Author: Тургенев И.С.
Tags: русская литература художественная литература литературные памятники литературоведение российская академия наук иван тургенев русская классическая литература
ISBN: 978-5-02-026520-2
Year: 2008
Text
И. С. ТУРГЕНЕВ.
Литография П. Ф. Бореля. 1859 г.
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ
И.С.ТУРГЕНЕВ
ОТЦЫ
и
ДЕТИ
Издание подготовили
С. А. БАТЮТО и Н. С. НИКИТИНА
„280
?лет
Чкяо^
Санкт-Петербург
«НАУКА»
2008
УДК 821.161.1
ББК 84 (2Рос-Рус)1
Т87
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ СЕРИИ
«ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ»
В. Е. Багно, В. И. Васильев, А. Н. Горбунов, Р. Ю. Данилевский,
Н. Я. Дьяконова, Б. Ф. Егоров (заместитель председателя), H. Н. Казанский,
Н. В. Корниенко (заместитель председателя), Г. К. Косиков, А. Б. Куделин,
А. В. Лавров, И. В. Лукьянеи,, А. Д. Михайлов (председатель),
Ю. С. Осипов, М. А. Островский, И. Г. Птушкина, Ю. А. Рыжов,
И. М. Стеблин-Каменский, Е. В. Халтрин-Халтурин а (ученый секретарь),
А. К. Шапошникова, С. О. Шмидт
Ответственный редактор
Б. Ф. ЕГОРОВ
ТП 2008-1-196
ISBN 978-5-02-026520-2
© Б. Ф. Егоров, статья, 2008
© С. А. Батюто, подготовка текста, 2008
© Н. С. Никитина, подготовка текста, статья,
2008
© И. А. Битюгова, статья, 2008
© А. И. Батюто, статья, примечания, 2008
© В. М. Маркович, статья, 2008
© Российская академия наук и издательство
«Наука», серия «Литературные
памятники» (разработка, оформление), 1948 (год
основания), 2008
НОВОЕ В ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ И ИЗУЧЕНИЯ
ТУРГЕНЕВСКОГО РОМАНА
«Отцы и дети» — крупнейшее произведение не только И. С. Тургенева, но
и всей русской художественной литературы середины XIX века. А Базаров
оказался главным героем своего времени. Ведь великие русские писатели той
поры, да и Тургенев в других романах, изобразили немало существенных черт
эпохи, а их центральные персонажи были яркими носителями этих черт: это
«лишние люди» и Обломов, в первую очередь. В «Отцах и детях» Тургенев
впервые сделал главным героем (да, героем, а не просто персонажем!)
радикального разночинца, вобравшего в себя самые типичные черты такого
характера, который формировался именно на сломе эпох, в бурной обстановке великих
реформ, разрушающих устоявшийся уклад дворянско-крестьянской России.
Базаров тоже активно и властно участвовал в разрушении старого мира: он не
признавал сословные перегородки, решительно презирал дворянскую культуру
во всех ее высших проявлениях (либерализм, нравственную деликатность,
эстетику, романтическую любовь), но он еще был ярым противником обломовщины
и ратовал за постоянный и упорный труд. Не только тогдашняя разночинная
молодежь сделала Базарова своим кумиром, его свойства с некоторыми
добавками оказались своеобразным предсказательным шаблоном для
радикально-революционных характеров последующих эпох, вплоть до XX века.
С другой стороны, Тургенев честно и глубоко показал сложность жизни, не
скрыл неприятных черт Базарова (разрыв с традициями и связями, в том числе
и семейными, эгоистическое пренебрежение к другому человеку, доктринерская
нормативность мнений и т. д.) и, в свою очередь, изобразил весьма
симпатичные черты «отцов», контрастно оттеняющие отрицательное в Базарове.
Поэтому с самого появления в печати «Отцы и дети» стали вызывать не только
восторженные оценки, но и резкое неприятие, иногда и грубую полемику. Успех же
романа и внимание к образу Базарова у читающей публики от этого только
возрастал.
Литературоведы же, целое XX столетие изучая наследие писателя,
используя и произведения Тургенева, и его письма, и воспоминания и письма
современников, раскрыли трудный путь самого автора к окончательной сложной
структуре романа, художественной и идеологической: выяснилось, что Тургенев
совершил значительную эволюцию, идя последовательно — от замысла к во-
6
Б. Ф. Егоров
площению — по этапам становления «белового» текста «Отцов и детей» (см.
об этом в статьях А. И. Батюто).
Роман, благодаря своей ценности и популярности переведенный на десятки
языков, издавался и переиздавался несчетное число раз. Итоговые научные
издания советских лет — публикация романа в двух академических Полных
собраниях сочинений писателя под редакцией академика М. П. Алексеева
(подготовка текста романа и автор комментариев — А. И. Батюто). В 12-й том Сочинений
второго академического издания Полного собрания сочинений и писем писателя
в самый последний момент были включены Подготовительные материалы к
роману (подготовка текста — А. И. Батюто, комментарии — А. И. Батюто
совместно с П. Уоддингтоном). А самое новейшее научное издание романа
подготовлено С. А. Батюто: Тургенев И. С. Отцы и дети. СПб.: Академический
проект, 2000. Ценнейший научный аппарат книги (статья и значительно
расширенные, по сравнению с опубликованными в 7-м томе Сочинений второго
академического издания Полного собрания сочинений и писем И. С. Тургенева,
примечания А. И. Батюто) перепечатывается в настоящем издании.
Упомянутые свежие открытия — это неожиданная находка и публикация
новозеландским ученым П. Уоддингтоном в 1984 г. тургеневской записной книжки
с подготовительными материалами к роману (см. в наст. изд.). Конец XX века
принес это выдающееся открытие, но за ним последовало еще более
потрясающее событие: в Англии обнаружилась самая ранняя — черновая — рукопись
«Отцов и детей»! Ее уже планировали выставить на аукционную продажу,
и, конечно, рукопись, таинственно возникшая из небытия, могла опять
исчезнуть в хранилище какого-нибудь западного коллекционера. Потребовались
авторитет и настойчивость академика Д. С. Лихачева, добившегося у
правительства М. С. Горбачева нескольких сот тысяч фунтов стерлингов, чтобы рукопись
была куплена и привезена в Россию. Ныне она хранится в Институте русской
литературы (Пушкинский Дом). Об истории приобретения рукописи и краткое
ее описание см. в настоящем томе статью Н. С. Никитиной.
К сожалению, темноватая бумага, мелкий почерк писателя и обилие
вычеркиваний и вставок лишают нас возможности фототипически воспроизвести
рукопись в виде приложения к тому: фотокопия не читается! Не нашелся и
специалист, который мог бы подготовить рукопись для публикации в печатном
воспроизведении. Приходится ограничиться полным списком всех вариантов
черновой рукописи. Детальное изучение самого подлинника черновой рукописи —
дело будущего.
Отв. редактор
Б. Ф. Егоров
Посвящается памяти
Виссариона Григорьевича
БЕЛИНСКОГО
I
— Что, Петр, не видать еще? — спрашивал 20-го мая
1859 года, выходя без шапки на низкое крылечко
постоялого двора на *** шоссе, барин лет сорока с небольшим,
в запыленном пальто и клетчатых панталонах, у своего
слуги, молодого и щекастого малого с беловатым пухом на
подбородке и маленькими тусклыми глазенками.
Слуга, в котором всё: и бирюзовая сережка в ухе, и
напомаженные разноцветные волосы, и учтивые
телодвижения, словом, всё изобличало человека новейшего,
усовершенствованного поколения, посмотрел снисходительно
вдоль дороги и ответствовал: «Никак нет-с, не видать».
— Не видать? — повторил барин.
— Не видать,— вторично ответствовал слуга.
Барин вздохнул и присел на скамеечку. Познакомим
с ним читателя, пока он сидит, подогнувши под себя ножки
и задумчиво поглядывая кругом.
Зовут его Николаем Петровичем Кирсановым. У него
в пятнадцати верстах от постоялого дворика хорошее
имение в двести душ, или, как он выражается с тех пор,
как размежевался с крестьянами и завел «ферму»,— в две
тысячи десятин земли. Отец его, боевой генерал 1812 года,
полуграмотный, грубый, но не злой русский человек, всю
жизнь свою тянул лямку, командовал сперва бригадой,
потом дивизией и постоянно жил в провинции, где в силу
своего чина играл довольно значительную роль. Николай
Петрович родился на юге России, подобно старшему своему
брату Павлу, о котором речь впереди, и воспитывался до
четырнадцатилетнего возраста дома, окруженный
дешевыми гувернерами, развязными, но подобострастными
адъютантами и прочими полковыми и штабными личностями.
Родительница его, из фамилии Колязиных, в девицах
Agathe, а в генеральшах Агафоклея Кузьминишна
Кирсанова, принадлежала к числу «матушек-командирш»,
носила пышные чепцы и шумные шёлковые платья, в
церкви подходила первая ко кресту, говорила громко и
8
И. С. Тургенев
много, допускала детей утром к ручке, на ночь их
благословляла,— словом, жила в свое удовольствие. В
качестве генеральского сына Николай Петрович — хотя
не только не отличался храбростью, но даже заслужил
прозвище трусишки — должен был, подобно брату Павлу,
поступить в военную службу; но он переломил себе ногу в
самый тот день, когда уже прибыло известие об его
определении, и, пролежав два месяца в постели, на всю жизнь
остался «хроменьким». Отец махнул на него рукой и пустил
его по штатской. Он повез его в Петербург, как только ему
минул восемнадцатый год, и поместил его в университет.
Кстати, брат его о ту пору вышел офицером в гвардейский
полк. Молодые люди стали жить вдвоем, на одной квартире,
под отдаленным надзором двоюродного дяди с материнской
стороны, Ильи Колязина, важного чиновника. Отец их
вернулся к своей дивизии и к своей супруге и лишь
изредка присылал сыновьям большие четвертушки серой
бумаги, испещренные размашистым писарским
почерком. На конце этих четвертушек красовались старательно
окруженные «выкрутасами» слова: «Пиотр Кирсаноф,
генерал-майор». В 1835 году Николай Петрович вышел из
университета кандидатом, и в том же году генерал
Кирсанов, уволенный в отставку за неудачный смотр, приехал
в Петербург с женою на житье. Он нанял было дом у
Таврического сада и записался в английский клуб, но
внезапно умер от удара. Агафоклея Кузьминишна скоро
за ним последовала: она не могла привыкнуть к глухой
столичной жизни; тоска отставного существованья ее
загрызла. Между тем Николай Петрович успел, еще при
жизни родителей и к немалому их огорчению, влюбиться в
дочку чиновника Преполовенского, бывшего хозяина его
квартиры, миловидную и, как говорится, развитую девицу:
она в журналах читала серьезные статьи в отделе «Наук».
Он женился на ней, как только минул срок траура, и,
покинув министерство уделов, куда по протекции отец его
записал, блаженствовал со своею Машей сперва на даче
около Лесного института, потом в городе, в маленькой
и хорошенькой квартире, с чистою лестницей и
холодноватою гостиной, наконец — в деревне, где он поселился
окончательно и где у него в скором времени родился сын
Аркадий. Супруги жили очень хорошо и тихо: они почти
никогда не расставались, читали вместе, играли в четыре
руки на фортепьяно, пели дуэты; она сажала цветы и
наблюдала за птичным двором, он изредка ездил на охоту и
«Отцы и дети». Страница чернового автографа
10
И. С. Тургенев
занимался хозяйством, а Аркадий рос да рос — тоже
хорошо и тихо. Десять лет прошло как сон. В 47-м году жена
Кирсанова скончалась. Он едва вынес этот удар, поседел в
несколько недель; собрался было за границу, чтобы хотя
немного рассеяться... но тут настал 48-й год. Он поневоле
вернулся в деревню и после довольно продолжительного
бездействия занялся хозяйственными преобразованиями.
В 55-м году он повез сына в университет; прожил с ним
три зимы в Петербурге, почти никуда не выходя и
стараясь заводить знакомства с молодыми товарищами
Аркадия. На последнюю зиму он приехать не мог,— и вот
мы видим его в мае месяце 1859 года, уже совсем седого,
пухленького и немного сгорбленного: он ждет сына,
получившего, как некогда он сам, звание кандидата.
Слуга, из чувства приличия, а может быть, и не желая
остаться под барским глазом, зашел под ворота и закурил
трубку. Николай Петрович поник головой и начал глядеть
на ветхие ступеньки крылечка: крупный пестрый
цыпленок степенно расхаживал по ним, крепко стуча своими
большими желтыми ногами; запачканная кошка
недружелюбно посматривала на него, жеманно прикорнув на
перила. Солнце пекло; из полутемных сеней постоялого
дворика несло запахом теплого ржаного хлеба. Замечтался
наш Николай Петрович. «Сын... кандидат... Аркаша...» —
беспрестанно вертелось у него в голове; он пытался думать
о чем-нибудь другом, и опять возвращались те же мысли.
Вспомнилась ему покойница жена... «Не дождалась!» —
шепнул он уныло... Толстый сизый голубь прилетел на
дорогу и поспешно отправился пить в лужицу возле
колодца. Николай Петрович стал глядеть на него, а ухо его
уже ловило стук приближающихся колес...
— Никак они едут-с,— доложил слуга, вынырнув
из-под ворот.
Николай Петрович вскочил и устремил глаза вдоль
дороги. Показался тарантас, запряженный тройкой
ямских лошадей; в тарантасе мелькнул околыш студентской
фуражки, знакомый очерк дорогого лица...
— Аркаша! Аркаша! — закричал Кирсанов, и
побежал, и замахал руками... Несколько мгновений спустя
его губы уже прильнули к безбородой, запыленной и
загорелой щеке молодого кандидата.
Отцы и дети
11
II
— Дай же отряхнуться, папаша,— говорил несколько
сиплым от дороги, но звонким юношеским голосом
Аркадий, весело отвечая на отцовские ласки,— я тебя всего
запачкаю.
— Ничего, ничего,— твердил, умиленно улыбаясь,
Николай Петрович и раза два ударил рукою по воротнику
сыновней шинели и по собственному пальто. — Покажи-ка
себя, покажи-ка,— прибавил он, отодвигаясь, и тотчас же
пошел торопливыми шагами к постоялому двору,
приговаривая: «Вот сюда, сюда, да лошадей поскорее».
Николай Петрович казался гораздо встревоженнее
своего сына; он словно потерялся немного, словно робел.
Аркадий остановил его.
— Папаша,— сказал он,— позволь познакомить тебя
с моим добрым приятелем, Базаровым, о котором я тебе
так часто писал. Он так любезен, что согласился
погостить у нас.
Николай Петрович быстро обернулся и, подойдя к
человеку высокого роста в длинном балахоне с кистями,
только что вылезшему из тарантаса, крепко стиснул его
обнаженную красную руку, которую тот не сразу ему
подал.
— Душевно рад,— начал он,— и благодарен за доброе
намерение посетить нас; надеюсь... позвольте узнать ваше
имя и отчество?
— Евгений Васильев,— отвечал Базаров ленивым,
но мужественным голосом и, отвернув воротник балахона,
показал Николаю Петровичу всё свое лицо. Длинное и
худое, с широким лбом, кверху плоским, книзу
заостренным носом, большими зеленоватыми глазами и висячими
бакенбардами песочного цвету, оно оживлялось спокойной
улыбкой и выражало самоуверенность и ум.
— Надеюсь, любезнейший Евгений Васильич, что вы
не соскучитесь у нас,— продолжал Николай Петрович.
Тонкие губы Базарова чуть тронулись; но он ничего
не отвечал и только приподнял фуражку. Его
темно-белокурые волосы, длинные и густые, не скрывали крупных
выпуклостей просторного черепа.
— Так как же, Аркадий,— заговорил опять Николай
Петрович, оборачиваясь к сыну,— сейчас закладывать
лошадей, что ли? Или вы отдохнуть хотите?
— Дома отдохнем, папаша; вели закладывать.
12
И. С. Тургенев
— Сейчас, сейчас,— подхватил отец. — Эй, Петр,
слышишь? Распорядись, братец, поживее.
Петр, который в качестве усовершенствованного слуги
не подошел к ручке барича, а только издали поклонился
ему, снова скрылся под воротами.
— Я здесь с коляской, но и для твоего тарантаса есть
тройка,— хлопотливо говорил Николай Петрович, между
тем как Аркадий пил воду из железного ковшика,
принесенного хозяйкой постоялого двора, а Базаров закурил
трубку и подошел к ямщику, отпрягавшему лошадей,—
только коляска двухместная, и вот я не знаю, как твой
приятель...
— Он в тарантасе поедет,— перебил вполголоса
Аркадий. — Ты с ним, пожалуйста, не церемонься. Он
чудесный малый, такой простой — ты увидишь.
Кучер Николая Петровича вывел лошадей.
— Ну, поворачивайся, толстобородый! — обратился
Базаров к ямщику.
— Слышь, Митюха,— подхватил другой тут же
стоявший ямщик с руками, засунутыми в задние прорехи
тулупа,— барин-то тебя как прозвал? Толстобородый и
есть.
Митюха только шапкой тряхнул и потащил вожжи с
потной коренной.
— Живей, живей, ребята, подсобляйте,— воскликнул
Николай Петрович,— на водку будет!
В несколько минут лошади были заложены; отец
с сыном поместились в коляске; Петр взобрался на козлы;
Базаров вскочил в тарантас, уткнулся головой в кожаную
подушку — и оба экипажа покатили.
III
— Так вот как, наконец ты кандидат и домой
приехал,— говорил Николай Петрович, потрогивая
Аркадия то по плечу, то по колену. — Наконец!
— А что дядя? здоров? — спросил Аркадий, которому,
несмотря на искреннюю, почти детскую радость, его
наполнявшую, хотелось поскорее перевести разговор с
настроения взволнованного на обыденное.
— Здоров. Он хотел было выехать со мной к тебе
навстречу, да почему-то раздумал.
— А ты долго меня ждал? — спросил Аркадий.
— Да часов около пяти.
Отцы и дети
13
— Добрый папаша!
Аркадий живо повернулся к отцу и звонко поцеловал
его в щеку. Николай Петрович тихонько засмеялся.
— Какую я тебе славную лошадь приготовил! — начал
он,— ты увидишь. И комната твоя оклеена обоями.
— А для Базарова комната есть?
— Найдется и для него.
— Пожалуйста, папаша, приласкай его. Я не могу
тебе выразить, до какой степени я дорожу его дружбой.
— Ты недавно с ним познакомился?
— Недавно.
— То-то прошлою зимой я его не видал. Он чем
занимается?
— Главный предмет его — естественные науки. Да он
всё знает. Он в будущем году хочет держать на доктора.
— А! он по медицинскому факультету,— заметил
Николай Петрович и помолчал. — Петр,— прибавил он и
протянул руку,— это, никак, наши мужики едут?
Петр глянул в сторону, куда указывал барин.
Несколько телег, запряженных разнузданными лошадьми, шибко
катились по узкому проселку. В каждой телеге сидело по
одному, много по два мужика в тулупах нараспашку.
— Точно так-с,— промолвил Петр.
— Куда это они едут, в город, что ли?
— Полагать надо, что в город. В кабак,— прибавил
он презрительно и слегка наклонился к кучеру, как
бы ссылаясь на него. Но тот даже не пошевельнулся:
это был человек старого закала, не разделявший новейших
воззрений.
— Хлопоты у меня большие с мужиками в нынешнем
году,— продолжал Николай Петрович, обращаясь к
сыну. — Не платят оброка. Что ты будешь делать?
— А своими наемными работниками ты доволен?
— Да,— процедил сквозь зубы Николай Петрович. —
Подбивают их, вот что беда; ну, и настоящего старания
всё еще нету. Сбрую портят. Пахали, впрочем, ничего.
Перемелется — мука будет. Да разве тебя теперь
хозяйство занимает?
— Тени нет у вас, вот что горе,— заметил Аркадий,
не отвечая на последний вопрос.
— Я с северной стороны над балконом большую
маркизу приделал,— промолвил Николай Петрович,— теперь
и обедать можно на воздухе.
14
И. С. Тургенев
— Что-то на дачу больно похоже будет... а впрочем,
это всё пустяки. Какой зато здесь воздух! Как славно
пахнет! Право, мне кажется, нигде в мире так не пахнет,
как в здешних краях! Да и небо здесь...
Аркадий вдруг остановился, бросил косвенный взгляд
назад и умолк.
— Конечно,— заметил Николай Петрович,— ты здесь
родился, тебе всё должно казаться здесь чем-то
особенным...
— Ну, папаша, это всё равно, где бы человек ни
родился.
— Однако...
— Нет, это совершенно всё равно.
Николай Петрович посмотрел сбоку на сына, и коляска
проехала с полверсты, прежде чем разговор возобновился
между ними.
— Не помню, писал ли я тебе,— начал Николай
Петрович,— твоя бывшая нянюшка, Егоровна, скончалась.
— Неужели? Бедная старуха! А Прокофьич жив?
— Жив и нисколько не изменился. Всё так же
брюзжит. Вообще ты больших перемен в Марьине не найдешь.
— Приказчик у тебя всё тот же?
— Вот разве что приказчика я сменил. Я решился не
держать больше у себя вольноотпущенных, бывших
дворовых, или по крайней мере не поручать им никаких
должностей, где есть ответственность. (Аркадий указал
глазами на Петра.) Il est libre, en effet1,— заметил
вполголоса Николай Петрович,— но ведь он — камердинер.
Теперь у меня приказчик из мещан: кажется, дельный
малый. Я ему назначил двести пятьдесят рублей в год.
Впрочем,— прибавил Николай Петрович, потирая лоб и
брови рукою, что у него всегда служило признаком
внутреннего смущения,— я тебе сейчас сказал, что ты не
найдешь перемен в Марьине... Это не совсем справедливо.
Я считаю своим долгом предварить тебя, хотя...
Он запнулся на мгновенье и продолжал уже
по-французски.
— Строгий моралист найдет мою откровенность
неуместною, но, во-первых, это скрыть нельзя, а
во-вторых, тебе известно, у меня всегда были особенные
принципы насчет отношений отца к сыну. Впрочем, ты, конечно,
Он в самом деле вольный (франц.).
Omupi и дети
15
будешь вправе осудить меня. В мои лета... Словом, эта...
эта девушка, про которую ты, вероятно, уже слышал...
— Фенечка? — развязно спросил Аркадий.
Николай Петрович покраснел.
— Не называй ее, пожалуйста, громко... Ну, да...
она теперь живет у меня. Я ее поместил в доме... там были
две небольшие комнатки. Впрочем, это всё можно
переменить.
— Помилуй, папаша, зачем?
— Твой приятель у нас гостить будет... неловко...
— Насчет Базарова ты, пожалуйста, не беспокойся.
Он выше всего этого.
— Ну, ты, наконец,— проговорил Николай
Петрович. — Флигелек-то плох — вот беда.
— Помилуй, папаша,— подхватил Аркадий,— ты как
будто извиняешься; как тебе не совестно.
— Конечно, мне должно быть совестно,— отвечал
Николай Петрович, всё более и более краснея.
— Полно, папаша, полно, сделай одолжение! —
Аркадий ласково улыбнулся. «В чем извиняется!» —
подумал он про себя, и чувство снисходительной нежности к
доброму и мягкому отцу, смешанное с ощущением какого-
то тайного превосходства, наполнило его душу. —
Перестань, пожалуйста,— повторил он еще раз, невольно
наслаждаясь сознанием собственной развитости и свободы.
Николай Петрович глянул на него из-под пальцев
руки, которою он продолжал тереть себе лоб, и что-то
кольнуло его в сердце... Но он тут же обвинил себя.
— Вот это уж наши поля пошли,— проговорил он
после долгого молчания.
— А это впереди, кажется, наш лес? — спросил
Аркадий.
— Да, наш. Только я его продал. В нынешнем году
его сводить будут.
— Зачем ты его продал?
— Деньги были нужны; притом же эта земля отходит
к мужикам.
— Которые тебе оброка не платят?
— Это уж их дело, а впрочем, будут же они
когда-нибудь платить.
— Жаль леса,— заметил Аркадий и стал глядеть
кругом.
Места, по которым они проезжали, не могли назваться
живописными. Поля, всё поля, тянулись вплоть до самого
16
И. С. Тургенев
небосклона, то слегка вздымаясь, то опускаясь снова;
кое-где виднелись небольшие леса, и, усеянные редким и
низким кустарником, вились овраги, напоминая глазу их
собственное изображение на старинных планах
екатерининского времени. Попадались и речки с обрытыми
берегами, и крошечные пруды с худыми плотинами, и
деревеньки с низкими избенками под темными, часто до
половины разметанными крышами, и покривившиеся
молотильные сарайчики с плетенными из хвороста стенами и
зевающими воротищами возле опустелых гумен, и церкви, то
кирпичные с отвалившеюся кое-где штукатуркой, то
деревянные с наклонившимися крестами и разоренными
кладбищами. Сердце Аркадия понемногу сжималось. Как
нарочно, мужички встречались все обтерханные, на
плохих клячонках; как нищие в лохмотьях, стояли
придорожные ракиты с ободранною корой и обломанными
ветвями; исхудалые, шершавые, словно обглоданные, коровы
жадно щипали траву по канавам. Казалось, они только
что вырвались из чьих-то грозных, смертоносных когтей —
и, вызванный жалким видом обессиленных животных,
среди весеннего красного дня вставал белый призрак
безотрадной, бесконечной зимы с ее метелями, морозами и
снегами... «Нет,— подумал Аркадий,— небогатый край
этот, не поражает он ни довольством, ни трудолюбием;
нельзя, нельзя ему так остаться, преобразования
необходимы... но как их исполнить, как приступить?..»
Так размышлял Аркадий... а пока он размышлял, весна
брала свое. Всё кругом золотисто зеленело, всё широко и
мягко волновалось и лоснилось под тихим дыханием
теплого ветерка, всё — деревья, кусты и травы; повсюду
нескончаемыми звонкими струйками заливались
жаворонки; чибисы то кричали, виясь над низменными лугами,
то молча перебегали по кочкам; красиво чернея в нежной
зелени еще низких яровых хлебов, гуляли грачи; они
пропадали во ржи, уже слегка побелевшей, лишь изредка
выказывались их головы в дымчатых ее волнах. Аркадий
глядел, глядел, и, понемногу ослабевая, исчезали его
размышления... Он сбросил с себя шинель и так весело,
таким молоденьким мальчиком посмотрел на отца, что
тот опять его обнял.
— Теперь уж недалеко,—заметил Николай
Петрович,— вот стоит только на эту горку подняться, и дом
будет виден. Мы заживем с тобой на славу, Аркаша;
ты мне помогать будешь по хозяйству, если только это
Оту,ы и дети
17
тебе не наскучит. Нам надобно теперь тесно сойтись друг
с другом, узнать друг друга хорошенько, не правда ли?
— Конечно,— промолвил Аркадий,— но что за
чудный день сегодня!
— Для твоего приезда, душа моя. Да, весна в полном
блеске. А впрочем, я согласен с Пушкиным — помнишь,
в Евгении Онегине:
Как грустно мне твое явленье,
Весна, весна, пора любви!
Какое...
— Аркадий! — раздался из тарантаса голос
Базарова,— пришли мне спичку, нечем трубку раскурить.
Николай Петрович умолк, а Аркадий, который начал
было слушать его не без некоторого изумления, но и не
без сочувствия, поспешил достать из кармана серебряную
коробочку со спичками и послал ее Базарову с Петром.
— Хочешь сигарку? — закричал опять Базаров.
— Давай,— отвечал Аркадий.
Петр вернулся к коляске и вручил ему вместе с
коробочкой толстую черную сигарку, которую Аркадий
немедленно закурил, распространяя вокруг себя такой крепкий
и кислый запах заматерелого табаку, что Николай
Петрович, отроду не куривший, поневоле, хотя незаметно,
чтобы не обидеть сына, отворачивал нос.
Четверть часа спустя оба экипажа остановились перед
крыльцом нового деревянного дома, выкрашенного серою
краской и покрытого железною красною крышей. Это и
было Марьино, Новая слободка тож, или, по
крестьянскому наименованью, Бобылий хутор.
IV
Толпа дворовых не высыпала на крыльцо встречать
господ; показалась всего одна девочка лет двенадцати,
а вслед за ней вышел из дому молодой парень, очень
похожий на Петра, одетый в серую ливрейную куртку
с белыми гербовыми пуговицами, слуга Павла Петровича
Кирсанова. Он молча отворил дверцу коляски и отстегнул
фартук тарантаса. Николай Петрович с сыном и с
Базаровым отправились через темную и почти пустую залу, из-за
двери которой мелькнуло молодое женское лицо, в
гостиную, убранную уже в новейшем вкусе.
18
И. С. Тургенев
— Вот мы и дома,— промолвил Николай Петрович,
снимая картуз и встряхивая волосами. — Главное, надо
теперь поужинать и отдохнуть.
— Поесть действительно не худо,— заметил,
потягиваясь, Базаров и опустился на диван.
— Да, да, ужинать давайте, ужинать поскорее. —
Николай Петрович без всякой видимой причины потопал
ногами. — Вот кстати и Прокофьич.
Вошел человек лет шестидесяти, беловолосый, худой
и смуглый, в коричневом фраке с медными пуговицами
и в розовом платочке на шее. Он осклабился, подошел к
ручке к Аркадию и, поклонившись гостю, отступил к
двери и положил руки за спину.
— Вот он, Прокофьич,— начал Николай Петрович,—
приехал к нам наконец... Что? как ты его находишь?
— В лучшем виде-с,— проговорил старик и
осклабился опять, но тотчас же нахмурил свои густые брови. —
На стол накрывать прикажете? — проговорил он
внушительно.
— Да, да, пожалуйста. Но не пройдете ли вы сперва
в вашу комнату, Евгений Васильич?
— Нет, благодарствуйте, незачем. Прикажите только
чемоданишко мой туда стащить да вот эту одёженку,—
прибавил он, снимая с себя свой балахон.
— Очень хорошо. Прокофьич, возьми же их шинель.
(Прокофьич, как бы с недоумением, взял обеими руками
базаровскую «одёженку» и, высоко подняв ее над головою,
удалился на цыпочках.) А ты, Аркадий, пойдешь к себе
на минутку?
— Да, надо почиститься,— отвечал Аркадий и
направился было к дверям, но в это мгновение вошел в гостиную
человек среднего роста, одетый в темный английский съют,
модный низенький галстух и лаковые полусапожки, Павел
Петрович Кирсанов. На вид ему было лет сорок пять:
его коротко остриженные седые волосы отливали темным
блеском, как новое серебро; лицо его, желчное, но без
морщин, необыкновенно правильное и чистое, словно
выведенное тонким и легким резцом, являло следы красоты
замечательной; особенно хороши были светлые, черные,
продолговатые глаза. Весь облик Аркадиева дяди, изящный и
породистый, сохранил юношескую стройность и то
стремление вверх, прочь от земли, которое большею частью
исчезает после двадцатых годов.
Павел Петрович вынул из кармана панталон свою
Отцы и дети
19
красивую руку с длинными розовыми ногтями,— руку,
казавшуюся еще красивей от снежной белизны рукавчика,
застегнутого одиноким крупным опалом, и подал ее
племяннику. Совершив предварительно европейское «shake
hands»1, он три раза, по-русски, поцеловался с ним, то
есть три раза прикоснулся своими душистыми усами до
его щек, и проговорил: «Добро пожаловать».
Николай Петрович представил его Базарову: Павел
Петрович слегка наклонил свой гибкий стан и слегка
улыбнулся, но руки не подал и даже положил ее обратно
в карман.
— Я уже думал, что вы не приедете сегодня,—
заговорил он приятным гортанным голосом, любезно
покачиваясь, подергивая плечами и показывая прекрасные
белые зубы. — Разве что на дороге случилось?
— Ничего не случилось,— отвечал Аркадий,— так,
замешкались немного. Зато мы теперь голодны, как волки.
Поторопи Прокофьича, папаша, а я сейчас вернусь.
— Постой, я с тобой пойду,— воскликнул Базаров,
внезапно порываясь с дивана. Оба молодые человека
вышли.
— Кто сей? — спросил Павел Петрович.
— Приятель Аркаши, очень, по его словам, умный
человек.
— Он у нас гостить будет?
- Да-
— Этот волосатый?
— Ну да.
Павел Петрович постучал ногтями по столу.
— Я нахожу, что Аркадий s'est dégourdi2,— заметил
он. — Я рад его возвращению.
За ужином разговаривали мало. Особенно Базаров
почти ничего не говорил, но ел много. Николай Петрович
рассказывал разные случаи из своей, как он выражался,
фермерской жизни, толковал о предстоящих
правительственных мерах, о комитетах, о депутатах, о
необходимости заводить машины и т. д. Павел Петрович медленно
похаживал взад и вперед по столовой (он никогда не ужинал),
изредка отхлебывая из рюмки, наполненной красным
вином, и еще реже произнося какое-нибудь замечание или
скорее восклицание, вроде «а! эге! гм!» Аркадий сообщил
1 «рукопожатие» (англ.).
2 стал развязнее (франи,.).
20
И. С. Тургенев
несколько петербургских новостей, но он ощущал
небольшую неловкость, ту неловкость, которая обыкновенно
овладевает молодым человеком, когда он только что
перестал быть ребенком и возвратился в место, где привыкли
видеть и считать его ребенком. Он без нужды растягивал
свою речь, избегал слова «папаша» и даже раз заменил его
словом «отец», произнесенным, правда, сквозь зубы: с
излишнею развязностью налил себе в стакан гораздо
больше вина, чем самому хотелось, и выпил всё вино. Про-
кофьич не спускал с него глаз и только губами
пожевывал. После ужина все тотчас разошлись.
— А чудаковат у тебя дядя,— говорил час спустя
Аркадию Базаров, сидя в халате возле его постели и
насасывая короткую трубочку. — Щегольство какое в деревне,
подумаешь! Ногти-то, ногти, хоть на выставку посылай!
— Да ведь ты не знаешь,— ответил Аркадий,— ведь
он львом был в свое время. Я когда-нибудь расскажу тебе
его историю. Ведь он красавцем был, голову кружил
женщинам.
— Да, вот что! По старой, значит, памяти. Пленять-то
здесь, жаль, некого. Я всё смотрел: этакие у него
удивительные воротнички, точно каменные, и подбородок так
аккуратно выбрит. Аркадий Николаич, ведь это смешно?
— Пожалуй; только он, право, хороший человек.
— Архаическое явление! А отец у тебя славный
малый. Стихи он напрасно читает и в хозяйстве вряд ли
смыслит, но он добряк.
— Отец у меня золотой человек.
— Заметил ли ты, что он робеет?
Аркадий качнул головою, как будто он сам не робел.
— Удивительное дело,— продолжал Базаров,— эти
старенькие романтики! Разовьют в себе нервную систему
до раздражения... ну, равновесие и нарушено. Однако
прощай! В моей комнате английский рукомойник, а дверь
не запирается. Все-таки это поощрять надо — английские
рукомойники, то есть прогресс!
Базаров ушел, а Аркадием овладело радостное
чувство. Сладко засыпать в родимом доме, на знакомой посте-
ле, под одеялом, над которым трудились любимые руки,
быть может руки нянюшки, те ласковые, добрые и
неутомимые руки. Аркадий вспомнил Егоровну, и вздохнул, и
пожелал ей царствия небесного... О себе он не молился.
И он и Базаров заснули скоро, но другие лица в доме
долго еще не спали. Возвращение сына взволновало Нико-
Отцы и дети
21
лая Петровича. Он лег в постель, но не загасил свечки и,
подперши рукою голову, думал долгие думы. Брат его
сидел далеко за полночь в своем кабинете, на широком
гамбсовом кресле, перед камином, в котором слабо тлел
каменный уголь. Павел Петрович не разделся, только
китайские красные туфли без задков сменили на его ногах
лаковые полусапожки. Он держал в руках последний
нумер Galignani, но он не читал; он глядел пристально в
камин, где, то замирая, то вспыхивая, вздрагивало
голубоватое пламя... Бог знает, где бродили его мысли, но не
в одном только прошедшем бродили они: выражение его
лица было сосредоточенно и угрюмо, чего не бывает, когда
человек занят одними воспоминаниями. А в маленькой
задней комнатке, на большом кованом сундуке, сидела, в
голубой душегрейке и с наброшенным белым платком на
темных волосах, молодая женщина, Фенечка, и то
прислушивалась, то дремала, то посматривала на растворенную дверь,
из-за которой виднелась детская кроватка и слышалось
ровное дыхание спящего ребенка.
V
На другое утро Базаров раньше всех проснулся и
вышел из дома. «Эге! — подумал он, посмотрев кругом,—
местечко-то неказисто». Когда Николай Петрович
размежевался с своими крестьянами, ему пришлось отвести под
новую усадьбу десятины четыре совершенно ровного и
голого поля. Он построил дом, службы и ферму, разбил
сад, выкопал пруд и два колодца; но молодые деревца
плохо принимались, в пруде воды набралось очень мало, и
колодцы оказались солонковатого вкуса. Одна только
беседка из сиреней и акаций порядочно разрослась; в ней
иногда пили чай и обедали. Базаров в несколько минут
обегал все дорожки сада, зашел на скотный двор, на
конюшню, отыскал двух дворовых мальчишек, с которыми
тотчас свел знакомство, и отправился с ними в небольшое
болотце, с версту от усадьбы, за лягушками.
— На что тебе лягушки, барин? — спросил его один
из мальчиков.
— А вот на что,— отвечал ему Базаров, который
владел особенным уменьем возбуждать к себе доверие
в людях низших, хотя он никогда не потакал им и
обходился с ними небрежно,— я лягушку распластаю да
посмотрю, что у нее там внутри делается; а так как мы
22
И. С. Тургенев
10
20
30
40
с тобой те же лягушки, только что на ногах ходим, я и
буду знать, что и у нас внутри делается.
— Да на что тебе это?
— А чтобы не ошибиться, если ты занеможешь и
мне тебя лечить придется.
— Разве ты дохтур?
- Да-
— Васька, слышь, барин говорит, что мы с тобой те
же лягушки. Чудно!
— Я их боюсь, лягушек-то,— заметил Васька,
мальчик лет семи, с белою, как лен, головою, в сером
казакине с стоячим воротником и босой.
— Чего бояться? разве они кусаются?
— Ну, полезайте в воду, философы,— промолвил
Базаров.
Между тем Николай Петрович тоже проснулся и
отправился к Аркадию, которого застал одетым. Отец и
сын вышли на террасу, под навес маркизы; возле перил,
на столе, между большими букетами сирени, уже
кипел самовар. Явилась девочка, та самая, которая
накануне первая встретила приезжих на крыльце, и тонким
голосом проговорила:
— Федосья Николавна не совсем здоровы, прийти
не могут; приказали вас спросить, вам самим угодно
разлить чай или прислать Дуняшу?
— Я сам разолью, сам,— поспешно подхватил
Николай Петрович. — Tbl, Аркадий, с чем пьешь чай, со
сливками или с лимоном?
— Со сливками,— отвечал Аркадий и, помолчав
немного, вопросительно произнес: — Папаша?
Николай Петрович с замешательством посмотрел на
сына.
— Что? — промолвил он.
Аркадий опустил глаза.
— Извини, папаша, если мой вопрос тебе покажется
неуместным,— начал он,— но ты сам, вчерашнею своею
откровенностью, меня вызываешь на откровенность... ты
не рассердишься?..
— Говори.
— Ты мне даешь смелость спросить тебя... Не оттого
ли Фен... не оттого ли она не приходит сюда чай разливать,
что я здесь?
Николай Петрович слегка отвернулся.
Отцы и дети
23
— Может быть,— проговорил он наконец,— она
предполагает... она стыдится...
Аркадий быстро вскинул глазами на отца.
— Напрасно ж она стыдится. Во-первых, тебе известен
мой образ мыслей (Аркадию очень было приятно
произнести эти слова), а во-вторых — захочу ли я хоть на волос
стеснять твою жизнь, твои привычки? Притом, я уверен,
ты не мог сделать дурной выбор; если ты позволил ей
жить с тобой под одною кровлей, стало быть она это
заслуживает: во всяком случае, сын отцу не судья, и в
особенности я, ив особенности такому отцу, который,
как ты, никогда и ни в чем не стеснял моей свободы.
Голос Аркадия дрожал сначала: он чувствовал себя
великодушным, однако в то же время понимал, что читает
нечто вроде наставления своему отцу; но звук собственных
речей сильно действует на человека, и Аркадий произнес
последние слова твердо, даже с эффектом.
— Спасибо, Аркаша,— глухо заговорил Николай
Петрович, и пальцы его опять заходили по бровям и по лбу. —
Твои предположения действительно справедливы.
Конечно, если б эта девушка не стоила... Это не
легкомысленная прихоть. Мне неловко говорить с тобой об этом;
но ты понимаешь, что ей трудно было прийти сюда при тебе,
особенно в первый день твоего приезда.
— В таком случае я сам пойду к ней,— воскликнул
Аркадий с новым приливом великодушных чувств и
вскочил со стула. — Я ей растолкую, что ей нечего меня
стыдиться.
Николай Петрович тоже встал.
— Аркадий,— начал он,— сделай одолжение... как
же можно... там... Я тебя не предварил...
Но Аркадий уже не слушал его и убежал с террасы.
Николай Петрович посмотрел ему вслед и в смущенье
опустился на стул. Сердце его забилось... Представилась
ли ему в это мгновение неизбежная странность будущих
отношений между им и сыном, сознавал ли он, что едва
ли не большее бы уважение оказал ему Аркадий, если б он
вовсе не касался этого дела, упрекал ли он самого себя в
слабости — сказать трудно; все эти чувства были в нем,
но в виде ощущений — и то неясных; а с лица не сходила
краска, и сердце билось.
Послышались торопливые шаги, и Аркадий вошел на
террасу.
— Мы познакомились, отец! — воскликнул он с вы-
24
И. С. Тургенев
ражением какого-то ласкового и доброго торжества на
лице. — Федосья Николаевна точно сегодня не совсем
здорова и придет попозже. Но как же ты не сказал мне,
что у меня есть брат? Я бы уже вчера вечером его
расцеловал, как я сейчас расцеловал его.
Николай Петрович хотел что-то вымолвить, хотел
подняться и раскрыть объятия... Аркадий бросился ему
на шею.
— Что это? опять обнимаетесь? — раздался сзади их
голос Павла Петровича.
Отец и сын одинаково обрадовались появлению его в
эту минуту; бывают положения трогательные, из которых
все-таки хочется поскорее выйти.
— Чему ж ты удивляешься? — весело заговорил
Николай Петрович. — В кои-то веки дождался я Аркаши...
Я со вчерашнего дня и насмотреться на него не успел.
— Я вовсе не удивляюсь,— заметил Павел Петрович,—
я даже сам не прочь с ним обняться.
Аркадий подошел к дяде и снова почувствовал на
щеках своих прикосновение его душистых усов. Павел
Петрович присел к столу. На нем был изящный
утренний, в английском вкусе, костюм; на голове
красовалась маленькая феска. Эта феска и небрежно повязанный
галстучек намекали на свободу деревенской жизни;
но тугие воротнички рубашки, правда не белой, а
пестренькой, как оно и следует для утреннего туалета, с
обычною неумолимостью упирались в выбритый подбородок.
— Где же новый твой приятель? — спросил он
Аркадия.
— Его дома нет; он обыкновенно встает рано и
отправляется куда-нибудь. Главное, не надо обращать на него
внимания: он церемоний не любит.
— Да, это заметно. — Павел Петрович начал, не
торопясь, намазывать масло на хлеб. — Долго он у нас
прогостит?
— Как придется. Он заехал сюда по дороге к отцу.
— А отец его где живет?
— В нашей же губернии, верст восемьдесят отсюда.
У него там небольшое именьице. Он был прежде полковым
доктором.
— Тэ-тэ-тэ-тэ... То-то я всё себя спрашивал: где
слышал я эту фамилию: Базаров?.. Николай, помнится, в
батюшкиной дивизии был лекарь Базаров?
— Кажется, был.
Отцы и дети
25
— Точно, точно. Так этот лекарь его отец. Гм! —
Павел Петрович повел усами. — Ну, а сам господин Базаров
собственно что такое? — спросил он с расстановкой.
— Что такое Базаров? — Аркадий усмехнулся. —
Хотите, дядюшка, я вам скажу, что он собственно такое?
— Сделай одолжение, племянничек.
— Он нигилист.
— Как? — спросил Николай Петрович, а Павел
Петрович поднял на воздух нож с куском масла на конце
лезвия и остался неподвижен.
— Он нигилист,— повторил Аркадий.
— Нигилист,— проговорил Николай Петрович. — Это
от латинского nihil, ничего, сколько я могу судить; стало
быть, это слово означает человека, который... который
ничего не признаёт?
— Скажи: который ничего не уважает,— подхватил
Павел Петрович и снова принялся за масло.
— Который ко всему относится с критической точки
зрения,— заметил Аркадий.
— А это не всё равно? — спросил Павел Петрович.
— Нет, не всё равно. Нигилист — это человек,
который не склоняется ни перед какими авторитетами, который
не принимает ни одного принципа на веру, каким бы
уважением ни был окружен этот принцип.
— И что ж, это хорошо? — перебил Павел Петрович.
— Смотря как кому, дядюшка. Иному от этого хорошо,
а иному очень дурно.
— Вот как. Ну, это, я вижу, не по нашей части. Мы,
люди старого века, мы полагаем, что без принсйпов (Павел
Петрович выговаривал это слово мягко, на французский
манер, Аркадий, напротив, произносил «прынцип»,
налегая на первый слог), без принсйпов, принятых, как ты
говоришь, на веру, шагу ступить, дохнуть нельзя. Vous
avez changé tout cela1, дай вам бог здоровья и
генеральский чин, а мы только любоваться вами будем, господа...
как бишь?
— Нигилисты,— отчетливо проговорил Аркадий.
— Да. Прежде были гегелисты, а теперь нигилисты.
Посмотрим, как вы будете существовать в пустоте, в
безвоздушном пространстве; а теперь позвони-ка,
пожалуйста, брат, Николай Петрович, мне пора пить мой какао.
Вы всё это переменили (франц.).
26
И. С. Тургенев
Николай Петрович позвонил и закричал: «Дуняша!»
Но вместо Дуняши на террасу вышла сама Фенечка.
Эта была молодая женщина лет двадцати трех, вся
беленькая и мягкая, с темными волосами и глазами, с
красными, детски пухлявыми губками и нежными ручками.
На ней было опрятное ситцевое платье; голубая новая
косынка легко лежала на ее круглых плечах. Она несла
большую чашку какао и, поставив ее перед Павлом
Петровичем, вся застыдилась: горячая кровь разлилась алою
волной под тонкою кожицей ее миловидного лица. Она
опустила глаза и остановилась у стола, слегка опираясь
на самые кончики пальцев. Казалось, ей и совестно было,
что она пришла, и в то же время она как будто
чувствовала, что имела право прийти.
Павел Петрович строго нахмурил брови, а Николай
Петрович смутился.
— Здравствуй, Фенечка,— проговорил он сквозь зубы.
— Здравствуйте-с,— ответила она негромким, но
звучным голосом и, глянув искоса на Аркадия, который
дружелюбно ей улыбался, тихонько вышла. Она ходила
немножко вразвалку, но и это к ней пристало.
На террасе в течение нескольких мгновений
господствовало молчание. Павел Петрович похлебывал свой какао
и вдруг поднял голову.
— Вот и господин нигилист к нам жалует,—
промолвил он вполголоса.
Действительно, по саду, шагая через клумбы, шел
Базаров. Его полотняное пальто и панталоны были
запачканы в грязи; цепкое болотное растение обвивало
тулью его старой круглой шляпы; в правой руке он
держал небольшой мешок; в мешке шевелилось что-то живое.
Он быстро приблизился к террасе и, качнув головою,
промолвил:
— Здравствуйте, господа; извините, что опоздал к
чаю, сейчас вернусь; надо вот этих пленниц к месту
пристроить.
— Что это у вас, пиявки? — спросил Павел
Петрович.
— Нет, лягушки.
— Вы их едите или разводите?
— Для опытов,— равнодушно проговорил Базаров и
ушел в дом.
— Это он их резать станет,— заметил Павел
Петрович. — В принсипы не верит, а в лягушек верит.
Оти,ы и дети
27
Аркадий с сожалением посмотрел на дядю, и Николай
Петрович украдкой пожал плечом. Сам Павел Петрович
почувствовал, что сострил неудачно, и заговорил о
хозяйстве и о новом управляющем, который накануне приходил
к нему жаловаться, что работник Фома «либоширничает»
и от рук отбился. «Такой уж он Езоп,— сказал он между
прочим,— всюду протестовал себя дурным человеком;
поживет и с глупостью отойдет».
VI
Базаров вернулся, сел за стол и начал поспешно
пить чай. Оба брата молча глядели на него, а Аркадий
украдкой посматривал то на отца, то на дядю.
— Вы далеко отсюда ходили? — спросил наконец
Николай Петрович.
— Тут у вас болотце есть, возле осиновой рощи.
Я взогнал штук пять бекасов; ты можешь убить их,
Аркадий.
— А вы не охотник?
— Нет.
— Вы собственно физикой занимаетесь? — спросил в
свою очередь Павел Петрович.
— Физикой, да; вообще естественными науками.
— Говорят, германцы в последнее время сильно успели
по этой части.
— Да, немцы в этом наши учители,— небрежно
отвечал Базаров.
Слово германцы, вместо немцы, Павел Петрович
употребил ради иронии, которой, однако, никто не заметил.
— Вы столь высокого мнения о немцах? — проговорил
с изысканною учтивостью Павел Петрович. Он начинал
чувствовать тайное раздражение. Его аристократическую
натуру возмущала совершенная развязность Базарова.
Этот лекарский сын не только не робел, он даже отвечал
отрывисто и неохотно, и в звуке его голоса было что-то
грубое, почти дерзкое.
— Тамошние ученые дельный народ.
— Так, так. Ну, а об русских ученых вы, вероятно, не
имеете столь лестного понятия?
— Пожалуй, что так.
— Это очень похвальное самоотвержение,— произнес
Павел Петрович, выпрямляя стан и закидывая голову
назад. — Но как же нам Аркадий Николаич сейчас ска-
28
И. С. Тургенев
зывал, что вы не признаете никаких авторитетов? Не
верите им?
— Да зачем же я стану их признавать? И чему я буду
верить? Мне скажут дело, я соглашаюсь, вот и всё.
— А немцы всё дело говорят? — промолвил Павел
Петрович, и лицо его приняло такое безучастное,
отдаленное выражение, словно он весь ушел в какую-то
заоблачную высь.
— Не все,— ответил с коротким зевком Базаров,
которому явно не хотелось продолжать словопрение.
Павел Петрович взглянул на Аркадия, как бы желая
сказать ему: «Учтив твой друг, признаться».
— Что касается до меня,— заговорил он опять, не
без некоторого усилия,— я немцев, грешный человек,
не жалую. О русских немцах я уже не упоминаю: известно,
что это за птицы. Но и немецкие немцы мне не по нутру.
Еще прежние туда-сюда; тогда у них были — ну, там
Шиллер, что ли, Гётте... Брат вот им особенно
благоприятствует... А теперь пошли всё какие-то химики да
материалисты...
— Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого
поэта,— перебил Базаров.
— Вот как,— промолвил Павел Петрович и, словно
засыпая, чуть-чуть приподнял брови. — Вы, стало быть,
искусства не признаете?
— Искусство наживать деньги, или нет более
геморроя! — воскликнул Базаров с презрительною усмешкой.
— Так-с, так-с. Вот как вы изволите шутить. Это вы
всё, стало быть, отвергаете? Положим. Значит, вы
верите в одну науку?
— Я уже доложил вам, что ни во что не верю; и что
такое наука — наука вообще? Есть науки, как есть
ремесла, звания; а наука вообще не существует вовсе.
— Очень хорошо-с. Ну, а насчет других, в людском
быту принятых, постановлений вы придерживаетесь такого
же отрицательного направления?
— Что это, допрос? — спросил Базаров.
Павел Петрович слегка побледнел... Николай
Петрович почел должным вмешаться в разговор.
— Мы когда-нибудь поподробнее побеседуем об этом
предмете с вами, любезный Евгений Васильич; и ваше
мнение узнаем и свое выскажем. С своей стороны, я очень
рад, что вы занимаетесь естественными науками. Я
слышал, что Либих сделал удивительные открытия насчет
Отцы и дети
29
удобрения полей. Вы можете мне помочь в моих
агрономических работах: вы можете дать мне какой-нибудь
полезный совет.
— Як вашим услугам, Николай Петрович; но куда
нам до Либиха! Сперва надо азбуке выучиться и потом
уже взяться за книгу, а мы еще аза в глаза не видали.
«Ну, ты, я вижу, точно нигилист»,— подумал Николай
Петрович. — Все-таки позвольте прибегнуть к вам при
случае,— прибавил он вслух. — А теперь нам, я полагаю,
брат, пора пойти потолковать с приказчиком.
Павел Петрович поднялся со стула.
— Да,— проговорил он, ни на кого не глядя,— беда
пожить этак годков пять в деревне, в отдалении от великих
умов! Как раз дурак дураком станешь. Ты стараешься не
забыть того, чему тебя учили, а там — хвать! —
оказывается, что всё это вздор, и тебе говорят, что путные люди
этакими пустяками больше не занимаются и что ты, мол,
отсталый колпак. Что делать! Видно, молодежь точно
умнее нас.
Павел Петрович медленно повернулся на каблуках и
медленно вышел; Николай Петрович отправился вслед за ним.
— Что, он всегда у вас такой? — хладнокровно
спросил Базаров у Аркадия, как только дверь затворилась
за обоими братьями.
— Послушай, Евгений, ты уже слишком резко с ним
обошелся,— заметил Аркадий. — Ты его оскорбил.
— Да, стану я их баловать, этих уездных
аристократов! Ведь это всё самолюбие, львиные привычки, фатство.
Ну, продолжал бы свое поприще в Петербурге, коли уж
такой у него склад... А впрочем, бог с ним совсем! Я нашел
довольно редкий экземпляр водяного жука, Dytiscus
marginatus, знаешь? Я тебе его покажу.
— Я тебе обещался рассказать его историю,— начал
Аркадий.
— Историю жука?
— Ну, полно. Евгений. Историю моего дяди. Ты
увидишь, что он не такой человек, каким ты его воображаешь.
Он скорее сожаления достоин, чем насмешки.
— Я не спорю; да что он тебе так дался?
— Надо быть справедливым, Евгений.
— Это из чего следует?
— Нет, слушай...
И Аркадий рассказал ему историю своего дяди.
Читатель найдет ее в следующей главе.
30
И. С. Тургенев
VII
Павел Петрович Кирсанов воспитывался сперва дома,
так же как и младший брат его Николай, потом в
пажеском корпусе. Он с детства отличался замечательною
красотой; к тому же он был самоуверен, немного насмешлив и
как-то забавно желчен — он не мог не нравиться. Он начал
появляться всюду, как только вышел в офицеры. Его
носили на руках, и он сам себя баловал, даже дурачился,
даже ломался; но и это к нему шло. Женщины от него с ума
сходили, мужчины называли его фатом и втайне
завидовали ему. Он жил, как уже сказано, на одной квартире с
братом, которого любил искренно, хотя нисколько на
него не походил. Николай Петрович прихрамывал, черты
имел маленькие, приятные, но несколько грустные,
небольшие черные глаза и мягкие жидкие волосы; он охотно
ленился, но и читал охотно, и боялся общества. Павел
Петрович ни одного вечера не проводил дома, славился
смелостию и ловкостию (он ввел было гимнастику в моду
между светскою молодежью) и прочел всего пять, шесть
французских книг. На двадцать восьмом году от роду он
уже был капитаном; блестящая карьера ожидала его.
Вдруг всё изменилось.
В то время в петербургском свете изредка появлялась
женщина, которую не забыли до сих пор, княгиня Р.
У ней был благовоспитанный и приличный, но глуповатый
муж и не было детей. Она внезапно уезжала за границу,
внезапно возвращалась в Россию, вообще вела странную
жизнь. Она слыла за легкомысленную кокетку, с
увлечением предавалась всякого рода удовольствиям, танцевала
до упаду, хохотала и шутила с молодыми людьми, которых
принимала перед обедом в полумраке гостиной, а по ночам
плакала и молилась, не находила нигде покою и часто до
самого утра металась по комнате, тоскливо ломая руки,
или сидела, вся бледная и холодная, над псалтырем. День
наставал, и она снова превращалась в светскую даму, снова
выезжала, смеялась, болтала и точно бросалась навстречу
всему, что могло доставить ей малейшее развлечение.
Она была удивительно сложена; ее коса золотого цвета
и тяжелая, как золото, падала ниже колен, но красавицей
ее никто бы не назвал; во всем ее лице только и было
хорошего, что глаза, и даже не самые глаза — они были
невелики и серы,— но взгляд их, быстрый и глубокий, беспечный
до удали и задумчивый до уныния,— загадочный взгляд.
Отцы и дети
31
Что-то необычайное светилось в нем даже тогда, когда язык
ее лепетал самые пустые речи. Одевалась она изысканно.
Павел Петрович встретил ее на одном бале, протанцевал
с ней мазурку, в течение которой она не сказала ни одного
путного слова, и влюбился в нее страстно. Привыкший к
победам, он и тут скоро достиг своей цели; но легкость
торжества не охладила его. Напротив: он еще мучительнее,
еще крепче привязался к этой женщине, в которой даже
тогда, когда она отдавалась безвозвратно, всё еще как
будто оставалось что-то заветное и недоступное, куда
никто не мог проникнуть. Что гнездилось в этой душе —
бог весть! Казалось, она находилась во власти каких-то
тайных, для нее самой неведомых сил; они играли ею,
как хотели; ее небольшой ум не мог сладить с их
прихотью. Всё ее поведение представляло ряд
несообразностей; единственные письма, которые могли бы
возбудить справедливые подозрения ее мужа, она написала
к человеку почти ей чужому, а любовь ее отзывалась
печалью; она уже не смеялась и не шутила с тем, кого
избирала, и слушала его и глядела на него с недоумением.
Иногда, большею частью внезапно, это недоумение
переходило в холодный ужас; лицо ее принимало выражение
мертвенное и дикое; она запиралась у себя в спальне, и
горничная ее могла слышать, припав ухом к замку, ее
глухие рыдания. Не раз, возвращаясь к себе домой после
нежного свидания, Кирсанов чувствовал на сердце ту
разрывающую и горькую досаду, которая поднимается в
сердце после окончательной неудачи. «Чего же хочу я еще?» —
спрашивал он себя, а сердце всё ныло. Он однажды
подарил ей кольцо с вырезанным на камне сфинксом.
— Что это? — спросила она,— сфинкс?
— Да,— ответил он,— и этот сфинкс — вы.
— Я? — спросила она и медленно подняла на него свой
загадочный взгляд. — Знаете ли, что это очень лестно? —
прибавила она с незначительною усмешкой, а глаза
глядели всё так же странно.
Тяжело было Павлу Петровичу даже тогда, когда
княгиня Р. его любила; но когда она охладела к нему, а это
случилось довольно скоро, он чуть с ума не сошел. Он
терзался и ревновал, не давал ей покою, таскался за ней
повсюду; ей надоело его неотвязное преследование, и она
уехала за границу. Он вышел в отставку, несмотря на
просьбы приятелей, на увещания начальников, и
отправился вслед за княгиней; года четыре провел он в чужих
32
И. С. Тургенев
краях, то гоняясь за нею, то с намерением теряя ее
из виду; он стыдился самого себя, он негодовал на свое
малодушие... но ничто не помогало. Ее образ, этот непонятный,
почти бессмысленный, но обаятельный образ слишком
глубоко внедрился в его душу. В Бадене он как-то опять
сошелся с нею по-прежнему; казалось, никогда еще она
так страстно его не любила... но через месяц всё уже было
кончено: огонь вспыхнул в последний раз и угас навсегда.
Предчувствуя неизбежную разлуку, он хотел по крайней
мере остаться ее другом, как будто дружба с такою
женщиной была возможна... Она тихонько выехала из Бадена
и с тех пор постоянно избегала Кирсанова. Он вернулся
в Россию, попытался зажить старою жизнью, но уже не
мог попасть в прежнюю колею. Как отравленный,
бродил он с места на место; он еще выезжал, он сохранил
все привычки светского человека; он мог похвастаться
двумя, тремя новыми победами; но он уже не ждал ничего
особенного ни от себя, ни от других и ничего не
предпринимал. Он состарился, поседел; сидеть по вечерам в клубе,
желчно скучать, равнодушно поспорить в холостом
обществе стало для него потребностию,— знак, как известно,
плохой. О женитьбе он, разумеется, и не думал. Десять
лет прошло таким образом, бесцветно, бесплодно и быстро,
страшно быстро. Нигде время так не бежит, как в России;
в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорей. Однажды, за
обедом, в клубе, Павел Петрович узнал о смерти княгини Р.
Она скончалась в Париже, в состоянии близком к
помешательству. Он встал из-за стола и долго ходил по комнатам
клуба, останавливаясь, как вкопанный, близ карточных
игроков, но не вернулся домой раньше обыкновенного.
Через несколько времени он получил пакет,
адресованный на его имя: в нем находилось данное им княгине
кольцо. Она провела по сфинксу крестообразную черту и
велела ему сказать, что крест — вот разгадка.
Это случилось в начале 48-го года, в то самое время,
когда Николай Петрович, лишившись жены, приезжал
в Петербург. Павел Петрович почти не видался с братом
с тех пор, как тот поселился в деревне: свадьба Николая
Петровича совпала с самыми первыми днями знакомства
Павла Петровича с княгиней. Вернувшись из-за границы,
он отправился к нему с намерением погостить у него
месяца два, полюбоваться его счастием, но выжил у него одну
только неделю. Различие в положении обоих братьев
было слишком велико. В 48-м году это различие умень-
Отцы и дети
33
шилось: Николай Петрович потерял жену, Павел Петрович
потерял свои воспоминания; после смерти княгини он
старался не думать о ней. Но у Николая оставалось
чувство правильно проведенной жизни, сын вырастал на его
глазах; Павел, напротив, одинокий холостяк, вступал в то
смутное, сумеречное время, время сожалений, похожих
на надежды, надежд, похожих на сожаления, когда
молодость прошла, а старость еще не настала.
Это время было труднее для Павла Петровича, чем
для всякого другого: потеряв свое прошедшее, он всё
потерял.
— Я не зову теперь тебя в Марьино,— сказал ему
однажды Николай Петрович (он назвал свою деревню
этим именем в честь жены),— ты и при покойнице там
соскучился, а теперь ты, я думаю, там с тоски пропадешь.
— Я был еще глуп и суетлив тогда,— отвечал Павел
Петрович,— с тех пор я угомонился, если не поумнел.
Теперь, напротив, если ты позволишь, я готов навсегда у
тебя поселиться.
Вместо ответа Николай Петрович обнял его; но
полтора года прошло после этого разговора, прежде чем
Павел Петрович решился осуществить свое намерение.
Зато, поселившись однажды в деревне, он уже не
покидал ее даже и в те три зимы, которые Николай Петрович
провел в Петербурге с сыном. Он стал читать, всё больше
по-английски; он вообще всю жизнь свою устроил на
английский вкус, редко видался с соседями и выезжал
только на выборы, где он большею частию помалчивал,
лишь изредка дразня и пугая помещиков старого покроя
либеральными выходками и не сближаясь с
представителями нового поколения. И те и другие считали его
гордецом; и те и другие его уважали за его отличные,
аристократические манеры, за слухи о его победах; за то, что он
прекрасно одевался и всегда останавливался в лучшем
номере лучшей гостиницы; за то, что он вообще хорошо
обедал, а однажды даже пообедал с Веллингтоном у
Людовика-Филиппа; за то, что он всюду возил с собою
настоящий серебряный несессер и походную ванну; за то,
что от него пахло какими-то необыкновенными,
удивительно «благородными» духами; за то, что он мастерски
играл в вист и всегда проигрывал; наконец, его уважали
также за его безукоризненную честность. Дамы находили
его очаровательным меланхоликом, но он не знался с
дамами...
2 И. С. Тургенев
34
И. С. Тургенев
— Вот видишь ли, Евгений,— промолвил Аркадий,
оканчивая свой рассказ,— как несправедливо ты судишь
о дяде! Я уже не говорю о том, что он не раз выручал отца
из беды, отдавал ему все свои деньги,— имение, ты, может
быть, не знаешь, у них не разделено,— но он всякому рад
помочь и, между прочим, всегда вступается за крестьян;
правда, говоря с ними, он морщится и нюхает одеколон...
— Известное дело: нервы,— перебил Базаров.
— Может быть, только у него сердце предоброе. И он
далеко не глуп. Какие он мне давал полезные советы...
особенно... особенно насчет отношений к женщинам.
— Ага! На своем молоке обжегся, на чужую воду
дует. Знаем мы это!
— Ну, словом,— продолжал Аркадий,— он глубоко
несчастлив, поверь мне; презирать его — грешно.
— Да кто его презирает? — возразил Базаров. — А я
все-таки скажу, что человек, который всю свою жизнь
поставил на карту женской любви и когда ему эту карту
убили, раскис и опустился до того, что ни на что не стал
способен, этакой человек — не мужчина, не самец. Ты
говоришь, что он несчастлив: тебе лучше знать; но дурь из
него не вся вышла. Я уверен, что он не шутя воображает
себя дельным человеком, потому что читает Галиньяшку
и раз в месяц избавит мужика от экзекуции.
— Да вспомни его воспитание, время, в которое он
жил,— заметил Аркадий.
— Воспитание? — подхватил Базаров. — Всякий
человек сам себя воспитать должен — ну хоть как я,
например... А что касается до времени — отчего я от
него зависеть буду? Пускай же лучше оно зависит от
меня. Нет, брат, это всё распущенность, пустота! И что
за таинственные отношения между мужчиной и женщиной?
Мы, физиологи, знаем, какие это отношения. Ты
проштудируй-ка анатомию глаза: откуда тут взяться, как ты
говоришь, загадочному взгляду? Это всё романтизм, чепуха,
гниль, художество. Пойдем лучше смотреть жука.
И оба приятеля отправились в комнату Базарова, в
которой уже успел установиться какой-то медицинско-
хирургический запах, смешанный с запахом дешевого табаку.
VIII
Павел Петрович недолго присутствовал при беседе
брата с управляющим, высоким и худым человеком с
сладким чахоточным голосом и плутовскими глазами,
Отцы и дети
35
который на все замечания Николая Петровича отвечал:
«Помилуйте-с, известное дело-с» — и старался
представить мужиков пьяницами и ворами. Недавно заведенное
на новый лад хозяйство скрипело, как немазаное колесо,
трещало, как домоделанная мебель из сырого дерева.
Николай Петрович не унывал, но частенько вздыхал и
задумывался: он чувствовал, что без денег дело не пойдет,
а деньги у него почти все перевелись. Аркадий сказал
правду: Павел Петрович не раз помогал своему брату;
не раз, видя, как он бился и ломал себе голову,
придумывая, как бы извернуться, Павел Петрович медленно
подходил к окну и, засунув руки в карманы, бормотал сквозь
зубы: «Mais je puis vous donner de l'argent» * — и давал
ему денег; но в этот день у него самого ничего не было, и он
предпочел удалиться. Хозяйственные дрязги наводили
на него тоску; притом ему постоянно казалось, что
Николай Петрович, несмотря на всё свое рвение и трудолюбие,
не так принимается за дело, как бы следовало; хотя
указать, в чем собственно ошибается Николай Петрович, он
не сумел бы. «Брат не довольно практичен,— рассуждал
он сам с собою,— его обманывают». Николай Петрович,
напротив, был высокого мнения о практичности Павла
Петровича и всегда спрашивал его совета. «Я человек
мягкий, слабый, век свой провел в глуши,— говаривал он,— а
ты недаром так много жил с людьми, ты их хорошо
знаешь: у тебя орлиный взгляд». Павел Петрович в ответ
на эти слова только отворачивался, но не разуверял
брата.
Оставив Николая Петровича в кабинете, он отправился
по коридору, отделявшему переднюю часть дома от
задней, и, поравнявшись с низенькою дверью, остановился в
раздумье, подергал себе усы и постучался в нее.
— Кто там? Войдите,— раздался голос Фенечки.
— Это я,— проговорил Павел Петрович и отворил
дверь.
Фенечка вскочила со стула, на котором она уселась
с своим ребенком, и, передав его на руки девушки, которая
тотчас же вынесла его вон из комнаты, торопливо
поправила свою косынку.
— Извините, если я помешал,— начал Павел
Петрович, не глядя на нее,— мне хотелось только попросить
«Но я могу дать тебе денег» (франц.).
36
И. С. Тургенев
вас... сегодня, кажется, в город посылают... велите купить
для меня зеленого чаю.
— Слушаю-с,— отвечала Фенечка,— сколько
прикажете купить?
— Да полфунта довольно будет, я полагаю. А у вас
здесь, я вижу, перемена,— прибавил он, бросив вокруг
быстрый взгляд, который скользнул и по лицу Фенечки. —
Занавески вот,— промолвил он, видя, что она его не
понимает.
— Да-с, занавески; Николай Петрович нам их
пожаловал; да уж они давно повешены.
— Да и я у вас давно не был. Теперь у вас здесь очень
хорошо.
— По милости Николая Петровича,— шепнула
Фенечка.
— Вам здесь лучше, чем в прежнем флигельке? —
спросил Павел Петрович вежливо, но без малейшей
улыбки.
— Конечно, лучше-с.
— Кого теперь на ваше место поместили?
— Теперь там прачки.
— А!
Павел Петрович умолк. «Теперь уйдет»,— думала
Фенечка, но он не уходил, и она стояла перед ним, как
вкопанная, слабо перебирая пальцами.
— Отчего вы велели вашего маленького вынести? —
заговорил, наконец, Павел Петрович. — Я люблю детей:
покажите-ка мне его.
Фенечка вся покраснела от смущения и от радости.
Она боялась Павла Петровича: он почти никогда не
говорил с ней.
— Дуняша,— кликнула она,— принесите Митю
(Фенечка всем в доме говорила вы). А не то погодите; надо
ему платьице надеть.
Фенечка направилась к двери.
— Да всё равно,— заметил Павел Петрович.
— Я сейчас,— ответила Фенечка и проворно
вышла.
Павел Петрович остался один и на этот раз с
особенным вниманием оглянулся кругом. Небольшая, низенькая
комнатка, в которой он находился, была очень чиста и
уютна. В ней пахло недавно выкрашенным полом,
ромашкой и мелиссой. Вдоль стен стояли стулья с задками в виде
лир; они были куплены еще покойником генералом в
Отцы и дети
37
Польше, во время похода; в одном углу возвышалась
кроватка под кисейным пологом, рядом с кованым
сундуком с круглою крышкой. В противоположном углу горела
лампадка перед большим темным образом Николая
Чудотворца; крошечное фарфоровое яичко на красной ленте
висело на груди святого, прицепленное к сиянию; на окнах
банки с прошлогодним вареньем, тщательно завязанные,
сквозили зеленым светом; на бумажных их крышках сама
Фенечка написала крупными буквами: «кружовник»;
Николай Петрович любил особенно это варенье. Под
потолком, на длинном шнурке, висела клетка с короткохвостым
чижом; он беспрестанно чирикал и прыгал, и клетка
беспрестанно качалась и дрожала: конопляные зерна
с легким стуком падали на пол. В простенке, над
небольшим комодом, висели довольно плохие
фотографические портреты Николая Петровича в разных
положениях, сделанные заезжим художником; тут же висела
фотография самой Фенечки, совершенно не удавшаяся: какое-то
безглазое лицо напряженно улыбалось в темной рамочке,—
больше ничего нельзя было разобрать; а над Фенечкой —
Ермолов, в бурке, грозно хмурился на отдаленные
Кавказские горы, из-под шелкового башмачка для булавок,
падавшего ему на самый лоб.
Прошло минут пять; в соседней комнате слышался
шелест и шёпот. Павел Петрович взял с комода замасленную
книгу, разрозненный том Стрельцов Масальского,
перевернул несколько страниц... Дверь отворилась, и вошла
Фенечка с Митей на руках. Она надела на него красную
рубашечку с галуном на вороте, причесала его волосики и
утерла лицо: он дышал тяжело, порывался всем телом и
подергивал ручонками, как это делают все здоровые дети;
но щегольская рубашечка видимо на него подействовала:
выражение удовольствия отражалось на всей его пухлой
фигурке. Фенечка и свои волосы привела в порядок, и
косынку надела получше, но она могла бы остаться, как
была. И в самом деле, есть ли на свете что-нибудь
пленительнее молодой красивой матери с здоровым ребенком на
руках?
— Экой бутуз,— снисходительно проговорил Павел
Петрович и пощекотал двойной подбородок Мити концом
длинного ногтя на указательном пальце; ребенок
уставился на чижа и засмеялся.
— Это дядя,— промолвила Фенечка, склоняя к нему
свое лицо и слегка его встряхивая, между тем как Дуняша
38
И. С. Тургенев
тихонько ставила на окно зажженную курительную свечку,
подложивши под нее грош.
— Сколько, бишь, ему месяцев? — спросил Павел
Петрович.
— Шесть месяцев; скоро вот седьмой пойдет,
одиннадцатого числа.
— Не восьмой ли, Федосья Николаевна? — не без
робости вмешалась Дуняша.
— Нет, седьмой; как можно! — Ребенок опять
засмеялся, уставился на сундук и вдруг схватил свою мать
всею пятерней за нос и за губы. — Баловник,—
проговорила Фенечка, не отодвигая лица от его пальцев.
— Он похож на брата,— заметил Павел
Петрович.
«На кого ж ему и походить?» — подумала Фенечка.
— Да.— продолжал, как бы говоря с самим собой,
Павел Петрович,— несомненное сходство. — Он
внимательно, почти печально посмотрел на Фенечку.
— Это дядя,— повторила она, уже шёпотом.
— А! Павел! вот где ты! — раздался вдруг голос
Николая Петровича.
Павел Петрович торопливо обернулся и нахмурился;
но брат его так радостно, с такою благодарностью глядел
на него, что он не мог не ответить ему улыбкой.
— Славный у тебя мальчуган,— промолвил он и
посмотрел на часы,— а я завернул сюда насчет чаю...
И, приняв равнодушное выражение, Павел Петрович
тотчас же вышел вон из комнаты.
— Сам собою зашел? — спросил Фенечку Николай
Петрович.
— Сами-с; постучались и вошли.
— Ну, а Аркаша больше у тебя не был?
— Не был. Не перейти ли мне во флигель, Николай
Петрович?
— Это зачем?
— Я думаю, не лучше ли будет на первое время.
— Н... нет,— произнес с запинкой Николай Петрович
и потер себе лоб. — Надо было прежде... Здравствуй,
пузырь,— проговорил он с внезапным оживлением и,
приблизившись к ребенку, поцеловал его в щеку; потом
он нагнулся немного и приложил губы к Фенечкиной руке,
белевшей, как молоко, на красной рубашечке Мити.
— Николай Петрович! что вы это? — пролепетала она
и опустила глаза, потом тихонько подняла их... Прелестно
Оти,ы и дети
39
было выражение ее глаз, когда она глядела как бы
исподлобья да посмеивалась ласково и немножко глупо.
Николай Петрович познакомился с Фенечкой
следующим образом. Однажды, года три тому назад, ему
пришлось ночевать на постоялом дворе в отдаленном уездном
городе. Его приятно поразила чистота отведенной ему
комнаты, свежесть постельного белья. «Уж не немка ли
здесь хозяйка?» — пришло ему на мысль; но хозяйкой
оказалась русская, женщина лет пятидесяти, опрятно
одетая, с благообразным умным лицом и степенною речью.
Он разговорился с ней за чаем; очень она ему понравилась.
Николай Петрович в то время только что переселился в
новую свою усадьбу и, не желая держать при себе
крепостных людей, искал наемных; хозяйка, с своей стороны,
жаловалась на малое число проезжающих в городе, на
тяжелые времена; он предложил ей поступить к нему в дом
в качестве экономки; она согласилась. Муж у ней давно
умер, оставив ей одну только дочь, Фенечку. Недели через
две Арина Савишна (так звали новую экономку) прибыла
вместе с дочерью в Марьино и поселилась во флигельке.
Выбор Николая Петровича оказался удачным. Арина
завела порядок в доме. О Фенечке, которой тогда минул
уже семнадцатый год, никто не говорил, и редкий ее
видел: она жила тихонько, скромненько, и только по
воскресеньям Николай Петрович замечал в приходской
церкви, где-нибудь в сторонке, тонкий профиль ее
беленького лица. Так прошло более года.
В одно утро Арина явилась к нему в кабинет и, по
обыкновению, низко поклонившись, спросила его, не может
ли он помочь ее дочке, которой искра из печки попала в
глаз. Николай Петрович, как все домоседы, занимался
лечением и даже выписал гомеопатическую аптечку. Он
тотчас велел Арине привести больную. Узнав, что барин ее
зовет, Фенечка очень перетрусилась, однако пошла за
матерью. Николай Петрович подвел ее к окну и взял ее
обеими руками за голову. Рассмотрев хорошенько ее
покрасневший и воспаленный глаз, он прописал ей примочку,
которую тут же сам составил, и, разорвав на части свой
платок, показал ей, как надо примачивать. Фенечка
выслушала его и хотела выйти. «Поцелуй же ручку у барина,
глупенькая»,— сказала ей Арина. Николай Петрович не
дал ей своей руки и, сконфузившись, сам поцеловал ее в
наклоненную голову, в пробор. Фенечкин глаз скоро
выздоровел, но впечатление, произведенное ею на Николая
40
И. С. Тургенев
Петровича, прошло не скоро. Ему всё мерещилось это
чистое, нежное, боязливо приподнятое лицо; он
чувствовал под ладонями рук своих эти мягкие волосы, видел эти
невинные, слегка раскрытые губы, из-за которых влажно
блистали на солнце жемчужные зубки. Он начал с большим
вниманием глядеть на нее в церкви, старался заговаривать
с нею. Сначала она его дичилась и однажды, перед
вечером, встретив его на узкой тропинке, проложенной
пешеходами через ржаное поле, зашла в высокую, густую рожь,
поросшую полынью и васильками, чтобы только не
попасться ему на глаза. Он увидал ее головку сквозь золотую
сетку колосьев, откуда она высматривала, как зверок,
и ласково крикнул ей:
— Здравствуй, Фенечка! Я не кусаюсь.
— Здравствуйте,— прошептала она, не выходя из
своей засады.
Понемногу она стала привыкать к нему, но всё еще
робела в его присутствии, как вдруг ее мать Арина умерла
от холеры. Куда было деваться Фенечке? Она наследовала
от своей матери любовь к порядку, рассудительность и
степенность; но она была так молода, так одинока; Николай
Петрович был сам такой добрый и скромный... Остальное
досказывать нечего...
— Так-таки брат к тебе и вошел? — спрашивал ее
Николай Петрович. — Постучался и вошел?
— Да-с-
— Ну, это хорошо. Дай-ка мне покачать Митю.
И Николай Петрович начал его подбрасывать почти
под самый потолок, к великому удовольствию малютки
и к немалому беспокойству матери, которая при всяком
его взлете протягивала руки к обнажавшимся его ножкам.
А Павел Петрович вернулся в свой изящный кабинет,
оклеенный по стенам красивыми обоями дикого цвета, с
развешанным оружием на пестром персидском ковре, с
ореховою мебелью, обитой темно-зеленым трипом, с
библиотекой renaissance1 из старого черного дуба, с
бронзовыми статуэтками на великолепном письменном столе, с
камином... Он бросился на диван, заложил руки за голову
и остался неподвижен, почти с отчаяньем глядя в потолок.
Захотел ли он скрыть от самых стен, что у него
происходило на лице, по другой ли какой причине, только он встал,
отстегнул тяжелые занавески окон и опять бросился на
диван.
в стиле Возрождения (франц.).
Отцы и дети
41
IX
В тот же день и Базаров познакомился с Фенечкой.
Он вместе с Аркадием ходил по саду и толковал ему,
почему иные деревца, особенно дубки, не принялись.
— Надо серебристых тополей побольше здесь сажать,
да елок, да, пожалуй, липок, подбавивши чернозему.
Вон беседка принялась хорошо,— прибавил он,— потому
что акация да сирень — ребята добрые, ухода не требуют.
Ба! да тут кто-то есть.
В беседке сидела Фенечка с Дуняшей и Митей. Базаров
остановился, а Аркадий кивнул головою Фенечке, как
старый знакомый.
— Кто это? — спросил его Базаров, как только они
прошли мимо. — Какая хорошенькая!
— Да ты о ком говоришь?
— Известно о ком: одна только хорошенькая.
Аркадий, не без замешательства, объяснил ему в
коротких словах, кто была Фенечка.
— Ага! — промолвил Базаров,— у твоего отца, видно,
губа не дура. А он мне нравится, твой отец, ей-ей! Он
молодец. Однако надо познакомиться,— прибавил он
и отправился назад к беседке.
— Евгений! — с испугом крикнул ему вослед
Аркадий,— осторожней, ради бога.
— Не волнуйся,— проговорил Базаров,— народ мы
тертый, в городах живали.
Приблизясь к Фенечке, он скинул картуз.
— Позвольте представиться,— начал он с вежливым
поклоном,— Аркадию Николаичу приятель и человек
смирный.
Фенечка приподнялась со скамейки и глядела на него
молча.
— Какой ребенок чудесный! — продолжал Базаров. —
Не беспокойтесь, я еще никого не сглазил. Что это у него
щеки такие красные? Зубки, что ли, прорезаются?
— Да-с,— промолвила Фенечка,— четверо зубков у
него уже прорезались, а теперь вот десны опять припухли.
— Покажите-ка... да вы не бойтесь, я доктор.
Базаров взял на руки ребенка, который, к удивлению
и Фенечки, и Дуняши, не оказал никакого сопротивления
и не испугался.
— Вижу, вижу... Ничего, всё в порядке: зубастый
будет. Если что случится, скажите мне. А сами вы здоровы?
42
И. С. Тургенев
— Здорова, слава богу.
— Слава богу — лучше всего. А вы? — прибавил
Базаров, обращаясь к Дуняше.
Дуняша, девушка очень строгая в хоромах и хохотунья
за воротами, только фыркнула ему в ответ.
— Ну и прекрасно. Вот вам ваш богатырь.
Фенечка приняла ребенка к себе на руки.
— Как он у вас тихо сидел,— промолвила она
вполголоса.
— У меня все дети тихо сидят,— отвечал Базаров,—
я такую штуку знаю.
— Дети чувствуют, кто их любит,— заметила Дуняша.
— Это точно,— подтвердила Фенечка. — Вот и Митя,
к иному ни за что на руки не пойдет.
— А ко мне пойдет? — спросил Аркадий, который,
постояв некоторое время в отдалении, приблизился к
беседке.
Он поманил к себе Митю, но Митя откинул голову
назад и запищал, что очень смутило Фенечку.
— В другой раз, когда привыкнуть успеет,—
снисходительно промолвил Аркадий, и оба приятеля удалились.
— Как, бишь, ее зовут? — спросил Базаров.
— Фенечкой... Федосьей,— ответил Аркадий.
— А по батюшке? Это тоже нужно знать.
— Николаевной.
— Bene1. Мне нравится в ней то, что она не слишком
конфузится. Иной, пожалуй, это-то и осудил бы в ней.
Что за вздор? чего конфузиться? Она мать — ну и права.
— Она-то права,— заметил Аркадий,— но вот отец
мой...
— И он прав,— перебил Базаров.
— Ну, нет, я не нахожу.
— Видно, лишний наследничек нам не по нутру?
— Как тебе не стыдно предполагать во мне такие
мысли! — с жаром подхватил Аркадий. — Я не с этой
точки зрения почитаю отца неправым; я нахожу, что он
должен бы жениться на ней.
— Эге-ге! — спокойно проговорил Базаров. — Вот мы
какие великодушные! Ты придаешь еще значение браку;
я этого от тебя не ожидал.
Приятели сделали несколько шагов в молчанье.
Хорошо (лат.).
Отцы и дети
43
— Видел я все заведения твоего отца,— начал опять
Базаров. — Скот плохой, и лошади разбитые. Строения тоже
подгуляли, и работники смотрят отъявленными
ленивцами; а управляющий либо дурак, либо плут,
я еще не разобрал хорошенько.
— Строг же ты сегодня, Евгений Васильевич.
— И добрые мужички надуют твоего отца
всенепременно. Знаешь поговорку: «Русский мужик Бога слопает».
— Я начинаю соглашаться с дядей,— заметил
Аркадий,— ты решительно дурного мнения о русских.
— Эка важность! Русский человек только тем и хорош,
что он сам о себе прескверного мнения. Важно то, что
дважды два четыре, а остальное всё пустяки.
— И природа пустяки? — проговорил Аркадий,
задумчиво глядя вдаль на пестрые поля, красиво и мягко
освещенные уже невысоким солнцем.
— И природа пустяки в том значении, в каком ты
ее понимаешь. Природа не храм, а мастерская, и человек
в ней работник.
Медлительные звуки виолончели долетели до них из
дому в это самое мгновение. Кто-то играл с чувством,
хотя и неопытною рукою «Ожидание» Шуберта, и медом
разливалась по воздуху сладостная мелодия.
— Это что? — произнес с изумлением Базаров.
— Это отец.
— Твой отец играет на виолончели?
— Да.
— Да сколько твоему отцу лет?
— Сорок четыре.
Базаров вдруг расхохотался.
— Чему же ты смеешься?
— Помилуй! в сорок четыре года человек, pater fa-
milias1, в ...м уезде — играет на виолончели!
Базаров продолжал хохотать; но Аркадий, как ни
благоговел перед своим учителем, на этот раз даже не
улыбнулся.
X
Прошло около двух недель. Жизнь в Марьине текла
своим порядком: Аркадий сибаритствовал, Базаров
работал. Все в доме привыкли к нему, к его небрежным
манерам, к его немногосложным и отрывочным речам. Фе-
отец семейства (лат.).
44
И. С. Тургенев
нечка, в особенности, до того с ним освоилась, что однажды
ночью велела разбудить его: с Митей сделались судороги;
и он пришел и, по обыкновению, полушутя, полузевая,
просидел у ней часа два и помог ребенку. Зато Павел
Петрович всеми силами души своей возненавидел Базарова:
он считал его гордецом, нахалом, циником, плебеем;
он подозревал, что Базаров не уважает его, что он едва ли
не презирает его — его, Павла Кирсанова! Николай
Петрович побаивался молодого «нигилиста» и сомневался в
пользе его влияния на Аркадия; но он охотно его слушал,
охотно присутствовал при его физических и химических
опытах. Базаров привез с собой микроскоп и по целым
часам с ним возился. Слуги также привязались к нему, хотя
он над ними подтрунивал: они чувствовали, что он все-таки
свой брат, не барин. Дуняша охотно с ним хихикала и
искоса, значительно посматривала на него, пробегая мимо
«перепелочкой»; Петр, человек до крайности
самолюбивый и глупый, вечно с напряженными морщинами на лбу,
человек, которого всё достоинство состояло в том, что он
глядел учтиво, читал по складам и часто чистил щеточкой
свой сюртучок,— и тот ухмылялся и светлел, как только
Базаров обращал на него внимание; дворовые мальчишки
бегали за «дохтуром», как собачонки. Один старик Про-
кофьич не любил его, с угрюмым видом подавал ему за
столом кушанья, называл его «живодером» и «прощелыгой»
и уверял, что он с своими бакенбардами — настоящая
свинья в кусте. Прокофьич, по-своему, был аристократ
не хуже Павла Петровича.
Наступили лучшие дни в году — первые дни июня.
Погода стояла прекрасная; правда, издали грозилась
опять холера, но жители ...й губернии успели уже
привыкнуть к ее посещениям. Базаров вставал очень рано
и отправлялся версты за две, за три, не гулять — он
прогулок без цели терпеть не мог,— а собирать травы,
насекомых. Иногда он брал с собой Аркадия. На
возвратном пути у них обыкновенно завязывался спор, и Аркадий
обыкновенно оставался побежденным, хотя говорил
больше своего товарища.
Однажды они как-то долго замешкались; Николай
Петрович вышел к ним навстречу в сад и, поравнявшись с
беседкой, вдруг услышал быстрые шаги и голоса обоих
молодых людей. Они шли по ту сторону беседки и не
могли его видеть.
— Ты отца недостаточно знаешь,— говорил Аркадий.
Отцы и дети
45
Николай Петрович притаился.
— Твой отец добрый малый,— промолвил Базаров,—
но он человек отставной, его песенка спета.
Николай Петрович приник ухом... Аркадий ничего
не отвечал.
«Отставной человек» постоял минуты две неподвижно
и медленно поплелся домой.
— Третьего дня, я смотрю, он Пушкина читает,—
продолжал между тем Базаров. — Растолкуй ему,
пожалуйста, что это никуда не годится. Ведь он не мальчик:
пора бросить эту ерунду. И охота же быть романтиком в
нынешнее время! Дай ему что-нибудь дельное почитать.
— Что бы ему дать? — спросил Аркадий.
— Да, я думаю, Бюхнерово «Stoff und Kraft» 1 на
первый случай.
— Я сам так думаю,— заметил одобрительно
Аркадий. — «Stoff und Kraft» написано популярным языком...
— Вот как мы с тобой,— говорил в тот же день после
обеда Николай Петрович своему брату, сидя у него в
кабинете: — в отставные люди попали, песенка наша спета.
Что ж? Может быть, Базаров и прав; но мне, признаюсь,
одно больно: я надеялся именно теперь тесно и дружески
сойтись с Аркадием, а выходит, что я остался назади, он
ушел вперед, и понять мы друг друга не можем.
— Да почему он ушел вперед? И чем он от нас так уж
очень отличается? — с нетерпением воскликнул Павел
Петрович. — Это всё ему в голову синьор этот вбил,
нигилист этот. Ненавижу я этого лекаришку; по-моему, он
просто шарлатан; я уверен, что со всеми своими
лягушками он и в физике недалеко ушел.
— Нет, брат, ты этого не говори: Базаров умен и
знающ.
— И самолюбие какое противное,— перебил опять
Павел Петрович.
— Да,— заметил Николай Петрович,— он самолюбив.
Но без этого, видно, нельзя; только вот чего я в толк не
возьму. Кажется, я всё делаю, чтобы не отстать от века:
крестьян устроил, ферму завел, так что даже меня во всей
губернии красным величают; читаю, учусь, вообще
стараюсь стать в уровень с современными требованиями,—
а они говорят, что песенка моя спета. Да что, брат, я сам
начинаю думать, что она точно спета.
«Материя и сила» (нем.).
46
И. С. Тургенев
— Это почему?
— А вот почему. Сегодня я сижу да читаю Пушкина...
помнится, «Цыгане» мне попались... Вдруг Аркадий
подходит ко мне и молча, с этаким ласковым сожалением на
лице, тихонько, как у ребенка, отнял у меня книгу и
положил передо мной другую, немецкую... улыбнулся и ушел,
и Пушкина унес.
— Вот как! Какую же он книгу тебе дал?
— Вот эту.
И Николай Петрович вынул из заднего кармана
сюртука пресловутую брошюру Бюхнера, девятого издания.
Павел Петрович повертел ее в руках.
— Гм! — промычал он. — Аркадий Николаевич
заботится о твоем воспитании. Что ж, ты пробовал читать?
— Пробовал.
— Ну и что же?
— Либо я глуп, либо это всё — вздор. Должно быть,
я глуп.
— Да ты по-немецки не забыл? — спросил Павел
Петрович.
— Я по-немецки понимаю.
Павел Петрович опять повертел книгу в руках и
исподлобья взглянул на брата. Оба помолчали.
— Да, кстати,— начал Николай Петрович, видимо
желая переменить разговор. — Я получил письмо от Ко-
лязина.
— От Матвея Ильича?
— От него. Он приехал в *** ревизовать губернию.
Он теперь в тузы вышел и пишет мне, что желает,
по-родственному, повидаться с нами и приглашает нас с тобой и
с Аркадием в город.
— Ты поедешь? — спросил Павел Петрович.
— Нет; а ты?
— И я не поеду. Очень нужно тащиться за пятьдесят
верст киселя есть. Mathieu хочет показаться нам во всей
своей славе; чёрт с ним! будет с него губернского фимиама,
обойдется без нашего. И велика важность, тайный
советник! Если б я продолжал служить, тянуть эту глупую
лямку, я бы теперь был генерал-адъютантом. Притом же
мы с тобой отставные люди.
— Да, брат; видно, пора гроб заказывать и ручки
складывать крестом на груди,— заметил со вздохом
Николай Петрович.
— Ну, я так скоро не сдамся,— пробормотал его
Отцы и дети
47
брат. — У нас еще будет схватка с этим лекарем, я это
пре дчувствую.
Схватка произошла в тот же день за вечерним чаем.
Павел Петрович сошел в гостиную уже готовый к бою,
раздраженный и решительный. Он ждал только предлога,
чтобы накинуться на врага; но предлог долго не
представлялся. Базаров вообще говорил мало в присутствии
«старичков Кирсановых» (так он называл обоих братьев),
а в тот вечер он чувствовал себя не в духе и молча выпивал
чашку за чашкой. Павел Петрович весь горел нетерпением;
его желания сбылись наконец.
Речь зашла об одном из соседних помещиков. «Дрянь,
аристократишко»,— равнодушно заметил Базаров,
который встречался с ним в Петербурге.
— Позвольте вас спросить,— начал Павел Петрович,
и губы его задрожали,— по вашим понятиям слова:
«дрянь» и «аристократ» одно и то же означают?
— Я сказал: «аристократишко»,— проговорил
Базаров, лениво отхлебывая глоток чаю.
— Точно так-с; но я полагаю, что вы такого же мнения
об аристократах, как и об аристократишках. Я считаю
долгом объявить вам, что я этого мнения не разделяю. Смею
сказать, меня все знают за человека либерального и
любящего прогресс; но именно потому я уважаю аристократов —
настоящих. Вспомните, милостивый государь (при этих
словах Базаров поднял глаза на Павла Петровича),
вспомните, милостивый государь,— повторил он с
ожесточением,— английских аристократов. Они не уступают йоты
от прав своих, и потому они уважают права других; они
требуют исполнения обязанностей в отношении к ним, и
потому они сами исполняют свои обязанности.
Аристократия дала свободу Англии и поддерживает ее.
— Слыхали мы эту песню много раз,— возразил
Базаров,— но что вы хотите этим доказать?
— Я эфтим хочу доказать, милостивый государь
(Павел Петрович, когда сердился, с намерением
говорил: «эфтим» и «эфто», хотя очень хорошо знал, что
подобных слов грамматика не допускает. В этой причуде
сказывался остаток преданий Александровского времени.
Тогдашние тузы, в редких случаях, когда говорили на
родном языке, употребляли одни — эфто, другие —
эхто: мы, мол, коренные русаки, и в то же время мы
вельможи, которым позволяется пренебрегать школьными
правилами), я эфтим хочу доказать, что без чувства соб-
48
И. С. Тургенев
ственного достоинства, без уважения к самому себе,—
а в аристократе эти чувства развиты,— нет никакого
прочного основания общественному... bien public1,
общественному зданию. Личность, милостивый государь,— вот
главное; человеческая личность должна быть крепка, как
скала, ибо на ней всё строится. Я очень хорошо знаю,
например, что вы изволите находить смешными мои
привычки, мой туалет, мою опрятность наконец, но это всё
проистекает из чувства самоуважения, из чувства долга,
да-с, да-с, долга. Я живу в деревне, в глуши, но я не роняю
себя, я уважаю в себе человека.
— Позвольте, Павел Петрович,— промолвил
Базаров,— вы вот уважаете себя и сидите сложа руки; какая
ж от этого польза для bien public? Вы бы не уважали себя
и то же бы делали.
Павел Петрович побледнел.
— Это совершенно другой вопрос. Мне вовсе не
приходится объяснять вам теперь, почему я сижу сложа
руки, как вы изволите выражаться. Я хочу только сказать,
что аристократизм — принсип, а без принсипов
жить в наше время могут одни безнравственные или
пустые люди. Я говорил это Аркадию на другой день
его приезда и повторяю теперь вам. Не так ли, Николай?
Николай Петрович кивнул головой.
— Аристократизм, либерализм, прогресс, принципы,—
говорил между тем Базаров,— подумаешь, сколько
иностранных... и бесполезных слов! Русскому человеку они
даром не нужны.
— Что же ему нужно, по-вашему? Послушать вас, так
мы находимся вне человечества, вне его законов.
Помилуйте — логика истории требует...
— Да на что нам эта логика? Мы и без нее обходимся.
— Как так?
— Да так же. Вы, я надеюсь, не нуждаетесь в логике
для того, чтобы положить себе кусок хлеба в рот, когда вы
голодны. Куда нам до этих отвлеченностей!
Павел Петрович взмахнул руками.
— Я вас не понимаю после этого. Вы оскорбляете
русский народ. Я не понимаю, как можно не признавать
принсипов, правил! В силу чего же вы действуете?
— Я уже говорил вам, дядюшка, что мы не признаём
авторитетов,— вмешался Аркадий.
общественному благу (франц.).
Отцы и дети
49
— Мы действуем в силу того, что мы признаём
полезным,— промолвил Базаров. — В теперешнее время
полезнее всего отрицание — мы отрицаем.
— Всё?
— Всё.
— Как? не только искусство, поэзию... но и...
страшно вымолвить...
— Всё,— с невыразимым спокойствием повторил
Базаров.
Павел Петрович уставился на него. Он этого не ожидал,
а Аркадий даже покраснел от удовольствия.
— Однако позвольте,— заговорил Николай
Петрович. — Вы всё отрицаете, или, выражаясь точнее, вы
всё разрушаете... Да ведь надобно же и строить.
— Это уже не наше дело... Сперва нужно место
расчистить.
— Современное состояние народа этого требует,—
с важностью прибавил Аркадий,— мы должны
исполнять эти требования, мы не имеем права предаваться
удовлетворению личного эгоизма.
Эта последняя фраза, видимо, не понравилась
Базарову; от нее веяло философией, то есть романтизмом,
ибо Базаров и философию называл романтизмом; но он
не почел за нужное опровергать своего молодого ученика.
— Нет, нет! — воскликнул с внезапным порывом
Павел Петрович,— я не хочу верить, что вы, господа,
точно знаете русский народ, что вы представители его
потребностей, его стремлений! Нет, русский народ не
такой, каким вы его воображаете. Он свято чтит
предания, он — патриархальный, он не может жить без веры...
— Я не стану против этого спорить,— перебил
Базаров,— я даже готов согласиться, что в этом вы правы.
— А если я прав...
— И все-таки это ничего не доказывает.
— Именно ничего не доказывает,— повторил Аркадий
с уверенностию опытного шахматного игрока, который
предвидел опасный, по-видимому, ход противника и
потому нисколько не смутился.
— Как ничего не доказывает? — пробормотал
изумленный Павел Петрович. — Стало быть, вы идете против
своего народа?
— А хоть бы и так? — воскликнул Базаров. —
Народ полагает, что когда гром гремит, это Илья пророк
в колеснице по небу разъезжает. Что ж? Мне соглашаться
50
И. С. Тургенев
с ним? Да притом — он русский, а разве я сам не
русский?
— Нет, вы не русский после всего, что вы сейчас
сказали! Я вас за русского признать не могу.
— Мой дед землю пахал,— с надменною гордостию
отвечал Базаров. — Спросите любого из ваших же
мужиков, в ком из нас — в вас или во мне — он скорее
признает соотечественника. Вы и говорить-то с ним не
умеете.
— А вы говорите с ним и презираете его в то же время.
— Что ж, коли он заслуживает презрения! Вы
порицаете мое направление, а кто вам сказал, что оно во
мне случайно, что оно не вызвано тем самым народным
духом, во имя которого вы так ратуете?
— Как же! Очень нужны нигилисты!
— Нужны ли они, или нет — не нам решать. Ведь
и вы считаете себя не бесполезным.
— Господа, господа, пожалуйста, без личностей! —
воскликнул Николай Петрович и приподнялся.
Павел Петрович улыбнулся и, положив руку на плечо
брату, заставил его снова сесть.
— Не беспокойся,— промолвил он. — Я не
позабудусь именно вследствие того чувства достоинства, над
которым так жестоко трунит господин... господин
доктор. Позвольте,— продолжал он, обращаясь снова к
Базарову,— вы, может быть, думаете, что ваше учение
новость? Напрасно вы это воображаете. Материализм,
который вы проповедуете, был уже не раз в ходу и всегда
оказывался несостоятельным...
— Опять иностранное слово! — перебил Базаров. Он
начинал злиться, и лицо его приняло какой-то медный
и грубый цвет. — Во-первых, мы ничего не проповедуем;
это не в наших привычках...
— Что же вы делаете?
— А вот что мы делаем. Прежде, в недавнее еще время,
мы говорили, что чиновники наши берут взятки, что у нас
нет ни дорог, ни торговли, ни правильного суда...
— Ну да, да, вы обличители,— так, кажется, это
называется. Со многими из ваших обличений и я
соглашаюсь, но...
— А потом мы догадались, что болтать, всё только
болтать о наших язвах не стоит труда, что это ведет только
к пошлости и доктринерству; мы увидали, что и умники
наши, так называемые передовые люди и обличители, ни-
Отцы и дети
51
куда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о
каком-то искусстве, бессознательном творчестве, о
парламентаризме, об адвокатуре и чёрт знает о чем, когда дело
идет о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас
душит, когда все наши акционерные общества лопаются
единственно оттого, что оказывается недостаток в честных
людях, когда самая свобода, о которой хлопочет
правительство, едва ли пойдет нам впрок, потому что мужик наш
рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться
дурману в кабаке.
— Так,— перебил Павел Петрович,— так: вы во всем
этом убедились и решились сами ни за что серьезно не
приниматься.
— И решились ни за что не приниматься,— угрюмо
повторил Базаров.
Ему вдруг стало досадно на самого себя, зачем он
так распространился перед этим барином.
— А только ругаться?
— И ругаться.
— И это называется нигилизмом?
— И это называется нигилизмом,— повторил опять
Базаров, на этот раз с особенною дерзостью.
Павел Петрович слегка прищурился.
— Так вот как! — промолвил он странно спокойным
голосом. — Нигилизм всему горю помочь должен, и вы,
вы наши избавители и герои. Но за что же вы других-то,
хоть бы тех же обличителей, честите? Не так же ли вы
болтаете, как и все?
— Чем другим, а этим грехом не грешны,—
произнес сквозь зубы Базаров.
— Так что ж? вы действуете, что ли? Собираетесь
действовать?
Базаров ничего не отвечал. Павел Петрович так и
дрогнул, но тотчас же овладел собою.
— Гм!.. Действовать, ломать...— продолжал он. — Но
как же это ломать, не зная даже почему?
— Мы ломаем, потому что мы сила,— заметил Аркадий.
Павел Петрович посмотрел на своего племянника и
усмехнулся.
— Да, сила — так и не дает отчета,— проговорил
Аркадий и выпрямился.
— Несчастный! — возопил Павел Петрович; он
решительно не был в состоянии крепиться долее,— хоть
бы ты подумал, что в России ты поддерживаешь твоею
52
И. С. Тургенев
пошлою сентенцией! Нет, это может ангела из терпения
вывести! Сила! И в диком калмыке и в монголе есть сила —
да на что нам она? Нам дорога цивилизация, да-с, да-с,
милостивый государь; нам дороги ее плоды. И не
говорите мне, что эти плоды ничтожны: последний пачкун,
un barbouilleur, тапер, которому дают пять копеек за
вечер, и те полезнее вас, потому что они представители
цивилизации, а не грубой монгольской силы! Вы
воображаете себя передовыми людьми, а вам только в калмыцкой
кибитке сидеть! Сила! Да вспомните, наконец, господа
сильные, что вас всего четыре человека с половиною, а
тех — миллионы, которые не позволят вам попирать
ногами свои священнейшие верования, которые раздавят
вас!
— Коли раздавят, туда и дорога,— промолвил
Базаров. — Только бабушка еще надвое сказала. Нас не
так мало, как вы полагаете.
— Как? Вы не шутя думаете сладить, сладить с
целым народом?
— От копеечной свечи, вы знаете, Москва сгорела,—
ответил Базаров.
— Так, так. Сперва гордость почти сатанинская,
потом глумление. Вот, вот чем увлекается молодежь, вот
чему покоряются неопытные сердца мальчишек! Вот,
поглядите, один из них рядом с вами сидит, ведь он чуть
не молится на вас, полюбуйтесь. (Аркадий отворотился
и нахмурился.) И эта зараза уже далеко распространилась.
Мне сказывали, что в Риме наши художники в Ватикан ни
ногой. Рафаэля считают чуть не дураком, потому что это,
мол, авторитет; а сами бессильны и бесплодны до гадости,
а у самих фантазии дальше «Девушки у фонтана» не
хватает, хоть ты что! И написана-то девушка прескверно.
По-вашему, они молодцы, не правда ли?
— По-моему,— возразил Базаров,— Рафаэль гроша
медного не стоит, да и они не лучше его.
— Браво! браво! Слушай, Аркадий... вот как должны
современные молодые люди выражаться! И как,
подумаешь, им не идти за вами! Прежде молодым людям
приходилось учиться; не хотелось им прослыть за невежд,
так они поневоле трудились. А теперь им стоит сказать:
всё на свете вздор! — и дело в шляпе. Молодые люди
обрадовались. И в самом деле, прежде они просто были
болваны, а теперь они вдруг стали нигилисты.
— Вот и изменило вам хваленое чувство собственного
Отцы и дети
53
достоинства,— флегматически заметил Базаров, между
тем как Аркадий весь вспыхнул и засверкал глазами. —
Спор наш зашел слишком далеко... Кажется, лучше его
прекратить. А я тогда буду готов согласиться с вами,—
прибавил он вставая,— когда вы представите мне хоть
одно постановление в современном нашем быту, в
семейном или общественном, которое бы не вызывало полного
и беспощадного отрицания.
— Я вам миллионы таких постановлений представлю,—
воскликнул Павел Петрович,— миллионы! Да вот хоть
община, например.
Холодная усмешка скривила губы Базарова.
— Ну, насчет общины,— промолвил он,— поговорите
лучше с вашим братцем. Он теперь, кажется, изведал на
деле, что такое община, круговая порука, трезвость и тому
подобные штучки.
— Семья, наконец, семья, так, как она существует у
наших крестьян! — закричал Павел Петрович.
— И этот вопрос, я полагаю, лучше для вас же
самих не разбирать в подробности. Вы, чай, слыхали о
снохачах? Послушайте меня, Павел Петрович, дайте себе
денька два сроку, сразу вы едва ли что-нибудь найдете.
Переберите все наши сословия да подумайте хорошенько
над каждым, а мы пока с Аркадием будем...
— Надо всем глумиться,— подхватил Павел
Петрович.
— Нет, лягушек резать. Пойдем, Аркадий; до
свидания, господа!
Оба приятеля вышли. Братья остались наедине и
сперва только посматривали друг на друга.
— Вот,— начал наконец Павел Петрович,— вот вам
нынешняя молодежь! Вот они — наши наследники!
— Наследники,— повторил с унылым вздохом
Николай Петрович. Он в течение всего спора сидел как на
угольях и только украдкой болезненно взглядывал на
Аркадия. — Знаешь, что я вспомнил, брат? Однажды
я с покойницей матушкой поссорился: она кричала, не
хотела меня слушать... Я наконец сказал ей, что вы,
мол, меня понять не можете; мы, мол, принадлежим к
двум различным поколениям. Она ужасно обиделась,
а я подумал: что делать? Пилюля горька — а проглотить
ее нужно. Вот теперь настала наша очередь, и наши
наследники могут сказать нам: вы, мол, не нашего
поколения, глотайте пилюлю.
54
И. С. Тургенев
— Ты уже чересчур благодушен и скромен,—
возразил Павел Петрович,— я, напротив, уверен, что мы с тобой
гораздо правее этих господчиков, хотя выражаемся, может
быть, несколько устарелым языком, vieilli, и не имеем той
дерзкой самонадеянности... И такая надутая эта нынешняя
молодежь! Спросишь иного: какого вина вы хотите,
красного или белого? «Я имею привычку предпочитать
красное!» — отвечает он басом и с таким важным лицом, как
будто вся вселенная глядит на него в это мгновение...
— Вам больше чаю не угодно? — промолвила Фенеч-
ка, просунув голову в дверь: она не решалась войти в
гостиную, пока в ней раздавались голоса споривших.
— Нет, ты можешь велеть самовар принять,—
отвечал Николай Петрович и поднялся к ней навстречу. Павел
Петрович отрывисто сказал ему: bon soir К и ушел к себе
в кабинет.
XI
Полчаса спустя Николай Петрович отправился в сад,
в свою любимую беседку. На него нашли грустные думы.
Впервые он ясно сознал свое разъединение с сыном;
он предчувствовал, что с каждым днем оно будет
становиться всё больше и больше. Стало быть, напрасно он,
бывало, зимою в Петербурге по целым дням просиживал над
новейшими сочинениями; напрасно прислушивался к
разговорам молодых людей; напрасно радовался, когда
ему удавалось вставить и свое слово в их кипучие речи.
«Брат говорит, что мы правы,— думал он,— и, отложив
всякое самолюбие в сторону, мне самому кажется, что они
дальше от истины, нежели мы, а в то же время я чувствую,
что за ними есть что-то, чего мы не имеем, какое-то
преимущество над нами... Молодость? Нет: не одна только
молодость. Не в том ли состоит это преимущество, что в них
меньше следов барства, чем в нас?»
Николай Петрович потупил голову и провел рукой по
лицу.
«Но отвергать поэзию? — подумал он опять,— не
сочувствовать художеству, природе?..»
И он посмотрел кругом, как бы желая понять, как
можно не сочувствовать природе. Уже вечерело; солнце
скрылось за небольшую осиновую рощу, лежавшую в
добрый вечер (франц.).
Отцы и дети
55
полверсте от сада: тень от нее без конца тянулась через
неподвижные поля. Мужичок ехал рысцой на белой
лошадке по темной узкой дорожке вдоль самой рощи; он весь был
ясно виден, весь, до заплаты на плече, даром что ехал в
тени; приятно-отчетливо мелькали ноги лошадки.
Солнечные лучи с своей стороны забирались в рощу и,
пробиваясь сквозь чащу, обливали стволы осин таким теплым
светом, что они становились похожи на стволы сосен, а
листва их почти синела и над нею поднималось бледно-
голубое небо, чуть обрумяненное зарей. Ласточки летали
высоко; ветер совсем замер; запоздалые пчелы лениво и
сонливо жужжали в цветах сирени; мошки толклись
столбом над одинокою, далеко протянутою веткою. «Как
хорошо, боже мой!» — подумал Николай Петрович, и любимые
стихи пришли было ему на уста; он вспомнил Аркадия,
Stoff und Kraft — и умолк, но продолжал сидеть,
продолжал предаваться горестной и отрадной игре одиноких дум.
Он любил помечтать; деревенская жизнь развила в нем эту
способность. Давно ли он так же мечтал, поджидая сына
на постоялом дворике, а с тех пор уже произошла
перемена, уже определились, тогда еще неясные, отношения...
и как! Представилась ему опять покойница жена, но не
такою, какою он ее знал в течение многих лет, не
домовитою, доброю хозяйкою, а молодою девушкой с тонким
станом, невинно-пытливым взглядом и туго закрученною
косой над детскою шейкой. Вспомнил он, как он увидал ее
в первый раз. Он был тогда еще студентом. Он встретил
ее на лестнице квартиры, в которой он жил, и, нечаянно
толкнув ее, обернулся, хотел извиниться и только мог
пробормотать: «Pardon, monsieur»1, а она наклонила
голову, усмехнулась и вдруг как будто испугалась и
побежала, а на повороте лестницы быстро взглянула на
него, приняла серьезный вид и покраснела. А потом
первые робкие посещения, полуслова, полуулыбки, и
недоумение, и грусть, и порывы, и, наконец, эта задыхающаяся
радость... Куда это всё умчалось? Она стала его женой,
он был счастлив, как немногие на земле... «Но,— думал
он,— те сладостные, первые мгновенья, отчего бы не жить
им вечною, неумирающею жизнью?»
Он не старался уяснить самому себе свою мысль,
но он чувствовал, что ему хотелось удержать то
блаженное время чем-нибудь более сильным, нежели память;
«Извините, сударь» (франц.).
56
И. С. Тургенев
ему хотелось вновь осязать близость своей Марии,
ощутить ее теплоту и дыхание, и ему уже чудилось, как будто
над ним...
— Николай Петрович,— раздался вблизи его голос
Фенечки,— где вы?
Он вздрогнул. Ему не стало ни больно, ни совестно...
Он не допускал даже возможности сравнения между
женой и Фенечкой, но он пожалел о том, что она вздумала
его отыскивать. Ее голос разом напомнил ему: его седые
волосы, его старость, его настоящее...
Волшебный мир, в который он уже вступал, который
уже возникал из туманных волн прошедшего,
шевельнулся — и исчез.
— Я здесь,— отвечал он,— я приду, ступай. «Вот
они, следы-то барства»,— мелькнуло у него в голове.
Фенечка молча заглянула к нему в беседку и скрылась, а
он с изумлением заметил, что ночь успела наступить с тех
пор, как он замечтался. Всё потемнело и затихло кругом, и
лицо Фенечки скользнуло перед ним, такое бледное и
маленькое. Он приподнялся и хотел возвратиться домой;
но размягченное сердце не могло успокоиться в его груди,
и он стал медленно ходить по саду, то задумчиво глядя
себе под ноги, то поднимая глаза к небу, где уже роились
и перемигивались звезды. Он ходил много, почти до
усталости, а тревога в нем, какая-то ищущая, неопределенная,
печальная тревога, всё не унималась. О, как Базаров
посмеялся бы над ним, если б он узнал, что в нем тогда
происходило! Сам Аркадий осудил бы его. У него, у
сорокачетырехлетнего человека, агронома и хозяина,
навертывались слезы, беспричинные слезы; это было во сто раз
хуже виолончели.
Николай Петрович продолжал ходить и не мог
решиться войти в дом, в это мирное и уютное гнездо, которое так
приветно глядело на него всеми своими освещенными
окнами; он не в силах был расстаться с темнотой, с садом, с
ощущением свежего воздуха на лице и с этою грустию,
с этою тревогой...
На повороте дорожки встретился ему Павел Петрович.
— Что с тобой? — спросил он Николая Петровича,—
ты бледен, как привиденье; ты нездоров; отчего ты не
ложишься?
Николай Петрович объяснил ему в коротких словах
свое душевное состояние и удалился. Павел Петрович
дошел до конца сада, и тоже задумался, и тоже поднял
Отцы и дети
57
глаза к небу. Но в его прекрасных темных глазах не
отразилось ничего, кроме света звезд. Он не был рожден
романтиком, и не умела мечтать его щегольски-сухая и
страстная, на французский лад мизантропическая душа...
— Знаешь ли что? — говорил в ту же ночь Базаров
Аркадию. — Мне в голову пришла великолепная мысль.
Твой отец сказывал сегодня, что он получил приглашение
от этого вашего знатного родственника. Твой отец не
поедет; махнем-ка мы с тобой в ***; ведь этот господин и
тебя зовет. Вишь какая сделалась здесь погода; а мы
прокатимся, город посмотрим. Поболтаемся дней пять-
шесть, и баста!
— А оттуда ты вернешься сюда?
— Нет, надо к отцу проехать. Ты знаешь, он от ***
в тридцати верстах. Я его давно не видал, и мать тоже;
надо стариков потешить. Они у меня люди хорошие,
особенно отец: презабавный. Я же у них один.
— И долго ты у них пробудешь?
— Не думаю. Чай, скучно будет.
— А к нам на возвратном пути заедешь?
— Не знаю... посмотрю. Ну, так, что ли? Мы
отправимся?
— Пожалуй,— лениво заметил Аркадий.
Он в душе очень обрадовался предложению своего
приятеля, но почел обязанностию скрыть свое чувство.
Недаром же он был нигилист!
На другой день он уехал с Базаровым в ***.
Молодежь в Марьине пожалела об их отъезде; Дуняша даже
всплакнула... но старичкам вздохнулось легко.
XII
Город ***, куда отправились наши приятели,
состоял в ведении губернатора из молодых, прогрессиста
и деспота, как это сплошь да рядом случается на Руси.
Он, в течение первого года своего управления, успел
перессориться не только с губернским предводителем,
отставным гвардии штабс-ротмистром, конным
заводчиком и хлебосолом, но и с собственными чиновниками.
Возникшие по этому поводу распри приняли, наконец,
такие размеры, что министерство в Петербурге нашло
необходимым послать доверенное лицо с поручением
разобрать всё на месте. Выбор начальства пал на Матвея
Ильича Колязина, сына того Колязина, под попечитель-
58
И. С. Тургенев
ством которого находились некогда братья Кирсановы.
Он был тоже из «молодых», то есть ему недавно минуло
сорок лет, но он уже метил в государственные люди и
на каждой стороне груди носил по звезде. Одна, правда,
была иностранная, из плохоньких. Подобно губернатору,
которого он приехал судить, он считался прогрессистом
и, будучи уже тузом, не походил на большую часть тузов.
Он имел о себе самое высокое мнение; тщеславие его не
знало границ, но он держался просто, глядел
одобрительно, слушал снисходительно и так добродушно смеялся, что
на первых порах мог даже прослыть за «чудного малого».
В важных случаях он умел, однако, как говорится, задать
пыли. «Энергия необходима,— говаривал он тогда,—
l'énergie est la première qualité d'un homme d'état»1;
a со всем тем он обыкновенно оставался в дураках и
всякий несколько опытный чиновник садился на него
верхом. Матвей Ильич отзывался с большим уважением о
Гизо и старался внушить всем и каждому, что он не
принадлежит к числу рутинеров и отсталых бюрократов, что
он не оставляет без внимания ни одного важного
проявления общественной жизни... Все подобные слова были ему
хорошо известны. Он даже следил, правда, с небрежною
величавостию, за развитием современной литературы: так
взрослый человек, встретив на улице процессию
мальчишек, иногда присоединяется к ней. В сущности
Матвей Ильич недалеко ушел от тех государственных мужей
Александровского времени, которые, готовясь идти на
вечер к г-же Свечиной, жившей тогда в Петербурге,
прочитывали поутру страницу из Кондильяка; только
приемы у него были другие, более современные. Он был
ловкий придворный, большой хитрец и больше ничего;
в делах толку не знал, ума не имел, а умел вести свои
собственные дела: тут уж никто не мог его оседлать, а ведь
это главное.
Матвей Ильич принял Аркадия с свойственным
просвещенному сановнику добродушием, скажем более, с
игривостию. Он, однако, изумился, когда узнал, что
приглашенные им родственники остались в деревне. «Чудак
был твой папа всегда»,— заметил он, побрасывая кистями
своего великолепного бархатного шлафрока, и вдруг,
обратясь к молодому чиновнику в благонамереннейше
1 энергия — первейшее качество государственного человека
(франц.).
Отцы и дети
59
застегнутом вицмундире, воскликнул с озабоченным
видом: «Чего?» Молодой человек, у которого от
продолжительного молчания слиплись губы, приподнялся и с
недоумением посмотрел на своего начальника. Но, озадачив
подчиненного, Матвей Ильич уже не обращал на него
внимания. Сановники наши вообще любят озадачивать
подчиненных; способы, к которым они прибегают для
достижения этой цели, довольно разнообразны. Следующий
способ, между прочим, в большом употреблении, «is quite
a favorite»1, как говорят англичане: сановник вдруг
перестает понимать самые простые слова, глухоту на себя
напускает. Он спросит, например: какой сегодня день?
Ему почтительнейше докладывают: «Пятница сегодня,
ваше с... с...с.ство».
— А? Что? Что такое? Что вы говорите? —
напряженно повторяет сановник.
— Сегодня пятница, ваше с... с... ство.
— Как? Что? Что такое пятница? какая пятница?
— Пятница, ваше с... ссс... ссс... ство, день в неделе.
— Ну-у, ты учить меня вздумал?
Матвей Ильич все-таки был сановник, хоть и
считался либералом.
— Я советую тебе, друг мой, съездить с визитом к
губернатору,— сказал он Аркадию,— ты понимаешь, я
тебе это советую не потому, чтоб я придерживался
старинных понятий о необходимости ездить к властям на
поклон, а просто потому, что губернатор порядочный
человек; притом же ты, вероятно, желаешь познакомиться с
здешним обществом... ведь ты не медведь, надеюсь? А он
послезавтра дает большой бал.
— Вы будете на этом бале? — спросил Аркадий.
— Он для меня его дает,— проговорил Матвей Ильич
почти с сожалением. — Ты танцуешь?
— Танцую, только плохо.
— Это напрасно. Здесь есть хорошенькие, да и
молодому человеку стыдно не танцевать. Опять-таки я это
говорю не в силу старинных понятий; я вовсе не полагаю,
что ум должен находиться в ногах, но байронизм смешон,
il a fait son temps2.
— Да я, дядюшка, вовсе не из байронизма не...
«самый излюбленный» (англ.).
прошло его время (франц.).
60
И. С. Тургенев
— Я познакомлю тебя с здешними барынями, я беру
тебя под свое крылышко,— перебил Матвей Ильич и
самодовольно засмеялся. — Тебе тепло будет, а?
Слуга вошел и доложил о приезде председателя
казенной палаты, сладкоглазого старика с сморщенными
губами, который чрезвычайно любил природу, особенно
в летний день, когда, по его словам, «каждая пчелочка
с каждого цветочка берет взяточку...» Аркадий
удалился.
Он застал Базарова в трактире, где они
остановились, и долго его уговаривал пойти к губернатору.
«Нечего делать! — сказал, наконец, Базаров. — Взялся за
гуж — не говори, что не дюж! Приехали смотреть
помещиков — давай их смотреть!» Губернатор принял
молодых людей приветливо, но не посадил их и сам не сел. Он
вечно суетился и спешил; с утра надевал тесный
вицмундир и чрезвычайно тугой галстух, недоедал и недопивал,
всё распоряжался. Его в губернии прозвали Бурдалу,
намекая тем не на известного французского проповедника,
а на бурду. Он пригласил Кирсанова и Базарова к себе
на бал и через две минуты пригласил их вторично,
считая их уже братьями и называя их Кайсаровыми.
Они шли к себе домой от губернатора, как вдруг из
проезжающих мимо дрожек выскочил человек
небольшого роста, в славянофильской венгерке, и с криком:
«Евгений Васильич!» — бросился к Базарову.
— А! это вы, герр Ситников,— проговорил Базаров,
продолжая шагать по тротуару,— какими судьбами?
— Вообразите, совершенно случайно,— отвечал тот
и, обернувшись к дрожкам, махнул раз пять рукой и
закричал: — Ступай за нами, ступай! — У моего отца
здесь дело,— продолжал он, перепрыгивая через
канавку,— ну, так он меня просил... Я сегодня узнал о вашем
приезде и уже был у вас... (Действительно, приятели,
возвратясь к себе в номер, нашли там карточку с
загнутыми углами и с именем Ситникова, на одной стороне по-
французски, на другой — славянскою вязью.) Я
надеюсь, вы не от губернатора?
— Не надейтесь, мы прямо от него.
— А! в таком случае и я к нему пойду... Евгений
Васильич, познакомьте меня с вашим... с ними...
— Ситников, Кирсанов,— проворчал, не
останавливаясь, Базаров.
— Мне очень лестно,— начал Ситников, выступая
Отцы и дети
61
боком, ухмыляясь и поспешно стаскивая свои уже
чересчур элегантные перчатки.—Я очень много слышал...
Я старинный знакомый Евгения Васильича и могу
сказать — его ученик. Я ему обязан моим перерождением...
Аркадий посмотрел на базаровского ученика.
Тревожное и тупое выражение сказывалось в маленьких,
впрочем приятных чертах его прилизанного лица;
небольшие, словно вдавленные глаза глядели пристально
и беспокойно, и смеялся он беспокойно: каким-то
коротким, деревянным смехом.
— Поверите ли,— продолжал он,— что когда при
мне Евгений Васильевич в первый раз сказал, что не
должно признавать авторитетов, я почувствовал такой
восторг... словно прозрел! «Вот,— подумал я,—
наконец нашел я человека!» Кстати, Евгений Васильевич,
вам непременно надобно сходить к одной здешней даме,
которая совершенно в состоянии понять вас и для
которой ваше посещение будет настоящим праздником; вы,
я думаю, слыхали о ней?
— Кто такая? — произнес нехотя Базаров.
— Кукшина, Eudoxie, Евдоксия Кукшина. Это
замечательная натура, émancipée1 в истинном смысле слова,
передовая женщина. Знаете ли что? Пойдемте теперь к
ней все вместе. Она живет отсюда в двух шагах. Мы там
позавтракаем. Ведь вы еще не завтракали?
— Нет еще.
— Ну и прекрасно. Она, вы понимаете, разъехалась
с мужем, ни от кого не зависит.
— Хорошенькая она? — перебил Базаров.
— Н... нет, этого нельзя сказать.
— Так для какого же дьявола вы нас к ней зовете?
— Ну, шутник, шутник... Она нам бутылку
шампанского поставит.
— Вот как! Сейчас виден практический человек.
Кстати, ваш батюшка всё по откупам?
— По откупам,— торопливо проговорил Ситников и
визгливо засмеялся. — Что же? идет?
— Не знаю, право.
— Ты хотел людей смотреть, ступай,— заметил
вполголоса Аркадий.
— А вы-то что ж, господин Кирсанов? — подхватил
Ситников. — Пожалуйте и вы, без вас нельзя.
свободная от предрассудков (франц.).
62
И. С. Тургенев
— Да как же это мы все разом нагрянем?
— Ничего! Кукшина — человек чудный.
— Бутылка шампанского будет? — спросил
Базаров.
— Три! — воскликнул Ситников. — За это я ручаюсь!
— Чем?
— Собственною головою.
— Лучше бы мошною батюшки. А впрочем, пойдем.
XIII
Небольшой дворянский домик на московский манер,
в котором проживала Авдотья Никитишна (или Евдок-
сия) Кукшина, находился в одной из нововыгоревших
улиц города ***; известно, что наши губернские
города горят через каждые пять лет. У дверей, над криво
прибитою визитною карточкой, виднелась ручка
колокольчика, и в передней встретила пришедших какая-то
не то служанка, не то компаньонка в чепце — явные
признаки прогрессивных стремлений хозяйки. Ситников
спросил, дома ли Авдотья Никитишна?
— Это вы, Victor? — раздался тонкий голос из
соседней комнаты. — Войдите.
Женщина в чепце тотчас исчезла.
— Я не один,— промолвил Ситников, лихо
скидывая свою венгерку, под которою оказалось нечто вроде
поддевки или пальто-сака, и бросая бойкий взгляд
Аркадию и Базарову.
— Всё равно,— отвечал голос. — Entrez1.
Молодые люди вошли. Комната, в которой они
очутились, походила скорее на рабочий кабинет, чем на
гостиную. Бумаги, письма, толстые нумера русских
журналов, большею частью неразрезанные, валялись по
запыленным столам; везде белели разбросанные окурки
папирос. На кожаном диване полулежала дама, еще
молодая, белокурая, несколько растрепанная, в шелковом,
не совсем опрятном, платье, с крупными браслетами на
коротеньких руках и кружевною косынкой на голове. Она
встала с дивана и, небрежно натягивая себе на плечи
бархатную шубку на пожелтелом горностаевом меху,
лениво промолвила: «Здравствуйте, Victor»,— и пожала
Ситникову руку.
Войдите (франи,.).
Omupi и дети
63
— Базаров, Кирсанов,— проговорил он отрывисто,
в подражание Базарову.
— Милости просим,— отвечала Кукшина и,
уставив на Базарова свои круглые глаза, между которыми
сиротливо краснел крошечный вздернутый носик,
прибавила: — Я вас знаю,— и пожала ему руку тоже.
Базаров поморщился. В маленькой и невзрачной
фигурке эманципированной женщины не было ничего
безобразного; но выражение ее лица неприятно
действовало на зрителя. Невольно хотелось спросить у ней:
«Что ты, голодна? Или скучаешь? Или робеешь? Чего
ты пружишься?» И у ней, как у Ситникова, вечно
скребло на душе. Она говорила и двигалась очень развязно и
в то же время неловко: она, очевидно, сама себя
считала за добро душное и простое существо, и между тем что
бы она ни делала, вам постоянно казалось, что она
именно это-то и не хотела сделать; всё у ней выходило, как дети
говорят — нарочно, то есть не просто, не естественно.
— Да, да, я знаю вас, Базаров,— повторила она.
(За ней водилась привычка, свойственная многим
провинциальным и московским дамам,— с первого дня
знакомства звать мужчин по фамилии.) — Хотите сигару?
— Сигарку сигаркой,— подхватил Ситников,
который успел развалиться в креслах и задрать ногу
кверху,— а дайте-ка нам позавтракать, мы голодны ужасно;
да велите нам воздвигнуть бутылочку шампанского.
— Сибарит,— промолвила Евдоксия и засмеялась.
(Когда она смеялась, ее верхняя десна обнажалась над
зубами.) — Не правда ли, Базаров, он сибарит?
— Я люблю комфорт жизни,— произнес с важно-
стию Ситников. — Это не мешает мне быть либералом.
— Нет, это мешает, мешает! — воскликнула
Евдоксия и приказала, однако, своей прислужнице
распорядиться и насчет завтрака и насчет шампанского. — Как
вы об этом думаете? — прибавила она, обращаясь к
Базарову. — Я уверена, вы разделяете мое мнение.
— Ну нет,— возразил Базаров,— кусок мяса лучше
куска хлеба даже с химической точки зрения.
— А вы занимаетесь химией? Это моя страсть. Я
даже сама выдумала одну мастику.
— Мастику? вы?
— Да, я. И знаете ли, с какою целью? Куклы
делать, головки, чтобы не ломались. Я ведь тоже
практическая. Но всё это еще не готово. Нужно еще Либиха
64
И. С. Тургенев
почитать. Кстати, читали вы статью Кислякова о
женском труде в «Московских ведомостях»? Прочтите,
пожалуйста. Ведь вас интересует женский вопрос? И
школы тоже? Чем ваш приятель занимается? Как его зовут?
Госпожа Кукшина роняла свои вопросы один за
другим с изнеженной небрежностию, не дожидаясь ответов;
избалованные дети так говорят с своими няньками.
— Меня зовут Аркадий Николаич Кирсанов,—
проговорил Аркадий,— и я ничем не занимаюсь.
Евдоксия захохотала.
— Вот это мило! Что, вы не курите? Виктор, вы
знаете, я на вас сердита.
— За что?
— Вы, говорят, опять стали хвалить Жорж Санда.
Отсталая женщина и больше ничего! Как возможно
сравнить ее с Эмерсоном! Она никаких идей не имеет ни о
воспитании, ни о физиологии, ни о чем. Она, я уверена, и не
слыхивала об эмбриологии, а в наше время — как вы
хотите без этого? (Евдоксия даже руки расставила.) Ах,
какую удивительную статью по этому поводу написал Ели-
севич! Это гениальный господин! (Евдоксия постоянно
употребляла слово «господин» вместо «человек».) Базаров,
сядьте возле меня на диван. Вы, может быть, не знаете,
я ужасно вас боюсь.
— Это почему? Позвольте полюбопытствовать.
— Вы опасный господин; вы такой критик. Ах боже
мой! мне смешно, я говорю, как какая-нибудь степная
помещица. Впрочем, я действительно помещица. Я сама
имением управляю, и, представьте, у меня староста
Ерофей — удивительный тип, точно Патфайндер Купера:
что-то такое в нем непосредственное! Я окончательно
поселилась здесь; несносный город, не правда ли? Но что
делать!
— Город как город,— хладнокровно заметил Базаров.
— Всё такие мелкие интересы, вот что ужасно!
Прежде я по зимам жила в Москве... но теперь там обитает мой
благоверный, мсьё Кукшин. Да и Москва теперь... уж
я не знаю — тоже уж не то. Я думаю съездить за
границу; я в прошлом году уже совсем было собралась.
— В Париж, разумеется? — спросил Базаров.
— В Париж и в Гейдельберг.
— Зачем в Гейдельберг?
— Помилуйте, там Бунзен!
На это Базаров ничего не нашелся ответить.
Отцы и дети
65
— Pierre Сапожников... вы его знаете?
— Нет, не знаю.
— Помилуйте, Pierre Сапожников... он еще всегда
у Лидии Хостатовой бывает.
— Я и ее не знаю.
— Ну, вот он взялся меня проводить. Слава богу, я
свободна, у меня нет детей... Что это я сказала: слава
богу\ Впрочем, это всё равно.
Евдоксия свернула папироску своими побуревшими
от табаку пальцами, провела по ней языком, пососала
ее и закурила. Вошла прислужница с подносом.
— А, вот и завтрак! Хотите закусить? Виктор,
откупорьте бутылку; это по вашей части.
— По моей, по моей,— пробормотал Ситников и опять
визгливо засмеялся.
— Есть здесь хорошенькие женщины? — спросил
Базаров, допивая третью рюмку.
— Есть,— отвечала Евдоксия,— да все они такие
пустые. Например, mon amie1 Одинцова — недурна. Жаль,
что репутация у ней какая-то... Впрочем, это бы ничего,
но никакой свободы воззрения, никакой ширины,
ничего... этого. Всю систему воспитания надобно переменить.
Я об этом уже думала; наши женщины очень дурно
воспитаны.
— Ничего вы с ними не сделаете,— подхватил
Ситников. — Их следует презирать, и я их презираю, вполне и
совершенно! (Возможность презирать и выражать свое
презрение было самым приятным ощущением для Ситнико-
ва; он в особенности нападал на женщин, не подозревая
того, что ему предстояло, несколько месяцев спустя,
пресмыкаться перед своей женой потому только, что она была
урожденная княжна Дурдолеосова.) Ни одна из них не
была бы в состоянии понять нашу беседу; ни одна из них
не стоит того, чтобы мы, серьезные мужчины, говорили
о ней!
— Да им совсем не нужно понимать нашу беседу,—
промолвил Базаров.
— О ком вы говорите? — вмешалась Евдоксия.
— О хорошеньких женщинах.
— Как! Вы, стало быть, разделяете мнение Прудона?
Базаров надменно выпрямился.
— Я ничьих мнений не разделяю: я имею свои.
моя приятельница (франц.).
3 И. С. Тургенев
66
И. С. Тургенев
— Долой авторитеты! — закричал Ситников,
обрадовавшись случаю резко выразиться в присутствии
человека, перед которым раболепствовал.
— Но сам Маколей,— начала было Кукшина.
— Долой Маколея! — загремел Ситников. — Вы
заступаетесь за этих бабенок?
— Не за бабенок, а за права женщин, которые я
поклялась защищать до последней капли крови.
— Долой! — Но тут Ситников остановился. — Да я
их не отрицаю,— промолвил он.
— Нет, я вижу, вы славянофил!
— Нет, я не славянофил, хотя, конечно...
— Нет, нет, нет! Вы славянофил. Вы последователь
Домостроя. Вам бы плетку в руки!
— Плетка дело доброе,— заметил Базаров,— только
мы вот добрались до последней капли...
— Чего? — перебила Евдоксия.
— Шампанского, почтеннейшая Авдотья Никитиш-
на, шампанского — не вашей крови.
— Я не могу слышать равнодушно, когда нападают
на женщин,— продолжала Евдоксия. — Это ужасно,
ужасно. Вместо того чтобы нападать на них, прочтите лучше
книгу Мишле De l'amour*. Это чудо! Господа, будемте
говорить о любви,— прибавила Евдоксия, томно уронив
руку на смятую подушку дивана.
Наступило внезапное молчание.
— Нет, зачем говорить о любви,— промолвил
Базаров,— а вот вы упомянули об Одинцовой... Так, кажется,
вы ее назвали? Кто эта барыня?
— Прелесть! прелесть! — запищал Ситников. — Я вас
представлю. Умница, богачка, вдова. К сожалению, она
еще не довольно развита: ей бы надо с нашею Евдоксией
поближе познакомиться. Пью ваше здоровье, Eudoxie!
Чокнемтесь! «Et toc, et toc, et tin-tin-tin! Et toc, et toc, et
tin-tin-tin!!.»
— Victor, вы шалун.
Завтрак продолжался долго. За первою бутылкой
шампанского последовала другая, третья и даже четвертая...
Евдоксия болтала без умолку; Ситников ей вторил. Много
толковали они о том, что такое брак — предрассудок или
преступление, и какие родятся люди — одинаковые или
нет? и в чем собственно состоит индивидуальность? Дело
О любви (франц.).
Отцы и дети
67
дошло, наконец, до того, что Евдоксия, вся красная от
выпитого вина и стуча плоскими ногтями по клавишам
расстроенного фортепьяно, принялась петь сиплым голосом
сперва цыганские песни, потом романс Сеймур-Шиффа
«Дремлет сонная Гранада», а Ситников повязал голову
шарфом и представлял замиравшего любовника при
словах:
И уста твои с моими
В поцелуй горячий слить.
Аркадий не вытерпел наконец. «Господа, уж это что-то
на Бедлам похоже стало»,— заметил он вслух.
Базаров, который лишь изредка вставлял в разговор
насмешливое слово,— он занимался больше шампанским,—
громко зевнул, встал и, не прощаясь с хозяйкой, вышел
вон вместе с Аркадием. Ситников выскочил вслед за ними.
— Ну что, ну что? — спрашивал он, подобострастно
забегая то справа, то слева,— ведь я говорил вам:
замечательная личность! Вот каких бы нам женщин побольше!
Она, в своем роде, высоконравственное явление.
— А это заведение твоего отца тоже нравственное
явление? — промолвил Базаров, ткнув пальцем на кабак,
мимо которого они в это мгновение проходили.
Ситников опять засмеялся с визгом. Он очень стыдился
своего происхождения и не знал, чувствовать ли ему себя
польщенным или обиженным от неожиданного тыканья
Базарова.
XIV
Несколько дней спустя состоялся бал у губернатора.
Матвей Ильич был настоящим «героем праздника»,
губернский предводитель объявлял всем и каждому, что
он приехал собственно из уважения к нему, а губернатор
даже и на бале, даже оставаясь неподвижным, продолжал
«распоряжаться». Мягкость в обращении Матвея Ильича
могла равняться только с его величавостью. Он ласкал
всех — одних с оттенком гадливости, других с оттенком
уважения; рассыпался «en vrai chevalier français»1 перед
дамами и беспрестанно смеялся крупным, звучным и оди-
наким смехом, как оно и следует сановнику. Он потрепал
по спине Аркадия и громко назвал его «племянничком»,
удостоил Базарова, облеченного в староватый фрак, рас-
«как истинный французский рыцарь» (франц.).
68
И. С. Тургенев
сеянного, но снисходительного взгляда вскользь, через
щеку, и неясного, но приветливого мычанья, в котором
только и можно было разобрать, что «я...» да «ссьма»;
подал палец Ситникову и улыбнулся ему, но уже
отвернув голову; даже самой Кукшиной, явившейся на бал безо
всякой кринолины и в грязных перчатках, но с райскою
птицею в волосах, даже Кукшиной он сказал: «Enchanté» *.
Народу было пропасть, и в кавалерах не было недостатка;
штатские более теснились вдоль стен, но военные
танцевали усердно, особенно один из них, который прожил
недель шесть в Париже, где он выучился разным
залихватским восклицаньям вроде: «Zut», «Ah fichtrrre», «Pst, pst,
mon bibi»2 и т. п. Он произносил их в совершенстве, с
настоящим парижским шиком, и в то же время говорил
«si j'aurais» вместо «si j'avais»3, «absolument»4 в смысле:
«непременно», словом, выражался на том великорусско-
французском наречии, над которым так смеются
французы, когда они не имеют нужды уверять нашу братью, что
мы говорим на их языке, как ангелы, «comme des anges».
Аркадий танцевал плохо, как мы уже знаем, а
Базаров вовсе не танцевал: они оба поместились в уголке;
к ним присоединился Ситников. Изобразив на лице своем
презрительную насмешку и отпуская ядовитые замечания,
он дерзко поглядывал кругом и, казалось, чувствовал
истинное наслаждение. Вдруг лицо его изменилось и,
обернувшись к Аркадию, он, как бы с смущением, проговорил:
«Одинцова приехала».
Аркадий оглянулся и увидал женщину высокого роста
в черном платье, остановившуюся в дверях залы. Она
поразила его достоинством своей осанки. Обнаженные ее руки
красиво лежали вдоль стройного стана; красиво падали
с блестящих волос на покатые плечи легкие ветки фуксий;
спокойно и умно, именно спокойно, а не задумчиво,
глядели светлые глаза из-под немного нависшего белого лба,
и губы улыбались едва заметною улыбкою. Какою-то
ласковой и хмягкой силой веяло от ее лица.
— Вы с ней знакомы? — спросил Аркадий Ситникова.
— Коротко. Хотите я вас представлю?
— Пожалуй... после этой кадрили.
1 «Очарован» (франи,.).
2 «Зют», «Чёрррт возьми», «Пет, пет, моя крошка» (франи,.).
3 Неправильное употребление условного наклонения вместо
прошедшего времени; «если б я имел» (франи,.).
4 «совершенно» (франц.).
Оти,ы и дети
69
Базаров также обратил внимание на Одинцову.
— Это что за фигура? — проговорил он. — На
остальных баб не похожа.
Дождавшись конца кадрили, Ситников подвел
Аркадия к Одинцовой; но едва ли он был коротко с ней знаком:
и сам он запутался в речах своих, и она глядела на него
с некоторым изумлением. Однако лицо ее приняло
радушное выражение, когда она услышала фамилию
Аркадия. Она спросила его, не сын ли он Николая Петровича?
— Точно так.
— Я видела вашего батюшку два раза и много
слышала о нем,— продолжала она,— я очень рада с вами
познакомиться.
В это мгновение подлетел к ней какой-то адъютант
и пригласил ее на кадриль. Она согласилась.
— Вы разве танцуете? — почтительно спросил
Аркадий.
— Танцую. А вы почему думаете, что я не танцую?
Или я вам кажусь слишком стара?
— Помилуйте, как можно... Но в таком случае
позвольте мне пригласить вас на мазурку.
Одинцова снисходительно усмехнулась.
— Извольте,— сказала она и посмотрела на
Аркадия не то чтобы свысока, а так, как замужние сестры
смотрят на очень молоденьких братьев.
Одинцова была немного старше Аркадия, ей пошел
двадцать девятый год, но в ее присутствии он чувствовал
себя школьником, студентиком, точно разница лет между
ними была гораздо значительнее. Матвей Ильич
приблизился к ней с величественным видом и подобострастными
речами. Аркадий отошел в сторону, но продолжал
наблюдать за нею: он не спускал с нее глаз и во время кадрили.
Она так же непринужденно разговаривала с своим
танцором, как и с сановником, тихо поводила головой и
глазами, и раза два тихо засмеялась. Нос у ней был немного
толст, как почти у всех русских, и цвет кожи не был
совершенно чист; со всем тем Аркадий решил, что он еще никогда
не встречал такой прелестной женщины. Звук ее голоса
не выходил у него из ушей; самые складки ее платья,
казалось, ложились у ней иначе, чем у других, стройнее и
шире, и движения ее были особенно плавны и естественны
в одно и то же время.
Аркадий ощущал на сердце некоторую робость, когда,
при первых звуках мазурки, он усаживался возле своей
70
И. С. Тургенев
дамы и, готовясь вступить в разговор, только проводил
рукой по волосам и не находил ни единого слова. Но он
робел и волновался недолго; спокойствие Одинцовой
сообщилось и ему: четверти часа не прошло, как уж он
свободно рассказывал о своем отце, дяде, о жизни в Петербурге и
в деревне. Одинцова слушала его с вежливым участием,
слегка раскрывая и закрывая веер; болтовня его
прерывалась, когда ее выбирали кавалеры; Ситников, между
прочим, пригласил ее два раза. Она возвращалась, садилась
снова, брала веер, и даже грудь ее не дышала быстрее, а
Аркадий опять принимался болтать, весь проникнутый
счастием находиться в ее близости, говорить с ней, глядя
в ее глаза, в ее прекрасный лоб, во всё ее милое, важное и
умное лицо. Сама она говорила мало, но знание жизни
сказывалось в ее словах; по иным ее замечаниям Аркадий
заключил, что эта молодая женщина уже успела
перечувствовать и передумать многое...
— С кем вы это стояли? — спросила она его,— когда
господин Ситников подвел вас ко мне?
— А вы его заметили? — спросил в свою очередь
Аркадий. — Не правда ли, какое у него славное лицо?
Это некто Базаров, мой приятель.
Аркадий принялся говорить о «своем приятеле».
Он говорил о нем так подробно и с таким восторгом,
что Одинцова обернулась к нему и внимательно на него
посмотрела. Между тем мазурка приближалась к концу.
Аркадию стало жалко расстаться с своей дамой: он так
хорошо провел с ней около часа! Правда, он в течение всего
этого времени постоянно чувствовал, как будто она к нему
снисходила, как будто ему следовало быть ей
благодарным... но молодые сердца не тяготятся этим чувством.
Музыка умолкла.
— Merci,— промолвила Одинцова, вставая. — Вы
обещали мне посетить меня, привезите же с собой и вашего
приятеля. Мне будет очень любопытно видеть человека,
который имеет смелость ни во что не верить.
Губернатор подошел к Одинцовой, объявил, что ужин
готов, и с озабоченным лицом подал ей руку. Уходя, она
обернулась, чтобы в последний раз улыбнуться и кивнуть
Аркадию. Он низко поклонился, посмотрел ей вслед (как
строен показался ему ее стан, облитый сероватым блеском
черного шёлка!) и, подумав: «В это мгновенье она уже
забыла о моем существовании»,— почувствовал на душе
какое-то изящное смирение...
Отцы и дети
71
— Ну что? — спросил Базаров Аркадия, как только тот
вернулся к нему в уголок,— получил удовольствие?
Мне сейчас сказывал один барин, что эта госпожа — ой-
ой-ой; да барин-то, кажется, дурак. Ну, а по-твоему, что
она, точно — ой-ой-ой?
— Я этого определенья не совсем понимаю,—
отвечал Аркадий.
— Вот еще! Какой невинный!
— В таком случае я не понимаю твоего барина.
Одинцова очень мила — бесспорно, но она так холодно и
строго себя держит, что...
— В тихом омуте... ты знаешь! — подхватил
Базаров. — Ты говоришь, она холодна. В этом-то самый вкус
и есть. Ведь ты любишь мороженое?
— Может быть,— пробормотал Аркадий,— я об этом
судить не могу. Она желает с тобой познакомиться и
просила меня, чтоб я привез тебя к ней.
— Воображаю, как ты меня расписывал! Впрочем,
ты поступил хорошо. Вези меня. Кто бы она ни была —
просто ли губернская львица, или «эманципе» вроде
Кукшиной, только у ней такие плечи, каких я не
видывал давно.
Аркадия покоробило от цинизма Базарова, но — как
это часто случается — он упрекнул своего приятеля не за
то именно, что ему в нем не понравилось...
— Отчего ты не хочешь допустить свободы мысли в
женщинах? — проговорил он вполголоса.
— Оттого, братец, что, по моим замечаниям, свободно
мыслят между женщинами только уроды.
Разговор на этом прекратился. Оба молодых
человека уехали тотчас после ужина. Кукшина нервически
злобно, но не без робости, засмеялась им вослед: ее
самолюбие было глубоко уязвлено тем, что ни тот, ни другой
не обратил на нее внимания. Она оставалась позже всех
на бале и в четвертом часу ночи протанцевала
польку-мазурку с Ситниковым на парижский манер. Этим
поучительным зрелищем и завершился губернаторский
праздник.
XV
— Посмотрим, к какому разряду млекопитающих
принадлежит сия особа,— говорил на следующий день
Аркадию Базаров, поднимаясь вместе с ним по лестнице гос-
12
И. С. Тургенев
тиницы, в которой остановилась Одинцова. — Чувствует
мой нос, что тут что-то не ладно.
— Я тебе удивляюсь! — воскликнул Аркадий. — Как?
Ты, ты, Базаров, придерживаешься той узкой морали,
которую...
— Экой ты чудак! — небрежно перебил Базаров. —
Разве ты не знаешь, что на нашем наречии и для нашего
брата «не ладно» значит «ладно»? Пожива есть, значит.
Не сам ли ты сегодня говорил, что она странно вышла
замуж, хотя, по мнению моему, выйти за богатого
старика — дело ничуть не странное, а, напротив,
благоразумное. Я городским толкам не верю; но люблю думать, как
говорит наш образованный губернатор, что они
справедливы.
Аркадий ничего не отвечал и постучался в дверь
номера. Молодой слуга в ливрее ввел обоих приятелей в
большую комнату, меблированную дурно, как все
комнаты русских гостиниц, но уставленную цветами. Скоро
появилась сама Одинцова в простом утреннем платье.
Она казалась еще моложе при свете весеннего солнца.
Аркадий представил ей Базарова и с тайным удивлением
заметил, что он как будто сконфузился, между тем как
Одинцова оставалась совершенно спокойною,
по-вчерашнему. Базаров сам почувствовал, что сконфузился, и ему
стало досадно. «Вот тебе раз! бабы испугался!» —
подумал он и, развалясь в кресле не хуже Ситникова,
заговорил преувеличенно развязно, а Одинцова не спускала с
него своих ясных глаз.
Анна Сергеевна Одинцова родилась от Сергея
Николаевича Локтева, известного красавца, афериста и
игрока, который, продержавшись и прошумев лет пятнадцать
в Петербурге и в Москве, кончил тем, что проигрался в
прах и принужден был поселиться в деревне, где, впрочем,
скоро умер, оставив крошечное состояние двум своим
дочерям, Анне — двадцати и Катерине — двенадцати лет.
Мать их, из обедневшего рода князей X , скончалась
в Петербурге, когда муж ее находился еще в полной силе.
Положение Анны после смерти отца было очень тяжело.
Блестящее воспитание, полученное ею в Петербурге, не
подготовило ее к перенесению забот по хозяйству и по
дому,— к глухому деревенскому житью. Она не знала никого
решительно в целом околотке, и посоветоваться ей было не
с кем. Отец ее старался избегать сношений с соседями;
он их презирал, и они его презирали, каждый по-своему.
Отцы и дети
73
Она, однако, не потеряла головы и немедленно выписала
к себе сестру своей матери, княжну Авдотью
Степановну X ю, злую и чванную старуху, которая,
поселившись у племянницы в доме, забрала себе все лучшие
комнаты, ворчала и брюзжала с утра до вечера и даже по саду
гуляла не иначе как в сопровождении единственного своего
крепостного человека, угрюмого лакея в изношенной
гороховой ливрее с голубым позументом и в треуголке.
Анна терпеливо выносила все причуды тетки, исподволь
занималась воспитанием сестры и, казалось, уже
примирилась с мыслию увянуть в глуши... Но судьба сулила ей
другое. Ее случайно увидел некто Одинцов, очень
богатый человек лет сорока шести, чудак, ипохондрик,
пухлый, тяжелый и кислый, впрочем не глупый и не злой;
влюбился в нее и предложил ей руку. Она согласилась
быть его женой,— а он пожил с ней лет шесть и, умирая,
упрочил за ней всё свое состояние. Анна Сергеевна около
года после его смерти не выезжала из деревни; потом
отправилась вместе с сестрой за границу, но побывала только
в Германии; соскучилась и вернулась на жительство в
свое любезное Никольское, отстоявшее верст сорок от
города * . 1ам у ней был великолепный, отлично
убранный дом, прекрасный сад с оранжереями: покойный
Одинцов ни в чем себе не отказывал. В город Анна Сергеевна
являлась очень редко, большею частью по делам, и то
ненадолго. Ее не любили в губернии, ужасно кричали по
поводу ее брака с Одинцовым, рассказывали про нее
всевозможные небылицы, уверяли, что она помогала отцу в
его шулерских проделках, что и за границу она ездила
недаром, а из необходимости скрыть несчастные
последствия... «Вы понимаете чего?» — договаривали негодующие
рассказчики. «Прошла через огонь и воду»,— говорили о
ней; а известный губернский остряк обыкновенно
прибавлял: «И через медные трубы». Все эти толки доходили до
нее, но она пропускала их мимо ушей: характер у нее был
свободный и довольно решительный.
Одинцова сидела, прислонясь к спинке кресел, и,
положив руку на руку, слушала Базарова. Он говорил,
против обыкновения, довольно много и явно старался
занять свою собеседницу, что опять удивило Аркадия.
Он не мог решить, достигал ли Базаров своей цели. По
лицу Анны Сергеевны трудно было догадаться, какие
она испытывала впечатления: оно сохраняло одно и то же
выражение, приветливое, тонкое; ее прекрасные глаза
74
И. С. Тургенев
светились вниманием, но вниманием безмятежным.
Ломание Базарова в первые минуты посещения неприятно
подействовало на нее, как дурной запах или резкий звук;
но она тотчас же поняла, что он чувствовал смущение, и
это ей даже польстило. Одно пошлое ее отталкивало, а в
пошлости никто бы не упрекнул Базарова. Аркадию
пришлось в тот день не переставать удивляться. Он ожидал,
что Базаров заговорит с Одинцовой, как с женщиной
умною, о своих убеждениях и воззрениях: она же сама
изъявила желание послушать человека, «который имеет
смелость ничему не верить», но вместо того Базаров толковал
о медицине, о гомеопатии, о ботанике. Оказалось, что
Одинцова не теряла времени в уединении: она прочла
несколько хороших книг и выражалась правильным
русским языком. Она навела речь на музыку, но, заметив, что
Базаров не признает искусства, потихоньку возвратилась
к ботанике, хотя Аркадий и пустился было толковать о
значении народных мелодий. Одинцова продолжала
обращаться с ним, как с младшим братом: казалось, она
ценила в нем доброту и простодушие молодости — и только.
Часа три с лишком длилась беседа, неторопливая,
разнообразная и живая.
Приятели, наконец, поднялись и стали прощаться.
Анна Сергеевна ласково поглядела на них, протянула
обоим свою красивую белую руку и, подумав немного,
с нерешительною, но хорошею улыбкой проговорила:
— Если вы, господа, не боитесь скуки, приезжайте
ко мне в Никольское.
— Помилуйте, Анна Сергеевна,— воскликнул
Аркадий,— я за особенное счастье почту...
— А вы, мсьё Базаров?
Базаров только поклонился — и Аркадию в последний
раз пришлось удивиться: он заметил, что приятель его
покраснел.
— Ну? — говорил он ему на улице,— ты всё того же
мнения, что она — ой-ой-ой?
— А кто ее знает! Вишь, как она себя заморозила! —
возразил Базаров и, помолчав немного, прибавил: —
Герцогиня, владетельная особа. Ей бы только шлейф сзади
носить да корону на голове.
— Наши герцогини так по-русски не говорят,—
заметил Аркадий.
— В переделе была, братец ты мой, нашего хлеба
покушала.
Отцы и дети
75
— А все-таки она прелесть,— промолвил Аркадий.
— Этакое богатое тело! — продолжал Базаров,— хоть
сейчас в анатомический театр.
— Перестань, ради бога, Евгений! это ни на что не
похоже.
— Ну, не сердись, неженка. Сказано — первый сорт.
Надо будет поехать к ней.
— Когда?
— Да хоть послезавтра. Что нам здесь делать-то!
Шампанское с Кукшиной пить? Родственника твоего,
либерального сановника, слушать?.. Послезавтра же и
махнем. Кстати — и моего отца усадьбишка оттуда не далеко.
Ведь это Никольское по *** дороге?
— Да-
— Optime1. Нечего мешкать; мешкают одни дураки —
да умники. Я тебе говорю: богатое тело!
Три дня спустя оба приятеля катили по дороге в
Никольское. День стоял светлый и не слишком жаркий, и
ямские сытые лошадки дружно бежали, слегка помахивая
своими закрученными и заплетенными хвостами. Аркадий
глядел на дорогу и улыбался, сам не зная чему.
— Поздравь меня,— воскликнул вдруг Базаров,—
сегодня 22-е июня, день моего ангела. Посмотрим, как-то
он обо мне печется. Сегодня меня дома ждут,— прибавил
он, понизив голос... — Ну, подождут, что за важность!
XVI
Усадьба, в которой жила Анна Сергеевна, стояла на
пологом открытом холме, в недальнем расстоянии от
желтой каменной церкви с зеленою крышей, белыми колоннами
и живописью al fresco2 над главным входом,
представлявшею «Воскресение Христово» в «итальянском» вкусе.
Особенно замечателен своими округленными контурами
был распростертый на первом плане смуглый воин в
шишаке. За церковью тянулось в два ряда длинное село с кое-
где мелькающими трубами над соломенными крышами.
Господский дом был построен в одном стиле с церковью,
в том стиле, который известен у нас под именем
Александровского; дом этот был также выкрашен желтою краской, и
крышу имел зеленую, и белые колонны, и фронтон с гер-
1 Превосходно (лат.).
2 фреской (итал.).
76
И. С. Тургенев
бом. Губернский архитектор воздвигнул оба здания с
одобрения покойного Одинцова, не терпевшего никаких
пустых и самопроизвольных, как он выражался,
нововведений. К дому с обеих сторон прилегали темные деревья
старинного сада, аллея стриженых елок вела к подъезду.
Приятелей наших встретили в передней два рослые
лакея в ливрее; один из них тотчас побежал за
дворецким. Дворецкий, толстый человек в черном фраке,
немедленно явился и направил гостей по устланной коврами
лестнице в особую комнату, где уже стояли две кровати
со всеми принадлежностями туалета. В доме видимо
царствовал порядок: всё было чисто, всюду пахло каким-то
приличным запахом, точно в министерских приемных.
— Анна Сергеевна просят вас пожаловать к ним
через полчаса,— доложил дворецкий. — Не будет ли от вас
покамест каких приказаний?
— Никаких приказаний не будет, почтеннейший,—
ответил Базаров,— разве рюмку водочки соблаговолите
поднести.
— Слушаю-с,— промолвил дворецкий не без
недоуменья и удалился, скрипя сапогами.
— Какой гранжанр! — заметил Базаров,— кажется,
это так по-вашему называется? Герцогиня, да и полно.
— Хороша герцогиня,— возразил Аркадий,— с
первого раза пригласила к себе таких сильных
аристократов, каковы мы с тобой.
— Особенно я, будущий лекарь, и лекарский сын,
и дьячковский внук... Ведь ты знаешь, что я внук дьячка?..
Как Сперанский,— прибавил Базаров после
небольшого молчания и скривив губы. — Â все-таки
избаловала она себя; ох, как избаловала себя эта барыня!
Уж не фраки ли нам надеть?
Аркадий только плечом пожал... но и он чувствовал
небольшое смущение.
Полчаса спустя Базаров с Аркадием сошли в
гостиную. Это была просторная, высокая комната, убранная
довольно роскошно, но без особенного вкуса. Тяжелая
дорогая мебель стояла в обычном чопорном порядке
вдоль стен, обитых коричневыми обоями с золотыми
разводами; покойный Одинцов выписал ее из Москвы через
своего приятеля и комиссионера, винного торговца.
Над средним диваном висел портрет обрюзглого
белокурого мужчины — и, казалось, недружелюбно глядел на
гостей. «Должно быть, сам,— шепнул Базаров Аркадию и,
Отцы и дети
77
сморщив нос, прибавил: — Аль удрать?» Но в это
мгновенье вошла хозяйка. На ней было легкое барежевое платье;
гладко зачесанные за уши волосы придавали девическое
выражение ее чистому и свежему лицу.
— Благодарствуйте, что сдержали слово,— начала
она,— погостите у меня: здесь, право, недурно. Я вас
познакомлю с моей сестрою, она хорошо играет на
фортепьяно. Вам, мсьё Базаров, это всё равно; но вы, мсьё
Кирсанов, кажется, любите музыку; кроме сестры, у меня
живет старушка тетка, да сосед один иногда наезжает в
карты играть: вот и всё наше общество. А теперь сядем.
Одинцова произнесла весь этот маленький спич с
особенною отчетливостью, словно она наизусть его
выучила; потом она обратилась к Аркадию. Оказалось, что
мать ее знавала Аркадиеву мать и была даже поверенною
ее любви к Николаю Петровичу. Аркадий с жаром
заговорил о покойнице; а Базаров между тем принялся
рассматривать альбомы. «Какой я смирненький стал»,—
думал он про себя.
Красивая борзая собака с голубым ошейником
вбежала в гостиную, стуча ногтями по полу, а вслед за нею вошла
девушка лет восемнадцати, черноволосая и смуглая, с
несколько круглым, но приятным лицом, с небольшими
темными глазами. Она держала в руках корзину,
наполненную цветами.
— Вот вам и моя Катя,— проговорила Одинцова,
указав на нее движением головы.
Катя слегка присела, поместилась возле сестры и
принялась разбирать цветы. Борзая собака, имя которой было
Фифи, подошла, махая хвостом, поочередно к обоим
гостям и ткнула каждого из них своим холодным носом в
руку.
— Это ты всё сама нарвала? — спросила Одинцова.
— Сама,— отвечала Катя.
— А тетушка придет к чаю?
— Придет.
Когда Катя говорила, она очень мило улыбалась,
застенчиво и откровенно, и глядела как-то забавно-сурово,
снизу вверх. Всё в ней было еще молодо-зелено: и голос,
и пушок на всем лице, и розовые руки с беловатыми
кружками на ладонях, и чуть-чуть сжатые плечи... Она
беспрестанно краснела и быстро переводила дух.
Одинцова обратилась к Базарову.
— Вы из приличия рассматриваете картинки, Евге-
78
И. С. Тургенев
ний Васильич,— начала она. — Вас это не занимает.
Подвиньтесь-ка лучше к нам и давайте поспоримте о чем-
нибудь.
Базаров приблизился.
— О чем прикажете-с? — промолвил он.
— О чем хотите. Предупреждаю вас, что я ужасная
спорщица.
— Вы?
— Я. Вас это как будто удивляет. Почему?
— Потому что, сколько я могу судить, у вас нрав
спокойный и холодный, а для спора нужно увлечение.
— Как это вы успели меня узнать так скоро? Я, во-
первых, нетерпелива и настойчива, спросите лучше Катю;
а во-вторых, я очень легко увлекаюсь.
Базаров поглядел на Анну Сергеевну.
— Может быть, вам лучше знать. Итак, вам угодно
спорить,— извольте. Я рассматривал виды Саксонской
Швейцарии в вашем альбоме, а вы мне заметили, что это
меня занять не может. Вы это сказали оттого, что не
предполагаете во мне художественного смысла,— да, во мне
действительно его нет; но эти виды могли меня
заинтересовать с точки зрения геологической, с точки зрения
формации гор, например.
— Извините; как геолог вы скорее к книге прибегнете,
к специальному сочинению, а не к рисунку.
— Рисунок наглядно представит мне то, что в книге
изложено на целых десяти страницах.
Анна Сергеевна помолчала.
— И так-таки у вас ни капельки художественного
смысла нет? — промолвила она, облокотясь на стол и
этим самым движением приблизив свое лицо к
Базарову. — Как же вы это без него обходитесь?
— А на что он нужен, позвольте спросить?
— Да хоть на то, чтоб уметь узнавать и изучать
людей.
Базаров усмехнулся.
— Во-первых, на это существует жизненный опыт;
а, во-вторых, доложу вам, изучать отдельные личности не
стоит труда. Все люди друг на друга похожи как телом, так
и душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие
одинаково устроены; и так называемые нравственные
качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения
ничего не значат. Достаточно одного человеческого
экземпляра, чтобы судить обо всех других. Люди, что деревья в лесу;
Отцы и дети
79
ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною
березой.
Катя, которая, не спеша, подбирала цветок к цветку,
с недоумением подняла глаза на Базарова — и, встретив
его быстрый и небрежный взгляд, вспыхнула вся до ушей.
Анна Сергеевна покачала головой.
— Деревья в лесу,— повторила она. — Стало быть,
по-вашему, нет разницы между глупым и умным
человеком, между добрым и злым?
— Нет, есть: как между больным и здоровым. Легкие
у чахоточного не в том положении, как у нас с вами, хоть
устроены одинаково. Мы приблизительно знаем, отчего
происходят телесные недуги; а нравственные болезни
происходят от дурного воспитания, от всяких пустяков,
которыми сызмала набивают людские головы, от
безобразного состояния общества, одним словом. Исправьте
общество, и болезней не будет.
Базаров говорил всё это с таким видом, как будто в
то же время думал про себя: «Верь мне или не верь, это
мне всё едино!» Он медленно проводил своими длинными
пальцами по бакенбардам, а глаза его бегали по углам.
— И вы полагаете,— промолвила Анна Сергеевна,—
что, когда общество исправится, уже не будет ни глупых,
ни злых людей?
— По крайней мере при правильном устройстве
общества совершенно будет равно, глуп ли человек или умен,
зол или добр.
— Да, понимаю; у всех будет одна и та же селезенка.
— Именно так-с, сударыня.
Одинцова обратилась к Аркадию.
— А ваше какое мнение, Аркадий Николаевич?
— Я согласен с Евгением,— отвечал он.
Катя поглядела на него исподлобья.
— Вы меня удивляете, господа,— промолвила
Одинцова,— но мы еще с вами потолкуем. А теперь, я слышу,
тетушка идет чай пить; мы должны пощадить ее уши.
Тетушка Анны Сергеевны, княжна X я, худенькая
и маленькая женщина с сжатым в кулачок лицом и
неподвижными злыми глазами под седою накладкой, вошла
и, едва поклонившись гостям, опустилась в широкое
бархатное кресло, на которое никто, кроме ее, не имел
права садиться. Катя поставила ей скамейку под ноги;
старуха не поблагодарила ее, даже не взглянула на нее,
только пошевелила руками под желтою шалью, покрывав-
80
И. С. Тургенев
шею почти всё ее тщедушное тело. Княжна любила
желтый цвет: у ней и на чепце были ярко-желтые ленты.
— Как вы почивали, тетушка? — спросила
Одинцова, возвысив голос.
— Опять эта собака здесь,— проворчала в ответ
старуха и, заметив, что Фифи сделала два нерешительные
шага в ее направлении, воскликнула: — Брысь, брысь!
Катя позвала Фифи и отворила ей дверь.
Фифи радостно бросилась вон в надежде, что ее
поведут гулять, но, оставшись одна за дверью, начала
скрестись и повизгивать. Княжна нахмурилась, Катя хотела
было выйти...
— Я думаю, чай готов? — промолвила Одинцова. —
Господа, пойдемте; тетушка, пожалуйте чай кушать.
Княжна молча встала с кресла и первая вышла из
гостиной. Все отправились вслед за ней в столовую.
Казачок в ливрее с шумом отодвинул от стола обложенное
подушками, также заветное, кресло, в которое опустилась
княжна; Катя, разливавшая чай, первой ей подала
чашку с раскрашенным гербом. Старуха положила себе меду
в чашку (она находила, что пить чай с сахаром и грешно и
дорого, хотя сама не тратила копейки ни на что) и вдруг
спросила хриплым голосом:
— А что пишет кнесъ Иван?
Ей никто не отвечал. Базаров и Аркадий скоро
догадались, что на нее не обращали внимания, хотя
обходились с нею почтительно. «Для ради важности держат,
потому что княжеское отродье»,— подумал Базаров...
После чаю Анна Сергеевна предложила пойти гулять;
но стал накрапывать дождик, и всё общество, за
исключением княжны, вернулось в гостиную. Приехал сосед,
любитель карточной игры, по имени Порфирий Платоныч,
толстенький седенький человек с коротенькими, точно
выточенными ножками, очень вежливый и смешливый. Анна
Сергеевна, которая разговаривала всё больше с
Базаровым, спросила его — не хочет ли он сразиться с ними по-
старомодному в преферанс. Базаров согласился, говоря,
что ему надобно заранее приготовиться к предстоящей ему
должности уездного лекаря.
— Берегитесь,— заметила Анна Сергеевна,— мы с
Порфирием Платонычем вас разобьем. А ты, Катя,—
прибавила она,— сыграй что-нибудь Аркадию
Николаевичу; он любит музыку, мы кстати послушаем.
Катя неохотно приблизилась к фортепьяно; и Аркадий,
«Omupi и дети». Страница чернового автографа
82
И. С. Тургенев
хотя точно любил музыку, неохотно пошел за ней: ему
казалось, что Одинцова его отсылает, а у него на сердце,
как у всякого молодого человека в его годы, уже
накипало какое-то смутное и томительное ощущение, похожее
на предчувствие любви. Катя подняла крышку фортепьяно
и, не глядя на Аркадия, промолвила вполголоса:
— Что же вам сыграть?
— Что хотите,— равнодушно ответил Аркадий.
— Вы какую музыку больше любите? — повторила
Катя, не переменяя положения.
— Классическую,— тем же голосом ответил
Аркадий.
— Моцарта любите?
— Моцарта люблю.
Катя достала це-мольную сонату-фантазию Моцарта.
Она играла очень хорошо, хотя немного строго и сухо.
Не отводя глаз от нот и крепко стиснув губы, сидела она
неподвижно и прямо, и только к концу сонаты лицо ее
разгорелось и маленькая прядь развившихся волос упала
на темную бровь.
Аркадия в особенности поразила последняя часть
сонаты, та часть, в которой, посреди пленительной
веселости беспечного напева, внезапно возникают порывы такой
горестной, почти трагической скорби... Но мысли,
возбужденные в нем звуками Моцарта, относились не к Кате.
Глядя на нее, он только подумал: «А ведь недурно играет
эта барышня, и сама она недурна».
Кончив сонату, Катя, не принимая рук с клавишей,
спросила: «Довольно?» Аркадий объявил, что не смеет
утруждать ее более, и заговорил с ней о Моцарте;
спросил ее — сама ли она выбрала эту сонату, или кто ей ее
отрекомендовал? Но Катя отвечала ему односложно:
она спряталась, зоила в себя. Когда это с ней случалось,
она не скоро выходила наружу; самое ее лицо принимало
тогда выражение упрямое, почти тупое. Она была не то
что робка, а недоверчива и немного запугана воспитавшею
ее сестрой, чего, разумеется, та и не подозревала.
Аркадий кончил тем, что, подозвав возвратившуюся Фифи,
стал для контенансу, с благосклонною улыбкой, гладить
ее по голове. Катя опять взялась за свои цветы.
А Базаров между тем ремизился да ремизился. Анна
Сергеевна играла мастерски в карты, Порфирий Плато-
ныч тоже мог постоять за себя. Базаров остался в
проигрыше хотя незначительном, но все-таки не совсем для него
Отцы и дети
83
приятном. За ужином Анна Сергеевна снова завела речь
о ботанике.
— Пойдемте гулять завтра поутру,— сказала она
ему,— я хочу узнать от вас латинские названия полевых
растений и их свойства.
— На что вам латинские названия? — спросил
Базаров.
— Во всем нужен порядок,— отвечала она.
— Что за чудесная женщина Анна Сергеевна,—
воскликнул Аркадий, оставшись наедине с своим другом
в отведенной им комнате.
— Да,— отвечал Базаров,— баба с мозгом. Ну, и
видала же она виды.
— В каком смысле ты это говоришь, Евгений Ва-
сильич?
— В хорошем смысле, в хорошем, батюшка вы мой,
Аркадий Николаич! Я уверен, что она и своим имением
отлично распоряжается. Но чудо — не она, а ее сестра.
— Как? эта смугленькая?
— Да, эта смугленькая. Это вот свежо, и нетронуто,
и пугливо, и молчаливо, и всё что хочешь. Вот кем можно
заняться. Из этой еще что вздумаешь, то и сделаешь;
а та — тертый калач.
Аркадий ничего не отвечал Базарову, и каждый из
них лег спать с особенными мыслями в голове.
И Анна Сергеевна в тот вечер думала о своих гостях.
Базаров ей понравился — отсутствием кокетства и самою
резкостью суждений. Она видела в нем что-то новое, с чем
ей не случалось встретиться, а она была любопытна.
Анна Сергеевна была довольно странное существо.
Не имея никаких предрассудков, не имея даже никаких
сильных верований, она ни перед чем не отступала и
никуда не шла. Она многое ясно видела, многое ее занимало,
и ничто не удовлетворяло ее вполне; да она едва ли и
желала полного удовлетворения. Ее ум был пытлив и
равнодушен в одно и то же время: ее сомнения не утихали
никогда до забывчивости и никогда не дорастали до тревоги.
Не будь она богата и независима, она, быть может,
бросилась бы в битву, узнала бы страсть... Но ей жилось
легко, хотя она и скучала подчас, и она продолжала
провожать день за днем, не спеша и лишь изредка волнуясь.
Радужные краски загорались иногда и у ней перед
глазами, но она отдыхала, когда они угасали, и не жалела
о них. Воображение ее уносилось даже за пределы того,
84
И. С. Тургенев
что по законам обыкновенной морали считается
дозволенным; но и тогда кровь ее по-прежнему тихо катилась в ее
обаятельно стройном и спокойном теле. Бывало, выйдя
из благовонной ванны, вся теплая и разнеженная, она
замечтается о ничтожности жизни, об ее горе, труде и
зле... Душа ее наполнится внезапною смелостию, закипит
благородным стремлением; но сквозной ветер подует из
полузакрытого окна, и Анна Сергеевна вся сожмется, и
жалуется, и почти сердится, и только одно ей нужно в это
мгновение: чтобы не дул на нее этот гадкий ветер.
Как все женщины, которым не удалось полюбить,
она хотела чего-то, сама не зная, чего именно.
Собственно, ей ничего не хотелось, хотя ей казалось, что ей
хотелось всего. Покойного Одинцова она едва выносила (она
вышла за него по расчету, хотя она, вероятно, не
согласилась бы сделаться его женой, если б она не считала его за
доброго человека) и получила тайное отвращение ко всем
мужчинам, которых представляла себе не иначе как
неопрятными, тяжелыми и вялыми, бессильно докучливыми
существами. Раз она где-то за границей встретила
молодого, красивого шведа с рыцарским выражением лица, с
честными голубыми глазами под открытым лбом; он
произвел на нее сильное впечатление, но это не помешало ей
вернуться в Россию.
«Странный человек этот лекарь!» — думала она, лежа
в своей великолепной постеле, на кружевных подушках,
под легким шёлковым одеялом... Анна Сергеевна
наследовала от отца частицу его наклонности к роскоши. Она
очень любила своего грешного, но доброго отца, а он
обожал ее, дружелюбно шутил с ней, как с ровней, и
доверялся ей вполне, советовался с ней. Мать свою она едва
помнила.
«Странный этот лекарь!» — повторила она про себя.
Она потянулась, улыбнулась, закинула руки за голову,
потом пробежала глазами страницы две глупого
французского романа, выронила книжку — и заснула, вся
чистая и холодная, в чистом и душистом белье.
На следующее утро Анна Сергеевна тотчас после
завтрака отправилась ботанизировать с Базаровым и
возвратилась перед самым обедом; Аркадий никуда не отлучался
и провел около часа с Катей. Ему не было скучно с нею,
она сама вызвалась повторить ему вчерашнюю сонату;
но когда Одинцова возвратилась, наконец, когда он
увидал ее — сердце в нем мгновенно сжалось... Она шла по
Отцы и дети
85
саду несколько усталою походкой; щеки ее алели и глаза
светились ярче обыкновенного под соломенною круглою
шляпой. Она вертела в пальцах тонкий стебелек полевого
цветка, легкая мантилья спустилась ей на локти, и
широкие серые ленты шляпы прильнули к ее груди. Базаров
шел сзади ее, самоуверенно и небрежно, как всегда, но
выражение его лица, хотя веселое и даже ласковое, не
понравилось Аркадию. Пробормотав сквозь зубы:
«Здравствуй!» — Базаров отправился к себе в комнату, а
Одинцова рассеянно пожала Аркадию руку и тоже прошла
мимо его.
«Здравствуй,— подумал Аркадий... — Разве мы не
виделись сегодня?»
XVII
Время (дело известное) летит иногда птицей, иногда
ползет червяком; но человеку бывает особенно хорошо
тогда, когда он даже не замечает — скоро ли, тихо ли
оно проходит. Аркадий и Базаров именно таким образом
провели дней пятнадцать у Одинцовой. Этому отчасти
способствовал порядок, который она завела у себя в доме
и в жизни. Она строго его придерживалась и заставляла
других ему покоряться. Всё в течение дня совершалось
в известную пору. Утром, ровно в восемь часов, всё
общество собиралось к чаю; от чая до завтрака всякий делал
что хотел, сама хозяйка занималась с приказчиком
(имение было на оброке), с дворецким, с главною ключницей.
Перед обедом общество опять сходилось для беседы или
для чтения; вечер посвящался прогулке, картам, музыке;
в половине одиннадцатого Анна Сергеевна уходила к себе
в комнату, отдавала приказания на следующий день и
ложилась спать. Базарову не нравилась эта размеренная,
несколько торжественная правильность ежедневной
жизни; «как по рельсам катишься»,— уверял он; ливрейные
лакеи, чинные дворецкие оскорбляли его демократическое
чувство. Он находил, что уж если на то пошло, так и
обедать следовало бы по-английски, во фраках и в белых гал-
стухах. Он однажды объяснился об этом с самой Анной
Сергеевной. Она так себя держала, что каждый человек, не
обинуясь, высказывал перед ней свои мнения. Она
выслушала его и промолвила: «С вашей точки зрения, вы правы —
и, может быть, в этом случае, я — барыня; но в деревне
нельзя жить беспорядочно, скука одолеет»,— и продолжала
86
И. С. Тургенев
делать по-своему. Базаров ворчал, но и ему и Аркадию
оттого и жилось так легко у Одинцовой, что всё в ее доме
«катилось как по рельсам». Со всем тем в обоих молодых
людях, с первых же дней их пребывания в Никольском,
произошла перемена. В Базарове, к которому Анна
Сергеевна очевидно благоволила, хотя редко с ним
соглашалась, стала проявляться небывалая прежде тревога: он
легко раздражался, говорил нехотя, глядел сердито и не
мог усидеть на месте, словно что его подмывало; а
Аркадий, который окончательно сам с собой решил, что
влюблен в Одинцову, начал предаваться тихому унынию.
Впрочем, это уныние не мешало ему сблизиться с Катей;
оно даже помогло ему войти с нею в ласковые, приятельские
отношения. «Меня она не ценит! Пусть!.. А вот доброе
существо меня не отвергает»,— думал он, и сердце его
снова вкушало сладость великодушных ощущений. Катя
смутно понимала, что он искал какого-то утешения в ее
обществе, и не отказывала ни ему, ни себе в невинном
удовольствии полустыдливой, полудоверчивой дружбы.
В присутствии Анны Сергеевны они не разговаривали
между собою: Катя всегда сжималась под зорким
взглядом сестры, а Аркадий, как оно и следует влюбленному
человеку, вблизи своего предмета уже не мог обращать
внимание ни на что другое; но хорошо ему было с одной
Катей. Он чувствовал, что не в силах занять Одинцову;
он робел и терялся, когда оставался с ней наедине; и она
не знала, что ему сказать: он был слишком для нее молод.
Напротив, с Катей Аркадий был как дома; он обращался с
ней снисходительно, не мешал ей высказывать
впечатления, возбужденные в ней музыкой, чтением повестей,
стихов и прочими пустяками, сам не замечая или не сознавая,
что эти пустяки и его занимали. С своей стороны, Катя не
мешала ему грустить. Аркадию было хорошо с Катей,
Одинцовой — с Базаровым, а потому обыкновенно
случалось так: обе парочки, побыв немного вместе,
расходились каждая в свою сторону, особенно во время прогулок.
Катя обожала природу, и Аркадий ее любил, хоть и не
смел признаться в этом; Одинцова была к ней довольно
равнодушна, так же как и Базаров. Почти постоянное
разъединение наших приятелей не осталось без
последствий: отношения между ними стали меняться. Базаров
перестал говорить с Аркадием об Одинцовой, перестал
даже бранить ее «аристократические замашки»; правда,
Катю он хвалил по-прежнему и только советовал умерять
Отцы и дети
87
в ней сентиментальные наклонности, но похвалы его были
торопливы, советы сухи, и вообще он с Аркадием
беседовал гораздо меньше прежнего... он как будто избегал, как
будто стыдился его...
Аркадий всё это замечал, но хранил про себя свои
замечания.
Настоящею причиной всей этой «новизны» было
чувство, внушенное Базарову Одинцовой,— чувство,
которое его мучило и бесило и от которого он тотчас
отказался бы с презрительным хохотом и циническою
бранью, если бы кто-нибудь хотя отдаленно намекнул ему
на возможность того, что в нем происходило. Базаров
был великий охотник до женщин и до женской красоты,
но любовь в смысле идеальном, или, как он выражался,
романтическом, называл белибердой, непростительною
дурью, считал рыцарские чувства чем-то вроде уродства или
болезни и не однажды выражал свое удивление: почему не
посадили в желтый дом Тоггенбурга со всеми
миннезингерами и трубадурами? «Нравится тебе женщина,—
говаривал он,— старайся добиться толку; а нельзя — ну, не
надо, отвернись — земля не клином сошлась». Одинцова
ему нравилась: распространенные слухи о ней, свобода и
независимость ее мыслей, ее несомненное расположение к
нему — всё, казалось, говорило в его пользу; но он
скоро понял, что с ней «не добьешься толку», а отвернуться
от нее он, к изумлению своему, не имел сил. Кровь его
загоралась, как только он вспоминал о ней; он легко
сладил бы с своею кровью, но что-то другое в него вселилось,
чего он никак не допускал, над чем всегда трунил, что
возмущало всю его гордость. В разговорах с Анной
Сергеевной он еще больше прежнего высказывал свое
равнодушное презрение ко всему романтическому; а оставшись
наедине, он с негодованием сознавал романтика в самом
себе. Тогда он отправлялся в лес и ходил по нем
большими шагами, ломая попадавшиеся ветки и браня вполголоса
и ее и себя; или забирался на сеновал, в сарай, и, упрямо
закрывая глаза, заставлял себя спать, что ему,
разумеется, не всегда удавалось. Вдруг ему представится, что эти
целомудренные руки когда-нибудь обовьются вокруг его
шеи, что эти гордые губы ответят на его поцелуи, что эти
умные глаза с нежностию — да, с нежностию
остановятся на его глазах, и голова его закружится и он забудется
на миг, пока опять не вспыхнет в нем негодование. Он
ловил самого себя на всякого рода «постыдных» мыслях,
88
И. С. Тургенев
точно бес его дразнил. Ему казалось иногда, что и в
Одинцовой происходит перемена, что в выражении ее лица
проявлялось что-то особенное, что, может быть... Но тут он
обыкновенно топал ногою или скрежетал зубами и
грозил себе кулаком.
А между тем Базаров не совсем ошибался. Он
поразил воображение Одинцовой; он занимал ее, она много
о нем думала. В его отсутствие она не скучала, не ждала
его, но его появление тотчас ее оживляло; она охотно
оставалась с ним наедине и охотно с ним разговаривала,
даже тогда, когда он ее сердил или оскорблял ее вкус, ее
изящные привычки. Она как будто хотела и его испытать и
себя изведать.
Однажды он, гуляя с ней по саду, внезапно
промолвил угрюмым голосом, что намерен скоро уехать в
деревню, к отцу... Она побледнела, словно ее что в сердце
кольнуло, да так кольнуло, что она удивилась и долго
потом размышляла о том, что бы это значило. Базаров
объявил ей о своем отъезде не с мыслию испытать ее,
посмотреть, что из этого выйдет: он никогда не «сочинял».
Утром того дня он виделся с отцовским приказчиком,
бывшим своим дядькой, Тимофеичем. Этот Тимофеич,
потертый и проворный старичок, с выцветшими желтыми
волосами, выветренным, красным лицом и крошечными
слезинками в съеженных глазах, неожиданно предстал
перед Базаровым в своей коротенькой чуйке из толстого
серо-синеватого сукна, подпоясанный ременным
обрывочком и в дегтярных сапогах.
— А, старина, здравствуй! — воскликнул Базаров.
— Здравствуйте, батюшка Евгений Васильевич,—
начал старичок и радостно улыбнулся, отчего всё лицо его
вдруг покрылось морщинами.
— Зачем пожаловал? За мной, что ль, прислали?
— Помилуйте, батюшка, как можно! — залепетал
Тимофеич (он вспомнил строгий наказ, полученный от
барина при отъезде). — В город по господским делам ехали
да про вашу милость услыхали, так вот и завернули по
пути, то есть — посмотреть на вашу милость... а то как
же можно беспокоить!
— Ну, не ври,— перебил его Базаров. — В город тебе
разве здесь дорога?
Тимофеич помялся и ничего не отвечал.
— Отец здоров?
— Слава богу-с.
Отцы и дети
89
— А мать?
— И Арина Власьевна, слава тебе господи.
— Ждут меня небось?
Старичок склонил набок свою крошечную головку.
— Ах, Евгений Васильевич, как не ждать-то-с!
Верите ли богу, сердце изныло на родителей на ваших
глядючи.
— Ну, хорошо, хорошо! не расписывай. Скажи им,
что скоро буду.
— Слушаю-с,— со вздохом отвечал Тимофеич.
