/
Author: Шумовский Т.А.
Tags: языкознание лингвистика русский язык филология
ISBN: 5-94844-008-7
Year: 2004
Text
Теодор Адамович
Шумовский
СТРАНСТВИЯ
СЛОВ
С.-Петербург
2004
ББК 81
Ш96
Шумовский Т. А.
Ш 96 Странствия слов. — СПб.: ООО «Протей», 2004. — 336 с.
ISBN 5-94844-008-7
Книга, которую вы держите в руках, посвящена истории русского языка. Автор,
известный филолог и востоковед, раскрывает происхождение многих общеупотре-
бительных русских слов. Широко привлекаются сравнительные данные других
языков, главным образом восточных. Это дало возможность построить научную ис-
торию русского языка и обосновать необходимость существования новой науки —
восточно-западной филологии (ороксологии).
ББК 81
ISBN 5-94844-008-7
© Шумовский Т. А., 2004
© ООО «Протей», 2004
ОБ АВТОРЕ
Автор настоящей книги, Теодор Адамович Шумовский — выдающийся уче-
ный, доктор исторических наук, востоковед. Человек поистине удивительной
судьбы, проживший сложную, зачастую тяжелую, но удивительно яркую жизнь
талантливой и неординарной личности, подаривший миру немало трудов по
истории и лингвистике.
Теодор Адамович Шумовский родился в 1913 году в Житомире. Детство
провел в Шемахе (Азербайджан). Прогулки по окрестным мечетям и му-
сульманским кладбищам, где было много надписей на арабском языке,
пробудили интерес к арабистике. В 1932 году он поступает на первый курс
ЛИФЛИ — Ленинградского Института Истории, Философии и Лингвис-
тики.
Его учителями были такие знаменитые ученые, прославившие отечествен-
ную науку, как член-корреспондент Академии Наук СССР Н.В. Юшманов,
академик И.Ю. Крачковский — основоположник советской арабистики, по
инициативе и под непосредственным руководством которого в 1930 году был
основан Арабский кабинет Института Востоковедения АН СССР, член-кор-
респондент АН СССР, руководитель советской африканистики Д.А. Ольде-
рогге.
Под руководством академика В.В. Струве в 1934 году, учась на 3-м курсе ин-
ститута, студент Теодор Шумовский подготовил к печати учебник — «Курс
истории Древнего Востока», по курсу лекций В.В. Струве.
В доме академика В.В. Струве Т.А. Шумовский познакомился с молодым
Львом Гумилевым. Дружба между этими талантливыми людьми была проне-
сена ими через всю жизнь...
Основными трудами Т.А. Шумовского являются: «Три неизвестные лоции
Ахмада ибн Маджида, арабского лоцмана Васко да Гамы» (Ленинград, 1957 г.,
переводы в Португалии, Египте и Бразилии), «Арабы и море» (Москва, 1964 г.,
перевод в Ираке), «У моря арабистики» (Москва, 1975 г.), «Воспоминания
арабиста» (Ленинград, 1977 г.), «Арабская морская энциклопедия XV века»,
т.т. 1—2 (Москва, 1985 г.), «По следам Синдбада-морехода» (Москва, 1986 г.),
«Коран» (поэтический перевод на русский язык — первый в России. Моск-
ва, 1995 г., Петербург, 2000 г., 2001 г.), «Последний “лев арабских морей”»
(Петербург, 1999 г.).
Несмотря на отмеченный недавно 91-й день рождения, ТА. Шумовский
продолжает напряженно и плодотворно трудиться. Только за последние годы
им написаны такие работы, как «Забытая поэзия Востока» (стихотворные
3
переводы), «Русско-арабские встречи» (Аравия в русском искусстве, «мав-
ританская любовь»), «Неизвестное об известном» (исследования творческо-
го наследия Баркова, Пушкина и Райляна), «Беседы с памятью».
Предлагаемая вниманию читателей книга посвящена истории многих слов
и оборотов русского языка. Язык фактически является хранителем культуры
каждого народа и каждого человека. Не секрет, что в последнее время наш
родной язык все сильнее засоряется жаргонизмами, просторечиями, иност-
ранными словами. Для того, чтобы защитить свой язык и свою культуру, не-
обходимо знать его историю как можно лучше. Главной целью настоящей книги
и является рассказ об истории русского языка.
4
Книга первая
МЕЖДУ ВОСТОКОМ
И ЗАПАДОМ
СВЕТ И ОГОНЬ СЛОВА
(вместо предисловия)
Каждый из нас обладает большим или меньшим запасом слов. Большим — когда
человек начитан, многое повидал и пережил, знаком, кроме родного, с языками лю-
дей, живущих в других странах. Меньшим — если в силу обстоятельств знания чело-
века остались на уровне ранних лет его жизни.
Пользуясь удобствами быта, нося одежду и обувь, потребляя пищу, взмывая в самолете
к небесам, читая книги, люди не задумываются о том, кто все это придумал и создал для
сменяющихся земных поколений — то есть не интересуются историей окружающих уст-
ройств, которые обеспечивают им полноценное существование. Слова — такие же спа-
сительные устройства. Попробуйте представить себе немое человечество — при отсут-
ствии средства общения и самовыражения люди превратились бы в призраков. Но и в
этом случае членам людских сообществ, как правило, чуждо любопытство к истории слов:
для них ведь и слова — простые предметы житейского пользования. Изношенные ботин-
ки выбрасывают в мусор; утратившее свою злободневность слово забывают.
Однако в каждой такой частице нашего языка таится откровение, вечный отпеча-
ток минувших событий, порой отблеск, подчас глухой памятник. Среди этого множе-
ства бессмертных и в той же мере надежных свидетельств нет второстепенных — каж-
дое шаг за шагом приближает нас к восстановлению всеобъемлющей истины, касаю-
щейся истории человечества и, в частности, страны, в которой живем.
Следует перейти к примерам. Они в большом количестве приводятся на последующих
страницах, в этом же кратком введении найдут место отдельные выразительные случаи.
Слово «Бог» общеизвестно. Спросим любого человека, встретившегося нам: какому
языку оно принадлежит? — «Конечно же, русскому, — прозвучит в ответ, — какому же
еще? Тут и спрашивать нечего». Да, от слова «Бог» образовалось много действительно
русских слов: «богатый», «убогий», «богадельня», «богомол», «богослов», «боготворить»,
«обожать», «обожествлять» и так далее. К вам хорошо относятся и вы благодарите про-
стым словом «спасибо», а оно возникло из пожелания «спаси Бог» (тебя). Все это так,
но... В 762 году халиф Мансур, основав на берегах Тигра новую столицу мировой араб-
ской державы, дал ей персидское имя «Багдад», что по-русски значит «Бог дал». Неверо-
ятно — при одинаковом смысле почти полное совпадение звуков в двух разных языках!
Как такое могло произойти? А вот как: в древней Вавилонии семиты называли главного
бога вавилонян Энлиля другим именем — «Бэл» (Господь). Из города Ниппура, где этот
бог особенно почитался, его семитское обозначение перешло к финикийцам, где оно
предстает, например, в окончаниях знаменитых имен «Ганнибал», «Гаструбал», в несколько
видоизмененном облике — «Ваал». Этот «Ваал» затем превращается в наименование древ-
неармянского бога солнца «Ваагн». Здесь надо иметь в виду, что в заимствованных извне
словах армянский язык заменяет «л» и «р» звуком «г» («Соломон» из еврейского — «Сого-
мон», «астрон» (звезда) из греческого — «астг» и так далее); во-вторых, конечное «н» в
«Ваагн» — скользящий звук, он способен легко исчезать и появляться (это хорошо видно
на примере польского и португальского языков, где «н» может произноситься, не будучи
выражен полной буквой). От «Ваагн» пролегает непосредственный путь к соседней пер-
сидской среде, где из него возникает «баг» (сравнить «Варвара» и «Барбара»). Наконец,
6
персидское «баг» отражено в русском «Бог». После этого, к примеру, становится ясным
происхождение слова «боярин»: при обращении к персидскому языку оно имеет смысл
«друг Божий»; вспомним слово «богатый»: это прилагательное значит «имеющий в себе
Бога», «обласканный Богом», чем и объясняется его благосостояние.
В другом случае вавилонское «Бэл», попав во владения древнееврейских царей, ут-
ратило там начальный губной звук; подобное отпадение можно видеть в русском язы-
ке, где «видишь» при беглом произношении сократилось до «вишь», а затем превра-
тилось в «ишь». Оставшееся «эл» привело к образованию в арабском языке обозначе-
ния «илах» (ил-ах) — «божество», а с прибавлением определенного члена возникло
«аллах» — «Единый Бог, Аллах».
Сказанное заставляет относиться к определению природы слова с большой осторож-
ностью. Чтобы не ошибаться, следует строго разграничивать понятия употребления и про-
исхождения: в первом случае слово может относиться к одному языку, во втором к совер-
шенно другому, возможно, уже давно сошедшему с исторической сцены. Именно разгра-
ничительный закон исследования позволяет восстановить в науке истины прошлого.
Пойдя по этому пути в условиях, когда филология нерасторжимо связана с истори-
ей и обе науки наполняют одна другую смыслом существования, мы оказываемся в
мире неожиданных откровений. Свежие голоса веков спешат нам навстречу, привыч-
ная недоверчивость исследовательского ума отступает перед сообщениями, которым
нет разумного опровержения. Существенной поддержкой новым выводам нередко
служит наличие ряда параллелей.
Итак, слово «Бог», о котором выше говорилось, начинает собою пространный спи-
сок собственных и нарицательных имен, раскрывающих перед нами теперь историю
свою и своих создателей — людей разных народов, вложивших в ход языкотворчества
присущий им житейский опыт и мировоззрение. Такие имена перечислены в основ-
ных частях настоящего труда. Сейчас необходимо назвать некоторые из них. Все они
по употреблению являются русскими, а по происхождению среди них имеются:
иранские:
Господь, Гамаюн (птица); Худояров (фамилия); Владимир, Ермак, Людмила, Руслан
(имена); Обь (река); государство, люди, матерь, художник, хозяин (нарицательные);
тюркские:
Аракчеев, Даргомыжский, Кутузов, Менделеев, Ушаков (фамилии); Ангара, Лена,
Ока (реки); Калуга, Ростов, Саратов (города); башмак, башня, голова, кошмар, ко-
щунство, отец (нарицательные);
финские:
Волга, Великая, Волхов, Клязьма, Мета, Нева (реки); Кинешма, Кострома, Моск-
ва, Псков, Суздаль (города).
