П
О
С
Л
Е
Л
Ь
В
А
Т
О
Л
С

Я.
С.
ЛУРЬЕ
ПОСЛЕ
ЛЬВА
Т ОЛСТ ОГО
ИСТОРИЧЕСКИЕ
ВОЗЗРЕНИЯ
ТОЛ С ТОГО
И
ПРОБЛЕМЫ
XX ВЕКА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
1993

Вопросы
философии
истории,
поднятые
Толстым,
не
утратили
акт у­
аль нос ти
в
наш
век.
Главный
урок,
кото р ый
можно
извлечь
из
печального
опыт а
XX в.,
зак люч ае тся
в
том,
что
по пы тки
«делания истории», осно­
ва нные
на
любой
социальной
или
национальной
догме,
губительны.
В
жертву
таким
попыткам
не
должны
приноситься
нравственные
прин­
ци пы
человечества.
Як ов
Соломонович
Лурье
ПОСЛ Е
ЛЬ ВА
ТОЛ СТОГО
Ис тор иче ские
воззрения
Толс т ого
и
проблемы
XX века
Редактор
изд ат ельств а
И.
И.
Ше фан ов ская
Художник
Р.
П.
Костылев
Технический
редактор
Т.
В.
Буланина
Корректор
Д.
М,
Буланин
Сдано
в
на бор
20.04 .93.
Подписано
к
печати
15.07.93.
Формат
бОхЭО’Ле.
Гарнитура
обыкновенная.
Печать
вы с окая.
У сл.
печ.
л.
12.
П еч.
л.
12.
Тираж
1000.
За к.
149.
Издательство
«Дмитрий Буланин»
Санкт-Петербургская
типогр аф ия
No
1ВО «Наука».
199034, С.-Петербург,
В- 34, 9 линия, 12.
©Я.
С.
Лурье, 1993
ISBN 5-86007-006-3
© Издательство « Дмит ри й
Буланин»,
1993

ОТ
АВТОРА
Работа
над
эт ой
книгой
была
начата
еще
в
1978 го­
ду,
в
бытность
мою
нау чным
сотрудником
Института
русской
литературы
(Пушкинский Дом)
Академии
на ук
(ср .:
Русская
литература.
1978.
No
3; 1989.
No
1).
С
благодарностью
вспоминаю
нау чны е
консультации
покойной
Елизаветы
Н ик олаевн ы
Купреяновой.
Ос­
новная
ча сть
книги
написана
в
ст енах
Института
им е­
ни
Дж.
Кеннана
(Kennan Institute For Advanced Rus-
-sian Studies), входящего в состав Интернационального
центра
име ни
Вуд ро
Вильсона
(The Woodrow Wilson
Center) в Вашингтоне (С ША).
Выражаю
глубокую
благодарность
директору
Кеннан-Института
доктору
Блэру
Рублу
(Blair A. Ruble), заместителю директора
доктору
Мар ку
Титеру
(Mark Н.
Teeter), директору
Вильсон-Центра
доктору
Ч.
Блитцеру
(Charles Blitzer),
а
также
в сем
коллегам,
которые
св оим
вниманием
и
заботой
спос обст в ов али
моей
работе.
Я.
С.
Лурье
С .-Петербург,
январь
1993 г.

ВВЕДЕНИЕ
—
Вот
умре т
Толстой
и
все
к
черту
пойдет!
—
гов орил
он
н&
раз.
—
Литература?
—
И
литература.
Это
слова
Чехова,
пр ив еденные
в
во спо м и наниях
Бунина.1
Небольшой
любитель
теоретических
рассуждений,
Антон
Пав­
лович
и
в
эт ом
случае
выр а жал
с вою
мысль
сугубо
лапидарно.
Инте р есн ее
всего
в
э том
разговоре,
пожалуй,
последние
слова
Че хов а.
Есл и
бы
речь
шла
толь ко
и
прежде
всего
о
литературе,
его
мысль
не
каз ал ась
бы
парадоксальной.
Такого
пи сател я,
как
Толстой,
Россия
и меть
не
будет
—
мо жет
быть,
целый
век.
Но
Чехов
назвал
литературу
лиш ь
во
вторую
оче ред ь: «И литера­
тура».
Что
же
означают
его
слова?
Бе змерн о
высокую
оценку
личности
То лстого,
ве ру
в
то,
что
авторитет
«Льва Великого»,
как
именовал
Толс то го
Стасов,
м ожет
спасти
страну
от
ка та­
строфы,
пад е ния
«к черту»?
Пожалуй,
это
слиш ко м
гиперболично
для
Чехова,
не
любив­
ш его
стасовского
пафоса
и
пр еу велич ений.
Неизбежная
и
не
столь
уж
дале кая
смерт ь
яснополянского
старца
(кстати,
пере­
жившего
Чехова
шестью
год а ми)
озн ачала
в
его
глазах,
с коре е,
кон ец
эп охи,
воплощением
ко торой
был
в
его
по нима нии
Лев
Тол с той.
Что
же
это
была
за
эпох а,
и
как
она
вос приним алась
людьми
нового
века?
Одна
особенность
уходившего
в
п рошлое
времени
ощущ алас ь
этими
людьми
осо б енно
резко.
Это
рационализм,
ве ра
в
человеческий
разум,
унаследованная
от
Просвещения,
но
еще
б олее
укрепившаяся
в
«век пара».
Рационализм
был
о дной
из
характернейших
чер т
толстов с ког о
мышления.
Это
не
зн ачит,
коне чн о,
что
на
рациональных
посыл­
ках
осно выв ались
все
его
убеждения,
в згл яды
и
пристрастия-
Толстой
был
ре л иг иозен
—
во
всяком
случае,
большую
часть
своей
жизни.
Его
художественные
вкусы
бы ли
субъективны.
Люди,
не
разделявшие
верований
и
взглядов
Толстого,
возражали
е му,
—
но
это
б ыли
не
с поры,
а
п рос тое
противопоставление
ра з­
лич ных
взглядов.
Атеист
мог
не
прин имат ь
веры
в
Бога,
орто-
1А.
П.
Чехов
в
воспоминаниях
современников.
М ., 1986.
С.
490.
4

доксальный
хри стиан ин
—
противопоставлять
толстовскому
хри­
стианству
веру
в
догматы
и
обряды;
Стасов,
любивший
Шекспира
и
не
ценив ш ий
Г оме ра,
не
соглашался
с
То лс тым,
чьи
оценки
были
п ро тиво поло жными.
Но
ясно,
что
ло г ич еский
спо р
во
всех
эт их
с л учаях
был
просто
нево зм ож ен:
для
н его
не
был о
общих
исходных
пос ылок .
Совсем
ин аче
обстояло
д ело
с
логическим
развитием
в заимн о1
принятых
ра зл ичн ыми
ст орон ами
по зиций.
Этические
принципы
Толстого
имели
св оим
ист оч нико м
Библию:
моисеево
десятосло-
вие
(прежде всего—«Н е
у б ий »), ветхозаветную заповедь «В оз­
л юби
ближнего
своего,
как
самого
с ебя » (Левит, XIX, 18) и,,
в
особенности,
евангельский
зав ет
непротивления
злу
насилием.
Эти
слова
То лст ой
поним а л
пря мо
и
буквально.
Его
оп поне нт ы,
стоя
теоретически
на
тех
же
религиозных
позициях,
отвергали
такое
понима ние ,
считая
в идимо ,
что
библейские
з апо веди
имеют
не
прямой,
а
како й-т о
и ной
—
си мво лич еский
или
иносказатель­
ный
—
см ысл.
Но
почему
их
нужно
был о
толковать
таким
обра­
з ом?
Для
То лстого
это
было
неприемлемо.
Даж е
в
«Исповеди»,
даже
в
сво их
религиозных
соч инения х
он
писал,
что
если
тре­
бо ван ия
его
ума
не
беспредельны,
то
все
же
они
правильны
—
«без них я ничего понять не могу»: «Я хочу понять так,
чтобы
всякое
необъяснимое
поло жение
представлялось
как
необходи­
мость
разума
же,
а
не
как
обязательство
пов ер ить. .
. » 1 Рациона­
ли зм
Т олс того
отразился
и
в
«Плодах просвещения», обретших
ныне,
в
дни
воскресшего
повсеместно
увлечения
парапсихологией
и
тел епат ией,
новую
актуальность,
и
в
сце не
прича ще ния
в
«Вос­
кр е се нии».
Рационализм
пр ед опр ед елил
резкое
неприятие
Тол­
стым
мист ич еск их
сочинений
и
«видений»
Владимира
Соловьева,
несмотря
на
то
что
нрав ствен ные
поиски
филос о фа
б ыли
во
мно­
гом
близки
п исате лю. 2
У
Чехова
толстовский
рационализм,
как
и
вообще
рациона­
лиз м
XIX века,
ед ва
ли
вызывал
отрицательное
от ноше ние
—
ск о­
рее ,
он
мог
ему
сочувствовать.
Но
тако е
мировоззрение
бы ло
совершенно
неприем лем о
для
ф илосо фов
и
писателей
первых
десяти лети й
XX в.
—
«серебряного века», как они его называли.
«Я никогда не сочувствовал толстовскому учению .
Меня
всегда
отталкивал
грубый
толстовский
р ацио нализм .. .
Он
согласен
пр и­
н ять
лишь
разумную
веру;
все,
что
к аже тся
ему
в
вере
неразум­
ным ,
вызывает
в
нем
про те ст
и
негодование...
Толстой
остался
„просветителем“ .
Вся
ми ст ическ ая
сторона
хрис тианст в а.. .
вы-
1 Толстой Л .
Н.
Поли.
собр.
со ч.:
В
90 т.
М., 1928—1958.
Т.
23.
С.
37
и
57 (далее ссылки на это издание приводятся в тексте в скобках:
том
и
с тра ниц а).
2 Маковицкий Д.
П.
Ясно пол янс кие
записки.
Кн.
1 // Литературное*
наследство.
Т.
90, кн.
1.
М., 1979.
С.
399.
Ср.:
Лекция
Вл.
С.
Соловьева
о
религии.
Из
цикла
«Чтение о богочеловечестве», 10 марта 1878 г .
(см. :
Литературная
Россия.
1976.
No
16).
Полемике
с
Толстым
В.
Соловьев
по­
святил
книгу:
Соловьев
В.
Три
разговора
о
войне,
прогрессе
и
конце
все­
ми рной
истории,
со
вклю че нием
кра тк ой
повести
об
А нтих р исте
и
с
п ро­
до лже ниями.
2-е
изд .
1901.
С.
1, 64, 114—115, 123, 194—195.
5

зывает
в
нем
бурную
реакцию
просветительского
разума...»
—
писал
Н.
А.
Бе рдя ев.1
«Легкомысленную грубость русского нигилиста шестидесятых
годов»
усматривал
в
Толст ом
и
Д.
Мережковский.
Отве р гая
«жи­
вое
тело
христианства
—
таинства
и
о бряды », Толстой,
по
сло вам
Мережковского,
пад ал
«хуже,
чем
в
бе здн у,
—
в
яму
при
бол ьшой
до роге,
по
которой
ходят
вс е. ..»
О соб енно
раздражало
автора
«Христа и Антихриста»
почитание
Толстым
«здравого смысла»,
который,
по
мнению
Мережковского,
можно
п уска ть
в
з авет ные
«области человеческого духа» «тол ько
для
то го,
чтоб ы
он
здесь
подчищал,
подбирал,
отворял
и
затворял
двери,
словом
прислу­
жи вал,
но
только
не
приказывал...» 2
В
с пор
о
«здравом смысле»
чета
Мер еж ко вских
пус ти лась
д аже
во
время
п ое здки
в
Ясную
Поляну.
Вот
как
вспоминала
эт от
с пор
Зи наида
Гиппиус: «Мы говорили,
кон еч но,
о
р елиг ии,
и
вд руг
То лс той
п о падает
на
св ою
зарубку,
н ачи нает
восхвалять
„здравый смысл“.
—
Здравый
смысл
—
это
фонарь,
который
человек
несет
перед
собою.
Здравый
смысл
помогает
чел о веку
ит ти
верным
путем.
Фон арем
путь
освещен,
и
чел о век
знает,
куда
ставит ь
ноги.
Сам ый
тон
такого
преувеличенного
восхваления
„здравого
смысла“
раздражает
м еня,
я
броса ю сь
в
спор,
поч ти
кричу,
что
нельзя
в
это й
плоскости
придавать
первенствующее
значение
„здравому смыслу“,
поня тию ,
к
то му
же
весьма
условному...
и
вдруг
спох ват ываю сь.
Да
на
кого
это
я
кричу?
Ведь
это
же
Тол­
стой.
..» 3
Если
во
вре мя
ра зговора
с
Толстым
З ина ида
Николаевна
и
сп охв ати л ась,
то
ли шь
ненадолго.
Толстовский
«фонарь здравого
смысла»
отв ер галс я
людьми
XX века постоянно
—
ив
годы
пе р­
вой
мир ов ой
войны,
и
во
время
ре в олюци и,
и
при
наступлении
европейского
фа шизма .
Если
мир
в
этом
столетии
и
не
пошел
«к черту», как предсказывал Чехов,
то
не
раз
он
оказывался
близким
к
эт ой
перспективе.
Что
же
значат
сего дня
ид еи
Толстого,
и
в
частности,
его
от­
ношение
к
государству,
ко
власти,
к
исто р ическ о му
проц ес су?
Предлагаемая
к нига
—
попытка
от вет ить
на
э тот
вопрос.
1 Бердяев Н.
А.
Собрание
сочинений.
Т.
3. YMCA-PRESS, 1989.
С.
112—
113.
2 Мережковский Д.
С.
То лстой
и
Достоевский.
СПб.,
1902.
Т.
2.
С.
203—228.
3 Гиппиус 3.
Жив ые
л ица.
Воспоминания.
Тб илис и , 1991.
С.
156—158.

I. ИСТОРИЧЕСКИЙ «АТ О МИ ЗМ»
В
«ВОЙНЕ И МИРЕ»
В
1906 г.
в
письме
к
одному
из
своих
д рузей
и
пом ощ ник ов
П.
И.
Бирюкову
Тол ст ой
вспоминал,
что
«отрицательное отно­
шение
к
государству
и
вла ст и»
окончательно
сложилось
у
нег о
под
влиянием
к азни
народовольцев
в
1881 г.
(которой он пы ­
тался
воспрепятствовать), но что «началось
это
и
установилось
в
душе
давно,
при
писании
„Войны и мира“
и
было
так
сильно,
что
не
могло
усилиться,
только
уяснялось...» (76,114).
На
первый
вз гляд
такое
сближение
впе ча т ления
от
каз ни
1881 г.
с
п исани ем
«Войны и мира»
кажется
неожиданным.
«Война и мир»
вовсе
не
воспринимается
тепер ь
как
сочинение
противогосударственное.
Напр от ив,
в
представлениях
мно гих
чи­
тате лей
«Война и мир»
—
прежде
вс его
эпопея ,
пос вяще нная
Отечественной
войне,
защите
рус ског о
государства
от
за воев ат е­
ле й.
Не
только
о фицио з ные
писатели,
вроде
Ле онов а
и
Фе дин а,
декламировали
об
описанном
Тол ст ым
«былинном поединке рус­
ских
с
многоязычной
наполеоновской
Евро пой», но даже такой
независимый
человек,
как
эм игран т
М.
О сор гин,
писавший
во
Франции
во
в ремя
гитлеровской
ок ку п ации,
именовал
«Войну и
мир»
«библией русского патриотизма» .1
Для
того
чтобы
понять
сл ова
Т олст ого
в
письме
Бирюкову,
нео бх оди мо
об р атить ся
к
историческим
главам
романа.
Историческая
концепция
в
первой
завершенной
и
в
окончательной
редакции
романа
В
60- х
года х,
когда
Тол ст ой
писал
«Войну и мир», он был
в
тесной
св язи
со
славянофилами,
чье
влия ни е
на
свое
«духов ­
ное
направление»
он
отмечал
и
впосл ед с твии.
Близок
он
был
и
к
так им
к онсерв ат ор ам,
как
М.
П огоди н
и
М.
Н.
К атков .
Обра­
щ ение
к
теме
От ече с тве нной
во йны
было
при
т аких
настроениях
вполне
естественным.
Явный
пер ело м
в
мировоззрении
То лсто го
обозначился
уже
в
процессе
напис а ния
«Войны и мира» (перво ­
начально
еще
не
им ев шей
эт ого
н аз в ани я ); это особенно броса­
ет ся
в
глаза
при
чтении
глав,
посвященных
1812 году (на ча ло
1 Леонов Л.
Собр.
соч .
М. , 1962.
Т.
8.
С.
399.
Ср.:
Фе дин
К.
С обр.
соч.
М ., 1962.
Т.
9.
С.
30—31; Осоргин М.
А.
Мысли
о
То л сто м//Russian Lite­
rary Triquarterly. Ann Arbor, 1982. V. 17. P. 199.
7

шесто й
и
седьмой
частей
первоначальной
редакции*).
Возражая
Б.
М.
Эйхенбауму
и
другим
ав т орам,
с чита в шим,
что
Т ол стой
начал
писать
роман
как
«хронику дворянской жизни», и лишь
пот ом
придал
ему
форму
исторической
эп опе и,
Э.
Е.
Зайденшнур
отметила,
что
уже
первая
р едакция
последней
ча сти
романа
(до­
веденн ая
до
кон ца
1812 года)
—
«многоплановое произведение»,
где
«в историко-философских
рассуждениях
голос
автора
уже
з вучит
г ромко
и
от чет ливо». 1
Текст
первой
завершенной
редакции,
ныне
п олнос тью
опубли­
кованный,
действительно
содержит
ряд
положений
исторической
философии
Толс того,
однако
они
еще
не
приведены
в
систему.
Первоначальная
р едакция
в торой
по ловины
романа,
посвящен­
ной
1812 году ( нач иная
с
части,
котора я
была
об о з начена
сперва
как
ше ста я), была написана Толстым уже после того,
как
бы ла
сдана
в
«Русский вестник»
и
стал а
пуб ли ков а ться
его
первая
по­
ловина,
о за гла вленна я
«1805 год».
Шестая
час ть
начинается
п ереписк о й
Наполеона
и
Александра
весной
1812 г.,
дале е
следует
первое
в
романе
рассуждение
об
исторической
н еоб ход имос ти: «Обыкновенно думают,
что
чем
больше
вл аст и,
тем
бо льше
свободы.
Историки,
описывая
ми ров ые
события,
говорят,
что
та кое
со быт ие
произошло
от
в оли
чел о­
века
—
К ес аря,
Напо лео на,
Бисмарка
и
т.
п.,
хотя
сказать,
что
в
Росси и
п оги бло
100 000 людей. ..
потому
что
так
хотел
од ин
или
два
человека,
так
же
бес см ы сленн о,
как
с казать ,
что
подко­
па нная
(гора)
в
миллион
пудов
уп ала
п отом у,
что
последний
ра­
ботник
Ив ан
ударил
под
нее
лопа той .
Наполеон
не
привел
в
Ро с­
сию
Европу,
но
люди
Ев ропы
привели
его
за
собой...
Отчего
мы
не
гово рим ,
что
Аттила
пове л
св ои
по лчищ а,
а
уже
понимаем,
что
народы
шли
с
вост ок а
на
запад
<но не понимаем этого в но ­
вой
истории..
. >» (74, 12).2
Те ма
исторической
н еоб ход имос ти
развивается
далее
в
седь­
мой
части,
где
оп исы ва ется
сражение
за
Смоленск.
Эта
часть
на чи нает ся
с л ова ми: «Что должно было совершиться,
то
должно
было
совершиться»
—
и
д алее
Наполеон
и
А л ександ р,
думавшие,
что
это
они
начали
войну
1812 года,
сравниваются
с
лошадью,
вращающей
к олес о: «Лошадь,
поставленная
на
покатое
колесо
рушил к и,
думает,
что
она
с ов ерше нно
свободно...
идет
пот о му,
что
ей
хочется
взойти
наверх,
так
точно
думали
все
те
непере-
числяемые
л ица,
уча с тники
этой
во йны...
Таков а
неизменная
судьба
все х
практических
д еяте лей,
и
тем
не своб одне е,
чем
выше
они
стоят
в
людской
иерархии,
чем
выше,
тем
бо лее
они
свя зан ы,
чем
круче
ко лесо ,
тем
бы стр ее
и
несвободнее
иде т
л ош а дь...»
(74,59—60).3 Д а лее
следуют
о бщие
рассуждения
о
не обхо дим ос ти
1 Зайденшнур Э .
Е.
1) «Война и мир»
Л.
Н.
Толстого.
Созда н ие
вели­
кой
к ниги.
М ., 1966.
С.
66; 2) Как создавалась первая редакция романа
«Война и мир» // Первая завершенная редакция романа « Во й на
и
мир».
М. , 1983.
С.
9, 47, 53. (Литературное
наследство.
Т.
94).
2 Первая завершенная редакция. . .
С.
577.
3 Там же.
С.
627.
8

и
с воб оде
человека,
о
п ороч нос ти
в сякой
войны.
Вновь
в оз вра­
щал ся
к
той
же
те ме
Толс то й
в
описании
Бородинского
с раже­
н ия,
опр ов ерг ая
«в кровь и плоть перешедшее убеждение о ге­
ниал ьно ст и
п олков одце в »: «Действия Наполеона и Кутузова
в
Бородинском
сражении
б ыли
непроизвольны
и
бессмысленны».
Вновь
повторив
эту
фразу
в
конце
гл авк и,
Тол ст ой
прибавил,
что
«историки под совершившиеся факты подвели хитросплетенные
доказательства
предвидения
и
гениальности
полководцев,
кото­
рые
из
всех
непроизвольных
орудий
мир овых
событий
были
са­
мыми
рабскими
и
непроизвольными
деятел ями»,
и
заключал:
«...о браз цы
героической
и с тории » («Ромулы,
Киры,
Кесари»)
«для нашего человеческого времени.. .
не
и меют
смы сл а».1
Об
эт ом
же
в
д аль нейш ем
по вест во ван ии
гов ори т
и
князь
Андрей
Пьеру,
ут вер жда я,
что
для
того,
чт обы
быть
«главнокомандую ­
щи м », «нужны не достоинства,
а
отсутствие
честных
свойств
и
у ма», «нужно быть ничтожеством...» (14. 112 — ИЗ) .2
Такие
же
сомнения
в
«глубокомысленности»
военного
коман­
дования
высказывал
Т олсто й
и
в
связ и
с
описанием
действий
русской
армии
п осле
отступления
Наполеона
из
Моск в ы: «Бениг -
сен
подкапывался
под
Кутузова,
Кутузов
под
Бенигсена...
На­
конец
явился
гордый
Лористон
с
п ис ьмом
от
Napoleona...
Все
боя лис ь,
как
бы
не
изме нил
Кутузов.
Но
К утузов
как
всегда
от лож ил
все,
от ло жил
и
Лористона...
Французы
п обе жали
стрем­
глав
и
удивлялись,
что
их
не
всех
забр а ли,
потому
что
они
уже
не
могли
драться
по-пр ежнем у.
Не
забрали
же
их
вс ех
потому,
что
Кутузов
поручил
дело
Бенигсену,
и
п отом у,
чт обы
подкатить
Б ениг сена,
не
дал
ему
во йск,
но
и
к роме
того,
опоздал
—
и
от­
тог о,
что
вне
ц епи,
в
ц елом
помещичьем
доме
был
кутеж
у
Ше­
пелева.
..
Все
бы ли
хо рош ие
генералы
и
люди,
и
рука
бы
не
поднялась
рассказывать
их
пляски
и
интриги,
но
до сад но,
что
сами
они
писали
державинским
слогом
о
любв и
к
царю
и
отече­
ству
и
т.
п.
вз до р. . .» (14. 155—15&).3
Но
в
первой
заве ршен но й
реда кци и
эти
рассуждения
не
были
еще
об ъед и нены
в
некую
единую
ко нце пцию .
Только
в
оконча­
тельной
ред акц ии
вслед
за
р ассказо м
о
Бородинском
сражении
был
н ап исан
раздел
(ныне первый раздел третьей части третьего
т ома), где ставился вопрос о « зако нах
исторического
д виже ния »,
и
ве сь
роман
в
це лом
был
завершен
Эпилогом,
содержащим
раз­
вернутое
изложение
тол сто в ской
фил ос офии
истории.
Измен и ­
лась
характеристика
Кутузова,
ставшего
для
Т олс того
воплоще­
н ием
полководца,
не
«делающего»
ис тори ю,
а
подчиняющегося
ее
движению.
Мы
не
можем
ск азать ,
когда
именно
завершилась
эта
эволю­
ция
во
взгляд а х
Толстого.
Но
предпосылкой
ее
несомненно
бы ла
та
ос обенн о сть
т олст ов ского
мышления,
о
к оторой
шла
р ечь
во»
1 Там же.
С.
674.
В
Полном
собрании
сочинений
эт от
фра гме нт
не
опубликован.
2 Там же.
С.
688—689.
3 Там же.
С.
722.
9

введении
к
настоящей
книге .
«Одни люди в большинстве слу­
чаев.
..
в
поступках
своих
подчиняются
чужим
мыслям
—
обы­
чаю,
преданию,
за к ону;
другие
же,
считая
сво и
мыс ли
главными
двигателями
своей
деятельности,
почти
всегда
прислушиваются
к
требованиям
своего
разума
и
подчиняются
ему...»
—
пи сал
Толстой
в
«Воскресении» (52, 369).
Сам
он
принадлежал
именно
к
этой
второй
ка тег ории
люд ей.
Уже
в
пе рвой
завершенной
ре­
дакции
романа,
говоря
о
фланговом
марше
русской
армии,
погу­
бившем,
по
мне нию
ис то рик ов,
Наполеона
по сле
ухода
из
Мо сквы,
Толстой
писал,
что
п онять
глубокомыслие
эт ого
марша
весьма
трудно
«для человека,
не
пр иним аю щего
все
на
вер у
и
думающего
своим
ум ом » (74, 154) ? Как и почему начинаются войны?
Почему
в
од них
случаях
власть
может
зас тави ть
люд ей
подч ин ит ься
ее
повелениям,
а
в
других
—
не
може т?
Решать
все
эти
вопросы
Толстой
стремился
не
на
основе
общепринятых
м не ний,
а
исходя
из
«требований своего разума» .
В
1868 г.
Толстой
пи сал
М.
П.
По­
го д ину,
что
его
«взгляд на историю»
—
«плод всей умственной
ра б оты»
его
жи зни
и
составляет
«нераздельную часть того миро ­
созерцания,
ко торо е
Бог
од ин
знает,
какими
трудами
и
стра да­
ниями
выработалось
во
мн е...» (57, 195).
В о сприя тие
кр итико й
исторической
концепции
романа
Вышедшая
в
свет
в
1869 г.
«Война и мир»
имела
боль ш ой
читательский
успех,
но
усп ех
э тот
явно
не
рас п ростра нял ся
на
исторические
отступ ле н ия
в
ром ане .
В
отступлениях
эт их
кри­
тики
усматривали
чер ты
«фатализма»
и
«мистической филосо ­
фии» .
Отри цател ьн о
отнеслись
к
историческим
рассуждениям
в
романе
Ту рген ев,
Флоб ер ,
Г.
Джеймс.
Уп р еки,
высказанные
Толстому,
бы ли
крайне
про тиво ре чи вы:
нар яду
с
обвинением
в
«мистическом фатализме»
его
упрекали
та кже
в
следовании
популярной
в
то
вре мя
книге
Г.
Бо кля
«История цивилизации
в
Англии»
—
кни ге
отнюдь
не
мистической.
Толстой
пы т ался
бы ло
ответить
на
эти
упр ек и.
В
одном
из
корректурных
ва риантов
последних
частей
к ниги
он
писал: «Во
всех
без
ис клю чени я
письменных
и
изустных
критиках
на
4-й том
«Войны и мира» (3- й
том
окончательной
ре дакции .
—
Я.
Л.)
мне
б ыло
замечено,
что...
все
что
я
излагал...
—
давно
не
толь ко
в сем
известно,
но
даж е
давно
оставлено
и
ны не
уже
не
в
моде,
что
это
ми сти ческ ая,
ф ат али с тичес кая,
бо кл ев ская
шко ла
исто­
рии.
К
несчастию,
несмотря
на
то,
что
прежде
чем
излагать
та­
кие,
как
мне
казалось,
стр анные
и
пр оти вор ечащие
общему
взгляду
мысли,
я
перечитал
много,
я
не
н ашел
нигде
этой
ми­
стической
или
како й
другой
школы,
на
кот орую
мне
указывают.
Еще
к
большему
несчастию,
ни
оди н
из
тех
критиков,
ко торы е
говорили
мне ,
что
это
давно
известно,
не
указали
мне
на
те
1 Там же.
С.
721.
10

сочинения,
в
которых
я
мог
бы
найти
это
давно
из ве стно е» (14,
415).
Однако
вс т авка
эта
не
вош ла
в
те кст
книги
—
возможно,
То лсто й
пр ишел
к
выводу
о
бесполезности
под об ных
р азъяс не­
ний.
Историческим
главам
«Войны и мира»
не
посч аст лив ило сь
и
в
пос ле дующ ие
времена.
Большинство
читателей
их
пропускают
или
наскоро
проглядывают,
торопясь
вернуться
к
основным
ге­
роям
р ом ана;
вт орую
часть
Эпи лога,
выходящую
за
рамки
сю­
ж ета,
читают
не мног ие.
К
философии
истории
Толс то го
исслед о ­
ватели
и
критики
обращаются
в
основном
в
книгах,
посвящен­
ных
всему
творчеству
писателя
или
«Войне и миру»
в
целом,
а
также
в
отдельных
ст атьях 1
—
ни
одн ой
монографии
о
его
исторических
в оз зрен иях
не
существует.
Обшир н ейш ая
к рит иче­
ская
ли те рат ура
о
Т олстом ,
вышедшая
в
свет
за
120 с лишним
лет
со
дня
публикации
романа,
не
сведена
в
единую
межд ун а­
родную
б ибли огра ф ию.
Авторы,
пишу щие
на
эту
те му,
ссыла­
ются
обычно
на
мо ногр афию
Б.
Эйхенбаума
1931 г .2
и
на
статью
И.
Берлина
1951—1953 гг.;3 высказывания других исследовате ­
лей
остаются,
как
прав ил о,
неизвестными
их
коллегам.
Ист орик и
уделяли
м ало
внимания
историческим
взглядам
Толстого;
обычно
о
них
писали
л и тературов еды
и
публицисты.
Две
явные
логические
ошибки
бросаются
в
глаза
в
большинстве
критических
высказываний
на
эту
тему.
История
не
знает
эксперимента;
мы
не
м ожем
повторить
то
или
иное
историческое
со бытие
с
иным и
участниками
и
посмот­
ре ть,
что
из
этого
получится.
Но
людям,
рассуждающим
об
исто­
рии ,
часто
кажется,
что
о ни-то
уж
знают,
какую
роль
сыграло
1 Кареев Н.
И.
Историческая
философия
в
романе
Л.
Н.
Толстого
«Война и мир» .
С Пб . , 1888 (оттиск из журнала:
Вестн и к
Европы.
1887.
No
7); Лазерсон М.
Философия
истории
«Войны и мира»//Вопросы обще­
ствоведения.
1910.
В ып.
11.
С.
155—158, 162—164, 171, 182—188; Рубин­
штейн
М.
Философия
истории
в
романе
Л.
Н.
Толстого
«Война и мир» //
Ру сск ая
мысль.
1911.
Июл ь.
С.
80—90; Перцев В.
Философия
истории
Л.
Н.
Толстого
// «Война и мир» .
Сб.
памяти
Л.
Н.
Толстого.
М.,
1912.
С.
136—142; Ардене Ник.
(Апостолов Н.
Н.).
К
вопросам
философии
ист о­
рии
в
«Войне и мире»
Л.
Тол ст ого
// Учен .
зап.
Арзамас,
лед .
ин-та.
1957.
Вып. 1.
С. 35, 72; Oulianoff N. Tolstoy’s Nationalism//Review of National
Literatures. 1972. III. P . 103; Бочаров С .
Ром ан
Л.
Толстого
«Война и мир».
3-е
из д.
М ., 1978.
С.
28; Дьяков В .
А.
Л.
Н.
Т олсто й
о
з ак ономе рнос ти
исто рическ ог о
процесса,
рол и
л ично сти
и
народных
м асс
в
исто рии/ /В о­
п росы
истории.
1978.
No
8.
С.
27—39; Seeley F. F. Tolstoy’s Philosophy of
History // New Essays on Tolstoy. Cambridge Mass.,
1979. P. 179—190;
Гулыга
А.
Искусство
истории.
M., 1980.
С.
241—253; Morson G. S . Hidden
in Plain View. Narrative and Arcative Potentials in «War and Peace». Stan­
ford, 1987. P . 84—92, 116—120; Rosen N. Notes on War and Peace//Tol­
stoy Studies Journal. 1990. Vol. III. P. 109—ИЗ.
См.
так же
ниже,
примеч. 2—
3, с.
12, примеч .
2, с.
13, примеч.
2—4 .
2 Эйхенбаум Б.
М.
Лев
Толстой.
Л.;
М., 1931.
Кн.
2: 60-е
го ды.
С.
317—
397.
3 Berlin I. The Hedgehog and the Fox//Berlin I. Russian Thinkers.
London, 1978. P . 22 —50.
Первоначально
статья
бы ла
опубликована
под
за­
главием
«Lev Tolstoy’s Historical Scepticism» (Oxford Slavonic Papers. 1951.
Vol. II. P . 17—54); переиздана под нынешним названием в 1953 г .
11

то
илц
ин ое
историческое
лицо
и.
почему
его
дейст вия
привели
к
успеху
или
неу даче .
Ср азу
же
п осле
выхода
в
свет
«Войны и
мира»
военный
историк
М.
Богданович
советовал
Толстому
взять
«на себя труд внимательно проследить сношения...
императора
Ал ек сандр а
I и Наполеона»
—
т огда
«он убедился бы,
что
на
та­
кой
исход
им ели
п ерв ост епенное
влияние
л ичные
ка чес тва
обоих
государей
и
ближайших
к
ним
л иц ...» 1 А три четверти века
спустя
Р.
Кернер,
спо ря
с
Толст ым,
обращался
к
событиям
на­
чал а
XX столетия и писал: «. . . Мы
з наем
теперь,
без
малейшего
сомнения,
что
Александр
III имел немало шансов изменить ход
событий
п
это
же
мог
бы
сд елат ь
Николай
II, но они следовали
линии
мра чно го
По б ед онос цев а».2
Действительно
ли
мы
это
зна­
ем?
Решить
та кой
вопрос
без
экспериментальной
проверки
невоз­
можно.
Но
кто
же
должен
доказывать
в
данном
случае
св ои
ут вер­
жд е ния?
Втора я
логическая
ошибка
людей,
убежденных
в
важ­
ном
значении
тех
или
иных
ист о ричес ких
деятелей,
заключа­
е тся
в
заб вен ии
принципа,
сформулированного
еще
в
римском
пра ве
и
имеющего,
очевидно,
и
общее
логическое
значение:
обя­
занность
(бремя)
доказательства
(onus probandi) лежат на том,
кто
утверждает,
а
не
на
то м,
кто
отрицает.
Не
тот,
кто
ставит
под
сомнение
ро ль
Наполеона
или
других
дея теле й
в
исх оде
со­
бытий,
должен
д ок азы вать
свое
н егат ивное
мне ние ,
а
то т,
кто
утверждает
ее
зн ачен ие.
Но
почитатели
«великих людей»
этого
не
д елаю т,
да
и
не
мо гут
(из-з а
недоступности
эксперименталь­
ной
проверки)
сд ел ать.
Сп ор
меж ду
те ми,
кто
приписывает
историческим
деяте лям
важнейшую
роль,
и
те ми,
кто
сом нев ается
в
этом,
мог
бы
вестись
в
ино м
направлении,
—
в
зависимости
от
того,
каким
более
об­
щим
в опр осом
н амерен
заниматься
данный
историк.
«Биографии
Наполеонов,
Екатерин
со
всеми
подробностями
пр идв ор ной
спл ет­
ни»
могут
представлять
интерес
с ами
по
себе
(скажем,
для
ро­
ма ни стов
типа
Дюма
или
их
п оч ит ат еле й), но полагать,
что
они
«служат выражением жизни народов»,
п исал
Толстой,
—
«оче­
видная
бессмыслица» (12, 311).
То лс того
интересовало,
«какая
сила
д вижет
на ро дам и », но вместо ответа на этот вопрос он на­
ходил
у
историков
сообщения,
что
«Наполеон был очень гениа­
лен ,
или
то,
что
Лю до вик
XIV был очень горд
...» (12, 300).
Спор
м ожет
ид ти
л ишь
о
том ,
ка кая
точка
зрения
более
по­
следовательна,
ме нее
противоречива,
д ает
ли
она
дос та точное
пли
неполное
о бъ ясне ние
фактов,
и
т.
д.
Одпако
авторы,
отвергав­
шие
взгл яд ы
Т олст ого,
как
пр ави ло,
не
вн и кали
во
внутреннюю
логику
его
рассуждений.
Они
прос то
исходили
из
тог о,
что
рол ь
«великих людей»
и
п рави тел ей
в
истории
«общеизвестна», а вся -
1М..Б.
Что
такое
«Война и мир»
графа
Л.
Н.
Т олс тог о?//Голос .
1868.
No
129.
С.
2.
2 Kerner R. J . Tolstoy’s Philosophy of History//University of California.
Chronicle. 1939. 31. P . 45.
12

■кие сомнения-
отвергали
как
ненужное
оригинальничанье,
как
экстравагантные
вз гляд ы
ве лико го
писателя.
То лст ому
приписы-..
валось
и
отрицание
причинности
в
истории,
и
след о вание
фило г
софам,
пр изн авав шим
з ако номер ность
исторического
процесса,
—
Ге гелю
или
Боклю;
его
упрекали
не
только
в
крайнем
рациона­
лиз ме,
но
и
в
иррационализме,
в
элементарных
логических
ошиб­
ках
и
в
«диком и безрассудном»
экстремизме
его
л огик и.
Не
пытаясь
п онять
систему
расс уж ден ий
Т олс того,
критики
ч аще
стремились
найти
истоки
его
заведомых
заблуждений.
Именно
так
рассуждали
наиболее
влиятельные
авторы,
разби­
равшие
философию
ис тор ии
Т олст ого,
—
Б.
Эйхенбаум
и
И.
Бер­
л ин.
Б.
Эйхе нба ум
сч ита л,
что
философия
ист о рии
Толс то го
за­
родилась
в
«кружке архаистов,
непосредственно
связанных
со
слав яно фи ль ство м», была направлена против « р а зн о чи нц ев- „р еа-
ли стов “
с
их
дарвинизмом»
и
«была,
конечно,
антиисторична».1
И.
Берлин,
призывавший
р асс матр ив ать
исторические
доктрины
Т олстого
так
же
серьезно,
как
Толсто й
хотел
их
п редст ави ть
чи­
та тел ям,
склонен
был,
о дна ко,
видеть
в
них
воззрения,
проли­
вающие
св ет
с корее
«на одного гениального человека,
чем
на
судьбу
вс его
человечества».
Вслед
за
А.
Соре лем
И.
Берлин
счи­
тал
важнейшим
источником
мировоззрения
Т олстого
взгл яды
п ро­
тив ни ка
рационализма
XVIII в.
Жозефа
де
М естр а.2
Р.
Сэмпсон
спр авед ливо
зам етил
в
св язи
с
этим,
что
если
мы
хотим
серьезно
рассматривать
«вклад человека в весьма важную,
проблему»,
странно
подходить
к
ней
только
с
точки
зрения
«того света,
ко­
торый
она
проливает
на
авт ор а,
но
не
того
света,
который
сам
автор
хотел
пр олит ь
на
проблему».3
Дал еко
не
все
критики,
писав шие
о
«Войне и мире», отверга­
ли
философию
ис то рии
Толстого.
Значительный
вклад
в
пони­
ма ние
этой
философии
внесли
В.
Ф.
Асмус,
А.
А.
Са буров ,
Е.
Н.
Куп реянов а,
Р.
С эмп сон,
Дж.
Ралей,
Э.
Весёлек.4
Однако
на бл юден ия
эт их
и
ряда
других
ав т оров
не
были
еще
сведены
в
какое-либо
систематическое
изложение
вз глядо в
То л­
стого
на
исторический
процесс.
Кон еч но,
опис а ние
э той
системы,
1 Эйхенбаум Б .
Лев
Толстой.
Кн.
2.
С.
340—341, 355—357, 375.
2 Berlin I. The Hedgehog and the Fox. P . 29—32, 43, 49—50, 56—79.
Cp.: Sorel A. Tolstoï historien//Lectures historiques. Paris, 1894. P . 269—
274; ср.
так же : Haumant E. La culture française en Russie. Paris, 1910.
P. 490—492.
3 Sampson R. V . The Discovery of Peace- London, 1973. P. 1 —2.
2 Асмус В.
Ф.
Пр ичина
и
це ль
в
истории
по
роману
Л.
Н.
Толстого
«Война п мир»//Из истории русских литературных отношений XVIII—
XX в.
М.;
Л ., 1959.
С.
199—210; Сабуров А .
А.
«Война,
и
мир»
Льв а
То л­
стого.
П ро бл ематика
и
поэтика.
М ., 1959.
С.
277—287; Купреянова Е .
Н.:
1) Эстетика Льва Толстого .
М.;
Л., 1966.
С.
194—199; 2) О проблематике
и
жанровой
природе
романа
Л.
Тол ст ого
«Война и мир» // Русская лите­
ра тура .
1985.
No
1.
С.
162; Sampson R. V . The Discovery of Peace. P . 125—
167; Raleigh J. H. Tolstoy and the Ways of History//Towards a Poetics of
Fiction/Ed. by M. Spilka. Bloomington, 1977. P. 211 —214; Wasiolek E.
1) The Theory of History in War, and Peace//Midway. 1968. 91 P. 117—135;
_2) Tolstoy’s Major Fiction. London, 1978. P. 112 —127 .
13

предлагаемое
здесь,
будет
не избеж но
сх емат ич ным,
ибо
оно
не*
может
включить
весь
комплекс
рассуждений
из
соответствующих
гла в
«Войны и мира», но оно все же может быть полезным.
Исто ри ческ ая
необходимость:
Толстой,
Ге гель
и
Бо кль
Важнейшая
мысл ь
Толст ого,
с
которой
он
н ачи нает
повество­
вание
о
во йне
1812 года,
заключается
в
том,
что
историческое-
с об ытие
яв ляетс я
следствием
со в пад ения
бесконечного
множе­
ства
причин.
«Без одной из этих причин ничего не могло быть .
Ста ло
быть,
причины
эти
—
миллиарды
причин
—
совпали
для
того,
чтобы
произвести
то,
что
было .. .
Для
того,
ч тобы
вол я
На­
полеона
и
Александра
(тех людей,
от
которых,
казалось,
за ви­
с ело
событие)
была
исполнена,
не обходи м о
б ыло
совпадение
бе с­
численных
обстоятельств,
без
одного
из
которых
собы ти е
не
могло
бы
совершиться.
Необходимо
было,
чтоб ы
мил лио ны
люде й,
в
руках
которых
бы ла
де йст ви тельна я
сила,
солдаты,
ко торы е
ст реляли,
ве зли
провиант
и
пушки,
чтоб ы
они
согласились
ис пол­
ни ть
эту
волю
един ичн ых
и
слабых
люде й,
и
бы ли
пр ивед ены
к
этому
б еско нечным
количеством
сложных,
разнообразных
при­
чин.
..
Человек
сознательно
живет
для
се бя,
но
служит
бессозна­
тель ны м
орудием
для
дос тиж ен ия
ист о рич еских
общечеловече­
ски х
ц е ле й. ..» (77, 5—6).1
Мож ет
ли
такое
воззрение
рассматри­
ваться
как
фатализм
(в котором часто обвиняли Толстого)?
В
наброске
предисловия
к
«Войне и миру»
Толстой
пи сал,,
что
«фатализм для человека такой же вздор,
как
произвол
в
исто­
рических
событиях» (13,56).
В
окончательной
редакции
мы
чи­
т аем: «Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразум ­
ных
я вл ений
(то есть тех,
ра зу мно сть
которых
мы
не
по н имаем)»
(11, 6) —
т.
е.
неизбежен,
пока
мы
не
понимаем
причин
истори­
ч еско го
про цесса.
Не
определяются
ли
исторические
«общечело­
веческие
цели»
высшим
существом
—
Провидением?
В
первона­
ча льной
редакции,
сравнивая
Наполеона
и
Але кс андр а
с
ло­
шадью,
вращающей
ко лес о,
Толс т ой
упоминал
«высшего маши­
ни ста»,
за ст авлявш е го
рус ск их
военачальников
соединиться
только
под
Смоленском.2
Но
в
той
же
р ед акции,
в
рассуждении,
предшествовавшем
рассказу
о
начале
войны
1812 года,
Толс той
то лкова л
«слова Соломона» « се рдце
царев о
в
руц е
божьей»
(Экклесиаст, IX, 1) в том смысле,
что
«царь
—
ес ть
раб
истории,,
ст их ийног о
события,
и
у
не го
произвола
менее,
чем
у
л юд ей».3
В
окончательной
редакции
слова
о
«высшем машинисте»
б ыли
исключены,
а
вслед
за
словами
«царь
—
е сть
раб
истории»
сам а.
1 «Война и мир»
в
со ставе
Полного
собрания
издавалась
дважды
—
в
1930—1932 гг.
и
в
1940 г.
При
пользовании
т.
11 в издании 1940 г.
(и его*
фототипическом
воспроизведении
1992 г .)
к
пр ив еденны м
на ми
н омер ам?
страниц
следует
прибавить
1—3.
2 Первая законченная редакция ...
С.
632.
3 Там же.
С.
578.
14

и с тория
определялась
как
«бессознательная,
рое вая
жизнь
чел о­
ве че ст ва» (77,5—6).
Еще
боле е
последовательно
высказана
идея
исторической
не­
обходи м ос ти
в
Эпилоге
р ом ана.
«Есть законы,
управляющие
со­
бытиями,
отчасти
неизв ес тны е , < отчасти
нащупываемые
нами.
Открытие
эти х
законов
во змо жно
тольк о
тогда,
когда
мы
впо лне
отрешимся
от
оты скан ия
причин
в
воле
одного
чел овек а,
точн о
так
же,
как
открытие
за к онов
д виже ния
плане т
стало
во з можно
т олько
тог да,
когда
лю ди
отрешились
от
пре д ста вл ения
утвер­
жд енно еTM
зе м ли » (12, 66—67).
Эта
мысль
о
законах
ис то рии
был а
важным
уточнением
положения
об
«исторических,
общече­
ло веч еск их
ц ел ях», которым подчиняются все
(в том числе п
«великие») люди.
Появление
этого
мотива
в
последних
частях
книги
не
ост ало сь
н езамече нны м
современниками.
«На месте
предвечного
определения
мы
с
уд ив лени ем
видим
законы
исто­
ри и,
эти
р! а (1ез1(1епа Бокля!..
—
пи сал
кр итик
Н.
Ахшарумов.
„Что это за метаморфоза?
сп рашив ает
мы
се бя.
И
не уж ели
автор
воображает,
что
это
одно
и
то
ж е?“» 1 В построении Толстого эти
понятия
действительно
имел и
сходный,
почти
тож дес твен ны й
смысл.2
При знан ие
закономерности,
неизбежности
исторических
со­
бы тий
—
т.
е.
то,
что
обычно
определяется
как
исторический
де­
т ерм иниз м,
—
сближает
философию
ист о рии
Т олс того
с
фило с о­
фией
Гегеля.3
Но
еще
су щест веннее
различия
между
ними.
Оста­
новимся
по ка
на
одном
из
них :
по дч инив
историю
Мировому
ра­
зум у,
Гегель,
однако,
сделал
его
в опло щ ением
«всемирно- ис то ри­
ческих
инд ивид у ум ов», отводя им
(например,
Наполеону)
важ­
нейшую
роль
в
истории.
Пр екло н ение
перед
государственной
вл аст ью
и
ее
носителями,
свойственное
Гегелю
и
ортодоксаль­
ным
гегельянцам,
было
совершенно
чуждо
Толстому.
Вз гляд
на
исторических
д еяте лей
как
на
ге рое в,
одаренных
«особой силой
души
и
ума
и
называемой
г ениаль но ст ью », абсурдна,
«ибо,
не
говоря
о
людях-героях,
как
Наполеон,
о
нравственных
достоин­
ств ах
которых
мнения
весьма
противоречивы,
история
показы­
в ает
на м,
что
ни
Людовики
Х1- е,
ни
Меттернихи,
упр а вля вшие
миллионами
людей,
не
имели
ник а ких
особенных
св ой ств
с илы
душевной,
а,
напротив,
бы ли
по
большей
части
нравственно
сл а­
бее
каж до го
из
м иллио нов
людей ,
которыми
они
упр а вля ли».
Не
убедительно
и
пр едстав ле ние,
что
«власть есть совокупность
в оль
масс,
перенесенная
выраженным
или
молчаливым
согласием
на
избранных
ма ссам и
п ра вител ей». «Если
власть
есть
перенесен-
1 Ахшарумов Н .
«Война и мир», сочинение гр.
Толстого.
Т.
V//Все­
мирный
труд .
1869.
No
3.
С.
69.
2 Ср. : Raleigh J.
Н.
Tolstoy and the Ways of History. P. 220.
3 Ср.:
Р уб ин штейн
M.
Философия
истории
в
романе
«Война и мир» //
Ру сск ая
мыс ль.
1911.
Июл ь.
С.
97; Скафтымов А.
Образ
Кутузо ва
и
фи ло­
со фия
истории
в
романе
Л.
Тол ст ого
«Война и мир» // Русская литература.
1959.
No
2.
С.
81—87; Громов П.
О
сти ле
Льва
Толс тог о.
«Диалектика
ду ши»
в
«Войне и мире».
Л., 1977.
С.
374—385, 426—434.
15

ная
на
правителя
совокупность
воль,
то
Пугачев
есть
ли
пред­
ставитель
вол ь
масс?»—
спрашивал
То лс той.
«Если не есть,
то
почему
На пол еон
есть
представитель?
Почему
Наполеон
III,
когда
его
поймали
в
Булони
(когда он был еще претендентом на
п ре стол
Луи
Бонапартом.
—
Я.
Л.),
был
преступник,
а
п отом
были
пр ес ту пники
те,
кто
его
пойма л?
..
При
международных
отн оше ни ях
переносится
ли
вол я
масс
народа
на
своего
завоева­
тел я?
В оля
массы
русского
народа
бы ла
ли
перенесена
на
Напо­
ле она
во
вре мя
1809 года,
ко гда
наши
войска
в
союзе
с
францу­
за ми
шли
воевать
против
Ав ст рии ?» {12, 308—314).
Все
эти
вопр ос ы
—
в
частно сти
вопр ос
о
Пугачеве
—
были
весьма
многозначительны.
Перед
нами,
очевидно,
отправной
мо­
ме нт
тех
размышлений,
которые
дали
основание
Толстому
много
лет
спустя
говорить,
что
его
«отрицательное отношение к госу ­
дарству
и
вла с ти»
н ача лось
и
установилось
в
душе
при
написа­
нии
«Войны и мира» .
Никакого
благоговения
перед
гегелевскими
«всемирно-историческими»
личностями,
носителями
власти
Тол­
сто й
не
испытывал.
«.. .В
исторических
событиях
так
называе­
мые
великие
люди
суть
я рлык и,
дающие
наименование
со бытию,
которые,
так
же,
как
яр лык и,
менее
вс его
имеют
св язи
с
этим
событием» {11, 7).
А
отсюда
и
про т ив опо став ление,
данное
в
Эпи логе,
истории
«отдельных лиц»
ис то рии
«всех,
без
одного
исключения,
вс ех
людей,
принимавших
уча стие
в
событии» {12,
305, 405).
Инте ре с
Т олст ого
к
«истории всех», к массовым процессам,
сб лижа л
его
не
с
Ге гел ем
и
гегельянцами,
а
с
Г.
Боклем.
О
вл ия­
нии
«Истории цивилизации в Англии»
Г.
Бокля
на
«Войну и
ми р»
писали
не
ра з.
Однако
Б.
Эйхенбаум
о тр ицал
это
влияни е,
за явив ,
что
Бокль
для
Толсто го
—
«источник второстепенный и
не ха р ак те рны й»; к мнению Эйхенбаума присоединились и другие
авт ор ы.1
Однако
То лст ой
высоко
цени л
Бокля,
характеризуя
его
как
историка,
стоящего
«ближе всех к истине» {15, 222).
Сущ ­
ность
эт ой
истины
закл ючал ась ,
по
мнению
Т олст ого,
в
пр ед­
ставлении
об
из меняемо сти
мира
и
измен ени и
человеческой
лич­
ности,
об
их
по дч ине нии
определенным
объективным
законам.
«С тех пор,
как
сказан о
и
доказано,
что
количество
рождений
или
преступлений
п одчин яетс я
математическим
зако н ам
и
что
изв естн ые
географические
и
политико-экономические
ус ло вия
о п реде ляют
тот
или
иной
образ
правления...
с
тех
пор
уничто-
яшлись
в
сущности
те
о сно вания ,
на
которых
строилась
исто­
рия»,—
писал
Толстой
{12, 339), и это его замечание прямо пе ­
рекликалось
с
и деями
Бокля,
начавшего
«Историю цивилизации
в
Англии»
рассуждениями
о
том,
что
стати стик а
убийств
и
са­
моубийств
свидетельствует
о
закономерности
исторических
про­
цессов.2
Развивая
д алее
эту
мысль,
Толстой
указывал,
что
«если
1 Эйхенбаум Б.
Лев
Толс той .
Кн.
2.
С.
325.
Ср .: Sampson R. V. The Dis­
covery of Peace. P . 116; Morson G. S . Hidden in Plain View. P . 85.
2 Бокль Г.
История
цивилизации
в
Англии.
С П б., 1906.
С.
9—15.
16

такой-то
обра з
пр авле ния
установился,
или
какое-то
движение
народа
совершилось
вследствие
т аких -то
географических,
этно­
г р афи ческих
или
эк оно м ическ их
ус л овий,
то
воля
тех
людей,
ко­
торые
представляются
нам
установившими
образ
правления
ил и?
возбудившими
дв иж ение
н аро да,
уже
не
может
быть
рассматри­
в аема
как
прич ина» (72, 340).
Но
от дав ая
должное
Боклю,
как
и стори ку
нового
направле­
ния,
Толс той
все
же
расходился
с
ним
в
вопросе,
который
казал­
ся
ему
о со бенно
важным.
Развитие
истории
о пред еля л ось,
па
представлению
Бокля,
п рогрес сом
научных
знани й,
и
гла вн ыми
двигателями
ее
в
его
глазах
б ыли
ученые
и
изобретатели.
То л­
ст ой
справедливо
усма три вал
в
этом
отказ
от
идеи
исторической
необходимости,
введение
субъективного,
оценочного
подхода
к
и с тори и: «Бокль противуречит более других,
и
попытки
призна­
ния
не обход и мост и
невозможны,
п<от о му>
ч<т о>
ест ь
идеал
и
п<отому>
о сужд ение,
и
п<отому>
признание
свободы» (13,48),—
писал
он
в
одном
из
набросков
эпилога.
«.. .Видя
перед
собой
ка­
жущиеся
неразрешимыми
трудности
описания
масс,
следуя
с та­
рым
преданиям
ис то рии
и
не
желая
отказаться
от
права
оправ­
дывания
и
осуждения
исторических
деятелей,
историк
в
ответ
на
в опрос ы
человечества
о
з акон ах
ви дои змен ения
масс,
продолжает
отвечать
описанием
исто рич еск их
деятелей,
которыми
одн и
пр и­
знают
царей
и
министров,
а
Бокль,
сто ящий
ближе
всех
к
исти­
не,
но
потому
боле е
всех
противуречивый
—
цивилизаторов
чело­
в еч ест ва» (75, 222).
В
эт ом
слу чае
Бокль
о ка зыва лся
еще
более
непоследователь­
ным,
чем
историки,
приписывавшие
решающую
ро ль
власти
и
ее
н ос ит елям.
При
всей
его
ус ло внос ти,
поня тие
вл асти ,
указывал
Т ол ст ой, «есть единственная ручка,
посредством
ко торо й
мо жно
владеть
матерьялом
ис то рии
при
те пер ешнем
ее
изложении,
и
тот ,
кто
отломил
бы
эту
ручку,
как
то
сделал
Бокль,
не
узнав
др угого
приема
обращения
с
матерьялом,
тот
только
лишил
бы
себя
по­
следней
возможности
об р ащать ся
с
ним» (72, 305).
Толстой
вовсе
не
о тр ицал
з начение
власти
в
историческом
процессе.
Со ве ршен но
непр ав
поэтому
Ф.
Сили,
усматривающий
в
рассуж ден и ях
То лстого
очевидные
«логические и фактические
ош и бк и»: Толстой,
по
мнению
кри ти ка,
отрицал
роль
в л асти,
смеш ивая
по няти е
«причины»
как
«достаточного условия»
с
по­
нятием
«причины»
как
«необходимого условия» .
В
действитель­
но сти,
указывает
Ф.
Сили,
вл асть
и
приказ
правителя
не
явля­
ютс я
«достаточными условиями»
для
осуществления
историче­
ского
собы ти я,
ибо
н ужна
еще
корреляция
с
другими
фа кто р ами,
но
они
являю тся
«необходимым условием», без которых событие
не
може т
произойти.1
Но
Т олсто й,
вопреки
Ф.
С или,
считал
власть
как
раз
един­
ственной
с ил ой, «заставляющей людей направлять свою деятель­
ность
к
одной
ц ели» (72, 304—305).
Возражая
«историкам куль-
1 Seeley F. F. Tolstoy’s Philosophy of History. P . 182.
2Я.
С.
Лурье
17

т уры » (например,
Г.
Бо кл ю), думавшим,
что
ист о рия
управляется
«идеей», он писал: «Возможно понять,
что
Наполеон
им ел
власть,
и
потому
совершилось
событие...
но
каким
обра зом
книга
„Con­
trat Social“ («Общественный договор»
Руссо.
—
Я.
Л.)
сд ел ала
то,
что
фра нцу зы
стал и
топить
друг
друга,
—
не
м ожет
быть
понято
без
о б ъясне ния
причинной
с вязи
—
этой
новой
сил ы
с
событием»
(12, 303).
Власть,
по
Толстому,
—
не обходим ое
ус л овие
со вер шения
со­
бытий,
«самая сильная,
неразрываемая,
тяже лая
и
постоянная
связь
с
другими
людьми», но она же «в
сво ем
ис т инном
значении
есть
только
на иб ол ьшая
з ависимо ст ь
от
них » (16, 16).
Почему
в
одних
с луча ях
носитель
вла сти
достигает
успеха,
а
в
других
—
терп ит
неудачу?
Почему
происходят
войны,
революции,
движе­
ния
масс,
почему
иногда
они
побеждают,
а
иногда
нет?
Именно
такие
проблемы
стремился
р ешить
Толстой,
об р ащаясь
к
исто­
ри и.
Но
Ф.
Сили
явно
не
понял
стремления
писателя
ответить
на
эти
«проклятые вопросы» .
Не
принял
в зг ляда
Толстого
на
р оль
и
значение
власти
и
автор,
гораздо
более
сочувственно
от нес ши йся
к
его
философии
истории,
—
Р.
С эмпс он.
Р.
Сэ мпсон
одобряет
отказ
Толс то го
от
культа
«великих лю­
дей », его утверждение,
что
они
—
л ишь
«ярлыки,
дающие
наименование
событию», он видит в этом «Коперниканскую
революцию»
в
по нима нии
истории.
Но
почему
происходят
войны
и
другие
исторические
события?
Ответ
Сэмпсона
на
этот
вопрос
однозначен.
Пр ич ина
их
—
«любовь
к
власти,
существующая
в
человеческой
д уше », «воля к власти внутри
человека».
Объ ясн ени е
это
п ред ставля ет ся
автору
настолько
ясным
и
исчерпывающим,
что
он
усматривает
некое
противоречие
в
то м,
что
Т ол­
стой
ви дит
порочность
войны
и
вм есте
с
тем
признает
ее
историческую
об услов лен нос ть.1
Ан ало гич ные
поп рав ки
к
толстовской
«определенной и
конструктивной»
теории
ист орич е ск ого
процесса
предлагал
еще
до
Р.
Сэмп­
со на
Ч.
Морг ан.
Он
сч ита л,
что
Т о лстой
в пал
в
ошибку,
не
сум ев
«уяснить
р азницу
между
группами,
ко то рые
несут
зло,
и
гру ппа ми,
ко то рые
несу т
б л аго »? Вопрос,
поставленный
Толстым,
—
почему
побеждают
то
одни,
то
другие
группы,
почему
власть
в
одних
слу чая х
о каз ывает ся
всемогу­
ще й,
а
в
других
бессильной,
—
у
обои х
авт ор ов
остался
без
ответа.
Необходимость
доведения
а нализа
до
ко нца
—
главное
усло­
вие
объяснения
исторических
п роце ссов .
Толстой
по я снил
эту
мысль
на
таком
примере.
«Идет паровоз .
Сп р ашив аетс я,
отчего
он
дви жетс я?
Му жик
говорит:
ч ерт
движет
ег о.
Другой
гов ори т,
что
па р овоз
идет
от­
того,
что
в
нем
движутся
колеса.
Третий
утверждает,
что
пр и­
чина
заключается
в
дыме,
отно си мом
ве тром .
Мужик
неопровержим:
он
придумал
полн ое
объяснение.
Для
того
чтобы
его
опровергнуть,
надо,
чт обы
кто-нибудь
д оказа л
ем у,
что
нет
чер та,
или
чтобы
другой
мужик
объяснил,
что
не
че рт,
а
немец
движет
паровоз...
Но
тот,
который
говорит,
что
причи­
на
есть
движение
колес,
сам
себ я
опровергает,
ибо
ес ли
он
всту­
пил
на
почву
ана лиза ,
он
должен
идт и
дальше
и
даль ше :
он
дол-
1 Sampson R. V. The Discovery of Peace. P . 125, 157, 166—167.
2 Morgan Ch. Reflections in a Mirror. N. Y ., 1945. P. 202—209.
18?

жен
объяснить
причи ну
д виже ния
колес.
И
до
тех
п ор,
пок а
он
не
придет
к
п оследней
причине
дви жения
п арово за,
к
сжатому
в
паровике
пару,
он
не
будет
иметь
права
о ста нов иться
в
о тыс ки­
вании
п рич ины. ..
Единственное
понятие,
кот орое
может
объяснить
движение
паровоза,
ес ть
понятие
силы ,
равной
види мо му
движению.
Един­
ственное
понятие,
посредством
кот орого
может
быть
объяснена
д ви жение
народов,
есть
понятие
силы,
равной
все му
движению
н аро до в» (12,304—305).
Что
же
это
за
«сила», «последняя причина», «пар»
и стори че­
ского
движения?
Ответ
на
э тот
вопрос
несколько
раз
дает ся
в
рома не .
Ход
мировых
событий
«зависит от совпадения многих
про из в олов
люд ей,
участвующих
в
этих
событиях»
—
чи таем
мы
в
третьем
томе
(11, 219).
Как
отметила
Е.
Н.
Купреянова,
в
«Войне и мире»
историческое
со б ытие
(например,
сражение
под
А ус те р лице м ) «есть равнодействующая разнонаправленных
в оль,
образующая,
по
Тол стому ,
историческую
необходимость,
слагающуюся
из
бесконечно
малых
элементов
сво бо ды,
отпущен­
ных
ка жд ому
из
участников
описанных
исторических
событий.
И
поэт ому
ника ка я
индивидуальная
вол я
—
Наполеона,
Алек­
санд ра
и
любого
другого
лица,
стоящего
у
кормил а
в л асти,
—
не
м ожет
бы ть
действительной
и
ед инств енно й
причиной
того
или
иного
исторического
события,
н ео бход имос ть
ко торого
обуслав­
ливается
действием
всех
с т ихийно
творящ их
его
«человеческих
масс».
Но
ст их ийно
не
в
смысле
бессознательно,
как
это
обы чно
трак туетс я,
а
в
смысле
стихийно
складывающегося
исторического
ре зуль та та
впо лне
со з нател ьны х,
но
ра зли чны х,
противоречивых
личных
устремлений
и
именно
п оэтому
не
совпадающего
ни
с
од­
ним
из
них ».1
Замечания
эти
верно,
на
наш
взг л яд,
характеризуют
вз гляд ы
Т олстого
на
при чинно сть
в
ис тор ии.
Но
и
Е.
Купреянова,
как
и
друг ие
ав тор ы,
не
удели ла
дост аточн ого
вним а ния
одному
очень
важному
понят ию
в
системе
расс уж ден ий
писателя.
«Дифференциал истории»
Третью
час ть
третьего
том а
ро мана
Толстой
начал
с
рассу­
ждения
о
п о нятии
бесконечно
мал ых,
позволяющих
ма темат ик е
решить
известный
«софизм древних,
состоящий
в
том,
что
Ахил­
лес
никогда
не
до гонит
в перед и
идущую
черепаху,
несмотря
на
то
что
Ах илле с
ид ет
в
д есять
раз
бы стре е
черепахи:
как
только
Ахиллес
пройдет
пространство,
отделяющее
его
от
черепахи,
че­
репаха
пройд е т
впер ед и
его
од ну
десятую
этого
п ростр ан ств а;
А хил лес
пройдет
эту
десятую,
черепаха
пр о йдет
од ну
сотую
и
т.
д.
до
б е ско неч ност и...
Бессмысленность
решения
(что Ахил­
лес
никогда
не
д огон ит
черепаху)
вытекала
из
того
только,
что
1 Купреянова Е .
Н.
Эстетика
Льв а
Толстого.
С.
199; ср.
С.
194.
2*
191

произвольно
были
допущены
прерывные
е д иницы
движения,
тогда
как
движение
и
Ахиллеса
и
черепахи
совершались
непре­
рывно.
..
Новая
отра сль
математи ки ,
достигнув
искусства
обра ­
щаться
с
бесконечно
малыми
вел ич инами,
и
в
других
бо лее
слож­
ных
вопросах
движения
д ает
теперь
ответы
на
воп росы ,
казав­
шиеся
н ера зреш имы ми».
Такое
же
обращение
к
«бесконечно ма ­
лым
вел ичин ам»
позволяет,
по
мнению
Т олс того,
понять
«законы
исторического
д ви же ни я». «Только
допустив
бе скон еч но
малую
е д иницу
для
наблюдения
—
дифференциал
исто рии,
то
есть
одно­
родные
влечения
людей,
и
достигнув
искусства
интегрировать
(брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на
постигновение
зако но в
ис то ри и » (II, 264—266).
Понятию
«дифференциала истории», которому Толстой придавал столь
важное
значение,
не
посчастливилось
в
по сле д ующей
литературе.
Б.
М.
Эйхенбаум
нашел
аналогичный
термин
в
«Исторических афоризмах»
М.
П.
Погодина
и
без
дополнительной
аргументации
за я вил,
что
«толстов­
ский
термин
„дифференциал истории“
взят,
оказывается,
у
Погодина».1
С
мне ние м
Эйх енбау м а
сог лас илс я
и
Р.
Сэмпсон.2
Одна ко
оно
весьма
сомнительно.
Погодин
употребил
о дна жды
термин
«дифференциал исто ­
ри и », не придавая ему никакого конкретного значения,
—
для
тог о
чтобы
предостеречь
«непосвященных», которые могли бы критиковать его « И сто ­
рические
афори з мы»,
не
зная
ист ори и : «История,
скажу
здесь
кс та ти,
имеет
с воп
логарифмы,
дифференциалы
и
таинства,
до с тупные
только
для
по с вящ ен ных », — разъяснял таким профанам Погодин.3
Слова
о
«ло­
гарифмах»
п
«дифференциалах»
—
зд есь
просто
набор
первых
приш едших
на
память
математических
терминов,
не
имеющих
ника ко го
значения
в
с истем е
рассуждений
Погодина.
С оверше н но
ин ое
значение
име ло
это
понятие
для
Толс тог о.
Что
такое
«дифференциал истории»
в
«Войне и мире»? Это
«однородные бесконечно малые элементы,
к оторы е
руководят
массам и»
и
и нте гри рова ние
которых
дае т
возможность
понять
законы
ис тор ии.
Важнейшее
знач ение
имеет
здесь
понятие
«одно ­
родности»
влечений.
Ес ли
бы,
как
подчеркивала
Е.
Купреянова,
эти
вле ч ения
бы ли
только
«разнонаправленными», «противоре ­
ч ивыми»,4 то они не могли бы образовать никакую равнодействую ­
щую
(даже в пределах национальной истории).
Не
учитывая
этой
«однородности», исходя
из
представления
об
абсолютной
разнонаправленности
толстовских
«дифференциалов истории»,
М.
Ла зерс он,
а
пот ом
и
Р.
Сэ мпсо н
ут вер жд али
невозможность
их
интегрирования,
а
следовательно,
и
установления
каких-либо
законов
истории.5
Для
того
чтобы
какое -то
дви жение
ис тори и
происходило,
нужно
предп ол аг ать
некую
об щнос ть
стремлений
отдельных
е диниц
человеческой
м а ссы , «однородность»
их
«вле­
ч ени й».
1 Эйхенбаум Б.
Лев
Толстой.
Кн.
2.
С.
334; ср.
С.
363.
2 Sampson R. V. The Discovery of Peace. P. 116.
3 Погодин M.
Исторические
афоризмы.
M., 1836.
С.
VII.
4 Купреянова Е.
Н.
О
проблематике
и
жанровой
природе
романа
Л.
Толстого
«Война и мир» .
С.
162.
5 Лазерсон М.
Философия
истории
«Войны и мира» .
С.
157; Samp­
son R. V. The Discovery of Peace. P. 167.
20

И
Т олстой
приводит
примеры
таких
«однородных влечений» .
На
«однородных влечениях»
основывается
действие
армии
На­
полеона
перед
Бородинской
б итв ой: «Солдаты французской ар ­
мии
шли
у би вать
русских
солдат
в
Бородинском
сражении
не
вследствие
приказа
Н апол ео на,
но
по
собственному
желанию.
Вся
армия:
французы,
итальянцы,
не мцы,
поляки,
—
голодные,
обо­
рв анные,
измученные
походом,
—
в
вид у
ар мии,
загораживавшей
от
них
Мос кв у,
чувствовали,
что
le vin est tiré et qu’il faut le
boire...
Ежели
бы
Наполеон
запретил
им
тепер ь
драться
с
рус ­
скими,
они
бы
его
у били
и
пошли
бы
драться
с
русскими,
потому
что
это
б ыло
им
необходимо.
..»
Почему
необходимо?
Толстой
здесь
во все
не
обвинял
французов
в
особой
воинственности.
На­
полеоновские
войска
шли, «чтобы найти пищу и отдых победи­
т елей
в
М ос кве » (11, 219—220).
Ход
миров ых
соб ыти й
«зависит от совпадения многих произ-
волов
людей,
участвующих
в
эт их
соб ытия х»
—
читае м
мы
в
третьем
том е
(11, 219). «Дифференциалы
ист ории»
—
это
одно­
родные,
дос тат очно
эл емент ар ные
«влечения людей».
Тема
«од ­
нородных
влечений»
людей
присутствует
не
только
в
историче­
ских
отступлениях
«Войны и мира», но и в сюжетных главах
—
например,
в
расс казе
о
пребывании
Пьера
в
плену.
«Здесь,
те­
перь
тольк о
П ьер
оценил
наслаждение
ед ы,
когда
хотелось
есть,
питья,
когда
хотелось
пить,
сн а,
когда
хотелось
спать,
тепла,
к огда
было
холодно,
разговора
с
человеком,
когда
хотелось
гов о­
рит ь
и
послушать
человеческий
голос.
Удовлетворение
потреб­
ностей
—
хорошая
пищ а,
чистота,
св обо да
—
тепер ь ,
когда
он
был
лишен
вс его
этого,
казал о сь
Пьеру
совершенным
счастьем.
..»
(12, 98). «Удовлетворение
п отре бнос те й»
—
это
и
ест ь
те
«одно ­
родн ые
в ле чен ия», которые барин Пьер ощутил только в плену,
но
котор ые
бы ли
для
крестьянина
К арат аева
главной
заботой
его
жиз ни.
К
теме
неотвратимости
массового
движения,
выз ва нно го
эл е­
м ент ар ными
«однородными влечениями», Толстой обращался и
через
мно го
лет
пос ле
«Войны и мира», в одной из своих послед­
них
повестей
«Ходынка».
Здесь
описывалось
состояние
одного
человека
в
многотысячной
толпе ,
со бр авш ейся
во
в ремя
корона­
ции
Николая
II: «Емельян.. .
рвался
вп еред. ..
пот ому
только,
что
все
рвались...
Он
увидел
палатки,
те
палатки,
из
которых
должны
бы ли
раздавать
гостинцы.
..
та
с
начала
поставленная
себе
цель:
до йти
до
п алаток
и
получить
мешок
с
гостинцами...
влекла
е го» (38, 208—209).
Рассуждение
Толстого
о
ст рем лении
напол еон ов ской
арм ии
вступить
в
Мос кву,
чтобы
най ти
там
«пищу и отдых победите­
л ей», помогает понять и его высказывание,
ко торое
казалось
ис­
след о вател ям
«Войны и мира»
наиболее
парадоксальным.
Мы
имеем
в
вид у
утверждение
То лс того,
что
отк аз
Наполеона
«от ­
вести
св ои
во йска
за
Вис лу
и
отдать
назад
ге рцогс тв о
Ольденбург­
ское»
можно
счи тат ь
пр ичино й
войны
1812 года не в большей
сте пен и,
чем
«желание или нежелание цервого французского,
ка п­
21

рала
поступить
на
вторичную
сл ужб у », и что для возникновения
в ойны
н еоб ходи мо
был о,
чтобы
миллионы
ее
участников
«согла­
сились
исполнить
эту
волю
едини чн ых
и
слабых
лю дей » (22, 5).
Даже
А.
А.
Сабуров,
очень
внимательно
р ассм от р евший
фи лос о­
фию
истории
Толс того
и
давший
убедительный
комментарий
к
ряду
ее
положений,
усмотрел
в
этом
сопоставлении
Наполеона
с
«последним капралом» «оч ев идный
с офи зм », связанный с при ­
сущим
Толстому
игнорированием
факта
су щество в ани я
«государ ­
ственного
аппарата,
являющегося
огром ны м
коэффициентом
при
личной
с иле
носителя
вл аст и».
Благодаря
роли
это го
аппарата
людям,
для
того
чтобы
исполнить
волю
носителей
вл аст и, «вовсе
не
на до
бы ло
„соглашаться“»: «Вот для того,
чт обы
не
„испол­
нить“
в олю
упо мяну тых
якобы
единичных
лю дей,
им
действи­
тельно
надо
было
„согласиться“,
и
для
этого
понадобились
уси­
лия
нескольких
по к ол ений».
Наполеон
не
мог
бы
быть
«рабом
ист ор ии»
и
осуществлять
исторический
проц ес с,
«если бы его
роль
как
личности
б ыла
равна
нул ю
или
одной
мельчайшей
еди­
н ице,
рядовому
капралу,
дифференциалу
исто р ии» .1
Справедливым
представляется
здесь
тол ько
утверждение,
что
для
рядового
че ловек а
подчиниться
воле
с ильно й
власти
не срав ­
не нно
л егче,
чем
противостоять
ей.
Само
собой
ра зумеется,
что
отка з
одного
капрала
от
вторичной
службы
имел
бы
для
нег о*
другие
пос ледст вия
и
произвел
ин ое
впечатление,
чем
отказ
На­
полеона
от
пр иняты х
им
реш ений.
Но
Т олст ой,
вопреки
распро­
страненному,
но
неверному
понима нию
его
с ло в,2 считал «ди ф­
ференциалом
ис тории »
не
одного
капрала,
не
одного
ряд ово го
че­
лов ек а,
а
«однородные влечения людей».
И
решающая
рол ь
эт их
«дифференциалов»
сказывается
при
интегрировании
их.
Об
этом
и
го вор ил
Толстой
в
своем
рассуждении
о
«капрале»: «.. .е же ли
бы
он
не
захотел
ид ти
на
службу
и
не
захотел
бы
друг ой
и
тр е­
т ий,
и
тысячный
капрал
и
солда т,
насколько
менее
людей
был о
бы
в
войске
Напо л ео на».
Говоря
о
том ,
что
солдаты
Наполеона
«согласились»
п ойти
на
войну,
Толс т ой
вовсе
не
име л
в
вид у
некий
сговор.
Во йска
Наполеона
«согласились»
сражаться
за
Москву
и
вступить
в
нее,
ибо
они
ст р е мились
к
отдыху
и
зимним
квартирам.
Но
когда
их
встретили
пустая
сто лица ,
голод
и
холод,
они
с
еще
большей
силой
устремились
о бр атно.
Можно
ли
ска­
зат ь,
что
они
«согласились»
подчиниться
прик азу
Наполеона
об
отступлении
из
Рос с ии?
Не
правильнее
ли
буд ет
ска зать,
что,
скорее,
Наполеон
«согласился»
на
это
стихийное
движение,
ко­
торое
вовсе
не
в хо дило
в
его
первоначальные
намерения?
Верно,
что
для
того,
чт обы
осуществились
революции
во
Франции,
в
Р оссии
и
в
других
ст р анах,
понадобились
«огромные
уси лия
н ескольк их
пок ол ений» .
Но
акт
взятия
Бастилии
в
1789 году,
революции
1830 и 1848 годов во Франции,
фе вра ль-
1 Сабуров А.
А.
«Война и мир»
Л.
Н.
Толстого.
С.
287.
2 Перцев В.
Философия
исто рии
Л.
Н.
Толстого.
С.
142; Сабуров А .
А-
«Война и мир»
Л.
Н.
Толс тог о.
С.
282.
22

ская
революция
1917 года и августовские события 1991 года
в
России
не
были
следствием
какого-либо
конкретного
«соглаше­
ни я»
меж ду
ее
участн иками .
Людовик
XVI, Карл X, Луи-Фи-
л ипп,
Николай
II, Янаев и Язов имели,
как
и
Напо л еон,
сво й
«государственный аппарат»
и
вой ско.
Но
войско
это
в
кр итич е­
ск ий
момент
не
«согласилось»
за щища ть
власть,
а
рядовые
гра­
жд ане
«согласились»
ей
противостоять.
Свер жение
вл асти ,
как
п
подчинение
ей,
часто
бывает
стихийным
п роц ес сом,
в
опр ед е­
ленный
момент
подводящим
ито г
«усилиям нескольких поколе­
ний» .
Толстой
и
исторический
материализм
Решающая
рол ь,
кот орую
придавал
Толстой
«однородным
влечениям
лю де й », «удовлетворению
потребностей»,
сближала
его
уже
не
с
Гег елем
и
не
с
Боклем,
а
скорее,
с
учением,
сыграв­
шим
важн ую ,
но
противоречивую
ро ль
в
истории
русской
обще­
ственной
мысли.
Ов лад ев
умами
мн огих
п редст ав ит елей
русской
интеллигенции
в
начале
XX века,
оно
стало
зат ем
всеобщей,
обязательной
и део логие й,
почти
р ел игией,
чтобы
под ве рг нуть ся
в
последние
годы
ст оль
же
всеобщему
и
об язател ь ному
отриц а­
нию.
«.. .Люди
в
первую
оче ред ь
должны
ес ть,
пит ь,
имет ь
жи­
лище
и
о д еват ься,
прежде
чем
бы ть
в
сост оя нии
заниматься
по­
литикой,
нау ко й,
искусством,
рел игией
и
т.
д .».
Есл и
бы
Тол ­
стому
предложили
такую
формулировку
его
идеи
об
удовлетво­
рении
«однородных влечений людей» (еда,
питье,
со и,
тепло,
разговор
с
другим
человеком)
как
гл ав ном
двигателе
—
«диф­
ференциале»
исторического
процесса,
он
бы,
по
всей
в ид имос ти,
от
нее
не
отка зался.
Но
Толстой
не
знал
эт их
сл ов,
ибо
они
б ыли
произнесены
через
пятнадцать
лет
пос ле
«Войны и мира»
Эн­
гельсом,
назвавшим
над
м оги лой
своего
др уга
э тот
«простой за­
кон»
гл авно й
идеей
М аркса. 1
Как
это
ни
странно,
наиболее
авторитетные
марксистские
те о­
ре тики
сов е рше нно
игно р иро вали
черты
совпадения
межд у
исто­
рическим
детерминизмом
Тол ст ого
и
ист о рическ им
материализ­
мом
—
не
зам ети ли
их
ни
Плеханов,
ни
Р оза
Люксембург,
ни
Г.
Лукач.
Но
уже
Дж.
Фаррелл
отме тил
сходство
между
истори­
ческой
к о нцепцией
Т ол стого
и
высказываниями
Маркса
и
Эн­
гел ьса .
Своей
книге
«Литература и мораль»
Ф аррелл
предпослал
эпиг р аф
из
«18- го
брюмера
Луи
Б он апа рта»
Маркса
о
том,
что
«люди сами делают свою историю,
но
они
делают
ее
не
так ,
как
им
вздумается,
при
обстоятельствах,
которые
они
не
сами
вы­
брали,
а
которые
непосредственно
имеются
налицо».
В
главе
«История и война в „ Вой не
и
ми ре“
Толстого»
Фа ррел л
привел
также
замечание
Энгельса,
что
«когда люди „делают“
историю,
1 Маркс К.,
Эн г ельс
Ф.
Соч .
Т.
19.
С
350.
23