Выйдя из дома, он обеими руками нахлобучил себе
картуз на голову, взобрался на убогие беговые дрожки,
оставленные им у ворот, и поплелся рысцой, только не
в направлении.города.
Вечером того же дня Одинцова сидела у себя в
комнате с Базаровым, а Аркадий расхаживал по зале и
слушал игру Кати. Княжна ушла к себе наверх; она вообще
терпеть не могла гостей, и в особенности этих «новых
оголтелых», как она их называла. В парадных комнатах
она только дулась; зато у себя, перед своею горничной,
она разражалась иногда такою бранью, что чепец прыгал
у ней на голове вместе с накладкой. Одинцова всё это
знала.
— Как же это вы ехать собираетесь,— начала она,—
а обещание ваше?
Базаров встрепенулся.
— Какое-с?
— Вы забыли? Вы хотели дать мне несколько уроков
химии.
— Что делать-с! Отец меня ждет; нельзя мне больше
мешкать. Впрочем, вы можете прочесть Pelouse et Frémy,
Notions générales de Chimie*, книга хорошая и написана
ясно. Вы в ней найдете всё, что нужно.
— А помните: вы меня уверяли, что книга не может
заменить... я забыла, как вы выразились, но вы знаете,
что я хочу сказать... помните?
— Что делать-с! — повторил Базаров.
— Зачем ехать? — проговорила Одинцова, понизив
голос.
Он взглянул на нее. Она закинула голову на спинку
кресел и скрестила на груди руки, обнаженные до
локтей. Она казалась бледней при свете одинокой лампы, за-
Пелуз и Фреми, Общие основы химии (франц.).
90
И. С. Тургенев
вешенной вырезною бумажною сеткой. Широкое белое
платье покрывало ее всю своими мягкими складками;
едва виднелись кончики ее ног, тоже скрещенных.
— А зачем оставаться? — отвечал Базаров.
Одинцова слегка повернула голову.
— Как зачем? разве вам у меня не весело? Или вы
думаете, что об вас здесь жалеть не будут?
— Я в этом убежден.
Одинцова помолчала.
— Напрасно вы это думаете. Впрочем, я вам не верю.
Вы не могли сказать это серьезно. — Базаров
продолжал сидеть неподвижно. — Евгений Васильевич, что же
вы молчите?
— Да что мне сказать вам? О людях вообще жалеть
не стоит, а обо мне подавно.
— Это почему?
— Я человек положительный, неинтересный.
Говорить не умею.
— Вы напрашиваетесь на любезность, Евгений
Васильевич.
— Это не в моих привычках. Разве вы не знаете сами,
что изящная сторона жизни мне недоступна, та сторона,
которою вы так дорожите?
Одинцова покусала угол носового платка.
— Думайте что хотите, но мне будет скучно, когда
вы уедете.
— Аркадий останется,— заметил Базаров.
Одинцова слегка пожала плечом.
— Мне будет скучно,— повторила она.
— В самом деле? Во всяком случае, долго вы скучать
не будете.
— Отчего вы так полагаете?
— Оттого, что вы сами мне сказали, что скучаете
только тогда, когда ваш порядок нарушается. Вы так
непогрешительно правильно устроили вашу жизнь, что
в ней не может быть места ни скуке, ни тоске... никаким
тяжелым чувствам.
— И вы находите, что я непогрешительна... то есть
что я так правильно устроила свою жизнь?
— Еще бы! Да вот, например: через несколько минут
пробьет десять часов, и я уже наперед знаю, что вы
прогоните меня.
— Нет, не прогоню, Евгений Васильич. Вы можете
остаться. Отворите это окно... мне что-то душно.
Отцы и дети
91
Базаров встал и толкнул окно. Оно разом со стуком
распахнулось... Он не ожидал, что оно так легко
отворялось; притом его руки дрожали. Темная мягкая ночь
глянула в комнату с своим почти черным небом, слабо
шумевшими деревьями и свежим запахом вольного,
чистого воздуха.
— Спустите стору и сядьте,— промолвила
Одинцова,— мне хочется поболтать с вами перед вашим
отъездом. Расскажите мне что-нибудь о самом себе; вы никогда
о себе не говорите.
— Я стараюсь беседовать с вами о предметах
полезных, Анна Сергеевна.
— Вы очень скромны... Но мне хотелось бы узнать
что-нибудь о.вас, о вашем семействе, о вашем отце, для
которого вы нас покидаете.
«Зачем она говорит такие слова?» — подумал Базаров.
— Всё это нисколько не занимательно,— произнес
он вслух,— особенно для вас; мы люди темные...
— А я, по-вашему, аристократка?
Базаров поднял глаза на Одинцову.
— Да,— промолвил он преувеличенно резко.
Она усмехнулась.
— Я вижу, вы меня знаете мало, хотя вы и уверяете,
что все люди друг на друга похожи и что их изучать не
стоит. Я вам когда-нибудь расскажу свою жизнь... но вы
мне прежде расскажете свою.
— Я вас знаю мало,— повторил Базаров. — Может
быть, вы правы; может быть, точно, всякий человек —
загадка. Да хотя вы, например: вы чуждаетесь общества,
вы им тяготитесь — и пригласили к себе на жительство
двух студентов. Зачем вы, с вашим умом, с вашею
красотою, живете в деревне?
— Как? Как вы это сказали? — с живостью
подхватила Одинцова. — С моей... красотой?
Базаров нахмурился.
— Это всё равно,— пробормотал он,— я хотел
сказать, что не понимаю хорошенько, зачем вы поселились
в деревне?
— Вы этого не понимаете... Однако вы объясняете
это себе как-нибудь?
— Да... я полагаю, что вы постоянно остаетесь на
одном месте потому, что вы себя избаловали, потому, что
вы очень любите комфорт, удобства, а ко всему
остальному очень равно душны.
92
И. С. Тургенев
Одинцова опять усмехнулась.
— Вы решительно не хотите верить, что я способна
увлекаться?
Базаров исподлобья взглянул на нее.
— Любопытством — пожалуй: но не иначе.
— В самом деле? Ну, теперь я понимаю, почему мы
сошлись с вами; ведь и вы такой же, как я.
— Мы сошлись... — глухо промолвил Базаров.
— Да!., ведь я забыла, что вы хотите уехать.
Базаров встал. Лампа тускло горела посреди
потемневшей, благовонной, уединенной комнаты; сквозь
изредка колыхавшуюся стору вливалась раздражительная
свежесть ночи, слышалось ее таинственное шептание.
Одинцова не шевелилась ни одним членом, но тайное
волнение охватывало ее понемногу... Оно сообщилось
Базарову. Он вдруг почувствовал себя наедине с молодою,
прекрасною женщиной...
— Куда вы? — медленно проговорила она.
Он ничего не отвечал и опустился на стул.
— Итак, вы считаете меня спокойным, изнеженным,
избалованным существом,— продолжала она тем же
голосом, не спуская глаз с окна. — А я так знаю о себе, что я
очень несчастлива.
— Вы несчастливы! Отчего? Неужели вы можете
придавать какое-нибудь значение дрянным сплетням?
Одинцова нахмурилась. Ей стало досадно, что он так
ее понял.
— Меня эти сплетни даже не смешат, Евгений
Васильевич, и я слишком горда, чтобы позволить им меня
беспокоить. Я несчастлива оттого... что нет во мне желания,
охоты жить. Вы недоверчиво на меня смотрите, вы
думаете: это говорит «аристократка», которая вся в кружевах
и сидит на бархатном кресле. Я и не скрываюсь: я люблю
то, что вы называете комфортом, и в то же время я мало
желаю жить. Примирите это противоречие как знаете.
Впрочем, это всё в ваших глазах романтизм.
Базаров покачал головою.
— Вы здоровы, независимы, богаты; чего же еще?
Чего вы хотите?
— Чего я хочу,— повторила Одинцова и
вздохнула. — Я очень устала, я стара, мне кажется, я очень давно
живу. Да, я стара,— прибавила она, тихонько натягивая
концы мантильи на свои обнаженные руки. Ее глаза
встретились с глазами Базарова, и она чуть-чуть покраснела. —
Отцы и дети
93
Позади меня уже так много воспоминаний: жизнь в
Петербурге, богатство, потом бедность, потом смерть отца,
замужество, потом заграничная поездка, как следует...
Воспоминаний много, а вспомнить нечего, и впереди
передо мной — длинная, длинная дорога, а цели нет... Мне и
не хочется идти.
— Вы так разочарованы? — спросил Базаров.
— Нет,— промолвила с расстановкой Одинцова,—
но я не удовлетворена. Кажется, если б я могла сильно
привязаться к чему-нибудь...
— Вам хочется полюбить,— перебил ее Базаров,— а
полюбить вы не можете: вот в чем ваше несчастие.
Одинцова принялась рассматривать рукава своей
мантильи.
— Разве я не могу полюбить? — промолвила она.
— Едва ли! Только я напрасно назвал это
несчастием. Напротив, тот скорее достоин сожаления, с кем эта
штука случается.
— Случается что?
— Полюбить.
— А вы почем это знаете?
— Понаслышке,— сердито отвечал Базаров.
«Ты кокетничаешь,— подумал он,— ты скучаешь и
дразнишь меня от нечего делать, а мне...» Сердце у него
действительно так и рвалось.
— Притом, вы, может быть, слишком
требовательны,— промолвил он, наклонившись всем телом вперед и
играя бахромою кресла.
— Может быть. По-моему, или всё, или ничего.
Жизнь за жизнь. Взял мою, отдай свою, и тогда уже без
сожаления и без возврата. А то лучше и не надо.
— Что ж? — заметил Базаров,— это условие
справедливое, и я удивляюсь, как вы до сих пор... не нашли, чего
желали.
— А вы думаете, легко отдаться вполне чему бы то
ни было?
— Не легко, если станешь размышлять, да выжидать,
да самому себе придавать цену, дорожить собою то есть;
а не размышляя, отдаться очень легко.
— Как же собою не дорожить? Если я не имею
никакой цены, кому же нужна моя преданность?
— Это уже не мое дело; это дело другого разбирать,
какая моя цена. Главное, надо уметь отдаться.
Одинцова отделилась от спинки кресла.
94
И. С. Тургенев
— Вы говорите так,— начала она,— как будто всё
это испытали.
— К слову пришлось, Анна Сергеевна: это всё, вы
знаете, не по моей части.
— Но вы бы сумели отдаться?
— Не знаю, хвастаться не хочу.
Одинцова ничего не сказала, и Базаров умолк. Звуки
фортепьяно долетели до них из гостиной.
— Что это Катя так поздно играет,— заметила
Одинцова.
Базаров поднялся.
— Да, теперь точно поздно, вам пора почивать.
— Погодите, куда же вы спешите... мне нужно
сказать вам одно слово.
— Какое?
— Погодите,— шепнула Одинцова.
Ее глаза остановились на Базарове; казалось, она
внимательно его рассматривала.
Он прошелся по комнате, потом вдруг приблизился к
ней, торопливо сказал «прощайте», стиснул ей руку так,
что она чуть не вскрикнула, и вышел вон. Она поднесла
свои склеившиеся пальцы к губам, подула на них и
внезапно, порывисто поднявшись с кресла, направилась
быстрыми шагами к двери, как бы желая вернуть Базарова...
Горничная вошла в комнату с графином на серебряном
подносе. Одинцова остановилась, велела ей уйти и села опять,
и опять задумалась. Коса ее развилась и темной змеей
упала к ней на плечо. Лампа еще долго горела в комнате Анны
Сергеевны, и долго она оставалась неподвижною, лишь
изредка проводя пальцами по своим рукам, которые
слегка покусывал ночной холод.
А Базаров, часа два спустя, вернулся к себе в
спальню с мокрыми от росы сапогами, взъерошенный и
угрюмый. Он застал Аркадия за письменным столом, с книгой
в руках, в застегнутом доверху сюртуке.
— Ты еще не ложился? — проговорил он как бы с
досадой.
— Ты долго сидел сегодня с Анной Сергеевной,—
промолвил Аркадий, не отвечая на его вопрос.
— Да, я с ней сидел всё время, пока вы с Катериной
Сергеевной играли на фортепьяно.
— Я не играл...— начал было Аркадий и умолк. Он
чувствовал, что слезы приступали к его глазам, а ему не
хотелось заплакать перед своим насмешливым другом.
Отцы и дети
95
XVIII
На следующий день, когда Одинцова явилась к чаю,
Базаров долго сидел нагнувшись над своею чашкою, да
вдруг взглянул на нее... Она обернулась к нему, как
будто он ее толкнул, и ему показалось, что лицо ее слегка
побледнело за ночь. Она скоро ушла к себе в комнату и
появилась только к завтраку. С утра погода стояла
дождливая, не было возможности гулять. Всё общество
собралось в гостиную. Аркадий достал последний нумер
журнала и начал читать. Княжна, по обыкновению своему,
сперва выразила на лице своем удивление, точно он
затевал нечто неприличное, потом злобно уставилась на него;
но он не обратил на нее внимания.
— Евгений Васильевич,— проговорила Анна
Сергеевна,— пойдемте ко мне... Я хочу у вас спросить...
Вы назвали вчера одно руководство...
Она встала и направилась к дверям. Княжна
посмотрела вокруг с таким выражением, как бы желала
сказать: «Посмотрите, посмотрите, как я изумляюсь!» —
и опять уставилась на Аркадия, но он возвысил голос и,
переглянувшись с Катей, возле которой сидел,
продолжал чтение.
Одинцова скорыми шагами дошла до своего кабинета.
Базаров проворно следовал за нею, не поднимая глаз и
только ловя слухом тонкий свист и шелест скользившего
перед ним шёлкового платья. Одинцова опустилась на то
же самое кресло, на котором сидела накануне, и Базаров
занял вчерашнее свое место.
— Так как же называется эта книга? — начала она
после небольшого молчания.
— Pelouse et Frémy, Notions générales...— отвечал
Базаров. — Впрочем, можно вам также порекомендовать
Ganot, Traité élémentaire de physique expérimentale^.
В этом сочинении рисунки отчетливее, и вообще этот
учебник...
Одинцова протянула руку.
— Евгений Васильич, извините меня, но я позвала
вас сюда не с тем, чтобы рассуждать об учебниках. Мне
хотелось возобновить наш вчерашний разговор. Вы ушли
так внезапно... Вам не будет скучно?
1 Гано, Элементарный учебник экспериментальной физики
(франц.).
96
И. С. Тургенев
— Як вашим услугам, Анна Сергеевна. Но о чем,
бишь, беседовали мы вчера с вами?
Одинцова бросила косвенный взгляд на Базарова.
— Мы говорили с вами, кажется, о счастии. Я вам
рассказывала о самой себе. Кстати вот, я упомянула
слово «счастие». Скажите, отчего, даже когда мы
наслаждаемся, например, музыкой, хорошим вечером,
разговором с симпатическими людьми, отчего всё это кажется
скорее намеком на какое-то безмерное, где-то
существующее счастие, чем действительным счастием, то есть таким,
которым мы сами обладаем? Отчего это? Или вы, может
быть, ничего подобного не ощущаете?
— Вы знаете поговорку: «Там хорошо, где нас нет»,—
возразил Базаров,— притом же вы сами сказали вчера,
что вы не удовлетворены. А мне в голову, точно, такие
мысли не приходят.
— Может быть, они кажутся вам смешными?
— Нет, но они мне не приходят в голову.
— В самом деле? Знаете, я бы очень желала знать, о
чем вы думаете?
— Как? я вас не понимаю.
— Послушайте, я давно хотела объясниться с вами.
Вам нечего говорить,— вам это самим известно,— что
вы человек не из числа обыкновенных; вы еще молоды —
вся жизнь перед вами. К чему вы себя готовите? какая
будущность ожидает вас? Я хочу сказать — какой цели
вы хотите достигнуть, куда вы идете, что у вас на душе?
Словом, кто вы, что вы?
— Вы меня удивляете, Анна Сергеевна. Вам известно,
что я занимаюсь естественными науками, а кто я...
— Да, кто вы?
— Я уже докладывал вам, что я будущий уездный
лекарь.
Анна Сергеевна сделала нетерпеливое движение.
— Зачем вы это говорите? Вы этому сами не верите.
Аркадий мог бы мне отвечать так, а не вы.
— Да чем же Аркадий...
— Перестаньте! Возможно ли, чтобы вы
удовольствовались такою скромною деятельностью, и не сами ли вы
всегда утверждаете, что для вас медицина не
существует. Вы — с вашим самолюбием — уездный лекарь! Вы
мне отвечаете так, чтобы отделаться от меня, потому что
вы не имеете никакого доверия ко мне. А знаете ли,
Евгений Васильич, что я умела бы понять вас: я сама была бед-
Отцы и дети
97
на и самолюбива, как вы; я прошла, может быть, через
такие же испытания, как и вы.
— Всё это прекрасно, Анна Сергеевна, но вы меня
извините... я вообще не привык высказываться, и между
вами и мною такое расстояние...
— Какое расстояние? Вы опять мне скажете, что я
аристократка? Полноте, Евгений Васильич; я вам,
кажется, доказала...
— Да и кроме того,— перебил Базаров,— что за охота
говорить и думать о будущем, которое большею частью не
от нас зависит? Выйдет случай что-нибудь сделать —
прекрасно, а не выйдет — по крайней мере тем будешь
доволен, что заранее напрасно не болтал.
— Вы называете дружескую беседу болтовней... Или
может быть, вы меня, как женщину, не считаете
достойною вашего доверия? Ведь вы нас всех презираете.
— Вас я не презираю, Анна Сергеевна, и вы это
знаете.
— Нет, я ничего не знаю... но положим: я понимаю
ваше нежелание говорить о будущей вашей деятельности;
но то, что в вас теперь происходит...
— Происходит! — повторил Базаров,— точно я
государство какое или общество! Во всяком случае это вовсе
не любопытно; и притом разве человек всегда может
громко сказать всё, что в нем «происходит»?
— А я не вижу, почему нельзя высказать всё, что
имеешь на душе.
— Вы можете? — спросил Базаров.
— Могу,— отвечала Анна Сергеевна после небольшого
колебания.
Базаров наклонил голову.
— Вы счастливее меня.
Анна Сергеевна вопросительно посмотрела на него.
— Как хотите,— продолжала она,— а мне все-таки
что-то говорит, что мы сошлись недаром, что мы будем
хорошими друзьями. Я уверена, что ваша эта, как бы
сказать, ваша напряженность, сдержанность исчезнет
наконец?
— А вы заметили во мне сдержанность... как вы еще
выразились... напряженность?
— Да.
Базаров встал и подошел к окну.
— И вы желали бы знать причину этой сдержанности,
вы желали бы знать, что во мне происходит?
4 И. С. Тургенев
98
И. С. Тургенев
— Да,— повторила Одинцова с каким-то, ей еще
непонятным, испугом.
— И вы не рассердитесь?
— Нет.
— Нет? — Базаров стоял к ней спиною. — Так знайте
же, что я люблю вас, глупо, безумно... Вот чего вы
добились.
Одинцова протянула вперед обе руки, а Базаров
уперся лбом в стекло окна. Он задыхался; всё тело его видимо
трепетало. Но это было не трепетание юношеской робости,
не сладкий ужас первого признания овладел им: это
страсть в нем билась, сильная и тяжелая — страсть,
похожая на злобу и, быть может, сродни ей... Одинцовой
стало и страшно и жалко его.
— Евгений Васильич,— проговорила она, и
невольная нежность зазвенела в ее голосе.
Он быстро обернулся, бросил на нее пожирающий
взор — и, схватив ее обе руки, внезапно привлек ее к
себе на грудь.
Она не тотчас освободилась из его объятий; но
мгновенье спустя она уже стояла далеко в углу и глядела
оттуда на Базарова. Он рванулся к ней...
— Вы меня не поняли,— прошептала она с
торопливым испугом. Казалось, шагни он еще раз, она бы
вскрикнула... Базаров закусил губы и вышел.
Полчаса спустя служанка подала Анне Сергеевне
записку от Базарова; она состояла из одной только
строчки: «Должен ли я сегодня уехать — или могу остаться до
завтра?» — «Зачем уезжать? Я вас не понимала — вы
меня не поняли»,— ответила ему Анна Сергеевна, а сама
подумала: «Я и себя не понимала».
Она до обеда не показывалась и всё ходила взад и
вперед по своей комнате, заложив руки назад, изредка
останавливаясь то перед окном, то перед зеркалом, и
медленно проводила платком по шее, на которой ей всё
чудилось горячее пятно. Она спрашивала себя, что заставляло
ее «добиваться», по выражению Базарова, его
откровенности, и не подозревала ли она чего-нибудь... «Я
виновата,— промолвила она вслух,— но я это не могла
предвидеть». Она задумывалась и краснела, вспоминая почти
зверское лицо Базарова, когда он бросился к ней...
«Или?» — произнесла она вдруг, и остановилась, и
тряхнула кудрями... Она увидала себя в зеркале; ее
назад закинутая голова с таинственною улыбкой на полу-
Отцы и дети
99
закрытых, полураскрытых глазах и губах, казалось,
говорила ей в этот миг что-то такое, от чего она сама
смутилась...
«Нет,— решила она наконец,— бог знает, куда бы
это повело, этим нельзя шутить, спокойствие все-таки
лучше всего на свете».
Ее спокойствие не было потрясено; но она
опечалилась и даже всплакнула раз, сама не зная отчего, только
не от нанесенного оскорбления. Она не чувствовала себя
оскорбленною; она скорее чувствовала себя виноватою.
Под влиянием различных смутных чувств, сознания
уходящей жизни, желания новизны она заставила себя дойти
до известной черты, заставила себя заглянуть за нее —
и увидала за ней даже не бездну, а пустоту... или
безобразие.
XIX
Как ни владела собою Одинцова, как ни стояла выше
всяких предрассудков, но и ей было неловко, когда она
явилась в столовую к обеду. Впрочем, он прошел
довольно благополучно. Порфирий Платоныч приехал,
рассказал разные анекдоты; он только что вернулся из города.
Между прочим, он сообщил, что губернатор, Бурдалу,
приказал своим чиновникам по особым поручениям носить
шпоры, на случай если он пошлет их куда-нибудь, для
скорости, верхом. Аркадий вполголоса рассуждал с Катей
и дипломатически прислуживался княжне. Базаров
упорно и угрюмо молчал. Одинцова раза два — прямо, не
украдкой — посмотрела на его лицо, строгое и желчное, с
опущенными глазами, с отпечатком презрительной
решимости в каждой черте, и подумала: «Нет... нет... нет...»
После обеда она со всем обществом отправилась в сад и,
видя, что Базаров желает заговорить с нею, сделала
несколько шагов в сторону и остановилась. Он приблизился
к ней, но и тут не поднял глаз и глухо промолвил:
— Я должен извиниться перед вами, Анна Сергеевна.
Вы не можете не гневаться на меня.
— Нет, я на вас не сержусь, Евгений Васильич,—
отвечала Одинцова,— но я огорчена.
— Тем хуже. Во всяком случае я довольно наказан.
Мое положение, с этим вы, вероятно, согласитесь, самое
глупое. Вы мне написали: зачем уезжать? А я не могу и не
хочу остаться. Завтра меня здесь не будет.
wo
И. С. Тургенев
— Евгений Васильич, зачем вы...
— Зачем я уезжаю?
— Нет, я не то хотела сказать.
— Прошедшего не воротишь, Анна Сергеевна... а
рано или поздно это должно было случиться.
Следовательно, мне надобно уехать. Я понимаю только одно
условие, при котором я бы мог остаться; но этому условию не
бывать никогда. Ведь вы, извините мою дерзость, не
любите меня и не полюбите никогда?
Глаза Базарова сверкнули на мгновенье из-под
темных его бровей.
Анна Сергеевна не отвечала ему. «Я боюсь этого
человека»,— мелькнуло у ней в голове.
— Прощайте-с,— проговорил Базаров, как бы
угадав ее мысль, и направился к дому.
Анна Сергеевна тихонько пошла вслед за ним и,
подозвав Катю, взяла ее под руку. Она не расставалась с ней
до самого вечера. В карты она играть не стала и всё
больше посмеивалась, что вовсе не шло к ее побледневшему и
смущенному лицу. Аркадий недоумевал и наблюдал за
нею, как молодые люди наблюдают, то есть постоянно
вопрошал самого себя: что, мол, это значит? Базаров заперся
у себя в комнате; к чаю он, однако, вернулся. Анне
Сергеевне хотелось сказать ему какое-нибудь доброе слово, но
она не знала, как заговорить с ним...
Неожиданный случай вывел ее из затруднения:
дворецкий доложил о приезде Ситникова.
Трудно передать словами, какою перепелкой влетел
в комнату молодой прогрессист. Решившись, с
свойственною ему назойливостью, поехать в деревню к женщине,
которую он едва знал, которая никогда его не приглашала,
но у которой, по собранным сведениям, гостили такие
умные и близкие ему люди, он все-таки робел до мозга
костей и, вместо того чтобы произнести заранее
затверженные извинения и приветствия, пробормотал какую-то
дрянь, что Евдоксия, дескать, Кукшина прислала его
узнать о здоровье Анны Сергеевны и что Аркадий
Николаевич тоже ему всегда отзывался с величайшею похвалой...
На этом слове он запнулся и потерялся до того, что сел на
собственную шляпу. Однако, так как никто его не
прогнал и Анна Сергеевна даже представила его тетке и
сестре, он скоро оправился и затрещал на славу.
Появление пошлости бывает часто полезно в жизни: оно
ослабляет слишком высоко настроенные струны, отрезвляет
Отцы и дети
101
самоуверенные или самозабывчивые чувства, напоминая
им свое близкое родство с ними. С прибытием Ситникова
всё стало как-то тупее — и проще; все даже поужинали
плотней и разошлись спать получасом раньше
обыкновенного.
— Я могу тебе теперь повторить,— говорил, лежа в
постели, Аркадий Базарову, который тоже разделся,—
то, что ты мне сказал однажды: «Отчего ты так грустен?
Верно, исполнил какой-нибудь священный долг?»
Между обоими молодыми людьми с некоторых пор
установилось какое-то лжеразвязное подтрунивание, что
всегда служит признаком тайного неудовольствия или
невысказанных подозрений.
— Я завтра к батьке уезжаю,— проговорил
Базаров.
Аркадий приподнялся и оперся на локоть. Он и
удивился и почему-то обрадовался.
— А! — промолвил он. — И ты от этого грустен?
Базаров зевнул.
— Много будешь знать, состаришься.
— А как же Анна Сергеевна? — продолжал
Аркадий.
— Что такое Анна Сергеевна?
— Я хочу сказать: разве она тебя отпустит?
— Я у ней не нанимался.
Аркадий задумался, а Базаров лег и повернулся
лицом к стене.
Прошло несколько минут в молчании.
— Евгений! — воскликнул вдруг Аркадий.
— НУ?
— Я завтра с тобой уеду тоже.
Базаров ничего не отвечал.
— Только я домой поеду,— продолжал Аркадий. —
Мы вместе отправимся до Хохловских выселков, а там
ты возьмешь у Федота лошадей. Я бы с удовольствием
познакомился с твоими, да я боюсь и их стеснить и тебя.
Ведь ты потом опять приедешь к нам?
— Я у вас свои вещи оставил,— отозвался Базаров,
не оборачиваясь.
«Зачем же он меня не спрашивает, почему я еду? и так
же внезапно, как и он? — подумал Аркадий. — В
самом деле, зачем я еду, и зачем он едет?» — продолжал он
свои размышления. Он не мог отвечать
удовлетворительно на собственный вопрос, а сердце его наполнялось чем-
102
И. С. Тургенев
то едким. Он чувствовал, что тяжело ему будет расстаться
с этою жизнью, к которой он так привык; но и оставаться
одному было как-то странно. «Что-то у них произошло,—
рассуждал он сам с собою,— зачем же я буду торчать
перед нею после его отъезда? я ей окончательно надоем; я и
последнее потеряю». Он начал представлять себе Анну
Сергеевну, потом другие черты понемногу проступили сквозь
красивый облик молодой вдовы.
«Жаль и Кати!» — шепнул Аркадий в подушку, на
которую уже капнула слеза... Он вдруг вскинул
волосами и громко промолвил:
— На какого чёрта этот глупец Ситников пожаловал?
Базаров сперва пошевелился на постели, а потом
произнес следующее:
— Ты, брат, глуп еще, я вижу. Ситниковы нам
необходимы. Мне, пойми ты это, мне нужны подобные
олухи. Не богам же, в самом деле, горшки обжигать!..
«Эге, ге!..— подумал про себя Аркадий, и тут только
открылась ему на миг вся бездонная пропасть базаровско-
го самолюбия. — Мы, стало быть, с тобой боги? то есть —
ты бог, а олух уж не я ли?»
— Да,— повторил угрюмо Базаров,— ты еще глуп.
Одинцова не изъявила особенного удивления, когда
на другой день Аркадий сказал ей, что уезжает с
Базаровым; она казалась рассеянною и усталою. Катя молча
и серьезно посмотрела на него, княжна даже
перекрестилась под своею шалью, так что он не мог этого не
заметить; зато Ситников совершенно переполошился. Он
только что сошел к завтраку в новом щегольском, на этот раз
не славянофильском, наряде; накануне он удивил
приставленного к нему человека множеством навезенного им
белья, и вдруг его товарищи его покидают! Он немножко
посеменил ногами, пометался, как гонный заяц на
опушке леса,— и внезапно, почти с испугом, почти с криком
объявил, что и он намерен уехать. Одинцова не стала его
удерживать.
— У меня очень покойная коляска,— прибавил
несчастный молодой человек, обращаясь к Аркадию,—
я могу вас подвезти, а Евгений Васильич может взять ваш
тарантас, так оно даже удобнее будет.
— Да помилуйте, вам совсем не по дороге, и до меня
далеко.
— Это ничего, ничего; времени у меня много, притом
у меня в той стороне дела есть.
Отцы и дети
103
— По откупам? — спросил Аркадий уже слишком
презрительно.
Но Ситников находился в таком отчаянии, что,
против обыкновения, даже не засмеялся.
— Я вас уверяю, коляска чрезвычайно покойная,—
пробормотал он,— и всем место будет.
— Не огорчайте мсьё Ситникова отказом,—
промолвила Анна Сергеевна...
Аркадий взглянул на нее и значительно наклонил
голову.
Гости уехали после завтрака. Прощаясь с Базаровым,
Одинцова протянула ему руку и сказала:
— Мы еще увидимся, не правда ли?
— Как прикажете,— ответил Базаров.
— В таком случае мы увидимся.
Аркадий первый вышел на крыльцо; он взобрался в
ситниковскую коляску. Его почтительно подсаживал
дворецкий, а он бы с удовольствием его побил или
расплакался. Базаров поместился в тарантасе. Добравшись
до Хохловских выселков, Аркадий подождал, пока
Федот, содержатель постоялого двора, запряг лошадей, и,
подойдя к тарантасу, с прежнею улыбкой сказал
Базарову:
— Евгений, возьми меня с собой; я хочу к тебе
поехать.
— Садись,— произнес сквозь зубы Базаров.
Ситников, который расхаживал, бойко посвистывая,
вокруг колес своего экипажа, только рот разинул,
услышав эти слова, а Аркадий хладнокровно вынул свои вещи
из его коляски, сел возле Базарова — и, учтиво
поклонившись своему бывшему спутнику, крикнул: «Трогай!»
Тарантас покатил и скоро исчез из вида... Ситников,
окончательно сконфуженный, посмотрел на своего
кучера, но тот играл кнутиком над хвостом пристяжной.
Тогда Ситников вскочил в коляску и, загремев на двух
проходивших мужиков: «Наденьте шапки, дураки!» —
потащился в город, куда прибыл очень поздно и где на
следующий день, у Кукшиной, сильно досталось двум
«противным гордецам и невежам».
Садясь в тарантас к Базарову, Аркадий крепко
стиснул ему руку и долго ничего не говорил. Казалось,
Базаров понял и оценил и это пожатие и это молчание.
Предшествовавшую ночь он всю не спал и не курил, и почти
ничего не ел уже несколько дней. Сумрачно и резко вы да-
104
И. С. Тургенев
вался его похудалый профиль из-под нахлобученной
фуражки.
— Что, брат,— проговорил он наконец,— дай-ка
сигарку... Да посмотри, чай, желтый у меня язык?
— Желтый,— отвечал Аркадий.
— Ну да... вот и сигарка не вкусна. — Расклеилась
машина.
— Ты действительно изменился в это последнее
время,— заметил Аркадий.
— Ничего! поправимся. Одно скучно — мать у меня
такая сердобольная: коли брюха не отрастил да не ешь
десять раз на день, она и убивается. Ну, отец ничего, тот
сам был везде, и в сите и в решете. Нет, нельзя курить,—
прибавил он и швырнул сигарку в пыль дороги.
— До твоего имения двадцать пять верст? — спросил
Аркадий.
— Двадцать пять. Да вот спроси у этого мудреца.
Он указал на сидевшего на козлах мужика, Федотова
работника.
Но мудрец отвечал, что «хтошь е знает — версты ту-
тотка не меряные», и продолжал вполголоса бранить
коренную за то, что она «головизной лягает», то есть
дергает головой.
— Да, да,— заговорил Базаров,— урок вам, юный
друг мой, поучительный некий пример. Чёрт знает, что
за вздор! Каждый человек на ниточке висит, бездна
ежеминутно под ним разверзнуться может, а он еще сам
придумывает себе всякие неприятности, портит свою жизнь.
— Ты на что намекаешь? — спросил Аркадий.
— Я ни на что не намекаю, я прямо говорю, что мы
оба с тобою очень глупо себя вели. Что тут толковать!
Но я уже в клинике заметил: кто злится на свою боль —
тот непременно ее победит.
— Я тебя не совсем понимаю,— промолвил
Аркадий,— кажется, тебе не на что было пожаловаться.
— А коли ты не совсем меня понимаешь, так я тебе
доложу следующее: по-моему — лучше камни бить на
мостовой, чем позволить женщине завладеть хотя бы
кончиком пальца. Это всё...— Базаров чуть было не
произнес своего любимого слова «романтизм», да удержался и
сказал: — вздор. Ты мне теперь не поверишь, но я тебе
говорю: мы вот с тобой попали в женское общество, и нам
было приятно; но бросить подобное общество — всё равно,
что в жаркий день холодною водой окатиться. Мужчине
Отцы и дети
105
некогда заниматься такими пустяками; мужчина должен
быть свиреп, гласит отличная испанская поговорка. Ведь
вот ты,— прибавил он, обращаясь к сидевшему на козлах
мужику,— ты, умница, есть у тебя жена?
Мужик показал обоим приятелям свое плоское и
подслеповатое лицо.
— Жена-то? Есть. Как не быть жене?
— Ты ее бьешь?
— Жену-то? Всяко случается. Без причины не бьем.
— И прекрасно. Ну, а она тебя бьет?
Мужик задергал вожжами.
— Эко слово ты сказал, барин. Тебе бы всё шутить... —
Он, видимо, обиделся.
— Слышишь, Аркадий Николаевич! А нас с вами
прибили... вот оно что значит быть образованными людьми.
Аркадий принужденно засмеялся, а Базаров
отвернулся и во всю дорогу уже не разевал рта.
Двадцать пять верст показались Аркадию за целых
пятьдесят. Но вот на скате пологого холма открылась,
наконец, небольшая деревушка, где жили родители
Базарова. Рядом с нею, в молодой березовой рощице, виднелся
дворянский домик под соломенною крышей. У первой
избы стояли два мужика в шапках и бранились.
«Большая ты свинья,— говорил один другому,— а хуже малого
поросенка». — «А твоя жена — колдунья»,— возражал
другой.
— По непринужденности обращения,— заметил
Аркадию Базаров,— и по игривости оборотов речи ты можешь
судить, что мужики у моего отца не слишком притеснены.
Да вот и он сам выходит на крыльцо своего жилища.
Услыхал, знать, колокольчик. Он, он — узнаю его фигуру.
Эге, ге! как он, однако, поседел, бедняга!
XX
Базаров высунулся из тарантаса, а Аркадий вытянул
голову из-за спины своего товарища и увидал на
крылечке господского домика высокого, худощавого человека,
с взъерошенными волосами и тонким орлиным носом,
одетого в старый военный сюртук нараспашку. Он стоял,
растопырив ноги, курил длинную трубку и щурился от
солнца.
Лошади остановились.
106
И. С. Тургенев
— Наконец пожаловал,— проговорил отец Базарова,
всё продолжая курить, хотя чубук так и прыгал у него
между пальцами. — Ну, вылезай, вылезай,
почеломкаемся.
Он стал обнимать сына... «Енюшка, Енюша»,—
раздался трепещущий женский голос. Дверь распахнулась,
и на пороге показалась кругленькая, низенькая старушка
в белом чепце и короткой пестрой кофточке. Она ахнула,
пошатнулась и наверно бы упала, если бы Базаров не
поддержал ее. Пухлые ее ручки мгновенно обвились вокруг
его шеи, голова прижалась к его груди, и всё замолкло.
Только слышались ее прерывистые всхлипыванья.
Старик Базаров глубоко дышал и щурился пуще
прежнего.
— Ну, полно, полно, Ариша! перестань,— заговорил
он, поменявшись взглядом с Аркадием, который стоял
неподвижно у тарантаса, между тем как мужик на
козлах даже отвернулся. — Это совсем не нужно! пожалуйста,
перестань.
— Ах, Василий Иваныч,— пролепетала старушка,—
в кои-то веки батюшку-то моего, голубчика-то, Еню-
шеньку...— и, не разжимая рук, она отодвинула от
Базарова свое мокрое от слез, смятое и умиленное лицо,
посмотрела на него какими-то блаженными и смешными
глазами и опять к нему припала.
— Ну да, конечно, это всё в натуре вещей,—
промолвил Василий Иваныч,— только лучше уж в комнату
пойдем. С Евгением вот гость приехал. Извините,— прибавил
он, обращаясь к Аркадию, и шаркнул слегка ногой,—
вы понимаете, женская слабость; ну, и сердце матери...
А у самого и губы и брови дергало, и подбородок
трясся... но он, видимо, желал победить себя и казаться чуть
не равнодушным. Аркадий наклонился.
— Пойдемте, матушка, в самом деле,— промолвил
Базаров и повел в дом ослабевшую старушку. Усадив
ее в покойное кресло, он еще раз наскоро обнялся с отцом
и представил ему Аркадия.
— Душевно рад знакомству,— проговорил Василий
Иванович,— только уж вы не взыщите: у меня здесь всё
по простоте, на военную ногу. Арина Власьевна,
успокойся, сделай одолжение: что за малодушие? Господин гость
должен осудить тебя.
— Батюшка,— сквозь слезы проговорила старушка,—
имени и отчества не имею чести знать...
Отцы и дети
107
— Аркадий Николаич,— с важностию, вполголоса,
подсказал Василий Иваныч.
— Извините меня, глупую. — Старушка
высморкалась и, нагиная голову то направо, то налево, тщательно
утерла один глаз после другого. — Извините вы меня. Ведь
я так и думала, что умру, не дождусь моего го... о... о... луб -
чика.
— А вот и дождались, сударыня,— подхватил
Василий Иванович. — Танюшка,— обратился он к босоногой
девочке лет тринадцати, в ярко-красном ситцевом платье,
пугливо выглядывавшей из-за двери,— принеси барыне
стакан воды — на подносе, слышишь? — а вас, господа,—
прибавил он с какою-то старомодною игривостью,—
позвольте попросить в кабинет к отставному ветерану.
— Хоть еще разочек дай обнять себя, Енюшечка,—
простонала Арина Власьевна. Базаров нагнулся к ней. —
Да какой же ты красавчик стал!
— Ну, красавчик не красавчик,— заметил Василий
Иванович,— а мужчина, как говорится: оммфе1. А
теперь, я надеюсь, Арина Власьевна, что, насытив свое
материнское сердце, ты позаботишься о насыщении своих
дорогих гостей, потому что, тебе известно, соловья
баснями кормить не следует.
Старушка привстала с кресел.
— Сию минуту, Василий Иваныч, стол накрыт будет,
сама в кухню сбегаю и самовар поставить велю, всё
будет, всё. Ведь три года его не видала, не кормила, не поила,
легко ли?
— Ну, смотри же, хозяюшка, хлопочи, не осрамись;
а вас, господа, прошу за мной пожаловать. Вот и
Тимофеич явился к тебе на поклон, Евгений. И он, чай,
обрадовался, старый барбос. Что? ведь обрадовался, старый
барбос? Милости просим за мной.
И Василий Иванович суетливо пошел вперед, шаркая
и шлепая стоптанными туфлями.
Весь его домик состоял из шести крошечных комнат.
Одна из них, та, куда он привел наших приятелей,
называлась кабинетом. Толстоногий стол, заваленный
почерневшими от старинной пыли, словно прокопченными
бумагами, занимал весь промежуток между двумя окнами;
по стенам висели турецкие ружья, нагайки, сабля, две
ландкарты, какие-то анатомические рисунки, портрет
настоящий мужчина (homme fait — франц.).
108
И. С. Тургенев
Гуфеланда, вензель из волос в черной рамке и диплом под
стеклом; кожаный, кое-где продавленный и разорванный,
диван помещался между двумя громадными шкафами из
карельской березы; на полках в беспорядке теснились
книги, коробочки, птичьи чучелы, банки, пузырьки;
в одном углу стояла сломанная электрическая машина.
— Я вас предупредил, любезный мой посетитель,—
начал Василий Иваныч,— что мы живем здесь, так
сказать, на бивуаках...
— Да перестань, что ты извиняешься? — перебил
Базаров. — Кирсанов очень хорошо знает, что мы с
тобой не Крезы и что у тебя не дворец. Куда мы его
поместим, вот вопрос?
— Помилуй, Евгений; там у меня во флигельке
отличная комната: им там очень хорошо будет.
— Так у тебя и флигелек завелся?
— Как же-с; где баня-с,— вмешался Тимофеич.
— То есть рядом с баней,— поспешно
присовокупил Василий Иванович. — Теперь же лето.... Я сейчас
сбегаю туда, распоряжусь; а ты бы, Тимофеич, пока их
вещи внес. Тебе, Евгений, я, разумеется, предоставлю
мой кабинет. Suum cuique *.
— Вот тебе на! Презабавный старикашка и
добрейший,— прибавил Базаров, как только Василий
Иванович вышел. — Такой же чудак, как твой, только в другом
роде. Много уж очень болтает.
— И мать твоя, кажется, прекрасная женщина,—
заметил Аркадий.
— Да, она у меня без хитрости. Обед нам, посмотри,
какой задаст.
— Сегодня вас не ждали, батюшка, говядинки не
привезли,— промолвил Тимофеич, который только что
втащил базаровский чемодан.
— И без говядинки обойдемся, на нет и суда нет.
Бедность, говорят, не порок.
— Сколько у твоего отца душ? — спросил вдруг
Аркадий.
— Имение не его, а матери; душ, помнится,
пятнадцать.
— И все двадцать две,— с неудовольствием заметил
Тимофеич.
Всякому свое (лат.).
Omupi и дети
109
Послышалось шлепание туфель, и снова появился
Василий Иванович.
— Через несколько минут ваша комната будет готова
принять вас,— воскликнул он с торжественностию,—
Аркадий... Николаич? так, кажется, вы изволите
величаться? А вот вам и прислуга,— прибавил он, указывая
на вошедшего с ним коротко остриженного мальчика в
синем, на локтях прорванном, кафтане и в чужих
сапогах. — Зовут его Федькой. Опять-таки повторяю, хоть сын
и запрещает, не взыщите. Впрочем, трубку набивать он
умеет. Ведь вы курите?
— Я курю больше сигары,— ответил Аркадий.
— И весьма благоразумно поступаете. Я сам отдаю
преферанс сигаркам, но в наших уединенных краях
доставать их чрезвычайно затруднительно.
— Да полно тебе Лазаря петь, — перебил опять
Базаров. — Сядь лучше вот тут на диван да дай на себя
посмотреть.
Василий Иванович засмеялся и сел. Он очень походил
лицом на своего сына, только лоб у него был ниже и уже,
и рот немного шире, и он беспрестанно двигался, поводил
плечами, точно платье ему под мышками резало, моргал,
покашливал и шевелил пальцами, между тем как сын его
отличался какою-то небрежною неподвижностию.
— Лазаря петь! — повторил Василий Иванович. — Ты,
Евгений, не думай, что я хочу, так сказать, разжалобить
гостя: вот, мол, мы в каком захолустье живем. Я,
напротив, того мнения, что для человека мыслящего нет
захолустья. По крайней мере я стараюсь, по возможности, не
зарасти, как говорится, мохом, не отстать от века.
Василий Иванович вытащил из кармана новый желтый
фуляр, который успел захватить, бегая в Аркадиеву
комнату, и продолжал, помахивая им по воздуху:
— Я уже не говорю о том, что я, например, не без
чувствительных для себя пожертвований, посадил
мужиков на оброк и отдал им свою землю исполу. Я считал
это своим долгом, самое благоразумие в этом случае
повелевает, хотя другие владельцы даже не помышляют об
этом: я говорю о науках, об образовании.
— Да; вот я вижу у тебя — «Друг здравия» на 1855
год,— заметил Базаров.
— Мне его по знакомству старый товарищ высылает,—
поспешно проговорил Василий Иванович,— но мы,
например, и о френологии имеем понятие,— прибавил он,
110
И. С. Тургенев
обращаясь, впрочем, более к Аркадию и указывая на
стоявшую на шкафе небольшую гипсовую головку,
разбитую на нумерованные четыреугольники,— нам и Шен-
лейн не остался безызвестен, и Радемахер.
— А в Радемахера еще верят в *** губернии?—
спросил Базаров.
Василий Иванович закашлял.
— В губернии... Конечно, вам, господа, лучше знать;
где ж нам за вами угоняться? Ведь вы нам на смену
пришли. И в мое время какой-нибудь гуморалист Гоф-
фман, какой-нибудь Броун с его витализмом казались очень
смешны, а ведь тоже гремели когда-то. Кто-нибудь новый
заменил у вас Радемахера, вы ему поклоняетесь, а через
двадцать лет, пожалуй, и над тем смеяться будут.
— Скажу тебе в утешение,— промолвил Базаров,—
что мы теперь вообще над медициной смеемся и ни перед
кем не преклоняемся.
— Как же это так? Ведь ты доктором хочешь быть?
— Хочу, да одно другому не мешает.
Василий Иванович потыкал третьим пальцем в трубку,
где еще оставалось немного горячей золы.
— Ну, может быть, может быть — спорить не стану.
Ведь я что? Отставной штаб-лекарь, волату1; теперь вот
в агрономы попал. Я у вашего дедушки в бригаде
служил,— обратился он опять к Аркадию,— да-с, да-с;
много я на своем веку видал видов. И в каких только
обществах не бывал, с кем не важивался! Я, тот самый
я, которого вы изволите видеть теперь перед собою, я у
князя Витгенштейна и у Жуковского пульс щупал! Тех-
то, в южной-то армии, по четырнадцатому, вы понимаете
(и тут Василий Иванович значительно сжал губы), всех
знал наперечет. Ну, да ведь мое дело — сторона; знай
свой ланцет, и баста! А дедушка ваш очень почтенный был
человек, настоящий военный.
— Сознайся, дубина была порядочная,— лениво
промолвил Базаров.
— Ах, Евгений, как это ты выражаешься!
помилосердуй... Конечно, генерал Кирсанов не принадлежал к
числу...
— Ну, брось его,— перебил Базаров. — Я, как
подъезжал сюда, порадовался на твою березовую рощицу,
славно вытянулась.
вот и всё (voilà tout — франц. ).
Отцы и дети
111
Василий Иванович оживился.
— А ты посмотри, садик у меня теперь какой! Сам
каждое деревцо сажал. И фрукты есть, и ягоды, и
всякие медицинские травы. Уж как вы там ни хитрите,
господа молодые, а все-таки старик Парацельсий святую
правду изрек: in herbis, verbiset lapidibus...1 Ведь я,
ты знаешь, от практики отказался, а раза два в неделю
приходится стариной тряхнуть. Идут за советом —
нельзя же гнать в шею. Случается, бедные прибегают к
помощи. Да и докторов здесь совсем нет. Один здешний сосед,
представь, отставной майор, тоже лечит. Я спрашиваю о
нем: учился ли он медицине?.. Говорят мне: нет, он не
учился, он больше из филантропии... Ха-ха, из
филантропии! а? каково! Ха-ха! ха-ха!
— Федька! набей мне трубку! — сурово проговорил
Базаров.
— А то здесь другой доктор, приезжает к больному,—
продолжал с каким-то отчаяньем Василий Иванович,—
а больной уже ad patres2; человек и не пускает доктора,
говорит: теперь больше не надо. Тот этого не ожидал,
сконфузился и спрашивает: «Что, барин перед смертью
икал?» — «Икали-с». — «И много икал?» — «Много». —
«А, ну — это хорошо»,— да и верть назад. Ха-ха-ха!
Старик один засмеялся; Аркадий выразил улыбку на
своем лице. Базаров только затянулся. Беседа
продолжалась таким образом около часа; Аркадий успел сходить
в свою комнату, которая оказалась предбанником, но
очень уютным и чистым. Наконец вошла Танюша и
доложила, что обед готов.
Василий Иванович первый поднялся.
— Пойдемте, господа! Извините великодушно, коли
наскучил. Авось хозяйка моя удовлетворит вас более
моего.
Обед, хотя наскоро сготовленный, вышел очень
хороший, даже обильный; только вино немного, как
говорится, подгуляло: почти черный херес, купленный
Тимофеичем в городе у знакомого купца, отзывался не то медью,
не то канифолью; и мухи тоже мешали. В обыкновенное
время дворовый мальчик отгонял их большою зеленой
веткой; но на этот раз Василий Иванович услал его из
боязни осуждения со стороны юного поколения. Арина
1 в травах, словах и камнях (лат.).
2 отправился к праотцам (лат.).
112
И. С. Тургенев
Власьевна успела принарядиться; надела высокий
чепец с шелковыми лентами и голубую шаль с разводами.
Она опять всплакнула, как только увидела своего Енюшу,
но мужу не пришлось ее усовещевать: она сама поскорей
утерла свои слезы, чтобы не закапать шаль. Ели одни
молодые люди: хозяева давно пообедали. Прислуживал
Федька, видимо обремененный необычными сапогами, да
помогала ему женщина с мужественным лицом и
кривая, по имени Анфисушка, исполнявшая должности
ключницы, птичницы и прачки. Василий Иванович во всё
время обеда расхаживал по комнате и с совершенно
счастливым и даже блаженным видом говорил о тяжких
опасениях, внушаемых ему наполеоновскою политикой и
запутанностью итальянского вопроса. Арина Власьевна
не замечала Аркадия, не потчевала его; подперши
кулачком свое круглое лицо, которому одутловатые,
вишневого цвета губки и родинки на щеках и над бровями
придавали выражение очень добродушное, она не сводила
глаз с сына и всё вздыхала; ей смертельно хотелось
узнать, на сколько времени он приехал, но спросить его она
боялась. «Ну, как скажет на два дня»,— думала она, и
сердце у ней замирало. После жареного Василий
Иванович исчез на мгновение и возвратился с откупоренною
полубутылкой шампанского. «Вот,— воскликнул он,—
хоть мы и в глуши живем, а в торжественных случаях
имеем чем себя повеселить!» Он налил три бокала и
рюмку, провозгласил здоровье «неоцененных посетителей»
и разом, по-военному, хлопнул свой бокал, а Арину Влась-
евну заставил выпить рюмку до последней капельки.
Когда очередь дошла до варенья, Аркадий, не терпевший
ничего сладкого, почел, однако, своею обязанностью
отведать от четырех различных, только что сваренных
сортов, тем более что Базаров отказался наотрез и тотчас
закурил сигарку. Потом явился на сцену чай со
сливками, с маслом и кренделями; потом Василий Иванович
повел всех в сад, для того чтобы полюбоваться
красотою вечера. Проходя мимо скамейки, он шепнул Аркадию:
— На сем месте я люблю философствовать, глядя на
захождение солнца: оно приличествует пустыннику.
А там, подальше, я посадил несколько деревьев,
любимых Горацием.
— Что за деревья? — спросил, вслушавшись,
Базаров.
— А как же... акации.
Отцы и дети
из
Базаров начал зевать.
— Я полагаю, пора путешественникам в объятия к
Морфею,— заметил Василий Иванович.
— То есть пора спать! — подхватил Базаров. — Это
суждение справедливое. Пора, точно.
Прощаясь с матерью, он поцеловал ее в лоб, а она
обняла его и за спиной, украдкой, его благословила
трижды. Василий Иваныч проводил Аркадия в его комнату
и пожелал ему «такого благодатного отдохновения,
какое и я вкушал в ваши счастливые лета». И
действительно, Аркадию отлично спалось в своем предбаннике: в
нем пахло мятой, и два сверчка вперебивку усыпительно
трещали за печкой. Василий Иванович отправился от
Аркадия в свой кабинет и, прикорнув на диване в ногах
у сына, собирался было поболтать с ним, но Базаров
тотчас его отослал, говоря, что ему спать хочется, а сам не
заснул до утра. Широко раскрыв глаза, он злобно
глядел в темноту: воспоминания детства не имели власти
над ним, да к тому ж он еще не успел отделаться от
последних горьких впечатлений. Арина Власьевна сперва
помолилась всласть, потом долго-долго беседовала с Анфи-
сушкой, которая, став, как вкопанная, перед барыней и
вперив в нее свой единственный глаз, передавала ей
таинственным шёпотом все свои замечания и соображения
насчет Евгения Васильевича. У старушки от радости,
от вина, от сигарочного дыма совсем закружилась голова;
муж заговорил было с ней и махнул рукою.
Арина Власьевна была настоящая русская
дворяночка прежнего времени; ей бы следовало жить лет за двести,
в старомосковские времена. Она была очень набожна и
чувствительна, верила во всевозможные приметы, гаданья,
заговоры, сны; верила в юродивых, в домовых, в леших,
в дурные встречи, в порчу, в народные лекарства, в
четверговую соль, в скорый конец света; верила, что если
в Светлое воскресение на всенощной не погаснут свечи,
то гречиха хорошо уродится, и что гриб больше не растет,
если его человеческий глаз увидит; верила, что чёрт
любит быть там, где вода, и что у каждого жида на груди
кровавое пятнышко; боялась мышей, ужей, лягушек,
воробьев, пиявок, грома, холодной воды, сквозного ветра,
лошадей, козлов, рыжих людей и чёрных кошек и
почитала сверчков и собак нечистыми животными; не ела ни
телятины, ни голубей, ни раков, ни сыру, ни спаржи,
ни земляных груш, ни зайца, ни арбузов, потому что взре-
114
И. С. Тургенев
занный арбуз напоминает голову Иоанна Предтечи; а
об устрицах говорила не иначе, как с содроганием;
любила покушать — и строго постилась; спала десять
часов в сутки — и не ложилась вовсе, если у Василия
Ивановича заболевала голова; не прочла ни одной книги,
кроме Алексиса, или Хижины в лесу, писала одно, много
два письма в год, а в хозяйстве, сушенье и варенье знала
толк, хотя своими руками ни до чего не прикасалась и
вообще неохотно двигалась с места. Арина Власьевна
была очень добра и, по-своему, вовсе не глупа. Она знала,
что есть на свете господа, которые должны приказывать,
и простой народ, который должен служить,— а потому
не гнушалась ни подобострастием, ни земными
поклонами; но с подчиненными обходилась ласково и кротко, ни
одного нищего не пропускала без подачки и никогда никого
не осуждала, хотя и сплетничала подчас. В молодости
она была очень миловидна, играла на клавикордах и
изъяснялась немного по-французски; но в течение
многолетних странствий с своим мужем, за которого она вышла
против воли, расплылась и позабыла музыку и
французский язык. Сына своего она любила и боялась несказанно;
управление имением предоставила Василию Ивановичу —
и уже не входила ни во что: она охала, отмахивалась
платком и от испуга подымала брови всё выше и выше,
как только ее старик начинал толковать о предстоявших
преобразованиях и о своих планах. Она была мнительна,
постоянно ждала какого-то большого несчастья и тотчас
плакала, как только вспоминала о чем-нибудь
печальном... Подобные женщины теперь уже переводятся. Бог
знает — следует ли радоваться этому!
XXI
Встав с постели, Аркадий раскрыл окно — и первый
предмет, бросившийся ему в глаза, был Василий
Иванович. В бухарском шлафроке, подпоясанный носовым
платком, старик усердно рылся в огороде. Он заметил
своего молодого гостя и, опершись на лопатку,
воскликнул:
— Здравия желаем! Как почивать изволили?
— Прекрасно,— отвечал Аркадий.
— А я здесь, как видите, как некий Цинциннат,
грядку под позднюю репу отбиваю. Теперь настало
такое время,— да и слава богу! — что каждый должен
Отцы и дети
115
собственными руками пропитание себе доставать, на
других нечего надеяться: надо трудиться самому. И выходит,
что Жан-Жак Руссо прав. Полчаса тому назад, сударь
вы мой, вы бы увидали меня в совершенно другой
позиции. Одной бабе, которая жаловалась на гнетку — это
по-ихнему, а по-нашему — дизентерию, я... как бы
выразиться лучше... я вливал опиум; а другой я зуб вырвал.
Этой я предложил эфиризацию... только она не
согласилась. Всё это я делаю gratis — анаматёр*. Впрочем, мне
не в диво: я ведь плебей, homo novus2 — не из столбовых,
не то, что моя благоверная... А не угодно ли пожаловать
сюда, в тень, вдохнуть перед чаем утреннюю свежесть?
Аркадий вышел к нему.
— Добро, пожаловать еще раз! — промолвил
Василий Иванович, прикладывая по-военному руку к
засаленной ермолке, прикрывавшей его голову. — Вы, я
знаю, привыкли к роскоши, к удовольствиям, но и
великие мира сего не гнушаются провести короткое время под
кровом хижины.
— Помилуйте,— возопил Аркадий,— какой же я
великий мира сего? И к роскоши я не привык.
— Позвольте, позвольте,— возразил с любезной
ужимкой Василий Иванович. — Я хоть теперь и сдан в
архив, а тоже потерся в свете — узнаю птицу по полету.
Я тоже психолог по-своему и физиогномист. Не имей я
этого, смею сказать, дара — давно бы я пропал; затерли
бы меня, маленького человека. Скажу вам без
комплиментов: дружба, которую я замечаю между вами и моим
сыном, меня искренно радует. Я сейчас виделся с ним;
он, по обыкновению своему, вероятно вам известному,
вскочил очень рано и побежал по окрестностям. Позвольте
полюбопытствовать,— вы давно с моим Евгением
знакомы?
— С нынешней зимы.
— Так-с. И позвольте вас еще спросить,— но не
присесть ли нам? — Позвольте вас спросить, как отцу, со
всею откровенностью: какого вы мнения о моем Евгении?
— Ваш сын — один из самых замечательных людей,
с которыми я когда-либо встречался,— с живостью
ответил Аркадий.
1 даром (лат.), по-любительски (en amateur — франц.).
2 новый человек (лат.).
116
И. С. Тургенев
Глаза Василия Ивановича внезапно раскрылись, и
щеки его слабо вспыхнули. Лопата вывалилась из его
рук.
— Итак, вы полагаете,— начал он...
— Я уверен,— подхватил Аркадий,— что сына
вашего ждет великая будущность, что он прославит ваше
имя. Я убедился в этом с первой нашей встречи.
— Как... как это было? — едва проговорил Василий
Иванович. Восторженная улыбка раздвинула его
широкие губы и уже не сходила с них.
— Вы хотите знать, как мы встретились?
— Да... и вообще...
Аркадий начал рассказывать и говорить о Базарове
еще с большим жаром, с большим увлечением, чем в тот
вечер, когда он танцевал мазурку с Одинцовой.
Василий Иванович его слушал, слушал, сморкался,
катал платок в обеих руках, кашлял, ерошил свои
волосы — и, наконец, не вытерпел: нагнулся к Аркадию
и поцеловал его в плечо.
— Вы меня совершенно осчастливили,— промолвил
он, не переставая улыбаться,— я должен вам сказать,
что я... боготворю моего сына; о моей старухе я уже не
говорю: известно — мать! но я не смею при нем
выказывать свои чувства, потому что он этого не любит. Он
враг всех излияний; многие его даже осуждают за такую
твердость его нрава и видят в ней признак гордости или
бесчувствия; но подобных ему людей не приходится
мерить обыкновенным аршином, не правда ли? Да вот,
например: другой на его месте тянул бы да тянул с своих
родителей; а у нас, поверите ли? он отроду лишней
копейки не взял, ей-богу!
— Он бескорыстный, честный человек,— заметил
Аркадий.
— Именно бескорыстный. А я, Аркадий Николаич,
не только боготворю его, я горжусь им, и всё мое
честолюбие состоит в том, чтобы со временем в его биографии
стояли следующие слова: «Сын простого штаб-лекаря,
который, однако, рано умел разгадать его и ничего не
жалел для его воспитания...» — Голос старика перервался.
Аркадий стиснул ему руку.
— Как вы думаете,— спросил Василий Иванович
после некоторого молчания,— ведь он не на
медицинском поприще достигнет той известности, которую вы
ему пророчите?
Отцы и дети
117
— Разумеется, не на медицинском, хотя он и в этом
отношении будет из первых ученых.
— На каком же, Аркадий Николаич?
— Это трудно сказать теперь, но он будет знаменит.
— Он будет знаменит! — повторил старик и
погрузился в думу.
— Арина Власьевна приказали просить чай кушать,—
проговорила Анфисушка, проходя мимо с огромным
блюдом спелой малины.
Василий Иванович встрепенулся.
— А холодные сливки к малине будут?
— Будут-с.
— Да холодные, смотри! Не церемоньтесь, Аркадий
Николаич, берите больше. Что ж это Евгений не идет?
— Я здесь,— раздался голос Базарова из Аркадиевой
комнаты.
Василий Иванович быстро обернулся.
— Ага! ты захотел посетить своего приятеля; но ты
опоздал, amice1, и мы имели уже с ним
продолжительную беседу. Теперь надо идти чай пить: мать зовет.
Кстати, мне нужно с тобой поговорить.
— О чем?
— Здесь есть мужичок, он страдает иктером...
— То есть желтухой?
— Да, хроническим и очень упорным иктером. Я
прописывал ему золототысячник и зверобой, морковь
заставлял есть, давал соду; но это всё паллиативные средства;
надо что-нибудь порешительней. Ты хоть и смеешься над
медициной, а, я уверен, можешь подать мне дельный
совет. Но об этом речь впереди. А теперь пойдем чай пить.
Василий Иванович живо вскочил с скамейки и запел
из «Роберта»:
Закон, закон, закон себе поставим
На ра... на ра... на радости пожить!
— Замечательная живучесть! — проговорил, отходя
от окна, Базаров.
Настал полдень. Солнце жгло из-за тонкой завесы
сплошных беловатых облаков. Всё молчало, одни петухи
задорно перекликались на деревне, возбуждая в
каждом, кто их слышал, странное ощущение дремоты и
скуки; да где-то высоко в верхушке деревьев звенел
плаксивым призывом немолчный писк молодого ястребка. Ар-
1 дружище (лат.).
m
И. С. Тургенев
кадий и Базаров лежали в тени небольшого стога сена,
подостлавши под себя охапки две шумливо-сухой, но еще
зеленой и душистой травы.
— Та осина,— заговорил Базаров,— напоминает мне
мое детство; она растет на краю ямы, оставшейся от
кирпичного сарая, и я в то время был уверен, что эта яма и
осина обладали особенным талисманом: я никогда не
скучал возле них. Я не понимал тогда, что я не скучал оттого,
что был ребенком. Ну, теперь я взрослый, талисман не
действует.
— Сколько ты времени провел здесь всего? —
спросил Аркадий.
— Года два сряду; потом мы наезжали. Мы вели
бродячую жизнь; больше всё по городам шлялись.
— А дом этот давно стоит?
— Давно. Его еще дед построил, отец моей матери.
— Кто он был, твой дед?
— Чёрт его знает. Секунд-майор какой-то. При
Суворове служил и всё рассказывал о переходе через Альпы.
Врал, должно быть.
— То-то у вас в гостиной портрет Суворова висит.
А я люблю такие домики, как ваш, старенькие да
тепленькие; и запах в них какой-то особенный.
— Лампадным маслом отзывает да донником,—
произнес, зевая, Базаров. — А что мух в этих милых
домиках... Фа!
— Скажи,— начал Аркадий после небольшого
молчания,— тебя в детстве не притесняли?
— Ты видишь, какие у меня родители. Народ не
строгий.
— Ты их любишь, Евгений?
— Люблю, Аркадий!
— Они тебя так любят!
Базаров помолчал.
— Знаешь ли ты, о чем я думаю? — промолвил он
наконец, закидывая руки за голову.
— Не знаю. О чем?
— Я думаю: хорошо моим родителям жить на свете!
Отец в шестьдесят лет хлопочет, толкует о
«паллиативных» средствах, лечит людей, великодушничает с
крестьянами — кутит, одним словом; и матери моей хорошо:
день ее до того напичкан всякими занятиями, ахами да
охами, что ей и опомниться некогда; а я...
— А ты?
Отцы и дети
119
— А я думаю: я вот лежу здесь под стогом...
Узенькое местечко, которое я занимаю, до того крохотно в
сравнении с остальным пространством, где меня нет и где дела
до меня нет; и часть времени, которую мне удастся
прожить, так ничтожна перед вечностию, где меня не было и
не будет... А в этом атоме, в этой математической точке
кровь обращается, мозг работает, чего-то хочет тоже...
Что за безобразие! Что за пустяки!
— Позволь тебе заметить: то, что ты говоришь,
применяется вообще ко всем людям...
— Ты прав,— подхватил Базаров. — Я хотел сказать,
что они вот, мои родители то есть, заняты и не
беспокоятся о собственном ничтожестве, оно им не смердит... а я...
я чувствую только скуку да злость.
— Злость? почему же злость?
— Почему? Как почему? Да разве ты забыл?
— Я помню всё, но все-таки я не признаю за тобою
права злиться. Ты несчастлив, я согласен, но...
— Э! да ты, я вижу, Аркадий Николаевич, понимаешь
любовь, как все новейшие молодые люди: цып, цып, цып,
курочка, а как только курочка начинает приближаться,
давай бог ноги! Я не таков. Но довольно об этом. Чему
помочь нельзя, о том и говорить стыдно. — Он
повернулся на бок. — Эге! вон молодец муравей тащит
полумертвую муху. Тащи ее, брат, тащи! Не смотри на то, что она
упирается, пользуйся тем, что ты, в качестве животного,
имеешь право не признавать чувства сострадания, не то
что наш брат, самоломанный!
— Не ты бы говорил, Евгений! Когда ты себя ломал?
Базаров приподнял голову.
— Я только этим и горжусь. Сам себя не сломал, так
и бабенка меня не сломает. Аминь! Кончено! Слова об
этом больше от меня не услышишь.
Оба приятеля полежали некоторое время в молчании.
— Да,— начал Базаров,— странное существо
человек. Как посмотришь этак сбоку да издали на глухую
жизнь, какую ведут здесь «отцы», кажется: чего лучше?
Ешь, пей и знай, что поступаешь самым правильным,
самым разумным манером. Ан нет; тоска одолеет.
Хочется с людьми возиться, хоть ругать их, да возиться с
ними.
— Надо бы так устроить жизнь, чтобы каждое
мгновение в ней было значительно,— произнес задумчиво
Аркадий.
120
И. С. Тургенев
— Кто говорит! Значительное хоть и ложно бывает,
да сладко, но и с незначительным помириться можно...
а вот дрязги, дрязги... это беда.
— Дрязги не существуют для человека, если он
только не захочет их признать.
— Гм... это ты сказал противоположное общее место.
— Что? Что ты называешь этим именем?
— А вот что: сказать, например, что просвещение
полезно, это общее место; а сказать, что просвещение
вредно, это противоположное общее место. Оно как будто
щеголеватее, а в сущности одно и то же.
— Да правда-то где, на какой стороне?
— Где? Я тебе отвечу, как эхо: где?
— Ты в меланхолическом настроении сегодня,
Евгений.
— В самом деле? Солнце меня, должно быть,
распарило, да и малины нельзя так много есть.
— В таком случае не худо вздремнуть,— заметил
Аркадий.
— Пожалуй; только ты не смотри на меня: всякого
человека лицо глупо, когда он спит.
— А тебе не всё равно, что о тебе думают?
— Не знаю, что тебе сказать. Настоящий человек об
этом не должен заботиться; настоящий человек тот, о
котором думать нечего, а которого надобно слушаться
или ненавидеть.
— Странно! я никого не ненавижу,— промолвил,
подумавши, Аркадий.
— А я так многих. Ты нежная душа, размазня, где тебе
ненавидеть!.. Ты робеешь, мало на себя надеешься...
— А ты,— перебил Аркадий,— на себя надеешься?
Ты высокого мнения о самом себе?
Базаров помолчал.
— Когда я встречу человека, который не спасовал бы
передо мною,— проговорил он с расстановкой,— тогда
я изменю свое мнение о самом себе. Ненавидеть! Да вот,
например, ты сегодня сказал, проходя мимо избы нашего
старосты Филиппа,— она такая славная, белая,— вот,
сказал ты, Россия тогда достигнет совершенства, когда у
последнего мужика будет такое же помещение, и всякий
из нас должен этому способствовать... А я и
возненавидел этого последнего мужика, Филиппа или Сидора, для
которого я должен из кожи лезть и который мне даже
спасибо не скажет... да и на что мне его спасибо? Ну, будет
Отцы и дети
121
он жить в белой избе, а из меня лопух расти будет; ну, а
дальше?
— Полно, Евгений... послушать тебя сегодня,
поневоле согласишься с теми, которые упрекают нас в
отсутствии принципов.
— Ты говоришь, как твой дядя. Принципов вообще
нет — ты об этом не догадался до сих пор! — а есть
ощущения. Всё от них зависит.
— Как так?
— Да так же. Например, я: я придерживаюсь
отрицательного направления — в силу ощущения. Мне
приятно отрицать, мой мозг так устроен — и баста! Отчего
мне нравится химия? Отчего ты любишь яблоки? — тоже
в силу ощущения. Это всё едино. Глубже этого люди
никогда не проникнут. Не всякий тебе это скажет, да и я в
другой раз тебе этого не скажу.
— Что ж? и честность — ощущение?
— Еще бы!
— Евгений! — начал печальным голосом Аркадий.
— А? что? не по вкусу? — перебил Базаров. — Нет,
брат! Решился всё косить — валяй и себя по ногам!..
Однако мы довольно философствовали. «Природа
навевает молчание сна»,— сказал Пушкин.
— Никогда он ничего подобного не сказал,—
промолвил Аркадий.
— Ну, не сказал, так мог и должен был сказать, в
качестве поэта. Кстати, он, должно быть, в военной
службе служил.
— Пушкин никогда не был военным!
— Помилуй, у него на каждой странице: На бой, на
бой! за честь России!
— Что ты это за небылицы выдумываешь! Ведь это
клевета наконец.
— Клевета? Эка важность! Вот вздумал каким
словом испугать! Какую клевету ни взведи на человека, он
в сущности заслуживает в двадцать раз хуже того.
— Давай лучше спать! — с досадой проговорил
Аркадий.
— С величайшим удовольствием,— ответил Базаров.
Но ни тому, ни другому не спалось. Какое-то почти
враждебное чувство охватывало сердца обоих молодых
людей. Минут пять спустя они открыли глаза и
переглянулись молча.
— Посмотри,— сказал вдруг Аркадий,— сухой кле-
m
Я. С. Тургенев
новый лист оторвался и падает на землю; его движения
совершенно сходны с полетом бабочки. Не странно ли?
Самое печальное и мертвое — сходно с самым веселым и
живым.
— О друг мой, Аркадий Николаич! — воскликнул
Базаров,— об одном прошу тебя: не говори красиво.
— Я говорю, как умею... Да и наконец это деспотизм.
Мне пришла мысль в голову; отчего ее не высказать?
— Так; но почему же и мне не высказать своей мысли?
Я нахожу, что говорить красиво — неприлично.
— Что же прилично? Ругаться?
— Э-э! да ты, я вижу, точно намерен пойти по стопам
дядюшки. Как бы этот идиот порадовался, если б
услышал тебя!
— Как ты назвал Павла Петровича?
— Я его назвал, как следует,— идиотом.
— Это, однако, нестерпимо! — воскликнул Аркадий.
— Ага! родственное чувство заговорило,— спокойно
промолвил Базаров. — Я заметил: оно очень упорно
держится в людях. От всего готов отказаться человек, со
всяким предрассудком расстанется; но сознаться, что,
например, брат, который чужие платки крадет, вор,—
это свыше его сил. Да и в самом деле: мой брат, мой —
и не гений... возможно ли это?
— Во мне простое чувство справедливости
заговорило, а вовсе не родственное,— возразил запальчиво
Аркадий. — Но так как ты этого чувства не понимаешь, у тебя
нет этого ощущения, то ты и не можешь судить о нем.
— Другими словами: Аркадий Кирсанов слишком
возвышен для моего понимания,— преклоняюсь и
умолкаю.
— Полно, пожалуйста, Евгений; мы, наконец,
поссоримся.
— Ах, Аркадий! сделай одолжение, поссоримся раз
хорошенько — до положения риз, до истребления.
— Но ведь этак, пожалуй, мы кончим тем...
— Что подеремся? — подхватил Базаров. — Что ж?
Здесь, на сене, в такой идиллической обстановке, вдали
от света и людских взоров — ничего. Но ты со мной не
сладишь. Я тебя сейчас схвачу за горло...
Базаров растопырил свои длинные и жесткие пальцы...
Аркадий повернулся и приготовился, как бы шутя,
сопротивляться... Но лицо его друга показалось ему таким
зловещим, такая нешуточная угроза почудилась ему в
Отцы и дети
123
кривой усмешке его губ, в загоревшихся глазах, что он
почувствовал невольную робость...
— А! вот вы куда забрались! — раздался в это
мгновение голос Василия Ивановича, и старый штаб-лекарь
предстал перед молодыми людьми, облеченный в домо-
деланный полотняный пиджак и с соломенною, тоже до-
моделанною, шляпой на голове. — Я вас искал, искал...
Но вы отличное выбрали место и прекрасному предаетесь
занятию. Лежа на «земле», глядеть в «небо»... Знаете ли —
в этом есть какое-то особое значение!
— Я гляжу в небо только тогда, когда хочу чихнуть,—
проворчал Базаров и, обратившись к Аркадию, прибавил
вполголоса: — Жаль, что помешал.
— Ну, полно,— шепнул Аркадий и пожал украдкой
своему другу руку. Но никакая дружба долго не
выдержит таких столкновений.
— Смотрю я на вас, мои юные собеседники,— говорил
между тем Василий Иванович, покачивая головой и
опираясь скрещенными руками на какую-то хитро
перекрученную палку собственного изделия, с фигурой турка
вместо набалдашника,— смотрю и не могу не любоваться.
Сколько в вас силы, молодости самой цветущей,
способностей, талантов! Просто... Кастор и Поллукс!
— Вон куда — в мифологию метнул! — промолвил
Базаров. — Сейчас видно, что в свое время сильный был
латинист! Ведь ты, помнится, серебряной медали за
сочинение удостоился, а?
— Диоскуры, Диоскуры! — повторял Василий
Иванович.
— Однако полно, отец, не нежничай.
— В кои-то веки разик можно,— пробормотал
старик. — Впрочем, я вас, господа, отыскал не с тем, чтобы
говорить вам комплименты; но с тем, чтобы, во-первых,
доложить вам, что мы скоро обедать будем; а во-вторых,
мне хотелось предварить тебя, Евгений... Ты умный
человек, ты знаешь людей, и женщин знаешь, и, следовательно,
извинишь... Твоя матушка молебен отслужить хотела по
случаю твоего приезда. Ты не воображай, что я зову тебя
присутствовать на этом молебне: уж он кончен; но отец
Алексей...
— Поп?
— Ну да, священник; он у нас... кушать будет...
Я этого не ожидал и даже не советовал... но как-то так
вышло... он меня не понял... Ну, и Арина Власьевна...
124
И. С. Тургенев
Притом же он у нас очень хороший и рассудительный
человек.
— Ведь он моей порции за обедом не съест? —
спросил Базаров.
Василий Иванович засмеялся.
— Помилуй, что ты!
— А больше я ничего не требую. Я со всяким
человеком готов за стол сесть.
Василий Иванович поправил свою шляпу.
— Я был наперед уверен,— промолвил он,— что ты
выше всяких предрассудков. На что вот я — старик,
шестьдесят второй год живу, а и я их не имею. (Василий
Иванович не смел сознаться, что он сам пожелал
молебна... Набожен он был не менее своей жены.) А отцу
Алексею очень хотелось с тобой познакомиться. Он тебе
понравится, ты увидишь. Он и в карточки не прочь поиграть,
и даже... но это между нами... трубочку курит.
— Что же? Мы после обеда засядем в ералаш, и я его
обыграю.
— Хе-хе-хе, посмотрим! Бабушка надвое сказала.
— А что? разве стариной тряхнешь? — промолвил с
особенным ударением Базаров.
Бронзовые щеки Василия Ивановича смутно
покраснели.
— Как тебе не стыдно, Евгений... Что было, то
прошло. Ну да, я готов вот перед ними признаться, имел я эту
страсть в молодости — точно; да и поплатился же я за
нее! Однако, как жарко. Позвольте подсесть к вам. Ведь
я не мешаю?
— Нисколько,— ответил Аркадий.
Василий Иванович кряхтя опустился на сено.
— Напоминает мне ваше теперешнее ложе, государи
мои,— начал он,— мою военную, бивуачную жизнь,
перевязочные пункты, тоже где-нибудь этак возле стога, и
то еще слава богу. — Он вздохнул. — Много, много
испытал я на своем веку. Вот, например, если позволите, я
вам расскажу любопытный эпизод чумы в Бессарабии.
— За который ты получил Владимира? — подхватил
Базаров. — Знаем, знаем... Кстати, отчего ты его не
носишь?
— Ведь я тебе говорил, что я не имею предрассудков, —
пробормотал Василий Иванович (он только накануне
велел спороть красную ленточку с сюртука) и принялся
рассказывать эпизод чумы. — À ведь он заснул,— шеп-
Отцы и дети
125
нул он вдруг Аркадию, указывая на Базарова и
добродушно подмигнув. — Евгений! вставай! — прибавил он
громко: — Пойдем обедать...
Отец Алексей, мужчина видный и полный, с
густыми, тщательно расчесанными волосами, с вышитым
поясом на лиловой шелковой рясе, оказался человеком очень
ловким и находчивым. Он первый поспешил пожать руку
Аркадию и Базарову, как бы понимая заранее, что они
не нуждаются в его благословении, и вообще держал
себя непринужденно. И себя он не выдал и других не
задел; кстати посмеялся над семинарскою латынью и
заступился за своего архиерея; две рюмки вина выпил, а
от третьей отказался; принял от Аркадия сигару, но
курить ее не стал, говоря, что повезет ее домой. Не совсем
приятно было в нем только то, что он то и дело медленно
и осторожно заносил руку, чтобы ловить мух у себя на
лице, и при этом иногда давил их. Он сел за зеленый стол
с умеренным изъявлением удовольствия и кончил тем,
что обыграл Базарова на два рубля пятьдесят копеек
ассигнациями: в доме Арины Власьевны и понятия не
имели о счете на серебро... Она по-прежнему сидела возле
сына (в карты она не играла), по-прежнему подпирая
щеку кулачком, и вставала только затем, чтобы велеть
подать какое-нибудь новое яство. Она боялась ласкать
Базарова, и он не ободрял ее, не вызывал ее на ласки;
притом же и Василий Иванович присоветовал ей не очень
его «беспокоить». «Молодые люди до этого не охотники»,—
твердил он ей (нечего говорить, каков был в тот день
обед: Тимофеич собственною персоной скакал на
утренней заре за какою-то особенною черкасскою говядиной;
староста ездил в другую сторону за налимами, ершами и
раками; за одни грибы бабы получили сорок две копейки
медью); но глаза Арины Власьевны, неотступно
обращенные на Базарова, выражали не одну преданность и
нежность: в них виднелась и грусть, смешанная с
любопытством и страхом, виднелся какой-то смиренный укор.
Впрочем, Базарову было не до того, чтобы разбирать,
что именно выражали глаза его матери; он редко
обращался к ней, и то с коротеньким вопросом. Раз он попросил
у ней руку «на счастье»; она тихонько положила свою
мягкую ручку на его жесткую и широкую ладонь.
— Что,— спросила она, погодя немного,— не помогло?
— Еще хуже пошло,— отвечал он с небрежною
усмешкой.
126
И. С. Тургенев
— Очинно они уже рискуют,— как бы с сожалением
произнес отец Алексей и погладил свою красивую
бороду.
— Наполеоновское правило, батюшка,
наполеоновское,— подхватил Василий Иванович и пошел с туза.
— Оно же и довело его до острова святыя Елены,—
промолвил отец Алексей и покрыл его туза козырем.
— Не желаешь ли смородинной воды, Енюшечка? —
спросила Арина Власьевна.
Базаров только плечами пожал.
— Нет! — говорил он на следующий день Аркадию,—
уеду отсюда завтра. Скучно; работать хочется, а здесь
нельзя. Отправлюсь опять к вам в деревню; я же там все
свои препараты оставил. У вас по крайней мере
запереться можно. А то здесь отец мне твердит: «Мой кабинет к
твоим услугам — никто тебе мешать не будет»; а сам от
меня ни на шаг. Да и совестно как-то от него запираться.
Ну и мать тоже. Я слышу, как она вздыхает за стеной, а
выйдешь к ней — и сказать ей нечего.
— Очень она огорчится,— промолвил Аркадий,— да
и он тоже.
— Як ним еще вернусь.
— Когда?
— Да вот как в Петербург поеду.
— Мне твою мать особенно жалко.
— Что так? Ягодами, что ли, она тебе угодила?
Аркадий опустил глаза.
— Ты матери своей не знаешь, Евгений. Она не
только отличная женщина, она очень умна, право. Сегодня
утром она со мной с полчаса беседовала, и так дельно,
интересно.
— Верно, обо мне всё распространялась?
— Не о тебе одном была речь.
— Может быть; тебе со стороны видней. Коли может
женщина получасовую беседу поддержать, это уж знак
хороший. А я все-таки уеду.
— Тебе нелегко будет сообщить им это известие. Они
всё рассуждают о том, что мы через две недели делать
будем.
— Нелегко. Чёрт меня дернул сегодня подразнить
отца; он на днях велел высечь одного своего оброчного
мужика — и очень хорошо сделал; да, да не гляди на
меня с таким ужасом — очень хорошо сделал, потому что
вор и пьяница он страшнейший; только отец никак не
Отцы и дети
127
ожидал, что я об этом, как говорится, известен стал. Он
очень сконфузился, а теперь мне придется вдобавок его
огорчить... Ничего! До свадьбы заживет.
Базаров сказал: «Ничего!» — но целый день прошел,
прежде чем он решился уведомить Василия Ивановича о
своем намерении. Наконец, уже прощаясь с ним в
кабинете, он проговорил с натянутым зевком:
— Да... чуть было не забыл тебе сказать... Вели-ка
завтра наших лошадей к Федоту выслать на
подставу.
Василий Иванович изумился.
— Разве господин Кирсанов от нас уезжает?
— Да; и я с ним уезжаю.
Василий Иванович перевернулся на месте.
— Ты уезжаешь?
— Да... мне нужно. Распорядись, пожалуйста,
насчет лошадей.
— Хорошо...— залепетал старик,— на подставу...
хорошо... только... только... Как же это?
— Мне нужно съездить к нему на короткое время.
Я потом опять сюда вернусь.
— Да! На короткое время... Хорошо. — Василий
Иванович вынул платок и, сморкаясь, наклонился чуть
не до земли. — Что ж? это... всё будет. Я было думал,
что ты у нас... подольше. Три дня... Это, это, после трех
лет, маловато; маловато, Евгений!
— Да я ж тебе говорю, что я скоро вернусь. Мне
необходимо.
— Необходимо... Что ж? Прежде всего надо долг
исполнять... Так выслать лошадей? Хорошо. Мы,
конечно, с Ариной этого не ожидали. Она вот цветов
выпросила у соседки, хотела комнату тебе убрать.
(Василий Иванович уже не упомянул о том, что каждое утро,
чуть свет, стоя о босу ногу в туфлях, он совещался с
Тимофеичем и, доставая дрожащими пальцами одну
изорванную ассигнацию за другою, поручал ему разные
закупки, особенно налегая на съестные припасы и на
красное вино, которое, сколько можно было заметить, очень
понравилось молодым людям.) Главное — свобода; это
мое правило... не надо стеснять... не...
Он вдруг умолк и направился к двери.
— Мы скоро увидимся, отец, право.
Но Василий Иванович, не оборачиваясь, только рукой
махнул и вышел. Возвратясь в спальню, он застал свою
128
И. С. Тургенев
жену в постели и начал молиться шёпотом, чтобы ее не
разбудить. Однако она проснулась.
— Это ты, Василий Иваныч? — спросила она.
— Я, матушка!
— Ты от Енюши? Знаешь ли, я боюсь: покойно ли
ему спать на диване? Я Анфисушке велела положить ему
твой походный матрасик и новые подушки, я бы наш
пуховик ему дала, да он, помнится, не любит мягко
спать.
— Ничего, матушка, не беспокойся. Ему хорошо.
Господи, помилуй нас грешных,— продолжал он
вполголоса свою молитву. Василий Иванович пожалел свою
старушку; он не захотел сказать ей на ночь, какое горе
ее ожидало.
Базаров с Аркадием уехали на другой день. С утра
уже всё приуныло в доме; у Анфисушки посуда из рук
валилась; даже Федька недоумевал и кончил тем, что снял
сапоги. Василий Иванович суетился больше, чем когда-
либо: он видимо храбрился, громко говорил и стучал
ногами, но лицо его осунулось, и взгляды постоянно
скользили мимо сына. Арина Власьевна тихо плакала; она
совсем бы растерялась и не совладела бы с собой, если бы муж
рано утром целые два часа ее не уговаривал. Когда же
Базаров, после неоднократных обещаний вернуться никак
не позже месяца, вырвался наконец из удерживавших
его объятий и сел в тарантас; когда лошади тронулись, и
колокольчик зазвенел, и колеса завертелись,— и вот уже
глядеть вслед было незачем, и пыль улеглась, и Тимофеич,
весь сгорбленный и шатаясь на ходу, поплелся назад в
свою каморку; когда старички остались одни в своем,
тоже как будто внезапно съежившемся и подряхлевшем
доме,— Василий Иванович, еще за несколько мгновений
молодцевато махавший платком на крыльце, опустился
на стул и уронил голову на грудь. «Бросил, бросил нас,—
залепетал он,— бросил; скучно ему стало с нами. Один
как перст теперь, один!» — повторил он несколько раз
и каждый раз выносил вперед свою руку с отделенным
указательным пальцем. Тогда Арина Власьевна
приблизилась к нему и, прислонив свою седую голову к его
седой голове, сказала: «Что делать, Вася! Сын —
отрезанный ломоть. Он что сокол: захотел — прилетел, захотел —
улетел; а мы с тобой, как опенки на дупле, сидим рядком
и ни с места. Только я останусь для тебя навек неизменно,
как и ты для меня».
Отцы и дети
129
Василий Иванович принял от лица руки и обнял свою
жену, свою подругу, так крепко, как и в молодости ее
не обнимал: она утешила его в его печали.
XXII
Молча, лишь изредка меняясь незначительными
словами, доехали наши приятели до Федота. Базаров был не
совсем собою доволен. Аркадий был недоволен им. К тому
же он чувствовал на сердце ту беспричинную грусть,
которая знакома только одним очень молодым людям.
Кучер перепряг лошадей и, взобравшись на козлы, спросил:
направо аль налево?
Аркадий дрогнул. Дорога направо вела в город, а
оттуда домой; дорога налево вела к Одинцовой.
Он взглянул на Базарова.
— Евгений,— спросил он,— налево?
Базаров отвернулся.
— Это что за глупость? — пробормотал он.
— Я знаю, что глупость,— ответил Аркадий. — Да
что за беда? Разве нам в первый раз?
Базаров надвинул картуз себе на лоб.
— Как знаешь,— проговорил он наконец.
— Пошел налево! — крикнул Аркадий.
Тарантас покатил в направлении к Никольскому. Но,
решившись на глупость, приятели еще упорнее прежнего
молчали и даже казались сердитыми.
Уже по тому, как их встретил дворецкий на крыльце
одинцовского дома, приятели могли догадаться, что они
поступили неблагоразумно, поддавшись внезапно
пришедшей им фантазии. Их, очевидно, не ожидали. Они
просидели довольно долго и с довольно глупыми физиономиями
в гостиной. Одинцова вышла к ним наконец. Она
приветствовала их с обыкновенной) своей любезностью, но
удивилась их скорому возвращению и, сколько можно было
судить по медлительности ее движений и речей, не
слишком ему обрадовалась. Они поспешили объявить, что
заехали только по дороге и часа через четыре отправятся
дальше в город. Она ограничилась легким восклицанием,
попросила Аркадия поклониться отцу от ее имени и
послала за своею теткой. Княжна явилась вся заспанная,
что придавало еще более злобы выражению ее
сморщенного, старого лица. Кате нездоровилось, она не выходила
из своей комнаты. Аркадий вдруг почувствовал, что он
5 И. С. Тургенев
130
И. С. Тургенев
по крайней мере столько же желал видеть Катю, сколько
и самое Анну Сергеевну. Четыре часа прошло в
незначительных толках о том о сем; Анна Сергеевна и слушала и
говорила без улыбки. Только при самом прощании
прежнее дружелюбие как будто шевельнулось в ее душе.
— На меня теперь нашла хандра,— сказала она,—
но вы не обращайте на это внимания и приезжайте опять,
я вам это обоим говорю, через несколько времени.
И Базаров и Аркадий ответили ей безмолвным
поклоном, сели в экипаж и, уже нигде не останавливаясь,
отправились домой, в Марьино, куда и прибыли
благополучно на следующий день вечером. В продолжение всей
дороги ни тот, ни другой не упомянул даже имени
Одинцовой; Базаров в особенности почти не раскрывал рта и
всё глядел в сторону, прочь от дороги, с каким-то
ожесточенным напряжением.
В Марьине им все чрезвычайно обрадовались.
Продолжительное отсутствие сына начинало беспокоить
Николая Петровича; он вскрикнул, заболтал ногами и
подпрыгнул на диване, когда Фенечка вбежала к нему с
сияющими глазами и объявила о приезде «молодых
господ»; сам Павел Петрович почувствовал некоторое
приятное волнение и снисходительно улыбался, потрясая руки
возвратившихся странников. Пошли толки, расспросы;
говорил больше Аркадий, особенно за ужином, который
продолжался далеко за полночь. Николай Петрович
велел подать несколько бутылок портера, только что
привезенного из Москвы, и сам раскутился до того, что щеки
у него сделались малиновые и он всё смеялся каким-то
не то детским, не то нервическим смехом. Всеобщее
одушевление распространилось и на прислугу. Дуняша
бегала взад и вперед как угорелая и то и дело хлопала
дверями; а Петр даже в третьем часу ночи все еще пытался
сыграть на гитаре вальс-казак. Струны жалобно и
приятно звучали в неподвижном воздухе, но, за
исключением небольшой первоначальной фиоритуры, ничего не
выходило у образованного камердинера: природа
отказала ему в музыкальной способности, как и во всех
других.
А между тем жизнь не слишком красиво складывалась
в Марьине, и бедному Николаю Петровичу приходилось
плохо. Хлопоты по ферме росли с каждым днем —
хлопоты безотрадные, бестолковые. Возня с наемными
работниками становилась невыносимою. Одни требовали
Отцы и дети
131
расчета или прибавки, другие уходили, забравши
задаток; лошади заболевали; сбруя горела как на огне;
работы исполнялись небрежно; выписанная из Москвы
молотильная машина оказалась негодною по своей тяжести;
другую с первого разу испортили; половина скотного
двора сгорела, оттого что слепая старуха из дворовых в
ветреную погоду пошла с головешкой окуривать свою
корову... правда, по уверению той же старухи, вся беда
произошла оттого, что барину вздумалось заводить
какие-то небывалые сыры и молочные скопы.
Управляющий вдруг обленился и даже начал толстеть, как толстеет
всякий русский человек, попавший на «вольные хлеба».
Завидя издали Николая Петровича, он, чтобы заявить
свое рвение, бросал щепкой в пробегавшего мимо
поросенка или грозился полунагому мальчишке, а впрочем,
больше всё спал. Посаженные на оброк мужики не
взносили денег в срок, крали лес; почти каждую ночь сторожа
ловили, а иногда с бою забирали крестьянских лошадей
на лугах «фермы». Николай Петрович определил было
денежный штраф за потраву, но дело обыкновенно
кончалось тем, что, постояв день или два на господском корме,
лошади возвращались к своим владельцам. К
довершению всего, мужики начали между собою ссориться: братья
требовали раздела, жены их не могли ужиться в одном
доме; внезапно закипала драка, и всё вдруг поднималось
на ноги, как по команде, всё сбегалось перед крылечко
конторы, лезло к барину, часто с избитыми рожами, в
пьяном виде, и требовало суда и расправы; возникал шум,
вопль, бабий хныкающий визг вперемежку с мужскою
бранью. Нужно было разбирать враждующие стороны,
кричать самому до хрипоты, зная наперед, что к
правильному решению все-таки прийти невозможно. Не хватало
рук для жатвы: соседний однодворец, с самым
благообразным лицом, порядился доставить жнецов по два рубля
с десятины и надул самым бессовестным образом; свои
бабы заламывали цены неслыханные, а хлеб между тем
осыпался, а тут с косьбой не совладели, а тут
Опекунский совет грозится и требует немедленной и
безнедоимочной уплаты процентов...
— Сил моих нет! — не раз с отчаянием восклицал
Николай Петрович. — Самому драться невозможно,
посылать за становым — не позволяют принципы, а без
страха наказания ничего не поделаешь!
132
И. С. Тургенев
— Du calme, du calme1,— замечал на это Павел
Петрович, а сам мурлыкал, хмурился и подергивал усы.
Базаров держался в отдалении от этих «дрязгов»,
да ему, как гостю, не приходилось и вмешиваться в чужие
дела. На другой день после приезда в Марьино он
принялся за своих лягушек, за инфузории, за химические
составы и всё возился с ними. Аркадий, напротив, почел
своею обязанностию если не помогать отцу, то по крайней
мере показать вид, что он готов ему помочь. Он терпеливо
его выслушивал и однажды подал какой-то совет не для
того, чтобы ему последовали, а чтобы заявить свое
участие. Хозяйничанье не возбуждало в нем отвращения:
он даже с удовольствием мечтал об агрономической
деятельности, но у него в ту пору другие мысли зароились в
голове. Аркадий, к собственному изумлению,
беспрестанно думал о Никольском; прежде он бы только плечами
пожал, если бы кто-нибудь сказал ему, что он может
соскучиться под одним кровом с Базаровым, и еще под
каким! — под родительским кровом, а ему точно было
скучно, и тянуло его вон. Он вздумал гулять до усталости,
но и это не помогло. Разговаривая однажды с отцом, он
узнал, что у Николая Петровича находилось несколько
писем, довольно интересных, писанных некогда матерью
Одинцовой к покойной его жене, и не отстал от него до
тех пор, пока не получил этих писем, за которыми
Николай Петрович принужден был рыться в двадцати
различных ящиках и сундуках. Вступив в обладание этими
полуистлевшими бумажками, Аркадий как будто успокоился,
точно он увидел перед собою цель, к которой ему
следовало идти. «Я вам это обоим говорю,— беспрестанно
шептал он,— сама прибавила. Поеду, поеду, чёрт возьми!» Но он
вспоминал последнее посещение, холодный прием и
прежнюю неловкость, и робость овладевала им. «Авось»
молодости, тайное желание изведать свое счастие, испытать
свои силы в одиночку, без чьего бы то ни было
покровительства — одолели наконец. Десяти дней не прошло
со времени его возвращения в Марьино, как уже он опять,
под предлогом изучения механизма воскресных школ,
скакал в город, а оттуда в Никольское. Беспрерывно
погоняя ямщика, несся он туда, как молодой офицер на
сраженье: и страшно ему было, и весело, нетерпение его ду-
Спокойно, спокойно (франц.).
Отцы и дети
133
шило. «Главное — не надо думать»,— твердил он самому
себе. Ямщик ему попался лихой; он останавливался перед
каждым кабаком, приговаривая: «Чкнуть?» или: «Аль
чкнуть?» — но зато, чкнувши, не жалел лошадей. Вот,
наконец, показалась высокая крыша знакомого дома...
«Что я делаю? — мелькнуло вдруг в голове Аркадия. —
Да ведь не вернуться же!» Тройка дружно мчалась;
ямщик гикал и свистал. Вот уже мостик загремел под
копытами и колесами, вот уже надвинулась аллея стриженых
елок... Розовое женское платье мелькнуло в темной
зелени, молодое лице выглянуло из-под легкой бахромы
зонтика... Он узнал Катю, и она его узнала. Аркадий
приказал ямщику остановить расскакавшихся лошадей,
выпрыгнул из экипажа и подошел к ней. «Это вы! —
промолвила она, и понемножку вся покраснела,— пойдемте
к сестре, она тут, в саду; ей будет приятно вас видеть».
Катя повела Аркадия в сад. Встреча с нею
показалась ему особенно счастливым предзнаменованием; он
обрадовался ей, словно родной. Всё так отлично
устроилось: ни дворецкого, ни доклада. На повороте дорожки
он увидел Анну Сергеевну. Она стояла к нему спиной.
Услышав шаги, она тихонько обернулась.
Аркадий смутился было снова, но первые слова, ею
произнесенные, успокоили его тотчас. «Здравствуйте,
беглец!» — проговорила она своим ровным, ласковым
голосом и пошла к нему навстречу, улыбаясь и щурясь от
солнца и ветра: «Где ты его нашла, Катя?»
— Я вам, Анна Сергеевна,— начал он,— привез
нечто такое, чего вы никак не ожидаете...
— Вы себя привезли; это лучше всего.
XXIII
Проводив Аркадия с насмешливым сожалением и
дав ему понять, что он нисколько не обманывается
насчет настоящей цели его поездки, Базаров уединился
окончательно: на него нашла лихорадка работы. С
Павлом Петровичем он уже не спорил, тем более что тот в его
присутствии принимал чересчур аристократический вид
и выражал свои мнения более звуками, чем словами.
Только однажды Павел Петрович пустился было в
состязание с нигилистом по поводу модного в то время вопроса
о правах остзейских дворян, но сам вдруг остановился,
промолвив с холодною вежливостью:
134
И. С. Тургенев
— Впрочем, мы друг друга понять не можем; я по
крайней мере не имею чести вас понимать.
— Еще бы! — воскликнул Базаров. — Человек всё
в состоянии понять — и как трепещет эфир и что на
солнце происходит; а как другой человек может иначе
сморкаться, чем он сам сморкается, этого он понять не в
состоянии.
— Что, это остроумно? — проговорил вопросительно
Павел Петрович и отошел в сторону.
Впрочем, он иногда просил позволения
присутствовать при опытах Базарова, а раз даже приблизил свое
раздушенное и вымытое отличным снадобьем лицо к
микроскопу, для того чтобы посмотреть, как прозрачная
инфузория глотала зеленую пылинку и хлопотливо
пережевывала ее какими-то очень проворными кулачками,
находившимися у ней в горле. Гораздо чаще своего брата
посещал Базарова Николай Петрович; он бы каждый день
приходил, как он выражался, «учиться», если бы хлопоты
по хозяйству не отвлекали его. Он не стеснял молодого
естествоиспытателя: садился где-нибудь в уголок
комнаты и глядел внимательно, изредка позволяя себе
осторожный вопрос. Во время обедов и ужинов он старался
направлять речь на физику, геологию или химию, так как
все другие предметы, даже хозяйственные, не говоря уже
о политических, могли повести если не к столкновениям,
то ко взаимному неудовольствию. Николай Петрович
догадывался, что ненависть его брата к Базарову
нисколько не уменьшилась. Неважный случай, между
многими другими, подтвердил его догадки. Холера стала
появляться кое-где по окрестностям и даже «выдернула»
двух людей из самого Марьина. Ночью с Павлом
Петровичем случился довольно сильный припадок. Он
промучился до утра, но не прибег к искусству Базарова и,
увидевшись с ним на следующий день, на его вопрос: «Зачем
он не послал за ним?» — отвечал, весь еще бледный, но
уже тщательно расчесанный и выбритый: «Ведь вы,
помнится, сами говорили, что не верите в медицину?» — Так
проходили дни. Базаров работал упорно и угрюмо...
А между тем в доме Николая Петровича находилось
существо, с которым он не то чтобы отводил душу, а охотно
беседовал... Это существо была Фенечка.
Он встречался с ней большею частью по утрам рано,
в саду или на дворе; в комнату к ней он не захаживал,
и она всего раз подошла к его двери, чтобы спросить
Отцы и дети
135
его — купать ли ей Митю, или нет? Она не только
доверялась ему, не только его не боялась, она при нем
держалась вольнее и развязнее, чем при самом Николае
Петровиче. Трудно сказать, отчего это происходило; может
быть, оттого, что она бессознательно чувствовала в
Базарове отсутствие всего дворянского, всего того высшего,
что и привлекает и пугает. В ее глазах он и доктор был
отличный и человек простой. Не стесняясь его
присутствием, она возилась с своим ребенком, и однажды, когда
у ней вдруг закружилась и заболела голова, из его рук
приняла ложку лекарства. При Николае Петровиче она
как будто чуждалась Базарова: она это делала не из
хитрости, а из какого-то чувства приличия. Павла Петровича
она боялась больше, чем когда-либо; он с некоторых пор
стал наблюдать за нею и неожиданно появлялся, словно
из земли вырастал за ее спиною в своем съюте, с
неподвижным зорким лицом и руками в карманах. «Так тебя
холодом и обдаст»,— жаловалась Фенечка Дуняше, а та
в ответ ей вздыхала и думала о другом «бесчувственном»
человеке. Базаров, сам того не подозревая, сделался
жестоким тираном ее души.
Фенечке нравился Базаров; но и она ему нравилась.
Даже лицо его изменялось, когда он с ней разговаривал:
оно принимало выражение ясное, почти доброе, и к
обычной его небрежности примешивалась какая-то шутливая
внимательность. Фенечка хорошела с каждым днем.
Бывает эпоха в жизни молодых женщин, когда они вдруг
начинают расцветать и распускаться, как летние розы;
такая эпоха наступила для Фенечки. Всё к тому
способствовало, даже июльский зной, который стоял тогда.
Одетая в легкое белое платье, она сама казалась белее и
легче: загар не приставал к ней, а жара, от которой она
не могла уберечься, слегка румянила ее щеки да уши и,
вливая тихую лень во всё ее тело, отражалась дремотною
томностью в ее хорошеньких глазках. Она почти не могла
работать; руки у ней так и скользили на колени. Она едва
ходила и всё охала да жаловалась с забавным бессилием.
— Ты бы чаще купалась,— говорил ей Николай
Петрович.
Он устроил большую, полотном покрытую, купальню
в том из своих прудов, который еще не совсем ушел.
— Ох, Николай Петрович! Да пока до пруда
дойдешь — умрешь, и назад пойдешь — умрешь. Ведь тени-
то в саду нету.
136
И. С. Тургенев
— Это точно, что тени нету,— отвечал Николай
Петрович и потирал себе брови.
Однажды, часу в седьмом утра, Базаров, возвращаясь
с прогулки, застал в давно отцветшей, но еще густой
и зеленой сиреневой беседке Фенечку. Она сидела на
скамейке, накинув по обыкновению белый платок на голову;
подле нее лежал целый пук еще мокрых от росы красных
и белых роз. Он поздоровался с нею.
— А! Евгений Васильич! — проговорила она и
приподняла немного край платка, чтобы взглянуть на него,
причем ее рука обнажилась до локтя.
— Что вы это тут делаете? — промолвил Базаров,
садясь возле нее. — Букет вяжете?
— Да; на стол к завтраку. Николай Петрович это
любит.
— Но до завтрака еще далеко. Экая пропасть
цветов!
— Я их теперь нарвала, а то станет жарко и выйти
нельзя. Только теперь и дышишь. Совсем я расслабела
от этого жару. Уж я боюсь, не заболею ли я?
— Это что за фантазия! Дайте-ка ваш пульс
пощупать. — Базаров взял ее руку, отыскал ровно бившуюся
жилку и даже не стал считать ее ударов. — Сто лет
проживете,— промолвил он, выпуская ее руку.
— Ах, сохрани бог! — воскликнула она.
— А что? Разве вам не хочется долго пожить?
— Да ведь сто лет! У нас бабушка была
восьмидесяти пяти лет — так уж что же это была за мученица!
Черная, глухая, горбатая, всё кашляла; себе только в
тягость. Какая уж это жизнь!
— Так лучше быть молодою?
— А то как же?
— Да чем же оно лучше? Скажите мне!
— Как чем? Да вот я теперь, молодая, всё могу
сделать — и пойду, и приду, и принесу, и никого мне просить
не нужно... Чего лучше?
— А вот мне всё равно: молод ли я или стар.
— Как это вы говорите — всё равно? это невозможно,
что вы говорите.
— Да вы сами посудите, Федосья Николаевна, на что
мне моя молодость? Живу я один, бобылем...
— Это от вас всегда зависит.
— То-то что не от меня! Хоть бы кто-нибудь надо мною
сжалился.
Отцы и дети
Î37
Фенечка сбоку посмотрела на Базарова, но ничего не
сказала.
— Это что у вас за книга? — спросила она, погодя
немного.
— Эта-то? Это ученая книга, мудреная.
— А вы всё учитесь? И не скучно вам? Вы уж и так,
я чай, всё знаете.
— Видно, не всё. Попробуйте-ка вы прочесть немного.
— Да я ничего тут не пойму. Она у вас русская? —
спросила Фенечка, принимая в обе руки тяжело
переплетенный том. — Какая толстая!
— Русская.
— Всё равно я ничего не пойму.
— Да я и. не с тем, чтобы вы поняли. Мне хочется
посмотреть на вас, как вы читать будете. У вас, когда вы
читаете, кончик носика очень мило двигается.
Фенечка, которая принялась было разбирать
вполголоса попавшуюся ей статью «о креозоте», засмеялась и
бросила книгу... она скользнула со скамейки на землю.
— Я люблю тоже, когда вы смеетесь,— промолвил
Базаров.
— Полноте!
— Я люблю, когда вы говорите. Точно ручеек журчит.
Фенечка отворотила голову. — Какой вы! —
промолвила она, перебирая пальцами по цветам. — И что вам
меня слушать? Вы с такими умными дамами разговор
имели.
— Эх, Федосья Николаевна! поверьте мне: все умные
дамы на свете не стоят вашего локотка.
— Ну, вот еще что выдумали! — шепнула Фенечка
и поджала руки.
Базаров поднял с земли книгу.
— Это лекарская книга, зачем вы ее бросаете?
— Лекарская? — повторила Фенечка и повернулась
к нему. — А знаете что? Ведь с тех пор, как вы мне те
капельки дали, помните? уж как Митя спит хорошо! Я уж
и не придумаю, как мне вас благодарить; такой вы
добрый, право.
— А по-настоящему, надо лекарям платить,—
заметил с усмешкой Базаров. — Лекаря, вы сами знаете, люди
корыстные.
Фенечка подняла на Базарова свои глаза, казавшиеся
еще темнее от беловатого отблеска, падавшего на
верхнюю часть ее лица. Она не знала — шутит ли он или нет.
138
И. С. Тургенев
— Если вам угодно, мы с удовольствием... Надо
будет у Николая Петровича спросить...
— Да вы думате, я денег хочу? — перебил ее
Базаров. — Нет, мне от вас не деньги нужны.
— Что же? — проговорила Фенечка.
— Что? — повторил Базаров. — Угадайте.
— Что я за отгадчица!
— Так я вам скажу; мне нужно... одну из этих роз.
Фенечка опять засмеялась и даже руками всплеснула,
до того ей показалось забавным желание Базарова. Она
смеялась и в то же время чувствовала себя польщенною.
Базаров пристально смотрел на нее.
— Извольте, извольте,— промолвила она наконец
и, нагнувшись к скамейке, принялась перебирать розы. —
Какую вам, красную или белую?
— Красную, и не слишком большую.
Она выпрямилась.
— Вот, возьмите,— сказала она, но тотчас же
отдернула протянутую руку и, закусив губы, глянула на вход
беседки, потом приникла ухом.
— Что такое? — спросил Базаров. — Николай
Петрович?
— Нет... Они в поле уехали... да я и не боюсь их...
а вот Павел Петрович... Мне показалось...
— Что?
— Мне показалось, что они тут ходят. Нет... никого
нет. Возьмите. — Фенечка отдала Базарову розу.
— С какой стати вы Павла Петровича боитесь?
— Они меня всё пугают. Говорить — не говорят, а
так смотрят мудрено. Да ведь и вы его не любите.
Помните, прежде вы всё с ним спорили. Я и не знаю, о чем
у вас спор идет; а вижу, что вы его и так вертите, и так...
Фенечка показала руками как, по ее мнению,
Базаров вертел Павла Петровича.
Базаров улыбнулся.
— А если б он меня побеждать стал,— спросил он,—
вы бы за меня заступились?
— Где же мне за вас заступаться? да нет, с вами не
сладишь.
— Вы думаете? А я знаю руку, которая захочет, и
пальцем меня сшибет.
— Какая такая рука?
— А вы небось не знаете? Понюхайте, как славно
пахнет роза, что вы мне дали.
Отцы и дети
139
Фенечка вытянула шейку и приблизила лицо к
цветку... Платок скатился с ее головы на плеча; показалась
мягкая масса черных, блестящих, слегка растрепанных
волос.
— Постойте, я хочу понюхать с вами,— промолвил
Базаров, нагнулся и крепко поцеловал ее в раскрытые
губы.
Она дрогнула, уперлась обеими руками в его грудь,
но уперлась слабо, и он мог возобновить и продлить свой
поцелуй.
Сухой кашель раздался за сиренями. Фенечка
мгновенно отодвинулась на другой конец скамейки. Павел
Петрович показался, слегка поклонился и, проговорив
с какою-то злобною унылостью: «Вы здесь»,— удалился.
Фенечка тотчас подобрала все розы и вышла вон из
беседки. «Грешно вам, Евгений Васильевич»,— шепнула она
уходя. Неподдельный упрек слышался в ее шёпоте.
Базаров вспомнил другую недавнюю сцену, и совестно
ему стало, и презрительно досадно. Но он тотчас же
встряхнул головой, иронически поздравил себя «с
формальным поступлением в селадоны» и отправился к себе
в комнату.
А Павел Петрович вышел из саду и, медленно шагая,
добрался до леса. Он остался там довольно долго, и когда
он вернулся к завтраку, Николай Петрович заботливо
спросил у него, здоров ли он? до того лицо его потемнело.
— Ты знаешь, я иногда страдаю разлитием желчи,—
спокойно отвечал ему Павел Петрович.
XXIV
Часа два спустя он стучался в дверь к Базарову.
— Я должен извиниться, что мешаю вам в ваших
ученых занятиях,— начал он, усаживаясь на стуле у
окна и опираясь обеими руками на красивую трость с
набалдашником из слоновой кости (он обыкновенно
хаживал без трости),— но я принужден просить вас уделить
мне пять минут вашего времени... не более.
— Всё мое время к вашим услугам,— ответил
Базаров, у которого что-то пробежало по лицу, как только
Павел Петрович переступил порог двери.
— С меня пяти минут довольно. Я пришел
предложить вам один вопрос.
— Вопрос? О чем это?
140
И. С. Тургенев
— А вот извольте выслушать. В начале вашего
пребывания в доме моего брата, когда я еще не отказывал
себе в удовольствии беседовать с вами, мне случалось
слышать ваши суждения о многих предметах; но, сколько мне
помнится, ни между нами, ни в моем присутствии речь
никогда не заходила о поединках, о дуэли вообще.
Позвольте узнать, какое ваше мнение об этом предмете?
Базаров, который встал было навстречу Павлу
Петровичу, присел на край стола и скрестил руки.
— Вот мое мнение,— сказал он. — С теоретической
точки зрения дуэль — нелепость; ну, а с практической
точки зрения — это дело другое.
— То есть вы хотите сказать, если я только вас понял,
что какое бы ни было ваше теоретическое воззрение на
дуэль, на практике вы бы не позволили оскорбить себя,
не потребовав удовлетворения?
— Вы вполне отгадали мою мысль.
— Очень хорошо-с. Мне очень приятно это слышать
от вас. Ваши слова выводят меня из неизвестности...
— Из нерешимости, хотите вы сказать.
— Это всё равно-с; я выражаюсь так, чтобы меня
поняли; я... не семинарская крыса. Ваши слова избавляют
меня от некоторой печальной необходимости. Я решился
драться с вами.
Базаров вытаращил глаза.
— Со мной?
— Непременно с вами.
— Да за что? помилуйте.
— Я бы мог объяснить вам причину,— начал Павел
Петрович. — Но я предпочитаю умолчать о ней. Вы, на
мой вкус, здесь лишний; я вас терпеть не могу, я вас
презираю, и если вам этого не довольно...
Глаза Павла Петровича засверкали... Они вспыхнули
и у Базарова.
— Очень хорошо-с,— проговорил он. — Дальнейших
объяснений не нужно. Вам пришла фантазия испытать
на мне свой рыцарский дух. Я бы мог отказать вам в этом
удовольствии, да уж куда ни шло!
— Чувствительно вам обязан,— ответил Павел
Петрович,— и могу теперь надеяться, что вы примете мой
вызов, не заставив меня прибегнуть к насильственным
мерам.
— То есть, говоря без аллегорий, к этой палке? —
хладнокровно заметил Базаров. — Это совершенно спра-
Отцы и дети
141
ведливо. Вам нисколько не нужно оскорблять меня. Оно
же и не совсем безопасно. Вы можете остаться
джентльменом... Принимаю ваш вызов тоже по-джентльменски.
— Прекрасно,— промолвил Павел Петрович и
поставил трость в угол. — Мы сейчас скажем несколько слов
об условиях нашей дуэли; но я сперва желал бы узнать,
считаете ли вы нужным прибегнуть к формальности
небольшой ссоры, которая могла бы служить предлогом
моему вызову?
— Нет, лучше без формальностей.
— Я сам так думаю. Полагаю также неуместным
вникать в настоящие причины нашего столкновения. Мы друг
друга терпеть не можем. Чего же больше?
— Чего же больше? — повторил иронически
Базаров.
— Что же касается до самых условий поединка, то
так как у нас секундантов не будет,— ибо где ж их взять?
— Именно, где их взять?
— То я имею честь предложить вам следующее:
драться завтра рано, положим, в шесть часов, за рощей, на
пистолетах; барьер в десяти шагах...
— В десяти шагах? Это так; мы на это расстояние
ненавидим друг друга.
— Можно и восемь,— заметил Павел Петрович.
— Можно; отчего же!
— Стрелять два раза; а на всякий случай каждому
положить себе в карман письмецо, в котором он сам
обвинит себя в своей кончине.
— Вот с этим я не совсем согласен,— промолвил
Базаров. — Немножко на французский роман сбивается,
неправдоподобно что-то.
— Быть может. Однако согласитесь, что неприятно
подвергнуться подозрению в убийстве?
— Соглашаюсь. Но есть средство избегнуть этого
грустного нарекания. Секундантов у нас не будет, но может
быть свидетель.
— Кто именно, позвольте узнать?
— Да Петр.
— Какой Петр?
— Камердинер вашего брата. Он человек, стоящий на
высоте современного образования, и исполнит свою роль
со всем необходимым в подобных случаях комильфо.
— Мне кажется, вы шутите, милостивый государь.
— Нисколько. Обсудивши мое предложение, вы убе-
142
И. С. Тургенев
дитесь, что оно исполнено здравого смысла и простоты.
Шила в мешке не утаишь, а Петра я берусь подготовить
надлежащим образом и привести на место побоища.
— Вы продолжаете шутить,— произнес, вставая со
стула, Павел Петрович. — Но после любезной готовности,
оказанной вами, я не имею права быть на вас в
претензии... Итак, всё устроено... Кстати, пистолетов у вас нет?
— Откуда будут у меня пистолеты, Павел Петрович?
Я не воин.
— В таком случае предлагаю вам мои. Вы можете
быть уверены, что вот уже пять лет, как я не стрелял из
них.
— Это очень утешительное известие.
Павел Петрович достал свою трость...
— Засим, милостивый государь, мне остается только
благодарить вас и возвратить вас вашим занятиям. Честь
имею кланяться.
— До приятного свидания, милостивый государь
мой,— промолвил Базаров, провожая гостя.
Павел Петрович вышел, а Базаров постоял перед
дверью и вдруг воскликнул: «Фу ты, чёрт! как красиво и как
глупо! Экую мы комедию отломали! Ученые собаки
так на задних лапах танцуют. А отказать было
невозможно; ведь он меня, чего доброго, ударил бы, и тогда...
(Базаров побледнел при одной этой мысли; вся его
гордость так и поднялась на дыбы.) Тогда пришлось бы
задушить его, как котенка». Он возвратился к своему
микроскопу, но сердце у него расшевелилось, и спокойствие,
необходимое для наблюдений, исчезло. «Он нас увидел
сегодня,— думал он,— но неужели ж это он за брата так
вступился? Да и что за важность поцелуй? Тут что-нибудь
другое есть. Ба! да не влюблен ли он сам? Разумеется,
влюблен; это ясно как день. Какой переплет,
подумаешь!.. Скверно! — решил он наконец,— скверно, с какой
стороны ни посмотри. Во-первых, надо будет подставлять
лоб и во всяком случае уехать; а тут Аркадий... и эта
божья коровка, Николай Петрович. Скверно, скверно».
День прошел как-то особенно тихо и вяло. Фенечки
словно на свете не бывало; она сидела в своей комнатке,
как мышонок в норке. Николай Петрович имел вид
озабоченный. Ему донесли, что в его пшенице, на которую
он особенно надеялся, показалась головня. Павел
Петрович подавлял всех, даже Прокофьича, своею леденящею
вежливостью. Базаров начал было письмо к отцу, да ра-
Оти,ы и дети
143
зорвал его и бросил под стол. «Умру,— подумал он,—
узнают; да я не умру. Нет, я еще долго на свете маячить
буду». Он велел Петру прийти к нему на следующий день
чуть свет для важного дела; Петр вообразил, что он
хочет взять его с собой в Петербург. Базаров лег поздно,
и всю ночь его мучили беспорядочные сны... Одинцова
кружилась перед ним, она же была его мать, за ней ходила
кошечка с черными усиками, и эта кошечка была Фенеч-
ка; а Павел Петрович представлялся ему большим лесом,
с которым он все-таки должен был драться. Петр
разбудил его в четыре часа; он тотчас оделся и вышел с ним.
Утро было славное, свежее; маленькие пестрые тучки
стояли барашками на бледно-ясной лазури; мелкая роса
высыпала на листьях и травах, блистала серебром на
паутинках; влажная темная земля, казалось, еще хранила
румяный след зари; со всего неба сыпались песни
жаворонков. Базаров дошел до рощи, присел в тени на опушку
и только тогда открыл Петру, какой он ждал от него
услуги. Образованный лакей перепугался насмерть; но
Базаров успокоил его уверением, что ему другого нечего
будет делать, как только стоять в отдалении да глядеть,
и что ответственности он не подвергается никакой.
— А между тем,— прибавил он,— подумай, какая
предстоит тебе важная роль!
Петр развел руками, потупился и, весь зеленый,
прислонился к березе.
Дорога из Марьина огибала лесок; легкая пыль
лежала на ней, еще не тронутая со вчерашнего дня ни
колесом, ни ногою. Базаров невольно посматривал вдоль той
дороги, рвал и кусал траву, а сам всё твердил про себя:
«Экая глупость!» Утренний холодок заставил его раза два
вздрогнуть... Петр уныло взглянул на него, но Базаров
только усмехнулся: он не трусил.
Раздался топот конских ног по дороге... Мужик
показался из-за деревьев. Он гнал двух спутанных лошадей
перед собою и, проходя мимо Базарова, посмотрел на
него как-то странно, не ломая шапки, что, видимо,
смутило Петра, как недоброе предзнаменование. «Вот этот тоже
рано встал,— подумал Базаров,— да по крайней
мере за делом, а мы?»
— Кажись, они идут-с,— шепнул вдруг Петр.
Базаров поднял голову и увидал Павла Петровича.
Одетый в легкий клетчатый пиджак и белые, как снег,
панталоны, он быстро шел по дороге; под мышкой он нес
ящик, завернутый в зеленое сукно.
144
И. С. Тургенев
— Извините, я, кажется, заставил вас ждать,—
промолвил он, кланяясь сперва Базарову, потом Петру, в
котором он в это мгновение уважал нечто вроде
секунданта. — Я не хотел будить моего камердинера.
— Ничего-с,— ответил Базаров,— мы сами только
что пришли.
— А! тем лучше! — Павел Петрович оглянулся
кругом. — Никого не видать, никто не помешает... Мы можем
приступить?
— Приступим.
— Новых объяснений вы, я полагаю, не требуете?
— Не требую.
— Угодно вам заряжать?— спросил Павел
Петрович, вынимая из ящика пистолеты.
— Нет; заряжайте вы, а я шаги отмеривать стану.
Ноги у меня длиннее,— прибавил Базаров с усмешкой. —
Раз, два, три...
— Евгений Васильич,— с трудом пролепетал Петр
(он дрожал, как в лихорадке),— воля ваша, я отойду.
— Четыре... пять... Отойди, братец, отойди; можешь
даже за дерево стать и уши заткнуть, только глаз не
закрывай; а повалится кто, беги подымать. Шесть... семь...
восемь... — Базаров остановился. — Довольно? —
промолвил он, обращаясь к Павлу Петровичу,— или еще два
шага накинуть?
— Как угодно,— проговорил тот, заколачивая
вторую пулю.
— Ну, накинем еще два шага. — Базаров провел
носком сапога черту по земле. — Вот и барьер. А кстати:
на сколько шагов каждому из нас от барьера отойти? Это
тоже важный вопрос. Вчера об этом не было дискуссии.
— Я полагаю, на десять,— ответил Павел Петрович,
подавая Базарову оба пистолета. — Соблаговолите
выбрать.
— Соблаговоляю. А согласитесь, Павел Петрович,
что поединок наш необычаен до смешного. Вы посмотрите
только на физиономию нашего секунданта.
— Вам всё желательно шутить,— ответил Павел
Петрович. — Я не отрицаю странности нашего поединка, но
я считаю долгом предупредить вас, что я намерен драться
серьезно. A bon entendeur, salut!1
Имеющий уши да услышит! (Франц.).
Отцы и дети
145
— О! я не сомневаюсь в том, что мы решились
истреблять друг друга; но почему же не посмеяться и не
соединить utile dulci?* Так-то: вы мне по-французски, а я вам
по-латыни.
— Я буду драться серьезно,— повторил Павел
Петрович и отправился на свое место. Базаров, с своей
стороны, отсчитал десять шагов от барьера и остановился.
— Вы готовы? — спросил Павел Петрович.
— Совершенно.
— Можем сходиться.
Базаров тихонько двинулся вперед, и Павел
Петрович пошел на него, заложив левую руку в карман и
постепенно поднимая дуло пистолета... «Он мне прямо в
нос целит,—: подумал Базаров,— и как щурится
старательно, разбойник! Однако это неприятное ощущение.
Стану смотреть на цепочку его часов...» Что-то резко
зыкнуло около самого уха Базарова, и в то же мгновенье
раздался выстрел. «Слышал, стало быть ничего»,—
успело мелькнуть в его голове. Он ступил еще раз и, не
целясь, подавил пружинку.
Павел Петрович дрогнул слегка и хватился рукою за
ляжку. Струйка крови потекла по его белым панталонам.
Базаров бросил пистолет в сторону и приблизился к
своему противнику.
— Вы ранены? — промолвил он.
— Вы имели право подозвать меня к барьеру,—
проговорил Павел Петрович,— а это пустяки. По условию
каждый имеет еще по одному выстрелу.
— Ну, извините, это до другого раза,— отвечал
Базаров и обхватил Павла Петровича, который начинал
бледнеть. — Теперь я уже не дуэлист, а доктор и прежде
всего должен осмотреть вашу рану. Петр! поди сюда,
Петр! куда ты спрятался?
— Всё это вздор... Я не нуждаюсь ни в чьей помощи,—
промолвил с расстановкой Павел Петрович,— и... надо...
опять... — Он хотел было дернуть себя за ус, но рука его
ослабела, глаза закатились, и он лишился чувств.
— Вот новость! Обморок! С чего бы! — невольно
воскликнул Базаров, опуская Павла Петровича на траву. —
Посмотрим, что за штука? — Он вынул платок, отер
кровь, пощупал вокруг раны... — Кость цела,— бормотал
он сквозь зубы,— пуля прошла неглубоко насквозь,
полезное с приятным? (Лат.).
146
И. С. Тургенев
один мускул, vastus externus, задет. Хоть пляши через
три недели!.. А обморок! Ох, уж эти мне нервные люди!
Вишь, кожа-то какая тонкая».
— Убиты-с? — прошелестел за его спиной трепетный
голос Петра.
Базаров оглянулся.
— Ступай за водой поскорее, братец, а он нас с тобой
еще переживет.
Но усовершенствованный слуга, казалось, не понимал
его слов и не двигался с места. Павел Петрович медленно
открыл глаза. «Кончается!» — шепнул Петр и начал
креститься.
— Вы правы... Экая глупая физиономия! —
проговорил с насильственною улыбкой раненый джентльмен.
— Да ступай же за водой, чёрт! — крикнул Базаров.
— Не нужно... Это был минутный vertige...1 Помогите
мне сесть... вот так... Эту царапину стоит только чем-
нибудь прихватить, и я дойду домой пешком, а не то
можно дрожки за мной прислать. Дуэль, если вам угодно, не
возобновляется. Вы поступили благородно... сегодня,
сегодня — заметьте.
— О прошлом вспоминать незачем,— возразил
Базаров,— а что касается до будущего, то о нем тоже не
стоит голову ломать, потому что я намерен немедленно
улизнуть. Дайте, я вам перевяжу теперь ногу; рана
ваша — не опасная, а всё лучше остановить кровь. Но
сперва необходимо этого смертного привести в чувство.
Базаров встряхнул Петра за ворот и послал его за
дрожками.
— Смотри, брата не испугай,— сказал ему Павел
Петрович,— не вздумай ему докладывать.
Петр помчался; а пока он бегал за дрожками, оба
противника сидели на земле и молчали. Павел Петрович
старался не глядеть на Базарова; помириться с ним он
все-таки не хотел; он стыдился своей заносчивости, своей
неудачи, стыдился всего затеянного им дела, хотя и
чувствовал, что более благоприятным образом оно кончиться
не могло. «Не будет по крайней мере здесь торчать,— ус-
покоивал он себя,— и на том спасибо». Молчание
длилось, тяжелое и неловкое. Обоим было нехорошо. Каждый
из них сознавал, что другой его понимает. Друзьям это
головокружение (франц.).
Отцы и дети
147
сознание приятно, и весьма неприятно недругам, особенно
когда нельзя ни объясниться, ни разойтись.
— Не туго ли я завязал вам ногу? — спросил наконец
Базаров.
— Нет, ничего, прекрасно,— отвечал Павел
Петрович и, погодя немного, прибавил: — Брата не обманешь,
надо будет сказать ему, что мы повздорили из-за политики.
— Очень хорошо,— промолвил Базаров. — Вы
можете сказать, что я бранил всех англоманов.
— И прекрасно. Как вы полагаете, что думает теперь
о нас этот человек? — продолжал Павел Петрович,
указывая на того самого мужика, который за несколько
минут до дуэли прогнал мимо Базарова спутанных
лошадей и, возвращаясь назад по дороге, «забочил» и снял
шапку при виде «господ».
— Кто ж его знает! — ответил Базаров,— всего
вероятнее, что ничего не думает. Русский мужик — это
тот самый таинственный незнакомец, о котором некогда
так много толковала госпожа Ратклифф. Кто его поймет?
Он сам себя не понимает.
— А! вот вы как! — начал было Павел Петрович и
вдруг воскликнул: — Посмотрите, что ваш глупец Петр
наделал! Ведь брат сюда скачет!
Базаров обернулся и увидал бледное лицо Николая
Петровича, сидевшего на дрожках. Он соскочил с них,
прежде нежели они остановились, и бросился к брату.
— Что это значит? — проговорил он взволнованным
голосом. — Евгений Васильич, помилуйте, что это такое?
— Ничего,— отвечал Павел Петрович,— напрасно
тебя потревожили. Мы немножко повздорили с
господином Базаровым, и я за это немножко поплатился.
— Да из-за чего всё вышло, ради бога?
— Как тебе сказать? Господин Базаров непочтительно
отозвался о сэр Роберте Пиле. Спешу прибавить, что во
всем этом виноват один я, а господин Базаров вел себя
отлично. Я его вызвал.
— Да у тебя кровь, помилуй!
— А ты полагал, у меня вода в жилах? Но мне это
кровопускание даже полезно. Не правда ли, доктор?
Помоги мне сесть на дрожки и не предавайся меланхолии.
Завтра я буду здоров. Вот так; прекрасно. Трогай,
кучер.
Николай Петрович пошел за дрожками; Базаров
остался было назади...
148
И. С. Тургенев
— Я должен вас просить заняться братом,— сказал
ему Николай Петрович,— пока нам из города привезут
другого врача.
Базаров молча наклонил голову.
Час спустя Павел Петрович уже лежал в постеле с
искусно забинтованною ногой. Весь дом переполошился;
Фенечке сделалось дурно. Николай Петрович втихомолку
ломал себе руки, а Павел Петрович смеялся, шутил,
особенно с Базаровым; надел тонкую батистовую рубашку,
щегольскую утреннюю курточку и феску, не позволил
опускать шторы окон и забавно жаловался на
необходимость воздержаться от пищи.
К ночи с ним, однако, сделался жар; голова у него
заболела. Явился доктор из города. (Николай Петрович не
послушался брата, да и сам Базаров этого желал; он
целый день сидел у себя в комнате, весь желтый и злой, и
только на самое короткое время забегал к больному; раза
два ему случилось встретиться с Фенечкой, но она с
ужасом от него отскакивала.) Новый доктор посоветовал
прохладительные питья, а в прочем подтвердил уверения
Базарова, что опасности не предвидится никакой.
Николай Петрович сказал ему, что брат сам себя поранил
по неосторожности, на что доктор отвечал: «Гм!» — но,
получив тут же в руку двадцать пять рублей серебром,
промолвил: «Скажите! это часто случается, точно».
Никто в доме не ложился и не раздевался. Николай
Петрович то и дело входил на цыпочках к брату и на
цыпочках выходил от него; тот забывался, слегка охал,
говорил ему по-французски: «Couchez-vous»1,— и просил
пить. Николай Петрович заставил раз Фенечку поднести
ему стакан лимонаду; Павел Петрович посмотрел на нее
пристально и выпил стакан до дна. К утру жар немного
усилился, показался легкий бред. Сперва Павел
Петрович произносил несвязные слова; потом он вдруг открыл
глаза и, увидав возле своей постели брата, заботливо
наклонившегося над ним, промолвил:
— А не правда ли, Николай, в Фенечке есть что-то
общее с Нелли?
— С какою Нелли, Паша?
— Как это ты спрашиваешь? С княгинею Р...
Особенно в верхней части лица. C'est de la même famille2.
«Ложитесь» (франц.).
В том же роде (франц.).
Отцы и дети
149
Николай Петрович ничего не отвечал, а сам про себя
подивился живучести старых чувств в человеке.
«Вот когда всплыло»,— подумал он.
— Ах, как я люблю это пустое существо! —
простонал Павел Петрович, тоскливо закидывая руки за
голову. — Я не потерплю, чтобы какой-нибудь наглец посмел
коснуться... — лепетал он несколько мгновений спустя.
Николай Петрович только вздохнул; он и не
подозревал, к кому относились эти слова.
Базаров явился к нему на другой день, часов в восемь.
Он успел уже уложиться и выпустить на волю всех своих
лягушек, насекомых и птиц.
— Вы пришли со мной проститься? — проговорил
Николай Петрович, поднимаясь ему навстречу.
— Точно так-с.
— Я вас понимаю и одобряю вас вполне. Мой бедный
брат, конечно, виноват: за то он и наказан. Он мне сам
сказал, что поставил вас в невозможность иначе
действовать. Я верю, что вам нельзя было избегнуть этого
поединка, который... который до некоторой степени
объясняется одним лишь постоянным антагонизмом ваших
взаимных воззрений. (Николай Петрович путался в своих
словах.) Мой брат — человек прежнего закала,
вспыльчивый и упрямый... Слава богу, что еще так кончилось.
Я принял все нужные меры к избежанию огласки...
— Я вам оставлю свой адрес на случай, если выйдет
история,— заметил небрежно Базаров.
— Я надеюсь, что никакой истории не выйдет,
Евгений Васильич... Мне очень жаль, что ваше пребывание
в моем доме получило такое... такой конец. Мне это тем
огорчительнее, что Аркадий...
— Я, должно быть, с ним увижусь,— возразил
Базаров, в котором всякого рода «объяснения» и
«изъявления» постоянно возбуждали нетерпеливое чувство,—
в противном случае прошу вас поклониться ему от меня
и принять выражение моего сожаления.
— И я прошу... — ответил с поклоном Николай
Петрович. Но Базаров не дождался конца его фразы и вышел.
Узнав об отъезде Базарова, Павел Петрович пожелал
его видеть и пожал ему руку. Но Базаров и тут остался
холоден как лед; он понимал, что Павлу Петровичу
хотелось повеликодушничать. С Фенечкой ему не удалось
проститься: он только переглянулся с нею из окна. Ее
лицо показалось ему печальным. «Пропадет, пожалуй! —
150
И. С. Тургенев
сказал он про себя... — Ну, выдерется как-нибудь!» Зато
Петр расчувствовался до того, что плакал у него на плече,
пока Базаров не охладил его вопросом: «Не на мокром ли
месте у него глаза?», а Дуняша принуждена была
убежать в рощу, чтобы скрыть свое волнение. Виновник всего
этого горя взобрался на телегу, закурил сигару, и когда
на четвертой версте, при повороте дороги, в последний
раз предстала его глазам развернутая в одну линию
кирсановская усадьба с своим новым господским домом, он
только сплюнул и, пробормотав: «Барчуки проклятые»,
плотнее завернулся в шинель.
Павлу Петровичу скоро полегчило; но в постели
пришлось ему пролежать около недели. Он переносил свой,
как он выражался, плен довольно терпеливо, только уж
очень возился с туалетом и всё приказывал курить
одеколоном. Николай Петрович читал ему журналы, Фенеч-
ка ему прислуживала по-прежнему, приносила бульон,
лимонад, яйца всмятку, чай; но тайный ужас овладевал
ею каждый раз, когда она входила в его комнату.
Неожиданный поступок Павла Петровича запугал всех людей в
доме, а ее больше всех; один Прокофьич не смутился и
толковал, что и в его время господа дирывались, «только
благородные господа между собою, а этаких прощелыг
они бы за грубость на конюшне отодрать велели».
Совесть почти не упрекала Фенечку, но мысль о
настоящей причине ссоры мучила ее по временам; да и Павел
Петрович глядел на нее так странно... так, что она, даже
обернувшись к нему спиною, чувствовала на себе его глаза.
Она похудела от непрестанной внутренней тревоги и,
как водится, стала еще милей.
Однажды — дело было утром — Павел Петрович
хорошо себя чувствовал и перешел с постели на диван, а
Николай Петрович, осведомившись об его здоровье,
отлучился на гумно. Фенечка принесла чашку чаю и,
поставив ее на столик, хотела было удалиться. Павел
Петрович ее удержал.
— Куда вы так спешите, Федосья Николаевна? —
начал он. — Разве у вас дело есть?
— Нет-с... да-с... Нужно там чай разливать.
— Дуняша это без вас сделает; посидите немножко с
больным человеком. Кстати, мне нужно поговорить с
вами.
Фенечка молча присела на край кресла.
— Послушайте,— промолвил Павел Петрович и по-
Отцы и дети
151
10
дергал свои усы,— я давно хотел у вас спросить: вы как
будто меня боитесь?
— Я-с?..
— Да, вы. Вы на меня никогда не смотрите, точно у
вас совесть не чиста.
Фенечка покраснела, но взглянула на Павла
Петровича. Он показался ей каким-то странным, и сердце у
ней тихонько задрожало.
— Ведь у вас совесть чиста? — спросил он ее.
— Отчего же ей не быть чистою? — шепнула она.
— Мало ли отчего! Впрочем, перед кем можете вы
быть виноватою? Передо мной? Это невероятно. Перед
другими лицами здесь в доме? Это тоже дело несбыточное.
Разве перед братом? Но ведь вы его любите?
— Люблю.
— Всей душой, всем сердцем?
— Я Николая Петровича всем сердцем люблю.
— Право? Посмотрите-ка на меня, Фенечка (он в
первый раз так называл ее...). Вы знаете — большой грех
лгать! 20
— Я не лгу, Павел Петрович. Мне Николая
Петровича не любить — да после этого мне и жить не надо!
— И ни на кого вы его не променяете?
— На кого ж могу я его променять?
— Мало ли на кого! Да вот хоть бы на этого
господина, что отсюда уехал.
Фенечка встала.
— Господи боже мой, Павел Петрович, за что вы меня
мучите? Что я вам сделала? Как это можно такое
говорить?..
— Фенечка,— промолвил печальным голосом Павел
Петрович,— ведь я видел...
— Что вы видели-с?
— Да там... в беседке.
Фенечка зарделась вся до волос и до ушей.
— А чем же я тут виновата? — произнесла она с
трудом.
Павел Петрович приподнялся.
— Вы не виноваты? Нет? Нисколько?
— Я Николая Петровича одного на свете люблю и век
любить буду! — проговорила с внезапною силой Фенечка,
между тем как рыданья так и поднимали ее горло,— а
что вы видели, так я на Страшном суде скажу, что вины
моей в том нет и не было, и уж лучше мне умереть сейчас,
30
40
152
И. С. Тургенев
коли меня в таком деле подозревать могут, что я перед
моим благодетелем, Николаем Петровичем...
Но тут голос изменил ей, и в то же время она
почувствовала, что Павел Петрович ухватил и стиснул ее
руку... Она посмотрела на него и так и окаменела. Он стал
еще бледнее прежнего; глаза его блистали, и, что всего
было удивительнее, тяжелая, одинокая слеза катилась
по его щеке.
— Фенечка! — сказал он каким-то чудным шёпотом,—
любите, любите моего брата! Он такой добрый, хороший
человек! Не изменяйте ему ни для кого на свете, не
слушайте ничьих речей! Подумайте, что может быть ужаснее,
как любить и не быть любимым! Не покидайте никогда
моего бедного Николая!
Глаза высохли у Фенечки, и страх ее прошел, до того
велико было ее изумление. Но что сталось с ней, когда
Павел Петрович, сам Павел Петрович прижал ее руку к
своим губам и так и приник к ней, не целуя ее и только
изредка судорожно вздыхая...
«Господи! — подумала она,— уж не припадок ли
с ним?..»
А в это мгновение целая погибшая жизнь в нем
трепетала.
Лестница заскрипела под быстрыми шагами... Он
оттолкнул ее от себя прочь и откинулся головой на
подушку. Дверь растворилась — и веселый, свежий, румяный
появился Николай Петрович. Митя, такой же свежий и
румяный, как и отец, подпрыгивал в одной рубашечке
на его груди, цепляясь голыми ножками за большие
пуговицы его деревенского пальто.
Фенечка так и бросилась к нему и, обвив руками и его
и сына, припала головой к его плечу. Николай Петрович
удивился: Фенечка, застенчивая и скромная, никогда не
ласкалась к нему в присутствии третьего лица.
— Что с тобой? — промолвил он и, глянув на брата,
передал ей Митю. — Ты не хуже себя чувствуешь? —
спросил он, подходя к Павлу Петровичу.
Тот уткнул лицо в батистовый платок.
— Нет... так... ничего... Напротив, мне гораздо
лучше.
— Ты напрасно поспешил перейти на диван. Ты
куда? — прибавил Николай Петрович, оборачиваясь к Фе-
нечке; но та уже захлопнула за собою дверь. — Я было
принес показать тебе моего богатыря, он соскучился по
Отцы и дети
153
своем дяде. Зачем это она унесла его? Однако что с тобой?
Произошло у вас тут что-нибудь, что ли?
— Брат! — торжественно проговорил Павел Петрович.
Николай Петрович дрогнул. Ему стало жутко, он сам
не понимал почему.
— Брат,— повторил Павел Петрович,— дай мне
слово исполнить одну мою просьбу.
— Какую просьбу? Говори.
— Она очень важна; от нее, по моим понятиям,
зависит всё счастье твоей жизни. Я всё это время много
размышлял о том, что я хочу теперь сказать тебе... Брат,
исполни обязанность твою, обязанность честного и
благородного человека, прекрати соблазн и дурной пример,
который подается тобою, лучшим из людей!
— Что ты хочешь сказать, Павел?
— Женись на Фенечке... Она тебя любит, она — мать
твоего сына.
Николай Петрович отступил на шаг и всплеснул
руками.
— Ты это говоришь, Павел? ты, которого я считал
всегда самым непреклонным противником подобных
браков! Ты это говоришь! Но разве ты не знаешь, что
единственно из уважения к тебе я не исполнил того, что ты так
справедливо назвал моим долгом!
— Напрасно ж ты уважал меня в этом случае,—
возразил с унылою улыбкою Павел Петрович. — Я начинаю
думать, что Базаров был прав, когда упрекал меня в
аристократизме. Нет, милый брат, полно нам ломаться
и думать о свете: мы люди уже старые и смирные; пора
нам отложить в сторону всякую суету. Именно, как ты
говоришь, станем исполнять наш долг; и посмотри, мы
еще и счастье получим в придачу.
Николай Петрович бросился обнимать своего брата.
— Ты мне окончательно открыл глаза! — воскликнул
он. — Я недаром всегда утверждал, что ты самый добрый
и умный человек в мире; а теперь я вижу, что ты такой
же благоразумный, как и великодушный.
— Тише, тише,— перебил его Павел Петрович. —
Не развереди ногу твоего благоразумного брата, который
под пятьдесят лет дрался на дуэли, как прапорщик. Итак,
это дело решенное: Фенечка будет моею... belle-soeur1.
— Дорогой мой Павел! Но что скажет Аркадий?
свояченицей (франц.).
154
И. С. Тургенев
— Аркадий? Он восторжествует, помилуй! Брак не
в его принсипах, зато чувство равенства будет в нем
польщено. Да и действительно, что за касты au dixneuvième
siècle? *
— Ах, Павел, Павел! дай мне еще раз тебя поцеловать.
Не бойся, я осторожно.
Братья обнялись.
— Как ты полагаешь, не объявить ли ей твое
намерение теперь же? — спросил Павел Петрович.
— К чему спешить? — возразил Николай
Петрович. — Разве у вас был разговор?
— Разговор, у нас? Quelle idée!2
— Ну и прекрасно. Прежде всего выздоравливай, а
это от нас не уйдет, надо подумать хорошенько,
сообразить...
— Но ведь ты решился?
— Конечно, решился и благодарю тебя от души. Я
теперь тебя оставлю, тебе надо отдохнуть; всякое волнение
тебе вредно... Но мы еще потолкуем. Засни, душа моя, и
дай бог тебе здоровья!
«За что он меня так благодарит? — подумал Павел
Петрович, оставшись один. — Как будто это не от него
зависело! А я, как только он женится, уеду куда-нибудь
подальше, в Дрезден или во Флоренцию, и буду там жить,
пока околею».
Павел Петрович помочил себе лоб одеколоном и
закрыл глаза. Освещенная ярким дневным светом, его
красивая, исхудалая голова лежала на белой подушке, как
голова мертвеца... Да он и был мертвец.
XXV
В Никольском, в саду, в тени высокого ясеня,
сидели на дерновой скамейке Катя с Аркадием; на земле
возле них поместилась Фифи, придав своему длинному телу
тот изящный поворот, который у охотников слывет
«русачьей полежкой». И Аркадий и Катя молчали; он держал
в руках полураскрытую книгу, а она выбирала из
корзинки оставшиеся в ней крошки белого хлеба и бросала
их небольшой семейке воробьев, которые, с свойственной
им трусливою дерзостью, прыгали и чирикали у самых ее
в девятнадцатом веке? (Франц.).
Что за мысль! (Франц.).
Отцы и дети
155
ног. Слабый ветер, шевеля в листьях ясеня, тихонько
двигал взад и вперед, и по темной дорожке и по желтой спине
Фифи, бледно-золотые пятна света; ровная тень обливала
Аркадия и Катю; только изредка в ее волосах зажигалась
яркая полоска. Они молчали оба; но именно в том, как
они молчали, как они сидели рядом, сказывалось
доверчивое сближение: каждый из них как будто и не думал о
своем соседе, а втайне радовался его близости. И лица
их изменились с тех пор, как мы их видели в последний
раз: Аркадий казался спокойнее, Катя оживленнее,
смелей.
— Не находите ли вы,— начал Аркадий,— что ясень
по-русски очень хорошо назван: ни одно дерево так легко
и ясно не сквозит на воздухе, как он.
Катя подняла глаза кверху и промолвила: «Да», а
Аркадий подумал: «Вот эта не упрекает меня за то, что я
красиво выражаюсь».
— Я не люблю Гейне,— заговорила Катя, указывая
глазами на книгу, которую Аркадий держал в руках,—
ни когда он смеется, ни когда он плачет: я его люблю,
когда он задумчив и грустит.
— А мне нравится, когда он смеется,— заметил
Аркадий.
— Это в вас еще старые следы вашего сатирического
направления... («Старые следы! — подумал Аркадий. —
Если б Базаров это слышал!») Погодите, мы вас
переделаем.
— Кто меня переделает? Вы?
— Кто? — Сестра; Порфирий Платонович, с которым
вы уже не ссоритесь; тетушка, которую вы третьего дня
проводили в церковь.
— Не мог же я отказаться! А что касается до Анны
Сергеевны, она сама, вы помните, во многом соглашалась
с Евгением.
— Сестра находилась тогда под его влиянием, так же
как и вы.
— Как и я! Разве вы замечаете, что я уже освободился
из-под его влияния?
Катя промолчала.
— Я знаю,— продолжал Аркадий,— он вам никогда
не нравился.
— Я не могу судить о нем.
— Знаете ли что, Катерина Сергеевна? Всякий раз,
когда я слышу этот ответ, я ему не верю... Нет такого че-
156
И. С. Тургенев
ловека, о котором каждый из нас не мог бы судить! Это
просто отговорка.
— Ну, так я вам скажу, что он... не то что мне не
нравится, а я чувствую, что и он мне чужой, и я ему чужая...
да и вы ему чужой.
— Это почему?
— Как вам сказать... Он хищный, а мы с вами ручные.
— И я ручной?
Катя кивнула головой.
10 Аркадий почесал у себя за ухом.
— Послушайте, Катерина Сергеевна: ведь это в
сущности обидно.
— Разве вы хотели бы быть хищным?
— Хищным нет, но сильным, энергическим.
— Этого нельзя хотеть... Вот ваш приятель этого и
не хочет, а в нем это есть.
— Гм! Так вы полагаете, что он имел большое влияние
на Анну Сергеевну?
— Да. Но над ней никто долго взять верх не может,—
прибавила Катя вполголоса.
— Почему вы это думаете?
— Она очень горда... я не то хотела сказать... она
очень дорожит своею независимостью.
— Кто же ею не дорожит? — спросил Аркадий, а у
самого в уме мелькнуло: «На что она?» — «На что она?» —
мелькнуло и у Кати. Молодым людям, которые часто и
дружелюбно сходятся, беспрестанно приходят одни и те
же мысли.
Аркадий улыбнулся и, слегка придвинувшись к Кате,
промолвил шёпотом:
— Сознайтесь, что вы немножко ее боитесь.
— Кого?
— Ее,— значительно повторил Аркадий.
— А вы? — в свою очередь спросила Катя.
— И я; заметьте, я сказал: и я.
Катя погрозила ему пальцем.
— Это меня удивляет,— начала она,— никогда сестра
так не была расположена к вам, как именно теперь,
гораздо больше, чем в первый ваш приезд.
40 — Вот как!
— А вы этого не заметили? Вас это не радует?
Аркадий задумался.
— Чем я мог заслужить благоволение Анны
Сергеевны? Уж не тем ли, что привез ей письма вашей матушки?
Отцы и дети
157
— И этим, и другие есть причины, которых я не скажу.
— Это почему?
— Не скажу.
— О! я знаю: вы очень упрямы.
— Упряма.
— И наблюдательны.
Катя посмотрела сбоку на Аркадия.
— Может быть, вас это сердит? О чем вы думаете?
— Я думаю о том, откуда могла прийти вам эта
наблюдательность, которая действительно есть в вас. Вы
так пугливы, недоверчивы; всех чуждаетесь...
— Я много жила одна: поневоле размышлять
станешь. Но разве я всех чуждаюсь?
Аркадий бросил признательный взгляд на Катю.
— Всё это прекрасно,— продолжал он,— но люди в
вашем положении, я хочу сказать с вашим состоянием,
редко владеют этим даром; до них, как до царей, истине
трудно дойти.
— Да ведь я не богатая.
Аркадий изумился и не сразу понял Катю. «Ив
самом деле, имение-то всё сестрино!» — пришло ему в
голову; эта мысль ему не была неприятна.
— Как вы это хорошо сказали! — промолвил он.
— А что?
— Сказали хорошо; просто, не стыдясь и не рисуясь.
Кстати: я воображаю, в чувстве человека, который знает
и говорит, что он беден, должно быть что-то особенное,
какое-то своего рода тщеславие.
— Я ничего этого не испытала по милости сестры;
я упомянула о своем состоянии только потому, что к слову
пришлось.
— Так; но сознайтесь, что и в вас есть частица того
тщеславия, о котором я сейчас говорил.
— Например?
— Например, ведь вы,— извините мой вопрос,— вы
бы не пошли замуж за богатого человека?
— Если б я его очень любила... Нет, кажется, и тогда
бы не пошла.
— А! вот видите! — воскликнул Аркадий и, погодя
немного, прибавил: — А отчего бы вы за него не пошли?
— Оттого, что и в песне про неровнюшку поется.
— Вы, может быть, хотите властвовать или...
— О нет! к чему это? Напротив, я готова покоряться,
только неравенство тяжело. А уважать себя и покоряться,
158
И. С. Тургенев
это я понимаю; это счастье; но подчиненное
существование... Нет, довольно и так.
— Довольно и так,— повторил за Катей Аркадий. —
Да, да,— продолжал он,— вы недаром одной крови с
Анной Сергеевной; вы так же самостоятельны, как она;
но вы более скрытны. Вы, я уверен, ни за что первая не
выскажете своего чувства, как бы оно ни было сильно и
свято...
— Да как же иначе? — спросила Катя.
— Вы одинаково умны; у вас столько же, если не
больше, характера, как у ней...
— Не сравнивайте меня с сестрой, пожалуйста,—
поспешно перебила Катя,— это для меня слишком
невыгодно. Вы как будто забыли, что сестра и красавица, и
умница, и... вам в особенности, Аркадий Николаич, не
следовало бы говорить такие слова, и еще с таким
серьезным лицом.
— Что значит это: вам в особенности,— и из чего вы
заключаете, что я шучу?
— Конечно, вы шутите.
— Вы думаете? А что, если я убежден в том, что я
говорю? Если я нахожу, что я еще не довольно сильно
выразился?
— Я вас не понимаю.
— В самом деле? Ну, теперь я вижу: я точно слишком
превозносил вашу наблюдательность.
— Как?
Аркадий ничего не ответил и отвернулся, а Катя
отыскала в корзинке еще несколько крошек и начала бросать
их воробьям; но взмах ее руки был слишком силен, и они
улетали прочь, не успевши клюнуть.
— Катерина Сергеевна! — заговорил вдруг
Аркадий,— вам это, вероятно, всё равно; но знайте, что я вас
не только на вашу сестру,— ни на кого в свете не
променяю.
Он встал и быстро удалился, как бы испугавшись слов,
сорвавшихся у него с языка.
А Катя уронила обе руки вместе с корзинкой на
колени и, наклонив голову, долго смотрела вслед Аркадию.
Понемногу алая краска чуть-чуть выступила на ее щеки;
но губы не улыбались, и темные глаза выражали
недоумение и какое-то другое, пока еще безымянное чувство.
— Ты одна?— раздался возле нее голос Анны
Сергеевны. — Кажется, ты пошла в сад с Аркадием.
Отцы и дети
159
Катя не спеша перевела свои глаза на сестру (изящно,
даже изысканно одетая, она стояла на дорожке и
кончиком раскрытого зонтика шевелила уши Фифи) и не спеша
промолвила:
— Я одна.
— Я это вижу,— отвечала та со смехом,— он, стало
быть, ушел к себе?
— Да.
— Вы вместе читали?
— Да.
Анна Сергеевна взяла Катю за подбородок и
приподняла ее лицо.
— Вы не поссорились, надеюсь?
— Нет,—- сказала Катя и тихо отвела сестрину руку.
— Как ты торжественно отвечаешь! Я думала найти
его здесь и предложить ему пойти гулять со мною. Он
сам меня всё просит об этом. Тебе из города привезли
ботинки, поди примерь их: я уже вчера заметила, что твои
прежние совсем износились. Вообще ты не довольно
этим занимаешься, а у тебя еще такие прелестные ножки!
И руки твои хороши... только велики; так надо ножками
брать. Но ты у меня не кокетка.
Анна Сергеевна отправилась дальше по дорожке,
слегка шумя своим красивым платьем; Катя поднялась со
скамейки и, взяв с собою Гейне, ушла тоже — только не
примерять ботинки.
«Прелестные ножки,— думала она, медленно и легко
всходя по раскаленным от солнца каменным ступеням
террасы,— прелестные ножки, говорите вы... Ну, он и
будет у них».
Но ей тотчас стало стыдно, и она проворно побежала
вверх.
Аркадий пошел по коридору к себе в комнату;
дворецкий нагнал его и доложил, что у него сидит господин
Базаров.
— Евгений! — пробормотал почти с испугом
Аркадий,— давно ли он приехал?
— Сию минуту пожаловали и приказали о себе Анне
Сергеевне не докладывать, а прямо к вам себя приказали
провести.
«Уж не несчастье ли какое у нас дома?» — подумал
Аркадий и, торопливо взбежав по лестнице, разом отворил
дверь. Вид Базарова тотчас его успокоил, хотя более
опытный глаз, вероятно, открыл бы в энергической по-преж-
160
И. С. Тургенев
нему, но осунувшейся фигуре нежданного гостя
признаки внутреннего волнения. С пыльною шинелью на
плечах, с картузом на голове, сидел он на оконнице; он не
поднялся и тогда, когда Аркадий бросился с шумными
восклицаниями к нему на шею.
— Вот неожиданно! Какими судьбами! — твердил
он, суетясь по комнате, как человек, который и сам
воображает и желает показать, что радуется. — Ведь у нас всё
в доме благополучно, все здоровы, не правда ли?
— Всё у вас благополучно, но не все здоровы,—
проговорил Базаров. — А ты не тараторь, вели принести мне
квасу, присядь и слушай, что я тебе сообщу в немногих,
но, надеюсь, довольно сильных выражениях.
Аркадий притих, а Базаров рассказал ему свою дуэль
с Павлом Петровичем. Аркадий очень удивился и даже
опечалился; но не почел нужным это выказать; он только
спросил, действительно ли не опасна рана его дяди? и,
получив ответ, что она — самая интересная, только не в
медицинском отношении, принужденно улыбнулся, а на
сердце ему и жутко сделалось и как-то стыдно. Базаров
как будто его понял.
— Да, брат,— промолвил он,— вот что значит с
феодалами пожить. Сам в феодалы попадешь и в рыцарских
турнирах участвовать будешь. Ну-с, вот я и отправился к
«отцам»,— так заключил Базаров,— и на дороге
завернул сюда... чтобы всё это передать, сказал бы я, если б
я не почитал бесполезную ложь — глупостью. Нет, я
завернул сюда — чёрт знает зачем. Видишь ли, человеку
иногда полезно взять себя за хохол да выдернуть себя вон,
как редьку из гряды; это я совершил на днях... Но мне
захотелось взглянуть еще раз на то, с чем я расстался, на
ту гряду, где я сидел.
— Я надеюсь, что эти слова ко мне не относятся,—
возразил с волнением Аркадий,— я надеюсь, что ты не
думаешь расстаться со мной.
Базаров пристально, почти пронзительно взглянул на
него.
— Будто это так огорчит тебя? Мне сдается, что ты
уже расстался со мною. Ты такой свеженький да
чистенький... должно быть, твои дела с Анной Сергеевной идут
отлично.
— Какие мои дела с Анной Сергеевной?
— Да разве ты не для нее сюда приехал из города,
птенчик? Кстати, как там подвизаются воскресные школы?
И. С. Тургенев.
Фотография с дарственной надписью на обороте:
«Варваре Яковлевне Карташевской на память от Ив. Тургенева. Июль. 1862».
Литературный музей, Москва.
И. С. Тургенев.
Рисунок Полины Виардо, конец 1850-х годов.
Собрание г-жи Анри Больё, Париж.
Спасское-Лутовиново. Усадебный дом Тургенева.
Картина Я. П. Полонского. 1881 г.
Спасское-Лутовиново.
«Флигель изгнанника»
Фотография. 1903 г.
«Отцы и дети». Базаров.
Иллюстрация П. М. Боклевского. 1870-е годы.
Почтовая станция.
Акварель неизвестного художника.
«Отцы и дети».
Приезд Аркадия Кирсанова и Базарова.
Рисунок П. О. Ковалевского. 1898 г.
«Отцы и дети».
Базаров на прогулке с деревенскими ребятами.
Рисунок П. О. Ковалевского. 1898 г.
«Отцы и дети».
Николай Петрович Кирсанов.
Акварель П. М. Боклевского.
1870-е годы.
«Отцы и дети».
Павел Петрович Кирсанов.
Акварель П. М. Боклевского.
1870-е годы.
«Отцы и дети». Павел Петрович Кирсанов.
Иллюстрация К. И. Рудакова. 1946—1947 гг.
«Отцы и дети». Николай Петрович Кирсанов.
Иллюстрация К. И. Рудакова. 1947 г.
«Отцы и дети». Базаров.
Иллюстрация К. И. Рудакова. 1946 г.
«Отцы и дети». Аркадий Кирсанов.
Иллюстрация К. И. Рудакова. 1947 г.
«Отцы и дети». Василий Иванович Базаров.
Иллюстрация К. И. Рудакова. 1946—1947 гг.
«Отцы и дети». Арина Власьевна Базарова.
Иллюстрация К. И. Рудакова. 1947 г.
Старики-родители на могиле сына.
Картина В. Г. Перова.
По мотивам романа И. С. Тургенева «Оти,ы и дети». 1874 г.
Omupi и дети
161
Разве ты не влюблен в нее? Или уже тебе пришла пора
скромничать?
— Евгений, ты знаешь, я всегда был откровенен с
тобою; могу тебя уверить, божусь тебе, что ты ошибаешься.
— Гм! Новое слово,— заметил вполголоса Базаров. —
Но тебе не для чего горячиться, мне ведь это совершенно
всё равно. Романтик сказал бы: я чувствую, что наши
дороги начинают расходиться, а я просто говорю, что мы
друг другу приелись.
— Евгений...
— Душа моя, это не беда; то ли еще на свете
приедается! А теперь, я думаю, не проститься ли нам? С тех
пор как я здесь, я препакостно себя чувствую, точно
начитался писем Гоголя к калужской губернаторше. Кстати ж,
я не велел откладывать лошадей.
— Помилуй, это невозможно!
— А почему?
— Я уже не говорю о себе; но это будет в высшей
степени невежливо перед Анной Сергеевной, которая
непременно пожелает тебя видеть.
— Ну, в этом ты ошибаешься.
— А я, напротив, уверен, что я прав,— возразил
Аркадий. — И к чему ты притворяешься? Уж коли на то
пошло, разве ты сам не для нее сюда приехал?
— Это, может быть, и справедливо, но ты все-таки
ошибаешься.
Но Аркадий был прав. Анна Сергеевна пожелала
повидаться с Базаровым и пригласила его к себе через
дворецкого. Базаров переоделся, прежде чем пошел к ней:
оказалось, что он уложил свое новое платье так, что оно
было у него под рукою.
Одинцова его приняла не в той комнате, где он так
неожиданно объяснился ей в любви, а в гостиной. Она
любезно протянула ему кончики пальцев, но лицо ее
выражало невольное напряжение.
— Анна Сергеевна,— поторопился сказать Базаров,—
прежде всего я должен вас успокоить. Перед вами
смертный, который сам давно опомнился и надеется, что и
другие забыли его глупости. Я уезжаю надолго, и
согласитесь, хоть я и не мягкое существо, но мне было бы
невесело унести с собою мысль, что вы вспоминаете обо мне
с отвращением.
Анна Сергеевна глубоко вздохнула, как человек,
только что взобравшийся на высокую гору, и лицо ее
6 И. С. Тургенев
162
И. С. Тургенев
оживилось улыбкой. Она вторично протянула Базарову руку,
и отвечала на его пожатие.
— Кто старое помянет, тому глаз вон,— сказала она,—
тем более что, говоря по совести, и я согрешила тогда если
не кокетством, так чем-то другим. Одно слово: будемте
приятелями по-прежнему. То был сон, не правда ли? А кто
же сны помнит?
— Кто их помнит? Да притом любовь... ведь это
чувство напускное.
— В самом деле? Мне очень приятно это слышать.
Так выражалась Анна Сергеевна, и так выражался
Базаров; они оба думали, что говорили правду. Была
ли правда, полная правда, в их словах? Они сами этого
не знали, а автор и подавно. Но беседа у них завязалась
такая, как будто они совершенно поверили друг другу.
Анна Сергеевна спросила, между прочим, Базарова,
что он делал у Кирсановых? Он чуть было не рассказал
ей о своей дуэли с Павлом Петровичем, но удержался при
мысли, как бы она не подумала, что он интересничает, и
отвечал ей, что он всё это время работал.
— А я,— промолвила Анна Сергеевна,— сперва
хандрила, бог знает отчего, даже за границу собиралась,
вообразите!.. Потом это прошло; ваш приятель, Аркадий
Николаич, приехал, и я опять попала в свою колею, в свою
настоящую роль.
— В какую это роль, позвольте узнать?
— Роль тетки, наставницы, матери, как хотите
назовите. Кстати, знаете ли, что я прежде хорошенько не
понимала вашей тесной дружбы с Аркадием Николаичем; я
находила его довольно незначительным. Но теперь я его
лучше узнала и убедилась, что он умен... А главное, он
молод, молод... не то, что мы с вами, Евгений Васильич.
— Он всё так же робеет в вашем присутствии? —
спросил Базаров.
— А разве...— начала было Анна Сергеевна и,
подумав немного, прибавила: — Теперь он доверчивее стал,
говорит со мною. Прежде он избегал меня. Впрочем, и я
не искала его общества. Они большие приятели с Катей.
Базарову стало досадно. «Не может женщина не
хитрить!» — подумал он.
— Вы говорите, он избегал вас,— произнес он с
холодною усмешкой,— но, вероятно, для вас не осталось
тайной, что он был в вас влюблен?
— Как? и он? — сорвалось у Анны Сергеевны.
Отцы и дети
163
— И он,— повторил Базаров с смиренным поклоном. —
Неужели вы этого не знали и я вам сказал новость?
Анна Сергеевна опустила глаза.
— Вы ошибаетесь, Евгений Васильич.
— Не думаю. Но, может быть, мне не следовало
упоминать об этом. «А ты вперед не хитри»,— прибавил он
про себя.
— Отчего не упоминать? Но я полагаю, что вы и
тут придаете слишком большое значение мгновенному
впечатлению. Я начинаю подозревать, что вы склонны
к преувеличению.
— Не будемте лучше говорить об этом, Анна Сергеевна.
— Отчего же? — возразила она, а сама перевела
разговор на другую дорогу. Ей все-таки было неловко с
Базаровым, хотя она и ему сказала и сама себя уверила, что
всё позабыто. Меняясь с ним самими простыми речами,
даже шутя с ним, она чувствовала легкое стеснение страха.
Так люди на пароходе, в море, разговаривают и смеются
беззаботно, ни дать ни взять, как на твердой земле; но
случись малейшая остановка, появись малейший признак
чего-нибудь необычайного, и тотчас же на всех лицах
выступит выражение особенной тревоги, свидетельствующее
о постоянном сознании постоянной опасности.
Беседа Анны Сергеевны с Базаровым продолжалась
недолго. Она начала задумываться, отвечать рассеянно и
предложила ему, наконец, перейти в залу, где они нашли
княжну и Катю. «А где же Аркадий Николаич?» —
спросила хозяйка и, узнав, что он не показывался уже более
часа, послала за ним. Его не скоро нашли: он забрался в
самую глушь сада и, опершись подбородком на скрещенные
руки, сидел, погруженный в думы. Они были глубоки и
важны, эти думы, но не печальны. Он знал, что Анна
Сергеевна сидит наедине с Базаровым, и ревности он не
чувствовал, как бывало; напротив, лицо его тихо светлело;
казалось, он и дивился чему-то, и радовался, и решался
на что-то.
XXVI
Покойный Одинцов не любил нововведений, но
допускал «некоторую игру облагороженного вкуса» и
вследствие этого воздвигнул у себя в саду, между теплицей и
прудом, строение вроде греческого портика из русского
кирпича. На задней, глухой стене этого портика, или га-
164
И. С. Тургенев
лереи, были вделаны шесть ниш для статуй, которые
Одинцов собирался выписать из-за границы. Эти статуи
долженствовали изображать собою: Уединение, Молчание,
Размышление, Меланхолию, Стыдливость и
Чувствительность. Одну из них, богиню Молчания, с пальцем на губах,
привезли было и поставили; но ей в тот же день дворовые
мальчишки отбили нос, и хотя соседний штукатур брался
приделать ей нос «вдвое лучше прежнего», однако Одинцов
велел ее принять, и она очутилась в углу молотильного
сарая, где стояла долгие годы, возбуждая суеверный ужас
баб. Передняя сторона портика давно заросла густым
кустарником: одни капители колонн виднелись над
сплошною зеленью. В самом портике даже в полдень было
прохладно. Анна Сергеевна не любила посещать это место с тех
пор, как увидала там ужа; но Катя часто приходила
садиться на большую каменную скамью, устроенную под
одною из ниш. Окруженная свежестью и тенью, она
читала, работала или предавалась тому ощущению полной
тишины, которое, вероятно, знакомо каждому и прелесть
которого состоит в едва сознательном, немотствующем
подкарауливанье широкой жизненной волны, непрерывно
катящейся и кругом нас и в нас самих.
На другой день по приезде Базарова Катя сидела на
своей любимой скамье, и рядом с нею сидел опять Аркадий.
Он упросил ее пойти с ним в «портик».
До завтрака оставалось около часа; росистое утро уже
сменялось горячим днем. Лицо Аркадия сохраняло
вчерашнее выражение, Катя имела вид озабоченный. Сестра
ее, тотчас после чаю, позвала ее к себе в кабинет и,
предварительно приласкав ее, что всегда немного пугало Катю,
посоветовала ей быть осторожней в своем поведении с
Аркадием, а особенно избегать уединенных бесед с ним,
будто бы замеченных и теткой и всем домом. Кроме того,
уже накануне вечером Анна Сергеевна была не в духе;
да и сама Катя чувствовала смущение, точно сознавала
вину за собою. Уступая просьбе Аркадия, она себе
сказала, что это в последний раз.
— Катерина Сергеевна,— заговорил он с какою-то
застенчивою развязностью,— с тех пор как я имею
счастье жить в одном доме с вами, я обо многом с вами
беседовал, а между тем есть один очень важный для меня...
вопрос, до которого я еще не касался. Вы заметили вчера,
что меня здесь переделали,— прибавил он, и ловя и
избегая вопросительно устремленный на него взор Кати. —
Отцы и дети
165
Действительно, я во многом изменился, и это вы знаете
лучше всякого другого,— вы, которой я, в сущности, и
обязан этою переменой.
— Я?.. Мне?.. — проговорила Катя.
— Я теперь уже не тот заносчивый мальчик, каким
я сюда приехал,— продолжал Аркадий,— недаром же
мне и минул двадцать третий год; я по-прежнему желаю
быть полезным, желаю посвятить все мои силы истине;
но я уже не там ищу свои идеалы, где искал их прежде;
они представляются мне... гораздо ближе. До сих пор я не
понимал себя, я задавал себе задачи, которые мне не по
силам... Глаза мои недавно раскрылись благодаря одному
чувству... Я выражаюсь не совсем ясно, но я надеюсь, что
вы меня поймете...
Катя ничего не отвечала, но перестала глядеть на
Аркадия.
— Я полагаю,— заговорил он снова уже более
взволнованным голосом, а зяблик над ним в листве березы
беззаботно распевал свою песенку,— я полагаю, что
обязанность всякого честного человека быть вполне
откровенным с теми... с теми людьми, которые... словом, с
близкими ему людьми, а потому я... я намерен...
Но тут красноречие изменило Аркадию; он сбился,
замялся и принужден был немного помолчать; Катя всё
не поднимала глаз. Казалось, она и не понимала, к чему
он это всё ведет, и ждала чего-то.
— Я предвижу, что удивлю вас,— начал Аркадий,
снова собравшись с силами,— тем более что это чувство
относится некоторым образом... некоторым образом,
заметьте,— до вас. Вы меня, помнится, вчера упрекнули
в недостатке серьезности,— продолжал Аркадий с видом
человека, который вошел в болото, чувствует, что с
каждым шагом погружается больше и больше, и все-таки
спешит вперед, в надежде поскорее перебраться,— этот
упрек часто направляется... падает... на молодых людей,
даже когда они перестают его заслуживать; и если бы
во мне было больше самоуверенности... («Да помоги же
мне, помоги!» — с отчаянием думал Аркадий, но Катя
по-прежнему не поворачивала головы.) Если б я мог
надеяться...
— Если б я могла быть уверена в том, что вы
говорите,— раздался в это мгновение ясный голос Анны
Сергеевны.
Аркадий тотчас умолк, а Катя побледнела. Мимо самых
166
И. С. Тургенев
кустов, заслонявших портик, пролегала дорожка. Анна
Сергеевна шла по ней в сопровождении Базарова. Катя с
Аркадием не могли их видеть, но слышали каждое слово,
шелест платья, самое дыхание. Они сделали несколько
шагов и, как нарочно, остановились прямо перед
портиком.
— Вот видите ли,— продолжала Анна Сергеевна,—
мы с вами ошиблись; мы оба уже не первой молодости,
особенно я; мы пожили, устали; мы оба,— к чему
церемониться? — умны: сначала мы заинтересовали друг
друга, любопытство было возбуждено... а потом...
— А потом я выдохся,— подхватил Базаров.
— Вы знаете, что не это было причиною нашей
размолвки. Но как бы то ни было, мы не нуждались друг
в друге, вот главное; в нас слишком много было... как
бы это оказать... однородного. Мы это не сразу поняли.
Напротив, Аркадий...
— Вы в нем нуждаетесь? — спросил Базаров.
— Полноте, Евгений Васильевич. Вы говорите, что
он неравнодушен ко мне, и мне самой всегда казалось,
что я ему нравлюсь. Я знаю, что я гожусь ему в тетки,
но я не хочу скрывать от вас, что я стала чаще думать
о нем. В этом молодом и свежем чувстве есть какая-то
прелесть...
— Слово обаяние употребительнее в подобных
случаях,— перебил Базаров; кипение желчи слышалось в
его спокойном, но глухом голосе. — Аркадий что-то
секретничал вчера со мною и не говорил ни о вас, ни о вашей
сестре... Это симптом важный.
— Он с Катей совсем как брат,— промолвила Анна
Сергеевна,— и это мне в нем нравится, хотя, может
быть, мне бы и не следовало позволять такую близость
между ними.
— Это в вас говорит... сестра? — произнес протяжно
Базаров.
— Разумеется... Но что же мы стоим? Пойдемте.
Какой странный разговор у нас, не правда ли? И могла
ли я ожидать, что буду говорить так с вами? Вы знаете,
что я вас боюсь... и в то же время я вам доверяю, потому
что в сущности вы очень добры.
— Во-первых, я вовсе не добр; а во-вторых, я потерял
для вас всякое значение, и вы мне говорите, что я добр...
Это всё равно, что класть венок из цветов на голову
мертвеца.
Отцы и дети
167
— Евгений Васильич, мы не властны...— начала было
Анна Сергеевна; но ветер налетел, зашумел листами и
унес ее слова.
— Ведь вы свободны,— произнес немного погодя
Базаров.
Больше ничего нельзя было разобрать; шаги
удалились... всё затихло.
Аркадий обратился к Кате. Она сидела в том же
положении, только еще ниже опустила голову.
— Катерина Сергеевна,— проговорил он дрожащим
голосом и стиснув руки,— я люблю вас навек и
безвозвратно, и никого не люблю, кроме вас. Я хотел вам это
сказать, узнать ваше мнение и просить вашей руки,
потому что я и не богат и чувствую, что готов на все
жертвы... Вы не отвечаете? Вы мне не верите? Вы думаете, что
я говорю легкомысленно? Но вспомните эти последние
дни! Неужели вы давно не убедились, что всё другое —
поймите меня,— всё, всё другое давно исчезло без следа?
Посмотрите на меня, скажите мне одно слово... Я люблю...
я люблю вас... поверьте же мне!
Катя взглянула на Аркадия важным и светлым
взглядом и, после долгого раздумья, едва улыбнувшись,
промолвила:
- Да„
Аркадий вскочил со скамьи.
— Да! Вы сказали: да, Катерина Сергеевна! Что значит
это слово? То ли, что я вас люблю, что вы мне верите...
Или... или... я не смею докончить...
— Да,— повторила Катя, и в этот раз он ее понял.
Он схватил ее большие прекрасные руки и, задыхаясь
от восторга, прижал их к своему сердцу. Он едва стоял
на ногах и только твердил: «Катя, Катя...», а она как-то
невинно заплакала, сама тихо смеясь своим слезам. Кто
не видал таких слез в глазах любимого существа, тот
еще не испытал, до какой степени, замирая весь от
благодарности и от стыда, может быть счастлив на земле человек.
На следующий день, рано поутру, Анна Сергеевна
велела позвать Базарова к себе в кабинет и с
принужденным смехом подала ему сложенный листок почтовой
бумаги. Это было письмо от Аркадия: он в нем просил руки
ее сестры.
Базаров быстро пробежал письмо и сделал усилие над
собою, чтобы не выказать злорадного чувства, которое
мгновенно вспыхнуло у него в груди.
168
И. С. Тургенев
— Вот как,— проговорил он,— а вы, кажется, не
далее как вчера полагали, что он любит Катерину
Сергеевну братскою любовью. Что же вы намерены теперь
сделать?
— Что вы мне посоветуете? — спросила Анна
Сергеевна, продолжая смеяться.
— Да я полагаю,— ответил Базаров тоже со смехом,
хотя ему вовсе не было весело и нисколько не хотелось
смеяться, так же как и ей,— я полагаю, следует
благословить молодых людей. Партия во всех отношениях
хорошая; состояние у Кирсанова изрядное, он один сын
у отца, да и отец добрый малый, прекословить не будет.
Одинцова прошлась по комнате. Ее лицо
попеременно краснело и бледнело.
— Вы думаете? — промолвила она. — Что ж? я не
вижу препятствий... Я рада за Катю... и за Аркадия
Николаича. Разумеется, я подожду ответа отца. Я его самого
к нему пошлю. Но вот и выходит, что я была права вчера,
когда я говорила вам, что мы оба уже старые люди... Как
это я ничего не видала? Это меня удивляет!
Анна Сергеевна опять засмеялась и тотчас же
отворотилась.
— Нынешняя молодежь больно хитра стала,—
заметил Базаров и тоже засмеялся. — Прощайте,— заговорил
он опять после небольшого молчания. — Желаю вам
окончить это дело самым приятным образом; а я издали
порадуюсь.
Одинцова быстро повернулась к нему.
— Разве вы уезжаете? Отчего же вам теперь не
остаться? Останьтесь... с вами говорить весело... точно по краю
пропасти ходишь. Сперва робеешь, а потом откуда
смелость возьмется. Останьтесь.
— Спасибо за предложение, Анна Сергеевна, и за
лестное мнение о моих разговорных талантах. Но я
нахожу, что я уж и так слишком долго вращался в чуждой
для меня сфере. Летучие рыбы некоторое время могут
подержаться на воздухе, но вскоре должны шлепнуться
в воду; позвольте же и мне плюхнуть в мою стихию.
Одинцова посмотрела на Базарова. Горькая усмешка
подергивала его бледное лицо. «Этот меня любил!» —
подумала она — и жалко ей стало его, и с участием
протянула она ему руку.
Но и он ее понял.
— Нет! — сказал он и отступил на шаг назад. — Че-
Отцы и дети
169
ловек я бедный, но милостыни еще до сих пор не принимал.
Прощайте-с и будьте здоровы.
— Я убеждена, что мы не в последний раз видимся,—
произнесла Анна Сергеевна с невольным движением.
— Чего на свете не бывает! — ответил Базаров,
поклонился и вышел.
— Так ты задумал гнездо себе свить? — говорил он в
тот же день Аркадию, укладывая на корточках свой
чемодан. — Что ж? дело хорошее. Только напрасно ты
лукавил. Я ждал от тебя совсем другой дирекции. Или, может
быть, это тебя самого огорошило?
— Я точно этого не ожидал, когда расставался с
тобою,— ответил Аркадий,— но зачем ты сам лукавишь
и говоришь: «дело хорошее», точно мне неизвестно твое
мнение о браке?
— Эх, друг любезный! — проговорил Базаров,— как
ты выражаешься! Видишь, что я делаю: в чемодане
оказалось пустое место, и я кладу туда сено; так и в
жизненном нашем чемодане; чем бы его ни набили, лишь бы
пустоты не было. Не обижайся, пожалуйста: ты ведь,
вероятно, помнишь, какого я всегда был мнения о Катерине
Сергеевне. Иная барышня только от того и слывет умною,
что умно вздыхает; а твоя за себя постоит, да и так постоит,
что и тебя в руки заберет,— ну, да это так и следует. — Он
захлопнул крышку и приподнялся с полу. — А теперь
повторяю тебе на прощанье... потому что обманываться
нечего: мы прощаемся навсегда, и ты сам это чувствуешь...
ты поступил умно; для нашей горькой, терпкой, бобыль-
ной жизни ты не создан. В тебе нет ни дерзости, ни злости,
а есть молодая смелость да молодой задор; для нашего
дела это не годится. Ваш брат дворянин дальше
благородного смирения или благородного кипения дойти не может,
а это пустяки. Вы, например, не деретесь — и уж
воображаете себя молодцами,— а мы драться хотим. Да что!
Наша пыль тебе глаза выест, наша грязь тебя замарает,
да ты и не дорос до нас, ты невольно любуешься собою,
тебе приятно самого себя бранить; а нам это скучно —
нам других подавай! нам других ломать надо! Ты славный
малый; но ты все-таки мякенький, либеральный барич —
э волату, как выражается мой родитель.
— Ты навсегда прощаешься со мною, Евгений? —
печально промолвил Аркадий,— и у тебя нет других слов
для меня?
Базаров почесал у себя в затылке.
170
И. С. Тургенев
— Есть, Аркадий, есть у меня другие слова, только
я их не выскажу, потому что это романтизм,— это
значит: рассыропиться. А ты поскорее женись; да своим
гнездом обзаведись, да наделай детей побольше. Умницы они
будут уже потому, что вовремя они родятся, не то что мы
с тобой. Эге! я вижу, лошади готовы. Пора! Со всеми я
простился... Ну что ж? обняться, что ли?
Аркадий бросился на шею к своему бывшему
наставнику и другу, и слезы так и брызнули у него из глаз.
— Что значит молодость! — произнес спокойно
Базаров. — Да я на Катерину Сергеевну надеюсь. Посмотри,
как живо она тебя утешит!
— Прощай, брат! — сказал он Аркадию, уже
взобравшись на телегу, и, указав на пару галок, сидевших
рядышком на крыше конюшни, прибавил: — Вот тебе!
изучай!
— Это что значит? — спросил Аркадий.
— Как? Разве ты так плох в естественной истории
или забыл, что галка самая почтенная, семейная птица?
Тебе пример!.. Прощайте, синьор!
Телега задребезжала и покатилась.
Базаров сказал правду. Разговаривая вечером с
Катей, Аркадий совершенно позабыл о своем наставнике.
Он уже начинал подчиняться ей, и Катя это чувствовала
и не удивлялась. Он должен был на следующий день ехать
в Марьино, к Николаю Петровичу. Анна Сергеевна не
хотела стеснять молодых людей и только для приличия не
оставляла их слишком долго наедине. Она великодушно
удалила от них княжну, которую известие о предстоявшем
браке привело в слезливую ярость. Сначала Анна
Сергеевна боялась, как бы зрелище их счастия не показалось ей
самой немного тягостным; но вышло совершенно напротив:
это зрелище не только не отягощало ее, оно ее занимало,
оно ее умилило наконец. Анна Сергеевна этому и
обрадовалась и опечалилась. «Видно, прав Базаров,— подумала
она,— любопытство, одно любопытство, и любовь к покою,
и эгоизм...»
— Дети! — промолвила она громко,— что, любовь
чувство напускное?
Но ни Катя, ни Аркадий ее даже не поняли. Они ее
дичились; невольно подслушанный разговор не выходил
у них из головы. Впрочем, Анна Сергеевна скоро
успокоила их; и это было ей не трудно: она успокоилась сама.
Отцы и дети
171
XXVII
Старики Базаровы тем больше обрадовались
внезапному приезду сына, чем меньше они его ожидали. Арина
Власьевна до того переполошилась и избегалась по дому,
что Василий Иванович сравнил ее с «куропатицей»: куцый
хвостик ее коротенькой кофточки действительно придавал
ей нечто птичье. А сам он только мычал да покусывал
сбоку янтарчик своего чубука да, прихватив шею
пальцами, вертел головою, точно пробовал, хорошо ли она у него
привинчена, и вдруг разевал широкий рот и хохотал безо
всякого шума.
— Як тебе на целых шесть недель приехал, старина,—
сказал ему Базаров,— я работать хочу, так ты уж,
пожалуйста, не мешай мне.
— Физиономию мою забудешь, вот как я тебе мешать
буду! — отвечал Василий Иванович.
Он сдержал свое обещание. Поместив сына
по-прежнему в кабинет, он только что не прятался от него и жену
свою удерживал от всяких лишних изъявлений нежности.
«Мы, матушка моя,— говорил он ей,— в первый приезд
Енюшки ему надоедали маленько: теперь надо быть
умней». Арина Власьевна соглашалась с мужем, но немного
от этого выигрывала, потому что видела сына только за
столом и окончательно боялась с ним заговаривать. «Еню-
шенька!» — бывало скажет она,— а тот еще не успеет
оглянуться, как уж она перебирает шнурками ридикюля
и лепечет: «Ничего, ничего, я так»,— а потом отправится
к Василию Ивановичу и говорит ему, подперши щеку:
«Как бы, голубчик, узнать: чего Енюша желает сегодня
к обеду, щей или борщу?» — «Да что ж ты у него сама не
спросила?» — «А надоем!» Впрочем, Базаров скоро сам
перестал запираться: лихорадка работы с него соскочила
и заменилась тоскливою скукой и глухим беспокойством.
Странная усталость замечалась во всех его движениях,
даже походка его, твердая и стремительно смелая,
изменилась. Он перестал гулять в одиночку и начал искать
общества; пил чай в гостиной, бродил по огороду с
Василием Ивановичем и курил с ним «в молчанку»; осведомился
однажды об отце Алексее. Василий Иванович сперва
обрадовался этой перемене, но радость его была
непродолжительна. «Енюша меня сокрушает,— жаловался он
втихомолку жене,— он не то что недоволен или сердит, это бы
еще ничего; он огорчен, он грустен — вот что ужасно.
m
И. С. Тургенев
Всё молчит, хоть бы побранил нас с тобою; худеет, цвет лица
такой нехороший». — «Господи, Господи! —
шептала старушка,— надела бы я ему ладанку на шею, да ведь
он не позволит». Василий Иванович несколько раз
пытался самым осторожным образом расспросить Базарова
об его работе, об его здоровье, об Аркадии... Но Базаров
отвечал ему нехотя и небрежно и однажды, заметив, что
отец в разговоре понемножку подо что-то подбирается, с
досадой сказал ему: «Что ты всё около меня словно на
цыпочках ходишь? Эта манера еще хуже прежней». — «Ну,
ну, ну, я ничего!» — поспешно отвечал бедный Василий
Иванович. Так же бесплодны остались его политические
намеки. Заговорив однажды, по поводу близкого
освобождения крестьян, о прогрессе, он надеялся возбудить
сочувствие своего сына; но тот равнодушно промолвил:
«Вчера я прохожу мимо забора и слышу, здешние крестьянские
мальчики, вместо какой-нибудь старой песни, горланят:
Время верное приходит, сердца чувствуит любовь... Вот
тебе и прогресс».
