И. РЕПИН
ИЗБРАННЫЕ
ПИСЬМА
В ДВУХ ТОМАХ
1867—1930
ИЗДАТЕЛЬСТВО
«ИСКУССТВО»
МОСКВА 1969

И. Репин
Письма
1867—1892
1

erru.
шПГ
P41
Составитель
и автор вступительной статьи
И. А. БРОДСКИЙ
8-1-2
207-69

ПРЕДИСЛОВИЕ
Уже современники Репина высоко оценили яркость и значи¬
тельность его эпистолярного творчества. Перечитывая письма
Репина 70-х годов, Стасов восклицал:
«Какие там изумительные чудеса есть! Какая жизнь, энер¬
гия, стремительность, сила, живость, красивость и колоритность!
Что ожидает чтецов будущих поколений!» 1
Трудно даже приблизительно назвать количество писем Ре¬
пина, ибо многие из них затерялись, а многие еще не найдены.
Переписка была для Репина средством творческого общения
с людьми. И хотя он заявлял: «Я не люблю писать письма»,—
вое же писал их часто, почти каждодневно, иногда на многих
страницах, откликаясь на все, что волновало его как художни¬
ка и гражданина.
Он не оставлял без ответа ни одного адресованного ему
письма, ибо считал это безнравственным.
По свидетельству К. И. Чуковского, «влечение к писатель¬
ству было у него так велико, что смолоду и до старости почти
ежедневно весь свой короткий досуг отдавал он писанию пи¬
сем» 2.
Все его письма проникнуты горячим интересом к людям, к
окружающей действительности, ко всем проявлениям общест¬
венной и художественной жизни.
Почти все значительное в современном искусстве нашло от¬
ражение в его письмах, вызывало немедленную реакцию, по¬
лучало оценку, порой пристрастную, ошибочную, но всегда иск¬
реннюю, художнически взволнованную. И в этом особая пре¬
лесть репинских писем, написанных как бы сгоряча, не всегда
1	И. Е. Репин, Письма, т. Ill, М.—Л., «Искусство», 1950,
сгр. 62-
2	К. И. Чуковский, Из воспоминаний, М., «Советский пи-
с а толь», 1959, стр. 190.
3

обдуманных, порывистых, шероховатых по стилю, но ярких по
образности, блеску сравнений, метафор, сочности языка. О тем¬
пераменте репинского стиля говорит обилие восклицательных
знаков, поставленных часто не по правилам грамматики, по¬
среди фразы. «Мечущийся почерк» Репина (выражение Стасо¬
ва) был отражением его бурной натуры, кипения переполняв¬
ших его мыслей и чувств.
Только немногие свои письма Репин тщательно обрабаты¬
вал, оставляя черновики, что имело место преимущественно в
последний период его жизни, когда ему казалось, что он уже
неспособен сразу ясно изложить на бумаге свои мысли.
Значительная часть писем Репина в силу их большой со¬
держательности имеет общественное значение; не случайно мно¬
гие высказывания художника об искусстве, взятые пз его пи¬
сем, стали хрестоматийными.
Письма Репина помогают проследить и глубже понять ста¬
новление и развитие его творчества, его идейные и эстетичес¬
кие позиции.
Интересно характеризуя художественную жизнь последней
трети XIX и первой четверти XX века, они дают яркое пред¬
ставление о напряженной борьбе, которая велась между анта¬
гонистичными лагерями и направлениями в искусстве, в пер¬
вую очередь реакционно-академическим и прогрессивно-демокра¬
тическим, на стороне которого были симпатии Репина.
Время, когда он жил, ознаменовано многими событиями,
имевшими важное значение для русского искусства. Создание
Товарищества передвижных выставок, расцвет передвижничест¬
ва, а затем его постепенный упадок, реформа Академии худо¬
жеств, нарождение новых течений, непримиримый конфликт
реалистических и декадентских группировок, буйное цветение
модернистического искусства — от всего этого Репин не оста¬
вался в стороне, наоборот, он был всегда в самом центре борьбы
как ее активный участник.
В его письмах неизбежно должна была отразиться история
искусства его времени, сложная диалектика ее развития, идей¬
ные противоречия.
Позиция Репина-художника всегда была определенной, да¬
же тогда, когда его эстетические взгляды претерпели сильное
воздействие идеалистической эстетики и знаменовали его отход
от передового идейно-реалистического искусства.
Письма Репина помогают понять мышление художника,
сильные и слабые стороны его дарования, почувствовать его
личность, характер, узнать его интеллектуальную жизнь. Чело¬
век и художник в них неразрывно слиты.
4

Перед читателем писем Репин предстает таким, каким он
был, без всякой ретуши — вспыльчивым, увлекающимся, горячо
воспринимающим все впечатлепия жизни. И хотя в письмах он
сравнительно мало пишет о себе, они хорошо рисуют в первую
очередь его самого, как бы образуя многогранный литератур¬
ный автопортрет художника.
Репин скупо пишет о своем творчестве, о картинах, над кото¬
рыми работает. Он слишком критичен к себе, невероятно скро¬
мен в оценке всего, что делает, а главное, убежден, что описы¬
вать и объяснять свои работы не его дело. И все же письма
помогают заглянуть в его творческую лабораторию, постичь про¬
цесс работы над произведениями.
Но помимо самого Репина его письма характеризуют, конеч¬
но, и тех, кому они адресованы; в сознании читателя запечат¬
леваются живые образы Стасова, Крамского, Третьякова и мно¬
гих других современников Репина.
Среди тех, с кем он переписывался, мы находим многих
выдающихся людей. Это писатели Л. Н. Толстой, А. П. Чехов,
Н. С- Лесков, В. М. Гаршин, В. Г. Короленко, А- М. Горький,
Л. Н. Андреев, Д. Н. Мамин-Сибиряк, А. И. Куприн, К. И. Чуков¬
ский; художники И. Н. Крамской, В. И. Суриков, В. Д. Поленов,
В. М. Васнецов, М. М. Антокольский, В. А. Серов; артисты
М. Г. Савина, Ф. И. Шаляпин, А. И. Сумбатов-Южин; компози¬
торы М. П. Мусоргский, Н. А. Римский-Корсаков, А. К. Глазу¬
нов, А. К. Лядов; ученые Д. И. Менделеев, И. П. Павлов,
R М. Бехтерев, И. Р. Тарханов и многие другие деятели ис¬
кусства и науки. Уже этот далеко не полный перечень имбн
говорит о большом круге знакомств Репина, широте его инте¬
ресов и убеждает в том, что он стоял в центре культурной
жизни России своего времени.
Не случайно В. В. Стасов1 писал Л. Н. Толстому: «Репин
всех умнее и образованнее всех наших художников» 1.
Читатель не может не поразиться глубокой заинтересован¬
ностью художника в развитии духовной культуры своего на¬
рода. Мы находим в его письмах отклики о прочитанных кни¬
гах Толстого, Гоголя, Золя, Тургенева, Некрасова, Чехова, Ко¬
роленко, Бунина, Сергеева-Ценского, Леонова и мчогих других.
Он писал о выставках, спектаклях, концертах, и всегда горя¬
чо, хваля или осуждая, профессионально разбираясь в тонко¬
стях живописи, театра, музыки.
Многие мысли, высказанные им в письмах, вошли в золо¬
той фонд крылатых изречений об искусстве. Репин владел
1 Л. Толстой и В. Стасов, Переписка, Л., 1929, стр. 34.

очень яркой и самобытной литературной формой. Он находил
верные, кажущиеся единственными слова, чтобы рассказать о
виденном событии, о людях.
Его характеристики и описания во многом сродни его ри¬
сункам, в которых так остро схвачены главные особенности
человека, предмета, пейзажа, что они кажутся живыми, осяза¬
емыми.
Как образны и реалистически метки его выражения: «я пла¬
кал внутри...», «зло горел негодованием на наши «высшие»
царскосельские порядки...», «смеясь во весь рот», «чаеглотст-
во»у «пестроситцевые бабы».
В этих часто «варварских» по стилю синтаксических оборо¬
тах виден художник слова, владеющий мастерством пластичес¬
кой лепки, пользующийся всем богатством русского языка.
В искрометности литературного стиля, гибкости формы, так
тонко охватывающей суть явления, в способности метким сло¬
вом охарактеризовать предмет, о котором идеть речь, чувству¬
ется народный характер репинского мышления. Его диалоги
часто с поразительной точностью воспроизводят разговор, ин¬
тонации говорящих, народный говор. Особенно силен он в ли¬
тературном портрете. Человек под его пером объемен, трехме¬
рен, подвижен. Он ощутим, мы как бы видим, слышим его.
И главное — оцениваем.
D описаниях Репин так же колоритен и сочен, как в своей
живописи. Вот оп пишет Крамскому о картипе «Протодиакон»:
«Этот экстракт наших дьяконов, этих львов духовенства, у
которых пи на одну йоту не полагается ничего духовного,—
весь он плоть и кровь, лупоглазие, зев и рев, рев бессмыслен¬
ный, но торжественный и сильный, как сам обряд в большин¬
стве случаев. Мне кажется, у нас дьякона есть единственный
отголосок языческого жреца, славянского еще, и это мне всег¬
да виделось в моем любезном дьяконе — как самом типичном,
самом страшном из всех дьяконов. Чувственность и артистизм
своего дела, больше ничего!» (И. Н. Крамскому, 13 января
1878 г.)
Таких портретных зарисовок, свидетельствующих о боль¬
шом литературном даре Репина, в его письмах немало.
А какой превосходный пейзажист Репин! Как тонко он пи¬
шет о природе, о своем ощущении того, что происходит в ней,
и как поэтически верно передает «настроение» пейзажа.
«Двина, толстая, жирная, молчаливо улепетывает мимо нас.
Как птицы, несутся по ней плоты («гонки») с шалашиками и
правилами и, медленно пыхтя, ползет пароход против течения»,
(Т. Л. Толстой, 5 мая 1893 г.)
6

«Какие у нас тут морозы! Сегодня и вчера не спускает с
двадцати градусов. Снегу много, и все деревья абоцированы из
чистейшего белого мрамора. Под ногами упруго скрипит. Вере
представляется, что она наступает на шею белого лебедя... Ах,
Север, Север... Нее меньше и меньше жизни на пустых длин¬
ных улицах...» (Е. П. Антокольской, 10 декабря 1915 г.).
Письма Репина с большой полнотой раскрывают его общест-
венночюлитические и эстетические взгляды, его патриотизм, го¬
рячую веру в расцвет русского национального искусства.
Он всегда был убежден, что подлинное искусство — искус¬
ство реалистическое, что оно имеет общественное значение и
призвано воздействовать па умы и чувства людей, воспитывать
их, облагораживать. Он неизменно рассматривает свое творче¬
ство как служение народу. В этом он видел главную цель жиз¬
ни. Свои взгляды на искусство он утверждал всем своим твор¬
чеством. И так же горячо и страстно, как это делал кистью,
он отстаивал их пером в письмах и статьях.
Он четко формулирует свое кредо: «...наша задача *— содер¬
жание. Лицо, душа человека, драма жизни, впечатление приро¬
ды, ее жизнь и смысл, дух истории — вот наши темы, как мне
кажется; краски у нас — орудие, они должны выражать наши
мысли, колорит наш — не изящные пятна, он должен выра¬
жать нам настроение картины, ее душу, он должен располо¬
жить и захватить всего зрителя, как аккорд в музыке»
(И. Н. Крамскому, 31 марта 1874 г.).
Эту же мысль о решающем значении идеи, о соответствии
правды искусства правде жизни, о правде, как высшем эстети¬
ческом критерии, он высказывает в письмах Стасову, Третья¬
кову, Мурашко.	«
«Красота — дело вкусов; для меня она вся в правде. [...]
Я не фельетонист, это правда, но я не могу заниматься непо¬
средственным творчеством. Делать ковры, ласкающие глаз,
плести кружева, заниматься модами — словом, всяким образом
мешать божий дар с яичницей, приноравливаясь к новым ве¬
яниям времени... Нет, я человек 60кх годов, отсталый человек,
для меня еще не умерли идеалы Гоголя, Белинского, Турге¬
нева, Толстого и других идеалистов. Всеми своими ничтожны¬
ми силенками я стремлюсь олицетворить мои идеи в правде;
окружающая жизнь меня слишком волнует, не дает покоя, сама
просится на холст; действительность слишком возмутительна,
чтобы со спокойной совестью вышивать узоры — предоставим
это благовоспитанным барышням». (Н. И. Мурашко, 30 нояб¬
ря 1883 г.)
7

Ратуя за высокую совершенную форму, Репин выступал
против техники ради техники, виртуозничания, формы, лишен¬
ной содержания.
«...Виртуозность кисти есть верный признак манериста и
ограниченной посредственности; у великих же мастеров всегда
бывало полное равнодушие к кисти и к колориту, это выходило
помимо их воли, задачи их были гораздо шире... я всегда не¬
доволен, всегда меняю и чаще всего уничтожаю эту вздорную
виртуозность кисти, сгоряча нахватанные эффекты и тому по¬
добные вещи, вредящие общему впечатлению» (В. В. Стасову,
25 мая 1874 г.).
Во многих письмах Репина читатель найдет резкие выска¬
зывания художника о монархическом режиме, полные ненави¬
сти к царствующему дому и саповной бюрократии. 80-е годы
Репин называл паскудным временем «царства идиотов, бездар¬
ностей, трусов, холуев и тому подобной сволочи, именующейся
министрами государств и заботящейся о собственных животиш¬
ках» (В. В. Стасову, 12 сентября 1887 г.).
И позднее, в годы первой революции и в канун Октябрьской
революции, он гневно клеймит царизм, называя Николая II
«гнусным варваром», «тупой скотиной», «держимордой». Но
не меньшее осуждение в его письмах находят «сияющая самодо¬
вольная буржуазия, либералы, попы, мракобесы».
Преклоняясь перед гением Достоевского, он осуждает его
реакционные идеи: «Отдавая полную справедливость его талан¬
ту, изобретательности, глубине мысли, я ненавижу его убежде¬
ния! Что за архиерейская премудрость! Какое-то застращивание
и суживание и без того нашей не широкой и полной предрас¬
судков скучной жизни. И что это за симпатии к монастырям
(«Братья Карамазовы»). «От них-де выдет спасение русской
земли»!!? (В. В. Стасову, 16 февраля 1881 г.).
Высказывания Репина об искусстве, политике, культуре —
всегда непосредственная реакция на события. Свободно и живо,
как будто в личной беседе, он делится новостями, рассказыва¬
ет об увиденном или прочитанном, спорит, негодует, восхища¬
ется.
Импульсивный, увлекающийся, он не задумывается над точ¬
ностью формулировок, стремясь в письмах выразить свои еще
свежие впечатления.
В письмах Репина читатель найдет интересную хронику
его жизни, описание путешествий по России и странам Европы.
Это летопись дней и трудов великого мастера, его повседневные
заметки о встречах с людьми, происшествиях, впечатлениях от
произведений искусства. Такими почти дневниковыми записями
8

являются многие его письма к К В. Стасову (например, описа¬
ние первой встречи с Л. Н. Толстым), письма Т. Л. Толстой,
А. В. Жиркевичу, Е. П. Тархановой-Антокольской.
Как известно, Репин не вел дневников. В письме к Т. Л. Тол¬
стой (18 апреля 1892 года), посоветовавшей ему вести дневник,
он писал: «А дневника я все еще не пишу — некогда. Так, едучи
на извозчике, я часто думаю, что бы я написал, записал, и ка¬
жется, интересно все это, стоит. Но писать — это долго; надо
подбирать соответствующие выражения — куда тут, и мысль
уйдет, и все перезабудешь, пока соберешься».
Письма заменяли ему дневники, высказавшись в них, он уже
не нуждался в каждодневных записях.
В письмах Репина нет обывательских пересудов, мелочных
тем, пустословия. Сердечность, добрая отзывчивость, бескорыстие,
необычайная скромность и душевная деликатность характер¬
ны в его отношении к людям. Как трогательно он заботится
о своих больных друзьях М. П. Мусоргском и К. М. Фофанове,
как беспокоится о собратьях-художниках, к которым относится
всегда доброжелательно, без тени зависти.
Вот он пишет своему старому товарищу В. М. Максимову:
«Послушай, ведь ты мало работаешь. За весь год одну картинку
с одной фигурой... Тебя бить следует. Выезжай же поскорей в
деревню и пиши прямо с натуры картину, и чтобы она к ок¬
тябрю была совсем готова. И пиши мне, пожалуйста, и про
сюжет и про ход дела. Ведь это брат, безобразие. Ты как-то
нравственно захирел, это скверно, подбери поводья, дай шпо¬
ры своему боевому коню, скрепись» (13 апреля 1881 г.).
И таких писем, в которых Репин заряжает людей бодростью,
окрыляет верой в свои силы, много.
А наряду с ними — полные самоуничижения, бичующие фи¬
липпики против себя: «вечно неудовлетворенная посредствен¬
ность», «трудолюбивая посредственность...», «все мое мне кажет¬
ся так плохо...» Но прав К. И. Чуковский, говоря, что вместе с
этим неверием в себя, неудовлетворенностью в нем жила гор¬
дость, вера в свое призвание, сознание выполненного долга. Эти
противоречивые черты характера не дают повода заподозрить
художника в неискренности. Он был всегда искренен. Б'то отме¬
чают единодушно все мемуаристы, писавшие о нем.
Искренними были его преувеличенно восторженные оценки
весьма второстепенных произведений и их авторов, искренни¬
ми были и «разносы», которые он, «воспламенившись», учинял
иногда даже значительным явлениям искусства, о чем потом
сожалел и каялся в своих прегрешениях. Так было в случае
с Аксели Галленом, А. Бенуа и другими.
9

Часто неровным, бросающимся в крайности он был в отно¬
шениях со своими неудачливыми детьми. Мы сочли нужным
включить в сборник отдельные письма, имеющие бытовой, се¬
мейный характер, чтобы читатель мог полнее представить себе
сложную личность Репина, понять его сильные и слабые сто¬
роны как человека и художника.
Он был честен, требователен, нетерпим ко лжи. Его «коро¬
била до боли» всякая фальшь, особенно когда это касалось его
творчества. Все хвалебные высказывания о нем казались ему
ложью. Он считал, что ему «подносили конфетку».
Чтобы услышать «резкую правду» о себе, он специально едет
к своему старому другу художнику В. П. Горшкову, всегда го¬
ворившему нелицеприятно то, что оп думал.
Свою старшую дочь Веру он особенно любит за то, что она
говорит о недостатках в его работах, «не скрывая правды». Об
этом он просит своих друзей: «Я затем только и пишу Вам это,
чтобы сказать всем своим друзьям: я умоляю их говорить мне
только правду и за глаза и в глаза. Так тяжело и безотрад¬
но становится на душе, если подумаешь, что все, что говорит¬
ся лучшими, любимыми людьми, по поводу твоего труда, есть
только пощада безнадежному старику в искусстве!.. И Вам сим
объявляю: от меня пощады не ждите...» (Е. П. Тархановой-Анто¬
кольской, 9 апреля 1910 г.).
Будучи человеком импульсивным, быстро воспламеняющим¬
ся, Репин всегда придерживался своего мнения, своих убежде¬
ний, делая свои выводы о людях, об искусстве, о политике. Он
решительно заявлял Стасову, что давпо находится «под своим
собственным влиянием» и не нуждается в опеке.
Читая его письма и воспоминания, в которых он говорит
о своем боге Льве Толстом, в присутствии которого он, «как
загипнотизированный», мог «только подчиняться его воле», мы
узнаем, что даже этот бог не был для него всесильным; он от¬
вергает его учение как проповедь рабства, а толстовское от¬
рицание искусства считает нелепым кощунством. При всем глу¬
боком уважении к Стасову, Крамскому, Третьякову он остается
непреклонным в своих убеждениях, когда они расходятся с их
взглядами. «...Повторяю Вам, что я ни в чем не извиняюсь пе¬
ред Вами, ни от чего из своих слов не отрекаюсь, нисколько не
обещаю исправиться. Брюллова считаю большим талантом, кар¬
тины П. Б'еронеза считаю умными, прекрасными и люблю их; и
Вас я люблю и уважаю по-прежнему, но заискивать не стану,
хотя бы наше знакомство и прекратилось». (В. В. Стасову,
24 ноября 1893 г.) Эту непреклонность Репина в отстаивании
своих взглядов, твердость его убеждений отметил Третьяков. «Я
10

очень и глубоко уважаю &ашу самостоятельность, и если вЫсКа-
зываю когда свои мысли или взгляды, то знаю наперед, что Вам
их не навяжешь, да и не желаю навязывать»
Со временем взгляды Репина на искусство и его симпатии
менялись. Письма свидетельствуют о непрестанном обновлении,
нежелании довольствоваться достигнутым, оставаться на завое¬
ванной позиции. «...Одно только мне теперь ясно: надо крепче
работать, надо совершенствоваться и идти вперед и вперед; до¬
биваться — это спльно помогает делу, особенно когда есть воз¬
можность освежаться живыми фактами жизни. Как она поды¬
мает, как она усиливает!.. Да, к натуре! к природе! ближе и
ближе, вот где наше спасение, сила и неувядаемость!» (В. В. Ста¬
сову, 3 сентября 1878 г.)
Сравнивая отдельные высказывания Репина, можно поду¬
мать, что он крайне противоречив и непоследователен в своих
суждениях об искусстве, о людях, что он беспринципен, но это
было бы величайшей ошибкой, возникшей из непонимания его
характера, его импульсивной художественной натуры.
«У человека, живущего чувством, как Репин, и к тому же
прожившего такую исключительную длинную жизнь, несомнен¬
но могли и должны быть противоречивые высказывания. Но
вместо того, чтобы их злорадно сопоставлять, было бы во много
раз полезнее их объяснить, исходя из той обстановки, в кото¬
рой они возникли»,— писал известный искусствовед Н. Г. Маш¬
ковцев 1 2.
Стиль писем Репина не оставался неизменным. Он менялся
вместе с его взглядами на жизнь и искусство. Репинские письма
помогают нам узнать среду, условия, обстановку, в которой воз¬
никали его убеждения, понять, под влиянием чего они сформиро¬
вались.	,
Подготовляя сборник, мы адресовали его широкому кругу
читателей, интересующихся искусством, не преследуя целей на¬
учной академически подготовленной публикации репинских пи¬
сем, в значительной части уже напечатанных.
В 1948—1952 гг. издательством «Искусство» был осуществлен
выпуск нескольких сборников писем Репина: «И. Е. Репин и
П. М. Третьяков. Переписка»; «И. Е. Репин и В. В. Стасов. Пере¬
писка»; «И. Е. Репин и И. Н. Крамской. Переписка»; «И. Е. Репин
и Л. Н. Толстой. Переписка с Л. Н. Толстым и его семьей»;
1 И. Е. Репин, Письма. 1873—1898, М.—Л., «Искусство», 1946,
стр. 63.
^ 2 «И. Е. Репин. Сборник докладов на конференции, посвящен¬
ной 100-летию со дня рождения художника», М., изд. Гос. Треть¬
яковской галереи, 1947, стр. 208.
И

«Письма к писателям и литературным деятелям»; «Письма к
художникам и художественным деятелям». Позднее, в 1953 году,
издательством «Искусство» была издана «Переписка И. Н. Крам¬
ского», куда вошли письма Репина. Наиболее ранняя публикация
писем Репина — сборник «И. Е. Репин, Письма к Е. П. Тархано¬
вой-Антокольской и И. Р. Тарханову» (1937). Отдельные письма
Репина печатались в сборниках «Художественное наследство.
Репин», «Новое о Репине», а также в ряде других книжных и
журнальных изданий.
Все эти публикации, ставшие уже библиографической ред¬
костью, а также архивные материалы легли в основу при отбо¬
ре писем для настоящего сборника. Некоторые из них пуб¬
ликуются впервые.
«Если бы из восьми томов его писем,— писал К. И. Чуков¬
ский, когда были напечатаны первые сборники писем Репи
на,— выбрать все наиболее ценное и опубликовать в одном то¬
ме, вышла бы чудесная книга, которая смело могла бы прим¬
кнуть к таким шедеврам русского эпистолярного искусства, как
письма Пушкина, Тургенева, Герцена, Салтыкова-Щедрина, Че¬
хова, Горького» 1.
Именно такая цель — дать читателям, любящим русское ис¬
кусство, интересную книгу избранных писем Репина — постав¬
лена издательством перед составителем сборника.
Первый том, в котором собраны письма 1860—1880-х го¬
дов, наиболее плодотворных в творчестве Репина, когда им бы¬
ли созданы все крупнейшие произведения, более значите¬
лен по своему содержанию, так как многие письма этих лет яв¬
ляются программными не только для их автора, но и в целом
для искусства того времени.
Написанные Репиным в 70^х годах письма Стасову, Крамско¬
му и Третьякову, с которыми его объединяла борьба за идейно¬
реалистическое национальное искусство, являются наиболее ин¬
тересными страницами их переписки, раскрывающими идейные
позиции и эстетические взгляды передвижников.
В письмах Крамскому нашли отражение теоретические про¬
блемы и большой круг практических вопросов, связанных с де¬
ятельностью Товарищества передвижных выставок. К личности
Крамского, не только кистью, но и пером отстаивающего рус¬
ское реалистическое искусство, к его творческой и общественной
деятельности Репин относился с нескрываемым восхищением.
Он видел в нем страстного и убежденного теоретика нового дви¬
жения, выразителя мыслей и чувств целой группы художников,
1 К. И. Чуковский, Из воспоминаний, стр. 198.
12

организатора, бойца. Нельзя не согласиться с его высокой оцен¬
кой многообразной деятельности Крамского.
«...Я убежден, что я еще далеко не вое знаю о Вас, чтобы
достаточно оценить Вашу деятельность, это дело будущих лю¬
дей, а мы, живущие в одно время, дышащие одним воздухом,
принюхались достаточно к его аромату, чтобы судить безоши¬
бочно,— мы его не ценим. Могу сказать только одно, что Ваша
деятельность в искусстве до сих пор была более политическая,
чем гражданская; Вы более заботились об общественном поло¬
жении искусства, чем о производительности. И это великая за¬
слуга» (И. Н. Крамскому, 1 января 1874 г.).
В письмах Репина, написанных из-за границы, оценки
классического наследия и современного буржуазного салонно¬
академического искусства во многом совпадали со взглядами
Крамского и, несомненно, возникли под его влиянием. Эти пись¬
ма, содержащие богатый материал, дают читателю возмюжность
понять политические симпатии и процесс формирования миро¬
воззрения Репина. Жизнь Европы, Париж, не забывший Ком¬
муны 1871 года, приниженное положение художников — все эти
факты помогали ему делать правильные выводы о природе бур¬
жуазного искусства и капиталистического строя.
Живя в Париже, он стремился в Россию, чтобы скорее на¬
чать деятельность на благо своей родины. Вне России он не
представлял себе возможности плодотворно работать в искусст¬
ве. «...Мне страх как хочется в Россию, чтобы изучать наше и
работать по-своему, на родной почве; разрабатывать нашу осо¬
бенность вкусов, образов и понятий — ведь почти непочатое
дело». (В. В. Стасову, 27 марта 1874 г.)
Переписка Репина со Стасовым охватывает тридцатипяти¬
летний период. Она рисует картину их длительных отношений,
не раз осложненных конфликтами. Это история их горячей
дружбы и столь же горячей ссоры, а затем примирения.
В письмах Стасову Репин особенно доверителен; более чем
другим корреспондентам он рассказывает ему о волновавших
его событиях общественной и художественной жизни, постоян¬
но делится впечатлениями о творчестве русских и зарубежных
художников, парирует удары своих противников, видя в Стасо¬
ве боевого товарища и старшего друга.
Ведь именно Стасов как воинствующий критик-демократ не
раз защищал его от оскорбительных нападок реакционной и
буржуазно-либеральной прессы — Суворина, Буренина, Дьякова,
Стахеева и других.
«Какой он гигант в сравнении со всеми кропателями ста¬
теек о выставках»,—писал о Стасове Репин.
13

Репин ценил в Стасове важнейшую способность критики
«верно определить врожденных талантов (каковых на земле
везде весьма немного) от искусственно воспитанных (каковых
неисчислимое множество)». Большой заслугой Стасова Репин
считал его умение указывать «неопровержимый, хотя и труд¬
ный путь прогресса».
Разойдясь в начале 90-х годов на почве различных взглядов
на задачи искусства и художественного образования, они при¬
мирились, объединенные борьбой против модернизма.
Близкие отпошения между друзьями вновь возобновились в
1899 году, когда Репин выступил в журнале «Нива» с резкой
статьей «По адресу «Мира искусства», давшей Стасову право
говорить о «воскресении» Репина. Несмотря на разногласия,
разъединявшие Репина со Стасовым, он всегда умел оставаться
объективным в оценке его деятельности. В письмах к нему и
ко многим своим друзьям он с большим пиететом пишет о его
личности и той роли, которую он сыграл как неутомимый боец
за реализм.
Говоря о Стасове, Репин умел стать выше личных обид, за¬
быть о резких взаимных высказываниях. Он неизменно писал
о своей любви к нему как наставнику и соратнику:
«Лучше всего и реальнее выдвигается передо мной Ваша соб¬
ственная фигура, огромная, с белой бородой, без шляпы, с свет¬
лой лысиной на макушке; фигура, полная серьезной, строгой мы¬
сли, неутомимой идеи прогресса и юношеской готовности идти
вперед без сожалений и страхов, без оглядки назад» (В. В. Ста¬
сову, 15 сентября 1875 г.).
Письма Репина к Третьякову, которого он по праву считал
единомышленником передвижников, проникнуты сознанием ог¬
ромной важности того «высокого, благородного подвига», который
совершил основатель национальной галереи русского искусства.
Неустанная бескорыстная деятельность Третьякова по созданию
«Пантеона русской жизни в картинах», вызывала его неизмен¬
ное восхищение и признательную благодарность.
В свою очередь Третьяков высоко ценил Репина. Увидев
картину «Бурлаки на Волге», он одним из первых признал его
большой талант, а затем приобрел все крупнейшие произведения
Репина, написанные в пору его расцвета («Не ждали», «Арест
пропагандиста», «Отказ от исповеди», «Иван Грозный и сын его
Иван 16 ноября 1581 г.», «Царевна Софья Алексеевна», «Крест¬
ный ход в Курской губернии» и многие другие).
Для Третьякова Репин был великим мастером, художником-
реалистом, служившим своей кистью народу. Суждения Репина
об искусстве, его большой авторитет сделали художника постоян¬
14

ным советчиком Третьякова. Репин писал ему обо всем значи¬
тельном, что появлялось на выставках и заслуживало приобрете¬
ния для галереи. Третьяков советовался с ним о стоимости про¬
изведений, о рамах, в которые нужно их одеть, о том, как лучше
повесить картины. Наряду с этим в их письмах нашли отраже¬
ние большие идейно-эстетические проблемы, споры о сущности
искусства и его месте в жизни. В этих спорах Репин был бес¬
компромиссен, неуступчив, так как глубоко верил в правоту
своих взглядов.
Таким он показал себя в дискуссии, вызванной замечанием
Третьякова по поводу его разговора с художниками, о том, что
у Репина в картинах «все фигуры некрасивые, что у него люди
ухудшенные против натуры».
В своем ответе Репин изложил целую программу, выражаю¬
щую его эстетическую веру: «С «разговором художников», о ко¬
тором Вы пишете, согласиться не могу. Это все устарелые, само¬
делковые теории и шаблоны. Для меня выше всего правда, по-
смотрите-ка в толпу, где угодно,— много Вы встретите красивых
лиц, да еще непременно, для Вашего удовольствия, вылезших на
первый план? И потом посмотрите на картины Рембрандта и Ве-
ласкеза. Много ли Вы насчитаете у них красавцев и красавиц?!
Что же, значит — они должны бы ровно ничего не стоить по
мнению Ваших художников [...] В картине можно оставить только
такое лицо, какое ею в общем смысле художественном терпится,
это тонкое чувство, никакой теорией его не объяснишь, и умыш¬
ленное приукрашивание сгубило бы картину. Для живой, гармо¬
нической правды целого нельзя не жертвовать деталями. Кто не
понимает этого, тот неспособен сделать картину. Картина есть
глубоко сложная вещь и очень трудная. Только напряжением
всех внутренних сил в одно чувство можно воспринять карти¬
ну, и только в такие моменты Вы почувствуете, что выше всего
правда жизни, она всегда заключает в себе глубокую идею, и
дробить ее, да еще умышленно, по каким-то кабинетным теория;!
плохих художников и ограниченных ученых — просто профана¬
ция и святотатство» (П. М. Третьякову, 8 марта 1883 г.).
Письма 90-х годов отражают новый этап в жизни Репина,
значительно изменившиеся его взгляды на задачи искусства, ког¬
да он явно поддался идеалистической эстетике, приняв ряд ее
основных положений. Идейные колебания Репина в эти годы,
нашедшие отражение в его письмах, утверждение примата фор¬
мы над содержанием и незаинтересованности искусства в общест¬
венной теме сказывались Цесодоненно отрицательно на его твор¬
честве.
15

Оно неизбежно мельчало. Увлечение «чистой эстетикой», толь,
ко «художественной стороной дела», «совершенствованием самого
искусства» отдаляло Репина от заветов идейного реализма. Но
было бы ошибочно принимать его высказывания, порой случай¬
ные, за исчерпывающую теоретическую платформу всего его твор¬
чества того времени. Читая письма Репина, нетрудно заметить,
что его выступления в защиту «чистого» искусства крайне про¬
тиворечивы, как и его творчество этих лет.
Эти противоречия были связаны с непоследовательностью его
идейных убеждений, что и явилось причиной колебаний и отхода
от принципов реалистического искусства. Но важно было то, что
и в эти годы содержанием искусства для Репина являлся реаль¬
ный мир, живая действительность, а не субъективные изменчи¬
вые ощущения.
Будучи «насквозь проржавлен реализмом», Репин не мог
отрешиться от него в своем творчестве, как не мог перестать
быть идейным художником. На вопрос Третьякова о его новых
картинах он отвечал:
«...«Царское венчание» я буду выполнять только в таком слу¬
чае, если аакажут. Несмотря на мое ратование теперь за чистое
искусство в принципе, я все же настолько уже испорчен «про¬
клятыми вопросами» жизни, что мне скучно уже писать для соб¬
ственного удовольствия эту чисто живописную картину»
(П. М. Третьякову, 29 ноября 1894 г.).
В конце 90-х годов и в последующие годы заметно меняется
круг репинских корреспондентов. Можно сказать, что мельчает
их «качественный состав», но по-прежнему остаются широкими
и многообразными культурные и общественные интересы Репина.
Неустанное творчество заполняет и теперь все его время. Только
оно придает ему силы, возвышает его, делает содержательной
жизнь: «...искусство я люблю больше добродетели, больше, чем
людей, чем близких, чем друзей, больше, чем всякое счастье и
радости жизни нашей. Люблю тайно, ревниво, как старый пьяни¬
ца, неизлечимо... Где бы я ни был, чем бы ни развлекался, кем
бы я ни восхищался, чем бы ни наслаждался... Оно, всегда и
везде, в моей голове, в моем сердце, в моих желаниях лучших,
сокровеннейших. Часы утра, которые я посвящаю ему,—лучшие
часы моей жизни. И радости и горести, радости до счастья, го¬
рести до смерти,— все в этих часах, которые лучами освещают
или омрачают все эпизоды моей жизни» (В. В. Стасову, 27 июля
1899 г.).
Порой Репину казалось, что он уже высказал себя как худож¬
ник, что лучшие годы прошли, и ему уже ничего не удастся
сделать значительного «под занавес». «Напрасно Вы чего-то еще
16

ждете от меня в художестве,— пишет он Е. П. Антокольской.—
Нет, уж и я склоняюсь «в долину лет преклонных». В этом воз¬
расте уже только инертное творчество. Хоть бы что-нибудь для
сносного финала удалось сделать. Не те силы и не та уже
страсть и смелость, чтобы работать с самоотвержением. А тре¬
бования все выше, а рефлексов все больше» (24 января 1894 г.).
Но и в эти годы Репин полон творческой энергии, необычай¬
но жизнедеятелен; много работает, пишет статьи, увлеченно за¬
нимается педагогикой. Он яростно выступает против декадент¬
ского искусства, обрушиваясь на него в статьях и в письмах с
горячностью молодого бойца, с глубокой уверенностью в тор¬
жестве реализма. И если в резкой оценке явлений нового ис¬
кусства Репин порой чрезмерно ригористичен, то в целом его
борьба, направленная против разгула дилетантского модерниз¬
ма, грозившего увести искусство от больших путей мировой
художественной культуры, была объективной, исторически
оправданной.
Дилетантство неучей, нелепые кривлянья нахалов, объяв¬
лявших себя новаторами, Репин воспринимал как бедствие. Он
жаждал, чтобы наступил всемирный потоп, «чтобы смыть с лица
опозоренной земли всю эту мерзость».
В старости письма Репина приобрели, по замечанию
К. И. Чуковского, «автобиографически-мемуарный» характер. От¬
резанный от Советской России, живя в Куоккала, он был оди¬
нок среди окружавших его людей.
«Ему оставалось одно: его великое прошлое,— пишет
К. И. Чуковский.— И я, чтобы как-нибудь скрасить его сиротст¬
во, нарочно уводил его мысли к былым временам и в своих
письмах расспрашивал его главным образом о творческой исто¬
рии его прежних картин и портретов. Он охотпо откликался на
такие расспросы, его письма ко мне приобрели понемногу авто¬
биографически-мемуарный характер, и передо мною снова воз¬
ник прежний Репин, непревзойденный драматург нашей жизни,
проникновеннейший из русских портретистов. Письма его были
большие, на пяти-шести листах. Получишь такое письмо, пере¬
читаешь его несколько раз и спешишь с ним в Третьяковскую,
чтобы по-новому вглядеться в ту или иную картину, о которой
говорится в письме, хотя бы и знал ее с детства» Переписка
этих лет рисует грустную судьбу художника, оторванного от
родины, лишенного связей со своим народом, национальной
культурой. D его посланиях друзьям и близким часто прорыва¬
ется сочувствие к тому, что происходит на его обновленной ро- 11 Корней Чуковский, Из воспоминаний, стр. 172.
17

дине. «Пора нам вернуться в Россию и начать созидательную
работу. К черту политические бредни» (В. И. Репиной, 8 янва¬
ря 1922 г.). За несколько месяцев до смерти он мечтает напи¬
сать портреты А. В. Луначарского, академика А. П. Карпинско¬
го и других советских деятелей.
Беседуя в письмах с Чуковским, Бродским, Остроуховым,
Нерадовским, Яворницким, он отводит душу, отвлекается от ох¬
вативших его мрачных дум.
«Теперь я здесь, уже давно совсем одинок; припоминаю
слова Достоевского о безнадежном состоянии человека, которо¬
му «пойти некуда» (К. И. Чуковскому, 24 марта 1925 г.).
Но и в эти годы, дряхлый и обессиленный, он полон вос¬
торга перед миром, видя в самозабвенном творчестве счастье
своей жизни.
По письмам «с того берега», написанным дрожащей стар¬
ческой рукой, мы прослеживаем грустную повесть последних
лет жизни великого мастера. Нас поражает сила духа и свет¬
лая мудрость старца, не выпускавшего кисть из рук до своего
последнего часа.
Сборник писем Репина состоит из двух томов, содержащих
письма 1867—1892 и 1893—1930 годов. Письма расположены в
хронологическом порядке. Датировки всех писем даются по ста¬
рому стилю. Для единообразия все даты поставлены в правом
верхнем углу. Недописанные Репиным слова расшифрованы, их
окончания печатаются без квадратных скобок. Подчеркнутые ав¬
тором слова даются курсивом. Собственные имена в примеча¬
ниях не комментируются, за исключением имен адресатов. В
конце второго тома дается именной указатель.
Письма печатаются по подлинникам *, с сохранением особен¬
ностей синтаксиса и орфографии. В ряде писем восстановлены ку¬
пюры, допущенные в ранних публикациях. 11 За исключением писем В. А. Сурикову от 3 марта 1881 г. и
К. А. Коровину от 3 августа 1929 г., имеющихся в копиях.

1867
A. IB. ПРАХОВУ 1
26	мая 1867 г.
Москва
Милейший Адриан Викторович!
Со вчерашнего дня я уже дышу московским возду¬
хом, сегодня целый день таскался по Москве 1 2.
Ее можно сравнить с домом скряги, кулака, у которо¬
го очень много имущества; многое ему досталось от его
богатых предков, сам он не прочь купить что-нибудь но¬
вое, но, ясно, уже в крайности; вообще он любит обой¬
тись, и потому у него больше всего старого хлама; о
красоте своих вещей и о порядке он нисколько не забо¬
тится, главное — чтобы кащдая дрянь была цела; нечто
вроди кучи плюшкинского кабинета: золотые и серебря¬
ные дедовские кубки, поизогнувшиеся от совершенной
чистоты этих металлов и заплесневевшие от прикоснове¬
ния к ним всяких гадостей, обглоданные свинцовые пу¬
ли, серебряные тарелки, солдатские медные пуговицы,
янтарное ожерелье, шило без ручки, гвоздь и проч. —
все это в одном сундуке и под кроватью. Черт знает, че-
1	Прахов Адриан Викторович (1846—1916) —историк ис¬
кусств, археолог, художественный критик. Был профессором Пе¬
тербургского университета и Академии художеств. С юных лет
дружил с Репиным й оказывал большое влияние на его обще¬
культурное развитие.
2	Репин остановился в Москве по пути в Чугуев, куда он
ехал на летние каникулы, будучи студентом Академии худо¬
жеств.
19

го там нет, лучше не заглядывать; шкап новейшей ра¬
боты, рядом с ним табурет простого дерева с темным
глянцем времени и действия, с чистыми блестящими ок¬
ругленными углами — это уже помимо столяра. Такова
же и Москва, например против Кремля, по ту сторо¬
ну Москвы-реки,— это, кажется, самое лучшее место го¬
рода.
В Петербурге воздвигли бы здесь дворцы, а здесь:
«шорная лавка», продажа дегтя, веревок, далее следуют
длинные, высокие каменные заборы с надписью «Свобо¬
ден от постоя», закоптелая вывеска «Повивальная баб¬
ка», две крошечные вывески «Белошвейная». Окна этой
«белошвейной» до того законченны и малы, что я,
сколько ни старался, ничего не мог рассмотреть; «Порт¬
ной»,— у этого хотя окна тоже малые, но отворены,
на первом плане красуется согнутая коленка одной и
босая подошва другой ноги, скобка волос и как бы меж¬
ду них выскакивающая рука, в другом окне также
сидят, поджав ноги, на грязных «катках». Синий соб¬
ственный портняжеский чапан напомнил мне крестного
отца,— царство ему небесное, а был он горький
пьяница!
Маленькие жилые домикп связуются теми же забора¬
ми, свободными от постоя. И тут же красуется действи¬
тельно нечто европейское, в котором я пребываю с удо¬
вольствием, — гостиница Кокорева; но все это простран¬
ство было бы скучно, если бы не украшалось вывесками
«Распивочно и на вынос». [...]
27	мая
Какой дичи напорол я Вам вчера, Андриан Викторо¬
вич! Так и хочется предать уничтожению, но ведь эдак
ничего, пожалуй, и не пошлешь Вам. Была не была!
Сравнение Москвы сделано сгоряча и неудачно — она,
скорее, похожа на комнату ученика Академии художеств,
где рядом с хорошей копией — плохой академический
эскиз. Замасленная тряпка, грязный кашне, когда-то бе¬
лый, а теперь превратившийся в серо-рыжий. Однако до¬
вольно мне распространяться, нагонять зевоту.
Сегодня я видел картину Иванова 1 — вот что важно,
вот что драгоценно! — но я весьма грущу, что не могу
написать Вам о ней ни строчки — «душа не налягает».
1 Картина А. А. Иванова «Явление Христа народу», нахо¬
дившаяся тогда в Румянцевском музее.
20

Во-первых, iBbi мне не поверите, потому что лишены воз¬
можности ее видеть, а во-вторых, мне уже известны
изобретенные Вами ее достоинства.
28	мая
Сегодня был на этнографической выставке. Морды
манекенов действуют неприятно, и, признаюсь, по сла¬
бости своей, я скоро обратился к живым.
Помнятся мне увлечения не одного фельетониста
оригинальностью Москвы — все в ней своеобразно по-
русски 1, и их порицания Петербурга за его бесхарактер¬
ность — ничем-де он не отличается от европейских горо¬
дов. Жаль, что сих велемудрых мужей не посылают пу¬
тешествовать, например, в Китай, какие сладкозвучные
гимны своеобразию усладили бы тогда наш слух!.. Опять
отвлекаюсь. Я хотел сказать, что Москва действительно
оригинальна, оригинальна до провинциальности, или
провинциальна до оригинальности. [...]
28 мая
Мстислав Викторович2 хочет поехать со мной в Во¬
ронеж, а потом на Донец. Я до сих пор не могу объяс¬
нить себе его поведение в отношении ко мне. Боже мой,
какая ангельская чистая душа у этого глубокого челове¬
ка... и мне делается досадно до боли, когда вспоминаю,
что этот богоподобный человек три раза посетил мое
грязное жилище после Вашего отъезда. Две светлых но¬
чи мы прохаживались с ним по петербургским улицам...
Сейчас я получил от него Телеграмму, он обрекает меня
на прожитие в Москве еще целой недели. Хотелось бы
в леса!.. Но что делать — подождем. Я прочел «Дым»
Тургенева; Мстислав Викторович дочитывал его у меня,
слушали Шевцов и Шестов.
Плоды «Дыма» следующие: мне стыдно теперь за
свою вспышку (помните?). Я хотел совсем оставить не¬
мецкий язык; я буду им заниматься, хотя даже ничего
из этого не выйдет. Но боже мой, какой я бесха¬
рактерный!!! [...]
1	Я посетил до 20 трактиров — это царство грязи, плесени и
гнили. Половые мальчишки едва не вышибают из рук грязных
чашек — шалят очень — мило. (Прим, автора )
2	М. В. Прахов — брат А. В. Прахова.
21

Ё Москве производятся молебствия по стукаю bîô-
рнчного избавления государя от смерти. В Париже ка¬
кой-то поляк Березовский стрелял.
Прощайте, Адриан Викторович, кланяйтесь от меня
Лидии Викторовне, дяде Алексею Васильевичу 1.
Веселитесь и тучнейте. Я буду ждать от Вас письма
в Чугуеве.
Сейчас пойду на постоянную выставку и оттуда в
Московский музей, где пребывает величайшее произве¬
дение целого света, гиганта, родившегося на Руси2.
Действительно на Русн родятся богатыри!
Я. Репин
А. В. ПРАХОВУ
19 июля 1867 г.
Чугуев
Я не придумаю ни одного достойного прилагательно¬
го к Вашему имени, мой милый Адриан Викторович!
Вы пишете мне, что я наслаждаюсь теперь жизнью
цельно, как следует — не верьте в это предположение.
Я похож на летучую рыбу, которой далеко до птиц не¬
бесных; она даже не может поднять настолько голову,
чтобы видеть их.
Но в то же время она выше рыб, плавающих в воде,
ей удобно наблюдать за ними, она самой природой пос¬
тавлена в это положение, скучное и безотрадное. Вечно
молчать, смотреть на то, что уже так хорошо известно,
как пережитое, видеть на странице книги одни буквы,
расставленные таким образом, что не выражают собою
ни даже одного слова, а не то чтобы мысли.
В летучей рыбке есть некоторый запас жизненных
сил (одиночество сберегает силы), она хочет поделиться
жизнью хоть с кем-нибудь, поджимает свои крылышки,
спускается в воду, но неприятно щекочет ее нервы гряз¬
ная вода, с тех пор как она подышала свежим возду¬
хом, — она крепится, не показывает виду, но это выхо¬
дит у нее неловко, она точно провинившаяся. Эти не¬
нужные в воде крылышки вызывают в массе целый ряд
1	Л. В. Прахова — художница, сестра А. В. Прахова. А. В. По
лубинский — дядя Праховых.
2	«Явление Христа народу» А. А. Иванова.
22

острот... и каждый почитает себя вправе оторвать для
общей потехи перышко у смиренно заискивающей
рыбки...
Однако что же я вдаюсь опять в повествования —
простите, господа ради!..
Теперь я люблю хохлов больше, чем когда-нибудь.
Я прожил в деревне Тишках целый месяц — жаль было
расставаться с моими милыми, и, если бы не письма,
ожидавшие меня в Чугуеве, тянули меня домой, я бы не
вернулся за все лето.
Благотворный родной воздух подействовал на меня
отрицательно — я ужасно похудел и ослабел, ничего не
работал — лень ужас.
Вы пишете, что Вам недостает человека, Антоколь¬
ский (я уже получил от него два письма) пишет то же;
этим же страдает и Петр Иванович *. Ринулся бы и я
теперь на Вашу грудь и долго рыдал бы у ног Ваших
как нераскаянный грешник; конечно, после этого мне
было бы очень легко, но что Вам из этого — Вам не
было бы легче, это может подбавить Вам горечи — Вы и
тут увидели бы противоречие собственным чувствам.
Напрасно Вы боитесь наскучить мне своими, как
говорите Вы, «отвлеченно-печальными песнями». Я очень
люблю и дорожу этими песнями, как бесцельно летаю¬
щая над водою рыба с жадностью слушает песни пти¬
чек, своих идеалов.
В Тишках я иногда предавался в уединении совер¬
шенному покою — блаженное состояние для человека.
Странно чувствуется жизнь всего мира в этом светлом
полусне, глубокие и ясные , мысли проходят одна за
другою; но у меня это делается так быстро, что я не мо¬
гу ни поймать в то время, ни вспомнить в данную ми¬
нуту ни одной из них, остается только одно смутное вос¬
поминание, как после хорошего сна, и приятное распо¬
ложение духа. Теперь и я вижу в природе много глубо¬
кого смысла. Но как туго и медленно добирается человек
до этого смысла и доберется ли? Ясный глубокий миро¬
вой смысл только и проглядывает в тех действиях или
произведениях человека, которые творит он бесцельно
(чтобы не сказать — бессмысленно), и все мудрствова¬
ния его мелочны и временны перед вечным разумом. 11 Художник П. И. Шестов, товарищ Реиина по Академии
художеств.
23

Я прочел несколько песен из «Дон Жуана» Байрона.
Он говорит в одном из своих обильных отступлений, что
цель мира пустее картофельного яблока; я сомневаюсь
в совершенной бесцельности картофельного яблока, —
почем знать, может быть и оно имеет благодатную цель?
Бертольд Шварц случайно открыл порох, а сколько
великих дел было его порождением, но на днях я узнал
от одного мужика, что порох способен произвести дело,
превышающее все предыдущее, а именно: если помазать
содранную кожу у лошади порохом, смешанным с ко¬
ровьим маслом, то рана скоро заживет, пойдет быстро
шерсть и совершенно загладится больное место. (Мне
кажется, что существуют только причины, порождающие
явления, а цель этих явлений...)
О	несказанно добрый Адриан Викторович! Только
здесь, только в этой узкой пустыне я научусь ценить до¬
рогое общество любезных моему сердцу друзей... Я ог¬
лядываюсь назад, и мне больно, жалко теперь времени,
проведенного безжизненно, небрежно; теперь я буду до¬
рожить каждой минутой божественной жизни в Петер¬
бурге. Все, что было лучшего в жизни, все там!..
После некоторых немногих сцен, которые останутся
покрытые мраком, первое место занимают лунные ночи,
проведенные в Гавани (помните?).
Помните, как мы сидели на досках разбившейся бар¬
ки у берега залива, маленькие волны плескали у самых
ног наших, Вы говорили тихо, внятно... и все эти вече¬
ра — какие-то торжественные сны.
Но здесь я уже не один раз благоговел перед вели¬
чественной, но тихой и спокойной красотою украинской
ночи... но этих картин не описать мне.
Из Серпухова до Харькова я ехал в дилижансе; не
доезжая 50 верст до Харькова ночью нас застала страш¬
ная гроза, подобной я не видел: буря, проливной дождь,
раскаты грома и ослепительная молния продолжались
целый час. Удалые ямщики хватали во всю прыть, я за¬
дернулся кожей и смотрел в маленькое окошечко; блес¬
нет вдруг молния дневным светом во мраке, ярко осве¬
тит шоссе да силуэт форейтора обрисуется темным пят¬
ном — и опять страшный бурливый и шумный мрак.
Наконец прошла гроза и наступила тишь, ню теплая, удуш¬
ливая тишь; из-за облака вышла луна, измокшие до кос¬
тей ямщики оправились, заморенные лошади пошли ша¬
гом, и между нами пошли уже веселые россказни о про¬
24

шедшем ужасе. «Одначе душно, еще будет», — сказал
ямщик. И действительно, вглядевшись пристально, я за¬
метил вдали целый дождевой ураган, пыли не могло
быть, дождевая пыль неслась нам навстречу, черные ту¬
чи закрыли луну — и опять та же музыка, еще сильней.
На этот раз уже и лошади не могли идти, они плотно
прижались друг к дружке, поджали хвосты, и только
мокрые гривы их готовы были оборваться и пропасть в
страшной кутерьме. Мы терпеливо и напряженно молча¬
ли еще полчаса. Я побаивался, чтобы наш громадный фур¬
гон не своротило в канаву, а он только скрипел по вре¬
менам... Но незаметно для самого себя я опять забрался
в повествование. Но, боже мой, что же другое? Я поло¬
жительно неспособен сокрушаться о великих вопросах,
ибо слишком беззаботен. Я, например, признаю сущест¬
вование мирового порядка, но думаю, что человек со¬
ставляет тут самую суть, а не ничтожную фибру; мысль
моя пойдет дальше человека.
Впрочем, я неспособен даже изучать природу, вся
она представляется мне искусно написанною: раскину¬
лось ли красиво облако по небу, я вижу тут ловкие
мазки, искусные удары кистью и необычное разнообра¬
зие колеров. Кстати о колорите, здесь удивительно ко¬
лоритное небо, теперь еще я пемного свыкся, а первое
время меня это просто поражало, да не одно небо, а все,
все; например, пыль, поднятая овцами, отражает в се¬
бе радугу.
Вещь, написанная здесь, должна блестеть своим ко¬
лоритом и убивать все бледное, написанное на севере.
Когда я приехал в Тишки, чтобы покрыть свои образа,
написанные в Петербурге, ' то не узнал их, так они по¬
казались мне бесцветными и затушеванными. И дейст¬
вительно, я написал портрет с помещика (добродушное,
но — рыло), этот портрет убил все.
22	июля
Третьего дня я был именинником, и это обстоятель¬
ство помешало мне продолжать начатое письмо.
Перечитываю вновь Ваше письмо и чувствую свое
полнейшее бессилие сказать Вам что-нибудь утешитель¬
ное; не понимаю я также прекрасного выражения «без
воли его и волос не спадет с твоей головы». Востоком
веет от этого выражения; оно мне служит хорошим оп¬
25

равданием против сна, бездействия и безнравственности,
в которые так глубоко погружена южная Русь под впе¬
чатлением плодотворной природы. К несчастью, эта при¬
рода значительно истощается и уже, видимо, не может
удовлетворять увеличившуюся массу, неизбежен пере¬
ворот, предвестники его уже явились — это лень и без¬
нравственность, но переворот этот будет тянуться так
долго, так лениво, что я боюсь даже, чтобы он не оста¬
новился на середине... (Впрочем, почем знать, может
быть, и восток сберегает свои силы в чувственном сне, а
потом заживет божественной жизнью человека, истинно
свежими, сильными и не натянутыми чувствами, кото¬
рыми так тщетно силятся теперь жить люди, обреченные
на черную работу рассудка, и беспечить существование
богоподобной жизни. Блаженство этих предшественников
похоже на блаженство столяра, если он дерзнет отдохнуть
на только что отделанном мягком диване для богатого
вельможи?)
Мать моя очень добрая женщина и очень меня лю¬
бит, впрочем, что и говорить об этом... а радость ее опи¬
сывать ли? Она плакала... Брат мой очень хороший и
способный мальчик, порядочно рисует, но нетерпелив.
У него большая способность к музыке.
Вчера пришел ко мне один старик, чугуевский жи¬
тель 70 лет, Иван Васильевич Шаровкин, он поэт — го¬
ворит почти стихами, проговорил мне несколько своих
поэм, которые я вое спишу. Он служил в военном поселе¬
нии, а потом в кавалерии, вытянул 42 года самой ужас¬
нейшей лямки. Теперь худощав, красен, глазами смотрит,
но ничего не видит, зеленоватые глаза тусклы, зрачков
почти не приметно, голова — как лунь, бороды почти
нет и та подстрижена. Веселый и крепкий старик, вели¬
колепно играет на флейте и на всех духовых инструмен¬
тах, ветеринар, знахарь и все что хотите — я познаком¬
люсь с ним покороче, напишу с него портрет — инте¬
ресный субъект!
Прощайте, Адриан Викторович! [...]
Миколе1 я послал письмо из Чугуева — ответа нет.
Мстислав Викторович обещал написать мне, но до
сих пор пичего. Я боюсь — не писали ли Вы ему чего-
нибудь — я был так неосторожен. И теперь две строчки
1	Николай Иванович Мурашко — художник, учился вместе с
Репиным в Академии художеств.
26

от него составили бы несказанную радость. Если он те¬
перь в Лопуховке, то передайте ему мой смиренный и
низкий поклон. Лидии Викторовне мое глубокое
почтение.
Кланяйтесь Алексею Васильевичу и супруге его.
Привозите побольше здоровья, это самое главное.
Ваш Илья
Я видел здесь много любопытных вещей, как-то: се¬
нокос, то есть косовицу, грабовицу, полову, жниву и то¬
му подобные прелести, все это чудные, колоритные и
сильные картины.
Прощайте, будьте здоровы: чуть-чуть не забыл ска¬
зать Вам о своей радости, причина этой радости — Ваше
занятие малярством. Это Вам очень в пользу.
1868
А. В. ПРАХОВУ
6 июля 1868 г.
Петербург
Мой хороший Адриан Викторович!
Я думал, что в эту поездку Вашу я не напишу Вам
ни одного письма, но это совершеннейший вздор, и дай
мне более свободного времени, я бы написал Вам целую
кучу писем.
Две кисточки я Вам послал через Мстислава Викто¬
ровича, но по другому Вашему поручению я оказываюсь
постыдно несостоятельным. Простите или презирайте —
воля Вашего правосудия. Можете себе представить, при
выезде из Петербурга на это лето моих приятелей я ни
с одним не прощался, ни с Вами, ни с Гаврилом, ни с
Мстиславом Викторовичем, ни даже, что меня и теперь
бесит, с Антокольским, который, как кажется, уехал на¬
всегда за границу.
Вы, конечно, получите письмо Миколы гораздо рань¬
ше, чем я извещу Вас о его приезде, знаете также удар
судьбы (как угодно называть некоторым), разразивший¬
27

ся над ним. Да, это весьма горестное обстоятельство, и
оно ему чего-нибудь да стоит.
Адриан Викторович, приезжайте к нам поскорее. Мы
проводим время очень весело, живем мы втроем — я,
Петр Иванович и Микола. Таскаемся в Старую деревню,
где живет зазноба Петра Ивановича; жизнь его преис¬
полнена превратностей и непостоянства фортуны: иног¬
да сияние, озаряющее его бесшабашную голову, бывает
так усладительно светло, что даже утушовывает затаен¬
ную скорбь Миколы, иногда же он мрачен, колорит лица
серо-зеленый и глубокие вздохи его не дают мне спать
во всю светло-душную ночь, то есть прерывает мой чут¬
кий сон. Наутро мы просыпаемся, разражаемся громким
хохотом, и я, полный объективности и беспристрастия,
таскаю Петра Ивановича по комнатке.
Недавно, то есть 29 июня, мы праздновали именины
Петра Ивановича. Он вообразил себе, что к нему долж¬
ны собраться в 12 часов дня, жара, все плавится пот
просачивается на поверхность платья, стеариновые свечки
текут на стол и помойные ямы отделяют атомы в таком
количестве, что заражают атмосферу на 30 верст в ок¬
рестностях Петербурга.
Петр Иванович велел поставить самовар, большой,
жару в нем, как в кухне сенатора: пар наполнил скоро
наше необъемистое жилище горячим непроницаемым ту¬
маном, и мы лежали в изнеможении, задрав кверху но¬
ги и почти без платья. Микола на небезукоризненном
полу. Петр Иванович ждал, ждал, никто не идет, он рас¬
сердился слегка, плюнул, велел подбавить жару в само¬
вар и начал душить (пунш с ромом!!!) стакан за ста¬
каном, я же лежал полный объективности и бесприст¬
растия. Наконец чай упоительно приятно пощекотал мой
аппетит. Я встал, выпил большую рюмку рому за здо¬
ровье Петра Ивановича и его зазнобы, полный объек¬
тивности и беспристрастия, и начал поглощать распе-
кательный чай. Не помню, долго ли, коротко ли про¬
должалось наше чаеглотство, помню, что в это время
пришли двое, один знакомый Петра Ивановича и ученик
Петра Ивановича. К обоим Петр Иванович неотвязно
приставал с ромом и уверял, что еще пошлет, особенно
усердно он приставал к своему Телемаку и особенно
усердно лил ему ром вместо чая. Я находился в полу-
дремотном состоянии, прищурив покрасневшие и посо¬
ловевшие глазки, полный объективности и беспристрас¬
28

тия. Я томился жаждою, наконец самовар появился
снова с большим жаром и усиленным паром, и я снова
принялся за него. Было часов пять, когда я разглядел
Петра Ивановича. Лицо его было зелено, глаза мутны, и
казалось, что в это время и он был полон объективно¬
сти и беспристрастия, впрочем, он поминал недобрыми
словами тех, кто до сих пор не пришел. Мы ушли на
Острова и только на другой день узнали, что все прихо¬
дили к нам в 7 часов и, разумеется, разругали.
Я уже начал малевать Диогена 1, в академическом
стиле (полный объективности и беспристрастия). Ваш
Ахиллес2 скоро отгравируется (гравюра на камне — не¬
дурно). Карл Якимович3 сравнивал пробный оттиск с
оригиналом (статуей) и нашел, что удовлетворительно.
И действительно, за 50 р. 1500 экземпляров едва ли
возможно лучше. Литографией нельзя было удовлетво¬
риться, ибо никакой камень не выдержит такое количе¬
ство оттисков, а гравюры, по уверению Прохорова, все
выйдут «как одна».
Сейчас сходил к Прохорову и взял один оттиск, что¬
бы переслать Вам,— зрите и судите сами.
Недавно мы (я, Микола, Борис и Владимир Викторо¬
вичи 4) провели целый день на Черной речке и ее ок¬
рестностях, катались на лодке, лежали в лесу, послед¬
нее мне особенно нравится.
Какой добрый Мстислав Викторович, он хлопочет за
моего брата, писал нарочно письмо Владимиру Алек¬
сандровичу. Не знаю, удастся ли это дело, но, во вся¬
ком случае, благодарности своей ему я и выразить не
могу.
До свидания, мой хороший! Веселитесь и укрепляй¬
тесь здоровьем, да поскорей приезжайте.
Ваш Илья
У Люгебиля я встретил однажды девушку, ту самую,
которая была у Вас на маскараде. Она очень мила, хо¬
тя в немецком стиле.
1	Картина «Диоген разбивает свою чашу, увидев мальчика,
пьющего из ручья воду руками» (1868).
2	Иллюстрация Репина к статье А. Прахова «Ахилл Эрми¬
тажа».
3	К. Я. Люгебиль — профессор Петербургского университета.
4	Борис Викторович и Владимир Викторович Праховы.
29

1869
В. Д. ПОЛЕНОВУ ‘
21 сентября 1869 г.
Петербург
Василий Дмитриевич,
может быть, письмо мое окажется лишним в настоящее
время, когда я даже не уверен, застанет ли оно Вас на
месте и когда нет никаких положительных сведений, ко¬
торые я мог бы считать необходимостью сообщить Вам.
Но все же это гораздо лучше, чем письмо, которое я
хотел было написать сейчас же, как поставлены были
программы1 2 (роковая суббота), под влиянием самой без¬
отрадной хандры. Программы на выставке показались
мне до того плохими, мне сделалось так совестно, что
оставалось только бежать или провалиться сквозь землю.
Не знаю, способность ли это человеческая — привы¬
кать, или программы действительно не так плохи, как
мне показалось сгоряча? Только теперь я уже нахожу в
в них много хорошего. (По живописи Ваша лучшая, что,
впрочем, Вы сами знаете.)
Лучшие вещи на выставке — это: Масленица Маков¬
ского, Тюрьма Верещагина, пейзаж Дкжкера, портрет Пе¬
рова и портрет Крамского Е. Васильчиковой3. (Это, ко¬
нечно, мое мнение.) Самое скорбное впечатление произ¬
водит Вилевальд своими двумя баталиями (один прия¬
тель мой очень метко выразился о них: по его мнению,
1	Поленов Василий Дмитриевич (1844—1927) —известный
художник-передвижник, жанрист, пейзажист и исторический живо¬
писец. Народный художник РСФСР. Учился вместе с Репиным в
Академии художеств. Поленова и Репина связывала большая
дружба, длившаяся все годы их знакомства.
2	Программные картины, написанные на малую золотую ме¬
даль. Вместе с Репиным картины на заданную тему «Иов и его
друзья» писали в 1869 г. В. Поленов, Е. Макаров и Е. Урлауб.
3	Репин пишет о картинах, экспонированных на академиче¬
ской выставке 186*9 г.: К. Маковского «Народное гулянье во вре¬
мя масленицы на Адмиралтейской площади в Петербурге»
(1869), В. П. Верещагина «Свидание узника с семейством» (1869),
Е. Дюккера «Вид в Эстляндии» (1869), В. Перова (был представ¬
лен портретами А. Писемского, А. Борисовского, А. Безсонова.
написанными в 1863 г.) и И. Крамского «Портрет Е. Васильчи¬
ковой» (1869).
30

это два решета. Впрочем, к их счастью, глаз на них
не останавливается. Вашей картиной, я слышал, он, Ви-
левальд, был очень огорчен за неоконченность. Небреж¬
ность в выполнении он принимает чуть ли не за личное
оскорбление.
Говорят, что экзамен программ будет 27 сентября,
впрочем, этот слух лишен всякого вероятия. А вернее,
что это воспоследует по закрытии выставки. Меня очень
приятно поражает спокойствие программистов: Урлауб
ходит не иначе, как с самодовольной улыбкой и со спо¬
койной самоуверенностью человека, сознающего себе це¬
ну. Макаров добродушно улыбается во весь свой огром-
пый рот. На меня это подействовало очень благотворно,
так что я теперь даже очень весел (может быть, не пе¬
ред добром?). Как-то Вы там? 1 (Счастливец?), Василий
Дмитриевич. Наслаждаетесь, вероятно, натуральными
благами природы, а не искусственными, какие выпали
теперь на нашу долю.
И. Репин
1872
В. В. СТАСОВУ2
27 мая 1872 г,.
Москва
Дорогой Владимир Васильевич!
Неприятнее всего поразило меня в Москве (Москву
я люблю как родную мать и нахожусь всегда точно в
гостях у матери — в Москве) противно, гадко выстроен-
1	Поленов гостил у своих родителей в имении «Имоченцы»
Олонецкой губернии.
2	Стасов Владимир Васильевич (1824 — 1906)—выдающийся
художественный и музыкальный критик. Продолжатель тради¬
ций русской революционно-демократической критики; активно от¬
стаивал национальное, идейно-реалистическое искусство, высту¬
пая горячим поборником творчества художников-нередвижников
и композиторов «Могучей кучки».
Переписка Стасова и Репина охватывает тридцатипятилет¬
ний период и отражает важнейшие события художественной
жизни последней трети XIX и начала XX в.
Несмотря на частые разногласия со Стасовым и ссору с
ним в 90-х гг., Репин всегда высоко ценил его как неутомимого
31

нал Политехническая выставка1, особенно наверху у ко¬
локольни Ивана Великого и внизу против гостиницы
Кокорева, где я имею большое удовольствие проживать,
в 58 №; очень большое удовольствие потому, что из ок¬
на я вижу Кремль, Василия Блаженного, Спасские во¬
рота, башни стены, колокольню Ивана Великого, все эти
колоссальные, освященные веками и замечательно худо¬
жественные вещи. Теперь особенно чувствительна их
художественная грандиозность, когда есть сравнение:
внизу слепили «курам на смех» клетушки для выстав¬
ки — должно быть, немец задался опошлить преслову¬
тый мотив русской избы — хуже выдумать нельзя. Внизу
здания имеют вид прачсшной; назначения их не знаю.
Впрочем, Морской отдел очень хорош, по крайней мере
общеевропейская вещь; около здание очень хорошее —
что-то китайское. Все это Вы сами увидите и оцените.
«Славянский базар»2 Пороховщикова удивительная
постройка; просто прелесть. Концертный зал в русском
стиле превзошел все мои ожидания. Я думаю, и Европе
стоит посмотреть.
Картина моя была бы очень хороша в этом зале, го¬
рячий тон очень выгоден, но, к несчастью, никакого света
ни днем, ни ночью, совсем во мраке. Пороховщикова нет
(в Петербурге), не с кем слова сказать по этому пово¬
ду. Самые яркие краски, которыми расписана зала, ка¬
жутся скромными (как в египетских храмах). В картине
ничего не видно, и рамка отвратительна.
За всю эту неприятность я вознагражден сегодня на
«Передвижной выставке», но только не Передвижной вы¬
ставкой, в которой все мне знакомо... Всю ее убил на¬
повал Перов двумя портретами: его портрет И. С. Ка-
борца за национальное искусство, сделавшего большой вклад в
русскую художественную культуру. Об этом он часто пишет в
своих письмах, а также в книге воспоминаний «Далекое близ¬
кое». Воспоминания Репина о Стасове напечатаны также в сбор¬
нике «Художественное наследство. Репин», т. 1, М., Изд-во Акаде¬
мии наук СССР, 1948..
1	Всероссийская Политехническая выставка 1872 г. была раз.
мещена на территории Кремля и вокруг него, в специально по¬
строенных павильонах.
2	Гостиница «Славянский базар» в Москве, построенная по
проекту архитектора Вебера. Концертный зал был оформлен в
русском стиле по проекту А. Гуна и П. Кудрявцева. В 1872 г.
Репин выполнил для этого зала по заказу А. Пороховщикова
большую картину «Славянские композиторы» (собрание русских,
польских и чешских музыкантов).
32

1. М. М. Антокольский. 1866

2. Портрет двух художников. 1866

3. Женский портрет. 1866

4. Г»урлак. 1870

5. Бурлак. 1870

6, Женский портрет. 1871

7. Художник В. М. Максимов. 1874

8. Мохначи. 1877

ммнйна, замеЧа*ельнейшая вещь в русской живописи.
Старый седой купчина, с медалью, сидит — жив он, и
баста.
Петербургские вещи так подурнели в Москве, что их
узнать нельзя; даже «Петр» Ге подурнел; а Крамского
Русалки — просто грязно-серое пятно, на котором едва
намекаются манекены, намазанные белой глиной,— ни¬
чего не вижу, странно 1. Но мимо, может быть, это и не
так; а заверните-ка, тут же в залах выставка московских
учеников художников: вот где перлы! 1Вот где таланты!
Сколько жизни, силы, чувства, и все это так правдиво,
просто. Владимир Маковский один из самых слабых
в этом роде; в последних вещах он (о! несчастный!)
вздумал подражать своему брату К. Маковскому. Еш
«Точильщик» и драка мальчиков жалкие вещи, под¬
ражание хлыщеватому К. Маковскому. Зато молодежь
(я бы их перецеловал от (всей души) — Манизер, Старо-
сельский, Грибков, Малышев, Старченков, Пупыкин и
проч.
Молодежь московская так удивила, обрадовала меня,
что я, при всей моей лени писать, мараю еще лист. Не
знаю, с чего начать, глаза разбегаются. Везде живое не¬
посредственное воспроизведение жизни, как она есть,
типично, верно, экспрессивно, а какая живопись! Посмот¬
рите, ради бога. Вы удивитесь. Это так своеобразно,
сильно, что просто глазам не веришь. Я только думал
об этом, что это будет скоро, а оно уже есть, вот оно,
наше родное, и в Москве, на родине! Так и быть долж¬
но. Браво, браво! Нельзя не верить в юные русские си¬
лы. Вот где начинается действительно дело. Взгляните
или припомните петербургскую выставку; какой пошлой
гнилью пропитана она; да зачем далеко ходить, тут же
в другой комнате есть сравнение.
Теперь я с ужасом вижу, до чего очумлен, обессилен
и забит петербургский круг художников. Подальше от
него, подальше от грешной земли! Я поселюсь в Москве,
тут так тепло живется. И какое разнообразие, именно
разнообразие всех существующих образов! Поразитель-
1	Картины Н. Ге «Петр I допрашивает царевича Алексея Пет¬
ровича в Петергофе» (1871) и И. Крамского «Русалки» (1871),
представленные на Передвижной выставке в Москве в 1872 г* Од¬
новременно там же была организована выставка произведений
преподавателей и учеников Московского Училища живописи, вая¬
ния и зодчества.
2 Репин, Письма, т. I
33

Kö, й как 3to все ваЛяе1гся зря, йак смело йаляйайо ß
самой натуре.
И обиднее всего, что про москвичей никто ни слова,
точно их и на свете нет. Это похоже на московские лав¬
ки, которые или наглухо заперты тяжеловесными замка¬
ми, или все там завернуто в кули и рогожи; а разомкни
эти замки, разверни эти кули, рогожи — глаза разбегут¬
ся и рот раскроется от удивления.
Совестно, право, за петербургских художников, они
пользуются незаслуженной славой, и один из этих невин¬
ных грешников есмь аз многогрешный. Эти похожи на
напрасно прославленный гостиный двор, в котором все
отвратительно, гадко и бессовестно, и я каждый раз
удивляюсь, как они торгуют, да еще как торгуют, все
обман и самый грубый обман.
До свидания, дорогой Владимир Васильевич; приез¬
жайте поскорее в Москву; право, стоит, очень стоит.
В первый же вечер моего приезда в Москву я был
удивлен сценой в Кремле: столпившийся народ слушал
на дворе проповедь попа. Усердие слушать заставило
некоторых взлезть на железную решетку ограды и вез¬
де, где слово слышнее; ближе к попу, который стоял на
ступеньках лестницы и рассуждал, очень театрально по¬
зируя и изо всей мочи стараясь блеснуть схоластической
ученостью. Трудно было долезть и услышать что-нибудь.
(Какой-то слепой молодой парень предлагал ему вопро¬
сы, очевидно, его нарочно держал при себе хитрый поп
для возбуждения своего остроумия (по лицу и фигуре
поп ужасная дрянь.) Сашпшпки, мороженщики мешали
нам; наконец мы пробились и услышали: «Павел Коло¬
менский сказал: «Ничего не смей переменять». Вот он,
рассадник консерватизма! Противоестественное учение!
Это была историческая сцена, с историческим назида¬
нием.
«Иван Грозный» 1 на Передвижной выставке. Ему
страшно подгадили: статую выкрасили грязно-белой
краской и покрыли лаком!!!
29 мая
Третьего дня у меня не было конверта; письмо оста¬
лось, приписываю еще кое-что, хотя ужасно боюсь, что
отнимаю у Вас время на прочтение этого хлама.
1 Статуя М. Антокольского «Иван Грозный» (1871).
34

Вчера мы были в Румянцевском музее. По случаю
воскресенья, а потому бесплатного входа, там было мно¬
го мужичков; нас удивило ужасно их художественное
понимание и умение наслаждаться картинами: мы ушам
своим едва верили, как эти зипуны прочувствовали один
пейзаж до последних мелочей, до едва приметных наме¬
ков дали; как они потом, как истые любители, перешли
к другому пейзажу («Дубы» Клодта), все разглядыва¬
лось в кулак, все перебиралось до ниточки. Вообще в
Москве больше народной жизни; тут народ чувствует
себя как дома, чувство это инстинктивно переходит на
всех и даже приезжим от этого веселее — очень приятное
чувство. На костюм не обращается никакого внимания,
даже очень богатыми, про купцов и говорить нечего.
Потом мы были в зоологическом, ботаническом саду
(богато зверьем помещение!), и тут милое мужичье да
бабье, несмотря на большую цену за вход (50 к.). Уве¬
селение не ахти: хор полковой музыки, а внимание пуб¬
лики заслуживает большего. Публика самая разношерст¬
ная, рядом с раздушенными барынями и франтами
сидели засаленные сермяги и пестроситцевые бабы —
удивительно картинно.
Напряженное внимание публики дошло до невероят¬
ности, когда на сцену выступили цыганки и цыгане. Ну,
думали мы, вот, должно быть, разодолжат-то (мы их ни
разу не слыхали). Я только слышал о цыганах. Однако,
кроме порывистого бессилия да дикого взвизгивания, ни¬
чего не дали нам цыгане. Романсы, исполненные трио,
напоминали нам церковное пенье мещан, любителей в
уездном городке. Половина публики аплодировала, поло¬
вина шикала.
Сейчас прочел Вашу заметку в «Петербургских ведо¬
мостях», совершенно неожиданно !, меня очень удивила
отчетливость, с которой Вы описали каждое лицо, толь¬
ко Николай Рубинштейн не к брату, а также обращен
к Глинке. Пороховщикова до сих пор нет; картина стоит
во мраке (ничего не видно, фигуры едва различаешь).
Такая досада.
Супруга моя Вам кланяется. Будьте здоровы, Вла¬
димир Васильевич. До свидания.
Ваш И. Репин 11 Статья «Новая каотина Репина» («С.-Петербургские ведо¬
мости», 1872. 27 мая). Посвящена описанию картины «Славян¬
ские композиторы».
2*
35

Гартмана еще не видал, работа шла днем и ночью,
только сегодня, 29-го кончили, развесили флаги и по¬
шли спать; и мне пора, 12 часов пробило в Кремле.
Я пугаюсь своего письма, так оно велико и беспоря¬
дочно; но Вы так добры, так великодушны; а я так ле¬
нив и не занят собою...
В. В. СТАСОВУ
8 июня 1872 в.
Москва
Вчера, по получении Вашего письма, мне страх как
захотелось отвечать Вам, дорогой Владимир Васильевич;
но, как всегда, когда мне что-нибудь очень хочется де¬
лать,— некогда было. Сегодня, пока мы собираемся идти
на постоянную выставку, начну свой ответ держать Ва¬
шей светлости. Во-первых, оправдание против 1-го выго¬
вора: китайским знаком достоинства я воспользовался
точно для такой же цели, для какой пользовались Вы им,
чтобы быть допущенным поскорее к тёлообразному, по
своей умственной невинности, министру1. Ведь что ни го¬
вори, а Москва-таки очень похожа на забытую большую
деревню, из которой выехали уж давно все господа, оста¬
лись лакеи да дворецкие, да купцы, полиции -никакой; (вез¬
де кучи старого мусора, а чуть где свободный утолок —
будь это даже у такого священного места, как преслову¬
тые Спасские ворота.— затыкай нос и не дыши, или ум¬
решь от зловонья. В свободное от спа время москвичи
шалят, и, может быть, одна из милых шалостей — про¬
чтение писем, адресованных на разные имена (по город¬
ской почте письма редко доходят); вот почему я адресо¬
вал письмо на имя барина: страх божий у москвичей еще
простирается до боязни господ. Теперь второе... Пора
идти... XI часов вечера.
Особа миниатюрного формата очень хочет спать: ска¬
жу за нее, что она, как истинный художник, очень не лю¬
бит плясать писем. (Много через это горести перенес я в
бытность ее в институте1 2.)
1	Под «китайским знаком достоинства» подразумевается ти¬
тулование Стасова «превосходительством». Репин напоминает, что
Стасов сам пользовался этом титулом, чтобы быть допущенным к
министру просвещения Д. Толстому.
2	Жена художника Вера Алексеевна Репина, урожденная
Шевцова.
Э6

Насчет гласности моих заметок о Москве посылаю
Вам свое veto. Положим, без имени я мог бы омыть ру¬
ки за их слабость и поверхностность; но я, кроме того,
признаю их положительно вредными в интересах моей
родины. Печатное слово у нас критикуется очень не¬
многими, а полемика большая редкость, масса принима¬
ет все безусловно — значит, надо быть осторожными в
выборе.
Порицать нетрудно, труднее указать достоинства и це¬
лесообразность. (Для профана немыслимо, а я профан.)
О молодых москвичах мне бы очень, очень хотелось
рассказать всему свету; никто этого не сделает так хоро¬
шо, как Вы, Владимир Васильевич, а потому я просил бы
Вас, если особенно Вам это кстати, приезжать в Москву
да и сказать Ваше доброе, пропитанное горячею любовью
к родине слово, которое все читают и которому все верят,
за немногими исключениями.
Молодые художники, правда, не поражают Вас глуби¬
ной мысли, но они поражают Вас свободой от всяких тра¬
диций, мертвящих искусство, а потому живы, своеобраз¬
ны и необыкновенно сильны. Замечательно еще, что меж¬
ду ними почти нет пейзажистов. Это говорит за большой
интерес к жизни, без романтизма; зато как воспроизве¬
дены экспрессии лиц! Увидите вот хотя бы картинку Ма-
низера — «Неудавшийся портрет» (сюжет мне не нравит¬
ся). В трактире художник нарисовал портрет с купца.
Приятель купца и сам заказчик смеются над рисунком;
художник (не мечтатель — рыло) в оправдание своего
ч-то-то рассуждает, протянув руки; в одной из них два
медных пятака, вероятно плата за портрет (больше не
стоит, по мнению купцов, хо*гя они и наслаждаются те¬
перь созерцанием всячески диковинной штучки). Руки
длинные, грязные, и рубашка грязная; терпит лямку бед¬
няк. За буфетом стоит бородатый буфетчик; всю жизнь
свою стоит он за этим буфетом; кругозор его дальше бу¬
фета не простирался; а потому совершенно естественно,
что сцену перед ним он едва удостаивает своего бес¬
страстного взгляда. Самодовольство и самоуважение воз¬
держивают его от лишних наблюдений. Но что писать,
картина потому и картина, что она не в словах, а в обра¬
зах. Я только удивляюсь живости и силе образов. Не
стану больше описывать, Вы не поверите, какой это
труд для меня — сами увидите (то есть картины, а не
труд).
37

Насчет «Инквизиции»1 Антокольского я с Вами совер¬
шенно согласен, и здесь, кроме расширения узкой рамы
скульптуры, ему есть случай показать весь драматизм
своего таланта, да еще на его родном народе, который он
так любит, которому так предан и историческая участь ко¬
торого ужасно трагикомична. А между тем что может он
сказать в конной статуе героя по милости обстоятельств,
героя по наследству? Официальных героев должны произ¬
водить официанты художества, придворные лакеи вроде
Бродзких, Годебских и Гальбихов2 (всякий горшок най¬
дет свою покрышку, особенно горшок с деньгами). Я бы от
всей души желал, чтобы он поскорее принялся и за свою
«Инквизицию». «Ивана Грозного» москвичи находят не
совсем грозным, не согласным с народными преданиями
об Иване. «Московские ведомости» 2 июня находят, что
Антокольский осуждает Ивана(?!!): «Смотрите, как он
худ и бледен». Будто бы он возбуждает антипатию. Не
вижу, хотя это очень антипатичная личность. Надо бы,
по их мнению, изобразить его в цветущую эпоху(?!!)*
вот тупость-то! Впрочем, о картине Ге и Мясоедова очень
хорошо написано3.
Я взглянул в окно. Над Москвой заря занимается: се¬
рое темно-голубоватое небо подернулось снизу на гори-
1	Горельеф М. Антокольского «Нападение ипквизиции на ев¬
реев в Испании во время тайного празднования ими пасхи». Ра¬
бота велась в 1867—1902 гг., осталась незаконченной.
2	R Бродзкий (1826—1904), К. Годебский (1835-1909),
И. Гальбнх (1814—1882) — скульпторы салонно-академического
направления.
3	Статья Л. А-ова «Передвижная выставка в Москве» («Мос¬
ковские ведомости». 1872, 2 июня). Автор ее утверждал, что «ед¬
ва ли вообще состояние правствепных терзаний, душевного рас¬
стройства и упадка сил может в ком бы то ни было, а также и
в грозном царе считаться характернейшим, типичнейшим момен¬
том: заметим еще, что едва ли дело искусства казнить выводи¬
мые им образы, а перед Иоанном г. Антокольского так и вспо¬
минаются известные стихи Лермонтова:
«...смотрите, дети, на него:
как оп угрюм, и худ, и бледен,
как презирают все его».
Не таким, однако, Иван Грозный остался в памяти народной
и в сознании истории».
В статье разбирались также картины Н. Ге «Пето Т допра¬
шивает царевича Алексея Петровича в Петергофе» и Г. Мясоедо¬
ва «Дедушка русского флота».

âôtiïe розовыми полосами, ясны только силуэты старин¬
ных церквей да башен, остальные здания слились в сером
мраке. Может быть, точно такая же заря занималась на¬
кануне боя Степана Парамоновича с Кирибеевичем1. Те¬
перь мне даже кажется, что завтра будет происходить
этот бой. Утром царь Иван со своей свитой, мрачный, пой¬
дет к месту лобному, где «палач весело похаживает» перед
пугливо озирающейся толпой оборванного люда. Как-
то особенно торжественно и тихо. Точно ждет чего-то
старая Москва. Да, она действительно ждет пробужде¬
ния!
Июня 4, X часов утра. Я все отвлекаюсь от настоя¬
щего дела и пишу Вам разные глупости, до описания
природы включительно. Третьего дня и вчера у меня было
так много сильных и разнообразных впечатлений, что я
едва могу привести в порядок свою неправильную голову,
чтобы отвечать за Ваши серьезные вопросы.
Относительно петербургских вещей Передвижной вы¬
ставки скажу Вам, что они стоят в одинаковых условиях
с московскими, поставлены как следует; но в них нет си¬
лы, нет сути, это не народные вещи. Если на них смот¬
реть в Петербурге, то-покажется, пожалуй, что они оза¬
рены глубокой мыслью, и только здесь рассеивается этот
туман, чувствуешь, что это мысль не убеждения не про¬
житая и не выжитая из жизни, реальная мысль, мысль
эта отзывается обезьянничеством западным мыслям, пов¬
торением за ними, и слабым, как всякое повторение, мыс¬
лей чужих людей, живших горячо своей жизнью; это
можно сравнить с ребенком, который подражает большим
и повторяет их слова. Не люблю я этих маленьких хлы¬
щей мысли, я предпочитаю ребенка, выглядывающего
исподлобья, молчаливо наблюдающего старших и нравя¬
щихся ему людей; внутренний мир таких ребят слагается
крепко, глубоко и своеобразно. Таких ребят я вижу в
московской молодежи.
Относительно слабости питерских живописцев и поте¬
ри веры в них я руководствуюсь следующим соображе¬
нием: живопись всегда шла об руку с интеллигенцией
и отвечала ее интересам, воспроизводя интересные для
нее образы и картины. Со времени Петра I интеллиген¬
ция вращается исключительно при дворе. Тогда русских
1	Герои «Песни про царя Ивана Васильевича, молодого оп¬
ричника и удалого купца Калашникова» М. Лермонтова.
39

художников еще не было, надо было иностранных, ойй
не только удовлетворяли, они даже развивали двор (дрянь
продавалась, как всегда). Буду краток. Во время Алек¬
сандра I русские баричи развились до того, что у них по¬
явилась национальная гордость и любовь к родине, хотя
они были еще баричи чистой крови, но составляли собою
интеллигенцию (Пушкин, Лермонтов и прочие) и особен¬
но декабристы по благородству души. Формы для худож¬
ника (достойные его интереса) были только в Петербурге
да за границей. Явилась целая фаланга художников, яр¬
ким представителем которой был Брюллов. Национальная
гордость Николая простиралась до того, что он поощрял
русскую музыку в Глинке, русскую живопись в Федотове
и даже заказал Брюллову русскую Помпею — «Осаду
Пскова», приставал с этим к архитектору Тону, но, ка¬
жется, получил отпор (у деспотов бывают капризные
лакеи, которым все сходит). Интеллигенция эта не мог¬
ла долго существовать, так как она была замкнута в
своем аристократическом кругу и относилась с презрени¬
ем ко всей окружающей жизни, кроме иностранцев,
развращается и падает.
Выступает другая интеллигенция, это уже на наших
глазах, интеллигенция бюрократическая, она уже не спа¬
сена от примеси народной крови, ей знакомы труд и бед¬
ность, а потому она гуманна, ее сопровождают уже
лучшие доселе русские силы (Гоголь, Белинский, Добро¬
любов, Чернышевский, Михайлов, Некрасов). Много яв¬
ляется хороших картин: начальные вещи Перова — «Про¬
поведь в церкви», «Дилетант» и др. Якоби — «Арестан¬
ты»; Пукирев — «Неравный брак» и прочие. Вы их луч¬
ше меня знаете. Эта интеллигенция как-то крепко дер¬
жится Петербурга, вся стремится к одному центру и од¬
ним интересам, пути сообщения плохи, она остается за¬
мкнутой. А между тем она развивается до мировых воз¬
зрений, хочет разумно устроить целую страну (хотя и не
имела знаний). Начинает борьбу и погибает в 1862г.4-е
апреля и нечаевщина — только вспышка погасающего по¬
жара *. [...]
Теперь, обедая в кухмистерских и сходясь с учащею¬
ся молодежью, я с удовольствием вижу, что это уже не 11 4 апреля 1866 г. Д. В. Каракозовым было совершено поку¬
шение на Александра II.
«Нечаевщина» — подпольные заговорщические кружки, руко¬
водимые С. Г. Нечаевым.
40

щеголеватые студенты, имеющие прекрасные манеры и
фразисто громко говорящие,— это сиволапые, грязные,
мужицкие дети, не умеющие связать порядочно пару
слов, но это люди с глубокой душой, люди, серьезно от¬
носящиеся к жизни и самобытно развивающиеся. Вся эта
ватага бредет на каникулы домой пешком, да в Ш-м
классе (как в раю), идут в свои грязные избы и много,
много порасскажут своим родичам и знакомым, которые
их поймут, поверят им и, в случае беды, не выдадут; тут
будет поддержка. Вот почему художнику уже нечего дер¬
жаться Петербурга, где, более чем где-нибудь, народ раб,
а общество перепутанное, старое, отживающее; там нет
форм народного интереса.
Судья теперь мужик, а потому надо воспроизводить
его интересы (мне это очень кстати, ведь я, как Вам из¬
вестно, мужик, сын отставного рядового, протянувшего
27 не очень благополучных лет николаевской солдатчины).
Судите же с этой точки зрения, что Вам может дать
картина, изображающая русалок, да не живо изобра¬
жающая?..
Нынешняя молодежи интеллигенции уже не поедет за
границу сорить деньгами, у нее нет их, у нее едва хвата¬
ет грошей на покупку книг иностранной литературы; тем
крепче выживается то, что труднее достается, чем строже
выбор.
Между тем как в Петербурге тек чистый родник на¬
родной жизни и портился в вонючей луже монархизма,
в Москве он уже образовал довольно объемистый резер¬
вуар. Сюда постепенно стекалось все лучшее русское по
части живописи. Тут более уцелела народная жизнь, ма¬
териально поддерживаемая купцами. Тут есть Третьяко¬
вы, Солдатенковы; осматривая на днях галерею картин
первого, я убедился, что он богаче петербургского импе¬
ратора. (Наполовину немцы, они поощряют только нем¬
цев.) Я был вне себя от радости, переходя от одной к
другой драгоценности в его действительно замечательной
коллекции картин. «Неравный брак» Пукирева, «Тройка
детей», «Славильщики попы»1 и другие вещи Перова,
«Княжна Тараканова» Флавицкого, «Партия арестантов»
Якоби и много, много замечательных русских вещей, так
что я дивлюсь и дивлюсь богатству этого человека. Ива- 11 Картины В. Перова «Тройка» (1866) и «Сельский крестный
$од да пасху» (1861).
41

нов (эскиз картины). А Румянцевский музей! Федотов
там и, наконец, самая гениальная и самая народная рус¬
ская картина — «Явление Христа народу» Иванова, здесь
же; на первый взгляд это лубок; но это мгновенное впе¬
чатление рассеивается, и перед вами вырастает русский
колосс. (По воскресеньям перед нею толпа мужиков и толь¬
ко слышно: «Уж так живо! Так живо!») И действительно,
живая выразительность ее удивительна! И по своей идее
близка она сердцу каждого русского. Тут изображен угне¬
тенный народ, жаждущий слова свободы, идущий друж¬
ной толпой за горячим проповедником «предтечею». На¬
род полюбил его, во всем верит ему безусловно и только
ждет решительного призыва к делу. Но вот показывается
на горизонте величественно-скромная фигура, полная спо¬
койной решимости, с подавляющею силою взгляда. Про¬
поведник только что окончил проповедь, проникнув ею
до глубины души своих слушателей, потому что говорил
от глубины души; взгляды всех в благоговейном молча¬
нии обратились к нему восторженно, а он, откинув свой
плащ, простирает руки к спускающейся с горы фигуре
реформатора и произносит с величайшей радостью, как
бы оканчивая свою речь: «а вот идет посланник бога,
он ляжет за вас костьми, чтобы улучшить ваше поло¬
жение!»
Все обернулись в изумлении к идущему, и все чувст¬
вуют несокрушимую силу этого серьезного человека. Как
воспроизведены эти два колоссальных характера, как жи¬
вы и разнообразны предстоящие (описание каждого лица
не уместилось бы на странице). Толпа вдали, вопиющая
в угнетении, простирая руки к избавителю.
Каждый раз, когда я проезжаю через Москву, я захо¬
жу (как магометанин в Мекку) на поклонение этой кар¬
тине, и каждый раз она вырастает передо мною. Я уже
писал о ней письма Антокольскому в 1867 г., Прахову,
и все на разные лады, под впечатлением.
С Гартманом еще не познакомился, некогда было.
Вчера был на постоянной выставке. Да — еще у Николая
Рубинштейна, завтра с него нарисую. Вчера устраивали
освещение картины —высоко, лиц не видно. Сейчас пой¬
дем смотреть народный театр Гартмана — хвалят.
До свидания, Владимир Васильевич, поскорей запеча¬
таю письмо, а я уж очець увлекся, кажется.
Ващ Ц. Репиц
43

È. F. СТАСОВА
13 июня 1872 г.
Нижний Новгород
Мы наконец на Волге, дорогой Владимир Васильевич,
попали на прескверный пароходишко Самолета «Гонец»
и потому находимся в дурном настроении духа.
Благодарю Вас за статью о Шварце \ я прочел ее с
большим удовольствием и не без назидания для себя.
Мне только не потравил ось сопоставление его с Флавиц-
ким (совсем другой род, и деларошевского у Флавиц-
кого уже ничего нет). Но статья написана горячо и худо¬
жественно, как всегда у Вас, если Вы позволяете писать
мне замечания о Ваших статьях. Может быть, и тут я
скачу, куда мне не следует, но Вы сами виноваты, что
избаловали меня несколько своей добротой.
А я желал бы уговориться с Вами наперед: я буду
писать Вам совершенно откровенно все, что я думаю п
чувствую, и прошу Вас так же откровенно и без всяких
поблажек замечать мне мои недостатки (я не из обидчи¬
вых); недостатков у меня много, и много желания улуч¬
шаться и идти вперед, и потому, ради бога, построже!
Или я никогда больше не напишу Вам ни одной строки.
(А впрочем, я бы на Вашем месте порадовался такой уг¬
розе: у Вас так много серьезных дел, что я не перестаю
удивляться Вашему терпению прочитывать такой безо¬
бразный хлам, как мои письма; а приписываю все это
Вашей бесконечной доброте и той горячей, доходящей до
самопожертвования любви к человечеству, в его духов¬
ных немощах, которая известна только мне да еще очень
немногим.) Итак, ради бога, прежде всего — беспощадная
откровенность, или я перестану любить Вас. Все мои
близкие друзья бранят меня в глаза. [...]
Ах, боже мой, увлекся. И забыл, что Вы в глубоко огор¬
ченном состоянии. Вы так безотрадно опечалены фото¬
графией с «Петра»1 2, что у меня сердце болело за Вас.
За Антокольского я еще не смею сокрушаться, ибо мне
очень хорошо известны всевозможные фотографии, ковер¬
кающие оригиналы до невероятного безобразия. (Вот по¬
чему я еще в Петербурге отказался от задушевной дове-
1	Статья В. В. Стасова «Новые художественные издания»
(«С.-Петербургские ведомости», 1872, 2 июня).
2	Статуя М. Антокольского «Петр 1» (1872).
43

рейности Антокольского показать мйе сие уродство; оно
способно только повредить первому впечатлению.) Сове¬
тую Вам, если можете, забыть сие оптическое удлинение и
укорачивание линий по милости неровных стекол и невер¬
ной постановки этой поистине великой выдумки ума чело¬
веческого. Не думайте о ней и забросьте ее.
А напечатать о ней успеете, прямо с натуры — вый¬
дет и верней и сильней.
Я виделся в Москве с Тургеневым, признаться, не об¬
радован я этим необыкновенным случаем — не того
я ждал.
Перов мне тоже не понравился: москвич.
Пишите, пожалуйста: в Самару, до востребования,
только поскорей (если у Вас будет свободная минута) —
я там не долго останусь.
Ваш И. Репин
А Бесюель-то какая дрянь!1 Фотографию с виньетки
ему, вероятно, сделали даром, хуже и грязнее невозмож¬
но, и это красуется на выставке, у меня от стыда глаза
горят за него.
Выругайте этого мерзавца.
В. В. СТАСОВУ
19 августа 1872 в.
Петербург
Владимир Васильевич!
Да что же это, наконец, делает с Вами Ваш кураж!
Ведь это ни на что не похоже! А этот любезный некто
просто, по-моему, дурак набитый, или подлец, или лен¬
тяй, никогда не прочитавший ни одной Вашей строки;
во всяком случае, очень веселый человек и совершенно
«беззаботный насчет литературы», и по крайней мере
настолько бессовестен, чтобы говорить голословную не¬
лепость 2.
1	В. В. Бессель — известный музыкальный деятель и изда¬
тель. Репин сделал для издания «Детской» Мусоргского рисунок
для обложки.
2	По всей вероятности, имеется в виду нежелание Стасова
отвечать на статью Экса «Кое о чем» («Биржевые ведомости»,
1872, 13 августа), в которой критиковался «большой апломб»
Стасова-критика.
44

Помните, меня Вы все упрекали в малодушии и üû-
датливости? А сами теперь что делаете? Бросьте это, до¬
рогой Владимир Васильевич, «на всякое чханье не наз¬
дравствуешься». Достаточно Вам знать, что Вы приносите
пользу русскому искусству, ободряя молодежь, и, пону¬
кая публику, поощряете ее существенно. Достаточно
Вам знать, что Вы имеете большой успех, как всякое
доброе, вытекающее от души благородной дело не может
не иметь успеха.
Антокольский в своем письме ко мне просто поразил
меня одинаковостью впечатлений... Между прочим, спро¬
сите его, пожалуйста, о знаменитой картине Иванова, не
забудьте.
В Москве ему столько неприятности с постановкой
«Петра», так он огорчен.
Ах, забыл, за согласие быть крестным мы Вас расце¬
ловать готовы.
«Татьяна» 1 еще шевелится в утробе матери, а «Бур¬
лаки» уже учатся ходить и кланяются крестному папаше.
Вчера мне сообщил Исеев (с горячкой), что не хочу
ли я отправиться на Восток в экспедицию вел. кн. Нико¬
лая Николаевича: Сирию, Палестину и пр. Если согласен,
то чтобы я побывал для переговоров у вел. кн. Марии
Николаевны. Я соглашаюсь, сегодня был у нее на Серги-
евке за Петергофом.
Ее высочество изволила меня милостиво принять и
милостиво разговаривать, в либеральном слегка тоне (это
она указала на меня).
Для меня открываются здесь два очень интересных
мира: мир Востока, какая-то невероятная греза, и мир
придворный, тоже какая-то невероятная греза до сих
пор еще.
Ваш И. Репин
Как же это, когда Антокольский приедет? Как бы не
прозевать.
Сегодня утром я с приключениями путешествовал на
петергофском пароходе,, туман был сильный: на (мели два
раза сидели, руль оборвался, и чуть пароходом не рас¬
шибло.
А день-то сегодня и пропал, чудный, светлый день.
1	Первая дочь Репина была названа Верой, а не Татьяной.
45

Ö. IB. СТАСОВУ
24 сентября 1872 è.
Петербург
Владимир Васильевич!
Мы прочли Вашу статью о Политехнической выстав¬
ке1, и она нам ужасно понравилась, не потому, что Вы
упоминаете там о моей картине,— это место мне менее
прочего нравится. Вы ее уже незаслуженно хвалите, го¬
воря, что «это одна из замечательных картин русской
школы». Я помирился бы, если б сказано было, что это
одна из замечательных русских картин, находящихся
в русских гостиницах и концертных залах. Ну, да это
в сторону, хотя мне и больно и совестно, что все это от¬
несут к хорошим нашим отношениям. А мне особенно
понравилось, что Вы распекаете выставку за «кустарную
промышленность» — злоба и негодование грызли меня,
когда я находился в этом павильоне.
Серебряное дело точно так же отвратительно со своим
мещанским вкусом и купеческим самодурством в затрате
благородных металлов и пр., все, что Вы описываете,—
совершенно верно; и архитектура и нехудожественность
Спаса2, все это смутно чувствовали и прочли с оживле¬
нием, как свои собственные мысли. Это особенно услади¬
тельно действует на людей: «не говорил ли я этого!», «я
это тотчас подумал»,—хотя и тот и другой только смут¬
но чувствовали. Такова слабость человеческая, особенно
теперь, когда человек из кожи лезет, чтобы не отдавать
никому превосходство над собой (это реакция против
прежнего поклонения знаменитостям?).
Ах, я забыл спросить о Вашем здоровье? Антоколь3
говорил мне, что Вы нездоровы. Ежели будете здоровы
и если Вам случится быть на Острове, то заверните и
взлезьте на высоты нашего болота [...]
Вонь и тина этого болота действуют заразительно; мне
уже невыносим становится запах этой гнили и давящая
вязкость, тянущая книзу все попадающее туда, все мгно-
1	Статья Стасова «Художественные заметки о политехниче¬
ской выставке в Москве» («С.-Петербургские ведомости», 1872,
25 августа, 13 и 21 сентября).
2	Храм Христа Спасителя в Москве, построенный К. Тоном.
Был снесен в связи с начавшимся строительством Дворца Сове¬
тов.
3	М. М. Антокольский.
4В

венно прикрывается слоем плесени и тонет, напитываясь
вонью; надо (иметь невероятной силы крылья и мус¬
кулы, чтобы вырваться оттуда на свободу. Но болото на¬
ше Вы можете поздравить с новым приобретением. Один
очень красивый цветок с европейским запахом и бро¬
сающейся в глаза формой пожелал украсить собою это
болото, мало этого, он даже (о, дерзкий!) мечтал покрыть
это болото приобретенным в Европе запахом царить
над ним, составляя эффектный центр, пламенной
звездой посреди непроглядной ночи 1. Но расчет не удал¬
ся: на днях этот цветок пахнул на меня с наглой
уверенностью в своей прелести и... боже мой, чем понесло
от него!
Представьте себе смесь запаха из наркотически изы¬
сканных французских духов с запахом прелой капусты
и вековой гнили и ладана, да прибавьте ко всему этому
хвастовство нахальное этим запахом!
Мне было невыносимо больно и хотелось дать плюху
этому наглому клеветнику на молодых московских худож¬
ников! Это верх пошлости!
Угадайте, кто это!
Ваш И. Р.
В пятницу вечером были у нас Антокольские, провели
вечер превесело: толковали об его «Инквизиции». Упомя¬
нутый цветок и на него так же подействовал. [...]
!В. В. СТАСОВУ
6 октября 1872 г.
»	Петербург
Как я рад, Владимир Васильевич, что наконец хоть
кое-как могу Вас уведомить.
Столько хлопот, столько горя, страданий и наконец
столько радостей!
Во вторник в 5 XU часов вечера родилась дочь;
мать — слава богу, хотя еще и очень не вполне, но здоро¬
ва (трудный подвиг совершила). Называют Верой; ну,
пусть себе.
1 «Болотом» Репин называет Академию художеств, а «цвет¬
ком» — Г. И. Семирадского. На академической выставке была
экспонирована его картина «Римляне блестящих времен кеса-
ризца» (1872).
47

Я даже напрасно пишу Вам: завтра я предчувствую,
что увижу Вас, и, может быть, раньше письма благодаря
нашей почте.
Уж заодно скажу Вам еще об одной радости. Сегодня
я видел «Петра» Антокольского — и статуя превзошла все
мои ожидания. Как воспроизведение личности, как порт¬
рет — я не знаю ничего лучшего; это совершенно живой
Петр Великий (вот Вам и фотография, она взята с само¬
го слабого места; правая рука Петра с ее ненатуральным,
изысканным и мелким движением никуда не годится),
особенно когда не видишь правой руки, которая несколько
нарушает цельность впечатления.
Интересно: после статуи Антокольского я взглянул на
голову Петра — Фальконета, мимоходом — мертвая воло¬
окая (бычачья голова) и почти не похожая на Петра I.
Да-с, это получше Ге— «Петра», то есть Антокольско¬
го статуя.
Мы говорили с Васнецовым (вместе видели), сравни¬
вая «Ивана IV» с «Петром», и сошлись на том, что как
портрет исторический гениальной личности «Петр» выше
«Ивана» (по технике он гораздо выше «Ивана»). «Иван»
силен только смыслом общечеловеческим, смыслом типа
и слаб как портрет. Но, ради бога, посмотрите на
«Петра»...
Ах, я и забыл, а из другой комнаты долетают до уха
звуки, к которым я еще не привык,-— а так тянут.
Ваш И. Репин
В. В. СТАСОВУ
26 ноября 1872 г.
Петербург
Если Вы вздумаете зайти ко мне в мастерскую, то
сделайте это не иначе как в очень светлый день, по тем¬
ным дням я не хожу туда — можно испортить.
«А в ненастные дни
Занимаемся мы акварелью.
Дома как-то светлей
И идейки живей — к выполненью,
И бесцельный чертеж,
И скорее прочтешь по-французски».
48

28 вторник. На этом месте меня прервал крик Вашей
крестницы1 (кричит часто бедняжка).
А потом получил письмо от Антоколя. Удивляется,
отчего Вы ему не пишете.
От Солдатенкова он получил деньги.
«Инквизиция» его находится у Соколова на Лиговке
«за немецкую банию». Вместо «Спинозы» он хочет делать
«Спор о талмуде». По-моему, как он ни сделай эту вещь,
будь она исполнена великолепно, все же это неизмеримо
ниже «Спинозы», выполненного и не с таким совершен¬
ством.
Об	этом я ему напишу (он прибавляет третью фигуру
глухого; да все это не важно).
Ах! Я забываю о самом главном; о чем хотел писать
Вам уж давно; да что еще — я хотел даже писать статью.
Так это покоробило меня.
Дело: зайдите в Академию и посмотрите на програм¬
мы учеников на золотую медаль. Еще никогда пошлость
пристрастия и защита старой вони не высказывалась так
нагло наружу: Масалов, Швайкевич такая пошлая рути¬
на. Вяткин (писал не сам) вздор с поползновением к эф¬
фекту. О прочих плохих я не упомяну, но не могу умол¬
чать о тех, кому следовало бы дать. (Это не только мое
мнение, это мнение всех молодых академистов.) Василь¬
еву: его вещь очень выразительна, вещь новая по прие¬
му, хотя и не выдержана вполне, но это положительно
лучшая вещь. Вторая — Загорского: по композиции она
стоит наряду со всеми, но по живописи и колориту это
очень хорошая вещица. А между тем дали троим
первым! 2
Такие события, однако же,1 меня наталкивают на мыс¬
ли (хотя неистово злят вначале), и последнее событие
натолкнуло меня на мысль, которая по зрелом обсужде¬
нии перешла уже в убеждение. Вот оно: все великие об¬
разцы, антики, лучшие создания человечества принесли
громадный вред человечеству, затормозили его на много
веков, отупили и обидиотили его до полного бессилия, с
тех пор как бездарные учителя с пошлым смирением
предлагали его своим ученикам, а те, развесив уши,
1	Дочери Веры.
2	Репин пишет о программных картинах 1872 гм представ¬
ленных на конкурс на большую золотую медаль И. Масаловым,
А. Швайкевичем, С. Вяткиным, А. Васильевым и Н. Загорским, на
тему «Жертвоприношение Авраама».

смиренно отуплялись сами и распространяли в массу
(хотя без особенного успеха) их идиотизм. И чем древ¬
нее памятник, чем совершеннее он сам по себе, тем он
вреднее.
Я это обдумал и докажу (как дважды два. Это не увле¬
чение, это убеждение.
Ежели в темный день Вам некуда будет деть часа два
времени, заезжайте ко мне на квартиру. Три акварели
уже готовы, делается четвертая.
Ваш И. Репин
Вера кланяется Вам и малая.
В. В. СТАСОВУ
24 декабря 1872 г.
Петербург
Ах, Владимир Васильевич! А ведь я, признаться,
поджидал Вас сегодня утром, думал начать раскраску
бюста1 с натуры (акварелью попробую), как жаль, что
Вы нездоровы.
А насчет 2-го генваря — какое совпадение! 2 Это день
рождения Веры. Надо как-нибудь ухитриться.
Тьма, тьма и тьма!! Придется бежать из Петербурга.
Одно спасение, чтобы не застыть окончательно. Ведь
это значит, что Прометей скован здесь, а мы, жалкие
существа, должны прозябать без священного огня —
ужасно.
Скорей, скорей куда-нибудь в Европу, Париж, Рим...
все равно... где только есть солнце, где горит этот све¬
точ! Может быть как моль, как ночной мотылек, на¬
летев па него, сгоришь в нем, но все же не удержишься,
чтобы не улететь из этого мрака, из этого оцепе¬
нения!
Можно с ума сойти от бессильной злобы, от доса¬
ды на нечто непоколебимое, мрачное и ужасное, как
смерть.
Да, в Европу, в Европу, там мы более нужны, чем
здесь, где только из одного человеколюбия да, еще того
1	Репин по просьбе Стасова должен был раскрасить его гип¬
совый бюст, исполненный Антокольским в 1872 г. Позднее эта
работа была им выполнена, но неудачно.
2	2 января — день рождения В. В. Стасову.
$9

хуже, из подражаний просвещенным странам нас йооЩрй-
ют из прихоти, по капризу и по мягкосердию; а более бес¬
церемонные люди прямо говорят, что мы (художники) не
имеем право на существование. Они правы совершенно!
Не до эстетических наслаждений здесь, где еще эко¬
номический быт в первобытном, варварском состоянии.
А Европе мы нужны, она нуждается в приливе свежих
сил из провинций; здоровые соки дадут ей новую
жизнь. И мы будем спица в колеснице — это большое
утешение!
А здесь (признаться Вам по совести) мне совестно,
что я художник, мне кажется, что это дармоед, обман¬
щик, приживалка.
Ах, простите, я увлекся и, вероятно, надоел Вам
своею плаксивостью. Что у кого болит... и пр.
До свиданья, Владимир Васильевич. Скреплюсь до
осени, а там и махнем. Жаль удобной мастерской, в ко¬
торой я еще и не начинал работать.
А Вы между тем выздоравливайте!
Вера Вам кланяется и поздравляет с праздником, я
тоже Вас поздравляю, маленькая тоже, я думаю, поздра¬
вила бы, если бы возвысилась до этой степени ума.
Ваш И. Репин
1873
В. В. СТАСОВУ
‘	1 января 1873 г.
Петербург
Очень рад, дорогой Владимир Васильевич, что Вы
здоровы. Мы были у Вас.
Поздравляем Вас с Новым годом! И с днем рож¬
дения, который случится завтра. А главное — будьте здо¬
ровы!
У меня есть к Вам одно дело: мне Третьяков заказы¬
вает написать портрет М. И. Глинки1; разумеется, я это¬
му заказу рад, потому что очень люблю М. И. Портрет
1 Портрет «М. Глинка в период сочинения оперы «Руслан и
Людмила» был написан Репиным лишь в 1687 г.
51

должен быть и картиной и характеристикой лица, a üö-
тому я не могу тут обойтись без Вас: посоветуйте и снаб¬
дите материалами, которыми Вы обладаете, к моему уте¬
шению.
Ваш И. Репин
А когда же бюст раскрашивать?
В. В. СТАСОВУ
11 января 1873 г.
Петербург
Ваше письмо, Владимир Васильевич, застало меня
уже за чтением Вашей статьи1 (теперь у меня два эк¬
земпляра). Упиваюсь, упиваюсь описаниями картин До-
рэ, это очень кстати. Вчера мы были в академической
библиотеке и пересматривали «Дон-Кишота»2. Библию я
давно не видал, а Ваши описания воспроизводят их так
живо и с такой же поэзией, как у Дорэ.
Если б я не боялся пристрастия, я сказал бы, что Ва¬
ши картины лучше Дорэ: Вы прибавляете к ним колорит,
чего лишены оригиналы. Только простите — что за выра¬
жение: «на лучезарной бляхе солнца»? Я не понял.
А ведь я не подозревал того, что прочту в этой брошюре.
Я думал найти здесь главным образом, еврейское племя
в своих выдающихся типах по мере влияния их на евро¬
пейское искусство.
Как хорошо очерчен Иванов! Для меня совершенная
новость его библейские композиции; в первый раз слышу.
Особенно за него я бы крепко пожал Вашу руку.
«Какое художество мыслимо без свободы и чело¬
вечески достойного жизненного уровня». (Это мне нра¬
вится.)
Прочитал всю брошюру и нахожусь под очень прият¬
ным впечатлением; она действует удивительно, миротвор¬
но. Я читал вслух Вере, ей также очень понравилось, она
не пропустила без замечания легкость и грацию языка,
которые чувствуешь только при чтении вслух. Хорошо,
очень хорошо. Только об еврейском племени мало. Речь
идет только о художниках. * *1 «Еврейское племя в созданиях европейского искусства»
(«Еврейская библиотека», 1873, т. Ill, V, VI).
* Книгу с иллюстрациями Г. Доре.
52

Фотографии Антокольского у меня в мастерской уже
давно, и Ваша брошюра о Брюллове, если Вы ее уже не
взяли.
В мастерскую я хожу каждый день (исключение воск¬
ресенье) от 11—3 часов; хотя темно ужасно. Думаю, что
над картиной 1 придется поработать еще полгода; тогда
только будет порядочная вещь.
Ваш И. Р.
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ2
17 января 1873 г.
Петербург
Милостивый государь Павел Михайлович!
Сегодня я и без того собирался писать Вам, как вдрут
получаю Ваше письмо. Во-первых, о портрете Ф. И. Тют¬
чева: во вторник я был у И. С. Аксакова. Он сказал мне,
что надобно подождать неделю, так как Ф. И. начинает
только оправляться, и мой приход может произвести на
него неприятное впечатление. Следовательно, я примусь за
него через неделю. Фотографий его я пока и видеть не
хочу, чтобы живее взглянуть на него самого, и тогда уже.
Я разумел картинку Васнецова3, когда говорил Сер¬
гею Михайловичу о новинке. Впрочем, Вы и без того на¬
мерены были побывать через месяц здесь. Картинка его
очень свежа по колориту (у нас редкость) и сильная ве¬
щица в общем. Нищие тонко вырабатываются.
Сообщу Вам еще интересную новость: сегодня я уз¬
нал, что картину мою «Бурлаки» можно отстранить от
великого князя4, а потому мне теперь надобно заручить-
1	«Бурлаки на Волге» (1873).
2 Третьяков Павел Михайлович	(1832—1898)—основатель
Третьяковской галереи. Крупный деятель русской культуры, бога¬
тый купец-меценат. В течение полустолетия собирал произведе¬
ния русской реалистической школы, оказывая большую помощь
развитию национального искусства. В 1892 г. Третьяков принес
созданную им галерею, включая коллекцию, собранную его бра¬
том Сергеем Михайловичем, в дар г. Москве.
3	Картина В. Васнецова «Рабочие с тачками» (1875).
4	«Бурлаки на Волге* (1873). Писалась по заказу вице-пре¬
зидента Академии художеств нел. кн. Владимира Александро¬
вича.
53

ея Вашим словом — если Вь1 Заплатитé Mfié àâ нее
4000 р., то я примусь хлопотать об этом. Будьте так доб¬
ры, пришлите поскорее ответ. Я теперь много и сильно
работаю над нею; картина делается живее и живее; так
что если судить сравнительно, то 4000 весьма недорого,
судя по работе и по силе картины. Можно и размер взять
во внимание. Если Вы раздумаете, то я обращусь к
Солдатенкову. Мне решительно надобно продать ее
подороже, ибо она мне самому очень дорого стоит:
надобно взять во внимание две поездки на 'Волгу и по¬
том двухлетний труд. А сюжет картины действитель¬
но не дворцовый — очень уж сильно будет контрасти¬
ровать.
Ах, забыл — еще есть пейзаж у Куинджи\ скоро кон¬
чит. Картина представляет суровую северную природу.
Замечательна она еще удивительным серебряным тоном
(он прожил лето на Валааме, и это плод его впечатле¬
ний). Гранитная плоскость освещена лучом холодного
солнца; даль картины — лес над небольшой рекой и во¬
доросли тонут во мраке под густыми тучами; на первом
плане, на пригорке, стоят два, общипанные ветром, де¬
рева — сосна и береза.
Очень впечатлительная вещь, всем она ужасно нра¬
вится, и еще не дальше как сегодня заходил ко мне
Крамской — он от нее в восторге.
Какое большущее письмо я Вам написал — простите,
что отымаю у Вас время на прочтение.
Истинно уважающий Вас Илья Репин
Супруга моя Вам кланяется и благодарит за вни¬
мание.
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
6 февраля 1873 г.
Петербург
Многоуважаемый Павел Михайлович!
У Тютчева я был в пятницу 2 февраля. Он очень бо¬
лен и притом спал в то время. Видеть его я не мог,
сколько ни добивался. Я даже не мог объяснить им мою 11	Картина «На острове Валааме» (1873).
54

надобность, то есть старику-камердинеру да какой-то ка-
мерфрау-немке. Я просил камерфрау написать мне, как
только будет возможность его видеть, то есть когда ему
будет полегче. Она обещала (я оставил адрес), но едва
ли сдержит обещание. Они что-то уж очень безнадежно
покачивают головами. Я не утерпел, однако же, и по¬
смотрел две фотографии Ф. И. (не хотелось возвращать¬
ся ни с чем): лицо прекрасное, поэтическое, очень моло¬
жавое, несмотря на седые волосы; Вы правду говорили —
очень интересное лицо. Камерфрау говорит, что теперь
его узнать нельзя, так он изменился.
Признаться, я очень пожалею, если мне не удастся
видеть его живым.
Рамки я еще не заказывал.
Желаю Вам быть здоровым.
Преданный И. Репин
Представьте — я забыл Ваш адрес; опять адресую
в Москву, и письмо мое опять опоздает.
В. В. СТАСОВУ
15 марта 1873 г.
Петербург
Наконец-то! Кончил я свою картину и поставил вче¬
ра на выставку.
Вы не можете себе представить, Владимир Василье¬
вич, какое приятное чувство испытываю я теперь. Как
гимназист, выдержавший экзамен. Тетради еще валяют¬
ся на полу, все в беспорядке1, а он, счастливый, ожидает
со дня на день лошадей, чтобы уехать к родным на ка¬
никулы.
В самом деле, только теперь кончил я академический
курс; только теперь я распрощаюсь с казенной скамей¬
кой в моей казарменной мастерской. Ну, довольно.
Теперь неделю я буду гулять, а потом: я гляжу в эту
минуту на Ваши две фотографические карточки и гово¬
рю точно с 'Вами, а потом припомните, не обещали ли Вы
мне чего-то? Обещали посидеть для портрета. Исполните
же, ради бога, свое обещание. Модеста Петровича1
(недавно мы целый вечер припоминали с наслаждением 11 М* П. Мусоргского.