Кроме этого русская речь содержит значительное количество слов, которые вли-
лись в нее из арабского, индийского, китайского, даже индейского (центральноаме-
риканского) и хеттского источников. Примеры западного влияния (греческого, ла-
тинского, французского, голландского) общеизвестны, касаться их сейчас не стоит.
Все это приводит к важным выводам.
Исторически народы взаимосвязаны, и эта связь настолько сильна, многообразна
и нерасторжима, что лишь строгий учет ее показаний делает научное заключение
7
незыблемым. Попытки объяснить слова и запечатленные в них события исходя из
них самих, не глядя за пределы изучаемых языка и страны — порочны, а если гово-
рить о достоинстве науки, то и безнравственны.
Поиск источников каждого исследуемого явления должен обращаться прежде все-
го к Востоку. Именно эта область Земли явилась колыбелью мировой цивилизации,
тогда как западная культура при всех великих ее достижениях — вторична.
Историю слов и отраженных в них событий призвана изучать особая наука — орок-
сология то есть «востоко-западное доказательство», сплав филологии с историей,
сопоставление разноязычных данных. По возможности подробному обоснованию
этой науки посвящены страницы настоящего труда.
Ороксологические исследования позволяют разрешить большое количество истори-
ческих загадок. Тот, кто познакомится с дальнейшим изложением, узнает не только отку-
да произошли названия российских городов и рек во всем их многообразии. Ему откро-
ется смысл наименований «Европа», «Азия», «Скандинавия», «Атлантида», «этруски» и
других. Внимательный глаз увидит, сколь неожиданны бывают переходы слов и значе-
ний, каким плодотворным способно быть межъязыковое общение, в какой мере долго-
временными могут быть, оказаться его результаты. Грозные арабские птицы абабиль, ко-
торые согласно кораническому стиху сокрушили слонов в составе армии, осадившей
Мекку — в персидском языке становятся мирными дрофами, в языке хицди — ласточка-
ми. Русские слова «популярный», «публикация» восходят к французским пёплъ, пюблик,
но если обратиться к испанскому соответствию пуэбло — народ, то сразу встает перед
глазами первоисточник — вавилонское баб илу — «врата к богу»: речь идет о знаменитой в
древних сказаниях башне с ее многочисленными строителями. Далее, распространенное
русское имя «Сергей» («Сергий», армянское «Саркис») происходит от арабского шаркийй
— «восточный» и совпадает по значению с именем греческого происхождения «Анато-
лий». В Азербайджане употребляется женская форма — Шаргия (арабскому напряжен-
ному «к» соответствует тюркское «г»). Это напоминает о другом подобном случае — ря-
дом с распространенной в России «Людмилой» существует болгарское мужское имя «Люд-
мил» с историей, уходящей далеко вглубь эллинских столетий.
Деятельно общаясь на протяжении веков с ближайшими и дальними народами, впи-
тывая свежие соки, русский язык и сам сыграл крупную историческую роль: он явил-
ся мощным передатчиком арийского (шире — восточного) словаря в северную Евро-
пу. На необозримых российских просторах, пройдя через миллионы уст, слова могли
видоизменяться («мать», «батюшка», «вода» из мадар, падар, ватар). К европейцам
же они дошли в более первозданном виде; это наводит на мысль о преимущественно
письменной передаче.
Международное общение, но прежде него — арийское полногласие сделали язык
древней и средневековой Руси, новой и новейшей России языком поэзии. Недаром и
соседний Иран, имеющий во многом общий с российскими племенами основной
словарь, породил великую поэзию Рудаки, Фирдоуси, Саади, Хафиза и других. Не
случайно и то, что излюбленная чета персидского стихотворства — роза и соловей —
вошла в ткань широко известной грузинской песни, а длинный ряд произведений
русскоязычных поэтов лег в основу творений музыкальной классики. Поэзия и музы-
ка — родные сестры, это хорошо показали примеры Сафо и Грибоедова.
8
*
Говорят, что повествования о жизни любого языка в его прошлом и настоящем не
интересны широкому читателю. Это не так — передо мной лежит семь книг, имею-
щих общий тираж 870 тысяч экземпляров, это в среднем 124 тысячи для каждой
книги. Цифры весьма показательны — ведь издательства, готовя ту или иную автор-
скую рукопись к выпуску в свет, всегда учитывают возможный спрос. Издания, о
которых идет речь, таковы: 1) М.А. Булатов. Крылатые слова (1958); 2) Б.В. Казан-
ский. В мире слов (1958); 3) Н.С. Ашукин, М.Г. Ашукина. Крылатые слова (1960);
4) Л.В. Успенский. Слово о словах. Ты и твое имя (1962); 5) Е.А. Земская. Как дела-
ются слова (1963); 6) Д.Ю. Кобяков. Приключения слов (1966); 7) Л.В. Успенский.
Имя дома твоего (1967).
В недавние годы газета «Ленинградская правда» вела на своих страницах отдел
«Служба русского языка», где помещались вопросы читателей о происхождении того
или иного слова и ответы, подписанные доктором филологических наук (увы, не все-
гда правильные). В той же газете однажды появилась подробная статья, в которой
перечислялись краткие и выразительные русские обозначения родства: «золовка»,
«деверь», «свояченица», «шурин», «теща», «тесть», «свекор», «свекровь» и так далее,
которые следует употреблять в речи вместо беспомощно-описательных «сестра мужа»,
«брат мужа», «сестра жены», «брат жены», «мать жены», «отец жены», «отец мужа»,
«мать мужа». Значение этой статьи состояло не только в том, что она старалась при-
вить читателям культуру языка: вместе с тем у людей должно было естественно воз-
никнуть ощущение богатства родной речи.
Всеми названными выступлениями не исчерпываются обращения российского
языкознания к широкой читательской среде, но картина уже ясна. Учеными проде-
лана большая работа, общество обогатилось новыми знаниями. Однако в таком слу-
чае для чего нужна эта наша книга, не служит ли она просто количественному по-
полнению, а не качественному росту науки?
Ответ связан, конечно, с понятием качества, но в смысле неожиданном для устояв-
шейся филологии. Все перечисленные труды в своих построениях исходят лишь из
европейских и отечественных источников — начиная от античных, кончая новейши-
ми. Работа же «Странствия слов», лежащая сейчас перед читателем, наряду с филоло-
гическими показаниями Запада вовлекает в оборот исследований данные разных во-
сточных языков — иначе говоря, пытается дойти до корней человеческой культуры.
Такой прием позволяет исправить большой ряд заблуждений, проникших на страни-
цы полезных трудов, но главное — только равноправное сопоставление свидетельств,
заложенных в языках Востока и Запада, исследование их как неразделимых внутрен-
не частей человеческой цивилизации является единственно надежным средством вос-
становления картины мировой истории. Так на исходе двадцатого века родилась но-
вая наука — ороксология, или «востоко-западо-ведение».
В каждом слове следует видеть его сегодняшнюю и вчерашнюю жизнь. Если не толь-
ко пользоваться словами, но и задумываться над их происхождением, то, как гово-
рится, «на ловца и зверь бежит», перед любопытным умом встают все новые и новые
откровения, добываемые отчасти из книг и в значительной мере благодаря собствен-
ной работе мысли.
9
...В русском языке человек, восседающий в седле на спине верхового животного,
обозначается словом «всадник». Но оказывается, что такое же значение исторически
таится в двух других русских словах: «кавалер», «государь». Первое из них не требует
больших разысканий: «кавалер» произошло от «всадника» по-испански {кабальеро).
Но «государь» уводит нас под восточные небеса, в Иран. Персидское аспадар — «име-
ющий коня» , «всадник» на иноземной почве преобразилось в «господарь» (Молда-
вия, откуда польское господаж — «хозяин»), затем стали возникать живые, но после-
довательно усекавшиеся отростки единого корня: «государь» (откуда «государство»),
«-сударь», «-су-» (в Московской Руси), наконец, «-с-» («что-с?»). Смягчение конеч-
ного «р» в устах россиян («-рь») привело к тому, что в еще одном случае живого упот-
ребления историческое окончание последовательно стерлось и заменилось неустой-
чивым звуком «н», как это бывает между старо-сирийским и арабским, японским и
корейским языками. Итальянское мужское имя Арриго отражено во французском
Анри, такое имя носил консул Франции в средиземноморском городе Чивитавеккья
Анри Бейль — знаменитый Стендаль.
Обращаясь к малоизученной области сокращений, можно видеть нередкие приме-
ры того, как длительное пользование многословным выражением, стремление про-
изнести его с наименьшими речевыми затратами, подчас торопливая небрежность
«съедает» в этом выражении его значительную часть. «Александр» в бытовой среде
превращается в «Алексашу», затем в «Сашу»; мимолетное выражение «Сашура» дает
«Шуру». Параллельно этому от «Анны» образуется не только «Аня», но и «Анюра»,
сокращенное в «Нюру». Тронув имя «Александр», мы незаметно для себя и неотвра-
тимо влекомы к Востоку, раскрывающемуся перед нами все шире. Ибо «Александр»
превратилось в «Искендер» у турок, в «Шандор» у венгров. Последние кроме этого
пользуются именем «Золтан» из турецкого «Султан», именем «Имре» из арабского
«Амр». Сама Венгрия — западное ответвление угро-финнно-тюркского мира и даже
беглый взгляд обнаруживает в этом круге народов другие примеры именных сокра-
щений: финское наинен — «женщина» образовало имя «Наина», откуда «Нина», тюр-
кское «Махаммёд» из арабского «Мухаммад» воспринято русскими как «Мамед».