Иногда Базаров отправлялся на деревню и,
подтрунивая по обыкновению, вступал в беседу с каким-нибудь
мужиком. «Ну,— говорил он ему,— излагай мне свои
воззрения на жизнь, братец: ведь в вас, говорят, вся сила
и будущность России, от вас начнется новая эпоха в
истории,— вы нам дадите и язык настоящий и законы». Мужик
либо не отвечал ничего, либо произносил слова вроде
следующих: «А мы могим... тоже, потому, значит... какой
положен у нас, примерно, придел». — «Ты мне растолкуй,
что такое есть ваш мир? — перебивал его Базаров,— и тот
ли это самый мир, что на трех рыбах стоит?»
— Это, батюшка, земля стоит на трех рыбах,—
успокоительно, с патриархально-добродушною певучестью
объяснял мужик,— а против нашего, то есть, миру,
известно, господская воля; потому вы наши отцы. А чем строже
барин взыщет, тем милее мужику.
Выслушав подобную речь, Базаров однажды
презрительно пожал плечами и отвернулся, а мужик побрел
восвояси.
— О чем толковал? — спросил у него другой мужик
средних лет и угрюмого вида, издали, с порога своей
избы, присутствовавший при беседе его с Базаровым. —
О недоимке, что ль?
— Какое о недоимке, братец ты мой! — отвечал
первый мужик, и в голосе его уже не было следа патриархаль-
Отцы и дети
m
ной певучести, а, напротив, слышалась какая-то
небрежная суровость,— так, болтал кое-что; язык почесать
захотелось. Известно, барин; разве он что понимает?
— Где понять! — отвечал другой мужик, и, тряхнув
шапками и осунув кушаки, оба они принялись
рассуждать о своих делах и нуждах. Увы! презрительно
пожимавший плечом, умевший говорить с мужиками
Базаров (как хвалился он в споре с Павлом Петровичем),
этот самоуверенный Базаров и не подозревал, что он
в их глазах был все-таки чем-то вроде шута горохового...
Впрочем, он нашел, наконец, себе занятие. Однажды,
в его присутствии, Василий Иванович перевязывал
мужику раненую ногу, но руки тряслись у старика, и он не
мог справиться с бинтами; сын ему помог и с тех пор стал
участвовать в его практике, не переставая в то же время
подсмеиваться и над средствами, которые сам же советовал,
и над отцом, который тотчас же пускал их в ход. Но
насмешки Базарова нисколько не смущали Василия
Ивановича; они даже утешали его. Придерживая свой
засаленный шлафрок двумя пальцами на желудке и покуривая
трубочку, он с наслаждением слушал Базарова, и чем
больше злости было в его выходках, тем добродушнее
хохотал, выказывая все свои черные зубы до единого, его
осчастливленный отец. Он даже повторял эти, иногда тупые
или бессмысленные, выходки и, например, в течение
нескольких дней, ни к селу ни к городу, всё твердил: «Ну,
это дело девятое!» — потому только, что сын его, узнав,
что он ходил к заутрене, употребил это выражение. «Слава
богу! перестал хандрить! — шептал он своей супруге. —
Как отделал меня сегодня, чудо!» Зато мысль, что он имеет
такого помощника, приводила его в восторг, наполняла
его гордостью. «Да, да,— говорил он какой-нибудь бабе в
мужском армяке и рогатой кичке, вручая ей стклянку
Гулярдовой воды или банку беленной мази,— ты,
голубушка, должна ежеминутно Бога благодарить за то, что
сын мой у меня гостит: по самой научной и новейшей
методе тебя лечат теперь, понимаешь ли ты это? Император
французов, Наполеон, и тот не имеет лучшего врача».
А баба, которая приходила жаловаться, что ее «на коло-
тики подняло» (значения этих слов она, впрочем, сама
растолковать не умела), только кланялась и лезла за
пазуху, где у ней лежали четыре яйца, завернутые в конец
полотенца.
Базаров раз даже вырвал зуб у заезжего разносчика
174
И. С. Тургенев
с красным товаром, и хотя этот зуб принадлежал к числу
обыкновенных, однако Василий Иванович сохранил его
как редкость и, показывая его отцу Алексею,
беспрестанно повторял:
— Вы посмотрите, что за корни! Этакая сила у
Евгения! Краснорядец так на воздух и поднялся... Мне
кажется, дуб и тот бы вылетел вон!..
— Похвально! — промолвил, наконец, отец Алексей,
не зная, что отвечать и как отделаться от пришедшего
в экстаз старика.
Однажды мужичок соседней деревни привез к Василию
Ивановичу своего брата, больного тифом. Лежа ничком
на связке соломы, несчастный умирал; темные пятна
покрывали его тело, он давно потерял сознание. Василий
Иванович изъявил сожаление о том, что никто раньше не
вздумал обратиться к помощи медицины, и объявил, что
спасения нет. Действительно, мужичок не довез своего
брата до дома: он так и умер в телеге.
Дня три спустя Базаров вошел к отцу в комнату и
спросил, нет ли у него адского камня?
— Есть; на что тебе?
— Нужно... ранку прижечь.
— Кому?
— Себе.
— Как, себе! Зачем же это? Какая это ранка? Где
она?
— Вот тут, на пальце. Я сегодня ездил в деревню,
знаешь — откуда тифозного мужика привозили. Они
почему-то вскрывать его собирались, а я давно в этом не
упражнялся.
— Ну?
— Ну, вот я и попросил уездного врача; ну, и
порезался.
Василий Иванович вдруг побледнел весь и, ни слова
не говоря, бросился в кабинет, откуда тотчас же вернулся
с кусочком адского камня в руке. Базаров хотел было
взять его и уйти.
— Ради самого Бога,— промолвил Василий
Иванович,— позволь мне это сделать самому.
Базаров усмехнулся.
— Экой ты охотник до практики!
— Не шути, пожалуйста. Покажи свой палец.
Ранка-то не велика. Не больно?
— Напирай сильнее, не бойся.
Отцы и дети
175
Василий Иванович остановился.
— Как ты полагаешь, Евгений, не лучше ли нам
прижечь железом?
— Это бы раньше надо сделать; а теперь,
по-настоящему, и адский камень не нужен. Если я заразился, так
уж теперь поздно.
— Как... поздно... — едва мог произнести Василий
Иванович.
— Еще бы! с тех пор четыре часа прошло с лишком.
Василий Иванович еще немного прижег ранку.
— Да разве у уездного лекаря не было адского камня?
— Не было.
— Как же это, боже мой! Врач — и не имеет такой
необходимой вещи!
— Ты бы посмотрел на его ланцеты,— промолвил
Базаров и вышел вон.
До самого вечера и в течение всего следующего дня
Василий Иванович придирался ко всем возможным
предлогам, чтобы входить в комнату сына, и хотя он не только
не упоминал об его ране, но даже старался говорить о
самых посторонних предметах, однако он так настойчиво
заглядывал ему в глаза и так тревожно наблюдал за ним,
что Базаров потерял терпение и погрозился уехать.
Василий Иванович дал ему слово не беспокоиться, тем более
что и Арина Власьевна, от которой он, разумеется, всё
скрыл, начинала приставать к нему, зачем он не спит и
что с ним такое подеялось? Целых два дня он крепился,
хотя вид сына, на которого он всё посматривал украдкой,
ему очень не нравился... но на третий день за обедом не
выдержал. Базаров сидел потупившись и не касался ни до
одного блюда.
— Отчего ты не ешь, Евгений? — спросил он, придав
своему лицу самое беззаботное выражение. — Кушанье,
кажется, хорошо сготовлено.
— Не хочется, так и не ем.
— У тебя аппетиту нету? А голова? — прибавил он
робким голосом,— болит?
— Болит. Отчего ей не болеть?
Арина Власьевна выпрямилась и насторожилась.
— Не рассердись, пожалуйста, Евгений,—
продолжал Василий Иванович,— но не позволишь ли ты мне
пульс у тебя пощупать?
Базаров приподнялся.
— Я и не щупая скажу тебе, что у меня жар.
m
И. С. Тургенев
— И озноб был?
— Был и озноб. Пойду прилягу, а вы мне пришлите
липового чаю. Простудился, должно быть.
— То-то я слышала, ты сегодня ночью кашлял,—
промолвила Арина Власьевна.
— Простудился,— повторил Базаров и удалился.
Арина Власьевна занялась приготовлением чаю из
липового цвету, а Василий Иванович вошел в соседнюю
комнату и молча схватил себя за волосы.
Базаров уже не вставал в тот день и всю ночь провел в
тяжелой, полузабывчивой дремоте. Часу в первом утра
он, с усилием раскрыв глаза, увидел над собою при свете
лампадки бледное лицо отца и велел ему уйти; тот
повиновался, но тотчас же вернулся на цыпочках и, до половины
заслонившись дверцами шкафа, неотвратимо глядел на
своего сына. Арина Власьевна тоже не ложилась и, чуть
отворив дверь кабинета, то и дело подходила послушать,
«как дышит Енюша», и посмотреть на Василия Ивановича.
Она могла видеть одну его неподвижную, сгорбленную
спину, но и это ей доставляло некоторое облегчение.
Утром Базаров попытался встать; голова у него
закружилась, кровь пошла носом; он лег опять. Василий Иванович
молча ему прислуживал; Арина Власьевна вошла к нему и
спросила его, как он себя чувствует. Он отвечал: «Лучше» —
и повернулся к стене. Василий Иванович замахал на жену
обеими руками; она закусила губу, чтобы не заплакать, и
вышла вон. Всё в доме вдруг словно потемнело; все лица
вытянулись, сделалась странная тишина; со двора унесли
на деревню какого-то горластого петуха, который долго не
мог понять, зачем с ним так поступают. Базаров
продолжал лежать, уткнувшись в стену. Василий Иванович
пытался обращаться к нему с разными вопросами, но
они утомляли Базарова, и старик замер в своих креслах,
только изредка хрустя пальцами. Он отправлялся на
несколько мгновений в сад, стоял там как истукан, словно
пораженный несказанным изумлением (выражение
изумления вообще не сходило у него с лица), и возвращался
снова к сыну, стараясь избегать расспросов жены. Она
наконец схватила его за руку и судорожно, почти с
угрозой, промолвила: «Да что с ним?» Тут он спохватился и
принудил себя улыбнуться ей в ответ; но, к собственному
ужасу, вместо улыбки у него откуда-то взялся смех. За
доктором он послал с утра. Он почел нужным
предуведомить об этом сына, чтобы тот как-нибудь не рассердился.
Отцы и дети
177
Базаров вдруг повернулся на диване, пристально и
тупо посмотрел на отца и попросил напиться.
Василий Иванович подал ему воды и кстати
пощупал его лоб. Он так и пылал.
— Старина,— начал Базаров сиплым и медленным
голосом,— дело мое дрянное. Я заражен, и через
несколько дней ты меня хоронить будешь.
Василий Иванович пошатнулся, словно кто по ногам
его ударил.
— Евгений! — пролепетал он,— что ты это!.. Бог с
тобою! Ты простудился...
— Полно,— не спеша перебил его Базаров. — Врачу
непозволительно так говорить. Все признаки заражения,
ты сам знаешь.
— Где же признаки... заражения, Евгений?., помилуй!
— А это что? — промолвил Базаров и, приподняв
рукав рубашки, показал отцу выступившие зловещие
красные пятна.
Василий Иванович дрогнул и похолодел от страха.
— Положим,— сказал он наконец,— положим...
если... если даже что-нибудь вроде... заражения...
— Пиэмии,— подсказал сын.
— Ну да... вроде... эпидемии...
— Пиэмии,— сурово и отчетливо повторил Базаров. —
Аль уж позабыл свои тетрадки?
— Ну да, да, как тебе угодно... А все-таки мы тебя
вылечим!
— Ну, это дудки. Но не в том дело. Я не ожидал,
что так скоро умру; это случайность, очень, по правде
сказать, неприятная. Вы оба с матерью должны теперь
воспользоваться тем, что в вас религия сильна; вот вам
случай поставить ее на пробу. — Он отпил еще немного
воды. — А я хочу попросить тебя об одной вещи... пока
еще моя голова в моей власти. Завтра или послезавтра
мозг мой, ты знаешь, в отставку подаст. Я и теперь не
совсем уверен, ясно ли я выражаюсь. Пока я лежал, мне
всё казалось, что вокруг меня красные собаки бегали,
а ты надо мной стойку делал, как над тетеревом. Точно я
пьяный. Ты хорошо меня понимаешь?
— Помилуй, Евгений, ты говоришь совершенно как
следует.
— Тем лучше; ты мне сказал, ты послал за доктором...
Этим ты себя потешил... потешь и меня: пошли ты
нарочного...
178
И. С. Тургенев
— К Аркадию Николаичу,— подхватил старик.
— Кто такой Аркадий Николаич? — проговорил
Базаров как бы в раздумье. — Ах да! птенец этот! Нет, ты
его не трогай: он теперь в галки попал. Не удивляйся,
это еще не бред. А ты пошли нарочного к Одинцовой,
Анне Сергеевне, тут есть такая помещица... Знаешь?
(Василий Иванович кивнул головой.) Евгений, мол,
Базаров кланяться велел и велел сказать, что умирает. Ты
это исполнишь?
— Исполню... Только возможное ли это дело, чтобы
ты умер, ты, Евгений... Сам посуди! Где ж после этого
будет справедливость?
— Этого я не знаю; а только ты нарочного пошли.
— Сию минуту пошлю, и сам письмо напишу.
— Нет, зачем; скажи, что кланяться велел, больше
ничего не нужно. А теперь я опять к моим собакам.
Странно! хочу остановить мысль на смерти, и ничего не выходит.
Вижу какое-то пятно... и больше ничего.
Он опять тяжело повернулся к стене; а Василий
Иванович вышел из кабинета и, добравшись до жениной
спальни, так и рухнулся на колени перед образами.
— Молись, Арина, молись! — простонал он,— наш
сын умирает.
Доктор, тот самый уездный лекарь, у которого не
нашлось адского камня, приехал и, осмотрев больного,
посоветовал держаться методы выжидающей и тут же
сказал несколько слов о возможности выздоровления.
— А вам случалось видеть, что люди в моем положении
не отправляются в Елисейские? — спросил Базаров и,
внезапно схватив за ножку тяжелый стол, стоявший возле
дивана, потряс его и сдвинул с места.
— Сила-то, сила,— промолвил он,— вся еще тут, а
надо умирать!.. Старик, тот по крайней мере успел
отвыкнуть от жизни, а я... Да, поди попробуй отрицать
смерть. Она тебя отрицает, и баста! Кто там плачет? —
прибавил он, погоди немного. — Мать? Бедная! Кого-то
она будет кормить теперь своим удивительным борщом?
А ты, Василий Иваныч, тоже, кажется, нюнишь? Ну, коли
христианство не помогает, будь философом, стоиком, что
ли! Ведь ты хвастался, что ты философ?
— Какой я философ! — завопил Василий Иванович,
и слезы так и закапали по его щекам.
Базарову становилось хуже с каждым часом; болезнь
приняла быстрый ход, что обыкновенно случается при
Отцы и дети
179
хирургических отравах. Он еще не потерял памяти и
понимал, что ему говорили; он еще боролся. «Не хочу
бредить,— шептал он, сжимая кулаки,— что за вздор!»
И тут же говорил: «Ну, из восьми вычесть десять, сколько
выйдет?» — Василий Иванович ходил как помешанный,
предлагал то одно средство, то другое и только и делал,
что покрывал сыну ноги. «Обернуть в холодные простыни...
рвотное... горчишники к желудку... кровопускание », —
говорил он с напряжением. Доктор, которого он умолил
остаться, ему поддакивал, поил больного лимонадом, а
для себя просил то трубочки, то
«укрепляющего-согревающего», то есть водки. Арина Власьевна сидела на
низенькой скамеечке возле двери и только по временам
уходила молиться; несколько дней тому назад туалетное
зеркальце выскользнуло у ней из рук и разбилось, а это она
всегда считала худым предзнаменованием; сама Анфисуш-
ка ничего не умела сказать ей. Тимофеич отправился к
Одинцовой.
Ночь была не хороша для Базарова.... Жестокий жар
его мучил. К утру ему полегчило. Он попросил, чтоб
Арина Власьевна его причесала, поцеловал у ней руку
и выпил глотка два чаю. Василий Иванович оживился
немного.
— Слава богу! — твердил он,— наступил кризис...
прошел кризис.
— Эка, подумаешь! — промолвил Базаров,— слово-то
что значит! Нашел его, сказал: «кризис» — и утешен.
Живительное дело, как человек еще верит в слова.
Скажут ему, например, дурака и не прибьют, он опечалится;
назовут его умницей и денег ему не дадут — он почувствует
удовольствие.
Эта маленькая речь Базарова, напоминавшая его
прежние «выходки», привела Василия Ивановича в
умиление.
— Браво! прекрасно сказано, прекрасно! —
воскликнул он, показывая вид, что бьет в ладоши.
Базаров печально усмехнулся.
— Так как же, по-твоему,— промолвил он,— кризис
прошел или наступил?
— Тебе лучше, вот что я вижу, вот что меня радует,—
отвечал Василий Иванович.
— Ну, и прекрасно; радоваться всегда не худо. А к
той, помнишь? послал?
— Послал, как же.
180
И. С. Тургенев
Перемена к лучшему продолжалась недолго. Приступы
болезни возобновились. Василий Иванович сидел подле
Базарова. Казалось, какая-то особенная мука терзала
старика. Он несколько раз собирался говорить — и не мог.
— Евгений! — произнес он наконец,— сын мой,
дорогой мой, милый сын!
Это необычайное воззвание подействовало на
Базарова... Он повернул немного голову и, видимо стараясь
выбиться из-под бремени давившего его забытья, произнес:
— Что, мой отец?
— Евгений,— продолжал Василий Иванович и
опустился на колени перед Базаровым, хотя тот не
раскрывал глаз и не мог его видеть. — Евгений, тебе теперь
лучше; ты, бог даст, выздоровеешь; но воспользуйся
этим временем, утешь нас с матерью, исполни долг
христианина! Каково-то мне это тебе говорить, это ужасно;
но еще ужаснее... ведь навек, Евгений... ты подумай,
каково-то...
Голос старика перервался, а по лицу его сына, хотя
он и продолжал лежать с закрытыми глазами, проползло
что-то странное.
— Я не отказываюсь, если это может вас утешить,—
промолвил он наконец,— но мне кажется, спешить еще
не к чему. Ты сам говоришь, что мне лучше.
— Лучше, Евгений, лучше; но кто знает, ведь это всё
в Божьей воле, а исполнивши долг...
— Нет, я подожду,— перебил Базаров. — Я согласен
с тобою, что наступил кризис. А если мы с тобой
ошиблись, что ж! ведь и беспамятных причащают.
— Помилуй, Евгений...
— Я подожду. А теперь я хочу спать. Не мешай мне.
И он положил голову на прежнее место.
Старик поднялся, сел на кресло и, взявшись за
подбородок, стал кусать себе пальцы...
Стук рессорного экипажа, тот стук, который так
особенно заметен в деревенской глуши, внезапно поразил
его слух. Ближе, ближе катились легкие колеса; вот уже
послышалось фырканье лошадей... Василий Иванович
вскочил и бросился к окошку. На двор его домика,
запряженная четверней, въезжала двуместная карета. Не
отдавая себе отчета, что бы это могло значить, в порыве
какой-то бессмысленной радости, он выбежал на крыльцо...
Ливрейный лакей отворял дверцы кареты; дама под черным
вуалем, в черной мантилье, выходила из нее...
Отцы и дети
m
— Я Одинцова,— промолвила она. — Евгений Ва-
сильич жив? Вы его отец? Я привезла с собой доктора.
— Благодетельница! — воскликнул Василий
Иванович и, схватив ее руку, судорожно прижал ее к своим
губам, между тем как привезенный Анной Сергеевной
доктор, маленький человек в очках, с немецкою
физиономией, вылезал не торопясь из кареты. — Жив еще, жив мой
Евгений и теперь будет спасен! Жена! жена!.. К нам ангел
с неба...
— Что такое, господи! — пролепетала, выбегая из
гостиной, старушка и, ничего не понимая, тут же в
передней упала к ногам Анны Сергеевны и начала, как
безумная, целовать ее платье.
— Что вы! что вы! — твердила Анна Сергеевна; но
Арина Власьевна ее не слушала, а Василий Иванович
только повторял: «Ангел! ангел!»
— Wo ist der Kranke?1 И где же есть пациент? —
проговорил наконец доктор, не без некоторого негодования.
Василий Иванович опомнился.
— Здесь, здесь, пожалуйте за мной, вертестер герр
коллега2,— прибавил он по старой памяти.
— Э! — произнес немец и кисло осклабился.
Василий Иванович привел его в кабинет.
— Доктор от Анны Сергеевны Одинцовой,— сказал
он, наклоняясь к самому уху своего сына,— и она сама
здесь.
Базаров вдруг раскрыл глаза:
— Что ты сказал?
— Я говорю, что Анна Сергеевна Одинцова здесь
и привезла к тебе сего господина доктора.
Базаров повел вокруг себя глазами:
— Она здесь... я хочу ее видеть.
— Ты ее увидишь, Евгений; но сперва надобно
побеседовать с господином доктором. Я им расскажу всю
историю болезни, так как Сидор Сидорыч уехал (так
звали уездного врача), и мы сделаем маленькую
консультацию.
Базаров взглянул на немца:
— Ну, беседуйте скорее, только не по-латыни; я ведь
понимаю, что значит: jam moritur3.
1 Где больной? (Нем.)
2 уважаемый коллега (wertester Herr Collega — нем.).
3 уже умирает (лат.).
182
И. С. Тургенев
— Der Herr scheint des Deutschen mächtig zu sein1,—
начал новый питомец Эскулапа, обращаясь к Василию
Ивановичу.
— Их... габе2... — Говорите уж лучше по-русски,—
промолвил старик.
— А, а! так этто фот как этто... Пошалуй...
И консультация началась.
Полчаса спустя Анна Сергеевна в сопровождении
Василия Ивановича вошла в кабинет. Доктор успел
шепнуть ей, что нечего и думать о выздоровлении больного.
Она взглянула на Базарова... и остановилась у двери,
до того поразило ее это воспаленное и в то же время
мертвенное лицо с устремленными на нее мутными глазами.
Она просто испугалась каким-то холодным и томительным
испугом; мысль, что она не то бы почувствовала, если бы
точно его любила — мгновенно сверкнула у ней в голове.
— Спасибо,— усиленно заговорил он,— я этого не
ожидал. Это доброе дело. Вот мы еще раз и увиделись, как вы
обещали.
— Анна Сергеевна так была добра...— начал Василий
Иванович.
— Отец, оставь нас. — Анна Сергеевна, вы позволяете?
Кажется, теперь...
Он указал головою на свое распростертое бессильное
тело. Василий Иванович вышел.
— Ну, спасибо,— повторил Базаров. — Это
по-царски. Говорят, цари тоже посещают умирающих.
— Евгений Васильич, я надеюсь...
— Эх, Анна Сергеевна, станемте говорить правду.
Со мной кончено. Попал под колесо. И выходит, что нечего
было думать о будущем. Старая штука смерть, а каждому
внове. До сих пор не трушу... а там придет беспамятство,
и фъюитъ\ (Он слабо махнул рукой.) Ну, что ж мне вам
сказать... я любил вас! Это и прежде не имело никакого
смысла, а теперь подавно. Любовь — форма, а моя
собственная форма уже разлагается. Скажу я лучше, что —
какая вы славная! И теперь вот вы стоите, такая
красивая ...
Анна Сергеевна невольно содрогнулась.
— Ничего, не тревожьтесь... сядьте там... Не
подходите ко мне: ведь моя болезнь заразительная.
1 Сударь, по-видимому, владеет немецким языком (нем.).
2 Я... имею... (Ich habe — нем.).
Отцы и дети
183
Анна Сергеевна быстро перешла комнату и села на
кресло возле дивана, на котором лежал Базаров.
— Великодушная! — шепнул он. — Ох, как близко,
и какая молодая, свежая, чистая... в этой гадкой
комнате!.. Ну, прощайте! Живите долго, это лучше всего, и
пользуйтесь, пока время. Вы посмотрите, что за
безобразное зрелище: червяк полураздавленный, а еще
топорщится. И ведь тоже думал: обломаю дел много, не умру,
куда! задача есть, ведь я гигант! А теперь вся задача
гиганта — как бы умереть прилично, хотя никому до
этого дела нет... Всё равно: вилять хвостом не стану.
Базаров умолк и стал ощупывать рукой свой стакан.
Анна Сергеевна подала ему напиться, не снимая перчаток
и боязливо дыша.
— Меня вы забудете,— начал он опять,— мертвый
живому не товарищ. Отец вам будет говорить, что вот,
мол, какого человека Россия теряет... Это чепуха; но
не разуверяйте старика. Чем бы дитя ни тешилось... вы
знаете. И мать приласкайте. Ведь таких людей, как они,
в вашем большом свете днем с огнем не сыскать... Я нужен
России... Нет, видно не нужен. Да и кто нужен? Сапожник
нужен, портной нужен, мясник... мясо продает... мясник...
постойте, я путаюсь... Тут есть лес...
Базаров положил руку на лоб.
Анна Сергеевна наклонилась к нему:
— Евгений Васильич, я здесь...
Он разом принял руку и приподнялся.
— Прощайте,— проговорил он с внезапной силой,
и глаза его блеснули последним блеском. — Прощайте...
Послушайте... ведь я вас не поцеловал тогда... Дуньте на
умирающую лампаду, и пусть она погаснет...
Анна Сергеевна приложилась губами к его лбу.
— И довольно! — промолвил он и опустился на
подушку. — Теперь... темнота...
Анна Сергеевна тихо вышла.
— Что? — спросил ее шёпотом Василий Иванович.
— Он заснул,— отвечала она чуть слышно.
Базарову уже не суждено было просыпаться. К вечеру
он впал в совершенное беспамятство, а на следующий день
умер. Отец Алексей совершил над ним обряды религии.
Когда его соборовали, когда святое миро коснулось его
груди, один глаз его раскрылся, и, казалось, при виде
священника в облачении, дымящегося кадила, свеч перед
образом что-то похожее на содрогание ужаса мгновенно
184
И. С. Тургенев
отразилось на помертвелом лице. Когда же, наконец, он
испустил последний вздох и в доме поднялось всеобщее
стенание, Василием Ивановичем обуяло внезапное
исступление. «Я говорил, что я возропщу,— хрипло кричал он,
с пылающим, перекошенным лицом, потрясая в воздухе
кулаком, как бы грозя кому-то,— и возропщу, возропщу!»
Но Арина Власьевна, вся в слезах, повисла у него на шее,
и оба вместе пали ниц. «Так,— рассказывала потом в
людской Анфисушка,— рядышком и понурили свои головки,
словно овечки в полдень...»
Но полуденный зной проходит, и настает вечер и ночь,
а там и возвращение в тихое убежище, где сладко спится
измученным и усталым...
XXVIII
Прошло шесть месяцев. Стояла белая зима с жестокою
тишиной безоблачных морозов, плотным, скрипучим
снегом, розовым инеем на деревьях, бледно-изумрудным
небом, шапками дыма над трубами, клубами пара из
мгновенно раскрытых дверей, свежими, словно
укушенными лицами людей и хлопотливым бегом продрогших
лошадок. Январский день уже приближался к концу;
вечерний холод еще сильнее стискивал недвижимый
воздух, и быстро гасла кровавая заря. В окнах марьинского
дома зажигались огни; Прокофьич, в черном фраке и
белых перчатках, с особенною торжественностию накрывал
стол на семь приборов. Неделю тому назад, в небольшой
приходской церкви, тихо и почти без свидетелей состоялись
две свадьбы: Аркадия с Катей и Николая Петровича с Фе-
нечкой; а в самый тот день Николай Петрович давал
прощальный обед своему брату, который отправлялся по
делам в Москву. Анна Сергеевна уехала туда же тотчас после
свадьбы, щедро наделив молодых.
Ровно в три часа все собрались к столу. Митю
поместили тут же; у него уже появилась нянюшка в глазетовом
кокошнике. Павел Петрович восседал между Катей и Фе-
нечкой; «мужья» пристроились возле своих жен. Знакомцы
наши изменились в последнее время: все как будто
похорошели и возмужали; один Павел Петрович похудел, что,
впрочем, придавало еще больше изящества и грансенъ-
йорства его выразительным чертам... Да и Фенечка стала
другая. В свежем шёлковом платье, с широкою бархатною
наколкой на волосах, с золотою цепочкой на шее, она си-
Отцы и дети
185
дела почтительно-неподвижно, почтительно к самой себе,
ко всему, что ее окружало, и так улыбалась, как будто
хотела сказать: «Вы меня извините, я не виновата». И не
она одна — другие все улыбались и тоже как будто
извинялись; всем было немножко неловко, немножко грустно
и в сущности очень хорошо. Каждый прислуживал
другому с забавною предупредительностию, точно все
согласились разыграть какую-то простодушную комедию. Катя
была спокойнее всех: она доверчиво посматривала вокруг
себя, и можно было заметить, что Николай Петрович успел
уже полюбить ее без памяти. Перед концом обеда он встал
и, взяв бокал в руки, обратился к Павлу Петровичу.
— Ты нас покидаешь... ты нас покидаешь, милый
брат,— начал он,— конечно, ненадолго; но всё же я
не могу не выразить тебе, что я... что мы... сколь я...
сколь мы... Вот в том-то и беда, что мы не умеем говорить
спичи! Аркадий, скажи ты.
— Нет, папаша, я не приготовлялся.
— А я хорошо приготовился! Просто, брат, позволь
тебя обнять, пожелать тебе всего хорошего, и вернись к
нам поскорее!
Павел Петрович облобызался со всеми, не исключая,
разумеется, Мити; у Фенечки он, сверх того, поцеловал
руку, которую та еще не умела подавать как следует, и,
выпивая вторично налитый бокал, промолвил с глубоким
вздохом: «Будьте счастливы, друзья мои! Farewell!1»
Этот английский хвостик прошел незамеченным, но все
были тронуты.
— В память Базарова,— шепнула Катя на ухо
своему мужу и чокнулась с ним. Аркадий в ответ пожал ей
крепко руку, но не решился громко предложить этот тост.
Казалось бы, конец? Но, быть может, кто-нибудь из
читателей пожелает узнать, что делает теперь, именно
теперь, каждое из выведенных нами лиц. Мы готовы
удовлетворить его.
Анна Сергеевна недавно вышла замуж, не по любви,
но по убеждению, за одного из будущих русских
деятелей, человека очень умного, законника, с крепким
практическим смыслом, твердою волей и замечательным даром
слова,— человека еще молодого, доброго и холодного как
лед. Они живут в большом ладу друг с другом и доживут-
ся, пожалуй, до счастья... пожалуй, до любви. Княжна
Прощайте! (Англ.).
186
И. С. Тургенев
X я умерла, забытая в самый день смерти. Кирсановы,
отец с сыном, поселились в Марьине. Дела их начинают
поправляться. Аркадий сделался рьяным хозяином, и
«ферма» уже приносит довольно значительный доход.
Николай Петрович попал в мировые посредники и трудится
изо всех сил; он беспрестанно разъезжает по своему
участку; произносит длинные речи (он придерживается того
мнения, что мужичков надо «вразумлять», то есть частым
повторением одних и тех же слов доводить их до истомы)
и все-таки, говоря правду, не удовлетворяет вполне ни
дворян образованных, говорящих то с шиком, то с
меланхолией о лшнципации (произнося ан в нос), ни
необразованных дворян, бесцеремонно бранящих «евту лшнци-
пацию». И для тех и для других он слишком мягок. У
Катерины Сергеевны родился сын Коля, а Митя уже бегает
молодцом и болтает речисто. Фенечка, Федосья
Николаевна, после мужа и Мити никого так не обожает, как свою
невестку, и когда та садится за фортепьяно, рада целый
день не отходить от нее. Упомянем кстати о Петре. Он
совсем окоченел от глупости и важности, произносит все с
как ю: тюпюръ, обюспючюн, но тоже женился и взял
порядочное приданое за своею невестой, дочерью городского
огородника, которая отказала двум хорошим женихам
только потому, что у них часов не было: а у Петра не
только были часы — у него были лаковые полусапожки.
В Дрездене, на Брюлевской террасе, между двумя и
четырьмя часами, в самое фешенебельное время для
прогулки, вы можете встретить человека лет около
пятидесяти, уже совсем седого и как бы страдающего подагрой,
но еще красивого, изящно одетого и с тем особенным
отпечатком, который дается человеку одним лишь долгим
пребыванием в высших слоях общества. Это Павел
Петрович. Он уехал из Москвы за границу для поправления
здоровья и остался на жительство в Дрездене, где знается
больше с англичанами и с проезжими русскими. С
англичанами он держится просто, почти скромно, но не без
достоинства; они находят его немного скучным, но
уважают в нем совершенного джентльмена, «a perfect
gentleman». С русскими он развязнее, дает волю своей желчи,
трунит над самим собой и над ними; но всё это выходит у
него очень мило, и небрежно, и прилично. Он
придерживается славянофильских воззрений: известно, что в
высшем свете это считается très distingué1. Он ничего русского
весьма почтенным (франц.).
Отцы и дети
187
не читает, но на письменном столе у него находится
серебряная пепельница в виде мужицкого лаптя. Наши
туристы очень за ним волочатся. Матвей Ильич Колязин,
находящийся во временной оппозиции, величаво
посетил его, проезжая на богемские воды; а туземцы, с
которыми он, впрочем, видится мало, чуть не благоговеют
перед ним. Получить билет в придворную капеллу, в
театр и т. д. никто не может так легко и скоро, как der
Herr Baron von Kirsanoffx. Он всё делает добро, сколько
может; он всё еще шумит понемножку: недаром же был
он некогда львом; но жить ему тяжело... тяжелей, чем он
сам подозревает... Стоит взглянуть на него в русской
церкви, когда, прислонясь в сторонке к стене, он
задумывается и долго не шевелится, горько стиснув губы, потом
вдруг опомнится и начнет почти незаметно креститься...
И Кукшина попала за границу. Она теперь в Гейдель-
берге и изучает уже не естественные науки, но
архитектуру, в которой, по ее словам, она открыла новые законы.
Она по-прежнему якшается с студентами, особенно с
молодыми русскими физиками и химиками, которыми
наполнен Гейдельберг и которые, удивляя на первых порах
наивных немецких профессоров своим грозным взглядом на
вещи, впоследствии удивляют тех же самых профессоров
своим совершенным бездействием и абсолютною ленью.
С такими-то двумя-тремя химиками, не умеющими
отличить кислорода от азота, но исполненными отрицания и
самоуважения, да с великим Елисевичем Ситников, тоже
готовящийся быть великим, толчется в Петербурге и, по
его уверениям, продолжает «дело» Базарова. Говорят, его
кто-то недавно побил, но он в долгу не остался: в одной
темной статейке, тиснутой в одном темном журнальце,
он намекнул, что побивший его — трус. Он называет это
иронией. Отец им помыкает по-прежнему, а жена считает
его дурачком... и литератором.
Есть небольшое сельское кладбище в одном из
отдаленных уголков России. Как почти все наши кладбища,
оно являет вид печальный: окружавшие его канавы давно
заросли; серые деревянные кресты поникли и гниют под
своими когда-то крашеными крышами; каменные плиты
все сдвинуты, словно кто их подталкивает снизу; два-три
ощипанных деревца едва дают скудную тень; овцы
безвозбранно бродят по могилам... Но между ними есть
господин барон фон Кирсанов (нем.).
188
И. С. Тургенев
одна, до которой не касается человек, которую не топчет
животное: одни птицы садятся на нее и поют на заре.
Железная ограда ее окружает; две молодые елки посажены
по обоим ее концам: Евгений Базаров похоронен в этой
могиле. К ней, из недалекой деревушки, часто приходят
два уже дряхлые старичка — муж с женою. Поддерживая
друг друга, идут они отяжелевшею походкой; приблизятся
к ограде, припадут и станут на колени, и долго и горько
плачут, и долго и внимательно смотрят на немой камень,
под которым лежит их сын; поменяются коротким словом,
пыль смахнут с камня да ветку елки поправят, и снова
молятся, и не могут покинуть это место, откуда им как
будто ближе до их сына, до воспоминаний о нем... Неужели
их молитвы, их слезы бесплодны? Неужели любовь,
святая, преданная любовь не всесильна? О нет! Какое бы
страстное, грешное, бунтующее сердце ни скрылось в
могиле, цветы, растущие на ней, безмятежно глядят на
нас своими невинными глазами: не об одном вечном
спокойствии говорят нам они, о том великом спокойствии
«равнодушной» природы; они говорят также о вечном
примирении и о жизни бесконечной...
ДОПОЛНЕНИЕ
ПО ПОВОДУ «ОТЦОВ И ДЕТЕЙ»
Я брал морские ванны в Вентноре, маленьком
городке на острове Уайте,— дело было в августе месяце
1860 года,— когда мне пришла в голову первая мысль
«Отцов и детей», этой повести, по милости которой
прекратилось — и, кажется, навсегда — благосклонное
Расположение ко мне русского молодого поколения,
le однажды слышал я и читал в критических статьях,
что я в моих произведениях «отправляюсь от идеи»
или «провожу идею»; иные меня за это хвалили,
другие, напротив, порицали; с своей стороны, я должен
сознаться, что никогда не покушался «создавать
образ», если не имел исходною точкою не идею, а живое
лицо, к которому постепенно примешивались и
прикладывались подходящие элементы. Не обладая большою
долею свободной изобретательности, я всегда нуждался
в данной почве, по которой я бы мог твердо ступать
ногами. Точно то же произошло и с «Отцами и детьми»;
в основание главной фигуры, Базарова, легла одна
поразившая меня личность молодого провинциального
врача. (Он умер незадолго до 1860 года.) В этом
замечательном человеке воплотилось — на мои глаза — то
едва народившееся, еще бродившее начало, которое
потом получило название нигилизма. Впечатление,
произведенное на меня этой личностью, было очень сильно
и в то же время не совсем ясно; я, на первых порах,
сам не мог хорошенько отдать себе в нем отчета — и
напряженно прислушивался и приглядывался ко всему,
что меня окружало, как бы желая поверить
правдивость собственных ощущений. Меня смущал
следующий факт: ни в одном произведении нашей литературы
я даже намека не встречал на то, что мне чудилось
повсюду; поневоле возникало сомнение: уж не за
призраком ли я гоняюсь? Помнится, вместе со мною на
острове Уайте жил один русский человек, одаренный
весьма тонким вкусом и замечательной чуткостью на
190
И. С. Тургенев
то, что покойный Аполлон Григорьев называл
«веяньями» эпохи. Я сообщил ему занимавшие меня мысли —
и с немым изумлением услышал следующее замечание:
«Да ведь ты, кажется, уже представил подобный тип...
в Рудине?» Я промолчал: что было сказать? Рудин и
Базаров — один и тот же тип!
Эти слова так на меня подействовали, что в
течение нескольких недель я избегал всяких размышлений
о затеянной мною работе; однако, вернувшись в
Париж, я снова принялся за нее — фабула понемногу
сложилась в моей голове: в течение зимы я написал
первые главы, но окончил повесть уже в России, в деревне,
в июле месяце. Осенью я прочел ее некоторым
приятелям, кое-что исправил, дополнил, и в марте 1862
года «Отцы и дети» явились в «Русском вестнике».
Не стану распространяться о впечатлении,
произведенном этой повестью; скажу только, что, когда я
вернулся в Петербург, в самый день известных
пожаров Апраксинского двора,— слово «нигилист» уже было
подхвачено тысячами голосов, и первое восклицание,
вырвавшееся из уст первого знакомого, встреченного
мною на Невском, было: «Посмотрите, что ваши
нигилисты делают! жгут Петербург!» Я испытал тогда
впечатления, хотя разнородные, но одинаково тягостные. Я
замечал холодность, доходившую до негодования, во
многих мне близких и симпатических людях; я получал
поздравления, чуть не лобызания, от людей противного
мне лагеря, от врагов. Меня это конфузило...
огорчало; но совесть не упрекала меня: я хорошо знал,
что я честно, и не только без предубежденья, но даже
с сочувствием отнесся к выведенному мною типу*; я
слишком уважал призвание художника, литератора,
чтобы покривить душою в таком деле. Слово «уважать»
даже тут не совсем у места; я просто иначе не мог и не
умел работать; да и, наконец, повода к тому не
предстояло. Мои критики называли мою повесть «памфлетом»,
упоминали о «раздраженном», «уязвленном» самолюбии;
* Позволю себе привести следующую выписку из моего
дневника: «30 июля, воскресенье. Часа полтора тому назад я кончил,
наконец, свой роман... Не знаю, каков будет успех. „Современник",
вероятно, обольет меня презреньем за Базарова и не поверит, что во
всё время писания я чувствовал к нему невольное влечение...».
По поводу «Отцов и детей»
m
но с какой стати стал бы я писать памфлет на
Добролюбова, с которым я почти не видался, но которого высоко
ценил как человека и как талантливого писателя?
Какого бы я ни был скромного мнения о своем даровании —
я все-таки считал и считаю сочинение памфлета,
«пасквиля» ниже его, недостойным его. Что же касается до
«уязвленного» самолюбия, то замечу только, что статья
Добролюбова о последнем моем произведении перед
«Отцами и детьми» — о «Накануне» (а он по праву считался
выразителем общественного мнения) — что эта статья,
явившаяся в 1861 году, исполнена самых горячих —
говоря по совести — самых незаслуженных похвал. Но
господам критикам нужно было представить меня
оскорбленным памфлетистом: «leur siège était fait»1 — и
еще в нынешнем году я мог прочесть в Приложении
№ 1-й к «Космосу» (стр. 96) следующие строки:
«Наконец, всем известно, что пьедестал, на котором стоял
г. Тургенев, был разрушен главным образом
Добролюбовым»... а далее (на стр. 98) говорится о моем
«ожесточении», которое г-н критик, впрочем, понимает — и
«пожалуй, даже извиняет».
Господа критики вообще не совсем верно
представляют себе то, что происходит в душе автора, то, в чем
именно состоят его радости и горести, его стремления,
удачи и неудачи. Они, например, и не подозревают
того наслаждения, о котором упоминает Гоголь и которое
состоит в казнении самого себя, своих недостатков в
изображаемых вымышленных лицах; они вполне убеждены,
что автор непременно только и делает, что «проводит
свои идеи»; не хотят верить, что точно и сильно
воспроизвести истину, реальность жизни — есть высочайшее
счастие для литератора, даже если эта истина не совпадает
с его собственными симпатиями. Позволю себе привести
небольшой пример. Я — коренной, неисправимый
западник, и нисколько этого не скрывал и не скрываю; однако
я, несмотря на это, с особенным удовольствием вывел
в лице Паншина (в «Дворянском гнезде») все комические
и пошлые стороны западничества; я заставил славянофила
Лаврецкого «разбить его на всех пунктах». Почему я это
сделал — я, считающий славянофильское учение ложным
«они предприняли осаду» (франц.).
192
И. С. Тургенев
и бесплодным? Потому, что в данном случае — таким
именно образом, по моим понятиям, сложилась жизнь,
а я прежде всего хотел быть искренним и правдивым.
Рисуя фигуру Базарова, я исключил из круга его
симпатий всё художественное, я придал ему резкость и
бесцеремонность тона — не из нелепого желания оскорбить
молодое поколение (!!!)*, а просто вследствие
наблюдений над моим знакомцем, доктором Д. и подобными
ему лицами. «Эта жизнь так складывалась»,— опять
говорил мне опыт — может быть, ошибочный, но,
повторяю, добросовестный; мне нечего было
мудрить — и я должен был именно так нарисовать его
фигуру. Личные мои наклонности тут ничего не значат;
но, вероятно, многие из моих читателей удивятся, если
я скажу им, что, за исключением воззрений Базарова на
художества,— я разделяю почти все его убеждения.
А меня уверяют, что я на стороне «отцов»... я, который
в фигуре Павла Кирсанова даже погрешил против
художественной правды и пересолил, довел почти до
карикатуры его недостатки, сделал его смешным!**
* В числе множества доказательств моей «злобы против
юношества» один критик привел и тот факт, что я заставил Базарова
проиграть в карты отцу Алексею. «Не знает, мол, чем бы только
уязвить и унизить его! И в карты, мол, не умеет играть!» Нет никакого
сомнения, что если бы я заставил Базарова выиграть — тот же
критик с торжеством бы воскликнул: «Не явное ли дело? Автор хочет
дать понять, что Базаров шулер!»
** Иностранцы никак не могут понять беспощадных обвинений,
возводимых на меня за Базарова. «Отцы и дети» были переведены
несколько раз на немецкий язык; вот что пишет один критик,
разбирая последний перевод, появившийся в Риге (Vbssiscne Zeitung,
Donnerstag, d. 10 Juni, Zweite Beilage, Seite 3): «es bleibt für den
unbefangenen... Leser schlechthin unbegreiflich, wie sich gerade die
radicale Jugend Russlands über diesen geistigen Vertreter ihrer
Richtung (Bazaroff), ihrer Ueberzeugungen und Bestrebungen wie ihn T.
zeichnete, in eine Wuth hinein erhitzen konnte, die sie den Dichter
gleichsam in die Acht erklären und mit jeder Schmähung
überhäufen Hess. Man sollte denken, jeder moderne Radicale könne nur mit
froher Genugthnung in einer so stolzen Gestalt, von solcher Wucht des
Charakters, solcher gründlichen Freiheit von allem Kleinlichen,
Trivialen, Faulen, Schlaffen und Lügenhaften, sein und seiner
Parteigenossen typisches Portrait dargestellt sehn».
То есть:
«Для непредубежденного... читателя остается совершенно
непонятным, как могла радикальная русская молодежь, по поводу
подобного представителя ее убеждений и стремлений, каким нарисовал
Базарова Тургенев,— войти в такую ярость, что подвергла сочини-
По поводу «Отцов и детей»
193
Вся причина недоразумений, вся, как говорится,
«беда» состояла в том, что воспроизведенный мною база-
ровский тип не успел пройти чрез постепенные фазисы,
через которые обыкновенно проходят литературные типы.
На его долю не пришлось — как на долю Онегина или
Печорина — эпохи идеализации, сочувственного
превознесения. В самый момент появления нового человека —
Базарова — автор отнесся к нему критически...
объективно. Это многих сбило с толку — и кто знает! в этом
была, быть может, если не ошибка, то несправедливость.
Базаровский тип имел по крайней мере столько же
права на идеализацию, как предшествовавшие ему типы.
Я сейчас сказал, что отношения автора к выведенному
лицу сбили читателя с толку: читателю всегда неловко,
им легко овладевает недоумение, даже досада, если автор
обращается с изображаемым характером, как с живым
существом, то есть видит и выставляет его худые и
хорошие стороны, а главное, если он не показывает явной
симпатии или антипатии к собственному детищу. Читатель
готов рассердиться: ему приходится не следить по
начертанному уже пути, а самому протаривать дорожку.
«Очень нужно трудиться! — невольно рождается в нем
мысль,— книги существуют для развлечения, не для
ломанья головы; да и что стоило автору сказать, как
мне думать о таком-то лице — как он сам о нем думает!»
А если отношения автора к этому лицу свойства еще
более неопределенного, если автор сам не знает, любит ли
он, или нет выставленный характер (как это случилось
со мною в отношении к Базарову, ибо то «невольное
влечение», о котором я упоминаю в моем дневнике — не
любовь) — тогда уже совсем плохо! Читатель готов
навязать автору небывалые симпатии или небывалые
антипатии, чтобы только выйти из неприятной
«неопределенности».
«Ни отцы, ни дети,— сказала мне одна остроумная
дама по прочтении моей книги,— вот настоящее
заглавие вашей повести — и вы сами нигилист». Подобное
теля формальной опале и осыпала его всяческой бранью. Можно было
скорее предположить, что всякий новейший радикал с чувством
радостного удовлетворения признает свой собственный портрет и портрет своих
единомышленников в таком гордом образе, одаренном такою силою
характера, такой полной независимостью от всего мелкого, пошлого, вялого
и ложного».
7 И. С. Тургенев
194
И. С. Тургенев
мнение высказалось еще с большей силой по появлении
«Дыма». Не берусь возражать; быть может, эта дама и
правду сказала. В деле сочинительства всякий (сужу по
себе) делает не то, что хочет, а то, что может — и
насколько удастся. Полагаю, что произведения
беллетристики должно судить en gros1 — и, строго требуя
добросовестности от автора, на остальные стороны его
деятельности смотреть — не скажу равнодушно, но
спокойно. А в отсутствии добросовестности — при всем
желании угодить моим критикам — я признать себя
виновным не могу.
У меня по поводу «Отцов и детей» составилась
довольно любопытная коллекция писем и прочих
документов. Сопоставление их не лишено некоторого интереса.
В то время, как одни обвиняют меня в оскорблении
молодого поколения, в отсталости, в мракобесии, извещают
меня, что с «хохотом презренья сжигают мои
фотографические карточки»,— другие, напротив, с негодованием
упрекают меня в низкопоклонстве перед самым этим
молодым поколением. «Вы ползаете у ног Базарова! —
восклицает один корреспондент,— вы только
притворяетесь, что осуждаете его; в сущности вы заискиваете перед
ним и ждете, как милости, одной его небрежной улыбки!»
Помнится, один критик, в сильных и красноречивых
выражениях, прямо ко мне обращенных, представил меня
вместе с г-м Катковым в виде двух заговорщиков, в
тишине уединенного кабинета замышляющих свой гнусный
ков, свою клевету на молодые русские силы... Картина
вышла эффектная! На деле вот как происходил этот
«заговор». Когда г. Катков получил от меня рукопись
«Отцов и детей», о содержании которой он не имел даже
приблизительного понятия,— он почувствовал недоумение*.
1 в общем (франц.).
* Надеюсь, что г-н Катков не посетует на меня за приведение
некоторых мест из написанного ко мне в то время письма его. «Если
и не в апофеозу возведен Базаров,— писал он,— то нельзя не
сознаться, что он как-то случайно попал на очень высокий пьедестал.
Он действительно подавляет всё окружающее. Всё перед ним или
ветошь, или слабо и зелено. Такого ли впечатления нужно было
желать? В повести чувствуется, что автор хотел характеризовать
начало мало ему сочувственное, но как будто колебался в выборе тона и
бессознательно покорился ему. Чувствуется что-то несвободное в
отношениях автора к герою повести, какая-то неловкость и
принужденность. Автор перед ним как будто теряется, и не любит, а еще
По поводу «Отцов и детей»
195
Тип Базарова показался ему «чуть не апофеозой
„Современника"», и я бы не удивился, если б он отказался от
помещения моей повести в своем журнале. «Et voilà
comme on écrit l'histoire!»1 — можно бы тут
воскликнуть... но позволительно ли величать таким громким
именем такие маленькие вещи?
С другой стороны, я понимаю причины гнева,
возбужденного моей книгой в известной партии. Они не
лишены основания, и я принимаю — без ложного
смирения — часть падающих на меня упреков. Выпущенным
мною словом «нигилист» воспользовались тогда многие,
которые ждали только случая, предлога, чтобы
остановить движение, овладевшее русским обществом. Не в виде
укоризны, не с целью оскорбления было употреблено
мною это слово; но как точное и уместное выражение
проявившегося — исторического — факта; оно было
превращено в орудие доноса, бесповоротного осуждения,—
почти в клеймо позора. Несколько печальных событий,
совершившихся в ту эпоху, дали еще более пищи
нарождавшимся подозрениям и, как бы подтверждая
распространенные опасения, оправдали старания и хлопоты
наших «спасителей отечества»... ибо и у нас на Руси
проявились тогда «спасители отечества». Общественное мнение,
столь неопределенное еще у нас, хлынуло обратной
волной... Но на мое имя легла тень. Я себя не обманываю;
я знаю, эта тень с моего имени не сойдет. Но могли же
другие люди — люди, перед которыми я слишком глубоко
чувствую свою незначительность, могли же они
промолвить великие слова: «Périssent nos noms, pourvu que la
chose publique soit sauvée!»* В подражание им и я могу
себя утешить мыслью о принесенной пользе. Эта мысль
перевешивает неприятность незаслуженных нареканий.
Да и в самом деле — что за важность? Кто через двадцать,
тридцать лет будет помнить обо всех этих бурях в
стакане воды и о моем имени — с тенью или без тени?
пуще боится его!» Далее г-н Катков сожалеет о том, что я не заставил
Одинцову обращаться иронически с Базаровым, и т. д. — всё в том
же тоне! Явно, что один из «заговорщиков» не вполне был доволен
работою другого.
1 «И вот как пишется история!» (Франц.).
* То есть: «Пускай погибнут наши имена, лишь бы общее дело
было спасено!»
196
И. С. Тургенев
Но довольно говорить обо мне — и пора прекратить
эти отрывочные воспоминания, которые, боюсь, мало
удовлетворят читателей. Мне хочется только, перед
прощанием, сказать несколько слов моим молодым
современникам — моим собратьям, вступающим на скользкое
поприще литературы. Я уже объявил однажды и готов
повторить, что не ослепляюсь насчет моего положения. Мое
двадцатипятилетнее «служение музам» окончилось среди
постепенного охлаждения публики — и я не предвижу
причины, почему бы она снова согрелась. Наступили
новые времена, нужны новые люди; литературные
ветераны подобны военным — почти всегда инвалиды — и
благо тем, которые вовремя умеют сами подать в
отставку! Не наставническим тоном, на который я,
впрочем, не имею никакого права, намерен я произнести мои
прощальные слова, а тоном старого друга, которого
выслушивают с полуснисходительным, полу нетерпеливым
вниманием, если только он не вдается в излишнее
разглагольствование. Я постараюсь его избегнуть.
Итак, мои молодые собратья, к вам идет речь моя.
Greift nur hinein in's volle Menschenleben! —
сказал бы я вам со слов нашего общего учителя, Гете,—
Ein jeder lebt's — nicht vielen ist's bekannt,
Und wo ihr's packt — da ist's interessant! *
Силу этого «схватывания», этого «уловления» жизни
дает только талант, а талант дать себе нельзя; но и
одного таланта недостаточно. Нужно постоянное общение с
средою, которую берешься воспроизводить; нужна
правдивость, правдивость неумолимая в отношении к
собственным ощущениям; нужна свобода, полная свобода
воззрений и понятий, и, наконец, нужна образованность,
нужно знание! «А! понимаем! видим, куда вы гнете! —
воскликнут здесь, пожалуй, многие. — Потугинские
идеи — ци-ви-ли-за-ция, prenez mon ours!1» Подобные
восклицания не удивят меня; но и не заставят отступиться
ни от одной йоты. Учение — не только свет, по народной
* То есть: Запускайте руку (лучше я не умею перевести) внутрь,
в глубину человеческой жизни! Всякий живет ею, не многим она
знакома — и там, где вы ее схватите, там будет интересно!
1 возьмите моего медведя! (Франц.).
По поводу «Отцов и детей»
197
пословице,— оно также и свобода. Ничто так не
освобождает человека, как знание, и нигде так свобода не нужна,
как в деле художества, поэзии: недаром даже на казенном
языке художества зовутся «вольными», свободными.
Может ли человек «схватывать», «уловлять» то, что его
окружает, если он связан внутри себя? Пушкин это глубоко
чувствовал; недаром в своем бессмертном сонете, в этом
сонете, который каждый начинающий писатель должен
вытвердить наизусть и помнить, как заповедь, он сказал:
...дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум...
Отсутствием подобной свободы объясняется, между
прочим, и то, почему ни один из славянофилов, несмотря
на их несомненные дарованья*, не создал никогда
ничего живого; ни один из них не сумел снять с себя —
хоть на мгновенье — своих окрашенных очков. Но
самый печальный пример отсутствия истинной свободы,
проистекающего из отсутствия истинного знания,
представляет нам последнее произведение графа Л. Н.
Толстого («Война и мир»), которое в то же время по силе
творческого, поэтического дара стоит едва ли не во главе
всего, что явилось в европейской литературе с 1840 года.
Нет! без правдивости, без образования, без свободы в
обширнейшем смысле — в отношении к самому себе, к
своим предвзятым идеям и системам, даже к своему народу,
к своей истории,— немыслим истинный художник; без
этого воздуха дышать нельзя.
Что же касается до окончательного результата, до
окончательной оценки так называемой литературной
карьеры, то и тут приходится вспомнить слова Гете:
Sind's Rosen — nun sie werden blüh'n **.
Непризнанных гениев нет — так же, как нет заслуг,
переживающих свою урочную чреду. «Всякий рано или
* Славянофилов, конечно, нельзя упрекнуть в невежестве, в
недостатке образованности; но для произведения художественного
результата нужно — говоря новейшим языком — совокупное
действие многих факторов. Фактор, недостающий славянофилам,—
свобода; другие нуждаются в образованности, третьи — в таланте
и т. д.
** Коли это розы — цвести они будут.
198
И. С. Тургенев
поздно попадает на свою полочку»,— говаривал
покойный Белинский. Уже и на том спасибо, коли в свое время
и в свой час ты принес посильную лепту. Лишь одни
избранники в состоянии передать потомству не только
содержание, но и форму своих мыслей и воззрений, свою
личность, до которой массе, вообще говоря, нет никакого
дела. Обыкновенные индивидуумы осуждены на
исчезновение в целом, на поглощение его потоком; но они
увеличили его силу, расширили и углубили его
круговорот — чего же больше?
Кладу перо... Еще один последний совет молодым
литераторам и одна последняя просьба. Друзья мои,
не оправдывайтесь никогда, какую бы ни взводили на
вас клевету; не старайтесь разъяснить недоразумения,
не желайте ни сами сказать, ни услышать «последнее
слово». Делайте свое дело — а то всё перемелется. Во
всяком случае, пропустите сперва порядочный срок
времени — и взгляните тогда на все прошедшие дрязги с
исторической точки зрения, как я попытался это сделать
теперь. Пусть следующий пример послужит вам в
назидание. В течение моей литературной карьеры я только
однажды попробовал «восстановить факты». А
именно: когда редакция «Современника» стала в
объявлениях своих уверять подписчиков, что она отказала мне
по негодности моих убеждений (между тем как отказал
ей я — несмотря на ее просьбы,— на что у меня
существуют письменные доказательства), я не выдержал
характера, я заявил публично, в чем было дело, и, конечно,
потерпел полное фиаско. Молодежь еще более
вознегодовала на меня... «Как смел я поднимать руку на ее идола!
Что за нужда, что я был прав! Я должен был молчать!»
Этот урок пошел мне впрок; желаю, чтоб и вы
воспользовались им.
А просьба моя состоит в следующем: Берегите наш
язык, наш прекрасный русский язык, этот клад, это
достояние, переданное нам нашими предшественниками,
в челе которых блистает опять-таки Пушкин! Обращайтесь
почтительно с этим могущественным орудием; в руках
умелых оно в состоянии совершать чудеса! Даже тем,
которым не по вкусу «философские отвлеченности» и
«поэтические нежности», людям практическим, в глазах
По поводу «Отиов и детей»
199
которых язык не что иное, как средство к выражению
мысли, как простой рычаг,— даже им скажу я: уважайте,
по крайней мере, законы механики, извлекайте из
каждой вещи всю возможную пользу! А то, право, пробегая
иные вялые, смутные, бессильно-пространные
разглагольствования в журналах, читатель невольно должен
думать, что именно рычаг -то вы заменяете первобытными
подпорками,— что вы возвращаетесь к младенчеству
самой механики...
Но довольно, а то я сам впаду в многоречивость.
1868—1869.
Баден-Баден.
ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
К РОМАНУ «ОТЦЫ И ДЕТИ»
№1
Формулярный
Список
Действующих Лиц
новой повести.
Вентнор (на о. Уайте)
Август I8601.
Действ. Лица
Действие происходит в 1859-м году.
1.) Николай Петрович Кирсанов,
44 лет — родился в 1815.
2.) Павел Петрович Кирсанов,
брат его, 48 лет: род. в 1811.
3.) Аркадий Николаевич, сын Н. П.
22 лет — родился в 1837-м г.
4.) Евгений Васильевич Базаров.—
29 лет — род. в 1830-м г.
1 На титульном листе пометы: слева на полях —
19
21. 100
17. 95
10.16.23 ~ Ъ 19 29«; на обороте-
Петр Кирсанов 1806 (было: 1809) [Аглаида] — его жена
род. в 1765. t 1835 (было: 1840). р.— 1774. t 1835 (было:
1840).
Подготовительные материалы к роману 201
5.) Виктор Фомич Ситников —
24 лет — род. в 1835-м г.
6.) Федосья Ивановна — (Феничка),
24 лет — родилась в 1835-м г.
7.) Митя — 2 лет — род. в 1857-м г.
8.) Анна Сергеевна Одинцова —
вдова — 28 лет — род. в 1831-м г.
9.) Катерина Сергеевна Локтева,—
ее сестра — 20 лет2 — род. в 1839-м году.
10.) Авдотья Никитишна Кукшина,
31 года — род. в 1828-м году.
11.) Петр, слуга — 30 лет.
12.) Дуняша — служанка — 25 лет.
13.) Прокофьич3, слуга, 65 лет.
14.) Матвей4 Ильич Калязин, тайный
советник — 56 лет — 1813.
1.
Н. П. Кирсанов
Отец его, Петр Кирсанов, военный генерал 1812-го года —
полуграмотный, энергический, грубый, не злой русский человек — (умер в
40-м году старым генерал-лейтенантом в отставке) — командовал
бригадой, потом дивизией — редко жил в столице. Женился на богатой
старой деве Агафонике5 (Agathe) Калязиной: — генеральша в полном
смысле слова.— ЬКиколай) П(етрович) родился на юге России — и
подобно старшему брату воспитывался дома до 14 лет — гувернеры,
адъютанты, провинциальные важные люди. — Должен был поступить также в
военную службу к великому своему горю; переломил ногу, в день
когда уже послано было прошение. Отец махнул на него рукой — и пустил
его по штатской. — Отец привез его в 31-м году в Петербург) —
(Кстати брат его Павел вышел из Пажеского корпуса офицером в
Преображенский) полк) — и определил его в Университет под покровительством
двоюродного брата его жены, Н. Ал. К. (?) — Мать оставалась с
дивизией.— Оба молодые люди стали вместе жить6. Различие их нравов.
Ник. Кирсанов — не очень высокого роста, прихрамывал, мягкий, черты
маленькие, приятные, несколько грустные — небольшие черные глаза
и короткие русые волосы. — Вроде Грекова и Языкова. Ленив — а
читает много. — Натура впечатлительно-созерцательная. Трусоват — но
честен 7. — Дичится общества.
2 Вместо: 20 лет — было: 21 года 3 Вместо: Прокофьич — было:
Федотыч 4 Вместо: Матвей — было: Ал(екс)ей (?) 5Вместо:
Агафонике — было: Аглаиде вНа полях приписка, по-видимому,
относящаяся к этому месту текста: Отец писал им письма так: Кирсанов
(подпись с росчерком), ген. Майор 7Далее зачеркнуто: Робок
202 Подготовительные материалы к роману
Вышел кандидатом в 1835-м году. Отец приехал с матерью,
определил его по протекции в штатскую службу, нанял было дом да умер от
удара; Агафоника8 умерла в том же году — с непривычки и от тоски
отставного существованья. — Между тем Н. П. успел влюбиться в
хорошенькую стыдливую Q)9 и миленькую дочку чиновника Препо-
ловенского (хозяина его квартиры). (Вроде любовницы Колб(асин)а) —
Отец бы никогда не позволил — но он умер, и Н. женился. —
Блаженство на даче, потом в городе — потом в 37-м году родился Аркадий10.
Житье милое, образованное — музыка, хорошие приятели и т. д.
Потом он поехал в деревню. Влияние жены. Мирное житье. Аркадий
растет хорошо.— Возня иногда с мужиками. — В 1847-м году умирает мать
Аркадия. Н. П. — поехал было за границу, добрался было до
Петербурга). 48-й год. — Он вернулся в деревню. В 54-м году брат к нему
приехал. В 55-м году определил Н. П. сына в Университет. 3 года он
жил с сыном в Петербурге). — Немного рассеивался (?), всё больше
молодых знакомств. Последнюю зиму не мог приехать11. В 56-м сошелся
с Феничкой. — В 59-м уже поседел, пухленький, тихонький,
провинциально-начитанный — à 1а Рябинин.
2. Павел Петрович
Кирсанов
Воспитывался сперва дома, потом в Пажеском корпусе. — Был
чрезвычайно красив собою; не очень большого роста, тонок, строен,
élégant12; душист, породист. Выразительные черты. — Умен, насмешлив —
немного по идеям13 должен à la Rossett. Большие успехи в свете. —
Выезжал беспрестанно — очень любил брата. — Вдруг на 25-м году (в
1836-м г.) уже он был в штабе-капит(анах) и метил в флиКель)-адъю-
т(анты) — он влюбился в замужнюю женщину, Княгиню Р...скую —
(Валуеву, как мне ее описала Гр<афин)я Ламб<ерт)) и сквозь всю его
жизнь прошла эта любовь. — Он поехал за нею за границу, вышел в
отставку, жил всё в соседстве ее юбки, получил ее на водах в Киссин-
гене — потом она его оставила — но это не уменьшило его любовь —
он опять сблизился с нею уже как друг — но жёлчь в нем изливалась
сильнее и сильнее: (страстная, энергическая, красивая и
мизантропическая натура — с особенно французско-русским складом). Она умерла
наконец; он попробовал пожить без нее — ничего не вышло, и он 40 лет
поехал жить к брату, привыкать к деревенской жизни, к тишине и лени
кабинета, наполненного книгами, к племяннику. Ездил на выборы, где
помалчивал или дразнил дураков местных тузов. — Сохранил изящество
туалета и привычки d'un grand élégant14. — Очень хорошо знает лю-
8Далее зачеркнуто: перед тем 9 стыдливую (?) вписано. 10Далее
зачеркнуто: ЬКиколай) вышел в и3 года он со приехать, приписано в
конце страницы после фразы: В 59-м со à 1а Рябинин. 12 изящен
(франц.). 13по идеям вписано. 14большого щеголя (франц.).
Подготовительные материалы к роману 203
дей, почти весь седой и зубы белые как молоко. — Полюбил Феничку
и еще больше ее сына.
3. Аркадий ЬКиколаеви)ч
Тихое, русское воспитание до 10 лет. Новейшее стремление к
гуманности и образованности. После смерти матери нежность и некоторая
кропотливость со стороны отца. 17-и лет — вроде Апухтина — только
помужественнее. — Довольно высок, строен, несколько впалая грудь,
благородное тонкое лицо, говорун, застенчив, самолюбив, опрятен,
избалован. — Социалист и esprit fort15. — Читает французские брошюры
с разрешения) отца, которого это однако всё немного пугает. — Житье
в Петербурге — а на лето в деревню. — Аркадий — не оригинальное
существо и без большой воли — сделать его представителем нынешних
молодых людей. — Не без демократического аристократизма. —
Conceit16. — Невольно собой любуется — (сын Олъхиной). Подпадает под
влияние Базарова. — Последнюю зиму живет один и в 1-й раз
употребляет женщину. — Сердце у него очень нежное — хотя он и фат. —
Очень хорошо одевается по-Английски.
4. Евгений Базаров
Сын доктора, который сам был сын попа. — Отец бойкий, желчный н
оригинальный материалист с небольшой практикой. — Был военным
доктором (в бригаде между прочим Генерала Кирсанова), играл, любил
выпить, имел omnes fortunas17, офицеры его любили и немножко
боялись его языка. — Он женился на смирной помещичьей дочери с 25-ю
душами. — Евгений — высокого роста, худой, с вострым носом,
широким лбом, тонкими губами — темно-белокурый. Глаза и зубы18
зеленоватые, небольшие, но приятные — (веснушки)19, мужественный голос,
быстрые20, ловкие хоть несколько угловатые движения. Большие
руки, большие ноги. — В Университете занимался естественными
науками, философией — не без цинизма, фраз и действительных
способностей. — Нигилист. Самоуверен, говорит отрывисто и немного —
работящ. — (Смесь Добролюбова, Павлова и Преображенского.) Живет
малым; доктором не хочет быть, ждет случая. — Умеет говорить с
народом, хотя в душе его презирает. Художественного элемента не имеет
и не признаёт. — Любит употреблять женщин — и действовать на
мужчин. — Знает довольно много — энергичен, может нравиться своей
развязностью. — В сущности — бесплоднейший субъект — антипод Ру-
дина — ибо безо всякого энтузиазма и веры. По-немецки и
по-французски понимает хорошо — но говорит плохо. — С отцом обходился по-
15вольнодумец (франц.). 16Самомнение (англ.). 17во всем удачу
(лат.). 18и зубы вписано на полях. 19 (веснушки) вписано на
полях. 20Далее зачеркнуто: хоть
204 Подготовительные материалы к роману
панибратски; с матерью не без насмешливости. — Независимая душа —
и гордец первой руки. Большие бакенбарды.
про Кирсанова —
«Его песенка спета» —
5. Виктор Ситников
Viclor de Sitnikoff. — а на обороте по-славянски21. Сын откупщика,
вышедшего в люди. — Небольшого роста, худощавый — (вроде Фрике-
на) — черты довольно приятные, но ограниченные — глаза словно
удавленные лХТТ^ ; в вечной тревоге, смеется, краснеет; червь его
гложет. Ужасно самолюбив — и в то же время склонен к раболепию.—
Благоговеет перед Базаровым. — Очень богат, и хотя сорит деньгами
и дал 15 000 р. сер(ебром) на журнал22, втайне скуп, но чванство сильнее.
Базаров его шпигует и муштрует (проезжая мимо кабака — «Ситников,
это безнравственное заведение!»23). — Денег у него не берет. Базаров
очень в этом отношении чист. — Самое приятное для Ситникова
ощущение — возможность презирать. — Берет резкостью суждений, за
недостатком действительного ума или диалектики. — Притворяется, что
презирает женщин — а будет со временем рабом своей жене, потому только,
что она Княжна Бурдолеонова. Очень стыдится своего происхождения
и своей родни. — Слегка склонен к Славянофильству и носит странные
костюмы. — Случайно попал в круг социально-литературного
водоворота и вертится в нем с ожесточением; а выскочит оттуда — также
случайно — и завертится в другом. — Под старость будет надут, кисл и а
bore 24. А сердце в нем не злое.
6. Федосья Ивановна
(Феничка)
Хорошенькая, смазливая, на русский лад voluptueuse25 брюнетка —
белая и мягкая — (вроде той девушки с обожженным глазом, которую
я видел в Богородицке, или жены Петра, дядиного камердинера26).
Когда Кирсанов начал заводить хозяйство с наемными людьми вместо
дворовых — он нанял ее мать, городскую мещанку, в ключницы. —
(Кирсанов стал заводить это в 1851-м году — когда брат его приехал.
Ф(еничке) было тогда 17 лет.) В 53-м году мать Ф. умерла от холеры
(Ф. уже была в связи с К.). Ф. осталась в доме. — Нрав у ней был очень
21 Victor de Sitnikoff. со по-славянски, вписано на полях. 22и дал
со на журнал вписано. 23 (проезжая со заведение!») вписано на
полях. 24скучен (англ.) 25сладострастная (франи,.). 26или жены
Петра со камердинера вписано на полях.
Подготовительные материалы к роману 205
тихий — и рассудительный, даже холодный, вроде моей дочери; она
была довольно умна, опрятна, довольно проницательна: она
держалась очень тихо и скромно и почти не выходила из своего флигелька
(как Цыганка, с которой живет С. Толстой). Брат Кирсанова очень
негодовал на него за эту связь — а самому Феничка нравилась, хотя
он никогда этого не показывал — и она его очень боялась. Она никого
не любила сердцем. Базаров ее расшевелил — но она бы едва ли отдалась
ему. — Описать хорошо их сношения и тот поцелуй, вследствие
которого происходит дуель. У Ф. кожа очень тонкая, она краснеет легко и
вздыхает, прелестное выражение ее глаз, когда она глядит как бы
исподлобья и посмеивается ласково и немножко глупо27. С времени
рождения ее сына она совсем потонула в материнские заботы. — Трусиха и
набожная. — На банках с вареньем пишет крупными буквами: Кружов-
ник и т. д. Когда читает (разрозненный том «Стрельцов» Масальского),
кончик ее носа слегка двигается28.
7.
Митя.
Очень хорошенький, курносый мальчик. —
8.
Анна Сергеевна Одинцова
Дочь Сергея Николаевича Локтева — 1800 f 1851. Проигрался —
1849.29— известного красавца, аффериста и игрока (вроде Линёва) —
который, продержавшись и прошумев лет 15 в Петербурге и в Москве —
кончил тем, что проигрался в прах — и должен был поселиться с двумя
своими дочерьми, Анной и Катериной, в деревне, где впрочем он скоро
умер — оставив крошечное состояние дочерям, из которых Анна была
отлично воспитана. — Анна осталась после него 20 л.— а Катерина —
12. — Мать их, урожденная Княжна Х...ая, очень бедная30, умерла,
когда еще муж был в полной силе в 1846-м году — (А<нне) было тогда
15 лет). — После смерти отца Анна выписала себе старшую сестру своей
матери, Княжну31 Авдотью Степановну32 — капризную старую деву
(Mlle Berthe), с одиноким лакеем в ливрее, который служил ей за
столом. — Анна выносила ее странности, занималась воспитанием своей
27 прелестное выражение ел глупо вписано на полях. 28На
банках с вареньем ел двигается вписано на остатке чистого листа после
формуляра Мити. 291800 ел Проигрался — 1849. — вписано на
полях. 30 очень бедная вписано. п Далее зачеркнуто: Марию
32 Далее зачеркнуто: чванную и недобрую, злую
206 Подготовительные материалы к роману
младшей сестры — и вышла за Одинцова, очень богатого человека
46 лет, чудака и меланхолика (вроде Н. В. Киреевского), пухлого,
юпохондрика, тяжелого и кислого, впрочем неглупого и незлого,
который, умирая в 1856-м году, оставил ей большое состояние. — А(нна)
СХергеевна) год прожила после него в деревне; потом съездила с
сестрой33 за границу с сестрой34 — но была только в Германии,
соскучилась и вернулась летом в деревню. Наружность ее вроде Княжны
Долгор(укой). Очень стройна — некрасива с первого взгляда, кожа
не совсем чиста, нос довольно толстый — но удивительные глаза. —
Чрезвычайно умна, холодна, добродушна, а склонна к увлечениям в то
же время — к увлечениям собственными мыслями. — Память большая,
много прочла, характер свободный и решительный. Пользуется
репутацией émancipée35; все ужасно кричали против нее по поводу ее брака
с Од(инцовым)— рассказывали об ней бог знает что (поездка в чуж(ие)
края, чтоб скрыть младенца, иные даже упрекали ее в связи с отцом —
т. е. сообщничестве в игре — словцом,) horreur, horreur38) — а между
тем она очень нравственна — из гордости — хотя дала бы, если б
полюбила — и для того, чтобы узнать, что это такие за чувства. Ей кажется —
что она полюбить не может. — Мужа она едва выносила (он же и
действовал плохо)37, и втайне получила отвращение к мужчинам, которых
она представляла себе не иначе как вонючими и т. д. и т. д. Вышла
замуж, конечно, по расчету — но она бы не вышла, если б он не был
добрый человек. Очень решительна. — Действует на мужчин — но не
возбуждает в них желания — они ее побаиваются, хотя всё ее тело —
прелесть и тайные его красоты неоценимы. — Иногда, ложась в постель —
она сама это замечает, подумает, улыбнется — закинет руки за голову —
почитает какую-нибудь ужасную книжку Дюма и заснет, вся чистая и
холодная, в чистом и душистом белье... Музыку она очень любит — но
не играет сама; сестра ее хорошо играет на фортеп(иано). А. С.
ненавидит всё пошлое — и барынь не принимает; она хочет чего-то — а чего,
сама не знает. — Французики ей противны — она хотела бы найти
Шведа — она как-то раз встретила молодого chevaleresque™ шведа —
и он оставил ей довольно39 глубокое впечатление... Говорит по-
русски отлично, даже слишком хорошо; читает сурьезные книги — и
довольно учена: любит говорить и спорить. — (Взять немного Зубовой.)
Есть Рудинское в ее натуре. — Она помнит мать и была свидетельницей
всех проделок отца, которого она при всем том очень любила — и
который и ее любил, и шутил с ней, почти как с ровней. Она немного
наследовала его дух. (Шёлковое одеяло.)
33 с сестрой вписано. 347ак в подлиннике. 35 свободной,
пренебрегающей условной моралью и брачными обязательствами (франц.).
36иные со horreur, horreur (ужас, ужас — франц.) вписано. 37(он же
и действовал плохо) вписано на полях. 38 рыцарственного (франц.).
39 довольно вписано.
Подготовительные материалы к роману 207
9.
Катерина Сергеевна Локтева
Темная брюнетка с большими чертами лица и небольшими
задумчивыми глазами. — В детстве была очень дурна собой — к 16 годам стала
поправляться и сделалась очень интересной. — Кроткая, тихая и
глубокая натура; поэтическая, сама того не зная; стыдливая — мило
краснеет и вздыхает — боится говорить — а когда заговорит, от
каждого ее слова веет чем-то милым и свежим, как от фиалки — (взять от
M (арии) Александровны)). Сестра ее, сама того не подозревая,
воспитывая ее — ее запугала — и не знает ее: знает, что она добра, умна —
но в душу ей не проникла. Девственное сердце и хорошо устроенная
голова — всё замечает — но как-то невинно. Музыкантша. Играет
очень приятно, безо всяких штучек. — Любит цветы — любит, не
спеша, составлять букеты. В комнате у ней всегда удивительный порядок.
У\ыбка очень милая и привычка смотреть как-то снизу вверх — тоже
очень мило. — Недоверчива — и если уйдет в себя — не скоро выходит.
Принимает тогда холодное и даже тупое выражение. — Терпелива,
не требовательна — но в то же время упряма. — ^Живительные
волосы — и ножки прелестные — а рука довольно большая. —
10.
Евдоксия Кукшина
Рабски скопировать г-жу Киттары — и пустить ее в ход. —
И.
Петр
Из породы новых лакеев. — Опрятен, умеет читать и смотрит учтиво; но
глуп 40, ничего не умеет сделать — ив сущности ни на что не годится. —
Щекастый, с беловатым пухом на щеках. Маленькие глазёнки,
разноцветные белокурые волосы и потеет. — Напряженные морщины на
лбу. Нет, нет — и почистит себе сюртук — и только.
12.
Дуняша
На вид очень строгая и недурная собой девка; — а понемногу дала
всем — и очень это любит. В комнатах серьезна — а за воротами
хохочет; питает большое уважение к господам — философка по-своему.
Привязанности ни к кому не чувствует. — Одевается опрятно.
1Далее зачеркнуто: и
208 Подготовительные материалы к роману
13.
Прокофьич
Старый слуга, забредший в новейший усовершенствованный быт.
Dépaysé41 — а чувствует какое-то свое превосходство. Взять фигуру
Антона. —
14.
Матвей Ильич Калязин
Списать Ивана Матвеича Толстого. —
№2
Краткое изложение
Содержания
новой повести
Куртавнель.
Октябрь. 1860.
Содержание
На постоялом дворе (вроде Далматовского)... 25-го Мая. Ждет Николай
Кирсанов сына из Петербурга. — Нетерпение — сцены перед окном —
(поросята и т. д.). Погода прекрасная. — Наконец едет сын. — Но он
не один; с ним ЕвКений) Базаров. Свидание — неловкость —
торопливость, ненужная беготня. — Арк(адий) знакомит отца с товарищем.
Базаров) очень непринужденен, бойко - небрежно1 говорит с ямщиками.
Садятся в тарантас — Базаров) на козла. — От постоялого двора до
имения 15 верст. —
Имение это в новом вкусе; ферма. — Всё еще очень плохо, ново,
скрыпит. В саду больные деревца, копаный пруд с солонковатой водой.
Разговор отца с сыном на дороге. Отец робко его щупает и радуется и
волнуется. Решается сообщить ему о Феничке. Сын принимает это
признание очень спокойно — как оно следует прогрессисту — и даже в
душе почему-то доволен. Первый вечер — неловкие встречи и т. д.
Появление брата: щеголь, привыкший производить впечатление и т. д.
Базаров говорит как дома — свободно, но без цинизма... быстро всё
и всех понимает — но от небрежности не задумывается. — Он очень не
нравится брату — и слегка запугивает Николая. Разговор Базарова с
Аркадием ночью, сидя на кровати. —
41 Сбитый с толку (франц.). 1 Далее на полях вписано: (толстобо-
родый).
Подготовительные материалы к роману 209
С следующего утра начинается жизнь в деревне. — Кирсанову
хочется ввести сына в ее круг — Базаров выбивает его и всех из
всякой правильности (комета). Он всюду бегает, знакомится свободно
и слегка с Фекл(ой) в саду. — Разговор Аркадия,) с отцом — дядя
больше всё молчит — или если вступает в спор — то как-то
раздражительно и в сущности старовато — хотя изящно и остро. Аркадий)
несколько стыдится за отца (хотя он очень его любит) за его отсталый
романтизм... Осторожно (но наущению Базарова) вынимает у него из
рук Пушкина и вкладывает «Stoff und Kraft»2. — разговор с
Базаровым) в саду, из которого К(ирсанов) слышит только слова: «его
песенка спета». — Сравнение в своем роде Н. Кирсанова с слугой Проко-
фьичем, который жалуется на новые порядки — оба отсталые3. Ночная
сцена. Горькая и сладкая игра романтических чувств — H Николай)
подходит к окну Фенички — потом уходит в сад, встречает там брата,
который потом один остается и т. д. Чувство тяготения — надо что-
нибудь затеять новое. Базаров уже освоился совсем, даже с Феничкой. —
Приходит письмо из4 губернского города5 от Колязина — он6
прислан ревизовать губ(ернию) и желал бы видеться с К(ирсано)выми —
приглашает их в город, где губернатор для него устроивает
празднества. — Кирсановы оба отказываются — но Аркадий, подговоренный
Базаровым, едет. — (Чувство легкости во всех после отъезда.)
— Губ(ернский) город. Губернаторский бал, и дом. Ломанье
Колязина. — На музыкальном) вечере у Губернатора). — Базаров) и
Арк(адий) знакомятся с Одинцовой и сестрой7. — (С Ситниковым они
уже раньше встретились на улице. —)(Описать завтрак у Кукшиной,
куда их затаскивает Ситников.) Одинцова производит на обоих весьма
сильное впечатление — в различном роде — Базарову хочется ее
иметь, Ар(кадий) поражен ее умом и грацией. Она приглашает их8
к себе в имение. — Они отправляются туда. — Имение в 309 верстах от
города. — (№. Од(инцовой) историю должен им рассказать Ситников
на бале.) —
Описание имения А(нны) С(ергеевны) дома. — Grand genre10 —
но с небрежностью. Роскошь еще со времен мужа без большого вкуса. —
Жизнь у Одинцовой. — Одинцова увлечена Базаровым — почти до
любви; Катя серьезно влюбляется в Аркадия). — И они привязывается
к ней, хотя и не подозревает того. — Прелестные вечера музыки —
нетерпеливые порывы и выходки Базарова. — Имение, где живет его
отец и мать (бедное и скромное), находится в 25 верстах от Одинцова. —
Они знают, что он там, но не решаются ему напомнить, чтобы не стес-
2 «Материя и сила» (нем.); далее зачеркнуто: после разговора
3 Сравнение ся оба отсталые вписано на полях. 4Далее зачеркнуто:
губернс^кого) О^рла) 5 губернского города вписано на полях. 6На
полях против текста: от Колязина — он — вписано: 8-го (?) Июня.
7 и сестрой вписано. 8На полях против текста: Она приглашает
их — вписано: 13 Июня. 9Вместо: 30 — было: 20, 50 10На
широкую ногу (франц.). и Далее зачеркнуто: нежно
210 Подготовительные материалы к роману
нить. Только раз, будто проездом в город, заезжает слуга старика
Базарова — но без письма, будто от себя. Б Базаров), которому едва не
удалось получить Одинц<ов)у — вдруг чувствует досаду и нетерпение —
(уже 2 недели продолжается эта жизнь) — и12 объявляет13 Ар(кадию)
о желании уехать. Тот тоже едет, тем более что Ситников уже 3 дня как
приехал с Кукшиной — эмансипе. — Ситников предлагает им
сопровождать их в своем тарантасе — он хочет ехать с Арк(адием) к нему — а
на повертке — Базаров) уедет к себе в телеге. Они отправляются —
но на повертке с14 Аркадий) садится с Б(азаровым) в телегу (их
собственный тарантас рассыпался в губ(ернском) городе) — и оставляют)
Ситникова15, который возвращается в Одинцово. — А<нна) С(ергеев-
на) их прогоняет оттуда вместе с Кукшиной.
Б(азаров) и Аркадий) проводят 2 дня у16 отцов. Описать это
старательно и чтоб вышло и трогательно и несколько смешно, а верно. —
Стар(ик) Б Базаров) ужасно рад сыну — а прикидывается
бойко-равнодушным; мать молча тает и т. д. — Очень им горько, что сын так скоро
уезжает — но переламывают себя. —
Аркадий) и Б Базаров) выезжают для того, чтобы ехать домой —
но вдруг (на повертке) неодолимая сила влечет их в Одинцово. —
Аркадий) уверяет, что он привлечен 0(динцов)ой, Базаров) — толкует,
что подобные женщины совсем не нужны — а что вот прелесть —
Катя — а у каждого на душе совершенно противуположное... Они
являются... 0(динцов)а встречает их как-то странно, и они, поживши дня 3,
решительно отправляются в «Новую Слободку». 0(динцов)а была
смущена — ей хотелось отдохнуть от неожиданного сближения с Б
Базаровым) — и чувство к Арк(адию) начинало шевелиться в ней17. —
Возвращение в деревню Кир<санов)а18. Наивная радость19 ФБени-
чк)и... и отец радуется, хотя опять возмущена жизнь. — Хлопоты
огромные и безотрадные по ферме. — Нету рук для жатвы — мужики
оброку не плотют. — Чепуха!! — Базаров вдруг уединяется и
принимается работать с судорожным прилежанием. Аркадию томно и
скучно20; его тянет в Одинцово — он не решается сказать это — но
придумывает предлог поездки в город. Базаров) преспокойно остается —
впрочем, так как он работает, то он никого не стесняет. К нему приходят
Н(иколай) К(ирсанов) — и даже брат его, чтобы наблюдать за его
опытами над инфузиориями и т. д.21 Базаров) — сидит у себя в ком-
12Далее зачеркнуто: предлагает еха(ть) 13 объявляет вписано.
Х4Так в подлиннике. Х5На полях против текста: в губ(ернском)
городе со Ситникова — запись: 25-го Июня. х6На полях против
текста: Б(азаров) со 2 дня у — запись: 26-го и 21-то. xl Текст:
А(ркадий) со шевелиться в ней — в рукописи расположен после:
Возвращение со над инфузиориями и т. д., но против него на полях рукой
Тургенева помечено: 1. Здесь же помета, не относящаяся к тексту:
PANAEF. Х8На полях против текста: Возвращение со Кир<санов)а —
запись: 2-го Июля. 19 Над словом: радость вписано вторично: наивная
20Далее зачеркнуто: он 2ХНа полях против текста: Возвращение со
инфузиориями и т. д.— помечено: 2.
Подготовительные материалы к роману 211
натке, гуляет — а в голову ему лезут разные мысли насчет Ф<еничк>и. —
Он ведет умные нигилистические разговоры с братьями, разбивает в
прах аристократизм и уединенный22 дендизм одного — стремление к
практичности и романтизм другого — а сам ничего не ставит на место —
потому что ничему не верит. — (Между тем Арк(адий) живет в
Одинцове — и всё теснее сближаясь с Катей — возбуждает к себе
полуматеринское полустрастное чувство Одинцовой). —
Тут наконец совершается сцена поцелуя, данного Б(азаровым)
Ф^еничке): над этим надо потрудиться. Петр <?) КХирсанов) застает
их — (он давно, а тайно любит Ф(еничку), он же не любит Б(азарова) —)
ревность его вспыхивает — он показывает вид, что ничего не заметил —
и под пустым предлогом вызывает Б(азарова) на дуель.
Описать эту дуель. — 20-го Июля (олень в воду)23. Кирс(анов)
слегка ранен в ляжку. Б(азаров) его перевязывает с слегка
ироническими, но дружелюбными замечаниями. Павлу очень стыдно и досадно. —
Они сговариваются, как24 объяснить его рану — и Б(азаров) привозит
его домой — уложив его под деревом25. — (Петр26 секундант им обоим.)
Кирсанова привозят домой, кладут в постель27. — Феничка приходит
радеть о нем. Сцена между им и ею. — Феничка плачет и пугается. —
Входит Никол<ай) Кирсанов) с сыном на руках и няньчает его и
радуется. Ф(еничка) его нежно целует, отнимает сына и уходит. Правел)
Кирсанов) думает, думает и решается уговорить брата — жениться.
Эта сцена должна выйти отличная или она пойдет к черту. —
Христиански-нравственное чувство должно шевельнуться в Павле и в
Николае. — Он решается жениться — а Пав(ел) решается (про себя) уехать
за границу28.
А Базаров выпускает на волю своих птиц, лягушек и т. д. и едет
в Одинцово. — Ему неловко оставаться у Кир<сановы)х... Он хочет
побыть у А<нны) СХергеевны).
Приезд его. — Он находит там Аркадия. Не совсем ловкая встреча.
1-й несколько тяжелый вечер. — Надо и его хорошо вписать. — (Он
наблюдает, подозревает...)
Как они все проводят ночь — никто из всех 4-х не спит, хотя никто
это не подозревает про другого.
Рано утром прогулка в саду Аркадия с Катей. — Они объясняются
в любви — и сидят безмолвно на скамейке, погруженные в
блаженство. — Слышны шаги. Б<азаров> с 0<динцовой) подходят. Аркадий)
хочет встать и подойти — но К<атя) удерживает. — О^динцова) и Б(аза-
ров) проходят мимо — 2 раза они возвращаются29, разговор — ...
Она признается Б<азаров)у, что полюбила Аркадия. Тот молчит, не
верит, доказывает ей, что она не может, не в силах любить — а ему
тяжело. Они удаляются ... и А<ркадий) и К<атя) удаляются — тоже...
22 уединенный вписано на полях. 23 20-го Июля (олень в воду) —
вписано на полях. 24Далее зачеркнуто: уберечь 1Ь Далее
зачеркнуто: Прокофьич 26 Петр вписано на полях. 21 Далее зачеркнуто:
Он остается 28 решается ел за границу вписано на полях. 292 раза
они возвращаются вписано на полях.
2\2 Подготовительные материалы к роману
Они переглянулись во время разговора и крепко стиснули себе руки. —
(О(динцов)а30 думает, что ее Арк(адий) полюбит; Баз(аров) хочет ее
разуверить, намекает на КХатю) — но останавливается. —)
Аркадий) пишет СХдинцово)й письмо, в котором) просит у ней
руки ее сестры. — Она призывает Баз<аров)а и показывает ему это
письмо. — «Вы хотите спросить меня, когда я уезжаю? — говорит
Базаров. — Сегодня же. — Дадимте сперва благословение юной чете». —
Так оно и делается. — 0(динцов)а соглашается — но ей очень
тяжело. — Базаров уезжает к себе, Арк(адий) — к отцу, у которого хочет
просить позволения. —
Базаров) — приезжает домой. — Занятия — рассеянная охота. —
Грусть вдруг в нем появляется. — Предвестница чего-то страшного,
окончательного. Он начинает бродить по окрестностям; вступая уже
все в полунасмешливые сношения с крестьянами и бабами, которых
лечит. (С отцом и матерью его отношения.)31 — Приходится делать
трудную операцию. — Он советуется с отцом — кому из них — и для
примера — делает опыт над трупом — укалывает себе палец — и
заражается. Спасения нет. — В 48 часов он умирает. — Последний разговор
с отцом. — Это надобно сделать как можно лучше. — Отец в отчаянии...
«Какого человека теряет Россия!» (— Что по этому поводу говорит
Базаров) матери.) Умир(ает)32 25-го Августа33.
А в это время совершаются совершенно втихомолочку свадьбы Кир
Панова) с Ф(еничк)ой, Арк(адия) с Катей. — Обед — с улыбками.
Правел) уезжает за границу — и живет в Дрездене — Россетом.
Одинцова выходит замуж за будущего политического деятеля вроде Унков-
ского, Ситников возвращается в Петербург) и «вместе с Скоропиховым
продолжает дело Базарова». — Кукшина таскается в Гейдельберге с
химиками. — Кирсановы живут мирно и тихо в деревне. —
см. на обороте34.
Разные отдельные
замечания и мысли, какие придут мне в голову
по поводу повести.
1.) Падающий мёртвый лист похож на спускающуюся бабочку. —
Самое мёртвое и самое живое.
2.) Всеобщая ненав(исть) и презрение и клевета (из Анненк(овского)
письма.)
3.) Что клевета ничего не значит.
4.) Она разлюбила и говорит: Вы так добры — всё равно что класть
венок из цветов на голову мертвого.
30Далее зачеркнуто: говорит 31 Далее зачеркнуто: Делая 32Далее
зачеркнуто: в конце 33умир(ает) 25-го Августа вписано на полях.
34 Примечание Тургенева.
Подготовительные материалы к роману 213
La giovine SperanzaK
чкнуть.
Всякого человека лицо глупо, когда он спит.
Когда наслаждаешься (вечер, музыка, симпатические люди) всё
это кажется скорее2 как бы намёком на какое-то безмерное
счастье — чем действительным счастьем.
Сдобная Юлинька.
Стива (ласковое название мужа).
Мускул — vastus externus.
Спросить, сколько зубов мож(ет) быть у 7-месячного мальчика.
Спросил у Столыпина — кто? La Marquise de Vbgùé3— (излишняя
скромность ответа — c'est sa maîtresse4.)
Противуположные общие места.
Примириться можно с незначительным). — Значительное сладко —
но дрязги, дрязги.
Сановники александровские, желающие прикинуться русаками —
говорят одни эфто — другие эхто.
Человек надоедает рассказом — и ты тщетно принимаешь убитый
грустный вид.
Красов — как тигр.
Феничка похожа на Княгиню Р.
Старый человек — даже воспоминания уже былые.
Базаров ему показывает галок.
Описать игру мышц5 лошадиных ног, запряженных в карете,
на крае вдоль дороги6, когда солнце стоит низко.
Недоговаривающие люди
Самоломанный
7 Цып, цып, цып — а сам тягу
ЭДдев^ительное) дело ... и т. д.
Как — и что.
Люб(имые)8 мысли
На своем молоке обжегся — на чужую воду дуешь.
Всё может понять человек
Говорит — точно с козырной дес^ятки) ходит.
Русский мужик — таинственный незнакомец
Про Цыганку: а запела — гроб!
Сено в чемодане жизни
Нет, нет — и проступит аристократ.
Пинай (Пимен) специальность его — сжигает риги.
Не желайте никогда ни сам сказать, ни услыхать последнего слова.
1 Молодая надежда (итал.). 2скорее вписано. 3 Маркиза
де Вогюэ (франц.). 4это его любовница (франц.). 5мышц —
вписано. 6на крае вдоль дороги вписано. 7Описка Тургенева.
8Далее зачеркнуто: слова
ВАРИАНТЫ
ЧЕРНОВОГО АВТОГРАФА (ЧА)
О ПРИНЦИПАХ ПОДАЧИ ВАРИАНТОВ
ЧЕРНОВОГО АВТОГРАФА (ЧА)
И УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЯХ И ОБОЗНАЧЕНИЯХ,
ХАРАКТЕРНЫХ ДЛЯ ЭТОГО РАЗДЕЛА
Данное издание романа И. С. Тургенева «Отцы и дети» в серии
«Литературные памятники» включает в себя полный аналитический
перечень вариантов черновой рукописи, построенный на основе
сопоставления чернового рукописного и окончательного текстов романа.
Черновая рукопись «Отцов и детей» не может рассматриваться как отдельная
редакция, значительно отличающаяся по форме или содержанию от
опубликованного романа, и потому не требует повторного полного
воссоздания ее незачеркнутой части с длинным подстрочным списком
пояснений и исправлений, тем более что при такой подаче сопоставление
чернового и канонического текстов читатель должен был бы производить
самостоятельно. В подготовленном списке вариантов ЧА эта работа уже
проделана.
Публикация романа «Отцы и дети» в т. VIII «Сочинений» первого
академического издания И. С. Тургенева (М.; Л.: Наука, 1964) и в
т. 7-м «Сочинений» его второго академического издания (М.: Наука,
1981) по т. IV последнего прижизненного издания Полного собрания
сочинений писателя (1883) сопровождается списком исправлений текста
по беловому автографу (БА) и предшествующим прижизненным
изданиям (устранение опечаток, случайных пропусков, оставшихся
незамеченными); черновая рукопись также позволяет внести в основной текст
некоторые уточнения (см. ниже, с. 541—542).
Варианты ЧА представлены по системе, выработанной в последних
академических изданиях собраний сочинений И. С. Тургенева, Ф. М.
Достоевского, Н. А. Некрасова, И. А. Гончарова и др.
Перечислим основные ее принципы и поясним условные обозначения.
С левой стороны проставляются страницы и строки основного текста и
воспроизводятся слово, несколько слов, фраза или отрывок, над
которыми велась дополнительная работа; косой вертикальной чертой они
отделяются от выявленных в рукописи их варианта или вариантов; во втором
случае они располагаются последовательно от самого раннего варианта
Варианты чернового автографа
215
к самому позднему и обозначаются буквами а., б., е. и т. д. Если
последний (незачеркнутый или окончательный для рукописного текста)
вариант не совпадает с основным текстом, то в конце этого варианта над
ним ставится знак ^ (ромбик). В случаях, когда авторская редактура
текста доведена до конца и последний слой ее становится основным
текстом, эти окончательные исправления не фиксируются, а приводится
лишь предшествующий им вариант без какого-либо знака.
Промежуточный вариант, совпадающий с основным текстом, но в процессе
творческих поисков сменившийся в ЧА другим, обозначается словами: как в
тексте (чего не делается в предшествующем случае). Как видно из этого
примера, все дополнительные пояснения от составителя или Редакции в
разделе вариантов выделяются курсивом. Если приводится большой
отрывок основного текста или повторяется длинный вариативный текст, то
с левой стороны в основном тексте тождественные части отрывка могут
опускаться и заменяться знаком ел (тильдой). Зачеркнутые в ЧА слова
или части фраз в случаях, когда они заменяются другими, а также если
без них не получается связного текста, заключаются в квадратные
скобки [ ]; первоначальные варианты, отмененные полностью, даются без
скобок. В необходимых случаях вводятся пояснительные слова
составителя вариантов: ...вписано; Текст: ... — вписан; Текста ... нет; Слов:
... нет; Начато: ...; Начато и зачеркнуто: ...; После: ... зачеркнуто:
... и т. п. Составительские добавления сокращенных слов
присоединяются при уверенности в их окончаниях в ломаных скобках < >, если же
возникает сомнение, то восстанавливаемое окончание в тех же скобках
сопровождается знаком вопроса или заменяется в них же многоточием
<...>. Слова, чтение которых предположительно, сопровождаются
знаком <?>. Неразобранные в рукописи слова обозначаются <нрзб.>; если
не разобрано несколько слов, отмечается их число, например <2 нрзб.>.
Ломаные (угловые) скобки и курсив изредка используются и для
отдельных уточнений к строке вариантов. Иногда при обилии вариантов
для целостного их восприятия необходимы пояснения, они помечаются
над строкой звездочкой *, и под этим же знаком даются примечания под
строкой; таким же знаком помечены и некоторые другие редакторско-
составительские сноски.
Для работы Тургенева над черновым текстом «Отцов и детей» очень
характерны отчеркнутые им большие поля. Иногда писатель фиксировал
на них отдельные стилистические поправки к тексту, аналогичные тем,
которые он делал между строк. Но главным образом на них вносились
значительные дополнения к тексту, присоединяемые к нему особыми
авторскими знаками, или указания на композиционные перемещения в
тексте (перестановку тех или иных строк или страниц). Возможно,
существенная часть их сделана Тургеневым позднее при перечитывании им
уже заполненной страницы (точнее, лицевой стороны листа, оборотная
же сторона оставалась чистой и ненумерованной) или с временным про-
216
Варианты чернового автографа
межутком при редактировании им куска текста, а иногда и по
завершении черновика. Поэтому Редакция сочла необходимым особо выделить
эту авторскую работу на полях пояснениями: вписано на полях,
дополнительная вставка или: вписано на полях, ряд дополнительных
вставок (в случае, когда к одной вставке особыми значками
присоединяются еще и другие) *. Если на полях между строк, в верхней или
нижней части страницы помещаются относительно пространные наброски
текста, которые подвергаются усовершенствованию, правке, то сначала
проставляются страницы и строки или просто строки всей вставки в
целом, а потом располагаются варианты ее отдельных фраз и слов.
Необходимо также обратить внимание на интересную
композиционную особенность черновой рукописи «Отцов и детей»: первоначально
Тургенев во второй половине романа, где события начинают развиваться
более динамично, собирался обозначить паузы в тексте, отметив их
отступом и небольшой продольной чертой в нем. Этой чертой
предварялись то заметный сдвиг сюжетного действия, то перемена его обстановки
(места, времени дня, пейзажа), психологического состояния героев,
перепад в диалоге при удалении кого-то из собеседников или в обсуждении
кем-либо из них произошедшего; особенно значимы они в последней
главе и заключительной ее части, посвященным смерти Базарова и судьбе
других героев. Черта эта как бы обособляла одну повествовательную
ситуацию от другой, настраивая читателя на более отчетливое восприятие
новизны каждой из них**. Но в дальнейшем Тургенев отказался от
столь дробной подачи текста романа и оставил только деление на главы,
так как для него важнее было акцентировать поворотные узлы
повествования.
В упомянутом выше VIII томе Сочинений первого академического
издания кроме текста и примечаний к «Отцам и детям» помещены
также варианты БА и прижизненных изданий, подготовленные по
аналогичным правилам и с условными сиглами, оговоренными в этом и
предшествующих томах, но с некоторыми сокращениями***. Последние
были обусловлены стремлением к выявлению основных творчески
значимых вариантов и отказом от воспроизведения так называемых лингвис-
* Ср. подобную же манеру работать И. А. Гончарова; см., например, варианты ЧА
романа «Обломов»: Гончаров И. А. Поли. собр. соч.: В 20-ти т. СПб.: Наука, 2003,
т. 5, с. 264, 275 и др.
** А. И. Батюто в статье «Структурно-жанровое своеобразие романов Тургенева
50-х—начала 60-х годов» отмечает особую значимость таких «сцен» в романистике
Тургенева, сравнивая их с «кадрами» (см.: Проблемы реализма в русской литературе
XIX века. М.; Л., 1961, с. 144—147). См. также в его книге «Тургенев-романист»
(А, 1972, с. 205).
*** См.: Тургенев-I. Соч., т. II, с. 415—476; т. V, с. 433—434 (в этом же томе
внесено уточнение); т. VI, с. 400; т. VIII, с. 405.
Варианты чернового автографа
217
тических вариантов, отражающих колебания в допустимости их
использования в художественном произведении (типа «грыбы — грибы»,
«нумер — номер», «скрыпело — скрипело», «табатерка — табакерка»
и т. д.) или от регистрации различия в звучании окончаний, иногда
варьируемых и в ту и в другую сторону, существительных (таких, как
«роста — росту»), глаголов (оформление их возвратной формы через «ся»
или «сь»), прилагательных (с концовкой на «ою — ой»), местоимений,
союзов, уступительных слов (например, «с собою — с собой», «чтоб —
чтобы», «хоть — хотя»), не отмечались и небольшие пунктуационные
изменения.
В серии «Литературные памятники» мы имеем возможность
представить полный свод вариантов, составленный Н. С. Никитиной, в который
включены и варианты, подобные «сигарку — цигарку»
(последовательность в этом примере соответствует публикуемому «Списку вариантов
ЧА», в котором под строкой оговаривается, что написание «цигарку»
характерно для всего черновика — см. с. 230) и «большею частью
помалчивал — большей частью [насмешливо] помолчивал [и наблюдал]»
и «этакими — эдакими», и двоякое употребление отчеств типа
«Васильевич» и «Васильич». Кроме того в списке учтены и некоторые
интонационные моменты — фиксируются проставленные в отдельных фразах
ударения («Что Петр?»), затем снятые. Исключаются, конечно, только
случайные описки или скоропись (замена в ЧА «семь» на «7»,
«госпожа» на «г-жа» и т. п.). Все это может послужить материалом для
изучения становления норм литературного языка*.
Опубликованные ранее в первом академическом издании списки
вариантов Б А и вариантов печатных источников, так как они, хоть и в
небольшой степени, построены по избирательному принципу, нами не пе-
репечатываются. Следует также учесть, что там из общего состава
вариантов Б А извлечены те, которые совпадают с вариантами прижизненных
изданий и включены в список последних. Отсылаем к этим спискам тех,
кто хотел бы получить представление о совершенствовании Тургеневым
текста романа**. Воссозданные во всей полноте варианты ЧА «Отцов и
детей» в настоящем разделе этой книги «Литературных памятников»
могут рассматриваться как творческий и языковой «документ»,
характерный для ранней, основополагающей стадии создания романа.
И. А. Битюгова
* В т. IV «Сочинений» первого академического издания во вступлении к вариантам
«Записок охотника» намечаются и хронологически определяются некоторые тенденции
языковых изменений, а также делается вывод, что значительная часть более
современной словесной литературной правки была осуществлена в издании 1880 г. См.: Турге-
нев-I. Соч., т. IV, с. 393.
** См. там же, т. VIII, разд. «Варианты», с. 446—488.
218
Варианты чернового автографа
ОТЦЫ И ДЕТИ
(с 7)
С. 7
1-3 Посвящения нет.
4 На полях слева — проба пера: [Хорошая бумага]
4 I / а. Часть Первая. Глава Первая, б. Глава Первая ^
5 Что, Петр / а. Что? б. Что, Петр? ^
5-6 спрашивал 20-го мая 1859 года / а. спрашивал б. спрашивал
25-го мая 1859-го года
6 на низкое крылечко / на крылечко ^
7 на *** шоссе / на ....м шоссе ^
7 барин / Господин
7 лет сорока с небольшим / лет 45-и ^
11-13 Слуга, в котором всё: и бирюзовая сережка в ухе, и напомаженные
разноцветные волосы, и учтивые телодвижения, словом, всё
изобличало человека новейшего / Слуга, которого по учтивым
образованным телодвижениям можно было признать за человека
новейшего
18 вздохнул / вздохнул, помолчал
18 После: на скамеечку. — зачеркнуто: а слуга опять скрылся боком
под ворота и принялся глядеть вокруг себя
18-20 Познакомим с ним ел ножки и вписано.
20 После: задумчиво — начато и зачеркнуто: и крот<ко>
20 поглядывал / поглядывает ^
24 размежевался / он размежевался
26 не злой русский человек / не злой чело<век>
26-27 всю ЖИзнь свою / весь свой век ^
28-29 в СИЛу своего чина / по чину
29 довольно вписано
29 После: роль. — Начато и зачеркнуто: а. Он был женат на
богатой старой деве. А Николай П<етрович> б. Будучи уже
полковником, он женился на богатой стар<ой> деве Агате (т. е. Агафо-
клее)
30-31 старшему своему брату Павлу / а. старшему брату б. старшему
брату Павлу ^
31 о котором речь впереди / о котором мы поговорим со временем ^
31~32 до четырнадцатилетнего возраста дома / [дома] до 14и летнего
возраста дома
32~33 дешевыми гувернерами / дешевыми и подобострастными
гувернерами
33-34 развязными, но подобострастными адъютантами / любезными
адъютантами
Варианты чернового автографа
219
34 полковыми и штабными личностями / полковыми лицами
35 Родительница / Матушка
35 из фамилии Колязиных вписано.
36-37 Агафоклея Кузьминишна Кирсанова / а. Агафоклея Васильевна
б. Агафоклея Васильевна Кирсанова ^
37 принадлежала / была
37 матушек-командирш / Начато: а. рус<ских> б. генеральш в. увы!
38 носила / и носила
39 говорила громко / громко говорила
С. 8
2 словом, жила / но впрочем
2-3 В качестве генеральского сына вписано.
3-5 хотя не только ел прозвище трусишки вписано на полях.
4 не только не отличался / а. не отличался б. он не отличался в. он
не только не отличался ^
5 прозвище трусишки / название трусишки
5 брату Павлу / брату своему ^
7 После: когда — начато и зачеркнуто: а. уже собирался б.
позволение?) е. поступило
7-8 прибыло известие со в постели — вписано на полях.
7 уже прибыло / прибыло ^
8 пролежав два месяца / пролежал 2 месяца ^
8-9 Слов: на всю жизнь остался «хроменьким» — нет.
11 поместил / определил
12 Кстати / Кстати же
12 брат его / брат его Павел
12 о ту пору / только что
12 офицером / офицером из пажеского корпуса
13 молодые люди / Оба молодые люди
14-15 с материнской стороны, Ильи Колязина вписано.
15 Ильи / Андрея
17 сыновьям / им ^
18 испещренные / разгонисто испещренные
18 размашистым / разгонистым ^
18-19 писарским почерком / писарским почерком, полууставом
19-20 старательно окруженные «выкрутасные» слова: «Пиотр Кирсаноф,
генерал-майор» / старательно окруженные «выкрутасами» ^ [ге<не-
рал>-майор более ничего не писал] вписано на полях.
21 После: генерал-майор». — /. Начато и зачеркнуто: Каждая
буква подписи стояла особо — а всю ее окружали 2. Вписано и
зачеркнуто: Ген.-Майор больше ничего не писал. 3. Начато и
зачеркнуто: а. Николай Петрович не походил на своего брата, с
которым жил в великой дружбе б. Оба брата крепко любили друг
220
Варианты чернового автографа
друга, хотя сходства между ними в. Оба брата жили душа в душу,
[хотя] но не походили друг на друга г. Братья не походили друг на
друга, что не мешало им жить душа в душу. Далее против этого
и следующего за ним текста: Н<иколай> П<етрович> ел боялся
общества — на полях помета: см. стр. 24ю. См. варианты к
строкам 13—16, с. 30.
21-22 ß 1835 году Николай Петрович вышел из университета
кандидатом / [Он] Н<иколай> П<етрович> вышел кандидатом в [1837]
1835 году
22-24 и в том же ГОду генерал Кирсанов, уволенный в отставку за
неудачный смотр, приехал в Петербург с женою на житье. / а. Отец
приехал в Петербург с женою, определил [его] Николая по про-
тецкой в штатскую службу б. Генерал Кирсанов вышел в отставку
и приехал в Петербург с женою в. В том же году Генерал
Кирсанов приехал в Петербург с женою ^
24 Он нанял / нанял ^
24-25 у Таврического сада / в Фурштатской
25 Слов: и записался в английский клуб — нет.
26 внезапно умер / умер ^
26 Агафоклея Кузьминишна / Агафоклея Васильевна ^
28 столичной вписано.
27-28 к глухой столичной жизни / к глухой жизни в Петербурге
29 Николай Петрович / Кирсанов
29~30 еще при жизни родителей и к немалому их неудовольствию
вписано на полях.
30 к немалому их огорчению / к большому их неудовольствию ^
30~31 в дочку / в миленькую и умненькую дочку
31 бывшего хозяина / хозяина ^
32 миловидную и, как говорится, развитую девицу / а. очень
миловидную девушку б. девушку, [раз<витую>] как говорится, развитую
в. девушку образованную и развитую
33 серьезные статьи / даже серьезные статьи ^
33 Слов: в отделе «Наук» — нет.
34 Он женился / и женился
34 После: женился на ней. — зачеркнуто: Она [была из числа так
называемых развитых девушек] [была что называется развитая
девушка] принадлежала к числу так называемых развитых девушек
и была действительно очень мила и умна. — Николай Петрович
(не закончено)*
34 как только минул срок траура вписано.
34-36 Слов: и, покинув министерство уделов, куда по протекции отец его
записал — нет.
* Ср. выше ту же с. 8, строку 32 и варианты к ней.
Варианты чернового автографа
221
36 со своею Машей / с ней ^
37-39 <в) ГОр0де, в маленькой и хорошенькой квартире со гостиной,
наконец — вписано на полях.
41 с ней вписано и зачеркнуто.
41 Супруги жили / а. Жили они б. Он жил с ней
41-42 они почти никогда не расставались вписано.
42 читали вместе / читали ^
43 пели дуэты/ пели ^. Далее начато и зачеркнуто: а. ездили
б. или занимались
43-44 Она сажала цветы и наблюдала за птичьим двором. / Сажали
цветы и деревья и наблюдали за птичьим и коровьим двором.
44 изредка ездил на охоту вписано.
сю
1 Аркадий рос да рос / Аркадий рос понемногу
2 Десять лет прошло как сон / Начато: [Это] Всё это
2-3 В 47-м году жена Кирсанова скончалась / Начато: В 47-м
смертью жены Кирсанова
3 поседел / поседел и постарел
4-5 собрался было за границу, чтобы хотя несколько рассеяться /
Начато: но не выехал из деревни, а продолжал только (не
закончено)
5 немного / несколько
7 занялся хозяйственными преобразованиями / занялся
хозяйственными преобразованиями сперва из чувства долга, потом со
страстью
8-9 прожил с ним три зимы в Петербурге, почти никуда не выходя /
и проводил с ним каждую зиму в Петербурге, заводя
9-ю стараясь заводить знакомства / заводя новые знакомства
10-11 с молодыми товарищами Аркадия. / а. с его товарищами б. с его
молодыми товарищами ^
11 приехать / отлучиться
12 совсем седого / поседелого
13 После: сгорбленного — зачеркнуто: он сидит на крылечке
постоялого двора и
13 он вписано.
14 как некогда и он сам вписано.
14 он сам / и он сам ^
16 остаться / а. Как в тексте, б. оставаться ^
18-19 крупный пестрый цыпленок / Пестрый цыпленок
19 крепко стуча / степенно переступая
19-20 СВоими большими / большими
20 запачканная кошка / небольшая кошка
222
Варианты чернового автографа
21-22 /7осле: на перила; — зачеркнуто: толстый [сиз<ый>] голубь тут
же сидел, беспрестанно вытягивая шею; сиз<ый> — вписано и
зачеркнуто.
23-24 Замечтался наш Николай Петрович. / а. Вспомнилось Николаю
Петровичу время юности б. Вспомнились Николаю Петровичу
времена, когда... в. Задумался наш Николай Петрович
24-26 «Сын... кандидат... Аркаша...» ел те же мысли. / а. [Он всей
душой любил своего сына, и сладко ему было] беспрестанно
[возвращаться к нему мыслию — и тот же час опять<?>] (не
закончено) б. Сын... сын.. Аркаша.. и сладко ему было беспрестанно
возвращаться мыслию к нему и тотчас пытаться думать о чем-нибудь
другом... и опять возвращаться к нему мыслию... е. Сын...
кандидат.. Аркаша.. Он [Он] беспрестанно вспоминал о своем сыне
и [неизменно возвращался к нему] пытаясь думать о чем-нибудь
другом... и опять возвращаясь к нему мыслию...
27-28 Вспомнилась ему ел шепнул он уныло... вписано на полях.
28 шепнул / подумал
28 Толстый сизый голубь / Толстый голубь ^
29 тотчас вписано и зачеркнуто.
29 поспешно вписано.
29 в лужицу / в лужице ^
30 После: колодца. — зачеркнуто: Эка зоб набил! подумал
30 стал глядеть на него вписано.
31 стук / а. Как в тексте, б. отдаленный стук
31 приближающихся колес... / приближавшихся колес
32-33 вынырнув из-под ворот. / показавшись из-за ворот
36 мелькнул / мелькнула
36
околыш вписано.
36 студентской / студенческой ^
37 очерк дорогого вписано.
38 Аркаша! Аркаша! / а. Как в тексте, б. А Аркаша! ^
39 Несколько мгновений спустя / и через мгновенье
40 к безбородой / к молодой
41 молодого кандидата. / его сына
СИ
1 II / Глава Вторая ^
2 Дай же / Дай
3 звонким / звучным
3 После: звонким — начато и зачеркнуто: почт<и>
5 После: запачкаю. — вписано и зачеркнуто: Аркадий словно
зевая говорил
6 Ничего, ничего / Ничего
6 твердил / а. промолвил б. возразил
Варианты чернового автографа
223
6 умиленно улыбаясь / улыбаясь
7 рукою вписано.
8 пальто вписано.
8 пальто / воротнику
9 покажи-ка вписано.
9 После: покажи-ка — начато и зачеркнуто: твердил он — тотчас
дви<нулся>
9 прибавил он, отодвигаясь / а. твердил он б. повторил он в.
промолвил он г. прибавил он
12 Николай Петрович / Отец
13 своего сына / сына
17 так часто / а. Как в тексте, б. часто
17 [и] любезен вписано.
17 так любезен / так добр
20 высокого роста / высокого росту худому
20 в длинном балахоне с кистями / а. закутанному в белый балахон
б. закутанному в какой-то длинный бел<ый> балахон с кистями
22 обнаженную красную руку / обнаженную большую красную руку
22-23 не сразу ему подал. / а. [ему и дал-то] не сразу ему б. не
догадался сам подать ему тотчас
24 После: Душевно — начато и зачеркнуто: радуюсь за
24 После: и — вписано, начато и зачеркнуто: искрен<не>
25 надеюсь... вписано.
27-28 отвечал Базаров ленивым, но мужественным голосом / отвечал тот
28 отвернув воротник балахона / приподняв фуражку
(окончательный текст вписан на полях)
29 показал Николаю Петровичу / обернул к Н<икола>ю П<етрович>у
29 всё свое лицо. / а. свое длинное лицо б. всё свое длинное и худое
лицо
30-32 с ШИроким лбом, кверху плоским, книзу заостренным носом,
большими зеленоватыми глазами и висячими бакенбардами песочного
цвету / а. темно-белокурые короткие волосы, широкий лоб,
вострый нос, глаза небольшие зеленоватые, но приятные и слегка
насмешливые и висячие бакенбарды песочного цвета б. с [широким]
[выпуклым] широким [чистым] угреватым лбом, кверху [широким
и] плоским, книзу заостренным носом, неболыпыми зеленоватыми,
но приятными глазами и висячими бакенбардами песочного цвета
32-33 спокойной улыбкой и выражало самоуверенность и ум. / слегка
насмешливой улыбкой, которая чуть-чуть трогала сжатые тонкие губы
37 приподнял фуражку. / слегка поклонился и надел фуражку
37-38 Его темно-белокурые волосы, длинные и густые / а. Коротко
остриженные темно-белокурые волосы б. Его [длин<ные>] темно-
белокурые волосы, не длинные и густые
224
Варианты чернового автографа
37-39 фраза: Его темно-белокурые волосы ел просторного черепа. —
первоначально следовала после: самоуверенность и ум (стро-
каЗЗ).
38-39 не скрывали крупных выпуклостей / а. лоснились на крупных
выпуклостях б. не могли скрыть однако крупных выпуклостей
40 Так как же / Так что же
40 заговорил опять / прибавил ^
41 оборачиваясь / снова оборачиваясь
43 папаша вписано.
43 Слов: отвечал сын — нет.
43 вели / лучше вели
С. 12
6-7 но и для твоего тарантаса есть тройка,— хлопотливо говорил
Николай Петрович / говорил Н<икола>й П<етрови>ч — но и для
твоего тарантаса есть тройка
7 хлопотливо вписано.
8 железного вписано.
8-9 принесенного хозяйкой п<остояло>го д<вор>а вписано.
11 мы вписано.
11 можем вписано.
11 придется... вписано.
и-12 и вот я не знаю, как твой приятель... / а. придется нам с тобою
в ней поехать — а твой приятель — впрочем мне совестно б. мы
с тобою можем в ней ехать — а твоему приятелю — придется...
впрочем мне совестно ^
поедет / поедет, ничего ^
вполголоса вписано.
14 После: Он — начато и зачеркнуто: мал<ый>
15 После: увидишь. — вписано и зачеркнуто: а. Лошади б.
Раздался стук копыт лошадей
16 вывел лошадей / а. вывел лошадей со двора б. вывел со двора
лошадей
20-21 с руКамиf засунутыми в задние прорехи тулупа / с руками в
прорехах тулупа
24 потной вписано.
25 подсобляйте / а. Как в тексте, б. помогайте ^
27 лошади / оба экипажа
29 уткнулся / а. и тотчас уткнулся б. и уткнулся ^
31 III / Глава Третья ^
34 Наконец! / Наконец! — Наконец!
35 спросил / перебил
36 на искреннюю, почти детскую радость / на искреннюю радость
40 раздумал. / раздумал. Хотя здоров.
13
13
Варианты чернового автографа
225
С. 13
2 живо повернулся / нагнулся
2 звонко вписано.
4-5 начал он вписано.
5 склеена / теперь склеена ^
6 есть? / приготовлена
7 После: для него. — Как не быть комнате! ^
9 до какой степени / как
10 После: познакомился? — спросил Н<иколай> П<етрович>
11 Недавно, вписано на полях.
11 После: Недавно. — начато: Прош<лой>
12 То-то про<шлой> вписано.
14 предмет его / его предмет ^
15 доктора зачеркнуто и восстановлено.
16 А! он / а. Да разве он б. Разве он в. А он ^
16 факультету, / факультету? Да. И отец его тоже доктор.
16 заметил / промолвил
17-18 и протянул руку / указывая в сторону дороги
19 Петр глянул / а. Петр повернулся всем корпусом б. Петр глянул
в пол-оборота
19 После: барин. — вписано и зачеркнуто: Около десяти
19-22 Несколько телег со в тулупах нараспашку, вписано на полях;
дополнительная вставка.
19-20 Несколько телег / а. Около десяти телег б. Несколько пустых
телег
20 шибко / а. Как в тексте, б. быстро
21 узкому вписано.
21 В каждой телеге / а. В телегах б. В телеге из них
22 После: в тулупах нараспашку. — вписано и зачеркнуто: и в
сдвинутых на ухо шапках
23 Петр/ он 0
25 Полагать надо, что / а. Стало быть б. [Должно] полагать надо
26 презрительно / презрительно, хотя в полголоса ^
26-29 Текста: и слегка наклонился со новейших воззрений. — нет.
32 Не платят оброка. / Плохо оброк плотят
32 цто ты будешь делать? вписано.
33 наемными вписано.
33 После: доволен? — спросил Аркадий.
35 настоящего старания / надлежащего старания ^
36 После: портят. — зачеркнуто: корни не охотно распахивают.
Далее вписано и зачеркнуто: а. Кусты плохо принялись <?> б.
Перемелется — мука будет.
37 Да / Да что это
8 И. С. Тургенев
226
Варианты чернового автографа
37 теперь вписано.
38 занимает? / начинает занимать
38 После: занимает? — А [что] сад — поднимается ли, спросил
Аркадий, не отвечая на последний вопрос. [Деревья словно]
Поднимается, по[немногу] маленьку. Деревьев жаль, много посохло.
Грунт не совсем удобный. — Ну да ведь ты знаешь, саду* [не то
что] нелегко добиться; это не то что дом: — тут нужны годы. ^
39 у вас / у нас ^
39 горе / дурно
40 Слов: не отвечая на последний вопрос — нет.
41 над балконом большую вписано.
41-42 маркизу приделал / маркизы приделать велел
42 промолвил Н<иколай> П<етрович> вписано и зачеркнуто.
С. 14
1 похоже будет... / похоже, [сейчас же заметил] пробормотал
Аркадий0
2 зато здесь / здесь зато
2-3 Как славно пахнет! вписано.
3 так не пахнет / так не пахнет в воздухе
4 в здешних краях! / а. в нашем уезде б. в наших краях °
5 косвенный взгляд / быстрый и косвенный взгляд
10 Ну, папаша, это / Ну это
10 человек вписано.
10-и /7осле: ни родился. — Подхватил Аркадий
15-16 возобновился между ними. / между ними возобновился
17 Не помню / Я не помню
18 скончалась. / с неделю тому назад скончалась.
19 Бедная старуха! / Бедная старуха! — Когда же это случилось? —
Недели две тому назад
19 Прокофьич / старик Прокофьич
20 брюзжит. / ворчит и брюзжит. °
23 После: сменил. — Теперь у меня приказчик из мещан, кажется,
дельный малый. Афанасий мне уж больно надоел. Первая фраза
перенесена в текст ниже (строки 29—30).
23 После: решился — начато и зачеркнуто: отк<азаться>
24 больше у себя / а. больше вольноотпущенных) у себя б. у себя
больше °
25-26 или по крайней мере со ответственность, вписано.
27 II est libre, en effet / a. Il s'est paré libre 6. Il est libre
28 он — камердинер. / он y меня камердинером.
29 из мещан вписано.
* Вместо: саду — было: сад
Варианты чернового автографа
227
29 дельный / хороший
29-30 фраза: Теперь у меня со дельный малый. — первоначально
следовала после: сменил (строка 23).
30 двести пятьдесят рублей / 250 руб. сереб<ром> ^
31 потирая / и начал потирать себе
32-33 служило признаком внутреннего смущения/ [служи<ло>] означало
смущение
34 перемен / перемены ^
34 Это не совсем... [не совсем] справедливо, вписано.
37 После: по-французски. — вписано и зачеркнуто: иные, пожалуй,
могут най[ти] най[дут]
38-41 Строгий моралист со Впрочем и вписано на полях;
дополнительная вставка.
38 Строгий моралист / Иной [мора<лист>]
39 это скрыть / этого скрыть
40 тебе известно / ты знаешь ^
40-41 принципы / правила
41 насчет отношений / насчет... насчет отношений
41 ты / и ты
С. 15
1 будешь вписано.
1 После: меня. — начато и зачеркнуто: Но я в
I После: лета... — начато и зачеркнуто: а. и притом б. но я...
1 Словом вписано.
1-2 эта... эта девушка / а. Как в тексте б. эта девушка ^
3 развязно вписано.
4 Н<иколай> П<етрович> покраснел, вписано на полях.
5 громко вписано.
6 уменя вписано.
7 комнатки / комнаты ^
7 После: комнатки — вписано: а флигелек, где она жила, плох стал ^
7 всё вписано.
9-14 помилуй со вот беда, вписано на полях; дополнительная вставка.
9 Помилуй, папаша! / Помилуй ^
10 Твой приятель / Неловко... притом твой приятель
10 неловко / ну неловко
II Насчет Базарова / О Базарове
12 Он выше всего этого. / Он и не заметит [не обратит внимания]
живет ли у тебя кто в доме или нет
13 Ну, ты / Ну ты ^
17-18 отвечал Н<иколай> П<етрович>, все более и более краснея, вписано.
18 После: краснея. — Мне бы следовало в мои года [показать]
показывать пример...
228
Варианты чернового автографа
20 ласково / снисходительно
21 про себя вписано.
21 великодушной вписано и зачеркнуто.
21 снисходительной нежности / [благород<ной>] великодушной
нежности
23 превосходства / превосходства и сознания собственной развитости
23-24 Перестань, пожалуйста / Полно
25 развитости и свободы. / а. развитости и снисходительности б.
развитости и насмешливости е. развитости и свободы [от
предрассудков] г. и отказываясь кажется сурово обвинять за предрассудки...
Он даже был как будто доволен
26-27 ГЛЯНуЛ на него из-под пальцев руки, которою он продолжал тереть
себе лоб / глянул из-под пальцев руки, которою он продолжал
тереть себе лоб, на сына
28 Но он тут же / а. [Развязное] [Спокойное] Выражение [его] Ар-
кадиева лица ему не понравилось, но [он] б. Спокойное
выражение Аркадиева лица ему не понравилось. Зачем он это так,
подумал он, но тут же
31 впереди, кажется вписано.
36 притом же / да, кстати же
38 не платят / не плотят ^
43 Места, по которым / Сторона, по которой
44 После: живописными. — начато и зачеркнуто: Это были; далее
зачеркнуто: Ров<ные> бесконечные
44 Поля, всё вписано
С. 16
2 небольшие леса / леса ^
2-3 усеянные со кустарником вписано.
3 вились овраги / овраги вились
5-6 с обрытыми берегами со плотинами вписано.
6 крошечные пруды / а. пруды б. небольшие пруды ^
6 с худыми плотинами / с плохенькими плотинами
8-9 покривившиеся молотильные сарайчики / плетеные расшатанные
молотильные сарайчики
9 с плетенными из хвороста стенами / с расшатанными стенами
8-10 и покривившиеся со опустелых гумен вписано на полях;
дополнительная вставка.
11 кирпичные / каменные
11 с отвалившеюся кое-где штукатуркой / с облупившейся кой-где
штукатуркой
12-13 с наклонившимися крестами и разоренными кладбищами. / с
слегка наклоненными крестами... ^
Варианты чернового автографа
229
13-23 Сердце Аркадия со морозами и снегами... вписано на полях]
дополнительная вставка.
14 мужички встречались / навстречу попадались мужички
14-15 на плохих / на дряных
15-17 Текста: как нищие в лохмотьях со обломанными ветвями — нет.
17 коровы / коровы и лошади
18 по канавам. / возле дороги ^
18 Казалось, они / а. Как в тексте, б. Они
18 только / еще только
19 из чьих-то грозных, смертоносных когтей / а. из когтей зимы б. из
[каких] чьих-то [силь<ных?>] смертоносных и цепких когтей
19 После: когтей — вписано, начато и зачеркнуто: [Овцы]
[Однако] [Спасти] [Следы] Злая зима пошутила над ними свои
шутки — овцы тоже сильно хирели <?> пострадали; одни серые <?>
гуси смотрели молодцами
20 обессиленных животных / едва оживших животных
21 весеннего красного дня / весеннего дня
21 белый призрак / призрак
21-22 безотрадной, бесконечной зимы / зимы [долгой] бесконечной
[злой] [безжалостной] беспощадной
23 подумал / а. Как в тексте б. думал ^
23-24 край этот / этот край ^
25-27 нельзя, нельзя со он размышлял вписано на полях.
27 Так размышлял / А пока он размышлял таким образом
28 кругом золотисто вписано.
28 зеленело / зеленело, уже белели посевы
28-29 и мягко вписано.
30 всё вписано.
30 После: травы — начато и зачеркнуто: ж<аворонки>
30 повсюду вписано.
30 звонкими вписано.
31 После: струйками — начато и зачеркнуто: лились
32 то вписано.
32 виясь / порывисто перелетывая
33 После: по кочкам — зачеркнуто: у самой почти <?> дороги, —
над зачеркнутым начато, вписано и зачеркнуто: всюду
33-34 красиво чернея в нежной зелени еще низких яровых хлебов, гуляли
грачи / [грачи тут же гуляли, красиво чернея в низкой зелени
яровых хлебов] грачи тут же гуляли, красиво чернея в нежной зелени
еще низких яровых хлебов ^
33 свежей вписано и зачеркнуто.
33 нежной вписано.
34 еще низких вписано.
230
Варианты чернового автографа
34-36 они пропадали во ржи, уже слегка побелевшей, лишь изредка
выказывались их головы в дымчатых ее волнах. / а. Жаль что они
уже пропадали в дымчатых волнах слегка побелевшей ржи б. Во
ржи, уже слегка побелевшей, они пропадали в дымчатых ее вол-
нах<,> лишь изредка выказывались их головы. День уже клонился
к вечеру — но ближе уже стал он солнцу.
35-36 лишь изредка со волнах, вписано на полях; там же далее
вписано и зачеркнуто: День уже клонился со солнцу (см. выше,
вариант б. к строкам 34—36).
36 После: волнах. — вписано: Весна! Здравствуй, весна! [подумал]
внезапно прозвучало у него в душе... ^
37 глядел / и все глядел
37 ослабевая / ослабевали
37-38 исчезали его размышления вписано.
38 Он сбросил / Он вдруг сбросил
38 После: и так — начато и зачеркнуто: друж<елюбно?>
39 таким молоденьким мальчиком вписано.
39 на отца / на своего отца
42 и дом / а там уж и дом
43 Аркаша вписано.
С. 17
3 Конечно / Конечно, конечно ^
15 После: сочувствия — начато и зачеркнуто: до<стал>;
зачеркнуто: торопливо
15 тотчас вписано и зачеркнуто.
15 поспешил вписано.
15 серебряную вписано.
17 сигарку/цигарку*
19 После: Петр — начато и зачеркнуто: возвратил<ся>
20-21 немедленно закурил / тотчас закурил
21 такой вписано.
22 и вписано.
22-23 Николай Петрович / бедный Николай Петрович ^
24 не обидеть / не оскорблять
26-27 выкрашенного серою краской / окрашенного желтой краской ^
27 красною крышей / [красно<й>] зеленой крышей ^
28-29 Слов: или, по крестьянскому наименованью, Бобылий хутор —
нет.
30 IV / Глава Четвертая ^
33 из дому вписано.
* Этого написания Тургенев придерживается на протяжении всего ЧА, что в
дальнейшем не учитывается.
Варианты чернового автографа
231
34 одетый / и одетый
36 дверцу / дверцы °
36-37 Он молча ел фартук тарантаса, вписано.
38 После: с Базаровым — зачеркнуто и восстановлено:
отправилась]
38 ся вписано.
38 темную и почти пустую вписано.
39 мелькнуло молодое / мелькнуло на миг молодое
39 молодое / а. Как в тексте, б. миловидное
С. 18
2 волосами / головой
2 Главное / [Вам] Вас сейчас [покажут] отведут в Вашу комнату,
Евгений Васильич, а главное
3 После: отдохнуть. — А где же Павел Петрович? — спросил
Кирсанов.
— Они сейчас пожалуют, ответил слуга; они одеваются.
4 Поесть / Поужинать
4-5 заметил, потягиваясь, Базаров / заметил Базаров
4-5 Поесть действительно ел на диван, вписано на полях.
5 опустился на диван. / не снимая своего балахона, опустился на
диван
6 Да, да / А! Ну так
6 давайте вписано.
7 без всякой видимой причины / безо всякой нужды
7-8 Николай Петрович ел потопал ногами вписано.
9 человек / слуга
9 беловолосый / седой
11 платочке на шее / шейном платочке
12 гостю / Базарову
12 отступил / остановился, отступил
13 положил / заложил ^
14 он вписано.
14 начал Николай Петрович вписано.
15 к нам вписано.
16 В лучшем виде-с / В лучшем виде
16-17 осклабился опять / опять осклабился ^
18 На стол накрывать / а. Ужинать б. Стол накрывать ^
18-19 проговорил он внушительно вписано.
20 Но / Да
21 Васильич / Васильевич
23 Нет, благодарствуйте, незачем. / Нет, зачем.
24 снимая / стаскивая
25-28 Текста: Прокофьич, возьми же ел на цыпочках.) — нет.
232
Варианты чернового автографа
28 пойдешь / пройдешь ^
28-29 к cege на МИНутку / в свою комнату
30 на минутку вписано и зачеркнуто.
30 Да, надо почиститься / Да, пойду
30 отвечал / ответил ^
30-31 и направился было к двери вписано.
31 к дверям / к двери ^
31 в гостиную / [в комн<ату>]
32 одетый в / а. чрезвычайно стройный и изящно одетый б. оче<нь>
изящно и даже изысканно одетый
32 в темный английский сьют / в легком английском (нрзб.), в
смокинге, с стоячим воротничком
33 в модный низенький галстух / в модном низеньком галстухе
вписано на полях.
33 и лаковые полусапожки / и лаковых полусапожках вписано.
33-34 Павел Петрович Кирсанов вписано*.
34 После: Кирсанов — вписано и зачеркнуто: Замечательно
стройный и красивый
33 его / и его
35 седые вписано.
35 отливали / блистали
36 блеском / отливом
37 необыкновенно вписано.
37
37-38
37-38
37-38
38
и чистое вписано.
выделанное вписано и зачеркнуто.
вырезанное вписано и зачеркнуто.
выведенное / а. вырезанное, б. выделанное
тонким и легким вписано.
39 хороши / выразительны
39 светлые вписано.
39-40 продолговатые вписано.
40-43 Весь облик со двадцатых годов, вписано на полях]
дополнительная вставка.
40~41 Весь облик Аркадиева дяди, изящный и породистый / а. Вся его
фигура была до крайности изящна и как говорится, породиста
б. Весь облик его [с ног до головы] до крайности изящный и
породистый
42 большею частью / обыкновенно
44 Павел Петрович / Он
С. 19
2 рукавчика / рукавчика рубашки
3 застегнутого / застегнутого вокруг кист<и>
* В автографе: П. П. Кирсанов, что далее не оговаривается.
Варианты чернового автографа
233
3 одиноким крупным опалом / одинокой крупной запонкой
4 Совершив предварительно / сделавши предварительно)
5 по-русски вписано.
6 три раза, по-русски, / два раза ^
6-7 До его щек / его щек
8 его Базарову / ему Базарова
8-9 Павел Петрович / он
9 гибкий стан / стройный стан
9 слегка наклонил / наклонил
10 руки не подал / руки ему не подал
12 вы не приедете / ты не приедешь
13 любезно покачиваясь / [как-то приятно] [приятно] [мило]
любезно потягиваясь
13-14 подергивая плечами / а. и подергиваясь б. и подергивая станом
16 отвечал / а. заметил б. ответил
17 мы теперь / теперь мы ^
18 Поторопи Прокофьича вписано.
18 а вписано.
18 После: вернусь. — начато и зачеркнуто: а ты вели, пока (не
закончено); зачеркнуто: Аркадий направился к двери в гостиной
20 Оба молодые человека / а. Оба б. Оба приятеля
22 спросил Павел Петрович. / спросил Павел Петрович своего брата.
23 Приятель Аркаши / Базаров, приятель Аркаши
27-28 — Этот волосатый?
— Ну да. вписано.
30 Я нахожу, что вписано.
31 Я рад / Я очень рад ^
33 но ел много вписано.
34 как он выражался вписано.
36 о комитетах, о депутатах / о комитетах и депутатах ^
37 медленно вписано.
38 Слов: по столовой — нет.
40-41 произнося какое-нибудь замечание и скорее восклицание /
а. вставляя словечко, вроде короткого вопроса или скорее
восклицания б. произнося короткое словечко или скорее восклицание ^
41 «а! эге! гм!» / А? Эге! Гм? О
С. 20
1 петербургских новостей / подробностей из своей петербургской
жизни
1 ощущал / чувствовал
2-4 ту неловкость, которая обыкновенно овладевает молодым
человеком, когда он только что перестал быть ребенком и возвратился /
234
Варианты чернового автографа
а. ту неловкость, которую ощущает молодой человек, только что
переставший быть ребенком и возвратившийся б. подобная
неловкость обыкновенно овладевает молодым человеком, только что
переставшим быть ребенком и возвратившимся
5 видеть и считать / видеть
6 свою речь / слова
6-7 избегал слова ел сквозь зубы вписано на полях.
6 избегал слова «папаша» / не знал, как звать (не закончено).
6 даже раз / раз даже
7-8 с излишнею развязностью / с ненужной развязностью
15 Ногти-то вписано.
15 посылай! / их посылай!
20 По старой, значит, памяти / Видно, привычки вкоренились
20-21 Пленять-то здесь, жаль, некого / Только пленять-то здесь некого
21 Я всё / Я зд<есь> всё
21 этакие у него / эдакие ^
21 у него вписано.
22-23 и подбородок так аккуратно выбрит. / а подбородок как выбрит!
23 Аркадий Николаич / Аркадий Николаевич ^
23 ведь / а ведь
24 После: хороший человек. — Гм. — Давно он у Вас поселился?
С... года. ^ (оставлено место для цифр).
25-26 славный малый / добрый малый
29 робеет? / робеет? спросил Базаров
30 Аркадий качнул ел не робел, вписано на полях.
31 продолжал Базаров вписано.
33 ну, равновесие и нарушено. / зде<сь> равновесие нарушено
35-36 английские рукомойники, то есть прогресс! / то есть прогресс!
37 опять-таки вписано и зачеркнуто.
37-38 радостное чувство. / а. радостное тоже детское чувство б.
радостное тоже опять-таки чувство
39 трудились / а. Как в тексте, б. быть может, трудились
39 знакомые вписано.
39 любимые руки / а. руки б. знакомые руки ^
40 быть может руки вписано.
40 и вписано.
43-44 И он и Базаров ел не спали, вписано на полях.
С. 20-21
44-1 Возвращение сына взволновало Николая Петровича. / Николай
Петрович долго не мог заснуть. Возвращение сына возбудило
в нем тотчас живую память об его покойнице жене.
Варианты чернового автографа
235
С. 21
* Он лег в постель, но не загасил свечки / он сидел в глубоких
креслах и
2 подперши рукою голову вписано.
3 в своем кабинете / а. в своем изящно отделанном кабинете б. в
своем изящном кабинете
3-4 на широком гамбсовом кресле вписано.
4 перед камином / а. перед изящным камином б. перед мраморным
камином
5 Павел Петрович / он
6-7 не разделся со лаковые полусапожки, вписано на полях.
6 китайские вписано.
6 на его ногах вписано.
7 Он / П<авел> П<етрович>
8 нумер Galignani / Момер Таймса ^
8 но он не читал; он глядел / но глядел ^
9 вспыхивая / слабо вспыхивая
9 вздрагивало / вздрагивало и колыхалось
10-п не в одном только прошедшем бродили они вписано на полях.
10-и но не в 0дН0М только прошедшем / Начато: но не одно
прошедшее
12 угрюмо / печально
14 на большом кованом сундуке вписано.
14-16 в голубой душегрейке со волосах вписано на полях.
14-15 в голубой душегрейке / а. в душегрейке б. в желтой душегрейке
15-16 на темных волосах / на голове
16 молодая женщина / нераздетая молодая женщина
17 на растворенную дверь / а. на дверь б. на раскрытую дверь ^
18 детская кроватка / а. Как в тексте, б. маленькая кроватка ^
20 V / Глава Пятая *
21 Базаров раньше всех / Базаров перв<ый>
22 из дома / из дому ^
23 местечко-то неказисто / место точно неказисто
24-25 отвести под новую усадьбу / а. выбрать для усадьбы б. отвести
под усадьбы ^
26 и ферму вписано.
27 выкопал пруд и два колодца / и выкопал два пруда и колодезь ^
27 но / но в саду
27 деревца / яблоньки и березки
28 принимались / принялись
28 в пруде / в прудах ^
28 набралось вписано.
28-29 ВОды набралось очень мало, и колодцы оказались солонковатого
вкуса / воды было мало и солонковатого вкуса
236
Варианты чернового автографа
29 колодцы оказались / колодезь оказался ^
30 из сиреней и акаций / из акаций
30-31 в ней иногда /ив ней Ник<олай> Петр<ович>
31 и обедали / и даже обедали
32 обегал / обошел
34 свел / завел
35 болотце / болотцо ^
35 с версту / отстоявшее с версту ^
36 На что / а. Да на что б. А на что
39 возбуждать / внушать
40-41 и обходился / и даже обходился
41-42 да посмотрю / и посмотрю
42 у нее / у ней ^
С. 22
2 и у нас / у нас
3 это? / это знать
4 А чтобы не ошибиться со придется / а. А чтобы знать, <1 нрзб.)
как тебя лечить, когда б. А чтобы не ошибиться, как тебя лечить
4 если ты / когда ты
4-5 и мне тебя лечить придется, вписано.
6-7 — Разве ты дохтур?
— Да. вписано на полях.
8 Васька, слышь / Вона! Слышь, Васька
8-9 те же вписано.
9 Чудно! / Чудно и есть!
10 Я их боюсь, лягушек-то вписано.
10 заметил Васька / заметил, покачивая <?> головой, Васька,
крошечный взъер<ошенный> (не закончено).
10-12 мальчик ся и босой, вписано.
и~12 в сером казакине / а. в толстом казакине б. в толстом сером
казакине
13 Чего бояться? разве они кусаются? / [Вона!] Чего бояться?
[разве] они [ведь] не кусаются. ^ вписано на полях.
14 полезайте / полезайте, полезайте
14 философы вписано.
14 промолвил / перебил его
15 После: Базаров. — зачеркнуто: Не укусят, небось, вписано и
зачеркнуто: Поскорей же.
17 к Аркадию / к сво<ему сыну)
17 одетым / уже одетым ^
под навес маркизы вписано.
маркизы / маркизы и велели сюда подать чаю
возле перил / около перил вписано на полях.
18
18
18
Варианты чернового автографа
237
20 После: самовар. — Это к нам из старого сада цветы носит,
заметил Н<иколай> П<етрович> ^
21 встретила приезжих на крыльце / а. вышла на крыльцо б.
показалась на крыльце
23 Николавна / Николаевна ^
23-24 придти не могут вписано.
24 спросить / просить
24 вам самим угодно / не угодно ли Вам самим
26 Я сам разолью, сам / а. Я сам, не нужно б. Я сам, сам разолью
26 подхватил / проговорил
28 с лимоном / с вареньем ^
30 вопросительно вписано.
31 с замешательством посмотрел / чуть-чуть вздрогнул и с
замешательством посмотрел ^
34 покраснел вписано.
34 и то же вписано.
34 Аркадий опустил глаза. / Аркадий [улыбнулся и покраснел]
покраснел и опустил глаза ^
34 глаза. / глаза, [в одно и то же время]
36 начал он вписано.
37 вызываешь / вызываешь тоже
37-38 ты не рассердишься? /Ты мне даешь смелость... Ты не
рассердишься? ^
39 Говори / Говори, говори ^
41 не оттого ли вписано.
43 Николай Петрович слегка отвернулся. / Ник<олай> Петр<ович>
покраснел в свою очередь ^
С. 23
1 проговорил он наконец / проговорил он, стараясь [казаться
равнодушным] принять равнодушный вид ^
1 принять вписано.
2 она стыдится / мож<ет быть) она стыдится
6 я хоть на волос / я в чем хотя на волос
8 дурной выбор / дурного выбора
11-12 и в особенности ся моей свободы, вписано на полях.
11 такому отцу / с таким отцом
13 Голос Аркадия / Аркадий
13 сначала / на первых словах
14 однако / а. но он б. однако он
14 понимал / видел
15-16 собственных речей / собственного голоса
18 заговорил / проговорил ^
19 пальцы его опять / опять руки его
238
Варианты чернового автографа
20 Твои предположения / Твои слова ^
21 если б эта девушка не стоила... / эта девушка, если бы она не
стоила... если бы я не нашел в ней таких качеств, которые...
21-22 Зто не легкомысленная прихоть. / Это не мгновенная прихоть... ^
21-22 Зто не мгновенная прихоть вписано.
23 понимаешь, что ей / понимаешь, почему он<а>
26-27 и соскочил со стула вписано.
27 Я ей растолкую / я ей скажу
30
начал он вписано.
31 Я тебя не предварил / Я тебе не сказал
31 не предварил... / не предварил... Ник<олай> Петр<ович>
принадлежал к разряду людей недоговаривающих... Останься... как же
это...
32 После: не слушал его — вписано: Не беспокойся, милый папаша,
[крикнул] [вскричал] пробормот<ал> он [ему]
32 После: с террасы — зачеркнуто: приговаривая: не беспокойся
33 в смущенье / в недоуменье
34 забилось... / а. стало биться б. билось
34 После: забилось... —зачеркнуто: Он не мог отдавать себе
[ясный отчет] ясно отчета в том, какое впечатление [произвел]
производил на него этот неожиданный [порыв] поступок Аркадия...
[Сле<довало>] [Кажется] Казалось ему следовало бы радоваться...
а он недоумевал*
34-36 Представилась ли ему ел между им и сыном / предвидел ли он
возможную потерю уважения к себе (не закончено).
36 спрашивал ли он вписано и зачеркнуто.
36 После: сыном — начато и зачеркнуто: [и] не большее [ли]
уважение оказал ему [сын если бы]
36-37 сознавал ли он, что едва ли / а. спрашивал ли он б. чувствовал ли
он, что едва ли ^
37 если б он вписано.
38 вовсе не касался / не касался вовсе
38~39 в слабости / в непростительной слабости
39 эти чувства / эти мысли и чувства
41 сердце билось. / сердце билось и билось
42 Послышались вписано.
42 Послышались / Раздались
С. 23-24
44-1 выражением вписано.
* Слова: а он недоумевал — оставлены незачеркнутыми.
Варианты чернового автографа
239
9
11-12
С. 24
4 вечером вписано.
4-5 расцеловал / тотчас расцеловал
7 и раскрыть объятия. / — и раскрыл объятия. ^
опять обнимаетесь? / [Они] Вы опять обнимаетесь?
Отец и сын одинаково обрадовались появлению его в эту минуту /
Появление его в эту минуту было одинаково [отрадно] приятно
и отцу и сыну
11 Отец и сын одинаково обрадовались вписано.
12 бывают вписано.
хорошие вписано.
бывают положения трогательные / а. есть положения, и даже
очень хорошие б. бывают хорошие положения ^
и вписано.
вовсе вписано.
21-22 утренний, в английском вкусе, костюм / а. утренний костюм б.
утренний костюм в английском вкусе; [он не носил других костюмов]
он не носил других не английских костюмов вписано и исправлено
на полях.
23 маленькая феска / маленькая красная феска ^
23-24 Эта феска ^ деревенской жизни вписано на полях.
25 но тугие вписано.
26-27 с обычною неумолимостью / так же туго
12
12
16
17
27
30
30
выбритый вписано.
Его дома нет / Он ушел куда-то
в [поле] вписано и зачеркнуто.
30-31 он обыкновенно встает рано и отправляется куда-нибудь. / а. Он
встает рано и отправляется [либо ботанизировать] [либо
насекомых] б. Он всегда встает рано и обыкновенно отправляется [либо
ботанизировать] [растения собирать] куда-нибудь в [поле] [либо
насекомых каких-нибудь]; [он не пьет чай]
31 Главное вписано.
33 После: заметно. — [Он очень злобен. Что ж] Стало быть, не*
ждать его к чаю?
— Конечно, не ждать
С. 24-25
34~2 Долго он <л повел усами. Вписано перед началом VI главы.
С. 24
36 сюда вписано.
36 сюда / ко мне
Стало быть, не вписано.
240
Варианты чернового автографа
6
9
Ю
13
39 там вписано,
41 Тэ-тэ-тэ-тэ / Ти ти ти ти ^
41 я всё себя спрашивал / вот и я всё себя спрашиваю ^
41-42 слышал я / я слышал
42 Базаров? вписано.
42-43 в батюшкиной дивизии / в бригаде батюшкиной дивизии
С. 25
2 повел усами / сжал губы ^
2 а сам г-н Базаров вписано.
2 Ну, а сам / А сам ^
4 цто такое / что ж такое
4 усмехнулся. / улыбнулся.
5 дядюшка вписано.
племянничек вписано.
на воздух вписано.
лезвия вписано.
латинского вписано.
13 сколько я могу [значит] судить вписано.
13-14 Стало быть / значит
16 Скажи вписано.
16 не уважает / не уважает то есть
17 снова принялся за масло. / опять принялся за хлеб ^
22-23 который не принимает / не принимает ^
24 окружен вписано.
24 принцип. / принцип, человек, который отвергает всё...
25 перебил / перебил его ^
27 а иному / ну а иному
29 люди [отсталые] вписано.
29 люди старого века вписано.
29-32 без принсипов (Павел Петрович выговаривал сЛ на первый слог)
без принсипов / без принципов ^
33 дохнуть вписано.
33 вами / глядя на вас
38 Прежде были гегелисты, а теперь вписано.
39-40 в безвоздушном пространстве вписано на полях.
С. 26
1 позвонил и закричал / позвонил и закричал в одно время
2 Дуняши на террасу / Дуняши, уже знакомой нам молодой
[женщины)] девушки, на террасу из дому
2 читателю вписано и зачеркнуто.
2 особы вписано и зачеркнуто.
2 на террасу вписано.
Варианты чернового автографа
241
2 сама / молодая женщина лет 22х
4 и вписано.
4-5 с красными, детски пухлявыми губками и нежными ручками. /
а. нежными ручками, тонкой кожей и красными пухлыми губками.
б. красными, детски пухлыми губками и нежными ручками
5 детски вписано.
5 ручками. / ручками, и миловидное ее личико беспрес<танно?>
6-7 На ней было ел круглых плечах, вписано на полях.
6-7 платье; голубая новая косынка / платье и розовая косынка
7 плечах / плечиках
7 несла / обошла
8 чашку какао / чашку с какао ^
9-10 горячая кровь разлилась алою волной под тонкою кожицей ее
миловидного лица. / ал[ая]ой волн[а]ой разлил[ся румянец]ась
[молодая] горячая кровь [по всему ее лицу] под тонкой кожицей ее
миловидного лица
11 у стола / возле стола ^
14 прийти. / придти, и это, глядя на нее, не видеть нельзя было
15
и вписано.
15-16 Павел Петрович строго нахмурил брови, а Николай Петрович
смутился. / Хотя Павел Петрович и [строго нахмурился] [хмурил]
нахмурил строго брови, а Н<иколай> П<етрович> однако ж
смутился (не закончено).
16 однако ж вписано и зачеркнуто.
16 гораздо вписано и зачеркнуто.
16 видимо вписано и зачеркнуто.
16 [не меньше] ее вписано.
16 смутился. / а. однако ж смутился б. смутился не меньше ее в.
смутился видимо гораздо больше чем она
16 и вписано.
17 — Здравствуй, Фенечка, — проговорил он сквозь зубы. / и
проговорил сквозь зубы:
А! Здравствуй, Феничка!
18-19 негромким, но звучным голосом / тихим, но звучным голос[к]ом
19 искоса вписано.
19-20 дружелюбно / тоже дружелюбно
20 тихонько вышла. / а. и тихонько же удалилась б. и удалилась
21 как-то мило вписано и зачеркнуто.
21 и это к ней пристало. / а. легко и даже красиво б. как-то мило
22-23 J-la террасе в течение нескольких мгновений господствовало
молчание. / Молчание господствовало на террасе в течение нескольких
мгновений
23 похлебывал свой какао / [принялся] [начал] принялся пить свой какао
27-28 шел Базаров. / шел [в как<ом-то>] Базаров
242
Варианты чернового автографа
28 Его полотняное пальто / Его лет<нее> полотняное пальто
29 цепкое болотное растение / он зацепил какое-то длинное и цепкое
болотное растение
30 правой вписано.
31 небольшой мешок / мешок
31 шевелилось что-то живое / что-то шевелилось
32 качнув головою / а. остановился б. приподнял над головою шляпу
41 проговорил / ответ<ил>
44 В принсипы / В принципы Ф
С. 27
2 пожал плечом / покачал головою
6 Такой уж он Езоп / Такой уж человек
7 дурным человеком / глупцом
9 VI / Глава Шестая ^
и-12 Оба брата со на дядю, вписано на полях.
12 украдкой посматривал / наблюдал за
15 болотце / болотцо ^
15 осиновой рощи / ореховой рощи ^
16 убить их / сходить за ними
18 охотник? / охотник? спросил Н<иколай> П<етрович>
20 Вы собственно / Вы, позвольте спросить, собственно
22 Физикой, да; вообще вписано.
23 сильно успели / сделали успехи
25 равнодушно вписано и зачеркнуто; дополнительная вставка.
25 холодно вписано и зачеркнуто; дополнительная вставка.
25-26 Да> немцы со Базаров, вписано.
25-26 небрежно отвечал / а. ответил б. ответил холодно в. [равнодушно]
отвечал ^
28 которой со не заметил вписано на полях.
28 которой / которую ^
28 однако / к сожалению
29 проговорил / промолвил ^
30 какой-то резкой вписано и зачеркнуто.
30 с изысканною / а. с особенной б. с какой-то резкой
30 Он / Он очень
29-31 Текст: Вы столь высокого мнения со тайное раздражение —
вписан после: почти дерзкое, {строка 35)
31-32 Его аристократическую натуру возмущала совершенная
развязность Базарова. / Его аристократическая натура возмущалась
совершенной развязностью Б<азаров>а, [отсутствием в нем] (не
закончено).
33 отвечал / говорил
Варианты чернового автографа
243
34-35 что-то грубое, почти дерзкое. / что-то неприятное, почти грубое,
почти дерзкое
35 После: почти дерзкое. — а. зачеркнуто: П<авел> П<етрович>
[очень] раздражался втайне, а когда но [чем больше] он
раздражался, тем изящнее и спокойнее становилось все его существо, он
весь. Он [П<авел> П<етрович>] становился все страннее, даже
отдаленнее, словно уходил в некую заоблачную высь. б. П<авел>
П<етрович> начинал чувствовать тайное раздражение. ^
36 Тамошние / Немец<кие>
37 об русских ученых / а. о Русских б. об Русских ^
38 не вписано.
38 не имеете столь лестного понятия? / а. имеете лестное понятие
б. не имеете лестного понятия ^
40 произнес / промолвил ^
С. 28
3 Да зачем же я стану их признавать? / а. Да зачем их признавать?
б. Да зачем я стану их признавать? ^
4 соглашаюсь / убеждаюсь
6 безучастное / холодное
7 он весь ушел / он сам уходил
9 с коротким зевком вписано.
ю этот вписано и зачеркнуто.
10 словопрение. / а. разговор б. этот разговор в. это словопрение ^
11 взглянул / снова побледнел и взглянул
12 признаться. / нечего ск<азать>
12 После: «Учтив твой друг, признаться». — первоначально
следовал текст: Николай Петрович ел занимаетесь естественными —
помеченный особым знаком; перенесен перед словом: науками.
(см. строки 38—43 этой же страницы).
13-14 не без некоторого усилия / но не без некоторого усилия
15 О русских немцах я уже не упоминаю / Я уже о Русских Немцах
не говорю
18 Гетте / Гете ^
18 им / их
19 какие-то химики / какие-то там химики
19-20 химики да материалисты... / химики, ботаники, материялисты^
21 полезное / лучше полезнее
23~24 Вот как сп приподнял брови / Если Вы так строги к поэтам — то
уж, разумеется*, живописцам, музыкантам и прочим художникам
от Вас, [конечно] пощады ждать нечего? — [Не в этом] Не о по-
* разумеется вписано.
244
Варианты чернового автографа
щаде речь*. Я в них пользы не вижу ^ вписано на полях]
дополнительная вставка, незачеркну тая, но ниже сокращенная и
обобщенная (см. следующие строки).
23-24 После: Вот как — вписано: промолвил П<авел> П<етрович> и,
словно засыпая**, чуть-чуть приподнял брови.
24-25 Вы, стало быть, искусства не признаете? / [Стало быть] Другими
словами, Вы искусства, вообще, не признаете? ^
27 воскликнул Базаров с презрительною усмешкой. / С
презрительной улыбкой промолвил Базаров
28 Так-с, так-с. / Так-так-с ^
29-33 Значит вы со не существует вовсе, вписано на полях,
дополнительная вставка.
29-30 Значит, вы верите в одну науку? / Вы верите в [одну науку] науки
31 Слов: уже доложил вам, что — нет.
32 вообще вписано.
32 После: наука вообще? — зачеркнуто: Есть ли такая
33 наука вообще не существует вовсе. / а. наука не существует б.
наука вообще для меня по крайней мере не существует ^
34 Слов: Очень хорошо-с — нет.
35 постановлений / узаконений
28-37 Так_С) так-с со спросил Базаров, вписано на полях,
дополнительная вставка.
38 слегка вписано.
38-39 Николай Петрович / а Николай Петрович
40 Мы / Мы с Вами
40 побеседуем / потолкуем
40-41 0g этом предмете / об этом
38-43 Текст: Николай Петрович почел должным со занимаетесь
естественными — первоначально следовал после строки 12 этой
страницы (см. выше).
С. 29
4 Я к вашим услугам / Я готов к Вашим услугам
4-5 куда нам / где нам
5 и потом / а потом ^
9 я полагаю / я думаю ^
11 поднялся / медленно поднялся
12-13 беда пожить / вот как поживешь
13 <пожи>ть вписано.
13 этак / эдак ^
13 пять вписано.
* не о пощаде речь вписано.
:* словно засыпая вписано.
Варианты чернового автографа
245
13~14 в отдалении от великих умов вписано.
14 окажешься вписано и зачеркнуто.
14 Как раз дурак дураком станешь. / смотришь дурак дураком стал
14-13 [всё-таки] стараешься не забыть вписано.
14-15 уы стараешься не забыть того, чему тебя учили / а. Ты тут сидел,
сидел, держался за всё то, чему тебя учили, а б. Ты тут сидел,
сидел, а всё-таки старался не забыть то, чему тебя учили, продолжал
верить, держался за старые знанья, а
15 а там — хвать! вписано.
15-16 оказывается / а оказывается
16 тебе говорят вписано.
16 путные / дельные
17 этакими / эдакими ^
17-18 и что ты> мол> отсталый колпак, вписано.
18 Цто делать| / Что тут делать! Что делать!
18 точно вписано.
18 молодежь / молодежь-то
20 медленно повернулся / а. тихо повернулся б. Как в тексте, в.
повернулся ^
20-21 медленно вышел / тихо вышел
22 хладнокровно вписано.
23 спросил Базаров у Аркадия / спросил Базаров
27 их / его
27 уездных вписано.
28 фатство вписано.
29 славно бы вписано и зачеркнуто.
29-30 Коли уж такой у него склад / а. там бы ему хорошо было б. славно
бы ему там было
30 совсем вписано.
32 Я тебе его покажу. / а. Как в тексте, б. Я тебе покажу
33 его историю / историю
36 Евгений вписано.
37 не такой человек / все-таки не такой человек
37 воображаешь / предполагаешь
39 Я не спорю / Разве я спорю
40 После: Евгений — зачеркнуто: ты сам это всегда говоришь
41 Справедливо! Это из чего следует? вписано.
42 Ну вписано.
42 Нет, слушай / Ну, слушай ^
43-44 Читатель / Мы
С. 30
1 VII / Глава Седьмая ^
2-3 сперва дома, так же как и младший брат его Николай / так же как
и младший брат его Николай — сперва дома ^
246
Варианты чернового автографа
5 к тому же / к тому ж ^
5 самоуверен / умен ^
5-6 и как-то забавно желчен / а. немного даже жолчен б. и даже зол
и жолчен
6 и зол и вписано и зачеркнуто.
6 После: желчен — зачеркнуто: всё — но всё к нему шло, всё
в нем нравилось
6 он не мог не нравиться вписано.
7 После: в офицеры. — начато и зачеркнуто: и всюду его
принимали с открытыми объятьями, всюду {не закончено).
7-8 носили на руках / баловали
8 даже дурачился вписано.
10 После: сходили — зачеркнуто: а. а он это знал, и это сознание
б. [Каждое увлечение] о каждом увлечении, каждой связи
говорили потом, что он страдает
10 и втайне / но втайне ^
11 После: ему. — начато и зачеркнуто: и имели право ему
завидовать. — Мы видели, что {не закончено).
12-13 на него не походил / не походил на него
13 Н<иколай> П<етрович> вписано.
13 После: Николай Петрович — зачеркнуто: Он был не очень
высокого роста
13 После: прихрамывал — зачеркнуто: [име<л>] нрава [имел]
мягкого [и] мечтательного
13 прихрамывал / а. нрава он был мягкого, мечтательного б. нрав
имел мягкий, мечтательный
15 и мягкие, жидкие волосы / [и] короткие русые волосы ^
15 После: волосы — зачеркнуто: и очень правильный нос
15 Слова: он — нет.
13-16 Текст: Николай Петрович ел боялся общества. — перенесен из
I главы (см. с. 8, строка 21).
17-19 Слов: славился смелостию и ловкостию (он ввел было гимнастику
в моду между светскою молодежью) — нет.
20 французских книг. / а. серьезных французских книг б.
полусерьезных французских книг
20 На двадцать восьмом / На двадцать шестом
21 После: капитаном — начато и зачеркнуто: и видел перед собою
блестящую каррьеру — если б не угодно бы<ло> {не закончено).
21 ожидала его. / его ожидала... ^
22 Вдруг / и вдруг
24 не забыли до сих пор / до сих пор не забыли ^
25-26 благовоспитанный и приличный, но глуповатый муж / а. довольно
обычный муж б. муж, человек богатый и прил<ичный> в. прилич-
Варианты чернового автографа
247
ный и благовоспитанный, но глуповатый, [и даже несколько
«чудаковатый»] муж
26 и не было детей, вписано на полях.
26-27 Она внезапно уезжала за границу, внезапно возвращалась / Она
[беспрестан<но>] то уезжала за границу, то возвращалась ^
27 [и] вообще вписано.
28 за легкомысленную кокетку / а. за легкомысленную женщину б. за
легкомысленную голову в. легкомысленной кокеткой
28-29 с увлечением вписано.
29 танцевала / плясала
30 хохотала и шутила / хохотала
30-31 которых со в полумраке гостиной вписано на полях.
32 плакала и молилась / плакала [и] молилась — и стонала так тяжко
(не закончено).
32 покою / покоя ^
32-33 не находила со до самого утра вписано.
33 тоскливо ломая руки вписано.
33 После: руки — начато и зачеркнуто: как больная. Утро не раз
заставало ее нераздетою, бледн<ою>
34 [то] или сидела, вся бледная и холодная, над вписано.
34 или / то
35 даму / женщину
36 смеялась, болтала / болтала, смеялась ^
36 точно / словно
37 всему вписано.
37 малейшее вписано.
38 После: сложена — вписано и зачеркнуто на полях: [и владела]
от нее веяло тем особенным [русски<м>] обаянием Русских*
женщин, которое чувствуют даже иностранцы
38-39 ее коса ^ ниже колен — вписано на полях.
40 во всем вписано.
41-42 и даже не самые глаза — они были невелики и серы, — но взгляд
их / а. или скорее взгляд [её глаз] этих глаз б. и не столько даже
глаза — они были невелики и серы, сколько взгляд этих
небольших серых глаз
42~43 беспечный до удали и задумчивый до уныния вписано.
С. 31
1 Что-то необычайное / а. Что-то несчастливое, что-то очень
горестное б. что-то странное
2 пустые речи. / а. Как в тексте, б. пустые вздорные речи
* Русских зачеркнуто и восстановлено.
248
Варианты чернового автографа
2 После: речи. — зачеркнуто: Что [было] гнездилось в этой
душе — вероятно, никто не узнал — и едва ли она сама себя
понимала
2 Одевалась она изысканно. / а. одевалась очень изысканно б. [книг
она не брала в руки и] одевалась очень изысканно. ^
8-9 в которой даже тогда, когда она отдавалась безвозвратно / которая
даже когда отдавалась
9 тогда вписано, зачеркнуто и восстановлено.
9-10 как будто вписано, зачеркнуто и восстановлено.
10 оставалось / сохраняла
10 недоступное / недоступное на душе
11 После: душе — зачеркнуто: знал один Бог: едва ли она сама себя
понимала
11 вероятно, никто вписано и зачеркнуто.
12 бог весть! вписано.
13 они / которые
14 ее небольшой ум / [и] небольшой ее ум ^
15-16 Все ее поведение представляло ряд несообразностей /
Несообразность ее поведения превосходила всякое вероятие
16 единственные письма / а. Как в тексте, б. самые ее письма
16 могли бы / могли ^
16-17 возбудить справедливые подозрения ее мужа / ее
скомпрометировать
18 к человеку / че \овеку ^
18 любовь ее отзывалась / любила она как-то (не закончено).
20-25 Иногда со рыдания, вписано на полях; дополнительная вставка.
21 Иногда / которое иногда
21 это недоумение вписано.
22 в холодный ужас / в какой-то уж<ас>
23 дикое / а. суровое б. почт<и> дикое
23 После: и — вписано и зачеркнуто: одна ее
24 горничная ее / одна ее горничная
24 могла слышать / слышала
24 После: ухом к — вписано и зачеркнуто: двери
24 к замку / к двери
25 После: рыдания. — вписано, начато и зачеркнуто на полях:
А там опять начинались посещения, опять прощания, свидания.
Он так же желал ее, хотя она никогда не брала в руки — и (не
закончено).
21-25 Иногда со глухие рыдания вписано.
26 Кирсанов / П. Кирсанов
27 поднимается / зажигается
27-28 в сердце / в нем ^
Варианты чернового автографа
249
28 После: неудачи. — начато и зачеркнуто: и... Так же [ни<как>?]
не мог понять ни ее, ни себя, словно
28-29 «Чего же хочу я еще?» — спрашивал он себя вписано.
30 кольцо / маленькое кольцо ^
30 с вырезанным / с изображением, вырезанным
32 Да / Да и
33 спросила / ответила ^
33-34 свой загадочный взгляд. / а. свои загадочные глаза, б. свой
загадочный взор.
33 ее вписано и зачеркнуто.
39 После: Он — начато и зачеркнуто: начал
40 терзался и вписано.
40 покою / покоя ^
40 После: покою — зачеркнуто: всюду ее преследовал
40-41 таскался за ней повсюду вписано.
43 приятелей / друзей
44 четыре / два
С. 31-32
44-1 в чужих краях / за границей
С. 32
1-5 теряя ее со душу, вписано на полях; дополнительная вставка.
1-2 то ГОНЯясь за нею, то с намерением теряя ее из виду / изредка ее
встречая
3 но ничто не помогало а. но это не помогало и опять принимался ее
отыскивать б. но ничего не помогало
3 Ее образ, этот непонятный, почти бессмысленный, но обаятельный
образ вписано на полях. Далее вписано и зачеркнуто также на
полях: NB. Да что <1 нрзб.) привлекало?
5 В Бадене / Где-то на водах
6 с нею / с ней
6 по-прежнему / но ненадолго
6-8 казалось со было кончено вписано на полях.
7 страстно / сильно
7 После: не любила — вписано, начато и зачеркнуто: а. не долго
продолжалось б. но их [новая связь] сближение
8 После: кончено — вписано, начато и зачеркнуто: [Бог знает]
трудно сказать* чему она поддалась невольной ли прихоти**
мгновенной ли силе воспоминаний
трудно сказать вписано.
невольной ли прихоти вписано.
250
Варианты чернового автографа
8 огонь вспыхнул в последний раз — и угас навсегда / это была
последняя вспышка умирающего чувства
9 Предчувствуя неизбежную разлуку / а. он предчувствуя разлуку
б. Он предвидя неизбежную разлуку
10-п как будто дружба с такою женщиной была возможна. / как будто
можно было быть другом такой женщины
11 Она / Но она
11 выехала из Бадена / а. уехала б. покинула Баден
12 избегала Кирсанова / его избегала
14 в прежнюю колею / в покинутую колею ^
15 После: на место; — зачеркнуто: а. быстро и бесплодно неслась
год за годом <не закончено), б. Быстро неслись [однообразные]
одноцветные годы
15 он сохранил / и сохранил
16 все привычки / все прежн<ие> привычки
16 он мог / он даже мог
16~17 похвастаться новыми победами / похвастаться двумя, тремя
новыми победами
17 но он уже/ но уже он ^
18 После: ни от других — вписано, начато и зачеркнуто: [он дал
волю своей желчи —] и [окончательно)]
18-19 ни от себя ^ не предпринимал, вписано на полях.
18-19 /7осле: не предпринимал — начато и зачеркнуто: но он быстр<о>
19 Он состарился, поседел / а. Он старел, седел б. Он вдруг
состарился, поседел
19 После: поседел — начато и зачеркнуто: и уже ему [приятнее
было] становилось
20 желчно скучать / а. трунить и спокойно скучать б. глухо скучать
20 равнодушно поспорить / или по<спорить?>
21-22 знак, как известно, плохой. — вписано.
22 и не думал / не думал
22-23 Десять лет / Двенадцать лет
23 бесцветно, бесплодно / быстро, бесцветно, бесплодно
24 После: страшно быстро — вписано и зачеркнуто на полях: как
они проходят только в России и только для Русских
24-25 Нигде время со еще скорей, вписано на полях.
26 П<авел> П<етрович> вписано.
26 Павел Петрович / он
27-28 близком к помешательству / близком от помешательства
28-29 по комнатам клуба / по пустым комнатам
29-30 останавливаясь со игроков вписано на полях.
30 игроков / столов
31 Через несколько времени / на другой день ^
Варианты чернового автографа
251
34
38
40
6
10
33 Она провела по сфинксу крестообразную черту / сфинкс был
крестообразно перечеркнут
33 крестообразную черту / крестообразно черту
крест вписано.
свадьба / женитьба
После: с княгиней. — начато и зачеркнуто: Он воз<вратился?>
41-42 месяца два / месяц
42-43 у него 0дНу только / всего только
С. 33
2-3 свои воспоминания; после смерти княгини он старался не думать
о ней. / а. свои последние воспоминания б. свое прошедшее — а он
только и жил прошедшим. Он [перестал] старался не вспоминать
в. после смерти княгини он старался не думать о ней, не
вспоминать — вписано и исправлено на полях.
4 сын вырастал на его глазах / и не только чувство: сын вырастал на
его глазах вписано и исправлено на полях.
5 одинокий холостяк / [как] одинокий холостяк вписано на полях.
это смутное / в ту трудную для человека
7 надежд / и надежд *
8 молодость прошла / молодость прошла напрасно
Это время ел всякого другого вписано.
10 потеряв / потерявши ^
12 теперь вписано.
12 теперь тебя / а. тебя б. тебя теперь ^
12-14 сказал ему ел в честь жены) / Н<иколай> П<етрович> назвал свою
деревню этим именем в честь [своей] жены) [говорил] сказал ему
однажды Н<иколай> П<етрович>
при покойнице / при жене
Я был еще глуп и суетлив тогда / Я был глуп тогда
16 отвечал / возразил
17 После: Петрович — зачеркнуто: и все искал чего то; вписано
и зачеркнуто: куда-то тянулся
17 с тех пор / теперь
17 если не поумнел вписано.
18 Теперь / Теперь же
20 Вместо ответа вписано.
21 года вписано.
22 решился осуществить / а. Начато: реши<лся> б. исполнил
23 в деревне / в Марьине
24 ее / его
24 три вписано.
25 провел / проводил
26-27 на английский вкус / на Английский лад ^
14
16
252
Варианты чернового автографа
28
28
29
30
31
где / а. Как в тексте, б. на которых
большею частию помалчивал / большею частью [насмешливо] по-
молчивал [и наблюдал] ^ вписано на полях.
лишь изредка дразня и пугая / а. либо приводил в ужас б.
вызывал ужас в. дразнил
29 помещиков старого покроя / многих почтенных помещиков
30 либеральными выходками / своими обычными либеральными
мнениями
и не сближаясь / но не сближаясь ^
молодого вписано и зачеркнуто.
31 нового поколения / молодого поколения
32-33 за его отличные, аристократические манеры / за его отличные
манеры ^
33 за слухи об его победах вписано.
33 о его / об его
34 прекрасно / очень хорошо
34 После: одевался — вписано, начато и зачеркнуто: носил
35 лучшей гостиницы / лучшей городской гостиницы ^
33-36 за то, что он со пообедал с Веллингтоном вписано на полях.
36~37 с Веллингтоном у Людовика-Филиппа / а. с Палмерстоном
б. с Веллингтоном в. у Веллингтона ^
37-38 настоящий серебряный несессер / а. превосходный Ан<глийский>
несессер б. тяжелый серебряный несессер
38 походную ванну / Английскую походную ванну
39-40 удивительно / и удивительно ^
40 мастерски / хорошо ^
41 и всегда / но всегда
43 меланхоликом вписано.
43 очаровательным меланхоликом / прелестным, очаровательным
меланхоликом
С. 34
1 Евгений вписано.
2-3 как несправедливо ты судишь о дяде! / а. ты тогда имел
несправедливое мнение. Он, право, хороший и либеральный человек!
б. как несправедливо ты судил о дяде! ^
4 После: деньги — зачеркнуто: не говорю и не одной, что он рад
помогать бедным
4-5 ты, может быть, не знаешь / ты знаешь
3 у них не разделено / они не делились между собою
6 После: помочь — зачеркнуто: он
6 и между прочим вписано.
6 вступается / заступается ^
7 правда сп нюхает одеколон, вписано на полях.
Варианты чернового автографа
253
' говоря с ними, он вписано,
7 После: одеколон — вписано и зачеркнуто также на полях:
а. когда б. Но это только так, излишняя гадливость
8-9 Известное дело ел Может быть, только вписано также на полях.
9-14 Текста: И он далеко не глуп ел продолжал Аркадий — нет.
14-15 Голубоко несчастлив / очень несчастлив
15 презирать его — грешно. / а. тяжело смутить — надо чувствовать
к нему сожаление, а не презирать его б. тяжело смутить — потому
что и презирать его грешно ^
16 После: возразил Базаров. — Господь с ним! ^
19 до того / так
20 не мужчина, не самец. / а. не мужчина б. не мужчина, как есть
хорошо приходить в отчаяние, а тряпка
20-24 Ты говоришь со экзекуции, вписано на полях; дополнительная
вставка.
21 несчастлив / глубоко несчастлив
21 но дурь / а. но все-таки дурь б. а я вижу, что дурь в. а только
дурь0
22 Я уверен / Я убежден °
23 читает Галиньяшку / а. читает Тайме б. следит за Таймсом °
24 избавит мужика от экзекуции. / а. упросит твоего отца не велеть
пороть какого-нибудь мужика б. избавит мужичка от экзекуции °
25 эпоху вписано и зачеркнуто.
25 время / а. Как в тексте, б. эпоху
25 в которое / когда
27 подхватил / а. воскликнул б. сказал в. продолжал
28-29 Слов: ну хоть как я, например — нет.
29 А что касается до времени / а. А что до времени, в котором мы
(не закончено), б. [Время] Эпоха, говоришь ты?
30 же лучше вписано.
31 Нет, брат / Нет это брат
31 распущенность, пустота / фатство, распущенность, [фантазия]
романтизм — или пустота души
31 И вписано.
33-34 проштудируй-ка / всп<омни?>
35 взгляду / взору
35-36 романтизм, чепуха, гниль, художество / а. романтизм б.
романтизм, чепуха
36 жука / нашего жука
37 оба приятеля / оба приятели °
38-39 медицинско-хирургический / медицински-химический °
39 дешевого табаку. / а. крепкого и дешевого табака б. дешевого та-
бака
40 VIII / Глава Восьмая О
254
Варианты чернового автографа
42 с управляющим / а. Как в тексте, б. с его управляющим
43 человеком вписано.
43 плутовскими глазами / плутовскими глазками ^
С. 35
3 ворами вписано.
3 ворами. / ленивцами, в чем он к сожаленью, не много ошибался
4 на новый лад хозяйство / хозяйство «ферма» на новый лад
4 скрипело / скрыпело ^
8 перевелись. / вывелись.
10-11 себе голову ел извернуться вписано на полях.
11 Павел Петрович / он
12 засунув руки в карманы / а. стоя к нему спиной б. почти положив
руки в карманы
16 тоску / унын<ие>
16 постоянно / всегда
18-20 хотя указать ел не сумел бы. / хотя бы сам он [никак бы не мог]
не умел бы указать, в чем собственно ошибался Н<иколай>
Петрович)
21 После: сам с собою — зачеркнуто: хотя я разве практичнее его?
21 его обманывают вписано.
22-23 0 практичности Павла Петровича / об его практичности и здравом
{не закончено).
24 век свой провел в глуши вписано.
25 недаром так много жил с людьми / знаешь людей
25 хорошо вписано.
29 Николая Петровича / брат<а> Николая Петровича
31 с низенькою дверью / с неболь<шой> дверью
32 подергал себе усы / а. постоял немного, потом быстро спохватился
и б. провел пальцами по усам {окончательный текст — на
полях).
32 и постучался в нее. / постучал в нее ^
34 отворил / вош<ел>
36 вскочила / тотчас вскочила
36-37 она уселась с своим ребенком / сидела вместе с ребенком
37 на руки девушки / а. девушке б. на руки девушке ^
38 вон вписано.
38 вынесла его / вышла ^
41 хотелось только / только хотелось
С. 36
1 сегодня / на дня<х>
1 велите купить / велите спросить
5 полагаю / думаю
Варианты чернового автографа
255
7 по лицу Фенечки / по Фен<ечке>
8 промолвил / прибавил ^
10 Да-с / Ах
12-13 После: хорошо. — зачеркнуто: Лицо П<авла> П<етрович>а
сохраняло строгое выражение — и он слегка хмурился
14-15 После: шепнула Фенечка. — зачеркнуто: мы были во флигельке.
16-25 — Вам здесь лучше со перебирая пальцами, вписано на полях;
дополнительная вставка.
17-18 вежливо, но без малейшей улыбки. / сохраняя строгое выражение
лица. ^ вписано на полях.
19 После: лучше-с. — начато и зачеркнуто с новой строки: Я бы
20 на ваше место / туда
22 А! / Э!
23 После: умолк. — зачеркнуто: но не уходил из комнаты.
23 «Теперь со думала вписано.
23 уйдет / уйдет он
24-25 но он не уходил, и она стояла перед ним, как вкопанная вписано.
25 слабо / тихонько и слабо
27 заговорил, наконец, Павел Петрович / заговорил [опять] П<авел>
П<етрович> [после короткого молчания] вписано и частично
зачеркнуто.
27 Я люблю детей / Я не боюсь детей ^
29 от смущения и от радости вписано на полях.
30 боялась / очень боялась
30 он / и он
31 с ней. / с нею. ^ далее зачеркнуто: а. не общался с ее сыном б. не
видел почти сына
32 кликнула / крикнула
33 всем в доме / всем людям в доме ^
39-40 с особенным вниманием / с большим вниманием ^
С. 36-37
43-3 Вдоль стен со кованым сундуком; а вписано на полях;
дополнительная вставка.
С. 36
44 покойником генералом / покойным генералом ^
С. 37
1 во время похода / во время похода в 15м году
2-3 с кованым сундуком с круглою крышкой / а. с большим
[сундуком)] б. с кованым сундуком ^
3 В противоположном углу / а. а в углу б. а в противоположном уг-
лу<>
256
Варианты чернового автографа
4~5 Николая Чудотворца / Николая Чуд<отворц>а ^
5 крошечное вписано.
6 на груди святого / у него на груди
6 к сиянию / к сиянью ^
6 на окнах / на угл<овых?> окнах
7 прошлогодним вписано.
7 тщательно завязанные / закупорен<ные>
8 сквозили зеленым светом вписано.
8 на бумажных их крышках / на бумаж<ках>
0 Николай Петрович / толь<ко> Николай Петрович
любил особенно это варенье. / другого варенья не ел... ^
2 с короткохвостым чижом / с толстохвостым чижом
чирикал и прыгал / а. Как в тексте, б. чирикал, ел, клевал
и прыгал
2 и / отчего
3 и дрожала вписано.
4 с легким стуком вписано.
4 После: на пол. — начато и зачеркнуто: на с<тене?>
4 В простенке / на с<тене?>
5 После: висели — начато и зачеркнуто: темн<ые>
5 довольно плохие / темн<ые>
6 портреты / изображения
6 Николая Петровича / Н<иколая> П<етровича> и Ф<енечк>и
7 После: тут же — начато и зачеркнуто: висело несколько
не удавшаяся / неудачная
8 После: не удавшаяся — начато и зачеркнуто: только
8 какое-то / только какое-то
9 безглазое лицо / безглазое, бледное лицо
9 напряженно вписано.
9 в темной рамочке вписано.
20-23 Текста: а над Фенечкой — Ермолов со на самый лоб. — нет.
23 После: на самый лоб. — начато и зачеркнуто с новой строки:
Дверь отво<рилась>
24 Прошло минут пять / Прошло несколько минут
24-25 В соседней комнате со и шёпот, вписано на полях.
24 в соседней комнате / из соседней комнаты
25 замасленную вписано.
26 разрозненный том / это был разрозненный том
28-29 Она надела на него красную рубашечку с галуном на вороте,
причесала / Она успела надеть на него красненькую рубашечку с
галуном на вороте, причесать его
29 его волосики / ему волосики ^
30 часто вписано и зачеркнуто.
30
тяжело / а. Как в тексте, б. часто
Варианты чернового автографа
257
зо
30-31
31
32
порывался всем телом / и порывался на ее руках
и подергивал ручонками вписано.
это делают вписано.
щегольская вписано.
32 видимо вписано.
32
33
34
на него подействовала / подействовала на него
всей вписано.
тоже вписано.
34-35 и косынку / но и косынку
35 всё-таки вписано и зачеркнуто.
35-36 она могла бы остаться, как была. / а. и без того, всякий бы на нее
загляделся б. она могла бы остаться, как была: всякий бы всё-таки
на нее загляделся
И в самом деле, есть ли / а. как знать б. да и в самом деле в. Есть
36
ли0
37 матери / женщины-матери
37 с здоровым ребенком / с здоровым веселым ребенком
40 и щекотал / щекотя ^
40 двойной подбородок Мити / Митю под подбородком
41 на указательном пальце вписано.