отрывки из его оперы) я тоже считаю давшим мне
слово посидеть. Мне так хочется пописать с хорошей
натуры.
Благоволите уведомить, когда и куда могу я явиться,
чтобы поговорить с Вами лично (что теперь сделалось
такою редкостью для меня) и привезти Вам письма
А. и П. К
Будьте здоровы, а я теперь здоров и свободен, а пото¬
му весь Ваш, если Вам угодно.
А бюст-то ведь тоже ждет Вас. Надо же попро¬
бовать.
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
24 марта 1873 г.
Петербург
Многоуважаемый Павел Михайлович!
Вот уже почти две недели, как я кончил наконец
свою картину «Бурлаки на Волге». Ничего не делаю, а
между тем здоровье мое все как-то не совсем.
Великий князь все еще не едет (он будет через 1V2
недели), я жду его с нетерпением, потому что у меня
совсем нет денег, а без него здесь не дают. А мне бы так
нужно было теперь уехать поскорее.
Васнецов кончил картинку «Мужики с тачками», ко¬
торую Вы знаете (он кончил ее так, как Вы говорили,
то есть ничего не трогая, что прежде кончено).
Пейзаж Куинджи (Ваша собственность) обращает
внимание нашей просвещенной публики и непросвещен¬
ной. В самом деле очень впечатлительная вещь.
У нас стоит превосходнейшая погода — просто Италия
завелась. Я все гуляю... а впрочем, не жалею.
Преданный Вам И. Репин
Перова за его бестактность бранят у нас все художни¬
ки (по поводу конкурса) 1 2.
1	Письма Антокольского и Поленова.
2	В. Г. Перов, уже будучи известным художником, предста¬
вил в 1873 г. на конкурс Общества поощрения художеств свою
картину «Отпетый». В конкурсе, как правило, участвовали мо¬
лодые художники, и поэтому его поступок был сочтен бестакт¬
ным.
99

n. M. ТРЕТЬЯКОВУ
28 марта 18Ÿ3 й.
Петербург
Многоуважаемый Павел Михайлович!
Благодарю Вас эа скорый ответ; письмо Ваше меня
очень утешило: радуюсь за Перова —с именем знаменито¬
го художника всегда хочется связать и имя хорошего че¬
ловека, и теперь нет никакого в этом сомнения1.
Насчет моей картины еще не потеряна надежда. Пе¬
реговоры я откладывал до окончания картины; а когда
кончил, его уже здесь не было. А между тем привез еще
картину из Рима Семирадский 2, сделанную также для ве¬
ликого князя (картина большая, на 10 000 р., полагает ав¬
тор). Я ее еще не (видал; на днях она будет поставлена.
Может быть, это обстоятельство повлияет на свободу моей
картины, тем более что наши полячки и немчики, кажет¬
ся, хлопочут об этом, не подозревая тут моего благополу¬
чия.
Картина моя на выставке оказалась колоритней; и от
всех я слышу только лестные отзывы — публика толпит¬
ся. И несмотря на жухлость (еще не покрыта лаком) и
на то, что ее поставили между очень сильными вещами
по технике (Гуна — пришивание креста Гугенота, Горав-
ского — голова старухи с порами на коже и Верещаги¬
на «Погребение монаха») 3, и поставили так, что ее и не
видно (отсвечивает). А все-таки ничего. Извините за это
отступление и не примите за самохвальство.
Завтра или послезавтра я пошлю к Вам картинку
Васнецова (цену ее мы решили общим приговором по
настоянию Васнецова «как можно дешевле»—во 150 р.)
со своими принадлежащими Вам двумя этюдами, рамок
на них я не заказывал— сделают и в Москве не хуже;
стоит ли с ними возиться.
Очень недурную картинку кончает В. Максимов —
«Утро в деревне».
Время близится, и мне приходится мало-помалу гото¬
виться к отъезду за границу. Понаглазевшись в Вене, я
1	Третьяков счел поступок Перова вынужденным и характе¬
ризовал его как доброго и гуманного человека.
2	Картина «Христос и грешница» (1887).
3	Картины К. Гуна «Канун Варфоломеевской ночи» (1873),
А Горавского «Молящаяся старуха» (1873), В. П. Верещагина
«Св. Георгии Великий наказывает сребролюбие» (1873).
57

выдумал о1ггравиться ria jîefo ria север Адриатического
моря, к далеким братьям славянам.
Преданный Вам Илья Репин
В. В. СТАСОВУ
31 марта 1873 г.
Петербург
Как жаль, дорогой Владимир Васильевич, что Вы нас
не застали вчера; нет,— в четверг, а вчера я получил
Ваше письмо, которое еще раз и еще перечитываю с на¬
слаждением.
Боюсь я верить Вашему пристрастию ко мне...
Жаль, что не удалось мне видеть Порфирьева; мне
про него рассказывал Васнецов, который его знает как
очень талантливого, но еще совершенно не определив¬
шегося юношу. Славно разобрали Вы картину Якоби *,
лучшего определения о ней не сказано, совершенно вер¬
но. «У него есть нюх в живописи»,— сказал про Вас
Александр Васильевич1 2 (слепой скептик). Это ужасно
верно. Семирадского Вы также сразу разгадали, неумо¬
лимо, неподкупно; между тем как сотни молодых и ста¬
рых художников поют ему гимны (особенно полячки).
Публика чуть не рукоплещет перед его трескучим фей¬
ерверком, академия торжествует, видя в нем воскресе¬
ние своих догматов. Вы с одного взгляда отвели ему
должное место. Дай ему бог генеральский чин и кучу
денег (он намерен взять 15 тысяч р.). Да, он действи¬
тельно сделал громадный шаг вперед, и надо отдать честь
его энергии и таланту. Если бы каждый из нас так ус¬
пешно шел по своему пути и так энергично преследовал
свои цели, каких бы чудес мы ни нагляделись! Молодец,
право, молодец! В такое короткое время и такую огром¬
ную, и такую блестящую картину! В ней даже есть одно
очень живое лицо: вакханка в красной драпировке, с мед¬
ными тарелками в руках, полная жизни фигурка. Но до¬
вольно, ибо мне придется далее повторять уже Ваши сло¬
1	«Придворные шуты, потешающие императрицу Анну»
(1872).
2	А. В. Мейер — друг В. В. Стасова, познакомивший его со
многими художниками и композиторами. Мейер долгое время
был слепым.
58

ва о солнце, и об эффекте, они по своей верности так и
просятся на язык.
Послезавтра страстная неделя. И потому я жду Вас
для сеанса, а о дне и часе благоволите известить.
Я помышляю об этом, как о ряде самых приятных и по¬
лезных во всех отношениях часов; только ради создателя
не измените, а я не променяю этого ни на какого Кор-
фа 1 с его неподдельными кредитными билетами на сум¬
му 700 р.; тем более что теперь, говорят, в обращении
свирепствуют поддельные.
Семирадский своей картиной меня очень убедил, что
в Европу ехать надобно, и надобно учиться.
Кланяются Вам маленькая и манюсенькая Веры.
Ваш И. Р.
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
Апрель 1873 г.
Петербург
Многоуважаемый Павел Михайлович)
Покорнейше Вас благодарим, поздравляем и Вас с
праздником. (Может быть, в Москве на этот случай пого¬
да веселей, а у нас снег валит всю ночь и весь день —
совсем зима.)
Картинку Васнецова, вместе со своими этюдами, я от¬
правил Вам еще 31 марта, но так как не знал до сих
пор Вашего полного адреса, то надписал «до востребова¬
ния», иначе не принимали. Я думал, что я уже известил
Вас об этом.
Извините за рассеянность. Вещи, значит, уже более
недели ожидают Вашего востребования.
Великий князь по приезде видел нас и наши карти¬
ны, и — счастье что-то бежит от меня — ему, кажется,
понравилась моя картина. Впрочем, еще не знаю, чем
кончится.
Картина Семирадского очень блестящая картина,
эффектно и красиво исполненная, но легковесная, альбом¬
ная вещь, хотя громадна по размеру (арш. 9 и 5). Шар¬
1 М. А. Корф — историк, был директором Петербургской Пуб¬
личной библиотеки. По предложению Стасова Репин должен был
писать его портрет.
59

латан в рисунке, шарлатан в колерах, он, однако же, с
таким уменьем воспользовался светотенью и блеском об¬
щего, что на первый раз поразил, несмотря на плохое
выражение сюжета. «Для вел. кн. она не по карману, он,
кажется, спустит ее государю»,— сказали мне.
О	Тютчеве ни слуху ни духу.
Если картина моя сделается собственностью вел. кн.,
то, если, конечно, Вы согласитесь,— я сделаю Вам дру¬
гую года через два; могу ручаться, что Ваша будет луч¬
ше, а впрочем, можно и не ставить этого в обязательство
ни Вам, ни мне, тем более что это не будет буквальное
повторение.
Жажду вырваться из Петербурга; да и здоровье этого
очень требует.
Преданный Вам Илья Репин
Супруга моя кланяется Вам, благодарит и поздрав¬
ляет Вас с великоднем.
В. В. СТАСОВУ
10	мая 1873 в.
Варшава
Дорогой Владимир Васильевич!
Как видите, я еще в Варшаве *. Завтра едем дальше.
Несмотря на этот краткий и ничем не замечательный
путь для бывалых людей, я много видел интересного,
много передумал и перечувствовал, и даже так, что не
знаю, с чего начать Вам. Если бы мне удалось передать
Вам хоть сотую долю своих впечатлений и мыслей, то и
тогда не хватило бы ни бумаги, ни времени... Но что
это? Никак предисловие? К делу. «Я здоров, мне лучше».
Мы распрощались в пасмурную погоду под стрельчатым
навесом вокзала. Под Гатчиной повалил снег и провожал 11 Летом 1873 г. Репин выехал со своей семьей за границу
как пенсионер Академии художеств, удостоенный большой золо¬
той медали за конкурсную картину «Воскрешение дочери Иаира»
(1871). Эта медаль давала право на шестилетнюго заграничную
поездку. Посетив Вену, Флоренцию, Неаполь и Рим, Репин в ок¬
тябре 1873 г. приехал в Париж, где прожил до июля 1876 г.,
выезжая на несколько дней в Лондон и летом 1874—1875 гг. в
Нормандию (Г»ёль).
60

нас до самого Динабурга. В Динабург мы прибыли с та¬
ким морозом (часов в 5 утра), что я опасался за здоровье
маленькой Веры, хотя она всю дорогу держала себя мо¬
лодцом. На этом пути ничего особенного не произошло:
сначала мы наслаждались даже некоторым комфортом,
но на первой же станции распахнулась дверь вагона, и к
нам ввалили без счету мужиков до Луги; битком наби¬
тые, они должны были стоять всю дорогу. При появлении
их в публике сидящей, разумеется, выразилось неудо¬
вольствие толканием от себя прочь добродушных сермяг.
«Эка участь наша,— обратился ко мне один из них,
должно быть старшой артели (они кирпичники).— Мы
платим деньги, как все, а нас толкают, куда ни сунемся.
Как нас там?., примут ли?» — Он указал вверх. «Конеч¬
но — прямо в рай»,— говорю я ему. Добродушный мужик
печально осклабился, по загорелому липу заиграли бе¬
ловатые морщинки, и открылись белые блестящие зубы.
«Нет, родимый, где нам рай! Мы вот всю дорогу ма-
тюхались; за наши деньги нас прогоняют: хлеб сеем да
робим, а сами голодом сидим,— прибавил он добродуш¬
но, смеясь во весь рот.— Вот какая мужицкая участь».
Куинджи провожал меня до Гатчины. Удивительно,
право, как это в таком толстяке и увальне на вид гнез¬
дится такой клад нежнейших чувств. Он вышел из ваго¬
на с полными слез глазами. На прощание я еще раз про¬
тянул ему руку. «Бросить все и уехать с тобой!» —
сказал он, посмотрев сквозь слезы вдаль. Снег валил хло¬
пьями, природа сердито хмурилась, а он в летнем паль¬
то бежал еще несколько времени по платформе за нами,
когда поезд уже пошел. «Пипщ, не забывай!»
В Динабурге солнце розоватым светом освещало на¬
падавший ночью местами снег и было очень холодно,
хотя можно было надеяться на хороший день. И он был
действительно хорош. Природа была все теплей и при¬
ветливей, а в Вильне был уже теплый летний день и мо¬
лодая майская зелень. Местоположение Вильны удиви¬
тельно красиво и разнообразно; она напоминает кусками
все города, какие я видел в России. Много зелени, много
садов; прибавьте при этом, что они все в полном цвету
теперь и оглашаются пением соловья и всяких других
птичек. Мы пробыли там два прелестнейших дня. Бро¬
дили по лесам, ездили за город, упивались ароматом
цветущих садов по р. Вилше, всходили на самую вер¬
шину горы, против замка, в дворянском клубе, глядели
fil

оттуда на красивую панораму Вильны в разных освеще¬
ниях. Небо здесь очень голубое, а тени очень темны.
Сколько блеску солнца на улицах! Как великолепно от¬
чеканен этот живописный [...] хлам! Прелесть, прелесть!
Ах, забыл, одна из первых прогулок наших была поезд¬
ка в Антоколь, это местечко все в саду и производит
патриархальное впечатление, нечто вроде Аркадии.
Вот узенькая, как почти все в Вильне, улица, вся ки¬
пит... везде группы живописные и не живописные, рас¬
франченные до нелепости женщины с грязными юбками
и оборванные и засаленные до рвотности, в париках раз¬
ной масти, причесанные по какой-то моде; мужчины в
долгополых сюртуках, шапки на затылке, босоногие маль¬
чишки — все это снует, галтует, орет, толкается, разма¬
хивает руками; пискотня многочисленных детишек, треск
телег, визг... Вот послышался в стороне пронзительный
крик, потом крик в квадрате, а потом такой ад всяких
криков толпы в той стороне, что можно было подумать,
что там идет поголовная резня [...]. Скорей в другую
улицу. Но все это так живописно, так типично! Какие
головы стариков, женщин, мальчишек, девчонок! Какие
пейсы! какие космы волос! какие лохмотья!
Фа! Ну в этой улице чисто, совсем другое. Тут празд¬
ник христиан. Ходят хорошо одетые польки и поляки;
чистые магазины, кондитерские... а вот прямо и отворен¬
ная церковь.
Заходим. Так чисто, светло; ревностные католики
проникнуты благоговением, некоторые чинно сидят, не¬
которые на коленях; входящие смешно подгибают коле¬
на. Совсем другой мир. Так хорошо и просторно. Мы от¬
дохнули и вышли. Перед нами перекинутые через улицу
аркой ворота (Острые ворота). Фасад не отделен, и
сквозь стекло виден лик мадонны, горят свечи. Но что
это... по тротуару на довольно большом пространстве
стоят на коленях люди всяких состояний и кладут усерд¬
ные поклопы иконе, написанной в польском стиле (стиль
этот нам очень хорошо известен по той массе фигур,
которая неуместно украшает Летний сад. И тут та же
грация, то есть кривляние поз, это особенно смешно на
апостолах и других святых, окружающих церкви. Изваян¬
ные, они так наивно наклоняют головки, выставляют ко¬
ленки или ноги, так усердно выгибают кости торса, что
нельзя не улыбнуться, видя их ненужную и даже непри¬
личную их сединам телесную работу). Взгляды бла-
62

Гоговейные и действительно Золящиеся были устремлены
на эту икону всеми. На коленях посреди дороги, на кам¬
нях, на тротуаре, прижавшись живописно на стене...
признаюсь, меня это тронуло. Погонщик с кнутом, в
сермяге, красивые барышни в скромной одежде, вырази¬
тельные лица женщин, нищих, молодой солдат, качающий
нервически головой, старуха в черных лохмотьях, утк¬
нувшая в книгу темное, морщинистое, сжатое в кулачок
идиотское лицо,— все это как-то особенно, не по-нашему.
IB Вильне теперь «Передвижная выставка». Побывали
и на ней. Публики мало. Московские вещи опять лучше
питерских. «Птицелов» Перова даже колоритная карти¬
на. Петербургские — мазня.
Все художественные вещи надо смотреть на их роди¬
не. Тогда они и понятны и прекрасны. Уродливая поль¬
ская скульптура меня уже не поражает в Варшаве. Тут
она на месте и кое-что говорит.
Прощайте, пойду спать. Наши спят, и я боюсь быть
нездоровым. Я сегодня даже недосмотрел Варшавской
постоянной выставки; нехорошо сделалось. А хотелось
так много написать.
14 мая
Вена
Вот когда пришлось дописывать Вам письмо, Влади¬
мир Васильевич. Теперь я не знаю, с чего начать. Мы
уже два дня в Вене. Сегодня заходил в Poste-restante,
получил от Прахова и Антоколя письмо и телеграмму;
зовут к себе в распростертые объятия; не советуют оста¬
ваться в Венеции.
У нас, однако же, нанята комната на месяц за 50 гуль¬
денов, за номер плохенький »нам пришлось заплатить
6 гульденов в сутки.
Какое странное столкновение, мы наняли комнату у
очень солидной Frau с молодой Tochter. Комната хоро¬
шая, с роялью и очень мило меблирована. Сегодня мы
попросили Fräulein сыграть нам что-нибудь; она сыграла
вальс какой-то. Мы спросили наудачу, не знает ли она
что-нибудь из Бетховена, и что же оказалось: она сама
племянница Бетховена, и тут же над столом у меня висит
портрет Бетховена, первой молодости (неважный порт-
рет). [...]
Жалею, что сразу не удалось дописать письмо. Те¬
перь я уже не знаю, писать ли прошлые впечатления.
Вена так громадна, так оживленна, такая необозримая
63

масса народу, колоссальных зданий, бульваров, исполин¬
ских афиш, непрерывной цепью тянущихся везде омни¬
бусов и конно-железных вагонов, набитых людьми без
счету, без определенных мест, просто стоящих, плотно
прижавшись друг к другу, и только держащихся, на слу¬
чай толчков, за ремни, прибитые петлей к потолку ваго¬
на: а эта масса сидящих на улице перед кафе и битком
набитые кафе сидящих, говорящих, читающих и пьющих,
подумаешь, чистую воду («frisch Wasser!»—кричат лю¬
ди на железной дороге), ибо перед каждым почти два
стакана чистой воды — все это так ошеломляет, так по¬
давляет все интимные чувства, что решительно пере¬
стаешь верить, что есть такие-то грустные картинки, ка¬
кие-то скучные идейки... Что существует серый, как гряз¬
ная тряпица, Петербург, копошащаяся и силящаяся во
что бы то ни стало походить на Европу Варшава, между
тем как большая часть Польши (от Вильны до Варшавы)
имеет такой осиротелый вид; горькая степь горючая, с
ни на что не годной землею, где, несмотря ни на какой
труд человека, ни на какое желание, ни на какую не¬
обходимость посеять и возрастить что-нибудь, родится
только известковый булыжник, нахально высовывающий
свои головы, стараясь походить на арбузы малороссий¬
ских баштанов. Какая-то дикая степь, жилья почти не
видно, лишь изредка, точно в повести Гоголя («Страш¬
ная месть»), вырастают из земли мертвецы и с отврати¬
тельными проклятиями растут до самого неба. Это клад¬
бищенские кресты, может быть, они хотят заглянуть в
самую Сибирь и послать туда дикий вопль вместо приве¬
та своим братьям. Ах, скорей лети, наш вагон... мимо
этого темного места!..
Вот и граница, сердце как-то забилось... Мы наконец
за границей... Зеленые поля, тополи, деревни, дубы, чи¬
стые городки, чистые поля, везде порядок, строй...
Однако прощайте, а то у меня уже сердце в самом
деле забилось.
В. В. СТАСОВУ
4 июня 1873 г.
Рим
Дорогой Владимир Васильевич!
Из Вены я удрал, прожив там всего 10 дней. Нездо¬
ровилось в большом городе, да и смотреть я был не в
64

расположении. Вот уж три дня, как в Риме. Прожили мы
4 дня в великолепной Венеции; это, кажется, по крайней
мере до сих пор, лучшее место из нашего путешествия.
Пробыли день во Флоренции; но об этом после. Третьего
дня получил Ваше письмо уже здесь (адресованное на
квартиру в Вену), а первого я не получал, хотя был ра-
зон пять в Poste-restante и оставил там свою карточку
(то есть адрес).
Выставка была еще не совсем готова !, но я все-таки
таскался по ней несколько раз до дурноты. Банки, склян¬
ки, стеариновые свечи, камины, кровати, балдахины, пор¬
тьеры, ковры и т. д. и т. д., всего этого до бесконечности,
ни пройти, ни проехать, ни пером описать.
Хорошо, дурно, отвратительно, все это сменяется бы¬
стро и утомляет. Все, что австрийское,— пошлая, без¬
дарная дрянь и главный зал с куполом, и расстановка
стеариновых свеч, и две глупейшие фигуры (велики Фе¬
доры). Итальянское — похоже на индийское, изнеженно¬
наивное. Французское одно представляет много изящного.
Турецкое очень интересно. Русское — старо: все те же
путилоэские примечательности1 2 3. Остальное благополуч¬
но и скучно. Ну, да к чертям их, нам искусство пода¬
вай, а то я от нетерпения очень громко стал уже ругать
немцев на своем, красноречивом по этой части языке.
Я думаю, что все порядочные европейские художники
презирают Вену — этот постоялый двор Европы. Из¬
вестных крупных имен не много, неизвестных всего
только один Дефреггер.
Нумером первым будет, вероятно, Матейко, действи¬
тельно замечательный художник^драматург. У французов
только Реньо. У немцев Кнаус и Дефреггер, и то уже из¬
вестные картины, например Вотье «Похороны», ну и
дрянь. Впрочем, все это Вы сами увидите. Я, признаюсь,
ждал больше. Но хороши наши комиссионеры! Они ужас¬
но как позаботились об наших вещах, посланных из Пе¬
тербурга со всевозможною скоростью. Вещи валялись не¬
дели три под каким-то забором, под дождем. На моей
картине полосы потеков грязи сверху вниз; едва отмыл я
их, и то не совсем, даже не отмывались. Наше искусство
в сравнении с прочими не только не хуже, но даже очень
хорошо (я смотрел его после всего). Портит только Бру-
1	Венская всемирная выставка 1873 г. В Русском отделе экс¬
понировалась картина Репина «Бурлаки на Волге» (1873).
2	Металлические изделия Путиловского завода.
3 Репин. Письма, т. I
65

ни (много плохих его вещей). А впрочем, и у них много
дряни даже в самой почетной зале, где висит рутинная
штука Пилоти, лубочный Кабанель и другие и где, меж¬
ду прочим, Семирадский уже не играет никакой роли,
[все равно] что его и нет там. Впрочем, об этом после.
Комната наша едва ли была бы для Вас удобна: она
немножко удалена и от выставки и от центра города. Во
всяком случае, Вы легко можете найти комнату за
50 гульденов в месяц. Только посмотрите на воротах за¬
писки об отдаче frei Zimmer.
Никогда я еще не приходил в такой восторг ни от
ч)его, (как от Венеции, от Палаццо Дожей и от картины
Поля Веронеза (в Академии художеств) !1 Какой-то пир,
на котором между прочими Христос сидит. Вера даже
плакала перед этой картиной.
Очень веселый городок Триест, как он прелестно от¬
строен, и сколько в нем жизни, особенно на берегу. Вот
мостовые-то! Не чета нашим.
Флоренция тоже недурной город, но скучноватый,
даже со своим мозаичным собором.
Но что Вам сказать о пресловутом Риме? Ведь оп
мне совсем не нравится: отживший, мертвый город, и да¬
же следы-то жизни остались только пошлые поповские
(не то что в Венеции Дворец Дожей). Там один «Моисей»
Микель-Анджело действует поразительно, остальное, и с
Рафаэлем во главе, такое старое, детское, что смотреть не
хочется. Какая гадость тут в галереях! Просто смотреть
не на что, только устанешь бесплодно. Но замечательнее
всего, как они оставались верны своей природе. Как
Поль Веронез выразил Венецию! Как Болонская школа
верно передавала свой условный пейзаж! С горами, вы¬
родившимися у них в барокко! Как верен Перуджино и
вся компания средней Италии! Я всех их узнал на их
родине: и С. Жиовани, и Пиетро ди Кортона, и прочих;
на их родине тот же самый суздальский примитивный
пейзаж в натуре; те же большие передние планы без
всякой воздушной и линейной перспективы и те же дали,
рисующиеся почти ненатурально в воздухе. Все это
ужасно верно перенесли они в своих картинах (как смеш¬
но после этого думать об изучении каких-то стилей Ве¬
нецианской, Болонской, Флорентийской и других школ).
Но обо всем об этом после.
1	«Пир в доме у Симона Фарисея» (1570-е гг.).
66

Я почти совершенно здоров. Был здесь у доктора Бот¬
кина (Мордух 1 с него делает хороший бюст), велел ку¬
паться в море. У Мордуха «Христос» выйдет, кажется,
замечательнейшею вещью. «Иван» из мрамора тоже вый¬
дет очень хорошо. А какая милая вещь «Иван» из воску
в маленьком виде! Я даже не удивляюсь, что бюст Петра
из мрамора хорош, о нем и здесь хорошие отзывы, жа¬
лею, что не видел.
Мы с Праховым едем в окрестности Неаполя на лето
к морю. А на зиму я подумываю о Париже. Рим мне не
нравится, такая бедность и в окрестностях даже, а о рае-
то земном, как его прославляли некоторые, и помину не¬
ту. Это просто-напросто восточный город, мало способ¬
ный к движению. Нет, я теперь гораздо больше уважаю
Россию! Вообще поездка принесет мне так много пользы,
как я не ожидал: но я здесь долго не пробуду, дай бог
пробыть два года, и то едва ли, надо работать на родной
почве. Я чувствую, во мне происходит реакция против
симпатий моих предков: как они презирали Россию и
любили Италию, так мне противна теперь Италия с ео
условной до рвоты красотой.
Пишите в Неаполь, Poste-restante.
Ваш Илья
Обе Веры здоровы, (кланяются; цепь моя2 (золотая)
производит фурор. На улице я ее прячу.
Поленов малый добрыня, я тут его и Мордуха под¬
биваю поскорее ехать к нам в Россию, строить свои мас¬
терские и заводить новую русскую школу живописи. Им
этот проект очень нравится. Пора нам.
Кланяйтесь Модесту Петровичу и всем дорогим, на¬
шим и Вашим. Елена Антокольская3 находится в ожи¬
дании потомства.
В. Д. ПОЛЕНОВУ
2	августа 1878 г.
Вилла Росси
Как жаль, что я утерял право бранить тебя, мой ми¬
лый Базилио, теперь я должен безропотно довольство¬
ваться теми крохами, которые ты соблаговолил прислать
3*
1	Антокольский.
2	Золотая цепочка для часов, подаренная Репину Стасовым.
3	Жена Антокольского.
67

мне из Вены. Я не ответил тебе из России, я был дома,
сыт по горло и ленив [...]; теперь не то, теперь я ужасно
голоден. Я написал уже десятка два писем и пока очень
мало получил ответов. Каюсь, я буду исправляться, как
могу.
Ты хоть пощадил бы авторское самолюбие: о моей
картине 1 ни слова, ни замечания.
Жаль, что мы не были вместе, и говорить нечего, что
я теперь упивался бы там всем, как божественным нек¬
таром: во-первых, теперь я почти здоров, а во-вторых,
Италия все время трубит мне и во сне и наяву: друг
мой, ты очень прыток, в тебе избыток варварских сил, и
ты думаешь, что ты сможешь сделать лучше других, нет,
шалишь! Сделать что-нибудь хорошее ужасно трудно, ты
сам увидишь, как поживешь подольше у нас; ты сдела¬
ешься такой дрянью, таким ничтожеством, что будешь
благоговеть перед последним богомазом Италии (ему
покровительствует уна мадонна, а тебе кто?). Так дела¬
ли до сих пор все твои соотечественники и более всех са¬
мый лучший ваш Signor Paul2. Вот только разве Поле¬
нов не сдается; да он очень рано убежал отсюда...
Я просыпаюсь. Духота, жара, лень двинуть пальцем;
на сквозной ветер боюсь идти, и так уж очень кашель
допекает... Ах, поскорей бы отсюда! Бежать без оглядки,
несмотря на чудные персики, великолепные сливы, фиги
и прочие блага, которых тут теперь вдоволь; появились
даже мои любимые арбузы и дыни.
Да, о вещах на Венской выставке я уже думаю те¬
перь как о едва возможном; может быть, это было во
сне. Невероятно, чтобы человечество поднялось до этого
гения. Мы были на Капо ди Монте... Каспучини, Земло-
чини, Сухачини, Грязини... мне даже дурно сделалось;
слава богу, попался Боскетто, и я отвел на нем душу
(тоже ученик Морелли, тоже общеевропейская вещь).
Как просто, как живо, как свежо! Я напивался им, как
изнемогающий в Аравийской степи у студеного ключа
вдруг очутился.
Однако многих имен из упомянутых тобою при мне
еще не было.
В октябре я еще побываю раз в Вене, и это будет пло¬
дотворней.
1	«Бурлаки на Волге» (1873).
2	Чистяков Павел Петрович — известный художник-педагог.
68

С Адрианом1 в Неаполе мы были в студии у Аль-
тамура и Дольбопи (очень интересно, тоже ученики Мо-
релли). Адриан уехал в Вену; вместе с твоим письмом
мы получили и от него из Триеста; он вот так совсем
иначе: он, сев на пароход в Анконе, долго еще не мо¬
жет оторвать взгляда от прекрасного профиля прекрас¬
ной страны... в которой так много... и пр. и пр.
Хороша Академия наша: до сих пор ни слуху, ни
духу, ни денег. Я уже написал к Гинцбургу2, жду со
дня на день. Так меня мучит, что я задолжал тебе. Ве¬
ра очень благодарит и кланяется. Прощай пока, пиши,
пожалуйста, как там у вас.
До сих пор ни дождинки, ни росинки, беловатого
дыму так много накопилось, что Сарнских гор совсем
не видно, а Везувия только верхушка, и курит по-преж-v
нему...
В. В. СТАСОВУ
7 августа 1873 г.
Кастелламаре
Сейчас же отвечаю Вам, дорогой Владимир Василье¬
вич!
Я, признаться, уже начал скучать, и вчера чуть на,
написал Вам, но сегодня я уже в отличном настроении,
духа. Приятнее всего то, что мы думаем почти одно, ,в;
одно и то же время. И если б я написал вчера, то Вы
прочли бы те же мысли и убеждения, которыми я нас-,
лаждаюсь сегодня в Вашем письме. Да, «настоящего
искусства до сих пор еще не было» в пластике. Его нр
было и у французов, за йсключением попыток Курбэ,
которого теперь я глубоко уважаю, как яркое нача-.
ло. Да, поеду в Париж, по теперь я не жду мпого и отк
этой поездки (надо! непременно). Нет, я полетел бы те¬
перь в Цитер и разразился бы там целой сотней картин,
но ни красот, ни небывалых диеалов не увидели бы смот¬
рящие, нет, они увидели бы как в зеркале самих. себятш
«неча на зеркало пенять, коли рожа крива». Но не все
люди с кривыми рожами, есть светлые личности, .есть
прекрасные образы, озаряющие собою целые массы. Что
1	А. В. Прахрв.
2	Г. О. Гинзбург — банкир. Через его парижскую контору РеТ{
пин получал деньги от Академии художеств.
G0

же в сравнении с ними неимоверно задрапированные»
набеленные манекены пресловутых идеалистов!
А за выписку я Вас нисколько не благодарю, я бы
даже разбранил Вас за эту трату Вашего драгоценного»
времени... Но человек слаб — я ужасно польщен тем об¬
ществом, в которое меня вклеили (стою ли?!!). Я испы¬
тываю теперь то чувство необъятной радости, которое ис¬
пытывал юноша в день посвящения его в рыцари. И я
теперь рыцарь!!! Неужели?! Нет, я еще оруженосец пока.
Я еще не начинал действовать. Впереди. Ах, быть бьп
только здоровым!
Но мне очень нравится этот А.1: исходя «прямо из
европейских исторических понятий об искусстве», автор
спрашивает заглавием, «нужна ли нам литература?»!!!!
Его остается только погладить по головке да ущипнуть
за двойной подбородок, который у него вместе с брюш¬
ком (я его иначе не могу представить) «есть образец
возведения натуры в перл создания». Да, он может и се¬
бя поздравить человеком «владеющим идеалами». А впро¬
чем, черт с ними, это народ допотопный, должно быть,
помнящий, грустящий об отнятых крестьянах, взялся
за перо и спрашивает, «нужно ли» и пр.
«Кастратская» Италия мне ужасно надоела. Я хочу
переехать на некоторое время в Альбано, к Антоко-
лю в соседство: об этом напишу. А пока я Вас очень
попросил бы, если это Вам будет не во труд, перевести
мне в письме, что пишут немцы о нас. Адриан Прахов
теперь в Вене; в восторге от выставки вообще, но о Рус¬
ском отделе отзывался с сокрушенным презрением и
тошнительным унынием; впрочем, всю его горькую жа¬
лобу на бездарность отечества можно спокойно прочесть
в романе Тургенева «Дым», слова Потугина. Слово в
слово.
Я здесь ничего не пишу, не рисую: отчасти нечего,
отчасти воздерживаюсь, чтоб окрепнуть. Читаю запоем
«Историю нидерландской революции» Д. Л. Мотвелея,
славно написано! и иногда кажется, точно Вы писали;
ужасно похожи симпатии автора с Вашими, и даже обо¬
роты речи.
1	Псевдоним писателя В. Г. Авсеенко. Печатал художествен¬
но-критические статьи в 1873—1877 гг. в журнале «Русский вест¬
ник». Статья «Нужна ли нам литература» была напечатана в
№ 5 этого журнала за 1873 г.
70

Да, надо почитать побольше на правах больного.
Маленькие Веры Вам кланяются. Микроскопическая
обещает быть очень веселой особой. Уж теперь она раз¬
влекает и очень веселит наше небольшое общество. Каж¬
дый день новые штуки изобретает.
Я иногда думаю, что я в ссылке. Как я теперь зол и
как презираю всех хваливших Италию!
Вижу из Вашего письма, что о хандре помину нет.
Как я рад. А то и предчувствия и всякая страсть. Я,
признаться, даже побаивался.
Отлично! Хорошо! Вперед, вперед! Только Вы не
хвалите меня очень, Владимир Васильевич, надо бы иног¬
да и побранить. Следовало бы!
Ваш Илья
Удивляюсь, как мог изорваться конверт, он такого же
качества, как и этот, в котором Вы получили это письмо.
Жаль, что не послали «Гостиный двор» Прянишнико¬
ва, «Проводы чиновника» (Шпортунова, кажется?)1. То¬
же замечательная вещь!
Я ужасно рад, что на Академию Вы имеете влияние!
Нет, не за Ваше самолюбие (у Вас такого мелкого нет),
а за то, что они побаиваются голоса правды, уступаю7
силе добра.
Напишите, пожалуйста, в чем заключается Венская
премия, должно быть, бронзовая медаль?
Какого Вы мнения о Матейко? По-моему, ему 1-й
приз, он там лучший.
И. Н. КРАМСКОМУ2
21 августа 1873 г.
Альбано
Письмо Ваше, добрый Иван Николаевич, захватило
меня перед отъездом сюда, в Альбано, это и есть причи¬
на замедления ответа. Это ужасно невыгодно, ибо в уме * *1 Картины И. Прянишникова «Гостиный двор в Москве»
(1865), А. Юшанова «Проводы начальника» (1864).
* Крамской Иван Николаевич	(1837—1887)—выдающийся
художник и художественный критик, горячий поборник идейно¬
го реалистического искусства. В 1863 г. возглавил выход из Ака¬
демии художеств, «14 протестантов», выступивших против акаде¬
мической рутины. Был одним из организаторов и руководителей
71

своем я паписал Вам очень много писем, много описаний,
которые щедро обсыпают нас в дороге.
А теперь вот уже пять дней, как мы тут: новые про¬
гулки, новые места (чудесные, похожие на наши, но
живописней). Новые хлопоты, и я едва собрался отве¬
тить Вам.
Во-первых, благодарю Вас. Я не ожидал такого вни¬
мания ко мне (два больших листа). Вы, конечно, не оце¬
ните этого и даже склонны заподозрить меня в иронии,
но надобно прожить почти три месяца в Италии, не ви¬
дав в глаза людей, с которыми преследуешь одни интере¬
сы, живешь, так сказать, одной жизнью, чтобы оценить
Ваше радушие, Вашу открытую улыбку. Ваше письмен¬
ное объятие. Жму Вам крепко руку.
Во-вторых, постараюсь ответить Вам на все Ваши
вопросы.
О	Вене буду краток: это уже Европа; но, вглядев¬
шись, Вы увидите, что это, собственно, европейский по¬
стоялый двор. Все рассчитано на короткий проезд, на
беглый взгляд иностранца. Даже художественные музеи
(Бельведер) полны плохими копиями, которые, однако,
бессовестно выдают за оригиналы (не рассмотрят, мол,
торопятся).
О Венской выставке (не будет ли «спустя лето по
малину»; Вы давно больше слышали). Сильное впечат¬
ление, потрясающее вынес я от картин Матейко К Осо¬
бенно две, да еще третья висит в Бельведере: такая дра¬
ма! такая сила! Вещи его висят высоко, но бьют все и
ни на что после не хочется смотреть. (Картин описывать
не буду — читать скучно.) Выдерживает еще Реньо,
француз (фигура на кюне) * 1 2, лучше ню живописи — нет.
«Артели художников», а затем Товарищества передвижных худо¬
жественных выставок. Крамской оказал большое влияние на
идейное и художественное развитие Репина, который некоторое
время учился у него в Рисовальной школе на Бирже, а затем
пользовался его советами. Интересные воспоминания Репина
«Иван Николаевич Крамской. Памяти учителя» вошли в его книгу
«Далекое близкое».
Высокую оценку деятельности Крамского как художника и
теоретика искусства читатель встретит неоднократно на страни¬
цах писем Репина.
1	На Венской выставке были экспонированы четыре картины
Я. Матейко: «Баторий, король Польши, перед Псковом», «Люблин¬
ская уния», «Обличительная проповедь Скарги» и «Коперник в
наблюдении».
2	Картина «Маршал Прим» (1868).
72

Теперь у меня часто всплывают в памяти многие
картины, авторов не помню (я был недолго и был не¬
здоров, едва мог смотреть). Много есть свежего, живого
и непосредственного, много отваги, много энтузиазма и
энергии, схватишь воображение, схватишь природу как
есть, отрешившись от ярма рутины, которая не думайте
чтобы совсем исчезла, нет, она еще царит в зале d’hon¬
neur 1 и везде важно расправляет складки засаленных
драпировок, как итальянские попы. 'Что значит ленивый
человек — я все иду по верхам, ни одного факта, утеша¬
юсь, что у Вас нет недостатка в них. «Убиение Юлия
Цезаря»2 (почти копия с Камучини), плафоны Кабане-
ля. Боже мой! да где же справедливость, хоть в искусст¬
ве?! За что же эти вещи повешены в залах почести? А
впрочем, это верно, и даже громадная картина Пилота
этого стоит.
Удивительно, как он после такой глубокой жизненной
правды, как «Смерть Валленштейна» 3, спустился до та¬
кой рутины, до слабости подражания Макарту. А есть
удивительные вещи по разным высотам и углам, картины
жизни как есть, без примеси глубоких знаний искусст¬
ва, автора.
Хоть бы вот эта: на рассвете, узкая улица готическо¬
го города занесена снегом, мокрым, снег беспристрастно
засыпал мортовую, подъезд, все выступы и труп графа,
убитого ночью у дверей монастыря. Проснувшись рано,
монахи отворили дверь и ахнули — перед самым порогом
человек убитый. Все так живо, как натура, и теперь да¬
же мне кажется, что я это видел не вверху громадной
залы в раме, а проезжая зимой германским городом;
так и мерещится вся эта ‘ улица, засыпанная мокрым
снегом, и убитый человек, так же припорошенный.
Картинки Дефреггера и Киауса возбуждали общий ин¬
терес.
Да, работают они во всю мочь, развертываются до са¬
мозабвения, до экстаза. Одно, забывают думать часто, и
тогда вывозит их только практика, любовь к образам и
смелость. Много, конечно, сюжетцев, композиций, по это
не особенно трогает.
1	La salle d’honrieui — зал почестей (франц.).
2	«Смерть Юлия Цезаря» — фреска Карла Полоти.
3	«Сени перед трупом Валленштейна» (1855) — картина Пи-
лоти.
73

И, несмотря на многие выдающиеся вещи, на вообще
сильные средства, которыми они завладели уже, все-таки
приходишь к заключению, что пластическое искусство
отстало значительно от других, идущих не только нарав¬
не с развивавшимися интеллектуально людьми, но даже
отражающих и ведущих за собою этих людей (литерату¬
ра). Я забыл сказать о скульптуре. Монтеверде (италья¬
нец, я был у него в студии в Риме) замечателен, его
«Оспопрививатель», «Юноша Колумб», «Гений Франкли¬
на» (фантазия) и «Детишки с кошкой» — удивительные
вещи!
Но все это не то. Искусство точно отреклось от жиз¬
ни, не видит среды, в которой живет. Дуется, мучит¬
ся, выдумывает всякие сюжетцы, небылицы, побасенки,
забирается в отдаленные времена, прибегает даже к соб¬
лазнительным сюжетцам — ну, думает, угадало... Нет,
и тут публика испытывает только неловкость и недоуме¬
ние...
А немец-то как выразился!1 Удивительно верно, вез¬
де немец. Гуманные идеи для него мелочь, ему абсолют
подавай, его интересуют только органические да геоло¬
гические идеи — «философ чистой воды». Случаев узнать
немцев у нас еще не было. Австрийцы недалеко ушли от
итальянцев. В Вене мы не встретили ни одной интелли¬
гентной физиономии, на вид «все лучшие субъекты
кажутся торгашами табаком (в Италии парикмахерами).
Впрочем, эти заключения очень общи и мимо¬
летны. [...]
Что написать Вам про Поленова? Малый он чудес¬
ный, в Италии я с ним гораздо более сошелся. Мне было
особенно приятно найти товарища ругать Италию и ру¬
гать любителей Италии, и мы, что называется, душу от¬
водили. Когда я приехал, он уже уложил вещи, чтобы
ехать. Работ его здесь я не видал; только под Неаполем
(шутя) кое-что баловал. Товарищ он хороший. Мы меч¬
таем о будущей деятельности на родной почве. Впрочем,
1 В письме к Репину от 3 августа 1873 г. Крамской писал о
мнении «одного немца» о картине «Бурлаки на Волге». «Идею
Вашей картины он, немец, изволите видеть, понял очень глубо¬
комысленно, что вот, дескать, кучка людей вымирающего племе¬
ни, довольно дикого, близкого к горилле, перед приближением к
цивилизации (пароход). Каково! а ведь верно. Что Вы на это
скажете?» (И. Е. Репин, Письма. 1873—1885, М.—Л., «Искусст¬
во», 1949, стр. 20.).
74

Прахов и Антокольский о нем незавидного мнения —
«полено», говорят. А я думаю, что он и талантлив и со
вкусом. Однако разве в нем — самодеятельности мало.
Поленов в письме из Вены восхищался более всего
пейзажем Шишкина, говорит, что и на Венской выстав¬
ке это лучшая вещь в пейзаже.
Бедный Федор Александрович \ лучше не вспоми¬
нать... А Гоголев-то голубчик... В то время как я читал
Ваше письмо, мне сообщили еще один некролог: будто
бы умер архитектор Гартман. Не верю до сих пор, пока
не узнаю наверно. Боже мой! Какая сирота эта Россия.
Все лучшее или умирает, или передается Западу (впро¬
чем, последнее лучшее сомнительного качества).
На правах больного я ничего не делаю и даже не
скучаю этим. Это плохо.
Наблюдаю Италию. Много бы кое-чего можно было
написать, да надоело, устал. В другой раз напишу по¬
больше.
Прошу Вас отвечать скорей. Если успеете ответить
через неделю по получении, то пишите: Roma. Albano,
Albergo di Roma, а если запоздаете, то: Roma, Poste-
restante.
Ж на и Вам и Софье Николаевне очень кланяется
вм? ге со мпою. Дай ей бог здоровья.
Кланяйтесь всей Вашей компании, посылаю им руко¬
пожатия. Желаю блистательного окончания Аполлоны-
чу?, идея славная. А что Иван Иваныч?1 2 3
Чижов здесь, в Альбано, мало интересный субъект,
это, кажется, будет Верещагин В. П. в скульптуре. Во¬
обще общество художников в Риме наводит тошноту и
уныние.
Мы все учимся ездить верхом и уже оказываем успе¬
хи. В Альбано очень хорошо, много разнообразия и сво¬
боды.
Антокольский теперь в Вене. Жена его с маленьким
Иудой Галеви здесь (впечатлительный ребенок). Он ско¬
ро приедет, тогда я отдам ему Ваше письмо.
И. Репин
1	Ф. А. Васильев, известный художник-пейзажист, умер
молодым от туберкулеза в 1873 г.
2	Константин Аполлонович Савицкий, художник. В то время
заканчивал картину «Ремонт железной дороги».
3	И. И. Шишкин — художник-пейзажист.
75

ÎI. Ф. ИСЕЕВУ1
15 сентября 1873 г.
Рим
Милостивый государь Петр Федорович!
Пишу Вам вместо академического отчета, но постара¬
юсь быть краток, чтобы не утомить Вашего внимания.
Из Вены через Триест (мостовые здесь доведены до
такого изящества, что вечером улицы принимаешь за
коридоры, а площади за залы) проехал я в Венецию (ни
одно из человеческих действий не произвело на меня
впечатления более поэтического целого, как эта прошед¬
шая жизнь, кипевшая горячим ключом и в такой худо¬
жественной форме! На пиацце С. Марка, перед Палаццо
Дожей хочется петь и вздыхать полной грудью; да что
писать про эти вещи, там труба последнего дома сдела¬
на, кажется, удивительным гением архитектуры).
В академии Веронез и Тициан во всей силе, и не
знаешь, кому отдать преимущество, довольно того, что
чудную вещь Тинторетто уже не замечаешь (нашей Ака¬
демии следовало бы приобрести копию с гениальной ве¬
щи Веронеза «Христос на пиру». Действие происходит
в Венеции; удивительная вещь, но громадна по разме¬
ру). Да вообще в Венеции так много прелестных пора¬
жающих вещей! Довольно сказать, что она произвела н£
меня большее впечатление, чем Вена с ее всемирной выс¬
тавкой. В Венеции искусство было плоть и кровь, оно
жило полной венецианской жизнью, трогало всех. В кар¬
тинах Веронеза скрыты граждане его времени в поэти¬
ческой обстановке, взятой прямо с натуры — но посмот¬
рите в Вене, на всемирной выставке (что-то общее вы¬
дохшееся, бесхарактерное, эти господа художники, кро¬
ме студий и моделей, ничего не видят; только Реньо
да Матейко остались людьми с поэтическим энтузиазмом,
и по технике Реньо сильнее всех).	,
Во Флоренции Питти и Уффици удивительно бога¬
тые музеи; впрочем, это я говорю теперь, когда я немнож¬
ко объевропеился; в самом деле, сюда люди едут изда¬
1 Исеев Петр Федорович	(1831—?) —конференц-секретарь
Академии художеств (1866—1889). Играл большую роль как ад¬
министратор Академии. За хищение государственных средств и
проступки в хозяйственной деятельности был предан суду и при¬
говорен к ссылке в Сибирь.
76

лека посмотреть дюжинные вещи великих мастеров или
даже копии, как, например, в Венском Бельведере, а
мы, русачки, обладаем неоцененными сокровищами в
Эрмитаже и не даем им никакой цены, даже не загля¬
дываем — действительно (варвары. Впрочем, варвары —
слово относительное; итальянцев также можно назвать
варварами, в Неаполе еще людей бьют палками, живут
они грязнее нас и идолопоклонствуют.
Собор и прочая архитектура во Флоренции грандиоз¬
ны и строги, особенно собор. Но город скучен, здесь нет
уже божественной пиаццы С. Марка, которая по вече¬
рам превращается в громадный зал, окруженный вели¬
колепным иконостасом, залитым светом; а на чудесном
небе уже взошла луна. Музыка, и действительно пре¬
красные итальянки (только в Венеции и Неаполе без¬
образные) гуляют с итальянцами, опять Веронез в на¬
туре, опять его картины вспомнишь.
Но что засиживаться в Флоренции! В Рим, в Рим,
поскорей! Тут-то... Я везу целую тетрадь заметок о
Риме, что смотреть (Бедекер не удовлетворяет). При¬
ехал, увидел и заскучал: сам город ничтожен, провин¬
циален, бесхарактерен, античные обломки надоели уже
в фотографиях, в музеях.
Галерей множество, но набиты такой дрянью, что
не хватит никакого терпения докапываться до хороших
вещей, до оригиналов. Однако Моисей Микельанжело
искупает все, эту вещь можно считать идеалом воспроиз¬
ведения личности. Однако странны вообще люди: уже
почти четыре века ездят они со всякими препятствиями,
издалека смотреть плохие галереи, и не только без ро¬
пота, а даже пускают славу о них на весь мир (не с
досады ли?). Хожу и я по нескольку раз, докапываюсь
и вглядываюсь и думаю, что этой работой можно на¬
конец отупить себя до того, что и плохие вещи начнут
нравиться. Слава богу, что есть же и здесь несколько
хороших вещей! Закончил хождением по мастерским
знаменитостей (испанцы) Фортуни, Вилегас, Тусквец и
еще несколько, но эти господа, однако же, глухи к гром¬
кому гласу классики, которая так неутолима в Риме;
они, напротив, глаза проглядели на парижских знаме-
нистостей и с легкой руки Мейсонье наполняют гале¬
реи любителей крошечными картинками, содержанием
которых большею частью служит шитый золотом мун¬
дир и тому подобные неодушевленные предметы; по лег-
77

костя своей такое содержание исчерпывается изумительно
(да здравствует терпение!), а Гупиль платят хорошие
деньги.
Лето провел в окрестностях Неаполя, купался в мо¬
ре. Окрестности эти восхитительны, есть что посмот¬
реть: идиллический Капри с голубым гротом, ужасный
кратер Везувия, бесконечные дали, на два залива, из
Сорента, Помпее, Геркуланум. Большим уважением про¬
никаешься к древнему миру, когда смотришь на эти
остатки умершей цивилизации в Помпее! Какие удоб¬
ства — (весь город точно один дом для большой семьи;
в центре форум, базилика, биржа, храмы, все под рукой,
все близко, связано, и какие пропорции к человеку! как
выигрывает фигура! Говорить ли про легкость и гра¬
цию внутренней отделки, столь хорошо известной все¬
му свету. Неаполитанский музей богат этими образцами,
сколько фресок! Да, мы еще варвары.
Вообще Неаполитанский залив поражает кипучестью
жизни; и все делается на улице, на воздухе. Теперь в
Риме, после Неаполя, такая тишина, точно в Чугуеве!
Шум, гвалт, громозд, суета! И искусство не спит. Мо-
релли замечательный колорист, его «Тасс с Елеонорой»,
«Рыцарь с пажами» и много других вещей самобытны,
сильны и колоритны. Он считается там реформатором и
создал целую школу. Я был у него в студии и у лучших
его учеников: Боскетто, Альтамур, Дольбони, все они
интересны и разнообразны. У фон Виллера все лучшие
работы Морелли. Исторические картины, жанр, Мадон¬
ны и даже занавес для театра в Салерно — все пишет
Морелли, и как чудесно! Ученики его тоже высоко сто¬
ят. Вот и не окружают их великие образцы. Музей На¬
циональ и Capo di Monto наполнен такой дрянью, что
ужас! Камучини (хуже Бруни, вроде Шамшина с Ве-
нигом) там лучший, а что за ничтожество его учени¬
ки! все картины точно один написал. Слава богу, Му¬
зей Капо ди Монто наполняется новыми вещами Бос¬
кетто, Морелли можно отдохнуть; пейзажи тоже.
Не пора ли перестать, боюсь, что Вам надоест чи¬
тать.
Прожил несколько времени в Альбано, теперь опять
в Риме, опять смотрю галерея.
Исполняю совет инструкции не работать 1-й год, да
и невозможно; если станешь работать, смотреть не бу¬
дешь.
78

Теперь я намерен отправиться в Париж. Жду только
вьгсылки майской трети.
Будьте так добры, Петр Федорович, поторопите вы¬
сылкой Правление; они затягивают.
Жена моя Вам усердно кланяется, а дочь пленяет
итальянок и итальянцев живостью. Carina! Carina! Все
с ней знакомятся.
Преданный Вам Ваш искренний слуга Илья Репин
Желательно было бы знать, нравится ли Вам форма
подобного письма? не нужно ли сократить?
В. В. СТАСОВУ
16 сентября 1873 г.
Рим
Дорогой Владимир Васильевич!
Как Вы летаете,— уже в Париже! Но позвольте на
Вас пожаловаться, что это за мода — в Висбадене были,
ни слова о Висбадене, в Париже — ни слова о Париже,
особенно о Париже надобно было хоть что-нибудь черк¬
нуть.
Антоколь, кажется, на Вас сердится; действительно,
ведь Вы огорчили его недоверием к его собственным
силам. Припомните Ваше письмо; Вы на него напали
без церемонии. Прахову не давайте большого значе¬
ния. Он и в споре действует, как истый классик:
«поразить противника его же оружием», сказать ему, что
он староверу и коротко и злобно, и даже «подразнил собе¬
седника в шутливой беседе». А впрочем, мне он ужас¬
но надоел; громадная претензия и никакого права на
нее.
Вчера Антоколь получил Ваш бюст; весной он сде¬
лал здесь бюст с доктора Боткина, и теперь при срав¬
нении видно, как он подвинулся вперед. Бюст Боткина
очень хорош, похож поразительно и вылеплен свободно,
широко и просто.
Недавно тут была выставка конкурса скульптурных
эскизов на одно вакантное место фонтана в пандан к
Бернини. И еще две какие-то фигуры, изображающие,
кажется, молчание и другую... забыл, должно быть, ту¬
поумие или что-то вроде. Глубоко сидят они в рутине,
79

хотя и хорошие мастера; впрочем, иначе и быть не мо¬
жет; Италия страна провинциальная теперь, и это уже
обрекает ее на ничтожную роль в движепии человечес¬
ком всякого рода. Тут на Пинчио есть три очень хоро¬
ших бюста, сделанных очень талантливо, авторы еще
молодые люди, страшные бедняки, делают за бесценок
ничтожные работы, и никому до них нет дела. Мечта
итальянца — получить заказ какой бы то ни было,
хоть бы это была подделка фальшивых ассигнаций; а
подделка под отвратительное уродство всяких образов
Бернини воодушевляет их до оригинальных созданий в
его роде. Впрочем, талантливые бегут отсюда (автор
Леопарди в Париже), Монтеверде ужасно грустит, ни¬
кто не купил его «Оспопрививателя», между тем как
«Колумба» и «Гений Франклина» он повторяет чуть ли
не сотый раз — нарасхват.
Никак не могу добиться в мастерскую Фортуни —
обещали пустить завтра; очень интересно. У других
был (Вилегас, Тусквиц — все испанцы): все они, впро¬
чем, ведут свое начало от Мейсонье и отделывают мело¬
чи еще с большим изяществом и тонкостью; пишут по¬
чти миниатюры — Гупиль поощряет. Замечательно, что
даже художники здесь, говоря о другом знаменитом ху¬
дожнике, он не говорит о его достоинствах, а скажет
коротко, что Гупиль платит ему 20 000 франков за ве¬
щицу, и посмотрит на Вас необыкновенно торжествен¬
но, он гордится уже знанием цифры почтенной и лю¬
буется эффектом ее звука и поражающим впечатле¬
нием на других — еще бы! !
Однако мне Рим ужасно надоел, несмотря на отлич¬
ную погоду и предсказания, что я его страстно полюб¬
лю, потому что вначале ругал очень страстно, а это уже
верный здесь признак. А впрочем, в станцах Рафаэля (в
его работе, а не учеников, что следует отличать) я дей¬
ствительно вижу некоторые достоинства. Микель-Анд-
жело (в капелле Сикстине) грубоват, но надобно взять
во внимание время!
Так как времени на Италию я потратил много и
много денег, то теперь намереваюсь отправиться крат¬
чайшим путем в Париж через Флоренцию, Геную, Ту¬
рин, Лион. Надо торопиться, что-то меня ожидает там!
Думать боюсь.
Скоро ли вернетесь в Питер? И скоро ли прочтете
эти строки: я, вероятно, буду уже в дороге.
80

Впрочем, числа до 10 нового стиля октября я еще
пробуду здесь; так много хламу, и совестно не посмот¬
реть, когда есть случай.
(Ваш Илья
Обе Веры здоровы и кланяются Вам, посмотрели бы
Вы теперь на маленькую, какая она бойкая! Итальянцы
от нее в восторге. Она изучила их жесты при прощании
и при здоровании.
Пишите, пожалуйста, про все в Питере (Париж за
Вами) и как своих найдете.
Как здоровье Поликсены Степановны *, где она те¬
перь? Дмитрию Васильевичу 1 2 кланяйтесь. Мусорянину3
тоже. Теперь уж начались театры, каково-то пойдут. В
Риме с завтрашнего дня я отправляюсь тоже в театры,
изучать дух интеллигенции здешней. В Неаполе и в Ка-
стелламаре бывал.
Мордух другого письма от Вас не получал; Вам он
написал письмо, но по ошибке отправил его другому
лицу. Теперь он Вам пишет. Мы объедаемся виногра¬
дом.
И. Н. КРАМСКОМУ
26 сентября 1873 г.
Рим
Признаюсь, Иван Николаевич, я человек из лени¬
вых: оправданий и разъяснений писать не стану, об
этом после поговорим, теперь, насколько хватит терпе¬
ния и времени, я постараюсь описать Вам некоторые
римские сюжеты.
Во-первых, с тех пор как я за границей, мысли мои
настроены иначе вообще, а потом даже в каждой мест¬
ности думалось опять иначе. Мы привыкли думать, что
итальянцы ничего не далают, воспевая dolce far niente 4;
об угнетении народа в этих странах якобы и помину
нет. Действительно, здесь все это ничтожно, не стоит
внимания, экая важность, что иностранец, мчась во
1	П. С. Стасова — жепа Д. В. Стасова.
2	Д. В. Стасов — брат В. В. Стасова.
3	М. П. Мусоргскому.
4	Приятное ничегонеделание (итал.).
81

весь карьер на осле, сбил с ног старика! Старик (коле¬
ном) упал в помидоры, стоявшие тут же, на узкой ули¬
це, подавил кучу слив. Это пустяки: никто не обращает
внимания. Извозчики даже не кричат, а преспокойно за¬
девают неосторожных — улицы узки. Четыре человека
несут громадную бочку вина, перетянув ее какими-то
отрепками, жара, на гору, пот в три ручья; нам страш¬
но глядеть на этих подобий человека; однако же все
равнодушно проходят, не обратив ни малейшего внима¬
ния. Погонщики ослов в Кастелламаре — это уже по ув¬
лечению (вообще итальянцы все почти делают по увле¬
чению, с невероятной энергией) — поспевают бегать,
наравне с лошадьми, целые десятки верст (персидские
скороходы теперь уже не сказка для меня), сопровож¬
дая господ, пожелавших сделать прогулку верхами; бу¬
дете ли вы жалеть его, когда он, уцепившись за хвост
вашей лошади, в гору подстегивает еще ее на сильном
галопе, и так до конца прогулки; а вечером вы уже уви¬
дите его держащим вожжи осла, запряженного в ма¬
ленькую тележку; осел вскачь, а он поспевает угодить
не умеющим ездить верхом на ослах толстым англича¬
нам (сколько комизму!). Впрочем, это не римские сю¬
жеты, это все еще неаполитанский край. Тут тише: осла
только страшными ударами палки можно заставить под¬
прыгивать рысцой. И народ ленивый. Итак, все это и
тому подобные сюжеты, не стоящие внимания; туземцу
они надоели, а просвещенный путешественник смотрит
на блеск солнца, на голубые горы вдали и на все замеча-
тельности, которыми так богат этот край.
Пока не станешь на точку зрения туземца или не
станешь записным туристом, беда как кипятишься и
портишь кровь; в самом деле, мы едем сюда искать иде¬
ального порядка жизни, свободы, гражданства, и
вдруг — в Вене, например, один тщедушный человек ве¬
зет на тачке пудов тридцать багажу, везет через весь
город (знаете венские концы!). Он уже снял сюртук,
хотя довольно холодно, руки его дрожат, и вся рубаш¬
ка мокра, волосы мокры, он и шапку снял... лошади до¬
роги. Но повторяю, что все это нисколько не интересные
сюжеты для художников, надо быть богатым Байроном,
чтобы громить ими нерациональное общество. А какое
от этого удовольствие, кроме общей ненависти? Нет,
здесь художники не избалованный народ, они знают
силу денег, они из кожи лезут, чтобы угодить богатым
82

людям. Верх счастия для художника Италии — взять
заказ; что бы там ни пришлось делать, только бы заказ.
Альтамур — очень даровитый неаполитанский худож¬
ник — сошел с ума оттого, что у него перебили заказ.
Знаменитый Мюрелли пишет занавес для Салернского
театра, пишет мадонн — лишь бы заказ. Да, тут совер¬
шается воочию и на первый взгляд неприятно поражает
эта изнанка жизни: лишь бы у вас деньги, все делается
для вас. В театре вы самое значительное лицо; актер,
певец — знаменитость — из кожи лезет, чтобы угодить
вам. В нем нет и помину о своем знаменитом имени, о
благородной гордости артиста, о гражданском сознании
своего значения. В самом страшном увлечении,— как,
например, вчера, Мефистофелем в опере «Фауст», он
имел силу одной арией увлечь за собою весь театр, куда
хотел,— он просиял и растаял от аплодисмента, и даже
до того, что скорчил какую-то глупую гримасу для удо¬
вольствия публики. А может быть, это необъятная
скромность?
Нет, люди слабы и очень податливы на разврат во
всех видах. Только человек с сильной волей, безукориз¬
ненный человек, может быть доволен разумными на¬
слаждениями. Один шаг через край уже влечет его на
целую версту порока, чтобы забыться, чтобы не даром
марать руки. И, боже мой, до чего дошли бы слабые
люди, если бы их не образумевали пророки. «Вперед! —
говорите Вы,— что бы нас ни ожидало, нет возврата».
Я с этим не согласен. Путь к центру, к цели можно вы¬
разить графически:
увлеченце
мы	цель
Часто забывается цель, и нетрудно сбиваются с пря¬
мого пути.
Нет, теперь я вижу громадное будущее в нашем се¬
ром, грязном, грубом начинании удовлетворять чистым
стремлениям человеческой души. А этот блеск, лоск,
тон — он уже сделал свое дело, он принес пользу инду¬
стрии, он заставляет глаз избегать шероховатостей, ис¬
кать гармонии в окружающей обстановке, он способст¬
вовал выработке изящных манер, за которые теперь
разве плачутся еще только уездные барышни — «пусть
их поплачут» и т. д. Виноват, я увлекся. Хотел описать
русских художников в Риме и других, да устал. Напи¬
83

шу после. Пишите. Paris. Poste-restante. Monsieur.
Е. Repine.
Антокольский работает Христа1 (хорошо идет) и
мечтает скоро вернуться в Россию. Чижов делает ма¬
ленького Ломоносова, его «Крестьянин в беде» очень
хорошая вещь. Семирадский делает сепией свою
«Грешницу» в маленьком виде, 2000 р., для его высо¬
чества, Ковалевский — черкесов с лошадьми, в разных
позах.
Боткин делает двор монастыря капуцинов (идиллия
с маленькими фигурками).
Постников — дворик с садиком женского монастыря.
(Одна монахиня благоговейно наклонилась перед цве¬
тущим цветком, а две другие стоят благоговейно, чтобы
окончательно не развалиться от несовершенства.)
Фортуни-испанец — профессора, ветошь, старики
Сан-Лукской Академии осматривают натурщицу, для
классов2. Превосходная вещь, столько юмору, комизму,
а исполнение изумительно, это, впрочем, не особенно ин¬
тересует художника; другая — «репетиция ролей» в са¬
ду3 — восхитительно, оригинально. Интереснее -Всего в
разговоре то, что Гупиль за эти маленькие картинки пла¬
тит Фортуни по 50000 франков. Вот что всех сводит с
ума.
Письмо Ваше очень запоздало, оно нашло меня уже в
Риме на четвертой неделе моего здесь пребывания. Се¬
годня же я начинаю укладывать вещи, послезавтра едем.
Нет, к Риму я привыкнуть не мог; надоел он мне своею
ограниченностью, ужасно надоел. Должно быть, надо год
прожить, чтобы он поправимая, a впрочем, Кавалевсюому
он сразу понравился: «патриархальности много», говорит.
Вообще Вы тут не узнали бы даже таких франтов, как
Семирадского; все они ходят в засаленных, запятнанных
сюртуках (черных, без пальто, чтобы походить на тузем¬
ца,— дешевле берут мошенники итальяшки) и отрепан¬
ных и прорванных на некоторых местах брюках. Запу¬
стили бороды, волосы, одичали совсем.
Зато удобно изучать чистое искусство: на via Felice
(Счастливая улица) сидит куча людей — чучарки, чуча-
1	Скульптура «Христос перед судом народа» (1874).
2	Картина Фортуни «Академики Сан-Лукской Академии осмат¬
ривают натурщицу» (1869).
3	Настоящее название этой картины «Поэт», или «Театраль¬
ная проба».
84

ры, Женщины, девушки, мальчики (целое сословие, но¬
чующие почти в сарае), между ними особенно выдается
голова для Спасителя, отрастил волосы ниже конца ло¬
паток, и только костыль (хромой он) да шляпа делают
его современным человеком. Цвет лица смугл — он ни¬
когда не моется. Старик для бога-отца модель — волосы
длинные и жесткие, как дроты, торчат из-под шапки, бо¬
рода совсем желто-грязная, вообще делает вид с волоса¬
ми— невылазной грязи. Напротив лавка (множество пх)
с целым фронтом манекенов и живописных принадлежно¬
стей. Скульпторы в бумажных колпаках, самоделковых,
поминутно шныряют из одной студии в другую, работают
почти на улице — все видно, и какая масса, можно сме¬
ло, без преувеличения сказать, что весь нижний этаж
Рима есть Studio di sculptura, с подписями имен худож¬
ников.
Но погода здесь стоит удивительная: один день как
другой, на небе ни облачка, солнце светит... до скуки.
Деревья оделись новой зеленью, новая зеленая трава... А
скучно, точно забытая богом, отсталая земля. Мне бы хо¬
телось видеть осень с желтыми листьями, стать под осен¬
ний свежий ветер, пройтись под осенним дождиком.
Ах, всегда, видно, хорошо, где нас нет! — В Париж
еще! Софье Николаевне1 наше глубочайшее (с супру¬
гою) почтение, сожителям тоже поклонитесь.
Ваш И. Репин
В. В. СТАСОВУ
15 октября 1873 г.
Париж
Дорогой Владимир Васильевич!
Где Вы, что с Вами? Ничего не знаю, и в то время
как я ждал от Вас ответа из Петербурга на посланное
туда письмо, я получаю вдруг, то ость не я, а Вера, ну,
это, впрочем, все равно — получаем Вашу статью 2 из Па¬
рижа. В это время мы уже укладывали вещи ехать в Па¬
риж. Это, однако, не помешало нам с наслаждением во-
1	Жена И. Н. Крамского.
2	Вероятно, один из очерков «Нынешнее искусство в Европе»,
публиковавшихся в конце 1873 г. в «С.-Петербургских ведомо¬
стях».
85

одушевляться Вашей статьей, в которой столько энтузи¬
азма, столько горячей правды и горькой правды с юмо¬
ром, относящейся исключительно до нашего отдела на
Венской выставке. Верно, ужасно верно и два солдатика
с гвоздиками и чиновники по особому поручению расста¬
вить выставку...
Вера Вам сама напишет, ей очень понравилась статья.
Мы в Париже, уже вторая неделя пошла. Дела наши
плохи: ноги отбили, искавши мастерскую,— ничего нет,
все позанято или осталась такая дрянь, что ужасно.
Несмотря на скверную погоду, в Париже чувствуешь
себя удивительно крепко, работать хочется, только негде,
все рыскаем.
Ну, уж и город же этот Париж! Вот это так Европа!
Так вот она-то!.. Ну, об этом, впрочем, после. Теперь же
к Вам просьба: подаренные Вами книги, если это Вас
не особенно затруднит, перешлите нам сюда Poste-res¬
tante. Вы даже можете и не хлопотать, научите только
брата моего Василия, он это сделает, его Вы найдете в
консерватории.
Нужны следующие:
«Война и мир», Гоголь, Лермонтову Андерсен (все
Ваши). Потом Margot, учебник французского языка.
Грамматика Ноеля и Шапсаля французская, всеобщую
историю, хоть Шульгина, все три, русскую Еловайку1 2
тож.
Напишите, как найти здесь роман из 2-й французской
империи2у адрес (если ее нет на русском языке). Пусть
брат отыщет у меня в старом хламе «Из мрака к свету»,
продолжение «Загадочных натур» Шпильгагена — мне
нужно окончание, несколько глав. Еще не попадется ли
повесть Эркмана-Шатриана «Тереза», пожалуй, и «Ва¬
терлоо», впрочем, эта не особенно нужна.
Потом напишите, пожалуйста, где я могу достать
здесь русские книги авторов, изгнанных из России, и
пропишите, что особенно интересно из их работ.
Да нет ли чего подробного на русском языке о рево¬
люции 48 года здесь и о последних делах и движении
коммунистов (то есть последней войны междоусобной)?
В ожидании этих благ я буду искать, все еще, сту¬
1	Подразумевается «Краткий очерк русской истории»
Д. И. Иловайского.
2	Возможно, что речь идет о романе Э. Золя «Чрево Парижа».
86

дию. Жаль, в квартирах совсем работать нельзя, окна
очень низки и комнаты крошечные.
Отвечайте, пожалуйста, поскорей, а то я заскучаю.
Ваш Илья
Какой бесподобный народ французы!!
И. Н. КРАМСКОМУ
8 ноября 1873 г.
Париж
Стоит только отложить письмо на неделю, чтобы оно
пролежало более месяца. Впечатления первые, свежие
завалялись в душе, (истерлись; письмо выйдет уже сухое,
головное — чувствую все это, да уже делать нечего —
читайте, если не жаль времени. Вы напрасно боитесь —
прекращения переписки с моей стороны не будет, ибо я
очень дорожу теперь не только Вашими, но вообще все¬
ми письмами из России; я рад бы был получать каждый
день по письму, а то ведь совсем заглохнешь, отстанешь
от своих; французов же не догнать нам, да и гнаться-то
не следует: искалечишь только, сломаем ноги, расшибем
головы, без всякой пользы; впрочем, и тут польза будет
отрицательная (для потомков). Да, много они сделали и
хорошего и дурного, тут уж климат такой, что заставляет
делать, делать и делать; думать некогда, выбирать луч¬
шее; мудрено работать для искусства, надобно долго
учиться (бездельничать, по мнению французов), да и не
оценит никто, бездарностью прозовут.— Нет, им дело по¬
давай, сейчас же: талант, эссенцию, выдержку, зародыш;
остальное докончат воображением.
Да, у них нет лежачего капитала — все в оборот, вся¬
кая копейка ребром. Они не хныкали в «кладбищенстве»,
как мы, например, способны хныкать двести лет кряду;
у них мысль с быстротой электричества врождается в
действие. Давно уже течет этот громадный поток
жизни и увлекает и до сих пор еще всю Европу. Но у
меня явилось желание унестить за много веков вперед,
когда Франция кончит свое существование — от нее не
много останется, то есть очень много, но все это деше¬
вое, молодое, недоношенное, какие-то намеки, которые
никто не поймет. Не будет тут божественного гения Гре¬
87

ции, который и до сих пор высоко подымает пас, если мы
подольше остановимся перед ним; не будет прекрасного
пения Италии, развертывающего так красиво, так ши¬
роко-широко человеческую жизнь (Веронез, Тициан),
представляющего ее в таких обворожительных красотах,
в таких увлекающих образах. Ничего равносильного пока
еще нет здесь, да и вряд ли будет что-нибудь подобное в
этом омуте жизни, бьющей на эффект, на момент. Страш¬
ное, но очень верное у меня было первое впечатление от
Парижа, я испугался при виде всего этого. Бедные они,
подумалось мне, должно быть, каждый экспонент сидит
без куска хлеба, в нетопленной комнате, его выгоняют из
мастерской, и вот он с лихорадочной дрожью берет хол¬
стик, и, доведенный до неестественного экстаза голодом
и прочими невзгодами, он чертит что-то неопределенное,
бросает самые эффектные тона какой-то грязи, у него
и красок нет, он разрезывает старые, завалявшиеся тю¬
бики, выколупывает мастихином, и так как материал
этот повинуется только мастихину, то он и изобретает
тут же новый очень удобный инструмент. Да, это так; —
хорошо; еще, еще, и картинка готова; автор заметил, что
он уже было (начал ее портить; вовремя остановился.
Несет ее в магазин. У меня сердце болело, если, проходя
на другой день, я видел опять его картинку. Боже мой,
она еще не куплена! Что же теперь с автором?!
И право, соображая теперь холодно, вижу, что я уга¬
дал. Кто побогаче, тот (неразбор.) (Мейюонье, Бойна).
Жутко делается в таком городе, является желание уд¬
рать поскорее; но совестно удрать из Парижа на другой
день. Сделаешься посмешищем в родной стране, которая
очень не прочь похохотать после сытного обеда над бли¬
жним. (До обеда хнычут, на судьбу жалуются.) Итак, я,
преодолев трусость, остался в Париже на целый год, взял
мастерскую на Rue Véron, 13 квартира, 31 — мастерс¬
кая,— и хорошо сделал, что остался: много хорошего ви¬
жу каждый день. Климат мне полезен; я совсем здоров,
и есть много охоты работать и работать, что бы то ни
было. Но, несмотря на большую охоту, работаю я все¬
го третий день в мастерской: мешали жизненные дела:
квартира, меблировка, кухня и прочий вздор, который,
слава богу, кончен, на дешевый манер (бросить при¬
дется).
Скучновато немножко: кроме жены, общества нет. По¬
знакомился с Харламовым, с Леманом, с Пожалостпным
88

(гравер), но все это народ неинтересный, скучный; а
странно, первые два ужасно любят Париж и желают
остаться навсегда в нем (притворяются, я думаю?). Хар¬
ламов пишет уже почти как петый француз, даже рисует
плохо (умышленно). Леман, дружно с французами, пре¬
следует великую задачу искусства писать, выходя из чер¬
ного, «совсем без красок». С легкой руки Бонна они (все
и парижане) пишут теперь итальянок и итальянцев, ко¬
торых выписали нарочно из Неаполя (платят по 10 фран¬
ков в день). Должно быть, доходная статья для обломков
Возрождения, их живописный костюм очень часто укра¬
шает улицы Парижа в художественных краях до сеан¬
сов и после сеансов.
Вы, конечно, уже давно в Петербурге, не пострадали
от наводнения? Пишите побольше обо всех знакомых.
В последнем письме Вашем было много поэзии осенней,
русской, я с нетерпением перечитал его несколько раз, и
оно навело меня даже на многие соображения.
Ах, бедный Федор Александрович! Просто плакать хо¬
чется...
Что 1Вы привезли из деревни? Не будете ли снимать
фотографии? Мне бы. экземплярчик. Что Шишкип при¬
вез? Или не работал? Здорова ли его жена? Об Савицком
напишите.
Как дела вашей Передвижной выставки? Где она те¬
перь и скоро ли будет новая в Питере? Пожалуйста, на¬
пишите.
Что поделывают Ге, Мясоедов, Перов?
Как академические жрецы, юные и ветхие деньми
подвизаются? Каковы программы?
Брат писал недавно, что у Вас теперь уже зима: снег
и мороз. А мы здесь все еще не привыкли к ихнему бес-
снежию; холодаем в комнатах. Ужасно ложиться в по¬
стель, вставать еще хуже. В мастерской работаешь в
пальто и в шляпе, поминутно подсыпаешь каменный
уголь в железную печку, а толку мало; руки стынут, а
странное дело, все-таки работаешь; у нас я бы сидел как
пень при такой невзгоде.
До Вашего ответа. Добрейший Иван Николаевич, кла¬
няйтесь Софье Николаевне. Жена моя также усердно
кланяется вам обоим.
Ваш И. Репин
Адрес: Paris, 13 Rue Vènon (Monmarte).
89

П. Ф. ИСЕЕВУ
27 ноября 1873 г.
Париж
Милостивый государь Петр Федорович!
Зная, как дорого у Вас время, я не надеялся получить
ответ; благодарю Вас очень, Поленов меня обрадовал
многим. До сих пор здесь я был почти один, хотя в Па¬
риже не скучно и одному: работается, как нигде. В са¬
мом деле, никогда еще не роилось у меня так много кар¬
тин в голове; не успеваешь зачерчивать, не знаешь, на
чем остановиться,— климат уж тут такой, все работаю
горячо и много.
Хочется сделать что-нибудь серьезное, большое; но
как рискнуть при наших средствах? Поработаешь год-
два, да еще никто не купит большой вещи; что тогда
делать. Другое дело делать по заказу. А то, ведь в са¬
мом деле, ничем не гарантирован, даже на случай край¬
ности.
Французы меня не очень увлекают; у них совсем
принцип другой и мало выдержки, мало школы. Посмот¬
рим еще на их выставку, а то я уж о немцах начинаю
помышлять — сила, они учатся серьезно. В голове же у
меня все больше русские сюжеты; я думаю, что не долго
буду я здесь «коротать век», надо Русь изучать, а в ис¬
кусстве успевать везде можно, только бы работать; тем
более что я уже почти извлек все, что нужно мне от них.
Но мастерская и квартира взяты на год, и я должен бу¬
ду прожить год; кажется, не вынесу, а чего бы кажется,
так много удобств, подстреканий.
0	Бруни я, признаться, не понял, стал ли он в числе
горлодралов или защищает строгость рисунка в русской
школе. Я бы ужасно удивился, увидев его в числе горло¬
дралов. Рисунок же он всегда защищал, хотя сам пло¬
хо рисует и вообще об рисунке он — старик, сбивчивых,
темноватых понятий. Во всяком случае, он человек, до¬
стойный уважения: в такие лета такая кипучесть еще
жизни.
Алексея Петровича 1 еще не слыхать. Авось здесь со¬
стоится портрет с него; у него живописная голова. Так
он опять навсегда в Париже?
1	А. П. Боголюбов — известный художник-маринист, профес¬
сор Академии художеств. Был ее представителем в Париже и по¬
печителем академических пенсионеров.
90

Еще раз благодарю Вас, Петр Федорович. Буду на¬
деяться на Ваше расположение ко мне.
Ваш покорнейший слуга И. Репин
Жена моя очень благодарит Вас за внимание и кла¬
няется Вам.
В. В. СТАСОВУ
27 ноября 1873 г
Париж
Дорогой Владимир Васильевич!
Пришлось писать Вам в ответ на Ваши два письма.
Так мы неповоротливы, и так быстро двигаетесь Вы, чи¬
сто по-французски. Представьте, книги пришли, послан¬
ные после, 2-я серия, а первой разыскать не могут, гово¬
рят, что еще не пришли,— невероятно.
В статьях Ваших 1 уверенность и сила возрастают,
несмотря на урезывание их; но, признаюсь, одно место я
бы вычеркнул совсем, оно, по-моему, портит дело и даже
нарушает общий широкий и сильный тон статьи, это
именно где говорится об моей картине — как-то много
и бранчливо: белые картоны на противоположной стене...
а главное, это пища для моих и Ваших врагов, которым
это сущий клад для точения зубов. Но я забыл все это,
когда читал о Гартмане, просто у меня душа разгорелась;
захотелось ехать в Москву в Россию, изучать нашу ар¬
хитектуру и старую жизнь; целый вечер потом чертил я
эскизы из русской истории, из былин и даже из песен.
Вообще никогда еще не посещало меня такое множество
всевозможных сюжетов: так и лезут в голову, спать не
дают. [...]
Приехал Поленов; в воскресенье пришло Ваше пись¬
мо с письмами Реньо 2. Ах! Какое удовольствие было для
1	Очерки «Нынешнее искусство в Европе», продолжавшиеся
печататься в 1873 г. в «С.-Петербургских ведомостях».
2	Письма французского живописца Анри Реньо (1810—1878),
погибшего во время франко-прусской войны. Вышли первым из¬
данием в Париже в 1873 г. под названием «Correspondance de
Henri Régnault, reculittie et annotée par Arthur Duparc».
91

нас всех эти письма, просто выразить не могу. Однако же
как мало еще выразил Реньо свою сильную душу, сколь¬
ко предположений, сколько искапий! И везде прогляды¬
вает предчувствие скорой смерти. И теперь еще письма
живут с нами. Такие чудесные мысли, так они близки
нам.
Видели панораму *. Но что писать, если Вы ее видели
сами. Совершенно обманывает глаз даже специалиста-
художника. Прелесть; жаль, фигуры местами плоховато
рисованы и писаны. Но помните Вы сарай!..
Статьи-то Ваши Вы хотели издать в свет книжкой. Не
попробовать ли Вам издать их здесь? Ведь они, я думаю,
должны иметь общий интерес.
А покупкой «Бурлаков в броду» 1 2 я сконфужен (при¬
знаюсь) так, что даже и теперь покраснел. Право, она
не стоит этих, и, главное, у Дмитрия Васильевича очень
хорошие вещи стоят, эта картина (эскиз) не для него,
мне кажется. Я даже и к Гинцбургу не ходил еще; пой¬
ду, когда буду доведен до последней крайности. Мне ка¬
жется, что Вы все это устроили. О! покровитель отечест¬
венных талантов! О! патриот.
Посмотрите, какое письмо получил я недавно от од¬
ного из любимых товарищей — Куинджи. От слова до
слова:
«А я, брат, не по-твоему: в два месяца объехал чуть
не всю Европу. Был: в Вене, в Мюнхене, в Швейцарии,
в Париже, в Лондопе, в Брюсселе, в Кельне, в Дюссель¬
дорфе и в Берлине.
Неужели это правда, что ты остался там и начинаешь
писать какую-то картину; мне очень жаль, если это
правда. Мне кажется, несправедливо с твоей сторойы по¬
вторять такую грубую ошибку, которая губит лучших на¬
ших художнико»в. Я уверен, что, если бы ты не получал
пенсию, не стал бы там жить, а живешь там ради этих
денег. Справедливо ли это, Репин! Приезжай, брат, ско¬
рей к нам, да будем работать; а там пущай живут и
учатся те, которым здесь делать нечего, например: Зе¬
ленский, Семирадский, Харламов и проч. и проч., да их
много, не пересчитаешь!»
1	Панорама художника Анри Филиппою «Бомбардировка
форта Исси» (1873).
2	Картина Репина «Бурлаки идущие в брод» (1872) была
приобретена Д. В. Стасовым, братом В. В. Стасова.
92

Ужасно по сердцу мне это письмо, столько в нем
правды. Да, учиться нам здесь нечему, у них принцип
другой, другая задача; миросозерцание другое.
Увдечь они могут, но обессилят.
Поленов привез мне очень любезное письмо от
П. Ф. Цсеева.
И. Н. КРАМСКОМУ
26 ноября 1873 а.
Париж
Я Вам, Иван Николаевич, сообщу одно поручение
гравера- Пожалостина, чтобы не забыть: он желал бы
участвовать на вашей Передвижной выставке своими
гравюрами «Портрет Брюллова», «Христос» Аннибала
Карраччи и еще что-то. Мне кажется, это не помешало
бы вашей выставке, напротив, универсальности больше.
И еще примите в соображение, что гравер Пожалостин
намерен по приезде в Россию сделать гравюры дз луч¬
ших вещей русской школы («Неравный брак» Пукирева
Ц‘Др.), серьезные и легкие гравюры. Если он Вам годит¬
ся, то ответьте, он 1}ам пришлет.
Поленов приехал к нам за пять минут до Вашего
письма; отыскали ему мастерскую. Намерены приняться
за самые строгие этюды с натуры и рисовать. Так хочет¬
ся писать с натуры, без всяких идей и сюжетов.
Венеру Милосскую я видел в Лувре, но день был хо¬
лодный, пасмурный, и я ничего особенного не увидал в
оригинале (я знал ее хорошо по слепку), такая же она
превосходная статуя греков, один тиз лучших об¬
ломков цвета скульптуры., Впрочем, некоторые но¬
вейшие эстетики археологии докопались, что она будто
бы сделана не в лучшую пору греческой скульптуры, и
потому разжаловали ее и поставили рангом ниже. Я за¬
метил, что ученые необыкновенно решительный народ,
упрямый и с характером. Порешив что-нибудь, даже без
неопровержимых фактов, они становятся фанатиками
своей доктрины — никому пощады! Эх, право, хорошо
иметь некоторую долю ограниченности — больше уверен¬
ности в себе и, следовательно, больше завоевано последо¬
вателей. Французы также успели во мнении света. Каж¬
дая бездарность их школы пользуется авторитетом. «А об
нас* кто скажет?» — сказал однажды Шамшин, он прав¬
ой равен Энгру.
93

Странное дело, после Неаполя я не нахожу удоволь¬
ствия смотреть на голые статуи, и чем севернее, тем не¬
приятнее; а в Неаполе видеть голую статую — величай¬
шее наслаждение! Точно так же у меня сердце сжалось,
когда я увидел Веронеза и Тициана в Лувре, им тут не¬
ловко, темно и холодно. Но какие они скромные, благо¬
родные, глубокие. После Италии французская живопись
ужасно груба и черна, эффекты тривиальны, выдержки
никакой... Ах, боже мой! я опять браню французов.
Прошлый раз, садясь за письмо к Вам, я думал, что мое¬
му панегирику конца не будет, что я напишу нечто вро¬
де оды французам; но как я удивился, когда кончил и
вспомнил. Думал поправить дело теперь, но опять толь¬
ко брань пишу; уж не подобен ли я свинье, роющейся
на заднем дворе, в навозной куче? Нет, мы ужасно оз¬
лоблены и переживаем реакцию вкусов. «Так мозг устро¬
ен и баста»,— говорит Базаров.
Французы — бесподобный народ, почти идеал: гармо¬
нический язык, непринужденная, деликатная любез¬
ность, быстрота, легкость, моментальная сообразитель¬
ность, евангельская снисходительность к недостаткам
ближнего, безукоризненная честность. Да, они могут быть
республиканцами.
У нас хлопочут, чтобы пороки людей возводить в пер¬
лы создания,— французы этого не вынесли бы. Их иде¬
ал — красота во всяком роде. Они выработали прекрас¬
ный язык, они вырабатывают прекрасную технику в ис¬
кусстве; они выработали красоту даже в обыденных от¬
ношениях (определенность, легкость). Можно ли судить
их с нашей точки зрения? У нас считают французов за
развратный народ — сколько я ни вглядывался, и помину
нет об этом разврате. Напротив, я теперь с ужасом ду¬
маю о нашем Питере и других городах. С большим ин¬
тересом жду я их годичной выставки. Нельзя судить об
их искусстве по рыночным вещам, в магазинах. [...]
В. В. СТАСОВУ
11	декабря 1873 г.
Париж
Дорогой Владимир Васильевич!
Должно быть, Вы обиделись на мои замечания, что
от Вас до сих пор ни слуху ни духу. Каюсь и извиня¬
94

юсь миллионом извинений, только ради бога, пишите мне
опять, не покидайте меня на чужой стороне.
Книг теперь у нас много, и опять кого же благода¬
рить, как не (Вас (получил я и остальные — они поме¬
стили в алфавит Elias — Е вместо R, оттого и не нахо¬
дили долго). Время распределено у нас отлично, рабо¬
таю много, как никогда еще не работал, по вечерам чте¬
ние; как видите, не скучно, а все-таки дорого бы дал за
Ваше живое слово, которое мне теперь так же необхо¬
димо, как акробату музыка, когда он исполняет трудные
эксперименты на ужасающей высоте.
Пишите же скорее, пожалуйста.
Быть может, теперь Вы уже наслаждаетесь оперой
Модеста Петровича1 — счастливец! А мне теперь так
хотелось бы послушать русской музыки, и особенно му¬
зыки М. П. Мусоргского, как экстракт русской музыки
(смею думать); так часто всплывают у меня в памяти
его мотивы, а потом и многие другие, и Ваши чудные
поэтические вечера, которые мы проводили в большом
обществе, вместе; рассвет уже голубым светом сиял нам
в комнату, гармонически сливаясь со светом свечей, и
ему, казалось, хотелось послушать этих чудесных вещей,
рассвета новой эпохи в музыке, а звуки лились все пре¬
красней, все упоительней и все значительней, и не хоте¬
лось расходиться. Возвращаешься домой уже с восходом
солнца, все так странно, так необыкновенно кругом, и
жизнь казалась такой очаровательной, так полной зна¬
ченья, что старые идеалы казались смешными в сравне¬
нии с живыми настоящими людьми.
Повторится ли еще это чудесное время жизни в кру¬
гу близких людей, жизни собственной, национальной,
самобытной!..
Здорова ли семья Дмитрия Васильевича? Я прошу по¬
зволения у него считать меня своим должником (распла¬
чусь по приезде) за бурлаков в броду. Но не раздумал
ли Дмитрий Васильевич и не отправил ли их назад! По¬
тому что «крайность» не замедлила посетить меня, и я
сегодня отправился к Гинцбургу получить по карточке
Дмитрия Васильевича, которую Вы мне прислали, и,
признаться, очень удивился, когда мне отказали наотрез.
Итак, я теперь немножко, что называется,— «как рак на
мели». Впрочем, я еще очень богатый человек. У меня
«Борис Годунов» Мусоргского.
95

через всю грудь висит массивная золотая цепь. Вы ее
знаете, это моя гордость.
«Есть в судьбе поэтов сходство»,— говорит Гейне. Это
верно: Тициана король венчал цепью.
Прилагаю Вам карточку Реньо, что это за восхити¬
тельная голова, что это за красавец! Не могу не послать
ее Вам. И не правда ли, как он похож на Антоколя —
есть; только этот красивее. Как жаль, что вещи его не
вернутся в Париж, а в провинциальный музей куда-то.
Сообщаю Вам под глубочайшим секретом тему буду¬
щей моей картины: Садко богатый гость на дне морском;
водяной царь показывает ему невест. Картина самая
фантастичная, от архитектуры до растений и свиты ца¬
ря. Перед Садко проходят прекрасные девицы всех наций
и щсех эпох: пройдут ж яречанжи, и нелпколепные италь¬
янки Веронеза и Тициана (экстракт всего, что создало
искусство чудесного по этой части, красота форм, красо¬
та костюмов) ; наивный малый Садко вне себя от востор¬
га, но крепко держит наказ угодника выбирать девушку-
чернавушку, идущую позади, это русская девушка. Идея,
как видите, не особенная, но идея эта выражает мое на¬
стоящее положение и, может быть, положение всего рус¬
ского пока еще искусства.
Действительно, я глазею во все глаза на все, что я
вижу за границей и особенно здесь (какой тут Тициан,
Веронез!!!). Но крепко держу думу о девушке-чернавуш-
ке, которую я буду воспроизводить уже дома, и только
тогда буду считать начало своей деятельности. Дожить
бы только!
Ваш Илья [...]
И. Н. КРАМСКОМУ
16 декабря 1873 г.
Париж
Добрейший Иван Николаевич!
Еще раз о Пожалостине,— он с радостью соглашает¬
ся на последнее условие Ваше, то есть продавать при
вашей выставке, платя по пяти процентов с экземпляра
проданного. Просит только узнать, куда ему адресовать
и сколько выслать экземпляров. В наличности у него две
гравюры: «Голова Христа» (с Аннпбала Карраччи) и
«Портрет Брюллова» (с портрета автора работы)-
96

9 Автопортрет 1878

$a trr:
10. В. П. Щеголенок. Рассказчик былин. 1879

11. Крестьянин. 1879

12. Портрет М. В. Прахова. 1878

13 Портрет Е. Г. Мамонтовой. 1879

14. Кавалькада в Абрамцево. 1879

15. Церковь в Грушевке^ 1880

V
/1 JA
16. Л H Толстой с косой. 1880

За Антокольского Вы меня напрасно упрекаете. Об
его «Христе» я писал Вам еще из Рима, только это бы¬
ло в приписках о новостях, а потому, может быть, Вы не
заметили. Вещь эта замечательна; она производит силь¬
ное впечатление и выражает, как я теперь думаю, наше,
европейское понятие о нем в XIX веке. Сильная вещь,
превосходящая его прежние вещи и техникой и выраже¬
нием.
О	лигч1Ш>м мнении Адриана Прахова насчет первых
идей французской живописи утверждать не могу. Ведь
вы были в Люксембургском и в Луврском музее, заме¬
тили ли вы что-нибудь в этом роде? Есть одна картина,
изображающая республику на баррикадах1 в образе
женщины, с открытой грудью бежит она по трупам, с
красным знаменем в руках, и больше я ничего не видал
из общественных идей. Может быть, он говорит о луб¬
ках и литографиях? Это дело другое, только этим с та¬
ким же успехом занимались и занимаются до сих пор,
как французы,— и славяне и германцы.
Вообще же я очень далек от того, чтобы французскую
школу живописи брать за авторитет,— она не рациональ¬
на, так же как и наша. С самого начала, да и до сих
пор еще они страдают безнадежным преклонением перед
гениями Италии, Испании и Голландии. Не говорю о
старых, которые внесли в искусство разве только черно¬
ту красок и романтизм (это очень заметно, даже бьет
в глаза неприятно; черные краски производят грубость,
а сентиментальная чувствительность неприятно действует
на нервы).
[Написано на полях: «2-я зала Лувра».]
Но и теперь даже, даже их гениальный Реньо не
чужд подражанию Веласкезу. Не знаю, где он найдет
факты для доказательства. При королях живописи и идеи
слюнявые, конфектные, потом сентиментальный героизм
(Жерико, Гро и другие), (Давид, Энгр, с прибавлением
чистых классических воззрений и пр.). Делакруа хотел
бороться, да пороху не хватило, был чистый художник,
потом идиллии Розы Бонёр, потом костюмные классы
Мейсонье и т. д. Только Реньо исключение. А впрочем,
есть еще одна картинка в Люксембурге «У закладчика».
Закладывают что кому дорого, особенно типично матрац.
1	Картина Э,. Делакруа
1830)» (1831).
«Свобода на баррикадах (28 июля
4 Репин. Письма, т, 1
97

Это самое Дорогое достояние француза. Впрочем, судя Но
йриему, это очень недавно и напоминает по стилю наши
жанры. О Делароше говорить нечего, это исключение, это
Гений. Но вообще у французов совсем другой принцип
в искусстве, ведь они родные братья итальянцам. Кра¬
сота и впечатление целого — вот их задача, и надо от¬
дать им справедливость, что онп выше других в этих
частях.
О	Куинджи. Он человек глубокий, увлекательный, но
восточный. Идеи, которые Вы слышали от него,— его
собственные. Я им очень дорожу. Обо всем он не остано¬
вится на двух-трех определениях, он всегда идет вглубь,
до бесконечности. Жаль, образования у него не хватает;
а он большой философ и политик большой, это верно.
Только я не думаю, чтобы он выражал наше молодое
поколение, ибо он восточный грек. Насчет значения Ака¬
демии я с ним не согласен. Конечно, при нашем восточ¬
ном порядке вещей она еще долго будет носить шитый
золотом мундир ц справлять высокоторжественные акты,
но это не вечно. Проникнут же наконец и к нам идеи
гнилого Запада, идеи о свободе, равенстве и братстве. Но,
боже мой, я забыл, что у нас ведь еще группы борьбы,
партии, и главное — партии: три человека уже составля¬
ют три партии, а иногда даже один человек составляет
две и более партий, как же тут без борьбы? Борьба
ужасная с самим собою, с приятелем, со своей партией
и т. д.
А тем временем люди ловкие, «европейцы», ловят ры¬
бу в мутной воде и господствуют над междоусобицей,
еще с легкой руки татар. И правы, потому что они бо¬
рются более всего с делом, а не с самими собой.
Процветание Академии художеств доказывает деспо¬
тизм и низкую цивилизацию страны, а главное, ничтож¬
ную частную инициативу. Везде, где замечательные ху¬
дожники берут к себе учеников п учат их в мастерских,
академии играют ничтожную роль и приходят к забве¬
нию. У нас еще не сделано попыток в этом роде. А меж¬
ду тем я видел удивительные результаты (ученики Мо-
релли). Пугает Семирадский. Да, в академиях никогда
не научали ничему хорошему, так пусть их по-прежне¬
му, не многим хуже. Но я уверен, что действитель¬
ный талант пойдет всегда к хорошему учителю охотнее,
чем в Академию: одно — беда, учителей нет, способов
нет.
98

Говоря о французах, я именно имел в виду мелкую
буржуазию. О судьбе их — предоставим времени.
Подводить итоги впечатлениям не берусь, я плохой
математик. Рисуется же мне более всего наше «голово¬
тяпство», междоусобица, самая бесплодная и неподвиж¬
ная. В рассуждениях, в философии мы даже опередили
романцев (немцев — еще не знаю). Но когда же мы по¬
кажем себя на деле? На деле они побивают нас, потому
что живут с увлечением, с жаром выполняют и дело и
безделье; работы не боятся, напротив, жаждут ее во вся¬
ком роде; и дружно, братски преследуют свои цели; так
и закаляются до старости.
Насчет своей персоны я уже давно порешил, что в
Питере; бывали увлечения в ту или другую сторону, но,
в общем, я все же вижу яснее и яснее свое назначение
(тоже «говоря высоким слогом»). Но да избавит меня
бог от борьбы с партиями! Мне так много предстоит
борьбы с делом, то есть с моим искусством, пока оно бу¬
дет выражать ясно и верно правде, что я хочу выразить.
В исправители Академии никогда не рискну: там уже
не партии, а целые придворные интриги, — «подальше
от грешной земли». Да, признаться, и некогда будет,
если мне повезет счастье, если мне удастся осуществить
кое-что.
Вера кланяется Вам и Софье Николаевне, и от меня
Софье Николаевне прошу низко поклониться.
И. Репин
Поклонитесь на вечерах всем, кого увидите из наших
общих знакомых.
Хотел было очень много написать, да некогда теперь,
работаем.
В. В. СТАСОВУ
25 декабря 1873 г.
Париж
Тороплюсь написать Вам, дорогой Владимир Василь¬
евич, хотя несколько слов.
Конечно, я был в большом восторге от Вашего пись¬
ма, да и теперь восторг этот охватил меня, так как я
только что прочел его опять. Оно придало мне энергии,
уверенности и силы заняться горячей моей картиной (по¬
4*
99

ка все еще в эскизах, которых много уже сделано). Вы
не поверите, как я рад, что Вы отнеслись к этой теме
так же, как я! Да, да, пожалуйста, дайте мне указания
на все материалы, какие есть, и я Вам изложу, какие
мне нужны: во-первых, былину о Садко (я ее очень дав¬
но читал и почти не помню !), 2-е — костюмы всевозмож¬
ных эпох (Кречмера1 2 я имею), 3-е — архитектуру вся¬
ких стилей (для мотивов), особенно мавританской, ин¬
дийской, японской и американской, 4-е — политипажи из
естественной истории, преимущественно морских рас¬
тений и животных (сколь возможно полнее). Ах, как
я жалею, что нет на свете Гартмана! У него было так
много причудливых фантазий архитектуры. Не найду ли
я чего-нибудь в этом роде здесь, хотя бы даже в деко¬
рациях балета или в других каких? (У нас в «Коньке-
Горбунке» и в «Руслане» ужасно много3; впрочем,
«Конька» я помню как во сне, давно видал). «Руслана»
ведь Вы с ним сообща работали.
Но воображаю, как я беспокою Вас, и не вовремя, у
Вас теперь так много работы. Прошу Вас только не то¬
ропитесь, я могу подождать, пока еще делаю эскизы и
обрабатываю тему.
Деньги действительно были уже у меня в кармане,
когда я получил Ваше письмо.
Но хороши здесь порядки на почте, я четыре раза
приходил: рылись, рылись в книгах и говорили все, что
они еще не пришли, а сами запрос делают; но теперь
уже давно все у меня. Correspondance Henri Régnault4
мы купили себе и услаждаемся ею каждый вечер, что это
за чудесная книга: как она рисует этого удивительного
энтузиаста, этого перла Франции, которого потеря не¬
вознаградима никакими миллиардами!..
Сделать портрет госпожи Гинцбург я не только не
прочь, но возьмусь с радостью. Я и без того теперь
штудирую все больше с натуры, и это мне здесь ужасно
1	Кстати, еще и другие былины, если попадутся вместе с нею.
(Прим, автора.)
2	Книга Kretschmer Albert, «Die Trachten der Volker com beginn
der geschihte bes zum neunzehnten Jahrhundert». Издана в Лейпциге
в 60-х гг. XIX в.
3	Имеются в виду балет Ц. Пуни «Конек-Горбунок» по сказ¬
ке П. Ершова и опера М. Глинки «Руслан и Людмила», шедшие
на сцене Мариинского театра в Петербурге.
4	Письма Анри Реньо, о которых Репин писал раньше.
100

дорого обходится: женская модель 10 франков за сеанс,
а мужская восемь! Только мне не верится, что они этоге
желают.
Простите пока, мой дорогой, моя радость... Вера Вам
кланяется.
Магазина Франка я все еще не нашел. Адреса не
знаю, а хорошо, если бы Вы прислали мне тот обзор
книг, которые мне нужно прочесть.
Я думаю вести несколько вещей в одно время, это
удобно, пока сохнет одна — другую работать.
Разные темы давно ожидают меня.
Ваш Илья
Сколько у нас мечтаний, предположений о будущей
деятельности в России! Иногда и ночью долго не можем
заснуть. Так один за другим несутся планы и прожига¬
ют насквозь. Сейчас бы полетел туда; окружил бы себя
новой, полной жизнью и начал бы действовать со всем
пылом детства.
Поленов оказывается чудесным товарищем, все это
он разделяет с восторгом (я рад, чем нас больше, тем
лучше) !
1874
И. Н. КРАМСКОМУ
1	января 1874 г.
Париж
С Новым годом, с новым счастьем Вас, дорогой Иван
Николаевич! Это отлично, я радуюсь Вашему услежу от
души. Это гигантский шаг на Академию, на эту гидру
кандалов и ярма искусства, это первая геройская по¬
пытка (вторая) дать ей настоящее значение, ибо насто¬
ящее значение Академии есть нуль (0) х. Помните, мы 11 Репин имеет в виду согласие Крамского на участие перед¬
вижников в академических выставках, на правах «особой фрак¬
ции». Об этом писал ёму Крамской 25 декабря 1873 г. Он пола¬
гал, что передвижники могут играть в реформированной Акаде¬
мии ведущую роль. Репин вспоминает, «бунт 14-ти», возглавлен¬
ный Крамским.
101

не раз говорили с Вами об этом развращающем и ослаб¬
ляющем начале в искусстве,— теперь, посмотрев не¬
сколько академий в Европе, я говорю с полным убежде¬
нием, что первый сильный шаг искусства последует с
уничтожением академий. Проследите историю искусства:
с тех пор как основались академии, искусство пало. (Это
так и должно было быть, и я могу доказать это.) Цвету
академий везде соответствует тупоумная бездарность и
антихудожественность. Все здоровые отпрыски искусст¬
ва идут помимо академий, и оно уже начинает торжест¬
вовать и подыматься на ноги там, где над академиями
смеются и говорят о них как о чем-то очень неприлич¬
ном, не заслуживающем ни кары, ни презрения, как пло¬
ские ошибки дедов. Итак, и на нашей улице появляется
праздник! Но я льщу себя надеждой, что дело Пе¬
редвижной выставки не пострадает от этого (чего Вы
гак боитесь). Если же пострадает, то я готов плакать,
ибо Ваше дело, в моих глазах, — дело высокое и неис¬
числимо полезное, пятидесяти академий я не взял бы
за него.
Кажется, Вы спрашиваете моего мнения о Вашей
личной деятельности — Вам придется выслушать боль¬
шой панегирик... Но я вспомнил, что Вы вовсе не охот¬
ник до комплиментов, а потому удержусь. Притом же я
ведь все же пристрастен к Вам: Вы были моим первым
учителем, в Петербурге (в годы обожаний) на моих гла¬
зах основалась «Артель протестантов» 1 вышеупомянуто¬
му игу, разыгрывалась лотерея в пользу Пескова 1 2, дела¬
лась первая выставка в Нижнем-Новгороде, вышло не¬
сколько хороших молодых художников из рисовальной
школы, проект, составленный Вами для рисовальной
школы (в губернии), общительность артели, вечера и,
наконец, Передвижная выставка.
Да, я убежден, что я еще далеко не все знаю о Вас,
чтобы достаточно оценить Вашу деятельность, это дело
будущих людей, а мы, живущие в одно время, дышащие
одним воздухом, принюхались достаточно к его аромату,
чтобы судить безошибочно,— мы его не ценим. Могу ска¬
зать только одно, что Ваша деятельность в искусстве до
1	«Артель художников», организованная в 1863 г. художни¬
ками, вышедшими из Академии.
2	М. И. Песков, художник, член «Артели художников», был
болен туберкулезом; «артельщики» организовали лотерею из сво¬
их произведений, чтобы отправить его лечиться в Крым.
102

сих пор была более политическая, чем гражданская; 0ы
более заботились об общественном положении искусства,
чем о производительности. И это великая заслуга. Го¬
воря о партиях, Вы совершенно правы; при Bameâ дея¬
тельности партии неизбежны, а борьба должна быть бес¬
пощадна. Меня же Вам совершенно понять нетрудно, ес¬
ли я Вам скажу, что мне сродна более производительная
деятельность. Да Вы это знаете сами.
Вы говорите, что, улучшая себя, вызываешь борьбу
партий,—не согласен. Сильное увлечение делом изоли¬
рует от окружающего, борьбы без противника не может
быть. Еще странно мне, что Вы не понимаете, то есть не
признаете, трудностей в искусстве, не даете значения
искусству. Мне кажется, что Вы говорите это, увлекаясь
безотчетным антагонизмом. Я убежден, что кто хоть раз
в жизни писал и окончил хотя одну картину, тот не мо¬
жет говорить так; только гении, и то при работах цвета
своей деятельности, не знают труда в передаче своих
идеалов, и то сидящий в их мозгу был лучше того, кото¬
рый они передали холсту, мрамору, и они всегда бывали
недовольны и не могли окончить вещи совершенно как
бы хотели. Посмотрите только, до чего дошел Тичяан—
еще бы, он работал почти сто лет, работая каждый день
больше, чем мы иногда во всю неделю. Впрочем, все это
вещи старые, известные давно.
О	неприятном впечатлении наших отчетов Вы на¬
прасно благородно негодуете, добрейший Иван Никола¬
евич. Действительно, и мой был там, то есть не отчет, а
письмо П. Ф. Исееву, полное интимностей, как все мои
письма. Эту форму я избрал добровольно, имея в виду
не ту свиную щетину, о которой Вы писали, а будущего
историка искусства, который, я в этом уверен, поблаго¬
дарит меня, какая бы бездарность из меня ни вышла,
за мои интимные подробности. К Совету же я более чем
совершенно равнодушен.
За Васнецова радуюсь, за Савицкого радуюсь. Мясо-
едова — поздравляю.
Кланяемся Софье Николаевне.
Ваш И. Репин
На конверт Вы наклеиваете несколько лишних ма¬
рок: 20 копеек совершенно довольно; если же письмо
очень тяжело, то есть два лота, от 40 копеек (таковых
от Вас еще не было).
108

Когда же Савицкий приедет к нам сюда? Аль раз¬
думал? Вот и генва<рь наш, а мы еще тегу не видели;
тепло, но скучновато по белой пороше.
В. В. СТАСОВУ
8 января 1874 г.
Париж
Как я радуюсь за Вас, дорогой мой Владимир Ва¬
сильевич!
Как подымаюсь, как воодушевляюсь с каждым Ва¬
шим письмом, с каждой Вашей статьей, книгой!!!
Но последнее письмо превзошло все мои радости: мне
просто захотелось лететь в Питер, обнять Вас, забить изо
всей мочи в ладоши и оглушить Вас криком ура-а-а изо
всей силы.
Вот так торжество! Вот так (героизм! Сколько у Вас
энергии, молодости и силы! Сегодня получили мы и
прочли Вашу речь о Гартмане1, бесподобно, свежо и ин¬
тересно; сколько дорогих подробностей (где Вы их до¬
стали?), и как все сведено и подымает общую идею;
право, подумаешь, что человек долго работал, копил ма¬
териалы, написал громадную вещь, потом, чтоб не уто¬
мить слушателей, выбросил все лишнее, сконцентриро¬
вал, сжал и совершенно закончил вещь художественно,
горячо и талантливо — а вещь эта написана в продолже¬
ние 7—8 часов! Нет! 1Вы не только мастер громадный, но
и талант настоящий, горячий, кровный! Не смейте боль¬
ше хандрить, а главное, отрицать в себе талант, талант
положительный, кипучий, лирический, талант пропаган¬
диста, оратора. Вы пишете, что Вы завидуете мне, нет,
положа руку на сердце, я завидую Вам. Вы моложе ме¬
ня, «свежей силою» и крепче организмом. Ах, я не шутя
хотел бы теперь в Питер, к Вам; мне здесь уже надое¬
дает.
Не знаю других сфер, но живопись у теперешних
французов так пуста, так глупа по содержанию: живо¬
пись талантлива, но только одна живопись, содержания
никакого. Вы возмущаетесь содержанием двух бары-
1	Наложение речи Стасова о В. Гартмане в Обществе архи¬
текторов было напечатано в «С.-Петербургских ведомостях », 1873,
№ 359.
104

шень, глядящих в окно на гусар *; но здесь и этого нет.
Нож с тарелкой, девочка с цветком, просто цветы — вот
картины, великолепно написанные, выставленные в луч¬
ших магазинах. Для этих художников жизни не сущест¬
вует, она их не трогает. Идеи их дальше картинной ла¬
вочки не подымаются, не встретил я еще у них ни одно¬
го типа, ни одной живой души.
Вы спрашиваете меня о Делароше (полукруге). Вещь
эту я знал по гравюре и любил, но оригинал мне сов¬
сем не понравился: краски грубы, условны, рисунок де-
ревянен. «Дети Эдуарда» в Люксембурге очень хорошая
вещь. Французы о Делароше незавидного мнения.
Противнее всего у них — эта специализация: каждый
избирает себе какой-нибудь жанр и валяет вещи как са¬
поги, одна как другая; и здесь это ужасно укоренилось:
если художник поставит вещь, по вдохновению сделан¬
ную,— ее не купят, подождут, пока он определится в
жанре, то есть когда он напишет 20 картин, похожих на
первую. Я понимаю эту черту у немцев: они добросо¬
вестно изучают кто соломинку, кто каменную стенку, а
у французов даже изучения не видно — шарлатанство
одно. Возьмите даже гениального Реньо, помните пись¬
ма его к отцу г. Депару2 о портрете госпожи Д., кото¬
рый он работает в Риме, помните, как он изменяет
аксессуары в портрете и говорит отцу, что перед искус¬
ством не следует рассуждать. А ведь, пожалуй, это прав¬
да: нас, русских, заедают рассуждения, меня — ужасно...
Знаете ли, ведь я раздумал писать «Садко». Мне ка¬
жется, что картина этого рода может быть хороша как
декоративная картина, для ,залы, для самостоятельного
же произведения надобно нечто другое; картина должна
трогать зрителя и направлять его на что-нибудь.
Как я рад за Савицкого 3! Вы представить не можете!
От всей души желаю ему быть героем. За Академию
1	Стасов писал о картине М. Клодта «Выезд улан», экспони¬
рованной на III Передвижной выставке в 1874 г.
2	Не Депар, а Дюпарк,— издатель писем Реньо. В письме к
Дюпарку от 4 февраля 1868 г. Реньо писал: «Наш закон — это не
здравый смысл, а фантазия, и, если какой-либо абсурдный пред¬
мет может быть удачен, я не вижу причин для того, чтобы не
воспользоваться этим абсурдным предметом». (...)
3	Картина К. Савицкого «Ремонтные работы на железной до¬
роге» (1874), выставленная на III Передвижной выставке, поль¬
зовалась большим успехом. Академия художеств отказала Савиц¬
кому в праве участвовать в конкурсе на больнгую зояотую ме-
т

я тоже радуюсь: она, проклятая, обидела человека (Са¬
вицкого), да и самой, кажется, не одобровать. Я теперь
глубоко убежден, что Академию следует закрыть и
уничтожить совершенно. С тех пор как основались ака¬
демии,— искусство пало, и только с уничтожением их
искусство пойдет опять как следует.
Поддержать и развить искусство может только одно —
народные музеи, которые следует основать во всех боль¬
ших городах. Пока их не будет, не будет и настоящего
искусства. А попечение об развитии художников (техни¬
ческом) можно отложить. Это все они сделают сами, в
мастерских мастеров.
Вы спрашиваете меня о Делакруа: он мне противен.
Вообще после знакомства с Веронезом, Тицианом и Му¬
рильо я на французскую школу смотреть без отвраще¬
ния не могу; это тоже наши Шамшины, Басины, они
талантом уступят и Бруни и Брюллову. И их школа так
же ненациональна, как и наша, хотя они родные братья
итальянцам и любят их страстно.
Нет, я здесь долго не выдержу — я чувствую себя как
в ссылке здесь, их симпатий не разделяю в искусе гве,
да, они люди другие.
Прочли Шпильгагена, прочли Зола, но только теперь
упиваемся и блаженствуем — читаем «Войну и мир». Эта
вещь делается все лучше и лучше; я читаю ее уже в
3-й раз.
Но боже мой, как я разоряю Вас: ни один баловник,
богатый батюшка, не тратится так на любимого сынка,
как Вы на меня. Дай бог отблагодарить Вас.
В. В. СТАСОВУ
14 января 1874 в.
Париж
Ставьте, ставьте, Владимир Васильевич! Ваш порт¬
рет, «Монаха», портрет Нехлюдовой и портрет Симоно¬
вой. У меня есть основания не бояться Академии* 1, вот
они: 1-е, я никакого предупреждения на этот счет не
даль, в связи с чем успех его картины Репин рассматривал как
известный реванш художника.
1	Академия художеств специальной инструкцией запрещала
своим пенсионерам участвовать в художественных выставках, за
исключением академических.
106

получал от Академии, 2-е, ее ййструкцйю я надеюсь Ис¬
полнить в точности, у меня найдется послать что-нибудь
академическое (этюды) в Академию, 3-е, ведь могу же
я ставить свои вещи в картинных лавках даже, 4-е, Ака¬
демия обеспечивает так скудно своих пенсионеров, что¬
бы иметь право мешаться в их частные дела. Если же
Академия с бесстыдною наглостью начнет преследовать
меня, то черт с ней, с ее стипендией. Довольно сиднем
сидеть, я уж не мальчик, пора за работу браться (как
бы только покрыть лаком 3 вещи: Ваш портрет, «Мона¬
ха» и Нехлюдову? Осторожно и хорошим лаком, про¬
мыв предварительно чистой водой и вытерев чисто).
У меня есть отличный ответ Академии, если она сде¬
лает мне замечание по этому поводу; я ей покажу длин¬
ный ряд фактов, чем занимаются наши пенсионеры за
границей, будучи обеспечены настолько, чтобы только
доехать до какого-нибудь города и сидеть в нем сложа
руки в какой-нибудь дешевой каморке, «часом с квасом,
а порою с водою», как говорится.
В Риме некоторые пустились в аферы: снимают квар¬
тиры и надувают форестьеров, особенно соотчичей. В Па¬
риже тоже благодействуют: Гун года четыре ретуширо¬
вал фотографии и только благодаря Громе, которому он
и до сих пор должен, он стал писать с натуры и карти¬
ны. Харламов тоже, года два или более, имел возмож¬
ность только отыскивать дешевые кухмистерские, и, ког¬
да получил за копию 1500 р-, впервые написал вещь на
продажу и теперь продает маленькие головки и не име¬
ет возможности сделать что-нибудь серьезное,— «а годы
проходят?!» Их любимый пример, конечно, Семирадский,
вот пенсионер Comme il faùt, еще бы, никто лучше не
был поставлен: при выезде из России он имел заказ ты¬
сяч на пять, да при этом не бедный человек. Другие,
кто вышли, имели свои средства. Посмотрели бы они на
французских пенсионеров в Риме, на Вилле Медичей,
вот так поставлены, с них можно требовать; но и этому
благу я посылаю проклятие художника-человека — все
это растление искусства!
Сегодня мне прислали из Академии золотую медаль
Лебрен1; как отвратительна, как нахальна (выразить не
1	Золотая медаль Лебрен «За экспрессию» была установлена
в память об избрании французской художницы Э. Виже-Лебрен
(1755—1843) академиком Петербургской Академии художеств.
Репин был награжден медалью за картину «Бурлаки на Волге».
107

могу) она мне показалась; й даже йе понимаю, за что
это, к чему это?..
Ах, боже мой, сидят над нами какие-то подлые чинов-
йипки, заставляют что-то делать, высылают ш из оте¬
чества и высокомерно бросают нам гроши, награбленные
ими у народа, бедного, грубого народа.
С нетерпением жду Ваших «воспоминаний о Серо¬
ве» !, но долго еще, 1-го апреля. Ах да, еще портрет Мо¬
деста Петровича пришлите! Чудесно! Ну, право, Вы не
поверите, как мне хочется сократить срок моей ссылки
и улететь к Вам, потом поездить по России. Душно мне
здесь, в этой рамке под стеклом.
Так брошюры запретили1 2, как же не запретить; жи¬
вете в царстве чиновников и на них же нападаете!
Ваш Илья
Пишите о Передвижной выставке, когда увидите по¬
больше. Я хотел бы сделаться членом передвижных вы¬
ставок; не знаю устава. Можно ли, быв членом, выстав¬
лять вещи в Академии, ово время (пегвдиоперства только, а
потом другое дело. Впрочем, я напишу об этом
И. Н. Крамскому и попрошу выслать мне устав.
Еще забыл сказать, почему вещи эти смело могут
быть выставлены: они сделаны еще не во время пенсио-
нерства. [...]
Вы, конечно, уже получили мое письмо. Верно, бра¬
ните за «Садко». Но время еще не ушло, можно и его
написать после. Здесь я не хочу затягиваться.
И. Н. КРАМСКОМУ
30 января 1874 в.
Париж
Добрейший Иван Николаевич!
Пишу Вам несколько слов пока, так как до сих пор
не имел времени отвечать на Ваше последнее письмо,
1	Стасов написал статью «Александр Николаевич Серов. Ма¬
териалы для его биографии», о чем он сообщал Репину. Статья
была опубликована в «Русской старине» (1875, № 8).
2	Вероятно, имеются в виду цензурные затруднения, связан¬
ные с выпуском отдельной брошюрой очерков Стасова «Нынеш¬
нее искусство в Европе».
108

которое произвело на меня большое впечатление. Мно¬
го в нем серьезного* глубокого. Но особенно я в востор¬
ге и поражен несказанно темой Вашей будущей карти¬
ны 1. (Страшная, потрясающая драма. Стоит убить на
нее несколько лет даже. Только Христос не был атеист;
это для него мелковато.)
Римскую архитектуру2 Вам пришлют от Поленовых;
Василий привез полную коллекцию домой.
Пишу поскорей, чтобы не упустить времени поста¬
вить свои четыре вещи к вам на выставку Передвиж¬
ную3. Опасения, по-моему, лишние: бумаги предупре¬
ждающей я не получал, да если б и получил, то нашел
бы хороший ответ на нее; если же Академия лишит ме¬
ня стипендии, то я не буду жалеть, напротив, это развя¬
жет мне руки и поставит на самостоятельную дорогу;
держаться этих не вечных грошей и связывать себе ру¬
ки — это неразумно, да, признаться, мне более, чем ког¬
да-нибудь, невыносимо принадлежать всецело Акаде¬
мии—я никогда не принадлежал ей и только портил се¬
бе кровь.
Нет, я думаю уехать поскорей в Россию, забраться
в са!мую глушь и продавать хоть по грошу свои карти¬
ны, лишь бы хватило на мое неприхотливое существо¬
вание.
Я желал бы сделаться членом Передвижной выставки
по всем правилам. Поставлять каждый год вещи, как
должно; только я желал бы знать одно условие, о кото¬
ром я еще не знаю: может ли член передвижных выста¬
вок ставить свои вещи в Академию? (Это мне нужно, по¬
ка я еще пенсионер и не (Отрешен от Академии. У меня
найдется чем выполнять инструкцию Академии.) Напи¬
шите мне об этом и пришлите устав Общества.
Тороплюсь.
(Ваш И. Репин
картина «Радуйся, царю Иудейский» (начата была в 1876 г.,
осталась неоконченной).
2	Фотографии древней римской архитектуры, необходимые
Крамскому для работы над картиной.
3	III Передвижная выставка.
109

И. Н. КРАМСКОМУ
17 февраля 1874 à.
Париж
Добрейший Иван Николаевич!
Поздравляю Вас с большим успехом: на выставке
Ваши вещи фигурируют первыми, по достоинству *. И к
нам даже доходят беспристрастные слухи. Так и следу¬
ет. Пора, а то, право, лучшие русские художники похо¬
жи на тех богачей-москвичей, у которых неисчислимый
капитал лежит завернутым в куЛях из рогожи, в гряз¬
ной и неприметной лавчонке; а между тем какая-нибудь
парижская лавка, имея всего Viooooooo и т. д. его капита¬
ла, своей декоративностью и «что есть в печати» — все
на тротуар, вон из лавки (так что когда войдешь поку¬
пать, то хозяин выходит за дверь лавки и там достает
вам требуемое) запускает такого треску, так ослепляет
глаза просвещенной Европы, что о конкуренции их и
речи быть не может. Да, пора и Вам показывать товар
лицом, этого особенно давно ждут хорошо знающие Вас;
особенно хвалят портрет Шишкина во весь рост и Ва¬
луева. Как жаль, что не выставлен «Толстой» 1 2. Я в тре¬
тий раз прочел «Войну и мир», и мнение мое об авторе
и о книге возросло до необъятных размеров. Только не
за рассуждения в шестом томе. Как бы я желал иметь
его карточку фотографическую (нельзя ли через Вас до¬
биться этого блага?). За Савицкого тоже ужасно раду¬
юсь. Поленов видел его картину, еще не оконченную, и
много мне говорил, и вижу, что все правда. Жалею, что
его так унизил Незнакомец3, говоря, что он напоминает
«бурлаков»4. Поленов говорит, что это совершенный
вздор; а, главное, мне досадно, что это большая непри¬
ятность Савицкому; у нас всегда так — очень любят оса¬
дить, чтобы не зазнавался молодой человек; а право,
Россия очень молода, если она считает людей тридцати¬
1 На III Передвижной выставке 1874 г. были экспонирова¬
ны работы Крамского «Портрет И. И. Шишкина» (1873), «Порт-
ёет П. А. Валуева» (1873), «Портрет А. И. Зак» (1873), «Портрет
. М. Васнецова» (1874), «Этюд крестьянина» (1873), «Пасечник»
(1874) и «Оскорбленный еврейский мальчик» (1874).
2	«Портрет Льва Николаевича Толстого» (1873).
3	Псевдоним А. Суворина.
4	Речь шла о сходстве картины Савицкого «Ремонтные рабо¬
ты на железной дороге» с картиной Репина «Бурлаки на Волге».
110

летнего возраста очень молодыми людьми, что-то похоже
на [отношение] Неффа к Клодту, а он уже немолодой
человек — противоречие выходит.
А я опять вспомнил, и опять чувство детской радости,
еще той, когда отец привозил мне из Харькова новые са¬
поги и, просыпаясь на другой день, я смутно чувство¬
вал, что у меня что-то есть хорошее: вспомнив оконча¬
тельно, я опрометью бросался к ним и тщательно выти¬
рал подошвы, сделавшиеся серыми от вчерашней очень
осторожной ходьбы в них.
Теперь это тема Вашей будущей картины. В самом
деле, это будет нечто капитальное в нашем искусстве.
Я никак не могу удержаться, чтобы не посоветовать
Вам одной вещи: сделайте ее (особо) в два цвета, а по¬
том с этой... виноват, это я так; впрочем, Вы не из по¬
датливых на «людские речи», чтоб не взвалить осла на
плечи. А атеиста Вам ни за что не уступлю, особенно по
случаю картины! Вы можете быть каких Вам угодно
убеждений на этот счет, но не навязывайте этого Хрис¬
ту. Евангелие, как всякая великая истина, дает матери¬
ал самых противоположных партий по взглядам, но по¬
чувствуйте сердцем* это время, этих людей, и Вы сейчас
увидите, что это натяжка с Вашей стороны. Нет, к этим
вещам надо относиться объективней, проще. Главное же,
мне кажется, что от этого может проиграть Ваша карти¬
на. Если атеиста ударит грубая сила в щеку, он ее не¬
пременно должен или ненавидеть всею злобой мира, ес¬
ли он человек страстный, или презирать дьявольским
презрением, если он человек ума; оба момента отталки¬
вающие и как-то жалки. Христа же возвышает здесь глу¬
бокое религиозное чувство. ‘Он знает, что на это послал
его отец-бог, чтобы сделать добро людям, чтобы напра¬
вить их на настоящую дорогу в жизни. Он любит этих
людей потому, что знает, что они добрые люди и горько
восплачутся по нем, и будут мучиться совестью; и на¬
счет себя он спокоен, потому что он твердо убежден, что
он в третий день воскреснет после смерти, для того что¬
бы уже царствовать вечно, в добре и правде, по всему
миру.
Я понимаю атеизм иначе: по-моему, атеизм есть от¬
рицание бога полное; человек же, ставивший себя богом
(как великие умы, говорите Вы) или объявляющий ему
открытую войну, как Прометей,— очень живо его чувст¬
вует, чтобы отрицать.
Ш

Настоящий атеист, если он не из детского каприза
отрицает бога, что бывает со многими даровитыми людь¬
ми, есть холодный, мертвый человек, не видящий ника¬
кого смысла в жизни, верящий только в органическую
жизнь и презирающий ее. Геологическая формация —
вот его будущее, вот его глубокая идея; вместо теплой
жизни он исполняет печальный долг необходимости —
жить не есть ли это уже смерть.
Я не думаю, что молитва есть «самоуглубление, бе¬
седа бога с самим собою», нет, это есть непосредствен¬
ное, восторженное обращение к богу, едва ли не высший
момент в человеческом духе. И чем сильнее натура, тем
больше призыва, тем полнее экстаз и тем несокруши¬
мее воля, так как она есть божья. Отсюда и происходит
твердое убеждение в себе как посланнике бога, как ис¬
полнителе его воли. Он чувствует себя в нем, необъят¬
ном, и его в себе, частицу его, горящую в нем божест¬
венным огнем святого духа.
За Ваше письмо я Вам ужасно благодарен; как Вы
живо представили Исеева и Мясоедова — чудо! Живые
передо мной говорят. Но Вы, конечно, обратили внима¬
ние на слова Исеева, относящиеся до пенсионерских ра¬
бот, пришедших на академическую выставку. Это необык¬
новенная новость. Ибо прежде не только пенсионерские
работы, которые всегда почти были лучшими на их вы¬
ставках, но всякая дрянь принималась вспотелым от ра¬
дости и хлопот Черкасовым. Теперь не то, и я ужо
подозреваю, откуда Академия набирается такого аристо¬
кратизма. Эту мысль занесли ей молодые ученые из Ев¬
ропы, которые, то есть один из них долго мне доказывал,
что Академия должна держать камертон над всем искус¬
ством; высокого, значительно прибавлял он. Предписы¬
вать законы, награждать или уничтожать — вот ее на¬
значение. И главное, никогда не спускать этого камерто¬
на до пошлой действительности, именуемой жанром.
Воображаю, как это должно поднять Исеева в его
собственных глазах; теперь он только ищет случая при¬
менить на практике эту великую идею; он, конечно, счи¬
тает ее своей, «он и сам всегда так думал», повторяет он
с глубоким уважением к себе.
Какой молодец Куинджи, какую штуку откапал, жаль
не вижу картины, но идея бесподобна! 1
1 Картина Куинджи «Забытая деревня» (1874).
112

Мясоедов, Прянишников11 Как бы все это желалось
видеть. Хотя здесь мы постоянно много видим хорошего
и свежего, во всяких родах, но все более вещи формаль¬
ные. Французы совсем не интересуются людьми; костю¬
мы, краски, освещение — вот что их привлекает в приро¬
де. И что касается до вкуса, такта, легкости, грации —
собаку съели. А дела у них плохи, Париж скучен ста¬
новится: Новый год встречался вяло, едва заметно, лав¬
чонками на Italiens, Madeleine и пр. по этой линии буль¬
варах; карнавал прошел еще скромнее, только мальчиш¬
ки надевали себе дурацкие шапки и надоедали ревом в
дурацкие рога. Да, плохи дела! Никакой работки, ника¬
ких заказов во всех сферах; художников, и только за¬
мечательных, поддерживают еще американцы (заводят
музеи) да англичане, поощрители всего света. Многие
уезжают из Парижа. Особенно надоел мне с этим натур¬
щик Мавре: «rien du fout, rien du fout» 2,— повторяет он;
хорошо еще, что Жером подарил ему вчера старые брю¬
ки; он ходит всю зиму в нанковом пальтишке, а тоже
жена, дети, и он очень деятельный человек, он делает
все, что угодно, и позирует, как актер, и еще, на его бе¬
ду, эта проклятая мода на женщин, все артисты пишут
женщин, что же им делать, мужчинам, позирующим чуть
ли не со дня рождения своего?!
Недавно в Люксембург привезли и поставили вещи
Реньо и другие, бывшие на Венской выставке. Галерея
Гупиля (превосходная) тоже обогатилась оттуда же не¬
которыми чудесными вещами — знает толк, собака, чуд¬
ные есть вещи!
Поленов очень хорошо пишет свою вещь3, начатую
еще в Риме; Харламов — «это наш русский Бонна!» —
значительно повторяет наш русский Пожалостин. Недав¬
но его головка в окне магазина Гупиля производила впе¬
чатление (все то же, мордовкой прозываемая). «Ведь
только написать», повторяет он, и он (прав. Он в пятый
раз пишет итальяночку, и хорошо выходит в исполне¬
нии. И не особенно натурально и не характерно, а как-то
хорошо.
1	Речь идет о картинах Г. Мясоедова «Чтение положения
19 февраля 1661 года» (1674) и И. Прянишникова «Пленные фран¬
цузы (эпизод из войны 1812 года)» (1874), показанных на III Пе¬
редвижной выставке.
2	«Ничего нет, ничего нет».
3	Картина «Право господина» (1874).

