимыми труд¬
ностями в опровержении дарвинизма, фи¬
деисты конца XIX века начинают все ча¬
ще заявлять, будто учение Дарвина вовсе
не противоречит религии, а вполне может
быть согласовано с ней. Эта мысль задол¬
го до них была высказана западными бо¬
гословами. Так, еще в 1867 году в одном
из журналов было напечатано сокращенное
изложение книги Кемпбелла Арджилскогэ
«Царство закона», автор которой стремил¬
ся согласовать теорию Дарвина с основны¬
ми догматами христианской религии.
У русских богословов, в то время весьма
воинственно настроенных против теории
Дарвина, попытка Кемпбелла не встретила
поддержки. Упомянутый выше Н. А. Рож¬
дественский писал, что такое «слишком
поспешное» признание весьма шатких ги¬
потез современного естествознания послед¬
ним словом науки может только повредить
«авторитету божественного откровения».
Однако, потерпев явное поражение в от¬
крытой борьбе с дарвинизмом, церковники
сами начинают искать пути примирения
религии с теорией Дарвина. При этом они
сознательно отступают от буквы священно¬
го писания во имя спасения его духа, то
есть самой идеи творения. Так, под давле¬
нием бесспорных фактов, установленных
наукой, фидеисты вынуждены были посту¬
питься религиозно-метафизическими пред¬
ставлениями о неизменяемости видов и
признать самый факт развития органиче¬
ского мира. Свою задачу они видят теперь
в том, чтобы установить роль бога в про¬
цессе эволюции. Например, Ф. Орнатский
предложил своеобразный компромисс меж¬
ду взглядами науки и религии на проис¬
хождение человека. Он готов был допу¬
стить, что «со стороны своей телесной при¬
роды» человек есть только высшая сту¬
пень в развитии жизни, но взамен он тре¬
бовал от науки признания того, что по
своей духовной природе человек есть
«образ и подобие божие» («Труды Киев¬
ской духовной академии», 1881, т. I,
стр. 486). А. Кирилович считал, что можно
признать известную роль естественного от¬
бора в происхождении видов, «если считать
подбор не силой, производящей самостоя¬
тельно процесс трансмутаций, но вспомога¬
тельным механизмом, техническим сред¬
ством укрепления начавшегося процесса»
(«Вера и разум», 1902, № 5, стр. 244).
В целях примирения религии с дарви¬
низмом богословы начинают порой замал¬
чивать противоречия, существующие между
ними. Так, профессор Московской духовной
академии В. Д. Кудрявцев утверждал, будто
бы только по чистому недоразумению мож¬
но считать, что учение Дарвина «враждеб¬
но телеологическому воззрению на приро¬
ду». Независимо от достоинств или недо¬
статков этого учения, уверяет Кудрявцев,
оно предполагает «телеологическое дейст¬
вование природы, бессознательное на низ¬
ших ступенях органического царства и по¬
степенно переходящее в сознательное на
высших». («Православное обозрение»,
1877, т. I, стр. 521). Протоиерей Н. А.
Сергиевский заявлял, что для апологета
библейской истории творения гипотеза
Дарвина якобы «вообще не имеет угрожа¬
ющего смысла, как и всякое другое кос¬
могоническое учение» (там же, 1883, т. I,
стр. 614).
В статье «О взаимном отношении фило¬
софии и естествознания» Д. Богдашевский
пытался согласовать научные представле¬
ния о причинности и целесообразности в
природе с религиозным мировоззрением. Он
уверял, будто бог «осуществляет свои цели
через известное причинное соотношение
или через известную механику», поэтому
религия и естествознание взаимно воспол¬
няют друг друга, ибо «телеология без ме¬
ханизма является необоснованной, меха¬
низм же без телеологии — незавершенным
мирообъяснением».
В стремлении примирить религию с на¬
укой богословы пошли и по другому пути.
Некоторые из них попытались разграничить
«сферы влияния» науки и религии и та¬
ким путем «доказать», что религия имеет
такое же право на существование, как нау¬
ка. «У религии,— писал Д. Цертелев,—
есть своя неприступная область, в кото¬
рой она имеет безусловную силу; но... по¬
ложительные науки имеют также свою
сферу и свой метод, совершенно от нее
независимый». Всякая попытка как с той,
так и с другой стороны выйти из этих

ИЗ ИСТОРИИ БОРЬБЫ ВОКРУГ ДАРВИНИЗМА В РОССИИ
147
пределов неизбежно влечет за собой бес¬
полезную, по мнению Цертелева, борьбу,
«истощающую силы противников и подры¬
вающую их авторитет» («Православное
обозрение», 1879, т. II, стр. 497). А. Ф. Гу¬
сев, прославившийся до этого своей нетер¬
пимостью к новейшим открытиям естество¬
знания, выступил в 1885 году с обшир¬
ной статьей «Христианство в его отноше¬
нии к философии и науке», специально
посвященной задаче примирения знаний с
верой. Он заявил, что науке и религии не о
чем спорить, так как они якобы не имеют
общих точек соприкосновения. Наука за¬
нимается изучением природных явлений, а
религия — путей «спасения души». По¬
этому, уверяет Гусев, для религии безраз¬
лично, как решаются те или другие про¬
блемы науки, и «христианин не имеет...
никакого права отвергать то, что путем
опытного изучения добыто положительными
науками». Гусев, однако, «протестует»
против «чрезмерных» претензий науки
объяснять все в мире одними естествен¬
ными причинами (журнал «Православ¬
ное обозрение», 1885, т. I, стр. 125).
В статье «Главнейшая причина религиоз¬
ных сомнений и неверия» («Вера и ра¬
зум», 1899, N2 I) автор, скрывающийся за
инициалами Н. М., утверждает, будто бы
«истины религии и истины положительных
наук относятся к разным областям знания,
а потому, в сущности, и не могут проти¬
воречить одни другим». Причем на долю
науки он оставляет исследование «второ¬
степенных причин бытия», и только рели¬
гии предоставляет право говорить о «пер¬
вой причине бытия». Так, ратуя на словах
за науку, фидеисты на деле стремились
подчинить ее религии.
Благодаря Дарвину в общественном мне"
нии утвердилось представление, что жи¬
вая природа развивается по своим собст¬
венным объективным законам. Чтобы как-
то согласовать это с идеей творения, за¬
щитники религии стали «доказывать»,
будто бы сами законы природы созданы
богом. В таком случае, уверяли они, наука,
изучая эти законы, не противоречит ре¬
лигии, а, напротив, только подтверждает
ее догматы. «Законы, управляющие силами
Вселенной,— писал один из них,— ...все¬
цело зависят от Его (бога.— Л. X.) выбора
и своим происхождением, сохранением и
количеством своих приложений обязаны
свободному действию его воли» («Христи¬
анское чтение», 1875, т. II, стр. 388).
В статье «Целесообразность (телеология) в
природе и явления мимитизма» Е. А. Во¬
ронцов, разбирая учение Дарвина о есте¬
ственном происхождении покровительствен¬
ной окраски животных, утверждал, что
это учение «не должно считаться пося¬
гательством на всемогущество творца,
а самое явление — узурпацией приро¬
дой его прав. Мы называем естествен¬
ным то, что имеет свою причину в зако¬
нах природы, а эти законы установлены
творцом» («Вера и разум», 1899, № 1,
стр. 193).
Эти первые и еще робкие попытки при¬
мирить религию с дарвинизмом получили
широкое распространение в русской бого¬
словской литературе XX века. Так, в статье
«Теории соглашения сказания Моисея о
миротворении с естественной наукой» («Ве¬
ра и разум», 1908, т. II) Д. С. Леонардов
разбирает все подобные попытки, имевшие
место в течение нескольких десятилетий.
Он старается во что бы то ни стало дока¬
зать, будто основные положения дарвиниз¬
ма не противоречат религии и не опровер¬
гают ее, а только объясняют, каким спо¬
собом бог осуществляет «верховное руко¬
водство» развитием живой природы.
С целью примирения дарвинизма и рели¬
гии И. С. Продан в статье «Познание
сверхчувственного мира» пытается отгоро¬
дить дарвинизм от материализма. «Сам
Дарвин,— уверяет он,— был чужд не
только материализма, но и тех выводов...
которые впоследствии были сделаны его
последователями». Вопреки подлинному
смыслу учения Дарвина Продан утвер¬
ждает, будто бы в его теории естественного
отбора «уже предполагается (разум, отбира¬
ющий полезное и отвергающий бесполез¬
ное». Изобразив дарвинизм в таком выхо¬
лощенном и идеалистически искаженном
виде, Продан готов признать его, да и то с
определенными оговорками. Так, по мнению
Продана, общая эволюция и усовершенство¬
вание организмов «зависит не от внешних
(то есть материальных.— Л. X.) причин,
а главным образом от первичной целесооб¬
разности жизни» и т. д. («Вера и разум»,
1913, N° 1, стр. 81; N° 3, стр. 345—346).
Попытки примирить дарвинизм с религией
и в наши дни являются одним из главных
методов борьбы фидеистов с материалисти¬
ческими идеями современного естествозна¬
ния.
Стремление русских богословов согласо¬
вать научные знания с религиозной верой
как нельзя лучше свидетельствует о том,
что в открытой борьбе с наукой, и в част¬
ности с дарвинизмом, они потерпели явное
поражение. В результате успехов дарви¬
низма в России они вынуждены были усту¬
пить свои позиции. Критический анализ
форм и методов борьбы религии с дарви¬
низмом в прошлом облегчает задачу
разоблачения методов фидеистической
«критики» науки в настоящее время.

ЛЕКЦИИ И КОНСУЛЬТАЦИИ
Современная буржуазная
философия и религия
Т. И. ОИЗЕРМАН
Идеализм, какова бы ни была его конкретная историческая форма,
в конечном итоге есть «только утонченная, рафинированная форма фи¬
деизма, который стоит во всеоружии, располагает громадными органи¬
зациями и продолжает неуклонно воздействовать на массы, обращая на
пользу себе малейшее шатание философской мысли» (В. И. Ленин.
Соч., т. 14, стр. 343). Это важнейшее указание В. И. Ленина, высказанное
свыше пятидесяти лет тому назад, и в настоящее время является основ¬
ной характеристикой действительного идейного содержания современ¬
ной буржуазной философии. Но отсюда отнюдь не следует, что все совре¬
менные буржуазные философы являются сознательными сторон¬
никами религиозного мировоззрения. Напротив, многие из них субъектив¬
но иррелигиозны, а некоторые даже склоняются к атеизму. И, тем не ме¬
нее, их философские теории, поскольку они носят идеалистический харак¬
тер, несомненно, являются, иногда даже вопреки намерениям их созда¬
телей, оправданием и обоснованием фидеизма.
Для того, чтобы правильно понять роль современной буржуазной
философии в теоретическом обосновании религиозного мировоззрения,
следует иметь в виду те противоречия, которые раздирают, подтачивают
сознание верующего человека в условиях капитализма. Развитие произ¬
водительных сил уничтожает первоначальные предпосылки существова¬
ния религии — порабощение человека стихийными силами природы. Но
капитализм не только не уничтожает, а, напротив, всячески усиливает
порабощение человека стихийными силами общественного развития.
Прогресс общественного производства и неразрывно связанное с ним
развитие научных знаний рассеивают религиозный дурман. Однако ка¬
питалистическое угнетение трудящихся, вся система буржуазных отно¬
шений постоянно воспроизводят, питают и укрепляют религиозный гнет.
В чем же конкретно проявляется это противоречие в религиозных пред¬
ставлениях, в сознании человека буржуазного общества? Оно проявляет¬
ся прежде всего в противоречии между научным и религиозным объяс¬
нением действительности, между разумом и верой. В повседневной прак¬
тической деятельности верующие люди в своем большинстве поступают
обычно так же, как и неверующие, то есть совершенно не считаются с
представлениями о трансцендентном и его повелениях. Но эта стихийно
развивающаяся иррелигиозная тенденция постоянно сталкивается с тра¬
диционными религиозными .представлениями, которые внедряются в со¬
знание человека буржуазного общества в течение всей его жизни. В силу
этого раздвоения верующий человек в условиях буржуазного общества
вынужден судить о вещах и о своей собственной жизни с двух диамет¬
рально противоположных, по существу, исключающих друг друга пози¬
ций. Он, естественно, не может согласовать, примирить свою религиоз¬
ность со своей же иррелигиозностью, разрешить одолевающие его сомне-

СОВРЕМЕННАЯ БУРЖУАЗНАЯ ФИЛОСОФИЯ И РЕЛИГИЯ
149
ния, действительные, глубокие социальные корни которых ему не понятны.
В лучшем случае он может лишь, подобно гётевскому Фаусту, восклицать:
Ах, две души живут в груди моей,
Друг другу чуждые.
Нетрудно понять, что в современную историческую эпоху, когда на
смену умирающему капитализму приходит социализм, открывающий
перед человечеством радостные перспективы беспредельного прогресса,
когда величайшие успехи науки и техники, опровергая религиозные
легенды, всесторонне подтверждают атеистическое мировоззрение, про¬
тиворечия в сознании верующих людей становятся еще более очевидны¬
ми, еще менее устранимыми.
Современная религия не может не учитывать кричащих противоре¬
чий капиталистической действительности, а религиозный человек не мо¬
жет просто повернуться спиной к науке, историческому опыту, обще¬
ственной практике. С этой точки зрения необходимо рассмотреть поле¬
мику между так называемыми модернистами и интегралистами, или фун¬
даменталистами,— представителями двух характерных течений современ¬
ной религиозной мысли. В этой полемике наглядно проявляются те самые
противоречия современного религиозного сознания, которые пытаются
преодолеть, каждая на свой лад, обе полемизирующие стороны.
Модернисты исходят из очевидных для всех противоречий между
священным писанием, с одной стороны, и здравым смыслом и наукой —
с другой. Они указывают на необходимость «научного», то есть критиче¬
ского, психологического, истолкования евангельских легенд, а также
некоторых догматов. Необходимо, следовательно, модернизировать рели¬
гию, отказаться от тех религиозных представлений, которые прямо и не¬
посредственно противоречат здравому смыслу и научным данным, с тем,
чтобы сохранить в религии самое главное, то есть веру в бога и боже¬
ственное управление миром, которую, по мнению модернистов, не может
разрушить никакой научный и общественно-политический прогресс.
В противоположность модернистам интегралисты, или фундамента¬
листы, утверждают, что религия не может быть реформирована и при¬
способлена к научным представлениям, ибо сущность религии неотдели¬
ма от святых и неприкосновенных религиозных догматов. Малейшая
уступка нерелигиозному взгляду на мир означает, с их точки зрения,
крушение религиозной веры. Американские фундаменталисты требуют
поэтому запрещения преподавания дарвинизма в школах. Они реши¬
тельно выступают против тех ученых, которые стремятся укрепить пози¬
ции христианского вероучения путем «естественнонаучного» истолкова¬
ния божественного творения мира и прочих христианских легенд.
Американский фундаменталист Г. М. Моррис выступает, в частно¬
сти, против попыток согласовать библию с теорией эволюции, которая
представляется ему несравненно менее убедительной, чем библейские
сказания. «Верить в библию как в законченное и буквальное слово
божье и верить в теорию эволюции абсолютно невозможно. Однако
больше того: почти невозможно верить в личного бога любого типа, если
веришь в эволюцию. Так называемые теистические эволюционисты, ко¬
торые стараются считать эволюцию «божьим методом творения» и заяв¬
ляют, что они видят в эволюции величественный, прекрасный и методич¬
ный процесс развития природы— процесс, расширяющий и развивающий
наше понимание бога, являются непростительно непоследовательными.
Эволюция по самой своей природе является материалистической, она не
что иное, как попытка объяснить биологические факты в понятиях зако¬
нов природы, не обращаясь к идее о сверхъестественном, или божествен¬
ном» (Н. М. Morris «The Bible and the modern Science». Chicago, 1961,
pp. 46—47).
Историк американской общественной мысли М. Р. Коэн правильно
отмечает, что модернисты, пытаясь обновить религию, по существу, под*

150
Т. И. ОЙЗЕРМАН
рывают ее позиции. «Логика модернизма, — пишет он, — в корне подры¬
вает не только христианство, но и все существующие религии. На деле
религиозное кредо модернистов вряд ли можно отличить от кредо лю¬
дей, которых обычно считают неверующими» (М. Р. Коэн «Американ¬
ская мысль». Москва, 1959, стр. 205).
Однако М. Р. Коэн явно не замечает того, что фундаментализм так
же, как и модернизм, бессилен в своей защите религии, которую уже
ничто не может спасти, в том числе и самый упорный, отчаянный кон¬
серватизм фундаменталистов, утверждающих, что им дела нет до проти¬
воречий между словом божьим и ограниченным человеческим интел¬
лектом.
Современные буржуазные философы принимают весьма активное
участие во всех этих теологических спорах. Ярким примером этого
является имевшая место несколько лет тому назад полемика между из¬
вестным экзистенциалистом Карлом Ясперсом и известным теологом
Рудольфом Бультманом.
Бультман, подобно многим современным теологам-модернистам,
пытался доказать необходимость рационального истолкования христи¬
анской мифологии во избежание противоречий между религией и нау¬
кой. В своих попытках модернизировать христианское вероучение
Бультман исходил из того, что содержание христианского учения не сво¬
дится к мифам; последние являются исторически преходящей формой
выражения вечной истины, якобы заключающейся в христианской рели¬
гии. Необходимо поэтому, утверждал этот теолог, произвести демифоло¬
гизацию (Entmythologisierung) христианства и тем самым сделать его
соответствующим современному уровню культуры.
Против этого либерально-утопического прожекта ополчился К. Яс¬
перс, который заявил, что «готовность к вере в абсурдное» одинаково
свойственна всем историческим эпохам, ввиду чего религиозные мифы
и в наше время не менее убедительны, чем тысячу лет тому назад (см.
К. Jaspers, R. Bultmann «Die Frage der Entmythologisierung».
Munchen, 1954, S. 9).
Ясперс высмеял убеждение Бультмана в том, что современная наука
дает правильное представление о мироздании, происхождении человека
и т. п., ввиду чего христианство должно .принять и усвоить новейшие
данные науки. С точки зрения Ясперса, убеждения вроде того, что «совре¬
менная картина мира с характерной для нее всеобъемлющей каузаль¬
ностью не терпит никакого разрыва чуда...» (там же), представляют
собою одну из разновидностей вышеуказанной веры в абсурд.
Далее Ясперс не без оснований обвинил Бультмана в непонимании
сущности религии, которая не может быть по самой своей природе осво¬
бождена от мифов; последние составляют не внешнюю оболочку, исто¬
рически преходящую форму религиозного содержания, а самую его
суть. Отказаться от мифов — значит отказаться от самой религии.
Правильное решение проблемы, по мнению экзистенциалиста, за¬
ключается в том, чтобы вообще отказаться от принципиального разгра¬
ничения мифологии и науки, а точнее говоря, в том, чтобы и науку рас¬
сматривать как одну из современных форм мифологии. В таком случае
исключаются противоречия между наукой и религией. Обе они должны
рассматриваться как совокупности шифров, иероглифов, таящих в себе
определенное антропологическое, рационально невыразимое, экзистен¬
циальное содержание.
«Нет никаких демонов, никакого магически каузального действия,
никакого волшебства» (там же, стр. 21),— заявляет Ясперс, и, тем не
менее, существует нечто иррациональное, которое обозначено этими сим¬
волами, и только через эти символы может быть постигнуто (разумеется,
в той мере, в какой челов1ек вообще может постигать) иррациональное,
как единственно истинное.

СОВРЕМЕННАЯ БУРЖУАЗНАЯ ФИЛОСОФИЯ И РЕЛИГИЯ
151
Конечно, и мифы отнюдь не являются адекватным отражением
абсолютной реальности. «Все мифическое, — говорит Ясперс, — пред¬
ставляет собой язык, который блекнет перед трансцендентностью боже¬
ства» (там же). И все же нет иного пути к постижению трансцендент¬
ного, кроме языка мифов, научных или религиозных. Поэтому необходи¬
ма не демифологизация религии, а мифологизация науки. На этом^пути
только и может быть устранена пропасть между наукой и религией, ве¬
рой и разумом.
Следует отдать должное К. Ясперсу: он правильно чувствует то, че¬
го не видит Бультман. Религия, как фантастическое отражение действи¬
тельности, не может быть демифологизирована. Ясперс ставит точки
над «и». Надо (к этому сводится его проповедь) сбросить науку с ее пье¬
дестала. Надо категорически заявить, что наука — тоже мифология. Само
собой разумеется, что мифам науки Ясперс предпочитает мифы рели¬
гии. Последние представляются ему более поэтичными.
На примере полемики между философом Ясперсом и теологом
Бультманом ясно обнаруживается действительное отношение современной
буржуазной философии к религии.
Современная буржуазная философия полностью учитывает проти¬
воречия между повседневным действительным поведением людей и
абстрактными требованиями религии, противоречия между верой и зна¬
нием, религией и наукой, между эмпирическим опытом каждого инди¬
видуума и его религиозными представлениями. И современные бур¬
жуазные философы, вольно или невольно, ставят перед собой задачу
преодолеть эти противоречия религиозного сознания, то есть примирить
практику и религиозные предписания, веру и разум, эмпирический опыт
и опыт «религиозный». При этом они исходят из того факта, что орто¬
доксальная догматическая религиозность потеряла кредит. И буржуаз¬
ные философы стремятся спасти религию, культивируя религиозные
умонастроения, не зависимые от догматов.
Конечно, непримиримым ревнителям религиозной догматики такое
«независимое» отношение буржуазных философов, скажем, к догмату
пресуществления может показаться кощунством и чуть ли не атеизмом.
Однако на деле «свободомыслящие» буржуазные философы-идеалисты
в несравненно большей мере, чем твердолобые теологи-догматики, помо¬
гают буржуазии одурманивать массы религиозными предрассудками.
С этой точки зрения и необходимо рассматривать главные течения
современной буржуазной философии: экзистенциализм, неопо¬
зитивизм, неотомизм — и их отношение к религии.
В современной буржуазной историко-философской литературе
иррационализм оценивается как иррелигиозное, а иногда даже атеисти¬
ческое учение. При этом обычно имеется в виду, что иррационалистиче-
ское представление о движущих и определяющих силах действительно¬
сти весьма далеко от ортодоксального христианского учения о всебла¬
гом боге, о божественном разуме и божественном плане мироздания.
Конечно, с точки зрения христианской догматики, иррационалист — ере¬
тик или, скорее, язычник.
Шопенгауэровская «мировая воля» представляет собой, по мысли
философа, не всеблагое, а демонически злое начало; мир же, являющий¬
ся ее произведением, не имеет ничего общего с христианской картиной
этого лучшего из миров.
И все же было бы в высшей степени наивно оценивать иррациона¬
лизм с точки зрения христианской ортодоксии. Идеализм всегда и везде
является утонченной, рафинированной поповщиной. Это коренное поло¬
жение В. И. Ленина непосредственно относится и к иррационализму.
Иррационалист отрицает существование божественного разума,
ибо разум представляется ему отнюдь не высшей (следовательно, и не

152
Т. И. ОЙЗЕРМАН
божественной), а низшей, по существу, ограниченно-человеческой (слиш¬
ком человеческой, как сказал бы Ницше) способностью.
Обычный теолог, не мудрствуя лукаво, объявляет религию высшей,
возвышающейся над наукой сверхразумной истиной, истиной открове¬
ния. Иррационалист поступает иначе: он принижает разум, противопо¬
ставляя ему мистическую интуицию, подсознательное, инстинкт и т. п.
По существу же, обе эти точки зрения совпадают, так как в обоих слу¬
чаях человеческому разуму противопоставляется нечто, по существу,
иррациональное.
Теолог отвергает претензию разума на познание объективной исти¬
ны, на решение коренных мировоззренческих вопросов. Так же посту¬
пает и иррационалист, которому разум, не преклоняющийся перед нера¬
зумием, уверенный в своем могуществе, представляется разлагающей,
враждебной человеческому существованию силой. Вот почему А. Берг¬
сон утверждает, что «религия является оборонительной реакцией приро¬
ды против разлагающей силы человеческого разума» (Н. Bergson
«Les deux sources de la morale et de la religion». Paris, 1932, p. 127).
И если некоторые клерикалы все еще неблагодарны Бергсону за
такого рода панегирики религии, то это означает лишь то, что в ослеп¬
лении религиозной нетерпимостью они не отличают своих друзей и со¬
ратников от философов, стоящих по ту сторону идеологической бар¬
рикады.
Наиболее влиятельным течением современного иррационализма
является экзистенциализм, или «философия существования».
Существование, с точки зрения экзистенциализма, означает прежде
всего переживаемое себя самое чувствующее существование, отличаю¬
щееся от обычного самочувствия, самосознания тем, что в нем якобы
отсутствует представление о внешнем мире и оно как бы замкнуто в са¬
мом себе. Такого рода абстрактное, крайне индивидуалистическое пони¬
мание существования как только моего и, следовательно, принципиаль¬
но невыразимого, так как язык выражает лишь общее, неразрывно свя¬
зано в системе экзистенциализма с постоянным подчеркиванием непре¬
рывного, неудержимого умирания «я».
На смену абсолютному, всевластному субъекту фихтеанского субъ¬
ективного идеализма приходит ничтожный, единичный, наполненный
ужасом перед предстоящей смертью, беспомощный индивидуум,
сознающий свое одиночество, свое бессилие и считающий, что все суще¬
ствует для него лишь постольку, поскольку существует он сам, поскольку
он еще жив.
Философствовать — значит учиться жить, или, что то же самое, учить¬
ся умирать. В этих словах, принадлежащих К. Ясперсу, выражен смысл
экзистенциалистской концепции существования как «человеческой реаль¬
ности». Не касаясь дальнейших выводов, к которым приходит экзистен¬
циалист, следует отметить, что это субъективистское, индивидуалистиче¬
ское понимание существования как умирания, перехода в небытие, яв¬
ляется одним из главных аргументов в пользу религиозного миропонима¬
ния и умонастроения.
Совершенно очевидно, что экзистенциалистская концепция суще¬
ствования направлена на то, чтобы полностью обесценить реальное бо¬
гатство человеческой жизни, нигилистически принизить, как это делает
религия, значение общественной жизни индивидуума, внушить ему
страх и влечение к трансцендентному. Итальянский экзистенциалист
Э. Костелли, разрабатывающий откровенно теологический вариант экзи¬
стенциализма, утверждает: «Существовать в мире, значит, существовать
для смерти» (Е. Costelli «Existentialisme theologique». Paris, 1948,
p. 16).
Это определение «смысла» человеческой жизни выдается Костелли
за «новую формулу философии откровения» (там же, стр. 18), то есть