Латинская древность создала названия «Сарагоса» из Цесар Аугустус (Цезарь Ав-
густ), «Тоскана» из «туски» (этруски). Но рядом опять Восток: не говоря об арабском
происхождении названия «Альгамбра», имени «Марсель», обращают на себя внима-
ние усеченные итальянские слова «Набукко» из вавилонского «Набукад-нецар» (На-
вуходоносор), «Отелло» из арабского «Абдаллах»; в этом смысле красноречиво звучит
и русское «Алжир» из арабского «Аль-джазаир» («Острова»). Упоминая Русь, любо-
пытно отметить, что «Мазепа» образовалось путем «упрощения» мусульманского (араб-
ского) имени «Муджибуррахман» («Повинующийся Милосердному» т.е. Богу). Этот
список можно дополнить примерами внутри-восточных речевых переработок путем
укорочения слова-источника. Персидское карванк — «журавль» — перешло к армя-
нам в образе крунк\ персидское каниз — «служанка» превратилось в турецкое кыз —
«девушка». Сюда же следует отнести и турецкое восприятие названий византийских
городов: «Константинополь» превратилось в «(И)станбул» (Стамбул), «Смирна» в
«Измир», «Адрианополь» в «Эдирнэ», «Александрополь» — в «Искендерун». Победо-
носное сокращение множества языковых единиц — налицо.
10
Слова красноречивы. Любое из них, если не только пользоваться им как слугой же-
ланий говорящего, но и вглядеться в него, повествует о давних событиях и людях.
Повитые огнем скорби, осуждения, любви, такие показания, однако, всегда бесприс-
трастны. В силу этого, пробуждая мысль, они приводят к новым открытиям.
Три побережья Аравийского полуострова имеют разные названия — Тихама, Хадра-
маут, Оман-Йамама — но в основе всех этих обозначений лежит разноязычное по про-
исхождению слово «море», каждое из них можно перевести как «поморье». Кроме этого
в арабском языке существуют слова баха — «открытое водное пространство, морской
простор» и бах — «судоходное море». Вместе с дошедшими до нас лоциями средневеко-
вой поры и даже подробной морской энциклопедией, содержащими руководства для
дальних плаваний аравийских судов, разнообразное обозначение моря, вся филология
в целом позволили теперь обосновать в науке доктрину океанской Аравии, представить
эту страну в качестве крупной морской державы средневекового Старого Света.
Если вглядеться в слово «евреи», то бросается в глаза его звуковое тождество с наиме-
нованием «арабы». Для доказательства такой связи нужно вспомнить слово «гебраис-
тика» (наука о древнееврейской культуре), после чего произвести сопоставление: Г.Б.Р.,
точнее, с начальным придыхательным это будет h.B.P. («евреи») и Ъ.Р.Б., где первый
звук тоже придыхательный («арабы»). Неполное соответствие расположения соглас-
ных в h.B.P. / Ъ.Р.Б. смущать не должно: чередования в живой речи возможны (ср.
простонародное «ведьмедь» вместо «медведь», русское «тарел-ка» и равное по значе-
нию немецкое тэллер). Но главное — перестановка звуков ради «выправления» тож-
дества в нашем примере не нужна (имеется в виду h.B.P. / Ъ.Р.Б.). Дело в том, что
фоногенез (отдел упоминавшейся выше ороксологии, изучающий значение речевых
звуков) рассматривает придыхательные согласные как выразители человеческого
усилия, тогда как Б. отражает понятие широкого пространства (сухопутного,
водного), а Р. говорит о произведенном труде. Следовательно, сочетанием h.B.P.
(«евреи») стали обозначаться те древние жители Аравии, которые после того, как она
превратилась в безводную пустыню, ощутили, что поддерживать свое существование
они могут лишь ценой больших усилий. Вследствие этого они двинулись в поис-
ках новых мест по пространству пустыни и с трудом его прошли, истори-
ческую память об этом сохранили арабские глагол ЪаБаРа — «проходить, переходить»,
прилагательное ЪиБРани — «еврейский». Конечно, сильным доказательством является
также родственность еврейского и арабского языков. Аравийское ЪаБаРа, говорившее
о выходе за пределы привычного мира, явилось источником греческого гипер (эллины
именовали приполярные народы гипербореями, то есть живущими дальше владений
бога северного ветра Борея). В свою очередь, гипер породило латинское супер (как от
гел(иос) произошло римское соль — «солнце»), отсюда возникли «Сибирь» (край света в
древних представлениях), «обер-» (дореволюционный «обер-прокурор Святейшего Си-
нода», также чин в германской армии). Что касается Ъ.Р.Б. («арабов»), то порядок зву-
ков этого сочетания говорит нам о том, что в отличие от евреев другие аравитяне, тоже
затрачивающие усилия для преодоления жизненных неудобств, в большинстве
своем решили ценой больших трудов и опасностей все же передвигаться в преде-
лах родных пустынных пространств. Осознание родственности евреев и арабов
11
могло бы иметь крупное значение не только для прошлой, но и нынешней, а также
будущей истории человечества и в этом возможно было бы видеть заслугу ороксологии.
Имена городов недавней царской России тоже говорят о многом. В одинаковом
построении названий «Владивосток» и «Владикавказ» выражена историческая мечта
московских, затем петербургских самодержцев и вельмож — «владеть Востоком», «вла-
деть Кавказом». Пока! А завтра, опираясь на эти владения, продвигаться дальше. Сту-
пени расширения Московского княжества — «всея Руси» — Российской империи —
определяются благодаря общему окончанию «-ск» в названии многих российских го-
родов от Смоленска до Петропавловска на Камчатке, от Мурманска до Новороссий-
ска: «-ск» это «-ский острог», опорная точка завоевателей на чужой земле, такими же
точками служили и военные поселения с выразительными наименованиями «Гроз-
ная» (крепость, потом «Грозный»), «Верный» (Алма-Ата, сегодня Алматы — «Отец
яблок»). Далее следует, естественно, пренебрежение к местному произношению род-
ных географических наименований, оно на государственном уровне заменяется рус-
ским: Ереван становится Эриванью, Тбилиси — Тифлисом, Вильнюс превращается в
Вильно, Каунас — в Ковно, Лиепая — в Либаву, Даугавпилс — в Двинск. В среде поко-
ренных тюркских народов завоеватели вводят фамилии с русскими окончаниями на
«-ов», «-ев», «-ин» (Фаталибеков, Абдуллаев, Сейфуллина). Слово — летопись и учи-
тель российской истории, но, конечно, не только российской.
Сейчас оно ввело нас в область политики и здесь нужна особая осторожность, что-
бы не пасть жертвой заблуждений. Например, слова «худой», «пакость», «кощунство»
употребляются по-русски в отрицательном, даже осудительном смысле (от «худой»
образованы и сравнительная степень «хуже» и превосходная «худший»). Между тем,
«худой» буквально воспроизводит иранскую основу — доисламское персидское слово
худай (в живом произношении «худой»), означающее «Бог». «Пакость» восходит к
персидскому пакй — «чистота»; «кощунство» произошло от старо-тюркского кушчй
— «птицепоклонник». а таковыми когда-то были сами русские. Что же случилось,
откуда эта резкая, доходящая до полной противоположности перемена смысла? От-
вет заключен в одном слове: политика. Приняв христианство, Русь предала пору-
ганию вчерашние свои святыни, сожгла то, чему только что поклонялась — этого тре-
бовало не ставившее себе разумных границ следование новой вере.
Впрочем, не только политика, но и ограниченность языковых средств может про-
тивопоставлять друг другу слова одинакового облика. В английском языке гоулд —
«золото» и коулд — «холод» разнятся всего одной буквой. В арабском халйля с приды-
хательным «х» имеет значение «жена», с острым же «х», напоминающим испанскую
хоту — «любовница». Сочетание РФ введено (или было вводимо) в государственный
обиход правительствами четырех стран: в Англии оно обозначает Ройял Флит («Коро-
левский флот»), во Франции — Репюблик Франсэз («Французская Республика»), в Гер-
мании — Рот Фронт («красный фронт»), в России — «Российская Федерация».
*
Далеко не один русский — большинство языков мира подверглось влиянию: француз-
ский — латинскому, английский — германскому, персидский — арабскому, японский —
китайскому и так далее. Однако, здесь надо видеть и случаи обратного воздействия, под-
72
час не очень сильного, зато более раннего и бросающего своеобразный отсвет на исто-
рию взаимоотношений народов. Имя священной «матери городов» — аравийской Мек-
ки восходит к персидскому баг гах — «Божье место». Самая долговечная столица средне-
векового арабского халифата получила в 762 году от своего царственного основателя пер-
сидское наименование Багдад — «Бог дал» (почти полное ирано-русское совпадение в
этом примере дает первый ход мыслям об арийском происхождении русской нации).
Персидское слово гохар (гавхар) — «драгоценный камень, самоцвет» привело к возник-
новению армянского женского имени Гоар, но проникши в арабский, образовало там
джавхар — «самоцвет» (звука «г» в литературном арабском нет, он присутствует лишь в
египетском диалекте), откуда появились мужские имена Джохар, Джавахарлал, английс-
кое нарицательное джуэл — «драгоценный камень», русское «ювелир». Крупное попол-
нение мореходно-астрономического арабского словаря из персидского источника послу-
жило в свое время предметом для специального исследования, предпринятого француз-
ским востоковедом Ферраном. Частный вклад в арабскую копилку внес и турецкий язык
— все это при том, что ислам, распространившийся из Аравии, глубоко насытил персид-
скую и турецкую речь многообразными арабизмами. Впрочем, чистыми арабизмами дело
не ограничилось: тюркское юлдуз (турецкое йылдыз) — «звезда» буквально значит «путь
верный» и в таком представлении отразились не только личный опыт центральноазиатс-
ких кочевых племен, но и сведения о многовековых арабских морских и сухопутных стран-
ствиях, сопровождавшихся измерением высоты попутных светил. В свою очередь, сами
тюркские племена внесли значительный вклад в сопредельные с ними славянские язы-
ки, особенно русский, и это обстоятельство существенно проясняет историческую об-
становку древней Руси, внося в устоявшееся понимание необходимые поправки.
Не стоит настораживаться и выискивать нечто между строк, читая слова об инозем-
ных влияниях на родную речь. У этой речи никто не отнимает ее богатства и вели-
чия, ее славной истории, но ставится задача выяснить происхождение этих досто-
инств. К решению таких серьезных вопросов наука обязана подходить беспристраст-
но — для нее это является условием ее существования. Остается повторить, что
иноземным влияниям подвергалось множество человеческих языков, что естествен-
но, ибо люди постоянно общались между собой. Ниже такому предмету будут посвя-
щены подробные страницы, теперь же следует вернуться к прежнему изложению.