Здесь это так и надо. У нас — другое.
Правда ли, что картина моя «Бурлаки», это профа¬
нация искусства, истреблена совершенно, как писал сюда
Гун одному из своих приятелей? Меня уже разуверяли,
но, может быть, успокаивают; а то ведь, пожалуй, сбы¬
вается Ваше пророчество о борьбе с партиями, вот она!
Я заметил, что когда я расскажу о своей работе, то
непременно ее брошу, так случилось еще недавно.
Я увлекся ужаспо, работал до того, что даже в Совет
Академии дошло, что я делаю; а я между тем, сделав
множество эскизов, бросил. Я несколько раз давал себе
зарок не делать эскизов и не рассказывать про свои де¬
ла. Стараюсь в этом.
Надеюсь, Иван Николаевич, что Вы предпочитаете
лучше увидеть мою работу, чем ограничиться одним не¬
связным рассказом о ней, а потому простите за непря¬
мой ответ на Ваш вопрос в предстоящем письме. Меня
решительно удивляет успех акварельного портретаа
ведь я более всего в душе краснел за него — я его давно
не видел.
В. В. СТАСОВУ
20 февраля 1874 г.
Париж
Дорогой Владимир Васильевич!
Вот как долго не писал Вам — сам дивлюсь и сты¬
жусь; до сих пор не мог ответить Вам на два Ваших
чудеснейших письма, в которых было так много радости
для меня, особенно по поводу успеха Модеста Петрови¬
ча, с чем его поздравляю от всей души1 2. Об его успехе
я имею сведения и от других лиц: везде похвалы и ру¬
коплескания! Наконец-то! Ничего, что он делал уступки
разным тупицам — со временем пополнят оперу и будут
давать без пропусков.
Я все это время особенно усердно и, кажется, плодо¬
творно работал, запоем: подмалевана целая картина3 и
сделаны к ней почти все этюды с натуры. Что за пре-
1	«Портрет О. О. Лондонской» (1873).
2	Опера Мусоргского «Борис Годунов» была горячо встречена
публикой на премьере в Мариинском театре.
3	Одновременно с картиной «Садко в подводном царстве» Ре¬
пин писал картину «Парижское кафе», которая была выставлена
в Парижском салоне в 1875 г.

jteèTb парижские модели! они позируют, как актеры; хо¬
тя они берут дорого (10 франков в день), но они стоят
дороже!
Я, однако же, увлекся ими и теперь с ужасом вижу,
что у меня почти нет денег; не знаю, что будет дальше,
не посоветуете ли Вы мне, что делать, что предпринять,
и главное, надобно скорей.
Я думал писать Третьякову (запродать ему карти¬
ну), но ведь он любит товар лицом покупать и поторго¬
ваться; заглазно это трата времени, может быть, карти¬
ну купят здесь, но ведь надобно кончить... Занять где-
нибудь — но кто мне поверит?
Есть у Беггрова три акварели моих (Вы их помни¬
те), я бы их теперь, все три, с удовольствием продал
за 100 р.
Рано я поехал за границу: надо бы прежде денег за¬
работать, и там это можно было, там я имел заказы; а
здесь...
Есть у меня здесь много недоконченных (есть и окон¬
ченные) вещей, я хотел их поставить в магазины, но
вижу ясно, что это будет напрасно. Нужно имя здесь,
чтобы продавать, и я уверен, что после первой большой
вещи, которую я исполню месяца через три, мне будет
легче продавать, а теперь не надо мозолить глаз. Но,
право, не знаю, чем я просуществую эти три месяца
(рабочих).
Ах, как глупа академическая посылка за границу; они
посылают человека не учиться, а так околачиваться. Но
еще глупее, что я поехал! В России я бы теперь, не
нуждаясь, мог работать не торопясь, а здесь, право, я
не знаю, что со мною будет.1
Картина моя из парижской жизни — русские ее не
купят; неужели и французы не купят. Конечно, у них
мало денег.
А между тем я ужасно заинтересован Парижем: его
вкусом, грацией, легкостью, быстротой и этим глубоким
изяществом в простоте. Особенно костюмы парижанок!
Этого описать невозможно.
Вы пишете, что я уеду отсюда, не все посмотрев! Это
невозможно. Я уже почти все перевидел, и это, надеюсь,
не пройдет бесследно для меня. А знаете ли, чем я не¬
доволен в библиотеке и обругал французов варварами?
За что? Рембрандт (офорты) как отвратительно накле¬
ен в книге: на противоположной стороне отпечаталась
115

гравюра! Наклеены желваками раздавленными! Это
ужасно!
Л у Вас между тем скрипит перо и голова седая го¬
рит от новых дум, от оригинальных измышлений, от
юношеских благородных порывов! Так меня подымают
все Ваши затеи, как знамя солдата в бою.
Я воздерживаюсь изо всей мочи, чтобы не расска¬
зать сюжета своей картины (боюсь опять бросить), ноя
ею увлечен.
Боголюбов приехал. Дает ручательство, что вел. князь
сейчас же возьмет картину, как кончу. Вы знаете, как
я не радуюсь такой продаже.
Модели высокого мнения о моих работах. Они гово¬
рят, что головы, какие у меня есть кончены, были бы
лучшие в Салоне (на выставке); в маленькой картинке
уличных типов онп узнали всех. Одна очень умненькая,
но наивная модель говорила Поленову, что я, по ее мне¬
нию, должно быть, очень умный человек, так как каж¬
дая фигура в моей картине со смыслом. В маленькой
картинке она указала на барчука (может быть, русско¬
го) с гувернером: «Да это совсем действительное лицо!
Он идиот». Они угадывают верно каждое лицо. А у них
совсем нет этого жанра.
Поленов пишет хорошую вещь и, кажется, успеет
здесь к выставке.
Как жаль, что у еврейской синагоги1 нет расстоя¬
ния, узка улица, но превосходна по архитектуре. На
площади Риволи поставлен памятник Иоанне д’Арк —
реально, мне нравится. Но французы недовольны. Чер¬
ты грубы, но оригинальны и впечатлительны, правда, не¬
красиво.
Пришлите, пожалуйста, карточку Мусоргского, умо¬
ляю.
Ах, какие чудесные вещи я здесь часто вижу. На
Вандомской площади, в клубе художников, опять выс¬
тавка. Виберт, чудные вещи (масляные, уже не аква¬
рель) .
1 Стасов просил Репина сделать зарисовки новой парижской
синагоги и коллежа Шапталь, необходимые ему для статьи «Сто¬
лицы Европы и их архитектура».
116

В. В. СТАСОВУ
8 марта 1874 г.
Париж
Дорогой Владимир Васильевич!
Не знаю, как благодарить Вас за Ваши хлопоты и
очень скорое пособие мне; одно только беспокоит меня:
что, если Вы вздумали, на что Вы очень всегда способ¬
ны, отдать Ваши собственные деньги за мои маранья?!!!
Этого мне страх как не хотелось бы...
Удивляюсь, как это я Вам не писал про книги, ко¬
торые получил в две серии. В первой я получил: Гого¬
ля, Лермонтова, Толстова и Андерсена; во второй —
Шпильгагена, Гейне, Эркман-Шатриана, Киреевского и
Забелина. Больше книг не посылайте, и «Пугачевцы» 1
напрасно послали: я познакомился, через Боголюбова,
здесь с русскими, и теперь можно многое иметь (Салиас
тоже есть). Да, кроме того, мы кое-что приобрели в ма¬
газине Франка, и читать — есть что.
Странно, что Вам не понравился Верещагин — худож¬
ник он дельный и самобытный (я видел недавно здесь
фотографии с тех вещей, которые теперь фигурируют в
Питере — новые). Хороши особенно с ориентальной ар¬
хитектурой, и условности почти нет. А что он пришел
сам к Вам, этому Вы сами виноваты: вспомните, как
Вы отозвались о нем в Вашей книжке о Венской вы¬
ставке. Он как хороший человек (я не знаю, но думаю)
почувствовал в Вас такого же и потому пошел к Вам
сам знакомиться; сколько я слышал о нем, говорят, он
гордый и не лицемер. Насчет его академичности — не
знаю, его работы не говорят в ее пользу.
Прахов просто смешон2 — считает представителем
бельгийцев сумасшедшего Виртса!
«У славян два корифея: на западе (тон серьезный,
почти лирико-сентиментальный) — Матейко, на востоке...
(он едва сдерживает (умышленно) детскую свою иро¬
нию, которая у него похожа на то, будто ему дали щел¬
чок в нос)... на востоке — Репин». Боже мой, какой не¬
счастный восток!!! Но как жалок здесь лектор! Он по¬
грешил против собственных убеждений, он в душе своей
1	Роман Е. Салиаса.
2	Имеется в виду статья А. Прахова «Очерки художественной
жизни современной Европы», опубликованная в «Журнале Мини¬
стерства народного просвещения», 1874, март.
117

считает несравненно возвышенным Семирадского, но, ду¬
мает, «ничтожный грубый восток не достоин такого ге¬
ния, да он, скорее, западный... а вот это восточный гений!
Надо им польстить презрительной иронией над пх нич¬
тожеством». А впрочем, не стоит долго писать об этом.
Я и Вам не советовал бы тратить на него время.
Я бы не советовал Вам посылать деньги через чело¬
века: пока он доедет, да, может, еще кое-где остановит¬
ся по пути, а потом пока отыщет меня в не совсем-то
comme il faut’HOM квартале коммунистов,— не скорее ли
было бы послать просто в письме застрахованном?
А впрочем, как знаете.
Сегодня последний день принятия картин на выстав¬
ку здесь. Весь день по улицам (до 12 часов) можно было
видеть картины, идущие туда изо всех мастерских.
Поленов отправил свою картину «Право первой но¬
чи» рыцарей; не вполне окончил еще.
Ваш Илья
Какой героический художник Чермак. Сегодня в га¬
лерее Гупиля (rue Chaptal) видел я его чудную карти¬
ну l. С вершины в горах, которая служит, вероятно, кре¬
постью, несут раненого героя два дюжих черногорца, ге¬
рой этот не вспыливший мальчик, который в увлечении
забрался не туда, куда следует,— это опытный седой
полководец, глава. Все женские фигуры кланяются ему
в пояс и смотрят на него с благоговением и с большой
грустью.
Во всем ансамбле и подробностях так и веет поэзией.
Это чисто «Тарас Бульба» Гоголя. Какой бесподобный,
какой реальный и красивый вместе художник! Что за
благородство в этом бледном лице седоусого вождя!
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
22 марта 1874 в.
Париж
Многоуважаемый Павел Михайлович!
Очень жалею, что и этого Вашего предложения осу¬
ществить не могу. Иван Сергеевич Тургенев сообщил мне
1 Картина чешского художника Я. Чермака «Раненый черно¬
горец» (1873).
118

адрес А. К. Толстого, но ему известно, что он очень не¬
здоров, и, следовательно, поездка моя туда 1 была бы не¬
уместна, да это было бы и невыгодно для меня: отры¬
ваться от картины надолго, с экстренными расходами в
незнакомых городах, все это не окупилось бы
500-ми р.
Но чтобы сделать Вам удовольствие, чего я очень же¬
лаю, я начал портрет с Ивана Сергеевича, большой порт¬
рет; постараюсь для Вас, в надежде, что Вы прибавите
мне сверх 500 р. за него.
Жалею, что не могу показать Вам своей картины:
она изображает главные типы Парижа, в самом типич¬
ном месте2. Впрочем, Вы, кажется, иностранных сюже¬
тов не покупаете. Я думаю, что она будет интересна
здесь и продать придется.
Если позволите, я попросил бы у Вас рублей 300 де¬
нег (в счет будущих благ. Сочлись бы безобищно или на
портрете Тургенева, или на других вещах, которые (ма¬
ленькие картины и этюды) у меня еще не окончены —
в случав если бы Вам не понравился портрет Тургенева,
на что я не надеюсь.
Прошу у Вас, потому что, как Вам известно, без это¬
го материала работать нельзя; а мне теперь так работа¬
ется!
И если решитесь, то пришлите поскорей.
Я почти окончательно решил поселиться в Москве и
работать самостоятельно по приезде из чужа. Конечно,
люди везде люди, но чувствую, что больше году здесь
оставаться вредно. Хотя удобства удивительные!
Жена моя очень Вам кланяется и поздравляет с на¬
ступлением чудесного во всех отношениях времени —
праздников и весны.
Маленькая наша бегать начала и очень нас забавля¬
ет, девица французской веселости и так же умно гово¬
рит, как они.
Климат в Париже хороший, мы все, слава богу, здо¬
ровы, работается здесь хорошо.
Желаю Вам всяких благ и радостей ввиду предстоя¬
щей пасхи.
Преданный Вам И. Репин
1	Третьяков просил Репина написать для его галереи портрет
писателя А. К. Толстого, жившего в то время на юге Франции.
2	Картина «Парижское кафе» (1875).

IB. В. СТАСОВУ
27 марта 1874 г.
Париж
Все получил и все перечитал Ваше, дорогой Вла¬
димир Васильевич, все доходит исправно, к моей ра¬
дости.
Статья о Гартмане 1 удивительно хороша, энергична и
оригинальна, несмотря на то, что уж, кажется, писано
Вамп о нем вдоволь и прежде. А статью Вашу о Вере¬
щагине 2 я прочел —накануне Вамп присланной — у Тур¬
генева: я пишу с него портрет по заказу Третьякова; и
пока мой барин одевался, я взял на столе новый № «Пе¬
тербургских ведомостей» и вдруг! о радость, Владимир
Стасов о Верещагине; я ее мигом и проглотил, а на дру¬
гой день утром получил Вашу в письме и только тогда
прочел письмо Крамского, которое у Тургенева я про¬
пустил или не успел. Чудесно, хорошо, и что мне нра¬
вится, это то, что теперь в Ваших статьях, как и всег¬
да, без мелочей, без добросовестного перечня всего —
главное, и потому все это полно экстаза, жизни и убеж¬
дения, потому-то оно и действует, это не фраза, что вам
сказала барыня, встретившая Вас на академической лест¬
нице. Письмо И. Н. Крамского тоже дельная заметка
обществу (есть ли оно у нас?!!). Хотя несколько тяже¬
ло от сжатости; но что за дело до формы там, где важ¬
но содержание.
От 10 часов до 12 утром я работаю с Тургенева. Од¬
ну голову он забраковал: написалась хорошо, но вышел
бесстыдно улыбающийся, старый развратник. Друзья
Тургенева советовали переменить положение, так как на¬
ходили похожим, и теперь я работаю снова; к картине
на время охладел, но переменяю, ломаю, коверкаю, как
и прежде — ищу.
Вообще все идет по-прежнему; много нового, инте¬
ресного; но я все более и более убеждаюсь, что францу¬
зы народ другой и учиться нам у них нечему, то есть
опасно, чтобы не обезличиться. А впрочем, все дело в
таланте, и если он есть, то никакие теории не собьют
его.
1	Статья «Выставка Гартмана» («С.-Петербургские ведомости»,
1874, 12 марта).
2	Статья «Выставка картин Верещагина» («С.-Петербургские
ведомости», 1874, 31 марта).
120

А между тем мне страх как хочется в Россию, чтобы
изучать наше и работать по-своему, на родной почве;
разрабатывать нашу особенность вкусов, образов и по¬
нятий — ведь почти непочатое дело. Манит меня еще
очень Малороссия, ее история: много там живописи и
чувства. Но это еще впереди, а теперь Париж; что в
нем поразило меня, то я и постараюсь выразить посколь¬
ку могу. [...]
Будьте здоровы.
(Ваш Илья Р.
Вера Вам кланяется, Верунька бегает и лопотать на¬
чинает, такая забавная.
С праздником Вас!
И. Н. КРАМСКОМУ
31 марта 1874 г.
Париж
Как опоздал я отвечать на Ваше письмо, добрейший
Иван Николаевич! .Особенно если посмотреть кругом се¬
бя: ведь здесь уже настоящее лето; яблоня под нашим
окном отцвела уже, а как сильно цвела! Везде молодая,
тонкая зелень, прозрачно-теплая. Париж оживился еще
более. Елисейские поля похожи на мировой раут. Наша
rue Véron полна ребятишек, девчонок, блузников, лавоч¬
ников, ослов; крику, грохоту на весь Montmartre- Но
пусть об этом пишут поэты — это их дело, наше дело те¬
перь — специализироваться («находить свою полочку»).
На эту мысль навел меня» сосед мой по Atelier; его
жанр—Луи XIII, его приятеля — Луи XIV, третьего—
Луи сез, четвертого — время Первой республики, и т. д.,
словом, каждый специален, как экстракт; да оно и вы¬
годно очень: костюмы нашиты, мастерская убрана в
данном стиле, стулья, полки, тряпки — все Луи XIII.
Пейзажисты также специальны: Zigm закупил много
жон пинару, желтой краски такой, и качает ею Констан¬
тинополь и Венецию, деревья и стены, везде жон пинар,
тоже выгодно, продаются, кажется, а он, со своей сторо¬
ны, красок не жалеет. У Коро другая специальность —
от старости его самого, его кистей и красок у него по¬
лучился жанр вроде того, который в таком изобилии в
избах Малороссии, и ведь наши бабы! Обмакнут боль-
121

ïtiÿto Щетку 6 сйнЮю Краску и начйнают набрасыйа*1ъ
на белый фон — прелесть! Но наших баб презирает ди¬
кая публика России; другое дело здесь — Коро!!! «Да
ведь это Коро!!»—кричит одному русскому телепню
француз, догоняя его и хватая за полу. В ресторане
третьего дня молодой человек, француз, художник,
шутивший с моделью и говоривший между прочим,
что он не особенно любит Коро, ужасно извинялся
перед Поленовым, когда узнал, что он художник: «он
осмелился в присутствии художника неуважительно
отзываться о таком огромном имени!!!» Знал бы он,
как мы отзываемся! Да, мы совершенно другой народ,
кроме того, в развитии мы находимся в более раннем
фазисе. Французская живопись теперь стоит в своем
настоящем цвету, она отбросила все подражательные,
и академические, и всякие наносные кандалы, и
теперь она — сама. Длинные залы обезьянничества
итальянцам почернели уже, как васлонки, и по¬
дернулись паутиной; немецкий романтизм закончился
Деларошем и забыт и выброшен или увезен большею
частью в чужие края. Царит наконец настоящее фран¬
цузское, увлекает оно весь свет блеском, вкусом, легко¬
стью, грацией, и в искусстве, как во всем прочем, фран¬
цузы верны своим особенностям.
Через месяц откроется здесь выставка картин и ста¬
туй, и вот отличный случай для меня проверить на опы¬
те, в большом размере те определения, которые являют¬
ся сами на отдельные явления здешней школы. В вос¬
кресенье эта мысль меня очень занимала, и я решился
тогда же написать своим соотечественникам о француз¬
ском искусстве, в отношении его к русскому и к некото¬
рым другим искусствам. Много отдельных мыслей, све¬
жих, всплывало у меня в голове; а между тем в это вре¬
мя я шел по Les champs Elysées, глядел всем францу¬
зам в глаза и в ту же минуту подумал, что мысли мои
в!в!рны, ибо мне не было совестно.
Говоря о будущности русского искусства, (Вы совер¬
шенно тактично перешли к литературе, как к искусству
более свободному вследствие независимого существова¬
ния и по тому же самому не расходившемуся с симпа¬
тиями своего народа (в этом его выгода). «Оно держа¬
лось содержания»,—говорите Вы, это верно, и оно пре¬
следовало художественные идеи нашего миросозерцания,
в нем почти нет наносного. В живописи же и скульпту¬
122

ре (бедные!!!). До народа они никогда не доходили, ин¬
теллигенция (русская) не богаче его (народа). Этих
бедных сестер взяло под свое покровительство барство
наше, так как они имели средства,— а ведь всем извест¬
но наше барство; оно воспиталось в Париже и считало
его прихоти законом для себя, и вот, с одной стороны,
потребители, с другой — школа, академия и вели до сих
пор дело. Но натура берет свое, начинает пробуждаться
национальная струя, и будет она разрастаться все ши¬
ре и шире, в громадную реку Волгу, и тогда уже оно 1
не будет трусить. Вы говорите, что нам надо двинуться
к свету, к краскам. Нет. И здесь наша задача — содер¬
жание. Лицо, душа человека, драма жизни, впечатление
природы, ее жизнь и смысл, дух истории — вот наши те¬
мы, как мне кажется; краски у нас — орудие, они дол¬
жны выражать наши мысли, колорит наш — не изящ¬
ные пятна, он должен выражать нам настроение кар¬
тины, ее душу, он должен расположить и захватить
всего зрителя, как аккорд в музыке. Мы должны хорошо
рисовать.
Французы, однако, очень ценят индивидуальность
автора; есть много злоупотреблений здесь и ограниче¬
ний себя авторов; но здесь есть идея для всех стран
быть самой собой — вот главная задача. Долго надо ра¬
ботать, чтобы выработать до возможного совершенства
свою идею, и нам особенно, нам, которые так мало ра¬
ботали (работа подражательная не идет в счет), что не
знаем простых вещей, не умеем обращаться с краской и
другими материалами.
Но и здесь, однако, можеу много сделать даже один
человек, с неуклонной энергией преследующий свою
цель. Возьмем хоть Вас, Иван Николаевич, как пример¬
ную энергию. Боголюбов говорит, что Ваш портрет
Шишкина — лучшая вещь по живописи, и я этому ве¬
рю (он может судить о живописи). Вот что значит
энергия и работа в самом себе, этому у Вас надо по¬
учиться. Ах, кстати, насчет эскизов вообще, что Вы
пишете, ужасно как верно; я тоже уже в двадцатый раз
закаялся их делать. А я Вам писал не об эскизе, я пред¬
лагал Вам сделать картину в два тона, но прошу про¬
стить, я ведь и не подозревал того громадного прогресса
в живописи, который Вы перемахнули в такое короткое
1	Искусство нацпональное. (Прим, автора.)
123

время; по словам Боголюбова, Вы сделали гигантский
шаг в живописи, и я этому даже не удивляюсь: мне
всегда казалось, что стоит Вам, при Ваших громадных
знаниях рисунка, однажды натолкнуться на более
легкий для Вас способ писать, и Вы начнете ворочать
так, что все рты разинут.
И наконец-то, слава богу, это свершилось, с этим по¬
здравляю Вас более всего!
Как я рад, что Вы узнали поближе Васнецова; да,
оп чистокровный художник, но владеет ли он способом?
Как его картины?
Как это странно, что Прахов бранит французов. Ведь
он благоговел перед ними и их произведения женской
наготы считал самым великим делом художника, «вос¬
произведение организма»,— говорил он значительно.
У наших же он видит одну ужасную беду — «невоспи¬
танность», нас надобно воспитывать до понимания кра¬
сот в чужих краях, до презрения собственного варвариз¬
ма нашего, и в природе и в людях «без этого ничего не
будет». Россию он ненавидел. Черт побери этих лакеев
чужих мыслей, чужих стран! Досадно, что ведь он, по¬
жалуй, завоюет себе три или четыре олуха, а впрочем,
туда и дорога!
Боголюбов — отличный человек, в нем много просто¬
ты, откровенности и юношеской горячности, хотя убеж¬
дения его совершенно противоположны моим, не по¬
драться же, в самом деле, из-за убеждений, особенно
когда убежден, что драка эта принесла бы только вред
и никого не убедила бы, а, напротив, закоренила всякого
до упорства. Да, долго еще Париж будет увлекать и по¬
рабощать людей.
И хотя заметно, что передовая роль его кончена, что
симпатии к виеапне(му блеску, лоску и аффектации охла¬
девают с возникновением более серьезных задач, все-та¬
ки внешность, доведенная до импозантности, будет про¬
изводить свой эффект и иметь свою цену.
Недавно поставили здесь на Place de Rivoli конную
статую Иоанны д’Арк, французы ею очень недовольны
оттого, что художник позволил себе в пользу типа по¬
жертвовать условной красотой лица, а в пользу истори¬
ческой верности в посадке на коне (довольно некраси¬
вой, высоко на седле) — условной красивостью целого,—
ропот, а у нас признали бы это хорошей вещью, реаль¬
ной; впрочем, при переходе к нам она потеряла бы
124

свой реализм и показалась бы, может быть, условной
аффектацией.
Боголюбов познакомил нас с некоторыми русскими
барами. Славные люди, жаль только, что уж очень лю¬
бят Париж. И как странно: заслуженный русский гене¬
рал сидит рядом с парижским блузником, и предово¬
лен!!! В России со статским советником он не сидел бы
так.
Бываем в театрах. Не могу я привыкнуть к их на¬
емным хлопальщикам. Однако сухо звучит их продаж¬
ный аплодисмент и неприятно поражает. Удивляюсь,
как терпит это публика. Все знают, что аплодировать
неприлично, примут за наемного. У нас об этом еще
не имеют понятия.
Французы, как дети, наслаждаются в театре и при¬
нимают почти родственное участие в представлении:
одобрительный возглас при виде кары злодею, неволь¬
ный и громкий смех при смешном. Последним меряет¬
ся достоинство пьесы, и потому в партере есть наем¬
ные «щекоталыцики» — они заражают смехом скучаю¬
щую публику.
Скоро Вы увидите вещь Харламова — фигура в
рост итальянки, которая здесь произвела впечатление
даже на настоящего Бонна и на других эншгенитосггей
Парижа. Харламов оказался отличным учеником, он
блистательно выдерживает экзамен перед профессорами
в актовом зале; профессора в восторге, публика просве¬
щенная аплодирует, посмотрим, что скажут родители?
В простоте сердца они не поймут мудрой латыни и бу¬
дут с благоговением ходить ^округ своего сынка, кото¬
рый в высокомерном успехе забыл, как вещи называют¬
ся на их мужицком наречии, пока «проклятые грабли»
не выведут его из себя.
Что поделывает Васнецов? Что Павел Петрович Чи¬
стяков «ворочает»?
Странное, однако, дело! В России совсем не ценят
талантов. Когда является Гоголь, сначала бранят, а по¬
том говорят: «вот это недурно», «вот как надо писать!».
И потом, при оценке какой-нибудь дюжинной или без¬
дарной вещи, говорят: «Ну что это, право! Ну прочи¬
тайте Гоголя, ведь и. у него лучше, а ведь мы, кажется,
вперед идем».
Однако ж пора кончать.
Ваш И. Репин
125

От П. М. Третьякова я получил письмо, поехать на
юг Франции не решился, так как узнал, что А. К. Тол¬
стой болен, да и вообще это дело не подошло бы — ра¬
зорительно немножко.
Савицкий едет сюда, в Париж, навестил Поленова.
Антокольский кончил свою статую \ формует и хо¬
чет выставить здесь. Не может ли Виктор Васнецов
приехать сюда к 1-му маю, на годичную выставку? Это
было бы очень хорошо, если не грызет его наш общий
недуг — безденежье.
В. В. СТАСОВУ
13 апреля 1874 г.
Париж
Благодарю Вас, дорогой Владимир Васильевич, за
такое полное интереса, большое письмо. Жалею очень,
что не могу в настоящую минуту отплатить Вам тем
же,— пишу только необходимое.
1)	-е. Очень рад, что не берут третьей акварели —
«непристойной» 1 2,— возьмите ее себе во владение, так
как я уже почти богат и в деньгах не нуждаюсь (сде¬
лал два портрета).
2)	-е. Цены Ге назначил слишком большие; я желал
бы остаться на своих для первого раза, и даже, для пер¬
вого раза, я бы совсем отказался от дивиденда.
3)	Фотографий с бурлаков издавать не желаю,
то есть продавать: время горячее прошло. Это будет
«спустя лето по малину». Да и ретушировать без ори¬
гинала трудно.
4)	За Верещагина радуюсь, но и горюю по сож¬
женным вещам3, вещи его выставлены теперь у
Гупиля; французы в восторге; я с Вами согласен о пер¬
вых, впрочем я не видел картин последних в живо¬
писи.
1	«Христос перед судом народа» (1874).
2	Имеется в виду акварель Репина «Деревенские нежности»,
шутливо названная «непристойной». Выставленная в магазине
Беггрова, она осталась непроданной.
2	Верещагин сжег свои картины «Забытый», «Окружили» и
«Вошли», после того как они были осуждены представите¬
лями армии как якобы антипатриотические и неправдоподоб¬
ные.
126

Иллюстрацию 1 я уЖе читал здесь.
Читаю «Пугачевцев» — плохо, мочи нет читать, та¬
кая фальшь на каждом слове, и что это у него за
язык?!!
Ваше оригинальное замечание о толпе2 заставило
меня призадуматься, а верно.
Якоби мне напоминает мальчишку с разбитым ры¬
лом, уверяющего, что он поколотил всех, а ему ничего
не досталось.
Вы ждете от меня много — ошибетесь — я привезу
немного.
Теперь я весь погружен в высоту исполнения, а при
таком взгляде немногим удовлетворишься.
Что же это с Иваном Николаевичем? Ну, да это все
еще пройдет и, конечно, ничего не будет — что за вра¬
ги? а впрочем, этого добра у нас вдоволь.
В Лнтоколя Вы напрасно не верите; он еще себя
покажет, вещь его сильная3, и, если судить сравни¬
тельно,— он гениальный художник.
Я все мечтаю о коммуне и только в ней вижу спасе¬
ние человека. Между прочим, я изобрел план будущего
города и образ жизни будущих коммунистов; впрочем,
все это... но люди так портятся благодаря грошовой
жизни!..
Сколько здесь выставок, беда. А главная еще не от¬
крыта.
У французов тоже появилось новое реальное на¬
правление или, скорее, карикатура на него — ужас,
что это за безобразие, а что-то есть. Вообще говоря,
ведь они страшные рутинеры в искусстве.
Модесту Петровичу кланяйтесь. Да не забудьте
взять себе непристойную русскую молодую пару4 (по¬
целуй Моллера, конечно, попристойнее).
Я теперь мечтаю о Веласкезе и подумываю об Ис¬
пании. Не знаю, удастся ли!..
1	Журнал «Всемирная иллюстрация». Вероятно, имеется в ви¬
ду № 271 от 9 марта 1874 г., в котором был напечатан фельетон
«Столичные толки», где шла речь о работах Репина, экспониро¬
ванных на III Передвижной выставке.
3	В автографе письма есть разъясняющая приписка Стасова*.
«Я написал, что где вся толпа, как у Верещагина, в восхищении,
там что-нибудь да не так».
3	«Христос перед судом народа».
4	См. стр. 126, прим. 2.
127

Недавно приехал сюда Савицкий; из разговоров С
ним я убедился, что русские художники не много еще
понимают в живописи. Да, нам надобно учиться и вы¬
рабатываться дома у хороших учителей.
Тургенев говорит, что только с тех пор, что он уви¬
дел работы Харламова да руки, написанные мною в его
портрете, он начинает верить в русскую живопись; на
этот счет он чисто французских воззрений, а впрочем,
он очень добрый барин и иногда до упаду смешит анек¬
дотами, до которых он большой охотник.
Вера вам кланяется.
Ваш Илья
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
13 апреля 1874 г.
Париж
Многоуважаемый Павел Михайлович!
Тысячу франков я получил в тот же день, как по¬
лучил первое Ваше письмо. Г. Авдеенко был так
любезен, что принес но мне сам, тотчас же,— благода¬
рю Вас.
Портрет почти окончен, осталось еще на один сеанс;
потом я возьму его в мастерскую, чтобы проверить об¬
щее. Иван Сергеевич очень доволен портретом, говорит,
что портрет этот сделает мне много чести. Друг его
Виардо, считающийся знатоком и действительно пони¬
мающий искусство, тоже очень одобряет и хвалит.
М-me Виардо сказала мне bravo, Monsieur! Сходство
безукоризненное. Боголюбов в восторге, говорит, что
лучший портрет Ивана Сергеевича и особенно пленен
благородством и простотой фигуры.
Тургенев желает выставить его здесь в Париже на
некоторое время; у него много знакомых, да, кроме того,
в настоящее время французы им очень заинтересованы
по поводу напечатанного им перевода на французский
язык «Живые мощи» в журнале «Le Temps». Вещи¬
ца эта наделала здесь много шуму, и он получил
много комплиментов и писем от разных французских
светил.
Об успехе Антокольского я знаю подробно. Здесь же
он будет не скоро, так как прежде он намерен сделать
128

Христа из мрамора и из бропзы в Риме. Если это слу¬
чится через год, то меня уже не застапет здесь этот
апофеоз автора. Если же я буду, то с удовольствием ис¬
полню Ваше желание.
Искренне преданный
Ваш И. Репин
Супруга моя Вам очень кланяется.
В. В. СТАСОВУ
12	мая 1874 г.
Париж
Дорогой Владимир Васильевич!
Я было совсем собрался писать Вам — вдруг Ваше
письмо — так обрадовало меня оно! Опять мир со всеми
хорошими! А я был ужасно возбужден Вами же, то есть
Вашей сестрой, которая мне очень напоминала Вас, и я
с величайшим наслаждением говорил с ней с XU часа,
воображая иногда, что говорил с Вами! Так много сход¬
ства, особенно глаза, нос, брови и даже манера говорить.
Мы говорили о французах и бранили их, и стоит: мы
говорили о их выставке. В самом деле, за исключением
3—4-х вещей, которые соединили и технику и содер¬
жание, не над чем остановиться: везде манера, рутина
до скуки, только реалисты составляют исключение, но
они здесь еще молоды и глупы до безобразия. Но на¬
добно назвать Вам несколько имен силачей действи¬
тельно: № 1. Невиль (картина из последней войны с
пруссаками, на полотне железной дороги, на насыпи
происходит отбитая атака под сильным неприятельским
огнем *. Реализм чистой воды! Правда, до фотографично¬
сти, хотя написана широко; это страницы «Войны и ми¬
ра» Толстого! Как натурально трактовано! Герой на вто¬
ром плане, с простреленной головой, ползает по земле
и все еще живет своим делом и дает приказания и со¬
веты).
№ 2. Фирмен Жирар (жених с невестой, времен Лю¬
довика XVI, идут, по аллее сада, засыпанной осенними 11 Картина А. Невиля «Бой на полотне железной дороги»
(1874), выставленная в Парижском Салоне 1874 г.
5 Репин. Письма, т. I
129

ЛИСтЬяМи Дерев, кленов. В некотором расстоянии Их Со¬
провождают отец жениха и мать невесты и еще какие-то
родственники, вдали ведут маленькую девочку с куклой.
Все это живо и натурально до последней степени; жи¬
вопись тончайшая и изящнейшая *. Виден характер и
душа каждого человека, слышен разговор, который ве¬
дут они, и видно ясно отношение лиц между собою,
долго было бы описывать).
№ 3. Камерер (на морском берегу при ярком до бе¬
лизны солнце сидит водяное общество у палаток; детиш¬
ки бегают у моря, ищут ракушек, а вдали катятся вол¬
ны — чудесно!) 1 2.
Луи Лелуар (восточная сцена, сераль, писано для
живописи и действительно живопись хороша) 3. Потом
еще кое-что хорошее, но много дряни. Знаменитости не
отличились на этот раз: особенно плох Добиньи4, Бон¬
на 5 тоже неважен. Какой чудак Клерон, он вздумал
заткнуть за пояс и самого Реньо! и сделал какую-то
бессмысленницу, а впрочем, краски недурны, как всег¬
да почти теперь у французов6. Матейкин «Баторий» 7
висит здесь (серьезная вещь, французы ее не в состоя¬
нии понять), и вообще они понимают и ценят как-то
бессмысленно и детски; а впрочем, они совершенно дру¬
гой народ, разница их так ясна теперь для меня; но
пришлось бы долго говорить о ней, а потому я отклады¬
ваю это.
Вообще теперь много здесь выставок, особенно хо¬
роша в пользу эльзасцев и лотарингцев; превосход¬
ные вещи есть, но все это вещи большею частью
старые.
На маленьких свирепствуют реалисты, и в будущем
у них много шансов; да вообще теперь я верю только в
1	Картина Ж. Фирмена «Помолвленные» (1874).
2	Картина Камерера *Пляж Схевенингема» (1874).
3	Картина Л. Лелуара «Невольница».
4	В Салоне 1874 г. экспонировались картины Добиньи «Поля
в июне» и «Дом матери Базо, в Вальмондуа».
6	В Салоне 1874 г. экспонировались картины Бонна «Хрис¬
тос», «Портрет м-ль Д.» и «Первые шаги».
в В Салоне 1874 г. экспонировались картины Ж. Клорена
«Убийство Абенсерагов в Гренаде» и «Арабский сказитель в Тан¬
жере». Первая из них сопоставляется Репиным с картиной Репье
«Казнь без суда в Гренаде».
7	Картина Я. Матейко «Баторий, король Польши, перед Пско¬
вом».
130

них, но, к несчастью, они тупы, как все французы, глу¬
пы и неразвиты, как дети.
Поленова вещь 1 на выставке одна из лучших по то¬
ну и по колориту.
Прочее все по-старому.
Ваш Илья
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
23	мая 1874 г.
Париж
Многоуважаемый Павел Михайлович!
Портрет Ивана Сергеевича Тургенева еще у меня в
мастерской; когда я перенес его в мастерскую, то ока¬
залось, что надо было кое-что поправить в аксессуарах
и в фоне — дня через три я окончу его совершенно и
отправлю к Вам.
Вам интересно знать о выставке в Париже? Их тут
теперь множество: есть хорошие и есть плохие; я огра¬
ничусь главным «Салоном», как у них ее называют.
(В пользу эльзасцев, состоящая из старых вещей, была
удивительна по составу!) На главной годичной выстав¬
ке 2 есть такие вещи, что мы единодушно желали бы
приобрести их к нам в Россию: 1-я Невиля— из пос¬
ледней войны, замечательно реально трактованная
вещь, и 2-я Фирмен Жирар. Обрученная пара времен
Людовика XVI идет по аллее, засыпанной кленовыми
листьями, в сопровождении родных и знакомых — уди¬
вительно изящно исполненная вещь, тонко и правдиво.
Но удивительный народ* французы, они об этих ве¬
щах всего меньше говорят и почти не пишут, тогда как
о других плохих и часто безобразных или пошлых по
своей бездарности вещах они кричат!! Положим, у них
ужасно развит подкуп и рекламерство, это во-первых, а
во-вторых, мы, славяне, все-таки, должно быть, другой
народ и никогда не сможем жить их жизнью. Французы
очень похожи на древних греков, у них такие же пло¬
щадные, общие и формальные задачи, только с очень не
маленькой разницей — грек был урожденный художник,
1	Картина Поленова «Право господина», выставленная в Са¬
лоне.
2	Салон 1874 г.
5*
131

с чувством глубокого изящество, француз — только с
тактом: он умеет вовремя остановиться: зато не смотрите
его два раза, довольствуйтесь одним разом, и то коротким
моментом. Случалось, что только разведешь руками пе¬
ред вещью, от которой вчера пришел в восторг.
•Вещей около 2000, много очень плохих, вообще фран¬
цузы не строги; и здесь можно скорее составить себе
имя и даже капитал; цены страшные! Небольшие кар¬
тинки 30 000, 16 000 фр., за портреты Каролюс Дюран
20 000 фр. и еще отказывается и передает другим рабо¬
ту. Мало-мальски знаменитый художник уже капита¬
лист, и некоторые из этих знаменитостей ужасно плохи,
например Добиньи и Бонна («Распятие»), Коро, Каба-
нель, все это сплоховало; Добиньи пишет сажей со свеч¬
ным салом, Бонна режет из дерева Христа (кистью),
Коро все в том же роде с нимфами, которых он пишет,
вероятно, с игрушек, кукол, Кабансль1—старое услов¬
ное зализыванье. На какую точку зрения ни становись,
а все-таки плохо, хотя мы совершенно другое предпочи¬
таем в искусстве: индивидуальность, интимность, глуби¬
ну содержания, правду — это верно. Потому, что из всех
пейзажей я с удовольствием останавливаюсь на пейзаже
Линдгольма, нашего остзейца, и другой пейзаж какого-
то норвежца; тут я понимаю, чувствую, живу, и в тех-
ническом-то отношении они едва ли не выше всего.
Французы этому, конечно, не поверят в своем высоко¬
мерии; этому не поверит и Иван Сергеевич Тургенев
(он купил себе картину, замечательную, по его мнению;
может быть, это с пемецкой точки зрения, с русской же
точки его картина плоха, условна, грязна и безжизнен¬
на). Беда с записными знатоками!!! Да что знатоки, это¬
му не поверит даже А. П. Боголюбов. Интересные две
вещи Альма-Тадемы2, по живописи есть хорошая вещь
Луи ла Луара и еще много есть кое-чего, но замеча¬
тельное явление здесь — реалисты: их еще пока отвер¬
гают, так что они почти не попадают в Салон, а в дру¬
гие мелкие выставки, но у них положительно есть бу¬
дущее, и теперь лучшие вещи прямо можно отнести к
этой же реальной школе.
1	В Салоне 1874 г. были выставлены картины Кабанеля «Ви¬
дение Иоанна Крестителя», портрет ш-ше de L. и графини с
детьми.
2	«Сцены из римской жизни».
132

Недавно была на короткое время выставлена новая
вещь Мейсонье (из недавней истории, художник рисует
с солдата, его окружили товарищи оригинала и смот¬
рят) 1. Живопись похожа на молодых московских худож¬
ников: верно, сухо, фигуры и кирпичи на стене все в од¬
ну силу, но фигуры живые, и за это 200 000 фр.
Жером за три вещицы получил медаль д'онер — ум¬
ные, но сухие вещицы2. Есть две картины Мункачи,
очень хороши по колориту3. Матейко тоже красуется
(венская его вещь Стефан Баторий), интересная вещь и
серьезная, но французы ее не понимают, называют ков¬
ром гобелена.
Товарищ мой Поленов поставил вещь на выставку
для пробы себя, боялся, что не примут — забракуют:
вещь еще не окончена даже; оказалось, что она одна из
лучших по колориту.
Супруга моя Вам кланяется.
Преданный Вам Ваш покорнейший слуга
И. Репин
Медали розданы — возмутительно. Поощряется икон¬
ная живопись, академическая!!! все еще!!!
В. В. СТАСОВУ
25 мая 1874 г.
Париж
Нашли же Вы чем порадовать меня! Свиданием с
Праховым! А я гораздо больше радуюсь, что свиданию
этому не бывать, так как мы через две недели переез¬
жаем на лето в Veules, по Гаврской железной дороге, в
сторону к морю, очень там хорошо, и мы уже ездили и
наняли себе дачу; воздух восхитительный, и можно ку¬
паться в море. Не передавайте ему моего адреса и, если
будет спрашивать, скажите, что я не желал бы больше
видеться с ним; мы слишком разошлись, и он неприятно
раздражает меня уже одним присутствием, да даже пись¬
мом, несмотря на его благодушные музейные новости,
1	Картина «Портрет сержанта».
2	Медаль была присуждена за картины «Серый кардинал»,
«Король Тиберий» и «Содружестйо».
3	Картины «Ссудная касса» и «Ночные бродяги».
133

описанные благодушным музейным тоном. Терпеть не
могу этого благодушия, оно похоже на благодушие попов,
внушающих крестьянам (еще крепостным), что «несть
власти аще не от бога». А впрочем, черт с ним!
Насчет тургеневского приговора, дорогой Владимир
Васильевич, Вы тоже напрасно колебались писать1.
Очень Вам благодарен за это сообщение; хотя я давно
уже не придаю значения какому бы то ни было челове¬
ческому млению, личному,— для меня важны только воз¬
зрения и симпатии человека; раз узнав их, я уже не ин¬
тересуюсь отдельными его изречениями и мнениями, их
можно уже предугадать. Так и теперь, если бы я не знал
Тургенева, то этот приговор недостатка 1/10-й, может
быть, и подействовал бы на меня, но судьба послала его
мне как он есть, со всеми мелочами, и я уже совершенно
спокоен насчет его особы; сам он мне признался, что он
плохой критик, и это верно. Он не смеет иметь своего
суждения, ждет, пока скажет Виардо. А Виардо великий
знаток, он даже напутал меня: с пенсне на носу он под¬
полз к портрету в упор, и я боялся, что он распачкает,
но он оказался осторожным, ничего не испортил, и даже
Тургенев мне доложил шепотом, что он Внардо, меня
одобряет.
Вы их определили очень верно. Это действительно
затхлые рутинеры, и великих мастеров они смотрят и це¬
нят только со стороны виртуозности кисти!!! О! Близору¬
кие! Они не знают, что виртуозность кисти есть верный
признак манериста и ограниченной посредственности; у
великих же мастеров всегда бывало полное равнодушие
к кисти и к колориту, это выходило помимо их воли,
задачи их были гораздо шире задач Харламова необыкно¬
венный портрет Базилевской вовсе не лучшая его вещь;
«Италианка» в рост, фигурка,— это пока лучшая2. Во¬
обще же быть Харламовым не хитро, стоит только креп¬
ко держаться какой-нибудь манерки, он так и делает и
теперь делает в Эмсе портрет самого царя, вот куда хва¬
тил! А Тургенев с Веласкезом сравнивает! Вот так сла¬
ва! А впрочем, я рад за него, он человек трудящийся.
1	Известно, что Тургенев недооценивал Репина как талантли¬
вого художника национальной школы и предпочитал ему Харламо¬
ва, умело подражавшего салопным западноевропейским мастерам.
2	«Портретом Базилевской» Репин назвал «Женскую головку»
Харламова, приобретенную Базилевским. «Итальянка» — очевид¬
но, «Фигура маленькой итальянки с цветами».
134

Тургенев себя считает, вероятно, тоже знатоком и да¬
же меценатом: он купил себе на выставке пейзаж (что-
то рутинное, грязное, построенное на ошибках Рейсдаля).
«Еще очень молодого художника»,— объявил он мне;
пришел сам автор: седой 60-летний старик — это у них
молодой. У него также есть галерея картин, красуются
авторитеты: Диаз, Милле, Мишель и др.
Виртуозность кисти! Если бы он знал, что я просто
презираю эту способность и бьюсь если, то уже, конечно,
над другими более важными вещами. И это как всегда,
как прежде Вы знали меня; я всегда недоволен, всегда ме¬
няю и чаще всего уничтожаю эту вздорную виртуозность
кисти, сгоряча нахватанные эффекты и тому подобные
вещи, вредящие общему впечатлению. И французы тут
ни при чем, ибо я всегда работаю в самом себе, и если
смотрю, то только с тем, чтобы не повторять того, что
уже сделано. «Избави бог и нас от эдаких судей».
Харламов начинает русскую школу! Харламов есть
экстракт французских манер, и русского он и понять не¬
способен.
Только картина моя удерживает меня во Франции. Я
бы сейчас же в Россию летел. А между тем лето я про¬
веду в Veules и буду там работать пейзажики с натуры.
Ах, еще вспомнил: Мункачи не колорист по Турге¬
неву!!! Да это самый колорист-то и есть теперь.
Жена моя и крестница Ваша Вам кланяются.
Пишите пока еще в Париж, а из Веля я напишу Вам
точный адрес.
Теперь в Париже ужасно жарко, работать почти не¬
возможно.	1
(Ваш Илья
В. Д. ПОЛЕНОВУ
Июнь 1874 г.
Вёль
Мой милый друг Василий Дмитриевич!
Не могу удержаться от восторга! Так хорош Вёль.
Места во всяком роде восхитительные!
В первое же утро я окунулся в поле: земля была вла¬
жная от мелкого дождика; колосья высокой пшеницы
и риса скрывали от меня горизонт; только по темпо¬
синему, сероватому небу неслись белые хлопья облаков,
135

à узкая дорожка яся украшена полевыми цветами и ма¬
ком — прелесть, прелесть! И какой восхитительный воз¬
дух; дышится чисто, легко, в ноздрях такое ощущение,
точно ты из бани или из купальни. Пейзажи на каждом
шагу, и разнообразие необыкновенное во всяком роде
есть; есть и замок вроде наших исторических хуторов,
очень напоминает Малороссию. Квартира нас ожида¬
ла; все здесь есть: кафе всякие, лавки, мастерские (са-
пожпые, и столярные, и портняжные) ; все, все можно
найти.
Наша квартира прелесть что такое! Речка чистейшей
ключевой воды, наш забор, деревья, зелень и этот убаю¬
кивающий шум мельничных колес... точно в сказке.
А море! Просто чудеса!
Нет, десяти Италий с Неаполем я не променял бы за
этот уголок. Третьего дня, в день нашего приезда, я уже
видел здесь одного художника (писал что-то; очень жи¬
вописное крылечко, на котором баба ищет в голове у
ребенка. Я видел только натуру, к нему не заглядывал).
Ягоды нам приносят сейчас с гряд; молоко парное;
масло, сейчас сбитое; куриные яйца; все это свежейшее.
Вчера я писал два этюда, а вечером прогулялись в поле,
далеко. Веруньку украсили маком, во все складочки, и
она, представь себе, мне позировала в позе республикан¬
ки первой республики.
Сегодня с Верой пошли по полю, и собирали цветы
полевые для букета, потом свернули к морю и вышли на
гребень скал; опять вид по обеим сторонам божествен¬
ный, и море зелено-голубое при солнце.
Если увидишь m-me Савицкую, скажи, что квартир
много есть и что они могут найти себе по вкусу. Прожить
здесь лето очень, очень стоит. Поля как в России.
Когда в пятницу утром я вышел на море, то ужаснул¬
ся: вода отлила на целую V2 версту и оголила морское
дно, черное, колеями; зеленая растительность прилипла
к земле; пауки так и шныряют но песку. Что-то страш¬
ное. Группы детей таскают какую-то морскую траву. Чу¬
десные картины. А вечером уже все было покрыто; вода
близко подошла; я не мог определить место, до которого
доходил.
Адриана 1 с собой не бери, если вздумаешь ехать,
спровадь его как-нибудь. Если приедешь, привези мне
1 А. В. Прахова.
136

масико и Ч2 фунта чаю (купи в той кондитерской, что
с китайцем, где мы покупали).
Подрамков можешь привезти всякой величины: раз¬
бери и сложи (для себя только, мне не нужно). Если же
ты не приедешь, то передай через Савицких чай и маси¬
ко (3 больших тюба).
Если не приедешь, то пиши, пожалуйста, о последних
новостях в Париже и куда ты едешь, где будешь лето
проводить.
В. В. СТАСОВУ
26 июня 1874 а.
Вёлъ
Дорогой Владимир Васильевич!
Письмо Ваше застало нас в Вёле, прожившими здесь
уже почти две недели: в тиши, вдали от всякого движе¬
ния, искусственной кипучей жизни, неумолимой и необ¬
ходимой, как закон. Мы живем теперь природой, она
здесь так проста, упоительна, убаюкивает меня, как ста¬
рая няня.
Доносится однообразное воркованье морских волн, ру¬
чей чистый, как слеза, холодный и быстрый, ворочает
множество мельничных колес, поросших зеленым мохом,
вся эта музыка похожа на непрерывный ровный дождик,
так и клонящий ко сну, а с полей доносится сладчайший
воздух от полных колосьев рису и пшеницы — чудо!.. Од¬
нако людей, кроме своих, никого. Я принялся за Гоголя
и такого наслаждения еще ни разу не получал от него,
особенно от его малороссийскцх вещиц; здесь же, кстати,
и природа ужасно похожа на нашу, малороссийскую. Да¬
же есть самоделковые замки, наподобие наших старин¬
ных хуторов. Все это так увлекло меня, что мне ужасно
захотелось в Малороссию. Но так как это теперь сделать
невозможно, то я вообразил себе, что я уже там, да еще
в исторические времена; и начал утешаться картинками,
которые сам же делаю, и так увлечен ими, что сам от се¬
бя жду с большим интересом каждой следующей картин¬
ки и некоторыми очень доволен, то есть они очень много
говорят моему чувству.
Вот в какой глуши, дремоте застало меня письмо
Ваше и разбудило... Да, да, говорил я Вашей сестре про
немцев, с похвальной стороны, по это было вскорости по
137

открытии выставки, на которой я был очень шокирован
отсутствием типа: иногда незаметно даже поползновение
к нему; здесь мне представилось ясно, почему и во всей
предшествующей школе французской не было стремле¬
ния к этому жанру. Это происходит от симпатий роман-
цев, которых мало занимает внутреннее содержание пред¬
мета, какого бы то ни было,— им форму подавай, и фор¬
му или красивую (итальянцы), или эффектную —
остроумную и выразительную (французы). Французы
делают все для всего света, для площади, для
декорации, для громадной, разнородной массы, а пото¬
му стремятся к широте и даже постоянно прибегают к
общим местам. Интимного, задушевного у них не пола¬
гается. Боже сохрани, чтобы я собирался к немцам жить,
да мне и здесь-то по горло надоело; я только поеду по¬
смотреть их поближе, я их еще не видал. Говорил же я,
сколько помню, именно об этой стороне немцев: у них
есть стремление к типу, к юмору, к психологии и к внут¬
реннему смыслу тех вещей, которые они воспроизводят,—
здесь-то я и вижу сходство с ними, хотя, конечно, и в
Кнаусе и в Дефреггере ужасно много мещанского, фили¬
стерского, что нам противно. Да я вообще не признаю
полезным и рациональным вечное сидение на образцах
и на оригиналах для копирования, как бы великолепны
они ни были! Если художник, как бы он ни был талант¬
лив, возьмет что-нибудь за образец или будет постоянно
сверять себя с образцами,— он погиб для движения, даже
в самом искусстве: его гения, его личного светильника
уже не существует, он уже ничего не скажет нового, он
будет все больше и больше раболепствовать перед своими
авторитетами и кончит копиистом или манеристом.
Признаюсь Вам откровенно: я ничему не выучился
за границей и считаю это время, исключая первых трех
месяцев, потерянным для своей деятельности и как ху¬
дожника и как человека. Первый элементарный курс я
прошел в Чугуеве и в окрестностях, в природе, второй —
на Волге (в лесу я впервые понял композицию) и третий
курс будет, кажется, в Вёле или на Днепре где-нибудь.
Смотрю же я на всякие хорошие вещи, как публика, как
человек, ищущий удовольствия в искусстве; а потому те¬
перь Вам ясно, как я буду смотреть на немцев. Одна
русским беда — слишком они выросли в требованиях, их
идеал так велик, что всякое европейское искусство ка¬
жется им карикатурой или очень слабым намеком. Не то
№

Co&Côte за&етйо в европейцах: они как-то точно ограниче¬
ны; все воспроизведенное художниками приводит их в
полный восторг; их собственные воображение, ум, чув¬
ство никогда не подымались до этого, не мечтали об
этом, и потому на выставке вы видите людей, забывших¬
ся до детского состояния, готовых неистово аплодировать
и ломать стулья; вспомните же и представьте себе нашу
публику, относящуюся к своим художникам с даже от¬
кровенной иронией!
За Антоколя я рад, и статья Суворина 1 мне понрави¬
лась. Разве он уже получил заказ памятника Пушкину?
«Пугачевцев» продолжаем читать, он улучшается; но
Л. Толстой ему не дает покою, не может он от него от¬
делаться.
Как восторгаюсь я Модестом Петровичем! Вот так
богатырь! Вот так наш!!! И Вы не поверите, как я им
голоден! Как бы мне хотелось им облопаться! А между
тем давно, давно ни крохи... ужасно!
Ужасно вообще, что я оторван от русской жизни. Это
мне не по натуре, пожалуй, начну чахнуть. Терпи, ка¬
зак...
Главное-то я и позабыл — сказать Вам величайшее
спасибо за Ваше письмо, как и за все прочие, они из
нашего сурового далека веют на меня свежим морским
ветром, я снимаю шляпу, расстегиваю грудь, и впиваю
всем организмом эту освежающую и укрепляющую вла¬
гу, и чувствую, что после этого напитка все во мне гово¬
рит: «Вперед! Вперед!»
Ваш Илья
Видна ли у Вас комета? Здесь, над Англией, она
широко раскинула свой хвост.
В. Д. ПОЛЕНОВУ
21 августа 1874 г.
Париж
Милейший Василий Дмитриевич! Третьего дня ут¬
ром, в понедельник, я велел Вьелю отправить вам все,
что нужно; вы, конечно, уже все получили, и бумаж¬
1 Фельетон Незнакомца (псевдоним А. Суворина), в котором
разбирался «Христос» Антокольского, был напечатан в газете
«С.-Петербургские ведомости» (1874, 16 июня).
139

ку, записанную вами, я вложить велел и мундштуки
тоже.
В Париже еще довольно жарко, советую вам подоль¬
ше оставаться в деревне. Да, здесь душновато, хорошо
еще, что вчера прошла отличная гроза, теперь прохлад¬
ней. Но, несмотря на это, Париж кипит жизнью, и везде
заметно гораздо большее оживление, чем в прошлом го¬
ду; должно быть, дела опять в ход пошли, и парижские
миллиарды галопом стремятся в отечество со всех стран.
Да, дивлюсь я этой самодеятельности и кипучести фран¬
цузов! Вот тебе и скверное правительство и несостоятель¬
ность самоуправления! А все гигантски шагает вперед,
везде устраиваются, починяются, украшаются, и все
изящней и все эффектней. Посмотри, как они начнут
еще ворочать! Да здравствует самоуправление и да бу¬
дет проклят деспотизм владык, отупляющий каждый по
своему вкусу свой народ, кто делает из него машину в
виде солдата, кто просто машину или снаряд для же¬
вания...
Три дня я вычищал и устраивал мастерскую; завтра
пойду работать.
Пиши, как проводите время и куда намерены ехать.
Был у Харламова. Он ничего, и в ус не дует и совер¬
шенно здоров; даже, я нахожу, поправился. Madame
Виардо портрет очень хорош...
Собери кое-каких растений со дна моря, я забыл;
большое тебе спасибо скажу...
Твой Илья
В. В. СТАСОВУ
22 августа 1874 а.
Париж
Что это значит, дорогой Владимир Васильевич? Почти
три месяца от Вас ни слова. Теряюсь в догадках. Если
Вы больны, то это досадно, желаю Вам выздороветь по¬
скорей. Если Вас уже нет на свете... но об этом и думать
не хочу. Но, может быть, Вы махнули на меня рукой,
как на ничтожную бездарность, при виде больших талан¬
тов, в таком случае желаю Вам всего хорошего и присо¬
вокуплю при этом мою глубокую благодарность за все
добро, которое Вы сделали для меня; да, Вы много поль¬
зы принесли мне бескорыстно, благородно. Благодарю
140

Вас за все, хотя, конечно, Вы делали это не лично для
меня. Ваши цели выше личных интересов; потому-то и
у меня теперь не является к Вам личной досады или
обиды, напротив, я от чистого сердца желаю успеха Ва¬
шим побуждениям, ибо они благородны и бескорыстны.
И. Репин
И. Н. КРАМСКОМУ
13	сентября 1874 г.
Париж
Дорогой Иван Николаевич!
Жалею Вас п я, от всей души жалею! Да, климат пе¬
тербургский убивает наше искусство так же беспощадно,
как студентов, родившихся в прикавказских краях. Оно
у нас точно в чахотке и, как чахоточный, имеет пессими¬
стический взгляд на мир божий. Стремитесь, Иван Ни¬
колаевич, из этих болот, стремитесь, это в Вас говорит
остаток свежих сил и крепкая Ваша натура тянет Вас
вон из Питера. Право, это недурно и даже необходи¬
мо сделать Вам выселение, но куда думаете Вы посе¬
литься?
Надеюсь, что в Москву! Как бы это было хорошо, и
даже для меня хорошо, так как я но приезде в Россию
думаю непременно поселиться в Москве. И климат там
хорош, и в центре России, отовсюду одинаково... конеч¬
но, далеко, ну да это не безделица. Ах, как мне хочется
в Россию! И между тем новый заказ удержит меня неко¬
торое время здесь, время, в которое я рассчитывал уже
быть дома.	'
А между тем Париж удивительно хорош теперь;
жизнь ключом бьет, везде новость, изобретение, эффект,
бьющий приятно в глаз и производящий впечатление, —
этим они владеют, и как широко, смело, так же как в
картинах художники. Да, масса художников имеет гро¬
мадное влияние на весь Париж и держит его высоко пе¬
ред прочими нациями и городами, все покоряется худо¬
жественной импозантности Парижа. Все умолкает перед
этим бойким, хотя и мимолетным эффектом.
Но есть вещи, которыми опередили ее давно другие
нации. Например, Россия в лице Ивана Николаевича
Крамского десять лет назад уже произвела великолеп¬
ные создания искусства — портреты черным соусом, ко-
141

торые только теперь появились здесь и... в жалком виде!
рисовано с увеличенной фотографии и сухо и деревянно.
А толпа в восторге и любуется.
Я Вам еще ни слова не писал о Нормандии.
Прелестная, милая страна, именно «счастливая», как
про нее поется в опере. Дороги скатертью, и еще обса¬
жены яблонями, каждая деревенька тонет в зелени умно
насажденных деревьев, делающих ее похожей на аллею
тенистого леса. Дворы засажены яблонями, которые де¬
лают здесь густой, тенистый свод, и я в жизни не видел
еще такой массы плодов на деревьях, а каждая хижина
увита густо зеленым плющом, только окна остались вид¬
ны, да ведь это и не плющ, это все чудеснейшие дюше¬
сы величиною в два кулака ветки ломят, а кое-где вино¬
град.
Как живут крестьяне, хлебопашцы: они отлично едят,
пьют, как у нас только благородные, и каждая изба вы¬
писывает газету, которая читается сообща, вечером, по
возвращении с работы.
Ваш Я. Репин
Софье Николаевне кланяемся.
Пишите обо всем, и о Васнецове, и о Куинджи, по¬
жалуйста, напишите, если что узнаете,— ленивцы они
писать.
И. Н. КРАМСКОМУ
16 октября 1874 г.
Париж
Да, дорогой Иван Николаевич, климат — всему делу
голова, и последнее письмо Ваше это подтверждает. В
самом деле, что за охота нормальному человеку сокру¬
шаться о том, что цвет искусства нации означает ее
близкий конец. Так было в Греции, Риме, Италии и т. д.
Нет, мне не хочется думать так. Цвет искусства значит
только развитие нации; падение же нации производит
ненормальность этого развития, исключительность, спе¬
циальность его для избранных только слоев, немногих,
высших, богатых, которые остаются одни в критическую
минуту нации, слабы, развращены и во вражде со своим
большинством, которое они же развратили, превратив их
142

в продажных рабов. Упадок нравственности и националь¬
ности — вот где погибель. Впрочем, и эта погибель уже
не так страшна. Теперь, как в варварские времена, вре¬
мена всевозможных нашествий, порабощений, кабалы по¬
бежденных и т. д., — такой страх уже прошел для ци¬
вилизации, и если теперь кличка какого-нибудь живого
города изменится в пользу новейшего завоевателя, то это
еще не значит, что город погиб совершенно. А впрочем,
я теперь совершенно разучился рассуждать и не жалею
об утраченной способности, которая меня разъедала, на¬
против, я желал бы, чтобы она ко мне не возвращалась
более, хотя чувствую, что в пределах любезного отечест¬
ва она покажет падо мною свои права — климат! Но да
спасет бог по крайней мере русское искусство от разъ¬
едающего анализа! Когда оно выбьется из этого тумана?!
Это несчастье страшно тормозит его на бесполезной пра¬
вильности следков и косточек в технике и на рассудоч¬
ных мыслях, почерпнутых из политической экономии,—
в идеях. Далеко до поэзии при таком положении дела!
А впрочем, это время переходное, возникает живая ре¬
акция молодого поколения, произведет вещи, полные жиз¬
ни, силы и гармонии; залюбуется на них мир божий и не
захочет даже вспоминать, как ворчливых стариков, пред¬
шественников, так и будут стоять они, задернутые пе¬
леной серого тумана. Потому что очень горячо, колорит¬
но, от чистого сердца, сплеча будут написаны новые
вещи. Художники же прежние будут их не признавать
и не удостаивать даже своего взгляда. Уж очень мно¬
го ошибок найдут они. Не правда ли, на пророчество
похоже?
Так Вы Москву бракуете? Да, и в Москве живут, по¬
пробуем и мы пожить в Москве, другого исхода нет.
А Антокольского Вы лучше меня знаете, Иван Нико¬
лаевич; все случившееся очень попятно: его превознесли
в Риме; ворох карточек от художников с комплиментами;
далекая и громкая слава от путешественников; страшное
впечатление вещи даже на не расположенных к нему,
не любящих его, и т. д. и т. д.; судите сами, мог ли он
ожидать замечаний, тем более когда вещь уже сделана
и кончена,— а сердце у художника всегда женское. Уча¬
ствовать на Передвижной выставке я бы очень и очень
желал но, во-первых, нет конченной, стоящей вещи (не
выступать же опять с портретами!), а во-вторых, я не
хочу заводить скандала, пока я еще пенсионер; еще,
т

чего доброго, запретят въезд в Россию и разжалуют в
солдаты; ведь я, кажется, в чиновничестве числюсь. На¬
до подождать еще; надо искупать несчастную ошибку
молодости, а впрочем, не без пользы эта ошибка обош¬
лась.
Какой чудесный фельетон был в «Голосе» на Тютрю-
мова !, кто это писал? Что за умница, что это за образец
критического разбора этого маранья Тютрюмова! Не
знаете Вы, кто это? Я порадовался за нас. Но зато фель¬
етон в «Русском мире» 2, я думаю, писал сам Исеев. Чи¬
тали ли Вы его? Прочтите, стоит.
«Извечные идеалы и Неуважай корыто!» Не правда
ли, как лихо!?
Начали мы офорто, опять начали, начинают до трех
раз, кажется, а потом бросают,— а занятно очень.
И до Вас долетает слава Бодри? Это не более как
сколок с Микельанджело, Поль Веронеза, Тьеполо и Гви¬
до Рени; стилист — можно сказать о нем возвышенно.
Он не без таланта и, говорят, добрый человек и честный;
очень любит Италию и старается быть даже примитив¬
ным в живописи, рисует ловко, сочиняет рутинно. Не¬
сколько медальонов, долженствующих изображать все
нации, изображают только купидонов, а купидоны,
депутаты Италии, держат синюю дощечку с над¬
писью «Поль Бодри». Недурные есть фигуры между му¬
зами.
Недавно был здесь А. И. Сомов, приехал сюда Буров;
ужас как много русских в Париже!
Васнецов, верно, только подумал писать мне и выра¬
зил это таким же загадочным киванием головы, как и
Куинджи.
Тургенев в большом восторге от Ваших портретов
Льва Толстого и Гончарова, он видел их в Москве, а он
избалован по части выполнения и считает себя знатоком.
Ваш Христос ему тоже очень и очень понравился.
1Ваш И. Репин
1	Статья Н. Александрова («Голос», 1874, № 275) была вызва¬
на протестом художников против статьи Н. Тютрюмова (газета
«Русский мир», 1874, № 265), обвинявшего В. Верещагина в том,
что его серия туркестанских полотен якобы была написана не
им, а мюнхенскими художниками. Протест, подписанный одинна¬
дцатью художниками, был напечатан в газете «Голос» (1874,
№ 275).
2	«Русский мир», 1874, № 274.
Ш

И. Н. КРАМСКОМУ
15 ноября 1874 г.
Париж
«Наивный человек, когда же этого не было?» Видите,
Иван Николаевич, как опасно давать острое оружие в
руки детей, они Вас как раз пырнут.
Да, в этом Вашем слове так много правды, что оно
всплыло наверх изо всего Вашего письма. У меня же,
кстати, и расположение духа совсем другое: доктор Герен
велел мне выпивать полбутылки вина за каждой едой, а
есть четыре раза в день; а потому я каждый день теперь
и сыт и пьян: философия махнула на меня рукой. Но
как всегда идея не вылетает окончательно из головы, а
только меняет форму, так и теперь вместо чистой, бла¬
городной, рыцарской философии наступила другая —
позитивная, буржуазная, убеждающая (сквозь дрему,
как мудрый старик) в необходимости всего существую¬
щего— в гигантской, непреодолимой необходимости!!!
И знаете, прежде я гнал от себя эту старуху, горячил¬
ся, портил кровь, но заболел. А она все продолжает уха¬
живать за мною, иногда даже льстит мне, и волей-не¬
волей привыкаю к ней и мирюсь, и теперь мне уже не¬
приятно, если как-нибудь забирается ко мне опять вдо¬
хновенная, рыцарская — мне она кажется театральной
и несостоятельной; а главное, она мне только портит
кровь. Да, у позитивной страшная тактика в споре.
Как! — говорю я однажды с разгоряченным от страс¬
ти лицом,— а международный союз всего света! А само¬
стоятельная жизнь каждого ^аленького городка? А эти
удивительные коммуны, сделавшие из каждого города и
деревни отдельную семью людей, работающих для общей
своей пользы, не знающих, что такое деньги и что такое
подлость; везде свободный, правильный выбор труда, с
увлечением исполняющегося в определенные часы, и
засим самое громадное общество, самые разумные и
сильные развлечения!!! Я остановился, чтобы посмотреть,
произвело ли это какое-нибудь впечатление на мою все¬
гда спокойную собеседницу... и что же? — глаза ее бле¬
стят чудесным светом полного убеждения. «Так вот чего
хотите вы! — сказала она.— В таком случае я могу вас
только утешить и обрадовать: знайте, что все это непре¬
менно будет. И сделается все это все тем же путем
строгой и неумолимой необходимости. Ваш пафос — пу-
*45

стяни, ваша порча крови — вред вам, а дело это идет
своим законным порядком, как зародыш у матери. Вы¬
кидыши причиняют ей болезни и уничтожают заро¬
дыш...». Жалею, что ко мне кто-то пришел и прервал
нас. Но с этих пор я переменил отношение к этой музе
мысли. И даже такую убийственную новость, как смерть
Фортуни, перенес спокойнее. А ужасной гадости Ге (буд¬
то бы он просил извинения у Тютрюмова за участие в
адресе !) не поверил.
А наследник2, вчера посетивший в числе других и
мою мастерскую, показался мне чудесным, добрым, про¬
стым, без аффектации, семейным человеком. Настоящий
позитивист, подумалось мне, не выражает энергии пона¬
прасну. Но я все-таки не особенно люблю позитиву, уж
очень умна и говорить с ней не знаешь о чем, все вы¬
ходит уж очень просто и ясно... Нет, гораздо больше
нравится мне другая: муза искусства. Ту я всегда ожи¬
даю с трепетом и никак не могу разглядеть ее лица, как
будто она меняется, то опять что-то старое, знакомое...
и глубже, гораздо глубже и красивее... Да, без нее я за¬
стыл бы, пожалуй, в будничном деловом мире.
Почетное имя члена передвижных выставок мне ни¬
сколько не повредит: жалею очень, что пока еще не могу
оправдать этого имени. Что делать, надо подождать до
возврата в Россию. От Антокольского недавно получил
письмо, он пишет, что Вы правы в своем приговоре; но
фотография не передает оригинала, и потому он мне ее
не шлет.
Кланяются Вам Боголюбов, Поленов, Савицкий.
Тургенев глядит на искусство только с исполнитель¬
ной стороны (по-французски) и только ей придает зна¬
чение.
И. Н. КРАМСКОМУ
24	ноября 1874 г.
Париж
Чудесно! Бесподобно! Ура!!!
Это действительно освобождение крестьян. Итак, пен¬
сионеры свободны и могут распоряжаться своими веща¬
ми как хотят и примыкать к тому или другому общест-
1	См. прим. 1 к предыдущему письму.
2	Будущий царь Александр III,
т

fcy 1 по йройзволу (может быть, и не безнаказаййо, Й0
ведь это все сгладится впоследствии). Я очень радуюсь
и за Передвижную выставку, она очистится от всяких
посторонних искателей ощутительных благ. Впрочем, об
этом уже много говорено, и тут я нового ничего не при¬
бавлю; я гораздо больше радуюсь, что могу теперь при¬
бавить что-нибудь к Вашей выставке (Передвижной).
Напишите мне крайний срок присылки вещей; может
быть, я что-нибудь успею сделать.
Можно даже быть благоразумным и благонравным
мальчиком: послать вещь предварительно на рассмотре¬
ние «Совета» и тут же попросить препроводить по на¬
значению вещь, то есть на Передвижную выставку.
Если мне пришлют приглашение участвовать в этом
новом Общество, я отвечу, что не могу, так как уже со¬
стою членом Общества передвижных выставок.
Не правда ли, это бесподобно? Пишите о даль¬
нейшем ходе и об окончательных результатах этого
дела.
(Ваш Илья Репин
1875
В. В. СТАСОВУ
24 января 1875 е.
Париж
Дорогой Владимир Васильевич!
Бессовестно долго не пишу Вам. И оправдываться но
стану. Днем устанешь за работой, а вечером сидеть пи¬
сать ужасно тяжело для меня. Работа двигается медлен¬
но, как всегда; помните, когда я кончил «Бурлаков», все
по недельке оттягивал.
1	Крамской в письме от 16 ноября 1874 г. сообщал Репину
о том, что «Академия отказывается от выставок и уступает уст¬
ройство их вновь образовавшемуся Обществу (при Академии), и
«Обществу выставок» (И. Е. Репин, Письма. 1873—1885, М.—Л.,
«Искусство», 1949, стр. 91).
147

Кончаю «Кафе», а за «Садко» и не думал принимать¬
ся, так и стоят, начерченные углем, и, может быть, как
стану работать, все смахну долой, чтобы вновь переком¬
поновать. Вы писали в прошлом письме, что я другим
рассказывал содержание своих картин для публикации в
«Голосе»!!!1 Знали бы Вы, как это случилось! Тамбовцев
(Кельсиев) прикинулся таким чудаком, да он и есть
чудак не из последних. Впрочем, я, когда узнал об его
намерении писать в газету, попросил его обо мне не пи¬
сать — но что будете делать, он даже печатно извиняет¬
ся передо мной! Что же касается Боголюбова, то, право,
кроме хорошего, про него нечего сказать, он как родной
заботится о нас, иногда даже в ущерб себе, чего нельзя
не видеть.
Ваше последнее письмо меня ужасно встревожило.
Недавно еще мне писали из Питера, что генерал Меще¬
ряков, с которого я давно уже писал портрет и лепил
барельеф, разыскивает адрес жены художника Репина,
умершего в Париже, он желал помочь вдове и детям по¬
койного. А теперь Ваш сон, да и мое здоровье все еще
сомнительного свойства; право, все это наводит на уны¬
лые мысли...
А уж звать-то в Россию!!! Вы бы меня и не звали,
если бы знали, как я сам рвусь туда. Особенно теперь,
когда я уже совершенно понял французов и отдаю им
должное, которое не мало.
Посылаю Вам наши фотографии. Только, пожалуйста,
моей не отдавайте в иллюстрацию, я этого положитель¬
но не желаю. Тут обеих Вер и даже с маленькой На¬
деждой.
Вашего портрета до сих пор ретушировать не мог, не
мог выбрать дня, а вечером нельзя, в тон фотографии не
попадешь. Да, признаться, почти не могу копировать,
издавать как бы то ни было, хлопотать о сделанных уже
работах, этот почтенный труд выше сил моих.
До свидания, дорогой мой Владимир Васильевич, го¬
ворю с Вами почти всякий день, а писать такая лень, да
и что можно написать, когда говорить бы пришлось це¬
лую неделю.
Ваш Илья
1	В статье «Парижские заметки» («Голос», 1874, 25 декабря)
Тамбовцев дал положительный отзыв о картипе Репина «Париж¬
ское кафе».
148

В. В. СТАСОВУ
20 марта 1875 г.
Париж
Я так был сердит на Вас, Владимир Васильевич, что
даже не мог писать Вам до сих пор, Вы знаете, за что:
сердит я даже за статью Вашу обо мне, которая мне по¬
казалась похожей на рекламу *, и зачем Вам писать обо
мне!
Ведь всем известны наши дружеские отношения, а
потому статье этой никто не поверит. Сердит и за порт¬
рет, который Вы поместили против моего согласия, не
посмотрели на запрещение мое, а за письма мои я так
сердит, что готов сейчас же разругаться с Вами, Вы да¬
же и не спросили меня об этом. Это самовольно. Но дело
прошлое, и я уже равнодушен к этой неприятности для
меня. Неприятность эту усугубили мне некоторые зна¬
комые разными намеками, особенно тургеневская ком¬
пания здесь, его адъютанты, ну, да черт со всем этим
вздором.
Вчера прочел Ваш отзыв о памятнике Антокольско¬
го 1 2. Скажите, что за мысль посадить Пушкина на ска¬
лу? И создания автора, идущие к нему, а не от него?
Да, что такое с «Пчелой»? Скажите, пожалуйста.
А известно ли Вам, какие строгости предписывает
нам Академия художеств — беда, не смеем больше ни¬
где выставлять — запрещается безусловно. Я написал в
Совет, но Совета более не существует, все делается его
высочеством3, и на моем письме он собственной рукой
изволил надписать очень серого. Значит, не рассуждай,
мол, и письмо это препроводил ко мне для острастки. И
1	В статье «Илья Ефимович Репин» («Пчела», 1875, № 3)
Стасов восторженно писал о таланте Репина. Не спросив послед¬
него, он опубликовал отрывки из его писем, в которых высказы¬
вались нигилистические взгляды Репина — его недовольство Ри¬
мом и многими итальянскими художниками-классиками «с Ра¬
фаэлем во главе».
Статья Стасова вызвала злобные нападки на Репина со сто¬
роны многих хулителей реалистической школы, а также критику
дружеского лагеря.
2	Статья Стасова . «О модели монумента Пушкину работы Ан¬
токольского» («Голос», 1875, 11 марта), сделанной для конкурса
на памятник поэту.
3	Вел. кн. Владимир Александрович был вице-президентом
Академии художеств, затем, с 1878 г., президентом.
149

Câtoa власти наши все поперетрусилй, говорят Только Шё¬
потом, что письмо Репина произвело на его высочество
неприятное впечатление. Струсил и я, хотел было отка¬
заться от пенсии, да струсил, нет, это с ровней борьбу
подымать, ведь, пожалуй, и не вернешься на родину, так
и загниешь на чужбине, а и вернешься — так напла¬
чешься: всякий городовой схватит за шиворот. И все это
уже давно было, сейчас же после 3-го № «Пчелы».
Однако я все-таки послал «Кафе» в Салон и при ней
дамский портрет и маленький этюдик белой лошади на
морском берегу, на солнце; эту последнюю я отправил
только потому, что па этом настаивали M-rs Leroy и
Bonnat, будем ждать еще целый месяц, а уж полмесяца
прошло, как вещи там. Разобрано еще всего 4 литеры.
Докончили сегодня.
Какая их масса!!! Ай, ай, ай! И какой это был празд¬
ник в Palais d’industrie. Целых три последних приемных
дня!!! Особенно последний!! Да, можно сказать, что
французы искусством интересуются не по-нашему.
Пишите мне про все Ваши дела, давно уже ничего не
знаю, захватите по дороге и Передвижную выставку 1 и
картину Семирадского 2, я от Вас ничего об этом не слы¬
хал. И все, что есть подходящего и даже неподходящего.
Ваш И. Репин
В. В. СТАСОВУ
24 апреля 1875 е.
Париж
Вот как долго не писал Вам, Владимир Васильевич!
Сначала ждал открытия Салона, а по открытии был так
раздосадован французами, что не мог писать. Раздосадо¬
ван лично: мало того, что они не приняли портрет дам¬
ский моей работы, картину свою «Кафе» я едва нашел.
Они подвесили ее так высоко, что ничего рассмотреть
нельзя, а внизу висит совершенная дрянь, и портретов
так много дрянных, висят на лучших местах, что только
руками разводишь.
1	Репин имеет в виду IV Передвижную выставку.
2	«Гонители христиан у входа в катакомбы» (1874).
150

Да. Здесь все это делается по протекции, по пайму
и т. д. Впрочем, Харламова портреты хорошо висят и
уже замечены с самой лестной стороны в некоторых
журналах. Это все-таки приятно, русские преуспевают.
Тургенев торжествует, его предчувствия сбылись: «Фи¬
гаро» называет Харламова чуть не первым — отлично!
«Ваша картина дурно повешена»,— сказал он мне и по¬
советовал обратиться к ш-ше Viardot с просьбой, чтоб
ее перевесили пониже, так как заведующий развеской
картин хороший приятель m-r Viardot. Я, конечно, не
обращусь с просьбой к Viardot’y. Попрошу по форме, и
пусть ее висит. Со своей стороны я даже удовлетво¬
рен, я хотел видеть краски главным образом, и увидел,
что они пе только не дурны, по в зале литеры R с
ней конкурирует только одна вещь. Ну, да и все это
вздор, не стоящий выеденного яйца. Что, бишь, хо¬
рошего?!! Да, Вы приедете в июле сюда!!!! Отлично!
Я буду в Париже все лето, хочется мне приняться за
«Садко».
Лень писать про Салон, есть хорошие вещи, немного,
конечно; две вещи выдаются изо всей выставки: женская
фигура времени 1-ц республики *, Гупиля, и женская фи¬
гура в красном бархатном пеньюаре Жаке1 2. Остальные
не шагнули вперед, все в том же роде продолжают, толь¬
ко Фирмен Жирар начал портиться. Есть чудесная вещь
ш-г Vibert’a: «Муравей и стрекоза» (оригинально!). Но,
может быть, я Салоном не особенно восхищаюсь потому,
что недавно мне пришлось увидеть много вещей Форту¬
ни; Фортуни есть, конечно, гениальный живописец на¬
шего века; и после него уже никакая живопись не удо¬
влетворяет 3.	,
Прощайте пока.
Пишите поскорей.
Ваш Илья
1	В Салоне 1875 г. была выставлена картина Гупиля под на¬
званием «1795 год», изображающая девушку, одетую по моде вре¬
мени.
2	Картина Жаке «Мечтание».
3	Творчество испанского художника М. Фортуни, его громкий
успех па Западе вызвали большую дискуссию среди русских
художников. Репин, увлеченный виртуозностью техники и реали¬
стичностью письма Фортуни, позднее пересмотрел свое отноше¬
ние к этому мастеру. Признавая его высокое мастерство, он был
согласен с Крамским, считавшим, что творчество Фортуни
«ве сродни» русскому искусству.
15|

В. В. СТАСОВУ
25	апреля 1875 е.
Париж
Пятница, вечером, только что воротился из С.-Жер-
менского леса — устал.
Пишу поскорей, чтобы пе затянуть, да и свободное
время есть, то есть нет сегодпя у меня моих друзей и
приятелей, по милости которых я часто не имею времени
отвечать.
Так вот как, Петр Федорович 1 еще не особенно сер¬
дит на меня! Он политик, но он человек с образованием,
и это его возвышает. Конечно, я ни за какие ковриги пе
возьму заказа фресок2, ведь это пришлось бы работать
по готовым шаблонам и по избитым образцам, да и пи¬
терского климата я не могу переносить.
Откуда это ему известно, что я не работаю над Сад¬
ко? Разуверьте генерала — я над ним работаю уже более
года (конечно, был оторван часто, и большой холст на¬
чат только осенью), к нему сделано более 150 эскизов,
и еще недавно с большого холста я стер до основания
уже готовую композицию всей картины, хотя она всем
нравилась (оставалось только писать). Стер и не жалею
(«почаще обращай стиль»3,— сказал мудрый классик, и
мудро сказал), я теперь очень доволен композицией и
увлечен ею по макушку, но писать картину еще раньше
месяца не начну, и торопиться с ней я не намерен, и не
ворочусь в Россию, пока не кончу этой картины; кажет¬
ся, выйдет нечто хорошее; приедете в июле — увидите.
Ах, Иордан, чудачина! Баба толсто [...], одно слово.
Достаньте эту карикатуру, это забавно всячески!!4 Ин-
1	П. Ф. Исеев.
2	Речь шла о заказе Репину эскизов фресок для храма Хри¬
ста Спасителя в Москве. Заказ не состоялся.
3	Слова римского поэта Горация (65—80 гг. до н. э.). Выра¬
жение «обращать» (перевертывать) стиль означало исправлять,
переделывать написанное. Стилем римляне называли заостренную
костяную или металлическую палочку, которой писали на до¬
щечках, покрытых воском. Один конец стиля был более тупым,
им пользовались для исправления написанного.
4	Карикатура «Ценители искусства» («Развлечение», 1875,
№ 11) была посвящена письмам Репина к Стасову, опубликован¬
ным последним в его статье о Репине (см. письмо от 20 марта
1875 г. и примечание к нему). В стихах, подписанных Ф. М-р,
приводились строки Репина о Рафаэле и хвалебные высказывания
Стасова о Репине.
152

Тересно было бы знать, что пишет îîpaxoe 1 про Реньо и
про Бодри, пришлите; впрочем, не особенно интересно.
Сегодня я уже отправил Вам письмо утром, из кото¬
рого Вы увидите несправедливость французов; а впрочем,
они правы! Какого черта мы, иностранцы, обиваем у них
пороги!! Это просто возмутительно!! Всякий живой ху¬
дожник вполне понятен только своей стране и своему
обществу, только оно может его ценить и отводить мес¬
то по достоинству; какое дело до него французам, кото¬
рые более всего патриоты и более всего заботятся о
славе своих талантов, трубя про них на весь свет! К че¬
му же тут допускать конкуренцию иностранцев?.. Наверх
их! Наверх! Чтобы не только публика, но и сам автор не
мог бы отыскать картины! Браво! Французы! Однако се¬
годня Шиндлер говорит мне, что он видел большую тол¬
пу перед моей картиной. Ну, да это все мелочь.
Тут недавно произошел со мной маленький курьез:
приходит ко мне в мастерскую почтенный господин из
англичан и говорит, что французский консул в Лондоне
просит его обратиться ко всем художникам с просьбой
пожертвовать что-нибудь в пользу госпиталей. Я дал
дрянную голову, чтоб отвязаться, и что же: имя мое
было написано в журнале «Le Temps» наряду с извест¬
ностями, и потом эта голова понравилась всем. Находи¬
ли, что сделана très vigoureuse, très nerveuse2. Я над-
этим хохотал. Однако это так подействовало на купца, у
которого были выставлены эти пожертвованные вещи,
что он у меня все просил кое-какие этюды, да я не дал;
а третьего дня их купили.
Прощайте пока.	,
Ваш Илья
И. Н. КРАМСКОМУ
10 мая 1875 г.
Париж
До чего дожили! Добрейший Иван Николаевич, я
еще только собрался отвечать Вам на письмо, которое
Вы, вероятно, уже забыли. Да и могу ли я написать те¬
перь что-нибудь интересное отсюда? Я так теперь при¬
1	Статья Прахова «Романтика и идеализм Второй империи.
Анри Реньо и Поль Бодри» («Пчела», 1875, № 12—^113).
2	Очень сильная, очень выразительпая (франц.).
153

гляделся Ко всему, что ту* делается, так помириЛсй сб
многими заблуждениями французов, что мне кажется все
это уже в порядке вещей, и я даже открываю и смысл и
значение в вещах, казавшихся мне прежде бессмыслен¬
ными и пустыми, и эта бессмысленность мне кажется
уже самой сутью дела; напротив, если проявляются во
мне требования смысла и значения, то я, очнувшись,
смеюсь над этим, как над чем-то не идущим к делу. А
между тем события за событиями в нашем мире так и
бегут: не успеешь опомниться от разнузданной свободы
эмтреюсиоиисто® (Мане, Моне и других), от их детской
правды, как на горизонте шагает гигантскими шагами
Фортуни, шагает и увлекает всех; все нации бегут за
ним с готовностью даже погибнуть, отрекшись от самих
себя; что тут толковать о своем маленьком таланте, ког¬
да перед вами шагает гений XIX века — вперед! Да
здравствует Фортуни!!! Прокатился этот громкий гул,
еще эхо его слышно едва... Открывается Салон. Давка от
людей, лошадей и экипажей — все как следует, и Вы
там... Боже мой! когда же все это понаделали!! Не гово¬
рю уже о маленьких вещах, из которых крикливо реко¬
мендуется легион Фортуни, но огромные вещи гигантс¬
кого размера!! (какой смысл в них со стороны экономи¬
ческой!!!), и (ведь сколько их!!! и диво бы молокососы
какие, вроде m-г Беккера, Константина и др.— нет, и
старик Доре раскачался и замалевал такой огромный
холст, какого не замалевывал и Вирте. Однако к крайно¬
стям надо попривыкнуть, пойдемте средние вещи гля¬
деть: Жаке, девица в красном бархатном капоте сидит
на стуле из тисненой кожи, чудесная вещь, первый номе(р
выставки. Гупиль, огромная фигура в натуре, республи¬
канка 1793 года, первый bis. Вибера «Муравей и стреко¬
за» — просто перл: остроумие, экспрессия, тип, реаль¬
ность и все достоинства. Моро — исторический жанр,
Каролюс Дюран все так же великолепен, и проч. и проч.
Можно ли все это описать с моей ленью и нетерпели¬
востью. А, вот и наш Харламов. Первое впечатление
ужасно невыгодное: коричневая сила (которой добивал¬
ся В. М. Васнецов в Вятке) п чернота теней свирепст¬
вует, нет тела, все погружено в условный коричневый
тон, который давно все бросили, однако много есть хоро¬
шего.
О	своей картине не хочу писать, да ее и повесили
так высоко, что ничего не разберешь; я опасался за крас¬
154

ки и за общий тон, но это не проиграло; в зале литеры
R с ней конкурирует только одна вещь по краскам, ос¬
тальное все ниже в этой зале. А сколько здесь неспра¬
ведливостей жюри! Сколько принимают они дряни и
сколько отказано вещам порядочным!!! Ужас, ужас. Тут
везде нужны протекция и знакомства. Выставки и Салон
рефюзе \ в Шато-до. Конечно, многие художники не хо¬
тели марать там своего имени, и я знаю много хороших
отказанных вещей, знаю ужасную злобу авторов, и то,
что там есть, очень красноречиво говорит о бессовестно¬
сти жюри. Чтоб вещь была повешена невысоко, тоже
нужна протекция. У Харламова хорошая протекция:
Тургенев и Виардо пекутся о нем денно и нощно, и оп,
конечно, получит медаль. «Фигаро» уже писал о нем
бессовестно лестно, то есть называл его первым; беско¬
рыстие этого журнала известно. Харламов здесь, конечно,
не виноват, о нем пекутся более опытные люди. Но это
все дрязги и мелочи — мимо.
Третьего дня я получил письмо от вице-консула Се¬
веро-Американских Штатов, спрашивает, сколько стоит
моя картина, если она продается; я назначил большую
цифру, так как за малую я, вероятно, продам и в Рос¬
сию, ответа еще не было. Я удивляюсь, как он разглядел
картину, должно быть, с биноклем. По правилам, через
три недели вещи перевешивают, верхние вниз, а нижние
наверх, по просьбе авторов, я подал эту законную прось¬
бу. Тургенев советовал мне обратиться с просьбой к
m-г Viardot, так как Господин перевешивающий его хо¬
роший приятель.
Но я не обратился к Виардо. Благодаря письмам мо¬
им, которые напечатал опромётчиво Стасов, обо мне Тур¬
генев и иже с ним стали очень невыгодного мнения; черт
с ними, по некоторой наклонности к подозрительности,
я даже приписываю их интриге повеску моей картины.
(Полно, так ли? Не очень ли я уж о себе высокого мне¬
ния? — Бывает.) Но верно то, что европейцы — пози¬
тивисты, не брезгуют никакими средствами и мелочами,
в мелочах жить забавнее.
Поленов получил из Академии резолюцию Совета об
его картине невыгодную и вслед за тем получил «Пче¬
лу» с очень выгодной рецензией. Вам это все известно, 11	Salon des réfusés — «Салон отверженных», в котором экспони¬
ровались картины, отвергнутые жюри Салона.
155

разумеется. Дошла до нас также «Пчела» с проектами
памятника Пушкину. Опекушина чудесный проект. Но
что это за карикатура на проект Антокольского!!! Ай, ай,
ай, неужели он похож на оригинал? Это черт знает что.
Сидит на стуле в позе Ивана Грозного — нет, это про¬
сто непозволительная вещь, и еще чья-то досужая фанта¬
зия пустила деревья по фону. Это так же глупо, как
проект Шредера, этой бессловесной бездарности, кото¬
рый почему-то все еще представляет публике свои глу¬
пости.
Ах да, Вы мне хотели сообщить, что такое Прахов,—
жду. Что делает у вас Савицкий? Скоро ли он приедет?
Ваш И. Репин
Я забыл написать об Альма Тадеме, Вотерсе и аме¬
риканце Ейкенсе. Все это замечательно, есть даже «Бур¬
лаки на Ниле» нашего приятеля Бриджмена. Пишите
о картинах Геримского, Литовченки, Семирадского, Ко¬
валевского и Поленова и еще, если что найдете стоящим
описания.
В. В. СТАСОВУ
26	мая 1875 е.
Париж
Дорогой Владимир Васильевич!
Вчера вернулся из Лондона и прочитал Ваше пись¬
мо, о котором мне писала уже Вера в Лондон. Не уда¬
лось мне написать Вам из Лондона: не осталось свобод¬
ной минуты, чтобы сообщить впечатления, которых было
так много и таких неожиданных, сильных! Необыкновен¬
но удачна была эта поездка! Собралась хорошая компа¬
ния: два американца, наши приятели (Бриджмен и
Пирс — художники), два поляка (Шиндлер и Цетнер) и
два русских (Репин и Поленов). Мы прожили там ровно
неделю, поехали в прошлое воскресенье, вернулись вче¬
ра, тоже в воскресенье. Американцы эти чудесные ребята
и очень оригинальный народ, они ехали туда по своим
делам. По приезде в Лондон к пам присоединился еще
англичанин-инженер, превосходный человек, много пу¬
тешествовавший и служивший в Индии. И вот с этаким-
то народом, хорошо знающим Лондон, мы провели там
156

большую часть времени; рассчитана была каждая мину¬
та, и мы видели, можно сказать, все, все замечательное.
Не стану вдаваться в описание английской природы (от
Дувра до Лондона и в окрестностях), Вы видели ее и,
конечно, удивлялись также этой образцовой культуре
страны, этой чудесной, роскошной, сочной зелени лугов
и дерев, этим восхитительным, идеально красивым дубам.
Вы видели стада жирных, серых барапов, Вы кушали в
Лондоне чопс (бараньи огромные котлеты). Все это Вам
знакомо, а потому я перечислю только места, где мы бы¬
ли, что посетили. Мы остановились в Coventgarden в
Bedford Hotel. Как там все оригинально, не похоже на
все виденное в Европе, эта сервировка двух ножей и двух
вилок и прочее; да самый-то Лондон ведь черт знает до
чего поразителен при въезде, желто нсорьге дома с темно-
сизыми крышами напоминают модели японских городов;
потом эта храбрость железной дороги, которую нимало
не устрашили эти однообразные дома, опа мигом взлете¬
ла на крыши их и так до Чаринькрос. В понедельник
мы осмотрели: Национальную галерею (чудесные есть
Рембрандты). А Вилькп какой!! Особенно историческая
картина !, через городские парки прошли в Вестминстер¬
ское аббатство (помните 1Вы эту удивительную готику,
тончайшую резьбу и потом гробницы королей и королев:
Генриха VIII, Елисаветы, Марии Стюарт и прочих, и
знаменитых людей: Шекспира, Диккенса, Теккерея, Ген¬
деля и прочих; в художестве последних монументов осо¬
бенного ничего нет). Потом отправились на годичную вы¬
ставку (тут было много хороших вещей, оригинальных,
типичных, но три из них, даже 4 — вещи первостатейные.
Одна представляет «Инвалидов#1 2, в красных мундирах,
сидящих в церкви во время службы; фигуры почти в на¬
туральную величину, типичны, разнообразны и превос¬
ходно посажены, без натяжки; автор m-г Long, еще
очень молодой человек; другая — «Продажа красивых
женщин в Вавилоне»3, оригинальна по композиции и чу¬
десная живопись; экспрессивно; третья изображает бу¬
шующее море, волны из бешено вспененной воды бьют
1	Картина «Проповедь Нокса».
2	Вероятно, картина Херкомера (а не
смотр» (1874).
3	Очевидно, картина Лонга «Свадебный
(1875).
Лонга) «Последний
рынок в Вавилоне»
157

беззащитную брошенную барку, сбили ее набок и все
еще доколачивают: я не видел еще нигде так хорошо на¬
писанной воды, с таким движением и с такой оригиналь¬
ностью и простотой)
Вечером были в театре, народном, для изучения вку¬
сов публики: артисты средней руки, загримированные
неграми, пели и представляли всякие фарсы и типы; тип
американского оратора был особенно хорош. Вторник:
Зоологический сад, Зал Альберта со всеми выставками;
не правда ли, как поразителен этот концертный зал ги¬
гантских размеров, это не чета французскому в Новой
опере, который, между нами будь сказано, порядочное
дрянцо. Отсюда прошли в Кенсингтонский музей, вот
еще где сокровища!! Но англичане чудаки, как всегда —
к чему, например, им эта огромная дура колонна Трая¬
на!!! Этот музей мы смотрели в два приема: до обеда,
пообедали тут же и опять продолжали смотреть при га¬
зовом освещении. Среда: Британский музей; мне не осо¬
бенно нравится соединение кунсткамеры с антиками, но
замечательно! Все лучшие оригиналы греков здесь;
Св. Павла (которого с успехом можно и не смотреть);
поехали на пароходе по Темзе, это настоящий Невский
проспект Лондона, как оригинально! Эти закоптелые до¬
ма, вырастающие из воды, с всякими блоками и машина¬
ми для разгрузки судов, это ужасающее количество ба¬
рок, пароходов, судов, и эта масса дел делается без шу¬
му, без крику. Пароход не дает свистка и останавливает¬
ся в одну секунду, если под него попадает лодка или
барка. Прогулялись в Сити. Потом ездили по подземной
железной дороге, как они мгновенно останавливаются!!
ездили в туннеле под Темзой (я рот разинул от удив¬
ления, я плохо верил этому чуду). В четверг. Поехали в
Хрустальный дворец и там провели весь день. Как хоро¬
ши эти образчики стилей, особенно Альгамбры и Пом¬
пеи, но я ругал англичан за безвкусие самого дворца.
Это черт знает что за птичья клетка! Впрочем, все это
вы видели; есть и аквариум. А гуляли ли Вы в парке
там? Как хорошо поставлены там над озером допотопные
животные!
В пятницу нам удалось увидеть так много, что едва
ли хватит у меня терпения описать все, даже припомнить
трудно. Американцы отправились по своим делам, поля- 11	Вероятно, картина Мура «По ту сторону га1вани».
158

lin to Же, ii нам пришел инженер и объявил, что весь ДейЬ
он жертвует нам. Мы отправились в Вестминстерское
аббатство, заходили во все суды по гражданским делам;
адвокаты в париках — все это курьезно; зал парламента,
лордов и прочее и прочее. Квартал адвокатов, зал, в ко¬
тором они должны обедать, пока попадут в комплект,
квартал пролетариев, не так ужасен теперь. Церковь
Тамплиеров с их памятниками; тюрьму, лорда-мера, во
время суда уголовного. Телеграф, это замечательно! Это
одно из самых поражающих явлений нашего времени.
700 девиц и 400 мужчин работают в огромной зале, со¬
единенной еще с тремя залами, и потом целый ряд тру¬
бок для депеш, летающих воздухом!! Всевозможные усо¬
вершенствования телеграфа, с тремя клавишами, напри¬
мер, и прочее. Туннель под Темзой для пешеходов, Toy-
эр — крепость, арсенал оружий старых и новых, место
казней и прочее и прочее, много еще кое-чего видели по
дороге; обедать отправились в Александра-палац, тоже
хрустальный дворец вроде Christal palace. Вечером были
в театре спиритов — любопытно! Фокусы тонкие.
В субботу на прощание осмотрели выставку, музеи и
отправились в Виндзор, где и пробыли до вечера. В вос¬
кресенье утром — домой. Море было неспокойно, нашу
компанию хотя и не рвало, но невесело было слышать,
кругом мутило.
Статью Вашу в «Голосе»1, конечно, читал: но кто это
так отвратительно изобразил проект Антокольского в
«Пчеле»? Это черт знает, что за гадость, что-то непозво¬
лительное.
Я слышал, что и Антокольркий приедет в Париж к
Вашему приезду, жалею, что я съездил прежде в Лон¬
дон, а то бы вместе с Вами.
Благодарю Вас за всякие новости, это ужасно занят¬
но! И притом Вы все это так фотографически верно пе¬
редаете.
«Садко» Соколова1 2 я получил, пустая штучка во всех
отношениях.
Веры Вам кланяются и мечтают о Вашем приезде
сюда. Исееву я не знаю, что писать, ничего, я думаю,
не надо до поры.
1	См. стр. 149, прим. 2.
2	Иллюстрации Н. И. Соколова к былине «Садко богатый»,
напечатанные в «Альбоме русских народных сказок и былин»,
Спб., изд. Германа Гоппе, 1875.
159

А карикатура-то! Остроумно, нечего сказать!!! Стихи-
то, стихи! Точно у нас в Чугуеве писали. Ничего, пускай
упражняются, со временем остроумней будут.
Ваш Илья
И. Н. КРАМСКОМУ
1 июня 1875 г.
Париж
Добрейший Иван Николаевич!
Наступает у нас летнее затишье, все почти поразъ¬
ехались: Боголюбов в Францисбад, Татищев в Висбаден,
Поленов в Виши, и проч. и проч., так что теперь я поч¬
ти один в Париже. А окончился сезон весело, мы заклю¬
чили его в Лондоне \ где пробыли восемь дней, очень
удачно, остались по уши довольны всеми его замечатель-
ностями, даже стало надоедать под конец толканье изо
дня в день. А в искусстве англичане не дремлют, есть
и по этой отрасли вещи капитальные. Парижский Салон
почти кончается, хотя народу все еще страшно много
ходит. Медали уже роздали, возмутительно несправедли¬
во! Просто бессовестно! Харламову не дали (он всячески
стоил третьей), и ни одному иностранцу. Французы на¬
чинают быть патриотами до подлости. Это не предвещает
им особенных благ.
Мою картину после моей просьбы перевесили, только
еще на поларшина повыше (прячут, чтобы не сглазили).
Ответа я не получил от Гопера, должно быть, ему пока¬
залась цена высока.
К осени пришлю в Питер, теперь не стоит, будет ва¬
ляться где-нибудь, попортят.
Последняя картина Поленова, о которой Вы пишете,
не была в Салоне — в Салоне была другая («Le droit de
Seigneur»1 2). Он ее продал Третьякову. Насчет изменяе¬
мости картин в других странах и обстановках я совер¬
шенно согласен с Вами, но вещи, посланные к Вам, и
здесь не были перлы, и авторы их не пользуются здесь
1	Вместе с художниками Поленовым, Бриджменом, Пирсом и
Шиндлером Репин посетил Лондон.
2	Крамской писал о картине Поленова «Арест графини д’Эт-
ремон» (1875). В Салоне была выставлена картина «Право гос¬
подина» (1874).
160

17. Плавни против Никополя. 1880

* л«WaJ ^'V-^vv
' /f Лfi*
/ЯР*.
1^Л
x2^€^Ç_y /?<c*wt'<-À -	+* fA^J.ß+4S
t îv	^/?-#й/ S-~^/-< -«. -j . c ^tebr-i- A
J y	y
s	- <'~^} _ ^	е^&Ф-.
/ГЪ~*+
f/fy fS<~*++	Гг4+Ы yrjf^y (г^ л /^/ Лд
, < ж'£х^++л+'*+4^ si*	HE*#7<;
/ . ^
л«
ii^?/^4/>*<*< <5 t ^ Д«У	V . ^д“1
Z^-^l *+~f <*-***■+*+	7**?'7. xîZb*.Лн*ш «-	n
fSCt ïU^A jSb-+* * év-Zl'ir A. f^H- ^
^ /С •* **%+y +'»‘tr3. '' '&Ъ/4*-е ь~1л4	С*.* & A_
X
£y*3{	(Jfi-*- +г<иГ	^/.fcie/f.41^, -f*'
Itio^j />/*--а4С
* t7+t++44^
'.y 2r/K4>Srx
^ -*
/
v?	•*<
Ли^Л/Cv #«
~^f -c3 +- 2 c/£~a+^<j ffar
Jb-OL^-S e /<<1^*<p y
. ^É''ir/£t* ++ *.<■**
0	* t- J-tt-<r
''«H
Jri
^”✓2* ^ A
18. Письмо И. E. Репина к Л. Н. Толстому. 1880

19. II. И. Пирогов, Kir. С. Уруоов и С. М. Третьяков на юбилее
II. И. Пирогова. 1881

20. Девочка Ада. 1882

21. Швея. 1882

22. В поезде. 1880

23. Отдых. (В. А. Репина). 1882

Z'i. Портрет Параши Мамонтовой. 1884

славой. Сколько мне приходилось расспрашивать фран-
цузш-художшЕК10(в, »они о Харламове, например, невысо¬
кого мнения, говорят, что он не бездарен, но у него мно¬
го фиселей (фокусов). Он работает много слишком, тя¬
желовато и не просто, что особенно они ценят теперь;
да, он, действительно, взял те приемы, которые они уже
бросили давно. Посмотрите на Каролюс Дюрана, на Де-
тайля, они удивительно просты, и Коро благодаря
только наивности и простоте пользуется такой огромной
славой (теперь выставка еще вещей в Академии — есть
восхитительные вещи по простоте, правде, поэзии и
наивности, есть даже фигуры и превосходные по коло¬
риту) .
Каролюс Дюран ужасно свысока отозвался о Харла¬
мове. Он его даже художником не считает. Знал бы это
Тургенев! Он так дорожит перед авторитетом францу¬
зов!!!
Что бы мне еще насплетничать? В затишье всегда хо¬
рошо и со вкусом сплетничается... Ах да, что же это Са-
вицкий-то не едет да не едет, что это он?
Антокольский приедет сюда, говорят, в июле... и Ста¬
сов приедет, время дрянное выбрали, чтоб было на выс¬
тавку. С чего Вы это взяли, что я Вам про Прахова мно¬
го напевал? Когда это было?
Итак, Семирадский уже более не поражает!!! Это, од¬
нако ж, страшно, мне представляется наша публика по¬
хожей на римскую, которую уже не поражала кровь на
арене. Да, здесь гораздо легче знаменитостям; раз создал
себе стиль, он уже держится его, как вошь кожуха,—
еще бы, запрос, запрос именно на этот стиль, на имя для
галерей всего старого и особенно нового света. А у нас
поди разоряйся каждый раз сызнова, чтобы не напоми¬
нать о своем существовании!!! Художники мечутся от
сюжета к сюжету, от направления к направлению, писал
про нас англичанин: «у них еще не выработалась своя
школа». И действительно, таланты самобытные, трудные
и у нас даже повторяются, то есть работают все в том же
роде.
А что это Вы про Лемоха ничего не писали? В «Пче¬
ле» так много про него написано.
Софье Николаевне мой нижайший поклон, и жена
моя вам обоим кланяется.
Ваш И. Репин
6 Репин. Письма, т. I
lei

Да, зиму еще мне придется остаться здесь, да хорошо
еще, если в лето и зиму и покончу свою картину1; не
везти же ее неоконченной.
А что поделывают Ге, Мясоедов, Шишкин?
Заявляет ли себя Чистяков?
А в сущности, много ли времени прошло, всего два
года, а кажется так давно, давно. Скучнее всего мне за
русским народом и за Малороссией. Выйдешь на улицу,
говорят французы свои одни и те же фразы. Ехать в
компании на лето не могу, надоело, нет свободы в при¬
роде и в людях. Буду уж корпеть в Париже лето, буду
работать. Да оно в Париже и не особенно душно и жар¬
ко. Улицы широкие, зелени много, да и дождики частень¬
ко перепадают; орошают, отлично и без дождиков.
И. Н. КРАМСКОМУ
29 августа 1875 г.
Париж
Не ошибаетесь ли Вы, дорогой Иван Николаевич, что
покидаете Питер навсегда? Если Вы его променяете на
Москву, то Вы еще не особенно много потеряете, но ес¬
ли Вы думаете прокладывать себе дорогу в Европе, бро¬
сив окончательно Россию, то Вы совершенно ошибаетесь
во всех Ваших расчетах и пострадаете жестоко, в чем я
глубоко убежден (если Вы не имеете огромного капита¬
ла в запасах). Европа нами не нуждается, у нее много
своих, гораздо сильнейших и более понятных и удовле¬
творительных для нее.
Вот Маковский, например, человек ловкий, изворот¬
ливый, а страдает здесь и уже подумывает восвояси;
трудно...
Приехать и пожить полгода в Париже было бы для
Вас хорошо, но ничего более; а впрочем, Вы человек с
умом и с энергией — успокаиваюсь.
Что же касается глубокомысленного Грека 2, которого
я очень люблю, то это все правда, он так и говорил здесь:
некоторых это ошеломило, некоторые только улыбались
иронически, а я был им очень доволен и рад ему, пото¬
му больше, что я люблю его широкую приземистую фи¬
1	«Садко в подводном царстве» (1876).
2	А. И. Куинджи.
162

гуру, его восточно-персидский склад ума, его самобыт¬
ный взгляд на вещи; это все так очаровало меня, что я
сейчас же погрузился в восточный сон, в котором спит
и грезит много русских, так как и они также дети Вос¬
тока. Чудесные грезы! Мы воображаем себя тогда непо¬
бедимыми героями, мы делаем такие вещи, которые удив¬
ляют и изумляют весь мир; одни мы несемся тогда гран¬
диозно над меркантильной Европой, храня олимпийское
величие и бросая направо и налево наши творения, наши
мысли, перед которыми все благоговейно падает во прах.
Может ли что-нибудь удовлетворить вас в этот высший
момент нашей жизни?!! Но проходит действие одуряюще¬
го гашиша, возникает трезвая, холодная критика ума и
неумолимо требует судить только сравнением, только
чистоганом — товар лицом подавай, бредни в сторону,
обещаниям не верят, а считается только наличный
капитал...
Увы! Мы все прокурили на одуряющий кальян; что
есть, все это бедно, слабо, неумело; мысль наша, гигант¬
ски возбужденная благородным кальяном, не выразилась
и одной сотой, она непонятна и смешна... сравнения не
выдерживает... Еще бы, европейцев так много. Они ог¬
раниченны, но они работают очертя голову — их практи¬
ка опережает их мысль, они уже давно работают вообра¬
жением, отбросив ненужные мелочи, ищут и бьют только
на общее впечатление, нам еще мало понятное; так мы
еще детски преданы только мелочам и деталям и только
на них основываем достоинство вещей, имеющих совсем
другое значение. Действительно, у нас есть еще будущее:
нам предстоит еще дойти до понимания тех результатов,
которые уже давным-давно изобретены европейцами, по¬
ставлены напоказ всем. Вот Вам и законодательство
Франции в искусстве, и вся Европа только и подымает ее
законодательством (Мюнхен и проч.).
Коснемся теперь «относительно главных положений
искусства, его средств»; этого вопроса действительно
можно только касаться в разное время, так как это са¬
мые неположительные и переменчивые явления; что для
одного века, даже поколения, считалось установившимся
правилом, неопровержимой истиной, то для последующих
уже никуда не годилось и было смешной рутиной. Сред¬
ства искусства еще более скоро преходящи и еще более
зависят от темперамента каждого художника... Как же
тут установить «главные положения искусства, его сред¬

ства»: не говоря уже для других, сами мы иногда броса¬
ем завтра, как негодное, то, чему вчера еще предавались
с таким жаром, с таким восторгом. И почему это человек,
у которого в жилах течет хохлацкая кровь, должен изо¬
бражать только дикие организмы? («потому что пони¬
мает это без усилий».— Да почему бы ему и не понату¬
житься иной раз, чтобы сделать то, что он хочет, что ею
поразило?) «Специально народная струна»? Да разве
она зависит от сюжета? Если она есть в субъекте, то он
выразит ее во всем, за что бы он ни принялся; он от нее
уж не властен отделаться, и его картинка Парижа будет
с точки зрения хохла, и незачем ему с колыбели слушать
шансонетки и быть непременно французом; тогда была
бы уже другая картина, другая песня; «короче, от этой
формы зависит и идея».
Ваши догадки о Фортуни в связи с буржуазией1 при¬
пахивают тем, что называется от себя (в искусстве). Бур¬
жуазия о Фортуни не имеет ни малейшего понятия, она
знает только поразившие ее цифры при аукционе его по¬
следних, недоконченных вещей, и только с этих пор пого¬
ворила о нем немного; слава его сделана главным образом
художниками всего света, которые и разносят эту славу
во все концы нашей планеты; они сами (кто побогаче)
раскупили большинство его набросков за огромные день¬
ги, как редкость, как бриллианты. Все дело в таланте ис¬
панца, самобытном и оригинальном и красивом, а к че¬
му тут буржуазия, которая в искусстве ни шиша не по¬
нимает? Вы также собственным умом дошли до того,
чтобы, не задумавшись, бросить комком грязи в Невиля,
этого благородного рыцаря, который сам гусар и воспева¬
ет дела, в которых он сам рисковал жизнью. Посмотрели
бы Вы, с какой поражающей правдой, с какой дьяволь¬
ской энергией, оригинальностью, как сама натура, и го¬
1	20 августа 1875 г. Крамской писал Репину: «Фортуни на
Западе — явление совершенно нормальное, понятное, хотя и не
величественное, а потому и мало достойное подражания. Ведь
Фортуни есть, правда, последнее слово, но чего? Наклонностей и
вкусов денежной буржуазии. Какие у буржуазии идеалы? Что
она любит? к чему стремится? о чем больше всего хлопочет?
Награбив с народа денег, она хочет наслаждаться — это понятно.
Ну, подавай мне такую и музыку, такое искусство, такую поли¬
тику и такую религию (если без нее уже нельзя), вот откуда эти
баснословные деньги за картины. Разве ей понятны другие ин¬
стинкты?» («Переписка И. Н. Крамского», т. II. М., «Искусство»,
1954, стр. 342).
164

рячим интересом ему близкого дела пишет он свои кар¬
тины— буржуазия!.. Куинджи оригинальный человек,
но, право, недолго уподобиться некоторой особе, которая
на заднем дворе Европы нашла только навоз да сор. Вы
чистый провинциал, Иван Николаевич, в Ваших догад¬
ках о неуспехе моей картины *, о каком-то языке гово¬
рите и проч., а дело гораздо проще: она была повешана
так высоко, что рассмотреть ее не было возможности —
вот и все. Вы воображаете наши выставки, которые в
полчаса можно осмотреть со всем хламом. Тут и хоро¬
шие, выдающиеся вещи открываешь каждый день вновь
в продолжении целого месяца; да это, представьте себе,
это мы, художники, таскающиеся туда всякий день; а
буржуазия-то ведь пройдет в первый день открытия, да
еще в первый день по присуждении медалей, — где же
ей рассмотреть три тысячи номеров, да еще и те даже,
которые помещены на восьми аршинах высоты. И даже
насчет языка Вы ошибаетесь: язык, которым говорят
все, мало интересен, напротив, язык оригинальный всег¬
да замечается скорей, и пример есть чудесный: Manet и
все импрессионисты.
Я решительно не понимаю, какой это со мной скан¬
дал произошел! Разве я претендовал здесь на фурор?
Разве я мечтал затмить всех? Я только очень желал по¬
смотреть свою работу в сравнении с другими для собст¬
венных технических назиданий и был в восторге, что ее
не отказали в числе пяти тысяч, из которых много было
весьма порядочных вещей. Что она не понравилась Ку¬
инджи? Да ведь я и сам об ней невысокого мнения, как
и о прочих работах своих, а ошибки и скандала не вижу
никакого, и никогда, сколько1 мне помнится, я не давал
клятву писать только дикие организмы, нет, я хочу пи¬
сать всех, которые произведут на меня впечатление, все
мы происходим от Адама, и, собственно говоря, разница
между нациями уже не так поразительна и недоступна
для понимания. Итак, теперь нетрудно Вам понять, поче¬
му я писал это. Что другое мог я писать здесь? Диких
организмов здесь нет, истории я пока все еще не люблю
(то есть не русской), а русскую здесь писать нельзя, са¬
ми знаете, да что за важность, если и вышла ошибка,
нельзя же без ошибок. А может быть, окажется еще и
не ошибкой впоследствии, во всяком случае, для меня
1 «Парижское кафе».
165