СОВРЕМЕННАЯ БУРЖУАЗНАЯ ФИЛОСОФИЯ И РЕЛИГИЯ
153
философию религии. Таким образом, Костелли непосредственно обнару¬
живает фидеистский подтекст экзистенциализма.
Однако субъективно-идеалистическое истолкование существования
образует лишь исходный пункт, но отнюдь не конечный результат этой
философии, которая, используя ею самой провозглашенную принципи¬
альную неопределимость существования, утверждает затем, что суще¬
ствует нечто трансцендентное, вставая тем самым на традиционный
фидеистский путь. Здесь-то и оказывается, что именно умирание, пере¬
ход от существования к несуществованию, якобы свидетельствует о на¬
личии какого-то иного, нечеловеческого существования, трансценден-
ции. Именно человеческая смертность, тем самым существование
трансценденции, является, как утверждает Костелли, опровержением со¬
липсизма.
Итак, экзистенциалистский анализ «человеческой реальности» при¬
водит к заключению, что состояния, переживаемые «я», имеют все же
какое-то отношение к внешнему миру. Человек страдает, испытывает
тревогу, страх, заботу, чувствует себя одиноким, или, как говорит Хай¬
деггер, заброшенным. Все эти состояния существования не созданы че¬
ловеком, не являются также чем-то произвольно избранным: они свиде¬
тельствуют о наличии чего-то другого, указывают на зависимость чело¬
веческого существования от какого-то иного, независимого бытия.
Жан-Поль Сартр, называющий себя атеистом, утверждает, что это
другое, ограничивающее человеческое сознание бытие есть ничто, небы¬
тие, пустота. Но Ясперс, обосновывающий с помощью экзистенциализма
религиозное миропонимание, напротив, утверждает, что это трансцен¬
дентное есть «абсолютная реальность», или бог.
Таким образом, кроме «существования», как внутреннего субъек¬
тивного состояния единичного человеческого субъекта, экзистенциализм
признает потустороннюю, непознаваемую реальность. А между посю¬
сторонним и потусторонним помещается реальный мир, то есть мир, ко¬
торый отражается в наших чувственных восприятиях, представлениях,
понятиях, мир, который познается наукой, преображается сознательной
и целесообразной деятельностью людей. Этот, в сущности, единственно
реальный мир (ибо не существует не только трансценденции, но и экзи¬
стенции, то есть изолированного, чисто субъективного человеческого
существования) объявляется чем-то призрачным, эфемерным, кажущим¬
ся. Но это и есть точка зрения обычного религиозного сознания, кото¬
рую экзистенциализм пытается оживить аргументами иррационализма.
В отличие от Хайдеггера и Сартра Ясперс откровенно формулирует
этот религиозный тезис. «Реальность мира,— провозглашает он,— су¬
ществует эфемерно между богом и экзистенцией» (К. Jaspers «Way
to Wisdom», London, 1951, p. 80).
Отсюда ясно, что наука, исследующая эфемерный мир, сама является
поэтому призрачным, эфемерным знанием. Познавая вещи, наука якобы
не познает ни бытия в себе, ни существования, ввиду чего она не может
раскрыть смысл жизни и даже не способна решить вопрос о собствен¬
ном смысле и назначении. Но именно поэтому наука, с точки зрения
экзистенциализма, бессильна против религии.
Таким образом, действительное отношение экзистенциализма
(и иррационализма вообще) к религии есть отношение содружества,
оборонительного и наступательного союза, в котором существование од¬
ной стороны поддерживается существованием другой.
Вторым наиболее влиятельным течением современной буржуазной
философии является неопозитивизм. На первый взгляд может показать¬
ся, что неопозитивизм, именно вследствие свойственного ему субъектив¬
но-идеалистического и вместе с тем агностического истолкования дей¬
ствительности, весьма далек от религиозных представлений о сверхчув¬
ственном, сверхприродном первоначале. Ведь еще основоположник по¬

154
Т. И. ОЙЗЕРМАН
зитивизма Огюст Конт, формулируя свой знаменитый закон трех ста¬
дий, указывал, что религиозное миропонимание является первоначаль¬
ной, наивной, исторически изжившей себя ступенью познания. Однако,
как известно, тот же Конт пытался создать новую религию и обосновать
необходимость теократии. Такое же противоречие имеет место и в уче¬
нии последующих позитивистов. В этой связи нельзя не отметить, что
В. И. Ленин в своем гениальном труде «Материализм и эмпириокрити¬
цизм» обосновывал марксистскую оценку идеалистической философии,
как утонченного фидеизма, главным образом путем всестороннего ана¬
лиза позитивизма Маха и Авенариуса и их русских сторонников.
Любимым коньком позитивистов и в прошлом и в настоящем яв¬
ляется саркастическое третирование «метафизики» как чуждого опыту,
исключающего рациональное доказательство и проверку философство¬
вания. К «метафизике» позитивисты относят, во-первых, материализм,
признающий существование объективной реальности, не зависимой от со¬
знания, и, во-вторых, теологию с характерным для нее учением о сверх¬
чувственном, трансцендентном, божественном.
Как известно, в неопозитивистской классификации предложений
метафизические предложения в отличие от эмпирических и логико-мате¬
матических определяются как бессмысленные. Согласно неопозитивист¬
ской гносеологии, одинаково лишены смысла такие предложения, как,
например, «существует бог» и «бога не существует», или «существует
реальность, не зависимая от сознания» и «не существует реальности, не
зависимой от сознания».
Как же следует относиться к этим противоположным, исключаю¬
щим друг друга утверждениям? Неопозитивисты фактически следуют
древнему скептицизму, который считал мудростью воздержание от суж¬
дений.
Формально отвергая и атеизм и теизм, неопозитивисты пытаются
занять нейтральную, иррелигиозную позицию. Однако этот нейтрали¬
тет — такая же видимость, как и позитивистская претензия подняться вы¬
ше материализма и идеализма, преодолеть эти якобы устаревшие, «од¬
носторонние» концепции. На самом же деле неопозитивисты отвергают
лишь «метафизику» материализма, вполне допуская метафизику теисти¬
ческого мировоззрения, о котором они говорят, что оно лишено лишь ло¬
гического смысла, но, безусловно, обладает определенным жизненным
смыслом. Соответственно этому Рудольф Карнап отличает бессмыслен¬
ное в логическом отношении (Sinnlosigkeit) от бессмыслицы вообще
(Unsinn), подчеркивая, что иррационалистические представления, не
имея логического смысла, не являются вместе с тем и бессмыслицей, так
как они выражают определенное «жизненное чувство» (Lebensgefiihl).
Еще недвусмысленнее выражается английский неопозитивист
Г. Прайс, который прямо заявляет, что понятие «бессмысленность» есть
чисто технический термин, не имеющий никакого отношения к религии,
поскольку последняя не является наукой. «Следовательно, — заключает
Прайс,— не может быть спора между религией и наукой» (Н. Н. Price
«Logical positivism and theology». См. «Philosophy». Vol. X, № 39, Juli
1935, p. 322).
Неопозитивистская нейтральность по отношению к религии законо¬
мерно превращается в неопозитивистский фидеизм, который, выступая
против всякой «рационалистической теологии» и доказывая, что догма¬
ты религии недоказуемы и неверифицируемы, вместе с тем рассматри¬
вает религию как жизненно необходимое верование.
Примером такого неопозитивистского фидеизма могут служить лекции,
прочитанные несколько лет тому назад известным американским хими¬
ком, председателем Американской ассоциации развития наук Д. Б. Ко-
нантом. Последний, в частности, утверждал, что естествознание ничего
не говорит о внешнем мире; оно-де лишь описывает человеческий опыт,

СОВРЕМЕННАЯ БУРЖУАЗНАЯ ФИЛОСОФИЯ И РЕЛИГИЯ
155
переживания. Ссылаясь на Дингла, он говорил: «Мы не можем больше
утверждать, что мир является таким или иным. Мы можем только ска¬
зать: наш опыт в настоящее время лучше представлен данной картиной
мира» (J. Cona nt «Modern science and modern man». N. Y., 1953, p. 52).
С этой типично неопозитивистской точки зрения, наука представляет
собой не отражение объективной реальности, а просто-напросто «линию
поведения, экономное и успешное руководство для действия» (там же,
стр. 57).
Конант не задается вопросом, почему та или иная научная концеп¬
ция обеспечивает успех наших практических действий. Не потому ли,
что она правильно отражает определенные условия и процессы, с кото¬
рыми связаны так или иначе наши действия? Разделяя воззрения совре¬
менного позитивизма, то есть субъективного идеализма и агностицизма,
он считает совершенно излишним вопрос о существовании внешнего, не
зависимого от исследователя мира. Этот вопрос, по мнению естествоис-
пытателя-позитивиста, выходит за пределы компетенции науки. И, тем не
менее, Конант вполне присоединяется к одному из современных представи¬
телей мистицизма и теологии, который утверждает, будто бы «более глу¬
бокое изучение сущности вселенной... раскрыло новые горизонты и воз¬
можности для отстаивания веры в бога» (там же, стр. 94). Это падение
неопозитивистов в болото неприкрытого фидеизма — далеко не случайное
явление. Такова объективная логика неопозитивистского философствова¬
ния, гениально раскрытая Лениным свыше пятидесяти лет тому назад в
«Материализме и эмпириокритицизме».
В. И. Ленин указывал, что главное, чего требует поповщина от науки
и философии,— отказ от претензии на объективную истину; тем ученым,
которые отказались от этой претензии (то есть отказались, по сути дела,
от материализма в теории познания), фидеизм предоставляет «свободу»
исследования. Следует отметить, что неопозитивисты с лихвой перевыпол¬
няют эти требования поповщины. Утверждая, что религия представляет
собой своеобразную форму человеческого опыта, они снабжают фидеизм
новым, утонченным аргументом. С этой точки зрения необходимо рас¬
сматривать многочисленные исследования позитивистов как в области гно¬
сеологии, так и в области социологии, посвященные так называемому ре¬
лигиозному знанию.
Возьмем, например, июньский номер американского «Журнала фи¬
лософии» за 1958 год. В этом номере мы находим три статьи, «исследую¬
щие» религию как специфическую форму познания. Номер открывается
статьей П. Ф. Шмидта «Существует ли религиозное знание?». Автор не
склонен выделять религиозные утверждения в особый вид знаний. Он
заявляет, что эти утверждения частью принадлежат к эмпирическим,
частью к этическим знаниям. На вопрос: «Принадлежат ли религиозные
утверждения к эмпирическому знанию?» — он отвечает: «И да и нет». На
аналогичный вопрос: «Принадлежат ли религиозные утверждения к этиче¬
скому знанию?» — следует тот же уклончивый, ни к чему не обязываю¬
щий ответ: «И да и нет» (см. «Thte Journal of Philosophy». Vol. LV, № 13,
June 19, 1958, pp. 533—534). Отсюда без дальнейших околичностей де¬
лается вывод, что религиозные утверждения имеют место всюду, где со¬
вершаются познавательные процессы.
Правда, религиозные утверждения, отмечает Шмидт, трудно поддают¬
ся проверке и не образуют в своей совокупности логически стройной си¬
стемы. Но разве этого нельзя сказать о многих других положениях науки,
особенно о космологических, исторических, этических утверждениях?
Такова нехитрая, но, несомненно, воздействующая на читателя, зара¬
женного религиозными предрассудками, логика позитивистского фи¬
деизма.
Вторая статья, принадлежащая перу Дж. Э. Смита, называется
«Экспериментальное основание религии». Автор не сомневается в том^ что

156
Т. Й. ОИЗЕРМАН
религиозные утверждения могут быть обоснованы с помощью эксперимен¬
та, но, конечно, для этого необходимо пересмотреть самое понятие экспе¬
римента. «Что такое эксперимент?» — вопрошает Смит и, следуя утвер¬
дившемуся среди позитивистов субъективно-идеалистическому толкованию
опыта, преподносит читателю аналогичное истолкование эксперимента как
определенного душевного состояния, которое-де может быть констати¬
руемо с естественнонаучной точностью. С этих позиций он подвергает
критике точку зрения «классического эмпиризма», который оказался не
в состоянии экспериментально доказать бытие божье.
Третья статья — Дабдэна — посвящена исследованию «географии бо¬
жественного», выяснению местонахождения бога.
Итак, неопозитивизм, выступающий под флагом борьбы против «ме¬
тафизики», то есть признания сверхчувственного, в действительности яв¬
ляется лишь замаскированным врагом материализма, а следовательно, и
атеизма. Не удивительно поэтому, что неопозитивист Прайс призывает
теологов овладевать позитивистской методологией исследования.
Третьим главным течением современной буржуазной философии яв¬
ляется неотомизм, который в откровенной форме выявляет основные тен¬
денции развития всей современной буржуазйой философии: возрождение
средневекового обскурантизма, теоретическое обоснование фидеизма.
Основной задачей неотомизма является обоснование разумного ха¬
рактера религиозной веры и соответственно этому логическое доказатель¬
ство бытия бога. Известно, что с точки зрения современного католицизма
всякое сомнение в возможности логического доказательства бытия бога
является ересью. Именно поэтому неотомисты и утверждают, что бытие
бога вполне доказуемо. Религиозная вера, разъясняют они, поскольку она
почерпнута из священного писания, то есть откровения божьего, несомнен¬
но сверхразумна, но не противоразумна. Наоборот, как это следует из
официальных утверждений Ватикана, религиозная вера в высшей степени
разумна, ибо она непосредственно (то есть в виде откровения, записанного
в священном писании) выражает божественное слово, божественный
разум, который-де представляет первую физическую и моральную при¬
чину всего существующего.
Правда, неотомисты, как и их первоучитель Фома Аквинский, возве¬
денный католической церковью в «святые», не отваживаются утверж¬
дать, что все христианские догматы логически доказуемы. Троичность бо¬
га, сотворение мира из ничего, догмат пресуществления и некоторые дру¬
гие догматы считаются рационально недоказуемыми вследствие слабости
человеческого разума, которому поэтому остается лишь одно: смирившись
перед божественным разумом, защищать в меру своих слабых сил эти
сверхразумные истины. Что же касается основного догмата христиан¬
ства — признания существования бога,— то здесь неотомисты реставри¬
руют физико-телеологическое «доказательство», рекомендованное «свя¬
тым» Фомой, как единственно возможное и безусловно истинное. Это «до¬
казательство» основано на совершенно априорной предпосылке о безуслов¬
ной необходимости первой причины (то есть, по существу, начала мира
во времени), на теологическом представлении о природных процессах, ко¬
торое неизбежно ведет к допущению божественного предустановления, бо¬
жественного разума и, следовательно, существования бога.
Даже среди католических философов, не примыкающих к неотомиз¬
му, но также стремящихся обосновать основы христианства, физико-те¬
леологическое доказательство бытия божьего не пользуется признанием,
поскольку оно представляет собой типичный пример схоластического рас¬
суждения, в котором в качестве вывода преподносится то, что уже фигу¬
рировало, хотя и в неясной форме, в качестве предпосылки. Тем не менее
неотомистские теоретики не только не думают отказаться от этого сред¬
невекового аргумента, но всячески гальванизируют его путем идеалисти¬
ческой фальсификации современного естествознания.

СОВРЕМЕННАЯ БУРЖУАЗНАЯ ФИЛОСОФИЯ И РЕЛИГИЯ
157
Теория расширяющейся Вселенной, принцип энтропии, существова¬
ние невещественной формы материи, пресловутая концепция «аннигиля¬
ции» материи, обнаружение определенных порядков в расположении мо¬
лекул и атомов, трудности на путях синтеза живого белка — все это и
многое другое используется для того, чтобы подкрепить и оправдать тео¬
логический идеализм Фомы Аквинского в его современном, кеотомистском
варианте.
В некоторых случаях неотомисты в своем стремлении примирить
разум и религию встают на позиции, приближающиеся к модернизму в
истолковании христианских догматов. Так, например, авторы сборника
«Бог, человек, универсум» развивают родственную деизму концепцию
мира, допускают, что Вселенная существует много миллиардов лет, что
живое возникло из неживого и даже тело человека (в отличие от его
души) произошло более или менее естественным путем, то есть без явного
нарушения законов природы, поскольку и они-де установлены богом.
В этом сборнике библейские чудеса истолковываются как символиче¬
ское, эпическое повествование, а сотворение Евы из ребра Адама — как
символическое сновидение последнего. Само собой разумеется, что эта
уступка научному мировоззрению не является действительным отходом
от религиозного взгляда на мир. Это просто попытка включить в теологи¬
чески переработанном виде в религиозное мировоззрение некоторые аз¬
бучные истины современной науки. Нельзя же в наше время утверждать,
что бог сотворил мир в шесть дней, если пытаешься доказать, что суще¬
ствует гармония между наукой и религией.
Неотомисты не ограничиваются логическим «доказательством» бытия
бога, заимствованным из средневековой схоластики. Они усиленно также
разрабатывают «доказательство» существования бессмертной души. Так,
Ж. Маритен утверждает, что человеку присуще «естественное, инстинктив¬
ное сознание своего бессмертия», которое проистекает не из субъективной
уверенности, могущей заблуждаться, а из «онтологической структуры»,
имманентно свойственной духу, как таковому. Подвергая схоластическому
анализу эту «онтологическую структуру» духа, Маритен выдвигает сле¬
дующие положения: «Объект человеческого ума имматериален так же, как
и он сам» (J. Mari tain «De Bergson a Thomas dAquin», Paris, 1947,
p. 168); «акты человеческого интеллекта также имматериальны», что-де
следует из аксиоматически ясного положения, согласно которому «способ¬
ность обладает такой же природой, как и ее акты» (там ж е). Из всего
этого, по мнению Маритена, якобы с необходимостью вытекает следую¬
щее заключение: «Поскольку интеллектуальная способность иммате¬
риальна, ее первоначальный, субстанциональный корень, субстанция, от
которой она происходит и которая действует согласно своей природе,
также имматериальна» (там же, р. 169).
Все это называется «метафизическим доказательством» бессмертия
души. Нетрудно заметить, что рассуждения Маритена являются типичным
примером идеалистической софистики, которая, исходя из факта немате-
риальности мысли, сознания, совершенно бездоказательно приходит к вы¬
воду о нематериальное™ причины, вызывающей мышление, сознание.
В буржуазной историко-философской литературе обычно подчерки¬
вается, что принцип «гармонии» веры и разума является специфическим
положением неотомистской философии, ведущим свое начало от учения
Фомы Аквинского. Однако нельзя не отметить, что этот принцип, по суще¬
ству, разделяется и рядом других современных буржуазных философов.
Как уже отмечалось выше, неопозитивисты рассматривают истину как
особого рода веру. Аналогичную точку зрения выдвигают и .представи¬
тели иррационализма, например, Ясперс, называющий философию верой
мыслящего человека в отличие от обычной религиозной веры, чуждой
теоретическому анализу своих собственных предпосылок.
Принципиально важно отметить, что в том случае, когда истина не

158
Т. И. ОИЗЕРМАН
рассматривается как отражение объективной действительности, она неиз¬
бежно сближается с верой. Неизбежность такого сближения убедительно
показал еще Давид Юм. Отвергнув материалистическое понимание при¬
чинности как отражения объективных связей, он пришел к выводу, что
каузальные отношения есть лишь субъективная вера в повторение уже на¬
блюдавшейся ранее последовательности во времени. Только материали¬
стическое понимание действительности и неотделимый от нее принцип от¬
ражения в сознании внешнего мира позволяют принципиально разграни¬
чить веру и знание.
Следует, правда, иметь в виду, что неотомисты говорят о разумной
вере в сверхъестественное, рассматривая даже «сверхразумные» догматы,
или «истины веры», как в высшей степени разумные, то есть относящиеся
к божественному разуму. Что же касается иррационалистов, то последние
в отличие от неотомистов признают лишь иррациональную веру в то, что,
по их мнению, само является объективно иррациональным, логически не¬
познаваемым и якобы воспринимается помимо интеллекта и даже вопреки
последнему.
Неопозитивисты истолковывают веру как эмпирический факт, имею¬
щий определенное психологическое объяснение. Речь в данном случае
идет главным образом о вере в определенную последовательность вос¬
приятий. Однако и неопозитивисты, как было показано выше, исходя из
идеалистического понимания опыта, приходят к фидеистскому выводу, что
между наукой и религией, между эмпирическим и религиозным «опытом»
нет и не может быть противоречий. Таким образом, несмотря на некото¬
рые различия в понимании веры, налицо единство идеалистического истол¬
кования веры, что во всех случаях прямо или косвенно служит поповщине.
Говорит ли философ-идеалист о том, что признание внешнего, не зависимо¬
го от духа мира есть вера (и притом животная, как утверждает Д. Сан¬
таяна), заявляет ли он, что вера в бога разумно обоснована,— и в том и
в другом случае он является присяжным адвокатом теологии.
Таким образом, главные течения современной буржуазной философии
представляют собой лишь три специфические формы современного идеа¬
лизма: его иррационалистическую, эмпирическую и теологическую формы.
Различия между этими течениями в решении коренных философских
вопросов носят, несомненно, второстепенный характер. И экзистенциа¬
лизм, и неопозитивизм, и неотомизм, по сути дела, выполняют один и
тот же социальный заказ, теоретически обосновывают современный фи¬
деизм, гальванизируют разлагающееся религиозное миросозерцание. За¬
дача марксистов-ленинцев заключается в том, чтобы неустанно разобла¬
чать фидеистскую сущность современной буржуазной философии.

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Научная конференция философов-марксистов ГДР
В Берлине состоялась конференция, по-
авященная 50-летию со дня выхода в свет
ленинского пруда «Материализм и эмпирио¬
критицизм». Конференция была организова¬
на кафедрой философии Института обще¬
ственных »аук гори ЦК СЕПГ; в ней приня¬
ло участие около 150 человек — ученых из
вузов ГДР, пропагандистов с предприятий,
из областей и районов республики. Содер¬
жательным иллюстративным дополнением к
конференции была выставка, экспонаты ко¬
торой рассказывали о характере идеологиче¬
ской борьбы в России после поражения
революции 1905 года и о влиянии работы
Ленина на развитие марксистской мысли
и международного рабочего движения.
В организации этой выставки ценную по¬
мощь оказали Институт марксизма-лени¬
низма при ЦК КПСС, Академия общест¬
венных наук, Институт философии АН
СССР и Музей В. И. Ленина в Москве.
Организаторы конференции стремились к
тому, чтобы в ходе ее полнее раскрылось
значение развитых Лениным философских
идей для разрешения современных про¬
блем социалистического строительства в
ГДР, для борьбы против клерикалистско-
милитаристской идеологии западногерман¬
ского империализма. Поэтому главное ме¬
сто в дискуссии заняли вопросы истори¬
ческого материализма, а не философские
проблемы естествознания, как это обычно
бывает при обсуждении этой работы Ле¬
нина.
С докладом «Значение работы Ленина
«Материализм и эмпириокритицизм» для
развития исторического материализма»
выступил проф. Герман Шелер. До¬
кладчик избрал центральной проблемой
своего выступления вопрос о соотношении
исторического и диалектического материа¬
лизма. Он отметил, что неразрывную связь
исторического материализма с диалекти¬
ческим материализмом, которую отстаивал
и обосновывал Ленин, в наше время сно¬
ва стремятся отвергнуть и опровергнуть
как откровенные противники марксизма,
так и ревизионисты. Они делают это в на¬
дежде, что все здание марксизма разру¬
шится, если будет изъят его теоретический
фундамент — диалектический материализм.
Западногерманский философ И. Флет*
чер утверждает, что диалектический и ис¬
торический материализм — это совершенно
различные теории, между которыми нет
никакой связи. Социал-демократ проф.
Штаммер заявляет, что, связав марксист¬
ское понимание истории с «метафизикой
диалектического материализма», Ленин
«обесценил исторический материализм как
научный метод». Под прикрытием разго¬
воров об «обновлении» и «развитии» мар¬
ксизма ревизионисты типа Хариха в ГДР,
Лукача в Венгрии, Колаковского в
Польше также выступают против прин¬
ципа единства исторического и диалекти¬
ческого материализма. Проф. Шелер пока¬
зал несостоятельность аргументации бур¬
жуазных философов и ревизионистов по
данному вопросу; в частности, он подверг
основательной критике фальшивый тезис,
будто исторический материализм был раз¬
работан Марксом независимо от диалекти¬
ческого материализма и лишь позднее
в работах Энгельса и Ленина был связан
с диалектическим материализмом.
В докладе была обстоятельно проана¬
лизирована ревизионистская попытка «до¬
полнить» марксистскую философию «мар¬
ксистской антропологией», предпринятая
под влиянием взглядов Блоха группой фи¬
лософов из Лейпцигского университета.
Представитель этой группы Роберт Шульц,
в заметках о предмете исторического ма¬
териализма отвергал марксистский тезис
о том, что исторический материализм есть
распространение диалектического материа¬
лизма на изучение общества, утверждая,
будто из-за такого понимания историче¬
ского материализма во всех имеющихся
марксистских исследованиях «антрополо¬
гические вопросы не занимали своего при¬
рожденного места».
Проф. Шелер указал, что подобные по¬
пытки создать «марксистскую антрополо¬
гию» возвращают нас к абстрактному пред¬
ставлению о человеке вообще, с помощью
которого невозможно понять действитель¬
ные общественные процессы. Историческая
заслуга марксизма состоит именно в том,
что он преодолел эту абстрактность, от¬
крыл в материальной деятельности людей
определяющую основу всего многообразия
явлений общественной жизни и объяснил
таким образом конкретного человека из
конкретных условий общественного бытия.
Касаясь вопроса о соотношении историче¬
ского материализма и марксистской социо¬
логии, докладчик решительно отверг стрем¬
ление Баумана (Польша) и некоторых