Если вглядеться в слово «аланы», обозначающее одно из древних племен в пределах
нынешней России, то в двухсогласном «ал-ан» перед нами встает основа ал, возникшая
из ар(иец) и соединенная с персидским показателем множественного числа -ан. Таким
образом, «аланы» значит «арийцы». В языке одного из таких северных арийских пле-
мен, осетинском, слово дон переводится как «река». Оно ясно угадывается в равном
по значению греческом (по)тиам(ос). Но в таком случае, если разбирать греческого же
происхождения название «Месопотамия» («Междуречье»), то в нем перед осетинским
дон оказывается представленное в «Месо-» тюркское меше — «лес». Переход понятия
«лес» в понятие «между» нетрудно объяснить, исходя из обстановки в древней Руси,
где область поселения одного племени отделялась ото всех других лесом (обратим
внимание: лесом). Лес (меше) раз-м еже -вывал племена, потом в лесу появлялись
просеки, рубежи — межи, границы, непереступимые для чужого человека, ли-
хого ворога. Этот пример показывает, как тесно могут быть связаны между собой
13
отдельные, казалось бы, разные человеческие языки, действующие будто бы в замк-
нутых пространствах. После этого возможность объяснить название «Лондон» через
восточноарийское (а)лан дон — «река аланов» должна вызывать не насмешливую улыб-
ку самовлюбленного европоцентриста, а уважение к научному поиску.
Наименование финского города Турку произошло не от русского «торг», как принято
считать. Оба эти слова — производные от тюрко-персидского тур-г(ах) — «место на
дороге». Это доказывается тем, что в косвенном финском падеже персидское гах — «ме-
сто», будучи составной, однако независимой частью сложного слова, отпадает: Турун.
Латинское ориенс — «восток» таит в себе персидскую основу (х)ор — «солнце», ро-
дившую греческое хел(иос) и отразившуюся в других своих иноязычных порождени-
ях. Имя противоположной страны света, оксиденс — «запад» содержит арабскую ос-
нову ъакс — «обратная сторона» и вставное «-д-» в целях благозвучности (сравнить
«праз-д-ник», «хож-д-ение», случаи произнесения «сверло» как «свердло»). Русский
язык выработал самостоятельные обозначения: «восток» из востекатъ, «запад» — от
западать (о солнце), «полуночь» = север, «полудень» = юг. Вместе с тем, «север» вос-
ходит к арабскому ЪаБаР (как и «супер», «Сибирь»), о котором говорилось выше, а
«юг» надо связать с равным по значению французским сюд (возможность чередова-
ния звуков «г» и «д» наиболее отчетливо наблюдается при сравнениях с венгерским
языком: греческому имени «Георгий» там соответствует «Дьёрдь» и т.д.).
Постоянное общение народов на протяжении многих веков привело к появлению
разнообразно звучащих собственных имен одного и того же смысла. В области геогра-
фии достаточно сопоставить: Львов, Хайдарабад (перс, хайдар—«лев»), Сингапур (хинди
синх — «лев»). Среди личных обозначений выстраиваются русские Богдан, Феодор, сер-
бо-хорватское Божидар, западноевропейское Теодор, армянское Аствацатур (Астуадза-
тур), персидское Худадад, тюркские Тагриберди, Худайберди, Худаверди, Аллахверди,
древнееврейское Натаньяху. Кроме одинаково присутствующего во всех этих именах
«Божьего дара», образ Бога действует, участвует во многих других случаях людского слово-
творчества; русский язык имеет в своем словаре такие образования, как «бог-атый»,
«у-бог-ий», «бог-адельня», «спаси-бо(г)», «бог-отворить», «бог-оборец», «бог-омаз»,
«бог-олюб», «бог-оданный», «Боже-домка» (улица в Москве), «боже-ственный», «о-бож-
ать», «о-боже-ствлять». Воспоминание о библейском «друге Божьем» Аврааме родило в
персидской среде поздний отзвук в виде сочетаний «Худаяр», «Багьяр» и «Аллахьяр» —
во всех случаях здесь сохраняется то же значение «Божьего друга».
От «Худаяра» произошел некрасовский «Кудеяр-атаман», а от «Багьяра» возникло
«боярин» (бояр-ин). Немалое самомнение жило в сердцах придворных бородачей,
видно, и впрямь они считали, что Бог «по дружбе» позволил им вольготно жить за
счет чужого труда. Впрочем, не им одним была присуща самовлюбленность: многие
родители в разных странах называли своих сыновей именем, обозначающим силь-
ного и беспощадного «царя зверей» — таковы русский Лев, французский Леон, вен-
герский Лайош, арабские Асад и Лайс, персидские Гайдар (Хайдар), затем Газанфар
(из арабского), Арслан (имя тюркского происхождения, от которого образовались
чеченское Аслан, русское и чеченское Руслан). Сюда примыкают «львята»: греческие
Леонтий и Леонид, тюрко-персидское Джаваншир. Персидскому Джахангир соответ-
ствует его русский перевод «Владимир», греческое басилевс — «царь» преобразилось в
14
русское «Василий». Иранский (персидский) источник, о котором столь часто прихо-
дится говорить, создал мужское имя Бахтияр — «Друг счастья», лежащий в основе
русской фамилии «Бехтерев». В Иране родились также слова «Азербайджан» (хазар
бад джах — «место хазарского т.е. северного ветра»), «Афганистан» (аб гахи стан —
«страна вод»), «Чечен» (джах ан — «места», т.е. отдельные, не связанные друг с другом
горные селения), «Чач» (или «Шаш» — древнее название Ташкента, откуда «шаш-
лык»). «Таджикистан» — это тюрко-персидское дах джахи стан — «страна горного
места». От персидского чарх — «колесо, круг» через латинское циркус образовались
известные векам «церковь» и «кирха».
Проза и поэзия слова. Но прежде всего — правда.
*
Русский язык прошел большой исторический путь от Востока к Западу. Его перво-
начальный арийский словарь с течением лет пополнялся приобретениями из языков
ближайших соседей — тюркских и финно-угорских племен. Затем существенный след
оставила в нем христианская Византия; наконец, при Петре Первом на Русь широко
хлынула новая европейская речь. Далее в этом исследовании можно будет увидеть и
оценить значительность иноземного вклада. Но этот крупный и важный объем пока-
зывает, что Россия никогда не замыкалась в рамках национальной ограниченности,
ее международные связи были широки и разнообразны.
Ранее нарицательных имен об этих связях красноречиво повествуют русские фами-
лии — Чудов (словом «чудь» обозначали угро-финнов), Татаринов, Башкиров, По-
ловцев, Мордвинов, Мордовцев, Калмыков, Казаринов (Хазаринов), Евреинов, Пер-
сиянинов, Арапов, Турчанинов, Гречанинов, Греков, Тургенев, Турецких, Веневити-
нов, Венецианов, Французов, Немцов... Этот список, по существу, содержит внешние
показания, которые при желании возразить могут рассматриваться даже как единич-
ные, случайные. Но если углубиться в рассмотрение этого вопроса, то, в частности,
русские фамилии тюркского происхождения и связанные с ними события могли бы
составить предмет отдельной книги. Достаточно сказать, что вопрос далеко не прост,
ибо, во-первых, речь должна идти о фамилиях, где тюркское происхождение сразу
обнажено, так сказать, лежит на поверхности: Аракчеев, Аджубей, Кочубей, Ушаков,
Юсупов. Затем идет группа, в которой тюркский источник определяется путем орок-
сологического («восточно-западного») исследования: Даргомыжский, Карамзин, Ку-
тузов, Менделеев, Суворов. Наконец, нам предстают фамилии скрытого тюркского
происхождения: это, во-первых, произошедшие от наименований птиц (например,
Воронов, Журавлев, Орлов) в пору дохристианского птицепоклонства, которое свя-
зывало тюрок и русских общим верованием в покровителей дома, рода, племени; во-
вторых, «чисто русская» фамилия Державин, возникшая от имени «Держава», кото-
рое получил татарин-перебежчик на Русь из Золотой Орды, вынуждает задуматься —
единичен ли был такой случай, не текла ли в жилах какого-нибудь знаменитого Доб-
рынина-Пересветова татарская кровь?
Сила тюркского влияния приводит к углубленным размышлениям. Известно, что
печенеги, половцы неоднократно нападали на Киевскую Русь, которая постоянно
оказывалась в положении неправедно обижаемой стороны, это мнение основательно
15
укоренилось. Но разбор принятых обозначений вносит здесь необходимые поправки.
Слово печенег —- русское видоизменение тюркского аджанак — «муж свояченицы»:
отношения, когда славянин-росс и татарин могли быть женаты на родных сестрах, не
удивительны, если помнить о тесном соседстве пришлых и коренных, арийских и
тюркских племен, а также иметь в виду общие верования в дохристианскую и дому-
сульманскую пору. Сестры бывали русскими — ведь летописи много и подчас бездум-
но повествуют о «полонянках» — могли они быть и тюрчанками. Такое случалось не
только в туманной древности: восемнадцатый век явился свидетелем того, что тюрк-
ская мать произвела на свет российского поэта Василия Андреевича Жуковского. Что
касается половцев, то в основе этого обозначения лежит персидское па(х)лю — «бок»,
то есть речь идет о ближних, «боковых» народностях, чьи владения непосредственно
соприкасались с русскими землями. Тесное бытовое взаимодействие сближало про-
стых людей славянской и тюркской крови, именно этим и следует объяснить явле-
ние, о котором ниже будет подробно сказано: чуткий ко всему новому, остро воспри-
имчивый русский язык принял в свое лоно большое количество тюркских слов, тща-
тельно их переработав. Но военные игрища, все эти нападения, кровопролитные бои,
захват разной добычи затевались удельными князьями, племенными вождями ради
личного обогащения, и, конечно, к участию в таких походах привлекалось мирное
население против его воли — ему, так сказать, было назначено таскать из огня кашта-
ны для княжьего стола. Вооруженное противостояние не могло существенно рас-
ширить словарь борющихся сторон — язык врага ненавистен, его скорей предают
осмеянию. Эти мысли не могут подлежать сомнению, если живо и без предубежде-
ния представлять себе обстановку мира и войны.