она была многим полезна, и даже, представьте себе, от
художников здешних, знакомясь, я получаю комплимен¬
ты, но это, конечно, деликатность.
Признаться, Ваше письмо произвело на меня стран¬
ное впечатление — вот как оно у меня рисуется: Вам по¬
казалось, что я, разбитый наголову, бегу с поля сраже¬
ния (хотя Вы не знаете, за что я сражался). Вы кричи¬
те: «Ату его, ату его!..» Но вообразите Вашу ошибку: я
стою спокойно, во всеоружии на своем посту и мог бы
Вам значительно отплатить за Ваш неуместный крик,
но я Вас слишком уважаю и люблю, да притом же Вы
ведь только пошутили.
Кланяюсь Софье Николаевне.
Глубоко уважающий Вас И. Репин
В. В. СТАСОВУ
15 сентября 1875 г.
Париж
Дорогой Владимир Васильевич!
Не правда ли, как я аккуратен? Собрался ответить
только в Питер. Да это и нельзя считать ответом, я и
не берусь отвечать Вам на Ваше лучшее письмо (мне
хочется сказать — на Ваше лучшее создание, каковым
представляется мне Ваше последнее послание). Оно не¬
обыкновенно живо, художественно и полно мысли. Начи¬
ная от щели в Кельнском вокзале и кончая Теньером и
прочее в Дрезденской галерее, все это живо рисуется
передо мною и точно я вижу все это, хотя я не был ни¬
когда в этих местах. Чудесно! А лучше всего и реальнее
выдвигается передо мной Ваша собственная фигура, ог¬
ромная, с белой бородой, без шляпы, с светлой лысиной
на макушке; фигура, полная серьезной, строгой мысли,
неутомимой идеи прогресса и юношеской готовности идти
вперед без сожалений и страхов, без оглядки назад,
браво! браво!
На этом пути, надеюсь, мы никогда не разойдемся, а
ожесточенные споры наши были, как я вижу теперь,
слишком горячи, и потому недостаточно серьезны, «своя
своих не познаша», как говорится. Да и притом же это
были или частности, или мечтания, а следовательно, не
особенно относящиеся к делу вещи.
166

Я все работаю в библиотеке, и на том же 144 №. При¬
шлите мне адресы: микроскопического мира, что Вы обе¬
щали, и если что узнаете насчет морского мира.
В картине много переделал было, но все в частностях
в общем остается то же.
Ах да, жилет Ваш не могли отыскать, я ходил к ним
два раза, перерыли все ящики во всех комодах. Но де¬
ло в том, что гарсон, который служил Вам, уже отошел
от гиппопотамши *, разыскали и его, он говорит, что не
знает, хозяйка ручается, что он человек честный, рас¬
сказала мне целую историю, как одна дама забыла у
нее кружева и прочее.
Да поищите, в самом деле, не у Вас ли он где? Но
здесь надежды на отыскание нет.
У нас все по-старому. Вера Вам очень кланяется,
дети коклюшем обзавелись, да ведь каким!!
Поленов что-то брюзжит, это перед флюсом, который
обнаружился только сегодня, а вчера мы втроем (Шинд¬
лер, Поленов и я) сделали прогулку в окрестностях
Парижа верст на 20 пешком; что за дивные места есть
но Сене! Жаль мне, .что Вас я не мог уразумить посе¬
тить окрестности Парижа.
Ваш Илья
Антокольскому до сих пор не писал, вообразите!
Крамскому написал большое письмо. Забыл он меня.
В. В. СТАСОВУ
S0 ноября 1875 г.
Париж
Дорогой Владимир Васильевич!
Вы совершенно правы относительно заказа в храме
Спаса1 2. Все, все верно, что Вы говорите: вспомнилась
мне судьба бедного Видберга 3... да что и говорить — «да
мимо идет чаша сия», одно слово. И теперь я всеми
1	Так Репин называет хозяйку гостиницы, в которой жил
Стасов в Париже.
2	См. письмо Стасову от 25 ацреля 1875 г. и прим. 2 к нему.
3	Витберг Александр Лаврентьевич (1787—1855), архитектор,
автор проекта храма Христа Спасителя в Москве. Был клеветни¬
чески обвинен в хищениях и сослан в Вятку.
167

мерами постараюсь отклонить от себя это предложение.
Что касается Вашего негодования насчет Данилевского,
то уверяю Вас, что он этого не стоит, это мелкая по¬
средственность и ничего более; впрочем, Вы его очень
хорошо характеризовали. Но весьма печально, если этот
факт рисует общее настроение академической молодежи,
это значило бы, что она опошлилась до мозга костей,
пока я еще не верю, что такова большая часть, нет, это
только меньшинство, стоящее на виду у начальства и
составляющее его опору и гордость, они сознают свое
исключительное положение, свою привилегированность,
потому-то они так смелы и крикливы в отношениях
к прочим смертным. Они поддержка, они крепость
своего начальства!! Не правда ли, непобедимая кре¬
пость!
Как я рад за Мусоргского! Как бы мне хотелось его
слышать, видеть и облобызать! Пишите, какова теперь
драма Кутузова и, когда будет отпечатана, пришлите.
Мои дела идут по-старому, понемногу. Досадно, черт
возьми, здесь трудно достать костюмов на дом, почти
невозможно, ах, если бы я был в Питере, там я обобрал
бы театры нипочем и имел бы теперь под рукой все,
что нужно.
Мейсонье кончил наконец свою картину «Атака ки¬
расиров под Аустерлицем» (Вы видели ее неоконченной,
на Венской выставке); в отношении живописи, колори¬
та и общего тона картина эта только едва сносна, но
выражение целого, и характеры, и движения солдат, и
в особенности сам Наполеон 1 — просто поразительны!
Верно, живо, интересно! Это самая верная из всех кар¬
тин, которые мне удавалось видеть. Да, это замечатель¬
ный памятник 1807 году, да даже и всей деятельности
«великого героя». Тяжелая масса вооруженных людей,
на огромных лошадях, гудёт во весь карьер мимо своего
бога. Лязг оружия, топот тяжелых четвероногих и, на¬
конец, оглушающий крик тысяч крепких и уже не мо¬
лодых солдат произвели большое впечатление на пыл¬
кого молодого человека; он почти невольно приподнял
шляпу над головою, а это непроизвольное движение
приводит в неистовый восторг этих скуластых, загоре¬
лых кирасир, они еще с большим наслаждением теперь
готовы умереть за этого красавца на лошади. (Мне ка¬
жется, Мейсонье несколько польстил Napoleon’y, но
это не мешает смыслу картины.)
168

Антокольскому я опять не писал давно и не знаю,
что с ним, как он.
Маковский уехал в Москву, повез картину1 Солда-
тееко(ву. Жена разрешилась девочкой, еще вес нездо¬
рова.
У Боголюбова начались вечера, такие же, как в про¬
шлом году.
Поленов с Шиндлером написали иконостас для ру¬
мынской церкви. Художники очень хвалили и поздрав¬
ляли с успехом авторов, а священники и православные
прихожане забраковали почти и приняли только с по¬
правками (глупейшими).
Не слыхали ль там чего о m-me Серовой2, у нее, го¬
ворят, музыкально-литературные вечера бывают; а мне
бы интересно было знать, какого мнения о ней музы¬
канты, то есть об ее таланте музыкальном и о позна¬
ниях в музыке.
Что поделывает Крамской, видали ль Вы последние
его работы?
Васнецов хочет заняться офортом —- это было бы хо¬
рошо ему.
Пишите, нет ли чего выдающегося там по части на¬
шего искусства?
Видели ль Вы вещи Верещагина (В. В.), которые он
прислал Вам в Питер? Каковы они?
Пришлите мне, пожалуйста, русский календарь, ко¬
торый можно было бы срывать по листочку каждый
день (других не надо).
Вам известно, конечно, что на последних выборах
республика торжествует,— она действительно торжест¬
вует.
Мне что-то нужно было у Вас спросить, но я ре¬
шительно не могу припомнить, что такое; пусть до сле¬
дующего письма останется.
Сегодня я оттащил своего «Жида» 3 в картинный ма¬
газин, где делались для него рама и ящик для отсылки
в Москву П. М. Третьякову. Эффект вышел чрезвычай¬
ный; я наслушался много комплиментов от хозяйки
магазина и от посетителей. Madame очень жалела, что
1	«Дервиш в Каире» (1875).
2	В. С. Серова — композитор, музыкальный и общественный
деятель, мать художника В. А. Серова.
3	«Еврей на молитве» (1875).
169

эта вещь не остается в их магазине, и в заключе¬
ние взяла с меня слово сделать что-нибудь им для про¬
дажи.
В манеже у нас новый учитель !, сам новый хозяин,
возвысил плату, ввел более порядку и чудесно дает
уроки, просто наслаждение. Писал все это, чтобы вспом¬
нить, что мне надобно было спросить, но так-таки и не
припомню.
Не знаете ли Вы, (кто пишет «Опыт истории мысли» 1 2,
издаваемый при журнале «Знание»? Очень хорошая
вещь.
Ваш Илья
1876
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
23 января 1876 г.
Париж
Многоуважаемый Павел Михайлович!
Получив мое письмо, которое я отправил Вам за день
до получения Вашего, Вы поймете, как я обрадовался
Вашему письму.
Независимо от материальных вопросов, которые со¬
шли благополучно, я глубоко уважаю Ваш приговор о
достоинстве работы 3, я верю даже в его безошибочность;
а потом ужасно доволен, что мнение мое подтвердилось
Вашим.
Деньги я получил от Саввы Григорьевича4 сегодня.
Благодарю Вас очень за Ваше любезное внимание к
нам; жена Вам очень кланяется и благодарит.
И. Репин
Хорошо ли дошла картина? Крепок ли ящик и вся
упаковка? Я хотел бы испытать этого амбалера 5.
1	Репин учился верховой езде.
2	Автор этой книги П. А. Лавров (1823—1900), известный дея¬
тель народнического движения, один из его идеологов.
3	Речь идет о «Еврее на молитве».
4	С. Г. Овденко — доверенное лицо Третьякова.
5	Упаковщика (от франц. emballer — укладывать, упаковы¬
вать) .
170

В. В. СТАСОВУ
27	января 1876 г.
Париж
Дорогой Владимир Васильевич!
[...] Мы теперь все керамикой занимаемся, пишем на
лаве и на блюдах1; занятно очень, красиво может вы¬
ходить, а главное, ведь какая прочность после обжога
в огне; вот чудесно применить бы к наружной живопи¬
си и к живописи в местах, где она скоро портится и где
ее заменяют тяжеловесной, аляповатой мозаикой. А
ведь на лаве может написать хороший художник живо,
легко и грациозно. Прелестнейший способ! Помните ли
Вы тарелки, блюда в магазине Dec, против Grande
Opéra работы Anker’a? Что это за прелесть! Вообрази¬
те себе целый фриз, расписанный подобным образом!
Здесь два года уже работает один русский художник
Егоров (сын знаменитого) и технику этого дела знает;
жена его тоже работает. Боголюбов очень увлекся этим
делом, написал уже много блюд, из которых несколько
вещей чудесных вышло. Теперь он бьется изо всех сил
и хочет добиться, ‘чтобы керамикой вытеснить совсем
мозаику. Керамический способ скор и легок, как фрес¬
ка, и потому он не будет так дорого стоить; да притом
же это будут оригиналы, а не копии, как всегда в тя¬
желой мозаике.
Зацепил [...] Полякова2 за бока, тот пожертвовал
1000 fr. на первое обзаведение, наняли общую мастер¬
скую и образовали общество пишущих на лаве (как во¬
дится, чтобы не остаться на бобах, навербовали почет¬
ных членов жертвователей,1 чтобы обеспечить расходы
по мастерской. Членам этим обещаны премии — рабо¬
ты).
Егоров все хлопочет о том, чтобы добыть двух-трех
молодых мужичков и обучить их сему искусству здесь;
тогда, приехав в свои деревни, где они занимаются по¬
добным производством, они поучили бы своих собратий,
да и привезли бы образцов хорошего вкуса.
1	Группой русских художников в Париже была организована
«Русская керамическая мастерская», которой руководил худож¬
ник Е. А. Егоров.
2	С. С. Поляков (1837—1888) — известный железнодорожный
строитель-предприниматель.
171

Вот каковы дела, Владимир Васильевич.
Что Вы скажете на это? А меня просят попросить
Вас, чтобы Вы поведали об этом просвещенному миру.
Подготовили бы его стоять за новых завоевателей кера¬
мистов, против отсталых мозаичистов.
Я, впрочем, говорил, что Вы писать больше не хоти¬
те, не находя поощрения со стороны специалистов,—
удивились!! Как!! Да кто же больше Стасова имеет ус¬
пех между нами?!!! Я подумал и согласился; действи¬
тельно, успеха большего еще никто другой не имел.
Ваш Илья
Спасибо Вам за книги и за календарь, большое спа¬
сибо. Ах, когда же я с Вами расплачусь, такого долж¬
ника еще на свете не было. Какой сегодня снег валит!
Просто как в России...
Ваш Илья
В. В. СТАСОВУ
18 февраля 1876 г.
Париж
Дорогой Владимир Васильевич!
Опять затянул ответ, а сколько было интересного
писать Вам, теперь уже все прошло кипучее и ждут
только результатов. Вы не можете себе представить, ка¬
кое волнение было по всему Парижу в воскресенье
20 февраля, ждали, чем кончатся выборы депутатов для
двадцати парижских округов.
Все это Вы уже давным-давно знаете из газет: и кто
выбран и что за люди — довольно назвать имена Луи
Блана и Гамбетты (2 раза), чтобы понять, куда дело
клонит.
Все это Вы знаете, но я жалею, что Вы здесь не бы¬
ли 20 февраля и не прошлись вместе со мной по Boule¬
vard St. Michel часов около 12, и в это же время не
были Вы у подъезда какой-нибудь редакции. Да, я каж¬
дый миг повторял: как жаль, что его здесь нет! Вот
кого прохватило бы насквозь восторгом от этого дви¬
жения! Толпа, как в церкви, пробивалась к дверям ре¬
дакции в ожидании последних известий, по Drouot нель¬
172

зя было пройти, двери «Фигаро» были настежь, и го¬
ловы и шляпы шли вовнутрь до бесконечности.
На следующих днях молодые рекруты (новобранцы
с номерами на шляпах) большими толпами проходили
по улицам со знаменем в руках, громко распевая Мар¬
сельезу, к ним приставали блузники, проходящие, и вое
это сливалось в один гул. Ну, да Вы все это, конечно,
знаете, я пишу только чтобы подтвердить.
А рисунки мои1 Вы, пожалуйста, так не хвалите, а
то я к Вам доверие потеряю; можно ли хвалить такую
дрянь, сделано все наскоро, кое-жак и без всякой охогы;
ну, да это мелочь; пожалуйста, в рамки не вставляйте,
право, это не стоит того.
Что касается керамики, то Вы можете успокоиться,
кто же может смотреть на это больше, чем на забаву,
конечно, фрески на лаве составят, вероятно, нечто ори¬
гинальное и прочное, если этим займется хороший
художник. Мы же пока просто забавляемся в свободное
время и расписываем блюда, интересно выходит.
Будете посылать биографию Ларина, пришлите, по¬
жалуйста, и письма % Серова. Ах, как я Вам благодарен
за книги! Толстым я объедаюсь, прелесть! Больше книг
не посылайте. Ведь нам надо подумать о возврате.
Ах, да, по поводу Вашей лекции. Охота Вам обра¬
щать внимание на каких-нибудь двух-трех толкующих,
для того только, чтобы показать, что они умеют гово¬
рить, да и, наконец, что такое двое-трое. Если половина
на половину, и то уже считается баснословный успех,
а тут двое-трое. Вас расстроили сущие пустяки!! Пожа¬
луйста, пришлите мне, в ках^ом хотите виде, эти лекции,
я жажду их прочитать, надеюсь, что там не «трескучие
фразы». И рассуждали-то эти господа, взяв напрокат
несколько фраз из дешевой газеты.
Далеко пошел Адриан2, если он сошелся с Мике-
шиным.
Как это было бы хорошо, если бы состоялся вояж
В. Васнецова, лучшего для него ничего не желаю. Это
бы его подняло!
1	Рисунки, сделанные по просьбе Стасова,— «Коллеж Шап-
таль» и «Новая синагога».
2	А. В. Прахов взял на себя редактирование журнала «Пче¬
ла», выходившего под общим руководством М. О. Микепшна —
известного художниканиллюстратора и скульптора.
173

Насчет мозаики Вы не беспокойтесь, она, конечно,
останется, ибо много имеет любителей и заручилась
хорошими средствами (у нас), но жаль мне, что произ¬
водит она дребедень ничего не стоящую. Это у меня от¬
било к ней всякую охоту!
От Антокольского я давным-давно ничего не слышу
и не переписываюсь, не знаю, что он поделывает.
«Садко» подвигается вперед, картина уже перешла в
фазис искусственно сосредоточенного света и вошла в
более широкий общий свет дна моря.
Вера Вам очень кланяется. Она тоже керамикой бе¬
да как увлечена, дамам это занятие особенно нравится,
точно яйца красят к пасхе, обмотают, обвертят яйцо
всякой всячиной тряпочек, бросят в кипяток и ждут,
что-то выйдет.
Что же это о Кутузове ни слуху ни духу?
Ваш Илья
Н. А. АЛЕКСАНДРОВУ 1
16 марта 1876 г.
Париж
Многоуважаемый Николай Александрович!
Спешу ответить Вам на Ваше письмо, которое меня
очень удивило. Слух этот неверен, по крайней мере я не
знаю ничего по этому поводу; и мои отношения с Ака¬
демией приняли очень мирный характер с некоторого
времени; она уже более не пугает нас варварскими цир¬
кулярами и любезно намекает, не хотите ли, дескать, вер¬
нуться домой, в наше теплое гнездышко (??).
Недавно я отказался от заказа в храме Спаса, в Моск¬
ве (поручение необыкновенной дешевизны и еще более
необыкновенно краткого срока). Может быть, это обстоя¬
тельство перетолковали как-нибудь вкось — бывает? Ког¬
да бы то ни было, пожалуйста, ничего не печатайте обо
мне, это моя убедительная просьба. Очень радуюсь
за академическую выставку: она превзошла все ожи¬
1 Александров Николай Александрович (1840—1907)—худо¬
жественный критик, писатель. Был редактором-издателем «Худо¬
жественного журнала» (1881—1887). В 90-х гг. редактировал жур¬
нал «Север».
174

дания! Ведь первый-то раз она всячески могла бы по¬
храбриться, а уж впоследствии ей и бог велит прова¬
литься.
О	Передвижной я имею некоторые сведения (здесь
Васнецов); очень жаль, что мало задору в членах, а то
ведь как можно бы запаливать.
Я жду не дождусь времени, когда буду иметь воз¬
можность выставлять тут свои работы.
Теперь больше всего работаю над своим «Садко».
У Савицкого начаты три картины; интересные вещи,
но исполнить их удобнее было бы в Россия.
Поленов пишет три больших картины и несколько ма¬
леньких.
Не пишу вам подробнее о сюжетах картин из боязни
попасть в печать: «осторожность, господа». Как бы рас¬
хохотался над этой скромностью француз, который го¬
тов расколотить себе голову для того только, чтобы по¬
пасть в печать.
В последнее время я очень заинтересован Вами, во-
первых, потому, что прочел несколько Ваших фельетонов,
которые мне очень понравились, а второе,— это-то и есть
суть моего интересу,— говорят, Вы (неразбор.) пишете
портреты и картины! Брависсимо! Я помню один из на¬
ших горячих разговоров, помню, как Вы собирались пи¬
сать с натуры очертя голову, без всякой подготовки и
условных приемов. Это я обожаю, как обожаю всех эксп-
рессионалистов, которые все более и более завоевывают
себе нрав здесь. А Мане уже давно знаменитость.
Ваш покорный слуга.
И. Репин
Жена моя благодарит Вас и кланяется Вам.
В. В. СТАСОВУ
26 марта 1876 г,
Париж
Дорогой Владимир Васильевич!
Большое Вам спасибо за Ваши лекции и за статью *.
Статья Ваша здесь наделала много шуму; прежде чем я
получил ее, она была уже прочтена большей частью на- 11 Лекции и статьи о столицах Европы и их архитектуре.
175

пшх художников. Прихожу в понедельник вечером в ке¬
рамику, Боголюбов спрашивает: «Читали статью в «Но¬
вом времени», чудесная статья В. Стасова! Как он Якоби
распушил! Прелесть!!» А мы статью-то читали с Верой
в Вентимильском сквере, подходит m-me Маковская: «Что
это 1Вы читаете? Статью В. В. Стасова?1 А мы ее
читали уже, не правда ли, как хорошо?» и прочее и
прочее.
И теперь еще номер газеты гуляет от одного к дру¬
гому (у Савицкого теперь). За Куинджи1 2 я действитель¬
но радуюсь, и даже не один, присоединился Васнецов, ко¬
торый любит его не меньше меня. Но чего я не ожидал,
так это от Бронникова3, никогда не ожидал. Точно так
же как ничего не жду от Наумова (из друтого-то ла¬
геря).
О	другой картинке Васнецова4 Вы ничего не говорите,
отчего? Он ждет от Вас письма.
Кто выдумал эту нелепость, будто бы я отказался от
пенсии; вздор — ничего не было. С меня вовсе и не тре¬
бовали присылки вещей пока.
Признаюсь Вам по секрету, что я ужасно разочаро¬
ван своей картиной «Садко», с каким бы удовольствием
я ее уничтожил... Такая это будет дрянь, что просто га¬
дость во всех отношениях, только Вы, пожалуйста, ни¬
кому не говорите; не говорите ничего. Но я решил кон¬
чить ее во что бы то ни стало и ехать в Россию; на¬
до начать серьезно работать что-нибудь по душе; а
здесь все мои дела выеденного яйца не стоят. Просто
совестно и обидно, одна гимнастика и больше ниче¬
го; ни чувства, ни мысли ни на волос не проглядывает
нигде.
Еще по секрету Вам признаюсь (по строжайшему сек¬
рету), я отправил сюда на выставку этюд негритянки, в
1	В статье «Художественные выставки» («Новое время», 1875,
16 марта) Стасов обвинял Якоби в отступничестве от идеи пе¬
редвижничества и подверг резкой критике его картину «Волын¬
ский на заседании Совета Министров».
* В своей статье Стасов писал одобрительно о картине Куинд¬
жи «Украинская ночь» (1876), экспонированной на V Передвиж¬
ной выставке.
8	Речь идет о картине Бронникова «Художники в приемной
богача» (1878).
4	На V Передвижной выставке были две картины В. Васне¬
цова—«С квартиры на квартиру» (1876) и «Книжная лавка»
(1876). О последней Стасов не упомянул в своей статье.
176

рост фигура, с поджатыми ножками, по-восточному си¬
дит. А другой этюд малороссиянки (по колена) отпра¬
вил в Лондон, куда меня очень любезно приглашал ка¬
кой-то m-г Dechamps на выставку, которая будет в поло¬
вине апреля.
Пожалуйста, об этом никому ни слова, а то меня и
взаправду лишат пенсии перед выездом как раз, и при¬
ехать, пожалуй, не на что будет. Я думаю даже не вы¬
ставлять «Садко», а прямо сдать его по принадлежности;
ну, да, впрочем, увидим. Вы приехать опять хотите сюда,
но я, вероятно, уже буду в России, ах, как бы это было
хорошо.
А Кюи на этот раз правду сказал. Как картинно вы¬
ражаете Вы Ваше намерение относительно «Пчелы», —
восхитительно. Просто чудо! «Хлопнуть кулаком во всю
силу по этой мерзятине, по этому клоповнику!!!»
Ах да, от спасовской работы 1 я отказался окончатель¬
но: дешево давали. Это к лучшему.
Ваш Илья
В. В. СТАСОВУ
12 апреля 1876 г.
Париж
Я так рад Вашему последнему письму, что готов за¬
кутить по этому случаю. Чудесно, превосходно! А я ведь
еще ни слова не сказал Вам по поводу Ваших «Столиц
Европы». Это преинтересные вещи; помимо содержания,
которое очень ценно, очень йеобходимо теперь (все за¬
дето как нельзя более кстати), помимо новой общей идеи,
которая, конечно, имеет успех, мне нравится очень и са¬
мое выполнение: сказано горячо, блестяще и громко; мо¬
жет быть, те, которые не видели сами всех тех вещей, о
которых идет речь, найдут мало подробностей описания,
но ведь Вы этим и не задавались — словом, вещи чудес¬
ные «Столицы Европы».
Уже более недели, как здесь Кутузов, водил я их в
Лувр, в панораму, еще кое-куда уговаривались, но он не
пришел, и дня три я его уже не видел.
1 Работы по росписи храма Христа Спасителя в Москве.
177

В субботу у Виардо по инициативе И. С. Тургенева
был концерт в пользу библиотеки 1. Играл Сен-Ga нс с ма¬
леньким Виардо, пела Виардиха (невыносимо), читал
Жан2 (хорошо, хотя и преувеличенно развязано), пела
Панаева, но главное — читал Эмиль Золя, какой он сим¬
патичный!
И. С. теперь уже начинает верить в импрессионали-
стов, это, конечно, влияние Золя. Как он ругался со мной
эа них в Друо 3. А теперь говорит, что у них только и
есть будущее.
Этот раз Manet рефюзнровали4 в Салоне, и он теперь
открыл выставку в своей мастерской. Ничего нового в нем
нет, все то же; но «Канотье» 5 не дурен; а браковать его
все-таки не следовало, в Салоне он имел бы интерес.
В жюри теперь царствует посредственность: Кабанель,
Бонна и прочие... Невиль вышел (нажил себе много вра¬
гов, бывши жюри; мой сосед грозил ему разбить голову,
если он его забракует), уехал в имение к отцу и ничего
не ставит в Салоне в этом году. Русские торжествуют, все,
кто послал, приняты.
Да, Верещагин здесь, говорит, привез две собаки со¬
вершенно особенной породы, на улицах Парижа произво¬
дит ими фурор; я не видал ни его, ни его собак.
Я сдал уже и квартиру и мастерскую, так что с 1-го
июля меня погонят из обоих помещений. Должен буду
кончить кое-как все и ехать, ах, как бы я хотел поскорей.
«Садко» подвигается к концу, хотя и очень медленно по¬
двигается.
Я получал здесь письма кое от кого, все на стороне
Передвижной выставки, и Вашу (неразбор.) статью все
знают против Якоби.
1-го мая открывается Салон, опять новое развлечение,
хотя все на тот же избитый лад; надоели мне французы-
рутина, рутина и рутина.
Ваш Илья
1	И. С. Тургенев принимал активное участие в организации
«Русской библиотеки» в Париже.
2	И. С. Тургенев.
3	Известная торговая фирма, с выставочным залом, антиква¬
риатом и аукционом по продаже предметов искусства.
4	Отвергнутые жюри Салона картины Мане «Стирка белья» и
«Портрет М. Дебутен» были показаны художником на выставке,
открытой в его мастерской.
5	Картина Э. Мане, известная под названием «Аржантейль,
Канотье».
178

В. В. СТАСОВУ
20 августа 1876 г.
Петергоф
Дорогой Владимир Васильевич!
Очень обрадовали Вы меня Вашим письмом — слова
«без лести предан» я принимаю за чистую монету, а по¬
тому все сказанное Вами для меня драгоценно. Все это
подымает и ободряет меня, всему этому я верю и согла¬
сен со всем. Положим, что картина 1 еще не крыта лаком
(это вызовет больше блеску и силы красок, но это не при¬
бавит, в общем, ни воображения, ни изобретательности),
словом, я согласен совершенно с Вашим приговором и
больше этого сделать не мог по очень многим причинам
(но об этом не стоит говорить).
Пожалуйста, пишите, как найдет ее Мусоргский, но
также без всякой лести. Жду с нетерпением.
А заметили ль Вы этюд негритянки, скажите и об ней
слова два, если это стоит.
Я очень часто думаю о Вашей будущей книге2, и у
меня даже бродят по этому поводу разные мысли. Одна
из главных мыслей: в искусстве пластическом я нахожу
два главных рода:
1-	е, искусство прикладное, подчиненное, не самостоя¬
тельное (орнаментистика, фрески, плафоны, наружная
роспись, включительно до комнатной живописи и комнат¬
ных картинок, головок, панно, экранов и прочих житей¬
ских потреб) ; все это должно подчиниться вкусам архи¬
текторов и хозяев и имеет лишь орнаментальное значе¬
ние ковров.
2-	е, искусство собственное/самобытное, оригинальное,
новое, выражающее известные стороны общества, даю¬
щие новые поэтические мотивы и, следовательно, требую¬
щие для себя известных условий постановки и настроения
зрителя; оно увековечивает такие живые образы и сцены,
которые неловко помещать в стену вместо орнамента.
Ну, да это долгая песня, об этом поговорим при встре¬
че; словом, я жду Вашей книги, и, вероятно, все это бу¬
дет там в миллион раз лучше выражено.
Ваш Илья
«Без лести предан».
1	«Садко в подводном царстве». Картина получила отрица¬
тельную оценку Стасова.
2	Стасов работал над книгой «Разгром».
179

В. В. СТАСОВУ
10 октября 1876 г.
Чугуев
Как видите, я в Чугуеве, «на самом дне реки», как
выражается Лаврецкий («Дворянское гнездо»). Действи¬
тельно, тишина здесь баснословная, это спящее царство, до
поразительности. Не угодно ли Вам пройти по улице сре¬
ди бела дня — все спит: ставни забиты, ворота покосились
в дрему; даже лошадь, в упряжке, с повозкой и двумя
бабами, сидящими на ней, спят беспробудно; и разверну¬
тые комья грязи плавно покачнулись уж давно, и никто
не нарушает их покоя. Домики и заборы точно вросли
в землю от глубокого сна, крыши обвисли и желают по¬
вернуться на другой бок. Не спят только эксплуататоры
края, кулаки! Они повырубили мои любимые леса, где
столько у меня детских воспоминаний... Взгляните с горы
на деревянную церковь, прежде она рисовалась на фоне
темного леса, в котором местами мелькал Донец; там вес¬
ною мы рвали чудесные ландыши, там звонко раздава¬
лась песня Малиновской дивчины, а в жаркий день в са¬
мой глуши аукала черепаха — теперь все это голое прост¬
ранство, покрытое пнями.
Жаль, Вы не поймете моей досады — Вы не любите
пейзажей.
Давайте про людей говорить. Во-первых, Вы, пожа¬
луйста, не подумайте, что я сердит на Вас и считаю себя
угнетенной жертвой; ничуть не бывало. И напрасно Вы
писали мне несколько нежное письмо в Петергоф, где
старались смягчить сказанное накануне, этого не нужно
было, напротив, весь чудесный и откровенный разговор
Ваш я ценю и помню очень хорошо, он произвел на меня
впечатление, письмо же это мне не понравилось, оно ут¬
вердило меня еще более в моем мнительном к Вам наст¬
роении за последнее время. Мне только тут показалось
ясно, что Вы поставили на мне X, что Вы более не вери¬
те в меня и только из великодушия еще бросаете кусок
воодушевления и ободрения, плохо веря в его действие...
Мне как-то тяжело стало идти к Вам, и я поскорей уехал.
Теперь пишу все это не для того, чтобы Вас разжало¬
бить, а потому, что имею к Вам дело и смело рассчиты¬
ваю на Ваше благородство. Знаю, что если бы Вы даже
меня презирали, все-таки сделали бы кое-что и лучше
всех и скорее всех.
180

Подпишитесь на «Новое время» на год и на «Вестник
Европы» на полгода; я забыл, сколько они стоят.
Посылаю Вам 25 р. Адрес: в г. Чугуев, Харьковской
губернии. И. Е. Репину.
В Москве я прожил дней пять. Прежде всего к Третья¬
кову в галерею. Портрет графа Л. Толстого Крамского чу¬
десный, может стоять рядом с лучшим Вандиком; Шиш¬
кина портрет, его же, тоже очень хорошо, превосходный.
Куинджи вещи замечательные 1.
Только на другой день я узнал адрес работ Верещаги¬
на2; с утра туда: я не знаю, писать ли Вам впечатление;
такое неудовлетворенное, обидное даже (выставлены ве¬
щи хорошо). Выкупают только три вещи: «Двери Тамер¬
лана», «Клоповник» и «У гробницы», и то ведь пи одно¬
го лица! 1-я и 3-я чисто архитектурный эффект мертвой
натуры, а вторая («Клоповник») положительно чудесный
эскиз. Да это еще ничего, но он мне техникой, нет, та¬
лантом своим не понравился, это нашего времени Horace
Vernet, не обижайтесь, и у Ораса Верне много есть хоро¬
ших вещей, но есть что-то антипатичное, заносчивое, а
главное, холодное отношение к делу. Странно, что он сов¬
сем не может сделать хорошо головы; еще в маленьком ви¬
де, из старых его работ есть (Хор Дуванов) вещицы не¬
дурные, хотя сильно напоминающие Жерома; но что он
пытается теперь сделать из головы человека, это просто
бездарно. Например, татарин с соколом на руке — голова
эта непозволительна и противна — бездарна. Или еще
продажа бачи, тоже преплохо головы, еще мальчика про¬
филь недурен, но прочие две!., и тело скверно нарисо¬
вано. Вообще — это нахватавшийся дилетант, настоящего
1	Я забыл сказать о «Свадьбе» Максимова, это великолепно!
Вот натуральная русская картина! Молодец он. (Прим, автора.)
2	Коллекция туркестанских картин В. В. Верещагина, куп¬
ленная Третьяковым и преподнесенная им в дар городу Москве.
Хранилась в Обществе любителей художеств, позднее поступила
в Третьяковскую галерею.
Репин пишет о картинах «Двери Тамерлана» (1872), «Клопов¬
ник» («Самаркандский зиндан»—подземная тюрьма, 1873),
«У гробницы», «Хор дуванов (дервишей), просящих милостыню»
(1870), «Татарин с соколом на руке» (1871), «Продажа бачи»
(«Продажа ребенка-невольника», 1872).
В оценке творчества Верещагина Репин в этот период не со¬
глашался со Стасовым, называвшим его произведения совершен¬
ными по технике исполнения, художественности и силе негодова¬
ния «против варварства, бессердечия и холодного зверства». Впо¬
следствии Репин признал большое общественное и художествен¬
ное значение творчества Верещагина.
181

художника в нем нет, то есть есть и художник, только
второго сорта; вещи его впоследствии значительно упа¬
дут в цене. Его сильно вывозит новизна сюжета и наст¬
роение. Он сам хорошо чувствует свои слабости и держит¬
ся поодаль от художников, он неглуп. Новизны и изобре¬
тения в нем нет, все это уже вещи открытые, он их по¬
пуляризует и всегда сумеет эксплуатировать, кого ему
надо. Но довольно. Вы и этого не дочитаете до конца и
разорвете письмо.
Закончу внешним видом Москвы: она до такой степе¬
ни художественна, живописна, красива, что я теперь го¬
тов далеко, за тридевять земель ехать, чтобы увидеть по¬
добный город, он единственен! И, несмотря на грязь, я
почту себе за счастье жить в Москве!
И. Р.
Пишите мне, пожалуйста, если бранить будете — тем
лучше. Признаться по секрету, я все-таки Вас люблю.
Что Вы скажете об опере Кюи «Анжело»? Я видел ее пе¬
ред отъездом, мне кое-что там понравилось, по музыке,
особенно 1-й акт, но что это за банальный сюжет, как
ему не совестно! Этот умирающий (рыжий!!!) злодей на
сцене, как это старо! И эти вечные хоры дев, наводящих
на душу уныние; а ведь какая у них благородная цель,
подумаешь. Вообще это такая мелодрама, что вон беги.
Должно быть, у Виктора Гюго иначе?
Пишите про всех и про себя самого не забудьте. Я в
Чугуеве остаюсь на зиму, а летом перееду в деревню, в
еще большую глушь.
Насчет Верещагина я немножко хватил через край,
много есть у него достоинств, особенно в колорите; мно¬
го свежести, и некоторые места написаны превосходно,
например сапоги у стоящего, ищущего вшей!
Антоколь теперь в Париже. Смотрите, скоро появится
статья В. С. Серовой о Вагнере в Байрейте, она читала
нам в Москве.
В. В. СТАСОВУ
26 октября 1876 г.
Чугуев
Право, не знаю, что Вам и отвечать, дорогой Влади¬
мир Васильевич! Вы сочинили свои причины и упрекаете
меня в отступничестве от Вас. Или письмо мое не ясно,
182

или Вы не так поняли. Я хотел выразить следующее: из
последнего Вашего письма я убедился, что Вы махнули
на меня и поставили X (да Вы даже выражали что-то в
этом роде Поленову). Не считая себя более достойным
Вашей дружбы, я решился не докучать Вам и прибав¬
ляю, что я Вас все-таки люблю по-прежнему; у меня нет
причин быть о Вас другого мнения. И, (пожалуйста, пере¬
станьте думать, что кто-нибудь может влиять на меня в
моих отношениях к близким людям. В Париже Вы припи¬
сывали Тургеневу, теперь Вы готовы приписать даже
Прахову(!) {. Ни тот, ни другой тут ни при чем. В Пари¬
же я был взбешен за письма, напечатанные без моего ве¬
дома, и за портрет, на который не был согласен, теперь
Вы знаете сами. Прахов, действительно, приезжал ко мне
раза два, может быть, даже из редакторских целей; но,
как Вы видите, между нами ничего не состоялось, не¬
смотря на то, что он превозносил мои последние картины,
и говорил даже, что был поражен до невероятности, и
прибавил при этом: «Не в обиду будь тебе сказано, я да-
же не ожидал от тебя такого чуда». Был я у него на име¬
нинах (Вы знаете, как я уважаю его мать и весь дом, а
Мстислава1 2 особенно^, был там М. Микепгин, просил
очень бывать у него в Сергие, где он живет, но мне не
случилось, хотя из Петергофа было очень близко.
Достаточно ли Вам этого о влияниях? А знаете ли,
что в Петербурге все, начиная с Исеева, прямо говорят
мне, что я весь под влиянием В. Стасова. Пусть говорят
что хотят, думайте и Вы, как Вам угодно, а я Вам ска¬
жу, что я под своим собственным влиянием уж давно.
Расходиться с Вами я никогда не желал, потому что
очень часто нуждаюсь в Вас, да и наконец просто очень
люблю Вас и глубоко уважаю (за Ваше бескорыстие, бла¬
городство и кипучую деятельность). Прошу Вас считать
эти слова глубоко искренними, и тогда Вы легко поймете,
отчего, явившись не с лучшими моими трудами, я скон¬
фузился и отступил от Вас в почтительное отдаление, по¬
ка приведет судьба стать на другом счету. Теперь же я
прошу Вас, если можете, пишите мне обо всем для нас
интересном (неудачные картины не сделали меня дру¬
гим). Я буду Вам писать как всегда, если позволите.
1	А- В. Прахову.
2	М. В. Прахов — ученый и педагог, брат А. В. Прахова.
183

Довольно об этом, это скучно. Теперь насчет Вереща¬
гина. Может быть, мой приговор и очень резок и очень
несправедлив, но он не стоит больше Крамского и Ге.
Крамского портрет графа Л. Толстого стоит на высоте
Вандика. (Портрет И. И. Шишкина, особенно «Христос
в пустыне» — это глубокие вещи.) А «Тайная вечеря» Ге
не имеет соперников, даже на Западе, картины подобной
высоты на свете нет. Верещагин же мне все более и более
представляется Орасом Верне.
Напишите, пожалуйста, выставлены ли мои вещи для
публики и что говорят.
Все тот же И. Репин
Вчера получил письмо от Поленова из Крушеваца 1 от
10-го еще октября! Он пристроился к летучему отряду
полковника Андреева, который составлял крайнюю пози¬
цию правого фланга Моравско-Тимокской армии. Какие
бедствия, пишет! Боюсь, что его нет в живых уже.
В. В. СТАСОВУ
11 ноября 1876 г.
Чугуев
Оставимте Верещагина, Владимир Васильевич, ибо,
несмотря ни на какие доводы, каждый из нас останется
при своем. Меня нисколько не пугает совпадение моего
мнения с мнением Перова; какое мне дело до него, до
его воззрений, хотя я считаю его серьезно и хорошо сде¬
лавшим свое дело художникам, он имеет свое, и очень
не маленькое, значение в русской живописи; я даже
думаю, что значение его самобытней и национальней
значения Верещагина. Ну, да довольно. Вы очень ма¬
ло пишете про себя, верно, еще не совсем прямо гляди¬
те на меня; бросимте — пишите больше. А за меня спа¬
сибо.
Это чистый вздор, что я выехал «расстроенным, в
скверном духе»: ко всему я был очень хорошо приготов¬
лен, а потому выезжал совершенно спокойным насчет на¬
стоящего и с сердечным трепетом нетерпения увидеть ско¬
рей глубь России, ее захолустья, эту огромную, забро¬
1 Город в Сербии. Поленов в качестве художника участвовал
в сербско-турецкой войне.
184

шенную территорию, до которой никому дела нет, о кото¬
рой все отзываются разве только с презрением или на¬
смешкой; а между тем эта огромная часть простоватого
люда живет, и гораздо искреннее нас, одними с нами
интересами, она чутко прислушивается ко всему, что
делается не только у нас в неведомом ей Питере, но
даже и на Западе. Эта часть меня особенно поразила,
Россия действительно сделала успех в развитии,
огромный!
Я очень не ошибся, что поехал сюда на зиму; только
зимой народ живет свободно всеми интересами, городски¬
ми, политическими и семейными. Свадьбы, волостные со¬
брания, ярмарки, базары — все это теперь оживленно, ин¬
тересно и полно жизни. Я недавно пропутешествовал дня
четыре по окрестным деревням.
Бывал на свадьбах, на базарах, в волостях, на постоя¬
лых дворах, в кабаках, в трактирах и в церквах... что
это за прелесть, что это за восторг!!! Описать этого я не
в состоянии, но чего только я не наслушался, а главное,
не навидался за это время!!! Это был волшебный сон.
Да и сам Чугуев это чистый клад! Не знаешь, на чем
остановиться! Но что за оригинальные пейзажи теперь!
Выпал чудесный снег, укаталась дорога блестящая, мы
с отцом на своей лошади и санях укатили верст за 70.
У меня овчинный тулуп (шуба) теплейший, шапка, са¬
поги, все это соответствующее. На дороге нас захватила
метель, дорога исчезла, ехали целиком, по признакам...
Ах, Вы не испытывали этого наслаждения!!! Но в Балак-
лее пошел дождь, все растаяло, и мы, оставив сани, воз¬
вращались уже по куинджевской грязи на повозке. Долго
ехали, шагом, иначе невозможно, но все это было чер¬
товски интересно.
Ваш Илья
Только малороссиянки да парижанки умеют одеваться
со вкусом! Вы не поверите, как обворожительно одевают¬
ся дивчата, парубки тоже ловко; но это вовсе не та кон-
фетность пошлая, которую выдумывали Трутовский и
прочие, это действительно народный, удобный и грациоз¬
ный костюм, несмотря на огромные сапожищи.
А какие дукаты, монисть*!! Головные повязки, цветы!!
А какие лица!!! А какая речь!!!
Просто прелесть, прелесть и прелесть!!!
185

Пишите, выставлены ли мои картины публике и что
говорят; поскорей!
Ваше письмо в «Новое время» по пюводоу урезки 1 5-го
акта «Бориса Годунова» Мусоргского замечательно энер¬
гично и сильно написано! Мы прочли его с энтузиазмом.
Браво!!! браво!!!
Как мило Вы сократили мой адрес, я все еще лю¬
буюсь.
Стихотворение Кутузова «Мы шли дорогой» очень хо¬
рошо!
В. Д. ПОЛЕНОВУ
8 декабря 1876 е.
Чугуев
Поздравляю тебя, дорогой мой Василий Дмитриевич,
от всей души!!! 2 3Вот когда ты уже герой в полном смысле и во всех от¬
ношениях!!! Теперь, брат, тебе осталось только жениться!
Да, я говорю совершенно серьезно — теперь или... уж
никогда... Я вполне разделяю и сочувствую твоему на¬
стоящему счастью! Теперь ты на высоте благ земных!
Я тоже очень счастливо живу здесь; жизнь вышла та¬
кая интересная, что я и не воображал! Очень много ин¬
тересного прошло через меня за это время, и оно, как
всякое интересное время, кажется гораздо больше, чем
его было в действительности.
Приезжай, приезжай к нам, к мужикам! За чистоплот¬
ность не отвечаю (ну да ведь ты теперь, как истинный ге¬
рой, видал виды), но глаза твои будут очарованы, за это
ручаюсь; я думаю, только в Испании найдется что-нибудь
под стать Чугуеву! И как он колоритен, оригинален! Од¬
но слово Испания!
Желал бы видеть тебя украшенного орденом и в серб¬
ском (??) наряде!
1 Письмо в редакцию газеты «Новое время» (1876, 27 октяб¬
ря) «Урезки в «Борисе Годунове» Мусоргского». Стасов с возму¬
щением писал о том, как в Мариинском театре «у оперы «Борис»
взяли да выбросили целый 5-й акт, никого не спрашивали [..J.
Что за дело, что тут выражена, с изумительным талантом, вся
«Русь поддонная», поднявшаяся на ноги со всею мощью...».
3	Поленов был награжден медалью и крестом за участие в
боях.
186

Пожалуйста, не пиши на конверте «господину ака¬
демику»; а знаешь ли, чугуевцы прежде меня проч¬
ли в газетах об этом и поздравляли меня, некото¬
рые думают, что я только теперь принят в Академию
учиться.
Брат писал, что профессора не хотели мне дать ака¬
демика, только тебе и Ковалевскому, меня считали не¬
достойным. Обидели бы навеки!!!
Я читал рецензии в «Русском мире», в «Петербургских
ведомостях», в «Новом времени» и в «Пчеле». Но зна¬
ешь ли, я и этого не ждал — я был готов к гораздо худ¬
шему. В «Русском мире» автор статьи даже, как видно,
никогда былины «Садко» не читал, в картине все мор¬
скую царевпу и искал и вообразил, что нашел! Но я его
обожаю за тебя!1 А Адриан-то! читал «Пчелу?2 3 Я с ним
не в переписке, и он мне не присылает «Пчелы» (здесь
ее один юнкер получает). Я думаю, что все это он дела¬
ет назло Стасову. Кстати, ты очень хорошо сделал, что
остановил его насчет последнего письма. Вот женщина,
которой нельзя слова лишнего сказать!
Получил ли ты письмо мое в Белград? Что же ты не
написал, в какую политику попал ты? Надеюсь, что из¬
вестный П.3, наделавший столько дурного шуму, кор¬
респондент в «Голосе», — не ты? У меня начато три кар¬
тины, но серьезно пока я занят одной, впрочем, работаю
редко...
Вера очень кланяется тебе и сестре. Верунька и На¬
дюшка вспоминают тебя; по-французски они теперь ни
слова.
Кланяйся Алене Дмитриевне и поблагодари ее за
письмо.
Если выставка еще не закрыта... ну, да не стоит.
1	Д. И. Стахеев, автор рецензии, напечатанной в газете «Рус¬
ский мир» (1876, № 287), дал хвалебный отзыв о картине Поле¬
нова «Арест графини д’Этремон», высказав ей предпочте¬
ние в сравнении с картиной Репина «Садко в подводном цар¬
стве».
2	В статье «Выставка в Академии художеств произведений,
представленных для соискания степеней» («Пчела», 1876, № 45)
А. В. Прахов (Профан) советовал Репину «счастливо проснуться
и, встряхнувшись от подводного сна, снова бодрым и освеженным
оком впиться в прелесть русской жизни и русской истории».
3	Статьи специального корреспондента газеты «Голос» с не¬
справедливыми обвинениями генерала М. Г. Черняева в трате
денег и раздаче чинов и орденов.
187

1877
В. В. СТАСОВУ
17 января \877 г.
Чугугв
Дорогой Владимир Васильевич!
Скоро неделя, как я получил «Новое время»; прежде
всего, разумеется, я проглотил Вашу статью 1 ; хотел было
писать сию же минуту, но все еще ждал от Вас письма —
писем нет..., верно, сердитесь на меня; а между тем
статья великолепная, никогда еще я не читал ни у кого,
ни даже у Вас самих столь энергичной, захватывающей и
сильной, как ураган, статьи! Это Везувий!.. Чудесно! Пре¬
восходно!!! Хорошо сделали, что не пустили в ход моего
маранья. Воображаю, какую бурю подняли Вы опять там,
беда!!! Пишите, ради бога, поскорей,—почта здесь получа¬
ется через день, можете себе представить, с каким нетер¬
пением я ее ожидаю!.. Поскорей! Поскорей! Пожалуйста!
Если Вы на меня не сердитесь, то я обратился бы к
Вам со следующей просьбой: будете идти по Невскому,
зайдите к Беггрову и спросите его, не пожелает ли он
взять мою «Негритянку» в магазин продавать, за 600 руб¬
лей; если он согласится, то я тотчас же напишу в Ака¬
демию, чтобы ему ее выдали.
Хотя Вы природы не любите, но не могу не поделить¬
ся с Вами нашей украинской зимой: вот уже более трех
недель, как на небе буквально ни облачка, солнце светит,
как в Италии, и такое же голубое небо, при белом снеге
с морозом!!! А ночи наступили такие лунные, что даже
теряют уже всякую фантастичность, это просто день!!
Чистота воздуха!..
Ваш Илья
В. Д. ПОЛЕНОВУ
20 января 1877 г.
Чугуев
Дорогой друг Василий Дмитриевич! Если ты получил
мое последнее письмо, если у тебя, может быть, уже и
1 Статья В. В. Стасова «Прискорбные эстетики» («Новое вре¬
мя», 1877, 8 января), в которой он выступил в защиту Репина от
нападок на него критиков за письма с высказываниями об италь¬
янском искусстве.
188

Стасов спрашивал кое-что о моем поручении !, то ты пой¬
мешь, как долго ты не отвечал мне, и я не знал уже, что
подумать: здоров ли ты? или, упоенный славой, ты сов¬
сем позабыл меня, старика? и т. д. Теперь же я очень
рад: вижу, что все, слава богу, по-старому, а тебе просто-
напросто теперь живется здорово и весело. Переговорим
прежде всего о житейской ерунде, чтобы она уже не ме¬
шала потом более возвышенным занятиям.
1-	е) Счетом Беггрова я совершенно доволен — он очень
добросовестен, аккуратен и честен по-купечески. Это хо¬
рошо.
2-	е) Об облигациях и сериях я ничего не смыслю и
уже слепо полагаюсь на людей, которые тебе посоветова¬
ли; но вот в чем дело: ведь я тебе писал, что деньги мне
понадобятся осенью, а тут как же быть с этими облига¬
циями? Я думал, что ты просто отдашь их кому-нибудь
спрятать в сундук до осени. Ну, да это все хорошо, все
равно.
Статью Стасова я читал, она написана с большим жа¬
ром и сильно, хотя несколько преувеличенно, о крити¬
ках; так что человек, мало знакомый с этим делом, ни¬
чего не поймет и вынесет только одно: что какой-то дерз¬
кий Репин ошельмован навеки критиками... Но в описа¬
нии достоинств картины он доходит до поэзии; это пре¬
восходно! это поэтическое произведение!
Ты хорошо делаешь, что рисуешь для «Пчелы»; толь¬
ко здесь, в провинции, я вижу, какую она играет роль;
это единственный способ нашей популярности; а этим
художнику пренебрегать не следует.
Радуюсь я за Васнецова, за Крамского и за Бого¬
любова, особенно за Васнецова! Что-то давно уже Бого¬
любов мне не пишет.
Хорошо ты сделал, что дал Мурашке1 2 кое-что от пло¬
дов своих; лет шесть назад я тоже, помнится, надавал
ему всякой всячины.
Если ты припомнишь наши разговоры еще в Париже
о Мусоргском, то сам догадаешься, что я наконец рад за
его успех в тебе.
1	Репин просил Поленова получить деньги у владельца худо¬
жественного магазина А. И. Беггрова, вырученные за продажу
его картинны «Украинка у плетня».
2	Н. И. Мурашко был основателем и руководителем Киев¬
ской рисовальной школы, для которой многие художники по¬
жертвовали свои работы, легшие в основу школьного музея.
189

Мы все — слава богу; гуляем по окрестностям с Ве¬
рой до усталости, — чудесны места! Погоды чаще солнеч¬
ные, и до смешного: зарядит, например, недели на три —
на небе ни облачка, голубизна его итальянская, ослепи¬
тельный блеск снегу — прелесть! А лунных ночей таких
нигде нет, они почти как день белый!.. Я работаю почти
каждый день от десяти часов до двух или одного часу;
гуляю, читаю.
Поговорим теперь о тебе, начиная со Стасова. Он во
многом прав, как и сам ты замечаешь. Я буду говорить
только о тех местах его приговора, где он ошибается. По¬
решив, что у тебя склад не русский и что тебе нужно
жить в Париже, он даже прибегает к самой жестокой
форме убеждения — укоряет тебя в подражании... Он на
все готов, лишь бы не допустить тебя до Москвы, кото¬
рую он ненавидит журнально, как провинцию, вообра¬
жая там одних прокислых в патриотической капусте
купцов.
Но это не так: ты только вспомни бессодержатель¬
ность парижской жизни, от которой мы иногда не знали,
куда деваться. Вспомни 10000 художников, бесцветных и
приторных своим однообразием до тошноты; представь
себе их незначительность в интеллигентном движении об¬
щества (я не говорю о Невиле, Бретоне). Это ремеслен¬
ники, не более; вспомни это общественное мнение, бур¬
жуазное, прозаическое, ремесленное!! Неужели у тебя хва¬
тило бы духа поселиться там навсегда? Для чего? Чтобы
быть хорошим, неглупым мастеровым? Что ты будешь
там делать? Для Парижа, конечно, потому что в России
тебя будут презирать, и совершенно справедливо. Вспом¬
ни, как пошлость воззреий буржуазных въедается там
скоро в плоть и кровь. Вспомни Фирмен Жирара, — до
какой пошлой буржуазности он дошел! Реньо не мог
ужиться в этой сфере и бежал в Испанию, на восток; он,
пожалуй, приехал бы и в Россию и не ошибся бы, он
чувствовал, как свежесть новых мест, новых впечатлений
настраивает художника высоко, напоминает ему о его
призвании и «миру новые светила, дела избранника не¬
бес». Словом, он не зарывал своего таланта в землю. Он,
Стасов, прав, говоря, что у тебя есть французистость; но
на это есть неумолимые причины: ты рос в аристократи¬
ческой среде, на французский лад; ты учился от фран¬
цузов и усвоил их средства, — так неужели же век целый
оставаться на начале?!! Какой вздор...
190

Нет, брат, вот увидишь сам, как заблестит перед то¬
бою наша русская действительность, никем не изображен¬
ная. Как втянет тебя до мозга костей ее поэтическая
правда, как станешь ты постигать ее да со всем жаром
любви переносить на холст, так сам удивишься тому, что
получится перед твоими глазами, и сам первый насла¬
дишься своим произведением, а затем и все не будут пе¬
ред ним зевать. Вспомни Хельмонского! Да что и гово¬
рить. Можно после этого вернуться в rue Blanche, 72 и
там из вечно того же шарфа сочинять «Герцеговинку»
и прочее и прочее. Я жалею, что тебя здесь нет; при
твоей кипучей восприимчивости и деятельности ты бы
тут черт знает что дал...
О	Москве я все так же думаю, как и прежде; это для
нас необходимо, неумолимо и страшно выгодно.
Хотел было еще кое-что писать об Академии и о даль¬
нейшей нашей обязанности... да это до другого раза.
Наша прелестная лошадка Машка (трех лет) засекла
себе копыто так сильно, что уже недели две больна...
Брат мой женат. Ах да, напиши мне, пожалуйста, ка¬
кой это чин академик, чему он равняется? У меня мно¬
гие спрашивают, а я не знаю сам хорошенько.
Пропиши мне статьи о чинах всех вообще.
В. В. СТАСОВУ
26 января 1877 е.
Чугуев
\
Дорогой Владимир Васильевич!
Большое Вам спасибо за Ваше последнее письмо: об
этом я намерен писать побольше, а пока, чтобы не за¬
быть, я скажу Вам про некоторые необходимости: 1-я:
«Новое время» мне почему-то начали присылать в двух
экземплярах, один на мое имя, другой В. Репину,— не
знаю, зачем это. 2-я. Я до сих пор не получал «Вестника
Европы», и если Вы не подписались, то и не подписы¬
вайтесь на него; насчет «Нови» 1 предчувствия мои сбы¬
1 Роман (И. С. Тургенева «Новь» встретил у Репина, как и у
Стасова, критическое отношение, вызванное их творческими раз¬
ногласиями с Тургеневым во взглядах на искусство.
191

лись, из критики Тора 1 в «Новом времени» я почти имею
о ней понятие. Вы правы. Еще в декабре я подписался
на «Сеет» — жду, что-то из него выйдет,— имена обе¬
щающие. Вот и все; теперь еще одно спасибо Вашему
коту; он сумел развлечь Вас в великой хандре, в которую
Вы бесполезно погрузились по поводу откровенностей По¬
ленова. (Скажу Вам по (очень большому) секрету, что
он плоховато читает и часто чтением своим коверкает
смысл, да так и остается.) Однако это обстоятельство за¬
ставило меня в третий раз, сейчас, перечитать Вашу
статью, и мне она понравилась еще более: кроме силы
в мысли и неотразимости приговора в ней есть еще глу¬
бина воззрения, гармоническое целое в общем и даже
поэтические описания, действительно поэтические.
Слова: «конечно, беды большой, как многие думают,
от этого не произойдет, но и пользы мало», я думаю, име¬
ют другой смысл, а впрочем, стоит ли об этом думать?
Мне только одно не нравится в статье, это некоторая
преувеличенность о критиках. Но это пустяк.
«Еще жив курилка!» Вы, пожалуйста, не напускайте
хандры на себя, это бесполезное занятие.
Дай Вам бог почаще писать подобные статьи, а впро¬
чем, нет,—пишите Вы, ради бога, поскорей Вашу книгу2.
Вы сделали уже, всей Вашей критической работой, себе
великолепный, грандиозный пьедестал, теперь дело за
самой статуей! И она решительно необходима; только
тогда всякий воочию увидит и отличит Вас от про¬
чей толпы критиков3. Я уверен, что подобное чувство,
хотя смутно, бродит у каждого. Итак, книгу! Вашу
книгу!!!
Вы сами лучше всех чувствуете это, и это-то чувство
и беспокоит Вас и навевает хандру. Писать, никому не
показывая, великолепную картину и — бояться, что что-
нибудь помешает кончить ее!! Вот Ваше положение; оно
уже ручается за верный успех, ибо доказывает колоссаль¬
ную страсть к своему делу.
1	В статье В. П. Буренина (псевдоним — Тор) «Новый ро¬
ман Ив. С. Тургенева» («Новое время», 1877, 6 января) излагалось
содержание первой части романа, который, по мнению критика,
является не столь значительным произведением знаменитого бел¬
летриста, каковы «Рудин», «Отцы и дети», «Дым».
2	«Разгром».
8 Хотя, конечно, и теперь всякий читающий отличает Вас,
даже противники. (Прим, автора.)
192

Опишу Вам мой день: встаю в 8 часов или 8 ‘/г, оде¬
нусь и сейчас же бегу через двор в деревянный домик,
где в двух комнатках моя мастерская: заметив, что сле¬
дует, на свежий взгляд, я возвращаюсь пить чай и, если
день почтовый, тут же наскоро проглядываю и замечаю,
чгго читать. Иду снова работать и работаю до 1 часу, до
2-х — как работается. Потом обедать бегу. После обеда
V2 часа читаю, читаю и во время обеда; потом идем гу¬
лять с женой, все больше в не известные еще места, в
леса, в овраги, в окрестные деревни, и возвращаемся ча¬
сам к 6-ти, порядочно усталые; пьем чай, я опять читаю,
уже не газеты, до IV2 часов, когда ужинаем, после ужи¬
на, повозившись с ребятами, часов в 11 мы уже в
постели.
Вот Вам обыкновенный день. Конечно, бывают исклю¬
чения.
Довольно на сегодня, пишите мне поскорей.
Ваш Илья
От Поленова я недавно получил письмо; выписал (мне
подробно весь Ваш приговор, согласен во многом с Вами,
но хочет знать, как я о нем думаю насчет Парижа, я ему
советую оставаться в России.
В. Д. ПОЛЕНОВУ
9	февраля 1877 г.
Чугуев
Спасибо тебе, дорогой Василий Дмитриевич, за все
сообщения; не поленился ты на этот раз, и я постараюсь
не остаться в долгу. Ты несколько странно понял мой
отзыв о французах; я никогда и в мыслях не держал мять
их, где нам!! Я только хотел указать на их теперешнее
художественное заблуждение, на их уклонение от пря¬
мого пути; а объехать их мимо, выбираясь на главную
дорогу, еще не значит мять их, сила материальная мо¬
жет быть и на их стороне.
О	работах своих мне писать не хочется: начато у ме¬
ня много, но я ничем этим не удовлетворен и чувствую,
что еще не попал на нечто значительное.
Выгоду Москвы я разумел только с нравственной сто¬
роны, со стороны знакомства с Россией. О материальной
7 Репин. Письма( т. I
193

Выгоде ничего нельзя сказать вперед. Теперь я даже ду¬
маю, что едва ли мы останемся там более трех лет. Нель¬
зя не заметить там некоторой заедающей провинциаль¬
ности, и она, я в этом уверен, даст себя почувствовать со
временем, тогда-то захочется нам вернуться в нашу про¬
тивную столицу.
Что ни говори, а только Питер живет свободно, и ини¬
циатива во всех жизненных отношениях принадлежит
ему; он же и судья всякому продукту; миновать его
нельзя, если не пожелаешь остаться втуне; ну, да мы об
этом еще потолкуем на свободе.
А об Академии вот что я хотел сказать: ты был прав,
1000 раз прав в очень ожесточенном споре с Крамским,
Когда (мы гулшш по Montmartre’y, и, возвратясь еще к
нам, спор продолжался очень долго. Я защищал тогда
Крамского, то есть идею частной инициативы в искусст¬
ве, за которую я и сам всегда стоял. Ты защищал Ака¬
демию, то есть учреждение на широких началах, с огром¬
ными средствами и всевозможными пособиями, где учат¬
ся всей премудрости сообща и т. д.
Миллион раз ты прав! И если не появилось в искус¬
стве настоящего времени мастера, подобного Рембранд¬
ту, Веласкезу, Тициану и другим, то это значит, что не
рождалось еще равносильного таланта (в те времена это
тоже редкость было и ценилось), а талант родится, я в
этом убежден, и только благодаря нашим огромным сред¬
ствам пойдет еще дальше.
В народном понятии Академия художеств стоит высо¬
ко, о ней говорится всегда как о чем-то очень значитель¬
ном и дорогом,— оно так и есть в идее и даже на фак¬
тах (стоит прожить в захолустье, где никакого искусст¬
ва, ничего этого нет, чтобы оценить его!!!). Вот почему,
исходя из народных же понятий, принимая во внимание
те средства, которые отпускаются государством на это
святое дело, нам надобно иметь в виду нашу Академию;
и если мы почувствуем себя в состоянии принести ей
пользу, то войти в нее, хотя бы для этого пришлось пе¬
ренести неприятности. Теперь, на свободе, рассуждая
беспристрастно, я даже не вижу в ней врага какого-то,
которого где-то в ней откопали: она у пас так свободна,
так либеральна! И мы остаемся в дураках, когда там
фигурируют Вениги, живя припеваючи.
Такая мысль об Академии у меня появилась тотчас,
как я по прибытии сюда бросился смотреть наши домо¬
19*

рощенные таланты в городе Чугуеве, за которых, пом-
пишь, я так ретиво ратовал... Увы! Что я нашел! Не
стоит и говорить... Василий Федорович Макашов — от¬
ставной ветеран (1-я скрипка), гений в сравнении с про¬
чим, хотя от его скрипки не знаешь, куда от стыда глаза
девать и чем затыкать уши. А человек не без чувства.
Тем хуже для него... вот мескинность1. Да нет, такого и
слова у нас пет, чтобы выразить эту степень вкуса. Из
живописцев только покойный Персанов составляет ис¬
ключение — действительно талант, а прочие... И ведь их
здесь много, свободного времени у них черт знает сколь¬
ко (все без работы сидят и плачут), а никто пальца о
палец не ударит для чего-нибудь путного, даже говорить
с ними невозможно и бесполезно.... Вот она, провинция!..
Припоминаю теперь, что и тогда, как и теперь, я был
самый образованный человек в городе Чугуеве. А между
тем народ, мужики, с которыми я хорошо сошелся, меня
поражают тонким пониманием действительного искусст¬
ва, то есть искусства, что говорится, «для искусства».
Удивительно!!!
Убийственнее всего у здешних живописцев — это ру¬
тина, да ведь какая! Тошно и обидно смотреть. Светлой,
лучезарной звездой блестит Академия наша во всех от¬
ношениях, когда перенесешь взгляд на нее прямо из
Чугуева, и даже «передвижники» как-то проигрывают, в
них видится что-то мелкое да еще обещающее измель¬
чать. Это уж очень грустно и, пожалуй, неизбежно,
ибо если иметь в виду только богатых покупателей, то
нужно жо удовлетворять их вирусу и сделаться им
приятным настолько, чтобы они не пожалели несколь¬
ко сот рублей пз своей мошны... Черт побери! Я спосо¬
бен все это возненавидеть и поглядеть с презрением на
людей, угождающих купеческому вкусу!.. Что ни говори,
а Академия стоит высоко и, как бы то ни было, делает
возложенное на нее государством дело. Что ты ни говори,
а, вглядевшись беспристрастно, то не можешь не заме¬
тить присутствия там какой-то высшей благородной си¬
лы, чего-то неподкупного, олимпийского. Все это я про¬
шу до поры до времени оставить между нами; пожалуй¬
ста, никому ни слова об этом пока; пиши мне, как ты
теперь думаешь на этот предмет, а другим, прочим, не
1 Жалкий, пошлый (от франц. mesguin).
7*
195

говори, ибо это нам повредит, и очень сильно, и в обоих
лагерях. Мы на эту тему еще успеем наговориться, а по¬
ка ты все-таки напиши.
Твой Илья
Статью Адриана против Стасова 1 ты, (конечно, читал
в «Пчеле». Как ты о ней скажешь? «Новь» я прочел
только 1-ю часть. Подражания тем писателям, что ты
говоришь, я не вижу; по-моему, это тот же Тургенев,
только послабее, вот и все, и, исключая Фомушки и Фи-
мушки, мне эта вешь даже понравилась, много натуры.
Идея твоя писать «Постриженье негодной царевны» 2
великолепна, и ее в Москве ты хорошо можешь обрабо¬
тать, стоит!
«Пчелу» я беру у знакомых и приготовился видеть
твои рисунки с 4-го номера, однако — труба! Сегодня
видел «Герцоговинку в засаде». Хорошо вышло, только
глаз один меньше другого.
Скажи, пожалуйста, Адриану, чтобы он мою «Не¬
гритянку» отправил прямо к Беггрову (Невский). Он
мне прислал билет на получение «Пчелы», а самой «Пче¬
лы» ни слуху ни духу. Вообще они так неаккуратны,
что возбуждают почти презрение, и совершенно справед¬
ливо: например, премия «Украинская ночь»3.
Если увидишь брата моего, скажи ему, чтобы он на¬
писал мне ответ, ведь это уж срам просто!
На лошадку свою верхом я еще не садился, подожду
еще с месяц, а в санях ездил на ней, а верхом ездил на
другом мерине, которого мы продали: ногами слаб стал.
15 февраля
Письмо твое я продержал долго, хотел еще кое-что
написать; ну, да уж до другого раза. «Новь» я прочел
всю. Что ни говори, а вещь хорошая, и подражания в
ней я не вижу никому. Нет, она подымает опять имя
Тургенева. Подражание разве Фомушка и Фимушка.
Ну, да это дрянь. А есть много чудесных мест: напри¬
мер, разговор Татьяны с Сарианной; да, много, много
1	Статья «В первый и в последний. (Из записок Профана.)
Посвящается художественному критику В. С.» («Пчела», 1877,
№ 3).
2	Замысел не был осуществлен.
* Репродукция картины А. И. Куинджи «Украинская ночь».
Рассылалась подписчикам «Пчелы» в виде премии.
1«

есть хорошего. Но чудак не мог без «Скоропихипа» 1
обойтись, слабость и потом «наших паскудных живо¬
писцев». А бессрочный солдатик каков? что кричал вслед
Нежданову: «Постой, мы тебя распатроним!»
Н. И. МУРАШКО2
20 февраля 1877 г.
Чугуев
Какой вздор! Никогда я не махал на тебя рукой, Ми¬
кола, и сведения о тебе имел от Ивана Федоровича Се¬
лезнева. А последнее время с восхищением слежу за
твоей школой по газетным известиям; и Поленов недав¬
но писал про тебя все такое утешительное, что просто
радость берет. Я еще Серовой наказывал в Москве, по¬
знакомиться с тобой в Киеве, где она теперь живет (по¬
знакомилась ли?), и отдаст тебе сына Тоню3 (очень та¬
лантливый мальчик, «божьей милостью» художник) — об¬
рати особенное на него внимание... Причина вся в лич¬
ности и в эгоизме! Большой же и я эгоистище стал, про¬
сто медведь! Приезжай, приезжай, брат. Конечно, Чугуев
дрянь, где ж ему до Киева! И как истинный эгоист я бы
лучше поехал к тебе; но я к тебе конечно приеду; и
Киев одно из моих мечтаний положительных. А пока ты
приезжай, буду ждать. По железной дороге ты доедешь
до Харькова, а из Харькова, если ты шикарь стал, бери
извощика с хорошими рессорами (дорога мерзость), мож¬
но и на почтовых рубля три за это, а если ты такой же,
мак был в оное время, то по ( приезде в Харьков спроси:
где тут Конная площадь? И взошед на оную, и подошед
к мужикам, с возами всякого рода,— снова спроси: кто из
Чугуева или из Коробочкиной? В Чугуев, мол, надо.
И подрядившись за 30—40 копеек, тебя в целости доста¬
вят, но утробу твою протрясут изрядно; и если ты этого * *1 Под именем Скоропихина, «нашего всероссийского критика,
эстетика и энтузиаста», Тургенев вывел в романе «Новь» в кари¬
катурном виде Стасова,
*	Мурашко Николай Иванович (1844—1909)—художник, пе¬
дагог. Учился вместе с Репиным в Академии художеств и был
дружен с ним. Как основатель и руководитель Киевской рисо¬
вальной школы часто обращался к Репину за советом и по¬
мощью, всегда получая его поддержку. В 1877 г. Репин написал
портрет Мурашко.
*	Так в детстве называли В. А. Серова.
197

боишься, то хлопочи насчет извощпка с хорошими ре¬
ссорами.
Жена моя тебе очень кланяется. Кланяемся и твоей
супруге, хотя я ее и не видел, но понятие некоторое
имею, ибо выпросил у Ивана Федова фотографическое
изображение, очень хорошее.
Ну, до свидания пока; приедешь, наговоримся досыта;
поди-ка, семь лет не видались!
Всегда твой Илья
В. Д. ПОЛЕНОВУ
14	марта 1877 г.
Чугуев
Прочитав твое письмо, хотел было как можно скорей
писать тебе, чтоб моих картин не выставляли в «Общест¬
ве выставок»1. Адриан писал об этой выставке, спраши¬
вал, желаю ли я выставиться, так благодушно, что я пере¬
дал это дело гаа его усмотрение; однако из сегодняшней
газеты узнаю, что «Кафе» выставили без всякого спроса,
гораздо раньше получения моего письма Адрианом,—
ну, да черт с ними, стоит об этом беспокоиться!
Адриан писал мне об иллюстрпровке Библии и Еван¬
гелия, я, конечно, с удовольствием,— это хорошая идея!
Я спросил его, а теперь прошу тебя: закажи Беггрову,
что ли, прислать мне несколько листов бумаги для этих
рисунков с обозначением рамок, размера (9—13 или 9—
12 дюймов?) и, если это нужно, какими цветами распо¬
лагает хромолитография?
Что это мне до сих пор не шлют пенсии? Ты получил?
Виделся ли ты с Исеевым? Как он относится к тебе?
Об «эптой» идее [Академии] строго молчи, пока такт это¬
го требует. Потом мы их сумеем обойти, будем в чудес¬
ных отношениях. У меня есть некоторые тоже планы
относительно будущих там реформ, но это надо хранить
строго в секрете; даже во время выполнения следует до¬
биваться того, чтобы опи это якобы сами сделали, по
доброй воле,— и пусть их, лишь бы хорошее дело было
сделано. Ну, да об этом мы переговорим серьезно и взве¬
1 «Общество выставок художественных произведений», соз¬
данное при Академии художеств в целях конкурирования с пе¬
редвижными выставками.
198

сим все обстоятельства, а теперь, ради бога, не увлекайся
и никому ни слова: ни Крамскому, ни даже Адриану,—
все разболтают: 1-й — с досады, а 2-й — по легкости от¬
ношения, и тогда (все нам изгадят. А проклятий я ничьих
не боюсь, ни даже свистков и насмешек,— важно только
дело. Вот климат точно задумывает. Что за прелесть те¬
перь здесь: Донец разлился верст на пять, затопил всю
Огранку, весь Хтгутец и весь Малиновский лес; во всех
подгорных садах полно воды, во всех огородах и плетни
позакрывало; деревья в воде. А Крыга еще стоит: упер¬
лась краями в крутые берега; только уже грязища начи¬
нается, беда: ручьи по дороге иногда превращаются в
целые речки. Снег остался только по оврагам, да по доро¬
гам — лед.
Кланяется тебе моя семья, поклонись от нас твоим.
Твой Илья
В. В. СТАСОВУ
2 мая 1877 г.
Чугуев
Дорогой Владимир Васильевич!
Вчера, ложась спать, я еще раз перечитал Ваше пись¬
мо; радовался с большим нетерпением от ожидания Ва¬
шей будущей книги — темы богатейшей, у меня даже
разыгрывается фантазия на многие заглавия! Воображаю,
как это выйдет разжигательно, интересно!! В таком раз¬
думье я открыл Вашу брошюру1 и не мог оторваться,
пока не прочел Фальконе. Что* за чудесная вещь! Какая
простота изложения! Какой огромный интерес! Все вре¬
мя передо мной живой человек, этот 50-летний художник,
со всем пылом юношеской души воздвигает колоссаль¬
ный монумент в стране полуварваров, борясь со всеми
невзгодами климата и чиновников, даже с другом Дидро
приходится спорить и доказывать ему, что он навязыва¬
ет нелепость2... Словом, эта вещь производит большое
1	Оттиск статьи «Три французских скульптора в России».
2	Дидро считал, что памятник Петру I должен сочетаться с
фонтанам и иметь символические изображения народа, «на¬
слаждающегося довольством, покоем и охраной», а также
изгоняемого варварства, любви народов, благословляющих Пет¬
ра, и т. д.
199

впечатление. Я теперь даже новым взглядом посмотрю
на статую Петра Великого: как будто теплый солнечный
луч обогрел ее, она блестит теперь как-то задушевно
и манит меня взглянуть хорошенько на это гениаль¬
ное произведение... Это верно, в ней горит божественный
огонь. Кстати, я поеду в половине мая в Москву для
приискания квартиры на зиму и далее; заверну и в
Питер дня на три. Мне бы очень хотелось приехать
прямо к Вам и пробыть у Вас это время. Если это Вас
не стеснит, напишите поскорей; молчание я приму зна¬
ком вашего несогласия. Пожалуйста, без церемоний.
А право, мне почему-то ужасно захотелось выспаться
на Вашем диване и на той замечательной подушке с кло¬
пами, которые мне не давали спать, вымещая за добро¬
ту хозяина, прошлый раз.
А что я с Вами наговорюсь, так это верно, этому не
помешает никакой отказ с Вашей стороны.
«Русский вестник» я достану, тут аптекарь его по¬
лучает.
Сегодня я дочитал Колло и Гудона. М-1 le Колло выра¬
зилась мало. О Гудоне говорить нечего — передо мной так
и стоит рябоватый Глюк1, с толстоватой демократической
физиономией, дерзкими заплывшими глазками, толсты¬
ми, крепко сжатыми губами. И где стоит! Только благо¬
даря Вам я знаю его; я бы никогда не нашел его в этом
закоулке Лувра, ибо скульптурой я редко увлекаюсь до
розысков хорошего в хламе. Что касается до Вольтера2,
то Вы хорошо помните наше наслаждение этим чудом.
(Место и драпировка мешают, конечно.)
До приятного свидания; не бойтесь, что я помешаю
Вашей работе. Я сам себя вытолкаю за дверь, если заме¬
чу, что начинаю мешать.
(Ваш Илья
Вера искусством не занимается, к сожалению,— дети
мешают и собственная медлительность. Не знаете, кто
это под псевдонимом В. Крестовский написал «Альбом»
(название глупое, вещь гораздо серьезнее этого назва¬
ния. Март, «Вестник Европы»). Хороши две статьи
«Очерк воззрений на человеческую природу» Мечникова
1	Бюст Глюка работы Гудона.
2	Статуя «Вольтер» (1782) работы Гудона. Находится в
Эрмитаже.
200

и «Женское образование » Герье ( « Вестник Европы», ап¬
рель). Очень веско.
Вот уже дня четыре, что здесь прекратились дожди,
теперь настоящий рай, цветут сады, и так сильпо, как я
еще не видывал: яблони, груши, терн, черешни, вишни,
черемуха стоят залитые белыми цветами, и листвы не
видно, л распространяют чудный запах, прелесть, пре¬
лесть! Вчера я объехал верхом окрестности верст на
десять — какая роскошь везде, особенно в садах и
лесах.
А ночи какие чудесные, звездные, чистые, тихие; со¬
ловьиный неумолкаемый концерт в садах сливается с бес¬
конечным гулом лшаканья лягушек — целый мир их гром¬
ко заявляет о своей жизни, стараясь перекричать один
другого; что за музыкальные звуки, что за очарова¬
ние!.. а там где-то «водяные бугаи» аукают, точно
вторят...
Справьтесь, пожалуйста, какому это «В. Репину» при¬
сылают «Новое время» в Чугуев? Свой экземпляр, мне
адресованный, я получаю, а В. Репина в Чугуеве ника¬
кого нет. Почтовая контора не знает, что с ним делать,
носит по купцам читать. Это, вероятно, ошибка госпожи
Бурениной.
A. IB. ПРАХОВУ
3	мая 1877 г.
Чугуев
Ах, если бы ты мог мне поскорее ответить, можно ли
заменить noire d’ivoire, которая отвратительна по чер¬
ноте тона, или подмешать в нее чего-нибудь, чтобы по¬
лучить несколько теплый тон, вроде офорта, например,
вместо тона гравюры на стали, который дает слоновая
кость. Если желают, чтобы коллекция была вся как один
(казенное желание), тогда, конечно, ничего не поде¬
лаешь; но если можно то, не мешало бы похлопотать о
самом легком разнообразии, а то ведь будет скука ужас¬
ная. Конечно, будь уверен, что я не допущу какого-ни¬
будь рыжего кричащего цвета, но легкая теплота, имен¬
но той офорта был бы очень хорош. Я даже сделаю один
так, но если ты напишешь, что noire d’ivoire обязателен,
то я постараюсь довести до этого отвратительного цвета
лессировкой.
201

Желаемые тобою сюжеты1 я беру, если дело не к спе¬
ху. Все равно выполнять их я буду в Москве, здесь толь¬
ко эскизы поделаю. А я уже скомпоновал «Истребление
первенцев» (это третий раз уже пришлось, но опять ина¬
че). Вот за что я боюсь, что стиля у меня не выйдет ни¬
какого, я валяю во всю силу; впрочем, при выполнении
можно будет намекнуть, если потребуется.
Поездка моя в Москву зависит от Поленова. У нас
условие такое: по приезде в Москву или накануне он
пишет мне, и мы вместе съезжаемся. Л это было бы не
худо, если бы и ты туда приехал, право, кажется, было
бы чудесно.	1
Жалею, что Хомяков и Аксаков 2 не непосредственно
с натуры, а уже с литографии. Нельзя ли достать с па-
туры? В Москве, я думаю, есть, ведь это московские бо¬
ги. А то ведь ужасно противно, хотя п литография по¬
рядочная, а все же ведь, гляди, Щепкин совсем другой
табак (один с портрета Неврева, хороший портрет).
Итак, до скорого свиданья.
Твой Илья
Как теперь здесь усладительно! Цветут сады, поют
соловьи, на Донце лягушки сливаются в один общий гул,
какой-то целый мир слышится там, точно гунны стоят
лагерем; гудут водяные бугаи. Ярко горят звезды по
ночам, тихо...
В. В. СТАСОВУ
9 июня 1877 г.
Москва
Отдайте мне, если можно, все мои слова относитель¬
но Верещагина назад! Теперь нашел в нем гораздо боль¬
ше, чем ожидал. Я смотрел неверно, я не позаботился
прошлый раз стать на точку зрения автора. Теперь толь¬
ко я понял его и оценил эту свежесть взгляда, эту ори¬
гинальную натуральность представлений. Какие есть у
него чудеса колорита живописи и жизни в красках! Про¬
1	Релин работал по заказу Прахова над библейскими сюже¬
тами для предполагаемого иллюстрированного издания Библии.
2	По заказу Прахова Репин должен был сделать портреты
Д. А. Хомякова и К. С. Аксакова.
202

сто необыкновенно! Простота, смелость и самостоятель¬
ность, которые я прежде не ценил.
В галерее Третьякова я был с наслаждением. Она
полна глубокого интереса в содержании, в идеях, руково¬
дивших авторами. Нигде, ни в какой другой школе я не
был так серьезно остановлен мыслью каждого художни¬
ка!.. Некоторые пытаются, и очень небезуспешно, пока¬
зать, как в зеркале, людям людей и действуют сильно
(«Неравный брак», «Гостиный двор» и другие). Положи¬
тельно можно сказать, что русской школе предстоит ог¬
ромная будущность! Она производит не много, но глу¬
боко и сильно, а при таком отношении к делу нельзя
бить на количественность — это дело внешних школ, ра¬
ботающих без устали, машинально... (некоторая неживо-
писность говорит только за молодость нашей школы).
Тороплюсь, прощайте пока. Пишите в Чугуев, я ско¬
ро поеду туда (в Нижнем был). Поленов мне говорил,
что Вы хотели что-то написать мне, что писал Вам Вере¬
щагин по поводу Васнецова и Дмитриева. Пишите, ин¬
тересно.
Ваш Илья
Я все время жил Ь гостинице Кокорева и еще пробуду
дня два.	_ _
А. В. ПРАХОВУ
20 июля 1877 г.
Чугуев
Милый Адриан!
Немножко я задержал граЬюру1 в Мохначах, сегодня
же в Чугуеве, а потому посылаю ее. Я получил ее сплюс¬
нутой, не догадались вставить скалки в средину, картон
смялся.
Гравюра слаба, сера, однообразна, скучна. Голова
мальчика хороша, только она без нижней челюсти. Про¬
чие лица надо вырисовать определенней и дать сходство
каждому. Голова старика (с кисетом) мала, это произош¬
ло от невыполнения ракурса вниз: надобно ему удлинить
орбиты глаз и расширить немного челюсти. Остальные
1 Гравюра «Бурлаки на Волге», сделанная художником
В. А. Бобровым для журнала «ПЧела».
203

лица надобно дорисовать, особенно тенями. Тени всеочбнЯ
слабы и однообразны, как и света. Тени следует вырисо¬
вать резко, определенно, во всю силу. Если он (г. Бобров)
не ревнивый рыцарь иглы, то лучше всего проложить бы
кистью с канифолью как тени, так и тона каждой мате¬
рии; в картине эти тона разнообразны, начиная с лиц
(каждое лицо имеет другой тон), так же и одежда каж¬
дого разнообразна. Следовало бы употребить различный
штрих на некоторых вещах (пройти рулеткой, где — про¬
сто поковырять), картина заиграла бы. Я сделал кистью
одни намеки на все это, и сравни теперь этот мой оттиск
с другими и увидишь разницу.
Что меня особенно пугает: гравюра уже подписана;
значит, она уже пошла у Вас в дело? Это было бы жалко,
ибо она еще очень плюха. Посмотри ты на его головку
«Маркиза» («Свет», вып. 5), ведь это прелесть и какая
сила! А тут слабая литография какая-то.
Надобно особенно вырисовать глаза у двух: у Канина
(второй от края) тоньше и глубже и у Ильки-моряка
(третий), у этого глаза светлые и глядят на зрителя вы¬
разительно (он чернее всех). Старичок, вытирающий пот
со лба, совсем не нарисован и не похож, а жаль— это чу¬
десная фигура. Вообще он не рисует нижних челюстей
почему-то; верно, фотография, которой он пользуется,
очень плоха. Следовало бы отправиться с оттиском к кар¬
тине и на нем сделать все эти поправки тонко и отчетли¬
во. Волосы тоже бестонны и бесформенны.
Вот сколько замечаний!
Ничего, пускай поработает. Ведь один раз поработать
и тысячи печатать, и плохих, это...
Портреты с бюстов я сделаю, конечно, только мунди¬
ры да кресты где я возьму здесь? Вот беда, опять откла¬
дывай до Москвы?
Твой Илья
В. В. СТАСОВУ
20 августа 1877 г.
Чугуев
Дорогой Владимир Васильевич!
Я так виноват перед Вами, что мне совестно уж взять¬
ся за перо. (Однако без оправданий! Это скучно.) Ваше
последнее письмо для меня драгоценность. Я им очень до¬
204

рожу, потому что ойо определяет окончательно наши от¬
ношения. Много хороших писем написал я в уме Вам:
жаль, Вы их никогда не прочтете. Теперь я очень тороп¬
люсь. Я только что вернулся из деревни, где провел не
бесполезно все лето, и собираюсь уже в Московию. Приз¬
наться откровенно, мне очень хотелось теперь променять
ее на Питер, но уже надо доводить дело до конца: квар¬
тира взята, работы предположены. Вот мой будущий ад¬
рес: Москва, Большой Теплый переулок (у Девичьего
поля), дом купца Ягодина. Не знаю, долго ли я проживу
в Москве, по никогда я еще не ворочался в столицу с
таким полным запасом художественного добра, как те¬
перь, из провинции, из глуши. К тому, что Вы знаете и
что так душевно одобряли, присоединилось еще две ве¬
щи. В сентябре я буду в Питере и опять сообщу о них
сам. Одна из последних, кажется, появится первой пе¬
ред петербургской публикой. А «Чудотворная икона» 1
вырабатывается недурно: я видел еще раза два в
натуре эту сцену; и эти разы дали мне новую идею фо¬
на картины. Дремучий лес, толпа эта идет по лесной
дороге?
Прощайте пока, под конец я тут схватил проклятую
лихорадку и до сих пор оправиться не могу, так она ме¬
ня потрепала.
Пишите мне поскорей. Вы не поверите, как я ску¬
чаю, что давно о Вас никакого слуха; только отводил ду¬
шу Вашими сообщениями в «Новом времени» о Вереща¬
гине 2.
Ваш Илья
В. В. СТАСОВУ
2 октября 1877 г.
Москва
Дорогой Владимир Васильевич!
Скажите Вы Адриану, что лжет, будто бы я заходил
к нему и не застал. Если бы я был даже настолько здо¬
ров, что мог навестить знакомых, то и тогда я не думал
1	Один из первых вариантов картины о крестном ходе. На
эту тему Репиным были написаны «Крестный ход в Курской гу¬
бернии» и «Явленная икона».
2	Стасов сообщал о военных подвигах и ранении Верещаги¬
на во время боя в войне с турками («Новое время», 1877, 12 ию¬
ня и 10 июля).
205

заходить к нему, ибо я был уверен, что он в то время на¬
ходился в Москве, на даче у Мамонтовых.
Это, впрочем, такой вздор, на который не стоит тра¬
тить ни времени, ни бумаги; особенно мне, человеку
больному... вот где теперь мое несчастье... да, я болен,
болен и болен...
В то время как голова горит от чудеснейших мыслей,
от художественных идей, в то время как сердце так горя¬
чо любит весь мир, с таким жаром обнимает все окружа¬
ющее, тело мое слабеет, подкашиваются ноги, бессильно
опускаются руки... остается только плакать (жаль, слез у
меня совсем нет). И тесть спасающего», и чувствуешь,
что скоро все отвернутся от меня, все забудут.
Да, нет более несчастья, как быть больным,— и в то
время, когда так много нужно сделать лично, индивиду-
ально от начала до конца. Нет более ужаса, как подума¬
ешь, что, может быть, через полгода, а может, и раньше
перестанешь существовать... оборвут тебя на самой ин¬
тересной странице твоего совершенства, на самой захва¬
тывающей страсти твоего стремления. И должен будешь
помириться на ничтожном, жалком, детском начале про¬
явления своей души...
И несть спасающего!!! Никто не даст мне крепкого
тела, и не могу я переместить туда своей души...
Довольно, это не весело...
Я все еще кое-как устраиваюсь. У Третьякова еще не
был. Вчера был в храме Спаса. Семирадский — молодец *.
Конечно, все это (его работы) кривляющаяся и тан¬
цующая, даже в самых трагических местах, итальянщи-
на, но его вещи хорошо написаны,— словом, по живопи¬
си это единственный оазис в храме Спаса. Написаны они
лучше его «Светочей», нарисованы весьма слабо и не¬
брежно. По рисунку и глубине исполнения в храме пер¬
вое место принадлежит Сорокину и Крамскому: серьез¬
ные вещи, только они уничтожают Семирадского. Но,
боже мой, что там г...т другие!!.. Начиная с Кошелева,
ай, ай... И уж не говоря о стариках: Шамшин, Плешанов,
Вениг и прочие... нет, даже цветущая молодежь: Сури¬
ков, Творожников, Прянишников и прочие... До чего это
бездарно и безжизненно!!. Конечно, здесь Семирадский—
перл! 11	Здесь и далее Репин пишет о работах художников, испол¬
ненных для храма Христа Спасителя в Москве.
206

Конечно, я кое-что работаю, но серьезно еще ничего
не начал. Те картины, о которых мы говорили, стоят об¬
работанные в эскизах. [...]
Я очень рад перечитать еще раз статью об Иванове в
«Пчеле». Это доброе дело с Вашей стороны, ибо там поч¬
ти читать нечего. Особенно, если Вы кое-что еще приба¬
вите, хотя она мне казалась удивительно законченной.
Скалькировать для Вас я постараюсь все, что Вам угод¬
но, с большим удовольствием, я даже здоровей себя чув¬
ствую в сей момент. Портрет В. В. Верещагина в «Пче¬
ле» превосходен, я серьезно любуюсь этим портретом...
как он постарел и похудел...
На Передвижную выставку я ничего не ставлю пока.
Это поссорило бы меня с Академией, а мне теперь это
некстати, она ко мне весьма любезна, и я, с своей сторо¬
ны, не хочу быть неделикатным к ней. Из московских
художников я еще не видел никого и не знакомился ни с
кем. Вчера только познакомился с архитектором Далем—
чудесный, образованный и интересный человек. Полеми¬
ку Вашу 1 с Арсеньевым я читал.
Браво! я Вам аплодирую!.. Хорошо даже, что Вы и
Золя немножко трепнули, так и надо. Конечно, В. Гюго—
колосс. Москва мне все еще нравится.
Ваш Илья
Поленовскую книжку перешлите мне. Как мне жаль,
я никак не мог побывать у Славинских. Это такие милые,
обязательные люди.
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
14 октября 1877 г.
Москва
Многоуважаемый Павел Михайлович!
Смотрю на Дьякона 1 2, думаю... и решаюсь не уступать
его меньше 1400; и эти сто р. уступаю только на раму.
1	Полемика по поводу творчества В. Гюго. Стасов в статьях
«Две статьи «Вестника Европы» («Новое время», 1877, 16 сен¬
тября) и «Оправдания К. К. Арсеньева» («Новое время», 1877,
26 сентября) протестовал против искажений в трактовке творче¬
ства Гюго.
2	Картину «Протодиакон» (1877).
207

Удерживаюсь от всякой похвальбы этой вещи, это дело
не мое, может быть, и бранить будут; но мне эта вещь
нравится, он живой передо мной, едва не говорит. Приз¬
наюсь Вам откровенно, что если уж его продавать, то
только в Ваши руки, в Вашу галерею не жалко; ибо, го¬
воря без лести, я считаю за большую для себя честь ви¬
деть там свою вещь. Отсюда и заботливость о собствен¬
ном достоинстве: мне больно было всякий раз проходить
мимо Тургенева (моего портрета). Вот отчего я с удо¬
вольствием мечтаю заменить его Забелиным!. Вам же,
Павел Михайлович, не советую скупиться для меня ка¬
кими-нибудь 400 рублями, Вы приобретете вещь стоя¬
щую; да Вам ли мне об этом говорить! Вы и без меня
хорошо понимаете достоинство художественных произ¬
ведений, Ваша галерея об этом очень красноречиво го¬
ворит.
Уведомьте поскорей насчет Забелина: адрес и время.
Ваш покорнейший слуга
И. Репин
1878
И. Н. КРАМСКОМУ
13 января 1878 г.
Москва
Дорогой Иван Николаевич!
Благодарю Вас очень, очень, что скоро ответили
Вашим разрешением; как там Вы не смейтесь, а это ав¬
торская собственность, следовательно, без спросу нель¬
зя брать.
Вы удивляетесь, что не будет взят мой «Дьякон» на
Парижскую выставку. Можно ли этому удивляться у
нас, где обойдены и не такие вещи, а нечто позначи¬
тельнее. Я, впрочем, рекомендовал вниманию Андрея
Ивановича в бытность его здесь, да он почему-то на¬
шел, что его запретят послать туда1 2; удивляюсь, по-
1	Портретом историка И. Е. Забелина (1877).
2	А. И. Сомов был комиссаром русского художественного от¬
дела на Всемирной выставке в Париже. В письме Третьякову от
208

моему, дьякон как дьякон, да еще заслуженный, весь
город Чугуев может засвидетельствовать полнейшее
сходство с оригиналом, столь потешавшее благонамерен¬
ных горожан, и манера, и жест руки, и глаза, словом —
весь тут, говорили они, к немалому удовольствию отца
Ивана Уланова *, который даже возгордел до того, что
стал и мне уже невыносим своим добродушным нахаль¬
ством. А тип преинтересный! Этот экстракт наших дья¬
конов, этих львов духовенства, у которых ни на одну
йоту не полагается ничего духовного,— весь он плоть
и кровь, луиоглазие, зев и рев, рев бессмысленный, но
торжественный и сильный, как сам обряд в большин¬
стве случаев. Мне кажется, у нас дьякона есть един¬
ственный отголосок языческого жреца, славянского
еще, и это мне всегда виделось в моем любезном дьяко¬
не — как самом типичном, самом страшном из всех дья¬
конов. Чувственность и артистизм своего дела, больше
ничего!
Вы не можете себе представить, как Вы дразните
меня Волгой!..— Но... Я целый год уже прожил в про¬
винции, материалу пропасть накопил.
Теперь только работать, работать. Москва удобна для
исполнения моих затей:
1)	«Несение чудотворной иконы на корень»1 2. Со
всею святостью поднялся православный люд и несут
торжественно явленную в лесу к месту явления, наро¬
ду видимо-невидимо... Для всего я найду, для проверок,
материал в Москве и окрестностях.
2)	«Сельская школа» (экзамен). Это тоже все уже
запримечено здесь.
3)	«Царевна Софья в Новодевичьем монастыре».
Это уж совсем по соседству все.
Да и в Москве мне очень нравится, ее надобно изу¬
чить, памятники, слава богу, есть, на все лето хватит. [...]
Увы, я должен отказать себе в этом наслаждении...
Ведь я еще на Днепре не был и, при свободе,— туда.
Надеюсь скоро увидеться с Вами и лично побеседо¬
вать.
Ваш Илья Репин
5	марта 1878 г. он писал, что «Протодиакон» был отведен вел. кн.
Владимиром Александровичем, сказавшим, что «такую физионо¬
мию духовного лица неудобно доказывать французам».
1	Чугуевский дьякон, позировавший Репину.
2	Место явления. (Прим, автора.)
209

Вы будьте осторожны, на Волге довольно суров кли¬
мат, в июне бывает холодно, а спать в унжонке? Ведь
там покачивает и не от одних пароходов, ветрено.
И. Н. КРАМСКОМУ
13 февраля 1878 г.
Москва
Дорогой Иван Николаевич!
Павел Михайлович 1 отправил на дпях три вс-щи мо¬
ей работы для Парижской выставки, ввиду того, что
ничего из моих работ не посылается. Простите, что я
беспокою Вас, эти вещи так незначительны2. Но вот
моя просьба: если «Дьякона» найдут неудобным послать
в Париж, оставьте его для Передвижной выставки. Про¬
чие три головы могут остаться для академической вы¬
ставки во избежание лишних хлопот. «Дьякона» же я
желал бы поставить к Вам, если его не выберут.
Теперь академическая опека надо мною прекрати¬
лась, я считаю себя свободным от ее нравственного дав¬
ления и потому, согласно давнишнему моему желанию,
повергаю себя баллотировке в члены Вашего Общества
передвижных выставок, Общества, с которым я давно
уже нахожусь в глубокой нравственной связи, и только
чисто внешние обстоятельства мешали мне участвовать
в нем с самого его основания.
Очень жалею, что для первого раза у меня не наш¬
лось ничего более значительного поставить на Вашу
выставку. Сообщите мне, когда откроется Передвижная
выставка.
Я не помню, кажется, есть правило сначала быть
экспонентом некоторое время до избрания в члены, на¬
пишите мне; но я, конечно, наперед уже со всем этим
согласен.
Если Вы найдете нужным и прочие три вещи оста-
витть для Переда шкнюй (если они стоят того), то делай¬
те как знаете. Как Вам лучше. Простите еще раз за
хлопоты, причиненные Вам.
И. Репин
1	П. М. Третьяков.
2	На выставке в Париже экспонировались две работы Репи¬
на: «Бурлаки на Волге» и «Мужик с дурным глазом».
210

Если «Дьякон», паче чаяния, будет взят в Париж,
то я постараюсь к выставке что-нибудь прислать Вам.
Жалею очень, что не пришлось поговорить с Вами
на эту тему, как я имел в виду; что делать, времени не
было.
И. Н. КРАМСКОМУ
6	марта 1878 г.
Москва
Дорогой Иван Николаевич!
Я бы сказал неправду, если бы сказал, что я очень
рад, что «Дьякона» не взяли на всемирную выставку...
ну, да черт с ними! Утешение все-таки большое, ведь я
с Вами. Я Ваш теперь.
Забота самая большая вот какая: завтра, значит,
выставка открывается, а мои вещи еще не готовы (из-
за рам), могу послать их только во вторник на буду¬
щей неделе. Хорошо ли это? Уже не отложить ли их
совсем, тем более, вещи эти фурора не произведут, то
есть ничем не помогут выставке? Все-таки Вы ответьте
мне на сей вопрос.
Я пошлю: 1) портрет Л. Г. Мамонтовой.
2)	Голову старичка (из робких).
3)	«Мертвого Чижова».
4)	Портрет своей матери (помните, маленький).
Одобряете ли Вы это?
Портрет Забелина я не посылаю потому, что он на¬
писан слишком размашисто ц грубовато, а меня уж по¬
рядком за это бранят (хотя сходство полное, его семья
даже боялась этого портрета). Что же это Вы к Поле¬
нову обедать не пришли, как обещали в воскресенье?
Он приехал очень храбрый, как всегда, и очень доволь¬
ный собой и своими отношениями к светилу \ но, вгля¬
дываясь в него пристальней, я заметил, что он невоз¬
вратимо время потерял и надел на себя камер-юнкер¬
ские кандалы, расшитые золотом. А отношений (ах, я
наивность!) никаких и не могло быть (хотя он в этом
не сознается). 11 Вел. кн. Владимиру Александровичу — президенту Акаде¬
мии художеств.
211

Написал ой им хатой, их квартир, внутри й снару¬
жи, мест, где они стояли в бездействии,— вот и все; о
войне ни слуху ни духу. Ни одного солдатика или пуш¬
ки— ничего этого он не видал («русская армия не жи¬
вописна. Вот турецкая — другое дело»).
В первое же наше свидание я ему развил со всех
сторон необходимость поступить теперь в Товарищест¬
во, он был согласен и только жалел, что крупного у не¬
го ничего нет. Но теперь опять отдумал посылать кое-
что и откладывает, кажется, до крупного. Я подозреваю,
не имеет ли на него влияние с этой стороны этот enfant
de maman 1 Левицкий.
Один из первых моих вопросов Поленову был: чита¬
ли ли Вы статьи Крамского?1 2 «Как же, Владимир при¬
летел к наследнику, когда я писал у него комнату.
Владимир: «Крамской написал статью в газетах, бранит
Академию: только и хвалит Вас (Поленова), Ковалев¬
ского да еще кого-то!» — Поленов: «Что же, ваше высо¬
чество, интересная статья?» Владимир: «Ну уж удалось...
[непечатные олюиа]». Все это громко, по-офицерски, почти
криком говорилось».
Будьте здоровы.
Ваш Илья
В. В. СТАСОВУ
12 апреля 1878 г.
Москва
Дорогой Владимир Васильевич! Ваше коротенькое
сегодняшнее письмо меня так обрадовало, восхитило,
что я готов плясать, ругаться и целоваться, несмотря
на то, что опять болен (скверно). Да-с: сам Лев Тол¬
стой (наш идол) изволит писать о нас!!!3 — Да ведь это
просто невероятно.
1	Маменькин сынок (франц.).
2	«Судьба русского искусства» («Новое время», 1877, № 645—
647).
3	Речь идет о письме Толстого Стасову от 6 апреля 1878 г.,
в котором он писал: «Ваше суждение о Релине вполне разде¬
ляю: но он, кажется, не выбрался еще на дорогу, а жару в нем
больше всех» («Лев Толстой и В. В. Огасо®. Переписка. 1878—
1900», Л., Госиздат, 1929, стр. 31).
212

И как верно — «Не выбрался еще на дорогу», — это
верно, то есть он знает меня еще таким, и я действи¬
тельно все еще выбираюсь на дорогу.
И, если бог продлит веку, выберусь! Хорошо сказа¬
но. И про Мясоедова и Савицкого — верно, действитель¬
но они холодные люди, я их близко знаю. Да, человек,
который умел влезть в душу «Михайлова» 1 («Анна Ка¬
ренина»), умел жить его жизнью,— конечно, без особен¬
ного труда разгадает и нас, грешных. А знаете ли, ведь
его Михайлов страх как похож на Крамского! Не прав¬
да ли? Боже мой, какая всеобъемлющая душа у этого
Толстого! Все, что только родилось, живет, дышит, и
вся природа — все это верно отразилось в нем, без ма¬
лейшей фальши и, прочтенное раз, так и остается перед
глазами на всю жизнь с живыми движениями, страстя¬
ми, словами... все это родные, близкие люди, с которы¬
ми, кажется, жил с самого детства...
Пишите, пишите Ваши «Верхи и низы»2, как Вы
их называете, жду их. Давпо ли это у Вас голова-то
болит? Верно, много работаете, еще бы не болеть.
Александров пишет здесь в журнале «Русская газе¬
та». А Москвой я не отважен нисколько, ведь я ее с
этой стороны и не представлял лучшей; так чего же,
забавно — вот и все; ведь это провинция, тупость, без¬
действие, нелюдимость, ненависть, вот ее характер. А
впрочем, есть и хорошие люди, особенно Павел Михай¬
лович Третьяков! Превосходный человек, мало таких
людей на свете, но только такими людьми и держится
он (свет).
Знаете, между прочим, как недавно один человек,
приезжий из Питера, охарактеризовал Москву? Впро¬
чем, это, вероятно, у Вас там в таком ходу, что я даже
и не напишу.
Будьте здоровы и не забывайте Вашего больного
Илью.
А читали ли Вы статьи Адриана Прахова в «Пче¬
ле»? («Профан»). Там он превосходные вещи написал,
1	Художник Михайлов — персонаж романа Л. Н. Толстого
«Анна Каренина».
2	«Верхи и низы русского искусства»—так Стасов хотел на¬
звать статьи о русском искусстве, над которыми он тогда ра¬
ботал.
213

особенно «Петербургская школа» и «Историки» К Про¬
читайте, стоит. Да, все эти статьи очень недурны, а
местами есть chefs d’oeuvre’bi, просто переродился чело¬
век.
Мне интересно знать Ваше мнение на этот счет, по¬
жалуйста, скажите его.
И. Репин
В. В. СТАСОВУ
17 июня 1878 г.
Москва
Славно Вы отделали Тургенева в «Новом времени» 1 2.
«Читатель» — ведь это Вы, надеюсь, Владимир Василь¬
евич? В самом деле — такое противное холопство перед
французами!..
Ваше последнее письмо меня ужасно раздосадова¬
ло: паписали Вы мне «с три короба» понуканий и воз¬
буждений, основанных на каких-то слухах и россказ¬
нях нелепых (это мне, как к стене горох). Должен Вам
сказать, что я не заснул и не обленился, а работаю по-
прежнему, и если оставил на время «Чудотворную ико¬
ну», то потому, что есть и другие вещи, не менее инте¬
ресные и более просящиеся к скорейшему выполнению.
«Икона» может подождать годика два-три (чтобы не
надоедать с одним и тем же —- Ваше сравнение с кри¬
тикой картины неудачно).
Москва ни в чем не виновата по отношению ко мне.
Да вообще обвинять город, какой бы то ни было, это
смешно (русский то есть). А Москва, конечно, город
русский, торговый по преимуществу, и потому мало спо¬
собный к движению вперед, к образованию, — некогда.
1	Серия статей А. Прахова, иод общим названием «Выставка
в Академии художеств произведений русского искусства, предна¬
значенных для посылки на Всемирную выставку в Париже»
(«Пчела». 1878, № 9—14). «Петербургская школа» и «Историки»—
подзаголовки статей.
2	Письмо в редакцию «По поводу одного русского и француз¬
ского конгресса» было написано Стасовым и подписано «Чита¬
тель» («Новое время», 1878, 13 июня). Стасов упрекал Тургенева
в антипатриотичности, протестуя против его выступления на
Международном конгрессе в Париже в 1878 г., в котором он при¬
числял Россию «к разряду лолуварварских стран», а ее литера¬
туру считал зависимой от французского влияния.
214

Климат здесь хороший, свет чистый, ровный, солнце
яркое, внешний вид красивый, чего Вы ничем не заме¬
ните в Вашем казарменном Питере, в этом болотном,
темном, прогни1Вшем вшдухе. Ну, да что об этом препи¬
раться... Правда, интеллигенции здесь мало, да ведь и
в Питере ее не бог знает сколько. Конечно, иногда бы
хотелось повидаться кое с кем... Ну, да авось, бог даст,
увидимся.
Хотелось бы съеодить в Париж, да дела плохи, надо
отложить; жаль, что Вы не едете туда, а ведь, я думаю,
превесело там теперь. Прилагаю при сем мой Вам ста¬
рый долг: проклятая рассеянность, я все забывал про
него.
Вот моя к Вам просьба: поручите кому-нибудь уз¬
нать, где живут Славянские, братья (я потерял целый
день, когда был в Питере, и не нашел их, куда-то за
город выехали). Потом сообщите этот адрес академи¬
ческим солдатам и скажите им, чтобы они пошли туда,
забрали бы мои вещи все и, запаковав их как следует,
переслали бы сюда ко мне. Мне так хотелось увидеть
Славинских и поблагодарить их, они так добры. Им, я
думаю, так надоел мой хлам, что просто ужас.
Не смею просить Вас писать мне чаще, вижу, что
Вы меня разжаловали.
И. Репин
За Верещагина я радуюсь, признаюсь, его Индия
меня мало интересует, но война наша!!! 1 Вот чего жду
не дождусь. [...]
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
21 июля 1878 г.
Москва
Многоуважаемый и любезнейший
Павел Михайлович!
Сегодня приехал я из Абрамцева на условленный се-
апс с Зинаиды Николаевны 2 и нашел Ваше письмо...
Что за чудесная идея Вам пришла в голову! Это необык¬
1	Вернувшись с русско-турецкой войны, Верещагин поселил¬
ся в Париже, где продолжил начатую ранее работу над серией
картин об Индии.
2	3. Н. Якунчикова.
215

новенно верно, поэтично, а главное, так подымает и объ¬
ясняет мою фигуру Софьи! Я в восторге. Восторг мои
парализуется только тем, что мне совсем не понравилась
моя Софья... ее надо бы переделать... надо искать... А
зеркало — это превосходно, и я попробую, воспользуюсь
Вашей мыслию К
В Абрамцеве я все еще отдыхаю (по случаю дурной
погоды). Был в Хотькове, у Сергия, в Вифании, но, кро¬
ме чудесных местностей, ничего не попадалось для меня;
разве группы слепцов у Сергия, но это пока не нужно.
В 1-х числах августа думаю в Киев.
Ваш покорнейший слуга
И. Репин
Вере Николаевне мое глубокое почтение, прошу пе¬
редать и всей семье Вашей.
В. В. СТАСОВУ
7	августа 1878 г.
Москва
Дорогой Владимир Васильевич!
Третьего дня прочитал Ваше 2-е письмо из-за грани¬
цы в «Новом времени» 1 2. Какая это прелесть! С каким
удовольствием, даже с жадностью, я прочитал это пись¬
мо! И о музеях будущих, и о H. М. Третьякове, и о Ива¬
нове,— все это так необходимо, так сильно сказано,
столько здесь гражданской серьезности! Браво! Браво!
Жму крепко Вашу руку и даже готов толкать Вас за
это во все бока, как на представлении «Женитьбы Белу¬
гина».
1	Третьяков советовал Репину, работавшему тогда над кар-
тиной «Правительница царевна Софья Алексеевна через год пос¬
ле заключения ее в Ново-Девичьем монастыре, во время казни
стрельцов и пытки всей ее прислуги в 1689 г.», дать в руку
Софье ручное зеркало, «которое могло бы быть судорожно сжато
и опущено, другая рука могла бы схватиться за стол или иное
что, тогда фигура вышла бы еще выразительнее и энергичнее,
а то со сложенными руками может быть похожа на позировку»
(Письмо Третьякова Репину от 12 июля 1878 г.— «И. Е. Репин,
Письма. 1873—1898, М.—Л., «Искусство», 1946, стр. 38).
2	«Письма из чужих краев» («Новое время», 1878, 26 июля
4 и 31 августа, 26 и 28 сентября).
2W

Я, со всей семьей, живу вот уже более месяца в Аб¬
рамцеве у Мамонтовых; живется очень легко, хорошо и
не скучно. Воздух чудесный, удовольствия всякие, телес¬
ные и душевные, вволю, сколько душе угодно; а главное,
вблизи есть деревни, где крестьяне, начиная с ребят и
кончая стариками и старухами, не дичатся меня и по¬
зируют охотно; так что я к картинам некоторым понаде¬
лал уже этюдов и рисунков. Живем мы в особом деревян¬
ном домике, совершенно свободно, только завтракаем и
обедаем вместе, да и вечером читаем сообща. Народу
бывает порядочно, жить не скучно. Есть чудесная ма¬
стерская, хотя летом в ней не работается; я все на солн¬
це да на воздухе работаю. Сама Мамонтова, Елизавета
Григорьевна, очень хорошая и очень достойная внима¬
ния женщина; Савву Вы, кажется, знаете,— человек
хороший и талантлив. Мстислав Прахов здесь живет то¬
же; чудаковат, но небезынтересен, я его люблю. Бого¬
любов приехал сюда, и Антоколь писал Мамонтовым, что
он хочет приехать сюда, но он что-то медлит, и мне не¬
когда было с ним повидаться. Зато вчера нежданно-не¬
гаданно привалил к нам Иван Тургенев (Jean de Tour-
geuneff) с госпожою Бларамберг; очень был в хорошем
духе, много рассказывал и нашу публику очень одолжил;
погода была дрянная. Не знаю, застанет ли мое письмо
Вас в Париже? Ну, да куда ни шло. Развлечения наши
следующие: катанье по речке на пароме, игра в серсо,
езда верхом, прогулки пешком, охота, верховая езда,
собирание грибов и т. д.,— словом, много.
Жена Вам очень кланяется.
Ваш Илья
Я приезжаю в Москву каждую неделю.
Через неделю приеду сюда на житье опять, только в
Киев съезжу.
В. В. СТАСОВУ
3	сентября 1878 г.
Москва
Дорогой Владимир Васильевич!
Ваше письмо из Парижа так поразило меня, что я до
сих пор опомниться не могу; что это вдруг с Вами?! Из-
за чего это Вы?! Странно! Особенно для меня странно:
третьего дня я только что прочел Ваше «третье письмо
217

из-за границы», где так великолепно описан орган у
англичан, с их Генделем, повторяющих старую историю
римлян, как Вы совершенно верно характеризуете, и у
французов в Trocadéro на выставке... так это все превос¬
ходно описано, так оригинально, талантливо; так Вы
давно уже не писали вследствие своей небрежности от¬
ношения к делу, которое не захватывало всего Вас. Тут
опять появилась сосредоточенность артиста своего дела,
виртуозность художника, вооруженного хорошей мыслью,
которую он сдержанно, с любовью и с талантом воспро¬
изводит цельно.
Вот какое впечатление произвела на меня Ваша по¬
следняя работа... и вдруг катцен-яммер! 1 Что это за че¬
пуха! Ну, конечно, читая письмо мое, Вы сами улыбае¬
тесь при воспоминании о прошедшем сплине в Париже
(да Вы, вероятно, таки довольно там пробыли). Меня
только очень продолжает занимать причина Вашего спли¬
на, этой хандры там! Отчего это? Оттого ли, что фран¬
цузы сделали чудеса? Или все европейцы уже недосягае¬
мо опередили нас? Или это чисто личная хандра, проис¬
шедшая от сильной неудовлетворенности? Только Вам
самим удобно анализировать свои чувства. Чувство это,
конечно, очень глубоко и сильно, если его не развлекает
Париж. Да, а я глубоко убежден, что Париж неспосо¬
бен развлечь глубокого и сильного чувства! Нет, на
родину, на родину! К нам, дуракам, поскорей ворочай¬
тесь; окунитесь с головой в нашу еще черноземную
жизнь, и Вы полюбите ее и помиритесь с собою... Разо¬
чарование собою — это так знакомо мне, что я даже
и вспоминать к ночи не хочу,— не уснешь. Что я
сделал? Пустяки, все еще надеюсь; а удастся ли, не
знаю. Вы пишете, что у меня будто бы есть хорошие
начатые вещи? Л я почти всеми ими по очереди разоча¬
рован.
Но одно только мне теперь ясно: надо крепче pa6j-
тать, надо совершенствоваться и идти вперед и вперед;
добиваться — это сильно помогает делу, особенно когда
есть возможность освежаться живыми фактами жизни.
Как она подымает, как она усиливает! Как облегчает тя¬
жесть чисто механического труда! Да, к натуре! к при¬
роде! ближе и ближе, вот где наше спасение, сила и не-
увядаемость!
1 Плохое настроение (от нем. Katzenjammer — букв, похмелье).
218

Кругом Москвы я продолжаю находить удивительные
бытовые куски, чисто исторические!
Когда же вы напишете статью, где приведете беспри¬
страстно все, что об нас говорили иностранцы: как бра¬
нили (все надо) и как хвалили (тоже). Тут многие ждут
на эту тему Вашего компетентного слова, хотя и побаи¬
ваются пристрастности. Пишите поскорей.
Ваш Илья
И. Н. КРАМСКОМУ
1 октября 1878 г.
Москва
Дорогой Иван Николаевич!
Спасибо Вам за письмо, оно открывает мне глаза на
главные стороны дела. Должен Вам сказать, что и по
прочтении первого Вашего официального письма Маков¬
скому (для всех) я лично был совершенно согласен тот¬
час послать свое полное согласие, но когда собрались
вместе и большинство приводило очень веские доказа¬
тельства относительно опасности такого предприятия \
руководясь некоторым опытом построек, то я, как чело¬
век неопытный, не мог слишком настаивать на деле,
о котором даже смутно уверенности пе имею. Знаю Бого¬
любова, человек он увлекающийся и уж совсем неосто¬
рожный, всегда, бывало, шел на авось (еще на экза¬
менах).
А тут со всех сторон говорят, что это уж общее пра¬
вило, коли архитектор говорит 15 т., значит, и в 30 тысяч
не уберешь, что они мастера затягивать в постройку лю¬
дей, и уж потом хочешь не хочешь полезай в петлю.
С другой и самой главной стороны — 10 и 10 сажен
(100 кв.). Ну что это за помещение! Курам на смех, сто¬
ит ли хлопотать? Где же там: постоянные выставки, ма¬
стерские и проч., где все это поместится?! Это просто
хорошая мастерская для одного. Поэтому, мне кажется,
следует подумать лучше, чем строить ни то ни се.
А насчет дерева, я за дерево стою (конечно, надо
страховать). 11 Имеется в виду постройка здания для Товарищества перед¬
вижных художественных выставок.
219

Тут москвичи говорили, что это обуза, что мы сде¬
лаемся рабами этих зданий, что, наконец, одна постройка,
пожалуй, повлечет за собою другую и третью; понадо¬
бится павильон в Киеве, Одессе и еще скорей в Москве...
и мы вечно будем строить на короткие сроки.
Поневоле задумаешься... и мне приходит в голову
всегда мысль: почему мы не хлопочем добиться взять
какими бы то ни было путями академические залы? ведь
мы имеем на них право!..
В заключение я прибавлю, что я согласен отказывать¬
ся от дивиденда, насколько хватит надобности Общества,
пусть он идет всецело на постройку, но если понадобится
взносить каждый год из кармана, то я не берусь, пожа¬
луй, будет не под силу.
И. Репин
Но я крепко стою за увеличение размеров, если есть
возможность,— 100—120— это мало.
Вот еще было у нас вопросом и говорилось много на
эту тему: плата 100 р. с каждого — это несправедливо.
У нас есть много членов, которым ровно ничего не
стоит платить 100, так как они получают дивиденду по
500 р. иногда, и другие члены, получающие весьма мало
дивиденду, например рублей 15 или даже вовсе ничего,
для тех это тяжело и даже невозможно, уравнять диви¬
денд никогда нет возможности, тогда следует всех обло¬
жить рациональным подоходным налогом. Или весь ди¬
виденд каждого или половину: тогда всем будет ясно и
необременительна наша, так сказать, общественная по¬
винность. Я лично, то есть на таких условиях для всех,
согласен на всякое наше дело, иначе я считаю недобро¬
совестным и нерациональным тащить для постройки по¬
следнюю рубашку с Каменева, Васнецова, Аммосова и
некоторых других, тогда как гг. Боголюбовым, Брюлло¬
вым, Беггровым и некоторым другим это составит пустя¬
ки. Я Вас приглашаю об этом подумать серьезно и уст¬
роить это дело непременно так, а не иначе, если нам
угодно быть со спокойной совестью. По-моему, просто-
напросто от дивиденда следует нам отказаться на не¬
сколько лет (всем членам), то есть пока будет надоб¬
ность на постройку, и нечего рассчитывать, оно и вернее
будет. А то ведь, пожалуй, другой и пообещает, да что
с него взять. Пойдите-ка возьмите долг из основного ка¬
питала у Саврасова?! Уж недавно коллективное письмо
220

послали — не берет. Или как разорять такого бедняка,
как Киселев?!! Пожалуй, некоторые скажут: «Тем луч¬
ше, нужно от них отделаться»,— я не согласен, это
очень грубо и эгоистично, да ведь они и ничем их не разо¬
ряют. А раз член, то уже он имеет право на наше ува¬
жение. Если наш дивиденд не делится между всеми по¬
ровну, то как же требовать на общие расходы одинако¬
вого взноса со всех членов, когда цифра дохода нашего
почти постоянна для всех: никогда Киселев не получит
больше Боголюбова, почему же расход он должен равный
нести? Эту меру, по-моему, следует порешить навсегда,
для всяких случаев. Если бы Вы это в общем собрании
там предложили?
Ваш И. Репин
Прошу Вас извинить меня за письмо, писанное ещо
летом, я выражался, кажется, очень грубо — простите,
так вышло без умысла, ей-богу.
Адрес Васнецова: 3-й Ушаковский пер., д. Истоминой,
он не менял квартиры.
В. В. СТАСОВУ
15	октября 1878 г.
Москва
Очень я удивился Вашему письму! Так оно необычай¬
но и по форме и по содержанию, дорогой Владимир Ва¬
сильевич. Мне казалось, что я очень недавно написал
Вам письмо, или я только думал? Но я знал хорошо, что
в том письме я забыл обратцться к Вам с одной прось¬
бой. Я только что готовился писать Вам, как вдруг Ваша
непозволительно маленькая записка! Положим, что я все
еще полон впечатлением от Ваших писем о Верещаги¬
не *, особенно от его набросков войны нашей: забыть не
могу эту дорогу в Плевну, снежную, затоптанную, с
оборванным телеграфом и с трупами турок по сторонам,
закоченелых. Черт возьми, как это сильно!! Знаете ли
(по секрету) — я страшно жалею, что не удалось мне
побывать на войне; что делать — не воротишь! Да и не
мог я. Мне хочется написать встречу войск1 2 3,— ведь пре¬
1 Статья из серии «Письма из чужих стран» под названием
«.Мастерская Верещагина».
3 Картина «Встреча войск» не была написана. Сохранился
лишь эскиз картины (1878 г.).
221