то
каж дый
пре сл е дует
св ои
собственные,
сознательно
поставлен­
ные
цели,
а
общи й
итог
этого
множества
д ейств ую щих
по
раз­
личным
на пр авле ниям
стр емл ен ий
и
их
разнообразных
воздей­
ств ий
на
внешний
мир
—
это
и
есть
ис тор ия»
и
что
«действую ­
щие
в
истории
мн ого чис ле нные
отдельные
стремления
в
боль­
шинстве
случаев
влекут
за
собой
не
те
последствия,
которые
были
бы
желательны», и «возникает
нов ый
вопрос:
какие
д ви­
жу щие
сил ы
скрываются,
в
свою
очередь,
за
эти ми
побуждения­
ми».
Дж.
Фаррелл
справедливо
заметил,
что
это
высказывание
«читается как обобщенное изложение проблем,
по ст авленн ых
в
„Войне и мире“».1
Е.
Н.
К упр еяно ва
отметила
совпадение
взглядов
Толстого
с
рассуждениями
Энгельса
(в письме И.
Блоху)
о
«волях отдель­
ных
лю д ей»,
сочетающихся
в
едином
«параллелограмме сил».2
А.
А.
С аб уров
осмыслил
важнейшую
мыс ль
Т олстог о
о
напо л ео­
новских
войнах,
как
движении
«миллионов людей» « Запад а»
для
завоевания
«Востока» (77, 3, 6, 8, 266) в понятиях историче­
ск ого
м а те риал изм а: «Это была агрессия нового победившего
класса,
мобилизовавшего
сил ы
За п адной
Евр опы
на
подчинение
стра н
Востока,
готового
п ре врат ить
в
к о лонии
старые
культурно-
исторические
государственные
об раз ован и я».3
На
наш
в згл яд,
скорее
можно
было
бы
в
этом
случае
гов ори ть
не
о
сознательных
планах
«нового победившего класса», а о том,
что
новые
усл ов ия
оторв ал и
от
сельского
хо зяйств а
множество
люде й,
устремив­
ших ся
на
завоевание
менее
развитых
стран.
В
конечном
сч ете
«движение»
пош ло
не
в
том
нап равл е нии,
в
котором
оно
разви­
валось
пе рвон ачал ьн о:
покорить
Вос точн ую
Европу
французским
во й скам
не
удалось,
но
Аф рика
и
бо льшин ст во
азиатских
стран
подверглись
в
XIX в.
з аво еванию
(французскому и английскому),
и
осуществили
его
отн юдь
не
«гениальные полководцы», а су­
гу бо
п оср едств енны е
военачальники.
Н ес мотря
на
то
что
идея
массовых
движений,
вызванная
интегрированием
«дифференциалов истории»
—
«однородных вле­
чений
людей »,
обнаруживала
явны е
точки
соприкосновения
с
историческим
материализмом,
наиболее
авторитетные
марксист­
ские
авторы
не
оценили
эту
идею
—
и
были
по-своему
правы.
Исторические
идеи
Т олстого
бы ли
так
же
несовместимы
с
марксизмом,
как
и
с
его
источником
—
гегелианством.
Одной
пз
гла вных
иде й,
воспринятых
Ма рксом
от
Гег ел я,
была
и дея
ис то­
рического
пр огр есса
—
и дея
эта
был а
совершенно
неприемлема
для
Толс т ого.
Уже
в
статье
«Прогресс и определение образова ­
н ия», опубликованной в 1862 г. ,
Толстой
отвергал
«умственный
фокус»
Гегеля,
выразившийся
в
«знаменитом афоризме»: «Что
ист о рич но,
то
разумно» (5,326).
Нет
н икак их
ос но ваний
сомне­
ваться
в
том,
что
это
же
отрицательное
отношение
к
гегелевскому
1 Farrell J.
Т.
Literature and Morality. N. Y ., 1945. P . 214 —230; ср .
P. V.
2 История русского романа:
В
2т.
М.;
Л., 1964.
Т.
II.
С.
300—301.
3 Сабуров А .
А.
«Война и мир»
Толстого..
С.
277.
24

оправданию
«историчности» (прогресса исторической действи­
тельности)
сохранилось
у
Т олстого
и
во
вре мя
написания
«Войны
и
ми ра », и впоследствии.
Совершенно
неправ
поэтому
Э.
Б.
Гринвуд,
ког да
противопоставляет
отр ица ние
гегелианства
в
то лстов ско й
статье
1862 г.
взглядам,
содержа­
щимся
в
«Войне и мире» .
В след
за
Б.
Эйхенбаумом
Б.
Гринвуд
(как и
другие
ав то ры)
не
усматривает
в
исто ри че ских
рассужденпях
романа
ни­
че го,
кроме
«урусовщины»
—
ид ей
приятеля
Толстого
С.
С.
Урусова,
меч ­
тавшего
объяснить
и сто рию
с
п омо щью
математики.1
Урусов
дей ств и­
тельно
с
со чу встви ем
воспринимал
взгляды
Толстого,
высказывавшиеся
писателем
во
время
работы
над
«Войной и миром», но собственные пред­
ставления
У ру сова
о
Наполеоне
—
как
«чародее», «который
неи зв ес тно
какою
силою
делал
из
людей
то,
что
хот е л»,2 — были очень далеки от
толстовских,
и
То лст ой
вовсе
не
принимал
их.
Пр ив еденно е
Э.
Гринвудом
весьма
простое
и
ясное
рассуждение
Тол ст ого
в
«Войне и мире»
о
том ,
что
если
че тыре
партизана
мо гут
победить
пятнадцать
солдат
регулярной
армии,
то,
сле до ватель н о,
количество
атакующих
в
партизанской
войне
не
и меет
такого
значения,
как
в
обычных
ус лови ях
(12, 122 —123), не за­
кл юча ет
в
с ебе
никакой
«урусовщины»
и
никако го
отказа
от
взглядов
на
исторический
прогресс,
высказанных
в
1862 г.
Отказ
от
веры
в
прогресс
—
од на
из
характернейших
черт
ф илос офии
истории
в
«Войне и мире».
Именно
за
непризнание
«содержания исторического движения»
ос уж дал
роман
Толс то го
Н.
Ка ре ев : «История,
лиш енная
сво его
реального
смысла,
не
могла
у
гр.
Т олстог о
получить
и
смысла
идеального
в
понятии
той
цел и,
которую
она
должна
осуществлять. ..
Процесс
без
внут р ен него
содержания,
без
це ли,
достиж е ния
ко ей
мы
м огли
бы
от
нег о
добиваться,
сами
участвуя
в
этом
про цесс е.. .
—
вот
что
ес ть
история,
по
пр едст ав лению
гр.
Т ол стого», —
писал
Кареев.3
По нима ние
нез ависимо сти
и
несводимости
воедино
историче­
ского
движения
и
т реб ований
«идеальной цели»
делали
в
гл азах
Толстого
бессмысленным
исторический
утопизм,
любые
пла ны
рационального
уст р ойст ва
ч елов ечеств а.
Отсюда
его
решитель­
ная
борьба
с
«суеверием устроительства»
в
годы
пос ле
написа­
ния
«Войны и мира» .
На
эту
сторону
мировоззрения
Т олст ого
в
н аше
время
спра­
ведливо
обратили
внимание
л юди,
ра зоча ров ав ши еся
в
навязы­
ваемой
им
в
те че ние
се ми
десятилетий
иде е
«строительства но­
вой
ж изн и».
Этой
тем е
п о святил
свою
книгу
«Как свеча от свечи»
И.
Ко нст антино вск ий.
Пр ед ст ав ление,
будт о
«одни люди,
соста­
вив
се бе
план
о
том ,
как,
по
их
мн ен ию,
желательно
и
должно
быть
устроено
общество,
и меют
право
и
возможность
устраивать
по
этому
пла ну
жизнь
лю д ей », Толстой отвергал как заблужде-
1 Greenwood Е .
В.
Tolstoy: The Comprehensive Vision. N . Y ., 1975.
P. 60—61. Cp.: Sampson R. V. The Discovery of Peace. P. 117 —118, 122;
Morson G. S. Hidden in the Plain View. P . 291.
2 Урусов С.
С.
Об зор
кампаний
1812 и 1813 гг.,
военно-математические
задачи
и
о
железн ых
до рога х.
М. , 1868.
С.
23.
3 Кареев Н.
Историческая
философия
гр.
Л.
Н.
Толстого
в
«Войне и
мир е».
СП б. , 1888.
С.
13, 63.
25

ние: «Почему ты знаешь,
что
то,
что
ты
дел аеш ь,
произведет
ожидаемые
тоб ою
последствия,
т огда
как
ты
не
можешь
не
знать,
что
последствия,
ос обен но
в
делах,
ка саю щихс я
жизни
народов,
бывают
ч асто
против уп ол ожн ы
той
цели,
для
кот орой
они
сд е­
ла ны » (36, 368). «Почему
вы
думаете,
что
люди,
кот оры е
соста­
вят
новое
правительство...
не
найдут
средств
точно
так
же,
как
и
теп ерь ,
захватить
львиную
долю,
оставив
людям
темным,
смир­
ным
только
необходимое?
..»
—
спраш ива л
Толс то й
в
статье
«К рабочему народу» (35, 149—150).
Приведя
эти
слова,
И.
Кон ­
стантиновский
с
пол ным
ос нова ние м
отметил
их
пророческий
смысл,
подтвержденный
нашей
историей.
Но
он
не
обратил
вн и­
мания
на
то,
чем
именно
объяснял
Толстой
неиз б ежну ю
пр и­
ч ину
неудачи
пл ана
переустройства
общества.
Толс то й
объяснял
ее
не
тем,
что
представители
«нового правительства»
окажутся
не год яями,
злодеями,
отвергающими
нравственные
заповеди.
Нет,
они
будут
обычными
лю дьм и,
стремящимися
«к личному
благу»
и
преследующими
«личные выгоды» (50, 137).1
Ил ья
Ко н станти но в ский,
не
заметил,
одна ко,
что
То лстой
не
только
решительно
расходился
с
идеологией,
кот орую
сам
Кон­
стантиновский
в
юности
исповедовал,
но
и
сходился
с
ней
в
од­
ном
весьма
существенном
пол оже нии.
Устроить
новую
жизнь
оказалось
невозможным
име нно
п отом у,
что,
как
и
предвидел
Толстой,
для
из вра ще ния
спра в ед ливог о
у стро йст ва
нашл ись
«тысячи способов у людей,
руководствующихся
то лько
за бот ой
о
своем
личном
благосостоянии», ибо «нет
тверже
убеждений
те х,
которые
основаны
на
в ыго де » (35, 150). «И с торич еское
бытие
о пре деляет
историческое
сознание», —
эти
слова,
которые
без­
думно
учились
наизусть,
н ыне
столь
же
бездумно
отвергаются
как
вульгарные
и
«бездуховные».
Но
так
ли
уж
они
несправед­
ли вы
—
если,
конечно,
под
общественным
сознанием
понимать
не
индивидуальное,
а
массовое
сознание,
инт егр ир ую щее
«однород­
ные
вл ечен ия»
людей?
Конечно,
философия
истории
Т олс того
бы ла
совершенно
иной,
чем
философия
ист о рии
Маркса.
То лст ой
отверг
бы,
без
сомне­
ния,
по следний
из
«Тезисов о Фейербахе»: «Философы лишь
различным
обра з ом
об ъяс няли
ми р,
но
дело
за ключа ется
в
то м.
чтобы
и зменит ь
его».2
Толстой
был
убежден,
что
од ин
человек
или
группа
людей
не
сп особ ны
изменить
мир.
Вопрос
о
необходимости
и
свободе
Пр от иво р ечие,
которое
усм атри вал и
мн огие
авторы
меж ду
толстовской
ид еей
ист ор ическ ой
н еобход и мос ти
и
его
моральными:
воззрениями,
—
отнюдь
не
ло гиче с кое
противоречие
в
рассужде-
1 Константиновский Илья.
Как
с веча
от
све чи ...
Опыт
би огр афи и:
мысли.
М. , 1990.
С.
1.09 —110, 116, 216—217 .
2 Маркс К.,
Энге льс
Ф.
Со ч.
М. , 1955.
Т.
3.
С.
4.
26

ниях
писателя.
Это
противоречие
существует
объективно
—
и
«с ним сталкивается любой исторический мыслитель.
Толстой
•сам
—
лучше
вс ех
своих
критиков
—
за мечал
ег о.
«Если бы исто ­
рия
имела
дел о
до
внешних
яв л ени й», писал он,
то
«мы бы кон­
чил и
наш е
р ассужд ение»
признанием
«простого и очевидного за­
кона»
—
«общего закона необходимости». «Н о
закон
ист о рии
от­
нос ится
до
ч ело в ека », а человек не может признать свою волю
несвободной
и
отказаться
от
какой
бы
то
ни
был о
д еятел ь н ости:
«Вы говорите:
я
не
сво бо ден.
А
я
поднял
и
опустил
руку.
Вся­
кий
понимает,
что
э тот
нелогический
ответ
есть
нео пр ов ержим ое
доказательство
с воб оды » (72, 322—324).
Воззрения
То лс того
на
соотношение
исторической
необходи­
мости
и
св обо ды
казались
большинству
его
критиков
неп оня т­
ным и
и
пр от ивор е чивым и.
О
том,
что
Толстой
так
и
не
ра зре шил
«ужасную дилемму»
меж ду
«всеобщей и насущно важной,
но
иллюзорной
свободой
в оли»
и
«историческим детерминизмом»,
писал
И.
Бе рл ин.1
Дж.
Морсон
считал,
что
для
Толс то го
св обо да
о с тается
ли шь
видимостью
(«only apparent»), и
детерминизм
не пр име ним
к
«человеческой жизни в историографической прак­
тик е».2
По
мнению
Н.
Р озе на,
Толстой
«развенчивает свободу
в оли
как
н еобход им ую
илл юзию» .3
М.
Лазерсон,
Дж.
Ралей
и
Э.
Веселек4
обратили
внимание
на
то,
что,
соглас но
Толс то му,
ощущение
св обо ды
присуще
ч ело­
веческому
сознанию
в
момент
совершения
де йстви я: «Сознание
того,
что
я
есмь
с во боден,
есть
сознание,
которое
не
может
быть
ни
доказано,
ни
опровергнуто
разумом,
но
соз нание
того,
что
я
был
свободен,
есть
п онят ие
и
потому
принад л еж ит
разуму...
Я
св обо ден
в
момент
н аст оящег о... » (75, 290).
М.
Лазерсон
от­
метил
любо пы тн ую
параллель
меж ду
эт им
высказыванием
Т ол­
стого
и
утверждением
К.
Каутского
(основанным на философии
Ка н та ), что ощущение свободы присуще лишь действиям,
сов ер­
шающимся
в
на сто ящее
в ремя
и
относящимся
к
будущему,
но
нашел
эту
мысль
«в высшей степени пустой и безнадежной».5
Ес ли
в
признании
«предустановленности»
и
неотвратимости
исторического
процесса
Толстой
сходился
с
Г егелем ,
то
в
ре ше­
нии
вопроса
о
деятельности
инд ивид у альн ого
человека
он
следо­
вал
Канту
и
Шопенгауэру.
«Доказав необратимо с точки зрения
разума
за кон
причинности
или
не обходим ос ти,
Ка нт
по
том у
же
п ути
разума
прих од ит
к
признанию
Intelligibile Wille (созна­
тельной
воли.
—
Я.
Л.), который,
в
противоположность
в оле
чув-
1 Berlin I. 1) Lev Tolstoy’s Historical Scepticism. P . 33 —34; 2) The
Hedgehog and the Fox. P . 49—50.
2 Morson G. S. Hidden in Plain View. P . 92.
3 Rosen N. Notes on War and Peace. P. 113.
4 Лазерсон M.
Философия
истории
«Войны и мира»».
С.
162—167;
Raleigh J.
Н.
Tolstoy and the Ways of History. P . 211, 214, 216—224; Wa-
siolek E. Tolstoy’s Major Fiction. P . 124 —125.
5 Каутский К.
Этика
и
материалистическое
по нима ние
истории.
М.,
1922.
С.
36—39.
С р.:
Лазерсон
М.
Фило со фия
ис тор ии
«Войны и мира» .
С.
166.
27

ственнои,
не
подлежит
закону
причинности
и
м ожет
существо­
вать
наряду
с
общи м
зак оно м
не об ход им ос ти...»
—
пис ал
То л­
ст ой
в
одном
из
в ариа нтов
«Войны и мира».
Он
ссылался
и
на
Шопенгауэра,
который,
«победоносно доказав ...
закон
необхо­
димости,
о пять
и
опять
возвращается
к
пр осто му
человеку,
„ко ­
торый
все-таки
скажет:
а
я
все-таки
м огу
сделать
все,
что
хочу“»
(75, 245-246).
Воп рос
о
св об оде
во ли
Толстой
решал
на
основе
т ого
же
са­
мо го
ист ор ичес ко го
«атомизма», о котором мы уже упоминали.
«Матерьялисты говорят,
что
человек
име ет
ну ль
свободы;
я
го­
ворю,
что
он
им еет
бе ско не чно
малую
свободы»
—
пи сал
он
(75,
321) Л Отнюдь не противопоставляя историческую науку другим
наукам,
в
том
чи сле
и
естественным,
Толстой
сч ит ал,
что
и
она
должна
основываться
на
отыскании
свойств,
общих
всем
неиз­
вест ны м,
бесконечно
мал ым
эл емент ам
—
«отыскивать законы,
об щие
всем
равным
и
неразрывно
связанным
между
со бой
беско­
нечно
малым
элементам
сво бод ы» (72, 339).
Ес ли
и нтег риров ани е
«дифференциалов истории»
опр ед ел яет
историческую
н ео бход имо сть,
то
каждый
из
этих
«дифференциа ­
лов
истории»
ест ь
«бесконечно малый элемент свободы» .
Когда
чел ов ек
удов л етв оряет
свою
потребность
есть,
пить ,
спать,
раз­
говаривать,
то
он
поступ ает
так
по
собс тв ен ной
сознательной
воле:
он
ощущает
себя
сво бо дным.
Так
же
св обо ден
он
и
при
решении
других
—
моральных
вопросов.
Как
справедливо
зам е­
тил
Э.
Весел ек,
согласно
Т олстом у, «человек не может „с воб од­
но“
двигать
ис тори ю,
но
м ожет
свободно
двигаться
в
ис тори и,
отве ч ая
на
конкретные
события,
перед
ли цом
ко то рых
он
оказы­
вается».2
Так
разрешается
и
то
противоречие,
которое
ув идел
в
ра с­
суждениях
Толс того
Р.
Сэ м псон
и
другие
критики.
Наполеон
не
«делал»
и стори ю,
он
только
воображал,
что
он
ее
делает,
под обн о
«ребенку,
который,
де рж ась
за
тесемочки,
привязанные
внутри
кареты,
воображает,
что
он
правит» (72,92).
Но
исполняя
«ту
жестокую,
печальную
и
тяжелую,
неч ело веческ у ю
роль,
которая
была
ему
п ре дн азн ач ен а », он ощущал себя свободным,
действо-
1 Представление о «бе с кон е чно
ма лых
элементах
свободы»
бы ло
св я­
зано
у
Толстого
с
его
религиозными
исканиями
—
в
ранних
вариантах
Эпи­
ло га,
где
вводилось
это
по нятие ,
То лст ой
писа л,
что
«бесконечно малый -
момент
с в ободы
во
времени
ест ь
душа'в
жизни», а «бесконечно
вели к ая
су мма
моментов
времени
ест ь
сущ но сть
сво бо ды,
вне
времени
ест ь
Бо же­
с тво » (75, 321; ср.
75, 239—240).
Р.
Гу стафсон ,
об р атив ший
в нимание
на
эти
сл ова,
пришел
к
мнению,
что
«неопределенность эпилога происходит от
неспо со б ности
Толст ог о
в
то
вре мя
выразить
свою
доктрину
Бо га,
как
некую
иде ю» (Gustafson R. F . Leo Tolstoy: Resident and Stranger. Prin­
ceton, 1986. P. 224). H.
Розен
заметил
в
св язи
с
эти м,
что
и
«после того
как
Густафсон
развил
доктрину
Бога,
читатель
в
не
меньшей
ст епени
ост ает ся
в
недоумении
от
взглядов
Т олст ого
на
свободу
и
детерминизм»
(Rosen N. Notes on War and Peace. P. 111).
С лед ует
им еть
в
виду,
что
в.
окончательном
тексте
Эпи лога
пр иве денные
рассуждения
были
Толстым
искл юч ены .
2 Wasiolek Е .
Tolstoy’s Major Fiction. P. 123.
28

вал
по
своей
в оле
и,
следовательно, «принимал на себя всю от­
ветственность
соб ыт ия» (11, 257—260).
Та кую
же
нравственную
ответственность
нес
и
Растопчин,
о тда вший
Верещагина
на
р ас­
терзание
тол пе
(11, 345—348).
Моральный
выбор,
стоящий
п еред
каждым,
основывается
на
общечеловеческих
нравственных
законах,
и
прежде
в сего
на
пр ин­
ципе,
к
кот орому
Толстой
возвр ащ ал ся
не
р а з: «Не делай другим
т ого,
че го
не
хочешь,
чтобы
тебе
д е ла ли» (34, 257).
Эта
общече­
ло в ечес кая
нравственность
не
подчиняется
ни ка кому
закону
ис тори че с кого
движения,
ник ак им
задачам
устройства
общества.
История
движется
не
отдельными
людьми
с
их
доктринами,
а
со­
во купнос ть ю
«бесконечно малых единиц»
—
«однородных влече ­
ний
лю дей» .
По
складу
своего
ума
Толстой
был
рационалистом,
но
он
катег о р ичес ки
отрицал,
что
и стория
движется
по
чьим -
либ о
рациональным
п л анам.
Историческое
движение
так
же
не­
отвратимо,
как
движение
пчелиного
роя ,
как
природные
явления.
Историческое
движение
и
нравственные
принципы
для
Толсто­
го
—
как
бы
параллельные
линии,
и
едва
ли
воз мо жно
сдвинуть
какую-либо
из
них
по
направлению
к
др угой .
Вопрос
об
исторической
н еоб ход имос ти
и
нравственной
отв ет­
с т веннос ти
п ол ити ческих
деятелей
прина д леж ит
к
чи слу
важней­
ших
этических
п роб лем
ис то рии
—
он
отн юдь
не
ут ра тил
акту­
альности
сейчас,
бо лее
чем
ч ерез
столетие
после
нап иса ния
ро­
м ана.
Никто
из
злодеев
XX в.
—
ни
Гит л ер,
ни
Ст а лин,
ни
кто -
либ о
иной
—
не
«делал истории»; она двигалась иными,
более
могущественными
силами,
но
они
издавали
преступные
приказы
и
несут
пол ную
нравственную
ответственность
за
э то.1
В
чем
же
про явля е тся
св обо да
во ли
отд ельно го
человека?
Очевидно,
вне
ис тор ии.
«Только Ньютон,
Со кра т,
Г омер
дейст­
в ует
сознательно
и
независимо...»
—
написал
То лсто й
в
одном
из
вариантов
романа
(14, 60). «Сознательно
и
независимо»
—
по­
тому,
что
они
зани мали сь
св оим
собственным
делом,
а
не
делали
ис торию .
Делат ь
же
исто р ию
невозможно.
Можно
броситься
в пе­
ред
со
знаменем,
как
это
делает
князь
Андрей
под
Аустерлицем,
но
это
не
и зменяе т
исхода
войны.
Можно
попытаться
убить
ти­
ран а
—
Пьер
постигает
бессмысленность
этого
замы сл а,
когда
остается
в
осажд енно й
М о скве:
у би вает
людей
не
Наполеон,
не
Даву,
а
некий
неотвратимый
порядок
соб ыти й.
Но
и
Дав у,
и
Наполеон
в
какой-то
момент
могл и
отказаться
от
своей
«печаль­
н ой,
нечеловеческой
рол и».
«Дух армии и народа»
—
Толстой
и
К.
Поппер
Чуждые
Толстому
ид еи
активного
вме шате льст ва
идеологов
в
исторический
процесс
бы ли
г лавны м
предметом
критики
фило-т
со фа,
выст упивш его
про тив
любых
в ерсий
«историцизма» (исто -
1 Ср.:
Клямкин
И.
Ка кая
улица
ведет
к
храму?//Новый мир.
1987.
No
11.
С.
150-188.
2»

рического
детерминизма), —
К.
Поппера.
Хара ктерн о
в
связи
с
эт им,
что
к
«историцизму»
Толс того
К.
По ппер
о тн есся
бо лее
со­
чувственно,
чем
к
«историцизму»
других
мыслителей,
и
воспринял
^го без обычного у других критиков пренебрежения к историче­
ски м
взглядам
писателя.
Со г л ашаясь
с
т ем,
что
стремление
«исто­
рицизма»
реформировать
историческую
на уку
не
лишено
значе­
ния,
К.
Поп пер
п иса л: «Никто,
например,
кто
чи тал
рассуждения
в
«Войне и мире»
Толстого
—
несомненного
историциста,
но
из­
лагающего
свои
вз гляд ы
откровенно,
—
о
движении
люд ей
За­
п ада
на
Восток
и
обратном
движении
русских
на
Запад
—
не
мо­
жет
отрицать,
что
историцизм
отвечает
реальной
необходимости.
Историцизм
Толс того
—
р еакци я
про тив
такого
метода
писания
истории,
который
внутренне
п ринима ет
справедливость
принци­
па
вождизма,
метода,
который
приписывает
много
—
как
спра­
вед лив о
указывает
Толс т ой,
слишком
мно го
—
великому
человеку,
вождю.
Толстой
пытается
показать,
успешно,
по
мо ему
мнению,
малое
вл ия ние
де йств ий
и
ре ше ний
Н апо лео на,
Ал екс андр а,
Ку­
тузова
и
других
великих
д еяте лей
1812 г.
перед
лицом
т ого,
что
м ожет
бы ть
названо
логикой
событий...
Этот
пример
мо жет
на­
по мн ить
н ам,
что
в
историцизме
имеются
некоторые
здоровые
элементы;
это
р еакц ия
против
на ив ного
метода
интерпретации
политической
ист ор ии
как
про ст ой
истории
в ели ких
тиранов
и
ве ли ких
полководцев...»
Эти
набл юд ения ,
по
мнению
К.
П оп­
пера,
указывают
на
н ео бходи мос ть
бол ее
детального
а на лиза
«ло­
гики
с и туа ций »: «Лучшие из историков прибегали,
бол ее
или
ме­
нее
бессознательно,
к
это й
ко нц епции :
То лс той,
например,
когда
он
описывает,
как
не
со знат ель ное
р ешение,
а
необходимость
заставили
русскую
армию
отдать
Москву
без
боя
и
отступить
в
места,
где
они
могли
найти
пищу ».
Но
ск лонн ост ь
Толс того
усм атри ва ть
«какую- ли бо
форму
исторической
необходимости
в
э тих
событиях», его идея «духа
времени,
народа,
а рмии», решительно отвергались К.
Поппером:
«.. .у
м еня
нет
ни
малейшей
симпатии
к
э тим
„духам“
—
ни
в
их
идеалистическом
прообразе,
ни
в
их
д иал ектич еско м
и
материа­
л и сти ческом
воплощении».1
Что
же
означал
«дух армии», «дух народа»
в
системе
поня­
тий
«Войны и мира»? Понятие это,
во змож но,
находилось
в
ка­
кой-то
с вязи
с
и деями
славянофильства,
о казав ши ми
влияние
на
Толстого.
О
«духе войска», «духе армии»
Толстой
писал ,
повест­
вуя
о
Бородинском
сражении;
он
даже
утв ерж д ал,
что
приказ
Кутузова
о
продолжении
сражения
пос ле
пе рв ого
дня
ис ходил
«из чувства,
к от орое
ле жало
в
д уше
главнокомандующего
так
же,
как
и
в
душе
каждого
русского
ч ело века» (77, 248).
Но
далее
в
третьей
части
третьего
тома
Толсто й
показывал,
как
Кутузов
понял
невозможность
дальнейшей
защиты
Моск вы
и
спрашивал
•себя: «Неужели я допустил до Москвы Наполеона,
и
когда
же
я
это
сд ел ал?
Когда
это
ре шило сь?» Решающим фактором в этом
1 Popper К.
R. The Poverty of Historicism. London, 1961. P. 148—150.
.30

с лучае
ока зы в алась
«сила вещей»
—
«логика ситуации», по фор­
мулировке
К.
По п пер а: «Нельзя было дать сражения,
когда
еще
не
с обран ы
бы ли
сведения,
не
убраны
раненые...
не
наелись
и
не
выспались
л юди» (77, 267—270).
И
именно
в
этой
ча сти
кни­
ги
Толстым
была
сфо рм ул иро вана
мысль
о
«дифференциалах
ис тории»
как
основе
исторического
пр оцесса.
Конкретный
см ысл
эти х
«дифференциалов»
наиболее
я сно
обнаруживается
в
рассу­
ждении
о
французской
армии,
стремившейся
войти
в
Москву,
ч тобы
найти
«пищу и отдых победителей», и остававшейся вой­
ском
«только до той минуты,
п ока
солдаты
этого
войска
не
разо­
шлись
по
квартирам», — «голодное
войско
вошло
в
обильный
пу­
стой
го ро д» (77, 353—354).
Аналогичными
бы ли,
очевидно,
и
«дифференциалы истории»,
ко тор ые
предопределяли
де йст вия
р усски х.
Важнейшее
знач ени е,
по
п редс тав лени ям
Толс то го,
имело
здесь
то
обстоятельство,
что
в ойна
в
1805—1807 гг .
велась
за
пре­
делами
России,
а
в
1812 г.
—
на
русской
земл е.
Прав да ,
и
в
1812 г .,
как
показывает
Толс той ,
настро ен ия
народа
определились
не
ср азу
и
не
однозначно:
когда
княжна
Марья
пре дл ожила
крестьянам
покинуть
занимаемое
неп риятел ем
с ело
Богучарово
и
перейти
в
подмосковное
имение,
они
от ве тили
о т казо м : «Вишь научила
ловк о,
за
ней
в
крепость
поди!
До ма
разори ,
да
в
кабалу
и
сту­
па й. ..» (77, 153—154).
Но
по
м ере
прод виже ния
французов
к
Москве
и
пос ле
ее
взятия
складывается
единая
«цель народа»
—
«освободить свою землю от нашествия» (12, 170).
Характеризуя
это
стремление
как
«скрытую. ..
теплоту
п атр и о тизма» (77, 208),
Толстой,
од на ко,
подчеркивал,
что
носители
его
«вообще не вы­
сказывали
лично
геройских
чувств» (72, 119) — «побуждения
людей,
стремящихся
со
всех
ст орон
в
Москву
после
ее
очищения
от
врага,
б ыли
самые
разнообразные,
личные
и
в
первое
вр емя
бол ьшей
частью
—
дикие
жи вот ны е» (72, 211).
Весьма
вырази­
тельно
о б ъя снение,
даваемое
своим
де йств иям
одним
из
самы х
жестоких
партизан,
Тих оно м
Щ ерб ат ым : «Мы французам худого
не
делаем...
Миродеров
точно
де сятка
два
по би ли.. .» (72, 132).
Толстовский
«дух народа»
не
соответствовал
традиционным
славянофильским
пре дстав л ени ям:
с корее
под
ним
следовало
по­
нимать
то
«интегрирование» «б ес кон ечн о
малы х
элементов
свобо­
ды», которое определяло,
по
мнению
писателя,
зак оны
истории.
Именно
п оэт ому
Н.
Ст рахов ,
при
вс ей
его
близости
к
Толстому,
был
гл убок о
раз очаров ан
историческими
главами
«Войны и ми­
ра »: «Читатель,
следя
за
философскими
мыслями
авт о ра,
все
ждет,
что
автор
приложит
сво и
о бщие
соображения
к
главному
своему
предмету,
к
борьбе
России
с
Евро пой. ..
Ес ли
бы
худож­
ник
закончил
свою
книгу
философскими
или
какими
угодно
м ыс­
лям и,
из
которых
нам
стал
бы
ясне е
смысл
Б ор одинск ого
сраже­
н ия,
с ила
рус ск ого
нар о да,
тот
идеал,
который
нас
тогд а
спа с
и
живит
до
сих
п ор,
—
мы
бы ли
бы
довольны».1
1 Страхов Н.
«Война и мир».
Сочинение
гр.
Л.
Н.
Толстого//Заря,
1870.
Январь.
С.
129—130; ср. :
Страхов
Н.
Н.
Л итера тур ная
критика.
М.,
1984.
С.
342.
31

Проблема
патриотизма
—
Толстой
и
Достоевский
Во
время
написания
«Войны и мира»
изменилось
не
тольк о
отно ше ние
Толстого
к
«государственному устройству».
П оня тие
г осуд арств а,
да
еще
и
при
монархическом
прав л ени и,
нер аз ры вно
свя з ано
с
п оняти ем
отечества
—
ведь
и
самая
война,
о
которой
был
написан
роман,
имен овал а сь
в
Р оссии
Отечественной.
Е сли
сразу
же
пос ле
выхода
романа
наиболее
консервативные
совре­
ме нники
От ечест в енн ой
во йны
—
такие
как
П.
А.
Вяземский,
А.
Норов,
М.
Бог дан ов ич
—
усмотрели
в
«Войне и мире» «про­
те ст
против
1812 года», «отрицание событий минувшего»,1 то по ­
следующие
поколения,
как
уже
было
отм еч ено,
видели
в
этой
книге
прежде
вс его
патриотическую
э попе ю.
Действительно,
в
«Войне и мире»
чи таются
знаменитые
сл ова
о
«дубине народной войны»; во время разговора с князем Анд ­
ре ем
Пь ер
по н имает
«ту скрытую (latente), как говорится в фи ­
зи ке,
т еп лоту
патриотизма,
которая
была
во
всех
тех
л юдях,
ко­
торых
он
видел...»
Но
в
той
же
сц ене
князь
Андрей
говорит,
что
«цель войны
—
убийство,
орудия
во йны
—
шпионство,
из­
мена
и
поощрение
ее...
нра вы
в оен ного
со с ловия
—
отсутствие
свободы,
т.
е.
дисц ипл и на,
праздность,
нев ежес тв о,
жестокость,
разврат,
пь янст во » (2/, 208, 209).
Слушая
синод а л ьную
моли тв у
о
спасении
России
от
вражеского
н ашест вия,
Наташа
испы ты ­
ва ет
благоговение,
но
она
не
мо жет
«молиться о попрании под
н оги
врагов
св оих,
ко гда
она
за
несколько
минут
пер ед
этим
только
желала
име ть
их
бо льше ,
чтобы
люб ить
их,
молиться
за
них» (27, 76).
А
описывая
Бородинское
сражение,
Т олст ой,
не
дел ая
различия
между
французами
и
русскими,
п исал,
что
«из­
мученным,
без
пищи
и
отдыха,
людям
той
и
другой
с торон ы
на­
чинало
одинаково
приходить
сомнение
в
том,
следует
ли
еще
ис тр еб лять
друг
друга...
Люди
чувствовали
весь
уж ас
своего
по­
ступка.
. .» (22, 261).
Страхов
нед аро м
выражал
недовольство
тем ,
что
Толстой
не
показал
«силу русского народа»
и
идеал,
который
спас
Россию
в
1812 г.
и
«живит до сих пор».
Уже
вскоре
пос ле
написания
«Войны и мира»
п ротив оречия
меж ду
Толстым
и
его
прежними
друзьями-славянофилами
стали
о со бенно
з амет ны.
Наиболее
ясн о
-обнаружились
эти
противоречия
во
время
Балканской
во йны.
Как
известно,
по сле д няя,
восьмая
часть
«Анны Карениной»
бы ла
от ве ргну та
в
1877 г.
М.
Н.
Катковым
и
печаталась
вне
«Русского
вестника»
им енно
из-за
высказанного
в
романе
отрицательного
отношения
к
подготовлявшейся
во йне,
ибо
она
«такое животное,
же сток ое
и
ужа с ное
дело,
что
ни
один
человек,
не
говорю
уже
христианин,
не
может
лично
взять
на
свою
ответственность
на­
ча ло
войны» (22, 387).
1М.Б.
Что
та кое
«Война и мир»
графа
Л.
Н.
Толстого?
С.
2; Вязем­
ский
П.
Во сп омина ния
о
1812 годе //
Ру с ский
архив.
1869.
В ып.
1.
С.
186.
32

За
это
же
мнение
осу дил
Толс тог о
и
До ст оевск ий.
В
теч ение
не скол ьк их
лет
он
пр изыва л
в
«Дневнике писателя»
к
вст упле ­
нию
России
в
войну,
наст аив ая
на
то м,
что
«Константинополь,
рано
ли,
поздно
ли,
но
должен
быть
на ш».
Исходил
он
при
этом,
как
и
Толстой,
из
об щих
фило соф ск о-исто р ич еск их
воззрений.
В
очерк е
«Утопическое понимание истории»
Достоевский
объяс­
ня л,
что
уже
«допетровская Россия ...
понимала,
что
несет
внутри
себя
драгоценность,
которой
нет
ниг де
бо льше ,
—
православие,
что
она
носительница...
н асто ящег о
Христова
о бр аза,
затемнив­
шегося
во
всех
других
верах
и
вс ех
других
н арода х»; после Пет­
ра
«произошло расширение древней нашей идеи».1
Иностранцы,
не
пон и мающи е
всеобщего
стремления
русс ки х
к
войне
с
турка­
м и, «проглядели. ..
союз
царя
с
народом
св о им».
Толстой,
в
от­
личие
от
Дос тое вс ко го,
сомневался
в
том,
что
движение
в
за щиту
угнетенных
сла вян
действительно
о траж ало
волю
народа.
В
«Анне Карениной»
Ле вин
сп орит
с
прие зжими
гостями,
пола­
гающими,
что
вступление
в
во йну
отражает
«волю граждан»:
«.. .мы
видели
и
видим
сотни
и
с отни
люд ей,
которые
бр оса ют
все,
чт обы
послужить
правому
делу.. . »
Но
Л евин
полагает,
что
таким
же
обр аз ом
множество
людей
может
соединиться
«в шайку
Пугачева», что «если
общественное
мне ние
есть
непогрешимый
судья,
то
почему
ре во люц ия,
коммуна
не
так
же
законны,
как
и
движение
в
пользу
с л ав ян?» (7Р, 387—392).
Перед
нами ,
как
видим,
тот
же
вопрос,
который
уже
с тав ился
в
«Войне и мире»:
«если власть есть перенесенная на правителя совокупность воль
ма сс», то почему ее представителем должен считаться легитим­
ный
государь,
а
не
Пугачев?
Достоевский
не
з адав ался
эт им
во­
просом.
«Природа всеединящегося духа русского»
п р едст авля­
ла сь
ему
ясной
и
однозначной,
и
если
«милосердым сердцем своим
царь-освободитель
заодно
с
народом
своим», то «сравнение
с
шай­
кой
Пугачева,
с
коммуной
и
п роч.»
не
мог ло
ни
с
какой
с тор оны
быт ь
применено
«к его благородному и кроткому движению». 2
Не
казались
Достоевскому
убедительными
и
соображения
о
жесто к о сти
и
уж асах
войны: «.. .м уд ре цы
наши
схватились
за
д ругую
ст орон у
де ла:
они
проповедуют
о
человеколюбии,
о
гу­
манности,
они
скорбят
о
пролитой
крови...
Довольно
уже
нам
эт их
буржуазных
нраво уч ений!
..
Что
св ятее
и
чи ще
подвига
той
войны,
к ото рую
предпринимает
теперь
Россия ?
. .».
А
в
очерке
«Спасает ли пролитая кровь?» автор « Дн евн ика
пи сател я»
реши­
тельно
отвергал
«казенные фразы о крови», доказывая,
что, «на ­
про тив,
скорее
мир,
долгий
мир
з верит
и
ожесточает
человека,
а
не
вой на ».3
Я вно
им ея
в
в иду
эти
рассуждения,
Толстой
писал
в
начале
1878 г.
Страхову,
что
готов
принят ь
разделяемое
всеми
«предание», но «ког да
мне
пр еда ние ...
говорит:
будем
все
мо­
литься,
чтобы
побить
больше
турок...
—
я
говорю:
это
предание
ло жное » (62, 382).
1 Достоевский Ф .
М.
Поли.
собр.
соч .
Л., 1982.
Т.
23.
С.
46—49.
2 Там же.
1983.
Т.
25.
С.
217.
3 Там же.
С.
98, 101.
3Я.
О.
Лурье
83

Толстой
не
любил
полемики
и
не
с тал
пря мо
возражать
До­
стоевскому.
Но
был
еще
оди н
голос
в
э том
споре
—
голос
млад­
шего
современника
обоих
пи сате лей ,
Всеволода
Гаршина.
Гаршин
по шел
добровольцем
на
ту
самую
войну,
к
ко торо й
призывал
До­
ст о евски й.
А
спустя
год
в
«Отечественный записках»
появился
его
рассказ
«Четыре дня»,
основанный
на
реальных
событиях
войны.
Это
рассказ
о
русском
солдате-добровольце,
заколовшем
в
бою
турка,
почти
ср азу
пос ле
этого
р анено м
и
ост авшем ся
иа
пол е
боя.
«Передо мной лежит убитый мною человек.
За
что
я
его
убил?'
Он
ле жит
здесь
м ерт вый,
окровавленный.
Зачем
судьба
пригнала
его
сю да?
Кто
он?
Быть
может,
у
н его,
как
и
у
меня,
ес ть
старая
м а ть...
Шт ык
вошел
ему
прямо
в
сердце...
Вот
на
мундире
большая
черная
дыра;
вокруг
нее
кровь.
Это
сделал
я.
Я
не
хотел
этого.
Я
не
хотел
зла
ник ому,
когда
шел
др ать ся.
Мы сль
о
том,
что
и
мне
придется
уби в ать
людей,
как- то
уходила
от
мен я» .1
Достоевский,
вероятно,
читал
э тот
рассказ,
но
никак
не
реаги­
ровал
на
нег о.
Но
Толсто го
ра змы шле ния
над
событиями
Б ал­
канской
вой ны
п ри вели
к
пол но му
ра зр ыву
со
славянофильскими
иде ям и.
«Одно из двух:
славянофильство
или
еванг елие», —
напи­
сал
он
Страхову
(57, 61—62).
Отношение
к
государству
и
влас ти
В
1866 г .,
когда
То лст ой
п исал
вторую
по ло вину
романа,
по­
священную
войне
1812 г .,
произошел
с луч ай,
сыгравший
ва жней ­
шую
роль
в
ра звити и
мировоззрения
п ис ателя.
В
и юне
этого
год а
Толстому
с ообщи ли,
что
по
пр иказу
Александра
II был отдан под.
военно-полевой
суд
рядовой
В асил ий
Шаб у нин,
ударивший
с во­
его
командира.
Ша буни ну
грозила
сме ртн ая
казн ь.
Толстой
вы­
ступил
на
су де
защитником
Шаб у нина,
а
после
приговора
хо­
датайствовал
перед
царем
о
помиловании
осужденного.
Ходатай­
ство
не
возымело
д ейст вия
—
в
августе
1866 г.
Шабунин
был
казн ен.
«Случай этот имел на всю мою жизнь гораздо больше
влия ния,
чем
все
кажущиеся
более
важными
соб ыт ия
жизни:
потеря
или
поп рав лен ие
состояния,
успехи
или
н еуспех и
в
лите­
ратуре,
да же
пот еря
бл изк их
людей.
..
На
этом
случае
я
в
пер­
вый
раз
почувствовал,
пер вое
—
что
каждое
на с илие
предпола­
гае т
убийство
или
угрозу
его.
..
Второе
—
то,
что
государственное
устройство,
не мыс лим ое
без
у бийств а,
несовместимо
с
христиан­
ством», —
писал
Толстой
впоследствии
П.
Бирюкову
(57, 67 и
75), тому самому человеку,
к оторо му
он
сообщ ал
о
двух
момен­
тах
жизни,
опр еде ливш их
его
отношение
к
власти
и
государству:
написание
«Войны и мира»
и
казнь
народовольцев.
Учтем,
что
в
1881 г.
Толстой
внов ь
пов тор ил
попытку
спасти
люде й
от
смерт-
1 Гаршин В.
Сочинения.
М ., 1955.
С.
7.
34

пой
казни
—
и
вновь,
как
и
в
1866 г. ,
по пыт ка
эта
оказалась
безуспешной.
Но
еще
до
1881 г.
Толстой
на чал
писать
сочинение,
в
кото­
ром
развил
сложившуюся
у
него
пос ле
«Войны и мира»
идею
несовместимости
государственной
власти
с
общечеловеческой
нравственностью,— «Исповедь».
Там
он
вно вь
вспомнил
Балкан­
скую
войн у
1876—1878 гг.,
как
одн о
из
со быт ий,
приведших
к
тому,
что
он
осознал
безнравственость
ид еи
национального
и
конфессионального
превосходства
своего
народа
и
государства:
«В то время случилась война в России.
И
р усск ие
во
имя
христи­
анской
любви
стал и
убивать
св оих
братьев.
Не
ду мать
об
э том
нельзя
было.
Не
видеть,
что
уб ийс тво
есть
зло ,
противное
самым
перв ым
осн ов ам
в сякой
веры,
нельзя
было .
А
вместе
с
тем
в
церк­
вах
моли ли сь
за
успехи
нашего
оружия,
и
уч и тели
веры
призна­
вали
это
убийство
делом,
вытекающим
из
в ер ы» (25, 56).
Все
то,
что
Толстой
писал
впоследствии,
в
особенности
пос ле
1879 г .,
когда
бы ла
создана
его
«Исповедь», было в сущности
последовательным
р азв итием
идеи
несовместимости
любой
госу­
дарственной
власти
с
общечеловеческими
н рав стве нн ыми
з ако­
нами.
Если
Достоевский
счит ал
Россию
носительницей
«настоя­
щег о
Христова
образа,
зате мн ивш его ся
во
всех
других
вер ах
и
вс ех
других
наро дах », то
Толстой
в
«Исповеди»
заявлял,
что
пред ст авл ени е
о
превосходстве
своего
на рода
и
своей
веры
не
имеет
никакого
об о сно вания , «кроме того же
самого,
по
кото­
ром у
с умск ие
гусары
считают,
что
первый
полк
в
мире
Сумский
гусарский,
а
желтые
ула ны
считают,
что
первый
полк
в
мир е
—
это
желт ые
ул аны» (25, 54).
Свидетельствовали
ли
выступления
Толс тог о
после
«Испо­
ве ди»
про тив
любого
государственного
ус тр о йства
и
ка ких
бы
то
ни
было
во йн
об
его
отказе
от
взглядов,
вы ск а занных
в
«Войне
и
мире», —
о
при чинно й
обусловленности
исторического
движе­
н ия,
включавшего
в
себя
войны?
Так
ка залос ь,
например,
Р.
Сэмп­
сону .1
Но
это
не
справедливо.
И
в
90- х
года х,
и
позже
Тол­
с той
не
раз
заявлял
о
неизменности
св оих
воз зр е ний,
выс казан ­
ных
в
«Войне и мире» (55, 4),2 и об убеждении,
что
«правители
государства
делают
только
то,
что
им
велит
делать
предание
и
окружающие,
и
участвуют
в
общ ем
д вижении» (57, 54).
Протест
против
«государственного устройства,
немыслимого
без
у би йст ва », патриотического движения и войн,
основывался
у
Толстого
па
последовательно
проведенных
нравственных
идеях.
И деи
эти,
выработанные
людьм и
за
мн огие
века
их
ист ор ии,
не
мо гут
быт ь
по д чинены
к ак им-ли бо
политическим
или
националь­
ным
целям.
В
отличие
от
Дост оев ск ого,
Т олст ой
был
чужд
«уто­
пи чес кого
понимания
истории».
Массовые
движения,
таки е
как
1 Sampson R. V. The Discovery of Peace. P. 121 .
2 Русанов Г .
А.,
Русанов
А.
Г.
Во спо минания
о
Льв е
Николаевиче
Толс т ом
(1893—1901 гг. ).
В оронеж , 1972.
С.
30—31; Maude Ailmer. The Life
•of Tolstoy. Oxford, 1930. V . 1. P. 422.
3*
35

движение
народов
Запада
на
Вос ток
или
отв етн ое
движение
на
Зап ад,
определялись,
по
его
мне нию,
интегрированием
множества
индивидуальных
стремлений
и
не
подчинялись
воле
одного-
л ица
—
правителя
и
идеолога.
Но
нравственность
остается
нра в­
ственностью
—
и
чел ов еко уб ийст во
не
может
бы ть
«святым и
чистым».
Отвергая
всякое
це лепола ган и е
в
истории,
Толстой,
однако,
не
мог
не
дума ть
о
том,
что
спо со бен
сд елать
человек,
вовлечен­
ный
в
исторический
процесс.
Он
признавал
с во боду
собственного
выбора
человека
в
истории.
В
«Войне и мире»
Платон
Каратаев
у т ешает
своих
товарищей
по
пл ену;
П ьер
с пасает
ре бен ка
в
го­
ря щей
Мос кв е.
Так
же
поступает
в
позднем
ра сска зе
Толстого
«Ходынка»
его
герой
Емельян:
рвавшийся
прежде
вместе
со
в семи
вперед
к
го с тинца м,
он
вых од ит
из
о бщего
движения,
спа­
сая
мальчика,
по павш его
под
ног и
толпе,
и
лишившуюся
со зна­
ния
женщину.
П осл еднее
де сятил ети е
ж изни
То лстого
особенно
остро
поста­
ви ло
перед
ним
вопрос
о
то м,
что
может
и
должен
делать
ч ело век
перед
лицом
истории.

II. ТОЛСТОЙ В XX
ВЕКЕ
«.. .Т ак
знали
мы
все:
не
уб еж ать.
Но
каждый
сумасшедшим
взглядом
не
отрывался
от
тайг и
—
ведь
вот
она,
во ля,
тут,
ря­
дом .
..
В
тюрьме
хоть
решетки,
стены
высокие,
явственнее
грань
меж ду
нев ол ей
и
миром
вольным,
а
тут
ни
стен,
ни
решеток,
и
все
же
мы
в
плену
—
п лену
двойном:
конвоя
и
своих
же
по
де­
ся тку.
..
Дождь
ли,
жара
ли
—
все
равн о:
работа
продолжается.
Одно
лето
жара
до ст игала
40 градусов,
все-таки
работали,
хо тя
ежед невно
привозили
на
тачке
двух-трех
свалившихся
от
со лнеч ­
ног о
удара.
Однажды
фель дш ер
не
п овер ил,
решил,
что
арестант
притворяется,
и
ст ал
колоть
иголками:
проверить
хотел.
Доктора
не т:
по
положению
таковой
ч исл ится,
но
от
нас
за
тридевять
земель.
При
нас
пом ощ ники
его:
два
фельдшера.
Один
из
них
порядочный
человек,
даже
п орой
яв ные
поб лажк и
дает,
но
неизменно
пьян.
Другой
трезв,
как
кв аке р,
но
п одл.
..
Политиче­
ских
он
ненави дел ,
уг оло вных
под
шумок
уг овари ва л
бить
„по­
литику“,
боль ных
политических
он
не
призна ва л:
по
его
мнению,
„политики“
притворялись
и,
кто
бы
ни
являлся
к
нему,
он
неиз­
менно
отвечал:
—
Здоров .
В
пр ием ной
одной
и
той
же
кисточкой
смазы в ал
сиф и л итиче­
ск ие
яз вы
и
простые
нарывы:
это
он,
не
пов ери в
в
сол нечн ый
удар,
к олол
аре станта
иголками...
А
конвойные
—
к онв ойные
б или
арестантов:
би ли
дн ем,
ут­
ром,
ночью,
би ли
за
то,
что
ты
еврей,
бил и
за
очки...
Б или
ночью
за
громкий
разговор
в
палатке,
за
просьбу
раз­
решить
выйти
„до ветру“ ...
Бредешь
к
па раш е,
а
не
усп ел
под ой ти,
летишь
лицом
книзу:
получил
прикладом
по
за ты лку
—
оказывается,
что
конвой
за­
ба вл яется.
—
Иди,
—
кр ичит
не
пер едни й
к онво йный,
разрешение
кото­
рого
требуется,
а
боковой,
пер едни й
бьет.
Как-то
в
октябре
(уже поутру поляна приморозью белела)
старикашка
од ин
вышел
из
палатки,
поп ро си лся,
а
конвой
не
пускает:
—
Поп ля ши,
—
гов ори т.
—
А
то
не
пущу.
Ста р икаш ка
шмыгнул
носом
и
стал
плясать...
37

Политического
Гуткпна
к онвоир
изб ил
до
потери
сознания
за
отка з
п родать
подушку
за
20 копеек.. .
В
како й- то
двунадесятый
праздник,
когда
работу
отменили,
конвойные,
зас кучав ,
поймали
собаку
(пристала она к возчикам
пр овиа нт а)
и
заба вы
ради
перел ом ил и
ей
лапы,
а
когд а
она
завизжала,
выкопали
яму
и
зарыли
ее
живой.
Потом
плясали,
играли
на
гармошке
и
пел и:
„Акулина -мать
собиралась
уми ­
рать.
.
.“
И
как
жестоко
мы
нена ви дел и
их!
Для
каждого
из
нас
любой
конвоир
был
ди ким
зверем,
кот орого
не
только
не
грешно
убить,
но
да же
д олж но.
Вот
помню
товарища
одного,
ко то рый
кашеварил
на
сол дат ­
ск ой
кухн е,
не дел ями
д о лгими
он
м ечт ал:
—
Где
бы
м ышья ку
раздобыть!
Голубчики,
надо
все
усилия
пр иложит ь
и
м ышья ку
достать.
Как
щи
готов ы
будут,
всы пат ь
в
котел,
они
все
и
подохнут,
а
мы
бежать.
Взрослый
человек,
не
мал ь чик,
б ывал ый
человек,
а
носился
с
эт ой
сумасшедшей
ме чтой ,
и
зна ю
я:
е сли
б
достал
—
ни
на
од ну
минуту
не
задумался,
с
вел ичайш им
наслаждением
всыпал
бы
им
мыш ьяк у.
.
.»
Это
не
из
«Архипелага Гулага»
и
не
из
расс ка зов
Шаламова.
Это
из
книг и
Андрея
Соболя,
эс ера,
пережившего
Октябрьскую
революцию
и
покончившего
самоубийством
в
1926 г.
А
описы­
вается
здесь
каторг а,
к отору ю
Соб оль
отбывал
п осле
1906 г.
на
Амурской
«колесухе», шоссейной дороге,
соед иня вшей
Хабаровск
с
Благовещенском.1
Восприятие
исто р ии
первых
десятил е тий
XX века сильно из­
менилось
за
последние
г оды.
Мы
знали
ран ь ше,
что
царствование
Николая
II началось
с
к ат ас трофы
на
коронационных
торжествах
в
Мо скв е,
когда
г лу­
пая
и
фарисейская
затея
—
ра зда ча
беспл ат ны х
гостинцев
толпам
на рода
—
привела
к
гибели
людей,
про ло мивш их
построенные
на
авось
мостки
на
Ходынском
поле.
Именно
этому
событию
был
посвящен
рассказ
Толстого.
Мы
пом нил и
о
р асст реле
9 января
1905 года в Петербурге мирной манифестации,
ст рем ивш ейся
только
сообщить
цар ю
о
св оих
нуждах.
Мы
читали
о
восставшем
бр оне нос це
«Потемкин», прошедшем сквозь строй военных ко­
рабл ей ,
экипаж и
которых
не
стали
по
нем у
стрелять,
о
лей те­
нант е
Шмидте,
со гл асив шем ся
на
просьбу
матросов
во з глави ть
во сс тание
на
не
имевшем
брон и
и,
следовательно,
обре че нн ом
крейсере
«Очаков».
Мы
знали,
наконец,
что
всеобщая
забастовка
и
массовые
выступления
по
всей
стране
вынудили
цар я
согла­
ситься
17 октября 1905 г.
на
важные
ус тупк и
освободительному
движению.
Знания
эти
не
был и
о со бенно
глубокими
у
большинства
лю­
дей ,
не
занимающихся
специал ьно
историей
начала
XX века .
Самостоятельные
размышления
над
историей
ре во люции
1905 г.
1 Соболь А.
Записки
каторжанина.
М.;
Л., [1925].
С.
69—75.
38

вызывали
множество
воп росов .
Ка кая
именно
из
боровшихся
с
самодержавием
партий
занимала
наиболее
верную
и
ведущую
к
успеху
п оз ицию?
Следовало
ли
продолжать
борьбу
пос ле
ма­
ни фест а
17 октября?
Не
бы ло
ли
ошиб к ой
декабрьское
восстание
в
Москве,
об рече нное
на
н еу дачу
и
приведшее
к
усил ению
реа к­
ции?
Однако
в ним ание
большинства
авторов,
обращающихся
к
ис то­
рии
начала
в ека,
за
последние
годы
был о
перенесено
с
1905-гов
на
последующие
годы.
1907—1913 годы перестали теперь казать­
ся
временем
реакции,
а
напр о тив,
бы ли
приз на ны
годами
на и­
большего
благополучия
России,
св оего
рода
«светлым раем»,
утраченным
в
1917 г.
В
1945 г.
в
Бутырской
тюр ьме
Александр
Солженицын
услышал
от
своих
сок амер нико в
речь
лейтенанта
Шмидта
судьям
в
переложении
Пастернака:
Я
тр идцат ь
лет
вын а шивал
Любовь
к
ро дн ому
кр аю
И
снисхожденья
ваше го
Не
жду
и
не
же лаю,
и
ре чь
эта
«проняла»
его,
ибо
«так подходила к нам» .1
Нын е
Солженицын
вспо ми нает
о
Шмидте
(в главке о Колчаке
в
«Красном колесе») как о плохом офицере,
который
«служил
нехотя,
спал
в
дневное
время,
небр еж ен
в
одежде», а по слухам,
даже
пытался
п осле
восстания
«бежать в наемном ялике» .2
За то
в
честь
последнего
монарха
устраиваются
музейные
вы­
ставки,
укра шен ные
императорским
штандартом,
и
их
устрои­
тел и
не
за трудн яю тся
эк спонир ов ат ь
тут
изоб раж ен ие
торжеств
на
Ходынском
поле,
да же
не
подозревая
или
не
же лая
дума ть
о
тех
ассоциациях ,
ко торы е
эта
гравюра
вызывает.
Как
же
восп ринимал
события
тех
лет
Лев
То лстой ?
Толстой
и
революция
1905 года
После
1881 г. ,
как
пи сал
Толстой
Бирюкову,
его
«отрицатель­
ное
отношение
к
государству
и
вла с т и», возникшее при писании
«Войны и мира», сложилось окончательно.
Цареубийство
1 марта 1881 г.
Лев
Тол ст ой
решительно
осу­
д ил,
но
казнь
революционеров,
котор ую
одобряли
его
прежние
др уз ья,
казалась
ему
также
несовместимой
с
христианским
уче­
нием.
Через
два
м есяца
после
1 марта Толстой записал в днев­
н ике : «Самарин с улыбочкой:
надо
их
в ешать .
Хотел
смо лч ать
и
не
зна ть
его,
хотел
вытолкать
в
шею .
Высказал.
Государств.
„Да
мне
все
равно,
в
какие
иг рушк и
вы
иг р аете,
только
бы
из-за
иг ры
зла
не
бы л о“» (45, 36).
С мысл
разговора
ясен:
в
оправда-
1 Солженицын А .
Ар хипе лаг
ГУлаг.
¥МСА- РИЕ3 8, 1973.
Т.
I—II.
Р.
226.
2 Солженицын Александр .
С обр.
соч .
Вермо нт;
Париж, 1991.
Т.
XX:
Кр асное
колесо.
Уз ел
IV.
С.
229.
39

ние
казни
первомартовцев
П.
Ф.
Сам арин
ссы л ается
на
интересы
государства:
Лев
Толстой
отвергал
их,
как
„игрушки“,
из-за
ко­
торых
совершается
вел ича йшее
зло
—
убийство.
Толстой
обра ­
тился
с
пись мом
к
Александру
III, объясняя,
что
осужденные
—
не
«бандиты», не «шайка», а «люди,
к оторы е
ненавидят
су ще­
ствующий
п орядок
вещ ей», и что с ними надо «б оротьс я
духовно».
Он
просил
помиловать
осужденных
(68, 51—52).
Ходатайство
это,
как
мы
зн аем,
послед ст вий
не
имело.
Так
же
безуспешны
были
обра щен ия
То лстог о
к
Нико л аю
II с призывом согласиться
на
реформы
государственной
власти.
Не уда ча
этих
попыт о к
лиш­
ний
раз
подтверждала
мне ние
писателя
о
носителях
власти
как
о
фигурах,
способных
д елать
лиш ь
т о , «что им велят делать пре­
дание
и
окружающие» (51, 54).
В згляд
его
на
цар ск ую
власть
—
от
«изверга»
Петр а
I до «жалкого,
слабого,
глупого»
Нико­
лая
II (36, 448—463; 39, 60, 91) —
был
с уровы м
и
беспощадным.
Пр е жний
вопрос
об
относительности
пра в
на
власть
«Екатерины
или
Пугачева»
приобрел
тепе рь
и ной
смысл:
со мне ния
в
том,
следует
ли
повиноваться
вл асти ,
если
«вся история есть история
борь бы
о дной
в ласти
против
др угой,
как
в
России,
так
и
во
всех
других
государствах» (39,91).
К
началу
XX века Толстой не только распрощался с теми
иллюзиями
относительно
царской
вл асти,
которые
у
н его
были
до
написания
«Войны и мира».
Он
усомнился
и
в
благотворности
той
лю бви
к
стране
и
государству,
кото рая
воспринималась
им
во
вре мя
написания
романа
как
естественное,
хотя
и
не
требую­
щее
открытого
выражения
чувство.
В
1893—1894 гг. ,
в
связи
с
заключением
русско-французского
договора
(прообраза будущей Антанты), Толстой написал статью
«Христианство и патриотизм» (первоначальное название
—
«Ту­
л он»).
В
1896 г.
была
написана
статья
«Патриотизм или мир?»,
в
1900 г.
—
«Патриотизм и правительство» .
Идея
всех
трех
с та­
тей
—
безнравственность
всякого
патриотизма.
«Предполагается,
что
чувство
патриотизма
ес ть,
во-первых,
чувство,
свойственное
всем
люд ям,
а
во-вторых,
такое
нравствен­
ное
чувство,
что
при
отсутствии
его
долж но
бы ть
воз б ужд ено
в
те х,
кто
не
имеет
ег о...»
—
п исал
Толстой.
«Но что же такое
это
высокое
чувство,
кото ро е...
должно
быть
возбуждено
в
на­
родах?
Чувство
это
есть
в
само м
точном
определении
со всем
не
что
иное,
как
пре дпо ч тение
св оего
государства
или
народа
вс я­
кому
другому
государству
и
народу...
Очень
может
бы ть,
что
чувство
это
очень
желательно
и
полезно
для
правительств
и
для
цельности
государства,
но
нельзя
не
видеть,
что
чувство
это
не
высокое,
а,
напротив,
очен ь
глупое
и
безнравственное...
п отом у,
что
оно...
пр ямо
противоречит
основному,
признаваемому
всеми
н рав стве нн ому
зак ону:
не
делать
другому
и
другим,
че го
бы
не
хотели,
чтобы
нам
де лали...
Патриотизм
в
самом
прос том
и
нес ом ненном
зн ачен ии
своем
есть
не
что
иное
для
правителей,
как
орудие
для
д остиж е ния
властолюбивых
целей,
а
для
управляемых
—
отречение
от
челове­
ке)

ческого
достоинства,
р азу ма,
совести
и
рабское
под ч ине ние
себя
тем,
кто
во
власти...
Патриотизм
есть
рабство..
.» (39, 52, 61—65).
Возражая
людям
умеренных
взглядов
(таким как,
например,
его
английский
др уг
и
пер ево дч ик
Э.
Мо од ), полагавшим,
что
«вреден только дурной патриотизм,
джингоизм,
ш ов иниз м»,
а
«настоящий,
хороший
п атр ио тизм
есть
очень
возвышенное
нравственное
ч у в ств о»,1 Толстой писал,
что
«действительный па ­
триотизм,
тот,
который
мы
все
зн аем ...
есть
же ла ние
своему
на­
роду
или
государству
наибольшего
благо со ст о яния
и
могущества,
к оторы е
мо гут
бы ть
прио б рет ены
или
приобретаются
только-
в
ущерб
благосостоянию
и
м ог ущ еству
других
народов
и
госу­
дарств.
..» (90, 49, 425—426).
Суд ьба
эт их
выступлений
Т ол стого
заслуживает
внимания.
Они
не
только
бы ли
запрещены
цензурой,
но
да же
распростране­
ние
их
вызывало
не
раз
судебные
преследования.
При
жиз ни
Т олст ого
они
публиковались
за
рубежом;
отрывки
из
них
в
к он­
це
1908 г.
Толстой
включил
в
виде
эпиграфов
в
статью-
«О при­
соединении
Боснии
и
Герцего вины
к
Ав ст рии » (37, 222 —242),
кот орую
он
надеялся
(как оказалось
—
напрасно)
провести
сквозь
цензуру.
В
Р оссии
эти
статьи
бы ли
изданы
ли шь
вскоре
пос ле
ре волю ции
1917 г.
в
виде
о тдел ьных
брош ю р.
Позж е
они
пер еи з­
дав ал ись
вс его
од ин
раз,
в
ак адем ическ ом
По лном
собрании
сочи­
не ний
(причем статьи 1896 и 1900 гг .
попали
почему-то,
воп рек и
хрон олог ии ,
в
дополнительный, 90-й
том
с об рания); ни в какие
другие
издания
их
не
включали.
И
все
же
они
не
остались
сов сем
незамеченными.
Сл ова
Тол ­
стого
«патриотизм
—
е сть
рабст в о»
несколько
лет
наз ад
задели
чувства
В.
Г.
Р асп утин а,
об ъя снившег о
в
газете
«Правда», что
«отзываясь так о патриотизме,
Толстой
перепутал,
очевидно,
грешные
на ши
дни
с
царствам
Божиим
на
земле,
когда
люди
всех
н арод ов
и
рас
будут
лобызаться
друг
с
другом».2
Перед
нами,
как
выражался
булгаковский
К ор ов ье в, «случай
так
называемого
вранья».
Достаточно
прочитать
уп омян уты е
статьи,
как
и
другие
со чин ения
Т ол стого
тех
лет,
чтобы
убе ди ть­
ся,
что
Толс той
счит ал
патр ио тизм
безнравственным
во все
не
во
времена
«царства Божия на земле», а именно в современные ему
«грешные дни».
Ж ивя
в
Ясной
По л яне,
Толстой
поддерживал
ожив ленны е
св язи
со
все м
миром
и
во все
не
видел
в
нем
склон­
н ости
к
всеобщему
«лобызанию».
К
напис ан ию
стате й
о
пат рио­
тизме
как
раз
и
побуд или,
его
во е нные
союзы,
предвещавшие
ми­
ровую
войну,
и
войны
между
нар од ами
—
на
Балканах,
в
Афри­
ке,
в
Аме рик е
и
на
Дальнем
Вос токе .
Именно
отсутствие
ми ра
на
земле
да ло
основание
писат елю
усомниться
в
благотворности
любого
наци о нал изм а,
любой
приверженности
к
собственному
отечеству,
всегда
служа ще й
обоснованием
вой н.
1 Maude Ailmer. The Life of Tolstoy. Later Years. L., 1910. P . 468—469.
2 Распутин В.
Г.
Зна ть
се бя
патриотом//Правда.
1988.
No
17, 24 июля.
€. 4.
41

«Если бы была задана психологическая задача,
как
сдел ат ь
так ,
чтобы
лю ди
н ашего
времени,
х ри стиан е,
гу манны е,
прос то
добрые
люди,
со верш или
уж а сное
злодейство,
не
чувствуя
себя
виноватыми,
то
возможно
одно
то лько
р еш ение:
н адо,
чтобы
люди
бы ли
разделены
на
государства
и
народы,
и
чтобы
им
было
вн у­
шено,
что
это
раз деле ние
так
по лез но
для
них,
что
они
должны
жертвовать
жизнями
и
всем ,
что
у
них
ес ть
с вятого ,
для
вр ед­
ного
их
р аз делен ия...»
—
п исал
То лст ой
(57, 222).
Но
«что ста­
нет
с
Рос с ие й», если она не будет защищать своих национально­
г осударств енн ы х
инт ер есов
—
сп раш ива ли
у
писателя.
«Что ста­
нет
с
Россией?
..»
—
от веч ал
Толстой.
«Что такое Россия?
Где
ее
начало,
где
ко нец?
Польша?
Остзейский
край?
Кавказ
со
всеми
своими
наро д ами?
..
Амур?
Все
это
не
только
не
Ро ссия ,
но
все
это
чужие
народы,
ж ел ающие
освобождения
от
т ого
соединения,
которое
наз ы вается
Россией..
. » (36, 255).
Изменение
во
взгл яда х
Ль ва
Т олс того
на
патриотизм
сказа­
лос ь
на
всем
его
творчестве
с
70- х
год ов
XIX в.
Именной
ук аза­
тель
к
девяноста
томам
его
П олн ого
соб р ания
сочинений
об на­
руживает,
что
за
весь
эт от
пе риод
в
огромном
наследии
писателя
ни
разу
уже
больш е
не
уп оминал с я
Кутузов,
зан имав ший
столь
важное
место
в
окончательной
р едакци и
«Войны и мира», не упо ­
минался
и
Суворов.1
Резко
отрицательно
относился
Т олс той
к
наи бол ее
поп уля рному
из
полк ово д цев
конца
XIX в.
—
М.
Ско­
белеву.
Он
рассказывал,
как
«после взятия Геок-Тепе,
ко гда
сол­
даты
не
шли
грабить
и
уб ива ть
бе зз ащитны х
стариков,
детей,
Скобелев
велел
н ап оить
их
пь яны ми,
и
они
п ошли » (27, 273, 524,
539; ср.: 28, 248; 39, 75).
В
янва ре
1904 г.
нач ала сь
русс ко- яп онс кая
война.
Лев
Тол­
с той
от клик нулс я
на
нее
стать ей
«Одумайтесь!». «Оп ят ь
война.
Оп ять
никому
не
нужные,
ничем
не
вызванные
с тр адан ия,
опять
ложь,
опять
всеобщее
одурение,
озверение
людей...
—
пис ал
он.
—
Все
зн ают
неубедительность
доводов,
пр иво д имых
в
поль­
зу
войн,
в роде
тех,
к от орые
прив од ил
Де-Местр,
М ол ьтке
и
дру­
гие .
..
Все
так
называемые
про свещен ны е
лю ди
знают
все
эт о.
И
вдруг
на чина етс я
война ,
и
все
это
мгновенно
забывается...
И
не
говоря
уже
о
вое нных ,
по
своей
профессии
готовящихся
к
убийству,
толпы
так
н азы вае мых
пр освещ енных
лю дей,
ничем
и
никем
к
это му
не
побуждаемых...
выражают
самые
враждеб­
ные,
презрительные
чу в ства
к
японцам,
англичанам,
американ­
цам.
.
.
и
без
в сякой
надобности
выражают
самые
подлые,
ра б­
ские
чувства
перед
ц а ре м» (36, 101—105).
В
ответ
на
вопрос
ам е­
риканской
г азеты ,
на
ч ьей
стороне
он
в
этой
войне,
Толстой
заявил: «Я ни за Россию,
ни
за
Яп он ию,
я
за
рабочий
народ
обеих
стран,
обманутый
правительством
и
вынужденный
воевать
1 Кутузов упоминается только в конспективных заметках об Алек­
сандре
I по книге Н.
Шильдера
(55, 324, 517); рассказ о Суворове Тол­
сто й
думал
был о
включить
в
«Азбуку», но так и не написал его (21, 429,
430, 502).
42

противно
собственному
благосостоянию,
своей
совести
и
р елиг ии»
(75, No 41, 37).
Уже
с
80- х
годов
То лст ой
начинает
смотреть
на
историю
с
новой
точки
зрения
—
с
по зиц ии
противников
самодержавной
власти.
Каково
же
был о
отношение
Т олс того
к
противникам
этой
вл а­
сти
—
революционерам?
Н.
Ульянов
утверждал,
что
«в романе
«Воскресение»
р е волю ционе ры,
отправленные
в
закл ючен ие
и
в
ссылку,
изображены
самыми
отрицательными
че рта ми ».1
Обра­
щение
к
роману
и
другим
толстовским
соч инения м ,
дн ев ник ам,
во с пом ина ниям
современников
не
под тверж д ает
эти х
слов.
Еще
в
1884 г .,
познакомившись
с
письм ам и
политической
ссыльной
Н.
А рмф ельд,
Толстой
запи сал
в
Дн е вни ке: «Нельзя запрещать
людям
высказывать
друг
другу
свои
мысли
о
том ,
как
лучше
устроиться.
А
это
од но,
до
бомб,
делали
н аши
революционеры»
(49, 81).
В
1889 г. ,
н апи сав
статью
в
защиту
политических
за­
ключенных,
он
вновь
возвращался
к
вопросу
о
«требованиях»
рев олю ци он ер ов : «Оттого,
что
с
требованиями
эти ми
связ а но
убийство
1-го
марта,
люди
вообразили,
что
т ребов а ния
эти
непра­
вильны.
Напр асно.
Они
будут
верны
до
тех
пор,
пока
не
будут
и сп олн ены » (50, 194).
Обратившись
к
«Воскресению», написан ­
ному
в
90- х
годах,
мы
можем
у бед ить ся,
что
революционеры
изображены
там
далеко
не
только
отрицательными
чертами.
О писыв ая
знакомство
Нехлюдова
на
эт апе
с
политическими
за­
ключенными,
Толс т ой
п исал : «С самого начала революционного
движения
в
России,
и
в
ос обе н ности
п осле
1-го
марта,
Нехлюдов
питал
к
революционерам
недоброжелательное
и
пре зри тельн ое
чув ств о.. .
Но
узнав
их
ближе
и
все
то,
что
они
часто
без в инно
перестрадали
от
правительства,
он
увидал,
что
они
и
не
мо гли
бы ть
иными,
как
такими,
какими
они
б ыли.
.
.
Узн ав
их
ближе,
Нехлюдов
убедился,
что
это
не
были
с плош ные
з лодеи ,
как
их
представляли
себе
одн и,
и
не
бы ли
сплошные
герои,
какими
счи ­
тали
их
д ругие ,
а
бы ли
об ык нове нные
люд и,
ме жду
которыми
были ,
как
и
везде,
хорош ие
и
дурные
и
средние
люди.
Были
сре ди
них
л юди,
ставшие
революционерами
потому,
что
ис кренн о
считали
себя
о бязанны м и
боро тьс я
с
существующим
злом ;
но
был и
и
такие,
которые
избрали
эту
деятельность
из
эгоистиче­
ск их,
тщеславных
мотивов;
большинство
же
бы ло
привлечено
к
революции
знак ом ым
Нехлюдову
по
вое нном у
вр ем ени
же ла­
ни ем
опасности,
риска,
наслаждением
игры
сво ей
жизнью
—
чу в-
1 Oulianojf N. Tolstoy’s Nationalism.
Р.
102.
Вся
статья
II.
У льян ова
имела
чр ез вы чайно
тенденци оз ный
характер.
Не
разбирая
с овсем
исто­
ри ческо й
фил ософи и
«Войны и мира», автор отверг ее за «ди кий
и
безрас­
судный
эк ст р емизм »; оставил без внимания он и аргументацию писателя
в
статьях
о
па трио тизм е,
противопоставив
ей
отдельные
прим е ры
отри­
ц ател ьн ого
изображения
инородцев
в
сочинениях
Тол ст ого
и
у твер ж дая,
что
«во всей истории мировой литературы трудно найти другого писателя,
чьи
чу вст ва
и
поведение
так
пр отив ор еч или
бы
его
у че нию», как у Тол­
ст ого
(р.
109—113).
43

ствами,
сво йст венным и
самой
обыкновенной
энергической
моло­
де жи.
Ра зл ичие
их
от
обыкновенных
люде й,
и
в
их
пользу,
со­
сто яло
в
том,
что
требования
н ра встве нно сти
среди
них
б ыли
выше
те х,
которые
б ыли
приня ты
в
кругу
обыкновенных
людей.
Среди
них
счита ли сь
обя затель н ы ми
не
только
воздержание,
су­
ровость
жизни,
правдивость,
бескорыстие,
но
и
гот ов нос ть
жерт­
вова ть
всем,
даж е
св оею
жи знь ю,
для
о бщего
дела.
И
пот ому
те
из
эт их
люде й,
которые
были
выше
с редне го
уровня,
бы ли
го­
раз до
вы ше
ег о,
представляли
из
себя
образец
редкой
н ра встве н­
ной
высоты;
те
же,
которые
был и
н иже
сре дн его
уровня,
бы ли
гораздо
ниже
е го. . . » (33, 373—375).
К
числу
тех
революционе­
ров ,
которых
он
счита л
«образцом редкой нравственной высоты»,
Толстой
от но сил
Софью
Перовскую,
Валериана
Осинского,
Дмит­
рия
Лизогуба
(последнего он описал в первоначальном варианте
«Воскресения»
—
в
рассказе
«Божеское и человеческое»
под
им е­
нем
С вет л ог у ба); отвергая их деятельность,
он
писал ,
од на ко,
это
это
были
«лучшие,
высоконравственные,
сам оо т вер женны е,
добрые
лю ди» (36, 151).
Отношение
То лс того
к
революции
1905 г.
было
двойственным.
К
ли бера льн ому
дв иж ению
1904 г.
он
относился
отрицательно
и
высказал
это
отношение
в
тел еграм м е,
по сланной
в
ответ
на
за­
прос
одной
американской
газеты.
Телеграмма
Толстого
бы ла
с
большой
радостью
вос приня та
реакционной
газетой
«Москов­
ские
ве д омос ти », поместившей ее в обратном переводе и с сокра ­
щениями.
Лю ди,
сочувствовавшие
ос в об одит ель ному
д виже нию,
восприняли
публикацию
«Московских ведомостей»
как
доказа­
тельство
враждебности
Толс того
революции
и
в
многочисленных
письмах
упрекали
писателя.
Од но
из
таких
писем,
очень
резкое,
было
написано
Горьким,
хотя
отправлено
им
не
было.1
В
начале
1905 г.,
уже
пос ле
9 Января,
Толстой
нап иса л
статью
«Обще ­
ственное
дв иже ние
в
России».
Основная
тема
э той
стат ьи
—
бес ­
перспективность
ре во лю ции: «Не только русское,
но
и
всякое
п ра вит ель ство
я
считаю...
учреждением
для
со вер шения
поср ед ­
ством
нас илия
безнаказанно
самых
уж ас ных
пр ест уплени й,
уби йс тв,
о г раб лений,
спаивания,
одурения
народа
богатыми
и
вл асто лю б ивым и».
Деятельность
рев ол юци оне ров
он
считал
неце­
л ес ообра зн ой,
«потому что борьба силою и вообще внешними
проявлениями
(а не одной духовной силой)
ничтожной
горс тки
л юдей
с
м о гу щ ественным
правительством,
отстаивающим
свою
жизнь
и
име ющ им
для
этого
в
своей
власти
милл ионы
вооружен­
ных
дисциплинированных
люд ей
и
миллиарды
денег,
—
только
•смешна с точки зрения возможности успеха и жалка с точки
зре ния
по гиб ели
тех
несч ас тны х
увлеченных
людей,
которы е
гибнут
в
этой
б орь б е» (36, 157—158).
Но
уже
во
вт орой
п оло­
вине
1905 г.
в
статье
«Конец века»
Толстой
высказал
мысль
о
не­
избежности
произошедшей
революции.
1 Горький М.
Собр.
с оч.
М. , 1954.
Т.
28.
С.
357—361.
44