Имея в виду подробное освещение этого круга вопросов при дальнейшем изложе-
нии, пока ограничимся единичными примерами. Нужно лишь помнить, что когда
слово переходит из одного языка в другой, точнее — отражается средствами воспри-
нимающего языка, могут происходить более или менее значительные звуковые изме-
нения. К примеру, вавилонское бэл под воздействием древнеармянского (грабар) языка
превратилось в персидское баг, откуда русское «Бог». Но внутри семитской среды сло-
во бэл в некоторых случаях утратило начальный губной звук, откуда, в частности, араб-
ское ил(ах), от которого после прибавления определенного члена (артикля) возникло
«Аллах». Подтверждение возможности такого усечения основы можно заметить в рус-
ских видишь — вишь — ишь («ишь, какой ловкий!»)
Персидское баран (ба-рл-н) — «дождь» дало в древнерусском языке ра с тем же зна-
чением. Это значение сохранилось в словах радуга — «дождевая дуга», радость — «дож-
дя даяние» (при засухе). В основе -доешь лежит слово даждь — «дай» (обращение к
богу), опять-таки восходящее к персидским дадан — «давать», даст — «десница (десн-
ица), рука». Впоследствии именно участник всего этого гнезда — слово «даждь» пре-
вратилось в «дождь». Связанное с таким кругом понятий существительное «жажда»
(иссохшей земли) привело к образованию слова «жадность» (из «жаждность»).
Переход К в X и наоборот можно показать на примерах: финское валкеа («белый,
светлый») — «Волхов», румынское Букурешти — «Бухарест», «христианин» — «кресть-
янин»; арабское ханджар — «кинжал», русское «хорошо» многие иностранцы произ-
носят в виде «корошо».
16
В слове «голубь» четко видится тюркское кул — «раб», соединенное с арабским по-
казателем класса животных -б (птицы обычно избегают человека, но голубь от него не
бежит, ведет себя как прирученный невольник). «Голубь» первоначально попало в
южную Европу (коломб), затем пришло на Русь, утратив из двух смежных губных со-
гласных (мб) более слабый (м). В немецком обозначении голубя — таубе превраще-
ние г в т объясняется закономерным чередованием этих звуков как на международ-
ной почве (греческое ойК(ос) — армянское Тун — русское Долг — финское Тало), так и
внутри одного языка (Авгий — Авдей). А звук «л» слова «голубь» переходит в «у» слова
«таубе» в силу той же возможности ослабления звука, согласно которой французско-
му плас — «площадь» соответствует итальянское пъяцца (в написании: пиацца).
Звонкие и глухие звуки одного ряда («г» и «к», «д» и «т») в силу общего происхож-
дения свободно заменяют в разных примерах друг друга. Кроме того, возможность
перехода одного такого звука в другой иногда позволяет сразу установить истори-
ческий корень слова (например, «свадьба» из «сватьба»).
С внешней стороны описание жизни слов подчас может показаться малоинтерес-
ным, строгие ученые выкладки по временам способны вызвать скуку. Это естествен-
но, потому что для широких слоев общества великая поэзия слова до конца пока не
раскрыта. В таком случае читателю можно посоветовать не спешить с прочтением
этих страниц, а знакомиться с ними медлительно и вдумчиво, неторопливо вводя свою
мысль в мир языков, особенно — в сокровищницу родной русской речи. Тогда в по-
знании наступит перелом, ибо внутренне жизнь каждого человеческого слова пре-
красна, так как она таит в себе нежданные откровения, свет и огонь, за которыми
открывается вход к тайнам истории людских сообществ.
Сейчас мы завершим рассмотрение случаев звуковых переходов — ниже этому посвящен
целый раздел. Следует коснуться — опять-таки в порядке предварительного ознакомления
— некоторых иноземных слов, проникших в русскую речь в обстановке сосуществования
с другими народами либо общения с «гостями» — не столько «лихими», сколько «торго-
выми». Кстати, само по себе тюркское происхождение слова «торговля» красноречиво
указывает на истинный характер отношений между Русью и ее ближайшими соседями.
Тюркское слово бир — «один» образовало русские слова «первый» (иер-вый), «пере-
дний» (иер-едний), получившие отражение в языках западной и восточной Европы.
От бир также исходят «спор», «соперник», «переть» («стой, куда прешь?»).
Тюркское удж — «конец копья, наконечник» — преобразилось на русской почве в
«узкий», а на арабской — в астрономический термин {авдж — «высшая точка, апогей»).
Тюркское якши (яхши) — «хорошо» — является источником русского глагола «як-
шаться».
Персидское слово худа {худай) — «Бог» — лежит в основе русских слов «художник»,
«погода», «годный» (худож-ник, по-год-а, год-ный); но «год» произошло от арабского хатт
— «годичная зарубка на дереве» (делаемая для счисления лет, именуемого та'рйх).
Персидское ба(г)ра(х) — «путь к Богу» на русской почве превратилось в слово «вера».
Персидское cap — «голова» при дальнейшем развитии образовало в латинском обо-
значение цесар (Цезарь, кесарь), откуда русское стяжение «царь».
Персидский источник создал арабское слово ъаскар — «войско», от которого про-
изошли собственные имена: в Европе — Оскар (английский писатель Оскар Уайльд),
2 Заказ № 577
17
в России — переводное Воин (такое имя носил брат композитора Н.А. Римского-Кор-
сакова, сравнить также фамилию «Воинов»). У тюрок ъаскар перешло в имя Аскер,
здесь это слово имеет и нарицательное значение — «воин».
Русские нарицательные «сурьма» и «шаль» восходят к персидским сурма и шал.
Арабское вазн — «вес» образовало в русском языке слова «вес», «важный» (#джн-ый,
сравнить с польским вага — «вес»), «уважаемый». После четырех веков (VIII—XI н.э.)
господства мусульманских флотов на Средиземном море произошедшее от вазн араб-
ское же слово мизан — «равновесие», обозначавшее мачту косого паруса, перешло в
Европу. Отсюда голландское отображение для мизан («безаан») проникло в Россию,
где приняло устойчивый облик «бизань» (мачта).
Арабское название звезды альфа в созвездии Лиры — «Орел, падающий (на добы-
чу)» = Ан-наср алъ-вакиъ в устах мусульманских судоводителей сократилось до Алъ-
вакиъ — «Падающий». Это Алъ-вакиъ или при выпадении определенного члена просто
Вакиъ на европейской почве превратилось в «Вега», получило впоследствии широкое
распространение. Так назывался корабль знаменитого полярного путешественника
Норденшельда, а теперь этим именем в России называют виды проигрывателей и ме-
бельных «стенок».
Арабское харам — «запретный» создало русские слова «храм», «хоромы», «гарем».
Слова «кацап», «школа», «бык» произошли соответственно от арабских кассаб — «мяс-
ник», сакаля — «лестница», бакар — «бык». Через латинское кастус — «чистый» араб-
ское хасс этого же значения образовало русские «чистый» (чыс-тый), «каста».
Любопытно сопоставить «каннибал» с раннесемитским кахин бал — «жрец Божий».
Известно, что в жертву богам приносили не только животных, но и людей (рабов,
пленных). Говоря о жертвоприношениях, приходится обратить внимание на то, что
истинный смысл предания об умерщвлении Каином Авеля раскрывается сопостав-
лением имен и простых нарицательных: Каин — это арабское кахин = «жрец», Авель
— арабское же йбилъ = «верблюды». Речь идет об одном из многих случаев принесе-
ния в жертву животных, сыновья Адама здесь ни при чем.
Если задуматься над словом «древний», то сразу обнаружится его связь с «древо».
Но тогда надо вспомнить, что у арабов счисление лет осуществлялось путем зарубок
на древесной ткани. Насечка таких зарубок по-арабски называется та’рйх, этим сло-
вом стало у мусульман обозначаться понятие истории.
Арабское наименование шахмат — шатрандж через персидский восходит к санск-
ритскому чатур ранга — «четыре ряда». Но в русском «шахматы» соединены персид-
ское шах — «король» и арабское мат — «умер».
Аравия пополняла русский словарь непосредственно, однако значительно чаще посред-
никами выступали персидские и тюркские купцы. Более полный состав слов иноземного
происхождения будет показан в третьей книге настоящей работы («Русский язык»).
Кроме нарицательных имен красноречивые данные о связях восточнославянских
земель с остальной Азией содержатся в русских фамилиях. Предваряя обширный спи-
сок, помещаемый в основном тексте третьей книги, можно привести несколько лю-
бопытных примеров. Случайно услышанная по радио фамилия «Кашкадамова» на-
поминает о Хошкадаме аз-Захирй, одном из средневековых мамлюкских (рабского
происхождения) султанов Египта (1461—1467). Фамилии «Булгаков» и «Булганин»
18
восходят соответственно к арабским прозвищам Абу ль-хакк — «поборник права» и
Абу ль-гани — «отец богатого». «Балыбердин» соединяет в себе семитское бэл — «Бог»
и тюркское берды — «дал», то есть налицо тот же смысл, что в именах Богдан, Феодор,
Худайберды и т.д. «Кирсанов» (советский стихотворец Семен Кирсанов) произошло
от калмыцкого личного имени Кирсан, а Шукшин от «чукча» (русский человек, в от-
личие от иностранца, произносит «что» как «што»).
В мире исследования слов непременно требуется возможно более широкий кругозор;
следуя лишь проторенными путями, не размышляя самостоятельно, ученый рискует впасть
в ошибку или, по крайней мере, недоучесть всех слагаемых. Принято считать, что «князь»
возникло из скандинавского конунг. Однако в глубокой древности вавилонское общество
имело в своем составе сословие «всадников» — мушкену (му-ш-кея-у), а у американских
индейцев было слово сикан (си-кон) для обозначения лошади. Итак, перед нами кен Ста-
рого Света и кан Нового, рядом с которыми естественно встает русское «конь». Владею-
щий конем — «конарь», былое существование этого слова подтверждается современной
фамилией Конарев. До десятого столетия новой эры — века религиозного размежевания
русских и тюрок эти два народа соединяла бытовая и духовная близость, тюркские слова
широким потоком вливались в русскую речь и вместе с ними естественно влилось меж-
тюркское чередование звуков «р» и «з». Так слово «конарь» превратилось в «коназь», по-
том из-за славянского смягчения («Русь», «фонарь», «Испагань» от арабскихру'ус, манар,
персидского Испаган) — в «конязь», после чего вьпадение неударного гласного дало «князь».
Таким образом, это слово добавляется к двум другим, имеющим то же значение «всадник»
— это «государь» и «кавалер» (соответственно из персидского и испанского языков).