восходная тема; да и представляется она мне велико¬
лепно! Только встреча в Питере; недавно расспрашивал
у одного очевидца, рассказ его превзошел мои ожида¬
ния!..
•Восторг! непременно сделаю картину! В половине
ноября я буду в Питере и там напишу этюд местности
около Триумфальных ворот и поделаю этюды солдат,
которых следует написать... конечно, по форме, ибо «не
многие вернулись с поля»...
Бронзовые лица солдат смешались с публикой, род¬
ными и знакомыми, на лицах восторг, радость; кругом
цветы, на штыках букеты, и целый дождь букетов сып¬
лется из окон; везде приветы, публика всяких слоев, и
всяких костюмов смесь!!! Живописно!
Знаете, мне не нравится только одно в Вашем пись¬
ме — о Верещагине: слишком много места и чести отвели
Вы его врагам и завистникам; они не стоят такого внима¬
ния, это лишнее было.
А просьба моя вот в чем: будьте благодетель, приш¬
лите мне костюм для царевны Софьи!
Со дна моря достаньте! Я уж так прямо на Вас п
бросаюсь, ибо знаю, что только Вы и можете прислать
мне его, и никто более в целом свете, никто! Достаньте
его в гардеробе Мариинского или Александрийского теат¬
ра. Там новые костюмы построены довольно верно.
Вы лучше меня знаете, какое оно должно быть покроем.
Я желал бы только, чтобы оно было белое, штоф, шелко¬
вое или мелкими восточными узорами по белому или бе¬
ловатому фону. Нужны также и нарукавники и ожерелья,
если есть. Все это будет в целости возвращено, разумеет¬
ся. Остальные аксессуары я здесь найду, в домике Рома¬
новых и других хранилищах. А в театрах здесь!..ай...
ай... да вообще Москва — трудпо...
В половине ноября надеюсь увидеться с Вами, я бы
к этому времени и костюм мог бы Вам привезти обратно,
если бы Вы поторопились. Самое лучшее дать гардероб¬
ному смотрителю рублей 5 (это па мой счет, конечно),
а он Вам отпустит все, что угодно. В «Иване Грозном»
или «Василисе Мелентьевой» 1 — да, впрочем, Вы лучше
меня знаете, где искать. Я желал бы только, чтобы ха¬
1 «Смерть Ивана Грозного» — пьеса А. К. Толстого; «Василиса
Мелентьева» — пьеса А, Н. Островского.
222

рактер платья был восточно-византийский и покроем и
рисунком. Конечно, трудно иметь что-нибудь близкое, но
хотя вроде. Не найдется ли также костюм стрельца!
В. В. СТАСОВУ
26 октября 1878 г.
Москва
Однако, Владимир Васильевич, Вы мне напророчи¬
ли — ведь я болел, пролежал дня четыре, теперь оправ¬
ляюсь. Софьей и теперь очень занят (недавно скопировал
в Новодевичьем монастыре великолепный ее портрет).
Все, что касается до нее, пожалуйста, приберегайте для
меня: все, все портреты, какие есть, мне нужны; и буду
счастлив за всякий клочок, который вы откопаете. (Толь¬
ко из Шлезингера я срисовал,— да это ничего, и его
можно скалькировать.) Вот что еще: Вы говорите, что
«одни иностранцы говорят то, другие — другое». Все бы
это я желал прочитать. Если бы Вы мне сделали эти вы¬
писки из иностранных сказаний об ней, да и русских то¬
же, тех, которых я на читал. Будьте добры до бесконеч¬
ности, похлопочите об этом. А о костюмах знаете что:
я теперь изучил костюм этой эпохи и думаю, что в театре
Вы ничего подходящего не найдете (женские костюмы
они уродуют на настоящий манер), и если это с корсетом
и другими усовершенствованиями нашего времени, то не
нужно. Нужно вот что: 1) сорочка с кисейными, длин¬
ными, до 10 аршин, рукавами, узкими (собирались на
голой руке!); 2) телогрея, застегивающаяся напереди до
полу, с длинными откидными» прорезными рукавами и
3) опашень — род накидки с висячими рукавами. Едва
ли Вы найдете в том обворожительном виде, как носили
тогда. Придется сделать, вероятно. Дорого будет стоить,
да и материи не подберешь.
Но как торжественна эта арка «русскому воинству»?!
Как я ею брежу! Это прелесть! Только сегодня мог я
набросать эскиз; выходит свежо, красиво и живописно!
Пожалуйста, сохраните, попросите у Григорьева (я его
знаю, товарищ по Академии) для меня эти эскизы, я же¬
лал бы иметь эти проекты, особенно для масштаба фигу¬
ры, и этот движущийся лес, просто великолепие! Триум¬
фальную арку я брал потому, что зритель, который мне
рассказывал, был там, вот и все; а у Морской, конечно,
223

лучше. Все, что у Вас найдется к этой встрече и у Гри¬
горьева, приберегите для меня, пожалуйста. Да если бы
он набросал, хоть как-нибудь, как он видел? Это было бы
подспорье хорошее.
Не снимал ли фотографии? Вот была бы находка!!
Приеду, так надо будет все поразыскать. А телегу надо
выпустить из картины, это будет отвлекать; да и это уже,
так сказать, кухня торжества. А цветов, букетов, гир¬
лянд! Вот чего побольше! Да. Большая Морская! Конеч¬
но!! Надобно этюд с натуры сделать.
Будьте здоровы и копите мне материалы. Вера Вам
очень кланяется.
Ваш Илья
1879
П. П. ЧИСТЯКОВУ 1
24 января 1879 г.
Москва
Дорогой Павел Петрович!
Согласно Вашему желанию уведомляю Вас, что «Со¬
фия» моя окончена, или почти окончена, осталось кое-
что, пустяки — через две недели от сегодня посылаю ее
в Питер на Передвижную выставку. Дорого бы я дал за
удовольствие и пользу показать ее теперь Вам и послу¬
шать, что Вы скажете... Прошу Вас, напишите мне, ког¬
да увидите на выставке, Ваше откровенное мнение. Кар¬
тина теперь страшно пожухла, а для темной картины это
особенно невыгодно; но при всем при этом должен при¬
знаться, что ни одна из моих прежних картин не удов¬
летворяла меня так, как эта,— эту мне удалось сделать
очень близко к тому, как я ее воображал, и даже закон¬
чить, насколько я мог.
Желаю Вам здоровья и преуспеванья в делах.
Ваш И. Репин
1 Чистяков Павел Петрович (1832—1919)—известный худож¬
ник и выдающийся педагог, воспитатель многих крупных рус¬
ских художников. Репин также был многим обязан Чистякову,
хотя непосредственно у него в Академии художеств не учился.
224

25. Кордова. 1883

26. Старушка. 1883

27. Портрет художника К. Первухипа. 1885

28. За чтением Золя. 1885

29. Портрет отца. 1885

30. ГТспскни проспект. KS87

31. У Доминика. 1887

32. H. В. Стасова за вязанием. 1887

Вере Егоровне 1 передайте наш поклон; жена Вам
очень кланяется.
Поленов написал очень хороший пейзаж «Паромик с
лягушками», очень свежо, и солнечно, и тепло.
Суриков молодцом: картину 2 свою подмалевал сильно
и очень оригинально, впечатление здоровое, натуральное.
Васнецов хорошо стал работать, портрет жены своей
написал необыкновенно живо, просто и, главное, не изби¬
тым приемом, а совершенно свежо.
Левицкий пишет Акакия Акакиевича... Вот и все на¬
ши московские новости. Впрочем, еще следует сказать
об альбоме, который заказал Мамонтов русским худож¬
никам3. Альбом выходит очень хорош и интересен, та¬
ких альбомов еще не бывало.
И. Н. КРАМСКОМУ
2 февраля 1879 г.
Москва
[...] Письмо Ваше меня окатило холодной водой.
Неужели Вы не слыхали об условиях Мамонтова?
Они были следующие: за каждый рисунок автору он пла¬
тит 100 р. серебром и берет его в свою собственность.
Издание альбома предпринято им не с целью наживы
или аферы какой, а ему хотелось познакомить с русскими
художниками в хороших рисунках и изящном альбоме
как русское общество (любителей немногих), так и ино¬
странцев; от этого издания выгод никаких не предвидит¬
ся (не было еще примеров выгоды от вещей чисто худо¬
жественных у нас).
Потому право издания подразумевалось в этой же це¬
не, в 100 р., особой прибавки не полагалось. Если Вы не
согласны на эти условия, то потрудитесь сообщить поско¬
рей, в каких исключительных условиях Вы могли бы уча¬
ствовать.
Ибо все другие художники продали за 100 р. каждый
рисунок с правом издания.
1	Жена П. П. Чистякова.
2	«Утро стрелецкой казни» (1881).
3	Альбом «Рисунки русских художников» был издан в 1880 г.
С. И. Мамонтовым. В нем были воспроизведены рисунки Крам¬
ского, Репина, Поленова, В. Васнецова, Шишкина, В. Маковского
и других.
8 Репин. Письма, т. I
225

Если Вы не можете продать Вашего рисунка, то со¬
общите, сколько желаете Вы получить за снятие фото¬
графии для издания его.
Я читал заявление в 1049 № «Нового времени» 1 и
не понял, что это жалоба, а думал, что это сообщение,
как слух, лицом посторонним, не знакомым близко с
Обществом, пожалуй; и публика так поняла; надо бы со¬
общить о месте поскорей.
Будьте здоровы, Софье Николаевне мое глубочайшее
почтение передайте.
Ваш И. Репин
Не послать ли вещи (по новой почте) прямо в Ака¬
демию наук?
Туда и доставят, если будет кому принять там.
Дорогой Иван Николаевич!
Сейчас получил Ваш рисунок2: развернул... и... и у
меня слезы к горлу подступили... какая трогательная
вещь!!! Позвал Веру... она не может остановиться... сле¬
зы градом, до сих пор ревет.
А сколько расспросов от детворы!!!
Как это сильно и как поэтически сказано... Как я рад
за альбом. Сегодня же вечером я его свезу по назначе¬
нию.
Ваш Илья [...]
И. Н. КРАМСКОМУ
9 февраля 1879 г.
Москва
Дорогой Иван Николаевич!
Очень рад Вашему согласию насчет рисунка, это по¬
дымет альбом. Мамонтов, вероятно, сегодня уже послал
Вам деньги за него. Сделайте, пожалуйста, и еще два;
1	В газете «Новое время» (1879, 23 января) было напечатано
сообщение о том, что Товарищество передвижных выставок испы¬
тывает затруднения при приискании помещения для VII Пере¬
движной выставки.
2	«Встреча войск» (1878). Рисунок изображает сидящую в
кресле плачущую женщину в траурном платье и детей с няней,
стоящих на балконе; видна триумфальная арка и войска, возвра¬
щающиеся с войны.
226

срок ведь это пустяки, какой там срок! Конечно, чем ско¬
рей, тем лучше, но ведь это не казенное дело. Это ведь
Николай Александрович Ярошенко для побудительности
придумал срок, однако он его не побудил, от него еще
ничего нет пока. Картины пера Васнецова и одна моя
отправлены уже мною сегодня, завтра они пойдут по но¬
вой почте. В воскресенье их доставят прямо в Академию
наук. Будет ли там кому принять? Надобно было бы пре¬
поручить это кому-нибудь из академических служителей,
чтобы он и в книге расписался, а то не будут знать, где
и кому оставить.
Общие воспоминания лиц, которые посещали Пере¬
движную выставку, когда она находилась в Академии же
наук, говорят, что там было страшно холодно и грязно,
следовало бы нам избежать этого неприятного упрека,
тем более что это не особенно трудно: стоит только ку¬
пить дров, да хорошенько топить, да нанять полотеров,
которые бы аккуратно каждое утро до открытия выстав¬
ки натирали полы, будет и приятно и для картин полез¬
но от уменьшения пыли.
Вашу мысль выставить альбом я с удовольствием при¬
веду в исполнение, альбом этот вполне стоит этого уже
и теперь; но вопрос, когда выставить его,— конечно, сле¬
дует уже в полном составе, а потому придется отложить
его до Москвы, когда будут готовы у других; теперь на¬
лицо всего десять рисунков, следовательно, еще полови¬
ны нет, ну, положим половина, так как едва ли дождешь
полного комплекта. Впрочем, как Вы посоветуете. Если
Вы найдете нужным выставить половину — я согласен,
пишите.
Мою картину в каталоге следует назвать так:
«Правительница, царевна Софья Алексеевна через
год по заключению ее в Новодевичьем монастыре, во
время казни стрельцов и пытки всей ее прислуги, ок¬
тябрь 1698 г.».
1Ваш Илья Репин
Картина моя почти вся сырая, а потому предупредите
носильщиков в осторожности.
Статья Ваша о Карло и о Максе превосходно написа¬
на *, я совершенно согласен с Вами, статья имеет здесь 11	«За отсутствием критики» («.Новое время», 1879, № 1052).
В статье рассматривается творчество художника импровизатора
8*	227

большой успех. Браво, Иван Николаевич! Нехорошо
только, что Вы хвораете.
Софье Николаевне мое глубочайшее почтение пере¬
дайте. Вера Вам очень кланяется.
И. Н. КРАМСКОМУ
17 февраля 1879 г.
Москва
Дорогой Иван Николаевич!
Наконец-то Вы меня утешили: эти восемь дней безыз¬
вестности мне показались восемью неделями — ни от
кого никакого известия! Ни в одной газете объявления,
будет ли выставка и где! Я таки понадумался. Главное, я
знал, что Вы нездоровы... а без Вас некому похлопотать,
да и ответить некому, хоть из пушек пали. Вчера я уже
ваиишл Стасову слезное письмо, прося его узнать, живо
ли наше Товарищество и целы ли наши вещи.
Теперь судите сами, как я вчера обрадовался Вашему
письму, Вашему слову о «Софии» и о всей нашей выс¬
тавке.
Чудесно! Бесподобно! «Еще есть порох в пороховни¬
цах! Еще не иссякла казацкая сила!»
Только Вы забыли написать, когда выставка откры¬
лась и открылась ли она? И в газетах объявлений нет
по-прежнему. А следовало бы хотя дня за два потрубить
в публике.
Поленов сам виноват — поторопился, сам закупорил.
А Васнецову головку испортил Аванцо, он ее наклеи¬
вал на холст да при этом догадался покрыть вареным
маслом (она была пожухшая). Васнецов хотел смыть
масло, да смыл и лессировку верхнюю местами, он уж
ее и посылать не хотел, да так махнул рукой.
Я бы очень желал знать мнение Софьи Николаевны
(совершенно откровенное) о моей картине. Ничего боль¬
ше я не послал потому, что я знал, что зала Академии
наук невелика, а я и без того посылаю большую картину,
думал, стесню других, да и выставка от этого не поте¬
ряла.
Карло и дается критическая оценка картине «Иисус Христос» не¬
мецкого художника Габриеля Макса (1840—1915), выставка ко¬
торого состоялась в Петербурге.
228

Частные портреты я закаялся ставить. Одни неприят¬
ности и заказчикам оскорбления.
Кланяемся Софье Николаевне. Вера Вас очень бла¬
годарит и кланяется.
За «Софию» мою только еще пока один человек меня
журил \ и крепко журил, говорит, что я дурно потерял
время, что это старо, и что это, наконец, не мое дело, и
что даже он будет жалеть, если я с моей «Софией» буду
иметь успех... Вот как сильно!..
Ваш Илья Репин
А Лемана и здесь есть одна головка (на Постоянной
выставке), превосходная, на испанцев стал походить, уже
Харламову нс подражает — очень хорошенькая головка.
В. В. СТАСОВУ
1 марта 1879 г.
Москва
Дорогой Владимир Васильевич!
Из Вашего письма с выставки, которое я получил
только в воскресенье вечером, и из заметки в «Новом
времени» по поводу открытия двух выставок вижу, что
«Софья» моя Вас не удовлетворяет. (Может быть, она
неудобно поставлена?) Желательно было бы получить от
Вас подробный разбор картины, что в ней неверного, не¬
жизненного, не выражающего и бездарного, и если най¬
дете что хорошим; словом, напишите мне, пожалуйста,
откровенно и подробно, как Вы ее находите. Пожалуйста,
не стесняйтесь, я приготовлен» к самому резкому, прав¬
дивому слову и буду ему очень рад. Так как я Вашим
мнением очень дорожу, то и желаю иметь его неприкра¬
шенным и не затемненным никакими деликатностями.
Будьте добры, как Вы были всегда, исполните мою
просьбу и, если возможно, не откладывайте в долгий
ящик, так как Вы понимаете, что я жду Вашего письма
с большим нетерпением.
•Ваш, как всегда, Илья Репин
Прилагаю письмо. Крамского, которое Вы присылали. 11 В. В. Стасов.
229

И. Н. КРАМСКОМУ
17 мая 1879 г.
Москва
Дорогой Иван Николаевич!
Хозяин Вашей дачи все тут беспокоился, будете ли
Вы жить у него на даче. Я вернулся только третьего дня,
сегодня получил Ваши деньги, завтра отдам их г. Иваче-
ву (он будет здесь). Только он говорил, что мебельщику
для залога нужно не менее 100 р. И потом еще мебель¬
щик не дает тюфяков, так как они будут испорчены, по
его мнению, за лето, то он хочет прибавки денег. Да
Вам самое лучшее списываться прямо с г. Ивачевым, он,
кажется, толковый человек.
А то ведь это все проволочка: ему то идти в Теплый,
то в Ишаковский переулок. Я отдал ему деньги и велел
главным образом поладить с мебельщиком, ведь нельзя
же без мебели и без матрацев.
В четверг я выезжаю в Абрамцево, где семья моя
живет уже вторую неделю.
Да, чуть не забыл,— что это Вы воодушевляете меня
крепиться против критики — я, признаться, уже и ду¬
мать забыл: проехал в Малороссию, чудесно! И время
показалось более месяца, столько художественных впе¬
чатлений, везде весна, то цвели, то отцветали сады, а
в Чугуеве уже довольно крупные грушки и вишенки
еще зеленые... сирень, белая акация; какой чудесный
запах!
Неужели есть еще и критика? Да полно, есть ли она,
особенно наша художественная?!
Мне лично вовсе не новость, что чуть не вся критика
против меня, это повторяется с каждым моим произведе¬
нием.
Припомните, сколько было лая на «Бурлаков». Разни¬
ца была та, что прежде Стасов составлял исключение и
защищал меня, теперь же и он лает, как старый барбос.
Ну что же, полают, да и отстанут. Это пустяки в сравне¬
нии с вечностью.
Общественное мнение, действительно, вещь важная,
но, к несчастью, оно составляется не скоро и не сразу; и
даже долго колеблется, и приблизительно только лет в
50 вырабатывается окончательный приговор вещи; груст¬
но думать, что автор не будет знать (правильной оценки
своего труда.
230

«Кромвель» 1 Делароша не нам чета, а какие свистки
вынес в свое время в Париже! Не было осла, который но
лягнул бы это гениальное произведение!! А нам и бог
велел терпеть.
Где уж нам, дуракам, чай пить... А впрочем, я более
чем счастлив — люди, мнениями которых я дорожу, от¬
неслись ко мне очень сочувственно.
Ваш И. Репин
В. В. СТАСОВУ
11 октября 1879 в.
Москва
Не знаю, с какими «некрасивыми ужимочками», «на¬
смешечками» и «искаженной физиономией, недостойной
самого обыкновенного порядочного человека», читал Вам
мои строки Собко; потому что я писал ему о Вас не толь¬
ко без улыбочек, а напротив, с глубокой грустью; потому
что очень любил Вас всегда и уже давно заметил пере¬
мену отношения ко мне.'
Вы очень ошибаетесь, говоря, что я и Антокольский,
вероятно, не были бы в претензии, если бы Вы нас не
в меру перехвалили; не могу ручаться за Антокольского,
но я лично перехваливания и всякие рекламы в миллион
раз более ненавижу, чем какую угодно ругань. Вспом¬
ните, как надолго прерывалась наша переписка по по¬
воду моих писем и прочее, напечатанных из желания
мне, может быть, добра.	t
О неискренности Вашей я также прав: вспомните,
что лично мне Вы писали по поводу «Софьи», что это ка¬
питальная вещь, хотя и то и другое не так; и когда я
просил Вас написать более подробнее, Вы ничего не от¬
ветили; а газегно (картину втоптали в грязь2; и совер¬
шенно несправедливо, по-моему, а только потому, что
раньше еще Вы решили, что она не должна удаться мне
почему-то; ну, да что — объяснения подобные, собствен¬
но, ни к чему не ведут, ибо каждый человек считает
правым только себя.
1	«Кромвель у гроба Карла I» (1831).
2	Статья «Художественные выставки 1879 г.» («Новое время»,
1879, 15 марта).
231

Прошу Вас самих прочесть письмо Николаю Петро¬
вичу, где писано об Вас,— Вы увидите, что никаких
«насмешечек» там нет и никаких «шуточек». А я прямо
и Вам скажу, что Вы любите только людей первой вели¬
чины, и ничего тут, никаких «ужимок» нет; и что скучна
посредственность — это тоже чистая правда. Никакой
фантазии или фантасмагории я тоже ие вижу.
И. Репин
1880
В. В. СТАСОВУ
4	января 1880 г.
Москва
[...] Жду с нетерпением Иванова, Вашу статью об
Иванове в «Вестпике Европы» и «Гоголь и русские
художники» \ Если б Вы знали, как я люблю мемуары,
автобиографии и всякие подобного рода этюды. Вы не
поверите, как я обрадовался Вашей затее писать «запис¬
ки»; для меня вещи подобного рода интереснее всякого
романа. Только, ради бога, не отложите это в тот долгий
ящик, куда мы, русские, складываем обыкновенно все,
что у нас есть лучшего, где оно валяется, валяется л
часто совсем выбрасывается по ошибке; куда, я уже на¬
чинаю побаиваться, не попала ли и «Ваша книга» 2. Что-
то Вы о ней замолчали.
В «Новом времени» я читал Вашу статью о Вереща¬
гине 3, и если бы мне П. М. Третьяков не сказал, что ее
написали Вы, я бы не поверил.
1	Книга «Александр Андреевич Иванов. Его жизнь и перепис¬
ка. 1806—1858 гг.» (Спб., М. П. Боткин, 1890) со статьей «Воспо¬
минания В. В. Стасова (1879)».
Статья Стасова об А. Иванове была напечатана в «Вестнике
Европы» (1880. январь). Статья «Гоголь и русские художники в
Риме» напечатана в издании «Древняя и новая Россия» (1879,
№ 12).
2	«Разгром».
3	«Выставка Верещагина в Париже» («Новое время», 1879,
24 декабря). После 1880 г. статьи Стасова больше не появлялись
в этой газете.
232

Главное, я знал, что Вы в «Новое время» уже не на¬
мерены были давать статей. Или это Верещагин Вас за¬
ставил идти на компромиссы?
Вы хотели, чтобы я написал Вам ко 2 генваря,— пт >
было невозможно. Ваше письмо я получил только 1-го
вечером, па другой день послал Вам телеграмму; полу¬
чили Вы ее?
Пишите-ка, пишите «записки», да и «книгу» тоже не
забывайте, а то все газеты, надоела эта газетная болтов¬
ня до зла-горя; эта работа кое-как, это необходимое
преувеличение в какую-нибудь сторону, эти недолговеч¬
ные рекламы — все это суета сует, годная для мелких
людей, мелких натур и мелких интересов дня; бросьте
Вы этот вздор и, как Вы необыкновенно художественно
изображаете,— всеми чувствами, «не смотря ни направо,
ни налево,— с макушкой и пятками в свое дело, только
в него упрись весь глазами, носом и утробой, только и
слушай те тайные и неожиданные слухи, которые из¬
нутри тебя вдруг начинают подниматься, — поскорей за¬
писывай, во весь дух, вскачь...».
Как это необыкновенно вылеплено, пластично, я хо¬
тел сказать, написано! Действительно, всей утробой и
обеими пятернями. Эти строки следует поставить впере¬
ди «записок», эпилогом 1.
Портрет Поликсены Степановны поставлен ли в раму?
Поклон мой им передайте при случае.
И. Репин
В. В. СТАСОВУ
20 марта 1880 г.
Москва
Дорогой Владимир Васильевич!
Очень неприятно поразила меня цена, спрошенная
Аполлинарием Васнецовым за раскраску рукописей2; я
думал, что он возьмет рублей 15, а 20 или 25 р. уже
очень хорошая цена; это он, вероятно, думал, думал, да
1	Описка Репина, следует читать — эпиграфом.
2	Раскраска заглавных букв и заставок из сербских рукопи¬
сей А. И. Хлудова.
233

едва мог сообразить, чудак! Еще неприятнее поразило
меня Ваше молчание о картине Васнецова «После побои¬
ща» \— слона-то Вы и не приметили, говоря — «ничего
тузового, капитального»; нет, я вижу теперь, что совер¬
шенно расхожусь с Вами во вкусах; для меня это необы¬
кновенно замечательная, новая и глубоко поэтическая
вещь, таких еще не бывало в русской школе; если наша
критика такие действительно художественные вещи про¬
ходит молчанием, я скажу ей — она варвар, мнение ко¬
торого для меня более неинтересно; и не стоит худож¬
нику слушать, что о нем пишут и говорят, а надобно
работать, в себе запершись; даже и выставлять не
стоит...
Статей Ваших в «Голосе» не читал: дети больны
ака/рлатганой, и я никуда не выхожу; теперь, я думаю,
трудно достать.
Вы меня ужасно расстроили Вашим письмом и Ва¬
шим непониманием картины Васнецова, так что я реши¬
тельно ничего писать более не могу.
Прощайте, будьте здоровы, хорошего Вам пути же¬
лаю; я в Москве останусь до Фоминой недели.
Если можно — обойдите молчанием обо мне и о моем
взгляде на Рафаэля, кому это интересно? Все, что бы ни
писалось обо мне, я читаю с краской стыда,— терпеть не
могу популярности, особенно этой дешевой популярности
при жизни, которая так же мимолетна и капризна, как
петербургская погода. Если юношей я высказался
вскользь, инстинктивно против Рафаэля, то и теперь
нисколько не могу поколебать своего равнодушия к этому
художнику; он развратил национальное итальянское ис¬
кусство греческими формами, фальшиво понятыми дви¬
жениями (как и весь Ренессанс развращен этой ложной
прививкой к отжившему, хотя и великолепному искус¬
ству, национальному), он потерял свой национальный
дух, который так цельно действует в самобытных и глу¬
боко национальных образцах Веронеза, Тициана и дру¬
гих художников, не зараженных Ренессапсом; сам Ми-
кель-Анджело непоколебим остался. Впрочем, Сикстин¬
ская мадонна, которую я еще не видал, производит впе- 11	Картина В. М. Васнецова «После побоища Игоря Святосла¬
вовича с половцами» (1880). Была экспонирована на VIII Пе¬
редвижной выставке.
234

Чатление. Но, ради бога, это между нами; а обо мне ни
слова не печатать.
Простите, что я высказался грубо и резко, но это от¬
кровенно, как думаю.
Ваш Илья
С. И. МАМОНТОВУ 1
25 апреля 1880 г.
Москва
Поздравляю Вас, дорогой Савва Иванович, и Елиза¬
вету Григорьевну с днем Вашей свадьбы! Только сейчас
узнал от Поленова об этом торжестве и очень жалею, что
не остался вчера у Вас ночевать и сегодня бы остался...
А Морелли. Ах, Морелли, Морелли. Вот уж подлинно
искушение! Вот так дьявольщина!! Какой художник! Как
я Вам благодарен, Вы себе представить не можете* ведь
это так двигает нашего брата вперед. Да, вот что назы¬
вается творчеством, воображением!.. Чувствую, что все-
таки ничего путного сказать не могу; так очаровано чув¬
ство, до помрачения рассудка, логики определения и про¬
чих человеческих сторон... Приеду еще и пересмотрю
все.
Насчет альбома1 2 сегодня говорили с Василием Дмит¬
риевичем, он говорит, что удобнее было бы разослать во
все редакции петербургских журналов по экземпляру
через магазин Николая Ивановича Мамонтова; у них
ведь много дел и пересылка постоянная. А это необходи¬
мо сделать и поскорей. Альб<}му надобно сделать репу¬
тацию, он этого стоит. Надобно послать: Вестнику Евро¬
пы, Отечественным запискам, Слову, Новому времени,
Голосу и Правительственному вестнику; пожалуй, боль¬
ше никому. Здесь следовало бы Московским ведомостям,
Русским ведомостям и Современным ведомостям, уже так
и быть, черт с ними. Это, право, необходимо для распро¬
1	Мамонтов Савва Иванович (1841—1918)—известный меце¬
нат, крупный промышленник и финансовый деятель. Занимался
скульптурой, музыкой, пением. Организовал Частную оперу в
Москве. Имение Мамонтова, Абрамцево, купленное им в 1870 г.
(с 1844 по 1870 г. принадлежало Аксаковым), стало художествен¬
ным центром, объединившим многих артистов и художников.
2	См. письмо к Чистякову от 24 января 1879 г., стр. 225,
прим. 4.
235

странения альбома. А потом разослать в Питер Беггрову
и Фельтону, и за границу, в Париж.
Ведь всего 9 экземпляров, да еще прибавьте I экз. в
Публичную библиотеку, I в Академическую библиотеку,
I в Румянцевский музеум. Это было бы очень хорошо,
итого 12 экземпляров, это пустое. Еще раз поздравляю
Вас и Елизавету Григорьевну с юбилеем 15-летним.
Преданный Вам Ваш покорный слуга
И. Репин
Вера также очень Вам кланяется и поздравляет Вас
и Елизавету Григорьевну. Ждут не дождутся вся наша
мелюзга, когда поедут в Абрамцево. Какой сегодня чуд¬
ный день! А в Москве пыль начинается...
А Морелли!! «Ничего, ничего — молчание».
В. В. СТАСОВУ
8	октября 1880 г.
Москва
Должен Вам признаться, что я отнесся очень скепти¬
чески к известию, что у меня будет Лев Толстой. Однако
же в воскресенье я ждал его, и даже с самого утра и ча¬
сов до 10 вечера, когда я порешил окончательно, что это
было только Ваше желание и что этого никогда в дей¬
ствительности, вероятно, не случится. На другой день я
об этом только иногда вспоминал, как о чем-то несбыточ¬
ном, а на третий, то есть вчера, во вторник 7 октября,
я даже и думать забыл.
И вдруг, когда мы кончили уже обед, часов в 7 с 74-ю
кто-то постучал в дверь (вечно испорченный наш зво¬
нок) . Я видел издали — промелькнул седой бакенбард и
профиль незнакомого человека, приземистого, пожилого,
как мне показалось, и нисколько не похожего на графа
Толстого.
Представляйте же теперь мое изумление, когда уви¬
дел воочию Льва Толстого, самого! Портрет Крамского
страшно похож. Несмотря на то, что Толстой постарел
с тех пор, что у него отросла огромная борода, что лицо
его в ту минуту было все в тени, я все-таки в одну секун¬
ду увидел, что это он самый!..
По правде сказать, я был даже доволен, когда поре¬
шил окончательно, что он у меня не будет; я боялся ра¬
236

зочароваться как-нибудь, ибо уже не один раз в жизни
видел, как талант и гений не гармонировали с человеком
в частной жизни. Но Лев Толстой другое — это цельный
гениальный человек; и в жизни он так же глубок и серь¬
езен, как в своих созданиях... Я почувствовал себя такой
мелочью, ничтожеством, мальчишкой! Мне хотелось его
слушать и слушать без конца, расспросить его обо всем.
И он не был скуп, спасибо ему, он говорил много,
сердечно и увлекательно.
Ах, все бы, что он говорил, я желал бы записать золо¬
тыми словами на мраморных скрижалях и читать эти за¬
поведи поутру и перед сном...
Я был так ошеломлен его посещением неожиданным
и также неожиданным уходом (хотя он пробыл около
двух часов, но мне показалось не более четверти часа),
что я в рассеянности забыл даже спросить его, где оп
остановился, надолго ли здесь, куда едет. Словом, ничего
не знаю, а между тем мне ужаспо хочется повидать его и
послушать еще и еще. Напишите мне, пожалуйста, его
адрес, где можно найти. Будьте добры, Вы все знаете.
Ваш Илья
(Он был глубоко растроган и взволнован, как мне по¬
казалось; и было отчего, он высказывал глубокую веру
в народ русский.) Страстности никакой я в нем не заме¬
тил. Он был совершенно ясен и логичен.
Л. Н. ТОЛСТОМУ 1
14 октября 1880 г.
Москва
Милостивый государь Лев Николаевич,
я все еще иод (влиянием Вашего посещения. Много
работы задали Вы голове моей. Вы были очень добры,
1 Толстой Лев Николаевич (1828—1910). Отношения Репина
и Толстого всегда были взаимно дружескими и искренними.
Преклоняясь перед творческим гением Толстого, Репин, вначале
увлеченный его проповедью непротивления злу, затем реши¬
тельно выступил с отрицанием толстовских религиозно-этических
идей и взглядов на искусство. Эта позиция не отразилась на его
преклонении перед личностью «Великого Льва». Репин неодно¬
кратно гостил в «Ясной Поляне» и создал ряд живописных
портретов Толстого и большое количество рисунков, запечатлев¬
ших писателя в различные годы его жизни.
237

снисходительны, хьалили и ободрили мои затеи, йо ни¬
когда с такою ясностью я не чувствовал всей их пустоты
и ничтожности.
Теперь, на свободе, раздумывая о каждом Вашем сло¬
ве, мне все более выясняется настоящая дорога художни¬
ка, я начинаю предчувствовать интересную и широкую
перспективу.
Как жаль, Вы пробыли у меня так мало, а живете так
далеко; хотелось бы расспросить Вас о многом...
«Ответ султану» 1 я, кажется, брошу совсем, но буду
писать Запорожцев иначе, в другой какой-нибудь сцене.
Пока, бросив все прочее, я принялся оканчивать мало-
российскую сцену «На досв1тках» 2, которую Вы назвали
картиной даже; пишу ее с удовольствием. Теперь все
стараюсь яснее определить себе понятия этюда и карти¬
ны, у нас они ведь совершенно иначе прилагаются техни¬
чески.
Простите, что беспокою Вас, цель этого письма побла¬
годарить за посещение; в самом деле, Вы принесли мне
громадную духовную пользу.
Вам обязанный многими высокими наслаждениями в
Ваших произведениях.
И. Репин
В. В. СТАСОВУ
17 октября 1880 г.
Москва
Ах, Толстой, Толстой! говорили мы тут о многом, то
есть он говорил, а я слушал да раздумывал, понять ста¬
рался. Многие слова его мне по уходе стали совершенно
непонятны: например, хотя бы и то, что в нерадении на¬
шего народа к своим интересам он видит только доказа¬
тельство той великой идеи, которую он носит в себе.
Меня он очень хвалил и одобрял, но странно — как
решил он, не видя, с Ваших слов, при том же, кажется,
и остался. А более всего ему понравились малороссийские
1	Толстой увидел в мастерской Репина «зачирканный углем»
первый эскиз картины «Запорожцы, пишущие письмо турецкому
султану» (1880).
2	Картина, названная позднее «Вечерницы». Была закончена
в 1881 г.
238

«досвиткп»,— помните, которую Вы и смотреть не стали,
а он ее удостоил названием картины, прочие — этюды
только. В «Запорожцах» он мне подсказал много хоро¬
ших и очень пластических деталей первой важности,
живых и характерных подробностей. Видно было тут
мастера исторических дел. Я готов был расцеловать его
за эти намеки, и как это было мило тронуто (то есть
сказано) между прочим! Да, это великий мастер! И хотя
он ни одного намека не сказал, но я понял, что он пред¬
ставлял себе совершенно иначе «Запорожцев» и, конеч¬
но, неизмеримо выше моих каракулей. Эта мысль до того
выворачивала меня, что я решился бросить эту сцену —
глупой она мне показалась; я буду искать другую у за¬
порожцев; надо взять полнее, шире (пока я отложил ее
в сторону и занялся малороссийским казачком «На дос-
витках»).
«Крестный ход» ему очень понравился как картина,
но он сказал, что удивляется, как мог я взять такой из¬
битый, истрепанный сюжет, в котором он не видит ровно
ничего; и, знаете ли, ведь он прав! конечно, я картину
эту окончу после, уж слишком много работаю над ней,
много собрано материала, жаль бросать.
Да, много я передумал после него, и мне кажется, что
даже кругозор мой несколько расширился и просвет¬
лел.
Моих «Запорожцев» он назвал этюдом — правда. Ко¬
нечно, я никогда не прочь сделать хороший этюд. Впро¬
чем, и «Бурлаков» и «Софью» он считает этюдами — и
это все правда. Вот жаль, я не спросил его про «Дочь
Иаира», не знаю даже, видел ли он эту картину.
Как жаль, что он не понимает картины Иванова *,
ведь это гениальная вещь, а он даже, кажется, и не
вгляделся в нее хорошо.
Написал и я ему; только несколько писем изорвал и,
наконец, написал самое коротенькое и сухое.
Ну, будьте здоровы и не хнычьте; да теперь Вам, ко¬
нечно, некогда. Вы теперь в Вашей каторге доброволь¬
ной и сладкой находитесь.
К Вам принесет В. Серов копию со Шварца, сделан¬
ную по заказу Дмитрия Васильевича.
Пишите мне.
Ваш И. Репин 11 «Явление Христа народу».
239

В. В. СТАСОВУ
6	ноября 1880 г.
Москва
Ай, ай, простите, не буду; какой я бессовестный че¬
ловек. До сих пор не мог ответить Вам, Владимир Ва¬
сильевич; а всему виноваты «Запорожцы», ну и народец
же!! Где тут писать, голова кругом идет от их гаму п
шуму... Вы меня еще ободрять вздумали; еще задолго
до Вашего письма я совершенно нечаянно отвернул
холст и не утерпел, взялся за палитру и вот недели две
с половиной без отдыха живу с ними, нельзя расстать¬
ся — веселый народ...
Недаром про них Гоголь писал, все это правда! Чер¬
товский народ!.. Никто на всем свете не чувствовал так
глубоко свободы, равенства и братства! Во всю жизнь
Запорожье осталось свободно, ничего не подчинилось, в
Турцию ушло и там свободно живет, доживает.
Да где тут раздумывать, пусть это будет и глумная
картина, а все-таки напишу, не могу. [...]
Ваш Илья
«Числа не знаем, бо календарив не маем»1. «А по ве¬
черам на всем широком просторе степи загорятся костра¬
ми, замелькают огоньками, забренчат бандуры, песпи,
пляски, и долго, долго, до ночи, и лягут, так еще идут
рассказы до полуночи; а чуть свет на ногах!!»1 2 (Гоголь).
Александров здесь хлопочет по своему «Художествен¬
ному журналу». Помогите ему, если у Вас что есть, дело
это хорошее, его надобно поддержать.
Л. Н. ТОЛСТОМУ
19 ноября 1880 г.
Москва
Как я обрадован Вашими письмами, Лев Николаевич!
Признаться Вам, я очень струсил, написав Вам письмо,
бранил себя и не ждал ответа... но, о радость, о счастье,
может быть, Вы опять посетите мою убогую студию. Ва¬
ши замечания относительно моих «Провод» 3 совершенно
1	Фраза из письма запорожцев турецкому султану.
2	Из «Тараса Бульбы» Гоголя.
3	Картина «Проводы новобранца» (1879).
240

верны: я чувствовал, уже кончая картину, что она как-то
холодна вышла, и не знал, чем горю помочь; охладел к
ней и кончил, чтобы только кончить как-нибудь.
Ах, Вы не можете себе представить, как я страдаю
бесхарактерностью, спешностью и бесполезными увлече¬
ниями. Не удается мне напасть на глубокую идею, кото¬
рая бы пластично выливалась в образах...
Вот, например, и теперь ведь уже более 3-х педель я
работаю над запорожцами, увлечен, а в некоторые мо¬
менты чувствую, что сюжет пустой и едва ли стоит обра¬
ботки серьезной... но теперь надо кончить, половина сде¬
лана. Да, конечно, это этюд, а не картина, Вы совершен¬
но правы. Странное дело, в тот момент, когда я решил
бросить их, почти машинально взял палитру — и пошла
писать...
Теперь мне хочется взять что-нибудь из современной,
из самой животрепещущей жизни; даже захотелось в
Петербург переехать на жительство; надоедать стала
Москва и даже как-то давит своей буржуазной атмосфе¬
рой.
Простите, что пишу Вам все эти отрывки мыслей, как
в голову приходят.
Еще раз благодарю Вас за Ваши письма, они меня
очень ободряют; пожалуйста, не скупитесь на замечания,
я их очень люблю, особенно Ваши драгоценны мне, по
своей глубокой правде и высокому строю мысли.
Должен сказать, что фотография с моей картины
очень плохо вышла, но композиции картины это, конеч¬
но, не меняет.
Искренне благодарный Вам И. Репин
1881
И. Н. КРАМСКОМУ
4	февраля 1881 г.
Москва
Дорогой Иван Николаевич!
Как хорошо сделало Товарищество наше, что соору¬
дило венок Достоевскому; мы здесь так этим тронуты,
что напишем Вам общее благодарственное письмо. Еще
бы не утвердить этого на общий счет!.. Спасибо, что до-
241

гадаигиюь, а мы тут подумывали: «ведь вот не догадают¬
ся в общей суматохе». Жаль, что выставка 1 наша до
воскресенья отложена, а не до среды на первой неделе
поста.
Я условился с Суриковым ехать на масленице. Спа¬
сибо Вам большое, Иван Николаевич, за предложение
Вашей комнаты, но я, кажется, не воспользуюсь им, так
как намерен прожить в Питере недели три, и я уверен,
что сам ангел господень сказал бы мне, что я надоел ему
в столь долгий срок, да и обещал Сурикову поместиться
с ним вместе где-нибудь в отеле.
Слухи, что я намерен был везти свою вещь2 кончать
в Петербург, не верны; я всегда думал прежде кончить
ее и потом везти, а поехать нам хотелось, пожить нем¬
ножко; поверите ли, как мне надоела Москва!!! Да я ре¬
шил во что бы то ни стало на будущую зиму перебраться
в Питер.
Вчера Павел Михайлович рассказывал подробности
похорон3. О перенесении я слышал раньше, в воскресе¬
нье Елена Григорьевна Мамонтова была, рассказывала.
Да, это событие в русской жизни знаменательное.
Я более всего восхищаюсь тем, что Россия начинает
жить жизнью интеллектуальной. Сознательно ценят про¬
явления собственной жизни и горячо, задушевно к ним
относятся, уже не как холопы, с вечным раболепием
только перед высокопоставленными властями, а как
свободные граждане, отдающие дань заслуженному
члену, этому великому страстотерпцу Федору... Даже
забываешь про скорбь, про незаменимую утрату дорого¬
го человека и невольно радуешься,— уж очень торжест¬
венно вышло. Я уверен, что сам Достоевский присое¬
динился бы к общему торжеству и не был бы в пре¬
тензии, что мало было грустных лиц, как сетуют неко¬
торые.
Писемского портрет я привезу на выставку. Этому че¬
ловеку не суждено было торжествовать. Громадный был
талант. Его «Горькая судьбина»—образцовая драма. Но
как сдавила его узкость убеждений. Загнала его в глушь,
и о Москва, Москва, я только на третий или на четвер¬
тый день узнал о его смерти.
1	Передвижная выставка.
2	Картина «Бечерницы».
3	Ф. М. Достоевского.
242

Васнецов прекрасно заканчивает свою «Аленушку» —
очень вышла хорошая вещь.
Ваш И. Репин
Софье Николаевне передайте наше почтение. Вера
Вас очень благодарит. Вчера вечером мы под конец
очень развлекались новым русским журналом с совер¬
шенно еще не известными, но очень громкими именами
писателей и писательниц. Журнал очень либерален по
форме, он печатан литографическим способом, хотя ни¬
сколько не революционного содержания, он носит очень
скромное имя «Чижик».
В. В. СТАСОВУ
16	февраля 1881 г.
Москва
Так вот отчего Вы так долго не писали.
Да, нечего сказать, повалило Вам. Вот опять прочи¬
тал я в газете («Русские ведомости»), что Мусоргский
очень болен; как жаль эту гениальную силу, так глупо
с собой распорядившуюся физически!..
Итак, Александру Васильевичу Мейеру вечная па¬
мять. К сожалению, я его мало знал...
Спасибо Вам за «Правоведение»1, очень интересна и
эта часть и имеет большое педагогическое значение; я
прочитал ее не отрываясь, с увлечением. Так много тут
живой правды, освещенной могучим, вполне развитым
умом с самыми здоровыми убеждениями, смело глядя¬
щими в глаза правде. Да, только теперь наконец, окреп-
нув и развившись, я вполне понял и оценил Вас и Ваши
убеждения. И теперь, более чем когда-нибудь, подаю
Вам руку. Мне особенно приятно это теперь сказать Вам,
ибо Вы не примете это за желание угодить Вам из ка¬
ких-нибудь корыстных целей; признаюсь, эта мысль
прежде всего сковывала мне руки, когда Вы писали о
нас в газетах. Теперь, слава богу, в газетах не пишете
о художниках, и я ужасно рад этому, потому что Ваши
воспоминания мне нравятся больше всяких фельетонных
1	Мемуарный очерк Стасова «Училище правоведения сорок
лет назад».
243

преподношений публике. Я воображаю, что еще появит¬
ся у Вас впереди, когда Вы коснетесь знакомства с Гер¬
ценом, с Глинкой, с Даргомыжским, Серовым и т. д., да
мало ли в Вашей жизни прошло знаменательных людей
и событий. Пишите, пишите побольше, поподробней. Ни¬
чего не выкидывайте и не откладывайте [...].
Говоря о разных несчастиях и утратах, Вы ни слова
не пишете о похоронах Достоевского. Я понимаю Вас.
Отдавая полную справедливость его таланту, изобрета¬
тельности, глубине мысли, я ненавижу его убеждения!
Что за архиерейская премудрость! Какое-то застращива¬
ние и суживание и без того нашей не широкой и полной
предрассудков скучной жизни.
И что это за симпатии к монастырям («Братья Кара¬
мазовы»). «От них-де выдет спасение русской земли»!!?
И за что это грязное обвинение интеллигенции? И эта
грубая ненависть к полякам, доморощенпое мнение об
отживших якобы тлетворностях Запада и это поповское
прославление православия... н многое в этом роде против¬
но мне, как сам Катков... А как упивается этим Москва!
Да и петербуржцы наши сильно поют в этот унисон —
авторитет пишет; как сметь другое думать!.. Ах, к моему
огорчению, я так разошелся с некоторыми своими друзь¬
ями в убеждениях, что почти один остаюсь. И более чем
когда-нибудь верю только в интеллигенцию, только в све¬
жие влияния Запада (да не Востока же, в самом деле).
В эту жизнь, трепещущую добром, правдой и красотой.
А главное, свободой и борьбой против неправды, наси¬
лия, эксплуатации и всех предрассудков. Одни похороны
Бланки чего стоят! Через неделю увидимся и наговорим¬
ся обо всем.
Ваш Илья
И. Н. КРАМСКОМУ
16 февраля 1881 г.
Москва
С Вами надо говорить осторожно, дорогой Иван Нико¬
лаевич, сейчас и подцепили «ангела господня». (Ведь Су¬
риков собирался на два, на три дня, лишь бы картину 1
уставить самому и посмотреть ее там.
1 «Утро стрелецкой казни» (1881). Картина была экспониро¬
вана на IX Пеоедвижной выставке.
244

А теперь и этого, пожалуй, не сделает, простудился
немного, боится; да как ему и не бояться? Ведь он меся¬
ца три умирал совершенно, осужденный докторами на
неминуемую смерть.
Каково это в* виду недоконченной уже очень обещав¬
шей и тогда картины. Будешь осторожен.
Но что это Вы на нас нападаете! Когда же это было,
чтобы мы обвиняли петербургских членов в узурпации?!
Это нехороший намек, мы его не заслужили, если с чем
не соглашались, то только в силу всестороннего обсуж¬
дения сообща присылаемых предложений, имея в виду
общую пользу и справедливость. Ну, да это далеко по¬
влечет.
Мы очень сочувствуем и присоединяемся к Вашему
воззванию о памятнике барону Клодту. Впрочем, пока
я говорил об этом только Васнецову, прочих не ви¬
дел. Надеюсь, и все не против, хотя москвичи мало
знают Клодта по своей «беззаботности насчет литера¬
туры».
Теперь Вы уже, конечно, получили наше письмо \ за¬
писанное Васнецовым и подписанное всеми здешними
«истинными» членами (ибо есть здесь и не истинные,
суетные, они отсутствуют) 1 2. Признаюсь Вам откровенно,
я не совсем согласен со смыслом этого письма нашего.
Достоевский — великий талант художественный, глубо¬
кий мыслитель, горячая душа, но он надорванный чело¬
век, сломанный, убоявшийся смелости жизненных вопро¬
сов человеческих и обратившийся вспять. (Чему же
учиться у такого человека? Тому, что идеал монастыри?
От них бо выдет спасение земли русской.) А знания че¬
ловеческие суть продукт дьявола и порождают скепти¬
ческих Иванов Карамазовых, мерзейших Ракитиных, го¬
мункулообразных Смердяковых.
То ли дело люди верящие, например Алеша Карама¬
зов; и даже Дмитрий, несмотря на все свое безобразие,
разнузданность, пользуется полною симпатией автора,
как Грушенька. И потом, как согласить с широкой при¬
миряющей тенденцией христианства эти вечные грубые
уколы полякам? Эту ненависть к Западу? Глумление над
1	Письмо группы московских художников, благодаривших То¬
варищество передвижных выставок за венок на могилу Досто¬
евского.
2	Их не было в этом нашем заседании.
245

католичеством й прославление православия? ПоповсКоё
карание атеизма и неразрывной якобы с ним всеобщей
деморализации, сухости и пр?.. Все это грубоватые на¬
тяжки, достойные московских мыслителей и публицистов
с Катковым во главе... А художник ой большой. Чего
стоит галлюцинация Ивану Карамазову! «Великий инк¬
визитор»! Ну, об этом поговорим подробнее.
Ваш И. Репин
Абросимов мне угодил: послал раму сюда ко мне;
теперь жду. Пожалуй, целую неделю прождешь. Какие
чудаки, ведь писал ему обстоятельно, чтобы эту раму
оставил там до моего приезда.
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
27 февраля 1881 г.
Петербург
Я и сам хотел сегодня же написать Вам, дорогой Па¬
вел Михайлович.
Картина Сурикова делает впечатление неотрази¬
мое, глубокое на всех. Все в один голос высказали готов¬
ность дать ей самое лучшее место; у всех написано на
лицах, что она — наша гордость на этой выставке.
(Хорошие люди, развитые люди, да здравствует просве¬
щение!!!)
Сегодня она уже в раме и окончательно поставлена.
Как она выиграла! Какая перспектива, как далеко ушел
Петр! Могучая картина! Ну, да вам еще напишут об
ней. Прощайте, тороплюсь на общее наше собрание. Ре¬
шено Сурикову предложить сразу члена нашего Товари¬
щества.
Ваш И. Репин
Представьте, ведь Ваша правда выходит, Писемского
моего так хвалят, что мне даже совестно становится.
А Петербург хорош! Хороши портреты Ивана Нико¬
лаевича Гинцбурга и Боткина.
Вообще выставка будет хорошая и посещение не¬
дурное!
246

В. И. СУРИКОВУ1
3	марта 1881 г.
Петербург
Василий Иванович!
Картина Ваша1 2 почти на всех производит впечатле¬
ние. Критикуют рисунок и особенно на Кузю 3 нападают,
ярче всех паршивая академическая партия, говорят, в
воскресенье Журавлев до неприличия кривлялся, я не
видел. Чистяков хвалит. Да все порядочные люда трону¬
ты картиной. Писано в «Новом времени» 1 марта, в «По¬
рядке» 1 марта... Ну, а потом случилось событие 4, после
которого уже не до картин пока...
Приезжайте-ка сами; выставка хорошая, стоит.
Ваш И. Репин
Простите, нет времени писать подробно.
В. В. СТАСОВУ
18 марта 1881 г.
Москва
Сейчас прочел в «Русских ведомостях», что Мусора
ский вчера умер!.. Посылаю 400 р., которые я получил
за портрет его от П. М. Третьякова. Эти деньги употре¬
бите по Вашему усмотрению — на похороны или на па¬
мятник покойному Модесту * Петровичу.
Весь Ваш Илья Репин
1	Суриков Василий Иванович (1848—1916)—художник, исто¬
рический живописец. Репин высоко ценил его творчество и неиз¬
менно с большой теплотой и любовью отзывался о нем как о
человеке и художнике, с которым его связывали, как он
писал, «старотоварищескив отношения» и «казаческое побратим¬
ство».
2	«Утро стрелецкой казни».
3	Рыжий стрелец, изображенный в картине. Художнику
позировал Кузьма — могильщик Ваганьковского кладбища.
4	Убийство Александра II, совершенное народовольцами 1 мар¬
та 1881 г.
247

В. В. СТАСОВУ
22 марта 1881 г.
Москва
Дорогой Владимир Васильевич!
Завидны мне Ваша молодость и жар, с которым Вы
встречаете всякое сколько-нибудь стоящее внимания яв¬
ление. Настоящее же вы, мне кажется, сильно преувели¬
чиваете. Так прийти в восторг от портрета Мусоргского!
Это просто невообразимо! Да, сильно живете Вы, не ма¬
ленький вулкан горит у Вас внутри. Одного не могу я
понять до сих пор, как это картина Сурикова «Казнь
стрельцов» 1 не воспламенила Вас!
Вчера П. М. Третьяков читал мне ваши строки. Да,
прежде всего ни он (он даже удивился, что у него спра¬
шиваете разрешения), ни я никогда не были бы в пре¬
тензии, если бы Вы сняли фотографию с портрета без
всякого спросу. Надо эти вещи вперед делать без всякого
спросу; пустая формальность в таком важном случае...
Ах, как жаль Модеста Петровича, надо теперь распрост¬
ранять его произведения — успех их впереди, и какой
громадный! Это несомненно!
Меня очень удивил восторг Крамского. Это можно
объяснить только страстным порывом этого человека по¬
стоянно идти вперед п вперед; всякий малейший намек в
этом направлении представляется ему в колоссальном
виде, раздражая его воображение и понукая его не по¬
кладая рук идти бороться со всем... Да, вот эта настоя¬
щая головная страсть, которая так фанатизирует лю¬
дей; заставляет их до последней жизненной минуты ид¬
ти вперед и производить чудеса подвигов в своей про¬
фессии.
Побольше бы нам таких страстных натур среди все¬
общей вялости, апатичности и равнодушного переливания
из пустого в порожнее. Но, слава богу, страсть эта просы¬
пается у русских людей, она становится ощутительна.
Получили ли Вы 400 р., которые не хотели взять
тогда на нужды нашего милого друга Модестиуса покой¬
ного. Я пе мог держать их даже у себя; так они меня тя¬
готили!.. Неужели же я стану торговать или эксплуати¬
ровать как-нибудь изображением такого человека.
Для брата я, пожалуй, сделаю повторение.
1	«Утро стрелецкой казни».
248

Спасибо за № «Голоса», в котором некролог Мусорг¬
ского Ваш. Я читал и в «Новом времени» М. Иванова.
Весь Ваш Илья Репин
А скучновато в Москве, особенно после Петербурга,
точно я в ссылке здесь.
В. В. СТАСОВУ
26 марта 1881 г.
Москва
Пожалуйста, Владимир Васильевич, не посылайте мне
денег обратно. Что это за китайские церемонии, не ожи¬
дал я от Вас; Вы даже не признаете за мною права по¬
жертвовать эти деньги в пользу человека, композитора,
глубоко нами уважаемого. И обязательство семьи припле¬
ли тут!.. К чему все это!.. Эти деньги я не считаю своими,
не рассчитывал на них. И, наконец, взять их в свою поль¬
зу равнялось бы для меня презрению самого себя.
Положите их в банк какой-нибудь; пусть лежат до
поры до времени, когда вырастет общая сумма на памят¬
ник.
Повторяю Вам, что деньги эти меня не разорят, ибо
я на них никогда не рассчитывал.
Я провел в обществе милейшего Модеста Петровича
четыре сеанса, совершенно свободного своего времени; он
для меня позировал, а я развлекался и работой и всякими
разговорами с покойным — ну, за что же, скажите, я
возьму деньги?!! Довольно... Пожалуйста, не присылайте
денег, это только наделает хлопот и мне и Вам. Опять
придется нести их в банк — они не мои.
Всегда Ваш Илья Репин
Мы только вернулись сейчас с похорон Н. Рубинштей¬
на, я не был его поклонником, но «на миру и смерть
красна».
Да, пожалуйста, не рассказывайте об этой жертве, а
то, право, подумают, что я тут рисуюсь; так досадно, не¬
приятно.
В «Голосе» я не читал, к сожалению, о похоронах
Вашей статьи. Прочту непременно.
249

П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
8 апреля 1881 г.
Петербург
Многоуважаемый Павел Михайлович!
Ваше намерение заказать портрет Каткова и поста¬
вить его в Вашей галерее не дает мне покоя, и я не могу
не написать Вам, что этим портретом Вы нанесете непри¬
ятную тень на Вашу прекрасную и светлую деятельность
собирания столь драгоценного музея. Портреты, находя¬
щиеся у Вас теперь, между картинами, имеют характер
случайный, они не составляют систематической коллек¬
ции русских деятелей; но, за немногими исключениями,
представляют лиц, дорогих нации, ее лучших сынов, при¬
несших положительную пользу своей бескорыстной дея¬
тельностью, на пользу и процветание родной земли, ве¬
ривших в ее лучшее будущее и боровшихся за эту идею...
Какой же смысл поместить тут же портрет ретрограда,
столь долго и с таким неукоснительным постоянством и
наглой откровенностью набрасывавшегося на всякую
светлую мысль, клеймившего позором всякое свободное
слово. Притворяясь верным холопом, он льстил нелепым
наклонностям властей к завоеваниям, имея в виду только
свою наживу. Он готов задавить и всякое русское выда¬
ющееся дарование (составляющее, без сомнения, лучшую
драгоценность во всяком образованном обществе), при¬
кидываясь охранителем «государственности». Со своими
турецкими идеалами полнейшего рабства, беспощадных
кар и произвола властей эти люди вызывают страшную
оппозицию и потрясающие явления, как, например,
1 марта. Этим торгашам собственной душой все равно,
лишь бы набить себе карман... Довольно... Неужели этих
людей ставить наряду с Толстым, Некрасовым, Достоев¬
ским, Шевченко, Тургеневым и другими?! Нет, удержи¬
тесь, ради бога. [...]
В. В. СТАСОВУ
12	апреля 1881 г.
Москва
Дорогой Владимир Васильевич!
Статью в «Голосе» о портрете Мусоргского1 мне про¬
чел прежде всего актер М. И. Писарев на сеансе соСтре- * 61	Статья Стасова «Портрет Мусоргского» («Голос», 1881,
6 марта).
250

петовой. Места, касающиеся меня, он читал с восхищени¬
ем, а мне эта статья не понравилась; она похожа на рек¬
ламу, страдает преувеличенностью и сильным пристра¬
стием. Я понимаю благородство Ваших побуждений, Ваш
страстный порыв под впечатлением смерти дорогого Вам
человека; Вам хотелось бы закричать на всю вселенную,
что умер гениальный талант, новатор, что память о нем
воскреснет и быстро и сильно. Что, наконец, почти слу¬
чайно сделан его портрет, который, к счастью, похож и
передает черты лица этого знаменитого музыканта, ком¬
позитора. Но Вы случайно впали в ошибку. Вы расхва¬
лили более всего портрет. Расхвалили его как небывалое
чудо в искусстве, затмившее собою всю, очень хорошую,
выдающуюся IX выставку передвижников. Это сразу во¬
оружило всех художников, им сделался противен порт¬
рет, и даже часть ненависти они, я уверен, перенесли и
на оригинал неповинный. Публика, говорят, валила тол¬
пами после Вашей статьи, проходила мимо этого крошеч¬
ного холста, ища необыкновенного портрета Мусоргского.
Ивачев говорит, что в первый день после статьи было на
выставке более 2500 народу; несколько раз толпа напо¬
ром сталкивала портрет на пол (он был плохо укреплен и
в отвратительном багете). Ивачев поправлял мольберт,
а толпа все валила. Были, конечно, и простосердечные
люди, поверившие на слово Стасову. Еще вчера гово¬
рил мне Писарев, он слышал от очевидцев, «что это
последнее слово в искусстве, этот портрет Мусоргского!»
Зато я понимаю все негодование цехового портрети¬
ста,— я верю, что он не спал ночь, писал опроверже¬
ние 1 и отречение от своего увлечения, которое, как не¬
умеренное с его стороны, оц думал, вызовет протест
даже. И вдруг, о ужас! Прямо в печати, да еще в квад¬
рате!!!
И к чему Вам подкрепляться специальными автори¬
тетами? Вот и наука. Но я благодарю Вас, нет, я благо¬
говею просто перед Вашим великодушным молчанием на
его открытое письмо — это благородство! настоящее вы¬
сокое. Вы могли сделать большой скандал. Ответ его ро¬
бок, нерешителен и слаб, как виноватого.
1 В своей статье о портрете Мусоргского Стасов неточно при¬
вел похвальные слова Крамского, что заставило последнего напи¬
сать «Открытое письмо к В. В. Стасову» («Новое время», 1881,
30 марта), в котором он сделал необходимые поправки.
251

А более всего я сердит на Вас за пропуск Сурикова *.
Как это случилось?! После комплиментов даже Маков¬
скому (это достойно галантного кавалера) вдруг пройти
молчанием такого слона!!! Не понимаю — это страшно
меня взорвало.
Московские художники зато теперь терпеть меня не
могут. Они бранят и Мусоргского и Писемского и с до¬
сады хвалят портрет Ге моей работы, это уже в «пику».
Посылаю Вам образчик московских рецензий, выра¬
жающих здешние вкусы: «Русские ведомости», № 101.
Пишите, пишите некролог Мусорянина, вот это Ваше
дело, вот там Вы выразитесь как следует, а не в этих
газетных рекламах, которые я уже давно советовал Вам
бросить, это мелкое дело для Вас.
Александров, который вчера только уехал отсюда,
встретил меня такими словами: «Ну, оказал вам Стасов
медвежью услугу. Портрет Мусоргского!.. Ведь это под¬
малевок, не более».
!В. М. МАКСИМОВУ1 2
13	апреля 1881 г.
Москва
Не могу ответить тебе ходячей фразой «воистину во-
скресе», нет, и до сих пор еще не воскресли к жизни его
светлые идеи любви, братства и равенства, любезный
брат мой по искусству Василий Максимович. Письмо твое
почему-то опоздало, оно послано из Питера 12-го, а полу¬
чено мною сейчас. Картину твою 3 я покрою завтра или
послезавтра. Ты много ее поработал, особенно пейзаж те¬
перь очень хорош. У мужика глаз очень синь, выходит
из общего огненного тона. Прости, как близкому другу,
я не могу не сказать тебе всего, что думаю. Вот что еще,
и это очень серьезно: брось ты фантастические сюжеты,
1	В статье «Портрет Мусоргского» в обзоре IX Передвижной
выставки Стасов не остановился на картине Сурикова «Утро
стрелецкой казни».
2	Максимов Василий Максимович (1844—1911) —известный
художник-передвижник, жанрист. Репин высоко ценил его твор¬
чество, как правдиво передающее жизнь русского крестьянства.
Памяти Максимова он посвятил две статьи, вошедшие в книгу
«Далекое близкое».
3	«Искатель кладов». Была на IX Передвижной выставке в
1881 г., в Москве.
252

освещения, комические пассажи, бери просто из народной
жизни, не мудрствуя лукаво, бытовые сцены, в ко¬
торых ты соперника не имеешь; смотри на свою «Свадь¬
бу» и «Раздел» 1 и спасен будешь, и мзда твоя будет мно¬
го на земле и на небе, если хочешь.
Портрет Мусоргского 2 действительно похож и написан
не безжизненно, но так расписать, как В. В. Стасов, нас¬
чет всей даже выставки — это значит повредить и вещи и
автору. Ну, «перемелется — мука будет».
Послушай, ведь ты мало работаешь. За весь год одну
картинку с одной фигурой... Тебя бить следует. Выезжай
же поскорей в деревню и пиши прямо с натуры картину,
и чтобы она к октябрю была совсем готова. И пиши мне,
пожалуйста, и про сюжет и про ход дела. Ведь это, брат,
безобразие. Ты как-то нравственно захирел, это сквер¬
но, подбери поводья, дай шпоры своему боевому коню,
скрепись.
Прощай, будь здоров, кланяйся Лидии Александровне 3.
Вера вам кланяется.
Твой Илья Репин
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
14	мая 1881 г.
Москва
Дорогой Павел Михайлович!
Не найдете ли Вы возможности узнать через Сергея
Михайловича или кого другого — нельзя ли воспользо¬
ваться приездом Пирогова 4, чтрбы снять с него портрет?
У него, кажется, живописная голова; а человек-то
какой!
1	«Приход колдуна на крестьянскую свадьбу» (1875) и «Раз¬
дел имущества в крестьянской семье» (1876).
2	Портрет М. П. Мусоргского (1881). Статья Стасова «Порт¬
рет Мусоргского» была напечатана в газете «Голос», 1881,
26 марта.
3	Жена В. М. Максимова.
4	Н. И. Пирогов приезжал в Москву по случаю празднова¬
ния пятидесятилетнего юбилея его врачебной и научной деятель¬
ности, которое было торжественно отмечено 24 мая 1881 г. Репин
написал в 1881 г. два портрета Пирогова, небольшую картину
«Встреча Н. И. Пирогова в Москве» и вылепил его скульптур¬
ный портрет.
253

Будьте добры, ответьте мне до субботы, в субботу мы
переезжаем на дачу. Если только будет время у него, то
есть у Пирогова, и сколько-нибудь подходящие условия
помещения, я приеду тогда с удовольствием.
Ваш И. Репин
В. В. СТАСОВУ
20 мая 1881 г.
Хотьково
Дорогой Владимир Васильевич!
Какая у нас прекрасная дачка. Какая живописная
местность кругом!! Перед балконом группа чудеснейших
сосен видна за садом; а дальше — живописная насыпь,
по которой часто грандиозно, как на пьедестале, прохо¬
дят поезда железной дороги, мелькая между соснами и
распуская по небу красивый хвост пара и дыму. За по¬
лотном даль — с монастырем Хотьковским, а направо рас¬
стилается редкая по красоте в этой местности долина,
над возвышенностями которой рассыпалось Митино — де¬
ревня. Налево поля необозримые. Я устроился на балко¬
не, там и сплю и работаю, несмотря на сильный холод,—
что за беда, если в теплом пальто сидишь, в шапке; я так
и сплю. Зато дышу чудеснейшим воздухом, напоенным
едва развернувшимися душистыми тополями, молодой бе¬
резой и сиренью. А встанешь — и одеваться не надо —
готов.
Вчера был сильный мороз утром, вся долина была бе¬
лая при восходе солнца; а утренний туман делал ее фан¬
тастической феерией.
Вот только это противное черное воронье надоедает:
на вершинах сосен у них целое поселение, и в каждом
гнезде в несметном количестве молодые воронята; какой
пронзительный писк поднимают они, когда к ним возвра¬
щаются их родители с пищей; широко раскрывая неуклю¬
жие рты, окаймленные желтой каемкой, они наперерыв
стараются захватить все себе каждый. И это у них начи¬
нается раньше восхода солнца. Ну, довольно, простите, что
разболтался,— я знаю, Вы не любите пейзажей.
[...] В начале июня съезжу в Курск, в окрестностях
крестный ход будет знаменитый,— посмотрю и сделаю за¬
метки для своей картины.
254

Хотел было, кстати, там Же, около Курска, сделать
портрет Фета (поэта), да раздумье берет, говорят, он рет¬
роград большой.
Будьте здоровы, пишите мне. «Вечерницы» свои я
значительно исправил после выстешки. Кажется мне,
9-ю выставку не пошлем в провинцию — опасно, говорят.
Ваш Илья
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
29 мая 1881 г.
Хотьково
Дорогой Павел Михайлович!
Простите, что до сих пор не мог поблагодарить Вас
за Ваши любезные и своевременные сообщения о Пиро¬
гове. В пятницу в 9 ч. утра я уже был в Москве и пря¬
мо к Сергею Михайловичу; благодаря его сообщению я
был на встрече Пирогова на дебаркадере ж. д. Что это
была за восторженная* и вполне искренняя овация!.. Пос¬
ле встречи благодаря любезному содействию Сергея Ми¬
хайловича мы были в гостинице Дрезден, где г. Склифа-
совскпй обещал передать Пирогову мое желание; он ско¬
ро известил меня телеграммой, и на другой же день ут¬
ром я уже писал с юбиляра; в воскресенье сеанс был от
9 ч. утра до 11. Я попал и на юбилей. Это было необык¬
новенное торжество! Да и как иначе, ведь Пирогов — ге¬
ний! Да несомненный гений! Помните — Писемский счи¬
тал четыре гения в России, он &абыл прибавить пятого —
это Н. И. Пирогов...
К сожалению, на этом юбилее я простудился. (В зале
была жара, я вышел на минуту в холодную курительную
комнату, там встретился с Чупровым и не заметил, как
меня прохватило.) На другой день я был совсем боль¬
ной, но сеанс состоялся от 8V2 ч. до 11. На третий день
мне было еще хуже; но надобно было кончать. В среду
утром я сделал рисунки для бюста, который хочу здесь
вылепить. (Панов снимал с него с разных поворотов,
но мне отказал, так как эти снимки предназначались для
какого-то скульптора. Эти люди заняты вечно куском
хлеба и боязнью, чтобы кто у них не отбил. Какое им
дело до гения Пирогова!) Теперь я почти понравился,
255

но все еще слабость страшная и совершенная апатия —
ничего не делаю.
А тут еще из Киева получил неприятность от мецена¬
та Терещенки.
Этот человек оказался той самой свиньей, которая
выведена у Щедрина «За рубежом». (Ее разговор с прав¬
дой—что это за восторг!)1
Терещенко пишет мне, будто у нас с ним условие —
если картина ему не понравится, то он отошлет ее мне
обратно. Теперь он очепь боится, что она ему не понра¬
вится (он не видел ее оконченной), и потому пишет, что
если я ее кому-нибудь продам, а ему возвращу задаток,
то он не будет в претензии... Письмо преисполнено гру¬
бости, подлости и безграмотности, как и подобает свинье.
У нас -вес, слава богу, здоровы. Дачка наша просто
идеальна по красоте, воздуху и проч.— теперь я отдыхаю.
Преданный Вам Ваш покорнейший слуга
И. Репин
П. А. СТРЕПЕТОВОЙ2
4	июня 1881 г.
Хотьково
Все чаще и чаще вспоминаем мы о Вас, дорогая наша
Пелагея Антипьевна! Слышали ли Вы там в Вашем зной¬
ном Крыму, как вчера мы здесь на высоком обрыве, под
соснами, провозглашали тост за Ваше здоровье? Моросил
дождик по-осеннему; а мы были очень веселы и пели пес¬
ни; голоса были хорошие, и пели стройно. Я на одну ми¬
нуту вообразил Вас среди нашего общества... Как бы Вы
1	Глава из очерков М. Е. Салтыкова-Щедрина «За рубе¬
жом» — «Сон», «Торжествующая свинья, или Разговор свиньи с
правдою. Прерванная сцена». Впервые напечатана в «Отечествен¬
ных записках» (1881, май).
2	Стрепетова Пелагея Антипьевна (1850—1903)—известная
трагическая актриса. Ее реалистический талант и народность со¬
зданных образов русских женщин были близки Репину, который
высоко ценил Стрепетову как актрису, близкую ему по характе¬
ру дарования.
В 1878 г. художник сделал зарисовки Стрепетовой в различ¬
ных ролях; в 1881 г. «Портрет Стрепетовой в роли Лизаветы»
(пьеса «Горькая судьбина» А. Ф. Писемского) и в 1882 г. «Этюд
к портрету Стрепетовой».
256

оживили нас1 Мне ясно слышится тембр Вашего голоса:
звонкий, чистый, чарующий, ясность, выразительность
произношения и эта глубокая впечатлительность сильного
чувства, так западающая в душу... Простите, не буду...
Я совсем, кажется, не так пишу, как следует письма пи¬
сать. [...]
Лето у нас пока плохое, на осень похоже. Мало ягод,
мало црйбов. Дача у нас хорошая и общество довольно
большое и не скучное, вблизи. Семья, слава богу, здорова.
Вера Вам очень кланяется. Тут есть целая компания воз¬
дыхателей по Вас, и ее вздохи, самые сдержанные и са¬
мые искренние, слышны в этой компании.
Как поправляетесь Вы? Мечтаю осенью встретить Вас
полной и румяной. Набирайтесь побольше сил и здо¬
ровья.
Преданный Вам Ваш покорнейший слуга
И. Репин
В. В. СТАСОВУ
14 июня 1881 г.
Хотьково
Миллион раз спасибо Вам!!
Дорогой Владимир Васильевич, и за письмо, и за
биографию Мусоргского, и за «окончание» «Училища
правоведения». (Как жаль, что это окончание!!!) Послед¬
ние главы мне понравились еще более предыдущих. Что
это за бесподобная художественная вещь! Какая глубина
мысли, чувства и общественного значения! Простота и
сила изложения! Живость! Например, проделка с Фила¬
ретом!1 Просто наслажденье!!1 Пишите, ради бога, про¬
должайте Ваши мемуары, я их до страсти люблю.
Про Мусоргского также серьезно и интересно напи¬
сано; так полно нарисована целая эпоха жизни (может
быть, лучшей поры жизни) этих бойцов музыкального
мира. Это тот могучий период жизни художника, когда
он в порыве избытка сил смело бросается, по выражению
1	В очерке «Училище правоведения сорок лет тому назад»
Стасов пишет о своем посещении митрополита Филарета с прось¬
бой дать объяснения по поводу темы «Почему тело Христово на¬
зывается церковью», заданной законоучителем. В классном сочи¬
нении Стасов изложил от своего имени объяснения митрополита,
которые были названы законоучителем бестолковыми.
9 Репин. Письма, т. I
257

французов, «хватить быка... за рога». И этой несокруши¬
мой энергии, этой непоколебимой вере в самого себя
удается это с блеском и треском!.. Даргомыжский, Бала¬
кирев также удивительно рельефно выступают в Вашем
описании. Как метко Бородин рисует Мусоргского! Бес¬
подобно! И, наконец, сам Мусорянин в немногих собст¬
венных словах выражается весь, вся глубокая душа
худоокииканнюватара.— «К новым берегам!» Золотыми сло¬
вами надо записать эти дорогие слова! Отчего Вы ни еди¬
ным словом не упомянули о его несчастной слабости к
спиртным?.. А ведь это и было главной причиной его
ранней гибели. Вспомните, как часто спасали Вы его от
этого отравления, как отрезвляли его, ухаживали за ним
и всевозможными средствами человека, [лечили] превра¬
щенного в полу идиота le трясущимися руками, Вы оздо-
равлпвали и возвращали его к прежней человеческой, ар¬
тистической деятельности... К чему скрывать это несча¬
стно?! Оно же было известно почти всем сколько-нибудь
знающим его. Но вообще биография превосходная. О «Же¬
нитьбе» Гоголя, им омузыкаленной \ я до сих пор ничего
пе слыхал. А «Констанский собор», в (котором осуждали
Иоанна Гуса и решили «сердце — зла источник, кинуть
на съедение псам поганым» 1 2 и прочее, считал я ориги¬
нальным произведением Майкова.
А Баринов-то3, кажется, «заломил», с ним надобно
торговаться; вообще расспросить не мешает. О концерте
Мусоргского осенью, пожалуйста, меня известите забла¬
говременно. Я непременно приеду, нарочно; а то где и
когда я услышу его живые звуки чудесной музыки?!
Щедрин, конечно, в искусстве ни бельмеса не пони¬
мает4, как истый провинциал!! А его «Свинья» и правда
(«За рубежом», майская книжка) превосходная вещь!!
Как жаль Ропета5! Что это? Отчего это? Какой ото
хороший художник!
1	Речь идет о начатой Мусоргским опере «Женитьба» на
текст пьесы Гоголя.
2	Строки из стихотворения А. Н. Майкова «Приговор» («Ле¬
генда о Констанцском соборе»), использованные Мусоргским в
опере «Саламбо». Стасов по ошибке приписал этот текст Гейне.
3	Мраморщик, с которым велись переговоры об изготовлении
памятника Мусоргскому.
4	Вероятно, имеются в виду очерки М. Е. Салтыкова-Щедри¬
на «Недоконченные беседы», в которых дается характеристика
Мусоргского, написанная в сатирическом тоне.
5	Архитектор Ропет тяжело заболел суставным ревматизмом,
из-за чего не мог работать.
258

Я теперь леплю бюст Н. И. Пирогова. В Москве, во
время его приезда на юбилей, я сделал его портрет и
рисунки для бюста. Какую трогательную картину пред¬
ставляла его встреча на дебаркадере железной дороги!!
(Стоит написать.) Юбилей тоже необыкновенное проис¬
шествие! Это самое большое торжество образованного
человечества!! Сколько говорилось там глубокого, прав¬
дивого, человеческого. Особенно сам Пирогов, он гово¬
рил лучше всех (к сожалению, речь его не стенографи¬
рована и передана в печати далеко не верно; как-то сгла¬
жена и обезличена).
Сильно говорил один раненый военный на костылях,
гром сочувствия вызвал, а потом один молодой еврей.
Портрет и бюст Пирогова я делаю без всякого заказа
и даже думаю, что это навсегда останется моей собствен¬
ностью. Кому же нужен у нас портрет или бюст гени¬
ального человека (а Пирогов — гениален). Только m-me
Пирогова просила сделать ей копию; я обещал, конеч¬
но, без всякой платы.
Будьте здоровы! Пишите мне до Вашего отъезда, если
успеете.
Адрес мой Вы не совсем верно пишете: вместо Яро¬
славской Вы написали Рязанской (Московско-Ярослав¬
ской железной дороги, станция Хотьково).
Тут гости у Мамонтовых и одесский профессор Спи¬
ров !, он знает Вас и Мусоргского знал; и мы часто о Вас
говорим с удовольствием.
1Ваш Илья
Орган Александрова2 существует, кажется, специаль¬
но затем, чтобы прославлять Крамского и порицать
К. Маковского.
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
23 июня 1881 г.
Хотьково
Дорогой Павел Михайлович!
Расставшись с Вами в воскресенье, чем больше думал
я о Вашем предложении приобрести «Досв1тки», тем бо¬
лее хотелось мне, чтобы она попалась к Вам, а не к Те- * *1 Спиро Петр Антонович.
* «Художественный журнал».
9*
259

рещенко. Вчера получил письмо от него (уже очень де¬
ликатное; он и имя (вспомнил), продолжает поддерживать
свои резоны: со всех-де сторон он слышит только «кри¬
тику» (картины, но желает, чтобы при взгляде на (карти¬
ну она ему понравилась и т. д.
Будьте так любезны, Павел Михайлович, ответьте мне
до пятницы — остаетесь ли Вы при Вашем намерении.
Я с удовольствием уступлю Вам 500 р. (больше не могу).
Если Вы согласны приобрести картину за 5500 р., то я в
пятницу побываю у Вас в Толмачах (я буду в Москве);
если же Вам это не подходит, то известите, пожалуйста,
чтобы мне уже более об этом не думать.
Преданный Вам Ваш покорнейший слуга.
Я. Репин
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
4 июля 1881 а.
Хотьково
Дорогой Павел Михайлович!
Простите, ради бога; и первое письмо Ваше я полу¬
чил тогда же, в четверг вечером; но в пятницу я отло¬
жил поездку в Москву. А потом все думал и решил
ждать до осени.
Пусть Терещенко посмотрит своими глазами на кар¬
тину, ведь если б Вы могли видеть, в какой восторг при¬
ходил он от нее еще неоконченной! Я думаю, что дело
обойдется благополучно. Писать ему я больше не буду.
Не желательно его отваживать от некоторой симпатии
к картинам; долго ли этому варвару стать на дыбы
и из упрямства круто повернуть в другую сторону —
одним любителем будет меньше, и только. Из-под нево¬
ли он не возьмет; а раз вещь ему нравится и заплатит
он деньги, конечно, будет дорожить картиной. А если
он откажется, то мне очень приятно будет наказать
его, хотя на эту 1000 р. Пусть и ему будет урок. Его
ведь великодушием не прошибешь, будет ломаться
по-свински К 11	В результате этого конфликта Репин вернул Терещенко по¬
лученный от него аванс за картину «Вечерницы», которая затем
была приобретена Третьяковым.
260

Пирогов мой почти готов; бюст вышел хороший, сход¬
ство полнее, чем в портрете.
Будьте здоровы, поклонитесь от нас Вере Николаевне
и всей Вашей семье. Наталье Васильевне 1 передайте на¬
шу сердечную благодарность за присылку письма Стрепе-
товой; я все собираюсь написать ей.
Преданный Вам Ваш покорнейший слуга И. Репин
П. А. СТРЕПЕТОВОЙ
9	августа 1881 е.
Хотьково
Каждый день и даже каждую ночь идет дождик поч¬
ти без перерыву, то посильней, как из ведра, то моросит
непроглядным туманом. Конечно, не особенно весело, осо¬
бенно если предположены этюды на солнце, которого поч¬
ти не бывает: поневоле начнешь мечтать об осени, поско¬
рей бы в город; а там и Вы, Пелагея Ангипьевна, при¬
едете, и я буду продолжать Ваш портрет... Одно беспо¬
коит меня, что Вы не беззаботно наслаждаетесь южным
солнцем. Ваше письмо отзывается философией с пессими¬
стическим оттенком; подумаешь, что Вы под влиянием
Шопенгауэра! Только это было бы в миллион раз лучше,
ибо посторонние влияния скоропроходящи. А беда в том,
что Ваш мизантролизм лежит глубоко в Вашей артисти¬
ческой, наболевшей душе и 1Вы не имеете еще силы сбро¬
сить эти раны сердца, они еще не зажили и не дают Вам
свободно и светло взглянуть на нашу единственную
жизнь, которая все же, кажется, самое интересное явле¬
ние в природе. Утешаюсь, что Вы теперь настолько по¬
здоровели, что соглашаетесь со мной мысленно.
Висеньку1 2 поцелуйте. Вера Вам очень, очень кланя¬
ется и целует.
Недавно от Стасова получил. Он там развлекался Ер¬
моловой и Ильинской, «но далеко им до Стрепетовой, ко¬
торая наша с Вами страсть».
Преданный Вам Ваш покорнейший слуга
Илья Репин
1	Н. В. Феофановой.
2	Виссарион Модестович Писарев — сын П. А. Стрепетовой и
М. И. Писарева.
261

В. (В. СТАСОВУ
20 октября 1881 г.
Москва
Напрасно Вы меня браните на этот раз, дорогой Вла¬
димир Васильевич; я не виновен. Письмо Ваше из Бар¬
селоны я получил, но очень поздно: оно прогулялось в
Хотьково в то время, как я переехал оттуда, и там лежа¬
ло на станции до тех пор, пока знакомые, заметив его
случайно, не привезли мне. Я не знал, куда писать Вам,
и вот вчера получил и от Вас и от Антокольского. Пишу
Вам на новую квартиру. С. И. Мамонтов действительно
привез мне голову Веласкеза с Эзопа \ в натуральную ве¬
личину. Я знаю хорошо по фотографии всю эту фигуру
и страстно ее люблю. Теперь эта фотография стоит
у меня в мастерской, и я наслаждаюсь ею. Но я предпо¬
читаю маленькую фотографию,— эта, мне кажется, не¬
сколько испорчена ретушью, особенно левая щека.
А уже если не на будущий год (может быть, переезд-
ка в Петербург, московская выставка помешают мне), то
на 83-й я во что бы то ни стало буду и в Испании и в
Голландии непременно. Да, теперь я буду наслаждаться
ими уже с полным сознанием их прелестей и достоинств,
ибо только теперь вполне понимаю и обожаю их. С ка¬
ким аппетитом читал я Ваши пластические восторги
перед Рембрандтом и Веласкезом?! Я мысленно был
с Вами там, но очень жаль, что не был на самом
деле. По фотографиям и я знаю все вещи Веласкеза, но
это не то, это слишком слабая передача этого гения
колорита.
Как жаль, что из Испании, вместо того чтобы опи¬
сать мне свежие и живые впечатления, Вы занялись черт
знает чем, обсуждением моих пустых разговоров с пус¬
тым— теперь — Григоровичем1 2. Стоило терять время.
Я писал Вам под свежим впечатлением свидания с ним,
теперь же я и думать про все его обещания забыл, так
как уверен, что это была не более как оказия похвастать
у Третьяковых. Черт с ним, не поеду я к нему. А все-
таки спасибо Вам за совет. Вы нравы совершенно! Поз¬
1	Речь вдет о фотографии картины «Эзоп» Веласкеса.
2	Д. В. Григорович предлагал Репину переехать в Петербург,
обещая ему мастерскую при музее Общества поощрения худо¬
жеств.
262

накомились ли Вы с Леклерком в Париже, как предпо¬
лагали?
Относительно Вашего совета подарить бюст Пирогова
в Медицинскую академию и в университет, я не знаю,
как это сделать, кому адресовать; да и ловко ли дарить
гипс? Вот если бы бронзовый был, но это не по нашему
карману. Здесь я было хотел поступить в университет1
и, кстати, потом подарить бюст, но там, начиная с Ти-
хонравова, ректора, оказались такие чинодралы, дер¬
жиморды, что я, потратив две недели на хождение в их
канцелярию, наконец плюнул, взял обратно документы
и проклял этот провинциальный вертеп подьячих. Легче
получить аудиенцию у императора, чем удостоиться быть
принятым ректором университета!I
Будте здоровы.
Ваш Илья
В. В. СТАСОВУ
8 ноября 1881 г.
Москва
Дорогой Владимир Васильевич,
как жаль, что выбор Ваш по вопросу о бюсте пал на Ла¬
вер 2 — это человек забитый, а следовательно, лукавый
и боящийся правды. Я знаю хорошо, что отливка из брон¬
зы бюста стоит 300 р., это, кажется, самая хорошая цена.
Не следует у него спрашивать, лучше всего узнать от
фабриканта прямо, Шопена или кого другого в Петер¬
бурге. Бюст мой в натуральную величину; голова и пле¬
чи в таком виде:	1
шир. IOV2 вершков, высота 127г вершков, без всякого
пьедестала.
А в самом деле, не послать ли в Париж? Но думаю,
что и в Петербурге сделают.
Мне кажется, напрасно писали Вы Антоколию такое
убийственное для него мнение 3. И Вы даже ошибаетесь,
1	Репин хотел поступить вольнослушателем в Московский
университет.
2	Скульптор Н. А Лаверецкий, с которым Стасов вел разго¬
вор об отливке бюста Пирогова.
3	В письме от 23 октября 1881 г. Стасов изложил Антоколь¬
скому свое мнение о его скульптуре «Спиноза». Он считал, что
образ Спинозы выражен неверно: «Он должен быть представ-
263

думая, что он изменил будто бы прежним своим наклон¬
ностям к драме активной, но всегда был таким, его всег¬
да глубже всего поражало в жизни человечества это тра¬
гическое положение лучших и высочайших субъектов:
за свои великие откровения миру они гибли, не понятые
невежественной грубой животной силой большинства.
Взывать беспомощно, бороться смешно и жалко. Прихо¬
дилось волей-неволей прощать во имя любви к человече¬
ству, во имя светлой веры в лучшее будущее — и гибнуть.
Эту же черту я вижу и в еврее, оставшемся неподвижным
при приближении инквизиции. Да, наконец , и этот мер¬
завец Иван IV сидит неподвижно, придавленный призра¬
ками своих кровавых жертв, и в его жизни взята минута
пассивного страдания. Я вижу в Антокольском последова¬
тельность развития его натуры, и напрасно Вы огорчаете
его, особенно теперь, когда человек уже выразился яс¬
но и полно.
Может ли ему принести пользу Ваше мнение о его
самой натуре? Куда он от нее уйдет? Перестать быть са¬
мим собою!! Напрасно, напрасно огорчили Вы его; я да¬
же не знаю, что может он отвечать Вам?
Вот насчет Рубенса другое дело; он совсем неправ,
правы Вы: действительно, этот трепет и блеск органиче¬
ской жизни никому другому не удалось вызвать на по¬
лотно с такой силой и яркостью красок, как Рубенсу. Это
вакханалия жизни!! И (какое же сравнение Бернини — су¬
хой, барочный, специальный, да просто цеховой какой-то
мастер он после Рубенса. Вы правы! Вот еще про Кара-
ваджио мы забываем. А какой это живой (реалист!! Пом¬
ните ли Вы в Лувре, вверху, его картина \ изображаю¬
щая умершего мученика, к телу которого сбежа¬
лись все его единомышленники и вопят и плачут над
усопшим, замученным, а эта девушка, свернувшаяся
вся от горя! Что за живая драма! Так и стоит перед гла¬
зами!! А распятие апостола Петра в Эрмитаже? —
его же.
Антон Рубинштейн, кажется, у меня не выгорит, ма¬
ло времени, да и позирует он скверно. 1лен (в монументе и статуе) не пассивным и прощающим, а ак¬
тивным и разрушающим: он должен быть представлен не слабым
и больным (духом), а сильным и могучим, невзирая, быть мо¬
жет, на наружную «слабость» тела» (письмо хранится в ИРЛИ).
1	«Смерть Марии» (1600-^1606).
264

Насчет Александрова, я думаю,— это миф Может
быть, кто-нибудь и займет ему рублей 600, и те он ско¬
ро растрынкает и останется ни с чем опять. Бедный,
бедный! Особенно душой.
1882
В. В. СТАСОВУ
20 января 1882 г.
Москва
Дорогой Владимир Васильевич!
Думаю я, что в конце генваря буду в Петербурге, а
потому и откладывал писать до личного свидания, но так
как товарищи передвижники отсрочили выставку до
7 марта (откроется в Петербурге), то я приеду только в
начале марта, а в это время можно еще кое-что поделать
здесь. Картина1 2 моя, конечно, не поспеет в этом году,
но будет несколько этюдов и портретов — всего нумеров
до 10.
Спасибо Вам за последнюю Вашу статью3 об успехе
Верещагина в Париже. Ведь в самом деле, все поголовно
и здесь думали благодаря этим шавканьям дворняжек,
что Верещагин не имеет там успеха. Особенно протухлым
на капусте московским самобытникам это приятно было
повторять, как будто им что-нибудь прибыло от его неус¬
пеха, точно они именно в этот момент успели в чем-то
необыкновенно. А всего только капустки поели, по обык¬
новению, и так же душеспасительно рыгают, как и каж¬
дый день...
Лев Толстой живет недалеко от меня; обрадовавшись
этому, я после нескольких разговоров с ним (ведь он
всегда так интересен) просил его назначить вечер в не¬
деле и подарить его нам, художникам (Суриков, Васне¬
цов); хотели мы приходить к нему или сходиться где ему
1	Стасов писал Репину, что ему сообщили за границу, будто
бы Репин дал несколько тысяч рублей Н. А. Александрову для
продолжения его «Художественного журнала».
2	«Крестный ход в Курской губернии» (1883).
3	«Парижская выставка Верещагина» («Голос», 1882, 11 ян¬
варя).
265

угодно, но он под разными очень скромными предлогами
отклонил это. После я догадался —он часто видится с
с Перовым (провожает всякий день дочь 1 свою в школу
живописи) и, вероятно, этому влиянию надо приписать
его уклончивость, как и разные очень сухие и тенден¬
циозные доктрины об искусстве; устарелой перовщиной
теперешней веет от всего этого.
Интересны отзывы этого когда-то очень подающего
надежды художника (Перова) о теперешней Периоди¬
ческой выставке, здесь, в Обществе любителей.
Что он говорит! Боже мой! Не стоит и пересказывать
это невеселое, явное знамение нравственного падения че¬
ловека.
Бюст мой Пирогова все хвалят, но заказывать его из
бронзы, вероятно, более не желают. Дума, я слышал,
ждет, когда мне будет сделан заказ кем-нибудь другим,
тогда они повторение подешевле закажут (может быть,
без моего ведома?).
Ваш Илья
Скоро ли наконец я перееду в Питер?! Хотя Ваше
последнее письмо меня очень разочаровывает, и там гни¬
ли много. Но про Питер слухи неутешительные.
В. В. СТАСОВУ
27 апреля 1882 г.
Москва
Ну, для Вас стоило потрудиться и сделать хорошень¬
кий рисунок2, [...] Знаете ли, только теперь, рисуя и пов¬
торяя эту свою излюбленную картину, я вижу, что она
действительно недурна, в ней есть много художественно¬
го, а главное — человеческого; я думал тогда, что мне
этого ничуть не удалось, молчал и мучился в душе, что
меня многие хвалят только за намерения; и бранят так¬
же за намерение. И я находил только, что бранят-то не
за то. «Картина очень, очень слаба» — вот что сидело у
1	Т. Л. Толстая некоторое время занималась в Московском
Училище живописи, ваяния и зодчества.
2	Перовой рисунок «Бурлаки на Волге», сделанный по прось¬
бе Стасова для «Иллюстрированного каталога художественного
отдела Всероссийской выставки в Москве 1862»,
266

Майя Гвоздем йа сердце й оГравЛяЛо всякое сочувствие
друзей... Конечно, Вам этот рисунок должен принадле¬
жать; Вы выбросьте фотографию, которая у Вас в каби¬
нете, и вставьте туда рисунок. Спасибо Вам большое за
сочувствие!..
«Крестным ходом» я займусь летом и буду кончать
его в Третьяковской галерее, где есть теперь пустые за¬
лы вновь прибавленного помещения для картин и еще
не завешанные.
Будьте здоровы, очень рад буду увидеться с Вами и
побродить по выставке здесь.
Ваше предсказание сбылось; я буду жить у Калин-
кина моста; уже порешил с квартирой и послал задаток.
Ваш Илья
Пара кончать эту добровольную ссылку К
В. В. СТАСОВУ
5	июля 1882 г.
Хотьково
Какая прелесть Ваша статья1 2 о выставке «На вы¬
ставках в Москве»! Горячо, с душой, проникнутой глу¬
бокой идеей любви к народу и свету. Какой живой, бле¬
стящий язык, возвышенный одной правдой! Хочется бе¬
жать, кричать, говорить, толкать...
Туда бы, на собрание этой многотысячной толпы!
Вскочить на стол и сказать громко, откровенно, во все¬
услышание:
«Долго ли вам еще прозябать в невежестве, рабстве
и безысходной бедности!..»
А между тем вместо живого слова им раздают бес¬
платно нелепейшие брошюры, озаглавленные: «Истинная
радость!», «Застигнутые врасплох!» 3 и т. п. Какие эф¬
фектные заглавия и какой дребеденью наполнены!! Уши вя¬
нут от этой семинарской морали, избитой, опошленной
поповской риторики; я уверен, сам автор неистово зевал,
нанизывая эти периоды устарелых поучений отцов, ни¬
1	То есть жизнь в Москве.
2	В газете «Голос», 1882, 30 июня.
3	Брошюры в духе религиозно-нравственных поучений, изда¬
вавшиеся синодом.
267

сколько не интересовавшихся своими духовными чадами
и думавших только о собственном мамоне. И теперь та
же забота. В наше тревожное время потрудиться для
пользы отечества и получить крестик... как и подобает
истинно благонамеренным сынам отечества...
А ведь Ваша правда, письмо Ваше получил я только
3 июля, писано оно 30 июня!!
Присылайте мне, пожалуйста, и последующие статьи.
Так интересно. Надеюсь, они будут достойны этой на¬
чальной.
Ваш Илья
Портрет Ваш давно уже послан мною Собке, даже
в двух экземплярах (один неудачный); что-то долго он
мне не пишет; не знаю, получил ли он или нет. [...]
Какая чудесная вещь устав екатерининской Акаде¬
мии художеств.
Как умно, гуманно и человечески написан! Браво,
Бецкий! Вот что значит хорошее влияние всех тех же
вожаков человечества — французов!
В. В. СТАСОВУ
26 июля 1882 г.
Хотьково
Дорогой Владимир Васильевич,
я получил от Вас два письма, в которых излагается Вами
отвратительное, ни с чем не сообразное поведение «Го¬
лоса»
Очень, очень жаль, если Ваших статей так-таки ни¬
где и не появится. А не поместить ли их Вам в «Русском
курьере»? И к выставке ближе, да и газета попорядочнее
«Голоса». У Вас, кажется, там есть кое-кто знакомые.
Кстати, видели ли Вы картину Перова «Трапеза в мо¬
настыре» (принадлежит Ланину), которую Вы собира¬
лись смотреть? Право, не худо было бы Вам ее здесь на¬
печатать. А знаете ли — по секрету между нами — мне
не нравится эта Ваша мысль:
что значительная часть народа нашего все еще слиш¬
ком нуждается, чтобы взялся один, и приказал и ука- 11	Редакция газеты «Голос» отказалась печатать продолжение
статьи Стасова «На выставках Москвы».
268

зал,— тогда будет толк... Сильно сомневаюсь я в этом
одном. И где Вы его добудете? Кому поручить, кому бе¬
зусловно поверить, что он знает этого одного? Из какого
лагеря будет он? И почему Вы уверены, что этот один
будет затевать только новое и не будет стремиться сде¬
лать вое по-прежнему, по-старинному?! А по-моему — ум
хорошо, а два лучше.
Национальные дела слишком серьезны, чтобы их сле¬
по доверить одному кому-то. Времени было много, могли
бы выбрать и не одного. И что это за страсть наша —
лезть непременно в кабалу каприза одного, вместо того
чтобы целым обществом, дружно, сообща вырабатывать
вещи, которые должны представлять всю нацию разно¬
сторонне, и, следовательно, едва ли они могут быть по¬
стигнуты одним деспотическим человеком, который бы
только приказывал и указывал. Нет, в это я не верю. Да
и за что Вы ратуете!!! У нас до сих пор именно так и де¬
лается. И значительная часть народа нашего вполне тор¬
жествует; берется и приказывает всегда один. У нас не¬
достает только общественности, всесторонней разработки
данного дела, недостает привлечения к нему людей лю¬
бящих, понимающих это дело и с самоотвержением, без
личных самолюбий способных заняться им серьезно, про¬
вести до конца известную идею, не рисуясь собственной
особой. Такое действительно желательное отношение к
делу у нас еще и не начиналось, и ему более всего меша¬
ют эти одни, которые мечтают только начальствовать; до
сути дела им и горя мало, они его не понимают...
Если бы мне говорили посторонние люди, я никогда
не поверил бы, что Вы будете на стороне этих одних;
а эта пресловутая воля народа! Право, это-то что-то по¬
хоже на наших московских мыслителей. Я все еще не
верю, чтобы за это ратовали Вы, наш честный, наш бла¬
городный рыцарь добра и правды!
Ваш Я. Репин
В. Д. ПОЛЕНОВУ
5	октября 1882 г•
Петербург
Дорогой Василий Дмитриевич!
Я думаю, что тебя не особенно интересует теперь Пе¬
тербург с его «сутолкой», ты и всегда был до него не
269

охотник, а Потому я й не писал тебе никаких подробно¬
стей, я боялся даже как-нибудь рассердить тебя своим
гимном Петербургу, который я готов петь ему всякий
день. Да, брат, никогда еще Петербург мне так не нра¬
вился, как теперь! Особенно поражает меня его унтер-
сальность — чего хочешь, того просишь. [...] Инициатива
всяких жизненных явлений здесь бьет ключом, несмот¬
ря иа юсе невзгоды... Ну, извини, пожалуйста, не буду,
не буду... Получил ли бумагу отсюда? Товарищество на¬
ше строит павильон в Соляном городке. Место дают над
одним зданием внутри, это было бы великолепно, если
бы осуществилось. Теперь дело за вами, москвичами;
присылайте поскорей ваше согласие, и дело закипит.
А это страшно необходимо — иметь постоянное хорошее
помещение: если москвичи откажутся, выстроить самим,
потому до зарезу необходимо1.
Ярошенко приехал с Кавказа, привез много этюдов,
все пейзажи больше, но гораздо интереснее его рассказы
о Сюанетии, ее нравах, танах и обычаях. Целый день и
весь вечер мы слушали его, большею частью покатываясь
со смеху, на даче у Крамского (на Сиверской станции,
где он так хорошо устроился),— живо, просто расска¬
зывает.
Максимов привез с берегов Волги превосходную кар¬
тину2 и этюды, рисунки — экспрессивная, живая и цель¬
ная вещь. Баба бедная пришла занять хлеба у другой,
более зажиточной, которая, повернувшись к окну, весит
на безмене хлеб, но надобно видеть эту, как она смот¬
рит на хлеб с безменом! В том-то и картина, что ее опи¬
сать невозможно.
Несмотря на невзрачность колорита и Максимову
технику, глаз не оторвешь. Савицкий еще не показывал
мне своих работ, но он пишет две картины. У Шишкина,
как всегда, много этюдов. Очень комфортабельно у него
устроила сестра его квартиру: прекрасная мебель, уютно
и очень мило. Хорошо, когда женщина способна устро¬
ить семейный очаг; только редкость такие женщины!
Какой молодец Антон!3 Как он рисует! Талант да и
выдержка чертовские! По воскресеньям утром у меня
собираются человек шесть молодежи — акварелью.
1	Павильон не был построен.
2	«Заем хлеба» (1882).
3	В. А. Серов.
270

Антон да еще Врубель — вот тоже таланты. Сколько
любви и чувства изящного! Чистяков хорошие семена
посеял, да и молодежь эта золотая!!! Я у них учусь...
Дом, в котором мы живем, стоит почти на площади,
кругом много пространства. Из окон превосходный вид
на перспективу Екатерининского канала и Екатерингоф-
ского проспекта. Жизнь на барках, движение, выгрузка.
То привезут на барке мебель с дач и перед окнами вы¬
гружают, то камень, плиты и особенно целый лес барок
с дровами тянется за Калинкиным мостом до моря (но
для этого надо одеться и выйти из квартиры), а вон и
море — сегодня солнечный день, ты смотри, какой блеск,
сколько света там вдали! Так и уходит в бесконечность,
и чем дальше, тем светлее, только пароходы оставляют
темные червячки дыма да барки точками исчезают за
горизонт, и у некоторых только мачты видны. Люблю я
эту «лоцманскую слободку», оригинальна очень.
А посмотри направо: вот тебе вся Нева, видно до Ни¬
колаевского моста, Адмиралтейство, доки, Бертов завод.
Какая жизнь здесь, сколько пароходов, буксиров, таскаю¬
щих барки, и барок, идущих на одних парусах! Яликов,
лодочек всяких покроев. Долго можно простоять, и ухо¬
дить отсюда не хочется.
Мы теперь несколько изменили порядок жизни: спим
также при отворенных двух громадных окнах на канал;
встаем в 8 часов утра, в 9 едим с чаем что-нибудь мяс¬
ное и засим до 3 часов (часов в 11 я пью молоко), в 3
часа обедаем, после обеда я уже не работаю, иду куда-
нибудь шляться: или на конке, или на пароходе, куда
вздумается. То на Невский, который мне ужасно нравит¬
ся,— Европа! То на Пески, то в Екатерингоф (что за
дивные картины везде!!!). То на Гутцевский, то на Пет¬
ровский, то на Крестовский, то на Петербургскую сторо¬
ну—везде идешь и весело идти. Вспоминаю многое; на
некоторых местах не был 15 лет и теперь точно на роди¬
не; да, Петербург — это моя интеллектуальная родина.
Недаром я стремился к нему из Чугуева; он мне все дал,
и теперь я не жалею, что приехал сюда [...].
Ну, будь здоров. Вот сколько я тебе накаракулил.
Кланяйся Наталье Васильевне. Вера все еще не собра¬
лась отвечать ей.
Желаю вам всего хорошего. Кланяйся всем, пожа¬
луйста.
Твой Илья

В Харькове посетителей было больше, чем в Москве,
бывало в день более 1000, продано на 2500 р. картин.
Подделывали фальшивые билеты для входа.
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
1 декабря 1882
Петербург
Как удивило меня Ваше письмо, дорогой Павел Ми¬
хайлович! Ни от кого здесь я даже не слышал ничего по¬
добного. Во всяком случае, Вы можете успокоиться; это¬
го никогда не случится. Добровольно я не пойду туда1...
Ах, если бы Вы видели, что за отвратительная под¬
лость проделывается там над молодым поколением юно¬
шей под видом строгой академической школы!! Это си¬
стематическое притупление всяких человеческих чувств,
добра и красоты способно сделать их никуда не годными
людьми. Даже для самых сильных натур много понадо¬
бится сил и времени, чтобы забыть эту пошлую дребе¬
день, никому более не нужную и мешающую проявлять¬
ся всегда истинному чувству живой правде. Поощряется
в сочинениях та отжившая рутина, давно заброшенная,
за которую следовало бы исключать молодых людей, ибо
это признак бездарности п слабости таланта.
Всякое же проявление настоящего чувства, любви к
искусству давится и вандальски презирается!!
Неужели же идти в это болото? А впрочем, если бы
даже Академия была и идеально хороша, я и тогда не
пошел бы туда. Учить я не умею как следует, да и вре¬
мени жалко.
(Читали ли Вы статью Стасова в «Вестнике Европы»
«25 лет русского искусства»2 Превосходная статья!)
Одна есть светлая точка в Академии, это Чистяков,
да и этого скоро выживут. А уж вот учитель так
учитель!
Единственный!! Благодаря ему только выходят такие
превосходные результаты, как Савинский (хорошая про¬
грамма)3.
1	В Академию художеств.
2	«Вестник Европы», 1883, февраль, июнь, октябрь.
3	Картина «Больной князь Пожарский принимает московских
послов», удостоенная в 1882 г. большой золотой медали,
272

Какую дрянь написал Кондратенко! 1 Зелень какую-
то; это точно Брянский писал; вот мерзость!!! Вот она
«отсебятина» во всей красе...
Будьте здоровы. Преданный Вам
И. Репин
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
Декабрь 1882 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
Как жаль, что пейзаж Васнецова не нравится! А по-
моему, превосходная, поэтическая вещь. Боже мой, как
люди не понимают тонких струн человеческой души!
Убедите Вы Большакова; ведь это далеко не зауряд¬
ная вещь!
Насчет «Лизаветы Стрепетовой» 2 Вы погодите; торо¬
питься нам некуда. Я сам до сих пор не понимаю, хоро¬
шо она или дурно сделана. Годится ли для Вашей кол¬
лекции, я решить не берусь. А знаете ли, Вы напрасно
говорите, что мы, то есть художники, якобы тоже участ¬
вуем в созидании этого чудного памятника. Нет, честь
этого созидания всецело принадлежит Вам, а мы тут
простые работники, берущие свою плату за работу.
Ваш И. Репин
1883
(В. В. СТАСОВУ
4	февраля 1883 г.
Петербург
Дорогой Владимир Васильевич!
Я так теперь работаю, так устаю, что даже нервы хо¬
дят ходуном, да это еще ничего, а вот мне ужасео
досадно, что я не могу повидать Вас, облобызать, рас¬
целовать, неистово рукоплескать и, наконец, качать, ка¬
1	Речь вдет о картине «Ананур в Грузии» Г. Кондратенко, за
которую Совет Академии художеств присудил вторую золотую
медаль.
2	Портрет П. А. Стрепетовой в роли Лизаветы в «Горькой
судьбине» Писемского.
273

чать и качать Вас за Вашу последнюю статью о скуль¬
птуре в «Русском вестнике»1. Это даже лучше двух пре¬
дыдущих «О живописи».
Браво! Браво! и браво! Я теперь ничего больше не
могу, как только стучать ногами, греметь стульями и вы¬
зывать автора! Чудесно!..
Хоть бы Вы как-нибудь завернули. Будьте здоровы.
Ваш Илья
Прочел я ее еще третьего дня; и не один я ею вос¬
торгаюсь.
Все думаю лично Вас узреть и намять Вам бока от
восторга.
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
8 марта 1883 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
До сих пор я никому не говорил, и жена узнала
только благодаря Вашему письму, полученному в мое от¬
сутствие, что картина 2 Вам продана.
А здесь, с легкой руки Кузнецова, ходит самый на¬
стойчивый слух, что картина продана Терещенко за 15 т.,
и никого не разуверишь!
0	«Сумасшедшем» 3 Вы ничего не пишете; понимать
ли это, что Вы раздумали и он свободен?
Прошу Вас об этом меня поскорей уведомить.
С «разговором художников» 4, о котором Вы пишете,
согласиться не могу. Это все устарелые, самоделковые
теории и шаблоны. Для меня выше всего правда, посмот¬
рите-ка в толпу, где угодно, — много Вы встретите кра¬
сивых лиц, да еще непременно, для Вашего удовольствия,
1	Статья Стасова «Наша скульптура за последние 25 лет» бы¬
ла напечатана в «Вестнике Европы» (1883, февраль), а не в
«Русском вестнике».
2	«Вечерницы».
3	Картина Репина «Поприщин», изображающая героя «Запи¬
сок сумасшедшего» Гоголя.
4	Третьяков писал Репину 6 марта 1883 г. о том, что он
«слышал разговор художников, что у Репина в картинах и этю¬
дах все фигуры некрасивые, что у него люди ухудшенные про¬
тив натуры; в этом, пожалуй, есть доля правды. В прежнем
«Крестном ходе» была одна-единственная фигура — благообраз¬
ная девушка, и ту Вы уничтожили; мне кажется, было бы очень
274

вылезших иа первый план? Й потом посмотрите на Кар¬
пины Рембрандта и В ел аскеза. Много ли Вы насчитаете
у них красавцев и красавиц?! Что же, значит — они долж¬
ны бы ровно ничего не стоить, по мнению Ваших худож¬
ников, а Шопены и Беллоли должны считаться образ¬
цами художества?!! Как бы не так; меня рвет от этой
лжи последних, и я бы за них гроша не дал.
В картине можно оставить только такое лицо, какое
ею в общем смысле художественном терпится, это тонкое
чувство, никакой теорией его не объяснишь, и умышлен¬
ное приукрашивание сгубило бы картину. Для живой,
гармонической правды целого нельзя не жертвовать де¬
талями. Кто не понимает этого, тот неспособен сделать
картину. Картина есть глубоко сложная (вещь и очень
трудная. Только напряжением всех внутренних сил в од¬
но чувство можно воспринять картину, и только в такие
моменты Вы почувствуете, что выше всего правда жиз¬
ни, она всегда заключает в себе глубокую идею, и дро¬
бить ее, да еще умышленно, по каким-то кабинетным тео¬
риям плохих художникю® и ограниченных ученых — про¬
сто профанация и святотатство.
Вы знаете, что я плохой оценщик. Шварца вещь, по-
моему, драгоценность, этот «Вешний поезд» 1 луч¬
шая его вещь; а я не знаю, сколько за него просят. Прав¬
да, техника его не высока, но сколько правоты, воображе¬
ния, оригинальности!
Кондратенка вещь2 больше не стоит, это красная и
очень хорошая ему цена.
Размарицына вещь3 все менее и менее одобряют, уж
очень немецким элементом разит.
Будьте здоровы.	*
Преданный Вам И. Репин
Очень хвалят все Максимова «Заем хлеба» — вот она,
правда.
хорошо на место бабы с футляром поместить прекрасную моло¬
дую девушку, которая бы несла этот футляр с верою или даже с
восторгом (не забудьте, что это прежний «ход», а и теперь еще
есть глубоко верующие); вообще избежите всего карикатурного
и проникнете все фигуры верою, тогда это будет действительно
русская картина!» (И. Е. Репин, Письма. 1873—1898, М. — Л., «Ис¬
кусство», 1946, стр. 61).
1	«Вешний поезд царицы на богомолье при царе Алексее Ми¬
хайловиче» (1867).
2	Очевидно, «Ананур в Грузии».
3	«Панихида» (1882).
275

В. В. СТАСОВУ
25 марта 1883 г.
Петербург
Дорогой Владимир Васильевич!
Во-первых, позвольте Вас обнять и расцеловать за то,
что Вы едете, не откладываете; значит, мы покатим!
Теперь я еду в Европу сознательно и со страстным
желанием, не то что 10 лет назад, по казенной надоб¬
ности 1.
Во-вторых, спасибо Вам большущее за Ваше обстоя¬
тельное и подробное письмо; я вижу, что Вы ничего не
пропустили из замечаний Верещагина2 и передали их
почти дословно. Я нахожу его мнения очень верными, и
они уясняют мне отчасти и его самого, его миросозерца¬
ние, вкус и точку, с которой он смотрит и признает ис¬
кусство; она современная. За замечания его про мою кар¬
тину несказанно благодарен, это так верно все сказано и
с таким вниманием и подробно рассмотрено, что я поло¬
жительно дорожу ими и даже воспользуюсь непременно,
так как после выставки я непременно поработаю над кар¬
тиной и исправлю все эти недостатки. Только насчет ма-
картовских тонов я не согласен, я Макарта терпеть не
могу,— это, по-моему, гнилой. А тоны мои просто не
удались мне, и я это очень хорошо увидел только на
выставке; это серьезная работа — поправить во всех
подробностях, но я думаю, что и это я поправлю.
Вообще с его замечаниями я очень и очень согласен и
очень благодарен Вам, что Вы их не утаили от меня
и выслушали от него и запомнили; это очень полезно
нашему брату. И о Кузнецове и Позене совершенно
согласен с ним, да все прочее, как я уже и говорил в
начале.
Еще раз обнимаю Вас, благодарю и радуюсь нашей
совместной поездке за границу.
Ваш Илья
1	Речь идет о совместной заграничной поездке, которая вско¬
ре была осуществлена.
2	По поводу картины «Крестный ход в Курской губернии».
276

В. В. СТАСОВУ
18 апреля 1883 г.
Петербург
Как жаль, дорогой Владимир Васильевич, что Вы не
подождали нас минуточку, мы вернулись вслед за Вами
домой. Спасибо Вам за «Перова и Мусоргского» 1. Пре¬
восходная вещь, мы сейчас ее прочли сообща и очень,
очень довольны остались, не говоря уже об этой очень
остроумной аналогии между двумя этими силачами,—
сколько там хороших идей, сближений, бичеваний
чего следует и благородных порывов ко всякому чело¬
веческому проблеску в жизни! Спасибо Вам! Облобы¬
зал бы Вас, крепко, крепко! Как семинарист мечтал о
Стеше 2.
Завтра я к Вам зайду в библиотеку около 1-го часу.
Все время хотел Вам написать из Москвы, но не было
свободной минуты.
Верещагин колосс, гениальный художник; его послед¬
няя вещь, «Перед атакой Плевны», где лежат наши солда¬
тики под прикрытием укреплений, просто поразительно
нова! Сильна, реальна, до гениальности, но, к великому
горю, она страдает и колоссальным недостатком, делаю¬
щим ее балаганной картиной: это фигуры начальников,—
лица их так небрежно намалеваны, так фальшиво осве¬
щены, фигуры так слабо нарисованы, что просто глазам
не веришь, особенно при взгляде на группу солдат, кото¬
рая лежит как живая и совершенная правда жизни, где
каждый гвоздик на сапоге, как живой, лезет Вам в гла¬
за; шинели, кепи, мундиры — все это совершенно живая
натура,—и вдруг такое пренебрежение к главному, к че¬
ловеческому лицу,— просто непростительно, непрости¬
тельно!!! Как хороша «Мечеть Могола»!!! А второй эпи¬
зод, где несколько фигур в белых балахонах сидят и раз¬
говаривают у белой стены,— опять куклы из папье-ма¬
ше— странно! Все на одно лицо, и все раскрашены фаль¬
шиво, деревянны. И в другой еще индийской та же ку-
кольность; рельефные куклы — вот впечатление. Зато
прежние болгарские все также превосходны, особенно
«Переодевание» и «Панихида», и новая тоже — «Перевя-
1	Статья Стасова «Перов и Мусоргский» («Русская старина»,
1883, № 5).
2	Из романса Мусоргского «Семинарист».
277

Зонный пункт» — еще не была выставлена и вчера. Mo
какая дрянь его Москва!!!1 Вот-то паршивая декорация,
и вся фальшива от начала до конца, который ужасно ра¬
стянут. Что там за деревья, вода, золотые главы, башня
справа!! Вон беги!
Однако, несмотря на эти гениальные промахи, он все-
таки гениальный художник. Новый, блестящий и вполне
современный — это богатырь действительно, но при этом
еще все-таки дикий скиф, как все наше любезное отече¬
ство.
Ваш Илья
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
21 апреля 1883 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
Спасибо Вам большое за письма, потороплюсь с би¬
летами, а то я уже, было, рукой махнул — были же там
деньги три года почти, разные суммы, отчего же им не
пробыть еще несколько месяцев? Еду сегодня же к но¬
тариусу и оттуда прямо в почтамт.
Четыре тысячи Вы положите в банк, на год, а процен¬
ты удержите у себя и при личном свидании отдадите
вместе с билетами, которые я прошу Вас сделать на мое
имя, как и там были.
Говоря о картине Шварца, мне так живо представи¬
лась ее значительность и драгоценность для русской шко¬
лы, что у меня невольно вырвалась фраза «бросаете же
вы деньги на другие вещи»; эта фраза имела общий
смысл, относящийся ко всем вещам второстепенным, ко¬
торые могли быть и не быть в Вашей коллекции. Изволь¬
те, я их назову, как мне кажется: 1-я — мои «Вечерницы»
(помните, как я долго вас отговаривал от этой покупки?);
2-е — вещи разных неизвестных художников от Экгорста
(которому цена грош) до аллеи Левитана, эскизов Ур-
лауба и многих других второстепенных и ничего, кроме
количества, не прибавляющих галерее вещей; 3-е—не¬
которые неудачные вещи наших хороших художников,
как, например, «Калики» Прянишникова, некоторые этю¬
ды В. Маковского, «Бабушкины сказки» Максимова и
1 Картина «Вид на Кремль» (1882).
278

другие, которые сейчас припомнить не могу; 4-е — все
вещи иностранного происхождения, не отличающиеся ни
оригинальностью, ни значительностью, сделанные под
впечатлением иностранных мастеров: Красная дама Ле¬
мана, Помпея Сведомского, Медуза, Размарицына пани¬
хида и др., 5-е — некоторые этюды Верещагина, индий¬
ские. Это все можно назвать только на месте, глядя на
картины 1.
Впрочем, прошу Вас не придавать никакого значения
моим словам, они есть мое личное мнение.
Ваш И. Репин
В самом деле сравните: заплачено (говорят) 7 тыс. за
Индийский портик Верещагина, а за Шварца поезд2 счи¬
тают дорого 5 т. ! ! !
В Испанию еду во вторник.
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
26 апреля 1883 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
Какой ужас! Я только теперь начинаю серьезно бес¬
покоиться... Получите ли Вы? Ради бога, известите меня
в Paris. Poste restante. Repine. И сюда жене хотя в двух
словах скажите, что получены или пропали.
Вещи уложены, часа через два-три я уезжаю. Будьте
здоровы! Миллион раз спасибо Вам, большое.
Относительно художественных произведений, о кото¬
рых мы говорили, не надо забывать главного, что все это,
конечно, только по отношению к Шварцу. При его гро¬
мадной, несравнимой национальности, самобытности и чи¬
сто русском духе, в котором трактованы его вещи, едва
1	Репин пишет о картинах В. Е. Экгорста «В окрестностях
Петербурга» (дар художника галерее). И. И. Левитана «Осенний
день. Сокольники» (1879), Г. Ф. Урлауба «Боярин» (эскиз, 1875),
И. М. Прянишникова «Калики перехожие, поющие песнь о
Лазаре» (1870), В. М. Максимова «Бабушкины сказки» (1867),
Ю. Я. Лемана «Дама в костюме времен Директории» (1881),
А. А. Сведомского «Улица в Помпее» (1882) и «Медуза» (1882),
А. П. Размарицына «Панихида» (1882).
2	Картина А. Я. Шварца «Вешний царский поезд на бого¬
молье» (1868).
279

ли что-либо может выдержать. Вот почему вырвалось у
меня такое бесцеремонное выражение.
Что касается Сведомского, Раамарицыма, то я никоим
образом не воображал, что Вы моим словам даете какое-
либо значение; напротив, много раз я убедился, что Вы
всегда были самостоятельны, хотя и меняете мнения ча¬
сто; а по поводу моих доводов Вы еще, как мне каза¬
лось, ни разу серьезно не считались со мною, оттого я без
всякой осторожности говорю с Вами, будучи уверен, что
завтра же Вы забудете мои слова и сделаете по-своему.
Говорю под минутным настроением свое личное впечат¬
ление, которое у меня часто меняется при более основа¬
тельном изучении предмета.
Низкий поклон всей Вашей семье.
Преданный Вам Илья Репин
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
29 мая 1883 г.
Мадрид
Дорогой Павел Михайлович!
Еще бывши в Париже, получил Ваше письмо, за ко¬
торое очень благодарю; но очень извиняюсь, что до сих
пор не мог написать Вам. Хотелось побольше написать,
времени не было, и вот только здесь, в Мадриде, перед
отъездом собрался. Сегодня уже 8-й день, что мы здесь;
я сделал две копии с Веласкеза, и послезавтра поедем
дальше.
Париж меня сильно разочаровал на этот раз искусством
своим: в салоне лучшие имена (Невиль, Детайль) отсут¬
ствовали; Каролюс Дюран и Фирмен Жирар изгадились
до неузнаваемости: Бастьен ле Паж уж очень вдался в
имитацию архаическому искусству романскому... Прибавь¬
те к этому непроходимую массу хлама, худо написанного
и в колоссальных размерах. Благо если в целой зале на¬
ходились одна-две хорошие вещи, на которых можно бы¬
ло душу отвести от уныния, пустоты, глупости и людско¬
го падения. Берро, Захариас, Бастьен ле Паж и очень не¬
многие другие составляют отрадные оазисы в этой пу¬
стыне хлыщовства, шарлатанства, манерности на всякие
280

лады и бездарности. Салон в Берлине несравненно вы¬
ше, там Бекельмап, Клаус, Дефреггер и еще некоторые
новые имена производят впечатление живых художни¬
ков и интересных людей. Удивительно, как все это
вытравляет у себя Париж! Они не видят, как они низ¬
ко падают, что пустота содержания свела их к пустоте
формы искусства, и они скоро будут равны нулю, ес¬
ли не сделают серьезного поворота на человеческую
дорогу.
Не доезжая еще Парижа, я думал, как я плохо де¬
лаю, что буду видеть сперва новое европейское искусство,
в его совершеннейших образцах в Салоне, и потом поеду
к маститому старцу Веласкезу, как он мне покажется бед¬
ным, старым, отсталым!.. Вышло совсем наоборот: после
этого пошлого кривлянья недоучек, после всей форсиров¬
ки неестественной, шарлатанов Веласкез — такая глуби¬
на знания, самобытности, блестящего таланта, скромной
штудии, и все это скрывается у него глубокой страст-»
ностью к искусству, доходящей до экстаза в каждом его
художественном произведении; вот откуда происходит его
неоконченностъ (для непросвещенного глаза), напротив,
напряжение глубокого творчества не позволяло ему хо¬
лодно заканчивать детали; он погубил бы этот дар божий,
который озарял его только в некоторые моменты; он до¬
рожил им... И какое счастие, что он не записал их свер¬
ху, не закончил по расчету холодному мастера!!! Детали
были бы, конечно, лучше, но зато общая гармония образа,
что способны воспринимать только исключительные нату¬
ры, погибла бы, и мы этого не увидели бы никогда... Ни¬
когда еще я с таким восхищением не стремился каждое
утро в музей, как здесь!.. Но и музей же в Мадриде!!!
Где можно так изучить Веласкеза и Тициана? Хочется
мне еще и Тициана скопировать здесь одну вещицу, хо¬
тя в маленьком размере... не знаю... Зато здесь я разо¬
чаровался в Рибейре; Мурильо мне тоже здесь не нра¬
вится, ни одной вещи, равной нашим эрмитажным, нет.
Да еще Рафаэль здесь не хорош; впрочем, и Сикстин¬
ская Мадонна его мне совсем не понравилась, и сколь¬
ко я ни старался в Дрездене, не мог уразуметь ни
ее красоты, ни величия. Искусство его мне кажется
рассудочным, сухим и архаичным по форме и цветам
грубым.
Будьте здоровы, напишите мне в Рим (Roma, Poste
restante), если будете иметь время, поскорей, а то не
281

застанет письмо. Как была в Москве наша выставка и
прочее великое торжество?1 Владимир Васильевич Вам
очень кланяется и просит написать ему, как прошла про¬
дажа картин В. Верещагина. Поклонитесь от меня Вере
Николаевне и Вере и Александре Павловнам и Марье
Ивановне.
Какой милый народ испанцы!! Вот-то милые, добрые,
бесхитростные дети, доброжелательные. Просто невероят¬
но!!! До сих пор я считал французов лучшими людьми,
но испанцы несравненно выше по своей доброте, наивно¬
сти, радушию. И какие красавицы женщины и мужчины
тоже!!! Но что у них ужасно, это публичное торжествен¬
ное убийство выхоленных быков и особенно лошадей ро¬
гами быков!!! Это позор для человечества!!! Как можно
терпеть эту шусную кровожадность!!!
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
10	июля 1883 е.
Ораниенбаум
Дорогой Павел Михайлович!
Ваше письмо, адресованное в Рим, я получил уже в
Петербурге. Наступила такая жара, а я так много на¬
смотрелся всего чудесного, что более уже не восприни¬
мал, чувствовал, что довольно на сей раз; и из Венеции
мы повернули назад. В Мюнхене еще не была открыта
выставка, но нам всякими неправдами удалось взгля¬
нуть на нее «одним глазком». Хорош отдел испанцев,
все новые вещи, я видел некоторые только в снимках.
Положительно, первенство талантов в живописи надо
признать за ними... Я очень пожалел, что отправил туда
этюд (спящей жены) 2. Его повесили высоко, не по све¬
ту, вблизи блестит, издали не видно, совершенно даром
пропадает — я дал себе слово не посылать вещей своих
на эти большие выставки, где вещи выставляются без
толку, как дрова.
Я забыл упомянуть в прошлом письме о Голландии;
это потому, что я ждал от нее больше. Рембрандта у
нас есть лучшие образцы; а большие его, столь про¬
1	Репин имеет в виду XI Передвижную выставку и корона¬
цию Александра III.
2	Картина «Отдых» (портрет В. А. Репиной, 1882).
282

славленные вещи мне не понравились; в них уже видна
форсировка и стремление поразить эффектом зрителя.
Это Рембрандту-то об этом беспокоиться!!! Но от кого
я был и до сих пор и всегда буду в восторге, это от
Франца Гальса в Гааге; да п не в одной Гааге, а везде,
где удавалось встретить его талантливейшие наброски,
я не мог глаз оторвать. Сколько жизни!!!
Да, Вы совершенно правы, что этих больших худож¬
ников можно вполне оценить где-нибудь в одном месте.
Правда, что для Веласкеза Мадрид, для Мурильо Се¬
вилья (и Петербург, скажу я теперь), для Рибейры
Неаполь (и Петербург), для Рембрандта — Петербург...
Петербургский Эрмитаж (по мере моего знакомства с
европейскими музеями) все растет в моих глазах; такие
в нем превосходные образцы почти всех лучших масте¬
ров! И, что замечательно, почти отсутствует тот вечный
хлам, который, как сорная трава, заполонил и запако¬
стил собою почти все европейские музеи. Я от души
всегда жалею тех добросовестных, интеллигентных пу¬
тешественников, которые, по гиду, чистосердечно, по¬
долгу останавливаются перед бесконечным мусором под¬
делок под Вуверманов, Теньеров, Иордансов, Рубенсов
и др.!!! Как это должно быть тяжело и отвратительно
в конце концов!!! Когда я там иногда вспоминал Вашу
заботливость на этот счет о Вашем музее, мне пред¬
ставлялось это всегда высоким, благородным подвигом,
хотя у Вас сравнительно сорных трав весьма ничтожное
количество, они сами собою теряются... Да, теперь пере¬
до мною всплывает только лучшее из виденного, и его
не много; даже у великих мастеров не все одинаково
хорошо. Но всего безотрадней думать о той массе искус¬
ственно выдрессированных художников, особенно в по¬
следнее время, которые с такой быстротой и неутомимо¬
стью производят свои плевелы по всему образованному
миру, где так облегчены способы изучения техники, так
выработан шаблон, держась которого всегда можно сде¬
лать приличную вещь, которая понравится публике го¬
раздо больше вещи настоящей, всегда почти страдаю¬
щей отсутствием внешней прилизанности. Да, это серь¬
езный, по-моему, вопрос для настоящей критики искус¬
ства — верно определить врожденных талантов (каковых
на земле везде весьма не много) от искусственно вос¬
питанных (каковых неисчислимое количество). Они даже
численностью своею держат в руках своих авторитет ис¬
283

кусства и ведут его так упрямо, с апломбом по фаль¬
шивой до(роге, что часто истинные таланты но робости
своей бросают свое призвание, спиваются и погибают
всяким способом.
Увы! Наша критика слишком невежественна, чтобы
понимать суть, столь трудно уловимую даже иногда и
для самих художников; а плевелы между тем все ра¬
стут, благоденствуют и заглушают собою нежные ра¬
стения.
Искусство вследствие необыкновенной потребности в
последнее время (время реакций всегда этим отличает¬
ся) сделалось выгодным ремеслом. В самом деле, какой
же другой личный труд оплачивается так высоко?
«Трудом праведным не наживешь палат каменных»,—
говорит пословица; а художники начинают уже обзаво¬
диться каменными палатами. Это привлекает уже юно¬
шей как выгодная профессия и при даровитости, уме-
смекалке, что называется, не трудно достичь «в искусст¬
ве безграничном» «степени высокой», не трудно, выучив¬
шись, умно приспособить всякий рабочий час и мерять
время на деньги. Что за беда, что все произведения суть
самая прозаическая подделка под поэтические создания!
Кто это разберет?!! Нравится, покупают, прославляют,
ставят примером!.. Академия старается приобрести но¬
вое светило в учителя юношеству, уже по природе своей
склонному к столь авторитетному подражанию,— и це¬
лая школа готова!!! Да, это школа жизни, школа борь¬
бы за существование!!! Но не школа искусства, кото¬
рой и быть не должно по-настоящему. Разве может
быть школа для поэтов? Разве правительство отпускает
деньги на приготовление Пушкиных, Шевченок, Лер¬
монтовых, Некрасовых?!! Какая была бы это чепуха.
Сколько было бы геркулесовых столбов нелепости! Их
родит время, потребность общества, жизнь внутренняя
общества; и родит весьма не много; потому что много
их и не нужно. И никто не думает всякими способами
искусственно дрессировать людей в поэты! А в худож¬
ники?!! Посмотрите, ради бога, какая забота!! Хотя об¬
щество и искусственно воспитанные чада искусства
очень часто тяготятся и упрекают друг друга в холод¬
ности отношений: одни в недостатке выражения, другие
в недостатке поощрения. Нет, не поощрять, а запрещать
искусство скоро придется как ненужный хлам обществу.
Заведены целые школы, учреждения, службы с оклада¬
284

ми, премии за методы обучения, целый совет специа¬
листов (и всегда и везде бездарных. И общество да¬
же настолько ослеплено, что думает, бездарные лучше
даровитых учить могут. Да, ремеслу, шаблону —
правда).
Двухсотлетний опыт показывает, что с учреждением
академий искусство пало, этого никто не хочет знать,
думают, что от неудовлетворительности метода. Люди,
стоящие во главе, забыли, что проявления искусства в
жизни — есть личное творчество; чем оно свободней, са¬
мобытней, неожиданней, тем выше и дороже, тем более
оно выясняет суть данного общества, данной местности.
Какие искусственные меры не заглушат этой личной
особенности, столь всегда деликатной?
Из личного опыта я знаю, что настоящего, то есть
врожденного, таланта учить собственно и нечему; ему
достаточно только увидеть способы и процесс, и то в са¬
мом начале, детстве, а потом он очень скоро удивит
своего учителя, и они уже пойдут рядом к одной цели,
если оба таланты. Правда, таких не много, но повторяю,
в количестве их нет никакой надобности; тем они и до¬
роги! А эта масса привилегированной, плодовитой по¬
средственности способна отравить жизнь ненужным хла¬
мом всевозможных повторений и подделок машинальной
работы.
Даже более свободное отношение учителя к учени¬
кам не приносило пользы; это поразило меня ужасно в
учениках Франц Гальса. Зачем он учил их, подумал я,
и дал себе слово никогда коллективно не учить; а шко¬
лу всякую признаю теперь вредом для художников на¬
чинающих... Вот сколько написал Вам. Будет ли у Вас
терпения прочитать?
И. Репин
В. Д. ПОЛЕНОВУ
17	июля 1883 г.
Мартышкино
Успокойся, Василий Дмитриевич, мастерская моя це¬
ла, пожар был далеко от нас; это сгорел лесной склад
Григорьева, но я не знаю, того ли это хозяина. Да, го¬
рим и горим, много у нас огня, времена первобытные,
285

вулканические. Не то что на гнилом Западе, где за два
месяца мне не удалось видеть ни одного пожара...
Прокатился я очень удачно. Благодаря Стасову, ко¬
торому уже все места были известны, мы почти не тра¬
тили времени ни на розыски, ни расходовались на ги¬
дов, все рассчитывали вперед и отделывали без устали.
Вот тебе в кратком виде наша программа. Берлин: ев¬
рейская синагога, два музея (какой дивный портрет
Александра Боросса, Веласкеза! 1) и современная вы¬
ставка, которая была очень хороша и довольно велика
(почти в каждом большом городке мы видели выставку
новых произведений). Самые громадные: Париж, Мюн¬
хен, Берлин, Амстердам; небольшие: Мадрид, Дрезден,
Кассель, Брюссель, Венеция. В некоторых городах Евро¬
пы сделаны большие приобретения нового искусства;
национальные музеи — Париж, Мадрид, Брюссель, Бер¬
лин, Дрезден — особенно обогатились за последнее время
выдающимися произведениями национальной живописи.
Соображаю, что у меня не хватило бы времени и тер¬
пения написать всю программу, ограничусь только са¬
мым выдающимся.
Самое сильное впечатление произвел на меня Мад¬
рид — и искусством и жизнью. После Мадрида я почув¬
ствовал себя тем блаженным правоверным мусульмани¬
ном, который побывал в Мекке и удостоился носить
чалму. Я даже подумываю серьезно: не носить ли мне
испанской шляпы в воспоминание... Из прошлого ис¬
кусства: Веласкез (там только и оценишь его, Тициан
тоже в удивительных и неизвестных почти нам обра¬
зах), Мурильо — в Севилье лучшие вещи, там же ин¬
тересный очень Хуан Вальдес, Греко — предшественник
Веласкеза, превосходная его вещь в Толедо, в церкви
св. Томаса.
Как интересна Ламанча, особенно южная часть ее;
мы проезжали ее при луне, это было нечто такое фанта¬
стическое, грандиозное... Страшные скалы черной горы
так ужасно надвигались над нашими несчастными ва¬
гончиками... право, душа в пятки уходила и верилось в
бесконечных врагов великого рыцаря печального образа.
Зато северная часть Ламанчи так плоска и прозаична,
что невольно расхохочешься над всякими великанами.
1	Очевидно, портрет адмирала Борро. Приписывался Велас¬
кесу.