О
людях,
которым
она
представлялась
неожиданностью,
он
писал : «Люди эти должны понять,
что
революции
не
делаются
нарочно: „дай,
мы
сделаем
р е волю цию “» (36, 260). «Причины
совершающейся
в
России
р ев ол юции,
—
беспорядки,
буйства,
на­
силия .
..
никак
не
доказывают,
что
существующий
порядок
был
хорош .
Революция
со сто ит
в
замене
худшего
порядка
лучшим.
И
замена
эта
не
может
совершиться
без
внутреннего
потрясения,
но
потрясения
временного.
Замена
же
ду рно го
порядка
лучшим
есть
неизбежный
и
благотворный
шаг
вперед
ч ело веч ества» (36.
479, 487—488).
Несколько
раз
возвращался
Толстой
к
параллели
между
русской
и
Ве лик ой
ф ра нцузской
революцией’
«Думаю,
что
начинающаяся
сейчас
в
России
революция
будет,
как
и
бо ль­
шая
французская
ре во люци я,
не
тольк о
русская
революция,
но
революция
всемирная...
Как
фра н цузы
бы ли
пр изва ны
к
тому,
что бы
обновить
мир,
так
к
тому
же
призва ны
русские
в
1905 г.»
(36, 480, 667; ср .
55, 151).1
И
вместе
с
тем
Толстой
вовсе
не
был
солидарен
в
1905—1906 гг.
с
революционерами.
Спор
с
ним и
он
вел
не
толь ко
с
нравственных
по зици й,
отрицая
со прот ив ление
злу
насилием,
но
и
на
основе
своих
пре дста влен ий
об
историче­
ском
проц ес се.
С
одн ой
ст орон ы,
он
не
вер ил
в
то,
что
«одни
люди
должны
и
могут
устраивать
жизнь
других
людей», и пред­
сказывал,
что
представители
«нового правительства»,
со здан ­
но го
революцией,
могут
за хвати ть
«львиную долго»
власти
и
бо­
гатства,
а
с
другой
—
со м нева лся
в
успехе
самой
р ев ол юции.
Он
утверждал,
что
нет
«ни малейшего вероятия»
в
победе
рев ол ю­
ционеров
над
царским
строем
(36, 149, 158).
Уже
по сле
этого
предсказания
произошло
восст ание
на
бр о­
неносце
«Потемкин»
и
Октябрьская
ст ачка,
з аста вив шая
царя
согласиться
на
манифест
17 октября.
Но
самодержавие
все
же
оказалось
д оста точно
сильным,
чтобы
справиться
с
революцией,
п
в
этом
смысле
прор оче с тво
Т олст ого
подтвердилось.
Наступила
эпоха ,
которую
до
послед них
лет
обычно
имено ­
вали
«столыпинской реакцией» .
Толстой
и
Столыпин
Ни
одному
из
политических
д еятел ей
начала
XX в.
не
по­
счастливилось
в
наше
в ремя
так ,
как
С т олы пину.
Г оды
его
пр а­
вительственной
деятельности
считаются
временем
националь­
ного
и
государственного
по дъ ема
России:
почти
парламентский
строй ,
почти
свободная
п ечать ,
в ы сокая
урожайность
и
хлебный
экс п орт,
бур ное
раз вити е
промышленности.
В
центре
э тих
собы­
тий
—
мин ис тр
внутренних
дел,
а
затем
премьер
—
Петр
Аркадье­
вич
Столыпин.
В
оценке
его
сходятся
самые
различные
де яте ли
нашего
времени.
На
первом
съезде
народных
депутатов
СССР
1 Такие же высказывания Толстого приводил Гольденвейзер.
См. :
Г оль денвей з ер
А.
Б.
Вблизи
Толс то го
(записи за 15 лет) .
М. , 1922.
Т.
1.
45

Валентин
Распутин,
обращаясь
к
чер есч ур
либеральным
и
угро­
жа ющим
государственным
устоям
ораторам,
привел
з н аменит ые
слова
Ст о лыпина
из
его
думской
р е чи: «Вам,
господа,
нужпы
велик ие
потрясения,
нам
нужна
вел икая
Ро ссия ».
Пр иве л,
пра в­
да,
с
осторожностью
—
не
назвав
источник
цитаты
и
заменив
«великую Россию»
на
«великую страну» .1
Осторожность
была-
вызвана
усл ов иями
времени:
су щест во вал
еще
Союз
Советских
Социалистических
Республик,
и
В.
Распутину
предстояло
стать
видной
фигурой
в
э том
государстве
—
с ове тник ом
Президента
СССР.
Пр ямо
отож де ствл я ть
Советский
Союз
с
Российской
импе ­
ри ей
Столыпина
было
неудобно;
приходилось
говорить
о
«вели­
кой
стране».
Но
осторожность
бы ла
излишней.
Уже
с
1989 г.
имя
Ст ол ыпина
стал о
все
чаще
п оя влят ься
на
страницах
печати.
В
начале
1990 г.
ему
одновременно
бы ли
посвящены
статьи
в
дв ух
журналах:
в
«Молодой гвардии»
была
перепечатана
с та­
рая
статья
харбинского
эмигранта
В.
Н.
И ванов а;
в
«Нашем со­
в р еменн ике»
—
опубликована
статья
И.
Д ьяк ова
«Забытый испо­
ли н».
В
статье
Дь як ова
есть
все,
чему
по ло жено
бы ть
в
«Нашем
с о вр е м еннике »: «тайные шашни бесчестных политиканов,
име ни­
тых
ду мски х
деятел ей ,
направленные
пря мо
против
националь­
ных
инт ерес ов
Ро ссийско й
и мпе ри и» (Милюков,
На боков ), «ма­
сон
Ков ал е вск ий », защищавший почему-т о
эсеровскую
програм­
му,
иностранные
кон курен ты ,
напуганные
русским
хлебным
э кс­
портом
и
пестовавшие
нед ов оль ных
«как слева,
так
и
справа»,
«царь,
дал еко
не
„бездарный“,
далеко
не
„нерешительный“»,
о тсто явш ий
Ст олы пин а,
и,
наконец,
уб ивший
его
«подонок»
—
«Мордка Богров».2
Однако
национал-патриоты
в
защит е
С то лыпина
так
же
за­
поздали,
как
и
В.
Ра спут ин,
когда
он
цитировал
Столыпина,
не
называя
его
по
им ени
и
искажая
текст
его
речи.
«Исполин»
уже
перестал
к
эт ому
времени
быть
«забытым».
Еще
в
июл е
1989 г.
либеральная
«Литературная газета»
опубликовала
интервью
с
85-л етни м
сыном
Ст олы пина
Ар к адием
Петровичем,
а
бе се до­
вавшая
с
ним
интервьюерша
охара кт еризов ал а
П.
А.
Столыпина
как
государственного
деятеля,
который
«лучше понял психоло­
г ию,
настроения
и
чаяния
крестьян ,
чем
интеллигенция,
которая
все
вре мя
кстати
и
некстати
клялась
именем
на рода». 3 «К Сто­
лыпи ну
я
отношусь
крайне
пол ожит ельн о.
.
.
Столыпин
был
на­
де ждой
стран ы
и
начал
оче нь
плодотворный
процесс», —
за явил
оди н
из
наиб о лее
видных
современных
экономистов
страны
II.
Шме ле в.4
Подобные
си мпат ии
выразили
в
беседах
по
ради о
публицист
Ю.
Черниченко
и
писатель-эмигрант
Б.
Хазанов.
Ха­
занову
вспомнились
при
этом,
прав да,
и
тю рем ные
«столыпин-
1 Правда .
1989. 7
июня.
С.
5.
2 Наш современник, 1990.
No
3.
С.
132—140; ср.:
М олода я
г вар дия.
1990..
No
3.
С.
43—50.
3 Литературная газета .
1989. 12
июля.
4 Там же.
26 июля .
46

•ские»
вагоны,
в
которых
ему,
то г дашн ему
«зеку», пришлось не ­
сколько
раз
п ересечь
ст рану .
Однако
всеобщему
пр екло не нию
п еред
С то лып иным
сильно
мешают
свидетели,
чьи
показания
игнорировать
труднее,
чем
воспоминания
о
школьных
и
вузовских
уроках.
Это
не
только
узник
столыпинской
каторги
Андрей
Соболь
—
как
никак,
бы в­
ший
революционер,
ли цо
н ебеспри стр астно е,
не
только
советские
исследователи,
которых
всегда
можно
заподозрить
в
необъектив­
ности.
Это
и
современники,
с
которыми
трудно
не
счи тать ся .
В
первую
оче ре дь
здесь
н адо
назвать
То лстого.
Толстой
з нал
Ст ол ыпина
не
понаслышке.
«.. .Вспомнился
э тот
ужасный
Столы­
п ин,
сын
моего
стар ого
друга
Аркадия
Сто лыпина ,
ду ш евно
хоро­
шего
человека,
с тарого
г енера ла...
который
сж ег
все
св ои
пис ан­
ные
в оспо м инания
о
войнах..
.
п отом у,
что
пришел
к
убеждению,
что
война
зло...
И
вот
сын,
которог о
я,
сл ава
Богу,
не
знаю,
стал
во
гла ве
то го
правительства,
которое
сов ерш ает
бессмысленно,
г лупо
все
эти
ненужные
вредные
ужасы...»
—
писал
Толстой
в
сентябре
1906 г.
в
закл юче нии
к
статье
«Что же делать?» (36,
536—540).
В
ию ле
1907 г.
То лст ой
обратился
к
Столыпину
непо­
средственно,
как
к
«стоящему на ложной дороге сыну моего
д р уга »: «Вам предстоят две дороги:
или
п родол ж ать
ту,
н ачату ю
Вами
деятельность
не
только
уча стия ,
но
и
руководства
в
ссы л­
ках,
каторгах,
казнях.
..
и ли.
.
.
содействовать
уничтожению
д ав­
ней,
ве лик ой,
общей
вс ем
народам
жестокой
несправедливости
земельной
со бс т ве ннос ти...
—
удовлетворением
законных
же ла­
ний
народа,
успокоить
его,
прекратив
эт им
те
уж ас ные
злодей­
ства,
кот оры е
теперь
совершаются
как
со
стороны
революционе­
ро в,
так
и
пр ави тель ств а» (77, No 192, 164—168).
П.
А.
Столыпин
ответил
не
сразу,
и
в
августе
того
же
года,
в
пис ьме
к
его
бра ту
Ал екса ндр у
Аркадьевичу,
в
к отором
он
просил
о
смягчении
у части
одн ого
арестованного,
Тол ст ой
про сил
напомнить
мини­
стру
о
своем
письме
и
вновь
призывал
«заменить все те ужасы
репрессии,
к оторы е
совершаются
теперь,
благодетельной
мерой,
осуществляющей
давнишние
справедливые
по жел ания
в сего
н арода.. .» (77, No 209, 181).
Некоторое
вре мя
сп устя
Толстому
ответил
сам
П.
А.
Столыпин.
Он
о тстаи вал
прав о
собственности
на
землю,
как
соответствующее
«врожденным инстинктам»
че­
ло век а,
ничего
не
с казав ,
од на ко,
о
характере
св оей
политики
—
«ссылках,
каторгах,
к а знях», о которых писал Толстой .1
В
январе
1908 г.
Толс т ой
вновь
на пис ал
С т ол ыпину: «За что,
зачем
Вы
губи те
себя,
продолжая
начатую
Вам и
ошиб очную
дея тел ь­
ность?
..
Вы
сд елал и
две
ошибки:
первая
—
начали
насилием
бо­
роться
с
насил ием
и
продолжаете
это
делать,
все
ухудшая
и
уху дша я
положение..
.
втор ая
—
думали
в
России...
успокоить
население
тем,
чтобы,
уничтожив
об щи ну,
образовать
мелкую
зе­
ме льную
со бств е нност ь.
..
Мне
со
ст ороны
ясно
видно,
что
Вы
делаете
и
что
Вы
се бе
готовите
в
истор ии. ..» (78, No 29, 41—44).
1Л.
Н.
Толс той.
Юбилейный
сб.
М ., 1929.
С.
91—92.
47

В
дек аб ре
1908 г.
Толстой
напис ал
А.
А.
Столыпину
в
с вязи
с
его
статьей
в
защиту
смертной
каз ни
кр атко е
п ис ьмо : «Стыдно,
гадко.
Пожалейте
св ою
д ушу » (79, No 329, 294).
Он
снова
дваж­
ды
намер евал ся
писать
П.
А.
Сто лыпину
—
сохранились
черно­
вые
тексты
этих
писем.
В
июле
1909 г.
Толстой
решил
зас тупи ть­
ся
за
некоего
По пов а,
осужденного
на
сме рть ,
и
вместе
с
тем
сно ва
обращался
к
премь еру : «Бросьте свое положение,
откажи­
тесь
от
него,
чего
так
желают
многие,
открыто
выйдя
из
своего
по ложе ния
и
заявив
миру
про
п р ичи ну . ..» (57, 227—228; ср.:
97—99).
В
авг у сте
того
же
г ода
он
составил
более
развернутое
пись м о: «Пишу Вам об очень жалком человеке,
самом
жалком
из
всех,
ког о
я
з наю
теперь
в
России...
Ч елове к
эт от
—
вы
са­
ми.
..
Не
могу
понят ь
того
ослепления,
с
которым
вы
можете
п род олжа ть
ва шу
деятел ь но ст ь,
—
деятельность,
угрожающую-
в сему
вашему
ма тери а льно му
благу
(потому что вас каждую
минуту
хотят
и
могут
у би ть ), губящую ваше доброе имя,
пот ому
что
уже
по
теперешней
вашей
деятельности
вы
заслужили
ту
ужа с ную
славу,
при
которой
всегда,
покуда
буд ет
ист ор ия,
имя
ваше
будет
п овт оря ться
как
образец
грубости,
жестокости
и
лжи...
Вместо
умиротворения
вы
до
последней
степени
напря­
жен ия
доводите
раздражение
и
озлобление
людей
всеми
эти ми
уж асами
произвола,
казней,
тюрем,
ссылок
и
всякого
рода
за­
прещений...» (80,
No
112, 79—81).
Ни
то,
ни
другое
письма
отпра вл ен о
не
было
—
к
этому
в рем ени
То лст ой
пришел
к
вы­
вод у,
что
нельзя
«серьезно обращаться к царю,
к
Столыпину...»■
Современным
поклонникам
Столыпина
эти
высказывания
пи­
сателя
мало и зв естны ,
и
они,
напротив,
убеждены,
что
история
не
осудила,
а
оправдала
Столыпина.
Своеобразным
доказатель­
ством
от
п ро тивн ого
его
правоты
служит
в
их
глазах
да льне йшая
судьба
русского
крестьянства:
вместо
установления
ч аст ной
соб­
ств енн о сти
на
землю
была
про вед ена
насильственная
коллекти­
виз а ция,
и
сель ско е
хозяйство
страны
оказалось
разрушенным.
Однако
при
в сей
вн ешней
очевидности
такие
рассуждения
далеко
не
убедительны.
Колхозы
—
не
кре стьянс кие
общины?
существовавшие
в
XIX— н ачале
XX в.,
это
государственные*
учреждения,
где
ник ак ой
«мир»
ничего
не
решает.
Бы ли
ли
ре­
ал ьны
или
нереальны
идеи
в се общего
свободного
пользования
зем лей ,
регулируемого
лишь
единым
«земельным налогом» (идеи
Генри
Дж орд жа), которые Толстой противоставлял столыпинской
реформе,
они
ничего
общего
со
ста л ински м
«социализмом»
не
имели.
Толстой
не
только
не
возражал
против
утверждения
Ст о­
лыпина,
что
«обладание собственностью есть прирожденное и не­
истребимое
св ойс тво
человеческой
приро ды », но писал,
что
он
«совершенно согласен с этим».
Он
считал,
одна ко,
что
система
единого
н алога
сохраняет
ис тинно
законное
право
—
«право соб­
ственности
на
произведения
сво его
труд а» (78, 44).
Главное,
что
отвергал
Толстой
в
рефо р мах
Столыпина,
было
то
же
«суеверие устроительства», которое отвращало его от ре­
волюционных
реформаторов.
Как
и
с овр еме нные
ему
марксисты,.
48

Столыпин
исх од ил
из
опыт а
стр ан
З апада,
где
п редп осыл кой *
успешного
р аз вития
пр ом ыш ленност и
и
сельского
хоз яй ства
было
скла ды вани е
и
укрепление
час тно й
собственности.
Но
развитие
капитализма
на
Западе
не
был о
порождено
чь ими -ли бо
ук аз ами
или
реформами.
Оно
бы ло
следствием
глу боко го
и
орга ни че ск ого-
развития
западных
стран.
Столыпин
же,
как
впо сл едст вии
социа­
л истич еск ие
преобразователи
истории,
не
намерен
был
дожи­
даться
того,
чтобы
кре стьян е
выр ази ли
ж е лание
изменить
св ое
пол оже ние .
«Ставить в зависимость от доброй воли крестьян мо ­
ме нт
ожидаемой
ре фор мы,
рассчитывать,
что
при
по дъеме
ум­
ственного
ра з вития
насе лен ия,
к оторое
настанет
н еи звест но
когда,
жгучие
во прос ы
разрешатся
сами
собой,
—
это
значит
отлож и ть
на
неопределенное
время
про ве де ние
тех
мероприятий,
без
ко­
то рых
немы слима
ни
кул ьтура ,
ни
подъем
до ходн ос ти
земли,
ни
спокойное
вл адени е
земельной
собственностью», —
заявлял
он .1
Столыпинское
«устроительство»
осуществлялось
без
учета
«доброй воли крестьян», чьи « о дно р одны е
влечения» (если упо­
тр еб лять
толстовский
т ер мин)
в
усл ов иях
русской
ж изни
начала
XX в.
побуждали
их
ст ре мит ься
к
«черному переделу»
вс ех
зе­
м ель
—
помещичьих,
го суд арс твенн ых
и
хуторских.
Отр аже ни ем
во ли
кре стьян
б ыло
народническое
движение,
представители
ко­
торого
играли
важную
роль
в
первых
дв ух
Д умах
и
одержали
десятилетие
с пустя
убедительную
победу
на
выборах
в
первый
в
русской
ис то рии
п ар ла мент,
избранный
на
основе
всеобщего,
пря мого,
ра вно го
и
та й ного
избирательного
права,
—
Учредитель­
ное
собрание,
где
народники
(эсеры)
и мели
подавляющее
боль­
ши нст во.
Но
деятельность
Ст о лыпина
им ела
и
другую
сторону
—
ту,
о
которо й
сегодня
ма ло
вспоминают.
Программа
его
в
з нач ит ель­
ной
степени
отражала
требования
дворянского
съ езда
1906 г .,
призывавшего
ун ичтож ить
об щину,
как
организацию,
объединяв­
шую
кре стьян
для
борьбы
с
по мещ ик ами.
Первая
и
вторая
Думы,
при
которых
начал
свою
деятел ь но сть
С т олыпин,
при
всей
огра­
нич енно ст и
избирательного
права,
имели
все-таки
левое
боль­
шинство,
не
уст раив ав шее
ни
объединенное
дворянство,
ни
прем ьера.
В
1907 г.
Сто лып ин
пошел
на
«третьеиюньский пере­
ворот »
и
создание
новой,
от кр ове нно
несправедливой
избиратель­
ной
системы,
им е вшей
це лью
«пропустить все выборы через
фильтр
крупного
з емл евлад ени я»
и
прозванной
в
правительст­
в енных
круга х
(и даже самим царем) «бесстыжей» . «Т р е тье июнь­
ский
пе рев орот»
был
направлен
не
только
против
крестьянских,
но
и
против
национальных
дв иж ений : «Созданная для укрепле­
ния
государства
Российского,
Государственная
дума
должна
бы ть
русской
и
по
духу.
Ины е
нар од но сти
должны
иметь
в
Г осу­
дарственной
думе
пр едс тав ител ей
нуж д
своих,
но
не
д олжны
и
не
бу дут
являться
в
числе,
дающем
им
возможность
бы ть
верши-
1 Выступление в Гродненском комитете для обсуждения нужд сель­
скохозяйственной
промышленности.
Ци т.
по:
Зырянов
П.
Н.
Столыпин
без
легенд//Историки
отвеч ают
на
вопр ос ы.
Сб.
М. , 1990.
В ып.
2.
С.
110.
4я.
С.
Лурье
49’

телем
в оп росов
чисто
русских», —
гласил
царский
манифест
1907 г.
Уже
в
августе
1906 г.,
после
роспуска
первой
Думы,
был
принят
ука з
о
в оенно -по л евых
судах,
с огла сно
которому
с удо­
производство
должно
бы ло
д л иться
не
более
48 часов,
а
приговор
приводился
в
ис пол нен ие
че рез
24 часа;
наряду
с
ни ми
про дол ­
жали
дей ство в ать
военно-окружные
су ды.
Статистика
ус тан о­
вила,
что
за
четыре
год а
по сле
революции
1905 г.
в
России
б ыло
казнено
две
с
по ловиной
тысячи
человек
—
в
пять
раз
больше,
чем
за
40 лет после судебной реформы 1864 г .
(сверх того, 23 ты ­
с ячи
б ыли
отп равл е ны
на
каторгу, 39 тысяч
—
в
ссылку)? Ко­
нечно,
несколько
ты сяч
к азне нных
—
цифра
не
слишком
внуши­
тельная
для
посл еду ю щих
деся тил е тий,
к огда
количество
жертв
ст ало
и счис лят ься
десятками
миллионов.
Но
любой
стат ист ик
знает,
что
при
ди нам ически х
про цессах
важны
не
с то лько
абсо ­
лю тные
цифры,
сколько
относительные,
—
кривая
убийств
на­
чала
стремительно
п оды ма ться
вверх
на
диаграмме
еще
до
1917—
1918 гг.,
до
расстрелов
в
екатеринбургском
подвале,
кот оры е
мног ие
склонны
счи та ть
историческим
руб е жом.
«Столыпин влюблен в виселицу,
эт от
сукин
сын...»
—
таково
бы ло
о дно
из
по сле дних
высказываний
Тол с того
о
Сто лы пине .2
В
де кабр е
1909 г.
Тол ст ой
написал
свою
з на менит ую
статью
«Не
м огу
м о л ча ть»: «„Семь смертных приговоров:
два
в
Петербурге,
один
в
Москв е,
два
в
Пензе ,
два
в
Риге.
Четыре
казни:
две
в
Херсо не,
одна
в
Виль не,
одна
в
Одессе“.
И
это
в
каждой
газ ет е.
И
это
продолжается
не
н ед елю,
не
месяц,
не
год,
а
го ды. ..»
Толстой
писал
д алее
о
развращении
«всех сословий русского
н ар о д а», распространяющемся « с
необычайной
бы с тротой »: «Не­
давно
еще
не
могли
найти
во
все м
русском
народе
дв ух
палачей.
Еще
недавно,
в
80- х
год ах,
был
только
о дин
палач
во
всей
Рос ­
сии.
..
Теперь
не
то.
В
Москве
торговец-лавочник,
расстроив
св ои
дела,
пр едло жил
с вои
услуги
для
исполнения
убийств,
совершаемых
правитель­
ством,
и,
п олу чая
по
100 рублей с повешенного,
в
к орот кое
врем я
так
поправил
св ои
дела,
что
скоро
п ер естал
нуждаться
в
этом
п обочн ом
про мы сле,
и
тепер ь
ведет
по-прежнему
торговлю.
В
Орле
в
прошлых
месяца х ,
как
и
везде,
понадобился
палач,
и
тотчас
же
наше лся
человек,
ко то рый
согласился
исполнять
это
дело ,
срядившись
с
заведующим
правительственными
убийствами
за
50 рублей с человека.
Но,
узн ав
уже
по сле
тог о,
как
он
ср я­
ди лся
в
цепе,
о
то м,
что
в
других
местах
пла тят
доро же ,
добро­
вольный
палач
во
в ремя
совершения
казни,
надев
на
убиваемого
саван-мешок,
вместо
тог о
чтобы
вести
его
на
пом ос т,
остановился
1 Таганцев Н.
С.
Смертная
казнь.
СП б. , 1913.
С.
89—93 .
С р.:
Дякин
В.
С.
Был
ли
шанс
у
Ст олы пи н а?//Звезда .
1990.
No
12.
С.
ИЗ;
Зыря нов
П.
Н.
Столыпин
без
легенд.
С.
116; Анфимов А.
М.
Тен ь
Столыпина
над
Ро с­
си ей
// История СССР.
1991.
No
4.
2 «Яснополянские записки»
Д.
П.
Маковицкого
// Литературное на ­
след ство .
М. , 1979.
Т.
90.
Кн.
4, с.
196.
.50

и,
подойдя
к
начальнику,
с ка за л: «Прибавьте,
в аше
превосходи­
тельство,
четвертной
би лет,
а
то
не
с т ану».
Ему
прибавили,
и
он
ис по лнил.
О
казнях,
повешениях,
убийствах,
бом бах
пишут
и
говорят
теперь,
как
прежде
гов ор или
о
погоде .
Дет и
игра ют
в
по ве ше ние.
Почти
дети,
г им нази сты
и дут
с
готов но стью
уби ть
на
экспро­
п риа ции,
как
прежде
шли
на
охоту.
Перебить
крупных
земле­
владельцев
для
тог о,
чтобы
завладеть
их
землями,
представляется
теперь
многим
людям
самым
верным
разрешением
земельного
вопроса.
Вообще
благодаря
деятельности
правительства,
допускающего'
возможность
убийства
для
достижения
своих
целей,
всякое
пр е­
сту пл ение:
грабеж,
в оров ств о,
ложь,
мучительства,
убийства
сч и­
таются
несчаст ным и
людьм и ,
по две рг шим ися
развращению
п ра­
вит ел ьст ва,
делами
самыми
ест еств енны ми,
сво йст венным и
че­
ло век у».
Отвергая
главный
дов од
защи тник о в
к азн ей: «Начали не мы,
а
революционеры», —
Толс т ой
писа л,
что
«если есть разница
между
в ами
и
им и,
то
отнюдь
не
в
вашу ,
а
в
их
пользу», указы­
вая ,
что
«их злодейства совершаются при условиях большей лич­
ной
опа сн ости ,
чем
та,
кот орой
вы
подвергаетесь,
а
риск
оправ­
да ет
многое
в
глаз ах
ув лека юще йся
молодежи», что их «убий­
ства
все-таки
не
так
холодно-систематически
жестоки,
как
ва ши
Шлиссельбурги,
каторги,
виселицы,
расстрелы», и,
наконец,
что
в
о тли чие
от
«правительственных людей»
р ево лю цио неры
не
изображают
из
себя
хри стиан
(57, 83—92).
В
первой
редакции
ста тьи
Толс т ой
писал: «. ..Как
ни
ужасны
дела
революционеров:
все
эти
бомбы,
и
Пл еве,
и
Сергей
Алексан­
дров ич,
и
те
несчаст ные,
неу мы шлен но
убитые
рево л юцио нер ами,
д ела
их
по
к ол ичес тву
уб ийс тв
и
по
мот ива м
едва
ли
не
в
сотни
раз
меньше
и
числом
и,
главное,
менее
нравственно
дурны,
чем
в аши
злодейства.
В
большинстве
случаев
в
дел ах
революционе­
ров
есть...
жел ани е
служить
народу
и
самопожертвование.
.
.
Не
то
у
вас:
вы,
на чина я
с
пала че й
Петра
Ст ол ыпина
и
Николая
Романова,
руководитесь
только
са мыми
под лым и
чувс твам и:
властолюбия,
тщеславия,
корысти,
нена ви сти,
мести.
..»
Говоря
о
своих
колебаниях,
перед
тем
как
выразить
чувс тв а
«негодова ­
ния
и
отвращения,
ко торы е
возбуждают
во
мне
все
эти
председа­
тели
вое нных
судов,
Щегловитовы,
Столыпины
и
Ник ол а и», Тол­
стой
г ов орил
о
том ,
что
не
хочет
больше
«бороться с этим чув ­
ством», ибо «мое
облич ени е
их
выз ов ет
ж е лательн ое
мне
извер­
жение
ме ня
тем
или
ины м
путем
из
того
круга
людей,
среди
ко­
торого
я
живу,
и
вообще
из
круга
живых
людей.
.
. » (57, 393—
396).
В
окончательной
редакции
статьи
«Не могу молчать»
эта
мысль
была
выражена
еще
сильнее: «Затем я и пишу это и буду
всеми
силам и
распространять
то,
что
я
пишу,
и
в
Ро ссии
и
вне
ее,
чтобы
одно
из
двух:
или
кончились
эти
нечеловеческие
дел а,
или. ..
чт обы
посадили
мен я
в
тюрьму,
где
бы
я
ясно
сознавал,
что
не
для
м еня
уже
дела ют ся
эти
ужасы,
ил и,
что
был о
бы
4*
51

лучше
всего
(так хорошо,
что
я
не
смею
м ечтать
о
таком
с ч аст ье), надели на меня,
так
же
как
на
тех...
крестьян,
саван,
колпак
и
так
же
столкн ули
с
скам ейки ,
чтобы
я
своею
тяж есть ю
затян ул
на
своем
старом
горл е
намыленную
петлю...» (57,95).
Так
писал
Толстой.
А
вот
другой
свидетель,
даж е
лучше,
чем
Толстой,
знакомый
с
повседневной
ру сск ой
действительностью,
—
Владимир
Короленко.
В
стать е
«Бытовое явление», произведшей сильнейшее впе ­
чатление
на
Толс т ого
(81, 187—188), В.
Короленко
ра сск а зывал
о
казни
восьми
че лове к
16 мая 1906 г.,
совершенной
рижским
губернатором
в
обход
закона
и
вопреки
е дино гла с ному
обраще­
нию
Думы,
и
о
законопроекте
об
отмене
смертной
казни,
приня­
том
первой
Думой
19 июня 1906 г.
и
от ве ргнут ом
Столыпиным.
Он
писал
о
ка знях
крестьян,
рабочих,
и нт елл иг ент о в: «Виселица
опять
принялась
за
работу,
и
еще
никогда,
бы ть
может
со
в ре­
мен
Грозного,
Россия
не
видела
такого
количества
смертных
ка з­
ней.
До
своего
„обновления“
старая
Россия
знала
хронические
голодовки
и
повальные
болезни.
Теперь
к
этим
привычным
явле­
ни ям
на ша
своеобразная
к онституц ия
прибавила
новое.
Среди
обычных
рубрик
смертности
(от голода,
ти фа,
д ифт ери та,
скар­
ла тины ,
холеры,
чумы )
нужно
отвести
место
новой
графе: „от
вис елицы “ .
Почти
ежедневно,
в
предутренние
часы ,
когда
над
огром ною
страною
царит
крепкий
сон,
где-нибудь
по
тюрем н ым
коридорам
зловеще
стучат
шаги;
кого-нибудь
по ды мают
от
ко ш­
марного
забытья
и
ведут,
здорового
и
п олного
сил ,
к
готовой
мо­
гиле.
..»
И
далее
следовало
описание
быта
«смертников»
в
р усск их
тюрьмах:
смена
их
настроений
в
долгие
дни
ожидания
казни,
предсмертные
письма
и
за пис ки
о сужд енны х,
самоубийства
при­
говоренных,
не
выд е ржа вших
ожидания
с м ерти,
казни
несовер­
шеннолетних
и
лиц,
оказавшихся
п отом
нев иновн ыми,
самая
п роце дура
ежедневных
и
поспешных
казне й.
Вспоминая
затем
выступления
Гюг о
против
с мер тной
казни,
Короленко
спрашивал,
что
сказал
бы
теперь
эт от
великий
поэт
и
гуманист,
ес ли
бы
увидел
«целую страну,
где
не
оди н
человек,
а
сотни
и
ты сячи
ж ивут
со
взглядами,
уст р емлен ны ми
в
св ой
последний
день,
в
то
вре мя
как
другие
д ышат
свободно,
дышат,
разговаривают,
с м ею тся...
Где
чуть
не
каждую
н очь
в
течение
н ес кольки х
лет
уже
происходят
ка зни.. .
Где
самая
казнь
поте­
ряла
уже
характер
мрачного
торжества
смерти
и
превратилась
в
„бытовое явление“,
в
пр о за ические
деловые
будни.
Где
не
хва ­
та ет
виселиц,
а
людей
в ешают
пох одя,
ускоренным
и
упрощен­
ным
порядком,
без
формальностей,
на
пож арны х
лестницах,
при
помощи
первых
попавшихся
под
руку
обрывающихся
гнилых
ве ре вок ».1
Можно
назвать
еще
других
современников,
которых
не
менее
трудно
дез авуи ров ать
поклонникам
Ст олып ин а,
—
в
частности,
1 Короленко В .
Г.
Собр.
со ч.:
В
10 т.
М. , 1955.
Т.
9.
С.
477—527.
52

составителей
ст оль
модного
н ыне
сборника
«Вехи».
Один
из
н их,
А.
Из гоев ,
автор
пе рвой
биографии
Ст ол ыпина ,
со глаш ал ся
с
премьером
в
том,
что
«для переустройства нашего царства ну ­
жен
крепкий
собственник».
Но,
указывал
Изгоев,
Столыпин
не
мог
«не видеть,
что
в
условиях
русской
жи зни
проводимая
ре­
форм а
не
д ает
п ро чных
пр ог р ессивны х
хоз яйств ,
а
рождает
зло ­
бу
и
вражду
в
деревне», что «огульные
расправы
„администра­
т ивным
путем“
над
общинниками
вызывают
таку ю
ненависть
к
хуторянам,
котора я
к
д обру
не
приведет...
В
атмосфере
бес­
пр авия
п
бе зза кони я
реформа
действительно
может
вы род итьс я
в
обезземелив
части
к ресть ян
для
увеличения
земельных
владе­
ний
для
кой-каких
к ула ков. ..»
Пытаясь
ответить
на
во про с:
«Что же П.
А.
Столыпиным
было
сделано
для
водворения
поряд­
ка
на
Рус и?», —
Изгоев
приводил
любопытную
таблицу,
в
кото­
рой
сравнивал
об ещ ания,
данны е
Столыпиным
в
декларации
6 марта 1907 г. ,
и
результаты
его
деятельности.
Из
43 пунктов
этой
д ек ларац ии
частично
б ыло
вы полне но
лишь
несколько.
На­
чалось
строительство
Амурской
дороги
—
то
самое,
к оторо е
опи­
сывал
Андрей
Соболь
в
тексте,
п ривед енном
в
начале
э той
гла вы;
были
введены
земские
учреждения
в
западных
губерниях,
где
они
имели
яв но
антипольский
характер.
Что
же
касаетс я
главного
пункта
декларации
—
предоставления
кр ес ть янам
государствен­
ны х,
удельных
и
каб ине тск их
земель,
то
из
бол ее
9 миллионов
десятин
кре стьян ам
бы ла
продана
281 тысяча. 1
Не
менее
ре зко
охарактеризовал
деяте л ьность
Столыпина
д ругой
«веховец»
—
П.
Б.
Стр ув е: «„Органическими“
че рт ами
своей
натуры,
ее
ко р нями
Столыпин
уходил
в
старую
дворянско-
помещичью
Россию...
Он
не
был
из
числа
тех
могущественных
фигур,
которые
примиряют
исторические
с т ихии,
становясь
как
бы
над
ними...
Именно
пр и мир ения
и
успокоения
Столыпин
не
осущ ес тв ил.
Отчасти
он
не
мог
этого
сделать
по
условиям
той
исторической
обстановки,
на
кот орую
выдвинула
его
судьба...
Но
и
в
л ичных
свойствах
его
был о
немало
отрицательных
черт,
де лавш их
для
н его
непосильной
зада чу
оздоровления
государства
средствами
не
только
по лит ич еск ими,
но
и
моральными.
Это
ск а­
залось
в
его,
на
мой
в згл яд,
чисто
патологическом
рав н одуш ии
пли ,
если
уго дн о,
пристрастии
к
смертной
казни.
Тут
бы ло
не
тольк о
теоретическое
убеждение
и
боевой
азарт,
тут
был о
что-то
органически
не здоро во е,
загадочно
болезненное
и,
в
сущности,
весьма
далекое
от
н асто ящей
реальной
пол ит ики».2
Обо
всех
этих
свид ет ел ь ствах
не
мешало
бы
помнить
людям,
о бъ явл яющим
сегодня
Столыпина
в ели ким
реформатором,
не
1 Изгоев А.
С.
П.
А.
Столыпин.
М ., 1912.
С.
114—123.
Об
ит огах
столы­
пинской
реформы
см.
т ак же : Robinson G.
Т.
Rural Russia under the Old
Regime. N. Y ., 1961. P . 226—227; Yaney G. The Urge to Mobilise, Agrarian
Reform in Russia. 1861—1930. University of Illinois, 1982. P . 400, 558—561;
Дя-кин
В.
С.
Был
ли
ша нс
у
Столыпина?
С.
122.
2 Струве П.
Б.
Преступление
и
жер тва
// Struve Р .
В.
Collected Works:
In 15 Vol. Ann Arbor, 1970. V. IX, N 414. P. 142—143.
53

сп асши м
Россию
только
из- за
козней
злодеев.
Что
мож но
проти­
вопоставить
сви детел ь ств ам
современников?
Для
защиты
репута­
ции
Столыпина
его
покл он ники
ссылаются
на
то,
что
вошедшие
в
ис т орию
«столыпинские вагоны»
бы ли
созданы
не
для
заклю­
ченных,
а
для
переселения
кр ест ьян
в
Сибирь
и
получили
свою
зловещую
сл аву
«много позже», но когда именно
—
неясно.
Ук а­
зывают
еще ,
что
кадетский
оратор
Родичев,
назвавший
виселицы
1906—1907 гг.
«столыпинскими галстуками»,
взя л
затем
сво и
слова
обратно.
Ар гу мент
странный:
да же
если
Родичев
отказался
от
своих
слов
не
из-за
их
резкости,
но
п ото му,
что
Столыпин
на­
меревался
вызвать
его
на
дуэль,
а
он
не
чувствовал
в
с ебе
спо­
собностей
д уэлянта ,
это
не
лишает
з наче ния
св идет ел ьст ва
Тол­
стого,
Короленко
и
множества
современников.
Остаются
общие
со о бр а же ния: «столыпинские галстуки»
были
неизбежны
для
уми ротворе ния
с тра ны.
Оставим
даже
в
стороне
вопрос
о
то м,
оправдывает
ли
ц ель
средства:
в
сущности,
в
исто­
рии
еще
не
было
ни
одного
правителя
или
военачальника,
кото­
рый
не
прибегал
для
осуществления
поставленных
им
зад ач
к
ср едст в ам,
не
с овме с тимым
с
нравственностью.
Но
есть
опре­
деленное
соотношение
между
целями
и
средствами.
Мероприя­
тия,
поддерживаемые
большинством
населения
или
хотя
бы
не
вызывающие
активного
пр от иво д ейств ия,
не
требуют
ос обен но
жестоких
средств
—
они
могут
быть
проведены
мирн ым
путем.
Для
осуще ствл ен ия
действий,
о тв ечавш их
пожеланиям
значитель­
ной
части
населения
—
переселения
крестьян
па
сибирские
зем­
ли,
созд ани я
крестьянского
ба нка,
Столыпину
не
ну жны
были
казни
и
ссылки.
Но
подавляя
осв об одит ельное
движение,
н аси ль­
ственно
разрушая
об щину ,
Столыпин
не
счи тал ся
с
«доброй
волей»
крестьян
—
он
игнорировал
их
требования
зе ме льн ого
пе­
реде л а,
а
на
самовольные
захваты
отвечал
р епрессия ми.
Во
имя
цели,
пути
осуществления
к отор ой
бы ли
неяс ны
и
котора я
осно­
вывалась
только
на
весьма
об щих
представлениях
о
человеческих
«инстинктах»
и
путях
исторического
разв ити я,
сов ерш алась
м ас­
со вая,
не
знакомая
Россия
до
начала
XX в.
карательная
поли­
ти ка.
Чем
же
объясняется
нынешняя
б езмер ная
популярность
Сто­
лыпина?
Прежде
всего,
как
мы
уже
отметили,
она
строится
на
рассуждении
от
противного:
перед
лиц ом
фактического
у ни что­
жен ия
русского
крестьянства
как
с оци альн ого
слоя
л юди
обра­
щаю т
свой
взгляд
назад
в
п оис ках
пр ави льно го
пу ти,
с
к оторого
сошла
стран а.
Но
н ика ких
до казател ь ств
того,
что
путь,
пред­
ло женны й
Столыпиным,
должен
был
п ривест и
к
благотворным
результатам,
не
сущ ест ву ет,
—
кроме
упомянутых
рассуждений
о
путях
исторического
р а звития.
История
не
зна ет
эк сп ерим ент а,
и
мы
не
можем
определить,
мог
ли
бы
С толы пин
осуществить
с вои
реформы,
и
к
чему
бы
это
привело.
Но
мы
з наем
другое:
реформы
эти
осуществлены
не
бы ли
—
и
отнюдь
не
из-за
«име ­
нитых
думских
де ят еле й».
Фа ктичес ки,
к
1911 г.
Столыпин
был
отстранен
ц арем
от
власти
—
отсюда
и
бездействие
охранки,
54

подставившей
опального
премьера
под
вы стр ел
террориста.
А
в
1917 г.
хутора,
созданные
в
хо де
столыпинской
реформы
(и
прижившиеся
лишь
в
некоторых
гу бе р ния х), были уничтожены
не
«шашнями бесчестных политиканов»,
а
массовым
крестьян­
ским
д виже ние м.
Пок л онник ов
Столыпина
привлекают,
видимо,
не
только
умо­
зрительные
представления
о
возможных
следствиях
его
реформ,
но
и
самый
облик
«великого преобразователя» .
Че лов ек
с
силь­
ным
характером
и
волей
к
победе
—
он
выг одно
отли чался
от
таких
нерешительных
дея тел ей,
как
Николай
II или Керенский .
Но
старшее
поколение
советских
люд ей
зна ло
и
других
деятелей
«с волей и характером», «великих преобразователей», к которым
«крайне положительно»
относились
многие
советские
инт ел ли­
генты,
верившие,
что
они
понимали
«психологию,
н ас троен ия
и
чаяния
народа»
лучше,
чем
простые
см ерт ные.
Да,
они
были
ж естоки,
но
произвели
та кие
преобразования,
которые
были
грандиознее
с то лыпинс ких ,
и
умерли
в
славе,
оплаканные
совре­
менниками.
Н ыне
они
не
в
почете
—
из-за
бе счисл енных
же ртв
их
деяний.
Но
п рокляв
людей ,
на
счету
которых
миллионы
загуб­
ленных
ж изн ей,
должны
ли
мы
поклоняться
человеку,
на
совести
которого
лишь
тысячи?
Толстой
и
«Вехи»
В
1909 г .,
за
год
до
смерти
Л ьва
Толс то го,
в
Москве
был
опубликован
сборник
«статей о русской интеллигенции»,
оз а­
г лав ленны й
«Вехи».
Сборник
по лу чил
широчайший
резонанс
—
вслед
за
пер вым
изда нием
вскоре
было
выпущено
второе,
а
затем
еще
четыре.
Прошло
семь-восемь
десятков
лет,
и
сб о рник
эт от,
основательно
заб ыты й
за
пр ош лые
де сяти летия ,
вновь
обрел
по­
пулярность.
Он
ст ал
восприниматься
как
пророчество
о
будущей
революции,
не
услышанное
совр ем енникам и.
«Пророческая глу­
бина
„Вех“
не
нашла.
..
сочувствия
читаю ще й
России,
не
по­
влияла
на
раз вити е
русской
ситу ации ,
не
предупредила
ги б ель­
ных
со быт ий.
.
.»
—
писал
в
1974 г.
Солженицын.1
Сборник
«Вехи»
не
принадлежал
к
чис лу
тех
книг,
которые
вплоть
до
э похи
«гласности»
скрывались
в
недрах
спецхрана
и
б ыли
доступны
ли шь
особо
доверенным
лицам.
В
отличие
от
«Не­
своевременных
мыслей»
Г орько го,
писем
Короленко
и
со чин ений
запрещенных
авторов,
сборник
этот
св об одно
выдавался
читате­
лям
научных
библиотек.
Многие
из
них
могли
при нять
здр ав ые
мысли,
содержащиеся
в
сборнике:
замечания
Б.
А.
Кистяков-
ского
об
отсутствии
правового
сознания
не
только
у
в л астей,
но
и
во
всем
русском
обществе,
спр авед лив ые
указания
(Н.
А.
Бер­
дя ев,: С.
Н.
Бу лгако в,
С.
Л.
Фра нк)
на
явно е
противоречие
между
1 Солженицын А .
Образованщина//Из-под
глыб.
Сб.
УМСА-РИЕЗЭ, 1974.
С.
5.
55

детерминизмом
социал истов
и
их
верой
в
«прогресс,
осуществляе­
мый
силами
человека».1
Одна ко
нигде
в
сборнике
«Вехи»
мы
не
н аход им
пророчеств
о
будущей
р е волю ции.
Авторы
сборника
действительно
отрицательно
оценивали
русскую
революцию,
но
это
была
уже
прошедшая
рев ол юция
—
1905 года,
а
отнюдь
не
будущая.
«Россия пережила революцию.
Эта
революция
не
дал а
то го,
чег о
от
нее
ожидали.
Положительные
п риобрет ен ия
освободи­
тельного
движения
все
еще
остаются,
по
мнению
мн оги х,
и
но
сие
время
по
мень ше й
мере
проблематичными.
Ру сск ое
общество,
истощенное
предыдущим
на пр яже нием
и
неудачами,
находится
в
како м -то
оц епен ени и,
апатии,
ду ховн ом
разброде,
ун ынии.
Рус­
ская
государственность
не
обнаруживает
п ока
признаков
обновле­
ния
и
ук ре пле ния,
ко то рые
для
нее
так
необходимы,
и,
как
будто
в
сонном
цар с тве,
все
опять
в
ней
застыло,
скованное
неодоли­
мой
дремой.
Русская
гражданственность,
омра чаемая
многочис­
ленными
смер тн ыми
казн ями,
необычайным
ро стом
преступности
и
общим
огрубением
нравов,
пошла
положительно
н аз ад...», —
писал
С.
Н.
Булгаков.
Русская
интеллигенция,
ко торую
авторы
сборника
считал и
главным
тв орцом
и
вин овник о м
неу дач и
рус­
ской
ре в олю ции,
по
словам
М.
О.
Гершензона, «не могла побе­
ди ть
деспотизм:
ее
поражение
бы ло
предопределено». «Реакция
торжествует,
каз ни
не
прекращаются
—
в
общес тв е
гробовое
молчание...»
—
сетовал
А.
Изгое в .
«Поражение русской револю ­
ции
и
соб ы тия
последних
лет
—
уже
дос тат очно
жестокий
при ­
гов ор
над
нашей
интеллигенцией», —
заявлял
Б.
Кистяковский.2
Что
же
дальше?
После
пор а жения
революции
1905 г. ,
пола­
га ли
авторы
«Вех», русская интеллигенция неизбежно должна
отказаться
от
пре жних
революционных
идеалов
и
сменить
их
на
национальные
и
религиозные.
«Русская интеллигенция,
отре­
шившись
от
безрелигиозного
государственного
от щ епенст ва,
пе­
рестанет
существовать,
как
н екая
особая
куль т у рная
категория...
В
процессе
экономического
ра звития
интеллигенция
„обуржуа ­
зи тс я“,
т.
е.
в
силу
процесса
с оц иаль ного
п риспо соб л ения
прими­
рится
с
государством
и
ор ганич еск и-ст их ийно
втя не тся
в
суще­
ствующий
общественный
укла д...
Может
н аст упить
в
интелли­
генции
настоящий
духовный
переворот...»
—
предполагал
П.
Б.
Струве.3
Еще
кон кре тн ее
были
пророчества
М.
Гер шенз она
и
А.
Изгоева.
«Теперь принудительная монополия общественно­
сти
свергнута...
—
писа л
Г ер шензо н.
—
Теперь
наступает
другое
время,
чреватое
м ногим и
трудностями.
На ста ет
время,
когда
юно ­
шу
на
пор оге
жи зни
уже
не
вст р етит
готов ый
ид еал,
а
ка ждо му
придется
самому
определять
для
себя
смысл
п
направление'
своей
жизни,
когда
каж дый
будет
чувствовать
себя
ответствен­
ным
за
все,
что
он
дела ет,
и
за
в се,
че го
он
не
дела ет.
Еще
будут
рец иди вы
общего
увлечения
политикой...
Опять
и
опять
буд ут
1 Вехи.
М ., 1909.
С.
13, 36, 191.
2 Там же.
С.
23, 87, 92, 155.
3 Там же.
С.
173.
56

взрывы
осв обод ите льн ой
борьбы,
старая
в ера
вспыхнет
и
напол­
нит
энтузиазмом
сердца.
Но
каждый
раз
по сле
вспышки
обще­
ство
будет
разоружаться,
—
только
старые
пок оле ния
нынешней
и нтел л иг енции
до
смерти
ост ан утся
верными
ед ин о-сп асающе й
политике.
Над
молодежью
тир ания
гражданственности
сломлена
надолго...
Юноша
ближайших
лет
не
найдет
готового
общепри­
знанного
догмата;
он
встретит
разнообразие
мн ен ий,
верований
и
вкусов,
кот оры е
смогут
служ ить
ему
только
руководством
при
выборе,
но
не
отнимут
у
него
сво бо ды
вы бор а.. .»
Изгоев
находил
и
конкретный
и деал
бу дущ его
ра звити я
Ро ссии: «.. .бы ть
может,
самый
тяжелый
уд ар
ру сск ой
интеллигенции
нанесло
не
пораже­
ние
осв ободи тел ьн ого
. движения,
а
победа
младотурок,
которые
смогли
организовать
национальную
рев ол юцию
и
победить
почти
без
пролития
кр ови».
В
примечании
к
эти м
словам
Изгоев
указал
даже,
что
«исто ­
рия
младотурок
была
и
ве чно
буд ет
ярким
примером
той
нрав­
ственной
мо щи,
ко тору ю
придает
революции
одушевляющая
ее
национально-государственная
идея.. . » 1 Увы,
для
того
чтобы
оценить
«нравственную мощь»
«национально -г о су дар с тв енно й
идеи»
младотурок,
не
понад о билос ь
вечности.
Она
обнаружилась
уже
через
шесть
лет
пос ле
выхода
«Вех», когда организаторы
«национальной революции»
уничтожили
полтора
миллиона
армян.
Толстой
привлекал
внимание
авторов
сбо рник а
лишь
в
очень
небольшой
степени.
Чаще
всег о
он
выступал
в
р оли,
которая
ему
вообще
пос т оянно
отводилась
и
отводится
в
пуб л ици сти ке,
—
в
к ачест ве
д во йника,
с во еобра зного
сиамского
близнеца
Достоев­
ского;
этому
е д иному
«Толстоевскому»
приписывалась
прежде
всег о
не нав исть
к
глав ному
предмету
обличения
«Вех»
—
интел­
лигенции.2
Н.
А.
Бердяев,
в п рочем,
от мет ил,
что
есл и
Достоев­
ский
был
«величайшим русским метафизиком», то Толстой раз ­
деля л
свойственную
интеллигенции
«вражду к высшей филосо­
фи и».3
Странным
о браз ом
сост авит ели
сборника
не
за мети ли
или
не
пожелали
зам е тить
одной
из
самых
своеобразных
и
резких
ос о­
бе нно стей
мировоззрения
Т олс того
—
решительного
отрицания
вс яко го
национализма
и
даж е
патр и о тизма.
Правда,
статьи
Т ол­
стого
о
патр ио тизм е
бы ли
изда ны
лиш ь
за
границей,
а
в
Росси и
запрещены.
Но
авторы
«Вех»
были
людьми
европейски
образо­
ванным и,
и
им
вполне
доступна
бы ла
литература,
изданная
за
рубежом.
Выступая
прежде
всего
ад ептам и
«национальной идеи»
и
«государственности», осуждая интеллигенцию за непонимание
всег о
величия
эт их
идей,
они
упоминали
«Чернышевского,
ста­
рател ьн о
уничтожавшего
самостоятельное
зна чени е
нацио наль ­
ной
и де и»,4 но совершенно умалчивали о позиции Толстого в этом
вопросе.
1 Там же.
С.
93—94, 124.
2 Там же.
С.
84, 164.
3 Там же.
С.
17—18.
4 Там же.
С.
61.
57

Без
достаточного
основания
авторы
«Вех»
включали
в
чи сло
сво их
единомышленников
и
Чехова.
Цитируя
с лова
Че хова :
«Я не верю в нашу интеллигенцию,
лицемерную,
фал ьши ву ю,
невоспитанную,
ленивую...»
—
М.
О.
Гершензон
не
приво дил
его
дальнейших
с лов : «Я верю в отдельных людей,
я
ви жу
спа­
сение
в
отдельных
личностях,
разбросанных
по
России
там
и
сям
—
интеллигенты
ли
они
или
мужики
—
в
них
сила,
хо тя
их
и
мало.
.
. » 1 Общего понятия « инте лл иг е нции», которым все вре ­
мя
оперировали
авторы
«Вех», у Чехова вообще не было.
Сборник
«Вехи»
вызв ал
ожив ле нну ю
полемику.
Од ним
из
о ппо нент ов
«Вех»
был
Д.
Мереж ко вск ий,
б р авший
под
з ащиту
русскую
интеллигенцию.
Возражая
авт о рам
сборника,
обвиняв­
шим
интеллигенцию
в
«безрелигиозности», Мережковский заяв ­
л ял,
что
«освобождение»,
которого
до бив ает ся
интеллигенция,
«если еще не есть,
то
будет
р елиг и ей».2
Однако
мировоззрение
Мережковского
было
во
многом
близко
мировоззрению
«вехов ­
цев ».
Как
и
авторы
сборника,
Мережковский
считал
необходи­
мым
для
интеллигенции
«религиозное сознание»; признавал он
и
то,
что
П.
Струве
на зыв ал
«мистикой государства».
В
э том
отношении
п озиция
«веховцев»
и
Мережковского
в
рав­
ной
степ ен и
противостояла
по зиц ии
той
весьма
значительной
части
интеллигенции,
к оторая,
как
Чехов
(по его собственному
признанию), утратила «свою
веру»
и
смотрела
«с недоумением.
.
.
на
всяк о го
интеллигентного
верующего».3
Именно
на
таки х
по­
зиция х
стоял
од ин
из
наиболее
пос ледов ат ел ьных
критиков
«Вех»
—
А.
Пешехонов,
для
которого,
как
и
для
Чехова,
суще­
ств ов ала
не
инте ллиге нция
в оо бще,
а
скорее
лю ди,
чье
образо­
вание
налагало
на
них
определенные
о бяз анно сти
—
учить
школь­
ников,
лечить
больных,
дви гать
науку
и
т.
д. : «Если интеллиген ­
ции
не
с
чем
сейчас
и дти
к
народу,
то
пусть
она
на
его
нуждах
и
п отребн остях
с ос родоточ ит
хотя
бы
с вое
вним ание:
мы сль
пе
замедлит
вскрыть,
что
от
нее
народу
нужно.
Да
и
сейчас
много
найдется,
с
чем
мо жно
и
нужно
ид ти
к
народу..
.»4
Как
же
отн есся
к
сборнику
«Вехи»
Лев
Толстой?
В
апреле
1909 г.
он
получил
этот
сб о рник
и
с
бо льши м
интересом
прочел
е го,
ибо
предполагал
найти
там
близкие
ему
идеи
«о суеверии
внешнего
переустройства
и
н еобхо дим ос ти
внутренней
работы
ка ждо го
над
собой».
Но
книга
не
только
разочаровала,
но
и
в оз­
мутила
е го.
«Чего только там нет?
И
то,
и
то;
а,
наконец,
не
знаешь,
че го
они
хотят», —
отозвался
о
«Вехах»
Толстой.5 «Внут­
ренняя
работа
над
со бо й», которую предлагал Толстой,
расс мат ­
ривалась
им
не
как
политическое,
а
как
личн ое
дело
каждого
человека
—
опа
всецело
осно выв ал ась
на
последовательном
со-
1 Чехов А.
П.
С обр.
со ч.:
В
12 т.
М., 1964.
Т.
12.
С.
273—274.
2 Мережковский Д.
Сем ь
смир енны х / /Реч ь.
1907. 28 апр .
3 Чехов А.
П.
Собр.
со ч.
Т.
12.
С.
495.
4 Пешехонов А .
В.
На
очередные
темы//Русское
бог а тс тво.
1909.
No
5>
С.
131.
5 Яснополянские записки Д .
П.
Маковицкого.
Кн.
3.
С.
388.
58.

блюдении
общечеловеческих
нравственных
законов,
и
прежде
всего
на
Нагорной
проповеди.
Практически
это
означало
полн ое
от р ицание
всех
г осу дар ст венных
установлений.
Но
ни
о
чем
по­
добном
в
«Вехах»
не
упоминалось.
С.
Булгаков
приз ыва л
интел­
лиге нцию
уверовать
в
«мистическую жизнь церкви», но что это
конкретно
значило?
Ходить
в
церковь,
соблюдать
обряды,
зани­
маться
богословием?
О
том,
какие
нра встве нн ые
обязательства
налагались
бы
на
инте лл иг енцию ,
если
бы
она
«стала церков­
н о й », он ни словом не упоминал.
Почт и
ср азу
же
после
получения
книги
Толстой
начал
писать
статью
о
не й,
но
не
закончил
ее
и
опубликовал
лишь
в
форме
газетного
и нтерв ью. 1
Отталкивала
его
в
«Вехах»
как
раз
та
че рта,
которая
сближала
составит ел ей
сб ор ника
с
их
оппонентом
Д.
Мережковским.
И
тот,
и
другие
бы ли
прежде
всего
убеждены
в
колоссальной,
решающей
роли
интеллигенции
—
отрицательной
или
положительной.
«Худо ли это или хорошо,
но
судьбы
Ро ссии
находятся
в
руках
инт ел лиг енции.
.
.», —
писал
Булгаков.
«.. .Как
высоко
и
значительно
это
историческое
призвание
интеллиген­
ции,
сколь
огро мна
и
ус траша юща
ее
историческая
ответствен­
ность
перед
будущим
наше й
страны,
как
бл иж ай шим,
так
и
от­
д ал енн ым!».2
Т олс того
возмущали
так ие
рассуждения
«об особой
касте
интеллигенции,
выд еля емо й
от
всех
остальных
людей
са­
мими
те ми
люд ьми,
к оторы е
принадлежали
к
эт ой
касте» .
Сме ш­
ным
каз ал ся
ему
и
искусственный
язык
сбо рник а
—
употребление
«мудреных,
выдуманных
и
не
имеющих
т очн ого
определенного
значения
слов».
Обыгрывая
э тот
касто вы й
язык,
Толстой
писал
(на основе точных цитат из сборника), что « носит ел ьница
судеб
рус ск ого
народа
уве рен а
в
св оем
призвании...
проведения
в
то л­
щу
стомиллионного
народа
своих
и нсцен иров анны х
провокаций,
изолирующих
процессов
абстракции
и
еще
ка ко й-то
фило с офи и,
которая
есть
орган
сверхындивидуальный
и
соборный,
осуще­
ст вля емый
ли шь
на
почв е
традиции,
универсальной
и
на циона ль­
ной ,
или
какой-то
мистической
цер кви .
.
.»
Кастовым
по зиц иям
ав тор ов
«Вех»
Толстой
п ротив оп остав л ял
рассуждения
своего
с тарого
друга,
к ре ст ьянина
Сютаева,
и
письмо
др угого
крестьянина,
как
раз
в
то
в ремя
пол уч енно е
им:
«Надо не делать другим,
чего
себе
не
хочешь...
Люди
так
заблу­
ди лис ь,
что
думают,
что
др угие
пароды,
немцы,
французы,
ки­
тайцы—
враги
и
что
мож но
воевать
с
н и ми .. . » (55, 285—290).5
1 Спиро С.
Лев
Т олст ой
о
«Вехах» // Русское слово.
1909.
No
114, 21 мая.
С.
2.
2 Вехи.
С.
26.
3 Очевидные разногласия Толстого с « Вех ам и»
—
непризнание
То л­
стым
рол и
интеллигенции
как
двигателя
истории
и
отрицание
им
всякой
«национальной идеи»
—
остались
не з аме ченн ыми
Н.
Полторацким,
утвер­
ждавшим,
что
с пор
писателя
с
«Вехами»
был
«большим идейным и исто ­
рическим
недоразумением» (см.
стать ю
«Лев Толстой и „ Ве хи“»
в
сб .:
П олт орацк ий
Н.
Россия
и
революция.
Русская
религиозно-философская
и
национально-политическая
м ысль
XX в.
Tenafly, N. J .:
Э р ми таж, 1986.
<С.
74-102).
59

Смысл
этого
п ротив остав лен ия
п онят ен.
Ни
Сютаев,
ни
бе зы­
мянный
корреспондент
Толст ого
не
претендовали
на
определе­
ние
ис торичес ки х
судеб
России.
Они
решали
нравственные
во­
просы
для
себ я: «Все в табе», —
г ов орил
С ютае в.
Иной
был а
по­
з иция
авторов
«Вех».
Им
бы ло
свойственно
отвергаемое
То лс тым
«суеверие»
устр оител ьс тва.
Уверенные
в
том,
что
«судьбы Рос­
сии
находятся
в
руках
и нте лл иг енц ии », они полагали,
что,
уб е­
див
св оих
собратьев-интеллигентов
осознать
национально-госу­
дарственные
и
религиозные
идеи,
они
исправят
ошибки
т ех,
кто
«делал революцию» 1905 года,
и
изменят
ход
русской
истории.
Именно
в
этом
было
гл авн ое
разногласие
Т олстого
с
«Веха­
ми ».
Тот
же
вопрос
ста л
причиной
полемики
писателя
с
наиболее
влия те ль ным
из
ав т оров
сборника
—
П.
Б.
Струве.
Толстой
и
историческое
предвидение
Воспринимая
«роевое»
историческое
дви жен ие
и
нравственные
принципы
как
параллельные
и
несводимые
воедино
л инии,
Тол­
с той,
естественно,
разграничивал
предвидение
реальной
ис тори и
п
сво е
м нение
о
том,
что
следует
дел ать
людям .
Не
тол ько
На­
полеон,
но
и
Столыпин,
и
ре в олюцион ер ы,
и
философствующие
инте ллиге нты
были
в
его
глазах
ма льчи ка ми
в
карете ,
дергаю­
щими
за
тес емки
и
полагающими,
что
они
движут
ее
вперед.
Но
современники
писат еля
видели
в
нем
все -таки
политиче­
скую
фигуру:
ер етик а,
отлученного
от
церкви
(еще в 1901 г.)
и
покушавшегося
на
устои
государства,
или,
гор азд о
ч аще,
обли ­
чителя
несправедливости
и
«учителя жизни» .
Первые
писали
е му,
что
он
«подлый лгун,
ли цемер ,
англий­
ски й
прихвостин,
жидовский
на йм ит», обрезание которого «в
ев­
рейство
совер ш ил
н екто
г.
Булатович»
и
к от орый
действует
«под
суфлерство
жидов
и
масонов» (38,331и578).
Вто рые
обращались
к
н ему
с
извечным
вопросом: «Что де­
л ать?»
«Что же делать?» —
так
и
называлась
стать я,
напис анн ая
Толстым
уже
по сле
первой
русской
ре в олюции
—
в
1906 г.
Он
р ассказыв ал
там
о
своих
б есед ах
с
людьм и
—
и
не
только
с
рабо­
чим и,
высланными
из
Мос кв ы,
но
и,
что
о собе нно
по раз ило
ег о,
с
крестьянином-революционером: «Это был уже не безработный
мастеровой,
как
те
т ысяч и,
к от орые
ходят
теперь
по
России,
а
это
был
крестьянин-земледелец,
жи в ущий
в
деревне».
И
все
они
за­
давали,
как
и
их
враги-консерваторы,
один
и
тот
же
вопрос:
«Что же делать?»
Что
мог
ответить
на
это
Толс той ?
И
в
од но имен ной
статье,
и
в
многочисленных
своих
со ч инен иях
тех
же
годов
он
фактиче­
ски
от веч ал
на
другой
в оп рос: «Чего не делать?» Он объяснял,,
что
люди
не
должны
делать
ис торию ,
ибо
не
могут
быть
убе жд е­
ны,
что
их
деяния
вызовут
ожидаемые
ими
последствия.
Они
не
д олжны
«во всяком случае посягать на свободу и жизнь друг
60

дру га» .
Если
же
хо ть
час ть
люд ей
отказалась
бы
от
такого
пося­
гательства,
«то чем больше было бы таких людей,
тем
вс е'
меньше
и
меньше
становилось
бы
зла
на
с вет е...» (55, 363—
371).
Противоставляя
«борьбе силою и вообще внешними проявле­
ниями»
борьбу
«одной духовной силой» (55, 158), Толстой исхо­
дил
из
ст рем ления ,
высказанного
им
еще
в
90- х
годах,
—
«верить,
в
то,
что
человеку,
а
потому
и
ч ел ов ечеств у,
как
собранию
люде й,
сто ит
тольк о
захотеть,
чтоб ы
с
корнем
вы рва ть
из
себ я
з ло» (52,
31).
В
этом
мо жно
обнаружить
те
элементы
утоп изма ,
кот орые
прот ивор е чили
всей
историософии
Толстого,
но
был и
широко
во спри ня ты
его
последователями.
Ка ким
же
об разом
во змож но
превратить
индивидуальную
во лю
чел овек а
в
волю
«человечества,
как
собрания
лю д ей»?
Б
«Войне и мире»
Толст ой
отвергал
мне ние
историков,
полагав­
ш их,
что
«Общественный договор»
Руссо
пор од ил
Французскую
революцию.
Но
если
проповедь
Руссо
не
была
причиной
револю­
ции
во
Фр анции,
то
могла
ли
проповедь
То лстог о
вызва ть
рево­
лю цию
в
России
—
и
вдобавок
ту
м ирну ю,
ненасильственную
ре­
во л юцию,
о
ко торой
мечтал
писатель?
Проповедь
Т олс того
имела
ш ир очай шее
рас простране н ие ,
но
посл ед ствия
ее
б ыли
сов сем
не
т ак ими,
к
каким
он
стремился.
В
ф евр але
1909 г.
он
признава лс я
в
запи сно й
к ниж ке : «Главное
же,
’в чем я ошибся,
то,
что
любовь
делает
свое
дел о
и
теперь
в
России
с
казнями,
ви сели цам и
и
т.
д.» (57, 200), а в июне
1910 г.
записал
в
д не вни ке: «Страшно сказать,
но
что
же
дел ать ,
если
это
так,
а
именно,
что
со
всем
желанием
жит ь
только
для
души ,
для
Бога,
пер ед
мн оги ми
и
мн огими
вопросами
остаешься
в
сомнении,
в
цереш ит ельно ст и» (55, 65).
Налицо
б ыло
д ейст вител ьн о
про тиво р еч ие,
но
причина
его
лежала
не
в
нелогичности
рассуждений
писателя,
а
в
объектив­
ной
действительности.
Ход
ист ори чес кого
развития
определяется
инт егр иро ван ием
бе сч исл енн ого
множества
«однородных влече­
н ий»
людей,
и
и змени ть
его
не
под
с илу
ни
одн ой
человеческой
личности,
даж е
если
эта
лич ност ь
—
Лев
Толстой.
«Последствия
наших
поступков
не
в
нашей
вл асти .
В
наше й
власти
самые
по­
ступки
наши», —
написал
Толстой
в
одн ой
из
св оих
последних
статей
(55, 94, 512).
Тот
же
смысл
имела
и
последняя
запись
в
дневнике,
сделанная
уже
на
ст анции
Астапово,
за
три
дня
до
с м ерт и: «Fais ce que doit, adv<ienne que pourra>» («Делай то,
что
д о лжно;
буд ет
то,
что
может
совершиться»
—
55, 126).
Но
этот
взгляд,
высказанный
писа тел ем
во
многих
его
со чи­
н ен иях,
начиная
с
«Войны и мира»
и
конч ая
по след ним и
статья­
ми,
в се-т аки
остался
непонятым.
Не
понял
его
и
од ин
из
самых
образованных
критиков
Толстого,
спец иал ь но
за ним авшийс я
во­
п ро сами
со циол огии,
—
Петр
Бернгардович
Струве.
Для
Ст рув е,
как
и
для
про чих
«веховцев», Толстой прежде
в сего
—
р елиги оз ный
м ыслит ел ь,
носит ел ь
«религиозного отще -
61

тгенства
от
г ос уд арс тва ».1 «Монизм»
Т олс того,
по
мнению
Струве,
в
том,
что
он
«загипнотизирован всецело должным,
точн ее
тем,
что
должно
развиваться
по
нр авст венно му
зако н у»; сторонники
такого
«монистического»
понимания
общественной
жизни
ф акту
«ни в каком случае не желают подчиняться;
к
факту
как
тако­
вому
они
в
высшей
ст епе ни
не почти тельн ы ».2
Насколько
несправедлива
бы ла
такая
характеристика
взгля­
дов
писателя,
видно
уже
из
переписки
о
То лстом
между
А.
И.
Эр-
телем
(автором известного романа «Гар ден ины») и В .
Г.
Черт­
ковым,
кот ор ая
б ыла
то гда
же
опубликована
и
кот орой
Струве
п ос вятил
особую
статью.
А.
И.
Эрте ль
п исал,
что
«Толстой лиш ­
ний
раз
и
с
необыкновенною
сило ю
вдвинул
в
общество
созна­
ние
о
Правде...
Правда
о станет ся ,
и...
со слу жит
свою
великую
с лужб у.
Л.
Толстой
потерпел
фиаско
в
той
ча сти
сво ей
деятель­
ност и,
ко торая
задавалась
целью
создать
и
осуществить
изв ест ­
ный
идеал,
построить
общество
по
об р азцу
логических
катего­
рий.
.
.
фиаско
неиз беж но е,
если
учесть,
что
п ланы
общественно­
го
устроения
отнюдь
не
осуществляются
одно й
теоретической
ра­
бот ой
мысли.
.
.
а
целой
совокупностью
общественных
усл ов ий..
.»
Чертков
объяснял,
что
Толстой
«не задавался никаким пере­
устройством»
и
«отстранялся от всяких попыток в этом направ­
ле ни и».
Когда
Эртель
заявлял,
что
жизнь
люде й
ви до изм еняет ся
«целою совокупностью исторических условий и сложных процес ­
сов
общенародного
сознания», он,
по
с ловам
Черткова,
л ишь
по­
втори л
«одну из заветных мыслей Л< ьва>
Н<иколаеви>ча,
выра­
же нных
в
«Войне и мире»
тогд а,
ког да
ма ло
кто
был
с
этим
со­
гласен.
..» 3
Замечание
Черткова
—
одного
из
немногих
современников,
с
достаточным
вниманием
прочитавших
исторические
г лавы
«Войны и мира», П.
Б.
Струве
отвел
с
чрезвычайной
л егкос ть ю,
заметив,
что
толстовская
идея
исторической
причинности
е сть
«альфа и омега всякого исторического воззрения на жизнь об ­
щ еств »,
есть
«та же формула „ис то риче ск о го
материализма“,
только
шире
развернутая».4
Казалось
бы,
отметив
это,
бывший
легальный
маркси ст
и
автор
первой
русской
социал-демократи­
ческой
программы
мог
бы
задуматься
над
те м,
что
же
все -так и
означала
эта
формула
для
Льва
Т олс того
и
чем
она
отличалась
от
тех
концепций
«исторического воззрения на жизнь обществ»,
которые
бы ли
свя за ны
с
опр ед еленным и
про г рамм ами
обществен­
ног о
устройства.
Он
за мет ил
бы
тогд а,
что
признание
историче­
ской
необходимости
было
у
Толстого
бо лее
последовательным,
чем
у
других
мыслителей
(и в частности,
в
историческом
ма те­
р и ал из м е), и исключало всякое «ус троит ельст в о»
общества
и
уто­
пизм.
Струве,
во
всяком
случае,
должен
был
признать,
что
и
1 Вехи.
С.
162; ср .: Struve Р .
В.
Collected Works. V. VIII, N 376.
Р.
133.
2 Struve Р.
В.
Collected Works. V . VIII, N 378. P . 117—118.
3 Письма А.
И.
Эртеля/Под
ред.
и
с
пр еди сл.
М.
Ге рш ензо на.
М.,
1909 С 215_ 216 222
< Struve Р.
В.
Collected Works. V. VIII, N 378.
Р.
117—118.
62

Толс той
понима л,
что
о бществ енн ая
жизнь
зав иси т
от
историче­
ских
у с ловий,
и
не
мог
«непочтительно»
относиться
к
историче­
ск им
фактам.
То лст ой
читал
п ерепи ску
Эртеля,
и
ему
был о
«неприятно»
утверждение
поко йн ого
о
его
«догматичной морали»; он прочитал
также
реплику
Струве
по
эт ому
по вод у,
найдя
ее
«глупой» (57,
70).
Но
Ст руве
рассуждениями
о
переписке
Эртеля
не
ограни­
чился.
В
статье
«Роковые противоречия»,
написанной
в
ответ
на
стат ью
Тол ст ого
«Неизбежный переворот», он доказывал,
что
если
Толс т ой
призывает
люд ей
к
моральному
усов е ршен ств ова ­
нию ,
то
ему
не
следует
и скать
п р ичину
зла
«в ложном и насиль­
ственном
строе
их
ж изни ».
Ид ея
«внешнего переустройства
жи зни », к которому,
по
мнению
Ст рув е,
склонялся
Толстой,
озна­
ча ла
бы,
что
«великий переворот замены жизни насильнической
жизнью
м ир ной,
любов ной
не
только
возможен,
но
и
оче нь
легок».
По
мнению
сам ого
же
Струве,
то лько
п ризнани е
тог о, «что люди
живут
дурно
потому,
что
сами
они
дурны
или
плохи,
соо тв етст ­
ву ет
религиозному
пон има нию
жизни.
..»
Другое
же
решение,
«решение рационалистическое,
несовместимо
с
религиозным
по­
н имани ем
жизни
и
роков ы м
об разо м
приводит
к
под ме не
за дачи
внутреннего
совершенствования
человека
задачей
в нешнег о
устройства
жи зни.. .»
«Люди.
.
.
слабы.
Когда
я
понял
эт о.
.
.
я
перестал
быть
социалистом
в
обы чно м
см ы сле,
т.
е.
перестал
ве­
р ить
в
решающую
с илу
„внешнего
устроения“
человеческой
жиз ни,
на
основе
ли
проповеди,
или
насилия», —
писал
о н.1
Эти
же
мыс ли
Ст рув е,
очев ид но,
ра звива л
во
вре мя
в изита
в
Ясную
Поляну
ле том
1909 г.
Самым
странным
в
его
рассу ж де­
ниях
б ыло
то,
что
в
них
обо им
полемистам
приписывались
роли,
которых
они
нико гд а
в
жи зни
не
играли:
Толстому
Струве
при пи­
сывал
не
свойственную
ему
ид ею
«внешнего устроения»
жизни,
а
сам
выступал
в
роли
нр авств енно -р елигио зно го
проповедника.
А
между
тем
достаточно
просмотреть
статьи
Струве,
написанные
в
то
же
само е
время,
чтобы
убедиться,
что
как
раз
он
з ани мался
в
те
годы
«внешним устроением»
жизни.
Струве
выступал
за
«национальный идеал и национальное сознание»,
за
«великую
Ро ссию » (оговаривая,
что
представляет
себе
ее
иначе,
чем
Ст о­
лып ин), доказывал,
что
нет
никакой
опасности
в
патриотизме
и
н ацио н ал изме,
но
что
национализм
должен
быть
«открытым,
за­
в ое ва т е льным », «либеральным»
и
одновременно
«консервативным
им пер иализ мо м», основанным на
«органической гегемонии рус­
ско й
н ацио наль но ст и».
Ст руве
заявлял,
что
«для инородческих
п лемен
России
русская
кул ьту ра
обладает
гегемонией...
в
сил у
ее
вну т ренн ей
мощ и
и
богатства».
Он
проповедовал
«националь ­
ное
рус ск ое
чувство»
и
не
советовал
«хитрить с ним и прятать
св ое
лиц о».
Он
доказывал,
наконец,
что
«Россия должна быть.
1 1Ы(1. N 381.
Р.
216-220.
63<

'Сильной для того», чтобы не возникла даже
«тень»
опасности
нападения
на
н ее.1
Гораздо
трудн ее
определить,
в
чем
заключалось
для
Струв е
«религиозное понимание жизни» .
Для
Т олст ого
его
«религиозное
веро вание»
означало
полное
отрицание
нас илия
и,
следовательно,
предопределяло
решительный
и
активный
ра зрыв
с
гос ударс тв ом
и
со
всем
обычным
укладом;
толст ов ц ев
арестовывали
за
отказ
от
во е нной
службы,
судили
и
ссылали.
Т олст ого
не
арестовали,
но
лишь
пот ому ,
что
это му
п репят ствов а ла
его
мировая
слав а.
Но
в
чем
выражалась
р ел игио знос ть
Струв е ?
В
отли чие
от
его
соавтора
по
«Вехам», С.
Булгакова,
ст авш его
впоследствии
с вя­
щенником,
Струве
был
человеком
с угубо
светским,
практическим
политиком.
В
1909 г.
он
счит ал
еще
«фантастическим»
предполо­
жение
о
войне
между
Россией,
Англ ией,
Францией
и
Италией,
с
одн ой
стороны,
и
Германией
и
Ав стр о -Венг рией
—
с
д ругой ,
но
уже
приветствовал
сложившуюся
к
то му
вре м ени
Анта нту
—
спустя
пять
лет
он
занял
активную
по зицию
в
войне,
призывая
к
расширению
г рани ц,
зав о ев анию
про ливо в
и
т.
д.2
Конечно,
Струве
з нал
би б лейску ю
заповедь
«не убий», знал Нагорную про ­
по ведь
и
и дею
непротивления
злу
насилием,
но
все
эти
заповеди
он
от но сил
к
н екое му
медленному
и
постепенном у
самовоспита­
нию
человеческой
личности;
с
его
го суд ар ст венно -по лит ич еским и
идеями
они
ника к
не
связывались.
Во
время
с вида ния
в
Ясно й
Поляне
Толстой,
не
лю бив ший
устных
споров,
не
ст ал,
очевидно,
возражать
своему
собеседнику;
•он лишь отметил в своем дневнике,
что
Струве
был
«мало инте ­
ресен»
и
«тяжел» (57, 115).
Именно
п оэтому
Струв е
выне с
из
э той
вс тре чи
«единственное сильное впечатление», что его собе­
седнику
было
нечего
сказать,
ибо
«Толстой живет только мыслью
о
Боге,
о
своем
приближении
к
не му.
Телесно
он
одной
ногой
в
могиле...
Ду ше вно
и
ду хов но
он
там ...»
Так
именно
н ап исал
Струве
в
некрологе
Толс того,
вспоминая
их
встречу
за
год
до
смерти
писателя.3
Пе тр
Бернгардович
так
и
не
узнал,
по- в ид имому,
что
когда
он
писал
это т
некролог,
в
бумагах
стар ик а,
к оторого
он
счел
«ушедшим из жизни», лежал чрезвычайно острый полемический
ответ
на
статью
«Роковые противоречия», написанный в октябре
1909 г.,
но
не
законченный
и
не
опубликованный.
То лст ой
писа л,
что
он
прочел
и
перечел
статью
Струв е ,
но
«не мог даже понять,
в
чем
г-н
Струве
видит
про тив оре чи е»
в
его
статье
«Неизбежный
переворот».
Он
действительно
призывал
к
коренному
изм ене нию
всего
общественного
строя,
к
«замене жизни насильнической
жизнью
м ирной », но не исходил при этом из какого -л ибо
кон-
1 Ibid. N 372.
Р.
194—206; N 377.
Р.
380—383; N 387.
Р.
32—36;
N 3888.
Р.
42—46; N 399.
Р.
174—175; V. IX, N 409.
Р.
184—187; N 430.
Р.
380.
2 Ibid. V. VIII, N 375.
Р.
196—199; V. XI, N 479.
Р.
178—180.
3 Ibid. V. VIII, N 403.
Р.
130—132.
€4

кре тн ого
пл ана
общественного
устроения
—
напротив,
в
статье
«Неизбежный переворот»
он
признавал
«удивительным суеве­
рие м»
представление
о
том,
что
«одни люди не только могут,
но
и
и меют
пр аво
вперед
определять
и
насилием
устраивать
жизнь
других
люд ей ».
Ис ходи л
же
он
из
того,
что
уже
«теперь.. .
всякий
человек,
кот орого
го нят
на
войну...
знае т,
что
те,
против
кого
его
гонят,
такие
же
л юди,
как
и
он,
так
же
обмануты
своими
правительствами...
теперь
же
вс який
рабочий
счи тае т
правительство
если
не
шайкой
разбойников,
то
во
всяком
случае
л юдьми ,
озабоченными
своими
и нтер есам и,
а
не
и нт ерес ами
на­
род а. ..» (55, 86—89).
Толстой
выражал
в
ответе
Струве
недо­
умение,
почему
тот
приписывает
ему
взгляд
на
пре дс тоящи й
пе­
реворот,
как
на
«очень легкий», «и почему необходимо
—
как
ве­
роятно
предполагает
г-н
Струв е
—
непременно
счи тать
этот
пере­
ворот
не
легким,
но
трудн ым ?» (55, 338).
Спор
шел,
в
сущности,
о
перспективах
исторического
разви­
тия
России.
На
первый
в згл яд,
политическая
программа
Струве
казалась
куда
бо лее
реальной,
чем
взгляды,
которые
развивал
То лсто й.
«Великая Россия», отстаивающая свои державные ин­
тересы,
реформированная
по
о бр азцу
за пад ных
государств
(гер­
манскому
или
англо-французскому)
—
все
это ,
если
еще
не
су­
ществовало,
то,
очевидно,
начинало
су щест во ват ь.
Ряд ом
с
эт им
толстовские
идеалы
—
от каз
от
ар мии,
от
сложившихся
г осуд ар­
ственных
ф орм
—
казались
яв ной
ут опие й.
Но
То лст ой
вовсе
не
хотел
быть
утопистом,
как
не
хотел
быть
государственным
реформатором.
Никакой
конкретной
политиче­
ской
программы
у
не го
не
бы ло
и
бы ть
не
м огло:
он
гов ори л
не
о
том,
что
н еобх оди мо
сделать,
а
о
том,
что
соответствовало
или
не
соответствовало
нравственным
принципам.
Историческое
дви ­
жение
было
в
его
пр едст ав лен ии
стихийным
массовым
процес­
со м,
который
ни
он,
ни
какой-либо
другой
чел ов ек
не
мог
по
своему
произволу
изменить.
Это
не
значит,
что
Толстой
был
«пассивистом»
—
противни­
ком
всякой
общественной
де ятел ьнос ти. 1
Он
считал
необходимым
«бороться с правительством орудием мысли,
слова,
поступков
жизни,
не
делая
ему
уступок,
не
вст упа я
в
его
ряды,
не
уве л ичи­
вая
его
силу» (55,7), а если «нельзя
у
себ я
—
за
границей,
как
Герцен» (55,255).
Он
по мога л
людям,
отказывавшимся
от
воен­
ной
службы,
организовывал
эм игра цию
духоборов
в
Канаду,
вместе
с
Короленко
выступал
про тив
столыпинских
казней.
Исторические
прогнозы
Толс того
основывались
не
на
то м,
что
представлялось
ему
желательным,
а
на
том,
что
он
видел
вок руг
себя.
Бес еды
с
крестьянами
и
рабочими,
о
которых
он
писал
в
статье
«Что же делать?», были его повседневным занятием.
1 Так считал ряд авторов — от В .
И.
Ленина
(Поли.
собр.
с оч.
Т.
48.
С.
И —1 2) до американского исследователя В.
Краснова
(Krasnov V. Wrest­
ling with Lev Tolstoy. War, Peace and Revolution in A. Solzhenicyn’s New
August Chetyrnadtsatogo//Slavic Review. 1986. V . 95, N 4. P. 708).
5Я.
С.
Лурье
65

Он
не
польз ова лся
еще
системой
н ыне шних
социологических
опро сов ,
но
ставил
перед
со бой
в
зн ачи тельной
ст епени
аналогич­
ные
задачи:
пыт алс я
узнать
мнения
и
н ас троени я
как
мо жно
большего
ч исла
людей.
Тако е
об щен ие
приводило
его
к
мысли,
что
столыпинское
«успокоение»
приведет
к
новой
революции,
ибо
«сознание ненужности и преступности правительства будет
д елат ься
все
яснее
и
яснее
людям
русского
народа
и
сдел ается, ,
наконец,
то,
что
о гром ное
большинство
людей...
не
будет
уже
в
состоянии
повиноваться
пра в ит ель ств у... » (38, 168).
Под ыски­
вая
название
для
статьи
«Неизбежный переворот», Толстой ду ­
мал
и
о
т аком
его
вариа нте : «Революция неизбежная,
необходи­
мая
и
всеобщая» (38,509).
В
марте
1910 г.
он
пи сал : «Револю­
ция
сделала
в
нашем
русском
нар оде
то,
что
он
вдруг
увидал
не­
справедливость
своего
п ол ожен ия.
Это
—
сказка
о
цар е
и
новом
платье.
Ребенком,
к<оторый>
сказал
то,
что
есть,
что
Ц<арь>
голый,
была
революция.
Появил<ось>
в
народе
сознание
претер­
певаемой
им
неправды...
И
вытравить
это
с озна ние
уже
нел ь зя»
(58, 24).
А
в
се нтябр е
того
же
года ,
узнав
об
относительно
мир­
ной
революции
в
П ортуг ал ии,
Тол ст ой
зам етил : «У нас будет не
португальская
революция,
если
будет...»1
В
св оих
н аблю ден иях
Толстой
не
ограничивался
только
Ро с­
сией.
У
не го
были
корреспонденты
во
вс ем
ми ре
—
в
Европе,
в
Аме ри ке
и
в
Азии
—
и
среди
них—
Мохандас
Карамчанд
Га н­
ди.
Он
мог
убедиться
в
том,
что
народы
отнюдь
не
жаждут
т ого
«открытого,
зав оев ател ьног о »
н ацио н ал изма,
который
привлекал
Струве
в
Британской
империи,
что
в
мир е
стано в ится
все
боль ше
людей,
которые,
как
и
в
Рос с ии,
не
жел а ют,
чтобы
их
гнали
на
войну,
и
не
верят
св оим
правительствам.
Спо р
между
Толстым
и
Струве
и
подобными
ему
«консерва­
тивными
либералами»
был
разрешен
на
практике.
Прош ло
вс его
семь
лет
со
дня
смерти
Толст ого,
и
исто р ия
показала,
как ой
путь
развития
России
о каз ался
если
не
боле е
«легким», то,
во
всяко м
случае,
бол ее
реальным.
1 Яснополянские записки Д.
П.
Маковицкого.
Кн.
4.
С.
360.