Любопытно сопоставить русское «конь» с его тюркским двойником ат. Казалось
бы, что общего? А общее — в том, что звуки «к» и «т» родственны, один из них может
заменяться другим. В русском языке существуют «пауК» и «пауТина»; по-арабски «ты»
— ан Та, а «твой» — Ка. Но это уже предмет для особого исследования — конечно, не
менее интересного, чем то, которым сейчас мы занимаемся.
Тем, которых рассуждение о «князе» не совсем удовлетворило, нужно вспомнить о
старом русском слове «витязь»: ведь оно образовалось от латинского вйктор — «побе-
дитель», но здесь равное право в качестве источника имеет и тюрко-монгольское ба-
тыр — «богатырь».
Европейский вклад в развитие русского языка велик, западные слова здесь настоль-
ко прижились, что очень часто их считают исконно отечественными, русскими по
рождению, по природе, полагая, что иначе не может быть. Действительно, кому в
широких слоях общества придет в голову видеть иностранное происхождение в сло-
вах «влияние», «гость», «овал», «тюрьма», «шарманка», «ярмарка»? Ныне, когда завер-
шился вечерний час второго тысячелетия, в российский словарь все увереннее втор-
гаются американизмы — и следует предполагать, что и они когда-то неузнаваемо об-
русеют, их станут рассматривать как «национальное богатство». Чтобы избежать всех
этих «невинных заблуждений», нужно хорошо знать историю родного языка, при-
стально вглядываться в каждое даже очень привычное слово.
Среди западных по происхождению российских слов множество можно заменить
чистыми, общепонятными двойниками. Так, вместо навязшей в ушах «ситуации» пред-
почтительно употреблять «положение» или «обстановка», вместо «дистанцироваться»
19
— «отдаляться», вместо «экстремальный, стабильный» — «чрезвычайный, устойчи-
вый». Часть настоящего труда, посвященную русскому языку, замыкает обширный
список предлагаемых замен, и его возможно продолжить. Это показывает, что сло-
варный дар Запада подвижен и мог бы претерпеть значительное сокращение без ущерба
для воспринимающего языка.
Но значение востока в созидании русской речи совсем иное. Если убрать из нее
слова индийского, персидского, арабского, тюркского происхождения, заменить их
будет нечем, русский язык перестанет существовать. В самом деле, что можно пред-
ложить на место слов «Господь», «Бог», «отец», «мать», «небо», «земля», «вода», «зер-
но», «свобода», «любовь», даже «бровь» и «суббота»? Русы пришли на север из плодо-
родных глубин Азии, они связаны с ней вечными нитями, они ее неотторжимая часть,
сколько бы ни судила им история общаться с Европой и Америкой.
В частных случаях противоположности сходятся. Слово «колхоз», то есть «коллек-
тивное хозяйство» состоит из двух частей — западной и восточной. Первая представ-
лена латинским коллективус — «сборный», вторая — производным от персидского
ходжа — «степенный человек, живущий в достатке, хозяин».
Обогащаясь и совершенствуясь, русский язык стал одним из богатейших в мире: он
способен выразить любые оттенки высокой мысли. Сам народ улучшал его звучность,
заменяя во многих случаях полуоткрытые гласные открытыми, высветляя глухие окон-
чания слов путем переноса ударения. Так возникли «Алексей», «Сергей» вместо «Алек-
сий», «Сергий»; «Иванов» превратилось в «Иванов» (не так давно в мире искусства
действовали художник Иванов, музыкант Ипполитов-Иванов), такие исключения,
как «Новиков» в XVIII веке и Новиков в ХХ-м крайне редки; вошли во всеобщее упот-
ребление «доктора», «слесаря», «перепела», «учителя» и только в старых письменных
памятниках сохранились «дбкгоры», «слесари», «пёрепелы», «учители». Русская аз-
бука имеет строго обоснованный порядок расположения звуков: сначала идут звон-
кие согласные Б, В, Г, Д, Ж, 3, потом глухие и мягкие К, Л, М, Н, П, Р (в древнерус-
ском восприятии «р» часто ослаблен: «Игорь» из «Ингвар», «кесарь», «царь» из цесар,
«Тверь» из «Тор(г)»), С, Т, Ф, X, Ц (= тс), Ч (= тш), Ш, Щ (= штш), первый гласный
А — самый звучный, последний У наиболее глух.
Все сказанное приводит к мысли, что если какой-то русский человек и равнодушен
к языкознанию вообще, а в частности к новому виду этой науки — восточно-запад-
ной филологии — он, тем не менее, имеет все основания любить свою родную речь.
Это неоспоримо и естественно тем более, что кроме сложной и славной истории у
русского языка есть и другое достоинство — многие классики на нем явили миру веч-
ные мысли. Русская литература могла бы называться великой даже в том случае, если
бы в ней действовал один Грибоедов со своим «Горем от ума». Но ведь были еще Пуш-
кин и Крылов, Лермонтов и А.К. Толстой, Тургенев и Данилевский, Достоевский и
Лев Толстой — да разве мало звезд в этом созвездии!
И туг хочется сказать: любовь к языку подразумевает не только тягу к его сокровищам,
интерес к нему. Большое значение имеет культура пользования словами — в ней должны
царить строгая взвешенность, краткость и ясность выражения мыслей, сдержанность и
целомудрие, осторожность. «Великий русский национальный поэт», — сказал о Пушки-
не литературовед Благой. Но в поэте (не рифмоплете) величие подразумевается,
20
иным он быть не может, следовательно, первое слово излишне. Поэта нельзя на-
зывать «русским», «французским», «арабским» — он русскоязычен, франкоязычен,
арабоязычен, а его творчество источает свет для всего мира — поэтому и остальные
два прилагательных, высказанные почтенным ученым, критики не выдерживают.
Слово «родина» не хочет, чтобы в его начале ставили заглавную букву, ибо стране,
которую оно обозначает, нужна не показная, а искренняя и действенная любовь насе-
ляющих ее людей. Предметом заботы граждан должны быть процветание и безопас-
ность отечества, а не обогащение за его счет и противопоставление его остальному
миру. Современная история показывает, что употребление заглавной буквы нередко
служит орудием лжи.
Странно слышать, когда про кого-то говорят: «он — наша совесть». Не значит ли
это, что сказавшие такую премудрость по доброй воле объявили себя бессовестными
и всенародно расписались в этом пороке? А ведь среди них, конечно, есть и вполне
порядочные люди.
Как часто все те, кто выступает перед обществом — газеты и книги, ораторы и герои
кинокартин — присваивают ничтожным явлениям и лицам оценки «великий», «ге-
ниальный», «второстепенный», «посредственный» и далее в этом же духе! Увы, им
непонятно, что слова могут наполнять людей силой либо спесью, разить либо воскре-
шать, поэтому любая речь должна быть сопряжена со зрелой осторожностью и ответ-
ственностью. Обращаясь к читателю, слушателю, нельзя навязывать им свои
отзывы либо суждения мелких жрецов искусства, науки о ком-то, чем-то. Если счи-
тать эти мнения справедливыми, их надо прежде всего быть в состоянии доказать.
Язык — великий дар природы и общенародное сокровище. Тот, кто любит русскую речь,
не может пользоваться словами «эксклюзивный», «интервью», «легитимный», когда су-
ществуют исторически укоренившиеся, родные двойники: «исключительный», «беседа»,
«законный». Конечно, это лишь единичные из великого множества подобных примеров.
И нужно запретить вторжение в классику, дешевое оригинальничание, когда некие
режиссеры и актеры проповедуют с театральных подмостков и в печати «свое виде-
ние» высоких произведений прошлого, разбавляют вечное и неприкасаемое бездар-
ным сочинительством. Тогда страдают не только мысли, но и речь.
Требуются государственные законы о защите русского языка и о неприкасаемости
классики. Принятие их будет знаком не только спасения этих святынь, но и уважения
к ним. А в каждом законе просвечивается лицо государства.
*
В этом заключительном разделе вступления следует отозваться о книгах, упоминав-
шихся выше, на первой странице.
Труд Л.В. Успенского «Слово о словах. Ты и твое имя» — крупнейший среди
них по объему: он имеет 629 страниц. Образованный писатель с историко-филологи-
ческой университетской подготовкой, Лев Васильевич владел богатым, если можно
так выразиться, научным сырьем и все это дало ему возможность создать увлекатель-
ное и в значительной мере познавательное разностороннее повествование.
Достоинством «Слова» является внимание к малозаметным частностям. В ряде случаев
оно приводит мысль читателя к новым озарениям. Так, один пример, помещаемый в ряду
21
других, позволяет сделать вывод о том, что русское «телега» восходит к тюркскому
источнику (турецкое талика). Такую зависимость удачно подчеркивает читаемый в
пушкинском «Борисе Годунове» отзыв Шуйского об этом царе: «Вчерашний раб, та-
тарин...» — этот стих приведен Успенским по другому поводу. От времени Годунова
несколько вглубь нас отодвигает сведение о том, что первым носителем фамилии «Тол-
стой» стал боярин Андрей Харитонович, получивший от великого князя Василия Тем-
ного такое прозвище из-за своей тучности. Также любопытно сообщение о том, что
имя «Корнилий» происходит от латинского корну — «рог»: это заставляет вспомнить
о равном по значению и звучанию арабском карн. Небезынтересно и наблюдение Ус-
пенского: «русскому языку свойственно изменять слова, начинающиеся с двух со-
гласных, наращивая перед ними или между ними гласный звук». Очевидно, это отно-
сится к очень давней поре, однако здесь налицо еще одно свидетельство тюрко-рос-
сийской исторической близости.
Наряду с положительными сторонами книги «Слово о словах...» стоит отметить и ее
недостатки.
Не будем касаться обильного славословия, расточаемого автором относительно не-
ких лиц и событий: об этих святынях недавнего прошлого современная история вспо-
минает как о дурной болезни. Следует оставить в стороне и усердные националисти-
ческие высказывания, ставящие отечество выше остальных стран мира. Делается не-
ловко за автора, взявшегося осветить сложные вопросы истории слов с научной точки
зрения, когда русское у него непременно «великое», «гениальное», «бессмертное» и тут
же можно видеть: «вычурные западноевропейские имена», «ученые-иностранцы безза-
ботно засоряли наш язык великим множеством нерусских, неуклюжих терминов», «за-
носчивый англичанин», «чванливый британец... кичился». Впрочем, весьма возможно,
что частично или даже полностью все эти заявления принадлежат не Л.В. Успенскому, а
цензуре: бесцеремонно вторгаясь в науку, политика расставила на всех участках выхо-
дящей к народу письменности своих надзирателей и всякий такой воскресший из рим-
ских времен Метий Тарпа единовластно «сдабривал» каждый научный труд включени-
ями в духе рабовладельческой нравственности, после чего давал «добро на выход».