43 промолвила / проговорила ^
44 свое лицо и слегка / свое лицо и, почти касаясь губами его лобика,
слегка
С. 38
3-9 Сколько, бишь ел как можно! вписано.
5 Шесть месяцев / Шестой поше<л>
5-6 одиннадцатого числа / пятого числа
7 Не восьмой ли / Не шестого ли
7-8 не без робости вмешалась / в полголоса заметила ^
9 восьмой вписано и зачеркнуто.
9 Нет, седьмой, как можно! / а. пятого; как можно шестого б. Нет,
как можно восьмой! в. Нет, «забыть», как можно ^
10 уставился / и уставился
10 вдруг вписано.
11 всею пятерней / всей рукой
12 не отодвигая лица от его пальцев. / не отнимая у него лица
13-14 — Он похож на брата,— заметил Павел Петрович. / Как он на
брата похож, промолвил П<авел> П<етрович> ^
15 «На кого ж ему и походить?» — подумала Фенечка. / Фенечка
при этих словах только прищурилась и усмехнулась. — На кого ж
ему и походить? подумала она про себя*
* Первоначально этот вариант был заключен в скобки.
9 И. С. Тургенев
258
Варианты чернового автографа
16
16
16
17
говоря с самим собою вписано.
говоря с самим собой / задумываясь
с собой / с собою ^
сходство. / сходство. Да.
18
18
18
19
19
20
23
17-19 Он со уже шепотом, вписано на полях.
17-18 Он внимательно, почти печально посмотрел на Фенечку. / Он
[поднял глаза] пристально [взглянул] и внимательно посмотрел на
Феничку — и что-то странное, что-то печальное выступило на его
лицо...
пристально посмотрел вписано и зачеркнуто.
внимательно вписано.
почти печально вписано.
шепотом вписано.
уже шепотом. / а. но уже более слабым голосом б. но уже
шепотом ^
раздался вдруг / раздался вдруг рядом
20-21 — Д| Павел! ся Николая Петровича, вписано после слов: На
кого ж (см. строку 15).
22 торопливо обернулся и нахмурился / а. вздрогнул, нахмурился
и обернулся б. обернулся и нахмурился ^
но вписано.
23 но брат его так радостно / брат его стоял перед ним и так
радостно
25 промолвил он / промолвил он — да и в кого же ему и быть
уродом*
25-26 Слов: и посмотрел на часы — нет.
26 а я ел насчет чаю... вписано на полях (продолжение предыдущей
вставки — см. строку 25).
26 завернул / а. зашел б. заглянул ^
26 чаю... / чаю... прибавил он (на полях).
27-28 И, приняв равнодушное выражение, Павел Петрович тотчас же
вышел / и тотчас же, приняв строгое выражение, вышел
29-30 спросил Фенечку Николай Петрович. / спросил Н<иколай>
Петрович) Феничку ^
31 и вошли. / и вошли, ответила она
32-37 Пу? а Аркаша со Николай Петрович вписано на полях;
дополнительная вставка.
Ну, а Аркаша / А Аркаша
Не перейти ли / А не перейти ли
во флигель / во флигелек
35 Это зачем? / Это зачем? Нет, не надо. Что за пустяки? Нет.
36 Я думаю / Я думаю, что
32
33
33
* да и в кого ел уродом, вписано на полях и зачеркнуто.
Варианты чернового автографа
259
37
Н... нет / нет, нет^
37 произнес с запинкой / а. произнес б. промолвил
38 Слов: и потер себе лоб. — Надо было прежде... — нет.
39 проговорил он с внезапным оживлением / а. проговорил Н<иколай>
П<етрович> б. прибавил он, погодя немного в. проговорил он
[вдруг] внезапно оживившись [и осклабясь] ^
41 и приложил губы к Фенечкиной руке / и губы его встретили Фе-
ничкину руку
С. 39-40
3-31 Николай Петрович ел его ножкам, вписано*.
С. 39
5-6 в отдаленном уездном городе / а. в уездном городе б. в
отдаленном от его поместья уездном городе
6 После: городе — начато и зачеркнуто: а. куда б. [Хозяйка
этого двора женщина] лет 50й [из мещанок ему понравилась];
вписано и зачеркнуто: а. куда он заезжал (не закончено), б. куда он
никогда еще не заезжал
6-9 его приятно поразила ел женщина вписано на полях.
8 хозяйка / хозяйкой
8 пришло ему на мысль / подумал он
9 женщина / вдова
10 и степенною речью. / а. с сдержанной и степенной речью б. и
степенной округлой речью
11 очень она ему понравилась. / и она очень ему понравилась
12 Николай Петрович / Он
12-13 в новую свою усадьбу / на новую свою усадьбу
15 на малое число проезжающих в городе / на малый проезд в городе
15 проезжающих / проезжих ^
14-16 хозяйка, с своей стороны ел на тяжелые времена — вписано.
16 ей / хозяйке постоял<ого двора)
17 она согласилась. / а. Она подумала, подумала — и согласилась,
б. она подумала — и согласилась
17-18 Муж у ней давно умер, оставив ей / Она была вдова — и имела
18 Фенечку. / Феничку, которую Н<иколай> П<етрович> увидал на
другой же день утром, но на которую он тогда не обратил внимания. ^
20 во флигельке. / в флигельке ^
20 После: во флигельке. — начато и зачеркнуто: Н<иколай>
Петрович) остался
* Вставка сделана уже по окончании главы, когда Тургенев намеревался
приступить к написанию следующей, о чем свидетельствует зачеркнутый в ЧА
заголовок: Глава Девятая.
260
Варианты чернового автографа
21 удачным. / чрезвычайно удачным
22 порядок / строгий порядок ^
22 После: в доме. — зачеркнуто: [она родилась начальницей, умела]
сама [трудиться] трудилась с утра до вечера — и умела заставить
трудиться других
22 тогда / а. уже тогда б. тогда уже ^
22-23 которой ел семнадцатый год вписано на полях.
23-24 редкий ее видел / никто ее не <видел>
26 где-нибудь в сторонке вписано.
26 тонкий профиль вписано на полях.
26-27 беленького лица. / а. беленькое личико б. беленькое [тонкое]
личико
28 явилась / пришла
30-31 попала в глаз. / прыгнула в глаз. ^
33 велел / отправился
33 После: привести больную. — зачеркнуто: а. Феничку к нему
б. подвел ее к окн<у> (не закончено), в. свою дочку
33-34 Узнав, что барин ее зовет вписано.
33 Узнав / Узнавши ^
34 однако / когд<а>
35-36 и взял ее обеими руками за голову, вписано на полях.
36 Рассмотрев хорошенько / рассмотрел
37 он прописал / а. прописал б. дал и велел делать в. прописал и сам
составил г. прописал^
37 примочку / свинцовую примочку ^
38 которую тут же сам составил вписано.
38-39 разорвав на части ел примачивать, вписано на полях.
39 После: платок — вписано, начато и зачеркнуто: а. Он хотел
было показать ей как надо б. потом он показал ей как надо
39-40 фенечка выслушала его и хотела выйти. / а. Феничка хотела выд-
ти б. Феничка выслушала его, взяла склянку и хотела выдти
(текст и правка на полях).
40-43 «Поцелуй же ручку ел смутился, вписано на полях;
дополнительная вставка.
41 глупенькая вписано.
42-43 сконфузившись, сам поцеловал ее в наклоненную голову, в
пробор. / Очень смутился ^
С. 40
2 чистое, нежное, боязливо приподнятое лицо / а. молодое нежное
лицо б. молодое, чистое, нежное лицо
3 под ладонями рук своих / под своими руками
4-5 влажно блистали на солнце / чуть блистали на [ее лице] солнце ^
Варианты чернового автографа
261
5 После: зубки. — зачеркнуто: Он [чувствовал] ощущал близость
быстро дышавшей молодой груди
6 вниманием / вниманьем
6 старался заговаривать / старался встречаться, заговаривать
7 После: с нею. — начато и зачеркнуто: а. Но ее б. Она же хоть
робе<ла>
7 его дичилась / очень его боялась
8 встретив / а. Как в тексте, б. увидав
8 на узкой тропинке / на узкой тропинке, в поле
8-9 проложенной пешеходами через вписано на полях.
9 густую вписано.
10 проросшую полынью и васильками вписано.
10 поросшую / проросшую
10-п попасться ему на глаза. / встретиться с ним
12 зверок / робкий зверок
13 После: и — начато и зачеркнуто: с ве<селым?>
15 не выходя / оставаясь всё не выходя
17 Понемногу / Потом понемногу
18 робела в его присутствии / а. дичилась б. робела [с] [перед] ним
18 После: присутствии — начато и зачеркнуто: а. как вдруг мать
ее б. как это с матерью часто
18 как вдруг ее мать Арина вписано.
19 деваться / деться ^
21-22 Николай Петрович был / Николай Петрович такой
24 Так-таки брат / но неужели он сам
24 и вошел / он вошел
27 Ну, это / Это ну
27 покачать Митю. / его покачать
28-29 почти под самый потолок вписано.
28-29 его подбрасывать почти под самый потолок / а. подбрасывать
к потолку своего сы<на> б. высоко его подбрасывать в.
подбрасывать ребенка почти под самый потолок
30-31 ПрИ ВСяком его взлете вписано.
31-32 протягивала / невольно протягивала ^
32-43 Д Павел Петрович ел на диван, вписано.
33 красивыми обоями / красивой бумагой
35 трипом / драдедамом
36 renaissance из старого черного дуба вписано.
36-37 с бронзовыми статуэтками на великолепном письменном столе /
с тусклым, как воск, великолепным письменным столом
37 великолепным вписано.
37-38 с камином / с камином наконец
38 Он бросился на диван, заложил руки за голову / Он заложил руки
за голову, бросился на диван
262
Варианты чернового автографа
39 и остался / и так и остался
39 После: в потолок. — начато и зачеркнуто: Навернулись ли у
него слезы, друг<ое>
40 Захотел ли он / Захотел<ось ли ему)
40-41 ЧТО у него происходило / то, что у него происходило
по другой ли какой причине вписано.
41
42 отстегнул тяжелые занавески окон / загасил свечку ^
С. 41
1 IX / Глава Девятая ^
4 почему иные деревца / почему де<ревья?>
5 Надо / Надо вам
5 После: сажать — вписано: говорил он ему — [да кустовых
растений]
6 да, пожалуй / а. Как в тексте, б. пожалуй
7 Вон беседка / Вон как беседка
7-8 потому что вписано.
8 да сирень вписано.
8 ребята добрые / добрый малый
8 После: ребята добрые — начато и зачеркнуто: а. куда хмель не
хуже б. Где хмель при<нялся?>
8 ухода не требуют вписано.
8 После: не требуют — вписано и зачеркнуто: Он вдруг
остановился
9 После: есть. — начато и зачеркнуто: Он остановился, увидав
в беседке двух женщин с ребенком; это была
10 и Митей. / и с Митей ^
10-и ß беседке со остановился вписано.
11 остановился / а. Как в тексте, б. остановился на минутку ^
11 кивнул головою / поклонился
11 ласково вписано и зачеркнуто.
11-12 как старый знакомый / [дружелюбно] [ласково], как старый
[знакомый] приятель ^
14 После: мимо. — начато и зачеркнуто: Ты о ком
17 не без замешательства / не без некоторого замешательства
17 ему / Б<азаров>у
19 После: у — начато и зачеркнуто: тебя
20 ей-ей! / ей Богу ^
21 Однако / а. Как в тексте, б. Конечно
22 пошел вписано и зачеркнуто.
22 отправился / а. вернулся б. пошел
23
23
23 с испугом вписано
вслед вписано.
23 вослед / а. Как в тексте, б. вслед ^
Варианты чернового автографа
263
23 Не волнуйся / Не беспокойся
25-26 народ мы тертый, в городах живали. / народ мы битый
26 Слов: в городах живали — нет.
27 Приблизясь к Фенечке, он скинул картуз. / и приближась к Фе-
ничке, скинул картуз. ^
28-29 с вежливым поклоном / с необычным нижайшим поклоном
29-30 Аркадию Николаичу приятель и человек смирный. / [прияте<ль>]
я [друг] Аркадия Николаевича друг и зовут меня Базаров, человек
смирный
33 Какой ребенок чудесный! / а. Славный какой у Вас ребенок
б. Здоров<ый> какой у Вас ребенок
34 Не беспокойтесь / не бойтесь
35 щеки / щечки
36 промолвила Ф<еничка> вписано.
37 десны опять припухли. / а. кажется, пятый показывается б. десны
опять припухли, [видно,] пятый показывается, знать идет
39 к удивлению / к удивленью ^
40 сопротивления / сопротивленья ^
42 После: вижу... — начато и зачеркнуто: промолвил
42-43 После: будет. — начато и зачеркнуто: В сл<учае>
С. 42
1 После: слава богу — зачеркнуто: ответила, принимая Митю,
Ф<еничка>.
2 Слава Богу — лучше всего, вписано на полях.
4 строгая и вписано.
4 очень строгая / а. очень серьезная б. очень строгая и важная
5 только фыркнула / только засмеялась
6 ваш богатырь. / ваш ребенок
8 Как он у вас тихо сидел / Как это он у вас столь тихо сидел
8 промолвила / заметила
У меня все дети тихо сидят / Меня все дети любят ^
Слов: я такую штуку знаю — нет.
— Дети чувствуют, кто их любит, — заметила Дуняша. / а. Дети
отлично понимают нас б. Они чувствуют, кто к ним расположен ^
подтвердила / заметила
13 Вот и Митя вписано.
14 не пойдет. / не пойдет. К Павлу Петровичу нейдут, [заме<тила>]
проговорила Дуняша.
16-17 После: приблизился к беседке — зачеркнуто: а. подошел в конце
концов к беседке б. решил наконец приблизиться к беседке в.
тоже [вернулся] последовал за Базаровым
поманил к себе Митю / а. поманил было Митю к себе б. поманил
было к себе Митю ^
ю
и
12
13
18
264
Варианты чернового автографа
18-19 откинул голову назад / запрокинулся назад
20 когда привыкнуть успеет / [пойдет] когда он ко мне привыкнуть
успеет
20-21 снисходительно вписано,
21 удалились / отправились
22-26 Как> бишь со Bene, вписано на полях; дополнительная вставка.
23 ответил / отвечал ^
23 Николаевной. / Николаевна... ^
26 Bene. / начато и зачеркнуто: А! Ф<едосья> Н<иколаевна>
26 После: Мне нравится в ней — зачеркнуто: [начал Базаров]
продолжал
26-27 не слишком конфузится. / не стыдится.
27 Иной / А иной
27 это-то и осудил бы в ней. / это-то бы в ней и осудил.
28 Но что за вздор /Ив самом деле вписано и зачеркнуто.
28 конфузиться / стыдиться
30 После: мой... — начато и зачеркнуто: Непр<ав>
33 Видно, лишний наследничек нам не по нутру? /А... что похоже
отцу наследник лишний?
33 наследничек / наследник ^
35-36 не с этой Точки зрения / не за это
36 почитаю / нахожу
36 он / отец
37 должен бы жениться / должен был жениться ^
39 Ты / Так ты
39 значение браку / а. этому какое-то значение б. браку значение ^
39-40 ТЬ1 придаешь еще ел не ожидал, вписано; против этой вставки,
сделанной между строк, на полях зачеркнута, видимо,
предварявшая ее авторская помета: прид<аешь> знач<ение>
40 После: не ожидал. — А ей-ей она [очень] хороша!
41 сделали / прошли
С. 43
2 лошади, разбитые / лошади, почти дохл<ые>
3 После: работники — начато и зачеркнуто: рожи пр<осто?>
3 смотрят отъявленными вписано.
7-8 И добрые мужички надуют твоего отца всенепременно. / И
мужички твоего отца надуют непременно *
8 После: слопает». — зачеркнуто: Бог же человек мягкий
11 Эка важность! / а. Так что за беда, что за дела б. Что за дела, эка
важность!
14-19 w природа пустяки? со в ней работник, вписано на полях;
дополнительная вставка.
Варианты чернового автографа
265
14-16 проговорил Аркадий со невысоким солнцем, вписано на полях;
дополнительная вставка.
15 пестрые поля / а. отдаленные поля б. широкие поля в. голубые
поля
16 невысоким солнцем. / низким солнцем
17-18 в том значении, в каком ты ее понимаешь. / так как ты ее
разумеешь
18 понимаешь. / а. Как в тексте, б. теперь понимаешь ^
18-19 и человек в ней работник. / а. Как в тексте, б. и человек в ней
не восторгаться и не молиться должен, а работать.
19 После: работник. — начато с новой строки и зачеркнуто: Кто-
то тихо, но с волненьем играл в саду
20 медлительные вписано.
20 виолончели / музыки
21 самое вписано.
21-22 с чувством, хотя и неопытной рукою вписано.
22-23 и медом разливалась со сладостная мелодия / Начато и
зачеркнуто: сладостные зву<ки> пере<ливались>
23 мелодия / напев
24 Это что? / Что это?
24 произнес / спросил ^
25 После: Это отец. — зачеркнуто: — ответил Аркадий.
28-29 да сколько со Сорок четыре, вписано на полях; дополнительная
вставка.
32 в сорок четыре года / в 44 лет
32-33 pater familias / отец семейства
34-35 как ни благоговел перед своим учителем / а. как ни уважал своего
<приятеля> б. как ни благоговел перед своим приятелем ^
37 X / Глава Десятая ^
39 сибаритствовал / ленился
40 После: к нему — зачеркнуто: все за исключением П<авл>а П<ет-
рович>а. Николай Петрович побаивался его, но, поб<аиваясь?>
С. 43-44
40-4 к его небрежным манерам со помог ребенку, вписано на полях.
С. 43
40 к его / он
40-41 к его небрежным манерам / а. спокойному и небрежному
обращению б. спокойному, а иногда небрежным манерам
41 немногосложным / немногословным ^
41 После: речам. — вписано, начато и зачеркнуто: один П<авел>
П<етрович> его вознен<авидел>
266
Варианты чернового автографа
С. 44
1-2 однажды ночью / даже раз
4 просидел / помог
4-6 Зато Павел Петрович <л он считал вписано,
6 После: нахалом — зачеркнуто: не ходил к нему; вписано и
зачеркнуто: и втайне чувствовал (не закончено).
6 циником вписано.
7 подозревал / понимал
7 не уважает его / его не уважает
7-8 не уважает его, что он едва ли не презирает его / не только его не
уважает, но едва ли не презирает его
9 молодого «нигилиста» / его
11 После: его — зачеркнуто: а. опытах б. физи[ологи]ческих
11 и химических вписано.
13 После: возился. — зачеркнуто: его в особенности занимала
эмбриология
13 Слуги / а. Люди б. Прислуга
13 привязались / привязалась ^
14 над ними / над всеми
14 После: подтрунивал. — зачеркнуто: они видели в нем разночинца
и лекаря; вписано: они чувствовали, что он все-таки свой брат, не
барин
15 с ним хихикала / хихикала с ним
17~18 до крайности самолюбивый и глупый / а. очень глупый б. до
крайности ленивый<,> глупый ^
18 вечно с напряженными морщинами на лбу / с наморщенны<м
лбом)
19 которого все достоинство состояло в том, что / но который брал
тем, что
19 он вписано.
20 и часто / то и дело
20-21 чистил щеточкой свой сюртучок / чистил себе сюртук
23 за «дохтуром» / а. за ним б. за гостем
23 Один / но один
24 с угрюмым видом / угрюмо
26 Слов: с своими бакенбардами — настоящая — нет.
28 После: не хуже Павла Петровича. — зачеркнуто: Базаров не
жаловал старого дворецкого, но* отдавал ему должную
справедливость**. Этот неопрятный злобный*** сыч, сказал он раз Арка-
* не жаловал старого дворецкого, но вписано и зачеркнуто.
** Вместо: Базаров не жаловал старого дворецкого, но отдавал — было: что не
мешало Базарову отдавать
к** злобный вписано и зачеркнуто.
Варианты чернового автографа
267
дию*, [холопчик] в душе холоп** — но он один у вас дельный
работящий *** человек.
29 июня / июня месяца
33 После: отправлялся — начато и зачеркнуто: а. гул<ять> б. по
окрес<т>но<стям>
35 После: Аркадия. — начато и зачеркнуто: Однажды,
возвращаясь домой
35-36 На возвратном пути / Однажды, возвращаясь домой
36 спор / разговор
36 После: спор, — начато и зачеркнуто: в котором
37 После: побежденным — зачеркнуто: Однажды Б<азаров>
победил все-таки красноречием, [но] хоть говорил мало, но очень
убежденно и метко, уже шагая у садовой беседки: Н<иколай>
Петрович) сидел в ней.
37-39 хотя говорил ел замешкались вписано.
37-38 больше / гораздо больше ^
39 После: они — зачеркнуто: поспешая к завтраку, приблизились
4°-41 с беседкой / с акациевой беседкой
41 услышал / услыхал
41 быстрые вписано.
41 и голоса обоих вписано.
43 его видеть. / видеть его.
44 недостаточно знаешь / а. не знаешь б. не довольно знаешь
44 После: Аркадий. — начато и зачеркнуто: Ты его
С. 45
2 добрый малый / а. прекрасный человек б. прекрасный малый ^
2 промолвил / отвечал
4 Николай Петрович приник / а. Как в тексте, б. Николай
Петрович дрогнул и приник
7 После: домой. — начато и зачеркнуто: На дня<х>
8 Третьего дня / На дня<х>
9 между тем вписано.
10 привык к этим пустякам вписано и зачеркнуто.
ю-11 Ведь он сп ерунду, вписано.
10 Ведь он не мальчик / Ведь он не молод уже кажись — да все вот
как в детстве книжку читать любит
11 эту ерунду / а. эти идеи б. эти книги в. эту чепуху
11-12 W охота же быть романтиком в нынешнее время! / Охота быть
в нынешнее время романтиком!
* сказал он раз Аркадию вписано и зачеркнуто.
** Вместо: холопчик было: а. холоп б. холопская
*** работящий вписано и зачеркнуто.
268
Варианты чернового автографа
13 Что бы ему дать? / А что бы ему дать?
14 Бюхнерову вписано.
14 Бюхнерово / Бюхнерову ^
16 так вписано.
19 Вот как мы с тобой / Вот мы как с тобою ^
22 Базаров / а. этот Господин б. Г-н ^
22-23 признаюсь, одно больно / больно одно, признаюсь
24 я остался назади / мы [с ним] принадлежим к двум различным
поколениям; я остался оди<н>
26 И чем / Чем
27 очень вписано.
28 Это всё ему в голову синьор этот вбил / а. Это ему все [этот] этот
барин в голову вбил б. Это все ему в голову барин этот вбил ^
28 вбил / вбил, как бишь он его называет
28-29 нигилист этот вписано.
29 После: лекаришку — вписано и зачеркнуто: надутого
29-31 по-моему, он просто шарлатан; я уверен, что со всеми своими
лягушками он и в физике недалеко ушел. / а. препустой и пренаду-
тый б. По-моему, он препустой ^
32 ты это не говори вписано.
32 этого / это ^
32 После: и — зачеркнуто: дело свое знает — самоуверен
33 знающ вписано.
35 После: Павел Петрович. — вписано и зачеркнуто: Что делать!
36-37 — Да, — заметил Николай Петрович, — он самолюбив, вписано
на полях.
37 Но без этого / Что делать!
37 видно вписано.
37 чего / что ^
37-38 в толк Не возьму / не понимаю
38 Кажется / как же
38 делаю / делал
39 После: меня — начато и зачеркнуто: все здесь <?>
39-40 во всей губернии а. все здесь <?> б. пол-губернии
40 красным I все здесь <?> красным
40 читаю, учусь вписано.
41 стать / быть
41 требованиями вписано.
42 они говорят, что вписано.
С. 46
D помнится вписано.
3 мне попались вписано.
Варианты чернового автографа
269
4 с этаким ласковым сожалением / а. с каким-то
дружески-ласковым укоро<м> б. с каким-то эдаким дружески-ласковым укоро<м>
5 отнял у меня / вынул
6 улыбнулся / положил, улыбнулся
8 Вот как! вписано на полях.
8 это вписано.
9 Вот эту. I А вот эту
11 пресловутую брошюру / а. тоненькое сочинение б. немецкую
брошюру
12 повертел ее в руках / взял ее в руки
13 Николаевич / Николаич ^
17 это всё / это книга
19-21 да ТЪ1 по-немецки со понимаю, вписано на полях.
21 После: понимаю. — вписано на полях и зачеркнуто: Да что?
Гм... так и Пушкина читать не надо?
Видно не надо.
24 Да, кстати, / Да! Кстати!
24 начал / заговорил
25 После: переменить — начато и зачеркнуто: тягостный для се<бя>
27 От Матвея Ильича? / От Матвея Андреевича? ^
28 После: приехал — начато и зачеркнуто: в на<шу>
28 в*** /в _ъ0
30-31 нас с тобой и с Аркадием в город. / нас в ....ъ. Он и Аркадия
зовет^
34-35 Очень нужно со киселя есть, вписано.
34-35 за пятьдесят верст /за* верст^
35 Mathieu / а. Он б. М. <>
36 Господь с ним! вписано.
36 черт с ним! / Господь с ним! ^
37-39 Текста: И велика важность со генерал-адъютантом. — нет.
39 Притом же / Коли
40 мы с тобой / мы ^
42 складывать крестом на груди / складывать на груди ^
44 Ну, я так скоро не сдамся / Ну я еще не так скоро сдамся
С. 46-47
44-1 его брат. / П<авел> П<етрович>
С. 47
3 день / вечер
4 сошел / [при]шел
5 предлога / какого-нибудь предлога
* Оставлено место для цифры.
270
Варианты чернового автографа
6 на врага вписано.
8 «старичков Кирсановых» / а. «братьев Кирсановых» б. старичков ^
8 так он называл со братьев) вписано на полях.
8 так / как
9 выпивал / пил ^
10 После: за чашкой. — зачеркнуто: он [очень любил] был великий
охотник до чаю.
10 горел нетерпением / кипел нетерпеньем
11 желания сбылись / желанье сбылось ^
13 аристократишко / аристократишка ^
14 встречался с ним / с ним встречался ^
22 После: не разделяю. — вписано и зачеркнуто на полях: не
разделяю вовсе
23 После: меня — начато и зачеркнуто: зде<сь>
26 поднял глаза на Павла Петровича) / поднял на него глаза ^
27 он / П<авел> П<етрович>
27-28 с ожесточением вписано.
28 не уступают / не уступят ^
29 и потому / а потому
29 уважают / и уважают ^
33 Слыхали / Слышали
33 много раз / не раз
35 эфтим I этим
36-44 Текст: (Павел Петрович со школьными правилами) — вписан на
полях; дополнительная вставка.
37-38 подобных слов грамматика не допускает вписано.
37-38 подобных слов грамматика не допускает. / а. это неправильно
б. так не говорят
38 В этой причуде / Но и в этом
40-41 в редких случаях со на родном языке вписано на полях;
дополнительная вставка.
40-41 на родном / на Русском
41 употребляли / говорили
42-44 мы, мол, со правилами) вписано.
42 коренные русаки / патриоты
44 Слов: я эфтим хочу доказать — нет.
С. 48
1 После: себе — начато и зачеркнуто: бо<лее?>
3 человеческая вписано.
6 на ней всё строится. / всё на ней строится ^
8 наконец вписано.
8 это всё / и это всё
10 да-с, да-с, долга. / да, да, долга ^ вписано.
Варианты чернового автографа
271
10-11 Я живу в деревне, в глуши, но не роняю себя, я уважаю в себе
человека. / понимаете ли Вы это! Я живу в глуши, в пустыне, но
я самому себе не могу позволить уронить себя, потому что уважаю
себя (окончательный текст со слов: но я — вписан и
отредактирован на полях).
12 После: Павел Петрович — начато и зачеркнуто: а. нач<ал>
б. за<говорил?>
13 уважаете себя / уважаете в себе человека
13 сложа / скрестив
13-14 какая ж / какая же ^
16 Павел Петрович побледнел вписано на полях.
19 изволите выражаться / выражаетесь
19 Я хочу / Я хотел ^
20 принсип, а без принсипов / принцип, а без принципов
21 одни / только одни
22-23 f{ говорил ел вам. вписано.
24 Николай Петрович ел головой, вписано.
24 кивнул / покачал ^
25 либерализм вписано.
25 прогресс вписано.
25 прогресс, принципы / принципы... прогресс
26 говорил между тем Базаром / спокойно продолжал Базаров
26 подумаешь, сколько / к чему все эти
27 бесполезных / ненужных
29 по-вашему / после этого
29-30 Послушать Вас ел его законов, вписано.
31 логика истории / а. историческая логика б. истории логика
31 требует... / этого требует!
32 Мы и без нее / Мы без нее ^
34 Вы, я надеюсь, не нуждаетесь в логике / Ведь Вам, я думаю,
логика не нужна
35 кусок вписано.
35-36 в рОТ> когда Вы голодны. Куда нам до этих отвлеченностей!
вписано на полях.
36 После: отвлеченностей! — вписано и зачеркнуто также на
полях: Нам нужна азбука. Да на что нам и азбука, после этого?
вписано: П<авел> П<етрович> взмахнул руками.
38 не понимаю после этого / а. не понимаю б. после этого не
понимаю
39 русский народ. / Русского человека
39 не понимаю / а. Как в тексте, б. не постигаю ^
40 В силу / на основании
41 Я уже говорил Вам, дядюшка, что вписано на полях.
212
Варианты чернового автографа
С. 49
2 промолвил / а. прибавил б. отвечал
2 В теперешнее время / А в теперешнее время
3 После: отрицаем. — зачеркнуто: Оттого Вы все зеваете,
Милостивый) г<осударь>
8 с невыразимым спокойствием / а. с неумолимым спокойствием
б. с невозмутимым спокойствием ^
13 выражаясь точнее / говоря иначе ^
13-14 или со разрушаете... вписано на полях.
18-19 Слов: мы должны исполнять эти требования — нет.
19 права / право ^
23 называл / считал
22-23 от нее веяло ^ называл романтизмом вписано на полях;
дополнительная вставка.
17-24 Текст: Современное состояние народа со молодого ученика. —
вписан на полях.
26 хочу вписано.
26 не хочу верить / не могу верить [согласиться]
26-27 x^Q ВЬ1) господа, точно знаете / чтобы вы, господа, точно знали
27-28 t^Q BbI представители его потребностей, его стремлений / чтобы
вы были его представителями
30 он — патриархальный / он народ патриархальный
30 После: без веры — зачеркнуто: ему надо верить
31 Я не стану против этого спорить / Да кто ж с Вами спорит
вписано и отредактировано на полях.
31-32 перебил Базаров,— я даже готов согласиться, что в этом вы
правы. / а. [Может быть,] Положим, что Вы и правы, заметил
Базаров. Но тол<ько> (не закончено), б. Я готов даже согласиться, что
Вы правы, перебил Базаров. ^
34 После: не доказывает. — зачеркнуто: перебил Базаров
36-38 который со нисколько не смутился. / а. который предвидел ход
противника б. которого нисколько не [изумил] смутил опасный
по-видимому ход противника ^
40 вы идете / Вы после этого идете
42 Слов: воскликнул Базаров — нет.
44 Мне / а. и мне б. мне и
С. 50
1-2 Да притом — он русский, а разве я сам не русский? / Да и
притом, разве я сам не Русский?
3 После: не русский? — вписано и зачеркнуто на полях: Что же
я такое? — Господь Вас знает! Сперва [положил] я полагал, что
Вы Западник, потом я Вас считал за Славянофила; но —
6
Варианты чернового автографа 273
3 после всего / после всего того ^
4 за русского ел не могу, вписано.
5 с надменною гордостию / с [торжествующей] [чрезвычайной]
[сатанинской] [обдуманной] [самодовольной] [нагловатой]
[насмешливой)] гордостью
отвечал / ответил
6 из ваших же / из Ваших ^
8 с ним / с ними ^
11 Что ж, коли / А зачем ж<е>
12 кто вам сказал / [кто] почему Вы знаете
13 После: вызвано — начато и зачеркнуто: эти<м>
С. 50-52
14-2 Текст: которого вы так ратуете? ел из терпения вывести! —
подвергся ряду дополнений на полях и условно обозначенных там
же перестановок.
С. 50
14-25 которого вы ел Доктор, вписано на полях; дополнительная
вставка.
15 После: нигилисты! — вписано, начато и зачеркнуто: Это еще
16 не нам решать / не нам с вами решать
20-21 и, положив руку на плечо брату / и отвел назад [его руку]
братнину руку
21 снова вписано.
22 Я/ ЯО
23 именно вследствие / по милости
24-25 ГОСПОДИН... ГОСПОДИН ДОКТОр. / ГИ... ДоКТОр ^
25-40 Позвольте ел соглашаюсь, но... вписано через страницу с
особым знаком (л. 46).
25 Позвольте / Да позвольте
25-26 продолжал он ел к Базарову вписано на полях; дополнительная
вставка.
26 вы, может быть, / ведь Вы н<аверное?>
27 воображаете / думаете
27 материализм / Грубый материализм
30-32 Он начинал ел цвет, вписано на полях.
31 злиться / сердиться
31-32 какой-то медный и грубый цвет. / а. злое выражение б. какой-то
медный цвет
32 После: цвет. — начато и зачеркнуто: [К чему], к чему тут
материализм
32 перебил Базаров вписано.
32 После: Базаров — [К чему] К чему материализм! ^
274
Варианты чернового автографа
34-35 Цто же ^ МЬ1 делаем, вписано,
35 А вот / Вот
35-36 Прежде, в недавнее еще время, мы говорили / а. А мы просто
говорим б. сперва мы говорили в. мы говорили сперва ^
37 нет ни дорог / нет дорог
41-43 Д потом со и доктринерству вписано на полях; дополнительная
вставка.
41-42 болтать, всё только болтать о наших язвах не стоит труда / а.
толковать об этом не стоит б. не стоит труда только толковать об
этом в. обличать недостатки на читках одними только словами —
не стоит труда
43 мы увидали / а. Да сверх того мы [говорим] [доказываем] б. Мы
начали говорить
44 так называемые передовые люди вписано.
44 Слов: и обличители — нет.
С. 51
1 После: вздором, — вписано, начато и зачеркнуто: искусством)
2 Слов: бессознательном творчестве — нет.
2-3 о парламентаризме, об адвокатуре и черт знает о чем вписано.
4 После: о насущном хлебе — вписано, начато и зачеркнуто:
или... Лицо Базарова приняло груб<ое выражение?)
6 единственно / просто
6 После: оттого что вписано, начато и зачеркнуто: недостаточно
на Руси
6 оказывается недостаток / а. недостаточно на Руси б. сказывается
недостаток ^
7-8 Слов: самая свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли
пойдет нам впрок, потому что — нет.
8-22 потому что* мужик наш со с особенною дерзостью, вписано на
полях, дополнительная вставка.
9 самого вписано.
9 чтобы только напиться / чтобы напиться
9-10 дурману / яду
11 Так, — перебил Павел Петрович, — так: / Так, так;
12-13 решились сами ни за что серьезно не приниматься. / решились
ничего не делать.
14 ни за что не приниматься / а. ничего не делать, б. Как в тексте.
е. ни за что серьезно не приниматься. ^
14-15 угрюмо ПОВТОрИЛ / ПОВТОРИЛ ^
16-17 фразы: Ему вдруг со перед этим барином. — нет.
Вместо: потому что — когда
Варианты чернового автографа
275
21-22 повторил опятьо Базаров, на этот раз с особенною дерзостью. /
а. повторил в 3й раз Б<азаров> б. повторил в 3й раз с особенной
[насмешливостью] дерзостью Б<азаров> в. повторил в 3й раз
Базаров) с особенной [насмешливостью] дерзостью
23-26 Текста: Павел Петрович со избавители и герои. — нет.
26-27 \-{0 за что же вы других-то, хоть бы тех же обличителей,
честите? / а. [Да что же Вы такое] Но сами-то — что Вы делаете? [Не
болт<аете?> сочиня<ете?> — закричал П<авел> П<етрович>] б. [Да
что же это такое наконец] Да за что же вы других всех
ругаете? — [возопил П<авел> П<етрович>] ^
29-30 произнес сквозь зубы Базаров. / а. [проговорил] заметил Б<аза-
ро>в б. презрительно промолвил Б<азаро>в в. промолвил сквозь
зубы Б<азаро>в^
31 Так что ж? вы действуете что ли? / Что же Вы действуете, [что
ли] так ли?
31-32 Собираетесь действовать? / что ли? Или вы полагаете, что ругать
все на повал — дело?
33-34 Павел Петрович так и дрогнул, но тотчас же овладел собою. /
— Это может ангела из терпения вывести! — возопил П<авел>
П<етрович>
35-36 Гм!.. Действовать, ломать... — продолжал он. — Но как же это
ломать, не зная даже почему? / а. Я даже не понимаю [этого] как
[это] ломать не зная б. без принципу — а действовать? —
Признаюсь, я даже это не понимаю: как же ломать, не зная даже,
почему ломаешь? да что это за сила безо всякого содержания? ^
вписано на полях; дополнительная вставка.
37 Мы ломаем, потому что мы сила, — заметил Аркадий, вписано на
полях; дополнительная вставка.
38-39 фразы: Павел Петрович со усмехнулся. — нет.
40-41 Да, сила — так и не дает отчета, — проговорил Аркадий и
выпрямился. / Зато Сила [она] так и не дает отчета [заметил]
[проговорил] Аркадий. ^ вписано на полях; дополнительная вставка.
41 Слов: и выпрямился — нет.
С. 51-52
42-ю Текста: Несчастный! — возопил Павел Петрович со в калмыцкой
кибитке сидеть! Сила! — нет.
С. 52
10 Да вспомните / а. Как в тексте, б. вспомните
10-11 наконец, господа сильные вписано; дополнительная вставка.
11 вас всего четыре человека / [вы одни] вас всего [или пять] 6
человек вписано; дополнительная вставка.
276
Варианты чернового автографа
12 тех — миллионы, которые / а. тех миллионы. — Это миллионы,
которые б. тех миллионы — миллионы, которые
13 которые / они
15-16 Слов: промолвил Базаров — нет.
18 сладить, сладить / сладить
19-20 После: сладить с целым народом? — а. Начато и зачеркнуто:
Дело не в том. Так б. [А по вашему — лучше] Что ж по-Вашему
лучше подлаживаться [к нему] под него? — Вы одни — с целым
народом? ^ Далее вписано на полях: Мы не одни — и народ не
против нас. — Одни — с народом? упорно повторял в свою
очередь П<авел> П<етрович> ^
20 От копеечной свечи, вы знаете, Москва сгорела / От копеечной
свечи Москва [зна<ете?>] сгорела, Вы знаете ^
21 ответил Базаров. / ответил иронически Базаров ^
22 — Так, так. /а. — Так, так, — промолвил П<авел> П<етрович>.
б. — Так, так, — с горькой усмешкой промолвил П<авел>
Петрович). О
22 почти сатанинская / немыслимая <?>
23-24 вот чему / Вот чем, вот чем
25 рядом с вами вписано.
27 После: нахмурился.) — вписано, начато и зачеркнуто: Мне
27-37 W эта зараза со люди выражаться! вписано на полях;
дополнительная вставках (л. 44).
28-29 ни ногои / не ХОДЯТ
29
29-30
29 чуть вписано.
это, мол вписано.
30 и бесплодны вписано.
30-31 а сами со до гадости), а вписано.
31 После: «Девушки у фонтана» — вписано и зачеркнуто: или
«Разбойника перед оборой» <?>
31-32 не хватает / не идет
32 хоть ты что! вписано.
34 Рафаэль / и Рафаэль ^
34 возр<азил> Б<азаров> вписано.
37 современные вписано.
37-38 подумаешь вписано.
38 Прежде / Бывало ^
38 молодым людям / а. им б. молодому человеку
38-39 приходилось учиться / надобно было учиться, трудиться
39 им вписано.
39 за невежд / за невеж
40-41 д теперь им стоит сказать: всё на свете вздор! — и дело в
шляпе. / а. А теперь появились новые наставники — [и] говорят [ему]:
Да ты скажи только что всё на свете вздор — наука — вздор —
Варианты чернового автографа
277
43
искусство — вздор — гражданский порядок — вздор — и будешь
первым умницей, б. А теперь появились новые наставники —
говорят каждому из них: Да ты скажи только что всё на свете
вздор — наука — вздор — искусство — вздор — гражданский
порядок — вздор — самообличение даже вздор — [и даже
народ — вздор] П<альмерстон)ъ осел, Кавур — идиот — и будешь
первым умницей ^
вдруг стали вписано.
44 Вот и изменило вам / Вот Вам и изменило
44 хваленое вписано.
С. 53
1 флегматически / а. хладнокровно б. [спок<ойно?>]
2 вспыхнул / побледнел ^
4-8 Против слов: А я тогда со отрицания. — на полях авторская
помета: INB. [Запад
Они не Славянофилы
материализ<м>]
4 буду вписано.
5 прибавил он, вставая, — вписано.
5 когда / если ^
5 вы представите мне / вы мне представите
6-7 в семейном или общественном вписано.
7 не вызывало / а. следовало б. заслуживало
10 хоть вписано.
13 После: община — зачеркнуто: и
15 трезвость вписано.
17-18 у нашИх крестьян! / у тех наших [православных?>] крестьян
(не закончено).
19 И этот вопрос / И [об этом]
19-20 для вас же самих вписано.
20-21 Слов: Вы, чай, слыхали о снохачах? — нет.
21 Послушайте меня / а. Вы лучше б. послушайтесь меня ^
22 денька два сроку / сроку денька два
22 вы едва ли / едва ли вы
23 все наши сословия / все [сос<ловия>]
23 хорошенько вписано.
27-28 до свидания, господа! / до свидания, [П<авел> П<етрович>],
господа
29 наедине / наедине [друг с другом]
30 сперва только посматривали / только посмотрели
33 вздохом / взглядом ^
34 Он / который
33 взглядывал / посматривал ^
278
Варианты чернового автографа
36 Знаешь ел брат? вписано,
36 Однажды / а. Мне пришло б. Помнится, что в. вспомнил, как
37 я вписано.
37 кричала / а. крича<ла> б. [гневалась] в. не хотела меня слушать
38-39 4TQ ВЬ1> мол> меня / ВЬ1 меня
41 подумал / думал
41 Пилюля горька / горька истина
42 и / и они
42-43 наши наследники вписано.
43 сказать нам / нам сказать
44
глотайте пилюлю вписано.
44 После: пилюлю. — начато и зачеркнуто: [Нет, твое] благоду-
ш<ие>
С. 54
1 Ты уже чересчур вписано.
1 Вместо: благодушен было: благодуш<ие>
1-2 возразил / заметил ^
3 господчиков / молодчиков ^
3 выражаемся / и выражаемся
4 несколько устарелым языком, vieilli / несколько смешно ^
4-5 той дерзкой самонадеянности... / этой дерзкой самоуверенности ^
5-9 Текста: И такая надутая ел в это мгновение... — нет.
13 После: Нет — начато и зачеркнуто: [спа<сибо>]
13 ты вписано.
14 После: Николай Петрович и — начато и зачеркнуто: [и брат
его]
17 XI / Глава Одиннадцатая ^
18 Полчаса спустя вписано.
21 предчувствовал / понимал
21 с каждым днем оно / он с каждым днем ^
22 После: и больше — Пропали все его труды, его старанья не
остаться назади! ^
22-23 напрасно он, бывало, зимою в Петербурге, по целым дням
просиживал вписано над зачеркнутой фразой (нрзб.).
24 сочинениями / книгами
26 и вписано.
27 он / он сам
30 чего мы не имеем вписано.
31 Молодость? / и это не одна молодость?
31-32 /7осле: молодость. — начато и зачеркнуто: Меньше
37 художеству вписано.
37 После: природе?..» — зачеркнуто: Ведь они ей не сочувствуют!
39-40 Солнце скрылось / солнце еще не закатилось, но уже скрылось
Варианты чернового автографа
279
С. 55
1 без конца тянулась / тянулась без конца
1-2 тень от нее тянулась без конца через неподвижные поля, вписано.
3 по темной узкой дорожке вдоль самой рощи / вдоль рощи со
стороны сосны по темной узкой дорожке
3-5 он весь был ясно виден, весь до заплаты на плече, даром что ехал
в тени вписано на полях.
5 После: в тени — вписано и зачеркнуто: до того прозрачен был
воздух
5 Слов: приятно-отчетливо мелькали ноги лошадки. — нет.
5-6 Солнечные лучи / а солнечные лучи
6 с своей стороны забирались в рощу / забирались со своей стороны
в рощу
6 в рощу / а. Как в тесте, б. в нее
11-12 лениво и сонливо жужжали / а. лениво жужжали б. лениво и
тяжело жужжали
12-13 СТолбом / столбом вверх
13 протянутою веткою / протянутой веткой ^
15 пришли было ему на уста / пришли ему на память
15 он / но он
16 и умолк / и не выговорил их, не закончил тотчас, умолк
16 После: умолк — начато и зачеркнуто: Феничка
16 После: сидеть — начато и зачеркнуто: а. в бе<седке> б. на
17 После: горестной и — начато и зачеркнуто: сла<достной?>
18 Он любил / Он очень любил
19 способность / склонность ^
20-22 уЖе произошла перемена, уже определились тогда еще неясные
отношения... и как! / а. уже какая произошла перемена, как же
определились тогда еще неясные отношения! б. какая уже произошла
перемена в его отношениях к сыну, как же определились тогда еще
неясные отношения!
22 представилась / Как вспомнилась
22 покойница жена / жена покойница
25 невинно-пытливым взглядом / и пытливо-невинным взглядом
25-26 Слов: и туго закрученною косой над детскою шейкой. — нет.
26 Вспомнил он / и он помнил первый тот <?> день <?>
зо-зз Текста: а она наклонила голову со и покраснела. — нет.
34-36 и недоумение, и грусть, и, наконец, эта задыхающаяся радость... /
и это недоумение и грусть и эти порывы, эта задыхающаяся
радость
37 После: он — начато и зачеркнуто: а. вку<сил> б. изведал
37 Слов: как немногие на земле — нет.
37-38 думал он / ему казалось
280
Варианты чернового автографа
38 сладостные, первые мгновенья / а. Как в тексте, б. блаженные,
сладостные, первые неуловимые мгновенья
38-39 отчего бы не жить им / а. должны были бы жить б. Не должны
были бы они жить в. отчего бы им не жить ^
39 неумирающей вписано.
39 неумирающею / неумирающей ^
40 не старался / не хотел даже
40 уяснить самому себе свою мысль / начато: остановиться на
41-42 удержать то блаженное время / удержать их, удержать эти
блаженные мгновенья
42 нежели память / чем одна память
С. 56
1 своей Марии вписано.
1 вновь осязать близость / хотя бы на миг осязать вновь ее
близость ^
2-3 и ему со над ним... вписано на полях.
2 ему уже чудилось / казалось, он уже
2-3 как будто над ним... / а. что над ним б. что как будто над ним...
в. что грудь его
6 Он / Ник<олай> Петр<ович>
6 Ему / но ему
7 Он не допускал даже возможности вписано на полях.
8 женой и Фенечкой / его женой и его Феничкой
8 но он пожалел о том, что вписано; ранее вписано, начато и
зачеркнуто: но [ему ста<ло>] он пожалел о том, зачем <?>
9 Ее голос разом напомнил ему / а. Феничка напомнила ему вдруг
б. Голос Фенички разом напомнил ему ^
10 его настоящее вписано.
10 После: настоящее — начато и зачеркнуто: голос ее загов<орил>
он очутился [в] на земле
11 Волшебный мир / Мир
п-12 Волшебный мир со прошедшего вписано.
14-13 «Вот они со в голове, вписано на полях; дополнительная
вставка.
16 молча вписано.
17 с изумленьем заметил / увидел
18 замечтался / а. сидел б. вышел из дому
18 потемнело / потемнело и затихло
19 скользнуло / засветлело <?>
19-20 такое бледное и маленькое / как бледное пятно ^
20 После: маленькое. — начато и зачеркнуто: На небе
20 приподнялся / встал
21 не могло успокоиться / не могло вдруг успокоиться
Варианты чернового автографа
281
22 медленно ходить / ходить
22-23 то задумчиво глядя себе под ноги / то поглядывая на освещенные
окна своего дома
23 где /на котором
23 После: уже — начато и зачеркнуто: за<жглись?>
23-24 роились и перемигивались звезды. / роились звезды
27 если б он узнал / а. если бы он знал б. если бы он смог у<знать>
28 Сам Аркадий осудил бы его. вписано на полях; дополнительная
вставка.
29 агронома и хозяина вписано.
30 После: беспричинные — начато и зачеркнуто: и не*
32-33 не мог решиться войти в дом / не мог решит1>ся^[в€рнуться] войти
в [свой] дом
33 После: в дом.— зачеркнуто: и не потому что [ему было] дом его
ему казался неприятным в это мгновение, но
33-34 в это мирное ел так приветно вписано.
34 глядело / а. Как в тексте, б. проглядывало
34-35 освещенными окнами / окнами
35 не в силах был / не мог
35-36 расстаться с темнотой, с садом, с ощущением свежего воздуха на
лице / расстаться... [с чем, спросите вы?] с ночью, с ощущением
воздуха на лице
36-37 и с этою грустию, с этою тревогой... / и с этой грустью, и с этой
тревогой...
37 После: с этою — начато и зачеркнуто: восхи<тительным> воз-
д<ухом>
40 Слов: ты бледен, как привиденье — нет.
42 объяснил / а. Как в тексте, б. сообщил
42 в коротких словах / а. как мог б. как умел
44 не торопясь вписано.
44 тоже вписано.
С. 57
3 романтиком / мечтателем
3 и не умела / и совсем не умела
5 в ту же ночь вписано.
6 великолепная мысль. / прекрасная мысль. Далее зачеркнуто
(реплика Аркадия): а. А именно? б. Какая <?>
7 Твой отец / а. Я слышал, что твой отец б. Помнишь, твой отец
7 сказывал / нам ск?зывал ^
8 После: родственника — вписано на полях и зачеркнуто: поехать
к нему в ...ъ; зачеркнуто: и что он останется здесь
* Оставлено место.
282
Варианты чернового автографа
8-9 Твой отец не поедет вписано.
9 махнем-ка мы с тобой в *** / Поедем-ка мы с тобою в ...ъ ^
9 ведь вписано.
10 После: зовет. — начато и зачеркнуто: Прока<тимся>
10 город вписано.
10 город посмотрим / посмотрим город, тамошнее общество городское
и-12 Проболтаемся дней пять-шесть, и баста!/ дней семь, шесть
проведем и довольно
13 ты вернешься сюда? / ты сюда вернешься? ^
14 к отцу проехать / а. Как в тексте, б. к отцу [завернуть]
14 qT *** J от # #а О
15
и мать тоже вписано.
17 особенно вписано.
17 После: один. — начато и зачеркнуто: [и] [А потом ты
вернешься]
19 скучно / скучненько
21 Не знаю / Не смог<у>
21-22 отправимся / отправляемся ^
23 лениво вписано.
25 обязанности) вписано.
25 обязанностию / а. долгом б. обязанностью
25 чувство / радость
25 После: чувство — вписано и зачеркнуто: если б
26 Недаром же он был нигилист! / а. Какой же был бы он нигилист
в противном случае! б. Какой же был бы он нигилист, если б в
противном случае чему-нибудь радовался!
27 в*** /в ъ0
28 После: об их отъезде — начато и зачеркнуто: частью о <?>
27-29 Молодежь в Марьине пожалела об их отъезде; Дуняша даже
всплакнула... но старичкам вздохнулось легко. / а. и в тот же час
в Марьине легко вздохнулось... Молодежь частью пожалела,
частью о <?> Дуняша даже всплакнула, б. и в тот же час «старичкам»
в Марьине легко вздохнулось... Молодежь в Марьине частью
пожалела об их отъезде, частью о <?> Дуняша даже всплакнула.
30 XII / Глава Двенадцатая. ^
31 наши приятели / наши молодые приятели
31-32 состоял в ведении / а. имел б. состоял [под началом]
34 своего управления / своего [губернаторства]
37 и хлебосолом вписано.
37 После: чиновниками. — зачеркнуто: начиная с вице-губернатора
38 Возникшие по этому поводу распри / а. Распри эти б. Распри,
возникшие по этому [случаю] поводу [в городе ...С <?>]
39 такие размеры / такой размер
министерство в Петербурге нашло / в Петербурге нашли
39
Варианты чернового автографа
283
40 доверенное лицо / а. доверенное лицо для разбора б. в ....ъ
доверенное лицо для разбора
41 Выбор начальства пал / а. Выбор пал на б. и послал<и>
42 того Колязина / того Ильи Колязина ^
С. 58
4-5 Одна, правда, со плохеньких, вписано на полях; дополнительная
вставка.
6 считался / был
7 и, будучи уже тузом / а. и [действительно] б. и будучи тузом —
[действительно ]
7 После: на — начато и зачеркнуто: [прежн<их>] тузов;
зачеркнуто: прежнего времени
7 большую часть вписано.
8-9 Он имел, со границ, но вписано.
10 После: что — начато и зачеркнуто: даже располагал)
11 на первых порах / а. даже располагал) б. с первого раза е. первое
время
11 даже вписано.
11 После: малого». — начато и зачеркнуто: Он
12 как говорится вписано.
12-13 задать пыли. / а. /(ак в тексте, б. задать пыли и показать свой
форс. ^ Далее начато и зачеркнуто: Он любил наскок — ибо
[тогда] [по его словам] тот не государственный человек, в ком нет
энергии
13 тогда вписано.
13 необходима / нужна
13 После: тогда — вписано и зачеркнуто: и уже никто не слыхал его
смеха
13-17 Энергия необходима со на него верхом, вписано; частично на
полях.
15-16 и всякий несколько опытный чиновник / а. не он, а его чиновник
б. и первый попавшийся опытный чиновник
17 Матвей Ильич / а. Он б. М. И.
17 После: Матвей Ильич — начато и зачеркнуто: всег<да)
18 Гизо и старался / Гизо и сам намекал, давал понять
18 старался внушить всем и каждому вписано.
18-19 что он не принадлежит / что и у него есть своя доктрина, что он
не принадлежит ^
19-22 что он ^ известны, вписано на полях.
19-20 что он не оставляет / и ничего не оставляет
20-21 ни 0дНого важного проявления / а. никакого проявления б.
никакого важного проявления ^
21 Все / а все
284
Варианты чернового автографа
22 известны / знакомы
22-23 с небрежною величавостию / а. с [величавой небре<жностью>]
небрежной величавостью б. с небрежной величавостью ^ вписано.
23 После: литературы — начато и зачеркнуто: правда с велича<вой>
25~30 В сущности со более современные, вписано.
23 В сущности / а. Говоря правду б. правду сказать ^
25-26 Матвей Ильич / он °
26 мужей / людей
30 приемы / манеры
30-31 Он был ловкий придворный, большой хитрец и больше ничего /
а. В сущности он хитрец [и в] и только б. В сущности он был
ловкий придворный, большой хитрец и только ^
32 в делах толку не знал вписано.
32 ума не имел / не имел ума
32 После: вести — начато и зачеркнуто: себе
32~33 свои собственные дела вписано.
33 дела: / дела, что гораздо важнее
33-34 тур уЖ никто со главное, вписано.
35 Матвей Ильич / [Он]
35-36 с свойственным просвещенному сановнику добродушием /
а. [с свойственным] ему [просвещенным] [восхитительным <?>]
добродушием б. с добродушием<,> свойственным просвещенному
сановнику
36-37 скажем более, с игривостию вписано.
37-38 приглашенные им родственники остались в деревне. / отец его
остался дома
39 побрасывая кистями / а. играя кистями б. побрасывая кисти
С. 58-59
41-1 к молодому чиновнику в благонамереннейше застегнутом
вицмундире / к молодому чиновнику в вицмундире, скромно [сид<евше-
му>] [прижавшемуся] в уголку за бумагами
С. 59
1 воскликнул / спросил
3 слиплись губы / даже слиплись губы
4 на своего начальника / на Матвея Ильича
4-5 озадачив подчиненного вписано.
6-12 Сановники наши вообще со глухоту на себя напускает. /
[Сановники наши иногда напускают на себя какую-то притворную
[глухоту] [тупость]]
7 к которым они прибегают вписано на полях.
8 довольно вписано.
7-8 способы, к которым они прибегают для достижения этой цели /
способы к достижению этой цели
Варианты чернового автографа
285
8-12 Следующий способ со на себя напускает, вписано на полях;
дополнительная вставка.
13 почтительнейше / почтительно
15 с вписано.
15-16 напряженно вписано.
18 Как? Что? / Как? [как?]
20 Ну-у, ты учить меня вздумал? / Ну-ну, Вы учить меня
вздумали... ^
21-22 Матвей Ильич все-таки был сановник, хоть и считался
либералом. / [А] Матвей Ильич хоть и считался либералом, был все-
таки сановник
24 сказал / говорил
24 ты понимаешь / а, ты понимаешь
25 советую / [говорю]
26 ездить к властям / а. внушить властям б. ходить к властям ^
26-27 на поклон вписано.
27 а просто / [но] просто
29 ведь вписано.
31 на этом бале? / а. на [нем] б. на э<том> б<але>
33 с сожалением. / с сожаленьем ^
34 плохо. / Плохо, [увы <?>]
34 Танцую, только вписано.
38 должен находиться / должен быть ^
36-39 Против текста: человеку стыдно ел il a fait son temps — на
полях вписано и зачеркнуто: Monsieur [Monsieur] Милостивый
Государь
40 не из байронизма не.../ не из байронизма не танцую... ^
С. 60
1 познакомлю тебя с здешними барынями вписано на полях.
1-2 беру тебя / тебя беру ^
2 видимо вписано.
2-3 самодовольно / видимо
5-6 с сморщенными губами / со сморщенными губами ^
8 После: взяточку...» —зачеркнуто: Он сам был похож на пче-
лочку
8-9 Аркадий удалился, вписано.
10 После: Базарова — начато и зачеркнуто: дом<а>
11 его уговаривал / а. уговорил его б. уговаривал его
11 долго вписано.
п-12 «Нечего делать ел Базаров, вписано.
13 После: не дюж — зачеркнуто: сказал он ему
13-14 смотреть помещиков / [людей] смотреть
13-14 помещиков вписано.
286
Варианты чернового автографа
14 давай / [нечего сидеть], давай
15 но не посадил их и сам не сел. / а. но [торопливо] б. но [не
суетился] — вписано.
16 суетился / торопился
16 тесный вписано.
17-18 недоедал ел распоряжался, вписано.
19 намекая / производя
19 известного французского проповедника / известного
проповедника0
20 Кирсанова / Аркадия
21 через две минуты / две минуты спустя
21-22 считая / называя
22 братьями / братьями [Кайсаров<ыми>]
23 от губернатора / от [бурдалу]
23-24 из проезжающих / из проезжавших °
25 в славянофильской венгерке вписано, зачеркнуто и
восстановлено на полях.
25 После: в славянофильской венгерке — вписано и зачеркнуто
также на полях: в какой-<то> серой поддевке в <1 нрзб.) кафтане
и короткой <2 нрзб.) полуславянофильской поддевке
26 Васильич / Васильевич °
26 После: к Базарову. — зачеркнуто: Тот спокойно обернулся
27 А! это ел Ситников — вписано.
27 герр Ситников / Ситников
27 проговорил / проговорил спокойно
28 продолжая шагать по тротуару / и продолжал идти по тротуару
29 После: отвечал — начато: чело<век>
30 махнул раз пять рукой и вписано.
31 ступай! вписано.
32-33 продолжал ел через канавку вписано на полях.
33 ну, так он / так он
35 После: нашли — начато: [для]
35 там вписано.
36 с именем Ситникова вписано.
36-37 на одной стороне по-французски, на другой — славянскою
вязью.) / на одной стороне [стояло: Victor de Sitnikoff], на другой
славянской вязью [было написано: Виктор]
37-40 я надеюсь ел к нему пойду... вписано на полях; дополнительная
вставка.
40-41 Евгений Васильич ел с ними... вписано.
41 с вашим... с ними... / с вашим приятелем
42-43 Ситников, Кирсанов,— проворчал, не останавливаясь, Базаров. /
а. Б<азаров> представил их [и назвал обоих молодых людей] [друг
Варианты чернового автографа
287
другу] б. Б<азаров> [по-прежнему] не остановился в. Ситников,
Кирсанов — проворчал Б<азаров>
44 лестно / приятно
С. 61
1-2 ухмыляясь и поспешно стаскивая свои уже чересчур элегантные
перчатки. / и ухмыляясь. ^
2 слышал — о Вас вписано.
3 Васильича / Васильевича ^
3-4 могу сказать / можно сказать
4 ученик / [почитатель]
4 После: ученик. — начато: [Он]
4 Я вписано.
5-6 Тревожное и тупое выражение / а. напряжение б. напряжение
тревожное и тупое ^
7 приятных / довольно приятных ^
7 прилизанного / а. моложавого б. пухленького
7 лица вписано.
8 вдавленные глаза / удавленные глаза ^
9-10 и смеялся он беспокойно: каким-то коротким, деревянным
смехом. / он беспрестанно краснел и смеялся коротким деревянным
смехом.
15 нашел я / я нашел
15 Евгений Васильевич / Cher Евгений Васильевич
15 После: Васильевич — зачеркнуто: прибавил он
19 слыхали / слышали
20 нехотя вписано.
20 кто такая? — произнес нехотя Базаров. / а. Кто такая? —
произнес Базаров, б. Как в тексте, в. Кто такая? ^
21-24 у[а поляХ9 против текста: Кукшина со все вместе, —
авторская помета: Это редкое явл<ение?>
22 натура / женщина
22 в истинном / в полном ^
24 все вместе вписано.
24 После: в двух шагах. — Я у ней свой человек, вписано на полях.
24 там / у нее ^
27-28 Она, вы понимаете, разъехалась с мужем, ни от кого не зависит. /
а. Она вдова, независимая б. Она разъехалась с мужем, ни от
кого не зависит ^
29-32 гда что 0Haj хорошенькая со шутник, шутник... вписано на
полях.
29 Хорошенькая она? / [Да что] она хорошенькая? ^
29 перебил / спросил ^
31 Так для какого же дьявола / Так зачем
288
Варианты чернового автографа
10-
34 После: поставит. — начато: [Вот и сейчас]
35 Кстати / [Что?]
36 торопливо проговорил / проговорил ^
37 Что же? идет? / Что ж, идем? ^
39 ступай вписано.
39-40 вполголоса вписано.
41 После: Аркадий зачеркнуто: Да
41 господин Кирсанов? / Аркадий Н.<иколаевич>
С. 62
2 чудный. / чудный. Наша кость.
3 Ситников. / Ситников. И тот же час
7 Собственной вписано.
9 XIII / Глава Тринадцатая ^
12 Небольшой дворянский домик на московский манер, в котором
проживала Авдотья Никитишна (или Евдоксия) Кукшина,
находился /Авдотья Никитишна — Евдоксия — Кукшина [жила в]
небольшом дворянском домике на Московский манер, [недавно
построенном]
13 города *** / города ...а^
14 через каждые / каждые
16 в передней / в коридоре
18 прогрессивных / «передовых»
Ситников спросил, дома ли Авдотья Никитишна? / Ситников
[велел] попросил женщину в чепце [долож<ить>] сказать Авдотье
Никитишне, что пришли к ней друзья-прияте<ли>
спросил вписано.
тонкий голос / [женский] тонкий голос
Это вы, Victor? раздался вписано.
из соседней комнаты. — Войдите. / в соседней комнате — и
Войдите.
23 промолвил / отвечал
лихо вписано.
скидывая свою венгерку, под которою оказалось нечто вроде
поддевки или пальто-сака / а. снимая свое пальто б. скидывая свое
пальто ^
23 бойкий взгляд / а. лихой взгляд б. удалой взгляд в.
торжествующий взгляд г. бойкий взор ^
25-26 и бросая со Аркадию и Базарову, вписано на полях.
27 Всё равно, — отвечал голос. — Entres. / Начато: Все равно,
[войдите] — далее: а. [отв<ечал>] б. [раздалс<я>]
28 Молодые люди / Приятели
30 После: гостиную. — над строкой начато: [испи<санные>]
30 письма вписано.
18-19
19
20
20
20-21
23
23-25
Варианты чернового автографа
289
30 русских журналов / журналов
30 нумера / номера
31 6<ольшею> ч<астью> неразр<езанные> вписано.
32 запыленным вписано.
32 везде / а. [рядом] б. [тут же]
32-33 везде со папирос, вписано на полях.
33 папирос. / папиросок ^
33 На кожаном диване / На [большом] кожаном диване
33 полулежала / сидела
33 дама / дама небольшого роста
33~34 еще молодая, белокурая вписано.
34 После: белокурая,— вписано и зачеркнуто: кор<отко>
остриженная
34 в шелковом / в бархатном ^
35 крупными вписано.
35-36 на коротеньких руках / а. на ручках б. на коротеньких
[костлявых] ручках^
36 коротеньких [костлявых] вписано.
36 После: руках и — зачеркнуто: курила папироску
36 кружевной косынкой на голове, вписано.
36 кружевною / кружевной ^
36 После: на голове. — начато и зачеркнуто: судя по
многочисленным разбросанным окуркам и по тому <?>
36-37 Она встала со натягивая вписано.
37 небрежно вписано.
38 бархатную шубку со меху вписано.
38 бархатную шубку / [старенькую] бархатную шубку
38 на пожелтелом горностаевом меху / на горностаевом меху
38 После: меху — начато: [подошла к]
39 [и величаво <?>] вписано.
39 Victor вписано.
С. 63
з
3-4
Кукшина / [г-жа Кук]шина
уставив на Базарова свои круглые глаза / уставив свои большие
круглые глаза на Базарова
между которыми со носик вписано на полях.
вздернутый носик / [тупой и] вздернутый носик
Я вас знаю / [Вы Базаров]?
7 Базаров поморщился. / Б<азаров> [только] поморщился
7 После: поморщился. — зачеркнуто: Собственно А я тебя и знать
не хочу, подумал тот, окинув взглядом всю ее невзрачную фигуру,
хотя в самих чертах ее лица
7-8 В маленькой со фигурке вписано.
4-5
5
6
10 И. С. Тургенев
290
Варианты чернового автографа
0 эманципированнои женщины вписано на полях.
8 не было ничего / а. Как в тексте, б. не было собственно ничего ^
9 безобразного / неприят<ного>
9 После: но — зачеркнуто: взгляд ее какой-то голодный
скучающий выражение ее лица неприятно действовали
9 выражение ее лица / особенно выражение ее лица
10 на зрителя. / а. на собеседни<ка> б. на человека
11 Что ты, голодна? Или скучаешь? Или робеешь? / а. Что Вы
голодны? Или скучаете? б. Что Вы голодны? Или скучаете? Или
робеете?
п-12 Чего ТЬ1 пружишься? / Чего Вы пружитесь?
13-17 Текст: Она говорила и двигалась ел и между тем — следовал
после фразы: Что бы она ни делала, вам постоянно казалось, что
она именно это-то и не хотела сделать (см. строки 17—18).
13 Она говорила и двигалась / она [держалась]
13 После: развязно — начато и зачеркнуто: а. и видимо не <?>
б. по-видимо<му>
14 и в то же время неловко [даже резко] вписано.
14 она очевидно вписано.
15 добродушное и простое существо / а. очень <?> замечательное
существо б. исключительное <?> существо
17-18 всё у ней выходило, как дети говорят — нарочно, то есть не
просто, не естественно. / а. Вам [невол<ьно>] постоянно казалось, что
она именно это-то и не хотела сделать б. (что всё у ней [что
держалось]) [было] выходило как дети говорят — нарочно. —
вписано на полях.
20 За ней водилась / у ней была
20 водилась вписано.
21 дамам / а. барыням б. львицам
21 московским дамам вписано.
22 сигару / сигарку ^
25 После: голодны — начато и зачеркнуто: как
26 воздвигнуть бутылочку шампанского. / а. [подать] бутылочку
шампанского б. бутылочку шампанского [заморозить]
27 промолвила / заметила ^
27 засмеялась / улыбнулась
28 смеялась / улыбалась
28 ее верхняя десна обнажалась / вся верхняя десна обнажалась [у
ней]
28-29 над зубами вписано.
29 После: над зубами.) — начато и зачеркнуто: Что и глаза
29 Базаров / Господа
30-31 произнес с важностию / а. с важностью заметил б. с важностью
промолвил ^
Варианты чернового автографа
291
31 После: не мешает — начато и зачеркнуто: быт<ь>
32-33 Нет, это мешает, мешает! — воскликнула Евдоксия / Нет, это
мешает, заметила Евдоксия ^
35-36 После: к Базарову — начато и зачеркнуто: Впрочем Вы знаю
как
38 с химической / с биологической
39-40 fl даже со мастику, вписано.
40 сама выдумала / выдумала ^
С. 63-64
41-1 Текст: Мастику? со почитать. — вписан на полях.
С. 63
« Да, я. / Да, [да]: я
42 После: Да, я — вписано и зачеркнуто: Что же вы делаете?
Кукольные головки
42 знаете ли / знаете
42 Куклы / детские куклы
43 головки вписано.
43-44 f[ ведь тоже практическая. / Я практическая ^ — вписано.
С. 64
1 почитать. / поштудировать.
3 Ведь вас интересует женский вопрос? вписано.
3-4 А школы тоже? вписано.
3-4 И школы / А школы
4 его / Вас
4 После: зовут? — начато и зачеркнуто: приб<авила>
5-7 Госпожа Кукшина со няньками. — вписано на полях,
дополнительная вставка.
5 Госпожа Кукшина роняла свои вопросы / Вопросы [ее следовали]
7 После: дети — начато и зачеркнуто: прист<ают?>
8 Аркадий Николаич Кирсанов / Кирсанов ^
10 Евдоксия захохотала вписано.
11 Что / Что [же]
14 Жорж Санда. / Жорж Санд
14 хвалить / хвалите
14 опять стали вписано.
15-19 Текст: Как возможно со без этого? вписан на полях;
дополнительная вставка.
16-17 ни 0 воспитании, ни о физиологии, ни о чем. / о воспитании, а это
главный [вопрос] пункт
17 Ни о физиологии, ни о чем — вписано на полях; дополнительная
вставка.
292
Варианты чернового автографа
17-19 Она, я уверена, и не слыхивала об эмбриологии, а в наше время —
как вы хотите без этого? вписано.
19 Слов: (Евдоксия даже руки расставила.) — нет.
19-21 Дх? какую удивительную статью по этому поводу написал Елисе-
вич! / Какую удивительную статью написал Скоропихов!
21-22 (Евдоксия со «человек».) вписано на полях; дополнительная
вставка.
21 постоянно вписано.
21 господин! / человек
22 После: «человек».) — зачеркнуто: ради юмора
23 на диван / на диване ^
23 После: на диване — начато и зачеркнуто: вы не знаете, я вас
ужасно
23 Вы, может быть вписано.
25 После: почему? — начато и зачеркнуто: спр<осил?>
25 полюбопытствовать. / узнать
26 опасный господин; вы вписано.
27 так / точно ^
28-37 Текст: Впрочем я действительно помещица со Кукшин. — вписан
на полях; дополнительная вставка.
28 После: помещица. — зачеркнуто: Зимой я живу в Москве.
29 После: управляю. — зачеркнуто: Это вас удивляет?
29 После: управляю — и, представьте — вписано: у меня староста
Ерофей со в ...е ^
32 здесь / в ....е^
32-35 Текста: несносный город со вот что ужасно! — нет.
36 обитает / поселился
36-37 обитает мой благоверный, мсьё Кукшин. вписано также на полях.
36-37 мой благоверный / муж
С. 64-65
37-6 Текста: да и Москва теперь со взялся меня проводить. — нет.
С. 65
6-11 Текст: Слава богу со прислужница с подносом. — вписан на
полях, дополнительная вставка.
6-7 Слава богу, я свободна / Слава богу ^
7 Что это / Это что ^
8 После: все равно — начато: Е<вдоксия> [закурила] свернула
папироску, [которую]
9 побуревшими / потемневшими
10-п провела по ней языком, пососала ее / а. [облизала ее, пососала]
б. провела по ней языком, [полизала кончик]
12 А, вот и завтрак! — вписано.
Варианты чернового автографа
293
14-15 Y\o моей со визгливо засмеялся, вписано.
14 — По моей, по моей,— пробормотал Ситников /а. — [Да, да,
да, воскликнул] Ситников б. — По моей, по моей, подхв<атил>
Ситников
17 допивая / выпивая ^
18 Есть / Есть, две, три
19 Например, mon amie вписано.
19-20 Жаль, что репутация со Впрочем, это бы ничего вписано.
20 какая-то... / какая-то [странная] Г<1 нрзб.) таинственная]
22 После: этого. — зачеркнуто: а. Одинцовой — это еще цветочки,
б. Над зачеркнутым начато и тоже зачеркнуто: Репутация <?>
23-24 Наши женщины со воспитаны, вписано.
23 думала / читала, жаль
25 с ними вписано.
25 Ничего / [Тут] ничего
26 следует / можно только
26 После: презираю — зачеркнуто: Им невозможно понять нас,
например совершенно невозможно
26 После: презираю — начато и зачеркнуто: Тут нужны
26-27 ВПОЛНе и совершенно! — вписано.
27 После: совершенно! — начато и зачеркнуто: а. Ситников б. Для
30 предстояло / суждено было
30-31 пресмыкаться / раболепств<ова>ть
31 потому вписано.
32 Дурдолеосова.) / Бурдолеосова ^
36 Да им совсем не нужно / Им совсем и не нужно
36 нашу беседу / наши беседы ^
37 промолвил / заметил ^
38 — О ком / [Как]? О ком
38 После: говорите? — начато и зачеркнуто: спросил<а>
41 Базаров надменно выпрямился, вписано на полях.
42 — Я ничьих мнений не разделяю; я имею свои. / Я ничье мнение
не разделяю; я имею своё. ^
С. 66
1 Долой авторитеты! / а. Как в тексте, б. Долой [к черту] [все]
авторитеты в. Долой [к черту] авторитеты ^
2 резко выразиться / высказать резкое суждение
3 раболепствовал, [он] раболепствовал
4 После: Маколей — начато и зачеркнуто: заме<тила>
4 После: было — зачеркнуто: Евдоксия
5 и вписано.
5-6 Вы заступаетесь за этих бабенок? / [Или] Вы [хотите]
заступиться за этих бабенок!
294
Варианты чернового автографа
9-26 Текст: Долой! an внезапное молчание. — вписан на полях]
дополнительная вставка,
10 их не отрицаю / на них не нападаю
10 После: он — начато и зачеркнуто: Посл<е>
12 я не славянофил / не Славянофил ^
13-14 Вы последователь Домостроя — вписано отдельно, также на
полях.
14 После: Домостроя — зачеркнуто, позднее восстановлено: Вам
бы плетку в руки!
15 — Плетка дело доброе,— заметил Базаров,— только — вписано
также на полях, отдельно.
16 мы вот / вот мы
17 Чего? перебила Евдоксия вписано.
18-19 Никитишна / а. Никитиш<на> б. Николаевна
После: Никитишна — зачеркнуто: заметил Базаров
шампанского — не вашей крови вписано.
21 на женщин / на права женщин ^
21 продолжала Евдоксия / повторила Евд<оксия>
22 ужасно вписано.
22 на них / на нас ^
22 лучше вписано.
23 книгу Мишле De Гатоиг / книгу Мишеле Amour ^
23 Это чудо! / Это чудо, чудо!
24 томно / а. изнеженно б. гордо и томно <?>
смятую вписано.
внезапное / небольшое
27-28 Текст: Нет, зачем со а вот — вписан.
27 После: промолвил — начато и зачеркнуто: нак<онец?>
28-29 а вот ВЬ1 упомянули об Одинцовой... Так, кажется, вы ее назвали?
Кто эта барыня? / а. Вы [говорите] Одинцова [недурна спросил
Б<азаро>в, какая] это 0<динцов>а? б. Вы упомянули [сказали]
Одинцову, (так, кажется, Вы ее назвали), [спросил наконец Б<а-
заро>в] кто эта барыня?
28-29 так> кажется, вы ее назвали? вписано.
19
19
25
26
29
30
31
31
наконец вписано.
запищал / подхватил ^
представлю. / познакомлю
вдова. / [тоже] вдова.
32 не довольно / очень мало
33 поближе познакомиться. / познакомиться ^
33 Eudoxie! / Евдокия!
34-35 Слов: Чокнемтесь! «Et toc, et toc, et tin-tin-tin! Et toc, et toc, et tin-
tin-tin!..» — нет.
36 Victor / Виктор ^
Варианты чернового автографа
295
36 Виктор, Вы шалун, вписано.
37 долго, вписано.
38 третья / и третья
39 Ситников ей вторил вписано.
39-42 Много толковали ел или нет? вписано.
41 одинаковые / все одинаковые
42 После: нет? — зачеркнуто: причуды воспитания должно ли
давать женщинам или только дамам и в чем собственно состоит (не
закончено).
42 состоит индивидуальность? / состоит (не закончено).
С. 66-67
42-1 Дело дошло, наконец, до того, что вписано на полях.
С. 67
1-2 вся красная от выпитого вина / а. раскраснелась от выпитого вина
б. расходилась: вся красная от выпитого вина
3 После: фортепьяно — зачеркнуто: запела
3 [она] принялась петь вписано.
4 Слов: сперва цыганские песни, потом — нет.
6 замиравшего / замирающего ^
10-и Текст: Аркадий не вытерпел со заметил он вслух. — следовал
перед: Много толковали они со состоит (см. с. 66, строки 39—42).
10 После: Аркадий — вписано, начато и зачеркнуто: которому
10 не вытерпел наконец. / не вытерпел; ^
10 уж вписано.
10 уж это / это уж ^
13 насмешливое слово / насмешливые слова
13 он занимался больше шампанским вписано.
13 Ситников выскочил / Ситников выбежа<л>
17 говорил вам / Вам сказывал
18 личность! / а. женщина б. барыня
18 каких бы нам / каких нам бы ^
20 заведение [Вашего батюшки] твоего отца вписано.
21 ткнув пальцем / а. указывая б. ткнув паль<цем>
22 После: проходили. — зачеркнуто: А? После <?> такого <?>
24 не знал / не хотел быть
24-25 чувствовать ли ему себя польщенным или обиженным /
чувствовать ли ему себя польщенным или нет
25-26 от неожиданного тыканъя Базарова. / неожиданным тыканьем
Б<азаров>а.
27 XIV / Глава Четырнадцатая ^
28 бал / обещан<ный> бал
31 он вписано.
296
Варианты чернового автографа
31 После: приехал — зачеркнуто и восстановлено: собственно;
вписано и зачеркнуто: только
32 даже оставаясь неподвижным вписано на полях,
34 равняться только / только равняться
35 После: одних с — вписано: оттенком
36-37 перед дамами вписано.
37 и беспрестанно смеялся / хотя и смеялся
37 крупным / а. ка<к> громким б. сильным
37~38 одинаким / одиноким ^
38 как оно и следует сановнику. / говорится à la сановник
40 староватый фрак / а. короткий старомодный фрак б. старомодный
фрак^
С. 67-68
40-1 рассеянного, но снисходительного взгляда / рассеянным, но
снисходительным взглядом
С. 68
1
вскользь вписано.
2 мычанья / мычания ^
2 в котором / в нем
3 «ссьма» I «сьма» ^
4-5 отвернув / а. отвернувшись б. отвернувши ^
5 голову вписано.
5-6 безо всякой / безо всякого следа
6 и в грязных перчатках вписано.
7 После: в волосах — зачеркнуто: как оно следует
7 «Enchanté». / Madame! Enchanté!
9 более / больше ^
9 вдоль стен / по углам °
12 восклицаньям / восклицаниям ^
15 «si j'aurais» вместо «si j'avais» / a. si j'aurai вместе si j'ai 6. si j'aurai
вместе si j'ai
15 и т. п. вписано.
15 После: и т. п. — зачеркнуто: употребляя слово absolument
16-17 великорусско-французском / Великорусском Французском ^
18 После: они — зачеркнуто: одни между собой
19 После: мы — зачеркнуто: говорим как парижане
19 говорим на их языке, как ангелы, comme des anges / [произносим]
их язык как ангелы — comme des anges, вписано.
19 После: anges». — зачеркнуто: Ну да что за беда: Zut решительно
всем товарищам (не закончено}.
21 в уголке / в углу
22 После: Ситников — начато и зачеркнуто: которому
Варианты чернового автографа
297
23 замечания / замечанья ^
24 дерзко / смело
26 с смущением / с смущеньем ^
28 оглянулся / быстро оглянулся
29 черном / зеленом
29 После: Она — зачеркнуто: ему понравилась с первого взгляда
спокойствием
29-30 поразила его / его поразила ^ вписано.
30 достоинством вписано.
30 После: осанки — начато и зачеркнуто: а. особен<но?> б. в
поста.. .<?> в. на ее
30 Обнаженные ее вписано.
31 лежали / а. лежа<ли> б. расхо<дились> в. падали и
31 красиво падали вписано на полях.
32 с блестящих волос / и на блестящих волосах
32 на покатые плечи / на покатые плеча ^
32 фуксий / а. зеленого плюща б. [молодых] фуксий вписано.
33 именно спокойно, а не задумчиво вписано на полях.
34 светлые глаза / темные глаза ^
34 белого лба / белого и ясного лба
35 едва заметною улыбкою. / а. едва заметной, но доброй улыбкой
б. едва заметно.
35-36 Какою-то ласковой и мягкой силой веяло от ее лица. / От всего ее
лица веяло какой-то ласковой и мягкой силой.
37 спросил Аркадий / спросил он
38 Коротко. / Знаком.
С. 69
2-3 Это что за фигура? — проговорил он. — На остальных баб не
похожа. / а. Это — это явление, проговорил он — замечательное.
Оно не похоже, б. Это что за фигура? проговорил он — на
остальных [баб] [она] не похоже.
5 едва ли он был коротко с ней знаком: [потому что] вписано.
6 сам вписано.
6 в речах своих / представляя его
6 глядела на него / выслушала его
7 изумлением. / [удив]лением — [словно]
7-8 радушное / приветливое
8 когда она услышала / услыха<вши>
9 После: Она спросила его — вписано: приятным и ровным
голосом*
* Вставка сопровождена авторской пометой: N3, но в окончательный текст
не вошла.
298
Варианты чернового автографа
10 Точно так. / Точно так-с. ^
11 два раза / раза два
14 мгновение / мгновенье ^
16 почтительно вписано.
16 спросил / спросил ее ^
17 После: Аркадий. — начато и зачеркнуто: Конеч<но>
18 Танцую. / Конеч<но> танцую
21 После: на мазурку. — зачеркнуто: С живостью подхватил
Аркадий
22 усмехнулась. / улыбнулась.
24 так [вот] вписано.
24 а так, как замужние сестры / а. как старшие сестры б. а так вот
как замужные сестры
25 братьев. / братии.
26 немного старше / старше ^
27 двадцать девятый год / год *
27-28 в ее присутствии он чувствовал себя / а. он чувствовал себя в ее
присутствии б. он чувствовал себя перед ней
28 школьником, студентиком вписано.
28 школьником. / а. Как в тексте, б. чуть школьником
28 точно / как будто
между ними вписано.
значительней вписано.
значительнее. / а. больше, как будто он (не закончено), б.
значительней ^
29-30 приблизился с величественным видом / величественно) подошел
31-32 продолжал наблюдать за нею: он не спускал с нее глаз / не
спускал с нее глаз. Он продолжал наблюдать за нею
32 и во время кадрили / во всё время кадрили
33 Она так же непринужденно / она спокойно
34 с сановником / своим сановником
34 с сановником / а. с сановником, спокойно перебирала веером
б. с сановником, [тихо] [не спеша] [медленно] перебирала в руках
веер
35 и раза два тихо засмеялась вписано на полях.
36 толст, как почти у всех русских / толст, что придавало Русское
вы<ражение?> (не закончено).
36 почти у всех / у всех почти
37 Аркадий решил / Аркадию казалось
38 прелестной / милой
38-39 Слов: Звук ее голоса не выходил у него из ушей — нет.
40 ложились / падали
28-29
29
29
* Оставлено место.
Варианты чернового автографа
299
40-41 стройнее и шире / а. стройнее, мягче и шире б. красивее, мягче
и шире
41 движения ее / все ее движения
41 особенно / [как-то] особенно вписано.
43 После: когда — начато и зачеркнуто: он держал
44 усаживался / уселся
С. 70
2 После: ни единого слова.—зачеркнуто: Но через* несколько
мгновений — и** ему стало очень легко. Неболь<шое> волнение
его скоро*** исчезло****. Всякая тревога, всякое ненужное*****
волнение ТОтчас ****** исчезало в присутствии Одинцовой *******.
2-3 Но он со недолго; вписано на полях.
3 робел и волновался / волновался и робел
3-4 спокойствие Одинцовой сообщилось и ему / Так сама Одинцова
была так невозмутимо-ясна, так добродушна-внимательна и так
бестревожна
4 четверти часа не прошло, как уж он / что полчаса спустя [уже]
Аркадий уже ^
5 рассказывал / рассказывал ей ^
6 После: в деревне — начато и зачеркнуто: его бол<товня>
6 Одинцова / Она
6 с вежливым участием / а. с каким-то приветливым <?> участием
б. с каким-то холодным, но и вежливым участием
7 После: веер — зачеркнуто: и обернув к нему голову; вписано
и зачеркнуто: чуть-чуть улыбаясь приветливо, но холодно
8-9 между прочим вписано.
9 два раза. / раза два ^
10 снова, брала веер / а. снова, снова брала веер б. снова, снова слу-
шал<а>
п-14 Аркадий опять принимался болтать, весь проникнутый счастием
находиться в ее близости, говорить с ней, глядя в ее глаза, в ее
прекрасный лоб, во всё ее милое, важное и умное лицо. / Аркадий
опять принимался рассказывать ^
14 Сама она / Она сама ^
14 знание жизни / хорошее знание жизни
* через — зачеркнуто; прошло вписано.
** и вписано.
*** скоро вписано.
**** Неболь(шое) со исчезло вписано.
***** ненужное вписано.
****** тотчас вписано.
******* ßMecmo: Всякое со Одинцовой — было: Всякая тревога, всякое волнение
исчезали под ясным и приветливым взглядом Одинцовой.
300
Варианты чернового автографа
15 в ее словах / а. Как в тексте, б. в каждом ее слове
15 по иным замечаниям / а. Казалось б. По всему было заметно, что
(правка на полях).
15-16 Аркадий заключил / Аркадию казалось (правка на полях).
16-17 перечувствовать и передумать многое... / а. мно<гое> испытать,
перечувствовать и передумать многое б. мно<гое> испытать, и
перечувствовать и передумать многое
17 После: многое...—зачеркнуто: но откуда бралось ее
спокойствие?
18 его / его вдруг
19 подвел / повел ^
19 вас ко мне? / меня к вам
20 спросил / отвечал
23 После: говорить о — зачеркнуто: Базарове
23 своем приятеле вписано.
24 с таким восторгом / с таким жаром ^
25 обернулась к нему / обернулась к нему наконец
25 и внимательно / и долго и внимательно
25-26 на него посмотрела. / а. посмотрела на него б. посмотрела ему
в лицо ^
27-31 он так ел этим чувством, вписано несколько ниже.
28 хорошо / приятно ^
28 около часа! / около полутора часа
28 Правда / хотя
28-29 всего этого времени / всего разговора ^
29
постоянно вписано.
30-31 как будто ему следовало быть ей благодарным / [как будто его
осчастливили,] как будто ему следовало быть ей благодарным
вписано.
31 этим чувством. / благодарностью
32 Музыка умолкла, вписано на полях.
33 Merci / Хорошо
33 промолвила / промолвила [наконец]
35 будет вписано.
37-43 Текст: Губернатор ел о моем существовании — вписан несколько
ниже.
38 После: руку — зачеркнуто: чтобы повести ее в столовую
[ужинать], где уже [накрыли] приготовили ужин
38-40 Уходя, она обернулась, чтобы в последний раз улыбнуться и
кивнуть Аркадию. / а. Она кивнула головой Аркадию, быстро, но
улыбнулась и удалилась, б. Уходя [повернула] обернулась —
[чтобы] в последний раз улыбнуться Аркадию [быстро, но улыбкой
улыбнулась и удалилась]
Варианты чернового автографа
301
40 Вместо: (как строен показался со черного шелка!) — вписано
и зачеркнуто: [как величав и строен показался ему ее высокий]
стан [обхваченный] облитый сероватым блеском черного шелка
41 ее стан / ее высокий стан
41 облитый / обхваченный
42-44 и, подумав: «В это мгновенье она уже забыла о моем
существовании»,— почувствовал на душе какое-то изящное смирение.../
и [ему показалось] подумал: в это мгновенье она уже забыла о
моем существовании...
43-44 Слов: почувствовал на душе какое-то изящное смирение... — нет.
С. 71
1 как только / когда ^
2 вернулся / подошел
2 После: получил — начато и зачеркнуто: как тебе
2 После: удовольствие — начато и зачеркнуто: как
3 сказывал / сказывали
3 сейчас вписано.
3 один барин вписано.
3 госпожа / дама
3-4 После: ой-ой-ой — зачеркнуто: тоже должно быть эманципе
4
кажется вписано.
4 Ну вписано.
6 этого определенья / этого
6 не совсем понимаю / не сказал <?>
6-7 отвечал / ответил ^
7 После: Аркадий. — зачеркнуто: а. Она мне показалась очень
милой и умной б. она очень мила и умна
7 После: Аркадий. — вписано и зачеркнуто: Но во всяком случае
я удивлюсь
8-16 Текст: — Вот еще! со судить не могу. — вписан на полях;
дополнительная вставка.
8 После: невинный! — вписано и зачеркнуто: [заметил] проворчал
Б<азаро>в
10 мила / привлекательна
10 бесспорно вписано.
13 Ты говоришь, она холодна вписано.
15 пробормотал / проговорил ^
16 Она / Одинцова
17 чтоб / чтобы ^
18 Воображаю, как / Вижу отсюда, что
18 расписывал! / расписал, пари.
18 Впрочем, ты поступил хорошо. / А ты [хор] поступил хорошо.
302
Варианты чернового автографа
19 После: хорошо. — начато и зачеркнуто: а. Ну кто б. [Но] Я
поеду в. Спасибо другу за
20 ли губернская вписано.
20 или / или даже ^
20 После: вроде — начато и зачеркнуто: как
21 такие плечи / такие плеча ^
21 Только вписано.
22 давно вписано.
21-22 я не видывал давно. / я давно не видывал.
23 Аркадия покоробило / а. Аркадий слегка покраснел. — Его
покоробило б. Его слегка покоробило
25 в нем вписано.
28 После: брат — зачеркнуто: возразил Б<азаро>в
30 Оба / и оба
31 уехали тотчас после ужина. / скоро уехали
31 После: уехали — зачеркнуто: тем более, что госпожа <?> Кукшина
[стала] [начала] с ними [разговаривать] [любезничать]
32 не без робости вписано.
31-34 Текст: нервически злобно со на нее внимания; [Базаров] —
вписан; дополнительная вставка на полях.
33 После: было — начато и зачеркнуто: а. сидела с ними за одним
столом и пытал<ась> б. [самолюбие которой было глубоко уязвлено
тем, что] ни тот, ни другой не обратил на нее внимания; [Базаров]
39 XV / Глава Пятнадцатая ^
41 на следующий день вписано.
42 с ним вписано.
С. 72
1 После: Одинцова. — начато и зачеркнуто: Мне
3-5 — Я тебе удивляюсь! — воскликнул Аркадий. — Как? Ты, ты,
Базаров, придерживаешься той узкой морали, которую... / —
Неужели ты веришь, ты Базаров, ты в состоянии верить всяким
глупым городским слухам и сплетням?
3 Я тебе удивляюсь! — воскликнул Аркадий, вписано.
6 небрежно перебил Базаров. / а. заметил спокойно Базаров, б.
равнодушно заметил Базаров, в. заметил небрежно Базаров ^
7 не знаешь / не понимаешь
8 «не ладно» значит «ладно»? / «не ладно» — [это считается
хорошо]
9 Не сам ли ты сегодня говорил / [ведь ты сам слыхал <?>]
ю-14 Текст: хотя со справедливы. — вписан на полях;
дополнительная вставка.
10 мнению вписано.
12 толкам / сплетням ^
Варианты чернового автографа
303
12 люблю думать / желаю думать ^
13 образованный / [умный] образованный вписано.
15-16 /7осле: номера. — начато и зачеркнуто: а. Человек б. Появился
16 Молодой слуга в ливрее ввел / Появился молодой слуга в ливрее
[и] ввел
16 обоих приятелей / их
16-18 в большую комнату, меблированную дурно, как все комнаты
русских гостиниц, но уставленную цветами. / в большую комнату,
уставленную цветами, и отправился на цыпочках доложить о них.
19 Одинцова / хозяйка
19 в простом утреннем платье. / в легком утреннем платье, свежая ^
20 еще моложе / еще свежее и светлее
20 при свете весеннего солнца. / а. при солнечном свете б. при ярком
свете весеннего солнца в. при лучистом свете весеннего солнца
21 представил ей Базарова / представил ее Базарову ^
21 с тайным вписано.
23 Одинцова / она
23 спокойною / спокойной
25 Вот тебе раз! / вот еще — новость.
25 бабы испугался! / Я бабы испугался! ^
26 развалясь в кресле / а. [небрежно] развязно развалясь на кресле
б. развалясь на кресле
26 не хуже Ситникова вписано.
27 развязно / небрежно
27-28 не спускала с него своих ясных глаз. / всё так же спокойно глядела
на него своим ясным и холодным [взором] взглядом.
29 родилась от / была дочь извест<ного> — (не закончено).
33 [пух и] вписано.
33 После: Катерине. — зачеркнуто: из которых старшая Анна
[была] получила [отли<чное?>] блестящее воспитание. [Она
осталась)] ей [было] минуло 20 лет, когда отец ее умер, сестре ее
двенадцать.
37 еще вписано.
37 После: силе. — начато и зачеркнуто: а. Оставшись б. Анна не
потеряла головы
38 Положение вписано.
38 После: тяжело — вписано и зачеркнуто: на нее падали все
заботы по хозяйству и дому.
39-41 7екст: [а] блестящее воспитание ся деревенскому житью. —
вписан на полях; дополнительная вставка.
39 полученное ею / которое она получила
41 к глухому деревенскому житью. / притом к глухому деревенскому
житью. ^
41-42 никого решительно / решительно никого
304
Варианты чернового автографа
42-43 Слова: и посоветоваться ей было не с кем — были продолжением
фразы: Положение со очень тяжело (строка 38).
42-43 и посоветоваться ел нес кем. вписано.
43 После: с соседями — зачеркнуто: да и вряд ли очень <?>
пригодились ей на что-нибудь их советы. Разница между ними и ею была
слишком велика
43 ей на что-нибудь вписано.
44 Он их презирал со по-своему, вписано.
С. 73
1 Она со и немедленно вписано.
2 После: к себе — начато и зачеркнуто: ста<рую?>
3 X ю/Х..
3 чванную / капризную
3 злую и чванную вписано.
3 старуху / старую деву ^
5 После: до вечера и — зачеркнуто: за столом
6 После: не иначе — начато и зачеркнуто: гул<яла?>
6 После: в сопровождении — начато и зачеркнуто: старо<го>
7 угрюмого лакея / [старо<го>] лакея
8 и в треуголке вписано.
9 причуды / странности и причуды ^
9 тетки / своей тетки ^
9 исподволь / тщательно ^
10 сестры / своей сестры ^
10-п примирилась / готовилась
10-и уЖе примирилась вписано.
11 с мыслию / с мыслью ^
12 случайно увидел / увидел ^
13 ипохондрик / меланхолик
16 быть / стать ^
16 стать его женой вписано.
18 после его смерти не выезжала из / прожила после него
18 его смерти вписано.
20 вернулась на жительство / вернулась ^
22 города *** / города а^
22 После: города ***. в ЧА: — Анна Сергеевна неохотно покидала
Никольское. ^ (ср. ниже, строки 24—25).
22 Там у ней был / у ней там был
22 После: отлично — начато и зачеркнуто: меб<лированный>
23 прекрасный сад с оранжереями / прекрасный большой сад
23-24 покойный Одинцов ни в чем себе не отказывал. / покойный
Одинцов любил жизненные удобства — и вдова его не была к ним
совсем равнодушна
24 которую вписано.
Варианты чернового автографа
305
24 к нему вписано.
24 В город Анна Сергеевна / В ....ъ она^
25 большею частью / большей частью ^
25-26 ненадолго. / ненадолго — и ни с кем почти не виделась, избегая
в особенности дам и чиновные лица ^
26-27 по поводу ее брака / против нее за ее брак
27-28 Пр0 Нее всевозможные небылицы / о ней всякие небылицы
28 После: она — начато и зачеркнуто: наход<ила?>
28-29 в его шулерских проделках / обыгрывать наверное
30 из необходимости / из желания
30-31 /7осле: последствия — начато и зачеркнуто: беззаконной свя<зи>
32 рассказчики / дамы
33 они вписано.
32-34 7екст: «Прошла со трубы». — вписан на полях; дополнительная
вставка.
33 обыкновенно вписано.
33-34 прибавлял / прибавлял к этим словам ^
34 После: трубы». — начато и зачеркнуто: в присутствии остряка
никто уже
35 но она пропускала их мимо ушей / а. и не смущали её б. и
нисколько её не волновали ^
35-36 характер у нее был свободный и довольно решительный. / а.
Характер у нее был свободный и решительный — да и кроме того от
нее веяло тишиною не даром — она точно была чиста как мрамор,
б. Характер у нее был свободный и решительный — да и кроме
того не даром от нее веяло тишиною — тишиною чистоты — она
[вся] точно была чиста [и холодна] [и тверда] как мрамор. ^
37 Одинцова / Она
37 прислонясь к спинке кресел / на кресле
38 положив / спокойно положив
39 обыкновения / обыкновенья ^
39-40 старался занять / старался занимать
41 Он не мог решить, достигал ли Базаров своей цели вписано.
41-42 По лицу вписано.
42 После: трудно было — зачеркнуто: узнать, какие она испытывала
впечатления
42-43 догадаться, какие она вписано.
42 После: догадаться — начато и зачеркнуто: что в ней
происходило)
43 постоянно вписано.
44 выражение, приветливое, тонкое / а. выраженье ясное, умное,
равнодушно-приветливое, внимательное б. выражение умное,
учтивое. ^ Далее над строкой дважды вписано и зачеркнуто:
добродушное
306
Варианты чернового автографа
С. 73-74
44-1 ее прекрасные глаза светились вниманием, но вниманием
безмятежным. / а. вниманием, но безмятежным светились ее
прекрасные глаза б. Прекрасные ее глаза светились одним вниманием —
и вниманием безмятежным ^
С. 74
1 После: безмятежным — начато и зачеркнуто: а. В сущности ей
понравилось мужественное и б. В сущности Базаров ей
понравился, хотя его ломание
2 Базарова вписано.
2 в первые минуты / в первые мгновенья
3 подействовало на нее / а. ее поразило б. на нее подействовало
4 тотчас же вписано.
4 но она / но она знала людей
4 чувствовал / чувствует
4 После: смущение — вписано и зачеркнуто: что оно скоро
пройдет
4-5 и это ей даже польстило. / и извинила его.
4-5 Слов: и это ей даже польстило — нет.
5-6 Одно пошлое её отталкивало, а в пошлости никто бы не упрекнул
Базарова. / а. впрочем всякая сила ее привлекала, а сила
сказывалась во всем существе Базарова, в его резких <1 нрзб.), в самом его
голосе, в движениях его длинных и костлявых пальцев, б. Всё
пошлое ее отталкивало и всякая сила ее привлекала. В пошлости
никто бы не упрекнул Базарова — а сила сказывалась во всем его
существе, в резких чертах его лица, в его голосе, в самих
движениях его длинных и костлявых пальцев. ^ <Всё пошлое ее
отталкивало, вписано между строк. В пошлости никто бы не упрекнул
Базарова, дополнительная вставка на полях).
7 удивляться / изумляться ^
8 заговорит с Одинцовой / будет говорить с ней
8-9 с женщиной умною / а. с женщиной умною и дельной б. с
женщиной дельной *
9 После: воззрениях — зачеркнуто: о своей системе, одним словом;
он ожидал этого тем более, что
9
же /
она же / она
10 изъявила желание / изъявляла желание
10 После: желание — начато и зачеркнуто: встретиться?)
12 После: о медицине, — начато и зачеркнуто: своем
12 После: оказалось, что — вписано и зачеркнуто на полях:
Одинцова не всегда с ним соглашалась — она даже спорила с ним [но]
[правда] в немногих словах и не возвышая голоса
Варианты чернового автографа
307
не теряла времени в уединении / довольно много читала в своем
уединении
правильным / даже довольно правильным
навела речь / навела было речь
15 на музыку / на музыку, которую очень любила
16
16
16
После: Базаров — начато и зачеркнуто: чуть <ли>
не признает искусства / а. не понимает и не любит искусства б. не
понимает и не признает искусства ^
потихоньку / опять
17 пустился / подхватил
17-18 0 значении народных мелодий. / о Пушкине <?>
19 с ним вписано.
19 как с младшим братом: казалось вписано на полях.
21-22 Часа ТрИ длилась беседа, неторопливая, разнообразная и живая. /
Ни Анне Сергеевне ни [двум гостям] двум ее посетителям не
хотелось сказать последнего прощального слова: «поболтаем еще
немножко» — было у [всех] каждого из них на уме — а это, как
известно, знак добрый. Притом [Анна Сергеевна] [Одинц<ова>] она
на другой день уезжала в [Никольское] деревню; [надо было] —
как же было не воспользоваться случайной, счастливой встречей?
21 Часа три с лишком / часа два
21 длилась / продолжалась
23 После: наконец — начато и зачеркнуто: вст<али>
24 ласково вписано.
25 обоим / им обоим
25 свою красивую белую вписано.
26 хорошей улыбкой / доброй улыбкой
27 Если вы, господа, не боитесь скуки / Если вам, господа, не
покажется скучным
28 После: в Никольское. — незачеркнутая фраза: Я очень буду
рада Вас видеть ^
32 Базаров / «Нигилист» ^
32 поклонился / наклонил голову
33 приятель его / Б<азаров>
34 После: покраснел. — в ЧА следует: Одинцова* кивнула им
приветливо головою — и после их ухода, долго оставалась неподвижной
на своем кресле — скрестив руки на груди... Ее глаза понемногу
закрылись и, не пошевельнув ни одной складкой своего платьяw ,
она заснула. ^
35 говорил он ему на улице / говорил Аркадий на улице Базарову
37 После: ой-ой-ой? — зачеркнуто: Гм
Далее начато и зачеркнуто: в [ответ]
Слова: и не пошевельнув со платья — вписаны.
308
Варианты чернового автографа
37 А кто ее знает? вписано на полях.
39 сзади вписано.
41-44 Текста: — Наши герцогини ел хлеба покушала. — нет.
С. 75
1 — А все-таки она прелесть, — промолвил Аркадий. / — Она
прелесть, — заметил Аркадий ^
2-3 — Этакое богатое тело! — продолжал Базаров, — хоть сейчас
в анатомический театр. / а. Величайшая эгоистка, эпикурейка,
продолжал Базаров — а прелесть. И как она сложена, чудо. Хоть
сейчас в анатомический театр, б. Величайшая эгоистка,
эпикурейка, продолжал Базаров — а точно прелесть. Эдакое богатое
тело... Хоть сейчас в анатомический театр. ^
6 первый сорт. / прелесть. ^ Далее зачеркнуто: И умная же она
[баба], [оч<ень?>] вот как умна. <баба вписано и зачеркнуто).
8 — Когда? / — А когда? Ты думаешь?
10 Шампанское с Кукшиной пить? / а. с Кукшиной шампанское
пить? б. с [в компании] Кукшиной шампанское пить?
12 После: махнем — зачеркнуто: Не рано ли будет? Вздор! Куй
железо, пока горячо.
12 Кстати / Кстати ж ^
12 После: усадьбишка — зачеркнуто: по тому же направлению
13 это вписано.
13 по *** дороге / по ...ой дороге ^
16 да умники, вписано.
16 Я тебе говорю вписано на полях.
17 Три дня спустя / Дв<а> дня спустя
17-18 0ба приятеля катили по дороге в Никольское. / оба приятели
катили в легком тарантасе по <1 нрзб.) дороге в Никольское. ^
День / Погода
ямские сытые лошадки / ямские лошадки
дружно бежали / дружно и весело бежали
21 Аркадий глядел на дорогу и улыбался, сам не зная чему, вписано
между строк и на полях. Выше на полях того же л. 68 ЧА
сделана еще одна, присоединенная к этому тексту знаком
вставка, не вошедшая в данное место окончательной редакции и
затем обведенная кругом и сопровожденная авторской пометой
«позднее»: Светлый вечер спускался на зеленые поля; [солнце] ^
24 он обо мне печется. / он за<ботится?>
25 После: голос — вписано и зачеркнуто: и задумался на минутку
и тотчас же встрепенулся
25 Что за важность! / что ж такая за важность!
26 XVI / Глава Шестнадцатая ^
28 в недальнем расстоянии / не в дальнем расстоянии ^
18
19
19
Варианты чернового автографа
309
28-30 от Желтой каменной церкви с зеленою крышей, белыми колоннами
и живописью / от боль<шой> церкви, желтой с зеленой крышей
и белыми колоннами и с живописью
30 и живописью al fresco над главным входом / и с живописью al
fresco
32 округленными вписано.
35 мелькающими трубами / а. белевшими трубами б. мелькавшими
трубами ^
36 в одном стиле с церковью / а. Как в тексте, б. в одном, как и
церковь, стиле
37 у нас вписано.
37-38 в том стиле> который известен у нас под именем Александровского
вписано.
38 дом этот / он
38 был также выкрашен желтою краской / а. также был желтый
каменный б. также был желтый красный
39 и белые колонны / а. и такие же белые колонны б. и точно же
такие же белые колонны
С. 75-76
39-1 и фронтон с гербом. / а. и фронтон б. и фронтон [вы]крашен
с гербом ^
С. 76
1-4 Текст: Губернский архитектор со нововведений — вписан на по-
лях; над ним помета: й — возможно, указание на фамилию
архитектора.
1 Губернский архитектор /а. Как в тексте, б. один и тот же
губернский архитектор
1-2 с одобрения / а. Как в тексте, б. строго придерживаясь
2 не терпевшего / не любившего
2-4 никаких пустых и самопроизвольных, как он выражался,
нововведений. / никаких пустых нововведений. ^
4 темные деревья / а. густые аллеи б. густые деревья
5 аллея стриженых елок вела к подъезду вписано.
6 приятелей наших / молодых людей
6-7 два рослые лакея / два рослых лакея ^
7 в ливрее вписано.
7-8 тотчас побежал за дворецким. / позвал дворецкого
8 толстый человек / толстенный <?> человек
9 направил гостей / повел гостей
11 в особую комнату / а. Как в тексте, б. в особую большую
комнату ^
310 Варианты чернового автографа
11 со всеми принадлежностями / а. Как в тексте, б. со всеми
необходимыми принадлежностями
11-12 В доме видимо царствовал порядок: всё было чисто / а. В доме
казалось очень порядочно и чисто б. В доме [А<нн>ы С<ергеев>ны]
[богатой вдовы] видимо царствовал порядок: всё было чисто
12 всюду пахло / а. Как в тексте, б. всюду хорошо пахло
12-13 каким-то приличным запахом / [чем-то] каким-то приличным
и приятным запахом
13 точно / как
14 просят вас пожаловать к ним / просит вас пожаловать к ней ^
15 Не будет ли от вас / Не прикажете ли чего-нибудь
17 Никаких приказаний не будет, почтеннейший / Никаких не будет
приказаний
18 После: Базаров — зачеркнуто: которому не нравилась вся эта
торжественность
18 После: которому — вписано и зачеркнуто: сильно очень
18-19 соблаговолите поднести / а. поднесете с дороги б. поднесете ^
20-21 не без недоуменья / не без некоторого недоумения
21 удалился, скрипя сапогами. / удалился ^
21 Слов: скрипя сапогами — нет.
22-23 Какой гранжанр! — Кажется это так по-вашему называется?
вписано.
23 Герцогиня, да и полно. / Герцогиня, братец ты мой, заметил Базаров.
24-25 с первого раза / с первого разу
25
сильных вписано.
26 каковы мы / как мы
27 Особенно я, будущий лекарь, и лекарский сын / Особенно меня,
будущего лекаря и лекарского сына
28-30 Текста: и дьячковский внук... со скривив губы. — нет.
24-31 Хороша герцогиня со избаловала она себя вписано на полях;
дополнительная вставка.
32 После: надеть? — начато и зачеркнуто: Фраков они однако
33 Но и вписано.
36 просторная, высокая комната / большая комната ^
38-40 СТояла в обычном чопорном порядке вдоль стен, обитых
[золотистыми] коричневыми обоями с золотистыми разводами вписано.
38 в обычном чопорном порядке / в строгом <?> порядке
39-40 коричневыми обоями с золотыми разводами / а. золотистыми
обоями б. коричневыми обоями с золотистыми разводами ^
41 приятеля и комиссионера / приятеля ^
42 Над средним диваном / а. Над окном <?> б. Над середним
главным диваном ^
42-43 белокурого вписано.
42 казалось вписано.
Варианты чернового автографа
311
43 недружелюбно / неприветливо ^
44 После: шепнул Базаров Аркадию и, — зачеркнуто: покосясь,
прильнув ухом
С. 77
1 сморщив нос вписано.
1 Аль удрать? / Аль уехать?
1-2 мгновенье / мгновение
2 После: хозяйка — зачеркнуто: и с приветливой улыбкой на губах
подошла к обоим приятелям
2 легкое барежевое платье / а. темное платье б. легкое кисейное
платье ^
6 После: у меня — зачеркнуто: пока не надоест
6 недурно / хорошо
6 После: недурно — вписано на полях и зачеркнуто: По крайней
мере мне в целом свете нигде так не хорошо, как здесь. Далее
зачеркнуто: Она сказала эти последние слова [не без некоторой
иронии] как бы шутя но и Б<азаров> и Аркадий [обоим молодым
люд<ям>] тотчас почувствовали, что она права, и что у ней
действительно хорошо. У меня здесь [всем] полная воля — и не на
одних словах — вы увидите: всем [всем] воля, начиная с меня. —
Можете говорить, можете молчать, как хотите.
7-8 хорошо играет на фортепьяно. / прекрасная музыкантша
9 кроме сестры / кроме ея ^
10 сосед один / два-три сосед<а>
11 играть / играет
12 Одинцова / Она
12-13 с особенною отчетливостью / с особенной, несколько забавной
отчетливостью ^
13-14 наизусть его выучила / не в первый раз его произносила
14 После: к Аркадию. — зачеркнуто: и совершенно свободно,
[словно] как старинная знакомая, стала расспрашивать его об его отце
15 мать ее / мать Одинцовой
16 После: Аркадий — начато и зачеркнуто: пустился
16-17 заговорил о своем добром отце / заговорил о покойнице
20 Красивая борзая собака / Большая Датская собака
20 Слов: с голубым ошейником — нет.
20-21 вбежала / вошла
20-21 вбежала в гостиную, стуча ногтями по полу / вбежала, стуча
ногтями по полу, в гостиную
21 за нею / за ней
22 лет восемнадцати / лет... ^
22-23 с несколько круглым, но приятным лицом вписано.
23-24 темными глазами. / задумчивыми глазами ^
312
Варианты чернового автографа
24-25 Она держала в руках [большую] корзину, наполненную цветами.
вписано на полях.
24 корзину / большую корзину
25 После: цветами — начато и зачеркнуто: Она остановилась?)
28 поместилась / и поместилась
29 разбирать цветы. / подбирать цветок к цветку.
30-31 к обоим гостям / к обоим молодым гостям
31 [Каждому] каждого из них вписано.
34 Сама, — отвечала Катя. / Сама — отвечала Катя. Целых три
букета выдет ^
35 А тетушка / Тетушка ^
37-38 улыбалась, застенчиво и откровенно / а. улыбалась и краснела
б. улыбалась
38-39 ГЛядела как-то забавно-сурово, снизу вверх. / а. глядела как-то
снизу вверх б. стыдливоО как-то снизу вверх ^
39 После: вверх — начато и зачеркнуто: молодость
39 было еще / было, как говорится, еще ^
40 руки / пальцы
42 быстро переводила дух. / [тихонько] быстро вздыхала
44 из приличия рассматриваете картинки / рассматриваете картинки
из приличия
С. 78
1 Васильич / Васильевич ^
1 начала она вписано.
2 Подвиньтесь-ка / а. подсядьте б. пододвиньтесь-ка ^
4 приблизился. / а. Как в тексте, б. встрепенулся
5 О чем прикажете-с? — промолвил он. / О чем прикажете с Вами
спорить? Отвечал Б<азаро>в и приподнял голову.
9 Я. Вас это как будто удивляет. Почему? / а. Я, я. Что значит это:
Вы? б. Почему Вы мне сказали: Вы? Почему? в. [отчего] мои
слова Вас удивили удивили*. ^
10 Потому что / Потому, что
11 и холодный вписано.
10-и Нрав спокойный / слишком спокойный нрав
11 После: увлечение. — начато: а. [В этом] Вы [ошибаетесь]
б. [Совсем меня] не знаете в. [ошибочно судите обо мне] г. Я вам
только кажусь равнодушной и [спокойной] [холодн<ой>] д.
спросите лучше Катю ^
12 Как это вы успели меня узнать так скоро? / а. В этом Вы
ошибаетесь б. Совсем меня не знаете в. ошибочно судите обо мне г. я вам
только кажусь равнодушной и спокойной холодн<ой>
* Так в ЧА.
Варианты чернового автографа
313
12-13 я, — во-первых / а. Как в тексте, б. ei я скажу вам, что
во-первых
13 После: нетерпелива и — зачеркнуто: очень легко увлекаюсь
14 очень легко увлекаюсь. / ужасно настойчива.
16 После: вам лучше знать. — промолвил он.
18 а вы мне заметили / Начато и зачеркнуто: а Вы мне сделали
19 Вы это сказали оттого, что / а. Вам это так кажется потому что
Вы б. Вы пришли к [тому] подобному заключению оттого что
21 но эти / но и Ваши
22 геологической, с точки зрения / геологической — хочу сказать —
с точки зрения
24 — Извините; как геолог вы скорее к книге прибегнете / а.
Начато и зачеркнуто: Для этого Вы книгу б. В таком случае Вы
скорее к книге прибегнете
24 Извините, как геолог вписано.
27 изложено на целых десяти страницах. / занимает, быть может,
десять страниц.
28 Анна Сергеевна помолчала. / Анна Сергеевна посмотрела на
Базарова.
30 промолвила / спросил<а>
30-32 Слов: облокотясь на стол ел к Базарову. — нет.
32 Вы вписано.
34 и изучать вписано.
34-35 /7осле: изучать людей. — вписано и зачеркнуто: А Вас занимает
изучать людей? — Еще бы! Далее оставлено незачеркнутым:
Всякий человек тоже в своем роде произведение [искусства и
загадка]; перед: произведение — вписано: художественное
36 Базаров усмехнулся вписано.
37 Во-первых / Во-первых, доложу Вам
38 отдельные личности / отдельных людей
38-39 не стоит труда / право, не стоит труда
40 мозг вписано.
42 одни и те же у всех / тоже одинаковы
42 видоизменения / а. Как в тексте, б. отступления от нормы,
правила
43 Достаточно / Дово<льно>
44 После: других. — У [всякого] человека лицо одинаково глупо —
когда он спит.
С. 78-79
44-2 Текст: Люди, что деревья в лесу ел отдельною березой. — вписан
позднее (см. строку 7).
314
Варианты чернового автографа
С. 79
2 березой. / березкой.
5 После: вспыхнула — начато и зачеркнуто: как маков
6 Анна Сергеевна / а Анна Сергеевна
7 После: Деревья в лесу — в ЧА незачеркнутый текст: Я не могу
согласиться с Вашей анатомией, начала она; [я вижу] мне
в ней чувствуется* либо непонимание [человеческой] людей, либо
равнодушие, даже презрение к ним. Далее дополнительная
вставка на полях: [Деревья в лесу — повторила А<нна> С<ергеев-
на>] [Человеческий] Я напротив [того] нахожу, что каждое живое
лицо достойно изучения, что ни один человек не похож на другого
что всякий из них целая тайна. — То есть в роде ребуса [заметил
подхватил Базаров. Это-с [позв<ольте>] романтизм позвольте [-с
заметить. Люди — что деревья в лесу; ни од<и>н ботаник[у] не
станет заниматься каждой отдельной березкой.
7 После: презрение к ним. — на полях вписано отдельно и
зачеркнуто: Я не встречаю (нрзб.) в особенности.
7 Деревья в лесу, — повторила А<нна> С<ергеевна> вписано.
7 она. / А<нна> С<ергеевна> ^
11 у нас с вами / у здорового
12-13 Мы приблизительно знаем, отчего происходят телесные недуги
вписано на полях.
15
сызмала вписано.
15 набивают / набиваются ^
15 После: набиваются — начато и зачеркнуто: наш<и>
17 После: и болезней не будет. — Да [да] как [же] его исправить?
спросила Анна Сергеевна. Надо, разумеется, [начать] с
уничтожения всего старого. — [Это а м<ы>] и мы этим занимаемся по мале-
нечку** [Видали ли] Вы изволили видеть*** как сжигают
негодную, прошлогоднюю траву? Если в почве [есть] [сохранилась] не
иссякла сила — она даст двойной рост. ^
18-21 Слов: Базаров говорил всё это со бегали по углам. — нет.
22 Слов: промолвила Анна Сергеевна — нет.
22 полагаете / думаете
23-24 ни ГЛупых, ни злых людей / а. глупых людей б. глупых и злых
людей °
26 будет равно / будет всё равно
27 После: добр — начато и зачеркнуто: А искусство
28-29 Текст: Да, понимаю у всех будет одна и та же селезенка. [Вы
совершенно] Именно так-с, сударыня. — вписан на полях.
* мне (Л чувствуется вписано.
** по маленечку вписано.
*** Вы изволили видеть вписано.
Варианты чернового автографа
315
30 Слов: Одинцова обратилась к Аркадию — нет; вместо них:
— [Ну] Признаюсь, заметила Одинцова — [что касается до
меня] * я очень рада что мы еще не дожили до такого
усовершенствованного состояния. ^
31 А ваше какое мнение / Какое Ваше мнение ^
32 Я согласен / Я совершенно согласен
32 он. / Аркадий. ^
32 После: он — начато и зачеркнуто: Вы ведь тоже <?> кажется
любите
33 Катя поглядела на него исподлобья, вписано.
33 После: исподлобья — начато и зачеркнуто: Одн<ако>
34 Вы меня удивляете / Одн<ако> Вы меня очень удивляете
34 господа / Евгений Васильич ^
34 На полях против текста: Вы меня удивляете — начато и
зачеркнуто: Одинцова чуть-чуть
34 промолвила / а. начала опять б. начала
35 потолкуем. / потолкуем. Я [повторяю Вам] предварила вас, что
люблю спорить
36 После: идет — начато и зачеркнуто: к <нам?>
36 уши. / уши. Она стара: а все-таки ее уничтожать не следует
37 княжна X я / княжна ^
37-38 худенькая и маленькая женщина / небольшого роста женщина ^
38 лицом / желтым лицом
40-41 опустилась в широкое бархатное кресло/ направилась к широкому
креслу
42 ей вписано.
43 даже не взглянула на нее вписано.
44 После: шалью — начато и зачеркнуто: которая за<крывала?>
С. 79-80
44-1 покрывавшею / покрывавшей ^
С. 80
1 почти всё ее тщедушное тело. / а. ее всю б. почти всю ее в. все ее
тщедушное тело, почти до самых ног.
6-7 два нерешительные шага в ее направлении / два нерешительных
шага ^
7 воскликнула / промолвила
8 позвала / подозвала
8 Фифи / собаку
9 радостно вписано на полях.
11 повизгивать. / а. слегка визжать б. визжать потихоньку
* [что касается до меня] — вписано и зачеркнуто.
316
Варианты чернового автографа
20
21
11 Княжна нахмурилась вписано на полях.
11 Катя / и Катя
13 промолвила Одинцова / а. спросила Одинцова б. заметила
Одинцова вставая
15 молча вписано.
15-16 и первая вышла из гостиной. Все отправились вслед за ней в
столовую. / и отправилась. — И все перешли в столовую, где уже
[самовар] кипел [на столе] самовар.
18 тоже, также заветное вписано.
18-19 опустилась княжна / княжна опустилась
19-20 чашКу / большую чашку ^
20 раскрашенным вписано.
20 положила / налила ^
меду / а. душистого <?> б. душистого <?> меду
в чашку / в чай
21-22 Текст: пить чай со ни на что) — вписан на полях;
дополнительная вставка.
22 вдруг / неожиданно
23 хриплым / сиплым
25 Базаров и Аркадий / гости
26 на нее / а. Как в тексте, б. на нее в сущности
27 Для ради важности / Только из важности
28 потому что княжеское отродье / оттого что княжна ^
29 предложила / предложила было
30 и всё общество / всё общество ^
31 приехал вписано.
32 карточной игры / до карточной игры
32 Порфирий Платоныч / Пафнутий Петрович ^
32 по имени Пафнутий Петрович вписано.
33 толстенький / некто толстенький
33 с коротенькими / с короткими
33-34 точно выточенными ножками / красивыми ножками
34 точно выточенными вписано.
35 разговаривала всё больше / всё больше разговаривала
35-36 После: с Базаровым — зачеркнуто: предложила ему сесть;
вписано: спросила его — не хочет ли он сразиться
36-37 по-старомодному в преферанс. / в преферанс
37-39 Слов: говоря со уездного лекаря. — нет.
40-41 [Смот<рите>] Берегитесь со разобьем, вписано.
41 разобьем. / обыграем.
42 она / Анна Сергеевна
43 мы / и мы
43 кстати вписано.
44 неохотно / покраснела и
Варианты чернового автографа
317
44 приблизилась / подошла
44 к фортепьяно / а. Как в тексте, б. к фортепьянам
С. 82
1 неохотно / а. Как в тексте, б. медлительно
1 неохотно пошел за ней / а. Как в тексте, б. пошел за ней тоже
неохотно
2 его отсылает / а. Как в тексте, б. его отсылает, что он в ее
глазах мальчик
3 в его годы / уже в его годы
4 и томительное / хотя горячее томительное
4 ощущение / чувство
8 равнодушно вписано.
8 ответил / отвечал ^
11 тем же голосом вписано.
13 Моцарта любите? / а. Как в тексте, б. Моцарта не любите? ^
14 Моцарта люблю. / Люблю ^
15 це-мольную сонату-фантазию Моцарта. / сонату Моцарта
15 После: Моцарта. — зачеркнуто: и [принялас<ь>] начала ее играть
16 Она играла очень хорошо вписано.
17 Не отводя глаз / а. Как в тексте, б. Не отводила глаз
17 и крепко стиснув губы / слегка наморщив брови и стиснув губы
17 сидела она / она сидела ^
19 разгорелось / раскраснелось
19 После: и — начато и зачеркнуто: один
19 развившихся волос / а. волос, развивших б. волос, развившихся
21-24 последняя часть сонаты, та часть, в которой, посреди
пленительной веселости беспечного напева, внезапно возникают порывы
такой горестной, почти трагической скорби... / последняя часть
сонаты с её [внезапными задумчиво-страстными порывами]
[страстными и горестными порывами] такой горестной почти
трагической скорби
26-27 д ведь недурно играет эта барышня, и сама она недурна. / а. [0<т-
лично?>] [хорошо] она [хор<ошо>] [отлично] играет и, кажется, она
вообще прехорошая девушка б. А ведь недурно играет эта
барышня она ^ (не закончено).
28-44 Тексту: Кончив сонату со за свои цветы — в ЧА предшествует
текст: А Базаров со хотя незначительном) (см. с. 82,
строки 41—44).
28-29 не принимая рук с клавишей, спросила / а. взглянула на Аркадия
и спросила б. спросила
не смеет / не желает
29
30-
32 Текста: спросил ее со ее отрекомендовал? — нет.
318
Варианты чернового автографа
32-35 Текст: отвечала ел тупое. Она — вписан на полях;
дополнительная вставка.
33 спряталась, ушла в себя. / как улитка, ушла в себя
33 Когда / и когда
33 случалось / выходило
34 не скоро / уже нескоро
34 самое ее лицо / даже лицо ее
35 выражение упрямое, почти тупое. / а. выражение холодное и почти
тупое б. выражение почти тупое. ^
35~36 была не то что робка, а недоверчива и немного запугана / была
робка и недоверчива и слегка запугана ^
36 воспитавшею / воспитавшей ^
39-40 стал для контенансу, с благосклонною улыбкой, гладить ее по
голове. / стал её гладить
41 между тем вписано.
41-42 Анна Сергеевна / Оказалось, что Анна Сергеевна
42 в карты / а. Как в тексте, б. знала все до тонкости
42-43 Порфирий Платоныч / и П. П. ^
44 незначительном / не [совсем] значительном
С. 83
3-5 — Пойдемте гулять завтра поутру — сказала она ему, я хочу
узнать от вас латинские названия полевых растений и их
свойства. / и предложила ему [пойти с ней гулять на следующий день]
утреннюю прогулку [вдвоем], в течение которой он бы ей [назвал]
передал латинские названия полевых [некоторых] растений и их
свойства
4 Я хочу узнать от вас / я вас хочу спросить
9 чудесная женщина / прелестная женщина
13 Да, — отвечал Базаров, — баба с мозгом. / а. Да, она умница,
отвечал Базаров — и характеру в ней много б. Да, она баба с
[головой] мозгом, отвечал Базаров — и мозг есть.
13-18 Текст: Ну, и видала же она ел Аркадий Николаич! — вписан на
полях; дополнительная вставка.
15-18 — В каком смысле ты это говоришь, Евгений Васильич?
— В хорошем смысле, в хорошем, батюшка вы мой, Аркадий
Николаич! / Как так?— В каком смысле ты это говоришь?
[спросил] промолвил Аркадий.
— А в таком, батюшка Вы мой, А<ркадий> Н<иколаич>, что она
хоть и смотрит [холод<ной>] [ледяной] [и] а сквозь огонь и воду
прошла.
— Ты думаешь?
— Думаю. — дополнительная вставка; вписано и
отредактировано на полях; там же далее вписано и зачеркнуто: Я пони-
Варианты чернового автографа
319
маю, зачем она при себе эту дуру тетку княжну* держит: знай,
мол, я аристократка, но зачем она в деревне живет этого я** не
понимаю.
Разве что очень она*** себя избаловала****.
18-19 она и своим имением отлично распоряжается. / а. она отлично
распоряжается своим имением б. она и имением своим распоряжается
отлично ^
19 После: отлично — в ЧА — продолжение предшествующей
фразы: и людей [она] знает
19 чудо / прелесть
21 свежо / и свежо ^
22 и молчаливо вписано,
22 После: хочешь — начато и зачеркнуто: всё что ты по<желаешь?>
22-23 Можно заняться. / ты займись
23 Из этой еще что вздумаешь, то и сделаешь / [А та] Из этой [вот]
выдет толк ^
24 После: калач. — зачеркнуто: Только плеча у ней больно хороши.
25-26 и каждый из них лег / а. оба легли б. и каждый лег
с особенными мыслями / а. с особенными, своими мыслями
б. с особенными, собственными мыслями
понравился / нравился ^
понравился — отсутствием кокетства и самою резкостью
суждений. / а. ей нравился, хотя он отталкивал ее [самой сухостью
своих] суждений, [сухостью и] краткостью речи, [отсутствием всякого
желания нравиться]. Ум [хо<роший>] сухой и односторонний, но
свободный и бойкий б. ей нравился тем, что отталкивало ее в других:
[самой резкость<ю> сухостью своих] суждений, дельной [сухостью
и] краткостью речи, самым [отсутствием в нем всякого]
отсутствием всякого кокетства [желания нравиться]. — Его ум [хо<роший>]
сухой и односторонний, но свободный и боикии^^^ ее не
отталкивал.
новое / а. Как в тексте, б. особенное
не случалось / еще не случалось ^
31 а она была любопытна, вписано.
С. 83-84
32-ю Текст: Анна Сергеевна была довольно странное существо со этот
гадкий ветер. — в ЧА отсутствует.
26
29
29-30
30
31
* княжну вписано.
** этого я вписано.
*** она вписано.
**** Текст: Я понимаю со избаловала. — обведен и густо зачеркнут. Против
него — незачеркнутая помета: после (?)
***** Вместо: ум со бойкий — было: умом сухим и односторонним, свободным и
бойким.
320
Варианты чернового автографа
С. 84
11-12 Как все женщины, которым не удалось полюбить, она / Анна
Сергеевна, как все женщины, которым не удалось в жизни полюбить,
хотела
12 сама не зная, чего именно. / сама не знала
12-14 Слов: Собственно, ей ничего не хотелось, хотя ей казалось, что ей
хотелось всего— нет.
14 Покойного Одинцова / Мужа
15-16 вероятно, не согласилась бы / Она не согласилась
16 сделаться его женой / быть его женой
16-17 она не СЧИТала за доброго человека / он не был добрый человек
17 и получила / но и втайне получила
17-18 ко всем мужчинам / к мужчинам
18 представляла / она представляла
18-19 неопрятными / малоопрятными
19-20 тяжелыми и вялыми, бессильно докучливыми существами. / а.
тяжелыми, грубыми... б. тяжелыми и вялыми существами... *
20 где-то / как-то
21-22 с честными со под открытым лбом вписано на полях; дополни-
тельная вставка.
22 голубыми глазами / светлыми глазами ^
22 После: лбом — начато и зачеркнуто: и [сохранила] он оставил
довольно
23 сильное впечатление / довольно сильное впечатление ^
23 это / оно ^
24 После: вернуться в Россию — вписано и зачеркнуто: Сама она
никому не вскружила головы, хотя поражала всякого; молодые
люди* ее побаивались. Она проходила [в их толпе] между ними
каким-то недоступным и загадочным существом: а между тем ей
казалось что [она] полюби она только кого-нибудь** она отдала
бы всю себя*** без сожаления, без возврата. Ей так казалось....
Но отдают себя безвозвратно [только] лишь те, которые не
размышляют о том, что бы они сделали, если б
25 «Странный человек / Что за человек
26 постеле / постели ^
27 под легким шелковым одеялом... / а. под шелковым стеганым
одеялом б. под легким шелковым стеганым одеялом
27 Анна Сергеевна / она ^
28 частицу его наклонности к роскоши. / любовь к роскоши
** кого-нибудь вписано.
*** Вместо: она отдала бы всю себя — было: она бы отдала себя всю
Варианты чернового автографа
321
29 очень любила своего грешного, но доброго отца / очень была к
нему привязана
30 дружелюбно / вечно
30-31 доверялся ей / доверял ей
31 Слов: советовался с ней — нет.
34 Она потянулась, улыбнулась / Она улыбнулась ^
35 потом пробежала / пробежала
35 После: глупого — начато и зачеркнуто: рома<на>
36 Слов: выронила книжку — нет.
С. 84-85
38-13 Текст: На следующее утро ел не виделись сегодня?» — вписан
на полях; ряд дополнительных вставок.
С. 84
38 Анна Сергеевна тотчас после завтрака / Начато: она довольно
<рано>
38-39 после завтрака / после чаю
39-40 и возвратилась перед самым обедом / Начато: и возвратилась
довольно <поздно>
40 Аркадий никуда не отлучался / Аркадий проснулся один
40 никуда не отлучался / а. просидел дома б. никуда не выходил
41 с Катей. / а. Как в тексте, б. наедине с Катей ^
41 После: с Катей — зачеркнуто: откликнувшись на <1 нрзб.) он
чувствовал стеснение на сердце (Одинцова его не пригласила гу-
лять<)>
41 После: с нею. — вписано и зачеркнуто: Он не чувствовал
неловкости может быть оттого, что мысли его были далеко.
42 Слов: она сама вызвалась повторить ему вчерашнюю сонату —
нет.
43 наконец вписано.
43-44 уВИдал ее / а. Как в тексте, б. увидал ее и Базарова
С. 85
1 алели / слегка алели
2 ярче обыкновенного / больше обыкновенного
2-3 под соломенною круглою шляпой. / под широкой круглой шляпой
3 Она вертела в пальцах / Она вертела в руках
4 Слов: легкая мантилья спустилась ей на локти — нет.
4-5 широкие серые ленты шляпы / а. ленты шляпы б. широкие ленты
ее шляпы ^
5-7 Базаров шел сзади ее, самоуверенно и небрежно, как всегда, но
выражение его лица, хотя веселое и даже ласковое / Базаров шел
11 И. С. Тургенев
322
Варианты чернового автографа
сзади, с той же самоуверенной улыбкой на губах и с каким-то
новым выражением на лице.
6-8 но выражение его лица ел не понравилось Аркадию / Начато: но
выражение его лица [показалось]
8 После: Аркадию. — начато и осталось незачеркнутым:
Базаров) сам. Анна Одинцова сама. Это и (ср. ниже, строки 9—11.
Базаров отправился к себе в комнату, а Одинцова со тоже прошла
мимо его.)
8 Пробормотав сквозь зубы / а. Сам Б<азаров> как будто
почувствовал это — и холодно пробормотав б. Сам Б<азаров> как будто
почувствовал это — и пробормотав сквозь зубы
9 отправился / прошел мимо его
9 к себе в комнату / в комнату
10 Аркадию руку / ему руку
10-11 прошла мимо его. / а. удалилась б. Заперлась у себя в комнате.
в. Прошла мимо его ^
14 XVII / Глава Семнадцатая ^
17 он даже не замечает / ему даже в голову не приходит замечать
17-18 СКОр0 ли> тихо ли оно проходит. / скоро ли, тихо проходит время
19 дней пятнадцать / а. дней десять б. [пяти] дней в. дней
пятнадцать *
С. 85-86
19-5 Текст: Этому отчасти способствовал порядок со произошла
перемена. — первоначально следовал ниже, после слов: кончики ее
ног, тоже скрещенных, (с. 90, строка 3), был позднее в ЧА
помечен в двух местах знаком ЛВ (см. л. 78 и 82) и
соответственно перемещен.
С. 85
19 После: дней пятнадцать у Одинцовой — зачеркнуто: Не должно
также думать, что они в течение [всех этих дней] всего этого
времени находились в постоянно-приятном расположении духа,
напротив
19 отчасти / много
20 который она завела / заведенный ею
21 Она строго его придерживалась / а. и которому строго
придерживалась б. и [которому] она сама его строго придерживалась
21-22 САОв: и заставляла других ему покоряться — нет; вместо этой
фразы на полях вписано после: придерживалась — и всё-таки**
* Этот вариант, как и два предыдущих, зачеркнут.
** всё-таки исправлено на: в то же время — и затем зачеркнуто и восстановлен
первоначальный вариант.
Варианты чернового автографа
323
имела [полное] право сказать, что не стесняет [ничьей] чужой
свободы. — Рамки занятий были — если можно так выразиться,
определены раз навсегда — но всякий гость * вписывал в них какую
угодно картину... Далее зачеркнуто: правда не** домашние
конечно *** — те **** словно дети ***** вышивали по [готовому]
[данному узору] рисунку, больше по готовому.
23 в известную пору. / а. Как в тексте, б. в известную неизменную
пору ^
23-24 ровно в 8 часов всё общество собиралось к чаю вписано.
25 сама хозяйка занималась / сама она работала
25-26 Слов: (имение было на оброке) — нет.
26 с главною ключницей. / с главной ключницей и <т. д.> ^
27-28 общество опять сходилось для беседы или для чтения / а.
обыкновенно происходило чтение б. общество опять [собиралось]
сходилось для [переговоров] или чтения, беседы [в одиночку или
вообще]
28 После: чтения — начато и зачеркнуто: после
29 в половине одиннадцатого / в половине двенадцатого
29 уходила к себе / ложилась спать
31-33 эта размеренная, несколько торжественная правильность
ежедневной жизни / а. эта размеренная жизнь б. эта несколько
торжественная жизнь в. эта правильность общей жизни ^
33 «как по рельсам катишься», [говорил] уверял он вписано.
33 уверял / говорил
34 чинные вписано.
34 После: дворецкие — начато и зачеркнуто: и прика<зчики>
34-35 оскорбляли его демократическое чувство. / его сердили
[возмущали]
35-36 так и обедать следовало бы / так отчего же не обедать
36-37 и в белых галстухах вписано.
37-38 Он однажды объяснился об этом с Анной Сергеевной. / Он
высказал это Анне Сергеевне
38 каждый человек / всякий человек
38-39 не обинуясь / не стесняясь
39 высказывал / высказать ^
40 и промолвила / промолвила ^
40-41 Слов: и, может быть, в этом случае, я — барыня — нет.
42 беспорядочно / а. зря б. по-свински
** правда не вписано.
*** конечно вписано.
**** Далее начато и зачеркнуто: большей (частью?)
***** словно дети вписано.
324
Варианты чернового автографа
С. 86
1 После: по-своему — вписано и зачеркнуто: а. не изменяя
заведенный порядок и несмотря на ворчание б. Б<азаров> [он не
прижился] ворчал в. но гость живет г. но именно
1-3 Базаров ворчал, но и ему и Аркадию оттого и жилось так легко
у Одинцовой, что всё в ее доме «катилось как по рельсам». /
а. А всё-таки обоим молодым людям было хорошо у ней. б.
Базаров) ворчал, и ему и Аркадию оттого между прочим и жилось так
легко у Одинцовой, что всё в ее доме «катилось как по рельсам».
3-5 Со всем тем в обоих молодых людях, с первых же дней их
пребывания в Никольском, произошла перемена. / Со всем тем, с
первых же дней их пребывания в Никольском, в обоих молодых
людях произошли перемены. ^
5 В Базарове, к которому / Базаров, которому
5-6 Анна Сергеевна очевидно благоволила / Одинцова благоволила
явно^
7 тревога / раздражительность
7 проявляться / а. Как в тексте, б. проявляться [изредка]
7-8 он легко раздражался / он по целым дням не говорил и только
злобно поглядывал кругом, <неск. слов нрзб.)
8 говорил нехотя / говорил отрывисто ^
8 глядел сердито / глядел волком
8-9 не мог / решительно не мог
9-10 а Аркадий / Аркадий
10 сам с собой вписано.
10-11 влюблен / влюбился ^
11 начал предаваться / предавался ^
11 тихому унынию. / а. тихой грусти безмолвного и безропотного
смирения, б. тихому унынию безропотного смирения
11-12 Впрочем, это уныние / а. Что не только б. которое не только е. Эта
грусть хотя г. Однако это [грусть] уныние д. Это уныние однако
12-13 не мешало ему сблизиться с Катей; оно даже помогло ему / не
мешало ему, что помогло ему
12 сблизиться / сблизиться сейчас
13 войти с нею / войти с Катей
13-14 в ласковые, приятельские отношения / в [друж<еские>]
беспритязательные отношения
14-16 д вот доброе существо меня не отвергает», — думал он, и сердце
его снова вкушало сладость великодушных ощущений. / думал он,
и сердце его снова вкушало сладость великодушных ощущений, а
это вот доброе существо меня не отвергает.
17 смутно понимала / а. точно, не чуждалась Аркадия, но она была
уверена б. словно чувствовала своим чистым сердцем в. смутно
как будто понимала
Варианты чернового автографа
325
17-18 он искал какого-то утешения в ее обществе / а. он искал
утешения б. он близ нее искал утешения в. он искал утешения в ее
обществе ^
18-19 в невинном удовольствии / в этом невинном удовольствии
19 полустыдливой, полудоверчивой дружбы. / а. полудоверчивой
дружбы б. полудоверчивой, но разговорчивой дружбы в.
полудоверчивой, полустыдливой дружбы ^
20 В присутствии Анны Сергеевны / Замечательно, что в
присутствии Анны Сергеевны
20-21 они не разговаривали между собою / а. они оба молчали б. они
почти не разговаривали между собою, [как бы храня] точно они
согласились хранить про себя какую-то общую им обоим тайну.
21 После: собою — зачеркнуто: Дни протекали довольно
однообразно. Утром — прогулки, [чтения, споры, толки*] споры, толки,
чтения, вечером карты, музыка и опять споры. [Катя] Иногда
Катя, которая (действительно)] страстно [и глубоко] любила музыку,
играла уже слишком на фортопьяно** долго, по мнению Базарова,
[и] он [не удерживал] позволял себе нетерпеливые выходки, Катю
они пугали и забавляли Анну Сергеевну***, которая [сме<ялась>]
только над ним
21-27 Текст: Катя всегда ел для нее молод. — вписан на полях;
дополнительная вставка.
21 сжималась / помалчивала
21-22 под зорким взглядом сестры / а. помалчивала в присутствии точно
б. под ясным и зорким взглядом сестры и словно таилась от нее,
хотя таить было нечего... Притом же
22 а Аркадий / Напротив Аркадий
23 вблизи / в присутствии
23-24 уЖе не мог обращать внимание ни на что другое / а. думал только
о нем б. подумывал <?> на молчании е. он мог заботиться и думать
только о нем г. не мог уже обращать внимание ни на что другое.
Он без <конца?> всё только о Анне Сергеевне... и сердился и
никто
24~25 с одной Катей. / только с одной Катей
25 Он чувствовал, что не в силах занять Одинцову / Он не знал, что
сказать 0<динцово>й
26 он робел и терялся / а. Как в тексте, б. он даже робел и терялся
27 не знала / не находила
27 он был слишком для нее молод. / а. он был для нее слишком
молод, б. он был слишком молод для нее
толки вписано.
на фортопьяно вписано.
Катю (Л Анну Сергеевну вписано.
326
Варианты чернового автографа
28-43 Текст: Напротив, с Катей ел ее «аристократические замашки» —
вписан на полях; ряд дополнительных вставок.
28 Напротив, с Катей / с Катей
28 Аркадий / Он
28 был как дома / а. Как в тексте, б. был, как говорится, дома
29 снисходительно / а. Как в тексте, б. снисходительно, как
Одинцова обращалась с ним; он
29 не мешал ей / он не мешал Кате
31 пустяками / пустыми пред<метами>
31 сам не замечая или не сознавая / и сам не замечал или не
сознавал0
32 занимали / а. Как в тексте, б. трогали
32-33 Q своей стороны, Катя не мешала ему грустить, вписано;
дополнительная вставка на полях. Далее вписано и зачеркнуто: она
даже
33 Аркадию было хорошо с Катей / а. Ему было хорошо с Катей
б. Ему было хорошо с ней °
34~35 обыкновенно случалось так / неудивительно, что
35-36 расходились / а. Как в тексте, б. обыкновенно расходились
36 особенно / даже
37 обожала природу / страстно любила природу
37-38 и Аркадий ее любил, хоть и не смел признаться в этом вписано;
дополнительная вставка на полях.
39 так же как и Базаров. / как и Базаров.
39 После: Базаров вписано и зачеркнуто: а Аркадий все-таки он
перестал говорить с Баз<аровым> о Анне Сергеевне
40 наших приятелей / а. обоих приятелей б. обоих наших приятелей °
40-41 не осталось без последствий / принесло свои плоды
41 между ними / а. между двумя молодыми людьми б. между обоими
приятелями
41 стали меняться. / а. Как в тексте, б. стали большей частью
изменяться ^
43 даже бранить / бранить
43-44 правда, Катю он хвалил по-прежнему / а. Базаров продолжал
хвалить, но и превозносить Катю б. Базаров однако [хоть]
по-прежнему хвалил Катю Аркадию
44 советовал / а. просил Аркадия б. советовал ему
44 умерять / стараться умерять
С. 87
1 сентиментальные наклонности / романтические наклонности °
2-3 беседовал гораздо меньше / говорил меньше
3 После: прежнего — зачеркнуто: Что-то даже невысказанное
устанавливалось понемногу между им и его приятелем — ив
особенности между им и Одинцовой
Варианты чернового автографа
327
3 он как будто избегал / он просто избегал
5-6 Аркадий всё это замечал, но хранил про себя свои замечания. /
Аркадий [разумеется, тотчас же не мог не] заметил перемену,
происшедшую в Базарове, но тоже молчал. Что-то невысказанное
сухое [неудобовысказываемое] [чужое] понемногу устанавливалось
между [ними] обоими молодыми людьми
7 Настоящею причиной / причиной
7 всей этой «новизны» / а. этой перемены б. всех этих перемен
в. всех этих новых отношений
7-8 Против текста: Настоящею причиной со Одинцовой —
вписано на полях и зачеркнуто: Перемены в отношениях между
обоими молодыми людьми.
9-ю тотчас отказался бы / тотчас бы отказался
11 если бы кто-нибудь / если б ему хоть кто-нибудь ^
11 хотя отдаленно / хоть отдаленно ^
12 на возможность того / на то
12-13 Базаров был великий охотник до женщин и до женской красоты /
Базаров любил женщин и ценил женскую красоту
15-16 белибердой, непростительною дурью / а. белибердой, дурью —
уродством — словом... б. белибердой, дурью, непростительным
баловством
16-17 считал рыцарские чувства чем-то вроде уродства или болезни /
считал рыцарей вроде Тоггенбурга величайшими ослами
17-18 выражал свое удивление: почему не посадили в желтый дом
Тоггенбурга со всеми миннезингерами и трубадурами? / а. Как в
тексте, б. [изъявлял желание собстве<нноручно> ввести Тоггенбурга]
предлагал посадить в желтый дом собственноручно Тоггенбурга
и всех этих Миннезенгеров и Трубадуров
17 выражал свое удивление / удивлялся
20-21 Ну^ не надо> отвернись — земля не клином сошлась». / а. ну и не
надо б. ну и не надо [и черт с ней] и отвернись. [Беда не] Что за
беда!
22 ему нравилась / а. Как в тексте, б. ему чрезвычайно
понравилась)
22 распространенные слухи о ней / а. слухи о ней б.
распространенные о ней слухи
22 свобода / ее собственная свобода
23 ее мыслей / а. ее нрава б. ее суждений в. ее нрава, ее суждений
23-24 ее несомненное расположение к нему / казалось, расположение,
которое она ему оказывала
25 что с ней «не добьешься толку» / а. Как в тексте, б. что,
несмотря на слухи, с ней, говоря его словами, «не добьешься толку»
26 к изумлению своему / а. Как в тексте, б. к собственному
изумлению своему
328
Варианты чернового автографа
26 Кровь / Вся кровь
27-28 он легко сладил бы / но он легко бы сладил
28 но что-то / да что-то
29 После: никак не допускал — начато: никак допустить
29 всегда / а. вечно б. постоянно*
30 После: гордость — вписано на полях и зачеркнуто: В
особенности терзала его** мысль, что он может себя выдать...; а потому
30-31 с Анной Сергеевной / с нею
31 еще больше прежнего / а. еще, если возможно б. даже с
намереньем, постоянно
31 высказывал / преувеличивал ^
32 ко всему романтическому / ко всему на свете «романтическому»
32-33 а оставшись наедине / и настаивал
33-34 он с негодованием сознавал романтика в самом себе. / он не
только сам не работал, он [уже] с [отвращеньем] негодованием
сознавал «романтика» в самом себе
34 После: себе — вписано на полях и зачеркнуто: ссылался <?> на
необходимость работы и настаивал на одних полезных и дельных
предметах
34 Тогда он отправлялся в лес / а. Он уходил в лес или в поле
б. И тогда он отправлялся в лес
34 ходил по нем / ходил
35~36 браня вполголоса и ее и себя / а. ругая самого себя б. ругая
вполголоса и ее и себя
36 или / а. то б. a не то
36 на сеновал, в сарай / а. куда-нибудь в сарай б. на чердак или
сеновал в сарай
36-37 уПрЯМО закрывая глаза / а. закрыв глаза б. упрямо закрыв глаза ^
37 заставлял / а. насильственно заставлял б. упрямо заставлял
38 Вдруг ему представится / Представится ему
39 целомудренные руки / нетронутые руки ^
39-40 когда-нибудь обовьются вокруг его шеи, что эти гордые губы
ответят на его поцелуи / когда-то могут обвиться вокруг его шеи, что
эти гордые губы ответят на его поцелуи.
40-42 [что] эти умные глаза ел остановятся на его глазах вписано на
полях.
41 умные глаза / холодные, глаза
41 с нежностью — да с нежностью / с любовью — да с любовью
41-42 остановятся / могут (остановиться)
* Окончательный вариант — всегда — вписан карандашом.
** Было: его в особенности терзала
Варианты чернового автографа
329
С. 88
2 происходит / а. произошла б. происходила
2-3 проявлялось / было иногда
4 обыкновенно топал ногою / обыкновенно прерывал самого себя,
топал ногою
6 Базаров / он
6 После: ошибался — зачеркнуто: и Одинцова недаром сказала
ему, что она способна увлекаться. Базаров
6-7 Он поразил воображение Одинцовой / Базаров поразил ее
воображение
7-8 она много о нем думала. / а. привлекал ее своими взглядами: она
не могла отдать себе отчет, что он за человек и какие ее чувства
к нему б. привлекал ее своими взглядами: она не могла отдать себе
ясный отчет в том, что он за человек и какие ее собственные
чувства к нему.
8 В его отсутствие она не скучала / Она не скучала без него
8-9 не ждала его, но его появление тотчас ее оживляло / но всегда
радовалась его приходу
9-10 она охотно оставалась / и очень оставалась
10 охотно с ним разговаривала / она знала, что разговаривала
11-12 ее изящные привычки вписано.
12-13 Слов: Она как будто хотела и его испытать и себя изведать —
нет.
14 гуляя с ней по саду / во время прогулки
14-15 внезапно промолвил угрюмым голосом / угрюмо отрывисто
объявил ей
15-16 в деревню вписано.
17-18 да так кольнуло, что она удивилась и долго потом размышляла /
а потом она размышляла
17 она удивилась / а. Как в тексте, б. она сама тому удивилась
в. она сама удивилась ^
19 объявил ей о своем отъезде / а. сказал ей это б. сказал ей это, как
только <?> узнал в. предупредил ее о своем отъезде
19 не с мыслию испытать ее / не с намереньем испытать ее
19-20 посмотреть, что из этого выйдет / а. посмотреть, что выдет б.
посмотреть, как говорится, что из этого выдет
20 После: выйдет — вписано на полях: он никогда не лгал и не
«сочинял»
20 он никогда не «сочинял». / он никогда не лгал и не «сочинял» ^
вписано на полях.
21-22 он виделся с отцовским приказчиком, бывшим своим дядькой,
Тимофеичем. / в Никольское старый слуга [дворо<вый?> дя<дька?>]
отца, Дормидонт — и пожелал его видеть
330
Варианты чернового автографа
22 Этот Тимофеич / а. Этот приказчик б. Этот Тимофеич,
единственный дво<ровый> — (не закончено).
23 желтыми вписано.
24 красным вписано.
24 выветренным / и выветренным
24-23 крошечными слезинками / а. Как в тексте, б. постоянными
светлыми* и крошечными слезинками
25 неожиданно предстал / а. внезапно б. внезапно предстал ^
26-27 в своей коротенькой чуйке из толстого серо-синеватого сукна /
в своей серо-синеватой чуйке из толстого сукна
29 воскликнул / промолвил
30 Здравствуйте, батюшка Евгений Васильевич / а. Здравствуйте,
Евгений Васильич б. Здравствуйте, батюшка Евгений Васильич ^
30-31 начал / а% отвечал б. отвечал скороговоркой ^
32 морщинами. / складочками <?>
33 Зачем пожаловал? / Что?
34-35 залепетал Тимофеич / а. Как в тексте, б. залепетал
встрепенувшись Тимофеич
35-36 (он вспомнил строгий наказ, полученный от барина при отъезде). /
(он вспомнил строгий наказ барина). ^ вписано на полях.
36 В город по господским делам ехали / [Василий Семеныч] В город
за покупками едем-с
37-38 так вот и завернули по пути / так по дорожке завернули
38 то есть — посмотреть на вашу милость... / а. посмотреть то есть
б. посмотреть то есть на вашу милость...
39 беспокоить! / беспокоить...
40-41 ß город тебе разве здесь дорога? / [Что] В город тебе [совсем не]
дорога здесь разве?
42 Тимофеич / Старик ^
42 Старик помялся и ничего не отвечал вписано.
43 — Отец здоров? / — Ну что, отец здоров, прибавил он,
помолчав немного.
С. 89
1 — А мать? / — А мать здорова? Тоже ничего
2 Власьевна / Васил<ьевна>
2 слава тебе господи. / слава богу-с ^
4 Старичок склонил набок свою крошечную головку, вписано на
полях.
5 Васильевич / Васильич ^
5 не ждать-с! / не ждать-то-с!
* постоянными светлыми вписано.
Варианты чернового автографа
331
8 Ну, хорошо, хорошо! не расписывай. / а. Ну, хорошо, хорошо,
подхватил Б<азаров> б. Ну, хорошо, хорошо, подхватил
Базаров) — не расписывай
10 После: отвечал — начато и зачеркнуто: стари<к>
10 Тимофеич. / стари<к>
11 Выйдя из дома / и выйдя из ворот
п-12 он обеими руками нахлобучил себе картуз на голову, взобрался /
он обеими руками* нахлобучил на голову** картуз, взобрался
вписано.
12 на убогие / на сво<и> убогие
15-16 в комнате / в кабинете ^
16 расхаживал по зале / ходил по гостиной
17 игру Кати. / Катю
17-19 она вообще терпеть не могла гостей, и в особенности этих «новых
оголтелых», как она их называла. / а. она терпеть не могла этих
новых б. она вообще терпеть не могла гостей и в особенности этих
новых «оголтелых» ^
19
19
20
21
«оголтелых» вписано на полях.
В парадных комнатах / но в парадных комнатах
дулась / ворчала
чепец прыгал / чепец так и прыгал
23 знала. / а. знала — и [не обращала тол<ько> даж<е>] только
[плечом пожимала] б. знала — и только посмеивалась
24 Как же это вы / Как же Вы это
26 встрепенулся. / а. быстро взглянул на нее б. выпрямился
28 Вы забыли? Вы хотели дать / А помните, Вы хотели прочесть
29 химии / из Химии
31-32 прочеть Pelouse et Frémy, Notions générales de Chimie / прочесть
книгу ***
33 ясно. / [про<сто>]
33 в ней / там
34 меня уверяли / а. говорили б. мне сказали
35-36 но ВЬ1 знаете, что я хочу сказать... помните? / но... Помните...
38 Зачем ехать? / Зачем же ехать? ^
38-39 проговорила Одинцова, понизив голос. / проговорила, понизив
голос, Одинцова.
40 Он взглянул / Он опять взглянул
40 закинула голову / а. сидел<а> б. положила голову
41 руки / а. Как в тексте, б. свои руки
* обеими руками вписано дополнительно.
:* на голову вписано дополнительно.
* Оставлено место для названия книги.
332
Варианты чернового автографа
41-42 скрестила на груди руки, обнаженные до локтей. / а. и [скрестила
руки на груди.] И [перебирала платок руками, скрестив на груди
обнаженные] обнаженными до локтей б. перебирала платок
руками, обнаженными до локтей
42 Она казалась бледней / Она казалась бледной ^ вписано.
С. 90
1 вырезною бумажною сеткой. / легкой сеткой
1-2
Широкое белое платье / Широкое легкое платье (
2 ее всю вписано.
3 ее ног / ее ножек
3 После: тоже скрещенных. — вставка (см. с. 55—86, строки 19—5).
4 отвечал Базаров. / а. промолвил Баз<аров> б. возразил Баз<аров>
5 повернула голову. / повернула голову к нему
6 разве вам / а. вам б. Я Вас не понимаю. Разве Вам
6 вам у меня не весело? / Вам скучно у меня? — Нет не скучно.
7 здесь жалеть не будут? / жалеть не будут?
8 Я в этом убежден. / а. [Не думаю.] Я в этом уверен б. Не
думаю. Я в этом убежден
9 Одинцова помолчала, вписано на полях.
10 думаете. / а. говорите б. сказали
10 не верю. / а. Как в тексте, б. не верю. Слышите — нет
11 Вы не могли сказать / Вы не можете думать
12 сидеть неподвижно. / а. сидеть неподвижно, опустив глаза и
горько стиснув губы б. сидеть неподвижно, опустив глаза и крепко
стиснув губы ^
14 Да что мне сказать вам? / Что же мне Вам сказать, Анна
Сергеевна? ^
21 привычках. / привычках, Анна Сергеевна.
21-23 Текст: Разве вы не знаете ел так дорожите? — вписан как
вставка после: Одинцова слегка пожала плечом (см. строка 28).
22 изящная сторона жизни / так называемая изящная сторона жизни ^
22 та сторона / та самая сторона
23 После: дорожите? — [Я дорожу? спросила Одинцова. —
Конечно, Вы] А разве нет?
24 Одинцова покусала угол носового платка. / Одинцова [немного
помолчала и тихо <?>] покусала угол носового платка.
25 хотите, но / хотите, [начала она,] но
26 После: уедете — зачеркнуто: очень скучно.
27 останется / здесь останется
28 Одинцова слегка пожала плечом. / а. Одинцова [взглянула на Б<а-
заров>а] б. Как в тексте, в. Одинцова [взглянула на Б<азаров>а]
и покачала головой
Варианты чернового автографа
333
30 В самом деле? Во всяком случае / а. Может быть, только не на-
<до?> б. Может быть, только во всяком случае
33 мне сказали / говорите
34 После: порядок — зачеркнуто: <поря>док нарушается — говорите
Вы
35 непогрешительно правильно / спокойны всегда и правильно
38 И вы находите / В самом деле? Вы находите
39 я так правильно устроила / я так устроила
40-42 да вот> например: через несколько минут пробьет десять часов,
и я уже наперед знаю, что вы прогоните меня. / а. Вот сейчас
девять часов пробьет — и Вы мне протянете руку — и прогоните
меня. б. да вот например: сейчас девять часов пробьет, и я уже
наперед знаю, что Вы мне протянете руку — и прогоните меня.
43 Нет, не прогоню / а. Я Вас не прогоняю б. Нет, я Вас не
прогоню0
44 душно. / душно — да спустите штору.
С. 91
1 Базаров встал и толкнул окно. / Базаров толкнул окно
1-2 Оно разом со стуком распахнулось... / и оно распахнулось
4 в комнату / а. Как в тексте, б. в комнату и тихо влилась в нее
4 почти черным небом / а. исчерна синим небом б. холодным почти
черным небом в. неподвижно-синим небом
7 промолвила / а. проговорила б. заговорила
11-12 о предметах полезных, Анна Сергеевна. / о полезных предметах,
заметил Б<азаров>
13 Вы очень скромны... / Это очень скромно с Вашей стороны...
13-14 узнать что-нибудь о вас / а. узнать об Вас б. узнать что-нибудь об
Вас 0
16 После: подумал Базаров. — начато и зачеркнуто: и промолвил
Вас интересов<ало?>
17 произнес / промолвил
19 А я, по-вашему, / Это значит по-Вашему
20 Слов: Базаров поднял глаза на Одинцову. — нет.
21 — Да, — промолвил он преувеличенно резко. / Да. °
22 Она / Одинцова °
23 и уверяете / уверяете °
23-25 хотя Вы и уверяете ел не стоит / хотя Вы уверяете, что все люди
друг на друга похожи и что их изучать не стоит вписано на полях.
25 когда-нибудь / а. Как в тексте, б. может быть
25-26 но ВЬ1 мне прежде расскажете свою. / когда Вы мне расскажете
свою.
27 повторил Базаров. / повторил вполголоса Базаров ^
334
Варианты чернового автографа
29 Да хотя вы, например / а. Например, Вы, зачем Вам угодно б. Да
вот Вы хоть в. Вы сами, например г. начиная с Вас самих
29 вы чуждаетесь / которые так чуждаетесь
вы им тяготитесь — и пригласили / угодно — и пригласили
двух студентов. / а. Как в тексте, б. двух [простых] студентов
Зачем вы / а. Зачем? Зачем Вы б. Зачем? Да и вообще зачем
Вы^
33 Базаров нахмурился. / Базаров нахмурился и покраснел
36 я хотел / я повторяю хотел
37 хорошенько вписано.
39 Вы этого не понимаете / Как же [Вы] этого не понимаете
39-40 ВЬ1 объясняете это / Вы это объясняете
41~42 остаетесь на одном месте / [не покидаете] остаетесь в деревне
42 Вы себя избаловали вписано.
30
31
31
43
очень вписано.
43 комфорт, удобства / а. жизненные удобства б. комфорт,
различные удобства
43 После: удобства — начато и зачеркнуто: [что Вы] очень
[холодны)]
43-44 а ко всему остальному очень равнодушны. / а. что Вы очень
равнодушны и холодны б. а потому-то ко всему остальному очень
равнодушны и холодны е. а ко всему остальному очень
равнодушны и холодны. ^
С. 92
5 — Любопытством — пожалуй: но не иначе / Любопытством —
да; головою — пожалуй — и только — но не иначе
6 Ну, теперь / а. Как в тексте, б. В таком случае я
7 с Вами вписано.
7 такой же, как я. / такой же — равнодушный и холодный ^
8 глухо промолвил / а. повторил б. глухо повторил^
9 хотите уехать. / нас (покинуть?)
10-11 посреди потемневшей, благовонной, уединенной комнаты вписано.
11 сквозь / и сквозь
12 стору / штору ^
13 слышалось ее таинственное шептание. / слышались ее
таинственные звуки
14 Одинцова не шевелилась ни одним членом / а. Одинцова не
шевелилась по-прежнему б. Одинцова по-прежнему не шевелилась ни
одним членом ^
13 охватывало ее понемногу... / а. охватывало [ее] понемногу б.
охватывало понемногу всё существо молодой женщины
15-16 Оно сообщилось Базарову. / а. и Базаров почувствовал б. Оно
сообщалось Базарову ^
Варианты чернового автографа
335
16-17 С молодою, прекрасною женщиной... / С молодой, прекрасной,
милой женщиной
19 на стул. / на кресло.
20-21 спокойным, изнеженным, избалованным существом / спокойным,
изнеженным существом, эгоисткой
21-22 тем же голосом вписано на полях.
22 После: знаю — начато и зачеркнуто: се<бя> пр<о себя?)
22 так вписано.
24 Вы несчастливы! / а. Вы несчастливы? промолвил Базаров б. Вы
несчастливы? воскликнул Базаров ^
24 Отчего? / а. Как в тексте, б. Отчего? Помилуйте <...)^
25 значение дрянным сплетням? / Значение и цену пустым сплетням
и клеветам? ^
26 Одинцова нахмурилась. / Одинцова бросила быстрый косвенный
взор на Б<азаров>а ^
26 так / так ^
28 После: не смешат, — зачеркнуто: проговорила она
28-29 Ев<гений> В<асильеви>ч вписано.
29-30 меня беспокоить. / иметь какое бы то ни было влияние на меня
30-31 нет во мне желания, охоты жить. / желания жить
32 «аристократка» / женщина
33 на бархатном кресле. / на бархатном диване
34 комфортом / а. удобствами б. удобствами роскоши в. удобствами
жизненными
38 промолвил он вписано.
40-41 вздохнула. / задумалась. Иногда мне кажется, что
42
/и
тихонько / и тихонько
43 концы мантильи / белую мантилью
43 обнаженные руки. / обнаженные красивые руки
43 После: руки — начато и зачеркнуто: Она вс<я?>
44 она чуть-чуть покраснела. / Она вс<я? покраснела?)
С. 93
1-4 Текста: Позади меня со и впереди — нет.
5 После: дорога — начато и зачеркнуто: без
5-6 Мне и не хочется идти. / Зачем же идти?
7 так вписано.
9 После: не удовлетворена — начато и зачеркнуто: Я бы даже
мо<гла?> бы
10 привязаться к чему-нибудь... / привязаться... к чему-нибудь^
11 Вам хочется полюбить / Вам хочется любить ^
13-14 Одинцова принялась рассматривать рукава своей мантильи. /
Одинцова подняла глаза к потолку. ^ вписано на полях.
336
Варианты чернового автографа
15 промолвила она. / а. проговорила Одинцова после долгого
молчанья б. (промолвила) она наконец ^
16 Едва ли! / [Не можете.] Вы слишком для этого... умны^
16 Только я напрасно / а. Только напрасно Вы б. Только напрасно я
17 тот скорее достоин сожаления / несчастлив скорее тот
17-18 эта штука / это ^
21 А вы почем / А Вы почему ^
23-24 <<гуы кокетничаешь,— подумал он,— ты скучаешь и дразнишь
меня от нечего делать, а мне...» / «Она кокетничает, подумал он, ей
горя мало, она скучает и дразнит меня — а я... мне жутко
приходится»
24 от нечего делать вписано на полях.
25 После: рвалось — начато и зачеркнуто: При<том>
30 Жизнь за жизнь вписано.
30 мою / мою жизнь
30-31 и ТОГда уЖе без сожаления и без возврата, вписано.
37 Не легко, если / Да если ^
37 размышлять да вписано.
38 да самому себе придавать цену / а не размышляя себе придавать
цену
дорожить собою то есть / дорожить собою, своею бесценностью
38
42 уже не мое дело; это вписано.
43 Главное — надо уметь отдаться вписано.
44 После: Одинцова — зачеркнуто: выпрямилась и пристально
посмотрела на Базарова.
44 отделилась от спинки кресла, вписано.
44 кресла. / дивана
С. 94
1 Вы говорите так / Вы так говорите
1-2 всё это / Вы всё это
4 После: не по моей части. — начато и зачеркнуто: Но
5 сумели I умели ^
5-6 Но Вы бы сумели со не хочу. / Но Вы бы умели отдаться? — Не
знаю, хвастаться не хочу. ^ вписано на полях.
9 так поздно / как поздно ^
11-12 Базаров поднялся.
— Да, теперь точно поздно / а. Да, теперь точно поздно,
промолвил Базаров, вставая б. Да, теперь точно поздно, промолвил
Базаров и поднимался в. Да, теперь точно поздно, промолвил Базаров
в тон ей и вставая
13 спешите / уходите
16 шепнула / а. Как в тексте, б. проговорила в полголоса
Варианты чернового автографа
337
18 рассматривала. / рассматривала, брови ее сдвинулись ^
19 После: прошелся — начато и зачеркнуто: ра<за?>
20 торопливо сказал / а. сказал торопливо б. торопливо сказал ей
20 стиснул ей руку так / и так стиснул ей руку
21 и вышел вон. / Он и вышел вон.
22 свои склеившиеся пальцы / а. свою руку б. свои сжатые пальцы
22-23 и внезапно / задумалась — и внезапно
24 как бы желая / словно желая
25 с графином / с графином воды
26 Одинцова остановилась / а. Как в тексте, б. Одинцова
остановилась, подумала
26 После: уйти — зачеркнуто: и не дожидаться ее; пот<ом>
бросилась на кресла
27 задумалась. / а. скрестила руки б. закинув голову, задумалась
е. погрузилась в тя<желые размышления)
27-28 Коса ее развилась и темной змеей упала к ней на плечо. / Коса ее
[немного] развилась и упала к ней на плечо [.Конец] сжатой <?>
змеей ^ вписано на полях.
29 оставалась неподвижною / сидела неподвижно
30-31 которые слегка / и слегк<а> которые
33-34 к себе в спальню / в свою спальню ^
34 Аркадия за письменным столом / Аркадия нераздетым за
письменным столом
35-36 с КНИГой в руках / с книгой в руке, бледного *
39 Ты долго / Долго ты
43 слезы приступали к его глазам / слезы [прист<упали>] накипали
у него на глазах
43-44 а ему не хотелось / а он ни за что бы не захотел
44 перед своим / пред своим ^
44 насмешливым другом. / насмешливым товарищем
С. 95
1 XVIII / Глава Восемнадцатая ^
2 Одинцова явилась / Одинцова, невозмутимая <?> и холодная <?>
как всегда, явилась
3 Базаров долго сидел нагнувшись над своею чашкою / Базаров
долго не решался взглянуть на нее и сидел нагнувшись и нахмурясь.
4 взглянул на нее. / вскинул на нее глаза
7 появилась только к завтраку. / не показывалась до завтрака
7-8 погода стояла дождливая / погода стояла серая, дождливая ^
8 После: дождливая — начато и зачеркнуто: гул<ять>
Было: бледного, с книгой в руке
338
Варианты чернового автографа
8 не было возможности гулять. / гул<ять> не было возможности
9-10 достал последний нумер журнала / а. достал было книжку б.
достал последний № «Современника» в. достал последний №
журнала^
ю-12 Кляжна, по обыкновению своему, сперва выразила на лице своем
удивление, точно он затевал нечто неприличное, потом злобно
уставилась на него / а. Княжка, по обыкновению своему, злобно
уставилась на него б. Княжна, по обыкновению своему, сперва
[удивилась)] выразила на лице своем удивление, точно он затеял что-то
неприличное — потом злобно уставилась на него
11 После: сперва — начато и зачеркнуто: удивила<сь>
п-12 затевал нечто / затеял что-то ^
13 но он не обратил на нее внимания вписано.
14 проговорила / а. проговорила вдруг в полголоса б. проговорила вдруг
15 Я хочу / Я хотела
16 После: Вы мне — начато и зачеркнуто: гово<рили>
16 Вы назвали / Вы мне [гово<рили>] назвали ^
17 одно руководство... /одну кн<игу>
17 Она встала / Она быстро встала
17 После: к дверям. — зачеркнуто: Базаров последовал за нею.
18 вокруг / вокруг себя
18 желала / желая
20 возвысил / только возвысил
21 переглянувшись / быстро переглянувшись
22 чтение. / свое чтение.
23 После: кабинета. — зачеркнуто: [Она шла так скоро, что он едва
ее не догонял и только] и только [слушая]
24 проворно следовал / едва поспевал
25 только ловя слухом / только слушая
25-26 скользившего перед ним шелкового платья. / шелкового платья,
скользившего перед ним
26 После: перед ним. — начато и зачеркнуто: только сдела<в?>
29 начала / проговорила
30 молчания. / молчанья, в течение которого (не закончено).
31 Pelouse et Frémy, Notions générales / Этого названия нет; для
него оставлено пустое место.
32 После: Впрочем — начато и зачеркнуто: Я мог<у>
32 можно вам также рекомендовать / я мог<у> Вам рекомендовать
34-35 этот учебник / это руководство
37 Васильич / Васильевич ^
38 рассуждать / говорить
39 После: разговор — начато и зачеркнуто: который
39-40 ßbI ущди так внезапно... / Вы так внезапно ушли вчера
Варианты чернового автографа
339
С. 96
2 беседовали / разговаривали
3 бросила косвенный взгляд на Базарова. / бросила быстрый взгляд
на Базарова
4 кажется, о счастии. / а. о... о любви, о счастьи б. кажется о...
о любви, о счастьи
6 «счастие». / счастье^
7 например вписано.
7 хорошим вечером / хорошею погод<ой, — не закончено).
8 отчего всё это / всё это
9 намеком / как бы намеком
9-10 на какое-то безмерное где-то существующее счастие / на какое-то
безмерное счастье
9-10 где-то существующее / существующее где-то
ю
то есть вписано.
13 Вы знаете поговорку вписано.
14 сказали вчера / говорили
15 точно вписано.
20 После: думаете? — зачеркнуто: Как? о чем я думаю? Я Вас не
21 Как? Я вас не понимаю. / Я Вас не понимаю, Анна Сергеевна
23 Вам нечего говорить вписано.
23 После: сами — вписано и зачеркнуто: это [хорошо]
23 вам это самим известно / а. Вы сами знаете б. Вы сами это
хорошо знаете
25 К чему / Чему °
26 ожидает вас? / представляется Вам...
26 какой цели / какую цель
27 хотите достигнуть / хотите идти
28 Словом, кто вы, что вы? / а. Кто Вы... что Вы такое наконец
б. что Вы хотите в. куда Вы идете г. [откройтесь], что у Вас на
душе
29 Вы меня удивляете, Анна Сергеевна. / Да разве [Вы не зна<ете>]
Вам неизвестно, Анна Сергеевна
30 естественными науками, а / а. готовлюсь быть медиком б. учусь, а
32 докладывал вам / имел честь доложить Вам
32-33 будущий уездный лекарь. / а. Как в тексте, б. это новый
нигилистический человек
34 Анна Сергеевна сделала нетерпеливое движение вписано на полях.
35 Вы этому сами не верите / Во-первых Вы этому сами не верите
36-38 Аркадий tn Перестаньте! вписано на полях; дополнительная
вставка.
36 Аркадий мог бы мне отвечать так, а не вы... / Аркадий мог мне
так отвечать, а не вы... ^
340
Варианты чернового автографа
37 Да чем же Аркадий... / а. Как в тексте, б. Да чем же я лучше
Аркадия...
38 Возможно ли / И возможно ли
39 такою скромною деятельностью / такой ничтожной деятельностью
39-40 и не сами ли ВЬ1 всегда утверждаете / Когда Вы сами [мне сказали
не однажды]
41 Вы — с вашим самолюбием — уездный лекарь! / а. Вы —
самолюбивы. Често<любивы> Разве Вы не честолюбивы? Вы очень
самолюбивы и честолюбивы е. Вы — уездный лекарь, лекарь с
Вашим честолюбием!.. ^
41-42 ßbI мне J \\0 ßbI мне
42 чтобы отделаться / чтобы только отделаться ^
43 доверия ко мне. / доверия ко мне, потому что Вы считаете меня за
пустую женщину. ^
44 умела бы понять вас / умела бы Вам сочувствовать
С. 97
1 и самолюбива / и самолюбива и честолюбива
1 я прошла, может быть / я сама тоже прошла
2 После: как и вы. — Для того, чтобы решиться на откровенность,
проговорил глухо Базаров, нужно быть уверенным в
сочувствии... — И Вам не стыдно говорить такие слова? [Посмотрите
мне в лицо...] Разве Вы не уверены в моем сочувствии? Далее на
полях ЧА вписано и зачеркнуто: Базаров [попытался было
взглянуть] взглянул было на Одинцову, но тотчас же отвернулся
3 — Всё это прекрасно, Анна Сергеевна / а. Я Вам очень
благодарен, Анна Сергеевна — начал он б. Я Вам очень благодарен,
Анна Сергеевна — промолвил он
4 и между / и притом — между
4 После: высказываться — вписано и зачеркнуто: Базаров
повернулся на своем стуле
5 После: такое — начато и зачеркнуто: разниц<а>
7 После: Полноте — зачеркнуто: А разве это не правда?
9-21 Текст: что за охота со происходит... вписан на полях;
дополнительные вставки.
10 и думать / и даже думать
14 дружескую беседу / дружескую доверчивость
16 вашего доверия / доверия
16 нас всех / всех нас ^
17-18 Вас я не презираю, Анна Сергеевна, и вы это знаете. / а. [Анна
Сергеевна], что [Вы это говорите] А<нна> С<ергеевна> [разве]
б. Я Вас не презираю А<нна) С(ергеевна) — Разве? — И Вы это знаете.
21 После: происходит — вписано и зачеркнуто: промолвила
Одинцова.
Варианты чернового автографа
341
24-25
26
26
21 в вас теперь происходит... / в Вас происходит, промолвила
Одинцова
22-24 Происходит! — повторил Базаров, — точно я государство какое
или общество! Во всяком случае это вовсе не любопытно / а. во-
первых — то что во мне происходит в сущности вовсе не
любопытно б. Во-первых — это вовсе не любопытно ^
24 и притом / a во-вторых ^
разве человек всегда может громко сказать всё, что в нем
«происходит»? / а. разве всегда можно сказать всё, что происходит в
человеке? б. разве человек всегда может сказать — громко — всё,
что в нем происходит?
[Вы] Опять это слово: любопытно... Лично Вы [и предположить
не хот<ите>] не <в> состоянии предположить во мне другое чувство ^
— А я не вижу / И потом — я не вижу ^
нельзя высказать всё / нельзя всего высказать
31 наклонил голову. / приподнялся и подошел к окну
32 Вы счастливее меня. / а. Да, пробормотал <?> он <?> наконец
б. пробормотал он сквозь зубы
33-34 Текст: Анна Сергеевна со Как хотите — вписан на полях.
33 на него. / а. Как в тексте, б. на Базарова
34-35 — Как хотите, — продолжала она, — а мне все-таки что-то
говорит, что мы / а. мне что-то говорит, продолжала Анна
Сергеевна, что мы б. но думайте, что хотите, а мне все-таки что-то
говорит, — продолжала она, — что мы
36-37 ваша эта> как бы сказать, ваша напряженность, сдержанность /
эта принужденность, эта напряженность, которую я замечаю в Вас
37-38 После: исчезнет наконец... — следует: Я знаю, Вы считаете
меня неспособной на [на какое] сердечное участие — у меня,
действительно, нрав довольно спокойный — но Вы ошибаетесь,
Евгений В<асильи>ч... право
37 исчезнет / исчезнут ^
44 знать, что / а. Как в тексте, б. знать, чего я хочу, что
С. 98
1-2 с каким-то, ей еще непонятным, испугом. / с каким-то еще
непонятным испугом
6 люблю вас, глупо, безумно... / люблю Вас бешено, глупо,
безумно, страстно
8 Одинцова протянула вперед обе руки / Одинцова встала с кресла
оставалась и... протянула вперед обе руки
8-9 Базаров уперся лбом в стекло окна. Он задыхался / Базаров
уперся лбом в стекло окна и... Казалось, он задыхался
10 Но это было не трепетание юношеской робости / а. Но это не
было трепетание робости б. Но это не было нервическое непреодоли-
342
Варианты чернового автографа
мое трепетание юношеской робости е. Но это не был еще
невольный трепет юношеской робости
11 не сладкий ужас первого признания овладел им / а. не волнение
нежных чувств овладело им б. не почти <?> чистый первый и
сладкий ужас первых признаний внезапно овладел всем его существом
вписано и исправлено на полях,
п-12 это СТрасть / страсть
12 в нем билась / билась в Базарове
12 сильная и тяжелая — страсть, похожая / а. страсть, похожая
б. сильная и тяжелая — страсть, с котор<ой> он {не закончено).
15 проговорила она / а. Как в тексте, б. слабо проговорила она в.
тихо проговорила она ^
15 После: она, и — начато и зачеркнуто: кака<я-то>
16 зазвенела / а. зазвенела как струна б. зазвенела слабо
17-18 бросил на нее пожирающий взор / бросил один взор на ее
побледневшее лицо, на ее глаза
20 освободилась / вырвалась
20-21 мгновенье спустя / несколько мгновений
21 стояла далеко в углу / а. стояла в углу б. стояла далеко от него в
углу в. стояла далеко в углу, вся бледная и холодная... ^
21-22 и ГЛЯдела оттуда на Базарова, вписано.
22 После: на Базарова. — зачеркнуто: ее лицо выражало [упр<ек>]
недоумение и упрек — и [аст <?> какое-то] как прежде сожаление
22 Он рванулся к ней... / а. Он посмотрел на нее <3 нрзб.) б. Он
поднял голову. ^
23-24 прошептала она с торопливым испугом. / прошептала она... ^
24-25 Слов: Казалось со она бы вскрикнула... нет.
23 Базаров закусил губы и вышел. / Он закусил губы и топнул ногой.
Он круто вышел.
26 Полчаса спустя / Перед обедом
27-28 из одной только строчки / а. из одной строки б. из одной только
строки Ф
28-29 /7осле: до завтра — начато и зачеркнуто: [За<чем>] Анна
Сергеевна [тут же прибавила]
29-30 «Зачем уезжать? Я вас не понимала — вы меня не поняли», —
ответила ему Анна Сергеевна / а. Анна Сергеевна ответила ему:
Зачем уезжать? Вы меня не поняли и я Вас не понимала б. Анна
Сергеевна тут же прибавила карандашом: Зачем уезжать? Вы
меня не поняли и я Вас не понимала — и возвратила записку
31 Я и себя / а. и я себя б. Я сама себя
32 Она до обеда не показывалась / а. Она не выходила из своей
комнаты после неожиданной сцены с Базаровым б. После
неожиданной сцены с Базаровым она оставалась одна в своей комнате
33 по своей комнате, заложив / заложив
Варианты чернового автографа
343
33 изредка / и изредка
34-35 и медленно проводила платком / и поводила платком
35 по шее / по щеке ^
34-36 Текст: и медленно со горячее пятно. — вписан на полях.
35-36 всё чудилось / долго чудилось
39 она чего-нибудь / а. Как в тексте, б. она уже чего-нибудь
38-41 подозревала ли она со внезапно смущалась — вписано на полях.
39 промолвила она вслух / а. Как в тексте, б. сказала она
39-40 не МОгла предвидеть». / а. не могла ожидать б. не ожидала
40 Она задумывалась и краснела / Она задумывалась... вздыхала
и внезапно смущалась ^
40-41 вспоминая почти зверское лицо Базарова / испуганно вспоминая
лицо Базарова ^
С. 98-99
42-2 «Или? со ей самой — вписано в нижней части листа.
43-3 Она увидала себя в зеркале; ее назад закинутая голова с
таинственною улыбкой на полузакрытых, полураскрытых глазах и
губах, казалось, говорила ей в этот миг что-то такое, от чего она
сама смутилась... / Она увидала себя в зеркале; [наклонилась]*
[закинула] ее закинутая** назад голова с полураскрытыми
глазами [отразилась] казалось, говорила что-то ей самой *
С. 98
42 произнесла / промолвила
С. 99
4 «Нет,— решила она наконец / а. Кто знает решила она б. Нет
решила она ^
4 После: наконец — зачеркнуто: [Может быть, я бы его полюбила,
но теперь я его не люблю — и не полюблю] Бог знает куда бы это
повело; [этот человек impatient: Да и могла ли я его полюбить]
5 этим нельзя шутить / нельзя шутить ^
5-6 спокойствие всё-таки лучше / спокойствие лучше
6 всего на свете». / этого всего
7 Ее спокойствие / а. Со всем тем б. Точно её спокойствие
7-8 но она опечалилась / она только опечалилась
8 всплакнула раз / заплакала
8 не зная отчего / не зная чему ^
* Она увидала себя в зеркале, наклонилась вписано также в нижней части листа.
г* закинутая из зачеркнутого и не исправленного в ЧА: закинуто
344
Варианты чернового автографа
8-9 только не от нанесенного оскорбления. / а. только не оскорблению
б. только не нанесенному оскорблению
9 После: оскорбления. — начато и зачеркнуто: которого
9-ю не чувствовала себя оскорбленною; она вписано,
10 скорее чувствовала / чувствовала
10 После: виноватою — зачеркнуто: чем оскорбленной
и-15 Текста: Под влиянием различных со или безобразие. — нет.
16 XIX / Глава Девятнадцатая ^
17 После: XIX — начато и зачеркнуто: Обед прошел лучше чем
ожидала Одинцова, а Базаров
17 Как ни владела собою / а. Как в тексте, б. Как ни умела
владеть собою
17-18 Слов: как ни стояла выше всяких предрассудков — нет.
18-19 она ЯВИЛась в столовую к обеду. / вышла к обеду
20 приехал / к счастью приехал
20 После: приехал — начато и зачеркнуто: она больше с ним
20-21 рассказал разные анекдоты / рассказывал анекдоты
21 из города. / из губернского города ^
22-25 Текста: Между прочим со для скорости верхом. — нет.
25-26 Аркадий со прислуживался княжне, вписано на полях.
25 рассуждал с Катей / рассуждал о чем-то с Катей
26 дипломатически прислуживался / прислуживался ^
26-27 Базаров упорно и угрюмо молчал. / Базаров упорно молчал
27 После: молчал. — зачеркнуто: [Лицо его словно [ничего не
выражало — точно оно не выражало ничего] * окаменело. Заметив
это, Одинцова украдкой взглянула на него раза два] Одинцова
раза два посмотрела [на него] — не украдкой — [а] прямо [и
пристально)]; [но она не встретила его глаз. Лицо выражало какую-то
холодную решимость ** — и только]
28-30 Текст: на его лицо со в каждой черте — вписан; дополнительная
вставка. Над этим текстом начато и зачеркнуто: а. Какая-то
холодная решимость его отпечатывалась на неподвижном и
желчном б. что такое отражалось на его желчном и строгом лице
31 со всем обществом / со всем своим обществом
31 в сад / а. Как в тексте, б. на балкон
32 желает заговорить с нею / как будто хочет к ней приблизиться
33 в сторону / в сторону одна
33 остановилась. / остановясь, дала ему возможность приблизиться
к нему***
**
ничего со не выражало ничего вписано и зачеркнуто на полях.
Лицо выражало со решимость вписано и зачеркнуто на полях.
*** Так в ЧА.
Варианты чернового автографа
345
33-34 Он приблизился к ней, но и тут не поднял глаз / а. Он и тут не
поднял глаз б. Он тотчас и приблизился к ней, но и тут не поднял
глаз на нее.
34 глухо промолвил / а. став к ней боком, промолвил б. став к ней
боком, глухо промолвил
38 отвечала / ответила ^
40 вы, вероятно, согласитесь / а. Как в тексте, б. вы сами должны,
вероятно, согласиться вписано и исправлено на полях.