Но куда я залез? Описания... Это в наш век-то! Сидя в
Мартышкине перед финской лужей, именуемой морем.
День чудесный, и меня тянет куда-нибудь «байдики
сбивать». Надо кончать как-нибудь письмо. Прости,
Христа ради, совсем я разучился писать. Постараюсь
ответить на твои вопросы. Испанию едва ли теперь
можно назвать монархическою. На короля и королеву
не обращают они почти никакого внимания, из 1000
один снимет шапку, и то, вероятно, знакомый, потому
что в ответ на сей привет король и королева очень фа¬
мильярно кивают гражданину головой. Но испанцы —
живой, веселый и самый добрый в мире народ, о такой
деликатности и добродушии я даже в мечтах не захо¬
дил. Что касается аристократически-клерикального ис¬
кусства, то ты прав — оно таково, и это составляет его
ахиллесову пяту; и такие гении, как Веласкез и Му¬
рильо, не избегли аристократического идиотства и кле¬
рикальной тупости и ограниченности. В самом деле,
настоящим аристократам и их аристократическому искус¬
ству не было никакого дела ни до истории своей стра¬
ны, ни до типов своего народа, ни до окружающей жиз¬
ни; всегда припомаженные, фальшиво дрессированные,
могли ли они чувствовать настоящую жизнь?! Счастие
наше, что Веласкез и Мурильо по своей родной привя¬
занности к низшим слоям жизни воспроизвели несколь¬
ко народных типов. Это и суть их лучшие вещи; они
написаны с жаром, с увлечением, в свободное время;
для себя; остались неоконченными, брошены были как
ненужные вещи; а они-то и есть гениальные произве¬
дения (как, например, Менипус 1 и некоторые типы ни¬
щих у Мурильо). Это не чета» их заказным работам,
портретам королей-идиотов и ничего не выражающих
мурильевских мадонн. Совсем другая живопись, другое
отношение к делу — заказ!
Я сделал маленький антракт, прошелся к морю на
5 минут, и мне совестно стало, что я обругал его лужей.
Сегодня небо такое голубое, и залив совершенно похож
по голубизне на неаполитанский, а как хорош Крон¬
штадт!.. Первый план — превосходный пейзаж: рыбац¬
кие лодки, сети, камни у берегов, мостки к купальням
и вдали белые зайчики; лодочки с парусами, пароход—
просто прелесть. Место веселое и очень разнообразное:
1 Картина Веласкеса «Менипп». Репин сделал ее копию.
287

Но обратимся к искусству. Хуан Вальдес ненавидит
клерикалов и аристократов. Он изображает их мертвы¬
ми и ужасными. Вот лежит великолепный, залитый
земными почестями и золотом папа в пышной обста¬
новке, но как ужасен его труп. Проходите поскорей ми¬
мо, а то, вглядевшись, вы увидите, как черви кишат в
нем, наполняют орбиты глаз, нос, да, настоящие гробо¬
вые черви! Тут же, всмотревшись, вы увидите человека
в короне со всеми атрибутами власти и в такой же вла¬
сти червей. И подпись: Sic transit gloria mundi. Он был
большой друг Мурильо, любил его работу и говорил, что
ему после живых людей Мурильо можно писать только
мертвецов. Но у него есть и живые люди, очень реаль¬
но и оригинально.
«Республиканская Голландия с бюргерски-проте-
стантской живописью?» 1 Да, это не чета бедной и пу¬
стынной Испании, где нищенства больше, чем в Ита¬
лии, и нет того притворного попрошайничества, а дей¬
ствительной бедности, откровенно бьющей в глаза на
каждом шагу, особенно в захолустьях. Нет, Голландия
отделана как игрушка: живая, веселая, богатая, дея¬
тельная, свободная, страшно населенная в городах,
здесь жизнь ключом бьет, много детей... все это никому
не мешает. Тротуары не отделены от мостовой, деревья
не огорожены, и, несмотря на миниатюрные разме¬
ры улиц, ни одно дерево не обглодано колесами (скак
это у нас с тумбами) и ни в одно окно не въехали
дышлом.
В искусстве Голландии меня более всего поразил
Франц Гальс в Гарлеме, да и в других местах, где
есть его работы,— живой художник, свободный, несмот¬
ря на неколоритность, на небрежность местами... Это
такая прелесть жизни, экспрессии!! Рембрандт мне там
не понравился, я ждал больше; у нас в Эрмитаже он
лучше.
«Любезный Париж и веселые французы» 2, я бы ска¬
зал: веселый Париж и любезные французы. Париж стал
еще веселее, живей, красивей!! Что они там понастрои¬
ли! Какая прелесть Трокадеро! Какой оттуда вид на
Сену!! И, наконец, этот неумолкаемый гул жизни
1 Фраза из письма Поленова к Репину от 10 мая 1883 г.
2 Фраза из письма Поленова к Репину от 10 июля 1883 г.
288

33. В. В. Матэ. 1888

»
34. Спящий В. Л. Серов. 1888

Яй Д. В. Григорович. 1888

of>. Во лремя копцерта л Дпоряпском собрапшт. 1888

37. В. В. Стасов. 1880

38. H. Ф. Лесков. 1889

39. Л. Н. Яковлева. 1888

'
л i*
7tÂ* ;
i+sCoQ
40. А. Г. Архипенко. 1888

уличной, веселой, красивой, изящной. [...] Но искусство
парижское опустилось. Слишком много развелось под¬
дельных художников, искусственно воспитанных, то есть
ремесленников в искусстве. Эта братия могла бы еще
держаться добросовестно, вырабатывая какую-нибудь ча¬
стицу в искусстве; они прежде так и делали и даже во¬
зымели силу, авторитет, пока критика не указала им
их настоящее течение и указала, что гениальные созда¬
ния искусства виртуозны, часто совсем не докончены,
всегда почти очень общи, но в этом их гениальность.
Как же быть теперь? Стали дрессироваться под вирту¬
озность и недоконченность!.. Ну можешь себе вообра¬
зить, если сие не основано глубоким изучением нату¬
ры и если оно есть только шарлатанство! Таков весь
Салон в этом году, за немногими исключениями. Каро-
люс (как шшдилш! Невиль и Детайлъ нашиюали пано¬
раму. Как мне надоели эти панорамы! Да ведь в каж¬
дом большом городе, и все баталии!!! А в Париже те¬
перь четыре панорамы. Я думаю, что они скоро про¬
валятся. Такая рутина, однообразие, так мало художе¬
ственности.
Французскую палату депутатов мне не удалось ви¬
деть, но мне удалось слышать одну ораторшу, Юбертин
Оклер; какая талантливая личность и как увлекательна,
как интересна была вся обстановка в Salle de Riboli, где
танцуют блузники. Вообще теперь там очень много на¬
родных собраний, в разных местах, по 50 за вход, и ка¬
кие иногда ораторы!! Все это социально-революционные
кружки. Но где мне удалось видеть разом целую сотню
народных ораторов — это на Пер Лашез в годовщину
расстрелянных коммунаров 1871 г. версальцами. Народу
блузников было тысяч до 10, нанесли венков. Несли
торжественно группами, всякая свои. Каждая группа
заходила сначала на могилу Бланки, а оттуда шли на
могилу братьев, сыновей, отцов, и вот здесь-то один за
другим ораторы воодушевляли толпу- Раздавались
страшные аплодисменты, летели в воздух шляпы, и кри¬
ки: «Vive la Revolutior sociale!! Vive la Kommune!»
оглашали воздух и увлекали толпу до страсти. Красное
знамя на простой палке прикреплено к стене, окру¬
женное массою громадных венков из цветов кровавого
цвета. Последним говорил извозчик в белой клеенчатой
шляпе, уже пожилой, бритый человек, страшный фурор
произвел.
Ю Репин. Письма, т. I
289

До Рима я не доехал, делалось очень жарко. Да
и перевидел я так много, что уже не воспринимал
более.
Из Венеции повернули мы оглобли на Мюнхен—и до¬
мой. Но я познакомился немножко с Северной Италией
(Генуя, Милан, Верона). В Генуе на кладбище такие
есть шедевры современной итальянской скульптуры.
Лучшие вещи за последние три-четыре года с такой ре¬
альной правдой, с такой чудеснейшей отделкой, что я
был совершенно поражен, я не ожидал ничего подобного
найти там. Мне хвалили миланское кладбище, но это
совсем не тот табак. Нет возможности припомнить и
описать хотя сотую долю всего превосходного, что мне
удалось видеть в эту поездку, иногда это всплывает са¬
мо, но писать долго. Скажу теперь, какие авторы меня
разочаровали: Рибейра — я не видел ни одной вещи
(написал он громадное количество, особенно в Мадриде)
его, достойной нашему эрмитажному образцу, все это
уже рутина.
Рубедс тоже меня не восхитил, даже в Антверпене,
где он представлен одной из лучших и капитальнейших
вещей своих. Рафаэль также: чем более знакомлюсь с
ним, кажется мне сухим, рассудочным художником, не
колоритным и не живописным; формы его большею
частью еще архаичны, цвета грубы, не талантливы, экс¬
прессии натянуты, подчеркнуты. Ждал я от «Сикстин¬
ской мадонны», но и та разочаровала меня; в фотогра¬
фиях она производит больше впечатления. Я долго не¬
доумевал, много думал и наконец добрался до причины
столь громадного успеха этой вещи и этого художника.
Ну, не буду, не буду...
Кланяйся, пожалуйста, всему милейшему Абрамцеву.
Часто я вспоминал вас всех, особенно Савву Ивановича,
когда ехал «от Севильи до Гренады». Дивный инстру¬
мент гитара! Как хорошо иногда играли испанские ни¬
щие, особенно в две гитары, одна — выше строем, ко¬
ротенькая, другая — обыкновенная. Просто заслуша¬
ешься...
Не от Саввы ли Ивановича я получил в Мюнхене в
Hôtel Байришергоф листок белой почтовой бумаги?
Я думаю, это он подшутил. Но как он угадал, что я
остановлюсь в этом отеле?!
Твой Илья
290

П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
13 ноября 1883 г.
Петербург
Удивляюсь, как это я забыл про картину К. Маков¬
ского! 1 Как же, я ее видел. Она очень эффектная вещь,
напоминает картины П. Веронеза, богатая, нарядная, но
очень приторная по своей банальности. Бояре напомаже¬
ны, нарумянены, набелены, с подкрашенными губами
до противности, жених какой-то приказчик, расчесан¬
ный по-теперешнему (бояре наши коротко стриглись),
пошлый и глупый тип, невеста, его всегдашняя супруга
и т. д. Долго ее рассматривать нельзя — начинает силь¬
но беспокоить глаз бессоюестгаое лганье в свете, перс¬
пективе и общем строе картины, все это альбомно,
не серьезно и не простительно для такого огромного
холста.
Да, Суворин расписался! да ведь он в искусстве, (как
свинья в апельсинах, толк понимает; профан совершен¬
ный. Стоит вспомнить, как он описывал воду в карти¬
не Куинджи2, которая была до того натуральна, что
палка, поднесенная к картине, отражалась в ней, как в
живой воде!!!
Будьте здоровы, дорогой Павел Михайлович. Ах, да,
о Стасове и Верещагине я ничего нового Вам не намере¬
вался говорить — это я отвечал на вопрос Вашего мар-
тышкинского письма.
Всегда Вам преданный Илья Репин
Н. И. МУРАШКО
30 ноября 1883 г.
Петербург
Микола!
Неужели я когда-нибудь не отвечал на письма, да
еще моих старых товарищей?!
Красота — дело вкусов; для меня она вся в правде.
Ты угадал — избитая рутина для меня просто пошла,
как шарманка, и ею я никоим образом удовлетвориться
1	«Боярский свадебный пир XVII века» (1683).
2	«Ночь на Днепре» (1880).
IO*
291

не могу. «Дважды два — четыре» — это есть наука (она
может в искусстве относиться только к рисунку, пер¬
спективе), а подводить под неопровержимые истины ус¬
ловные приемы золотой посредственности, почерпнутые
из некоторых творений великих мастеров,— наивно. Са¬
ми великие мастера стремились всегда к правде и но¬
визне — словом, шли вперед... В картине моей фонарь
ты принял за киот и за главную святыню. А у меня
главный сюжет в центре картины1—это барыня, несу¬
щая икону под конвоем сотских.
Ты думаешь, что чем ближе фигура к зрителю, тем
она значительней. И с этой установленной нормой ты
судишь картину (Ледаков вопиял о моей бестактности и
безграмотности за «Софию»2, что в картине впереди
всего был стул?!). Плохо дело, если сами критики не
отрешились от азбучных, устарелых теорий, давно бро¬
шенных художниками, и эти теории стараются препода¬
вать миру как нечто новое, незыблемое. Недалеко уйдет
читатель от такого объяснения.
Относительно красок ты, может быть, и прав, что
они у меня, как у Крамского и Шишкина, страшно
скучны, что делать, это уже недостаток таланта; но я
бы себя презирал, если бы я стал писать «ковры, лас¬
кающие глаз». В этой девочке с тамбурином такая
ложь красок, рисунка, формы, что я только оплакиваю
падение Харламова, глядя на нее, и мне она противна
во всех отношениях.
Давно ли это тебя стали смешить идеи в художест¬
венных произведениях?
Я не фельетонист, это правда, но я не могу зани¬
маться непосредственным творчеством. Делать ковры,
ласкающие глаз, плести кружева, заниматься модами —
словом, всяким образом мешать божий дар с яичницей,
приноравливаясь к новым веяниям времени... Нет, я че¬
ловек 60-х годов, отсталый человек, для меня еще не
умерли идеалы Гоголя, Белинского, Тургенева, Толстого
и других идеалистов. Всеми своими ничтожными силен¬
ками я стремлюсь олицетворить мои идеи в правде; ок¬
ружающая жизнь меня слишком волнует, не дает по¬
коя, сама просится на холст; действительность слишком
1	«Крестный ход в Курской губернии».
2	Статья А. 3. Ледакова в газете «С.-Петербургские ведомо¬
сти», 1879, 31 мая.
292

возмутительна, чтобы со спокойной совестью вышивать
узоры,— предоставим это благовоспитанным барышням.
Ратника 1 своего я пожертвовать в школу не могу,
это не примерная живопись, а к тому же я считаю, что
в Киевскую школу я дал достаточно; просят еще в
Одессу, да, вероятно, и в другие города будут просить.
Номера2 в школе своей ты брось, это мерзость. Де¬
лай выставки ученических работ и на них показывай
недостатки учеников. Да они и сами увидят там, что
лучше, что худше. Хорошо, если бы учителя каждый ме¬
сяц обошли вместе с учениками выставленные рисунки
и побеседовали бы дружески, замечая недостатки и ука¬
зывая на достоинства.
Ну, прощай, много бы я тебе написал, да некогда,
будь здоров.
Твой Илья
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
11	декабря 1883 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
У нас все, слава богу, хорошо. Ваше письмо меня за¬
стало врасплох относительно портрета М. И. Глинки;
когда-то, помните, говорили об этом, но после бросили
и забыли, и я даже и не возвращался к этой мысли.
Сделать живой портрет, без натуры едва ли возможно;
казенный никому, особенно Вам, и даром не нужен, ос¬
тается одно — делать картину; это задача нелегкая, и ее
нельзя решить вдруг; надо подумать, почитать о нем,
порасспросить людей знавших, и тогда, если что соста¬
вится, то попробовать — выйдет что-нибудь — хорошо, не
выйдет — бросить. Возьму его записки и стану опять чи¬
тать, и расспрашивать, и советоваться; авось либо что-
нибудь вдохновит. Его все-таки придется изобразить с
бакенбардами, а это почти борода.
Прилагаю письмо Л. И. Шестаковой обратно.
Будьте здоровы.
Преданный Вам Я. Репин
1	Картина «Ратник XVII века» (1879).
2	Оценка работ учеников по номерам, принятая в Академии
художеств.
293

1884
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
5	марта 1884 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
До сих пор не пмел свободной минуты, чтобы отве¬
тить Вам. Время выставки всегда уж такое бесшабаш¬
ное. Очень жаль, что лично с Вами не встретился. В то
время как Вы были у меня, я Вас поджидал на выстав¬
ке. Деньги я получил — спасибо Вам.
А мое мнение о выставке такое: 1-й № Крамского —
«Неутешное горе»; 2-й Дубовского — «Зима»; 3-й Лебе¬
дева историческая — «Молодые»; 4-й Костанди —
«У больного товарища»-, 5-й Кузнецова — «Беруш-
ка М.»; 6-й Маковского — «В прихожей»; 7-й Ярошен-
ки — «Стрепетова»; 8-й Крамского — «Портрет старика»
(на купца похож) и т. д.
Картина Ярошенкп, в общем, мне очень нравится,
особенно околичности, но фигура не удовлетворяет, по¬
торопился; но виден талант и воображение. Портрет
Г. Л. Толстого очень похож, очень похожу художествен¬
ная вещь, и, несмотря на плохую технику, крупное
произведение. В картине Прянишникова мне очень нра¬
вится охотник, отрезывающий лапки зайцу (сколько
экспрессии), и пейзаж хорош, кроме неба.
Мясоедова я намерен переписать весь днем, он ры¬
жеват весь. Портрет Тургенева, действительно, слаб, но
Ваш портрет меня удовлетворяет, и многие художники
его хвалят.
Но как подло относятся к нам газеты в этом году!
Особенно («Новое время». Вчера Суворин отличился! *•
Это еще неслыханное холуйство мысли и эстетическая
приниженность, развращенность! Как низко опустился
этот человек, когда-то даровитый! Ну, можпо ли хва¬
лить над всей выставкой портрет Майкова1 2 и букет
Крамского!!! Это не только грубая профапация искусст¬
ва, но и умышленная приниженность вкуса, чувства в
1	Статья А. С. Суворина (под псевдонимом «Незнакомец»)
«Письма к другу» («Новое время», 1884, 4 марта).
2	Портрет А. И. Майкова работы М. Н. Крамского.
294

угоду какой-то холуйской тенденции — да, это у них
теперь действительно тенденция. Боборыкин все сетует
об отсутствии на выставке женской наготы и хвалит
Харламова!! Неужели наша интеллигенция с ними заод¬
но? Нет, не поверю. Общество — сила, а сила не может
пасть так низко. Это выжившие из ума пустоцветы. Все
их разглагольствования сметутся как ненужный хлам и
сор. И будут только впоследствии удивляться слабости,
фальши и невежеству этого господствующего теперь
холуйского омута с холуйскими тенденциями. А в «Пе¬
тербургских ведомостях» читали?!!
Будьте здоровы, Павел Михайлович.
Ваш И. Репин
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
6	апреля 1884 г,
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
Очень удивила меня Ваша телеграмма; особенно,
чем больше думаю, эта Ваша поспешность теперь. По¬
чему ответ Вам нужен телеграммой? Вы можете спокой¬
но сколько угодно спрашивать письмами, картина1 не
уйдет; горячее время прошло, и я привык уже к мысли,
что она останется на руках. Назначенная мною цена и
есть самая крайняя. Я знаю, что всякий скажет, что это
дорого, только Верещагину этого не сказали бы и тогда,
если бы он назначил вдвое. Я не ровняю себя с Вереща¬
гиным и потому назначаю половину против его цен.
Для Вашей ли галереи Вы желаете приобрести ее?
У Вас, право, довольно моих картин. Да и сюжет ее
Вам был всегда не по сердцу.
Я очень жалею, что мне не удалось еще повидаться
с Вами. Я хотел Вам посоветовать приобрести вещь у
Неврева «Ксения перед самозванцем» — это лучшая его
вещь п потому, как часто бывает, на руках осталась.
У Вас же, кстати, нет ни одной его картины из его ис¬
торической живописи, а он исправил Ксению, и карти¬
на эта теперь очень хороша — увидите сами. Да еще я
видал там одного молодого таланта, Коровина, вещицу2,
1	Репин пишет о своей картине «Не ждали» (1884).
2	Картина С. А. Коровина «Перед наказанием в волостном
правлении» (1885).
295

Которую так йесправедливо Совет лишйл награды ка¬
кой-то; но это такая зрелая вещь, такая глубоко психо¬
логическая драма совершается на глазх, так все прав¬
диво, благородно и высокохудожественно, что я нади¬
виться не мог на эту небольшую по размерам картину.
Очень жаль, если Вы упустите этот перл настоящего на¬
шего ренессанса в искусстве. Как хороша фигура стар¬
шины, от смущения носком сапога передвигающего ка¬
кую-то валяющуюся бумажку! Это большой талант, ес¬
ли его что-нибудь не сгубит.
Ваш И. Репин
Н. И. МУРАШКО
10	апреля 1884 г.
Петербург
Дорогой Микола,
я рад, что ты на меня не сердишься и пишешь по-ста¬
рому. Скажу тебе откровенно, прошлый раз меня ужас¬
но взорвала твоя неискренность. Если бы ты напечатал
то, что писал мне, я помирился бы, может быть, и не¬
охотно, но, во всяком случае, уважал бы твое личное
мнение, а здесь мне обидно показалось, что думал и
чувствовал ты совсем другое, чем писал мне. Как-то
уже очень великодушно кривил душой в мою пользу.
Ради бога, этого не делай вперед, лучше печатно отде¬
лай на все корки; ведь мне не привыкать стать: никого
еще, кажется, так не распекали, как меня (взгляни
только в «Гражданин», «Московские ведомости», «Пе¬
тербургские ведомости», «Новое время» и т. д.). И так
за каждую картину.
Если бы я был послушным и благонравным дитею,
то бросил бы все, потому что я никогда не узнал бы че¬
го-то такого, что понравилось бы всем. И так пришлось
бы всякому художнику. И напрасно ты думаешь в сво¬
ей киевской наивности, что вы там только знаете про
какое-то особое искусство, которое есть чистое искусст¬
во и ни с какой нравственной стороной человеческой ни¬
чего общего не имеет,— про него и мы кое-что знаем.
Но не забывайте, что всякое произведение человека есть
плод его собственного воспитания и склада его души, а
потому даже негодующий великий авторитет Айвазов¬
296

ского относительно Верещагина остается шпиком арис¬
тократического брюзжания; Семирадский тоже не всех
пленяет, много есть серьезных мнений, что Семирад¬
ский продал себя за деньги, как публичная женщина...
И всем им с их живописью до верещагинской живописи
так же далеко, как подносам до настоящих картин, я
уже не беру нравственной стороны человека, которая
дает Верещагину гениальность, а все они — куцые шав¬
ки. Не думай, пожалуйста, чтобы я сюда причислил Ге;
нет, Ге я считаю громадным талантом, и натура совер¬
шенно сродни Верещагину; такой же энтузиаст [...], не¬
способный сделать трех мазков для чистого искусства.
Итак, будем терпеливы, не станем католика сажать в
ад за католицизм, штундиста за штунду и т. д. Будем
судить за форму, за художественность, это понятно нам,
жрецам, гастрономам всякого рода до соловьиных язы¬
ков, голых задов и прочих даров неисчерпаемой богат¬
ством природы, но не будем же уже так нагло относить¬
ся к проявлениям разума в жизни, ведь это и есть тот
святой дух, который нас ведет к чему-то высшему.
А бесхитростная публика только его и ждет, его только
и боготворит в простоте сердечной, до наших тонко¬
стей она еще не развращена...
Твой Илья
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
10 августа 1284 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
Вы желаете знать, что я делаю? Увы, я трачу уже
четвертую неделю на эскиз, который будет, по всей ве¬
роятности, забракован заказчиками 1. Оторвали меня от
моего труда, который мне так хотелось продолжать, что¬
бы в зиму кончить; надеялся я на лето... но время бы¬
стро бежит...
Эта новая тема довольно богата, и мне она нравит¬
ся, особенно с пластической стороны. Царь и народ на
фоне придворной знати. Сколько разнообразия типов,
1 Эскиз картины «Речь Александра III к волостным старши¬
нам» (1*886). Писалась по заказу царя.
297

выражений, лиц, контрастов, самых неожиданных, худо¬
жественных!.. Но вчера еще, человек понимающий, что
нужно двору, увидев мои эскизы, сказал, что это, навер¬
но, будет забраковано.
Жаль потраченного времени! Особенно теперь, но я,
признаюсь, нисколько не пожалею, если этот заказ не
состоится. Есть у меня и своего дела довольно.
Между делом, в виде отдыха пишу два портрета:
Всеволода Гаршина здесь, в Питере, и Надежды Василь¬
евны Стасовой на даче в Юкках. Люблю я этих обоих
субъектов, симпатичные люди, особенно Гаршин —
этой кротости, этой голубиной чистоты в человеке мне
еще не приходилось встречать в жизни. Как кристалл
чистая душа!
Будьте здоровы, очень рад, что могу писать Вам
по-прежнему.
Всегда Ваш И. Репин
В. В. СТАСОВУ
14 ноября 1884 г.
Петербург
Дорогой Владимир Васильевич!
Да, Толстой (Декабристы) 1 это гениальный отры¬
вок! Какое спокойствие, образность, сила, правда! Да
что говорить!.. Только чуть не плачешь, что человек, ко¬
торому ничего не стоит писать такие чудеса жизни, не
пишет, не продолжает своего настоящего призвания, а
увлекся со всей глубиной гения в узкую мораль, при¬
бегая даже к филологии для убедительности неосущест¬
вимых теорий... Жаль! Жаль и жаль!
Тургенева писем я не читал, думаю, что это не осо¬
бенно интересно.
А Стихотворение в прозе,2 посвященное Вам Турге¬
невым, прочтут все! Оно на таком видном месте.
1	Отрывки из незаконченного романа Л. Н. Толстого. Были
напечатаны в сборнике Литературного фонда «XXV лет, 1859—
1884», Спб., 1884.
2	Стихотворение в прозе «С кем спорить?», полемически нап¬
равленное против Стасова. Приводим его полностью:
«— Спорь с человеком умнее тебя: он тебя победит, но из са¬
мого твоего поражения ты можешь извлечь пользу для себя.
298

Благодарю Вас за хлопоты по портрету Глинки. Вы
неутомимы и все успеваете, но какая досада — я дол¬
жен признаться, что, должно быть, брошу совсем эту за¬
тею,— не дается. Я все смарал с холста — ничего не
выходит. Это все не то... какой я неспособный.
(Ваш Илья
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
5	декабря 1884 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
Портрет Сютаева,1 я уже Вам, кажется, говорил, сто¬
ит 300 р. Конечно, это не галерейная вещь, и только из
уважения к этому действительно замечательному чело¬
веку я решусь отпустить его в Вашу галерею.
Забыл я рассказать Вам один анекдот академиче¬
ский, касающийся Вас. Перед актом г. К. Т. Солдатен-
ков ухаживал за некоторыми академическими светилами
в надежде украсить земное бренное существование ка¬
ким-нибудь знаком государственного отличия. Успех
был полный. В Совете, перед актом, его предложили как
знаменитого русского мецената искусства почтить высо¬
ким званием почетного вольного общника — он принят
был, кажется, единогласно.
Но в этот самый момент возвышается чей-то смелый
голос и говорит, что Россия имеет еще более знамени¬
того мецената и известного уже всему образованному
миру коллекционера — Павла Михайловича Третьякова
и что если давать звание почетного вольного общника
Солдатенкову, то прежде надобно дать Третьякову!.. Это
производит сильное впечатление... Вдруг раздается сип-
—• Спорь с человеком ума равного: за кем бы ни осталась побе¬
да — ты по крайней мере испытаешь удовольствие в борьбе.
—	Спорь с человеком ума слабейшего; спорь не из желания
победы,— но ты мажешь быть ему полезным.
—	Спорь даже с глупцом! Ни славы, ни выгоды ты не добу¬
дешь... Но отчего иногда не позабавиться!
—• Не спорь только с Владимиром Стасовым».
1	В. К. Сютаев — крестьянин, основатель евангелической сек¬
ты в Тверской губернии. Репин написал его портрет в 1882 г.
209

Лый, хрипящий голос Й!Коби: 1 — Г.г., не забывайте, 4TÔ
Третьяков поощряет только нигилистов передвижников!..
Мгновенно воцарилась полная тишина, лица вытянулись,
и только после 5-минутной паузы, столбняка общего,
перешли к очередным делам уже очень сдержанным
шепотом.
Будьте здоровы.
Ваш И. Репин
Л. Н. ТОЛСТОМУ
Ноябрь—декабрь 1884 г.
Петербург
Лев Николаевич,
простите, не могу удержаться, чтобы не выразить Вам
(как умею) своего восторга от тех счастливых минут
жизни, которые доставило мне Ваше последнее произ¬
ведение («Декабристы»). Минуты эти постоянно повто¬
ряются, как только я вспоминаю эти живые страницы
живой действительности, поставленной передо мною с
такой спокойной ясностью, с таким самообладанием мас¬
титого художника, глубоко изучившего людей и жизнь,
страстно любящего этих божиих созданий, даже с их
слабостями. Как заразительна эта глубокая любовь авто¬
ра! Как она увлекает читателя! Заставляет и его любить
этих людей, прощать им. Что может быть выше этого
чувства. Вот где сила искусства. А какое наслаждение
смотреть на Наталью Николаевну! Как она успокаивает,
дает силу, бодрость и веру в жизнь. Какая драгоцен¬
ность! Чем можно заменить ее?.. Все лица, выведенные
Вами, делаются моими близкими, родными, с которыми,
мне кажется, я провел детство; и так хочется все знать
про них и быть с ними. Их никогда уже не забудешь.
Стоит передо мною, как живая статуя греческая, Тихо¬
новна, святая Тихоновна, и онучи ее, святые онучи. Ни¬
когда бы я не кончил переписывать на бумагу хотя со¬
тую долю мыслей и чувств, которые теснятся в голове...
но боюсь надоесть Вам, простите, я знаю, что Вы этого
не любите и заняты совершенно другими вопросами... 11 В. И. Якоби, в прошлом передвижник, вышел из состава
Товарищества и стал одним из ведущих деятелей академического
лагеря.
300

Àx, как жаль! бы не поверите, какое это горькое Про¬
буждение, когда дочитаешь до последней страницы...
Видишь, что больше нет, глазам не хочется верить, серд¬
це сжимается. Точно сиротеешь. Нападает, наконец, до¬
сада, начинаешь упрекать автора — как ему не грех за¬
рывать в землю такой гений, данный ему богом! Ведь это
уж не талантик какой-нибудь! Чго может сравниться с
этими горячими страницами любви к жизни — вот она!
Вот живая проповедь к людям! Эти впечатления неиз¬
гладимо западают в сердце людей и делают их лучше!..
И так навеки, и никогда не устареют эти живые обра¬
зы, с живою речью, вечно будут они влиять на смерт¬
ных, смягчать их и делать восприимчивее ко всему
хорошему... Да разве одно это? А что заменит мне эти
живые образы, которые, как греческие статуи, сами по
себе составляют такое драгоценное приобретение в жиз¬
ни?! Как классические создания архитектуры, музыки,
всего, чем наградил нас боги дал счастье наслаждаться...
Надо быть варваром, чтобы не ценить этих величай¬
ших созданий, и надо быть неискренним человеком или
уродом, чтобы не пользоваться этим счастьем жизни и
добровольно, упрямо отрицать эти цветы жизни... Про¬
стите еще раз, Лев Николаевич. Я Вас так горячо люблю
и так глубоко, глубоко обожаю, что плакался бы горько,
если бы письмо мое огорчило Вас. Вижу, что вошел в
азарт... Вы сами виноваты, зачем так ужасно увлекаете...
Простите.
Илья Репин
1885
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
29 января 1885 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
По уходе Вашему в субботу я решил твердо назна¬
чить за последнюю картину «Сыноубийца» 1 20, и ника¬
ких уступок... По пусть будет ио-Вашему — от слова 11 «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 г.» (1875).
301

нельзя отказаться, за 14V2; уж именно только для (Вас.
Нельзя не сочувствовать этой колоссальной, благородной
страсти, которая развилась в Вас до настоящих разме¬
ров. Еще пристройка! Да, Вы шутить не любите и неспо¬
собны почить на тех почтенных лаврах, которые спра¬
ведливо присуждены Вам всем образованным миром. Вы
хотите создать колосса.
«Самые сильные страсти, страсти головные»,— гово¬
рит Шпильгаген; идеи, перешедшие в страсть, не знают
пределов и создают грандиозное, великое...
Я думаю, что работы мои выиграют от бокового све¬
та, потому что они писаны при боковом все.
Будьте здоровы.
Ваш И. Репин
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
1	февраля 1885 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
Не только еще уступать, скорее я намерен восстано¬
вить цену в первоначальном виде. Я очень жалею, что
по малодушеству под конец сделал Вам еще уступку; так
как дела мы тогда не покончили, то я считаю себя впра¬
ве восстановить первоначальную цену.
Мне очень обидно отношение ценителей к этой моей
вещи. Если бы они знали, сколько горя я пережил с
нею. И какие силы легли там. Ну, да, конечно, кому же
до этого дело... А лучше мы оставим это дело, как Вы
писали, до личного свидания; а я скажу — до оконча¬
тельного ее окончания.
В заключение скажу Вам, что впредь я намерен,
так же как и всегда, назначать минимальные цены и ни¬
каких торгов не допускать; на предложение же поку¬
пателя убавить цену я буду, без всякой совести, при¬
бавлять эту цифру к назначенной цене. Ну, право,
положа руку на сердце, сравнительно с другими я наз¬
начаю всевда половинные цены, какие же тут еще ус¬
тупки...
А я очень рад предложению Вашему не говорить це¬
ны; я сам терпеть не могу этих коммерческих разгово¬
ров. А уж как это попадает в газеты, решительно не
знаю.
302

С чем это Вы хотите поздравить Владимира Василье¬
вича?
Дай бог Вам здоровья!
Ваш И. Репин
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
Март 1885 в.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
Перевод я получил, удивился, что письма при этом
не было, сейчас же хотел написать Вам, но некогда бы¬
ло. Спасибо за практические советы — воспользуюсь.
У вел. кн. я не был1, не следует, как раз натолк¬
нешься на просьбу с его стороны — не посылать, и тог¬
да кончено; нет, лучше выждать. Дней восемь назад был
у меня Дмитриев-Оренбургский, прямо от имени Исеева
говорит, что картина2 запрещена уже; даже для всех
изданий иллюстрированных. «Завтра вы получите фор¬
мальное уведомление»,— сказал он, но уведомления до
сих пор не было. Лемех тоже слышал от г-жи Кохано-
вой, что картина уже запрещена и мы получим уведом¬
ление, как только здесь закроем выставку — подождем
формального запрещения, тогда хлопотать начну.
Исеев через того же Дмитриева-Оренбургского пере¬
давал нам о желании Академии соединений с нами в об¬
щей выставке; зовут к себе в залы Академии; только бы
мы написали заявление со своей стороны. В Академии
художеств профессор анатомии Ландцерт посвятил це¬
лую лекцию ученикам Академии, доказывая неверности
в моей картине, анатомические и пропорций3; говорят,
ученики вступили с ним в спор и разбили его живым
примером, составив из себя группу. Он издаст особо эту
1	Третьяков рекомендовал Репину обратиться к президенту
Академии художеств вел. кн. Владимиру с ходатайством о разре¬
шении отправить в Москву на выставку картину «Иван Грозный
и сын его Иван 16 ноября 1581 г.».
2	По распоряжению царя, получившего донос обер-прокурора
святейшего синода Победоносцева, картина Репина была запре¬
щена «к показу публике». Этот запрет через три месяца был
снят.
3	Лекция Ф. П. Ландцерта «По поводу картины И. Е. Репина
«Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 г.» была опуб¬
ликована в журнале Академии художеств «Вестник изящных ис¬
кусств» (1885, стр. 192).
303

брошюру, должно быть, на счет Исеича *. Хлопочут!
О моей рекламе заботятся. Я сказал это Орловскому,—
как они раздувают мой успех; наполовину посетителей я
обязан их усилиям запретить. Я не намерен был и без
того посылать картину, она не войдет в вагон. А они как
мне обставили, с какой помпой!.. Позеленел он от злос¬
ти; ведь он с Исеевым этим очень заинтересован — оду-
рачились.
Что Вы находите интересного у Аверкиева?1 2 Это
сплошная вонь, к чему ни подойдет человек, тут и наво¬
няет, тут и навоняет. Вонючая сволочь!!
Хорошая статья Боборыкина в «Изящной литерату¬
ре».
Еще один образованный дурачок писал в академичес¬
ком журнале («Вестник изящных искусств»), доказывал,
что Иван Грозный не может быть предметом художест¬
венного воспроизведения!! Да, дурачок до тех пор не ви¬
ден, пока он повторяет за умными; а свое слово — как
в лужу. Аверкиев хорошо привел Пушкина, который
говорит, что глупость видна тогда, когда она что-нибудь
похвалит.
Л. Н. ТОЛСТОМУ
3	апреля 1885 г.
Петербург
Как я счастлив, дорогой Лев Николаевич, Вашим
письмом! Я знаю, как неохотно Вы пишите письма, и
поэтому не могу не удивляться и достаточно оценить эту
жертву с Вашей стороны моему труду. Вашим мнением
я очень дорожу; и все мысленно воображал, что Выска¬
жете, увидев мою картину...3. Я все же не могу не по¬
жалеть, что мне не удалось лично, под свежим впечатле¬
нием выслушать от Вас те драгоценные замечания, ко¬
1	Следует понимать,— на деньги Академии художеств, кон¬
ференц-секретарем которой был тогда П. Ф. Исеев.
2	В письме к Репину (март 1885 г.) Третьяков спрашивал, чи¬
тал ли он «Дневник писателя» Д. В. Аверкиева, который, по его
мнению, является «жалкой пародией «Дневника» Достоевского».
3	Свое мнение о картине Репина «Иван Грозный и сын его
Иван 16 ноября 1581 г.» Толстой изложил в письме к художни¬
ку, написанному им после посещения в конце марта 1885 г.
XIII Передвижной выставки: «Третьего дпя был на выставке и
хотел тотчас же писать Вам, да не успел. Написать хотелось вот

торые сами собой сорвались бы у Вас с языка, как это
было, например, перед моими Запорожцами. Те замеча¬
ния маститого опытного художника-бойца на всю жизнь
останутся во мне; так они пластичны и жизненны, и,
главное, сказаны они были так себе, между прочим, как
будто вовсе вещи не важные... Да, жалею, что я теперь
не в Москве.
Кстати, я спросил бы у Вас, вероятно: Вы н? полу¬
чили моего письма с фотографическим портретом Сюта-
ева (заказное письмо, прилагаю квитанцию на всякий
случай)? Я спрашивал, отвечая на Ваше письмо, полу¬
ченное мною от г-жи Бем. Если Вам понадобятся подоб¬
ные портреты Сютаева, то (в случае Вашего одобрения)
их можно здесь сделать и отослать Вам, если же этот
снимок окажется неудовлетворительным, то оригинал
портрета Сютаева находится теперь в Москве, в галерее
П. М. Третьякова, и можете поручить Вашему фотогра¬
фу; я, со своей стороны, даю на это свое полнейшее со¬
гласие.
Простите, что так небрежно написал Вам, очень торо¬
плюсь, некогда, а откладывать боюсь.
Вас глубоко любящий, преданный Вам И. Репин
В том же письме был мой адрес: Екатерингофский
пр., д. № 26, кв. 1.
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
4	апреля 1885 г.
'	Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
Не найдете ли свободного часика? Напишите мне, по¬
жалуйста, как устроили Вы картину !. Имеете ли пред¬
писание хранить ее в секрете или в общей галерее?
что — так, как оно казалось мне: молодец Репин, именно моло¬
дец. Тут что-то бодрое, сильное, смелое и попавшее в цель. На
словах многое сказал бы Вам, но в письме не хочется умство¬
вать. (...] Хорошо, очень хорошо, и хотел художник сказать
значительное, и сказал вполне и ясно, и, кроме того, так мастер¬
ски, что не видать мастерства. Ну, прощайте, помогай вам бог.
Забирайте все глубже и глубже» (И. Грабарь, Репин, т. 1, М.,
Изд-во Академии наук СССР, 1963, стр. 269).
1 «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 г.».
305

Как это все глупо вышло! Я хотел было идти теперь
к вел. кн., но раздумал; другое дело, если бы с ними
можно было поговорить откровенно, по душе, по-челове¬
чески, совершенно серьезно. Но что Вы станете объяс¬
нять гвардейскому офицеру, никогда не мыслившему и
имеющему свое особое миросозерцание, в котором Вашей
логике нет места!.. Бесполезно! Одна пустая трата дра¬
гоценного времени и еще порча крови. Лучше сидеть да
работать, дело будет видно.
Кстати, интересно было бы узнать, что говорят про
картину, как находят ее москвичи-художники? Если
только это Вас не затруднит. Я знаю, как Вы дорожите
временем, не любите писать писем, а потому я не оби¬
жусь, если последнего моего желания Вы не исполните.
Преданный Вам И. Репин
IB. В. СТАСОВУ
29 апреля 1885 г.
Петербург
Дорогой Владимир Васильевич,
как жаль, что Вы не видели Горевой! Вчера я, ради
курьеза, отправился посмотреть ее в Медее — и был по¬
ражен. Как она подняла эту плохую пьесу! 1 Жалею, что
не видел я ее в других ролях, а здесь это было нечто до
того грандиозное!.. Необыкновенной силы бархатный го¬
лос звучал таким трагизмом, движения этой могучей
женщины так красивы, общая игра ее так увлекательна,
что ни на одну секунду нельзя было оторваться от дей¬
ствия, несмотря на оскорбляющее невежество и балаган-
ность постановки и аксессуаров пьесы (какой гром!!! ка¬
кая молния!!! костюмы!!).
Суворин со всей семьей сидел в ложе, до полного са¬
мозабвения впиваясь в игру этой необыкновенной актри¬
сы. Как искалечена наша интеллигенция своими гнилы¬
ми рефлексами! Что писал он об ней! А этот, наш друг,
заплывающий жиром пиита Аркадия 2 что говорил прош¬
лое воскресенье! О слепцы! Но Суворин-то сам счастья
1	Речь идет об исполнении артисткой Е. Н. Горевой роли Ме¬
деи в одноименной пьесе А. С. Суворина.
2	Поэт Арсений Аркадьевич Голенищев-Кутузов,
306

своего не нонял! Эта женщина способна прославить, дей¬
ствительно, его слабое создание, а он, неблагодарный,
копает свиньей такой замечательный талант! Да, «Суво¬
рины господствуют в печати!» — кто-то писал вместо:
«Молчалиных» !, и как еще господствуют! Публика в
неистовом восторге; театр полон, все в восхищении от
игры; а Суворин не хвалит — и все боятся хвалить; даже
свободные пииты держат на привязи свой вещий язык и
свое дисциплинированное цензурой чувство... Зато жир¬
ку бог прибавляет.
Ваш Илья
!В. В. СТАСОВУ
9 мая 1885 г.
Петербург
Да, Владимир Васильевич, действительно Вы никог¬
да еще не писали такой плохой штуки!..2 Антокольского
письмо очень выиграло; оно производит веское впечат¬
ление, легко, коротко, ясно и даже авторитетно. Ваше
же представляет какое-то мямленье мысли, которую так
хорошо, игриво исчерпал в двух словах Антокольский.
Какой фальшивый у вас здесь тон! Какое-то никому
не нужное каждение академическим отсталым слухам;
странное самоуничтожение и совершено непонятное же¬
лание спрятаться за авторитет хотя бы академического
сторожа!! Просто не узнаю Вас... И как скучны эти по¬
вторения обращений к академическим свиньям, и глав¬
ное, с каким-то непонятным и небывалым еще у Вас
подобострастием. Что Вы хотели этим сказать?! Не по¬
нимаю. Ах, боже мой! Можно ли так унижаться. К чему
эти детали о группах натурщиков, если апеллировать к
людям, позабывшим давно всякую натуру? А Вы реша¬
ете уже за них, сколько выдержат натурщики в этой по¬
зе... И к чему было Вам торопиться писать — тем более * 91 В «Горе от ума» Грибоедова — «Молчалины блаженствуют
на свете».
9 Репин пишет о статье «По поводу лекции проф. Ландцерта
о картине Репина» («Новости и Биржевая газета», 1885, 5 мая),
в которой Стасов опубликовал письмо М. М. Антокольского к не¬
му по поводу картины Репина «Иван Грозный и сын его Иван
16 ноября 1581 г.».
307

Антокольский сказал резко, ЦрЯмо и ясно... Жаль, жаль;
дела этого не поправить теперь.
Ведь эта вонючая клоака, кроме грязных интриг, ни¬
чего не признает. Ведь съели же они пощечину, кото¬
рую им залепила «Минута», когда я ее потянул к суду
ведь притихли же они, сознались, что они не более как
интриганы. А Вы обращаетесь к ним за выражением
негодования по поводу статьи Ландцерта, которую никто
из них не читал, конечно; да, во всяком случае, он вы¬
ше их ста головами, несмотря на всю свою слабость, что
и видно из письма Антоколии.
И зачем (Вам было писать? Поверьте, я здесь не из-
за себя возмущаюсь; мне наплевать. Мне за Вас больно,
мне Вас жаль; потому что я Вас всегда любил, и люб¬
лю, и не могу разлюбить никогда.
А эти все мерзавцы будут теперь реготать над Вами;
они подымут свиные рыла. А впрочем, все это пустяки!..
Вот «Тормозы нового искусства», например, так вещь!
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
Июль 1885 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
Забыл я Вам написать: когда будете картину1 2 крыть
лаком, то остерегайтесь сильно надавливать кистью или,
боже сохрани, тереть и проводить несколько раз по од¬
ному месту. Краска очень легко может возбудиться и
окрашивать под кистью. Надобно, чтобы кисть скользила
легко, почти не касаясь картины, а только равномерно
заливая ее лаком (ведь лак жидкий, смешанный со ски-
1	Репин привлек к суду газету «Минута» за опубликование
клеветнической заметки «Блески и изгарь петербургской жизни»
(1885, 23 февраля). В ней писалось, что идея картины «Иван
Грозный» принадлежит одному студенту, «который, не будучи
специалистом художником, набросал сцену, изображенную на
картине г. Репина, отдал сему последнему, а «сей последний»
перевел ее на полотно».
В своем опровержении редакция призналась, что за спиной
репортера, автора заметки, стоят «крупные величины академиче¬
ского ареопага, который враждебен к учреждению передвижных
выставок вообще и к Репину в особенности» («Минута», 1885,
19 апреля).
2	«Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 г.».
308

ййдаром); втйрать tfpertko нет никакой надобности; а
главное — тонким слоем возбужденной краски можно за¬
грязнить всю картину и ослабить ее, испортить. В моей
особенно остерегайтесь в местах крови: они очень легко
растворятся и сильно окрасят соседние предметы.
Ваш И. Репин
Проснулся рано, видел во сне Вас и картины, и вдруг
мне представилось, что Вы могли неосторожно раство¬
рить местами краску!!
Будьте здоровы! Напишите мне поскорее, покрывали
ли Вы ее или еще нет?
1886
М. П. ФЕДОРОВУ1
9 марта 1886 г.
Петербург
Многоуважаемый Михаил Павлович,
картину Милорадовича 2 я не мог не видеть, состоя чле¬
ном Товарищества передвижных выставок; я необходимо
был в числе жюри при приеме картин экспонентов. За
него был один только голос, и сознаюсь, голос этот был
не мой... Помните, как в прошлом году его открыл му¬
зыкант (не могу вспомнить имени), как мы радовались
новому таланту, побывав у него вместе с Иван Евграфо¬
вичем?
Товарищи за прошлую его картину приняли его еди¬
ногласно 3 и ждали от него в будущем...
Увидев его теперешнюю картину «Никона», я не по¬
верил своим глазам, да она и плохо была освещена, я
позвал людей, чтобы поставить ее хорошенько и осве¬
тить правильно. Четыре человека едва могли перета-
1	Федоров Михаил Павлович — присяжный поверенный. Ра¬
ботал в Управлении Российского общества Красного Креста.
2	«Суд над патриархом Никоном» (1886).
3	С. Д. Милорадович был принят в экспоненты Товарищества
6 февраля 1885 г. за картину «Черный собор. Восстание Соловец¬
кого монастыря против новопечатных книг в 1666 году».
309

щить эту массийную, изящную раму! Сколько стоила пе¬
ресылка! Сколько затрат, надежд!.. Л между тем никакое
освещение не помогало—она была плоха. Заурядная ком¬
позиция, рисунок без натуры, а живопись!!!
Вот развязность, достойная лучших знаний. К чему
эти горы красок без толку и, главное, все фальшивая
отсебятина, все небрежно, все без натуры. Насколько
прошлогодняя вещь была содержательна, строго штуди-
рована, долго обдумана и потому явилась самобытным
трудом, имеющим исторический тон в обстановке и в ли¬
цах. Вспомните, какая была индивидуальность фигур и
лиц, как это все переносило куда-то, где не всякому
удалось побывать, но всякому кажется, что это чистей¬
шая правда. В настоящей же его картине и тени нет
того скромного, правдивого художника, стремящегося к
осуществлению своих идеалов, тут все решено и все ма¬
люется как образа, наудачу...
Посоветуйте ему писать этюды с патуры, да не стре¬
миться к количеству, а к качеству; писать скромно и
верно, бросить эту дрызготню и наваливание красок.
Впрочем, талант свое возьмет, и эта неудача, может
быть, к лучшему...
Желаю Вам всего хорошего. Кстати, хотя дело, что
называется, прошлое, но я очень не прочь выслушать (Ва¬
ши откровенные возражения против Ивана Грозного К
Если будете иметь время, черкните,— это и будет с мо¬
ей стороны московским поручением Вам.
Вас искренне уважающий И. Репин
М. П. ФЕДОРОВУ
4	мая 1886 г.
Петербург
Благодарю Вас, многоуважаемый Михаил Павлович,
за Ваше очень интересное по своей искренности и пре¬
красной форме 1 2 3 письмо, которое я прочел не без назида¬
1	Имеется в виду картина Репина «Иван Грозный и сын его
Иван 16 ноября 1581 г.».
3	Эти строки из Ваших воспоминаний сербской войны и
смерть несчастного солдатика — художественное произведение;
оставляет впечатление сильное, живое, точно сам видел. (Прим,
автора.)
310

ния для себя. Конечно, у меня нет ни раскаяния, ни же¬
лания исправиться, угодить кому бы то ни было. Каж¬
дый раз с выпуском в свет новой вещи своей я слышу
столько противуположных мнений, порицаний, огорче¬
ний, советов, сожалений, сравнений с прежними и все¬
возможных предпочтений, что если бы я и имел страст¬
ное желание руководствоваться общественным мнением,
или мнением какого-нибудь кружка, или, еще уже, мне¬
нием одного какого-нибудь избранного человека, то и
тогда, во всех этих случаях, я был бы песчастным, за¬
битым, не попавшим в такт, провинившимся школьни¬
ком. (Какое жалкое существование!) К счастью моему,
я работаю над своими вещами по непосредственному ув¬
лечению. Засевшая идея начинает пилить меня, не да¬
вать покою, манить и завлекать меня своими чарами, и
мне тогда ни до чего, ни до кого нет дела. Что станут
говорить, будут ли смотреть, будет ли это производить
впечатление плодотворное или вредное, высокоэстетиче¬
ское или антихудожественное,— обо всем этом я никогда
не думал. Даже такой существенный вопрос — будет ли
картина продана, понравится ли публике? — никогда не
был в состоянии остановите меня. Так что в этом отно¬
шении я неисправим, непоследователен и неспециален.
В «Художественном журнале» 1 меня охарактеризовали
как ремесленника живописи, которому решительно все
равно, что бы ни писать, лишь бы писать. Сегодня он
пишет из Евангелия, завтра народную сцену на модную
идею, потом фантастическую картину из былин, жанр
иностранной жизни, этнографическую картину, наконец,
тенденциозную газетную корреспонденцию, потом психо¬
логический этюд, потом меЛодраму либеральную, вдруг
из русской истории кровавую сцену и т. д. Никакой по¬
следовательности, никакой определенной цели деятель¬
ности; все случайно и, конечно, поверхностно... Неправ¬
да ли, похожа эта характеристика? Я, впрочем, передаю
ее своими словами, но смысл приблизительно таков. Что
делать, может быть, судьи и правы, но от себя не уй¬
дешь. Я люблю разнообразие.
Пробыв некоторое время под сильным влиянием од¬
ной идеи, одной обстановки, одного тона общего настро¬
ения, я уже неспособен, не могу продолжать в том же
1	В «Художественном журнале» (1885, т. I) была напечатана
статья Н. А. Александрова (под псевдонимом «Сторонний зри¬
тель»), посвященная ХЩ Передвижной выставке.
зл

роде. Является идея во всех отношениях противуполож-
ная, совсем в другой среде, и я уже забываю о прежней.
Та мне кажется скучной, хотя далеко не исчерпанной, и
я не зарекаюсь вернуться к ней. Все будет зависеть ст
случайно ворвавшейся в мою голову какой-нибудь худо¬
жественной или, может быть, антихудожественной идеи,
от которой я не отрешусь ни перед какими бы то ни
было приговорами. Да, впрочем, и приговоры так разно¬
образны!.. Но во всех случаях я очень рад выслушать
откровенное мнение всякого человека, всякой партии. Это
очень интересно и заставляет думать и сводить счеты
сделанному. Поэтому и Вас я совершенно искренно бла¬
годарю. Может быть, теперь я даже более на Вашей сто¬
роне; но дело сделано, и это уже непоправимо. Впредь
тоже трудно что-нибудь предвидеть в таком неположи¬
тельном деле, как искусство; трудно что-нибудь обещать.
Право, приходится не на шутку верить, что все это дела¬
ется не по нашему разуму, а по какой-то другой логике.
Напрасно Вы показали мое письмо Милорадовичу;
право, это могло бы повредить, даже здоровью. Хорошо,
что он действительно недюжинный человек и что такая
ошибка, как человека энергичного, может его только уси¬
лить и развернуть. Дай бог. От всей души желаю ему
успеха. Начало у него такое симпатичное, серьезное, что
можно на него надеяться.
Будьте здоровы. Поклонитесь от меня Ивану Евгра¬
фовичу и Глафире Петровне.
Искренне Вас уважающий И. Репин
1887
Л. Н. ТОЛСТОМУ
4	января 1887 г.
Петербург
Лев Николаевич,
вчера читалась Ваша новая драма 1 у В. Г. Черткова. Это
такая потрясающая правда, такая беспощадная сила
воспроизведения жизни, и, наконец, после всего этого
1 «Власть тьмы».
312

вертепа семейной грязи и разврата она оставляет глубо¬
ко нравственное, трагическое настроение. Это неизглади¬
мый урок жизни.
Простите мою откровенную дерзость. Давно уже я не
был ничем так глубоко поражен в жизни. Только одно
место неприятно поразило меня. И, как часто бывает, я
рассудил, что оно должно быть неверно. Это петля. Го¬
ворят, что человек, решившийся на петлю, уже непре¬
менно приведет это решение в исполнение. И человек,
способный на самоубийство, едва ли способен на раская¬
ние на миру. Вы, конечно, об этом больше думали и
больше знаете; но эта отвратительная сцена и драка Ни¬
киты с работником за веревку просто кажется невозмож¬
ной. В монологе он мог бы выразить свою моментальную
мысль повеситься, но тут же раздумать и дойти до это¬
го грандиозного раскаяния, до которого он дошел. А на
сцене лезть в петлю! — это убийственно тяжело для зри¬
телей.
Еще раз прошу прощения за это замечание, но реши¬
тельно не могу не написать Вам этой правды. Мне она
кажется важной.
Вас глубоко обожающий, Ваш покорнейший слуга
И. Репин
Г. Стахович читает хорошо Вашу вещь.
Удивляюсь, отчего ее запрещают! Боже мой, боже
мой! какие тупицы стоят везде на важных постах!!
В. В. СТАСОВУ
16 марта 1887 г.
Совершенно согласен с Вами о портрете Ментер, и
это хорошая идея — дать ей в руки букет,— попробую1.
Я теперь пишу Глазунова. Не будете ли как-нибудь
в наших краях, заверните посмотреть. Очень жалею,
что вчера мне не удалось попасть к Вам; мне так хоте¬
лось.
Портрет Ментер мне придется отложить более чем на
неделю; надо покончить другие. Весна на носу, надо со-
1	В портрете С. Ментер (1887) Репин изобразил букет лежа¬
щим на рояле. Очевидно, предложение Стасова он счел неудачным.
313

биратьсй в Дорогу. На Кавказ xotejiocb бы събздйть йлй
еще куда-нибудь на Восток.
А знаете ли, Владимир Васильевич, мне обидно, что
про Сурикова Вы в статье Вашей 1 написали и много и
неудачно. То ли дело письмо, которое Вы написали мне
сейчас,— это под свежим впечатлением его картины; вот
где сила слова — и коротко и могуче, и сказано все.
А в статье и упреки ему несправедливые, и овцы2, и
Ухтомская 3, и, наконец, о Поленове целый трактат обе¬
щаете,— все это уже не то, что в откровенном письме.
Сравнение его с Перовым, по-моему, не совсем верно,
а вот с Мусоргским — так это превосходное и вернейшее
сравнение.
У Перова так много тяжелой грубости, в его истори¬
ческих потугах такая часто деревянность работы и ком¬
позиции, что кажутся даже чем-то рутинным и старым
его картины. Суриков необыкновенно художественен.
Ваш Илья
В. В. СТАСОВУ
8 апреля 1887 г.
Петербург
Как Вы меня восхитили, дорогой (Владимир Василь¬
евич! И какое счастье, что есть такие люди на земле,
которые так любят жизнь во всех ее проявлениях; так
ценят и ликуют при всяком новом открытии какого-ни¬
будь куска этой грандиозной и бесконечно жизненной
завесы... Я вам завидую. Представьте мое отношение к
этому делу: я едва докопался в своем хламе до этих пи¬
сем 4, собрал их кое-как и даже не прочитал вновь; хотя,
1	«Выставка передвижников» («Новости», 18в7, № 58). В этой
статье Стасов недостаточно оценил картину Сурикова «Боярыня
Морозова».
2	Стасов привел в своей статье слова протопопа Аввакума,
сказавшего, что боярыня Морозова была «лев среди овец».
3	Сестра боярыни Морозовой, изображенная в картине Су¬
рикова.
4	Репин восторгался идеей Стасова издать отдельной книгой
статьи и письма И. Н. Крамского, который умер 24 марта 1887 г.
Собранный материал Стасов опубликовал в статье «И. Н. Крам¬
ской по его письмам и статьям» («Вестник Европы», 1887, но¬
ябрь, декабрь), а затем напечатал отдельной книгой «Иван Ни¬
колаевич Крамской. Его жизнь, переписка и художественно¬
критические статьи», Спб., 1888.
314

конечно, ничего уже не помню, что там написано в про¬
должение более десятка лет.
Крамского я пе могу не уважать глубоко и как че¬
ловека вообще и как учителя, принесшего мне громадную
пользу и имевшего большое влияние в моем развитии.
И письма эти я с величайшим удовольствием перечитал
бы вновь; но все мне некогда, все я занят и ничего не
успеваю сделать. Это признак невдали *, что у нас назы¬
вается.
Не найдется ли у (Вас как-нибудь свободного ве¬
черка, чтобы посвятить прочтению его писем и ко мне
и к другим, какие у Вас найдутся,— до печати. Пожа¬
луйста, прошу Вас, при выборе к печати устранять по
возможности наши личности и брать преимущественно
те, где его личность яснее рисуется. Ну, да это само со¬
бою разумеется, у Вас и программа такова.
Ваш Илья
В. И. СУРИКОВУ
8 апреля 1887 г.
Петербург
Дорогой Василий Иванович,
письмо Ваше с деньгами я получил, когда картина 1 2 Ва¬
ша вместе с выставкой была уже на пути в Москву; до¬
смотреть я уже не мог. Благополучно ли все пришло в
Москву? и открыта ли там выставка? Я все время так
здесь занят, что ни с кем из нашего правления не ви¬
делся и ничего не знаю.
Я знаю, что Вы не любите писать, а потому не смею
просить Вас написать мне о выставке. Как поставлены
и в каких залах большие картины? Где Ваша стоит, где
Поленова3 и где моя царская4; интересно, конечно, и
очень даже, мне было бы услышать (Ваше мнение о
моей... но не жду, знаю, что Вы писать не станете. Я все
думал, даже до сегодня, что я сам поеду в Москву, но
1	По-украински — неудачник, незадачливый человек.
2	«Боярыня Морозова» (1887).
3	«Христос и грешница» (1887).
4	«Речь Александра 111 к волостным старшинам».
315

дела расположились так, что я разве только в конце мая
поеду прогуляться на юг и, конечно, первым делом в
Москву, а потом думаю спуститься в Киев посмотреть на
Васнецова *.
А Крамской-то как всех нас тут огорошил!.. Беда1 2...
Я до сих пор без содрогания и беспокойства ума не мо¬
гу вспоминать о нем. Видел портрет, который он на¬
писал с Вас,— очень похож, и выражена вся Ваша сила
богатырская. Написан он плохо, но нарисован чертовски
верно и необыкновенно тонко, до виртуозности своего,
совершенно своего рода. Доктор Раухфус написан го¬
раздо шире, проще и художественней.
Будьте здоровы, желаю Вам и всей семье Вашей
полного благополучия.
Я. Репин
В. В. СТАСОВУ
15 апреля 1887 г.
Петербург
Я не могу начитаться письмами А. П. Бородина3,—
вот это прелесть!! Какая свежесть, образность, сила! Ка¬
кая простота и художественность языка!.. Только Пуш¬
кину под стать. Я точно был в Веймаре у Листа с ним
и совершенно перезнакомился и с Тимановой, с Мейен-
дорф и с гросс-герцогом!! Какие полные жизни карти¬
ны и концертов, и раутов, и уроков с учениками, и всех
слабостей Листа! Ну что это за чудо эти его письма! Что
же Вы теперь поделываете с письмами Крамского, до¬
рогой Владимир Васильевич? А знаете ли, у меня яви¬
лось желание написать воспоминание о Крамском. Ес¬
ли хотите, Вы это как-нибудь припишите к его биогра¬
фии; а если размеры не позволяют, то можно будет
где-нибудь — напечатать — в «Новостях», что ли. Пред¬
ставляется мне интересно,— не знаю, смогу ли хо¬
рошо написать. Конечно предварительно дам Вам про¬
читать.
1 Работы Васнецова в Киевском Владимирском соборе.
1 И. Н. Крамской умер 24 марта 1887 г. во время работы над
портретом доктора К. А. Раухфуса.
3 Письма А. П. Бородина были напечатаны В. В. Стасовым в
«Историческом вестнике» (1887, апрель) вместе с биографией
композитора.
316

Жалею, что в воскресенье не попал к Вам. Затесался
я на концерт Сен-Санса. Такая скука была; главное, от
этой балаганной и ненавистной мне какой-то публичной
садовой обстановки. Повеситься можно от таких развле¬
чений. А между тем сколько превоспеваний делается, и
разевают рты.
В воскресенье хочу попасть к Вам пораньше, чтобы
почитать.
Ваш Илья
В. Г. ЧЕРТКОВУ1
29 апреля 1887 г.
Петербург
Вернулся я домой с сеанса в 8-м часу, устал, пообе¬
дал — ехать показалось далеко, поздно, да, главное, дев¬
чат бросить мне нельзя вечером. Мать переехала на да¬
чу; они готовятся к экзаменам, и иногда приходится и
мне кое-что им разъяснить.
Не можете ли Вы приехать ко мне в пятницу с ут¬
ра, как можете пораньше, мы бы поработали Ваш порт¬
рет? Буду ждать. А я для Вас начал рисовать подвиг
доктора, иллюстрации к вашему рассказу2. Но знаете,
выходит что-то несимпатично, не художественно. Я на¬
чинаю думать, что иллюстрации — искусство приклад¬
ное, искусство 2-го сорта; оно должно быть подчинено
главному — «тексту», и всегда будет играть второстепен¬
ное значение в Вашей задаче. Это, впрочем, еще не бе¬
да, а вот что опасно — вдаться в скучную тенденцию,
однообразное настроение, доходящее до ханжества; это
скоро может прискучить, и никто не будет слушать
высоконравственных, исполненных добра желаний ближ¬
нему.
1 Чертков Владимир Григорьевич	(1854—1936)—земский
деятель, единомышленник Л. Н. Толстого. Был его близким
другом и помощником. Организовал издательство «Посредник»
для пропаганды идей Толстого. Репин выполнил для «Посред¬
ника» иллюстрации к произведениям Толстого и других писа¬
телей.
2	Рисунок «Доктор, высасывающий у ребенка дифтеритный
яд» (1887) был выполнен Репиным по просьбе Черткова, которо¬
му этот сюжет был предложен Л. Н. Толстым для «Картинок ге¬
роев с подписями».
317

«Хворая» Потехина дальше пошла лучше. Я, собст¬
венно, не за сюжет браню его и называю враньем про¬
тив натуры; деревню и я знаю, это быть может, да не
так; это плохо «от себя» сделано. Хорошо у него описа¬
но у попа на помочах; попадья в волостном; Пелагея;
это все очень хорошо, живо п верно. Но какая прелесть
рассказ Савихина «Кривая доля», я читаю это в первый
раз. Какой удивительный художник этот Василий Ива¬
нович, что у него за язык! Просто соловей поет, заслу¬
шаешься. Мне начала читать моя старшая дочка; просто
оторваться не мог. Такой цельный тип этот Мокей; так
последовательно проведен рассказ. Вот искусство и ве¬
село, и интересно, и поучительно в высшей степени, и
никакой натяжки, никакой тенденции, никакого броса¬
ния каменьями в грешников... Просто поразительно хо¬
рошо!
Итак, до пятницы? А если не можете в пятницу, то
в субботу. Завтра, в четверг, я еду на Сиверскую смо¬
треть картины И. Н. Крамского.
Вас нежно любящий, хотя сам грубый человек,
И. Репин
Сейчас только прочитал опять письмо и вижу, что
Вы в пятницу едете! Ах, если бы Вы остались на де¬
нек... просить не смею. Уведомьте.
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
4	мая 1887 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
Вчера только я видел картину Крамского *. Вот гран¬
диозная вещь! Какой рельеф, какая новизна компози¬
ции, какая правда, историчность! Так и стоит перед гла¬
зами древняя живая сцена! Какое это горе, что она не
кончена! А все эти проклятые портреты, черт бы их по¬
брал!! Это они уходили этого необыкновенно глубокого,
оригинального, истинного художника. Вот когда надо
плакать и плакать по нем! Тут виновато невежество 11	«Радуйся, царю Иудейский!» (называлась также «Хохот»
и «Христос перед народом»). Осталась незаконченной.
318

среды, которая сгубила, заела этот гигантский талант и
колоссальный характер человека. Внутри, в самой глу¬
бине души, горел у него светоч гения, а он должен был
кривляться, угождать господам, прилизывая их пошлые
чиновничьи рожи, лезть из кожи, украшая ничтожных
тряпичных кукол, этих светских дам. Презирая их от
всей души, стремясь туда, к своему гению, к Христу, ко¬
торого заушает эта животная толпа!! И это продолжать
15 лет. Какое сердце выдержит!..
По-моему, Вы должны приобрести его картину; толь¬
ко здесь виден Крамской. Сами увидите.
Жаль, писать мне некогда...
(Ваш И. Репин
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
4 мая 1887 г.
Петербург
В письме к Вам сегодня утром я забыл второпях на¬
писать, что в мастерской И. Н. Крамского на Сиверской
есть еще несколько вещей, которые непременно должны
быть в Вашей галерее, дорогой Павел Михайлович. Это,
во-первых, портрет В. В. Верещагина — превосходно на¬
писанная голова! Редкость! Какое счастье, что она оста¬
лась неконченной! Вторая картина — «Иродиада сидит
перед отрубленной головой Иоанна Крестителя». Голова
его дивная: тонкая, изящная, выразительная. Женщина
хорошо намечена, хотя совсем не кончена. Мне не нра¬
вится эта вычурная идея посадить Саломею перед голо¬
вой — неверно психологически; но ввиду прекрасной го¬
ловы Иоанна и ввиду малого числа картин Крамского
ее надо взять. В общем, картина очень красива. А третья
картина — вернувшийся барин осматривает свой старый
дом; обстановка едва тронута и не кончена, но голова
барина превосходна. Она в маленьком виде и представ¬
ляет редкость по исполнению.
Простите, что навязываюсь Вам этим советом; но я
считаю своим долгом это сделать. Вещи эти валяются в
таком виде, что, я боюсь, их испортят и уничтожат этп
кволые люди — его наследники. Ничего не понимают, и
ничего им не жаль. Вчера я уж кое-как посвернул их
хорошенько в трубку; все это без подрамков, со всякой
дрянью вместе.
319

Ах, да, еще четвертое 1 — раскрашенная голова Хрис¬
та скульптурная, тоже очень своеобразная и необыкно¬
венно симпатичная и художественная вещь.
Ваш И. Репин
Картина его из головы у меня не выходит: такое
глубокое делает она впечатление.
В. Г. ЧЕРТКОВУ
24 мая 1887 г.
Петербург
Милый «и дорогой Владимир Григорьевич,
как я Вас рассержу! Как Вы махнете на меня рукою! —
Я еду в Италию, а не в Россию, и в этом году уже не
буду в состоянии посетить Льва Николаевича. По зре¬
лому моему обсуждению, это для меня будет полезнее
для моих теперешних работ. Поездка теперь по России
совсем охладила бы меня к моим теперешним затеям, я
вернулся бы с новыми идеями и, пожалуй, бросил бы
кое-что из начатого, как это бывало часто со мной.
В Италии же я найду теперь много материала для своих
затей. Думаю даже побывать в Бари, не встретится ли
чего о Николае Чудотворце...2. Да и искусство и при¬
роду Италии мне так захотелось посмотреть. Так тянет
что-то. Знакомы ли Вы с произведениями молодого
поэта Фофанова? Вот сила! Вот гигант! Про(чтите его,
особенно «Каменотес в Японии» — уверен, что и Вам
понравится.
А с «Хворой» Потехина я положительно беру назад
свои слова, сказанные по началу, фальшивому и неваж¬
ному, дальше там много правды и жизни, хотя ужасно
безотрадной. Прошу Вас передать мой поклон Анне Кон¬
стантиновне 3 и не сердиться на меня. А Вы для меня
1	Названные произведения Крамского: портрет В. В. Вереща¬
гина (1884), «Иродиада сидит перед отрубленной головой Иоанна
Крестителя» (1866), «Осмотр старого дома» (1873), «Голова Хри¬
ста» (1885) — остались незаконченными.
2	Репин работал в то время над картиной «Николай Мирли-
кийский избавляет от смерти трех невинно осужденных» (1888).
В Бари, в соборе, находились мощи св. Николая.
3	Жена В. Г. Черткова.
320

всегда стоите светлым ангелом, с неземным укором во
взоре; Вы пробуждаете мою совесть, и я после общения,
после взгляда на Ваш облик все крепче и крепче возвра¬
щаюсь к мысли нарисовать несколько лубочных картин 1
для народа. Но как это трудно! Я задаю себе задачей —
все свободное время моего путешествия посвятить обду¬
мыванию этого дела; оно мне представляется очень важ¬
ным и интересным, хотя п трудным. Труднее всего най¬
ти сюжеты — помогите!
Ваш И. Репин
Напишите мне в Рим (Poste-restante), если не буде¬
те очень сердиться.
В. В. СТАСОВУ
80 мая 1887 г.
Вена
Как я рад, дорогой Владимир Васильевич, что попал
в Вену! Во-первых, надо Вам признаться, что я с неко¬
торых пор ужасно полюбил уединение; не знаю, худо ли
это или хорошо, но я теперь совершенно наслаждаюсь
своим путешествием в одиночку; за границей это пер¬
вый раз. Впечатления ложатся сильнее и продолжитель¬
нее, мысли возбуждаются глубже, и ничто почти не ме¬
шает им заканчиваться и давать некоторый результат
голове. Дорога у меня всегда возбуждает много идей, и
на этот также раз. Я с восхищением вхожу, погружа¬
юсь в новую мысль; она меня возбуждает, разрастается;
даже сердце бьется от восторга, и я боюсь упустить ее,
как счастливый сон, и вдруг наталкиваюсь на новую...
Станция или новый пассажир прерывают меня,— а потом
опять. Но что я об этом пишу; такие вещи не надо ни
писать, ни говорить, их надо носить в себе.
Настроение мое большею частью возвышенное. По¬
жалуйста, не читайте этого и не говорите никому; у ме¬
ня есть поверье, что все это пропадает, как только уз¬
нают другие.
1	Надеюсь, Вы не примете за иронию этого выражения. Вы
знаете наше отношение к лубочным изданиям, этому святому
делу. (Прим, автора.)
И Реши. Пясьма, т. I
321

Для одной идейки, которая явилась у меня еще перед
отъездом, я взял с собою в дорогу «Божественную коме¬
дию» Данга, и как наслаждаюсь. Вот гений, и это в
XIII веке!..
Все это предисловие, а и хотел написать Вам, что
Вена прелесть! Какой элегантный, живой и веселый го¬
род, сколько солидных, красивых зданий, и совсем но¬
вых; какие статуи (например, Шиллера), сады! Просто
роскошь. А Стефанкирхе! Я вчера расстаться с ней не
мог, несмотря на холодный ветер, пронизывавший меня.
Какой особенный вкус этих романских еще портиков,
какая наивность, какая неожиданная фантазия и какая
красота!.. Да, хороша и Европа, очень хороша; люблю
я Европу больше Азии; формы ее почти все переходные,
почти все с задатками будущего; а азиатские сразу как-
то заканчиваются...
Да я опять не то пишу; собственно, я хотел писать о
Рубенсе, которого я видел сегодня в Бельведере в 1-й
раз. Я положительно ничего этого не видел в 1873 году.
Да, Рубенс — это Шекспир в живописи!.. Посмотрите на
эту гигантскую картину: Игнатий Лойола изгоняет бе¬
сов из одержимых женщин и мужчин. Скромный, вдох¬
новенный, он (Лойола) стоит на возвышении, окружен¬
ный целой кликой духовных, в высшей степени заинтере¬
сованных чудом. А на полу в храме женщина в корчах,
с посиневшими губами и искаженным видом мечется
в руках близких ей людей. На полу ударился навз-
нич мужчина в ужасных мучениях. К нему также бро¬
сились поддержать. Конечно, не обходится у него без
живописной риторики в виде ракурсов, торсов, плеч,
следков, пятерней, но все же это гениальный силач!..
Другая мне еще более нравится. Где-то на Востоке, в
Индии, кажется (да простит ему бог этнографию!),
Франциск Ксавье воскрешает мертвых. Его благород¬
ная, красивая фигура в черном полна экстаза; за ним
мальчик блондин, какая прелесть! Они стоят на высокой
кафедре, проповедуют... Мертвые воскресли... Всеобщее
удивление. Особенно хороши эти восточные люди, с не¬
доумением, любопытством п необыкновенным удивлени¬
ем глядящие на этого нового, чуждого им пророка.
А в первой картине хороша группа дьяволов, выско¬
чивших из одержимых. Они бросились в окно церкви,
пасти и глаза их пышут злобой и огнем. Как один под¬
жал хвост!.. А какой портрет его самого! Уже в прек¬
322

лонных летах. Какое достоинство в фигуре, какая добро¬
та в глазах потрудившегося человека! Гениальный, бес¬
смертный художник! Вообще я очень доволен и счаст¬
лив был сегодня в Венском музее Бельведере. Много но¬
вого было для меня, например: Креспи «Христос и апос¬
толы Петр и Павел». Жантилески («Магдалина») —ле¬
жит в пещере и мечется без сна и без покоя (интерес¬
ный психологический этюд). Его же—«Отдых святого
семейства» ], превосходный, полон спокойствия, и в какой
реальной, живой и близкой нам форме!..
Ну, прощайте, тороплюсь; остался бы еще, да погода
скверная, дождь; и музей другой завтра заперт.— В Бо¬
лонью!..
Ваш Илья
В. В. СТАСОВУ
1 июня 1887 г.
Венеция
Ужели это не сон! Вы себе не можете представить,
дорогой Владимир Васильевич, как мне везет!.. Конечно,
и из Вены я не мог описать Вам и 20-й части тех разно¬
образий впечатлений, которые на меня валились. Я ви¬
дел там крестный ход, католический. Ветер подымал це¬
лый ураган пыли на всю Вену и рвал великолепную
палатку, несомую над лукавыми католическими пройдо¬
хами в белых парадных кофточках. Колыхались и взвива¬
лись знамена и хоругви, и целая улица народу, особенно
барынь, что-то пели божественное. Впереди группа опер¬
ных артистов и артисток-певиц, что-то тоже очень хоро¬
шо пропели; а вслед за ними военные трубачи заиграли
самый бравурный веселый марш; мальчишки весело
подпрыгивали, и солдаты, с саблями наголо, торжествен¬
но конвоировали процессию. Улица вся была обставлена
срубленными деревцами. Странно, большинство публики
мне показались полупомешанными... Но стоит ли писать
об этом вздоре! Я в Венеции! Больше часу отдыхал я
на пияце С.-Марко и то не отдохнул от усталости; и не
могу отойти никак от той пришибленности и ничтожест¬
ва, в которые меня повергли итальянцы своей выставкой
1 Картина Джантилески «Отдых на пути в Египет».
11*
323

здесь!! В Вене у меня уже был взят билет до Падуи: но
дорогой все слышу разговоры о выставке в Венеции; а
сегодня утром — о смерти одного художника-венецианца,
Фаврети, 38 лет, которого они в Италии очень ценили.
Все это заставило меня, доехав до Венеции, повернуть
в нее. Даже в ресторане Квадри, где я обедал наскоро,
камерьере сообщил мне о смерти Maestro Favretti и об
общей печали здесь; на улице, на пароходе, который
вез всю публику в городской сад, на выставку,— везде
слышалось имя Фаврети... Какой прекрасный, совсем но¬
вый павильон они устроили в городском саду, нарочно
для выставки. Вот и в большом зале: индустрия, кера¬
мика, терракота. Ну, думаю, вот так выставка, стоило
путь ломать! Вижу, мимо несут великолепные венки из
роскошных живых цветов, обтянутые черным флером, и
опять имя Favretti. Посмотрел затем — ба! целый гро¬
мадный зал с новыми, бьющими в глаза картинами —
живет. Переступаю — боже, что это!.. Что парижане: нет
ни у кого этой свежести, силы, наивности композиции и
жгучести и правдивости красок. Рабочие с косогорья не¬
сут вниз товарища — вот п все: но что за сила, какое
мощное отношение фигуры к небу! Я не хочу терять
времени справляться по каталогу — завтра займусь я
этим; теперь меня тянет — вон другая, третья, еще и
еще... Да что это, когда же они все это наделали?! Прав¬
да, все это немножко недокончено, да ведь это-то и хо¬
рошо; зато все свежо, сильно.
Не могу писать: звуки музыки и пение несутся с
Канала Гранде. Это возвратилась иллюминованная бе¬
седка, которую я только что проводил, при большом сте¬
чении публики. Как она красиво отражалась широким
столбом света в воде! И как освещало гондольеров с гон¬
долами и публикой!! Просто волшебство!.. Небо чистое,
звездное, темное, и тепло, как на печи. Хочется опять
туда. Как манят звуки; но я устал; разделся; большое
окно моей комнаты широко отворено, и вся она светлая,
залита электрическим светом; приятно писать совсем
раздевшись, как, помните, Вы, бывало, в Париже и в
Испании. А звуки несутся, разливаются по всему кана¬
лу. Неужели одеваться, бежать? Бог с ними. Ушли. Про¬
должаю писать о выставке: когда я насладился, объеда¬
ясь одной залой, то с удовольствием заключил, что и еще
есть такая же. Ай да Венеция! Браво! Браво! Как я хо¬
рошо сделал, что попал сюда; ведь этого я никогда не
324

увижу; мы привыкли считать, что у итальянцев ничего
нет. Вот и ничего! Все это как ново, как неожиданно;
правда, картины эти большею частью бессодержательны,
но зато какая везде энергия, какая художественность,
пластика; правда, формы страдают несколько; новые
художники относятся к ним как пейзажисты; но какая
сила непосредственного впечатления природы, сколько
чувства правды, какая смелость везде!.. Что это, еще
зал?! А там зеркала, должно быть; кажут целую пер¬
спективу зал, наполненную картинами?.. Нет, это дейст¬
вительно правда! Более двадцати зал наполнены животре¬
пещущими холстами и манят, и чаруют, и уничтожают
и радуют меня!.. Есть вещи и со смыслом и с идеями...
Нет, не могу, опять музыка! пойду еще взгляну эго
веселье, тянет...
Какая прелесть! Весь почти Canale grande был ил¬
люминован; в разных местах палаццо освещались то зе¬
леными, то красными огнями, и их причудливые формы
отражались в живой воде. Я обежал сейчас всю Вене¬
цию. Она показалась мне одним сплошным домом, с ко¬
ридорами (улицами) и залами (площадями). Вот я вы¬
бежал в самую великолепную залу, фонари и свет из
ресторанов и магазинов отражаются, как в паркете, в за¬
лоснившихся плитах мостовой; так бы и пустился в
пляс. Какие тут мысли, какие идеи! Просто хочется петь
и плясать. Это чувство охватило меня сразу, как только
мы перевалили сегодня в Италию. После мрачной горис¬
той дороги из Вены, где поезд все время кружился меж¬
ду гигантскими лесистыми крутизнами, преследуемый
тучами и дождем, от которых он уходил в адские тун¬
нели, вдруг утром — солнце, *епло и восхитительная до
бесконечности красота! Да, красота везде необыкновен¬
но редкое явление, как в людях, так и в природе. Ко¬
нечно, есть разпые вкусы, но счастливое сочетание про¬
порций не может не нравиться. В самом деле, в Италии
такая роскошь природы, и в таких прекрасных сочета¬
ниях. На первом плане, например, светло-бирюзовая ре¬
ка бежит по белым камешкам; за рекой превосходно
возделанные полосы риса, пшеницы, кукурузы и пр.; все
это разделено межами, по которым растут, кажется, гру¬
ши, раскинувшись ветвями, как лапами; и за эти лапы
цепляется и висит гирляндами, от дерева к дереву, ви¬
ноград. Когда поезд быстро проносится, то кажется, что
деревья эти, взявшись за руки, пляшут или водят хоро¬
325

воды. Еще бы не плясать! Кругом, на зеленых возвы¬
шенностях, стоят и смотрят на них города с красивыми
старыми башнями. А за городами целой стеной, причуд¬
ливой, мерцающей в голубом эфире, горы всегда и по¬
стоянно глядят на нас, как добрые старики; а еще даль¬
ше, в голубой синеве неба, мешаясь с облаками, блестят
на солнце снеговые вершины Альп, точно ангелы кры-
лами. И все это залито солнцем!.. О солнце, солнце!.. На
этот блеск едва можно смотреть без нашей привычки...
Ну, простите, о природе,— ведь »Вы ее не любите.
Завтра с утра на выставку. Да, долой идеи! Надо
жить и веселиться здесь!
2 июня. Уф! не знаю, с чего начать. Музыка на пло¬
щади, масса народу; по Каналу Гранде, перед отелями,
раздаются хоровые серенады с гондол... А я сегодня на¬
мерен поразить Вас цифрами выставки.
Живопись. 23 залы-—1161 картина. Скульптура: 6
зал — 305 скульптур. Рисунки, акварели, керамику худо¬
жественную и архитектуру я уже не считаю, а есть пре¬
восходные вещи. Есть превосходные воспроизведения мо¬
заики церкви св. Марка. Изящные изделия, 9 зал ин¬
дустрии, ремесленных художественных изящных пред¬
метов, керамика, терракота, резьба и прочие декоратив¬
ные искусства.
На выставке самый высочайший шедевр, по-моему,
скульптурный (Ginotte Giacomo) бюст женщины. Силь¬
ная, энергичная, полная и красивая женщина связана
веревками; они сильно врезались в плотные красивые
плечи и грудь. Поворот лица, энергичные глаза горят
злобой и силой. Так выполнялись только греческие ста¬
туи, я равной не знаю в современной скульптуре. На¬
звана La Petroliera. Хорош тоже голый мальчик, бросаю¬
щий камень; здоровая работа. Есть Христос, искушаемый
дьяволом,— явное подражание антокольскому Христу, но
не важно.
В живописи есть очень большая картина. В какой-то
духовной камере сидит на изящной деревянной скамье
Христофор Колумб в очень раздраженном и оскорблен¬
ном состоянии; кругом него в живописном беспорядке
разбросаны книги, географические карты, старые фоли¬
анты. Три попа отступают от него с злобно торжествую¬
щим сознанием в себе, хотя корчащие очень великодуш¬
ный вид снисходительности и всепрощения. Один очень
ехидно обернулся чуть; а помоложе другой, на выступе,
326

злобно осклабился. А над самым ухом, с другой сторо¬
ны, поп или монах, преданный кому следует, забубен¬
ная тупица, продолжает ему (Колумбу) что-т.) внушать,
показывая себе на ограниченный лоб. Вдали сидят еще
алтарные крысы, вроде движущихся .мумии, потерявших
всякий человеческий образ. У Колумба слезы негодова¬
ния на глазах. Еще момент, и он, пожалуй, не сдержит¬
ся, обернется и хлопнет тупицу по медному лбу. Я 'Вам
привезу каталог с отметками, тогда порасскажу, где же
все писать? А интересного страсть сколько!
Ваш Илья
К Вам покорнейшая просьба (не забудьте)! Попроси¬
те Сюзора (архитектора) и еще кого знаете в городской
управе архитекторов, чтобы поскорее разрешили моему
хозяину Григорьеву Константину Ивановичу строить
павильон, то есть мне мастерскую.
Сегодня, 2 июня, я осмотрел с новым удовольствием
С.-Марко, Академию (ах, сколько реставрировали и, по-
моему, испортили). 3-го — С. Рокко (Тинторетто) и церк¬
ви Фрари и St Rocco. Вообще Венеция сильно идет впе¬
ред. Сколько больших пароходов! Оживает! И цены рас¬
тут на все.
П. П. ЧИСТЯКОВУ
10 июня 1887 г.
Флоренция
Дорогой Павел Петрович,
не могу Вам выразить, как я наслаждаюсь Италией. Мой
бесконечный восторг все идет’ крещендо, по мере того
как я глубже вхожу в эту чудную, восхитительную стра¬
ну. Уже не говорю про старое, средневековое искусство,
которого такое богатство во Флоренции, да сюда надо
ехать учиться строить города, мостить мостовые — каж¬
дый камень положен с душой. И какой деятельный на¬
род! Какое устройство! Какие гигантские сооружения!
В Венеции громадные выставки картин только италь¬
янцев — более 1000 картин, масса скульптуры, архитек¬
туры, индустрии и всякой всячины. Какой новизной, све¬
жестью, талантом, смелостью веет от их картин!! Для
меня это было во сто раз интереснее Салона... Да, у них
больше таланта, и это так и брызжет отовсюду. Артист
327

народ! Как это, удивляюсь я себе, прежде этого мне не
бросалось в глаза?! Не могли же они измениться за 10
лет. Но несомненно, что Италия сильно оживает!..
Часто вспоминаю Вас. Хотелось бы поговорить. Я пу¬
тешествую совсем один, и, знаете ли, мне это очень нра¬
вится; мне так приятно: никто не мешает, везде поспею,
ни с кем не спорю и наслаждаюсь себе как могу; впе¬
чатления ложатся глубже.
Очень жалею, что перед отъездом не успел побывать
у Вас; впрочем, и не застал бы. Вы, вероятно, уехали на
дачу. А я только здесь вспомнил, что забыл дома адрес
Савинскогб. Не будете ли Вы так добры, Павел Петро¬
вич, не черкнете ли мне в Рим (Poste-restante) его
адрес. Дня через три я поеду туда; может быть, и
так разыщу.
Будьте здоровы; поклон (Вашей семье.
Вас сердечно любящий и уважающий
Я. Репин
(Из нашей оперы): картина Крамского1 хотя дале¬
ко не кончена, но очень интересная вещь! Жаль, что не
кончил. Как жаль! Это неизмеримо выше всех его порт¬
ретов.
Что-то Ваша Мессалина?2 Кончайте ее этим летом!!
Как итальянцы с окончанием этим не церемонятся: вы¬
ставляют вещи просто подмалевок, и это часто лучшие
вещи!
В. В. СТАСОВУ
18	июня 1887 в.
Рим
Получил здесь Вашу статью3 и письмо, дорогой
Владимир Васильевич. Статьей Вашей жил от души.
Столько правды, силы убеждений и вечной Вашей стой¬
кости за настоящее, за национальное, самобытное искус¬
ство, выходящее из глубины недр художника. Это яосо-
1	«Радуйся, царю Иудейский».
2	Картина «Последние минуты Мессалины, жены императора
Клавдия». Осталась незаконченной.
3	«Моим оппонентам» («Новости и Биржевая газета», 1887,
3 июня). Полемика Стасова с В. Чуй к о и В. Бурениным о зада¬
чах искусства и художественной критики.
328

бенно почувствовал здесь, в этом паскудном кастратском
Риме, при виде работ наших несчастных ссыльных юно¬
шей К Боже! Что они тут делают!!! И если они прожи¬
вут тут несколько лет еще, они окончательно оглупеют,
полюбят эту пошлую помойную яму, это гнусное гнездо
черных тараканов в виде католических попов всякого
возраста и будут прославлять этот подлый памятник пап¬
ской бордели — храм св. Петра! Ах, как я ненавижу Рим!
Насколько мне нравится Венеция, Флоренция, как я был
восхищен всей Италией... до Рима. Рим такая пошлость!
Кроме Рафаэля, Микель-Анджело, здесь только и есть,
что остатки древнего героического Рима. Эти грандиоз¬
ные создания мало художественны, но полны своего ис¬
полинского духа. Колизей еще раскопали вниз, вовнутрь;
какие там коридоры, стены! Ужасно смотреть с той да¬
же высоты, на которую теперь можно всходить.
По получении этого письма, если будет охота, пиши¬
те мне в Мюнхен (насчет идеализма, пожалуйста, не за¬
будьте). Во Флоренции я столкнулся с Елиасом1 2, и те¬
перь часто вместе ходим по музеям.
Ваш Илья
Котарбинский Ваш мне не понравился — полячина; и
какой циник и в мыслях и в искусстве. Сведомский тоже
корчит из себя К. Брюллова, а в сущности, подлинная
посредственность и циник, еще больше Котарбинского.
В. В. СТАСОВУ
1	августа 1887 г.
Петербург
Дорогой Владимир Васильевич.
Сначала мне странной показалась Ваша статья о Ца-
ре-колоколе 3, но, дочитав до конца, я пришел в восторг
от мысли аналогии, которая сама собою просится на язык
по прочтении. Да, великолепный в мире колокол молчит;
1	Молодые русские художники, пенсионеры Академии худо¬
жеств.
2	И. Я. Гинцбургом.
8 «Можно ли Царю-колоколу звонить» («Новости и Биржевая
газета», 1887, № 208).
329

он испорчен падением и звонить не может. (Воображаю,
как бы он заревел!) И многочисленнейший русский на¬
род молчит; он получил пощечину, как в крепостные го¬
ды было, и молчит. Официально объявлено, что наши
кучера, повара, кухарки — подлый народ и на детях их
лежит уже проклятие париев *. И весь народ, для кото¬
рого кучера и прочие уже высокопросвещенные люди,
весь этот многочисленный и сильнейший народ молчит.
И он испорчен падением, и он падал несколько раз с вы¬
соты свободных дум, на которые его не раз подымали
вожаки... Он растрескался и ослабел. Паскудные фаль¬
шивые нахальники, вроде Каткова и Победоносцева, ста¬
раются замазывать щели и уверять в его здоровье, непо¬
бедимости... Как на Турцию похоже; как нас неудержи¬
мо наши власти ведут по турецкой дорожке?!
Ваш Илья
Не поедете ли в Красное Село завтра, на скачки по¬
смотреть? Скакать будут солдаты; это, я думаю, поинте¬
реснее жокеев.
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
17 августа 1887 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
Вернувшись сегодня только домой, я нашел Ваше
письмо от 2 августа. Оно меня очень обрадовало: я вижу,
что Вы ко мне не переменили отношений. Не получая
так долго ответа на мои два письма о Крамском, я ду¬
мал, что Вы вследствие разных наговоров о моем те¬
перешнем семейном положении 1 2 не считаете меня более
достойным вашего доверия и дружбы. Поняв это, я ре¬
шился молчать и со своей стороны...
(Ваше последнее письмо очень интересно и дорого для
художественного мира по тому отношению к проявле¬
ниям крупных художественных созданий, к каким отно¬
1	Речь идет о циркуляре министра народного просвещения
Делянова, запрещающем принимать в гимназии детей кухарок,
кучеров, прачек, поваров и т. д.
2	Имеется в виду разрыв Репина с женой.
330

сится и последний труд Крамского, к сожалению, неокон¬
ченный. Не показывал он его потому, что еще не привел
его в то состояние, когда считал бы достаточно удов¬
летворительным для зрителя.
Не прислать ли Вам фотографию с его картины?
Снял Деньер. Вы увидите, что задача была по его си¬
лам; она была уже разрешена; оставалось только выпол¬
нить, нужны были деньги, время и силы...
Не писал я Вам о своем намерении ехать за грани¬
цу оттого, что я решил съездить в Италию как-то вдруг,
неожиданно для себя. Главным образом я думал в Бари
найти что-нибудь для своего св. Николая — ничего не
оказалось, но я не жалею о поездке туда, много инте¬
ресного было.
Вы уже, конечно, знаете, что вчера я был в Вашей
галерее; я заправил, что нужно, в картине «Иван Гроз¬
ный», исправил наконец лицо входящего в картине «Не
ждали» (теперь, мне кажется, так) и тронул чуть-чуть
пыль в «Крестном ходе» — красна была.
Я думал предложить Вам подписать под картиной
«Иван Грозный» так: Трагическая кончина царевича
Ивана, сына Ивана Грозного, 1581 г. 16 ноября. А та ла¬
коническая подпись мне всегда не нравилась.
Да, относительно галереи Вашей: 1-й Большой зал
стал теперь очень некрасив: много вещей однообразных
по тону и по размеру пестрят; большим картинам не
дано должных мест. Впечатление беспокойное и неизящ¬
ное.
Жаль, что перевесили «Стрельцов» Сурикова, они
очень проиграли; проиграла и «Боярыня Морозова»,
ей не надо большого света, она красочна кажется те¬
перь и синя. Вообще размещение меня очень огорчило,
только мои висят хорошо. Как хороши там пейзажи Ду-
бовского, маленький этюд Волкова и Добровольского
дорога!!!
Не желаете ли Вы взять у меня портрет мертвого
Костомарова; в комнатах держать его жутко. Я бы Вам
его дешево уступил — за 250 р. Если Вы согласны, то я
попросил бы Вас 200 р. передать через Савву Иванови¬
ча моей жене в Абрамцево, и это попросил бы поско¬
рей — не позже 22—23 августа.
Я прожил 8 дней у графа Льва Николаевича Толсто¬
го, написал с него два портрета; один, менее удачный,
подарил им, другой, мой, пришлют сюда. Очень интерес¬

но и полезно провел это время, ходил с ним на его ра¬
боты и теперь ясно понял этого гениального человека.
Какая мощь бессмертного духа сидит в нем!
Ваш И. Репин
В. Г. ЧЕРТКОВУ
29 августа 1887 в.
Петербург
Дорогой Владимир Григорьевич,
благодарю Вас за письмо Ваше и Савихина. Я был у не¬
го третьего дня, и мы очень приятно провели вечер. Сна-
чала о многом беседовали, то с радостью благодушест¬
вовали, то с озлоблением и негодованием горячились до
боли во всем организме, до усталости. Наконец я попро¬
сил его что-нибудь почитать мне. У него на этот счет
оказались целые груды золота, залежи, совсем готовые
к печати. Он читал мне сцены из своей автобиографии.
Что это за поэтические, своеобразные картинки!! Повея¬
ло такой свежей, неприкрашенной деревней! В таких
сильных, правдивых образах! Л какой язык! Как весело
было слушать все, что он читал! Я был вполне награж¬
ден за дальнее к нему путешествие, и по дороге от не¬
го и теперь вспоминая; я не могу забыть его чудесных
картин, так и стоят перед глазами со всем персоналом,
и все это происходит у него под живую музыку беспо¬
добного языка.
Много и часто я теперь думаю о Льве Николаевиче,
вспоминаю наши разговоры. Влияние сильной, гениаль¬
ной личности таково, что решительно не находишь воз¬
ражений. Однако, здесь передумывая о всем, у меня
всплывает много возражений, и я с ними постоянно ко¬
леблюсь: то мне кажется, что я прав, то кажется опять,
что его положения несравненно глубже и вечнее. Глав¬
ное, я никак не могу помириться с его отрицанием куль¬
туры. И мне кажется, что культура— это базис, основа
блага, и без нее человечество было бы ничтожным, бес¬
сильным как материально, так и нравственно. Невозмож¬
но проявление великих человеческих идей, сложных и
специальных подготовок без крупных коллективных за¬
трат. Со своей веревочной сбруей и палочной сохой
Лев Николаевич мне жалок. А при виде яснополянских
обитателей в черных, грязных избах с тараканами, без
332

всякого света, прозябающих по вечерам у керосинового,
издающего один смрад и черную копоть фитиля, мне де¬
лалось больно, и я не верю в возможность светлого, ра¬
достного настроения в этом дантовском аду. Нет! Какая
же любовь к этим существам может мириться с такой
гадостью. Нет!! Кто может, пусть следует благородному
Прометею. Пусть он несет божественный огонь этим ут¬
лым, омертвелым существам. Их надо осветить, пробу¬
дить от прозябания... Спуститься на минуту в эту тьму
и сказать «я с вами» — лицемерие. Погрязнуть с ними
навсегда — жертва. Подымать! Подымать до себя, давать
жизнь — вот подвиг!
Ваш И. Репин [...]
В. В. СТАСОВУ
12	сентября 1887 г.
Петербург
Дорогой Владимир Васильевич.
Можете себе представить: я только сейчас прочитал
Вашу статью1 от 13 августа! («Новости»). Вот уж поис¬
тине следует пасть перед Вами на колени в благогове¬
нии. Особенно нам, крестьянам, мещанам и прочим па¬
риям. Какая смелость, какая сила! Я совершенно пора¬
жен, удивлен: как это Вам сошло!!! В наше паскудное
время царства идиотов, бездарностей, трусов, холуев и
тому подобной сволочи, именующейся министрами госу¬
дарств и заботящейся о собственных животишках. И со
страхом и трепетом стреляющих по всем проявлениям
малейшего дарования в своем отечестве. Боже сохрани,
чтобы кто-нибудь не превзошел их идиотизм!!
Из-за угла своей теплой печи, конечно, они и могут
стрелять только своими идиотскими циркулярами, кото¬
рые им принесут что-нибудь в будущем, только не бла¬
гополучие!..
1 Статья «Художественная статистика» («Новости», 1887,
13 августа). Была написана по поводу циркуляра министра на¬
родного просвещения Делянова, запрещающего «кухаркиным де¬
тям» учиться в гимназии.
Стасов доказывал, что все крупнейшие русские художники
«рождались в бедных, несчастных, задавленных нуждой и край¬
ностью семьях».
333

Жму от всего сердца Вашу благородную руку и бла¬
годарю земным поклоном Ваш благородный подвиг!!
А как написана эта статья!! Желал бы я прочесть ее
Вам вслух! Это шедевр публицистического искусства!
Восторг! И как это прошло мало замечено!!! Да, все
попрятались в норку в эту годину позора и царства мер¬
завцев Бурениных, развязно плюющих в физиономию
даже своим преданным читателям. Те считают это при¬
знаком хорошего тона, конечно.
(Ваш И. Репин
Еще раз низко кланяюсь с благоговением Вашему мо¬
гучему подвигу!
Нет! Еще не оскудела нравственная сила народа, ес¬
ли она имеет таких выразителей!..
Л. Н. ТОЛСТОМУ
23 сентября 1887 г.
Петербург
Дорогой, обожаемый Лев Николаевич,
простите, что я не тотчас исполнил свое обещание при¬
слать Вам фотографию с картины И. Н. Крамского.
Портрет Ваш прибыл благополучно. При раскупорке
присутствовал В. В. Стасов. Он чуть не каждый день
справлялся, когда прибудет портрет... Прослезился ста¬
рик. Так он Вас любит! И портрет ему действительно
понравился. Теперь портрет у меня в мастерской; мне
отрадно на него смотреть, он Вас довольно передает.
Здесь я еще написал маленькую картинку: Вас, пашу¬
щего поле вдовы *. Скоро она появится во «Всемирной
иллюстрации». Картинка довольно удачно напоминает,
что я видел.
Прошу передать мой нижайший поклон всему Ваше¬
му семейству. Графине целую ее прекрасные, деятель¬
ные руки.
Глубоко уважающий Вас, Ваш покорнейший слуга
И. Репин
!«Л. Н. Толстой па пашне» (1887).
334

В ПРАВЛЕНИЕ ТОВАРИЩЕСТВА
ПЕРЕДВИЖНЫХ (ХУДОЖЕСТВЕННЫХ) ВЫСТАВОК
27 сентября 1887 г.
Петербург
Все больше и больше расхожусь я с товарищами во
взглядах и постановлениях; неприятные волнения от на¬
ших несогласий очень вредно действуют на мой орга¬
низм. Убежденный в необходимости удалиться из Това¬
рищества, я прошу Правление исключить меня из списка
членов-товарищей.
Фонд мой может оставаться в кассе Товарищества,
если оно не будет против этого. Из процентов первой,
основной, части капитала 1000 р. может пополняться
вторая часть, назначенная на пособия нуждающимся
семьям умерших товарищей. Проценты с этой последней
могут быть выдаваемы, как положено, по приговору об¬
щих собраний Товарищества. Заимообразные пособия
товарищам из первой части фонда точно так же по-
прежнему могут быть выдаваемы в узаконенном поряд
ке Товарищества.
Остаюсь к Товариществу с глубоким уважением и
искренним желанием преуспеваний и процветания *.
Илья Репин
К. А. САВИЦКОМУ1 2
,	28 сентября 1887 г.
Петербург
Мое решение твердо и неизменно. Я не ожидал твое¬
го удивления, Константин Аполлонович. Неужели я еще
не надоел, до зла-горя, всем товарищам со своими осо¬
1	Выйдя из Товарищества передвижных художественных вы¬
ставок в 1887 г., Репин вернулся в него в 1888 г., а затем в
1890 г. вновь вышел из состава его членов до 1898 г. Не состоя
в Товариществе, он участвовал в передвижных выставках в ка¬
честве экспонента.
2	Савицкий Константин Аполлонович (1844—1905)—худож¬
ник-жанрист. Постоянный участник передвижных выставок. Ав¬
тор известных картин «Ремонт железной дороги» (1874), «Встреча
иконы» (1878), «На войну» (1888). С 1897 по 1905 г. Савицкий
был директором Пензенского художественного училища.
335

быми мнениями?! С тех пор как Товарищество все бо¬
лее и более увлекается в бюрократизм, мне становится
невыносима эта атмосфера. О товарищеских отношениях
и помину нет: становится какой-то департамент чинов¬
ников. Чтобы перевесить картину на выставке, надо по¬
дать прошение в Комиссию по устройству оной! (Поле¬
нов подает мне докладную записку!!!) И это проходит
и утверждается большинством (Боголюбову не верят на
слово и замалчивают предложение принца Лейхтенберг-
ского из-за того, что Боголюбов не подал формальной
бумаги или записки в Правление!). На члена налагает¬
ся ответственность за все его частные поступки — везде
он считается представителем Товарищества!
Эта скупость приема новых членов!! (До сих пор не
избран Позен.) Эта вечная игра втемную при приеме
экспонентов! Всего этого я наконец переносить не могу.
Я долго надрывал себе глотку против этих несимпатич¬
ных мер и вижу, что я остаюсь один всегда. Может быть,
Товарищество право и такие меры принесут ему больше
пользы. Но чиновничество мне ненавистно; я бежал из
Академии от чиновников — у нас возникла своя бюро¬
кратия. Я не могу... Лучше я останусь один, мне
спокойнее; я ни за что не отвечаю. И можно ли за
что-нибудь ручаться; может быть, я уже отупел, отстал
от века и, оставаясь вечно тявкать свой протест, слу¬
жу комическим элементом. Мне очень ясно, что влиять
я не могу; а между тем я не выношу мер, которые
проходят.
Я не самолюбив, личные оскорбления на меня не
действуют, но находиться далее в обществе, с кото¬
рым не разделяешь его симпатий, считаю недобросо¬
вестным.
Итак, еще раз подтверждаю тебе мое решение выйти
из Товарищества; пожалуйста, не сомневайся — это дело
решенное.
Будущее покажет, что ни врагом, ни завистником То¬
варищества я никогда не сделаюсь и всегда буду рад его
успеху и совершенству. Товарищей всех я как людей и
как художников глубоко уважаю и люблю и чувствую,
однако, что мне надо выйти, иначе, пожалуй, мои от¬
ношения изменятся.
Любящий тебя И. Репин
336

С. А. ТОЛСТОЙ 1
1 октября 1887 г.
Петербург
Глубокоуважаемая графиня София Андреевна.
Ваше письмо к В. В. Стасову так нас тут пристукну¬
ло, что мы совсем не знаем, что делать. У Ильина уже
много камней совсем готово. Более двух недель работало
несколько лучших мастеров — он будет в большом убыт¬
ке, если Вы запретите издание. «'Всемирная иллюстра¬
ция» также послала в Вену к Ангереру, и скоро будет
уже готово клише, которое недешево стоит Гоппе.
Перед отъездом я спросил позволения у Льва Нико¬
лаевича, и он сказал, что ничего не имеет против изда¬
ний этих рисунков; потому-то я и позволил воспроизво¬
дить... Я даже не могу понять, почему Вы и вся семья
Ваша против наглядной известности такого значитель¬
ного, серьезного и прекрасного факта из жизни Льва
Николаевича. Для всякого имеющего хотя малейшее по¬
нятие о гр. Л. Н. Толстом — а таковых теперь весь
свет — это уже не будет новостью. Давно все знают из
его исповеди, из множества всевозможных сообщений о
нем разных корреспондентов и других любящих и знаю¬
щих его людей почти все выдающиеся факты из его жиз¬
ни. Знают, как он пилил дрова с поденщиками на Во¬
робьевых горах; знают, как этот великий человек,
засучив рукава, складывает печку бедной вдове; как он,
вооруженный топором, строит сарай бедным до самоот¬
вержения, до заболевания. Давным-давно знают, как
граф косит, пашет,— очень понятен теперь интерес всех
к этой картинке; и к Ильину уже поступило несколько
заказов на нее.
Странно и непонятно было бы теперь запретить эту
картинку с натуры, рисующую великого писателя за од¬
ним из знаменательнейших актов его частной, не писа¬
тельской жизни; в этом примере великого физического
труда, за который он так ратовал.
А что касается ругани, которой опасается Лев Нико¬
лаевич, то для нее уже все сделано; все равно известно
уже всем газетам, что картинка делается, и никто не по- 11 Толстая Софья Андреевна (1844—1919)—жена Л. Н. Тол¬
стого.
337

мешает уже теперь всем шавкам шавкать хором, на то
шавки, и неужели они кому-нибудь страшны?!
Ради бога, графиня, не запрещайте и уговорите Льва
Николаевича и всю семью Вашу не быть против этого
хорошего и беспримерного дела. Вы сами служите ве¬
ликолепным примером труда и порядка в такой громад¬
ной семье и таком колоссальном хозяйстве. Я не могу
забыть на всю жизнь, как графиня Софья Андреевна
Толстая на полу, на коленях, пригибаясь всем телом,
стегает ватное платье бедной вдове, бывшей дворовой, вы¬
жившей из ума. Всякая светская дама, обладающая од¬
ной десятой тех даров природы и обстоятельств, какими
владеете Вы, иначе эксплуатировала бы свои силы. Вот
за что я не могу не благоговеть перед Вами. Простите
за эту откровенность и не примите ее за лесть.
Пожалуйста, успокойте нас Вашим позволением.
Искренне преданный и глубоко уважающий Вас, Ваш
покорнейший слуга
И. Репин
Прошу передать мой нижайший поклон всему Ваше¬
му семейству.
Недавно я отправил Льву Николаевичу фотографию
с картины И. Н. Крамского; вероятно, она уже получена
им.
В. Г. ЧЕРТКОВУ
Октябрь 1887 г.
Петербург
Дорогой Владимир Григорьевич,
'Вы меня очень утешили Вашим письмом, известив, как
относится Лев Николаевич к запрещению картины К За¬
прещение это меня нисколько не озаботило. Это жела¬
ние семьи — надо исполнить. А возмутило то, что Софья 11 Жена Л. Н. Толстого С. А. Толстая выразила от имени му¬
жа и всей семьи недовольство намерением Репина опубликовать
картину «Л. Н. Толстой на пашне». После длительной переписки
этот конфликт был улажен и Репину было дано разрешение на
издание картины, которая сначала была отпечатана в литогра¬
фии, в картографическом заведении А. А. Ильина, а затем вос¬
произведена во многих журналах и книгах.
338