III. РЕВОЛЮЦИЯ И ИДЕИ ТОЛСТОГО
В
ф еврал е
1917 года революция,
о
которой
постоянно
дума л
Т ол стой
и
которой
не
ожидал
ни
од ин
из
поли тиче ски х
деяте лей ,
совершилась.
Как
же
отнеслись
к
этой
революции
политики
ра злич ных
на­
правлений?
Ее
приветствовали
почти
все,
за
самыми
ничтожны­
ми
исключениями.
Струве
и
другие
«веховцы»
ср азу
же
после
революции
стали
издавать
еженедельник
«Русская свобода».
В
передовой
статье
Струв е
п иса л: «Произошло величайшее миро ­
вое
событие.
В
кр атч а йший
срок
пал
Николай
Второй
и
в
св оем
падении
увл ек
за
собой
дина с тию
Романовых
и
Р оссийск у ю
мо­
нархию.
..
Этот
переворот,
великий
в
св оей
быстроте
и
простоте,
требует
от
нас
действенного
служения
добру...»
Ему
вторил
Бе рд яе в: «.. .Русский
народ
доказал,
что
он
великий
народ
и
до­
стоин
великого
б удуще го.
На
кр аю
гиб е ли,
в
положении
безвы­
ходном,
совершил
он
самую
бе скро вн ую
и
бе збол езн енн ую
из
ре­
волюций.
..
И
поразительно,
как
бесславно
погибло
старое,
не­
когда
священное
ца р ство
—
у
него
не
нашлось
ни
одного
рыцар­
ского
защитника...» 1
Сходными
настроениями
был
охвачен
и
другой
со вр емен­
ник
—
последний
се кре тарь
Т олст ого
Валентин
Булгаков.
Он
пи­
сал
о
солдатах,
при мкну вш их
к
ре в ол юции: «.. .солдатами
толпа
прямо
любуется.
Любуюсь
и
я.
Не
впервые
ли
народ
глядел
на
эти х
серых
людей
как
на
братьев
своих?
..
Но
сегодня
это
чувство
близости
и
единс тв а
охватило,
несомненно,
всех...»
Булгаков
за­
шел
к
Мережковским.
«—
А,
вот
пос ол
Ль ва
Никол аев и ча!
—
при­
ветствовали
м еня.
—
Ну
что,
каковы
ваши
впеч атл ения
от
вс его
происходящего?
—
Да
самые
х орошие !
Я,
хот ь
и
„толстовец“,
а
все
хож у
и
радуюсь.—
А
вы
не
бои тес ь,
что
немцы
придут?
—
обратился
ко
мне
с
вопросом
Д.
С.
Мережковский.
—
Нет,
не
боюсь.
—
Ах,
ведь
вы,
„толстовцы“,
ан гелы ...
Ангелы!»2
Во прос
о
войне
не
был
случаен.
Именно
это т
вопрос
вскоре
разделил
русскую
инт ел ли генцию
на
р азлич ны е,
противостоящие
Друг
другу
т ечен ия.
Безусловными
противниками
во йны
были
1 Русская Свобода.
1917.
Ы
1.
С.
1—5, 6—7.
2 Булгаков Вал.
Революция
на
автомобилях.
(Петроград в феврале
1917 г. ) //На чужой стороне .
1924.
No
6.
С.
15, 25—26.
5*
67

толстовцы.
Уже
в
сен тябр е
1914 г.
В.
Ф.
Булгаков
составил
во з­
звание
«Опомнитесь,
л юди-б р ать я»: «Совершается страшное дело.
Сотни
тысяч,
миллионы
людей,
как
звери,
набросились
друг
на
д руга...
Весь
обра зов анны й
ми р,
в
л ице
пр едс тави тел ей
всех
у мс т венных
течений...
дошел
до
такого
невероятного
ослепления,
что
называет
эту
уж ас ную
чел ов еческ ую
бойню
„священной“,
„освободительной“
войной...
Ме чтаю т
о
разоруж ен ии ,
которое
бу дто
бы
пр и несет
война.
Братья,
не
верьте
этому!
Ведь
разору ­
жить
народы
—
значит
для
современных
правительств
то
же
са­
мое,
что
уничтожить
самих
с ебя,
потому
что
эти
правительства
дер жат ся
только
благодаря
государственному
на силию. ..
Как
же
они
могут
отбросить
свою
единственную
о пору
—
солдатский
шт ы к?!..
Наши
вра ги
—
не
не мцы,
а
для
немцев
вр аги
не
рус ­
ские
и
не
французы.
Об щий
враг
для
всех
нас. ..
—
это
зверь
в
нас
с ам их».1
Воззвание
был о
подписано
также
Д.
Маковицким.
И.
Трегубовым
и
другими.
За
составление
и
распространение
э того
во зз вания
Булгаков
спус тя
мес яц
был
арестован
в
Ясной
Поляне.
Т олс т овцы,
уклонявшиеся
от
военной
службы,
подвер­
гались
боле е
жестоким
н аказ аниям,
чем
до
войны.
.
Ле вые
социалистические
те чен ия
также
б ыли
против
войны,
но
приз ыва ли
к
«миру без аннексий и контрибуций», считая не­
из бе жным
продолжение
во енных
дейс т вий
до
тех
пор,
пока
не*
у даст ся
этот
мир
закл ючит ь
(особой,
как
ув ид им,
бы ла
п оз иция
большевиков).
Представители
религиозно-философского
направления
в
ин­
теллигенции,
те,
кого
В.
Ф.
Б улга ков
им ено вал
«соловьевцами»
(последователями В.
С.
Соловьева), стояли за войну до победы.
«Ныне разразилась,
н акон ец,
давно
ж д анная
мировая
б орьба
славянской
и
германской
расы», —
писал
Н.
Бердяев
еще
в
1915 году .
«Славянская раса,
во
главе
ко тор ой
стои т
Россия...
и дет
на
сме ну
другим
расам,
уже
сыг рав шим
свою
роль...
это
—
рас а
будущего».2
Б олее
сл ожно й
была
пози ци я
Д.
Мережковско­
го.
Он
отвергал
«национальную гордыню»
веховцев,3 но и сам
приз ыв ал
к
победе
«великой армии русского народа».4
Антивоен­
ные
настроения,
все
более
уси лив ав шие ся
в
течение
1917 года,
чрезвычайно
бес по к оили
Бердяева
и
его
единомышленников.
И
в
журнальных
статьях,
и
в
особой
брош ю ре
Бердяев
выст уп ал
против
«бессмысленной фразы» «б е з
ан некс ий
и
контрибуций»
и
д ок аз ывал,
что
«притязания великих национальностей,
создав­
ших
великие
государства
и
кул ьту ры,
на
государственное
и
куль­
турное
преобладание
долж ны
быть
фактически
признаны...
как
источник
изл уче ния
свет а
для
малых
и
слабых...
Колонии
чу в­
ствуют
неразрывную
связь
с
А нгли ей
и
любят
ее...»
В
России
также
«реальный вес великоросса иной,
чем
бе лор усс а,
грузина
1 Булгаков Вал.
Опо мн итесь ,
люди-братья!
М., 1922.
С.
36.
2 Бердяев Н.
Д уша
России.
Л ., 1990.
С.
19.
3 Мережковский Д.
С.
Нев оенны й
д не вник.
Пг., 1917.
С.
200—204.
4 Мережковский Д.
С.
За вет
Белинского.
[Б.
м.,
б.
г .].
С.
42—43.
68

или
татарина...
У краин с кое
национальное
сам оо пр едел ение
всегда
б ыло
по
прир од е
своей
не
в
м еру
раздутым
провинциа­
лизмом.
..
Мечтательный...
интернационализм...
обрекает
нас
на
одинокий
п озор.
Да
не
будет
этого,
да
восстанет
против
э того
р усск ий
нар од,
который
с пасал
Рос сию
в
смутную
эпо ху
и
в
От е­
чественную
в ой ну.. .»!
Он
не
восстал,
а
если
и
восстал,
то
совсем
не
так ,
как
хоте­
лос ь
Бердяеву.
К
власти
пришли
не
«мечтательные интернацио­
на л ист ы», призывавшие к «м и ру
без
ан нек сий
и
контрибуций»,
а
большевики,
выступавшие
за
поражение
страны
и
«превраще­
ние
им пери алист ическ о й
войны
в
гражданскую».
К
концу
1917 года перестала существовать регулярная армия,
разрушен
был
прежний
государственный
и
судебный
аппарат.
Дальнейшие
посл ед ствия
эт их
с обы тий
бы ли
еще
неизвестны
современникам.
Им
бросалась
в
глаза
прежде
всего
наступившая
анархия,
ассоциировавшаяся
в
их
представлениях
с
толстовским
анархизмом.
Они
не
мог ли
предвидеть,
что
люди,
возглавившие
большевистскую
ре в олюц ию,
окажутся
способными
восстановить
в
ходе
гражданской
во йны
почти
всю
территорию
Ро ссийск о й
империи
и
создадут
нов ую
го суд ар ственно сть
—
бол ее
могуще­
с тв енную,
чем
прежняя.
Государство
это
см ожет
уничтожить
не
только
гос под ств ующи е
классы
старой
Рос с ии,
но
и
тот
кл асс,
предст авит елем
кот орого
считал
себ я
Толст ой,
—
крестьянство.
Но
все
это
было
еще
впереди.
Однако
и
то,
что
произошло
к
концу
1917 года,
требовало
осмысления.
Оно,
ес тест венно ,
было
разным
у
различных
групп
интеллигенции.
Представители
религиозно-философского
направления
против
Льв а
Толстого
Во сторг
«веховцев»
перед
русской
рево л юцией
сменился
р аз­
очарованием.
В
1918 г.
ими
был
составлен
и
даже
доведен
до
кор­
ре ктуры
новый
сборник
под
заглавием
«Из глубины», вышедший
в
свет
в
1921 г. ,
но
поч ти
не
получивший
распространения.
Именно
в
с борни ке
«Из глубины»
его
п редш естве нник ,
сб ор­
ник
1909 г. ,
был
объявлен
«призывом и предостережением» 2 и
«Вехам»
приписывалась
та
пророческая
р оль,
которую
усмат­
ривают
в
э той
книге
м ногие
ны неш ние
авторы.
Едва
ли
это
справедливо:
как
мы
в иде ли,
ни
о
какой
бу ду щей
революции
в
«Вехах»
не
гов орило сь
—
внимание
ав то ров
было
обращен»
к
революции
1905 года и ее неудаче .
Претензии
на
пророчество
ос но выва лис ь,
оче вид но,
на
том,
что
авторы
писали
тогда
о
зл о­
вредной
ро ли
безнациональной
и
безрелигиозной
русской
инте л-
1 Бердяев Н.
1) Интернационализм,
национализм
и
империализм.
Пг .г
1917.
С.
15—27; 2) Положение России в мире//Р ус ская
Свобода,
1967.
No
5.
С.
11.
2 Из глубины.
Сб.
статей
о
русской
револю ци и .
У М СА- РИЕ8 8, 1967.
С.
25.
69

лигенции;
их
не
послушались,
—
и з-за
этого,
по
уб ежд ению
авто­
ров
сборника
«Из глубины», и произошла новая революция .
Таким
об р а зом , «веховцы»
и
в
1918 г. ,
как
и
десять
лет
до
этого,
бы ли
уверены
в
огромной,
ти тан ическо й
ро ли
русской
ин­
теллигенции
как
в
«создании», так и в « ра з ру ше нии»
государства.
Правда,
к
этому
присоединялось
теперь
и
осуждение
рус ског о
на­
р од а: «.. .прославленный
за
св ою
преданность
народ
настолько
показал
свой
реальный
нравственный
обли к,
что
это
н адолго
отобьет
охо ту
к
народническому
об огот воре ни ю
низших
классов».
Но
народ
все-таки
только
«исполнитель», орудие в руках какого -
либо
«направляющего и вдохновляющего меньшинства». 1
Ответ­
ств енно сть
за
ре вол юцию
поэ том у
должна
бы ть
возложена
на
образованное
меньшинство.
Однако
наряду
с
безнациональной
инте лл иг енц ией
к
этому
меньшинству
б ыла
о тнесе на
в
сборнике
еще
од на
фиг у ра,
на­
званная
в
статье
Н.
А.
Бердяева
«Духи русской революции» (на­
печатанной
в
1918 г.
не
только
в
сборнике,
но
и
отдельной
жур­
нальной
статьей).
Ре чь
шла
о
Льве
Т олстом .
«Русская революция являет собой своеобразное торжество
тол стов с тв а...»
—
писал
Б ердяе в.
«Толстой был злым гением
России,
соблазнителем
ее.. .
Мировая
во йна
проиграна
Россией
п ото му,
что
в
пей
возобладала
толстовская
моральная
оценка
во йны.
..
Это
Т олст ой
сдел ал
нравственно
нево зм ож ным
су щест ­
вование
Великой
России..
.
Необходимо
освободиться
от
То л­
стого
как
от
нравственного
учителя.
Преодоление
толстовства
ес ть
ду хо вное
возрождение
Рос сии. ..» 2
Бер дя ев
был
не
од ин ок.
Сходные
мы сли
высказывал
тогда
же
прежний
критик
«Вех»
—
Д.
С.
М ережк ов ский.
В
статье
«Тол­
стой
и
б о ль ш еви ки», написанной во время гражданской войны и
пом ещ енно й
в
сборнике
«Царство Антихриста»,
Мережковский
ставил
в оп рос : «С кем Толстой»
—
с
белыми
или
с
красными?
«Толстой не с нами.
.
.»
—
заявлял
он.
«.. .О тр ица ние
насилия
отделяет
Тол ст ого
от
большевиков
и
от
нас
в
одинаковой
степени.
Вопрос
в
мере:
у
большевиков
насилие
безмерное,
а
мы
его
ум е­
р яем.
..
Ближе
всего
бо ль шев изм
Толстому
в
эстетике
и
мет а­
физике.
..
Воля
к
дикости,
воля
к
безл ич но ст и...
Большевизм
—
самоубийство
Е вр опы.
Начал
его
Т олст ой,
ко нчае т
Ленин...
Ру с­
с кий
бол ьш евиз м
—
толстовское
чис тилище .. .» 3
Заме ти м,
что
такую
враждебность
к
Тол стому ,
обнаруживали
яе
ретрограды,
обличавшие
его
при
жизни,
а
л юди,
выступавшие
до
революции
как
противники
самодержавия.
Чем
же
это
объ яс­
нялось?
При
всех
расхождениях
Мережковского
с
«веховцами»
их
сближала,
как
мы
уже
отмечали,
вера
в
решающую
роль
в
ис то-
1 Там же.
С.
185, 251, 314.
2 Там же.
G. 96—102.
Ср .:
Бердяев
Н.
Духи
русской
револю ци и.
Риг а,
1990.
С.
24—28.
3 Царство Антихриста.
München, 1921.
С.
191—198.
70

рии
идей
и
их
носит елей
—
интеллигентов.
Идеи
эти
сущ ес тв уют
как
бы
изначально,
и
их
нужно
лишь
правильно
пон ять
и
вну ­
шить
народу.
«Русская национальная мысль чувствует потреб­
нос ть
и
долг
разгадать
загадку
Рос с ии,
по нять
ид ею
России,
определить
ее
задачу
и
место
в
ми ре.
Все
чувствуют
в
ныне ш­
ний
мировой
день,
что
Россия
с тоит
перед
великими
и
мировыми
задачами...
Не
может
человек
всю
жизнь
чувствовать
какое-то»
о собенно е
и
велик о е
призвание...
если
человек
ни
к
чему
зна­
чительному
не
призван
и
не
п редн азн ачен .
Это
биологически
не­
возможно.
Невозможно
и
в
жизни
целого
н аро да.. .»
—
писал
Бердяев
в
1915г.,1 а в книге «Русская
и де я», подводящей итоги
его
размышлениям
о
России,
он
даже
приписывал
эту
идею
Богу,
Созд ате лю
Вс е ле нно й: «Что замыслил Творец о России?» —
спра­
ш ивал
о н.2
Та ким
же
воплощением
м иро вых
ид ей
—
борьбы
Христа
с
Антихристом
—
счи тал
и сто рию
и
Мер ежк ов ск ий.
Исторические
вз гляд ы
Т олстог о,
его
представление
об
истори­
ческом
процессе
как
о
«бессознательной,
общ ей,
роевой
жизни
ч ело вечест ва»,
зависящей
от
в заимо де йств ия
«однородных вле­
чени й
людей »,
совершенно
не
принимались
во
внимание
его
обличителями.
Для
них
он
был
только
проповедником
губитель­
ного
«непротивления злу».
Отсюда
и
странные
упреки
Бер дя ева
Толс то му
в
том,
что
он
«отвергал историю»
и
учи л
«элементарно
и
упрощенно
морализировать
над
ист о рией
и
переносить
на
исто­
рическую
жизнь
моральные
к атег ории
жизни
индивидуальной».3
Никогда
Толстой
не
«морализировал»
над
историей.
Он
отвергал
лиш ь
бессмысленное
преклонение
историков
и
писателей
перед
де ян иями
«великих людей»,
не
отвечавшими
самым
про ст ым
нормам
чел ов еческ ой
морали.
Высокие
нравственные
требования
он
предъявлял
не
и стор ии,
а
конкретным
людям,
в
том
ч исле
п
государственным
деятел ям.
Считая
исторический
процесс
зако­
номерным
и
не
зависящим
от
во ли
отдельных
ли ц,
Толстой
отвер­
гал
всякое
«суеверие устроительства»
—
как
со ци алист ич еск ое,
так
и
г о суд арст венно -национ алист ич еск о е.
О ппо нентам
его
такое
«суеверие устроительства»
было
весьм а
свойственно.
Еще
осенью
1917 г.,
до
того
как
П.
Б.
Струве
собрал
сборник
«Из глубины»,
он
пр иним ал
в
Ростове
у ча стие
в
со зд ании
Добровольческой
ар­
мии.
В
1920 г.
он
стал
министром
инос транны х
дел
врангелев­
ского
правительства.
Д.
С.
Мережковский
вместе
с
Д.
В.
Фило-
со фо вым
и
3.
Н.
Гиппиус
во
вре мя
русско-польской
во йны
1920 г.
п ом огали
фо рмиро ва нию
русских
о тря дов
Савинко ва
и
Булак-
Бал ахов и ча
в
арм ии
Пилс удс кого .
Деятельность
эта
окончилась
н еуд ачей.
Утверждая,
что
в
рус­
ско й
р ев олюции
нет
«созидательных потенций»,
Струве
еще
в
1918 г.
писал,
что
она
«жалко неспособна и бессильна создать
1 Бердяев Николай.
Ду ша
Р оссии .
Л ., 1990.
С.
3.
2 Бердяев Н .
Русская
идея.
У МСА- РКЕ8 8, 1971.
С.
5.
3 Из глубины.
С.
99; ср. :
Бер дя ев
Н.
Духи
русской
рев олюци и .
С.
25—
26.
71

даже
кра сн ую
ар м ию».1
Предсказание
это ,
как
и
многие
другие,
не
оправдалось.
К р асная
арми я
б ыла
создана,
и
она
одержала
победу
над
белыми.
Струве
и
Мер ежк ов ские
оказались
за
преде­
л ами
России;
в
1922 г.
за
границу
бы ли
высланы
Н.
Бердяев,
С.
Бу лг аков
и
С.
Фра нк.
После
ок ончан ия
гражданской
во йны
о б личения
Тол с того
как
будто
поте ря ли
с вою
актуальность.
В.
А.
Мак лак ов
в
юби лейн ой
речи
по
поводу
десятилетия
сме рти
пис ат еля
зам етил : «.. .гово­
ри ть
о
каком
бы
то
ни
был о
с ходст ве
между
учением
Толстого
и
большевиков
зна чит
ничего
не
понимать
в
это м
учении...
Мы
все
сто им
по
разным
концам
баррикады,
но
мы
сто им
по
о дну
сторону
не
с
Толстым,
а
с
большевиками.
..
Мы,
противники
большевиков,
как
и
они
сами,
признаем,
что
бывают
эпохи,
ко гда
насилие
нео бхо дим о...
Возьмите
консервативные
партии.
Разве
не
говорили
они,
как
Столыпин,
ко гда
им
указывали
на
сл у чай­
ность,
жестокость,
нес пра ве дл иво сть
репрессий,
что
„когда горит
д ом,
бьют
с т екл а“...»
А
если
это
так,
то
Тол ст ой
«сказал бы
н ам..
.
что
не
нам
осуж дать
большевиков...» 2
Тем
не
менее
и
пос ле
1921 г.
в
среде
эм игра нт ов
нашлись
люди,
склонные
возлагать
вину
за
революцию
на
Л ьва
Толстого.3
Од ним
из
наиб ол ее
стойких
защи тни ко в
это й
идеи
оказался
И.
А.
Ил ьин,
высланный
в
1922 г.
из
России
вместе
с
другими
представителями
оппоз ицио нно й
интеллигенции.
В
1925 г.
он
сделал
в
Пра ге,
Берлине
и
Пари же
ряд
докладов,
содержание
к от орых
было
изложено
им
в
г азе тной
статье
«Идея Корнилова».
В
э той
стать е
он
п исал : «Одна из причин той великой беды,
кото­
рая
постигла
н ашу
родину,
состоит
в
неверном
строении
ру сс кого
характера
и
русской
и део логии ».
Порок
ее
—
«сентименталь ­
ность». «И
вот
в
своеобразном
со четании
безвольной
сентимен­
тал ь нос ти,
духовного
нигилизма
и
мора льно го
п едан тиз ма
воз­
никло
и
окрепло
зловредное
учение
гра фа
Л.
Н.
Т олс того
„о не­
противлении
злу
с ило ю“; учение,
к оторое
более
или
менее
успело
от ра вить
сердца
н ескол ьких
поколений
в
России
и.. .
ослабило
их
си лы
в
деле
борьб ы
со
зло де ями.. .
Соблазненные
этим
гол ос ом
сентиментальной
мо ра ли,
л юди. ..
хоронились
по
щелкам
в
час
гибели
род ины.
И
опомнились
тог да,
когда
д ых ание
гибели
объ­
яло
их
жиз нь
от
кра я
до
края. . .
В
по иск ах
умудренпя
предпри­
нял
я
написать
исслед о вание
о
с опр от ивле нии
злу
силою
с
тем,
чтобы.
.
.
пе реве рн уть
раз
нав сег да
„толстовскую“
страницу
ру с­
ской
нигилистической
морали
и
восстановить
древнее
р усс кое
православное
учение
о
ме че
во
вс ей
его
сил е
и
с ла ве...» 4
В
том
же
год у
была
опубликована
и
книга
Ильина
«О сопро­
т ивле нии
злу
с ило ю», посвященная « русск ом у
Христолюбивому
1 Из глубины .
С.
301.
2 Маклаков В.
А.
То лстой
и
большевизм.
Речь.
Париж, 1921.
С.
6—9 .
3В1921г.
с
осуждением
толстовского
«непротивления злу»
как
«по ­
пустительства
большевизму»
выступил
М.
Горелов
(Горелов М.
На
рек ах
Вавилонских//Новый
жу рн ал.
Нью-Йорк, 1991.
Кн.
183.
С.
169).
4 Ильин И.
Идея
Корнилова//Возрождение.
1925. 17
июня,
No
15.
72

Воинству»
и
его
«Вождям».
Почти
с
первой
же
страницы
автор
назы ва ет
важнейший
предмет
своей
по л ем ики: «Граф Толстой,
его
спо д вижник и
и
уч е ники».
Но
никакого
спора
с
Толстым
в
книге,
в
сущности,
нет.
Историческими
воззрениями
То лсто го
Ильин
не
интересовался;
он
от вер гал
именно
этику
Толс то го.
Но
в
осно ве
толстовской
этики
лежал,
как
мы
з наем,
прин цип:
«Не делай другим того,
чего
не
хоче шь,
чтобы
тебе
делал и», —
и
конкретное
раскрытие
этог о
принципа
в
Десятословии
и
в
На­
горной
проповеди.
Этих
посылок
Ильин
не
рас смат рив ал:
поня­
тия
«добра»
и
«зла»
в
его
трактате
никак
не
рас кры ва ли сь,
они
прини ма лис ь
как
самоочевидные.
Толстовскому
евангельскому
хр ист ианст ву
Ильин
противоставлял
х ри стианст во
официально­
церковное,
с сы лаясь
на
Правила
Св.
Ап ост олов
и
Св.
Соборов,
на
отцов
церкви
и
т.
д.
—
т.
е.
на
авторитеты,
заведомо
для
Т ол­
стого
неприемлемые.
Автор
не
опровергал
Т олстого,
а
обличал
его:
в
отвержении
всех
«оформленных правом установлений»
—
земельной
собственности,
воинс к ой
повинно с ти,
в
отрицании
«ро ­
дины,
ее
бытия,
государственной
форм ы
и
необходимости
ее
обо­
роны », в провозглашении «мо рального
братства», которое «объем-
лет
всех
люде й
без
различия
ра сы
и
национальности
и,
тем
более,
независимо
от
их
государственной
прин адл еж нос ти»: «И в ре­
зультате
это го
его
уч ение
ок азыва е тся
раз но вид ност ью
пра вов о­
го,
государственного
и
патриотического
нигилизма.
..Ив
резуль­
тат е
это го
все
по нимани е
человека,
добра
и
зла
стан о в ится
м ел­
ким,
плоским
и
бездуховным...»
«Идее любви», выдвинутой
Толс ты м
и
стр ад ающ ей
«не только чертами наслажденчества,
без­
волия,
сентиментальности,
эгоцентризма
и
про т ив ооб щ ест венно-
с т и», но и «прот ив одухов н остью», Ильин противопоставлял свое
по нима ние
«видоизменений любви», проходящей через 25 «клас­
сических
сос тояни й »
—
от
«возможно полной любви к человеку»
и
до
моли тв ы
«за казненного злодея»: «Таково в постепенно на­
растающей
последовательности:
неодобрение,
несочувствие,
огор­
чение,
выговор,
ос уж де ние,
отк аз
в
содействии,
протест,
об л иче­
ние,
требование,
настойчивость,
психическое
понуждение,
причи­
нение
психич еск их
ст рад аний,
стр о го сть,
с уров ос ть,
пегодовапие,
гнев,
разрыв
в
общении,
бой ко т,
физическое
понуждение,
от вра­
щение,
неуважение,
невозможность
войти
в
пол о жен ие,
пресече­
ние,
безжалостность,
казн ь» .1
Книг а
Ильина
вызвал а
во зра же ния
не
только
со
с торон ы
за­
ведомых
про тивник ов
«белой идеи», но и со стороны представи­
телей
ортодоксально-православной
и
патриотической
интеллиген­
ции.
Наи более
резки ми
были
ответные
статьи
3.
Гиппиус
и
Н.
Бердяева.
«Не имея необходимого духовного критерия,
чтобы
различить
и
определить
зло
как
зло ,
Ильин
не
им еет
возможно­
сти
вскрыть
внутреннее
зло
коммунизма...
О
под линно й
же
борьбе
как ая
м ожет
бы ть
речь
без
тв ерд ого
ясного
распознана-
1 Ильин И.
А.
О
сопротивлении
злу
силою.
Берлин, 1925 (2-е
издл
Лондон,
Кана да.
1975).
С.
5, 9, 84—90, 139—140.
73

ния
зла?» —
писала
Гиппиус.
В
этом,
по
ее
словам,
«роковая
безысходность
бо рьбы
Ильина
с
к о мм унизм ом »: «Противники
—
«обратно -по д о б ные
во
всем:
в
ду хе,
в
центральных
своих
идеях...
уже
не
обратно,
а
прямо
подобные
в
выборе
орудий
и
средств
для
„,победы“».
Отметив,
что
на
мног их
стра ни цах
Ильин
за ни ма ется
•борьбой с Толстым,
Ги пп иус
п ока зыва ла,
что
п ри веденные
Иль и­
ным
25 правил « вид оиз ме не ний
любви»
в полне
могли
бы
бы ть
применены
им
к
Толстому: «...Живи
Толстой
не
при
Нико л ае
II,
а
при
Ильине
—
про сь ба
„накинуть мыльную веревку на его ста­
рое
тело“
не
осталась
бы
втуне...
Гро тес к?
Ильин
вряд
ли
захо­
чет
признать
свои
теории
заведомо-отвлеченными,
а
не
зах оч ет
—
как
же
уклоняться
от
пр изнания ,
что
да,
казнь
Т олс того
является
последовательно-обязательной?..
Ведь
„ни прощение,
ни
сн ис хо­
ждение,
ни
из мена
теории—
не до пу сти мы“...
А
так
как,
по
в сем
вероятиям,
Толст ого
не
см ут или
бы
н ика кие
предварительные
меры,
да же
„причинение психических страданий“,
то
вывод
для
отрицательно-любящего
яс ен:
пусть
по вис ит
старичок,
а
мы
по­
молимся.
..» 1 Как и Гиппиус,
Бердяев
отмечал
отсутствие
в
кни ­
ге
Ильина
ясного
оп редел ен ия
понятий
«зла»
и
«добра»: «Его
мо гут
спросить,
оправдывается
ли
с
его
точки
зрения
тираноубий­
ство
и
цареубийство,
к от орое
опр ав дыв ал
святой
Фома
Ак вин ат,
«оправдывается ли революционное восстание,
как
со про ти вле ние
с илой
в л асти,
ста вш ей
орудием
зла
и
разлагающейся?
Отвлечен­
но-формальный
характер
исследования
Ильина
не
дает
ни как их
оснований
от ри цать
право
на
наси льст в енн ую
революцию,
ес ли
она
вызвана
злом
стар ой
жизни.
Между
тем
как
книга
Ильина
хочет
бороться
против
ду ха
р е волю ции,
в
э том
ее
пафос.
Или
И льин
думает,
что
всякая
власть,
всякий
государственный
строй,
установившийся
и
сложившийся,
есть
н осит ель
абсо л ютно го
доб­
ра?
Или
думает,
что
носителем
добра
является
толь ко
монархия?
Но
это
по след нее
утвер жд е ние. ..
ниоткуда
не
вытекает...»
Из лишне й
представлялась
Бердяеву
и
«критика Толстого и тол­
стовства»
в
книге
И л ь ина : «.. .Толстовство
не
играет
ни како й
роли
в
наши
д ни,
оно
не
владеет
душами
современных
людей
и
не
на пр авл яет
их
жизни.
Весь
характер
нашей
эпохи
вполне
ан-
титолстовский...
Непонятно,
против
ког о
восстал
Ильин,
если
не
счит ат ь
кучки
толстовцев,
по тер яв ших
всякое
зн ачение,
да
и
ни­
ког да
его
не
им евши х.. . » 2 Бердяев не замечал,
о дн ако,
что
по­
сл едн ее
возражение
можно
было
обратить
против
его
собствен­
ных
антитолстовских
выступлений
1918 года.
Толстовство
едва
ли
больше
в ладе ло
душами
людей
в
1917 году,
чем
в
1925 году.
Ни
большевики,
ни
солдаты,
не
желавшие
воевать,
не
исходили
из
эти ческ их
воззрений
Т олстого;
двигали
ими
совсем
иные
по­
буждения.
О
подлинных
н аст роен иях
солдат
в
1917 году расска­
зывала
дочь
Толст ого
Александра
.Львовна,
сл уживша я
в
сани-
1 Гиппиус 3.
Меч
и
крест//Современные
з апис ки.
1926.
Кн.
XXVII.
С.
351—352, 366—367.
2 Бердяев Н.
А.
Кошмар
злого
добра.
(О книге И.
Ильина
«О сопро ­
тивлении
злу
силою»)//Путь.
1926.
Июнь—июль,
No
4.
С.
105—106.
.74

тарном
отряде
во
время
войны.
Она
описывала
оз л об ленно сть
и
растерянность
со л дат,
бег ство
санитар ов,
бр осавш их
на
произвол
судьбы
ра нены х.
«Где же правда?» —
спрашивал
ее
к онт ужен ый
с олда т.
«Фельдшер в перевязочной говорит: „Довольно с немцами
воевали,
в али,
ре бята ,
в
тыл
во еват ь
с
буржуями,
у
помещиков
землю,
у
фабр и канто в
ф аб рики
от би рать. “
А
вз в одный
н аш:
„сволочь,
гов ори т
—
вы
все,
трусы,
родину
немц у
продаете.
Долг
солдата
за
Россию
до
по бед ного
конца
стоять“.
Где
же
он а,
п ра в да ?» 1 Все это мало похоже на толстовство.
Так
следовало
ли
считат ь
Т олс того
«злым гением России»
и
возл агат ь
на
него
ответственность
за
про иг ран ную
войну?
2
Вопрос
об
идеях
То лстого
не
был
главным
предметом
это й
по лемик и
—
он
затрагивался
ли шь
попут но.
В
своем
ответе
Иль и­
ну
Бердяев
писал ,
что
«вопрос совсем не в том,
оправдан
ли
меч
и
действие
сил ой,
а
в
том ,
что
есть
добро
и
что
зло
в
эпо ху
ми­
рово го
кр изиса ,
эпоху
конца
ст ар ого
мира,
„новой истории“
и
ро­
ждения
новых
миров». «Если
кто-то
отр и цает
белое
движение,
то
не
п отом у,
что
не
допускает
действие
силой
и
мечом,
а
п ото­
му,
что
не
вер ит
в
реальность
белого
дв иж ен ия...
Я,
например,
нико гд а
не
был
толс тов це м
и
непр о т ивл енцем ..
.
хотя
не
верю
в
белое
дв ижение
по
разнообразным
соображениям...»3К1926го­
ду,
когда
Бердяев
писал
эти
слова,
его
мировоззрение
претерпело
значительную
эволюцию.
«Революция есть огромный и поучитель­
ный
опыт...
Я...
принадлежал
всю
мою
жизнь
к
противникам
капиталистической
цивилизации
XIXиXX
века...
Капиталисти­
ческая
цивилизация
есть
об оготв оре ние
земного
ца рств а.
..
Б ур-
1 Толстая Александра .
Проблески
во
тьме.
Вашингто н, 1965.
С.
9.
2 В споре вокруг книги Ильина приняли участие еще ряд авторов —
Ф.
А.
Степун,
В.
В.
З ень ков ский,
Н.
Лосский
и
др.
Г аз етная
статья
И.
Де­
мидов а,
напомнившего
в
связи
с
идеей
«христианского меча»
о
крестовых
похода х,
побудила
П.
Б.
Струв е
взять
под
защиту
Иль ина.
Струве
посове­
то вал
Деми д ову
не
рассуждать
о
давних
крестовых
по ход ах,
а
обратиться
к
учебнику
Иловайского
и
вспомнить
о
святом
Серг ии
Рад оне жско м,
б ла­
гословившем
меч
Дмит р ия
Донского
(Демидов И .
1) Творимая легенда//
Последние
но вос ти.
1925. 25 июня; 2) Путь ученичества //
Там
же.
2 июля;
Струве
П.
Б.
Дне в ник
политика//Возрождение.
1925. 25 июня;
ср .:
По л­
торацкий
Н.
И.
А.
Ильин
и
по л емика
вокруг
его
идей
о
сопротивлении
злу
сплою
// Ильин И.
А.
О
со про тивл ении
злу
силой .
С.
230—266).
Ссылка
на
Сергия
Ра д онежс кого
занимала
важное
место
и
в
построениях
самого
Илыша.
Курьезная
ст ор она
этой
полемики
заключалась
в
то м,
что
ни
од ин
из
ее
участников,
включая
такого
ав то рите тно го
учен ог о,
как
С тру ве,
не
выхо д ил
в
это м
в опр осе
за
пределы
учебника
Иловайского.
А
между
тем
наиболее
ранний
из
известных
нам
источников
по
исто ри и
Кул и ков­
с кой
битвы
—
Трои цк ая
летопись
совер ше нн о
не
упоминала
о
какой-либо
р оли
Сергия
в
войне
с
Мамаем,
х отя
сам ому
Сер гию
она
уде ля ла
значи­
тельное
в ним ание.
Упоминание
о
благословении
Сергием
Д мит рия
До н­
с кого
по явилос ь
в
исто ч никах
(Житие Сергия и Новгородско- С офи й ск и й
л ето писны й
свод)
л ишь
по лве ка
сп уст я,
а
подробный
расс каз
о
его
уча­
с тии
и
посылке
им
двух
иноков-воинов
(Сказание о Мамаевом побоище)
—
более
чем
через
100 лет после битвы (с р.:
Кучкин
В.
А.
Победа
на
Кули ­
ковском
поле//Вопросы
истории.
1980.
No
8.
С.
7; Живая вода Иепрядвы /
Сост .
А.
И.
Плигузов.
М. , 1988.
С.
625—626).
3 Путь.
No
4.
С.
105-106, 116.
75

жуазный
к апита лис тич е ский
мир
новой
ис тор ии
кончился
и
на­
рождается
новый
мир...»
—
писал
Бердяев
в
«Дневнике фило­
со фа», помещенном в том же сборнике,
где
содержался
его
отв ет
Ильину.
«Легитимность исторической монархии так же изжита,
как
и
легитимность
д ем ократ ии ...
Это
под тв ерж д ается
на
при­
ме ре
фашизма.
И
в
Росси и
должен
воз ни кн уть
своеобразный
фа­
шизм ,
ма ло
общ его
имеющий
с
право-монархическими
направ­
лениями.
..» 1 Эти же мысли были высказаны им в написанном
в
1924 г.
трактате
«Новое средневековье».
Новые
идеи,
возникшие
у
Бердяева
в
эти
годы,
м огли
бы
как
будто
сбли зит ь
его
с
Толстым,
т оже
ве дь
пр от ивник ом
«капита ­
листической
ци в илиз аци и».
Но
разделяло
их
г ла вное
—
неизле­
чимая
скло нност ь
философа
к
«суеверию устроительства» .
Отверг­
нув
монархию
и
демократию,
Бердяев
все
же
ост ав ался
государ­
стве нн и ком
и
искал
каких-то
но вых
—
не
дем о кр атич еских
и
не
мона рхи чес ки х
—
ф орм
в ла сти.
Формы
эти
опр еделя лись
им
са­
мим
как
«фашизм»
—
в
20- х
годах,
очевидно,
фашизм
итальян­
ского
образца
(Гитлер не стал еще значительной фигурой) .
Впрочем,
понятие
это
имело
для
Бер дя ева
и
б олее
широкий
смысл:
отрицая
демократию
как
«формальную»
и
фиктивную,
он
готов
был
предпочесть
ей
и
«западный», и «восточный (совет­
с кий)» фашизм.
Вот
что
писал
об
этом
Г.
Фе дотов : «В двух
практических
и
важных
пунктах
Бердяев
расходится
с
современ­
ной
де мокр ати ей
и
приближается
к
фашизму
в
его
русской
или
за па дной
форме.
Во-первых,
в
своем
от казе
от
эк оно мич ес кой
свободы...
Тем
самым
он
лишает
вс якой
нез ависимо ст и
и
хоз яй­
ст венно го
инте реса
и
кр есть янств о ,
и
р емеслен ник ов ,
в кл ючая
и
„свободные“
пр офессии,
делая
государство
ничем
не
ог ранич ен­
ным
властелином
их
судьбы...
Если
в
полном
отрицании
эконо­
мичес ко й
свободы
Бердяев
приближается
к
коммунизму,
то
в
корпоративной
организации
государства
он
разделяет
пр ин­
ципы
и
в ос точного
(советского), и западного фашизма.. .
При
современном
утилитаризме,
особенно
в
связи
с
у нич то жением
многопартийности,
корпоративная
система
дел а ется
политиче­
ск ой
основой
для
тирании..
.»2
Такп х
ко л ебан ий,
какие
бы ли
у
Бердяева,
не
испытывали
ни
Струве,
ни
Мер еж ко вский .
Для
них
советский
коммунизм
оста­
вал ся
наибольшим
злом ;
Мус соли ни
был
я вно
предпочтительнее
(Мережковский даже ездил к нему на свидание) .3
Струве
и
Ме­
режковский
вступили
в
полемику
с
Бердяевым.4
1930-е
г оды
внесли
раскол
в
ря ды
русской
э миг ра ции.
После
при ход а
Ги тл ера
к
власти
в
Германии
и
особенно
с
начала
гра­
жд анск ой
во йны
в
Испа нии
эмиграция
р езко
разделилась
на
два
1 Там же.
С.
179.
2 Федотов Г .
П.
Новый
град.
Нью- Йо рк , 1925.
С.
312—313.
3 Pipes R. Struve. Liberal on the Right. 1905—1944. Harvard University
Press, 1980. P . 413; Седых Андрей.
Д але кие,
близкие.
Нью-Йорк, 1979.
С. 211.
4 Pipes R. Struve. Р.
359—366; Бердяев Николай.
Самопознание
(опыт
философской
автобиографии).2-е
изд.
YMCA-PRESS. 1949—1983.
76

направления:
на
непреклонных
пр от ивнико в
большевизма,
счи­
тающих,
что
даже
Гит лер
лучше
советской
вл асти,
и
на
сторон­
ни ков
западного
анти фашис тско г о
движения,
сближавшихся
с
коммунистами
и
мечта вших
о
возв ращ ен ии
в
СССР.
К
числу
последних
принадлежали,
например,
М.
Цветаева
и
ее
муж
С.
Эфрон
(последний даже вступил в связь с советской развед­
кой
и
уча ство в ал
в
ее
террористической
деятельности).
Напро­
тив,
Струве
и
Мереж ков ские
продолжали
сч ит ать
бо ль шев изм
(Сталина)
врагом
No
1 и надеялись,
что
Гитлер
может
сыграть
конструктивную
рол ь
в
борьбе
с
ко ммуниз мом.
Нападение
Гит ­
ле ра
на
Советский
Союз
внесло
еще
бо льшу ю
сумятицу
в
созна­
ние
националистически
настроенных
эм игр антов .
Некоторые
из
них
сотрудничали
с
Гитлером.
В
январе
1944 г.
колла борац ио ­
нистская
русская
газета
«Парижский вестник», выходившая под
г ерм анск ой
оккупацией,
посмертно
опубликовала
статью
Д.
Ме­
режковского,
восхвалявшую
«геройский подвиг», взятый на себя
Гер манией
«в святом крестовом походе против большевизма» .
Статья
была
на печ а тана
с
согласия
3.
Гиппиу с,
приз на ва вше й,
что
«в тесном союзе с Германией,
под
вод ит ельст вом
ее
Великого
Фю рера,
буд ет
на ша
ро дина
сп асе на
от
иудо-болыпевизма».1
Од­
нако
Бердяев,
а
впоследствии
и
Струве,
пр изна ли
Красную
ар­
мию
русской
«национальной армией» .2
Вопрос
о
Толсто м
и
ро ли
толстовских
идей
в
поражении
Рос­
сии
в
первой
мировой
войне
ка к-то
совсем
отошел
в
сторону
в
ход е
эти х
соб ыти й.
К
успехам
и
поражениям
немецкой
и
со­
ветской
армий
толстовская
моральная
оц енка
в ойны
яв но
не
имела
никакого
отношения;
ника к их
п ризн аков
толстовства
ни
у
то й,
ни
у
другой
сторо ны
не
найдет
ни
о дин
наблюдатель.
П ред ст авлен ие
о
Т олст ом
как
о
«злом гении России»
возник­
ло,
как
уже
был о
отм е чено,
в
связи
с
тем ,
что
разрушение
ар мии
и
государственного
аппар а та
в
ко нце
1917— н ач але
1918 г.
свя­
зывалось
в
пре дста влен и ях
его
кр итико в
с
антивоенными
и
про­
тивогосударственными
высказываниями
Толс того.
Какова
же
была
дейс твит ель н ая
св язь
меж ду
этими
яв л ениями ?
Считая
исторический
про цес с
закономерным
и
не
зависящим
от
воли
отдельных
людей,
Толст ой,
говоря
о
будущем,
ос нов ы­
вался
не
на
каких-либо
п ре двзя тых
идеях,
а
на
своих
на блю де­
ниях
над
настроениями
мно го чис ле нных
собеседников
и
коррес­
пондентов.
Странным
поэтому
выглядит
утверждение
Бер дя ева
в
1918 г .,
что
«в Толстом нет ничего пророческого,
он
ничего
не
предчувствовал
и
не
предсказывал».3
Именно
Толстой
(а не его
1 Pipes R. Struve.
Р.
414—418; Парижский вестник.
1944.
No
81, 8 янв.
С.
5—6.
Эмигрантский
пис ат ель
Дон
Ами на до
писал
о
выступлениях
Ме­
режковского
по
микрофонам
«германского штаба» (Дон Аминадо .
По езд
на
третьем
пу ти.
М ., 1991.
С.
301).
Ср.:
Вишняк
М.
В.
«Современные запис -
жи ».
Во спом инания
редактора.
Indiana University Publications, 1957.
С.
226—
227.
2 Pipes R. Struve. P . 433—438; Бердяев H .
Самопознание.
C. 386—387.
3 Из глубины.
С.
95; Бердяев Н.
Духи
русской
революции.
С.
24.
77

оппоненты)
предсказал
в
1909—1910 гг.
«революцию неизбеж­
ную ,
необходимую
и
всеобщую».
Отразилось
ли
на
его
во ззр ениях
«страшное недовольство
в
темном
нар о д е», которое ощущал Толстой в первое десятилетие
XX века?
Очевидно,
отразилось.
Ни
один
человек,
да же
сам ый
великий,
не
живе т
вне
своего
времени.
Связи
Тол ст ого
с
окружающим
миром
и
осо б енно
с
ра з лич­
ными
слоями
русского
общества
были
пос ле
1905 г.
обширными
и
многообразными.
«Мы,
р у сские,
теперь
в
огромном
большин­
стве
своем,
вс ем
существом
св оим
соз наем
и
чу вст вуем ,
что
все
государственное
устройство,
ко то рое
де р жит,
уг не тает
и
развра­
щае т
нас ,
не
только
не
нуж но
нам,
но
есть
нечто
вр аждебн ое,
отвратительное
и
совершенно
лишнее...
Р усский
народ,
на стоя ­
щий
русский
народ,
всл ед ст вие
с ов ерше нных
и
совершаемых
над
ним
преступлений
потерял
не
только
ува же ние
к
своему
прави­
тельству,
но
и
вер у
в
не обход и мос ть
какого
бы
то
ни
б ыло
пра ви­
тельс тв а. .. » (36, 165).
Здесь
ум естно ,
очевидно,
вс по мнить
сочинение,
в
течение
д ол­
го го
времени
бывшее
излюбленным
и
обязательным
пособием
к
толкованию
взглядов
Толстого,
а
н ыне,
как
и
многие
др угие ,
отброшенное
за
ненадобностью.
Речь
ид ет
об
из вест ной
статье
Ленина
«Лев Толстой как зеркало русской революции» .
Ленин
до
революции
не
счи талс я
глубоким
теоретиком
даже
в
своей
маркс истс кой
среде.
Он
был
не
ф илософ ,
а
прежде
всего
тактик;
его
занимало
л ишь
то,
что
может
благоприятствовать
(или препятствовать)
г ряд ущей
революции.
Философии
истории
Толстого
он,
как
и
другие
ав тор ы,
не
уделял
никакого
внимания.
Его
интересовали
только
о б щест венный
смысл
толс тов с кого
твор­
чес тв а,
та
роль,
ко тор ую
могли
играть
сочинения
писателя
в
б орь­
бе
с
цар ск ой
властью.
И де ологию
какого
класса
от ра жал
Тол­
ст ой?
Стремясь
от вет ить
на
э тот
обязательный
в
марксистской
философии
во прос,
Ле нин
коле бался
между
двумя
путями
р еше­
ния :
наи бол ее
простым,
анк етны м
спосо бо м,
при
котором
учиты­
вается
классовая
принадлежность
писателя,
и
бол ее
серьезным,
у ка занным
самим
Ма рк сом,
—
установлением
степени
бли зос ти
взглядов
исследуемого
автора
с
насущными
потребностями
то го
или
иного
класса.
К
первому
пути
Ленин
прибегал
при
характе­
ри сти ке
декабристов:
он
считал
их
дворянскими
рево л юци онер а­
ми,
хотя
идеология
большинства
из
них
(отрицание крепостного
пра ва
и
самодержавия)
вовсе
не
соответствовала
стремлениям
основной
массы
дворянства.
Первая
тен ден ция
отразилась
в
ле­
нинск о й
характеристике
Т олст ого
как
«помещика,
ю род ств ую щего
во
Хр и сте»; вторая —
в
объявлении
его
и де ологом
«патриархаль­
ного
крестьянства».
Име нно
эта
«патриархальность»
и
приводи­
ла,
по
словам
Л е нина,
к
недостаточной
ак т ивно сти
крестьянства
в
рев ол юции
1905 г.
Толстовское
«непротивление злу»
Лен ин
считал
«серьезнейшей причиной поражения первой русской ре­
волюционной
кампании» .1
Ес ли
Бердяев,
Мер ежко вск ий
и
Ильин:
1 Ленин В.
И.
Поли.
собр.
со ч.
Т, 17.
С.
206—213.
78

юоъявляли
то лсто в ское
«непротивление злу»
причиной
пооеды
большевиков
в
1917 г. ,
то
вождь
большевиков
ставил
то л сто вцам
в
сч ет
поражение
в
революции
1905 г.
Толст ой
был
бы,
вероятно,
оч ень
удивлен
зачислением
его
по
ведомству
«патриархального»
крестьянства.
Вря д
ли
мог
счи­
татьс я
«патриархальным»
крестьянином
близк ий
к
нему
Сют аев .
Толстовские
коммуны,
возникшие
после
революции,
так
же,
как
мы
увидим,
были
далеки
от
патриархального
кре сть янск ог о
быта.
Но
зн ачит
ли
это,
что
Толстой
не
ощуща л
событий,
происхо­
дивших
в
России
в
последние
годы
его
жизни,
что
во ззре ния
его
б ыли
далеки
от
дейст вит ель ност и?
Именн о
это
утверждал
нед ав­
но
В.
Кр асно в
в
статье
о
Толс том
и
С ол же ниц ын е: «Далекий от
тог о,
чтобы
быть
„зеркалом“
предполагаемых
стремлений
рус­
ских
кре с тьян
перед
ре в олюцие й,
Толстой
оказывается
ст оль
же
д алек им
от
крестьян,
как
и
от
других
необразованных
классов
русского
об щ еств а».1
Это
несправедливо.
По ст оя нное
общение
Толстого
с
огром ной
массой
людей ,
п ись ма,
получаемые
им
со
всех
конц ов
страны
подтверждали
его
тяжелые
впечатления
об
окружающей
д ейств ит ел ьност и.
И
в
1909, и в 1910 гг.,
почти
до
самого
ухода
из
Ясно й
По л яны,
он
в
дне вник ах
и
письмах
по­
стоянно
в озв раща лся
к
теме
невыносимости
«глупой роскоши»
сре ди
«голодных,
полуголых
людей,
живущих
во
вша х
и
в
ку р­
ных
из ба х» (57, 2, 150, 171—172; 5S, 44, 54; 82, No 17).
Но
рядом
с
этой
темой
возникала
и
др уга я:
ощ у щение
нарастающего
озлоб­
ления
в
на род е : «Вчера проехал мимо бьющих камень,
то чно
меня
сквозь
с трой
п ро гна ли» (58, 37).
По
поводу
письма
кр ест ь­
янской
девушки,
пос ла нно го
в
редак цию
газеты
«Русское слово»
(но не напечатанного), Толстой писал,
что
оно
«ясно выражает
ту
совершившуюся
в
крестьянском
рабочем
населении
за
послед­
нее
время
перемену,
закл ючающ у юся
в
живом
сознании
несп ра­
ведливости
своего
п ол ож ени я» (81, No 336, 262),. «Здесь
мужики
говорят:
на
не бе
царство
госп одн ее ,
а
на
земле
цар ст во
господ­
ское»,—
п исал
Толстой
Чер тк ову
из
соседнего
с
Ясной
Пол ян ой
имения
Кочеты
(89, No 909, 209).
Нет,
Т олсто й
вс е-таки
был
зеркалом
России
нак а нуне
ре во­
люции.
А
пенять
на
зеркало,
как
известно,
бесполезно.
Короленко
и
Го рький
Два
писателя,
св язанны е
с
Толстым
в
последние
г оды
его
жизни,
стали
свидетелями
революции
—
Владимир
Короленко
и
Максим
Горький.
Оба
они
страстно
желали
ее,
и
оба
были
о бес-
жокоены
ходом
последующих
с обы тий.
Ко роле н ко,
как
и
Толсто й,
пр едв идел
неизбежность
револю­
ции
еще
в
1909 г .,
когда
писал
«Бытовое явление»: «Кто пору -
1 Krasnov V, Wrestling with Lev Tolstoi. War, Peace, and Revolution
in A. Solzhenicyn’s New August Ghetyrnadsatogo//Slavic Review. 1986.
4.45,N4.P.211.
79

чится,
что
вал
не
подымется
опять,
так
же
нео жи дан но
и
еще
более
гр оз но?
Нужно
ли,
чтобы
в
своем
возвратном
течении
он
принес
и
швырнул
среди
стихийного
грохота
эти
тысячи
т ру пов,
задавленных
в
период
„успокоения“?» 1 Сразу же после революции
Кор олен ко
вынужден
был
обрат иться
к
насущным
вопросам,
ко­
то рые
встали
перед
ст ран ой.
Первым
из
них
был
вопр ос
о
войне.
Как
и
толстовцы,
Короленко
считал
«безумную свалку народов,
озари вшую
кровавым
п ож аром
европейский
мир
и
грозящую
пе­
рекинуться
в
другие
части
света,
вел иким
преступлением,
от
ответственности
за
ко тор ое
не
свободно
ни
одно
правительство,
ни
о дно
государство».
Он
заявлял,
что
«не пожалел бы отдать
ост аток
жизни
тем,
кто
мог
бы
с
каки м-н ибуд ь
вероятием
проти­
воп ост ав ить
этом у
безумию
деятельную
и дею
человеческого
бра тств а ».
До
ре во лю ции,
напоминал
Короленко,
он
«не написал
еще
ни
одного
слова»
в
пользу
во йны.
Но
сейчас,
когда
произо­
шла
революция
и
«родина в опасности» (так и называлась его-
статья,
на пи санная
в
мар те
1917 г.), его позиция изменилась .
Призыв
к
защите
родины
долже н
зв учать
«и от нас,
писателей...
кто
всегда
будил
благородную
мечту
о
том
времени,
„когда па­
роды,
распри
позабыв,
в
вел ику ю
сем ью
соединятся“.
Если
бы
теперь
немецкое
зн амя
раз верн улос ь
над
на шей
землей,
то
всю ду
ря дом
с
ним
разв ерн ул ось
бы
мрачное
знамя
реставрации,
знамя
восстановления
деспотического
строя.
На ми
ст ал
бы
повелевать
не
только
Н икол ай
Романов,
но
чере з
не го
и
Вильгельм
Гоген-
цоллерн».
Мо жет
б ыть, «близок день,
когда
на
великое
совещание-
мира
явятся
в
семь ю
народов
делегаты
России...
У
свободной
России
есть,
что
сказать
на
в елик ом
со вещан ии
народов,
которое-
до лжно
положить
основ ы
прочного
м и ра» 2 Такая оборонческая
по зиция
отли ча ла
Короленко
от
толстовцев,
сторонников
отказа
от
всяких
военных
дейст в ий
—
Кор ол енко
писа л
об
это м
от л ичии
толстовцу
Н.
И.
Журину.3
Опыт
гражданской
войны
побудил
К оролен ко
усомниться
в
еще
одном
пр инципе,
связывавшем
его
с
Толстым,
—
в
полном
отрицании
смертной
казни.
„»Третьего
дня
опять
вырезали
семью:
еврея,
его
жену
и
дочь.
При
этом
прине с ли
с
собо й
водку
и,
зарезав
еврея,
ку тили
и
насиловали
жену
и
до чь,
которых
зарезали
по сле
и знас ило вания “», —
запи­
сал
он
в
дн ев нике
в
1919 г.
«.. .Против
с мер тной
казни
таких
зверей
—
даже
я
не
возражаю...»4
Все
годы
н ачи ная
с
1917 и до своей смерти в 1921 г .
Королен­
ко
провел
в
Полтаве,
где
он
пережил
см ену
множества
властей..
1 Короленко В .
F.
Собр.
соя.:
В
10 т.
М ., 1955.
Т.
9.
С.
526—527.
2Статьяв «Русских
ведомостях»
от
14 марта 1917 г. ,
No
59.
Цит .
по:
В.
Г.
Короленко
в
г оды
революции
и
граж дан с кой
войн ы.
1917—1921.
Биографическая
хрони ка
/ Сост.
П.
Г.
Нег р ет ов. Chalidze Publications, 1985L
С.
19—24 (далее:
Негретов).
3 Короленко В.
Г.
С обр.
со ч.
Т.
10.
С.
559.
Короленко
ссылался
на
свой
расск аз
«Сказание о Флоре,
Агриппе
и
Мен ахеме,
сы не
Иу ды » (Собр.
соч.
Т.
2), где он показывал,
что
«любовь к справедливости приветствует'
сопротивление
явному
насилию».
4 Негретов.
С.
168—169.
80

Пос ле
О ктябр я
Полт аву
занимали
большевики,
немцы
с
Радой
и
Скоропадским,
петлюровцы,
снова
большевики,
деникинцы
и
окончательно
—
большевики.
Какова
же
был а
позиция
Корол е н­
ко?
Сво и
в зг ляды
он
выражал
в
дневниках
и
га зе тных
статьях^
печатавшихся
вопреки
противодействию
цензу р
различных
в ла­
стей,
в
пе реп иске
с
Горьким
и
другими
корреспондентами
и
о со­
бе нно
в
шести
посланиях
Лун ачарс кому,
на пис ан ных
в
1920 г.
по
особой
прос ьб е
последнего
(инициатором этой переписки был,,
по-видимому,
Ленин).
Письма
эти
ост ались
без
о тв ета,
и
Коро­
ленко
решил
их
опубликовать
за
границей
(они были изданы
в
Париже
в
1922 г. ).
В
Ро ссии
эти
письма
были
напечатаны
п очти
семьдесят
лет
спу стя
—
в
1988 г.1
Замечательной
особенностью
всех
выступлений
Короленко
в
1917—1921 гг .
был
их
трезвый,
г лубок о
рационалистический
харак те р.
Совершенной
н еправ дой
бы ло
утверждение
Луначар­
ского,
много
раз
п отом
повторявшееся
в
разных
ва риа ция х:
«Короленко с его мягким сердцем растерялся перед „бе сп о р яд­
к ом“
и
исключительностью
и
жестокостью
революции».2
Коро­
ленко
нисколько
не
растерялся.
«Я не социал- демо к р ат
и
не
социалист-революционер.
Я
—
беспартийный
писатель,
мечтаю­
щий
о
пр аве
и
свободе
для
всех
граждан
о т ечест ва,
партизан’
пра ва
и
свободы
—
с
общесоциалистическим
направлением
мы с­
ли.
..»
—
пи сал
он
летом
1918 г. ,
когда
большевики
занялись
уничтожением
всей
св ободн ой
п ечати.
«Не повторяйте же страш ­
ных
ошибок
п рошло го,
приз найте ,
что
в
нем
было
много
стра ш­
ной
непр авд ы,
а
в
революции
не
одн и
ошибки,
но
и
подавляв­
шаяся
прав д а».
Короленко
отмечал,
что
«большевики недаром
преследуют
теперь
г лавны м
о бра зом
социалистов.
С
чь ей
стороны
сл ыш али
мы
самые
смелые
протесты
против
большевистских
безобразий
на
м ест ах?»3 Даже борьба с белыми не смягчила
этой
враждебности
большевиков
к
демократическим
со циал ист ам.
В
1921 г .,
п осле
окончания
гражданской
войны,
был
ар ест ован
«чрезвычайкой»
и
поги б,
заболев
в
тюрьм е,
зять
и
друг
К оро­
ленко,
социал-демократ
Лях о вич.
Короленко
писал
о
необходи­
мости
для
русских
р ев олю ционны х
ма сс
«многому учиться у тех,
которых
они
объявили
презренными
сог ла шате лями
и
изменни­
ками,
как
германские
вожди
социал изм а,
вр оде
Кау тск ого ».4
Не
б удучи
марксистом,
Короленко
в
пи сьмах
к
Луначарскому
убедительно
доказывал,
что
политика
большевиков
противоречит
взглядам
их
собственных
учи тел ей: «Вы,
Анатолий
Васильевич,
конечно,
отли чно
еще
пом нит е
то
время,
когда
вы,
марксисты,
вели
ожесточенную
полемику
с
народниками.
Вы
доказывали,
что
России
н еобходи м о
и
благодетельно
пройти
через
„стадию
1 Негретое,
С.
384—433; ср. :
Н овый
ми р.
1988.
No
10.
С.
198—218. Gp.
также
во спо м инания
В.
Д.
Бонч-Бруевича
в
кн .:
В.
Г.
Короленко
в
воспо­
минаниях
совр емен ни к ов.
М ., 1962.
С.
507—508.
2 Негретое.
С.
129.
3 Там же.
С.
112—113.
4 Там же.
С.
341.
6Я.
С.
Лурье
8V

капитализма“...
Ка пита лис тиче ск ий
класс
вам
тогда
пр ед став­
лялся
классом,
худо
ли,
х орошо
ли
организующим
производ­
ство.
..
Почему
же
иностранное
слово
„буржуа“
—
целое,
огром­
ное
и
сло жно е
понятие,
с
вашей
легкой
ру ки
превратилось
для
нашего
темного
н арода ,
до
тех
пор
его
не
знавш его ,
в
упрощен­
ное
представление
о
бурж уе,
исключительно
тунеядце,
г руби я­
не?
..
Тактически
вам
выго дно
было
ра зд уть
народную
н енавис ть
к
капитализму
и
натравить
нар од ные
массы
на
русс кий
капита­
лизм,
как
напр авл яют
боевой
отряд
на
крепость...
Крепость
в ами
взята
и
отдана
на
поток
и
разгра бл ен ие.
Вы
забыли
тол ько,
что
эта
крепость
—
народное
д ост ояни е,
до быто е
„благодетель ­
ным
процессом“,
что
в
этом
аппарате,
созданном
ру сск им
капи­
тали змо м.
есть
многое,
п одл еж ащее
у сов ерш енст во ванию ,
да ль­
н ейш ему
ра зв итию,
а
не
уничтожению...»
Он
ссылался
на
Эн­
гел ьса ,
говорившего,
что
капит ал
в
Ам е рике
«отлично исполняет
сво ю
рол ь»
и
«роль его далеко не закончена», и на западных
социалистов,
понимающих,
что
«такие вещи,
как
свобода
мысли,
со браний,
слова
и
печати», — «необходимое
орудие
дальнейшего
будущего...
Только
мы,
никогда
не
зна вш ие
эти х
свобод
и
не
научившиеся
польз ова ть ся
ими
совместно
с
народом,
объявляем
нх
„буржуазными предрассудками“. ..
Это
огромная
наша
ошиб­
ка,
еще
и
еще
раз
напоминающая
славянофильский
миф
о
наш ем
„народе- бо г о но сце“
и
еще
бол ее
—
нашу
национальную
ска зку
об
Иванушке,
который
без
науки
все
науки
превзошел
и
кото ро­
му
все
уд ается
без
труд а
по
щучьему
в ел ению ».1
«Вы победили добровольцев,
победили
Юденича,
Колчака,
по ляко в,
вероятно,
победите
и
Врангеля», —
писал
Короленко
Луначарскому
в
се нтябр е
1920 г.
«Одним словом,
на
всех
фрон­
тах
вы
являетесь
п об едител ям и,
не
замечая
вну т рен него
недуга,
дела ющег о
вас
бессильными
перед
фронтом
природы...
Вы
ви­
ди те
из
этого,
что
я
не
жду
ни
в мешате ль ств а
Антанты,
ни
побе­
ды
генералов.
Россия
стоит
в
раздумьи
перед
двумя
утопиями:
ут опие й
п ро шлого
и
утопие й
будуще го,
выбирая,
в
как ую
утопи ю
ей
ринуться».2
Еще
в
марте
1919 г.,
до
успехов
Деникина,
Короленко
при­
шел
к
заклю чен ию,
что
«большевизм такая болезнь,
кот орую
пр и­
ходится
пережить
органически.
Никакие
лекарс тв а,
а
тем
более
хирургические
оп ераци и
помочь
тут
не
могут.
Лозунг
для
масс
очень
за ма нчи вый... » 3 Его жена,
приехавшая
из
Одессы,
р ас­
сказывала
«о безобразиях,
ко тор ые
пр оисх о дили
в
Одессе
при
добровольцах
и
сою зни ках ..
.
Тут
собрались
реакционеры
со
в сей
России...
Происходили
расстрелы
(это,
кажется,
всюду
од ина­
ко во ), происходили оргии наряду с нуждой,
вообще
Оде сса
дала
зрелище
из нан ки
капитализма,
для
м ногих
неглубоко
думающих
людей
составляющей
всю
его
с ущнос ть» .
В
июле
1919 г.
дени-
1 Там же.
С.
392, 401-402, 405-406.
2 Там же.
С.
430—431.
3 Там же.
С.
158.
82

к инцы
заняли
Полтаву.
Кор ол енко ,
н едав но
еще
обличавший
большевистский
террор,
убедился,
что
деникинцы
не
лучше:
«Эти дни прошли в сплошном грабеже .
Ка заки
всюду
действо­
в али
так,
как
бу дто
город
отдан
им
на
разграбление.
.
.
Начались
подлые
бессудные
расстрелы...
Ма ль чишки
указывают
грабите­
лям
жилища
евреев
и
сами
тащат,
что
попало.
В
п окуп ке
награб­
ле нного
участвуют
„порядочно одетые люди“».
В
письме
Лу на­
чарскому
Короленко
вспо минал
о
том ,
как
белые
«вытащили из
общей
ямы
16 трупов»
людей,
расстрелянных
ЧК , «и положили
их
на
по каз.
В п ечатл ение
был о
ужа сн ое,
но
—
к
тому
времени
они
уже
ра сст реля ли
без
суда
несколько
человек,
и
я
спрашивал
у
их
приверженцев:
думают
ли
о ни,
что
трупы
расстрелянных
ими,
извлеченные
из
ям,
имели
бы
бо лее
при влек ат е льный
вид ?»
Короленко
послал
ст атью
в
возобновившуюся
изданием
кадет ­
ску ю
газету
«Полтавский день», «в которой говорил о событиях,
о
гра беж ах
и
т.
д .».
Но
редакция
даж е
не
пыта ла сь
представить
эту
статью
в
цензуру.
«С кадетами,
по - видимо му,
каши
не
св а­
р ишь »,—
записал
он
в
дневнике.
В
январе
1920 г.
деникинцтл
в
пан ике
бежали
из
По лтав ы.
Короленко
пи сал : «Добровольцы
вели
себя
гораз до
хуже
большевиков
и
от м етили
свое
господство,
а
особенно
отступление,
сплошной
р езней
еврейского
населенпя...
которое
должно
было
покрыть
д ени ки нцев
позо ром
в
гл азах
их
европейских
благожелетелей.
..
Вп ечатл ен ие
тако е,
что
до бро­
во льче ст во
не
только
разбито
физически,
но
и
убито
нравственно».
«Деникинцев я уже видел», —
писал
он
в
декабре
1920 г.
Го рн-
фельду.
«Не думаю,
что
врангелевцы
мно го
от
них
отл и ча­
ются.
..» 1
«Прежний строй пал безвозвратно.
Новому
придется
еще
вы­
карабкиваться
из
своих
ош иб ок,
п орой
—
б езуми я
и
преступле­
ний,
но
с тарое
п огиб ло», —
писал
Короленко
в
конце
1920 г.
А
в
1921 г.
он
приходит
к
заключению: «...всякий
народ
заслу­
живает
то
пр ави тель ств о,
какое
имеет:
р ус ский
народ
заслужил
своим
излишним
долготерпением
большевиков.
Они
довели
народ
на
кр ай
пропасти.
Но
мы
видели
и
де никинц ев
и
Врангеля.
Они
с лишк ом
тяготели
к
помещикам
и
к
ц ар изму.
А
это
еще
хуже.
Это
значило
бы
ввергнуть
стр ану
в
м ара з м ...» 2 Подводя итоги
рев олюц ии
и
гражданской
войны,
Короленко
писал: «...я
не
р ас­
к аива юсь
ни
в
чем,
как
это
теперь
в стр е чаешь
среди
людей
на­
шег о
возраста:
дескать,
стремились
к
одному,
а
что
выш ло.
Стр е­
мились
к
том у,
к
чему
нель зя
было
не
стр е мить ся
в
наших
усл о­
виях.
А
вышл о
то,
к
ч ему
привел
„исторический ход вещей“. ..» 3
Этот
«исторический ход вещей»
в
значительной
степени
совпа­
дает
с
толстовским
взглядом
на
историю
как
на
«роевой»
процесс,
зависящий
от
«совпадения многих произволов людей,
уча с твую­
щих
в
эт их
с обы тиях»
и
не
управляемый
волевым
актом
отдель-
1 Там же.
С.
172, 200, 203, 207, 222, 228, 282, 387.
2 Там же.
С.
301, 357.
3 Короленко В.
Г.
Собр.
соч.
Т.
10.
С.
578—579.
С о.:
Негретое.
С.
263.
6*
83

ного
человека.
Но,
так
же
как
и
Т олстого,
это
убеждение
отнюдь
не
прив од ило
Короленко
к
какому-либо
«пассивизму».
В
св оем
личном
по в едении
писатель
руководствовался
прежде
всего
нра в­
ственными
принципами:
име нно
о
«работе совести в человеческих
душах»
пи сал
он
в
статье,
по свя щенно й
десятилетию
сме ртп
Толстого.1
Пос ледни е
годы
ж изни
Ко ро лен ко,
с
1918 по 1921 год,
были
годами
его
непрерывной,
мучительной,
иногда
сме рте льн о
опас ной
деятельности
—
деятельности
по
спасению
лю дей,
по­
павш их
в
м ясорубку
гражданской
войны.
Деятельность
эт а,
отражавшаяся
в
его
дневниках
и
письмах
поч ти
ежедневно,
диктовалась
ощущением
личн ого
д олга
пер ед
к аж дым,
кому
гр озил а
смерть.
В
январе
1919 г.
Короленко
хо­
дил
в
петлюровскую
кон трра зв ед ку,
помещавшуюся
в
Grand
Hotel’e,
ходат ай ств овать
за
трех
арестованных
—
женщину,
крестьянина
и
студента.
Узнав,
что
женщине
и
крес тьян и ну
смерть
не
угрожает,
Короленко
реши л
уй ти
до м ой: «Я чувствовал
себя
очень
плох о.
Задыхался
от
волнения
и
ка к-то
п отерял
энер ­
гию».
Но
тут
он
вспомнил,
что
сту д ента
он
не
сп а с: «Я почув­
ствовал,
что
я
уже
огрубел
и
так
легко
примирился
с
предстоя­
щ ей,
может
быть,
казнью
н еве д омого
человека...
Я
р ешил
тот ­
час
же
пойти
опять
в
Grand Hotel...
Я
ст ал
говорить...,
что
озве­
рение,
рас тущ ее
с
обе их
сторон,
н еобход им о
прекратить...
Пр и­
шел
дом ой
совершенно
р а збит ый...» 2 «.. .Ты
зн аешь ,
что
при
петлюровцах
еще
мне
пришлось...
хлопотать,
чтобы
они
не
очень
увлекались
расстре л ам и,
и
да же
спаст и
нескольких
человек,
обв ин яе мых
в
большевизме.
Теп ерь
приходится
действовать
в
другую
сторону», —
писал
Короленко
ж ене
в
марте
1918 г .,
после
победы
большевиков
над
Петлюрой.
«Много дел в чрезвы ­
чайке.
И
плодят
еще
бо льше .. .»
С
марта
по
июль
1919 г.
в
дне в-
н
иках
Короленко
—
сплошные
з аписи
о
походах
в
ЧК
и
Ис пол­
ком
для
хл опот
за
арестованных.3
В
июле
1919 г.
бо ль шев ики
оставили
Полтаву.
«Теперь пам
яле
предстоит
задача
—
охран ять
семьи
большевиков
от
деникин­
ск их
эксцессов», —
з аписа л
в
дневнике
Короленко.
Сраз у
же
после
прихода
ден икин цев
Короленко
вместе
со
св оим
зяте м
Ля-
ховичем
отправился
в
конт рразве дку.
Там
их
встретили
«с шум­
ной
приветливостью»
—
ведь
именно
они
спасли
при
большеви­
ках
нескольких
офицеров.
Но
вс коре
Короленко
пришлось
снова
хлоп ота ть
—
на
эт от
раз
о
бывших
офицер ах,
приг ов ор е нных
бе­
лыми
к
расс тре лу
за
то,
что
они
с лужили
в
Красной
армии.
В
январе
1920 г.
пришли
большевики,
и
ходатайствовать
за
ос у­
жд енных
пришлось
перед
советскими
властями.
В
одном
случае
Короленко
обращ ался
даж е
непосредственно
к
Луначарскому,
приехавшему
в
и юне
1920 г.
в
Полтаву
(после этого приезда и
нач ал ась
их
пер еписка) .
Короленко
просил
о
п ер есмо тре
д ела
1 Цит.
по:
Негретое.
С.
291.
2 Там же.
С.
148—150.
3 Там же.
С.
157, 164-167, 180-185, 189, 193-195.
В4