С. WO
5-6 Следовательно, мне надобно уехать. / а. Оставаться здесь —
после сегодняшнего дня — невозможно б. Следовательно мне
[должно] надо уехать.
7-8 не бывать никогда. / никогда не сбыться
8 извините мою дерзость / а. извините меня за дерзость выражения
б. извините мою дерзость выражения
12 не отвечала ему. / не тотчас отвечала
15 направился к дому. / а. отошел от нее б. направился назад к дому
16 Анна Сергеевна. / Она
17-18 Она не расставалась с ней до самого вечера. / и до самого вечера
[даже] она не отпускала ее от себя. Она повела ее (не закончено)
Ей всё хотелось заговорить с Базаровым
18 В карты она играть не стала / а. Она не села игра<ть> (не
закончено).
20-22 Аркадий недоумевал со это значит? вписано на полях,
дополнительная вставка.
22 мол / дескать
22-23 заперся у себя в комнате. / а. удалился, б. исчез куда-то в.
заперся было у себя в комнате.
23-25 Анне Сергеевне хотелось сказать ему какое-нибудь доброе слово,
но она не знала, как заговорить с ним... / начато и исправлено:
Анне Сергеевне хотелось заговорить с ним — но она [не зн<ала>]
очень хорошо понимала что
26 вывел ее из затруднения / а. Как в тексте, б. прекратил ее
затруднения
26-27 Дворецкий доложил о приезде Ситникова. / а. раздал<ся> Как с
неба свалился Ситников б. Человек вошел в гостиную доложил (не
закончено).
28 какою / какой ^
28 перепелкой / куропаткой
30 назойливостью / навязчивостью
32 по собранным сведениям / по дошедшим до него сведениям
32-33 но у которой со близкие ему люди вписано на полях;
дополнительная вставка.
346
Варианты чернового автографа
32 гостили / находились
34 произнести / а. Как в тексте, б. отрапортовать
34-35 заранее затверженные извинения и приветствия / а.
приготовленную и заученную фразу б. заранее извинения и приветствия
36 ЧТО J в роде того что
36 Евдоксия, дескать, Кукшина / Евдоксия Кукшина
36-37 прислала его узнать / прислала узнать его
38 отзывался / говорил
39 запнулся / окончательно запнулся
39 потерялся до того / засмеялся от {не закончено).
40-41 не прогнал / не велел вывести ^
43 часто / иногда
44 высоко настроенные струны / туго натянутые струны
44 отрезвляет / и отрезвляет
С. 101
1 самоуверенные / начато: самые
2 свое близкое родство / свое родство
3 тупее — и проще / тупее, пустее — и проще ^
3 все даже поужинали вписано на полях.
4 и разошлись / и все разошлись
между 5 и 6 — тонкая черта.
6 повторить / сказать
6-7 говорил, лежа в постели, Аркадий / говорил Аркадий, лежа в
постели
8 грустен / печален
14 к батьке уезжаю / уезжаю к батьке
14-15 проговорил Базаров. / а. промолвил Базаров, б. проворчал
Базаров.
16-17 Аркадий приподнялся ел почему-то обрадовался, вписано на
полях; дополнительная вставка.
18 промолвил / сказал
18 грустен? / грустен? спросил
29 воскликнул / проговорил ^
35-36 я бы с удовольствием познакомился с твоими / Я бы [поехал с
тобой к тв<оим> род<ителям>] с удовольствием познакомился с [твоим
семейством] твоими родителями
37 приедешь / заеде<шь>
38-39 отозвался Базаров, не оборачиваясь. / [проговорил] отвечал не
оборачиваясь Базаров
42-43 зачем я еду, зачем он едет?» — продолжал он свои
размышления. / зачем я еду? спросил он самого себя
С. 101-102
44-1 чем-то едким. / горьким ощущением ^
Варианты чернового автографа
347
С. 102
1 После: чувствовал, что — начато и зачеркнуто: ему нравиться
было
1 тяжело ему будет расстаться / тяжело ему было расставаться ^
2 с этою жизнью / со всей этой жизнью
2 После: но и — начато и зачеркнуто: продолж<ать>
2-3 оставаться одному / продолж<ать> оставаться
3 как-то странно. / совершенно невозможно
4 рассуждал он сам с собою / подумал он
4 зачем же / а. но что же б. зачем в. как же
4-5 зачем же я буду торчать перед нею / но что же я останусь с нею
5 после отъезда? / после его отъезда... ^
6 Он начал / Он стал
6-7 Анну Сергеевну / а. Как в тексте, б. сперва Анну Сергеевну
7 потом другие черты понемногу / и понемногу сквозь ее облик
8 красивый облик / красивые черты
9 Аркадий / он
10-н Он вдруг вскинул волосами и громко промолвил / а. и вдруг
громко промолвил б. Он вдруг встряхнул волосами воскликнул
12 На какого чёрта / Зачем ^
13-22 Базаров сперва пошевелился на постели, а потом произнес
следующее:
— Ты, брат, глуп еще, я вижу. Ситниковы нам необходимы. Мне,
пойми ты это, мне нужны подобные олухи. Не богам же, в самом
деле, горшки обжигать!..
«Эге, ге!.. — подумал про себя Аркадий, и тут только открылась
ему на миг вся бездонная пропасть базаровского самолюбия. —
Мы, стало быть, с тобой боги? то есть — ты бог, а олух уж не
я ли?»
— Да, — повторил угрюмо Базаров, — ты еще глуп. / Но в
ответ Базаров* только пошевелился на своей постели. ^
23 особенного удивления / удивления
24 сказал / объявил
25 После: Катя — начато и зачеркнуто: насупи<лась?>
26 и серьезно вписано.
27-28 так что он не мог этого не заметить / а. но так, что он не мог не
заметить это б. так, что он это заметил
28 зато / но
28 Ситников совершенно переполошился. / а. совершенно смутился
Ситников б. Ситников совершенно потерялся ^
28 После: переполошился — начато и зачеркнуто: почти
испугался)
* Вместо: Но в ответ Базаров — было: Но Базаров в ответ ему
348
Варианты чернового автографа
28 переполошился. / а. почти исп<угался> б. смутился в. потерялся^
29 к завтраку / к чаю
30 После: наряде — начато и зачеркнуто: а. утр<ом> б. поутру
30 накануне вписано.
32 После: и — начато и зачеркнуто: во<т?>
32 и вдруг / и во<т?>
32 товарищи / «товарищи» ^
32 его покидают! / покидают его.
33 посеменил ногами, пометался / пометался
33 пометался / пометался от испуга
33 гонный заяц / заяц
34 и внезапно / и вдруг ^
33 После: он — начато и зачеркнуто: уезж<ает>
35 намерен уехать / уезж<ает>
35-36 Одинцова не стала его удерживать. / а. Как в тексте, б.
Одинцова его не удерживала
35-36 Одинцова со удерживать, вписано.
37-38 несчастный молодой человек / он
С. 103
1-2 спросил Аркадий уже слишком презрительно. / спросил уж
слишком презрительно Аркадий.
1 спросил / заметил
3 в таком отчаянии / а. в таком волнении б. в таком горе
3-4 что, против обыкновения, даже / а. что даже б. что он, против
обыкновения, даже
5 После: покойная — начато и зачеркнуто: а. пробормот<ал>
б. проговорил
6 пробормотал он / проговорил он
9-10 Аркадий взглянул на нее и значительно наклонил голову. /
Аркадий наклонил голову
11 Гости / Все гости
12 После: Одинцова — на полях ЧЛ сделана вставка, незачеркну-
тая, но и не вошедшая в окончательный текст: у которой на
лице было написано, что она только и думала о том*, как бы ей не
остаться одной. ° Над этой вставкой помета: позднее
12 протянула / пожала
14 ответил / проговорил
16 вышел на крыльцо / сел в экипаж
16-17 взобрался в ситниковскую коляску. / сел в коляску Ситникова
17 После: коляску — на полях вписано и зачеркнуто: с помощью
почтительно подсаживавшего дворецкого, который вдруг показался
ему очень противным
* что она только и думала о том вписано дополнительно.
Варианты чернового автографа
349
17-19 jrro почтительно en расплакался / Его почтительно подсаживал
дворецкий — а он бы с удовольствием его побил — или
расплакался^ вписано на полях; дополнительная вставка.
19 Добравшись / Но добравшись ^
20 подождал / дождался
21 запряг лошадей / запрёг тройку лошадей в тарантас ^
22-23 подойдя к тарантасу, с прежнею улыбкой сказал Базарову / а.
подойдя к Базарову, с прежней улыбкой сказал ему б. подойдя к
Базарову, сказал ему с прежней улыбкой ^
24-25 я хочу к тебе поехать /як тебе поеду
26 произнес сквозь зубы Базаров. / а. возразил Базаров б. ответил
Базаров
28 вокруг / вдоль
28 колес своего экипажа / своего экипажа
30 учтиво / вежлив<о>
31 крикнул / приказал
31 После: Трогай! — зачеркнуто: а. В самое мгновенье оть<езда>
б. В продолжение всей дороги* [Он уже в самое отъезда <?> из
дому Анны Сергеевны он задумал**] эту злую шутку.
32-33 Ситников, окончательно сконфуженный / а Ситников,
сконфуженный окончательно
34 тот играл кнутиком / тот только кнутиком поиграл
36 мужиков / чужих мужиков
между 39 и 40 — тонкая черта.
41 и долго ничего не говорил. / но ничего не сказал ему.
42 После: это молчание. — вписано на полях: Ему было очень
тяжело. [Самолюбие его не одно]. Не одно*** самолюбие в нем
страдало; однако <?> он чувствовал, что какое-то другое чувство теперь
уживалось в нем <?>. Он [полюбил] насколько мог, полюбил
Одинцову ^ — а теперь приходилось все это с корнем вон ****. О
42-43 Предшествовавшую ночь / Всю предшествующую ночь
43 он всю не спал / он не спал ^
43-44 и почти ничего не ел / а. и не ел б. и почти что не ел ^
С. 103-104
44-2 Сумрачно и резко выдавался его похудалый профиль из-под
нахлобученной фуражки. / сумрачно и резко было его
[пожелтевшее)] потемневшее лицо под нахлобученной фуражкой
* продолжение всей дороги вписано.
** Вместо: задумал было: продумывал
*** Не одно вписано.
**** Текст: а теперь (Л вон. — приписан позднее, обведен кругом и под ним
помета: нельзя.
350
Варианты чернового автографа
С. 104
5 отвечал / ответил ^
6-7 Расклеилась машина. / а. Расстроился маленько — ничего! б.
Расстроился должно быть немного — ничего!
8 изменился / немного изменился
11 такая сердобольная / сердобольная
11 брюха не отрастил / не поперек себя толще
12 она и убивается. / а. Как в тексте, б. она тотчас и убивается.
12 Ну, отец ничего / Отец [тот] ничего
12-13 тот сам бЬ1Л везде / а. сам был везде б. сам тот был везде ^
14 в пыль дороги. / на дорогу.
15 До твоего имения двадцать пять верст? / а. А далеко до тебя?
б. До тебя двадцать пять верст?
15 имения / именья ^
18 Он указал на сидевшего на козлах мужика / Он указал головою
на мужика
20 мудрец / мужик
20-21 Версты тутотка не меряные» / а. и версты немеряные б. версты
здесь немеряные в. версты тутотка мол немеряные
24-25 юный друг мой / молодой человек
25 Слов: поучительный некий пример — нет.
26 бездна / конечная бездна
27 может / может — и поминай как звали!
28 портит свою жизнь. / ставит себя в нелепые положения. ^
29 Ты на что намекаешь? / Ты о чем говоришь
29 спросил / спросил его
30-31 мы оба с тобою / мы с тобою
31-33 Текст: очень глупо ел ее победить должен — вписан. Далее
зачеркнуто: Оба влюбились в эту барыню — умную, правда, хотя,
как существо женское, сбила нас, как с существом женским
[бывает] случается
33 победит. / а. Как в тексте, б. победить должен
34-37 f{ тебя ел доложу / Я тебя ел скажу — вписано на полях;
дополнительная вставка.
34 промолвил / заметил ^
35 не на что / нечего
37 доложу следующее / скажу ^
37 камни бить / а. Как в тексте, б. камни бей
38-39 хотя бы кончиком пальца. / кончиком твоего пальца
39-40 чуть было не произнес / хотел было произнести
40 да удержался / да почему-то удержался
41-44 Текст: Ты мне теперь ел окатиться. — вписан на полях;
дополнительная вставка.
41-42 но я тебе говорю / но ей ей
Варианты чернового автографа
351
42-43 мы вот с тобой попали в женское общество, и нам было приятно;
но бросить подобное общество / а. выдти из женского общества
б. бросить женское общество ^
44 холодною водой окатиться. / а. в холодную воду войти б. в
холодную воду броситься е. холодною водой окатиться, по методе При-
сница
С. 104-105
44-1 Мужчине некогда заниматься такими пустяками / а. Мужчине
некогда этим заниматься б. Мужчине некогда да и нечего* этим
заниматься
С. 105
1-2 Слов: мужчина должен быть свиреп, гласит отличная испанская
поговорка — нет.
5 Мужик показал / Мужик обернулся и показал
7 Есть. / Жена есть.
9 Всяко случается. / Нет причины, за что же её бить?
9 После: не бьем. — начато и зачеркнуто: А
14 Слышишь, Аркадий Николаевич! / [Слышишь] Слышите,
Аркадий Николаевич ^
вот оно что значит / вот что значит
и во всю дорогу уже не разевал рта. / и умолк.
19 После: пятьдесят. — зачеркнуто: Однако солнце стояло еще
довольно высоко на небе, когда
19 Но вот вписано.
19-20 на скате пологого холма открылась наконец / а. показалась
наконец б. открылась наконец на скате пологого холма
20-21 где жили родители Базарова. / принадлежавшая отцу Базарова ^
21 в молодой березовой рощице / в небольшой березовой рощице
22 дворянский домик / небольшой дворянский домик
23 избы / избенки
23 стояли два мужика / стояло два мужика ^
25-26 Слов: «А твоя жена — колдунья», — возражал другой. — нет.
28 После: игривости — начато и зачеркнуто: вы<ражений>
28 по игривости оборотов речи / по игривости вы<ражений>
29 мужики у моего отца не слишком притеснены. / мужики не
слишком притеснены у моего отца.
30 Да вот и он сам выходит на крыльцо своего жилища. / а. Да вот
он сам вышел на крыльцо, б. Да вот и он сам.
30-31 Слов: Услыхал, знать, колокольчик. Он, он — узнаю его фигуру —
нет.
15
17
* да и нечего вписано.
352
Варианты чернового автографа
33 XX / Глава Двадцатая ^
34-35 Базаров высунулся со своего товарища вписано на полях.
34-35 вытянул голову из-за спины своего товарища / а. повернул голову
б. наклонился вперед в. глянул через плечо своего товарища
35 из-за спины своего товарища / из-за своего товарища
35-36 на крылечке господского домика вписано.
36 худощавого / худого
37 тонким орлиным носом / длинным <?> носом
38 старый вписано.
38-39 стоял> растопырив ноги вписано.
41 Лошади остановились. / а. Как в тексте, б. Тарантас остановился.
С. 106
1 После: отец Базарова, — зачеркнуто: как только остановился
тарантас
2-3 так и прыгал у него между пальцами. / так и ходил у него в руке.
3-4 После: почеломкаемся — зачеркнуто: прибавил он.
3-4 «Енюшка, Енюша» /Енюша, Енюша ^
5-6 раздался / а. Как в тексте, б. раздался вдруг
6 Дверь распахнулась / Дверь растворилась
7 и на пороге показалась / и из дому выбеж<ала>
7 кругленькая, низенькая старушка / кругленькая, пухленькая
старушка
8 ахнула / а. Как в тексте, б. охнула ^
9 пошатнулась / а. раскрыла руки б. раскрыла объятия
9 наверно бы / верно бы
9 Базаров / сын
10 Пухлые ее ручки / а. Руки ее б. Ее пухлые руки ^
10 мгновенно обвились / обвились
11-12 и всё замолкло. Только слышались ее прерывистые
всхлипывания, /ив теченьи нескольких мгновений только и было слышно,
что ее прерывистые тонкие всхлипывания...
13-и Старик Базаров глубоко дышал и щурился пуще прежнего,
вписано.
15-16 заговорил он / заговорил торопливо отец Базарова
16-18 который стоял ел даже отвернулся, вписано на полях.
18 даже отвернулся. / даже голову отвернул и глядел косясь.
18 Это совсем не нужно! / [Это уж ты] Это совсем не нужно...
20 пролепетала / загов<орила>
21-22 голубчика-то, Енюшеньку... / голубчика — Енюшку
22 и, не разжимая рук, она / и она
23 мокрое от слез, смятое и умиленное лицо / слезливое, красное
и умиленное лицо
Варианты чернового автографа
353
24-25 какими-то блаженными и смешными глазами / каким-то
блаженным и смешным взглядом
25 После: припала. — начато и зачеркнуто: Прекр<асно>
26 это всё в натуре вещей / это всё так
27-28 в комнату пойдем. / а. Как в тексте, б. в дом зайдем.
29 Слов: и шаркнул слегка ногой — нет.
30 вы понимаете, женская слабость; ну и сердце матери... / Вы
знаете, сердце матери...
31 и губы и брови дергало / губы тряслись
32 победить себя / победить самого себя
34 Пойдемте, матушка / Пойдемте в комнату, матушка
35 повел в дом ослабевшую старушку. / [чуть не в ох<апку?>] повел
свою ослабевшую старушку в дом
38 Душевно рад / Чрезвычайно рад
39 у меня / у нас
39 После: всё — начато и зачеркнуто: пр<осто?>
41 После: малодушие — начато и зачеркнуто: вовек
43 проговорила / а. нач<ала?> б. пром<олвила?>
С. 106-107
44-2 Текста: имени и отчества ел подсказал Василий Иваныч. — нет.
С. 107
3 Извините меня / извините Вы меня ^
3-5 Старушка высморкалась* ел один глаз после другого, вписано.
Далее зачеркнуто: 1) Лицо у нее [нее было совершенно] круглое
и [курносое] без морщин — над бровями и по щекам [чернели]
с родинками и с волосами, спрятан<ными> под чепец, и дышало
[какой-то] (не закончено). 2) с [курносым небольшим] носиком
над [пухлыми] нежными вишневого цвета губками, с волосами,
собранными под чепец
5 утерла / вытерла
5 Слов: Извините вы меня — нет.
6 так и думала / чаяла
6-7 умру, не дождусь моего го...о...о...лубчика. / а. умру и не дождусь
моего голубчика. го...о...о...лубчика б. умру, мол я, не дождусь
моего го...о...о...лубчика.
8 дождались, сударыня / а. дождалась б. дождалась, сударыня в.
дождалась ^
9 Иванович. / Иваныч. ^
* Вместо: Старушка высморкалась — было: СХтарушка) в(ысморкалась) и наг
(иная)
12 И. С. Тургенев
354
Варианты чернового автографа
9-10 к босоногой девочке / а. Как в тексте, б. к босоногой смуглой
девочке ^
10 лет тринадцати в ярко-красном ситцевом платье / в красном
ситцевом платье
12 Слов: на подносе, слышишь? — нет.
13 с какою-то старомодною игривостью / а. с внезапной игривостью
б. с какой-то старомодной игривостью
15 Хоть еще разочек / Хоть разочек
16 простонала / проговорила
18 — Ну, красавчик не красавчик / а. Ну — красавчик не
красавчик) этого сказ<ать> (не закончено), б. Ну — красавчик-то
некрасавчик, а мужчина, как говорится, оммфе ^
19-20 д теперь, я надеюсь, Арина Власьевна / А теперь, Арина Влась-
евна, я надеюсь
20-21 нась1ТИВ СВОе материнское сердце вписано.
21 о насыщении / о пропитании
21 своих / наших ^
22 потому что / потому ^
24 привстала / а. Как в тексте, б. тотчас привстала
25 стол накрыт будет / стол велю накрывать
26 сама в кухню сбегаю / а. и сама в кухню сбегаю б. в кухню сама
сбегаю ^
26 поставить велю / наставить велю ^
26 всё / и всё
27 три года / четыре года
27 После: не видала — зачеркнуто: Легко <ли>
29 не осрамись / не острамись ^
31 явился / пришел
31-32 обрадовался, старый барбос. / старый дурак, обрадовался...
33 Милости просим за мной. / Милости просим. ^
34-35 W Василий Иванович суетливо пошел вперед, шаркая и шлепая
стоптанными туфлями. / а. И Василий пошел вперед, путаясь
и умиляясь, идя суетливой походкой, боясь казаться ему стариком,
б. Василий Иваныч суетливо пошел вперед, тяжело шаркая и
шлепая стоптанными туфлями и шлепая ослабевшими ногами, идя
суетливой походкой, боясь казаться ему стариком.
37 из шести крошечных комнат. / Из пяти, шести комнат
38 та, куда он привел наших приятелей, вписано.
38 Одна из них / В одной из них
39 Толстоногий стол / Стол
40 словно прокопченными вписано.
41
весь вписано.
42 турецкие ружья, нагайки, сабля / а. турецкие ружья, сабля б.
турецкие ружья, Кав<казские> кисеты, нагайки, сабля
Варианты чернового автографа
355
С. 108
1 Слов: вензель из волос в черной рамке — нет.
2-3 кожаный, кое-где продавленный и разорванный, диван / старый
продавленный диван
3-4 между двумя громадными шкафами из карельской березы / а.
между двумя шкапами б. между двумя громадными шкапами из
карельской березы
4-5 на полках в беспорядке теснились книги, коробочки, птичьи чуче-
лы, банки, пузырьки / а. книги, склянки, птичьи чучелы, банки
б. книги, склянки, птичьи чучелы, банки, пузырьки теснились в
беспорядке на полках
10 что ты извиняешься? / что ты всё извиняешься? ^
11 очень хорошо знает / а. знает б. знал, как сюда ехал
12-13 Куда мы его поместим, вот вопрос? / Надо только подумать, куда
же его поместить
14 Помилуй, Евгений / Я только хотел спросить
15 комната / комнатка ^
15 хорошо / покойно ^
16 Так у тебя / У тебя
17 Как же-с; где баня-с / а. Баня, где баня-с б. Как же-с; там еще —
баня-с
20-21 туда, распоряжусь; а ты бы, Тимофеич, пока их вещи внес. / а.
туда б. а ты пока вели, Тимофеич, их вещи выложить в. ты бы,
Тимофеич, пока их вещи закин<ул> ^
21 Евгений вписано.
21 После: разумеется — начато и зачеркнуто: только но вот что
21-22 предоставлю мой кабинет. / мой кабинет предоставлю
22 Слов: Suum cuique — нет.
23 Вот тебе на! / Ну обо мне не заботься... ^
23 Презабавный старикашка / Презабавный старик ^
23-24 добрейший / а. добрая душа б. добряк^
25 Такой же чудак / а. добрая душа, кажется б. добряк, души во мне
не чает
26 Слов: Много уж очень болтает. — нет.
29 — Да, она у меня без хитрости. / Да, они у меня оба без
хитрости.
30 После: задаст — начато и зачеркнуто: Даром что
31 Сегодня вас не ждали, батюшка / Сегодня не ждали
31-32 говядинки не привезли / а. говядинки не будет б. говядинки, жаль,
не привезли
32 промолвил / а. проговорил б. молвил ^
34-41 Текст: И без говядинки со заметил Тимофеич. — вписан.
34 После: обойдемся — вписано и зачеркнуто: народ мы небогатый
356
Варианты чернового автографа
34-35 Бедность, говорят, не порок. / а. Как в тексте, б. Притом же
и бедность, говорят, не [тупость <?>] порок. [Сегодня же из города
привезем первого сорта]
38 Имение / Это имение
38 а матери / матери
38 помнится / кажется
38-39 пятнадцать / а. 11 б. 21
40 двадцать две /12
40 с неудовольствием заметил / заметил
С. 109
1 снова появился / появился ^
3-4 Через несколько минут ваша комната будет готова принять вас /
а. Через час всё будет готово в Вашей комнате б. Через несколько
минут Вы сможете пройти в Вашу комнату в. Через несколько
минут Ваша комната будет к Вашим услугам
4 воскликнул он с торжественностию / про<молвил> ^ (не закончено)
5 Аркадий... Николаич? / а. Аркадий... б. Аркадий — Николаич^
5-6 величаться? / называться
6 А вот вам и прислуга / а. А вот мальчик Вам б. А вот Вам и
мальчик для <?> прислуги
9 хоть / хотя
10 трубку набивать / трубки он у меня набивать
12 сигары / сигары и пахитоски
12 ответил / замети<л>
12 После: Аркадий. — зачеркнуто: Конечно
13-14 Я сам отдаю преферанс сигаркам вписано.
14 После: преферанс сигаркам — вписано и зачеркнуто: (В<асилий>
И<ванович> слог анс произнес в нос)
14 В наших уединенных краях / Вы же знаете, в наших краях ^
14-15 доставать их / доставать всё это [в доброкачественном виде
доброкачественного свойства]
15 чрезвычайно затруднительно. / трудно
16 Лазаря петь вписано.
16-17 Базаров. / Аркадий (вероятно, ошибочно).
19 После: сел. — зачеркнуто: с игривостью как дети на диван.
20 лицом вписано.
21 немного шире / шире
21 и он / а. и весь он б. притом он весь
21 двигался / шевелился
22 платье ему / платье на нем
22-23 моргал, покашливал и шевелил пальцами / моргал и подм<игивал?>,
слегка покашливал и шевелил пальцами
23 сын его / сын его, если не ходил или не работал [рукам<и>]
Варианты чернового автографа
357
23 всегда вписано.
24 какою-то небрежною неподвижностию. / какой-то небрежностью
23 — Лазаря петь! — повторил Василий Иванович. / Да ты что
думаешь, начал В<асилий> И<ванович>
26 Е<вгений> вписано.
26 хочу, так сказать / так сказать, хочу ^
27 гостя / твоего гостя ^
27 После: живем. — вписано и зачеркнуто: этого ридикюля
27-28 f[f напротив, того мнения / Я, напротив, смею того мнения <быть?>
29 я стараюсь, по возможности / я, по мере возможности, стараюсь
31-33 Текста: Василий Иванович вытащил ел им по воздуху: — нет.
34-39 ц уЖе не говорю ел о науках, об образовании, вписано на полях.
34-35 не без чувствительных для себя пожертвований / а. не без
чувствительных пожертвований б. в ожидании преобразований не без
чувствительных пожертвований ^
36 отдал им / отдаю им *
36 исполу. / испола ^
36 Я считал / Я не считаю ^
37 в этом случае / а. Как в тексте, б. сие ^
38 другие владельцы / другие ^
38 не помышляют / а. не думают б. не чувствуют
42 по знакомству старый товарищ / старый товарищ по знакомству ^
43 поспешно вписано.
43-44 мы, например, и о френологии имеем понятие / мы и френологию
об<суждаем?>
С. 110
1 впрочем вписано.
2 стоявшую на шкафе вписано.
2 на шкафе / на шкапе
3 четырехугольники / кружки ^
5 в Радемахера / Радемахер
в *** губернии / в ой губернии
закашлял. / смутился и закашлял.
где ж нам за вами угоняться? / Вы люди молодые, где ж нам за
вами угоняться?
какой-нибудь гуморалист Гоффман, какой-нибудь Броун / какой-
нибудь Бруссе, какой-нибудь Броун
ведь вписано.
После: когда-то — следует текст: ([А] Я что? отставной штаб-
лекарь — волату*; теперь вот в агрономы попал.) См.
строки 23-24.
5
7
9
10-11
12
12
* волату — вписано над зачеркнутым: и больше ничего.
358
Варианты чернового автографа
12 Кто-нибудь новый / Кто-нибудь ^
13 заменил у вас / у вас заменил
13 вы ему поклоняетесь вписано.
13 После: Радемахера — вписано и начато: ему потому-то
14 пожалуй вписано.
15 в утешение / в утешенье
16 теперь вписано.
18 Ведь / Да ведь
19 — Хочу / а. Об это<м> б. Да. Хочу
20-21 Василий Иванович потыкал третьим пальцем в трубку, где еще
оставалось немного горячей золы. / Василий Иваныч помолчал. *
22 спорить не стану. / Вам книги в руки
23 Ведь я / [А] Я
23 После: ведь — следует текст: [А] Я что? ел попал. См.
строку 12.
23 волату / и больше ничего. См. строку 12 и примеч. к ней.
25 обратился он опять к Аркадию / прибавил он, обратившись к
Аркадию ^
25-33 Текст: да-с, да-с ел и баста! вписан на полях; дополнительная
вставка с исправлениями.
25-26 да-с, да-с; много я на своем веку видал видов. / а. Я на своем
веку видал много б. Я на своем веку видов видал много. Да-с, да-с;
три кампании отличился
26 Ив каких / в каких
27 не бывал / не был
27-29 f{ ^ пудьс щупал! вписано.
27-28 £^ тот самый я, которого вы изволите видеть теперь перед собою,
я / Я, как Вы меня видите ^
28-29 у князя Витгенштейна и у Жуковского пульс щупал! / у
Багратиона пульс щупал и у Жуковского
29-30 Тех-то, в южной-то армии, по четырнадцатому, вы понимаете /
а. Знаете тех-то, Вы понимаете в южной-то армии б. Знаете, тех-
то, ву компрене, вы понимаете в южной-то армии по 14-му
31 сжал / поджал
32 дело / дело было
33 и баста! / да и баста! ^
33 А дедушка Ваш вписано.
35 лениво вписано.
37-38 помилосердствуй... / помилуй...
38-39 генерал Кирсанов не принадлежал к числу... / Генерал [был] не
[из] принадлежал к числу... ^
С. 111
1 В<асилий> И<ванович> оживился, вписано.
2-3 Сам каждое деревцо сажал вписано.
Варианты чернового автографа
359
3 и ягоды вписано.
4-5 господа молодые, а / а. а б. господа, а
5 всё-таки старик / а. Как в тексте, б. всё-таки [вся мудрость]
старик
5-6 святую правду изрек / правду сказал
4-6 Уж как вы там <л lapidibus... вписано.
7-8 раза два в неделю приходится / всё приходится
9-10 гнать в шею. Случается, бедные прибегают к помощи вписано.
9 гнать в шею. / право, отказываться
10 здешний вписано.
11 тоже лечит. / конечно, не лекарь — а лечит
13 он / а он
13-и Ха-ха, из филантропии! а? каково! Ха-ха! Ха-ха! / а. Ха-ха-ха?
Из филантропии! Каков? б. Из филантропии! Каков?
15-16 Федька! ел сурово проговорил Базаров, вписано.
15 сурово проговорил / проговорил ^
16 После: Базаров — фраза: Вошла Танюша и доложила, что обед
готов (см. строки 28— 29).
17 А то здесь другой доктор приезжает / А то другой доктор
приезжает здесь
18 продолжал с каким-то отчаяньем Василий Иванович / с каким-то
отчаяньем
19 а больной уже / а тот уже
20 теперь больше вписано.
22 «Икали-с». / Икал^
22 «Много». / Много икал^
24-25 Аркадий выдавил улыбку на своем лице. / а. Аркадий улыбнулся
б. Аркадий по крайней мере выразил улыбку на своем лице
25 Базаров только затянулся вписано.
25 Базаров / а. но сын его б. но Базаров
25-28 Беседа продолжалась со Наконец вписано на полях;
дополнительная вставка.
26 около часа / с час
27 комнату / комнатку ^
28 чистым. / чистым; насколько возможно
29 обед / завтрак
30 первый вписано.
31 великодушно вписано.
32 После: наскучил. — зачеркнуто: Базаров только головой покачал
32-33 Авось хозяйка моя удовлетворит вас более моего. / [Милости
просим!] Авось хозяйка моя удовлетворит вас более моего, вписано.
между зз и 34 — тонкая черта.
34-35 Обед, хотя наскоро сготовленный, вышел очень хороший, даже
обильный / Завтрак, хотя наскоро сготовленный, оказался
обильным обедом!
360
Варианты чернового автографа
35 даже / а. Как в тексте, б. и даже
35-38 только вино со не то канифолью вписано на полях;
дополнительная вставка.
35 только вино / а. Блюда были все очень вку<сны>, одно вино б.
Блюда были все очень вку<сны>, только вино
35-36 немного, как говорится / как говорится, немного ^ См. также
строку 24 к с. 112.
37-38 отзывался не то медью, не то канифолью / имел какой-то особенно
вяжущий вкус
38-40 и МухИ ^ на ЭТОт раз вписано.
38 и мухи тоже мешали. / а. мухи только мешали б. мухи тоже
немного мешали в. мухи также немного мешали
39 дворовый мальчик отгонял их / их отмахивали
39-40 большою зеленой веткой / а. веткой б. большой зеленой веткой
40-41 Василий Иванович со юного поколения, вписано.
41 юного поколения. / «юного поколения»
С. 112
принарядиться / переодеться
1-2 высокий чепец / а. какой-то высокий чепец б. новый зеленый
высокий чепец
2 голубую шаль / ша<ль>
2 После: с разводами. — авторская помета NB, повторенная на
полях, где под ней указано: «о лице». См. строки 15—18.
3 всплакнула / заплакала
3 увидела / увидала ^
4 но мужу не пришлось ее усовещевать / а. и старик опять ее усове-
щевал б. [В<асилию> И<вановичу>] мужу опять пришлось ее
усовещевать ^
4-5 Слов: она сама поскорей утерла свои слезы, чтобы не закапать
шаль. — нет.
6 хозяева / старички
7 необычными сапогами / непривычными своими сапогами
8-9 с мужественным лицом и кривая / кривая и с мужественным лицом
9 исполнявшая / исполнявшая в доме
9~10 должности ключницы, птичницы и прачки. / должность
ключницы, птичницы, скотницы и прачки ^
12 даже блаженным видом / довольным видом ^
о тяжких опасениях, внушаемых ему наполеоновскою политикой
и запутанностью итальянского вопроса. / и расспрашивал о
политике, о Наполеоне и запутанности Итальянского вопроса, словом
о таких вещах и делах, к которым он в сущности чувствовал самое
полное равнодушие.
14 Арина / Анфиса
12-14
Варианты чернового автографа
361
13 не замечала Аркадия / позабыла совершенно об Аркадии
13 не потчевала его / даже не потчевала его; ей было не до того ^
15-18 Текста: подперши кулачком свое круглое лицо, которому
одутловатые, вишневого цвета губки и родинки на щеках и над бровями
придавали выражение очень добродушное, она — нет. См.
также авторскую помету к строке 2.
18-19 не СВодила глаз / глядела
19 с сына / с своего сына
19 всё вздыхала / только вздыхала ^
19 смертельно хотелось / всё хотелось
19-20 узнать / спросить его
23~24 с откупоренною полубутылкой / а. с полубутылкой б. с
откупоренной полубутылкой
24 После: шампанского. — зачеркнуто: (К столу была подана
бутылка чрезвычайно крепкого и темного хереса.); вписано и
зачеркнуто: Вино, правда, немножко, как говорился, не закончено). См.
строки 35—36 к с. 111.
26 себя повеселить» / а. повеселить [наши сердца]! б. повеселить
[наши души]!
26-27 ТрИ бокала и рюмку / а. всем рюмки б. четыре рюмки в. четыре
бокала и рюмку ^
27 провозгласил здоровье «неоцененных посетителей» / а. За
здоровье дорогих «гостей» б. и провозгласил здоровье дорогих гостей ^
28 и разом, по-военному, хлопнул свой бокал / разом «хлопнул»
свою — по-военному
28 бокал вписано.
28-29 а Арину Власьевну заставил / а заставил Арину Власьевну
29 выпить рюмку до последней капельки. / а. выпить свою. б.
выпить всё.
30 Когда очередь дошла до варенья / а. Как в тексте, б. Когда
настала очередь варенья ^
30 Аркадий / Базаров (вероятно, ошибочно).
30 не терпевший / не любивший
31 почел, однако, своею обязанностью / а. должен был однако б.
принужден был однако
31 своей обязанностью / долгом
32-33 только что сваренных сортов / сортов
зз тотчас вписано.
37 Проходя мимо скамейки, он шепнул / — и проходя мимо [одной]
скамейки, поста[но]вленной под двумя [березками] липками,
шепнул ^
38 На сем / На этом ^
40-44 д там> подальше со акации, вписано на полях; дополнительная
вставка.
362
Варианты чернового автографа
40-41 несколько деревьев, любимых Горацием. / любимое Горациево
дерево.
42 Что за деревья? / Это что за дерево? ^
42 спросил, вслушавшись / спросил ^
44 акации. / акации, возразил
сиз
1 Базаров начал зевать. / а. Как в тексте, б. Базаров зевнул ^
3 заметил / а. Как в тексте, б. заметил вслух ^
3 Иванович. / Иваныч ^
4 То есть, пора спать! / То есть, спать
4 подхватил / промолвил ^
5 Пора, точно. / а. [Он поцаловал] Лучше завтра пораньше встать,
б. Пора — точно. Лучше завтра пораньше встать.
6-7 а она обняла его и за спиной, украдкой, его благословила / она
украдкой его благословила
7-8 трижды. / поцеловав <?> дважды.
9-10 благодатного отдохновения, какое и я вкушал / благодатного сна,
каким я пользовался)
10 счастливые вписано.
10 И действительно / Действительно
11 Аркадию отлично спалось / Аркадий отлично спал
12 вперебивку усыпительно / а. успок<оительно> б. вперебивку
успокоительно)
13-15 Василий Иваныч отправился от Аркадия в свой кабинет и,
прикорнув на диване в ногах у сына, собирался было поболтать с ним. /
а. Василий Иваныч хотел было посидеть на диване в ногах у сына
и поболтать с ним. б. Василий Иваныч отправился от Аркадия
в кабинет и, прикорнув на диване в ногах у сына, собирался было
поболтать с ним.
13 отправился / пошел
14 в свой кабинет / в кабинет ^
15-16 тотчас / скоро ^
16 отослал, говоря, что ему спать хочется, а сам / а. отослал б. [под
предлогом дремоты], а сам
16-17 а сам не заснул до утра. / хотя до утра не заснул и
17-18 Широко раскрыв глаза, он злобно глядел в темноту / и лежал
неподвижно, широко раскрыв глаза и злобно глядя в темноту.
19 над ним / над ними ^
19 да и к тому ж он еще / и он еще ^
20 горьких / печальных
21 помолилась всласть / а. молилась у себя в обра<зной) более часа
б. помолилась более часа у себя в обра<зной) с земными поклонами
всласть
Варианты чернового автографа
363
22 которая / она
22 став, как вкопанная, перед барыней / а. как вкопанная стояла (не
закончено), б. став перед ней, как вкопанная
23-24 таинственным вписано.
24 замечания и соображения / замечания
25 У старушки / У бедной старушки
26 от вина, от сигарочного дыма / от вина, от дыма сына
29-30 жить лет за двести, в / жить лет за двести, до
31 чувствительна / а. труслива <?> б. слезлива
32 заговоры / предсказанья
33~34 верила в юродивых, в домовых, в дурные встречи ел скорый конец
света / а. верила в юродивых, в дурной глаз, в народные
лекарства, в четверговую соль б. верила в юродивых, в домовых, в
леших, в дурной глаз, в порчу, в народные лекарства, в четверговую
соль, в скорый конец света
34-36 Текст: что если в Светлое воскресение ел хорошо уродится —
вписан.
34-36 верила, что если ел то гречиха хорошо уродится / верила, что
[будет хороший урожай гречихи] гречиха хорошо родится, если в
Светлое В<оскресение> на всенощной не погаснут свечи.
36-37 и что ГрИб больше не растет, если его человеческий глаз увидит /
а. [в Светлый Праздник солнце играет], что гриб не растет, если
его человек увидит, б. [в Светлый Праздник солнце играет на заре
и], что гриб не растет, если его человеческий глаз увидит.
37 чёрт / бес
37-38 чёрт любит ел на груди вписано.
41 лошадей, козлов, рыжих людей и черных кошек / всех рыжих
людей, козлов и черных кошек
41 лошадей, козлов / козлов ^
41-42 и почитала ел нечистыми животными вписано.
С. 113-114
44-1 ни арбузов ел Иоанна Предтечи вписано.
cm
2-3 любила покушать — и строго постилась / строго постилась и
любила покушать ^
3-4 строго постилась ел в сутки вписано.
4-5 Слов: и не ложилась вовсе, если у Василия Ивановича заболевала
голова — нет.
5-9 Текст: не прочла ни одной книги ел двигалась с места. —
следует в ЧА после текста: Арина Власьевна ел хотя и сплетничала
подчас (см. строки 9—16).
5 не прочла / не читала
364
Варианты чернового автографа
7 а в хозяйстве, сушенье и варенье / а. а хозяйничала б. а в
хозяйстве, в сушенье и варенье [на других]
9 неохотно двигалась с места. / не любила двигаться с места. ^
9-10 Арина Власьевна была / Со всем тем она была ^
ю-16 Она знала ел сплетничала подчас, вписано на полях; ряд
дополнительных вставок на полях.
10 знала / верила
11 на свете вписано.
12 должен служить, — / должен служить [и подозревала, что
Николай был антихрист]
13 не гнушалась / даже треб<овала>
14 ласково и кротко / ласково, хотя и кротко
15-16 и никогда никого не осуждала, хотя и сплетничала подчас. / и не
сплетничала, частью от лени, частью от доброты, кротости и
робости.
15-16 никогда никого не осуждала / никогда не осуждала
17 на клавикордах / на фортепьянах ^
18 изъяснялась немного / а. даже пела, говорила немного б. даже
изъяснялась немного ^
20 против воли / по любви ^
20-21 расплылась и позабыла музыку и французский язык. / а. позабыла
и музыку и французский язык — и очень расплылась б.
расплылась и позабыла и музыку и французский язык: и как-то
расплылась
21 Сына своего она любила и боялась несказанно / Сына своего она
любила страстно и боялась несказанно
22 управление имением предоставила / а предоставила всё управление
имением
24 от испуга / с испугом
24-25 подымала брови всё выше и выше, как только / а. поднимала
брови, как только б. поднимала брови все выше и выше, как только
25 начинал толковать / начинал толковать ей ^
26 и о своих планах. / о своих планах. ^
26 была / вообще была
30 радоваться этому! / этому радоваться?
31 XXI / Глава Двадцать Первая ^
32 Встав с постели / Проснувшись
32 раскрыл окно / подошел к окну
32-34 и первый предмет, бросившийся ему в глаза, был Василий
Иванович. / и увидал Василия Иваныча.
34 В бухарском шлафроке, подпоясанный / Начато: В старом и
36 на лопатку / на лопату ^
38 Здравия желаем! / salve <?>
39 как видите / вот видите
Варианты чернового автографа
365
39 отвечал / ответил
41 грядку под позднюю репу отбиваю. / грядку сажаю
С. 114-115
41-11 Текст: позднюю репу со моя благоверная... А — вписан на
полях; ряд дополнительных вставок.
С. 114
41-42 такое время / время
С. 115
1 собственными руками пропитание себе доставать / а. сам о себе
думать б. сам для себя работать, это даже святые проповедовали
в. собственными руками пропитание себе доставлять ^
2 надо / надобно ^
2-3 И выходит, что / Выходит
3-4 Слов: сударь вы мой — нет.
это по-ихнему, а по-нашему — дизентерию / а. по-нашему —
диссентерию б. по-нашему — это диссентерия
6 как бы / как бы это
7 лучше / получше ^
анаматёр вписано.
плебей, homo novus вписано.
11 А не угодно ли / Не угодно ли
12 перед чаем вписано.
14 Добро пожаловать еще раз! / salve <?> пожаловать
14 промолвил / а. снова сказал б. сказал
15-16 прикладывая по-военному руку к засаленной ермолке,
прикрывавшей его голову. / приподняв свою замасленную ермолку,
прикрывавшую его голову V
не гнушаются / не гнушались иногда
короткое время / некоторое время
под кровом хижины. / под скромным кровом хижины — но
походная жизнь имеет так сказать
— Помилуйте, — возопил Аркадий / — Помилуйте, В<асилий>
И<ваныч> — перебил его Аркадий ^
20-21 KaKOfl же я великий / как я вовсе не великий
21 я не привык. / я вовсе не привык.
22-23 возразил с любезной ужимкой Василий Иванович. / подхватил
В<асилий> И<ваныч>
23~24 сдан в архив / а. Как в тексте, б. сдан сам в архив
24 После: по полету. — начато и зачеркнуто: Я очень счастлив
25-27 я тоже психолог ел маленького человека, вписано на полях;
дополнительная вставка.
5-6
9
10
18
18
18-19
20
366
Варианты чернового автографа
25 психолог по-своему / психолог
23 физиогномист. / физиономист. ^
25-26 J-Je имей я этого, смею сказать, дара, давно бы я пропал / без
этого так сказать нюху маленькому человеку нельзя жить
27-28 Скажу вам без комплиментов / Скажу Вам одно: я очень рад
30 вероятно, вам известному вписано.
32 полюбопытствовать / спросить
32 с моим Евгением / с ним
35 Так-с вписано на полях.
36 как отцу / как отец ^
39-40 ответил / отвечал
С. 116
1 внезапно раскрылись / Начато и зачеркнуто: а. заблестели
и го<лос?> б. и так заблестели; далее вписано и зачеркнуто:
Спасибо.
2 слабо вспыхнули. / вспыхнули
2-3 Лопата ел его рук. вписано.
2 Лопата вывалилась / Лопата выпала
6 великая будущность / блестящая <?> будущность
5-7 Текст: Я уверен со прославит Ваше имя. — обведен карандашом.
8 — Как... как это было? / а. Как в тексте, б. Как... как... как
это было? как бывает <?>
8 едва проговорил / проговорил ^
10 После: с них. — начато и зачеркнуто: Аркадий начал
13 После: говорить о — начато и зачеркнуто: об Одинцо<вой>
20 промолвил / проговорил
22 я... боготворю / а. я — обожаю б. я — просто обожаю
22-23 Текст: о моей старухе ел мать! — вписан на полях.
22-23 не говорю / а. и не говорю б. и не упоминаю ^
23 известно — мать! / а. она мать б. одно слово: мать!
23 я не смею / не смею
23-24 ПрИ нем выказывать свои чувства / это при нем [выказать]
выказывать ^
24-25 Он враг / Он вообще враг
23 многие его даже осуждают / я знаю — многие его осуждают
25-27 за такую твердость его нрава и видят в ней признак гордости или
бесчувствия / а. за это и находят его даже грубым б. за это и
находят в нем некоторую (не закончено).
27 подобных ему людей / таких людей, каков (не закончено).
27 не приходится / нельзя
28-34 Да вот> например со Именно бескорыстный. — вписано и
исправлено на полях, дополнительная вставка.
28-29 да> вот> например: другой / а. Другой бы б. Например, другой бы^
Варианты чернового автографа
367
29 тянул бы да тянул / тянул бы, тянул
30 а у нас / а мы
30 поверите ли? / поверите ли, А<ркадий> Н<иколаевич> ^
30-31 он отроду лишней копейки не взял, ей-богу! / а. с трудом мог я его
заставить [взять с] брать с нас самое необходимое как будто б. он
никогда ни копейки не попросил, е<й->богу. ^
32 Он бескорыстный, честный человек / Да; он воплощение
бескорыстия
34 А я, Аркадий Николаич / А я ^
35 боготворю его / а. его обожаю б. его боготворю ^
36
в том вписано.
37 следующие вписано.
37 штаб-лекаря / штабс-лекаря ^
38-39 рано умел разгадать его и ничего не жалел для его воспитания...» /
рано его понял и ничего не пожалел для его воспитания ^
40 стиснул ему руку. / стиснул руку старику
С. 117
3 На каком же / На [каждом]
7 приказали просить / приказала просить ^
8 проходя / подходя
9 спелой малины. / свежей ма<лины>
к малине / в малине
— Да холодные, смотри! / — Да побольше смотри
Слов: Не церемоньтесь, Аркадий Николаич, берите больше —
нет.
Что ж это Евгений не идет? / Только Евгений вот что-то не идет,
ты захотел посетить / ты пришел как наблюдатель <?>
18-19 ТЫ опоздал и вписано.
и
13
13-14
14
18
19
amice вписано.
20-21 Кстати, мне нужно с тобой поговорить. / Впрочем мне нужно и с
тобой поговорить ^
23 мужичок / один мужичок
23
25
23 он вписано
и очень упорным вписано.
25-28 fl прописывал en порешительнее, вписано на полях;
дополнительная вставка.
25-28 fl прописывал ему золототысячник и зверобой, морковь заставлял
есть, давал соду; но это всё паллиативные средства; надо
что-нибудь порешительней. / а. Поллиотивные средства решительно не
помогают б. Я прописал ему * да это все поллиотивные средства
надо что-нибудь порешительнее. ^
Далее в ЧА
оставлено место.
368
Варианты чернового автографа
28 хоть и смеешься / хоть смеешься
30 Но об этом / Впрочем об этом
31 живо вскочил / молодцевато вскочил
31 с скамейки / с лавочки
35 Замечательная живучесть! / Это замечательно*
между 36 и 37 — тонкая черта.
37 жгло / жглось
39 задорно / хрипло ^
39-41 возбуждая ел скуки вписано на полях.
39-40 в каждом / в тех
40 странное ощущение / а. чувство б. ощущение
40-41 дремоты и скуки / дремотной скуки
41-42 Слов: да где-то высоко в верхушке деревьев звенел плаксивым
призывом немолчный писк молодого ястребка. — нет.
С. 118
2 шумливо вписано.
4 Та осина, — заговорил Базаров / Да, заговорил Базаров — та
осина
6 и я в то время / Я тогда ^
7 осина / эта осина
7 обладали особенным талисманом / обладают особенным свойством
7-8 я никогда не скучал / мне никогда не было скучно
15-28 Текст: А дом этот ел после небольшого молчания — вписан на
полях; дополнительная вставка.
16 еще вписано.
16 После: матери. — вписано, начато и зачеркнуто: Чёрт его
18 После: какой-то. — вписано, начато и зачеркнуто: по отзывам
его военных приятелей
18-19 ПрИ Суворове служил вписано.
21 То-то у вас / а. Как в тексте, б. То-то, я заметил, у вас
21 портрет Суворова висит. / портрет Суворова, промолвил Аркадий.
22 такие домики / такие старенькие домики
22 как ваш вписано.
22-23 старенькие да тепленькие / тепленькие да старенькие
24 да донником вписано.
24-25 произнес, зевая, Базаров. / заметил, сделавши затяжку, Базаров
25 милых вписано.
28 тебя в детстве не притесняли? / Но ведь тебя в детстве баловали?
29-30 Народ не строгий. / Не строгий народ.
36 за голову / под голову
На полях против этих слов вписано: живучесть...
Варианты чернового автографа
369
38 жить / пожить Ф
39 хлопочет / волнуется
40 лечит людей / а. Как в тексте, б. говорит по латыни да оммфе,
хлопочет, лечит людей
41 и матери моей хорошо / начато и зачеркнуто: о матери и
толковать)
42-43 ахами да охами / а. волнениями, охами, ахами да вздохами <?>
б. охами да ахами ^
С. 119
1 здесь вписано.
1-3 Узенькое местечко, которое я занимаю, до того крохотно в
сравнении с остальным пространством / а. Часть пространства,
которую я занимаю, до того [ничтожна] крохотна со всем остальным
б. Узенькое местечко, которое я занимаю, до того крохотно в
сравнении со всем остальным пространством
4 часть времени / жизнь
5 перед вечностию / перед тою вечностью ^
8 Что за безобразие! Что за пустяки! / Что за пустяки!
9 то, что ты говоришь / [что] то, что ты сказал
9-10 применяется вообще ко всем людям... / теперь применяется
вообще ко всем людям — они...
11 подхватил / перебил
12-13 заняты и не беспокоятся о собственном ничтожестве, оно им не
смердит... / заняты ^
17 Я помню всё / Я тебя не понимаю
17-18 не признаю за тобою права / не вижу причины
18 я / но я
19 да ты, я вижу, Аркадий Николаевич, понимаешь / да ты, Аркадий
Николаич, я вижу понимаешь
21 а как только / а когда ^
21 начинает приближаться / наконец приближается
23 говорить стыдно. / говорить не стоит ^
25 на то вписано.
30 Базаров приподнял голову вписано на полях.
32 не сломает. / не сломает. [Раза два удалось! <?>]
32 Аминь! Кончено! / кончено...
32-33 Слова об этом больше / Ни слова об этом ты больше
36 этак сбоку / эдак сбоку ^
36-37 на глухую жизнь / на такую глухую, тихую жизнь
38-39 поступаешь самым правильным, самым разумным манером,
/ведешь самую правильную, самую разумную жизнь
43-44 произнес задумчиво Аркадий. / заметил Аркадий.
370
Варианты чернового автографа
С. 120
2 помириться можно... / примириться можно
4-13 Текста: Дрязги не существуют для человека со Я тебе отвечу, как
эхо: где? — нет.
18 В таком случае не худо вздремнуть / а. Не соснуть ли б. Не
хочешь ли ты вздремнуть?
18-19 заметил Аркадий. / промолвил Аркадий
23-24 0б этом не должен заботиться, н<астоящий> ч<еловек> вписано.
25 а которого / — которого ^
27 Странно! вписано.
27-28 промолвил, подумавши, Аркадий. / промолвил Аркадий ^
29-36 Текста: Ты нежная душа со Ненавидеть! — нет.
37 сказал / говорил мне
38 она такая славная, белая / она такая славная, белая, большая
39 Россия тогда достигнет совершенства / а. тогда [было бы] будет
хорошо в России б. Тогда Россия достигает совершенства ^
41
из нас вписано.
41-42 А я и возненавидел / Вот я и возненавидел
42 Филиппа или Сидора вписано.
44 да и на что / да зачем
С. 121
1 он вписано.
3 Евгений... послушать тебя / Евгений, заговорил Аркадий...
Послушаешь тебя
3-4 поневоле согласишься / и согласишься, пожалуй
4 с теми / а. Как в тексте, б. с люд<ьми>
4-5 в отсутствии принципов. / в том, что у нас нет принципов
6 вообще вписано.
7 Слов: ты об этом не догадался до сих пор! — нет.
10 Например вписано.
12 и баста вписано.
12-13 Отчего мне нравится химия / Отчего мне нравится «химия»? ^
вписано на полях.
13 Отчего ты любишь яблоки? / начато: Но вот, кажется, яблоки,
почему <?>
14 Это всё едино вписано.
14 Глубже / Дальше
14-15 люди никогда не проникнут. / мы никогда не проникнем
16 этого / это ^
17-18 Текста: — Что ж? и честность — ощущение?
— Еще бы! — нет.
19 печальным голосом вписано.
20 А? что? не по вкусу? / а. Что не нравится? б. Что не по вкусу ^
Варианты чернового автографа
371
21
26
20-21 Нет, брат! Решился / Нет! брат — решился вписано.
21 Решился / Начал
и себе / себе
так вписано.
27 Кстати, он / Хотя однако <?> он
32-36 Текста: Что ты это ел хуже того. — нет.
37 с досадой проговорил / а. с досадой произнес б. проговорил с
досадой ^
39 — С величайшим удовольствием / — Вот что умно, то с
величайшим удовольствием
42 открыли глаза / начато и зачеркнуто: взглянули <?>
С. 122
2 с полетом бабочки. / с движением бабочки. ^
3 Самое вписано.
3 сходно / а. относительно) похож<е> б. совпадает
6 После: тебя, — вписано и зачеркнуто: не будь
9 почему же и мне / и почему же мне
9 своей мысли / свою мысль ^
11 Что же прилично? Ругаться? / А ругаться — прилично?
12 — Э-э! да ты, я вижу /а. — Я вижу б. Браво! да ты, я вижу ^
12-13 точно намерен пойти по стопам дядюшки. / совсем заразился
твоим дядюшкой.
13-33 Текст: Как бы этот идиот ел мы, наконец, поссоримся. — вписан
на полях; ряд дополнительных вставок.
13 Как бы этот идиот порадовался / а. Идиот этот порадовался бы
б. Ах, Аркадий, как бы этот идиот порадовался ^
15 Как / Как — как
17 воскликнул / вскрикнул ^
18-19 спокойно промолвил / а. заметил спокойно б. пр<омолвил> спокойно
19 оно / а. Как в тексте, б. это чувство
20-21 со всяким предрассудком / со всякими предрассудками ^
22 напр<имер> вписано.
24 не гений / не отличный <?>
25-26 Во мне простое чувство справедливости заговорило, а вовсе не
родственное / Во мне вовсе не родственное чувство заговорило, а
простое чувство справедливости
27-28 Слов: у тебя нет этого ощущения — нет.
29 Другими словами вписано.
30-31 преклоняюсь и умолкаю. / преклоняюсь и уничижительно
34 Ах, Аркадий вписано.
34-35 поссоримся раз хорошенько / поссоримся хорошенько
36 этак / эдак *
37 подхватил Базаров вписано.
372
Варианты чернового автографа
38 в такой идиллической обстановке вписано.
41 и жесткие вписано.
42-43 Аркадий повернулся и приготовился, как бы шутя,
сопротивляться... Но лицо / а. Аркадий повернулся к нему... Лицо б.
Аркадий быстро повернулся к нему, как бы шутя, смеясь <?>,
приготовился к защите... Но лицо
44 После: почудилось ему — начато и зачеркнуто: в его сл<овах?>
С. 123
1 в загоревшихся глазах / в загоревшихся его глазах ^
5 перед молодыми людьми / перед ними
3 После: людьми — начато и зачеркнуто: в ха<лате?>
6 полотняный вписано.
7-8 искал... Но вы / а. искал... всюду. Вы б. искал... всюду. Но вы
8-9 Слов: и прекрасному предаетесь занятию — нет.
9 Лежа на «земле», глядеть в «небо»... /Лежа на земле, глядеть
в небо ^
12 проворчал / промолвил
12-13 прибавил вполголоса / промолвил
13 Жаль, что помешал. / Вот нам и [при<мер>] доказательство, что до
всего можно договориться... [А] ты меня извини^
14-16 — Ну, полно, — шепнул Аркадий и пожал украдкой своему
другу руку. Но никакая дружба долго не выдержит таких
столкновений. / Полно, шепнул Аркадий и лицо его просветлело ^
17 Смотрю / Гляжу
17 собеседники / друзья ^
18-21 Покачивая головой и опираясь скрещенными руками на какую-то
хитро перекрученную палку собственного изделия, с фигурой турка
вместо набалдашника / скрестив на груди руки и покачивая
головой ^
24 метнул! / хватил
25-29 Текст: Сейчас видно ел повторял В<асилий> И<ванович> — вписан
на полях.
26-27 серебряной медали за сочинение удостоился / серебряную медаль
получил за композицию
Однако полно / а. Полно б. Ну полно
я вас, господа, отыскал / а. я пришел сюда б. я вас отыскал ^
34 доложить вам / предварить вас ^
35 предварить тебя / предуведомить тебя
36 и женщин / и [следовательно)] женщин
39-40 отец Алексей... / батюшка
42 кушать будет... / будет обедать
43-44 как-то так вышло... он меня не понял... / а. Он так как-то понял
б. он меня не так понял.
44 Ну и Арина Власьевна... вписано.
30
32
Варианты чернового автографа
373
С. 124
7 А больше я ничего не требую. / а. Так я очень рад б. Ну и
прекрасно
9-14 Текст: Василий Иванович со своей жены. — вписан на полях;
дополнительная вставка.
9 Фраза: Василий Иванович со шляпу. — вписана отдельно.
10 наперед вписано.
10 промолвил он вписано.
11 свою шляпу. / у себя на голове шляпу.
и
вот вписано.
12 Слов: шестьдесят второй год живу — нет.
13-14 он сам пожелал молебна... Набожен он был не менее своей
жены.) / а. начато: что молебен был б. что он был не менее
набожен, чем его жена в. что он был тоже набожен г. начато: Он был
так же набожен, как и д. что набожен он был не менее своей
жены.
15-16 Он тебе понравится, ты увидишь. / Я знаю, он тебе понравится
17 и даже / даже
17 даже... но это между нами вписано.
17 трубочку / и трубочку
18 Что же? / Чего же лучше?
19 После: обыграю. — начато и зачеркнуто: А Аркадий
20-28 Текста: Бабушка надвое сказала ел дай поплатился же я за нее —
нет.
28 Позвольте / А позвольте
32 Напоминает мне ваше теперешнее ложе / а. Напоминает это мне
б. Напоминает ваше ложе мне ^
34 этак / эдак ^
34 возле стога / под <стогом?>
35 то еще / это еще
35 Он вздохнул вписано.
35-36 Много, много испытал я / Да, да, да; много испытал я ^
37 любопытный вписано.
38-43 Текста: За который ты получил Владимира со с сюртука) и —
нет.
43-44 и принялся рассказывать / а. И В<асилий> И<ванович> рассказал
б. И В<асилий> И<ванович> принялся рассказывать
С. 125
1 он вдруг / а. он б. вдруг он ^
1 указывая / указав
междуЗи4 — тонкая черта.
4-6 мужчина видный со рясе вписано на полях.
374
Варианты чернового автографа
4 мужчина видный и полный / а. человек уже немолодой б. оказался
человеком
5-6 с вышитым поясом на лиловой шелковой рясе / с магистерским
крестом и вышитым поясом на лиловой рясе ^
7 поспешил пожать руку / протянул свою руку
7 После: руку — начато и зачеркнуто: мо<лодым>
10 непринужденно вписано.
ю
И себя он не выдал / Он и себя не выдал
10-11 других не задел вписано.
12 заступился за своего архиерея / заступился за Архиерея ^ вписано
на полях.
12 две рюмки вина выпил / одну рюмку, как положено, выпил
13 сигару / сигарку^
14 говоря, что повезет ее домой. / а повез дом<ой>
14-18 Текста: Не совсем приятно со изъявлением удовольствия — нет.
21-22 возле сына / возле своего сына
22-23 по-прежнему подпирая щеку кулачком / слегка подпирая щеку
рукой
24 новое яство. / варенье «новое яство».
24-28 Текст: Она боялась со он ей — вписан на полях;
дополнительная вставка.
24-25 ласкать Базарова / его ласкать ^
25 и он не ободрял ее, не вызывал ее на ласки / а. ему как будто и [не
хот<елось>] вовсе не хотелось ее ласкать б. он едва ли и нуждался
в том, но е. да и он не ободрял ее, не вызывал на [ее] ласки
26 присоветовал ей / ей посоветовал ^
28 твердил / сказал
28 в тот день вписано.
29 персоной / особой
31 староста ездил в другую сторону / старосту посылали
31-32 за налимами, ершами и раками / а. за садком <?> рыбы да (не
закончено), б. за налимами и раками
32 грибы / грыбы ^
32 сорок две копейки / 72 копейки ^
36 виднелся какой-то смиренный укор. / а. и даже — с каким-то
упреком б. и даже виднелся какой-то вечно-немой смиренный укор *
37 Впрочем /Но
38 что именно / какого рода
38 редко / очень редко
39 Раз он попросил / Раз только попросил
41 жесткую и широкую ладонь. / жесткую и большую ладонь. ^
43 отвечал он / ответил он ^
Варианты чернового автографа
375
С. 126
1-2 как бы с сожалением произнес отец Алексей / а. заметил отец
Алексей б. как бы с сожалением [вкрадчиво <?>] заметил отец
Алексей в. произнес глухим <?> вялым <?> голосом отец Алексей
2 После: Алексей — начато и зачеркнуто: поводя
2-3 и погладил свою красивую бороду. / и погладил себе бороду.
5 пошел с туза. / козырнув, пошел с туза.
7 промолвил / а. вздохнув промолвил б. со вздохом промолвил
8-9 Слов: Не желаешь ли смородинной воды, Енюшечка? — спросила
Арина Власьевна. — нет,
между ю и и — тонкая черта.
11 на следующий день / а. в полночь б. тем же вечером
13 После: нельзя. — начато и зачеркнуто: Я же всё
13 опять к вам / к Вам
15 А то здесь / А здесь ^
15 твердит / всё твердит ^
16 Слов: никто тебе мешать не будет — нет.
17 от него вписано.
18 Я слышу / Я тебя уверяю, что я чувствую
19 После: нечего. — начато и зачеркнуто: Она буде<т>
22 Я к ним еще вернусь / Да и мне их жаль... Полноте!* Но что
делать!
24 — Да вот как в Петербург поеду. / — Когда в Петербург поеду. ^
26 Ягодами / Кажись малиной
26 угодила / так угодила ^
27 Аркадий опустил глаза вписано на полях.
28 матери своей / а. мать свою б. матери твоей ^
28 Она / Это
29 очень умна, право. / очень умна ^
30 беседовала / беседовала об тебе
30 дельно / умно
32 распространялась / а. толковала б. разговаривала
34-35 Коли может женщина / Коли женщина может
37-39 Текст: Они всё со делать будем. — вписан.
37-38 Они всё рассуждают / а. он всё толкует б. он всё говорит
41 отца / родителя
42-43 да, да не гляди со хорошо сделал, вписано.
43 с таким ужасом / так
44 вор и пьяница / пьяница и вор
44 он страшнейший / был страшнейший
* Полноте! вписано.
376
Варианты чернового автографа
С. 127
1 я об этом, как говорится, известен стал. / мне [это] об этом уже
[успели сообщить] сказать успели
2-3 вдобавок его огорчить... / его огорчить
4 Базаров сказал / а. Как в тексте, б. Базаров хоть и воскликнул
4 но / а. а б. однако
5-6 уведомить Василия Ивановича о своем намерении. / сообщить
Василию Ивановичу свое намерение...
6 уже вписано.
7 проговорил с натянутым зевком / [про<говорил>] с притворным
[равнодушным] спокойствием проговорил ^
8 чуть было не забыл / я забыл
11 В<асилий> И<ванович> изумился, вписано.
12 от нас уезжает? / нас покидает?
13 Да; и я с ним уезжаю. / а. я с ним уезжаю... Мы оба уезжаем
б. Да... Vi я с ним уезжаю... Мы оба уезжаем.
14 Василий Иванович перевернулся на месте. / а. В<асилий>
Иванович) кашлянул, потер себе ли<цо> руки... б. В<асилий> И<ванович>
[повернулся] на месте перевернулся как подстреленный ^
15-17 Текста: — Ты уезжаешь? со насчет лошадей. — нет.
18 старик / он ^
18-19 на подставу... хорошо... только... Как же это? / а. На подставу —
да как же это? б. на подставу... хорошо... только... только... —
да как же это?
20 съездить к нему / а. Как в тексте, б. побывать у него
22-24 Василий Иванович вынул платок и, сморкаясь, наклонился чуть не
до земли. / В<асилий> И<ванович> сморкаясь и утирая нос чуть не
до земли наклонился
27-28 — Да я ж Tege говорю, что я скоро вернусь. Мне необходимо. /
— Я скоро вернусь — но теперь мне нужно съездить.
29 — Необходимо... Что ж?/ — Да, нужно... Что ж? Лошади?
Да, хорошо
29-40 Текст: Прежде всего со не надо стеснять... не... —вписан на
полях в два приема', строки 32—39: (Василий Иванович со
молодым людям.) — вписаны отдельно также на полях;
дополнительные вставки.
30 Так выслать лошадей? / Так лошадей выслать? ^
31 этого не ожидали / думали
31 цветов / розанов
32 комнату тебе убрать. / а. Как в тексте, б. загасить свечку,
комнату тебе убрать
33 уже не упомянул / не упомянул ^
33-34 каждое утро, чуть свет, стоя о босу ногу в туфлях / стоя о босу
ногу в туфлях каждое утро ^
Варианты чернового автографа
377
34 совещался / говорил
33-39 доставая дрожащими пальцами одну изорванную ассигнацию за
другою, поручая ему разные закупки, особенно налегая на
съестные припасы и на красное вино, которое, сколько можно было
заметить, очень понравилось молодым людям.) / доставая из
кошелька один запасаемый целковенький за другим, то и дело поручал
ему разные закупки, особенно какого-то <?> красного вина,
которое, сколько ему показалось, очень понравилось молодым людям)
39-40 Главное — свобода, это мое правило... не надо стеснять... не... /
главное, не надо стеснять — не
41 Он вдруг умолк и направился к двери / И он направился к двери
С. 128
1 в постели / уже в постели ^
1 молиться шёпотом / ходить на цыпочках и молиться шёпотом
3 Это ты / Я думаю, это ты
5 Ты от Енюши! / Я думаю, ты от Енюши
7-8 наш пуховик / свой пуховик
10 не беспокойся. / всё не беспокойся.
11-12 продолжал он вполголоса свою молитву, вписано.
12 Василий Иванович / Старик
14 ее ожидало. / ожидало ее на другой день.
между 14 и 15 — тонкая черта.
16-17 посуда из рук валилась / всё из рук валилось ^
19 После: храбрился и — начато и зачеркнуто: какое-то
19 громко / и громко
20 осунулось / словно осунулось Ф
20 взгляды постоянно / а. глаза его ни разу б. взгляды его постоянно ^
21 тихо плакала / плакала ^
21-22 она совсем бы растерялась и не совладела бы с собой, если бы / но
она бы совсем растерялась и не совладела с собою, если б ^
23 целые два часа / целых два часа ^
23 Когда же / Когда же наконец
25 вырвался наконец / вырвался
25 вырвался / вырвавшись
26 и сел / сел
26-27 когда лошади тронулись, и колокольчик зазвенел, и колеса
завертелись / когда лошади тронулись и колеса завертелись
27 и вот уже / и уже
28-30 и ПЬ1ЛЬ улеглась со в свою каморку вписано на полях.
31-32 Слов: в своем, тоже как будто внезапно съежившемся и
подряхлевшем доме — нет.
34 уронил голову на грудь. / закрыл лицо руками.
378
Варианты чернового автографа
34-38 Текст: «Бросил со указательным пальцем. — вписан в нижней
части листа; дополнительная вставка.
35 скучно ему стало с нами. / скучно ему здесь — что с стариками-
37 каждый раз / всякий раз ^
37 выносил вперед свою руку / относил руку от (не закончено).
38
-39 приблизилась / подошла ^
39 седую вписано.
39-40 свою седую голову к его седой голове / к его седой голове свою
седую голову ^
39~40 седой вписано.
40 сказала / сказала ему ^
40 Что делать, Вася! / Вася Что делать?
41-43 Текст: Он что сокол со и ни с места. — вписан на полях;
дополнительная вставка.
41 Он что сокол / Он у нас как сокол
42 как опенки на дупле, сидим рядком / как опенки срослись
43 навек неизменно / неизменно
129
свою подругу вписано.
в его печали. / в его горе.
9
XXII / Глава Двадцать вторая '
только одним очень молодым людям. / а. одним только молодым
людям б. одним только очень молодым людям ^
10 спросил / а. Как в тексте, б. промолвил
18 глупость / а. Как в тексте, б. это глупость
19 Разве нам в первый раз? / Отчего ж и не сделать глупости...
Разве нам в первый раз?
23 покатил в направлении к Никольскому. / а. покатил к Одинцо<вой>
б. покатил в направлении Никольского ^
между 25 и 26 — тонкая черта.
28-29 внезапно пришедшей им фантазии. / внезапно посетившей
фантазии.
29 После: не ожидали. — начато и зачеркнуто: и не рассчитывали
на такое скорое возвращение. Им пришлось
29-30 просидели / прождали
30 и с довольно глупыми физиономиями вписано.
32-33 удивилась / а. Как в тексте, б. подивилась ^
34 по медлительности ее движений и речей / по ее лицу и речам
35 Они / а когда они
39 за своею теткой. / за княжной.
39-41 Княжна явилась со старого лица, вписано на полях;
дополнительная вставка.
Варианты чернового автографа
379
39-41 придавало еще более злобы выражению ее сморщенного, старого
лица. / придавало еще более злобы ее сморщенному старому лицу ^
41 Кате нездоровилось, она не выходила / Катя была не здорова, по
словам А<нн>ы С<ергеевн>ы и не выходила
42 Аркадий вдруг почувствовал / Как только Аркадий услыхал это —
он вдруг почувствовал
С. 130
1 столько же / столько
2
и самое вписано.
2 Четыре часа прошло / Четыре часа прошли ^
2-3 в незначительных толках о том, о сем / в незанимательных
разговорах
3-4 Анна Сергеевна и слушала и говорила без улыбки. / Анна
Сергеевна принимала в них мало участия вписано; окончательный
текст — на полях.
4 Только при самом прощании / и только при прощании
5 шевельнулось / шевельнулось наконец <?>
5 в ее душе / в душе А<нны> С<ергеевны>
6 На меня вписано.
8 я вам это обоим говорю вписано.
10 сели в экипаж / а. Как в тексте, б. сели в свой экипаж
ю-11 и> уЖе НИГде не останавливаясь, отправились домой, в Марьино /
и уже нигде не останавливаясь, приехали в Никольское.
10-и отправились домой вписано на полях.
п-12 куда и прибыли благополучно / а. Как в тексте, б. Они приехали
в Никольское
12-16 Текста: В продолжение всей дороги со с каким-то ожесточенным
напряжением. — нет.
между 16 и 17 — тонкая черта.
17 В Марьине / а. В Никольском б. В Марьине, куда они приехали
17 чрезвычайно вписано.
17 После: В Марьине им все чрезвычайно обрадовались —
первоначально следовал текст: сам Павел Петрович со возвратившихся
странников, (см. основной текст ниже, строки 22—24).
18 беспокоить / томить <?> и беспокоить
19-20 он вскрикнул, заболтал ногами и подпрыгнул на диване / а. и он
даже вскрикнул и подпрыгнул от радости б. и он даже вскрикнул,
заболтал ногами и подпрыгнул на своем диване
20 к нему / к нему в кабинет
22-24 Текст: сам Павел Петрович со странников. — перенесен (см.
выше, строку 17).
22 сам Павел Петрович почувствовал / даже Павел Петрович
почувствовал
380
Варианты чернового автографа
23-24 потрясая руки возвратившихся странников. / а. слушая рассказы
Аркадия б. потрясая их руки
24 толки, расспросы / расспросы, рассказы ^
23 говорил больше Аркадий, особенно за ужином, который вписано.
26 продолжался / оказался отличным и продолжался ^
26 далеко за полночь. / часа два с лишком
32 взад и вперед как угорелая / Как угорелая
33 в третьем часу ночи / а. во втором часу б. во втором часу ночи ^
33 пытался / старался
34 Струны / звуки струн
35 в неподвижном / в неподвижном теплом <?>
36 первоначальной фиоритуры / начальной фиоритуры ^
38 в музыкальной способности / в этой способности
41 не слишком красиво / не очень красиво
42 плохо. / а. Как в тексте, б. всё хуже и хуже.
42-43 Текст: Хлопоты по ферме со бестолковые. — вписан на полях;
дополнительная вставка.
43 бестолковые. / бесплодные.
43-44 Возня с наемными работниками / Мужики в срок оброка не
заплатили.
44 невыносимою. / почти невыносимой.
С. 130-131
44-1 Одни требовали расчета или прибавки вписано.
С. 130
44 Одни / оброчные мужики
С. 131
2-3 работы исполнялись / работа исполнялась ^
3-4 выписанная из Москвы молотильная машина оказалась негодною
по своей тяжести вписано.
3 другую / а. другую сеялку б. сеялку
3 с первого разу испортили / а. испортили б. испортили с первого
же выезда
3-6 После: испортили — зачеркнуто: с вешней воды сделался
паводок — [и] прорвал плотину
3-10 Текст: половина скотного двора со молочные скопы. — вписан
после: процентов (см. строка 39), обведен чертой и перенесен
выше.
6 старуха / баба
7 пошла / вздумала пойти ^
7 После: пошла — начато и зачеркнуто: ниве<сть зачем?>
7-8 свою корову... / корову
Варианты чернового автографа
381
8 правда / хотя
8 старухи / бабы
ю-16 Текста: Управляющий вдруг обленился ел всё спал. — нет.
16 Посаженные / с другой стороны посаженные
16-17 не взносили / а. Как в тексте, б. не пла<тили>
17 в срок вписано.
17 крали лес / а. то и дело крали лес, побивали луга б. и то и дело
крали лес, побивали травы
17-18 СТорожа ловили, а иногда с бою забирали / ловили
18 крестьянских лошадей / а. пять шесть лошадей б. несколько
крестьянских лошадей
18 После: лошадей — вписано и зачеркнуто: а. которые постояв на
[ферме] господских лугах день или два возвращались [своим] их
хозяевам б. постояв на своем корму день или два, из-за
невозможности получить какое бы то ни было вознагражденье.
19 на лугах «фермы». / на господских лугах
19-30 Текст: Николай Петрович со бранью. — вписан на полях; ряд
дополнительных вставок.
19 определил было денежный штраф / вздумал было наложить
денежный штраф
22-23 ft довершению всего, мужики / а. мужики б. К тому же мужики
24 жены их / бабы их ^
24-25 ужиться в одном доме / ужиться вместе
25 внезапно закипала драка / происходила драка ^
всё вдруг поднималось на ноги, как по команде вписано.
всё сбегалось / всё это являлось ^
лезло / всё это лезло
27-28 часто с избитыми рожами, в пьяном виде / а. с избитыми рожами,
часто пьяные б. часто с избитыми рожами, иногда пьяные
28 требовало суда и расправы / а. Как в тексте, б. просило суда
и расправы *
28-30 возникал шум, вопль, бабий хныкающий визг вперемежку с
мужскою бранью. / а. поднимался [крик] шум, вопль, бабий
хныкающий визг [и канючанье мешались] с мужской [перебранкой]
бранью вписано: б. бабий хныкающий визг и канючанье мешались
с мужской перебранкой
30 враждующие стороны / их
31-32 к правильному решению все-таки прийти невозможно. / ни к
какому не придти решению
34 по два рубля /по * рублей
36 цены неслыханные / а. несбыточные цены б. неслыханные цены ^
36 между тем вписано.
25-26
26
27
* Далее оставлено место для цифры.
382
Варианты чернового автографа
37 с косьбой не совладели / еще и с косьбой не совладели
37 туг вписано.
38-39 немедленной и безнедоимочной уплаты процентов... / а. взноса
процентов, б. немедленного взноса процентов и безнедоимочной
уплаты
Сил моих нет! / Что-то будешь делать?
не раз с отчаянием восклицал / восклицал с отчаянием
40
40
С. 132
1-2 замечал на это Павел Петрович / а. замечал Павел Петрович б.
замечал на это Павел Петрович мягко
2 а сам мурлыкал, хмурился и подергивал усы. / а сам всё мурлыкал
и подергивал усы
4 да ему / а. и ему б. Да и ему ^
4 не приходилось и вмешиваться/ и не приходилось вмешиваться ^
5 После: дела. — начато и зачеркнуто: притом он с
5 На другой день / на другой же день
5-6 он принялся / а. Как в тексте, б. он взялся
6-7 за своих лягушек, за инфузории, за химические составы / за свои
лягушки, да инфузории, да химические составы ^
7 Всё возился с ними. / почти не показывался
9 показать / а. Как в тексте, б. показывать ^
9 После: помочь. — начато и зачеркнуто: или хотя бы тем, что
10 Однажды подал какой-то совет / раза два подал совет
11 ему последовали / его послушались
11 а чтобы / начато и зачеркнуто: а для <того>
12 Хозяйничанье / Хозяйство
13 он даже / он иногда даже
13-14 мечтал об агрономической деятельности / представлял себе
агрономическую деятельность
14 у него в ту пору / у него
15 После: голове. — начато и зачеркнуто: Он не ожидал, что ему
так
15 Аркадий, к собственному изумлению / а. Он не ожидал, что ему
так б. К собственному изум<лению> он
16-19 прежде он бы только плечами пожал, если бы кто-нибудь сказал
ему, что он может соскучиться под одним кровом с Базаровым,
и еще под каким! — под родительским кровом / он представить
себе не мог, что соскучится в доме, где [бы] вместе с ним еще жил
Базаров — в родительском доме
17 если бы / если б ^
18 под одним кровом / живя под одним кровом ^
19 точно вписано.
Варианты чернового автографа
383
21-22 он узнал / а. он к великой радости св<оей> узнал б. он к великой
своей радости узнал
22 у Николая Петровича / у него
22 находилось / находятся
22-23 несколько писем / а. около двадцати писем б. около двадцати
интересных писем
23 довольно интересных / а. писем б. интересных писем
26-27 этими полуистлевшими бумажками / а. этими письмами б. этими
пожелтевшими и полуистлевшими бумажками
27 Вступив / Получив
28 Аркадий / он ^
29-30 следовало идти. / следовало теперь добраться
30 идти / идти и [увидел возможность] надеялся до нее добраться.
30-31 «Я вам это . обоим говорю, — беспрестанно шептал он, — сама
прибавила. / Деск<ать> Ведь она сама прибавила: «Я вам это
обоим говорю», — шептал он. — Она сама это прибавила.
31 Поеду! Поеду, чёрт возьми!» вписано.
31-33 1~{0 он вспоминал со овладевала им. / начато и зачеркнуто:
а. — Надо ли (нрзб.) б. [Робость иногда] казалось, иногда он уже
совсем решался, но как-то овла<девала>
31 Но он / Но вот он
33 и робость / Робость
33-36 «Авось» молодости со одолели наконец / «Авось» молодости со
одолело кого бы то ни было ^ — вписано.
33 «Авось» / Но «авось»
35-36 без чьего бы то ни было покровительства / без покровительства
Базарова
36 одолели наконец. / одолело кого бы то ни было. ^
37-39 он опять, под предлогом изучения механизма воскресных школ,
скакал в город / он скакал опять под каким то искусственным
предлогом в город (правка внесена на полях).
39-40 Беспрерывно погоняя ямщика, несся он туда / Он несся туда,
беспрестанно погоняя ямщика
41 нетерпение / и нетерпение
С. 133
1 «Главное — не надо думать» / старался он не думать
1-2 ТВердил он самому себе. / думал он.
4 чкнувши I выпивши
6 После: делаю? — начато и зачеркнуто: Госпо<ди?>
7-8 Тройка со свистал, вписано на полях.
7 мчалась / а. Как в тексте, б. мчится
8 гикал и свистал. / гикает и свистит
384
Варианты чернового автографа
8 После: свистит. — начато и зачеркнуто: Вот уже и еловая
10-п розовое женское платье мелькнуло в темной зелени / белое
женское платье, соломенная шляпа мелькнули между темной зелени
11-12 молодое лицо выглянуло из-под легкой бахромы зонтика... / а.
молодое лицо обернулось б. молодое лицо выглянуло из-под
соломенной шляпки?) легкого зонтика ^
12 Аркадий / Он
14 выпрыгнул / выскочил ^
15 и понемножку вся покраснела / а. улыбаясь и краснея б. и вдруг
вся покраснела ^
16 тут, в саду / тут рядом в саду
16 ей будет приятно вас видеть. / она будет рада вас видеть
17 Катя повела Аркадия в сад. / а. [Аркадий пробормотал какие-то
несвязные слова [приветствия] и пошел за Катей]. [Она ответила]
Катя повела его в сад б. Катя повела его в сад.
18 особенно вписано.
19 После: словно родной. — начато и зачеркнуто: а. Смущение
б. Он смутился было снова [при виде Анны Сергеевны], увидав
Анну Сергеевну
19-20 ßcg так отлично устроилось: ни дворецкого, ни доклада вписано
на полях.
20-21 \-{à повороте дорожки он увидал вписано; перед этой фразой
начато и зачеркнуто: а. Однако б. Аркадий
21 увидел / увидал ^
21 стояла / стояла на дорожке
22 тихонько / быстро
23 Аркадий / он
23-24 ею произнесенные / произнесенные ею ^
24 успокоили его тотчас. / тотчас его успокоили.
24 Здравствуйте / А! Здравствуйте
26 улыбаясь / улыбаясь по-прежнему
27 и ветра / и от ветра
28-30 Текста: Я вам со лучше всего. — нет.
31 XXIII / Глава Двадцать Третья ^
32 Проводив Аркадия с насмешливым сожалением / После отъезда
Аркадия, которого он проводил с каким-то насмешливым
сожаленьем
32-34 и дав ему понять, что он нисколько не обманывается насчет
настоящей цели его поездки, Базаров вписано на полях.
33-34 нисколько не обманывается со цели его поездки / знает
настоящую цель его поездки.
35 окончательно / а. еще более б. совершенно
37 чересчур аристократический вид / вид чересчур аристократический
Варианты чернового автографа
385
40-41 по поводу en остзейских дворян / по поводу модного в то время
вопроса о правах остзейского дворянства ^ вписано на полях.
42 с холодною / а. с убийственной б. с холодной
С. 134
1-2 Я по крайней мере не имею чести Вас понимать, вписано.
4 в состоянии понять / может понять
4-5 и как трепещет эфир и что на солнце происходит / и что на солнце
происходит — и как трепещет эфир
6-7 не в состоянии. / не в силах.
8 проговорил вопросительно / вопросительно проговорил
12 отличным снадобьем / Английским снадобьем ^
13 прозрачная вписано.
14 зеленую / какую-то зеленую
15-16 какими-то очень проворными кулачками, находившимися у ней /
своими челюстями <?>, находившимися у ней
16-17 посещал Базарова Николай Петрович / приходил Николай
Петрович в комнатку к Базарову
18 приходил, как он выражался, «учиться» / а. посещал его, если б
б. приходил в его комнатку в. «приходил учиться» ^
18 если бы / если б ^
19 После: его. — начато и зачеркнуто: Притом же
19 молодого вписано.
22 старался / также старался
23 направлять / наводить
23 геологию вписано.
24 предметы / вопросы
27 догадывался / а. [было] хорошо знал б. очень хорошо знал
27 его брата / брата ^
28 не уменьшилась. / не уменьшалась.
28-29 Неважный случай, между многими другими, подтвердил его
догадки, вписано.
29-37 Текст: Холера стала <я не верите в медицину?» — вписан под
знаком Г©, здесь повторенным, после: ложку лекарства (см.
с. 135, строка И).
31 Ночью / В одну ночь
32 После: припадок. — начато и зачеркнуто: под<агры>
33 но не прибег к искусству Базарова / но не послал за Базаров<ым>
33-34 увидевшись с ним / увидавши его
36 После: уже — начато и зачеркнуто: щегольски одетый выб<ри-
тый>
36 тщательно расчесанный и выбритый / щегольски одетый выб<ри-
тый>
36-37 помнится / кажется ^
13 И. С. Тургенев
386
Варианты чернового автографа
38 упорно и угрюмо... / а. одиноко б. одиноко и угрюмо^
39-40 в доме Николая Петровича находилось существо / было в доме
Николая Петровича существо
40 не то чтобы вписано.
40 охотно вписано.
между 41 и 42 — тонкая черта.
43 не захаживал / захаживал
43 и она / она
44 всего раз / только раз
С. 135
1 Митю, или нет? вписано.
1-2 доверялась ему / чувствовала к нему доверие
2-3 она при нем держалась / с ним она держалась
з
самом вписано.
4-5 Трудно сказать со оттого, что вписано на полях.
4 Трудно сказать, отчего это происходило / Отчего это
происходило — трудно сказать
5-6 в Базарове / в нем
8 После: простой. — зачеркнуто: хотя и ученый <?>
8-9 Не стесняясь его присутствием вписано.
10-11 из его рук приняла ложку лекарства. / а. сама ему показала язык,
когда б. из его рук [вып<ила>] приняла ложку лекарства
11 ложку вписано.
11 После: ложку лекарства. — знаком NB отмечен перенос текста
{см. выше, с. 134, строки 29—37).
и-12 При Николае Петровиче она как будто чуждалась Базарова / Со
всем тем — она при Николае Петровиче и не разговаривала с
Базаровым — и как будто его чуждалась
13 из какого-то чувства приличия. / из чувства какого-то смутно
понятого приличия
15-16 словно из земли вырастал за ее спиною в своем сьюте / с своим
английским сьютом, словно из земли вырастал за ее спиною — как
она выражалась ^
17 зорким / и зорким
18 Фенечка / она ^
18-19 та в ответ ей вписано.
между 21 и 22 — тонкая черта.
22 После: нравилась. — начато и зачеркнуто: И ему с ней было
24 ясное, почти доброе / как будто, почти доброе
24 и вписано.
26 После: внимательность — на полях вверху вписано и
зачеркнуто, отмеченное авторской пометой NB: что её слушать, что
ругать
Варианты чернового автографа
387
26 После: внимательность. — зачеркнуто: В этом не было ничего
удивительного
26-27 Бывает эпоха / Бывают дни
27 После: вдруг — начато и зачеркнуто: принимаются?)
28
летние вписано.
28 После: розы — зачеркнуто: все распускаются в течение дня
28 такая / эта
31 Одетая в легкое белое платье / Легкие белые платья шли к ее (не
закончено).
31~32 белее и легче / легче и белее ^ ; после начато и зачеркнуто:
и резкое
33 слегка румянила ее щеки / румянила ее щеки [бледненькие]
33 да уши вписано.
35 глазках. / глазах ^
37 всё охала да жаловалась с забавным бессилием. / как-то с
забавным бессилием.
37 После: бессилием. — начато и зачеркнуто: Однажды часу в 7м
утра (см. с. 136, строка 3)
40 устроил / устроил для нее
41 в том из своих прудов / а. на своем пруде б. на том из своих
прудов0
43 умрешь. / опя<ть> умрешь.
С. 136
1-2 Николай Петрович / бедны<й> Николай Петрович
4 в давно / в од<ной?> давно
4-5 густой и зеленой / густой
6 накинув по обыкновению белый платок на голову / а. накрыв
голову белым платком б. набросив на голову белый платок °
12 Базаров / он
13 Букет вяжете? / Букет?
13 После: вяжете? — зачеркнуто и восстановлено: Да; далее
зачеркнуто: Вся прелесть
14 Да; на стол к завтраку / Да, к чаю
16 Но до завтрака / а. До завтраку б. Но до завтраку
16-17 Экая пропасть цветов! / [Какие отличные] розы!
19 и дышишь. / и можно дышать немножко
19 расслабела / ослабела °
20 от этого жару. / от этого от жару ^
21 Это что за фантазия! / Вот еще что вздумали! ^
21 После: фантазия! — зачеркнуто: — промолвил Базаров
22
тихонько вписано.
23 и даже не стал считать / а. но он и не подумал считать б. но даже
не стал считать ^
388
Варианты чернового автографа
23 После: ударов. — зачеркнуто: всякая мысль о нездоровьи
казалась нелепой при одном взгляде на Феничку — особенно в это
утро.
25 Ах, сохрани бог! / Ну это не дай бог!
25 воскликнула она. / отвечала она и помолчав немного прибавила:
А ведь (далее следовал текст: [с той] с тех пор, как вы мне те
капельки — см. с. 137, строки 35—36 и т. д.>
С. 136-137
26-35 Текст: А что? разве вам не хочется? ся повернулась к нему. —
вписан на полях; большая дополнительная вставка (л. 128)
с обозначением ее места в последующем тексте.
С. 136
29 черная, глухая, горбатая / сухая, черная, горбатая
29-30 /7осле: в тягость. — зачеркнуто: а. все ее жалели и такой, как
говорится, посмотреть не на что и жить б. просто жалости подобно,
право
30 Какая уж / Какая же ^
31 После: молодою? — вписано, начато и зачеркнуто: Жить так
34 Как чем? / — Как же это?
34-35 Ц0сле: сделать — вписано, начато и зачеркнуто: и всё мне
35-36 и никого мне просить не нужно... / и никого мне не нужно^
36 чего лучше? / и мило-то всё самой.
40 Да вы сами посудите / Да толь<ко?> Вы посудите
42 Это от вас всегда зависит. / Что ж это от Вас зависит ^
43-44 надо мною сжалился. / сжалился надо мною.
С. 137
1-2 Фенечка сбоку посмотрела на Базарова / Феничка [помо<лчала?>]
сбоку посмотрела на него. ^
3 После: книга? — вписано и зачеркнуто: у нас носили так
чиновники <?>
3-4 погодя немного. / а. после небольшого молчанья б. немного
погодя, о
5 мудреная. / скучная.
6 Слов: И не скучно вам? — нет.
7 я чай / я думаю
8 Попробуйте-ка вы / а. А вы попробуйте-ка б. попробуйте-ка ^
9 Да я ничего тут не пойму. Она у вас русская? / а. Да она у Вас
русская? б. Да я ничего не пойму. Она у вас русская? ^
10 в обе руки / в руки ^
Варианты чернового автографа
389
10-и тяжело переплетенный том. / а. тяжелую кни<гу> б. тяжело
переплетенную книгу.
11 Слов: Какая толстая! — нет.
14 Да я и не с тем / Да я не для того прошу
14-15 посмотреть на вас, как вы читать будете. / посмотреть на вас. ^
16 кончик носика / носик
16 очень мило / так мило
17 принялась было / развернула было книгу и начала было
17-18 разбирать вполголоса / вполголоса читать
18 попавшуюся ей статью «о креозоте» / а. опус о креозоте б.
попавшуюся ей статейку о креозоте ^
18-19 засмеялась и бросила книгу... она скользнула со скамейки на
землю. / вдруг сконфузилась и [положи<ла>] [бросила] уронила книгу
на скамейку, которая скользнула со скамейки на песок.
19 После: на землю. — вписано и зачеркнуто: Базаров ее поднял.
20 промолвил / заметил ^
24 отворотила / а. Как в тексте, б. отвернула
24-31 Какой вы сп поджала руки, вписано на полях следующего листа
(см. л. 128-129).
24-25 промолвила она / а. сказала она после небольшого молчанья б.
сказала наконец
25 перебирая пальцами по цветам. / перебирая одной рукою розы. ^
26-27 Вы с такими умными дамами разговор имели. / а. Вы, я думаю,
таких умных дам разговаривали б. Вы, я воображаю, с такими
умными дамами разговор имели
28 Эх, Федосья Николаевна! поверьте мне / Поверьте, Ф<едосья>
Н<иколаевна>
29 не стоят / не стают ^
30 шепнула / проговорила
31 руки. / свои руки *
32 поднял с земли / поднял ^
35 знаете что? вписано.
35 Ведь / А ведь
35-36 те капельки / эти капельки
36 После: хорошо! — И веселенький какой стал! ^
37 не придумаю / не знаю
37 мне вписано.
39 А по-настоящему / а. А ведь б. по-настоящему
40-41 люди корыстные. / люди жадные, корыстные. ^
42 подняла на Базарова свои глаза / подняла свои гла<за>
42-44 казавшиеся еще темнее от беловатого отблеска ся на верхнюю часть
ее лица вписано, частично на полях.
43-44 падавшего на верхнюю часть / падавшего от ее платка на верхнюю
часть
390
Варианты чернового автографа
С. 138
1 Если / Да если
1 мы с удовольствием... / Я с удовольствием ^
2 спросить вписано.
4 мне от вас не деньги нужны. / мне деньги не нужны
5 Что же? / А что же? ^
6-8 Текста: Угадайте, ел Так я вам скажу — нет.
8 мне нужно... одну из этих роз. / Да хоть одну из этих роз^
9-ю фенечка опять засмеялась и даже руками всплеснула, до того ей
показалось забавным желание Базарова. / а. Феничка никак этого
не ожидала — и даже засмеялась и даже руками всплеснула, до
того это ей показалось забавным желание Базарова, б. Феничка
и даже вдруг опять засмеялась и даже руками всплеснула, до того
ей показалось забавным желание Базарова.
12 пристально вписано.
13 наконец вписано и зачеркнуто; в окончательном тексте
восстановлено.
14 нагнувшись к скамейке вписано.
17 Она выпрямилась. / Вот она приподнялась.
18 сказала / шепнула ^
19 протянутую руку / назад ру<ку> протянутую с цветком
19 закусив губы / не без испуга
19 глянула / а. посм<отрела> б. [вз]глянула
21 цто TaKOe? / Что это?
26-27 никого нет# / Ничего
26 они тут ходят. / они тут ходют Ф
28 Павла Петровича / его
28 После: боитесь? — зачеркнуто: спросил он
30 смотрят / смотрют ^
31 прежде вы / бывало
32 идет вписано.
32 вертите вписано.
35 Базаров улыбнулся, вписано.
36 А если б / А если бы °
36 он / Б<азаров>
38 за вас вписано.
38 Где же / Где ж
38-39 да нет, с вами не сладишь. / С вами и так не сладишь
40-43 Текста: А я знаю руку ел не знаете? — нет.
44 что вы мне дали. / которую Вы мне дали.
С. 139
1 вытянула шейку и вписано.
1 лицо / свое лицо
Варианты чернового автографа
391
3 слегка / едва
4 После: волос. — Да, с Вами не сладишь, повторила* она,
втягивая в себя сладкий запах. ^
6 нагнулся и / а. и, взяв ее за голову одной рукою б. и, взяв ее за
голову одной рукою, нагнулся — и
8 обеими вписано.
9-10 возобновить и продлить свой поцелуй. / а. снова поцеловать ее.
б. повторить свой поцелуй
11 за сиренями. / за беседкой
12 скамейки. / скамьи
13 показался / показался у входа беседки
14 злобною / а. холодной <?> б. злобной
14 удалился. / прошел мимо
15-16 и ВЬ1Шла вон из беседки. / и сама вся красная бросилась вон из
беседки
16 шепнула / прошептала
17 Неподдельный упрек слышался в ее шёпоте. / а. Как в тексте.
б. и слышался [упрек], неподдельный, [горький] упрек в ее
шёпоте, вписано на полях.
18 Базаров вспомнил другую недавнюю сцену / А Базаров вспомнил
другое, недавнее лобзание ^
18-19 и совестно ему стало, и презрительно досадно. / а. и совестно ему
стало б. и совестно ему стало и как-то жить гадко и досадно.
в. и совестно ему стало и досадно. ^
20-21 Слов: иронически поздравил себя с «формальным поступлением
в селадоны» — нет.
23-24 медленно шагая, добрался до леса. / перейдя через поле, забрел
в лес.
24 После: добрался до леса. — начато и зачеркнуто: [Часа два]
Час спустя он
24 остался / провел
24 довольно долго / а. более часа б. довольно долгое время ^
29 XXIV / Глава Двадцать Четвертая ^
30 в дверь к Базарову. / в дверь Базарова ^
31 извиниться / а. просить у Вас извинения б. извиниться перед
Ва<ми>
32-33 на стуле у окна / на стул возле окна ^
33-34 с набалдашником из слоновой кости / с из слоновой кости
набалдашником
36 пять минут / две, три минуты
39 Павел Петрович / он
39 порог / через порог
* Над: повторила — вписано и зачеркнуто: говорила
392
Варианты чернового автографа
40 пяти минут вписано.
42 Вопрос? О чем это? / В чем Вопрос? О чем? ^
С. 140
1-2 В начале вашего пребывания в доме моего брата / В то время
2-3 я еще не отказывал себе в удовольствии / я имел еще удовольствие
4 суждения / взгляды
5-6 ни между нами, ни в моем присутствии речь никогда не заходила /
при мне Вы никогда не говорили
9 присел / опустился
9 и скрестил руки вписано.
10 сказал / промолвил
11 После: дуэль — начато и зачеркнуто: совершенная)
11 ну, а / ну
17 Вы вполне отгадали мою мысль. / а. Точно так-с б. Вы вполне
отгадали мою мысль. Во всяком случае не советую никому ставить
меня на пробу ^
20-22 Текста: Из нерешимости ел Ваши слова — нет.
22 Ваши слова избавляют / а. Как в тексте, б. Ваши слова выводят
меня из неизвестности — и избавляют
23 печальной / неприятной <?>
23 После: Я — вписано и зачеркнуто: должен, — продолжал он <?>
25 Слов: Базаров вытаращил глаза — нет.
26-27 — Со мной?
— Непременно с вами — вписано на полях.
28-40 Текста: Да за что? помилуйте, ел ответил Павел Петрович —
нет.
41-42 к насильственным мерам. / к ней. ^
43 говоря без аллегорий вписано на полях.
43 этой вписано.
С. 141
1-3 Оно же и не совсем безопасно*. Вы можете остаться
джентльменом вписано.
3 тоже по-джентльменски. / совершенно джентльменски
4-5 Прекрасно, — промолвил Павел Петрович и поставил трость в
угол. — Мы сейчас / Прекрасно. — Мы сейчас
6 условиях вписано.
9 моему вызову? / а. нашей выходки б. нашей ненависти?
10 Нет / Мне кажется
11 Я сам / И я
11 неуместным / излишним
* Оно же и не совсем безопасно — вписано дополнительно на полях.
Варианты чернового автографа
393
12 в настоящие причины / в настоящую причину
14 иронически вписано.
16 самых вписано.
17 ибо вписано.
19 имею честь предложить / предлагаю
19-20 дратьСя / драться нам ^
21 барьер вписано.
22-23 Зто так; мы на это расстояние ненавидим друг друга. / Да, мы
ненавидим на десять шагов
25 отчего же! / отчего же? ^
26 два раза / каждому два раза
27 письмецо / бумажку
27-28 он сам обвинит / он бы сам обвинил
31 неправдоподобно что-то вписано.
32 Быть может. / Оно так.
32 Однако / Но
33 После: в убийстве? — зачеркнуто: Да, некоторые факты
34 Но между тем есть / Но есть
42 комильфо. I комильфо ^
С. 142
7 После: устроено,.. — вписано и зачеркнуто: пистолеты будут
мои — даю Вам честное
7-15 Текст: Кстати, пистолетов ся Засим, милостивый государь, —
вписан на полях; дополнительная вставка.
8 П<авел> ГКетрович) вписано.
13 После: известие. — вписано и зачеркнуто: П<авел> П<етрович>
поклонился
14 Слов: Павел Петрович достал свою трость... — нет.
15 только вписано.
17 кланяться. / Вам кланяться.
18-19 м<илостивый> г<осударь> м<ой> вписано.
19 промолвил / а. отвечал б. отозвался
22 После: глупо! — начато и зачеркнуто: Точно
22-23 Ученые собаки так на задних лапах танцуют, вписано на полях;
дополнительная вставка.
23-27 Текста: А отказать со как котенка». — нет.
27 возвратился / вернулся ^
29 «Он нас увидел / он всё видел
31 Да и что за важность поцелуй? — вписано на полях;
дополнительная вставка.
32 После: другое есть. — начато и зачеркнуто: а. Он бы б. Мне
32 После: сам? — а. [Ведь] она ж [прелесть как мила] б. Она ж
такая хорошенькая ^
394
Варианты чернового автографа
32-34 7екст: Разумеется, влюблен ел подумаешь!.. — вписан между
строк, судя по почерку, позднее.
33 Какой / А какой
35-36 Во-первых, надо будет подставлять лоб / Нужно очень
подставлять лоб
36 и во всяком случае уехать вписано.
36 Аркадий... / Аркадий и та
36-37 эта божья коровка / этот добряк ^
37 После: Николай Петрович. — зачеркнуто: и отец; далее
оставлено незачеркнутым: и та, та, которую я [так] любил, которую
я* люблю и** теперь... теперь*** я дерусь — за что? за ко-
гоП****
37 После: Скверно, скверно». / Скверно, скверно. Да и умирать
совсем не след. ^
38-39 фенечки словно на свете не бывало / Феничка [не выходила] не
появлялась
42 особенно / в особенности ^
43 всех, даже Прокофьича / всех поголовно <?>
43-44 леденящею вежливостью. / а. изысканной вежливостью б.
леденящей вежливостью.
44 к отцу / к своему отцу
С. 143
1-2 «[Умру] [Убьют], подумал он, — узнают; да я не умру. Нет, я еще
долго на свете маячить буду», вписано на полях.
1 «Умру / Убьют
2 на свете маячить / на свете жить <?>
3 Он вписано.
7 за ней / и за ней
7 она же / и она же
7 ходила / была
8 кошечка с черными усиками / белая кошечка ^
9 После: лесом, — начато и зачеркнуто: но кажется
10 все-таки вписано.
11 с ним. / вместе с ним.
между и и 12 — тонкая черта; под ней зачеркнуто: Глава Двадцать
Четвертая.
12-13 маленькие пестрые тучки стояли / с маленькими пестрыми тучками
13 стояли барашками / стояли невысоко
w я вписано.
и вписано.
*** Далее зачеркнуто: и что же!!! И вот <?>
**** Теперь? — теперь я дерусь — за что? за кого!! вписано на полях.
Варианты чернового автографа
395
13 на бледно-ясной лазури / а. на бледно-голубом небе б. на бледно-
розовой лазури
13-14 мелкая роса высыпала на / с мелкой и ровной росой на
15-16 влажная темная земля, казалось, еще хранила румяный след зари /
а. длинные лучи еще низкого солнца [были] [сверкали по влажной
земле] б. первые длинные лучи еще низкого солнца разливались
[светлым <свежим?> лоском] светлыми (свежими ?> красками по
сочной] влажной земле вписано и исправлено на полях.
16 след / отблеск ^ *
16 со всего неба сыпались / а. Как в тексте, б. сверху так и
сыпались
16 песни / песенки ^
17 до рощи / а. Как в тексте, б. до лесу ^
17 присел в тени на опушку / а. и только присел на опушке б. присел
в тени на опушке
20-21 другого нечего будет делать / нечего будет делать
21 в отдалении да глядеть / а. Как в тексте, б. в отдалении да
глядеть, и что ответственности [бояться ему] он не подвергается
никакой
24 развел руками / подумал вписано и исправлено на полях.
24~25 весь зеленый / весь смущенный и бледный
25-26 прислонился / тоже прислонился
27 лесок / рощу
29 посматривал / всё посматривал ^
33 он не трусил. / он чувствовал себя совершенно спокойным
34 После: по дороге... — зачеркнуто: Базаров тотчас поднял голову
35 из-за деревьев вписано.
35 спутанных вписано.
37 как-то странно / с достаточно <?> странным выражением
37-38 смутило Петра / не понравилось Петру
39-40 по крайней мере вписано.
43-44 Одетый в легкий клетчатый пиджак и белые, как снег, панталоны,
вписано на полях.
44 он быстро / Он быстро
С. 144
2 кланяясь сперва Базарову, потом Петру / подходя к Базарову
и Петру
3 в это мгновение уважал / уважал ^
2-4 в котором он в это мгновение уважал нечто вроде секунданта. /
а. которого он уважал как секунданта, б. в котором он уважал
нечто вроде секунданта.
* Далее вписано и зачеркнуто: точно налакированный
396
Варианты чернового автографа
7-8 После: А! тем лучше! — вписано на полях: Никого не видать,
никто не помешает; фраза: Павел Петрович со кругом. — вписана
дополнительно также на полях.
7 Павел Петрович оглянулся / П<авел> П<етрович> посмотрел
11 Новых вписано на полях.
11 После: не требуете? — продолжил П<авел> П<етрович> [раскрывая
св<ой> ящик], вынимая из [принесенного] ящика пистолеты [с той]
12 Не требую. / — Нет. вписано на полях вместо зачеркнутого:
Зачем объяснения, помилуйте. Когда каждый из нас хочет не
уронить гордость
13~14 спросил Павел Петрович, вынимая из ящика пистолеты. / спросил
П<авел> П<етрович>^
15 стану. / буду
18 с трудом пролепетал / а. пробормотал б. с трудом пробормотал
19 он дрожал, как лихорадке вписано на полях.
19 воля ваша / Вся Ваша воля ^
20 Четыре... пять вписано.
20-21 можешь даже за дерево стать и уши заткнуть вписано.
21-22 глаз не закрывай / только смотри, не закрывай глаз
22 а повалится кто, беги подымать, вписано.
23 Базаров / Он ^
26 проговорил тот / проговорил П<авел> П<етрович>
28-29 Базаров провел носком сапога черту по земле / [Он] Б<азаров>
провел носком сапога черту по [пыл<ьной>] земле, вписано на
полях.
29-30 д кстати: На сколько шагов каждому из нас / А сколько шагов нам
30-31 Это тоже важный вопрос, вписано.
31 об этом / а. Как в тексте, б. об нем ^
31 дискуссии. / речи.
36 необычаен до смешного. / несколько даже смеш<он> <?>
38 Вам всё желательно шутить вписано на полях.
38 желательно / угодно
38 После: шутить — зачеркнуто: Может быть-с.
39 Я / Это я
40 долгом / долгом своим
41 После: серьезно. — зачеркнуто: Я Вас ненавижу <?>
С. 145
1-2 решились истреблять / а. будем истреблять б. намерены истреблять
3 Так-то вписано.
6 отправился / пошел
6-7 с своей стороны / тоже
7 После: от барьера — зачеркнуто: Раз, два, три
7 и остановился. / а. но стал б. но остановился
Варианты чернового автографа
397
11 двинулся вперед / а. тронулся с места б. пошел вперед
11-12 и Павел Петрович пошел на него / Павел Петрович шел прямо на
него
12 После: на него — зачеркнуто: похоже, он дерзко целился в глаз
12 заложив левую руку в карман вписано.
12 левую / правую
12-13 постепенно вписано.
13 дуло вписано.
13 После: пистолета... — начато и зачеркнуто: с хол<одной>
13-14 в нос / в грудь
14 подумал Базаров / думал Базаров
14 щурится вписано.
15 разбойник вписано.
17 зыкнуло / свис<т>нуло
17 около самого уха Базарова / а. очень близко от уха Базарова
б. возле самого уха Базарова ^
17 и в то же мгновение / и в то же самое мгновение
18 «Слышал / «Слышал выстрел
19 в его голове. / в голове Базарова.
19-20 и, не целясь, надавил пружинку. / и выстрелил, не целясь
23 Базаров бросил пистолет в сторону / Базаров бросил пистолет на
землю в траву ^
23 приблизился / а. подошел б. Как в тексте, в. подбежал
23-24 к своему противнику. / к П<авлу> П<етрович>у
25 промолвил / спросил ^
26-27 проговорил / а. отозвался б. отвечал
29 Ну, извините / Ну уж это извините
30 обхватил Павла Петровича / подхватил П<авла> П<етровича>
31 я уже не дуэлист / я уже не ваш (соперник?)
31 уже вписано.
31-32 и прежде всего должен осмотреть вашу рану, вписано на полях.
32 Петр! поди сюда / Эй, Петр! Поди же сюда
33 Петр! куда ты подевался? / Петр! Где ты, Петр?
34 Всё это вздор... / а. Это всё не нужно б. Это всё пустяки в. Это
всё вздор ^
35 с расстановкой вписано.
36 опять вписано.
36 себя за ус / себе ус
37 глаза закатились / глаза раск<рылись>
38 Вот новость! / Вот тебе на! ^
38 Обморок! С чего бы! / Обморок... С чего бы? ^
40 что за штука? / что за рана?
40 отер / и отер
398
Варианты чернового автографа
40 Он вынул платок, отер кровь / [На<до>] Вот только — добавил
он — смою кровь
41 пощупал / ощупал
41 вокруг раны / кр<угом> раны
41-42 бормотал он сквозь зубы / тихо рассуждал он сам с собою ^
42 неглубоко насквозь / насквозь, но не глубоко
С. 146
1 один вписано.
1 После: задет — зачеркнуто: вот и всё.
1-2 Хоть пляши через три недели!.. А обморок! / Хоть пляши через
3 недели! [ходить будет, плясать может] ... а обморок... вписано.
2 Ох, уж эти мне / Ох, эти мне
2 нервные люди! / нервические люди ^
4 прошелестел / а. прошептал б. пролепетал ^
4 за его спиной / а. над ним б. за спиной бари<на>
6 После: оглянулся. — зачеркнуто: и не смог удержаться от
смеха... Экая — Над зачеркнутым карандашная помета Тургенева:
улыбки
9-10 Но усовершенствованный слуга, казалось, не понимал его слов /
Но [Петр] тот казалось не понимал его слов вписано на полях.
Ю-12 Павел Петрович медленно открыл глаза. «Кончается!» — шепнул
Петр и стиснул руки ^ вписано на полях; см. также ниже,
следующий вариант.
11-12 начал креститься. / стиснул руки... ^
13 Экая глупая физиономия! / Э[да]кая физиономия! ^
14 с насильственною улыбкой раненый джентльмен. / а. Павел
Петрович б. с насильственной улыбкой раненый джентльмен
15 крикнул / а. Как в тексте, б. гаркнул
16 Помогите / дайте
17 Эту царапину / Рану
17-18 только чем-нибудь прихватить / перевязать
18 домой вписано.
18-19 а не то можно / а то можно
19 дрожки за мной прислать вписано.
20 благородно... / очень благородно...
20-21 сегодня, сегодня — заметьте. / сегодня...
22 О прошлом / А о прошлом
22 незачем / нечего
23-27
23
а что касается с/) привести в чувство, вписано на полях.
а что касается / а. Как в тексте, а что же касается
23-24 о нем тоже не стоит голову ломать / а. его не будет <?> б. о нем
и тоже не стоит голову ломать
24-25 я намерен немедленно улизнуть. / я сегодня же уезжаю ^
Варианты чернового автографа
399
25 Дайте, я вам перевяжу теперь ногу / позвольте мне теперь Вашу
ногу перевязать
28 Базаров / Он °
28 встряхнул Петра за ворот / а. Как в тексте, б. схватив и
встряхнув Петра хорошенько
30-31 Смотри, брата не испугай со докладывать, вписано на полях.
30 не испугай / не напугай ^
30-31 сказал ему Павел Петрович / [крикнул] сказал П<авел> П<етрович>
ему вслед
31 не вздумай ему докладывать. / не говори ему ничего, слышишь.
32 Петр помчался — а вписано.
33 на земле / недалеко один от другого <?>
33 и молчали, вписано.
34 не глядеть на Базарова / не глядеть в глаза Базарову ^
34-35 помириться с ним он всё-таки не хотел / а. он чувствовал, что
помириться с ним всё-таки не [мог] [не способен]
35 он стыдился / а. Как в тексте, б. хотя он стыдился ^
35~36 своей заносчивости, своей неудачи, стыдился вписано.
36~37 чувствовал / а. Как в тексте, б. сознавал
36-37 После: чувствовал, что — начато и зачеркнуто: а. лучше оно бы
окончиться б. более нельзя было
38 После: кончиться не могло. — вписана и оставлена незачеркну-
той фраза: Его мучила мысль, что [Базаров не мог не понять] от
Базарова не скрылась настоящая причина дуэли
38 торчать / торчать более
38-39 успокоивал он себя /начато и зачеркнуто: думал он и стал успо-
коиваться на
40 тяжелое и неловкое. Обоим было нехорошо. / Но тяжелое и
неловкое.
С. 146-147
40-2 Текст: Обоим было нехорошо со ни разойтись — следует после:
Не туго ли я со наконец Базаров, (см. текст с. 147, строки 3—4).
С. 146
41 сознавал / понимал
41 другой его понимает. / думает другой
С. 147
3-4 спросил наконец Базаров. / спрашивал Базаров
4 После: Базаров. — зачеркнуто: Ему [было] стало жаль П<авл>а
П<етрович>а... [Он настолько понимал] [живо представил себе его
положение]
9 всех англоманов. / всех англичан и англоманов. ^
400
Варианты чернового автографа
10 теперь вписано.
10 что думает теперь / а. что думает б. что теперь думает ^
11 человек? / мужик?
14 и, возвращаясь назад по дороге / и теперь возвращаясь по дороге
14 «забочил» / забочил ^
15 «господ». / господа
15 После: «господ». — начато и зачеркнуто: А черт <?>
16 ответил / отвечал ^
16~17 всего вероятнее, что / может быть
17-18 это тот саМый / а. это для нашего брата тот самый б. тот самый
19 После: Ратклифф — начато и зачеркнуто: ведь он не понимает
21 как! / как теперь
22 воскликнул / остановившись воскликнул
23 скачет! / мчит
23 После: скачет! — зачеркнуто: а. Действительно: на беговых
дрожках, запряженных скакавшей во всю прыть лошадью, сидел
Николай) П<етрович>. — Он бросился к брату, б. Что это значит!
проговорил Н<иколай> П<етрович> как только дрожки
остановились и бросился к брату.
24-28 Текст: Базаров обернулся ел голосом. — вписан на полях;
дополнительная вставка.
24 обернулся / оглянулся
24 увидал / увидел; далее вписано, начато и зачеркнуто: Н<иколай>
П<етрович> весь бледный
26 прежде, нежели / а. как только б. прежде чем
27-28 взволнованным голосом. / трепетным голосом.
29-30 напрасно тебя потревожили. / а. напрасно ты только сам выехал,
б. напрасно ты только сам бедный выехал.
30 немножко / вот немножко
32 Да из-за чего / Да из-за чего помилуй
33 Как тебе сказать? Господин Базаров / а. А он б. А Г<осподин>
Б<азаров>
34-36 Спешу прибавить, что во всем этом виноват один я, а господин
Базаров вел себя отлично. Я его вызвал. / а. Я вспылил и
немножко поплатился. Это пустяки виноват я, а г<осподи>н Б<азаров>
вел себя отлично. Да ты пожалуйста. Я его вызывал, б. Спешу
прибавить, что во всем этом виноват один я, а господин Базаров
вел себя отлично. Он же меня и перев<язал>. Я его вызвал.
38-39 |-j0 мне это кровопускание даже полезно / начато: Но [кроме
пользы мне]
39 Не правда ли, доктор? вписано на полях; далее там же вписано
и зачеркнуто: Я Вас буду просить перевязать меня
40 не предавайся меланхолии. / а. не гляди так испуганно б. не
предавайся прежнему <?> унынию
Варианты чернового автографа
401
43-44 пошел за дрожками; Базаров остался было назади... / а. пошел
рядом с дрожками б. пошел за дрожками. Базаров остался
С. 148
1 Я должен вас просить / Я Вас должен просить, как доктора
2 привезут / а. не привезли бы б. не привезут ^
4 Базаров молча наклонил голову. / [Он] Г<осподин> Баз<аров> меня
уже перевязал, вмешался П<авел> П<етрович> — и другой врач
вовсе не нужен.
между4и5 — тонкая черта.
5 Час спустя / Часа два спустя
5 в постеле / в постели ^
6 После: ногой. — начато и зачеркнуто: Шторы были спущены,
возле постели стояли
7 Фенечке / с Ф<еничк>ой ^
7 втихомолку вписано.
8 а Павел Петрович / но П<авел> П<етрович>
8-9 особенно с Базаровым / особенно [даже] с Базаровым вписано;
далее вписано и зачеркнуто: который впрочем приходил к нему
только на самое (не закончено).
10 утреннюю вписано.
11 окон вписано. Далее вписано и зачеркнуто: в своей комнате
11 опускать / опустить
11 забавно жаловался / а. жаловался б. всё жаловался ^
между 12 и 13 — тонкая черта.
13 К ночи / К вечеру
13 с ним / а. Как в тексте, б. у него
13 сделался / открылся
13 После: жар — начато и зачеркнуто: открылась лихорадка
13-14 голова у него заболела. / открылась лихорадка
14 После: заболела. — начато и зачеркнуто: Он начал
14 После: Явился — начато и зачеркнуто: др<угой?>
15 После: сам Базаров — начато и зачеркнуто: самому Базарову
15 После: Базаров — начато и зачеркнуто: пожел<ал>
15-16 целый день сидел / всё сидел
16-17 в комнате, весь желтый и злой, и только / в комнате и только
18-19 но она с ужасом от него отскакивала). / а. Как в тексте, б. но он
[на нее не глядел] [на нее не взглянул] старался на нее не глядеть,
и она с ужасом от него отскакивала
19 После: отскакивала — и вообще была ни жива, ни мертва. ^
19 Новый доктор / Доктор
19 После: доктор — начато и зачеркнуто: которому
19 посоветовал вписано.
20
а в прочем / в прочем
402
Варианты чернового автографа
20-21 подтвердил уверения Базарова / прибавил
21 не предвидится никакой. / нет никакой.
22 брат сам себя поранил / а. брат его поранил себя б. брат его
поранил сам себя ^
26 Никто в доме не ложился и не раздевался, вписано на полях.
27 на цыпочках / и тоже на цыпочках
28 После: забывался — зачеркнуто: просил пить
31 После: лимонаду — начато и зачеркнуто: и с тех пор
31 После: Павел Петрович — начато и зачеркнуто: хотя
32 После: К утру — начато и зачеркнуто: он начал
33 показался / открылся ^
35 увидав возле своей постели брата / увидав возле брата
37 Николай вписано.
38 общее с Нелли? / общее с [Княгиней Р-ой]
39 С какою Нелли, Паша? / С какой Нелли? Паша? ^
40 Слов: Как это ты спрашиваешь? — нет.
40 С княгинею Р... / С княгиней Р-ой... ^
С. 149
1 а сам про себя / и только сам про себя ^
4 пустое вписано.
6 наглец / а. дрянь б. нахал ^
6-7 какой-нибудь со несколько мгновений спустя, вписано.
6-7 посмел коснуться... / касались
8 вздохнул / вздыхал
8-9 и не подозревал / не подозревал ^
между 9 и ю — тонкая черта.
12 насекомых и птиц. / и птиц.
13 проговорил / начал
14 поднимаясь / вставая ^
16-19 Мой бедный брат ел иначе действовать вписано..
19 Я вписано.
19-20 этого поединка / а. этого безумного поединка, б. этого
невероятного поединка
19-20 /7осле: поединка — зачеркнуто: и прошу Вас извинить моего
брата
20-22 который сп взаимных воззрений, вписано на полях.
20 который... который / который ^
21 одним лишь / а. только б. до некоторой степени
21-22 ваших взаимных воззрений. / а. ваших воззрений, б. ваших
сочинений, воззрений
22-23 (Николай Петрович путался в своих словах.) / Николай П<етро-
ви>ч [краснел] и путался в своих словах и дышал усиленно^
вписано на полях.
Варианты чернового автографа
403
23-29 Мой брат со Евгений Васильич... вписано на полях;
дополнительные вставки.
25 все нужные меры к избежанию огласки... / меры, дабы избегнуть
огласки
32 должно быть / вероятно
32 возразил / перебил ^
33-34 в котором всякого рода «объяснения» и «изъявления» постоянно
возбуждали нетерпеливое чувство / которому объяснения и
изъявления скорее возбуждают нетерпеливое чувство
36 выражение моего сожаления. / мою искреннюю благодарность и
сожаления.
37 ответил / возразил
40 Но Базаров / Но так как Базаров
41 холоден как лед / а. равнодушен б. холоден ^
41-42 хотелось / захотелось ^
42 После: повеликодушничать. — начато и зачеркнуто: Ему не
44 После: печальным. — и он словно порадовался этому. ^ Далее
зачеркнуто: но тут же пожал плечом.
С. 149-150
44-1 «Пропадет, пожалуй со как-нибудь!» вписано на полях.
С. 150
1 сказал он про себя... — Ну, выдерется как-нибудь!» / Ну —
выдерется как-нибудь! [подумал] сказал он про себя вписано на
полях.
2 на плече / на груди
3 пока Базаров не охладил его вопросом / начато: пока Базаров не
[стряхнул]
4 После: Дуняша — начато и зачеркнуто: даж<е>
6-7 и когда на четвертой версте / а. а когда нескол<ько> б. а когда
четверть часа спустя
7-8 в последний раз вписано.
8 развернутая в одну линию вписано на полях.
9 усадьба с своим новым господским домом / а. усадьба б. усадьба
с новым г<осподским> дом<ом>
11 После: в шинель. — вписано и зачеркнуто на полях: Ему и в
голову не [приходило] пришло, что он нарушил все права
гостеприимства в этом самом* доме. Далее также на полях вписано и
зачеркнуто: и что в это самое мгнове<нье> оба «барчука» говорили
о нем
между и и 12 — тонкая черта.
* самом вписано дополнительно.
404
Варианты чернового автографа
12 скоро полегчило / полегчило на следующий день
13~14 свой, как он выражался, плен / а. это б. свой плен, как он
выражался,
15 с туалетом / с своим туалетом ^
16-17 фенечка / но Феничка
17 приносила бульон / приносила ему лекарства, бульон
19 каждый раз / всякий раз ^
20-21 всех людей в доме / весь <дом>
21-25 один Прокофьич ел отодрать велели», вписано на полях;
дополнительная вставка.
21 толковал / а. рассказал б. говорил
25 Совесть почти не упрекала Фенечку, но мысль / притом, хотя
совесть ее не упрекала — мысль
26 ссоры / дуели
26-27 да и Павел Петрович / и Павел Петрович
28 обернувшись к нему спиною / сзади ^
29 похудела / даже похудела
31-32 хорошо / очень хорошо
32 и перешел / и даже перешел
37 так спешите / спешите
38 начал он вписано.
39 После: да-с — начато и зачеркнуто: [про<шептала>] шепнула
Феничка
41 человеком вписано.
41-42 Кстати, мне нужно поговорить с вами. / Мне же нужно Вам что-
то <?> сказать
43 Фенечка молча присела на край кресла. / Феничка присела на край
кресла молча, и не поднимая глаз
44 Послушайте / Знаете что? <?>
С. 150-151
44-1 Слов: и подергал свои усы — нет.
С. 151
1-2 я давно хотел у вас спросить; вы / вы
4 Вы / Вы вот
6 Фенечка покраснела / Феничка [по<краснела?>] вспыхнула вся
6-7 взглянула на Павла Петровича. / подняла на него свои глаза
7-8 Он показался ей каким-то странным, и сердце у ней тихонько
задрожало. / Он показался ей бледным ^
12 Это невероятно. / Это невозможно ^
12-13 Перед другими лицами / Перед другими дорогими людьми ^
14 перед братом / перед моим братом
Варианты чернового автографа
405
17 Я Николая Петровича всем сердцем люблю. / Всем сердцем —
всей душой люблю (правка на полях).
18 Право? — вписано.
29-30 После: такое говорить — на полях вписана и оставлена
незачеркну той фраза: Слезы навернулись у ней на глаза
29
такое вписано.
31 печальным голосом вписано.
33 Что вы видели-с? / а. Там в б. Да там в беседке...
36 А чем же я тут виновата? / А разве я виновата?
36 произнесла / проговорила
38 Павел Петрович приподнялся, вписано на полях.
41 проговорила с внезапною силой Фенечка / проговорила она с
внезапной силой
42 рыданья так м поднимали ее горло / слезы так и подступали к ее
<горлу>
С. 152
1-2 перед моим благодетелем / а. перед моим бла<годетелем> б. перед
благодетелем
4-5 ее руку... / ее руки ^
5 стал / был
ю-12 Он такой добрый, хороший человек! Не изменяйте ему ни для кого
на свете, не слушайте ничьих речей! Подумайте, что / — он вас
так любит! А что осталось незачеркнутым.
10-п Он такой добрый, хороший человек вписано.
п-12 [-je изменяйте ему ни для кого на свете, не слушайте ничьих
речей. — Подумайте вписано на полях.
17 После: Павел Петрович — начато и зачеркнуто: вдру<г>
17 внезапно вписано.
22-23 Д в это мгновение целая погибшая жизнь в нем трепетала. / Она
не могла понять, что целая погибшая жизнь в это мгновенье в нем
трепетала...
24 Лестница заскрипела под быстрыми шагами... / [Он] вдруг
послышались шаги за дверью.
24-25 Он оттолкнул ее от себя прочь / Он [выпустил вдруг] отбросил ее
руку
25 откинулся головой / уронил голову
26 Дверь растворилась/ Дверь раскрылась ^
28 как и отец / как он сам ^
29 на его груди / а. Как в тексте, б. на его руках
29 большие / широкие
32 сына / Митю
32 припала головой / а. прижалась лицом б. припала лицом ^
33 удивился / несколько удивился
406
Варианты чернового автографа
35 промолвил он / спросил он ее
37 подходя к Павлу Петровичу. / Павла Петровича.
38 7оТ уткнул (л платок, вписано на полях.
38 лицо / свое лицо ^
41-42 ты куда? / а. Куда это она? б. Феня, куда ты?
42 Николай Петрович / он ^
42-43 оборачиваясь к Фенечке / обернувшись к двери
44 богатыря, он / а. Как в тексте, б. богатыря, представляешь себе,
он
С. 153
2 Произошло у вас тут что-нибудь, что ли? / Что у вас произошло
тут что-нибудь что ли?
3 торжественно проговорил / проговорил ^
4 Николай Петрович дрогнул. / Николай Петрович а. ничего не
отвечал, но весь насторожился б. замер и остался неподвижным
в. так и замер на месте ^
4-5 Ему стало жутко — он сам не понимал почему вписано на полях.
7 одну мою просьбу. / одну мою в жизн<и> просьбу.
10 всё счастье твоей жизни. / твое счастье.
11 о том, что я хочу теперь сказать тебе... / а. о ней б. о том, что я
хочу теперь тебе сказать...
12-13 обязанность твою, обязанность честного и благородного человека /
а. долг твой, христианский долг б. просто обязанность как человек
14 тобою, лучшим / тобою, тобою лучшим
16 Она тебя любит вписано.
21-22 подобных браков! / этого брака
22-23 *уЬ1 это говоришь! Но разве ты не знаешь, что единственно из
уважения к тебе я не исполнил того / Ты, из уважения к которому
я давно не исполнил то
25 Напрасно ж / Напрасно же ^
26 с унылою улыбкою / с насильственной улыбкой ^
27 Базаров был прав, когда упрекал / может быть, даже Базаров был
прав, упрекая
29-30 пора нам отложить в сторону / и пора нам отбросить
30-31 Именно — как ты говоришь вписано.
31 наш долг / свой долг
31-32 мы еще и счастье получим в придачу. / счастье нам еще
прибавится в придачу.
35 Я недаром всегда утверждал / а. Я всегда говорил, воскликнул он
б. Я недаром всегда утверждал, воскликнул он
35-36 самый добрый и умный человек / а. самый умный, милый и
благоразумный человек б. самый умный, милый добрый и
благоразумный человек
Варианты чернового автографа
407
36-37 ТЪ1 такой же благоразумный, как и великодушный. / твое
благодушие не уступит твоему великодушию! ^
38 перебил его / а. прогово<рил> б. заметил в. перервал его ^
39 После: который — начато и зачеркнуто: на старос<ти>
39 Не развереди / Не разбереди ^
40 дрался на дуэли, как прапорщик. / дрался как мальчишка на дуели.
41 это дело решенное / Здесь Феничка сегодня видно сомневается
41 моею... belle-soeur / моей... моей belle-soeur? ^
42 Но что скажет Аркадий? / Но Аркадий...
С. 154
1 Он восторжествует, помилуй! / Он будет торжествовать!
3~4 Слов: au dix-neuvième siècle — нет.
5 еще раз тебя поцеловать. / еще тебя обнять.
7 Братья обнялись. / Братья второй раз обнялись.
11-13 Текст: Разве у вас ел Ну и прекрасно. — вписан на полях.
14 не уйдет / теперь не уйдет
19 вредно... / еще вредно...
19 После: еще — начато и зачеркнуто: поговори<м>
22 оставшись один. / как только брат его вышел.
23 он женится / они женятся ^
23-24 куда-нибудь подальше / куда-нибудь ^
27-28 красивая, исхудалая голова / красивое исхудалое лицо
29 Да он и был мертвец... / Он и был мертвецом. ^
30 XXV / Глава Двадцать Пятая ^
31-32 СИдели на дерновой скамейке Катя с Аркадием / начато: сидели
на двух дерновых скамейках, с одной стороны Катя с Аркадием;
с <другой>
33 поместилась Фифи, придав своему длинному телу тот изящный
поворот / Фифи лежала возле них на земле в той изящн<ой позе?>
33 поместилась / лежала ^
35 он / [у него] он
36 полураскрытую книгу / зак<рытую>
37 оставшиеся в ней крошки белого хлеба / крошки хлеба
39 и чирикали вписано.
С. 155
1 Слабый вписано.
1 шевеля в листьях ясеня вписано.
2 темной вписано.
2-3 и по желтой спине Фифи бледно вписано на полях.
3 бледно-золотые пятна / золотистые кружки
3 света / света, падавшего на нее сквозь темные листья ясеня
3-4 ровная тень обливала Аркадия, и Катю вписано.
408
Варианты чернового автографа
4 Аркадия / а. Как в тексте, б. и Аркадия ^
5 яркая полоска. / светлая полоска
5 Они молчали оба / Они оба молчали
3-6 но именно в том, как они молчали, как сидели рядом / но в самом
их молчании
7 каждый из них как будто / казалось, каждый из них
7-8 и не думал о своем соседе / и не обращал внимания на своего
соседа
8 втайне вписано.
10 спокойнее / а. спокойней б. спокойней и солидней <?>
10-и оживленнее, смелей. / оживленней и смелее. ^
12-17 Текста: Не находите ли вы со красиво выражаюсь». — нет.
18 — Я не люблю Гейне / — А ведь я не люблю Гейне
18 Катя / она
24 старые вписано.
зо тетушка / княжна
35-36 так же как и ВЬ1 j как и ßbI
С. 155-156
36-19 Текст: как и вы. со Да. — вписан перед началом 28-й последней
главы; на полях помета: см. стр. 174-ую (т. е. л. 174).
С. 155
37 замечаете / находите
37~38 освободился из-под его влияния? / не нахожусь под его влиянием?
39 промолчала. / ничего не отвечала.
С. 156
3 да вписано.
7 хищный / хищный зверь
10 Аркадий почесал у себя за ухом вписано.
11 Послушайте, / А ведь послушайте,
19 над ней никто долго взять верх не может / ее долго никто
[нравиться] удержать не может
20 Катя / она
22-23 ГОрда — я не то хотела сказать — она очень вписано.
23 дорожит / любит дорожить
23
своей вписано.
24 Кто же / Да кто же
28 После: мысли. — но Катя ничего не [сказала] ответила и только
[посмотрела сбоку на Аркадия] [покачала головой] наклонилась
к корзине. Судить о сестре ей казалось дерзостью — и ничто так
не доказывало ее доверенности к Аркадию, как [те] немногие
слова, произнесенные ею [о сестре] насчет Анны С<ергеевн>ы. ^
Варианты чернового автографа
409
29 улыбнулся / ухмыльнулся
29 придвинувшись / наклонясь
30 После: шепотом — зачеркнуто: и с улыбкой
33 Аркадий. / он ^
36 погрозила / погрозилась ^
36 После: пальцем. — начато и зачеркнуто: А между тем
37 Это меня удивляет, — начала она вписано.
40 — Вот как! / — Очень я ей нужен?
41 Вы этого не заметили вписано.
41 А вы / а. Как в тексте, б. Вы
42 Арк<адий> задумался, вписано.
43 мог заслужить / заслужил
38-44 гораздо больше, чем со Уж не тем ли вписано на полях;
дополнительная вставка.
44 Уж не тем ли / Оттого
44 письма / эти письма
44 вашей матушки? / Вашей доброй матушки?
С. 157
1 И этим, и другие есть причины / И от этого — и по другим
причинам
7 посмотрела сбоку / сбоку посмотрела ^
8 После: Может быть — начато и зачеркнуто: Отчего Вы
8 О чем вы думаете? / Отчего Вы задумались?
9 После: о том — начато и зачеркнуто: что
11 недоверчивы / так недоверчивы
11 всех чуждаетесь... / вы чуждаетесь людей
13 Но разве я всех чуждаюсь? / а. Вы сидели всё в своей норке, и
оттуда выглядывали? Пожалуй, что так. — И притом, разве я всех
людей чуждаюсь? б. А! вот как. Вы сидели всё в своей норке и
оттуда всё выглядывали? Пожалуй, что так. — И притом, разве
я всех людей чуждаюсь? Уж Вам бы не след это говорить.
14 признательный взгляд на Катю. / а. Как в тексте, б. на нее
признательный взгляд.
17 этим даром / этим даром, даром наблюдательности ^
17-18 ИСТИне трудно дойти. / истина доходит с трудом.
20 Аркадий изумился / Аркадий с изумлением посмотрел на Катю.
20 не сразу / не тотчас
20-22 <к\\ в самом деле, имение-то всё сестрино!» — пришло ему в
голову/а. Только. А ведь у ней точно нет состояния — подумал он.
б. И в самом деле? только подумав немного, вспомнил он, что у ней
нет состояния
22 эта мысль ему не была неприятна. / и странное дело! ему это не
было неприятно.
410
Варианты чернового автографа
С. 157-158
23-3 Текст: Как вы это хорошо сказали ел повторил за Катей
Аркадий. — вписан после: ушла тоже — только не примерять ботинки
(см. текст с. 159, строки 25—26).
С. 157
25 Сказали хорошо; / а. Сказали хорошо, промолвил он; б. Сказали
хорошо; повторил
26 Кстати вписано.
26-27 знает и говорит вписано.
30 только вписано.
37 кажется вписано.
37-38 тогда бы не пошла. / тогда не пошла бы. ^
39-40 и> погодя немного, прибавил / и задумался
42-44 Вы, может быть (л неравенство тяжело, вписано на полях.
42 может быть / стало быть
42 хотите властвовать или... / хотите властвовать? ^
44 А уважать / Уважать
С. 158
1 это счастье / это [должно быть] счастье вписано.
3 повторил за Катей Аркадий. / повторил за ней Аркадий и
задумался.
4 продолжал он / промолвил он
4 вы недаром / недаром Вы ^
5-9 вы так же самостоятельны ел Катя, вписано на полях.
5 самостоятельны / а. горды б. рассудительны в. холодны
6 но вы / вы ^
7 своего чувства / Вашего чувства ^
8 После: свято — начато и зачеркнуто: а. пока Вы б. пока
9 спросила / заметила ^
12-14 |-Je сравнивайте меня ся слишком невыгодно, вписано.
13 поспешно вписано.
13-14 П0сле: невыгодно. — Почему Вы это полагаете.
Что за вопрос! ^
14-15 Вы как будто забыли, что сестра и красавица, и умница, и... / Вы
как будто забыли, что моя сестра красавица? ^ вписано.
15 вам в особенности / Вам, Вам в особенности
18-21 цто значит это ел Вы думаете? вписано на полях.
18 Что значит это / Это почему? Что значит это
18 вам в особенности / в особенности, позвольте спросить ^
18-19 из чего вы заключаете / почему Вы полагаете
21 А что, если / Ну если
22 еще вписано.
Варианты чернового автографа
411
25 В самом деле? Ну, теперь я вижу / а. Ну Ну в таком случае я
б. Не понимаете? Ну, теперь я вижу
28 ничего не ответил / умолк
29 в корзинке вписано.
28-31 Текст: Аркадий со не успевши клюнуть. — первоначально
следовал перед: А что, если я убежден со Как? (См. строки 21-27).
34 ни на кого / но ни на кого
40 на ее щеки / на ее еще бледные <?> щеки
41-42 недоумение / задумчивое недоумение
42 пока еще безымянное чувство вписано.
43-44 После: Сергеевны. — начато и зачеркнуто: Аркадий
С. 159
1 не спеша / тихо
1-3 Текст: (изящно со Фифи) — вписан на полях.
2-3 кончиком раскрытого зонтика вписано.
3 шевелила уши Фифи / гладила по голове Фифи ^
9 читали? / читали, не так ли?
и-12 Анна Сергеевна со ее лицо, вписано на полях.
11-12 приподняла / подняла
16-17 Он сам меня / Он же меня ^
16-17 Он со просит об этом, вписано вверху листа.
17 Тебе / А тебе
18 поди примерь их вписано.
19 прежние / старые
21-22 так надо ножками брать. / надо ножками брать.
23 После: Анна Сергеевна — начато и зачеркнуто: а.
проследовала?) б. отправилась ?>
25 взяв / забрав
25 Гейне / Аркадиеву книгу
27-32 «Прелестные ножки со он и будет у них» вписано карандашом;
«Но ей тотчас со побежала вверх», также вписано, но
чернилами. Далее в ЧА с пометой: со стр. 148 — идет дополнение к
сцене свидания Аркадия с Катей. (См. с. 157—158, строки 23—
3, и л. 148 рукописи).
33 пошел / шел*
33 по коридору / по темно<му> коридору
34 доложил / доложил ему
38 Сию минуту / Сею минутою ^
39 себя вписано.
41 Уж не несчастье ли какое / а. Должно быть <?> б. Уж не какое ли
несчастье ^
42 взбежав / взобравшись
42-43 отворил дверь. / отпер свою дверь ^
43 Вид / Но вид
412
Варианты чернового автографа
С. 160
1 осунувшейся фигуре нежданного гостя / похудевшей фигуре
«нигилиста» ^
2 внутреннего / такого душевного
2 После: волнения. — начато и зачеркнуто: Закутанный
3 с картузом / с шляпой
3-4 не поднялся / не поднялся с нее
12 квасу / воды с вином ^
12 сообщу / расскажу
13 довольно сильных / достаточно сильных ^
15 с Павлом Петровичем. / с Павлом Петровичем, не упомянув
однако о сцене в беседке. *
18 получив ответ / а. получив в ответ б. услышав в ответ
19 принужденно улыбнулся вписано.
19-24 а на сердце ему со участвовать будешь. Ну-с вписано на полях;
дополнительная вставка.
21 его понял. / понял его. ^
23 Сам в феодалы попадешь / Сам [феодалом] (станешь?)
24-25 к «отцам» / К ОТЦу
26 всё это передать / лично тебе всё это передать ^
27 После: глупостью. — вписано на полях и зачеркнуто: (Мы
знаем, что Б<азаро>в никогда не лгал, но теперь представлял себя
хуже, чем он суть на самом деле)
29 себя за хохол вписано.
30 как редьку из гряды / как редьку ^
31-32 /7осле: на ту гряду, — начато и зачеркнуто: в кото<рой>
33 ко мне вписано.
34-35 ТЪ1 не думаешь / ты думаешь
38 Будто / Как будто
39-40 чистенький... / румяненький
40 должно быть / вероятно
43-44 приехал из города, птенчик? / а. приехал? б. приехал из города.
44 Кстати, как там подвизаются воскресные школы? / Кстати, как
там идут воскресные школы? ^ вписано.
С. 161
1 уже тебе / тебе уже ^
6 Но вписано.
6-7 совершенно всё равно. / всё равно. ^
12-14 Текста: С тех пор со к калужской губернаторше. — нет.
21 ты ошибаешься, /ты ошибаешься в свою очередь. ^
22 А я, напротив, уверен, что я прав / я в этом уверен
22-23 Слов: возразил Аркадий — нет.
23 на то вписано.
Варианты чернового автографа
413
24 ты сам / а. ты б. ты ты сам ^
25 но ты / а. Как в тексте, б. a ты ^
27 был прав. / не ошибался. ^
30 уложил / взял
29-31 Базаров переоделся ел под рукою, вписано.
между 31 и 32 — тонкая черта.
32 Одинцова / Она
33 ей / с ней V
34 кончики пальцев / руку
35 После: напряжение. — Базаров, казалось, ее понял. ^
36 Базаров / он ей ^
37 должен вас успокоить. Перед вами / должен объявить Вам, что
перед Вами
37-38 смертный / человек ^
38 сам давно опомнился / всё забыл
38-39 и другие / другие ^
39 забыли его глупости. / а. забыли б. умели позабыть его глупости.
39 После: глупости. — Перед Вами не* тот [Базаров] человек, с
которым Вы некогда беседовали дружески ^
40 не мягкое существо / не мягкий человек ^
40 но мне было бы / а. но б. мне очень было бы
40-41 невесело унести / невесело было бы мне уносить
42 с отвращением. / почти с отвращением ^
42 После: с отвращением. — Я собственно и явился сюда в надежде
на Вашу доброту. ^ — Далее на полях сделана и зачеркнута
вставка: Что же касается до моей искренности, то я думаю нет
причины в ней сомневаться уже потому, что ведь любовь —
чувство напускное**
С. 161-162
43-1 Анна Сергеевна глубоко вздохнула, как человек, только что
взобравшийся на высокую гору, и лицо ее оживилось улыбкой. / а.
Лицо Анны Сергеевны вдруг просветлело: — она как будто отдохнула,
б. Лицо Анны Сергеевны вдруг успокоилось и оживилось
улыбкой: она вздохнула свободно, точно она взошла на гору и отдохнула
162
2
и отвечала на его пожатие вписано.
3 После: сказала она — и я Вам от души благодарна ^
4 согрешила тогда / согрешила
6 по-прежнему. / по-старому
не вписано и зачеркнуто.
чувство напускное — оставлено незачеркнутым.
414
Варианты чернового автографа
6-ю "ftj был сон со это слышать, вписано и зачеркнуто на полях;
дополнительная вставка.
8 Кто их помнит? / Именно так. Кто помнит сны, повторил Базаров
10 Мне очень приятно / Ну ах как приятно мне
11 Так выражалась <...> и так выражался / Так говорила <...>
и так говорил
12 После: правду. — начато и зачеркнуто: но гово<рили>
12~13 Была ли правда, полная правда, в их словах? / но правду ли они
говорили
между 15 и 16 — тонкая черта.
16 между прочим вписано.
17 что он делал у Кирсановых? / что он делал всё это время у
Кирсановых?
17 Он / Базаров
20 отвечал ей / отвечал
22 отчего / почему
22 даже за границу собиралась / а. так что даже совсем <?>
собиралась б. даже за границу совсем <?> собиралась
23 ваш приятель / [Кстати] ваш приятель вписано.
26 узнать / спросить
27 наставницы вписано.
28 Кстати вписано.
28 хорошенько вписано.
31 и убедилась / и я убедилась ^
31 он умен... / а. он очень хороший молодой человек, милый, умный
б. он очень хороший молодой человек, милый, добрый, умный...
37 говорит со мною / [и] говорит со мною, вписано.
37-38 Впрочем и я не искала его общества, вписано на полях.
40 После: подумал он — вписано: [а к чему] и какая же цель <?>!
41 Фраза: Вы говорите, он избегал вас — начата прежде фразы:
Базарову стало досадно, (см. строку 39) — однако закончена
после нее.
41 произнес / промолвил
42 После: вероятно — начато и зачеркнуто: Вам
44 у Анны Сергеевны. / у Анны Сергеевны — [а] и сердце у нее
тихо дрогнуло.
С. 163
2 Неужели / Но неужели
2 Вы этого не знали / я вам сказал новость
3 Анна Сергеевна опустила глаза, вписано на полях.
5-6 упоминать / говорить
6-7 «А вперед не хитри», — прибавил он про себя. / В таком случае
извините меня. ^
Варианты чернового автографа
415
8 Отчего не упоминать? / а. Отчего же не говорить... промолвила
Анна Сергеевна б. Отчего же не упоминать... промолвила Анна
Сергеевна
8-13 Текст: Но я полагаю, что вы и тут придаете слишком большое
значение мгновенному впечатлению. Я начинаю подозревать, что
вы склонны к преувеличению. — Не будемте лучше говорить об
этом, Анна Сергеевна.
— Отчего же? — возразила она — вписан ниже, после: о
постоянном сознании постоянной опасности (см. строку 23); перенос
его обозначен особым знаком (см. л. 153).
11 После: к преувеличению. — вписано отдельно также на полях
и зачеркнуто: Вы находите? По-моему, если я чем-нибудь
грешу — так это скорее откровенностью.
И тем и другим.
13 перевела / понемногу переменила
14 на другую дорогу. / на другое
14 всё-таки вписано.
16 всё позабыто. / прошедшее исчезло как сон
16-17 Меняясь с ним самыми простыми речами, даже шутя с ним, она
чувствовала легкое стеснение страха. / а. начато: Она [его
бояться] [побаивалась — даже тогда] меняясь с ним самыми простыми
речами б. она меняясь с ним самыми простыми речами,
продолжала его бояться, в. [побаивалась] боялась даже тогда, меняясь с ним
самыми простыми речами, даже [шутя <с ним>] шутками, она
чувствовала легкое стеснение страха.
17 даже шутя с ним / даже шутками ^
18 разговаривают / спокойно разговаривают
19 ни дать, ни взять / точно
20-21 малейший признак чего-нибудь необычайного / малейшее
расстройство машины
21-22 на всех дицах выступит выражение особенной тревоги / на всех
лицах [прочтешь] появится особенная тревога
23 постоянной опасности. / близкой и постоянной опасности.
28 хозяйка / Ан<на> Серг<еевна> ^
28-29 не показывался уже более часа / а. не показывался с тех пор, как
ушел в сад б. не показывался с самого приезда Б<азаров>а
31 погруженный в думы. / а. Как в тексте, б. погруженный в
глубокую, но не печальную думу.
31 Они были / Они казались
31-32 ГЛубоки и важны / глубоко важны ^
33 и ревности / но ревности
33-34 он не чувствовал, как бывало / как бывало он не чувствовал вовсе
35 казалось / точно
35 и решался / и решился ^
36 XXVI / Глава Двадцать Шестая ^
416
Варианты чернового автографа
38 «некоторую игру облагороженного вкуса» / благородную игру
усовершенствованного вкуса
39 воздвигнул / построил
40 строение / нечто
41 На задней глухой стене вписано.
С. 164
1 шесть ниш / ниши
2 собирался / всё собирался
2-5 Текст: Эти статуи ел Чувствительность. — вписан на полях.
4-5 Меланхолию, Стыдливость и Чувствительность / Вдохновение,
Богопочитание <?>, Почтение <?>
4-5 Чувствительность / Задумчивость
6 было вписано.
6-7 дворовые мальчишки отбили нос / отбили нос ^
8 «вдвое лучше прежнего» / а. еще лучше б. еще лучше прежнего ^
10 где стояла долгие годы / где и теперь стояла
11-12 гуСТыМ кустарником / высоким кустарником ^
12 После: кустарником — начато и зачеркнуто: тол<ько>
14 посещать это место / а. туда ходить б. посещать его ^
16 большую / а. широкую б. тяжелую
16 скамью / скамейку
17 из ниш / из нишей ^
17 свежестью и тенью / тишиной и свежестью
17-18 она читала) работала / она либо читала, шила, работала
18 или предавалась / [либо] предавалась
18-19 ТОМу ощущению полной тишины / тому полному ощущению
тишины $
19 вероятно, знакомо / знакомо
19 После: и — начато и зачеркнуто: наст<оящая?>
20-21 в едва сознательном, немотствующем подкарауливанье / а. в каком-
то немотствующем и едва сознательном подкарауливании б. в едва
сознательном, немотствующем подкарауливании
21 После: подкарауливанье — начато и зачеркнуто: той
21 волны, непрерывно катящейся / начато: волны, [которая]
23 по приезде Базарова / после приезда Базарова ^
23-24 Катя сидела на своей любимой скамье / а. начато: Катя [на
своей] б. Катя сидела в [своем] портике
24 сидел опять / по-вчерашнему сидел
25 Он упросил ее пойти с ним в «портик», вписано.
26 До завтрака оставалось около часа — [но] вписано.
26 росистое утро / но росистое утро
27-28 Лицо Аркадия сохраняло вчерашнее выражение, Катя имела вид
озабоченный. / Катя казалась смущенной; лицо Аркадия
сохраняло вчерашнее выражение.
Варианты чернового автографа
417
30 что всегда немного пугало Катю вписано.
31 осторожней / немного осторожней ^
32 а особенно / и особенно ^
32 бесед с ним / бесед
33 будто бы / уже будто бы
34 была не в духе / было словно не в духе
35 да и сама / волновалась да и сама
35-36 точно сознавала вину за собою. Уступая / точно [и если она] уступая
36 она / сама
37 в последний раз. / уже в последний раз.
40-41 беседовал / говорил
40-41 /7осле: беседовал — делился с Вами [моими] чувствами и
мыслями, узнал Вас и себя от Вас не скрывал*
41 а между тем / и между тем ^
41~42 один очень важный для меня... вопрос / несколько важных для
меня вопросов
42 После: не касался. — А [между тем] это необходимо, продолжал
он — и ловя и избегая [вопросительный] вопросительно
устремленный на него** взор Кати — тем более что — почему знать? —
может быть мне скоро придется расстаться с [до<мом>] [Ва<шим>]
здешним домом. — Но прежде мне должно сказать два слова о
самом себе. ^
42 Вы заметили / а. Недаром Вы говорили б. Вы сказали
43 здесь вписано, зачеркнуто и восстановлено.
43-44 Слов: прибавил он ел взор Кати — нет, так как они есть в
приведенном выше и не вошедшем в окончательный текст отрывке.
С. 165
2 в сущности / начато и зачеркнуто: бол<ее?>
4 Мне?., вписано.
6-7 недаром же мне и минул двадцать третий год вписано.
8 посвятить все мои силы истине / всю жизнь посвятить Истине
10 мне... гораздо ближе. / мне гораздо ближе. ^
ю-13 Текст: До сих пор со это свойство... — вписан на полях.
10 До сих пор вписано.
11 себя / самого себя ^
11-12 я задавал себе задачи, которые мне не по силам... / я приписывал
себе силы, которых у меня нет, задавал себе задачи, которых мне
не достигнуть ^
12 После: не достигнуть — вписано, начато и зачеркнуто: и
переменился одними своими намерениями.
* узнал (Л не скрывал, вписано.
** устремленный на него зачеркнуто и восстановлено. Над этими словами
вписано и зачеркнуто: и неско<лько?>
14 И. С Тургенев
418
Варианты чернового автографа
12~13 благодаря одному чувству... / благодаря... благодаря одному
чувству, которое обыкновенно [соединено с про<видением>] имеет это
свойство...
13 После: это свойство... — Я сознаюсь, что я во многом ошибался.
13 не совсем ясно / может быть, не совсем ясно
15-16 на Аркадия. / на него
17-21 — Я полагаю, — заговорил он снова уже более взволнованным
голосом, а зяблик над ним в листве березы беззаботно распевал
свою песенку, — я полагаю, что обязанность всякого честного
человека * быть вполне откровенным с теми ^
22 После: людьми. — Я полагаю, что он не должен скрывать перед
ними те чувства — те новые чувства, которые он сам еще недавно
не сознавал.
22 я... я намерен... /я... я... я должен
24 всё вписано.
25-26 Казалось, она и не понимала, к чему он это всё ведет, и ждала
чего-то вписано на полях.
28 это чувство / это чувство, о котором я сейчас говорил,
28 снова собравшись с силами / собравшись снова с силами
29 После: говорил — начато и зачеркнуто: каса<ется>
30 После: до вас. — Оно и не могло быть иначе, потому что в
последнее время все мои мысли имели — имели одно направление ^ **
30 помнится / как-то
31 После: продолжал — зачеркнуто и восстановлено: Аркадий.
Далее зачеркнуто: с видом как
31 Аркадий / он
32 человека / как человек
34 поскорее перебраться / кое-как поскорее перебраться
35 часто направляется... падает... на молодых / относится к молодым
36 и если бы / и если
37 больше вписано.
38 с отчаянием думал Аркадий / думал он в то же время
38 самое вписано.
39 Если б / Если бы °
41 После: я — начато и зачеркнуто: был<а>
42 мгновение / мгновенье ^
42 мгновение / мгновенье за кустами
44 тотчас / мгновенно
44 побледнела. / а. так и замерла, б. побледнела от страха в. слегка
побледнела
44 После: побледнела. — начато и зачеркнуто: Доро<жка?>
* Вместо: заговорил он ел человека — было: что обязанность всякого честного
человека, заговорил он снова
** Далее вписано и зачеркнуто на полях: Аркадий утер лицо платком. Над
строкой в тексте после: направление — вписано и зачеркнуто: которое Вам
Варианты чернового автографа
419
С. 166
1 пролегала / шла
2-3 Катя с Аркадием не могли их видеть / а. Ни они не видели Кати
с Аркадием, ни те б. им не было видно Кати с Аркадием
3-4 слышали каждое слово, шелест платья, самое дыхание. / а. каждое
слово было слышно б. каждое слово, каждый шелест платья,
каждое дыхание было слышно.
4-6 Они сделали несколько шагов и, как нарочно, остановились прямо
перед портиком. / а. Как нарочно, они остановились б. Они
сделали несколько шагов и, как нарочно, остановились
7 видите ли / видите ли, Евгений Васильич ^
8 ошиблись / оба ошиблись
8 После: уже не — начато и зачеркнуто: мол<одые>
9 особенно я; мы вписано.
9 После: оба — начато и зачеркнуто: будем гов<орить>
11 любопытство было возбуждено вписано.
13-14 нашей размолвки. / [возразила] [промолвила] Анна Сергеевна.
14 После: Но — начато и зачеркнуто: я [хотела] хочу только
15 вот главное вписано.
15-16 как бы это сказать... однородного. / если не сходного — я не хочу
хвастаться — так однородного. ^
16 Мы / а. Как в тексте, б. Но мы
16 Мы это не сразу поняли, вписано.
16 После: поняли. — Нам, как хорошим приятелям, нечего
[скрываться] рисоваться друг перед другом ^
19 Васильевич. / Васильич ^
19 После: Васильич — вписана и зачеркнута фраза: Как Вам не
стыдно!
20 всегда казалось / а. это казалось — особенно прежде б. всегда
казалось — особенно прежде мне это казалось
21 нравлюсь. / нравилась.
21 После: в тетки — и что из этого ничего не выдет и выдти не
должно0*
23 После: о нем — зачеркнуто: и что в
23 какая-то вписано.
25 употребительнее / чаще употребляется °
26 После: Базаров — начато и зачеркнуто: и некотор<ая><?>
26 кипение желчи / и некотор<ая желчь) <?>
27 спокойном, но вписано.
27 Аркадий / Он
27-28 секретничал / очень секретничал
29 Это симптом / и вообще это симптом
* и выдти не должно вписано.
420
Варианты чернового автографа
32 и не следовало / не следовало ^
31-33 хотя, может быть, мне бы не следовало позволять такую близость
между ними вписано.
34-36 Слов: Это в вас ел Разумеется... — нет.
37 Какой странный разговор у нас / Какие странные признания
37-38 могла ди я ожидать, что буду / могла ли ожидать, что я буду ^
38-39 ßbI знаете, что / Знаете ли *
38-40 (Вы знаете, что я вас боюсь со в сущности / Знаете ли я Вас
боюсь — и в то же время я Вам доверяю — потому что в
сущности ^ вписано.
40 вы очень добры. / вы так добры
41 После: во-вторых — начато и зачеркнуто: Вы уже не
нуждаетесь
41-42 я потерял для Вас всякое значение вписано.
42 добр... / а. так добр б. очень добр ^
С. 167
2-5 Ветер со Базаров, вписано между строк и на полях.
2 но ветер / ветер ^
4 Ведь вы свободны / Вы свободны ^
4 После: свободны — вписано, начато и зачеркнуто: послышался
голос
4 немного погодя вписано.
4-5 произнес Базаров вписано.
6 разобрать / расслы<шать>
8 в том же / всё в том же ^
9 Слов: только еще ниже опустила голову — нет; по-видимому,
вместо них вписано под строкой и зачеркнуто: Только подняла
руку к волосам...
13 узнать / и узнать
14-15 готов на все жертвы... / готов посвятить Вам всю жизнь мою до
[последнего дня] смертного часа
16 эти / что все эти
17-18 Неужели со без следа? вписано на полях.
17~18 всё другое — поймите меня — всё, всё другое давно исчезло без
следа? / Всё другое исчезло [как сон]
18 поймите меня, — всё, всё другое давно вписано.
20 Слов: поверьте же мне! — нет.
21 взглянула / посмотрела
21-22 важным и светлым взглядом / каким-то странным — важным
и светлым взглядом
22 едва / и едва
22 Слов: после долгого раздумья — нет.
27 Слов: что вы мне верите — нет.
28 я не смею докончить... / что Вы меня любите? ^
Варианты чернового автографа
421
30-31 и, задыхаясь от восторга / задыхаясь от счастья ^
31 к своему сердцу. / без слов к своему сердцу
32 твердил / говорил
32 После: «Катя...» — зачеркнуто: а она* сидела и тихо** глядела
на него... Но голос изменил и ей — когда*** она захотела
сказать ему: Аркадий
32-33 а она как-то невинно заплакала, сама тихо смеясь своим слезам. /
а она склонилась и заплакала и сама [опять] смеялась своим
слезам, как вчера <?> ^
33-36 Кто не видал ^ человек, вписано на полях; дополнительная
вставка.
35 После: не испытал — начато и зачеркнуто: того счастья, какое
[может дать] доступно человеку счастья любви <?> стыдиться и
радоваться и стыдиться и как он любит своего с <? не закончено).
Далее вписано: и [стыдиться] его и до какой степени, замирая
весь от благодарности и от стыда, может быть счастлив человек
36 на земле вписано.
между 36 и 37 — тонкая черта.
38 Базарова к себе в кабинет. / к себе Базарова
38 После: в кабинет — зачеркнуто: Она сидела в креслах,
по-вчерашнему и с принужденным смехом
39-40 сложенный листок почтовой бумаги. / а. сложенный лист бумаги
б. сложенный листок ^
40 от Аркадия / а. Аркадия б. написанное Аркадием
40 После: Аркадием — начато и зачеркнуто: в котор<ом>
40 в нем просил / просил у ней
41 быстро пробежал / пробежал до конца
41 письмо / набросанные строки
42-43 и сделал усилие над собою / он употребил усилие
44 мгновенно вписано.
44 После: в груди — зачеркнуто: как может вспыхнуть и запылать
костер.
С. 168
1-2 кажется, не далее как вчера / еще, кажется, вчера
3 После: братской любовью. — Начато: У меня были [возникли]
[завелись] кой-какие подозрения — но Ваша уверенность так
[была] казалась велика — я не смел их высказать ^
6 Слов: продолжая смеяться — нет.
9 Текста: ответил Базаров en я полагаю — нет.
состояние у Кирсанова / состояние Кирсанова
и
* Далее начато и зачеркнуто: а. тих<о> б. повернув к нему
** Далее вписано и зачеркнуто: молча
*** Далее вписано и зачеркнуто: тихо же
422
Варианты чернового автографа
11 изрядное / хорошее
12 прекословить не будет вписано на полях.
12 После: прекословить не будет. — Полноте. — Разумеется* —
после того, что я Вам вчера сказала — мне не остается ничего
больше как согласиться. Но что же Вы не смеетесь? Ведь Вам
смешно?
Нет, Анна Сергеевна**, мне самому*** не до смеха. А Вы
храбры, прибавил он, взглянув на нее из подлобья****.
Меньше, чем Вы полагаете. — Неужели я бы стала говорить с
Вами об этом, если б я [считал<а>] придавала какую-нибудь
важность... Посудите сами. — Оно, конечно, неправдоподобно,
промолвил Базаров а потому оно и справедливо. —
[Это] Какой парадокс!*****
— Впрочем, я об Вас не беспокоюсь. —
Еще бы!
АТя] не беспокоюсь об Вас, в силу того, что я Вам сказал [когда-
то] однажды помните — о невозможности для Вас...
Знаю, знаю, поспешно перебила Анна Сергеевна. Вы были
совершенно правы******. Не прекратись всё ******* это сегодня —
оно бы прекратилось завтра. ^
13-16 Текста: Одинцова прошлась со не вижу препятствий... — нет.
16-17 Текст: Я рада за Катю со отца. — вписан над зачеркнутой
строкой: Так... Об этом. это... Какое это славное
междометие: — настоящее слово пожгло бы поди <?> — а это ничего.
16 Я рада за Катю... / С своей стороны я рада за Катю^
16-17 После: Аркадия Николаича. — вписана фраза: Они стоют друг
друга0
17 отца. / его отца °
17-18 я его самого к нему пошлю, вписано.
18 Но вот и выходит, что я была права / Вот я и права
19-20 к^ это J а как в тексте, б. Но как это
20 не видала / а. не заметила б. не видела °
21-22 Слов: Анна Сергеевна опять засмеялась и тотчас же
отворотилась — нет.
34 Нынешняя вписано.
24-25 Слов: и тоже засмеялся. — Прощайте, — заговорил он опять
после небольшого молчания — нет.
* Далее вписано над строкой и зачеркнуто: особенно
** Далее над строкой начато и зачеркнуто: я не смеюсь потому
*** самому вписано.
**** Против текста: Нет ел из подлобья. — на полях обведенная кругом, со
знаком N3, помета: Съест тебя и спасибо не скажет.
***** Текст: Оно, конечно, ел парадокс! — вписан на полях.
****** Текст: Впрочем, я об Вас ел совершенно правы. — вписан на полях.
******* всё вписано.
Варианты чернового автографа
423
25 После: молчания. — Одинцова прошлась по комнате. Ну, ничего;
[промолвила она] займусь их свадьбой, приданым — это меня
рассеет. — А молодые мысли надо из ума выкинуть. — Не правда
ли, Евгений Васильич?
Совершенно справедливо, Анна Сергеевна ^
26 приятным образом / [благоприятным] благополучным и приятным
образом ^
28 Слов: Одинцова быстро повернулась к нему — нет.
29 уезжаете? / не остаетесь?
29 Отчего же / Отчего
30-32 Текста: Останьтесь... с вами говорить весело... точно по краю
пропасти ходишь. Сперва робеешь, а потом откуда смелость
возьмется. Останьтесь — нет.
33-34 Слов: и за лестное мнение о моих разговорных талантах — нет.
34 После: Но — начато и зачеркнуто: заче<м>
35-36 вращался в чуждой для меня сфере. / вертелся в чужой для меня
сфере. ^
37 должны / снова должны
38 позвольте же и мне плюхнуть / а. позвольте и мне шлепнуться
б. позвольте и мне плюхнуться
40 После: бледное лицо. — вписано на полях и между строк: [И]
Она вдруг поняла, какой она пытке его подвергала со вчерашнего
дня.0
41-42 с участием протянула она ему руку. / начато и зачеркнуто: она
с особенным выражением
44 Нет! сказал он вписано.
44 После: отступил на шаг — начато и зачеркнуто: и руки ее не
44 назад вписано.
С. 169
1 бедный / хотя бедный
между 6 и 7 — тонкая черта.
8 укладывая на корточках / а. укладывая б. укладывая, присев на
корточки
8-9 напрасно ты лукавил / напрасно ты мо<лчал?>
10 Я ждал от тебя* совсем другой дирекции вписано на полях;
дополнительная вставка.
14 После: «дело хорошее» — начато и зачеркнуто: ведь я знаю,
что мне
14 точно вписано.
18-19 в жизненном нашем чемодане / жизненный наш чемодан ^
19 чем бы его ни набили / а. чем бы набит он ни был б. чем его ни
набивай ^
* от тебя вписано.
424
Варианты чернового автографа
21 помнишь / не забыл
23-24 Текста: Иная барышня ел так и следует. — нет.
24-25 Он захлопнул крышку и приподнялся с полу вписано между строк
и на полях.
26 повторяю / а. скажу б. повторю
27 нечего / не для чего ^
27 и ты сам это чувствуешь вписано на полях; далее также на полях
зачеркнуто, затем восстановлено, однако не включено в
окончательный текст продолжение этой фразы: Я повторяю тебе
28 поступил умно / хорошо сделал
28 для нашей / потому что [ты] для нашей ^
31-34 Текст: Ваш брат ел Да что! — вписан на полях;
дополнительная вставка.
31 дворянин / дворянчик ^
32 дойти не может / а. не может пойти б. не может дойти ^
33 например вписано карандашом.
33 уж / уже ^
34 Да что! вписано карандашом.
35-38 Текста: Наша пыль тебе глаза выест, наша грязь тебя замарает, да
ты и не дорос до нас, ты невольно любуешься собою, тебе приятно
самого себя бранить; а нам это скучно — нам других подавай! нам
других ломать надо! — нет.
39 мякенький, либеральный барич / либеральный барич ^
40 После: мой родитель. — вписано и зачеркнуто: Кстати,
кланяться ему от тебя?
41 навсегда вписано.
41 Евгений вписано.
42 печально промолвил / а. проговорил печально б. печально молвил ^
44 Базаров почесал у себя в затылке. / Базаров слегка отвернулся...
С. 170
1 у меня вписано.
2-3 Слов: это значит: рассыропиться — нет.
3 поскорее женись / поскорей женись ^
3-4 да своим гнездом обзаведись вписано на полях.
4 наделай детей / а. нарожай нам детей б. наделай нам детей
5 они родятся / родятся ^
6 лошади / уже лошади ^
6-7 Со всеми я простился вписано.
10 произнес спокойно / произнес не без [напряжения] [некоторого
умиления] чувства ^
12 как живо она тебя утешит! / как она тебя скоро утешит. ^
между 12 и 13 — тонкая черта.
13 брат вписано.
13-14 взобравшись на телегу / сидя в телеге
Варианты чернового автографа
425
14 указав / указав ему
14-15 сидевших рядышком / сидевших ^
15 прибавил / прибавил с холостяцкой завистью
18 После: ты — начато и зачеркнуто: а. забы<л> б. не знаеш<ь>
19 или забыл / и забыл ^
20-21 Прощайте, синьор!
Телега задребезжала и покатилась. / Прощай... я оставляю* тебя
в самую приятную минуту твоей жизни**. Передряги*** будут!
крикнул он, когда лошади уже тронулись — свое гнездо — помни,
свое — ни одна галка не сидит на краюшке чужого гнезда...
между 20 и 21 — тонкая черта.
22 вечером вписано.
23 совершенно вписано.
23 о своем наставнике. / о нем ^
24-25 Слов: Он уже начинал подчиняться ей, и Катя это чувствовала
и не удивлялась — нет.
25 Он должен был на следующий день ехать / На следующий день
он должен был ехать
28 слишком долго / совершенно
28-30 Слов: Она великодушно удалила от них княжну, которую известие
о предстоявшем браке привело в слезливую ярость. — нет.
30-34 Текст: Сначала со совершенно напротив — следует в ЧА после:
Это зрелище со умилило наконец.
30-31 Анна Сергеевна / она ^
31-32 ей самой / ей ^
33 это зрелище / Зрелище их счастья
33 не отягощало / а. Как в тексте, б. не смущало
33 занимало / радовало
34 После: наконец — начато и зачеркнуто: а. Это б. Она
34 Анна Сергеевна / она
35 Видно / Видно и тут ^
40 даже не поняли. / не поняли.
41 дичились / немного дичились
42-43 скоро успокоила их / их скоро успокоила ^
43 и это / это
С. 171
1 XXVII / Глава Двадцать Седьмая ^
4 избегалась / так избегалась
5 с «куропатицей» / с куропаткой ^
* Вместо: Я оставляю — вписано, начато и зачеркнуто: Когда ты будешь с
** Я оставляю со жизни — вписано над зачеркнутым: Катерина Сергеевна тебя
утешит. Вспомни обо мне пять раз
*** Было: [И] передряги
426
Варианты чернового автографа
5~7 Слов: куцый хвостик ее коротенькой кофточки действительно
придавал ей нечто птичье. — нет.
7-8 мычал да покусывал сбоку / мычал да кусал боком
8 своего чубука / своей тр<убки>
8~9 прихватив шею пальцами, вертел головою / так сильно вертел
седой головою ^
9 у него вписано.
12 на целых шесть недель / на целый месяц
13 сказал / говорил
15 После: забудешь — зачеркнуто: помилуй!
15-16 вот как я тебе мешать буду! вписано.
16 Василий Иванович. / осчастливленный В<асилий> И<ванович>
16 После: Василий Иванович — начато и зачеркнуто: Одн<ако?>
18 в кабинет / а. Как в тексте, б. в свой кабинет
20 в первый / когда в первый
21 надо быть / мы будем
22 Арина / Анфиса
22 с мужем / с ним
23 сына / а. Как в тексте, б. Базарова
24 окончательно вписано.
25 а тот / и тот ^
26 перебирает / заиграет <?>
27 лепечет / говорит
28 щеку / голову ^
29 голубчик вписано.
29-30 желает сегодня к обеду / хочет сегодня на обед
30 сама / самого ^
31 — «А надоем!» / — А надоем? — ^
31 сам вписано.
32 соскочила I «соскочила»
33 тоскливою скукой и глухим беспокойством. / а. тоскливым и
глухим беспокойством б. тоскливой скукой и глухим беспокойством.
34-36 Текста: Странная усталость ел изменилась. — нет.
36 перестал / даже перестал
36 начал искать / начал даже искать
37 После: пил чай — зачеркнуто: и скучал выпивая стакан за
стаканом <?>
37
в гостиной вписано.
37-38 бродил по огороду с Василием Ивановичем / а. ходил по саду с
отцом б. ходил по огороду с В<асилием> Ивановичем)
38 даже вписано.
38-39 осведомился однажды / а. осведомился б. даже осведомился ^
39-40 СПерва обрадовался / обрадовался как дитя ^
40 После: перемене — начато и зачеркнуто: думая что огорче<ния?>
4°-41 была непродолжительна. / продолжалась недолго. ^
Варианты чернового автографа
427
41-42 втихомолку вписано.
42
он вписано.
43 он огорчен / он огорчен чем-то
43 вот что ужасно, вписано.
С. 172
2 такой нехороший». / бледный
3 я вписано.
3 на шею вписано.
4-5 несколько раз пытался / пытался несколько раз ^
6 об его работе, об его здоровье, об Аркадии... / об Аркадии, об
его [научных <?>] работе, об его здоровье наконец ^
8 понемножку подо что-то подбирается / под него подбирается
8-9 с досадой сказал ему / сказал с досадой
ю-12 Слов: «Ну, ну, ну, я ничего!» — поспешно отвечал бедный
Василий Иванович — нет.
12-13 его политические намеки. / политические намеки бедного Василия
Ивановича. ^
13-14 по поводу близкого освобождения крестьян, о прогрессе / [о
прогрессе,] по поводу близкого освобождения крестьян, о «прогрессе» ^
15 своего сына / Базарова ^
15 равнодушно / а. сурово б. вяло
16 прохожу мимо забора и вписано.
17 здешние / твои здешние
17 какой-нибудь старой песни / старин<ной> песни
22 мужиком. / мужичком ^
23 на жизнь, братец / на жизнь ^
20-25 //а пОАЯх против текста: Иногда Базаров со язык настоящий
и законы». — авторские пометы: (1. чернилами) ГС
разочарование, усталость <2. карандашом) иногда <?> лень или какая-то
усталость замечается во всех движениях,
даже походка его твердая и сильная изменилась
[если бы] стремительно.
26 ничего вписано.
28 придел». / придел» и т. п.
28 Ты мне растолкуй / А ты мне растолкуй
29 есть ваш мир? / Ваш мир
31-33 успокоительно, с патриархально-добродушною певучестью
объяснял мужик / а. возражал мужик б. успокоительно пояснял мужик ^
33 нашего, то есть вписано.
С. 172-173
34-ю Текста: А чем строже барин взыщет со вроде шута
горохового... — нет.
428
Варианты чернового автографа
С. 173
11 Впрочем, он нашел / Базаров нашел ^
и~12 Однажды, в его присутствии, / присутствуя однажды
13 руки тряслись / руки дрожали
16 подсмеиваться / а. Как в тексте, б. подтрунивать
16 и над средствами / над средствами
17 тотчас же / тотчас ^
17-18 насмешки Базарова / все его насмешки
19 утешали его. / его радовали.
19-24 Текст: Придерживая свой засаленный шлафрок ел
осчастливленный отец. — вписан карандашом на полях; дополнительная
вставка.
21 он с наслаждением слушал Базарова / он с наслаждением его
слушал
21-22 чем больше было злости в его выходках / чем злобнее он
выражался
23 зубы до единого / зубы ^
24-28 Текст: Он даже повторял ел это выражение. — вписан также
карандашом на полях; отдельная дополнительная вставка.
24 иногда / часто
24-25 тупые или бессмысленные, выходки / поступки тупые
25 например, в течение / в течение ^
26 всё твердил / а. повторял б. всё повторял
27 только вписано.
27-28 узнав, что он ходил к заутрене, употребил это выражение. /
употребил это выражение, узнав, что он ходил к заутрене
29 шептал он своей супруге / а. думал он про себя. б. шептал он
своей старухе. ^
30 Как отделал меня сегодня, чудо! вписано.
30
что он имеет вписано.
31 приводила / привела
31 наполняла / наполнила
32-33 бабе в мужском армяке и рогатой кичке вписано между строк и на
полях.
32 бабе / старухе
33 вручая / а. давая б. подавая
33 стклянку / склянку ^
34 банку вписано.
34 После: ты, — начато и зачеркнуто: мо<я>
35 ежеминутно вписано.
35 за то вписано.
36 научной / лучшей
37 понимаешь ли / понимаешь
37 Император / Самый император
Варианты чернового автографа
429
40 (значения этих слов, впрочем / чего она в прочем ^
41 не умелл) / не могла
42 конец вписано.
С. 173-174
44-1 у заезжего разносчика с красным товаром / у мужика ^
С. 174
1 этот вписано.
1 После: зуб — начато и зачеркнуто: был
3 как редкость вписано.
3-4 беспрестанно повторял. / всё твердил. ^
5 Вы посмотрите что за корни вписано.
3 Этакая сила / а. Эдакие сильные руки б. Эдакая сила ^
6 Слов: Краснорядец так на воздух и поднялся... — нет.
9-10 и как отделаться от пришедшего в экстаз старика вписано
карандашом.
между ю и и — тонкая черта.
11 мужичок соседней деревни привез / из соседней деревни
рассадника <?> <2 нрзб.) привезли
12 своего брата / мужика
12-13 Дежа ничком на связке соломы / Распростертый на соломе
13 несчастный умирал / начато и зачеркнуто: он был уже почти
14 его тело / всё его тело ^
15 изъявил сожаление / пожалел
15-16 раньше не вздумал / не вздумал раньше ^
16 к помощи медицины / к помощи медицинской
17 мужичок / мужик ^
22 Нужно... / Нужно... Нужно... ^
28-29 Они почему-то / Я слышал — они почему-то ^
36-37 хотел было взять его / хотел его взять
38 промолвил / залепетал <?>
39 сделать самому. / сделать.
40-42 Текст: Базаров усмехнулся ел Не шути, пожалуйста. — вписан.
С. 175
1 остановился. / а. вдруг закрыл свое лицо б. вдруг остановился
2 Как ты полагаешь, Евгений / Евгений, как ты полагаешь
3 прижечь железом? / пожечь это железом?
6 После: поздно. — начато и зачеркнуто: С тех пор чет<ыре>
11 лекаря / врача
15 на его / его ^
16 вышел / пошел ^
между 16 и 17 — тонкая черта.
19
входить в комнату сына / войти к сыну
430
Варианты чернового автографа
19 не только вписано.
20 но даже / и даже
21 самых вписано.
21 настойчиво вписано.
22 тревожно вписано.
24 не беспокоиться / не беспокоиться более
24-25 тем более, что / так как
25-26 от которой он, разумеется, всё скрыл / которой он, разумеется,
ничего не сказал
27 крепился / как говорится выдержал характер
29 на третий день / наконец
30 потупившись / понурый
33 лицу / голосу
33 беззаботное / небрежное
33-34 Слов: Кушанье, кажется, хорошо сготовлено.— нет.
35 Не хочется / а. Как в тексте, б. Отчего? — не хочется ^
39 выпрямилась и насторожилась. / насторожилась, став
прислушиваться.
С. 176
1-2 — W озноб был? со и озноб, вписано на полях.
2 Был и озноб. / Пожалуй, что и озноб.
7-8 приготовлением чаю из липового цвету / липовым чаем
8 вошел / вышел ^
9 за волосы. / за голову.
— тонкая черта.
11 Часу в первом утра / Около полуночи
12 с усилием раскрыв глаза / раскрыв с усилием глаза
12-13 увидел над собою при свете лампадки / при свете лампадки увидел
над собою
13 отца / своего отца
13 и велел / он велел
13-14 тот повиновался / а. но тот его не послушался б. тот как будто его
послушался
14-15 но тотчас же вернулся на цыпочках и, до половины
заслонившись / и до половины заслонившись
15 шкафа / шкапа ^
16-17 xjyjfy отворив / чуть-чуть раскрыв ^
17-18 послушать, «как дышит Енюша», и посмотреть / послушать и
посмотреть
18 Енюша / Енюшка ^
18-20 на Василия Ивановича. Она могла видеть одну его неподвижную,
сгорбленную спину / на спину В<асили>я И<ванович>а... Лицо его
она не могла видеть
19 одну / только одну
Варианты чернового автографа
431
20 некоторое облегчение. / какое-то облегчение
21 голова / но голова
23 прислуживал / прислуживался ^ — далее над строкой вписано
и зачеркнуто: и уж рад был, что он его не прогоняет
23 Арина Власьевна / Анфиса Власьевна ^
23 к нему / к Базарову
24 спросила его, как он себя чувствует. / спросила об его здоровье
25 повернулся / отвернулся лицом
25 на жену / на нее
26 обеими руками / руками
27 словно потемнело / а. замолкло б. как-то изменилось
28 со двора / даже со двора
30-31 продолжал лежать / лежал
31 уткнувшись в стену. / неподвижно
33 они утомляли Базарова / он продолжал лежать <?>
33 замер в своих креслах / умолк
34 только изредка хрустя пальцами. / только ломал себе пальцы ^
34 отправлялся / выходил
35-37 Текст: словно пораженный со у него с лица) — вписан на полях;
фраза: (выражение со с лица) — карандашом.
38 к сыну вписано.
38 стараясь избегать расспросов жены / не отвечая на расспросы жены
38 После: жены. — начато и зачеркнуто: Раз только, когда
38-39 Она наконец схватила его за руку / Раз только, когда она,
схвативши его за руку
39-40 судорожно, почти с угрозой / как будто не своим голосом <?>
40 "рут вписано.
С. 177
1-2 [как-то] пристально и тупо вписано.
2 попросил напиться. / попросил воды.
4 лоб. / горячий лоб.
4 Он так и пылал вписано.
5-6 начал Базаров сиплым и медленным голосом, — дело мое
дрянное. / начал Базаров — дело мое дрянное.
10 пролепетал / а. проговорил б. пробормотал
10-и с Тобою! / с тобой ^
11 Ты / Это ты
13 заражения / тифа ^
15 заражения / тифа ^
15 Где же признаки со помилуй! вписано на полях.
16 После: и — зачеркнуто: отогнув ворот
17 выступившие / уже выступившие
19 от страха. / от ужаса.
432
Варианты чернового автографа
20
21
— Положим, — сказал он наконец, — положим... / —
Положим, ну положим
если даже что-нибудь вроде... заражения... / если даже и тиф —
мы, мы тебя вылечим... ^
22-27 Текста: Пиэмии со мы тебя вылечим! — нет.
29-30 по правде сказать вписано.
30 После: неприятная — вписано и зачеркнуто: жизнь моя
кончилась <?>
30 теперь вписано.
32 После: случай — начато и зачеркнуто: сделать пр<оверку> (не
закончено).
33 об одной вещи... / об одном
37 вокруг меня / у меня
™ Слое: а ты надо мной стоику делал, как над тетеревом. — нет.
38-39 Tß)4HO я пьяный, вписано.
39 хорошо вписано.
42 ты мне сказал / ты говоришь ^
43 Этим / Это
С. 178
2 Кто такой / Кто это
ю-14 Текст: Исполню... со Сию минуту пошлю — вписан.
Исполню... / Я сию минуту к ней пошлю, Евгений,
возможное ли это дело, чтобы ты умер, ты, Евгений / возможное
ли это дело, чтобы ты, ты умер
15-16 — Нет, зачем; скажи, что кланяться велел, больше ничего не
нужно. / — Нет, больше ничего не нужно.
20-21 до жениной спальни / до спальни жены
21 так и рухнулся / а. упал б. так и рухнул ^
между 23 и 24 __ тонкая черта.
26 держаться / придерживаться ^
26 выжидающей / выжидающей ^
29 не отправляются в Елисейские? / а. не умирают б. не
отправляются в Елисейские ^ (правка на полях).
30 тяжелый стол / стол
30-31 стоявший возле дивана / придвинутый к дивану
34-35 Да> поди попробуй отрицать смерть. / Вот так нигилист —
попробуй — отрицай смерть!
35 Она тебя отрицает, и баста! / А она меня отрицает
36 После: Мать? — начато и зачеркнуто: Слав<ная>
36 После: Бедная! — зачеркнуто: старуха!
38 Тоже, кажется, нюнишь? / тоже заплакал
41 завопил / возопил ^
между 42 и 43 — тонкая черта.
ю
10-11
Варианты чернового автографа
433
4-5
9-10
10-11
С. 179
1 хирургических вписано.
1 не потерял / не терял ^
2 он еще боролся. / он даже боролся.
3 шептал он, сжимая кулаки / а. промолвил он не раз б. шептал он,
сжимая кулаки, но не раскрывал глаз
говорил: «Ну, из восьми вычесть десять, сколько выйдет?» /
произносил несвязные слова ^
5 ходил / совсем ходил
6 После: другое — начато и зачеркнуто: но прока от них
8 к желудку / к ступням <?>
9 Доктор / а доктор ^
которого он умолил остаться вписано на полях.
а для себя /и для себя
14-16 Текста: несколько дней ел худым предзнаменованием — нет.
17 ничего не умела сказать ей. / не [жила] [умела] могла ей ничего
сказать ^
17 Тимофеич отправился / Тимофеича отправили ^
20 К утру / но к утру
20-21 чтоб Арина Власьевна его причесала / чтобы его причесали
21 поцеловал у ней руку вписано.
22 глотка два чаю. / немного чаю.
28-37 ^Живительное дело ел Базаров печально усмехнулся, вписано на
полях; ряд дополнительных вставок.