Андреевна написала мне, что Лев Николаевич никакого
разрешения мне на словах не давал, что он не помнит
или я его не так понял. Неужели я стал бы делать по
собственному произволу?! Да стоило им сказать полсло¬
ва, что они не желают, чтобы это видели, я упрятал бы
это, и никто не увидел бы этого, даже из близких моих
знакомых. Я же перед отъездом спросил Льва Николае¬
вича, позволит ли он мне поместить что из набросков или
портретов в каком-нибудь иллюстрированном журнале
здесь или за границей. Лев Николаевич сказал, что он
против этого ничего не имеет. Потому я и решился пус¬
тить, зная, что все это не ново и все знают и без меня
образ жизни великого писателя. И вдруг получаю, что
Лев Николаевич не помнит, чтобы мне разрешал или го¬
ворил что-нибудь подобное. Я чуть в обморок не упал
от этого проклятого письма...
Вас любящий И. Репин
Анне Константиновне прошу передать мои лучшие
пожелания.
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
24 ноября 1887 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
Не найдете ли Вы возможным каким-нибудь образом
доставить мне 1000 р. От Андрея Вашего я узнал, что
Вы будете здесь, только неизвестно, скоро ли.
На всякий случай пишу Вам, имея в деньгах надоб¬
ность; прошу Вас очень не отказать мне, если только
Вам возможно.
Вчера я устраивал выставку Крамского; собрано да¬
леко не все, но то, что собрано, поражает и количествен¬
но и качественно. В бытность мою в Париже я видел 4
посмертные выставки: Карло, Шантреля, Нильса и Прю-
дома. Парижане прославляли деятельность своих худож¬
ников. Если бы они посмотрели Крамского! Он один сде¬
лал больше и значительнее троих из названных, самых
плодовитых.
Давненько уже я Вас не видал, жду с нетерпением.
Преданный Вам И. Репин
339

1888
Л. Н. ТОЛСТОМУ
8 февраля 1888 г.
Петербург
Дорогой, обожаемый Лев Николаевич,
Вы меня очень осчастливили Вашим ласковым, добрым
письмом. Я с великой радостью сделаю те картинки, о
которых Вы пишете К Только, если уж Ваша милость
будет, черкните мне или поручите кому-нибудь —я знаю,
как у Вас время расхватывают,— чтобы написали: какие
сценки, по^Вашему, следует нарисовать — что на оберт¬
ке, что на виньетке. Может быть, я и сам что-нибудь
придумаю; но я очень желал бы слышать от Вас самих,
у Вас опыту побольше, да и всего другого.
0	каких кошках Вы пишете? В отношении к Вам их
не может быть никогда (этакая мелочь!!!) 1 2. Я виноват
более всего сам в тех недоразумениях моих и наказан
поделом. Простите мне великодушно, что я причинил Вам
неприятность (она не могла не быть). Но думал ли я?!
С тем ли я ехал к Вам в Ясную Поляну?! Ах, как до¬
садно, не воротишь; слава богу, что прошло кое-как.
Как бы я желал прочесть Ваши мысли «О жизни».
Я тогда только разохотился перед самым отъездом.
И главное, что досадно — вот уж не философская-то у
меня голова — не могу воспроизвести тех удивительных
мыслей, которые я и тогда слышал от Вас! Не могу! Как
какой-то необыкновенно чистый, разительный сон —
вспомнить не могу. Только и помню общую идею.
И Бетховенская соната3 меня очень занимает; если
бы я знал содержание Вашей трагедии на эту тему, то
исподволь обдумывал бы.
Я работаю над св. Николаем, немножко над Дон-Жуа-
ном4 и даже... признаваться ли — писал пером: воспоми-
1	По просьбе Толстого Репин начал работать над иллюстра¬
циями к книжкам издательства «Посредник» на тему о пьянстве.
2	Имеется в виду история, связанная с опубликованием ре¬
продукции с картины «Л. Н. Толстой на пашне».
3	«Крейцерова сопата» Толстого.
4	Начатые картины «Николай Мирликийский избавляет от
смерти трех невинно осужденных» (1888) и «Дон-Жуан и донна
Анна» (1896).
340

ыание о Крамском. «Памяти учителя» это я назвал. Он
действительно был моим учителем, и на моих глазах про¬
ходила вся его лучшая пора жизни. Не знаю, напечатают
ли. Сегодня только я свез Стасюлевичу свое писание.
Вас глубоко уважающий и горячо любящий И. Репин
Как жаль, что Татьяна Львовна 1 не приехала в Пи¬
тер. А ее тут так ждали!
В. Г. ЧЕРТКОВУ
16 февраля 1888 г.
Петербург
Дорогой Владимир Григорьевич,
как жаль, что я не могу видеть Вас теперь! Вот моя
просьба: снимитесь в фотографии, прежде чем остриже¬
те волосы, и пришлите мне экземпляр. Снимитесь в та¬
ком повороте: (рисунок). И еще поворот — немножко
повыше голову и смотреть вверх (рисунок). Мне же
ехать к Вам теперь нет никакой возможности, несмотря
на всю ту прекрасную перспективу, которую Вы мне ув¬
лекательно рисуете.
Мне странно, что Вы ни одного эпизода пьянства не
наметили мне, странные отговорки — указывать на собст¬
венную, еще не хорошую жизнь. Неужели когда-нибудь
и для кого-нибудь наступит такое время, когда он обве¬
дет вокруг себя блаженным взором и скажет: теперь я
совершенен, все могу, теперь все мои дела полезны и
нужны людям! Мне по крайней мере надобно сейчас же
закрыть свою лавочку и провалиться сквозь землю, так
как жизнь моя, я убежден, всегда будет такой же по¬
средственной, как была. А между тем я не могу не де¬
лать чего-нибудь и как-нибудь. Я по своей всегдашней
душевной гадости даже способен Вас заподозрить в ка¬
ком-то высокомерии духовном, которое, берегись, может
увлечь Вас в фарисейство и книжничество своего рода.
Отчего, например, не сказать просто и откровенно, что
я думаю о таком предмете, как пьянство, и какие эпизо¬
ды следовало бы, по-моему, изобразить?..
1 Дочь Л. Н. Толстого.
341

Недавно нам баронесса Икскуль читала книгу Льва
Николаевича «О жизни». Какая это удивительная, глу¬
бокая вещь! Жаль только, что много там лишнего, книж¬
ного, полемического, что следовало бы совсем выкинуть
из этой божественной книги. К чему эти препирательст¬
ва с разными учеными, философами и их воззрениями!
Это недостойно той мировой идеи, которая существует
сама по себе, выросла, определилась и светит, как солн¬
це; к чему корить тут звезды второстепенных величин!
Чем они виноваты, что они не солнца и светят столько,
сколько им бог дал свету. Нет, могучее светило должно
быть великодушно и беспристрастно светить миру. Тьма
его не обнимет. И, право, Льву Николаевичу следует эту
вещь очистить от скучных длиннот, от ненужных напа¬
док на ученых, и эта его вещь будет настоящим солнцем
нашей духовной жизни.
Итак, не забудьте же о фотографии, не стригитесь,
пока не сниметесь (в нескольких позах). А мне поло¬
жительно невозможно теперь ехать...
Ваш И. Репин
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
13	марта 1888 г,
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
«Монахини»1 я менее двух тысяч не отдам. Не могу
уступить — деньги нужны. Вещь эта нравится; она уй¬
дет. Мурашко уже адресовался купить ее для Терещен¬
ко; но надобно, чтобы патрон увидел. Что касается того,
что мне было бы приятнее, чтоб она была у Вас в гале¬
рее, то, признаюсь, мне приятнее всего было бы никогда
не продавать своих картин, а помещать их в обществен¬
ные музеи даром. Но даром на свете жить нельзя —
нужны деньги...
Вам же, я знаю, эта монахиня никогда особенно не
нравилась и, следовательно, не составляет особенной не¬
обходимости для Вашей коллекции.
Вы, вероятно, приедете сюда на академическую вы¬
ставку.
1 Картина Репина «Монахиня» (1887).
342

Раму зачерненную на портрете Л. Н. Толстого я еще
не видел, все мне некогда собраться на выставку.
Хромолитографии с «Пахаря» шибко идут; у Ильина
не успевают печатать. Но мне страшно совестно. Вооб¬
ражаю, когда эта назидательная картинка появится на
окнах московских магазинов!!! Что скажет графиня!
Дети!.. Проходя по Невскому, я случайно увидел в окне
у Фельтена Льва Николаевича, скромно пашущего, с ве¬
ревочной мужицкой сбруей, в посконной рубахе, и я по¬
краснел, закутался в шинель и поскорей — мимо. При¬
знаюсь, меня это долго беспокоило. Но теперь я думаю
так: а пускай себе эта разряженная, расфранченная,
развращенная, богатая сволочь — пускай она смотрит, не
зная, куда деваться от скуки и сутолки,— как достой¬
нейший, великий человек проводит свой досуг, принося
несомненную пользу земле, людям и своему крепкому
телу. Наплевать на них; они не стоят самой дрянной ве¬
ревочки от этой нищенской сбруи честного труженика.
Говорят, есть картинка пашущего Гарибальди. Жаль,
я не видал.
Недавно я прочел в газетах, что я пишу картину сол¬
нечного затмения на громадном холсте. Слава богу! Те¬
перь на вопрос, что я делаю, буду храбро отвечать: пи¬
шу солнечное затмение К Надеюсь, этой картины я ни¬
когда не напишу.
Ваш И. Репин
II. М. ТРЕТЬЯКОВУ
»
14	апреля 1888 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
Теперь выставка, пожалуй, уже устроилась. К Вам
моя покорнейшая просьба: покройте лачком грудь «Па¬
харя» — это место я писал перед выставкой, и оно по¬
жухло. Так немножко мазните или попросите кого-ни¬
будь — только чтобы не жирно покрывали.
Кстати, в прошлом письме Вы предполагаете во мне
упрек Вам но поводу цены картины Ярошенки — никог- 11 Репин работал над эскизом «Солнечное затмение в 1881 г.»
(Дмитрий Иванович Менделеев на аэростате).
343

да я этого не думал. Дай бог ему на здоровье! (Ведь он
это за десять лет наконец произвел. Чему же тут зави¬
довать! Да вообще я рад, если художнику труд оплачи¬
вается хорошо. Право, он дорого ему стоит.
Какая превосходная статья Стасова 1 в «Новостях» о
французской выставке — жив курилка! Какой он гигант
в сравнении со всеми кропателями статеек о выставках!
Читали 'Вы, как меня Ясинский «продернул» в Ил¬
люстрации? 1 2 В каждой вещи нашел неизгладимые поро¬
ки. Перед закрытием выставки я пошел и взглянул бес¬
пристрастно на свои работы. Удивляет меня несправед¬
ливость ко мне! Мне показалось, что работы мои добросо¬
вестнее других закончены, и форма выдержана гораздо
строже, чем у других. Никто, например, не упрекает
В. Маковского в мазне и недоконченности, а между тем
у него часто вместо руки — какой-то неопределенный
клякс и уж такая неоконченность, что я никогда не дерз¬
нул бы выставить; а между тем этого никогда никто не
говорит. Поставьте рядом «Пахаря» и его «Свадебную
остановку» — чго более кончено? Лицо пахаря так кон¬
чено, что дальше идти нельзя. А критики просвещенные
меня все за чуб таскают да приговаривают: кончай, кон¬
чай!! — Терпи, казак!..
Ваш И. Репин
В. Г. ЧЕРТКОВУ
14 апреля 1888 е.
Петербург
Дорогой друг Владимир Григорьевич,
я так виноват перед Вами, что решительно недостоин пи¬
сать Вам. Так поздно отвечаю. Надежда Михайловна3
уехала в Орел проводить сестру, где та получила место.
Сама она была так жалка и несчастна, что я не знаю
более угнетающего впечатления. Она не плакала над по¬
койным, а только стояла, как мармор, не моргая и не
1	«К выставке картин русских художников» («Новости», 1888,
21 апреля).
2	Статья И. И. Ясинского «Наши выставки. XVII Передвиж¬
ная выставка».— «Всемирная иллюстрация», 1888, 19 марта.
3	H. М. Гаршина — жена писателя В. М. Гаршина.
344

сводя глаз со своего милого Всевочки Близко, близко
у гроба, у самой головы, она вперила взор в его прекрас¬
ное лицо и не развлекалась ничем, отрываясь недоволь¬
но на секунду, только когда ей предлагали глоток воды.
В ней приняли участие многие люди; она не будет за¬
быта, да и сама она человек способный, практик: боять¬
ся нечего,— если только она не сойдет с ума от горя.
Вчера я встретил Леонида Дитерихса, он случайно
попал на лестницу в ту страшную минуту, когда Гар¬
шин с изломанными ногами страшно кричал от боли. Он,
Леонид, не мог рассказать подробностей, даже не мог
пойти на похороны, так страшна была сцена на лестни¬
це. Особенно ужасна была она, Надежда Михайловна, в
своем отчаянии, но она владела собой и утешала его.
Говорят, он, В. М., страшно раскаивался. Тут только он
увидел невыразимое страдание близких, да даже и не
близких людей... Когда он успокоился и его спросили,
больно ли ему от переломанной ноги, — «Так мне, под¬
лецу, и надо»,— кротко сказал он. К вечеру его перевез¬
ли в больницу Красного креста, и он впал в забытье и
заснул и уже более не просыпался, так и умер. Похороны
были скромные, но задушевные. Погода хмурая, меланхо¬
лически действовала на публику; казалось, что читаешь
одну из печальных повестей В. Гаршина. Речи были го¬
рячие, искренние, со слезами.
Доктор, исследовавший его мозг, говорит, будто что
у Гаршина было необыкновенное утончение сосудов и
нервов головного мозга; это от излишней чувствительно¬
сти произошло и грозило ему в будущем слабоумием. Не
знаю, правда ли это. Я встретил Всеволода Михайлови¬
ча за неделю до этого; он мне казался совсем здоровым,
говорил о литературе, о Чехове. В заключение я ему
сказал, что его, Всеволода Михайловича, бить следует,
чтобы он не притворялся бы больным. Он готовился р
отъезд. Лицо его было выразительней обыкновенного и
имело вид совсем восточного человека.
Четыре экземпляра «Пахаря» я отослал в склад Пав¬
лу Ивановичу2. Большие фотографии заказал. «Пахарь»
ничего не стоит, зато портреты большого формата — до¬
рого, по 5 рублей!! Один экз. я посылаю Вам в подарок, 11	В. М. Гаршин, будучи психически больным, покончил са¬
моубийством, бросившись с пятого етажа в пролет лестницы.
1	П. И. Бирюкову.
345

а за три Вы должны будете заплатить 15 рублей!!! День-
ер уж такой дорогой фотограф. У меня никакой фото¬
графии с моей картины нет — не кончена. Хорошая вещь
тут была на выставке — Ярошенко «Всюду жизнь». Мо¬
жет быть, Вам уже послали. И Савицкого картина «На
войну» очень хорошо вышла, стоит Вам иметь и пока¬
зывать обе эти картины. Их не худо было бы издать для
народа.
Я подумываю проехать на Кавказ в начале мая, не
знаю, удастся ли. Я все работаю по-прежнему. Мастер¬
ская у меня так хороша, что расставаться не хочется.
Я нарисовал сцену в церкви: Всеволод Михайлович
лежит в гробу; над ним Надежда Михайловна. Его свет¬
лое, прекрасное лицо тонуло в цветах. Кругом предстоя¬
щий народ. Это будет помещено в литературном сборни¬
ке в пользу памятника Гаршину.
Мои воспоминания о Крамском появятся в майской
книжке «Русской старины». Я Вам пришлю отдельный
оттиск, брошюрку.
Душевно обнимаю Вас и искренне благодарю, что
Вы удостаиваете меня именем друга — меня, недостой¬
ного, неаккуратного забулдыгу.
Анне Константиновне мой поклон прошу передать.
Говорят, она рисованием занимается.
Пришлите мне свою фотографическую карточку, а я
Вам пришлю свою.
Вас глубоко любящий И. Репин
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
27 апреля 1888 в.
Петербург
Благодарю Вас, дорогой Павел Михайлович, и Вас
поздравляю с праздниками! Особенно должен поблаго¬
дарить Вас за Ваше письмо, такое интересное и содер¬
жательное. С Вами нельзя не согласиться, тут Вы —
судья компетентный. Что это, имя Ле Луара (пейзажис¬
та) я слышу в первый раз К Во всяком случае, он совсем
еще не известность... 11 Репин ошибается. С работами Ле Луара он познакомился
во время своей первой заграничной поездки.
346

Относительно французов вышло немножко грубовато.
На них так напали, что просто беда! Мы, некоторые
художники, тут уже, чтобы смягчить, написали письмо в
газеты, где выражаем наше сочувствие начинанию у
нас французских выставок и нашу благодарность участ¬
вовавшим в выставке авторам картин. Не трогая никого
и ничего. Еще, кажется, не появилось в печати.
Вот моя к Вам просьба: какого цвета глаза у Тараса
Шевченка? Пожалуйста, посмотрите и ответьте мне по¬
скорей. Земляки заказали мне его портрет, чтобы поста¬
вить в хатке, на Днепре, которая стоит у его могилы, в
степи — неловко было отказаться. Ведь недавно был
здесь портрет, я его устанавливал, любовался; а цвет
глаз забыл — кажется, карие?
Прошу Вас передать мой поклон и поздравление все¬
му Вашему семейству.
Преданный Вам И. Репин
Однако на бедного Фофанова как обрушились в Моск¬
ве!! Как бы не испортили портрета 1 в припадке изувер¬
ства! Да, я и сам удивился, когда узнал, что его сти¬
хотворение 1 2 напечатано,— непонятно, какие иногда ве¬
щи проходят в печать; а с другой стороны, самые невин¬
ные — душат.
В. В. СТАСОВУ
23 мая 1888 г.
Владикавказ
Дорогой Владимир Васильевич!
Только сегодня утром мне удалось достать «Новости»
на станции Минеральные воды и прочесть Ваши статьи3.
Буренинские глупости 4 я нашел случайно в Ессентуках,
1	Портрет К. М. Фофанова (1888) находится в частном со¬
брании за границей.
2	«Таинство любви». Стихотворение было напечатано в жур¬
нале «Наблюдатель» (1888, № 3), за что Фофанов подвергся реп¬
рессии со стороны министра внутренних дел.
* «Непростительная фальшь» и «Увертки Буренина» («Ново¬
сти и Биржевая газета», 1888, № 130, 132). Статьи направлены
против нападок Буренина на Репина и Антокольского.
4	Имеется в виду фельетон Буренина «Критические очер¬
ки» («Новое время», 1888, 6 мая) с оскорбительными выпадами
347

проездом, в ресторане. Я хотел было писать уже некото¬
рые разъяснения для публики, но, прочитав сегодня Ва¬
ше благородное негодование, я нахожу лишним что-ни¬
будь писать: сказано все, и так сильно, что, если бы у
него была хоть капля совести, он должен был бы при¬
задуматься... Но можно ли чем-нибудь пробрать этого
наглеца? Кроме плети, палки, кнута, эта животная
совесть ничего не боится. Да черт с ним! Не стоит связы¬
ваться!..
Я проехал по Волге, по Дону, был в Пятигорске, Кис¬
ловодске. Как мне нравятся эти последние два города,
опоэтизированные Лермонтовым! Каким-то особенным
светом осветил их поэт, и это действует на каждом ша¬
гу, и на целую вечность эти места восприяли какую-то
особенную глубину, теплоту и прелесть невыразимую!..
Теперь что-то тянет к ним. Не видав этих мест, я не во¬
ображал, чтобы чувство это могло сидеть в них до сих
пор так живо и так сильно! Вообще наши провинциаль¬
ные города и скучны и пошлы до тошноты; нельзя про¬
жить двух дней, не соскучившись до одури; в них не
только нечего смотреть, но надо стараться закрывать
глаза, чтобы не видеть царящей пошлости и гадости.
Слава богу, что появляется кое-где искусство. В Сарато¬
ве — Радищевский музей (я очень жалею, что мы при¬
ехали поздно — музей был уже закрыт). В Ростове есть
недурные новые постройки, садики, бульвары. Но Пяти¬
горск и по местности великолепен! Знаете ли, он очень
похож на любезную нам Гренаду. Очень походит распо¬
ложением гор, реки «Подкумка», только Альхамбры нет,
Грот Лермонтова занимает место Генералифа; Провал —
Альхамбры; но это только места хорошие, чудные, поэти¬
ческие места...
Завтра едем по Военно-грузинской дороге до Тифли¬
са. Черкните мне в Екатеринодар, только если успеете
скоро, а то не успеет дойти письмо.
Желаю Вам всего хорошего и очень благодарю, что
вступились за нас.
Ваш Илья
Много уже попадалось мне очень интересных азиа¬
тов.
против Репина в связи с его статьей «Иван Николаевич Крам¬
ской», напечатанной в журнале «Русская старина» (1888, май).
348

В. В. СТАСОВУ
9 июня 1888 г.
Екатеринодар
Только вчера получил здесь Ваше письмо, дорогой
Владимир Васильевич. С чего Вы это взяли, что я Вас
знать не хочу? Ничего в голове моей подобного никогда
не бывало. Я только был уверен, что сделал Вам непри¬
ятность своим заявлением сочувствия последней фран¬
цузской выставке у нас в Петербурге, и потому счел бла¬
горазумным не мозолить Вам глаза своей особой, пока у
Вас не пройдет раздражение против меня. Вы не повери¬
те, как отрадно мне было Ваше письмо здесь!.. Когда
поскитаешься месяц (я выехал из Питера 9 мая) по на¬
шим завоеванным окраинам, которые, несмотря на все
дары природы, представляют, с одной стороны, запуган¬
ных [...] туземцев, а с другой — наглых мошенников, раз¬
вращенных до безобразия пьяниц — победителей наших;
общество, в котором городовой и жандарм представляют
самых порядочных люден, когда понасмотришься и пона-
терпишься всей этой грязи, пыли, вони, ругательств на
улицах — с каким удовольствием теперь приехал бы к
Вам в Парголово, в Ваше тихое, интеллигентное приста¬
нище; покупаться в озере, почитать в парке опять ка¬
кого-нибудь философа Нардау или новую интересную
статью в журнале; поспорить, полежать под деревом с
Пушкиным, поездить верхом в окрестностях Юкк. Как
это все мило и дорого!..
Но здесь я видел так много нового, грандиозного, ин¬
тересного, что поездку эту считаю одною из самых ин¬
тересных в моей жизни. Военно-грузинская дорога с про¬
валами до клокочущего Терека и со взмахами гигант¬
ских пластов скал до вечных снегов, водопады, дебри;
впечатлительные горцы воинственного вида и вечно
«в косматой шапке, бурке черной». Эти странные пере¬
мены температуры в горах (на перевале Казбека, напри¬
мер, была совершенная зима: зимний снеговой ветер и
кругом белый блестящий снег...). Но как плохо и без
толку строено это шоссе. Все оно теперь в размоинах,
масса осетин работает над ним в опасных местах, и все-
таки оно так и рассыпается, потому что сначала не ор¬
ганизовано и не укреплено как следует.
Как хорош старый Тифлис с восточными базарами,
майданами, крытыми и некрытыми, всевозможными мас-
349

терскими, всегда открытыми с улицы. А сколько здесь
самых неожиданных, самых невероятных людей всяких
национальностей. Особенно поразительны курды, персы,
турки и кавказцы разных племен! Какая толкотня, крик
и суетня на этих крошечных, грязных и пыльных ули¬
цах! Какая чернота лиц, какие невозможные для опре¬
деления лохмотья, какие грязные трущобы, откуда вы¬
ползают эти восточные призраки и где они едят свой
плов, чурек невероятной грязноты и сальности руками!
Какие впечатлительные фигуры дервишей! Вот это так
настоящие альтруисты. Это не чета нашим торговым
ханжам монахам. Что за лица, глаза, какой странный
костюм!!
Ах, Тифлис! Какую интересную и полную тенденции
картину представляет он каждый день на своих узень¬
ких, да даже и широких улицах.
Посмотрите на этого идеальной красоты интеллигент¬
ного кабардинца-князя и на проходящего молодого солда¬
тика.
Удивляешься и не веришь глазам. Этот великолепно
вооруженный всадник, с орлиным взором, на тысячном
коне, с револьверами и дамасскими клинками шашки и
кинжала,— и это побежденный вот этим добродушным,
белобрысым молодым парнем в белой блузе, с тесаком,
которым, говорят, не наколешь лучин, не перегрызешь
палки; между тем как этим оружием на моих глазах
перерубали железо, и лезвие ни на йоту не затупилось
даже,— нелогично, невероятно!
Эти черные всадники, которых часто принимаешь за
монахов издали, и эти вечно траурные грузинки и ар¬
мянки производят жуткое впечатление. У женщин это
выходит особенно тенденциозно, хотя черный цвет, как
всегда, очень украшает их и без того очень красивые и
очень выразительные лица. Знаете ли? Никогда я не ви¬
дел столько красавиц— «писаных красавиц»—как в Тиф-
лисе. Хотя красота эта и не в моем вкусе — брюнетки;
но поражающая красота; та, о которой Гоголь пишет
в «Вие»,— острая чернота глаза, картинный взмах
бровей,— но это натура без подделки, это-то и пора¬
жает. Глазам не веришь. И большею частью какая стат¬
ность! Какой рост! И мужчины есть — просто идеальных
форм!
Сухум мне так понравился, что я даже хотел купить
там кусок земли с разрушенными стенами, в последнюю
350

войну, дома, но одумался — далеко, не всегда будешь
иметь возможность съездить туда.
Но какую мерзость запущения во всех отношениях
представляют из себя Батум и Новороссийск!!! В Батуме
воздвигнуты колоссальные укрепления над морем и
только — ни одной купальни! Берег весь завален же¬
лезнодорожным хламом, грузом, грязью,— добраться нет
возможности до берега моря. А когда доберешься, зажи¬
май нос — везде кучи, и в разных местах над самой во¬
дой сидят турки, меланхолически свесив задницы к мо¬
рю... прелестному, чудеснейшему морю, где виден сквозь
прозрачную воду каждый камень на глубине 3 саженей.
А солдаты под брустверами, также у самого моря, выст¬
роили себе, вероятно по приказанию начальства, целый
квартал из досок, куда они ходят за тем же делом, что
и турки; за версту не подойдешь к этому сногсшибатель¬
ному месту... И это на самом красивом месте берега, от¬
куда видно влево бесконечный берег моря, а вправо бух¬
та, обрисованная красивейшими горами, которые закан¬
чиваются снеговыми вершинами далеко. В городе пыль,
грязь, мало зелени и ни одного бульварчика... Новорос¬
сийск тоже отвратителен по расположению, это тип пош¬
лейшего нашего уездного города. Жара, пыль, безобраз¬
ная казенщина пошлых построек, отсутствие зелени (это
в этом-то климате!!!), ни одного бульвара!.. Ссылаются
на жестокий здесь Nord-ost; это, конечно, есть, но в пла¬
не города и во вкусе жителей он не виноват. О, сколь
безобразна и отвратительна ты, Русь...
•Варварство! Пьянство, воровство и обман — вот чем
полон город.
Екатеринодар весь утонул в зелени: вишневые сады,
зажиточные особняки, домики,1 довольство хорошо влия¬
ют на потомков запорожцев; они очень добродушны, гос¬
теприимны и мягки по характеру. Сейчас мы с Юрой
едем в Пашковскую станицу. Вчера начальство войско¬
вое очень любезно приняло меня и снабдило всякими от¬
крытыми листами на случай недоверия со стороны степ¬
ных казаков.
Будьте здоровы.
Ваш всегда И. Репин
351

А. В. ЖИРКЕВИЧУ1
8 августа 1888 г.
Петербург
Дорогой Александр 'Владимирович,
спасибо Вам за письмо Ваше, оно полно самых лучших
чувств человека, полно любви... Признаюсь Вам, тон это¬
го письма несколько конфузит меня. Вы знаете, какой я
простой, обыкновенный человек, а Вы ставите меня на
такой грандиозный пьедестал, что, если бы я взлез на
него, Вы сами расхохотались бы, увидев мою заурядную
фигуру, вскарабкавшуюся так высоко. Будем просты, как
дети, не будем тратить времени на личные комплимен¬
ты. Не будем предъявлять друг другу слишком героичес¬
ких положений, чтобы не разочароваться впоследствии.
Всякий человек есть слабый, ничтожный червяк, не до¬
стойный таких божеских почестей...
Не думайте, чтобы я заподозрил Вас в неискреннос¬
ти. Нет, Ваше прекрасное лицо, симпатичный, задушев¬
ный тембр голоса всегда внушали мне полную симпа¬
тию и безграничное доверие. Но я боюсь, боюсь этого
идеального настроения чистых, светлых натур. Это такая
душевная чистота, которую неприятно поражает всякое
малое пятно. А где же нет пятен, особенно на людях, пе¬
реваливших за 40 лет, пробивавших себе дорогу собст¬
венными усилиями?
Но меня несколько успокоило известие о Вашей люб¬
ви, о Вашей женитьбе. Вот где лежит причина того по¬
этического, прекрасного настроения и светлого взгляда на
жизнь! Вот вечный, лучезарный оптимизм жизни! Лю¬
бовь!!! Поздравляю Вас, обнимаю от души!.. Я уверен, в
вас обоих теперь так много любви, что Вам не страшно
говорить все, что думает об этом пожилое сердце. При- 11 Жиркевич Александр Владимирович	(1853—J927)—воен¬
ный судья, служил в Вильне. Известен как литератор, печатав¬
ший стихи и прозу в различных периодических изданиях, иног¬
да под псевдонимом А. Нивин. Автор нескольких книг, оставших¬
ся малозаметными в русской литературе. Репин был в длитель¬
ной переписке с Жиркевичем, с которым он дружил и посвящал
его в свои творческие планы. Со временем, когда обнаружились
реакционные политические взгляды Жиркевича, Репин прекра¬
тил с ним переписку, а затем и всякие отношения. Интересные
дневниковые записи Жиркевича о встречах с Репиным напеча¬
таны в сб. «Художественное наследство. Репин», т. II.
362

41. На Николаевском мосту в Петербурге. 1891

42. Портрет С. М. Мамонтова. 1891

4)3. Л. В. Жиркеиич. 1801

41 Л. Л. Шевцов. 1880-е гг.

45. М. Л. Новоселов и Б. II. Леонтьев за столом. 1891

АСк Портрет Т. Л. Толстой. 1803

47. Л Н. Толстой в лесу. 1891

48. Лев Толстой ва диване за чтением. 1891

готовьтесь заранее, что любовь Ваша пройдет; она Долж¬
на замениться дружбой. А дружба рождается только из
преданности. Если женщина способна быть преданной
вполне интересам своего мужа, она — драгоценный
друг, который необходим мужчине, с которым он не
расстанется ни на минуту во всю жизнь, которого он
будет любить и уважать глубоко в душе всю жизнь.
Если муж будет предан своей семье, детям, будет отно¬
ситься с полным уважением к жене (в случае утраты
любви), семья счастлива. Но если эти оба субъекта ув¬
лекутся свободой действий, самостоятельной эмансипа¬
цией, разнородной деятельностью, дающей каждому са¬
мостоятельное положение,— семья пропала, разрыв неиз¬
бежен... Антагонизм, новое искание любви, зависимости;
да, искание зависимости даже свойственно и приятно че¬
ловеку...
Простите, дорогой мой, за это неуместное, может
быть, рассуждение. Пишу, что думаю, и Вас прошу ни¬
чего не скрывать от меня.
Любящий Вас И. Репин
Пожалуйста, когда будете в Петербурге с Вашей бу¬
дущей женой, заверните и ко мне. Буду очень счастлив
видеть Вас у себя.
Пятницы будут по-прежнему.
Еще раз горячо обнимаю Вас и желаю счастия!
Жалею, что некогда больше писать,—до другого раза.
Ваш И. Р.
К. М. ФОФАНОВУ 1
14 августа 1888 г.
Петербург
Дорогой Константин Михайлович,
сейчас прочитал Ваше стихотворение «Сон» и пришел в
такой восторг от этого перла поэзии, что не могу удер¬
жаться, чтобы не выразить Вам своей радости за Вас и
1 Фофанов Константйн Михайлович (1862—1911)—поэт.
Репин с большой любовью относился к Фофанову, ценил его
яркое дарование и трогательно заботился о нем и его семье,
всегда нуждавшейся. В 1888 г. Репин написал портрет Фофанова.
12 Репин. Пиеьмаэ т. I
353

ïâ всех нас, кто читает и кто способен почувствовать
>ту тонкую, ароматную струю жизни. Всякому, кто про¬
жил в своем душевном мире нечто подобное, это шевель¬
нет сердце чем-то дорогим, невозвратным, но очень близ¬
ким сердцу и много напоминающим, таинственным аро¬
матом.
Душевно любящий Вас И. Репин
Лидии Константиновне 1 мой поклон.
В. Г. ЧЕРТКОВУ
21 августа 1888 г.
Петербург
Дорогой Владимир Григорьевич,
сначала я получил от Вас книжечки и опечалился: ду¬
мал, что, вместо ответа на мое письмо, они и будут от¬
ветом. Но эти все книжечки у меня есть, особенно
«О сифилисе» 2 даже несколько экземпляров. А вот (Вы
не прислали мне «Гоголь как учитель жизни»9 и эту мне
недавно один приятель доставил (Леман) — прелесть! 3
Как трогательно и глубоко описана кончина Гоголя!I
А знаете ли, уж Вы меня браните хорошенько, но мне
«Цветник» 4 Ваш не очень понравился. Слишком кратко
рассказаны некоторые анекдоты, так кратко, что даже
мало понятно и мало интересно; а вещи уже всем очень
и очень известные; их необходимо было позабористее
рассказать. А «Три сына» — совсем нехороший рассказ,
что это за ехидный отец, который ни слова не говорит, и
это неправда, и аналогия неверна...
. А насчет мальчика-хохлика: велите ему нарисовать
что-нибудь с натуры простым карандашом, на простой
бумаге. Пусть нарисует хату, корову, чье-нибудь лицо,
дерево, и пришлите мне; можно будет до некоторой сте¬
пени судить о таланте.
1 Жена К. М. Фофанова.
1 Книжка В. К. Трутовской «Дурная болезнь», на обложке
которой был напечатан рисунок Репина.
* «Николай Васильевич Гоголь как учитель жизни», «Посред¬
ник», М., 1888.
4	«Цветник». Сборник рассказов, «Посредник», М., 1887.
354

Я в восторге от Вашей идеи изобразить коллекцию
пьяных типов. Это будет очень занятно! И как только
немножко освобожусь, сейчас же примусь за нее.
Св. Николай мой все еще не кончен, а о другой и гово¬
рить нечего — мало подвинулась. Какие превосходные
есть эскизы Иванова к Евангелию, например моление о
чаше —какая драма! Какая страсть! Вот Вам бы добыть
(оно очень дорого) и некоторые издать лубочным мане¬
ром1. Какие есть вещи!!! Из Ветхого и Нового завета.
А неужели же Вы не приедете сюда зимой?! Мне ка¬
жется, Вам необходимо приехать сюда, к нам...
Анне Константиновне желаю побольше сил физиче¬
ских и здоровья с ее маленькой Ольгой.
Будьте здоровы.
Ваш И. Репин
В. В. СТАСОВУ
6	сентября 1888 е.
Петербург
Дорогой Владимир Васильевич!
Читайте, ради бога, читайте поскорее Анютина 2—«На¬
ших полей ягоды» («Русская мысль», июнь, июль, ав¬
густ 1888 г.). Это почти совсем Л. Н. Толстой, но моло¬
дой, живой. Какая психология! Какое разнообразное зна¬
ние жизни. Я уже давно-давно не помню, чтобы меня так
увлекало чтение!! Все бросил и не могу оторваться от
книги. Далеко за полночь зачитываюсь! При моей акку¬
ратности!!!
Читайте! Читайте! Живая Россия! Да, черт возьми,
это сила! Жива наша литература! Короленке далеко, да¬
леко... А Чехов мальчишка щенок!
Анютин!! Да, это писатель!.. Удивительные олухи на¬
ши критики. Дубины! Дубины!
Ваш Илья
1	Библейские эскизы А. А. Иванова были изданы его братом
в Берлине в 1879—1887 гг., в 14 выпусках, под названием «Изо¬
бражения из священной истории оставленных эскизов Александ¬
ра Иванова».
2	Псевдоним писателя М. Н. Ремезова. Его повесть «Наших
полей ягоды» печаталась в «Донской мысли» (1888, июнь, июль,
август).
12'
355

Ах, как жаль, что сейчас Вас видеть не могу. Я бы
Вам все бока натолкал от телячьего восторга. Пока Вы не
знаете чего, не знает Петербург, не ценит Россия! Надо,
чтобы его провозгласили. Им будут зачитываться. Какое
это наслаждение, какая живая правда!! Какой язык!! Вот
так язык — совсем живой! Какая оригинальность! И ка¬
кая глубоко поучительная повесть жизни, без всякой тен¬
денции. Вот что значит писатель!
H. С. ЛЕСКОВУ 1
26 сентября 1888 г.
Петербург
Глубокоуважаемый Николай Семенович,
меня очень удивили мотивы, по которым Вы не желаете
допустить существование Вашего портрета. Ничего подоб¬
ного я предположить не мог и не могу и теперь. Не я
один, вся образованная Россия знает Вас и любит как
очень выдающегося писателя с несомненными заслугами,
как мыслящего человека, в то же время... Да что на эту
тему писать... Уж Вы простите, не мне, грешному, объ¬
яснять Вам Ваше значение в русской литературе и рус¬
ской жизни. Это значение большое, он есть, и мы его,
если бы даже и пожелали, не можем не признавать. Порт¬
рет Ваш необходим, он будет, несмотря на Ваше нежела¬
ние его допустить; он дорог всем искренне любящим на¬
ших деятелей.
Что же касается каких-то нападок на Вас, когда-то
бывших, как Вы пишете, то я о них первый раз слышу,
и это, вероятно, какие-нибудь шавки из подворотен шав-
кали на Вас... Стоит обращать внимание и волноваться
при воспоминании о шавках! Шавка не может не шав-
кать, она ни на что, кроме пинка, и не претендует за
это и, вероятно, была бы очень удивлена, если бы ей ска¬
зали, что такой-то крупный писатель все еше не может
успокоиться, вспомнив, как она неожиданно бросилась на
него из грязной подворотни вся в грязи; она брызнула
1 Лесков Николай Семенович (1831—1895)—писатель. Репин
ъысоко ценил мастерство Лескова в изображении русского быта
л национальных характеров. В 1880 г. им были сделаны иллюст¬
рации к произведениям Лескова «Гора». «Совестный Данила».
«Прекрасная Аза» и «Лев старца Герасима». Репин исполнил два
карандашных портрета Лескова.
356

на него грязью, на сапоги и панталоны... Не может быть,
ответила бы шавка, вообразите, я давно уже забыла об
этом обстоятельстве, ведь меня патрон науськивал, а я
сама, признаюсь, даже очень сильно трусила в душе, как
бы он не дал мне пинка в зубы,— ведь он силач!.. И те¬
перь совесть моя не спокойна, как припомню; ну, да ведь
мы подневольные. Простите за эту произвольную иллюст¬
рацию и мою развязность. Надеюсь скоро увидеться с Ва¬
ми и лично поговорить подробней, если Вы позволите.
Право, Вы делаете так много чести какому-то темному
и совсем неизвестному шантажу против Вас, что мне да¬
же обидно.
Вас искренне и глубоко уважающий
Я. Репин (.,.]
В. Г. ЧЕРТКОВУ
Октябрь 1888 г.
Петербург
Прекрасный, милый друг мой Владимир Григорьевич,
распечатав первый Ваш рисунок в первом письме, я по¬
думал, что это Волков нарисовал у Вас, и меня сразу со¬
весть схватила за сердце; думаю: однако же он талант.
Но, узнав, что это Ваш рисунок, я удивился еще более
и думаю, что у Вас есть положительный талант к рисо¬
ванию. Но время для изучения, молодое время, прошло, и
теперь Вам его уже не возвратить, то есть для того, что¬
бы сделаться художником,— поздно. А для любителя эта
способность доставит Вам много наслажденья. Второй ри¬
сунок с Вашего молодого друга мне меньше нравится.
Тут черты все тоньше, требуется большая строгость, окон-
ченность и Вам труднее.
Рпсупок его «Срубленное дерево» изобличает талант.
Есть несомненные способности. Чувство перспективы, чув¬
ство воздуха и темперамента художника чувствуется в
свободно бегающей руке. Но порекомендуйте ему поболь¬
ше сдержанности, больше строгости и любви к этому де¬
лу и поменьше развязности, которая в молодости ведет
только к моветону, в какой бы сфере действия ни про¬
исходила. И его «Кукуй» и «Всемирная ерунда» далеко
еще не всемирная ерунда, а ерунда в голове провинци¬
ального мальчика. А каких он лет?

Как Вы меня разохотили Вангами рассказами о Ва¬
ших диспутах — посмотреть на все эти физиономии Ваших
оппонентов! Очень бы хотелось, но что делать? Надо по¬
терпеть, авось устроится. Я и так много накатался, на¬
видался, надо и поработать.
По смыслу письма Вашего рисунки Ваши надо Вам
переслать обратно? Или оставить пока? Напишите.
А фотографии Ваши все еще не готовы. И я их еще
не видал. В Петербурге стоит тьма, и печатание у фо¬
тографа идет очень медленно. Да еще В. Д. Менделеев
болен и не мог принять до сих пор более энергических
мер.
А все-таки жаль, что Вас нет здесь. Иногда хотелось
бы потолковать с Вами. Но и так хорошо! Вы и там про¬
изводите, вероятно, хорошее впечатление и сеете добрые
семена.
Ваш И. Репин
А пьяных? я все еще не начинал — работы но горло,
некогда все.
1889
H. С. ЛЕСКОВУ
19	февраля 1889 в.
Петербург
Как я Вам благодарен за Ваше письмо, глубокоува¬
жаемый Николай. Семенович! В нем столько содержания,
что я перечитывал его по нескольку раз вчера и сегодня.
Ваша особенная манера писать, к которой я никак еще
не приспособился, несколько замедляла чтение, но содер¬
жимое вознаграждало. И живые сюжеты кротких штун-
дистов с чиновным духовенством, и Ваше горячее негодо¬
вание на новые поветрия интеллигенции, и пр.—все это
так энергично и искренне, хотя и кратко выражено в
письме Вашем...
Ваше негодование на «оподление» справедливо; оно
произошло оттого, что вытравлены лучшие,' даровитей-
шие силы, настало царство посредственности. Но я убеж¬
ден, что народится поколение более даровитых, следова-
358

fejlbHO, и более воЗвыШенйых ДухОм йатур; они с прёЗ-
рением отвернутся от всего пустозвонного хлама; силь¬
ный ум потребует другой пищи и других развлечений.
Идеи же, настоящие, глубокие идеи, как высшее проявле¬
ние разума, всегда незыблемо будут стоять в интеллек¬
туальном мире, как звезды на небе, и везде будут влечь
к себе лучшие сердца, лучшие умы.
А знаете ли, я должен Вам признаться, что я и в «За¬
порожцах» имел идею. И в истории народов и в памят¬
никах искусства, особенно в устройстве городов, архи¬
тектуре, меня привлекали всегда моменты проявления
всеобщей жизни горожан, ассоциаций; более всего в
республиканском строе, конечно. В каждой мелочи,
оставшейся от этих эпох, виден, чувствуется необык¬
новенный подъем духа, энергии; все делается дарови¬
то, энергично и имеет общее широкое гражданское зна¬
чение.
Сколько дает этого материала Италия!! И до сих пор
там сильна и живуча эта традиция... И наше Запорожье
меня восхищает этой свободой, этим подъемом рыцарско¬
го духа. Удалые силы русского народа отреклись от жи¬
тейских благ и основали равноправное братство на защи¬
ту лучших своих принципов веры православной и лич¬
ности человеческой. Теперь это покажется устарелыми
словами, но тогда, в то время, когда целыми тысячами
славяне уводились в рабство сильными мусульманами,
когда была поругана религия, честь и свобода, это была
страшная животрепещущая идея. И вот эта горсть удаль¬
цов, конечно, даровитейших людей своего врёмени, бла¬
годаря этому духу разума (это интеллигенция своего
времени, они большею частью получали образование) уси¬
ливается до того, что не только защищает Европу от во¬
сточных хищников, но грозит даже их сильной тогда ци¬
вилизации и от души хохочет над их восточным высоко¬
мерием.
Шишкин жаждет Вас видеть — Ваш давнишний чи¬
татель и поклонник.
Жду Вас в четверг с нетерпением; очень рад послу¬
шать еще раз, и не раз даже, а насчет интереса Вы не
беспокойтесь — это для всех страшно интересно!!!
Ваш И. Репин
359

А.	В. ЖИРКЕВИЧУ
7	апреля 1889 г.
Петербург
[...] Простите, что я не мог до сих пор ответить Вам:
все суета, дела, забывчивость, а время детит... Устал
ужасно, так хочется отдохнуть, уехать куданнибудь в де¬
ревню: здесь нет возможности...
Наш хороший Константин Михайлович1 находится
в очень дурном настроении: он перенес две потери: лю¬
бимого брата и тоже дружившей с ним тещи. Я даже
встретил его (первый раз в жизни) пьяным, очень, очень
огорчил он меня. Я его увез домой, и дорогой он мне рас¬
сказал разные прозаические вещи жизни, которых я не
желал бы слышать. Но что делать, такова правда жизни...
Ах, как всемогущи в нашей жизни женщины!! Как
легко они могут губить и спасать нас!.. Как должны быть
они добры, умны и великодушны, чтобы уметь поддер¬
жать вовремя отчаявшегося человека. Да, тут требуется
или гениальное чутье света добра, или всеобъемлющее
развитие натуры!..
Мне приходит в голову что, если бы Фауст женился
на Гретхен? Что произошло бы дальше, когда эта меща¬
ночка все меньше и меньше понимала бы своего гениаль¬
ного, охладевшего к ней мужа и все настойчивее обраща¬
лась бы к своей природе, к традиции мещанской среды?!
Ах, некогда, простите, заболтался.
Поклонитесь Вашей милой супруге. Дай бог вам бе¬
речь друг друга, быть снисходительными, прощать сла¬
бости и оставаться верными долгу.
Вас искренне и горячо любящий И. Репин
В. В. СТАСОВУ
17 июня 1889 г.
Париж
Дорогой Владимир Васильевич.
Сейчас с концерта. Пришлю афишу с моими замет¬
ками. Оркестр в зале Trocadéro звучит великолепно; я
не слыхал лучшего резонанса. Исполнение в оркестре
1 К. М. Фофанов.
360

шло живо, энергично, рельефно, хотя местами как будто
не чисто в отделке. Глазунов дирижировал, как всегда,
без огонька и не виртуозен. Вещь его внесла несколь¬
ко однообразный, заунывный тон. Но публика отнеслась
к нему симпатично, его вызывали и аплодировали
дружно.
Зал покрыт был оазисами сидящих, но больше — по
словам бывших,— чем в первом концерте. Концерт Рим¬
ского-Корсакова сразу захватил публику. Эта вещь очень
хороша оказалась и для этого превосходного зала и для
оркестра; в ней много разнообразия, рельефности и кра¬
соты. Лавров играл превосходно. Сидящие около меня
какие-то дамы француженки срывались восторгом, стуча¬
ли веерами,— я должен был шикать им. Справа сидели
семьи русских, тоже прозрели и оживились. А внизу
какая-то чета французская из простых — загорелые,
скромно одетые — просто замирали от неподдельного
восторга.
Глинка («Камаринская») вышел так великолепно, что
просто насквозь пробирало! Как он разнообразен, богат
и формами и чувством, и всегда русский — так и развер¬
нет перед вами всю страну, со всеми горями и радостями,
и как красиво!!!
Жаль, что поместили две вещи Бородина и Мусоргско¬
го рядом — вышло несколько в одном роде, и в оркестре
«Пляски половецкой» слишком много дикости и диссо¬
нансов — утомительно! Мусоргский превосходно прошел.
Балакирева, Чайковского и Блуменфельда Лавров играл
не так успешно — устал, торопился и без выражения.
А жаль — в первой части он возбудил к себе небывалый
энтузиазм публики; а после как будто разочаровал; вот
невыдержка!
Я сидел наверху в амфитеатре. В антракт сошел вниз,
видел всех, и в конце Беляев взял слово и с меня обедать
вместе сейчас, тороплюсь. Илиас 1 кланяется Вам, он зав¬
тра напишет.
Приезжайте поскорей. По Вас тут музыка скучает.
Ваш Илья
1 И. Я. Гинцбург.
361

В.	Г. ЧЕРТКОВУ
3	июля 1889 г.
Париж
Дорогой Владимир Григорьевич,
я живу здесь в такой суете, что решительно не могу обе¬
щать Вам переделать «Диогена». Да если бы и обещал, то
обманул бы Вас, как обманывал уже не раз, да и не од¬
них Вас, в своей безалаберной жизни. И знаете ли, на
этот раз я даже доволен собой, что сама судьба застав¬
ляет меня не исполнить Вашего желания. Я совсем иначе
понимаю «Диогена»: Вы его идеализируете и ставите, ка¬
жется, примером подражания для русских людей, про¬
стых людей, которые и без того живут почти так же, как
он жил, и имеют немного более удобств в жизни своей,
чем имели эти «собаки», Диогеновы последователи. И что
же тут для нас поучительного? Если бы выставить его
смешным чудаком, в котором, однако же, нечто было, как,
например, искание человека днем с огнем... Да и это все
еще мало интересно для той примитивной жизни, для ко¬
торой предназначается книга. Впрочем, простите, я ведь
не знаю содержания еще, а уж осуждаю... Во всяком слу¬
чае, никто не заплачет от того, будет картинка к «Диоге¬
ну» такая или другая; читатели не обратят особенного
внимания на тонкость экспрессии, посмотрят, как на
обертку книжки, и создадут по прочтении свой образ фи¬
лософа.
А вот что меня неприятно поразило в Вашем письме—
это Ваше отношение к Вашему новорожденному. Вы даже
его считаете незаконным, так как находите, что Вы не
должны были производить детей на свет!!! Остается толь¬
ко оскопиться Вам, чтобы вполне поступать по евангель¬
скому учению «Аще око твое соблазняет тя»... Я, как
язычник, как обожатель природы и жизни в ней, глубоко
возмущаюсь всякими добровольными аскетическими мудр¬
ствованиями. Всем пользоваться благоразумно, наслаж¬
даться мудрым творчеством создателя, каждую минуту
благодарить его за те восхитительные вещи, которыми
мы окружены в жизни! Вспоминать лучшие мгновенья
наших наслаждений и стремиться к неутомимой деятель¬
ности для украшения, для улучшения этого высшего бла¬
га в природе — нашей жизни\— вот как я понимаю жизнь.
Так живет вся природа. Я сам видел величайшие востор¬
ги жизнью животных, как, например, тюленей, свиней
Щ

и т. д. Из-за чего же чеЛовей ломает се<эя?! Сама приро¬
да не прощает ему уклонений и грозно карает его за ас¬
кетизм, как и за излишество. Конечно, могут быть исклю¬
чения в людях; может быть, к таковым относится и Иван
Иванович Горбунов, но это только исключения в приро¬
де. А всех людей бог создал со страстями и дал им ра¬
зум для регулирования страстей, а не для переделки ге¬
ниального создания — человека. И подумаешь, какая дер¬
зость человека переделать природу свою! Конечно, Вы со
мной не согласитесь, как и я с Вами. Я обожаю природу
всю, как она есть. Радуюсь ее культуре во всем. Все
должно улучшаться, облагораживаться, но ничего не
должно атрофироваться. Были же в разные времена чу¬
даки: молчальники всю жизнь, постники добровольные,
затворники, целомудренники — это могут себе позволить
выродки, но простые, обыкновенные люди себя переде¬
лать не могут...
Простите, не сердитесь. А я глубоко убежден, что поч¬
ти всегда люди добрее, когда они пользуются дарами
природы.
Ваш И. Репин
В. С. КРИВЕНКО 1
15	октября 1889 г,
Петербург
Многоуважаемый Василий Силояич!
Не можете ли Вы помочь Вашим содействием моло¬
дому художнику Серову? Очень Вас прошу замолвить
словечно гр. Воронцову.
Серов написал очень интересный и художественный
портрет своего отца композитора А. Н. Серова 2. Он же¬
лал бы его выставить в фойе Мариинского театра во вре¬
мя представления «Юдифи». Молодой даровитый худож¬
ник находится в очень стесненных обстоятельствах; хоро¬
шо, если бы у него приобрело Правоведение3 этот
портрет. Надо его показать публике — портрет очень
стоит того. Я помню, как Вы всегда благородно и сим¬
патично относились к начинающим талантам.
1	Кривенко Василий Силович 1854—1928 чиновник министер¬
ства двора, журналист.
2	Портрет отца написан В. А. Серовым в 1880 г.
3	Училище правоведения, в котором учился А. Н. Серов.
363

Серова я бы Вам очень рекомендовал. Малый он хо¬
роший и художник с крупным будущим. Не ошибутся те,
кто воспользуется им в настоящее время.
С какой горечью я вспоминаю, как Вы были у меня с
Сазоновым как раз во время сеанса — такая досада. А мне
так хотелось бы Вам показать некоторые свои работы.
Вас искренне уважающий И. Репин
P. S. Пожалуйста, не заподозрите меня в пристрастии
к Серову, как моему бывшему ученику. Сами увидите,
несмотря на некоторую грубоватость, там столько жизни
и художественности.
1890
В. А. СЕРОВУ 1
16	января 1890 г.
Петербург
Антон, Антон! Наконец-то. Портрет твой отца пошлю
на Передвижную. Ни за что ручаться не могу. Сам там
участвовать не буду ни в каком виде, разве зрителем вы¬
ставки. Ты бы прислал из Москвы Верушку Мамонтову,
да Машу2, да еще кого написал на солнце. Попроси —
Третьяков даст. А портрет — все-таки с фотографии, не
особенно счастливо закончен, пожалуй, и не примут. Те¬
перь они выставляют в Академии наук — зала малень¬
кая, а вещь твоя большая — все это такие резоны для
отказа, что и обижаться нельзя. С. М. Драгомирова уже
с неделю как уехала. Сеансы прекратились. Твой этюд я
подарил им, так как мне показалось, что ты этого же¬
1	Серов Валентин Александрович (1865—1911)—выдающийся
русский художник. Репин знал Серова с детских лет, был его
учителем. История их длительных взаимоотношений рассказана
им в статье «Валентин Александрович Серов» (вошла в книгу
«Далекое близкое»).
2	Репин имеет в виду картины Серова «Девочка с персика¬
ми» (1887) и «Девушка, освещенная солнцем» (1888). В первой
из них изображена В. С. Мамонтова, во второй — М. Я. Симо¬
нович.
364

лал в глуб!ше души. Только ты извини, Антон, я немнож¬
ко рукав на локте, грудь и правый рукав и руку правую
(левая прекрасно была) потрогал в том же роде, как бы¬
ло,— не испортил. Они очень довольны. Повезли уже,
вероятно, в Киев со всем скарбом. Тебя мы тут сначала
вспоминали на сеансах часто, а потом все реже да реже.
С Любовицкой я как-то примирился, особенно с тех
пор, как не вижу ее уже недели две. Они очень шикар¬
но живут. Мать ее заядлая полька, безобразная рожа,
кривляка, но талантливая музыкантша. А Муся доволь¬
но интеллигентна при своей природной ограниченности.
Они мне преподнесли княжну Эмиретинскую, красавицу,
будем после писать, теперь некогда.
Теперь всех тут занимает академический скандал.
Исеев оказывается таким мошенником и вором — уши
вянут?! А Совет — такая поголовная сволочь, что и го¬
ворить неприлично. Но сияет солнце, и, кажется, на ака¬
демической улице будет праздник: новый конференц-сек¬
ретарь гр. Толстой прекрасный человек. И если его не
слопают мерзавцы, то он может принести много пользы
русскому искусству. Трудно вымести из Академии этих
крепко вцепившихся клопов старого закона!
Ну прощай. Видишь, сколько я тебе всякой всячины
написал—не так, как ты,— телеграмму написал мне. А я
бы еще больше писал, да знаю, ты и этого не дочитаешь,
заснешь, бросишь. «Не оборотист».
И. Репин
Если будешь посылать вещи, то торопись. Времени
мало.
В. А. СЕРОВУ
29 января 1890 г.
Петербург
Это просто возмутительно, Антон! Сам ты сказал, что
оставляешь этюд свой в полное мое распоряжение. И ког¬
да я спросил, что же с ним делать, ты ответил: «Пожа¬
луй, отдайте его хоть Драгомировым». Еще я же тут по¬
жалел, что он не кончен; и в таком виде его даже нельзя
повесить на стену. А теперь жалеешь своего этюда и уп¬
рекаешь, что сам я, небось, свой изготовил если не Треть¬
якову, то для Терещенко. Стыдись, Антон! Это слишком
365

грубый упрек. Я его не заслужил^ Я ййкогдз йе позво¬
ляю себе эксплуатировать кого бы то ни было.
Бели ты не шутишь—отвечай скорей,— то я сейчас
же напишу Драгомировым; они из Киева пришлют тебе
твой этюд. Я пошлю им свой, хотя они не выражали ни
малейшего намека иметь что-нибудь за сеансы. Но раз
дав этюд, то, конечно, неловко так их с носом оставить.
Да уж мы лучше однажды навсегда прекратим всякие
отношения во избежание недоразумений...
Портрет твой послан. Я не писал тебе, что он плохо¬
ват. Я только старался взглянуть на него беспристраст¬
ным, даже придирчивым взглядом судей и публики во¬
обще, чтобы тебе быть готовым ко всему. Может быть,
я и ошибся, может быть, портрет сразу будет поднят на
щиты и ты будешь принят членом, могу ли я вперед
знать. А писал тебе, что думал в ту минуту, когда вооб¬
разил себе передвижников перед твоим портретом.
И все-таки очень жаль, что ничего другого ты не по¬
сылаешь. А это пустяки, что было выставлено в Моск¬
ве *,— это ничего, только бы в Питере не было выставлено.
Отвечай поскорей. Ты меня ужасно разозлил?!!!!!!
И. Репин
В. В. СТАСОВУ
27 марта 1890 г.
Петербург
Какие значительные строки получил я от Вас сего¬
дня, дорогой Владимир Васильевич! Их можно со време¬
нем поставить эпиграфом к Вашим сочинениям.
«...Другое поколение прочитает все, что я теперь го¬
ворю, и скажет: «А этот был прав и один только защи¬
щал и отстаивал правое дело, пока другие глумились...»
и т. д.
Ах, как и мне не «приуныть», глядя на Вас теперь!..
Ведь вот уже лет 16, если не больше, как я во всех важ¬
ных и интересных случаях жизни мыслю и чувствую 11 На выставке в Обществе любителей художеств в Москве в
1888 г. Серов показал картины «Девочка с персиками» и «Де¬
вушка, освещенная солнцем».

только с Вами... Я не могу себе представить потерять
ВасЦ
Кругом все такая мелкота, ограниченность, односто¬
ронность и, главное, замкнутость, по своим норкам...
С Вами только чувствуешь широкую свободу и настоя¬
щий свет на все...
А и мне что-то плохо здоровится, то головокружение,
то недомогание... Ничего не поделаешь. Бросьте Вы вся¬
кую дрянь глотать. Отдыхать и отдыхать!.. Пожалуйста,
не пишите ничего. Вы много писали, имеете полное пра¬
во отдохнуть. И не отвечайте, пожалуйста, и мне на это
письмо. Что тут бобы разводить. Приеду — потолкуем
немножко... Ах, ради бога, не работайте пока.
Ваш Илья
В. Г. ЧЕРТКОВУ
22 мая 1890 г.
Петербург
Владимир Григорьевич,
я был слишком возбужден и в своей запальчивости не мог
объяснить Вам как следует моего возмущения. Не к Вам
лично, которого я так люблю и глубоко уважаю, не об
учтивостях и уважениях лично ко мне хлопотал я,— я
набросился в лице Вашем на ненавистный мне род редак¬
торов, которые в своем дилетантском привередничанье
постоянно позволяют себе высокомерно прогуливаться по
труду ближнего, не задавая себе труда вдуматься в мысль
автора, а с наглой развязанностыо вставляют целые свои
фразы, смягчают, усиливают и т. д. безнаказанно по свое¬
му деспотическому положению. Это самое грубое насилие
над человеческим духом, оно мне ненавистно. Накипела
во мне эта злоба против всех цензоров и редакторов и
прорвалась на Вас. И я не извиняюсь ни в одном слове,
напротив, рад, что высказал то, что было на душе, и буду
очень счастлив, если это изменит Ваш взгляд на редак¬
торские обязанности. Поправить знаки, восстановить не¬
правильно написанное слово, исправить корректурную
ошибку — вот и все редакторское дело. А не лезть к ав¬
тору с навязыванием своих требований. Если произведе¬
ние плохо — не взять совсем, а раз оно признано хоро¬
шим, никакие ретуши и подправочки не улучшат его.
Другое дело, когда такой гедиальныр художник, как
367

Л. Н. Толстой, поправит Тищенко 1 или т-те Кузминскую 2.
Тут мастер и ученики. Но когда Александров вставляет
Фофанову целые куплеты стихов в его лучшем создании
«Я родом финн», я готов повесить на первой осине это¬
го плюгавца, — ведь имя Фофанова подписано, Фофанов
талант. А Александров что такое? Сволочь.
Я не могу простить себе и своего преступления, по
Вашей инициативе, против Бугро... 3. Как мне ненавистна
эта дрянная фигуришка Христа, вставленная мною в чу¬
жую композицию, она была цельная, своя... а я полез —
гадко!.. Мне Мария Этлингер тогда заметила это с уко¬
ром, и я готов был провалиться. Да, из этого дрянного
переклеиванья ничего путного не выходит.
Так и Диогена моего. Плох он,— надо было просто
бросить, не взять, а то — трудится Павел Иванович, не¬
сут поправлять Ярошенке, делают какого-то гомункула,
курам на смех, и довольны?! Это самое возмутительное —
варварское отношение к искусству!.. Делайте сами, что
вам нравится,— свобода полная вашему труду. Но если
бы каждый полез переделывать чужое произведение, что
бы вышло!.. Фотограф по своему вкусу ослабил некото¬
рые пятна, мастер цинкового клише удалил не показав¬
шиеся ему места, и вышло бы кастрированное воспроиз¬
ведение с именем автора! Честно?
И. Репин
Для меня искусство выше личных отношений, и я де¬
лал большую подлость, когда из деликатности молчал,
когда переделывал Бугро и когда видел переделку сво¬
его Диогена. Я должен был протестовать тогда же, но я
не нашелся, хотя в душе чувствовал гадость малодушия.
Лично против Вас у меня ничего нет в сердце,— мне
ненавистен принцип редакторов. Я советую Вам подумать
серьезно. Тут кроется под личиною христианского смире¬
ния самое высокомерное отношение к «брату».
1	Ф. Ф. Тищенко — начинающий в то время писатель, про¬
изведения которого правил Л. Н. Толстой.
2	Т. А. Кузьминская — сестра С. А. Толстой. Рассказы Кузь¬
минской «Бабья доля» и «Бешеный волк» были выправлены
Толстым и напечатаны в «Вестнике Европы» в 1886 г.
8	По просьбе Черткова Репин в 1885 г. переписал для изда¬
тельства «Посредник» в картине французского художника А. Буг¬
ро «Бичевание Христа» фигуру Христа. Картина была издана с
пояснительным текстом Л. Н. Толстого и В. М. Гаршина.
368

А. В. ЖИРКЕВИЧУ
25^26 мая 1890 г.
Петербург
Дорогой Александр Владимирович,
адрес Толстого — Тула. Они всякий день почти посылают
в Тулу за всякой всячиной, в том числе и за корреспон¬
денцией.
Относительно моих замечаний по поводу Вашей поэ¬
мы1 — я Вам лично говорил их, может быть, больше да¬
же, чем нужно. Повторение их было бы скучно для Вас,
да и бесполезно теперь, по напечатании.
Каждый раз, как мне приходилось ехать на пароходи¬
ке, я брал с собою Вашу поэму и с удовольствием прово¬
дил время: стих милый, легкий, молодой, успокоительно
действует на нервы и приятно развлекает.
Воркуют милые созвучья... и т. д.
Веруня прочла почти всю Вашу поэму, хотя она го¬
товилась к экзамену (кончила первой, с серебряной ме¬
далью) и ей некогда было. При быстрой памяти она за¬
помнила много мест, иногда смешных.
О статье в «Гражданине» я слыхал; сукин сын этот
подлец Мещерский! Самый подлейший холуй, а не
князь!..
О Константине Михайловиче ничего нового не знаю,
я готовлюсь к отъезду, а тут еще эта комиссия академи¬
ческая задерживает.
Завтра утром еду на дачу к детям. Какой там у
них рай!..
С письмом Ивана Александровича Гончарова2 позд¬
равляю Вас — это нечто.
Если хотите мое мнение относительно будущих Ва¬
ших работ: избегайте отрывочности, быстрых скачков с
предмета на другой, недостаточно крепкой связи общего
содержания. Потом излишне жанровых словечек — умень¬
шительных. Не бойтесь подольше останавливаться на
предмете и поглубже исчерпывать его. Видите, все жал¬
кие «прописные» премудрости! Я думаю, Вы в жизнь
ничего «умнее не слыхали»!??
1	«Картинки детства».
2	Цисьмом с отзывом о поэме Жиркевича.
369

С Чертковым я немножно поссорился: он бесцеремон¬
но стал сам поправлять мои рисунки, так я его так пуг¬
нул — будет помнить!..
Будьте здоровы.
Ваш И. Репин
Вашей супруге поклон, а сына расцелуйте за зубок.
Это им иногда очень трудно дается.
А. В. ЖИРКЕВИЧУ
17	июля 1890 г.
Петербург
Дорогой Александр Владимирович,
Вы очень меня огорчили известием, что Вы больны, и,
как видно, серьезно! Однако я думаю, что деревня, если
Вы сумеете хорошенько поскучать и побездельничать, от¬
дохнуть спокойно, наверное, восстановит Вас. Надеюсь
и уповаю.
Я недавно вернулся. От газет не избежал-таки — под¬
цепили: это в Одессе. В Константинополе я не был. Кар¬
тина, конечно, все та же, давно известная Вам,— «Запо¬
рожцы». Да, Бибиков меня поддел!.. Прислал вырезку,
свой «Профиль» с меня. Я, конечно, ему без всякой це¬
ремонии отпел все, что я думаю об этом ненавистном мне
жанре и о всех его тут нелепостях. Он прислал оправда¬
тельное письмо... Ну, что поделаешь с этими невменя¬
емыми чудаками!!—Прекратить отношения.
А Вам я сейчас же по приезде, то есть побывав у Фо¬
фанова1, хотел писать. Его тут, бедного, как видно, сов¬
сем забыли. Как перевели тогда в верхнее, 2-е отделение,
так и был до сих пор. А как ему хочется вырваться от¬
туда! Я сейчас же от него к Чечету; убеждал его отпу¬
стить Фофанова на свободу. Говорит, нельзя еще, что
у них теперь переполнено, и он отпустил бы его с радо¬
стью, если бы Фофанов был или безнадежен или совсем
поправился. А теперь он намерен еще подержать его.
Обещал перевести его в 1-е отделение.
Какой жалкий стал Константин Михайлович, похож
на арестанта, несколько лет просидевшего в тюрьме; он
1 В психиатрической брльцице.
370

мне tak обрадовался и все убеждал хлойотать об его ос¬
вобождении. На меня он смотрел уже как на какого-ни¬
будь начальника, которого надо просить. Бедный! Бед¬
ный! Я написал уже Горбунову, чтобы он приехал сюда.
А в четверг я пойду опять к Чечету и буду его урезони¬
вать выпустить Фофанова хотя на время.
Дети мои на Суйде, у них там очень хорошо, и я был
там уже три раза по приезде. Делали прогулки, катались
на лодке и верхом. Какой воадух!.. В городе тяжело. [...]
Прокатился я очень хорошо и отдохнул отлично. Че¬
рез Москву в Нижний, по Волге: в Казани, Самаре, Са¬
ратове. От Царицына в Калач. По Дону в Ростов, Таган¬
рог. Из Таганрога по Черному морю заезжал в Керчь,
Феодосию, Ялту, Севастополь. Из Севастополя — в Одес¬
су, оттуда в Киев и домой. Жара была страшная! Рас¬
каленная! Я острится и даже обрился и потолстел. Но
как нас морем трепало! Ах, какая это неприятность!!
Ваш И. Репин
А мнения Толстого и Гончарова и должны быть со¬
вершенно противоположны. Гончаров смотрит, конечно,
как художник, только со стороны формы: форма хоро¬
ша — значит, талант. Толстой же талант понимает толь¬
ко в том человеке, который своими произведениями кла¬
дет глубокий след в жизни человечества. Помимо искус¬
ства, которое для него последнее дело, талант своими
идеями и новыми воззрениями представляет некоторое
откровение в своей сфере.
А это утешительно, что Вы боитесь Вашей болезни.
Серьезно больные легкими никогда ничего не думают
и до последнего вздоха все надеются, что скоро попра¬
вятся.
Поклон Вашей супруге.
В. В. СТАСОВУ
25 июля 1890 г.
Петербург
Дорогой Владимир Васильевич,
Ваше письмо меня обрадовало раньше, чем Вы предпола¬
гали,— именно 20 июля. Вечером я приехал от детей с
дачи и нашел несколько писем, телеграмм и — Ваше!
371

Меня, конечно, как всегда, обрадовало и восхитило
Ваше письмо. Оно так содержательно! Так полно самых
веских замечаний по поводу моих дел настоящих п даже
будущих! Никто не указал мне еще ни разу в моей жиз¬
ни так верно самую суть моих вещей. Только одно меня
очень беспокоит: Вам писать теперь вредно, а Вы все пи¬
шете да пишете; и еще не просто пишете, как прежде,
а вдаетесь поминутно в литературную болтовню с юмо¬
ром, с прибаутками — гусли! А я бы Вас очень воздер¬
жал... В воскресенье в Парголове (3-го дня) я добрую
половину дня провел, перечитывая Ваши письма к На¬
дежде Васильевне, к Наташе 1 и немало хохотал от всех
пассажей Ваших с Александром Васильевичем в Лондо¬
не и по горам Цюриха2. А потом Наташа уж одна бол¬
тала без конца. Оно, конечно, читать занятно, но писать
Вам так теперь не следует, это все-таки напряжение
мозга и большое утомление!
Жду с нетерпением, когда Вы приедете, чтобы кон¬
чать маленькую фигурку Вашу на воздухе в Парголове.
Ах, если бы продолжалась погода!!! Теперь здесь очень
хорошо.
«Мечущийся почерк». Это очень важное определение
моего почерка.
Какое тут превосходное было письмо А. Чехова из
Сибири! 3 И еще письмо к Фету Л. Н, Толстого по пово¬
ду его изучений греческого языка и сравнение оригина¬
лов греческих с нашими переводами. Это просто восторг.
Вам, вероятно, послали уже это в вырезках. Я, к моему
огорчению, много работать не могу, быстро устаю. Так
досадно. Самое большое 4 часа в сутки. Оно, конечно,
можно больше читать — да работы много!.. Главная ра¬
бота: удалить ненужное, мешающее общему и выработ¬
ке форм — много времени берет эта совсем невидная ра¬
бота.
Вчера я опять видел Гореву в «Медее», Как она рас¬
плылась, потолстела. Играть стала хуже — впадает в
шарж часто; но все-таки талант и силища страшная!..
1	Н. Ф. Пивоварова — воспитанница Стасовых, двоюродная
племянница В. В. Стасова.
2	Описание дорожных приключений в поездке В. Стасова и
его брата А. Стасова по Европе.
3 Имеется в виду один из очерков А. П. Чехова о Сибири,
печатавшихся в газете «Новое время» в июне—июле 1890 г.
372

Пожалуйста, не пишите никому ни строки, присы¬
лайте телеграммы всякую неделю. Вот и будем зпать о
Вас. А Вы там опять работу затеяли?!
Ваш Илья
Е. Н. ЗВАНЦЕВОЙ1
27 августа 1890 г.
Петербург
Какая драгоценная черта в Вас — Ваша способность
к примирению. Это признак глубокой души и доброго
сердца. Это всего более успокаивает меня. Только еще
не «досмерти». И зачем Вы употребили это страшное
выражение? В Ваших письмах почти нет случайностей
обмолвок, противоречий, как наполнены мои письма,—
у Вас все обдумано и прочно сказано.
Однако Вы ошиблись, полагая, что я посоветую Вам
остаться на зиму в деревне. Нет, я советую Вам приез¬
жать в Питер. И заняться эту зиму исключительно у ме¬
ня. Попробуйте каждый день. Рисовать будете по вече¬
рам в Академии, днем — в моей мастерской. Займитесь
хорошенько. Я бы посоветовал Вам в эту зиму у меня
писать и рисовать только головы с натуры, чтобы в са¬
мом деле получить какой-нибудь положительный ре¬
зультат. И, пожалуйста, без всяких церемоний. А насчет
того, чтобы Вам первой не идти ко мне, то Вы только
напишите, когда приедете, я приеду на железную доро¬
гу встретить Вас. И если Вы. мне доверите, я найду Вам
квартиру. Только Вы напишите, в какой части города,
в какую цену и какие главные требования Ваши будут
от квартирных хозяев. Я бы советовал Вам поселиться
на этой стороне Невы, чтобы быть между Академией и
моей мастерской. Что Вы на это скажете? я предлагаю
Вам это от чистого сердца. И если на этот раз мы по¬
ссоримся, то уж, надеюсь, как следует навсегда разойдем¬
ся; а то все недомолвки какие-то.
1	Званцева Елизавета Николаевна (1864—1922) —художница,
ученица Репина по Академии художеств. Организовала рисоваль¬
ную школу в Москве, затем в, Петербурге. Репин был увлечен
Званцевой, о чем свидетельствуют 74 письма к ней, хранящиеся
в отделе рукописей ГТГ.
373

Ёлагодарю Вас за сообщение об общих зйаЙОЬШЗс,
Только Вы не о всех писали. Например, о Николае Ива¬
новиче и о Петре Ивановиче1 ни слова, да и о некоторых
других.
Я, как приехал, принялся за работу усердно. Сначала
сделал несколько посторонних вещей, чтобы не мешали,
повторение Николая2 для монастыря и Нерукотворный
образ. А потом все время работал над «Запорожцами».
Работал над общей гармонией картины. Какой это труд!
Надо каждое пятно, цвет, линия чтобы выражали вместе
общее настроение сюжета и согласовались бы и характе¬
ризовали бы всякого субъекта в картине. Пришлось по¬
жертвовать очень многим и менять многое и в цветах и
личностях. Конечно, я не тронул главного, что составляет
суть картины,— это-то есть.
Но ведь аксессуары и фон, собственно, и делают ху¬
дожественное впечатление, чарующее или отталкива¬
ющее.
Работаю иногда просто до упаду. Но долго работать не
могу, всего 4—5 часов в день. Очень устаю. И вот поче¬
му даже Вам не могу написать большого письма. Вот и
то несколько дней откладывал. Я поручил в магазине
Милье послать Вам «Notre coeur»3... Ваша месть надо
мной везде торжествует: сколько я ни бился, не мог про¬
читать ни одного словечка в зачеркнутой Вами стра¬
ничке.
Да отвечайте Вы поскорей, ради бога, как Вам не
грех тянуть так ответы! Преданный Вам, Ваш враг
И. Репин
Мне бы очень хотелось видеть Вас! Приезжайте-ка
поскорей. Тут все начинается по-старому. На улице тем¬
но и моросит, гимназисты идут с книгами, везде везут
обратно колоссальные возы с домашним хламом.
Вы увидите, как М. de Burne похожа на Вас, только
она тоньше Вас в талии (и ниже). А цвет лица, нос, ма¬
неры — точно с Вас писана.
1 Отец и дядя Е. Н. Званцевой.
3	Вариант картины «Николай Мирликийский избавляет от
смерти трех невинно осужденных», сделанный для женского мо¬
настыря близ Чугуева.
3 «Наше сердце» — роман Мопассана.
374

В. В. СТАСОВУ
29 сентября 1890 г.
Петербург
Дорогой Владимир Васильевич,
сейчас видел во «Всемирной иллюстрации» проект Жу¬
ковского и Султанова х. То, что рисовал Боголюбов и осо¬
бенно Китнер (талантливый мастер),—просто гениально.
Я, признаюсь, даже надумывал, что, может быть, оно и
недурно. Хороший художник невольно дает форму ри¬
сунку, даже самому грубому. Но что делает паршивый
дилетант?!! Взяли они московский стиль Кремля, но как
это все испорчено невежественными пропорциями!! Эта¬
кая мерзость мещанское искусство... Это все равно, если
бы маракующий мещанин в музыке стал бы варьировать
на народные создания Глинки. Такая паршивая ординар-
щина!.. Ну, черт с ним.
Как Ваше здоровье? А я все с детьми (chercher les
enfants1 2) и не мог побывать у Вас. Ну, да Вам и лучше:
ведь я в большом количестве надоедлив. А я соскучился...
Будьте здоровы.
Ваш Илья
Поклон всем Вашим.
В. Д. ПОЛЕНОВУ
8 октября 1890 г.
Петербург
Дорогой Василрй Дмитриевич.
Не беспокойся опоздать с твоим бюллетенем — дела
здесь идут так медленно, так уютно отложены в долгий
ящик, как все нужные дела у вас, что твои мнения 3 по¬
спеют раньше даже, чем ладо.
1 Проект памятника Александру II в Кремле («Всемирная
иллюстрация». 1890, 29 сентября, т. X, № 14).
3 Букв.— «Ищите детей» (франц.) Перефразировка выраже¬
ния «chercher la femme» (ищите женщину).
3 В связи с подготовкой реформы Академии художеств бы¬
ли запрошены мнения и соображения у ряда крупных художни¬
ков и художественных деятелей. Полученные ответы были из¬
дали в виде сборника «Мнения лиц, опрошенных по поводу пе¬
ресмотра у стаза дмператорской Академии художеств», Спб., 1891.
375

Всю обедню тут испортил Боголюбов, затормозил, за¬
гадил своими глупостями, и я плохо верю во что-нибудь
хорошее.
Лучше всех гр. Иван Иванович Толстой, прекрасный,
любящий и дельный человек. На вид простой, но человек
этот носит идеи. Так теперь насчет выставок в Академии
он вот до чего дошел: Академия художеств будет давать
свои залы для выставок художественных произведений
только известным, установившимся репутациям, имею¬
щим несомненное художественное значение в искусстве.
Товарищество передвижных художественных выставок
он считает единственным компетентным обществом, ко¬
торому Академии не стыдно дать свои залы под выстав¬
ку. Художники же кто с бору, кто с сосенки, которые,
как тараканы, завелись в Академии и образовывали бла¬
годаря Исейке1 «академические выставки», теперь, по
его мнению, так как они не организовались в правиль¬
ную корпорацию и так как они составляют очень разно¬
шерстную дребедень художественности, не имеют права
на академические залы. Авторы эти должны будут посы¬
лать свои вещи на суд «передвижников», которым будет
доверено устройство выставки.
Тут произойдет большая буря, но это .справедливо.
Крупным художественным именам Академия не будет от¬
казывать. Так, например, Маковский, Лагорио, Мещер¬
ский, Айвазовский, Семирадский по-прежнему будут
пользоваться ее залами.
Тут ведь есть «Общество вспоможения художникам»
(иконописцы), и эти недавно обратились с просьбой зала
для своей выставки; он им отказал, так как не считает
их способными оправдать достоинство Академии, если его
понимать справедливо. Так ведь правда?
Этюды выставь мои, какие не были выставлены. Го¬
ловка, которая у тебя, «Тани Мамонтовой» (дочь Анато¬
лия Ивановича), Савву в белой блузе, букет, что в Абрам¬
цеве, доверяю лично тебе, твоему вкусу и благоразумию.
Отсюда посылать неудобно.
В Константинополь я не ездил, такая была жарища и
так трепало меня морем от Керчи до самой Одессы, что
я уже отложил до другого раза.
Твой Илья
1 П. Ф. Исеев — бывший конференц-секретарь Академии
художеств.
37«

Годится ли Гугунава для этой административной дея¬
тельности коммерсанта — он ведь, кажется, молчалив,
«не оборотист»?
Е. Н. ЗВАНЦЕВОЙ
1890 г.
Дорогая Елизавета Николаевна!
Если «Соната Крейцерова» 1 Льва Толстого прочтена—
передайте посланному. Если нет — держите до четверга.
Приедете. Ах, я Вам надоел, конечно.
Посылаю Вам эту книжку «Семен сирота и его жена» 2,
Вы, вероятно, не читали. Прекрасная, талантливая вещь.
Ее написал крестьянин Харьковской губ. Лев Толстой по¬
правлял немного, а может быть, и много. Но это превос¬
ходная вещица. [...]
И. Репин
И. И. ГОРБУНОВУ-ПОСАДОВУ3
1890 г.
Дорогой Иван Иванович,
каюсь Вам: Вы меня очень тронули, очень обрадовали
Вашим глубоким прочувствованием моей картины Иван
Грозный. Я именно и хотел изобразить то, что Вы мне
написали; но так как до сих пор почти все находили сов¬
сем другое, то я понял, что я* не достиг желаемого в тру¬
де и должен был молчать. Не кричать же мне было:
«Гг., я не то хотел сказать!» Поэтому Вы поверите внут¬
реннему восторгу человека, когда его кто-нибудь поймет...
Дачда, конечно! О, как я счастлив, что хоть Вы меня по¬
няли... Но самообольщаться не следует. Все-таки, значит,
выражено не вполне, если не всем понятно,— надо ста¬
раться. Вы исключительная натура, Вы поэт, Вам доста¬
точно намека, чтобы Ваша отзывчивая, гибкая душа ра¬
1	«Крейцерова соната» Л. Н. Толстого.
2	Повесть Ф. Ф. Тищенко.
3	Горбунов-Посадов Иван Иванович (1864—1940) —писатель,
последователь Л. Н. Толстого, один из руководителей издатель¬
ства «Посредник».
377

зыгралась и создала бы настоящую, глубокую идею раз¬
вития излишества страсти в человеке л их кару этим про¬
щением пострадавшего...
Вас душевно любящий И. Репин
1891
Г. П. АЛЕКСЕЕВУ 1
Март 1891 г.
Петербург
Глубокоуважаемый Георгий Петрович,
исполнить всякое Ваше желание я считаю для себя боль¬
шою честью и истинным удовольствием.
Вы так добросердечно относитесь к моему труду. Я бу¬
ду ждать Вас завтра, в назначенное Вами время, с Ва¬
шей уважаемой компанией.
Со своей стороны я обращаюсь к Вам с покорнейшей
просьбою: если последуют заявления Вам желаний посе¬
тить мою мастерскую еще некоторыми лицами, то, прошу
Вас, отклоняйте их.
Реклама, сделанная г. Михневичем в «Новостях» 2, на¬
делала мне такого беспокойства, что я принужден был за¬
переться и никого не принимать, а то, вообразите, с утра
у меня начали раздаваться звонки и посетители. Прости¬
те мне за эти подробности; но можно ли кончать вещь3,
когда требуется особое спокойствие и самообладание, при
таких условиях?!
Будьте моим благодетелем до конца картины. Распро¬
страните слух в Вашем кругу при случае, что я до окон¬
чания картины не могу ее больше показывать никому.
Если увидите и Дмитрия Ивановича4, и его попросите
действовать в таком же духе. Право, Вы не можете себе
представить, как утомляют и отвлекают посетители. По¬
1	Алексеев Георгий Петрович — коллекционер, любитель
старины. В его собрании было много предметов, связанных с ис¬
торией Запорожья.
2	Статья В. О. Михневича «В мастерской Репина» («Новости»,
1891, № 69).
3	Репин заканчивал свою картину «Запорожцы, пишущие
письмо турецкому султану» (1878—1891).
4	Д. И. Яворницкого.
378

жалуйста, не примите этого на Ваш счет. Вам я так обя¬
зан, так обязан! Повторяю: я жду Вас завтра с радостью.
Но после буду в затворе. И Вас слезно прошу помочь мое¬
му уединению.
Еще раз простите, искренне -и глубоко уважающего
Вас и Вам бесконечно обязанного
И. Репина
Прошу передать мой сердечный поклон Вашей лю¬
безной семье.
Е. Н. ЗВАНЦЕВОЙ
17 июля 1891 г.
Москва
Вот когда я, наконец, прочитал оба Ваши письма, ува¬
жаемая Елизавета Николаевна. Благодарю Вас, особенно
за первое. Но если Вы вздумаете прислать мне деньги1
обратно — Вы обидите меня жестоко и мы поссоримся
навсегда. Эти деньги я прошу Вас раздать все голодаю¬
щим и никакого возвращения их (денег) мне не нужно,
ни от кого и ни в каком виде. Я их пожертвовал голод¬
ным и думать о них забыл. Пишу я это очень серьезно,
не шучу... Прощайте пока, тороплюсь в Абрамцево.
Завтра домой, в Питер. [...]
И. Репин
Как я загулялся!! В это лето я убедился, что мне ни¬
какого дома и мастерской не нужно,— можно вести ко¬
чевую жизнь, как птицы перелетать с одного места на
другое —без забот...
А. В. ЖИРКЕ1ВИЧУ
22 июля 1891 г.
Петербург
Только 19 июля я вернулся домой. Был в Москве на
выставке, заезжал еще к двум знакомым и наконец 29 ию¬
ня попал в Ясную Поляну, где прожил до 17 июля. Меня
1 Речь идет о деньгах, переданных Репиным Званцевой в
помощь голодающим. Вследствие нескольких лет засухи и неуро¬
жая голод охватил ряд центральных губерний России.

очень удивило, откуда распространилась эта нелепость,
что Л. Н. Толстой поехал в Петербург! Все время он был
дома, никуда не ездил. Он даже в Москву не хочет пе¬
реезжать на зиму, куда едет его семья для детей.
Как чудесно я провел это время у них!!! Так было ин¬
тересно во многих, многих отношениях. Лев Николаевич
все такой же неисчерпаемый источник силы, запросов,
жизнедеятельности, глубины мысли и самобытности!..
Всего не написать, что было говорено и что видел я...
Я вылепил с него бюст (подражание Ге), написал его
в его кабинете за работой и зарисовал несколько наброс¬
ков в разных видах!
Теперь принимаюсь за свою работу.
Простите, больше некогда писать.
Любящий Вас И. Репин
Я вегетарианствовать начал с 29 июня и очень дово¬
лен — чувствую себя очень хорошо, лучше, чем от мяса.
Толстой прав.
Т. Л. ТОЛСТОЙ 1
81 июля 1891 г.
Петербург
Многоуважаемая Татьяна Львовна,
два конверта получил я здесь, надписанные Вашей ру¬
кой. Всякий раз при взгляде на эти автографы душа моя
исполнялась искреннею благодарностью Вам. С того дня,
как выехал от Вас, сидя в вагоне и теперь часто в уме,
я писал Вам длиннейшие письма. Горячо благодарю
Вас за Ваше ласковое радушие, за искреннюю готовность
помочь, ободрить, успокоить работающего труженика.
Как мне хорошо жилось в Ясной Поляне! Эти 17 дней
были такие чистые, светлые, ясные, наполненные инте¬
ресным трудом и симпатичным, отрадным отдыхом. Столь¬
1 Толстая (в замужестве Сухотина) Татьяна Львовна (1804—
1950) —сташпая дочь писателя. Некоторое время занималась жи¬
вописью, обучаясь в Московском Училище живописи, ваяния и
зодчества.
Репина и Т. Толстую связывала тесная доужба, о чем сви¬
детельствует их регулярная переписка, особенно активная в
1890-х гг. Сохранилось свыше 60 писем Репина к Толстой.
Репин так отзывался о пей в одном из своих писем:
«Татьяна Львовна мне пишет большие и искренние письма.
Это очрнь умная *’OBvmKa, она унаследовала ум отца п дея¬
тельный характер матери».
380

ко было разнообразных людей, впечатлений и мыслей!
Столько особенных эпизодов, так западающих в душу,
настойчиво преследующих, побуждая выразиться в какой-
нибудь художественной форме. И все это только аксессуа¬
ры, только фон для главной фигуры. Маститый человек,
с нависшими бровями, все сосредоточивает в себе и сво¬
ими добрыми глазами, как солнцем, освещает все. Как
бы ни унижал себя этот гигант, какими бы бренными
лохмотьями он ни прикрывал свое могучее тело, всегда в
нем виден Зевс, от мановения бровей которого дрожит
весь Олимп. Так думает язычник (не чуждый добродете¬
ли), ему чужда еще высшая красота, красота души —
самоотречение... Отсталый человек, любящий жизнь,
форму, высоко ценящий земные наслаждения — служа¬
щий сам забаве...
Серо. Моросит дождик. Я все утро жил в Ясной Поля¬
не в лесу. Лев Николаевич лежал недалеко от меня с
книгой в руке, в уютном месте, под деревьями в тени,
на своем синем халате, укрывшись белым. Как живопис¬
но местами трогали его сквозь ветви солнечные пятна
света!.. Я все изучал их, вспоминал и наслаждался; кра¬
сивая картина выходит... Надолго хватит мне Ясной, все
туда тянет, к тому свету; или это закон тяготения малых
тел к большим?
Как я досадую, что не сделал ни одного портрета с
Вас. Мария Львовна недурно вышла, но наброски с Вас...
Это нечто непозволительное, особенно акварель!!! Точно
так же все собирался я нарисовать с гр. Софии Андреев¬
ны и тоже забыл. Может быть, удастся наверстать этот
непозволительный пробел, когда приедете сюда. Приеде¬
те ли?..
Я продолжаю обходиться без мяса и, право, чувствую
себя все лучше и сильней; работаю больше, встаю рань¬
ше (теперь часто в 6 час.). Настроение спокойнее, серьез¬
нее. Недавно обедал у баронессы Икскуль, на роскошной
даче, в избранном обществе блестящих умов (Вл. Соловь¬
ев, Андреевский, Кавос и другие), но мне было скучно, и
я так свободно вздохнул на пароходе, на Неве, когда вы¬
шел в 10 час. веч. домой,— не следствие ли это вегета¬
рианства? Хорошо еще, что я рисовал там с красивого ли¬
ца нашего философа \ а то просто — нечего делать... В де¬
ревню бы... 11 В. С. Соловьева.
381

Очень интересно мне взглянуть здесь на бюст Льва
Николаевича. Что-то из него вышло?.. Опять к Вам. Вам
надоела, я думаю, эта возня у Вас в доме, с ящиками,
укупорками, столярами. Ивану Александровичу посылаю
мою душевную благодарность за все хлопоты из-за наших
работ.
О чем я теперь страшно жалею, так это о том, что я
не сумел воспользоваться Львом Николаевичем. Увлечен¬
ный своим искусством, я не мог сосредоточиться, чтобы
спокойно расспросить его о многом, многом... Теперь, раз¬
думывая и соображая те слова, которые он говорил по
поводу некоторых вопросов вообще, я думаю, что он глу¬
боко прав... Но эта твердыня города, эта закаменелая
среда условий, здесь, да и везде, жизненной рутины!
Это случайность всех условий или это неизбежность?..
Голова путается, и чувствуешь бессилие... Вам это
скучно, не правда ли? Да, жаль, жаль — я прозевал
хороший, редкий случай. Теперь удастся ли еще когда-
нибудь?
Простите за это длинное, бесцветное письмо. Поклони¬
тесь от меня всем Вашим. Передайте мой горячий при¬
вет и искреннюю благодарность за их доброту и любез¬
ность.
Ваш... Нет, Вы опять скажете — «льстец»... Желаю
всего лучшего.
И. Репин
А. В. ЖИРКЕВИЧУ
14 августа 1891 г.
Петербург
Дорогой Александр Владимирович,
все откладывал, выбирая время исполнить Вашу просьбу
о Толстом, и чувствую, что не дождусь. Напишу хоть что-
нибудь, чтобы не заставлять ждать. О Вас упоминал он
не раз и о письме Вашем: «Ведь вот приехал бы просто,
и было бы хорошо...» Но у них в то время, правда, посто¬
янно гости были, и самые разнообразные. Иногда дети
графа спали на полу. Они очень гостеприимны, как Вы
знаете. Но, признаюсь, даже мне было тяжело от гостей.
Разговоров, как всегда с ним, было много. Но я так был
382

поглощен его образом, который я ловйл всякий момент,
что часто (каюсь) слушал, даже Его, рассеянно. Знаете,
когда полон другим, то многое пропускаешь и не ищешь
мотивов. А раз я так нелепо стал с ним спорить: за¬
метил, что мои положительные аргументы ему непри¬
ятны. Да разве он их не знает?! Но человек всегда из
жизни, из этого бездонного колодезя, берет только то,
что ему нравится; так и он. Он все тверже и упорнее
стоит на стезе нравственности и ничего не хочет при¬
знавать.
Он закрывает глаза на свою прошлую жизнь, на мо¬
лодость жизни вообще и думает, что все готово к пере¬
рождению жизни во всем человечестве, что все тяготятся
старыми формами и готовы сбросить их, как оковы, хоть
сейчас.
При мне он получил письмо от H. С. Лескова. Тот
спрашивал, «должны ли мы прийти на помощь голодаю¬
щим и в какой форме. Что надо делать?» — «Ничего не
делать, надо стараться нам быть лучше, добродетельней
самим. Страшен не голод, а людская жестокость. Если мы
будем добрее, сердечнее, голод пройдет незаметно». Легко
сказать!.. Впрочем, лично они (Толстые) очень помогают
всем бедным. К ним отовсюду идут целые партии стран¬
ников и всякого люда бедного.
Был разговор и о Вашей книге. «В ней ничего нет,—
повторял он.— Да, звучный стих, живые образы, симпа¬
тично, как он сам, но ничего не дает, ничем меня не тро¬
гает». И все в таком роде.
Об искусстве он и слышать не хочет, когда я заговорил
о преимуществе для публики художественной формы.
«Нет, она только лишняя, зачем вся эта раскраска? Я до¬
волен тем даже, что теперь мои последние вещи (против
войны и о воздержании) пишутся для чужих языков, —
стараешься быть схематичнее, чтобы быть понятным
огромному большинству в самых простых сравнениях.
Выбрасываешь все локальное, местное и видишь одну
суть».
Ах, всего не напишешь, и сейчас тороплюсь ехать.
Простите, не сердитесь, будьте здоровы.
Любящий Вас И. Репин
Да, еще Хохлов (знаете?!) удивлялся, что Вы приня¬
ли должность военного прокурора.
ЗЯЯ

т. л. толстой
20	августа 1891 г.
Петербург
Дорогая Татьяна Львовна,
бюоты получил в целости. Уложены очень остроумно. Но
сам бюст ой, ой! Как еще неудовлетворителен — надо по¬
работать над ним. Раньше я получил от Вас фотогра¬
фии—как я Вам благодарен!!! Жаль, однако, что группы
семьи вышли неудачно. Лев Николаевич, Вы —сидите
где-то вдали и неясно. Зато на первом плане жирный кол¬
баса уселся по всем правилам немецкой пластики. А луч¬
ше всех почему-то вышел Илиас. Как слепы силы приро¬
ды: им решительно все равно, кто нам важен и кто не
важен.
Хорошо вышло у Томашевского1 и с бюстом и фигура
Льва Николаевича. Могу ли я Вас просить, Татьяна
Львовна, при случае написать мне, как его зовут: я по¬
терял записку и теперь в страшном затруднении, как мне
поблагодарить его за прекрасные экземпляры, которые
он прислал мне сюда.
Вегетарианство я должен был оставить. Природа знать
не хочет наших добродетелей. После того как я писал
Вам, ночью меня хватила такая нервная дрожь, что я
наутро решил заказать бифштекс — и как рукой сняло.
Теперь я питаюсь вперемежку. Да ведь здесь трудно:
скверный воздух, вместо масла маргарин и т. д. Ах, если
бы куда-нибудь выселиться! Но пока нельзя.
Очень удручающее . впечатление произвела здесь
смерть одного молодого человека в «Посреднике». Он от¬
равился. Иван Иванович Горбунов накануне с ним бесе¬
довал и ничего не подозревал... Я думаю... многие возра¬
жали Льву Николаевичу против его простоты. А что же,
может быть, и в нем самом, под влиянием ограничения
своих потребностей, произошло это охлаждение его к его
главному гению? И что бы он ни говорил, но главная и
самая большая драгоценность в нем — это его воспроиз¬
ведение жизни. Вся же философия, все теории жизни не
трогают так глубоко текущей жизни. Жизнь эта руко¬
водится только природой. Течет большой рекой и уносит
все личные желания, все прекрасные теории, хотя кости
1 Фотограф-любитель, учитель тульской гимназии.
384

49. В концерте. 1892

50. Женский портрет. 1892

51. R Сппсошп. 1890-г гг.

IW
\ A b np\4*Kojs»
{
52. А. В. Прахов. 1890-е гг.

53. В. В. Стасов в Публичной библиотеке. 1800-е гг

I
51 M. Ф. Лпдрсспа. JSOO-o гг.

55. А. Ф. Кони. 1890-е гг

56. Лесгафт па трибуне. 1890-е гг.

и берет с собой, но все перемалывает по-своему. В прй~
роде все индивидуально, эгоистично, альтруизм она до¬
пускает только в отживающих формах [...]. В молодом
же субъекте, полном жизни, аскетизма природа не лю¬
бит и преследует. Природа карает также и всякое изли¬
шество и невоздержанность. Она любит умеренность и
аккуратность. Ну, «аккуратность» — это уж для слов¬
ца... (прошу Вас оставить между нами эту не новую
теорию).
Скоро будет свадьба у Кузминских; пожалуйста, позд¬
равьте от меня молодых, родителей и родственников. Дай
им бог счастья и благополучия!
Сын мой Юра поступил во II класс реального учили¬
ща, старшая дочь поступает на курсы по историко-фи¬
лологическому отделению. Погода здесь опять прекрасная.
Я чувствую себя хорошо, работаю умеренно и в свобод¬
ные часы мечтаю, что встречу же наконец и я однажды
такую женщину, в которую влюблюсь, уже на остаток
жизни, серьезно, безраздельно!.. Каков старикашка? Слы¬
шал бы это Лев Николаевич, что бы он подумал?! На¬
деюсь, Вы этого никому не расскажете. Ведь я об этом
уж много лет мечтаю и, признаться, теперь уже и не ве¬
рю в осуществление этой мечты. Мне пора уж в альтруи¬
сты. Но к аскетизму я не способен, мне так надоедает эта
возня с самим собою. Жизнь так прекрасна, широка, раз¬
нообразна; меня так восхищает и природа, и дела чело¬
века, и искусство, и наука, и колоссальные дела силами
природы. Стоит постоять близко поезда, когда пролетает
мимо вас этот ураган огня, железа и пара. Что может
противустоять этому двуглазому сказочному змею?! Ведь
это просто сказка—садишься в вагон в 7 час.; за 30 верст
ровно в 8 час. начинается концерт, приезжаешь в Пав¬
ловск с точностью; слушаешь прекрасную музыку и уез¬
жаешь домой спать... И этим могут наслаждаться мно¬
жество людей! И все это стоит недорого. Право, этого
нельзя же не ценить! Все это сделал для нас, бедняков,
Прометей... Ах, простите, я увлекаюсь— у Вас время до¬
рого. Вам столько надобно и читать и писать содержа¬
тельного, а не этих моих общих мест.
Будьте здоровы и поклонитесь всем от меня.
Искренне преданный Вам И. Репин
13 Репин. Письма т. 1
385

Л. Н. ТОЛСТОМУ
13 сентября 1891 г.
Петербург
Как Вы меня подбодрили, дорогой Лев Николаевич.
Брюзжал, хандрил, куксился городской человек от не¬
настья, вдруг его окатили свежей ключевой водой — он
встрепенулся и весело принялся за работу. Как Вы уме¬
ете во всем видеть суть дела! Нет, Вы никогда не можете
сделаться сектантом; везде Вам ясно представляется глав¬
ная основа вещей, а не детали. Оттого так неудержимо
хочется следовать Вам и есть желание дать больше, чем
Вы запрашиваете,— Вы снисходительны, терпеливы, и
это очень ободряет и влечет к доброму.
Большое Вам спасибо за Вашу приписку, Ваше жи¬
вое слово. Я довольно часто все еще занят Вами, и всег¬
да с удовольствием,— так много напоминает мне всякий
набросок из Ясной Поляны, так иногда хотелось бы
взглянуть на оригинал, проверить,— далеконько, а то бы
я Вам часто надоедал. Сколько тут из-за Вас шуму!..
Дай бог Вам здоровья и благополучия.
Искренне любящий и глубоко уважающий Вас И. Репин
Т. Л. ТОЛСТОЙ
13 сентября 1891 г.
Петербург
Дорогая Татьяна Львовна,
в ожидании Вашего письма я понемножку и наконец
очень струсил: мне показалось, что я по своей болтливо¬
сти написал Вам много вздору и Вы за это мне больше не
ответите... Вообразите терзание старой совести и потом
зато представьте радость, когда я вместе с Вашим полу¬
чил даже приписку1 Льва Николаевича!.. Я даже отло¬
жил нарочно ответ Вам, чтобы продлить то счастливое
настроение, в которое я пришел от приписки Льва Нико¬
лаевича и от Вашего прекрасного, поэтического письма!
И звездная морозная ночь и жующие лошади так свежо
пахнули на меня; и из избы, наполненной всякой живой
тварью, обдало меня нашим русским теплом. Хотел бы и
полежать там, притаившись, послушать тихо говорящих
1 Приписка эта не сохранилась.
386

двух стариков (каких ведь стариков!). Конечно, там не
заснуть! Да, но это хорошо только изредка — часто это
было бы очень «скрутно»...
А я последнее время все устраивался. У нас теперь
столовая такая веселая комната; из нее, как из Ясной
Поляны, не хочется и тянет к ней. И Вера и Надя хвалят;
а они редко что хвалят у меня.
Я теперь все над бюстом Льва Николаевича работаю;
сколько в нем недоделок и сколько формовщик залил; на¬
до это прочеканить для отливки из бронзы.
Знаете, главные слова из приписки Льва Николаевича
я напишу крупными буквами и вделаю над камином в
нашей новой столовой; это будет и красиво и полезно.
Ах, как я благодарен Марии Львовне! 1 Я часто оста¬
навливаюсь в своем яснополянском альбоме над ее ли¬
цом—такое хорошее, серьезное выражение в ее глазах;
только у самых лучших «темных» бывает такое (как, на¬
пример, у Хохлова) — верится при этом во что-то незыб¬
лемое... А как я жалею, что не нарисовал с Вас.
Я был все это время в большой суете по разным ме¬
лочам устройства. Всегда в таких случаях и вообще
осенью меня всего так нервно подводит, так нездоровит¬
ся; думается только о близкой смерти. К чему я хлопочу,
порчу кровь, торгуюсь, бранюсь с мастеровыми?.. Ну на¬
долго ли все это?.. И все-таки все это надо, некому; услов¬
лено раньше... Ну, слава богу, хоть в столовой весело. Ве¬
ра и Надя довольны... Вам это неинтересно, простите.
Марии Львовне передайте мою душевную благодар¬
ность и глубокий вздох мытаря; только не по поводу фа¬
рисея, а при мысли о чистой, доброй душе молодого су¬
щества, деятельно верящего.
Поклонитесь от меня яснополянскому обществу.
Е. Г. МАМОНТОВОЙ 2
21	сентября 1891 г.
Петербург
Дорогая Елизавета Григорьевна!
[...] Третьего дня были на похоронах Гончарова, до¬
вольно скромно прошли и было бы совсем тихо. Стройно
запели студенты «Святый боже...». Но яростно и энергич¬
1	М. Л. Толстой—сестре Татьяны Львовны.
2	Мамонтова Елизавета Григорьевна — жена С. И. Мамон¬
това.
13*
387

но влетел к ним в середину верховой полицейский чин
и потребовал прекращения. Замолчали; но когда он отъ¬
ехал — пение раздалось снова. Тут полиция налетела с
таким азартом!.. Пеане не возобновлялось, толпа очень
поредела и только на хюгиле к похоронам ыемножно со¬
брались люди...
Вы, вероятно, поедете в Рим. Поклонитесь там Бекле¬
мишеву.
Желаю Вам всего лучшего. Вас глубоко уважающий
Я. Репин
Л. Н ТОЛСТОМУ
Сентябрь 1891 г.
Петербург
Дорогой, глубокоуважаемый Лев Николаевич.
Благодарю Вас, что напомнили мне о «Приеме» \—
чудесная пластическая картина — я было забыл за други¬
ми делами.
Но могу ли я просить Вас написать мне Вашу точку
зрения на эту сцену и Ьашу главную идею картины. Ведь
можно написать просто этнографически реальную сцену,
можно и выдвинуть какой-нибудь мотив. Но мне страшно
интересен Ваш взгляд.
Я никогда не забуду^ как Вы, еще в Москве, в 1881 го¬
ду1 2, стоя пред моим Зачирканным углем холстом Запо¬
рожцев, начали высказывать, что тут можно сделать,
чем спасти эту картину. Я всегда повторял себе эти сло¬
ва Ваши... Пожалуйста, если будете иметь свободную
минутку, черкните мне пли продиктуйте Татьяне Львов¬
не Вашу основную идею картины приема и лица главные
и второстепенные, какие Вам представляются важными,
и дополняющие.
Я видел эту сцену к Чугуеве, в 1876 году. Теперь я
намерен посмотреть, где можно здесь поблизости и в са¬
мом Петербурге.
Буду ждать Вашей добродетели для меня.
Сердечно благодарный Вам, любящий Вас
Я. Репин
1	Вероятно, Толстой напомнил об идее картины на тему при¬
ема новобранцев, которую он советовал написать Репину.
2	Ошибка, Толстой был у Репина в мастерской не в 1881, а в
1880 г.
388

E. H. ЗВАНЦЕВОЙ
26 сентября 1891 г.
Петербург
Вас можно от всей души поздравить, Елизавета Нико¬
лаевна, если все, что Вы пишете, правда. Поздравить по¬
тому, что только теперь Вы начали жить действительной
жизнью вместо прежнего ломания себя на все другие ла¬
ды, и потому, что, значит, Вы недюжинная натура, что
в Вас лежат большие задатки самосовершенства... Но я,
как Вы знаете, Фома Неверный; и я очень боюсь, что и
теперь вы ломаете себя на этот прекрасный лад деятель¬
ности, разумной жизни. Вам скоро надоест, пожалуй, не¬
посильный, непривычный образ жизни, и Вы смените его
каким-нибудь другим... А жаль, потому что другого спасе¬
ния для человека я не знаю, кроме деятельности труда и
очистки своей совести. Только это и может дать силу и
спокойствие... Как жаль, что у меня нет ни времени, ни
характера работать над собою — некогда, поглощен дру¬
гим. А Вы правы, я очень эгоистичен, капризен — отвра¬
тительный характер; но как Вы наивны, полагая, что
меня избаловала публика и рецензенты (!). Можно ли в
жизни помнить публику и рецензентов! Для меня все это
такая отдаленная мишура, что я никогда не придавал ей
значения. Что такое публика? — Масса, болтающая за ре¬
цензентами, опа восхищается Венигом и скучает, глядя
на Рембрандта!.. А что такое рецензенты? — нахватав¬
шиеся кое-чего тупицы, а главное, заряженные сугубо на¬
хальством1, валяют вкривь и вкось, сообразуясь иногда с
требованиями редакторов, иногда со своими озлобленными
идеями, которые они по самомнительности считают свои¬
ми собственными. Неужели художник, любящий искус¬
ство, может придавать этому значение? У него перед гла¬
зами стоят идеалы вроде обломков Парфенона, созданий
Веласкеза, Фортуни, Морелли, Тициана и других, он с
горечью в глубине души уже почти уверен, что ему не
достичь той высоты искусства, которая была 1000, 300 и
200 лет назад!.. Ну что, скажите, какое утешение может
быть тут публика, рецензенты, чтобы даже нечто о себе
вообразить и капризничать?.. Нет, зло, раздраженность
1	Я исключаю В. Стасова, это человек, действительно любя¬
щий искусство, и понимает его, как никто другой у нас. При
этом это благородный, самостоятельный, неподкупный характер.
За это я его глубоко уважаю ж люблю. (Прим, автора.)

и отчаянность происходят от надорванности сил, от непо¬
сильных порывов, от невозможности приблизиться к идеа¬
лу, от сознания своей бездарности, тяжести, недостатка
чувства меры, вечное шатание с методом дела и т. д.
...Вот эти-то мучения ада и создают то настроение сар¬
казма, недовольства, недоверия и презрения к окружаю¬
щей жизни. Не все ли равно... к чему все это мне; если
у меня там не вышло... А тут еще похвала рецензентов!!..
Надо молчать да кланяться. Праздное зевание публики, ее
апатичные замечания... Ах, черт бы побрал весь этот де¬
шевый навоз, который даже в геологическую формацию
не пойдет, а сметется в хлам завтра же и забудется на¬
всегда. Вы знаете слова нашего гения:
Ты сам свой высший суд;
Ты им доволен ли, взыскательный художник?
Доволен? — так пускай...1
Как это гениально сказано!.. А всякий, кто достиг в
своем деле настоящего развития, кто не шарлатан, кто
видит правду и не боится ее, тот может быть доволен
только действительно chef сРоеиуге’ами. А может ли он
их произвести? Да, наконец, это все в области очень тон¬
ких и очень неположительных впечатлений... Ах лучше
не бередить...
Сегодня непременно заеду к Елизавете Николаевне.
Протайте. Я за Вас очень радуюсь. Может быть, и прав¬
да — Вы натура даровитая, в руках у 1Вас «все горит», я
помню, как Вы лампу зажигали, как иногда писали.
И. Репин
Т. Л. ТОЛСТОЙ
27 сентября 1891 г.
Петербург
Дорогая Татьяна Львовна,
вчера я со всеми детьми был на представлении «Пло¬
дов просвещения»2. Много хохотали, особенно во 2-м
1	Из стихотворения «Поэту». У Пушкина:
...Ты сам свой высший суд;
Всех строже оценить умеешь тьт свой труд.
Ты им доволен ли, взыскательный художник?
Доволен? Так пускай толпа его бранит...
2	Пьеса Л. Н. Толстого. Впервые была поставлена в Алек¬
сандрийском театре.
390

акте. Шло недурно. Жаль, некоторые из актеров балага¬
нили, Далматов-сын (Якова-буфетчика), Шевченко (до¬
бродетельного лакея) и сама бенефициантка хотя не
шаржировала, но была слаба, однообразна в игре; и неко¬
торые другие сбивались на водевильность. Зато Варламов
(камердинера), Дмитриев (Петрищева), Свободин (само¬
го Звездинцева), Сазонов (1-го мужика) — загримировал¬
ся по моему рисунку, идеально хорошо, ну совершенно
Петр Осипов1 — эти все, как и Ленский (профессора),
Мичурина (дочь), Жулева (Толбухину), Градовская
(княжну),— эти были очень хороши. Публика ревела от
хохоту. После 2-го акта стали кричать: автора! И так
громко, что должен был выйти господин во фраке и со¬
общить со сцены, что автора в театре нет.
Какая правдивость взгляда на жизнь, какая широта
взмаха гениального художника видна во всей этой пьесе!
Так освежило после всякой новой дребедени, которую да¬
ют последнее время здесь, у нас. Спасибо Льву Николае¬
вичу.
Отчего Вам показалось, что у меня два адреса? Адрес
и квартира все та же, только к ней сделали прибавление
4 комнаты [...]. Да, впрочем, вместо Калинпиной площади
прежде называлось Екатерингофский проспект, и дом но¬
сил другие № 24/26. Да еще надо прибавить, что Таня и
Юра живут с матерью на Васильевском острову. Это дру¬
гой адрес.
Не подумайте, пожалуйста, что я жалуюсь на дочерей*
что они редко что хвалят у меля,— напротив, я это очень
люблю и стараюсь всеми силами поддерживать эту их
строгую критику. Всегда то, о чем Вера скажет: «да ниче¬
го» — уж наверно хорошо. Это мне нравится; а то ведь
меня и захваливают другие.
Как тут недавно я возликовал было! Гинцбург сказал,
что Вы ему писали, будто Вы собираетесь в Петербург
и приедете, что графиня София Андреевна уже здесь бы¬
ла. Но из Вашего письма значит, что Вы даже в Моск¬
ву не приедете. Что же, доброе дело прежде всего... Как
я Вам завидую! Как Лев Николаевич умеет жить инте¬
ресно, содержательно, весело при всей строгой серьез¬
ности отношения к жизни. Как хороша должна была быть
вся эта Ваша последняя поездка!.. А мы тоже ездим к
1 Крестьянин Петр Осипович Зябрев, которого Репин рисовал
в Ясной Поляне.
391

Природе. Я теперь высматриваю, где бы между Москвою
и Петербургом купить небольшое именьице и зажить там.
Как бы это было хорошо! Так надоел город! Видеть нико¬
го не хочется.
Моя выставка откроется в половине ноября; бывших
на выставках вещей не будет на ней; только не бывшие
выставятся, да и этих со всей мелочью будет до 200 шт.,
можно бы и больше — хламу много.
Большой портрет Льва Николаевича я начну, когда
совсем освобожусь — кончу старье. Еще неделя, и оно
все будет кончено; но этот портрет, пожалуй, к моей вы¬
ставке теперешней и не поспеет. А может быть, если пой¬
дет удачно, сразу.
Будьте здоровы, дорогая Татьяна Львовна, очень и
очень благодарю Вас за Ваши интересные, полные оду¬
шевления письма — они меня переносят в Ваш край, где
мне жилось так тепло, весело и содержательно.
Душевно преданный Вам И. Репин
Пишите, как идут дела Вашей столовой.
В. Г. ЧЕРТКОВУ
16 октября 1891 8.
Петербург
Дорогой Владимир Григорьевич,
конечно, выпускайте воспроизведение «Вернулся»1, я ни¬
чего против этого не имею. Я видел на лубочной выстав¬
ке эту серию; по-моему, они очень плохи, кроме одной—
((Всюду жизнь» Ярошенко. Эта вещь вышла очень хоро¬
шо, как и везде, на всех фотографиях. Плоше всех с кар¬
тины Лемоха — его испортил ретушью Малышев (очень
хороший человек, но плохой ретушер и заурядный ил¬
люстратор) .
Фотографий с моих картин и эскизов теперь снято
очень много, и некоторые вышли очень хорошо. Я толь¬
ко не знаю, с каких Вы пожелали бы иметь. Пожалуй,
по своему выбору пришлю Вам. Только, Вы знаете, что
1	Картина Репина «На родину. Герои минувшей войны»
(1878).
992
vî а

нас здесь все дорого, так и эти фотографии. Они пойдут
на продажу по 3 рубля. [...]
В Ясной Поляне я прожил 17 дней, и так светло и
весело, что готов это время считать лучшей страницей в
моей жизни. Много работал, много видел Льва Николае¬
вича, много надоедал ему своей назойливостью художни¬
ка и много, много полюбил этого гениального человека!
Для меня каждая формочка в его лице так дорога, инте¬
ресна и знакома!.. Знаете, после его лица всякое другое
лицо — сколько я здесь ни смотрю — скучно и нелюбо¬
пытно.
Я вылепил его бюст, только бюст скульптора Гинц-
бурга гораздо лучше моего. И я Вам советую приобрести
слепок с его бюста — очень хорошо, будете довольны. И
также маленькая фигурка вся Льва Николаевича, сидя¬
щая за письмом, тоже похожа и характерна.
Прощайте, тороплюсь.
Любящий Вас по-прежнему Я. Репин
М. И. ШЕСТЕРКИНУ 1
19 октября 1891 г.
Петербург
Многоуважаемый государь Михаил Иванович,
я так последнее время поглощен своими делами, что толь¬
ко вчера видел Вашего «Каменотеса» 2. Последнего весен¬
него конкурса я не видал, и Ваша картина была для меня
совсем новостью. Но эту новость я едва отыскал с по¬
мощью сторожей в сарае в Ацике. Ее откупорили и по¬
казали мне в подворотне — свет был хороший. Этот серь¬
езный этюд (Ваш мне очень понравился и по задаче, и
по серьезному отношению к делу, и главное, по талант¬
ливости, которая видна везде. Жаль, что вещь эта таких
больших размеров, жаль, что она не выдержана в ло¬
кальных тонах. Насчет рисунка, как Вы пишете, я не
нахожу уж очень больших промахов. Промахи в голубых
рефлексах неприятно поражают красочностью и однооб¬
разием.
1	Шестеркин Михаил Иванович (1866—1908) —художник, уча¬
стник передвижных выставок.
2	«Каменотес» (1891).

Не выдержан тон загорелого тела, ни тон земли, ни
тон холста: везде гуляют светло-голубые рефлексы, поч¬
ти одинаковые на всех предметах, и пестрят фигуру, ко¬
торая в этих условиях должна быть теплее.
Воображаю, как Вам теперь приятно все это слушать
от меня!.. А я еще прибавлю Вам неприятности, и самой
горшей — Вы напрасно думаете, что у меня много меце¬
натов знакомых... А главное, такие размеры для этюда—
кто купит? Я, конечно, при всяком удобном случае буду
стараться рекомендовать Вашу вещь, но не жду резуль¬
татов.
Только Вы напишите Николаю Петровичу Собко и
попросите его выставить ее где-нибудь, а то кто же ее
в сарае увидит?!
Желаю Вам лучшей участи; не сетуйте и не отчаи¬
вайтесь, в этюде Вашем много хорошего, голова этого
клефтика 1 прекрасна, выразительна; постановка фигуры
полна мысли и силы — Вы талант недюжинный; и я со¬
ветовал бы Вам не хандрить, а работать.
И. Репин
Назначайте двойную цепу — половину в пользу голод¬
ных, подумайте.
Знакомы ли Вы с Поленовым? В Москве теперь уст¬
раивается выставка в пользу голодающих. Не послать ли
нам Вашу вещь туда? Может быть, продастся там.
В. В. СТАСОВУ
30 октября 1891 г.
Петербург
Дорогой Владимир Васильевич,
и я пожалел, что не застал Вас. Было уже половина вто¬
рого, и я думал, что что-нибудь Вас дома задержало.
Вы, конечно, правы о Михееве2; а мне так это-то луч¬
ше всего и понравилось в его статье, что Суриков ска¬
1	Клефты (с греч.) — разбойники. Клефтами также называ¬
лись христиане, ушедшие в горы после завоевания Греции осма¬
нами.
2	Стасов писал о статье В. Михеева «Галерея русских худож¬
ников. В. И. Суриков» («Артист», 1891, октябрь, № 16). Он счи¬
тал ее путано и бестолково написанной.
394

зал — надо верить ê ТО, ЧТО пишешь. И еще, что зрители*
нет дела разбирать, хорошо или дурно писано,— он про¬
сто захвачен сценой, живыми людьми и драмой жизни.
Но мне кажется, что Сурикова ближе будет сравнить
(если уж сравнения так необходимы) с Достоевским, а
не с Толстым. Та же страстность, та же местами урод¬
ливость формы; но и та же убедительность, оригиналь¬
ность, порывистость и захватывающий хор полумистиче-
ских мотивов и образов.
Толстой мне кажется спокойнее, полнее, с широким
стилем почти Илиады, с рельефной и неувядаемой пла¬
стикой формы, как обломки Парфенона, и с колоссаль¬
ным чувством гармонии целого. В нем есть то, что он
писал о греческом языке по поводу переводов и оригина¬
лов в письме к Фету.
Как здоровье Надежды Васильевны?
Ваш Илья
Т. Л. ТОЛСТОЙ
17—18 ноября 1891 г.
Петербург
Дорогая Татьяна Львовна,
сегодня, проснувшись по обыкновению в половине седь¬
мого утра на своей холодной вышке, куда мне нанесло
порядочно снегу, я подумал: если бы это, если бы такой
сон я видел в детстве или юности, то я непременно имел
бы от Татьяны Львовны письмо. Но теперь все приметы
давно не сбываются у меня, и я перестал в них верить.
И представьте, получаю Ваше письмо в 2 часа дня. Пи¬
шу все подробности потому, что письмо Ваше так значи¬
тельно, так животрепещуще интересно, что мне даже
жалко было читать его одному, Вера что-то долбит у се¬
бя, Нади нет. Да что дети... Я бы сейчас снес его в лю¬
бую газету; оно теперь прочиталось бы всеми, всеми.
Вечером повезу его к Стасовым, будем наслаждаться;
странно сказать — людским несчастьем? Нет, не этим, а
тем, что свет не без добрых людей; что вера в бога на¬
стоящего еще не оскудела; что сильные люди сильны до
конца: дают пример слабым, тщедушным, захирелым ду¬
шонкам, шевелят их... Что молодежь, здоровая, прекрас¬
ная, полная жизни, не на словах, не на бумаге у себя в
кабинете, а прямо на деле засуча рукава действует, спа-
395

скет от смерти этих отдаленных, несчастных, забитых
судьбой и пространством людей *. Ведь теперь для них
встреча с Вами все равно, что в прежние времена встре¬
ча приговоренных к смертной казни — с царицей: им да¬
ровалась жизнь... И теперь Вы многих спасаете от верной
гибели — велика Ваша заслуга!..
Статью Льва Николаевича («Страшный вопрос»)1 2 в
«Русских ведомостях» я читал сейчас по прибытии газе¬
ты сюда. Я приехал к Потапенко в самый раз — читали
вместе и удивлялись могучей постановке вопроса. В са¬
мом деле, сколько писалось и пишется по этому делу!..
Везде говорят об этой статье и много пишут. У баронес¬
сы Икскуль целое литературное собрание было по этому
поводу.
И. Н. Потапенко едет устраивать столовую, предвари¬
тельно хочет заехать к Вам, чтобы ознакомиться нем¬
ножко с практикой. Серова тоже уезжает в Симбирскую
губернию. Некоторая компания дает ей 200 р. в месяц на
столовые — будет заводить.
Как я Вам благодарен за Ваше письмо!.. И большое
спасибо за передачу слов Льва Николаевича о картине
приема 3. Я не ошибся: самое важное, глубокая суть кар¬
тины здесь, в его словах. Гениальный художник, опыт¬
ный мастер только и может обратить внимание на такой
мотив сцены, как усталое равнодушие членов присут¬
ствия,— прелесть!
Выставка моя начинает устраиваться; сегодня акаде¬
мические солдаты потащили уже от меня серию вещей.
Завтра с утра возня пойдет. У меня со всей мелочью
собирается до 300 шт., у Шишкина — до 500. Его зала
направо, моя — налево, открываем вместе. Неужели Вам
интересен будет каталог моей выставки? Цензура уже
вычеркнула мне две вещи. Боюсь, и Крестный ход
велят убрать. Время посредственности, тупости, цар¬
ства невежественного православного духовенства
теперь.
Начертанная Вами картина белого старика с белы¬
ми глазами и около него прелестной спящей девочки
1	Письмо было посвящено голоду и участию семьи Толстого
в помощи голодающим.
2	Статья о голоде. Напечатана в «Русских ведомостях», 1891,
6 ноября.
3	См. прим, к письму Л. Н. Толстому, сентябрь 1891 г.
396

ебтк Мотив чистого, высокого искусства *. Представке
эту группу исполненпой Рембрандтом или Веласкезом,
что бы это было?! Л пошлость вносят плохие живопис¬
цы; какие бы прекрасные темы они ни взяли — все
опошлят.
Вы так скромно, даже уж чересчур скромно относи¬
тесь к Вашей теперешней деятельности — что ж, это
хорошо. Я удивляюсь Вашей разносторонности: как Вас
на все хватает. Вы интересуетесь даже, что будут писать
о моей выставке; стоит ли это?! Теперь?.. Мне просто
совестно возиться теперь со всем моим хламом, и я ду¬
маю, что никто и не поинтересуется им — до того ли те¬
перь? Все полно одним. Вчера я читал в газетах весь¬
ма горький упрек обществу сытому за равнодушие, за
скаредность, и очень удручающе это подействовало. А
зато сегодня Ваше письмо так подняло, развеселило.
Вы пишете, что жертвуют много,— все-таки легче
на душе. (А какой ужас произошел на Орловской
дороге! 1 2)
Сейчас прочитал Ваше письмо Наде и Тане: у Тани
глаза были полны слез, Надя принимает к сердцу. Про¬
читала и Вера 3.
18 ноября. Понедельник. Вчера читал Ваше письмо
у Стасовых, слушал и Гинцбург. Владимир Васильевич
непременно советует сообщить Ваше письмо Суворину,
чтобы он напечатал. Жаль, я с ним не близок, чтобы не
сказать больше. Но все же понесу, прочту ему. Он че¬
ловек с чуткой душой. Не сердитесь, Татьяна Львовна,
но, право же, Ваше письмо и особенно описание Вашей
деятельности там, устройство столовых, весь быт в эту
ужасную годину,— право, вое это должно быть общим
достоянием. Это самые правдивые и самые сердечные
строки с поля голода, которыми теперь так переполнены
все газеты.
Как жаль, что Вы живете так далеко; позволения Ва¬
шего пришлось бы долго ждать... Ужасно боюсь Вам
сделать неприятность... Тяжело мне идти к Суворину, не
1 В письме к Репину от 13 января 1891 г. Т. Л. Толстая пи¬
сала о слепом старичке «удивительной красоты», лежащем
на полатях. «Весь белый и открытые белые глаза — и тут же
около него прелестнейшая девочка спит».
3	Крушение поезда на Орловско-Гряэской дороге, о котором
много писалось в газетах.
8 Дочери Репина.