двух
м ель нико в,
приговоренных
к
расс трел у
за
про да жу
муки
по
цене,
п р ев ышающей
совершенно
нереальные
твердые
цены.
Луначарский
и
начальник
«чрезвычайки»
заверили
Короленко,
что
осужденные
еще
не
казнены
и
возможна
отмена
приговора.
И
лиш ь
потом,
когда
Луначарский
уехал,
выяснилось,
что
мель­
ник и
были
ра сс трел яны
еще
до
этого
разговора
и
нарком
з нал
об
этом.1
«.. .Вс е
о бязан ы
делать,
кто
что
может
на
своем
месте.
..
Есть
французская
погов орк а : „Делай,
что
ты
должен
делать,
и
пусть
будет,
что
будет...“» —
писал
Короленко
одной
из
своих
корреспонденток.2
Зна л
ли
он,
что
этими
словами
закан чи вал ся
последний
дне вни к
Л ьва
Толстого?
Н еиз вестно .
Но
толстовской
идее
незыблемости
нравственных
пр инципо в,
не
зависящих
от
«исторического хода вещей», он оставался верен до самой своей
смерти
25 декабря 1921 года.
По з иция
Горьког о
в
го ды
революции
была
во
многом
сходной
с
позицией
Короленко.
Как
и
Короленко,
Горький
решительно
осуд ил
Октябр ь ский
переворот,
п ытая сь
по м ешать
ему
еще
во
время
его
подготовки
и
назвав
большевиков
п осле
захвата
ими
вл асти
«авантюристами и безумцами».
Он
писа л,
что
Ленин
«ра ­
ботае т,
как
хими к
в
лаборатории,
с
той
разницей,
что
хими к
пользуется
мертвой
материей...
а
Ленин
работает
над
живым
материалом...
Сознательные
рабочие,
идущие
за
Лениным,
долж­
ны
поня т ь,
что
с
русским
ра бо чим
классом
проделывается
без­
жалостный
оп ыт,
который
ун ичтож ит
лучшие
силы
рабочих
и
н ад олго
остановит
но рм аль ное
течение
ре во лю ции». «..
.Проле­
тариат
ничего
и
ник ого
не
п обед ил.. .»
—
писа л
он
после
Окт ября.
И
Короленко,
и
Горький
протестовали
про тив
разгона
Учре­
д и те льного
со бр ания
и
расстрела
безоружной
демонстрации
в
его
з ащи ту;
оба
они
были
возмущены
убийством
в
больнице
дв ух
депутатов
Учредительного
со б рания
—
Шингарева
и
Кокошкина.
Горький,
находившийся
в
Петрограде,
еще
остр ее
восприни­
мал
эти
события,
чем
Короленко.
Оба
они
сравнивали
расс трел
раб оче й
демонстрации
5 января 1918 г.
с
р асстр ело м
9 января
1905 г.
«Сейчас идет не процесс социальной революции,
а
надол­
го
разрушается
почва ,
которая
мо гла
бы
сделат ь
эту
революцию
возможной
в
будуще м », —
пис ал
Горький.
Как
и
Короленко,
Горький
с
тре в огой
от меча л
попытки
соединить
п р иятие
боль­
шевистской
революции
со
славянофильским
мифом
о
«народе-
богоносце».
Приводя
слова
одн ого
из
своих
корреспондентов:
«В большевизме выражается особенность русского духа,
его
само­
бытность.
..
Мы
же
по
пророчеству
великих
наших
учителей
—
например,
Дос тое в ского
и
Т олстог о
—
я вл яемся
народом-Мессией,
на
который
возложено
ид ти
дальше
всех
и
вп еред и
всех...»
—
1 Там же.
С.
198, 200, 202—205, 210, 246—250, 252—253, 255—259, 261—
266, 272, 275—281, 298—299, 308—310, 317—319, 337, 349, 370, 384—389.
2 Короленко С .
В.
Книг а
об
отце.
Иже вск, 1968.
С.
302; ер .:
Негретое.
С.
53.
85

Горький
отмечал,
что
они
написаны
«в тоне московского славя ­
нофильства,
которое
так
гром ко
в изжа ло
в
начале
войны...» 1
Су щ еств енно
ра зли ча лось
отношение
обоих
писателей
к
во­
просу
о
продолж ен и и
в ойны,
возникшему
пос ле
Февральской
ре­
вол юции.
Оба
они
бы ли
со циалис тами ,
но
Короленко
был
ближе-
к
социалистам-народникам;
Горький
же
принадлежал
к
социал-
демократам,
и
притом
к
их
интернационалистскому
к рылу
(Су­
ханов,
Ма ртов). «Эта
война
—
самоубийство
Европы!»—
пис ал
он
22 апреля 1917 г .
«.. .К то
же
виноват
в
дьявольском
обм ан е,
в
созд ани и
кровавого
хаоса?
Не
будем
ис кать
ви нов ных
в
с торо­
не
от
сам их
себя.
Скажем
горькую
правду:
все
мы
виноваты
в
это м
преступлении,
все
и
каждый».
Когда
спустя
год
армия
была
уже
разрушена
и
ст ало
широко
распространенным
пред­
ставление,
буд то
«армию разрушили социалисты», Горький при ­
вел
множество
свид ет ельс тв
тог о,
что
еще
в
1916 г.
был о
ясно,
что
«армия неизбежно должна развалиться»
и
«вся Русь,
а
не-
только
ее
армия,
начала
разрушаться
з адол го
до
тог о,
как
социа­
ли сты
пол учи ли
в
ней
прав о
го л ос а...»
Горький
писал,
что
ф акты
о
«немецких зверствах»
так
же
«не оспоримы,
как
факты
ру с­
ск их
зве р ств
в
Сморгони,
в
гор ода х
Галиции
и
т.
д.», и «отноше­
ние
немцев
к
русским
во енно пл енн ым
гнус но», ибо «от но ше н ие1
старой
русской
власти
к
н еме цким
вое нно пл енн ым
был о
т оже
гнусным».2
При
таких
обстоятельствах
Горький
не
считал
себя
вправе-
приз ыва ть
к
защ ите
Отечества
да же
п осле
Февральской
ре в олю­
ции .
Надежды
ег о,
как
и
других
интернационалистов,
бы ли
свя­
заны
с
о б щеев ро пейским
со циалист иче ск им
д вижением ,
на пр ав­
ленным
против
войны
и
получившим
отражение
в
конференциях
в
Ци мме рвальде ,
Ки нт але
и
Сток го льм е
в
1915—1917 гг.
По нятие
«Циммервальд»
в
нынешних
пре дста влен иях
связывается
больше
всего
с
Лениным
и
«пораженческой»
такти кой
большевиков,
по
сл ед ует
иметь
в
вид у,
что
в
Циммервальде
ст о рон ники
Лепила
составляли
лишь
м ень шинств о,
а
большинство
вы ст упало
за
справедливый
демократический
мир
между
народами.
«.. .В
„по­
раженчестве“
я
совершенно
неповинен
и
нико гд а
ему
не
с очув­
ств овал .
Порицать
кулачную
расправу,
д уэль,
во йну
как
мерзо­
сти ,
позорнейшие
для
всех
людей,
как
дей ствия ,
неспособные
разрешить
спо р
и
углубляющие
в раж ду,
—
по рицат ь
все
это
еще
не
значит
бы ть
„пораженцем“
и
„непротивленцем“», —
пис ал
Горький.3
В
от л ичие
от
обо рон цев ,
Горький
о бъ яснял
братание
русских
солдат
с
н емецки ми
на
фронтах
не
коварными
замыслами
немец­
кого
генерального
шт аба,
а
«проснувшимся в людях чувством
1 Горький М .
Несвоевременные
мысли.
Статьи
1917—1918 гг. / Совт.,.
введение
и
пр и меч.
Г.
Е.
Ермолаева.
Paris, 1971.
С.
148—152, 156, 157, 163,.
168, 185 (далее:
Несвоевременные
мысли); ср.:
Н егре тое.
С.
87, 341.
2 Несвоевременные мысли .
С.
24, 26—29, 220, 224.
3 Там же.
С.
157, 164—167, 180—185, 189, 193—195.
86

«отвращения к бессмысленной бойне ...»
«.. .Очевидно,
что
п ро­
клята я
война,
начатая
жадностью
ко ма нду ющих
классов,
будет
пре кр аще на
сило ю
здравого
смысла
солдат,
т.
е.
демократии», —
писал
он.
«Если это будет
—
это
будет
нечто
н ебыв ал ое,
великое,
почти
чудесное,
и
это
д аст
человеку
п раво
гордиться
с обою
—
воля
его
победила
самое
отвратительное
чудовище
—
чудовище
вой ны» .1
Если
надежды
интернационалистов
в
1917 году не сбылись,
то
едва
ли
правильно
объяснять
это
близорукостью,
глупостью
или
да же
«предательским»
пове де ние м.
В
Росси и
тяготы
во йны
пр ив ели
к
революции
уже
в
феврале
1917 г .;
положение
Герма­
нии
было
не
легче,
и
недовольство
нарастало
и
та м.
Надеяться
на
революцию
в
Германии
(и в других воюющих странах)
мож­
но
было
с
не
меньшим
основанием,
чем
на
успехи
и змуче нн ой
р усско й
армии.
Перед
н ами
—
проблема
исторического
предвидения,
одн а
из
проблем,
поставленных
Толстым
в
исторических
главах
«Войны
и
мира».
Говоря
о
том,
что
те
или
иные
исторические
события
мо гли
пр ивест и
к
определенным
п ос ледств иям
—
например,
де я­
ния
порочных
мона рх ов
—
к
ре в олюци и,
Толстой
сп раш ив ал:
«Какой срок этого отражения?» (12, 310).
Вопрос
о
«сроках от­
ражения»
постоянно
встает
перед
люд ьми,
жаждущими
разре­
шения
исторических
кризисов
—
и
ч аще
вс его
в
опре дел ен иях
та­
кого
срок а
они
ошибаются.
Революция
в
Ге рман ии
не
произошла
ни
в
1917, ни в первой половине 1918 г .;
вой на
продолжалась.
На
всеобщий
мир
с
уч а стием
союзников
надежды
не
было.
В оз­
можно,
чт о,
если
бы
Временное
правительство
пош ло
на
сепарат­
ный
мир
с
А встр ией
или
Германией
до
раз вал а
русской
ар мии,
оно
добилось
бы
срав ни тел ьно
благоприятных
условий
этого
ми­
ра
—
но
впло ть
до
ок тября
1917 г.
оно
этого
не
сделало.
Немецкие
условия,
предложенные
в
Бре сте,
включали
уступ­
ку
Россией
ряда
территорий
(Украина,
час ть
Белоруссии,
При­
балтика
и
др .).
Горький
считал,
что
готовность
Ленина
согла­
ситься
на
эти
уступки
это
«не политика рабочего класса,
а
древ­
нер у сс кая,
удельная,
ис т инно
суздальская
пол итик а» .2
Но
что
он
мог
предложить
взамен?
«Политика,
кто
бы
ее
ни
дел ал,
всегда
отвратительна,
ибо
ей
неиз б ежно
сопутствуют
ложь,
кл ев ета
и
насилие»,3 —
таков
был
вывод,
к
кот орому
пришел
пис ател ь
в
итоге
всех
соб ыт ий
1917 и
первой
полов ины
1918 года.
Деятельность
Го рького
в
го ды
гражданской
войны
напоми­
на ла
деятельность
Короленко.
Это
был а
помо щь
отдельным
лю­
дям,
попа вш им
в
беду,
культурно- про све ти тельная
работа.
Г орь­
кий
ор гани зо вал
Дом
ученых,
кое-к ак
снабжавший
пайками
го­
лодных
инт елл игент ов ,
Дом
искусств,
издательство
«Всемирная
1 Там же.
С.
25.
2 Там же.
С.
266.
3 Там же.
С.
266.
87

ли тер атур а», обеспечивавшее их работой.
О
само от вер женно й
ра­
боте
Горького,
спасшего
в
те
годы
множество
жизней,
писал и
многие
современники,
в
том
числе
и
эмигранты
—
В.
Ходасевич,
Е.
Замятин.1
И
если
Горькому
многое
не
удавалось
и
не
удалось,
в
частности
п ре дотвра ти ть
гибель
двух
поэтов
—
осужденного
на
казнь
Гумилева
и
доведенного
до
от ча яния
Блока,
то
в
этом
ле
было
его
вины.
Не
был
виноват
Горький
и
в
то м,
что
его
д ея­
тельность
в
помощь
голодающим
в
1921 г.,
к
которой
он,
с
одо бр е­
ния
Лен ин а,
прив ле к
не
только
иностранцев,
но
и
пр едс тав ите­
лей
русс кой
о ппоз ицио нной
интеллигенции,
прив ел а
к
роспуску*
созданного
было
К о митета
помощи
голода ющи м ,
аресту
его
уча­
стников
—
Прокоповича,
Кусковой
и
других,
приговоренных
к
расстрелу
(казнь им была заменена затем высылкой заграни­
ц у). «Вы
сдел а ли
из
ме ня
провокатора.
Это
случилось
со
мн ою
впервые
в
жизни», —
заявил
Горький
заместителю
Ленина
Ка­
меневу . 2
Но
жизнь
Горького
все
же
з ав ерши лась
не
так ,
как
жизнь
Ко­
рол енко.
«Суеверие устроительства»,
реш ител ь но
отвергнутое
Толстым
и
чуждое
Короленко,
б ыло
Горькому
весьм а
свойствен­
но.
Пока
это
«устроительство»
касал о сь
тол ько
защи ты
культуры
и
отдельных
людей,
он о,
несомненно,
б ыло
полезным.
Но
«устрои ­
тельские»
пл аны
Горького
простирались
и
на
политику,
которую*
сам
он
признавал
«всегда отвратительной».
Он
был
сторонником
«активного отношения к действительности», веры в возможность
«двигать массы».
Эта
позиция
сбл иж ала
его
с
большевиками
—
даж е
в есной
1918 года .
«Большевики?» —
спрашивал
он
«жен­
щин-матерей»
в
од ной
из
статей.
«Лучшие из них
—
превосход­
ные
люди,
которыми
со
в рем енем
будет
гордиться
русская
исто­
рия ,
а
ваши
дети
будут
восхищаться
их
энергией.
.
.
Я
знаю,
что *
они
производят
жесточайший
научный
оп ыт
над
живым
телом
Р оссии .
..
О
да,
они
над ел али
много
грубейших,
мрачных
о ши­
бок,
—
Бог
т оже
ош ибс я,
сд елав
вс ех
нас
глупее,
чем
с лед ов ало,
природа
тоже
во
многом
ошибалась...
Но,
если
вам
угодно,
то'
и
о
большевиках
можно
сказать
нечто
доброе».
Та
же
мыс ль
развивалась
им
и
в
другой
ст ат ь е: «Завоевав политические пра­
ва,
народ
получил
во змо жно сть
свободного
творчества
новы х
форм
социальной
жизни,
но
он
все
еще
находится
—
и
внешне,
и
внут­
ренне
—
под
влиянием
пл есе ни
и
ржавчины
с та рого
быта...»
И
как
вы вод
из
эт их
р азмыш ле ний : «Мне кажется,
что
первым
должным
д елом
сл еду ет
признат ь
н еобход им ост ь
о б ъед инения
интеллектуальных
сил
старой
опы тн ой
инте лл иг енц ии
с
силами
моло дой
рабоче-крестьянской
интеллигенции».
Люб оп ытн о,
что
все
эти
стат ьи
были
напе ча т аны
в
«Новой жизни»
в
мае—июне
1 Замятин Е.
Лица.
Нью-Йорк, 1955.
С.
83—98; Ходасевич В.
Ф.
Некро­
поль.
Воспоминания.
YMGA-PRESS, Paris, 1967.
С.
230—232.
Ср .: Wol­
fe В.
D, The Bridge and the Abyss. The Troubled Friendship of Maxim
Gorki and V. I. Lenin. N. Y.; Wash.; L., 1967. P. 77—98.
2 Wolfe B. D. The Bridge and the Abyss. P . 115—116.
88

4918 г. ,
т.
е.
буквально
накануне
закрытия
это й
газеты
как
контр­
ре в ол юционно й.1
Мысль
об
исторической
неизбежности
победы
большевиков
был а
не
чужда
и
Короленко.
Но,
по
мнению
Короленко,
русс ки й
нар од
«заслужил большевиков»
св оим
долготерпением
в
го ды
ца­
ризма,
благодаря
ч ему
революция
совпала
со
вр еменем
войны
и
приобрела
столь
жес то кие
формы.
Горький
же
искал
причины
это й
жестокости
в
неких
об щих
свойствах
русского
народа
и
ру с­
ского
кр есть янств а,
о тр ицат ель ное
отношение
к
которому
сложи­
лос ь
у
н его
еще
до
революции,
когда
крестьяне
сожгли
коопера­
тив,
основанный
им
совместно
с
народником
М.
Ро масем .
Им енно
эту
мысль
ра зви вал
Горький
в
статье
«О русском крестьянстве»,
опубликованной
уже
в
Берлине,
п осле
то го
как
он
уехал
заг ра­
н ицу.
Как
и
всякое
обобщение
такого
ма сштаб а,
идея
историче­
ской
в ины
целого
народа
и
це лого
кл асса
бы ла
кр айне
сомнитель­
ной,
и,
что
ос обенно
опа сно,
в
ней
ощущалось
с тр ем ление
снять
вину
с
большевистской
власти: «Когда в
„зверстве“
обвиняют
вождей
революции
—
группу
наиболее
акти вной
интеллигенции,
я
рассматриваю
это
как
л ожь
и
клевету...
или...
как
доб рос о­
вестное
за блу жде ние ...
Тех,
кто
взял
на'себя
к аторж н ую,
Гер ­
кулесову
работу
очистки
А вгие вых
конюшен
русской
жизни,
я
не
м огу
считать
„мучителями народа“,
с
моей
точки
зрения
он и—с ко рее
же ртв ы».2
Однако
Ленин
и
его
сподвижники
из да­
в али
при каз ы
о
преследовании
инакомыслящих,
запрете
св обод­
ного
слова,
о
массовом
те рр оре
и,
следовательно,
несли
полную
ответственность
за
«зверства» .
Горький,
впрочем,
был
далеко
еще
не
готов
к
пр им ирению
с
большевиками.
Уже
пос ле
своего
отъ езда
за
границу
он
с де­
лал
попытку
предотвратить
расправу
над
эсеро вск ими
в ож дями,
к от орых
коммунисты
(в переговорах с представителями двух
соци алис тич еск их
Интернационалов)
обещали
не
предавать
смер т­
ной
казни
и
которых
они
по сле
позорной
судебной
комедии
все
же
ос уди ли
на
расстрел.
Горький
обращался
к
западному
обще­
ственному
мн ен ию,
п рив лек
к
защи те
эсеров
Анатоля
Франса,
но
1 Несвоевременные мысли .
С.
235—236, 250, 265.
2 Горький М .
О
русском
крестьянстве.
Бе рли н, 1922; перепечатано в:
Огонек.
1991.
No
49.
С.
12.
В
том
же
номере
«Огонька»
по мещ ен
полеми­
ч еский
о твет
Б.
М ожа ева
Горькому
—
«Я теряюсь» .
Возмущение
Можаева
законно,
но
самый
характер
этой
посмертной
полемики
не
представляется
удачным.
Вместо
того
ч тобы
указать
на
бессмысленность
таких
огульны х
обвинений,
Можаев
ссылается
на
то,
что
многие
из
большевистских
вож­
дей
не
были
русскими,
и
т.
д.
Трудно
согласиться
и
с
предложением
Можаева
исключить
Горь ког о
из
«школьных программ»
за
«преступления
против
с воей
нации»
и
«над родом людским» (там же.
С.
13).
Есл и
при­
менить
такие
репрессии
к
автору
«Детства»
и
«В людях», то не придеъся
ли
исклю ча ть
из
программ
и
другого
классика,
утверждавшего,
что
не
война,
а
«долгий мир зверит и ожесточает человека»,
и
отвергавшего
«буржуазные нравоучения»
о
«пролитой крови» (см .
выше,
с.
33)? А ведь
он
был
велик и й
писате ль .
89

успеха
не
дос ти г:
пр игов ор
был
не
от мене н,
а
ли шь
отсро чен
ис­
полнением
(до совершения кем-л ибо
террористического
акта
про­
тив
со ветски х
властей).
Именно
спо р
из-за
это го
приговора
п
был
причиной
травли
Горького
в
советской
печати
и
прекраще­
ния
его
связей
с
Лениным.1
Столь
же
с ильно е
впечатление
про­
извел
на
Горького
и
полученный
им
ц ирк уляр
Крупской
мес тны м
библиотекам,
в
котором
им
предлагалось
исключить
из
своих
фондов
«устаревшие»
и
«контрреволюционные»
книги,
в
том
чи сле
со чин ения
Льва
Толс того ,
Канта,
Шоп енг а уера
и
др.
Горь­
кий
собирался
в
связи
с
этим
отказаться
от
со ве тск ого
граждан­
ст ва
—
собирался,
но
так
и
не
сделал
эт о го.2
История
дальнейших
взаимоотношений
писателя
с
коммуни­
сти чес кой
властью
х орошо
и звес тна.
До
1931 г.
Горький
жил
за
границей,
в
И талии ,
но
сотрудничество
его
с
советской
пе­
ча тью
становилось
все
бол ее
широким.
В
1928 и 1929 гг.
он
при­
езж ал
в
СССР;
посетил
Соло вк и
и
за явил,
что
э тот
лагерь
не
имее т
ничего
общего
с
царскими
тюрьмами,
ибо
«здесь жизнью-
трудящихся
рук оводят
рабочие
люди», а «рабочий
не
мо жет
от­
носиться
к
„правонарушителям“
так
сурово
и
бе споща дн о,
как
он
вын ужд ен
относиться
к
сво им
классовым,
инстинктивным
вра га м,
которых
—
он
знает
—
не
перевоспитаешь».
Что
касает ся
«классовых врагов», то это « х у дая
трава,
ко то рую
из
поля
вон
выбрасывает
справедливая
рука
и стори и» (Горькому были пока­
заны
лишь
«контрреволюционеры эмоционального типа», монар­
хисты,
а
«партийные люди»
—
эсе ры
и
мен ьш ев ики
—
на
всякий
случай
«переведены куда-т о»).3
Далее
пос ле д ова ли: «Если враг
не
сд ае тся
—
его
уни чтож аю т»,
жур на лы
«Наши достижения»,.
«СССР на стройке», книга о Беломорканале, «История граждан­
ской
войны», в 1934 г .
—
1-й
съ езд
писателей,
породивший
«со ­
циалистической
реализм»
—
эту
«трагедию бессмыслицы», по вы­
ра ж ению
польского
философа.
Впрочем,
Горький
в
30-х
годах
был
уже
узн иком:
он
находился
под
ф актич ес ким
до машн им
ар есто м,
под
еж едне вны м,
тщател ь ны м
надзором
ше фов
Н КВД
и
уше л
из
жиз ни
п еред
«большими процессами»
—
видимо,
смерть
его
была
вы зва на
не
ест еств енны ми
причинами,
а
опасением,
как
бы
он
вно вь
не
вс по мнил
старое
и
не
ст ал
заниматься
«чепу­
хо й,
п ус т як а ми », как оценивал Ленин его ходатайства об аре­
стованных.
Почему
так
с лу чилос ь?
Почему
ч ело век,
всю
жизнь
боявшийся
«испортить биографию»
честного
писателя,
завершил
ее
так
пе­
чально
и
страшно?
Важную
ро ль
сыгр ал
здесь
опы т
пребывания
за
границей
в
1921—1931 гг .
Колебания
значительной
ча сти
эми­
грации
между
совершенно
безна деж но й
идеей
восстановления
монархии,
западным
и
«восточным ( с ове тс к им)
фашизмом»
от-
1 Serge Victor. Memoirs of a Revolutionary, 1901—1941. L., 1963. P . 164;
Wolfe B. D. The Bridge and the Abyss. P. 148—149.
2 Ходасевич В.
Ф.
Некрополь.
С.
248—253.
Ср.: Wolfe В.
D. The Bridge-
and the Abyss. P . 143—144 .
3 Горький M.
Собр.
с оч.:
В
18 т.
M., 1963. T.
И.
С.
309, 315.
90

тга лкив ал и
Г орько го
от
большинства
эмиг ранто в.
В
конце
концов
юн
все -таки
выбрал
«восточный фашизм», убедив себя при этом
в
то м,
что
это
вовсе
не
фашизм.
От
своего
зая вл ения ,
что
«про ­
летариат
ник ого
и
ничего
не
п обе ди л», сделанного после Октябрь­
ско й
ре в олюц ии,
он
теперь
отказался
и
увидел
в
советской
си­
ст еме
ту
самую
«диктатуру политически грамотных рабочих
в
тесно м
союзе
с
нау чно й
и
технической
интеллигенцией», о ко­
торой
он
мечтал
в
1918 г.
В
этом
самообмане
нем алу ю
роль
сыграла
одн а
ос обен нос ть
характера
Горького,
ко то рую
отмечали
общавшиеся
с
ним
лю ди,
—
предпочтение
навеянного
че ло вече­
ств у
«золотого сна»
т яж елой
и
неприятной
пр ав де.
«Я искрен­
нейше
и
непоколебимо
ненав ижу
правду», —
заявил
он
однажды.1
Но
была
и
другая
причина
—
бо лее
важна я .
Принцип
Т ол­
стого
и
Ко ро лен ко: «Делай,
что
ты
должен
де л ать,
и
пус ть
будет,
что
будет»
—
дал еко
не
оптимистической
принцип.
Он
основан
па
признании
сугубо
ограниченных
возможностей
отдельного
че­
ловек а
перед
ли цом
ис тори и.
Но
вести
тяжкую,
самоотверженную
борьбу
без
на де жды
на
существенное
изменение
окружающей
жизни
нелегко.
Ведь
н
Толстому
хотелось
«верить,
что
человеку,
а
потому
и
чел ов ечест ву ,
как
с обра нию
людей,
стоит
только
захо­
теть,
чт обы
с
корнем
вырвать
из
себя
зло», и он с большой болью
признавал
в
1909 г.
нес б ыточ ност ь
этой
над еж ды
(52, 31; ср .
57,
200).
Горький
же
предпочел
«тьме низких истин» «во з выш аю­
щий
о бма н».
И
заплатил
за
это
не
только
ж изнь ю,
но
и
п осмерт ­
ным
бесчестием.
Толстовцы
и
большевики
Как
же
относились
к
революции
прямые
единомышленники
Т олст ого
—
те,
кто
называл
себя
толстовцами?
П режде
чем
попытаться
ответить
на
эт от
во прос ,
сл еду ет
от­
метить,
что
са мые
понятия
«толстовства»
и
«толстовцев»
далеко
не
однозначны.
Толстой
решительно
настаивал
на
том,
что
никакого
собственного
учения
у
него
не т:
он
л ишь
призывает
к
соблюде­
нию
нравственных
заповедей
Хр иста ,
вы ск аз анных
в
евангелиях.
Конечно,
он
очень
хотел
бы
«верить в то,
что
человеку,
а
потому
и
человечеству,
как
собранию
лю дей », удастся
«с корнем вы ­
рвать
из
себя
зл о».
Но
ник ак их
конкре тн ы х
путей
к
воздействию
на
волю
человечества
он
не
ук азы вал:
лю бая
в олева я
попытка
из мени ть
ход
исторического
движения
гре ши ла
бы
«суеверием
устрои тел ьс тва ».
Лучше
других
с ов рем еннико в
Т олстого
понимал
сущность
юго
взглядов
Влад ими р
Григорьевич
Че ртко в
—
он
еще
в
1909 г.
заявлял,
что
«одной из заветных мыслей»
Толс тог о
была
иде я
зависимости
общественной
жизни
люде й
от
совокупности
«исто­
рических
усл ов ий
и
сло жных
п роц ессов
общенародного
созна-
1 Ходасевич В .
Ф.
Некрополь.
С.
253, 273.

ния» .
Именно
отрицание
каких
бы
то
ни
был о
«коллективных
выступлений»
побудило
Черткова
отказаться
от
подписания
бул­
гаковского
обращения
1914 г.
«Опомнитесь,
люди-братья», хотя
ид еям
э того
обращения
он
сочувствовал
и
даж е
помо га л
состав­
лять
ег о.
Чертков,
долголетний
секретарь
То лстого
Н.
Н.
Гусев
(кото ­
р ого
в
последний
год
жизни
писателя
сменил
В.
Булгаков),
Александра
Львовн а
Толстая
—
все
эти
б лиз кие
Толстому
лю ди
ст ремили сь
прежде
всего
к
широкой
п ублик аци и
толстовского
н аследия ,
только
в
1917 году освободившегося от цензуры .
Вп ер­
вые
в
России
были
изданы
запретные
прежде
статьи
про тив
пат ­
риот изм а
и
ряд
религиозно-философских
статей,
не
проп уск ав ­
ш иеся
це нзу рой
тексты
«Воскресения».
Пе чатани е
сочинений
Толстого
осуществлялось
издательством
«Задруга»; было создано -
Общество
из уч ения
и
распространения
тв ор ений
Толстого.
При
уч асти и
В.
Г.
Черткова,
А.
Л.
Толстой
и
др.
начало
готовиться:
полное
собрание
соч инений
писателя.
Революция
не
только
сделала
возможной
публикацию
запре­
ще нных
прежде
с оч ине ний.
Она
открыла
путь
и
для
свободной
деятельности
те х,
кто
сч ита л,
что
идеи
Т ол стого
можно
осуще­
ствлять
совместными
усилиями
«собрания людей».
Толстовцы
группировались
в округ
Общества
и стинн ой
свободы
в
память
Тол­
стого,
Вегетарианского
общества
и
других
подобных
организаций.
Как
и
Булгаков,
лю ди
эти
бе зус лов но
от вер гали
войну.
Ид еи
братания
между
русс ким и
и
немецк ими
солдатами,
ид еи,
обычно*
связываемые
в
представлениях
историков
с
1917 годом и интер­
на циона лист ск ой
пропагандой,
возникали
у
них
еще
до
Ф евра ль­
ск ой
р ев олю ции.
В
св оих
воспоминаниях
будущий
активный
т ол­
стовец
Я.
Д.
Драгуновский
рассказывал
о
том,
что
попытки
бр а­
тания
делались
еще
в
1915 г.
и
жестоко
пресекались
командова­
н ием.1
Февральскую
рев ол юцию
то лст овцы
пр ивет ст вов али.
Нс
были
они
и
противниками
Октябрьского
переворота.
Будущие
дея тел и
этих
коммун
—
И.
П.
Ярков,
В.
Н.
Янов,
Я.
Д.
Драгу­
новский,
Б.
В.
Мазурин,
С.
В.
Троицкий
—
сочувствовали
б оль­
шевикам:
они
приветствовали
братания
на
фро нте ,
конфискацию-
земель
у
духовенства
и
помещиков.2
Более
с ложной
бы ла
поз и­
ция
людей,
бл изк их
к
Толсто му.
В.
Ф.
Б улгак ов
в
докладе
«Лев
Толстой
и
наш а
современность»,
опубликованном
Обществом
истинной
сво бо ды,
пис ал: «Свобода,
в
смысле
жизни
по
совести,,
для
народа
непоср ед ст венно
связывалась
с
желанием
прекратить,
братоубийственную
войну.
Бо льше в ики
поняли
это
лучше,
чем
бл из оруки е
представители
п ерв ого
Временного
правительства.
Русский
на род
поверил
большевикам...
Но
тут
русский
народ
1 Воспоминания крестьян-т о лст о вце в.
1910—1930-е
го ды.
М.,
1989.
С.
337—338 .
2 Поповский М.
Русские
мужики
рассказывают.
После до ватели
Л.
Н.
Т олстог о
в
Советском
Сою зе.
1918—1977. London, 1983.
С.
59, 67...
Воспоминания
крестьян-толстовцев.
С.
16, 104, 108, 347—348.
92

сделал
маленькую
историческую
ош ибк у:
он,
вместо
того
чтобьгг
раз
освободившись
от
этог о
правительства,
ос таться
свободным
и
перестать
п одчи нятьс я
вс яко му
п рав ите льств у,
посадил
се бе
на
шею
большевиков
и
тем
самым
приготовил
себе
новую
пет ­
лю.
..
Толстой
отрицательно
см от рел
на
в сякое
правительство^
на
всякую
власть...
И
нужно
ск азать,
что
так
на зы ваемая
ра­
боче-крестьянская
власть
большевиков
не
представляет
в
эт ом
отношении
н икако го
и сключен и я.. .
Это
одно
из
самых
грубых,
жестоких,
д еспо тическ их
правительств,
которые
видела
не
только
русск ая ,
но
и
м ирова я
история.
См ерт ная
казнь,
да
еще
без
суда,
без
р аз бора
дела,
снова
стала
обыденным
и
бытовым
явлением,
как
во
вр ем ена
царского
режима...
Только
раньше
вешали,
а
те­
пер ь
„ставят к стенке“,
и,
жи ви
э тот
ст ари к,
мож ет
б ыть,
ему
пришлось
бы
с ка з ат ь: „Поставьте и меня“ ...»
Но
в
том
же
до­
кл аде
В.
Булгаков
за явил
св оим
слу шате лям: «Если среди вас
есть
враги
большевиков,
то
я
должен
сказать,
что
я
и
не
с
ними
и
что
домогательства
противоположной
ст ороны
мне
одинакова
чу ж ды . ..» 1 Примерно такие же взгляды высказывал в то время
и
другой
секретарь
Тол ст ого,
Н.
Н.
Гусев,
в
статье
«За кого бы
был
Лев
Т о лст ой».2
Осенью
1919 г. ,
когда
Деникин,
нас ту пав­
ший
на
Мо скву ,
был
н едал еко
от
Тулы,
организованное
в
по­
местье
Т олсто го
общество
«Ясная Поляна»
намеревалось
обра­
титься
к
красным
и
белым
с
п росьб ой,
чтобы
Я сная
Поляна
бы ла
объ явле на
зоной,
н аходящ ейс я
вне
военных
де йств ий .3
Заслуживают
внимания
в
св язи
с
этим
два
воззвания,
на пи­
санные
В.
Г.
Чертковым
и
П.
Бирюковым
как
раз
осенью
1919 г.
и
обращенные
к
английскому
общественному
мнению.
Они
б ыли
озаглавлены
«Save Russia (Спасите Россию)».
Оба
автора
одоб­
ря ли
вых од
России
из
войны
в
1917—1918 гг .
«Наши трудящиеся
массы
совершили
одно
из
тех
ист ори ческ их
деяний
(«achieve­
ments»), значение которых для будущего всего человечества на­
с тольк о
всеобъемлюще,
что
оно
едва
ли
мож ет
быть
оценено
ны­
неш ним
поколением.
Два
года
назад
рус ски й
народ,
у
ко торо го
свирепствовавшая
тогда
вс ем ирная
бойня
вызы вала
отвращение
и
физическое
изнеможение,
отказался
от
всякого
дальнейшего
участия
в
не й.
Оставив
фр онт
и
р ешите ль но
вернувшись
в
св ои
дом а,
русские
солдаты
продемонстрировали
всему
мир у,
что
во йна
мо жет
бы ть
о ст ано влена
народами
н езави сим о
от
их
правительств,
пут ем
пр остого
непо вино вения .
Ми ллион ы
человеческих
лично­
стей,
которых
русское
правительство
привыкло
рассматривать
как
п рос тое
„пушечное мясо“,
неожиданно
обн аруж ил и,
что
под
гипнотическим
влиянием
церкв и
и
государства
они
окончательно
ут рат или
сво й
здравый
смысл.
Неслыханной
до
того
форм ой
са­
мопроизвольной
демобилизации
русский
народ
вв ел
в
дальней-
1 Булгаков В .
Лев
Толст ой
и
на ша
современность
(о путях к истин­
но му
возрождению).
М ., 1919.
С.
10—11, 13.
2 Гусев Н.
За
кого
был
бы
Лев
Т о лст ой //Голос
Т олст ого
и
Единение.
1919.
No
12.
Ср .:
Поповский
М.
Русские
мужики
рассказывают.
С.
64.
3 Толстая А.
Проблески
во
ть ме.
С.
27.

шую
ис т орию
во йн
новый
ф акто р,
с
которым
отныне
нужно
будет
•считаться», —
писа л
Чертков.
Он
полагал
даж е,
что
пример,
по­
данный
русским
на ро дом , «в большой степени содействовал пре­
кращению
европейской
во йны», что сходное поведение немецких
солдат
побудило
Германию
сд ать ся.
П.
Бирюков
брал
под
з ащиту
Бр естский
мир : «В ваших глазах это было преступление,
зад еваю­
щее
ва ше
достоинство.
Для
них
это
был
г ер оич еский
акт,
равного
которому
не
было
в
ист о рии.
Пер ед
лицом
на сту пл ения
мо гу ще­
ств енно го
противника
н арод
и
его
правительство,
обессиленные,
прекратили
войну
и,
сложив
ор у жие,
открыли
мир ные
перегово­
ры,
приглашая
вас
с дел ать
то
же.
Но
вы
от вети ли
на
это
лишь
презрительным
молчанием.
С
того
времени
в
каждом
случае,
когда
это
казалось
во з мож ным,
вплоть
до
п ослед ней
резолюции
Петроградского
совета,
русское
правительство
не
переставало
пр едл агат ь
умиротворение,
но
вы
отвечали
им
танками
и
д руги ми
ор уди ями
разрушения.
Почему?»1
Чертков
заявлял,
что
в
ходе
революции
русский
народ
осу­
ществил
так ие
преобразования,
о
которых
только
мечт ал и
самые
смелые
европейские
р ефо р мат ор ы: «Земельная проблема была
решена
по лным
уничтожением
помещичьей
собственности
и
п ере­
дачей
зем ли
в
распоряжение
тех ,
кто
обрабатывает
ее
своими
рук а ми.
Церковь
отделена
от
государства.
Интересы
трудя щихс я
классов,
по
крайней
мере
в
принципе,
ставятся
на
первое
место,
и
рабочие
тео р е тически
признаются
хозяев ами
ст р аны». «Не
бу­
дучи
ни
„большевиком“,
ни
с торо нни ком
как ой-л иб о
насильствен­
ной
в л ас ти», Чертков отвергал « сатанинск ую
внутреннюю
в ой­
н у », свирепствовавшую в стране,
и
«искусственное и насильствен­
ное
вовлечение
в
эту
войну
наших
н овых
поколений
и
вообще
большой
час ти
на се ления,
н икак
в
ней
не
заинтересованново».
Он
осуждал
«иностранные силы,
которые
п утем
п оддер жк и,
пря­
мой
или
косвенной,
оказываемой
некоторым
из
воюющих
сторон,
продлевают
эту
братоубийственную
бойню».
И
Чертков,
и
Би­
рюков
призывали
«братьев рабочих»
по м ешать
своим
правитель­
ствам
осуществлять
«любое вмешательство,
открытое
или
зама­
ски р ов анн о е», в дела России.2
С
обеими
в оюющи ми
с торо нами ,
участвующими
в
граждан­
ской
войне,
сподвижникам
То лс того
приходилось
сталкиваться
прежде
вс его
при
попыт к ах
кра сн ых
и
белых
мобилизовать
то л­
стовцев
в
арми ю.
После
Февральской
революции
Временное
пр а­
вительство
признало
права
тех,
кто
по
нравственным
соображе­
ниям
отказывается
взять
в
рук и
ор уж ие,
и
амнистировало
лиц ,
осужденных
по
таким
о б винения м
при
царе.
Бол ьше ви ки
не
сра зу
ре шил ись
о тказ ат ься
от
этого
р еше ния.
В
к онце
1918 г.
был
под ­
готовлен,
а
4 января 1919 г .
утвержден
декрет
об
освобождении
от
военной
службы
л иц,
не
прием лю щих
ее
по
р елиг ио зным
1 Save Russia. A Remarkable Appeal to England by Tolstoy’s Executor
in a Letter to his English Friends by V. Tchertkoff. London, 1919. P, 3, 16—17.
2 Save Russia. P. 8—9, 14—17.
94

со об ражения м.
Право
в озбуж дать
х одата йств а
о
т аком
освобожде­
нии
предоставлялось
«Объединенному совету религиозных общин
и
груп п », возглавляемому В.
Г.
Че ртковы м.
Первое
время
это
право
признавалось
и
красными,
и
белыми,
но
зате м
оно
стало-
на руша т ься
обеими
ст орон ами .
Уже
в
декабре
1919 г.
советские
кара тельн ы е
органы
ра сст ре ляли
за
от каз
от
в оенн ой
службы
восемь
м олоды х
толстовцев.
Год
спу стя
была
арес това на ,
под­
в ергн ута
ис тяз а ниям
и
осуждена
на
з акл ючени е
в
к онце нтр аци­
онном
лагере
другая
груп па
т ол сто вцев.
За
отказ
от
во енно й
службы
было
расстреляно
свыше
100 человек.
14 декабря было
из дано
«Разъяснение»
к
декр ету
1919 г.
С оглас но
этому
разъяс­
нению,
О б ъед иненный
совет,
во згла вля емы й
Ч ерт ков ым,
отстра­
нялся
от
участия
в
р еше нии
вопросов
об
отка зе
от
воинской
службы.
Верховный
Суд,
рассматривая
дело
толстовца
Николае­
ва,
принял
р еш ение,
что
де йс твие
декрет а
1919 г.
не
распростра­
няется
на
толстовцев,
ибо
«последователи учения Льва Толстого
являются
не
последователями
религиозной
сект ы,
исповедующи­
ми
определенный
религиозный
культ,
а
свободомыслящей
этиче­
с кой
гр уппо й,
но сящ ей
ан ти мил итар и стский
хар акт ер
и
п ровод я­
щей
в
жизнь
принципы
непротивления
злу
н асил ием ».
В
1923 г.
Наркомюст
подтвердил
исключение
толстовцев
из
числа
рели­
гио з ных
групп,
име ющ их
право
на
освобождение
от
воинской
службы.
В.
Ф.
Булгаков
отмечал
п а радокса льн ос ть
такого
поло­
жения,
ко гда
ат еист ич еск ое
государство
дискриминирует
группу
лиц
на
том
ос но ва нии,
что
они
не
религиозные
сектанты,
а
свет­
ские
лица.1
После
нескольких
смелых
выступлений
2В.
Ф.
Бул­
гаков
вынужден
был
оставить
Рос сию
и
уехать
за
границу.
Зигзаги
советской
политики
отра жа лис ь
на
судьбе
сподвиж­
ни ков
То лстого.
В
1919 г.
Луначарский
назначил
А.
Л.
Толстую
«комиссаром Ясной Поляны».
Но
уже
вскоре
по сле
этого
па
мос ков ск ой
квартире,
где
она
жила,
был
устроен
обыск
в
поисках
«тайной типографии»; после вторичного обыска дочь Толстого
бы ла
да же
арестована
и
попала
в
ЧК
—
хо тя
и
не
надолго.
Тр е­
тий
обыск
и
ар ест
бы ли
произведены
в
марте
1920 г.
На
это т
раз
обвинение
было
более
серь езны м
—
уча стие
в
де ятел ьно сти
так
называемого
«Тактического центра» .
Уч астие
это
выражалось
в
том,
что
То лст ая
пре достав л ял а
главным
о бв иняем ым
с вою
квартиру,
став ил а
са мов ар
и
поила
их
чаем .
Александра
Льв овн а
бы ла
приго во р ена
к
тре м
г одам
лагеря
(женской колонии), но
освобождена
д оср очно. 3
Аресты
А.
Л.
Тол ст ой
и
ее
освобождения
из
за клю ч ения
бы ли
н есо мнен но
связаны
с
пост о янны ми
коле бан и ями
советской
по­
лит ик и.
Начинался
НЭП;
одновременно
разразился
голод
в
По-
1 Булгаков В .
Ф.
Лев
То лст ой
и
судьбы
русского
антимилитаризма//
Во ля
Росси и.
1924.
No
14—15.
С.
90—97; Поповский М.
Русские
мужики
рассказывают.
С.
68—72, 77—80 .
2 Толстая А .
Проблески
во
тьме.
С.
118; Поповский М.
Русские
м уж ики,
рассказывают.
С.
65.
3 Толстая А.
Проблески
во
тьме.
С.
31, 34—36, 40—45, 54—121.
95*

ъолжье .
Большевики
были
чр езвы чайн о
заин тере со в аны
в
улу ч­
ше нии
своей
м еж дун ародн ой
репутации
и
получении
помощи
из-за
границы.
Именно
в
то
время
был
создан
Ком ит ет
помощи
голодающим
с
участием
Прокоповича,
Кусковой
и
др. ;
в
состав
Комитета
б ыла
введена
и
Ал екс ан дра
То л стая.
Тогда
же
Ленин
решил
«архи- люб е з но»
ответить
на
предложение
духоборов,
эми­
гри рова вш их
при
царе
в
Канаду,
вернуться
в
Россию.
В
марте
1921 г.
в
Москве
собрался
съезд
представителей
се ктан тск их
сельскохозяйственных
и
производственных
артелей.1
В
Ясной
Поляне
был
организован
Муз ей-усад ь б а,
при
кот ором
несколько
лет
существовала
сельскохозяйственная
коммуна.
Насколько
эфемерны
б ыли
эти
ус тупки,
видно
уже
из
судьбы
Комитета
помощи
голодающим:
когда
получение
помощи
и з-за
границы
было
обеспечено,
власти
ликвидировали
комитет
и
аре­
ст овал и
его
членов.
В
числе
арестованных
(хотя и ненадолго)
опять
бы ла
А.
Толстая.
В
1923 г.
издательство
«Задруга»
было
закрыто;
и здани ем
сочинений
Толс того
занялся
Г оси здат. 2
Тогда
же
Крупская
из­
да ла
распоряжение
об
изъятии
религиозных
сочинений
Толстого
из
все х
массо вых
библиотек
—
распоряжение,
в ы звав шее,
как
мы
зн аем,
резкую,
но
недолговременную
ре акц ию
Г орьког о.
1928 год
—
год
столетия
Т олстог о
—
отр а зил
крайнюю
проти­
воречивость
п рав ите льств ен ной
политики
по
отношению
к
пи­
сат елю.
Толстовский
юбилей
был
от мече н
повсеместно
и,
в
ча ст­
ности,
в
Ясной
Поляне;
в
торжествах
участвовал
Луначарский.3
Б ыло
принято
правительственное
р еш ение
об
и здан ии
юбилей­
ного
Полн ого
с обран ия
сочинений
Тол ст ого.
Но
в
том
же
год у
б ыла
развернута
широкая
пропагандистская
кампания
против
Толс того
и
толстовства.
Обличением
Толстого
как
«столпа и утверждения поповщины»
зан имал ис ь
М.
Ол ьм ин­
ский,
Е.
Ярославский,
А.
Мартынов
и
мн огие
другие.4
В
«Прав­
де»
бы ла
помещена
с тат ья,
где
резко
о суж дались
юбилейные
торжества
в
Ясной
Поляне:
полуграмотные
ж урн али сты
назвали
«•Прославление Природы»
из
дев ят ой
симфонии
Бетховена,
пр о­
петое
ш кольн икам и,
«псалмами» 5 В том же году были аресто­
ваны
и
отп равл е ны
на
Солов ки
пятеро
толстовцев.
За
активную
пр опа ганд у
был
арестован
и
сослан
в
1929 г.
толс тов ец
И.
П.
Яр­
ков.
Духоборы,
пе ресели вш и еся
в
1921 г.
в
Советскую
Россию,
ходатайствовали
теперь
об
обратной
эм игр ации
—
отв етом
б ыли
репрессии
и
расстрелы.6
Положение
Ясной
Пол яны
и
яснополянской
шко лы
ст ано ви­
лось
все
более
тя желы м.
Местные
партийцы
т вор или
бесчинства,
1 Поповский М .
Рус с кие
мужики
рассказывают.
С.
82—83, 85.
2 Толстая А .
Проблески
во
тьме.
С.
25, 150—155.
3 Там же.
С.
213—216.
4 Поповский М .
Рус с кие
мужики
рассказывают.
С.
119—120.
5 Толстая А .
Проблески
во
тьме.
С.
218.
6 Поповский М.
Русские
мужики
рассказывают.
С.
59, 111—116, 124—
126, 227—233.
D6

растлевали
учениц
школы
и
одновременно
писали
доносы
в
Мо­
ск ву;
школе
навязывалась
антирелигиозная
пропаганда.
Толстая
обра ща ла сь
к
центральным
властям,
бы ла
да же
на
прием е
у
Ст а­
лин а.
Все
это
б ыло
бе сп олезн о.
В
1929 г.
д очь
То лст ого
навсегда
покинула
Россию
1 и уехала в Японию.
Да ль нейш ая
ее
деятель­
нос ть
—
создание
Толс товс к ого
фонда,
помощь
эмигрантам
из
России,
выступления
по
радио
против
советской
интервенции
в
Ве нг рии
в
1956 г.
и
травли
Пастернака
—
осуществлялась
уже
за
рубежом,
в
Соединенных
Шта тах .
Деятельность
других
сподвижников
Т олсто го
пост епенно
све­
ла сь
к
одной
зад аче:
и зд анию
Пол ного
собрания
сочинений
Т ол­
ст ого
и
ли тер ат уры
о
н ем.
Важ ней шую
роль
в
подготовке
этого
изда ния
сыграли
В.
Г.
Ч ертков ,
Н.
Н.
Гу сев
и
ряд
литературо­
ведов-текстологов
—
М.
А.
Цяв ло в ский,
Б.
М.
Эйхенбаум
и
др у­
гие.
Начатое
в
1928 г.
Полное
соб ра ние
и здав ал ось
в
течение
тридцати
лет
—
до
1958 г.
(Чертков не дожил до его окончания).
Каково
бы ло
его
з нач ение?
А.
Л.
Тол ста я
отс тран ил ась
от
не го
с
самого
начала
—
она
считала,
что
при
с кро мном
тира же
и
бо ль­
шой
це не
это
и здани е
не
сы гр ает
какой-либо
р оли
в
распростра­
не нии
взглядов
То лст ого .2
Отчасти
это
верно:
приобрести
эти
тома
смогло
л ишь
н ебо льшое
количество
специал ист о в
старшего
поко­
ле ния,
книжные
спекулянты
и
библиотеки.
Издан ие
подвергалось
сокращениям:
в
1939 г.
в
постановлении
Совнаркома
указывалось
на
«промахи и ошибки»
в
вышедших
томах
и
предлагалось
пере­
смотреть
все
подготовляемые
том а
(после т.
38); в 1951 г.
А.
А.
Фад еев
заявил
о
недопустимости
печатания
в
собрании
со­
чи нен ий
произведений
Т олс то го, «носящих реакционный харак ­
тер,
являющихся
прям ой
пропагандой
ре лиги и ».3
И
в се- таки,
при
всех
его
недо статках ,
само
су щест во вание
этого
из д ания
стало
важным
фактором
развития
русской
культуры.
В
библиотеках
(во всяком случае,
в
библиотеках
бо ль ших
городов
и
научных
цент ро в)
прочесть
том а
это го
из да ния
бы ло
возможно;
в
спе ц­
хран
он о,
к
счастью,
никогда
не
отправлялось.
Н.
Н.
Г усев
издал
монументальный
двухтомный
труд
«Летопись жизни и творчества
Т олс того»; вернувшийся в Россию в 1949 г.
В.
Ф.
Булгаков
опу­
бликовал
воспоминания
о
последнем
г оде
жи зни
Толстого.4
Но
наряду
с
лю дь ми,
ст рем ивш имися
к
наиб ол ее
полной
пу­
бликации
сочинений
То лстого,
существовали
и
деятели,
пытав­
шие ся
о сущ ест вить
его
нравственные
заве ты
на
практике.
Это
бы ли
толстовцы,
первые
поколения
которых
начали
с вою
деятель­
нос ть
еще
при
жиз ни
Толстого.
Состав
их
был
весьма
разнороден.
Толс тов ц ы,
объединившиеся
в
1921 г.
в
сельскохозяйственную
коммуну
при
Ясно й
Поляне,
оказались
явн о
не
способными
на-
1 Толстая А.
Проблески
во
тьме.
С.
228—242.
2 Там же.
С.
25.
3 Ср.:
Сарн ов
С.
Зачем
мы
открываем
«запасники»//Огонек.
1990.
No
3.
С.
17-18.
4 Булгаков В .
Л.
Н.
Т олстой
в
последний
год
жизни.
М. , 1957.
7Я.
С.
Лурье
97

ладить
хозяйс тв о;
коммуна
рас палас ь,
и
вместо
нее
бы ла
ор ган и­
зована
сельскохозяйственная
артель
служащих.1
Совсем
ино й
характер
имел а
деятельность
других
толстовцев,
п реимущ еств енно
крестьян,
которые
стал и
создавать
св ои
комму­
ны
в
различных
местно с тях
Росси и
и
Укр аи ны.
Организация
эт их
коммун,
ко не чно,
не
была
прямым
о су щест влением
идей
Тол ­
стого,
м ечтав шег о
об
отмене
собственности
на
землю
и
уста нов ­
лении
свободного
и
всеобщего
землепользования
согласно
плану
Генри
Джорджа.
Один
из
т олс то вцев
пытался
было
предложить
в
30-х
го дах
реформу
Генри
Джорджа
советскому
правительству,
но
кончилось
это
плачевно
—
его
арестовали.2
Но
об щий
прин­
цип
отказа
от
земельной
собственности,
высказанный
Толс ты м
в
письмах
Сто лыпину ,
был
сох ран ен
и
его
последователями.
Ком­
муны
их
строились
по
ст ар ому
принципу
утопических
коммуни­
стов : «брать по способности и давать по потребности» . « Люди
за
д олгие
г оды
жизни
в
коммуне
уже
отвыкли
от
так их
пон ят ий,
как
„мой дом“, „мо я
корова“
и
т.
д.;
все
было
„наше“ .
Люди
уже
сильно
впита ли
в
себя
коммунистические,
не
частно-собст­
веннические
чув ств а», —
писал
в
своих
во спо мин ания х
о
ко мму­
не
од ин
из
ее
организаторов
Б.
В.
М азу рин.3
Но,
несмотря
на
то
что
хозяйство
в
коммунах
развивалось
успешно,
все
они
вскоре
натолкнулись
на
с угубо
вр аж дебну ю
политику
государства.
Уже
в
1927—1929 гг.
бы ла
подвергнута
преследованиям
и
разгромле­
на
ко мму на
в
Шес та ко вке
под
Мо скво й,
жизнь
к оторой
по
сохра­
нившимся
рукоп и сям
опи сал
М.
Поповский.
Руководители
ее,
М азури н
и
другие,
были
отданы
под
суд.
«За что же их судить?
—
спрашивал
за щитник
коммунаров
Кропоткин
(по-видимому,
род­
ственник
П.
А.
Кропоткина).
—
Они
ведь
действительно
жи ли
коммуной,
а
не
болтали,
как
некоторые».
«Жить коммуной»
в
государстве,
кот орое
именовало
себя
к ом­
мунистическим,
оказалось
невозможным.
Обобществив
св ое
хо­
з яйство ,
толстовцы
все
же
стремились
сохранить
то
право,
о
ко­
т ором
Толстой
писал
Сто лыпину
как
о
незыблемом,
—
«право
собственности
на
произведения
сво его
труд а».
Уже
с
начала
1923 г.
хозяйство
в
Ше стако вк е,
по
вос по мина ния м
Мазурипа,
«стало товарным»
—
толстовцы
снабжали
молоком
2-ю
Градскую
больницу
и
детские
ясл и.
После
разгрома
Шест ако вско й
и
дру­
гих
коммун
в
Европейской
ч асти
ССС Р
толстовцы
в
1931 г.
пере­
сели лись
в
Си бирь,
где
основали
н едал еко
от
строящегося
Ново­
кузнецка
(Сталинска)
но вые
к оммуны .
Но
и
здесь
ими
руково­
дил
«свободный дух предприимчивости,
не
капиталистической,
а
коллективной,
к рес тьян ской», —
ду х,
который
оказался
совер­
ш енно
несовместимым
с
советской
системо й.
Право
соб ств ен н ости
коммунаров
на
произведения
своего
труда
оказалось
ог ран ичен ­
ным
не
фиксированным
«единым налогом», как предлагал Генрп
1 Толстая А.
Проблески
во
тьме.
С.
131—142.
2 Воспоминания крестьян- то л ст о вц ев .
С.
74.
3 Там же.
С.
78, 194—195, 260.
98

Джордж,
а
все
расширявшимися
обязат ельн ы ми
пос тавк ами ,
«твердыми заданиями»
и
т.
д.
По дв одя
ито ги
взаимоотношениям
толстовских
коммун
с
совет­
ской
властью,
Маз ур ин
пис ал: «Многочисленные факты говорят
о
том,
что
мо щный
толчок
к
во з никно вению
самод еятел ь ны х
сель­
скохозяйственных
коммун
(как на политической,
так
р авно
и
на
религиозной
основе)
д ала
во все
не
к о лл е ктивиза ция,
а
фев рал ь­
ская
ре в олю ция.
На
долю
коллективизации
выпало
нечто
обрат­
ное
—
свести
все
эти
подлинно
самодеятельные
коммунистиче­
ские
организации
на
нет ,
з ам енив
инициативу
в
них
узкими
рам­
ками
казенного
ко лхоз ного
у ст ава».1
В
обстановке
вс еоб щей
к ол ле ктив изаци и,
при
непрерывных
преследованиях
со
с торон ы
власт ей,
сибирские
коммуны
восемь
лет
о т ст аивали
с вое
существование.
В
1934—1935 гг.
б ыли
аре­
стованы
и
осуждены
на
основании
совершенно
абсурдных
обви­
не ний
несколько
членов
коммуны,
и
в
их
числе
учительница
Анна
Малород.
Если
«Правда»
принимала
ораторшо
Бетховена,
испо лня вш ую ся
яснополянскими
школьниками,
за
«псалмы», то
сибирские
обвинители
прояв ил и
не
меньшую
эрудицию,
утвер­
ждая,
что
А.
Ма лоро д
разучивала
с
учениками
«религиозную
песню
„Крейцерову сонату“
Тол ст ог о».2
В
1936 г.
был а
осуждена
другая
группа
коммунаров,
и
в
их
ч исле
А.
Бары ш ева,
Мазурин,
Я.
Драгуновский
и
Д.
Моргаче в .
В
1937—1938 гг.
пошли
по валь­
ные
аресты;
приговор
Мазурину
и
др угим
был
о тм енен
прок уро­
ром
«за мягкостью»
и
под суд имы м
бы ли
да ны
более
длительные
сроки.
Отправленные
в
л агеря
мн огие
из
толстовцев,
в
числе
их
Я.
Драгуновский
и
А.
Барышева,
б ыли
расстреляны.
Но
сибир­
ска я
коммуна
продолжала,
несмотря
на
пре следов ан ия,
существо­
вать
до
1939 г.
Уже
п осле
ее
гибе ли ,
во
вре мя
войны,
боль шое
число
толс тов ц ев
было
приго воре но
к
смертной
каз ни
и
расстре­
ляно
за
отказ
от
воинской
службы.3
Каковы
же
были
ито ги
деятельности
толстовских
коммун
В
Советской
Рос сии ?
Поражение
и
гибель
коммунаров-толстовцев
н икак
не
о пр овер гали
справедливости
избр анн ог о
ими
пути:
не­
смотря
на
все
преследования,
они
не
б ыли
сло м лены
и
одержали
нр авст венну ю
победу
над
своими
па лачами .
Но
толстовцы
стр е­
мились
не
тольк о
к
со блю дению
нравственных
принципов:
они
хотели
распространить
св ои
идеи,
повлиять
на
судьбы
стран ы
в
целом.
Очень
характерна
в
эт ом
отношении
позиция
одного
из
н аиб олее
активных
последователей
Т олст ого
—
В.
Ф.
Булгакова.
Булгаков
считал,
что
матери ал и сты
смотрели
на
историю
че ло­
вечества
«как на бесконечный ряд постоянно возобновляющихся
и
сменяющихся
передвижений
н а родов
и
пере груп пи ровок
сил,
классов
в
государстве»; Толстой же смотрел «на
историю
челове-
1 Там же.
С.
97, 140, 146—147 .
2 Там же.
С.
173—174; Поповский М.
Рус ск ие
мужики
рассказывают.
С.
190.
3 Воспоминания крестьян-тол сто в цев.
С.
180, 183—184, 197, 200, 203—204,
300, 477; Поповский М .
Русские
мужики
рассказывают.
С.
229—240.
7*
Й9

чества
как
на
и ст орию
нр авст венног о
прогресса
человеческой
ду­
ши
и,
вме сте
с
тем,
чело в еч еских
отношений».1
В
полемике
с
Лу­
начарским
Бу лгаков
заявлял,
что
для
Маркса,
вслед
за
Адамом
См и том , «эгоизм является абсолютной основой человеческих от­
ношений», в то время как для Толстого «существуют
духовные
с трем лени я,
еще
б олее
сильные,
чем
эгоизм,
стремления
души,
в сле дстви е
которых
че лове к
от каз ывае тся
от
своего
эгоизма»..
В
поисках
освобождения
«от тесных рамок толстовского индиви ­
ду али зма
и
ленинской
неразборчивости
в
сре дс тв ах»
В.
Ф.
Бу л­
гаков
пр изыва л
«не отказываться...
от
борьбы
за
права
угнетен­
ных
и
об ез д о ленных».
Булгаков
зая вля л,
что
он
—
«не с Толстым,,
поскольку
он
отрицает
н ео бход имос ть
организованного
обще ст­
ве нно го
ус илия
для
освобождения
чел овеч еств а
или
пор аб ощ ен­
ной
его
ч асти», и заявлял,
что
он—
«с Толстым,
поскольку
Тол­
ст ой
устанавливает,
что
без
вн ут р еннего
сов ерш енст в ов ания
че­
ловека
невоз м ожн о
и
коренное
улучшение
со циал ьной
жиз ни»,
и
«с Лениным,
п оскольку
Ленин
о тс таив ает
необходимость
со­
циального,
энер ги чног о
у силия
для
освобождения
трудящ ихся
м асс
человечества
из
под
гне та
эксплуатации».2
Ле гко
заметить,
что
это
эклектическое
соединение
взглядов
Толстого
и
Л е нина,
провозглашенное
Булгаковым,
обнаруживало
явные
че рты
«суеверия устроительства»
и
находилось
тем
самым
в
противоречии
со
взглядами
его
учител я .
О б ъявляя
в
«Войне
и
мире»
«дифференциалами», «бесконечно малыми величинами
истории»
«однородные влечения людей»
—
т.
е.
стремления
до­
статочно
эг о ист ическ ие,
Толстой
оставлял
открытым
вопрос
о
том,
как
исторический
процесс,
основанный
на
«интегрирова ­
нии»
эт их
«однородных влечений»
м ожет
совпасть
с
принципами
«человеческой морали».
Как
может
осуществиться
этот
перескок,
1гап8 сеп зиз
от
«исторических условий и сложных процессов обще­
ственного
соз нания »
к
искоренению
«зла»
—
это т
вопрос
пред­
ставлялся
ему
чрезв ыча йн о
сл ожным ;
Бу лг аков,
напротив,
считал
его
вполне
разрешимым.
Сопротивление
крестьянства
в
1929—1933 гг.
насил ьст венно й
коллективизации
отн юдь
не
б ыло
спором
люд ей,
ис хо дивш их
из
нравственных
принципов
«человеческого сознания», с жестокими
проводниками
«общественного бытия». «О бщ е ств е нное
бытие»
крестьян
вовсе
не
требовало
ко л лек тиви зац ии.
В
1929 г.
ту ль­
ск ий
кр е сть янин
М.
П.
Нов иков,
тот
самый,
к
к ото рому
за
д ва­
дцать
лет
до
этого
хотел
переселиться
Толстой
во
время
ухода
из
Ясной
Поляны,
—
напра вил
в
ВКП(б)
и
в
другие
советские’
учреждения
письмо
(написанное совместно с другим толстовцем
И,
М.
Тре гу бо в ым ), в котором доказывал,
что
«борьба за уро ­
жайность»
вовсе
не
требует
кол ле ктив изаци и: «Коллективизация,
имеющая
на
ве рху
гор ы
б атраче ск ий
ко мму низм ,
есть
стремление’
не
вп ер ед,
а
назад,
и
может
удовлетворить
л ишь
забитых
нуж до й?
1 Булгаков В.
То лс той
и
наш а
совр емен н ост ь.
С.
14—17 .
2 Булгаков В .
Толстой,
Ле нин,
Ганди.
Пр ага, 1930.
С.
27, 48—49.
100

батраков
и
нищих...
Тут
не
надо
быт ь
пророком,
чтобы
все
же
видеть
те
послед ст вия,
которые
с ами
собой
наступят
как
резуль­
тат
наших
опытов
в
области
социалистического
утопизма», —
т.
е.
«экономический тупик».
Ответом
на
это
письмо
был
ар ест
Новикова
и
гибель
его
в
лагере.1
Организаторы
коллекти в изац ии
то же
исхо ди ли
из
о бщест ве н­
ног о
бытия
—
бытия
своего
«нового класса», требовавшего извле ­
чения
из
д ерев ни
наибольших
доходов
для
о беспеч ен ия
городаг
и
в
первую
оче ред ь,
само го
этого
кл асса.
Противопоставить
этой
силе
массовое
и
организованное
со­
противление
то лст овцы
не
мог ли
бы,
даж е
ес ли
бы
стремились
к
этому.
«Если бы вам удалось соединить большое количество
л юдей
—
большое
непременно,
которые
во
имя
общечеловеческой
поруки...
подняли
голос
против
всякого
на сил ия
сверху...
тогда
н асил ие
снизу,
как
самоотверженный
протест
против
нас илия
св е рху,
все
менее
и
менее
становилось
бы
необходимым.
Пока
этого
нет,
наси лие
сни зу
остается
фактором
п роц есса
нравствен­
ного.
..»
—
писа л
П.
А.
Кропоткин
Черткову
еще
в
1897 г.2
То л­
стовцы
действовали
согласно
принципу,
п ровоз гл ашен ному
То л­
сты м
в
его
предсмертных
з апи сях
и
по вто ренном у
В.
Короленко:
«Делай,
что
должно,
и
пусть
буде т,
что
будет».3
И
они
были
не
од ин оки
в
сво ем
нравст венно м
противостоянии.
Нравственное
сопротивление
оказывали
власти
другие
мн ого чис ле нные
сектант­
ски е
группы
(официально признанные церкви предпочитали со­
трудничество
с
вла с тью ), подпольные организации меньшевиков
в
20—30- х
года х,
сам од еят ель ные
молодежные
организации
30—
40- х
годов,
о
которых
упоминали
в
сво их
во сп о мина ниях
А.
Кра с­
но в-Л евит ин
и
А.
Жигулин.
С
60-х
го дов
начались
и
уже
не
пр е­
кращались
выступления
диссидентов.
Но
все
эти
отдельные
«эле­
менты
свободы»
не
могл и
превратиться
в
единое
движение,
п ока
общ ий
криз ис
си сте мы
не
прив ел
к
и нтег рац ии
«дифференциа­
лов
истории»
и
сопротивление
не
с тало
массовой
и
неодолимой
сило й.
1 Поповский М .
Ру сс кие
мужики
рассказывают.
С.
121—123.
2 Муратов М .
В.
Л.
Н.
Т олс той
и
В.
Г.
Чертков
по
их
пер еписке .
М .,.
1934.
С.
252; ср.:
Поповс кий
М.
Ру сс кие
мужики
рассказывают.
С.
54.
3 Воспоминания крестьян -то л сто в цев .
С.
174; Поповский М.
Ру сс кие
мужики
рассказывают.
С.
187.

IV. РУССКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРОЗА XX
ВЕКА
И
ИДЕИ
ТОЛСТОГО
Споры,
возникшие
вокруг
иде й
Т олсто го,
обычно
бы ли
связ а­
ны
с
его
нравственным
уч ением
—
к
исто рич еск им
взглядам
пи­
сате ля
кр итики
обращались
ку да
реже.
Больше
всего
возражений
вызывала
иде я,
которая
буквально
соответствовала
Нагорной
про­
поведи,
но
труднее
всего
со гласов алась
с
реальной
жизнью:
иде я
непротивления
злу
насилием.
Еще
Вл адим ир
Соловьёв
в
книге
«Принципы наказания
с
нравственной
точки
зрен ия»
приводил
пример,
к
кот орому
не­
однократно
возвращались
и
др угие
критики
Т олс того:
как
посту­
пить
с
разбойником,
насилующим
на
в аших
гла зах
беззащитную
ж е нщину
или
убивающим
ребенка?
«„Закон любви,
исключающий
насил ие,
неисполним,
п отому
что
мож ет
сл у чить ся,
что
зл одей
на
ва ших
глазах
бу дет
убивать
беззащитного
р ебенка“,
—
гов оря т
лю ди.. .»
—
пи сал
Толс той
в
одной
из
своих
последних
статей.
«До такой степени трогает их
судьба
этого
воо б р ажаемо го
ребенка,
что
они
никак
не
могут
до­
п усти ть,
чтобы
одним
из
у сло вий
любви
был о
бы
неупотребление
насилия.
..»
Толстой
отвергал
ссылк и
на
примеры
кра й них
зверств
из-за
того,
что
такие
зве рств а
казались
ему
исключительными
по
св о­
ему
характеру
и
ссылки
на
них
иску сств енн ыми.
«А я вот прожил
на
свете
семьдесят
пять
лет
и
ни
ра зу
о
таком
случае
д аже
не
сл ыха л.. .»
—
заявил
он
в
б еседе
со
студентами,
приводившими
такие
примеры.
«Так не проще ли признать этот случай исклю­
чени ем ,
хот я
бы
пот ому,
чтобы
ради
н его
не
оправдывать
осталь­
ное
нас ил ие». 1
Что
же
все-таки
делать,
вст рет ившис ь
с
таким
«исключе ­
ние м»? «Защитить убиваемого ребенка всегда можно,
подставив
св ою
грудь
под
удар
у бийцы . ..»
—
заявлял
Толс той
(38, 92).
Уже
в
1909 г.
Толстой
испытывал
сомнения
в
том,
что
«лю ­
бовь
де лает
свое
де ло
и
теп ерь
в
России
с
казнями,
ви селицам и
и
т.
д.»
Но
последующие
годы
ока зали сь
еще
более
страшными.
В
1914 г.
началась
во йна,
превосходившая
по
количеству
жест о-
1Л.
Н.
Т олсто й
в
во с поми на ниях
современников.
М.,
1960.
Т.
II.
С.
234-235.
102

костей
все
войны,
современные
Толстому.
Единомышленники
писателя,
не
считая
воз м ожным
брать
в
рук и
оружие,
стали
сл у­
жи ть
в
военных
лазаретах
—
сан итар ами ,
сест рам и
ми л осерд ия.
О
войне
они
узнали
не
понаслышке.
Мы
уже
упоминали
о
во енн ых
воспоминаниях
дочери
Т ол­
стого
—
Ал екс андр ы
Львовны.
Еще
богач е
бы ли
воен ные
вп ечат ­
лен ия
друг ой
сестры
милосердия,
Со фии
Захаровны
Федорченко.
П ервый
том
своей
книги,
построенной
в
форме
солдатских
ра с­
сказов
и
разговоров,
—
«Народ на войне»
—
Федорченко
опубли­
ковала
еще
в
1917 г .,
но
с
солдатами
она
продолж а ла
общаться
вплоть
до
ко нца
гражданской
войны,
и
разговоры
с
н ими
с тали
темо й
следующих
ч астей
той
же
книги.
Заканчивала
ее
С.
3.
Фе­
до рчен ко
в
Мо ско вск ом
музее
Т олстог о
на
Пр е чистен ке,
где
она
с
мужем,
Н.
П.
Ракицким,
о б итала,
поддерживая
дружеские
отно­
ше ния
с
ро дн ыми
Толстого.
Судьба
ее
книги
оказалась
нелегк ой.
Пер еда нны е
С.
Федор­
ч енко
слов а
солдат
о
бессмысленности
и
н ен уж ности
войн ы
с
«немцем,
коли
он
мен я
ничем
не
оби де л», о братаниях с австрий ­
скими
солд атам и
во спр инимали сь
как
протокольные
записи
по д­
линных
свидетельств
об
империалистической
войне,
требующих
тол ько
лите ратурн ой
обработки
мастеров
советской
литературы.
Именно
так
от несся
к
книге
Федорченко
Демьян
Бедный,
перво­
начально
с к лонный,
по-видимому,
даж е
воспользоваться
ее
ма­
териалами.
Но
когда
пис ател ьниц а
объ яснил а ,
что
ее
книга
—
не
стенографические
записи,
а
пло д
литературного
труда,
отноше­
ние
к
ней
ре зко
изменилось.
Дем ьян
Бедный
об винил
ее
в
под­
делке
под
фольклор,
в
фальсификации.
Этим и
обвинениями
была
в
значительной
ст епени
пр едо пр едел ена
писательская
судьба
Федор чен к о;
книга
«Народ на войне»
вышла
из
з абв ения
ли шь
в
последние
годы.1
Определенную
рол ь
в
судьбе
книги
сыграло,
как
можно
ду­
мать,
не
только
то
обстоятельство,
что
она
не
была
непосред­
ственной
записью
солдатских
разговоров,
а
написана
по
воспо­
минаниям
о
них .
Не
менее
сомнительным
б ыло
и
содержание
книги.
В
своей
статье
про тив
Федорченко
Демьян
Бедный
ука­
зывал,
что
его
уже
при
первом
ознакомлении
с
книгой
настора­
живала
«известная кривизна в передаче материала», но пока он
думал,
что
это
«сырой материал»
и
«немудрые записи,
подслу­
шанные
у
на ро д а », он мирился с такой « кр ивиз ной», теперь же
решил,
что
«все Софья Федорченко из своего пальчика высоса­
ла ».2
Ведь
речь
в
тексте
шла
не
об
и мп ер иал исти ческо й,
а
о
в ся­
кой
войне,
о
массовом
озверении
лю д ей: «Привычка
—
великое
дело.
Я
теперь
хорошо
привык
—
ни
своего,
ни
чужого
ст раха
больше
не
чую.
Вот
только
детей
не
убивывал.
Однако,
думаю,
и
к
этому
при вы к нуть
можн о ...»
Те ма
истязания
де тей
появля-
1 Федорченко С.
Нар од
на
войне.
М. , 1990.
2 Бедный Демьян .
Мистификаторы
и
фальсификаторы
—
не
л итер а­
т оры
// Известия.
1928. 19 февр. ,
No
43.
С.
2.
103

ет ся
уже
в
первой
кн иг е: «Земляки австрийцев палить пристрои­
лись,
а
те,
злыдни
неч исты е,
бабу
гор емыч ну ю,
да
ребяти ше к
е йных
в
окно
кажут.
Не
ст ерп ело
сердце,
подскочил,
бабу
с
м ла­
денчиком
в
окно
выдрал,
за
другим
ст ал
рук ою
шарить,
а
они
мне
за
шку ру
и
залили,
разрывную.
Уж
без
ме ня
сожгли-то
их »... «—
Что
казаки
баб
п ор тят,
то
п рав да.
Видел
как
девчонку
лет
с еми
чис то
как
ст ерву
разодрали.
О дин...
а
трое
ногами
то п­
чу т,
ржут.
Думаю
уж
под
вторым
мертвенькая
была,
а
с вое
все
четв ер о
доказали.
Я
аж
стыдобушкой
кричал,
—
не
слышат.
А
ст ащ ить
не
дались,
набил и.
..» 1
Та
же
тема,
еще
сильнее
—
в
третьей
книге,
по свящ ен ной
гражданской
войне : «Сидели они в уголке,
заб или ся,
о тец
да
жена,
да
мальчик
год ков
в осьм и.
А
кругом
гудит
даже,
до
чего
про
жидов
изде ваю тся.
А
те
молчк и,
только
бы
не
тронули.
Как
вдруг
и дет
до
них
чере з
ве сь
ваг он
од ин
такой
видный
муж чи­
на
—
грубый.
—
Ж иды
вы?
—
спрашивает.
Мо л чат.
Он
маль чи шку
сорвал
с
места,
сл абен ьк ий
мальчик,
про во лок
до
окна,
в
окно
головой
и
вышвырнул,
как
к отенка .
Заверезжал
отец,
да
за
сы ном
в
окно
кинулся.
А
мат ь
как
зашл ась ,
так
и
не
отли ли ».
И
еще
оди н
случай
—
пря мо
как
ответ
на
совет
Толстого
под­
ставить
«свою грудь под удар убийцы»: «Как тащили у вагона
жидов,
так
они
выл и,
так
они
моли ли сь.
А
од ин
ошалел,
что
ли,
девчоночку
—
дочку
свою
—
с
ног
сшиб,
пал
на
нее,
да
полами
прикрывает,
прячет,
что
ли.
П рикры в ает
ее
и
прикрывает,
ровно
наседка.
До
чего
дурной
это
народ
со
страху:
от
такого
разве
при крое шь
поло ю.. .» 2
Те
же
мо тивы
—
у
И.
Б абел я,
чья
«Конармия»
так
же
во з­
мутила
Буденного,
как
книга
Федорченко
—
Демьяна
Бе дн ого.
Это
—
двадцатый
век,
л ишь
са мое
начало
кот орого
за стал
Толстой.
Впер еди
были
еще
коллективизация
и
раскулачивание,
Гулаг,
вторая
мировая
война,
Бабий
Яр,
га з овые
камеры.
Я
на
мир
взираю
из-под
сто лика :
Век
двадцатый
—
век
необычайный.
Чем
столетье
интересней
для
историка
Тем
для
современника
пе чал ьней,
—
написал
поэт
Ни кол ай
Глазков.
Именно
пот ому ,
что
век
был
стр аш ен,
он
побуждал
люде й
думать
об
ист о рии,
об
осмыслении
исторических
событий.
Но
способна
ли
была
русская
литература
XX века к такому
осмыслению?
Во сп р иятие
русской
послереволюционной
лит ера ­
туры
сильно
изменилось
за
последние
годы.
Советские
писат ели,
официально
в оз несенны е
в
классики
и
включенные
в
школьные
программы,
перестали
внушать
уважение;
двадцатый
век
стал
восприниматься
как
время
пад ен ия
русской
литературы.
В
эми-
1 Федорченко С.
Народ
на
войне.
М. , 1923.
С.
11, 14, 21, 23, 37; М.,
1990.
С.
38, 40, 70-71.
2 Новый мир.
1927.
Кн.
3.
С.
92—93.
В
из да нии
1990 г.
эпизод
отсут­
ствует.
104