160
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
других авторов представить социологию
как конкретную науку, не связанную ни с
историческим материализмом, ни с идеоло¬
гией вообще. Он подверг также критике
точку зрения Кучинского по этому вопросу
(■«Вопросы философии» № 5 за 1957 год).
Значительная часть доклада была посвя¬
щена современным задачам философов в
ГДР. Проф. Шелер обратил внимание на
ряд задач, которые должны быть решены
путем сотрудничества работников различ¬
ных участков идеологического фронта. Сю¬
да относится прежде всего комплекс во¬
просов о формировании нового, социалисти¬
ческого человека в ГДР; для разработки
этих вопросов необходимо тесное сотрудни¬
чество философов, экономистов, психологов
и других специалистов. Другая задача со¬
стоит в разработке проблемы соотношения
человека и современной техники. Здесь не
следует ограничиваться критикой буржуаз¬
ных концепций; уже пора ставить и иссле¬
довать с марксистской точки зрения новые
проблемы, выдвигаемые развитием техни¬
ки. Необходимо, далее, разработать основ¬
ные вопросы марксистской этики, выяснить
новое содержание категорий социалистиче¬
ской, трудовой морали. Процесс образова¬
ния и развития социалистического созда¬
ния у населения республики требует актив¬
ного участия философов в борьбе со старой
идеологией, с консервативными традиция¬
ми. В решении всех проблем и задач, стоя¬
щих ныне перед философами ГДР, работа
Ленина остается незаменимым и нестаре¬
ющим теоретическим оружием, и в этом ее
великое значение для развития марксист¬
ской теории и практики рабочего движения.
Она учит марксистов, что самые глубокие
философские проблемы связаны с практи¬
кой классовой борьбы и что только в этой
связи возможно действительно творческое
развитие марксистской философии.
В последовавшей дискуссии приняли уча¬
стие 30 человек. Обсуждение развернулось
по нескольким направлениям, раскрываю¬
щим связь ленинской работы с проблема¬
тикой и задачами, стоящими сегодня перед
немецкими марксистами. Интересно отме¬
тить, что некоторые выступления были со¬
общением о результатах коллективной ра¬
боты специализированных групп, созданных
для разработки определенных проблем по
широкому плану, координированному с пла¬
нами работы советских философов.
Наиболее яркими были выступления, по¬
священные вопросу о формировании социа¬
листического сознания у трудящихся ГДР.
Эти выступления, хотя их было и немного,
определили атмосферу конференции; они
очень ощутимо показали характер работы
философов-марксистов в ГДР, где своеоб¬
разные исторические условия строительства
социализма и сложная обстановка классо¬
вой борьбы особенно остро ставят вопрос о
роли и месте философов в этой историче¬
ской борьбе. Активно участвуя в выполне¬
нии задач, поставленных V съездом СЕПГ,
марксисты ГДР стремятся еще теснее свя¬
зать свою деятельность с практикой соци¬
алистического строительства, исследуют и
обобщают новые общественные явления и
процессы и оказывают этим помощь партии.
Именно о такой работе сообщил в своем
выступлении Гейнц Каллабис. Осно¬
вываясь на результатах наблюдений и ис¬
следований, проведенных на металлургиче¬
ском комбинате в Сталинштадте, он рас¬
сказал о достижениях и трудностях в деле
формирования и развития социалистическо¬
го сознания у рабочих *.
Гельмут Метцлер (народное пред
приятие «Карл Цейс») дополнил выступле¬
ние Каллабиса рядом интересных наблюде¬
ний и соображений. Он подчеркнул необхо¬
димость борьбы с «концерн-идеологией», со
старыми традициями и привычками, уна¬
следованными рабочими от капиталистиче¬
ского строя и еще не утратившими влияния
на рабочую молодежь. Он обратил внима¬
ние также на значение борьбы за новый, со¬
циалистический образ жизни рабочего кол¬
лектива как IB труде, так и в быту. Филосо¬
фы должны ближе связать свою теорию с
практикой; не ограничиваясь чтением лек¬
ций в кружках, идти в бригады, помогать
рабочим находить новые, действительно со¬
циалистические формы жизни.
Ряд выступлений был посвящен проблеме
теории и практики в ее актуальном для об¬
становки в ГДР содержании. Интересные
соображения по этому вопросу в связи с
социалистическим преобразованием школы
в ГДР высказал Альфред Козин г.
Он указал, что философы призваны облег¬
чить учителям понимание смысла политех¬
низации школьного обучения, показать им,
что это мероприятие имеет глубокое теоре¬
тическое обоснование в диалектико-мате¬
риалистическом учении о единстве теории
и практики в процессе познания. Козинг
выступил против односторонних представ¬
лений о значении политехнизации и под¬
черкнул, что объединение практического и
умственного освоения действительности в
процессе обучения направлено не на сни¬
жение уровня научных знаний, а на его по¬
вышение. Учащийся должен понять, что
усваиваемые им знания возникли из прак¬
тического опыта и ведут снова к практике.
Политехническое образование впервые дает
возможность построить процесс усвоения
знаний соответственно действительной за¬
кономерности познания. На место формаль¬
ных, покоящихся на авторитете учителя
знаний придут знания, проверенные прак¬
тически самим учеником.
Больше всего внимания в дискуссии было
уделено критике современной буржуазной
и реформистской философии, особенно в об¬
ласти социально-политических концепций.
В этой критике использовался в качестве
методологической основы ленинский прин¬
цип: в оценке тех или иных философских
течений всегда исходить из классовых по¬
зиций, не позволяя ввести себя в заблужде¬
ние фразеологией, которой буржуазная фи¬
лософия часто прикрывает свою партий¬
ность. Эту мысль, в частности, подчеркнул
в своем самокритическом выступлении Р о-
берт Шульц.
1 Статья Е. Гутсмала и Г. Каллабиса
«О развитии социалистического сознания
трудящихся ГДР» публикуется в ближай¬
шем номере журнала.

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
161
О связи современного реформизма с ка¬
толицизмом рассказал Дитер Бергнер.
Католицизм по своему организационному
строению, по своей идеологии является од¬
ной из реакционнейших сил, отстаивающих
устои империализма. В поисках опоры сре¬
ди трудящихся он использовал на различ¬
ных исторических этапах различные прие¬
мы. До последнего времени, однако, он не
имел возможности заключить открытый со¬
юз с лидерами реформизма. Теперь же пра¬
вые вожди и теоретики немецкой социал-
демократии идут навстречу реакционным
устремлениям католицизма и вступают в
сговор с ним. В январе 1959 года в католи¬
ческой Академии Баварии состоялось пер¬
вое совещание влиятельных католических
деятелей с лидерами СДПГ (Карло Шмид,
Кёринген, Вейссер, Арндт и др.). Пакт ка¬
толиков с реформистами характеризуется
полной капитуляцией последних -и отречени¬
ем их от остатков марксистской идеологии.
Клерикалы же сохраняют большую осто¬
рожность, ибо питают серьезное сомнение
относительно того, как долго правые руко¬
водители СДПГ смогут сохранить свое
влияние в рабочем движении.
Каковы фактические проявления этого
пакта? Католики и реформисты объединили
усилия в разработке социальных теорий.
Единым фронтом они ведут атаки на мар¬
ксизм, объявляя его «псевдорелигиозной
верой», «атеистическим учением о спасе¬
нии». Они сообща «опровергают» марксист¬
скую диалектику, особенно закон единства
и борьбы противоположностей. Реальное
противоречие между капитализмом и соци¬
ализмом подменяется надуманным противо¬
поставлением «христианского Запада» и
«безбожных, склонных к диалектической
мистике народов Востока». Так же едино¬
душны клерикалы и реформисты в попытках
доказать совместимость науки с религией.
Петер Больхаген выступил с крити¬
кой «религиозного социализма». Он указал
на различие между реакционной концепци¬
ей «религиозного социализма», направлен¬
ной на подрыв рабочего движения в За¬
падной Германии, и идеологией религиоз¬
но настроенных кругов населения в ГДР,
которые поддерживают борьбу за мир и со¬
циалистическое строительство, обосновывая
это религиозными мотивами. Религиозный
социализм в Западной Германии имеет
крайне реакционный характер. Организа¬
ционно это течение представляет собою от¬
носительно небольшую группу, захватив¬
шую, однако, много руководящих позиций в
СДПГ. Эта группа открыто провозгласила
лозунг: «Отречение от марксизма, обращение
к. религии». Главная черта ее политической
программы — борьба против коммунизма,
который-де превращает человека в «простой
объект». «Религиозный социализм» ставит
своей целью парализовать классовую борь¬
бу пролетариата и антиимпериалистическое,
антимилитаристское движение вообще.
Больхаген подчеркнул, что наша борьба
против «религиозного социализма» — это не
борьба против верующих, а классовая борь¬
ба против попытки использовать религиоз¬
ные взгляды в реакционных политических
целях.
С анализом и критикой мелкобуржуазной
концепции «третьего пути» выступил Р у-
дольф Герольд. Оп указал, что наша
эпоха перехода от капитализма к социализ¬
му полностью подтвердила ленинскую оцен¬
ку теории «третьего пути» как мелкобуржу¬
азной иллюзии, реакционной по своему ха¬
рактеру и используемой буржуазией для
раскола рабочего движения. Современные
главные формы идеологии «третьего пу¬
ти» — это «свободный», или «демократиче¬
ский», социализм правой социал-демократии,
«национальный коммунизм» и другие реви¬
зионистские теории внутри коммунистиче¬
ских и рабочих партий. Герольд отнес к
числу мелкобуржуазных теорий «третьего
пути» также и католическое социальное
учение. Но это встретило возражение боль¬
шинства участников дискуссии, подчерки¬
вавших буржуазный, демагогический, род¬
ственный фашистской идеологии характер
католического социального учения.
Герольд обратил внимание на то, что при
исследовании причин мелкобуржуазных
шатаний необходимо наряду с анализом
социально-экономической основы учитывать
и их теоретические источники. В отношении
социал-демократов, сказал он, необходимо
видеть различие не только между позицией
руководства и рядовых членов, но также
и различие позиций и направлений внутри
руководства и, независимо от идеологиче¬
ских разногласий, бороться за единство
действий рабочего класса, за заключение
мирного договора с Германией, за создание
конфедерации обоих германских госу¬
дарств.
Клаус Гёслерв овоем выступлении
указал на изменение в тактике борьбы бур¬
жуазных идеологов против диалектическо¬
го материализма и материализма вообще.
Хотя еще и распространяются старые фи¬
листерские представления о материализме,
которые высмеивал Энгельс, однако в це¬
лом нападки на материализм теперь ведут¬
ся не с таких примитивных позиций. Мате¬
риализм отвергается под тем предлогом,
будто он является результатом неправомер¬
ных претензий научного мышления на ре¬
шение вопросов, которые относятся к ком¬
петенции религии.
Герберт Штейнингер подверг ост¬
рой критике философию атомной бомбы
Карла Ясперса. В книге «Атомная бомба и
будущее человека» Ясперс утверждает, что
причины войн коренятся в природе челове¬
ка, которой якобы присущи стремление к
насилию, беспощадность и т. д. Таким об¬
разом, он оправдывает германский милита¬
ризм и стремится окружить ореолом воин¬
ской славы военных преступников: смерть
солдата, пишет он, всегда заслуживает вос¬
хищения, ибо содержание и смысл самопо¬
жертвования не зависят от целей и послед¬
ствий войны. Ясперс нападает на видных
западногерманских ученых, выступивших
против атомного вооружения бундесвера, и
пытается оправдать атомную войну и атом¬
ную смерть человечества «божественным
предопределением».
Присутствовавший на конференции в ка¬
честве гостя проф. Е. П. С и т к о в с к и й
(СССР) посвятил свое выступление критн-
11.	«Вопросы философии» №П

162
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
ке современного позитивизма. Он охаракте¬
ризовал это течение как ликвидаторство в
философии. Позитивистский тезис о раство¬
рении философии в конкретных науках
имеет как бы стадиальный путь развития.
Сначала отвергается необходимость систе¬
мы философских законов и понятий, затем
отрицаются мировоззренческие проблемы,
далее философия низводится до чисто субъ¬
ективного формально-логического метода,
и, наконец, она представляется только как
синтаксис научного языка. Значение борь¬
бы против позитивизма сейчас возрастает,
ибо позитивистской аргументацией прикры¬
вают свой отход от марксизма некоторые
ревизионисты. Они не отваживаются оспа¬
ривать открыто марксистскую философию и
идут позитивистским путем отрицания фи¬
лософии вообще.
Кроме отмеченных основных линий дис¬
куссии, в ней заметнее место заняли и дру¬
гие вопросы. Несколько выступлений
(проф. X а в е м а н, проф. Сегаль,
Герц) было посвящено философским во¬
просам естествознания и критике «физиче¬
ского» идеализма. В ряде выступлений
(проф. Г р о п п, проф. Цвейлинг,
Б е а у, Фингер) рассматривались истори¬
ко-философские проблемы и освещалось
влияние книги «Материализм и эмпирио¬
критицизм» на развитие идеологической
борьбы и формирование партии нового ти¬
па в Германии. Проф. Гропп выдвинул но¬
вые соображения относительно подхода к
истории философской мысли в Германии,
указав на необходимость изучения и разра¬
ботки ее прогрессивной, материалистической
линии, которая игнорируется буржуазными
историками философии и ревизионистами.
По некоторым вопросам на конференции
возникли довольно горячие споры. Сюда от¬
носятся вопросы о теоретико-познаватель¬
ном и онтологическом аспектах основного
вопроса философии и ленинского определе¬
ния материи, а также вопрос об определе¬
нии общественного бытия и общественного
сознания. Поводом для дискуссии о поня¬
тиях общественного бытия и общественного
сознания послужила статья В. П. Тугари-
нова в «Вопросах философии». Изложенное
в ней понимание вопроса было подвергнуто
серьезной критике в докладе проф. Шелера.
Он указал, что точка зрения В. П. Тугари-
нова ведет к заключению, что бытие, кото¬
рое определяет наше сознание, есть не толь¬
ко материя, материальный мир, но и дух,
идеальное. Таким образом утрачивается
критерий для различения материального и
духовного в общественной жизни, общест¬
венное бытие и общественное сознание
идентифицируются, и мы приходим к из¬
вестному тезису Богданова. Ошибка
В. П. Тугаринова является своего рода по¬
вторением ошибки Дицгена, пытавшегося
расширить понятие материи и включить в
него идеальное, исходя из реальности су¬
ществования последнего.
Многие из участников конференции под¬
держали эту критику, подчеркивая, что при
последовательном проведении взглядов Ту¬
гаринова мы утрачиваем исходные позиции
для материалистического понимания обще¬
ства. Однако значительное число выступав¬
ших оспаривало эти соображения, утвер¬
ждая, что нельзя политические, правовые,
религиозные и т. д. отношения и организа¬
ции рассматривать только как идеологиче¬
ские явления. Государство, например, не
является чисто идеологическим фактом: в
него входят как идеальные, так и матери¬
альные моменты. Вообще же по поводу об¬
суждения этого вопроса вряд ли можно
сказать, что сторонам удалось достигнуть
полной ясности. В заключительном слове
проф. Курт Хагер предостерег против по¬
пыток решить вопрос в духе бесплодного,
закостенелого схематизма.
Общий итог конференции подвел в заклю¬
чительном выступлении проф. Курт Ха¬
гер. Он отметил, что конференция очень
правильно акцентировала внимание на зна¬
чении ленинского труда для современной
политической и идеологической борьбы в
Германии, и указал на две тенденции в под¬
ходе к философским вопросам, ясно обозна¬
чившиеся в ходе дискуссии. Одна часть фи¬
лософов ставит и изучает проблемы, выдви¬
гаемые практикой социалистического строи¬
тельства и борьбы против западногерман¬
ского милитаризма. Эти вопросы имеют не
только теоретический интерес — ответа на
них ждут трудящиеся, им придает большое
значение партия. Что значит по-социалисти¬
чески трудиться, учиться и жить? Ответ на
этот и другие подобные вопросы должны
дать философские исследования. Но есть и
такие философы, которые разрабатывают
философские проблемы, лишь исходя из из¬
вестных принципов и следуя логическим
схемам, а вопрос о практическом значении
этого философствования их нисколько не
интересует.
Ленинский труд «Материализм и эмпирио¬
критицизм» является выдающимся образцом
марксистского отношения к философии. Эта
книга возникла не в стороне от классовой
борьбы, которую вела партия пролетариата.
Напротив, именно эта борьба побудила Ле¬
нина написать разоблачающий памфлет про¬
тив ревизионистов с целью укрепления идей¬
ного единства партии. Запросы классовой
борьбы всегда были исходным пунктом для
философских работ Ленина. В этом заклю¬
чается принципиальное различие между мар¬
ксистским и буржуазным пониманием задач
философии. Практика, жизнь, а не абстракт¬
ные понятия являются для марксистов пер¬
вым и исходным моментом философии. При
этом философ-марксист не может оста¬
ваться простым комментатором: смысл его
теоретической работы заключается не в со¬
зерцательном описании уже завершивших¬
ся процессов, но в раскрытии тенденций
развития, в обнаружении зародышей ново¬
го. Марксистская философия — это теорети¬
ческое средство для активного преобразова¬
ния мира. Марксисты ГДР обязаны иссле¬
довать процесс образования социалистиче¬
ского сознания у трудящихся республики,
помогать развитию этого процесса. 0.ни при¬
званы практически участвовать в построе¬
нии новой жизни на предприятиях и в сед¬
лах, «сследо;вать и обобщать накопленный
там опыт.
V съезд СЕПГ поставил задачу — добить¬
ся во всех областях общественного развития

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
163
резкого скачка. Философы должны помочь
рабочему классу осуществить этот скачок.
Однако философское освещение проблем со¬
циалистического развития в ГДР остается
неудовлетворительным. Здесь необходимо
радикальное изменение, и представленные на
конференции ценные работы и предложения,
несомненно, будут способствовать улучше¬
нию' философской работы в ГДР.
Проф. Хагер охарактеризовал ряд основ¬
ных задач, стоящих перед философами ГДР.
Во-первых, это вопрос о социалистическом
сотрудничестве на производстве. Его сле¬
дует обсудить на дискуссии с участием
представителей предприятий. Животрепещу¬
щими для рабочего класса являются вопро¬
сы о коллективе, об образовании коллекти¬
вистского сознания в борьбе против пере¬
житков старых представлений, эгоизма и
индивидуализма; о соотношении между об¬
щественными и личными интересами; о со¬
циалистической трудовой морали. Другой
круг вопросов относится к проблеме пра¬
вильного руководства и организации труда
при социализме. Необходимо теоретически
и практически преодолеть склонность неко¬
торых работников к самотеку или админи¬
стрированию. Сложные вопросы возникают
также в связи с разработкой новой методи¬
ки преподавания в школе. И, наконец, в
глубоких философских исследованиях и
разъяснениях нуждаются определенные во¬
просы политического развития в ГДР, из-
за непонимания которых отдельные люди
попадают под влияние буржуазной пропа¬
ганды из Западной Германии. Это вопрос о
классовой борьбе в ГДР, о роли ГДР в
истории немецкого народа, о борьбе за мир¬
ный договор и воссоединение и некоторые
другие вопросы.
Проф. Хагер выразил большое удовлетво¬
рение тем, что конференция уделила много
внимания критике реакционной империали¬
стической идеологии и ревизионизма, но ука¬
зал, что здесь надо различать существенное
и второстепенное и концентрировать усилия
на критике тех течений, которые имеют дей¬
ствительное значение в современной идео¬
логической борьбе. Философы должны по¬
мочь рабочему классу в Западной Германии
освободиться от влияния ложных теорий.
В заключение проф. Хагер еще раз под¬
черкнул немеркнущее значение ленинского
труда, дух которого оплодотворяет работу
философов над современными проблемами.
В своей работе марксисты всегда руковод¬
ствуются ленинским принципом партийно¬
сти, который требует, чтобы разработка фи¬
лософских проблем была направлена на слу¬
жение рабочему классу и его партии.
Конференция в связи с пятидесятилетием
работы В. И. Ленина «Материализм и эм¬
пириокритицизм» явилась крупным событи¬
ем в философской жизни ГДР. Она дала
новый импульс к дальнейшему плодотвор¬
ному применению ленинского философского
наследия в борьбе за построение социализ¬
ма в Германской Демократической Респуб¬
лике, против милитаристских и реваншист¬
ских сил Западной Германии.
В. В. СТОЛЯРОВ

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Проблемы развития в природе и обществе
Сборник статей. Академия наук СССР. Ленинградская кафедра философии. М.-Л.
Изд. Академии наук СССР. 1958. 296 стр.
Проблема развития является одной из ос¬
новных в философии и специальных на¬
уках. Реакционные философы прилагают не¬
мало усилий для создания идеалистических
теорий развития. Спекулируя важностью
этой проблемы, они утверждают, что крите¬
рием оценки философских направлений дол¬
жен быть вопрос о признании или отрица¬
нии развития. Они относят к одному и тому
же философскому направлению Маркса,
Гегеля и Кроче только на том основании,
что все эти философы признают развитие
(«The problem of Time» № 18, 1935, p. 222).
Современные реакционные философы про¬
должают упорно защищать свое понимание
процесса развития, утверждая, что диалек¬
тическое развитие не может быть ни «ма¬
териалистическим», ни «идеалистическим»,
что диалектика стоит над материализмом и
идеализмом (см G. Е. Mueller «Dia¬
lectic», N. Y„ 1953, p. 53).
В действительности проблема развития
может получить свое подлинно научное
освещение только с позиций диалектиче¬
ского материализма. В. И. Ленин писал,
что «всеобщий принцип развития надо со¬
единить, связать, совместить с всеобщим
принципом единства мира, природы,
движения, материи etc» (В. И. Лени н.
Соч., т. 38, стр. 251).
Поэтому несомненной заслугой авторов
сборника является попытка в рамках одной
книги рассмотреть особенности развития
качественно различных сторон действитель¬
ности, начиная от простейших форм неорга¬
нической природы и кончая политической
идеологией.
В начале сборника помещены статьи, в
которых рассматриваются особенности раз¬
вития и классификация форм движения
в неорганической природе (С. Т. М е л го-
хин «Об особенностях развития в неорга¬
нической природе», М. В. Мостепанен-
к о «О развитии низших форм материи» и
В. А. Штофф «К вопросу о классифика¬
ции форм движения материи в неоргани¬
ческой природе»), В статьях этого раздела
сборника поставлен ряд интересных вопро¬
сов. Используется богатый фактический ма¬
териал и делается правильный вывод, что
существует зависимость между простран¬
ственным распространением, темпами раз¬
вития, устойчивостью внешних условий и
степенью сложности различных форм дви¬
жения материи.
В статье С. Т. Мелюхина поставлен
важный вопрос о необходимости всесторон¬
него изучения вечного и бесконечного кру¬
говорота во Вселенной, без чего невозмо¬
жен диалектико-материалистический взгляд
на природу. По вопросу о развитии в неор¬
ганической природе автор пишет, что поня¬
тие прогресса, по его мнению, применимо
«лишь в отношении тех форм развития не¬
органического мира, которые связаны с пе¬
реходом от неживого вещества к живому,
т. е. с возникновением жизни» (стр. 4). И
далее автор указывает, что критерий слож¬
ности при переходе от одних состояний ма¬
терии к другим «заключается не в одном
каком-либо свойстве.., а в сумме всех мно¬
гообразных свойств и взаимодействий, в
специфике форм движения» (стр. 7).
Тема статьи требовала от автора преж¬
де всего рассмотреть вопрос о самодвиже¬
нии и специфике этого процесса в неорга¬
нической природе и, следовательно, о ха¬
рактере тех противоречий, которые при¬
сущи как всей неорганической природе, так
и различным ее ступеням и формам дви¬
жения. Но автор лишь упоминает о проти¬
воречиях (например, о притяжении и от¬
талкивании), не показывая роли и места
этих противоречий в развитии неоргани¬
ческой материи.
Статья М. В. Мостепаненко также
посвящается вопросу о специфике развития
в неорганической природе. Автор пишет,
что состояние объектов в неорганической
природе (имеется в виду микромир) долж¬
но характеризоваться при помощи катего¬
рии вероятности, которая дает количествен¬
ное выражение процесса превращения воз¬
можности в действительность. Формулируя
задачи дальнейшего углубления научного
исследования процесса развития, он пишет,
что в «...каких-то очень тонких и пока
еще не контролируемых нами процессах,
происходящих в глубоких недрах материи,
как раз и определяется главное в разви¬
тии— переход от множества возможностей
к какой-то одной действительности» и да¬
лее: «В процессе развития низших форм ма¬
терии именно этот переход и должен объяс¬
нить, почему происходит усложнение объек¬
тов и появление новых, более высоких ка¬
честв» (стр. 47).