люблю я этой среды, но все-такн пойду сегоднй, попро¬
бую. Не рассердитесь?
У нас тут ничего особенного не произошло. Процве¬
тает, благоденствует и даже благодушествует пошлость,
старая рутина. Кто-то уподобил наше время с тем, если,
например, с клочка теплой питательной земли удалятся
все сильные, большие животные, тогда изо всех щелей
мошки, тараканы ползут на самые видные места, лику¬
ют, торжествуют и топорщатся в больших.
Недавно мы были на представлении «Гамлета», поста¬
новка, декорации просто прелесть, актеры весьма посред¬
ственны, некоторые даже весьма плохи, как, например,
Дюжикова 2-я, Офелия, отвратительна была по своей
бездарности, деревянности... И все-таки гениальная вещь
покрывает все, увлекает всех, царит над всем и поды¬
мает, подымает выше даже тараканов.
Что теперь пало низко, как никогда еще,— это наша
Академия художеств. Недавно была выставка программ
на золотые медали. До чего они довели школу! Ни ри¬
сунка, ни живописи, ни композиции — глупость, бездар¬
ность во всей наготе. Две вещи подаровитее — Титова и
Беляева — провалили. Какое-то систематическое вытрав¬
ление всего мало-мальски выдающегося — циническое
торжество ничтожности, пошлости, тупоумной дряхло¬
сти... возмутительно!
Я так был возмущен этим последнием скандальным
присуждением наград, что даже написал письмо Сувори¬
ну; но он был в Москве, редактор Буренин не решился
без него печатать — слишком резко. Я взял назад пись¬
мо после разговора с редакцией. Они находят тепереш¬
нюю академию в порядке вещей.
И везде теперь то же — в университетах, в академии
медицинской,— везде царство посредственности и рути¬
ны. Простите за эту скуку. Совсем рассвело, можно ту¬
шить лампу. Будьте здоровы. Пишите; большое Вам спа¬
сибо.
И. Репин
Пришли солдаты за вещами, картинами.

П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
24 ноября 1891 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
Выставка моя почти в сборе; оказалось так много, что
хоть отбавляй. Завтра утром в 10 час. будет вел. князь
Владимир — еще половина не устроена. К 8 часам еду
туда. Вчера до упаду пришлось работать, сегодня будет
то же. Особенно это электричество мешает; а нельзя
не устроить — время темное. Не знаю еще, как оно бу¬
дет. Но днем там темно: после моего света мастерской
картины мои сильно проиграли в Академии. У меня
даже бессонница. Встаю рано. Сегодня в 5 часов про¬
снулся.
Благодарю Вас за хлопоты, очень, очень. Портрет
Зинаиды Николаевны не надо; он велик, и, кажется,
скучноват. А у меня уже заполнены все три залы. На¬
прасно Вы накладную не на предъявителя велели
писать.
Крестный ход (Явленная икона) цензура вычеркну¬
ла из каталога и не позволила в изданиях. Пожалуй,
прикажут убрать с выставки картину. Всегда переусерд¬
ствуют. Знаю я, как им дорого православие. Десять лет
назад они плевали ему в глаза, а теперь лезут к ручке и
земно ползают. А невежество то же самое, а безверия
вдвое больше...
Выставка откроется во вторник 26-го, если не состоит¬
ся в этот день приезд государя. У Шишкина все уже уст¬
роено.
Черкасов удивляется нашей выставке, говорит, неве¬
роятная, подавляющая.
Что это никакого слуха нет о Выставке в пользу го¬
лодающих!? Я послал им картину (свой вариант св. Ни¬
колая). Будьте любезны, узнайте, пришла ли она и где
хранится?
Я послал на имя Василия Дмитриевича Поленова
накладную.
Будьте здоровы.
Ваш И. Репин 11	Для этой выставки, организованной в Москве в 1891	г.,
Репин пожертвовал вариант своей картины «Николай Мирликий-
ский избавляет от смерти трех невинно осужденных».
3?9

А. С. СУВОРИНУ 1
3	декабря 1891 г.
Петербург
Искусство — это самая бездоказательная вещь. Тут
все — личное настроение, личное впечатление. Нравится
автор — мы ищем хорошего даже в его неудачных вещах
и находим. Не нравится он — ив наши глаза все лезут
недостатки, и даже достоинства его кажутся нам пошлы¬
ми, и мы готовы побить его каменьями. Две студентки
медицины рассматривают сердце. Что же тут цинично¬
го? Что одна из них курит папироску? Разве нельзя ку¬
рить и в то же время мыслить возвышенно? По лицу ее
вы ясно видите, что она серьезно думает. Ужели еще и
здесь надо оправдываться? Другое дело, если бы они
рассматривали половой орган и как-нибудь цинически
ухмылялись. А Вы вот и здесь нашли цинизм и уже го¬
товы к спектаклю побития меня каменьями... Да, все это
очень субъективно.
Вчера на выставке, весь вечер, Григорович, начиная
с меня, всякому встречному и поперечному о&ьяснял,
что картина моя «Запорожцы» теперь никуда не годит¬
ся, что она испорчена и ничего не стоит. Я знаю, что это
отчасти месть, зачем я не в их зале (на Б. Морской) 2 вы¬
ставил. Искренность и беспристрастность Григоровича
мне очень хорошо известны. Я знаю, что и весь его штат
и много-много людей поют с его голоса. Я знаю, что я в
продолжение многих лет, и прилежных, довел наконец
свою картину до полной гармонии в самой себе, что
редко бывает,— и совершенно спокоен. Как бы она кому
ни казалась — мне все равно. Я теперь так хорошо по¬
нимаю слова нашего гения:
Ты им доволен ли, взыскательный художник?
А я к себе очень взыскателен. Два года я жалел одну
фигуру и был счастлив, когда наконец ее уничтожил.
Теперь для меня картина полна. Старик между запо¬
рожцами — весьма типическая черта. Сколько было
кобзарей, рассказчиков, живших более ста лет, как,
1	Суворин Алексей Сергеевич (1834—>1912) —реакционный
журналист, редактор-издатель газеты «Новое время». В молодо¬
сти занимал либеральную позицию, с 80-х гг. — ярый шовинист
и реакционер.
2	Общество поощрения художеств, помещавшееся на Боль¬
шой Морской в Петербурге,
4QQ

например, Корж... виноват, 'Вы не любите этих доказа¬
тельств.
Простите, я не стану с Ваше спорить. Это бесполез¬
но. Я, например, так радуюсь, когда вспоминаю, сколько
я спорил за Ваш портрет Крамского *. Сколько людей с
громкого голоса В. В. С.1 2 кричали про какое-то двулич¬
ное выражение в глазах и т. п. Вы знаете, Вы сами пи¬
сали Крамскому и просили его переделать. Что он пере¬
делывал бы?II Портрет представляет симпатичное лицо с
глубокой внутренней улыбкой интеллигентного челове¬
ка... А сколько людей, и Вы в том числе, видели там
какую-то фальшь. Как прав был Крамской, и как ему
было тяжело в этом кавардаке мракобесия!..
Искренне уважающий Вас И. Репин
А. С. СУВОРИНУ
5	декабря 1891 г.
Петербург
Конечно, Алексей Сергеевич, Толстой теперь, спустя,
кажется, больше 25 лет после появления «Войны и ми¬
ра», мог говорить искренне, без ложной скромности о
том, что многое там он и изменил бы.
Но неужели Вы бы дали теперешнему Толстому пере¬
делывать его молодой chef d’oeuvre? Особенно если бы
эта переделка уничтожила окончательно прежнюю рабо¬
ту!..
Да и много ли, в сущности, значат все эти «вставки
корректуры»? Конечно, кое-что дополняется!.. Но не то
бы заговорил Вам Толстой в то время, когда «Война и
мир» появились на свет. Особенно если бы Вы ему пред¬
ложили, в лице другого Толстого даже, подкупить типо¬
графщиков и, выбросив его страницы, Вам не понравив¬
шиеся, вставить ему свои. Не думаю, чтобы он удовлетво¬
рился похвалами корреспондента «Times» и помалкивал
бы самодовольно, улыбаясь себе... И я страдаю слабостью
переделок. Каждый раз, приезжая в Москву, я что-
нибудь поправляю в своих вещах—я бы их все переписал
1	Портрет И. Н. Крамского работы Репина, исполненный в
1881 г.
2	р. Б, Стасова.
401

снова. Третьяков последний раз объявил мне, что он мне
это запрещает. Я сначала обиделся, а подумав, согласил¬
ся, что он прав. И ничего я не сделал значительного по¬
правками. Переписать вещь заново — это я понимаю, да
и то не всегда это стоит. Как много зависит от минутно¬
го настроения. Та же самая вещь мне часто кажется дру¬
гой по впечатлению, и я ее не узнаю, сконфуженный.
Может быть, Вы правы, через несколько лет я буду бо¬
лее согласен с Вами. Но теперь я чувствую цельность
общей композиции, полную гармонию сцены, без утри¬
ровки, без форсировки 1. Некоторые опытные художники,
которым я верю (например, Чистяков и некоторые дру¬
гие), все на моей стороне, все меня поздравляют. Как
видите, и я не один. Григорович старается провалить ме¬
ня, и на халат тычет2, и пр. Ну да что, между нами будь
сказано, для меня он в живописи, как тот приказчик Гор¬
бунова в грамоте — «афишища во-о-кая, а Иван Федоро¬
вич— вот эстолько по-печатному знает», с мизинец. Го¬
ворит он красноречиво, балагур он незаменимый. Но где
ему критиковать!! Он увлекается тирадами и увлекает
других всегда в сторону. Простите, и зачем я о нем пи¬
шу? В Вас я более всего ценю сердечность и непосред¬
ственное впечатление — этим мы все только и живы, это
жизнь, без этого мы автоматы; но у Вас часто это пере¬
плетается с рефлексами и многими, многими влияниями,
и тогда действие Ваше идет по равнодействующей всех
влияний.
Относительно моей демократической закваски. Вы
очень правы, я ее чувствую в своей тяжеловатости, рез¬
кости грубых сочетаний; пожалуй, это и называет Ваш
«Житель»3 самодурством. Тут есть дикая, калмыцкая
кровь, «скифозность», как говорит Чистяков. Конечно, с
большим развитием эта черта будет культивироваться в
особую оригинальность, но это достанется нашим наслед¬
никам по искусству; а мы чем искреннее, тем теснее
связаны со своим временем. В этом Вы совершенно
правы.
Ваш И. Репин
1	Речь идет о картине «Запорожцы».
2	На переднем плане картины написан
«кобеняке з видлогой».
3	~
запорожец в бурке,
Псевдоним писателя А. А. Дьякова, сотрудничавшего в «Но¬
вом времени».

Относительно женщин. Медицину от них отнимать
просто недобросовестно. Сколько в народе знахарок, по¬
витух, ворожей; если мы их оторвем, мы лишим себя
Целой отрасли знания, которое может внести только
женщина.
А. С. СУВОРИНУ
Декабрь 1891 г.
Петербург
Вы не можете себе представить, Алексей Сергеевич,
как трудно мне разбирать Ваш почерк. Наконец-то одо¬
лел.
Голая спина1 в картине была с самого начала. Вы
забыли. Направо висит не халат, а кобеняк з видлогой,
очень характерная вещь. (У Ригельмана2, на наброске
Рады, очень много запорожцев стоят в этих видлогах на
опашку и в бурках, я очень дорожу этой характерной
спиной и загорелым крепким затылком собственника
этой киреи.) Если бы Вы видели все метаморфозы, какие
происходили у меня здесь в обоих углах картины!.. Чего
только тут не было! Была и лошадиная морда; была и
спина в рубахе; был смеющийся — великолепная фигу¬
ра,— все не удовлетворяло, пока я не остановился на
этой дюжей простой спине,— мне она понравилась, и с
ней я уже быстро привел всю картину в полную гармо¬
нию. И теперь, хотя бы 1000 000 корреспондентов
«Times» разносили меня в пух и прах, я остался бы при
своем; я глубоко убежден, что теперь в этой картине не
надо ни прибавлять, ни убавлять ни одного штриха. Ра¬
ди бога, не подумайте, что я ее считаю каким-то совер¬
шенством,— ничуть. Но, принимая все условия моего
развития в этом деле, нашу школу и проч. и проч., — это
уже не могло быть иначе.
Ваш глупый татарин3 хорош, но ведь это целый сю¬
жет, он отвлек бы внимание от главного п раздвоил бы
1	Сидящий спиной к зрителю запорожец в картине «Запо¬
рожцы».
2	А. И. Ригельман — инженер, историк, автор ряда трудов,
посвященных истории Украины («Летописное повествование о
малой России» (1778), «История Малороссии, или Повествование
о казаках» (1778) и др.).
3	По-видимому, Суворин предлагал ввести в картину фигуру
«глупого татарина».
403

KapïitÉÿ, à своДйть его до нейтральности — опй1ъ нй io
ни се. Вы близко подошли к толпе. Как же не быть к
Вам хоть одной простой, но значительной спины?
При электричестве картины освещаются очень хоро¬
шо.
Алексей Сергеевич, я Вас очень прошу карточку мою
в «Новом времени» не печатать. Будьте так любезны, а
то ведь будет совсем реклама. Выставка моя имеет, как
я и ожидал, весьма посредственный успех. Публики хо¬
дит мало. Эти обе выставки1 немножко специальны —
для любителей реальной школы нашего искусства.
Во всяком случае, я очень тронут Вашим отношением
к моему труду.
Ваш И. Репин
В. С. КРИВЕНКО
9	декабря 1891 г.
Петербург
Простите, многоуважаемый Василий Силович, за хло¬
потами я не успел до сих пор поблагодарить Вас за Ва¬
ше любезное письмо.
Оно было полно цветами и лаврами и сравнивало ме¬
ня с победителями. Я готов был прослезиться от счастья;
к тому же перед этим я только что получил письмо от
Суворина, в котором Алексей Сергеевич писал мне свои
разочарования по поводу моей картины 2: я-де ее совсем
испортил, прибавив старика за столом, да спину или
нет — «халат» повесил с правой стороны — так он крити¬
ковал запорожца в кобеняке з видлогой. Что этими из¬
менениями я ослабил впечатление, уничтожил наив¬
ность — это лучшее качество искусства. Вслед за этим на
выставке я встретил Григоровича, который обнял меня,
с сокрушенным сердцем плакался мне, как я до неузна¬
ваемости испортил свою картину все поправкою тех же
самых вещей, о которых писал мне Суворин, слово в
слово.
Наплакавшись со мною и показав мне карикатурно¬
сти в моей картине, Григорович очень громко всякому
1	Выставки И. Б. Репина и И. И. Шишкина в Академии
художеств в связи с 25-летием их деятельности.
2	«Запорожцы».
404

öctpe^Hotoy и поперечному продолжал убеждейно объяс¬
нять, что теперь эта картина никуда не годится и ничего
не стоит — автор ее испортил. Мне тяжело было слушать
эту задушевную проповедь любящего меня человека, я
пошел дальше. Побродив, я слышал разговор незнакомых
дам и мужчин, которые сообщали новости о порче авто¬
ром собственной картины. Возвращаясь домой, я снова
видел почтенного Дмитрия Васильевича; он все оратор¬
ствовал перед моей картиной и все доказывал, уж не
знаю, которой серии слушателей, негодность полную кар¬
тины «Запорожцев».
Судите теперь сами, добрейший, мог ли я равнодушно
читать Ваши лавры по моему адресу. Вы были так ве¬
ликодушны, что ни словом не упомянули об изменениях,
а ведь некоторые сделаны после того, как я отстаивал
Ваши замечания, а после переделал. Вы очень инди-
ферентны ко мне, оттого и молчите теперь. А сердо¬
больная душа Григоровича всякий день убивается обо
мне, и уж мне рассказывали, как все общество Б. Мор¬
ской, Балашов, Собко и пр., пр.— на это с грустью
махнули на меня рукой и покровительствуют теперь
французам да разным брико-бракам *. Простите. Благода¬
рю Вас от всей души. Прошу поклониться Евгении Ва¬
сильевне 1 2.
Ваш И. Репин
А. С. СУВОРИНУ
26 декабря 1891 г.
Петербург
Алексей Сергеевич!
Вчерашняя повесть Ваша3 производит сильное впе¬
чатление. Тут много художественности, глубины мысли
и чувства. По богатству ситуаций, по изяществу эта вещь
выдается из современной литературы.
Вспомнился мне Ваш фельетон в конце 60-х годов
(«Петербургские ведомости»), где в аду является Гоголь
1	Старье, хлам — от франц. bric-à-brac.
2	Жена В. С. Кривенко.
3	Очерки «В конце века. Любовь» печатались в литератур¬
ных приложениях к газете «Новое время» в 1891 г.
405

с Другими лицами,— он менй поразил... Йотом недавно,
когда Вы описали слою болезнь в Москве, я подумал:
какой он силач в беллетристике! Вчера «В конце века»
еще более утвердила во мне это мнение. Много тут заду¬
шевности, таланта и фантазии.
Только я не выношу этой перемеси фантастического
с реальным... Конец, по-моему, удлинен и испорчен.
К чему было являться даме и увозить его! Да еще при¬
влекать автору к ответственности извозчика? Все это де¬
шевит эту прекрасную вещь. Чудесно, художественно
появление ее в черном в его кабинете; страшна, порази¬
тельна присылка скелета; отношение ко всему этому
невесты; сам герой — все это убедительно, очарователь¬
но. И, мне кажется, Вы умышленно, по какому-то прин¬
ципу (fin de sciècle) переплетаете то серьезное, глубокое
чувство правды жизни, которым Вы полны, Вы заверты¬
ваете его в изношенные лохмотья романтизма. Эти когда-
то прекрасные материи никого уже теперь не прельщают.
Разве только перекрашенные в модные цвета необыкно¬
венных оттенков, в Париже, они появились на плечах
декадентов.
Простите за резкость и за непрошеную назойливость.
Пишу Вам это потому, что в самом деле тронут сутью
Вашего крупного и симпатичного таланта. Мне кажется,
если бы Вы задались простой, глубокой правдой, кото¬
рая в Вас сидит,— чем Вы и сильны,— Вы создали бы
могучую вещь.
Еще раз простите.
Ваш И. Репин
М. В. ВЕРЕВКИНОЙ 1
Декабрь 1891 г.
Многоуважаемая Мариамна Владимировна,
все недоразумение произошло оттого, что Вы не напи¬
сали в двух словах, простой правды — в субботу я не бу¬
ду дома. Все было бы ясно.
1 Веревкина Мариамна Владимировна (1860—1937)—худож¬
ница, ученица Репина. Сохранились его 49 писем к Веревкиной,
свидетельствующие о том. что он ценил ее дарование и был к
ней дружески расположен.
406

Но я очень рад, что 1Вы повеселились и в цирке и по¬
каталась на тройке. Это же в миллион раз приятнее tête
à tête со мною. А я вчера проехал к Менделееву и про¬
вел вечер с ним tête à tête. И он был так интересен и
знаменателен для меня, что я не жалею даже, что не
попал ни в цирк, ни на тройки.
В понедельник я буду дома от 3-х часов и буду очень
рад видеть Вас. Привезите и статью Будем пить чай и
посылать автора статьи à tous les diables — догадыва-
ваюсь, что это статья об Иване Грозном, то есть что не
могло быть так много крови при буйстве сына. Все это
вздор, конечно, но прочтем, прочтем. Мало ли вздору
читаем мы. Мы только ничего действительно важного не
успеваем читать. Как, например, «Толковый тариф»1 2
А. Менделеева. Вот так книга!..
Желаю Вам здоровья. Пожалуйста, не стесняйтесь,
если в понедельник Вам подвернется что-нибудь повесе¬
лее чашки чаю у меня. Я нисколько не рассержусь. Ску¬
ки не знаю, у меня всегда много дела.
Ваш И. Репин
С. Н. ПОЛЯКОВУ3
1891—1892 гг.
Петербург
Моя личная жизнь настолько неинтересна в смысле
предложенного Вами важного вопроса об отношении шко¬
лы к жизни, что я счел здесь более полезным высказать
Вам мои теоретические воззрения на эту тему.
Воспитание человека — великое дело. Все наши отра¬
вы жизни, бедствия, настроения, разноголосица, развра¬
После сближения Веревкиной с художниками-модернистами
и участия в декадентских выставках Репин изменил к ней свое
отношение и прекратил переписку. В статье «Салон Издебского»
(«Новое время», 1910, 20 мая, вечернее издание) Репин высмеял
претенциозные картины Веревкиной и ее мужа А. Явленского.
1	Статья доктора Ф. И. Фейгина «Картина Репина «Иван
Грозный и сын его Иван» с точки зрения врача» («Русская
жизнь». 16 декабря).
2	«Толковый тариф, или Исследование о развитии промыш¬
ленности в России в связи с ее общим таможенным тарифом
1891 года», Спб., 1892.
3	Поляков Сергей Николаевич — педагог, лектор по вопросам
воспитания. Был председателем Общества содействия народному
образованию в Туле и Тульской губернии. Письмо вызвано
407

щенность более всего происходят от нашей невоспитан¬
ности.
Все это не ново. Не ново и то, что благовоспитан¬
ность не есть исключительная принадлежность людей бо¬
гатых, ученых, образованных, художников, изобретателей,
адвокатов, администраторов и всякого рода талантом
выдающихся людей. Люди эти большей частью испор¬
чены жизнью — односторонни, страстны, нервны до
невменяемости, бесхарактерны... Невежество, бедность,
униженность положения также не действуют благотвор¬
но на развитие правильных отношений между людьми
и чаще развращают характер людей, ведут к преступ¬
ности.
Школы наши почти не заняты воспитанием характе¬
ра детей, они стараются дать им только теоретические
знания из некоторых предметов науки и потому сухи,
односторонни, схоластичны и трудны. Дети массы выно¬
сят из школ малопригодные в их жизни отрывки зна¬
ний и почти никакого понятия: об обязанностях гражда¬
нина к отечеству у о самодеятельности, об уважении лич¬
ности ближнего, о долге чести, о соблюдении и развитии
собственной совести, о важном значении в жизни труда
и религии долга.
Следовало бы составить разумный катехизис добрых
правил жизни и преподавание его начать, начать осто¬
рожно, с толком, еще до грамоты — вести параллельно,
но весь курс школы хорошим чтением о подвигах вы¬
дающихся по нравственности людей, начиная с житий
святых (которые на меня в детстве производили глу¬
бокое впечатление). Биографии выдающихся историчес¬
ких личностей — героев, мудрых правителей, филосо¬
фов, воспитателей, филантропов, изобретателей и осо¬
бенно скромных, но честных и безукоризненных по
отношению к своей стране граждан,— весь этот богатей¬
ший материал, особенно в наше время так разросшийся,
дает могучие средства умным наставникам занять
разумно и с пользой молодые умы— это сторона ду¬
ховная.
Но не только не надо забывать, презирать и игно¬
рировать животной стороны человека, а, напротив,
запросом Полякова о задачах воспитания молодежи в связи с
предположением издать сборник «Влияние школы на жизнь, по
воспоминаниям выдающихся русских пдсателец и общественных
деятелей».
408

йа сторону физическую надо отдавать гораздо боль¬
шую часть времени, чтобы укреплять тело детей и раз¬
вивать в них веселое, оптимистическое отношение к
жизни.
Следует начинать с игр (лапта, городки и английские
игры на воздухе).
Каждой школе обязательно иметь свой сад, огород и
поле. Большую половину дня ученики должны практи¬
чески, в поте лица изучать земледелие, садоводство, ого¬
родничество, скотоводство и т. д. (пчелы, птица),— сло¬
вом, иметь свое большое хозяйство и работать в нем
сообща, под руководством опытных, образованных фер¬
меров, со всеми усовершенствованиями этого дела, если
позволят средства. (В лесных местах — занятия в лесу,
разведение лесов, рубка и т. д.)
По воскресеньям и праздникам, после обедни, изучать
военные игры: гимнастику, маршировку, военный строй,
стрельбу в цель, маневры и правильную верховую езду.
Развитие здоровья, силы, ловкости, храбрости, патрио¬
тизма, верности долгу — присяге, выносливости, велико¬
душия, любезности, деликатности, веселости, остроу¬
мия должно лежать на обязанности хорошей школы
жизни.
Надо стремиться не производить более трех уродли¬
вых явлений: с одной стороны, болезненных хныкал —
граждан, с другой,— нахальных жуиров — военных. Все
мы дети одной нации.
Людей способных, любящих какую-нибудь специаль¬
ность следует определять в высшие специальные заведе¬
ния по их желанию. Призванных, настоящих талантов в
каждой сфере не много, а массе, народу нужна практика,
освященная выводами науки.
Зимою вместо полевых и прочих работ следует изу¬
чать ремесла: ткацкое, сукновальное, сапожное, порт¬
няжное, столярное, кузнечное и т. д.
Занятия девочек должны отличаться по характеру от
мальчиков.
Вместо военных упражнений девочки должны изу¬
чать гигиену, первоначальную медицину, акушерство,
учение о пище на практике. Кухня, шитье, прачечное
дело, уход за скотом, держание в чистоте и порядке всех
предметов хозяйства, разведение цветов — все это сле¬
дует отнести к ним.
400

Сторону религиозную и педагогическую, Насколько
возможно, следует внушать девочкам вместе с важностью
значения семьи и очага и особенно влияния матери на
детей как самое раннее и самое сильное.
Изящным искусствам также необходимо посвятить
время. Обучать оба пола вместе: пение хоровое, квартет¬
ное (музыка по средствам). Для знакомства с луч¬
шими произведениями пластических искусств следует
составить сжатый учебник и показать через волшеб¬
ный фонарь самые выдающиеся памятники живо¬
писи, скульптуры и архитектуры в историческом по¬
рядке.
Вот эскизный набросок тех мыслей, которые мне
представляются на Вашу тему.
С полным сочувствием Вашему благому делу
И. Репин
1892
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
8 января 1892 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
Как Вам не совестно интересоваться такою дрянью,
как этот мой этюд барыни под зонтиком! 1 Ведь он писан
при лампе, только для теней, и мальчик по ошибке за¬
хватил его и заделал в витрину: оттого он и не, продает¬
ся, и я, скорей, сожгу его, чтобы он не попал в Ваши
руки, да еще, боже сохрани, в бессмертную галерею Ва¬
шу. Было там много свободных и достойных Вас этю¬
дов — Вы не обратили внимания, а теперь заинтересо¬
вались дрянью, оборвышем...
Портрет Арсения Ивановича Введенского менее 400 р.
не уступлю, как Вам угодно.
Преданный Вам И. Репин 11	Этюд для картины «Крестный ход в Курской губернии».
410

П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
13 января 1892 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
Мне счастливится знать 'Вас уже более 20 лет. Много
случаев было у меня видеть Вас как знатока, глубоко
понимающего искусство, потому-то я даже и Вам не по¬
верю в искренности последнего письма Вашего. Прости¬
те, я написал сгоряча: мне показалось, что Вы пошутили
над моими этюдами, которые не привлекли серьезно Ва¬
шего внимания. Сегодня я получил от Сергея Михайло¬
вича шесть тысяч рубл., благодарю Вас.
Ваш И. Репин
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
1892 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
К чему нам спорить о 'Вашем неотъемлемом достоин¬
стве. признанном за Вами всем образованным миром?
Конечно, ошибаются все, и все люди с годами способ¬
ны менять свои симпатии, на что представляется тысяча
влияний внешних и много внутренних причин.
Конечно, доктора Павлова за операцией 1 я не считаю
этюдом; это картинка с натуры, цельно выдержанная.
Я разумел этюды в самом простом смысле, писанные
на разных обрезках холста, стоявших у меня на выстав¬
ке, во множестве в витринах. Эти маленькие кусочки
продавались за гроши. Их покупали даже художники,
ученики, студенты, академические чиновники — даже в
расгпочку платежей.
В той же самой витрине, где Вы указали барыню под
зонтиком, стояло много этюдов, писанных на солнце, на
воздухе. И меня очень удивтгло, отчего Вы обратили вни¬
мание на самый плохой этюд, и мне показалась тут иро¬
ния тонкая.
Насчет рекомендации. Я всегда указывал Вам, что я
нахожу интересного. Конечно, только других. Себя же я 11	«Е. В. Павлов в операционном зале» (1888).

не стану рекомендовать, ну, мыслимо ли указывать и со¬
ветовать свои вещи! Я попробовал раз — эскиз Запорож¬
цеву когда он был не моей собственностью и когда соб¬
ственник нуждался, порекомендовал приобресть его,—
Вы отказали. А через год, когда за него давали втрое
больше, Вы купили его за ту же цену. Я хотел было
отомстить Вам, да не в моем характере это, и я здесь,
напротив, сделал Вам огромную уступку (около двух
тысяч) за Ваше недоверие ко мне.
Я зла не помню и даже, если на то пошло, посове¬
тую Вам приобрести у меня прекрасный этюд, писанный
на воздухе, с личности очень интересной, тесно, кровно
связанной с нашей русской школой, следовательно, и
с Вами и с Вашей галереей1. Представлен этот выдаю¬
щийся русский человек в национальном костюме, в ха¬
рактерной позе и похож. Как же Вам не иметь этого
портрета?!! А Вы не обратили ни малейшего внимания
на этого слона. И в маленьком виде, и не занял бы боль¬
шого места. Так всегда бывает с людьми, за которыми
есть колоссальные заслуги отечеству: их игнорируют со¬
временники, не любят; а потомки разумные будут сильно
упрекать за неблагодарность истинной доблести.
Преданный Вам И. Репин
В картине «Арест» 2 я переписал целую фигуру, в
глубине. Вместо спящего мужика (очень частный слу¬
чай) теперь сидит или местный кабатчик, или фабрич¬
ный, смотрит в упор на арестанта. Не доносчик ли? Не
вздумайте восстановлять: прежняя фигура соскоблена
почти до грунта. Лицо девицы-сообщницы пришлось тро¬
нуть все: царапина приходилась на щеке.
Казалось бы, если у Вас есть Толстой, пашущий в
поле, что можно иметь против пишущего гения3, в своей
своеобразной обстановке?! Да, это ошибка! И чем она
сознательней, тем она большего упрека стоит. Это уже
будет тенденция какая-то мелкая, даже на Вас не похо¬
жа. Вы всегда были так широки и так независимы! Вот
Вам откровенность моя. И не прошу извинения, я прав.
1	Портрет В. В. Стасова, изображенного в красной рубахе
(1889). Портрет не был приобретен Третьяковым.
2	«Арест пропагандиста» (1880—1889).
3	Речь идет о картипе Репина «Л. Н. Толстой в яснополян¬
ском кабинете» (1891).
412

П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
1892 а.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
Благодарю Вас, что нашли для меня время и напи¬
сали обстоятельно все. Я глубоко уважаю всякие искрен¬
ние убеждения и никогда не навязываюсь своими, когда
меня не спрашивают. Но я никогда не соглашусь с
Вами, что изображения Толстого за работой или во вре¬
мя отдыха — рекламы. Разве он какой-нибудь начинаю¬
щий пройдоха?!! А что не писали этюдов с натуры с
прежних гениев — это очень жаль. Я дорого бы дал те¬
перь за картинку из жизни Пушкина, Гоголя, Лермон¬
това и других. Тут есть какое-то брюзгливое ворчанье
современников к новым явлениям — черта мне антипа¬
тичная и ничем, кроме ссылки на прежде, не оправдан¬
ная. Чтобы быть последовательным, Вы должны будете
возвратить мне пашущего Толстого; я с большим удо¬
вольствием возьму эту картину обратно и возвращу Вам
заплаченное; и тем избавлю Вас от боли видеть эту рек¬
ламу писателю.
Вчера вещи мои поехали в Москву, через неделю я
буду там устанавливать. В Историческом музее.
Преданный Вам И. Репин
В. В. СТАСОВУ
\
5	февраля 1892 г.
Петербург
До свидания, дорогой Владимир Васильевич, я уез¬
жаю только сегодня в 3 часа. Вчера не успел. Пишу Вам
это затем, чтобы пожелать Вам поскорее прочитать
«Доктора Штокмана» Ибсена в сентябрьской книжке
«Артиста». Вот так вещь!!! Вот так современностъ\\\\\\
Это такая же великая вещь, как «Юлий Цезарь» Шекс¬
пира. Ничего подобного не произвел наш гениальный
век в других отношениях — в драме современной. Ах,
читайте поскорей и напишите мне Ваше впечатление в
Москву, в Континентальную гостиницу.
Ваш Илья
413

В. В. СТАСОВУ
13 февраля 1892 г.
Петербург
Спасибо Вам, дорогой (Владимир Васильевич, и за
статью и за письмо. О «Докторе Штокмане», может быть,
Вы и правы, но я эти упущения приписывал переводу.
А зато по поводу моего вопроса Вами написана такая
солидная порция разума, творчества мысли и серьезного
анализа — этим я с удовольствием объедался, как и
московскими блинами.
Знаете ли, с кем я сейчас обедал? Ни за что не
угадаете — с «Васютой»1 у Ивана Николаевича Терещен-
ка. Собралась целая компания, Поленов, ждали туда Ан-
токоля, но он, как всегда, всех провел; а его, после те¬
леграмм, ездили встречать на вокзал...
И вдруг мне представляют — В. В. Верещагин!.. Он
меня сразу троекратно облобызал и очень мне вообще
понравился. Как он превосходно изображает Вас, (Вашу
походку и манеру держаться! Просто удивительно. Я
сказал ему, как Вы его любите и как высоко цените; он
был тронут и о Вас отзывался с большим чувством. Он
очень приятный собеседник, добродушен, жив и очень
искренен. В обществе нашелся один фанатик, который
вдруг на него окрысился за библейские сюжеты, на что
Верещагин детски расхохотался, потом очень кратко и
с тактом защищался; но тот был просто неприличен,
дерзок.
Моя выставка здесь делает большое оживление. На¬
роду ходит много. Залы светлые, высокие, погода чуд¬
ная, солнечная. Много студенчества, курсисток и даже
ремесленников толпится в двух залах и рассыпаются по
широкой лестнице. «Арестант в деревне»2 3 — стоит, и от
этой картины, по выражению моего надсмотрщика Васи¬
лия, «отбою нет». Жаль, залы выставки выходят на сол¬
нечную сторону и сторы темнят и портят свет. Вчера,
в 1-й день открытия, было 500 человек; сегодня я не
был в конце, не знаю. «Толстой пишущий» 3 куплен Ми¬
хаилом Александровичем Стаховичем, «Малороссиян¬
ка»4 — Харитоненко. Завтра или послезавтра я еду к
1	Художником В. В. Верещагиным.
2	«Арест пропагандиста».
3	«Л. Н. Толстой в яснополянском кабинете».
£ «Малороссиянка» (1889) —портрет С. М. Лукомской.
414

Стаховичу (в окрестностях Ельца); оттуда, на лошадях,
мы проедем к Толстому.
Ваш Илья
Суриков очень доволен моей картиной — «Запорож¬
цами», а Вашим писанием о ней в «Северном вестнике»
очень, очень восхищался.
В. В. СТАСОВУ
22	февраля 1892 г.
Бегичевка
Дорогой Владимир Васильевич,
вот уже целая неделя, как я, наподобие Данте, стран¬
ствую 1. То сопутствуемый, вместо Вергилия, Михаилом
Стаховичем, то один. То я плыву в небесных пространст¬
вах, которые мне изображает снег... Снег везде кругом и
подо мною, и небо также ровного белого цвета. Я вижу
только широкую спину, в овчинном тулупе, с поднятым
воротником, возницы. Сам я тоже надел на себя все три
одежи с шубой сверху всего, поги в глубоких войлочных
калошах, завернутый еще в овчинное одеяло, и все-таки
адский холод пробирает насквозь; ноги коченеют, и осо¬
бенно пятки. Скорей бы добраться до места!.. А между
тем совсем стемнело; поднялась метель. Дороги не видно
нигде и никакой. Казенный проводник земского началь¬
ника едет впереди верхом; путается, проваливается в су¬
гробы. Нам надо до Мордовки. Добрались до деревни —
говорят, семь верст осталось. Я панимаю проводника с
санями, чтобы он ехал впереди, прокладывал дорогу моей
усталой тройке. Но здесь и помину нет о тех банальных
тройках, какие рисует Сверчков и К°, здесь ездят цугом,
гуськом да уточкой. Впереди бежит бойкая горячая ло¬
шадь. У ямщика сажени в три кнут, он им ловко щел¬
кает и достает по ногам переднюю лошадь. Для корен¬
ной лошади особый маленький кнут. А большой веша¬
ется на передке и волочится за санями далеко, хвостом
змея. Я сделал перед этим вечером верст 50 уже, из
самого Ельца. Сначала новый проводник бойко выехал
1	Письмо написано из с. Бегичевки, Данковского уезда, где
Л. Н. Толстой с дочерьми Татьяной и Марией устраивал столо¬
вые для голодающих.
415

из деревни на сытой лошади; но, проехав с версту, он
стал сбиваться, поворачиваться. Вехи, какие стояли, дав¬
но практичные люди повыдергивали на топку. Мы летим
напрямик по сугробам. Наконец я вижу — мой передовой
провалился совсем... Вынырнула голова лошади, потом
он сам. Барахтался он так минут 15, наконец выполз
внизу. Мы стоим, ждем, боимся двинуться, чтобы куда-
нибудь не провалиться,— места здесь все гористые. На¬
конец он издали кричит нам, как нам объехать к нему...
Едва мы добрались до ночлега. Какое удовольствие вой¬
ти в теплое помещение и спать в теплой комнате!
Но в каком аду я был со своим ментором накануне!..
Деревня Выглядовка наполнена тифозными больны¬
ми; все больше подростки. Если бы Вы видели, в каких
условиях живут эти несчастные существа. IB какой тес¬
ноте, грязи, копоти, в каких лохмотьях! Какими гряз¬
ными тряпками, рванью завертываются кое-как там дети!
Затоптанные отрепки половиков — вот чем накрыты три
лежащие рядом тифозные девочки-подростки. Тесно,
смрадно и душно... Можно ли лечить их в этой атмосфе¬
ре!.. А вот избушка без крыши, 3 аршина квадратных.
Молодая красивая баба просит нас зайти к ней и по¬
смотреть её бедность.— Ужас!.. Холод, щели везде. В ко-
лыске под тряпками двое ребят. Девочка побольше (3-х
лет), завернувшись в лохмотья старого рядна, качает
колыбельку. И все они грязны и черны от копоти, как
трубочисты; а лица все больше красивые; но говорят
вяло, заикаются. Костюм хоть и в лохмотьях, но все же
орловский костюм красив... Большие печи представляют
клетки со зверями — Это детишки и больные там же
в компании!.. Хорошо?..
Вчера вечером я добрался до Толстого. Прощайте,
пишите мне в Континенталь. А впрочем, едва ли Вы
успеете.
Ваш Илья
П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
27 февраля 1892 г.
Петербург
Дорогой Павел Михайлович!
Дубовского «На Волге» — вещь, удивительная по со¬
вершенству. Как сработана вода, небо, сколько во всем
416

поэзии — лучшая вещь на выставке! Рябушкина «В кру¬
жале» потешные, 1-я трубка — очень много воображе¬
ния. Так переносит в эпоху. Так все неожиданно, не ис¬
кано и правдиво — хорошая вещь! Превосходная вещица
Нилуса «По гостям». Как написана эта старушка! Лицо
на желтой стене. Как вое это тонко, верно и сильно —
замечательная вещь! Еще мне очень нравится Буковоц-
кого «У богатого родственника». Сильная и правдивая
живопись и выражения хороши. По-моему, эти четыре
вещи стоило бы Вам приобрести.
Ярошенки «Мечтатель» — слабая вещь, безвкусна, не¬
художественна. Ваша правда, выражение у женщины
очень хорошо, но написана она серо, грязно, вяло, и все
неверно. Его смеющиеся девицы за чтением письма сов¬
сем уж тово... А черный портрет дамы хорош, Левитана
большая вещь мне не нравится — для своего размера сов¬
сем не сделана. Общее недурно, и только. Но Ге! ! Что
это?! Это просто черт знает что такое!!!
Да, я забыл, Корин — «Больной художник перед хол¬
стом» — очень хорошая вещь, одна из самых лучших: и
полна выражения, и нарисована, и написана вполне мас¬
терски.
Архипова вещи мне мало нравятся. На церков¬
ном дворе —- манерно, а служка монастырский, кормя¬
щий птиц, небрежно исполнен.
Хороша вещица Шанкс «Новенькая» (подруги осмат¬
ривают гимназистку). Очень экспрессивно и симпатично
исполнено.
На академической выставке такое преобладание хла¬
му, что я не помню, есть ли там что хорошее; а публи¬
ка валит.
Вещи молодых художников повешены высоко и очень
теряют 1. Будьте здоровы.
Преданный Вам И. Репин
1 Отзывы Репина относятся к картинам, экспонированным на
XX Передвижной выставке в 1892 г.: H. Н. Дубовского «На Вол¬
ге» (1892), А. П. Рябушкина «Потешные Петра I в кружале»
(1892), IL А. Нилуса «По знакомым» (1892), Б. И. Буковецкого
«У богатого родственника» (1891), Н. А. Ярошенко «Мечтатель»
(1892), «Подруги» (1892) и «Портрет Е. О. Симановской» (1892),
И. И. Левитана «У омута» (1892), H. Н. Ге «Суд Синедриона.
Повинен смерти» (1892), А. М. Корина «Больной художник»
(1892), А. Б. Архипова «Келейник» (1892), Э. С. Шанкс «Новень¬
кая» (1892).
14 Репин. Письма, т. 1
417

т. л. толстой
27 февраля 1892 г.
Петербург
Дорогая Татьяна Львовна.
Вчера я не поспел на почтовый поезд и уехал с курь¬
ерским. Вечером я был в Зубове, и мне так хотелось еще
видеть Вас и узнать о Вашем здоровье. Напишите, по¬
жалуйста. Вчера и всю дорогу мне так щемило сердце —
мне казалось, что я чем-то Вас огорчил...
Сейчас я был на Передвижной выставке. Картина
Ге1 так плоха, так возмутительно безобразна, что на нее
совестно смотреть. А про его Христа в этой картине
можно сказать словами Кочкарева Подколесину: «сатира
на человека, пародия на человека»2. Невозможно выра¬
зить. А портрет его какой-то девочки, головка, очень,
очень хорош.
Расхваленный литератор Ярошенки «Мечтатель»
швах во всех отношениях. Женщина недурна по выра¬
жению. Но выставка интересна. Есть пейзаж Дубовско-
го «На Каме» — очень хорош. Картина «Больной худож¬
ник» — превосходная вещь. Рябушкина «В кружале»,
стрельцы Петровского времени,— много воображения...
Но простите, что я пишу: пока Вы не видели вещей, все
это Вам ни к чему.
Черкните о себе.
Преданный Вам И. Репин
Вот и 14-е. Нет, я не могу удержаться, чтобы не
писать Вам. И теперь я даже думаю о Леонтьеве
иначе.
Аскетизм, самоубийство чувств — все это, право, нико¬
му не нужно. И это движение книзу, назад — бесполез¬
но, это не в натуре человека. Конечно, доброе дело помо¬
гать обездоленным существам, но самому себя лишать
жизни, света... зачем? Надобно светить им, но едва ли
это возможно делать собственной темнотой. Ах, как пра¬
вы Вы, обозвав их темными! Да, «свету, свету, поболь¬
ше свету» надо и нам. У нас и так везде темно, очень
темно...
1	«Суд Синедриона. Повинен смерти».
2	В пьесе «Женитьба» Гоголя Кочкарев говорит: «Насмешка
над человеком, сатира на человека».
418

Т. Л. ТОЛСТОЙ
13 марта 1892 г.
Петербург
Как я возмущен был вчера, дорогая Татьяна Львов¬
на, Вы себе представить не можете! Вы, вероятно, уже
знаете, что Диллон в «Гражданине» напечатал против
письма Льва Николаевича его письма, потом там же
Ильин, словом, весь вчерашний № «Гражданина»1 на¬
полнен такими неприятностями против гр. Толстого, что
я от души пожалел, что было напечатано это письмо
графини. (Все было уже почти забыто — примирились
люди, даже стали находить и правду в этом резком по¬
ступке Льва Николаевича. И вдруг теперь опять все
снова, все наверх!.. Простите, что и я еще этим Вам
досаждаю...
О	Страхове, это Вы совсем не про ту статью думае¬
те— это по поводу моей выставки (в «Московских ве¬
домостях» сочувственный мне отзыв) — ничего особенно¬
го. Вы напрасно огорчаетесь, и если бы что подумали о
Страхове противуположное, то ошиблись бы; он так обо¬
жает Льва Николаевича и не стал бы ничего рекомендо¬
вать — он умен и опытен более, чем кажет его смешли¬
вый, простоватый тон.
Благодарю Вас за Ваше письмо и за Ваше велико¬
душное отношение ко мне. Если Вы, шутя надо мной,
предлагаете мне свою дружбу, я от шутки Вашей в ве¬
личайшем восторге! Я, конечно, глубоко убежден, что
ничем ее не заслужил и не стою; знаю очень хорошо,
что и по натуре своей эгоистичной я неспособен к друж¬
бе — очерствел, и все-таки эти слова Ваши, как луч
солнца на лед, способны меня растопить до слез уми¬
ления...
Vivre seul et mourir seul2—это очень тяжело! Таким
гениальным людям, как Лев Николаевич, у которых так
необъятен собственный мир в душе, конечно, можно же-
1	В газете «Гражданин» (1892, 12 марта) были напечатаны:
статья переводчика Дилона, разъяснение Л. Н. Толстого и пись¬
мо С. А. Толстой, связанные с нападками на Толстого по поводу
его «Письма о голоде», в котором якобы содержался призыв «к
ниспровержению всего существующего во всем мире социаль¬
ного и экономического строя». С. А. Толстая опровергала слухи о
заточении Толстого.
2	«Жить одному и умирать одному» (Паскаль).
14*
419

лать всегда уединенности, к ним так все льнут, им так
надоедают; а то и кажется, если бы им пришлось уеди¬
ниться надолго, в одиночку — и они взалкали бы по об¬
ществу, по близким людям.
А я, признаюсь, особенно счастливыми минутами сво¬
ей жизни считаю, когда я в обществе своих детей, нехит¬
ро, просто, даже полушутя, провожу часы отдыха. Кру¬
жок небольшой интересных, уважаемых людей так теп¬
ло, надолго согревает, так много дает телу, уму, сердцу,
так бодрит. Получаешь смысл своей деятельности и чув¬
ствуешь себя сильней.
Третьего дня Ге у Корсакова, на частной квартире,
читал публичную лекцию об искусстве и идеалах. Италь¬
янская живопись (Чимабуе, Джотто, Рафаэль, Микел¬
анджело, Леонардо да Винчи), потом русская живопись
(Брюллов, Федотов, Иванов и кое-кто из новых). Очень
симпатично было сказано; я слушал с удовольствием —
он талантливый оратор. А когда по окончании мы по¬
просили его пополнить заключение, он говорил еще око¬
ло часу — все больше о себе, о своей борьбе, своих идеа¬
лах, исканиях, жизни — это было так трогательно, что
некоторые слушатели в конце прослезились, дошли до
экстаза. Да, он человек необыкновенный, и талант и ду¬
ша еще горят в нем и бросают яркие лучи другим.
Вчера я был у С. А. Стахович, мне надо было напи¬
сать письмо в Америку. Правда Ваша, она хорошая ба¬
рышня; если бы я был помоложе, я бы влюбился в нее.
Но как это Вы опять баронессу Икскуль полюбили?! И
ведь она же безвкусна! А знаете ли, Вы так же бес¬
характерны, как я. Я в себе не люблю эту черту, злюсь
и ничего не могу поделать против.
Конечно, ничего нет дурного, даже полезно было бы
Вам поехать к ней. Вы бы судили верно и о ней и о
местных разницах. Но мне кажется, что там было не¬
сколько лучше, чем в Вашем округе.
Через неделю я, вероятно, буду в Москве — надо за¬
крыть выставку. Застану ли Вас? Пишу это письмо в
Клекотки: авось оно встретит Вас.
А дневника я все еще не начал — все некогда.
Вы ничего не пишете о своем здоровье. Не заболели
ли Вы, что опять так скоро в Москву возвращаетесь?
Искренне преданный Вам И. Репин
420

А. В. ЖИРКЕВИЧУ
15 марта 1892 г.
Петербург
Простите, дорогой Александр Владимирович!.. До сих
пор не мог Вам написать... А сколько событий!!! Не
знаю, с чего и начать. Был в Москве, был в четырех
голодных губерниях, видел ужасы быта; блудил в доро¬
гах, утопал с лошадьми в сугробах... Был у Толстого...
Много, много интересного; но писать об этом и долго и
некогда, а время летит, а через неделю опять еду в Мо¬
скву, чтобы закрыть там свою выставку.
Много времени пропало даром, и до сих пор не мог
даже, хоть на цыпочках, тихонько приступить к тому,
что хотелось делать; все больше хлопоты, починки, по¬
правки... пустяки...
Будьте здоровы; семье Вашей мой дружеский, сер¬
дечный привет посылаю.
Ваш И. Репин
В. В. СТАСОВУ
18	марта 1892 г.
Петербург
Дорогой Владимир Васильевич,
очень удивили Вы меня Вашим письмом. Что это, даже
понять не могу. Как это Вам отрекаться от такой мо¬
гущественной, колоссальной, полной значения деятель¬
ности, какой была Ваша так много лет и с такой неот¬
разимой пользой для нации, для искусства и, конечно,
и не для одного только искусства. Вы везде берете так
глубоко человеческую натуру; так встряхиваете, поды¬
маете ее напоказ всем и заставляете видеть публично
всю дрянь, ничтожество рутины, пошлости, избитости
старых понятий... И с такой энергией, с непоколебимой
верой в будущее, в настоящее хорошее, и с такой силой
гиганта — показываете смело, уверенно на новые пути
правды, добра. Никто, мне кажется, никогда еще не был
способен так верно видеть новое и так без ошибок це¬
нить его!.. Ах, сколько я думал на эту тему!.. Нет ниче¬
го в жизни труднее нового, непробитого пути, поросше¬
го бурьяном, колючками, заваленного камнями невеже¬
ства, упорства, лени!.. Прогрессивность — это самая
421

драгоценная черта в человеке. Да, она только в челове¬
ке, и то в очень, очень немногих людях и в очень малых
дозах разбросана крупицами... Л Вам господь бог отва¬
лил этой чистой прогрессивности но Вашему росту и до¬
родству столько, что ее хватит на 100 человек. Оттого
Вы и стоите все еще особняком и все еще Вас не по¬
нимают и не ценят... Куда, далеко! Этим тараканам, ме¬
лочи нынешнего племени, которое держится, как вошь
кожуха, своих ничтожных, буржуазных рутинных щеко-
точек,— вот их вкусы искусств.
А обо мне, знаете — мне даже обидно; что это Вы?
Вы знаете, как я Вам верю и ценю Вашу правду!!! И
вдруг я подумал: что, если он начал стареть и всем хо¬
чет на закуску по конфетке подносить. Ох, я видел уже
накануне, как Вы кривите душою перед Ге1. Что, если
и мне Вы начинаете подслащивать?! Ради бога, бросьте
эту манеру—я ее ненавижу!.. Вас я люблю беспощад¬
ного, правдивого, могучего — такой Вы и есть.
Появилась ли вторая Ваша статья о выставках? При¬
шлите, если есть у Вас. Хотя первая мне не понрави¬
лась: очень фигурно вышло. Поэты — публика, а Ака¬
демия — толпа: не понимаю, сколько раз перечитывал —
понять не могу.
«Без лести преданный»
Ваш Илья
Да, вот еще скверная примета: зачем это Вы мне
стали писать его высокородию — к чему? Зачем переме¬
нили?
В. В. СТАСОВУ
31 марта 1892 г.
Петербург
Как хорошо Ваше последнее письмо, дорогой Влади¬
мир Васильевич! Как я вам благодарен за него! Ведь
это утешает меня — дожить до почтенных лет и не ша¬
таться; видеть ясно впереди все значительное, верное;
стремиться к нему и указывать другим этот неопровер¬
жимый, хотя и трудный, путь прогресса; самой сути де¬
1 Очевидно, Репин пишет об оценке Стасовым картины
H. Н. Ге «Голгофа» (1892).
422

ла, самобытности. Ведь это-то и есть освобождение в ис¬
кусстве. Освобождение от рутины, от пошлости, господ¬
ствующей на всем и порабощающей все и вся.
Да-с, Вы не чета Ге и даже Л. Толстому в их про¬
поведях — ведь они рабство проповедуют. Это не сопро¬
тивление злу. Да вообще все христианство — это рабст¬
во, это смиренное самоубийство всего, что есть лучшего
и самого дорогого и самого высокого в человеке,— это
кастрация.
И он1 болтает, по старой памяти — шамкает: «Иш-
куштво — ошвобожденые». А сам проповедует рабство.
Его «Христос перед Пилатом»2 обозленный, ничтожный,
униженный пропойца — раб. Его писал презирающий ра¬
ба барин; да и последняя вещь3: с кулаками подступает
к морде каторжника какого-то. Где же тут речь о сво¬
боде?
Он не понимает и не верит в запорожцев. Он все за¬
был или ничего не знает из русской истории. Он забыл,
что до учреждения этого рыцарского народного ордена
наших братий десятками тысяч угоняли в рабство и про¬
давали, как скот, на рынках Трапезонта, Стамбула и
других турецких городов. Так дело тянулось долго; была
даже установившаяся цена на славянина и на немца
(немец ценился дороже). И вот выделились из этой за¬
битой, серой, рутинной, покорной, темной среды хри¬
стиан — выделились смелые головы, герои, полные му¬
жества, героизма и нравственной силы. «Довольно,—
сказали они туркам, — мы поселяемся на порогах Днепра
и отныне — разве через наши трупы вы доберетесь до
наших братьев и сестер». И если Вы помните, что даже
в последний свой поход в К]1ым Серко вывел оттуда до
6000 пленных христиан. И этим самым не «хварисейст-
вовали», не напускали на себя маску смирения. А
жили весело и просто. И почему же теперь мы отвер¬
гаемся от этих героев и будем бросать в них гря¬
зью и сравнивать их с кутилами у Палкина4?!!! О, пусто¬
меля!..
Прощайте. Тороплюсь.
Ваш Илья
1	H. Н. Ге.
2	«Что есть истина? Христос и Пилат» (1890).
3	«Суд Синедриона. Повинен смерти».
4	Ресторан в Петербурге.
423

Т. Л. ТОЛСТОЙ
18 апреля 1892 г.
Петербург
Благодарю Вас, дорогая Татьяна Львовна, за все
хлопоты. Я уже писал Серову и очень извинялся, что
Вас осмелился утруждать этими поручениями. Я очень
обрадовался, что Серов пишет портрет Софии Андреевны.
Вы будете иметь прекрасную художественную вещь, ко¬
торая Вам будет представлять с симпатичной, но без вся¬
кой лести стороны дорогого Вам человека; и не только со
временем не потеряет ни для кого цены, но будет стоить
дороже гораздо, даже для совсем посторонних людей.
Как Вы хорошо написали о H. Н. Ге! Какая Вы ум¬
ница; как бы мне хотелось расцеловать Ваши руки...
Спасибо Вам за участие ко мне. Да, я повеселел. За¬
претил себе после завтрака прикасаться к картинам,
большею частью уезжаю на пароходе по разным мелким
делам в это время — и мне гораздо лучше. Смерть моя
забыла про меня, гуляет где-то подальше. А я сегодня
с вечера еду на ст. Бологое: в 20 верстах от станции
смотреть имение — может быть, куплю. В понедельник
утром вернусь домой. С чем-то!! Если куплю, то, ко¬
нечно, рано уеду из города; буду устраиваться на новом
месте.
А дневника я все еще не пишу — некогда. Так, еду-
чи на извозчике, на пароходе, я часто думаю, что бы я
написал, записал, и кажется, интересно все это, стоит.
Но писать — это долго; надо подбирать соответствующие
выражения — куда тут, и мысль уйдет, и все перезабу¬
дешь, пока соберешься.
Я теперь исключительно живу только для своего ис¬
кусства; как пьяница, как человек, предающийся какой-
нибудь тайной страсти, я везде скучаю по своим затеям,
если я не с ними. Схожу вниз усталый, разбитый, отупе¬
лый; удерживаю себя, чтобы не подыматься вверх после
завтрака, нарочно уезжаю куда-нибудь,— дело всегда
найдется, — чтобы только не взяться опять за работу;
это самое скверное — я, наверно, все перепорчу и, глав¬
ное, заболею. А так работать, по три часа, это хорошо...
Ведь надо же читать. Ах, сколько у меня непрочитанно¬
го! Вообще дел много... Но, знаете, я решительно не ду¬
маю о своем усовершенствовании, о том, чтобы жить хо¬
рошо, по-божески, что так ставит на первый план Лев
424

Николаевич. Я равнодушен ко всему этому. Я по-преЖ-
нему язычник, не чуждый стремления к добродетели, —
вот и все...
Наука, культура, искусство для меня выше всего.
Созидание для меня счастье...
Жизнь задумана так необъятно широко, и сколько на¬
слаждений, сколько счастия лежит кругом человека,
если он способен пользоваться им. Да, счастье надо ис¬
кать, надо жертвовать многим, надо готовиться себя раз¬
вивать до понимания его и пользовании им. А то что же,
ведь большинство нас на вс© смотрит, как баран в Биб¬
лию. Отрицания всякого рода, лишения, добровольные
истязания мне кажутся смешны, если взглянуть глубже.
Это капризные дети, отворачивающиеся от гостинцев и
находящие удовольствие в самобичевании. Кому это нуж¬
но! Нет, все человеческое я люблю и ни от чего не отре¬
каюсь. Разумеется, я ни за что не стану пользоваться
чем-нибудь, что принадлежит другому, или если это мое
счастье принесло бы кому-нибудь горе, личное горе... До¬
вольно.
Ваш И. Репин
В. А. СЕРОВУ
4	мая 1892 г.
Петербург
Ну, делать нечего, похвалил — надо раскошели¬
ваться... Другой раз не буду. Теперь я стану к тебе при¬
дираться: и то не хорошо и это не так. И манерно, и не
колоритно, и т. д. ... Постой, постой... А пока получай
сто рублей — уведомь в получении.
А я только что вернулся из-под Витебска, где я ку¬
пил наконец себе прекрасное именьице 1. Хутор, 108 де¬
сятин земли, 40 штук рогатого скота, 4 лошади и все
хозяйство. На быстрой Двине. Край теплый, народ раз¬
нообразный. Есть белорусы (господствующее племя), по¬
ляки, литва и евреи!..
Теперь так тянет туда. Как Надя кончит экзамены,
так и удираем.
1 В 1892 г. Репин купил имение «Здравнево» в Витебской
губернии.
15 Репин. Письма, т. I
425

Прощай, будь здоров. Поклон твоей семье и Толс1ЫМ.
Кончил ли портрет графини Софии Андреевны?
Старый твой друг
И. Репин
Какая досада! Тут были Савва Иванович с Сережей 1,
а меня не было дома. Ведь вот народец! Сколько я про¬
сил Савву Ивановича: дайте знать накануне, черкните,
когда соберетесь, — ни гугу!
А мне так хотелось показать ему разные свои затеи.
Я люблю с ним советоваться, он ведь очень чуткий че¬
ловек — артист и умница!.. [...]
В. В. СТАСОВУ
7	мая 1892 г.
Петербург
Ах, дорогой Владимир Васильевич, вижу, Вы меня
совсем не поняли! Вы готовы уже причислить меня к
лику тех пошляков идеалистов, которых теперь так мно¬
го в нашей аристократии. Они отворачиваются от всякой
здоровой правды, от всякого серьезного вопроса жизни.
Притворно, фарисейски, театрально млеют перед при-
лизанностью, пошлостью, называя это изящным. Им, ко¬
нечно, все равно, они циники в душе; карьеристы — вы¬
служиться им надо, угодить кому следует; кроме мамона,
они ко всему равнодушны. И т. д.... Боже мой! Ведь с
этим давно уже счеты сведены. Меня не может тронуть
фальшь и идиотизм. Но, переходя к действительной за¬
даче искусства, к поэзии в жизни, к правде пластики,
значительности, поразительности сюжетов, к новизне, са¬
мобытности (что мы с (Вами всегда так ценим), жизнен¬
ной красоте,— я все же назову и здесь художественным,
исходя из принципа — как, а не что.
Вспомните хотя бы последнюю вещь Ге.2 Как что — эта
вещь вполне замечательная, а как как — это хлам; что
Вы ни говорите в ее защиту — нехудожественно, форма
дурная. Я иначе не понимаю.
Ваш Илья
1	С. И. Мамонтов и его сын Сергей.
2	«Суд Синедриона. Повинен смерти».
426

Т. Л. ТОЛСТОЙ
21 мая 1892 а.
Петербург
Дорогая Татьяна Львовна,
за что это Вы так на Витебск осерчали — уж и сущест-
вовать-то ему не нужно? А это прекрасный городок, на
Толедо похож... Малое Койтово от Витебска в 12-ти вер¬
стах. Дом там есть, поместительный, но невзрачный.
Сначала я думал сейчас же перестраивать, приспособ¬
лять и т. д.; но теперь благоразумно рассудил: первое
лето прожить так, без всякой переделки — может быть,
окажется что-нибудь такое, что надо оттуда бежать —
все может быть. Зеленя там были такие прелестные, что
глаз не отрывался от них — на две недели там раньше
Петербурга все оживает. Комнаты в доме просторные,
потолки высокие — работать можно.
Адресовать мне: Витебску Малое Койтово, Софийка
тож — я это отбрасываю, это по имени последней владе¬
лицы.
Пишите мне в Койтово. Промежутки между Ваши¬
ми письмами делаются все длиннее и длиннее, и я ду¬
маю, что, вероятно, скоро они станут непрерывны.
Дочери мои, особенно Надя, очень обрадовались и
возмечтали о Ясной Поляне, когда я вчера сообщил им
о Вашем желании их видеть. Не знаю, соберемся ли мы
все, но я, думаю, непременно приеду к Вам; впрочем,
как бог даст.
Мне часто вспоминаются слова Льва Николаевича,
что видаться часто не надо,\ он говорит это даже по по¬
воду своего любимца Коли Ге. И правда, может быть,
это к лучшему, что я не поселился где-нибудь у Вас по
соседству,— я бы, пожалуй, надоел Вам. А много ли
нужно людям иногда, чтобы разойтись? А так издали
лучше, люди сообщаются только душевно. Положим, я,
как язычник, всегда предпочитаю самые близкие отноше¬
ния, и только близкие, или же самые отдаленные, если
близкие невозможны; но иногда люди бывают рады луч¬
ше держать самые отдаленные, чем совсем прерывать.
Волкова я знаю, он большой резонер, но человек ум¬
ный, даровитый и художник недюжинный. Жаль, что ис¬
кусство его, выросшее на почве европейской, образова¬
лось в пустоцвет, но иногда мы любуемся, и очень даже,
и на пустоцвет.
15’
427

А насчет любви он Вас напрасно пугает. У Вас мно¬
го благоразумия, гармоничности и много других интере¬
сов, чтобы всецело отдаться одному чувству личной люб¬
ви. Если он говорит, что нелюбившая и нелюбимая жен¬
щина возбуждает в нем жалость, то, право, еще боль¬
шую жалость возбудит женщина, увлекшаяся страстно
до самозабвения, особенно когда -ее страсть не будет вза¬
имна. Припоминаю себя: каким я был отвратительным,
гадким под игом страсти — гнусное животное. Слава бо¬
гу, что все это прошло, и вот уже два года, как я совсем
спокоен и даже не желаю повторений; а прежде я бы
тосковал без этого пьянства, без этой дури.
Счастье, когда страсть у человека выродится в ка¬
кую-нибудь объективную благородную страсть и когда он
поборет в себе безрассудное животное... Но все это толь¬
ко с годами само делается; а природа устроила нас так,
что мы как без воздуха и пищи существовать не можем,
так и без этой пагубной страсти нас не существовало бы.
Она нас радует, восхищает, вдохновляет, обновляет,
упояет, счастливит...
Прощайте, смилуйтесь над Витебском.
И. Репин
Будьте любезны, достаньте автограф Льва Николае¬
вича и пошлите его: Спб., Английский проспект, 56, Гу¬
ставу Игнатьевичу Франку.
Лев Толстой, ничего более.
Т. Л. ТОЛСТОЙ
10	июня 1892 г.
Здравнево
Дорогая Татьяна Львовна.
Ваш упрек совершенно справедлив, но с тех пор, как
мы переехали сюда, в наше теперь М. Койтово, у меня
не было ни минуты свободной. Надо было хоть немнож¬
ко устроить себе и Вере — Наде необходимые удобства
жизни. Домик хоть и поместительный, но почти без ме¬
бели, без затворов и т. д.
Моя предшественница здесь, старушка девица Со¬
фия Яцкевич, хотя и большая умница и отличная хозяй¬
ка (я у нее теперь поучусь), но все, что не относилось
438

прямо к коровам и хозяйству, она запустила. Лес
страшно запущен, завален хламом и разворован; шаль¬
ная Двина с остервенением обрывала ее прекрасные
черноземные берега; фруктовый сад пуст; крыши дома
сгнили.
Я бросаюсь везде. Сначала стал вырубать негодные
части леса: весело звучали топоры в лесу, в два дня
добродушные белорусы очистили почти полдесятины, и
теперь это будет хорошая пожня. Но у меня намерение
взяться с фундамента, и, как только немножко опала
вода, я прибавил людей, и мы перешли на реку, укреп¬
лять набережную. Здесь работа еще веселей пошла. Сна¬
чала срывали высокие берега, оборванные безжалостно
в половодье; потом воротом таскали каменья из воды
и по берегу, которого здесь немало.
Теперь почти вся соседняя деревня Тяково возит мне
камень, а поденщики выкрывают ее камнем циклопиче¬
ской кладкой по спущенной нами довольно покатой пло¬
скости. На Двине очень весело. Прямо, за рекой, перед
глазами высокий, красивый лес подымается в гору без
конца; мимо часто проходят лайбы с огромными пару¬
сами, величественно проходят вверх против течения; ча¬
сто их тянут бурлаки, партиями от 4 до И человек. Вниз
по течению они проносятся быстро, как пароход, напол¬
ненные лесом, камнем и какими-то отчаянными голово¬
резами, страшными лайбашниками, которых тут все
боятся. Пользуясь быстротой реки, они отпускают остро¬
ты моим труженикам и улетают к Витебску. Вот и па¬
роход шумит, пыхтит и бьется против течения, боясь
натолкнуться на камни; тут »целые пороги после обра¬
зуются — их называют здесь заборами. Местами они уже
пенят воду и шумят, как водопад или прибой моря, а
сами еще не показываются. Воображаю, что это будет.
Пароходы перестанут ходить, и лайбашники посмирнеют.
Когда они проходят мимо бечевой, то всегда серьезны и
суровы; влегши крепко в свои полотняные лямки и све¬
сив головы, часто без шапок, они держат в руках по
шесту и тяжело переступают в лаптях, а иногда и боси¬
ком — мелкий щебень на берегу довольно острый — ни¬
чего. На пароходе вниз до Витебска 25 верст водою мы
ездим с Надей в 1 час 25 мин. Витебск очень живопи¬
сен. Жаль, что к нашему берегу близко пароход не мо¬
жет подойти. Мы выезжаем на лодке на средину реки.
Пароход останавливается, бросает нам веревку, и мы
429

кое-как, с опасностью карабкаемся на него. Пока мы
вздохнем на открытой палубе, Федора сносит за нами
течением, и он долго бьется у берега назад против те¬
чения... Вот я пустился в описания. А если бы Вы
знали, как меня тянет на берег. Так интересно видеть,
как кладется каждый камень, и самому иногда помо¬
гать. Я не выпускаю лопаты из рук. А какие опять дни
стоят!..
Как Вы хорошо описали шведа Ч И я его возненави¬
дел. Это противно, как всякое уродство, всякая край¬
ность. Природа устроила нам рай из цветов, плодов, лас¬
кает наши глаза прекрасными цветами — начиная с го¬
лубого неба, делает бесконечно причудливые формы,
красивые и безобразные. Все предоставляет ото уму и
находчивости человека; ведь он может пользоваться,
если захочет, если не поленится — рай и дворцы к его
услугам. Я понимаю стремление к лучшему — это закон¬
но. Но отвернуться от всего, сделаться свиньей, довести
себя до животного, питаясь сырыми овощами, валяться
на полу с бутылкой под головой — это просто помеша¬
тельство и имеет смысл как отрицательное явление, как
болячка, как феномен, который способен вызвать окон¬
чательное отвращение к своей сумасшедшей доктрине^
Это просто возмутительно, гадко.
А Волкову Вы не верьте — это педантизм и ревность
ремесла. Я еще не слыхал в жизни ни от одного худож¬
ника, чтобы он где-нибудь остался доволен рисунком. Се¬
рова испортить нельзя; он любит искусство, кладет в него
свою душу и делает что может. Похвалы ему как об сте¬
ну горох. Сколько раз я некоторые места, например, в
его работах хвалил и советовал не трогать — он их пере¬
делывал, потому что искал своего. У каждого свой взгляд,
и здесь трудно сойтись. У всякого свой предел, а похва¬
лы только веселят человека, подбадривают, воодушев¬
ляют его. Мы, русские, особенно скупы на похвалы и
предпочитаем всякого таланта за всякое проявление, за
всякое движение, искание глушить обухом по голове.
И когда достигаем, что от отчаяния молодой талант бро¬
сает совсем искусство, успокаиваемся достижением цели 11 Толстая писала о шведе Абраме фон Бунде, богатом домо¬
владельце, приехавшем из Америки, чтобы стать толстовцем и
проповедовать опрощение. О нем см. письмо А. В. Жиркевичу от
10 июня 1892 г.
430

й ищем новой жертвы. Прилежная посредственность сйб-
рей попадет с нами в тон: совьет себе прочную славу и
найдет больше применения в жизни своему хламу.
Я очень рад, что Вы отдохнули в Ясной. Вашей орга¬
низации, я думаю, тяжела всякая практическая деятель¬
ность; Вы ее долго выносить не можете — у Вас другое,
значит, назначение. Моя старшая дочь похожа на Вас
характером, только она менее культурна и слабее Вас
во всех отношениях. Надя более способна жить какой-
нибудь идеей и преследовать ее систематично. Кажется,
они здесь не скучают; место им нравится. Соседей я еще
не видел и знакомиться никакой охоты не имею ни с кем.
Я теперь даже представить себе не могу, что я поеду
отсюда в гости — некогда.
К Вам в Ясную мне очень бы хотелось, по едва ли я
удосужусь.
Искусством здесь я еще и не думал заниматься —
отдохну еще...
Будьте здоровы.
Ваш И. Репин
А. В. ЖИРКЕВИЧУ
10 июня 1892 г.
Здравнево
Дорогой Мой Александр Владимирович,
[...] Вы меня очень тронули Вашим последним письмом,
и я часто думаю о Вашей правдивой драме с возвышен¬
ной любовью. Очень, очень интересно; предмет нелегкий,
тема никем еще не забита, чтобы быть новой.
А знаете ведь мы теперь соседи! Не приедете ли к
нам? Только у нас так все еще не устроено, что гостей
приглашать нельзя. С Вами-то мы бы по-военному про¬
бились.
В 20-х числах мая мы переехали сюда, и я сразу ку¬
паться начал, вода теплая. Взялся я было и за очистку
леса, тоже веселая работа. Но прежде надо укрепиться
против воды.
Письмо адресуйте — Витебск. Арендатор наших ко¬
ров через день ездит в город и привозит почту и все
прочее.
Передайте мой сердечный привет Вашей милой семье
молодой.
431

К Толстому прискитался было какой-то швед, кото¬
рый перещеголял Диогена. Питается только сырыми ко¬
реньями да овощами, носит на голом теле только заса¬
ленный халат и грязен как свинья. Увлек он Льва Нико¬
лаевича своим образом жизни, и тот чуть было не по¬
платился жизнью от этой свиной диеты. А швед спит на
голом полу, под голову бутылка вместо подушки. Графи¬
ня страшно возмутилась, прогнала этого 70-летнего су¬
масброда и едва отходила своего упрямого супруга. Те¬
перь он опять в Бегичевке.
Как жаль, что Вы не особенно здоровы, отдыхайте
побольше, не увлекайтесь через край работой. Летом на¬
до больше гулять, на воздухе, в сосновом лесу.
Ваш И. Репин
Т. Л. ТОЛСТОЙ
27 июня 1892 г.
Здравнево
Дорогая Татьяна Львовна,
как бы это, в самом деле, исполнить обещание, данное
Вам мною относительно повторения в кабинете Льва Ни¬
колаевича? Надо как-нибудь это придумать. Мне это и
очень хочется и немножко боязно надоедать моему не¬
сравненному оригиналу. Авось как-нибудь устроится
само.
А от заказа г-жи Раевскойпростите, откажусь.
Я закаялся писать с фотографий; это и трудно и даже
бесполезно. Копия всегда слабее оригинала. Вы это знае¬
те. Можно ли сделать лучше фотографии, особенно с ли¬
ца, которого никогда не видал. Зачем же им иметь нечто
худшее, чем они имеют, — фотография с оригинала для
близких людей незаменима, если она хороша.
)Вы писали, что я вырубаю лес здесь? Совсем нет. По¬
ка я здесь, я не вырублю ни одного хорошего дерева.
Но лес этот страшно запущен: завален колоссальными
гниющими остовами, зарос разным ненужным хламом.
Его надо очистить. И те места, которые мы очистили,
стали очень хороши. Половина леса почти непролазна от
хищнического обхождения с ним и от запущения. Сколь- 11 Е. П. Раевская просила сделать портрет ее покойного мужа.
432

ко там гниет упавших от ветра старых берез, осин,
елей — живописно!
Я встаю рано: иногда в 4 и даже 3 часа. Как велик
день кажется. Но это можно, только работая на воздухе;
а работая головой, нельзя вынести такого раннего вста¬
вания. Знаете ли, как это ни грустно, я пришел к окон¬
чательному заключению, что я без мясной пищи не могу
существовать. Если я хочу быть здоровым, должен есть
мясо; без него у меня теперь сейчас же начинается про¬
цесс умирания, как Вы видели меня на страстной у Вас.
Я долго не верил; и так и сяк испытывал себя и вижу,
что иначе нельзя. Да вообще христианство живому чело¬
веку не годится. Надо решиться умирать, тогда все рав¬
но, и это будет очень кстати. Но пока я не желаю, и мне
страшно надоела эта возня с собственной персоной; я
люблю жизнь, люблю природу и дорожу всем хорошим
реального мира. Я хотел бы наслаждаться всем, чув¬
ствовать все. Я читаю здесь Одиссею. Вот люди! Милые
язычники, как я их люблю; они так просты, естественны,
без всяких ломок самих себя.
У Вас все по-старому было в Ясной: утренний кофе
на крокете, споры — все это я люблю. Я начинаю испы¬
тывать страстное желание видеть некоторых друзей сво¬
их... тянет. Как, например, мне здесь захотелось в Ма¬
лороссию, в Чугуев, да ведь как захотелось, до слез...
А ведь и здесь хорошо, очень хорошо!.. Но нет, хочется
видеть белые хатки, залитые солнцем вишневые садочки,
ставни шток-розы всех цветов и слышать звонкие голо¬
са загоревших дивчат и грубые голоса гарных парубков,
волов в ярме, ярмарку и т. ц.
Здоровы ли Вы теперь? Вы ничего не пишете, а ведь
Вы не совсем-то были. Пишите.
И. Репин
В. В. СТАСОВУ
22 июля 1892 г.
Здравнево
Какой восторг Ваше письмо, дорогой Владимир Ва¬
сильевич, как Вы меня обрадовали!! Я теперь твердо
верю, что Вы еще долго будете жить и оживите все кру¬
гом Вас. Не может такая сила жизни, так полно, так
433

глубоко отражающая в себе мир божий во всех его луч¬
ших грандиозных проявлениях, — не может она рано
сойти со сцены. Нет, она должна наслаждаться всем, да¬
вать цену всему этому продукту лучших голов и сердец!
Чтобы лучи света от этих произведений свободно лились,
далеко светили и не заслонялись бы экранами неподвиж¬
ности, застоя, апатии дюжинных созданий! Ах, как бы я
был счастлив, если бы мог тогда в Реймсе присоединить
и свой бокал за неизвестного строителя этого chef d’oeuv-
re’aü 1 Как это трогательно!.. Это мог сделать только еще
полный юной жизни Владимир Стасов! Восхищались
бы и люди, потом позавтракали бы скромно, чинно и
разошлись бы по отелям, может быть, вспоминая более
вкусный завтрак, чем Реймский собор. Но человек, нося¬
щий в себе ярко смысл главных проявлений жизни, при¬
ходит в могучий восторг. Всколыхнул свои силы, взви¬
лась его светлая ракета высоко, и далеко блеснули его
светлые, чистые лучи!! Как это чудесно! Как восхити¬
тельно. Да здравствует во веки веков Ваш тост, как
солнце!!!!..
А я здесь в «Здравнеее» (так называется местечко,
принадлежащее теперь мне) живу самой первобытной
жизнью, какой жили еще греки «Одиссеи». Работаю раз¬
ве только землю с лопатой да камни. Часто вспоминаю
Сизифа, таскавшего камни, и завидую чудесам над Ан¬
теем. Ах, если бы и меня это прикосновение, близкое к
земле, возобновило бы мои силы, которые в Петербурге
в последнее время стали порядочно хиреть. А я очень
доволен жизнью здесь; она дает много, и совсем с неожи¬
данной стороны. Вы меня очень огорчили Вашим впечат¬
лением от выставки Антокольского. Это грустно, я, во
всяком случае, ожидал больше. Все-таки думаю, что сра¬
внительно с другими его вещи выгодно выделяются. Да,
Ева2 — это пустая и фальшивая идея, чисто цеховая,
парижская, специальная, ремесленная, и, конечно, между
ремесленниками Антокольский провалится, потому что он
по природе истинный художник.
1	В письме к Репину от 17 июля 1892 г. Стасов писал, как
он, Антокольский и Гинцбург, восхищенные Реймским собором,
сидя в трактире «Золотого льва» напротив собора, подняли тост
за его гениального строителя, может быть, «старинного монаха
какого-нибудь, а может, мещанина [...], которого никто не знал
и не видел тогда в его величии».
2	Незаконченная скульптура Антокольскогр.

Поклонитесь Вашим й Парголове. Я так горевал, чтб
йе мог 15 июля быть с Вами и там в Старожиловке 1,
хорошо бы.
(Ваш Илья
Адрес: Витебск, Здравнево.
Но какие чудесные типы в Витебске, вот где Библию
изображать, и мавров даже можно — чудо какие есть!!..
Т. Л. ТОЛСТОЙ
10 августа 1892 г.
Здравнево
Наконец-то от Вас письмо, дорогая Татьяна Львовна!
Так Вы опять хворали! Правда Ваша, что в болезни лю¬
ди делаются раздражительными; но не тупыми, напро¬
тив, болезни очень очищают человеческую душу; он де¬
лается проницательней, глубже, сбрасывает с себя кору
практических и иных животных наростов и живет выс¬
шей жизнью. И по Вашему письму видно, что и Вы те¬
перь парите над землей и останавливаетесь только над
лучшими сторонами жизни.
Я особенно ярко это вижу потому, что сам по уши
окунулся в животную жизнь — интересы Марфы. Уборка
хлеба, молотьба, посев, овощи, недоконченная косови¬
ца — все это разом нахлынуло на нас здесь. Забыты на
время набережная, сад, частоколы... Даже коровы, теля¬
та; и эти добрые создания теперь я вижу только урыв¬
ками. А сколько чувств у этих животных!! Материнское,
например, это просто поразительно! Как они нежно лю¬
бят своих детей, как трудно, с какими страданиями и
слезами переносят разлуку, как трогательно стонут и с
каким отрадным глубоким вздохом встречаются!! Кроме
всего этого они обладают особенным чутьем крови себе
подобных. На месте резаного теленка, где кровь была
уже засыпана, все стадо в ужасе становилось в тупик,
нюхали все место, вздрагивали, гребли копытами землю
и тупо пятились назад. Потом, поднявши морды, как-то
особенно глухо мычали!.. Но мне теперь не до них... Вы
пишете, не надоело ли мне хозяйничать?! Нет, жизнь
1 На даче В. В. Стасова в Старожиловке 15 июля празднова¬
лись его именины.
435

реальная всегда способна поработить человека — серьез¬
но и надолго. Я даже теперь не могу подумать, как это
можно все это бросить здесь и куда-нибудь уехать!..
Может быть, когда у меня здесь будет надежный уп¬
равляющий или деятельная и понимающая дело эконом¬
ка, тогда можно будет, а теперь все здесь у меня в пере¬
ходном состоянии; да и время самое горячее. Но в конце
августа надо ехать с Верой и Надей в Петербург.
О Ясной я уже не мечтаю, это была бы не позволи¬
тельная роскошь в моем положении. В Чикаго я не по¬
еду — не тянет, не симпатично мне это. Уж если бы я
теперь куда поехал, так только в Италию — вот куда тя¬
нет. Странно, даже больше, чем в Малороссию... Слова
Гоголя «по ней душа стонет и тоскует» врезаны, текут в
самую глубь сердца... И отчего, думаешь? Ох, нет, нет?
Отчего там невыразимо хорошо.
Работаю очень мало. Сначала стал было писать вос¬
ход солнца над Двиной (я каждое утро, как пифагореец,
готов ему петь гимны — как это величественно!!!!), но
пейзаж мне не удается. Потом писал этюд с Нади на
воздухе. Она в охотничьем платье, с ружьем через пле¬
чо и с героическим выражением (особь героического пе¬
риода, ее увлекают подвиги Жанны д’Арк или Шарлот¬
ты Кордэ). Теперь начал писать с Веры: посреди сада, с
большим букетом грубых осенних цветов, с бутоньеркой
тонких изящных; в берете, с выражением чувства жизни,
юности и неги.
У нас тоже есть новая лошадь. С Верой мы иногда
ездим верхом. Но зато на днях по дороге в Витебск с
Надей мы потерпели катастрофу. На всей рыси из таран-
тасика вылетел шкворень. Надя сильно зашиблась. Я чуть
не перебил себе обе голени — еще и теперь с большим
трудом хожу, — а левой рукой двинуть не могу. Как это
мне мешает теперь!! Зато я беседую с Вами дольше и
без отложки. Да ведь этим не кончилось: на пароме я
стал подтягивать одной рукой за железный канат, Надя
тоже; вдруг ее мизинец попадает между канатом и дере¬
вянным цилиндром — мгновенно ей оторвало ноготь...
Она перенесла героически. В Витебске мы у доктора сде¬
лали перевязку; и теперь еще она ходит с рукой на пере¬
вязи. Сколько крови вышло, и, вероятно, страшная боль
была.
Но до этих перевязок представьте наше положение
раньше посреди поля: я, проволокшись с вожжами са¬
436

жени три за лошадью, едва поднялся. Надо было на ру¬
ках дотянуть до передка тарантаса, пока обданная
пылью дороги Надя держала лошадь. Ось вывернулась,
и, сколько я ни бился, не мог вставить шкворня — рука
не владеет — беда!.. Кое-как, почти на руках, версты
полторы, дотащились мы до ближайшего жилья. Добы¬
ли мужичка — эти всемогущи, — нас кое-как устроили.
Даже дали (после парома уже) кружку со льдом, где
Надя держала свой искалеченный палец всю дорогу. Вот
какие катастрофы бывают — и не на железной дороге.
Опять здесь стоят чудные жаркие дни. Меня тянет
на набережную. Там у меня сегодня (как я рад, что
пришли, а то ведь теперь никого не дозовешься на ра¬
боту — свое убирают) четыре поденщика, копают обры¬
вы. Надо досмотреть, а то напортят и работают не так-то.
Л вчера вечером какая была эффектная картина на
берегу! Три барки (лайбы) с колоссальными парусами
привалили к нашему берегу. Бурлаки (лайбашники) раз¬
вели два костра (один в кустах лозы). Живописный бе¬
рег, уходящая вдаль широкая река, лес и небо с зажег¬
шимися звездами служили фоном для освещенных
ярким костром косматых дюжих фигур...
Пошли Вам бог здоровья.
И. Репин
Т. Л. ТОЛСТОЙ
18 октября 1892 г.
Петербург
Дорогая Татьяна Львовна,
вижу из Вашего великодушного письма, что я был в со¬
стоянии невменяемости, когда писал последнее письмо.
Или я совсем не умею выражать свои мысли... Что за
нелепое желание — чтобы Вы остановились у нас — да
разве это возможно!!! Простите, простите, не сердитесь.
Это я, вероятно, просто шутил или писал, что моменталь¬
но мелькало в голове. Мало ли каких мыслей не мель¬
кает в человеке помимо его воли. Представьте же себе,
что человек стал бы всем это откровенно болтать?!!
И вот я такая нелепая натура, что часто болтаю и даже
пишу в письмах, как видно, то, что как во сне, непро¬
извольно, нелогично, невероятно взбредает в ошале¬
лую голову. Я не знаю, как бы это мне вымолить у Вас
437

йроЩение!.. Ох, не казяйТе меня, ПйШйте Хоть иногда,
хоть изредка; я так люблю Ваш почерк, чистый, ровный,
ясный; Ваши чернила спокойного синего цвета; Ваши
мысли серьезные, глубокие; Вашу художественную об¬
разность, сжатость, ясность, которую Вы унаследовали
от гения. И, наконец, мне всегда очень, очень интересно
знать, что у Вас делается, как чувствует себя и что де¬
лает Лев Николаевич (а Вы последнее время так мало
о нем пишете)... Ох, господи! «Общие интересы»!!! Ну
не глупо ли это?! Разве Лев Толстой не общий интерес
всей нашей планеты?! Простите меня — серьезно.
Как это верно, что Жиркевич — «несносный госпо¬
дин». Я давно его знаю; он всегда приезжает ко мне с
дружескими излияниями; он останавливается у меня в
Питере, приезжает в Здравнево, и я никак не догадался
бы, что он такое. Но вы приложили печать к нему, и я
теперь иначе его и не представляю — правда, правда.
Я очень сочувствую Вашей идее открыть в Москве
постную столовую. Как бы я желал перейти на вегета-
рианизм. Но сколько я ни пробовал, не могу долго вы¬
держать. У меня начинается всегда от постной пищи бо¬
лезнь спинного мозга, и я чувствую, что начинаю поне¬
многу умирать. Так было со мной, когда в последний
раз я был у Вас на святой неделе. Начну есть мясо, и
как рукой снимает — что делать? Ем его умеренно, ем
как лекарство, но без него, к сожалению, не могу обой¬
тись.
В деревне я так отвык от городской жизни, что в го¬
роде стал теперь совсем не ко двору. Я привык вставать
рано и ложиться в 9—10 часов вечера. А город только
в это время развертывается. И еще одно обстоятельство
совсем повергает мепя в уныние: мои писания так по¬
казались мне все плохи, что я даже готов решиться сов¬
сем бросить искусство и идти в деревню пасти коров или
свиней. И не только одни свои художества, и других ху¬
дожников плохие — плохо, плохо, скучно, слабо, только
кое-что иностранное нравится, и я чувствую, что до это¬
го мне никогда не подняться. Грустно, очень грустно...
Моя дочь Надя поступила здесь на курсы «фельдше¬
риц и лекарских помощниц». (Там читают лекции луч¬
шие профессора из академий — Лесгафт, Тарханов, Бер-
тенсон и др.) Какой интересный предмет медицина!..
То есть, собственно, — анатомия, физиология. Я всегда с
нетерпением жду Надю к вечеру и расспрашиваю ее..«
438

Это так интересно, так интересно!.. Я просто ей зави¬
дую. И знаете ли, я бы теперь, как последний фельдшер-
мальчишка, пошел бы учиться медицине — так она меня
интересует, такие дает положительные знания. Я очень
рад, что Надя хорошо запоминает и может мне объяс¬
нить.
Поступила ли Мария Львовна? Я думал, что она по¬
ступит сюда в Петербург. А это было бы хорошо. Я не
знаю, как в Москве эти курсы... И как пригодятся в де¬
ревне все эти знания! Дай бог, чтобы Наде ничто не
мешало окончить курс и практиковать в нашем глухом
крае, больном, как вся Россия.
По приезде сюда я отправился к Кузминским узнать,
не здесь ли Вы. Но теперь я уж с уверенностью могу
сказать, что Вы здесь не будете. Зато мне, наверное,
придется быть у Вас. На днях ко мне пристала редакция
журнала «Север» — да ведь как пристала! — чтобы я им
сделал акварельный портрет графа Л. Н. Толстого для
премии. И вот я должен буду опять надоедать Льву Ни¬
колаевичу, если только он разрешит мне. А к Вам пред¬
варительно обращаюсь с просьбой, если Вам нетрудно
будет, сообщите мне,-когда и где лучше осуществить эти
сеансы (вот и опять общий интерес). И еще есть один
общий интерес: где теперь графиня Софья Андреевна?
Матэ сделал две гравюры на дереве с моих рисунков для
издания «Войны и мира», как предполагала графиня. Я
не знаю, куда послать ей для одобрения эти гравюры —
в Москву или в Ясную.
В заключение еще раз прошу Вас, дорогая Та¬
тьяна Львовна, простите меня, не мстите, ответьте поско¬
рей. Вы меня очень, очень утешите; а я теперь так стра¬
даю недовольством собою, только Надя и развлекает
меня своими познаниями новыми. Я не думаю, что Вы
меня совсем вычеркнули из списка друзей Ваших. Вы
так добры. Это сквозит в каждом Вашем слове; и Вы
так завидно умны. Конечно, вы 1000 раз правы, что бы¬
ла бы непроходимая скука, если бы были только одни
общие интересы у всех, что этого нет даже у самых
близких людей, и слава богу! Как это я до этого не до¬
думался — простите, простите.
Недостойный Вашего ответа, Ваш раб
И. Репин
45?

Т. Л. ТОЛСТОЙ
1 ноября 1892 г.
Петербург
Дорогая Татьяна Львовна,
[...] С какой радостью я бы поехал теперь в Ясную По¬
ляну! И робинзонское житье и постничанье — все это
очень симпатично; и Вам не пришлось бы делать для
меня убийств. Месяц я могу совершенно безнаказанно,
даже с пользой для здоровья, не есть убоины, но я так
много уже гулял и тут у меня так много вопиющих ко
мне моих дел, что я должен буду отложить поездку до
зимы, когда Вы переедете в Москву.
Ваше замечание о том, что я ни разу не взял для
картины женщин, очень серьезно. И я уже много об этом
думал. Женщин я люблю больше всего на свете, и если
мне представляется какое-нибудь реальное блаженство
на земле, то это только в обществе женщины, и выше
этого счастья я ничего не воображаю. А не брал я их
потому, что жизнь складывалась у меня сурово, несим¬
патично, и потому я более увлекался подвигами, удалью
и силой мужчин; в лишениях, в борьбе, опасностях они
умели постоять за себя и за слабых братий... Но я непре¬
менно приступлю к женщинам; теперь меня тянет к ним,
как никогда, хотя я их немножко боюсь.
Я успел повидаться с Васильчиковой и С. А. Стахо-
вич перед отъездом их за границу. Для Васильчиковой
эта поездка будет очень полезна. Жаль, что Софья Алек¬
сандровна мало подготовлена, мало понимает искусство.
Она очень увлекательная девица, живая, красивая, пле¬
нительная, но сердце у нее засушено и очерствело ари¬
стократизмом, нашим русским — эгоистичным и вульгар¬
ным; в глубине души, конечно, они притворяются людь¬
ми просвещенными и гуманными и даже не прочь неко¬
торыми жертвами поддержать хорошую о себе репута¬
цию в этом смысле... Каково мое злословие? Можно по¬
думать, что я лично имею против них что-нибудь.
А между тем совсем напротив — ко мне они милостивы
далеко выше, чем я того стою.
Вы пишете, что Вам будто бы чуть-чуть страшно ви¬
деться со мной. Ах, Татьяна Львовна, уж который раз
замечаю я, что Вы надо мной подсмеиваетесь в душе.
А вдруг я сделаюсь Вашим воздыхателем наподобие
одного ветеринара в Ельце, который уж много лет
440

вздыхает по С. А. Стахович. Он даже запил по этому
случаю.
Что, если я запью!.. Смотрите не шутите, а то я рас¬
сержусь и пойду опять в бурлаки.
Искренне Вам благодарный
И. Репин
Т. Л. ТОЛСТОЙ
18 ноября 1892 г.
Петербург
Благодарю Вас, дорогая Татьяна Львовна! Как Вы
утешили бедного страдальца! [...]
Теперь и начинаю бояться свидания с Вами. Я его
представляю себе: я буду Вас видеть в Москве изредка,
всегда кем-нибудь окруженную, и мне, как и прежде, не
удастся даже поговорить с Вами по душе. Если бы
даже случилось повторение той прогулки в Ясной Поля¬
не, когда мы провожали Хохлова, то и тогда, теперь мне
кажется, душа уйдет в пятки и мы будем вести ка¬
кие-нибудь общие разговоры об искусстве, о нравствен¬
ности.
Описание картин своих Ге делает в 1000 раз лучше,
чем его картины; поделитесь, если Вам не трудно, при¬
шлите мне выписку места о картине, если это Вас не
очень затруднит.
Вот я совсем не могу писать о своих картинах —
рука не подымается. Мне кажется, я описал бы то, чего
в картине зритель не найдет. Сам я каждое утро со стра¬
хом подымаюсь в свою мастерскую, боясь не найти того,
что вчера, например, мне казалось уже выраженным
мною... Теперь я уже не работаю после 12 часов, после
завтрака; стараюсь не взглянуть даже на то, что я сде¬
лал утром, — я бы все переделал и, может быть, все пе¬
репортил.
В то же время, когда пишешь, — увлечен, и кажется,
что выразил то, что желал; даже более — видится, что
сделал нечто небывалое, удивительное. Но стоит отрез¬
виться, отвлечься немного, чтобы увидеть, как все это
плохо, слабо, карикатурно! Ну можно ли писать после
этого впечатления?
У меня теперь такая путаница мыслей. Город, дерев¬
ня, искусство, жизнь; труд тяжелый, насущный, труд не
менее тяжелый — головы, нервов. Разрозненность их, эго¬
441

истичность... Да что делать, и приходится быть эгоистом,
работать в свое удовольствие, если душа не крепко свя¬
зана с другими душами, если она не поет в общем хоре
мировой гармонии...
Будьте здоровы. Передайте мой душевный привет
Вашим.
И. Репин
В. Д. ПОЛЕНОВУ
6	декабря 1892 г.
Петербург
Дорогой Василий Дмитриевич,
ты знаешь ведь, что Академия наша совсем почти соста¬
рилась, разваливается, а крупным исеевским скандалом
совсем себя доконала. Послезавтра будет суд над Исее-
вым. Из Академии будет более 70 свидетелей. Сколько
замешано! Какие дела делали!! Просто необорная гадость.
После разбирательства дела, вероятно, отпустят в отстав¬
ку Шимшина (который, кстати, и стар — на лестницу у
нас не может подыматься), Венига тоже — пора, этот
паршивый немец пользовал сына своего всеми академи¬
ческими льготами против воинской повинности, в то
время когда сын его совсем даже в Академии и не был,
и т. д.
Клодт—пьяница, полусумасшедший человек. И вот из
каких членов теперь состоит совет профессоров по жи¬
вописи и скульптуре (Подозеров пьян и глуп, Бок со¬
всем умирает от старости, Лаверецкий — ничтожество, все
только нищенствует).
Академия поддерживается теперь только архитекто¬
рами, которые, как люди более культурные (все больше
немцы), подготовили себе преемников и обделывают свои
капитальные дела, между тем как живописцы сошли на
нет, будучи сведены Исеевым до нуля гражданских по¬
нятий.
Толстому1 просто невыносима, наконец, эта выродив¬
шаяся горсть идиотов — совет по живописи и скульп-
1 Речь идет о конференц-секретаре Академии художеств
И. И. Толстом, игравшем большую роль в реформе Академии и
привлечении в состав ее педагогов ведущих художников-пере-
движников.
Щ

type, который, кроме своих прожорливых животишек,
ничего не знает. И вот он, как умный, честный и вполне
хороший человек, придумал средство создать обновление
совета живописцев. И так как люди, которых он, как
человек, стоящий на высоте задачи, сразу видел, не име¬
ли даже ценза попасть в этот фатальный круг Исеева
(старый совет), а между тем эти люди только и могли
повернуть Академию к лучшему, — то он и придумал:
возвести их в звание профессоров и добиться сделать их
членами Совета Академии по высочайшему повелению.
Теперь известный тебе состав 5 лиц пошел на утвержде¬
ние государя.
Частно государь знает от вел, кн. Владимира и очень
одобрил этот выбор лиц (Васнецов, Куинджи, Маковский,
Поленов и Репин). Так-то, любезный пессимист. Успо¬
койся насчет принципа равноправности, всеобщего голо¬
сования. Теперь можно делать хорошее дело только по
высочайшему повелению. А если ты пустишь на волю
большинства русских художников и прочих причастных к
самому делу членов Академии, то завтра же мошенник
Исейка будет вознесен на щитах и водворен на место
президента Академии художеств с неогранйченной вла-
стию — вот и выбирай.
Твой Илья
Вчера Верещагин В. В. читал публичную лекцию 1 в
здании Думы. Не струсил. Но публика, от него больше
ждала. А по-моему, недурно.
Все мои, слава богу, здоровы. Надя поступила на
курсы фельдшериц—лекарских помощниц, хороший курс
медицины. Она очень довольна — учится, даже остриг¬
лась, поздоровела. Я радуюсь за нее, она на хорошей до¬
роге.
Поклонись Наталье Васильевне. Я писал ей, куда по¬
слать ей 25 руб. или больше за материю кустарную,
детскую, которую я здесь получил только осенью.
Твой Я. Р.
1 5 декабря 1892 г. состоялась лекция Верещагина «О путе¬
шествиях и войнах».
443

СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ
Фронтиспис. Автопортрет. 1887. Государственная Третьяковская
галерея. Москва.
1.	М. М. Антокольский. 1866,. Местонахождение неизвестно.
2.	Портрет двух художников. 1866. Национальный музей в Сток¬
гольме.
3.	Женский портрет. 1866. Национальный музей в Стокгольме-
4.	Бурлак. 1870. Государственная Третьяковская галерея. Москва.
5.	Бурлак. 1870. Государственная Третьяковская галерея. Мо¬
сква.
6.	Женский портрет. 1871. Частное собрание. Прага.
7.	Художник В. М- Максимов. 1874. Государственная Третьяков¬
ская галерея. Москва.
8.	Мохначи. 1877. Государственный Русский музей. Ленинград.
9.	Автопортрет. 1878. Государственная Третьяковская галерея.
Москва.
10.	В. П. Щеголенок. Рассказчик былин. 1879. Музей «Абрамце¬
во», Московская область.
11.	Крестьянин. 1879. Местонахождение неизвестно.
12.	Портрет М. В. Прахова. 1878. Музей «Абрамцево», Москов¬
ская область.
13.	Портрет Е. Г. Мамонтовой. 1879. Государственная Третья¬
ковская галерея. Москва.
14.	Кавалькада в Абрамцево. 1879. Музей «Абрамцево», Москов¬
ская область.
15.	Церковь в Грушевке. 1880. Государственный Русский музей.
Ленинград.
16.	Л. Н. Толстой с косой. 1880. Музей Л. Н. Толстого. Москва.
17.	Плавни против Никополя. 1880. Государственный Русский
музей. Ленинград.
18.	Письмо И. Е. Репина к Л. Н. Толстому. 1880. Музей
Л. Н. Толстого. Москва.
19.	Н. И. Пирогов, кн. С. Урусов и С. М. Третьяков на юбилее
444

11. И. Пирогова. 1881. Государственный Русский музей. Ле¬
нинград.
20.	Девочка Ада. 1882. Государственная Третьяковская галерея.
Москва.
21.	Швея. 1882. Государственная Третьяковская галерея. Москва.
22.	В поезде. 1880. Художественный музей в Гетеборге.
23.	Отдых (В. А. Ренина). 1882. Государственная Третьяковская
галерея. Москва.
24.	Портрет Параши Мамонтовой. Рисунок. 1884. Государствен¬
ная Третьяковская галерея. Москва.
25.	Кордова. 1883. Государственный музей изобразительных
искусств имени А. С. Пушкина. Москва.
26.	Старушка. 1883. Музей^квартжра И. И. Бродского. Ленин¬
град.
27. Портрет художника К. Первухина. 1885. Государственная
Третьяковская галерея. Москва.
28.	За чтением Золя. 1885. Государственная Третьяковская гале¬
рея. Москва.
29.	Портрет отца. 1885. Государственная Третьяковская галерея.
Москва.
30. Невский проспект. 1887. Государственный Русский музей.
Ленинград.
31.	У Доминика. 1887. Государственный Русский музей. Ленинград.
32.	Н. В. Стасова за вязанием. 1887. Государственный Русский му¬
зей. Ленинград.
33.	В. В. Матэ. 1888. Государственная Третьяковская галерея.
Москва.
34.	Спящий В. А. Серов. 1887. Государственная Третьяковская га¬
лерея. Москва.
35.	Д. В. Григорович. 1888. Государственный музей изобразитель¬
ных искусств имени А. С. Пушкина. Москва.
36.	Во время концерта в Дворянском собрании. 1888. Государст¬
венный Русский музей. Ленинград.
37.	В. В. Стасов. 1889. Государственный Русский музей. Ленинград.
38.	Н. Ф. Лесков. 1889. Частное собрание. Москва.
39.	Л. Н. Яковлева. 1888. Государственный Русский музей. Ленин¬
град.
40.	А. Г. Архипенко. 1888. Государственная Третьяковская гале¬
рея. Москва.
41.	На Николаевском мосту в Петербурге. 1891. Государственный
Русский музей. Ленинград.
42.	Портрет С. М. Мамонтова. 1891. Музей «Абрамцево» Москов¬
ская область.
43.	А. В. Жиркевич. 1891. Государственный Русский музей. Ленин¬
град.
44.	А. А. Шевцов. 1880не гг. Государственная Третьяковская гале¬
рея. Москва.
45.	М. А. Новоселов и Б. Н. Леонтьев за столом. 1891. Музей
Л. Н. Толстого. Москва.
445

46.	Йор^р&т Л. Толстой. 1891. Музей Jl. Й. Толстого. Mockbû.
47.	Л. Н. Толстой в лесу. 1891. Музей Л. Н. Толстого. Москва.
48.	Лев Толстой на диване за чтением. 1891. Музей Л. Н. Толсто¬
го. Москва.
49.	В концерте. 1892. Государственный Русский музей. Ленинград.
50.	Женский портрет. 1892. Государственная Третьяковская гале¬
рея. Москва.
51.	В. Спасович. 1890-е гг. Музей-квартира И. И. Бродского. Ленин¬
град.
52.	А. В. Прахов. 1890-е гг. Частное собрание. Хельсинки.
53.	В. В. Стасов в Публичной библиотеке. 1890-е гг. Государствен¬
ный Русский музей. Ленинград.
54.	М. Ф. Андреева. 1890-е гг. Харьковский музей изобразительных
искусств.
55.	А. Ф. Кони. 1890-е гг. Государственная Третьяковская галерея.
Москва.
56.	Лесгафт на трибуне. 1890-е гг. Местонахождение неизвестно.

СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие	 3
1867
А.	В. Прахову, 26, 27, 28	мая	 19
А. В. Прахову, 19, 22 июля	 22
1868
A.	В. Прахову, 6 июля	 27
1869
B.	Д. Поленову, 21 сентября	 30
1872
В. В. Стасову, 27 мая	 31
В. В. Стасову, 3 июня	 36
В. В.	Стасову,	13	июня	 43
В. В.	Стасову,	19	августа	 44
В. В.	Стасову,	24	сентября	 46
В. В. Стасову, 6 октября	 47
В. В.	Стасову,	26	ноября	 48
В. В.	Стасову,	24	декабря. .	  50
447

1873
В. В. Стасову, 1 января	 01
В. В. Стасову, И января	 52
П. М. Третьякову, 17 января	 53
П. М. Третьякову, 6 февраля	 54
В. В. Стасову, 15 марта	 55
П. М. Третьякову, 24 марта	 56
П. М. Третьякову, 28 марта	 57
В. В. Стасову, 31 марта	 58
П. М. Третьякову, апрель	 59
В. В. Стасову, 10, 14 мая	* . .	50
В. В. Стасову, 4 июня	 54
В. Д. Поленову, 2 августа	 57
В. В. Стасову, 7 августа	 59
И. Н. Крамскому, 21 августа	 71
П, Ф. Исееву, 15 сентября	 76
В. В. Стасову, 16 сентября	 79
И. Н. Крамскому, 26 сентября	 51
В. В. Стасову, 15 октября. 		 85
И. Н. Крамскому, 8 ноября	 87
П. Ф.	Исееву,	27	ноября	 90
В. В.	Стасову,	27	ноября	 91
И. Н. Крамскому, 26 ноября; 	 93
В. В. Стасову, И декабря. .		 94
И. Н. Крамскому, 16 декабря	 96
В. В. Стасову, 25 декабря	 99
1874
И. Н. Крамскому, 1 января	 101
В. В. Стасову, 8 января	 104
В. В. Стасову, 14 января	 106
И. Н.	Крамскому, 30 января	 108
И. Н.	Крамскому,	17 февраля	 ПО
В. В.	Стасову,	20	февраля	 114
В. В.	Стасову,	8	марта	 117
П. М. Третьякову, 22 марта	 118
В. В. Стасову, 27 марта	 120
И. Н. Крамскому, 31 марта	 121
В. В. Стасову, 13 апреля	 126
П. М.	Третьякову,	13 апреля	 128
В. В.	Стасову, 12	мая	129
П. М.	Третьякову,	23 м^я	 131
448

В. В. Стасову, 25 май	 133
В. Д. Поленову, июнь		 .	135
В. В. Стасову, 26 июня	 137
В. Д. Поленову, 21 августа	 139
В. В. Стасову, 22 августа	 НО
И. Н. Крамскому, 13 сентября	 141
И. Н. Крамскому, 16 октября	 Н2
И. Н.	Крамскому,	15 ноября	 Н5
И. Н.	Крамскому,	24 ноября	 Н6
1875
В. В.	Стасову,	24	января	 147
В. В.	Стасову,	20	марта	 Н9
В. В.	Стасову, 24	апреля	 150
В. В.	Стасову, 25	апреля	 152
И. Н. Крамскому, 10 мая	 153
В. В. Стасову, 26 мая	ь	 156
И. Н. Крамскому, 1 июня	 160
И. Н. Крамскому, 29 августа	 162
В. В. Стасову, 15 сентября	 166
В. В. Стасову, 30 ноября	 167
1876
П. М. Третьякову, 23 января	 170
В. В.	Стасову,	27	января	 171
В. В.	Стасову,	18	февраля	 172
Н. А. Александрову, 16 марта	 174
В.	В.	Стасову,	26	марта. ... 1	 175
В.	В.	Стасову,	12	апреля	177
В.	В.	Стасову,	20	августа	 179
В.	В.	Стасову,	10	октября	 180
В.	В.	Стасову,	26	октября	 182
В. В.	Стасову,	И	ноября	 184
В. Д. Поленову, 8 декабря	186
1877
В. В. Стасову, 17 января		 .	188
В. Д. Поленову, 20 января	 188
В. В. Стасову, 26 января	 191
В. Д. Поленову, 9 февраля	 193
449

Н. И. Мурашко, 20 февраля. . . ,	197
В. Д. Поленову, 14 марта	 198
В. В. Стасову, 2 мая	 199
A.	В. Прахову, 3 мая	 201
B.	В.	Стасову,	9 июня	 202
A.	В.	Прахову,	20 июля	 203
B.	В.	Стасову,	20 августа	204
В. В.	Стасову,	2 октября	 205
П. М. Третьякову, 14 октября. . .	.		 207
1878
И. Н. Крамскому, 13 января	208
И. Н. Крамскому, ДЗ февраля	 210
И. Н. Крамскому, 6 марта	211
В. В. Стасову, 12 апреля	 212
В. В. Стасову, 17 июня	214
П. М. Третьякову, 21 июля	 215
В. В.	Стасову,	7 августа	216
В. В.	Стасову,	3 сентября	 217
И. Н. Крамскому, 1 октября	 219
В. В. Стасову, 15 октября	221
В. В. Стасову, 26 октября.	223
1879
И’. П. Чистякову, 24 января	 224
И. Н. Крамскому, 2 февраля	225
И. Н. Крамскому, 9 февраля	226
И. Н. Крамскому, 17 февраля. 	228
В. В. Стасову, 1 марта	  229
И. Н. Крамскому, 17 мая. 		230
В. В. Стасову, И октября	231
1880
В. В.	Стасову,	4 января. 		232
B.	В.	Стасову,	20 марта	 233
C.	И. Мамонтову, 25 апреля	 235
В. В. Стасову, 8 октября	 236
Л. Н. Толстому, 14 октября	237
В. В. Стасову, 17 октября	238
В. В. Стасову, 6 ноября	240
Л. Н. Толстому, 10 ноября. 		 240
450

1881
И. Н. Крамскому, 4 февраля	241
В. В. Стасову, 16 февраля	243
И. Н. Крамскому, 16 февраля	244
П. М. Третьякову, 27 февраля	 246
В. И. Сурикову, 3 марта	‘47
В. В. Стасову, 18 марта	 247
В. В. Стасову, 22 марта	 248
В. В. Стасову, 26 марта	 249
П. М. Третьякову, 8 апреля	 250
В. В. Стасову, 12 апреля	 250
В. М. Максимову, 13 апреля	 252
П. М. Третьякову, 14 мая	 253
В. В. Стасову, 20 мая. 		  254
П. М. Третьякову, 29 мая	  255
П. А. Стрепетовой, 4 июня	 256
В. В. Стасову, 14 июня	    257
П. М. Третьякову, 23 июня. 		 259
Л. М. Третьякову, 4 июля. ... .		 260
П. А. Стрепегроврй, 9 августа.	261
В. В. Стасову, 20 октября, ,		262
В. В. Стасову, 8 ноября. .	, 		 263
188 2
В. В. Стасову, 20 января	 265
В. В. Стасову, 27 апреля	 266
В. В. Стасову, 5 июля	  267
В. В. Стасову, 26 июля. .	. . '	 268
В. Д. Поленову, 5 октября	 269
П. М. Третьякову, 1 декабря.	.	  272
П. М. Третьякову, декабрь	273
1883
В. В. Стасову, 4 февраля	 273
П. М. Третьякову, 8 марта	 274
В. В. Стасову, 25 марта	 276
В. В. Стасову, 18 апреля	 277
П. М. Третьякову, 21 апреля	 278
П. М. Третьякову, ,26 ацреля.	.„	 279
П." М. Третьякову, 29 мая	 280
, П'.; М. Третьякову, 10 июля	 282
451

В. Д. Поленову, 17 июля	285
П, М. Третьякову, 13 ноября	 291
Н. И. Мурашко, 30 ноября	291
П. М. Третьякову, И декабря	 293
1884
П. М.	Третьякову, 5 марта	 294
П. М.	Третьякову, 6 апреля	 295
Н. И.	Мурашко, 10 апреля	296
П. М.	Третьякову, 10 августа	297
В. В. Стасову, 14 ноября.	298
П. М. Третьякову, 5 декабря	 299
Л. Н. Толстому, ноябрь — декабрь	300
1885
П. М. Третьякову, 29 января	 302
П. М. Третьякову, 1 февраля	 301
П. М. Третьякову, март	 303
Л. Н. Толстому, 3 апреля	 304
П. М. Третьякову, 4 апреля	 305
В. В. Стасову, 29 апреля	306
В. В. Стасову, 9 мая	307
П. М. Третьякову, июль	 308
1886
М. П.	Федорову, 9 марта.	309
М. П.	Федорову, 4 мая	310
1887
Л. Н. Толстому, 4 января	 312
В. В. Стасову, 16 марта	 313
В. В. Стасову, 8 апреля	 314
В. И. Сурикову, 8 апреля	 315
В. В. Стасову, 15 апреля	 316
В. Г. Черткову, 29 апреля	 317
П. М. Третьякову, 4 мая	:	318
П. М. Третьякову, 4 мая	 319
В. Г. Черткову, 24 мая			320
В. В. Стасову, 30 мая		 321
В. В. Стасову, 1 июня	 1 . .	. . ЗЙЗ
452

П: П. Чистякову, 10 июня
В. В. Стасову, 18 июня	 328
В. В. Стасову, 1 августа	 329
П. М. Третьякову, 17 августа	 330
В. Г. Черткову, 29 августа	332
B.	В. Стасову, 12 сентября	333
Л. Н. Толстому, 23 сентября	334
В Правление Товарищества
передвижных (художественных)
выставок, 27 сентября	335
К. А. Савицкому, 28 сентября	335
C.	А. Толстой, 1 октября	337
В. Г. Черткову, октябрь	338
П. М. Третьякову, 24 ноября	339
1888
Л. Н. Толстому, 3 февраля	 340
В. Г. Черткову, 16 февраля		 .	341
П. М. Третьякову, 13 марта	 342
П. М. Третьякову, 14 апреля	343
В. Г. Черткову, 14 апреля	 344
П. М. Третьякову, 27 апреля	346
В. В. Стасову, 23 мая	 347
В. В. Стасову, 9 июня	*	349
A.	В. Жиркевичу, 8 августа	 352
К. М. Фофанову, 14 августа	 353
B.	Г. Черткову, 21 августа	354
В. В. Стасову, 6 сентября	 355
H. С. Лескову, 26 сентября	 356
В. Г.	Черткову,	октябрь	357
1889
H. С. Лескову, 19 февраля	 358
A.	В. Жиркевичу, 7 апреля	 360
B.	В. Стасову, 17 июня	 360
В. Г. Черткову, 15 июля	 362
В. С.	Кривенко,	15 октября	363
1890
В. А.	Серову, 16	января	 364
В. А.	Серову, 29	января	 365
453

В. В. Стасову, 27 марта. . 			 366
В. Г. Черткову, 22 мая		 367
A. iB. Жиркевичу, 25—26 мая. . . .		369
A.	В. Жиркевичу, 17 мюля	370
B.	В. Стасову, 25 июля		371
Е. Н. Званцевой, 27 августа:	. 		 373
В. В. Стасову, 29 сентября. 		375
В. Д. Поленову, 8 октября	375
Е. Н. Званцевой	377
И. И.' Горбунову-Посадову. .	 	377
1891
Г. П. Алексееву, март	 378
Е. Н. Званцевой, 17 июля.	 379
А. В. Жиркевичу, 22 июля	 379
Т. Л. Толстой, 31 июля		 380
A.	В. ЖйрКевПчу, 14 августа.	. 		382
Т. Л. Толстой, 20 августа. 		 384
Л. Н. Толстому, 13 сентября.	 386
Т. Л,. Толстой, 13 сентября	386
Е. Г. Мамонтовой, 21 Сентября. 		387
Л. Н. Толстому, сентябрь. /	388
Е. Н. Званцевой, 26 сентября	 389
Т. Л. Толстой, 27 сентября.	. 		 390
B.	Г. Черткову, 16 октября	 392
М. И. Шестеркину, 19 октября.	393
В. В. Стасову, 30 октября. 		 394
Т. Л. Толстой, 17—^18 Ноября		 395
П. М. Третьякову, 24 ноября. 			 .	399
А. С.	Суворину,	3	декабря.	 400
А. С.	Суворину,	5	декабря	 401
A.	С.	Суворину,	декабрь.	 403
B.	С.	Кривенко,	9	декабря	 	 404
А. С. Суворину, 25 декабря	 405
М. В.	Веревкиной,	декабрь	 406
C. Н. Полякову; 1891—1892 	 407
1892
П. М.	Третьякову,	8	января	411
П. М.	Третьякову,	13	января	 410
П. М.	Третьякову.		411
П. М.	Третьякову	 413
454

В. В. Стасову, 5 февраля	 	 413
В. В.	Стасову,	13 февраля	414
В. В.	Стасову,	22 февраля	  415
П. М. Третьякову, 27 февраля	 416
Т. Л. Толстой, 27 февраля	 <18
Т. Л. Толстой, 13 марта	 419
A.	В. Жиркевичу, 15 марта	 421
B.	В.	Стасову,	18 марта	 421
В. В.	Стасову,	31 марта	 422
Т. Л.	Толстой,	18 апреля	424
В. А. Серову, 4 мая	425
В. В. Стасову, 7 мая. ...	426
Т. Л.	Толстой,	21 мая	427
Т. Л.	Толстой,	10 июня	 428
A.	В. Жиркевичу, 10 июня	 .431
Т. Л.	Толстой,	27 июня	 432
B.	В.	Стасову,	22 июля	 433
Т. Л.	Толстой,	10 августа	 435
Т. Л.	Толстой,	18 октября	 437
Т. Л. Толстой, 1 ноября	 440
Т. Л. Толстой, 18 ноября	 441
В. Д. Поленову, 6 декабря	 442
Список иллюстраций	 444

И. Е. РЕПИН
Избранные письма, т. I
Редактор С. А. Николаева
Оформление художника Ю. И. Батова
Художественный редактор Л. А. Иванова
Технический редактор Е. Я. Рейзман
Корректоры T. М. Медведовская и Е. М. Станкевич
Сдано в набор 24/1 1969 г. Поди, в печ. 4/VIII 1969 г. А08583 Формат бумаги
84Х1087з2, Бумага для текста типографская № 1, для иллюстраций —
мелованная. УСл. печ. л. 26,985. Уз.-изд. л. 27,016. Тираж 20.000 экз.
Изд. JSTe 525. Издательство «Искусство», Москва, К-51, Цветной буль¬
вар, 25. Зак. JSTe 65. Цена 1 р. 97 к.
Московская типография № 20 Главполиграфпрома Комитета по печати
при Совете Министров СССР. Москва, 1-й Рижский пер., 2.