грации
выс каз ывал ась
даже
мысль,
что
р у сская
литература
окон­
чилась
толстовским
«Хаджи- Му ра то м»; сейчас многие готовы
п рич исл ить
к
л ите ратурному
Па нтео ну
лишь
книги
эмигрантов
и
запретные
со чинения .
Ед ва
ли
это
спр авед ливо .
Пи сател и,
жив­
шие
в
Советской
Рос с ии,
работали
в
трудных
условиях,
но
л уч­
шие
из
них
продолжали
традиции
своих
предшественников.
Рус­
ская
проза
пос ле
Т олстого
создавалась
не
только
в
эмиграции,
но
в
большей
ст епени
на
родине;
хотя
и
с
тр удо м,
она
пробива­
ла сь
ч ерез
цензурные
преграды
в
печ ать .
Одной
из
важных
тем
русской
прозы
XX в.
была
история.
Спор
с
Толстым:
Ал да нов
и
Мережковский
Сочинения
Марк а
Александровича
Алдан ов а
только
сейчас
приходят
в
Рос сию .
И
как
о быч но,
после
многолетнего
замалчи­
вания
начинается
восхваление.
Указывают,
что
Бу нин
много
раз
выдвигал
А лд анова
кандидатом
на
Нобелевскую
п реми ю,
счи тая,
что
под
некоторыми
из
его
страниц
«не отрекся бы поставить
свою
подпись
Лев
Ник о лаеви ч», что М.
Осоргин
призна вал
Ал­
данова
«одним из первоклассных художников новой русской ли ­
тературы».
А.
Чернышев,
и сслед ов атель
творчества
Алданова,
пи­
шет ,
что
«от первой своей повести до последнего романа Алда ­
но в,
вчерашний
апологет
„Войны и мира“,
посл ед ов атель но
про­
водил
взгляд
на
ис тори ю,
противоположный
толстовскому:
в
ней
нет
никаких
предопределенностей,
нет
поступательного
движе­
н ия.
„Прогресс?
Человечество
иде т
н азад,
и
мы
в
первых
ря­
д ах“,
—
повторял
он.
Люди,
по
его
у беждению,
ничуть
не
мен я­
ются
с
векам и,
они
так
же
б орют ся,
страдают,
умирают.» 1 За­
метим
сразу,
что
толстовский
взгляд
на
историю,
противоставляе-
мый
алдановскому,
здесь
изложен
не вер но.
При зна ние
истори­
ческой
закономерности,
присущее
Толст ому,
отн юдь
не
означало
признания
«поступательного движения»
и
«прогресса»
в
истории.
Утве ржд ая,
что
л юди
не
меня ют ся
с
веками,
Ал да нов
не
сп ори л,
а
со г лаш ался
с
Толс т ым.
Возражая
тем
читателям,
которые
не
паходили
в
«Войне и мире» «характер»
того
времени,
Толстой
писал,
что
«в те времена,
так
же
любил и,
завидовали,
искали
истины,
д обро де тели,
ув лекал ись
стр а стями ;
та
же
б ыла
сложная
умственно-нравственная
жизнь.
.
. » (16, 216).
Но
в
вопросе
о
закономерности
в
истории,
о
ро лп
в
ней
«ве­
ликих
людей»
Алданов
действительно
занимал
противоположные
Толс тому
поз иции.
Наиболее
подробно
он
и зложил
св ои
вз гляд ы
в
тр актате
«Ульмская ночь .
Философия
сл у чая», направленном
в
значительной
с тепени
против
философии
истории
Т олст ого.
Алданов
утверждал,
что
поскольку
в
ис тор ии
нет
закономерно-
1 Октябрь.
1991.
No
3.
С.
4 (предисловие А .
Чер ны шева
к
роману
Ал­
данова
«Самоубийство»).
Ср. :
Алданов
М.
Самоубийство.
Н ью- Йорк, 1958.
С.
4—5 (предисловие Г .
Адамовича).
105

стей,
^история и социология должны быть науками преимуще­
ст венн о
повествовательными,
описательными».
Такая
точка
зре ­
ния
довольно
част о
высказывалась
философами,
однако,
ей
про­
тиворечат
попы тки
писателя
вывести
из
своей
«философии слу ­
чая»
некие
конкретно-политические
советы
—
ограничение
демо­
кратии
международным
«трестом мозгов», неизвестно кем созда ­
ваемым.
Но
поскольку,
как
отмечал
Алд ан ов, «в истории гипо ­
тезы
опытной
проверке
не
поддаются», автор мог бы выдвигать
с вою
«философию случая»
как
любую
другую
аксиому.
Но
он
эти м
не
ограничился,
а
попытался
опровергнуть
конкретные
на­
блюдения,
приведенные
Толстым
в
пользу
его
точки
зр ен ия,
и
п ротив оп остав ить
ей
св ои
наблюдения.
При
этом
основное
вни­
м ание
Алданов
уделил
почему-то
воп росу,
который
в
рассужде­
ниях
Толс то го
не
играл
сколько
нибуд ь
важной
роли ,
а
тольк о
у по минал ся
при
описании
Бородинского
сражения,
—
отка зу
На­
п олеон а
от
введения
в
бой
старой
гвардии
(70, 244).
А лдан ов
утверждал,
что
«нет ничего неправдоподобного»
в
предположе­
нии,
что
«атака 18-т ы сяч но й
старой
гвардии
действительно
мог­
ла
бы
решить
исход
сражения».1
Но
что
з начит
«решить исход
ср аж ени я »? Заставить русских отступить или уничтожить рус­
с кую
армию,
с
тем
чтобы
она
со всем
не
мог ла
дальше
сра жать ся?
Угроза
уничт ож ения
ру сск ой
армии
несомненно
побудила
бы
Кутузова
отступить,
ибо
он
не
х уже
Наполеона
понимал,
что
«спасенье России в армии» {10, 275).
Если
бы
введение
в
бой
старой
гвардии
м огло
прив ести
только
к
такому
отступлению
рус­
ских
—
то
стоило
ли
гвардию
вводить?
И
без
этого
после
Боро­
динской
битвы
русские
от ст упили
и
оставили
Москву.
А
с
дру­
гой
стороны,
поте ря
старой
гвардии
была
бы
катастрофой
для
Напол е она,
ибо
он а,
как
всп ом инал
Д енис
Давыдов,
оказалась
единственной
б ое спос обной
частью,
противостоявшей
па ртиз ан ам
при
отступлении
французов.
Г лав ная
мысль
Толс т ого
в
рассуждении
о
Бородинском
ср а­
жен ии
з аклю чалась,
как
мы
знаем,
в
том,
что
французская
ар мия
шла
на
эту
би тву
не
столько
по
вол е
Напо лео на,
с кол ько
в
соот­
ве тств ии
с
«однородными стремлениями»
солдатской
массы.
Ал да­
нов
уп омян ул
только
од ну
фр азу
из
этого
рас суж ден ия,
которая
постоянно
вызывала
во зр аже ния
к р ит ик ов : «Ежели бы Наполеон
запретил
им
тепер ь
драться
с
русскими,
они
бы
его
убили
и
пошли
бы
драться
с
русскими
п отому
что
это
было
нео бхо димо ».
Алданов
вид ел
в
этих
словах
явную
«художественную кляксу».2
А
ме жду
тем
слова
Толс того
—
не
«клякса», а самая очевидная
гипербола
—
то чне е,
conditio irrealis.
Французские
с олда ты
под
Бородином
не
могли
и
не
собирались
убивать
своего
императора,
потому
что
его
и
их
стремления
в
это м
случае
совпадали.
И
тол­
стовское
об ъяс нение
эт их
стремлений,
кот орое
почему-то
совер-
1 Алданов М.
А.
Ульмская
ночь.
Нь ю-Йо р к, 1953.
С.
97, 109, 117, 321—
348.
2 Там же.
С.
103.
106

шенно
игно рир ов ал
Алданов,
ясно
и
убедительно
—
измученные
походом,
солдаты
Наполеона
стремились
к
«отдыху победителей»
и
зимним
к в арти рам.
Столь
же
яс но
и
убедительно
и
данное
Толстым
о б ъяснен ие
распада
французской
ар мии,
растекшейся
по
домам
в
огромном
пустом
городе,
и
ее
бегства
из
России,
с
к оторы м
должен
был
смириться
Наполеон.
Все
эти
примеры,,
стол ь
важные
для
концепции
Тол ст ого,
Алданов
просто
о став ил
без
внимания.
Ст ра нным
обра зом
он
вообще
игнорировал
об щие
расс ужд ен ия
Толст ого
в
двух
последних
томах
и
втором
эпи лог е
к
«Войне и миру» .
Упоминая
о
«миллионах квант», скрещиваю ­
щихся
«отдельными,
нисколько
не
однородными
г ру ппам и»,
и
о
б ольши х
явлениях,
как
«интеграле малых», он как будто касался
тех
же
вопросов,
которыми
занимался
Толст ой,
но
д аже
не
у по­
м янул
толстовской
ид еи
о
существовании
«однородных влече­
ний»
людей
как
«дифференциалов»
или
«бесконечно малых ве­
личин»
истории.
Бесспорный
исторический
ф акт,
что
«в начале
девятнадцатого
век а
с отни
тысяч
л юдей
с
оружием
в
руках
дви ­
гались
с нача ла
в
течение
не скол ьких
лет
с
запада
на
восток»,
каж ется
ему
неко й
фик цией,
к оторую
«угодно»
было
пр ед лож ить
Толс тому
для
п одтв ерж де ния
его
взгляд а
на
историческую
пр и­
чинн ос ть.
«Чем же это кончилось?
Нич ем
не
кончилось.
Ост а­
л ась
„круглая“
фило со фия
„круглого“
Платон а
К ар атаева:
бл а­
го л еп ие».1
Но
«Война и мир»
вовсе
не
з аверш ает ся
«круглым»
Платоном
Ка рата евы м:
она
заканчивается
ре шени ем
П ьера
Бе­
зухова
вступить
в
о бщес тво
декабристов
и
меч той
Николеньки
Болконского
совершать
п од виги
вместе
с
«дядей Пьером».
Что
же
касается
«движения народов запада», о котором писал Толстой
и
от
которого
отмахивался
Алданов,
то
никак
нельзя
утверждать,
что
оно
«ничем не кончилось» .
Движение
это
пош ло
пос ле
На­
полеона
не
на
в ост ок,
а
па
юг
и
юго-в ос ток
и
пр иве ло
к
созда­
нию
колониальных
империй,
просуществовавших
два
века
и
р ас­
павшихся
только
к
концу
XX столетия
—
уже
после
смерти
Алда­
нова.
В
опровержение
взглядов
Т ол стого
и
в
д оказате ль ств о
сво ей
«философии случая»
Алданов
прив од ил
еще
несколько
примеров.
В
«Ульмской ночи»
он
доказывал
совершенную
случайность
Ок­
тябрьского
переворота
1917 г.,
произошедшего
по
вол е
Лепина,
а
в
сво ем
последнем
рома не
«Самоубийство»
утверждал,
что
пер ­
вая
мировая
война
не
бы ла
результатом
глубоких
общественных
противоречий,
а
следствием
поступков
двух
«неврастеников»
Ев­
ропы
—
германского
императора
и
австрийского
министра
ино­
странных
де л.
Но
почему
народы
всех
воевавших
стран
последо­
вал и
воле
эт их
«неврастеников», почему была создана еще в на­
чале
века
Анта нта
(и противостоявший ей австро -ге р ман ски й
со юз ), почему в войну вмешались Франция и Англия?
Почему,
нак онец ,
намерения
эти х
«неврастеников»
в
1914 г.
(или воля
Ленина
в
1917 г. )
должны
счит атьс я
пр ич иной
всех
послед у ющ их
1 Там же.
С.
107, 119, 121.
107

соб ыт ий,
а
действия
огромных
масс
людей
—
лишь
их
сле дств и ем,
Алданов
не
объяснил.1
Конкретное
художественное
во пло ще ние
«философия случая»
получила
в
ряде
со ч инений
Алданова
—
нач ина я
с
ранней
пов ес ти
«Святая Елена,
маленький
ос т ро в» (1921) и кончая его послед ­
ним
романом
«Самоубийство» (1956).
Название
повести
«Святая
Елена»
раскрывается
из
с в оеобр аз ного
эпиграфа
к
ней
—
крат­
ког о
сообщения
о
том,
что
в
школьной
т етр ади
Наполеона
1788 г .,
•составляемой
по
курсу
географии,
последними
с лов ами
были:
«Святая Елена,
м але нький
остров».
Во
второй
ч асти
повести,
где
рассказывается
о
пребывании
Наполеона
на
острове
Святой
Еле­
ны,
«философия случая»
приписывается
самому
императору
—
«он слишком ясно видел роль случая во всех предпринятых им
делах,
в
несбывшихся
надеждах
и
неожиданных
удачах»:
«Я узнал на опыте,
насколько
величайшие
в
ми ре
события
зави­
сят
от
Его
Вел иче ства
—
случая».2
Но
наиболее
яркая
и
вырази­
тельная
с траниц а
по вест и
—
окончание
ее
первой
части,
посвя­
щенной
русскому
представителю
на
остров е ,
графу
де-Бальмену.
Ж е нившийс я
на
юной
анг л ичанке
и
собирающийся
вместе
с
нею
-отправиться
в
Россию,
де-Бальмен
отп р авляе тся
в
последнюю
пр о­
гулку
по
острову.
«Александр Антонович,
чуть
вздрогнув,
ус тави лся
в
с торон у
пня
на
маленькую
ру ку,
кидавшую
в
во ду
к ам ешки.
Вдруг
за­
б а влявшийс я
человек,
вынимая
из
ку чки
новый
булыжник,
оп у­
ст ил
локоть
—
и
крик
зам ер
на
ус тах
графа
де-Бальмена.
Он
узнал
Наполеона...
Ал ексан др
Анто но вич
постоял
с
минуту
в
о це пе нении,
зат ем
на
цыпочках
бр о сился
назад.
Он
поч ти
бежал,
не
говоря
не
ед и­
но го
слова.
..
. Этот
человек,
кидающ ий
в
в оду
камешки ,
был
владыкой
мира ...» 3
«Sublime! Grande!» —
э тот
в ос торг
и
благоговение
перед
Напо­
леоном,
о
которых
с
во з му щением
п исал
Толстой
(72, 165), ока ­
зались
нечуждыми
и
стороннику
«философии случая».
Веру
в
важнейшую
рол ь
ист о рическ их
личностей
Алд ан ов
распространил
и
на
Ленина.
Уже
в
трактате
«Ульмская ночь»
он
утверждал,
ч то,
не
будь
Лен и на,
Октябрьская
революция
не
п роиз ошла
бы.
Говоря
о
расх ожд ени ях
между
Лени ны м
и
Троц­
ким
по
в оп росу,
ко гда
и
как
следует
совершить
переворот,
Ал да­
нов
признавал
боле е
мудрым
сов ет
Л енина
заранее
арест о ват ь
«Демократическое совещание» (предпарламент),
предварив
та­
ким
об ра зом
2-й
Съезд
советов,
к
кот орому
хотел
приурочить
восстание
Троцкий.4
А
между
тем
переворот
был
совершен,
как
1 Алданов М.
А.
1) Ульмская ночь.
С.
156—186; 2) Самоубийство.
С.
362—364.
2 Алданов М .
А.
Свя тая
Ел ена,
маленький
остров.
Берлин, 1926.
С.
7,
87, 113.
3 Там же.
С.
75—76.
4 Алданов М.
А.
Ульмская
ночь.
С.
182—183.
108

известно,
по
пла ну
Троцкого
—
в
день
Съ езда
советов,
что
давало
во зм ожно сть
создать
фикцию
п еред ачи
«власти советам».
Идея
ареста
«Демократического совещания»
б ыла
весьма
рискован­
ной
—
«совещание»
было
не
уз кой
группой
лиц,
как
Временное
прав ит ель ств о,
а
представляло
шир о кие
к руги
демократической
общественности,
и
большевики
не
пытались
его
арестовать,
как
не
ар есто вал и
уже
п осле
победы,
три
ме сяца
сп у стя,
делегатов
разогнаного
ими
Учредительного
собрания.
Ошибочность
ленин­
ского
предложения
арестовать
«Демократическое совещание»
и
руководящую
ро ль
Троц кого
в
в осст ании
признавал
и
Сталин
(в первые годы революции) ?
А лда нов
игнорировал
эти
факты.
Конечно,
Ле нин
ни как
не
вызывал
его
симпатий
—
напротив,
он
считал,
что
человечеству
«надо было оплакать»
его
«рождение».
Но
име нно
потому
«надо
б ыло
о пл ака ть», что в Ленине
—
причина
Октябрьской
револю­
ции.
Парадоксально,
что
эту
идею
Алданов
утверждает
в
прямой
полемике
со
сво им
героем,
за явл яющи м
в
р ом ане,
что
ес ли
бы
его
накануне
Октябр я
даже
арестовали
бы,
революция
бы
не
с ор вал а сь : «Нет случайностей,
есть
только
законы
истории».
Для
Алданова
ник а ких
закономерностей
в
ист ор ии
нет,
ест ь
тольк о
случайность.
Все
дело
име нно
в
тако м
«необычайном,
во­
лев ом
яв лен ии», каким был Ленин. 2
Спор
с
То лс тым
и
те му
Наполеона
продолжил
д ругой ,
еще
бол ее
изв ест ный
писатель-эмигрант
—
Дмит р ий
Мережковский.
Уже
в
статье
о
Толстом
в
книге
«Царство Антихриста»
Мереж­
ковский,
связывая
Т олстог о
с
б оль ше визм ом,
приводил
как
сви­
детельство
«воли к дикости,
в оли
к
бе зл ичнос ти»
враждебность
Толстого
Н аполео ну : «Вот почему Толстой уничтожает Наполео­
на,
зат мев ает
это
солнце
лич нос ти...
Вместо
одного
лучезарного
Сол нца
—
бесчисленные,
малые,
темные
со л нца-ат ом ы,
„круглые“
Платоны
Ка ра тае вы,
ка пли
„вод многих“
—
т ого
со циа льног о
по­
топа,
который
едва
не
проглотил
однажды,
а
хочет
проглотить
весь
мир .
Наполеоново
солнце
разогнало
первую
тучу
потопную;
какое
солнце
разгонит
вторую?
..»3В1929г.
Мережковский
из­
дал
в
Белграде
книгу
«Наполеон».
Пред шест вов ав ша я
ей
повесть
Алданова
никак
не
упоминается
в
книг е
Мережковского,
но
зап ись
в
школьной
тетр ади
Напо лео на,
использованная
Ал дано ­
вым
для
на зва ния,
у
него
т оже
фигурировала
и
б ыла
здесь
более
на
месте:
запись
эта
могла
восприниматься
не
как
любопытный
курьез,
а
как
ук а зание
на
провиденциальную
судьбу
героя.
С
Толс ты м
Мережковский
расправлялся
по-прежнему
без
и злиш­
них
д елик ат ност ей: «Суд над Наполеоном пьяного лакея Лав­
рушки
в
„Войне и мире“
совпад ает
с
пр игов оро м
самого
Толсто­
го:
Наполеон
совершает
то лько
„счастливые
преступления“.
—
1 Trotsky Leon. The History of the Russian Revolution. N. Y .,
1937.
P. 357, 372—373.
С р.:
П р авда.
1918. 6
но ябр я.
2 Алданов M .
Са моуб ий с тво.
С.
421, 470, 508.
3 Мережковский Д.
С.
Царс тво
Антих р иста.
Мюнх ен , 1921.
С.
194—195.
109

У
не го
„блестящая и самоуверенная ограниченность“ .
—
„Ребя­
чес кая
дер зо сть
и
самоуверенность
приобретают
ему
великую
с лаву .“
У
нег о
„глупость и подлость,
не
имеющ ая
примеров“;
„последняя степень подлости,
которой
учится
ст ыдит ся
каждый
р еб ено к“».
Лакея
Лаврушку
автор
помянул,
очевидно,
для
п ущей
обиды
Толстому:
в
«Войне и мире»
Лаврушка
и
не
думает
о
«послед­
ней
ст епен и
подлости»
Наполеона:
он
ли шь
притворяется,
чт о<
не
узнал
и мперат ора,
и
де лает
в ид,
что
п ора жен
вст р ечей
с
ним.
Б олее
всего
ого рчи ло
Мережковского
то,
что
Толстому
—
«рус­
скому
пр о р о ку », оскорбившему Наполеона,
—
никто
не
ответил
и
«человеческое стадо жадно ринулось,
куда
поманили
его
па­
стухи».1
В
от лич ие
от
Алданова,
Мер еж ков ский
не
с вязыва л
т ему
Наполеона
с
проблемой
сл уч айност и
или
закономерности
в
исто­
рии
—
или
же
связывал
ее
в
н екоем
космическом
и
сверхчеловече­
с ком
смысле.
Об ращаясь
к
толстовскому
сравнению
историческо­
го
дв ижения
с
движением
паровоза,
мы
можем
уподобить
Ме­
режковского
т ому
персонажу,
который
думает,
что
па ро воз
д ви­
жет
«черт»
—
Антихрист,
но
в
с лож ном
взаимодействии
с
Хри ­
ст ом.
Тема
эта
проходила
че рез
всю
трилогию
Мережковского
«Христос и Антихрист», включавшую
романы
об
Юлиане
От­
ступнике,
Леонардо
да
В инчи,
Пет ре.
Чит ате ль,
прочитавший
эти
обширные
р о маны,
так
и
ос таетс я
в
недоумении
—
как
имен­
но
противоборство
Христа
с
Антихристом
движет
историю:
по­
чем у,
в
частности,
роман
о
П етре
и
гибели
царевича
Ал екс ея
заканчивается
тор ж еств у ющим
в ос кл и цанием : «Осанна!
Тьму
победил
свет.
..
—
Осанна!
Антихриста
побе д ил
Христос!»2 Опи­
сание
предметов
быта,
недостаточное,
по
мнению
Мережковско­
го
у
Толстого,3 у него самого дано в изобилии,
так
же
как
и
бе с­
конечные
ци та ты.
Но
все
это
ни как
не
раскрывало
мыслей
автора..
Как
справедливо
заме тил
Корней
Ч уков ски й,
в
трилогии
Мереж­
ковского
«нет ни Юлиана,
ни
Леонардо
да
Винчи,
ни
Петра,
а
ест ь
вещи,
в ещи
и
ве щи,
множество
вещей...
окончательно
за­
громоздивших
собою
жив ое
существо.
Трил ог ия
Мережковского
на пис ана
собственно
для
т ого,
что бы
обнаружить
„бездну верх­
нюю“,
„бездну
нижнюю“,
„Богочеловека“
и
„Человекобога“,
„Христа и Антихриста'“,
з емлю
и
н ебо,
слитыми
в
одн ой
душе...
За мыс ел
ве ли кий,
филос о фс кие
и
психологические
за дачи
необъ­
ятные,
—
но
вещ и
—
куда
денешься
от
эт их
вещей,
если
они
сып­
лю тся
без
конца,
з асы пая
собой
и
верхнюю
и
ниж нюю
бездну,
и
Мережковского,
и
Петра,
и
Леонардо,
и
чита тел я».
Обещанного
1 Мережковский Д .
С.
Нап олео н.
Белград, 1929.
Т.
1.
С.
10.
2 Мережковский Д.
С.
Христос
и
Анти х ри ст.
III: Антихрист .
Пет р
в
Ал ексей .
1905.
С.
609.
3 Этот упрек Мережковского справедливо отверг Бороздин (Б ор о з­
дин
А.
К.
Исторический
элемент
в
романе
«Война и мир»//Минувшие*
го ды.
1908.
No
10.
С.
70—92).
НО

.Мер еж ковс к им
«слития двух „ без д н“,
о
которых
так
много
во­
круг
них
говорится
с ло в», его романы не дают .1
В
книг е
Мережковского
о
Наполеоне
Антихрист
не
занимает
сто ль
видного
места,
как
в
его
т рил огии.
Фи г урируе т
здесь
ино й,
языческий
образ,
—
Солнце,
к отор ому
Мережковский
уподоблял
Наполеона
еще
в
«Царстве Антихриста» . «Сол н ечнос ть»
Напо­
леона
проя вля ет ся
прежде
в сего
в
том,
ч то,
победив
Революцию,
он
снова
вдохнул
«во Францию исторгнутую из нее Революцией
хр ист ианск ую
душу.
Сам
не
вер ил,
но
зн ал,
что
без
веры
людям
ж ить
н ель зя »; «Второе мирное дело Бонапарта
—
Ко д ек с». «Имен­
но
в
этом
смысле
Наполеон,
как
утверждает
Ницше,
ест ь
„по ­
сле д нее
во пло ще ние
бог а
солнца
Аполлона“; в смысле глубочай­
ше м,
мет афизи ческ ом ,
он,
так
же,
как
бог
Митра,
Непобедимое
Солнце,
ес ть
вечный
П осредн ик ,
М 1зо1 ез,
Примиритель,
Соеди­
нит ель
противоположностей
—
нового
и
ст арого,
ут ра
и
вечера
в
по лд не».2
Как
мо гли
бы ть
св язан ы
эти
ч резвы ча йно
возвышенные
р ас­
суждения
с
историческим
процессом
XX века,
—
сказать
трудно.
В
1921 г.
Мережковский
еще
только
ж дал
вт орого
со лнц а,
кото­
рое,
следуя
примеру
Наполеона,
разгонит
новую
«тучу потоп­
ную».
В
ком
воплощалось
для
него
это
второе
солнце
в
1929 году,
во
время
на писа ния
«Наполеона»? По всей вероятности,
в
М ус­
со л ини.
Несмотря
на
с вое
благ огов ен ие
перед
Наполеоном,
Алданов,
д оживш ий
до
1956 года,
не
рассчитывал
в
ко нце
жи зни
на
ка­
кого-либо
великого
человека,
—
спасителя
мира.
Мережковский
ум ер
во
время
войны,
в
1941 году,
сох рани в
до
конца
ж изни
веру
в
М усс олини ,
Гитлера
или
ин ое
«солнце», способное побе­
ди ть
Антихриста.
В
поисках
«красного Толстого»
Толстовские
темы
занима л и
не
только
пис ател ей,
ок а за вших­
ся
в
эмигр а ции.
Столь
же
важное
значен ие
сохранили
они
и
в
литературе
Советской
Рос си и.
Потребность
в
«красном Толстом», который
с
пра ви льны х,
большевистских
по зици й
осмы с лил
бы
исторические
события,
приведшие
к
революции,
ощущалась
опекунами
советской
ли те­
ратуры
с
сам ого
начала
ее
становления.
Есл и
лев ые
литератур­
ные
теч ен ия
ск ло нны
б ыли
отвергать
не
только
идеи,
но
и
худо­
жественную
систему
Тол ст ого,
то
«Правда», рапповская печать,
«Красная Новь», «Новый мир»
требовали
учебы
у
классиков,
и
в
пе рвую
очере дь
у
Толстого.
Наиболее
определенно
следование
«толстовской форме»
для
создания
«нового содержания»
пр оя вил ось
в
сочинениях
Алек-
1 Чуковский К .
И.
От
Чехова
до
наших
дней.
3-е
и зд.
СПб.,
[1908—
1909].
С.
200-212.
2 Мережковский Д.
С.
Наполеон.
Т.
2.
С.
100—102.
Ш

сандра
Фадеева.
Фаде ев
мог
отвергать
и
даже
запрещать
идейно
неприемлемые
сочинения
Т олст ого,
но
как
писатель
Толстой
оставался
для
не го
непревзойденным
образцом.
«Разгром»
Фа­
деева,
на пис а нный
после
гражданской
войны
и
опубликованный
в
1927 г.,
старательно
воспроизводил
толстовский
стиль,
толстов­
ски й
си нтакси с,
толстовский
ос т ор ожный
психологический
а на­
лиз : «Мечик тоже бежал со всеми,
не
понимая,
что
к
че му,
но*
чувствуя
даже
в
моменты
самого
отчаянного
с мятени я,
что
все
это
не
так
уж
случайно
и
бессмысленно
и
что
целый
ряд
людей,
не
испытывающих,
может
бы ть,
того,
что
испытывает
он
сам ,
направляет
его
и
окружающих
действия...»
В
г лаве,
озаглавлен­
ной
«Три смерти» (как и рассказ Толстого), в той же манере опи ­
сывались
размышления
па рти зана ,
по павш его
в
пл е н: «Метели­
ца
никак
не
мог
поверить,
что
после
вс его,
что
он
и сп ытал
в
жи з­
ни,
посл е
все х
подвиго в
и
удач,
сопутствовавших
ему
во
всяком
деле
и
прославивших
его
имя
меж
люд ей,
—
он
буд ет
в
конце
концов
лежать
и
гнить,
как
всякий
из
эт их
лю де й...»
Так
же
строилось
и
о писан ие
размы ш лен ий
партизанского
командира
Ле вин с он а: «В первое время,
когда
он,
не
и мея
никакой
п одго­
товки,
даже
не
у мея
стрелять,
вынужден
был
командовать
мас ­
с ами
людей,
он
чувствовал,
что
он
не
к ом андует
на
сам ом
де ле,
а
все
со быти я
развиваются
нез ависим о
от
него ,
помимо
его
воли.
Не
потому,
что
он
нечестно
выполнял
св ой
долг,
—
нет,
он
ст а­
р ался
д ать
самое
боль ш ое
из
того,
что
мо г...
а
пот ому ,
что
в
этот
период
его
военной
деятельности
почти
все
его
душевные
силы
уходи ли
на
то,
чтобы
превозмочь
и
скрыть
от
людей
страх
за
себя,
который
он
невольно
испытывал
в
бою...» 1
Но
Фадеев
не
был
бы
советским
п иса телем ,
одн им
из
вождей
РА ПП’а,
если
бы
он
не
пытался,
говоря
сл ова ми
одного
из
ре­
цензентов
«Разгрома», «преодолеть внутреннюю сущность
То л­
стого-художника
посредством
в нешн ей
манеры
пи сьма ».2
Бу­
дущему
председателю
Союза
писателей
в
высшей
степени
было
свойственно
«суеверие
устроительства»
—
стремление
делать
историю.
Комиссар
Леви нсо н,
объяснял
Фадеев,
испытывал
вна ­
ча ле
затруднения
«не потому,
что
он
думал,
что
от де ль ному
че­
ловеку
не
дано
влиять
на
события,
в
которых
участвуют
массы
людей,
—
не т,
он
с читал
тако й
взгляд
худшим
проявлением
люд ­
ского
ли цеме рия,
прикрывающим
собственную
сла бо сть
таких
людей,
то-есть
отсутствие
воли
к
дейстию...»
В
явной
по леми ке
с
То лст ым
Ф адеев
приписывал
своему
герою
«самую простую и
самую
нелегк ую »
мудрость: «Видеть все так,
как
оно
есть
и
управлять
тем,
что
е с ть», «создавать нового,
прекрасного,
си ль­
ного
и
добр о го
человека».3
Ст ил из ацию
«под Толстого», сопряженную
с
«преодолением
его
внутренней
сущности»
мы
обнаруживаем
не
только
у
Фадее-
1 Фадеев А.
Разгром.
М.;
Л., 1928.
С.
109, 172, 181-182.
2 Правдухин Валериан.
Молодое
в ино //Кр асн ая
Новь.
1975.
No
5-
С.
236—243.
3 Фадеев А.
Разгром.
С.
152, 153, 182.
112

ва,
но
и
у
цел ой
плеяды
советских
писателей.
Например,
у
К.
Си­
монова
—
в
сце не
разговора
Сер пилина
со
Сталиным,
когда
Серпилин
про сит
ос в обод ить
из
лагеря
репрессированного
коман­
дира,
но
Ст алин у
припоминается,
что
это т
ч елове к
уже
расстре­
ля н : «Если он ошибся и этого человека все - так и
не
расстреляли
тогд а,
можно
было
теперь
проверить
это,
ос в ободит ь
и
послать
его
на
фронт.
Но
он
не
лю бил
п ров ерять
сво ю
па мя ть,
которой
име л
основание
гордиться.
Не
любил
не
потому,
что
кто-нибудь
мог
выставить
нако н ец
ошибку
его
памяти,
—
м ало
кто
бы
на
это
решился,
—
а
п отом у,
что
уже
да вно
и
беспощадно
вытапты­
вая
вокруг
себя
людей ,
он
внутри
соз д анной
им
самим
п устоты
один око
вел
счеты
с
самим
собой
и
сам
ста вил
себе
в
упрек
ошиб­
ки
па мяти
и
вообще
оши бки
пли,
верн ей,
то,
что
н аеди не
с
со­
бой
из р едка
соглашался
счит ат ь
своими
ошибками.
..»
Это
по чти
пародия
на
толс тов с кое
описа ние
Напо л еон а,
но
здесь
нет
ника­
кой
попы тк и
ответить
на
вопросы,
поставленные
Толстым:
ка­
к ова
б ыла
действительная
роль
данной
исторической
фигуры
и
что
именно
определяло
действительный
ход
ис тори и.1
Стилизация,
естественно,
не
решала
проблемы
«красного Тол­
стого».
Продолжение
«Войны и мира»
ожидалось
в
области
бо­
лее
масштабной
исторической
беллетристики.
И
в
этом
случае
на
роль
продолжателя
Л ьва
То лстого
б ольше
всего,
конечно,
пр е­
тендовал
писатель,
носивший
ту
же
фамилию,
—
Алексе й
Нико­
лаевич
Т олсто й.
Тема,
к
ко торой
обратился
А.
Толстой,
также
была
связана
с
его
в елик им
однофамильцем:
в
1870—1873 и
1877—1879 гг .
Лев
То лст ой
начал,
но
так
и
не
завершил
роман
о
Петре
I.
К
теме
Петра
I Алексей Николаевич Толстой обратился,
по
его
свидетельству,
в
1917 г.
Наброски
романа
Ль ва
Толс тог о
о
Петре,
тогд а
еще
не
опубликованные,
были
Алексею
Толстому,
очевидно,
неизвестны;
основное
влияние
на
не го
при
ра зра бо тке
этой
темы
ок азал ,
как
он
впоследствии
сам
отмечал,
Мережков­
ск ий.2
В
кра тк ой
повести
«День Петра»
не
был о,
пр ав д а, «бездн»
«верхней и нижней», но общий колорит повести был близок к ро ­
ман у
Ме реж к ов ско го: «Строился царский город на краю земли,
в
болот ах,
у
самой
не ме т чины.
Ко му
он
был
нужен,
для
какой
муки,
еще
нов ой,
над о
бы ло
обливаться
потом
и
кровью
и
гиб­
ну ть
тысячами,
—
народ
не
зн ал ...»
И
вместе
с
тем
п реоб разо ­
вания
Петр а
зд есь
—
дело
одного
ве ликог о
че лов е ка: «Царь Петр,
сид я
на
пустошах
и
болота х,
о дной
своей
страшной
волей
укреп­
лял
гос удар ств о,
пе рест раив ал
зе млю ...»
Та
же
т ема
и
в
заклю­
ч ении
п ов ес ти: «И бремя этого дня,
и
вс ех
дней
прошедших
л
будущих
свинцовой
тягой
ле гло
на
п лечи
ему,
взявш ем у
непо­
с иль ную
человеку
тяжесть:
—
одного
за
вс ех ».3
1 Симонов К.
Жив ые
и
м ерт вые.
М., 1972.
Кн.
2.
С.
680.
2 Толстой А .
Поли.
собр.
соч.
М. , 1946—1949.
Т.
9.
С.
186; Т.
10.
С.
684;
Т.
13.
С.
495.
3 Толстой Алексей .
Собр.
соч.
Берлин, 1924.
Т.
III.
С.
57, 90.
8Я.
С..
Лурье
из-

Сходна
по
наст ро ен ию
и
пьеса
«На дыбе», написанная А .
То л­
сты м
в
1928—1929 гг.
«Двадцать лет стену головой прошибаю. . .
Двадцать
лет. ..
Го ра
на
плечах...
Я
—
сына
убил.
Для
кого
си е?
Мил лио ны
народу
я
перевел...
Мн ого
крови
п ро лил.
Для
кого
си е?
..
Что
дел ать ?
Ум
гас нет . ..»
И
в
конце
пьесы,
во
время
на водне ния,
уб еди вш ись
в
измене
жены
и
казнив
ее
любовника,
Петр
го вор ил: «Умирать буду
—
те бя
не
позову.
Никого
не
по­
зову.
Сердце
мое
жестокое,
и
друга
мне
в
сей
жизни
быт ь
не
может..
.
Да.
В ода
прибывает.
Страшен
конец».1
Пьеса
«На дыбе», поставленная во МХАТе 2-м ,
не
получила
бл аго прия тны х
отзывов
критики.
Впоследствии
А.
Т олс той
утверждал,
что
пьеса
бы ла
«встречена в штыки»
РАППом,
а
«ее
сп ас
тов ари щ
Ста лин,
тогда
еще ,
в
1929 г.,
давший
прав иль ную
и стори ческ ую
установку
петровской
эпо хе» .2
Писалось
это
после
1932 года,
ко гда
РАП П
был
расфо р мир ов ан
и
предан
ана фем е;
но
ссылка
на
Стал ина
едва
ли
могла
быть
голос ловн ой.
Какую-то
«историческую установку»
вождь
н арод ов
А.
Толстому,
очевидно,
дал ,
но
какой
именно
она
могла
бы ть
в
1929 году,
сказать
труд­
но.
Очевидно,
во
всяком
сл уч ае,
что
параллель
межд у
петров­
ской
эпох ой
и
большевистской
революцией
должна
была
теперь
заключаться
не
в
ут ве ржд ении
жесток ост и
и
бесплодности
то го
и
другого,
а,
напротив,
в
док азател ь стве
их
исторической
пр о­
г р ессивно ст и.
Именно
эта
иде я
б ыла
положена
в
основу
гл авно й
к ниги
А.
То лстог о
—
романа
«Петр Первый».
На чина я
«Петра Первого»,
ав тор
его
ис ход ил
не
из
идей
«Войны и мира»
и
незавершенного
толстов с кого
романа
о
Петре.
Отправной
точкой
были
для
н его
совсем
иные
идеи.
«Начало ра­
б оты
над
ром ан ом
совпадает
с
нач ал ом
осуществления
первой
пятил етк и.
Работа
над
„Петром“
для
м еня
прежде
всего
—
вхо ­
ждение
в
ист орию
чере з
современность,
воспринимаемую
марк­
си ст ски», —
п исал
А.
Толстой,
око нчи в
первый
том
романа
и
при­
ступая
ко
второму.
«.. .Несмотря
на
различие
ц елей,
эпо ха
Петр а
и
наша
эпоха
пер е клик ают ся
каким-то
буй ств ом
сил ,
вз р ывами
человеческой
энергии
и
волей,
на прав лен ной
на
освобождение
от
иноземной
за вис имо сти ».3
Легко
замети ть ,
что
такая
навя з анн ая
«вхождением в исто­
рию
че рез
современность»
апология
петровской
эпохи
ничего
об­
ще го
не
имела
с
представлениями
Л ьва
Т олсто го
об
исторической
необходимости.
Что
име нно
п они мал
Ал екс ей
Т олс той
под
«марк ­
сист ск им
восприятием»
истории?
В
1929—1930 гг .,
когда
он
пи­
сал
первый
том
романа,
носителем
мар к систс ких
идей
в
историо­
графии
счи тался
еще
М.
Н.
Покровский;
важнейшими
понятиями
этой
историографии
были
ид еи
классовой
борьбы
и
экономиче­
ского
материализма.
Ал ексей
Нико л аев ич
откликнулся
на
обе
эти
темы.
Уже
в
одн ой
из
первых
гла в
«старик посадский»
по-
1 Толстой А .
Поли.
собр.
соч.
Т.
10.
С.
645, 643,
2 Там же.
С.
708; ср.:
Т.
13.
С.
535.
3 Там же.
Т.
9.
С.
784—785.
114

нимал
«великодушного казака Разина»
и
заяв ля л: «Бунтовать
надо
нынче,
зав тра
будет
поздно».1
Последние
слова
под озрител ь ­
но
напо м инал и
известное
заявление
Ленина
накануне
Октяб ря.
Отдал
автор
«Петра»
щед рую
да нь
и
концепции
Покровского*
о
царской
власти
как
«торговом капитале в шапке Мономаха».
«Его выдвинула буржуазия
—
гов ор ил
А.
Толстой
о
Петре
в
бе­
с еде
1933 года.
—
..
.Русский
торговый
капи та л
и
начинающий­
ся
промышленный
капи тал ».2 «Иноземцы,
бывавшие
в
Кремле,
гов ори ли
с
у д ивлением ,
что
не
в
пример
Парижу,
Вене,
Лондону,
Ва ршав е,
и
С ток гольму
—
царский
двор
подобен
более
в сего
ку­
печеской
кон торе .
.
.
Золотошубные
бояре,
надменные
к ня зья,
знам ен ит ые
вое в оды
тольк о
и
толковали
в
низе нь ких
и
жарких
кре м лев ских
пок оя х,
что
о
то ргов ых
сде лках
на
пеньку,
поташ,
во рва нь,
зерно,
ко жи. ..
Сп орили
и
лаялись
о
ценах», —
чи таем
мы
в
рома не .
Сочетанием
э тих
двух
тем
был
финал
пе рв ого
тома*
ро ма на : «Всю зиму были пытки и казни .
В
ответ
вспыхивали
мя­
теж и
в
Архангельске,
в
Астр ах ани ,
на
Дону
и
в
Азове.
..
В
мар ­
тов ск ом
ветре
чудились
за
балтийскими
побережьями
призраки
торгов ы х
кораблей».3
Но
несмотря
на
зада нн о сть
общего
построения,
вытекавшего'
не
с тол ько
из
размышлений
автора
над
исто р ией,
сколько
из
«марксистского восприятия» 1929—1933 гг .
и
из
исторических
аллюзий,
первый
том
«Петра Первого»
был
все
же
наибольшей
литературной
удачей
А лексе я
Толстого.
У
н его
не
был о
филосо­
фич ески х
замыслов
Мережковского,
но
был
зато
ку да
бо лее
яр­
кий
изобразительный
та лант ,
умение
воссоздавать
образы
и
жи­
вую
речь
сво их
персонажей.
Эти
чер ты
«третьего Толстого»
по­
будили
Ива на
Бунина
вскоре
п осле
выхода
«Петра»
п осл ать
своему
д авнему
знакомцу
открытку
с
дов ольн о
дву см ыс ленны м
к омп лим ен том : «Алешка.
Хоть
ты
и
св ол очь,
мать
тв ою ...
но
талантливый
писатель».4
В
1933—1934 гг.
А.
Тол ст ой
вновь
обратился
к
те ме
Петра,
н апи сав
вт орой
том
романа,
с очин ив
новый
вар иант
пьесы
о
нем
и
воплотив
тот
же
сюжет
в
кино.
Но вая,
вторая
редакция
пьесы
о
Петр е
именовалась
уже
не
«На дыбе», а «Пет р
Первый»; мрач­
ный
финал
с
наводнением
был
исключен,
и
сюжет
обрел
мажор­
ное
зв уч ание.
Еще
боле е
радикальные
изменения
были
вынесены
в
сцена рий
фил ьма,
поставленного
в
1937 г.
Как
и
в
пьесе,
дей­
ствие
довод ил ось
здесь
до
по след них
лет
правления
Петра;
и зо­
бражена
бы ла
По лтавс ка я
битва,
во
время
которой
Пет р
кричал
солдатам: «Порадейте,
товарищи,
Россия
вас
не
забудет!» Ино­
странцы,
описанные
в
первом
томе
«Петра»
обычно
с
с имп ати ей,
здесь
—
сп лошны е
з лоде и:
ф илос оф
Лейб ниц
оскорбляет
русских;
из
под с луш анно го
на
корабле
разговора
Пет р
узнает,
что
герман-
1 Там же.
С.
46—47 .
2 Там же.
Т.
13.
С.
497.
3 Там же.
Т.
9.
С.
71, 233—235, 338.
4 Седых А.
Д але кие,
близкие.
1979.
С.
210.
Отрывок
из
статьи
Бунина
«Третий Толстой»
см.:
Бунин
И.
А.
Собр.
соч.
М ., 1967.
Т.
9.
С.
433—445.
8*
115.

с кий
посол
хочет
свергнуть
царя
и
замени ть
его
цар еви чем
Ал ек­
сеем;
английский
фло т
готовится
помочь
шведскому.
Сугубо
зло ­
бодневной
б ыла
в
1937 году сцена осуждения Алексея за измену
родине
единогласным
приговором
сен ата: «Повинен смерти».
Кончается
сценарий
полной
по бедо й
над
ш вед ами
и
встречей
Петра
со
стариком,
вс помин аю щим
(в 1721 г.!) Минина и По­
жар ск ого,
и
речью
П етр а: «Суров я был с вами,
дети
мои.
Не
для
■себя я был суров,
но
дорога
мне
была
Россия...
Не
напрасны
были
наши
труды,
и
поколениям
нашим
надлежит
славу
и
бо­
г атств о
отечества
нашего
беречь
и
мн ож ить». 1
Актуальные
до­
пол нени я
из
сценария
вошли
и
в
третью,
последнюю
редакцию
пье сы
о
Петре,
созданную
в
1938 г. :
здесь
была
и
Полтава,
и
сце на
коллегиального
осу жд ения
Ал ексея,
и
беседа
с
древним
старцем,
и
заключительная
р ечь
П етр а.2
В
от ли чие
от
пьесы
и
сцен ар ия,
роман
не
был
доведен
А.
Тол­
с тым
до
П олтав ы
и
Ништадтского
мир а;
третья
книга,
написан­
ная
в
1944—1945 гг .,
заканчивалась
поб едой
под
На рв ой.
Но
в
основе
ее
ле жала
та
же
апологетическая
ко н цеп ция,
кот орую
пис ат ель
прочно
усвоил
в
1933—1938 гг .
Он
мог
теперь
с
легким
сер дц ем
отказаться
от
на вяза нно й
ему
те мы
классовой
бор ь бы,
заменив
ее
с угубо
патриотическими
н астр о ениям и.
После
пе рв ой,
неудачной
осады
Нарвы
Петр
з аяв лял: «От битья железо креп ­
не т,
человек
м уж ае т»; замечание иностранного инженера о не­
проходимости
бол от
под
Юрьев ом
царь
от вер гал
с
негодованием:
«Для кого болото непроходимо?
..
Для
русского
солдата
все
про­
ходи м о.
..»
Тот
же
мотив
повторялся
при
описании
второй,
усп ешн ой
осады
Нарвы.
Фельдмаршал
Огильви,
командовавший
русс кими
во йск ами,
утве р жда л,
что
«русский солдат это пока
еще
не
солдат,
а
муж ик
с
ружьем».
Петр,
приказавший
взять
гор од
за
неделю,
об ъяс нил
ино ст ранцу ,
что
«русский мужик
—
умен,
смышлен,
смел.
..Ас
оружьем
—
стр а шен
вр агу ».
Помогал
Петр
автору
и
в
р а зре шении
друг ой
проблемы
весьма
акту ал ь­
ной
в
ко нце
1944-го
и
в
1945 г .,
когда
советские
войска
вступили
на
н еп рия тельскую
территорию.
Как
раз
в
эти
го ды
А.
Толс той
в
составе
комиссии,
призванной
решить
вопрос
о
расстрелах
п ольск их
офицеров
в
Катынском
лесу,
п одписал
заключение,
со­
гласно
которому
пл ен ных
расс трел ял и
не
советские,
а
немецкие
во йс ка.
З ака нч ивая
«Петра», писатель
реш ил
осветить
именно
тему
взаимоотношений
по бедо но сно го
рус с кого
войска
с
повер­
женным
н еприятел е м.
Не
р у сский
солдат
пос ле
взятия
Нарв ы
обижал
же ну
ко менд анта
город а
графа
Горна,
а
именно
эта
дама
«вцепилась в плосколицего солдата,
вытащила
его
из
сеней...
царапала
ему
щек и,
кусала
ег о».
Петр
же
велел
п рекр ати ть
гра­
беж,
который
учиняли
в
завоеванном
городе
«свои жители», и
приказал
провести
пленног о
Гор на
«пешим,
через
весь
город,
1 Толстой А .,
Петров
В.,
Леще н ко
Н.
Петр
П ер вый.
Киносценарий.
М.,
1938.
С.
35, 120, 152—156, 170—172.
2 Толстой А .
П оли.
собр.
с оч.
Т.
10.
С.
330, 354—356, 358.
116

дабы
увидел
печальное
дело
рук
с воих ...»
Не ли шне
напомнить,
что
незадолго
до
написания
эт их
с трок
пленные
немецкие
офи­
церы
бы ли
демонстративно
про ведены
че рез
Москву.1
В
сущности,
никакой
ид еи
исторического
про цесса
ни
в
ро­
мане,
ни
в
пьесах
и
сценарии
о
Петр е
I не было
—
ни
толстов­
ского
и нтег риров ани я
«дифференциалов истории», ни алданов -
ского
«Его величества случая», ни « Вер хней
и
Нижне й
бездны»
Мережковского.
Была
только
«страшная воля»
Петра,
в
первых
версиях
ве дущ ая
в
тупик,
а
в
последующих
—
с оздающ ая
непре­
ходящую
«славу и богатство»
отечества.
Те
же
переделки
испытала
и
другая
историческая
эпопея
Алексея
Толстого—
«Хождение по мукам» .
Исходная
тема
книги
б ыла
выражена
в
ее
названии,
воспроизводившем
название
древ ­
нерусского
апокрифического
памятника
«Хождение Богородицы
по
м ук а м»: страдания,
перенесенные
дворянской
интеллигенцией
в
годы
революции.
В
сво ем
первоначальном
виде
книга
был а
на­
писана
в
эм иг ра ции,
в
1919—1922 гг .,
и
о хва тыва ла
вре мя
с
1914-го
по
лето
1917 г.
Ни ка кой
симпатии
к
революции
она
не
обнаруживала.
Волнения
среди
рабочих
в
предреволюционные
годы
связывались
в
к ниге
с
по явл ением
на
заводах
неких
«моло ­
дых
людей,
по сылаемы х
невидимыми
др у зь ями», которые от име­
ни
«Центрального Комитета Рабочей Партии»
призывали: «Не­
н авидь те
п
организуйтесь.
Вам
в н ушали
—
любите
ближнего.
.
.
Вы
одурачены».
В
конце
романа
один
из
г ерое в,
Рощин,
ид ет
по
Каменноостровскому
проспекту,
где
«глава партии. . .
приз ыва л
к
свержению,
разрушению
и
равенству», и «у
оборванных
лич ­
ностей
загорались
глаза,
чесались
р уки ».2
Пос ле
завершения
ро мана
у
А лексе я
Т олс того
появилась
мысль
продолжить
его.
Вер ну вшись
в
Россию
из
эм иг рации,
он
решил
обратить
роман
(теперь получивший название «С ест ры»)
в
три л огию
и
в
1927—1928 гг.
нап исал
в торую
книгу—
«Восем ­
надцатый
г од » (изданную первоначально тоже в Берлине) .
Здесь
уже
в торой
г ерой
романа,
Тел ег ин,
ок аз ывал ся
в
Красной
армип
(куда переходил от белых и Рощин), фигурировал Ленин («пред ­
се дате ль ств у ющи й»), и книга кончалась описанием наступления
большевиков
против
самарского
Ком итет а
Учредительного
собра­
ния : «По приказу Центрального комитета были мобилизованы
в
Москве
и
Петрограде
несколько
десятков
крупн ей ши х
това ри ­
щей
и
в
поезде
Т роц кого
отправлены
под
С ви яжск.
..
Там
была
брошена
ед ва
ли
не
п осле дняя
став ка
на
бы тие
ре во лю ции.
..
Отвага
и
доблесть
стал и
обязанностью...» 3
Но
«философия истории»
первой
книги
тр ило гии
и
д аже
вто ­
рой
книги
вскоре
потребовала
изм енен ий.
Ро ман
«Сестры»
был
переделан
уже
в
первом
советском
изда ни и
1925 г.
и
прод олжал
1 Там же.
Т.
9.
С.
657, 753, 771—773, 777—780.
2 Толстой ,
гр.
А лекс ей
Н.
Хождение
по
мукам.
Б е рли н, [1922].
С.
120,
455-456.
3 Толстой А.
Вос емна д цатый
год.
Берлин, 1928.
С.
368.
117

переделываться
потом.
Текст
п рокла мац ии
«Рабочей партии»г
призывающий
к
н енав ис ти,
был
исключен;
Лен ин
в
особняке
Кшесинской
перестал
призывать
к
разрушению,
а
требовал
«не ­
м едленн о
кончать
вой ну
и
у с тан авли вать
у
се бя
и
во
всем
мире
новый
справедливый
п ор яд ок».1
Аналогичных
изменений
потре­
бовал
и
«Восемнадцатый год», хотя он был написан уже в Совет­
ской
России.
Наряду
с
упоминанием
«поезда Троцкого»
в
первом
вар иант е
содержалось
еще
одно
опасное
место,
где
описывалось,
как
«председательствующий» (Ленин), прежде чем произнести
с вою
программную
р е чь , «перебросил записочку третьему слева,
поблескивающему
стекл ами
пе нс нэ».
В
посл ед ую щие
г оды
А.
Т ол­
стой
измен и л
оба
этих
криминальных
места,
выбросив
«поезд
Троцкого»
и
поб у див
Ленина
«перебросить записочку» «х уд ощ а­
в ому,
с
черными
усами,
со
стоячими
во ло сами» .2
Но
этого
бы ло
яв но
недостаточно.
И
в
том
же
1937 г. ,
когда
писа т ель
р езко
изм ени л
свою
трактовку
Петра,
он
пошел
на
бо­
лее
ра дик ал ьные
изменения
описания
гражданской
войны.
Он
не
стал
писать
третью
книгу
трилогии,
а
сочинил
вместо
нес
повесть
«Хлеб», где уже не было ни Рощина,
ни
Телегина,
пи
их
жен
—
Кати
и
Да ши,
но
был и
С та лии,
Вор ошилов
и
оборона
Царицына,
котора я,
как
уяснил
т еперь
А.
Т олс той,
играла
«глав­
ную
и
осн ов ную
роль...
в
борьбе
революции
с
контрреволю­
цие й».3
Только
по сле
того
как
«Хлеб»
был
опубликован,
в
1940—
1941 гг.
писатель
завершил
три логию.
В
нее
был
введен
герой
«Хлеба»
—
большевик
Ива н
Го ра;
д ейств ов али
Сталин,
В ороши ­
лов ,
Буденный,
Ор джо ник идз е.
Кончался
рома н
сценой
в
Боль­
шом
театре,
где
Да ша
сп ра шив ала: «Где Ленин?», а Рощин пока­
зывал
ей
Л енина,
и,
конечно,
С тал ина
—
т ого , «кто разгромил Де­
никина» .4
Все
эти
чутк ие
отклики
на
внешнюю
и
внут ре нню ю
политику
СССР
п ред став ляю т,
вероятно,
инт ер ес
для
уяснения
истории
со­
ответствующего
периода
и
для
п онимани я
личности
и
биографии
писа т еля.
Но
никакого
о смысления
ис то рии
пи
в
романах,
пи
в
поздних
со чин ени ях
«третьего Толстого»
не
было.
Такими
во­
пр о сами
он
прос то
не
задавался.
Чел овек
и
ис то рия:
Булгаков,
Тынянов
и
Гроссман
В
1923—1924 гг. ,
когда
Ал ексей
Толс той ,
вернувшийся
в
Р ос­
сию,
принялся
за
первые
перед ел ки
«Хождения по мукам», Ми­
хаил
Булгаков
написал
роман
о
гра ж данск ой
войне
—
«Белую*
гвардию».
1 Толстой А.
Поли.
собр.
с оч.
М., 1947.
Т.
7.
С.
81, 285—286.
2 Толстой А.
1) Восемнадцатый год.
С.
23; 2) Поли .
собр.
со ч.
Т.
7.
С
305 597
3 Толстой А.
Поли.
собр.
соч.
М . , 1947—1950.
Т.
8.
С.
403—662, 667—669;:
Т.
14.
С.
376—378.
4 Толстой А .
И.
Там
же.
Т.
8.
С.
398.
118

Исходные
политические
по зици и
Булгакова
и
Алексея
Т ол­
стого
бы ли
одинаковыми:
оба
они
со ч ув ств овали
бе лым
и
призы­
ва ли
к
победе
над
красными.
Статья
Булгакова
«Грядущие пер ­
спективы»,
написанная
в
разгар
деникинского
наступления
1919 г .,
до
нас
дошла:
в
ней
автор
призы вал
к
поб еде
«героев -
добровольцев».1
Гражданская
война
закончи ла сь
не
так,
как
хотелось
А.
То л­
стому
и
М.
Б ул гако ву.
Но
если
для
А.
Толстого
э тот
исторический
факт
послужил
ли шь
причи но й
кардинальной
см ены
позиций,
то
Бул г аков
от несся
к
п ро блеме
со
всей
серьезностью:
он
попы­
т ался
ответить
на
вопрос,
почему
белые
потерпели
поражение.
И
в
поиск ах
такого
ответа
он
в
значительной
степен и
обращался
именно
ко
Л ьву
Толстому.
В
очерке
1923 года «Киев-город»
Булгаков
п иса л: «Когда небесный гром ( в ед ь
и
неб есно му
терпе­
нию
есть
предел)
убьет
всех
до
ед иного
со вр еменных
писателей,
и
яви тся
лет
через
50 настоящий Лев Толстой,
будет
со здан а
изу мите льн ая
книга
о
великих
бо ях
в
Кие ве ».2
Булгаков,
оч е­
видно,
не
отн оси л
эти
слова
к
той
книг е,
которую
он
тогд а
писал,
не
дожидаясь
истечения
пятидесяти
л ет,
—
к
«Белой гвардии»,
но
вли ян ие
Ль ва
Т олс того
на
«Белую гвардию»
очевидно.
Сход ­
ство
с
«Войной и миром»
был о
ср азу
же
отмечено
критикой:
се­
мейство
Турбиных
в
рома не
Бу лга кова
во
многом
напоминает
семейство
Ростовых,
а
юный
Ник олк а
—
Пе тю
Ростова;
Тальберг
пох ож
на
толст ов ского
Берга.
Под
явным
влиянием
Толс то го
на­
писана
заключительная
глава
романа,
где
маленькому
Петьке
Ще гл ову
снит ся
сон,
схожий
со
сном
Пьера
Безухова
в
«Войне
и
мире», и
возникает
изл юбл ен ная
тол стов ская
т ема
вечных
звезд,
с ияю щих
над
миром.
О
в лиян ии
То лстог о
на
«Белую гвар ­
дию» (и на «Дни
Т ур б иных») сам Булгаков заявлял в Письме
правительству
1930 г.,
от мечая ,
что
«дворянская интеллигентская
семья»
в
романе
и
пье се
и зоб раже на
«в традициях „Во й ны
и
мира “».3
Восприняв
образную
те му
«Войны и мира», Булгаков воспри­
нял
и
толстовские
взгляды
на
историю.4
Ра ссказ ыв ая
о
наступле­
нии
Петлюры
на
Город
(Киев)
и
о
всеобщих
толках
об
этой
л ич­
ности,
автор
снова
и
сн ова
заявлял,
что
Пет люр а
—
«чепуха,
ле­
генда,
мираж»: «—
В здор -с
все
это.
Не
он
—
д руг ой.
Не
другой
—
третий...
Миф.
Миф
Петлюра.
Его
не
был о
во все.
Это
миф ,
столь
же
замечательный,
как
миф
о
никогда
не
су ществ ов ав шем
Наполеоне,
но
гора з до
менее
красивый».5
Упоминание
о
На по­
леоне
пря мо
ведет
нас
к
Толстому,
к
«Войне и миру».
Конечно,
1 Булгаков М .
Под
пятой.
Мой
дневник.
М., 1990.
С.
44—45.
2 Булгаков М.
А.
Собр.
соч.:
В
5т.
М ., 1989—1990.
Т.
2.
С.
307.
3 Там же.
Т.
5.
С.
32; ср.:
Там
же.
Т.
1.
С.
427—428, 563—572, 590.
4 Ср . : Levin V. Michail Bulgakov und Lev Tolstoj: Ein Beitrag zur Re­
zeptionsgeschichte von «Krieg und Frieden» // Die Welt der Slaven. XXV
(NF. IV). (1980). S . 317—337; Luria J. (Ya. S. Lur'e). Michail Bulgakov and
Lev Tolstoy//Oxford Slavonic Papers. 1990. N.S., v. XXIII. P . 67—78.
5 Булгаков M .
А.
С обр.
соч.
T. 1.
С.
231, 238—239.
119

Булгаков
так
же
не
сомневался
в
исторической
реа ль н ости
Пет­
люры,
как
Толстой
—
в
реал ьн ости
Н апо лео на.
Но
обоих
этих
деятелей
они
считали,
упот ре бл яя
терминологию
Толстого,
ли шь
«ярлыками», за которыми скрывалось подлинное движение исто ­
ри и;
дело
бы ло
не
в
них.
Но
е сли
не
в
них,
то
в
чем
же?
В
1919 г.
ответ
на
э тот
вопрос-
казался
Булгакову
ясным.
С ущ ест вует
мир
зла,
и
противостоя­
щий
ему
мир
д обра
—
«герои- д обр ов оль цы »,
готов ые
отвоевать
«собственные столицы».
Но
отвоевать
«собственные столицы»
добровольцам
не
удалось.
Как
воспринимал
эти
события
Булгаков
в
1923—1924 гг . ?
когда
писал
«Белую гвардию»? Одна из наиболее характерных
особенностей
этого
романа
—
критическое
отношение
автора
к
былым
настроениям
той
среды,
к
ко тор ой
он
сам
принадлежал
в
1918—1919 гг.
Не лепы й
и
ко ми че ский
характер
носит
не
тольк о
заявление
Шер винск о го
о
чудесно
спасшемся
Николае
II, ока ­
завшемся
во
дворце
Вильгельма
II (тоже,
кст ат и,
уже
свергну­
того)
и
обещавшем
офи цер ам,
что
он
лично
ст анет
во
гла ве
ар­
мии
и
по в едет
ее
«в сердце России
—
в
Москву».
Не
без
иронии
изображен
и
сам
двойник
пре жне го
Булгакова
—
док тор
Алексей
Турбин.
Он
умнее
других
и
п о нимает
серьезность
происходящего,
но
т акже
преисполнен
ил люзий .
Р ечь
Ал ексе я
за
столом
почти
буквально
повторяет
булгаковские
с лова
из
«Грядущих перспек ­
ти в », но воспринимается автором уже со стороны: «—
Мы
бы
Троцкого
прихлопнули
в
М оскв е,
как
му ху ...
Турбин
покрылся
пя тна ми,
и
слова
у
н его
вы лет али
изо
рта
с
то нким и
брызгами
слюны.
Глаза
горели...»
Так
же
изображен
и
конец
застолья,
с
исполнением
царск ог о
гимна
и
тяжкой
рвотой
в
«узком ущелье/
маленькой
уборной».1
В
чем
же
в идел
Булгаков
в
«Белой гвардии»
основную
причи­
ну
поражения
бе лой
армии?
Пр и чина
эта
—
«лютая ненависть.
Б ыло
четыреста
ты сяч
н емцев,
а
вокруг
них
четыре ж ды
сорок
раз
четыреста
тысяч
мужиков
с
сердцами,
горящими
не ут олим ой
з лоб ой..
.
И
реквизированные
лошади,
и
отобранный
хлеб ,
и
по­
мещики
с
толстыми
лицами,
в ернув шие ся
в
с воп
поместья
при
ге тмане ,
—
дрожь
ненависти
при
слове
„офицерня“.. .
и
мужиц­
кие
мыслишки
о
то м,
что
никакой
этой
панск ой,
сволочной
ре­
фор мы
не
нужно,
а
ну жна
та
ве чная,
чаемая
мужицкая
реформа:
—
Вся
зе мля
мужикам...» 2
Описывая
«корявый мужичонков гнев»
Б улгак ов
прямо
о бра­
щал ся
и
толстовскому
о б раз у : «В руках он нес великую дубину,
без
которой
не
обходится
н икак ое
на чина ние
на
Руси...»
Стремления
милл ио нов
крестьян,
их
«однородные влечения»,
употребляя
выражение
Т олст ого,
нах од или сь
в
непримиримом
противоречии
со
стремлениями
бело й
армии.
И
осознание
этого-
факта
за няло
важное
место
в
мировоззрении
Б улга кова.
1 Там же.
С.
188, 209—213.
2 Там же.
С.
230, 237.
120

Но
осознание
неизбежности
пор аж ения
белых
не
озн ачал о
для
Булгакова,
в
от личи е
от
А.
То лстого,
приятия
р е вол юции.
В
письме
Сов е тс кому
п рав ите льству
1930 г.
Булгаков
выражал
«глубокий пессимизм в отношении революционного процесса,
происходящего
в
моей
отсталой
с т ра не », и противоставлял ему
идеал
«излюбленной и Великой эволюции».
Но
эво лю ция,
о
ко­
тор ой
он
мечтал,
не
происходила
или
совершалась
совсем
не
так,
как
это
хотелось
писателю,
мечтавшему
о
свободе
печати
и
у ни­
чтожении
«цензуры,
какой
бы
она
ни
бы ла
и
при
какой
власти
она
ни
су ще ств о вал а» .1 «Революционный процесс»
кончился,
но
в
стране
—
чем
да льш е,
тем
п рочн ее
—
у ст анав лив ался
то тал и­
тарный
режим.
Что
же
мог
де лать
и
как
должен
был
п оступ ать
человек
перед
.лицом
эти х
исто ри ческ их
со бытий?
Если
во йны
и
революции
не
совершались
по
воле
отдельных
людей,
то
тем
менее
под ч иня­
ла сь
им
«Великая эволюция».
Бессилие
отдельного
человека,
б ес­
силие
худож ни ка
перед
властью,
подавлявшей
всех
и
де лавш ей
невозможной
х уд о жест венное
творчество,
—
основная
тема
Б ул­
гакова
пос ле
1929 г.
Теме
эт ой
посвящен
и
«Мольер» (роман и
пьеса), и «Пушкин (Последние
д ни)», и другие пьесы.
Пол оже ние
Булгакова
в
окружавшем
его
обществе
во
мн огом
отличалось
от
положения
Л ьва
То лстого.
Как
и
Толстой,
Булга­
ков
ощущал
б езнр ав ствен ную
прир од у
власти.
Слова
Иешуа
в
«Мастере и Маргарите»: «Всякая власть есть насилие над
людьми
и ...
пр идет
время,
когда
не
будет
ни
вла сти
Цезарей,
никакой
другой
власти» 2—
совпадают
с
идеями
Толстого,
восхо­
дившими,
в
свою
оче ре дь,
к
Нагорнбй
пр опо вед и.
Но
толстовский
пр инцип : «Делай,
что
ты
должен
делать,
и
пусть
будет,
что
бу­
д ет»
—
был
гор аз до
бо лее
осуществим
во
в ремя
Толстого,
чем
во
время
Б улгак ова.
Конечно,
и
Тол ст ой
чув ст вов ал
невозможность
по лно го
достижения
своих
нравственных
целей
—
недаром
он
просил
посадить
ег о,
как
делали
с
его
последователями, «в тюрь­
му,
в
хорош ую ,
настоящую
тюрьм у,
вонючую,
хол одн ую,
голод­
ную» (78, No 79, 88,), недаром в конце жизни он ушел из дома.
И
все
же
с вое
г лав ное
дел о
он
мог
дел ать :
его
стать и
против
власт и,
патриотизма
и
войны,
против
официальной
церкви,
за­
прещенные
на
род и не,
переписывались
во
множестве
экземпля­
ров
и
публиковались
за
г раницей.
Мировоззрение
Т о лстого,
сочетавшее
ра цион али стич ески й
де­
терминизм
в
ис тор ии
с
нравственным
кате гори ческим
императи­
вом
для
отд ельн ого
человека,
был о
в
ко нечно м
счете
гармонично.
Иными
бы ли
судьба
и
мировоззрение
Михаила
Булгакова.
Ему
никогда
не
приходилось
чувствовать
присущий
Толстому
с тыд
из-за
своей
бо гатой
и
благополучной
жизни.
Уже
с
начала
писательской
деятельности
он
испы тал
все
те
же
лишения,
что
и
большинство
людей
в
годы
гражданской
войны.
Один
из
гл ав-
1 Там же.
Т.
5.
С.
447; ср .:
Новый
мир.
1987.
No
8.
С.
196.
3 Там же.
Т.
5.
С.
32.
121

ных
мо т ивов
«Белой гвардии»
и
«Дней Турбиных»
—
попытка
сохранить
некий
уголок
уютной
жизни.
Среди
всеобщего
разру­
шен ия
и
н ечел о вече ских
условий
существования
хотелось
обре ст и
хот ь
какие-то
жиз ненные
блага.
Не
м енее
трудные
задачи
стояли
перед
Булгаковым
как
пи­
са телем.
С
самого
начала
своей
писательской
деятельности
он
стремился
осуществить
то,
к
чему
обязывало,
по
его
мнению,
«явление Льва Николаевича Толстого», — « б ы ть
безжалостно­
жестоким
к
себе» .1
Но
вскоре
он
должен
был
у бе дить ся,
что
ни
печатать,
ни
став и ть
на
сцене
то го,
что
он
хоче т,
ему
не
дают.
Печататься
за
г рани цей,
как
делал
Лев
Толстой?
Некоторые
по­
пытки
в
этом
напра вле нии
Б улга ков
предпринимал,
но
уже
с
конца
20- х
годов
это
стало
считаться
пр есту пны м
дел ом
и
гро­
з ило
«хорошей,
на стоящ ей
тюрьмой», а то и чем-нибудь
пох у же.
Писать
«в стол»? В конце концов он так и стал делать,
но
о
га р­
м о нич еском
мироощущении
в
эти х
условиях
думать
не
приходи­
лось.
Тема
п ротив остояни я
человека
и
ис тори и,
человека
и
вл аст и,
завершилась
в
послед ней, «изумительной книге»
Б улгак ов а,
на­
писанной
уже
не
о
Ки еве,
а
о
Иерусалиме,
Москве
и
обо
все м
мире,
—
в
«Мастере и Маргарите» .
Тема
необходимости
п роход ит
через
весь
роман,
но
это
не
только
историческая
не обходи м ость,
парал лел ь но
с
которой
су щ еств ует
нравственная
сво бода
ч ело­
века,
а
нео бхо димо ст ь
всеохватывающая,
из
к оторо й
нет
рацио­
н альног о
выхода.
Отсюда
и
«увлечение нечистой силой», в кото­
ром
ны не
упрекают
Б улга ко ва,2 и финал романа,
где
Са тан а-В о­
ланд
дарует
его
героям
не
«свет», а всего лишь « по к ой».
П очти
в
то
же
время,
что
и
Булгаков,
к
теме
исторической
не­
обходимости,
подчиняющей
себе
свободную
волю
чел овек а,
обра­
тил ся
другой
писатель
—
Юри й
Т ыняно в.
В
отличие
от
врача
Бу лга кова ,
пришедшего
к
историческим
темам
р ади
осмысления
своего
жиз ненного
опыта,
Тынянов
был
по
образованию
гуманитаром
и
стал
спер ва
исследователем
—
историком
и
ф ил ологом,
а
затем
уже
писателем.
Но
бо льшого
и нтере са
к
историческим
во ззр ен иям
Толстого
Тынянов
в
начале
пи сате льс кой
деятельности
не
обнаруживал.
В
кругах
формалистов
(деятелей ОПОЯЗа
—
Общес тв а
по
изу­
чению
поэтического
языка)
в згля ды
То лстого
на
и стор ию
не
в ос­
принимались
серь ез но
—
колл ег а
и
друг
Тынянова,
Б.
М.
Эйхен­
баум,
который
был
бо льш им
знатоком
творчества
Толстого,
счи ­
тал ,
как
мы
видели,
что
философия
истории
Толстого
бы ла
«ар­
х аи чна»
и
«антиисторична» .
Не
придавал
большого
значения
историософии
Толстого
и
другой
сподвижник
Тынянова
по
ОПОЯЗу
—
В.
Шкл ов ский .
1 Воспоминания о Михаиле Булгакове.
М ., 1988.
С.
155—156.
2 Солженицын А .
Б од ался
теленок
с
дубо м// Нов ый
мир.
1991.
No
С.
107.
122

Исторические
рассуждения
в
первом
романе
Тынянова
«Кюх­
ли»
сходны
не
с
исто ри ческ им и
отступлениями
в
«Войне и мире»,
а
скоре е
с
«Петербургом»
Анд рея
Белого.
При чи ны
восстания
и
обстоятельства
пор аже ния
декабристов
связываются
зд есь
с
пла ­
нировкой
Пете р бу р г а: «Петербургские революции совершались
на
площадях:
декабрьская
1825 г.
и
февральская
1917 г.
прои зо­
шли
на
двух
площадях...
Для
Петербурга
есте ств ен
союз
реки
с
площадями,
всякая
же
во йна
внутри
его
неми нуем о
должна
об­
ратиться
в
в ойну
площадей...» 1
Тема
н еобхо дим ос ти,
противостоящей
человеческой
св обо де,
стала
ос новн ой
темой
наиболее
значительной
книги
Тынянова
—
романа
«Смерть Вазир -Му х т ар а» (1927).
Г лавн ый
герой
рома­
на
—
Гри боед ов ,
но
не
Гри бое дов
—
ав тор
«Горя от ума», близкий
к
декабристам,
а
Грибоедов
после
декабристского
во сс тан ия.
Это­
го
Г риб оедо ва
Тынянов
в
письме
Горькому
назв ал
«самым груст­
ным
человеком
20- х
год ов ».2
Автор
так
и
не
напечатанной
и
не
поставленной
на
сцене
комедии
избег
осуж ден ия
по
дел у
декабристов,
успешно
продол­
жил
свою
государственную
службу,
стал
дипломатом,
составите­
лем
Туркманчайского
дог овор а
с
Персией,
а
зат ем
и
чрезвычай­
ным
пос ло м, «Вазир - Мух та ро м», в побежденной стране.
Он
усерд­
но
помогает
своему
св ойст веннику ,
командующему
русской
ар­
мие й
Паск ев ичу
и
отстранился
от
своего
прежнего
покровителя,
Ермолова.
Он
обедает
в
об ществ е
«новых знакомцев»
—
Сухоза-
нет а,
пустившего
в
ход
ар ти ллер ию
против
декабристов,
Левашо­
ва,
Чернышева
и
Бенкендорфа,
осудивших
их,
и
Голенищева-
К утузов а,
повесившего
Рылеева
с
товарищами.
Все
они
напоми­
нают
ему
персон аж ей
«Горя от ума» . «.
.
.А
кто
ж
тут
Молчалин?
Ну
что
ж,
дел о
ясное,
дел о
п рост ое:
он
играл
Мо лча лива ».3
Но
Гр иб оедов
не
см ир ился
с
ролью
Мол ч ал ина.
Он
хочет
де­
лат ь
и стор ию
—
создать
Закавказскую
М ан уфа ктурную
Компа­
ни ю,
своего
род а
гос удар ств о
в
государстве,
подобное
Ост-Инд­
ской
компании,
ст авш ей
ос ново й
Британской
колониальной
импе­
рии.
Паск ев ич
пе ред ает
проект
Грибоедова
для
отзыва
служаще­
му
у
него
Бурцеву,
бывшему
декаб ри сту
«. . .Что
же
из
вашего
государства
пол уч ится ?
Куд а
приведет
он о?
К
ари стокра ци и
бо­
гатств,
к
новым
порабощениям?
Вы
о
цели
думали?» —
спраши­
вает
Бурцев
Грибоедова.
«А вы,
—
спра шив ает
Грибоедов
декаб­
рис та,
—
..
.о
цели
думали?
Хотите,
скажу
ва м,
что
у
вас
пол у­
чилось
бы?
..
Вы
бы
как
му жика
освободили?
Вы
бы
хлопотали,
а
деньги
бы
плыли...
И
сказали
бы
вы
б ед ному
мужику
ро ссий­
скому:
младшие
б ратья. ..
временно,
только
временно,
не
угодно
ли
вам
на
барщине
пора б от ат ь?» Планам декабристов Грибоедов
противопоставляет
сво й
п лан
—
капиталистического
развития,
но
1 Тынянов Ю .
Собр.
соч.:
В
3т.
М.;
Л. , 1959.
Т.
1.
С.
221—223.
Ср .:
Бел ый
А ндре й.
Петербург.
М. , 1978.
С.
23—24, 34—36, 45.
2 Письмо Тынянова Горькому от 21
февр ал я
1926 г.
Цит.
по:
Белин­
гов
А.
Юрий
Тынянов.
2-е
и зд.
М., 1965.
С.
271.
3 Тынянов Ю .
Собр.
соч .
Т.
2.
С.
119.
123

Бурцев
отвергает
его,
потому
что
создание
Ком пан ии
в
русских
условиях
озна чает
отправление
«крестьян российских»
на
«нездо ­
ровые
места»
Ка вказ а,
«как скот,
как
н егров ,
как
преступник
ков...
в
яму!
С
детьми!
С
женщинами!»1
Оба
варианта
«устроительства»
оказываются
нереальными
и
ж есток ими.
Вместо
созд ания
«Закавказской Компании»
Грибо­
е дов
должен
ехать
в
Персию
—
на
верную
гибе ль.
Замечал
это
Тынянов
или
не
зам еч ал,
но
в
р ешении
вопроса
об
исторической
необходимости
и
попытках
де лать
истор и ю
он
сходился
с
Толстым.
Особенно
острыми
оказы в ал ись
у
Тынянова
высказывания,
связывающие
его
уже
не
столько
с
«Войной и миром», сколько
с
поздним
Толстым
—
То лст ым
«Исповеди», статей о патриотиз­
ме
и
«Хаджи-М у ра та».
Это
рассуждения
о
верности
родине
и
об
и зме не.
Ты нян ов
писал,
что
уже
за
ст олети е
до
Грибоедова
«слово
„измена“
казалось
взят ым
из
оды
или
далекого
предания..
.»
«Измена стала словом военным и применялась только в том слу­
чае,
если
челове к
изм енял
один
раз
—
дв ук ра тная
измена
пере­
ходила
в
разряд
дел
дипл о матич еских » ...
Тынянов
вспоминал
друга
Грибоедова
—
Фаддея
Булгарина: «Фаддей,
верный
и
лю­
бимый
д руг
Александра
Сергеевича,
русский
офи ц ер,
передался
французам,
ср аж ался
против
р усск их
в
1812 году,
попал
в
пл ен
к
св оим
и
стал
ру с ским
литератором.
Восемь
лет
сделало
измену
расплывчатым
делом,
приго д ным
для
ж урн ал ьной
по ле мик и».
Ты ня нов
рассказывал
в
с вязи
с
этим
о
Хо д жп-Мирз е-Як у бе,
армянине
Якубе
М арк арян е,
взятом
в
плен
персами,
оскоплен­
ном,
ста вш им
одним
из
главных
евнухов
шах а: «Границы евнуха
Ходж и- Мирзы - Як уба
замешались.
Он
был
тегеранским
челове­
к ом,
но
основным
местом
его
жительства
была
снова
Эривань.
.
.»
Еще
более
абсурдным
де лало сь
по нят ие
«измены»
в
пр им енении
к
Самсон-Хану,
бывшему
русскому
вахмистру
Самсону
Макип-
цеву.
Самсон
писал
Г риб оед о ву: «Родина моя,
в
кот орой
я
ро­
дился,
е сть
Р о ссия.
В
этой
самой
родине
я
пол уч ил
при
покойной
императрице
тыс ячу
палок
да
вдругорядь,
при
его
вел ич ест ве
императоре
П ав л е, 2500 шпицрутенов . ..
Ру бцы
нош у
я
сей
поры
на
теле,
хотя
мои
годы
теперь
не
молодые!
Прошу
вас,
милости­
вый
государь
мо й,
тепер ь
соо бра зи те,
какая
является
моя
роди­
на.
.. » 2 Грибоедов,
в
соответствии
с
Т уркман чайс ки м
договором,
взял
под
с вое
покровительство
Я куба
Маркаря на
и
потребовал
выдачи
Са м сона
М акинц ева, «нового Стенки», к которому «рус ­
ские
со лда т ы...
п ере бег али
со тням и» .3
Именно
эти
треб ова ния
ок азы ваю тся
по сле дним
то лчк ом
к
«джахату»,
священной
войне
про тив
русских,
разгрому
рус­
ск ого
посольства
и
гибели
Вазир-Мухтара.
1 Там же.
С.
268—271.
2 Там же.
С.
82—83, 391—393.
3 Там же.
С.
84.
124