Таким образом, разбор «Слова о словах...» ограничится указанием на ошибки и не-
точности этой книги.
В основном они объясняются тем, что, владея материалом античных и новых европей-
ских языков, Л.В. Успенский, к сожалению, обнаруживает поверхностное знакомство с
восточными данными. Удивляться не надо: с первых своих лет русскоязычная наука тяго-
тела к Западу, тяга со времен Академии наук при особе Петра I была естественной, сам
Петр на выполненной им гравюре топтал «символы неверных», имея в виду ислам.
Погрешности «Слова о словах...» многочисленны, о них нужно упомянуть в инте-
ресах будущих читателей книги Успенского. Однако разбор охватит не все случаи —
для этого потребовалось бы немало страниц — а затронет их часть, наиболее острые
примеры филологической неточности.
Тюркское киши значит «человек» в турецком языке, но, например, в азербайджанском
это «мужчина зрелых лет» (ни юношу, ни женщину этим словом назвать невозможно, а о
старце говорится годжа киши — «старый мужчина»). «Человек» у тюрок обычно — адом,
пользуются они (в случаях высокой речи) воспринятым от арабов словом инсан.
22
Муки с объяснением «странного» выражения «нагишом» от «на-гиш» можно было
бы облегчить, зная, что редкое русское окончание «-иш» своим происхождением свя-
зано с тюркскими -ыш, -аш (бар-ыш — «то, что имеют, прибыль, барыш (именно
барыш)»; йол-д-аш — «попутчик, спутник», откуда новое политическое значение
«товарищ»).
Далее встречается очень печальная ошибка, указывающая на острую недостаточ-
ность у творца «Слова о словах...» филологического чутья. Турецкое «Истанбул» он
уверенно возводит к «исковерканному» греческому выражению эйс тен полин — «в
город». Другая книга Успенского — «Имя дома твоего» даже пытается обосновать это
наглядно: на крупном, во всю страницу, рисунке воин султана-завоевателя византий-
ской столицы грозно спрашивает у встреченного грека: «куда идешь?» и тот, указывая
на виднеющиеся стены Константинополя, робко отвечает: «эйс тен полин!» («в го-
род!»), из такого ответа, по мысли нашего филолога, рождается название «Истанбул».
Можно подумать, что случайный грек отлично понимал по-турецки, а турецкий сол-
дат — по-гречески... Все это искусственное построение отменяется очень просто: из
длинного и непонятного имени «Константинополь» вчерашние кочевники ус-
воили только наиболее слышную часть (стоящую под ударением на самый широкий
гласный) и окончание: «...стан...поль». Под воздействием законов тюркской речи и
под арабским влиянием станполь естественно преобразовалось в (И)станбул («п» и
«о» в арабском языке отсутствуют).
Рассуждая о происхождении слова «медведь» и заменяющего его «(косолапый)
Мишка», связывая эти имена с литовским мишкас — «лес», филологу следует помнить
о соответствующем латышском меже, но прежде всего — о финском мётса и тюркс-
ком мешё. Именно последним словом в том же значении «лес» исторически созданы
русские «межа» и «между».
По-турецки «верблюд» — не гамаль (таково арабское обозначение — джамаль — от
которого произошли европейские названия этого животного), а девё. «Назым Хик-
мет» (имя стихотворца) — имеет арабское, а не «турецкое» происхождение, как пишет
Л.В. Успенский.
В греческом имени «Виссарион» — «лесной» основу висса (раннее бесса) надо свя-
зать с тюркским меше (см. выше).
«Иранского языка» не существует. Есть персидский — один из иранских языков.
Говоря о последовательном возникновении сокращений «государь — сударь — су —
с», филологу необходимо помнить о персидском происхождении исходного звена этой
цепи — слова «господарь».
Имя «Вера» по происхождению не русское. Оно — переводное с греческого, а в его
основе лежит нарицательное «вера», образовавшееся из персидского ба(х)ра(х) — «путь
к Боту».
Имя «Хоздазат» (Хуздазат) не отвлеченно «восточное», а персидское и не «близко
по значению» к «Феодор», а прямо совпадает с ним (перс. Худадад — «Бог дал»).
Считать, что хеттское уатаран («вода») «ничем не похоже на слова семитических
языков» — ошибка: в арабском языке общеупотребительно слово матар — «дождь».
Самая высокая точка неба по-арабски зовется не «замт» («Да, замт!» — уверенно
говорит Успенский), а самт. В науке желательно не ошибаться ни на одну букву.
23
«Арабского языка не знали. Так и пошло в испанском языке астрономов гулять чу-
жое слово...» (речь идет о слове арабского происхождения «зенит»). Здесь — новое
заблуждение. Ведь именно Испания была под властью арабов на протяжении 781 года
(711—1492); еще в десятом веке епископ Альваро громко жаловался на то, что испан-
ские юноши уделяют непозволительно большое внимание изучению арабского язы-
ка; и как при незнании последнего могли бы появиться в ученом словаре Европы имена
Аверроэса (Ибн Рушд), Альбатегниуса (аль-Баттани), Авиценны (Ибн Сина) и других
мусульманских мыслителей? Наконец, куда деть слова Пушкина (1834) о том, что
именно «мавры внушили европейской поэзии исступление и нежность любви»?
Арабское катаба значит не «написал», а «он написал», ибо «я написал» будет ка-
табту, а «ты написал» — катабта.
Наименование «Одесса», если освободить его от всяких гаданий, происходит от се-
митского хадаш — «новый» (в смысле «новый город»). Следует ради сравнения вспом-
нить о городе Эдесса в восточном Средиземноморье, у одного из притоков Евфрата
(среднее течение). Город с таким названием есть и в Греции, недалеко от Салоник.
Имя «Исаак» (Ицхок) означает не «она засмеялась» и не «смех», как представляется
Успенскому, а «вызывание смеха» (по семитской грамматике —• имя действия).
Имя «Роман» — не «красивое христианское», а воспринятое через тюркскую среду
арабское рахман (сокращение от ъабдаррахман — «раб Милостивого» т.е. Бога, Абдар-
рахман) с поправкой на старое московское «оканье» (Ока, Толстой). Сравнить с фа-
милией «Рахманинов».
В имени первого арабского халифа Абу Бекра слово «Бекр» (бакр) указывает на
имя старшего сына, а не «любимой дочери» (для «дочери» годилось бы бикр — «дев-
ственница, девица», тогда как бакр буквально — «молодой верблюд», не «верблюди-
ца»). Бакр — мужское имя (сравнить с названием племени Бакр-ибн (= сын!)-Ва-
иль, от которого произошло современное турецкое наименования города Диярбе-
кир (дияр Бакр — «становища [племени] Бакр [-ибн-Ваиль]). Кроме того, при
соединении со словом абу («отец») для нарицательного «дочь» требуется артикль, а
его «Абу Бекр» не имеет. Наконец — увы, опять-таки вопреки Успенскому — необ-
ходимо учесть, что в Аравии женщину не считали равной в правах с мужчиной: до
ислама новорожденных девочек часто живыми закапывали в землю, чтобы изба-
виться от «лишних ртов», тогда как мальчиками гордились; в мусульманскую пору
женская доля в области имущественного и других прав признавалась, но уступала
мужской. Особо следует подчеркнуть и то, что основатель ислама Мухаммад создал
одну из мировых религий и на этой основе — единый народ и новое государствен-
ное образование, поэтому называть его пророком в кавычках безнравственно. Впро-
чем, этот упрек скорее следует адресовать не автору, а цензурному вмешательству.
«Нередко старинное объяснение оказывалось голословным, — пишет Успенский.
— Сказано, что имя Римма означает “бросание”, а на каком языке и откуда это изве-
стно — неведомо». Арабский глагол рама как раз и значит «бросать». Кстати, по грам-
матике он относится к разряду «недостаточных», то есть имеющих слабый третий ко-
ренной звук (Р.М.Й.). Этим снимается утверждение книги «Слово о словах...» будто
«в арабском языке корень слова вообще всегда (!) состоит только из одних согласных
звуков». Примеры, опровергающие это заявление, можно было бы умножить.
24
Переводы значения имени «Михаил» даются то путанные («кто как Бог», «никто
как Бог», то невозможные («богоподобный», «божественный»). Верно: «никто, как
только Бог».
Имя «Садок» значит не «друг царя», а просто «друг». Следует вспомнить арабскую
поговорку, приведенную в одном из писем Грибоедова: шарру лъ-биляди маканун ля
садика бйхи — «худшая из стран — та, где нет друга». Новгородский Садко — это араб-
ское сади ку-ху — «друг Божий».
Имя «Людмила» нельзя понимать как «милая людям» — такой перевод относится к
области «наивной этимологии». «Людмила» значит «приятная своей наготой», то есть
«прекрасно сложенная». Чтобы в этом убедиться, нужно вспомнить персидское лут
— «нагой» (отсюда «люди», «лютый»), арабское майлй — «возбуждающий склонность»
(отсюда «милый»), греческие «каллиотеи» (празднества в честь красоты здоровых об-
наженных тел юношей и девушек, сопровождавшиеся пением гимнов — пеанов и ди-
фирамбов в честь Аполлона и Диониса), наконец, то, что в соседней с Грецией Болга-
рии сохранилось мужское имя Людмил.
Ища объяснения имени «Нина» в грузинской среде, Успенский, естественно, не
смог его там найти, ибо «Нина» произошло от финского найнен — «женщина» через
промежуточное «Наина» (см. в «Руслане и Людмиле»).
В словаре личных имен, заключающем книгу «Слово о словах...», пропущены име-
на «Таисия», «Евфалия», «Наум», «Воин».
«Волк» — не «чисто русское слово», ибо оно связано с равным по значению гречес-
ким ликос (лик-ос).
«Только человек обладает даром речи». Неверно: если человек не способен пони-
мать речь других живых существ (щебетанье, лай, мычанье, рычанье и т.д.), это не
значит, что она не существует.