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
165
При этом автор отмечает, что направлен¬
ность в изменениях условий определенным
образом влияет на направленность и после¬
довательность в многообразии структурных
изменений вновь появляющихся объектов
(см. стр. 51).
При рассмотрении специфики процессов
неживой природы следовало бы уделить
больше внимания сравнению процессов не¬
живой и живой природы, использовать дан¬
ные кибернетики.
В статье В. А. Штоффа высказаны не¬
которые заслуживающие внимания положе¬
ния о соотношении химической формы дви¬
жения и физических форм движения. Пра¬
вильно представляя сущность химизма в
специфике законов строения молекул и их
превращений, автор рассматривает кванто¬
восубатомные процессы как непосредствен¬
но физическую основу химизма. Нельзя не
отметить справедливости замечания об од¬
носторонности чисто кинематического опре¬
деления механического движения как про¬
стого перемещения и рассмотрения автором
сущности механического движения в связи
с гравитацией, гравитационной и инертной
массой. Автор вместе с тем придерживается
устарелого в свете современной науки рас¬
смотрения механического движения отдель¬
но от физического и прежде физических
форм движения. Ведь в настоящее время и
классическая ньютоновская механика пони¬
мается как часть физики. Вызы¬
вает возражение и то, что автор вслед за
механическим движением рассматривает
тепловое движение, затем почему-то химиче¬
ское и, наконец, электромагнитное и ядер-
ное движения, хотя химическая форма дви¬
жения сложнее физических и должна за¬
вершать собой классификационный ряд ос¬
новных форм движения неорганической при¬
роды. Классификационный ряд форм . дви¬
жения материи должен строиться на основе
признания единства логического и истори¬
ческого. Однако в статье недостаточно
обоснована предложенная автором класси¬
фикация основных форм движения неорга¬
нической природы в плане отображе¬
ния ее действительной поступательной ис¬
тории.
Нельзя согласиться и с мнением автора,
будто изучение физических форм идет
только по линии констатации все большей
их дифференциации и многообразия. В со¬
временной физике имеет место и противо¬
положная, синтетическая тенденция, благо¬
даря чему можно говорить об общих зако¬
номерностях физического макромира в отли¬
чие от общих закономерностей физического
микромира (качественное своеобразие ста¬
тистических и динамических закономерно¬
стей и их соотношение), а следовательно,
можно говорить и о разделении всей совре¬
менной физики на микро- и макрофизику
(в м икрофизическом и макрофизическом
плане можно рассматривать своеобразие за¬
кономерностей механики, термодинамики и
электродинамики).
Вопрос о развитии органической природы
рассматривается в статье К. М. Завад¬
ского, которая посвящена одной из важ¬
ных философских проблем современной
биологии — проблеме биологического про¬
гресса.
Автор полагает, что «под «прогрессом»
имеется в виду цепь необратимых измене¬
ний какого-либо объекта от более простых
к более сложным состояниям, от низших
ступеней организации к высшим» (стр. 79).
Но очевидно, что этого определения недо¬
статочно для выяснения специфики био¬
логического прогресса. Что следует
считать критерием сложности среди живых
существ? На протяжении всей статьи автор
как бы подводит к этому определению, но
все-таки его не дает. Можно было бы, на
наш взгляд, дать примерно такое определе¬
ние биологического прогресса: под 'прогрес¬
сивным изменением в живой природе следу¬
ет понимать такое изменение, которое обес¬
печивает виду переход к освоению все
более широкого круга условий внешней
среды.
Это может быть достигнуто целым комп¬
лексом «средств», которые автор выдвигает
в качестве критериев прогресса, как то: по¬
вышение степени целостности и целесооб¬
разности особи и вида, возрастание выжи¬
ваемости особи и возрастание эволюцион¬
ной пластичности вида, усовершенствование
способов отражения внешнего мира.
Автор совершенно правильно, на наш
взгляд, выделяет общую прогрессивную тен¬
денцию в развитии органического мира, ее
магистраль, которая привела в конце кон¬
цов к становлению человека. В таком выде¬
лении главной магистральной линии разви¬
тия живой природы нет антропоморфиза-
ции, как считают некоторые авторы. При¬
роде никто не ставил целей прийти в своем
развитии к человеку, да и сама она не мог¬
ла ставить таких целей. Но объективной за¬
кономерностью является перерыв постепен¬
ности, переход от биологической формы
движения материи к общественной.
Использование категорий возможности и
действительности при рассмотрении про¬
гресса в живой природе дает возможность
автору рассматривать образование новых,
более сложных форм в их диалектическом
процессе становления; наиболее перспектив¬
ными формами организации оказывались те,
которые предоставляли широкий «руг воз¬
можностей развития в различных направ¬
лениях.
По мнению А. Н. Северцова, ароморфоз
представляет собой узловые точки эволю¬
ционного процесса. Под ароморфозом
А.	Н. Северцов понимал такие приспособле¬
ния к внешней среде, которые могут быть
полезны организму не только в условиях
данной среды обитания, но и для жизни в
других условиях. В статье следовало бы
подчеркнуть то особо важное для борьбы
против телеоло1ических теорий преадапта-
ции обстоятельство, что ароморфные при¬
способления не предопределены заранее
применительно к тем условиям, с которыми
организм еще не встречался. При расселе¬
нии популяции те или иные приспособления
оказываются эффективными и по отноше¬
нию к тем условиям, которые ранее не бы¬
ли необходимы для предков. Это значит,
что стихийный естественный процесс пои-

166
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
способления как необходимость осущест¬
вляется через случайное. Автор статьи кри¬
тически подошел к представлениям А. Н.
Северцова о прогрессе. Он отмечает, что Се-
верцов упустил тот важный момент, что
ароморфоз составляет главное направление
эволюционного прогресса.
Эволюционный прогресс включает в себя
крупные, глубокие скачки (ароморфозы) и
мелкие (идиоадаптации); оба типа скачков
как бы сосуществуют друг с другом. Пер¬
вые характеризуют общий прогресс, а вто¬
рые— частный прогресс, усовершенствова¬
ние в пределах старого. Существенное воз¬
ражение вызывает противопоставление ав¬
тором так называемого «прямого приспо¬
собления» естественному отбору. По мысли
автора, «прямое приспособление» исклю¬
чает противоречивые отношения организма
и среды. Вернее было бы считать, что
«прямое приспособление» есть частный
случай естественного отбора, а то,
что принято понимать под естественным от¬
бором, есть один из способов разрешения
противоречий между организмом, видом и
средой, при котором вероятность приспособ¬
ления колеблется от 0 до 1.
Содержащийся в статье фактический ма¬
териал помогает разрешить довольно
сложную проблему, имеющую не только уз¬
коспециальное, но и мировоззренческое
значение.
Последующие статьи сборника посвящены
проблемам развития- в обществе.
В статье А. Г. X а р ч е в а «О неко¬
торых закономерностях развития об¬
щественного сознания» дается определение
важнейшей категории исторического мате¬
риализма — понятия «общественное бытие».
Относя к общественному бытию некоторые
стороны надстройки (стр. 216), автор, по
существу, выступает против отстаиваемого
в последнее время некоторыми авторами
понимания учреждений надстройки как не¬
ких «промежуточных форм», не совпадаю¬
щих ни с общественным бытием, ни с об¬
щественным сознанием. Независимость бы¬
тия по отношению к сознанию как основопо¬
лагающий принцип материализма не исклю¬
чает и обратного воздействия сознания на
бытие. Практическая деятельность и самое
возникновение партий и других организа¬
ций надстроечного характера предполагает
определенные идеи и в этом смысле зависит
от сознания. Нам кажется, что нет основа¬
ния делать отсюда вывод, что эти общест¬
венные явления можно считать чем-то от¬
личным от бытия, как полагает, в частно¬
сти, Г. Е. Глезерман (см. журнал «Вопросы
философии» № 5, 1958). Ведь не утрачи¬
вают своей материальной определенности
природные тела, преобразованные людьми
в соответствии с их представлениями и це¬
лями.
Соглашаясь в принципе с тем, что «в раз¬
личные исторические эпохи роль различ¬
ных областей общественного бытия в раз¬
витии общественного сознания далеко
не одинакова» (стр. 220), нельзя не возра¬
зить против конкретизации этого положе¬
ния применительно к первобытному общест¬
ву. А. Г. Харчев утверждает, что в эту эпо¬
ху наиболее характерной и преобладающей
является прямая связь производительных
сил и идеологии (см. стр. 221—222). Но это
значит, что базисом общества, от которого
зависит и общественное сознание, оказы¬
вается не совокупность производственных
отношений, а непосредственно процесс воз¬
действия людей на природу. Возможно, та¬
кая постановка вопроса и оправдана, если
иметь в виду процесс формирования обще¬
ства, но в этом случае не приходится гово¬
рить об общественном сознании и тем бо¬
лее об идеологии.
Общие закономерности развития созна¬
ния, его относительная самостоятельность
по отношению к бытию, внутренняя логика
его изменений рассматриваются и в других
статьях сборника. И это естественно, по¬
скольку эти особенности развития сознания
абсолютизируются идеализмом. Аргументи¬
рованная критика идеализма требует уста¬
новления не только его социальных основ,
но и гносеологических корней.
Представляет интерес обоснование про¬
грессивного характера изменений в сфере
духовной культуры (И. С. К о н «О понятии
исторического прогресса»). Автор показы¬
вает, что соответствие форм сознания со¬
циальным отношениям каждой эпохи еще не
исключает оценки того или иного явления
духовной жизни как определенной ступени
истории познания человеком объективного
мира.
В статье Б. А. Ч а г и н а «К вопросу об
истории философии как истории познания»
в гносеологическом аспекте рассматривает¬
ся и история философии. Нельзя, однако,
согласиться с некоторыми положениями
статьи, например, с отрицанием значения
номинализма Гоббса для дальнейшего раз¬
вития теоретико-познавательных идей (см.
стр. 270). Нельзя забывать также, что борь¬
ба Беркли против материализма опиралась
именно на номиналистическую аргумента¬
цию. И хотя это использование слабости
домаркоовско'го материализма идеализмом
не означает развития в прямом смысле, та¬
кого рода преемственность заслуживает вни¬
мания, тем более, что историк философии не
должен ограничиваться, как верно отмечает
Б. А. Чагин, одним прослеживанием «мате¬
риалистической линии в философии вне той
реальной борьбы и взаимоотноше¬
ний между материализмом и идеализ¬
мом в домарксовский период» (стр. 274).
К исследованию общих закономерностей
развития общества относится и проблема
возникновения общества. Ей посвящена
статья А. П. Окладникова «Становле¬
ние человека и общества». Автору удалось
сжато, с эрудированностью специалиста из¬
ложить обширный материал. К сожалению,
за многочисленными ссылками на труды по
археологии и антропологии автор упустил
основную задачу статьи — анализ общих
предпосылок формирования общества. Так,
если, как отмечает автор, использование в
виде «естественных орудий» природных тел
без предварительной обработки возможно
и без сознания, на базе инстинктов, а изго¬
товление орудий уже невозможно без со¬
знания, то что же определяет необходи¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
167
мость перехода от животнообразных, ин¬
стинктивных форм труда к целесообразной
деятельности, предполагающей уже произ¬
водство орудий труда? Явно недостаточна
ссылка автора на роль борьбы за су¬
ществование, приведшей «к быстрому
отбору наиболее подготовленных особей,
отличительными чертами которых были бо¬
лее крупный мозг и способность применять
естественные, а затем и искусственные ору¬
дия» (стр. 133). Не ограничиваясь общим
признанием значения социальных факторов,
в статье следовало бы исследовать, каким
именно образом само применение «естест¬
венных» орудий, как новое, нехарактерное
для животных опосредствованное отноше¬
ние к природе, подготовляет переход к из¬
готовлению орудий, а затем и орудий, пред¬
назначенных для производства самих ору¬
дий, от каких особенностей труда зависит
и формирование специфичных для сознания
черт — целеполагания, понятийного мышле¬
ния и т. д.
Во всех статьях, посвященных проблемам
развития общества, способ производства
представлен в качестве основы рассматри¬
ваемых социальных процессов. Однако диа¬
лектика развития самого производства ис¬
следуется лишь в статье Б. А. Чагина и
А.	Г. Харчева «Об источниках развития
производительных сил общества». Решение
этой задачи авторы справедливо связывают
с анализом категорий производительных сил
и производственных отношений. Б. А. Ча-
гин и А. Г. Харчев ставят ряд вопросов,
исчерпывающее решение которых вряд ли
возможно в одной статье. Этим, вероятно,
объясняются и ее некоторые, на наш
взгляд, ошибочные положения. Так,
разделение труда авторы считают лишь
стороной производственных отношений, про¬
тивопоставляя их вместе с отношениями
собственности производительным силам. В
действительности производительные силы
не есть простая сумма вещей и людей. Их
существенным внутренним элементом яв¬
ляется разделение и кооперирование труда,
материально закрепленное в дифференциро-
ванности и взаимозависимости веществен¬
ных условий производства. Каков «уровень
развития производительных сил нации, об¬
наруживается всего нагляднее в том, в ка¬
кой степени развито у нее разделение тру¬
да» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.,
т. 3, стр. 20). Отмечая заслуги В. Петти,
Маркс писал: «Петти исследовал значение
разделения труда также как про¬
изводительной силы...» (К. Маркс
«К критике политической экономии», 1944,
стр. 41). Известно, что конфликт между
производительными силами и производ¬
ственными отношениями капитализма со¬
стоит в том, что частная форма присвоения
противоречит общественному характеру про¬
цесса производства. А это значит, что
обобществление средств производства и раз¬
деление труда являются непосредственным
выражением развития производительных
оил. Как отмечал Плеханов, следует учиты¬
вать особенности терминологии Маркса и
Энгельса, понимавших под производствен¬
ными отношениями, во-первых, экономиче¬
ские, имущественные отношения и, во-вто¬
рых, вообще все отношения, складывающие¬
ся в производстве (см. Г. В. Плеханов.
Избранные философские произведения, т. II,
1956, стр. 532). Если экономические отноше¬
ния собственности, обмена и распределения
(производственные отношения в узком
смысле) составляют исторически определен¬
ную общественную форму производства, то
производственные отношения в более широ¬
ком смысле охватывают и отношения,
складывающиеся благодаря разделению тру¬
да. Если отличать эти отношения от эконо¬
мической формы производства, не остается
ничего другого, как отнести их к содержа¬
нию общественного производства — к про¬
изводительным силам. Ведь не может же
быть что-то, не относящееся ни к форме, ни
к содержанию.
Зависимость разделения и кооперирова¬
ния труда прежде всего от состояния веще¬
ственных и личных элементов производства
не исключает воздействия на них отноше¬
ний собственности, точно так же как и
определяющая роль производительных сил
вообще не является еще основанием для от¬
рицания обратного воздействия на них про¬
изводственных отношений.
Авторы показывают, каким образом про¬
изводственные отношения влияют и на ха¬
рактер противоречий между производством
и потреблением. Однако, определяя роль
производственных отношений в развитии
производительных сил и подчеркивая важ¬
ность анализа внутренне присущих произ¬
водительным силам противоречий, Б. А. Ча-
гин и А. Г. Харчев в диалектике произво¬
дительных сил и производственных отноше¬
ний обнаруживают противоречия лишь в
том случае, когда между двумя сторонами
производства возникает несоответствие.
На наш взгляд, авторы без достаточных
оснований выступают против признания
полного соответствия производительных
сил и производственных отношений при со¬
циализме (см. стр. 201).
Поскольку характер основной задачи про¬
изводства непосредственно определяется
экономической формой производства, а ее
осуществление предполагает развитие про¬
изводительных сил, постольку и противоре¬
чие между основной задачей производства
и средствами ее реализации соответствует
противоречию между производительными
силами и производственными отношениями.
Иными словами, действие основного эконо¬
мического закона во все эпохи означает
преодоление противоречия между главной
задачей производства и средствами ее осу¬
ществления— самим развитием производ¬
ства. Это противоречие, в свою очередь, дол¬
жно быть представлено не как нечто не за¬
висящее от основного противоречия произ¬
водства вообще — противоречия между про¬
изводительными силами и производственны¬
ми отношениями. В первом противоречии
находит свое конкретно-историческое про¬
явление второе, более общее противоречие.
Оно является наиболее общим именно пото¬
му, что действует всегда, а не только в пе¬
риоды, когда возникает необходимость из¬
менения производственных отношений.

168
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Заслугой составителей сборника является
то, что статьи, посвященные проблемам раз¬
вития общества, оставляют впечатление
единого целого, где одна часть исследова¬
ния, не повторяясь, дополняет другую.
При характеристике сборника в целом
необходимо отметить, что авторы недоста¬
точно сосредоточили внимание на рассмот¬
рении переходов от неживой природы к жи¬
вой и от органического мира к обществу,
хотя именно здесь имеется ряд спорных
вопросов, для решения которых необходи¬
мы дальнейшие комплексные исследования
представителей различных наук и филосо¬
фов.
Несмотря на наличие ряда недочетов, ре¬
цензируемый сборник в известной мере за¬
полняет пробел в нашей философской ли¬
тературе по исследованию проблемы раз¬
вития.
В.	М. БУКАНОВСКИЙ,
В.	А. ВАСИЛЬЕВ,
Г. С. ГРИГОРЬЕВ,
Л. Н. ЛЮБИНСКАЯ (Пермь)
О философских вопросах теории относительности
Kritik und Fortbildung der Relativitatstheorie, Herausgeber Karl Sapper.
Graz-Austria. S. 281.
Прошло более пятидесяти лет с тех пор,
как А. Эйнштейном была сформулирована
специальная теория относительности. Раз¬
витие теоретической и экспериментальной
физики за прошедшие годы дало блестящее
подтверждение законов этой теории. До¬
статочно указать, что современная физика
вообще немыслима без признания этих за¬
конов. Однако до сих пор имеются разно¬
гласия как по вопросам методологии и ло¬
гики построения теории относительности,
так и относительно природы релятивист¬
ских эффектов. Дискуссии по вопросам те¬
ории относительности, проводившиеся у нас
в Советском Союзе на страницах журнала
«Вопросы философии» и на состоявшемся
в 1958 году Всесоюзном совещании по фи¬
лософским вопросам естествознания, спо¬
собствовали правильному философскому
осмыслению этой теории. Но по всем этим
спорным вопросам не было достигнуто пол¬
ного согласия ни среди философов, ни сре¬
ди физиков.
Поэтому для советского читателя пред¬
ставляет интерес изданный в 1958 году в
Австрии сборник статей «Критика и даль¬
нейшее развитие теории относительности»,
посвященный вопросам специальной тео¬
рии относительности. В сборнике участвуют
одиннадцать авторов, которых, по словам
издателя сборника К. Саппера, объединяет
только вражда к догматизму и стремление
способствовать своей критикой развитию
релятивистской теории. В оценках же самой
теории и ее философской интерпретации ав¬
торы значительно отличаются друг от дру¬
га.
Наибольший интерес в этом сборнике
представляют две статьи, посвященные ана¬
лизу философских вопросов теории.
Статья А. Грюнбаума (США) «Ос¬
новные философские проблемы в специ¬
альной теории относительности» («Funda¬
mental Philosophical Issues in the Special
Theory of Relativity», p. 1—24) ставит
своей целью устранение путем анализа фи¬
лософских и экспериментальных оснований
теории относительности некоторых широко
распространенных ошибочных представле¬
ний, мешающих правильному ее понима¬
нию,
Статья начинается с рассмотрения раз¬
личий во взглядах на пространство и вре¬
мя между классической и релятивистской
физикой.
Классическая концепция пространства и
времени, сформулированная Ньютоном,
рассматривала их как вместилища физиче¬
ских тел и событий, имеющие структуру,
определяющую индивидуальные различия
между этими телами и событиями. Новая
концепция, на которой основывается теория
относительности, считает, что пространство
и время аморфны, то есть сами по себе не
обладают собственной структурой и метри¬
кой; характер топологии пространства и
времени является производным от отно¬
шений между физическими телами и со¬
бытиями.
Теория относительности, как справедли¬
во указывает автор, исходит из того, что
между существующими во Вселенной фи¬
зическими событиями имеются познаваемые
качественные различия, определяющие их
индивидуальность независимо от их рас¬
положения и до того как человек фиксирует
познание этого расположения в определен¬
ной системе координат.
Согласно теории относительности, физи¬
ческие события и тела своей индивидуаль¬
ностью определяют точки и моменты, кото¬
рые мы называем их расположением. Эта
концепция является «относительной» в про¬
тивоположность абсолютистской концепции
вместилищ, потому что она рассматривает
пространство и время как систему отноше¬
ний между событиями и телами. Отсюда
автор делает вывод, что имеет смысл рас¬
сматривать временные отношения только
между такими телами и событиями, между
которыми существует материальная при¬
чинная связь, выражаемая в простейших
случаях явлениями излучения и поглоще¬
ния квантов электромагнитного поля.
Перейдя затем к анализу относительного
характера одновременности, автор указы¬
вает, что в классической физике понятие
абсолютной одновременности основано на
предположении о существовании таких
объективных причинных связей, которые
могут распространяться с бесконечно боль¬
шой скоростью. Теория относительности от-

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
169
называется от признания существования в
природе таких связей и постулирует, что
скорость света является предельной для
распространения материальных воздейст¬
вий. При этом, по мнению автора, пре¬
дельный характер скорости света является
объективным свойством причинной струк¬
туры мира, которое совершенно не зависит
от пребывания человека в космосе и его
измерительной активности. Из этого посту¬
лата с необходимостью следует вывод об
относительном характере одновременности
не только между событиями, происходящи¬
ми в системах координат, движущихся
друг относительно друга, но и в пределах
любой инерциальной системы, то есть меж¬
ду двумя любыми событиями, покоящимися
друг относительно друга, если они проис¬
ходят не в одной точке пространства.
Затем рассматривается фундаменталь¬
ный принцип теории относительности —
принцип постоянства скорости света По
мнению автора, он состоит из трех само¬
стоятельных тезисов:	а) вышеуказанный
постулат о предельном характере скорости
света; б) так называемая «аксиома часов»,
утверждающая, что время, необходимое
свету для прохождения равных отрезков в
различных инерциальных системах, одина¬
ково, если оно отсчитывается материаль¬
ными часами, покоящимися в этих систе¬
мах; в) скорость света в любой инерциаль¬
ной системе не зависит от скорости его ис¬
точника. Отказ от любого из этих тезисов
ведет к отказу от всего принципа, а сле¬
довательно, и от теории относительности.
Рассматривая экспериментальное под¬
тверждение этих тезисов, автор, как и боль¬
шинство авторов, представленных в сборни¬
ке, в отличие от широко распространенного
мнения, что опыт Майкельсона дает до¬
статочные основания принципу постоянства
скорости света, считает, что он доказывает
только равенство времени прохождения
светом пути туда — обратно между различ¬
ными направлениями внутри любой инер¬
циальной системы. Тезис «а» получил под¬
тверждение в ряде экспериментов, показав¬
ших, что масса и кинетическая энергия ми¬
крочастиц неограниченно возрастают при
приближении их скорости к скорости света.
Тезис «б» получил окончательное подтверж¬
дение в опытах Кеннеди — Торндайка
(1932), которые подтвердили также предпо¬
ложение об отсутствии предпочтительной
системы координат. Тезис «в» был под¬
твержден наблюдением периода обращения
двойных звезд. Таким образом, имеется
полное экспериментальное подтверждение
принципа постоянства скорости света. Од¬
нако этих экспериментальных доказа¬
тельств еще недостаточно, по мнению авто¬
ра, для подтверждения справедливости пре¬
образований Лоренца, которые получили
окончательное подтверждение в опытах
Айвса (1938), обнаруживших поперечный
Допплер-эффект, предсказанный специаль¬
ной теорией относительности. Дополнитель¬
ное подтверждение было получено изуче¬
нием темпа распада быстрых мезонов.
Возражая Уиттекеру, утверждавшему,
что Эйнштейн дал только расчеты абер¬
рации и эффекта Допплера в рамках тео¬
рии относительности Пуанкаре — Лоренца,
Грюнбаум указывает, что подобные утверж¬
дения основываются на тождестве преоб¬
разований Лоренца и Эйнштейна. Однако
в интерпретации этих преобразований меж¬
ду, ними имеется существенное различие.
Лоренц в своей теории исходил из клас¬
сических воззрений на пространство и вре¬
мя, а также считал «естественным» поведе¬
ние тел, предсказываемое классической фи¬
зикой, и искал «возмущающие причины»,
вызывающие релятивистские эффекты.
Эйнштейн оставил неизменными Лоренце-
вы преобразования, но дал им совершенно
иную интерпретацию. Он отказался от ги¬
потезы эфира как преимущественной си¬
стемы координат, а также от классической
концепции пространства и времени, рас¬
сматривавшей последние как вместилища
физических тел и событий. Кроме того, он
не считал «естественным» поведение тел,
предсказываемое классической физикой, и
отказался от поисков «возмущающих при¬
чин», обусловливающих релятивистские эф¬
фекты. Поэтому теорию относительности
Эйнштейна следует рассматривать как со¬
вершенно новую, качественно отличную от
теорий Лоренца и Пуанкаре.
Как указывалось выше, целью статьи яв¬
ляется устранение ошибочных взглядов на
теорию относительности. Известно, что наи¬
более острые споры ведутся именно вокруг
вопроса о природе и причинах релятивист¬
ских эффектов. Однако, анализируя разли¬
чие взглядов Лоренца и Эйнштейна и объ¬
являя заслугой создателя теории относи¬
тельности именно отказ от поисков причин
релятивистских эффектов, автор, по сути
дела, уклоняется от решения этого вопроса,
считая, очевидно, что достаточно объявить
поведение физических тел, предсказываемое
теорией относительности, «естественным»,
то есть не подлежащим дальнейшему объ¬
яснению, чтобы снять этот вопрос с повест¬
ки дня. Нам представляется, что в силу не¬
исчерпаемости объекта познания любая тео¬
рия, стоящая на переднем крае науки,
всегда будет опираться на так называемые
феноменологические предельные понятия,
которые только описывают «естественное»
поведение тел, но полностью не объясняют
его. Однако история науки является имен¬
но процессом вытеснения старых научных
теорий, описывавших «естественное» пове¬
дение того или иного класса явлений, но¬
выми, более глубокими и точными теори¬
ями, которые, опираясь на другие научные
понятия, объясняют класс явлений, кото¬
рый не могли объяснить старые теории.
Это подтверждает одно из основных поло¬
жений диалектического материализма о
познаваемости внешнего мира, о бесконеч¬
ных возможностях познания человеком
строения материи и законов ее движения.
На наш взгляд, при решении вопроса о
природе релятивистских эффектов автор вы¬
брал весьма легкий путь, который не яв¬
ляется наиболее верным. Если объяснение
природы релятивистских эффектов невоз¬
можно при современном уровне знаний, то
это отнюдь не означает того, что оно не¬
возможно вообще. Поэтому попытка автора
обойти этот вопрос вряд ли может способ¬