На
всем
протяжении
романа
Ты нян ов
пока з ывае т
бессилие
Гри боед ов а
перед
ходом
ис т ории:
поражение
декабристов,
победа
Никол ая,
невозможность
напечатания
«Горя от ума», война,
ди­
пломатия,
н еобход им ост ь
служить
одн ому
государству
против
другого.
По
справедливому
заме чанию
А.
Б е линкова , «в романе
Тынянова
нет
свободы
воли,
нет
вы б ора,
все
в
нем
предрешено
и
предназначено,
и
поэтому,
не за вис имо
от
своих
природных
ка­
честв,
чело в ек
ст анови тс я
таким,
каким
его
делает
вр ем я».1
Осо ­
бенно
ре зко
идея
вс е общей
предрешенности,
не
имеющей
ничего
общего
с
разумом
и
справедливостью,
высказана
в
следующем
пассаже
«Смерти Вазир -Му х та ра »: «Не было власти на земле ...
И
спал
за
звездами
в
тя же лых
окладах,
да л екий,
необычайно
хитрый
император
императоров,
митрополит
митрополитов
—
Бо г.
Он
по сыл ал
бо лез ни,
пор аж ения
и
победы,
и
в
этом
не
было
ни
справедливости,
ни
разума,
как
в
де йств иях
генерала
Паске-
ви ча» .2
Этот
пассаж,
бо лее
в сего
пе ре клика вшийся
с
идеями
люби­
м ого
писателя
Тынянова
Генриха
Гейне,
казалось
бы,
противо­
речил
взглядам
Толстого,
иначе
во сприним ав шего
идею
Бога.
Но
он
не
противоречил
толс то вс кому
взгля ду
на
историческую
н еоб ходи мос ть:
ведь
и
для
Т олст ого
с лова
«сердце царево в руце
Бо жией»
означали
лиш ь
то,
что
царь
есть
«раб истории», т.
е.
«бессознательной,
роевой
жизни
чело ве чест ва» .
А
в
на пр авле нии
э той
«роевой жизни»
и
для
Т олст ого
«не было ни справедливости,
ни
разума».
Справедливость
и
разум
присущи,
сог ласн о
Толстому,
не
исто­
рическому
д виже нию,
а
сознанию
и
воле
людей ,
способных
«де­
ла ть
то,
что
до лжно»
воп рек и
ис тори и.
Возможность
эта
станови­
ла сь
во
времена
Булгакова
и
Ты няно ва
во
м ногом
призрачной.
Отсюда
—
глубокий
пессимизм
о боих
писателей.
Это
общая
чер та
всей
подлинной
литературы
Советской
Рос ­
с ии,
противостоявшей
офи циаль но му
опт имиз му.
Такими
же
на­
строениями
б ыло
проникнуто
и
окончание
«Тихого Дона», вопре­
ки
вс ей
каз ен ной
лжи,
к оторую
вписал
Шолохо в
в
отдельные
места.
Гр игор ий
Мелехов,
не
нашедши й
се бе
места
ни
среди
бе­
л ых,
ни
среди
красных,
ни
среди
ка заков -пов с тан цев ,
преследуе­
мый
всеми
властями,
в озвра щае тся
домой,
чтобы,
рискуя
жи зн ью,
повидать
с ына : «Это было все,
что
ос та лось
у
него
в
жизни,
что
пока
еще
род нил о
его
с
землей
и
со
всем
эт им
огромным,
си яю­
щим
под
холодным
солн ц ем
мир ом» .3
Те
же
настроения
мы
на ход им
и
в
к нигах
Василия
Гроссмана.
Р ом ан-эпо пея
о
Ста лингр ад ско й
битве,
начатый
писателем
в
по­
следний
год
войны,
пережил
весьма
примечательную
эволюцию.
Первая
его
кни г а, «За правое дело», могла бы быть причислена
ко
мно жеств у
советских
романов,
написанных
«под Толстого», —
1 Белинков А .
Юр ий
Тынянов.
2-е
изд.
М ., 1965.
С.
183.
2 Тынянов Ю .
С обр.
соч.
Т.
2.
С.
282.
з
Шо лохо в
М.
Собр.
соч .:
В
8т.
М. , 1962.
Т.
5.
С.
463.
125

это
б ыла
развернутая
эпо пе я,
повествовавшая
о
судьбах
многих
людей;
военные
сцен ы
перемежались
со
сценам и
повседневной
жиз ни.
Повествуя
об
участнике
войны,
старом
большевике
Мо­
стовском,
автор
передавал
его
размышления
о
движении
истории:
«Движение было во всем,
в
поч ти
гео логич еск ом
изменении
пе й­
за жа,
в
огромности
охватившего
страну
просвещения. ..
За
ко­
роткие
год ы
материальные
отношения
совершили
мо гу чий
скачок.
Новая,
Советская
Рос сия
пр яну ла
на
столетие
впер ед;
она
ме­
няла
то,
что
казалось
неиз менным ,
—
сво е
земледелие,
св ои
д оро­
ги,
русла
рек...
И счез ли,
разбитые
и
развеянные
революцией,
истаяли
огр омны е
с лои
людей,
составлявшие
костяк
экс плуа т а­
торских
классов
и
те х,
кто
обслуживал
их.. .» 1
Ничто
в
ро мане
не
противостояло
офи циал ьно й
советской
идеологии,
не
давало
оснований
усомниться
в
том,
что
именно
эта
идеология
воплощала
в
се бе
борьбу
«за правое дело».
Тем
не
м енее
роман,
опубликованный
в
1952 году,
был
осу жден
в
пору
борьбы
с
«космополитизмом»
и
объявлен
«идеологической дивер ­
сией».
После
смерти
С тал ина
эти
обвинения
б ыли
сняты,
и
обод­
ренный
этим
автор
написал
в
1960 г.
вторую
книгу
р ом ана,
оза­
главив
ее
«Жизнь и судьба».
Но
э той
кни ге
не
посчастливилось
и
в
послесталинские
времена
—
тек ст
ее
был
передан
редактором
ж урн ала
в
К ГБ,
конф и сков ан
и
ли шь
после
смерти
автора
обна­
ру жен
и
опубликован.
Другая
книга
Гроссмана,
написанная
в
те
же
г оды , «Все течет. . .», уже не предназначилась для печати и
пошла
в
«самиздат» .
Судьба
послевоенных
книг
В.
Гр оссм ана
закономерна
—
в
них
автор
уже
ни
в
какой
ме ре
не
приспосабливался
к
цензуре,
а
пи­
сал
все
то,
что
он
хотел
высказать.
В
чем
же
основная
и дея
обе их
книг?
Тем а
их
—
«массовый за­
бой
люде й»
в
XX веке: «.. .первая
половина
двадцатого
в ека
во й­
дет
в
историю
человечества
как
эп оха
п огол овн ого
истребления
огромных
сл оев
европейского
населения,
ос нов ан ного
на
социаль­
ных
и
расовых
теориях...
Одной
из
самых
удивительных
особен­
ностей
человеческой
натуры,
вскрытой
в
это
время,
оказалась
п ок орн о сть...
Милл ионы
невинных,
чувствуя
приближение
арес та,
заранее
го т овили
сверточки
с
бе льем ,
по лоте нч ик ом,
за­
ранее
прощались
с
близкими.
Ми лли оны
жили
в
гигантских
ла­
герях,
не
только
построенных,
но
и
охраняемых
ими
самими.
И
уже
не
десятки
тысяч,
а
дес ятки
миллионов
людей,
а
гигант­
ск ие
массы
бы ли
покорными
свид етел ями
уничтожения
невин­
ны х.
Но
не
только
покорными
свидетелями:
когда
вел ели ,
голо­
совали
за
уничтожение,
гулом
голосов
выражали
одобрение
мас­
со вым
убийствам...
На сил ие
тоталитарного
государства
так
ве­
лико,
что
оно
перестает
б ыть
средством,
превращается
в
предмет
мистического,
религиозного
поклонения,
восторга...
Чем
иным
можно
объяснить
то,
что
поэт,
крестьянин
от
рождения,
наделен­
ный
разумом
и
талантом,
п ишет
с
искренным
чувством
поэму,
1 Гроссман В.
За
правое
д ело.
М. , 1954.
С.
47.
426

воспевающую
кровавую
пор у
ст радани й
крестьянства,
пору,
по­
жравшую
его
честного
и
простодушного
труженика-отца».1
«Ошибочно мнение,
что
д ела
времен
коллективизации
и
времен
еж овщ ины
—
бессмысленные
проявления
бесконтрольной
и
бе з­
граничной
в ласт и,
которой
обладал
жестокий
человек.
В
действи­
тельности
кровь,
пролитая
в
тридцатом
и
три дц ать
се дьм ом
год уг
бы ла
нужна
государству,
как
выражался
Сталин,
—
не
прошла
дар ом.
Без
нее
государство
бы
не
выжило».
Основой
«нового
уклада
являлся
его
государственно-национальный
х ар актер »,,
идеология
«государственного национализма».2
С
этим
выводом
с вяза на
од на
из
самых
важных
ид ей
романа:
«Жизнь и судьба»
—
и дея
тождества
фашизма
и
советского
ко м­
мунизма.
Сходна
система
истребления
л юдей
по
принципу
их
национальной
или
социальной
принадлежности;
сходна
ла гер ная
система.
Гест аповец
Л исс
гов ори т
об
этом
заключенному
ком ­
му нист у
Мост ов ском у
в
гитлеровском
лаг ере: «Когда мы смотрим
в
лицо
друг
другу,
мы
смо тр им
не
только
на
ненавистное
лицо,
мы
смотрим
в
зе ркало...
Е сли
победите
вы,
то
мы
и
погиб не м,
и
бу дем
жить
в
вашей
победе...
Мы
фор ма
единой
сущности
—
пар тий ного
государства.
Н аши
к апита лист ы
—
не
хозяе ва.
Госу­
дарство
да ет
им
план
и
программу...
Ваш е
партийное
г осуд ар­
ст во
то же
оп р едел яет
п лан,
про гра мм у,
забирает
продукцию.
Те,
кого
вы
называете
рабочими,
—
т оже
пол уч аю^
заработную
плату
от
вашего
парт ийно го
государства. ..»3
Гроссман
явно
п онима л,
что
тотали тари зм
вовсе
не
был
со здан
одним
или
несколькими
злодеями.
Он
писал
о
«мегатоннах до-
носной
лжи», которые «предшествовали
ордеру
на
арест,
сопут­
ствовали
следст ви ю..
.
определяли
им ена
и
списки
раскулачен­
ных,
лишенных
г олоса,
паспорта,
рас стрелив а емы х». 4
Одна
из
наиболее
ярких
фигур
романа
—
бр игад ный
комиссар
Гетманов,
секретарь
обком а ,
чел ов ек,
обязанный
карьерой
тр идц ать
сед ь­
мому
году;
фигурирует
в
нем
и
ряд
других
подобных
персона­
же й.
Гроссман
писал,
что
ни
Гитлер,
ни
Сталин
не
оп редел ял и
х ода
истории,
что
«великий Сталин»
—
«раб времени и обстоя ­
тельств,
смирившийся
пок о рный
слуга
сегодняшнего
дня ,
распа­
хивающий
двери
перед
новым
временем».5
Толстовская
ид ея
исторической
закономерности,
толстовское
отрицание
роли
«великих людей», —
все
это
ясно
ощущается
в
по­
сл е дних
книгах
Гроссмана.
Вслед
за
То лст ым
он
отвергал
пред­
ставление
о
величии
и
«гениальности»
по лк ов од цев: «Определе­
ние
г ениаль нос ти
мож но
от нес ти
л ишь
к
людям,
которые
вносят
в
жи знь
новые
ид еи. ..
Ист ор ия
би тв
показывает,
что
полководцы
не
вносят
но вых
принц ипов
в
операции
по
прорыву
обо роны ,
1 Гроссман Василий.
Жизнь
и
судьба.
М. , 1988.
С.
196—198.
2 Гроссман Василий .
Все
тече т.
..
Посе в , 1970.
С.
193; Жизнь и судьба..
С.
622-623.
3 Гроссман Василий .
Жизнь
и
суд ь ба.
С.
370—372.
4 Гроссман Василий.
Все
течет...
С.
59—71 .
5 Гроссман Василий.
Жиз нь
и
суд ь ба.
С.
788.
127

преследования,
окружения,
выматывания,
—
они
применяют
и
ис польз ую т
принципы,
известные
еще
людям
неандертальской
эры...
Нел ег ко
отрицать
значение
для
д ела
войны
генерала,
ру­
ководящего
сражением.
Однако
не ве рно
об ъявл ять
генерала
ге­
ние м.
В
отношении
спо со бног о
инж ен ера-п роизв одств енн ика
это
глупо,
в
отношении
генерала
не
только
глупо ,
но
и
вредно,
опа с­
но ».1
В
к ак ой-то
с тепен и
следовал
Толстому
Гроссман
и
в
св оем
спо ре
с
Гег ел ем.
Отв ерг ая
«благославляемое Гегелем добродушие
историков»
по
отношению
к
злоде ям,2 автор спрашивал: «Прав
ли
Гегель?
—
все
ли
действительно
разумно?
Действительно
ли
бесчеловечное?
Разумно
ли
о н о?» Но отвергая Гегеля,
Гроссман
возвращался
к
его
ид ее
св об оды
как
конечной
точке
историче­
ск ого
р аз вит ия : «Прогресс в основе своей есть прогресс челове­
ческой
свободы...
У
чел ов ека,
совершившего
рев олюци ю
в
фев ­
рале
1917 года,
у
че лов ека,
создавшего
по
ве л ению
нового
госу ­
дарства
и
небоскребы,
и
заводы,
и
атомные
котлы,
нет
другого
исхода,
кроме
с в обод ы».3
Тема
бо рьбы
тотальной
несвободы
со
свободой
проходит
через
авторские
рассуждения
в
романе
«Жизнь и судьба»
и
в
прямой
форме
выражена
в
по вест и
«Все течет. ..»
И
именно
«несвободу»
считает
автор
главной
с ущнос тью
исторического
ра звит ия
Ро с­
с ии : «Русское развитие обнаружило страшное существо свое
—
оно
ст ало
развитием
несвободы.
Год
от
года
все
жестче
станови­
ла сь
крестьянская
крепость,
все
таяло
мужичье
прав о
на
землю,
а
между
тем
р у сская
н аука,
тех ни ка,
просвещение
все
рос ли
и
рос ли,
сли вая сь
с
ростом
русского
р абств а. ..
Пора
пон ять
отгад­
чикам
Ро с сии,
что
од но
лиш ь
тысячелетнее
рабство
с оз дало
ми­
стику
русской
д уш и...
Да
в
чем
же
она ,
Господи,
эта
всечелове­
ческая
и
всесоединяющая
душа?
Крепостная
душа
русской
ду ши
ткивет
и
в
русской
вере,
и
в
русском
неверии,
и
в
рус ск ом
крот­
ком
человеколюбии,
и
в
русской
бесшабашности,
хулиганстве
и
удали.
.. ив
ле нинско м
нас или и,
и
в
победах
ленинского
гос у­
д а рств а».4
Легко
замети ть
неубедительность
этого
утверждения.
На
вопр ос : «Что же это,
д ейст вит ель но
именно
русский
и
тольк о
русский
закон
развития?» —
Гроссман
отвечал: «Нет,
не т,
ко­
неч но ».
Ведь
сам
он
убедительно
пок азы вал
тождество
ру сс кого
советского
и
немецк ог о
фаш ист ско го
тоталитаризма,
писал ,
что
и деи
«национального социализма»
восприняли
«Азия,
Афр ик а».
Выделение
темы
русской
«несвободы»
определялось
прежде
всего
тем,
что
для
Гроссмана
важнее
все го
была
судьба
Рос сии .
Гитлеровский
фашизм
был
побежден;
Кита й
ма ло
инт ер есов ал
Гроссмана.
Муч ило
его
име нно
то,
что
п роис ход ило
на
роди не ,
где
тоталитарный
социализм
продолжал
су щест во вать
и
после
1 Там же.
С.
596—598.
2 Гроссман В .
За
правое
дело.
С.
408—409.
3 Гроссман Василий.
Все
те чет...
С.
198.
4 Гроссман Василий.
Жизнь
и
судьба.
С.
378—384.
128

Ст а лина.
Влияние
Т олст ого
на
Гро ссмана
очевидно:
нед аро м
од­
ним
из
наиболее
бли зких
автору
герое в
романа
оказывается
то л­
стовец
Ик о ннико в,
обрекший
себя
на
гибель
в
фашистском
ла ге­
ре.
Но
и
Иконников
у
Гр оссм ана
приходит
к
выводу,
что
«небеса
пу ст ы», и отказывается от веры « на йт и
добро
в
Б оге ».1
Пес си­
мизм
Бу лга кова
и
Тын ян ова
разделял
и
Гро ссман: «Где пора
русской
сво бо дной
человеческой
души?
Да
когда
же
нас т упит
о на?
А
может
быть,
и
не
будет
ее,
нико г да
не
настан ет » .2
Единоборство
с
Толстым:
Солженицын
«О Толстом писали,
что
он
—
совесть
России.
Я
не
знаю,
можно
ли
это
сказать
о
Со лженицыне.
Но
он
—
надежда
Ро с­
сии», —
так
заявил
пос ле
выхода
в
свет
повести
«В круге пер ­
вом»
Георгий
Ад амо вич .3
Параллель
«Толстой—Со лже ницын»
возникала
в
кр итиче ско й
л и тературе
не
раз.4
Александр
И саев ич
С ол жениц ын
вош ел
в
литературу
чел о­
веком
с
до ста точн о
резко,
хот я
и
не
окончательно
определившим­
ся
мировоззрением.
Ст ать
писателем
он
мечтал
еще
до
войны;
но
его
пе рвые
сочинения
до
нас
не
дошли;
и
да же
ранние
стихи
и
драматические
со чинения
Солженицына
свя за ны
с
опытом
вой­
ны
и
арест а
на
фронте
и
относятся
ко
времени
не
ранее
1950 г.,5
к огда
писателю
минул о
тр ид цать
лет.6
1 Гроссман Василий .
Все
течет...
С.
182—183.
2 Там же.
С.
181—183.
3 Цпт.
по:
Померанцев
К.
Солженицын
—
знамение
нашего
времени
//
Континент.
1978.
No
18, спец,
пр ил оже ние.
С.
6.
4 Например: Feuer Kathrin В.
Solzhenitsyn and the Legacy of Tolstoy;
McCarthy Mary. The Tolstoy Connection; Erlich Victor. Solzhenitsyn’s Quest;
Feuer К.
B. August 1914: Solzhenitsyn and Tolstoy//Aleksandr Solzhenitsyn:
Critical Essays and Documentary Materials / Ed. by J. B. Dunlop, R. Haugh
and A. Klimoff. 2nd ed. N. Y.; London, 1973, 1975. P . 129—146, 332—355.
372—381; Layton Susan. The Mind of the Tyrant: Tolstoy’s Nicholas and
Solzhenicyn’s Stalin//Slavic and East European Journal. Fall 1979. V . 23,
N 3. P . 479—490; Krasnov V. Wrestling with Lev Tolstoj: War, Peace, and
Revolution in Aleksandr Solzhenitsyn’s New August Chetyrnadsatogo //
Slavic Review. Winter 1986. V . 45. P . 707—719.
Ср.
т ак же: Alexander Sol­
zhenitsyn. An International Bibliography of Writings by and about Him /
Comp. D . M. Fiene. Ardis, Ann Arbor, 1973. Index of Names,. P . 148.
5 Cp.: Scammell M. Solzhenitsyn. A. Biography. N. Y ., London, 1972.
P. 281—285.
° Сочинения Солженицына цитируются далее в тексте в скобках по
изданиям:
Со лжени цын
А.
1) В круге первом//Со л женицын
А.
С обр.
со ч.
Вермонт;
Па ри ж, 1978.
Т.
1 (КП,
7); Т.
2 (КП , 2); 2) Раковый корпус//
Там
же.
1979.
Т.
4 (РК); 3) Бодался теленок с дубом.
YMCA-PRESS, 1975
(БТД); 4) АРХИПЕЛАГ ГУлаг.
YMCA-PRESS, 1973—1975. I—II (АГ,
7),
III—IV (АГ, 2), V—VII (АГ, 3); 5) Август Четырнадцатого .
YMCA-PRESS,
1971 (АЧ); 6) Красное колесо.
YMCA-PRESS,
Вермонт;
Па р иж, 1984—1991.
Уз ел
I.
Август
Четырнадцатого,
гл.
1—48 (КК,
1-1), гл.
48—82 (КК , 1 -2)',
У зел
II.
Октябрь
Шестнадцатого,
гл.
1—37 (КК, II-1), гл.
38—75 (КК ,
П- 2)',
Уз ел
III.
Март
Семнадцатого,
гл.
1—170 (КК,
Ш-1),
гл.
171—353 (КК ,
Ш- 2)-,
У зел
IV.
Апрель
С емн адц атог о,
гл.
1—91 (КК , IV-1), гл.
92—186 (КК ,
IV-2); Пьесы и киносценарии.
YMCA-PRESS, 1981 (ПК).
i/29 Я.
С.
Лурье
129

Наиболее
ясно е
п редстав л ение
о
юном
Со лже ницыне
—
до*
войны,
на
войне
и
в
первые
месяцы
ар еста
—
дают
его
воспоми­
нания
в
«Архипелаге Гулаге».
Даже
в
1938 г. ,
в
разгар
террора,,
он,
по
собственным
с лов ам,
ощущал
себя
правоверным
комсо­
м ол ь ц ем: «Откуда нам знать и почему нам думать об арестах?
...
Мы,
двадцатилетние,
шагали
в
к оло нне
ровесников
Октября,
и,,
как
ровесников,
нас
ожидало
самое
светлое
будущее» (АГ,
7,
168—169).
Те
же
в згля ды
сохранил
Сол жениц ын
и
в
первой
тю­
ремной
каме ре,
уже
на
Л убя нке: «Для понимания же революции
мне
давно
ничего
не
н ужно,
кро ме
м аркс изма;
все
про че е,
что
липло,
я
отрубал
и
отв ора чив а лся...» (АГ, 1, 219).
Ленина
Со л­
женицын
чтил ,
отвергал
он
только
Сталина:
именно
за
прикрыто-
враждебные,
но
л егко
расшифрованные
высказывания
о
нем
во
фронтовых
письмах
он
и
был
арестован.
Что
поколебало
убежде­
ния
Солженицына?
Определенную
ро ль
сыг рал
здесь
его
сок а­
ме рни к,
старый
социал-демократ
Анато л ий
Ил ьич
Фастенко:
«Видя мою восторженность,
он
настойчиво
и
не
один
раз
повто­
рял
м не: „Вы
—
математик,
вам
грешно
забывать
Декарта:
в се-
подвергай
сомнению!
Все
подвергай
сомнению!“ Как это
—
все ?
Ну,
не
все
же!
Мне
казалось:
я
уже
и
так
до ста точн о
подверг
сомнению,
дов ольн о!» (АГ, 1, 202).
Что
же
из
пре жних
воззрений
Со л жениц ын
утратил
в
первую
очередь?
Судя
по
его
лагерному
творчеству,
—
офи циал ьн ый
со­
ветский
патриотизм,
побудивший
Со лж еницын а
пойти
до бров оль­
цем
в
К расную
армию.
Бу ду щий
герой
«Красного колеса»
Воро-
тынцев
появл ялс я
уже
в
пьесе
«Пленники»
.(«Декабристы без
декабря»),
сочиненной
Со л женицыны м
частью
устно
в
лаг ере
Экибастуз,
частью
в
ссылке
—
в
Ко к-Т ер еке.
Из
рассказа
Воро-
тынцева
ок азыва ет ся,
что
пос ле
революции
всю
свою
жизнь
это т
о фицер
воевал
против
Советской
России
и
коммунизма
—
в
Бе­
лой
армии,
в
Ис пани и
у
Франко,
в
р усск их
частях
у
Гитлера.
Смерть
его,
п р едсказ анная
за
много
лет,
—
это
смерть
на
висе­
л ице
в
1945 г.
(ПК, 152, 230).
А
между
тем
дороже
всего
для
Воротынцева
—
Родина.
Так
что
же
такое
любовь
к
Родине,
пат­
риотизм?
В
«Круге первом»
старик-дядя
Инно ке нтия
Володина,
живу щий
анахоретом
в
Твери
и
не
жел ающий
иметь
ни чего
об­
щего
с
советской
жизнью,
напоминает
племяннику
слова
Герце­
н а: «где границы патриотизма?
Поче му
любовь
к
родине
на до
распространять
на
всякое
пр авител ьст в о?
Пособлять
ему
и
даль­
ше
губить
н а род?» (КП,
с.
83).
Уже
в
«Архипелаге»
у
Солжени­
цына
возникает
совершенно
неп р иемл емая
для
орт одокс альн ого
русского
п атриота
мысль:
о
благодетельности
во е нных
поражений:
«Простая истина,
но
и
ее
надо
выстрадать:
благословенны
не
победы
в
войн а х,
а
поражения
в
н их!
Победы
нужны
правитель­
ствам,
поражения
нужны
—
народу.
После
побед
хо че тся
еще
по­
б ед,
после
поражения
хочется
свободы
—
и
обычно
ее
добиваются
Поражения
ну жны
народам,
как
страдания
и
бе ды
нужны
от­
дельным
людям:
они
за став ляют
углубить
внутреннюю
жизнь,,
возвыситься
д ух овно.
130

Полт авс кая
победа
б ыла
несчаст ь ем
для
Ро с сии:
она
потянула
за
собой
два
столетия
в елик их
напряжений,
ра зорен ий ,
несво ­
боды—
и
новых
и
новы х
в ойн.
Полтавское
поражение
был о
спа­
сит ель но
для
шведов:
по тер яв
охоту
воевать,
ш веды
стали
самым
процветающим
и
сво бо дным
народом
в
Европе.
Мы
настолько
привыкли
гордиться
нашей
победой
над
На­
полеоном,
что
уп ускае м:
име нно
б лаг одаря
ей
освобождение
крес тьян
не
произошло
на
полстолетия
раньше:
именн о
благо­
даря
ей
укрепившийся
тр он
разбил
декабр ист о в.
(Французская
же
оккупация
не
была
для
России
реальностью.)
А
Крымская
в ойна,
а
японская,
а
гер ма нска я
—
все
приносили
нам
свободы
и
ре вол ю ци и» (АГ, 1,277).
Вспоминал
ли
Сол женицын,
когда
писал
это,
слова
Толс то го
в
его
ста тьях
о
патриотизме,
что
«чувство это очень желательно
и
полезно
для
правительства
и
для
цельности
государства», что
это
«не что иное для правителей,
как
орудие
для
достижения
властолюбивых
целей ,
а
для
управляемых
—
отречение
от
челове­
ч ес кого
д ост о инст ва. . .» (39, 52, 61—65)? Этого мы не знаем.
Но
когда
Со лжен ицын
заявляет,
что
«правительства всех вре ­
мен
—
отнюдь
не
моралисты,
они
никогда
не
сажал и
и
не
карали
людей
за
что-нибудь,
они
сажали
и
карали,
что
бы
не\», он по ­
вторяет
ид еи
Т олс того
о
всякой
вл аст и.
Чи тая
сл ова
Сол женицына
о
том,
чт о, «за исключением счи ­
танных
п арламе нтск их
демократий
в
считанные
десятилетия,
вся
история
государств
есть
история
переворотов
и
захватов
власти»,
мы,
естественно,
вспоминаем
слова
Т олстого
об
относительности
пр ава
на
власть
Ек ат ерины
II и Пугачева (12, 308—314.)
Вполне
в
духе
То лс того
и
рассуждения
Солженицына
о
корнях
широко
развитого
в
русском
нар оде
представления,
что
во
всяком
деле
«важен результат» .
Со лженицын
ощущал
корни
та ких
воззрений
не
тольк о
в
ненавист ном
ему
«нетерпеливом Учении», но и в на­
циональных
тра ди циях :
«Откуда это к нам пришло?
Сперва
—
от
славы
наших
зна мен
и
от
так
на зы в аемой
„чести
на шей
родины“.
Мы
д уш или,
сек ли
и
резали
всех
наших
соседей,
ра сши рялис ь
—
ив
отечестве
утве рж дал ось :
важен
результат.
Потом
от
наших
Де мид овых,
Кабаних
и
Цыбукиных.
Они
ка­
р абк алис ь,
не
оглядываясь,
кому
обламывают
сапо гам и
уш и,
и
все
прочней
утверждалось
в
когда-то
богомольном
прямодушном
н а роде:
важ ен
результат» (АГ, 2,596).
В
одном
месте
мы
на ход им
и
прямую
ссылку
на
Толстого:
«Помните,
что
писал
о
власти
Толстой?
Ив ан
Ильич
занял
тако е
‘Служебное положение,
при
ко тором
имел
возможность
погубить
всякого
человека,
которого
хотел
п огу бит ь!» (АГ, 1, 156).
Имя
Толстого,
«царя нашей литературы» (АГ, 1, 229),
возникает
в
«Архипелаге»
по с тоя нно,
но
осо бенно
ин терес на
од на
ссылка
на
н его
—
там,
где
Сол женицын
упоминает
о
своих
товарищах
по
заключению
—
Ингале
и
Гаммерове.
Его
собеседники
упрека­
ли
Толстого
за
то,
что
он
не
учитывал
«мистической и организую-
9*
13’1

щей
роли »
церкви,
отвергал
«библейское учение», —
и
аргументы
их
яв но
производили
в печа тлен ие
на
авт ор а.
Но
к
слов ам
сво их
собеседников,
чт о,
«как видим мы по сталинскому произволу,
историческая
личность
может
бы ть
всемогущей,
а
Толстой
зуб о­
скалил
над
эт им», писатель сделал примечание: «Ив предтюрем -
ные
и
в
тюремные
год ы
я
т оже
до лго
считал,
что
Ста лин
при дал
роковое
н апра вле ние
ходу
советской
государственности.
Но
вот
Стал ин
тихо
умер
—
и
уже
так
ли
намного
изменился
курс
ко­
рабля?
Какой
отп ечаток
со бс т венный,
личный
он
придал
со бы­
т иям
—
это
унылую
тупость,
самодурство,
самовосхваление.
А
в
остальном
он
точ но
шел
с топой
в
указанную
ленинск у ю
с то­
пу. ..» (АГ, 2, 605).
Эта
оче нь
инте ре с ная
мысль
не
доведена
зде сь
до
конца:
считал
ли
С ол женицын
во
время
написания
«Ар­
хи п е лага », что не Сталин,
а
Ленин
«придал роковое направление
ходу
советской
г осу д арст венност и», или он полагал,
что
нап ра в­
ление
это
определялось
более
глубокими
причинами,
а
Лени н,
как
и
Ста лин,
дал
ему
ли шь
некий
индивидуальный
отп еч ат ок?
Ед ва
ли
разделял
Солжен ицы н,
даж е
в
с воих
ранних
работах,
толстовскую
иде ю
непротивления
злу
насилием .
Вполне
опреде­
ленно
высказано
это
мнение
в
«Августе Четырнадцатого», где
од ин
из
гл авн ых
ге роев ,
бес еду я
с
То лс тым,
выражает
сомнение
в
«силе любви», заложенной в человеке
—
о со бенно
«в современ­
ном
человеке», и хочет «предусмотреть
какую-то
про ме жут о чную
с ту пен ь», «побудить
людей
ко
всеобщему
благожелательству»
(АЧ, 23).
В
«Архипелаге Гулаге»
Сол женицын
замечал
по
пово­
ду
толстовской
идеи
против ост ав л ени я
политической
свободы,
как
ч его-т о
вт ор ос т е пе нно го , «моральному усовершенствованию»: «Ко­
нечно,
не
нужна
св о бода
том у,
у
ког о
она
уже
есть...
Ясна я
По­
ляна
бы ла
в
то
вре мя
открытым
клубом
мысли.
А
оцепили
бы
ее
в
блокаду,
как
ленинградскую
к вар тиру
Ахматовой...
а
при­
жа ли
бы
так,
как
всех
нас
при
Сталине..
.
—
запросил
бы
тогд а
и
Толстой
политической
сво бод ы» (АГ, 3, 95—96).
В
той
же
кн и­
ге,
р ассказ ыва я
о
повальных
ар еста х
30-х
годов,
С ол же ницын
за­
дает
ва жне йший
для
н его
в опрос: «Если бы во времена массовых
посадок,
нап ример
в
Ле нинг рад е,
когда
сажали
четверть
города,
люди
бы
не
сид ели
по
сво им
норкам,
млея
от
ужаса
при
каждом
хлопке
парадной
двери
и
шага х
на
ле стнице,
—
а
поняли
бы,
что
терять
им
больше
не чег о,
и
в
своих
п ер едних
бодро
бы
делали
засады
по
несколько
человек
с
топ ора ми,
мо лот ка ми,
кочергами,
с
чем
при детс я,
Ве дь
заранее
известно,
что
эти
ночные
картузы
не
с
добрыми
намерениями
ид ут
—
так
не
ошибешься,
хрясн ув
по
душегубцу...
Несмотря
на
всю
жажду
Сталина
—
останови­
ла сь
бы
проклятая
маш ина!» (АГ, 1, 26—27, прим .
4).
Думал
ли
Александр
И саев ич
о
том ,
к
какому
историческому
при ме ру
он
не вол ьно
обращается?
Русск ое
освободительное
дви ­
же ние,
сложившееся
в
70- х
год ах
XIX в.,
о тнюдь
не
стремилось
к
насильственной
деятельности.
Оно
склад ыва ло сь
п осле
нечаев­
ского
де ла
—
ив
п рямой
о ппо зиции
к
неч аевск ой
амо рал ьно ст и.
Цель
«Большого общества пропаганды» («чайковцы») была мир -
132

ной
—
они
занимались
«хождением в народ»
для
пропаганды
«об­
щинного»,
безгосударственного
строя,
имевшей
мно го
общего
с
идеями
толстовства.
Но
их
вскоре
же
начали
арестовывать,
са­
жа ть
в
тюр ьм ы,
готовить
«процесс - мо нстр »
—
«процесс 193- х»,
ни
один
из
обв иня ем ых
по
которому
не
был
террористом.
После
двухлетнего
предварительного
заключения
су д,
хотя
и
ведшийся
без
участия
прис яжны х,
не
см ог
найти
достаточных
оснований
для
осуждения
большинства
подсудимых
и
ограничился
(не осво­
бождать
ж е!) административной ссылкой ряда из них.
И
именно
в
ходе
арестов,
связ ан ных
с
э тим
п роцес сом ,
впер вы е
был о
ока­
зано
насильственное
с опро ти вле ние
по лиции,
аналогичное
тому,
которое
хотел
бы
видеть
Сол жени цын
в
30- х
годах
XX в.
Вы ну­
жденность
перех од а
нар од нико в
к
террору
отмечал
и
Толстой:
«Нельзя запрещать людям высказывать друг другу мысли о том,
как
лучше
устроиться.
А
одно
это,
до
бомб,
д елали
н аши
револю­
ц ион еры » (49, 81).
Можно
предполагать,
что
до
обращения
к
«Красному колесу»
Со лж е ницын
испытывал
к
народовольческому
сопротивлению
влас ти
совсем
ины е
ч ув ства,
чем
впоследствии.
В
«Круге первом»
он
рассказывал,
как
Сталин
в
1937 г.
заше л
в
Музей
рев ол юции ,
«и в одном зале ...
с
п орога
прозревшими
глаза ми
увидел
на
верху
противоположной
стены
больши е
портреты
Желябова
и
Пе­
ров ск ой.
Их
ли ца
были
открыты,
бесстрашны,
их
вз гляд ы
неукро­
тим ы
и
каж д ого
входящего
зва ли : „Убей тирана!“
Как
двумя
стрелами,
пораженный
в
горл о
дв умя
взглядами
народовольцев,
С талин
тог да
откинулся,
захрипел,
закашлялся
и
в
кашле
пал ь цем
тряс,
показывая
их
портреты.
Их
снял и
тотчас...» (КП, 7,158).
Но
даже
сом нев аясь
во
всеспасительности
непротивления,
С ол же ницын
в
те
годы
восп ринимал
моральное
учение
Толстого
как
иде ал
человеческой
нравственности.
Толстовская
тема
зан имал а
важное
место
и
в
«Раковом кор ­
пусе».
Е фрем
Подду ев ,
раковый
больной,
обреченный
на
смерть,
в
первый
раз
задумывается
над
см ысл ом
своей
жизни
—
за дум ы­
ва етс я,
к огда
в
руки
ему
попадает
рассказ
Толс того
«Чём люди
жив ы!»:
«Не хотелось Ефрему ни ходить,
ни
г ов ори ть..
.
—
Вот
—
объявил
он
громко
—
Тут
рассказ
ес ть.
Называется:
„Чем люди живы?“ —
И
усмехнулся.
Та кой
воп рос,
кто
от ве­
тит?
—
чем
люди
живы?»
Соседи
по
пала те
отвечают
по-разному.
Ответ
Еф рема,
взятый
из
расс ка за: «не заботой о себе,
а
любовью
к
другим», —
вызы­
в ает
во зм уще ние
наиболее
влиятельного
бол ь ного
—
заведующего
о тдело м
кадров
крупного
учреждения
Русанова: «Лю-бо-вью!?
Не-ет,
это
не
наша
мораль!
..
Сл уша й,
а
кто
все
это
написал?»
Ответ
«Толстой»
приводит
его
в
недоумение:
он
помнит
ли шь
одного
Толстого
—
де пута та
Ве рхов ного
Совета,
автора
«Хлеба».
Но
оказывается
—
это
не
тот
Т олстой .
«Ах,
не
то-т?
—
растянул
Русанов
с
облегчением
от части ,
133

а
о тчас ти
кривясь.
—
А,
это
другой...
Это
который
зеркало
рус­
ской
р ево лю ции,
рисовые
котлетки?
Так
сю - сюкалк а.
ваш
Тол­
сто й!
Он
во
многом,
оч-чень
во
многом
не
разбирался...» (РК,
101-108).
Что
значил
э тот
«другой Толстой»
для
Солженицына
в
пе р­
вые
годы
его
п исател ь ской
деятельности,
—
мы
узна ем
из
авто­
биографических
о че рков
«Бодался теленок с дубом».
Первый
из
э тих
очерков
называется
«Писатель -по д пол ь щик» .
Говоря
о
том ,
что
«у писателей,
о з абоч енных
правдой,
жизнь
никогда
проста
не
бывала»
и
вспоминая
в
св язи
с
э тим
Тол ст ого,
чья
с ов есть
«при
пол ном
бл а гопо лу чии»
расцарапывала
«грудь изнутри», Солже ­
ницын
вспоминал
п ре дшеств енн ико в
по
писательскому
«под­
пол ью», начиная с Радищева.
Он
рассказывал
о
на чале
сво ей
пи­
сательской
работы:
сначала
стихи,
затем
проза,
заучиваемые
в
лаг ере
наизусть,
тайное
записывание
в
с с ыл ке , «заначки»
тай ­
ных
рукописей,
изготовление
м икр офи ль мо в: «А микрофильмы
потом
—
вделать
в
к нижны е
обложки,
двумя
готовыми
конвер­
та ми:
США,
ферма
Ал екс андр ы
Львовны
Толстой.
Я
никого
на
Западе
более
не
знал,
ни
одного
издателя,
но
ув ерен
был ,
что
д очь
Толстого
не
уклонится
п омочь
мне» (БТД, 9).
С
памятью
о
Ль ве
Толс том
входил
Сол жен ицы н
в
рус с кую
ли­
тературу.
Примером
То лс того
вдохновлялся
он
и
тогда,
когд а
на ч инал
писать
книгу,
к оторую
считал
г лавным
тру дом
своей
ж изни,
—
книгу
о
первой
мир овой
войне
и
ре в олюци и,
задуман­
ную
еще
до
1941 г. ,
в
период
безоговорочного
поклонения
рево­
люции
и
Ленину.
Условно
обозначенная
в
замыслах
автора
«Р- 1 7», книга композиционно должна была строиться как « В ой на
и
мир »
—
с
перемежающимися
сценам и
вое нной
и
мирной
жиз ни,
с
героями,
в
значительной
ст епени
восходящими
к
поколению
ро­
дителей
автора.
Если
Лев
Толстой
дал
Николаю
Ростову
(в пер­
воначальных
замыслах
—
Простому)
имя,
о тчес тво
и
некоторые
биографические
черты
своего
отц а,
а
семье
Болк он ски х
—
черты
семьи
Волконских,
родичей
своей
мат ери ,
то
Со лже ницын
так им
же
образом
сделал
про тот ипом
Исакия
(Сани)
Лаженицына
своего
отца,
а
материнскую
сем ью
Щербаков
изобразил
под
фа­
милией
Томчаков.
Очевидны
в
со лж ени цынск ой
эпопее
и
другие
соответствия
—
Воротынцев,
инспектирующий
фронт,
и
Андрей
Болконский,
выполняющий
те
же
функции
у
Толстого,
генер ал
Самсонов
и
Кутуз ов
и
др.
Однако
круг
идей
м ноготом но й
эпопеи,
начатой
«Августом
14-го»
и
получившей
з атем
наименование
«Красное колесо», ока­
зался
не
только
не
сходным
с
кругом
иде й
Толстого,
а
резко
про­
тивоположным
им.
Книга
эта
стала
восприниматься
как
«антитол-
стовская
по эма », как «е дин оборст во
со
Львом
Толстым».1
Т ема
Т олсто го
возникает
на
первых
же
страницах
«Августа
Четырнадцатого».
Саня
Ла же ни цын,
считавший
себя
толстовцем,
1 Krasnov V. 1) Solzhenitsyn and Dostoevsky. Athens, 1980. P . 173, 177;
2) Wrestling with Lev'Tolstoi. P . 707—719.
134

решается
отправиться
к
своему
уч ите лю
и
спросить
его
о
ж из­
нен ной
цел и
чело в ека
на
земле.
Далее
следует
разговор,
о
кото­
ром
мы
уже
упоминали,
где
То лст ой
отвергает
любы е
пути,
кроме
любви: «—
Только
любовью!
Только.
Никто
не
придумает
ничего
ве р ней ...» (АГ, 23; ср.:
КК , 1-1, 28).
Так
читался
это т
разговор
в
перв он ачаль но й
редакции
«Августа Четырнадцатого».
В
окон­
чательной
ре дакци и
—
той,
которая
стал а
первым
«узлом»
мно­
готомного
«Красного колеса», разговор
с
То лст ым
значительно
р асши рен.
Саня
не
только
сомневается
в
силе
любви,
но
и
подо­
зревает,
что
в
мире
существуют
некие
м о гущ ест венные
силы,
про­
тивостоящие
е й: «Вы пишете,
что
разумное
и
нравственное
всег­
да
сов падают ...
Вы
п ишет е,
что
добро
и
разум
—
это
од но
или
от
одн ог о?
А
зло
—
не
от
злой
натуры,
не
от
природы
такие
люди ,
а
то лько
от
незнания?
Но,
Лев
Николаич...
—
никак!
Вот
уж
ник ак!
Зло
—
и
не
хоч ет
ист ины
знать.
И
клыками
ее
рвет!
Большинство
злых
л юдей
как
раз
лучше
всех
и
понимают.
А
—
де лают.
И
—
что
же
с
ним и?» (КК, 1-1, 28).
Несогласие
С ол женицына
с
Толстым
упоминается
во
второй
р едак ции
«Августа Четырнадцатого»
и
в
другом
месте
—
там ,
где
Сан я
Лаженицын
беседует
в
Москве
с
фи лософ ом
Вар соно фь евы м.
Л аж еницын
об ъ ясняе т,
что
с
графом
Толстым
разъединило
его
рассуждение
Т олстого
о
«телеге».
В
ответ
на
письмо
«грамотного
крестьянина»
о
«государстве нашем»
как
о
«перекувыркнутой
те лег е», которую пора «на
колеса
по ст ави ть », Толстой посовето­
вал
крес тьяни н у
броси ть
эту
телег у
и
идт и
«каждый сам по себе,
свободно».
Саня
заявляет,
что
«если телега означает русское го­
сударство
—
как
же
такую
телегу
можно
бр осит ь
перепрокину-
тую?
..
Толс тов ск ое
решение
—
не
ответственно.
И
даже,
боюсь,
по-моему...
не
честно...
А
потом
и
др угое.
Любов ь
у
не го
полу­
чается
как
ч астно е
следствие
яс ного
полно го
ра зума.
Так
и
пи­
ше т,
что
уч ение
Христа,
будт о,
основано
на
разуме
—
и
по то­
му
даже
вы годн о
нам ...
Как
раз
наоборот,
п о-зе м ному
христи­
анство
со всем
не
разумно,
оно
даже
безрассудно.
.
.» (КК, 1-1,
403).
Прямое
наступление
на
религиозные
в згляд ы
Т олс того
откры­
вается
в
следующей
книге
«Красного колеса»
—
«Октябрь Шест­
надцатого».
Ведет
его
от ец
Северьян,
фронто во й
священник
на
б ат арее,
где
служит
Саня
Лаженицын: «—
А
вам
не
приходило
в
голову,
что
Толстой
—
и
вовсе
не
христианин?
..
Да
читайте
его
к ниги.
Хот ь
„Войну и мир“ .
Уже
такую
быль
б огомол ьн ого
народа
по дним ат ь,
как
Восемьсот
Двенадцатый,
—
и
кто
и
где
у
не го
молится
в
тя же лый
час?
Одна
кня жна
Мария?
..» (КК,П-1,
63).
Здесь
отец
Северьян—
а
вместе
с
ним
и
ав тор
—
явно
нет о­
чен.
Молится
в
«Войне и мире»
не
одна
княжна
Марья;
мо лятс я
всем
народ ом
перед
приездом
Ал екс андр а
I в Москву;
молится
вместе
с
д ру гими
и
Наташа
Ростова
—
она
ли шь
не
хочет
молить­
ся
об
одолении
врагов,
ибо
помнит ,
что,
по
еванг ел ию ,
до лжна
любить
их
(11, 73—76).
Но
суть
с пора
не
в
этом.
«—
Как
же
должно
упа сть
п онимание
веры,
чтобы
Толстой
135

мог
показаться
ведущим
х ристи анином !
..
Ему
каж ет ся,
что
он
открыватель,
а
он
и дет
по
о бще с тве нному
склону
вни з,
и
других
•стягивает ...
Взя ть
от
религии,
так
и
бы ть,
эти ку
—
на
это
и
ин­
те ллиге нция
согласна...
Эт ика
—
это
ученические
правила,
низ ­
шая
окр аи на
дальновидного
Божьего
у пра вления
на ми ...
Но
ни­
как
не
меньше
нашего
лич ног о
ра звит ия
—
стать
с реди
малых
и
темных
и,
оп ирая сь
п лечами
с
ними,
упираться
нашими
и збран ­
ны ми
пальца ми
в
э тот
самый
камен ный
по л,
по
ко торо му
тол ько
что
ходили
другие
уличными
подошвами,
—
и
на
нег о
опустить
наш
мудрый
л об.
Пр иня ть
лож ечку
с
п р ич астием
за
ч ер едою
д ру­
гих
губ
—
здоровых,
а
может
быть,
боль ны х,
чистых,
а
может,
и
не
чистых.
Из
главных
духовных
при обрет ений
личности
—
усмирять
себя...
Великий
худож ни к
—
и
не
коснулся
неох ват ­
н ого
м иров ого
замысла,
на пр яже нной
Божьей
мысли
о
всех
нас
и
каждом
из
н ас!
Да
что
там
не
коснулся!
—
рационально
отверг!»
(КК,
П- 1, 64-66).
Отец
Северьян
объясняет
еще
(по Достоевскому), что «пе р­
вичнее
во йны
и
опа с нее
войны
всеобщее
зло,
разлитое
по
челове­
ческим
с ер д цам », и в конечном счете Саня Лаженицын соглаша­
ет ся
с
ним: «Это мне облегчает очень» (7ГЯ,
П- 1, 72).
В
эт их
рассуждениях
о
Толстом,
в
сущности,
еще
не
б ыло
спора
с
ним ,
опровержения
его
аргументации.
Действительно,
учение
То лс того
был о
рационалистично
—
он
воспринимал
рели­
гию
ли шь
как
«следствие ясного полного разума»
—
«так,
чтобы
вс якое
необъяснимое
по ло жение
представлялось
как
не обход и­
мость
разума
же,
а
не
как
обязательство
пове р ить ».
Принимая
заповеди
Моисея
и
Нагорную
проповедь
буквально,
Толс той
вы­
водил
из
них
с вое
этическое
учение.
Более
того,
сч итая
эти
запо­
в еди
к онк ретны м
выра же ни ем
е диног о
п рин ци па: «Не делать дру ­
гом у
и
другим,
че го
бы
не
хотели,
чтоб ы
нам
делали», —
он
на­
стаивал
на
том,
что
принцип
этот
лежит
в
основе
ре ли гии
и
эт ики
всех
нар од ов,
он
доступен
всем
лю д ям, «выгоден»
им,
как
выражение
их
общи х
потребностей,
и
мо жет
бы ть
д ока зан
каж­
дому.
«То же самое свойство человеческого существа,
которое
от­
крывает
ему
Пифагорову
тео рем у,
открывает
ему
и
несомненную
обязанность
лю бви
к
б лижнем у» (64, No 127, 74).
Оппоненты
же
Толстого
требовали
от
н его
и
от
других
пр иятия
тог о,
что
по
зем­
ной
логике
«совсем не разумно»
и
даж е
«безрассудно»: веры в не­
обходимость
че л овеку
«опустить мудрый лоб»
на
грязный
пол,
принять
«ложечку с причастием»
п осле
«здоровых и больных»,
«чистых и нечистых»
губ.
П оче му?
Этого
они
не
объясняли,
как
не
объяснял
от ец
Север ь ян,
поч ему
«исключительность моей
веры»
—
той,
за
кот орую
должны
сражаться
солдаты,
—
«не уни ­
жает
веры
др угих» (КК,
П- 1, 73).
Бл иже
к
ми рск им
проблемам
возра же ния
Са ни
Ла жени цына
То лс тому
по
пово ду
государства
как
перевернутой
те леги .
Такое
рассуждение
у
Толс того
действительно
читается
в
с та тьях
«Как
освободиться
рабочему
народу?
Письмо
к
крестьянину»
и
«Истин ­
ная
св обода ».
Возражая
людям,
с чит авш им,
что
«телега постав-
136

ле на
неправильно»
и
на до
ее
«поставить книзу колесами и так
все
пойдет
по
ма с лу », Толстой писал: «Если и поставить телегу
книзу
колесами,
то
пер вым
де лом
эти
самые
переворачиватели
насядут
на
нее
и
вам
же
вел ят
в езти
се бя » (90. 70).
Перед
на­
ми
—
рассуждение,
уже
знакомое
по
статье
Толс того
«К рабо ­
чему
н арод у»
против
суеверия
устроительства
социалистов
и
ли­
б е р а лов : «Почему вы думаете,
что
люди,
к от орые
сос тав ят
новое
правительство...
не
найдут
средств
точно
так
же,
как
и
теперь,
захв ат ить
ль вину ю
дол ю,
оставив
людям
те мным,
с мир ным
толь­
ко
самое
нео бх одим ое ?» (35. 149—150).
О
том,
что
рассу ж дения
о
«телеге»
направлены
против
тех
же
людей ,
что
и
статья
«К ра­
бочему
на ро д у», свидетельствуют слова Толстого в статье « Ис ти н­
ная
с во бода», что те,
кто
считают,
что
«телега поставлена непра­
вильно», хотят изменить «теперешнее
уп ра влен ие
государством...
на
манер
европейских
гос уд ар ств » (90. 77 —78).
Толстой
полагал,
что
во
всяком
государстве
власть
оказывается
в
руках
людей,
преследующих
«личные выгоды», и поэтому «ра б оче му
народу»
нужно
держаться
подальше
от
го суд арст венно й
вл асти.
Очевидно,
что
Лаженицын
(как и Солженицын)
с
эти м
не
соглашался.
Но
что
же
он
п ре дла г ал? «Перевернуть телегу»?
Но
ведь
это
—
я сная
метафора
революции
ил и,
по
крайней
мере,
радикального
общественного
переустройства
по
западному
обра з­
цу.
Как
м ожет
быть
осуществлено
такое
переустройство? «По­
ставит ь
на
колеса.
И
покатить.
И
сброду
при шатн ому
—
не
дат ь
пол езт ь
в
кузов», —
отвечает
Лаженицын
(КК.
1-1. 403).
Но
кто
будет
ее
переворачивать
и
ка ти ть?
И
кому
и
как
решать
—
кто
«сброд пришатный», а кто законные водители телеги?
Перед
н ами
—
все
тот
же
«проклятый»
толстовский
вопрос
—
кем
и
как
движется
история?
К
этом у
в опр осу
Со лженицын
обра щал ся
уже
в
«Августе Че­
тырнадцатого»
—
на
том
самом
матер и ал е,
на
к отором
его
решал
Толстой,
—
говоря
о
руководстве
военными
действиями.
Первое
в озраж е ние
Толстому
было
высказано
Солженицыным
довольно
необычным
способом:
в
ско бк ах,
после
упом ина ния
о
низких
боевых
качествах
русских
генералов
1914 г.: «И тут бы
утешиться
нам
толстовским
убеждением,
что
не
генералы
ведут
войска,
не
ка пит аны
ведут
корабли
и
рот ы,
не
п рези ден ты
и
ли­
дер ы
правят
государствами
и
п артиями ,
да
слишком
много
пока­
зал
нам
XX век,
что
именно
они» (АЧ.
40; КК.
1-1 . 383).
Доказательство
того,
что
им енно
лидеры
XX века правили го­
сударствами,
мы
должны
обнаружить
в
следующих
главах
и
уз­
лах
эпопей,
а
к
Толстому
Со лжен ицын
возвращается
вно вь
при
описании
глупых
и
постыдных
действий
одного
из
уча стн и ков
описываемой
к ам пании
—
Бл а го ве щенск о го : «Генерал Благове­
щ енск ий
читал
у
Льв а
То лстого
о
Кутузове...
И
как
толстовский
Кутузов,
он
понимал,
что
никогда
не
над о
производить
ни каки х
собственных
решительных
резких
распоряжений:
что
из
сраже­
ния,
начатого
против
его
воли,
ничего
не
вый дет,
кроме
п ута ни­
цы;
что
военное
дело
все
равно
идет
независимо,
так
как
должно
Ю
Я.
С.
Лурье
137

идти,
не
совпадая
с
тем,
что
п риду мыв ают
люди;
что
е сть
неиз­
бежный
ход
собы т ий
и
лучши й
полководец
тот,
кто
отрекается
от
у част ия
в
этих
событиях...»
И
д алее
—
с арка зм
уже
прямо
обра­
щен
к
Т о лст ом у: «Упустил и Лев Толстой,
что
при
отказе
от
распоряжений
тем
пуще
должен
у меть
военачальник
писать
пра­
вильные
донесения;
что
без
таких...
донесений
пол ково д цу
нел ь­
зя,
как
толстовскому
же
Кутузов у,
напр авля ть
с вои
си лы
не
на
то,
чт обы
убивать
и
ис тр еб лять
людей,
а
на
то,
что бы
с паса ть
и
жалеть
их» (АЧ, 53;КК, 1-2,38).
Обратившись
к
роману
Т олст ого,
цитируемому
Солженицы­
ным
(12, 185; ср .
80), читатель легко может убедиться,
что
сар­
казм
пис ате ля
о бр ащен
не
по
адресу.
Толстой
отнюдь
не
«упу­
стил»
того,
чт о,
отде лы в аясь
от
ненуж ны х
указаний,
полководец
выну жд ен
прибегать
к
их
мн имому
в ыполне нию
и
да же
к
прямой
л жи:
Куту зо в
у
Толс т ого
заявляет
Рас то пчину ,
что
не
оставит
«Москву без сражения», несмотря на то что он уже оставил ее,
он
лж ет
Ара кчее ву,
пе р едав шему
ему
приказ
цар я
о
н азна чени и
Ермолова,
б удто
сам
уже
решил
на зна чить
его ,
и
делает
это
неод­
нок ратн о
(12, 184).
Но,
у потр еб ляя
все
с илы
на
то,
чтобы ,
во­
пре ки
приказам,
«противодействовать наступлению»
на
и
без
того
бегущих
из
России
французов
(12, 70, 117), толстовский
Кут узов
(в окончательной редакции романа)
дел ает
это
вовсе
не
пот ому,
что
не
хочет
(подобно солженицынскому Благовещенско ­
му)
в ое вать
и
актив но
действовать.
Вопреки
распространенному
представлению
многих
читателей
«Войны и мира», Толстой от ­
нюдь
не
со мнев ал ся
в
том,
что
плохо
или
безрассудно
действую­
щий
военачальник
(как и политический деятель)
может
пр инест и
большой
вред,
а
хороший
и
добросовестный
—
пользу.
Андрей
Болконский,
набл юд авши й
под
Ш енграб ено м
действия
ба тар еи
Тушина,
с
пол ным
ос нова ние м
заявляет,
что
«успехом дня мы
об яза ны
больш е
всего
действию
этой
ба тар еи
и
геройской
с той­
кости
капи т ана
Туш ина
с
его
ро то й» (9, 241).
Под
Тарутиным
ген ера л
Толь
нес пр ав едл иво
оскорбляет
генерала
Багговута,
«а взволнованный и храбрый Багговут,
не
соображая
того,
по­
лезно
или
бесполезно
его
вступление
в
дело
теперь...
повел
с вои
войска
под
в ыс тр ел ы », погиб сам и погубил многих солдат (12,
80).
Но
что
оп реде ляе т
ис ход
не
отдельной
стычки,
а
решающего
сражения
или
войны
в
целом?
Даже
из
описания
августовской
кампании
1914 г. ,
сделанного
С ол же ницыным ,
видно,
что
в
по­
раж ени и
русс ких
сыграло
главную
ро ль
не
мнимое
«толстовство»
генералов,
а
техническая
отсталость
русской
армии,
недостаток
транспортных
средств,
несо гласо ванност ь
отдельных
частей,
чудо­
вищная
неустроенность
средств
связи,
открывавшая
н емцам
все
за мыс лы
и
сообщения
русского
ко ман до ван ия.
В
статье
об
«Ав ­
густе
Ч е ты рн ад цатог о» (первой редакции)
М.
Маккарти
справед­
л иво
заметила,
что
«вместо того,
чтобы
опровергнуть
Толстого,
рома н
подтверждает
его
взгляды.
Только
на
уровне
полковника
и
ниже
мы
набл юдаем
поз ит ив ную
роль
командования...
Пытаясь
138

через
Воротынцева
преподать
ур ок
того,
что
должно
было
быть
сделано,
чтобы
предотвратить
Танненбергскую
катастрофу,
Сол­
женицын,
кажется,
попал
в
ловушку.
Чтобы
сделать
э того
умн о­
го
о фице ра
убедительным,
нужно
было
написать
иное
оконча­
ние
р о мана,
чем
то,
кот орое
д ала
ис то рия ».1
Кончается
«Август
Четырнадцатого»
как
раз
тем ,
что
Воротынцев
терпит
полную
н еудач у,
пыта яс ь
разоблачить
перед
в ел иким
князем
Николаем
Николаевичем
позорное
поведение
ве р ховно го
коман дов ан ия.
Да
и
весь
исхо д
первой
ми ров ой
войны
никак
не
подтверждает
роли
великих
полководцев
(и великих людей)
в
истории.
Маршал
Фош
едва
ли
превосходил
во е нным
тала нто м
Гинденбурга
и
Люден­
дорфа
—
решающую
р оль
в
и сходе
во йны
(даже после выхода
из
нее
России)
сыграли
мо щь
Британской
и
Фран ц узск ой
импе­
рий
и
свежие
с илы
Америки.
Может
бы ть,
име нно
ощущение
неу б едител ь но сти
эт ой
п оле­
мики
с
То лст ым
побудило
Солженицына
коренным
образом
пере­
р аб отать
«Август Четырнадцатого», создав
новую
редакцию
—
«первый узел»
эпо пеи
«Красное колесо».2
Первый
узел
пришлось
расширить
и
разделить
на
две
книги
и
ввести
в
него,
вопреки
всякой
хронологии,
не до ст ававш его
в
нем
«великого человека» .
Не
со всем
удачным
оказалось,
однако,
то,
что
э тот
великий
чело­
век,
Пе тр
Аркадьевич
Столыпин,
не
мог
иметь
прямого
отноше­
ния
к
войне
1914 г. ,
поскольку
жил
и
дейст в ов ал
за
несколько
лет
до
н ее.
Ст о лыпин
был
убит
в
1911 г. ,
и
глав ная
тема
обшир­
ног о
«этюда о Столыпине», помещенного в романе где -т о
внутри
по вест во ван ия
об
августе
1914 г.,
—
роков ая
гибель
его
от
ру ки
«революционных бесов», воплотившихся в убийце
Богрове.
Но
какое
отношение
смерть
Столыпина
имела
к
первой
м иро вой
вой­
не?
Из
ч его
следует,
что
Столыпин
этой
во йны
не
допустил
бы?
Ве сь
к руг
ли ц,
бл изк их
Столыпину,
разделял
п атриоти ческ ий
подъем
пос ле
нападения
Авст рии
на
Се рбию
и
о бъ явле ния
Гер­
манией
войны
России.
Вероятно
ли,
чтобы
п атриот
и
монархист
Столыпин
(вдобавок,
п отерявши й
власть
уже
в
1911 г.)
противо­
стоял
в
этом
случае
господствующему
наст ро ению
своего
круга,
выраженному
в
царском
ман ифест е?
Еще
менее
вероятно,
чтобы
ста тски й
чиновник,
каким
был
Столыпин,
мог
что-либо
измен ит ь
в
ход е
во енных
д ейст вий
1914 г.
Недаром
А.
Ян ов,
относящийся
к
Столыпину
едва
ли
не
более
восторженно,
чем
сам
Солжени­
цын
(Янов даже порицает писателя за неуместное сопоставление
столпа
«душевредного деспотизма»
Пе тра
Iи «разрушителя
раб­
ства»
Столыпина), пришел к выводу,
что
в
первом
«Узле» «Крас-
1 McCarthy Mary. The Tolstoy Connection.
Р.
348—350.
2В.
Кр асно в,
впол не
солидарный
с
Сол жени цыным
в
его
кр ит ике
Тол с того,
именно
во
второй
редакции
«Августа Четырнадцатого»
в идит
ре­
шающее
опровержение
«пассивизма»
Толс тог о,
который
критик
связы­
ва ет
с
«марксистско - лен ин ск ой »
историографией.
Черт ы
так ого
«пасси ­
ви зма»
Кра сно в
обнаруживает
даже
у
Стал и на
(Krasnov V. Wrestling with
Lev Tolstoy. P . 712), хотя Сталин,
как
известно,
отличался
изрядной
ак­
тивностью
и
ни как
не
склонен
был
недооценивать
роль
полководцев
(и
в
первую
очередь,
себя
са мого)
в
войне.
10*
139

ного
колеса»
ни как
не
обнаруживается
св язь
меж ду
убийством
Столыпина
и
неудачной
Августовской
камп ани ей:
ибо
«не „б есы“,
а
ген ер алы
виноваты
в
ката строфе
1914 г.».1
Непонятно
поэтому,
каким
образом
введ ени е
Ст о лыпина
в
тек ст
«Августа Четырна­
дц а того»
должно
опровергнуть
Т ол стого
и
док азать
важнейшую'
роль
«великих людей»
в
истории.
Однако,
решающее
зн ачен ие
историософские
вопросы
при­
обретают
в
последующих
«узлах»
эпопеи
—
там,
где
повествуется
о
Фев ра льс кой
р е волю ции.
Именно
Фев раль ску ю
революцию
Солженицын
счел
главным
соб ыт ием
русской
ис то рии
XX века,
видя
в
Октябре
и
в
гражданской
войне
лиш ь
по след ст вия
Фе в­
раля.
Концепция,
по ложе нная
Сол же ницыным
в
основу
«Красного
ко леса », не вполне оригинальна .
Большое
вл ияни е
на
Со лжен и­
цы на
оказал
известный
государственный
деятел ь
начала
XX века
Д.
Н.
Шипов ,
противник
представительной
демократии
западного
типа,
чью
программу
писатель
изла га л
так: «Народное предста­
вительство
должно
выражать
не
случайно
сл о жи вшееся
во
время
выборов
большинство
избирателей,
а
—
действительное
направле­
ние
народного
духа
и
обще с тве н ного
сознания...
А
для
этого
надо
привлечь
в
состав
народного
представительства
наиболее
зрелые
с илы
н а рода. . .» (КК, 77-7, 87).
Но
еще
более
си льн ое
влияние
на
пи сател я
оказал
философ,
переживший
революцию,
—
уже
известный
нам
Ив ан
Ильин,
ниспровергатель
Л ьва
Тол с того.
К
Ильину,
очевидно,
восходили
и
мысли
Са ни
об
абсолютном
«зле», противостоящем « добр у», и упреки Толстому,
вложенные
в
уст а
от цу
Север иану .
Как
и
Шипов,
Ил ьин
выс к азыва л
идею
ограничения
демократии
во
имя
власти
элит ы.
Еще
в
«Первом
круге»
идея
эта
фигурировала
в
рассуждениях
одного
из
узников
«шарашки»
Герасимовича,
сторонника
«справедливого неравен ­
ства» .
Но
в
э том
романе
его
главный
герой ,
Глеб
Нер жи н,
выр а­
жал
законные
сомнения
в
благодетельности
«автократии», пред­
лагаемой
Гер асим о вич ем : «А то говорится „ авт ок рат изм“,
а
вы­
луп ля ется
„тоталитаризм“», —
о тв ечает
он
своему
собеседнику
(ЯЛ, 7, 317).
В
«Красном Колесе»
и деи
И.
А.
И ль ина,
как
от мет ил
сам
Солженицын,
бы ли
переданы
довольно
своеобразному
персона­
жу
—
же нщи не -п роф ессору
Ольде
Орестовне
Андозерской.2
Как
и
всякий
художественный
образ,
персонаж
этот,
вероятно,
отра­
жает
ч ерты
ра зных
люд ей,
но
осн овн ой
прототип
его
очевиден:
пр оф ессор
Бестужевских
курсов
Ольга
Анто новна
Добиаш-Рожде-
ственская.
Почему
им енно
эту
известную
медиевпстку
либераль­
но-кадетского
напр авл ения
Со лже ницы н
решил
сделать
ру­
пор ом
«системы взглядов»
Ильина
—
неясно.
Андозерская
заяв­
ляет,
что
«монархия вовсе не делает людей рабами,
республика
обезличивает
еще
хуже», что «помазанничество»
монарха
«выра -
1 Янов А.
Русская
и дея
и
2000- й
год.
No
У.,
1988.
С.
254—259.
2 См.
«Замечания автора к Узлу второму»
—
П- 2, 587.
140

жа ет
ту
достаточную
р еальн ост ь,
что
не
люди
его
избрали,
назна­
чили,
и
не
сам
он
этого
добивался...
При
воцарении
п ерв ого
ч ле­
на
этой
д инаст ии
некий
перст
Божий,
согласитесь,
на
Руси
был»,
что
«помазанник и только он,
может
перешагнуть
за кон » (/(7Г,
П- 1, 401—408).
Разговор
этот
продолжается
и
в
следующие
д ни,
когда
о хвач енный
вн езап ной
страстью
к
Андозерской
Воротынцев
приходит
к
ней: «.. .когда
в
России
существовала
республикан­
ская
идея?
Ст ала
побеждать
в
Н ов городе ?
—
он
из -за
нее
и
по­
гиб.
..
И
чем
го рд ится
де мократиче ская
республика?
Всеобщим
смешением
и
мнимым
равенством.
Дат ь
гол оса
юнца м
—
п
50-л ет­
ний
мудрец
име ет
с только
же
прав
и
влияния,
сколько
безу сы й
юнец?
Тяготение
к
равенству
—
примитивный
человеческий
сам о­
обм ан,
и
республика
его
эксплуатирует,
требует
равного
от
не­
ра вных .
..
Чтобы
иметь
государя
—
на до
его
люби ть.
..» (КК,
П- 1, 443—445).
Воротынцев,
в
отлич ие
от
Не р жина
в
«Первом
круге»
не
спорит
про тив
т аких
идей;
он
лишь
замечает,
что
к
ны­
не шнем у
«Государю нет таинственной любви», но собеседник его
не
Герасимович
из
«Первого круга», а
«Ольженька» . «Д а
уже
так
Георгий
упоен
был
Ольдой
и
так
благодушно
б лаг од арен
ей,
в
примирительных
л апах
держал
ее
маленькие
бочки.
Все
теплое
притягательное
тельце
лектора
ощущал
рядом
с
собою,
притис­
нут ым
к
своему
под
одн им
одея лом
—
еще
бы
не
примириться,
с
чем
не
согласился
бы
в
зал е?» (КК,
П-1, 453—458).
Приобретение
И ль иным
такого
неотразимого
последователя
должн о,
очевидно,
сдел ат ь
его
ид еи
ос обе нно
убедительными.
Но
Солженицын
вс е-таки
не
Воротынцев,
не
охваченный
страстью
полк о вник.
И
ид еи
Ильина,
изложенные
столь
неожиданным
об­
разом,
вступают
в
противоречие
с
другими
э л емента ми
его
м иро­
во зз р ения,
и
прежде
всего,
с
самим
текстом
книги.
Ид еи
Ильина
и
Шипова
д ол жны,
по
мы сли
автора,
противо­
стоять
роков ы м
событиям
Февральской
революции.
Но
как
и
по­
чему
эта
революция
совершилась?
Если
повествуя
о
предшест­
вующих
событиях,
Со лже н ицын
в сячески
подчеркивал
роль
в
них
отдельных
личностей:
с
одной
с торон ы
—
Сто лыпина ,
с
другой
—
бездарных
генералов,
вдохновлявшихся
идеями
Толстого,
то,
опи­
сывая
начало
революции,
автор,
во прек и
исходной
поз иции,
рисо­
вал
абсолютную
с т ихийнос ть
эт их
со бы тий,
неспособность
ко го
бы
то
ни
бы ло
управлять
ими.
Эта
стихийность
обнаруживается
уже
в
с цене
д ем онст рации
в
«Октябре Шестнадцатого», когда
рабочие,
вывалившиеся
из
«темно -к ир пичных
к ор пус о в», сталки­
ваются
с
по лицейск им
патрулем;
звучит
рабочая
«Марсельеза»,
на
помощь
дем онст р ант ам
приходят
солдаты
з апасно го
полка:
«А там на плацу
—
еще
бегут!
На
фронте
не
увидишь
такой
армии
радостной:
не
стреляют,
а
враг
изв ест ен!
..
—
Бей
сволочей
фар аон ов ...» (КК,
П -1, 425—432).
То
же
—
и
в
ул ичны х
сценах
«Марта Семнадцатого»: градо­
начальник
приказывает
казачьему
офи цер у
рассеять
демонстран­
то в,
а
казаки,
на
радость
толпе,
это го
не
делают: «„—
Ура
каз а­
кам!
Ура
каз акам! “ А казакам это внове,
что
им
от
городских
—
141

да
„ура“ .. .» (КК,
Ш- 1, 23—24).
И
на
следующий
де н ь, 24 февра­
ля,
на
Невском: «—
Братьям
казакам
—
спасибо!
Ура-а-а!
..
Ухмыляются
каз ач ки,
д ов оль ны» (КК,
Ш -1, 84—87).
25 февраля уже появляются убитые и раненые .
26 февраля
р ота
Павловского
батальона
отказывается
с трелять;
зачинщиков
•отправляют в Петропавловскую крепость (КК,
Ш -1, 255—289).
А
ме жду
тем
государственные
деятел и
—
и
те,
кот оры е
стр а­
шатся
р е вол юции,
и
те,
которые
ее
жаждут,
решительно
ничего
не
понимают
в
происходящих
событиях.
Ленин
уже
не
думает
о
Росси и,
он
мечтает
о
революции
в
Швейцарии
—
но
напрасно.
Горячий
п ротивн ик
рево л юции
Струве
вместе
с
умеренным
Шин-
гаревым
пос ле
первых
петроградских
соб ыт ий
п ос ещает
Винаве-
ра
—
левого
кад е та,
связанного
с
социалист ич еск ими
кругами.
«А Винавер не только мог знать,
но
обязан
был
знать,
но
и
добивался
узнать
тайный
пл ан
революционеров.
Однако
не
бы ло
его...
—
Нич его
не
будет,
господ а,
займемся
своими
делами» (КК,
Ш- 1, 249).
В
отчаянии
был
и
Керенский
п осле
арест а
солд ат-
павловцев: «—
Много
прольется
крови.
Жестоко
подавят».
И
Су-
ханов-Гиммер,
один
из
вождей
меньшевиков,
приходит
к
выводу,
что
«все эти дни метались зря» (КК,
Ш- 1, 290—291).
На
собра­
нии
у
Кере нск о го
все
настроены
мра чно ; «даже и Кротовский-
Юрьев
от
межрайонцев,
самых
от ч аянны х,
категорически
заяв ил,
что
никакой
рево л юции
нет
и
не
будет,
движение
сходи т
па
н ет,
и
нуж но
готовиться
к
долгому
пер иод у
р еак ции» (КК, 11-1, 311).
Но
27 февраля вспыхивает восстание Волынского полка,
и
рассказ
об
этом
восстании
—
едва
ли
не
лучшая
глава
книги.
Накануне
на
Зна мен ской
площади,
волынцы,
хотя
и
неохотно,
стр еля ли
в
толпу
(КК,
Ш- 1, 257—262); вечером этого дня капи ­
тан
Лашкевич,
осудив
со л дат,
за
отсутствие
«самостоятельности»,
дал
приказ
фельд ф ебел ю
Кирпичникову
снова
вы вест и
рот у
и
«завтра же все беспорядки прекратить».
Ночью
Кирпи чник о в
предлагает
солдатам
«не идти»
—
о тказ
грозит
повешеньем,
но
«лучше по -со лда т ски
умереть,
чем
невинных
бить»:1 «И что
1 Другой прекрасно написанный образ «К р ас но го
к олеса» (КК,
II,
г лава
63) — рабочий-бо ль шев ик
Саша
Шляпников,
ме хан ик
высшего
р аз­
ряд а,
работавший
и
в
Англ ии
и
Фр ан ци и, «славный мастеровой всемир­
но го
о теч е ства»; Солженицыну явно импонируют и старообрядческое дет­
с тво
Шляп ни ков а,
воспитавшее
в
нем
упорство
сопротивления,
и
его
на­
выки
профессионального
подпольщика.
Удивительное
д ело
—
всю
жизнь
преклонявшийся
перед
пролетариатом
Горький
так
никогд а
и
не
смог
н ари совать
ра б оче го-р ево люцио нер а;
а
Солженицыну,
пис ател ю
противо­
п оло жных
взглядов,
это
удалось.
И
напротив:
столь
важный
для
Солже­
ницына
образ
купца-предпринимателя
(один из тех,
кото рые
так
уд ава­
лись
Горькому)
Гордея
Полыцикова
—
та инственно го
возлю блен но го
страст­
ной
Л пко ни,
—
е два
ли
не
самый
бледный
в
ро ман е.
Но
при
вс ей
яркости
солженицынского
Шляпникова,
он
у
него
вовсе
не
«делает революцию»:
почти
со вер ш енно
о дино кий
в
св оей
партийной
о р ганиз ации,
потерявший
с вязь
с
эмиграцией,
Шляпников
действует
наощупь,
и
сч ас тлив ой
случай­
ностью
о казыв ается
для
него,
что
поспешно
за теян ная
им
стачка
срывает
хозяйский
локаут.
142

сбрендили
на
ночь ,
то
по катил о сь
уже
само ,
от
них
не
зав и ся».
Ут ром
солдаты
з а явл яю т: «Стрелять больше не будем!
Не
же­
ла ем
п она пра сну
ли ть
б ратск у
к ров ь!» Офицер бежит в штаб
батальона,
чтоб ы
доложить
о
бунте;
его
пристреливают.
Вос­
ставшие
во лын цы
выходят
на
улицу,
иду т
к
Литейному,
к
ним
присоединяются
солдаты
Преображенского
и
других
п олков ;
освобождают
закл ючен ны х
из
тюр ем
(КК,
Ш- 1, 585).
А
зачин­
щик
всег о
этого,
Т имо фей
Кирпичников,
смотрит
в округ
и
не
ве р ит: «.. .неужели
это
он
все
управил?
Неуж
вся
эта
черто-
пляска
по
всему
город у
с
него
е дино го
началась?» (КК,
П1 -1Г
585).
Да
не т,
и
автор
и
читатель
понимают,
что
началось
вовсе
не
с
Тимофея,
хот я
ему
именно
довелось
стать
на
мин уту
в
центре
соб ыти й,
ко тор ые
во спр инима ли сь
л юдьми
как
явление
природы,
внез апное
начало
весны.
Таков ы
именно
впечатления
сестры
пол­
ко вн ика
Воротынцева
—
Веры:
«Никогда Вера не видела
—
вне
пасхальной
заутрени
—
столь­
ко
счастливых
людей
вместе
зараз.
Бывает,
лучатся
глаза
у
од­
ного-двух
—
но
чтобы
сраз у
у
всех?
И
это
м ногие
зам етил и,
кто
и
церкви
не
з нава л:
пасхальное
настроение.
А
кто
так
и
шутил,
входя:
Христос
Вос к рес!
Говорят,
на
улицах
—
христосуются
незнако м ые
л юди» (КК,
Ш- 1, 303).
Так
же
в осп рини мались
эти
с об ытия
и
в
Мос кв е: «Все-так и
революция,
как
она
рисуется
из
истории,
всегд а
свя за на
с
каки­
ми-то
баррикадами,
с тре льбо й,
убитыми.
А
в
Моск ве ...
вся
ре­
в ол юция
прошла
на
одн ой
радости,
улыбках,
сия ни и,
и
даже
непонятно
становилось
людям:
что
они
думали
до
сих
пор?
поче­
му
ждали,
жили
иначе?
что
им
мешало
и
прежде
жит ь
хор ошо?
Кажется,
ни
у
кого
сожаления
к
старому,
ни
д аже
мыс ли,
что
оно
может
в озв ра титьс я.. .» (КК,
Ш -1, 580).
А
как
же
бо евые
офи ц е ры, «младотурки», которые хотели не
народной
революции,
а
порядка,
ус иле ния
армии?
Один
из
н их.
Кутепов,
действует
решительно,
пытается
оттеснить
м ят ежник ов
к
Нев е,
но
терпит
п олную
неу да ч у : «Его отряда больше не су­
ществовало» (КК,
Ш -1, 505).
Воротынцева
эти
события
застают
как
раз
в
Мо скве .
Что
же
делать
этому
боевому
офице ру ,
пытавшемуся
за
несколько
лет
до
этого
из менит ь
ход
с обы тий
на
запад ном
фронте? «Честь тре­
бовала
в м ешать ся.
Раз ум
не
указывал
пу ти.
А
не
в
первый
раз:
в
эту
войну,
и
о со бенно
в
эти
последние
месяцы,
Воротынцев.
вопреки
сво ей
в ере
в
с илу
единичной
во ли
—
ощущал
почему-те
роковое
бессилие:
даже
в
гу ще
со быти й,
в
самом
нужном
месте
и
сколько
не
напр яга йс я
—
нет
сил
повернуть
события!
Почемv
та к?» (КК,
Ш- 2, 397).
Не
менее
выразительно
и
поведение
другого
любимого
героя
Со лжен ицы на
—
инж ене ра
Ободовского
(его прообразом был ин­
женер
П.
А.
Пал ьч и нски й), отвергавшего в начале войны револю­
ционную
деятельность
и
видевшего
наде ж ду
Росси и
в
«союзе
инж енеро в»:
143

«Но когда сегодня притекла весть за вестью,
как
ра сши ряется
на
с т олице
военный
бун т,
Ободовский
очень
быст ро ,
своим
опы ­
том
Пятого
года ,
опр ед елил,
когда
др угие
еще
не
с мели
н азв ать:
революция).
Она!
.
.
. Она
разливалась,
и
ее
побе да
захватывала
сердце:
все
ра в­
но
Она
уже
текла,
и
что
ж
упрекать
и
по д счит ыват ь,
на
чем
от­
разится?—
только
б
не
сорвалась!
Только
б
дотекла!
Это
—
мо­
мент,
кото рого
ждут
столетия,
это
—
мом е нт,
которого
нельзя
откладывать
ни
ра ди
чего!
—
он
по том
два
столетия
не
повто­
рится.
Другое:
как
мы,
на пр яже нно
год ами
ее
ожидая
и
веря,
—
все
равно
пе
приготовились
и
не
угадали,
что
она
п риш ла?
Все
эти
дни
—
ведь
не
у г адал и.. .» (КК, III-1, 533).
Еще
ост рее
воспринимает
февральские
события
прапорщик
Ленартович,
с
са мого
начала
сочувствовавший
революции.
«И от­
куда
вдруг
—
так ая
не ожид анная
сила
народа?
И
почему
так
слаб
о каз ался
враг?» —
спрашивает
он
се бя.
«И что теперь де ­
лать
на
улице?
Как
это
—
делают
революцию?» (КК,
Ш- 1, 533).
В
отличие
от
Исакия
Лаженицына,
Ленартович
не
общался
со
Львом
Толстым.
Бу дь
это
иначе ,
он
мог
бы
услышать
мне н ие,
к
которому
То лс той
пришел
еще
в
1905 г.: «.. .Революции
не
де­
лаются
на роч но: „дай,
мы
сделаем
ре во люц ию “» (36, 260).
Именно
так
совершается
Февральская
революция
у
Со лжени­
цына.
Как
и
в
повествовании
о
войне,
романист, «вместо того
чтобы
опровергнуть
Т олст ого,
подтверждает
его
вз гл яды».
И
причина
этого
не
только
в
сп особн ости
писателя
вживаться
в
опи сываем ые
события
—
спос о бно сти,
преодолевающей
задан­
ную
идею.
Дело
в
том,
что
и
сама
ид ея
«Красного колеса»
вовсе
не
так
органична
для
Со лже ниц ына,
как
может
пок аз а ться
иссл е­
дователям
его
позднего
творчества.
Всего
несколько
лет
пробыл
Солженицын
младшим
офицером
и
навсегда
сохранил
ст ыд
за
то,
что
«проклятые погоны»
внушили
ему
в
те
годы,
что
он
—
«чело ­
век
высшего
сорта » (АГ, 1, 170—171).
А
в
последующей
жизни
он
ок аза лся
заключенным,
уз нико м
каторжного
лагеря,
п отом
—
«писателем-по дпо льщ и ко м ».
И
эт их
в п ечатле ний
не
могли
вы­
травить
никакие
рассуждения
И.
Ильина
и
его
единомышленни­
ков
«серебряного века» .
Уже
Ж орж
Ни ва
отметил,
что
о писа ние
восстания
закл ючен ­
ных
в
Кенгире
в
1953 г .,
содержащееся
в
пято й
ча сти
со лж ени­
цынского
«Архипелага», — «о д ин
из
самых
прекрасных
гимнов
бунту,
сложенных
в
н ашем
ве к е», и что этот гимн противостоит
ид ее
непротивления
в
«Матренином дворе» .1
Но
«Сорок дней Кен -
гира»
противостоят
не
только
«Матренину двору». «Ч то
за
ощу­
щения
могут
быть
те,
которые
рвут
грудь
восьми
тысячам
чело­
век,
все
время
и
дав еча
и
только
что
бывших
разобщенными
ра­
бам и.
..
А
тут
—
Февральская
ре во люция!
Столько
подавленное
—
и
вот
прорвавшееся
братство
л юдей!» —
чит аем
мы
в
«Архипе -
ла ге » (АГ, 3, 312-313).
1 Нива Жорж.
Солженицын.
Overseas Publications. London, 1987.
Р.
53.
144