29 например, дурака / дурака
30 назовут его умницей и денег ему не дадут / а. Начато: скажут
б. назовут умницей и денег не дадут
30-31 почувствует удовольствие. / обрадуется
32-34 зта маленькая речь Базарова, напоминавшая его прежние
«выходки», привела Василия Ивановича в умиление. / а. начато: эти
слова Б<азаро>ва, напомнившие прежние его выходки б. В<асилий>
И<ванович> умилился — уже давно он не слыхал [подобной]
никакой выходки от своего сына ^
35-36 — Браво! прекрасно сказано со в ладоши. / а. Ха-ха-ха! Так,
так, — заговорил Василий Иванович <2 нрзб.У умиляясь б.
Прекрасно сказано, прекрасно! — воскликнул он, показывая вид, что
бьет в ладоши. ^ {Этот текст в ЧА следует непосредственно
после реплики Базарова, строки 26—31).
38 он / Базаров
40 Тебе лучше, вот что я вижу / Я вижу тебе лучше, вот что я вижу
41 отвечал / ответил
42-43 Д к TO£t помнишь? / А к Анне Сергеевне
44 После: как же. — начато и зачеркнуто: Евгений
434
Варианты чернового автографа
С. 179-180
между 44 и 1 — тонкая черта.
С. 180
2 подле / возле
9 забытья / забытая ^
11-12 и опустился на колени / стискивая [на] руки — и опускаясь на
колени
12-13 перед Базаровым — хотя тот и не мог его видеть вписано на
полях.
13 Евгений, тебе / тебе ^
15 временем вписано.
15 нас с матерью / нас обоих ^
16 это вписано.
16 это / ведь это
19 его сына / Базарова
19 хотя / хоть
20 проползло / пробежало ^
23 наконец вписано.
27 Нет, я подожду / Я еще подожду
28 с тобой вписано.
28-29 ошиблись / ошибаемся
33-34 взявшись за подбородок / а. и закрыл лицо руками б. и закрыл
лицо руками, взявшись рукой за подбородок
34 пальцы... / палец
34 После: пальцы... — вписано и зачеркнуто: Час спустя <?>
между 34 и 35 — тонкая черта.
35 Стук / Стук колес
35 тот стук / тот особенный стук
36-37 внезапно поразил его слух, вписано.
37-38 Ближе, ближе ел фырканье лошадей... В<асилий) И<ванович> —
вписано на полях.
37 Ближе, ближе катились легкие колеса / всё ближе, ближе
катились колеса
38-39 Василий Иванович вскочил и бросился / Он бросился
40 четверней / четверкой ^
41-42 в порыве какой-то бессмысленной радости / а. с какой-то
судорожной радостью б. с каким-то судорожным ожиданием в.
увлеченный порывом какой-то бессмысленной радости
42 он выбежал / а. бросился б. выбежал
43 Ливрейный вписано.
44 в черной /ив черной
44 выходила / вышла
Варианты чернового автографа
435
с. m
2 с собой / с собою ^
4 судорожно прижал / прижал
5-6 доктор, маленький человек / маленький человечек
7 вылезал не торопясь / вылезал
10-11 пролепетала, выбегая из гостиной / пролепетала ^
12-13 начала, как безумная / а. стала б. начала
15-16 а Василий Иванович только повторял: «Ангел! Ангел!» вписано на
полях.
16 После: только — начато и зачеркнуто: рук<ами?>
17 где же есть / где есть ^
22 Э! — произнес немец и кисло осклабился / а. Э? — произнес
немец б. Э? — произнес с пустым удивлением немец
24 от Анны Сергеевны Одинцовой / от Анны Сергеевны ^
24 сказал / промолвил
25 своего сына / Базарова
29 Анна Сергеевна / это Анна Сергеевна
30 сего вписано.
33 Евгений вписано.
34-37 и им расскажу ел консультацию, вписано на полях.
34 им расскажу / ему сперва расскажу
35-36 Слов: так как Сидор Сидорыч уехал (так звали уездного врача) —
нет.
36-37 маленькую консультацию / консультацию
38 на немца / на него
С. 182
6 А, а! так этто фот как этто... Пошалуй... / а. Однако <?>
б. Очинь можна в. А! так это вот!.. Пошалуй ^
между 7 и 8 — тонкая черта.
8-9 в сопровождении В<асили>я И<ванович>а вписано.
10 нечего и думать о выздоровлении больного. / надежды на
выздоровление больного нет никакой.
14 просто испугалась / испугалась
15-16 и мысль, что она не то бы почувствовала, если б она точно его
любила — мгновенно сверкнула у ней в голове, вписано на полях.
15 мысль / и мысль ^
15-16 если бы точно / если б она точно
17 усиленно вписано.
19 обещали. / говорили.
21 Иванович. / Иваныч ^
29 станемте говорить правду / будемте говорить правду
30 После: под колесо — зачеркнуто: и кончено.
31 было думать / думать
436
Варианты чернового автографа
33 После: махнул рукой.) — вписано на полях и зачеркнуто: А
завтра где ты, человек? — Пришла вдруг <1нрзб.>.... Косила
травы <?>, вот и ее (не закончено).
34 я любил вас! / Что я любил Вас?
34-35 Это и прежде не имело никакого смысла, а теперь подавно. / Это
нынче не имеет никакого смысла
33 а теперь / а. Как в тексте, б. а уж ныне
35 форма / та же форма
35-36 а моя собственная форма / моя форма ^
36 уже вписано.
36 Скажу я лучше / Скажу лучше
37 вы стоите / стоите ^
40 не тревожьтесь... / не беспокойтесь
С. 183
1-2 на кресло / на кресла ^
2 Слов: на котором лежал Базаров — нет.
3 шепнул / проговорил
3 он. / Базаров. ^
4-5 Слов: в этой гадкой комнате — нет.
5 После: Живите долго — зачеркнуто: Меня не забывайте.
5 это лучше всего вписано.
3-11 и пользуйтесь ел никому до этого дела нет... вписано на полях;
дополнительные вставки.
6 пользуйтесь / пользуйтесь жизнью
6-7 безобразное зрелище / зрелище
7-8 После: топорщится. — начато и зачеркнуто: Кого удивишь
8 И ведь тоже / Я тоже ^
8-10 не умру, куда! задача есть, ведь я гигант! А теперь вся задача
гиганта / задача есть. Не умру — куда! А теперь вся задача ^
и-14 Текста: Всё равно: вилять хвостом не стану, ел боязливо дыша. —
нет.
15-16 Меня вы забудете ел не товарищ, вписано.
15 Слов: начал он опять — нет.
17 Это чепуха; но вписано.
18-19 Цем бы дитя ни тешилось... вы знаете вписано.
19-20 Слов: И мать приласкайте. Ведь таких людей, как они, в вашем
большом свете днем с огнем не сыскать... — нет.
20-21 £[ НуЖен России... Нет, вписано.
21 После: не нужен. — вписано на полях: Сорная трава — из поля
вон. ^
22 После: мясник... мясо продает... — повторно вписано: мясник...
23 Тут есть Лес... / Зачем этот лес...
25 Анна Сергеевна наклонилась к нему вписано на полях.
27 разом / быстро
Варианты чернового автографа
437
27 принял руку и приподнялся. / принял руку
28 После: силой. — начато и зачеркнуто: Анна
29 Прощайте... вписано на полях.
30 Послушайте... / Ради самого Бога...
30-31 Дуньте на умирающую лампаду / Дуньте на лампу ^
31 умирающую вписано.
31 и пусть / пусть
33 И довольно! / Ну — И довольно
35 После: Анна Сергеевна — зачеркнуто: постояла перед ним и
37 отвечала она чуть слышно. / отвечала она. ^
между 37 и 38 — тонкая черта.
41 святое миро / священное миро
41-42 его груди / его раскрытой груди
43 свеч / свечей ^
С. 184
I на помертвелом лице. / на его лице ^
3 После: стенание — зачеркнуто: [и Василий Иванович и Арина
Власьевна] оба вместе упали ниц [подле своего сына]; вместо
этого текста (после: стенание и перед: оба) сделана помета: см.
след. стр.
3-7 Текст: Василием Ивановичем ел у него на шее. — вписан и
отчеркнут в верхней части л. 174 с пометой: со стр. 173.
3-4 обуяло внезапное исступление. / обуяло вдруг исступление
4 я возропщу / возропщу
4 хрипло кричал он / твердил он
5-6 с пылающим, перекошенным лицом, потрясая в воздухе кулаком,
как бы грозя кому-то / потрясая кулаком, как бы грозя кому-то
6 и возропщу / я возропщу ^
7 вся в слезах, повисла у него на шее / упала к нему на шею
8 пали ниц. / упали ниц подле своего сына. ^
8-9 в людской вписано.
9 рядышком / рядушком ^
10 После: в полдень...» — зачеркнуто: а. в жаркий полдень
б. в знойный полдень в. в полдень, в зной.
II вечер настает и ночь / настает прохладный вечер
12 После: возвращение — зачеркнуто: в муках тяжких
12 в тихое убежище / в прохладное убежище
13 измученным и усталым... / усталым^
13 После: усталым... —зачеркнуто: Будем надеяться, что и нашим
бедным старикам не оно раскроет скоро свои недра! Будем
надеяться, что и вера [молитвы]* их [о погибшем сыне]** не была
* вера — зачеркнуто; молитвы — вписано и зачеркнуто.
о погибшем сыне вписано и зачеркнуто.
438
Варианты чернового автографа
бесплодной [, как он был бесплоден*]. [Никакая <?> гордость не
скроется <?>, но водоросли <?> растущие так безмятежно
счастливы)] Какое бы грешное сердце не скрылось в могиле — цветы,
растущие на ней [, так] безмятежно глядят на нас своими
невинными глазами [, что] — Не об одном вечном спокойствии говорят
они: они говорят о вечном примирении. **
14 XXVIII / Глава Двадцать Восьмая и Последняя ^
15 Перед началом главы сделана вставка в главу XXV (см. с. 155—
15о, строки 36—19).
15 Стояла белая зима / Белая стояла зима
15-16 с жестокою тишиной безоблачных морозов / с трескучими
морозами (правка на полях).
16 плотным / твердым
16 плотным, скрипучим / плотным
17 на деревьях / на кустах
18 дыма / молочного дыма
18 клубами / и клубами
20 людей вписано.
20 хлопотливым / быстрым
22 еще сильнее стискивал / а. Как в тексте, б. Уже стискивал
22 недвижный вписано.
23 быстро гасла кровавая заря. / а. [зарево] заря погасала б. заря
[тихо раскатилась] всё еще горела на небе е. быстро гасла заря. *
23 После: заря. — начато и зачеркнуто: Окна Марьинского дома
тихо <?> рдели от огня <?> уже
24 зажигались / уже зажигались
26 на семь / на восемь
26 Неделю тому назад / За неделю до того дня
27 состоялись / а. совершилось б. состоялось ^
30 отправлялся / уезжал
31 туда же вписано.
31 тотчас / на другой день
32 наделив / одарив ^
33 собрались к столу. / а. сели за стол б. явились к столу ^
34 появилась / завелась ^
34-35 в глазетовом кокошнике. / с глазетовым кокошником. ^
35 Павел Петрович восседал между Катей и Фенечкой / начато и
зачеркнуто: а. Павел Петрович занимал то место, что б. восседал
на [том самом]
36 «мужья» пристроились возле своих жен. вписано на полях.
* как он был бесплоден вписано и густо зачеркнуто.
** Весь текст и его варианты зачеркнуты; на полях против текста: Какое бы
грешное ел о вечном примирении. — авторская отсылка: «К стр. 179й», т. е.
к последней странице романа (см. варианты к с. 188, строкам 15—21).
Варианты чернового автографа
439
36-37 Знакомцы наши / а. Знакомые нам лица б. Все нам знакомые
лица в. Лица, хорошо нам знакомые
37 изменились / мало изменились
37 в последнее время вписано карандашом на полях.
37-38 После: похорошели — начато и зачеркнуто: пом<олодели?>
38 После: Павел Петрович — зачеркнуто: пожелтел и
39-40 и «грансеньерства» вписано.
40 выразительным / тонким
40-41 стала другая. / словно стала другая ^
41 В свежем шелковом платье, с широкою / В светлом шелковом
платье, с белыми цветами ^
42 на волосах / а. на голове б. в волосах ^
С. 185
2 ко всему / и ко всему
3-4 И не она одна / а. начато: Да и на нее б. Да и не одна ^
4 другие все / все другие ^
12 взяв бокал / а. Как в тексте, б. подняв бокал
17 После: спичи! — начато и зачеркнуто: а. Без б. Просто —
позволь
17 Аркадий, скажи ты! вписано.
18 не приготовлялся. / не приготовился ^
19 брат вписано.
20 пожелать тебе всего хорошего / и пожелать тебе счастья
21 поскорее / скорее
22 облобызался / перецеловался
24 руку/ручку 0
24 не умела / никак не умела °
25 вторично налитый бокал / последний свой бокал
27-28 Этот английский хвостик en были тронуты, вписано.
30 и чокнулась с ним. вписано на полях.
30 После: с ним. — начато и зачеркнуто: Тот
30-31 Аркадий в ответ пожал ей крепко руку / а. Тот пожал ей в ответ
крепко руку б. Аркадий крепко пожал ей в ответ руку ^
между 31 и 32 — тонкая черта.
37 но по убеждению / а по убеждению ^
37-38 из будущих русских деятелей / из самых замечательных будущих
русских деятелей
38 очень умного / замечательно умного
38 законника / а. Как в тексте, б. еще молодого законника
39 твердой волей и / с холодным деятельным умом
40 еще молодого / а. Как в тексте, б. еще относительно молодого
40 доброго / а. Как в тексте, б. довольно доброго
40-41 холодного как лед. / холодного
440
Варианты чернового автографа
41 Они живут в большом ладу / начато и зачеркнуто: Они очень
лад<но>
42 Слов: пожалуй, до любви — нет.
42 После: до счастья — вписано на полях карандашом и зачеркнуто:
Оставить дни в Никольском. Княжна умерла. Объявить Кстати
и для себя <?> и для А<нн>ы С<ергеевн>ы, которая из Никольского
переехала в деревню мужа. Далее после зачеркнутого вписано
также карандашом: Княжка умерла, забытая в самый день
смерти. О
С. 185-186
42-1 Княжна X я умерла / Княжна умерла ^
С. 186
2 поселились в Марьине. / а. Как в тексте, б. поселились
окончательно в Марьине ^
2 Дела их / хозяйство их
2 начинают / начали
3 хозяином / агрономом
4 довольно вписано.
6-7 он беспрестанно разъезжает по своему участку, произносит
длинные речи / разъезжает, произносит длинные речи
12 Слов: (произнося ан в нос) — нет.
13 евту / эту
16 болтает / говорит
16 речисто. / очень речисто ^
17 мужа / своего мужа
19 о Петре. / и о Петре ^
19-21 Текст: Он совсем ел обюспючюн — вписан на полях, частично
чернилами, а от слов: и важности — карандашом.
20 окоченел / окостенел ^
21 но тоже / он тоже
27-28 В самое фешенебельное время для прогулки / а. начато и
зачеркнуто: это и самое для человека одинокого, еще не совсем
старого <?> подходящее <?> время б. В [это] самое фешенебельное время
для прогулки
29 совсем седого / совсем почти седого
29 как бы страдающего подагрой / начато и зачеркнуто:
жалующегося?)
30-31 особенным отпечатком / неподражаемым эффектом или отпечатком
31 одним лишь долгим вписано.
32 После: общества — начато и зачеркнуто: и которые после
девятнадцатого февраля
32-33 Зто Павел Петрович, вписано.
Варианты чернового автографа
441
33 из Москвы за границу / за границу ^
36-37 он держится просто, почти скромно, но не без достоинства / он
держится просто не без достоинства ^
37 находят / счи<тают>
39 развязнее / развязнее и небрежнее
40 трунит / и небрежно трунит
40 самим вписано.
41 и прилично вписано.
С. 186-187
41-2 Текста: Он придерживается славянофильских воззрений со в виде
мужицкого лаптя. — нет.
С. 187
3-5 Текст: Матвей Ильич Колязин со на богемские воды — вписан
карандашом на полях.
7 Получить / и получить
7-8 в театр и т. д. / или в театр
8 так легко и скоро / так легко
9 После: Kirsanoff — вписано карандашом и зачеркнуто в нижней
части листа: П<авел> П<етрович> скучает и с тех пор выполняет
и однажды я видел и <1 нрзб.) ничего и [часто] назвал <1 нрзб.)
гусей достал их 2 <1 нрзб.У
9-11 Текста: Он всё делает добро со некогда львом — нет.
11 но жить / Жить ^
12 подозревает... / а. Как в тексте, б. думает
13 в сторонке / где-нибудь в сторонке
13-14 задумывается / задумается ^
19 После: студентами — начато и зачеркнуто: а в особенности?)
19-20 молодыми вписано.
21-22 наивных немецких профессоров / немецких профессоров ^
22 трезвым взглядом / [ясным] здравым и трезвым взглядом ^
24 совершенным бездействием и абсолютною ленью. / начато и
зачеркнуто: полным незнаньем тех самых предметов, котор<ые>
25 С такими-то / С такими
25-26 отличить / различить ^
26 но исполненными отрицания вписано карандашом.
27 с великим Елисевичем / с великим Скоропиховым ^
29 «дело» / дело ^
31 журнальце / журнале ^
33-34 Отец со и литератором, вписано карандашом на полях.
33 Отец им помыкает по-прежнему / Отец по-прежнему им помыкает
36 наши кладбища / сельские кладбища
37 окружавшие / окружающие
442
Варианты чернового автографа
38 серые вписано.
39 когда-то крашеными вписано карандашом.
39 плиты / плитки ^
40 все сдвинуты / на полосочках почти все сдвинуты ^
40 подталкивает / подтолкнул
40 После: снизу — начато и зачеркнуто: раки
40~41 два-три ощипанных деревца / начато и зачеркнуто: а. два-три
[оч<ень><?>] [пло<хеньких><?>] б. два-три дерев<ца>
С. 188
1-2 до которой не касается человек, которую не топчет животное; одни
птицы садятся на нее и поют на заре. / до которой никто и ничто
не касается: (правка на полях).
2 птицы / птицы небесные
2 на заре. / по зорям ^
3 Железная ограда / решетка
3 две молодые елки / а. Молодой ду<бок> б. молодая елка
4 Евгений вписано.
6 два уже дряхлые старичка / а. два старых человека б. два уже
дряхлых старичка ^
8 к ограде / а. Как в тексте, б. к решетке ^
8 припадут и станут на колени / станут на колени
9 и внимательно вписано.
9 После: камень — зачеркнуто: даже без креста
10 После: их сын; — начато и зачеркнуто: пыль смахнут
11 пыль смахнут с камня, да ветку елки поправят / [и] пыль смахнут
с камня — [и] ветку елки поправят ^ вписано на полях после:
поменяются коротким словом.
12 и не могут покинуть / и долго не могут покинуть
15 О нет! / а. Как в тексте, б. Нет! ^
16 бунтующее сердце / беспокойное сердце <бунтующее вписано над
невычеркнутым: беспокойное).
19 говорят нам / говорят (см. также варианты к с. 184, строке 13
на л. 173).
После текста: волнистая черта. Под чертой: Ив. Тургенев
Кончено в Спасском; в Воскресение,
Июля 30-го, в 35 минут первого. —
1861
Далее на следующем листе перечень глав и страниц (листов).
ПРИЛОЖЕНИЯ
H. С. Никитина
ЧЕРНОВОЙ АВТОГРАФ РОМАНА
И. С. ТУРГЕНЕВА «ОТЦЫ И ДЕТИ»
Кажется, никта из русских писателей не заботился о сохранности
своих черновиков так, как Тургенев. Незадолго до смерти он собрал их
под добротными и красивыми переплетами, предварив наиболее
значительные из них тщательно оформленными титульными листами, на
которые кроме общепринятых сведений вынес и то, что считал, по-видимому,
необходимым сообщить будущим исследователям его творчества и что
подчас знал он один. Возможно, он предполагал, что первым таким
исследователем станет его близкий друг П. В. Анненков, который, изучая
творческие рукописи Пушкина, заново открывал своим
современникам,— и Тургенев тоже был в их числе,— с детства любимого ими
поэта.
Но случилось иначе. Умирая во Франции, он оставлял своей
наследницей Полину Виардо и ей завещал свой огромный парижский архив.
Рукописи «Дворянского гнезда», «Дыма», «Нови», «Степного короля
Лира», стихотворений в прозе и еще десятков законченных и
незавершенных его повестей и рассказов, планы и наброски, статьи и
автобиографические записи — все это принадлежит теперь Парижской
Национальной библиотеке. И не русским друзьям и биографам Тургенева, а
французским ученым-славистам — спустя уже более полувека со дня
его смерти — довелось первыми иметь возможность изучать эти
уникальные рукописные тома.
«Все тургеневские автографы, находящиеся в Ленинградской
Публичной библиотеке (ныне — Российской Национальной библиотеке. —
H.H.) и Пушкинском Доме, не имеют той ценности для исследователя,
как его рукописный фонд, оставшийся во Франции: в СССР — это
в большинстве случаев лишь „немые свидетели" авторского творчества,
то есть чистовые рукописи, с которых производился набор... „Говорящие"
же рукописи — черновики — находятся в Париже»,— так еще в 1930 го-
446
Приложения
ду писал известный французский тургеневед академик Андре Мазон,
составивший цитируемое нами описание Тургеневского рукописного фонда
в Парижской Национальной библиотеке, которое сразу после появления
во Франции было переведено на русский язык и издано в Советском
Союзе (M а з о н А. Парижские рукописи И. С. Тургенева / Пер. с
франц. Ю. Ган под ред. Б. Томашевского. М.; Л.: Academia, 1931,
с. 10—11. Ср.: Mazon André. Manuscrits parisiens d'Ivan Tour-
guénev. Paris, 1930, p. 10). Тогда же Мазон опубликовал и многие не
известные ранее страницы из этого фонда. Однако в полный голос
«говорящие» тургеневские рукописи смогли заговорить лишь в 28-томном
академическом собрании сочинений и писем писателя, изданном
Институтом русской литературы (Пушкинским Домом) в 1960—1968 годах.
Именно тогда и осуществилось то, что на протяжении многих
десятилетий казалось неосуществимым: благодаря инициативе и усилиям главного
редактора издания академика М. П. Алексеева, поддержанного А. Ма-
зоном, микрофильмированный парижский архив писателя поступил
в распоряжение российских текстологов, которые по фотокопиям,
отснятым с этих микрофильмов, смогли наконец прочесть черновые и беловые
рукописи Тургенева, которые мы давно и привычно называем
парижскими, не задумываясь над тем, что главная, а иногда и вся работа над
ними происходила в России, и в подавляющем большинстве случаев —
в Спасском.
Изучение Тургеневского фонда Парижской Национальной
библиотеки дало не только открытия, но и представление об утратах: не все
рукописи, находившиеся при жизни писателя в его парижском архиве, стали
после его смерти достоянием Национальной библиотеки.
Новозеландский тургеневед профессор Патрик Уоддингтон обратил внимание на то,
что в их порядковой нумерации, установленной в результате
произведенной после смерти Тургенева нотариальной инвентаризации его архива,
встречаются многочисленные пропуски. Он высказал предположение,
что каждый такой пропуск означает неизвестный, а возможно, теперь
уже и навсегда утраченный тургеневский автограф, оставшийся у
наследников Виардо. И находки последних лет подтвердили это
предположение.
Поэтому первые сообщения о предстоящей продаже неизвестной
ранее черновой рукописи «Отцов и детей» почти не вызывали сомнений
в том, что и она из числа рукописей, унаследованных Виардо. Однако
сомнения эти возникли при первом же непосредственном знакомстве с ней,
ибо нотариальных помет, удостоверявших собственность Виардо, на ней
не оказалось, как не оказалось и никаких свидетельств того, что они
H. С. Никитина. Черновой автограф романа
447
когда-либо были. История же с ее продажей позволила сделать, быть
может, слишком далеко идущие, но в то же время не беспочвенные
предположения о том, что судьбой этой рукописи мог по-особому
распорядиться еще сам Тургенев.
Ее продавали, но хотели продать и продали на родину писателя,
предоставив Советскому фонду культуры возможность приобрести ее,
минуя аукцион лондонской фирмы «Сотбис», на который она уже была
отдана. И приобрести за цену на 100 тысяч фунтов стерлингов меньшую,
чем та, которая изначально была определена для нее экспертами фирмы.
Между тем об открытии этой рукописи как о событии чрезвычайном
писали в прямой связи с приближающимся аукционом многие газеты, и не
в одной Великобритании. Несомненно, дойди дело до торгов, цена ее
превзошла бы назначенные экспертами 500 тысяч фунтов стерлингов,
и, быть может, значительно. Однако лорд Пармур, ставший владельцем
этой рукописи всего за несколько месяцев перед тем, по его словам,
купил ее с целью заняться ее окончательным устройством. «Рукопись
должна обрести надежный и постоянный дом,— говорил он,— она должна
вернуться на родину». И она вернулась.
Отныне ее постоянным домом стал Институт русской литературы
(Пушкинский Дом) РАН, а жить ей предстоит рядом с рукописями
Пушкина. В ней запечатлен самый процесс создания того романа,
появление которого вызвало ожесточенные и по сей день не утратившие
своего накала споры, упреки и обвинения в адрес его автора. Многократно,
устно и в письмах, Тургеневу приходилось обосновывать правомерность
своих убеждений, своего взгляда на отраженную в романе по горячим
следам русскую жизнь с ее героями.
Сказал он это и в статье «По поводу „Отцов и детей"», которая
отдельной главой вошла в состав его «Литературных и житейских
воспоминаний». «Лишь одни избранники в состоянии передать потомству не
только содержание, но и форму своих мыслей и воззрений, свою
личность...» (наст, изд., с. 198) — говорил он здесь и надеялся, что
потомки иначе, нежели современники, прочтут его роман, и если даже и не
причислят его к рангу избранников, то во всяком случае снимут ту тень,
которая легла на его имя после выхода в свет «Отцов и детей», когда
большая часть русской революционной молодежи оттолкнула от себя его
героя, а словом «нигилист» воспользовались те, которые «ждали только
случая, предлога, чтобы остановить движение, овладевшее русским
обществом» (там же, с. 195).
Критика враждебно встретила эту статью-исповедь автора «Отцов
и детей», неудовлетворенными остались и ближайшие друзья писателя,
448
Приложения
сообщавшие ему об этом в своих письмах. Отвечая на одно из них,
присланное П. В. Анненковым, Тургенев писал: «Я перечел мою статью об
„Отцах и детях" и, представьте, чувствую, что каждое слово —
справедливо, словно из души у меня вылилось. Оказывается, что либо не надо
говорить правды, либо — и что вероятнее — ни один автор хорошенько
не знает, что он делает. Тут есть своего рода противоречие, которого не
разрешишь сам, как к нему ни подъезжай» (Тургснев-П. Письма, т. 10,
с. 102).
Это же Тургенев повторил через несколько лет в письме к
Салтыкову-Щедрину, отвечая уже на его вопрос об «Отцах и детях».
Соглашаясь, что «Базаров остался для многих загадкой», он писал: «...я сам не
могу хорошенько себе представить, как я его написал. Тут был <...>
какой-то фатум, что-то сильнее самого автора, что-то независимое от
него. Знаю одно: никакой предвзятой мысли, никакой тенденции во мне
тогда не было; я писал наивно, словно сам дивясь тому, что у меня
выходило»,— и в свою очередь спрашивал Салтыкова: «Скажите по совести:
разве кому-нибудь может быть обидно сравнение его с Базаровым? Не
сами ли Вы замечаете, что это самая симпатичная из всех моих фигур?»
(Тургенев-/. Письма, т. 11, с. 190—191).
Сомнение таких людей, как Салтыков-Щедрин, пожалуй, в не
меньшей степени, чем восторженное одобрение Достоевского, убеждало
Тургенева, что он не только справился с поставленной перед собой
художнической задачей, но и был не беспочвен в своих исторических прозрениях.
«Это торжество демократизма над аристократией»,— так определял
Тургенев главный смысл своего романа в письме к Герцену, написанном
вскоре после его появления (Тургенев-П. Письма, т. 5, с. 50). И тогда
же в другом своем письме к поэту К. К. Случевскому, за которым
стояли учившиеся в Гейдельберге русские студенты, наполнял
конкретностью этот олицетворенный в Базарове демократизм: «Мне мечталась
фигура сумрачная, дикая, большая, до половины выросшая из почвы,
сильная, злобная, честная — и всё-таки обреченная на погибель —
потому, что она всё-таки стоит еще в преддверии будущего, — мне
мечтался какой-то странный pendant с Пугачевым» (там же, с. 59).
И вот теперь стала известная первая, а значит, и главная рукопись
романа — живой и говорящий свидетель авторской работы над
произведением. Ей почти сто пятьдесят лет, и более чем на столетие она пережила
своего творца. Кто сберег ее для будущих поколений его
соотечественников,— возможно, когда-нибудь мы узнаем и это.
Главное, она вернулась. И если сохранила не все однажды доверенное
ей художником, то причиной тому не ее возраст и не условия, в которых
H. С. Никитина. Черновой автограф романа
449
она пребывала в безвестности все эти долгие годы. Причиной тому воля
Тургенева, плотной спиралью, столь хорошо знакомой всем, кому когда-
либо довелось читать его черновики, зачеркивавшего уже положенные на
бумагу, но неудовлетворявшие его слова, а подчас и целые строки. Так,
одиннадцать вставок на полях рукописи были сделаны Тургеневым
карандашом, вероятно, не потому, что под рукой не оказалось пера и
чернил. Они были результатом уже позднейшей доработки романа,
возможно, той, которую писатель осуществлял по рекомендациям редактора
«Русского вестника» М. Н. Каткова или П. В. Анненкова, не будучи до
конца убежденным в их правоте.
Обосновавшись на зиму в Париже, Тургенев писал 30 сентября
(12 октября) 1860 года П.В.Анненкову: «Намерен работать изо всех
сил. План моей новой повести готов до малейших подробностей —
и я жажду за нее приняться» (там же, с. 244). А 1 (13) октября 1860
года уведомлял И. И. Панаева: «...большая вещь, за которую я только
что принялся теперь и которую не окончу раньше будущего мая, уже
назначена в „Русский вестник"» (там же, с. 245). По-видимому, одним из
этих или ближайших к ним дней и надлежит датировать начало работы
над черновым автографом романа, а значит,— над «Отцами и детьми».
Впоследствии, по-видимому, в середине или второй половине
семидесятых годов, перед тем, как заказать для рукописи «Отцов и детей»
переплет, который и по сей день служит ей и надежной защитой, и
украшением, писатель, оформляя ее титульный лист, сопроводил подзаголовок
«Повесть Ивана Тургенева» сведениями, обозначившими не только
хронологические границы работы над произведением, но и главные ее
трудности. Теперь, вероятно, ни один комментарий к «Отцам и детям» не
обойдется без этих сведений: «Задумана в 1860-м году, летом, в
Англии — очень долго не мог справиться с сюжетом; начал ее осенью в
Париже, писал медленно и кончил наконец, 30-го июля — 1861-го года —
в Воскресение в Спасском».
30 июля 1861 года — это дата завершения вчерне «Отцов и детей».
Тургенев назвал ее в статье «По поводу „Отцов и детей"», но вплоть до
последнего времени она не представлялась такой уж бесспорной и
существовала рядом с другой, указанной писателем в одном из писем к
П. В. Анненкову. «Мой труд окончен наконец,— сообщал он здесь. —
20 июля написал я блаженное последнее слово» (там же, т. 4, с. 358).
Была ли то ошибка в прочтении подлинника, допущенная в первой
публикации этого письма,— сейчас автограф его утрачен,— или ошибся сам
Тургенев, несомненно одно: дата эта не соответствует действительной
дате окончания «Отцов и детей», которую автор перенес на титульный
15 И. С. Тургенев
450
Приложения
лист с последней страницы своей рукописи, где она была поставлена в
самый момент завершения романа, и момент этот здесь уточнен, кажется,
до предела: «В 35 минут первого».
Из шести написанных Тургеневым романов лишь последний —
«Новь» — он назвал романом уже в момент его появления. Остальные
он чаще называл повестями и только за три года до смерти выделил их
в своем творчестве в этот высший жанровый ряд, предпослав им в
издании своих сочинений специальное предисловие. Повестью называл он
и «Отцов и детей», и это жанровое определение вынес на титульный
лист черновой рукописи*. Между тем уже первая страница этой
рукописи говорит о том, что не повесть задумывал Тургенев, приступая к
работе над новым своим сочинением. Иначе не появилось бы вслед за
заглавием «Отцы и дети» обозначение: «Часть первая»,— несомненное
свидетельство романной структуры будущего произведения. Как
показывает изучение рукописи, писатель отказался от двухчастной
композиции «Отцов и детей», по-видимому, после того как они в основном были
написаны. На полях оглавления, незаполненный оборот которого
Тургенев впоследствии и использовал для титульного листа, есть помета:
«Часть П-я» — и на ее уровне проведена черта, разграничившая
девятнадцатую и двадцатую главы. Казалось бы, наличие двух параллельных
сюжетных линий в романе уже оправдывало его деление на две части:
вторая часть и должна была начинаться приездом Базарова с Аркадием
к старикам Базаровым. Но писатель, вероятно, сомневался, сколь
оправданно двухчастное построение небольшого по объему произведения.
Главной же причиной, побудившей его в конце концов отказаться от
деления романа на две части, была несоразмерность получившихся частей,
и с этим, скорее всего, связаны произведенные им в оглавлении
подсчеты страниц в главах. Сбоку под страницами оглавления,
соответствующими началу каждой главы, Тургенев указал еще и количество страниц
в каждой главе, а под оглавлением выписал номера самых больших глав
романа в порядке убывания их объема. И хотя во второй части
оказались три из четырех больших глав романа, тем не менее первая часть
и по количеству глав (19 из 28, составивших весь роман), и по общему
объему (на 20 страниц больше второй части) значительно превзошла
вторую часть. Поэтому перед тем, как начать переписывать роман набе-
* О проблеме жанра у Тургенева см.: Батюто А. И. 1) Структурно-жанровое
своеобразие романов Тургенева 50-х—начала 60-х годов // Проблемы реализма
русской литературы XIX века. М.; Л., 1961, с. 133—161, особ. С. 133—136, 139—140;
2) Тургенев-романист. Л., 1972 (гл. «Проблема жанра в романистике Тургенева»,
с. 240—283), переизд.: Избранные труды. СПб., 2004, с. 471—499.
H. С. Никитина. Черновой автограф романа
451
ло, Тургенев устранил деление его на две части. Отказ от двухчастной
композиции по существу ничего не изменил в ней, но этот
первоначальный замысел писателя интересен как отражение его внутреннего
представления о капитальной значимости осуществлявшегося им труда, и это
представление сопутствовало ему едва ли не на всем протяжении
создания «Отцов и детей».
Самое существенное расхождение сюжета, намеченного в
подготовительных материалах (см. наст, изд., с. 200—213), с окончательным
заключается в другом. Главный конфликт романа, обозначенный уже в его
заглавии — «Отцы и дети», первоначально, когда это произведение еще
не получило своего названия, не предполагался Тургеневым в качестве
такового. Внимание писателя было сосредоточено на нигилисте, на
изображении несостоятельности его жизненной позиции, опровергаемой самой
жизнью. Базаров нарушает привычный ход вещей в имении
Кирсановых, «выбивает его (Аркадия. — H. Н.) и всех из всякой правильности
(комета)»; по его «наущению» Аркадий заменяет в руках отца томик
Пушкина брошюрой Бюхнера; из его уст Николай Петрович слышит
себе приговор: «...его песенка спета» (наст, изд., с. 45 и 209) и тем не
менее до того столкновения, которое разворачивается в десятой главе
романа между Базаровым и Павлом Петровичем Кирсановым, в
«Кратком изложении содержания...» в подготовительных материалах дело,
очевидно, не доходит. Здесь Базаров не спорит, но «ведет умные
нигилистические разговоры с братьями», и хотя, по словам Тургенева,
«разбивает в прах аристократизм и уединенный дендизм одного —
стремление к практичности и романтизм другого», тем не менее едва ли эти
разговоры демонстрируют силу собственных убеждений Базарова, по
поводу которых писатель тут же замечает: «...а сам ничего не ставит на
место — потому что ничему не верит» (наст, изд., с. 211). К тому же
эти разговоры здесь были отнесены к концу романа, непосредственно
предшествуя истории, связанной с дуэлью, т. е. к тому времени, когда
Базаров уже сломлен своей любовью к Одинцовой.
Само название «Отцы и дети» и предполагавшаяся двухчастная
композиция произведения напоминают о злополучном и даже не в двух,
а в трех частях задуманном, на треть написанном, а затем уничтоженном
первом романе Тургенева «Два поколения»*. Так же как и восемь лет
* О работе Тургенева над романом «Два поколения» см.: M а зон А. Работа
Тургенева над романом «Два поколения» // Лит Наел, т. 73. Из парижского архива
И. С. Тургенева. Кн. 1. Неизвестные произведения И. С. Тургенева. М.: Наука, 1964,
с. 39—44. Там же см.: План романа: Два поколения, с. 45—51; Назарова Л. Н.
О романе «Два поколения». Послесловие, с. 52—58.
452
Приложения
назад в неудовлетворившем его романе «Два поколения», Тургенев
в «Отцах и детях» снова обращался к конфликту поколений, снова
предполагая сделать его центром обширного эпического повествования.
Роман «Два поколения», как полагают, потому и не удался писателю, что
остро пережитая им реальность личной жизни, перенесенная в роман,
побеждала здесь в противоборстве с необходимой в искусстве правдой
художественного вымысла, мешала созданию образов-типов и
типических ситуаций. Опыт несостоявшегося романа ощутимо и с первых
страниц присутствует в новом; в его основание положен тот же вечный
конфликт поколений. Реалии личной авторской судьбы порой оказываются
на первом плане и здесь, в черновой рукописи «Отцов и детей». Потом
Тургенев исключит из биографии героев черты своей собственной,
изменит некоторые имена и силой писательского воображения
трансформирует отдельные эпизоды. Он уточнит и дату начала действия романа — ту,
которая в так называемых подготовительных материалах к «Отцам и
детям», ставших тоже лишь недавно известными, была определена им как
25 мая. В черновой рукописи он впервые укажет год действия романа —
1859-й — и тогда же исправит 25 мая на 20-е. Не будь рукописи,
засвидетельствовавшей это исправление, дата, указанная в первой строке
романа, возможно, никогда не привлекла бы к себе внимания, не
наполнилась бы тем конкретным содержанием, восходящим к биографии
Тургенева, которое существенно проясняет истоки этого его романного
замысла.
День этот остался в памяти Тургенева как день его встречи с
Герценом в Лондоне, вслед за которой началось их недельное ежедневное
общение. И хотя оба они крайне скупо отразили в своих письмах этот
короткий, но несомненно знаменательный период их
взаимоотношений, сопутствовавшие ему события говорят сами за себя. Тем первым
днем, которым датировано начало действия «Отцов и детей», датирован
и 44-й лист «Колокола» со статьей «Very dangerous!!!», где Герцен резко
осудил тактику русской революционно-демократической критики во
главе с Чернышевским и Добролюбовым. Отдельным листом —
приложением к 44-му листу «Колокола» с пояснением Герцена был напечатан
составленный В. А. Панаевым «Проект освобождения помещичьих
крестьян в России», тогда же посланный автором Александру II*.
Но, быть может, главным в этой поездке для будущего автора
«Отцов и детей» было то обстоятельство, что в Лондон к Герцену он приез-
* См.: Летопись жизни и творчества А. И. Герцена. 1859 — июнь 1864. М.:
Наука, 1983, с. 44.
H. С. Никитина. Черновой автограф романа
453
жал не один. Вместе с ним был Елисей Колбасин, сотрудник
«Современника», представитель той русской молодежи, вождями которой были
Чернышевский и Добролюбов. Его встреча с Герценом и стала,
наверное, и символическим прообразом, и камертоном встречи Николая
Петровича Кирсанова с сыном.
В кризисный для России момент создавал Тургенев свой роман.
И тем ощутимее переживал он остроту этого кризиса, что его,
Тургенева, автора «Записок охотника» (которые, как скажет после его смерти
Салтыков-Щедрин, «положили начало целой литературе, имеющей
своим объектом народ и его нужды» (Салтыков-Щедрин M. Е.
Собр. соч.: В 20-ти т. М.: Худ. лит-ра, 1970, т. 9, с. 459)), молодые
революционные демократы объявили отжившим свой литературный век
и фактически изгнали из того самого «Современника», который он
возрождал вместе с Некрасовым и Белинским. А ему тогда было чуть
более сорока лет, и большую половину своего творческого пути ему еще
предстояло пройти. Непросто было в этих условиях сохранить
объективность художнической позиции. А Тургенев не только ее сохранил, но
и поднял еще до небывалой в его творчестве, да и во всей русской
литературе, высоты.
Не «Два поколения», а «Отцы и дети» — название романа стало
и тем нравственным критерием его позиции художника и гражданина,
который в первую очередь помог ему достичь этой высоты. По каким
бы полюсам ни разошлись братья Кирсановы и Базаров, — с Аркадием
или без него, — между ними не только нет и не может быть пропасти,
но их всегда будет соединять необрывающаяся нить родства, потому что
они — отцы и дети.
Разработанный, по свидетельству самого Тургенева, «до мельчайших
подробностей» план задуманного произведения подвергся коррективам
уже с первой страницы чернового автографа романа. Появившийся здесь
не предусмотренный первоначальным планом слуга Кирсановых Петр,
«в котором все <...> изобличало человека новейшего,
усовершенствованного поколения» (наст, изд., с. 7; ЧА, л. 1), и его короткий, но
выразительный диалог с барином, на вопросы которого он «снисходительно...
ответствовал» (там же), красноречиво говорили о намерении писателя
придать положенному в основание романа конфликту социальный
характер и масштаб. Диалог Николая Петровича Кирсанова с Петром,
происходящий в мае 1859 года,— это ведь уже диалог отцов и детей,
согласно крепостнической патриархальной терминологии, хотя именно тем он
и примечателен, что свидетельствует о разрушении этой традиционной
патриархальности в отношениях между помещиками и крестьянами.
454
Приложения
И чтобы уже, видимо, не оставлять никаких надежд и сомнений на этот
счет, Тургенев дополняет встречу Кирсанова с сыном и Базаровым еще
одной сценой, не предусмотренной в первоначальном плане романа. По
дороге к дому Николай Петрович замечает на одном из проселков
мужиков, направлявшихся в кабак, и в его первый после долгой разлуки
разговор с сыном вплетаются сдержанные сетования на хозяйственные
хлопоты и неурядицы, а на полях чернового автографа Тургенев
вписывает в эту сцену впечатляющую и едва ли не символическую картину:
«Несколько телег, запряженных разнузданными лошадьми, шибко
катились по узкому проселку. В каждой телеге сидело по одному, много по
два мужика в тулупах нараспашку» (см. текст с. 13; 4/4, л. 7). Как
показывает черновой автограф романа, первоначально в этой картине было
больше размаха и безобразия. Так, телег было «около десяти», а
сидевшие в них мужики были не только «в тулупах нараспашку», но и
«сдвинутых на ухо шапках» (см. наст, изд., разд. «Варианты чернового
автографа», с. 225).
Такое начало романа, усугублявшееся щемящим душу унылым
придорожным пейзажем, как свидетельствует тот же черновой автограф
романа, заставило Тургенева много потрудиться для того, чтобы оно стало
именно таким, предвещающим напряженность и остроту в развитии
сюжета.
На этом фоне воспроизводится и первое появление главного героя
романа Евгения Базарова, описание которого, как свидетельствует
черновой автограф, очень важно для писателя. Внося изменения уже в его
внешний облик, автор «Отцов и детей» был явно озабочен тем, чтобы
герой не утратил ни своего обаяния, ни тех своих черт, которые
позволяли предполагать в нем исключительные достоинства. Казалось бы,
длинные волосы — характернейшая черта в облике нигилиста. А между тем
Тургенев долго колебался, и прежде чем волосы Базарова стали
длинными и густыми, они были и короткими, и коротко остриженными, и
недлинными. «Коротко остриженные темно-белокурые волосы ложились
на крупные выпуклости просторного черепа» — таков был
первоначальный вариант этого отрывка, и, как показывает произведенная правка,
сомнения писателя были связаны с тем, что длинные волосы могли
скрыть «крупные выпуклости просторного черепа» Базарова. И до того
как он нашел окончательное «не скрывали», в рукописи было: «не могли
скрыть однако». В результате Тургенев пришел к такому варианту
в окончательном тексте: «Его темно-белокурые волосы, длинные и
густые, не скрывали крупных выпуклостей просторного черепа» (см. текст
с. 11; ЧА, л. 5).
H. С. Никитина. Черновой автограф романа
455
Сопоставление сюжетной схемы романа, выработанной в
подготовительных материалах, с ее воплощением в черновом автографе говорит
о том, что писатель уже в процессе непосредственного создания романа
существенно корректировал первоначальный замысел. Это выразилось
как в появлении в черновом автографе эпизодов, не предусмотренных
в плане, так и в сворачивании тех, которые были в нем особо
акцентированы, либо даже в отказе от них. В частности, в плане романа не
предполагалось визита Базарова и Кирсанова в гостиницу губернского
города к Одинцовой, где между ними «часа три с лишком длилась
беседа, неторопливая, разнообразная и живая» (с. 74 и 209).
Между тем эта глава стала одной из ключевых в романе, сыграла
роль камертона в дальнейшем развитии отношений между Базаровым
и Одинцовой. Без этой встречи, давшей им возможность пусть и не до
конца, но все-таки понять и оценить друг друга, последовавшее затем
двухнедельное пребывание Базарова с Кирсановым в имении
Одинцовой несомненно могло обернуться для Базарова главным образом
раздражением и досадой, что едва ли способствовало бы всестороннему
раскрытию пережитой им здесь драмы. Известным подтверждением
тому служит запись в конспекте «Отцов и детей» в подготовительных
материалах: «Прелестные вечера музыки — нетерпеливые порывы и
выходки Базарова» (наст, изд., с. 209). В черновом автографе романа
вечера музыки в имении Одинцовой отошли на второй план, став
необходимым элементом в общении Кати с Аркадием и необязательным фоном
напряженных отношений Базарова с Одинцовой. Не было в
первоначальном плане романа и намека на предсмертное свидание Базарова с
Одинцовой *.
* Характеристику работы Тургенева над черновым текстом романа и примеры
трансформации вариантов чернового автографа см. также в статьях Н. С. Никитиной:
1) Черновая рукопись романа И. С. Тургенева «Отцы и дети» // Русская литература,
1996, № 3, с. 37—54 (в частности, с. 50, 52 и др.); 2) Статья Тургенева «По поводу
„Отцов и детей"» и черновая рукопись романа // Там же, 2001, № 4, с. 3—15. В
последней Н. С. Никитина выдвигает гипотезу о Н. И. Пирогове как об одном из
прототипов Базарова, собрав сведения о неординарном современнике автора «Отцов и детей»
как человеке, общественном деятеле и мыслителе и высказав предположение о
возможных встречах между ними. Пока аргументы, приводимые Н. С. Никитиной, об
отражении черт именно этого знаменитого врача в образе Базарова не могут рассматриваться
как до конца убедительные, но сама постановка вопроса об исторической и
психологической значимости воссозданной Тургеневым трагической личности представителя
молодого поколения, а также емкости и достоверности ее воспроизведения в «Отцах и
детях», интересна. О мемуарных свидетельствах и других версиях литературоведов в связи
456
Приложения
Приведенные выше примеры показывают, какую большую работу
осуществил Тургенев, создавая «Отцов и детей». Варианты чернового
автографа, публикуемые в настоящем издании, еще более проясняют эту
картину, о которой сам писатель распространяться не любил, оставляя
наглухо закрытой двери своей творческой лаборатории. Черновой
автограф романа не имеет дат, чтобы на их основании судить о работе
Тургенева над «Отцами и детьми». Но его письма этой поры —
единственный и незаменимый источник, проливающий свет на это.
«Не обладая большою долею свободной изобретательности, я всегда
нуждался в данной почве, по которой я бы мог твердо ступать ногами»
(наст, изд., с. 189),— сказал сам Тургенев о своем реалистическом
творческом методе. Эту главную особенность его таланта подтверждают
письма Тургенева к его корреспондентам, написанные в период создания
«Отцов и детей».
В работе Тургенева над черновым автографом будущих «Отцов и
детей» чередовались периоды активного создания его текста и перерывов
в его фиксации, глубоких внутренних раздумий над ним, его вызревания.
Не будем останавливаться на этом, так как творческая история романа
от начала возникновения его замысла до публикации в «Русском
вестнике», отраженная в переписке Тургенева, мемуарах и других
источниках, подробно освещена в данном издании «Литературных памятников»
в комментариях к роману А. И. Батюто (см. наст, изд., с. 543—554).
Остановимся только на одном из моментов особой роли эпистолярного
наследия Тургенева в «Отцах и детях» и других его романах, отмеченной
акад. М. П. Алексеевым в статье «Письма И. С. Тургенева»,
открывающей первое академическое Полное собрание сочинений и писем
Тургенева. М. П. Алексеев рассматривал письма романиста как стимулирующий
фактор, неотделимый от творческого процесса, обдумывания
создаваемых им произведений: «...даже и тогда,— писал акад. М. П.
Алексеев,— когда Тургенев испытывал приливы творческих сил, писание писем
играло для него подсобную, но важную роль: оно иногда предшествовало
работе над текстом повести или романа. Прежде чем писать страницы
своих произведений, Тургенев иногда садился за русские письма: они
быстро восстанавливали в нем размах словесного творчества, будили
и настраивали мысль, возбуждали охоту к литературному труду,
вдохновляли на дальнейшие творческие усилия» (Тургенев-I. Письма, т. 1,
с. 39; Тургенев-П. Письма, т. 1, с. 26). Приведем два примера из пере-
со словами Тургенева о «провинциальном враче», «замечательном человеке», встреча
с которым наложила сильный отпечаток на обрисовку «фигуры» Базарова, см. в
комментариях А. И. Батюто к роману: наст, изд., с. 561. — Ред.
H. С. Никитина. Черновой автограф романа
457
писки Тургенева с Е. Е. Ламберт, подтверждающие это положение.
В письме к этой душевно близкой ему корреспондентке от 17 (29)
декабря 1860 года, когда Тургенев после некоторого перерыва, по его
словам, «принялся за работу серьезно» и когда он глубоко размышляет о
своем творческом методе, о принципах, на которые он опирался, создавая
образ своего главного героя, он стремится сначала апробировать свои
заключения, преподнеся их ей как совет: «Главное,— пишет он,— не
желайте никогда и ни в чем ни высказать, ни выслушать последнего слова,
как бы оно справедливо и искренно ни было: эти последние,
окончательные слова большей частью бывают началом новых недоразумений.
Будьте приблизительно довольны приблизительным счастьем... несомненно
и ясно на земле только несчастье» (Тургенев-П. Письма, т. 4, с. 272).
Эти строки показывают, как далеко продвинулся Тургенев в работе над
романом, так как они почти полностью совпадают с записью, сделанной
им в подготовительных материалах, где в разделе «Разные отдельные
замечания и мысли...» читаем: «Не желайте никогда ни сам сказать, ни
услыхать последнего слова» (наст, изд., с. 213). А эта запись —
последняя в списке из 42 пунктов. В письме Тургенева к Е. Е. Ламберт от
8 (20) января 1861 г. снова встречаются строки, проливающие свет на
характер его работы над рукописью. Определенное созвучие слов и
настроения, проявляющееся в этом письме, позволяет предполагать, что
в данный момент романист уже приступил к эпилогу, а значит, смерть
Базарова была уже им написана; о том, как глубоко пережил Тургенев
эту смерть, свидетельствуют строки, неожиданно врывающиеся в это
письмо: «...как будто бы я был современником Сезостриса, каким-то
чудом еле двигающимся на земле, среди живых. — Возможность
пережить в самом себе смерть самого себя — есть, может быть, одно из
самых несомненных доказательств бессмертия души. Вот — я умер — и
все-таки жив — и даже, быть может, лучше стал и чище. Чего же еще?»
(Тургенев-Н. Письма, т. 4, с. 282) Процитированные строки из письма
Тургенева при сопоставлении их с окончательным текстом романа
приводят к заключению, что при кажущемся замедлении темпов работы
писателя над «новой повестью» увеличилась интенсивность обдумывания.
Знакомство с черновым автографом романа со всей определенностью
свидетельствует о том, какой скрупулезный и титанический труд вложил
Тургенев в совершенствование первоначального текста своего
произведения, основная часть которого была написана довольно быстро, а потом
уточнялась, дополнялась и завершалась.
И очень важно, что Тургенев наделял героев (не одних братьев
Кирсановых, но и Базарова) собственными чертами. В Базарове он подчер-
458
Приложения
кивал самое ценное, что может быть и должно быть в человеке,—
честность. «Он никогда не лгал и не „сочинял"»,— вписывал Тургенев на
полях черновой рукописи в характеристику Базарова, и, наверное, не
сам, а редактор «Русского вестника» Катков вычеркнул уже в наборной
рукописи это «не лгал». Тургенев не грешил против истины, когда в
цитированном выше письме к Случевскому писал, каким виделся ему
Базаров. И, как свидетельствует черновая рукопись, он нигде не утратил
представления об исключительности и масштабности личности своего
героя, хотя подчас достигалось это едва ли не в борьбе с самим собой.
«Сперва гордость почти сатанинская, потом глумление» (наст, изд.,
с. 52),— в этих словах Павла Петровича, обращенных к Базарову,
Тургенев не сразу примирился с эпитетом «сатанинская». Сколь значим
и высок он был для него, известно из его писем, в одном из которых,
восторгаясь созданиями Кальдерона, величайшего, по его оценке,
драматического поэта-католика, он написал: «Тем не менее я предпочитаю
Прометея, предпочитаю Сатану, образец возмущения и индивидуализма»
(Тургенев-П. Письма, т. 1, с. 377). Но, найдя и вычеркнув затем этот
эпитет в характеристике Базарова, Тургенев все-таки в конце концов
восстановил его.
Потому-то и не мог он понять и принять упреки за Базарова,
которые он слышал до самого конца своей жизни. «„Современник",
вероятно, обольет меня презреньем за Базарова и не поверит, что во всё время
писания я чувствовал к нему невольное влечение...» — эту запись
Тургенев сделал в своем дневнике в день окончания романа, а потом
процитировал ее в статье «По поводу „Отцов и детей"» (см. наст, изд.,
с. 190). И «Современник» не поверил. А между тем невозможно
усомниться в этом, вникая хотя бы в отраженный черновой рукописью
процесс рождения в романе сцены решающего свидания Базарова с
Одинцовой. Своим собственным сердцем поверял Тургенев душевную муку
Базарова, в нем растворял себя, боль своего и ему одного ведомого
опыта. И, кажется, во всей мировой литературе не так уж много найдется
столь проникновенных поэтических страниц, как та страница-реквием
Базарову, которой завершил Тургенев свой роман.
А. И. Батюто
ИЗ НАБЛЮДЕНИЙ НАД ЯЗЫКОМ И СТИЛЕМ
РОМАНА И. С. ТУРГЕНЕВА «ОТЦЫ И ДЕТИ»
Настоящая статья посвящена анализу языка и стиля романа
Тургенева «Отцы и дети». Автор не ставит перед собой задачу дать
исчерпывающую разработку данной темы. Здесь изложены только некоторые
соображения, сгруппированные таким образом, чтобы с помощью анализа
языка и стиля выявить и подчеркнуть основное в представлениях
Тургенева о разночинной демократии.
В 1871 году Тургенев писал Фету об отношении Л. Н. Толстого к
литературному языку: «Но зачем он толкует о необходимости создать
какой-то особый русский язык? Создать язык! — создать море. Оно
разлилось кругом безбрежными и бездонными волнами; наше писательское
дело — направить часть этих волн в наше русло, на нашу мельницу»
(Фет А. Мои воспоминания. М., 1890, ч. 2, с. 237).
Наглядной иллюстрацией к мыслям, высказанным в этом, в
сущности, программном отрывке, является языковая практика самого Тургенева
при работе над романом «Отцы и дети». Тургенев никогда не задавался
целью создать «особый» русский язык. Для него русский язык в своем
настоящем виде и так был богатейшим, неисчерпаемым источником.
Он восторженно преклонялся перед могуществом и красотой
русского языка, считал его способным удовлетворить самую изощренную
художественную взыскательность. Как писатель Тургенев с исключительным
мастерством умел использовать для своих литературных целей
изобразительные средства и все богатство русского языка.
Язык Тургенева в «Отцах и детях» — обычный литературный язык
того времени, пожалуй, даже подчеркнуто литературный, поскольку
в нем не представлены сколько-нибудь ощутимо отклонения от
общепринятых языковых норм. Тургенев чрезвычайно умеренно использует
просторечие, областные выражения, профессионализмы и иностранные
слова. Обращая, например, внимание на какие-нибудь слишком своеоб-
460
Приложения
разные особенности или неправильности в речи крестьян и приводя их,
Тургенев почти всегда такие меткие или необычные, «неузаконенные»
литературным языком выражения ставит в кавычки или переводит на
литературный язык. Так, Тургенев несколько раз с покоряюще
добродушным юмором передает особенности речи ямщиков. «Лихой» ямщик,
спешно доставлявший Аркадия к Одинцовой, не пропускал по дороге ни
одного кабака, чтобы не примолвить при этом неподражаемо лукаво:
«„Чкнуть?" или: „Аль чкнуть?",— но зато, чкнувши, не жалел
лошадей» (гл. XXII). В XIX главе на вопрос Аркадия, сколько верст до
базаровского имения, возница, «мудрец», по определению Базарова,
отвечал с патриархально-философическим спокойствием: «хтошь е
знает — версты тутотка не меряные» и продолжал вполголоса бранить
коренную за то, что она «головизной лягает», то есть дергает головой.
Тургенев приводит также не менее живописную речь крестьянки,
«которая приходила жаловаться (отцу Базарова. — А. £.), что ее „на колоти-
ки подняло"» (гл. XVII). Столь же характерен, хотя и не просторечием,
а скорее комической попыткой блеснуть своей якобы литературной
речью язык управляющего из крестьян. «Такой уж он Езоп,— говорит
управляющий о поведении одного из работников на „ферме" Николая
Петровича,— всюду протестовал себя дурным человеком; поживет,
и с глупостью отойдет» (гл. V). Такого рода слова и выражения у
Тургенева — по крайней мере, в «Отцах и детях» — вкладываются в уста
только эпизодических персонажей из народа и встречаются, в общем,
чрезвычайно редко. Однако сам факт их применения далеко не случаен
и не может быть объяснен только повышенным вниманием Тургенева
к колоритным, своеобычным или замысловато неправильным словам
самим по себе. Тургенев не только любуется этими колоритными
словечками и выражениями; он приводит их еще и потому, что видит в них
какие-то намеки на те или иные черты характера, по которым можно
угадать весь характер. О том, что дело обстояло именно так,
свидетельствуют особенности использования Тургеневым в этом романе
нормативной литературной речи.
В одном из писем Тургенев как-то обмолвился: «писатель должен быть
психологом, но тайным» (Рус. мысль, 1886, кн. 12, с. 84). В «Отцах
и детях» он проявил явную скупость в описаниях переживаний своих
героев. Произошло это неспроста. Тургеневу в высшей степени
несвойственны были толстовские приемы психологического анализа,
рассчитанные на кропотливое, изощренно разнообразное проникновение в
«диалектику души». Толстовские обстоятельные и часто повторяющиеся описания
тончайших душевных состояний человека казались Тургеневу скучными,
А. И. Батюто. Из наблюдений над языком и стилем романа 461
неуместными, не достигающими цели. Так, давая отзывы о «Войне и
мире», он обронил несколько совершенно парадоксальных замечаний о
толстовских приемах психологического анализа. Я. П. Полонскому он
писал: «...Роман Толстого — вещь удивительная: но самое слабое в нем
именно то, чем восторгается публика... психология —
капризно-однообразная возня в одних и тех же ощущениях» (Первое собрание писем
И. С. Тургенева. СПб., 1885, с. 135—136). Не менее характерен другой
отзыв, данный в письме к П. В. Анненкову: «...на счет так называемой
„психологии" Толстого можно многое сказать: настоящего развития нет
ни в одном характере... а есть старая замашка передавать колебания,
вибрации одного и того же чувства, положения... Другой психологии
Толстой словно не знает, или с намерением ее игнорирует» (Рус
Обозр, 1894, № 2, с. 490 (курсив мой. —А. Б.)). Разумеется,
расценивая таким образом толстовские приемы психологического анализа,
Тургенев был несправедлив по отношению к Толстому; тем не менее эти
замечания представляют большой интерес: они помогают разобраться
в приемах психологического анализа, применявшихся Тургеневым в его
собственной писательской практике. Тургенев отрицал «психологию»
Толстого, явно желая противопоставить ей свою, ничем на нее не
похожую. Не любя подробных описаний, Тургенев уделяет очень большое
внимание другим средствам анализа — монологической и диалогической
речи действующих лиц. Тургенев любит, чтобы сами герои, «без участия
автора», характеризовали свою психику. Свою же роль при этом он
предпочитает «ограничивать» только краткими, иногда даже смутными,
но многозначительными указаниями на особенности психического
состояния героя, указаниями как бы только обостряющими внимание
читателя, направляющими его в соответствующую сторону.
Рассмотрим прежде всего тургеневский психологический анализ
с точки зрения его специфического проявления в языке. Одним из
исключительных по значению средств психологической характеристики
персонажей в романе «Отцы и дети» является сам слог их речей;
отношение персонажа к языку, его манера выражаться играет первостепенную
роль. Без понимания особых отношений к языку со стороны
действующих лиц представление о логике и существе изображенных в романе
конфликтов теряет значительную долю конкретности. В то же время без
учета «тайного» психологического анализа, проводимого Тургеневым
с помощью языка персонажей, невозможно уяснить окончательно личное
авторское отношение к своим героям.
Речи действующих лиц, как средству их идейно-психологической
характеристики, Тургенев придавал огромное значение. Когда появился
462
Приложения
в печати «Обрыв» Гончарова, Тургенев отозвался о нем еще резче, чем
о «Войне и мире», определив этот роман как произведение, написанное
«чиновником для чиновников и чиновниц». Большую роль в
возникновении такого мнения у Тургенева сыграл слог Гончарова, которому была
дана беспримерная по ядовитости характеристика: «Самый слог,
которым я некогда восхищался, писал Тургенев,— представляется мне
каким-то гладко выбритым, благообразно-мертвенным чиновничьим
лицом с бакенбардами, ниточкой вытянутыми от ушей к углам губ. Только
и отдыхаешь, как попадешь в дом к Татьяне Марковне» (там же,
№ 3, с. 19—20). Как видим, Тургенев всячески стремился подчеркнуть
«сглаженность», «бесцветность», «невыразительность» языка Гончарова,
сказывавшегося на языке его персонажей отсутствием специфической
интонации, индивидуальной окраски, необходимых для того, чтобы дать
конкретное и яркое представление об особенностях характера.
Вследствие этого, Тургенев заключал свои суждения об «Обрыве» такими
словами: «все лица кажутся мне общими местами, а Гончаров — какой-то
бог и царь и поэт общего места» (там ж е, с. 22). Конечно, и в
отношении Гончарова, как и в отношении Толстого, суждения Тургенева не
совсем справедливы. Резкость отзыва об «Обрыве», надо думать, в
какой-то мере объясняется личной неприязнью Тургенева к его слишком
мнительному автору. Когда вышли романы «Дворянское гнездо» и
«Накануне», Гончаров обвинил Тургенева в заимствованиях из рассказанного
ему содержания тогда еще ненаписанного «Обрыва». Ссора писателей,
как известно, привела к третейскому суду, признавшему доводы
Гончарова безосновательными. Тургенев, естественно, долго не мог забыть
этой досадной истории. Однако суть дела не в этом. Важно то, что
в отзывах о Толстом Тургенев выступает противником распространенного,
скрупулезно-подробного психологического анализа, а в отзывах о
Гончарове прямо намекает на язык персонажа, как на одно из незаменимых
средств «тайной» психологической живописи. Отзывы о произведениях
Толстого и Гончарова писались уже после того, как работа над «Отцами
и детьми» стала далеким прошлым для Тургенева — тем более
знаменательны эти отзывы: значит, писались они с учетом собственной
практики. «Отцы и дети» значительно уступают «Войне и миру» и «Обрыву»
по объему. Тургенев любил писать кратко, фиксируя свое внимание
только на самом необходимом и важном. Но на сравнительно небольшом
пространстве своего романа он сумел развернуть сюжет огромного
содержания и сказал о душевной жизни своих героев все, что, по его
понятиям, требовалось сказать. При этом ему удалось — за счет предельной
индивидуализации речи — так ярко мотивировать психологически пове-
Л. И. Батюто. Из наблюдений над языком и стилем романа 463
дение своих действующих лиц, что временами только отдельные фразы
их, даже отдельные жесты приобрели как бы добавочное содержание.
Это искусство Тургенева тем более поразительно, что почти все его
действующие лица, за некоторыми отмеченными выше исключениями,
пользуются правильным нормализованным литературным языком.
Характер действующих лиц романа, основа их настроений и общего
отношения к действительности ярко сказываются на их языке, в том, как они
понимают и употребляют литературный язык. Эта особенность
художественного метода Тургенева наиболее рельефно сказывается на основных
героях романа. Здесь иногда одним и тем же словом, но по-разному
произнесенным действующими лицами или самим Тургеневым,
выявляются и подчеркиваются целые потоки явно несходных настроений и
переживаний. В этом смысле поведение Павла Петровича Кирсанова
и Базарова особенно характерно. Дело в том, что их обоюдная
неприязнь, что очень важно, проявляется задолго до споров, в которых
отчетливо определился антагонизм их воззрений. Еще, в сущности, ничего не
зная друг о друге, они уже враждебно настораживаются. Происходит
это потому, что Тургенев мимолетными указаниями на отдельные
черточки их внешности и поведения, с самого начала отличающегося
контрастами, вызывает у этих героев повышенно пристрастное внимание
друг к другу и, таким образом, помогает им еще до споров определить
и подготовить свои позиции. Автор еще не называет по имени их
неприязненных ощущений, он только кратко и выразительно намекает на них,
но от этого впечатление от настроений и чувств Павла Петровича и
Базарова только усиливается.
Знакомясь с Базаровым, Николай Петрович «крепко стиснул его
обнаженную, красную руку, которую тот не сразу ему подал». Само по
себе то обстоятельство, что Базаров при знакомстве с Николаем
Петровичем «не сразу ему подал» свою руку, казалось бы, ничем не
примечательно. Но вот это ничем не примечательное обстоятельство
повторяется — при знакомстве Базарова с Павлом Петровичем. Павел Петрович
поступает аналогично Базарову, только значительно определеннее. Он
тоже не торопится обменяться рукопожатием. Больше того, при этом он
не только «не сразу ему подал» свою руку, но и вообще ее не подал
и даже положил ее обратно в карман. У Павла Петровича красивая рука
«с длинными розовыми ногтями», которая кажется «еще красивей от
снежной белизны рукавчика, застегнутого одиноким крупным опалом».
У Базарова же красная рука, и одет он, по собственному его
выражению, в «одежонку», которую слуга Прокофьич, привыкший к
аристократическому туалету своих господ, унес в чистку с недоуменной миной
464
Приложения
на лице. В этом все дело. Базаровская «одежонка» и красная рука,
очевидно свидетельствующая о незнакомстве с перчатками, режут глаза
Павлу Петровичу; он сразу же узнает демократа по этим явно
«разоблачающим» признакам. Базаров, когда его не трогают, безразлично
небрежен в отношениях с дворянами. Пример — первая его встреча с
Николаем Петровичем, дворянином, не выставляющим напоказ своих
аристократических привычек. Поэтому Базаров хотя и «не сразу», но
все же подает ему руку. Что же касается Павла Петровича, то уже в
результате первого мимолетного знакомства с ним демократическая натура
Базарова не могла не возмутиться. «Ногти-то, ногти, хоть на выставку
посылай!» — замечает он иронически, оставшись вдвоем с Аркадием.
Той же монетой платит Базарову и Павел Петрович, речь которого
полна подчеркнутого сарказма:
«— Кто сей? — спросил Павел Петрович у брата по уходе Базарова.
— Приятель Аркаши...
— Этот волосатый?
— Ну, да.
Павел Петрович постучал ногтями по столу» (гл. IV). Слова «сей»
и «волосатый» вместе с многозначительным жестом в конце не
сопровождаются никакими авторскими пояснениями. Тем не менее существо
в этот момент испытываемых Павлом Петровичем чувств и так ясно.
Павел Петрович обнаруживает его как бы без помощи Тургенева.
Вообще, желчное аристократическое презрение Павла Петровича по
отношению к Базарову постоянно сказывается в репликах, подобных
вышеприведенным. Как видим, он явно избегает даже называть Базарова по
имени или по фамилии, предпочитая обойтись с помощью какого-нибудь
иносказательного оборота. В одном месте он роняет вскользь: «вот и
господин нигилист пожаловал». В другом — «сеньор этот». Можно
отметить только единственный случай упоминания Павлом Петровичем
фамилии Базарова, но и тогда бросается в глаза пренебрежительно
иронический смысл высказывания. Когда на другой день Павел Петрович
узнал, что Базаров сын человека недворянской профессии,— полкового
лекаря, да еще такого, который служил в дивизии его отца,— он
произнес многозначительное «гм!», «повел усами» и спросил с
«расстановкой»: «— Ну, а сам господин Базаров, собственно, что такое?» Ясно,
что здесь Базаров назван господином в насмешку. С точки зрения Павла
Петровича, сын лекаря не может быть настоящим господином. В
разговорах непосредственно с Базаровым Павел Петрович, правда,
отличается изысканной, «леденящей», по определению Тургенева, вежливостью,
но и она чаще всего носит лишь декоративный характер, рельефно
оттеняя кипящие под ее прикрытием беспокойно-враждебные чувства.
А. И. Батюто. Из наблюдений над языком и стилем романа 465
Так, однажды с языка «вежливо-сдержанного» Павла Петровича
срывается уже в присутствии Базарова: «прежде молодые люди были
просто болванами, а теперь они стали нигилистами». Павел Петрович
кичится чувством собственного достоинства, сильно в нем развитым
и якобы всегда способным удержать его в границах приличий, о чем он
и заявляет брату, умоляющему спорщиков обходиться «без личностей», —
но тут же ему чувство собственного достоинства и изменяет. «— Не
беспокойся,— промолвил он,— я не позабудусь, именно вследствие того
чувства достоинства, над которым так трунит господин... господин
доктор» (гл. X). В свете разгоревшегося спора о нигилизме, в результате
которого Павел Петрович дошел до высшей степени раздражения, а
лицо Базарова «приняло какой-то медный и грубый цвет»,
оскорбительность этой паузы («господин... господин доктор») не оставляет никаких
сомнений. Павел Петрович удержался от того, чтобы прямо и в глаза
обозвать Базарова «господином нигилистом», но зато выразил эту
«личность» жестом, то есть паузой, которая при таких обстоятельствах не
проходит, конечно, незамеченной присутствующими.
Чрезвычайно характерны приемы психологического анализа,
использованные Тургеневым при изображении сцены перед дуэлью и при
изображении самой дуэли. Здесь особенно показательно поведение
Базарова. Весь воплощенная джентльменская корректность, Павел Петрович,
пришедший вызвать Базарова на дуэль, разговаривает с ним на
подчеркнуто официальном языке. Базаров в скрытой форме высмеивает
дворянские замашки, отражающиеся в языке Павла Петровича. Делает он это
с помощью иронического повторения концов фраз Павла Петровича.
Павел Петрович, излагая мотивы вызова, говорит:
«— Мы друг друга терпеть не можем. Чего же больше?
— Чего же больше,— повторил иронически Базаров...
— Что же касается до самых условий поединка, то так как у нас
секундантов не будет — ибо где же их взять?
— Именно, где их взять?»
И перед самой дуэлью Павел Петрович:
«— Мы можем приступить?»
Базаров:
«— Приступим.
— Новых объяснений вы, я полагаю, не требуете?
— Не требую...»
Павел Петрович, подавая пистолеты:
«— Соблаговолите выбрать.
— Соблаговоляю» (гл. XXIV).
466
Приложения
Ироническое отношение Базарова ко всей этой отживающей свой век
обрядности выражается еще тем, что само слово «дуэль» он заменяет
словом «побоище».
«— Петра,— говорит он,— я берусь подготовить надлежащим
образом и привести его на место побоища» (гл. XXIV).
Самый выбор слова заменяет здесь описание душевного состояния
героя, точно так же, как в другом случае словечки Павла Петровича
вроде «сей», «волосатый», «сеньор», «господин» и только что
приведенные целые фразовые контексты из разговоров Павла Петровича и
Базарова перед дуэлью имеют тот же смысл своеобразных психологических
характеристик. Речь персонажей и даже только отдельные слова в ней
приобретают повышенную выразительность.
Характерен в этом отношении разговор, в котором впервые
возникает знаменитое слово «нигилист».
«— Что такое Базаров? — Аркадий усмехнулся. — Хотите,
дядюшка, я вам скажу, что он, собственно, такое?
— Сделай одолжение, племянничек.
— Он нигилист.
— Как? — спросил Николай Петрович, а Павел Петрович поднял
на воздух нож с куском масла и остался неподвижен.
— Он нигилист,— повторил Аркадий.
— Нигилист,— проговорил Николай Петрович. — Это от
латинского nihil, ничего, сколько я могу судить; стало быть, это слово
означает человека, который ничего не признаёт?
— Скажи: который ничего не уважает,— подхватил Павел Петрович.
— Который ко всему относится с критической точки зрения,—
заметил Аркадий» (гл. V).
В приведенном отрывке, как мы видим, подчеркнуты три значения,
вкладываемые персонажами в слово «нигилизм». Разумеется, и здесь
дело не в стремлении автора к формальному разнообразию слова, а в его
расчете на помощь отдельного слова при психологическом анализе. Одно
слово, но различным образом примененное, характеризует здесь
совершенно различные психологические состояния сразу нескольких
действующих лиц. Аркадий слово произносит «отчетливо», с оттенком
любования, ему приятно видеть замешательство, вызываемое словом «нигилист»
у дяди и отца. Николай Петрович свою интерпретацию слова делает
с чувством явной растерянности, а Павел Петрович — с
напористо-агрессивным сарказмом. Тургенев предельно экономен в описаниях, но
изображение все же получается у него настолько рельефным, что при
этом можно безошибочно угадать даже мимику действующих лиц. Раз
А. И. Батюто. Из наблюдений над языком и стилем романа 467
услышав слово «нигилист» и придав ему соответствующее своим
настроениям значение, Павел Петрович неутомимо изобретает целые
синонимические ряды к нему. Можно было бы привести целую сводку этих
оскорбительных синонимов, характеризующих, в первую очередь, конечно,
самого Павла Петровича, их создателя.
Таково значение отдельных выражений и слов в свете «тайного»
психологического анализа Тургенева применительно к Павлу Петровичу
Кирсанову и Базарову. Обратимся к Аркадию. Аркадий фразер, о чем
прежде всего свидетельствует его пошло-фамильярный разговор с отцом
о Фенечке, приводимый Тургеневым в самом начале романа (гл. V).
Кроме того, в главе VII, Базаров, наблюдая Аркадия в одну из его
меланхолически-сентиментальных минут, сердито и очень к месту обрывает
его: «О, друг мой, Аркадий Николаевич... об одном прошу тебя: не
говори красиво!» Если бы в романе даже и не было этих серьезных «улик»
против Аркадия, фразерство его все равно бросалось бы в глаза, потому
что оно подчеркивается и более тонкими способами. Выше уже
отмечалось: слово «нигилист» Аркадий произносит «отчетливо», любуясь его
«хлесткостью» и производимым им впечатлением. Аркадий в душе
кокетничает, рисуется, любуется самодовольно самим звуком своего
голоса. Закрепляя представления о фразерстве Аркадия, Тургенев еще
несколько раз дает аналогичные краткие психологические зарисовки этой
главной его черты. В главе X, например, Базаров говорит:
«— В теперешнее время полезнее всего отрицание — мы отрицаем.
— Всё?
— Всё.
— Как? Не только искусство, поэзию... но и... страшно
вымолвить...
— Всё,— с невыразимым спокойствием повторил Базаров...»
При этом «Аркадий даже покраснел от удовольствия» (курсив
здесь и ниже мой. — А. £.).
Здесь же на робкий довод Николая Петровича, что нужно не только
разрушать, но и строить, Базаров опять рубит с плеча:
«— Это уже не наше дело... Сперва нужно место расчистить».
И Аркадий «рубит» вместе с Базаровым, но так, что вызывает у
читателя улыбку:
«— Современное состояние народа этого требует,— с важностью
прибавил Аркадий».
«Нигилизм» Аркадия не больше, чем фраза, и любовь к этой фразе,
хочет показать Тургенев, приводит к тому, что Аркадий иной раз льет
воду на мельницу Павла Петровича.
468
Приложения
«— Гм!.. Действовать, ломать... — продолжал он (т. е. Павел
Петрович. — А. Б.). — Но как же это ломать, не зная даже почему?
— Мы ломаем, потому что мы сила,— заметил Аркадий...
— Да, сила — так и не дает себе отчета,— проговорил Аркадий
и выпрямился».
Такая интерпретация нигилизма не оставляет никакого сомнения
в том, что Аркадий по-настоящему не способен понять ни Базарова, ни
истинного смысла его отрицания. И, может быть, именно поэтому не
исключена возможность предполагать, что Тургенев, вырабатывая речь
своих персонажей, отчасти сблизил язык в общем-то не карикатурного
Аркадия с языком карикатурных «соратников» Базарова, например
с языком Кукшиной, выражающейся иногда, в сущности, очень сходно
с Аркадием. В главе XIII, споря о женской эмансипации, Кукшина на
слова Ситникова: «Вы заступаетесь за этих бабенок?», отвечает таким
образом: «Не за бабенок, а за права женщин, которые я поклялась
защищать до последней капли крови». Комическая важность поведения,
поза, любовь к трескучим фразам в сочетании с вульгаризацией взглядов
подлинного и последовательного отрицателя Базарова одинаково, в
принципе, характеризуют и Аркадия, и карикатурных Кукшину и Ситникова.
Тургенев достигает этой цели иногда путем указания на жест, движение
персонажа («Аркадий даже покраснел от удовольствия», Аркадий
«выпрямился» и т. д.), чаще отдельными словами и выражениями
персонажа (Кукшина поклялась защищать права женщин не как-нибудь, а «до
последней капли крови»).
С точки зрения изображения характера особое место в романе
занимают некоторые оттенки в языке отца Базарова.
Как известно, Тургенев всегда был последовательным противником
внедрения в русский язык иноязычной лексики. В своих произведениях
он смеется, и нередко безжалостно, над теми своими персонажами,
которые, умничая или манерничая, желая подчеркнуть свою «образованность»
или «благородное» воспитание и происхождение, любят злоупотреблять
иностранными словами. Язык отца Базарова отличается «какою-то
старомодною игривостью», по определению Тургенева. В то же время в нем
нередки иностранные слова. Однако Тургенев не только не смеется над
отцом Базарова, но проявляет к нему в прямой связи с этим особенную
симпатию. Происходит это потому, что отец Базарова в свою игриво
старомодную речь, с нередко попадающимися в ней иностранными
словами, вкладывает особый смысл, выражает ею особые настроения.
Старший Базаров — классическое воплощение неиссякаемой
отцовской любви, нежности и заботливости. Все для сына — такой формулой
А. И. Батюто. Из наблюдений над языком и стилем романа 469
можно определить назначение всей его жизни. Эта основа настроений
старшего Базарова сказывается в некоторых специфических интонациях
его речи. Аркадий на вопрос старика, что он думает о Евгении, горячо
заявляет о том, что Евгения Базарова ожидает великая будущность.
Старик Базаров со слезами на глазах, «осчастливленный» сказанным,
торопливо целует Аркадия в плечо и с этой минуты начинает проявлять
повышенную внимательность к нему. Главным образом в моменты
проявления этой внимательности язык его и отличается и «старомодною
игривостью», и наличием в нем иностранных слов. Отцу Базарова, «homo
novus'y», привыкшему добиваться жизненных благ своим горбом, все-
таки лестно, что такой настоящий «столбовой» дворянин, как Аркадий,
благоговеет перед его сыном. Ему хочется к тому же показать, что он,
Василий Иванович Базаров, ничего не жалел для развития своего сына, но
не жалел не только потому, что он добрый, любящий родитель, но и
потому, что он и сам человек вполне культурный, во всяком случае, человек,
не лишенный известной образованности. Вот несколько образцов этой
характерной для старика Базарова невинной саморекламы, выражающей
его скромное, по-детски забавное тщеславие, которое Тургенев извиняет
и которым даже любуется, как признаком глубокой человечности.
«— На сем месте я люблю философствовать, глядя на захождение
солнца: оно приличествует пустыннику. А там подальше я посадил
несколько деревьев, любимых Горацием...» (гл. XX).
«— Я сам отдаю преферанс сигаркам, но в наших уединенных краях
доставать их чрезвычайно затруднительно» (гл. XX).
«— А я здесь, как видите, как некий Цинциннат, грядки под
позднюю репу отбиваю...
— А не угодно ли пожаловать сюда в тень, вдохнуть перед чаем
утреннюю свежесть?..
— И великие мира сего не гнушаются провести короткое время под
кровом хижины» (гл. XXI).
Когда отец Базарова, опьяненный собственными речами и до
восхищения довольный дружбой Аркадия с Базаровым, манерно называет
этих последних: «Просто... Кастор и Поллукс!», Базаров-сын,
превосходно разбирающийся в настроениях своего отца и относящийся к ним
снисходительно, все-таки не выдерживает:
«— Вон куда — в мифологию метнул! — промолвил Базаров»
(гл. XXI).
Таким образом, и речь старика Базарова в иных случаях играет у
Тургенева роль непосредственной, «независящей от автора»,
психологической характеристики.
470
Приложения
Обратимся к характеристике основных особенностей речи главных
действующих лиц романа. Здесь придется говорить по преимуществу
о языке Базарова. Без понимания, что такое язык Базарова,
невозможно сделать вполне правильных выводов об истинном отношении
Тургенева и к Базарову, и к разночинной демократии вообще.
В пору работы над романом Тургенев писал графине Ламберт:
«Странное дело! этих четырех качеств — честности, простоты, свободы
и силы — нет в народе, а в языке они есть... Значит, будут и в народе»
(Письма И. С. Тургенева к графине Ламберт с предисловием и
примечаниями Г. П. Георгиевского. М., 1915, с. 64). Несмотря на
высказанный в письме некоторый скептицизм Тургенева по отношению к народу,
нельзя не признать, что вера в силы народа, в его великое будущее здесь
явно преобладает над скептицизмом. Язык и народ для Тургенева
неделимы. Раз в языке есть честность, простота, свобода и сила — значит,
то же самое рано или поздно проявится и в характере его создателя —
народа. В это Тургенев верил уже в шестидесятые годы, а перед
смертью у него не осталось никаких сомнений на этот счет. В стихотворении
«Русский язык» Тургенев писал: «Во дни сомнений, во дни тягостных
раздумий о судьбах моей родины — ты один мне поддержка и опора,
о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! — Не будь
тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается
дома? — Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому
народу!» (Тургенев И. С. Соч. М., 1949, т. 10, с. 178).
Стихотворение проникнуто торжественным преклонением и перед русским языком
и перед русским народом.
Патриотом своей родины и страстным защитником, глашатаем и
хранителем чистоты, выразительности, богатства и силы русского языка
Тургенев проявил себя и в романе «Отцы и дети». Причем, можно без
преувеличения сказать, что его рупором в этом отношении в романе
является не кто иной, как «нигилист» и «разрушитель основ» — Евгений
Базаров. Факт, конечно, в высшей степени многозначительный.
Тургенев часто негодует на Базарова, иногда даже вместе с его
антагонистами — старшими Кирсановыми, но демократизм Базарова,
главную особенность этого человека, Тургенев изображает без тени
насмешки, нередко с большим уважением. Больше того, именно
демократизм Базарова, человека, уже «наполовину выросшего из почвы», то
есть вышедшего из народной среды, заставляет Тургенева думать
о Базарове, как о фигуре, исполненной строгого величия. Тургеневу,
как он сам признавался, в лице Базарова мыслился «какой-то pendant
с Пугачевым».
А. И. Батюто. Из наблюдений над языком и стилем романа 471
Язык Базарова отличается ярко выраженным демократизмом,
подчеркивающим его непосредственную близость к народу. Именно
демократизм языка Базарова — честный, простой, свободный и сильный —
с полным правом позволяет пересмотреть и отвергнуть устарелый и во
всяком случае во многом явно несправедливый взгляд на Тургенева как
на писателя, который в своем романе выступил будто бы непримиримым
противником разночинной демократии.
Главнейшая отличительная особенность языка Базарова состоит в том,
что это прежде всего очень чистый, правильный русский литературный
язык, впитавший в себя лучшие, типические особенности народного
речевого строя — простоту, выразительность, сжатость, смысловое
разнообразие и богатство. Базаров часто употребляет в своей речи сгустки
народной мудрости -— пословицы и поговорки, и притом наиболее яркие и
прочно вошедшие в общенародный языковой обиход. Нужно сказать,
что, употребляя пословицы и поговорки, Базаров делает это без
подчеркиваний, без претенциозности и нарочитости. Пословицы и поговорки
с его языка срываются свободно, как бы мимоходом, выразительно
окрашивая, но не обременяя его. Базаров словно не замечает, что говорит
пословицами и поговорками — факт, свидетельствующий о том, что сама
мысль Базарова пропитана народным духом. Тургенев с изумительным
вкусом и тактом подчеркивает в речи Базарова прежде всего
органичность сплава лучших образцов чисто народной лексики с лексикой
общенародного литературного языка.
При обсуждении порядка дуэли у Павла Петровича и Базарова
возникло затруднение: им негде было достать секундантов. Базаров нашел
выход из положения в том, чтобы использовать в роли секунданта
камердинера Петра. Павел Петрович воспринимает базаровское предложение
как насмешку и замечает сухо: «Мне кажется, вы шутите, милостивый
государь. — Нисколько. Обсудивши мое предложение, вы убедитесь,
что оно исполнено здравого смысла и простоты. Шила в мешке не
утаишь, а Петра я берусь подготовить надлежащим образом...» (гл. XXIV).
Народная поговорка «шила в мешке не утаишь» вкраплена в отрывок
так естественно, что она почти незаметна. Происходит это, конечно,
и потому, что поговорка выбрана не редкостная, а широко бытующая в
речевом обиходе, и потому еще, что Базаров произносит ее без ударения,
без нажима, без рисовки знанием народной речи.
В главе VI спорщики затронули вопрос о культурном ведении
сельского хозяйства. Николай Петрович просит Базарова ознакомить его на
практике с открытиями Либиха, на что Базаров отвечает в таком же
стиле:
472
Приложения
«— Як вашим услугам. Николай Петрович; но куда нам до Либиха!
Сперва надо азбуке выучиться и потом уже взяться за книгу, а мы еще
аза в глаза не видали».
В иных случаях дело доходит до того, что поговорка становится
стержнем базаровских высказываний. Так, разговаривая с Одинцовой перед
смертью, Базаров буквально сыплет поговорками; но, органически
впаянные в его речь, они по-прежнему не производят впечатления
претенциозности, не бросаются в глаза, несмотря даже на то обстоятельство,
что умирающему в муках Базарову приходится говорить в замедленном
темпе, отделяя фразу от фразы долгими паузами.
«— Меня вы забудете,— начал он опять,— мертвый живому не
товарищ. Отец вам будет говорить, что вот, мол, какого человека Россия
теряет... Это чепуха; но не разуверяйте старика. Чем бы дитя ни
тешилось... вы знаете. И мать приласкайте. Ведь таких людей, как они,
в вашем большом свете днем с огнем не сыскать...» (гл. XXVII).
Еще более яркими примерами могут служить образцы речи Базарова
в случаях, когда ему приходится говорить о своих родителях с Аркадием.
«— Мать у меня такая сердобольная: коли брюха не отрастил,— да
не ешь десять раз на день, она и убивается. Ну, отец ничего, тот сам
был везде, и в сите, и в решете» (гл. XIX). Этот отрывок ярко
характеризует уже не только особенности употребления Базаровым поговорок,
но и свидетельствует о том, что демократу Базарову привычна и близка
даже разговорная народная интонация. Здесь ярко бросается в глаза
почти крестьянская манера говорить у Базарова,— вдумчиво неторопливая,
обстоятельная, при которой каждое слово, прежде чем быть
произнесенным, как бы взвешивается, ощупывается.
В других случаях демократическая тенденция в языке Базарова
проявляется иначе. Тургенев подчеркивает в речи Базарова ее краткость,
простоту, волевую стремительность, свидетельствующую о всегдашней
базаровской готовности быстро переходить от слова к делу:
«— Нечего делать! — сказал наконец Базаров. — Взялся за гуж,—
не говори, что не дюж. Приехали смотреть помещиков, давай их
смотреть» (гл. XII).
Базарову в высшей степени несвойственна замысловатость в
выражениях. Малейший намек на отсутствие простоты и ясности в языке сразу
же обращает на себя его внимание. Так, Одинцова говорит Базарову:
«— ...я понимаю ваше нежелание говорить о будущей вашей
деятельности; но то, что в вас теперь происходит...
— Происходит! — повторил Базаров,— точно я государство какое
или общество!» (гл. XVIII).
А. И. Батюто. Из наблюдений над языком и стилем романа 473
Аркадию же Базаров совсем уже недвусмысленно заявляет:
«— Романтик сказал бы: я чувствую, что наши дороги начинают
расходиться, а я просто говорю, что мы друг другу приелись» (гл. XXV).
Но Базаров не только красочно и сильно говорит по-русски. Он
энергично борется со своими противниками за чистоту русского языка.
При этом опять-таки очень ярко сказывается у него тенденция к
использованию народно-поэтических элементов речи, прочно вошедших
в обиход общенародного языка. Многие из употребляемых Базаровым
пословиц и поговорок зачастую служат ему для краткой, но
выразительной отповеди своим идейным противникам в принципиальных спорах
с ними. Павел Петрович Кирсанов по природе своей либерал и опытный
и красноречивый оратор. Ораторская, желчно заклинательная стихия
является главной отличительной особенностью его речей. Вливая свою
речь в четкие, законченные периоды, он умеет говорить много, с
пафосом, со страстью, иногда «красиво»,— несмотря на то, что его нельзя
назвать пустым фразером, как Аркадия. Базаров, наоборот, выражается
кратко, скупо и как будто бы даже небрежно, однако в результате
споров побежденным всегда оказывается все-таки Павел Петрович, а не
Базаров.
Павел Петрович уверен, что народ не пойдет за «разрушителями»
и «нигилистами» вроде Базарова, но ему мало этой уверенности. Ему
хочется вселить эту же уверенность и в Базарова.
«— Да вспомните, наконец, господа сильные,— заклинает Павел
Петрович,— что вас всего четыре человека с половиною, а тех —
миллионы, которые не позволят вам попирать ногами свои священнейшие
верования, которые раздавят вас!
— Коли раздавят, туда и дорога,— промолвил Базаров. — Только
бабушка еще надвое сказала...
— Как? Вы не шутя думаете сладить... с целым народом?
— От копеечной свечи, вы знаете, Москва сгорела,— ответил
Базаров» (гл. X).
Характерный признак: языку аристократа Павла Петровича
пословицы и поговорки вовсе не свойственны. Можно отметить лишь один-
единственный случай употребления Павлом Петровичем поговорки, да
и то — случай употребления неправильного. Павел Петрович говорит по
поводу возможности визита к сановному родственнику: «Очень нужно
тащиться за пятьдесят верст киселя есть» (гл. X). Если бы пришлось
Базарову употребить эту поговорку, он, конечно, произнес бы последнее
ее слово правильно, в соответствии с духом народной поговорки: он
сказал бы не «есть», а «хлебать».
474
Приложения
Базаров на протяжении всего действия романа неоднократно
выступает защитником чистоты русского языка, против засилья в нем
иностранщины. Речь своего отца он иногда просто-напросто переводит на
русский язык. Василий Иванович говорит:
«— Я полагаю, пора путешественникам в объятия к Морфею...
— То есть пора спать!» (гл. XX).
В другом случае:
«— Здесь есть один мужичок, он страдает иктером...
— То есть желтухой?» (гл. XXI).
Выше указано, чем можно объяснить такие выражения в речи отца
Базарова. Это своего рода случайность, характерная для речи отца
Базарова только при особых жизненных обстоятельствах. Поэтому
Базаров сравнительно благодушно защищает русский язык от «нападок»
своего отца. Однако, защищая русский язык в иных условиях — в общении
с Павлом Петровичем,— Базаров далек от благодушия.
«— Аристократизм, либерализм, прогресс, принципы,— говорил
между тем Базаров,— подумаешь, сколько иностранных и бесполезных
слов! Русскому человеку они даром не нужны» (гл. X).
Даже тогда, когда Павел Петрович употребляет совсем прочно
вошедшее в русский язык слово «материализм», Базаров восклицает
запальчиво: «Опять иностранное слово!» (гл. XI). Базаров неспроста так
суров с Павлом Петровичем. За оболочкой произносимых Павлом
Петровичем слов Базаров умеет почувствовать чуждые демократизму идеи,
которыми и объясняется иногда проявляющаяся у Павла Петровича
склонность искажать правильную литературную русскую речь или
заменять ее иноязычной. Речевые интонации и сама речь Павла Петровича
нередко характеризуют его брезгливую удаленность от русской жизни
вообще. Он предпочитает высокомерно «не замечать» новых веяний
в ней. Так, Павел Петрович, явно манерничая, говорит: «Мы, люди
старого века, мы полагаем, что без принсйпов (Павел Петрович
выговаривал это слово мягко, на французский манер...) без принсйпов,
принятых, как ты говоришь, на веру, шагу ступить, дохнуть нельзя» (гл. V).
Николай Петрович обращается к Павлу Петровичу с жалобами
вполне бытового порядка, тема которых — коренная русская жизнь:
неповиновение крестьян, нерасторопность становых и т. д., а Павел
Петрович, с почти нездешним выражением на лице, замечает на это: «Du
calme, du calme»* (гл. XXII).
Спокойно, спокойно (франц.).
А. И. Батюто. Из наблюдений над языком и стилем романа 475
Наконец, Павел Петрович иногда сознательно коверкает русскую
речь в угоду своему аристократизму. Тургенев иронически замечает:
«...Павел Петрович, когда сердился, с намерением говорил „эфтим"
и „эфто", хотя очень хорошо знал, что подобных слов грамматика не
допускает. В этой причуде сказывался остаток преданий Александровского
времени. Тогдашние тузы, в редких случаях, когда говорили на родном
языке, употребляли одни — эфто, другие — эхто: мы, мол, коренные
русаки, и в то же время мы вельможи, которым позволяется
пренебрегать школьными правилами» (гл. X). <...>
Становится совершенно ясно: Базаров близок к народу, в то время
как Павел Петрович глубоко чужд ему. Речь Базарова сочна и сильна,
переливается всеми красками живого общенародного языка, речь Павла
Петровича, зачастую чопорно-манерная, подчеркнуто официальная
(«так-с, да-с, милостивый государь, смею сказать»), иногда выглядит
обесцвеченной, обессиленной, тяготеющей к жаргонам. Тургенев, чуткий
художник, правдивый и искренний писатель, не только тонко подметил
и верно отразил сущность отношения к языку со стороны
представителей «отдельных социальных групп», но и недвусмысленно — об этом
объективно свидетельствует все содержание «Отцов и детей» —
выразил внутреннее сочувствие разночинцу-демократу — представителю
социальной группы, наиболее близко стоявшей к народу в эпоху
шестидесятых годов.
Язык Базарова отличается как раз теми положительными
достоинствами, которые в первую очередь отмечены Тургеневым в языке
русского народа. Язык Базарова, таким образом, одно из неоспоримейших
свидетельств симпатии Тургенева к разночинцу-демократу. Если бы это
было не так, Тургенев, конечно, не вложил бы в язык Базарова тех черт
русского общенародного языка, перед которыми сам преклонялся. Точно
так же,— при отсутствии симпатии к своему герою,— Тургенев вряд ли
изобразил бы его непримиримым противником иностранщины в языке.
Однако речь Базарова и, что всего удивительнее, именно благодаря
своей близости к народному речевому строю, вызывала со стороны
некоторых критиков из разночинно-демократического лагеря резкие
нарекания на Тургенева как на писателя, якобы исключительно враждебно
настроенного по отношению к разночинной демократии. Дело в том, что
язык Базарова, кроме перечисленных его особенностей, отличается также
наличием в нем очень сильной струи грубоватой и даже цинической —
с точки зрения благовоспитанных эстетических вкусов — лексики,
которую можно определить как бытовое разговорное просторечие. Базаров-
ское бытовое разговорное просторечие и было воспринято противниками
476
Приложения
Тургенева как одно из доказательств отрицательного отношения автора
к своему герою — «нигилисту». Критики разночинно-демократического
толка, в частности М. А. Антонович, не уловили принципиального
различия, существующего в отношениях самого Тургенева и его персонажей
из дворянского круга к бытовой грубоватости в языке Базарова, и
пришли к несправедливому выводу о том, что «нигилист» Базаров
разоблачает себя этими особенностями своего языка. Разумеется, некоторые ба-
заровские высказывания о народе, об искусстве вообще и о Пушкине
в частности, говорят не в его пользу. Однако, и это с полной
очевидностью следует из контекста романа, грубоватая бытовая разговорная про-
сторечность в языке Базарова характеризует зачастую не столько
существо базаровских идей самих по себе, сколько существо базаровского
отношения к своим идейным противникам, представителям дворянского
класса. Грубоватый бытовой базаровский язык — ив этом его
социальная цель — раздражает прежде всего «благородный» вкус
третируемого Базаровым барства, поэтому его нельзя понимать буквально. Это
своего рода стена, которой Базаров намеренно отделяет себя от всего,
что чуждо демократии. Базаров заявлял с ядовитой насмешкой:
«Живительное дело... эти старенькие романтики! Разовьют в себе нервную
систему до раздражения... ну равновесие и нарушено» (гл. IV).
Часто сам выводимый из равновесия «романтиками», Базаров и их
любит выводить из равновесия — подчеркнутой грубостью выражений,
которая и создает превратное представление о его нигилизме. Для того,
чтобы правильно понять существо многих базаровских идей, необходимо
учитывать, что Базаров находится в постоянном раздражении,
вызываемом условиями враждебного общения со средой, в которой ему
приходится действовать. Базаров уверен — и не без основания — в том, что
его все равно не поймут. Так, о главном своем противнике, Павле
Петровиче, он заявляет: «Еще бы!.. Человек все в состоянии понять —
и как трепещет эфир, и что на солнце происходит; а как другой человек
может иначе сморкаться, чем он сам сморкается, этого он понять не в
состоянии» (гл. XXIII). Форма выражения мыслей и убеждений Базарова
резко полемична, грубовато образна и не совпадает с языком
журнальных статей, которым обычно пользовались революционные демократы.
Без учета этого обстоятельства, без перевода бытового просторечия
Базарова на язык логической мысли, подлинная сущность идей Базарова
нередко сглаживается, извращается, потому что ее все время
сопровождает тенденциозная или вульгарная интерпретация противниками или
незадачливыми «соратниками» Базарова. Против такой интерпретации
Базаров к тому же очень часто не находит нужным возражать, считая
А. И. Батюто. Из наблюдений над языком и стилем романа 477
это занятие бесполезным делом. Приведем чрезвычайно показательную
сцену спора Базарова с Кирсановым в X главе романа. На желчный
вопрос Кирсанова: «Что же вы делаете?», Базаров отвечает речью
нервной, раздраженной, крайне эмоциональной. Эта речь заключает в себе
и изложение разночинно-демократических взглядов и в то же время
является жесточайшей филиппикой против врага: «А вот что мы делаем.
Прежде, в недавнее еще время, мы говорили, что чиновники наши берут
взятки, что у нас нет ни дорог, ни торговли, ни правильного суда...
А потом мы догадались, что болтать, всё только болтать о наших язвах
не стоит труда, что это ведет только к пошлости и доктринерству; мы
увидали, что и умники наши, так называемые передовые люди и
обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-
то искусстве, бессознательном творчестве, о парламентаризме, об
адвокатуре и чёрт знает о чем, когда дело идет о насущном хлебе, когда
грубейшее суеверие нас душит, когда все наши акционерные общества
лопаются, единственно от того, что оказывается недостаток в честных
людях, когда самая свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли
пойдет нам впрок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть,
чтобы только напиться дурману в кабаке». При сопоставлении этих
высказываний с печатно выражавшимися идеями революционных
демократов станет ясно, что они поразительно напоминают, по духу своему,
существо многих программных положений из выступлений Добролюбова
в «Свистке» и из его же статьи «Литературные мелочи прошлого года».
Как и Добролюбов, но только в подчеркнуто жестких бытовых
выражениях («толкуем... чёрт знает о чем», «умники наши», «болтать, все
только болтать»), Базаров беспощадно критикует либеральное обличи-
тельство, чистое искусство, идеи о буржуазном парламентаризме и
адвокатуре, преступную практику некоторых русских акционерных обществ,
наконец, поколение сороковых годов, так называемых лишних людей, то
есть либералов. Подлинно революционно-демократическим духом
проникнуты и базаровские слова: «свобода, о которой хлопочет
правительство, едва ли пойдет нам впрок». Базаров, как несколько ранее
Чернышевский (см., например, статью Чернышевского «Критика философских
предубеждений против общинного владения»), уже успел убедиться
в том, что правительственная реформа будет дутой в смысле
положительных результатов для освобождаемого крестьянства. Но тут же
Базаров в явной запальчивости заканчивает ход своих рассуждений
следующим образом: «мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только
напиться дурману в кабаке». Больше того, в следующем за всем этим
диалоге, Базаров как будто бы с беспринципной непоследовательностью
478
Приложения
не только отказывается от всего, что им сказано выше, но и соглашается
с подводимым Павлом Петровичем итогом, в котором дух
революционной критики явно тенденциозно определяется как нигилизм.
«— Так,— перебил Павел Петрович,— так: вы во всем этом
убедились и решились сами ни за что серьезно не приниматься.
— И решились ни за что не приниматься...
— А только ругаться?
— И ругаться.
— И это называется нигилизмом?
— И это называется нигилизмом...»
Можно ли принимать это согласие Базарова за чистую монету?
Разумеется, нет. Основной упор здесь Тургенев делает на показе базаров-
ской манеры держаться, вызванной сознанием невозможности вести
действительно серьезный разговор с либералом, который заранее против
него предубежден. Базаров разговаривает «угрюмо», «с особенной
дерзостью», ему «досадно на самого себя, зачем он так распространился
перед этим барином». Вследствие всего этого, ему совершенно
безразлично, как его поймут, и, чтобы прекратить ненужное словопрение, он готов
согласиться с любыми суждениями о нем. Базарову все равно, как о нем
будут судить враги: людей же, перед которыми стоило бы объясняться,
как следует, вокруг него нет. Для Базарова в данном случае совершенно
исключена возможность пропаганды, воспитания единомышленников, то
есть у него нет как раз той возможности, которой постоянно
пользовались революционные демократы Добролюбов и Чернышевский. Так,
например, в статье «Не начало ли перемены?», направленной против
вредной идеализации народа, Чернышевский говорил о мужике по существу
то же самое, что и Базаров. Но Чернышевский обращался к людям,
разделяющим его убеждения, и потому его поняли правильно. Знание
теневых сторон народной жизни — важное условие успешной борьбы за
освобождение народа из-под гнета крепостничества и самодержавия —
вот какой вывод делала передовая часть общества из статьи
Чернышевского. Естественно, что П. П. Кирсанов не мог сделать подобного
вывода из рассуждений Базарова. Павлу Петровичу важно не понять, а
извратить мысль Базарова. В этом направлении он и действует.
В сцене прощания с Аркадием Базаров иронизирует над мяконьким
либерализмом, рассуждая в привычном своем грубоватом тоне: «Вы,
например, не деретесь — и уж воображаете себя молодцами,— а мы
драться хотим. Да что! Наша пыль тебе глаза выест, наша грязь тебя
замарает, да ты и не дорос до нас» (гл. XXV). Это язык образов, язык
суровых чувств и настроений. Но опять-таки, если эти базаровские рас-
А. И. Батюто. Из наблюдений над языком и стилем романа 479
суждения перевести на язык строгой логической мысли, они будут
напоминать ход мысли Чернышевского, так, как он отразился, например, в его
статье «Политико-экономические письма к президенту Американских
Соединенных Штатов Г. К. Кэре», в отрывке, начинающемся
знаменитой фразой: «исторический путь не тротуар Невского проспекта»
(Чернышевский, т. 7, с. 923).
В XXI главе Базаров грубовато вразумляет Аркадия: «Э! да ты,
я вижу, Аркадий Николаевич, понимаешь любовь, как все новейшие
молодые люди: цып, цып, цып, курочка, а как только курочка начинает
приближаться, давай бог ноги!» Что это значит? Прежде всего то, что
Базаров, выражая идеи разночинной демократии, выражает их не
журнальным, а бытовым языком. Как известно, Чернышевский в своей
статье «Русский человек на rendez-vous» убийственно по смыслу, но
вежливо, корректно по форме вскрыл истинную сущность поведения «наших
Ромео», либералов и так называемых «лишних людей» — их
непоследовательность, мягкотелость, половинчатость в действиях. Сделал он это
путем анализа любовной коллизии из повести Тургенева «Ася».
«Новейшие молодые люди» осмеяны у Чернышевского. То же самое, в
сущности, делает и Базаров, только делает по-базаровски.
Замечая искажения разночинно-демократической идеологии в
романе, такие противники Тургенева, как Антонович, в то же время не
хотели или не умели замечать подлинно революционного духа многих база-
ровских высказываний.
Представителей дворянского класса Базаров характеризует такими
«грубыми» бытовыми словами: «дрянь, аристократишко», «барчуки
проклятые», «для ради важности держат, потому что княжеское отродье».
Даже Одинцову, к которой испытывает мучительное неразделенное
чувство, Базаров в общем не выделяет из ненавистного ему дворянского
аристократического круга. Одинцова спрашивает:
«— А я, по-вашему, аристократка?
Базаров поднял глаза на Одинцову.
— Да,— промолвил он преувеличенно резко» (гл. XXVII).
Это настроения и чувства подлинной революционной демократии,
словами Добролюбова заявившей: «борьба аристократии с демократией
составляет все содержание истории... В глазах истинно-образованного
человека есть только люди трудящиеся и дармоеды» (Добролюбов, т. 3,
с. 267).
Правильное понимание подлинного существа базаровских суждений
об аристократизме позволяет подвергнуть сомнению также и так
называемый цинизм отношений Базарова к женщине. Базаров о женщине су-
480
Приложения
дит грубо, но и эти суждения Базарова все-таки не следует понимать
буквально. Первые встречи с Одинцовой вызывают у Базарова
суждения такого рода, что Аркадия все время «коробит» от их цинизма.
«Это что за фигура? — проговорил он. — На остальных баб не
похожа». И далее: «Мне сейчас сказывал один барин, что эта госпожа —
ой-ой-ой; да барин-то, кажется дурак. Ну, а по-твоему, что она,
точно — ой-ой-ой?» (гл. XIV). Или в гл. XV: «Посмотрим, к какому
разряду млекопитающих принадлежит сия особа».
И, наконец, знаменитое: «Этакое богатое тело!.. Хоть сейчас в
анатомический театр...
— Евгений! Это ни на что не похоже.
— Ну, не сердись, неженка. Сказано — первый сорт» (гл. XV).
Такого рода выражения срываются у Базарова прежде всего потому,
что Одинцова — человек не его круга; даже здесь Базаров не может
удержаться от того, чтобы по-своему не заявить о своей
демократической непримиримости к аристократам. Он намеренно выражается не
языком «благовоспитанных» дворян. Впервые вступив в дом Одинцовой, он
сразу же замечает аристократическую обстановку этого дома и с ядовито
пренебрежительной иронией роняет: «Какой гранжанр!.. кажется, это
так по-вашему называется?» (гл. XVI)
Существом базаровского отношения к Одинцовой в конце концов
является истинное и глубокое чувство, а вовсе не слова, — своего рода
ширма, их прикрывающая. Этому суровому человеку стыдно, что он
влюбился, по его понятиям, как романтик. Любовь Базарова к
Одинцовой к тому же — это любовь-вражда: любовь к женщине самой по себе
и в то же время настороженно-сдержанное враждебное чувство к
аристократке.
Любопытно, в связи с этим, следующее обстоятельство. Фенечка —
женщина простая, примечательная только своей молодостью и милой
непосредственностью. Но она женщина из народа, существо бесхитростное
и прямое. Именно поэтому Базаров разговаривает с нею совсем в ином
тоне, чем с Одинцовой. В обществе Фенечки Базаров как бы отдыхает
после напряженного состояния вражды к дворянам. Отмечая это,
Тургенев пишет: «Даже лицо его изменялось, когда он с ней разговаривал:
оно принимало выражение ясное, почти доброе» (гл. XXIII). «Я люблю,
когда вы говорите. Точно ручеек журчит» (гл. XXIII),— вот каким
образом умеет выражаться Базаров, выключаясь на время из борьбы со
своими врагами.
Николаю Петровичу стыдно, как-то неловко перед окружающими,
что он состоит с Фенечкой в неузаконенном браке и имеет внебрачного
А. И. Батюто. Из наблюдений над языком и стилем романа 481
ребенка. Он боится, как бы его и Фенечку не обвинили в фривольности
или в чем-нибудь еще худшем. Между тем, Базаров, этот «циник»,
человек «духовно грубый» и неотесанный, по мнению его противников,
относится к данному факту проще и целомудреннее, чем Аркадий и
«отцы». Базаров не видит ничего зазорного в том, что у Фенечки появился
внебрачный ребенок. Никаких цинических мыслей на этот счет у него
нет. «Она мать — ну и права»,— по-человечески мудро заявляет он.
Изображая отношения Базарова к женщине, Тургенев, конечно,
далек был от того, чтобы представить в истинном свете идеи
революционных демократов о женской эмансипации. Но отношения Базарова к
женщине в таком виде, как они изображены в романе Тургенева, все же
вряд ли могут свидетельствовать о намерении Тургенева унизить
разночинца-демократа. Тургенев намеревался изобразить Базарова «волком»,
то есть человеком, страшным для представителей дворянского сословия.
Тургенев так и сделал. Но у него была и другая цель: он не только
собирался сделать Базарова «волком», но и стремился «оправдать его», как
человека, который при создавшихся условиях беспощадной вражды
с дворянским классом только так и мог вести себя. Язык Базарова и
послужил Тургеневу в качестве одного из главнейших средств для
реализации в образах этой идеи.
С другой стороны, разговорная бытовая стихия — показатель
широты и мощи здоровой демократической натуры Базарова. Базаров —
демократ, человек дела, труда, не привыкший преклоняться перед вещами.
Поэтому, например, вместо чемодан он говорит «чемоданишко», вместо
одежда — «одежонка», вместо усадьба — «уеадьбишка» и т. д.
Жизнеутверждающее полнокровие натуры Базарова очень ярко сказывается
в многочисленных выражениях, от которых веет дерзостью, задором,
иногда веселым лукавством и меткой наблюдательностью. В самом
начале романа (гл. II) Базаров обращается к ямщику: «Ну, поворачивайся,
толстобородый! »
Меткое словечко Базарова тотчас же оценивается по достоинству
ямщиками: «Слышь, Митюха,— подхватил другой, тут же стоявший
ямщик... — барин-то тебя как прозвал? Толстобородый и есть».
С особенной яркостью сила натуры Базарова проявляется перед
смертью. Базаров, сам врач, раньше всех понял, что смерть его близка.
Но при этом ни одной жалобы не срывается с его губ; до самого конца
он остается Базаровым — человеком гордым, сильным, самоуверенным,
умным, ничуть не бравирующим своей стойкостью. Он вносит поправки
в диагнозы своего отца. Тот жалобно соглашается:
«— Ну да, да, как тебе угодно... А все-таки мы тебя вылечим!
16 И. С. Тургенев
482
Приложения
— Ну это дудки. Но не в том дело. Я не ожидал, что так скоро
умру; это случайность, очень, по правде сказать, неприятная» (гл. XXII).
В разговоре с Одинцовой Базаров, определяя свое состояние,
употребляет не менее характерные слова: «Попал под колесо», «фюить!»,
«вилять хвостом не стану» (гл. XXVII). Своей прямотой, которая порою
кажется даже излишне суровой, Базаров поддерживает мужество и в
себе самом и в своем слабом отце — поддерживает, как умеет. Но перед
концом, когда уже и сама стойкость оказалась ненужной, Базаров на
трагически-прекрасный, из самой глубины души идущий отцовский зов:
«Евгений!., сын мой, дорогой мой, милый сын!» ответил, наконец, в тон
отцу и с такою же глубиной чувства: «Что, мой отец?» (гл. XXVII).
В сцену прощания Базарова с жизнью Тургенев внес покоряющие,
трагически-торжественные ноты, лучше всяких рассуждений
показывающие в истинном свете его отношение к своему герою.
Анализ языковых средств и приемов психологического анализа,
примененных при изображении главных действующих лиц романа «Отцы
и дети», свидетельствует о том, что при создании образа Базарова
Тургенев действительно испытывал к этому лицу «влечение, род недуга».
Когда в известном письме к Случевскому Тургенев указывал: «вся моя
повесть направлена против дворянства, как передового класса», это
были не пустые слова. По своим убеждениям Тургенев принадлежал
к противникам революционной демократии и по ряду вопросов
(искусство, народ) полемизировал с нею в своем романе. Тем не менее в «Отцах
и детях» с наибольшей силой сказался основной принцип его реализма:
«точно и сильно воспроизвести истину, реальность жизни — есть
высочайшее счастье для литератора, даже если эта истина не совпадает с его
собственными симпатиями» (Тургенев И. С. Соч., т. 10, с. 262).
Противник дворянского класса Базаров вышел из-лод пера Тургенева
личностью сильной, героической, умной, целеустремленной, овеянной
несомненным авторским сочувствием. В образе Базарова Тургенев
запечатлел многие лучшие типические черты идейного склада революционно
настроенной разночинной интеллигенции 60-х гг. Вражда к
самодержавно-крепостнической действительности, презрение к аристократизму
и либерализму с его широковещательными, а на самом деле жалкими
и куцыми «принсйпами», любовь к труду и уважение к людям
трудящимся — основа «нигилизма» Базарова.
А. И. Батюто
НА ПУТЯХ ВОСПРОИЗВЕДЕНИЯ ИСТИНЫ
Идейное размежевание разночинной демократии с либералами —
главная черта общественной жизни шестидесятых годов прошлого
века — предрасполагало мыслящих людей той эпохи к жарким спорам,
горячим дискуссиям по актуальным вопросам политики, экономики,
истории, философии, эстетики. Как показали многочисленные исследования,
роман Тургенева «Отцы и дети» превосходно отражал эти веяния.
Целый ряд глав этого романа представляет собой образец искусного
преображения журнальных полемик в художественно законченные картины.
Эта область творческой истории романа исследована, пожалуй, до
мельчайших подробностей. Но, как это ни странно на первый взгляд, менее
изучен вопрос о центральном герое романа. Критические и
историко-литературные суждения о Базарове, которым давно уже несть числа, до
сих пор не упорядочены, не приведены к какому-то общему
знаменателю. Причина такого явления кроется, по-видимому, в недостатке
внимания к разноплановой и в то же время синтетически единой
идейно-эмоциональной структуре образа.
Среди центральных героев романистики Тургенева нет людей
незначительных, идейно индифферентных. Все они представляют
меньшинство образованного класса, которое писатель считал двигателем
прогресса, начиная по крайней мере с эпохи Петра I. В этом смысле
идеалисты сороковых годов Рудин и Лаврецкий, вместе с деятелем
национально-освободительного движения Инсаровым,— непосредственные
предшественники разночинца-демократа Базарова, западники Потугин
и Литвинов («Дым«), народники Нежданов и Соломин («Новь») —
продолжатели его дела, а все шесть романов писателя — зеркало
русской интеллектуально-общественной жизни на протяжении нескольких
десятилетий. Но мироощущение Рудина и Лаврецкого, вплоть до
свойственной только им манеры выражения их сокровенных чувств и мыслей,
изначально близко, знакомо Тургеневу, выходцу из той же среды.
484
Приложения
Изображение людей этого типа не представляло для него особых
затруднений. Иное дело Инсаров и Базаров. Внутренняя жизнь первого
(на это обстоятельство с укоризной указывал Добролюбов) так и
осталась для писателя книгой за семью печатями. Попытки же
досконального изучения несравненно более сложной и противоречивой внутренней
жизни Базарова воздвигли перед ним целый ряд психологических
загадок. Любовь и ненависть — таков постоянный рефрен разъяснений
автора по поводу его личного весьма неровного отношения к этому герою.
Своеобразие замысла романа, специфика художественного
воплощения его центрального образа, наконец, особенности субъективного
воззрения автора на этот образ,— все это приобретет несравненно более
отчетливые очертания в том случае, если мы станем хотя бы несколько
меньше доверять общим указаниям на сложность
социально-политических условий, в которых создавался роман, на так называемую
«либеральную ограниченность» мировоззрения Тургенева и т. д. и т. п. При
таком подходе к решению всех этих вопросов важное значение
возымеют некоторые культурно-исторические предпосылки формирования
образа и авторского к нему отношения.
Начало обсуждению основной проблематики романа «Отцы и дети»
(идейная борьба двух поколений) и тесно связанному с нею вопросу
о том, что представляет собою главный его герой — Евгений Базаров,
положено статьей М. А. Антоновича «Асмодей нашего времени»,
напечатанной в журнале «Современник» (1862, № 3), и статьей Д. И.
Писарева «Базаров», опубликованной одновременно в журнале «Русское
слово». Несмотря на то что оба критика представляли демократические
круги русского общества, мнения их о романе оказались диаметрально
противоположными. Первый назвал роман клеветой на молодое
поколение и панегириком «отцам», второй увидел в нем художественный
документ, свидетельствующий о глубоком уважении маститого автора к
инакомыслящей молодежи.
По-видимому, прошло время для реверансов перед Антоновичем
лишь на том основании, что он был вхож в редакцию лучшего в
шестидесятые годы журнала. Ведь именно Антонович, а не кто-нибудь
другой, пытался доказать, что роман «Отцы и дети» не только клевета на
молодое поколение, но и произведение, лишенное каких бы то ни было
эстетических достоинств. Теперь едва ли хватит у кого-нибудь смелости
зачислять этот роман в категорию произведений ретроградных. С
течением времени каждое слово Тургенева-художника сближается по своей
значимости со словом Пушкина, Толстого, Достоевского, Чехова.
А. И. Батюто. На путях воспроизведения истины 485
Что касается Писарева, его апологетика Базарова грешила
некоторыми характерными преувеличениями, обусловленными специфически
писаревской предрасположенностью к пропаганде естествознания и едва
ли не огульным отрицанием в области эстетики, философии. Как бы
предвосхищая крайние формы выражения мысли не столько Базарова,
сколько его вульгарных последователей из произведений писателей анти-
нигилистического направления (Писемского, Лескова и в особенности
Авенариуса и Крестовского), Писарев восклицал: «Вот Ultimatum
нашего лагеря; что можно разбить, то и нужно разбивать; что выдержит
удар, то и годится, что разлетится вдребезги, то хлам; во всяком случае,
бей направо и налево, от этого вреда не будет и не может быть» (Рус
Сл, 1861, сентябрь, отд. «Русской литературы», с. 6). А
непосредственно о Базарове и Базаровых он писал, по-видимому, ничуть не сомневаясь
в справедливости своих слов и оценок: «Эти люди могут быть честными
и бесчестными, гражданскими деятелями и отъявленными мошенниками,
смотря по обстоятельствам и по личным вкусам. Ничто, кроме личного
вкуса, не мешает им убивать и грабить...» (там же, 1862, № 3, отд.
«Русской литературы», с. 4—5). Такое предвосхищение, такая трактовка
базаровского типа как явления потенциально уголовного не имели ничего
общего с авторской его концепцией. В связи с этим достаточно
вспомнить о настоятельном указании на честность Базарова, имеющемся уже
в письме Тургенева к К. К. Случевскому от 14 (26) апреля 1862 года
(см.: Тургенев-П. Письма, т. 5, с. 57).
Как и подобает крупному художнику-мыслителю, Тургенев оказался
на голову выше многих односторонних, излишне темпераментных
истолкователей его творчества. Однако содержание романа в целом и, в
частности, объективная значимость полярного противостояния
одушевляющих его идей и образов с трудом укладывается в прокрустово ложе
категорически однозначных определений. Наличие этого феномена
обусловлено тем, что концепция «Отцов и детей», несмотря на кажущуюся
простоту, сложна, необычна, в своем роде даже уникальна. Своеобразие
этой концепции находит выражение прежде всего в строгой
согласованности ее с принципами построения античной трагедии, теми принципами,
которые (писатель в этом убежден) на протяжении долгих веков и
тысячелетий не теряли своей первоначальной философско-эстетической
глубины и силы. Привлекая современный жизненный материал,
отличающийся исключительной злободневностью, писатель задумывает и
осуществляет роман-трагедию, в котором слышатся отголоски «вечных»
мыслей и чувств, выдерживающих напор любого отрицания. Во-вторых,
образ нигилиста, по существу, едва ли не весь его мировоззренческий
486
Приложения
комплекс постоянно проецируется Тургеневым на безупречную, по его
мнению, идеологию Белинского — предшественника революционной
демократии шестидесятых годов. Этика, эстетика, философия «неистового
Виссариона» — также обязательное мерило подлинной ценности
основных убеждений Базарова. Одни идеи явно поверяются другими.
Разумеется, и Тургенев при этом не всегда беспристрастен. Полемика довлеет
и над ним. Особенно резко сказывается она в его трактовке базаровских
представлений о принципах и ощущениях (см. ниже). Тем не менее
наличие добросовестно применяемого им принципа объективной поверки не
вызывает сомнений. Быть может, самый неслучайный, самый
незыблемый и самый многознаменательный факт в творческой истории
романа — посвящение этого романа памяти великого критика.
Сложное сочетание и сосуществование вневременной («вечной») и
повседневно-«суетной» точек зрения автора на изображаемые в романе
конфликты и коллизии порождали и порождают порою досадные
недоразумения в понимании его идейно-художественного значения. С другой
стороны, сочетание упомянутых точек зрения создает несомненно
счастливые помехи для образования примитивно-однозначных представлений
о содержании этого романа.
За полтора месяца до окончания романа Тургенев пишет: «...со
времен древней трагедии мы уже знаем, что настоящие столкновения — те,
в которых обе стороны до известной степени правы» (Тургенев-И.
Письма, т. 4, с. 346). Непосредственный повод для этого заявления —
напряженные отношения между Россией и Польшей. Вместе с тем
чрезвычайная хронологическая близость его к периоду наиболее интенсивной
работы над «Отцами и детьми» позволяет видеть в нем и свидетельство
раздумий писателя над остро проблемным сюжетом своего романа.
В этой связи характерно и замечание Тургенева в письме к Герцену от
10 (22) июля 1863 года, то есть приблизительно через полтора года
после окончания романа: «Ни одного — ни обидного, ни насмешливого
слова не вышло из моих уст насчет поляков — хотя бы уже потому, что
я еще не потерял всякого понимания „трагического". Теперь никому не
до смеха» (там ж е, т. 5, с. 196—197). Тургенев опять заводит речь
о «споре» в «семье славян», но взятое им в кавычки слово вновь
намекает на проантичный универсализм употребляемых им терминов и
понятий. Подлинно трагическое, трагедия настоящая, а не эфемерная —
в столкновении двух правд, не приводящем к полной нравственной
победе одной из сторон. Именно такая закономерность прослеживается в
развитии и завершении конфликтных ситуаций романа (см. в этой связи:
А. И. Батюто. На путях воспроизведения истины
487
Батюто А. И. Творчество И. С. Тургенева и критико-эстетическая
мысль его времени. Л., 1990, с. 184—185).
Тургенев придумывает простое и ясное заглавие: «Отцы и дети». Ан-
титезность в постановке проблемы, казалось бы, столь же очевидная,
как в названиях других произведений великих писателей («Война
и мир», «Красное и черное»). Тем не менее можно ли утверждать, без
опасения впасть в крайность, что, озаглавливая так свой роман, Тургенев
хотел сказать: боготворю «отцов» и презираю «детей»? Или:
преклоняюсь перед «детьми» и не ставлю ни во грош «отцов»? Спору нет, роман
усыпан множеством субъективных, порою даже злых авторских реплик,
но... в адрес как «детей», так и «отцов». Автор явно предрасположен
к употреблению «обоюдоострого меча анализа», которым в совершенстве
владел некогда шекспировский Гамлет. В абсолютную истину, как она ни
соблазнительна, Тургенев давно не верит. Он диалектик, воспитанный
школой Гегеля. Поэтому в своем романе он одновременно и колеблет,
и утверждает правоту «обеих сторон». Правоту Чернышевского и
правоту Анненкова. Правоту Базарова и правоту братьев Кирсановых. Это
не всеядность, не эклектика, не малодушное тяготение к компромиссу во
что бы то ни стало. Это все та же диалектика хорошо усвоенных
античных представлений о трагическом, представлений, без учета которых
немыслимы, по Тургеневу, поиски и обретение высшей правды. Отряхивая
со своих ног пыль немецкой идеалистической философии, иронически
прощаясь с нею, Тургенев в то же время предусмотрительно и навсегда
оставляет в своем мировоззренческом багаже главное ее приобретение —
гегелевский диалектический метод анализа и оценки явлений.
В этом отношении тургеневский метод видения и изображения
радикально противоречит методу таких его предшественников в разработке
темы «отцов» и «детей», как Шекспир, Пушкин, Лермонтов, Гоголь
и Л. Н. Толстой. Тургеневская точка зрения была беспрецедентна.
Великий Шекспир в «Ромео и Джульетте» явно выступал на стороне
«детей». Пушкин в «Скупом рыцаре» развенчивает и отца и сына. В самом
деле, можно ли заподозрить в двояком отношении к «отцам» или
«детям» создателя «Бородина» и «Думы»? В «Бородине» (1837)
Лермонтов очевидно предрасположен к «отцам». Во всяком случае, от лица
этих последних и только им же, «отцам», авторская симпатия воздается
полною мерой:
Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри — не вы!
488
Приложения
Содержание «Думы» (1838) несколько диалектичнее, но и там
пренебрежение или нерасположение к «детям» заметно преобладает:
Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее — иль пусто, иль темно...
Симпатии Н. В. Гоголя на стороне «отцов» в «Старосветских
помещиках» (1835). А противопоставление Андрия отцу в «Тарасе Бульбе»
(1835) выглядит как поражение «сына», не говоря уже о том, что Остап
проявляет полную солидарность с «отцом» — Бульбой. По такому же
принципу построено изображение «отца и сына» в повести Л. Н.
Толстого «Два гусара» (1856). Хотя и глубоко мотивированное, но по
преимуществу одностороннее распределение симпатий и антипатий, света
и тени в этой повести так же несомненно. Принцип
избирательно-одностороннего воздаяния симпатий — отцам или детям — соблюдается
и у писателей, так или иначе разрабатывавших эту тему после Тургенева.
Чернышевский неистощим в восторженном апофеозе мыслей и чувств
Лопухова, Кирсанова, Рахметова, Веры Павловны. Другой идеал для
него просто немыслим. Между тем идеал Гончарова в романе
«Обрыв» — патриархальная Татьяна Марковна Бережкова, лучшая
представительница старшего поколения. Выразитель же молодого
демократически-нигилистического сознания Марк Волохов развенчан Гончаровым
настолько беспощадно, что Тургенев не преминул высказаться
специально по этому поводу. «И что за фигура этот соблазнитель, Марк
Волохов? — вопрошал он с крайним возмущением. — Почему этот
свинопас — другого слова придумать нельзя — увлекает Веру? Где сила,
красота, ум, наконец?» (Тургенев-Н. Письма, т. 10, с. 199). При
сравнении с Базаровым Марк Волохов выглядит героем, на изображение
которого употреблялась одна черная краска. А поставщики так называемой
антинигилистической беллетристики, писавшие, как им казалось, в русле
и тургеневской, и гончаровской традиции, шли еще дальше, преступая
уже всякие границы в шельмовании «детей». «Дети» в их
изображении — нравственные уроды, садисты, потенциальные и явные
преступники. Так, если Базарова в общении его с идейными противниками
отличает по временам «надменная гордость», то «продолжатель» его «дела»
Горданов (роман Лескова «На ножах») «горд» и заносчив по
отношению ко всем окружающим. Под конец повествования о нем этот герой
превращается в существо поистине гнусное.
По мысли Тургенева, правда Базарова, заключенная в его то
вульгарно-нигилистическом, то подлинно-революционном отрицании, велика,
А. И. Батюто. На путях воспроизведения истины
489
убедительна, заслуживает всяческого признания. И все-таки она не
может заслонить и не заслоняет в чем-то ущербно-барственной и в то же
время неистребимо-«романтической» правды Кирсановых и Одинцовой,
правды, суть которой в утверждении таких устоев человеческого
общежития, как семья, дружба, любовь, жизнь вообще, опоэтизированная
к тому же с помощью Рафаэля, Шиллера, Шуберта, Пушкина. Но
и «барчуки проклятые» и «барыня-эпикурейка» Одинцова, под обаяние
которой подпадает герой, не могут одолеть своей правдой правду
Базарова. Противоречие между отрицанием Базарова и тем, что он отрицает,
как будто снимается мотивами «вечного примирения» и «жизни
бесконечной». Однако мотивы эти звучат лишь в эпилоге, то есть на крайней
периферии всей системы сюжетно-философского развития романа, по
существу, за пределами этой системы.
В переписке с молодежью, усматривавшей в изображении Базарова
присутствие дурной односторонности, Тургенев возражает и настаивает:
«Он честен, правдив и демократ до конца ногтей — а вы не находите
в нем хороших сторон?.. Смерть Базарова... должна была, по-моему,
наложить последнюю черту на его трагическую фигуру» (Тургенев-П.
Письма, т. 5, с. 57, 59). Тот же рефрен слышится в переписке Тургенева
с Герценом. Писатель указывает на главную задачу, которой он
руководствовался при изображении Базарова в кругу его антагонистов: «Штука
была бы не важная представить его — идеалом; а сделать его волком
и все-таки оправдать его — это было трудно...» (там же, с. 50).
А в письме к Фету Тургенев восклицает почти с отчаянием: «Хотел ли
я обругать Базарова или его превознести? Я этого сам не знаю, ибо
я не знаю, люблю ли я его или ненавижу! Вот тебе и тенденция!..»
(там ж е, с. 48). И эти знаменательные признания в двойственном
отношении к Базарову — следствия уважения к закону античной
трагедии, который, согласно определениям Тургенева, гласит: «...обе стороны
до известной степени правы»; настоящие столкновения — те, в
которых основные противоречия остаются фатально неразрешимыми.
Уже в начале своей литературной деятельности Тургенев обращает
внимание на этот закон. Так, рецензируя напыщенно-резонерскую
трагедию Н. В. Кукольника «Генерал-поручик Паткуль», которая не удалась
и по причине несоблюдения этого закона, он замечает многозначительно:
«...мало ли споров, в которых обе стороны правы?., именно это
обоюдное право (Карла и Паткуля) и могло бы придать трагедии истинное ее
значение» (Тургенев-Н. Соч., т. 1, с. 272—273). «Могло бы придать», но
не придало, потому что как драматург Кукольник оказался ниже всякой
критики. Природа истинно трагического осталась ему неведома. Не про-
490
Приложения
слеживается ли уже здесь уловление правды, расположенной по обе
стороны барьера, разделяющего противников?.. Образцом применения
античного закона о трагическом Тургенев считал «Антигону» Софокла,
о чем свидетельствуют его беседы с друзьями (см.: Полонский Я.П.
И. С. Тургенев у себя в его последний приезд на родину // Нива, 1884,
№ 4, с. 86). Примечательно, что сходной точки зрения придерживались
Белинский и Гегель (см.: Батюто А. И. Тургенев и Белинский //
Русская литература, 1984, №2, с. 55—57; Гегель Г.-В.-Ф. Соч.,
т. XIV. Лекции по эстетике, кн. 3. Пер. П. С. Попова. М., 1958, с. 378).
Все это обязывает к очень осторожной постановке вопроса об
авторских симпатиях и антипатиях. В романе шла речь о людях поколений
сороковых и шестидесятых годов, сыгравших весьма значительную роль
в истории развития русской философской, общественно-политической
и эстетической мысли. Мог ли благородно неравнодушный наблюдатель
русской жизни, каковым был Тургенев, не принять в соображение этого
важного обстоятельства? Соображение такого рода было несовместимо
с огульным пренебрежением к одному из поколений.
Использование принципов построения «Антигоны» сказалось, как
отмечено выше, даже в выборе Тургеневым диалектического названия
для своего романа — «Отцы и дети»,— в котором ощущается
заблаговременный намек на повествование о столкновении противоположных
идей в состоянии их равнозаконности. Но трагизм, свойственный
«Антигоне», в «Отцах и детях» как бы удвоен и утроен в соответствии
с возросшей динамикой духовной жизни современного общества. В этом
романе не одна, как в «Антигоне», а две и даже три коллизии
(Базаров — братья Кирсановы; Базаров — Одинцова; Базаров — природа),
и все они основные.
Не менее значительна доля «участия» Белинского в формировании
философско-эстетической концепции романа «Отцы и дети». Об этом
красноречиво свидетельствует целый ряд фактов. Одни из них
общеизвестны, другие же, по-видимому, еще только подлежат вводу в
литературоведческий оборот.
В цитированном письме к Случевскому Тургенев определенно
положительно,— в этом сомневаться не приходится,— соотносит личность
отрицателя Базарова с личностями «истинных отрицателей» —
Белинского, Бакунина, Герцена, Добролюбова, Спешнева. В сентябре 1862
года выходит отдельное издание «Отцов и детей» с посвящением
Белинскому. Тургенев отваживается на это посвящение, несмотря на, вероятно,
известное ему предостережение «неистового Виссариона»: «Посвящение
книги или пьесы кем-нибудь кому-нибудь должно иметь достаточное
А. И. Батюто. На путях воспроизведения истины
491
основание, чтобы не казаться ребяческою проделкою, а эта достаточная
причина должна заключаться и в именах посвящающего и того, кому
посвящается сочинение, и в важности самого сочинения» (Белинский, т. 8,
с. 242). Отважился, значит, почел свою «книгу» достойной посвящения
Белинскому... В статье «По поводу „Отцов и детей"» (1868) Тургенев
утверждает: «...точно и сильно воспроизвести истину, реальность
жизни — есть высочайшее счастие для литератора, даже если эта истина не
совпадает с его собственными симпатиями» (наст, изд., с. 191). Опять
аллюзия, опять намек. Больше того: утверждение это звучит в унисон
весьма конкретной принципиальной оценке Белинским духа и характера
деятельности «истинного поэта». «Отличительная черта, то, что
составляет, что делает истинного поэта,— отмечал Белинский,— состоит
в его страдательной и живой способности, всегда и без всяких
отношений к своему образу мыслей, понимать всякое человеческое
положение... И вот почему поэт так часто противоречит самому себе в своих
созданиях» (Белинский, т. 1, с. 278—279). И в другой статье критик
предварял ход этой мысли Тургенева: «Убеждение должно быть дорого
потому только, что оно истинно, а совсем не потому, что оно наше...
истина выше человека» (там ж е, т. 6, с. 276).
Посвящая роман Белинскому, Тургенев окончательно
санкционировал в нем и сближение и известное противопоставление передовых
идеологий сороковых и шестидесятых годов. Это сближение и
противопоставление находит выражение прежде всего в характеристике такой
доминанты поведения Базарова, как отрицание.
В высочайшей степени склонный к иронии, Базаров не стал бы
подтрунивать над Белинским, преклонявшимся перед Сен-Жюстом и
Робеспьером. Логика идейных споров в романе свидетельствует о том, что
Базаров охотно согласился бы с заявлением, сформулированным
Белинским в письме к В. П. Боткину от 8 сентября 1841 года: «Отрицание —
мой бог. В истории мои герои — разрушители старого...» (там же,
т. 12, с. 70). Несомненно понравился бы Базарову и такой искрометный
афоризм Белинского: «Сомнения и отрицания боится одна ложь, как
боятся воды поддельные цветы и неблагородные металлы» (там же,
т. 5, с. 118). Однако количество подобных соответствий между мыслью
Белинского и Базарова велико, но не безгранично.
В беловом автографе романа есть указание на то, что Базаров
рекомендует «начать с уничтожения всего старого» (Тургенев-I. Соч., т. 8,
с. 458). Между тем Белинский при всем его пиетете перед отрицанием,
за что его называли «человеком экстремы», утверждает: «...новое
выходит из старого, последующее объясняется предыдущим и ничто не явля-
492
Приложения
ется случайно» {Белинский, т. 10, с. 12). Базаровское пренебрежение ко
«всему старому» как бы заранее и притом весьма и весьма существенно
корректируется и следующей социальной философемой Белинского:
«...в том и состоит жизненность развития, что последующему
поколению есть что отрицать в предшествовавшем. Но это отрицание было
бы пустым, мертвым и бесплодным актом, если б оно состояло только в
уничтожении старого» (там ж е, т. 6, с. 459). Из этого можно и
должно заключить: Базарову недостает историзма Белинского.
Потаенно и вместе с тем очень конкретно и наглядно
продемонстрирована в романе противопоказанность Белинскому базаровских инвектив
против всяческого романтизма. Правда, и в этой области Базаров
согласен с Белинским в чем-то важном. Так, например, выпады обоих против
шиллеровского рыцаря Тоггенбурга по существу адекватны. Базаров не
прочь упрятать этого рыцаря «в желтый дом» «вместе со всеми
трубадурами и миннезингерами». Белинский склоняется к применению той же
акции, ибо и по его мнению рафинированный романтик Тоггенбург не
более чем сумасшедший (см.: там ж е, т. 7, с. 172, 173, 174). Но
сходство этим не ограничивается. Суть же дела заключается в том, что
в категорию романтизма посрамляемого* Белинский не включает,
подобно Базарову, всю поэзию и все искусства в придачу к таким
«напускным» чувствам, как любовь к женщине.
Даже по мнению Белинского, уже прочно утвердившегося на
позициях реализма, кроме книжно-эпигонского есть еще какой-то другой
романтизм, необходимый человеку на всем протяжении его жизни и
особенно в молодости. Сфера этого романтизма — «вся внутренняя,
задушевная жизнь человека, та таинственная почва души и сердца, откуда
подымаются все неопределенные стремления к лучшему и
возвышенному» (там ж е, с. 145—146). «Романтизм,— утверждает Белинский
далее,— есть общее духу человеческому явление, во все времена и для
всех народов присущее» (там ж е, с. 154). И далее: «Романтизм есть
вечная потребность духовной природы человека: ибо сердце составляет
основу, коренную почву его существования» (там ж е, с. 158—159).
И наконец: «...романтизм не есть достояние и принадлежность одной
какой-нибудь страны или эпохи: он — вечная сторона натуры и духа
человеческого... наш новейший романтизм не думает отрицать любви, как
естественного стремления сердца...» (там ж е, с. 173). С этой точки
* Не касаемся здесь вопроса о совершенно неприемлемом и для Белинского, и для
Тургенева, и для Базарова романтизме в духе Марлинского, Бенедиктова, Кукольника.
Не об этом романтизме идет речь в романе.
А. И. Батюто. На путях воспроизведения истины
493
зрения, вполне разделяемой и Тургеневым, и осуждается в романе база-
ровское манкирование романтизмом. Базарову на практике дано
осознать противоестественность вражды к такому романтизму.
Войну с романтизмом он начинает уже в седьмой главе романа (см.
ниже). Поражение же Базарова в этой войне впервые обозначается
в главе семнадцатой, в которой его душевное состояние охарактеризовано
так: «В разговорах с Анной Сергеевной он еще больше прежнего
высказывал свое равнодушное презрение ко всему романтическому; а
оставшись наедине, он с негодованием сознавал романтика в самом себе». Эта
характеристика и типологически и конкретно-непосредственно
соответствует размышлениям Белинского: «Жизнь там, где человек, а где
человек, там и романтизм... В груди и сердце человека заключается
таинственный источник романтизма; чувство, любовь есть проявление или
действие романтизма, и потому почти всякий человек — романтик»
(там ж е, с. 145). За поражением Базарова в борьбе с таким
романтизмом последовало прозрение и возрождение, но слишком поздно:
смерть помешала...
В целом ряде своих критических статей, больших и малых,
Белинский настойчиво говорит о том, что «развитие романтических элементов
есть первое условие нашей человечности» (там ж е, т. 5, с. 549); что
без усвоения этих «элементов» не обходится ни одна развивающаяся
литература, немыслима ни одна нормальная жизнь. Между тем в общении
с Одинцовой реалисту Базарову, как называл его Писарев, долгое время
не хватает именно этих «элементов». Поэтому его чувство и остается
безответным.
Изжитое только на смертном одре враждебное отношение ко
всяческому «романтизму», к эстетизации отношений между мужчиной и
женщиной психологически закономерно сочеталось у Базарова с грубоватым
апофеозом биологического начала в человеке. Первое по времени
свидетельство такого симбиоза в его настроениях — глава седьмая романа,
в которой рассказывается о неразделенной, неистребимой временем любви
Павла Петровича Кирсанова к загадочной княгине Р. Выслушав историю
этой любви, Базаров замечает без всякого снисхождения: «А я все-таки
скажу, что человек, который всю свою жизнь поставил на карту
женской любви и когда ему эту карту убили, раскис и опустился до того, что
ни на что не стал способен, этакой человек — не мужчина, не самец...»
Слово «самец» режет слух Аркадию. Раздражает оно и автора...
Казалось бы, само по себе слово «самец» свидетельствует о склонности
героя к образному просторечию. В действительности же и слово это,
и контекст, в который оно погружено, не столь безобидны. Взятые в со-
494
Приложения
вокупности, они претендуют на значительное полемическое обобщение,
отражают характерное веяние времени — увлечение молодежи
естественными науками, приобретавшее нередко и вульгарные формы.
Вследствие этого и в седьмой и в последующих главах, связанных с трактовкой
проблемы самцовства, и героям и читателям романа как бы предлагается
на выбор: 1) оставаться существами романтически одухотворенными,
похожими на Рудиных и Лаврецких; 2) «записаться в кабалу к
естественным наукам» (желчно-ироническая формула, вложенная Тургеневым
несколько позднее в уста Потугина — одного из героев романа «Дым»);
3) впасть в состояние, близкое первобытному. Но это еще не все. В
процессе историко-литературного вникания в замысел писателя выясняется:
слово «самец» и его контекст спроецирован и на сороковые годы — с
целью выявления их резкого несоответствия идеально-поэтическим
представлениям Белинского о мужчине и женщине.
Филиппикам Базарова по поводу романтической любви Павла
Петровича Кирсанова к княгине Р. как будто удивительно сродни замечание
Белинского во второй статье о Пушкине: «...сосредоточить все свои
желания на женщине, которая о нас не думает, посвятить всю жизнь свою
на то, чтоб украдкою изредка смотреть на нее в почтительном
расстоянии,— какая унизительная, какая презренная роль!» (Белинский, т. 7,
с. 174). В этих словах сквозит предбазаровское презрение к Павлу
Петровичу, докучающему княгине Р. своей любовью. Однако в целом
ситуация, аналогичная той, в которую попадает Павел Петрович,
оценивается Белинским явно не по-базаровски. Все в той же статье о Пушкине он
пишет: «Грустно видеть человека, который потерял все, что любил, и
которого сердце этою потерею навсегда сокрушено и разбито...»
И здесь же гуманно добавляет: «но никто не осудит такого человека: его
скорбь имеет имя, она действительна,— он оплакивает то, что звал
своим, чем был счастлив» (там же). Вслед за Белинским и Тургенев
едва ли осуждает «такого человека». «Скорбь» Павла Петровича и в
самом деле не призрачна...
Приведенные слова Белинского звучат укором людям уже не
кирсановского, а базаровского типа. Впрочем, самое веское порицание людям,
подобным самцу — Базарову, таилось в других принципиально важных
тезисах Белинского. Презрительно отзываясь о Павле Петровиче —
«не мужчина, не самец», Базаров «возражает» Белинскому, который
утверждал: «Любовь — поэзия и солнце жизни. Но горе тому, кто,
в наше время, здание счастия своего вздумает построить на одной
только любви и в жизни сердца вознадеется найти полное удовлетворение
всем своим стремлениям! В наше время это значило бы отказаться от
А. И. Батюто. На путях воспроизведения истины
495
своего человеческого достоинства, из мужчины сделаться — самцом!»
(там ж е, с. 159). Вот как следовало Базарову, во избежание
противоречия с Белинским и с нормами «романтического» отношения к любви,
освященными тем же Белинским, охарактеризовать любовь Павла
Петровича Кирсанова. Но так ли он поступил?.. И на следующей странице
Белинский утверждает: «...мужчине позорно быть самцом на том
основании, что он человек, а не животное...» Не порицает ли и Тургенев
Базарова, в тесной связи именно с этими «романтическими» тезисами
Белинского, за апологию животного состояния? Ведь Белинский и Базаров
высказывают явно противоположные оценки поведения «мужчины»,
попавшего в положение Павла Петровича. Белинский не уважает
«мужчину», если он только «самец». Базаров же, напротив, ставит в вину
Павлу Петровичу и иже с ним недостаток прежде всего самцовских качеств.
Неслучайность суровых суждений Белинского о мужчине-самце,
преследующем только животные цели, подтверждается неоднократностью
высказываний критика по этому поводу. Так, в рецензии на «Римские
элегии» Гете он пишет: «Животное не требует от своей самки красоты,
но требует только, чтоб она была самкою. Грустно думать, что
требования многих людей в этом отношении нисколько не разнятся от таких
требований; но еще грустнее думать, что на многих людей-самцов и
людей-самок красота производит действие возбудительного настоя. Кто же
виноват в этом — красота или люди? Конечно, последние, потому что
человек должен быть мужчиною, а не самцом, женщиною, а не самкою»
(там ж е, т. 5, с. 238). Рецензия на «Римские элегии» примечательна
тем, что в ней, рядом с суровым суждением о мужчине-самце, столь
ярко выделенном впоследствии в «Отцах и детях», упоминается и
рыцарь Тоггенбург, причем еще без тени насмешки над его идеальной
любовью. Оба эти обстоятельства повышают вероятность тайной апелляции
Тургенева к «третейскому суду» Белинского при создании конфликтных
ситуаций в седьмой и некоторых других главах романа.
Особого внимания со стороны историка литературы заслуживает
позиция, занятая Тургеневым в его споре с Базаровым по вопросу о
человеке вообще. Здесь также наиболее криминальные высказывания
Базарова, очевидно сходные с суждениями Чернышевского, подчас
поразительно не соответствуют философии Белинского.
В главе шестнадцатой Базаров декларирует: «...изучать отдельные
личности не стоит труда, все люди друг на друга похожи как телом, так
и душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково
устроены; и так называемые нравственные качества одни и те же у всех:
небольшие видоизменения ничего не значат. Достаточно одного человече-
496
Приложения
ского экземпляра, чтобы судить обо всех других. Люди, что деревья в
лесу; ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березою...»
На вопрос же:
«— Стало быть, по-вашему, нет разницы между глупым и умным
человеком, между добрым и злым?» — Базаров отвечает упрямо и, что
называется, без запинки:
«— Нет, есть: как между больным и здоровым. Легкие у
чахоточного не в том положении, как у нас с вами, хоть устроены одинаково...»
В моих комментариях к роману указывалось на близость этих
суждений о человеке представлениям Чернышевского в статье «Русский
человек на rendez-vous». Но слишком беглые и отрывочные, а главное
осторожно-дипломатические указания эти, в свою очередь, нуждаются
в комментарии. Ведь в статье Чернышевского написано черным по
белому, с очевидным предвосхищением базаровской мысли и формы ее
выражения: «Каждый человек — как все люди, в каждом — точно то же,
что и в других... Различия только потому кажутся важны, что лежат на
поверхности и бросаются в глаза, а под видимым, кажущимся различием
скрывается совершенное тождество... Из двух здоровых людей... у
одного пульс бьется, конечно, несколько сильнее и чаще, нежели у
другого; но велико ли это различие? Оно так ничтожно, что наука даже не
обращает на него внимания...» У автора этой статьи есть и такие
эквиваленты базаровской «березе», как «кедр» и «иссоп» (см.: Чернышев-
ский, т. 5, с. 164—165).
Не говоря уже о Тургеневе, процитированные аналогичные
высказывания Базарова и Чернышевского противоречат радикальной точке
зрения Белинского на человека. Начать с того, что в согласии Базарова
с Чернышевским сказалось стремление писателя к объективному
отражению общественно-политической, философской и естественнонаучной
мысли шестидесятых годов. Но... опять «но»...
Тургенев-мыслитель признает закономерность естественнонаучной
и социологической постановки вопроса о человеке вообще (см.:
Вялый Г. А. Роман Тургенева «Отцы и дети». 2 изд. Л., 1968, с. 64—
65). Но уподобление людей деревьям в лесу (все друг на друга похожи)
чуждо Тургеневу-художнику, употребившему, по крайней мере, тридцать
лет своей литературной деятельности на то, чтобы «воплотить в
надлежащие типы... быстро изменявшуюся физиономию русских людей
культурного слоя...» (Тургенев-П. Соч., т. 9, с. 390. Курсив мой.—
А. £.). Полное согласие с базаровской концепцией человека было бы
для Тургенева равносильно отказу от своей профессии писателя, лишало
бы ее всякого смысла и прежде всего, конечно, «художественного смыс-
А. И. Батюто. На путях воспроизведения истины
497
ла», предрасполагавшего к изучению человека как неповторимой
индивидуальности.
Органическая склонность писателя к размышлениям о
неповторимости, загадочности, вечной изменяемости, а порою и «странности» как
отдельной человеческой личности, так и целых народов подтверждается
десятками его высказываний. Склонность эта свойственна и его героям.
Так, даже удручающе-бесцветный «Гамлет Щигровского уезда»
утверждает: «...всякий живой человек оригинал...» В мае 1852 года сам автор
«Записок охотника» пишет Луи Виардо: «...буду продолжать мои очерки
о русском народе, самом странном и самом удивительном народе, какой
только есть на свете» (Тургенев-П. Письма, т. 2, с. 391). Рассказчик
повести «Андрей Колосов» вспоминает о своей юности: «...в первый
раз пришло мне в голову тогда, что в жизни человеческой скрываются
тайны — страшные тайны...» (Тургенев-II. Соч., т. 4, с. 31). О Кисте-
ре из рассказа «Бретер»: «...он не подозревал, что жизнь бесконечно
разнообразна и не повторяется никогда» (там ж е, с. 48). Основная
пронизывающе печальная нота «Призраков»: «...человек не
повторяется, как бабочка...» (гл. XVI). Такого рода медитации характерны и для
«Стихотворений в прозе», «...разве между тем человеком, каким я себя
помню, и теперешним мною — не целая бездна?» — вопрошает
писатель (Тургенев-П. Соч., т. 10, с. 184). Близнецы, «как две капли воды»
похожие друг на друга, производят на него тягчайшее впечатление.
Разительное сходство даже внешних данных близнецов равнозначно
сходству уродливо-противоестественному (там ж е, с. 175). К мысли об
удручающей, утомительной похожести всех людей друг на друга
Тургенев склоняется лишь в минуты крайне угнетенного состояния духа. Тогда
люди на протяжении всей истории человечества кажутся ему мухами,
отличающимися друг от друга лишь формою своего «носа»... (Тургенев-П.
Письма, т. 5, с. 129). Позднее и сам Базаров, испытав неожиданное для
него чувство любви, заметит в раздумье: «Может быть, вы правы;
может быть, точно, всякий человек — загадка». В этой связи не случайно
и позднейшее базаровское заключение, посвященное характеристике
загадочного русского мужика. В сущности, о том же напишет Тургенев
в стихотворении в прозе «Сфинкс». Все это, четко противопоказанное
формуле «люди что деревья в лесу», находит многократное соответствие
в суждениях Белинского.
Уже в статье «О русской повести и повестях г. Гоголя („Арабески"
и „Миргород")» (1835) Белинский говорит о том, что и «реальная
поэзия» занимается по преимуществу «разгадкою этой загадки», то есть
человека (см.: Белинский, т. 1, с. 267). Еще эмоциональнее трактовка
498
Приложения
человека в его письме к В. П. Боткину от 10—16 февраля 1839 года:
«Друг Василий, великая и страшная тайна — личность человека...»
(Белинский, т. 11, с. 353). А в письме тому же адресату от 12 августа
1838 года утверждается: «Каждый из нас есть своего рода самобытное
явление, и нам не должно делать себя аршином другого, и другим
мерить себя: это фальшивая мера» (там ж е, с. 264). О том же
неустанно говорит сравнительно «пожилой» Белинский. В 1842 году он
делает такое ироническое замечание о героях романа Загоскина «Кузьма
Петрович Мирошев»: «Умные люди говорят, что в Божием мире нельзя
сыскать двух листочков, совершенно сходных между собою; а тут вдруг
два героя в одном романе, которых нечем отличить друг от друга!»
(там ж е, т. 6, с. 51). Не только двух или нескольких одинаковых
людей или берез — даже «двух листочков» на дереве нет одинаковых...
Будь это замечание высказано в 1862 году, его можно было бы почесть
выпадом и против теории Базарова.
Самые веские противопоказания формуле «люди что деревья в лесу»
сосредоточены в сочинениях Белинского, написанных в пору расцвета
его критического таланта. Трудно представить, чтобы Тургенев,
великолепный знаток критического наследия Белинского, участник обсуждения
с ним многих важных философских и литературных проблем, не
вспомнил об этих противопоказаниях, работая над своим романом, в ходе
своей явной и тайной полемики с Базаровым.
Наиболее «сильное возражение» против формулы Базарова
обнаруживается в статье Белинского «Общий взгляд на народную поэзию и ее
значение...» (1842—1844). Здесь читаем: «...каждый дуб совершенно
похож на всякий другой дуб, за исключением чисто случайных различий
величины <...> Человек от человека существенно отличается лицом,
физиономиею, — и как ни много людей на земном шаре, никогда одно
и то же лицо не повторяется в двух человеках <...> Если каждый
человек разнится от другого лицом — значит, каждый человек разнится от
другого и своею духовною личностию <...> Как в фортепьяно каждая
клавиша имеет свой особенный тон, но все клавиши, каждая издавая
свой звук, образуют гармонию, так и различие отдельных личностей
образует жизнь племен и народов, а жизнь отдельных племен и народов
образует жизнь человечества. Будь все люди совершенно одинаковы в
своих нравственных средствах и их направлении, — каждый человек
перестал бы чувствовать нужду в другом и не было бы между людьми уз
братства <...> Только различные струны могут производить аккорд,
одинаковые же звучат бессмысленно и дисгармонически» (там же,
т. 5, с. 656—657). В pendant этим завораживающе прекрасным сужде-
А. И. Батюто. На путях воспроизведения истины 499
ниям звучат суждения критика в статье о стихотворениях Баратынского
(1842): «...дерево совершает вечно однообразный круг развития... от
листа дуба и родится дуб, совершенно во всем подобный тому, от
которого произошел, и тем дубам, которые сам произведет в свою очередь...
Не таково общество: никто не помнит его исторического начала... никто
не скажет, где конец его развития, ни того, что будет с ним завтра, судя
по вчера. И между тем, хотя его завтра и всегда заключено в его вчера,
однако завтра никогда не походит на вчера, если только общество
живет историческою, а не одною эмпирическою жизнию...» (Белинский,
т. 6, с. 457). Не менее очевидно соответствие в пятой статье о
Пушкине, в которой опять сделан акцент на гармонии в жизни человечества,
образуемой в результате слияния голосов разных народов. И здесь
Белинский настаивает: «Все народы потому только и образуют своею
жизнию один общий аккорд всемирно-исторической жизни... что каждый
из них представляет собою особенный звук в этом аккорде, ибо из
совершенно одинаковых звуков не может выйти аккорд». И далее:
«Личности бесчисленны и разнообразны, как стороны духа человеческого...»
(там ж е, т. 7, с. 307). Пафос, восторг, высокая философия,
страстная убежденность... Всего этого явно недостает рассуждениям Базарова
о человеке-березе. Не оттого ли, не от сознания ли этой недостачи
и «бегают по углам» его глаза?
Еще одно сравнение.
Базаров заявляет о своей готовности «сесть за стол» с сельским
священником. Готовность похвальная. Свидетельство универсального
демократизма, победоносно попирающего кастовые предубеждения и
предрассудки. Однако в таком демократизме ощущается и нечто неряшливое,
безразличное и в то же время наигранно-афишированное. Ведь Базаров
пирует за одним столом и с совершенно ничтожными людьми —
Ситниковым и Кукшиной. Выходит, ему все равно, потому что люди-то «что
деревья в лесу», все одинаковы... Аристократически строгий демократ
Белинский не позволял себе подобной неразборчивости, ибо, по его
мнению, далеко не каждого человека можно мерить «одним и тем же
аршином». Еще в августе 1837 года он писал Д. П. Иванову: «Поверь мне,
друг мой, что равенства нет в природе, потому что один умен, а другой
глуп, один благороден, а другой подл... Я не признаю неравенства,
основанного на правах рождения, чиновности и богатства, но признаю
неравенство, основанное на уме, чести и образованности. Я не посажу
с собою за стол сапожника, не потому, что он не дворянин родом...
Я все-таки буду держать его от себя на известном расстоянии, потому
что у него нет эстетического чувства...» Белинский заключал далее, со-
500
Приложения
блюдая все те же принципы разборчивости в людях: «Ты скажешь, что
и из низкого звания есть люди с чувством и даже призванием. Правда,
но разве они не братья, не друзья мне, разве я с ними не на короткой
ноге? Я, не стыдясь, в кругу знати, если угодно, назову моим другом...
Кольцова. Об этом нечего и говорить» (Белинский, т. 11, с. 142).
Тургенев тонко учитывал и это различие отношения к отдельным людям
у Белинского и Базарова — представителя новейшего времени.
Критическая, с опорой на авторитет Белинского, трактовка
Тургеневым базаровских представлений о человеке, сходных с его
собственными, вообще больно задевает Чернышевского, Задевает настолько, что,
изображая среду новых людей в романе «Что делать?», он находит
необходимым подчеркнуть: «Тут есть всякие люди: и сибариты, и аскеты,
и суровые, и нежные, и всякие, всякие» (Чернышевский, т. 2, с. 145).
Значит, и Чернышевский «поправлял» Базарова. Вместе с тем с обидой
и раздражением, улавливаемыми в его несколько торопливых словах
(«всякие, всякие»), он исправлял и собственную «ошибку», «ошибку»
Чернышевского-социолога, зорко подмеченную в свое время Тургеневым.
Как бы ни был искренен и убедителен Чернышевский на тех страницах
романа «Что делать?», где он говорит о многообразии людей,
искренность Чернышевского — автора статьи «Русский человек на
rendezvous», обосновывавшего прямо противоположную мысль, также не
подлежит сомнению. Важно также иметь в виду: «ошибка», допущенная
Чернышевским в статье «Русский человек на rendez-vous», была не
единственной. В трактате «Антропологический принцип в философии»
он писал с свойственным ему ироническим вызовом по отношению к тем,
кто думает иначе, чем он: «Мы отлагаем на время в сторону
психологические и нравственно-философские вопросы о человеке, займемся
физиологическими, медицинскими, какими вам угодно другими и вовсе не
будем касаться человека как существа нравственного, а попробуем
прежде всего сказать, что мы знаем о нем как о существе, имеющем
желудок и голову, кости, жилы, мускулы, нервы. Мы будем смотреть на
него пока только с той стороны, какую находят в нем естественные
науки; другими сторонами его жизни мы займемся после, если позволит
нам время» (там ж е, т. 7, с. 268). Это заявление осталось в памяти
современников как дань одностороннему увлечению естественными
науками. Таким образом, у Тургенева были известные основания для
полемики по вопросу о человеке и с Чернышевским непосредственно...
Наконец, еще об одной соотнесенности идей и образов романа с
воззрениями Белинского, в свете которой проясняется, по-видимому, и не-
А. И. Батюто. На путях воспроизведения истины
501
кое недоразумение, все еще бытующее в наших представлениях о
творческой истории романа, и, в частности, о так называемом вульгарном
материализме его главного героя.
Неоднократно высказывалось мнение, что, рассуждая о принципах и
борьбе двух разных по духу и общественному положению поколений
(гл. X), Базаров развивает мысли, сформулированные в статьях
Добролюбова «Николай Владимирович Станкевич» (1858) и «Литературные
мелочи прошлого года» (1859) (см.: К л е м а н М. К. И. С. Тургенев.
Л., 1936, с. 132—135; Б я л ы й Г. А. Роман Тургенева «Отцы и
дети», с. 23—26). Это, конечно, верно. Верно и то, что здесь Базаров на
высоте положения. Однако картина резко меняется в главе двадцать
первой, в которой речь заходит о «принципах» и «ощущениях»
одновременно. Буквально все, что говорит Базаров по этому поводу,
свидетельствует уже не в его пользу. Отвергая существование принципов, всецело
полагаясь на ощущения, он придает им универсальное значение и
сформулирует эту аксиому с необычайной откровенностью.
Вспомним диалог Базарова с Аркадием в этой главе.
«— Полно, Евгений... послушать тебя сегодня, поневоле
согласишься с теми, которые упрекают нас в отсутствии принципов.
— Ты говоришь, как твой дядя. Принципов вообще нет — ты об
этом не догадался до сих пор! — а есть ощущения. Все от них зависит.
— Как так?
— Да так же. Например, я: я придерживаюсь отрицательного
направления — в силу ощущения. Мне приятно отрицать, мой мозг так
устроен — и баста! Отчего мне нравится химия? Отчего ты любишь
яблоки? — тоже в силу ощущения. Это все едино. Глубже этого люди
никогда не проникнут».
Базаров предстает здесь угрюмым циником, склонным к произволу
мысли; человеком без устойчивого миросозерцания, для которого
честность — явление такое же зыбкое и неуправляемое, как ощущение. Если
бы ход мысли его был другим, на вопрос Аркадия: «Что ж? и
честность — ощущение?» — он не ответил бы с вызовом: «Еще бы!»
Стихийные, бесконтрольные ощущения, которым покоряется
Базаров, могут быть и постыдными. Поэтому они подлежат утайке, о чем
свидетельствует его фраза: «Не всякий тебе это скажет, да и я в другой
раз тебе этого не скажу». Этической несостоятельностью философии
ощущений обусловлена и поразительная легкость, с которой Базаров
переходит от парадоксов к клевете. Вслед за рассуждениями о принципах
и ощущениях он говорит о Пушкине с явным глумлением, гаерски
утрируя свою «необразованность»:
502
Приложения
«— Кстати, он, должно быть, в военной службе служил.
— Что ты это за небылицы выдумываешь? Ведь это клевета наконец.
— Клевета? Эка важность! Вот вздумал каким словом испугать!
Какую клевету ни взведи на человека, он, в сущности, заслуживает в
двадцать раз хуже того».
Желания и превознести Базарова, и обругать его, выказать к нему
даже ненависть, в чем признавался Тургенев в письме к Фету,
сосуществуют на всем протяжении двадцать первой и в некоторых других
главах. Однако в данном случае любовь явно заслоняется ненавистью или
каким-то сродным ей чувством.
Текст о «принципах» и «ощущениях» представляет значительный
интерес в плане дальнейшей конкретизации изучения творческой истории
романа, многообразной диалектики создания идеологических,
нравственных и психологических первооснов образа главного героя. Дело в том,
что сомнительные рассуждения Базарова о принципах и ощущениях
напоминают нагловатые и разухабистые выходки Сенковского,
неоднократно зафиксированные и разоблаченные Белинским.
Еще в статье «Менцель, критик Гете» наталкиваемся на такое едкое
замечание: «...у всякого-де барона своя фантазия...» (Белинский, т. 3,
с. 388). Это намек на Барона Брамбеуса, то есть на Сенковского, на его
постоянное примитивно-прихотливое своеволие в делах литературной
критики. «Рекомендуя» читателю критику в духе этого «барона»,
Белинский продолжает: «Тон... критики непременно должен быть
резкий, наглый, нахальный... Когда разбираете книгу автора чужого
прихода или человека, которого вы не любите... приписывайте ему такие
мнения, которых он и не думал иметь, словом, клевещите, но только
смелее и решительнее... Например, слава Пушкина в своей апогее, все
перед ним на коленях: начните „ругать" его в буквальном значении этого
слова и говорите, что его произведения мелки и ничтожны...» (там
ж е, с. 388, 389). Профессионально Базаров далек от литературы.
Однако и он страшно «не любит» Пушкина, взирает на него как на автора
«чужого прихода». Его манера издевательской интерпретации творчества
Пушкина напоминает методу критики à la Сенковский,
охарактеризованную Белинским: он тоже «клевещет» — «нагло», «смело»,
«решительно» и не скрывает своих клеветнических намерений. И в дальнейшем,
имея в виду Сенковского и редактируемый им журнал «Библиотека для
чтения», Белинский пишет столь же едко, непримиримо и опять
предваряя враждебную реакцию Тургенева на базаровские речи о принципах
и ощущениях: «Новый журнал дебютировал следующими глубоко
философскими идеями: изящное не существует само по себе, как абсолютная
А. И. Батюто. На путях воспроизведения истины 503
сущность, но есть понятие относительное, которое основывается на
личном ощущении всех и каждого и выражается формулою: это хорошо,
потому что мне нравится, и это дурно, потому, что мне не
нравится» {Белинский, т. 4, с. 428). Слова из волюнтаристского резюме Сен-
ковского, выделенные здесь курсивом,— вследствие их ориентации на
приоритет ощущений,— безусловно напрашиваются на сравнение с
безапелляционными заявлениями Базарова («Мне приятно отрицать...
Отчего мне нравится химия? Отчего ты любишь яблоки? — тоже в силу
ощущения»). Для обоих привлекательно безграничное своеволие во
вкусах и мнениях. И вкусы, ощущения подменяют идейное и нравственное
начала. Нравится — не нравится, приятно — неприятно, и только.
Другого критерия, то есть, в конце концов, хоть какого-нибудь принципа,—
нет. Продолжая в том же обзоре («Русская литература в 1840 году»)
резчайшую характеристику Сенковского и его журнала, Белинский
отмечал: «Но этим проказа не кончилась: журнал простер несравненно далее
свое „изволят потешаться над публикою". Он вдруг провозгласил, что
прогресс человечества — вздор, что, следовательно, история тоже вздор;
что разум — просто надувает человечество; что знание невозможно, что
наука и ученье — ни к чему не ведут...» (там ж е). А эту
характеристику Сенковского можно и должно сблизить с характеристикой
Базарова и молодого поколения, вложенной писателем в уста Павла
Петровича Кирсанова (гл. X) в процессе работы над рукописью. Там читаем:
«А теперь появились новые наставники и говорят каждому из них: да ты
скажи только, что все на свете вздор: наука — вздор, искусство —
вздор, гражданский порядок — вздор, само обличение даже — вздор,
самый народ — пустяки. Пальмерстон — осел, Кавур — идиот, — и
будешь первым умницей!» (См. наст, изд., с. 547).
Усмотрев в этой тираде прямое отражение «мысли» и «слова»
«Современника», Анненков посоветовал ее опустить. При этом Анненков не
заметил в ней известного отражения «мысли» и «слова» другого
журнала. Отражения, благодаря которому «Современник» ставился на одну
доску с «Библиотекой для чтения» Сенковского. Так и с «помощью»
Белинского, используя в процессе создания романа его характеристики
ретроградных явлений в журнальном мире, не совсем по-джентльменски
спорил Тургенев с разночинцами-демократами о принципах и
ощущениях и по некоторым другим важным вопросам... То, что было уместно
в устах Белинского по отношению к Сенковскому, беспринципность
которого стала притчей во языцех, оборачивалось тенденциозностью в устах
Тургенева по отношению к Базарову...
504
Приложения
Итак, Базаров, при всем уважении к нему Тургенева,— это отчасти
и Сенковский?.. Не слишком ли гадательно и грубо такое заключение?
Во избежание недоразумений усилим нашу аргументацию более резким
переводом ее в область прототипики.
В настоящее время вопрос о прототипах не в моде. Тем не менее
давно выдвигавшиеся неприятные для Тургенева догадки о том, что
Добролюбов — по крайней мере, один из прототипов Базарова, до сих пор не
опровергнуты. Более того, они документально подтверждены... самим
Тургеневым (см. «Подготовительные материалы к роману „Отцы и
дети"» в наст. изд.). Если же только предположения о главном прототипе
Базарова перемещаются, наконец, в сферу точных фактов, тургеневеды
получают право распространять на Базарова буквально все то хорошее
и дурное, что было в разное время высказано Тургеневым о Добролюбове.
Справедливость заключения о скрытном привнесении в образ
Базарова (при известном «посредничестве» Белинского) неблаговидных черт
поведения Сенковского подтверждается прямым тургеневским
сближением Сенковского с прототипом Базарова Добролюбовым, а это
обстоятельство имеет в данном случае решающее значение.
В «Литературных и житейских воспоминаниях» Тургенев дал крайне
резкую оценку деятельности Добролюбова в пору издания «Свистка» —
сатирического приложения к журналу «Современник» — и при этом
агрессивно противопоставил ему Белинского, «...он,— отмечал Тургенев,
имея в виду Белинского,— не шутил ни с предметом своих
разысканий... позднейшее, столь распространенное глумление он бы
отвергнул...» «Белинский... —продолжал Тургенев с укором по адресу все
того же Добролюбова,— не прибегал... к глумлению, к „излюбленному"
свистанию, к зубоскальству». И наконец: «Сочувственный смех,
возбуждаемый в известной части публики тем „свистанием", недалеко ушел
от того смеха, которым встречались безнравственные выходки
Сенковского...» (Тургенев-Н. Соч., т. 11, с. 40).
В «Литературных и житейских воспоминаниях» Тургенев логически
подытожил то, что в романе было выражено им «потаенно», в форме
художественного повествования. Мрачному освещению (1868 г.) личности
Добролюбова в период его «свиста» генетически предшествовало
изображение Базарова в моменты его развязных суждений сначала о
принципах (гл. X), а затем о принципах и ощущениях (гл. XXI). По мысли
Тургенева, Добролюбов и Базаров, временно унаследовав от
Сенковского его дурные качества, обнаружили «шаткость и неясность собственных
убеждений» (там же), так как занялись глумлением над тем, что
глумлению не подлежало.
А. И. Батюто. На путях воспроизведения истины
505
Принципиальную деятельность Белинского Тургенев полемически
противопоставлял деятельности тех, кто следовал, по его мнению, либо
волюнтаристской теории ощущений (Сенковский — Базаров), либо,
подобно Сенковскому, предавался «зубоскальству» и «глумлению»
(Добролюбов — Базаров). В связи с этим он утверждал: «Белинский...
чувствовал, действовал, существовал только в силу того, что он признавал
за истину, в силу своих принципов» (Тургенев-IL Соч., т. 11, с. 25).
И далее, продолжая нагнетать акцент на несколько отвлеченном понятии
«принцип», поставленном под сомнение еще Добролюбовым
(«Литературные мелочи прошлого года») и жестоко высмеянном затем
Базаровым (гл. XXI): «...мы желаем обратить ваше внимание на самый
принцип его деятельности. Имя этого принципу — идеализм: Белинский был
идеалист в лучшем смысле слова» (там ж е, с. 37).
Касаясь вопросов о книге Бюхнера, Тургенев говорит уже в 1862
году, что Базаров предлагает ее «как популярную, т. е. пустую, книгу»
(Тургенев-IL Письма, т. 4, с. 57). Это значит, что писатель не согласен
и с Герценом, который так же, как и русская студенческая молодежь
в Гейдельберге, склонялся к безоговорочному зачислению Базарова
в разряд «Неуважай-Корыто», «по-скотски» понимающих материализм
настоящий. Даже кощунственный диалог Базарова с Аркадием по
поводу принципов и ощущений не позволяет усомниться в состоятельности
процитированного тургеневского разъяснения. Однако тот же диалог не
безупречен с другой точки зрения. Он знаменует собою не всегда
объективное сведение счетов с Добролюбовым в области политики и
литературной критики, то сведение счетов, уловив которое Герцен уже не без
резона писал Тургеневу: «Если б, писавши, сверх того — ты забыл
о всех Чернышевских в мире, было бы для Базарова лучше» (Герцен,
т. 27, кн. 1, с. 217). В числе «всех Чернышевских» подразумевался,
конечно, и Добролюбов.
Строгая поверка идеями Белинского базаровских представлений об
отрицании, о старом и новом, о романтизме, о самцовстве, о человеке
вообще, наконец, даже о принципах и ощущениях явилась вполне
достаточным основанием для посвящения романа великому критику.
Многие выдающиеся люди сороковых годов (Станкевич, Белинский,
Грановский, Герцен, Бакунин, Анненков, Боткин) думали и чувствовали
часто в унисон друг другу. Почему же роман посвящен Белинскому, а не
кому-нибудь из его ближайших друзей и соратников? Очевидно, потому,
что к Белинскому более, чем к кому бы то ни было из людей его эпохи,
подходило определение, данное ему в тургеневских воспоминаниях:
«Центральная натура». С точки зрения Тургенева, именно мысль Белин-
506
Приложения
ского,— и по глубокому ее существу, и по блистательной форме ее
выражения,— заслуживала наибольшего доверия в сороковые годы и не
утрачивала своего великого философского и этико-эстетического
поверяющего значения в годы шестидесятые.
Широко применяющийся в «Отцах и детях» метод двойной поверки
общественно - политической, философско - эстетической, этико - нравствен -
ной значимости убеждений и интимных переживаний главного героя не
был оценен по достоинству современниками. Многие из них усматривали
в обрисовке этого героя наличие излишней тенденциозности, что крайне
огорчало, порою даже обескураживало писателя. То и дело ему
приходилось разуверять своих корреспондентов в отсутствии дурных намерений
по отношению к Базарову. Продолжая выполнять миссию выразителя
дум и чаяний русских людей «культурного слоя», он помышляет о
реванше, о восстановлении своей пошатнувшейся, как ему кажется, репутации
передового художника слова. Следующее его крупное произведение —
роман «Дым» — не вполне соответствует характерному для его
романистики «культурно-героическому» жанру (термин Л. В. Пумпянского).
Однако в пору работы над последним своим романом — «Новью» — он
все время имеет в виду «Отцов и детей». В связи с этим он пишет
Салтыкову-Щедрину: «Неужели Вы полагаете, что все, в чем Вы меня
упрекаете, не приходило мне в голову? Оттого мне и не хотелось бы
исчезнуть с лица земли, не кончив моего большого романа, который,
сколько мне кажется, разъяснил бы многие недоумения и самого меня
поставил бы так и там — как и где мне следует стоять... Базаров
остался для многих загадкой... подождите моего романа... мне, быть может,
еще суждено зажечь сердца людей» (Тургенев-L Письма, т. И, с. 190,
191). Так намечалась преемственная связь между Базаровым —
представителем разночинной демократии шестидесятых годов и
представителями раннего народничества — Неждановым, Соломиным, Марианной.
Но принцип поверки состоятельности убеждений этих героев был уже
иным.
ß. M. Маркович
РОМАН И. С. ТУРГЕНЕВА «ОТЦЫ И ДЕТИ»
В ОТЕЧЕСТВЕННОМ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИИ
1952—2006 годов
Попытка описать всю историю изучения «Отцов и детей»
потребовала бы специальной монографии. И если читателю может быть
предложена всего лишь сравнительно небольшая статья, то обзор необходимо
ограничить какой-то частью этой истории. Например, работами,
написанными в пределах одной страны и одной эпохи. В качестве такой страны
следует избрать Россию, естественный центр Тургеневедения, а в
качестве такой эпохи — время от 1952 года до сегодняшнего дня.
Характеристика этого, хронологически последнего, этапа полуторавековой
работы по истолкованию главного тургеневского романа, наиболее полезна
для понимания всего процесса в целом: она позволит осмыслить как
итоги, так и перспективы его изучения.
* * -к
На рубеже 1940-х и 1950-х годов работы об «Отцах и детях» были,
как и прежде, многочисленными. В их множественности
просматривалось, однако, некоторое единство. Оно выглядит особенно значимым,
если сравнить опубликованные в то время работы разных типов.
Достаточно сопоставить в качестве примеров авторефераты кандидатских
диссертаций (см.: Б а т ю т о А. И. Роман И. С. Тургенева «Отцы и
дети» и общественно-политическая борьба 60-х годов. АКД. Л., 1952;
Пустовойт П. Г. Идейная борьба 60-х годов и роман И. С.
Тургенева «Отцы и дети». АКД. М., 1951), стенограмму публичной
лекции, изданную Обществом по распространению политических и научных
знаний (см.: Петров С. М. И. С. Тургенев. М., 1950 (Всесоюзное
об-во по распр. полит, и научн. знаний)), методические рекомендации
для вуза (см., например: Рождественский Б. В. Русская
литература XIX века: Учебно-методическое пособие для студентов-заочни-
508
Приложения
ков. M., 1949, с. 59—63) и школы (см., например: Ванслов В. В.
Изучение романа Тургенева «Отцы и дети» в IX классе // Литература
в школе, 1950, № 3; С е м а н о в а М. Л. Роман И. С. Тургенева
«Отцы и дети»: (Анализ образов) // Там же, 1953, № 2), послеловие
к очередному массовому изданию романа (см.: Б я л ы й Г. А. «Отцы
и дети» и литературно-политическая борьба 60-х годов // Тургенев И. С.
Отцы и дети. М.; Л., 1949), предисловие к антологии критических
статей о его авторе (см.: Бонецкий К. И. Тургенев в оценке
русской критики // Тургенев в русской критике. М., 1953), как сразу же
обрисуются контуры относительно устойчивого, кое в чем даже
единообразного комплекса представлений — о самом тургеневском романе, о его
связи с реальной жизнью, об авторской позиции Тургенева, наконец.
Конечно, единообразие этого комплекса было относительным. Не
в каждом случае повторялись все его составляющие. Кроме того, их
сочетание все время варьировалось, в зависимости от пафоса данной
конкретной работы или общей установки ее автора. Но было важно уже то,
что определенные утверждения повторялись — у разных авторов, в
разных формах, порой замещаемые иными по содержанию, но близкими им
по функциям тезисами.
Можно построить суммарную характеристику этих «общих мест».
Практически все тургеневеды отмечали важность того обстоятельства,
что роман появился в момент резкого обострения общественной борьбы,
после разрыва Тургенева с редакцией «Современника». По общему
мнению, это означало переход писателя в лагерь противников
революционной демократии и возникновение ситуации, максимально затруднившей
Тургеневу правильную оценку новой социальной силы. При всем том
регулярно отмечалось, что Тургенев верно или, по крайней мере, в
основном верно отразил в своем романе реальный облик этой силы. Указания
на верно воспроизведенные черты революционеров не всегда совпадали
у разных авторов, но расхождения не были существенными. А. И. Ба-
тюто, например, безоговорочно оценивал «Отцы и дети» как «правдивое
и высокохудожественное» изображение современных социальных
конфликтов (Б а т ю т о А. И. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети»...,
с. 3). Более осторожный С. М. Петров находил в характере Базарова
«много истинно верного» (верным, следовательно, считалось не все)
(П е т р о в С. М. И. С. Тургенев, с. 24). А еще более осторожный
Б. В. Рождественский отмечал противоречивость отношения Тургенева
к «новым людям», но при этом предлагал обратиться к высказываниям
самого писателя и ориентироваться на них, определяя его позицию
(Рождественский Б. В. Русская литература XIX века, с. 61).
В. M. Маркович. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» 509
А, зная высказывания Тургенева, нетрудно было предположить, что
читатель, пользующийся ими как ориентирами, тоже нашел бы в романе
«истинно верное» изображение революционных демократов.
Мысль об «истинно верном» или «в основном верном» отражении
в «Отцах и детях» современной общественной борьбы подкреплялась
конкретными сопоставлениями, соотносившими отдельные черты Базарова
с более или менее похожими на них чертами реальных
«шестидесятников». Находили сходство между мировоззрением героя и
материалистической философией, выработанной кругом Чернышевского и
Добролюбова. Соприсутствие видимого несходства, как правило, исследователей
не смущало. Даже шокировавшее читателей заявление Базарова:
«Принципов вообще нет <...>, а есть ощущения. Все от них зависит»,— даже
оно рассматривалось как нечто аналогичное высказываниям
Добролюбова (см.: Б я л ы й Г. А. «Отцы и дети» и литературно-политическая
борьба 60-х годов, с. 201). Появление в речи героя суждений,
напоминающих идеи «вульгарного материализма», тоже обычно не
воспринималось как искажение взглядов революционных демократов. Подобные
реплики оценивались как несколько своеобразное выражение далеких от
«вульгарного материализма» идей Чернышевского (Батюто А. И.
Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети»..., с. 8). Или (если это
объяснение представлялось сомнительным) подобные суждения
комментировались как отзвуки ранних идей Писарева (то есть как проявление
взглядов, свойственных другой «фракции» разночинной демократии) (см.:
Б я л ы й Г. А. «Отцы и дети» и литературно-политическая борьба
60-х годов, с. 200). Наконец, существовал еще один вариант решения
спорного вопроса: элементы «вульгарного материализма» обнаруживали
у самого Чернышевского (см.: Пустовойт П. Г. К проблеме
положительного героя в русской литературе 60-х годов XIX века (образ
Базарова в романе И. С. Тургенева «Отцы и дети») // Вестник МГУ,
сер. общественных наук, 1956, вып. 2, № 4, с. 105). И опять за
различием формулировок вырисовывалось сходство выполняемых ими
функций: популярная в 1930-е годы мысль о пародировании в «Отцах и детях»
философии революционных демократов* была явно отвергнута
большинством тургеневедов, работавших на рубеже 1940-х и 1950-х годов.
Иначе воспринималось базаровское отношение к искусству. Никто
в ту пору не настаивал, например, на его сходстве с эстетикой
Чернышевского. В этом пункте сопоставлений романа с реальностью обычно
* Эта версия была наиболее отчетливо представлена в книге М. К. Клемана
«И. С. Тургенев» (Л., 1936, с. 134—137).
510
Приложения
звучала мысль об искажении взглядов революционной молодежи и ее
вождей. Впрочем, и в таких случаях иногда использовалась возможность
сблизить базаровский экстремизм с писаревским «разрушением
эстетики». Тем самым создавались предпосылки его оправдать, потому что
выпады Писарева против искусства оправдывались в сталинскую эпоху
необходимостью противостоять агрессивному эстетизму реакционной
философии и литературы.
В работах того времени цитировались все известные высказывания
Тургенева, свидетельствующие о его сочувствии собственному герою.
Первым обычно звучало признание в том, что писатель испытывал
к изображенному им «нигилисту» невольное «влеченье, род недуга».
А кульминацией в ряду подобных цитат, как правило, бывала выдержка
из письма К. К. Случевскому (от 14 (26) апреля 1862 года), где
говорилось уже о сознательном авторском намерении заставить читателя
полюбить Базарова. Искренность цитируемых деклараций подтверждалась
обращениями к тексту романа, и в их разнообразии тоже
просматривались устойчивые инварианты. Обычно на первый план выдвигались одни
и те же доказательства увлеченности автора героем. Говорилось о том,
что Тургенев наделил Базарова огромной интеллектуальной и моральной
мощью, безукоризненной честностью и безусловным превосходством над
«лучшими из дворян» *. В Базарове были замечены проявления
«непримиримой вражды к эксплуататорским классам» и стремление действовать
«на пользу трудовому народу» (Б а т ю т о А. И. Роман И. С.
Тургенева «Отцы и дети»..., с. 4). Говорилось и о том, что Базаров у
Тургенева никому не подсуден и что, напротив, его суду подлежит в романе
все. Считалось также, что образная характеристика героя отражала не
только черты, реально присущие революционным демократам, но и
соответствовала созданному ими идеалу человека. Предполагалось, что
Тургенев не показывает революционной деятельности Базарова по
цензурным условиям или по той причине, что она неясна еще самому герою.
Но представлялась очевидной его активная подготовка к действию,
придававшая его «дикой», «сумрачной», «злобной» фигуре (тоже
выражения из письма Случевскому) трагико-героический ореол. Тургенев, по
мнению большинства исследователей конца 1940 — начала 1950-х
годов, наглядно продемонстрировал «торжество демократизма над
аристократией».
В обстановке «борьбы с космополитизмом» особое значение имело
указание на яркий национальный колорит фигуры Базарова — на то,
* Выражение из уже упомянутого письма К. К. Случевскому.
В. M. Маркович. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» 511
что Базаров обрисован как типично русский человек, более русский, чем
дворянские герои романа. Добавляя к перечню исторических заслуг
Тургенева еще и эту, исследователи «Отцов и детей» существенно
усиливали позицию, противостоящую традициям «классовой оценки» Тургенева.