170
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ствовать выполнению задачи, которую он
поставил перед собой.
Большой интерес представляют философ¬
ские выводы автора из теории относитель¬
ности. Идеалисты очень любят ссылаться
на эту теорию, которая якобы дает науч¬
ное обоснование субъективно-идеалистиче-
ской философии, особенно позитивизму и
операционализму. Резкий диссонанс с эти¬
ми широко распространенными в зарубеж¬
ной философской литературе утверждения¬
ми представляет философская позиция
Грюнбаума. Он подчеркивает, что считает
своей задачей опровержение утверждений
феноменологических позитивистов (Г. Динг-
ля) и операционалистов (Бриджмена), буд¬
то бы теория относительности подтверждает
субъективный идеализм. Автор последова¬
тельно проводит свою точку зрения на тео¬
рию относительности, которая наиболее
четко выражена в заключительных словах
его работы: «...термин «относительный» со¬
знательно повсюду используется в этой
статье взамен более распространенного тер¬
мина «операциональный» для того, чтобы
охарактеризовать релятивистскую концеп¬
цию пространства и времени, ибо я отвер¬
гаю утверждения Бриджмена, что мы, лю¬
ди, являемся теми, кто дарует свойства и
отношения физическому бытию при помощи
наших измерительных операций. И я не ду¬
маю, что теория относительности может
быть действительно приведена в поддерж¬
ку этой гомоцентристской форме опера-
ционализма. Теория Эйнштейна требует от
нас понимания топологии пространства и
времени как системы отношений между фи¬
зическими событиями и телами. Но как те¬
ла, так и их отношения не зависят от пре¬
бывания человека в космосе. Наши опера¬
ции измерения только раскрывают и уста¬
навливают структуру пространства — вре¬
мени, но не порождают ее» (стр. 19).
Подобная оценка теории относительно¬
сти американским философом, несомненно,
представляет собой положительное явле¬
ние. Она показывает, что сама логика на¬
учного исследования вынуждает ученых от¬
казаться от бесплодных направлений идеа¬
лизма и переходить на материалистические
позиции. Характерно в этом отношении за¬
явление автора, что теория относительно¬
сти требует признания существования объ¬
ективного мира, признания того, что физи¬
ческие тела и события существуют вне и не¬
зависимо от человеческого сознания. Статья
Грюнбаума дает еще один пример движе¬
ния ряда зарубежных ученых в сторону ма¬
териалистической философии, которое на¬
блюдается за последние годы.
По-иному подходит к вопросу о природе
релятивистских эффектов В. Т о н и н и
(Италия). В своей статье «Реальность и
структурная теория относительности» («Re¬
ality and Structural Relativity», p. 27—45)
он пытается дать такое построение специ¬
альной теории относительности, которое, со¬
храняя ее математический аппарат, так из¬
менило бы ее логику и методологию, чтобы
можно было избежать «бессмысленных по¬
ложений и теорем», к которым он прежде
всего относит понятие вакуума и второй
постулат Эйнштейна (принцип постоянства
скорости света в пустоте), а также позволи¬
ло бы дать «оцениваемую реалистически»
интерпретацию преобразований Лоренца.
Автор указывает, что его идеи ревизии
теории относительности, в основном иден¬
тичные с идеями, выдвинутыми В. А. Фо¬
ком и другими советскими учеными, были
изложены им в двух статьях 1946—1947 го¬
дов, которые были затем обобщены в более
поздней работе (V. Т о n i n i «Fondamenti
metodologici della Relativita Structurale»,
Roma, Centro Internationale diComparazio-
ne e Sintesi, 1950). Данная статья касает¬
ся лишь общих методологических вопросов.
Для построения предлагаемой «структур¬
ной теории относительности» следует исхо¬
дить, по мнению автора, из основного по¬
ложения «реализма», согласно которому лю¬
бая физическая теория, если она правильно
отражает действительность, должна быть
ковариантной, то есть форма уравнений
этой теории не должна зависеть от преоб¬
разований координат. И, кроме того, следует
исходить из двух общих всей физике пред¬
положений: а) имеется реальная среда, в
пределах которой можно проводить экспе¬
рименты, получая достаточно точные ре¬
зультаты исследуемых величин, б) эта сре¬
да обладает структурой, позволяющей бес¬
численное повторение экспериментов с иден¬
тичными результатами. Первое предполо¬
жение направлено против понятия вакуума,
второе утверждает закономерный характер
явлений природы, и автор считает его обоб¬
щением принципа относительности.
Из этих двух предположений и из экспе¬
риментально подтвержденного опытом Май-
кельсона закона постоянства скорости све¬
та в любой среде (согласно этому закону,
скорость света в любой среде постоянна и
равна с/п, где п — коэффициент преломле¬
ния, являющийся функцией от структуры
среды) при учете требования ковариантно¬
сти можно вывести преобразования Ло¬
ренца, не прибегая к дополнительным ги¬
потезам. Отличие «структурной теории от¬
носительности» от теории Эйнштейна, по
мнению автора, заключается в том, что она
не считает скорость света универсальной
константой, а учитывает зависимость этой
скорости от структуры среды. Однако в
пределах любой среды скорость света ос¬
тается постоянной и независимой от скоро¬
сти движения источника. Таким образом,
все отличие структурной теории относи¬
тельности от обычной релятивистской тео¬
рии заключается, по сути дела, в замене
понятия вакуума понятием среды, обла¬
дающей определенной структурой, которая
оказывает влияние на скорость света.
Релятивистские эффекты автор объясняет
действием различных динамических причин,
обусловленных структурами физических тел
и полей. Специальная теория относитель¬
ности не учитывает взаимодействия этих
структур и потому является абстракцией,
лишь приблизительно отражающей реаль¬
ность. Более точное отражение возможно
лишь при учете взаимодействия этих струк¬
тур. Первый шаг на этом пути сделала об¬
щая теория относительности Дальнейшее
приближение к реальности, по мнению ав¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
171
тора, возможно лишь при условии создания
более общей теории, которая сможет
учесть взаимодействие этих структур, со¬
ставляющих пространство.
Конечно, автор прав, когда он гозорит,
что понятие среды, обладающей опреде¬
ленной структурой, более содержательно,
нежели понятие вакуума или пустоты, и что
физическая теория пространства и времени
должна учитывать взаимодействие струк¬
тур физических тел и полей. Однако сам
он не идет дальше утверждения, что такая
структура существует, и не раскрывает, что
он желает обозначить этим понятием, а
также обходит молчанием тот факт, что
современная физика вовсе не считает ва¬
куум абсолютной бескачественной пусто¬
той, а рассматривает его как наинизшее
энергетическое состояние определенных фи¬
зических полей (электромагнитного, элек-
тронно-позитронного и т. д.), которое обла¬
дает определенной структурой и свойства¬
ми. Таким образом, его стремления не вы¬
ходят за рамки простой замены номенкла¬
туры, что, конечно, нельзя признать реше¬
нием вопроса о природе релятивистских эф¬
фектов.
Кроме рассмотренных выше двух статей,
в сборнике опубликованы следующие статьи:
К. С а п п е р (Австрия) «Смысл и обосно¬
вание понятия относительности в теории
относительности» («Sinn und Begriindung
des Begriffes der Relativitat in der Relati¬
vitatstheorie», SS. 45—92); Я. Гизе (Бер¬
лин) «О возможности положительного ре¬
зультата в опыте Майкельсона» («ОЪег
die Moglichkeit positiver Ergebnisse beim
Michelsonversuche», SS. 92—108); О. Тол¬
линг (Индонезия) «Принцип относитель¬
ности» («The Principle of Relativity», SS.
108—115); К. Бенедикс (Швеция) «Тео¬
рия света и теория относительности»
(«Lichttheorie und Relativitatstheorie»,
SS. 115—124); А. Цинцен (Берлин) «Ви¬
ды основных величин и категории» («Grund-
grossen-Arten und Kategorien», SS. 35—
144); П. Мун и Д. Е. Спенсер (США)
«Новая электродинамика и ее отношение к
теории относительности» («The New Electro-
dinamics and its Bearing on Relativity»,
SS. 144—160); А. Венцль (ФРГ) «Па¬
радокс релятивирования времени в теории
относительности» («Das Paradoxon der Re-
lativierung der Zeit in der Relativitatstheo¬
rie», SS. 124—135) и «Отношение теории от¬
носительности к современной философии»
(«Das Verhaltnis der Relativitatstheorie zur
Philosophie der Gegenwart», SS. 160—168);
С.	Мохоровичич (Югославия) «Про¬
странство, время и мир» («Rauin, Zeit und
Welt», SS. 168—281).
Авторы этих статей в той или иной фор¬
ме выступают против теории относительно¬
сти, отрицая ее либо полностью, либо ча¬
стично. Например, О. Голлинг считает тео¬
рию относительности чисто формальным ма¬
тематическим аппаратом, не имеющим, по
существу, физического содержания. Я. Гизе
утверждает, что опыт Майкельсона может
дать положительный результат, если про¬
водить его в среде более густой, чем воз¬
дух, и учесть возможность увлечения эфира
'этой средой. То же утверждает К. Сапер,
предлагая новый вариант опыта Майкель¬
сона, совмещающий горизонтальное и вер¬
тикальное направление лучей. К. Бенедикс,
а также П. Мун и Д. Е. Спенсер отрицают
и теорию относительности и современную
электродинамику, считая, что отказ от ги¬
потезы эфира выбивает почву из-под ног
волновой теории электромагнитных явле¬
ний. Первый призывает вернуться к «бал¬
листической» теории света швейцарского
физика Ритца, предложенной еще в 1908 го¬
ду, вторые предлагают заменить ее раз¬
рабатываемой ими «новой электродинами¬
кой» (см., например, P. Moon, D. Е.
Spenser «Electromagnetism without Mag¬
netism: An Historical Scetch», American
Journal of Physics, 1954, 22, № 3, pp. 120—
124; «А New Electrodinamics», Journal of
the Franclin Institute, 1954, 257, № 5, pp.
369—382), которая элиминирует понятие
магнитного поля, оставляя только понятие
электрического поля, и заменяет четыре
уравнения Максвелла одним силовым урав¬
нением. С. Мохоровичич стремится соеди¬
нить классическую физику с некоторыми ре¬
лятивистскими законами (закон взаимо¬
связи массы и энергии и зависимости мас¬
сы от скорости). Однако его попытку, на
наш взгляд, следует признать несостоя¬
тельной, поскольку он, выводя релятивист¬
ские формулы, считает скорость света по¬
стоянной, а при выводе своих преобразова¬
ний координат отрицает постоянство скоро¬
сти света и применяет классический закон
сложения скоростей. Из всех этих статей
наибольший интерес представляет статья
К. Саппера, в которой анализируется поня¬
тие относительности и справедливо указы¬
вается, что общий принцип относительности,
провозглашающий равноправие всех систем
отчета, имеет смысл лишь при кинемати¬
ческом рассмотрении явлений. Когда же
переходят к динамическому рассмотрению
и в игру вступают силы и ускорения, этот
принцип становится бессмысленным.
В общем, все эти статьи являются в той
или иной степени повторением старых по¬
пыток критики теории относительности. При
этом авторы (за исключением П. Муна и
Д. Е. Спенсер) игнорируют физическое
понятие поля и рассматривают все вопро¬
сы с альтернативной позиции: либо клас¬
сический эфир (более или менее видоизме¬
ненный), либо абсолютная пустота.
Философские вопросы затрагивают толь¬
ко К. Сапп ер, С. Мохоровичич и О. Голлинг,
которые довольно резко настроены против
позитивизма и считают, что он мешает даль¬
нейшему развитию физики. Однако все они
делают серьезную ошибку, утверждая, что
теория относительности является детищем
позитивистской философии и от нее сле¬
дует отказаться в силу того, что она ис¬
пользуется для защиты идеалистических
философских систем. Не говоря уже о том,
что в оценке научных теорий нельзя исхо¬
дить только из того, как ее оценивают или
интерпретируют те или иные школки идеа¬
листической философии, ибо можно за
шелухой идеалистических наслоений не уви¬
деть рационального содержания теории, по¬
добная оценка неверна уже потому, что
позволяет позитивистам незаконно присваи¬

172
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
вать себе заслугу методологического обос¬
нования теории относительности. Из авто¬
ров этих статей только Саппер последова¬
тельно придерживается в своей статье ма¬
териалистического мировоззрения. С. Мохо¬
ровичич колеблется между двумя философ¬
скими направлениями (что обусловлено,
кстати, его стремлением найти в философии
среднюю линию между В. И. Лениным и Фо¬
мой Аквинским), а О. Голлинг, резко вы¬
ступая против позитивизма, не нашел ни¬
чего лучшего, как в конце своей статьи
призвать физиков оставить «натуральным
философам» философские вопросы своей
науки, и в частности вопросы, связанные
с пространством и временем, и заняться
изучением аэродинамики.
Особо следует отметить три статьи в
сборнике, написанные с позиций идеалисти¬
ческого философского направления, име¬
нуемого критическим реализмом. Статья
А. Цинцена имеет весьма отдаленное отно¬
шение как к теории относительности, так
и к философии, за исключением деклара¬
ции общей философской позиции автора, и
не идет дальше чисто умозрительных рас-
суждений насчет замены «субъективных» и
неопределенных понятий «силы» и «массы»
понятиями «активности» и «пассивности»
материи, которые он выводит, анализируя
закон Кулона для электрических и магнит¬
ных зарядов и закон тяготения Ньютона.
При этом автор даже не пытается обосно¬
вать, какие преимущества дает предлагае¬
мая им замена понятий
Зато две статьи Венцля претендуют на
изложение картины мира с точки зрения
онтологии критического реализма. Автор не
отрицает теории относительности и даже
стремится «защитить» ее от критики, но ко¬
нечной целью его статей является низве¬
дение науки, и в частности теории относи¬
тельности, до роли служанки богословия.
После долгих разглагольствований о том,
как нужно понимать корпускулярно-волно¬
вой дуализм света с точки зрения критиче¬
ского реализма, и после «критики» идеа¬
лизма неопозитивистов и неокантианцев, он
не идет дальше примитивных рассуждений
относительно того, что квантовая механика,
являясь теорией сушности материи и выра¬
жая ее внутренние свойства, доказала яко¬
бы свободу воли микрочастиц и поэтому
теория относительности, как теория суще¬
ствования материи, выражающая общие
рамки бытия в целом, для соединения с
квантовой механикой в единую картину ми¬
ра требует признания свободы воли творца.
Конечно, такое «признание» и такая «за¬
щита» теории относительности являются от¬
кровенным издевательством над наукой.
Все изложенное выше позволяет сделать
вывод, что вопросы теории относительно¬
сти продолжают интересовать зарубежных
физиков и философов и вызывают острые
споры, которые ведутся с самых различных
позиций. Дискутируются такие вопросы,
как, например, природа релятивистских эф¬
фектов, сущность принципа постоянства
скорости света и т. д. Высказываются раз¬
личные взгляды на общую оценку теории,
логику ее построения и-экспериментальное
обоснование. Обсуждение всех этих вопро¬
сов показывает их тесную связь с решением
основного вопроса философии, а также с
философскими проблемами пространства,
времени и причинности.
Ю. Б. МОЛЧАНОВ
Ранние работы Антонио Грамши
Antonio GRAMSCI. Scritti giovanili (1914—1918). Giulio Einaudi editore. 1958. 392 pp.
Уже в ранних работах Антонио Грамши
содержатся некоторые из основных эле¬
ментов революционной идеологии рабочего
класса, которые, развившись и окончатель¬
но созрев, впоследствии легли в основу
деятельности Коммунистической партии
Италии. Об этом свидетельствуют произ¬
ведения Грамши, публиковавшиеся в «Гри-
до дель пополо» — еженедельнике турин¬
ской секции социалистической партии, в ко¬
тором Грамши работал сначала редакто¬
ром, а затем главным редактором. В 1914 го¬
ду, когда появилась в печати первая статья
Грамши, ему было двадцать три года. В со¬
циалистическую партию он вступил двумя
годами раньше — в 1912 году.
Это были знаменательные годы в исто¬
рии Италии и всего мира. Правящие бур¬
жуазные классы в различных странах пе¬
реживали всеобщий идейно-политический
кризис, а реформистская и социал-шови-
нистская идеология Второго Интернациона¬
ла терпела крах; в то же время быстро
развивался процесс пробуждения классово¬
го сознания народных масс, росла револю¬
ционная зрелость мирового пролетариата
в суровом опыте войны, преломляясь, как
в фокусе, в борьбе русского пролетариата и
в трудах и деятельности Ленина.
С самого начала XX века итальянское
государство было охвачено глубоким кри¬
зисом. Необходимость развития производи¬
тельных сил, рост концентрации крупной
промышленности и ее слияние с банко¬
вым капиталом — все это вело к усилению
открытого господства промышленных и фи¬
нансовых групп над экономической и поли¬
тической жизнью страны. Но эта тенденция
наталкивалась на узость национального
рынка, на общую отсталость страны в эко¬
номическом и финансовом отношениях, на
все возрастающее сопротивление трудящих¬
ся масс.
Стоящие у власти классы любыми сред¬
ствами пытались найти выход из кризиса.
С этими поисками новой ориентации и по¬
литических перспектив связаны процессы
идеологической ревизии, перестройка и

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
173
преобразование традиционных политиче¬
ских течений, появление новых мировоз¬
зрений и политических организаций. Като¬
лический мир, преодолевая свою историче¬
скую раздробленность, стал решительно
включаться в государственную, политиче¬
скую жизнь. Все шире распространялись
идеалистические теории Бенедетто Кроче,
но вскоре и сам идеализм пришел к кри¬
зису, расколовшись на течения анархиче¬
ского индивидуализма и крайнего нацио¬
нализма.
В водоворот всеобщего социального кри¬
зиса было втянуто и социалистическое дви¬
жение; его идеология и тактика борьбы от¬
ставали от исторической действительности,
его лидеры не могли разобраться в измене¬
ниях, происходивших в итальянском обще¬
стве, и в проблемах, вытекавших из этих
изменений, вникнуть в их сущность и дать
верное направление все нараставшему ре¬
волюционному подъему трудящихся масс.
Идеологическая ограниченность руководи¬
телей социалистического движения, их не¬
способность к практической революционной
деятельности были результатом многолет¬
него позитивистского, механистически-де-
терминистского толкования марксизма. За¬
душенный рамками этих схем, которые ме¬
ханически ставили любые изменения в пря¬
мую зависимость от эволюции экономиче¬
ских факторов и исключали сознательную
и организованную классовую борьбу на
основе революционной теории, итальянский
пролетариат оказался в политическом и
идеологическом подчинении у буржуазных
классов, то есть не решал конкретных про¬
блем социалистической революции в Ита¬
лии.
С этим историческим моментом и связа¬
но начало деятельности Грамши. Все его
усилия направляются к одной цели: по¬
мочь итальянскому пролетариату осознать
свою историческую роль, стимулировать
его вмешательство в социальный кризис и
тем способствовать развитию последова¬
тельного революционного движения. Требо¬
вание осуществить эти задачи сочеталось
у Грамши с беспощадной борьбой против
реформизма и оппортунизма, за ликвида¬
цию наслоений механистического детерми¬
низма, со страстным стремлением развить
теорию революции, которая осветила бы
итальянским трудящимся перспективы их
борьбы.
Проблемы соотношения базиса и над¬
стройки, политики и экономики, объектив¬
ных и субъективных элементов, до этого
времени не привлекавшие внимания социа¬
листов, в учении Грамши начинают рас¬
сматриваться в их органической взаимо¬
связи, как элементы, тесно переплетающиеся
в постоянно развивающейся социальной
действительности.
Не все ясно в работах Грамши раннего
периода: его исследования еще не имеют
под собой прочной базы, в них чувствуется
влияние идеализма и субъективизма. Все
это имело свои причины: ограниченный
опыт политической борьбы, вызванные вой¬
ной затруднения в деле ознакомления с
опытом международного рабочего движе¬
ния, недостаточное знакомство с работами
и деятельностью Ленина 1 и русских рево¬
люционеров.
Но основой быстрого развития взглядов
Грамши была правильность его исходных
принципов: классовая непримиримость, по¬
стоянная борьба за развитие социалисти¬
ческого сознания, ориентация на защиту
интересов рабочего класса, на пролетар¬
ский интернационализм. «Социализм —
это явление, неотделимое от жизни», — го¬
ворит Грамши в одной из своих статей, и
всегда, к какой бы стороне общественной
жизни и отношений между людьми он ни
подходил, он оставался верным этому прин¬
ципу. Так появились его наиболее значи¬
тельные, широкие по тематике и выходящие
за радши освещения частных явлений много¬
численные статьи о нравах общества, рабо¬
ты, посвященные жизни города и всей стра¬
ны, его полемические выступления, целью
которых было классовое воспитание трудя¬
щихся, борьба против мещанства, за об¬
новление культуры и формирование нацио¬
нального характера. Беспощадно критикуя
духовную нищету итальянской буржуазии
и противопоставляя ей новый, социалисти¬
ческий гуманизм, опирающийся на тради¬
ции древней высокой культуры Италии,
Грамши отстаивает право рабочего класса
на роль гегемона в жизни итальянского
общества.
В ранних работах Грамши выделяются
следующие основные темы: творческое тол¬
кование марксизма; мировое значение Ок¬
тябрьской революции и идеологической
борьбы Ленина; политическое и идеологиче¬
ское обновление итальянского социализма.
Из ранних работ Грамши наиболее серьез¬
ными, интересными и свидетельствующими
уже о более солидной идейной подготовке
являются статьи 1917—1918 годов. Именно
на эти годы приходится большая часть
ранних произведений Грамши. Из работ,
написанных в 1914—1916 годах, наиболее
примечательны две: «Действенный и ак¬
тивный нейтралитет» (октябрь 1914 года)
и «Социализм и культура» (февраль 1916
года). Уже в этих статьях звучит основ¬
ной лейтмотив воззрений Грамши, кото¬
рый впоследствии выльется в четкую и
обоснованную идею о необходимости са¬
мостоятельной политической и идеологиче¬
ской, классовой и революционной борьбы
рабочего класса и его политических орга¬
низаций.
В первой статье Грамши рассматривает
проблему отношения Итальянской социа¬
листической партии к охватившей всю Ев¬
ропу войне и к правящим классам, стре¬
мившимся втянуть в эту войну Италию.
Грамши считал, что формула «абсолютного
нейтралитета», характеризовавшая до того
времени политику Итальянской социали¬
стической партии, потеряла свою актуаль¬
ность и «...нужна теперь только реформис¬
там, которые... хотели бы, чтобы пролетари¬
ат играл роль лишь безучастного свидетеля
событии... Революционеры должны ире-
1 Работы В. И. Ленина начали появлять¬
ся в Италии лишь с 1917 года.

174
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
вратить ее в иной нейтралитет — «нейтра¬
литет активный и действенный». А это
означает, что нужно придать жизни нации
прямой и естественный характер классовой
борьбы...» (стр. 4). Однако в таких поисках
нового пути, поскольку они еще не осно¬
вывались на марксистском анализе импе¬
риалистического характера этой войны,
имеется еще много слабых сторон и неяс¬
ностей.
В статье «Социализм и культура» уже
появляются идеи, обосновывающие необхо¬
димость для рабочего класса овладеть соб¬
ственной революционной идеологией
(«культурой»). Это требование еще не на¬
ходит в ранних работах Грамши четкой
формулировки, оно еще не вполне основы¬
вается на правильном, диалектическом
подходе к социально-экономическому бази¬
су и идеологической надстройке: в борьбе
Грамши с механистическим детерминизмом
еще чувствуется влияние идеалистического
мировоззрения.
В 1917—1918 годах взгляды Грамши
обогащаются, получают новое, более глу¬
бокое содержание, становятся более четки¬
ми, в значительной мере освобождаются от
влияния идеализма. Война («три года вой¬
ны сделали мир осязаемым») и прежде
всего победа русского пролетариата уско¬
рили наступление идеологической зрелости
Грамши, открыли перед ним новые пер¬
спективы революционной борьбы, новые
пути к революции, к осуществлению кото¬
рой он стремился на протяжении своей
творческой и политической деятельности.
В работах Грамши о революционной
борьбе русского рабочего класса перепле¬
таются два основных мотива: творческое
толкование Лениным марксизма в идеоло¬
гическом и политическом плане и всеобъ¬
емлющий характер и значение Октябрь¬
ской революции и ленинизма.
Уже в статьях о Февральской револю¬
ции в России и о роли в ней большевиков
(«революционеров, а не эволюционеров»)
Грамши сумел подметить основную тенден¬
цию развития: «Русская революция — это
не только событие, это — пролетарский акт,
и он, конечно, должен вылиться в социа¬
листический строй» (стр. 105); Ленин и
большевики — «это продолжение револю¬
ции, это темп революции, вот почему они —
сама революция...» (стр. 122).
Грамши приветствует Октябрьскую ре¬
волюцию как решающий и очищающий
момент революционной борьбы мирового
пролетариата, как продукт истинно рево¬
люционной идеологии и последовательных
революционных действий. Все эти идеи
развиваются пока в работах Грамши как
размышления о фактах, а не как результат
усвоения ленинизма, которое пришло позд¬
нее, когда появилась возможность пол¬
ностью ознакомиться с работами Ленина
и изучить их.
Статья, в которой выражен протест
Грамши против закоснелого догматизма
оппортунистов, озаглавлена парадоксально^:
«Революция против «Капитала». В ней
имеются неточные формулировки, но ее со¬
держание, посвященное творческой приро¬
де марксистского учения, подтвержденной
большевиками и победоносной социалисти¬
ческой революцией, в своей сущности вер¬
но. И действительно, для Грамши основ¬
ной момент Октябрьской революции и ее
величайшее мировое значение заключаются
в победе революционной идеологии, одер¬
жанной большевиками, в торжестве лени¬
низма над догмами Второго Интернациона¬
ла. Большевики первые своими действиями,
совершенным ими коренным поворотом в
истории человечества сломали схемы меха¬
нистического толкования марксизма, со¬
гласно которым считалось, что России не
избежать «установления цивилизации за¬
падного типа, прежде чем пролетариат
сможет даже подумать о своем освобожде¬
нии, о своих классовых требованиях, о сво¬
ей революции» (стр. 150). Ленин и больше¬
вики, «живущие бессмертной марксовой мы¬
слью», открыли, таким образом, перед рус¬
ским пролетариатом и перед пролетариа¬
том всех стран путь к социалистической ре¬
волюции.
Грамши пристально следил за развитием
Октябрьской революции. «Революционные
силы,— писал	он,— непосредственно, сво¬
бодно следуя собственной природе, выра¬
батывают формы представительной вла¬
сти, через которые должен осуществляться
суверенитет пролетариата. Эти формы
представительства не отражены в консти¬
туции и, следовательно, в парламенте за¬
падного образца, избираемого по системе
западных демократий. — Русский пролета¬
риат дал нам первый образец прямого
представительства трудящихся:	Советы.
Теперь суверенитет снова принадлежит
Советам...» (стр. 160—161). Диктатура
пролетариата, пишет Грамши, — это гаран¬
тия свободы, потому что она «позволяет
создавать и укреплять постоянно дей¬
ствующие органы, в которых она раство¬
рится после того, как выполнит свою
миссию» (стр. 285). Значение социалисти¬
ческой революции в России было вполне
понято Грамши, когда он, анализируя
обстановку в Италии, указывал, что проле¬
тариат города и деревни находит в идее
Советов точку приложения своей энергии и
революционной борьбы, созидательную
идею нового международного строя.
После победоносной революции русского
пролетариата глубоко интернационалист¬
ская сознательность Грамши находит свое
политическое и идейное приложение.^ Сви¬
детельством этого являются размышления
Грамши об интернациональном характере
ленинской теории и практики: «Ленин... при¬
надлежит к числу самых пламенных и
убежденных поборников интернационализ¬
ма в рабочем движении. Каждое выступ¬
ление пролетариата должно соответство¬
вать и подчиняться идее интернационализ¬
ма, должно носить интернациональный ха¬
рактер» (стр. 308).
Политическая и идейная борьба Грамши
за обновление социалистической мысли и
действий в Италии, за придание марксизму
его истинного значения как руководства к
действию черпает в успехах Октябрьской
революции новую силу, большую опреде;

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
175
ленность. «Переменить	форму,— утвер¬
ждает Грамши,— еще ничего не значит.
Нужно, чтобы переменились мы сами, пе¬
ременился метод наших действий. Мы от¬
равлены реформистским воспитанием, ко¬
торое разрушало мысль, которое засасыва¬
ло мысль... Мы двигаемся вперед скорее
по интуиции, чем по рассудку, а это при¬
водит к постоянной неуравновешенности,
к постоянной неудовлетворенности...»
(стр. 132).
И это потому, указывает Грамши, поле¬
мизируя с реформистом Клаудио Тревесом,
что именно такие люди, как Тревес, «све¬
ли учение Маркса к поверхностной схеме,
к естественному закону, действующему
фактически помимо воли людей, их кол¬
лективной деятельности и социальных сил,
развиваемых этой деятельностью, которая
сама становится детерминантом прогрес¬
са... Учение Маркса превращается таким
образом в учение об инертности пролета¬
риата» (стр. 154), а социалистическое дви¬
жение сводится к мелким реформистским
стычкам, к министерским компромиссам, к
мелким успехам по принципу: «Лучше яй¬
цо сегодня, чем курица завтра...»
Отсюда с большой настоятельностью, хо¬
тя еще не совсем четко и несколько схема¬
тично, вытекает требование постоянно вы¬
рабатывать в социалистическом движении
революционную идеологию, для чего необ¬
ходимо иметь организацию, которая долж¬
на развивать чисто классовую и социали¬
стическую культуру, «должна превратиться
наряду с партией и Конфедерацией труда в
третий орган движения итальянского класса
трудящихся за удовлетворение своих требо¬
ваний» (стр. 145). Здесь очевиден схема¬
тизм разделения политической, экономиче¬
ской и идеологической борьбы на секторы,
но требование координировать революцион¬
ные действия пролетариата одновременно во
всех трех секторах вполне справедливо, и
оно находит лучшее, органическое решение
в более зрелых работах Грамши, где он при¬
ходит к идее объединения трех секторов в
новом понятии революционной партии про¬
летариата.
Уже в ранних работах Грамши вырисо¬
вываются некоторые характерные элемен¬
ты этого нового взгляда на партию, ее
форму и классовую сущность; в них под¬
черкиваются слабости и недостатки социа¬
листической партии и указываются пути и
формы ее обновления: «Для того, чтобы пар¬
тия действительно работала, преобразовы¬
вала и организовывала социальные силы,
необходимо, чтобы она составляла единое
целое с экономическим классом, чтобы она
черпала свою энергию и мощь только в
экономическом классе. Для того, чтобы
партия расширила свою сферу деятельно¬
сти, необходимо, чтобы она сохраняла в
чистоте свое индивидуальное лицо, опреде¬
ляемое конечной целью ее борьбы, чтобы
она всегда, даже в вопросах на первый
взгляд незначительных, подчеркивала свои
характерные черты. Только так она смо¬
жет организовать вокруг себя классовые
силы... Так думают истинные социалисты,
постоянно имеющие в виду стоящую перед
ними великую конечную цель,., за которую
только и нужно бороться, которой могут и
должны быть подчинены все непосред¬
ственные победы...» (стр. 259).
Не только партия, но и другие политиче¬
ские и экономические организации пролета¬
риата должны иметь глубокие и разветвлен¬
ные корни в стране, должны развернуть
свою функцию организаторов масс и раз¬
вивать свои способности к руководству,
конкретно выступая как выразители идей
нового руководящего класса. «Это мы дол¬
жны стать самой могущественной партией
нации, не только в относительном, но и в
абсолютном смысле слова, стать антагони¬
стом государства, готовым заменить бур¬
жуазию во всех ее социальных функциях
как правящего класса» (стр. 339).
Здесь мы находим подход Грамши к ле¬
нинскому пониманию вопроса о кадрах и
массах, который впоследствии осуществила
новая революционная партия итальянского
пролетариата — Итальянская коммуни¬
стическая партия, с политической точки
зрения являющаяся в настоящее время
организующей и ведущей силой во всех
областях социальной жизни страны, спо¬
собная указать решение всех проблем и
бороться за это решение, видящая впереди
великую перспективу построения социа¬
лизма.
Одна из последних статей раннего пе¬
риода деятельности Грамши затрагивает
очень важную тему политической и идео¬
логической борьбы в Италии; статья эта
озаглавлена «Итальянские католики».
Грамши вполне сознает сущность проис¬
шедшего в католическом мире поворота в
отношении к государству, означающего
превращение католического движения в не¬
отделимую от государства силу. Он пра¬
вильно охарактеризовал значение этого про¬
цесса прирастания католического движения
к прогнившему стволу либерального госу¬
дарства и в то же время вскрыл глубокие
внутренние противоречия этого процесса.
«Организация католиков в политическую
партию — самое крупное событие в италь¬
янской истории после Воссоединения... но
если в политическом плане католицизм как
авторитарная иерархия торжествует свою
победу над светским государством и либе¬
ральной идеологией, то в социальном плане
дела обстоят совсем по-иному. Внутри ка¬
толицизма возникают модернистские и де¬
мократические течения как попытки найти
в религии решение конфликтов современно¬
го общества... Католики развивают все бо¬
лее широкую и глубокую общественную
деятельность:	организуют пролетарские
массы, создают кооперативы, кассы взаимо¬
помощи, банки, газеты, окунаются в повсе¬
дневную жизнь, увязывают, как правило,
свою деятельность с деятельностью свет¬
ского государства и кончают тем, что ста¬
вят судьбу своих собственных интересов в
зависимость от судеб государства... Рели¬
гиозный миф как распространенная форма
сознания... распадается, лаицизируется, от¬
казывается от сзоей универсальности, ста¬
новясь практической волей определенных
буржуазных кругов» (стр. 347—349).