Как
же
совместить
эти
слов а
с
обвинительным
актом
Фев ­
ральской
революции
в
авторском
з ам ысле
«Красного колеса»?
Никак
не
совместить.
В
новом
и здан ии
«Архипелага Гулага»
мы
обнаруживаем
тот
же
абза ц
с
небольшой
поправкой:
перед
с ло­
вом
«революция»
пропущено
слово
«Февральская» .1
Пер ед
на­
ми
—
сам оценз ур а.
Но
ника кая
редактура
и
самоцензура
не
может
зачеркнуть
тесные
св язи
Со лж ени цына
с
Тол ст ым:
многочисленные
обраще­
ния
к
н ему
в
«Раковом корпусе», «Архипелаге»
и
других
произ­
ведениях,
описа ние
пора же ния
1914 как следствия кризиса всей
системы,
ка ртин ы
Февральской
р е волю ции,
нике м
не
«сделанной»
и
сти хи йн ой.
Из
единоборства
с
Толстым
Солженицын
в
«Крас­
ном
ко лесе »
явно
не
выш ел
победителем.
Но
исход
этого
спо ра
интересен
не
только
для
характеристики
писателя.
Гораздо
су­
щественнее
др угое.
В
о тличи е
от
Булгакова
и
Тынянова,
у мер­
ших
при
Сталине,
и
Гроссмана,
дожившего
до
Х рущ ева
и
Бреж­
нева,
Сол жени цын
—
наш
современник.
Как
и
мы,
он
дожил
до
падения
многолетней
деспотической
влас ти
и
даж е
поп ы тался
—
вопреки
толстовскому
от ри цанию
«суеверия устроительства»
—
выступить
с
советом: «Как нам
об устрои ть
Рос с ию».
И
как
и
мы,
он
с тоит
теперь
перед
вопро­
сами,
столь
близкими
к
тем,
ко тор ые
мучили
людей,
переживших
«пасхальные настроения»
марта
1917 (а теперь
—
и
а вгус та
1991) года.
Что
же
буд ет
дальше?
На
что
надеяться?
Пы таясь
ответить
на
эти
вопросы,
мы
в новь
должны
обра­
титься
к
писателю,
с
именем
кот орого
Со лж ени цын
входил
в
ли­
тературу
и
чьи
ид еи
он
пытался
—
безуспешно,
как
мы
ви дели ,
—
опровергнуть.
1 Солженицын А.
Архипелаг
Гулаг.
V—VI —VII. 2- е
и зд.
Вермонт;
Пар иж, 1989.
С.
298; ср. :
Новый
мир .
1989.
No
11.
С.
116.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ТОЛ С ТОЙ
НА
ПОРОГЕ
XXI ВЕКА
Ве к,
первое
деся тилет ие
кот орого
застал
Т олс той,
идет
к
ко н­
чу-
Что
же
принес
этот
век
нового,
и
в
какой
степени
оп
подтвер­
дил
мрачное
предсказание
Чехова,
что
после
смерти
Толстого
«все к черту пойдет»? Главное,
что
отличает
двадцатый
век
от
предыдущего,
да
и
от
всех
пр едш ест вов авши х,
—
это
масшт аб ы
человекоубийства,
то,
что
В.
Гроссман
назва л
«массовым забоем
лю дей». Выр о сло
население
планеты,
еще
значительнее
уве ли­
чились
средства
массового
уничтожения.
«Массовый забой лю ­
дей»
происходил
в
XX в.
в
двух
миров ых
во йнах
и
во
множестве
местных
—
гражданских
и
межго суд ар ст венны х.
Но
убийства
миллионов
осуществлялись
не
только
на
фронтах,
но
и
вне
их
—
в
тюрьмах
и
огр ом ных
человеческих
запо в ед никах ,
кот оры е
обыч­
но
именовались
лагерями.
К
кон цу
XX века две основные системы,
творившие
убийства,
в
ка ко й-то
сте пени
отошл и
в
про шло е:
был
побежден
во
второй
мировой
войне
фа ши зм;
рас па ла сь,
сгнив
изнутри,
коммунисти­
ч еская
идеология
в
России
и
в
ряде
сопредельных
стран.
Сегодня
люди
пытаются
уже
подводить
и тоги
кончающемуся
столетию,
искать
причины
пережитых
бе д,
извлекать
из
них
уроки.
Казалось
бы,
в
обстановке
всеобщего
поиска
причин
бед
XX века и путей избавления от них,
в
России
естественно
было
-бы
обратиться
к
н аслед ию
тог о
человека,
в
котором
давно
уже
видели
живо е
воплощение
совести
страны.
Но,
странным
образом,
это
не
проис хо дит.
Широко
популярны
идеи
Дос тоев с кого.
Но
писат ель ,
которого,
говоря
о
в ел ичии
русс ко й
культуры,
назы в ают
обычно
р ядом
с
Достоевским
и
даже
вперед и
его,
со е диняя
их
как
бы
в
е дино го
«Толстоевского», в размышлениях о нравственных проблемах и
•судьбах страны почти не упоминается.
Недавно
О.
Чайковская,
выс ту пив
против
нарастающего
культа
Дос тое вс ко го,
когда
«мно ­
гие
его
уже
читают,
как
правоверные
—
Ко р а н», противопостави­
ла
ему
д ругог о
писа т еля
того
же
времени: « ..они
всегда
по мни­
ли
д руг
о
друге,
вольно
или
невольно
были
соперниками,
деля
между
с обой
любовь
и
в ос торги
образованной
России».
Кто
же
146

эт от
вт орой
писатель,
вт орой
«источник», из которого О.
Чайков­
ская
советует
пить,
ибо
он
«всегда благотворен»? Тургенев.
О
Т олс том
она
даже
не
вспоминает.1
Сегодня,
обращаясь
к
про­
шлом у,
н аши
п у бли цисты
изу ч ают
наследие
славянофилов
и
пи­
сателей
к о нсерв ативно го
на пра вле ния
XIX в.
—
Чиче рина ,
Да­
нилевского,
Страхова.
Но
преобладающее
влияние
на
современ­
ную
инт елл игенцию
получили
мыслители
первых
десятилетий
XX столетия,
предшествовавших
ре во лю ции.
Как
бы
перечерк­
нув
весь
оп ыт
завершившегося
столетия,
писатели
ринулись
к
на­
чал у
его—
в
салоны
так
назы ваемо го
«серебряного века», к Ме ­
режковскому
и
Гиппиус,
Бердяеву
и
С.
Булгакову,
Гершензону
и
Розанову.
Пож ал уй,
наиболее
п опул ярной
фигу р ой
в
нынешней
публицистике
оказывается
непримиримый
обличитель
Толстого,
твердокаменное
мировоззрение
кот орого
с мути ло
да же
Г иппиус
и
Бердяева,
—
Иван
Ильин.
Ильина
пер еп ечаты в ают
ныне
и
в
«Юности», и в «Новом
м и ре », и в других журналах,
печата ют
от дель ным и
изданиями.
На
нег о
постоянно
ссылаются
—
и
отнюдь
не
одн и
только
нацио-
нал-п атр ио т ы,
но
и
л юди,
почитающиеся
либералами.
В
чем
же
заклю ч аются
ид еи
Ил ь ина,
с толь
восх ит ивш ие
раз нообра зн ы х
авторов?
В
пр оти во по ложн ость
Толсто му,
чьи
вз гляды
он
так
су­
р ово
ос уди л,
Ильин
был
твердо
убежден,
что
ис торию
творят
м онархи
и
г осу д арст венные
д еятел и;
он
не
со мневал ся,
что
от
т ого
или
ино го
их
по сту пка
зав исел
исход
соб ыти й,
что
если
бы
в
1917году «Государь
Император
предвидел
неизбежный
хаос..
.
то
он
не
от ре кся
бы,
а
если
б
отрекся,
то
обеспечил
бы
сначала
законное
престолонаследие
и
ие
отдал
бы...
пустому
месту,
ко­
торое
называлось
Временным
правительством...» 2 Философ не­
видимому,
зап амятов ал,
что
Ник ол ай
II передал престол не Вре­
ме нн ому
правительству,
а
своему
законному
(ввиду болезни сы­
на)
нас л едни ку
—
брату
Михаилу
и
что
дальнейшие
соб ыт ия
к
нему
вообще
не
имели
отношения.
Ну,
а
если
бы
он
не
отрек­
ся?
Дос т аточ но
даже
не
обращаться
непоср ед ст венно
к
много­
численным
ист о чникам ,
а
прочесть
«Март Семнадцатого»
Солже­
ницы на ,
чтоб ы
п онят ь,
что
законного
отречения
цар я
ж аж дали
правые
политики
(Шульгин,
Гуч к ов), а Совет рабочих депутаток
отнесся
к
не му
вполне
равнодушно,
ибо
революция
уже
соверши­
лась,
и
им
нисколько
не
нужна
бы ла
легитимная
смена
власти.
Так
о бст оит
дело
с
историей.
Что
же
предлагал
Ильин
на
будущ е е? «Править должны лучшие» . «И д ея
ранга». «Пока
ид ея
национальной
ди ктат уры
не
п одбе рет
себе
чест ны й
и
идейный
правящий
аппар ат. ..
говорить
о
выборах
невозможно...
Права
голоса
не
могут
прина дле ж ать ...
и нтерна циона л истам
—
на вс ег­
да,
рядовым
коммунистам
—
на
20 лет ...
Н ика ких
партийных
программ,
плакатов,
н икакой
аг итаци и
б ыть
не
должно...
Не
1 Чайковская О.
Из
двух
источников//Новый
мир.
1985.
No
4.
С.
228—
244.
2 Ильин И.
О
сопротивлении
злу//Новый
мир.
1991.
No
10.
С.
219.
147

прямые
выб ор ы,
а
м но гос те пе нны е . ..» 1 Лев Николаевич Толстой
с чита вший,
что
«патриотизм есть рабство», несомненно попал бы
в
чис ло
«интернационалистов»
—
следовательно,
даже
если
бы
Ильин
не
по весил
его,
как
заключила
из
рассуждений
Ильина
Гиппиус,
то
уже
в
чи сло
«лишенцев»
несомненно
вк люч ил.
Иль­
инская
идея
многостепенного
голосования,
как
и
рассуждения
Шипова,
приведенные
Солженицыным
(см.
выше,
с.
140),
о
том,
что
«народное представительство должно выражать не
сл учайн о
сложившееся
во
в ремя
в ыб оров
большинство
избирате­
л е й», а представлять «н а ибол ее
зрелые
си лы
народа», что-то
на м,
людям
90- х
годов,
не вол ьно
напоминают.
Да,
да,
конечно,
—
д вухсте пе н ную
систему
в ы боров
(съезд и Верховный совет),
а
в
Верх ов ном
совете
СССР
—
обеспеченную
зара нее
од ну
треть
«наиболее зрелых сил», тех,
к от орые
уже
имели
семидесятилет­
ний
опыт
в ла сти.
Пр ав да,
лозунги,
ко торы е
выдвигали
эти
«наи­
более
зре л ые », тогда еще не вполне соответствовали ильинским
идеалам,
но
недо с тато к
о казал ся
лег ко
поправимым.
Давно
уже
расставшиеся
с
нен ави стны м
«интернационализмом»,
носители
«ума,
че сти
и
сов ест и»
ныне
готов ы
со гласит ься
и
на
монархию,
дт
на
пастырство
ц ерк ви,
и
на
п ансл ав изм
и
испы ты ваю т
особое
пристрастие
им енно
к
И.
Ильину.
Людям,
ко т орым
ид еи
такого
характера
кажутся
новыми
и
плодотворными,
даже
не
приходит
в
голов у
вопрос:
в
чем
гаран­
тия
того,
что
новый
«национальный диктатор»
подберет
себе
бо­
лее
совершенный
«правящий аппарат», чем это делали прежние
правители,
что
новая
элита,
новые
«лучшие», будут действитель­
но
лучше
преж н их?
Для
Ивана
Ильина
р азли че ние
«зла»
и
«доб­
ра»
н
на сил ия
во
имя
т ого
или
д ругого
б ыло
так
же
ясно
и
не
требовало
обоснования,
как
для
авт ор а,
подписывавшего
с вои
сочинения
той
же
фамилией,
—
Владимира
И льи на.
Зинаида
Гиппиус
писала
бол ее
ше стиде сяти
лет
назад,
что
И.
Ильин
и
большевики
—
«противники обратно- под обны е
во
всем:
в
д ухе,
в
це нтр аль ных
своих
идеях...
уже
не
об ратно ,
а
прямо
по до бные
в
выборе
орудий
и
сред ств
для
„победы“».
Ны не,
когда
б ольше ­
вики
пр оя вили
гот ов нос ть
отказаться
от
прежних
«центральных
ид ей », подобие становится прямым и полным .
Стар ые,
не
подлежащие
сомнению
догмы
сменяют
новые,
столь
же
н еп ререк аемые :
если
раньше
с лово
«революция»
озна­
ч ало
все
новое
и
прекрасное
(даже в косвенной форме
—
«рево­
люция
в
нау ке»), то теперь оно должно воплощать нечто страш­
ное
и
отвратительное.
«Больше всего я не люблю революции», —
вещает
по
телевизору
изящная
дама,
введенная
в
Верховный
со­
вет
от
союза
д из айнеро в.
В
либеральной
питерской
г азете
«Лите­
ратор»
автор
письма
в
ред ак цию
потребовал
переименования
у лицы
Петра
Ал ексее ва,
ибо
не
м ожет
ж ить
в
го р оде,
где
улица
нос ит
имя
убийцы
(кстати,
Петр
Алексеев,
рабочий-пропаган­
дист,
никогда
ник ого
не
убивал); но его не смущает имя Суво-
1 Новый мир.
1991-
No
Ю.
С.
221; Юность .
1990.
No
8.
С.
65—66.
148

рова ,
прол ивше го
наверняка
больше
крови,
чем
любы е
террори­
ст ы,
—
при че м,
не
в
об ор онит е льных
войнах,
которых
великому
полководцу
вести
не
дов оди лос ь,
а
как
раз
за
пределами
своего
отечества.
Главное,
что
отличает
сознание
люде й,
решительно
претен­
дующи х
ны не
на
решение
о б щ ественных
проблем,
—
это
утрата
т ого
«здравого смысла», который,
по
уб еж дению
То лст ого,
пом о­
г ает
человеку
идт и
верным
путем.
Исходя
из
принципа: «Не де­
лай
д ругом у
тог о,
ч его
не
хоче шь,
чтобы
теб е
делали», —
Толстой
отвергал
всякое
п од чине ние
человеческой
нравственности
ист о­
рическим
и
политическим
целям,
вся кое
ст р емление
устраивать
чужую
ж изнь
по
некой
на вяза нно й
программе.
В
XX веке пре­
обладало
именно
такое
отвергнутое
Т олст ым
стр ем ление:
нрав­
ственным
объявлялось
то,
что
соответствовало
общественному
«добру»
—
классовым
или
национальным
и нтереса м; «злом»
—
вс е,
что
ему
противостояло.
Правда,
и
в
XX веке находилось не­
ма ло
лю дей,
склонных
к
«здравому смыслу».
Вспомним
Короле н ­
ко,
Синклера
Ль ю иса,
Оруэлла,
Сахарова.
Но
преобладающими
фигурами
с реди
интеллигенции
—
ив
частности,
русской
интел­
л иген ции
—
стали
люди,
отвергавшие,
как
это
делала
Гиппиус
в
спо ре
с
Толс ты м, «весьма условное понятие здравого смысла»
и
предпочитавшие
ему
нечто
и ное
—
возвышенное
и
иррацио­
нальное.
Они
и
пр едп оч ит али:
о дни
—
Муссолини
и
Г и тлера,
другие
—
Ленина
и
Ст али на.
Ко не чно,
не
интеллигенция,
о бо­
же ст влявша я
«прогрессивные»
идеалы
и
готовая
принести
им
в
жертву
м иллион ы
человеческих
жизней,
породила
фашизм
и
к оммун и зм.
Она
лишь
оформляла
и деями
«однородные влечения»
отчаявшихся
человеческих
масс,
но
и
такое
оф орм ле ние
было
не­
маловажно
для
сов ерш ения
уб ийс тв.
Что
же
действительно
из ме нилос ь
в
м ире
со
врем ени
Тол ­
ст ого?
В
чем
его
ид еи
не
выдержали
испы тан ия
вр емен ем
и
в
чем
—
в ыдерж али?
Изме н ил ось
мно го е.
Во
вр ем ена
То лс того
его
стр ана
был а
по
преимуществу
кре ст ья нской
и
ко рм или
ее
сельские
жители
—
ныне
большинство
страны
составляют
жи тели
городов.
Процесс
этот
мож но
в
какой-то
степени
сч ит ать
искусственным
—
сл ед­
ствием
и стр ебления
значительной
час ти
крестьянства;
но
де мо­
графический
сдвиг
в
пользу
городов
за
с чет
сельского
населения
происходит
во
в сем
мире.
Сдвиг
этот
предопределил,
казалось
бы.
парадоксальное
явление:
индустриальные
стр аны,
с
их
ничто ж­
ным
(но обладающим техникой)
числом
земледельческого
насе­
ления,
оказываются
способными
сн абж ать
продовольствием
не
только
себя,
но
и
огром ны й
мир
бывших
аграрных
государств
—
не
о дну
л ишь
Рос си ю,
но
и
миллиардный
Китай,
и
ряд
других
стр ан.
Общественные
сдвиги
XX века,
небывалый
рос т
тех ни ки
по­
родили
я вле ние,
аналогичное
тому,
к оторое
уже
наблюдалось
в
начале
XIX в.,
но
в
гор азд о
бо лее
шир ок их
м асштаба х .
«Одно ­
родные
п отре бнос ти»
выброшенных
из
по вседн евно й
жизни
лю­
149

дей
облегчили
объединение
их
в
огром н ые
с пло че нные
ма ссы.
В
мирное
время
часть
из
них
мож но
было
обратить
в
охранни­
ков
и
тюремщиков,
а
другую,
к уда
бо лее
обширную,
—
в
заклю­
ч енных;
для
во йны
же
избыток
населения
открыл
возможность
создания
так их
ар мий,
которых
не
знал а
до
то го
исто рия .
Са мые
войны
приобрели
ин ой
характер,
чем
прежде.
В
«Войне и мире»
Толстой
писал,
что
«военное слово отре­
зать
не
и меет
ни каког о
смысла.
Отрезать
можно
кусок
хлеба,
но
не
арми ю.
Отр е зать
армию
—
перегородить
ей
дорогу
—
никак
нел ьз я,
ибо
места
кругом
все гда
много,
где
можно
обойти,
и
есть
ночь,
во
в ремя
которой
ничего
не
вид но .. .» (12, 168).
Танковая
во йна,
не вид анна я
прежде
плотность
во енных
сил ,
сд ел ала
ст а­
рую
ганнибалову
иде ю
всестороннего
охвата
противника,
о тр еза­
ния
целых
а рмий,
о к руж е ния , «котлов», вполне реальной:
сперва
их
смогли
осуществить
гитлеровские
арм ии
на
Западе
и
в
Рос­
с ии,
а
зате м
советская
—
под
Сталинградом.1
Нельзя,
однако,
утверждать,
что
эти
изменения
—
как
они
ни
важны
—
опр о вер гли
ф илос офию
истории
Толстого.
Ни
в
какой
мере
двадцатый
век
не
до к азал,
что
личность
го­
сударственного
дея тел я
мож ет
бы ть
всемогущей.
Если
Наполеона
Толстой
не
считал
«великим человеком», способным делать исто­
р ию,
то
еще
меньше
оснований
претендовать
на
эту
роль
имели
Гитлер
и
Сталин.
Вс е,
что
мы
о
них
знаем,
свидетельствует
о
том,
что
это
бы ли
«самые выдающиеся посредственности»
в
пор од ив­
шей
их
среде,
существа
с
резко
вы ра жен ным
комплексом
непо л­
но ценн ост и,
различавшиеся
лишь
тем ,
что
о дин
из
них
был
холе­
риком,
а
другой
—
скорее
флегматиком.
Они
не
дел али
ис торию ;
не
делал
ее
и
Ленин:
при
всем
св оем
ф ан атизме
он
был
оппорту­
нис то м,
след о вавш им
спер ва
бунтовщическому
напору
масс,
а
по­
том
—
стремлению
стр аны
(и своих собратьев по партии)
к
ры­
ночным
отношениям.
Огр омн ые
средства
истребления,
оказав­
шиеся
в
руках
государственных
деятелей
XX в.,
не
изменяли
того
обстоятельства,
что
о ни,
бр а вшие
на
с вою
совесть
массовые
убийства,
мо гли
это
делать
п отом у,
что
их
волю
готово
было
вы­
по лня ть
мн ожеств о
люд ей.
В
значительной
ст еп ени
тр еб ует
переосмысления
взгляд
Тол­
стого
на
государство.
Еще
раз
напомним,
что
Толстой
не
был
политиком,
что
к
политическим
проблемам
он
подходил
с
чи сто
нравственной
точки
зрени я,
не
п рете ндуя
на
какие-либо
проекты
устрой ства
общественной
жизни.
И
с
э той
нр авст венно й
точк и
зрения
он
был
совершенно
пр ав,
когда
видел
в
государстве
не
непререкаемого
арбитра,
с тояще го
над
общ ество м,
а
совокуп­
ность
людей,
движимых
в
первую
очередь
личными
интересами.
Такое
отношение
к
представителям
государства
выражено
и
в
«Смерти Ивана Ильича», и в «Вос кр есе н ии», и в «Жи в ом
тру-
1 Ср.:
Гроссман
В.
Жизнь
и
судьба.
М., 1988.
С.
614—615.
150

не».
Но
ло гическ и
вытекающая
отсюда
идея
отказа
от
государ­
ства,
безгосударственного
общества,
оказалась
в
XX веке чрез ­
выч айно
опасной:
анархизм
яв ился
людям
не
в
том
мирном
и
бл агород но м
виде,
в
котор ом
он
пре дс та вля лся
Толстому
или
Кро­
поткину,
а
в
образе
Железнякова,
Махно
и
различных
террори­
стических
групп
XX века .
Что
мо жет
противостоять
этой
губи­
тельной
сил е?
Тоталитарное
государство,
воз мо жно,
спо со бно
бы­
ло
справиться
с
мафиозными
ст рукт урами
(как это было в фа­
шистской
Ита лии),
но
становилось
сам о
еще
бол ее
страшной
м афией.
Однако
демократическое
государство,
исполнительная
вл аст ь,
уравновешенная
законодательной
и
судебной,
оказалась
все
же
в
и тоге
XX века наименее опасной и наиболее надежной
из
из вест ных
нам
гарантий
нор ма льно го
человеческого
су щес тво­
вания.
А
если
это
так ,
то
и
са мые
выступления
Толс т ого
против
«суеверия устроительства»
следует,
по-видимому,
принимать
с
определенными
огов орк а ми.
Го су дар ствен ные
деятели
не
дела­
ют
историю,
они
ли шь
осуществляют
то,
что
вытекает
из
сов о­
купности
ст рем лений
общества,
но
кто-нибудь
все
же
должен
та­
кие
стремления
офор м ить.
Освобождение
крестьян
в
1861 г.
про­
и сход ило,
во пр еки
мнению
некоторых
сов ремен ных
публицистов,
не
п отом у,
что
этого
по же лал
«царь-ос в об одит е ль»
А лек­
са ндр
II, —
как
объяснил
он
сам
в
речи
московским
предводите­
лям
дворянства,
лучше
был о
«освободить крестьян сверху,
н еже­
ли
ждать,
когда
они
сами
освободятся
сниз у» .
Но
непосредствен­
ное
офо рмле ни е
реформы
осуществлялось
все
же
к онк ретн ыми
лицами
—
Я.
И.
Ростовцевым,
Н.
А.
Милютиным
и
др уг ими.
Е сли
бы
американскую
Дек ла рац ию
пр ав
на пис ал
не
Т.
Дж еф­
ф ерс он,
а
Конс ти туц ию
составил
не
Дж.
Медисон,
—
это
сделали
бы
другие
люди,
но
кто-нибудь
должен
был
(в той или иной
форме)
соз да ть
эти
кодексы.
О дним
из
самых
трудных
для
Т олс того
в опрос ов
был
вопрос
о
допустимости
или
недопустимости
противления
злу
силой.
О чень
св ое об разн ую,
но
несколько
искусственную
поправку
к
это­
му
принципу
предложил
Д.
Панин
(прототип Сологдина из сол­
жениц ынск ог о
«Первого круга»). « Нек оторы е
люди
в
спорах,
по
очень
ред ко
на
де ле
ссылаются
на
заповедь
Сп ас ителя
о
том,
что
следует
под ст авит ь
д ругую
щек у
обидчику.
Но
в
э той
запо­
веди
речь
идет
об
оскорблении,
а
не
об
убийстве.
Когда
же
на
христианина
нап адаю т
с
оружием,
он
по
пра ву
дае т
отп ор
напа­
дающей
стороне,
—
пис ал
он.
—
Спаситель
вовсе
не
требует,
что­
бы
человек
бе зр опотн о
сн осил
удары,
и
разрешает
ему
благород­
ную
борьбу...
Отнять
жизнь
у
человека
допустимо
лишь
в
край­
них
обстоятельствах
и
тольк о
в
открытом
бою,
во
время
во йны,
или
поединка...» 1 Но,
ос тавля я
в
стороне
вопрос
о
поединке
(ибо
и
в
дуэли
по бе ждает
не
всегда
правый,
а
иног да ,
увы,
винова­
т ый) , заметим,
что
во йна
—
не
столкновение
одного
человека
1 Панин Д.
Теория
густот.
Опы т
философии
кон ца
XX в.
Париж, 1982.
>С.
121—122.
151

с
другим,
на павш им
на
него
с
оружием
в
руках.
Войну
объявляет
государство,
и
тут
о пять
воз ни кает
вопрос,
в став авш ий
перед
Солженицыным
еще
в
«Первом круге»
и
«Архипелаге»
и
так
и
не
решенный
им
в
«Красном колесе» (и « Д ека бр и ста х
без
де­
кабря»).
На
сто рон е
какого
государства
должен
воевать
и
уби­
вать
людей
полковник
Воротынцев:
на
стороне
кра сны х
или
бе­
лых,
Сталина
или
Гитлера?
Для
Толстого
бы ла
очевидна
ра з ница
между
лич ной ,
инд и ви­
дуа льн ой
от вет ст венно ст ью
человека
за
св ои
поступки
п
тем,,
что
считается
об ычно
пл ем енной,
родовой,
национальной
ответ­
ственностью.
В
статье
«В чем моя вера»
Толстой
об ра тил
внима­
ние
на
явн ое
противоречие
в
христианском
учении,
опирающемся
как
на
Новый,
так
и
на
Ветхий
завет.
Ветхий
за вет
пов елев ает :
«Люби ближнего твоего как самого себя» (Левит, XIX, 18) —
и
вместе
с
тем
призывает
к
борьбе
с
в раг ами
и
содержит
множе­
ство
примеров
тако й
борь бы .
В
Н агор ной
проповеди
Христос,
за­
являя,
что
«ни одна йота или не одна черта»
ветхозаветного
за­
кон а
не
может
быть
на рушен а,
отступает
от
этого
закона
в
од­
ном
сл уч ае.
«Вы слышали,
что
ск аз ано
„люби ближнего твоего'
и
ненавидь
вра га
тво его “.
А
я
говорю
вам:
люби те
врагов
ва­
ш их.. .» (Матф., V, 17—18, 43—44).
Спра вивш ис ь
со
словарями
и
ко н тексто м
Библии,
То лст ой
убедился,
что
«„ближний“
на
ева н­
гельском
языке
значит:
зе мляк,
человек,
принадлежащий
к
одной
на родно сти...
Стоит
только
понимать
слово
враг
в
смысле
врага
народного,
и
бл ижн его
—
в
смысле
земляка,
чт обы
затрудн ен и я
э того
вовсе
не
б ыло. ..
И
он
гов орит:
вам
с казано ,
что
сл ед ует
любить
своих
и
ненавидеть
врага
народного;
а
я
го ворю
вам:
на до
любить
всех
без
различения
той
народности,
к
ко торой
они
принадлежат.
И
как
только
я
пон ял
эти
с лова
та к,
так
тотчас
устра ни лось
и
другое
главное
затруднение
—
как
понимать:
лю­
б ите
врагов
ваших.
Нельзя
любит ь
личных
вра го в.
Но
людей
вражеского
народа
можно
любить
точно
так
же,
как
и
своих»
(23, 364—365).
Перед
н ами
—
те
же
идеи,
к оторы е
изла гал
Т олс той
в
стать­
ях
«Христианство и патриотизм», «Патриотизм или мир?» и « Па­
триотизм
и
правительство».
Основные
во зра ж ения
против
идей,-
высказанных
Толстым
в
эт их
работах,
сводятся
обыч но
к
защите
понятия
«патриотизм» .
Даж е
наиболее
снисходительные
кр итик и
Толс того
требовали
и
требуют
разграничения
понятия
«патрио ­
тиз м », «национализм»
и
«шовинизм».
Термины
вообще
вещь
ус­
л овн ая,
и,
чтобы
не
задевать
ничь их
чувств,
мож но
б ыло
бы
и ме­
новать
«патриотизмом»
любовь
к
родн ому
язы ку,
род ной
кул ь­
туре
и
вообще
же ла ние
«своему народу и государству настоящих
благ,
таких,
которые
бы
не
нар ушал и
прав
других
народов».
Огромное
большинство
людей
привыкло
к
своему
языку
и
ку ль­
туре
и
впо лне
естест венно
заинтересовано
в
ее
су дьбе
больше,
ч ем-
в
другой.
Привязанность
к
кул ьтур е,
литературе,
обычаям
того'
или
иного
народа,
интерес
к
его
суд ьбе
—
нормальное
человече­
с кое
свойство;
чащ е
всего
эта
при в яза нн ость
обращается
на
куль-
152

туру
т ого
нар о да,
среди
кот орого
человек
вырос.
Если
«патрио ­
тизм»
понимать
в
этом
твердо
определенном
и
ограниченном
смысле,
то,
естественно,
он
не
противоречит
человеческой
нрав­
ственности.
Как
зам е тил
Толстому
его
друг -анг лич ан ин,
«хоро ­
ш ий.
..
патр ио тизм .. .
—
состоит
в
том,
чтобы
англичане,
его
со­
отечественники,
не
поступали
дурн о.
—
Ра зве
вы
жел ает е,
чтобы
не
поступали
дурно
только
одни
ан г­
личане?
—
спросил
я.
—
Я
всем
желаю
эт ого!
—
ответил
он,
эт им
я сно
показав,
чт о>
свойства
истинных
благ...
по
сущ еств у
своему
таковы,
что
они
распространяются
на
всех
людей ».
Но
обы чн ое
понимание
«па ­
т рио тиз м а », отмечал Толстой,
это
нечт о
со всем
иное:
же ла ние
равных
благ
всем
народам
«не только не есть патриотизм,
но
исключает
его.. .» (90, 426).
Александр
И саевич
Со лже ницы н
отрекался
от
обвинения
в
нац ион али зм е,
настаивая
на
то м,
что
он
не
националист,
а
па­
триот.1
И
он
же
раздумывал,
виноваты
ли
мы
перед
чеха ми
за
оккупацию
1968 г. ,
если
они
не
спасли
Колч а ка
в
1919 г. ,
и
от­
вет ств енны
ли
мы
перед
л атыша ми
за
захват
Латвии,
поскольку
м ногие
латыши
участвовали
в
большевистской
ре в ол юции.
Ви­
димо,
Толстой
все
же
не
без
о сно вания
полагал,
что
«действи­
тельный
патриотизм,
к ото рый
мы
все
з н аем », противопоставляет
свой
нар од
др угим,
строится
на
п редс тавл ен ии
о
нации,
как
о
клане,
чл ены
кот орого
связаны
общим и
обязательствами
и
от­
ветственностью.
Чт обы
оправдать
предпочтение
своего
нар ода,
люди
ч асто
прибегают
к
м ет аф о р ам : «патриотизм»
приравнивается
к
любви
к
мат ери
или
к
же не,
кот оры х
люди
любят,
да же
если
видят
их
недостатки,
—
эта
привязанность
не
мешает
им
лю бить
и
других.
Но
здесь
опять
всп оми нает ся
«Архипелаг Гулаг»: «И как пра ­
вильно
быть,
если
мать
продала
нас
цыганам,
не т,
ху же
—
бр о­
с ила
собакам?
—
Разве
она
остается
матерью?
Если
же на
пошла
по
притонам
—
разве
мы
с вяза ны
с
ней
в е рнос тью?
Родина,
из­
мени в шая
своим
с олда там,
разве
это
Р од ина ?» (АГ, 1, 226).
Именно
такой
р од иной
стала
для
солженицынского
Воротынцева’
Россия
п осле
1917 года.
Но
во зьмем
да же
более
благополучные
примеры
—
когда
ро­
д ина
не
п реда ет
своих
сыно в.
Правильно
ли
вооб ще
п одобн ое
метафорическое
уподобление
—
любв и
к
отдельному
челов еку
и
любви
к
стране?
Когда
мы
говорим,
что
любим
человека
Ы,
это
утверждение
логически
предполагает,
что
к
другому
человеку
X
мы
не
и спыт ываем
такого
чувства,
а
третьего
че ловек а
У
мы
вправе
вовсе
не
любить
и
даж е
испытывать
к
н ему
ан тип ати ю.
Однако ,
если
мы
отождествляем
отношение
к
человеческому
мно ­
же ству
с
отношением
к
отдельному
человеку,
мы
предполагаем
1 Пророк России в ссылке.
Интервью
А.
Солженицына
корре сп он­
денту
газеты
«Тайм»
Дэвиду
Айкману//Литератор.
1990.
No
90 (35), 17 авг.
Н
Я.
С.
Лур ье
153*

ту
же
логическую
о перацию :
мы
люби м
наро д
N, равнодушны
к
народу
X,анародY
не
л юбим
ил и,
по
крайней
м ере,
вправе
не
любить.
Но
отожд еств л ят ь
отношение
к
целому
мно жест ву
с
отношением
к
отдельному
человеку
—
это
и
значит
исходить
из
клановой
псих о ло гии:
отвергать
целый
нар од
из-за
несимпа­
тичных
нам
свойств
его
отдельных
представителей.
В
своей
нра вств енной
оценке
«патриотизма»
в
его
обычном
поним ании
Толстой
был
прав.
Гораздо
бол ее
уязвимой
б ыла
по­
зиция
Толстого,
когда
он
обра щал ся
к
проблеме
патриотизма
и
на циона лизм а
не
с
нр авс тве нно й,
а
с
исторической
точки
зрения.
«Скажут: „патриотизм связал людей в государства,
дел о
это
под­
держивает
единство
государств“.
Но
ведь
люди
уже
соединились
в
государства,
де ло
это
со в ерши ло сь...»
—пи сал
он
(90, 48).
Зд есь
Толстой
ра ссу жд ал,
как
человек
ко нца
XIX в.,
живший
в
более
или
менее
стаби ль но й
Европе
и
Р оссийск ой
империи.
О пыт
XX века показал,
что
«соединение в государства», осуще­
ствленное
в
XIX в.,
был о
эфемерным.
Первая
мировая
во йна
разрушила
Австрийскую
и
Турецкую
импе р ии,
перекроила
гр а­
ни цы
Европы,
Азии
и
Аф р ики,
создав
новые
государства,
и
уни­
чт ожил а
бы
и
Р оссийск ую
империю,
если
бы
ее
новым
хозяевам,
провозгласившим
лозунг
«интернационализма», не удалось вре ­
ме нно
восстановить
почти
всю
империю
под
иным
названием.
Ны не
и
«Союз нерушимый»
распался
на
н аших
глазах.
Патриотизм,
национализм,
шо виниз м
—
реальные
факты
исто­
рии
XX столетия вплоть до его последних лет.
Говоря
о
злодей­
ств ах
нашего
века,
люди
обычно
вс по мина ют
два
его
источни­
ка
—
национальный
и
социал ьны й
ант аго низ м.
В
последние
годы,
в
связи
с
общим
разочарованием
в
коммунизме,
провозглашавшем
ид ею
классовой
борьбы,
ру сски е
авторы
охотн ее
все го
обличают
именно
классовый
антагонизм.
Но
обе
мировые
войны
XX века
велись
не
под
со циал ьным и,
а
под
национальными
лозунгами.
Троцкий
пли
Тухачевский
мо гли
мечтать
в
1920 г.
о
мировой
классовой
войне,
но
уже
«чудо на Висле»
похо рони ло
эти
мечты.
Вторая
м иров ая
во йна
затевалась
как
в ойна
чисто
национальная:
оба
ее
инициатора,
Гитлер
и
Сталин,
начали
именно
с
план ов
рас­
шир ени я
своих
державных
территорий.
Даже
к огда
они
всту пил и
в
борьбу
между
собой
и
нача ла сь
та
час ть
войны,
ко торую
в
на­
шей
стране
привычно
считают
от де льной ,
Великой
Отечествен­
ной
войной
(по образцу Отечественной войны 1812 г. ,
столь
же
произвольно
отделяемой
от
во йн
европейских
монархий
с
Фран­
ц и е й ), ни о каких классовых лозунгах не было и речи:
война
велась
под
знаменами
«великих предков».
В
России
первых
трех
десятилетий
века
иде я
кл ассов ой
борьб ы
д ейств итель но
при несла
больше
крови,
чем
и дея
борьбы
национальной,
—
именно
поэтому
русские
публицисты
вспо минаю т
о
ней
куд а
чащ е,
чем
о
нацио ­
нальной
идее,
но
и
внутри
страны
идея
и нтерна циона л изма
фа к­
тичес ки
бы ла
отвергнута
уже
в
30- х
годах
(когда репрессировали
финн ов,
поляков,
корейцев)
и
б ыла
совсем
забы та
ко
вр е мени
второй
мир ов ой
войны.
Высылка
нар од ов
и
дискриминация
154

в
40- х
гг.
проводилась
не
по
классовому,
а
по
национальному
признаку.
Означает
ли
это,
что
важ нейшая
ро ль
национальной
идеи,
не­
д о оцен енная
Толстым
и
другими
мыслителями
XIX в.,
д оказ ала
в
XX в.
свою
пр авот у
и
н еод олим ость ?
Именно
об
этом
пис ал
С о лже ницын
в
сборнике
«Из под глыб».
Для
подтверждения
эт ой
неодолимости
п иса тель
даже
прибег
к
те рмин у
из
несв о йств ен­
ного
ему
«птичьего языка»
—
по
его
мне нию , XX век обнаружил,
что
«человечество...
отчетливо
квантуется
на ция м и».1
У потре б­
ляя
то
же
выражение,
можно
ска зать,
что
в
нашем
веке
лю ди
не
только
«квантуются»
по
это му
призна ку ,
но
в
значительной
степени
и
«доквантовались»
—
в
дв ух
м иро вых
вой нах,
в
О свен­
циме,
в
Сумга ит е,
в
ны нешни х
бесконечных
кровопролитиях
на
окраинах
бывшего
Советского
Со юза
и
в
Юг ос ла вии.
Но
до каз ы­
в ает
ли
это
пра вот у
национальной
идеи?
Ведь
и
по
со циал ьн ому
призна ку
люди
«квантовались»
в
нашем
веке
немало
—
но
ныне
едва
ли
кто -либ о
ви дит
в
этом
нравственное
оправдание
классо­
вого
взаимоистребления.
И
национальный
и
классовый
террор
стр о ятся
на
одной
и
той
же
посылке,
несовместимой
с
нравствен­
ны ми
принципами,
как
их
понимал
Толстой:
на
идее
о тв етств ен­
ности
человека
за
поступки,
совершенные
не
им
лично,
а
пре д­
ставителями
той
группы
людей,
к
которой
он
причислен,
—
на
идее
клановой
мести.
Вправе
ли
человек,
претендующий
на
р еше ние
религиозных,
нравственных
в опросов ,
руководствоваться
ге ге лев ским
(да еще
и
сильно
вульгаризованным
по
сравнению
с
источником)
прин­
ц и по м: «Все действительное
—
разумно»? Не следует ли ему ско­
рее
принять
то
разграничение,
к
которому
пришел
Толс той ,
на­
чиная
с
«Войны и мира»
и
кончая
своими
поздними
сочинения­
ми:
разграничение
между
историческим
процессом,
совершаю­
щимся
стихийно
и
не
по д чиня ющ имся
воле
отдельных
людей,
и
нрав ст вен ным и
принципами,
к
ко торым
уже
давно
пришло
че ло­
вечество?
Это
раз г ран ичен ие
в
большинстве
случаев
не
ощ ущал и
не
только
мно го чис ле нные
к рити ки
Толстого,
но
и
люди ,
счит ав шие
себя
его
п ослед о ват еля ми,
например,
Валентин
Булгаков.
В
своей
бро шю ре
«Толстой,
Ленин,
Ганди»
он
провозглашал
своео б р аз­
ный
синтез
учен ий
э тих
трех
деятелей
XX века .
Он
предлагал
соединить
толстовскую
систему
нравственности,
ленинскую
«борь ­
бу
за
освобождение
трудящи хся
масс»
и
учение
Ганд и,
посколь­
ку
тому
«удалось быть зачинателем на открывающихся человече ­
ству
новых
путях
безнасильственной,
мирной
духовной
револю­
ции».2
Это т
своеобразный
синт е з,
немного
напоминающий
м ечты
гоголев с кой
ге р оини
об
идеальном
со чет ании
свойств
ее
женихов,
свидетельствует
о
то м,
что
последний
секретарь
Т олс того,
хоро-
1 Солженицын А.
И.
На
возврате
дыхания
и
сознания//Из
под
глыб.
У М СА-Р КЕ 88, 1974.
С.
19.
2 Булгаков В.
Толстой,
Ленин,
Ганди .
Прага, 1930.
С.
48—49.
11*
155-

шо
усвоивший
его
нравственное
у ч ение,
п лохо
по мнил
историче­
с кие
рассуждения
в
«Войне и мире».
Даже
если
бы
Толстой
при­
нял
ленинскую
иде ю
«сознательного,
эне ргич е ск ого
у силия »
для
освобождения
трудящихся
и
присо еди нил
бы
к
ней
общие
Тол­
стому
и
Ган ди
идеи
«безнасильственной мирной революции»,
осуществить
такую
безнасильственную
революцию
он
не
смог
бы.
То лсто й
понимал
это
уже
в
60- х
годах
XIX в.,
и
еще
лучше
по­
нял
после
1905 г.
Индивидуальные
(и групповые)
усилия
не
способны
опреде­
ли ть
напр авле ние
«роевого движения»
масс.
Это
«роевое движе­
ние », интегрирующее бесчисленные « о днор о дн ые
влечения»
лю­
де й,
так
же
неотвратимо,
как
я вле ния
природы,
—
как
зе мле тря­
сения,
извержения
вулканов,
гро зы,
смена
времен
года.
Им енно
по эт ому
совершенно
бессмысленны
декларации
лю­
де й,
прозре в ши х
в
наше
вре мя
по сле
многолетней
вер ы
в
комму­
нистические
идеалы,
—
ло яльн ых
советских
граждан.
Раньше
они
любили
рев ол юцию ,
сегодня
—
во з ненавидели.
Столь
же
осмысленны
б ыли
бы
их
объяснения
в
любви
или
ненав ист и
к
грозам
и
другим
природным
явлениям.
Для
горожанина
сред­
ней
полосы
проливной
дождь
—
чаще
вс его
досадное
я влени е,
для
крестьянина,
думающего
об
урожае,
он
м ожет
быть
и
же­
ланным
и
несво евр ем енным.
Но
при
любых
стремлениях
вы звать
такие
явления
пока
еще
никому
не
удавалось.
Мы
знаем
тол ько,
что
явления
природы
переменчивы,
и
винить
революцию
в
то м,
что
после
первоначального
«Христова воскресения»
часто
насту­
пает
террор
или
реакция,
так
же
аб сурд но,
как
осуждать
весну
за
то,
что
за
ней
сл еду ет
летняя
жара,
осе нни е
дожди
и
зимние
морозы.
Исторические
катакли змы
сх одны
с
природными
яв лен иям и.
Но
ч ело век
не
бессилен
пе ред
лицом
природы.
Можно
стр оить
а нти се йсми чески е
сооружения,
защ ища ть
население
от
разруши­
т ельно го
де йств ия
изве рж ений
вулкана,
учиты ва ть
(и даже пред ­
видеть)
перемены
погод ы
и
принимать
ме ры
к
тому,
что бы
они
принесли
не
вред,
а,
по
возможности,
пол ьз у.
Точно
так
же
чело­
век
не
может
дв иг ать
историю,
но
он
может
с
той
или
ин ой
успешностью
двигаться
в
истории.
Люди,
декларирующие
сегодня
свою
ненависть
к
революции,
не
просто
совершают
логическую
оши бку.
Речь
идет
о
проблеме,
имеющей
немалое
практическое
знач ени е.
Е сли
отвергать
рев о­
люции
прошлого
из-за
того,
что
п осле
них
наступал
якобинский
или
большевистский
террор,
то
столь
же
последовательно
отв е рг­
нуть
и
нашу
«весну»
в
авгу ст е
1991 г.,
ибо
за
нею
последовало
не
всеобщее
благоденствие,
а
тя жкий
экономический
кризис
и
гражданские
вой ны
на
окраин ах
быв ш его
Союза.
И
лю ди,
для
которых
с о про тивл ение
путчу
и
диктатуре
бы ло
лишь
временной
уступкой
массовым
настроениям,
ныне
отрекаются
от
былого
эн­
тузиазма.
Толстой
ник о гда
не
выражал
романтического
в ос торга
перед
р ево люц ией.
Но
он
выступал
не
против
рев ол юци и,
а
против
лю-
156

дей,
воображавших,
что
они
ее
«делают» .
Сам
же
он
сч ит ал,
что
«революция состоит в замене худшего порядка лучшим .
И
за­
мена
эта
не
м ожет
совершиться
без
внутреннего
потрясения,
но
потр ясен ия
в ре м ен ного» {36, 488).
Га нди
переписывался
с
То лс тым
(ср .
80,
No
149, 110; 81,
No
318, 247; 82, No 178, 137—140) и считал себя его учеником,1
но
в
отлич ие
от
То лстого,
Г анди
был
не
только
проповедником,
но
и
п оли тик ом.
Он
стр аши лся
«охлократии»
—
самоуправства
ч ерни
—
и
принимал
героические
усилия
(прибегая даже к голо­
до вк ам)
для
т ого,
чт обы
удержать
свой
народ
от
насилия.
Но
он
о тли чно
по ним ал,
что
в
реальной
жизни
принцип
непротивления
злу
насилием
не
осуществим
или
осуществим
далеко
не
всегда.
До
ко нца
первой
мировой
войны
Ганди
добивался
лишь
равно­
правия
индийского
населения
в
Южной
Афр ике
и
сам оупра вле ­
ния
Инд ии
в
пределах
Британской
империи
(сварадж) .
Именно
поэтому
он
помогал
англичанам
в
англо-бурской
и
первой
миро­
вой
войне.
На
пис ьмо
В.
Г.
Чер тков а
1928 г.,
упрекавшего
Ганди
за
это
уч аст ие,
он
отвечал,
что
«убеждения
—
это
одно,
а
реаль­
ная
практика
—
другое», что он сделал все для сохранения мира,
но
что
«мы настолько слабы», что «н ен ас илие» «труд но
для
пони­
мания,
еще
труднее
на
пр акт и ке»; «бесполезно рассуждать,
по­
ступил
ли
бы
Толстой
на
мо ем
месте
ина че,
чем
я ».2
Сложной
б ыла
его
позиция
и
во
время
вт орой
мир ов ой
войны.
К
этому
времени
н адеж ды
на
сам о упр авление
Индии
под
бр и танско й
властью
бы ли
в
значительной
степени
поколеблены,
но
сочувство­
ва ть
врагам
Великобритании
Га нди
не
мог .
Когда
вторая
миро­
вая
во йна
началась,
Ган ди
в
пр инципе
был
на
с торон е
де мокра ­
тических
стран
—
А нглии
и
Франции,3 но он уже выступал за
полную
нез ависим ость
Инди и,
и
в
1942 г.
был
интернирован
бр и­
танскими
властями,
проведя
основную
час ть
в ойны
в
зак л ючени и.
В
конце
жи знп
Га нди
посчастливилось
увидеть
о сущ еств ление
главной
своей
мечты
—
ос во божд ение
Индии
от
английской
в ла­
сти
(хотя и с отделением Пакистана).
Но
считать
это
освобожде­
ние
дел ом
его
рук,
осуществлением
его
«безнасильственной,
мир­
ной
ре в олюц и и», едва ли возможно.
Сама
борьб а
Ганди
за
осво­
бождение
вел ась
в
иных
условиях,
чем
борьба
русских
рев ол ю­
ционеров
или
советских
диссидентов
против
тиранической
вл асти,
и
возможность
ср авнит ель но
удачного
исхода
эт ой
борь бы
опре­
делялась
не
только
ее
«ненасильственным»
ха рактером ,
но
и
тем,
что
противником
освобождения
Индии
была
стр а на,
пришед­
шая
—
в
ход е
сво ей
д лит ель ной
и
далеко
не
мир ной
ис то рии
—
к
строю,
дававшему
возможность
легальной
бо рьбы
с
государ­
ством.
Не
менее
важным
был о
и
то,
что
Ан глия
к
э тому
врем ени
’ Ср.:
Литературное
наследство.
М.,
1939.
Т.
37—38.
С.
339—352;
Green Martin. Tolstoy and Gandhi, Men of Peace. N . Y., . 1983. P. 85—97.
2 Gandhi M. K . Non-violence in Peace and War. Ahmedabad, 1942.
No
30.
P. 101—103; No 32. P . 108-113; No 40. P. 140. .
3 Gandhi M. K. Non-violence. N 83. P. 294; N 89. P . 318.
157

была
значительно
ослаблена
второй
м иро вой
вой ной ,
кот орую
она
в ела
с
Гитлером
в
теч ение
всех
шест и
лет
(и частично
—
в
пол­
ном
од и ноче ств е).
Это
б ыла
уже
не
Бр ит анс кая
империя,
влады­
ч ица
морей,
а
с ильно
ослабленное
государство.
И
этот
последний
ф акт
в
значительной
степени
объясняет,,
почему
«ненасильственные»
методы
борьбы
с
государством
о ка­
зыв ают ся
в
р яде
случаев
бол ее
осуществимыми
в
XX веке,
чем
в
пре жние
времена.
При
жизни
Т олстог о
г осуд арств енна я
власть
не
только
в
Рос с ии,
но
и
в
демократических
ст ран ах
(которыми
в
XIX в.
были
почти
исключительно
отдельные
страны
З ападной
Европы
и
Амер ики )
был а
еще
чрезвычайно
с иль ной;
очень
ве­
лика
бы ла
и
с оциал ьная
дифференциация
в
эт их
стр анах .
Имен­
но
по эт ому
Т олст ой
не
ви дел
существенной
разницы
между
де­
мокра тич еск им и
и
д еспот иче ски ми
реж им ами;
он
выступал
пр о­
тив
государства
в ооб ще.
Но
в
XX веке,
па раллельн о
с
уст ан овле ­
ни ем
и
падением
тоталитарных
ре жим ов,
про ис хо дили
важные
изменения
и
в
характере
го суд арст венно й
вл асти
демократиче­
с ких
стран.
Значительно
либерализовалась
пенитенциарная
си­
стема;
широко
распространилась
система
условного
осв об ожде­
ния
из
тюре м;
пси хическ и
больн ые ,
не
пр ед ста вл яющие
сер ь ез­
ной
опасности
для
окружающих,
получили
возможность
выйт и
на
свободу.
Государственная
власть
стал а
не
с тольк о
боле е
гу­
манной,
сколько
менее
могущественной.
В
некоторых
ст р анах
г раж данам
рекомендуется
«непротивление злу силой»
в
тех
сл у­
чаях,
когда
они
име ют
д ело
с
уличными
грабителями
или
хули ­
ганами.
Пилоты
самолетов,
захваченных
пиратами,
не
имеют
пр ава
оказывать
вооруженного
со про т ивлен ия
(дабы не подвер­
гать
пассажиров
риску
ката строф ы
в
воз дух е), а должны следо­
вать
курсом,
предписанным
захв атчик ами.
Та к,
дов ол ьно
необыч­
но
(и не всегда удобно для граждан)
стала
осуществляться
тол­
стовская
идея
«ненасилия» .
И
параллельно
это му
во
многих
ст ра­
нах
был а
принята
мера,
за
котор ую
ратовал
Толс той :
отмена
смертной
казни.
Пер еста в
быть
вс е сил ьными,
демократические
государства
по нево ле
стали
более
нравст венными .
Войны
XX века,
п рин есшие
гибель
миллионам
людей,
имели
одно
немаловажное
последствие
—
они
в
значительной
степени
развеяли
романтическое
представление
о
вой не
как
о
благород­
ном
призвании,
и
убедили
ми ллио ны
людей,
что
война
—
вели­
чайшее
несчастие,
кото рое,
воп рек и
Дос тое в ск ому, «зверит и оже­
сточает
человека»
бо льше ,
чем
ми р ная,
даж е
рут инна я
и
об ы­
ват ел ьс кая
жиз нь.
Уже
в
полемике
с
И.
Ил ьиным
в
1928 г.
3.
Гиппиус
отмечала,
что
«мы...
к
войне
относимся
не
со всем
п о-п реж нему», что уже
«последняя европейская война» «в ыз ы­
ва ла
столько
сомнений», и люди настойчиво искали «ее „винов­
ника“,
первого
„поднявшего“
меч ».1
Те
же
нас тро ен ия,
но
гораз­
до
более
си ль ные,
возникли
пос ле
второй
мировой
войны.
1 Гиппиус 3.
Меч
и
крес т//С овр емен н ые
з апис ки.
1926.
Кн.
XXVII,.
С.
362.
158

В
1990—1991 гг.
американский
пр ези дент,
вступивший
по
ре­
ш ению
О рга низац ии
Объединенных
Наций
в
войну
с
Ираком,
захватившим
соседний
Кувейт,
им ел
по лную
возможность
довести
эту
во йну
до
лог иче ског о
конца:
свергнуть
Сад д ама
Хусейна
и
освободить
Ирак
от
диктатора.
Но
он
не
сдел ал
этого
—
не
пото­
му,
что
п рони кся
идеям и
«ненасилия», а потому,
что
должен
был
с чи таться
с
позицией
мусульманских
и
других
стран,
которые
с очли
бы
д ал ьнейш ую
во йну
после
освобождения
Куве йт а
захват­
нической.
Осла бле ни е
авторитарных
режимов
принудило
и
их
стать
менее
воинс тв е нным и.
Горбачев,
проиграв
войну
в
А фг ани­
стане,
не
с мог
воспротивиться
р е волю циям
в
Вос то чной
Европе
и
разрушению
берлинской
стены
не
п от ому,
что
он
внезапно
ст ал
поборником
справедливости
(он дал достаточно доказа­
тельств
противоположного), а потому,
что
не
им ел
сил
противо­
стоять
этому
движению.
Наряду
с
центробежными
те нденц иями
«квантующихся»
на­
ций, XX век обнаружил все более усиливающиеся центростреми ­
тельные
т енд енции.
Стремлению
к
международному
еди нств у
во
многом
содействует
появление
таких
средств
св язи,
каких
не
знали
предшествующие
в ека.
Уже
Толст ой,
использовавший
гер-
ценовскпй
о браз
самодержавия,
как
«Чипгис-Ха на
с
телеграфом»,
писал,
что
«железные дороги,
телеграфы,
пресса»
оказываются
не
тольк о
«могущественным орудием»
в
руках
«Чингис-Ха на»,
но
и
«соединяют людей в одном и том же сознании», противо­
стоящем
«Чингис-Х ану », вследствие чего народ « не
мож ет
быть
уже
принужден
повиноваться
правительству» (55, 165).
Нын е
людей
связы ва ют
уже
не
то лько
железные
дороги,
но
и
воз душ ­
ные
пути,
сокращающие
расстояния
между
странами;
на
ме сто
телеграфа
пришло
радио
и
телев ид ение.
Бессп орна
огромная
роль
за па дных
ра ди о- «голос ов», разрушивших,
во пр еки
всем
препят­
с т виям,
монополию
т отали тарн ых
режимов
на
инф ор мацию ;
в
Вост очной
Европе
важнейшую
роль
сыграло
такж е
западное
телевидение.
Кон еч но,
и тоги
XX века дают немного оснований для опти ­
мизма.
Вышедшая
недавно
книга
американского
социолога
Фрэн­
сиса
Фукуямы,
усмотревшего
в
событиях
ко нца
XX века свиде­
тельство
неизбежной
поб еды
общечеловеческой
ид еи
свободы,
«конца истории»,1 вряд ли показалась бы убедительной Толсто­
му
—
он
никогда
не
принимал
г егелевск ой
теории
пр ог рес са,
ко­
торой
следует
Фуку яма .
Но
едва
ли
бы
он
согласился
с
беспро­
светно
мрачными
взг л ядами
те х,
кто
оплакивает
сего д ня
«Рос ­
сию,
которую
мы
потеряли»
вследствие
революции.
Толстой
жил
в
этой
России
и
со всем
не
скл онен
был
ее
ид еализи ров ать
—
на­
пр от ив,
он
я сно
видел
в
ней
(как и во всем мире начала XX
ве ка)
-зловещие
черты,
предопределившие
последующие
н ес част ья.
Но,
во зможн о,
он
усмотрел
бы
в
н ынешнем
состоянии
ми ра
некие
«проблески во тьме» (выражаясь словами его дочери) .
1 Fukuyama Francis. The End of History and the Last Man. N. Y ., 1992.
159

Первая
половина
XX века была временем двух мировых
войн
—
во
второй
пол овине
столетия
столкновений
такого
гло­
бального
масштаба
не
был о,
хо тя
мир
несколько
раз
ок а зывал ся
близок
к
ним.
Колониализм,
по-видимому,
из жил
себя
—
оп ыт
Японии
и
Германии
показал,
что
экономическая
экспансия
вы­
годнее
вое нной.
Геог раф иче ский
п атриотизм
(стремление к при­
обретению
или
со хр анению
наибольшей
территории)
—
абстр а кт­
ная,
но
далеко
не
б езо бид ная
фор ма
патриотизма
—
еще
поб у­
ж дает
его
носителей
требовать
восстановления
им пе рии
в
грани­
цах
1914-г о
или
хот я
бы
1988 года.
Однако
иде и
эти
не
находят
широкого
распространения.
Люди ,
помнящие
в торую
мировую
и
афганскую
во йны,
и
та
молодежь,
к оторой ,
очевидно,
предстоит
участвовать
в
новых
сражениях,
не
ис пыт ы вают
патриотического
энту зиазм а .
Политика
н овых
правителей
страны
по ка
еще
опре­
деляется
этими
массовыми
настроениями.
Ослабление
мощи
го­
сударств,
уси лен ие
межнациональных
связей
и
дискредитация
национальной
идеи
в
наиб ол ее
развитых
стр ан ах
—
все
это
по­
звол яет
надеяться,
что
исторический
пр оцес с
в
XXI веке нако­
нец
освободит
людей
от
«клановой» (национальной или социаль ­
но й)
морали
и
да ст
им
сво боду
действовать
в
соответствии
со
«здравым смыслом»
—
общечеловеческой
нравственностью.

SUMMARY
Lev Tolstoy’s views of history have in general received little
attention from serious scholars and have been rejected outright by
many critics.
The central idea of Tolstoy’s philosophy of history is the depen­
dence of historical circumstances on the coincidence of countless
numbers of causes: «Without each of these causes nothing could
happen. So all of these causes — myriads of causes — coincided to
bring (the war of 1812) about... In order that the will of Napoleon
and Alexander (on whom the event seemed to depend) should be
carried out, the concurrence of innumerable circumstances was
needed, without any of which the event could not have taken place.»
So every action of a statesman is predetermined and inevitable.
A deterministic view of history linked Tolstoy with Hegel. But
the similarity between them ended here. The Hegelian wor­
ship of progress and its bearers, the great historical personalities,
was totally alien to Tolstoy. «In historic events», wrote Tolstoy,
«the so-called great men are labels giving names to events, and like
labels, they have but the smallest connection with the event itself.»
Tolstoy, with his interest in the fates of all people who participated
in history, and in mass processes, resembled not Hegel but rather
Henry Buckle, whom Tolstoy praised as a historian who was
«nearer to the truth than all the others.» But Buckle considered
that the course of history was determined by the progress of scien­
tific ideas and was moved by the civilizers of mankind. Tolstoy obser­
ved that the connection between ideas and the actions of the masses
needs explanation. «It is possible to understand that Napoleon had
power and so events occurred... but how a book, Le Contrat Sociale
(The Social Contract of J. J. Rousseau), had the effect of making
Frenchmen begin to drown one another cannot be understood with­
out an explanation of the causal nexus of this new force with the
event», wrote Tolstoy. The conception of power, although very re­
lative, «is the one handle by means of which the material of histo­
ry. .. can be dealt with, and anyone who breaks that handle off,
as Buckle did... merely deprives himself of one possible way of
dealing with it.»
But why in some cases do the power and will of any person
achieve success, and in other cases meet with failure? The ana­
161

lysis must be carried through to its conclusion, declared Tolstoy.
«The only conception that can explain the movement of people is
that of some force commensurate with the whole movement of the
people.» In War and Peace Tolstoy answered this question seve­
ral times. The course of historical events, he said, «depends on
the coincidence of the wills of all who take part in the events.»
The predetermination of this coincidence lies in what Tolstoy
called the «differentials of history — the uniform inclinations
of men (однородные влечения людей)», which he understood as
the satisfaction of man’s basic requirements for survival. Tolstoy
believed that general laws of history could be formulated only
by integrating countless numbers of infinitesimal units of obser­
vation, or millions upon millions of «uniform inclinations of men.»
The significance of these «uniform inclinations» is reflected
not only in the author’s digressions, but in the episodes of Pierre
Bezukhov’s captivity: «.. .only now for the first time Pierre came
fully to appreciate the pleasure of food when he felt hungry, of
drink when he felt thirsty, of sleep when he was tired.. . The
satisfaction of one’s needs — good food, cleanliness, freedom — now
that he was deprived of these things, seemed to Pierre to be perfect
happiness...» The «satisfaction of one’s needs» — are the same
«uniform inclinations», which the gentleman Pierre learned to
value only in prison but which were basic necessities for the pea­
sant Karataiev all his life. Tolstoy’s descriptions of the French
army before and after the battle of Borodino further illustrate how
the «uniform inclinations of men» drive history. Napoleon’s sol­
diers, «hungry, ragged and exhausted by the campaign, and in full
view of an army which was blocking their road to Moscow», went
into battle «in order to get food and rest as conquerors in Moscow.»
This idea of «swarm» movement occurs again in Tolstoy many
years after Voina i mir, when he describes the movement of the
crowd in the unfinished story Khodynka: «Emelyan. .. rushed for­
ward, .. .only because everyone else was rushing forward... Behind
him, on both sides, there were people... That one aim, which he
had set for himself from the very beginning — to get to the tents
and receive the sack full of gifts — drew him on...»
Although Tolstoy’s idea of the satisfaction of the «uniform
inclinations» of all people (food, drink, sleep, etc.) as «differen­
tials of history» was very near to Marx’s idea that «first of all,,
people have to eat, to drink, to obtain shelter, and to dress them­
selves before they can engage in politics, science, art, religion, etc.»,
he could not agree with Marx’s conviction that the role of the
philosopher is to change the world. Unacceptable to him was the
socialists’ utopianism. He rejected categorically the idea which he
defined as «the superstition of organization» («суеверие устроитель ­
ств а»). «How can you know that everything you do will have the
consequences you expected, since you must know that the re­
sults, especially in the lives of the people, can be quite opposite
from those intended?» «Why do you think», he asked the socia­
162^

lists, «that the men who constitute the new government. ..
will not, as at present, find a way to seize the lion’s share,
leaving to dark, mild people only the bare necessities of life?»
Ilia Konstantinovsky, not long ago, noted the prophetic character
•of these words. Although some contradictory «utopian tendencies»
could be found in his later works, Tolstoy fully understood the futi­
lity of any attempt by one man or group of people to force change
upon the world.
If there was a contradiction between Tolstoy’s determinism and
his moral sermons it was not a contradiction in Tolstoy’s logic
but inherent in an objective and very important problem: «If his­
tory dealt only with external phenomena», wrote Tolstoy, «we
should have finished the argument (with the admission of) a ge­
neral law of necessity.» «But the law of history relates to man»,
and a man cannot admit that his will is not free thus negating any
form of activity. «You say: I am not free. But I have raised my
hand and let it fall. Everyone understands that this illogical reply
is an irrefutable demonstration of freedom.»
The question of free will Tolstoy solved on the basis of his
«atomistic» theory of «infinitesimally small units.» «Materialists
say that man has zero freedom; I say that he has an infinitesimal
unit of freedom», he wrote. The integration of «differentials of
history» determines historical necessity, but everyone of these dif­
ferentials is «an infinitesimal unit of freedom.» When a man has
satisfied his need to eat, drink, sleep, etc., he has done it of his
own free will; he feels himself free. He is free also when he settles
his moral problems. As E. Wasiolek correctly observed, «man can­
not „freely“ move history, but one can move freely in history by
responding to the actual events one finds oneself in.»
Thus can be resolved the contradiction which many critics per­
ceive in Tolstoy’s historical views. Napoleon did not «make» histo­
ry; he «acted as a child who, holding a couple of strings inside
a carriage, thinks he is driving it.» But Napoleon freely «fulfilled
the cruel, sad, gloomy and inhuman role predestined for him», and
therefore «took the whole responsibility for what happened.»
Tolstoy based the moral choice, faced by every man, on the
principle: «Don’t do to others that which you don’t want to be
done to you.» The foundation of his religious views was the Ser­
mon of the Mount. This moral, common to all mankind, was abso­
lutely independent of any laws of historical movement, or of any
tasks of social improvement. But the laws of history are also inde­
pendent of any moral principles: history is moved not by individual
men and their ideas, but by the integration of «infinitesimal
units» — «uniform inclinations.»
Did the historical views of Tolstoy change in the second part
of his life? His critics often contrasted the ideas of War and
Peace — its determinism — with the well-known doctrines of late
Tolstoy — non -violence, so-called Tolstovstvo — Tolstoyism. But
this is not correct. Tolstoy’s rejection of war and consequently of
163

the state began in War and Peace. Speaking with Pierre Bezukhov,
Prince Andrew said that «the aim of war is murder; the methods
of war are spying, treachery, and its encouragement... the habits
of the military class are the absence of freedom, that is discipline,
idleness, ignorance, cruelty, debauchery and drunkenness.» This
was very far from an apology for the War of 1812. Tolstoy’s friend,
Strakhov, not without reason, was dissatisfied that Tolstoy, in War
and Peace, failed to demonstrate the strength of the Russian people,
«the ideal which saved Russia and inspired us up to now.»
After War and Peace, the contradictions between Tolstoy and
his former friends — the Slavophiles — became evident, especially
during the Balkan war. As is known, the last part of Anna Ka­
renina was rejected by Katkov and published outside «Russkii
Vestnik» precisely because of the negative position of Tolstoy
towards the war then in preparation. Dostoevsky, too, condemned
Tolstoy for this position. Dostoevsky’s idea that «Constantinople,
sooner or later, must be ours» was very characteristic of him; he
based this idea on his philosophy of history, quite contrary to the
philosophy of Tolstoy. In his article, «The Utopian understanding of
history» (in the Diary of a Writer) he explained that the idea of
the conquest of Constantinople is an ancient idea of the Russian
people. Tolstoy didn’t think that the ideas of Slav solidarity and
conquest of Constantinople were really popular ideas. What
is, in fact, the will of the people? In Anna Karenina Levin said
that some great number of people may unite in the «Pugachev’s
Gang» — «if public opinion is an infallible judge, why are the
revolution and the Paris Commune not as legitimate as the move­
ment in favour of the Slavs.»
In his Confession, written at the end of the seventies, Tolstoy
again remembered the Balkan war: «Then in this time a war in
Russia occurred. And Russians in the name of Christian love began
to kill their fellow men. It was impossible not to think about it.
It was impossible not to see that murder is evil, contrary to all
principles of every religion. But nevertheless, teachers of faith
considered this murder to be an action of faith.» If Dostoevsky
considered Russia the bearer of the «real image of Christ, which
is dimmed in other peoples», Tolstoy rejected the idea of the
superiority of any people. He said that this idea has no more
justification than the idea by which the «Sumy Hussars thought
the best regiment in the world is the Sumy Hussar regiment, and
the Yellow Uhlans thought the best regiment in the world is the
Yellow Uhlans regiment.» Further reflection on these questions
led Tolstoy to the conviction that «to prefer one’s own nation and
state to all nations and other states... was and is to this day the
source of the greatest disasters of mankind.»
Were the statements of Tolstoy against war and the state incom­
patible with his ideas of historical causality? Not at all. In the
last decades of his life, Tolstoy declared that he didn’t change
the views he expressed in War and Peace. Tolstoy’s protest against
164

a state system which is «unthinkable without murder», against warr
and against every form of patriotism was based on his moral ideas.
These ideas could not be subordinated to any political or national
goals. In contrast to Dostoevsky, Tolstoy was alien to an «Utopian
understanding of history.» Mass movements, such as the movement
of peoples from West to East and from East to West, were deter­
mined, in Tolstoy’s opinion, by the integration of a great number
of individual inclinations.
What can man do in the face of historical necessity? Tolstoy
was sure that no individual could change the course of his­
tory. But he recognized that freedom of choice for men existed.
A man can refuse to participate in evil things; he can help his
neighbour. In War and Peace, Pierre saved a child in the Moscow
conflagration; the hero of the story «Khodynka», Emelyan, saved
a boy and a young woman who were being trampled by the crowd.
Tolstoy was not a «passivist», as many authors have thought.
Tolstoy helped people who refused military service, organized the
emigration of Dukhobor sectarians to Canada, and together with
Korolenko protested against Stolypin’s gallows.
«Fais ce qui doit, advienne que pourra (do what you must;
come what may)» — such were the last words in Tolstoy’s diary.
Tolstoy was not alone in the implementation of this principle.
During the civil war his friend, Vladimir Korolenko, lived in Pol­
tava, where civil authority changed hands many times — Bolshe­
viks, Germans, Ukranian nationalists, once more Bolsheviks, then
Whites (Denikin), and finally — Bolsheviks. Every time a new
power appeared, Korolenko went to the new punitive organs —
CHEKA or counter-intelligence — and tried to defend prisoners of
both sides awaiting the firing squad. He saved many lives. We
don’t know whether he knew the last words of Tolstoy’s diary, but
in a Korolenko letter we find the same words: «do what you must,
come what may.»
The position of Tolstoy’s followers, the Tolstoyans — who after
the Revolution organised agricultural communes in different
parts of Russia — was the same. The Soviet authorities persecuted
them striving to transform their independent communes into offi­
cial collective farms. Of course the Tolstoyans could not change the
entire social system in the country. But in spite of all persecutions
up to the end of the 1930s they resisted great pressure, following the
principle: «do what you must, come what may.»
After the First World War and the Revolution, many philoso­
phers and writers turned to the questions raised by Tolstoy. The
religious philosophers of the so-called «Silver Age» condemned
Tolstoy as the chief culprit of the Revolution (Berdiaev, Merezhkov­
sky, I. Il’in). In the historical fiction of 20th century Tolstoy’s
historiosophy was more then once the subject of polemic (Aldanov,
Merezhkovsky). The idea of the «red Tolstoy» («formal resem­
blance» and at the same time the overcoming of the «inner essence»)
was very important for official Soviet literature (Fadeiev, A. N . Tol­
165

stoy). Of even greater significance for Russian literature was Tol­
stoy’s influence on such authors as Mikhail Bulgakov, Jurii Tynianov
and Vasilii Grossman: their books reflect Tolstoy’s idea of histo­
rical necessity.
The position of Alexander Solzhenitsyn concerning Tolstoy’s
legacy is rather contradictory. We find many of Tolstoy’s ideas
in the novels The First Circle and The Cancer Ward and in The
Gulag Archipelago. When Solzhenitsyn wrote in The Gulag Archi­
pelago that in all Russian history «the victories were useful for
the governements, the defeats were useful for the people», he was
very close to Tolstoy’s point of view. However the Solzhenitsyn’s
last book, The Red Wheel, can be characterized as «wrestling with
Lev Tolstoy.» In his polemic against his great predecessor Solzhe­
nitsyn attributed Tolstoy’s ideas to the ungifted generals of the
First World War. But the conclusion of the first novel of the epopee
August 1914 showed that the defeat was caused not by indivi­
dual bad generals, but the entire Russian military system. In the
second edition of this book Solzhenitsyn contrasted the bad generals
of 1914 with the «great man» Stolypin, although Stolypin was
killed three years before the war and could neither prevent nor
win it. The chief historiosophic idea of The Red Wheel is the
fatal role of the February Revolution of 1917. But how did the
February Revolution occur? Contrary to his entire conception Sol­
zhenitsyn shows that this revolution was absolutely spontaneous —
it was not organised by anybody. The «wrestling with Tolstoy» was
not victorious — in fact, his picture of the February Revolution
confirmed the historical ideas of Lev Tolstoy.
What is the meaning of Tolstoy’s historiosophy now, on the
eve of 21th century? How far did the world change after Tolstoy?
To what degree have his ideas stood the test of time and to what
degree have they not? Of course the changes are great. The popu­
lation of the planet has grown tremendously, which has made
possible the creation of gigantic armies and concentration camps.
The scale of mass extermination of people has grown immensely.
But these changes, however important they have been, have
not disproved Tolstoy’s views. The great tyrants of the 20th cen­
tury — Hitler, Stalin and others — were not more remarkable people
than Napoleon; they didn’t «make history»; it was moved by other
more mighty causes. But the historical causality of modern totali­
tarianism does not diminish the responsibility of its political lea­
ders. The great villains of our time gave orders for crimes and must
take full responsibility for them.
Tolstoy underestimated the power of nationalism in modern
times. He wrote that patriotism tied men together in states, «but
now that peoples are tied together, this process is completed.»
The experience of 20th century has showed that the empires of ear­
lier centuries were not stable; they were destroyed, and this century
has become the epoch of national struggles. But does this mean
that the nationalism and patriotism condemned by Tolstoy have pro­
166

ved their moral worth? On the contrary — they have been the source-
of the greatest evils of our time.
The history of our age has proved that «making history», based
on some social or national dogma, is disastrous. We cannot find
in Tolstoy’s works any prescriptions for a political system — these
problems were quite alien to him. But Toltoy’s «common sense»
teaches us that no ideologist or ruler can subordinate history to
his will, and that no moral principles ought to be sacrificed for
the sake of such attempts.

ОГЛАВЛЕНИЕ
'От автора..........................................................................................................
3
Введение............................................................................................................
4
I. Исторический «а томиз м»
в
«Войне и мире».......................................
7
Историческая
концепция
в
первой
завершенной
и
в
оконча­
тельной
редакции
романа.................................................................
7
Восприятие
критикой
исторической
концепции
романа
.
.
.
Ю
Историческая
необходимость:
Толс т ой,
Гегель
и
Б окль
...
14
«Дифференциал истории».. .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... I9
Толстой
и
исторический
материализм..................................................23
В опрос
о
необходимости
и
свободе....................................................... 26
«Дух армии и народа»
—
Толстой
и
К.
Поппер
.. ..
29
Проблема
патриотизма
—
Тол ст ой
и
До сто евс кий
.. ..
32
Отношение
к
государству
и
власти.......................................................34
11. Толстой в XX
веке..........................................................................................37
То лс той
и
р ев олюц ия 1905года.................................................................39
То лсто й
и
Столыпин................................................................................. 45
То лс той
и
«Вехи»....................................................................................... 55
То лс той
и
историческоепредвидение.................................................... 60
III. Революция и идеи Толстого......................................................................... 67
Представители
религиозно-философского
н апр авлени я
против
Льва
Толстого.............................................................................................. 69
Короленко
и
Горький.................................................................................79
Толстовцы
и
большевики.......................................................................... 91
IV. Русская историческая проза XX
века
и
идеи
Толст ого
.
.
.
102
Спо р
с
Т олст ым:
Алд ан ов
и
Мережковский.......................................105
В
поисках
«красного Толстого»... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... . 111
Чел овек
и
история:
Булга к ов,
Т ыняно в
и
Гр оссм ан
.
.
.
118
Единоборство
с
Толстым:
Солженицын.............................................. 129
Заключение.
То л стой
на
пороге
XXI века.....................................................146
.Summary.................................................................................................................. 161

В
1993 году
издательство
«Дмитрий Буланин»
выпускает
след ую щие
книги
И нститу та
р усской
литературы
(Пушкинский Дом)
Российской
а каде мии
нау к:
Словарь
книжников
и
книжности
Древней
Руси.
В ып.
3 (XVII в. ).
Ча сть
1.
А—3 .
Словарь
книжнико в
и
книжности
Древ н ей
Руси.
В ып.
3 (XVII в.).
Часть
2.
И— О.
Труды
Отд ела
древнерусской
литературы.
Т.
Х1Л Ч.
Труды
Отдела
древнерусской
литературы.
Т.
ХЕ ЛП1.
Тр уды
От дела
древнерусской
литературы.
Т.
ХЬУШ .
Предварительные
заказы
принимаются
по
адресу:
«Академкнига», магазин « Книга
—
поч т ой»
197345, С.- П ет ербу рг,
Петрозав одска я
ул., 7;
телефон
для
с пра в ок: 235-40-64

Доктор
филологических
наук
Яков
Сол омон ови ч
Лурье
—
из­
вестный
ис тори к
и
литературовед,
видный
с пециа ли ст
в
области
ру с­
ских
литературных
древностей,
авто р
книг
«Идеологическая борь­
ба
в
русской
публицистике
ко нца
XV—начала
XVI в.»
(М .;
ЛГ,
1960),
«Общерусские
летописи
XIV-XV вв.» (Л., 1976), «В краю
непуганых
идиотов.
Книга
об
Ильфе
и
Петрове»
под
псевдони­
мом
А.
А.
Курдюмов
(Париж,
1983), книги о С.
Я.
Лурь е
«Исто ­
рия
одной
жизни»
от
име ни
Б.
Я.
Копржива-Лурье
(Париж,
1987),
«Русские
современники
Возрождения.
Книгописец
Ефро-
син.
Дья к
Федор
Курицын» (Л.,
1988) и др.