Это была борьба с наследием вульгарного социологизма: одна опасность
преодолевалась с помощью другой.
В то же время в изображении героя, как правило, отмечались
противоречия, дающие основание говорить об отклонении автора «Отцов
и детей» от исторической правды. Чаще других повторялись два
утверждения такого рода. Во-первых, Тургенева единодушно осуждали за
попытку показать разобщенность революционера с народом, за
преувеличение (так считалось) взаимного непонимания Базарова и мужика.
Во-вторых, автору «Отцов и детей» вменялось в вину неверие в победу
революции. Обвинения по этим двум пунктам ничем не смягчались,
потому что основывались на ленинской концепции русского
освободительного движения. Ленин, напоминали тургеневеды, указывал на то, что
революционные демократы были намного ближе к народу, чем
дворянские революционеры-декабристы. Ленин, подчеркивали те же
тургеневеды, называл революционных демократов «молодыми штурманами
будущей бури». Отсюда следовало, что своей борьбой они пробудили народ
и приблизили революцию в России. Получалось, что в «Отцах и детях»
Тургенев «освещал вопрос односторонне, нарушая историческую
перспективу» (Б я л ы й Г. А. «Отцы и дети» и литературно-политическая
борьба 60-х годов, с. 366).
Объяснение обнаруженных противоречий тоже было относительно
единообразным. Когда нужно было объяснить то, в чем видели
проявления тенденциозности писателя, на помощь приходили неоспоримо
авторитетные ленинские формулы — о том, что Тургенева «тянуло к
умеренной монархической и дворянской конституции» или о том, что «ему
претил мужицкий демократизм Добролюбова и Чернышевского». Если
же речь шла о влечении Тургенева к своему герою, о пронизывающем
роман стремлении возвысить Базарова в глазах читателей (и
соответственно — об «истинно верном» отображении реальных черт
революционной молодежи), все это связывали прежде всего с «живым
отношением к современности», которое высоко ценил в Тургеневе тоже весьма
авторитетный, по советским меркам, Добролюбов. «Отмеченная
Добролюбовым способность подчинять свою мысль и воображение ходу
общественной жизни,— писал, например, Г. А. Бялый,— сказалась в „Отцах
и детях"с не меньшей ясностью, чем в „Накануне"» (там ж е, с. 361).
Первостепенное значение придавали реалистичности тургеневского худо-
512
Приложения
жественного мышления. Часто звучало признание писателя в том, что
«точно и сильно воспроизвести истину, реальность жизни — есть
высочайшее счастье для литератора» (там ж е, с. 198). Не раз повторялась
и мысль о плодотворности общения Тургенева с кругом «Современника».
Убедительность ее увеличивалась ссылкой на письмо M. Е. Салтыкова-
Щедрина П. В. Анненкову (от 27 февраля 1876 года), где говорилось
о способности писателя, негодуя на противников, одновременно
«перерабатывать самого себя». Иногда, как бы в дополнение к перечисленному,
заходила речь о том, что позиция Тургенева внутри либерального лагеря
изначально была более толерантной, чем позиция многих его
единомышленников (в таких случаях вспоминали, что Тургенев защищал
Чернышевского от нападок своих друзей и что консерватизм Каткова часто
«претил» ему не меньше, чем «мужицкий демократизм» Добролюбова
и Чернышевского).
В общем, на пороге 1950-х годов содержание романа чаще всего
сводили к выражению реакции писателя на позиции противоборствующих
идейных течений. Не случайно исследователи «Отцов и детей» уделяли
повышенное внимание критическим отзывам о романе: спор о Базарове
и его создателе был в 1860-е годы одной из форм политической борьбы.
Не случайно это повышенное внимание было сосредоточено более всего
на статьях Антоновича и Писарева, выдвигавших на первый план
общественные вопросы, а насыщенная философской проблематикой статья
H. Н. Страхова упоминалась изредка и мимоходом. Показательно, что в
антологии «Тургенев в русской критике» (М., 1953) эта статья
отсутствовала; отсутствовали ссылки на Страхова в тех случаях, когда
использовались его мысли и наблюдения.
В характеристиках отдельных статей и всей дискуссии в целом тоже
выявляется набор «общих мест». Позиция Антоновича, объявившего
образ Базарова карикатурой и клеветой на «молодое поколение», несмотря
на свою явную неадекватность, была частично оправдана едва ли не
всеми. Оправдывали ее добросовестностью намерений критика,
стремившегося защитить молодежь от нападок реакционеров. Другим оправданием
был якобы полезный объективный результат его выступления:
считалось, что Антонович указал на некоторые идейные и художественные
недостатки романа. С другой стороны, почти все тургеневеды
настаивали на том, что Антонович погрешил против истины, не заметив в
«Отцах и детях» ничего, кроме либеральных взглядов автора. Это считали
ошибкой и объясняли нехваткой опыта, таланта и политической
проницательности. Статью Писарева, напротив, обычно признавали глубокой
и верной, как правило допуская при этом лишь одну оговорку: чаще
ß. M. Маркович. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» 513
всего речь шла о том, что Писарев, как и Тургенев, преувеличивал
безысходность положения революционеров. Оценка отзывов либеральной
и консервативной критики была однозначной: все эти отзывы
рассматривались как проявления враждебного отношения к силам демократии
и прогресса.
«Общие места» и здесь варьировались. Видоизменялись не только
идейные акценты, но и порядок их расположения. Исходной точкой
изложения мог быть тезис о заслугах Тургенева, после чего следовал
переход к мысли об его идейной ограниченности и тенденциозности.
Порядок развертывания мог оказаться и обратным, возможно было и
неоднократное чередование противоречащих друг другу тезисов. Но любые
вариации не отменяли устойчивости фундаментальной основы целого:
двойственность характеристики романа была запрограммирована всей
системой общепринятых тогда представлений. Советское тургеневедение
не желало отказаться от включения в ряд классических ценностей одного
из лучших русских романов XIX века (признание его
антиреволюционной тенденциозности к этому отказу обязывало). Но отказаться от
представления о классовом характере мировоззрения писателя,
отбросить ленинское учение о двух культурах, идеологически обслуживающих
господствующие и трудящиеся классы, оно также не хотело (да и не
могло). Оставалось установить и соблюдать равновесие обеих
противостоящих друг другу сторон. Насколько осознанно это было сделано —
вопрос другой и к тому же трудно решаемый. Разумнее оставить его за
пределами статьи.
* * *
Охарактеризованная система представлений сохраняла свою
устойчивость и в первые годы «оттепели». Не изменившись по существу, она
несколько детализировалась — особенно в методических разработках по
литературе. На характеристике содержания «Отцов и детей» влияние
«оттепели» тогда сказывалось незначительно. Еще менее способствовали
ее обновлению те установки, которые формулировались в рамках
школьного предмета «Русский язык» (см., например: Литвинов В. В.
Изучение языка романа «Отцы и дети» в IX классе // Русский язык
в школе, 1954, №5; Пустовойт П. Г. Стилевые и языковые
особенности романа И. С. Тургенева «Отцы и дети» //Там же;
Сидоров а-Р омановская 3. Изучение языка романа И. С.
Тургенева «Отцы и дети» // Изучение языка художественных произведений.
М., 1955; Канонникова О. А. О словах с переносным значе-
17 И. С. Тургенев
514
Приложения
нием в романе И. С. Тургенева «Отцы и дети» // Уч. зап. Краснодар,
пед. ин-та, 1957, вып. 22).
Лингвостилистические «методички» кратчайшими путями приводили
к особенностям языка «Отцов и детей», но ограничивали их изучение
классификационным описанием. С точки зрения литературоведческой
стилистики такое описание было обречено на регистрацию внешних
признаков тургеневского стиля. Нечто подобное можно было сказать и о
тогдашних попытках поставить «вопросы формы». Попытки эти давали
небесполезные, но тоже сугубо предварительные и сугубо аспектные
описания материала. Наглядными образцами такого подхода являлись
работы, посвященные отдельным «художественным особенностям»
«Отцов и детей». Авторы этих работ стремились описать разные стороны
тургеневского стиля — от функций детали до композиции целого, но
продвигались к поставленной цели, описывая какую-то из этих сторон
в отдельности (см., например: Ч е л ы ш е в Б. Д. Художественная
деталь как средство построения образа в романе И. С. Тургенева «Отцы
и дети» // Уч. зап. Шахтин. пед. ин-та, 1957, т. 2; M а н а е в Н. С.
Сатирическое и лирическое начала в стиле И. С. Тургенева: Из
наблюдений над романом «Отцы и дети» // Уч. зап. Калуж. пед. ин-та, 1958,
вып. 5; Рождественский Б. В. Композиция романа И. С.
Тургенева «Отцы и дети» // Изучение композиции литературных
произведений в средней школе. М., 1958). Системное их взаимодействие,
естественно, оставалось нераскрытым. И тем не менее сделанное можно
было рассматривать как достижение: под флагом изучения писательского
«мастерства» происходило постепенное возвращение к более строгим
формам описательной и исторической поэтики, заглохшим было в
атмосфере борьбы с формализмом и космополитизмом. На фоне сталинско-
ждановских «чисток» второй половины 1940-х годов (да и на фоне
конфликтных ситуаций в других областях культуры 1950-х) обстановка
в тургеневедении начала «оттепели» могла считаться спокойной.
Спокойствие было нарушено появлением статьи В. Архипова
«К творческой истории романа И. С. Тургенева „Отцы и дети"»
(Русская литература, 1958, № 1). Содержание статьи в известной степени
соответствовало ее заглавию: большая часть ее огромного, по обычным
журнальным меркам, объема действительно была заполнена
характеристикой поправок, в разное время внесенных Тургеневым в его роман. Но
при внимательном рассмотрении этой характеристики становилось
очевидным, что описание работы Тургенева над текстом было введено
в статью Архипова только для того, чтобы подкреплять несколько
принципиально важных тезисов, сконцентрированных в ее преамбуле и за-
ß. M. Маркович. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» 515
ключении. В истории тургеневских поправок для автора статьи важен
был прежде всего выбор советчиков, враждебных
революционно-демократической редакции «Современника». Важным было и общее
направление подсказанных ими изменений: Архипову представлялось, что в
рукописной стадии они имели главной целью дискредитацию Базарова
и олицетворяемого им революционного лагеря. Целью этой
руководствовались, по утверждениям Архипова, в первую очередь именно советчики.
Временами гипотетическая реконструкция их действий напоминала
рассказ о злонамеренном заговоре: такое впечатление производило,
например, предположение о договоренности относительно совместного
давления на Тургенева, достигнутой Катковым и Анненковым. Впрочем, сам
Тургенев, согласно интерпретации Архипова, не был пассивной жертвой
давления. Антинигилистическая тенденция тургеневского романа
рассматривалась как выражение осознанной политической позиции его
автора: по логике Архипова, она свидетельствовала о готовности Тургенева
примкнуть к союзу либералов с реакционерами, к их общему походу
против революционных демократов. Естественно, что тема
дискредитации Базарова все время оставалась на первом плане.
В статью были вкраплены некоторые традиционные суждения об
«Отцах и детях». Говорилось, например, о колебаниях Тургенева между
двумя полюсами — «рассказать правду в ущерб своей тенденции и
провести свою тенденцию в ущерб правде» (А рхипов В. К творческой
истории романа И. С. Тургенева «Отцы и дети»// Русская литература,
1958, № 1, с. 162). Можно отметить и другой вариант той же мысли:
«если правда жизни приводила к торжеству Базарова, то попытка
развенчать его заставляла покидать почву действительности» (там же).
Все подобные суждения сами по себе не отличались от тех, которые
повторялись в работах конца 1940—1950-х годов. Но все они
оказывались теперь внутри иного контекста, в сущности, разрушавшего
привычное равновесие. Тезис о колебаниях Тургенева не приводил теперь даже
к частичному оправданию его позиции в «Отцах и детях». «Для
реалиста,— этими словами завершал свою статью Архипов,— выход из
противоречий на широкие просторы свободного творчества мог быть только
один — примкнуть к передовой исторической тенденции своего времени.
Только с передовой идеей мирится жизнь, только передовая идея
жизненна» (там же). Комментарий здесь не требовался:
читателю-филологу было понятно, что «передовая историческая тенденция» (коль
скоро речь шла о начале 1860-х годов) расшифровывалась как тенденция
революционно-демократическая. А читателю-филологу было хорошо
известно, что к этой тенденции автор «Отцов и детей» никогда не примк-
516
Приложения
нул. Отсюда следовало, что выйти из противоречий на «широкий
простор свободного творчества» он так никогда и не смог. И, конечно,
превращение этого подразумеваемого вывода в последнее звено
рассуждений Архипова придавало ему особую значимость.
Еще более значимым в этом плане было начало статьи. В
содержании преамбулы выделялись несколько особо важных тем. Первая из них
формулировалась так: «Поведение Тургенева в период первого
демократического подъема, политическая позиция писателя, нашедшая
выражение в его творчестве, были классическим образцом стратегии
либерализма» (там ж е, с. 138). Далее следовала вторая тема, укрупнявшая
масштаб обвинения: «Тургенев, как бы это горько ни звучало, выковал
для борьбы с демократами оружие, сильнее которого либералы не
придумали» (там же). Оружием этим, считал Архипов, стало слово
«нигилизм», несущее в себе представление о революции как об
антикультурной, сугубо разрушительной силе. Именно оно, по убеждению
«разоблачителя», «поступило на постоянное вооружение либерализма»
и служило всем антиреволюционным силам, включая веховцев,
вдохновителем которых Тургенев оказался. Сближение автора «Отцов и детей»
с идеологами «Вех» не только увеличивало число претензий к Тургеневу,
но и делало их намного более опасными для его защитников в советском
литературоведении. Ведь веховцы были врагами уже не исторических
предшественников большевизма, а самих большевиков, превратившихся
позднее в правящую КПСС. В этом контексте обретала угрожающий
смысл третья главная тема преамбулы. Архипов с подчеркнутым
негодованием ставил еще недавно чреватый серьезными последствиями вопрос:
«чем объясняются попытки некоторых литературоведов затушевать
антинигилистическую тенденцию тургеневского романа»? И сам же на
собственный вопрос отвечал, обвиняя «некоторых литературоведов»
в «забвении принципа партийности литературы» и в том, что одни из них
«вообще покинули классовую точку зрения», а другие «очень неохотно
прибегают к классовым характеристикам и определениям, когда говорят
о великих писателях» (там ж е, с. 135). «Мы не хотим признать тот
исторический факт, что крупнейший писатель написал роман,
направленный своим острием против революционной демократии» (там же), —
с негодованием восклицал автор статьи. И в итоге подобных
рассуждений выстраивал единый исторический ряд: либералы начала 1860-х
годов, заключившие союз с реакцией, — веховцы, продолжившие ту же
традицию в борьбе с революционными силами начала XX века, —
наконец, «некоторые литературоведы» сегодняшнего дня, пытающиеся
обелять антиреволюционные тенденции в русской культуре. О субъектив-
В. M. Маркович. Роман И. С. Тургенева «Отигл и дети» 517
ных намерениях Архипова можно только гадать, но объективный смысл
его выступления был ясен: предпринималась одна из нередких в то
время попыток перебороть наметившуюся в 1956 году либерализацию
режима и тем самым вернуть «сталинские» 1940-е годы.
Статья Архипова вызвала многочисленные полемические отклики (см.:
Б я л ы й Г. В. Архипов против И. Тургенева // Новый мир, 1958,
№8; Дементьев А. Заметки критика //Там ж е, № 11;
Крутикова Л. Новый журнал // Нева, 1958, № 9; К у н и-
цын Г. Научная статья или... пасквиль//Подъем, 1958, №4;
Осетров Е. Новые вариации на старую тему // Литература
и жизнь, 1958, № 33, 22 июня; Петров СО некоторых вопросах
изучения творчества И. С. Тургенева в школе // Литература в школе,
1958, №5; Пустовойт П. В погоне за сенсацией // Вопросы
литературы, 1958, № 9; Стариков Д. Актуальность и
академизм // Литературная газета, 1958, № 78, 1 июля). Зачинщик
дискуссии в свою очередь ответил оппонентам, напечатав статью «Против
теории „единого потока"» (Русская литература, 1959, № 2). Композиционно
замкнула дискуссию статья Г. М. Фридлендера «К спорам об „Отцах
и детях"», опубликованная в том же номере того же журнала.
Те, кто создавал и поддерживал сложившуюся систему равновесия,
выступили теперь на ее защиту. Устойчиво повторялись указания на то,
что Архипов не учитывал целые пласты фактического материала,
которые должны были быть учтены непременно. Повторялись, скажем,
упреки в том, что, характеризуя отношения революционного лагеря
к «Отцам и детям», Архипов обходил статью Писарева «Базаров».
А между тем в ней автору романа изъявлялась «глубокая и горячая
признательность» и здесь же он был назван «честным гражданином
России». Не раз повторялись и другие упреки — в том, что не учтены были
должным образом оценки, исходившие от Щедрина или от критика
М. В. Авдеева, чье толкование базаровского типа («передовой боец» за
«положительное и полезное» общественное устройство) было полностью
принято Тургеневым. Входили в ряд полемических возражений Архипо-
ву и обвинения в тенденциозных сокращениях используемых цитат.
Оппоненты «разоблачителя» обращали внимание на критику либерального
дворянства, очень заметную в «Отцах и детях», но почему-то не
замеченную Архиповым. Параллельно акцентировались идеи, которые
можно было оценить как проявления симпатии Тургенева к революционерам.
К возражениям эмпирического порядка добавлялись доводы
методологические и идеологические. Концентрировались они главным образом
на двух направлениях. Первое из них определялось стремлением отме-
518
Приложения
жевать позицию Антоновича от методологии Чернышевского. Оценка,
данная роману Антоновичем, тем самым дезавуировалась, Архипову же
предъявлялось обвинение в реабилитации вульгаризатора революционно-
демократической эстетики. Второе главное направление идейной
полемики было связано с темой «Тургенев и „Вехи"». Оппоненты Архипова
упрекали его в том, что он игнорировал принципиальное различие между
позицией автора «Отцов и детей» и идеологией веховцев. Наиболее
сильный контрудар нанес Архипову Г. А. Бялый, писавший о том, что
«разоблачитель» сам поддался клеветническим уловкам изобличаемых
им веховцев: они старались «присвоить» Тургенева, а он без борьбы
уступил реакционерам одного из самых выдающихся русских писателей
(см.: Новый мир, 1958, № 8, с. 259). Стратегии Архипова Бялый
противопоставлял стратегию Ленина, который в подобной же ситуации,
напротив, боролся с либералами, в свое время пытавшимися вот так же
«присвоить» Герцена. В довершение всего методологию Архипова
отождествляли, как уже сказано, с вульгарным социологизмом, давно уже
скомпрометированным и осужденным.
Архипов оспаривал доводы своих противников в публицистической
манере и в значительной степени за счет ее эффектов. Но главные
надежды он возлагал на весомость своих идеологических аргументов.
И действительно, в идеологическом поле он иногда переигрывал своих
оппонентов. К примеру, попытки противопоставить Антоновича
Чернышевскому легко парировались напоминанием об одной-единственной
фразе последнего: «Открытым заявлением ненависти Тургенева к
Добролюбову был, как известно, роман „Отцы и дети"». Ссылке на
Ленина, «не уступавшего» Герцена либералам, был противопоставлен более
полный пересказ ленинской статьи «Памяти Герцена». «Ленин отнюдь
не утверждал, — резюмировал Архипов, — что все в Герцене
принадлежит революции: он дает уничтожающую, беспощадную критику
либеральных уступок и колебаний писателя» (Русская литература, 1959,
№ 2, с. 109—ПО). Вообще, в ссылках на Ленина, а также на
марксистскую или революционно-демократическую критику Архипов был более
«органичен», чем многие из его оппонентов. Причина состояла в том,
что он действительно был полностью солидарен с теми, кого цитировал,
тогда как спорившие с ним люди использовали официально признанные
авторитеты поневоле, часто не вполне с ними внутренне соглашаясь.
Просто бороться с Архиповым иначе, высказываясь искренне и
свободно, они не могли. Ссылки на классиков революционной мысли получали
значение тактических приемов — за недоступностью лучших
полемических средств.
ß. M. Маркович. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» 519
Что побудило целый ряд Тургеневедов действовать подобным
образом? Судя по всему, стремление защитить писателя, наследию которого
угрожала (или во всяком случае могла угрожать) достаточно серьезная
опасность. Архипов, как уже сказано, пытался восстановить атмосферу
идеологических «кампаний» 1940-х годов. А всем еще памятен был
пример Достоевского, вычеркнутого тогда из русской классики. (Памятны
были последствия борьбы с «достоевщиной» — изъятие сочинений
писателя из учебных программ и издательских планов, особый характер
упоминаний о нем и т. п.) Все это могло затронуть и автора «Отцов
и детей». Акцию Архипова нельзя было оставлять без ответа: личная
инициатива такого рода легко перерастала в официальную политику*.
Дискуссия фактически продолжалась и за пределами 1958—1959
годов. Например, в 1960 году была опубликована статья А. И. Батюто
«Роман „Отцы и дети" и некоторые вопросы разночинно-демократиче-
ской эстетики», где было показано, что в репликах Базарова отражались
литературно-критические суждения Добролюбова. Это был, в сущности,
еще один аргумент в защиту Тургенева: опровергалось обвинение в
искажении взглядов разночинца-демократа. И в том же 1960 году
издательство МГУ выпустило книгу П. Г. Пустовойта «Роман И. С. Тургенева
„Отцы и дети" и идейная борьба 60-х годов XIX века», в которой
воплотилась иная позиция. Автор книги рассматривал переживания
Базарова после любовного краха как явно «нетипичные» и объяснял уклонение
от истины тенденциозностью Тургенева. Это означало поддержку
одного из тезисов Архипова. В то же время исследователь полемизировал
с мыслью о единстве редакции «Современника» по поводу «Отцов
и детей», а это было опровержением другого тезиса «разоблачителя».
Еще один любопытный вариант продолжения дискуссии можно было
обнаружить в статье В. А. Мыслякова «Базаров на rendez-vous»
(Русская литература, 1975, № 1). Здесь речь шла, между прочим, о том, что
полемика Тургенева с революционными демократами не означала их
дискредитации, а имела характер лояльного философского спора.
Отголоски «архиповской» дискуссии можно различить даже в работах 1980-х
и 1990-х годов: так велика была травмированность российского тургене-
ведения спором об идеологической природе «Отцов и детей».
* В сущности, речь шла о месте Тургенева в советской культуре. Этот актуальный
смысл дискуссии наиболее определенно охарактеризовал И. Берлин. «За нас Тургенев
или против нас?» — так формулировал он вопрос, вызвавший, по его мнению, битву,
которая «бушевала среди советских критиков» (Берлин И. История свободы.
Россия. М., 2001, с. 158—159).
520
Приложения
А общий итог дискуссии 1958—1959 годов был не в пользу Архипо-
ва: переоценка тургеневского романа не состоялась. «Разоблачителю»
пришлось отступить в самом важном для него пункте: он признал, что,
рассуждая о проблеме «Тургенев и веховцы», был обязан объяснить
читателям, что «Тургенев как целое либералам не принадлежит» (было
обнаружить в статье В. А. Мыслякова «Базаров на rendez-vous» (Русская
литература, 1959, № 2, с. 97). Прозвучал и другой, не менее важный
тезис: «...вопрос об общенародном значении наследства Тургенева не
является ни вопросом, ни проблемой — это общая (исходная и
конечная!) позиция любого исследования...» (там же) На фоне таких
признаний теряли смысл остальные обвинения, предъявленные Архипо-
вым. Они не могли разрушить уравновешенную двойственность
общепринятых представлений, отличаясь от них, в сущности, только
интонацией, задиристой или угрожающей. Сила же его противников состояла
не столько в аргументации, сколько в их представительной
многочисленности: против Архипова выступили почти все известные тогда тургене-
веды. А он мог противопоставить им лишь далеко неполную поддержку
одного Г. М. Фридлендера*. Дружно объявленный пасквилянтом и
подобием Герострата, Архипов как-то сразу потерял право на серьезное
к нему отношение.
Однако значение затеянного Архиповым спора определялось не
только проигрышем его одиозного инициатора. В известном смысле
проиграли обе стороны: обе подверглись серьезному методологическому
испытанию и обе его не выдержали. Говоря точнее, испытания не выдержала
общая основа обоих подходов.
Нетрудно заметить, что обе стороны практически не использовали
такой способ аргументирования, как анализ текста, о котором шел спор.
И обвинитель Тургенева, и его защитники искали ключи к смыслу
романа за его пределами, а если и касались текста, то совершенно не
учитывали его художественной целостности. Вырванные из целого куски
текста (эпизоды, детали, реплики действующих лиц) соотносились с от-
* Г. М. Фридлендер признавал, что в статье В. Архипова «верно подмечен
недостаток, свойственный нередко даже лучшим работам советских тургеневедов,
написанным в последнее (!) время». Ученый имел в виду «желание сгладить принципиальный
характер расхождений между Тургеневым и революционными демократами 60-х годов».
В то же время Фридлендер отвергал тезис Архипова о близости автора «Отцов и
детей» к веховцам и Каткову. И положительное значение спора об «Отцах и детях» видел
в том, что спор этот указывал, как ему представлялось, на неразработанность «вопроса
о соотношении классового и народного» (там ж е, с. 133, 146—147, 148).
В. M. Маркович. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» 521
дельными же кусками внелитературной действительности. Поиски
смысла приобретали какой-то фрагментарный характер и сводились к
поискам аллюзий, как будто речь шла о публицистике или сатире. Такие
поиски не были, конечно, совсем бесполезными: многие современники
Тургенева воспринимали его роман именно так (фрагментарно и аллюзи-
онно), и такой именно смысл он для них имел. Но ограничиваться
только таким способом извлечения смысла значило потерять представление
о романе как о целом, а также об его целостном отношении к
действительности. А это значило не воспринимать роман как произведение
искусства. Такая утрата оказывалась невосполнимой.
Дискуссия, начатая Архиповым, всем своим ходом сделала эту
утрату ясно видимой. Спорящие анализировали многое — особенности
революционных ситуаций, стратегию политических партий, степень
единомыслия в редакциях журналов и еще очень многое другое, но только не
смыслообразующие механизмы тургеневского текста. Становилась
очевидной необходимость обратиться к его собственной внутренней логике.
Je -к 1с
Так и случилось, и показательно, что произошло это фактически
одновременно с «архиповской» дискуссией. В том же 1958 году, когда она
началась, издательством МГУ была опубликована книга И. И.
Виноградова «Проблемы содержания и формы литературного произведения»,
один из разделов которой был посвящен «Отцам и детям».
Виноградов ставил перед собой задачу вполне традиционную —
раскрыть идейный замысел «Отцов и детей». Вполне традиционно
начиналась и работа над этой задачей — исходной точкой исследования
становились декларации Тургенева, извлекаемые из того же письма Слу-
чевскому. Но уже вскоре на первый план выдвинулась другая
установка — на все вопросы искать ответы в романе, а не вокруг него.
Анализируя, например, реплику Базарова о «принципах» и «ощущениях»,
Виноградов соотносил ее не с философскими рассуждениями
Добролюбова, а с тем, что говорил раньше сам Базаров. Речь шла не о том,
насколько справедливы или ошибочны базаровские суждения, и не о том,
искажают ли они материалистические взгляды шестидесятников.
Виноградов стремился объяснить позицию Базарова в рамках созданной
Тургеневым ситуации. Под этим углом зрения реплика о «принципах»
и «ощущениях» воспринималась как симптом мировоззренческого
кризиса, вызванного поражением в любви. Анализ объяснял имманентную
связь того и другого, так же объяснялись и другие проявления базаров-
ж
Приложения
ской позиции (например, отрицание всяческой романтики). Цель
достигалась выявлением внутритекстовых связей, а потом таким же образом
раскрывались причины глубоких изменений, которые претерпевают
мировоззрение, психология и поведение Базарова. Никто из участников «ар-
хиповской» дискуссии не придал этим переменам серьезного значения,
Виноградов же показал их закономерность (и, значит, внутреннюю
подвижность образа, которую спорящие не заметили). Раскрылась и
собственная логика сюжета, была развернута выразительная характеристика
основных его эпизодов. Иными словами, тургеневский роман был изучен
не как ряд публицистических аллюзий, а как автономное художественное
построение.
Однако инерция традиционной исследовательской проблематики
была еще сильна, в конце концов, она дала о себе знать и в книге
Виноградова. В заключительной стадии анализа всплыли привычные вопросы
о том, правильно ли реализовал Тургенев свой замысел и был ли этот
замысел правильным сам. И было решено, что и то и другое было
неправильно: посредством изображения личного кризиса — пусть даже
и очень глубокого — нельзя доказать несостоятельность
революционного дела Базарова (см.: Виноградов И. И. Проблемы содержания
и формы литературного произведения. М., 1958, с. 90—117).
Предложенное Виноградовым обновление метода натолкнулось, как видим, на
внешний предел. Нормативные представления о «правильном» и
«неправильном» сковали текстовый анализ, ослабив тем самым его
имманентность. И таким образом опять восторжествовал общий для советского
тургеневедения принцип: трагическая обреченность героя вновь была
связана с тенденциозностью автора. В общем, был сделан шаг в сторону
имманентного анализа «Отцов и детей», но это был только шаг,
требовавший продолжения. Другой шаг в том же направлении сделал Г. А.
Вялый в работе «Роман И. С. Тургенева „Отцы и дети"» (М.; Л., 1963;
2-е изд. А., 1968), где много места занимал тонкий анализ
малозаметных художественных подробностей. Параллельно расширились рамки
реально-исторического комментария. Теперь, оценивая «самоломанность»
Базарова, его пессимизм и духовное раздвоение, Г. А. Бялый уже
напоминал о том, что «великую тоску» или борьбу с самим собой Тургенев
считал неотъемлемым свойством «настоящего человека». Наиболее
отчетливо сформулированы эти напоминания в работе Г. А. Бялого
«Тургенев и русский реализм» (М.; Л., 1962, с. 165—166).
А продолжение предполагало некоторые условия. Пока содержание
романа сводилось исключительно к злобе дня, трудно было уйти от
попыток увидеть в нем только снижающие или возвышающие аллюзии на
В. M. Маркович. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» 523
революционных демократов. Анализ должен был вывести за грань узко
злободневного — на простор «большого» времени и, далее, на уровень
надвременных начал и категорий. Неудивительно, что тургеневедение
устремилось к такому расширению горизонтов сразу по нескольким путям.
Один путь вел через поиски еще не установленных источников
текста. Важной вехой на этом пути была статья А. И. Батюто «Тургенев
и Паскаль» (Русская литература, 1964, № 1). Батюто показал, что
некоторые настроения и высказывания Базарова (а также некоторые
мотивы в эпилоге романа) звучат в унисон (см. там ж е, с. 154) с идеями
автора «Мыслей», книги, написанной почти за два столетия до «Отцов
и детей». Продолжая затем свои наблюдения*, исследователь
обнаружил в романе переклички с философскими идеями различных эпох и
направлений — от Сенеки, Экклезиаста и Марка Аврелия до Фейербаха,
Мальтуса и Шопенгауэра. Сопоставления учитывали сложную
диалектику схождений и расхождений между тургеневским текстом и его пре-
текстами и приводили к обобщениям, имевшим концептуальное и
методологическое значение. Главной здесь была мысль о том, что философия
сыграла в тургеневских романах «огромную централизующую роль». Эта
мысль, вместе с множеством подкрепляющих ее наблюдений, позволила
заговорить о присутствии в смысловой структуре «Отцов и детей»
обширного философского слоя. Наконец, была выразительно
охарактеризована специфика самого тургеневского философствования. В
философском мышлении Тургенева были отмечены «созерцательно-медитативные,
элегические элементы», а также «постоянное, безостановочное
движение ищущей мысли» (Батюто А. Тургенев-романист. Л., 1972,
с. 161—162). Все это давало основание говорить о философии именно
художественной и развернуть критику существующего положения вещей,
при котором тургеневской философии обычно отводилось место «где-то
на периферии анализа» (там ж е, с. 39).
Словом, А. И. Батюто много сделал для того, чтобы ввести в
тургеневедение мысль о философской подоснове «Отцов и детей». Но
в глазах большинства литературоведов инициатором методологического
поворота в то время неслучайно оказался Ю. В. Манн, автор статьи
«Базаров и другие» (Новый мир, 1968, № 10). Дело было, прежде
всего, в том, что статья Манна вышла осенью 1968 года — в то время,
когда материал, позволивший Батюто оправдать постановку вопроса
* Расширенным и углубленным вариантом журнальной статьи А. И. Батюто яви
лась глава «Некоторые философско-эстетические проблемы и их роль в построении ро
мана Тургенева» в книге исследователя «Тургенев-романист» (Л., 1972).
524
Приложения
о философском содержании «Отцов и детей», был собран далеко еще не
полностью (сконцентрировавшая в себе этот материал книга «Тургенев-
романист» появилась четырьмя годами позже). Но, конечно, не менее
важным было отличие исследовательской манеры Ю. В. Манна.
Существенна была, в частности, публицистическая острота его выступления,
дополнительно усиленная фактом публикации в знаменитом
оппозиционном журнале. Был создан такой «горизонт ожидания», который
предполагал встречу с чем-то совершенно новым и независимым от всяческого
официоза. И читательские ожидания не были обмануты. С первых
страниц своей работы Манн начинал войну с господствующими шаблонами.
В первую очередь он стремился показать, что наиболее
распространенный подход (сопоставление Базарова с революционерами-разночинцами)
«работает» не вполне удовлетворительно. Многое в тургеневском герое
с шестидесятниками вообще не соотносится, другое соотносится как-то
странно, без достаточной конкретности и определенности. То есть
рассматриваемый в плоскости сопоставления с политическими реалиями
образ героя распадается или, вернее, не складывается, оставаясь
тревожащей читателя загадкой. Недостаток конкретности в этом плане
заставляет читателя и исследователя выйти за его границы, и оказывается,
что злободневность сочетается в романе с другими пластами смысла,—
мысль Ю. В. Манна перекликается здесь с аналогичной мыслью
А. И. Батюто. Но дальше пути их расходятся. Батюто приближается
к уровню тургеневских художественно-философских обобщений
посредством индуктивного анализа конкретного материала. Манн сразу же
устремляется на уровень крупномасштабной типологии, возвышаясь,
таким образом, над всем временным и преходящим. Манн ищет
структурно-смысловой инвариант долгосрочных культурообразующих антитез
(энтузиазма и скептицизма, «романтизма» и «всеобщности»). И вскоре
приходит к выводу, что личность и судьба Базарова являют
парадоксальное смешение мировых противоположностей. Все это оценивается
в статье Манна как симптом универсального кризиса в отношениях
личности с миром: происходит отпадение человека от природы, его полное
самоосвобождение и утверждение перед лицом безграничности «не-я»
столь же безграничных личностных стремлений. Отсюда базаровский
максимализм и базаровский пессимизм, по мысли Ю. В. Манна,
способные поменяться местами. Максимализм Базарова, полагал
исследователь, не только источник его пессимизма, но и «обратная» реакция на
этот пессимизм.
Переломным характером изображаемой ситуации, ее незавершимос-
тью Ю. В. Манн объяснял и недостаток конкретности в обрисовке ге-
В. M. Маркович. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» 525
роя, и загадочность его цели, и все особенности его трагической встречи
с любовью и смертью. Переломный характер «философской ситуации»
связывает ее, по убеждению Манна, и с более заметной в «Отцах и
детях» ситуацией злободневной (она ведь тоже переломная). Так
образуется, считал он, единый в своей многослойности смысл: «Простейшая
мысль, к которой подводил тургеневский роман,— будто в нем дано
столкновение поколений отцов и детей, людей разного возрастного
<...> типа. Внутри этого конфликта увидели более острый и для
произведения более оправданный — конфликт плебея и аристократов. Но и
этим не исчерпывается все богатство содержания романа. В глубине его
мы явственно различаем большую философскую проблему и понимаем,
что конфликт Базарова с окружающими исполнен высшего значения»
(цит. по: Манн Ю. В. Диалектика художественного образа. М.,
1987, с. 118).
Новый подход к анализу и интерпретации «Отцов и детей» оказался
предпосылкой нового взгляда на критические оценки романа. Не
оправдывая Антоновича ни чистотой намерений, ни недостатком дарований,
Ю. В. Манн объяснил полную неадекватность его статьи порочностью
его метода, а источник этой порочности усмотрел в установке,
предписывающей критику ориентироваться на общественные типы,
существующие вне литературы и предшествующие любым художественным
концепциям. Напротив, главную черту Писарева Манн определил как
«стремление понять Базарова именно таким, каким он изображен в
романе». И добавлял: «...вы не найдете ни одного места, где бы Писарев
обвинял писателя или бы предлагал „заменить" одну черту героя
другою» (там ж е, с. 126). Характеристика завершалась следующим
выводом: «Благодаря такому подходу критик нащупал „философский"
пласт тургеневского романа» (там ж е, с. 127). Ориентация на
имманентный анализ и выход за пределы «злободневного» уровня «Отцов
и детей» оказались связанными и в исследовании критических суждений
современников Тургенева.
•к "к "к
Таким образом, в 1960-е годы в исследовательской литературе об
«Отцах и детях» наметились две линии обновления традиционных
концепций. Эти линии и обозначили главные направления дальнейших
сдвигов.
Продолжением линии, намеченной Ю. В. Манном, явилась статья
автора этих строк, которую ему придется охарактеризовать, соблюдая
526
Приложения
грамматическую форму 3-го лица. Статья В. М. Марковича «Кто такой
Базаров?» (Литература в школе, 1981, № 4) напоминала статью
Ю. Манна подчеркнутой ориентацией на имманентный внутритекстовый
анализ и откровенным стремлением обнаружить в «Отцах и детях»
универсальное философское содержание. В отличие от своего
предшественника, Маркович не находил в изображении базаровской позиции ничего
загадочного и неопределенного. «Тургеневский герой,— утверждал
он,— отвергает (во всяком случае стремится отвергнуть) действительно
все — все реально существующие нормы социального устройства,
экономической жизни, культуры, быта и даже психологии людей» (цит. по:
Маркович В. Кто такой Базаров? // Тургенев И. Отцы и дети.
СПб., 2006, с. 12). А всеобъемлющий характер базаровского отрицания
был объяснен представлением Базарова о состоянии России, его
экстремистской реакцией на очевидную безысходность этого состояния. Логика
Базарова реконструировалась следующим образом: «Русское общество
охвачено каким-то непреходящим социальным маразмом, поразившим
„все наши сословия" (таковы слова Базарова) сверху донизу. Любые из
форм духовной культуры, любые из уже сложившихся форм
оппозиционности оказываются совместимыми с этим всепроникающим маразмом
и не мешают его существованию. Любые изменения существующих
общественных институтов обернутся новыми формами того же маразма.
И нет смысла различать правых и виноватых <...> Все, кто жил,
живет и может жить в этом маразмирующем мире, виноваты без
исключения и безразлично, по каким причинам они виноваты. Существующий
мир должен быть разрушен полностью, до основания — иначе Россия
никогда не выйдет из порочного круга механических перемен, которые
перестраивают ее жизнь, не обновляя и не улучшая ее» (там же,
с. 13). Здесь кроется источник всех странностей героя, считал
Маркович. Базаров, доказывал он, не формулирует своей положительной
программы вовсе не потому, что это неуместно, и не потому, что она ему
еще не совсем ясна. У Базарова в принципе не может быть никакой
положительной программы. Он вообще не пытается связывать настоящее
и будущее; в пределах существующей общественной реальности он не
видит никаких предпосылок иного порядка вещей, кроме явной
несостоятельности ныне действующих «жизненных норм и форм сознания»
(там ж е).
Та же логика позволяет объяснить и другие особенности базаровской
позиции — «пугающую внутреннюю свободу, категоричный и
бескомпромиссный максимализм, абсолютное одиночество, странный, всех
нивелирующий демократизм, переходящий в ощущение себя „богом", в пре-
В. M. Маркович. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» 527
зрение к большинству людей» (там же). Все это представлялось
естественным и понятным: «Революционное отрицание такого размаха
и такой глубины, как видно, и предполагает, по мысли Тургенева, <...>
внутреннее отъединение „нигилиста" от <...> людей, безусловное
неприятие их жизни и вознесение себя над ними» (там же).
Так же как и И. И. Виноградов, Маркович анализировал
мировоззренческий кризис, пережитый Базаровым, стараясь раскрыть его связь
с любовной неудачей героя. Но тот же, казалось бы, путь привел к иной
интерпретации тургеневского художественного решения. Виноградов
считал, что Тургенев не смог (да и в принципе не мог) доказать
несостоятельность базаровского дела, изобразив личную драму самого
Базарова. Маркович же был убежден в обратном. Именно любовь, настаивал
он, разрушает идейное обоснование базаровской революционности:
«Базаров, каким он предстал в первой половине романа, был уверен, что
люди одинаковы, как „деревья в лесу", что все они объективно
нуждаются в одном и том же и что это нужное всем универсальное благо несет
миру он, Базаров. Такой уверенностью была оправдана готовность
„осчастливить" людей, независимо от их собственной воли, а если
понадобится, то и против их желания» (там ж е, с. 14). Полюбив Одинцову
и в полной мере ощутив ее загадочность и противоречивость, Базаров
такую уверенность теряет. Характер Одинцовой, напоминал Маркович,
«состоит из противоречий, но именно они и позволяют героине
оставаться неуязвимой для страстей и страданий. Базаров ощущает это <...>
как мучительную и неразрешимую проблему, с которой связана вся его
жизнь» (там ж е). А пережитое «делает невозможным его прежнее
отношение к людям. Чем дальше, тем яснее, что люди все друг на друга
непохожи, что все они живут не только по-разному, но и для разного
и что его, Базарова, жизненная цель, может быть, не нужна никому,
кроме него и немногих ему подобных» (там ж е, с. 15).
Показательна еще одна перекличка. Отмечая серьезный пробел,
оставленный, как он считал, Ю. Манном, А. И. Батюто спрашивал о
философском генезисе максимализма Базарова: «...где, в каких пунктах
послегегелевского (а может быть, еще более раннего) развития
философии следует искать источники формирования подобных убеждений?»
(Батюто А. Тургенев-романист, с. 41). В реплике Батюто,
адресованной Манну, сказалось различие указанных выше двух подходов. Тем
характернее то обстоятельство, что В. М. Маркович обратил внимание
на возможность дополнения к уже существовавшему комментарию. Речь
тоже шла о философских предпосылках нигилистического максимализма,
которые Маркович характеризовал так: «Включая Базарова в широкую
528
Приложения
категорию „истинных отрицателей" (письмо Случевскому. — В. М.),
автор „Отцов и детей" ставит своего героя в один ряд не только с
Добролюбовым, но и с Белинским, Герценом, Бакуниным. Легко убедиться
в том, что это не было случайной фразой: в переписке Белинского
времени его разрыва с гегельянством (1840—1841), в <...> статье
Бакунина „Реакция в Германии" (1842), в книге Герцена „С того берега"
(1848—1850) читатель найдет множество идей и даже конкретных
формул, предвосхищающих мысли, настроения, афоризмы Базарова»
(М аркович В. Кто такой Базаров? С. 27; впервые —
Маркович В. М. Тургенев и русский реалистический роман XIX века. Л.,
1982).
Так дал о себе знать «следующий» шаг, пройденный по линии,
проложенной А. И. Батюто. Кстати, и сам А. И. Батюто в 1970—1980-е
годы значительно расширил представление о прототипической базе
романа (см.: Батюто А. И. 1) Тургенев-романист. Л.: Наука, 1972,
с. 220—239, 265—266; 2) [Примечания в изд.:] Тургснев-IL Соч.,
т. 12, с. 718—719; 3) На путях воспроизведения истины //
Тургенев И. С. Отцы и дети. СПб.: Академический проект, 2000, с. 25—26
и коммент. в этом же изд., с. 414—415 (в наст. изд. с. 503—504,
605—606)). Между тем наступало время для новых шагов на обеих
линиях, и вскоре они были сделаны. Функцию самого существенного из
них выполнила работа Ю. В. Лебедева, появившаяся в 1982 году (Л е-
б е д е в Ю. В. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети»: Пособие для
учителя. М., 1982). Первоочередная ориентация на внутритекстовый
анализ стала здесь еще более заметной: она определяла даже
композиционную форму исследования, которая, следуя за текстом постранично,
копировала композиционную форму романа. Бросалась в глаза и связь
имманентности анализа с его универсальным масштабом. Лебедев писал об
односторонности социально-исторического подхода к изучению «Отцов
и детей», об исчерпанности и даже изначальной недостаточности такого
подхода. Затем — о необходимости сосредоточить внимание
исследователей «на целостном, философском и нравственном анализе
тургеневского романа» (там ж е, с. 4). И все эти декларации осуществлялись
вполне спокойно, без того ощущения дерзости и рискованности своего
«прорыва», которое сопутствовало усилиям его предшественников. Дело
было в том, что исследователь мог опереться уже не только на
одиночные прецеденты, разделенные десятилетними интервалами. На рубеже
1970-х и 1980-х годов фронт выступлений против «социологизации»
Тургенева заметно расширился. Протестуя против превращения «Отцов
и детей» в иллюстрацию к общественной истории, Лебедев уже мог, на-
В. M. Маркович. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» 529
пример, подкрепить свой протест ссылками на советского литературоведа
С. Е. Шаталова, известного немецкого тургеневеда из ГДР Клауса Дор-
нахера и другие имена (там же). Становились возможными поиски
вариантов внутритекстового анализа: новый подход явно набирал силу,
достаточную для того, чтобы перейти от простого единства направления к
его внутренней дифференциации.
«Целостный философско-эстетический анализ» привел Лебедева
к иным, чем у его предшественников, результатам. Вопреки традициям,
сложившимся в советскую эпоху, исследователь признал смену
поколений, т. е. возрастной конфликт, не поверхностью, а сердцевиной общего
конфликта в «Отцах и детях». Конкретное столкновение двух
социальных сил предстало одним из проявлений вечной драмы отношений
между старостью и молодостью, а отношения эти были восприняты
сквозь призму давней концепции трагического. Лебедев напомнил о том,
что трагическую коллизию Тургенев толковал в софокловском и
гегелевском духе: речь шла о противоборстве, в котором обе стороны «до
известной степени правы» (а, значит, и неправы). Правота и неправота
борющихся сторон были обнаружены на всех уровнях, во всех аспектах
конфликта. И осуществился пересмотр традиционного тезиса о
превосходстве Базарова над «другими». «Мы как-то забываем,—
констатировал Лебедев,— что „отцы" у Тургенева <...> тоже являются
носителями определенных ценностей, несправедливо и опрометчиво попираемых
„детьми"» (там ж е, с. 9). Тезис подкреплялся подробным анализом
отношений, переживаний и поступков персонажей, анализом, не
позволявшим поставить одних выше других. Той же цели служило
внимательное изучение разнообразных сюжетно-композиционных «рифм»,
порождающих своим взаимодействием сложные художественные смыслы.
Равновесие двух представлений — о тенденциозности Тургенева-
либерала и о честной объективности Тургенева-реалиста — у Лебедева
сохранилось, но приобрело новые оттенки. Исследователь находил в
позиции Тургенева не отвращение к «мужицкому демократизму»
разночинцев, а «утопическую мечту о классовом мире» (там ж е, с. 5). Вину
за неосуществимость этой мечты он возлагал на условия, «исключавшие
возможность любого духовного союза между
революционерами-демократами и либералами». Зато не исключалась возможность «подняться
над борющимися партиями», с «беспристрастием и объективностью
показав их силу и слабость» (там же). Это были уже не те привычные
ленинские формулировки, с помощью которых обычно характеризовалась
революционная ситуация 1859—1861 годов и отношение к ней Тургенева.
Тема «Ленин и Тургенев» в книге Лебедева присутствует, но изменился
530
Приложения
ракурс ее рассмотрения: речь идет уже не о размежевании классовых
культур, а о послереволюционной ленинской идее сохранения
общенационального культурного наследства. И, главное, как видим, стал
изменяться язык, используемый для описания социально-исторического контекста
«Отцов и детей».
Изменились также направления и диапазон связей советского турге-
неведения с традициями дореволюционной критики. В пору «архиповс-
кой» дискуссии вопрос о выборе традиции сводился к дилемме: Писарев
или Антонович. Лебедев же выступил как продолжатель традиции
Страхова: благодаря этому в его работе появился «почвеннический»
подтекст, центром которого оказалась мысль о трагическом нарушении
духовной преемственности в России. Угадывалась и другая подспудная
мысль, выраженная, по мнению Лебедева, всем содержанием романа.
Это сознание необходимости объединить все ныне разобщенные и
противоборствующие национальные силы: оно-то и определяет пафос всего
сказанного Тургеневым. Такова позиция Лебедева и вместе с тем таков
ощутимый предел, в который уже начинает упираться развитие
«философских» линий. Пределом этим явилась новая идеологизация романа.
В данном случае роль идеологии сыграло модернизированное
почвенничество, но могли появиться и другие варианты.
* * *
Говоря о линиях, я сознательно употребил множественное число.
Дело в том, что к тургеневской концепции трагического привело и
развитие «линии» А. И. Батюто (см.: Б а т ю т о А. И. «Отцы и дети»
Тургенева — «Обрыв» Гончарова (философский и этико-эстетический
опыт сравнительного изучения) // Русская литература, 1991, № 2).
В рамках изучения конфликта между Тургеневым и Гончаровым
исследователь возвратился к вопросу о стремлении Тургенева представить
в «Отцах и детях» коллизии, сходные с формами античной трагедии.
И прежде всего — сходные с ее «гуманной формулой» равной правоты
и неправоты конфликтующих сил. «В соответствии с природой такого
конфликта,— объяснял Батюто,— Тургенев сталкивает две по существу
добрые силы и не выражает преимущественного предпочтения одной из
них» (там ж е, с. 21).
Формированию новых представлений о тургеневском романе опять
сопутствовало изменение взгляда на критическую дискуссию, вызванную
его появлением. В 1986 году вышла в свет антология «Роман И. С.
Тургенева „Отцы и дети" в русской критике». В ней наконец-то появилась
ß. M. Маркович. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» 531
уже упомянутая статья H. Н. Страхова, долгое время остававшаяся
малоизвестной для широкого круга читателей. И, что не менее важно, была
сформулирована объективная ее оценка. Автор вступительной статьи
И. Н. Сухих выдвинул несколько тезисов, которые в 1950-е годы
советский Тургеневед еще не мог себе позволить. Соблюдая принятые правила
игры, исследователь, конечно, упоминал об идеалистическом
мировоззрении критика как об источнике его ограниченности. Но в то же время
положительно оценивал объяснение базаровского антиэстетизма, которое
складывалось в рамках этого мировоззрения: «При <...> несомненно
идеалистическом понимании искусства Страхов тем не менее сумел дать
адекватную интерпретацию этой стороны тургеневского образа»
(Сухих И. Н. Тургенев, Базаров и критики // Роман И. С. Тургенева
«Отцы и дети» в русской критике. Л., 1986, с. 13). Легко представить,
как откликнулся бы на это «тем не менее» В. Архипов. Сухих отмечал
существенные расхождения между Страховым и Писаревым, однако
ничто не мешало ему обнаружить неожиданную близость позиций
«почвенника» и «радикала». «Страхов спорит с критиком „Русского
слова", — писал исследователь, — но это полемика, как ни пародоксально,
едва ли не единомышленников». Ко всему добавлялось признание
преимуществ страховского анализа: «Некоторые черты базаровского
характера объяснены Страховым точнее, чем Писаревым...» (там ж е),—
настаивал Сухих.
Близость суждений двух критиков, казалось бы, разделенных
несходными установками, объяснялась их одинаковым доверием к
тургеневскому тексту. Этот подход рассматривался как основа всех достоинств
критических интерпретаций «Отцов и детей», напротив, в отклонениях от
него Сухих видел причину заблуждений и неудач, постигших того или
иного интерпретатора. И, разумеется, Сухих не находил (да и не искал)
никаких оправданий для Антоновича. Более того, как бы доводя до
логического конца «антиархиповскую» тенденцию 1950-х годов, он
утверждал, что позиция Антоновича «объективно была ревизией, отрицанием
добролюбовских суждений о Тургеневе» (там ж е, с. 10). Тем самым
опять была показана важность внутритекстового анализа, а
последующая характеристика рецепций тургеневского романа не раз
демонстрировала, что такой подход способен выводить исследователя к
философской основе «Отцов и детей». Оба направления обновляющих перемен
время от времени неизбежно пересекались. Новые концепции
содержания романа и новые (разумеется, для данного случая) методы его
изучения взаимно усиливали друг друга, закрепляясь все устойчивее
и шире.
532
Приложения
•к "к "к
Интерпретации смысла «Отцов и детей» сопутствовало и в известной
мере содействовало осмысление поэтики романа. Оно осуществлялось
в двух «форматах»: как выявление особенностей конкретного сочинения
и как обобщенная характеристика классического тургеневского романа
вообще; речь шла об определенной разновидности жанра. Исследования
первого типа (см., например: Лесскис Г, Роман И. С. Тургенева
«Отцы и дети». О приемах раскрытия образа // Русский язык в нац.
школе, 1962, №6; Сергейчева А. Ф. Роман И. С. Тургенева
«Отцы и дети» в школе. Из практики изучения. Тула, 1973; Дом-
бровский Р. Я. «Отцы и дети» Тургенева, их стилистическое
и жанровое своеобразие // Проблемы жанрового многообразия русской
литературы XIX в. Рязань, 1976; Тамарченко Н. Д. «Отцы
и дети» И. С. Тургенева и пути русского романа // Проблемы метода
и жанра. Томск, 1977, вып. 5 и др.) к этому времени уже успели стать
традиционными, они прочно сохранялись в силу некоторой инерции.
Типологические работы, напротив, тогда были еще в новинку. Они стали
распространяться в конце 1950-х годов, а временем расцвета типологии
оказались 1970-е годы. Поэтому их многочисленность была
свидетельством их актуальности, и количество таких исследований неуклонно
возрастало. Еще во второй половине 1950-х годов внимание тургеневедов
привлекли монографии Г. Б. Курляндской и А. Г. Цейтлина,
задуманные как многосторонние характеристики «метода» и «мастерства»
Тургенева-романиста (см.: Курляндская Г. Б. Романы И. С.
Тургенева 50-х—начала 60-х годов. Казань, 1956; Цейтлин А. Г.
Мастерство Тургенева-романиста. М., 1958). В начале 1960-х годов
типологические по своей сути исследовательские установки были заявлены
в статьях А. И. Батюто, С. А. Малахова, И. П. Полуэктовой (см.:
Батюто А. И. Структурно-жанровое своеобразие романов
Тургенева 50-х—начала 60-х годов // Проблемы реализма русской
литературы XIX века. М.; А., 1961; Малахов С. А. Тургенев и Гончаров
о поэтике русского романа //Там же; Полуэктова И. П.
Творческий метод Тургенева-романиста // Труды Ун-та Дружбы
народов, т. IV. Вопросы литературы. М., 1964, вып. I). Типологические
установки дали о себе знать и во второй половине того же десятилетия
в работах Н. И. Кравцова и И. А. Винниковой (см.: Кравцов Н. И.
Тургеневский тип романа и славянские литературы XIX века //
Известия АН СССР, сер. лит. и яз., 1968, т. XXV, вып. 6; Винни-
к о в а И. И. С. Тургенев и русский роман // Дон, 1968, № 10).
В 1967 году вышло в свет еще одно монографическое исследование
В. M. Маркович. Роман И. С. Тургенева «Оти,ы и дети» 533
Г. Б. Курляндской, основанное на типологических обобщениях (см.:
Курляндская Г. Б. Метод и стиль Тургенева-романиста. Тула,
1967). Новые линии типологических исследований в области
романной поэтики наметились в 1970-е годы, в статьях Л. А. Герасименко,
Л. И. Матюшенко, А. А. Гаджиева, Н. Д. Тамарченко, Ю. В. Шатана
(см.: Матюшенко Л. И. О соотношении жанров повести и
романа в творчестве И. С. Тургенева // Проблемы теории и истории
литературы. М., 1971; Герасименко Л. А. О жанровой специфике
романов И. С. Тургенева 50-х годов (К вопросу о характере «новой
манеры») // Четвертый межвузовский тургеневский сборник. Орел, 1975;
Гаджиев А. А. Жанровая структура тургеневского романа //
Там же; Тамарченко Н. Д. К вопросу о типе
тургеневского романа//Проблемы литературных жанров. Томск, 1979; Ш а-
т и н Ю. В. От «Рудина» к «Нови»: Поэтика сюжета и жанра //
Сюжетосложение в русской литературе. Даугавпилс, 1980). Затем
появились новая монография Г. Б. Курляндской «Художественный метод
Тургенева-романиста» (Тула, 1972), уже упоминавшаяся книга
А. И. Батюто «Тургенев-романист» (Л., 1972), работы автора этих
строк «Человек в романах Тургенева» (Л., 1975) и «Тургеневский тип
русского реалистического романа» (АДД. Л., 1982), тоже посвященные
решениям типологических задач.
Оба «формата» поэтологических исследований активно
использовались от конца 1950-х до середины 1980-х годов. Внимание тургеневедов
привлекала, в частности, сюжетная организация романа (см. указанные
выше работы А. А. Гаджиева, Н. Д. Тамарченко, Ю. В. Шатина и др.).
Исследователи старались выяснить типы различного рода сюжетообра-
зующих конфликтов. Изучались законы развития сюжетного действия,
характеризовалась группировка действующих лиц. Предпринимались
попытки раскрыть функции так называемых «вставных» элементов
(например, авторских отступлений и биографических предыстории персонажей).
Внимание исследователей привлекали вопросы
пространственно-временной организации романа, а иногда интерес вызывали сюжетные функции
заглавий и эпиграфов.
Появились работы, посвященные проблемам характерологии
Тургенева-романиста (см., например: Курляндская Г. Б. Проблема
характера в романах И. С. Тургенева // Вопросы литературы, 1958, № 9;
Лиханова М. К. Выражение концепции характера в сюжете
романов Тургенева // Вопросы характерологии и истории литературы.
Горький, 1973). Особое внимание привлекали специфика тургеневского
психологизма, своеобразие форм и средств психологической характерис-
534
Приложения
тики, участие в ней портретных и пейзажных описаний, их типы, техника
и т. п. Предметом пристального внимания стала речевая характеристика
персонажа. Не менее внимательно исследовалась та роль, которую
играет в обрисовке героев окружающая их бытовая обстановка или
воссозданная в романе культурная атмосфера эпохи. Все больше выяснялось
значение приемов косвенной характеристики главного героя (через
восприятие и оценки других действующих лиц). Ставился вопрос о связи
между концепцией характера и спецификой сюжета.
Все более видное место занимало изучение созданной в тургеневских
романах системы повествования (см., например: С а р б а ш Л. Н.
Структура повествования в романах И. С. Тургенева (50-е—60-е гг.).
АКД. М., 1982; Герасименко Л. А. Время как жанрообра-
зующий фактор и его воплощение в романах Тургенева // Жанр:
Эволюция и специфика. Кишинев, 1980). Исследователи интересовались ее
основополагающими законами, выделяя прежде всего принцип
объективности со всеми вытекающими из него следствиями. В то же время не
меньший интерес вызывали субъективные элементы тургеневского
повествования — юмористические, сатирические и, в особенности,
лирические. Чаще рассматривался теперь вопрос о многоголосности
тургеневского повествования, изучалась роль диалогов и монологов как речевых
форм, с помощью которых раскрывается содержание характеров и вся
проблематика романа. Характеризовались словарный состав и
фразеологический строй художественной речи повествователя. Определялось
своеобразие тургеневских тропов и способов их сочетания. Обследовалась
синтаксическая и ритмическая организация тургеневской фразы.
Предпринимались попытки выявить конструктивную основу
романной поэтики Тургенева. Эту основу надеялись найти в особом
соотношении родовых начал литературы (см.: Маркович В. М.
И. С. Тургенев и русский реалистический роман XIX века. Л., 1982;
Тамарченко Н. Д. Типология реалистического романа.
Красноярск, 1988). Было отмечено тяготение тургеневского романа к эпической
объективности: регулярно говорилось о том, что автор здесь чаще всего
выражает свою позицию через сюжет, композиционные соотношения,
самораскрытие характеров. Но отмечалось и другое — то, что
тургеневский роман все же не создавал эпических картин жизни во всей ее
полноте и подробности. Тургеневский роман был признан близким к драме;
этим объяснялась его концентрация вокруг одной острой коллизии,
ограниченность его пространственно-временной сферы и круга действующих
лиц. Отсюда же выводились и такие его свойства, как централизован-
ность и однолинейность действия, участие в нем уже определившихся
ß. M. Маркович. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» 535
характеров, замена психологического анализа лаконичным отбором
характеристических деталей. Вместе с тем было установлено, что все
перечисленное сочетается с мощным вторжением лирической субъективности.
Равновесие повествовательно-эпических, драматических и субъективно-
лирических элементов рассматривалось как обеспеченное приемами
«краткого письма», а также законами сдержанности и сжатости в
построении целого. Совокупность всех этих представлений создавала
предпосылки для инвариантной системной характеристики классического
типа тургеневских романов. В контексте такой характеристики роман
«Отцы и дети» мог бы быть описан и объяснен как разновидность
реализации этого инварианта. Но вполне возможный шаг так и не был
сделан. Классический тип тургеневского романного искусства так и не
получил всеобъемлющей системной характеристики — остались
существенные пробелы. Системная характеристика одного только романа
«Отцы и дети» тоже не сложилась. Были описаны (и теперь уже
намного более подробно и стройно, чем в 1950-е годы) отдельные
составляющие тургеневской поэтики, но не была выяснена в достаточной мере
логика их взаимодействия. Сказалась некоторая нехватка познавательной
и творческой энергии, нехватка, свойственная именно Тургеневедению.
Она проявлялась и в том, что процесс осмысления поэтики писателя
развертывался с отставанием от аналогичных процессов в смежных
областях литературоведения (в чеховедении, например).
* * *
«Перестройка» второй половины 1980-х годов и первые
постсоветские десятилетия внесли в изучение «Отцов и детей» новые изменения.
Изменились и представления о романе и способы его исследования.
Заметно увеличились число и значимость исследований,
погружавшихся во внутритекстовый анализ. Анализ этот становился все более
микроскопическим, все более чувствительным к оттенкам формируемого
романной конструкцией смысла. Изучение внутренней логики
художественного построения все чаще учитывало теперь не только развитие
событий или взаимоотражение характеров, не только предыстории или
суммарные характеристики действующих лиц, но и всю разветвленную
сеть мотивов, дополняющую, как выяснилось, традиционные элементы
романной структуры. Рядом с фабульной связью компонентов,
действующей в «Отцах и детях», была выявлена мощная мотивная структура,
тоже выполняющая организационные функции. Этому открытию
способствовало вторжение в тургеневедение новых для него исследовательских
536
Приложения
методов. Мифокритика, мотивный анализ, анализ архетипов,
философская рефлексия по поводу текста повсюду обнаруживали «подходящий»
для себя материал — универсальные архетипы и концепты, мифологемы,
символы, метафоры, функционирующие как конструктивные элементы
(см.: Полтавец Е. Ю. Сфинкс. Рыцарь. Талисман:
Мифологический и метафорический контекст романа И. С. Тургенева «Отцы
и дети» // Литература в школе, 1993, № 6; Гр а ч е в а И. В.
Лейтмотив «Александровского времени» в романе И. С. Тургенева «Отцы
и дети»// Русская речь, 2003, № 5; Га б д у л л и н а В. И. Мотив
блудного сына в романе И. С. Тургенева «Отцы и дети» // Культура
и текст: Миф и мифопоэтика. СПб., 2004; Рябов М, Ю. Эпоха
царствования Александра I как источник прототипических реалий
романа И. С. Тургенева «Отцы и дети» // Художественный текст и
культура: Материалы международной научн. конференции, 2—4 окт. 2003.
Владимир, 2004).
Широкое изучение мотивных (и вообще внефабульных) связей,
возносящихся над эмпирической конкретикой, вновь усилило интерес к
универсально-философскому содержанию «Отцов и детей». Теперь иногда
оно оценивалось уже не как ограниченный смысловой слой,
дополнительный и факультативный по отношению к главному (а главным было
признано социально-психологическое и социально-политическое
содержание романа). Теперь дополнительным по своему значению
представлялось скорее последнее: все локальные ситуации, какими бы ни были их
масштабы, оказывались всего лишь конкретными проявлениями
вездесущего и вечного (см., например: Доманский В. А. Культурный
универсум романа И.С.Тургенева «Отцы и дети» //Художественная
литература, критика и публицистика в системе духовной культуры.
Тюмень, 1997, вып. 3; Лекманов О. А. О жизни «ничтожной перед
вечностью» и «жизни бесконечной» в романе «Отцы и дети» // Русская
речь, 1999, № 1). Открытие постоянной сотнесенности исторического
времени (точнее, отдельных его моментов) с вечностью и
бесконечностью бытия изменило представление о тургеневском историзме: он тоже
начинал представляться многослойным. Наряду с «близким»
историческим контекстом (с «текущей» современностью, воплощенной в сюжете)
исследователи находили в «Отцах и детях» отчетливую связь с
контекстами «отдаленными». Выяснилось, что такую функцию выполняли
здесь античность и, наиболее заметно, эпоха Александровского
царствования (см.: Грачева И. В. Аейтмотив «Александровского
времени»...; Рябов М. Ю. Эпоха царствования Александра I...). И был
выдвинут тезис о том, что в романе намечена параллель между эпохой
В. M. Маркович. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» 537
отмены крепостного права в России и временем Сперанского, Ермолова,
Свечиной, декабристов. Отсюда напрашивался вывод, что параллель эта
придавала событиям 60-х годов смысл повторения пройденного, смысл
«очередного» витка правительственного реформаторства, пустого и
бесплодного (все это уже было и кончилось крахом, не повторится ли цикл
еще раз?). Очень существенную «сквозную» закономерность российской
истории раскрывал анализ соотношения между заглавием и сюжетом
романа (см., например: Курбакова М. А. Об универсальности
замысла романа И. С. Тургенева «Отцы и дети» // Русская словесность,
2005, № 4). Речь шла о постоянном отсутствии (или, другими словами,
о бесконечных разрывах) преемственной связи между поколениями
в России. Включаясь в обширный христианский контекст, тема
поколений звучала сигналом онтологической опасности. Опасность приобретала
в глазах тургеневедов характер катастрофический, если отношения отцов
и детей рассматривались как преломление символической темы
отношений Бога с человеком (см.: Сарбаш Л.Н. Христианский контекст
романа И.С.Тургенева «Отцы и дети»//V Всероссийские чтения
«Оптина Пустынь и русская культура», посвященные братьям
Киреевским. Калуга, 2004, с. 38—39. Как первый шаг в этом направлении
можно рассматривать статью Ю. В. Лебедева «По поводу одной
реплики Базарова» (И. С. Тургенев. Вопросы биографии и творчества. Л.,
1982, с. 192—201)). Словом, контекстуальный слой, еще в 1970-е годы
никем не замечаемый, в начале XXI века становился для многих
важнейшим источником смысла «Отцов и детей». Впрочем, сдвиг в сторону
христианского контекста не исключал другого — расширения
представлений о натурфилософском контексте романа, тоже сообщающем ему
универсальный бытийный смысл (см.: Михайличенко Г.
Функционирование отношений «персонаж—природа» в романе И. С.
Тургенева «Отцы и дети» // Диалог культур. Барнаул, 2004).
Изменения в представлениях о проблематике романа повлекли за
собой перестройку представлений о системе его действующих лиц. Все
заметнее сглаживались, а иногда сводились на нет идеологически значимые
противопоставления, на которых, казалось, держался роман. В сознании
тургеневедов порой сближались Базаров и Павел Петрович Кирсанов:
по мере того, как сословно-классовые конфликты теряли в глазах
исследователей свое былое, безусловно главенствующее, значение, в образах
непримиримых антагонистов стали находить родственные черты (см.:
Недзвецкий В. А. Типы Гамлета и Дон Кихота в романе «Отцы
и дети» // Известия АН, сер. лит. и яз. М., 1999, т. 58, № 1, с. 28—
29). Сейчас уже прочно закрепилась характеристика, выделяющая «ниги-
538
Приложения
листа» и его оппонента-консерватора из ряда всех прочих персонажей —
как двух трагических героев, не способных примириться с
действительностью, какова она есть, и, напротив, одинаково способных на
возвышающую личность над миром романтическую страсть. Сближение
распространялось не только на сердцевину обоих образов, но также на их общий
интертекст: и Павел Петрович и Базаров попеременно оказываются то
в положении влюбленного рыцаря Тоггенбурга, то в роли Эдипа,
разгадывающего загадку Сфинкса. Изменялось привычное представление
о композиционной расстановке действующих лиц и их смысловой
иерархии. Дело не ограничилось попыткой уравнять Базарова и старшего
Кирсанова. В некоторых концепциях Одинцова потеснила Базарова.
Усиленное внимание к сну героя, описанному в XXIV главе (последнему
стали иногда придавать значение не меньшее, чем сну Татьяны в
«Евгении Онегине»), позволило заговорить о вершинной роли образа героини
и его символической природе. В контексте других символических
образов базаровского сна Одинцова воспринималась как «образ-символ,
выражающий изначальное природное состояние мира, первоосновы жизни,
неподвластные человеку» (А ю п о в С. М. Тургенев-романист и
русская литературная традиция. Сыктывкар, 1996, с. 70). Усиление роли
внутритекстового анализа (особенно направленного на микроединицы
текста) привело и к переоценке образа Фенечки: речь тоже пошла об его
первостепенной композиционной важности и символическом смысле (см.
там ж е, с. 82—83).
Расширялась общая сфера исследований «формы». Граница, ранее
отделявшая ее от сферы исследований содержания, становилась все
более подвижной. Элементы, казалось бы, обладавшие непосредственной
содержательностью (такие, как сюжетообразующий конфликт или
авторская позиция), стали рассматриваться вместе с художественными
приемами, посредством которых они были реализованы (см., например:
Свительский В. А. Сюжет и авторская оценка героя в романе
И. С. Тургенева «Отцы и дети» // Проблема автора в художественной
литературе. Ижевск, 1993). Расширялись и границы отдельных
областей поэтологических исследований. Так, например, изучение речевой
характеристики персонажей уже не ограничивалось материалами их
собственной прямой речи. Следуя M. М. Бахтину, голос персонажа
искали и находили также и в сфере «чужого» слова (см.: Шпилев-
с к а я Г. А. «Чужое слово» как средство социально-психологической
индивидуальности в романе И. С. Тургенева «Отцы и дети» //
Содержательность форм в художественной литературе. Куйбышев, 1989).
Вместе с проблематикой меняется и язык, используемый для ее разработ-
ß. M. Маркович. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» 539
ки. В тургеневедческих работах стали появляться такие «экзотические»
для исследователей со стажем понятия, как «метатекст», «концептосфе-
ра», «ключевой знак», «когнитивная метафора», «семантические
текстовые реализации» и пр. (см., например: Немец Г. И. Ключевой
знак и его интерпретация в художественные тексты: «польза» в романах
И. С. Тургенева «Отцы и дети» и Ф. М. Достоевского «Бесы» // Язык
и национальные образы мира. Майкоп, 2001). Продолжалось
обновление форм описания и оценки изображаемых в «Отцах и детях»
социальных конфликтов: язык, приспособленный для выражения
«правильной» партийно-классовой точки зрения, все чаще уступал место словарю
и стилю «абстрактного гуманизма».
Однако не следует преувеличивать размах этих последних перемен.
Новые тенденции проявлялись фрагментарно, вперемежку со старыми, в
значительной мере уже исчерпавшими свой динамический потенциал.
Повторялись стереотипные характеристики повествовательной речи или
функции детали, рассматриваемой как составляющая
социально-психологического романа — без всяких философских «слоев» и «подоснов»
(см., например: Грачева И. В. Роль художественной детали в
романе И. С. Тургенева «Отцы и дети» // Русская словесность, 2000,
№1; Камогорцева Т. А. Употребление лексических синонимов-
прилагательных со значением цвета в романе И. С. Тургенева «Отцы
и дети» // Проблемы семантики русского языка. Ярославль, 1986).
Впрочем, немало сугубо традиционных работ продолжали приносить
пользу, так как в них осуществлялось накопление, а иногда и
систематизация ценного фактического материала. Этот процесс особенно широко
захватывал такие области, как текстология, «близкий»
реально-исторический контекст, межтекстовые связи «Отцов и детей» (см., например:
Никитина Н.С. Черновая рукопись романа И. С. Тургенева
«Отцы и дети» // Русская литература, 1996, №3; Торопова Г. П.
Еще раз о «нигилистах» романа И. С. Тургенева «Отцы и дети» //
Русская классическая литература и идеологическая борьба. Ставрополь,
1985; Гольпер СВ. Онегинское слово в романе И. С. Тургенева
«Отцы и дети» // Актуальные проблемы социокультурного знания. М.,
2004, вып. 27, и др.)« Поиски неизвестных источников текста в
«большом» времени продолжались тоже (см., например: Никитина Н.С.
Шекспировские темы и образы в романе И. С. Тургенева «Отцы и
дети» // Русская литература, 1994, № 4).
Тургеневедение продолжало пользоваться давно закрепившейся за
ним репутацией одной из «консервативных» отраслей истории
литературы. В известном смысле такая репутация была справедливой. На протя-
540
Приложения
жении XX века тургеневеды усваивали «авангардные» методы и
теоретические идеи, как правило, несколько позже и более осторожно, чем
исследователи Пушкина, Гоголя, Достоевского или Чехова (не говоря
уже об исследователях творчества символистов и модернистов). Очень
устойчиво сохранялась связь тургеневедения с традициями
академического позитивизма: увлечения новациями, о которых шла речь выше, все
необузданные переосмысления слагаемых романа до сих пор не
вытеснили и не разрушили эти давние традиции. Так сохранилась основа для
синтеза различных подходов к предмету исследования. О том, что
синтез этот в исторической перспективе важен и необходим,
свидетельствует вся история изучения «Отцов и детей» во второй половине минувшего
столетия. Комментаторское по своей сути исследование романа,
выясняющее его соотношение с общественно-политической ситуацией начала
1860-х годов, развиваясь, обнаружило на определенной стадии свою
естественную ограниченность и стимулировало потребность в
развертывании имманентного внутритекстового анализа, а затем потребность в
применении универсальных объяснительных моделей (формалистических,
структуралистских, психоаналитических, религиозно-философских и др.).
Потом дело дошло до уже упомянутых увлечений, которые в ситуации
внезапно обретенной общественной свободы (и отрыва от контроля со
стороны конкретно-исторического комментария) приобретали иногда
безудержный характер. Синтез, судя по всему, должен восстановить
равновесие противоположностей, чтобы в дальнейшем проложить пути,
ведущие к их новой дифференциации.
ПРИМЕЧАНИЯ
ОТЦЫ И ДЕТИ
(с 7)
Источники текста
Черновой автограф — ЧА. Хранится в Рукописном отделе ИРЛИ — ИРЛИ, Р. I,
оп. 29, № 431.
Беловой автограф — БА. Хранится в отделе рукописей Bibl Nat; Slave 74; описание
см.: Mazon, p. 64—65; фотокопия — ИРЛИ, P. I, оп. 29, № 355.
Беловой автограф XII и XIII глав — БАу Хранится в ИРЛИ, ф. 93, оп. 3, № 1264.
Предисловие к отдельному изданию романа. Копия — К. Хранится в ЦГАИПД,
ф. 279—И, оп. 1, ед. хр. 1062, л. 298. Опубликовано: Лит Наел, т. 73, кн. 1, с. 290.
Рус Вестн, 1862, № 2, с. 473-663.
Рус Вестн, ИРЛИ — Вырезка из «Русского вестника», 1862, № 2. Журнальный
текст с беглыми поправками автора, сделанными вскоре после выхода романа в свет.
Хранится в библиотеке ИРЛИ.
Рус Вестн, РНБ — Оттиск из «Русского вестника», 1862, № 2. Журнальный
текст с авторскими поправками и дополнениями, сделанными в период подготовки
отдельного издания 1862. Хранится в Рукописном отделе РНБ.
Отцы и дети, 1862 — Отцы и дети. Сочинение Ив. Тургенева. М., 1862.
Сон, 1865, ч. 5, с. 77-296.
Сон, 1869, ч. 5, с. 77-291.
Сон, 1874, ч. 5, с. 75-286.
Сон, 1880, т. 4, с. 173-387.
ПСС, 1883, т. 4, с. 193-440.
Впервые опубликовано: Рус Вестн, 1862, № 2, с. 473—663, с подписью: Ив.
Тургенев.
Печатается по тексту ПСС, 1883 с учетом списков опечаток, приложенных к Сон,
1874 и Сон, 1880, а также со следующими исправлениями по другим источникам:
С. 18, строка 33: «лаковые полусапожки» вместо «лайковые полусапожки» (по
БА, Рус Вестн, Отцы и дети, 1862, Сон, 1865, Сон, 1869).
С. 19, строка 13: «приятным гортанным голосом» вместо «приятным голосом» (по
ЧА, БА, Рус Вестн, Отцы и дети, 1862, Сон, 1865).
С. 20, строка 12: «говорил час спустя Аркадию» вместо «говорил Аркадию» (по
ЧА).
С. 21, строка 14: «на большом кованом сундуке» вместо «на большом сундуке»
(по ЧА, БА; ср. также с. 37, строки 2—3 основного текста).
С. 23, строка 22: «Мне неловко» вместо «Мне нелегко» (по всем другим
печатным источникам и БА).
542
Примечания
С. 25, строка 35: «любоваться вами будем» вместо «любоваться будем» (по всем
другим печатным источникам и БА).
С. 27, строка 5: «Фома „либоширничает"» вместо «Фома дибоширничает» (по
всем печатным источникам до Соч, 1880).
С. 34, строки 25—26: «время, в которое он жил» вместо «время, в котором он
жил» (по БА, Рус Вестн, Отцы и дети, 1862, Соч, 1865).
С. 52, строка 31: «фантазии» вместо «фантазия» (по ЧА).
С. 63, строка 44: «всё это еще не готово» вместо «всё еще не готово» (по БА и по
всем печатным источникам до Соч, 1880).
С. 67, строка 14: «выскочил» вместо «вскочил» (по БА, Рус Вестн, Отцы и
дети, 1862, Соч, 1865, Соч, 1869).
С. 69, строки 4—5: «подвел Аркадия к Одинцовой» вместо «провел Аркадия к
Одинцовой» (по всем другим источникам).
С. 70, строка 2: «ни единого слова» вместо «единого слова» (по всем другим
источникам).
С. 73, строка 11: «сулила» вместо «судила» (по ЧА, БА, Рус Вестн).
С. 83, строка 32: «ни перед чем не отступала» вместо «ни перед чем не уступала»
(по БА, Рус Вестн, Отцы и дети, 1862, Соч, 1865).
С. 85, строка 25: «с дворецким» вместо «с дворецкими» (по БА, Рус Вестн,
Отцы и дети, 1862).
С. 85, строки 34—35: «так и обедать» вместо «так обедать» (по БА, Рус Вестн,
Отцы и дети, 1862, Соч, 1865, Соч, 1869, Соч, 1874).
С. 85, строки 37—38: «с самой Анной Сергеевной» вместо «с Анной Сергеевной»
(по ЧА, БА, Рус Вестн, Отцы и дети, 1862, Соч, 1865, Соч, 1874, Соч, 1880).
С. 89, строка 1: «А мать?» вместо «И мать?» (по ЧА, Рус Вестн, Отцы и
дети, 1862, ПСС, 1883).
С. 89, строка 2: «Арина Власьевна» вместо «Арина Васильевна» (по БА, Рус
Вестн, Отцы и дети, 1862, Соч, 1865).
С. 101, строка 20: «состаришься» вместо «состареешься» (по ЧА, БА, Рус
Вестн, Отцы и дети, 1862, Соч, 1874, Соч, 1880).
С. 102, строка 5: «после его отъезда» вместо «после отъезда» (по ЧА, БА).
С. 112, строки 20—21: «его она боялась» вместо «она его боялась» (по всем
другим печатным источникам и БА).
С. 113, строка 10: «в ваши счастливые лета» вместо «в наши, счастливые лета» (по
всем источникам до Соч, 1880).
С. 120, строки 37—38: «нашего старосты» вместо «вашего старосты» (по смыслу;
описка в рукописи, не исправленная ни в одном из прижизненных изданий).
С. 132, строки 31—32: «Но он вспоминал» вместо «Но он вспомнил» (по БА, Рус
Вестн, Отцы и дети, 1862, Соч, 1865).
С. 141, строка 14: «Чего же больше?» вместо «Чего больше?» (по БА, Рус
Вестн, Отцы и дети, 1862, Соч, 1865, Соч, 1869, Соч, 1874).
С. 150, строка 39: «Нет-с... да-с...» вместо «Нет-с...» (по всем другим
источникам).
С. 178, строки 29—30: «и, внезапно схватив» вместо «и, внезапно схватил» (по
БА, Рус Вестн, Отцы и дети, 1862, Соч, 1865).
С. 179, строка 25: «прошел кризис» вместо «пришел кризис» (по БА, Рус Вестн,
Отцы и дети, 1862, Соч, 1865, Соч, 1869).
Примечания
543
I
Замысел романа «Отцы и дети» возник летом 1860 г. Первое упоминание о нем
содержится в письме к графине Е. Е. Ламберт от 6 (18) августа 1860 г., которой Тургенев
сообщал, что «начал понемногу работать; задумал новую большую повесть...». В
течение почти двух месяцев Тургенев был занят обдумыванием плана. По-видимому, план
романа, по принятому писателем обыкновению, был зафиксирован на бумаге, но до нас
он не дошел. К 30 сентября (12 октября) 1860 г. план уже был «готов до малейших
подробностей» и обсужден с В. П. Боткиным, который его одобрил. Сообщая об этом
в письме к П. В. Анненкову от 30 сентября (12 октября) 1860 г., Тургенев в то же
время просил передать записку былому товарищу по «Современнику» И. И. Панаеву.
Написанная холодно и официально, она представляла собою формальный отказ от
продолжения сотрудничества в журнале и уведомление о том, что новый роман предназначен
для «Русского вестника». Как видно из того же письма к П. В. Анненкову, Тургенев
был крайне раздражен напечатанной в июньской книжке «Современника» за 1860 г.
неподписанной рецензией на книгу Н. Готорна «Собрание чудес. Повести,
заимствованные из мифологии». В рецензии были резкие суждения о романе «Рудин», и Тургенев
считал, что она принадлежит Добролюбову, ранее написанная статья которого о
«Накануне» явилась, как известно, одной из важнейших причин его конфликта с
«Современником». В действительности автором рецензии был Н. Г. Чернышевский.
В октябре и ноябре 1860 г. Тургенев работает мало. Только со второй половины
ноября он «серьезно» принимается за «новую повесть». В течение двух-трех недель треть
ее была написана, и к концу февраля 1861 г. Тургенев предполагает закончить всю
работу, о чем он сообщил М. Н. Каткову 7 (19) декабря 1860 г. Однако в дальнейшем
снова наступает продолжительный застой.
В феврале 1861 г. Тургенев выражает согласие на просьбу Е. В. Салиас де Турне-
мир и Е. М. Феоктистова о напечатании в издававшейся ими газете «Русская речь»
одной из глав романа. Для этого потребовалось разрешение редактора «Русского
вестника» M. Н. Каткова, которое было дано, по-видимому, неохотно. Судя по письмам
Тургенева к Феоктистову от 1 (13) февраля и 8 (20) марта 1861 г., Катков проявил при
этом подозрительность и меркантильность. Несмотря на разрешение Каткова, глава из
романа в «Русской речи» не появилась. Рукопись ее, соответствующая главам XII
и XIII окончательного текста и хранящаяся ныне в И ИЛИ, имеет заглавие: «Отрывок
из романа „Отцы и дети". Глава двенадцатая». В редакционном примечании на полях
первого листа, написанном Катковым, сказано, что весь роман появится в «Русском
вестнике», а эта глава печатается с согласия редакции этого журнала. Текст отрывка
отличается от соответствующего текста основной рукописи лишь мелкими разночтениями.
14 (26) марта 1861 г., обещая Л. Н. Толстому, в письме из Парижа в Брюссель,
прочесть при встрече в России «Отцов и детей», Тургенев предупреждает, что чтение
совершится «едва ли скоро», так как «вся штука застряла на половине». А в письме
к П. В. Анненкову, написанном через восемь дней, 22 марта (3 апреля), Тургенев
заявляет: «Работа моя совсем приостановилась; окончу ее, Бог даст, в деревне». О
возобновлении работы над романом после возвращения из-за границы Тургенев впервые
упоминает в письме к Ламберт от 19 (31) мая 1861 г.
Вторая половина романа была закончена в июле 1861 г. 6 (18) августа 1861 г.
Тургенев извещал П. В. Анненкова: «Мой труд окончен наконец, 20 июля написал я
блаженное последнее слово». Но в статье «По поводу „Отцов и детей"» названа другая
дата — 30 июля 1861 г., а в рукописи романа — третья: «Кончено в августе 1861».
544
Примечания
В черновой рукописи зафиксировано четко: «...кончил наконец, 30-го Июля — 1861-го
года, в Воскресение, в Спасском» *.
По сравнению с другими романами Тургенева «Отцы и дети» были написаны им
очень быстро. В его письмах за летние месяцы 1861 г. чувствуется и увлечение работой
и удовлетворение ее темпом. Но в этих же письмах звучат и другие ноты —
неуверенность в том, что роман «удался», и предчувствие, что он не будет принят
демократическим лагерем. «Не знаю, каков будет успех,— записал Тургенев в дневнике 30 июля
ст. ст. 1861 г.— „Современник", вероятно, обольет меня презрением за Базарова —
и не поверит, что во всё время писания я чувствовал к нему невольное влечение...» (см.
подстрочные примечания Тургенева к статье «По поводу „Отцов и детей"»).
29 августа ст. ст. 1861 г. Тургенев отправился в Петербург с заездом в Москву,
увозя с собой две рукописи «Отцов и детей» — первоначальную беловую и вновь
перебеленную. Первую из них Тургенев оставил у себя («парижская рукопись»), а вторую
передал сотруднику редакции «Русского вестника» Н. В. Щербаню, и она явилась
оригиналом при наборе романа в журнале. Накануне отъезда из Спасского, 28 августа
(9 сентября) 1861 г., Тургенев писал П. В. Анненкову; «Моя повесть будет вручена
Каткову с особенной инструкцией, а именно: по прибытии Вашем в Москву рукопись
должна быть вручена Вам, и Вы, по прочтении, напишите мне в Париж подробное
Ваше мнение, с критикою того, что Вы найдете недостаточным; я сейчас же примусь за
поправки...»
В Петербурге Тургенев давал читать «Отцов и детей» Е. Я. Колбасину, H. Н. и
А. П. Тютчевым и, судя по воспоминаниям М. А. Паткуль, сам прочел роман ей и
графине Ламберт. H. Н. и А. П. Тютчевы, старые знакомые писателя, «осудили <...>
повесть на сожжение или по крайней мере на отложение ее в дальний ящик» (см. письмо
Тургенева к Анненкову от 26 сентября (8 октября) 1861 г.). П. В. Анненков,
видевшийся с Тютчевыми в Петербурге после отъезда Тургенева в Париж, отмечает в своих
воспоминаниях, что «приговор» Тютчевых над романом «Отцы и дети» «вышел из
начал совершенно противуположных тем, которые руководили мнением г. Каткова; они
боялись за антилиберальный дух, который отделялся от Базарова, и отчасти предвидели
неприятные последствия для Тургенева из этого обстоятельства» (Анненков, с. 479).
Е. Я. Колбасину роман показался скучным; однако впоследствии, ознакомившись с ним
по печатному тексту, Е. Я. Колбасин сообщил Тургеневу свой положительный отзыв, в
котором содержалась, в частности, информация, что и А. П. Тютчева также изменила
свое первоначальное мнение о романе (см.: Т и круг Совр, с. 360), Что касается
графини Ламберт и М. А. Паткуль, то, как вспоминает последняя, «Базаров не понравился»
им, «личность Базарова» была им «антипатична» (Ист Вестн, 1902, № 7, с. 60).
В сентябре 1861 г. П. В. Анненков приехал в Москву, и ему немедленно была
доставлена рукопись с просьбой не задерживать ее. «Исполняя предписание,— пишет
Анненков,— я в два дня проглотил роман, который мне показался грандиозным
созданием, каким он действительно и был. Помню, что меня поразила одна особенность в
характере Базарова: он относится с таким же холодным презрением к собственному своему
искреннему чувству, как к идеям и обществу, между которыми живет. Эта
монотонность, прямолинейность отрицания мешает в него вглядеться и распознать его
психическую основу. Кажется, я тотчас же и передал это замечание автору романа, но в общем
известии о получении отзыва моего не видно, чтобы он дал ему какую-либо цену. То же
самое было почти и со всеми другими отзывами: Тургенев был доволен романом и не
* Никитина Н. С. Черновая рукопись романа И. С. Тургенева «Отцы и де
ти» // Русская литература, 1996, № 3, с. 37—54; см. наст, изд., с. 445—458.
Примечания
545
принимал в соображение замечаний, которые могли бы изменить физиономию лиц или
расстроить план романа» (Анненков, с. 477). Последние утверждения Анненкова не
соответствуют истине. В действительности Тургенев произвел большую доработку
рукописи в связи с отзывами, стекавшимися к нему со всех сторон. И если общий «план
романа» в результате такой доработки не изменился, этого нельзя сказать о «физиономии
лиц» произведения.
По поручению Тургенева Анненков должен был добиться от Каткова согласия на
напечатание «Отцов и детей» в одной книжке журнала. Во время беседы на эту тему
между ними состоялся обмен мнениями о Базарове. По воспоминаниям Анненкова,
Катков «не восхищался романом, а, напротив, с первых же слов заметил: „Как не
стыдно Тургеневу было спустить флаг перед радикалом и отдать ему честь, как перед
заслуженным воином". — „Но, М. Н.,— возражал я,— этого не видно в романе, Базаров
возбуждает там ужас и отвращение". — „Это правда,— отвечал он,— но в ужас и
отвращение может рядиться и затаенное благоволение, а опытный глаз узнает птицу
в этой форме..." — „Неужели вы думаете, М. Н.,— воскликнул я,— что Тургенев
способен унизиться до апофеозы радикализму, до покровительства всякой умственной
и нравственной распущенности?.." — „Я этого не говорил,— отвечал г. Катков горячо
и, видимо, одушевляясь,— а выходит похоже на то. Подумайте только, молодец этот,
Базаров, господствует безусловно надо всеми и нигде не встречает себе никакого
дельного отпора. Даже и смерть его есть еще торжество, венец, коронующий эту
достославную жизнь, и это, хотя и случайное, но все-таки самопожертвование. Далее идти
нельзя!" — „Но, М. Н.,— замечал я,— в художественном отношении никогда не
следует выставлять врагов своих в неприглядном виде, а напротив, рисовать их с лучших
сторон". — „Прекрасно-с,— полуиронически и полуубежденно возражал г. Катков,—
но тут, кроме искусства, припомните, существует еще и политический вопрос. Кто
может знать, во что обратится этот тип? Ведь это только начало его. Возвеличивать
спозаранку и украшать его цветами творчества значит делать борьбу с ним вдвое труднее
впоследствии. Впрочем,— добавил г. Катков, подымаясь с дивана,— я напишу об этом
Тургеневу и подожду его ответа"» (там же, с. 477—478).
По существу в мнениях Каткова и Анненкова о Базарове как выразителе разночин-
но-демократической идеологии глубокого различия не было. Но искренность и
объективность воспоминаний Анненкова, изображающего беседу с Катковым как горячий
спор, не приведший к взаимному согласию, остается вне подозрений. Анненков,
по-видимому, опасался со стороны воинственного редактора «Русского вестника» таких
действий, которые могли поставить под угрозу судьбу романа в целом или по крайней мере
создать обременительные для автора затруднения при его прохождении в печати.
16 (28) сентября 1861 г. Тургенев приехал в Париж и вскоре устроил чтение романа
в кругу друзей и знакомых — В. П. Боткина, Н. В. Ханыкова, К. К. Случевского,
В. Д. Скарятина, Н. В. Щербаня. По свидетельству Щербаня, роман встретил горячее
одобрение слушателей и в особенности В. П. Боткина, суждениями которого Тургенев
очень дорожил (Рус Вестн, 1890, № 7, с. 17—18).
1 (13) октября Тургенев получил письмо П. В. Анненкова от 26 сентября (8
октября) 1861 г. с подробным отзывом о романе *. В тот же день Тургенев писал Анненкову:
«Оно <мнение Анненкова> меня очень порадовало, тем более, что доверие к
собственному труду было сильно потрясено во мне. Со всеми замечаниями Вашими я вполне
согласен (тем более, что и В. П. Боткин находит их справедливыми) и с завтрашнего дня
* Этот отзыв впервые опубликован В. Архиповым в журнале «Русская
литература», 1958, № 1, с. 147—149.
18 И. С Тургенев
546
Примечания
принимаюсь за исправления и переделки, которые примут, вероятно, довольно большие
размеры...» Эта работа вместо предполагавшихся двух недель тянулась около трех с
половиной месяцев. Правка текста велась по рукописи, привезенной Тургеневым из
Спасского; дополнения, вставки и исправления были собраны затем в отдельной тетради
и отправлены в редакцию «Русского вестника».
Сопоставив содержание письма Анненкова с текстом романа, в статье «К
творческой истории романа И. С. Тургенева „Отцы и дети"» (Русская литература, 1958, № 1),
В. Архипов установил, что Анненков подсказал Тургеневу ряд добавлений и изменений,
внесенных писателем в его произведение. К таким добавлениям относится прежде всего
знаменитое суждение Павла Петровича Кирсанова в X главе о Базарове и его
сторонниках как представителях «дикой монгольской силы», не имеющей ничего общего
с «прогрессом» и «цивилизацией». Однако характеристика Базарова в духе Анненкова,
вложенная в уста антипода «нигилиста», многое утратила от своего первоначального
смысла. Во-первых, отношение Тургенева к П. П. Кирсанову на всем протяжении
романа скорее насмешливое, чем сочувственное, и, следовательно, то, что думает
Кирсанов, нельзя всецело приписывать Тургеневу. Во-вторых,— и это гораздо важнее,—
сентенция Анненкова удачно использована Тургеневым в качестве выразительной
характеристики отношения либерала к демократии, а это было одной из существенных
задач романа, рассчитанного на уловление самого духа, на передачу атмосферы
общественно-политической борьбы шестидесятых годов.
Далее Анненков писал Тургеневу: «... Вы сумели действительно кинуть на Базарова
плутарховский оттенок, благодаря тому, что не дали ему даже „жгучего, болезненного
самолюбия", отличающего всё поколение нигилистов <...> Ведь это жизненная черта,
и отсутствие ее именно делает то, что Базарова заподозревают в непринадлежности
к здешнему миру, относя его к героическому циклу, к родству с Оссианом наизнанку
и т. д. Для того, чтоб высказать оборотную сторону этого характера, мало превосходной
сцены с Аркадием у копны сена, надо, чтоб в Базарове по временам или когда-нибудь
проскользнул и Ситников <...> Делу, впрочем, пособить легко, если, сохраняя всё
презрение к Ситникову, он когда-нибудь заметит Аркадию, что Ситниковых надо беречь на
основании правила, изложенного еще князем Воронцовым, который на жалобы о
мерзостях какого-то исправника отвечал: „Я знаю, что он негодяй, но у него есть важное
достоинство — он ко мне искренно привязан"» (Русская литература, 1958, № 1, с. 148).
Совет Анненкова был принят Тургеневым, в результате чего на полях «парижской
рукописи», в соответствующем месте девятнадцатой главы, появилось рассуждение
об «олухах» Ситниковых (см. с. 102 от слов «а потом произнес следующее» до слов:
«— Да,— повторил угрюмо Базаров,— ты еще глуп»). Эта вставка послужила в
дальнейшем одним из поводов для нападок на роман в демократических журналах.
В то же время «парижская рукопись» свидетельствует, что предположение В. Архи-
пова, будто результатом правки под влиянием приведенного замечания Анненкова
следует считать также и слова о Базарове в пятнадцатой главе: «и, развалясь в кресле не
хуже Ситникова»,— неверно. Эти слова не были вписаны над строкой или на полях;
они находятся в первоначальном слое рукописи.
Следующее замечание Анненкова касалось образа Анны Сергеевны Одинцовой.
«Этот тип нарисован у вас так тонко,— писал Анненков Тургеневу,— что вряд ли
и уразумеют его вполне будущие судители. В одном только месте становится он смутен,
именно в 25-й главе, где у А. С. в разговоре с Базаровым выражается новая ее
покатость в сторону Аркадия. Черты делаются тут так мелки, что требуют сильной
умственной лупы, которую не всякий обязан иметь для уразумения их. Кажется, следует
намекнуть на новое ее психическое состояние каким-либо сильным оборотом, а то выходит
Примечания
547
точно японская табакерка, где заключены миниатюрные деревца с плодами, прудики
и лодочки; и тем более досадно это, что общий тон повести рельефен, резок и ход ее
весьма тверд. А что касается до сцены с Базаровым после получения просьбы Аркадия
на бракосоизволение с Катей, то она уже просто невыносима. Это что-то вроде князь
кугушевщины или вообще новой российской драматической литературы, где происходит
говорение людей ради говорения и царствует какая-то противная, тепленькая и
припахивающая психология. Заместите эту сцену, как хотите, хоть взаимной веселостью
разговаривающих, из которых один смеется от злобы, а другая от отчаяния, но заместите
непременно, коль дорожите моим уважением» (там же, с. 148—149).
Обращение к гл. XXV—XXVI рукописи показывает, что Тургенев учел и это
замечание Анненкова. Он ввел некоторые новые штрихи в психологическую
характеристику сцены разговора Одинцовой с Базаровым, убрав в то же время часть прежнего
текста (см. соответствующие сопоставления в выборочных вариантах рукописи:
Тургенев-/. Соч., т. 8, с. 472, 474—475). В результате такой правки настроения героя и
героини приобрели большую ясность и определенность.
Если замечание о сцене Базаров — Одинцова имело чисто эстетический смысл, то
другое замечание Анненкова — о Кавуре— было связано с отражением в романе
идейно-политической борьбы и литературно-журнальной полемики эпохи. Анненков писал
Тургеневу: «В одном из разговоров Базарова с Павлом Петровичем один из них
упоминает о Кавуре, цитирует прямо место из „Современника". Это, мне кажется, надо
переменить; так близко, обличительно подходить к специальному явлению жизни — нельзя.
Повесть отражает его мысль, а не слово, выражение, ухватку» (Русская литература,
1958, № 1, с. 148). В десятой главе романа есть такой выпад П. П. Кирсанова по
адресу «нигилистов»: «А теперь им стоит только сказать: всё на свете вздор — и дело
в шляпе!» В рукописи эта фраза вписана над строкой взамен зачеркнутого: «А теперь
появились новые наставники и говорят каждому из них: да ты скажи только, что всё на
свете вздор: наука — вздор, искусство — вздор, гражданский порядок — вздор, само
обличение даже — вздор, самый народ — пустяки, Пальмерстон — осел, Кавур —
идиот, — и будешь первым умницей!»
Разумеется, это не цитата из «Современника», как полагал Анненков, но речь здесь
шла, конечно, об идеях именно этого журнала, выраженных в карикатурной форме.
В этом убеждают и слова П. П. Кирсанова о «наставниках» молодежи — явный намек
на Добролюбова и Чернышевского — и позднейший авторский комментарий Тургенева
к журнальным выступлениям Добролюбова, посвященным характеристике
западноевропейской — главным образом, итальянской — политической жизни. В «Воспоминаниях
о Белинском» (1869) Тургенев писал: «Белинский никогда бы не позволил себе той
ошибки, в которую впал даровитый Добролюбов; он не стал бы, например, с
ожесточением бранить Кавура, Пальмерстона, вообще парламентаризм, как неполную и потому
неверную форму правления. Даже допустив справедливость упреков, заслуженных Ка-
вуром, он бы понял всю несвоевременность (у нас, в России, в 1862 году*) подобных
нападений; он бы понял, какой партии они должны были оказать услугу, кто бы
порадовался им!» В подстрочном примечании к этой странице Тургенев отмечал: «Пишущий
эти строки своими ушами слышал, как один молодой почитатель Добролюбова, за
карточным столом, желая упрекнуть своего партнера в сделанной им грубой ошибке,
воскликнул: „Ну, брат, какой же ты Кавур!" Признаюсь, мне стало грустно; не за Кавура,
разумеется!» (там же). Как видно из этих воспоминаний, Тургенев отнесся к выступле-
* Характерная ошибка Тургенева: статьи Добролюбова, напечатанные в 1860—
1861 годах, он относит к году выхода в свет своего романа.
548
Примечания
ниям Добролюбова весьма критически, но без ожесточения, свойственного его герою
П. П. Кирсанову. С другой стороны, Тургенев — и опять же вопреки Кирсанову —
склонен все-таки допустить «справедливость упреков, заслуженных Кавуром». Важно
отметить также, что до и в пору создания «Отцов и детей», т. е. в период, когда в
«Современнике» одна за другой появлялись статьи, направленные против
западноевропейского либерализма, имя Кавура даже не упоминается Тургеневым в его письмах и
сочинениях. Тургенев в этот период восхищается Гарибальди — подлинным выразителем
интересов итальянского народа. В письме к Герцену от 15 (27) августа 1862 г. он пишет:
«А каков Гарибальди? С невольным трепетом следишь за каждым движением этого
последнего из героев». Всё это, вместе взятое, заставляет предполагать в суждениях
П. П. Кирсанова отражение не столько субъективно-авторского отношения к
«Современнику», сколько объективную передачу политической позиции тогдашних либералов,
чьим кумиром был Кавур. И действительно, речь П. П. Кирсанова представляет собою
как бы квинтэссенцию тех оценок разночинно-демократической идеологии либеральным
лагерем, которые то и дело мелькали на страницах журналов, противостоящих
демократическому лагерю (см. ниже, с. 582—583).
Правка рукописи под влиянием Анненкова не ограничилась учетом замечаний,
присланных им в цитированном письме.
В рукописи, служившей Тургеневу рабочим экземпляром, не был зачеркнут
эпиграф:
Молодой человек человеку средних лет:
В вас было содержание, но не было силы.
Человек средних лет: А в вас — сила без содержания.
(Из современного разговора.)
Однако в журнальной публикации романа он не появился. Когда роман уже
набирался, Н. В. Щербань 15 (27) февраля 1862 г. сообщил Тургеневу: «По совету
Анненкова, совершенно сходному с мнением редакции и с тем, к чему Вы больше склонялись,
эпиграф не помещается» (ИРАН, 5770. ХХХб. 60, л. 3). Таким образом, совет
Анненкова послужил толчком к принятию решения, которым закончились собственные
колебания Тургенева в отношении эпиграфа. Возможно, с этими колебаниями связана
правка, сделанная Тургеневым в описании последних дней Базарова. После слов: «—
Сила-то, сила,— промолвил он,— вся еще тут, а надо умирать!» в рукописи было такое
продолжение: «Вот уже точно, как говорил этот шут, как бишь его — Павел Петрович,
сила без содержания!» Эту фразу Тургенев, быть может, зачеркнул потому, что считал
ее уже неуместной без «переклички» с эпиграфом.
и
1 (13) октября 1861 г., перед началом доработки «парижской рукописи» по
замечаниям Анненкова, Тургенев писал Каткову, обеспокоенный его бурной реакцией на
роман: «Я надеюсь, что вследствие моих поправок — фигура Базарова уяснится Вам и не
будет производить на Вас впечатления апотеозы, чего не было в моих мыслях». Письма
Каткова к Тургеневу с замечаниями о романе неизвестны. Однако с полной
уверенностью можно утверждать, что редакторское давление Каткова на писателя в смысле
требования ослабить элементы привлекательности в образе Базарова было очень сильно и
граничило с прямым нажимом. Тургенев пошел на некоторые уступки Каткову. Он сам
признавался в этом в письме к Герцену от 16 (28) апреля 1862 г., отвечая на упреки в
тенденциозном отношении к Базарову. «Катков,— писал он,— на первых порах ужас-
Примечания
549
нулся и увидел в нем <Базарове> апофеозу „Современника" и вследствие этого
уговорил меня выбросить немало смягчающих черт, в чем я раскаиваюсь».
Изменения, сделанные по настоянию Каткова, коснулись в основном глав,
насыщенных непосредственными откликами на идейно-политическую «злобу дня». В письме от
30 октября (И ноября) 1861г., соглашаясь с некоторыми замечаниями Каткова,
Тургенев добавлял: «Кстати, спор между П. П. и Базаровым совсем переделан и сокращен».
Речь тут шла о том месте десятой главы «парижской рукописи», где Базаров выражает
уверенность в сочувствии народа его идеям. Перед фразой: «От копеечной свечи, вы
знаете, Москва сгорела,— ответил Базаров» (с. 52) — Тургенев вычеркнул часть
диалога:
«— А по-вашему лучше подлаживаться под него?
— Вы одни с целым народом?
— Мы не одни и народ не против нас.
— Одни с народом? — упорно повторял в свою очередь Павел Петрович».
Требованием снижения «апофеозы „Современника"», на чем настаивал Катков,
было вызвано возникновение одного существенного изменения, внесенного Тургеневым
в философскую беседу Базарова с Одинцовой в гл. XVI. Базаров выступает здесь
пропагандистом, проводником некоторых идей и мыслей Чернышевского.
Убедиться в этом можно из следующего сопоставления:
Базаров (в главеXVI): Чернышевский (в статье «Рус-
«...изучать отдельные личности не ский человек на rendez-vous»):
стоит труда. Все люди друг на друга похо- «Каждый человек — как все люди,
жи как телом, так и душой; у каждого из в каждом точно то же, что и в других...
нас мозг, селезенка, сердце, легкие одина- Различия только потому кажутся важны,
ково устроены; и так называемые нрав- что лежат на поверхности и бросаются
ственные качества одни и те же у всех: не- в глаза, а под видимым, кажущимся раз-
большие видоизменения ничего не значат, личием скрывается совершенное тождест-
Достаточно одного человеческого экземп- во <...> Из двух здоровых людей <...>
ляра, чтобы судить обо всех других, у одного пульс бьется, конечно, несколько
Люди, что деревья в лесу; ни один бота- сильнее и чаще, нежели у другого; но
веник не станет заниматься каждою отдель- лико ли это различие? Оно так ничтожно,
ною березой <...> Мы приблизительно что наука даже не обращает на него вни-
знаем, отчего происходят телесные недуги; мания <...> Разница — не в устройстве
а нравственные болезни происходят от организма, а в обстоятельствах, при кото-
дурного воспитания, от всяких пустяков, рых наблюдается организм <...> Если
которыми сызмала набивают людские го- все люди существенно одинаковы, то
отловы; от безобразного состояния обще- куда же возникает разница в их поступ-
ства, одним словом. Исправьте общество, ках? <...> все зависит от общественных
и болезней не будет» (с. 78—79). привычек и от обстоятельств...»
(Чернышевский, т. 5, с. 164, 165).
Приведенное сопоставление может быть продолжено. Так, например, внушительное
резюме медика и демократа Базарова: «Исправьте общество, и болезней не будет» —
звучит почти как цитата из статьи Чернышевского о «Губернских очерках» Щедрина
(1857), где Чернышевский, намекая на необходимость радикального переустройства
существующего социального порядка, писал: «Надобно отыскать причины, на которых
основывается неприятное нам явление общественного быта, и против них обратить свою
ревность. Основное правило медицины: „отстраните причину, тогда пройдет и
болезнь..."» (Чернышевский, т. 4, с. 273).
550
Примечания
Но вкладывая в уста Базарова слова, пропагандирующие один из основных тезисов
революционно-демократического просветительства, Тургенев психологически тут же
снижает эту проповедь передовых идей указанием на полное безразличие, с которым
относится Базаров к тому, как поймут то, что он говорит. Слова Базарова, которые мы
привели, сопровождаются, в окончательном тексте, такой ремаркой автора романа:
«Базаров говорил всё это с таким видом, как будто в то же время думал про себя: „Верь
мне или не верь, это мне всё едино!" Он медленно проводил своими длинными
пальцами по бакенбардам, а глаза его бегали по углам». Обращение к «парижской рукописи»
устанавливает, что эта ремарка была вписана Тургеневым на полях в процессе
дополнительной работы над произведением. Она заменила другой текст, располагавшийся
непосредственно после слов: «Исправьте общество, и болезней не будет» (с. 79): «— Да
как его исправить? — спросила Анна Сергеевна. — Надо, разумеется, начать с
уничтожения всего старого — и мы этим занимаемся помаленьку. Вы изволили видеть, как
сжигают негодную прошлогоднюю траву? Если в почве не иссякла сила — она даст
двойной рост». Зачеркнутые слова были единственной в романе характеристикой
созидательной стороны в «нигилизме» 1860-х годов. В своем ответе на вопрос капитальной
важности — о способах переустройства общества — Базаров выражал сознание своей
ответственности перед будущими поколениями. С его точки зрения, «старое» следует
уничтожать во имя того, что «почве», в которой «не иссякла сила», это принесет
пользу: после уничтожения «старого», отжившего она окажется в состоянии дать
«двойной рост» *.
Вместе с тем в комментируемом отрывке было нечто, что потенциально
предрасполагало к заключениям, подрывающим престиж Базарова-идеолога. Заканчивая беседу
с Базаровым, Одинцова говорит: «А теперь, я слышу, тетушка идет чай пить; мы
должны пощадить ее уши» (с. 79). И добавляет многозначительно: «Она стара, а все-таки
ее уничтожать не следует». Эта добавочная ироническая реплика была тоже вычеркнута
(см. ниже). Однако самый факт ее появления в тексте рукописи намекал на уязвимость
воззрений Базарова на старое с точки зрения этической. Исключая этот отрывок,
Тургенев, быть может, стремился заранее оградить Базарова от аналогичных нареканий
критики и читателей, и в первую очередь Достоевского. Дело в том, что в начале
октября 1861 г., то есть в пору усиленной доработки Тургеневым своего романа, стали
достоянием гласности горячие и по-своему убедительные нападки Достоевского на
разночинцев-демократов, которых писатель упрекал в недостаточном уважении к старому.
В объявлении о подписке на журнал «Время» на 1862 г. Достоевский писал: «Как не
согласиться, что многие явления даже прошедшей, отжившей жизни нашей мы
меряли слишком узкой меркой? <...> Мы поскорее хотели успокоить себя, что во всем
правы, а это значит сами про себя боялись: не лжем ли? Даже во многих явлениях,
прямо отнесенных нами к „темному царству", мы проглядели почвенную силу, законы
развития, любовь <...> Мы уничтожали всё сплошь, потому только, что оно старое.
Боже нас сохрани от старых форм в жизни.,.» И далее: «Случается, что
переселенцы, когда идут за тысячи верст, со старого места на новое, плачут, целуют землю, на
которой родились их отцы и деды; им кажется неблагодарностью покинуть старую по-
* Едва ли правомерна точка зрения на этот отрывок В. М. Марковича, который
отказывается видеть в нем характеристику созидательной стороны базаровского
нигилизма (см.: Маркович В. М. Всегда ли бесспорно «бесспорное»? // От Грибоедова до
Горького. Из истории русской литературы. Межвузовский сборник. Л., 1979, с. 149—
150). Возражения В. М. Марковичу см. в статье Н. С. Никитиной «К проблеме
научного комментария» (Русская литература, 1980, № 3, с. 133—136).
Примечания
551
чей — старую матъ их, за то, что иссякли и иссохли сосцы ее, их кормившие»
(Достоевский, т. 19, с. 148). (Курсив всюду наш, за исключением курсива в слове
«поскорее». — Ред.)
Появление тенденциозного отрывка, в котором Базаров назван «шутом гороховым»
(см. гл. XXVII от слов «А чем строже барин взыщет» до слов «он нашел, наконец,
себе занятие» — с. 172—173), по всей вероятности, следует объяснить воздействием
Каткова. Отрывок является вставкой, следовательно, возник в процессе дополнительной
работы над рукописью. Следующие строки из письма Тургенева к Каткову от 30
октября (И ноября) 1861 г. относятся, конечно, к нему: «Не могу согласиться с одним: „Ни
Одинцова не должна иронизировать, ни мужик стоять выше Базарова, хоть он сам пуст
и бесплоден"». «Пустоту и бесплодие» Базарова Тургенев под давлением Каткова
оттенил изображением безуспешной попытки героя найти общий язык с крестьянами. По-
видимому, несколько ранее Тургенев сообщил об этой вставке Каткову и получил от
него дополнительные критические замечания. Тургенев отказался выполнить новые
требования редактора «Русского вестника» и вступил с ним в полемику.
Заявление в письме к Каткову: «Не могу согласиться...» — не единственное
свидетельство тому, что в своей доработке романа Тургенев учитывал далеко не все
пожелания и требования редактора, отношения с которым отличались уже в это время трудно
сдерживаемой неприязнью и даже брезгливостью (см. характерные высказывания
Тургенева о Каткове в письмах к Анненкову от И (23) декабря 1861 г. и Достоевскому от
26 декабря 1861 г. (7 января 1862 г.)).
В ряде случаев изменения и дополнения, вносившиеся Тургеневым в текст,
противоречили по общей своей тенденции линии Каткова-редактора. Так, Тургенев пересмотрел
текст всех бесед Базарова с Одинцовой на учено-философские темы, и пересмотр этот
дал результат, отнюдь не отвечавший желанию Каткова показать Базарова в наиболее
неприглядном виде. Результат этот заключался в том, что иронические, а порою и остро
полемические выпады Одинцовой против Базарова, довольно многочисленные в
рукописи до начала ее доработки, были сведены до минимума в окончательном тексте. Как
уже отмечалось, Тургенев зачеркнул фразу, произнесенную Одинцовой с оттенком
насмешливо-снисходительного высокомерия: «Она стара, а все-таки ее уничтожать не
следует». Несколько выше он вычеркнул развернутое полемическое замечание Одинцовой
в ответ на заявление Базарова, что «все люди друг на друга похожи <...> Люди что
деревья в лесу...»: «Я не могу согласиться с вашей аналогией,— сказала она,— мне
в ней чувствуется либо непонимание людей, либо равнодушие, даже презрение к ним.
Я, напротив, нахожу, что каждое живое лицо достойно изучения, что ни один человек
не похож на другого, что всякий из нас целая тайна, загадка.
— Вроде ребуса,— подхватил Базаров. — Это-с романтизм, позвольте заметить».
Еще одно вычеркивание было сделано в том месте текста, где заканчивается диалог
Базарова и Анны Сергеевны: «По крайней мере при правильном устройстве общества
совершенно будет равно, глуп ли человек, или умен, зол или добр.
— Да, понимаю; у всех будет одна и та же селезенка.
— Именно так-с, сударыня».
После этих слов Тургенев зачеркнул полемическое возражение Одинцовой:
«Признаюсь,— заметила Одинцова,— я очень рада, что мы еще не дожили до такого
усовершенствованного состояния. Какое ваше мнение, Аркадий Николаевич?» Тургенев
заменяет это возражение вполне нейтральной фразой: «Одинцова обратилась к Аркадию:
„А ваше какое мнение?"» Последовательно, притом трижды, лишив высказывания
Одинцовой их полемической остроты и ослабив их иронию, Тургенев нашел нужным
оставить лишь ядовитый пассаж об «одинаковой селезенке».
ЬЬ2
Примечания
Таковы основные изменения, внесенные Тургеневым в текст «Отцов и детей» в
связи с редакторской цензурой и замечаниями Каткова, поскольку их можно установить
в результате сопоставления правки «парижской рукописи» с перепиской Тургенева и
воспоминаниями Анненкова.
Более скудными данными располагаем мы для определения тех изменений, которые
были внесены в «парижскую рукопись» вследствие советов и замечаний В. П. Боткина.
Письма В. П. Боткина с суждениями о романе, как и письма Каткова, неизвестны.
Возможно, их и не было, поскольку осенью и зимой 1861—1862 г. и Боткин и Тургенев
находились в Париже. Но, как свидетельствует Н. В. Щербань, В. П. Боткин, слушая
в Париже чтение рукописи «Отцов и детей», потирал руки от удовольствия и глядел на
автора с умилением. Роман он одобрял вполне и только сетовал на Тургенева в связи с
затянувшейся окончательной правкой текста. «Залижешь, Иван Сергеевич <...>
залижешь»,— повторял он (см.: Рус Вестн, 1890, № 7, с. 17—18).
Сам Тургенев впоследствии (в письме к К. К. Случевскому от 14 (26) апреля
1862 г.) утверждал, что его намерения при создании образа Базарова «совершенно
поняли <...> только два человека — Достоевский и Боткин». Таким образом, всё
говорит за то, что у Боткина возникло значительно меньше критических замечаний о
романе, чем у Каткова и Анненкова. Доподлинно же известно из них, в сущности, только
одно. В письме от 1 (13) октября 1861 г. Тургенев сообщал Анненкову: «Боткин <...>
сделал мне тоже несколько дельных замечаний и расходится с вами только в одном: ему
лицо Анны Сергеевны мало нравится». «Но мне кажется,— продолжал тут же
Тургенев,— я вижу, как и что надо сделать, чтобы привести всю штуку в надлежащее
равновесие». О каком «равновесии» идет здесь речь и по какой причине именно «лицо Анны
Сергеевны» навлекло критику со стороны Боткина? Косвенный ответ на этот вопрос
содержится в письме Тургенева к Каткову, датированном 30 октября (И ноября)
1861 г.: «Что же касается до Одинцовой, то неясность впечатления, производимого
этим характером, показывает мне, что надо и над ним еще потрудиться». То, что
Тургенев намекает здесь именно на мнение В. П. Боткина, явствует из сопоставления правки
рукописи с перепиской Тургенева и Каткова. Последнего волновала не «неясность»
характера Одинцовой, а скорее ее женская нетвердость в обращении с Базаровым.
Каткову хотелось видеть в Одинцовой нечто вроде безупречной матроны, то и дело
осаживающей Базарова суровым словом. Между тем среди вставок на полях «парижской
рукописи» есть одна, рассчитанная на придание именно «равновесия всей штуке» и на
устранение «неясности» в характере главной героини. В главе XVI кусок текста
размером в целую страницу вписан на полях рукописи (со слов: «Анна Сергеевна была
довольно странное существо», кончая словами «хотя ей казалось, что ей хотелось
всего» — с. 83—84). Нетрудно заметить, что эта большая вставка представляет собою не
что иное, как излюбленную Тургеневым предварительную характеристику героя, в
данном случае Одинцовой. Характеристика указывает на такие черты личности героини,
которые как бы заранее предопределяют развитие любовной коллизии романа и ее
неудачный для Базарова финал. Одинцова здесь изображается женщиной, не способной к
риску в интимной жизни. С появлением этой вставки яснее ощущается зависимость
между поступками Одинцовой и их тайными пружинами. В отрывке точно очерчена
основа характера Одинцовой — ленивая любовь к покою, привычка к комфорту, к
размеренной усадебной барской жизни, которые неизменно берут верх над всеми другими
чувствами и склонностями героини.
Разумеется, Тургенев дорабатывал «парижскую рукопись» и независимо от
критических суждений и замечаний, полученных со стороны. Большая группа поправок и
изменений в этой рукописи связана с последовательным стремлением Тургенева резче от-
Примечания
553
тенить некоторые специфические свойства и особенности характера Базарова.
16 (28) апреля 1862 г. Тургенев писал Герцену о Базарове: «Штука была бы неважная
представить его — идеалом; а сделать его волком и все-таки оправдать его — это было
трудно...» Реализация этой трудной задачи продолжалась в процессе правки
«парижской рукописи».
Демократ-разночинец, человек с новым материалистическим мировоззрением и
новыми практическими требованиями к жизни — Базаров показан Тургеневым в
соприкосновении с чужой и чуждой ему средой. Эта ситуация, постоянно и остро
осознаваемая Базаровым, служит психологической мотивировкой для раскрытия определенных
сторон в характере героя: его угрюмой сдержанности, враждебной недоверчивости,
презрительной насмешливости, черствости, сухости и грубости. Базаров держится
особняком, смиряет свои порывы, постоянно пресекает попытки к сближению и
взаимопониманию со стороны Одинцовой, Аркадия и Николая Кирсановых. При доработке
«парижской рукописи» Тургенев с виду малоприметными штрихами, вставками,
репликами подчеркивает «волчье» в настроениях Базарова, попутно устраняя психологические
характеристики, вступающие в противоречие с этим создающимся о нем впечатлением.
В этом отношении наиболее примечательны следующие случаи правки текста.
В главе XXI появление Василия Ивановича прерывает угрозы Базарова схватить
Аркадия за горло; сцена стычки их у стога сена заканчивается жесткой репликой
Базарова: «Жаль, что помешал» (с. 123). В рукописи Тургенев зачеркнул прямо
противоположную реплику, являвшуюся первоначальным вариантом этой фразы: «Вот тебе и
доказательство, что до всего можно договориться. Ты меня извини». После вызова на
дуэль Базаров думает с досадой: «...а тут Аркадий... и эта божья коровка, Николай
Петрович» (с. 142). В рукописи этот отрывок был гораздо объемнее, а чувства героя
свидетельствовали о том, что он совсем «рассыропился»; Тургеневым зачеркнут текст:
«и та, та, которую я любил, которую я люблю и теперь... Теперь? Теперь я дерусь, как
мальчишка, за что, за кого?» В сцене объяснения Базарова с Одинцовой в гл. XXV,
после слов «сам давно опомнился и надеется, что и другие забыли его глупости»
(с. 161), Тургенев зачеркнул в рукописи: «Перед вами человек, с которым вы некогда
беседовали дружески». Ниже, после слов: «что вы вспоминаете обо мне с
отвращением» (там же) опять зачеркнуто: «Я собственно и явился сюда в надежде на вашу
доброту». Навсегда прощаясь с Аркадием, Базаров «спокойно» замечает: «Что значит
молодость!» (с. 170). В рукописи вместо «спокойно» было: «не без волнения».
Настойчивое желание Тургенева не «рассыропливать» Базарова сказалось также в
правке предсмертного диалога героя с отцом:
«Василий Иванович дрогнул и похолодел от страха.
— Положим,— сказал он наконец,— положим... если... если даже что-нибудь
вроде... заражения...
— Пиэмии,— подсказал сын.
— Нуда... вроде... эпидемии...
— Пиэмии,— сурово и отчетливо повторил Базаров. — Аль уж позабыл свои
тетрадки?
— Ну да, да, как тебе угодно... А все-таки мы тебя вылечим!»
Слова, набранные курсивом, вписаны Тургеневым в процессе доработки
«парижской рукописи».
Характер Базарова в результате такой правки стал более суровым и волевым, а
водораздел между благовоспитанными дворянскими «отцами» либерального толка и
«волосатым» разночинцем-демократом — более определенным и резким. Вместе с тем
наряду с усилением «волчьих» признаков в характере Базарова во время правки «парижской
554
Примечания
рукописи» происходило и нечто вроде обратного процесса. Стремясь к тому, чтобы
суровое волевое начало в характере героя не заслонило собою его человеческих качеств,
Тургенев вносит в текст романа несколько соответствующих изменений. Так, например,
в гл. XVII рукописи Одинцова говорит Базарову: «...ведь и вы такой же:
равнодушный и холодный, как я». Слова «равнодушный и холодный» Тургенев зачеркивает (см.
с. 92). В гл. XIX рукописи после слов: «Предшествовавшую ночь он всю не спал и не
курил, и почти ничего не ел уже несколько дней» (с. 103),— зачеркнута другая
характеристика, намекавшая на холодок в эмоциях Базарова: «Ему было очень тяжело: не
одно самолюбие в нем страдало; он, насколько мог, полюбил Одинцову». Этой
характеристикой, в особенности же словами «насколько мог». Тургенев сначала хотел
подчеркнуть неспособность Базарова к настоящему чувству, но потом отказался от такого
намерения.
III
Следующая, и последняя, стадия работы Тургенева над текстом романа началась
при подготовке его отдельного издания, вышедшего в свет в начале сентября 1862 г. под
наблюдением Н. X. Кетчера (цензурное разрешение — 27 июня ст. ст. 1862 г.; о
поступлении издания в продажу сообщалось в «Московских ведомостях» 11 сентября
ст. ст. 1862 г.). На этот раз рабочим экземпляром служил Тургеневу отдельный оттиск
журнальной публикации «Отцов и детей». Приводим полностью две записи,
расположенные на внутренней стороне переплета оттиска, хранящегося в РНБ.
«Рукописные изменения в этом экземпляре романа „Отцы и дети" (напеч. в
„Русском вестнике") сделаны рукою самого автора, И. С. Тургенева, и вошли в состав
издания этого романа отдельной книгой.
15 апреля 1865.
В. С.»
И ниже:
«Все поправки сделанные в этой книге карандашом — писаны мною; а другие
поправки, хотя не мною писаны — а сделаны по моим указаньям.
20-го мая 1874 Ив. Тургенев».
Обе записи — первая принадлежит В. В. Стасову — вновь возвращают нас к до
сих пор окончательно не решенной проблеме редакторского вмешательства Каткова
в текст произведения при его публикации в «Русском вестнике».
Впоследствии Стасов вспоминал по поводу этих записей: «В 1865 году
императорской Публичной библиотеке был принесен в дар М. В. Трубниковой печатный
экземпляр „Отцов и детей", с дополнениями на полях собственною рукою Тургенева тех мест,
которые были изменены или выпущены вон M. Н. Катковым при напечатании этого
романа в „Русском вестнике". Во время пребывания Тургенева в Петербурге, в мае
1874 года, я попросил его засвидетельствовать на том экземпляре, что все вставки на
полях писаны действительно его собственною рукою, что он и сделал. Я об этом
напечатал небольшую заметку в „С.-Петербургских ведомостях" 1874 г., № 299. На это
Катков отвечал в „Московских ведомостях", № 273, что в „Отцах и детях" все изменения
сделаны с согласия самого автора...» (Сев Вестн, 1888, № 10, с. 170).
Катков заявлял Стасову в соответствующей части своего ответа следующее: «Если
при печатании этой повести делались в ней какие-либо изменения, то самим автором,
который был тогда в лучшей поре своего дарования и вообще умственных способностей
и мог сам разобрать, что вернее соответствовало типам, изображенным в его повести.
Если бы в его повести были сделаны редакцией какие-либо изменения вопреки ему или
Примечания
555
без его разрешения, то, конечно, он не оставил бы этого без протеста» (Моек Вед,
1874, № 273, 1 ноября ст. ст., с. 3).
Тургенев был возмущен заявлением Каткова. 13 (25) ноября 1874 г. он писал
Стасову: «Поступок Каткова достоин его; этому человеку следовало бы быть
бонапартистом — до такой степени он лжет самоуверенно и нагло. Когда печатались „Отцы и
дети", меня совсем не было в Москве — я находился в Париже,— а рукопись романа
была передана мною г-ну Н. В. Щербаню, который из Москвы извещал меня о
требованиях и опасениях редакции. Прилагаю вам записочку этого самого Щербаня, который
находится теперь в Париже и, прочитав заявление „Московских ведомостей", пожелал
восстановить факты <...> Я все-таки виноват был в том, что согласился на урезывания
„Русского вестника", по крайней мере не протестовал против них...» Всё, что сообщает
Тургенев в этом письме, соответствует действительности. С сентября 1861 г. по апрель
1862 г. он не возвращался в Россию, а значит и не имел возможности непосредственно
контролировать печатание романа, О том, что делается с наборной рукописью, он
узнавал только по сообщениям из Москвы от Щербаня и самого Каткова, на
добросовестность и аккуратность.которых он вынужден был, волею случая, всё время полагаться.
Между тем в корректуре, которую держали Катков, Щербань и Леонтьев (см. письмо
Щербаня к Тургеневу от 2 (14) апреля 1862 г. — ИРЛИ, 5П0, ХХХб. 60, л. 5), были
не замечены «жестокие» опечатки, на которые Тургенев жаловался в письме к
Анненкову от 25 марта (6 апреля) 1862 г. «Записочка» Щербаня, о которой упоминает
Тургенев в письме к Стасову, сохранилась. Она датирована И (23) ноября 1874 г. (РНБ,
ф. 738. В. В. Стасов, № 223). В записке нет конкретных сведений о редакторской
цензуре Каткова, однако нет и возражений против доводов Тургенева. В той части записки,
которая имеет непосредственное отношение к интересующему нас вопросу, Щербань
выражал готовность встретиться с Тургеневым, чтобы «возобновить в памяти <...>
обстоятельства, сопровождавшие корректуру „Отцов и детей"...» *
Письмо Тургенева было показано Стасовым В. П. Буренину, сотруднику
«С.-Петербургских ведомостей», который выступил в этой газете с отповедью Каткову (см.:
СПб Вед, 1874, № 336, 6 (18) декабря, с. 2, фельетон «Кастрация художественных
произведений. Двойная ложь»). Узнав о выступлении Буренина, Тургенев писал
12 (24) декабря 1874 г. Стасову о Каткове: «Нет сомнения, что это подаст повод этому
господину клеветать и ругаться и лгать снова; но ведь это специальный симптом
ренегатства, и я все-таки рад, что Буренин упомянул об этом деле. Кто захочет мне
поверить, милости просим; а кто не захочет — убеждать я того не стану».
У Стасова, а также у ряда позднейших исследователей творчества Тургенева не
возникало, по-видимому, никаких сомнений в достоверности версии об «урезывании»
Катковым текста «Отцов и детей» при печатании романа в «Русском вестнике». Во всяком
случае H. М. Гутьяр в своей монографии не почел даже нужным сослаться на
свидетельство Тургенева в публикации Стасова. О редакторской цензуре Каткова он пишет
как о факте само собою разумеющемся. Приведя сводку почти всех главных
разночтений между журнальным текстом романа и его отдельным изданием, он отмечает: «Легко
заметить, что все эти изменения и урезки были направлены на то, чтобы посильнее
развенчать Базарова в глазах читателя» (Гутьяр, с. 387). Точка зрения Н. М. Гутьяра
была поставлена под сомнение Б. М. Эйхенбаумом. «Объективных данных для такого
утверждения нет,— заявлял он по поводу основного тезиса Гутьяра,— по письмам же
видно, что Тургенев сам боялся нападок с обеих сторон, лавируя между ними и делая
уступки то тем, то другим. Как это было и с „Рудиным" — в „Отцах и детях", при по-
* Состоялась ли такая встреча Тургенева со Щербанем — неизвестно.
556
Примечания
стоянных колебаниях Тургенева в отношении к своему герою, остались противоречия и
следы разных редакций» (Т, Сочинения, т. 6, с. 378).
Анализ «парижской рукописи» на первый взгляд приводит к наблюдениям,
противоречащим точке зрения Н. М. Гутьяра. Все слова и выражения, которые Н. М. Гутьяр
считает правкой Каткова, в действительности имеются в «парижской рукописи», и
принадлежность их Тургеневу, таким образом, бесспорна. Речь идет, например, о
тенденциозном эпитете «угреватый» в портретной характеристике Базарова; об отрицательной
частице «не» в базаровской характеристике П. П. Кирсанова «этакой человек не
мужчина, не самец» (с. 34); об осуждающей Базарова фразе из гл. XXIV: «Ему и в голову
не пришло, что он в этом самом доме нарушил все права гостеприимства» *.
С другой стороны, в «парижской рукописи» нет тех положительных характеристик
Базарова, которые, по мнению H. М. Гутьяра, были изъяты из авторского текста
Катковым при первой публикации романа (см. Гутьяр, с. 386—387). Тем не менее
заявление Тургенева в письмах к Герцену и Стасову о редакторском давлении и вмешательстве
Каткова соответствует истине.
В цитированном письме к Стасову Тургенев высказывает сожаление, что
«согласился на урезывания „Русского вестника", по крайней мере не протестовал против них...»
О каких же «урезываниях», сделанных редакцией или самим Тургеневым под нажимом
редакции, то есть того же Каткова, идет речь? Можно ли установить их? Ведь
восстановленные Тургеневым в отдельном издании фрагменты текста отсутствуют в
«парижской рукописи». Откуда же взялись они? Ответ может быть двояким. Во-первых,
фрагменты могли быть в той тетрадке с изменениями и дополнениями к тексту рукописи
романа, находившейся в «Русском вестнике», которая по поручению Каткова была
привезена в феврале 1862 г. Щербанем из Парижа в Москву. Об этой тетрадке
неоднократно упоминается в письмах Тургенева к Каткову от И (23) января 1862 г. и от
15 (27) февраля 1862 г. и в воспоминаниях Н. В. Щербаня (см.: Рус Вестн, 1890,
№ 7, с. 18—19). Во-вторых, они могли быть в наборной рукописи. В письме к П. В.
Анненкову от 6 (18) августа 1861 г. Тургенев назвал рукопись романа, которую он увез из
Спасского в Париж, «черновой тетрадью». Следовательно, рукопись, переданная
Каткову, — «наборная рукопись» — была копией несколько более позднего
происхождения. Это подтверждает и ставшая доступной черновая рукопись романа. Если же это
так, то не исключено, что куски текста, подвергшиеся впоследствии «урезыванию», были
созданы Тургеневым в процессе переписывания «черновой тетради». Это заключение
косвенно подкрепляется и частично конкретизируется перепиской Тургенева с Ф. М.
Достоевским, К. К. Случевским и Н. X. Кетчером.
14 (26) апреля 1862 г. Тургенев писал К. К. Случевскому: «Базаров в одном месте
у меня говорил (я это выкинул для ценсуры) — Аркадию...: „Твой отец честный
малый; но будь он расперевзяточник — ты все-таки дальше благородного смирения или
кипения не дошел бы, потому что ты дворянчик"». Письмо написано всего через какой-
нибудь месяц с небольшим после опубликования романа; между тем в нем уже есть
фраза, появившаяся в печати лишь осенью 1862 г., когда вышло отдельное издание
«Отцов и детей». Высказывание Базарова, приведенное в письме к Случевскому,
воспроизведено в отдельном издании по существу точно, но не буквально. Обстоятельство
это следует объяснить тем, что и в письме к Случевскому и при подготовке отдельного
* Доказательством того, что удаление из отдельного издания последней фразы
было продиктовано соображениями, не связанными с каким бы то ни было
воздействием Каткова, является замечание Тургенева о ней как о «ненужном резонерстве» в
письме к Н. X. Кетчеру от 2 (14) августа 1862 г.
Примечания
557
издания романа Тургенев восстанавливал выпущенный отрывок по памяти, а не по
первоисточнику (наборной рукописи или тетради с поправками), который, будучи передан
или переслан в редакцию «Русского вестника», не вернулся к автору. Отсюда сходство
разновременных редакций фразы и малосущественные несовпадения в отдельных
словах. О другом отрывке, не попавшем в журнальный текст по аналогичной причине,
Тургенев говорит в письме к Ф. М. Достоевскому от 18 (30) марта 1862 г.: «...в свидании
Аркадия с Базаровым, в том месте, где, по Вашим словам, недостает чего-то, Базаров,
рассказывая о дуэли, трунил над ръщарями, и Аркадий слушал его с тайным ужасом
и т. д. — Я выкинул это — и теперь сожалею». Речь шла об отрывке из гл. XXV:
«...а на сердце ему и жутко сделалось и как-то стыдно. Базаров как будто его понял. —
Да, брат,— промолвил он,— вот что значит с феодалами пожить. Сам в феодалы
попадешь и в рыцарских турнирах участвовать будешь. Ну-с...» (с. 160).
Важным добавлением к вышеизложенному служит еще одно свидетельство,
имеющееся в письме Тургенева к Н. X. Кетчеру от 18 (30) июня 1862 г. Тургенев писал
здесь, имея в виду журнальный оттиск, на который им наносились исправления при
подготовке отдельного издания романа: «...посылаю <...> исправленный экземпляр
„О<тцов> и Д<етей>" <...> на стр. 554, 633, 643 и 658 я сделал небольшие
прибавления, или, лучше сказать, восстановил выкинутое». На страницах оттиска,
указанных Тургеневым, речь идет: 1) о шведе, с которым Одинцова встретилась за границей;
2) об отрывке, упомянутом Тургеневым в письме к Достоевскому; 3) об отрывке, на
память процитированном в письмо к Случевскому; 4) об отрывке из предсмертного
разговора Базарова с Одинцовой: «И мать приласкайте. Ведь таких людей, как они, в вашем
большом свете днем с огнем не сыскать» (с. 183) (слова о шведе вписаны чернилами
и не рукой Тургенева — см. выше, с. 554).
Таким образом, свидетельства Тургенева, относящиеся к последнему этапу его
работы над романом — к этапу подготовки текста для отдельного издания,— позволяют
документально установить четыре отрывка, которые подверглись «урезыванию» при
печатании произведения в «Русском вестнике». Два из них заключали в себе
положительные характеристики Базарова-демократа в общении с представителями
чуждого ему дворянского сословия, в третьем Базаров представал перед читателем
человеком большой доброты.
При подготовке отдельного издания романа некоторые черты, рисующие Базарова в
невыгодном свете, были устранены Тургеневым или получили совсем другой, отнюдь не
одиозный смысл*. Однако часть тенденциозных поправок, дополнительно внесенных
Тургеневым в текст «парижской рукописи» под влиянием редакторской цензуры
Каткова и дружеских советов Анненкова, осталась в романе навсегда без изменений.
История текста романа в период подготовки его публикации в «Русском вестнике»,
несмотря на некоторую ее неясность и противоречивость, все же позволяет сделать
вывод: уже в 1861 г. между Тургеневым и Катковым не было ни единомыслия, ни тем
более тесного идейного союза. Противоположная точка зрения, высказанная в работах
* В статье А. Батюто «Признаки великого сердца» высказывается предположение,
что под влиянием Достоевского при подготовке отдельного издания романа Тургенев
убрал из портретной характеристики Базарова эпитет «угреватый». Там же
высказывается предположение, что реплика о Базарове как о «шуте гороховом» и замечание
о «пропасти базаровского самолюбия» не были изъяты при подготовке отдельного
издания потому, что в свете оценки романа Достоевским они утрачивали первоначальный
оттенок злой насмешки и намекали на духовную трагедию Базарова (см.: Русская
литература, 1977, № 2, с. 36—37).
558
Примечания
Б. П. Козьмина, основана на ошибочном представлении о происхождении и значении
термина «нигилизм» в романе «Отцы и дети». Б. П. Козьмин утверждает, что этот
термин заимствован Тургеневым из статей Каткова «Старые боги и новые боги» (Рус
Вестн, 1861, № 2) и «Кое-что о прогрессе» (там же, № 10), посвященных злобной
полемике с разночинцами-демократами*.
Это утверждение исследователя опровергается с помощью «парижской рукописи».
Первое упоминание о «нигилизме» содержится уже в четвертой ее главе. И в четвертой
и во всех последующих главах рукописи не наблюдается ни одного случая вписывания
слова «нигилизм» над строкой или на полях. Следовательно, оно появилось в процессе
создания первоначального текста белового автографа, а не в ходе позднейшей его
доработки под воздействием Каткова и других лиц. Кроме того, из переписки Тургенева
известно, что к 28 ноября ст. ст. 1860 г., т. е. за несколько месяцев до появления в
«Русском вестнике» статьи Каткова «Старые боги и новые боги», он «написал уже около
трети» романа, а в начале следующего года вел переговоры с Феоктистовым о напечата-
нии в «Русской речи» главы XII «Отцов и детей» (см. письмо Тургенева к Е. М.
Феоктистову от 1 (13) февраля 1861 г.).
Отдельное издание «Отцов и детей» Тургенев посвятил Белинскому. Посвящение
имело программный характер и полемический оттенок. Тургенев заявлял им о своей
верности тому идейному движению, связанному с именем великого критика, которое в
новых исторических условиях продолжали русские революционные демократы
шестидесятых годов, не признавшие себя в образе Базарова и почти единодушно выступившие с
острой критикой политической позиции писателя. Вместе с посвящением Тургенев
предполагал поместить в отдельном издании романа обширное предисловие, но от этого его
отговорили Боткин и Фет (см. письмо Тургенева к Н. X. Кетчеру от 28 июня (10 июля)
1862 г.). Затем Тургенев намеревался ограничиться следующими вступительными
строчками вместо предисловия: «„Отцы и дети" возбудили в публике столько
противоречащих толков, что, издавая отдельно этот роман, я возымел было намерение
предпослать ему нечто вроде предисловия, в котором я бы сам попытался объяснить читателю,
какую собственно поставил я себе задачу. Но, размыслив, я отказался от своего
намерения. Если само дело не говорит за себя, все возможные объяснения автора ничего не
помогут. Ограничусь двумя словами: я сам знаю, и мои друзья в этом уверены, что мои
убеждения ни на волос не изменились с тех пор, как я вступил на литературное
поприще, и я с спокойной совестью могу выставить на первом листе этой книги дорогое имя
моего незабвенного друга». Но и из этого ничего не вышло, так как вмешался
Н. X. Кетчер. По свидетельству Фета, Кетчер говорил ему в связи с выходом в свет
статьи Тургенева «По поводу „Отцов и детей"»: «Два раза издавал я сочинения
Тургенева и два раза вычеркивал ему его постыдное подлизывание к мальчишкам. Нет та-
ки,— напечатал, и с той поры ко мне не является: знает, что обругаю» (см.: Фет, ч. II,
с. 306).
История создания романа заканчивается подготовкой отдельного издания 1862 г.
В дальнейшем Тургенев не вносил в текст значительной правки, ограничиваясь, от
издания к изданию, лишь небольшой стилистической правкой и устранением опечаток.
* См.: Козьмин Б. П. Два слова о слове «нигилизм» // Изв. АН СССР,
ОЛЯ, т. X, вып. 4. М.; Л., 1951, с. 378—385; его же. Еще о слове «нигилизм» //
там же, т. 12, вып. 6. М., 1953, с. 526—528. О различном употреблении термина
«нигилизм» до Тургенева см. в статье: Алексеев М. П. К истории слова «нигилизм» //
Сборник статей в честь академика А. И. Соболевского. Л.: Изд-во АН СССР, 1928,
с. 413— 417.
Примечания
559
IV
С выходом романа в свет началось оживленное обсуждение его в печати, сразу же
получившее острый полемический характер. Почти все русские журналы и газеты
откликнулись на появление «Отцов и детей» специальными статьями и литературными
обзорами. Отклики были весьма разнообразны и поражали противоречивостью,
неожиданностью, парадоксальностью. Однако за всем этим внешним многообразием и
пестротой таились глубокие принципиальные различия в подходе к произведению, отразилась
сложность идейной борьбы. Роман Тургенева порождал разногласия и борьбу мнений
как между политическими противниками, так и в среде идейных единомышленников.
Так, отношение к роману в демократических журналах «Современник» и «Русское
слово» оказалось прямо противоположным. Аналогичная картина наблюдалась в горячих
спорах о романе на студенческих сходках и вечеринках в Москве и Петербурге, на
собраниях русских студентов и эмигрантов в Женеве и Гейдельберге, в светских гостиных,
в ученой и писательской среде (см., например, сообщение в письмах к Тургеневу
П. В. Анненкова из Петербурга от 15 (27) марта 1862 г. и Н. В. Щербаня из Москвы от
2 (14) апреля 1862 г. (Т. сб, вып. 1, с. 256—263. Публикация Е. И. Кийко)). В
воспоминаниях и статьях, в письмах и в общении с друзьями об «Отцах и детях»
высказывали несходные суждения Чернышевский и Герцен, Салтыков-Щедрин и Достоевский,
Д. И. Писарев и П. А. Кропоткин, Л. Н. Толстой и К. А. Тимирязев, поэты Майков
и Фет, А. Ф. Писемский, И. С. Аксаков, В. Ф. Одоевский и многие другие, менее
известные общественные деятели, писатели и ученые, современники Тургенева. С разных
сторон Тургенев слышал по своему адресу изъявления и восторга и негодования: столь
актуальной и злободневной оказалась тема двух поколений, двух идеологий, развернутая
в «Отцах и детях». При обсуждении романа спор по существу шел о типе нового
деятеля русской истории — во всех его модификациях, до революционера включительно.
«Современник» откликнулся на роман статьей М. А. Антоновича «Асмодей нашего
времени», напечатанной в мартовской книжке журнала за 1862 г. Обстоятельства,
сопровождавшие создание «Отцов и детей» и связанные с уходом Тургенева из
«Современника», сложились таким образом, что Антонович вынужден был придавать
исключительно большое значение либеральным предубеждениям автора. Задолго до
появления романа в печати в обществе ходили слухи о нем, распространяемые близкими
Тургеневу людьми и в особенности лицами, имевшими возможность предварительно
познакомиться с содержанием романа (Катков, Анненков, участники чтения «Отцов и
детей» в Париже и т. д. — см. выше). Благодаря этим слухам члены редакции
«Современника» не сомневались в том, что в новом своем произведении Тургенев собирается
выступить против Добролюбова. Об этом свидетельствует прежде всего фельетон
И. И. Панаева «Петербургская жизнь. Заметки Нового поэта», посвященный
похоронам критика. Имея в виду литературных противников Добролюбова, главным образом
Тургенева, И. И. Панаев следующим образом излагал их точку зрения: «Мы,— или,
что всё равно, некоторые из нас,— решили, что новое поколение, несмотря на свой
действительно замечательный ум и сведения, поколение сухое, холодное, черствое,
бессердечное, всё отрицающее, вдавшееся в ужасную доктрину — в нигилизм\ Нигилисты!
Если мы не решились заклеймить этим страшным именем всё поколение, то по крайней
мере уверили себя, что Добролюбов принадлежал к нигилистам из нигилистов» (Совр,
1861, № 11, с. 76).
Таким образом, Антонович, как и вся редакция «Современника», был заранее
предрасположен к отрицательной оценке нового романа Тургенева. Кроме того, сам роман
давал достаточно поводов для острой полемики. В условиях 1862 г., когда
революционная демократия все свои надежды на лучшее будущее связывала с крестьянской рево-
560
Примечания
люцией и страстно стремилась к ее осуществлению, скептицизм тургеневского героя
оказывался неприемлемым для редакции «Современника». В первую очередь этим
обстоятельством объяснялся резкий тон статьи Антоновича.
Правильно отмечая насыщенность романа демократической идейностью, которая
сказалась в том, что «под категорию „детей" г. Тургенев подвел значительную часть
современной литературы, так называемое ее отрицательное направление», и вложил в уста
главного героя «слова и фразы, часто встречающиеся в печати и выражающие мысли,
одобряемые молодым поколением», Антонович справедливо упрекал Тургенева за
тенденциозные излишества в этом смысле. Намекая на заимствование Базаровым мыслей
Добролюбова, изложенных сначала в статье «Литературные мелочи прошлого года»,
а затем в «Свистке», Антонович писал: «Вот, например, об искусстве, о взятках, о
бессознательном творчестве, о парламентаризме и адвокатуре действительно много
рассуждали у нас в последнее время; еще больше было рассуждений о гласности <...> Но
скажите же на милость <...> Кто имел безумие восставать против свободы, „о которой
хлопочет правительство", кто это говорил, что свобода не пойдет впрок мужику? <...>
Кто же эти люди? Скорей они принадлежат к числу „отцов" <...> а уж никак не
к „детям"» (Совр, 1862, № 3, отдел «Русская литература», с. 77, 105). Характеризуя
любовное объяснение Базарова с Одинцовой как результат замаскированной полемики
Тургенева с высказываниями о новых людях в статье Чернышевского «Русский человек
на rendez-vous» (там же, с. 80), Антонович категорически утверждал, что «Отцы и
дети» представляют собой клевету на молодое поколение и панегирик «отцам»; что роман
Тургенева очень слаб в художественном отношении; что Тургенев, в целях
дискредитации Базарова, постоянно прибегает к злостной карикатуре, изображая своего главного
героя в непривлекательном обличье пьяницы, обжоры, неудачливого картежника и
хвастунишки, чудовища «с крошечной головкой и гигантским ртом, с маленьким лицом
и преболыиущим носом» (там же, с. 72). Реакция на отдельные выпады Тургенева
против демократов зачастую порождала у Антоновича беспомощные возражения по
существу отдельных литературных и общественных проблем, затронутых в романе. Это
следует сказать прежде всего о попытках Антоновича защищать от «нападок» Тургенева
женскую эмансипацию и эстетические принципы демократии. Без тени сомнения он
доказывал, что «Кукшина не так пуста и ограниченна, как Павел Петрович» (там же,
с. 96). По поводу отрицания Базаровым искусства Антонович с эффектным
негодованием заявил: «ложь», «клевета», молодое поколение отрицает только «чистое
искусство», осуждает только беспредметный эстетизм. Однако здесь же к числу
представителей беспредметного эстетизма Антонович относил и Пушкина и самого автора «Отцов
и детей» (там же, с. 94). Так декларативная защита искусства и поэзии превращалась
под пером Антоновича в брюзгливое отрицание творчества Пушкина и Тургенева.
Антонович не дал в своей статье объективной и глубокой оценки романа Тургенева.
Однако и в момент выхода его статьи и позднее редакция журнала, по-видимому, не
придавала особого значения этому обстоятельству. Нет никакого сомнения в том, что
выступление против такого писателя, как Тургенев, было заранее обдумано в редакции
«Современника» и носило программный характер. Созданный талантом Тургенева образ
«нигилиста» — т. е. нового деятеля молодой России — не мог, при всех симпатичных
чертах этого образа, быть принят революционными демократами; поэтому редакция
«Современника» склонна была одобрить критику романа Тургенева в любой форме,
даже самой резкой.
В воспоминаниях Г. 3. Елисеева очень точно охарактеризован, применительно
к 1862 г., взгляд всей редакции «Современника» на статью Антоновича. По словам
Елисеева, Антонович показал в этой статье «неспособность <...> быть критиком бел-
Примечания
561
летристических произведений», но он достиг «партийной цели», так как его статья
представляла собою мнение «Современника» (см. в сб.: Шестидесятые годы, М.; Л.: Аса-
demia, 1933, с. 274). С другой стороны, в статье «Итоги», принадлежащей тоже видному
сотруднику «Современника» Ю. Г. Жуковскому, была резко подчеркнута еще одна
причина отрицательного отношения в журнале к роману Тургенева, указанная еще
И. И. Панаевым в его некрологической статье о Добролюбове (см. выше). Жуковский
писал о Тургеневе: «Талант этого писателя стал бледнеть перед теми требованиями,
которые поставила в задачу романисту критика Добролюбова <...> Тургенев оказался
бессилен учить общество тому, чему должна была научать это общество литература, по
мнению Добролюбова. Г-н Тургенев стал терять понемногу свои лавры. Ему стало жаль
этих лавров, и он, в отмщение критику, сочинил пасквиль на Добролюбова и, изобразив
его в лице Базарова, назвал его нигилистом» (Совр, 1865, № 8, с. 316). Много лет
спустя, вспоминая о взаимоотношениях Тургенева с Добролюбовым, о романе «Отцы
и дети» и вспыхнувшей в связи с этим полемике, Чернышевский также отмечал, что
«открытым заявлением ненависти Тургенева к Добролюбову был, как известно, роман
„Отцы и дети"». Правда, здесь же, в отличие от Жуковского, Чернышевский делал
существенные оговорки, принимая во внимание позднейшие разъяснения Тургенева —
и устные и в статье «По поводу „Отцов и детей"». Чернышевский писал:
«Основываясь на фактах, известных мне о „Рудине", я полагаю, что справедливо было мнение
публики, находившей в „Отцах и детях" намерение Тургенева говорить дурно о
Добролюбове. Но я расположен думать, что и Тургенев не совершенно лицемерил, отрекаясь
от приписываемых ему мыслей дать в лице Базарова портрет Добролюбова и
утверждая, что подлинником этому портрету служил совершенно иной человек <...> Но если
предположить, что публика была права, находя в „Отцах и детях" не только намерение
чернить Добролюбова косвенными намеками, но и дать его портрет в лице Базарова, то
я должен сказать, что сходства нет никакого, хотя бы и карикатурного»
(Чернышевский, т. 1, с. 737, 740—741).
Вслед за Панаевым и Жуковским Чернышевский также затрагивал все еще
злободневную проблему о прототипах Базарова. Стремясь раз навсегда опровергнуть широко
распространенные в литературных кругах представления о главном герое романа как
злой карикатуре на вождей революционной демократии, Тургенев утверждал в статье
«По поводу „Отцов и детей"» (1868): «...в основание главной фигуры, Базарова, легла
одна поразившая меня личность молодого провинциального врача <...> В этом
замечательном человеке воплотилось — на мои глаза — то едва народившееся, еще бродившее
начало, которое потом получило название нигилизма» *. И далее: «Рисуя фигуру База-
* Прототипом Базарова Тургенев считал и некоего своего спутника по
железнодорожному путешествию, сосланного потом в Сибирь. В беседе с Н. А. Островской
писатель рассказывал о нем: «Я встретился с ним на железной дороге и, благодаря случаю,
мог узнать его. Наш поезд от снежных заносов должен был простоять сутки на одной
маленькой станции. Мы уж и дорогой с ним разговорились, и он меня заинтересовал,
а тут пришлось даже ночевать вместе в каком-то маленьком станционном чуланчике.
Спать было неудобно, и мы проговорили всю ночь» (И. С. Тургенев в воспоминаниях
современников. М., 1969, т. II, с. 69), Об этом же эпизоде рассказывает в своих
воспоминаниях и Е. В. Панаева-Дягилева (см.: Русская литература, 1972, № 4, с. 122).
H. М. Чернов полагает, что прототипом Базарова мог быть Виктор Якушкин (см.:
Вопросы литературы, 1961, № 8, с. 188—193). Эта точка зрения ставится под сомнение
Вильямом Эджертоном (см.: Русская литература, 1967, № 1, с. 149—154). См. об этом
в статье А. Батюто «На путях воспроизведения истины» в наст, изд., а также в
публикуемых в этом издании «Подготовительных материалах» к роману и комментариях к ним.
19 И. С. Тургенев
562
Примечания
рова, я исключил из круга его симпатий всё художественное, я придал ему резкость
и бесцеремонность тона — не из нелепого желания оскорбить молодое поколение, а
просто вследствие наблюдений над моим знакомцем, доктором Д., и подобными ему
лицами». Что касается Добролюбова, Тургенев писал в той же статье: «...с какой стати стал
бы я писать памфлет на Добролюбова, с которым я почти не видался, но которого
высоко ценил как человека и как талантливого писателя? Какого бы я ни был скромного
мнения о своем даровании — я все-таки считал и считаю сочинение памфлета,
„пасквиля" ниже его, недостойным его» (наст, изд., с. 191). Однако, считая памфлет и
карикатурное портретное сходство делом недостойным даже скромного дарования, Тургенев
отнюдь не пренебрегал полемикой. К числу лиц, подобных врачу или доктору Д., он
несомненно относил как Добролюбова, так и Чернышевского, и в ряде эпизодов романа
очевидна прямая или косвенная полемика с ними прежде всего по вопросам эстетики
(см. ниже реальный комментарий, с. 580—581, 586, 591). В таком смысле
«прототипом» Базарова был отчасти и Писарев. По крайней мере одна из «нигилистических»
статей этого критика, напечатанная осенью 1861 г., определенно успела попасть в поле
зрения Тургенева при работе над романом (см. ниже реальный комментарий, с. 591).
Наконец, как это, на первый взгляд, ни парадоксально, но в таком смысле прототипом
Базарова (или антиподом Тургенева) мог быть и Л. Н. Толстой, отличавшийся уже
в пятидесятые—шестидесятые годы крайне «нигилистическими» суждениями не только
по вопросам литературы и искусства (см. ниже реальный комментарий, с. 592).
Возвращаясь к оценкам романа Чернышевским, следует подчеркнуть, что в 1862 г.
эти оценки были более определенными и резкими, чем впоследствии, в его
воспоминаниях о Добролюбове и Тургеневе. В политико-экономической статье «Безденежье»
(1862 г.; при жизни критика она не была напечатана) Чернышевский писал: «Вот
картина, достойная Дантовой кисти,— что это за лица — исхудалые, зеленые, с
блуждающими глазами, с искривленными злобной улыбкой ненависти устами, с немытыми
руками, с скверными сигарами в зубах? Это — нигилисты, изображенные г. Тургеневым
в романе „Отцы и дети". Эти небритые, нечесанные юноши отвергают всё, всё:
отвергают картины, статуи, скрипку и смычок, оперу, театр, женскую красоту,— всё, всё
отвергают, и прямо так и рекомендуют себя: мы, дескать, нигилисты, всё отрицаем и
разрушаем» (Чернышевский, т. 10, с. 185).
Из отзыва Чернышевского видно, что критик считал карикатурным изображение
всех нигилистов в романе, не исключая, разумеется, и Базарова. Это было явное
преувеличение со стороны Чернышевского, которое можно объяснить только
исключительным накалом полемики вокруг романа Тургенева. В условиях мобилизации
демократических сил для решительной борьбы с самодержавием критическое отношение Тургенева
к идеям разночинной демократии, сказавшееся при разработке образа Базарова,
воспринималось деятелями «Современника» как подчеркнуто враждебный акт.
В третьей книжке журнала «Русское слово» за 1862 г. появилась статья Д. И.
Писарева «Базаров». От Писарева не укрылись признаки тенденциозной
преднамеренности автора при изображении Базарова. Писарев отметил, что Тургенев в ряде случаев
«не благоволит к своему герою», что автора «коробит от разъедающего реализма», что
он испытывает «невольную антипатию к этому направлению мысли» и поэтому выводит
его «перед читающею публикою в возможно неграциозном экземпляре» (Рус Сл, 1862,
№ 3, отдел «Русская литература», с. 10). Однако общее заключение Писарева о
романе, в отличие от Антоновича, основывалось не на этом. Он подчеркивал демократизм
Базарова, его незаурядный ум и способности, находил в этом образе художественный
синтез наиболее существенных сторон мировоззрения разночинной демократии,
изображенных правдиво вопреки первоначальному «коварному умыслу», побежденному ис-
Примечания
563
кренностью писателя, его честным отношением к взятой на себя задаче. Даже
критическое отношение Тургенева к молодому поколению не встречало возражений Писарева,
отмечавшего в связи с этим, что «со стороны виднее достоинства и недостатки, и
потому строго критический взгляд на Базарова <...> в настоящую минуту оказывается
гораздо плодотворнее, чем голословное восхищение или раболепное обожание» (там же,
с. 28). Тургенева, по определению Писарева, «не удовлетворяют ни отцы, ни дети»; он
«никому и ничему в своем романе не сочувствует вполне» (там же, с. 27, 26); несмотря
на это, «отцы» в романе предстают людьми, о которых «не пожалеет Россия», а
Базаров — человеком, против которого автор «не нашел ни одного существенного
обвинения» (там же, с 25, 29).
Сравнивая Базарова с литературными типами недавнего прошлого, Писарев сделал
вывод, прямо противоположный первоначальному убеждению Тургенева, выраженному
в снятом эпиграфе к роману (см. выше): «У Печориных есть воля без знания, у Руди-
ных — знанье без воли; у Базаровых есть и знание и воля. Мысль и дело сливаются
в одно твердое целое» (там же, с. 18). Но для настоящего дела, по убеждению
Писарева, в действительности еще нет благоприятных условий, и в этом трагедия Базарова.
Писарев намекал на реформы и вообще на общественный подъем конца 1850-х —
начала 1860-х годов, когда говорил о том, что скептик Базаров «не примет случайной
оттепели за наступление весны и проведет всю жизнь в своей лаборатории, если в сознании
нашего общества не произойдет существенных изменений» (там же, с. 48). Время для
широкой общественно-политической деятельности еще не наступило, полагал Писарев,
и потому, «не имея возможности показать нам, как живет и действует Базаров,
Тургенев показал нам, как он умирает <...> Оттого, что Базаров умер твердо и спокойно,
никто не почувствовал себе ни облегчения, ни пользы, но такой человек, который умеет
умирать спокойно и твердо, не отступит перед препятствием и не струсит перед
опасностью» (там же, с. 48, 49).
Эти писаревские оценки соответствовали объективному содержанию образа
Базарова, в котором Тургенев стремился нарисовать «лицо трагическое», пока еще обреченное
«на погибель» ввиду неподготовленности народа к революции (см. письмо Тургенева
к К. К. Случевскому от 14 (26) апреля 1862 г.). Суждения Писарева о романе
Тургенева показывают, почему «Современник» не признал в Базарове своего героя. Писарев
принадлежал к особой группе русской демократии 1860-х годов. Эта группа, идейным
штабом которой был журнал «Русское слово», солидаризировалась с «Современником»
в программных вопросах революционной деятельности, но расходилась с ним в вопросе
тактики. Писарев и его единомышленники из «Русского слова» не возлагали надежд на
народное восстание в ближайшее время. Поэтому настроения тургеневского Базарова
были им во многом близки и созвучны. Отмечая в характере Базарова силу,
самостоятельность, энергию, большие потенциальные способности к революционному делу,
Писарев заканчивал свою статью об «Отцах и детях» признанием, что для Базаровых «нет
деятельности, нет любви,— стало быть, нет и наслаждения». На вопрос: «а что же
делать» Писарев отвечал: «Жить, пока живется, есть сухой хлеб, когда нет ростбифу,
быть с женщинами, когда нельзя любить женщину, а вообще не мечтать об апельсинных
деревьях и пальмах, когда под ногами снеговые сугробы и холодные тундры» (Рус Сл,
1862, № 3, отдел «Русская литература», с. 54). Эти полные горечи и скептицизма
строки писались, когда русские революционеры вели работу по созданию тайного
общества «Земля и воля», будучи уверены, что крестьянское восстание очень близко. Через
год, находясь уже в Петропавловской крепости, Чернышевский в своем романе «Что
делать?» отвечал на тургеневского Базарова Рахметовым, а на писаревский совет «не
мечтать» — четвертым сном Веры Павловны.
564
Примечания
В пылу полемики Писарев непомерно преувеличивал индивидуалистическое начало
в характере Базарова, говоря о нем и людях его типа: «Эти люди могут быть честными
и бесчестными, гражданскими деятелями и отъявленными мошенниками, смотря по
обстоятельствам и по личным вкусам. Ничто, кроме личного вкуса, не мешает им убивать
и грабить, и ничто, кроме личного вкуса, не побуждает людей подобного закала делать
открытия в области наук и общественной жизни» (там же, с. 4—5). Точно так же
Писарев явно преувеличивал вульгарно-материалистическое начало во взглядах Базарова.
Особое расположение к вульгарно-материалистической философии сказалось и в тех
немногих снисходительных упреках, которые были сделаны герою Писаревым в связи
с неприятием «романтизма» и отрицанием искусства. Еще не выступая в этой статье
в роли отрицателя искусства, Писарев, однако, назвал наслаждение музыкой и поэзией
Пушкина «чисто физическими ощущениями», «приятным раздражением зрительных
и слуховых нервов», не противоречащим «чистому эмпиризму» (там же, с. 23).
Несмотря на крайности и преувеличения, статья Писарева была самой яркой и
талантливой трактовкой романа Тургенева в шестидесятые годы. Писарев первый указал
на искренность Тургенева-художника в создании образа Базарова. По этому поводу он
писал в своей статье: «Создавая Базарова, Тургенев хотел разбить его в прах, и вместо
того отдал ему полную дань справедливого уважения» (там же, с. 52). Однако
большинство читателей из демократических кругов в своих оценках романа не примкнуло
к Писареву. В марте или в начале апреля 1862 г. Тургенев через поэта К. Случевского
узнал об отрицательном мнении о романе и, в частности, о Базарове в среде русской
студенческой молодежи, учившейся в Гейдельберге. Дорожа мнением молодежи,
Тургенев написал 14 (26) апреля 1862 г. письмо К. Случевскому, в котором, подробно
излагая свою точку зрения, утверждал, что вся его повесть «направлена против дворянства
как передового класса», а Базаров является революционером, хотя и «называется
нигилистом».
Как видно из следующего письма Тургенева к Случевскому (от И (23) мая
1862 г.), это объяснение в какой-то мере убедило гейдельбергских студентов. Вместе
с тем развернутая авторская характеристика замысла романа и образа Базарова, данная
в первом из названных писем к Случевскому, свидетельствовала о принципиальном
несогласии Тургенева с некоторыми важными критическими замечаниями о его романе,
высказанными в статье Евгении Тур «Несколько беглых заметок после чтения романа
г. И. Тургенева „Отцы и дети"» и в специальном отзыве Герцена.
В тургеневских «Отцах и детях» Е. Тур отказалась признать типических
представителей старшего и молодого поколений шестидесятых годов. Правда романа Тургенева,
писала она в своей статье, «ограничена весьма тесной сферой <...> лучшие исключения
из старого поколения он воплотил в отцах, а самые уродливые в сыновьях, в детях. Это
большой грех на его авторской совести, самая тяжкая вина его» (Сев Пчела, 1862,
№91, 4 апреля, с. 361)*. Этот «грех» E.Typ считала результатом неправомерного
смещения в повествовании Тургенева различных исторических эпох, повлекшего за
собою неправдоподобное изображение основного конфликта и характера Базарова. «Как
у таких мягких, добрых, благородных отцов вышли такие угловатые, резкие, всеосужда-
ющие, ничему не верящие дети? — спрашивала Е. Тур. — Что-то непонятно! Уж не
выдуманы ли отцы эти?» (там же, № 92, 5 апреля, с. 365). Е. Тур утверждала, что
* С 1862 г. «Северная пчела» — газета с реакционной репутацией —
редактировалась участником революционного движения Артуром Бенни. Е. Тур в это время
сочувственно относилась к демократическому движению (см. также ее отзыв о
«Накануне» — Тургенев-Н. Соч., т. 6).
Примечания
565
«отцы» Тургенева взяты из другой эпохи, что они очень похожи на «образованных
людей царствования Александра I, воспитанных в понятиях Новикова и Радищева» (там
же), и что благодаря такой вольности со стороны Тургенева формирование характера
Базарова не получило удовлетворительного объяснения в романе. По мнению Е. Тур,
картина взаимоотношений двух поколений, нарисованная Тургеневым, выглядела бы
вполне убедительно только в том случае, если бы родители Базарова походили на лиц
из «повестей Щедрина», ибо натуры, подобные базаровской, обязаны своим развитием
«вариациям самых изобретательных и разнообразных до бесконечности давлений.
Судьба в лице разных руководителей и опекунов (длинную вереницу которых нанимал в
детстве отец-генерал, отец-чиновник, отец-помещик, отец-купец) гнела их нестерпимо.
В темном царстве прошло их детство, в темном царстве прошла их юность,
безрадостная, смятая, скомканная, задавленная <...> Ужасные открытия! Они убивают слабых,
они до изуверства озлобляют сильных, и вот откуда родятся Базаровы» (там же,
с. 366). Объяснив таким образом происхождение основных черт психологического
облика Базарова, Е. Тур указывала, что неблагоприятная среда не всегда приводила к столь
печальным последствиям. «Были еще иные, которых спасла от конечного отрицания их
идеальная натура. Вот таких людей не вывел Тургенев» (там же). Последнее замечание
Е. Тур также звучало явным упреком Тургеневу.
Герцен в своем отзыве не уличал Тургенева в смещении эпох и неверном
изображении «отцов», но отсутствие четких указаний на первоначальные источники
формирования нигилистических черт в характере Базарова он, подобно Е. Тур, воспринял как один
из существенных недостатков романа. 9 (21) апреля 1862 г. он писал Тургеневу:
«Ты сильно сердился на Базарова — с сердцов карикировал его, заставлял говорить
нелепости — хотел его покончить „свинцом" — покончил тифусом,— а он все-таки
подавил собой и пустейшего человека с душистыми усами, и размазню отца Арк<адия>
и бланманже Аркадия. За Базаровым — мастерски очерченные лица лекаря и его
жены — совершенно живые и живущие не для того, чтоб поддерживать твою полемику,
а потому, что родились. Это люди в самом деле. Мне кажется, что ты, как достолюбез-
ный бретер, остановился на дерзкой, сломанной, желчевой наружности, на плебейско-
мещанском обороте,— и, приняв это за оскорбление, пошел далее. Но где же объяснение,
каким образом сделалась его молодая душа черствой снаружи, угловатой,
раздражительной?.. Что воротило в нем назад всё нежное, экспансивное?.. Не книга же Бюхнера?
Вообще, мне кажется, что ты несправедлив к серьезному, реалистическому,
опытному воззрению и смешиваешь <его?> с каким-то грубым, хвастливым материализмом,
но ведь это — вина не материализма, а тех Неуважай-Корыто, которые его скотски
понимают <...>
Requiem на конце — с дальним апрошем к бессмертию души — хорош, но опасен,
ты эдак не дай стречка в мистицизм.
Вот на первый случай на лету схваченное впечатление. Мне кажется, что великая
сила твоего таланта не в Tendenz-Schrift'ах. Если б, писавши, сверх того, ты забыл
о всех Чернышевских в мире, было бы для Базарова лучше» (Герцен, т. 27, кн. 1,
с. 217).
В письме к Герцену от 16 (28) апреля 1862 г. Тургенев высказал несколько
возражений на его замечания, но от обсуждения вопроса, «каким образом сделалась <...>
молодая душа» Базарова «черствой снаружи, угловатой, раздражительной», уклонился,
обещая продолжить разговор о романе при личной встрече. Следующий отрывок из
письма к Случевскому от 14 (26) апреля 1862 г., направленный против статьи Е. Тур,
показывает в то же время, каким мог быть ответ Тургенева на полемический вопрос
Герцена: «Взять чиновников, генералов, грабителей и т.д. было бы грубо <...> и не-
566
Примечания
верно. Все истинные отрицатели, которых я знал — без исключения (Белинский,
Бакунин, Герцен, Добролюбов, Спешнев и т. д.), происходили от сравнительно добрых
и честных родителей. И в этом заключается великий смысл: это отнимает у деятелей,
у отрицателей всякую тень личного негодования, личной раздражительности. Они идут
по своей дороге потому только, что более чутки к требованиям народной жизни.
Графиня Сальяс неправа, говоря, что лица, подобные Н<иколаю> П<етровичу> и П<ав-
лу> П<етровичу>,— наши деды: Н<иколай> П<етрович> — это я, Огарев и
тысячи других; П<авел> П<етрович> — Столыпин, Есаков, Россет, тоже наши
современники. Они лучшие из дворян — и именно потому и выбраны мною, чтобы
доказать их несостоятельность. Представить с одной стороны взяточников, а с другой —
идеального юношу — эту картинку пускай рисуют другие».
Разъяснения Тургенева выглядели очень внушительно, но в то время они были
известны лишь небольшому кругу лиц. Между тем сам роман не давал четкого ответа на
вопрос о формировании натуры Базарова, в нем даже не было предыстории
«нигилиста», обычной для всех главных героев романов Тургенева. Еще Писарев в своей статье
указывал на эту особенность романа, отмечая, что «у Тургенева мы видим только
результаты, к которым пришел Базаров <...> Психологического анализа, связного
перечня мыслей Базарова мы не находим; мы можем только отгадывать, что он думал
и как формулировал перед самим собою свои убеждения» (Рус Сл, 1862, № 3, отдел
«Русская литература», с. 30). Всё это приводило к тому, что наряду с критикой,
разделявшей убеждение Антоновича о клевете на молодое поколение в «Отцах и детях»
и т. п. (см., например, отклики на роман в журналах «Век», 1862, № 15-16, 22 апреля,
«Искра», 1862, № 15, 27 апреля, 1863, № 11, 24 марта, и в газете «Очерки», 1863,
№ 56-58, 27 февраля — 1 марта), в печати появлялись отзывы на роман, в которых
продолжала звучать нота, заданная в письме Герцена и статье Е. Тур, и
предпринимались попытки раскрыть читателю «биографию» Базарова, формирование его характера.
Так, анонимный автор статьи «Кто лучше?», напечатанной в либеральной газете
«Современное слово», писал: «Мало сказать о ком-нибудь, что он злой и неприятный
человек: нужно, чтобы читатель понимал, откуда взялись эти качества <...>. Тургенев
скрыл от нас тот мучительный процесс, которым Базаров пришел к своей
раздражительности и желчному настроению, те бесчисленные муки и оскорбления, которые
наверно испытал бедный студент медико-хирургической академии, прежде чем закипела
в нем злоба против всего statu quo. Таким образом, у г. Тургенева вышло, что Базаров
зол и груб не оттого, что его сделала таким тяжелая обстановка, но эта злость и
грубость возведены в закон природы для всех людей, разделяющих его образ мыслей. Мы
уж не хотим распространяться о том, что обыкновенно и родители-то у Базаровых
бывают совсем непохожи на тех милых и добрых старичков, которые выведены в
романе...» (Современное слово, 1862, № 14, 16 июня, с. 55).
Отзыв, в известной мере созвучный мнению этой газеты, получили «Отцы и дети»
в статье «Не в бровь, а в глаз», напечатанной в апрельской и майской книжках журнала
«Библиотека для чтения» за 1862 г. Признавая в Базарове типического представителя
«передового умственного движения века», автор статьи писал, что этот герой «задуман
хорошо и прочно с знанием всей его подноготной. Но г. Тургенев не хотел, чтобы из его
романа вышел скучнейший трактат о воспитании <...>. Он хотел остаться верен своей
службе художника и потому опустил все ненужные ему подробности, изучение которых,
однако, составляло для него необходимый подготовительный труд» (Б-ка Чт, 1862,
№ 5, отд. II, с. 149). Переходя затем к анализу «подноготной» Базарова, критик в
числе причин, которые, по его мнению, предопределили «уродливости» характера и
«причуды ума» героя, назвал общественные условия мрачного семилетия, в которых прошли
Примечания
567
его гимназические годы, и бурсацкий быт медико-хирургической академии. Критик
утверждал, что «недостатки и несовершенство людей базаровского типа составляют
с тем вместе и несчастие этих людей», и возражал против предъявляемых Тургеневу
«обвинений в клеветливости на своего героя и во враждебном к нему расположении»
(там же, с. 160, 148).
Обстоятельный разговор о Базарове, обещанный Герцену в цитированном выше
письме Тургенева, по-видимому, состоялся между ними в мае 1862 г., во время
трехдневного пребывания писателя в Лондоне, но не привел к взаимному пониманию. Об
этом свидетельствует статья «Новая фаза русской литературы» (1864), в которой
Герцен развивает свои прежние мысли о романе, но уже с учетом авторских указаний на
принципиальное родство нигилизма Базарова с убеждениями крупнейших деятелей
русского освободительного движения, в частности Белинского. Как видно из статьи, эти
указания не удовлетворили Герцена. Несомненно считаясь с ними, он тем не менее
отказывал тургеневской трактовке нигилизма в подлинной глубине и объективности. Вместе
с тем Герцен отмечал: «И все-таки этот роман Тургенева — единственное
замечательное произведение новой литературной фазы... фазы консервативной» (Герцен, т. 18,
с. 219). Герцен писал о губительном воздействии реакции на литературу и утверждал,
что и Тургенев не избежал этого влияния. В связи с этим Герцен иронически причислял
автора к маститым «литературным камергерам», для которых нестерпимы внешние
формы проявления нигилизма, которым неизвестна подлинная его история. Обращаясь
непосредственно к оценке «Отцов и детей» и позиции Тургенева, Герцен писал:
«Что за задача — раскрывать истину с терпением Агассиса, наблюдающего день
и ночь зародыш черепахи, улавливать связь, существующую между ненавистью сына
к взяточничеству и вынужденным воровством отца, прослеживать, как слезы матери
превращаются в социалистические мечты! Да, подобная задача стоила труда. Но для
этого надо было быть независимым от каких бы то ни было влияний.
Тургенев сделал из своего нигилиста „брюзгу-племянника", наделенного кучей
всевозможных пороков <...>, которые он боится исследовать глубже наружного их
покрова» (там же, с. 218).
Впрочем, в дальнейшем, и в столь же темпераментной форме, Герцен высказывал
суждения о романе более благоприятные для автора. В пору острых разногласий с
«молодой эмиграцией» в Женеве Герцен советовал Огарев)': «...позабудь ты существование
Турген<ева> и отрешись от наших популярничаний,— тогда ты поймешь <...> нагую
верность типа. Базаров нравственно — выше последующих базароидов. Он у Тургенева
храбр, умен, не вор, не доносчик, не вонючий клоп» (Герцен, т. 29, кн. 1, с. 332. Об
отношениях Герцена с «молодой эмиграцией» см.: Герцен, т. 20, кн. 2, с. 789—791).
К «базароидам» Герцен относил и Писарева. Ознакомившись с I частью издания
«Сочинений» Писарева, печатавшихся в то время в Петербурге, Герцен писал Огареву, что
это знакомство доставило ему «перцовое наслаждение». «Он,— писал Герцен, имея
в виду Писарева,— заставил меня иначе взглянуть на роман Турген<ева> и на
Базарова» (Герцен, т. 29, кн. 1, с. 256). В статье «Еще раз Базаров» (1868) Герцен выступил
с критикой первой писаревской статьи об «Отцах и детях», в которой апофеоз Базарова
нередко сопровождался огрубленным истолкованием сущности его «нигилизма». В
последний раз обращаясь к проблеме двух поколений, Герцен подчеркивал победу
художественной правды над тенденциозностью в романе Тургенева. Он писал: «Странные
судьбы отцов и детей\ Что Тургенев вывел Базарова не для того, чтоб погладить по
головке,— это ясно; что он хотел что-то сделать в пользы отцов,— и это ясно. Но
в соприкосновении с такими жалкими и ничтожными отцами, как Кирсановы, крутой
Базаров увлек Тургенева, и, вместо того, чтобы посечь сына, он выпорол отцов» (/ер-
568
Примечания
цен, т. 20, кн. 1, с. 339). В этой же статье Герцен категорически возражал против
односторонней трактовки Писаревым поколений, предшествующих шестидесятникам,
напоминая, что «тип того времени <...> это — декабрист, а не Онегин» (там же, с. 341),
а современные «отцы» не все Кирсановы.
В ряде журналов преобладала точка зрения на роман как на произведение,
разоблачающее в лице Базарова пороки разночинно-демократической идеологии. В статье
«Принципы и ощущения» (Отеч Зап, 1862, № 3) разночинцам-демократам
приписывалась теория ощущений, в основе которой лежат голый эгоизм,
примитивно-беспощадные зоологические инстинкты и побуждения. «Ястреб, волк, тигр, щука проводят
теорию ощущений каждый в своей области, самым последовательным образом,—
отмечалось в статье,— и они лучшие адепты школы. Ястреб никогда не вступится за голубя,
и Базаров совершенно логически похвалил муравья, который тащил муху <...>. Наше
общество отвергает эту философию. Каким образом? — спросите вы. Прочтите
роман г. Тургенева...» (с. 109). Намеренно игнорируя сложное отношение автора к
своим героям, критик «Отечественных записок» приветствовал в Тургеневе защитника
незыблемых основ «жизни», против которых бессильно отрицание Базаровых. «Герой
г. Тургенева умирает совершенно естественно,— говорится в статье,— это не
случайность, это результат тех убеждений, которыми жил Базаров. Что-нибудь одно: или
признай какие-нибудь принципы для жизни и живи с людьми, или живи своими одинокими
ощущениями, и когда они опротивят — умри» (там же, с. 119). Симпатии критика были
всецело на стороне «отцов». «Лучшие лица в художественном отношении,— писал
он,— не Базаров, не Одинцова, а братья Кирсановы и старики Базаровы» (там же,
с. 117).
Идея о торжестве «жизни» над нигилизмом наиболее полное развитие получила
в статье Н. Страхова «„Отцы и дети" И. Тургенева», напечатанной в журнале
«Время», но едва ли вполне отражавшей позицию его редактора Достоевского. Страхов
заявлял о своем сочувствии личности Базарова и не отрицал сочувствия автора герою
романа, что не мешало ему квалифицировать нигилизм как течение общественной мысли,
бесплодное в настоящем и лишенное перспективы в будущем.
«Таинственное нравоучение», заложенное в романе Тургенева, Страхов определял
следующим образом: «Базаров отворачивается от природы; не корит его за это
Тургенев, а только рисует природу во всей красоте. Базаров не дорожит дружбою и
отрекается от романтической любви; не порочит его за это автор, а только изображает дружбу
Аркадия к самому Базарову и его счастливую любовь к Кате. Базаров отрицает тесные
связи между родителями и детьми; не упрекает его за это автор, а только развертывает
перед нами картину родительской любви. Базаров чуждается жизни; не выставляет его
автор за это злодеем, а только показывает нам жизнь во всей ее красоте. Базаров
отвергает поэзию; Тургенев не делает его за это дураком, а только изображает его самого
со всею роскошью и проницательностью поэзии <... > Тургенев стоит за вечные начала
человеческой жизни, за те основные элементы, которые могут бесконечно изменять свои
формы, но в сущности всегда остаются неизменными <...> Общие силы жизни — вот
на что устремлено все его внимание <...> Базаров — это титан, восставший против
своей матери земли; как ни велика его сила, она только свидетельствует о величии силы,
его породившей <...> Базаров <...> побежден не лицами и не случайностями жизни,
но самою идеею этой жизни» (Время, 1862, № 4, отд. II, с. 81).
Скептическое отношение Страхова к Базарову и демократии, облеченное в
цитированной статье в обманчивые формы показной благожелательности и сочувственного
понимания, с полной ясностью определилось позднее. Страхов был крайне раздражен
появлением в печати в 1869 г. мемуарного очерка Тургенева «По поводу „Отцов и детей"»,
Примечания
569
в котором писатель открыто заявил о своем сочувствии базаровскому типу и принял
«часть» упреков, предъявленных ему демократическим лагерем. «Выпущенным мною
словом „нигилист",— писал Тургенев,— воспользовались тогда многие, которые ждали
только случая, предлога, чтобы остановить движение, овладевшее русским обществом».
В связи с этим выступлением Страхов направил в редакцию журнала «Заря» письмо
(«Еще за Тургенева»), в котором заявлял: «Поэтам не всегда следует верить, когда они
принимаются сами истолковывать свои творения», и отказывал Тургеневу «в его
притязаниях» «выставить себя нигилистом и записаться в последователи лица, созданного им
самим» (Заря, 1869, № 12, с. 122, 124). В предисловии ко второму изданию своих
«Критических статей об И. С. Тургеневе и Л. Н. Толстом» (СПб., 1887) Страхов
писал о том, что «нигилизм ничего не произвел и не мог произвести; он оказался простым
подражанием, и только повторил давнишние ходы мысли, приводящие ко всякому злу,
но ничего не созидающие»; что он был «запоздалою реакциею против николаевского
царствования, и никаких семян мысли в нем не было <...> Пусть же читатели мне
простят, что я когда-то не хотел поверить такому печальному взгляду на наше
литературное движение, а также, что приписал сперва Тургеневу силу, которой у него не
было» (цит. изд., с. VIII—IX).
В реакционных изданиях, откликнувшихся на роман, враждебное отношение к
«нигилизму» высказывалось без всяких оговорок и прикрас. Так, например, Аскоченский,
имея в виду базаровско-писаревский атеизм, патетически восклицал: «Люди, люди! Чем
вы играете и что бросаете на необъятную ставку вечности!.. Мысль цепенеет от ужаса»
(Домашняя беседа, 1862, вып. 19, 12 мая, отдел «Блестки и изгарь», с. 449).
В анонимной заметке «Русского вестника» «Диковинки русской журналистики»,
посвященной в основном сопоставлению и тенденциозному истолкованию наиболее
слабых мест из статей Антоновича и Писарева, утверждалось: «Для всех
непредубежденных глаз Базаров — неприятная личность, чтобы не сказать более» (Рус Вестн, 1862,
«Современная летопись», № 18, с. 17). M. Н. Катков выступил в своем журнале с
двумя статьями о романе. В первой из них, «Роман Тургенева и его критики», подверглись
очень злому и пристрастному разбору отзывы о романе, написанные Антоновичем,
Писаревым и Страховым (последнего Катков упрекал в положительной трактовке
«умственного аскетизма» Базарова — см.: Рус Вестн, 1862, № 5, с. 416—417). В статье
«О нашем нигилизме. По поводу романа Тургенева» Катков писал о
разночинно-демократической идеологии: «Отрицание для отрицания, вот вся ее тайна; ничего в начале
и ничего в конце; вот вся ее сила» (Рус Вестн, 1862, № 7, с. 421). Такой же
враждебностью и вместе с тем принципиальным нежеланием вникнуть в анализ сложного
вопроса примечательны в статье Каткова многочисленные характеристики Базарова,
например, следующая: «Его научные исследования — фраза; его заботы об общественных
язвах — фраза; его общие воззрения, его толки об искусстве, о знании, о людях, об
общественных учреждениях, о всеобщей несостоятельности, о необходимости повальной
ломки, о непризнавании авторитетов, об отрицании всех начал жизни и мысли,— всё
это совершеннейшие праздномыслие и пустословие» (там же, с. 422).