176
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Гак воззрения молодого Грамши, разви¬
ваясь в направлении создания революци¬
онной теории и ориентируясь на труды
Ленина и на Октябрьскую революцию как
на вершину, к которой стремится итальян¬
ское и международное рабочее движение,
в то же время выражали сущность италь¬
янской действительности и помогали при¬
менить к ней и сделать, таким образом,
конкретными и действенными основные
принципы теории революционного пролета¬
риата.
В этом направлении развивалась даль¬
нейшая политическая и идеологическая
борьба Антонио Грамши за обновление
пролетарской социалистической идеологии
и за пробуждение мощных моральных и
революционных сил итальянского народа.
Работы Грамши являются ценным насле¬
дием итальянского рабочего класса, кресть¬
янства и интеллигенции. В них Коммуни¬
стическая партия Италии черпает жизнен¬
ную силу в своей борьбе за демократиче¬
скую и социалистическую революцию.
М. ЛИСПИ (Италия)
Марксистская критика психоанализа
ERIC DANIELSEN. Kritik af psykoanalysen. Kobenhavn, 1955. Clarte & Dialog. 89 S.
Книга прогрессивного датского публици¬
ста Эрика Даниэльсена «Критика психоана¬
лиза» посвящена разоблачению психоана¬
лиза как лженаучного подхода к неврозам.
Подробно изложив основы фрейдистской
теории, автор констатирует, что в настоя¬
щее время она, собственно, используется
для прикрытия реакционных взглядов на
общество. Напрасны, пишет Эрик Даниэль-
сен, усилия тех неофрейдистов, которые пы¬
таются выгородить психоанализ как метод
лечения, хотя им при этом приходится при¬
знать несостоятельность его теоретической
основы.
«Критика, которой подвергался психо¬
анализ в течение длительного периода, и
недовольство в рядах самих психоаналити¬
ков.— пишет Эрик Даниэльсен,— привели к
тому, что сторонники учения Фрейда шаг
за шагом отступали от занимаемых пози¬
ций. Некоторые признают правильность той
точки зрения, что взгляды Фрейда на об¬
щество не имеют под собой научной осно¬
вы, но это, мол, не может отразиться на его
остальных теориях. Другие утверждают, что
они согласны с молодым, более оптимистич¬
ным Фрейдом, но отвергают культурный
пессимизм пожилого Фрейда. Имеются и
такие, которые готовы признать, что они
не придают больше решающего значения
сексуальным мотивам и не рассматривают
первые пять детских лет предопределяющи¬
ми для всей жизни. Наконец, часть фрей¬
дистов заявляет, что они отрицают ряд ос¬
новополагающих теорий, но признают по¬
лезность самой техники психоанализа...
Это — опасное упрощение. Утверждать,
будто можно отвергать философию психо¬
анализа и все же использовать его практи¬
ку,— значит надругаться над единством тео¬
рии и практики—краеугольным камнем ис¬
тинной науки. Именно практикой
подтверждают справедливость своей тео¬
рии. Практика — бытие теории» (стр. 25—
26).
Психоаналитическое лечение, продолжает
Даниэльсен, неразрывно связано с учением
о «бессознательном». Даже наиболее удач¬
ливый фрейдист может лишь добиться па¬
губной зависимости пациента от врача, ко¬
торая противоречит официальной цели ле¬
чения — способствовать достижению духов¬
ной зрелости и самостоятельности больно¬
го. Однако и та «самостоятельность», о ко¬
торой говорит буржуазная психология,
нужна лишь для умения приспособиться к
окружающей среде, а следовательно, к
условиям, существующим в капиталистиче¬
ском обществе.
В качестве характерного примера разъяс¬
нения психоаналитиками наиболее распро¬
страненного конфликта, в который попадает
индивид в капиталистическом мире, Да¬
ниэльсен приводит следующий: пациент не
в состоянии удержаться на работе, посколь¬
ку он якобы обуреваем враждой к работо¬
дателю (как принято называть капитали¬
ста в буржуазных странах). Такой случай
толкуется как подсознательная ненависть
к отцу, которого больной идентифицирует
с любым авторитетом. Допустим, что врач,
проанализировав ситуацию, раскрывает па¬
циенту указанную взаимосвязь и создает у
него представление, которое освобождает
его от ненависти. Но что же происходит
затем? Может ли указанное лицо относить¬
ся с симпатией к любому нанимателю?
А если ненависть пациента—даже если она
носит иррациональный характер — сделает
его более чувствительным к взаимоотноше¬
нию между рабочим и предпринимателем
в нашем обществе, приведет к более ясному
пониманию эксплуататорского характера
капиталистического общества? Ему и в
этом случае попытаются внушить, что его
отношение иррационально! Именно такое
разъяснение особенно модно в настоящее
время в США, констатирует Даниэльсен.
В качестве показателя того низкого уров¬
ня, до которого может опуститься буржуаз¬
ная психология и социология, Даниэльсен
приводит следующее место из книги Джо-
и Горера «Народ великой России»
eofrey Gorer «The people of. Great
Russia». London, 1949). Последний утвер¬
ждает, что способ, применяемый русскими
матерями при пеленании младенцев, вызы¬
вает у ребенка подозрительность и агрес¬
сивность. Отсюда «ученый» делает необхо¬
димый заокеанским империалистам вывод:
по отношению к такому народу, пишет он,
никогда нельзя показывать свою слабость

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
177
и непоследовательность, а, наоборот, надо
выступать решительно и твердо.
Несостоятельность психоанализа видна
также из того, подчеркивает Даниэльсен,
что на каждого пациента, которому, воз¬
можно, помогают сеансы аналитика, при¬
ходятся десятки тысяч больных, не по¬
лучающих от них никакой помощи. Стара¬
ния фрейдистов он сравнивает с усилиями
тех, кто попытался бы чайной ложкой вы¬
черпать море.
Невроз в капиталистическом мире, под¬
черкивает Даниэльсен, есть порождение са¬
мого общества, которое необходимо изме¬
нить, если хотят создать условия для здо¬
рового и гармоничного развития человече¬
ской личности в обществе.
«Многие болезни, которые Фрейд считал
неизбежным следствием цивилизации, пред¬
ставляют собой естественную реакцию чело¬
веческого организма на ту нагрузку, кото¬
рую он испытывает в существующем обще¬
стве, результат несовершенной цивилизации.
Нервнобольные прежде всего нуждаются в
новом обществе. Поэтому ни аналитик, ни
его пациенты не могут быть безразличными
наблюдателями происходящей в настоящее
время решительной борьбы между прошлым
и будущим... Вместе с другими здравый
психотерапевт должен добиваться . измене¬
ния условий, которые прежде всего привели
к тому, что неврозы стали социальной бо¬
лезнью в западноевропейских странах»
(стр. 31—32).
Автор «Критики психоанализа» не про¬
ходит также мимо теорий современных
фрейдистов, пытающихся представить дело
так, будто со времени Фрейда психоанализ
в корне изменился и стал чуть ли не про¬
грессивным методом лечения. Неофрейди¬
сты утверждают, отмечает Даниэльсен, что
сам Фрейд в 1926 году заложил основу
психокультурного подхода к не¬
врозам, когда он ревизовал свое понимание
страха. Он стал рассматривать страх скорее
как реакцию на внешние опасности, чем
следствие подавления инстинктивных им¬
пульсов.
Фрейдизм в современном его виде не мо¬
жет более отрицать влияния среды на чело¬
века. Так, наиболее видные американские
психоаналитики Эрих Фромм и Карен Хор-
ни вынуждены были признать, что «причи¬
на нервных конфликтов кроется прежде все¬
го в социальных условиях, в обществе»
(стр. 30). Однако, подчеркивает Эрик Дани¬
эльсен, вы напрасно стали бы искать у Хор-
ни или у Эриха Фромма анализа общества,
в котором они живут (оба они начали свою
практику в Германии, откуда эмигрировали
в США). Их ссылки на то, что неврозы и
психозы встречаются особенно часто в усло¬
виях определенного уровня культуры, носят
абстрактный характер. Они говорят о
стремлении к конкуренции вооб¬
ще, не пытаясь разобраться, где корни это¬
го стремления. Естественно, что такая по¬
верхностная «культурная ориентация»
неофрейдистов постепенно улетучивается.
У Карен Хорни это особенно ярко прояв¬
ляется в работе «Наши внутренние конф¬
ликты» (Keren Homey «Our inner conf-
12.	«Вопросы философии» № 11.
licts. New York. 1945). В дальнейшем она
вообще отказалась от своей прежней тео¬
рии об основополагающем значении соци¬
альных факторов.
«В действительности,— пишет Даниэль¬
сен,— психоанализ не произвел чего-либо
значительного со времени Фрейда. Терзае¬
мые сомнением фрейдисты вновь и вновь
пытались толковать теорию своего учителя,
и в настоящее время каждый психоанали¬
тик имеет свою собственную систему. К а-
к о г о-л ибо единого психоанали¬
за больше не существует»
(стр. 43).
Резкую отповедь Эрик Даниэльсен дает
тем «ученым», которые, как американский
теолог Маргарет Мэд, утверждают, что
марксизм якобы совершенно не затрагивает
проблем психологии. «Режимы, которые ос¬
нованы на марксизме,— пишет она,— на¬
правляют свое внимание на нечто, называе¬
мое ими «человечеством», а не на отдель¬
ных мужчин и женщин» (стр. 44).
Для опровержения этих утверждений Да¬
ниэльсен приводит положения из работ
Маркса и Энгельса «Святое семейство»,
«Нищета философии», «Немецкая идеоло¬
гия», «Тезисы о Фейербахе», «Восемна¬
дцатое брюмера Луи Бонапарта» и других,
свидетельствующие о том, что классики
марксизма не только уделяли большое вни¬
мание этим проблемам, но и безошибочно
определили их значение для человечества.
Нет оснований, замечает Даниэльсен, се¬
товать по поводу того, что марксизм якобы
не затрагивает теории психологии; наобо¬
рот, можно спросить, в каком произведении
Маркс не касался проблем, глубоко затра¬
гивающих психологию. Заканчивая главу,в
которой излагаются основные высказывания
Маркса и Энгельса, непосредственно касаю¬
щиеся вопросов психологии, Даниэльсен пи¬
шет:
«В одном разделе невозможно указать на
все то, что психология может почерпнуть
из трудов Маркса. Здесь приведены лишь
отдельные высказывания, которые — в кон¬
кретной научной работе — могут быть ис¬
пользованы при решении ряда важных
психологических проблем. Но даже из этого
неполного обзора ясно видно, что тот, кто
рассматривает Маркса, как «фигуру давно
прошедшего прошлого», а не как наиболее
современного из всех современников, тот
отрезает себе путь к глубоким знаниям и к
источнику плодотворного вдохновения»
(стр. 58).
Примером того, чего может добиться
наука, основанная на материалистических
принципах, Эрик Даниэльсен считает уче¬
ние великого русского физиолога И. П. Пав¬
лова, а свидетельством благотворного воз¬
действия социалистического общества на
психику людей — опыт Советского Союза.
«Положение в СССР,— пишет Даниэль¬
сен,— убедительно показывает несостоятель¬
ность утверждений, будто основа нашего
будущего коренится в глубинах бессозна¬
тельного. Наоборот, оно подтверждает те¬
зис Маркса, что коренное изменение обще¬
ства, превращение его из общества, где гос¬
подствует эксплуатация, в общество плано¬

178
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
мерного сотрудничества вызовет изменения
в деятельности и в поведении людей. Тра¬
гедия одинокого человека, типичная для
капиталистического мира, здесь изжита.
Многочисленные западные эксперты под¬
тверждали это положение и подчеркивали,
что конфликт между личным и социальным
больше не наблюдается. Продолжается, ко¬
нечно, борьба против пережитков прошлого
в сознании людей; при этом в качестве дви¬
жущей силы используется критика и само¬
критика. Однако человек считает себя
частью большого целого, отдельные люди
относятся друг к другу не как конкуренты,
а как коллеги» (стр. 59—60).
На основе статистических данных, опуб¬
ликованных заслуженным врачом РСФСР
Г. Г. Карановичем в журнале «Невропато¬
логия и психиатрия» ('№ 1 за 1949 г.), Да¬
ниэльсен констатирует значительное умень¬
шение количества психических заболеваний
в Советском Союзе и подчеркивает, что
неврозы не представляют какой-либо серь¬
езной общественной проблемы в Советском
Союзе, тогда как в капиталистическом
мире их количество катастрофически рас¬
тет. Так, согласно официальным данным
Всемирной организации здравоохранения,
40 процентов больничных коек в западноев¬
ропейских странах занято душевнобольны¬
ми (стр. 62).
Причину этих заболеваний, замечает ав¬
тор книги, не следует искать в подавленных
инстинктах, в мистическом «коренном стра¬
хе», в противоречии между «реальным Я» и
«псевдо-Я», в «бегстве от свободы» или в
«экзистенциональном раздвоении человече¬
ской личности». Рост количества душевных
заболеваний в капиталистических странах
связан с тем, что на условия существова¬
ния семьи влияют экономические трудно¬
сти, изнуряющие темпы работы, плохие жи¬
лищные условия, безработица и неуверен¬
ность в завтрашнем дне, угроза новой вой¬
ны, еще более разрушительной, чем все
предшествовавшие, бесперспективность для
рядового человека в условиях капитализма,
где стали обычными настроения пессимизма
и утверждения о неизбежном одиночестве
человека и его беспомощности. «Неврозы не
предначертаны судьбой,— отмеч'ает Дани¬
эльсен,— а являются следствием серьезных
пробелов в социальной организации и в
устройстве жизни отдельного человека. Это
социальное зло, которое следует и можно
уничтожить» (стр. 60).
Подробно изложив основные взгляды
И. П. Павлова и противопоставив их фрей¬
дизму, Эрик Даниэльсен пишет:
«Психоанализ является индивидуалисти¬
ческой, застывшей доктриной. Он изолирует
человека и рассматривает различные его
действия лишь как отражение внутренних
импульсов и символику, действительные мо¬
тивы которой следует искать не в обстоя¬
тельствах, которые диктуют их, а в инстинк¬
тах человека. Вместо того, чтобы направить
внимание индивида на внешнюю среду, его
заставляют углубляться в свои «скрытые
комплексы», в результате чего у пациентов
развивается болезненное внимание к само¬
му себе, что усиливает невроз.
Павлов, наоборот, показывает, как дейст¬
вия человека постоянно обусловливаются
внешней средой, положением, в котором
оказывается индивид. Через условные реф¬
лексы эти обстоятельства становятся опре¬
деляющими для поведения человека.
Индивид находится в постоянном взаимо¬
действии со средой. Он сам изменяется в
зависимости от изменений среды, причем не
только физической, но и социальной.
Теория Павлова является,
следовательно, не догмой, а про¬
грессивным учением» (стр. 69—70).
Критику психоанализа, отмечает далее
автор, не следует понимать как отрица¬
ние всякой психотерапии. Однако подход к
неврозам и вообще к душевным болез¬
ням должен быть диаметрально противопо¬
ложным тому, который практикуют фрей¬
дисты.
«Критику психоанализа» Эрик Даниэльсен
заканчивает следующим выводом, который
мы можем только приветствовать:
«...Психология может и должна стать
наукой, которая вносит свой позитивный
вклад в освободительную борьбу человече¬
ства — за такое общество, в котором чело¬
век может наконец стать человеком!»
М. Б. КОСОВ

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
179
Фальсификация истории культуры славянских народов
Aus zwei Welten. Beitrage zur Geschichte der slawisch-westiichen Iiterarischen Beziehungen.
Von Dmitrij Cizevskij. Muton. 1956. Leiden. 352 S.
Автор, как говорится в предисловии,—
«известный исследователь истории славян¬
ской литературы», «русский философ Гей¬
дельбергского университета». Он является
в некотором смысле «патриархом»: его уче¬
ники подвизаются в Галле, Марбурге и
Кембридже.
В книге 21 статья, все они посвящены сла¬
вянской, главным образом русской, лите¬
ратуре, искусству, общественной мысли
с X века до наших дней. Некоторые статьи
были опубликованы давно, значительная
часть их публикуется впервые. Объедине¬
ние их в виде сборника говорит о претен¬
зии автора и его издателей на создание
некоей историко-философской энциклопедии
по идеологии и культуре славянских наро¬
дов.
В начале сборника автор поместил свой
доклад «Некоторые проблемы сравнитель¬
ной истории славянских литератур», прочи¬
танный им на конференции славистов в
июне 1953 года в Энн Арбор (Мичиган) и
специально обработанный для помещения в
рецензируемом сборнике.
Автор считает себя специалистом в обла¬
сти сравнительной истории славянских ли¬
тератур, однако основные его «тезисы», по
существу, направлены на то, чтобы дока¬
зать невозможность создания такой исто¬
рии. Он ничего не говорит о самобытности
творчества славянских народов, но зато
утверждает, что культура и политическое
развитие западных, восточных и южных
славян резко отличаются друг от друга. Эта
«пропасть», по его выражению, расширяет¬
ся в ходе истории; в особенности далеко
отходят от других славян русские. При
этом даже лексическое родство славянских
языков, по утверждению Чижевского, не
является доказательством их близости.
«Отсутствие сильного и самостоятельного
дворянского сословия, недостаточное раз¬
витие буржуазии у восточных славян вряд
ли дают нам возможность придавать боль¬
шое значение языковому родству» (стр. 2).
Таким образом, оказывается, только дворян¬
ство и буржуазия способствуют культурно¬
му объединению народов. Далее, с точки
зрения Чижевского, идеологическая общ¬
ность, сходство и точки соприкосновения
литератур отдельных славянских народов в
первую очередь основаны на том, что сла¬
вянские литературы в одинаковой степени
находились под влиянием западноевропей¬
ской литературы, в первую очередь немец¬
кой и английской (см. стр. 3).
Никто не отрицает влияния и преем¬
ственности в развитии мировых культур.
Однако идейные связи славянских культур
никак не объяснишь одним «влиянием» из¬
вне. Ни одна самобытная культура не об¬
ходилась без творческого усвоения дости¬
жений в культуре прошлого, как. равным
образом, и не возникала в качестве про¬
дукта одних только влияний.
Какой простор для вульгаризации дает
замена вопроса о творческих связях вопро¬
сом о влиянии; сколько можно найти фор¬
мальных поводов для того, чтобы свести,
например, римскую культуру к культуре
греческой, Возрождение — к культуре ан¬
тичной, немецкую культуру XVII—XVIII ве¬
ков— к культур? Франции и Италии и т. д.!
Чижевский выбирает в качестве исходной
именно эту, самую вульгарную точку зре¬
ния.
Его логика примитивна, но последователь¬
на. Она сводится к следующему: 1) В лю¬
бом разбираемом вопросе он проводит
свою основную мысль, что каждое вы¬
дающееся явление славянской культуры
есть трансформация достижений западной
культуры, не несущее в себе ничего само¬
бытного. 2) Русская культура развивалась
только тогда, когда на ее почву время от
времени насаждались достижения западной
культуры. 3) При этом особую «миссионер¬
скую» роль в области культуры несет гер¬
манский элемент, в первую очередь немец¬
кий философский мистицизм. 4) «Усвоение»
западной культуры идет в России по пу¬
ти... радикализации и примитивизации вос¬
принятых идей. Эту чисто фашистскую вер¬
сию о «примитивности» русской культуры
Чижевский умудряется иллюстрировать тре¬
мя безграмотными примерами: «Идеология
московского абсолютизма XVI века есть
примитивизация идей второстепенного ви¬
зантийского писателя Агапита»; философия
и эстетика Чернышевского есть доведение
до абсурда идей Фейербаха; «русский ком¬
мунизм есть примитивная и более низкая
ступень западного марксизма» (стр. 14).
Следует отметить, что стремление при¬
низить всемирно-историческое значение сла¬
вянской философии, социологии, литературы
и искусства приводит Чижевского к фаль¬
сификации. В статьях господствует диле¬
тантизм в отборе тем, единственным свя¬
зующим моментом з них являются обску¬
рантизм и ненависть к России.
Первым и главным врагом Чижевского
является, разумеется, марксистско-ленин¬
ский метод анализа истории культуры и
философии. В статье «Социальный вопрос»
в древнеславянских литературах» он пы¬
тается доказать, что к древнерусской лите¬
ратуре не может быть применен современ¬
ный марксистский анализ, что изучение
древнерусской литературы с социальной,
классовой точки зрения немыслимо (см.
стр. 29), что общественный строй древней
Руси вообще не дает оснований для клас¬
сового анализа.
В качестве иллюстрации Чижевский при¬
водит спор о социальной среде, из которой
вышел автор «Моления Даниила Заточни¬

180
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ка» (XII—XIII века), этого яркого обличи¬
тельного документа древнерусской обще¬
ственной мысли, исполненного патриотиче¬
ского гражданского чувства. Необычайный
интерес русских и советских историков и
философов к «Молению» Чижевский пы¬
тается отрицать, а множество оригинальных
выводов о социальном положении его авто¬
ра (исследования Буслаева, Миллера, Мо¬
дестова, Миндалева, Гудзия и др.) пред¬
ставить как сплошной разнобой во взгля¬
дах, подтверждающий, что классовый, со¬
циальный анализ памятников древнерус¬
ской литературы и общественной мысли —
дело невозможное и ненужное (см. стр. 30—
31 и далее).
Более того, он утверждает, что вся рус¬
ская литература вплоть до XVI—XVII ве¬
ков вообще не имеет никакого отношения
к «социальному вопросу», недоступна клас¬
совому анализу, что марксистский анализ
не может дать в этом смысле никаких ре¬
зультатов (см. стр. 32), ибо этот метод по¬
строен «на ложном основании, прежде всего
на представлении, будто идеология зависит
от классовых интересов» (стр. 33).
Чижевский предлагает свой собственный
«метод» исследования: идеология X—XIII ве¬
ков и более позднего периода, по его мне¬
нию, была христианской. Выдавая форму за
содержание, Чижевский утверждает, что и
«социальная проблема» могла быть только
религиозной, а не классовой, поэтому «вме¬
сто социального вопроса» было бы гораздо
правильней говорить о «проблеме бедности
и богатства» (стр. 33).
Выходит, что «проблема бедности и бо¬
гатства» не есть «социальный вопрос».
Чижевский берется утверждать, что это
именно так, ибо, по его мнению, вопрос о
бедности и богатстве решался русскими
идеологами лишь в плане морально-хри¬
стианской постановки вопроса (любовь к
бедным, отказ от имущества и т. д.).
Никаких других оттенков автор не же¬
лает видеть, хотя иную, социальную поста¬
новку вопроса о бедности, богатстве и
власти он мог бы увидеть уже в столь вы¬
сокомерно третируемом им «Молении Да¬
ниила Заточника».
Ни отражение в традиционной христиан¬
ской форме классовой борьбы, ни серьез¬
ные вопросы, поднимаемые в этой связи в
древнерусской публицистике, ни даже по¬
лемика стяжателей и нестяжателей не
приводят автора к выводам, выходящим за
рамки «евангельского рассказа о богатом
и бедном Лазаре» (стр. 42).
Не удивительно, что Чижевский пол¬
ностью поддерживает антинаучную норма-
нистическую «теорию», выискивает сканди¬
навские истоки в древнерусских военных
обрядах, обычая?: и даже в знаменитой ико¬
не «Битва суздальцев с новгородцами» (см.
стр. 28).
* * *
Еще больше активизируется Чижевский,
переходя к анализу русской культуры
XVIII—XIX веков. Здесь он применяет свой
«метод» для доказательства фантастиче¬
ских положений о том, что все богатство
нашей культуры обусловлено чисто герман¬
ским влиянием, что при Петре и после Пет¬
ра в России культура была только модой
(см. стр. 206).
Утверждать, что в эпоху Прокоповича и
Кантемира, Татищева и Ломоносова куль¬
тура была только «модой», значит восста¬
навливать немецко-фашистскую традицию
фальсификации истории России. И действи¬
тельно, эта статья Чижевского, написанная
в гитлеровской Германии, переиздается в
1956 году.
Рассматривая эпоху блестящего расцвета
передовой русской культуры, Чижевский
буквально теряет голову: он бросается от
одного ее проявления к другому, пытаясь
втиснуть его в прокрустово ложе западных
влияний. И наконец он «находит» общий
критерий, исходный момент русской куль¬
туры XVIII—XIX веков... в мистицизме Bte-
ме. Поэтому он и посвящает ряд статей
последователю Беме Кульману, который
действительно пытался заниматься в Рос¬
сии мистико-религиозной пропагандой в
конце XVII века. Чижевский посвящает
много страниц незадачливому миетику-мис-
сионеру, изображает его как великомуче¬
ника, положившего свою жизнь за дело
приобщения России к западной культуре.
Общеизвестно, что интерес к западно¬
европейской культуре (а не к мистике) в
русском обществе был огромен. В тече¬
ние XVIII века русские издательства вы¬
пустили свыше 13 тысяч названий книг,
в том числе многие сотни книг по фило¬
софии. В России была создана замечательная
традиция — переводить и печатать все бо¬
лее или менее интересные новинки, выхо¬
дящие на Западе и в Америке. И наряду
с многочисленными изданиями произведе¬
ний Декарта, Вольтера, Руссо и других ве¬
ликих мыслителей встречаются отдельные
переводы сочинений и немецких мистиков;
именно последний факт Чижевский в статье
«Немецкая мистика в России» превращает в
фактор, определивший развитие русской
культуры. Так, вся многогранная демокра¬
тическая, антикрепостническая деятельность
Новикова бездоказательно сводится к про¬
паганде мистицизма Беме. Разумеется, Но¬
виков, человек чрезвычайно широкого куль¬
турного диапазона, интересовался в извест¬
ной степени и Беме. А Чижевский исполь¬
зует этот факт для того, чтобы превратить
Новикова в мистика.
С этих позиций дает Чижевский оценку
и замечательного, самобытного украинского
философа Григория Сковороды, дает даже
в форме своеобразной «похвалы». Так, он
пишет, что диалоги, стихи, письма Сково¬
роды являются значительным творением
восточных славян, стоящим в связи с за¬
падной мистикой (стр. 210).
Игнорируя деятельность даже таких все¬
мирно известных деятелей русской культу¬
ры, как Ломоносов и Радищев, Чижевский
борьбу Екатерины против группы Новико¬
ва, против демократических мыслителей и
революционеров определяет как... борьбу с
мистицизмом. Он умудрился ни словом не