Обсуждение романа Тургенева в 1863—1865 гг. происходило в иной исторической
и литературной обстановке, чем в 1862 г. Это было время краха революционной
ситуации и натиска реакции, особенно усилившейся после подавления польского восстания,—
время глубокого кризиса в рядах революционной демократии, нашедшего, в частности,
выражение в полемике «Современника» с «Русским словом». Одной из причин этой
полемики был различный подход к роману «Отцы и дети».
В статьях «Нерешенный вопрос» (Рус Сл, 1864, № 9—11), «Цветы невинного
юмора» (Рус Сл, 1864, № 2), «Посмотрим!» (Рус Сл, 1865, № 9), «Новый тип»
570
Примечания
(«Мыслящий пролетариат») (Рус Сл, 1865, № 10) Писарев продолжал развивать свои
прежние взгляды на роман Тургенева, с той, однако, разницей, что теперь его упор на
базаровскую формулу: «Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник» —
стал более очевидным. Такой крен в оценке «Отцов и детей» вел к обеднению образа
Базарова, к затушевыванию в нем черт разрушителя социально-политических основ, но
он был логичен для Писарева и его единомышленников из «Русского слова», занятых
в этот период, под влиянием спада революционных настроений в обществе, усиленной
пропагандой естественных наук. Писарев и его группа не отказывались от поддержки
революции в том случае, если она все-таки произойдет, но считали необходимыми
поиски других путей борьбы за общественное переустройство. В связи с этим Писарев писал
в статье «Цветы невинного юмора»: «Народное чувство, народный энтузиазм остаются
при всех своих правах <...> Но <...> если даже чувство и энтузиазм приведут к
какому-нибудь результату, то упрочить этот результат могут только люди, умеющие
мыслить. Стало быть, размножать мыслящих людей — вот альфа и омега всякого
разумного общественного развития. Стало быть, естествознание составляет в настоящее время
самую животрепещущую потребность нашего общества» (Рус Сл, 1864, № 2,
«Литературное обозрение», с. 42). Отношение к роману Тургенева в журнале «Русское
слово» предопределялось этим общественно-политическим кредо.
Апофеоз Базарова-естественника в статьях Писарева сопровождался отрицанием
искусства и нормативной эстетики, известным пересмотром литературно-критических
принципов Добролюбова и проповедью вульгарного материализма. Главным
противником Писарева в этой полемике был Антонович, в ряде статей подтверждавший свое
прежнее отрицательное отношение к роману «Отцы и дети» (см.: «Современные
романы» — Совр, 1864, № 4; «Промахи» — Coepf 1865, № 2, 4; «Современная
эстетическая теория» — Совр, 1865, № 3; «Лжереалисты» — Совр, 1865, № 7 и др.)»
Свое отношение к роману высказали и славянофилы. В газете «День» было
напечатано обозрение H. М. Павлова «Текучая беллетристика», в котором роман «Отцы
и дети» был назван публицистическим и на этом основании поставлен в один ряд с
романами: «Марево» Клюшникова, «Взбаламученное море» Писемского, «Что делать?»
Чернышевского. Славянофильский подход к теме выразился, однако, не в самой статье,
а в сопровождавшем ее редакционном резюме, принадлежащем, по-видимому,
редактору «Дня» И. С. Аксакову. «Нигилизм,— писал он,— есть естественный, исторический
плод того отрицательного отношения к жизни, в которое стала русская мысль и
русское искусство с первого шага своей деятельности после Петра. Вспомним, что история
нашей литературы <...> начинается сатирой\ Это отрицание должно дойти наконец до
отрицания самого себя. Таков процесс нашего общественного сознания и таков
исторический смысл нигилизма. В частности же он имеет значение протеста, не всегда
справедливого, но, с одной стороны, воздерживает от примирения с многою ложью и пошлостью,
а с другой — нападениями на истину — вызывает ее приверженцев на более разумную,
строгую, критическую ее поверку и защиту» (День, 1864, № 31, 1 августа.
Критический отдел, с. 18).
Первые относительно спокойные оценки «Отцов и детей» относятся к самому концу
шестидесятых годов. Так, в статье Н. В. Шелгунова «Люди сороковых и шестидесятых
годов» говорилось о том, что «правда, намеченная в Базарове, жива и не умрет. Эта
правда заключается в сущности тех новых исторических требований, которые создались
освобождением крестьян, в том реализме, без которого немыслим
социально-экономический прогресс в России <...> В лице Базарова г. Тургенев заставляет новое
поколение выразить свой протест против всякого крепостничества, в какой бы форме, в какой
бы сфере, в каком бы притязании оно ни выражалось» (Дело, 1869, № 12, с. 31, 44).
Примечания
571
Революционно-демократическое начало в идейно-психологическом облике
тургеневского героя было отмечено также в книге писателя М. В. Авдеева. «Базаров,—
указывал он,— умер вследствие случайности <...> Эта случайность могла быть
преднамеренно придумана правдивым автором, который сознавал невозможность описывать
мощного общественного деятеля в то время <...> Это та естественная случайность,
вследствие которой умерло у нас столько молодых и замечательных людей <...> Не
будь этой случайности — эти люди всё равно умерли бы рано, не довершив дела,
умерли бы печально и трагически. Передовые бойцы, бросающиеся на твердыню, почти
всегда гибнут: она сдается только упорным последователям» (А в д е е в М. В. Наше
общество в героях и героинях литературы. СПб., 1874, с. 116—117).
Свое отношение к роману Тургенева высказали — главным образом в частной
переписке и мемуарах — крупнейшие русские писатели, ученые, революционные и
общественные деятели. Сопоставление этих отзывов лишний раз свидетельствует о
противоречивом восприятии «Отцов и детей» современниками Тургенева.
Известный анархист П. А. Кропоткин писал брату 18 февраля ст. ст. 1862 г.:
«Я жду с нетерпением нового романа Тургенева „Отцы и дети". Ведь Рудин, Лаврец-
кий, эти типы Тургенева уже отживают свой век, их оттеснило новое поколение. Каким-
то он его представит?» (Кропоткины Петр и Ал-др. Переписка. 1857—1862.
М.; Л.: Academia, 1932, т. 1, с. 256). Впоследствии, сравнивая Базарова с нигилистом
Марком Волоховым из романа Гончарова «Обрыв», он же писал: «Тургенев был
слишком тонкий художник и слишком уважал новый тип, чтобы быть способным на
карикатуру; но и его Базаров не удовлетворял нас. Мы в то время нашли его слишком
грубым,— например, в отношениях к старикам родителям, а в особенности, мы думали, что
он слишком пренебрегал своими обязанностями как гражданин. Молодежь не могла
быть удовлетворена исключительно отрицательным ко всему отношением тургеневского
героя. Нигилизм, с его декларацией прав личности и отрицанием лицемерия, был только
переходным моментом к появлению „новых людей" <...> В нигилистах
Чернышевского, выведенных в несравненно менее художественном романе „Что делать?", мы видели
лучшие портреты самих себя» (Кропоткин П. Записки революционера. СПб.,
1906, т. 1, с. 271).
Поэт А. Н. Майков писал Тургеневу 10 (22) марта 1862 г.: «„Отцы и дети" ваши
точно первый ясный весенний день после сумрачного холодного марта! Свежо, душа
отдыхает, поэзией упивается грудь! Много надо иметь сердца, чтобы создать Базарова и
притом так художественно изобразить вырабатывающийся в жизни нашей тип, в
сущности прекрасный, но головной еще, отрицающий — по теории, сам себя не сознающий,
по теории той же себя уродующий, как изуродовано всё, что его окружает и что он
отрицает всею силою желчного негодования! Вы не учите — вот чего я боялся, чего
боялись все друзья ваши,— вы рисуете, но рисуете последний распустившийся цветок
нашей жизни, цветок со своим особенным запахом, не дворянским...» (Т сб> вып. 1,
с. 256. Публикация Е. И. Кийко).
20 марта ст. ст. 1862 г. П. А. Плетнев писал из Петербурга Л. Н. Толстому: «Нам
очень хотелось бы знать, читали ли Вы новую повесть И. С. Тургенева: „Отцы и
дети" — и как Вы нашли ее сравнительно с прежними его повестями. Здесь все, особенно
Ф. И. Тютчев, в восхищении от этой изумительной художественности автора, Талант
его, так сказать, отстоялся. Нет ничего ни преувеличенного, ни изысканного. Жизнь
взята во всей ее истине. А между тем сколько трогательного и назидательного» *. Тол-
* Толстой. 1850—1860. Материалы, статьи / Под ред. В. И. Срезневского. Труды
Толстовского музея Академии наук СССР. Л., 1927, с. 25—26.
572
Примечания
стой отвечал 1 (13) мая 1862 г.: «Тургеневский роман меня очень занимал и понравился
мне гораздо меньше, чем я ожидал. Главный упрек, который я ему делаю — он холоден,
что не годится для тургеневского дарованья. Всё умно, всё тонко, всё художественно,
я соглашусь с Вами; многое назидательно и справедливо, но нет ни одной страницы,
которая бы была написана одним почерком с замираньем сердца, и потому нет ни
одной страницы, которая бы брала за душу. Я очень жалею, что не согласен с Вами
и Ф. И. Тютчевым — но не согласен. Между прочим, во избежание недоразумений
считаю нужным Вам сообщить, что между мной и г-ном Тургеневым прерваны всякие
личные сношения» (там же, с. 27),
И. С. Аксаков, в письме к Н. С. Соханской от 6 (18) мая 1862 г., подчеркивал
колебания в отношении Тургенева к двум поколениям. «Роман замечательный по своей
социальной задаче,— отмечал И. С. Аксаков,— но художник n'est pas à la portée du sujet
<не на уровне сюжета. — Ред.>,— и вышло довольно уродливое произведение.
Тургенев очень умный, очень добродушный человек, но — вот что замечательно умно и
верно сказала о нем дочь известного поэта Тютчева <...>: „il lui manque l'épine dorsale
morale* <он морально бесхребетен.— Ред.>. Действительно — в нем костей совсем
нет, а всё хрящ» (Рус Обозр, 1897, № 5, с. 95).
В 1863 г., в «Зимних заметках о летних впечатлениях» (печатались в февральской
и мартовской книжках журнала «Время»), появился отзыв Ф. М. Достоевского,
полемически противопоставленный отрицательным суждениям о романе в демократической
печати. О первоначальном — не сохранившемся — отзыве Достоевского, а также о не-
сохранившемся отрицательном отзыве на роман Фета см. в письмах Тургенева к
Достоевскому от 18 (30) марта и к Фету от 6 (18) апреля 1862 г. В «Зимних заметках
о летних впечатлениях» Достоевский писал о некоторых деятелях «Современника»,
отнесшихся отрицательно к герою тургеневского романа: «Зато как мы спокойны,
величаво спокойны теперь, потому что ни в чем не сомневаемся и всё разрешили и подписали.
С каким спокойным самодовольствием мы отхлестали, например, Тургенева за то, что
он осмелился не успокоиться с нами и не удовлетвориться нашими величавыми
личностями и отказался принять их за свой идеал, а искал чего-то получше, чем мы. Лучше,
чем мы, господи помилуй! Да что же нас краше и безошибочнее в подсолнечной? Ну,
и досталось же ему за Базарова, беспокойного и тоскующего Базарова (признак
великого сердца), несмотря на весь его нигилизм. Даже отхлестали мы его и за Кукшину, за
эту прогрессивную вошь, которую вычесал Тургенев из русской действительности нам
напоказ, да еще прибавили, что он идет против эмансипации женщины» (Достоевский,
т. 5, С.59—60). В этом отзыве Достоевского заслуживает особого внимания указание
на признаки «великого сердца» Базарова, тоску и беспокойство — следствие глубокой
неудовлетворенности окружающей действительностью, следствие разлада с нею. Не
исключено, что в Базарове Достоевский увидел тип потенциального почвенника *.
Писемский писал Тургеневу 8 (20) марта 1862 г.: «Что такое Базаров — немножко
мужиковатый, но в то же время скромный, сдержанный честолюбец, говорящий редко,
но метко, а главное человек темперамента — вот ведь вы что хотели вывести, а у вас
во всей первой половине повести вышел фразер <...> сократите его в первой половине
* Подробнее об этом см. в статье: Батюто А. И. Признаки великого сердца
(к истории восприятия Достоевским романа Тургенева «Отцы и дети») // Русская
литература, 1977, № 2, с. 22—37. Там же (см. с. 33—34, 35) обращается внимание на
пародийное сближение Достоевским, в статье «Щекотливый вопрос» (1862), англомана
M. Н. Каткова с тургеневским англоманом Павлом Петровичем Кирсановым.
Примечания
573
повести, стушуйте до полусвета — и вышло бы прелесть!!!» Вместе с тем Писемский
признавался, что Базаров ему все-таки «дорог» (Лит Наел, т. 73, кн. 2, с. 174).
Сложным было отношение Салтыкова-Щедрина к «Отцам и детям». В 1863
и 1864 гг. оно в значительной степени определялось условиями полемики
«Современника» с «Русским словом». В январском обозрении «Современника» за 1864 г. «Наша
общественная жизнь» Щедрин изобразил несколько своих «разговоров» с «кающимися
нигилистами». Последние не были поименованы, а предмет «разговора» с ними, в видах
цензуры, изложен Эзоповым языком. Однако при этом ясно было, что Щедрин в своих
«разговорах» намекал на различное решение «нигилистами» из «Русского слова» и
«Современником» вопроса о дальнейших путях развития России. «Некоторые из них,—
многозначительно писал Щедрин, имея в виду публицистов „Русского слова",— уже
начинают исподволь поговаривать о „скромном служении науке", а к „жизненным
трепетаниям" относятся уже с некоторою игривостью, как к чему-то, не имеющему никакой
солидности и приличному только мальчишескому возрасту» (Совр, 1864, № 1, с. 27).
Под «жизненными трепетаниями» сатирик подразумевал революцию, идейную
подготовку которой «нигилисты» из «Русского слова» стремились подменить «служением
науке». В связи с этим Щедрин едко констатировал «понижение тона» у «нигилистов»,
саркастически определяя «всю суть человеческой мудрости», исповедуемой в «Русском
слове», двумя словами: «со временем».
Резкая оценка общественно-политической ориентации «Русского слова»
неоднократно подкреплялась ссылками Щедрина на истолкование романа Тургенева в этом
журнале. С другой стороны, резкий тон Щедрина как по адресу «Русского слова», так
и по адресу Тургенева, объяснялся в это время началом «расцвета» эпигонской
антидемократической беллетристики, в которой тургеневские идеи о нигилизме получали
намеренно уродливую, реакционную окраску. Щедрин защищал демократические идеи
«Современника» в борьбе с литературной реакцией, которая рассматривала свои нападки на
революционно-демократическую молодежь как продолжение дела, якобы начатого
Тургеневым в романе «Отцы и дети», и тем самым дезориентировала читателя.
В мартовской книжке «Современника» за 1864 г. Щедрин продолжил полемику
с журналом «Русское слово», который своей нигилистической фразеологией невольно
помогал сгущению «тумана», создаваемого охранителями вокруг идей молодого
поколения. Туман этот, отмечал Щедрин, «еще более способствует размножению тех темных
личностей, которые упомянуты мной <...> под именем юродствующих и вислоухих
и которые сами совершенно серьезно готовы признать воришку Басардина* за тип
современного прогрессиста, как признали таковым, в недавнее время, болтуна Базарова»
(Совр, 1864, № 3, с. 56—57). Далее Щедрин продолжал: «В позапрошлом году пущено
было в ход слово „нигилизм", слово, не имеющее смысла и всего менее
характеризующее стремления молодого поколения <...> Между тем слово пошло в ход и получило
право гражданственности <...> именно благодаря тем вислоухим, которые ухватились
за него, словно утопающие за соломинку, стали драпироваться в него, как в некую
златотканую мантию, и из бессмыслицы сделали себе знамя» (там же, с. 58).
Определение «болтун», которое распространялось, разумеется, и на Писарева, было
вызвано резко-критическим отношением Щедрина к общественно-политической
позиции журнала «Русское слово», не соответствовавшей революционному демократизму
в духе Чернышевского и его последователей. Отсюда — суровое отношение в этот
период к роману «Отцы и дети» и его автору, который, по мнению Щедрина, «нечаянно»
(см.: Салтыков-Щедрин, т. 5, с. 169) нанес вред демократическому движению, так
* Герой антинигилистического романа Писемского «Взбаламученное море».
574
Примечания
как дал реакции повод воспользоваться негативным определением «нигилист» для
опорочивания всех оппозиционных сил*. Щедрин и впоследствии не прощал Тургеневу
этой его невольной вины. Вместе с тем в дальнейшем, когда изменилась историческая
обстановка, Щедрин подчеркивал большое положительное значение романа Тургенева**.
В конце 1875 или в начале 1876 г. Тургенев получил от сатирика письмо,
посвященное его роману. Это письмо не сохранилось, но ответ на него Тургенева свидетельствует
о том, что общая оценка романа Салтыковым-Щедриным, несмотря на веские
критические замечания и упреки, была высокой. В связи с этим 3 (15) января 1876 г.
Тургенев писал Щедрину: «Ну а теперь скажу два слова и об „Отцах и детях", так как Вы
об них говорили. Неужели Вы полагаете, что всё, в чем Вы меня упрекаете, не
приходило мне в голову? Оттого мне и не хотелось бы исчезнуть с лица земли, не кончив моего
большого романа <...>*** Не удивляюсь, впрочем, что Базаров остался для многих
загадкой; я сам не могу хорошенько себе представить, как я его написал. Тут был — не
смейтесь, пожалуйста,— какой-то фатум, что-то сильнее самого автора, что-то
независимое от него. Знаю одно: никакой предвзятой мысли, никакой тенденции во мне тогда
не было <...>. Скажите по совести, разве кому-нибудь может быть обидно сравнение
его с Базаровым? Не сами ли Вы замечаете, что эта самая симпатичная из всех моих
фигур?.. „Тонкий некий запах" присочинен читателями; но я готов сознаться (и уже пе-
чатно сознался в своих „Воспоминаниях"), что я не имел права давать нашей
реакционной сволочи возможность ухватиться за кличку, за имя; писатель во мне должен был
принести эту жертву гражданину — и потому я признаю справедливыми и отчуждение
от меня молодежи и всяческие нарекания <...> Возникший вопрос был поважнее
художественной правды — и я должен был это знать наперед».
Несколько позднее Щедрин также высоко оценивал роман Тургенева, усматривая
в нем — в богатстве его социального содержания — влияние традиций
«Современника». 15 (27) февраля <1876 г.>, в ожидании выхода в свет тургеневской «Нови», он
писал П. В. Анненкову: «Тургенев — писатель субъективный, и то, что не выливается
прямо, выходит у него плохо <...> Нет никого, кто бы вызывал его на споры и будил
его мысль. В этом отношении разрыв с „Современником" и убил его. Последнее, что он
написал, „Отцы и дети", было плодом общения с „Современником". Там были
озорники неприятные, но которые заставляли мыслить, негодовать, возвращаться и
перерабатывать себя самого» {Салтыков-Щедрин, т. 18, кн. II, с. 262). В некрологе Тургенева
* О том, что невольная роль Тургенева и его романа была именно такова,
свидетельствует следующая выдержка из «Отчета о действиях III отделения е. и. в.
канцелярии и корпуса жандармов» за 1862 г.: «Справедливость требует сказать, что
благотворное влияние на умы имело сочинение известного писателя Ивана Тургенева „Отцы
и дети". Находясь во главе современных русских талантов и пользуясь симпатиею
образованного общества, Тургенев этим сочинением, неожиданно для молодого поколения,
недавно ему рукоплескавшего, заклеймил наших недорослей-революционеров едким
именем „нигилистов" и поколебал учение материализма и его представителей» (Центр -
архив, Документы, с. 165).
** О других, завуалированных, отзывах Щедрина о романе Тургенева см. в статье:
Никитина Н.С. Из полемики Салтыкова-Щедрина с автором «Отцов и детей»
и его критиками // Тургенев и его современники. Л.: Наука, 1977, с. 72—77.
*** Речь идет о романе «Новь», который, по мысли Тургенева, должен был ему
вернуть былые симпатии демократической молодежи, осуждавшей его за романы «Отцы и
дети» и «Дым».
Примечания
575
Салтыков-Щедрин указывал, что Тургенев вслед за Пушкиным умел пробуждать «те
простые, всем доступные общечеловеческие „добрые чувства", в основе которых лежит
глубокая вера в торжество света, добра и нравственной красоты»; что все его сочинения
«проникнуты тою страстною жаждой добра и света, неудовлетворение которой
составляет самое жгучее больное место современного существования. Базаровы, Рудины,
Инсаровы — всё это действительные носители „добрых чувств", всё это подлинные
мученики той темной свиты призраков, которые противопоставляют добрым стремлениям
свое бесконтрольное и угрюмое non possumus» (там же, т. 9, с. 458).
Из писательских суждений о романе особого упоминания заслуживает отзыв
В. Ф. Одоевского, относящийся, по всей вероятности, к 1867 г. В характере и
поведении Базарова Одоевский усмотрел отсутствие цельности, логически и психологически
недостаточно оправданное (а потому и едва ли извинительное) противоречивое
соединение разнородных черт и элементов. Формулируя в связи с этим свои претензии
Тургеневу, Одоевский отмечал: «Для сопряжения разнородных элементов часто необходим
посредствующий элемент; так, нужна известная степень жара для соединения серы
и ртути, т. е. для образования киновари. То же и в мире искусства, могут быть
соединены весьма разные черты в одном и том же лице и образовать цельный характер;
напротив, в другом случае эти черты составляют агломерат, хотя и могущий образоваться
в цельный организм — но лишь хитростию искусства. Все характеры, даже
второстепенные, в „Отцах и детях" представляют нам эту органическую цельность — дело
высокого таланта. Отца и дядю, мать <...> Ситникова и даже Феничку <...> видим
перед собою живьем; нельзя того же сказать о Базарове». (Подробный анализ отношения
Одоевского к роману «Отцы и дети» и его главному герою см. в статье: Турьян М. А.
В. Ф. Одоевский в полемике с И. С. Тургеневым // Русская литература, 1972, № 1,
с. 98—101.) Замечание Одоевского о том, что Базаров лицо недостаточно живое по
сравнению с другими лицами романа, а главное — лицо, поведение которого, в иных
случаях, осталось без должного авторского «объяснения», перекликалось с некоторыми
замечаниями Герцена (см. выше, с. 565).
Незадолго до кончины писателя с ним встретился К. А. Тимирязев. Тургенев был
растроган восторженным отношением молодого Тимирязева к Базарову и подарил ему
экземпляр «Отцов и детей» со своим автографом. Впоследствии, в работе «Развитие
естествознания в России в эпоху 60-х годов», Тимирязев отмечал, что «в неизвестном
провинциальном докторе» Тургенев «угадал будущих Боткина, Сеченова и вообще всё
могучее движение русской науки» (Ти мирязев К. А. Соч. М., 1939, т. 8, с. 173).
Сравнивая далее тургеневского Базарова с Петром I, К. А. Тимирязев писал по этому
поводу: «Тот и другой были прежде всего воплощением „вечного работника" всё равно
„на троне" или в мастерской науки. Оба властной рукой „втолкнули" русского человека
в круговорот — один современной ему общеевропейской жизни, другой в еще труднее
доступную область общечеловеческой научной мысли. Оба, убежденные реалисты,
ставили выше всего знание, науку и с каким-то умственным аскетизмом отталкивали от себя
всё смягчающее, скрашивающее жизнь, во имя служения тому, что представлялось им
настоятельной потребностью минуты. Оба с безжалостною грубостью и нетерпимостью
шли напролом. Оба созидали — разрушая» (там же, с. 174).
Роман Тургенева получил высокую оценку в марксистской критике, стремившейся
к историческому осмыслению типа Базарова. «Пусть Тургенев,— писал В. В.
Боровский,— неверно изобразил Базарова в тех или других деталях, пусть он — в силу
психической чуждости этому типу — утрировал в нем как раз отрицательные черты,—
одно несомненно: в основу характеристики нигилиста он положил действительные черты
реального общественного типа, развернувшегося вскоре пышным цветом и заполнив-
576
Примечания
шего своей проповедью рационализма и индивидуализма целое десятилетие»
(Боровский В. В. Соч. А, 1931, т. 2, с. 74).
Рассматривая Базарова как типичного представителя передовой разночинно-демо-
кратической интеллигенции писаревской ориентации, Боровский отмечал, что его
индивидуализм «был пропитан общественными интересами», что соображение «общей
пользы» «играло решающую роль в утилитарной морали Базарова» (там же, с. 85, 98).
А. В. Луначарский называл Тургенева писателем, который своими романами
возвестил о «ликвидации идейной гегемонии дворянства» (Луначарский А. В. Русская
литература. М., 1947, с. 83). «По тому, как крепко Базаров стоит на двух своих
ногах,— отмечал А. В. Луначарский,— по всему презрению, которое он чувствует к
пустой болтовне и лишним людям, вы чувствуете, что это — не лишний человек, что
это — очень нужный человек в России, что за какую бы задачу он ни взялся, он
разрешит ее практично своими крепкими умелыми руками» (там же, с. 86—87). Вместе
с тем Луначарский, подобно революционным демократам-шестидесятникам, критиковал
Тургенева за то, что он изобразил своего героя «упершимся в стену, не видящим в
жизни никакого смысла» (там же, с. 85).
Роман Тургенева, замысел которого теснейшим образом связан с действительностью
шестидесятых годов XIX в., остается живым и в известном смысле по-прежнему
злободневным явлением в русской литературе. В связи с этим особенно примечательны
горячие споры о его значении и идейном содержании, порождаемые подчас крайне
односторонним подходом к некоторым вопросам его творческой истории *.
V
В 1863 г. вышел в свет французский перевод «Отцов и детей» (Pères et Enfants par
Ivan Tourguénef. Paris, 1863), который Тургенев впоследствии, в письме к Л. Пичу от
3 (15) января 1869 г. назвал «превосходным». В предисловии к этому переводу П. Ме-
риме писал: «В этом небольшом произведении г. Тургенев показал себя, по
обыкновению, проницательным и тонким наблюдателем; однако, избрав предметом изучения два
поколения своих соотечественников, он совершил ошибку, не польстив ни одному из
них. Каждое из поколений находит портрет другого очень схожим, но кричит, что его
собственный портрет является карикатурой <...> Отцы протестовали, а дети, еще
более обидчивые, громко возопили, увидя свое воплощение в положительном Базарове»
(Лит Наел, т. 31—32, с. 720—721).
* Статья В. Архипова «К творческой истории романа И. С. Тургенева „Отцы и
дети"» (Русская литература, 1958, № 1) вызвала ряд полемических откликов, в которых
проблемы творчества Тургенева рассматриваются как близкие нам, нашей
современности. Вот перечень этих выступлений по поводу романа Тургенева: Осетров Е. Новые
вариации на старую тему//Литература и жизнь, 1958, №33, 22 июня;
Стариков Д. Актуальность и академизм // Литературная газета, 1958, № 78, 1 июля;
Вялый Г. В.Архипов против И. Тургенева // Новый мир, 1958, №8, с. 255—259;
Крутикова Л. Новый журнал//Нева, 1958, №9, с. 241—242; Куницын Г.
Научная статья... или пасквиль // Подъем, 1958, № 4, с. 189—195; Пустовойт П.
В погоне за сенсацией // Вопросы литературы, 1958, № 9, с. 79—88; Петров С.
О некоторых вопросах изучения творчества И.С.Тургенева в школе//Литература
в школе, 1958, № 5, с. 11—15; Дементьев А. Критические заметки // Новый мир,
1958, № 11, с. 233.
Примечания
577
Назвав перевод романа на французский язык «очень точным», П. Мериме отмечал,
что «переводить с русского на французский не так легко. Русский язык создан для
поэзии, он необычайно богат и, в особенности, замечателен по тонкости выражаемых им
оттенков. Вы представляете себе, что может извлечь из подобного языка искусный
писатель, отдающийся наблюдению и анализу, и какие непреодолимые трудности готовит
он для переводчика. В конце концов, если портреты г. Тургенева теряют для нас кое-что
в блестящем колорите, всегда сохранятся их правдивость и непосредственная прелесть,
характеризующие все добросовестно с натуры написанные произведения» (там же,
с. 722).
На немецком языке «Отцы и дети» впервые появились в штутгартской газете «Der
Beobachter», 1865, № 228—303, 30 September — 31 Dezember. В основу этого
перевода, «весьма неудовлетворительного», по отзыву Тургенева в письме к Людвигу Пичу
от 3 (15) января 1869 г., лег не русский оригинал, а французский текст с предисловием
Мериме, о котором говорилось выше. В дальнейшем перевод романа в штутгартской
газете был, по просьбе Тургенева, отредактирован Л. Пичем и в 1869 г. включен в
первый том избранных сочинений Тургенева на немецком языке, изданных Е. Бере (см.:
Turgenjew LS. Väter und Söhne. Autorisirte Ausgabe mit einem Vorwort des
Verfassers. Mitau, 1869). Тургенев написал следующее предисловие к этому переводу:
«Вместо предисловия я позволю себе довести до сведения благосклонного читателя, что
я гарантирую самым настойчивым образом полную точность данного перевода. Это —
удовлетворение, редко или даже никогда не выпадавшее мне на долю. Тут по крайней
мере судят о тебе, хвалят или бранят тебя, по тому, что ты действительно сделал, по
твоим, а не по чужим словам» *.
Первый перевод «Отцов и детей» на английский язык был сделан в 1867 г. Е. Скай-
лером (см.: Стасюлсвич, т. 3, с. 1—2).
С. 8. ...вышел из университета кандидатом... —Степень кандидата,
введенная в 1804 г., давалась лицам, окончившим с отличием курс университета, лицея или
академии и представившим письменную работу на избранную ими тему. Эта степень
употреблялась в сочетании с названием учебного заведения или отрасли знаний (кандидат
Петербургского университета, кандидат словесности), При поступлении на
государственную службу она давала право на чин 10-го класса (коллежский секретарь).
...английский клуб... — Первый в России клуб, учрежденный по английскому
образцу. Открыт в Петербурге в 1770 г. Был популярен в высших слоях общества и в
литературных кругах. Членами английского клуба были H. М. Карамзин, А. С. Пушкин,
В. А. Жуковский, И. А. Крылов. Позднее английский клуб открылся также в Москве.
...министерство уделов — министерство, ведавшее управлением имений,
принадлежавших царской семье.
С. 17. Как грустно мне твое явленье... — Цитата из «Евгения Онегина»
Пушкина (гл. VII, строфа II).
С. 19. ...толковал о предстоящих правительственных мерах, о комитетах,
о депутатах... — 3 января 1857 г. под председательством Александра II был создан
Секретный комитет по крестьянскому делу, через год (8 января 1858 г.)
преобразованный в Главный комитет. В 1858 г. по царским рескриптам на всей территории России
* Ковалевская Е. Заметки о переводах романа И. С. Тургенева «Отцы и
дети» на немецкий язык // Изв. Крымск. пед. ин-та им. М. В. Фрунзе. Симферополь,
1957, с. 469—470. Там же, с. 468—486, см. характеристику последующих переводов
«Отцов и детей» на немецкий язык.
578
Примечания
создавались губернские комитеты — выборные дворянско-помещичьи органы, в задачу
которых входила предварительная подготовка проектов освобождения крестьян.
С. 21. ...на широком гамбсовом кресле... — Мебель, получившая название по
имени французского мебельного мастера Гамбса (1765—1831), жившего в Петербурге.
...Galignani — ежедневная либеральная газета «Galignani's Messenger» («Вестник
Галиньяни»), издававшаяся с 1804 г. в Париже на английском языке. Основатель
газеты — Галиньяни (Galignani) Джованни Антонио.
С. 25. ...дай вам бог здоровья и генеральский чин... — Ср. «Горе от ума»
Грибоедова (действие II, явл. 5): «...дай бог здоровье вам / И генеральский чин...»
Прежде были гегелисты... — Подразумевается русская дворянская интеллигенция
1840-х годов, увлекавшаяся философией Гегеля. Главным средоточием изучения в
России гегелевской философии был кружок Н. В. Станкевича.
С. 28. Искусство наживать деньги, или нет более геморроя\ — Эта грубо
полемическая реплика состоит из названий двух книг, получивших в конце 1840-х годов
анекдотическую славу. Одна из них: Искусство наживать деньги, способом простым,
приятным и доступным всякому. Соч. Ротшильда. Перевод с франц. СПб., 1849;
вторая — немецкого автора: «Нет более геморроя!» Доктора Макензи. Перевод с седьмого
издания. СПб., 1846, Употребляя эту реплику, Базаров подчеркивает свое
отрицательное отношение к искусству как к занятию, которое граничит, по его убеждению, с
шарлатанством. См.: Мельник В.И. Источник одной реплики Базарова // Русская
литература, 1977, № 1, с. 173—175.
С. 28—29. ...Либих сделал удивительные открытия насчет удобрения
полей. — Либих (Liebig) Юстус (1803—1873), немецкий химик, один из основателей
агрохимии. Автор теории минерального питания растений (1840), способствовавшей
широкому внедрению минеральных удобрений в земледелии. Сочинения Либиха в
русском переводе: Письма о химии. СПб., 1861. Т. I—II; Химия в приложении к
земледелию и физиологии. М.; Л., 1936.
С. 30. Пажеский корпус — среднее военное учебное заведение, основанное в
Петербурге в 1759 г. для сыновей высших сановников и генералов; занимало здание на
Садовой ул. (сейчас Садовая ул., 26).
С. 33. ...Павел, напротив ел старость еще не настала. — Эта характеристика
П. П. Кирсанова автобиографична: в письме к Фету от 16 (28) июля 1860 г. Тургенев
точно таким же образом охарактеризовал свое собственное душевное состояние.
Веллингтон (Wellington) Артур Уэлсли (1769—1852) — английский полководец
и политический деятель. При содействии прусской армии одержал победу над
Наполеоном при Ватерлоо (1815).
Людовик-Филипп (Louis-Philipe; 1773—1850) — французский король (1830—
1848). Во время февральской революции 1848 г. отрекся от престола и бежал в Англию.
С. 34. Нет, брат, это всё распущенность, пустота! И что за таинственные
отношения между мужчиной и женщиной! ел чепуха, гниль, художество. — В
данном случае Базаров повторяет, внешне огрубляя их, аналогичные рассуждения Н. А.
Добролюбова в рецензии «Органическое развитие человека в связи с его умственной
и нравственной деятельностью» (1858). «Мы совестимся,— писал Добролюбов,—
представить себе вещи, как они есть; мы непременно стараемся украсить, облагородить
их <... > Кто не убирал розовыми цветами идеализма — простой, весьма понятной
склонности к женщине? <...> Нет, что ни говорите, а желание поидеальничать в нас
очень сильно; врачи и натуралисты „имеют резон"» (Добролюбов, т. 3, с. 99). Однако
Тургенев не ограничивается этой аллюзией. Дело в том, что подчеркнуто
нигилистические реплики Базарова относительно загадочно-романтических отношений «между муж-
Примечания
579
чиной и женщиной», а в известной мере и заявление Добролюбова по тому же поводу
противоречит содержанию благоговейно процитированного в сочинениях Белинского
отрывка из диалога Платона «Федр», представляющего собою восторженную апологию
идеальной любви. Именно на этом основании Белинский называл идеалиста Платона
«величайшим романтиком» и «колоссальной личностью» (Белинский, т. 7, с. 148; т. 11,
с. 579).
Необходимость «идеализма» в жизни и в литературе остро ощущалась Тургеневым
до конца жизни. В этом отношении любопытны некоторые факты из его позднейшей
переписки. Анненков писал Тургеневу (май 1879 г.) относительно теоретических
суждений по вопросам литературы, высказывавшихся Золя в его «Парижских письмах»: «Он
смешивает печальнейшим образом идеализм с риторикой... не подозревая, что идеализм
такая же природная сила в человечестве, как и все остальное...» В ответном письме
Тургенев констатирует: «Все, что Вы говорите о Зола... умно, как день» (Тургенев-II.
Письма, т. 12, кн. 2, с. 81, 449).
С. 36. Мелисса — многолетняя трава семейства губоцветных, с запахом лимона,
употребляется как лечебное средство и как пряность.
С. 37. Ермолов Алексей Петрович (1772—1861) — генерал, соратник А. В.
Суворова и М. И. Кутузова, герой Отечественной войны 1812 г., видный полководец и
дипломат.
...разрозненный том Стрельцов Масальского...— Четырехтомный исторический
роман К. П. Масальского (1802—1861) вышел в свет в 1832 г.
С. 39. Николай Петрович познакомился с Фенечкой ... в отдаленном уездном
городе. — В формуляре Фенечки (см. подготовительные материалы к роману) отмечено
в первую очередь: «Хорошенькая, смазливая на русский лад voluptueuse
Сладострастная (франц.). — Ред.> брюнетка — белая и мягкая (вроде той девушки с обожженным
глазом, которую я видел в Богородицке...)» (см. наст, изд., с. 204). В настоящее время
Богородицк — райцентр в Тульской области.
С. 43. Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник. — Взятый
в контексте упоминаний о «медлительных звуках виолончели» и «сладостной мелодии»
Шуберта (см. ниже), наигрываемой Николаем Петровичем Кирсановым в
разнеживающей обстановке дворянско-усадебного фарниенте, этот базаровский афоризм
проецируется генетически на следующую характеристику Белинским поэта Рейхенбаха —
сентиментально-романтического героя романа Н. Полевого «Аббаддонна»: «Люди
оскорбляют его не истинными своими недостатками, а тем, что не мечтают, когда надо
работать, и не восхищаются вечернею зарею, когда надо ужинать» (Белинский, т. 5,
с. 80). Примечательно также, что этот отрывок из статьи Белинского был
процитирован в «Очерках гоголевского периода русской литературы» (см.: Чернышевский, т. 3,
с. 15), которые, как известно, читались Тургеневым с величайшим удовольствием.
«Ожидание» Шуберта — песня «Die Erwartung» (1815), не вошедшая в
известные циклы песен композитора. Первоначальный интерес к творчеству Шуберта в
России был связан с эстетическими исканиями, шедшими в русле романтизма (см. Турге-
нев-Н. Соч., т. 5, с. 411).
С. 45. ...Пушкина читает ел это никуда не годится. — Вкладывая эти слова
в уста разночинца-демократа Базарова, Тургенев полемизировал с Добролюбовым, в
статьях и рецензиях которого нередко встречались резкие суждения о Пушкине. Так,
например, в статье «О степени участия народности в развитии русской литературы»
(1858) Добролюбов писал, что со времени Пушкина «литература вошла в жизнь
общества, стала необходимой принадлежностью образованного класса. Но опять вопрос: как
относится этот класс по количеству и качеству к населению целой России? Здесь
580
Примечания
нельзя не сознаться, даже с некоторым удовольствием, что класс людей, изображенных
Пушкиным и находящихся в близких отношениях к нему, следовательно, им
интересующихся, весьма малочислен у нас. Повторяем: говорим это с удовольствием»
(Добролюбов, т. 1, с. 235). В ряде других своих статей и рецензий Добролюбов приходил к
выводу, что «художественный, младенчески-беззаботный и грациозно-ребяческий период
нашей поэзии был уже завершен Пушкиным», и утверждал, что «теперь, если бы
явился опять поэт с тем же содержанием, как Пушкин, мы бы на него и внимания не
обратили...» (Добролюбов, т. 2, с. 594, 579).
Комментируемая фраза любопытна связью (по контрасту) с письмом Тургенева
к М. А. Маркович от 10 (22) июля 1859 г., в котором есть такие строки: «Читайте,
читайте Пушкина: это самая полезная, самая здоровая пища для нашего брата,
литератора; когда мы свидимся — мы вместе будем читать его». Суровые отзывы Добролюбова
о Пушкине находят себе объяснение в представлениях демократии о новых задачах
литературы в период революционной ситуации в России. Анализ позиции
Тургенева-художника в связи с этим см. в книге: Батюто А. Тургенев-романист. Л.: Наука, 1972,
с. 219—239 и в статье того же автора «К истории создания романа И. С. Тургенева
„Отцы и дети" (По поводу одной публикации)» (Русская литература, 1985, № 4,
с. 156-160).
Дай ему что-нибудь дельное почитать. — Это заключение Базарова, согласно
которому, в сущности, и Пушкин зачисляется в категорию писателей, недостойных
внимания серьезного читателя, радикально противоречит точке зрения Белинского.
«...Поэзия Пушкина полна, насквозь проникнута содержанием, как граненый хрусталь лучом
солнечным, — утверждал Белинский в статье „Русская литература в 1841 году". —
У Пушкина нет ни одного стихотворения, которое не вышло бы из жизни и было
написано вследствие желания так что-нибудь написать, в чаянии, что авось-де это будет
недурно...» (Белинский, т. 5, с. 556).
...Бюхнерово «Stoff und Kraft»,.. — Русский перевод книги немецкого физиолога
и вульгарного материалиста Бюхнера (Büchner) Фридриха Карла Христиана Людвига
(1824—1899) «Kraft und Stoff oder Grundzüge der natürlichen Weltordnung nebst einer
darauf gebauten Sittenlehre» под названием «Материя и сила» появился в 1860 г. В связи
с этим упоминанием о Бюхнере любопытно письмо В. П. Боткина к Тургеневу,
относящееся еще к 1857 г. Недовольный религиозным финалом рассказа Л. Н. Толстого
«Люцерн», Боткин писал Тургеневу: «В одном из писем я ему рекомендовал было
прочесть „Stoff und Kraft" Бюхнера — весьма отрезвляющую книгу в его несколько
опьяненном состоянии» (Боткин и Т, с. 124). Об этом письме Тургенев, возможно,
вспомнил, создавая проникнутую юмором пародийную сцену с книжкой Бюхнера в гл. X
романа. Необходимо иметь в виду также следующее разъяснение Тургенева в письме
к К. К. Случевскому от 14 (26) апреля 1862 г.: «„Stoff und Kraft" он (Базаров. —
А. Б.) рекомендует именно как популярную, т. е. пустую, книгу...» Все это означает:
подобно развязным рассуждениям Базарова о принципах и ощущениях в гл. XXI (см.
выше нашу статью <«На путях воспроизведения истины».—Ред.>) рекомендация
книги Бюхнера как «дельного» чтения не может рассматриваться в качестве
несомненного свидетельства обязательной склонности героя-нигилиста к вульгарному
материализму. Эта рекомендация указывает на присутствие лишь известной доли цинизма в
речах Базарова, цинизма, быть может, в духе Сенковского.
...Вот как мы с тобой ся песенка наша спета (см. также с. 53. Вот,— начал
наконец ai с унылым вздохом Николай Петрович). — Появление в романе этих сцен
навеяно раздумьями и переживаниями Тургенева по поводу отношений с редакцией
«Современника» и, в частности, с Добролюбовым, резко критиковавшим его творчество
Примечания
581
в ряде своих статей. Об этом свидетельствует следующий отрывок из письма Тургенева
к Фету от 27 и 31 августа ст. ст. 1860 г.: «...судя по отзывам так называемых молодых
критиков, пора и мне подать в отставку из литературы. Вот и мы попали с Вами в число
Подолинских, Трилунных и других почтенных отставных майоров! Что, батюшка,
делать? Пора уступать дорогу юношам. Только где они, где наши наследники?»
С. 46. ...тайный советник\ — Гражданский чин 3-го класса по Табели о рангах.
Титуловался «ваше превосходительство». Действительный тайный советник —
гражданский чин 2-го класса. Титуловался «ваше высокопревосходительство». Немногие
гражданские чиновники именовались действительными тайными советниками 1-го
класса. Производство в чины 1—3-го классов осуществлялось по усмотрению императора.
Чиновниками такого ранга обычно занимались должности министра,
генерал-губернатора. Они могли быть также сенаторами и членами государственного совета.
...я бы теперь был генерал-адъютантом\ — то есть человеком, носящим одно из
высших воинских званий в России. Генерал-адъютанты состояли при царе, генерал-
фельдмаршалах и их помощниках, при полных генералах; несли адъютантские
обязанности (лат. adjutans — помогающий) и вели делопроизводство. С начала XIX в. генерал-
адъютант — чин свиты императора.
С. 48. ...вы вот уважаете себя и сидите сложа руки; какая ж от этого
польза для bien public? — Эти выпады шестидесятника Базарова против дворянско-
аристократического ничегонеделания и его многозначительное молчание в ответ на
провокационный вопрос: «Собираетесь действовать?» — находят определенное
предварение в речах и размышлениях «неистового Виссариона», мыслителя и деятеля сороковых
годов: «Кто не сидел сложа руки и тогда, как нечего было делать, тот сумеет
действовать, когда настанет для этого время» (Белинский, т. 8, с. 413). И Герцен думал
приблизительно так же. Имея в виду необходимость создания за границей вольной русской
печати (впоследствии это «Полярная звезда», «Колокол» и другие герценовско-огарев-
ские издания), он заявлял в цикле статей «С того берега»: «Жить сложа руки можно
везде; здесь мне нет другого дела, кроме нашего дела» (Герцен, т. 6, с. 17). Наконец,
мотив удобного ничегонеделания сложа руки характерен для некрасовского кающегося
героя, который в ответ на гневные упреки «гражданина», высказанные тоже задолго до
Базарова, не «бледнеет», как высокомерный Павел Петрович Кирсанов, а малодушно
оправдывается:
Пришлось сложить смиренно руки
Иль поплатиться головой...
Душа пугливо отступила...
(Н екрасов Н. А. Поли. собр. соч. и писем: В 15-ти т. Л., 1981, т. 2, с. 12).
С. 49. ...не только искусство, поэзию... но и... страшно вымолвить... —
Подразумевается отрицание Базаровым всех «в людском быту принятых
постановлений», то есть существующего политического и общественного строя, религиозных
представлений и проч.
С. 50. ...в недавнее еще время, мы говорили, что чиновники наши берут
взятки...— Аллюзия на статью Добролюбова «Литературные мелочи прошлого года»
(1859), в которой есть такая несомненно ироническая интерпретация этой проблемы от
лица поверхностного обличителя: «Конечно, чиновники берут взятки, но ведь это
единственно от недостаточности жалованья; прибавьте жалованья, и взяток не будет в
России... Невозможно же допустить предположение, чтобы взятки брали и те чиновники,
которые по своему чину и месту служения получают хорошие оклады. Нет, как
можно...» (Добролюбов, т. 4, с. 50—51).
582
Примечания
С. 50—51. А потом мы догадались, что болтать, всё только болтать о
наших язвах не стоит труда... что и умники наши, так называемые передовые люди,
и обличители, никуда не годятся... об адвокатуре и чёрт знает о чем... — Новый
ряд аллюзий на желчно-иронические выпады в той же статье Добролюбова против
мелкотравчатых либеральных обличителей и так называемых деятелей. Например: «В таком
виде представляются нам почти все русские обличители. Кричат, кричат против каких-
то злоупотреблений... подумаешь, у них на уме и бог знает какие соображения...
оказывается, что они и кричат-то вовсе не из-за того, что составляет действительный,
существенный недостаток, а из-за каких-нибудь частностей и мелочей» (там же,
с. 51—52). Или, все с тем же пробазаровским отвращением к болтовне: «...заговорили
о магистратуре и адвокатуре, высказано несколько теплых слов о преобразовании
полиции, провозвещен недалекий конец прежней системы питейных откупов...» (там же,
с. 77).
С. 52. Сила\ И в диком калмыке и в монголе есть сила со в калмыцкой
кибитке сидеть] Сила\ — В беловом автографе «Отцов и детей» весь этот текст
представляет собою позднейшую вставку, сделанную под воздействием П. В. Анненкова,
ознакомившегося с романом задолго до его публикации в журнале «Русский вестник».
В письме к Тургеневу от 26 сентября ст. ст. 1861 г. Анненков признавался, что он,
Анненков, «видит в Базарове такого же монгола, Чингис-хана и проч., каковы были и
настоящие: зверская, животная сила его не только не пленительна, но увеличивает
отвращение к нему, и поражена бесплодием. Весь тип целиком есть осуждение дикого
общества, где он мог родиться, и если сделается известен иностранцам, то будет ими
приводиться в свидетельство того грубого, кибиточного и зверообразного состояния,
в котором находится наше государство...» (Русская литература, 1958, №1, с. 148).
Внимание на это соответствие впервые обращено В. Архиповым (там же, с. 155).
Однако Тургенев выдвинул аналогичные обвинения против Базарова не от себя лично, а от
лица Павла Петровича Кирсанова, авторское отношение к которому, особенно в гл. X,
по временам весьма и весьма иронично.
...наши художники в Ватикан ни ногой. Рафаэля считают чуть не дураком со
фантазии дальше «Девушки у фонтана» не хватает. — В Ватикане (резиденции
пап в Риме) много музеев с ценнейшими памятниками искусства (живописи, скульптуры
и т. п.). В данном случае Тургенев вполне согласен с Павлом Петровичем Кирсановым.
Инвективы последнего против многих русских художников, проживавших и работавших
в Италии, соответствуют его собственным впечатлениям и наблюдениям. В письме
к Анненкову из Рима от 31 октября (12 ноября) 1857 г. Тургенев, отозвавшись
положительно о картине А. А. Иванова «Явление Христа народу», отмечал: «Остальные
здешние русские артисты — плохи. Сорокин кричит, что Рафаэль дрянь и „всё" дрянь,
а сам чепуху пишет; знаем мы эту поганую рассейскую замашку. Невежество их всех
губит». Аналогичный отзыв о Рафаэле (по-видимому, того же Е. С. Сорокина)
упоминается Тургеневым в статье «Поездка в Альбано и Фраскати».
А теперь им стоит сказать: всё на свете вздор\ — и дело в шляпе. — См.
выше нашу статью, с. 502 и след., где говорится о содержащейся в беловом автографе
романа потаенно полемической контаминации Тургеневым мнений журналов
«Библиотека для чтения» и «Современник». Там эта лаконично-обобщенная отповедь
«нигилистам» была более резкой и пространной, а именно: «А теперь появились новые
наставники и говорят каждому из них: да ты скажи только, что всё на свете вздор: наука —
вздор, искусство — вздор, гражданский порядок — вздор, само обличение даже —
вздор, самый народ — пустяки, Пальмерстон — осел, Кавур — идиот,— и будешь
первым умницей!» По этому поводу Анненков писал Тургеневу: «В одном из разговоров
Примечания
583
Базарова с Павлом Петровичем один из них упоминает о Кавуре, цитирует прямо место
из „Современника". Это, мне кажется, надо переменить...» (Русская литература, 1958,
№ 1, с. 148). Филиппика Павла Петровича не была цитатой из «Современника», как
полагал Анненков, но речь здесь шла, конечно, об идеях именно этого журнала,
выраженных в карикатурной форме. Тургенев последовал совету Анненкова, сократив и
смягчив первоначальный вариант текста, в сущности заменив его почти нейтральной фразой.
В дальнейшем, в своих «Воспоминаниях о Белинском», он вновь возвращается к этой
теме. И здесь встречаются уже персонально неодобрительные суждения о журнальных
выступлениях Добролюбова, посвященных английской и итальянской политической
жизни. И опять формулируются они с опорой на авторитет Белинского. «Белинский,—
сетовал Тургенев,— никогда бы не позволил себе той ошибки, в которую впал даровитый
Добролюбов; он не стал бы, например, с ожесточением бранить Кавура, Пальмерстона,
вообще парламентаризм, как неполную и потому неверную форму правления. Даже
допустив справедливость упреков, заслуженных Кавуром, он бы понял всю
несвоевременность (у нас, в России...) подобных нападений; он бы понял, какой партии они должны
были оказать услугу, кто бы порадовался им!»
С. 53. А я тогда буду готов согласиться с вами ся которое бы не вызывало
полного и беспощадного отрицания. — Этому революционно-нигилистическому
заявлению Базарова едва ли не слово в слово соответствует заявление Белинского в январе
1841 г., сделанное в связи с увлечением социальными идеями Жорж Санд: «Вообще все
общественные основания нашего времени требуют строжайшего пересмотра и коренной
перестройки, что и будет рано или поздно» (Белинский, т. 12, с. 13).
С. 57. ...губернатора из молодых со с собственными чиновниками. — В этой
зарисовке, по предположению С. А. Макашина, проступает «портрет» M. Е.
Салтыкова, рязанского вице-губернатора.
С. 58. Матвей Ильич отзывался с большим уважением о Гизо... — Гизо (Gui-
zot) Франсуа Пьер Гийом (1787—1874) — французский историк, политический и
государственный деятель в годы Реставрации.
...готовясь идти на вечер к г-же Свечиной... — С. П. Свечина (1782—1859) —
писательница-мистик. Ее сочинения, изданные в 1860 г., оживленно обсуждались в
дворянских кругах русского общества.
...прочитывали поутру страницу из Кондильяка... — Очевидно, имеется в
виду книга «Трактат об ощущениях» (1754), написанная французским просветителем,
философом-деистом и сенсуалистом Э. Кондильяком (Condillac; 1715—1780).
С. 60. Бурдалу (Bourdaloue) Луи (1632—1704) — французский проповедник.
Его проповеди переведены на русский язык в начале XIX в.
С. 61. ...Евдоксия Кукшина ... замечательная натура, émancipée... — В графе
плана романа, отведенной характеристике Кукшиной, Тургенев отметил с нажимом:
«Евдоксия Кукшина. Рабски скопировать г-жу Киттары — и пустить ее в ход» (см.
подготовительные материалы к роману «Отцы и дети», наст, изд., с. 208; см. также:
Степанова Г. В. О прототипе Кукшиной в романе Тургенева «Отцы и дети» //
Русская литература, 1985, № 3, с. 152—154).
С. 64. ...статью Кислякова со в «Московских ведомостях»? — Фамилия Кис-
ляков, очевидно, вымышленная. «Московские ведомости» — официозная газета,
издававшаяся с 1756 по 1917 г.
...опять стали хвалить Жорж Санда. Отсталая женщина и больше ниче-
го\ — Эпоха наибольшей популярности в России французской писательницы Жорж
Санд (George Sand; настоящее имя — Аврора Дюдеван; 1804—1876), пропагандиро-
584
Примечания
вавшей идеи женской эмансипации,— 1840-е годы. В 1860-е годы кумирами
разночинной демократии стали ученые-естественники и философы-материалисты.
...сравнить ее с Эмерсоном. — Эмерсон (Emerson) Рольф Уолдо (1803—
1882) — американский писатель.
...какую удивительную статью по этому поводу написал Елисевич\ — По
мнению М. К. Клемана, Тургенев в данном случае иронически намекает на сотрудников
«Современника» Г. 3. Елисеева и М. А. Антоновича (см.: Ту р г е н е в И. С,
Накануне. Отцы и дети. М.; Л.: Academia, 1936, с. 556).
Патфайндер — следопыт; герой романов американского писателя Купера (Cooper)
Джеймса Фенимора (1789—1851) из цикла о Кожаном Чулке: «Пионеры»,
«Последний из могикан», «Прерия», «Следопыт», «Зверобой».
Бунзен (Bunsen) Роберт Вильгельм (1811—1899) — немецкий химик, с 1852 по
1889 г. профессор Гейдельбергского университета.
С. 65. ...Pierre Сапожников. — Прототипом этого персонажа послужил С. П. Ко-
лошин (см.: Лит Наел, т. 71, с. 31).
Вы, стало быть, разделяете мнение Пру дона? — Прудон (Proudhon) Пьер Жо-
зеф (1809—1865), французский публицист, экономист и социолог, был противником
женской эмансипации, полагая, что главное назначение женщины — быть матерью
и заниматься домашним хозяйством.
С. 66. Маколей (Macaulay) Томас Бабингтон (1800—1859) — английский
либеральный историк. Главная работа — «История Англии» (1848—1855).
Вы последователь Домостроя. — «Домострой» — литературное произведение
XVI в., содержащее свод правил поведения горожанина, которыми он должен
руководствоваться в отношении к светским властям и церкви, семье и слугам. «Домострой»
требует безусловного подчинения главе семьи. Жена, по «Домострою», подлежит, в
случае провинности, физическому наказанию наравне с детьми и слугами.
...прочтите лучше книгу Мишле De Г amour. — «О любви» — книга
французского историка и публициста Жюля Мишле (Michelet; 1798—1874), напечатана
в 1859 г.
«Et toc, et toc, et tin-tin-tin\..» — цитата из песни Беранже «L'ivrogne et sa femme»
(«Пьяница и его жена»). См.: Ямпольский И. Г. «Отцы и дети». Стих из
Беранже в тексте романа Тургенева // Т сб, вып. 3, с. 118.
С. 67. ...романс Сеймур-Шиффа «Дремлет сонная Гранада»... — Речь идет
о романсе «Ночь в Гранаде» на слова К. А. Тарновского, заключительные строки
стихотворения которого Тургенев далее приводит не совсем точно. Сеймур Шифф (Seymour
Schiff) — пианист и композитор, известный своими импровизациями, в частности, на
темы из «Ивана Сусанина» и «Руслана и Людмилы»; в середине XIX в. неоднократно
выступал в России с концертами.
Ну что, ну что? (Л то справа, то слева... — Этой чертой льстивого забегания
ничтожного Ситникова воспользовался впоследствии Достоевский в своем романе
«Бесы». Явно по-ситниковски забегает перед Ставрогиным Петр Верховенский — глава
нечаевцев. Больше того, злой и бешено мстительный Петр Верховенский заставляет
затем «забегать» перед собою и Липутина, одного из членов своей организации (см.:
Назиров Р. Петр Верховенский как эстет // Вопросы литературы, 1979, № 10,
с. 233; Б а т ю т о А. И. Идеи и образы (К проблеме «И. С. Тургенев и Ф. М.
Достоевский в 1860—1870-е годы») // Русская литература, 1982, № 1, с. 87—88).
С. 71. Кто бы она ни была ел каких я не видывал давно. — Этому «цинизму», от
которого «коробит» Аркадия, предшествует поток аналогичных суждений героя.
Например: «Ты придаешь еще значение браку; я от тебя этого не ожидал» (гл. IX). Или:
Примечания
585
«— Плетка дело доброе, — заметил Базаров», имея в виду
развязно-эмансипированную Кукшину (см. гл. XIII). Или (об Одинцовой): «На остальных баб не похожа»
(гл. XIV). А далее, на той же странице, диалог между Аркадием и Базаровым
продолжается в таком же духе:
«— Отчего ты не хочешь допустить свободы мысли в женщинах?..
— Оттого, братец, что, по моим замечаниям, свободно мыслят между женщинами
только уроды».
Подобная фразеология была свойственна и Белинскому, когда он находился в
возрасте Базарова и еще явно третировал самую идею женской эмансипации. В одной из его
ранних рецензий (1835 г.) читаем: «Une femme émancipée — это слово можно б очень
верно перевести одним русским словом, да жаль, что его употребление позволяется в
одних словарях, да и то не во всех, а только в самых обширных» (Белинский, т. 1, с. 226).
Базаров вынужден употребить более мягкое слово (свободно мыслящих женщин он
называет «уродами»), однако это слово, в сущности, родственно тому слову, которое
подразумевал Белинский. Впоследствии Белинский радикально изменил свое отношение
к женской эмансипации, а Базаров изменил свое отношение, по крайней мере, к
Одинцовой. Итоговым комментарием к этой примечательной метаморфозе может служить
отрывок из письма Тургенева к А. П. Философовой от 18 (30) августа 1874 г.,
написанного по поводу разноречий в читательском отношении к Базарову: «Какой я был бы
художник (не говорю уже: человек),— заключал Тургенев,— если бы я не понимал, что
самоуверенность, преувеличение, известного рода фраза и поза, даже некоторый цинизм
составляют неизбежную принадлежность молодости?» (Тургенев-I. Письма, т. 10,
с. 281). Здесь же Тургенев замечает: «Базаров, это мое любимое детище...» О
неисправимом цинике писатель так не сказал бы.
С. 74. Одно пошлое ее отталкивало, а в пошлости никто бы не упрекнул
Базарова. — Это заключение Одинцовой и самого Тургенева в пользу не пошляка
Базарова не менее категорично, чем решение Белинского в пользу не пошляка... Гамлета:
«...только пошляки могут называть его пошляком и не видеть проблесков величия в его
ничтожности» (Белинский, т. 11, с. 527). Еще раньше Белинский писал: «...люблю
людей, но презираю пошляков, а между теми и другими большая разница, хотя те и другие
равно необходимые звенья в цепи жизни» (там же, с. 227). В унисон этому
заключению звучит желчно-ироническая сентенция автора «Отцов и детей» по поводу прибытия
в Никольское Ситникова, которого не приглашали и не ждали: «Появление пошлости
бывает часто полезно в жизни: оно ослабляет слишком высоко настроенные струны...»
(гл. XIX). Начало «сотрудничества» Тургенева с Белинским по разоблачению
пошлости относится к 1843 г. — времени появления в печати тургеневской поэмы «Параша».
«Главное их качество, — писал Белинский о пошляках в рецензии на это произведение
Тургенева, — довольство самими собою. Эти господа не знают, что такое раскаяние,
стремление к идеалу и тоска от невозможности достичь его, что такое горе без
несчастия и страдание при хорошем положении дел и добром здоровье...» (там же, т. 7, с. 72—
73). Эта замечательная критика пошлости, — и Тургенев, вероятно, тонко чувствовал
это, — была бы в равной степени неприложима к характерам Гамлета и Базарова.
С. 75. ...живописью al fresco... — Живопись, получившая свое название от
способа писания водяными красками по «свежему», то есть еще влажному, цементному
покрову стен, сводов и потолков; fresco — свежий (итал.).
С. 76. ...я... лекарский сын, и дьячковский внук... —Черта социального
происхождения и положения, роднящая Базарова не только со Сперанским (см. следующее
примеч.), но и с Белинским и виднейшими представителями революционной
демократии. Отец Белинского был флотским врачом, дед — священником. Родители Добролю-
586
Примечания
бова и Чернышевского — священники. В последнее время появилась интересная
работа, заметно обогащающая наши представления о социальном происхождении Базарова и
его собственном отношении к этому вопросу (см.: Белоусов А. Ф. «Внук
дьячка» // Philologia: Рижский филологический сборник. Рига, 1994, вып. 1, с. 30—41).
Как Сперанский...— Сперанский Михаил Михайлович (1772—1839),
государственный деятель, граф (1839); сын священника. Под руководством Сперанского были
составлены Полное собрание законов Российской империи в 45-ти т. (1830), Свод
законов Российской империи в 15-ти т. (1832) и др. Высшее дворянство третировало
Сперанского как выскочку.
С. 77. ...легкое барежевое платье. — Платье из шерстяной, шелковой или
бумажной ткани. Бареж (франц. barege) — шерстяная ткань.
С. 78. ...не предполагаете во мне художественного смысла ел изложено на
целых десяти страницах. — Базаров перефразирует одно из положений диссертации
Чернышевского «Эстетические отношения искусства к действительности».
Чернышевский писал: «Искусство вернее достигает своей цели, нежели простой рассказ, тем более
ученый рассказ: под формою жизни мы гораздо легче знакомимся с предметом, гораздо
скорее начинаем интересоваться им, нежели тогда, когда находим сухое указание на
предмет» (Чернышевский, т. 2, с. 85).
С. 82. ...ремизился да ремизился. — В карточной игре ремиз означает недобор
взятки, то есть проигрыш.
С. 87. ...в желтый дом Тоггенбурга... — См. выше нашу статью <«На путях
воспроизведения истины». — Ред.>. Тоггенбург — романтический герой одноименной
баллады Шиллера; желтый дом — дом для сумасшедших.
Миннезингеры (нем. Minnesinger, «певцы любви») — средневековые придворные
певцы и поэты, воспевавшие любовь рыцаря к «даме сердца».
Трубадуры (франц. troubadour) — провансальские странствующие певцы XI—
XIII вв., воспевали рыцарские доблести и любовь. Отрицательное отношение Тургенева
к выпадам Базарова против рыцаря Тоггенбурга, миннезингеров и трубадуров
становится более очевидным и продуманно неслучайным в свете суждений Белинского о
средневековом романтизме. Во второй статье о Пушкине он утверждал: «Пора безотчетного
романтизма в духе средних веков есть необходимый момент не только в развитии
человека, но и в развитии каждого народа и целого человечества» (Белинский, т. 7, с. 221).
Нравится тебе женщина ел земля не клином сошлась. — В связи с этим особого
внимания заслуживает несколько неожиданное отношение к женщине, выраженное
в письме Белинского к Н. В. Станкевичу от 29 сентября ст. ст. 1839 г.: «...встретил —
бери, хватай, не упускай, истощи все силы, всю энергию для достижения блаженства;
барышня еще не показывается — не трать жизни в пустых жалобах, идеальных
ожиданиях при луне и сальных свечах. Нашел — твое; не нашел — и не ищи» (Белинский,
т. И, с. 409). В дальнейшем этот грех «некоторого цинизма» (см. цитировавшееся
выше письмо Тургенева к А. П. Философовой от 18 (30) августа 1874 г.) снимается.
Белинский предпринимает яростные атаки на разнузданных самцов и самок, а Базаров
романтично влюбляется в Одинцову.
С. 89. ...Pelouse et Frémy, Notions générales de Chimie. — Эта книга, написанная
французскими учеными-химиками Теофилем Жюлем Пелузом (1807—1867) и Эдмон-
дом Фреми (1814— 1894), вышла в свет в Париже в 1853 г.
С. 95. ...порекомендовать Canot... — Гано Адольф (1804—1887) — автор
«Элементарного учебника экспериментальной физики».
С. 99. ...заставил себя дойти до известной черты ел а пустоту... или
безобразие. — Некое подобие этому впечатлению от общения с «сильными» или, по опреде-
Примечания
587
лению сестры Одинцовой Кати, «хищными» характерами наблюдается в программной,
направленной против Чернышевского, статье Анненкова «О литературном типе слабого
человека», предварявшей в известной мере тургеневскую разработку не только инсаров-
ского, но и базаровского типа. Предостерегая женщин от излишнего и, по его мнению,
крайне опасного по своим последствиям доверия к таким людям, Анненков писал:
«...чем более энергии в человеке, лишенном моральной основы (а таковым человеком
представлялся Анненкову также идеал нового, „сильного" человека, выдвинутый в
статье Чернышевского о повести „Ася". — А. Б.), чем полнее обладает он высокими
качествами духа, тем скорее достигает пределов чудовищного, безобразного и нелепого
в своих действиях» (Атеней, 1858, ч. IV, № 32, с. 330).
В противоположность Анненкову Тургенев отдает должное и слабым и сильным
характерам, что обусловлено привычными для него представлениями о великом и
бесконечно интересном разнообразии человеческих личностей.
С, 101. Мы вместе отправимся до Хохловских выселков, а там ты возьмешь
у Федота лошадей. — В дальнейшем содержатель постоялого двора крестьянин
Федот упоминается в тексте романа еще дважды. Невымышленность этого лица
засвидетельствована Фетом, на глазах которого происходила ссора Тургенева с Л. Н. Толстым,
грозившая закончиться дуэлью. Фет помог писателям разъехаться в разные стороны.
По этому поводу он писал: «Поняв полную невозможность двум бывшим приятелям
оставаться вместе, я распорядился, чтобы Тургеневу запрягли его коляску, а графа
обещал доставить до половины дороги к вольному ямщику Федоту, воспроизведенному
впоследствии Тургеневым» (Ф е т А. Мои воспоминания. М., 1890, ч. II, с. 371).
Эти факты дают основание для двух выводов. 1) Несмотря на то, что на это и нет
намека в опубликованном концепте содержания «Отцов и детей» (см. наст, изд.,
подготовительные материалы), действие в романе происходит, по всей вероятности, все-таки
в Орловской губернии. Грубо говоря, неподалеку от фетовских имений, Новоселок
и Степановки, тургеневского Спасского и в сравнительно недальнем расстоянии от
Ясной Поляны Толстого. 2) Ссора Тургенева с Толстым не могла найти отражения в
планах содержания романа, составленных уже в августе—октябре 1860 г. Однако она
успела получить известное отражение в окончательном тексте романа, оформившемся
к 30 июля 1861 г. (см. также коммент. к с. 181—182, содержащий необходимые
дополнительные сведения по этому вопросу).
С. 102. Ситниковы нам необходимы (Л Не богам же, в самом деле, горшки
обжигать!.. — Этот текст вместе с соседним текстом, в котором содержится указание на
«бездонную пропасть базаровского самолюбия», также свидетельствует о
тенденциозном воздействии Анненкова на процесс авторской доработки рукописи романа перед
первой публикацией его в журнале «Русский вестник» (1862, № 2). 26 сентября ст. ст.
1861 г. Анненков писал Тургеневу: «Ядовитым самолюбием Базаров только и может
быть связан с действительностью, — это жила из существующего мира к его пупу —
и обрезывать ее никак не следовало. Делу, впрочем, пособить легко, если, сохраняя все
презрение к Ситникову, он когда-нибудь заметит Аркадию, что Ситниковых надо
беречь на основании правила, изложенного еще князем Воронцовым, который на жалобы
о мерзостях какого-то исправника отвечал: „Я знаю, что он негодяй, но у него есть
важное достоинство — он ко мне искренне привязан"» (Русская литература, 1958, № 1,
с. 148, 155).
С. 104. Каждый человек на ниточке висит, бездна ежеминутно под ним
разверзнуться может... — Это заявление Базарова перекликается с одним из основных
положений трагической философии французского философа Паскаля (1623—1662),
который в своем знаменитом сочинении писал о человеке: «...только материальная обо-
588
Примечания
лочка, которую дала ему природа, поддерживает его в висячем положении между двумя
пропастями, между бесконечностью и отсутствием бытия...» (Паскаль Блез.
Мысли. С предисловием Прево-Парадоля. Перев. П. Д. Первова. СПб., 1888, с. 32.
В дальнейшем Паскаль цитируется по этому переводу как наиболее точному.) На
философию Паскаля тонко реагировал и Белинский. «...Возможность трагического,—
отмечал он,— заключается в условиях ограниченности нашей личности, которой бытие
отделяется от небытия едва заметною и слабою нитью, волосом, готовым порваться от
дуновения ветра, и порваться невозвратно...» (Белинский, т. 6, с. 19).
С. 105. ...мужчина должен быть свиреп, гласит отличная испанская
поговорка. — Эта же поговорка встречается у Тургенева и по-испански — в письме к Г.
Флоберу от 8 (20) февраля 1870 г.; однако ее не удалось найти ни в одном из испанских
словарей (см. об этом статью: Бронь Т. И. Испанские цитаты у Тургенева // Т сб,
вып. 1, с. 303—312).
С. 108. Гуфеланд Христофор Вильгельм (1762—1836) — немецкий ученый, один
из основоположников геронтологии, автор свыше 400 трудов, в т. ч. книги «Искусство
продления человеческой жизни (Макробиотика)» (1796).
С. 109. ...Лазаря петь... — Жаловаться на судьбу, плакаться, прикидываться
несчастным. Выражение восходит к евангельской притче о богаче и Лазаре (Лк 16: 20—
26; Ин 11: 2).
...«Друг здравия» на 1855 год... — врачебная газета, издававшаяся в Петербурге
с 1833 по 1869 г.
...и о френологии имеем понятие... — Согласно этому ложному учению, те или
иные психические способности локализуются в различных участках мозга, якобы
различаемых путем непосредственного ощупывания внешнего рельефа человеческого черепа.
Основоположником френологии (от греч. phrën — душа, ум, сердце) был австрийский
врач и анатом Галль (Gall) Франц Иозеф (1758—1828).
С. 110. Шенлейн (Schönlein) Иоганн Лукас (1793—1864) — немецкий врач,
профессор.
Радемахер Иоганн Готфрид (1772—1849) — немецкий ученый, медик,
последователь Парацельса (см. ниже).
Гуморалист — сторонник идеалистической умозрительной теории гуморальной
патологии, согласно которой причины болезней коренятся в нарушении соотношения соков
в организме; humor — жидкость (лат.). Гофман Фридрих (1660—1742) — немецкий
ученый, медик.
Броун (Brown) Джон (1735—1788) — английский врач, терапевт.
Витгенштейн Петр Христианович (1768—1842) — фельдмаршал русской армии,
участник Отечественной войны 1812 г. В 1818—1828 гг. командовал Второй (южной)
армией, в которой образовалось Южное тайное общество (см. след. примеч.).
Тех-то, в южной-то армии, по четырнадцатому, вы понимаете... — Намек на
«Южное общество» декабристов, возглавлявшееся П. И. Пестелем.
С. 111. Парацельсий (Paracelsus) (Парацельс) Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст
фон Гогенгейм (von Hohenheim; 1493—1541) — знаменитый швейцарский врач и
химик, один из основателей ятрохимии, автор двухтомного труда «Большая хирургия»
(1536).
С. 112. ...о тяжких опасениях, внушаемых ему наполеоновскою политикой
и запутанностью итальянского вопроса. — Вопрос о борьбе Италии за
освобождение от австрийского владычества и за национальное освобождение горячо обсуждался
в русской периодической печати, в частности в революционно-демократическом
«Современнике» и в «Свистке».
Примечания
589
...любимых Горацием. — Древнеримским поэтом-лириком Квинтом Горацием
Флакком (Quintus Horatius Flaccus) (65 до н. э. — 8 н. э.).
С. 113. Морфей (миф.) — бог сновидений.
...верила (Л в четверговую соль...—соль, «пережженная в великий четверг
с квасною гущею». Служила «общим лекарством от всего» (см.: Даль В. Толковый
словарь живого великорусского языка. М., 1955, т. IV, с. 601). Великий четверг, или
«великий четверток»,— четверг на Страстной неделе — последней неделе Великого
поста (см. там же).
Земляная груша — или топинамбур — многолетнее клубненосное растение,
наземной частью напоминающее подсолнечник.
С. ИЗ—114. ...взрезанный арбуз напоминает голову Иоанна Предтечи... —
По библейскому преданию, предшественник и провозвестник Иисуса Христа Иоанн
Предтеча (или Иоанн Креститель) был казнен по требованию Иродиады, мстившей
ему за разоблачения ее порочной жизни. Отрубленная голова Иоанна Предтечи была
преподнесена ей на блюде. Изображения головы Иоанна Крестителя распространены
в живописи и в скульптуре.
С. 114. ...ни одной книги, кроме А л е к с и с а, или Хижины в лесу...—
Имеется в виду сентиментально-нравоучительный роман французского писателя Дюкре-
Дюминиля (Ducray-Duminil) Франсуа Гийома (1761—1819), написанный в 1788 г. На
русском языке издавался трижды (1794, 1800, 1804) в переводе Печенегова.
...как некий Циницннат... — Римский патриций и диктатор Луций Квинкций
Цинциннат (VI—V вв. до н. э.) вел простой образ жизни и сам обрабатывал землю,
чем снискал славу образцового гражданина.
С. 115. ...надо трудиться самому. И выходит, что Жан-Жак Руссо прав. —
В книге «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми»
(1755) Ж.-Ж. Руссо (1712—1778) противопоставлял современное ему общество
«счастливой жизни людей» в «естественном» состоянии, вне губительных влияний роскоши и
излишеств, свойственных, по его мнению, современной цивилизации. Одним из условий
воспитания и счастливой жизни человека Руссо считал физический труд.
С. 117. ...и запел из «Роберта»... — Из оперы Джакомо Мейербера (Meyerbeer)
(наст, имя и фам. Якоб Либман Бер — Beer; 1791—1864) «Роберт-Дьявол» (1831).
С. 118. ...тебя в детстве не притесняли? ел Народ не строгий. — Еще одна
проекция образа Базарова на характеры «истинных отрицателей», упоминаемых в
письме Тургенева к К. К. Случевскому от 14 (26) апреля 1862 г. Здесь читаем: «Все
истинные отрицатели, которых я знал — без исключения (Белинский, Бакунин, Герцен,
Добролюбов, Спешнев и т. д.), происходили от сравнительно добрых и честных
родителей. И в этом заключается великий смысл: это отнимает у деятелей, у отрицателей
всякую тень личного негодования, личной раздражительности. Они идут по своей
дороге потому только, что более чутки к требованиям народной жизни».
С. 119. Узенькое местечко, которое я занимаю ел Что за безобразие] Что за
пустяки\ — Этот монолог Базарова текстуально близок следующему монологу
скептика и атеиста из «Мыслей» Б. Паскаля: «Я вижу эти ужасающие пространства
вселенной, которые заключают меня в себе, я чувствую себя привязанным к одному уголку
этого обширного мира, не зная, почему я помещен именно в этом, а не другом месте,
почему то короткое время, которое дано мне жить, назначено мне именно в этом, а не
в другом пункте целой вечности, которая мне предшествовала и которая за мной следует.
Я вижу со всех сторон только бесконечности, которые заключают меня в себе, как атом
<...> Всё, что я сознаю, это только то, что я должен скоро умереть...» (Паскаль
Блез. Мысли, с. 32). В сущности то же у Марка Аврелия, философские суждения ко-
590
Примечания
торого также учитывались Тургеневым: «Какая частица безмерного и беспредельного
времени уделена каждому из нас? Еще немного — и она исчезнет в вечности... На
каком клочке земли мы пресмыкаемся?.. Ничтожна жизнь каждого, ничтожен тот уголок
земли, где он живет... Ведь вся земля только точка. А какой крошечный уголок ее
занимает место твоего пребывания?..» (А в р е л и й Марк. Наедине с собой.
Размышления. М., 1914, с. 181—182, 30—32, 40). О связях философии Тургенева с философией
античного мира, Паскаля, Шопенгауэра и других см. в книге: Б а т ю т о А. Тургенев-
романист. Л., 1972, с. 38—165.
Аналогичные отрывки из сочинений Паскаля Тургенев неоднократно сочувственно
пересказывал и цитировал в письмах, напр., к П. Виардо от 18 (30) апреля 1848 г.
и к Фету от 30 марта (11 апреля) 1864 г. Вместе с тем трактовка базаровского атеизма
противопоставлена философии Паскаля, который считал атеистов людьми
безнравственными и единственное спасение от скепсиса видел в обращении к религии. Именно за это
Тургенев еще в 1848 г. в письме к Полине Виардо от 18 (30) апреля назвал Паскаля
«рабом католицизма». В связи с этим особое звучание приобретает изображение смерти
Базарова. Паскаль спрашивал: «Неужели это мужество, если умирающий человек
станет, среди слабости и агонии, вооружаться против Бога, Всемогущего и Вечного?» (цит.
перевод, с. 223). Тургенев отвечал на этот вопрос утвердительно — словами
умирающего Базарова, с печальной иронией советующего отцу: «Вы оба с матерью должны теперь
воспользоваться тем, что в вас религия сильна; вот вам случай поставить ее на пробу».
Базаров не принимает услуг священника и умирает нераскаявшимся «грешником».
...понимаешь любовь, как все новейшие молодые люди ел давай бог ноги\ —
Аллюзия на пренебрежительные характеристики поведения «лишних» людей, так или
иначе соотносящихся с Рудиным, спасовавшим перед женщиной. Наиболее едко писал об
этом Чернышевский в статье «Русский человек на rendez-vous» (см.: Чернышевский,
т. 5, с. 169, 170—171 и др.). С этой точкой зрения не согласился Анненков. В статье
«О литературном типе слабого человека» он заклинал своих читательниц:
«...благословляйте судьбу, что встретились с слабым характером... Какой огромный, ужасающий
урок могли бы вы получить, если бы той же судьбе вздумалось вас натолкнуть на
русский „цельный" характер, не останавливающийся уже ни перед чем...» (Атеней, 1858,
т. 4, № 32, с. 323). Анненков приходил к общему заключению, что, несмотря на свою
очевидную слабость, человек, получивший у Чернышевского насмешливое прозвище
«Наш Ромео», глубоко порядочен в личном плане и по-настоящему перспективен в
плане общественном; что «круг так называемых слабых характеров есть исторический
материал, из которого творится самая жизнь современности» и т. д. и т. п. (см. там же,
с. 348—350). По сравнению с Чернышевским и Анненковым, Тургенев (см. выше)
занимал более гибкую позицию в этом вопросе. Сила и слабость, решительность и
безысходная рефлексия для него едва ли не одинаково интересны — как выражения
бесконечного разнообразия извечно загадочной человеческой природы.
С. 120—121. Ненавидеть] Да вот, например (Л ну, а дальше? — В современном
тургеневедении это базаровское суждение поставлено в связь с заявлением Белинского
в письме к В. П. Боткину от 1 марта ст. ст. 1841 г. Критикуя в этом письме Гегеля с его
«общим», внушавшим мысль о примирении с «гнусной рассейской действительностью»
и о пренебрежении к субъекту, к страдающей личности, Белинский восклицал
запальчиво: «Что мне в том, что я уверен, что разумность восторжествует, что в будущем будет
хорошо, если судьба велела мне быть свидетелем торжества случайности, неразумия,
животной силы? Что мне в том, что моим или твоим детям будет хорошо, если мне
скверно и если не моя вина в том, что мне скверно?» (Белинский, т. 12, с. 23; см.:
Лебедев Ю. В. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети». М., 1982, с. 113—114).
Примечания
591
С. 121. — Что ж? и честность — ощущение? — Еще бы\ — Этих слов,
подчеркивающих вульгарно -материалистическую сторону научно-философских взглядов
Базарова, в первоначальном слое «парижской рукописи» не было. Появление этой
характерной вставки на полях «парижской рукописи» в период окончательной доработки текста
романа перед его опубликованием в «Русском вестнике» (октябрь 1861 — январь —
начало февраля 1862 г.) можно объяснить кругом последних чтений Тургенева. Дело
в том, что с осени 1861 г. в журнале «Русское слово» начали появляться статьи
Писарева, пропагандировавшие естественнонаучное опытное знание в духе вульгарного
материализма, В одной из этих статей Писарев декларировал: «Надо полагать и надеяться,
что понятия психическая жизнь, психологическое явление будут со временем разложены
на свои составные части. Их участь решена; они пойдут туда же, куда пошел
философский камень, жизненный эликсир, квадратура круга, чистое мышление и жизненная
сила. Слова и иллюзии гибнут — факты остаются» (Рус Сл, 1861, № 9, отд.
«Иностранная литература», с. 15).
На бой, на бой! за честь Poccuul — Здесь почти с буквальной точностью
воспроизведена характеристика поэзии Пушкина, данная в 1861 г. писателем-разночинцем
Н. В. Успенским при его встрече с Тургеневым в Париже (январь 1861 г.), описанной
в письме Тургенева к П. В. Анненкову от 7 (19) января 1861 г. Однако не случайно
упоминание в этом письме рядом с именем Н. Успенского имени Добролюбова, который
представлялся Тургеневу еще более законченным, чем Н. Успенский, отрицателем
поэзии Пушкина (см. с. 579—580).
С. 123. Кастор и Поллукс — они же Диоскуры — мифологические
герои-близнецы, сыновья Зевса и Леды. Здесь — в смысле неразлучные друзья.
С. 125. ...понятия не имели о счете на серебро... — Подчеркивается бедность
родителей Базарова. Стоимость бумажных денег (ассигнаций) была в три с половиной
раза ниже стоимости денег из серебра (звонкой монеты).
С. 132. ...под предлогом изучения механизма воскресных школ, скакал в
город... — Первые воскресные школы, ставившие своей задачей первоначальное
образование неграмотного и малограмотного, главным образом взрослого, населения, возникли
в Петербурге (апрель 1859 г.) и Киеве (октябрь 1859 ri). Затем они появились в
Могилеве, Одессе, Оренбурге, Чернигове, Харькове, Казани, Нежине, Архангельске и других
городах. В создании воскресных школ большую роль сыграла революционная
интеллигенция, рассматривавшая их не только как одну из форм просвещения народа, но и как
легальную форму антиправительственной пропаганды.
С. 133. ...по поводу модного в то время вопроса о правах остзейских
дворян... — Эксплуатация прибалтийских крестьян немецкими баронами была разоблачена
еще в конце 1840-х годов Ю. Самариным в его «Письмах из Риги»,
распространявшихся в рукописном виде в Москве и Петербурге. Начиная с 1856 г., реакционная
политика остзейских дворян в крестьянском вопросе неоднократно подвергалась критике
в печати. Несколько позднее на хищнический характер «прав» и привилегий остзейских
баронов указывал Чернышевский (Чернышевский, т. 7, с. 520).
С. 137. ...статью «о креозоте»...—Креозот — маслянистая желтоватая
жидкость с запахом древесного дегтя и жгучим вкусом. Обладает антимикробным действием.
С. 139. Селадон — персонаж романа «Астрея» (ч. 1—3 — 1607—1618, ч. 4—5 —
поем. изд. 1627—1628) французского писателя Юрфе (d'Urfé) Оноре (1568—1625),
сентиментальный влюбленный. Имя его стало нарицательным для галантного кавалера,
а также синонимом волокиты,
С. 141. ...комилъфо. — Тот, кто отвечает правилам светского приличия (от франц.
comme il faut). В данном случае выражение употреблено с ироническим оттенком.
592
Примечания
С. 147. ...таинственный незнакомец, о котором некогда так много толковала
госпожа Ратклифф. — Для произведений английской писательницы Редклифф
(Radcliffe) Энн (1764—1823), в свое время пользовавшихся огромным успехом не
только в Англии и вызвавших массу подражаний и подделок, характерна поэтика
готического романа (фантастические ужасы, таинственные происшествия и т. п.).
Таинственный незнакомец — неизменный персонаж ее романов. Наиболее значительное ее
произведение — роман «ЭДюльфские тайны» (1794). Базаров неспроста называет
русского мужика «таинственным незнакомцем». Его «ощущение» в данном случае вполне
совпадает с авторским. Вскоре после опубликования романа Тургенев писал из Парижа
П. В. Анненкову 25 марта (6 апреля) 1862 г.: «Дела происходят у вас в Петербурге —
нечего сказать! Отсюда это кажется какой-то кашей, которая пучится, кипит — да,
пожалуй, и вблизи остается впечатление каши <...> Всё это крутится перед глазами, как
лица макабрской пляски, а там внизу, как черный фон картины, народ-сфинкс...».
Пиль (Peel) Роберт (1788—1850) — английский государственный деятель,
консерватор.
С. 149. Мой бедный брат, конечно, виноват ел постоянным антагонизмом
ваших взаимных воззрений. — Ср. с письмом Тургенева к Л. Н. Толстому от 28 мая
(9 июня) 1861 г., в котором точно таким же образом подытожены отношения двух
писателей. Наряду с некоторыми другими прямыми и косвенными данными, это место
романа свидетельствует о том, что при изображении распри между П. П. Кирсановым
и Базаровым определенную роль сыграла биография писателя, в частности его ссора
с Толстым, чуть было не закончившаяся дуэлью (см. статью: Батюто А. К вопросу
о замысле «Отцов и детей» // Т сб, вып. 1, с. 77—95). Некоторые дополнительные
данные, подтверждающие правомерность догадки о психологическом сближении «своего
рода нигилизма» Толстого с «нигилизмом» Базарова, см. в издании: Т, СС, 1975, т. 3,
с. 372-374.
С. 161. ...точно начитался писем Гоголя к калужской губернаторше. —
Базаров говорит это летом 1859 г. Между тем имеется в виду главным образом письмо
Н. В. Гоголя к А. О. Смирновой от 6 июня 1846 г., входившее в «Выбранные места из
переписки с друзьями», но изъятое цензурой и впервые напечатанное, под заглавием
«Что такое губернаторша», в газете «Современность и экономический листок» (1860,
№ 1, с. 9—12).
С. 167. ...мы не властны... — По всей вероятности, отголосок стихотворения
Е. А. Баратынского «Признание» (1823), в котором есть такие строки:
Печаль бесплодную рассудком усмири
И не вступай, молю, в напрасный суд со мною,
Не властны мы в самих себе...
В дальнейшей жизни Одинцовой, с грустью сознающей свою неспособность к
горячему чувству, пророчески сбывается предчувствие, которым томим лирический герой
«Признания»:
Подругу без любви — кто знает — изберу я.
На брак обдуманный я руку ей подам...
Мы не сердца под брачными венцами —
Мы жребии свои соединим.
За несколько лет до создания «Отцов и детей» Тургенев написал предисловие
к публикации «XV стихотворений Баратынского» (Совр, 1854, № 10; Тургенев-П.
Соч., т. И).
Примечания
593
С. 169. Я ждал от тебя совсем другой дирекции. — Базаров ждал от Аркадия
других действий, других поступков. Слово дирекция (франц. direction) употреблено
здесь в значении направление.
Наша пыль тебе глаза выест, наша грязь тебя замарает... —Здесь и выше
суждения Базарова напоминают следующее высказывание Чернышевского в статье
«Политико-экономические письма к президенту Американских Соединенных Штатов»
Г. К. Кэре (Совру 1861, № 1, отд. «Современное обозрение»): «Исторический путь —
не тротуар Невского проспекта; он идет целиком через поля, то пыльные, то грязные,
то через болота, то через дебри. Кто боится быть покрыт пылью и выпачкать сапоги,
тот не принимайся за общественную деятельность. Она — занятие благотворное для
людей, когда вы думаете действительно о пользе людей, но занятие не совсем опрятное»
(Чернышевский, т. 7, с. 923). Вместе с тем комментируемое суждение Базарова
текстуально близко некоторым высказываниям самого Тургенева. 27 марта (8 апреля)
1858 г. он писал Л. Н. Толстому, которого до этого неоднократно предостерегал от
слишком тесной дружбы с аполитичным критиком-эстетом А. В. Дружининым:
«Политическая возня Вам противна; точно, дело грязное, пыльное, пошлое; да ведь и на
улицах грязь и пыль — а без городов нельзя же»,
С. 172. ...вместо какой-нибудь старой песни, горланят: Время верное
приходит, сердца чувствуит любовь... — В песенниках конца XVIII — первой половины
XIX в., упоминаемых в картотеке В. И. Чернышева (ИРЛИ, сектор фольклора), такая
песня не зафиксирована. Однако зачин ее, быть может, собственно тургеневского
сочинения, пародийно напоминает зачины «старых песен», во множестве представленных
в упомянутой картотеке; таких, например:
«Время нам пришло расстаться
И друг друга покидать»;
«Время слезное настало
Разлучиться мне с тобой»;
«Время в горести проходит
И несносных суетах» и др.
С. 173. ...вручая ей стклянку Гулярдовой воды... — Речь идет о свинцовой
примочке. Ее латинское название: Aqua vegetomineralis Goulardii. Гулар (Goulard) Тома —
французский врач-практик (ум. в 1784 г.).
Император французов, Наполеон... — Наполеон III (1808—1873).
С. 174. ...с кусочком адского камня... — Подразумевается ляпис (селитро-азот-
нокислое серебро), применявшийся врачами для прижигания. Ляпис (лат.) — камень.
С. 178. ...отправляются в Елисейские...—умирают. В греческой мифологии
Елисейские поля — страна на краю земли, где блаженствуют избранники богов.
...будь философом, стоиком, что ли\ — Базаров советует своему безутешному
отцу вспомнить о следующих возражениях стоиков тем людям, которые сетуют на
краткость человеческой жизни: «...рассуди по справедливости: ты ли должен подчиняться
природе, или природа тебе? Какая разница, скоро или нескоро уйдешь ты оттуда,
откуда все равно придется уйти? <...> Я не откажусь, конечно, если мой срок продлится
на много лет, но если он будет урезан, не стану говорить, будто мне чего-то не хватило
для блаженной жизни <...> на всякий день я смотрю как на последний <...> Не с
таким уж большим разрывом обгоняем мы друг друга; смерть никого не минует, убийца
спешит вслед за убитым. То, о чем ты так хлопочешь, ничтожно» (Сенека Луций
Анней. Нравственные письма к Луцилию. М.: Наука, 1977, с. 218, 219
(«Литературные памятники»)).
20 И С. Тургенев
594
Примечания
С. 182. И теперь вот вы стоите, такая красивая... — В тургеневедении
отмечено: в этих словах Базарова слышится что-то « восторженно-блоковское» (см.: M ы с-
л я к о в В. А. Базаров на «rendez-vous» // Русская литература, 1975, № 1, с. 89).
С. 183. Живите долго, это лучше всего. — Мысль, близкая самому Тургеневу.
Так, в письме его к M. Н. Толстой от 2 (14) марта 1855 г. читаем: «...а в жизни все-
таки нет ничего лучше жизни...» (Тургенев-II. Письма, т. 3, с. 19). И
вопрос-утверждение в письме к Анненкову от 10 (22) января 1870 г., написанному в связи с
внезапной смертью А. И. Герцена: «Как будто жить и продолжать жить — не самая важная
вещь для человека?» (там же, т. 10, с. 128).
Дуньте на умирающую лампаду, и пусть она погаснет... — Образ «умирающей
лампады» создает в сущности аналогичное настроение и на страницах романа «Рудин».
Беседуя в последний раз с Лежневым, Рудин говорит о себе устало и печально: «...всё
кончено, и масла в лампаде нет, и сама лампада разбита, и вот-вот сейчас докурится
фитиль... Смерть, брат, должна примирить наконец...» В обоих случаях подчеркивается
мысль о трагической гибели большой интеллектуальной и нравственной силы. В этом
смысле «лишний человек» Рудин — предтеча «нигилиста» Базарова. По-видимому, не
случайно в эпилоге обоих романов провозглашаются тосты «за здоровье Рудина» и «в
память Базарова».
Употребление аналогичного словосочетания — угасающая лампада или угасающая
лампа — в качестве символа довременно закончившейся великой прекрасной жизни
встречается и в сочинениях Белинского (см.: Белинский, т. 4, с. 472; т. 5, с. 21).
...Теперь... темнота. — По поводу этих слов тонко замечено: «А в самых
последних словах Базарова („И довольно!.. Теперь... темнота...")... есть что-то
шекспировское» (Б я л ы й Г. А. Роман Тургенева «Отцы и дети», с. 101). «Что-то
шекспировское» в тургеневской трактовке образов, заставляющей вспомнить опять-таки
о Базарове, отмечалось и раньше. Комментируя итоговые безотрадные размышления
героя «Довольно» о судьбе человека вообще, С. А. Андреевский писал еще в 1892 г.:
«И, склонив голову перед приближающейся смертью, он повторяет последние слова
„Гамлета": „The rest is silence" — „Все остальное молчание"» (О Тургеневе русская
и иностранная критика / Сост. П. П. Перцов. М., 1918, с. 98). Конечно, и эти
размышления сродни медитациям Базарова.
Когда его соборовали... — Соборование — церковное таинство, совершаемое у
постели тяжело больного или умирающего с помазанием его тела елеем.
С. 183—184. ...чгпо-шо похожее на содрогание ужаса мгновенно отразилось на
помертвелом лице. — Базаров содрогается от сознания окончания жизни,
неотвратимости смерти, но в этом нет ничего противоестественного, мистического, недостойного
человека мужественного. Так, между прочим, думал иногда и молодой Белинский.
В письме к М. А. Бакунину от 17 августа ст. ст. 1838 г. он писал: «Таинство гроба
ужасно: перед ним содрогается все живущее, всякая душа, как бы ни была она огромна,
глубока и просветленна...» (Белинский, т. И, с. 280).
С. 184. ...в глазетовом кокошнике. — Глазет (от франц. glace — лощеный) —
род парчи с цветной шелковой основой и с вытканными на ней золотыми или
серебряными узорами (ср.: Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка, т. 1,
с. 353).
С. 186. ...на Брюлевской террасе... — Была расположена на бывшей крепостной
стене Дрездена, над Эльбой. Брюль Генрих (1700—1763) — министр Августа III,
короля польского и курфюрста саксонского.
С. 187. ...богемские воды... — Имеются в виду Карлсбад (ныне Карловы Вары)
и Мариенбад (ныне Марианске Лазне).
Примечания
595
И Кукшина попала за границу. Она теперь в Гейдельберге со бездействием и
абсолютною ленью. — Это место романа было воспринято с особым раздражением
русскими студентами в Гейдельберге. В связи с этим в журнале «Время» (1862, № 7,
с. 171—181) появилась статья члена русской конспиративной пропагандистской
организации в Гейдельберге, так называемой Гейдельбергской читальни, П. Новицкого «С
берегов Рейна», в которой Тургенев обвинялся в незнании «русских учащихся в
Гейдельберге» (см. подробнее в письме Тургенева к К. К. Случевскому от 14 (26) апреля
1862 г. и в примеч. к нему).
С. 188. ...говорят нам со о том великом спокойствии «равнодушной» природы
со и о жизни бесконечной... — Две скрытые цитаты: из Пушкина (ср.
заключительную строфу стихотворения «Брожу ли я вдоль улиц шумных» (1829): «И пусть у
гробового входа / Младая будет жизнь играть, / И равнодушная природа / Красою
вечною сиять») и из церковного песнопения «Со святыми упокой», которое исполняется
при отпеваниях и панихидах и в котором есть следующие слова: «...идеже несть
болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная». Заключительные слова
романа подали повод Герцену писать Тургеневу: «Requiem на конце с дальним апрошем
к бессмертию души — хорош, но опасен, ты эдак не дай стречка в мистицизм» (Герцен,
т. 27, кн. 1, с. 217). Тургенев отвечал Герцену 16 (28) апреля 1862 г.: «В мистицизм
я не ударился и не ударюсь». Тургенев был прав: цитата из церковного песнопения
импонировала ему не религиозным, а поэтически-философским своим содержанием,
созвучным интимно-философским мотивам многих произведений писателя («Поездка в
Полесье», «Дневник лишнего человека», «Переписка», «Накануне»).
Последние слова в романе «Отцы и дети» означали и «капитуляцию» перед
жизнью... но только перед жизнью, не заключающей в себе ничего «гнусного», по
определению Белинского. Это примирение в духе признания главного закона природы (вечное
возобновление жизни через смерть), а также тех законов человеческого общения,
соблюдение которых немыслимо без уважения к таким естественным проявлениям
«романтизма», к «жизни бесконечной», как дружба, любовь, красота, поэзия.
ПО ПОВОДУ «ОТЦОВ И ДЕТЕЙ»
(с. 189)
Статья «По поводу „Отцов и детей"» завершала цикл «Литературных и житейских
воспоминаний» и поэтому была закончена последней (подробно о ее датировке см.: Б а-
тюто А. И. По поводу «Отцов и детей». Обоснование датировки // Т сбу вып. 4).
В тексте статьи, подготовленном к первой публикации, были допущены
существенные погрешности, виновником которых оказался Н. X. Кетчер, облеченный особыми
полномочиями Тургенева (см. письмо Тургенева к Н. X. Кетчеру от 4 (16) октября
1869 г.). Об одной из них, исправленной в издании 1874 г., Тургенев писал П. В.
Анненкову 4 (16) декабря 1869 г.: «...самая неприятная опечатка стоит на стран<ице>
XCIV, строка 8 сверху: вместо я разделяю почти все его убеждения (Базарова) стоит:
„Я разделяю почти его убеждения". Я подозреваю, что Кетчер (корректор) с умыслом,
„меня жалеючи", пропустил все, и вышла безграмотная фраза, над которой гг.
Антоновичи будут, пожалуй, точить свои зубки: „и тут, мол, оробел!"» Вторая погрешность не
была замечена Тургеневым в процессе прижизненных переизданий статьи. В том месте
белового автографа, где говорится о «Войне и мире» как о произведении, которое «по
596
Примечания
силе творческого, поэтического дара стоит едва ли не во главе всего, что явилось в
европейской литературе с 1840 года», слово «европейской» зачеркнуто и вместо него
чужой рукой (по всей вероятности, рукой все того же Кетчера) вписано: «нашей». Обе
ошибки указаны в комментариях Б. М. Эйхенбаума; им же восстановлено по беловому
автографу правильное написание — «европейской» (см.: История одного слова //
Огонек, 1956, № 3, с. 16; Г, СС, т. 10, с. 635, 636).
Подобно другим очеркам из цикла «Литературных воспоминаний», статья «По
поводу „Отцов и детей"» обдумывалась долго и писалась с некоторым усилием. Тургенева
стеснял мемуарно-очерковый жанр. Но были и другие причины, крайне замедлявшие
его работу. 8 (20) февраля 1869 г. Тургенев писал по этому поводу парижскому
издателю Ж. Этцелю: «...вот уже 6 недель как я копаюсь в своем прошлом, да еще с
предосторожностями всякого рода, ибо существует множество вещей, о которых нельзя
говорить — и обычно они самые лучшие». Эти «предосторожности» предопределили
приглушенный характер полемики Тургенева с разночинцами-демократами в
«Воспоминаниях о Белинском». Они же помешали ему закончить очерк «Семейство Аксаковых и
славянофилы», который вследствие этого так и не появился в печати. Что же касается
статьи «По поводу „Отцов и детей"», здесь, пожалуй, главным, что предрасполагало
автора к «предосторожностям всякого рода», был вопрос о соотношении замысла образа
«нигилиста» Базарова с личностью Н. А. Добролюбова.
Члены редакции «Современника» (И.И.Панаев*, М.А.Антонович,
Н.Г.Чернышевский, Ю. Г. Жуковский) воспринимали этот образ как памфлет на Добролюбова.
Отдельные факты нарочитого огрубления некоторых важных высказываний
Добролюбова (да и не только его) при создании образа Базарова все-таки имели место. Недаром
через год после опубликования романа в «Русском вестнике» Тургенев писал Анненкову
(17 февраля (1 марта) 1863 г.): «...очень хочется мне пробежать „Современник". Как-
то они меня там уснащивают! Видно, я им сильно насолил. И что неприятно: и вперед
солить буду». Открыто признать это значило бы ничего не добиться в объяснениях
с разночинцами-демократами. Тургенев же, по-видимому, рассчитывал на какой-то
компромисс со своими идейными противниками. Исходя из этого, он избрал очень гибкую
тактику в объяснениях с демократическим читателем.
В романе есть несомненные отзвуки «нигилистических» суждений Чернышевского
и Добролюбова о поэзии и искусстве вообще (см. реальный комментарий к «Отцам
и детям» — наст, изд., с. 579—580, 586). Между тем, специально затрагивая эту
проблему в статье о романе, Тургенев не называет имен вождей революционной
демократии. Больше того, в противовес параллели Добролюбов — Базаров, неоднократно
выдвигавшейся в критике того времени, в статье выдвигается параллель Базаров — вран
* И. И. Панаев недвусмысленно осуждал тургеневский роман в статье,
посвященной памяти Н.А.Добролюбова. Явно намекая на Тургенева, Панаев писал: «...мы,
или, что все равно, некоторые из нас,— решили, что новое поколение, несмотря на свой
действительно замечательный ум и сведения, поколение сухое, холодное, черствое,
бессердечное, все отрицающее, вдавшееся в ужасную доктрину — в нигилизм}.
Нигилисты! Если мы не решились заклеймить этим страшным именем все поколение, то по
крайней мере уверили себя, что Добролюбов принадлежал к нигилистам из нигилистов»
(Совр, 1861, № И, с. 76). Такое представление о романе возникло у Панаева под
влиянием слухов, распространявшихся в литературных кругах людьми, имевшими
возможность ознакомиться с рукописью романа «Отцы и дети» задолго до ее опубликования
в журнале «Русский вестник».
Примечания
597
Дмитриев, которою отнюдь не исчерпывалось содержание даже первоначального
замысла романа. Уклоняясь таким образом от прямой постановки вопроса о тесной связи
замысла романа с кругом идей «Современника», Тургенев все же не упустил
возможности намекнуть на свое подлинное отношение к этим идеям. Подчеркивая «резкость
и бесцеремонность тона» Базарова, его антипатию ко «всему художественному», уверяя,
что все это результат непосредственных «наблюдений» над его «знакомцем, доктором
Д.», Тургенев сопроводил эти признания многозначительным добавлением: и над
«подобными ему лицами». В числе «подобных лиц» он, видимо, подразумевал прежде всего
Добролюбова и Чернышевского.
Такая дипломатически гибкая и вместе с тем подчеркнуто принципиальная манера
полемики, рассчитанная на объективное освещение сложной истории создания романа,
характерна для Тургенева на всем протяжении его статьи. Писатель, например,
признает свою ответственность за «выпущенное» слово «нигилизм», которое реакционными
силами было превращено «в орудие доноса <...> в клеймо позора». Но здесь же он
напоминает критикам о другом, истинном и, следовательно, несравненно более важном
значении этого слова как «точном и уместном выражении проявившегося —
исторического — факта».
Смысл такого рода высказываний, нередко подкреплявшихся апелляцией к
авторитету литературных учителей — Белинского, Пушкина, Гоголя, Гете, сводился к
доказательству главного положения статьи: «точно и сильно воспроизвести истину, реальность
жизни есть высочайшее счастье для литератора, даже если эта истина не совпадает с его
собственными симпатиями». Разъясняя свою точку зрения на роман и его центрального
героя, Тургенев, как типичный представитель критического реализма, последовательно
защищал право художника выставлять на суд читателя и «худые и хорошие стороны»
важнейших явлений общественной жизни.
Особый интерес в статье «По поводу „Отцов и детей"» представляют суждения
о творчестве Л. Толстого. Намеренно и не без основания поставленные в прямую связь
с полемическими выпадами против славянофилов, критические замечания о «Войне
и мире» в еще более резкой форме были выражены на ранней стадии работы над
статьей. В черновом автографе есть, например, такая фраза: «и человек, который, подобно
графу Толстому, мог написать, что только одна бессознательная деятельность приносит
плоды, сам начертал свой [собственный] приговор» *. Примечательна также следующая
помета Тургенева на полях обособленной страницы чернового автографа, имевшей
специальное заглавие «О типах»: «„Война и мир", книга 5-я, стр. 189, строки 1—3 сверху».
Эта помета свидетельствует о том, что у Тургенева было намерение не ограничивать
полемику с Толстым лишь общими критическими замечаниями о философской теории
бессознательной деятельности. Его возражения Толстому должны были, по первоначальному
замыслу, получить подтверждение в полемической трактовке некоторых важных
вопросов литературно-художественного творчества. Именно на такое развитие полемики
намекало заглавие «О типах». Этому замыслу не суждено было осуществиться, так как
развернутая полемика с автором «Войны и мира» потребовала бы значительного расширения
объема статьи за счет материала, не имевшего прямого отношения к ее главной теме**.
За редкими исключениями отклики на статью «По поводу „Отцов и детей"» в
журналах и газетах, в переписке того времени, а также в позднейшей мемуарной литературе
* Слова: «только одна бессознательная деятельность приносит плоды» — цитата
из V*roMa «Войны и мира» в издании 1869 г., с. 189.
** Более подробное освещение этого вопроса см.: Т сб, вып. 3, с. 135—140.
598
Примечания
были отрицательными. Основная причина недовольства статьей в реакционных и
либеральных кругах указана в письме Тургенева к А. Ф. Онегину от 8 января н. ст. 1870 г.:
«Ее ужасно бранят на Руси,— писал Тургенев в этом письме, — видят в ней с моей
стороны нечто вроде отступничества от собственной заслуги, приближения к
„нигилистам" и т. п.» В числе недовольных статьей оказался даже Анненков, который писал
впоследствии: «Эстетические и полемические заметки Тургенева носили всегда какой-то
характер междуделъя, отличались умом, но никогда не обладали той полнотой
содержания, которая необходима для того, чтобы сказанное слово осталось в памяти людей. То
же самое суждение может быть приложено и к его позднейшим объяснениям с
критиками и недоброжелателями, к его исповедям своих мнений (professions de foi), поправкам
и дополнениям его созерцаний и проч. Они не удовлетворяли ни тех, к кому относились,
ни публику, которая следила за его мнениями. Тургенев овладевал вполне своими
темами и становился убедительным только тогда, когда разъяснял предметы и самого себя на
арене художественного творчества» (Анненков, с. 341). Конкретные критические
замечания о статье «По поводу „Отцов и детей"» были высказаны Анненковым в
специальном письме к Тургеневу, которое не сохранилось. Известно, однако, что оно было
необычно суровым по тону. «Анненков вознегодовал», «Анненков <...> сильно меня
распекает», — отмечал Тургенев в письмах к И. П. Борисову от 23 декабря 1869 г.
(4 января 1870 г.) и А. Ф. Писемскому от 27 декабря 1869 г. (8 января 1870 г.).
Учитывая отношение Анненкова к роману, высказанное незадолго перед его
опубликованием в журнале «Русский вестник» (см. наст, изд., с. 544—548), нетрудно
установить, что именно возбуждало его негодование. Новые, положительные характеристики
Базарова в статье Тургенева радикально противоречили точке зрения Анненкова на
этого героя как на представителя «дикой монгольской силы» и потому не могли
восприниматься им без раздражения.
В сущности аналогичной точки зрения на статью «По поводу „Отцов и детей"»
придерживались Н. X. Кетчер и бывшие приятели Тургенева — M. Н. Лонгинов
и Е. М. Феоктистов, известные с конца 1860-х годов реакционными убеждениями.
В своих воспоминаниях А. А. Фет приводит следующее высказывание Кетчера: «...два
раза издавал я сочинения Тургенева и два раза вычеркивал ему его постыдное
подлизывание к мальчишкам. Нет таки, — напечатал, и с той поры ко мне не является: знает,
что обругаю» (Фет, ч. 2, с. 306). В «Тургеневском сборнике» под редакцией А. Ф.
Кони приведены воспоминания Е. М. Феоктистова о встрече с Тургеневым (1870 г.), во
время которой между ними состоялась беседа об «Отцах и детях» и статье Тургенева об
этом романе. По забывчивости или намеренно искажая некоторые очень важные факты,
Феоктистов так излагал свой разговор с писателем: «„Помните ли, — говорил я ему, —
с каким отвращением относились вы к только что зарождавшемуся у нас нигилизму
<...> И вдруг теперь вы хотите уверить, будто сочувствуете в Базарове всему <...>
даже его взглядам на искусство, в котором он видит не что иное, как праздную забаву:
ну, скажите, пожалуйста, зачем вам понадобилось это?" — Иван Сергеевич засмеялся
и махнул рукой. — „Что хотите, — сказал он, — я уж действительно хватил через
край"»*. Характерно также язвительное замечание M. Н. Лонгинова на полях тома
собрания сочинений Тургенева в издании 1869 г., входившего в состав лонгиновской
библиотеки, хранящейся теперь в ИРЛИ. Напротив того места статьи, где, приведя
высказывание «одной остроумной дамы» («Ни отцы, ни дети... и вы сами нигилист» — с. 91),
* Т сб (Кони), с. 189; Воспоминания Е. М. Феоктистова. За кулисами политики
и литературы. 1848—1896. Л., 1929, с. 30.
Примечания
599
Тургенев замечает: «Не берусь возражать; быть может, эта дама и правду сказала»,
рукою M. Н. Лонгинова начертано: «Оно и плохо, если верить словам автора на
стр. XCIV...» (Имеется в виду признание Тургенева: «За исключением воззрений
Базарова на художества, я разделяю почти все его убеждения»).
В периодической печати «отступничество» Тургенева подверглось наиболее резким
нападкам со стороны известного критика «почвеннического» направления H. Н.
Страхова, «...несмотря на все желание г. Тургенева выставить себя нигилистом и записаться
в последователи лица, созданного им самим <...> я принимаю на себя смелость, —
заявлял Н. Н. Страхов, — отказать г. Тургеневу в его притязаниях <...> я решаюсь
защищать г. Тургенева против него самого, я хотел бы доказать, что тот пестрый
нигилизм, который он теперь исповедует, нимало не согласуется с его поэтической
деятельностью, что заслуги и смысл этой деятельности гораздо выше, чем полагает сам г.
Тургенев»*. Сущность такой критики сводилась к доказательству того, что изъявления
симпатии Тургенева к Базарову выглядят жалкими и неубедительными на фоне самого
романа, в котором убеждения молодого поколения были выставлены якобы на всеобщее
осмеяние и «порицание» как «что-то постороннее, нимало <...> не дорогое» и даже
враждебное художнику**. В отличие от Анненкова суждения Страхова основывались
в значительной степени на типично славянофильской вражде к западничеству и
благодаря этому приобретали в конечном счете демагогический оттенок. Так, например, в
заключение своего отзыва Страхов писал о Тургеневе и его творчестве: «Если поверить
его словам, то он всё время был искренним западником, а между тем чему он послужил
своими произведениями? Он беспрестанно казнил и развенчивал западничество.
Вследствие чудесной правдивости, свойственной поэзии, выходило так, что явления, перед
которыми он готов был преклониться, обнаруживали в его произведениях <...> ту
гнилость, которою они были поражены. Так случилось и с Базаровым...»*** Еще более
резкими были выпады против Тургенева в статье Страхова о «Войне и мире»,
напечатанной в первом номере журнала «Заря» в 1870 г. Критические замечания о
славянофилах и Л. Н. Толстом, высказанные в конце статьи «По поводу „Отцов и детей"»,
Страхов переадресовывал в подчеркнуто оскорбительной форме самому Тургеневу, как
представителю западничества****.
Особого внимания заслуживает презрительно враждебная оценка статьи «По
поводу „Отцов и детей"», данная Катковым. Высказанная лишь в 1880 г. в передовой
статье «Московских ведомостей», посвященной полемике писателя с Б. М. Маркевичем,
укрывшимся под псевдонимом «Иногородний обыватель» *****, эта оценка
документально подтверждает справедливость заявления Тургенева о его разногласиях с
Катковым в пору печатания романа в журнале «Русский вестник». Вместе с тем она
убедительно свидетельствует и о том, что отношение Тургенева и редактора «Русского
вестника» к проблеме «отцов» и «детей» в целом всегда было принципиально
различным. Катков писал: «При первом появлении этой фигуры (Базарова) в лагере людей
базаровского типа произошел раскол: одни действительно рукоплескали автору за пре-
* Косица Н. <Страхов Н. Н.>. Еще за Тургенева. (Письмо в редакцию
«Зари» по поводу выхода первого тома его сочинений.) // Заря, 1869, № 12, с. 124.
** Там же, с. 126.
*** 1ам же, с. 131.
**** См.: Заря, 1870, № 1, с. 136—138.
***** См. открытое письмо Тургенева к М. М. Стасюлевичу (Вести. Европы, 1880,
№ 2, с. 843—844).
600
Примечания
восходный идеал, другие освистали его, находя, что в этой фигуре сквозит его
ненависть к молодому поколению. Г-н Тургенев тогда молчал. Но прошло много лет. При
благоприятных обстоятельствах расплодилось нигилистов множество; они завладели
нашею литературой, и голоса их шумно понеслись на всю Русь. Тогда г-н Тургенев,
беспрерывно ругаемый и поносимый ими, вышел пред публику с изъявлением своего
истинного почтения и совершенной преданности господину Базарову, а в доказательство
своих чувств к нему выдал издателя журнала, сославшись на свои разногласия с ним во
время печатания. Значит, о симпатиях г-на Тургенева к нигилистам засвидетельствовал
он сам, и только он сам...» (Моек Вед, 1880, № 5, 6 янв.).
В демократической печати попытка Тургенева разъяснить свои истинные намерения
при создании «Отцов и детей» была встречена с насмешливым недоверием. Д. Д.
Минаев, автор иронической «Заметки для любознательных старичков и старушек»,
напечатанной в декабрьской книжке журнала «Дело» за 1869 г., находил, что эта попытка
выглядит «более чем неловко». «Нам кажется очень подозрительным то
обстоятельство, — отмечал Минаев, — что, питая платоническую любовь к своему Базарову,
Тургенев в то же самое время боялся, что журналистика „обольет его презрением" за того
же самого Базарова <...> Но будем великодушны <...> При всей неловкости
оправданий г-на Тургенева, его объяснение по поводу „Отцов и детей" все же имеет характер
некоторого раскаяния; все же мы должны понимать, что наш маститый романист просит
прощения у молодого поколения» (Дело, 1869, № 12, с. 51, 52. Заметка Минаева
подписана псевдонимом Д. Свияжский). Другой резко отрицательный отзыв о статье
Тургенева, данный в газете «Неделя», показывает, какой большой ущерб престижу
писателя в демократической среде был нанесен теми тенденциозными поправками, которые
появились в рукописи «Отцов и детей» осенью 1861 г. под давлением Каткова и
Анненкова. Возражая против положительной оценки образа Базарова, заимствованной
Тургеневым из рецензии Л. Пича, анонимный автор обзора «Журналистика», напечатанного
в «Неделе», писал: «Немец и вообще люди безучастные к тому движению, против
которого был направлен роман г-на Тургенева, не могут понимать всей горечи таких сцен,
в которых представитель молодого поколения является в глазах мужика „чем-то вроде
шута горохового" или таких объяснений стремлений молодого поколения, как
„бездонная пропасть базаровского самолюбия"» (Неделя, 1879, №16, 19 апреля (1 мая),
с. 535) *. Таким образом, одна из главных целей, поставленных Тургеневым перед
самим собою при сочинении статьи «По поводу „Отцов и детей"» — найти общий язык
прежде всего с демократическим читателем, не была им достигнута.
Положительную оценку статья Тургенева получила лишь в периодических изданиях
без ярко выраженной общественно-политической ориентации. Именно в этих изданиях
писателю воздавалось должное и за открытый разрыв с «Русским вестником» Каткова,
и за признание известной вины перед разночинцами-демократами. «Этими последними
объяснениями, — отмечалось, например, в критико-библиографических заметках
журнала „Библиограф", — г-н Тургенев наводит на совершенно иной ряд мыслей, чем своими
романами; г-н Тургенев сам, так или иначе, заявляет свои симпатии, — и нельзя не
поверить его искренности...» (Библиограф, 1869, № 3, дек., с. 9). В сущности о том же
говорилось в газете «Современные известия». Квалифицируя статью «По поводу
„Отцов и детей"» как «публичный донос» Тургенева «на самого себя», неизвестный автор
заметки «Новые книги», напечатанной в этой газете, утверждал, что «Тургенев тем
* Напомним, что «шутом гороховым» в глазах мужика Базаров был представлен по
требованию Каткова, а «бездонная пропасть базаровского самолюбия» подчеркнута
Тургеневым по настоянию Анненкова (см.: наст, изд., с. 545—546, 551).
Примечания
601
самым <...> в глазах даже самых ярых своих литературных врагов должен явиться
чистым от той тени, которая, как сам он говорит, „легла на его имя"» (Современные
известия, 1870, № 1, 1янв., с. 3). Наконец, в неподписанном фельетоне «Недельные очерки
и картинки», напечатанном в газете «С.-Петербургские ведомости», также
утверждалось, что «Тургеневу можно верить». Что же касается весьма распространенных толков
о том, что Тургенев в лице Базарова нарисовал портрет Добролюбова, критик
«С.-Петербургских ведомостей» реагировал на них следующим образом: «...я не видел бы
большой беды, если бив самом деле Базаров напоминал Добролюбова — ведь Базаров
прежде всего очень умный, оригинальный, независимый человек; ведь это не Волохов,
в котором г-н Гончаров изобразил не человека, а какое-то, с позволения сказать,
чудище» (СПб Вед, 1870, № И, 11 (23) янв.).
В декабре 1869 г. Тургенев получил отзыв на свою статью от А. Ф. Писемского.
«По поводу Ваших воспоминаний, — писал Писемский, — я слышу очень много
толков, и что мне досадно — так это то, что и Ваши друзья, и Ваши враги не так их
понимают; на первом плане, разумеется, стоит Ваше объяснение касательно Базарова. Зная
Вас хорошо и зная, как Вы вообще искренни и не трусливы в том, что пишете, я
глубоко убежден, что Вы это написали потому только, что это так было на самом деле»
(Лит Наел, т. 73, кн. 2, с. 184). Отвечая на этот отзыв, Тургенев писал Писемскому
27 декабря ст. ст. 1869 г.: «Могу уверить Вас, что каждое слово в этой статейке —
непреложная истина».
С. 189. Не обладая большою долею свободной изобретательности, я всегда
нуждался в данной почве,,. — Тургенев в сущности повторяет одно из высказываний
Белинского об особенностях его таланта. «Главная характеристическая черта его
таланта, — писал Белинский о Тургеневе в статье „Взгляд на русскую литературу 1847
года", — заключается в том, что ему едва ли бы удалось создать верно такой характер,
подобно которому он не встретил в действительности. Он всегда должен держаться
почвы действительности» (Белинский, т. 10, с. 346).
,,.со мною на острове Уайте жил один русский человек, одаренный весьма
тонким вкусом,,, — Возможно, речь идет о Н. Я. Ростовцеве, сыне известного деятеля
крестьянской реформы (см.: Клеман, Летопись, с. 116).
С. 190. Осенью я прочел ее некоторым приятелям, кое-что исправил,
дополнил.,. — Речь идет о чтении романа вскоре после приезда Тургенева в Париж
(16 (28) сентября 1861 г.). На этом чтении присутствовали В. П. Боткин, Н. В. Ханы-
ков, К. К. Случевский, В. Д. Скарятин, Н. В. Щербань и др. О дополнительной работе
Тургенева над текстом романа в осенние месяцы 1861 г. см. наст, изд., с. 545—554.
...я вернулся в Петербург, в самый день известных пожаров Апраксинского
двора.., — Ошибка Тургенева: пожар Апраксинского двора начался 28 мая ст. ст. 1862 г.,
на третий день после его приезда в Петербург. Многие современники Тургенева считали
этот пожар делом рук революционеров, т. е. «нигилистов»; однако эта версия не нашла
фактического подтверждения.
Позволю себе привести следующую выписку из моего дневника... — «Дневник»
Тургенева сохранился лишь за ноябрь 1882 г. — январь 1883 г. (см.: Лит Наел, т. 73,
кн. 1, с. 393—398). Местонахождение других частей его неизвестно.
С. 190—191. Мои критики называли мою повесть «памфлетом» ai но с какой
стати стал бы я писать памфлет на Добролюбова...—Такого рода суждения
о Тургеневе и его романе наиболее четко были сформулированы в статье «Итоги»,
принадлежавшей видному сотруднику журнала «Современник» Ю. Г. Жуковскому.
Характеризуя настроения Тургенева в период его конфликта с редакцией «Современника»,
602
Примечания
Жуковский писал: «Талант этого писателя стал бледнеть перед теми требованиями,
которые поставила в задачу романисту критика Добролюбова <...> Тургенев оказался
бессилен учить общество тому, чему должна была научать это общество литература, по
мнению Добролюбова. Г-н Тургенев стал терять понемногу свои лавры. Ему стало жаль
этих лавров, и он, в отмщение критику, сочинил пасквиль на Добролюбова и, изобразив
его в лице Базарова, назвал его нигилистом» (Совр, 1865, № 8, с. 316).
С. 191. ...эта статья, явившаяся в 1861 году,.. —Ошибка Тургенева: статья
Добролюбова о «Накануне» — «Когда же придет настоящий день?» — появилась
в печати в 1860 г., в третьей книжке «Современника» (журнальное название статьи —
«Новая повесть г. Тургенева»).
...в нынешнем году я мог прочесть в Приложении № 1-й к «Космосу»... —
Далее Гургенев приводит цитаты из анонимной статьи М. А. Антоновича «Новые
материалы для биографии и характеристики Белинского („Воспоминания о Белинском"
Тургенева)» (Космос, 1869, № 18, 10 мая, с. 84—102).
...того наслаждения, о котором упоминает Гоголь... —Тургенев имеет в виду
суждения Гоголя о героях первого тома «Мертвых душ», содержащиеся в «Выбранных
местах из переписки с друзьями». В одном из «писем» этого цикла Гоголь отмечал:
«Я уже от многих своих гадостей избавился тем, что передал их своим героям, обсмеял
их в них и заставил других также над ними посмеяться» (Гоголь, т. 8, с. 296—297).
...я заставил славянофила Лаврецкого «разбить его на всех пунктах»... — См.
«Дворянское гнездо», гл. XXXIII.
С. 192. ...один критик привел и тот факт, что я заставил Базарова
проиграть в карты... — М.А.Антонович, писавший в статье «Асмодей нашего
времени»: «Главный герой романа с гордостью и заносчивостью говорит о своем искусстве
в картежной игре; а г. Тургенев заставляет его постоянно проигрывать; и это делается не
для шутки <...> а для того, чтобы уколоть героя и уязвить его гордое самолюбие».
«Отцы и дети» были переведены несколько раз на немецкий язык... — Сводку
данных об этих переводах см. в статье: Ковалевская Е. Заметки о переводах
романа И. С. Тургенева «Отцы и дети» на немецкий язык // Изв. Крымск. пед. ин-та
им. М. В. Фрунзе. Симферополь, 1957, с. 468—486.
С. 193. «Ни отцы, ни дети, — сказала мне одна остроумная дама ... и вы
сами нигилист». — Возможно, это была А. П. Тютчева. В письме к Анненкову от
26 сентября (8 октября) 1861 г. Тургенев сообщал, что А. П. Тютчева и ее муж,
H. Н. Тютчев, ознакомившись с рукописью «Отцов и детей», «осудили» этот роман
«на сожжение или по крайней мере на отложение <...> в дальний ящик».
С. 193—194. Подобное мнение высказалось еще с большей силой по появлении
«Дыма». — См., например, стихотворные отклики на «Дым» Ф. И. Тютчева (Турге-
нев-П. Соч., т. 7, с. 541).
С. 194. ...составилась довольно любопытная коллекция писем и прочих
документов. — Эта «коллекция», по-видимому, не сохранилась.
...один критик... представил меня вместе с г-м Катковым в виде двух
заговорщиков... — Б. М. Эйхенбаум высказал предположение, что в данном случае речь идет
о М. А. Антоновиче и его статье «Асмодей нашего времени» (Т, СС, т. 10, с. 635).
Однако в названной статье Антоновича такого заявления о «заговоре» Тургенева с
Катковым нет.
С. 195. ...г-н Катков сожалеет о том, что я не заставил Одинцову
обращаться иронически с Базаровым... — Отвечая на письмо Каткова, советовавшего
еще резче подчеркнуть в романе ироническое отношение Одинцовой к Базарову,
Тургенев писал ему 30 октября (11 ноября) 1861 г.: «...Одинцова не должна иронизировать».
Примечания
603
В дальнейшем, вопреки пожеланиям Каткова, Тургенев устранил или существенно
смягчил в рукописи «Отцов и детей» ряд иронических реплик Одинцовой по адресу
Базарова (см. наст, изд., с. 551).
Тип Базарова показался ему «чуть не апофеозой „Современника"»... —письмо
Каткова к Тургеневу с такой характеристикой Базарова не сохранилось. Однако
достаточно ясное представление о характере суждений Каткова можно составить по ответным
письмам к нему Тургенева в период дополнительной работы над рукописью романа
осенью 1861 г. в Париже (см. наст, изд., с. 548—551).
«Et voilà comme on écrit l'histoirel» — Цитата из комедии Вольтера «Шарло»
(1767 г., акт 1, сцена VIII).
Выпущенным мною словом «нигилист» воспользовались тогда многие... —
Тургенев подразумевает реакционные круги тогдашнего русского общества, отношение
которых к роману сформулировано в «Отчете о действиях III отделения е. и. в.
канцелярии и корпуса жандармов» на 1862 г. (Центрархив. Документы, с. 165).
Несколько печальных событий, совершившихся в ту эпоху... — Речь идет, по-
видимому, о пожаре Апраксинского двора, революционных прокламациях с призывами
к восстанию, закрытии журналов «Русское слово» и «Современник».
«Périssent nos noms, pourvu que la chose publique soit sauvéel» — слова,
произнесенные жирондистом Верньо (1753—1793) на заседании Конвента (1792).
С. 196. Я уже объявил однажды и готов повторить, что не ослепляюсь
насчет моего положения. — Возможно, Тургенев имел в виду свое письмо к К. К. Слу-
чевскому от 14 (26) апреля 1862 г. Говоря о своем нежелании «накупаться» на дешевую
популярность, Тургенев здесь писал: «Лучше проиграть сражение (и, кажется, я его
проиграл), чем выиграть его уловкой».
...«служение музам»... — По-видимому, перефразировка строки из стихотворения
Пушкина «19 октября» («Роняет лес багряный свой убор») (1825). У Пушкина: «Слу-
женье муз не терпит суеты».
«Greift nur hinein in s voile Menschenleben\» — Цитата из «Театрального
вступления» к «Фаусту» Гёте.
Потугинские идеи — ци-ви-ли-за-иця... — Имеется в виду потугинская
апология западничества в романе «Дым» (см. конец глав V и XXV), совпадавшая с
убеждениями самого Тургенева.
...prenez mon ours\ — Цитата из водевиля Э. Скриба (1791—1861) «Медведь
и паша». В письме к Герцену от 13 (25) декабря 1867 г., ставя вопрос, что в настоящий
момент более всего необходимо невежественному и темному русскому народу, Тургенев
писал: «Я отвечаю, как Скриб: prenez mon ours — возьмите науку, цивилизацию —
и лечите этой гомеопатией мало-помалу».
С. 197. ...дорогою свободной... — Цитата из стихотворения Пушкина «Поэту»
(1830).
Sind's Rosen — nun sie werden blüh'n. — Цитата из эпиграммы Гёте «Kommt
Zeit — kommt Rat» («Придет время — придет и решение»).
С. 198. ...в объявлениях своих уверять подписчиков...—Подразумеваются
объявления об издании «Современника» в 1862 г.
...отказал ей я — несмотря на ее просьбы, — на что у меня существуют
письменные доказательства...—В письме к И.И.Панаеву от 1 (13) октября
1860 г. Тургенев просил «не помещать» его имени в числе сотрудников
«Современника». В дальнейшем неоднократные, но безуспешные попытки примирения с Тургеневым
предпринимались Н. А. Некрасовым (см.: Некрасов, т. 10, с. 441—442; Тургенев-П.
Письма, т. 5, с. 136—137).
604
Примечания
С. 198. ...я заявил публично... — Тургенев имеет в виду свое «Письмо к
издателю „Северной пчелы"», напечатанное в № 334 этой газеты от 10 (22) декабря 1862 г.
Молодежь еще более вознегодовала на меня... —Тургенев имеет в виду
заявления, аналогичные следующему: «Пусть г. Некрасов жертвует... г.г. Тургеневым,
Дружининым, Писемским, Гончаровым и Авдеевым и издает „Современник"!» (Сев
Пчела, 1862, № 316, 22 ноября — см. фельетон, подписанный буквами А. Ю.).
ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
К РОМАНУ «ОТЦЫ И ДЕТИ»
(с. 200)
Печатаются по автографам, хранящимся в частном собрании М. и А. Ле Сен
(Париж). Ксерокопии — в ИРЛИ.
Впервые опубликованы П. Уоддингтоном: New Zealand Slavonic Journal, 1984,
p. 63—76.
Три публикуемых документа — «Формулярный Список Действующих Лиц...»,
«Краткое Изложение Содержания...», «Разные отдельные замечания и мысли...» —
находятся в записной книжке размером 8x5 1/4, занимая в ней в общей сложности
35 непронумерованных страниц (19 + 12 + 4). На полях первой страницы «Разных
отдельных замечаний и мыслей...», против записей 2—7, приведен список
шахматистов, — вероятно, предполагаемых участников предстоявшего шахматного турнира:
«Morengel
Durantel
Chapelle
[Legeuis] (?)
Maczuski
Tourguenef
Quentin
[(Лобанчик)]
Vialey
Delasney
Lequesne
Brun
[Mortimer]
Brandon» *.
Поперек последней страницы, свободной от текста, рукой Тургенева сделан
рисунок — профиль женщины в чепце.
Комментарий написан совместно с П. Уоддингтоном.
* Живя в Париже зимой 1860/61 г., Тургенев постоянно играл в шахматы в Café
de la Régence (см.: Тургенев Al, Письма, т. 4, с. 281). См. также: Коган М. С.
Шахматы в жизни русских писателей. Л.; М., 1933, с. 23—35, 78.
Примечания
605
Все страницы автографа «Краткое Изложение Содержания...», за исключением
титульной, перечеркнуты в вертикальном направлении. Перечеркнута также и большая
часть записей в автографе «Разные отдельные замечания и мысли...» — по-видимому,
Тургенев зачеркивал их по мере использования, хотя некоторые отразившиеся в романе
записи остались здесь незачеркнутыми (см. об этом ниже, в примечаниях к конкретным
записям).
Записная книжка содержит и еще один автограф — «Опечатки в „Отцах и детях"»,
трехстраничный перечень опечаток, замеченных Тургеневым в журнальной публикации
романа. Эти поправки были внесены писателем в журнальный оттиск «Отцов и детей»
(РНБ) и учтены в отдельном издании романа (1862).
Публикуемые авторские подготовительные материалы к «Отцам и детям»
представляют собой весьма ценные документы для решения некоторых все еще спорных или
недостаточно ясных проблем творческой истории этого романа. В частности, получает
несравненно более определенный статус вопрос о прототипах главного его героя.
Известно, что современники Тургенева — И. И. Панаев, М. А. Антонович,
Г. 3. Елисеев, Ю. Г. Жуковский, Н. Г. Чернышевский и многие другие, поддержанные
широкими кругами демократической молодежи, а впоследствии и целым рядом историков
литературы, инкриминировали ему намерение очернить, опорочить в образе главного
героя романа нигилиста Базарова одного из вождей революционной демократии 1860-х
годов Н. А. Добролюбова. Тургенев неоднократно возражал против такого приговора
своему детищу. Так, в статье «По поводу „Отцов и детей"» (1869) он писал: «Мои
критики называли мою повесть „памфлетом", упоминали о „раздраженном",
„уязвленном" самолюбии; но с какой стати стал бы я писать памфлет на Добролюбова, с
которым я почти не видался, но которого высоко ценил как человека и как талантливого
писателя? Какого бы я ни был скромного мнения о своем даровании — я все-таки считал
и считаю сочинение памфлета, „пасквиля" ниже его, недостойным его» (наст, изд.,
с. 190—191). На этом же писатель настаивал и в своем позднейшем «Предисловии к
романам» (1880). «...талант настоящий, — писал он здесь, — никогда не служит
посторонним целям и в самом себе находит удовлетворение; окружающая его жизнь дает ему
содержание — он является ее сосредоточенным отражением; но он так же мало
способен написать панегирик, как и пасквиль... В конце концов — это ниже его» (Турге-
нев-7/. Соч., т. 9, с. 396).
Как свидетельствуют подготовительные материалы к роману, эти возражения и
разъяснения были отнюдь не беспочвенными. Прототипика Базарова, даже на самой первой
стадии создания этого образа, многолика и со всей очевидностью показывает, что
писатель стремился не к карикатуре на отдельное лицо, а к типу, — художественному
средоточию мыслей, чувств и поступков многих людей.
В «Формулярном Списке Действующих Лиц новой повести», под рубрикой
«Евгений Базаров», читаем: «Нигилист. Самоуверен, говорит отрывисто и немного —
работящ. — (Смесь Добролюбова, Павлова и Преображенского.) <...> Художественного
элемента не имеет и не признает». Эта выразительная заметка кладет конец длившейся
десятки лет дискуссии о том, кто был прототипом Базарова: Добролюбов, Писарев,
606
Примечания
доктор Дмитриев, Якушкин или кто-то другой. В то же время подтверждается
правомерность того разрешения этой проблемы, которое, не сводя ее всецело к одному
прототипу, все-таки на первое место выдвигало Добролюбова*.
Изображая Базарова отрицателем искусства, и в особенности поэзии Пушкина,
Тургенев преувеличивал, полемически заострял и утрировал некоторые положения раз-
ночинно-демократической эстетики, но все это не имело ничего общего с клеветой, с
голословным искажением истины. Ибо в потоке суждений Добролюбова о русской
литературе действительно встречались довольно резкие высказывания о поэзии Пушкина,
которой якобы недостает общенародного значения. В связи с этим особенно
примечательна статья критика «О степени участия народности в развитии русской литературы»,
появившаяся в «Современнике» менее чем за полтора года до начала действия в
тургеневском романе. Отмечая в ней, что со времени Пушкина «литература вошла в жизнь
общества, стала необходимой принадлежностью образованного класса», Добролюбов
вместе с тем ставил вопрос едва ли не буквально по-базаровски: «...как относится этот
класс по количеству и качеству к населению целой России?» И отвечал на него так:
«Здесь нельзя не сознаться, даже с некоторым удовольствием, что класс людей,
изображенных Пушкиным и находящихся в близких отношениях к нему, следовательно, им
интересующихся, весьма малочислен у нас. Повторяем: говорим это с удовольствием...»
(Добролюбов, т. 2, с. 260).
Такого рода суждения о Пушкине представлялись Тургеневу кощунственными.
Между тем, при всей своей резкости, они не имели абсолютного значения. Они
означали только, что в шестидесятые годы, в пору назревания крестьянской революции,
Пушкин временно заслонялся Некрасовым, Кольцовым и в особенности Гоголем.
В специфических условиях тогдашней общественно-политической борьбы в
предпочтении Гоголя Пушкину не было ничего объективно предосудительного. Впоследствии
это понял и сам Тургенев. В своей речи о Пушкине (1880) он говорил, что тогда, т. е.
в бурную эпоху шестидесятых годов, «одинаково восхищаться „Мертвыми душами"
и „Медным всадником" или „Египетскими ночами" могли только записные
словесники...» (Тургенев-II. Соч., т. 12, с. 345). Понял Тургенев впоследствии и «причины
гнева», возбужденного его книгой в связи с попытками критического освещения в ней
«нигилизма» в области эстетики. «Они не лишены основания,— писал он об этих
причинах в своих „Литературных и житейских воспоминаниях",— и я принимаю — без
ложного смирения — часть падающих на меня упреков» (там же, т. И, с. 93).
Добролюбова, при всех разногласиях с ним, Тургенев глубоко уважал, считая его
«человеком даровитым», необыкновенным.
В известной мере это относится и ко второму прототипу Базарова — Ивану
Васильевичу Павлову (1823—1904). Его имя «известно по переписке Тургенева 1850—
1860-х годов, встречается в дневниковых записях А. И. Герцена, в письмах M. Е.
Салтыкова-Щедрина. Мценский помещик, врач, литератор, в 1870—1880-е годы
публицист славянофильской ориентации, прогрессивный общественный деятель, Павлов был
человеком живого и острого ума, разносторонних интересов и дарований», —
отмечает H. Н. Мостовская, автор богатой интересными фактами статьи-публикации
«И. В. Павлов — корреспондент Тургенева»**. Факты эти такого рода, что не позво-
* Эта точка зрения получила аргументированное отражение в комментарии к
роману. См. также: Батюто А. Тургенев-романист. Л.: Наука, 1972, с. 220—239, 265—
266. - Ред.
** См.: И. С. Тургенев. Вопросы биографии и творчества. Л.: Наука, 1982, с. 143—
158; цит. с. 143.
Примечания
607
ляют сомневаться в искренней симпатии писателя к этому прототипу Базарова, хотя
невоздержанный на язык Павлов отличался, как и Добролюбов, резкими суждениями по
вопросам литературы, был одним из немногих приятелей Тургенева, отрицательно
отозвавшихся на «Дворянское гнездо». Тургеневу посвятил Павлов свой рассказ «Клеха-
туха», напечатанный в издававшемся им «Московском вестнике», — еженедельнике,
который Тургенев поддерживал своим участием в нем *. Таким образом, уже сама
жизненная подоснова базаровского типа была такова, что заставляла писателя, при всем
полемическом заряде этого типа, испытывать к нему влечение.
Третий прототип Базарова — это, вероятно, Николай Сергеевич Преображенский,
хотя никаких сведений о его знакомстве с Тургеневым нет. Он был институтским
товарищем Добролюбова, дружил с ним и переписывался (см.: Добролюбов, т. 8, с. 537—
538, 672). Кроме того, можно назвать по крайней мере одно произведение
Преображенского, написанное в духе убеждений автора статьи «Что такое обломовщина?». Это
пространный очерк «Общественный деятель» (Совру 1864, № 1). В нем с иронией
рассказывалось о жизни материально благополучного дворянчика, из прекраснодушных
мечтаний которого о служении на пользу общую ничего не вышло. Очерк не лишен
некоторых литературных достоинств, однако после выхода в свет романа Гончарова и
посвященной ему статьи Добролюбова его невозможно было принимать всерьез.
Преображенский мог представляться Тургеневу лишь бледной тенью Добролюбова. Недаром
в авторском перечне прототипов Базарова ему отведено только третье место.
В «Литературных и житейских воспоминаниях» Тургенев называет только одного
прототипа Базарова — доктора Д<митриева> (Тургенев-II. Соч., т. 11, с. 86, 90). По
неизвестным причинам этот четвертый по счету, но, вероятно, не последний по значению
прототип не упоминается в подготовительных материалах к роману. Тем не менее,
по-видимому, не следует все-таки сбрасывать со счетов свидетельство мемуариста А. В. По-
ловцова, согласно которому Тургенев говорил летом 1876 года, что «без уездного врача
Дмитриева не было бы Базарова» **.
Явно не успели попасть в формуляры и план романа некоторые наблюдения
Тургенева над Н. Г. Чернышевским, Н. В. Успенским и Д. И. Писаревым, способствовавшие
усилению типического начала в образе Базарова (см.: Русская литература, 1985, № 4,
с. 159-160).
Особого внимания заслуживают по крайней мере два весьма существенных
несоответствия между подготовительными материалами и окончательным текстом романа.
В набросках романа нет и намека на визит Одинцовой к умирающему Базарову.
Появление этого эпизода в окончательном тексте — несомненное свидетельство возраставшей,
по мере реализации замысла романа, симпатии автора к своему герою. Ведь именно при
изображении этого последнего свидания в уста «сухого и бессердечного» Базарова
вложены слова, исполненные высокой поэзии: «Дуньте на умирающую лампаду, и пусть
она погаснет...» (наст, изд., с. 183).
Еще существеннее второе несоответствие между первоначальным замыслом романа
и его окончательным воплощением. В формулярах и набросках «Содержания» никак не
предусматривались последние чрезвычайно знаменательные строки романа, — тот
«requiem», который в свое время произвел сильное впечатление на Герцена и который до
сих пор производит такое же впечатление на всякого непредубежденного читателя. Этот
* О взаимоотношениях Тургенева с Павловым см. также: Балыкова Л.
Первые наброски. Из истории романа «Отцы и дети» // Орловская правда, 1985, № 149,
29 июня.
** Календарь « Царь-Колокол» на 1887 год, с. 77.
608
Примечания
«requiem» «примиряет» нас и с героем романа, и с его создателем (подробнее об этом
см.: Русская литература, 1985, № 4, с. 160—162).
В конце формуляра Базарова о нем сказано холодно, сурово и беспощадно: «В
сущности — бесплоднейший субъект — антипод Рудина — ибо безо всякого энтузиазма и
веры». Противостояние Базарова Рудину подчеркнуто и в «Литературных и житейских
воспоминаниях» (Тургенев-II. Соч., т. 11, с. 87), но уже как бы по инерции, так как
«requiem», прозвучавший на последней странице «Отцов и детей», колеблет это
противостояние. Колеблет и потому еще, что последнее слово о Базарове по тону и значению
своему похоже на последнее слово о Рудине. Типологическое сходство между этими
героями — яркими представителями «меньшинства образованного класса», которое было
главным объектом внимания Тургенева-романиста, усиливается, наконец, тем, что оба
слова были найдены Тургеневым не сразу, произнесены с некоторым запозданием. Как
известно, оба эпилога романа «Рудин» (и особенно второй эпилог) были написаны
гораздо позже основного текста и без них этот текст звучал совсем по-иному.
Несмотря на раздражение, с которым принимался Тургенев за свой роман, и на
помехи, чинимые, например, таким влиятельным другом и литературным советчиком
писателя, как Анненков, история создания «Отцов и детей» совершалась неуклонно по
восходящей линии — от безоговорочного отрицания «бесплодного» базаровского
нигилизма или равнодушия к нему (последнее ощущается в формулярах и плане романа) до
признания его большого значения в жизни русского общества. Базарова
характеризовало намерение «обломать дел много» для России, для родины. Следовательно, у него
все-таки были в скрытой форме и вера, и энтузиазм.
№1
Формулярный список действующих лиц
новой повести
(с. 200)
Датируется согласно помете на титульном листе рукописи временем пребывания
Тургенева в Вентноре в августе 1860 г. Писатель находился в Вентноре с 31 июля
(12 августа) по 20 августа (1 сентября) 1860 г. 16—17 (28—29) августа он совершил
поездку в Бурнемаус к Герцену (см.: Тургенев-!!. Письма, т. 4, с. 656).
С. 201. Преображ<енский> полк — гвардейский полк, существовавший в России
с 1683 г.
Вроде Грекова.,. — Вероятно, здесь подразумевается Николай Порфирьевич
Греков (1810—1866), поэт и переводчик с английского, немецкого, французского и
испанского языков. Произведения Грекова, как оригинальные, так и переводные, не однажды
вызывали иронические отклики со стороны революционно-демократической критики,
и в частности — Добролюбова и Салтыкова-Щедрина (см.: Добролюбов, т. 6, с. 178;
т. 7, с. 241, 473; Салтыков Щедрин, т. 5, с. 448—454).
...Языкова. — Михаил Александрович Языков (1811—1885), приятель Тургенева
по кружку, группировавшемуся в 1840-е годы вокруг Белинского. Тургенев относился
к нему с неизменной симпатией и сочувствием, неоднократно пытался оказывать ему
помощь в его неудачных деловых предприятиях. 13 (25) мая 1855 г. Тургенев писал
А. К. Толстому: «У меня есть давнишний приятель, Михайло Александрович Языков,
прекраснейший, честнейший и милейший человек, которого я люблю от души. Он
находится в обстоятельствах весьма тесных, боится лишиться небольшого казенного
местечка, которым живет — и судьба его вообще принимает вид не очень веселый. Позвольте
Примечания
609
рекомендовать его Вашему вниманию; всякое одолжение, которое Вы ему окажете,
я сочту гораздо более чем за личное одолжение». О Языкове Тургенев упоминает в
поэме «Поп» (1844):
Языков сам столь влажной, столь приятной
Меня почтит улыбкой благодатной.
Тургенев наделил Николая Петровича Кирсанова физическим недостатком М. А.
Языкова, который был хром (см.: Фет, ч. 1, с. 133). Позднее, уже работая над «Новью»,
писатель прибегнул к внешним чертам облика Языкова в обрисовке Паклина (см.: Тур-
генев-П. Соч., т. 9, с. 401-402, 566).
С. 202. Вышел кандидатом в 1835-м году. — Факт, очевидно соотносимый
с биографией самого Тургенева, который вышел кандидатом из Петербургского
университета в 1837 г. См. коммент. к роману, с. 577.
...Колб<асин>а. — О ком из двух братьев Колбасиных — Дмитрии Яковлевиче
(1827—1890) или Елисее Яковлевиче (1881—1885) — упоминает Тургенев, неясно.
И с тем, и с другим писатель поддерживал дружеские и деловые отношения, особенно
в 1850-е гг., что нашло свое отражение в его переписке с ними.
...Рябинин. — Михаил Андреевич Рябинин (1814—1867), родственник
декабриста И. И. Пущина, знакомый H. М. Карамзина и Виельгорских. Тургенев встречался
с ним зимой 1853/54 г. в Петербурге у M. Н. Лонгинова и П. А. Васильчикова (см.:
Лит Наел, т. 76, с. 348, 357). В 1850-е гг. Рябинин был одним из близких приятелей
Л. Н. Толстого, которому в одном из своих писем его тетка А. А. Толстая писала о Ря-
бинине: «Милейший седовласый юноша с розовым лицом, общий наш фаворит, очень
умный, забавный, неистощимый на выдумки и рассказы» (см.: Толстой, т. 47, с. 450).
... немного по идеям должен à la Rosset. — Один из четырех братьев Россет:
Александр Карл Осипович (1813—1851), Аркадий Осипович (1812—1881), Иосиф
Осипович (1812—1854), Клементий Осипович (1811—1866). Все они, воспитанники
Пажеского корпуса, как и Павел Петрович Кирсанов, были знакомы с Пушкиным
и писателями его круга благодаря сестре Александре Осиповне Смирновой, рожд.
Россет (1809—1882), дружески общавшейся с Пушкиным, Вяземским, Жуковским, а
позднее — Гоголем и Лермонтовым. А. О. Смирнова послужила Тургеневу прототипом
Дарьи Михайловны Ласунской в «Рудине» (см.: Тургенев-Н. Соч., т. 5, с. 490); о ней,
как о «калужской губернаторше», говорит Базаров в гл. XXV «Отцов и детей» (см.
наст, изд., с. 161). В период работы Тургенева над «Отцами и детьми» двух из братьев
Россет уже не было в живых, и сведений о том, что писатель встречался с ними, нет.
Поэтому в записи Тургенева подразумевается или Аркадий Осипович, или Клементий
Осипович, и всего вероятнее — последний, ибо именно к нему наиболее применимо
второе упоминание фамилии Россет в подготовительных материалах к роману. В конце
«Краткого изложения Содержания...» о Павле Петровиче Кирсанове сказано:
«...живет в Дрездене — Россетом» (наст, изд., с. 213). Между тем, А. О. Россет, — в
отличие от старшего брата, майора и титулярного советника, — был уже в начале 1860-х гг.
генерал-лейтенантом и председателем Временного распорядительного комитета по
устройству южных поселений Министерства государственных имуществ (см.: Лит Наел,
т. 86, с. 31). Именно с образом К. О. Россета согласуется авторское разъяснение образа
Павла Петровича, в котором Тургенев, по его словам, «хотел представить тип
Столыпиных, Россетов и других русских ex-львов» (письмо к А. А. Фету от 6 (18) апреля
1862 г.). Подробнее о братьях Россет см.: Черейский Л. А. Пушкин и его
окружение. 2 изд., перераб. и доп. Л., 1988, с. 377—378.
...Валуеву, как мне ее описала Гр<афин>я Ламб<ерт>... — Вероятно, гр.
Мария Петровна Валуева, рожд. кн. Вяземская (1813—1849), первая жена гр. П. А. Ва-
610
Примечания
луева (1814—1890), с 1861 по 1869 г. министра внутренних дел, впоследствии —
министра государственных имуществ (1872—1877) и председателя комитета министров
(1877—1881); дочь кн. П. А. Вяземского. Графиня Е. Е. Ламберт (1821—1883), с
которой Тургенев во второй половине 1850-х гг. поддерживал тесную дружескую связь,
была дочерью министра финансов гр. Е. Ф. Канкрина и женой генерала царской свиты
гр. И. К. Ламберта, поэтому ей были хорошо известны многие подробности частной
жизни сановных особ, что, возможно, нашло свое отражение в истории любви Павла
Петровича к княгине Р. О Е. Е. Ламберт, как об одном из возможных прототипов
образа Лизы Калитиной в «Дворянском гнезде», см.: Тургенев-Н. Соч., т. 6, с. 396—
397, а также книгу: Ivan Tourguénev, la comtesse Lambert et «Nid de seigneurs», par
Henri Granjard. Paris, 1960.
C. 203. ...вроде Апухтина...—Алексей Николаевич Апухтин (1840—1893),
поэт; земляк и дальний родственник Тургенева. В феврале 1858 г. Апухтин, тогда еще
только начинающий поэт, воспитанник петербургского Училища правоведения, написал
пародию на стихотворение Фета «Лесом мы шли по тропинке единственной...».
Пародия («Боже, в каком я теперь упоении...») вскоре была напечатана и произвела
впечатление в литературных кругах. В марте 1858 г. Е. Я. Колбасин сообщал Тургеневу:
«Апухтин написал великолепную пародию на стихотворение Фета <...> Если угодно,
то я вам в следующем письме сообщу и подлинник и пародию» (Т и круг Совр, с. 354).
По позднейшему свидетельству брата поэта, летом того же года Тургенев и Фет
заезжали в имение Апухтиных Павлодар, находившееся неподалеку от Спасского. Во время
этого посещения Апухтин поднес Фету свои стихи («Прости, прости, поэт! Раз, сам
того не чая...») — извинение за пародию (подробнее см. в кн.: Апухтин А. Н.
Стихотворения / Вступ. статья и сост. Н. А. Коварского. Подг. текста и примеч.
Р. А. Шацевой. Л.: Сов. писатель, 1961, с. 359). Вскоре после этого Апухтин
обратился к Тургеневу с письмом (неизв.), приложив к нему два своих стихотворения. Ответ
Тургенева, написанный из Спасского 29 сентября (11 октября) 1858 г., — единственное
известное письмо его к Апухтину, и оно говорит о том, что ни в присланных стихах
поэта, ни в нем самом, как личности, Тургенев не увидел яркой индивидуальности,
характера, способного к самостоятельной и активной жизни.
...сын Ольхиной. — Вероятно, сын Марии Сергеевны Ольхиной (1817—1910),
Александр Александрович Ольхин (1839—1897), поэт и юрист; в 1879 г. за участие
в революционном народническом движении был арестован и сослан. С М. С. Ольхиной
и ее сыном Тургенев познакомился, по-видимому, во Флоренции в марте 1858 г. и о ней
тогда же с восторгом отзывался в письмах к В. П. Боткину и Е. А. Черкасской. Дочь
М. С. Ольхиной, Фаина Александровна, стала впоследствии женой А. Д. Поленова,
брата художника В. Д. Поленова, см.: Сахарова Е. В. В. Д. Поленов, Е. Д.
Поленова. Хроника семьи художников. М., 1964. Стихи А. А. Ольхина и сведения о его
деятельности приведены в кн.: Вольная русская поэзия второй половины XIX века /
Вступ. статья С. А. Рейсера. Подг. текста и примеч. С. А. Рейсера и А. А. Шилова.
Л.: Сов. писатель, 1959, с. 419-420, 440-445, 804.
С. 204. Смесь Добролюбова, Павлова и Преображенского. — См. выше, с. 504—
505.
...антипод Рудина... — См. выше, с. 608.
...вроде Фрикена... — Алексей Федорович Фрикен (ок. 1835 — ок. 1910)
одновременно с Тургеневым находился в Вентноре, где, вероятно, писатель и познакомился
с ним*. Отставной штаб-ротмистр кирасирского полка, Фрикен с конца 1850-х гг. по-
* См.: Waddington Patrick. Turgenev and England. London, 1980, p. 97—98.
Примечания
611
чти постоянно жил за границей, преимущественно в Италии, занимаясь изучением
истории искусства. Был сподвижником Гарибальди и близким знакомым семьи Герцена,
выполнял поручения, связанные с изданием и распространением «Колокола». В феврале
1863 г. Герцен писал дочери, Н. А. Герцен, во Флоренцию, где в это время находился
и Фрикен: «Зачем Фрикен живет в Италии — спроси его от меня, в России страшно
нужны люди» (Герцен, т. XXVII, с. 289). Между тем, в России, со стороны русской
революционной демократии, отношение к Фрикену было куда более сдержанным.
В 1861 г. в Италии Фрикен познакомился с Добролюбовым и перед поездкой в Россию
весной 1861 г. попросил у него рекомендательное письмо к Чернышевскому. Письмо
Добролюбова неизвестно, но в другом своем письме, написанном, по-видимому, через
несколько дней, предуведомляя Чернышевского о возможном визите, Добролюбов
писал: «...на днях к Вам явится, а может, уж и являлся, некто Фриккен, которому дал
я записочку к Вам, по его просьбе. Это — не орел (как выражается Некрасов), но
человек хороший и расположенный поправить недостатки воспитания, полученного им
в Пажеском корпусе. Отчасти он уж и успел в этом. В Италии он был мне
действительно полезен своими знакомствами. Не очень сбивайте его с толку своей иронией: он
такого характера, что способен принимать ее за чистую монету» (Добролюбов, т. 9,
с. 471).
С. 205. ...в Богородицке... — Богородицк — уездный город в Тульской губернии.
...жены Петра, дядиного камердинера. — Петр (в крещении Калистрат)
Михайлович Перегримов был крепостным H. Н. Тургенева. После отмены крепостного права
служил камердинером у самого писателя в Спасском. В 1870 г. в связи с
недоразумениями, возникшими у Перегримова при получении им паспорта, Тургенев обращался за
содействием к M. Н. Лонгинову, занимавшему тогда пост орловского губернатора (см.
письмо Тургенева к нему от 26 июня (8 июля) 1870 г.). Впоследствии Петр
Перегримов стал пенсионером писателя; с его слов были записаны воспоминания о
Тургеневе. См.: Рында И. Ф. Черты из жизни И.С.Тургенева. СПб., 1903, с. 21, 75;
Щепкин М. А. Воспоминания об И. С. Тургеневе и селе Спасском // Ист Вестн,
1898, № 9, с. 908; ПД, Описание, с. 158. О жене Петра, отчасти послужившей
прототипом Фенечки, сведений обнаружить не удалось.
...Цыганка, с которой живет С. Толстой. — Мария Михайловна Шишкина
(1829—1919); с 1867 г. она стала женой брата Л. Н. Толстого Сергея Николаевича
Толстого (1826—1904).
...разрозненный том «Стрельцов» Масальского...—Четырехтомный
исторический роман К. П. Масальского (1802—1861) был издан в 1832 г. В окончательном
тексте «Отцов и детей» (см. гл. VIII) том «Стрельцов» оказывается не в руках
Фенечки, а у Павла Петровича, увидевшего его в ее комнате: «Павел Петрович взял с комода
замасленную книгу, разрозненный том Стрельцов Масальского, перевернул
несколько страниц...» (наст, изд., с. 37).
...вроде Линева...— В 1835—1838 гг. в Петербурге семья Тургеневых жила
в доме А. Л. Линёва, художника-любителя, автора портрета Пушкина (подробнее см.:
Тургенев-!!. Соч., т. 11, с. 448—449). Вероятно, он или его сын, Л. И. Линёв, и
послужил прототипом Сергея Николаевича Локтева в «Отцах и детях».
С. 206. ...Mlle Berthe... — Берта Виардо (1802—1883), незамужняя сестра Луи
Виардо, жившая в его семье. Впоследствии она стала прототипом и Анны Захаровны
Сипягиной в «Нови» (см.: Тургенев-П. Соч., т. 9, с. 407)
...вроде Н. В. Киреевского... —Николай Васильевич Киреевский (1797—1870),
родственник И. В. и П. В. Киреевских, был соседом Тургенева по Орловской губернии,
612
Примечания
владельцем усадьбы Шаблыкино Карачевского уезда. В своих письмах писатель лишь
однажды упоминает «карачевского богача, Киреевского» (см. его письмо к С. Т.
Аксакову от 5 (17) сентября 1855 г.). Между тем, Киреевский был близким знакомым семьи
Тургеневых, крестным отцом младшего брата писателя С. С. Тургенева (1821—1839).
У Киреевского, страстного охотника, Тургенев бывал и в 1840-е, и в более поздние
годы, принимал участие в его псовых охотах. Впечатления от этих поездок отразились
в «Записках охотника» (в частности, в рассказе «Гамлет Щигровского уезда»). В
значительной мере Киреевскому русская литература обязана сценой охоты в романе «Война
и мир», автор которого, как и автор «Записок охотника», не однажды бывал гостем
владельца Шаблыкина и участником его охот. Подробнее см.: Гр о м о в В. А. Н. В.
Киреевский — знакомый Тургенева и Л. Н. Толстого // Т сб, вып. 1, с. 284—292.
...Княжны Долгор<укой>.—Александра Сергеевна Долгорукая, в замужестве
Альбединская (1836—1913), фаворитка Александра II. Через несколько лет черты ее
облика и судьбы воплотятся в главной героине и сюжете следующего романа
Тургенева — «Дым» (1867). См.: Тургенев-П. Соч., т. 7, с. 512.
С. 207. ...Зубовой. — Мария Николаевна Зубова, рожд. Кокошкина (р. 1842),
дочь русского дипломата Н. А. Кокошкина и внучка итальянской певицы Каталани.
Тургенев познакомился с ней в Петербурге незадолго до начала работы над «Отцами
и детьми» — зимой 1860 г., и тогда же давал ей уроки русского языка, который
Зубова, родившаяся и выросшая в Италии, знала плохо. На протяжении многих лет писатель
эпизодически возобновлял знакомство с М. Н. Зубовой и при этом очевидно
переоценивал то яркое впечатление, которое она произвела на него вначале. Она стала
прообразом Валентины Михайловны Сипягиной в «Нови», последнем романе Тургенева (см.:
Тургенев-П. Соч., т. 9, с. 564—565).
...от М<арии> А<лександровны>. — Мария Александровна Маркович, рожд.
Вилинская (1833—1907), украинская писательница, печатавшаяся под псевдонимом
Марко Вовчок. В начале 1859 г. в Петербурге были изданы «Украинские народные
рассказы» Марка Вовчка в переводе и с предисловием Тургенева. Тогда же он
познакомился и с самой М. А. Маркович, с которой очень скоро у него установилась тесная
дружеская связь, длившаяся несколько лет и отразившаяся в их переписке, насчитывающей
около сотни писем. Маркович была посвящена Тургеневым в замысел «Отцов и детей»
и сыграла определенную роль в его осуществлении, сообщая, в частности, писателю
в разгар его работы над романом сведения о прототипе Кукшиной Е. П. Киттары (см.
ниже).
С. 208. ...Киттары... — Евгения Петровна Киттары, дочь профессора
Казанского университета П. И. Вагнера, сестра писателя Николая Петровича Вагнера
(1829—1907), печатавшегося под псевдонимом Кот Мурлыка; была замужем за
профессором Казанского, а в 1857—1879 гг. Московского университетов М. Я. Киттары
(1825—1880), с которым к моменту своего знакомства с Тургеневым — в июне
1860 г. — уже разошлась. Тургенев познакомился с Е. П. Киттары в Швальбахе, куда
он приехал, сопровождая М. А. Маркович, навещавшую его в Содене. В Швальбахе
Маркович жила в одном доме с Киттары, с которой она встретилась в Гейдельберге.
Писательница, как об этом свидетельствуют ее письма к А. В. и Е. К. Станкевичам
(см.: Марко Вовчок. Твори: В 7-ми т. Кшв, 1967, т. 7, кн. 2, с. 59, 62—63),
находилась под сильным впечатлением от общения с этой экстравагантной женщиной
и, по-видимому, своими рассказами о ней способствовала Тургеневу в реализации его
намерения «скопировать г-жу Киттары» в новом романе. Возможно, что и само это
намерение возникло у Тургенева под влиянием рассказов Маркович, которую он спраши-
Примечания
613
вал в письме от 9 (21) июля 1860 г.: «Не навязалась ли на Вас какая-нибудь новая
брандахлыстиха, вроде Киттары...» А год спустя, 8 (20) июля 1861 г., когда Тургенев,
находясь в Спасском, уже заканчивал свой роман, Маркович писала ему о прототипе
его героини: «Проездом в Женеве я встретила Киттару. Она теперь рисует картины
скорее Рубенса и хочет что-то изменить в живописи. Когда она рисует перспективу, так
она не может говорить, немеет. И уверяла, что всегда как перспектива, так и немота.
Вам о Киттаре надо знать — знайте же» (Лит Наел, т. 73, кн. 2, с. 294). Тургенев
воспользовался этими сведениями на последних страницах «Отцов и детей».
«И Кукшина попала за границу, — читаем мы в эпилоге романа. — Она теперь
в Гейдельберге и изучает уже не естественные науки, но архитектуру, в которой, по ее
словам, она открыла новые законы» (наст, изд., с. 187).
Знакомые Е. П. Киттары увидели ее в Кукшиной. Прочтя тургеневский роман
в февральском номере «Русского вестника» за 1862 г., профессор-историк А. К. Корсак
13 марта 1862 г. писал из Москвы своему другу и коллеге, впоследствии — академику,
К. Н. Бестужеву-Рюмину в Петербург: «...читали ли Вы „Отцы и дети" Тургенева
и не узнали ли там портрета (немного искаженного) одной очень знакомой Вам особы,
которая имела несчастие познакомиться за границей с Тургеневым и, вероятно, была
перед ним нараспашку. Если Вы знаете историю о мастике для кукол, в которой принимал
участие даже один нынешний казанский профессор, если Вам знакома страсть этой
особы браться то за музыку, то за живопись, то за архитектуру и т. д., — Вы, вероятно,
узнаете ее у Тургенева. Злодей этот даже не пощадил некоторых физических
недостатков этой особы» (Степанова Г. В. О прототипе Кукшиной в романе Тургенева
«Отцы и дети» // Русская литература, 1985, № 3, с. 152—154).
...Антона. — Возможно, это «старый буфетчик, Антон Григорьевич», о котором
упоминает В. Н. Житова, рассказывая о пожаре «большого Спасского дома» в 1839 г.,
и которого она в подстрочном примечании характеризует так: «Известный в „Муму"
под именем дядя Хвост — человек замечательной трусости» (см.: Житова, с. 32—34).
Вероятно, о нем же говорит в своих «Воспоминаниях» А. А. Фет, рассказывая о
поездке с Тургеневым после одной из охот в 1858 г. в его Малоархангельское имение Топки,
«...худо ли, хорошо ли, — пишет он, — нам приготовили обед, и старый слуга Антон,
принарядившись в серый сюртучок, надел белые вязаные перчатки» (Т в восп совр, т. 1,
с. 224). По-видимому, не только именем, но и чертами этого своего старого слуги
Тургенев наделил слугу Лаврецкого в «Дворянском гнезде» (1859); о нем напоминают
имена слуг в «Пунине и Бабурине» (Николай Антонов) и «Песни торжествующей любви»
(Антонио); а в набросках одного из последних замыслов «Natalia Karpovna» (1880),
который писатель уже не успел осуществить, осталась такая запись: «Антон. 65 лет.
Старый слуга...» (см.: Тургенев-П. Соч., т. И, с. 248, 253).
...Ивана Матвеича Толстого. — Иван Матвеевич Толстой (1806—1867),
крупный чиновник, в 1856—1858 гг. товарищ министра иностранных дел, в 1865—1867 гг.
министр почт и телеграфа, сенатор. Тургенев мог быть знаком с ним уже с середины
1840-х гг. В 1856 г. Толстой, пользуясь своими связями и влиянием при дворе, помог
Тургеневу, находившемуся после ссылки под надзором полиции, получить заграничный
паспорт. По некоторым предположениям, И. М. Толстой — прототип Рейзенбаха
в «Дыме» (см.: Тургенев-П. Соч., т. 7, с. 514).
Подробнее об И. М. Толстом и его взаимоотношениях с Тургеневым см.:
Анненков П. В. Литературные воспоминания. М., 1960, с. 405—406; Лит Наел, т. 73,
кн. 2, с. 179—180; т. 76, с. 97.
614
Примечания
№2
Краткое изложение Содержания новой повести
(с. 209)
Датируется согласно помете на титульном листе рукописи временем пребывания
Тургенева в Куртавнеле в октябре 1860 г. 2 октября н. ст. писатель сообщал отсюда
Е. Я. Колбасину, что через несколько дней он переезжает в Париж, где «намерен
приняться за работу», — и при этом добавлял: «до сих пор я всё только баклуши бил».
Однако уже на следующий день, 3 октября н. ст., он писал Е. Е. Ламберт, что
«затеял довольно большую вещь»; об этом же и в тот же день он сообщал и К. Н.
Леонтьеву. К 12 октября н. ст. он окончательно переселился на зиму в Париж, откуда в этот
день писал П. В. Анненкову: «План моей новой повести готов до малейших
подробностей — и я жажду за нее приняться». Таким образом, дата «Октябрь. 1860»,
проставленная на титульном листе «Краткого изложения Содержания...», уточняется
приведенными выше авторскими свидетельствами, на основании которых рукопись может
быть датирована периодом с 3-го по 11 октября н. ст. 1860 г.
Наиболее существенные расхождения «Краткого изложения Содержания...»
с окончательным текстом романа отмечены выше, — см. с. 605—608.
С. 210. «Stoff und Kraft». — см. коммент. к роману, с. 580.
С. 213. ...Россетом. — см. выше, с. 609.
...вроде Унковского. — Алексей Михайлович Унковский (1828— 1893), юрист
и общественный деятель; в период проведения крестьянской реформы выступал во главе
дворянской либеральной оппозиции. Близкий друг M. Е. Салтыкова-Щедрина.
.. .Скоропиховым... — В окончательном тексте романа эта фамилия была заменена
другой — Елисевич, содержащей очевидный намек на публициста «Современника»
Г. 3. Елисеева. Однако впоследствии Тургенев все-таки воспользовался ею, хотя и в
несколько измененном виде: герои романа «Новь» говорят о Скоропихине, которого Пак-
лин иронически аттестует как «нашего всероссийского критика, и эстетика, и
энтузиаста». В этом образе легко угадывались черты музыкального и художественного критика
В. В. Стасова, и Тургенев сам писал об этом своим корреспондентам (см.: Тургенев-П.
Соч., т. 9, с. 145, 510).
Разные отдельные замечания и мысли,
какие придут мне в голову по поводу повести
(с. 214)
Датируется по содержанию записей временем с октября-ноября 1860-го по июль-
август 1861 г., когда Тургенев уже работал непосредственно над текстом романа «Отцы
и дети».
В рукописи допущена ошибка в нумерации записей, объясняемая нечеткостью
проставленного писателем 24-го номера, который в дальнейшем он счел за 29-й и
следующую запись пронумеровал числом 30.
Записи 1-4, 6-8, 10-12, 15, 16, 19, 21, 24, 30, 35, 37, 39 перечеркнуты.
Записи 5, 9, 13, 18, 20, 38 Тургенев повторил (по-видимому, переписав их из
записной книжки, по которой они воспроизводятся здесь) на обложке чернового
автографа рассказа «Бригадир» (1867; см.: Тургенев-П. Соч., т. 8, с. 387—389, 531). Записи
13 и 20 несколько изменены (ср.: там же, с. 388, № 52 и 54).
Примечания
615
С. 214. 1.) Падающий мёртвый лист со самое живое.—Запись использована
в гл. XXI «Отцов и детей», где эта мысль высказывается Аркадием Кирсановым (см.
наст, изд., с. 121—122).
2.) Всеобщая ненав<истъ> со (из Анненк<овского> письма.) — 29 декабря
1860 г. (10 января 1861г.) П. В.Анненков писал Тургеневу: «...все ненавидят,
презирают друг друга... — и улыбаются друг другу <...> каждый человек у нас для
каждого человека есть предмет тайной ненависти, страха, подозрения и отвращения,
выражаемых крупнейшими знаками благорасположения, похвалы и радушия. Такого отсутствия
всякой нравственной связи и идеи в обществе — нет нигде в мире, по моему мнению»
(Труды ГБЛУ вып. 3, с. 109—110). В связи с этим Тургенев 7 (19) января 1861 г.
отвечал Анненкову: «...описание ваше нравственного состояния петербургской жизни есть
capo d'opéra. Размышляя о нем, начинаешь понимать, как в разлагающемся животном
зарождаются черви. Старый порядок разваливается, и вызванные к жизни брожением
гнили — выползают на свет божий разные гниды, в лицах которых мы — к
сожалению — слишком часто узнаем своих знакомых...»
3.) Что клевета ничего не значит. — Запись использована в гл. XXI романа, где
Базаров отвечает Аркадию на упрек в клевете:
«— Клевета? Эка важность! Вот вздумал каким словом испугать! Какую клевету
ни взведи на человека, он в сущности заслуживает в двадцать раз хуже того» (наст,
изд., с. 121).
4.) Она разлюбила со на голову мертвого. — К этому сравнению прибегает
Базаров в разговоре с Одинцовой (гл. XXVI): «— Во-первых, я вовсе не добр; а
во-вторых, я потерял для вас всякое значение, и вы мне говорите, что я добр... Это всё равно,
что класть венок из цветов на голову мертвеца» (наст, изд., с. 166).
5.) La giovine Speranza. — Запись связана с впечатлениями Тургенева от
пребывания на острове Уайт, отразившимися в гл. IX «Призраков» (1864; Тургенев-II'. Соч.,
т. 7, с. 199—200). Подробнее об этом см. там же, т. 8, с. 534.
6.) ч к ну m ь. — см. гл. XXII «Отцов и детей» (наст, изд., с. 133).
8.) — См. гл. XVIII романа (наст, изд., с. 96).
11.) — «Отцы и дети», гл. XXIV (наст, изд., с. 146).
12.) — Запись относится к разговору Базарова с Фенечкой о Мите (гл. IX).
14.) Противуположные общие места. — Запись использована в гл. XXI романа
(наст, изд., с. 120).
15.) — См. там же.
16.) Сановники со э ф m о — другие эхто. — Использовано в гл. X романа
(наст, изд., с. 47).
18.) Красов — как тигр. — См. Тургенев-П. Соч., т. 8, с. 536.
19.) — см. гл. XXIV романа (наст, изд., с. 148—149).
21.)— см. гл. XXVI романа (наст, изд., с. 170).
С. 215. 24.) Самоломанный. — В гл. XXI Базаров применяет это определение
к самому себе (наст, изд., с. 119).
30.) — См. там же.
31.) Вероятно, это — начало рассуждения Базарова в гл. IV:
«— Удивительное дело, — продолжал Базаров, — эти старенькие романтики!» и т. д.,
до слов: «английские рукомойники, то есть прогресс!» (наст, изд., с. 20).
32.) Как — и что. — Возможно, эта запись связана с мыслями, высказанными
Тургеневым в письме к Е. Е. Ламберт от 15 (27) июня 1861 г.: «Чем больше я живу,
тем более я убеждаюсь, что главное дело что, а не как — хотя как — гораздо легче
616
Примечания
узнать, чем что. — Поляки имеют право, как всякий народ, на отдельное
существование; это — их что — а как они этого добиваются — это уже второстепенный вопрос».
34.) — См. гл. VII романа (наст, изд., с. 34).
35.) Всё может понять человек. — Это — начало базаровской сентенции
в гл. XXIII: «Человек все в состоянии понять — и как трепещет эфир, и что на солнце
происходит; а как другой человек может иначе сморкаться, чем он сам сморкается, этого
он понять не в состоянии» (наст, изд., с. 134).
37.) Русский мужик — таинственный незнакомец. — Эти слова вложены в уста
Базарова в гл. XXIV романа (наст, изд., с. 147).
39.) Сено в чемодане жизни. — Использовано как сентенция Базарова в гл. XXVI
романа (наст, изд., с. 169).
40.) Нет, нет — и проступит аристократ. — Возможно, эта мысль воплотилась
в сцене свидания Николая Петровича с Фенечкой в гл. XI романа (наст, изд., с. 56).
СПИСОК СОКРАЩЕНИИ
Анненков
Б-ка Чт
Белинский
иТ —
Герцен
Гутьяр
Добролюбов
Достоевский
Житова
ИРЛИ
Ист Вести
Клеман, Летопись
Лит Наел
Моек Вед
Некрасов
Отеч Зап
ПД, Описание
РНБ
Рус Вестн
Рус Обозр
Рус Сл
Салтыков-Щедрин
Сев Вестн
Сев Пчела
Совр
СПб Вед
Анненков П. В. Литературные воспоминания. М., 1960.
Библиотека для чтения
Белинский В. Г. Поли. собр. соч. М.: Изд-во АН СССР,
1953—1959. Т. 1-13
В. П. Боткин и И. С. Тургенев. Неизданная переписка
1851—1859. По материалам Пушкинского Дома и
Толстовского музея / Приготовил к печ. Н. Л. Бродский. М.; Л.:
Academia, 1930.
Герцен А. И. Собр. соч. М.: Наука, 1954—1965. Т. 1-30
Гутьяр H. М. И. С. Тургенев. Юрьев, 1907.
Добролюбов Н. А. Поли. собр. соч. / Под общей ред.
П. И. Лебедева-Полянского. М.; Л.: Гослитиздат, 1934—1941
[1945]. Т. 1-6.
Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч. Л.: Наука, 1972—
1990. Т. 1-30.
Житова В. Н. Воспоминания о семье И. С. Тургенева. Тула,
1961.
Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН
(Санкт-Петербург)
Исторический вестник
Клеман М. К. Летопись жизни и творчества И. С.
Тургенева / Под ред. Н. К. Пиксанова. М.; Л.: Academia, 1934.
Литературное наследство
Московские ведомости
Некрасов Н. А. Поли. собр. соч. и писем / Под общей ред.
В. Е. Евгеньева-Максимова, А. М. Еголина и К. И.
Чуковского. М., 1948—1953. Т. 1-12.
Отечественные записки
Описание рукописных и изобразительных материалов
Пушкинского Дома, вып. IV, И. С. Тургенев. Л.: Изд-во АН
СССР, 1958.
Российская Национальная библиотека (Санкт-Петербург)
Русский вестник
Русское обозрение
Русское слово
Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. соч. М.: Гослитиздат, 1965—
1977. Т. 1-20.
Северный вестник
Северная Пчела
Современник
Санкт-Петербургские ведомости
618
Список сокращений
Стасюлевич — Стасюлевич M. М. и его современники в их переписке.
СПб., 1911—1913. T. I-V.
Т в восп совр — И. С. Тургенев в воспоминаниях современников. М.,
1969. Т. 1-2.
Т и круг Совр — Тургенев и круг «Современника»: Неизданные
материалы, 1847—1861. М.; А, 1930.
Толстой — Толстой Л. Н. Поли. собр. соч. / Под общей ред.
В. Г. Черткова. М.; Л.: Гослитиздат, 1928—1958.
Т. 1-90.
Труды ГБЛ — Труды Государственной библиотеки СССР им. В. И.
Ленина. M.: Academia, 1934—1939. Вып. III-IV.
Т сб — Тургеневский сборник: Материалы к Полному
собранию сочинений и писем И. С. Тургенева. Л., 1964—
1969. Вып. 1-5.
Т сб (Кони) — Тургеневский сборник / Под ред. А. Ф. Кони. Пг.,
1921.
Г. СС — Тургенев И. С. Собр. соч. М., 1953—1958. Т. 1-12.
Т, СС, 1975 — Тургенев И. С. Собр. соч.: В 12-ти т. М.:
Художественная литература, 1975.
Т, Сочинения — Тургенев И. С. Сочинения / Под ред. К. Халабаева
и Б. Эйхенбаума. М.; Л., 1929—1934. Т. I—XII.
Тургенев-! — Тургенев И. С. Поли. собр. соч. и писем: В 28-ти т.
Соч.: В 15-ти т.; Письма: В 13-ти т. М.; Л., Изд-во
АН СССР, 1961—1968.
Тургенев-П — Тургенев И. С. Поли. собр. соч. и писем: В 30-ти т.
2 изд., испр. и доп. Соч.: В 12-ти т. М.: Наука,
1978—1986; Письма: В 18-ти т. М.: Наука, 1982—
( издание продолжается ).
Фет — Фет А. А. Мои воспоминания (1848—1889). М.,
1890. Ч. I и II.
Центрархив, Документы — Документы по истории литературы и
общественности. — И. С. Тургенев. М.; Пг.: Центрархив РСФСР,
1923. Вып. 2.
ЦГАИПД — Центральный государственный архив историко-полити-
ческих документов.
Чернышевский — Чернышевский Н. Г. Поли. собр. соч.: В 15-ти т. М.:
Гослитиздат, 1939—1953. Т. 1-16 (доп.)
СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ
На фронтисписе:
И. С. Тургенев. Литография П. Ф. Бореля. 1859 г.
В тексте:
«Отцы и дети». Страница чернового автографа. Институт русской литературы
(Пушкинский Дом) РАН. С.-Петербург 9
«Отцы и дети». Страница чернового автографа. Институт русской литературы
(Пушкинский Дом) РАН. С.-Петербург 81
На вклейке:
И. С. Тургенев. Фотография с дарственной надписью на обороте: «Варваре
Яковлевне Карташевской на память от Ив. Тургенева. Июль 1862». Литературный музей.
Москва
И. С. Тургенев. Рисунок Полины Виардо, конец 1850-х годов. Собрание г-жи Анри
Больё. Париж
Спасское-Лутовиново. Усадебный дом Тургенева. Картина Я. П. Полонского.
1881 г.
Спасское-Лутовиново. «Флигель изгнанника». Фотография. 1903 г.
«Отцы и дети». Базаров. Иллюстрация П. М. Боклевского. 1870-е годы
Почтовая станция. Акварель неизвестного художника
«Отцы и дети». Приезд Аркадия Кирсанова и Базарова. Рисунок П. О.
Ковалевского. 1898 г.
«Отцы и дети». Базаров на прогулке с деревенскими ребятами. Рисунок П. О.
Ковалевского. 1898 г.
«Отцы и дети». Павел Петрович Кирсанов. Акварель П. М. Боклевского.
1870-е годы
«Отцы и дети». Николай Петрович Кирсанов. Акварель П. М. Боклевского.
1870-е годы
«Отцы и дети». Павел Петрович Кирсанов. Иллюстрация К. И. Рудакова.
1946-1947 гг.
«Отцы и дети». Николай Петрович Кирсанов. Иллюстрация К. И. Рудакова.
1947 г.
«Отцы и дети». Базаров. Иллюстрация К. И. Рудакова. 1946 г.
620 Список иллюстраций
«Отцы и дети». Аркадий Кирсанов. Иллюстрация К. И. Рудакова. 1947 г.
«Отцы и дети». Василий Иванович Базаров. Иллюстрация К. И. Рудакова.
1946-1947 гг.
«Отцы и дети». Арина Власьевна Базарова. Иллюстрация К. И. Рудакова.
1947 г.
Старики-родители на могиле сына. Картина В. Г. Перова. По мотивам романа
И. С. Тургенева «Отцы и дети». 1874 г.
СОДЕРЖАНИЕ
Новое в истории создания и изучении тургеневского романа (Б. Ф. Егоров) 5
Отцы и дети 7
Дополнение
По поводу «Отцов и детей» 189
Подготовительные материалы к роману «Отцы и дети» 200
Варианты чернового автографа (ЧА) (подготовила Н. С. Никитина) 214
О принципах подачи чернового автографа (ЧА) и условных сокращениях
и обозначениях, характерных для этого раздела (И. А. Битюгова) 214
Приложение
Н. С. Никитина. Черновой автограф романа И. С. Тургенева «Отцы и дети» . . 445
А. И. Батюто. Из наблюдений за языком и стилем романа И. С. Тургенева
«Отцы и дети» 459
A. И. Батюто. На путях воспроизведения истины 483
B. М. Маркович. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» в отечественном
литературоведении 1952—2006 годов 507
Примечания (А. И. Батюто) 541
Список сокращений 617
Список иллюстраций 619
Научное издание
Иван Сергеевич Тургенев
ОТЦЫ И ДЕТИ
Утверждено к печати
Редакционной коллегией серии
«Литературные памятники»
Редактор издательства С. А. Батюто
Художник Л. А. Яценко
Технический редактор И. М. Кашеварова
Компьютерная верстка С. В. Степанов
Лицензия ИД № 02980 от 06 октября 2000 г.
Подписано к печати 24.09.08. Формат 70 X 90 1/16.
Бумага офсетная. Гарнитура Академическая.
Печать офсетная. Усл. печ. л. 46.9. Уч.-изд. л. 43.2.
Тираж 3000 экз. Тип. зак. № 3056. С 28
Санкт-Петербургская издательская фирма «Наука» РАН
199034, Санкт-Петербург, Менделеевская линия, 1
E-mail: main@nauka.nw.ru
Internet: www.naukaspb.spb.ru
Первая Академическая типография «Наука»
199034, Санкт-Петербург, 9 линия, 12
ISBN 978-5-02-026520-2
АДРЕСА КНИГОТОРГОВЫХ ПРЕДПРИЯТИЙ
ТОРГОВОЙ ФИРМЫ «АКАДЕМКНИГА»
Магазины «Книга — почтой»
121009 Москва, Шубинский пер., 6; 241-02-52
197345 Санкт-Петербург, Петрозаводская ул., 7Б; (код 812) 235-40-64
Магазины «Академкнига» с указанием отделов
«Книга — почтой»
690088 Владивосток-88, Океанский пр-т, 140 («Книга — почтой»);
(код 4232) 5-27-91
620151 Екатеринбург, ул. Мамина-Сибиряка, 137 («Книга — почтой»);
(код 3432) 55-10-03
664033 Иркутск, ул. Лермонтова, 298 («Книга — почтой»);
(код 3952) 46-56-20
660049 Красноярск, ул. Сурикова, 45; (код 3912) 27-03-90
220012 Минск, проспект Независимости, 72; (код 10-375-17) 292-00-52,
292-46-52, 292-50-43
117312 Москва, ул. Вавилова, 55/7; 124-55-00
117192 Москва, Мичуринский пр-т, 12; 932-74-79
103054 Москва, Цветной бульвар, 21, строение 2; 921-55-96
103624 Москва, Б. Черкасский пер., 4; 298-33-73
630091 Новосибирск, Красный пр-т, 51; (код 3832) 21-15-60
630090 Новосибирск, Морской пр-т, 22 («Книга — почтой»);
(код 3832) 30-09-22
142292 Пущино Московской обл., МКР «В», 1 («Книга — почтой»);
(13)3-38-60
443022 Самара, проспект Ленина, 2 («Книга — почтой»);
(код 8462) 37-10-60
191104 Санкт-Петербург, Литейный пр-т, 57; (код 812) 272-36-65
199064 Санкт-Петербург, Тихорецкий пр-т, 4; (код 812) 297-91-86
199034 Санкт-Петербург, Васильевский остров, 9 линия, 16;
(код 812) 323-34-62
634050 Томск, Набережная р. Ушайки, 18; (код 3822) 22-60-36
450059 Уфа-59, ул. Р. Зорге, 10 («Книга - почтой»); (код 3472) 24-47-74
450025 Уфа, ул. Коммунистическая, 49; (код 3472) 22-91-85