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
181
обмолвиться и об отношении русского
общества к Великой французской револю¬
ции. А поэт Дмитриев, кружок любомудров.
Одоевский, Герцен, Тургенев и Владимир
Соловьев голословно объявляются учени¬
ками немецких мистиков.
Более того, Чижевский пишет, что изда¬
ние в 1914 году сочинений мистиков, в том
числе и Беме, является показателем неосла¬
бевающей мистической традиции в русской
философии, хотя, казалось бы, автор дол¬
жен был знать, что в начале XX века, кгк
и в последующие годы, в России был пред¬
принят ряд изданий забытых, малоизвест¬
ных и редко читаемых произведений худо¬
жественной, исторической и философской
литературы, в число которых попал и Беме,
именно как забытый.
Русская философия, существующая лишь
благодаря Беме и Кульману, славянская
культура, вскормленная германским мисти¬
цизмом! И эти бредовые выводы преподно¬
сятся как «научный анализ» истории куль¬
туры русского, украинского, чешского, поль¬
ского народов!
Наряду с Беме, Кульманом и Арндтом в
«отцы» русской культуры автор зачисляет и
шведского мистика и оккультиста Сведен¬
борга, разгромленного еще Кантом. В статье
с претенциозным названием «Сведенборг у
славян» анализ возможного влияния, как
правило, бездоказательный, в руках Чижев¬
ского превращается в грубую и необосно¬
ванную фальсификацию: знаменитый рус¬
ский актер Дмитриевский, возможно, знал
произведения Сведенборга (см. стр. 272),
Державин написал стихи на балет «Зефир
и Флора» с рефреном «Прав ты, прав ты,
Шведенбург» (там же). Попавший в опалу
Сперанский читал Сведенборга (см.
стр. 273). Далее автор на основании таких
же не выдерживающих никакой критики
аргументов причисляет к «сведенборгиан-
цам» декабриста А. Н. Муравьева (см.
стр. 273), сестру Пушкина Ольгу Павлищеву
(см. стр. 275). Стоит Чижевскому узнать, что
Н.	Полевой, В. Даль, Ф. Тютчев, Мельни-
ков-Печерский слыхали или упоминали имя
Сведенборга, неважно, в какой связи, что¬
бы уверенно зачислить их в его «возмож¬
ные» последователи. Эта теория возмож¬
ного влияния превращается в настоящий
фарс, когда, усердствуя перед западными
фальсификаторами в области философии,
истории, культуры, Чижевский заявляет:
«Так мы подходим к важнейшему пункту
влияния Сведенборга: а именно, к его воз¬
можному влиянию на Достоезокого»
(стр. 278). Он ищет это влияние в рассуж¬
дении Алеши Карамазова после его свида¬
ния со старцем Зосимой. Но если никак
нельзя обнаружить влияние Сведенборга на
рассуждения Алеши Карамазова, то зато
легко найти не «возможное», а прямое
злияние «философии» лакея Смердякова с
его ненавистью к русскому народу на са¬
мого Чижевского.
Главная задача — любой ценой найти
влияние германского мистицизма на все
яркое и самобытное в русской философии и
литературе — ставится и в статье «Книга
как символ космоса».
Известно, как богата русская поэзия глу¬
бокими реалистическими, философски насы¬
щенными образами природы. Есть полное
основание утверждать, что это творчески
развивающаяся философская традиция рус¬
ской поэзии от «Слова о полку Игореве» до
Ломоносова, от Ломоносова до наших дней.
Именно это и приводит в ярость Чижев¬
ского, который пытается доказать, что фи¬
лософские мотивы з отображении природы
русской поэзией XIX века порождены... за¬
падноевропейской средневековой мистиче¬
ской книжной символикой.
В строфе Тютчева «Где вы, о древние
народы! Ваш мир был храмом всех богоз,
вы книгу Матери-Природы читали ясно,
без очков» Чижевский видит прямое про¬
явление этой книжной символики. Мало
того: он находит мистицизм и в следующих
строках стихотворения Баратынского: «Бы¬
ла ему звездная книга ясна, и с ним гово¬
рила морская волна» (стр. 99).
В число «мистиков» попадают и Пушкин
и Некрасов... А художник Иванов уверенно
зачисляется им в число подражателей Блей¬
ка (см. стр. 307). Приведенные же в каче¬
стве иллюстрации композиции Иванова и
Блейка не имеют ничего общего. Если бы
Чижевский смотрел на приведенную им ком¬
позицию Иванова «Побиение камнями За¬
харии» глазами настоящего исследователя
русской культуры, он увидел бы в этюде
великую народную реалистическую тради¬
цию, идущую от произведений Рублева и
фресок Ферапонтова монастыря, а не от
Блейка. Каким-то жутким комизмом веет
от той серьезности, с которой Чижевский
воюет с юношеской стихотворной «Аллего¬
рией» Иванова за то, что будущий великий
художник пишет о засилье немецкой ари¬
стократии при русском дворе. Идея же Ива¬
нова об исторической миссии будущей Рос¬
сии, которая, по его убеждению, состоит з
объединении всех культурных сил человече¬
ства, вызывает опасение Чижевского, как
бы подобный расцвет России не привел к
принижению роли Запада. Так «доказывает»
Чижевский свой основной тезис: культур¬
ные «связи» Запада с Россией выразились,
по существу, лишь в ничем не ограничен¬
ном влиянии немецкого мистицизма на ду¬
ховную жизнь России, а развитие русской
культуры и общественной мысли представ¬
ляется как ряд последовательных этапов
усвоения немецкого идеализма.
* * *
Последние три статьи Чижевского: «Мая¬
ковский и Кальдерон», «Пеонь о хлебе»
Есенина», «Полифем и Стенька Разин» —
представляются нам в виде гротеска, в ко¬
тором получили особенно уродливое вопло¬
щение идеи, ранее высказанные -автором.
В статье «Маяковский и Кальдерон» Чи¬
жевский повторяет антинаучные рассужде¬
ния о «футуризме» Маяковского. Устанавли¬
вая эфемерную связь Маяковского с Каль¬
дероном, искажая смысл произведений того
и другого, Чижевский приписывает Маяков¬
скому мысль о том, что поэт не воспевает
героев, а лишь силой своего творчества со¬
здает им бессмертие (см. стр. 314).

182
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Антинаучный принцип установления влия¬
ния по формальной «возможности» влия¬
ния и внешнему сходству рельефно раскры¬
вает себя и в статье о Есенине.
Автор цитирует стихотворение С. Есенина
«Песнь о хлебе», написанное в 1921 году.
Выбор именью этого пессимистического, на¬
думанного стихотворения, явно не относя¬
щегося к лучшим творениям замечательно¬
го поэта, не случаен: автор видит особый
политический смысл в том, что это стихо¬
творение обычно не публикуется в совет¬
ских изданиях стихотворений С. Есенина.
Содержание «Песни о хлебе» следующее:
страдания и жестокость людей происходят
оттого, что они убивают растения для того,
чтобы питаться ими («Режет серп тяжелые
колосья, как под горло режут лебедей»).
Автору этого вполне достаточно для со¬
здания новой «концепции»:	оказывается,
есенинская идея «страдания растений» свя¬
зана с традициями, предыстория которых
ведет... в Западную Европу.
В первую очередь непосредственное влия¬
ние автор усматривает в стихотворении
Бернса «Джон — Ячменное зерно», переве¬
денном М. И. Михайловым в 1856 году
(см. стр. 320), которое, возможно, читал
Есенин. Но стихотворение «Джон—Ячменное
зерно» в отличие от «Песни о хлебе» пре¬
исполнено задора, жизнеутверждающего оп¬
тимизма. Чижевский игнорирует это внут¬
реннее различие: раз в обоих случаях гиб¬
нет растение, то влияние доказано!
Более того, Чижевский приводит стихо¬
творение «Исповедь батистового платка»
Жуковского о том, как конопля преврати¬
лась в батистовый платок, и делает сле¬
дующее заключение: Жуковский знал анг¬
лийскую литературу «и, может быть, знал
стихи Бернса» (стр. 322), что и привело
его к вышеупомянутой теме. Кроме того
«Песня о хлебе» напоминает Чижевскому
один рассказ немецкого писателя И. Геббе-
ля. Рассказы Геббеля приводились в рус¬
ских школьных учебниках, и таким образом
Есенин мог познакомиться с ними в школе
(см. стр. 331). Такова, по циничному заме¬
чанию Чижевского, «маленькая подроб-1
ность», которая приводит в дальнейшем к
немецким источникам творчества Есенина
(см. там же).
Геббель как вдохновитель и источник
творчества Есенина! До такого «тезиса»,
пожалуй, не додумался ни один нацистский
деятель антирусской пропаганды даже в
гитлеровской Германии!
И, наконец, в качестве финала «этюд»
«Полифем и Стенька Разин», в котором
доказывается, чго русское «Лихо одногла¬
зое»— это Полифем и что Полифем по¬
явился в древней Греции, то есть раньше,
чем «Лихо одноглазое» на Руси, а Стенька
Разин как персонаж русских легенд и ска¬
заний теоно связан со сказаниями о Поли¬
феме, и, стало быть, Разин — прямой пото¬
мок циклопов (см. стр. 341). Таковы приемы
и методы фальсификации истории культуры
славянских народов, таково обращение
профессора Чижевского с историческими
фактами. Они свидетельствуют о том, что в
своем стремлении извратить действительную
историю культуры славян чижевские при¬
бегают к чудовищным вымыслам, сознатель¬
ным умалчиваниям, грубым передержкам и
тому подобным антинаучным приемам.
К. В. ШОХИН
Коротко о книгах
Philosophie im Klassenkampf. Funfzig- Jahre W. I. Lenin: Materialismus und Empirio-
kritizismus. Herausgegeben von Matthaus Klein und Alfred Kosing. VEB Deutscher
Verlag der Wissenschaften. Berlin. 1959. 188 S.
В Германской Демократической Респуб¬
лике вышла в свет книга «Философия в
классовой борьбе», посвященная 50-летию
работы В. И. Ленина «Материализм и эмпи¬
риокритицизм». Книга представляет собою
сборник статей, написанных научными
сотрудниками кафедры философии Инсти¬
тута общественных наук при ЦК СЕПГ.
Статьи сборника, как пишут редакторы,
затрагивают лишь основные философские
проблемы, поднятые Лениным з работе
«Материализм и эмпириокритицизм», и
имеют целью показать, насколько актуаль¬
на ленинская работа и «какую теоретиче¬
скую помощь может она оказать для пра¬
вильного, марксистского понимания различ¬
ных философских и мировоззренческих про¬
блем... а также для нашей идеологической
борьбы против современного ревизионизма
и, современной буржуазной философии»
(стр. V). Отметив, что в исторических ус¬
ловиях после поражения революции 1905—
1907 годов в России з связи с появлением
ревизионистских течений «марксистская фи¬
лософия и мировоззрение выступили на
переднюю линию пролетарской классовой
борьбы», редакторы подчеркивают, что
Ленин «создал философско-мировоззренче¬
ские основы партии нового типа» (стр. XII)
и дал в руки рабочего класса острое теоре¬
тическое оружие в борьбе за свержение ка¬
питализма и построение социализма. Ре¬
дакторы призывают далее «использовать
это оружие для тех же целей, для которых

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
183
Ленин его ковал и использовал:	против
врагов рабочего класса, за победу социа¬
лизма и научной истины» (стр. XV).
Первая статья сборника, автором кото¬
рой является Вольфганг Ш у б а р д т,
посвящена вопросам борьбы В. И. Ленина
протиз философского ревизионизма. Вскрыв
историческую обстановку, породившую
международный ревизионизм, эту «важней¬
шую форму идеологического влияния бур¬
жуазии внутри рабочего движения»
(стр. 3), Шубардт показывает, как Ленин
в своих работах вскрывает социальные
истоки международного ревизионизма, как
он анализирует его социальные и полити¬
ческие функции. Автор останавливается
главным образом на борьбе Ленина против
ревизионизма в его неокантианской форме,
то есть против попыток подменить диалек¬
тический материализм кантовской теорией
познания, а исторический материализм —
своего рода «этическим социализмом».
В статье неоднократно подчеркивается, что
Ленин, анализируя неокантианство и при¬
мыкавший к нему махизм, оценивал не их
различия, а отмечал их общий субъективно¬
идеалистический характер. Характеризуя
борьбу марксистов, прежде всего Плеха¬
нова, против Бернштейна и других реви¬
зионистов, автор отмечает, что эти мар¬
ксисты, как правило, допускали ошибки и
неточности в вопросах теории познания и
что работа Ленина направила борьбу про¬
тив философского ревизионизма на правиль¬
ный путь.
В статье Гётца Р е д л о в а «Материя или
субстанция?» отмечается, что огромная
философская заслуга В. И. Ленина состоит
в том, что он в своей работе творчески
развил марксистское философское понятие
материи, успешно защитив его от нападок
идеализма, и что 50 лет, прошедшие с тех
пор, блестяще подтвердили правильность
ленинского понятия материи. Гётц Редлов
излагает основную проблему своей статьи,
опираясь на результаты дискуссий по во¬
просу определения материи, имевших место
в ГДР в последние годы. Анализируя ле¬
нинское определение материи, автор под¬
черкивает необходимость подходить к фи¬
лософскому понятию материи не с «чисто
онтологической» точки зрения, а исходя из
«неразрывной связи понятия материи и
основного вопроса философии» (стр. 27).
В этой озязи автор недостаточно обоснован¬
но критикует Цвейлинга, Поликарова, Туга-
ринова и других за их попытки дать онто¬
логическое определение материи_ как суб¬
станции, обвиняя их в том, что они якобы
отходят от ленинской теории познания, от
диалектики, впадая з метафизический ма¬
териализм (стр. 43).
Альфред Коз инг останавливается в
своей статье на проблемах марксистской
теории познания. Автор отмечает, что
Ленин в своей работе не только проанали¬
зировал теоретико-познавательные концеп¬
ции позитивизма и неокантианства, доказав
их ненаучный характер и их реакционную
идеологическую и политическую роль, но
и проделал большую творческую работу,
углубив понимание основных проблем
диалектико-материалистической теории
познания. Развитие теории познания, отме¬
чает автор, происходит в непосредственной
связи с теорией и практикой борьбы рабо¬
чего класса (стр. 50).
Вскрыв историческую обстановку конца
XIX —начала XX века, выдвинувшую
теорию познания в центр философских
проблем, автор подчеркивает, что философ¬
ский ревизионизм в вопросах теории позна¬
ния представлял собой в то время боль¬
шую опасность для рабочего дзижения.
Статья направлена главным образом про¬
тив современных неопозитивистов, которые
в своих теоретико-познавательных взглядах
обходят основной вопрос о предмете позна¬
ния, а также протиз неотомистов, которые
в своих нападках на марксистско-ленин¬
скую теорию познания изменяют даже то¬
мизму, переходя на субъективно-идеалисти¬
ческие позиции.
В статье Клауса Гёсслера рассмат¬
ривается вопрос о соотношении относитель¬
ной и абсолютной истины в марксист¬
ской диалектике. Азтор отмечает, что фило¬
софские корни ревизионизма и догматизма
лежат в одностороннем решенин проблемы
относительной и абсолютной истины. Осо¬
бенно острая борьба вокруг этой проблемы
идет в области общественных наук. Отри¬
цание объективности всеобщих закономер¬
ностей общественного развития, ориента¬
ция на национальные особенности, теории
«национального коммунизма» — все это
характеризует релятивистский субъекти¬
визм философского ревизионизма. С другой
стороны, принятие каждого положения зне
зависимости от конкретных условий ведет
к догматизму, абсолютизации истины
(стр. 113—115).
Автор показывает, что в то время как
субъективный идеализм необходимо ведет
к теоретико-познавательному релятивизму,
объективный идеализм с той же необходи¬

184
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
мостью приводит к теоретико-познаватель-
ной абсолютизации истины (стр. 129).
В этой связи автор резко критикует и ка¬
толическую философию, пытающуюся мета¬
физически оторвать относительное от абсо¬
лютного и доказать таким путем «боже¬
ственность» абсолютного, познание которо¬
го не может быть делом науки или фило¬
софии, а является лишь делом религии
(стр. 130).
Решая празильно вопрос о соотношении
абсолютной и относительной истины, автор,
к сожалению, недостаточно подчеркивает,
что эта проблема может быть решена до
конца только на основе марксистско-ленин¬
ского понимания соотношения объектив¬
ной, абсолютной и относительной истины.
В статье Георга Клауса «Ленин и спе¬
циальная теория относительности» вскры¬
ваются реакционные позиции позитивизма,
неокантианства и других буржуазных фи¬
лософских течений в отношении развития
современной науки, особенно физики. Отме¬
чая глубокое знакомство Ленина с новей¬
шими открытиями в физике, в частности с
переходом классической физики к реляти¬
вистской, автор подчеркивает, что Ленин
видел в этом переходе не трудности для
диалектического материализма, а прямое
подтверждение его истинности, его науч¬
ности (стр. 148). Рассматривая понятия
пространства и времени, Клаус в соответ¬
ствии с выводами Ленина указывает на
диалектическую взаимосвязь классической
механики, специальной теории относитель¬
ности и общей теории относительности и
отмечает при этом, что субъективный ре¬
лятивизм в буржуазной философии не имеет
ничего общего с этим диалектическим по¬
ложением (стр. 155).
Вывод Клауса сводится к тому, что дан¬
ные теории относительности противоречат
всем идеалистическим теориям о сущности
пространства и времени и подтверждают
соответствующие философские положения
диалектического материализма (стр. 156)'.
И, наконец, в последней статье, «Биоло¬
гизм и классовая борьба», автором которой
является Гюнтер Г е й д е н, на основе ра¬
боты Ленина поднимаются вопросы исто¬
рического материализма. Автор выступает
с критикой биологизма в понимании исто¬
рии и классовой борьбы, доказывая, что
«не биологическая природа человека опре¬
деляет общественный процесс, а она сама
определяется общественным процессом»
(стр. 163). Биологическое понимание исто¬
рии, пишет Гейден, лежит в основе реак¬
ционных теорий — фашизма, расизма,
социал-дарвинизма, биологических теорий
государства и других; оно также тесно свя¬
зано с оппортунистическим толкованием
классовой борьбы пролетариата, с отрица¬
нием классовой борьбы как главной дви¬
жущей силы общественного развития
(стр. 176). Работа В. И. Ленина «Мате¬
риализм и эмпириокритицизм», пишет в
заключение автор, «уже в течение пятиде¬
сяти лет служит делу борьбы рабочего
класса за мир, демократию и социализм.
Большое значение в этой борьбе имеет раз¬
витый Лениным принцип партийности фи¬
лософии, с позиций которого нужно уметь
бить врага так, как бил его В. И. Ленин»
(стр. 187).
Е. А. САФРОНОВА

SUMMARIES
185
BRIEF SUMMARIES OF MAIN ARTICLES.
M. N. BATURIN. On the Peaceful
Co-existence of the Two World Systems — Socialism and Capitalism.
The cornerstone of the peaceful foreign policy of the Soviet Union is the Leninist
principle of the peaceful co-existence and competition between the two systems — capi¬
talism and socialism. The policy of peaceful co-existence includes the rejection of
war as a means of settling controversial questions, the obligation on the part of all
States not to violate one another’s territorial integrity and sovereignty, the rejection
of interference in other countries’ affairs, complete equality between the parties in the
political and economic relations between countries.
There are a number of objective and subjective factors that render peaceful co¬
existence possible and necessary. The objective factors are the following: the capital¬
ist countries’ need to develop economic ties with the socialist countries, the deep
contradictions between the imperialist powers, the fight of the peoples of the colonial
countries for freedom and independence, and the consolidation of the economic, polit¬
ical and military might of the socialist camp. The subjective factors are: the peaceful
foreign policy of the socialist states, the fight for peace waged by the peoples throughout
the world. The course of social development, particularly following the transformation
of socialism into a world system, is leading to the steady strengthening of the objec¬
tive and subjective factors that are making for peaceful co-existence.
The Soviet people’s successful fulfilment of the Seven-Year Plan for the devel¬
opment of the national economy will lead to a further growth of the peace forces
and to the enfeeblement of the forces of agression and war.
Peaceful co-existence and economic co-operation between the two systems by no
means implies the cessation of all struggle between the Socialist world and capitalist
world. Irreconcilable political and ideological contradictions exist between them, and
on the basis of these contradictions a definite struggle is proceeding and will continue
between the two systems. This struggle, however, must not take the form of armed
conflicts or interference in the internal affairs of other countries. The ideological strug¬
gle, as we understand it, rules out war propaganda, the whipping up of hatred between
nations. The peoples of all the socialist countries гге ready to prove the superiority of
the socialist system by improving the standard of living of the masses of the people,
by creating an abundance of material and spiritual benefits for them, and not by en¬
gaging in an arms race.
The Soviet State, and also all the other countries of the socialist commonwealth,
are steadily pursuing the policy of peaceful co-existence, of lessening international
tension. A clear indication of this was N. S. Khrushev’s visit to the USA, which has
played a most important part in consolidating peace and confidence among nations.
V. I. YEVDOKIMOV. The Complete and Final Victory of Socialism in the USSR.
The conclusions drawn by the 21st Congress of the CPSU to the effect that in
the Soviet Union socialism is not only completely but finally victorious, are of a great
political and theoretical significance, and constitute the further development of one
of the decisive problems of the theory of Scientific Communism.
The practical historical experience of the Soviet people has splendidly confirmed
Lenin’s theory that it is possible to establish complete socialist society in a single
country. However, the complete victory of Socialism in the USSR achieved already
by the middle of the thirties, that is, in a very brief historical period, did not yet con¬
stitute Socialism’s final victory. By the final victory of Socialism Marxism-Leninism
understands its triumph on an international scale, so that the danger of capitalism
being restored in the Socialist country or countries is completely ruled out. The solu¬
tion of the problem of the final victory of Socialism is determined in the last analysis
by the actual relation of the forces of socialism and imperialism on the internation¬
al arena.
In the early stage of the existence of the two social systems, when the new so¬
cial system was only just established in one country, the Soviet Union, which was
weaker than the system of capitalist states opposing it, the specific relation of forces
between these two systems was expressed in the concept of "the capitalist encirclement
of the Soviet Union”. Now, however, this concept no longer corresponds to the objective
state of affairs, to the actual international situation.
In the conditions of today, the co-existence of the two opposite social systems has
entered on a new phase of development. As a result of the steady weakening of impe¬
rialism, and of the formation and tremendous progress of the socialist ca.mp, a radi¬
cal change has taken place in the relation of forces on the international arena, to
the advantage of socialism. At the present time imperialism does not possess superior

186
SUMMARIES
strength and the possibility of the restoration of capitalist production relations in the
USSR is wholly ruled out.
The final victory of Socialism in	the	USSR is of enormous	significance	interna¬
tionally. It provides a guarantee against the possibility of capitalist relations being
restored in the fraternal socialist countries. The complete victory of Socialism in these
countries will at once become its final victory. The final victory of Socialism in the
USSR marks the onset of a qualitatively new stage in human social development, one
in which the socialist world, growing and gathering strength, has become stronger
than the capitalist world facing it, and in which the question of “who will win” on
the world arena acquires a new content. The final victory of Socialism in the USSR,
the successes of socialist construction in the fraternal countries create a powerful ma¬
terial basis for the maintenance of peace throughout the world.
O.	G. YOUROVITSKY. Social Production and Personal Needs.
The extensive construction of Communism begun in the Soviet Union has made
quite a number of theoretic problems actual, and so has attracted steadfast public
attention. How are we to understand the directives of the Twenty-first Congress of the
C.P.S.U. that peoples’ needs of means of subsistence are not boundless and that they
will be fully satisfied in the not distant future? What is meant by the phrase “reasonable
requirements of culturally-developed man”? What	requirements	in the sphere of	material
and spiritual values does the formula	“to	each	according to	his	needs” envisage? If,
as time goes on, all the healthy requirements of the population are fully satisfied,
will any stimuli remain for the further development and perfection of production? If
they will, what will be their nature?
All the different problems of this kind boil down to the one general problem oi
the relation between social production and personal needs as Communist Society pro¬
ceeds from its first stage to the second. In the early part of the article are set forth
the basic preconditions for the solution of this problem, as elaborated by the founders
of Marxism-Leninism. These pre-conditions are:	organic internal unity
between production and consumption; the fact that the development of needs
is conditioned by the development of the production forces and relations of pro¬
duction; the progressive active influence of growing needs on production. An exami¬
nation is then made of the state of affairs under Socialism. Its principal economic law
predetermines the rise of a new type of historical progress, under which economic ad¬
vance is combined with progress in the people’s standard of living, health, culture
and morality.
All these important problems of the methodology of historico-philosophical research
are examined in the article on the basis of an analysis of extensive material taken from
the world history of philosophy and of a critique of its interpretation in contemporary
bourgeois historiography.
Victor PERLO (USA). The Social Consequences of the Scientific-Technical Revolution.
Machines and steam engines constituted the technical basis of the first industrial
revolution of the capitalist epoch. We are now witnessing how the further successes
in scientific and technical development have led to a new scientific and technical rev¬
olution, whose main elements are the following: 1) in science we have the development
of cybernetics, astronautics, electronics, and the use of atomic energy; 2) in industry
we have the complex mechanisation of production processes, the control of production
with the aid of instruments, the automation of production, and the application of com¬
puter installations; 3) in the transport and communications systems we have a radi¬
cal increase in speed and efficiency in the utilisation of the scientific and technical
means mentioned above; 4) in the domestic sphere we find the introduction of mechanical
and electronic appliances; 5) in medicine we see the creation of new effective medi¬
cines which conquer traditional epidemic diseases, overcome sickness connected with
over-work and old age.
The scientific and technical revolution is giving a tremendous impulse to the de¬
velopment of the productive forces. At the same time it is giving rise to
an extraordinary accentuation of the contradictions of capitalism, and is inten¬
sifying the unevenness of its economic and political development, and worsening the
conditions of the labouring masses.
The social consequences of the scientific and technical revolution are clearly
visible if we take the example of the USA. As shown by the data there has been a
continuous increase in the USA, since the Second World War, in expenditures
on establishing new scientific and technical means of developing the productive forces.
In the conditions prevailing in imperialist America, however, the principal driving force
of the scientific and technical revolution is militarism.
Severe contradictions limit and distort the flowering of the scientific-technical
revolution under capitalism. The basic economic contradiction of the capitalist mode
of production is reproduced in the scientific-technical arena.

SUMMARIES
187
Under socialism the scientific-technical revolution has been carried to its highest
peaks, and will soon leave capitalist levels of achievement far behind. Considering
its world-wide effects, the scientific-technical revolution can greatly ease the trans¬
formation to socialism and communism on a world scale.
М. T. JOVCHUK. About Some Methodological Problems of the History of Philosophy.
In connection with the publication and discussion of volumes I and II of the
collective work “The History of Philosophy”, issued by the Institute of Philosophy
of the Academy oj Sciences of the USSR, the need has arisen for a discussion of the
methodological problems of the history of philosophy as a science.
One of the general methodological problems of this science is the assessement of
bourgeois conceptions of the world history of philosophy (B. Russel, B. Fuller and
certain others), and a critique of the reactionary concepts that distort the historico-
philosophical process (I. Bochenski, I. Hirschberger, K. Jaspers and others).
The problem of the subject of this science must be regarded as one of the most im¬
portant problems of the methodology of histbry. The subject of the history of philosophy as a
science is the historical process of the development of philosophic thought at the dif¬
ferent stages of social development	and primarily	the history of the rise,	formation
and development of the basic trends	in philosophy,	namely materialism and	idealism,
and the conflict between them.
The problem of the periodisation of the history of philosophy, as the basis of
which marxism takes the development of social-economic formations, must be regarded
as the next methodological problem. While recognising the relative independence of
philosophy Marxism singles out the	basic types of	philosophical theories and	methods
of philosophic thought and shows in	which respects	they are alike or differ.	7
A characteristic feature of the Marxist method of studying the history of philos¬
ophy is the recognition that laws are governing its development, ihat it is conditioned
by the history of social life and the class struggle, and that it depends on the
progress of science and other forms of social consciousness. A distinction must be
made between the general sociological laws governing the development of social
consciousness and the laws specific to philosophy alone. The specific laws of philos¬
ophy are the following: its development proceeds on the basis of the struggle between
materialism and idealism, dialectics and metaphysics; the forms and types of philo¬
sophic theory and method change in accordance with the change in the character and
level of the development of the sciences (mainly natural science) and certain others'
that characterise the inner logic of the development of philosophy. The problem of the
relation between Western and Eastern philosophic thought is also an urgent problem
of methodology. In this regard the key question must be criticism of “Europo-centric”
views on the nistorv of philosophy. Communism, under which there will be an abundance
of material and spiritual values and labour will turn into the prime need of life, will
result in the total satisfaction of the growing requirements of the people. This, in its
turn, will assist in bringing about the boundless development of production.
A. G. VOLKOV, I. A. KHABAROV. On the Nature of the Language Sign.
Modern science considers the problem of modelling thinking and speech to be
the most important one. So it cannot manage without general notions and correspond¬
ing terms, including, in particular, the term “language sign”. However there is no
proper linguistic definition of “the language sign”, meeting the demands of working
methods and being as exact as the definitions of “phoneme”, “morpheme”, “word” and
“sentence”. Besides that this definition should embrace as many types of the language
signs as possible. Bearing this in mind we have got down to the description of the
properties of the language sign which preliminarily reads as following:
“The language sign is a sound unit socially worked out and conditionally con¬
nected with objective, historically conditioned context and differentiating it”.
Using the term “sign” to the language units (language sign) and to its differ¬
ent models (“non-language sign” — writing, different systems of codes, signals and
so on) the authors of the article are intending to decipher the substantial properties
which define in general the character of the language sign, on one hand, and of the
non-language sign, on the other. Our attempt is based on the Marxist-Leninist reflec¬
tion theory.
These properties being considered in a definite hierarchy include materiality, con¬
ventionality and conditionality of connection between meaning and sounding, social
and complex character of the language sign stipulated by history and development
of language system. This gives a rise to differentiation of the language signs (pho¬
neme, morpheme, word and sentence) within the language system itself. The authors
derive the peculiarity of the language systems of signs not only from the analysis
of the nature of the language signs themselves, but from the confronting of them with
“made” sign systems as well which include writing, “artificial” languages (Esperanto,
Ido), codes, road signals and so on.

188
SUMMARIES
Investigation of the nature of the language sign makes it possible to draw a
conclusion that the notion of “the language sign”, based on the Marxist-Leninist phi¬
losophy is fruitful in the sphere of linguistic methodology and helps to evade many
difficulties in concrete investigations, rising in using language for the needs of philos¬
ophy, general theory of communication and cybernetics.
I.	M. POLYAKOV. The Philosophic Views of Lamarck.
In the early part of the nineteenth century an integral theory of the evolution
of the organic world was formulated for the first time in scientific history. Lamarck,
on the level of the scientific knowledge of his day, supplied a number of convincing
proofs of the very fact of evolution and revealed some of its most important laws.
In creating his theory of evolution, Lamarck based himself on his profound and
many-sided investigations in the sphere of botany, zoology, paleontology and geology.
Of decisive significance, however, in substantiating the conception of evolution were
his philosophical materialist views, which helped him to correctly summarise the factual
material he possessed.
Lamarck was a materialist of the deist trend and was near to French eighteenth-
century philosophy. Newton’s theoretical views exerted great influence on Lamarck
and helped in the formation of the latter’s views. In the main Lamarck shared New¬
ton’s conception of matter, motion, the laws of space and time. Lamarck yielded place
to	the advanced representatives of French eighteenth-century materialism who	had
adopted the atheistic viewpoint, but at the same time went beyond them in overcom¬
ing metaphysical views of nature. Above all Lamarck drew from his deistic mate¬
rialism the notion of natural	development	in	time according to law. Lamarck	was
very consistent in whatever sphere of natural phenomenon he dealt with, rejecting
all	direct	interference of a creator, criticising	creationism, vitalism, preformism,	ani¬
mism, pan-psychism, natural theology and catastrophism.
It was from the angle of mechanistic materialism that Lamarck developed his
theory of essence, origin and	development	of	life. Lamarck consistently applied	his
views to the sphere of psychic phenomena and created the splendid theory of psycho¬
physiology, on a materialist basis.
Lamarck tried to explain the process of evolution of living beings as being the
result of the interaction of organisms and environment and of the inheritance of changes
acquired as a result of these interactions. Although Lamarck distinguished between
the “natural tendency” to complicate organisation and the modifying influence of the
environment, he reduced both to different forms of the action of special material
fluid agents. Organic expediency could not be explained from the viewpoint of La¬
marck, and the ideas he expressed on this subject were contradictory — occasionally
he criticised teleology, but in	other cases	he	himself formulated his opinions teleo-
logically. It was Darwin’s great merit that	he	not only solved this problem but	also
gave a complete and all-sided substantiation of theory of evolution.
The	Michurin trend in biological science	rejects Lamarck’s errors, but accepts
the	very	important materialist propositions of his theory of evolution, which	have
retained their importance in principle to the present day, and includes them in the
system of Darwinism as it is being creatively developed.
V. A. ALEXEYEV. Some Problems of the Theory of Anthropogenesis.
Darwin’s great	feat in science is	not only that	he discovered the law governing
the	development of	the animal and vegetable world,	but that he refuted the legend
about man’s divine origin. The strength and significance of the law of natural selection
lies	in the fact that	it does not oppose	the principle	of the survival of the fittest to
the	principle of the	inheritance of the	characteristics	that arise in ontogenesis — an
error that subsequently began to be committed by the mechanist lamarckists and
the supporters of the Weisman-Morgan school, who attack Darwin’s law from dif¬
ferent angles.
The Marxist theory of anthropogenesis in learning to know the philogenetic
preconditions for the origin of Man takes account of the positive aspects of Darwin’s
theory, but, by making its starting point the principle that “Labour created Man”,
opens up a new stage in the progress of the science dealing with the laws governing
man’s origin and development.
The anthropogenetic theory of the followers of the Morgan School, who some¬
times try to “renew” the Marxist anthropogenetic theory with Morganism, is aimed
simultaneously both against Darwin’s teachings about the laws governing the origin
of man, and against the Marxist theory of anthropogenesis. An analysis of the con¬
ditions of life of ancient people and the very fact of the rapid development of man’s
characteristics in a philogenetically short space of time, with the role of selection
steadily declining, shows that the origin of the modern type of man is not to be
explained by the chance mutations of ancient people.

SUMMARIES
189
It is Engels’ teachings about the part played by labour in the making of man¬
kind (account being taken of the positive achievements of contemporary science)—and
not the gene-selection concepts of the origin of man — that constitute the fruitful ba¬
sis for the investigation of the problems now facing the theory of anthropogenesis.
Life has shown that the erroneous Morganist theories of anthropogenesis have
led in the past, and to this day continue to lead people to false, pessimistic conclu¬
sions about the position and destiny of mankind, conclusions that run counter to the
facts of the actual history of human society.
The Marxist theory of anthropogenesis cuts at the roots of the false and harmful
social-Morganist generalisations and speculations, and opens up the path for a cor¬
rect understanding of the laws and perspectives of the development of contemporary
mankind.
Harold WESSEL. Problems of the Theory of Evolution in Contemporary
Ideological Discussions in Germany.
In contemporary Germany, problems of the theory of evolution constitute a field
of struggle between the clerical ideology and the forces of progress. The vehicle of
the clerical ideology in biology is the thomist (and neo-thomist) philosophy with its
finalist notions, which seek to state a case for the divine and expedient organisation
of the world. Due to scientific progress the finalist interpretation of the phenomena
of inorganic nature (Th. Steinbuchel, W. Brugger and others) was deprived of all
basis, and so all that now remains for the neo-thomist philosophers is the sphere of
organic phenomena, although thomism is based on the assertion that the entire world
should have a purposeful character. Actually when finality is dealt with in contempo¬
rary neo-thomist literature, reference is made to examples from biology. The relative
adaptability of organisms, phenomena of organic purposefulness are treated as the
principal evidence of a divine order (O. Spiilbeck, G. Wetter, H. Mushaleck and others).
The clerical ideology would like to give a teleological turn to the materialist conclu¬
sions of the Darwinist theory of the origin of species. They endeavour to give a fi¬
nalist reply to the question of the origin and essence of life, to give a finalist inter¬
pretation of the development of organic forms, the origin of new species and, lastly,
they attribute purposefulness to the origin of the human race. Furthermore, the neo-
thomists restore vitalist and mechanistic (primarily mechano-Lamarckist) views in
biology.
The dialectical materialist conception of organic phenomena that is characteris¬
tic of the contemporary science of biology and that has overcome the false alterna¬
tives of mechanism and vitalism, rules out and refutes all finalist views, all teleology.
Teleology, finalist views are also opposed by many scholars in West Germany (Max
Hartman, L. Bimning, B. Rensch, G. Heberer), although their conceptions are in many
respects inconsistent and limited.
V. F. ASMUS. The Theory of Immediate Knowledge in the History of Modern Philosophy.
Kant did not deny that immediate (intuitive) knowledge is within the reach of man,
but he asserted that this can only be sensual. Kant vigorously denied that the human
intellect possesses the faculty of intuition. The human intellect only ’hinks, draws
conclusions, and proves. Intuitive intellect can only belong to a being that is superior
to man. In Kant’s eyes, to prove that	all knowledge is	based on	sensual and	not
intellectual intuition meant to prove that knowledge is knowledge not of “things in
themselves”, but merely of phenomena. While, however, he departed from rationalism
on the subject of intellectual intuition	(intuitus mentis),	Kant was	not one of	the
adherents of the philosophy of feeling	and faith (Gaman, Jakoby)	from whom	he
differed in requiring that knowledge be	capable of being	strictly proved and that it
possess a rational form.
After Kant, the problem of intuitive knowledge was the central theme, dealt with
by Fichte and Schelling. The theory of intuition becomes part of the basic concept of
Fichte’s system, namely that of “functioning”, which gives rise to all the further cate¬
gories of philosophy. Intuition is also a means of resolving the contradictions that lie
within the prime functioning. With Fichte this intuition is characterised as "intellectual”.
As compared with 17th century rationalism the new feature of Fichte’s theory of intui¬
tion was the dialectical tendency. Intellectual intuition is regarded as judgement
of the unity of opposites that is	beyond the reach of the	discoursive	thinking. At	the
same time, however, the concept	of intuition	is subjectivised. The element of aiogism
also penetrates into the theory of intuition. However, a tendency to limit the role of
intuition is also to be observed in the development of Fichte’s views. Such was the idea
of science as of a system of logically connected mediated propositions on knowledge.
Like Fichte, Schelling saw in intellectual intuition the key to the solution of
dialectical contradictions,— these	of absolute	and relative,	infinite and	finite, object	and
subject, nature and consciousness, necessity	and freedom.	As distinct	from Fichte	who

190
SUMMARIES
imagined that intellectual intuition is a method of comprehension characteristic- of the
human consciousness, Schelling considered it to be the faculty only of the spiritually
elect. With Schelling the theory of intuition acquired a far more mystical and alogical'
meaning than with Fichte. From his point of view intuition is an act that is absolutely
immediate, free, beyond time and cause. This theory brought Schelling close to the
alogical critique of discoursive thinking and discoursive logic developed by some of the
romantics.
R. P. KHARAKHORKIN. From the History of the Ideological Struggle around the
Darwin Theory of Evolution in Russia.
As is well known the dissemination of Darwinism in Russia coincided with the
powerful upsurge of the revolutionary movement in the early 1860’s. The revolution¬
ary democrats used the propaganda of Darwinism as one of the means of combatting
the ideology of the autocratic feudal system. Supporters of religion immediately
attacked Darwinism, since they saw in it a doctrine that undermined the foundations of
religion. The first onslaughts of the clergy on Darwinism, which pointed to the
contradictions between Darwinism and the dogmas of Christianity, were so primitive
that their authors themselves soon recognised that fact. Subsequently, the clericals
resorted to other means of struggle: they accused Darwinism of being materialism,
and attempted to prove that it was a typically British phenomenon and therefore
inapplicable to Russia, but the adherents of Darwinism in Russia successfully exposed
these reactionary arguments. The final word of the religious criticism of Darwinism
was the effort to reconcile, to adapt Darwinism to religion. The Darwinists also ex¬
posed this manoeuvre of the theologists and showed that all religion is hostile to science,
including Darwinism.
Т. I. OIZERMAN. Contemporary Bourgeois Philosophy and Religion.
The original precondition for the existence of religion, namely, man’s enslavement
by the spontaneous forces of nature, is eliminated by the development of the productive
forces, and scientific progress dissipates religious stupefaction. Capitalism, on the
other hand, intensifies in every way man’s enslavement by the spontaneous forces of
social development, and thereby constantly reproduces and strengthens religious oppres¬
sion. This gives rise to the contradictory character of the religious views held by men
in bourgeois society. These are contradictions between the scientific and the religious
explanations of reality, between practical conduct and the behests of religion, between
reason and faith. These contradictions are expressed in the controversy between the mod¬
ernists and the integralists (fundamentalists), in the discussion between K- Jaspers
and R. Bultman, etc.
Contemporary bourgeois philosophers take account of the above-mentioned con¬
tradictions, and willy-nilly endeavour to reconcile them. Thus, existentialism, which is
occasionally regarded as an irreligious, and in part even an atheistic theory, actually
constitutes a refined justification of fideism, inasmuch as the extentialist conception
of existence, on the one hand, and the transcendental, on the other, like the existen¬
tial critique of science and knowledge in general, fully conform with the outlook of
religious men and the demands of fideism in the broad sense of the term.
Neo-positivism, despite the fact that it is engaged in constant battle against
“metaphysics”, is actually only opposed to “rationalist theology”, and fully justifies
religious notions as being the supposedly necessary expression of “living feeling”.
This refers not only to	Witgenstein, Price, and Carnap, .but also	to Russell,	who is
undoubtedly opposed to	religion subjectively.
Neotomism — the third most influential theory of contemporary bourgeois phi¬
losophy, is the most outspoken idealist apology for religion. Not content with “prov¬
ing” the existence of God, the immortality of the soul, etc., neotomism endeavours to
state a case for what is actually the starting point of all idealism — namely, the prin¬
ciple of “harmony” between faith and reason, religion and science. True, not all repre¬
sentatives of bourgeois	philosophy, by far, recognize “harmony”	between	faith and
reason; many of them categorically reject the possibility of such harmony. Even they,
however, by setting the	irrational against the rational, engage in	what is	a	refined
apology for the religious outlook. Thus, the principal trends of contemporary bourgeois
philosophy, despite all the differences between and polemics among them, are funda¬
mentally at one in their attitude to religious ideology.

СОД ЕРЖАН И Е
М. Н. Батурин — О мирном сосуществовании двух ми¬
ровых систем — социализма и капитализма	....	3
В. И. Евдокимов — Полная и окончательная победа со¬
циализма в СССР	 16
О. Г. Юровицкий (г. Куйбышев) —Общественное произ¬
водство и личные потребности	 27
Виктор Перло (США) —Социальные последствия научно-
технической революции	41
Член-корр. АН СССР М. Т. Иовчук — О некоторых мето¬
дологических проблемах истории	философии	...	63
А.	Г. Волков, И. А. Хабаров — К вопросу о природе языко¬
вого знака	79
И. М. Поляков (Харьков)— Философские воззрения Ла¬
марка 	91
В. А. Алексеев — Некоторые проблемы теории антро¬
погенеза .	  104
Гарольд Вессель (ГДР)—Проблемы	теории	эволюции	в
современных идеологических	дискуссиях	в	Германии	117
В. Ф. Асмус — Учение о непосредственном знании в исто¬
рии философии нового времени	128
Jl. Р. Харахоркин (Ленинград) —Из истории идеологиче¬
ской борьбы вокруг эволюционного учения Дарвина
в России	141
ЛЕКЦИИ И КОНСУЛЬТАЦИИ
Т. И. Ойзерман— Современная буржуазная философия
и религия	148
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
В. В. Столяров—Научная конференция философов-мар-
ксистов ГДР	159
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
В.	М. Букановский, В. А. Васильев, Г. С. Григорьев,
Jl. Н. Любинская (Пермь) — Проблемы развития в
природе и обществе	164
Ю. Б. Молчанов — О философских вопросах теории отно¬
сительности 	168

192	СОДЕРЖАНИЕ
М. Лиспи (Италия)	— Ранние	работы	Антонио	Грамши	.	172
М. Б. Косов — Марксистская	критика	психоанализа	.	.	176
К. В. Шохин — Фальсификация истории культуры славян¬
ских народов	179
Коротко о книгах
Е. А. Сафронова —Philosophie im Klassenkampf. Fiinf-
zig Jahre. \V. I. Lenin: Materialismus und Empirio-
kritizismus	182
Резюме основных статей на английском языке ....	185
УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ!
Напоминаем вам, что в предыдущем номере
редакция опубликовала анкету с перечнем во¬
просов, касающихся работы журнала.
Редакция убедительно просит всех читателей
заполнить эти анкеты и выслать их по адресу
редакции: Москва, Г-19, Волхонка, 14, комн. 418.
Редакция
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
А. Ф. ОКУЛОВ (главный редактор), Ю. А. Замошкин, М. Д. Каммари,
Б. М. Кедров, И. Е. Кравцев, И. В. Кузнецов, Ю. К. Мельвиль, В. С. Мо¬
лодцов, М. Ф. Овсянников, В. И. Свидерский, Ц. А. Степанян, Б. С. Укра¬
инцев (зам. главного редактора), К. М. Фролов, А. Ф. Шишкин.
Адрес редакции: Москва, Г-19, Волхонка, 14, комн. 418. Телефоны: Б 8-76-32, Д 3-35-40.
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРАВДА»
А 01012.	Подписано	к печати 5/XI 1959 г.	Тираж	28	900.
Изд. № 1695. Зак. № 2159.	Формат	бумаги TO'X'108'/i6- 6 бум. л.—16,44 печ. л.
Ордена Ленина типография газеты «Правда» имени И. В. Сталина. Москва, ул. «Правды», 24.

Цена 7 руб.
ИМЕЮТСЯ В ПРОДАЖЕ КНИГИ:
«БИБЛИОТЕЧКА ПО НАУЧНОМУ СОЦИАЛИЗМУ»
ГОСПОЛИТИЗДАТА
МАРКС К. и ЭНГЕЛЬС Ф. Критика
Готской программы. К критике проек¬
та социал-демократической программы
1891 г. 1959. 72 стр. Цена 75 коп.
ЛЕНИН В. И. Вопросы национальной
политики и пролетарского интернацио¬
нализма. 1959. 192 стр. Цена 2 р. 30 к.
ЛЕНИН В. И. Вопросы строительства
социализма и коммунизма в СССР.
1959. 96 стр. Цена 1 руб.
ЛЕНИН В. И. Детская болезнь «ле¬
визны» в коммунизме. 1959. 104 стр.
Цена 1 р. 30 к.
ЛЕНИН В. И. О социалистической
идеологии и культуре. 1959. 84 стр.
Цена 1 руб.
ЛЕНИН В. И. Против ревизионизма в
защиту марксизма. 1959. 184 стр. Це¬
на 2 р. 20 к.
ЛЕНИН В. И. Три источника и три
составных части марксизма. Карл
Маркс. Фридрих Энгельс. 1958. 64 стр
Цена 80 коп.
СТАЛИН И. В. Об основах лениниз¬
ма. Лекции, читанные в Свердловском
университете. 1958. 96 стр. Цена 1 р.
20 к.
КАЛИНИН М. И. О коммунистическом
воспитании. 1959. 86 стр. Цена 1 руб.
КРУПСКАЯ H. К. Вопросы коммуни¬
стического воспитания молодежи.
1959. 64 стр. Цена 75 коп.
ЛАФАРГ ПОЛЬ. За и против комму¬
низма. Собственность и ее происхож¬
дение. 1959. 200 стр. Цена 2 р. 50 к.
ТОЛЬЯТТИ П. Единственно правиль¬
ный путь для человечества. 1959.
32 стр Цена 30 коп.
ФОСТЕР УИЛЬЯМ 3. Закат мирового
капитализма. 1959. 224 стр. Цена 2 р.
70 к.
ХРУЩЕВ H. С. Отчетный доклад
Центрального Комитета Коммунистиче¬
ской партии Советского Союза
XX съезду партии 14 февраля 1956 го¬
да. 1959. 144 стр. Цена 1 р. 50 к.
ХРУЩЕВ H. С. Сорок лет Великой
Октябрьской социалистической рево¬
люции. Доклад на юбилейной сессии
Верховного Совета СССР 6 ноября
1957 года. 1959. 80 стр. Цена 75 коп.
«ПОПУЛЯРНАЯ БИБЛИОТЕЧКА ПО МАРКСИЗМУ-ЛЕНИНИЗМУ»
ГОСПОЛИТИЗДАТА
ABCEHEB М. Как оплачивается труд
рабочих в капиталистических странах.
1957.	64 стр. Цена 70 коп.
ГЛЕЗЕРМАН Г. Способ производства
и его роль в развитии общества. 1957.
80 стр. Цена 1 руб.
КУТАСОВ Д. В чем состоит основной
вопрос философии. 1958. 64 стр. Це¬
на 75 коп.
ОИЗЕРМАН Т. Что такое материа¬
лизм. 1957. 68 стр. Цена 75 коп.
УЕМОВ А. Что такое материя и ка¬
ково ее строение. 1957. 64 стр. Цена
75 коп.
КРИТИКА СОВРЕМЕННОГО РЕВИЗИОНИЗМА
БУТЕНКО А. Основные черты совре¬
менного ревизионизма. Критический
очерк. Госполитиздат. 1959. 240 стр.
Цена 3 руб.
ЛЕОНТЬЕВ Л. Маркс и современ¬
ность. Соцэкгиз. 1958. 144 стр. Цена
2 р. 30 к.
МОДРЖИНСКАЯ Е. Против буржуаз¬
ных фальсификаторов марксизма.
Соцэкгиз. 1958. 96 стр. Цена 1 р. 55 к.
Против современного ревизионизма.
Сборник статей. Лениздат. 1958.	200
стр. Цена 1 р. 90 к.
Ревизионизм — главная опасность.
Из опыта борьбы коммунистических
и рабочих партий против современно¬
го ревизионизма. Госполитиздат.
1958.	470 стр. Цена 9 руб.
ЧХИКВАДЗЕ В., ЗИВЕ С. Против совре¬
менного реформизма и ревизионизма
в вопросе о государстве. Госполитиз¬
дат. 1959. 168 стр. Цена 2 руб.
Перечисленные книги требуйте в магазинах книготорга и потребительской
кооперации.
При отсутствии книг в местных магазинах заказ можно направить по ад¬
ресу: Москва, Ж-109, 2-я Фрезерная, 14. Ассортиментный отдел Центральной
оптовой книжной базы. Заказ будет выполнен «Книга — почтой» наложенным
платежом.
«СОЮЗКНИГА»