Вскоре после слов «советские языковеды осудили гипотезу Марра...» (разрядка
наша. — Т.Ш. Не правда ли, в науке запахло тюрьмой? Не обсудили,а уже осу-
дили, недоставало лишь конвоиров) Успенский заявляет: «никогда язык жестов не
существовал». Однако еще в 1935 году сам носитель такого языка, американский ин-
деец, ученый Арчибальд Финни убедительно доказал обратное.
Другая книга Л.В. Успенского «Имя дома твоего» посвящена географическим на-
званиям.
Бесспорные мысли этой книги начинаются с четкого признания того, что наимено-
вания крупнейших рек Причерноморья имеют скифо-осетинскую основу. Это значи-
тельно проясняет историю древнего Крыма и, в частности, может внести неожидан-
ные поправки в историю мореплавания и общения народов.
Важное научное значение имеют и такие слова: «императрица Екатерина II [...]
имела в виду вытеснить Турцию из Европы, захватить ее столицу на Босфоре, ны-
нешний Стамбул, древний Константинополь, и основать на Балканах новогречес-
кое государство, послушное единоверной ему России. Править там должен был царь,
происходящий из русского императорского дома».
С.С. Модестов (см. далее, в книге IV) напрасно считал, что после крымской
войны и смерти Николая I в 1855 году России пришлось навеки расстаться с давней
мечтой о завоевании Константинополя. Новейшая (1998) книга Р. Масси «Николай и
25
Александра» (имеется в виду последняя российская императорская чета) неоднократно
возвращается к предмету, волновавшему петербургский двор и в двадцатом столетии:
«...Достижение Россией созданных войною задач, обладание Царьградом и про-
ливами [...] еще не обеспечено», — говорилось в манифесте Николая II от 16 декаб-
ря 1916 года» (стр. 428).
Вызывающее имя «Царьград» наряду с «Константинополем» вместо «Стамбул» по-
вторяется вновь и вновь:
«...Вековая мечта русских — обладание Царьградом» (стр. 470).
«Великобритания и Франция, прежде препятствовавшие продвижению России к
югу, теперь были ее союзниками и обещали ей Константинополь (в 1917 году. — Т.Ш.)
в награду за ее жертвы» (стр. 471).
Не следует считать, что мысли о турецкой столице всплыли в связи с мировой вой-
ной 1914—1918 гг. Семью годами ранее российский министр иностранных дел А. Из-
вольский «был за то, чтобы попросту отобрать проливы вместе с Константинополем у
обветшалой Турецкой империи» (стр. 304). Только С.Ю. Витте — отец первой русской
конституции и первого парламента, затем — страстный противник вспыхнувшей в
1914 году мировой войны восклицал: «Константинополь, крест на Святой Софии,
Босфрр и Дарданеллы? Мысль эта настолько нелепа, что о ней и говорить не прихо-
дится» (стр. 323). Конечно, среди придворной знати трезвый этот голос был одинок.
Надо сказать, что и Распутин был против ничем не оправданного в его глазах вовле-
чения России в войну, предвидя от этого ужасные последствия (стр. 322).
★
Любопытно сообщение о том, что африканское слово заир, являющееся теперь на-
званием государства, значит «вода»: в звуках з(аи)р можно видеть близкое видоизме-
нение равного по значению хеттского (ва)/и(а)р, от которого произошли европейские
слова для «воды». С этим неслучайным совпадением надо сравнить и соответствую-
щее армянское дж(у)р.
Если повернуть хеттское ватар «другим боком», то его начальный слог ва- ясно
выступает как источник не только французского о — «вода» (через латинское [ак]ва),
но и датского о с этим же значением; таким образом, последний пример нашел себе
место в книге Успенского совершенно справедливо.
«Русские люди [...] двигались не по безлюдной пустыне; [...] они шаг за шагом осва-
ивали земли, уже давно ставшие обитаемыми». Эти слова рассматриваемой книги
убедительны — они (быть может, невольно) подтверждают ороксологический вывод,
гласящий, что Русь не была исконным образованием на пространствах, которые она
теперь занимает, славянское население является тут пришлым. Подробно об этом бу-
дет сказано в книге III «Исторический путь русского языка».
...И вот новое напоминание о хеттском ватар — «вода»: латышское упе — «река»
(которого мельком касается Успенский), содержит губной звук, присутствующий
и в начале хеттского слова.
...Раз «Имя дома твоего», страницы которого мы сейчас разбираем, говорит, что «в
далекой Шотландии есть река Дон», то можно заключить: налицо еще одно (после
названия «Лондон») историческое свидетельство древних скифо-осетино-британских
26
связей. И не стоило бы Успенскому говорить, что «до Британских островов скифы
никогда не добирались, там и духом скифским не пахло... Случайное совпадение зву-
ков? Вероятно». Такое заявление неосторожно и спорно, самый тон его противопока-
зан труду, притязающему на научность.
Приводимое Успенским черемисское (марийское) слово мари — «мужчина, чело-
век» заставляет вспомнить об арабском имр' (или мар") с этим же значением и сопо-
ставить это соответствие с русским «муж».
Тюрко-персидское происхождение слова «торг» несомненно и ороксология дока-
зывает это без особого труда. Но так как, хорошо разбираясь в западных данных, кни-
га «Имя дома твоего» недостаточно владеет восточными, в ней наблюдаются гадания
вокруг очевидного. При этом полезно то, что приводимое в ходе рассуждений шведс-
кое значение имени Або (для финского города Турку) — «поселение у воды» дает воз-
можность сопоставить его с персидским аб — «вода».
Определение, встречаемое в разбираемой книге Успенского — «древние полу-
разбойные, полуторговые ватаги псковичей и новгородцев», привносит существен-
ную черту в характеристику обстановки в средневековой Руси.
Другая важная поправка к существующим представлениям:
«— Кто раньше жил на Владимирской земле?
— Жили здесь разные племена финского корня [...]. Да, они исчезли, но не без следа:
до сих пор живут их названия рек, городов, озер и урочищ: Муром, Суздаль, Нерль [...]».
Работы Льва Васильевича Успенского безусловно содержат значительное количество
ценных сведений. Вместе с тем вольно или вынужденно они отдали дань политической
кривде своего времени. Здесь не стоит приводить примеров, целесообразно перейти к
разбору погрешностей против строгой науки.
Говоря о слове «ураган», которое «относится к каждому страшному шторму тропи-
ческой Атлантики», и о слове «тайфун», обозначающем «точно такую же чудовищную
бурю, но на Тихом океане», следовало бы указать, что такая географическая разница
не случайна. Дело в том, что «ураган» — это индейское наименование божества бури
(Хураган), пришедшее в русский язык через испанский; слово «тайфун» имеет китай-
ское происхождение (та фын — «великий ветер»).
К.И. Чуковский сообщает, что автор книги «Имя дома твоего», желая объяснить
название Бармалеевой улицы в Петербурге, вообразил себе некоего «англичанина
либо шотландца Бромлея», жившего в XVIII веке на этой улице. Оставим в стороне
распространенный среди российских гуманитариев грех — британские имена и фа-
милии с окончанием на -и они, следуя не произношению, как должно, а написа-
нию, воспроизводят с окончанием -ей, перенося на него ударение. Таким образом,
Чарли превращается в «Чарле'й» (пьеса «Тетка Чарлея»), Ча'ттерли — в «Чаттерле'й»
(роман «любовник леди Чаттерлей»), Маккартни становится «Макортнеем» (в устах
университетского лектора). Отсюда нетрудно заключить, что фамилия «Рылеев»
имеет ясное английское происхождение. Более существенно, что европоцентрич-
ная ученость Чуковского и Успенского не позволила им увидеть за именем «Барма-
лей» татарскую персо-арабского происхождения основу «Байрам Али». В Иране и
Аравии эти два имени имеют славную историю, а татар в Петербурге всегда было
больше, чем англичан.
27
Называть Коморские острова близ Мадагаскара Лунными — заблуждение, восходя-
щее к средним векам и основанное на созвучии наименования архипелага с арабским
словом комар — «луна». В действительности на языке туземного населения ко моро
(из персо-арабского гах-и-нар) значит «место, где огонь», т.е. вулкан.
Книга «Имя дома твоего» не смогла объяснить происхождения названия «Артек»
в Крыму, которое восходит к армянскому (Хай)эр(эн) тэх — «место (= поселение)
армян».
Европоцентризм некоторых исследователей, писавших об именах, во многих слу-
чаях мешал им найти правильные решения. Поверхностное, нередко основанное на
пренебрежении, знакомство с восточными данными, сплошь и рядом ставило их в
тупик перед задачей объяснить названия городов и рек в своем отечестве и тогда уче-
ные умы обращались к искусственным отождествлениям, противостоящим науке.
Сейчас надо продолжить необходимые замечания.
Слово аб, о котором книга Успенского сообщает, что когда-то оно означало
«воду», «реку», требует существенного уточнения: в персидском языке, сохра-
няя указанное значение, оно употребляется по сей день.
Название «Балканы» восходит не к тюркскому источнику, а к древневосточному бал
— «бог» и персидскому гах — «место», отсюда «Балканы» значит «Божье место».
«Неизвестно что и на каком языке значило» древнее имя Волги — Ра. — Известно:
по-персидски оно значит «Путь» (рах), это же значение имеет и тюркское наименова-
ние Волги — Итиль. В древности и средневековье реки служили очень важным, под-
час единственно безопасным средством сообщения.
«Кремль по-русски значит “огороженное, укромное место”». Во-первых, объяс-
нение более чем странно; если уж непременно привлекать к рассуждению русский
язык, то «кремль» понимается как «вышгород» — укрепление на возвышенности, обыч-
но при слиянии двух рек для защиты от внешнего врага. Во-вторых, слово «кремль»
произошло от арабского харам — «запретное» с добавлением тюркской частицы от-
носительности -ли, легко превратившейся в -ль (как в «Ярослав-ль»).
Название «Ростов (Великий)» произошло не от «какого-то Роста-Ростисла-
ва», а от тюркского обозначения рус may (= урус тай) — «гнездо, поселение русских»
(как «Саратов» образовалось из тюркского сарай may — «поселение Сарай, столица
Золотой Орды»; «Ардатов» — из тюркского орда may — «поселение Орды»).
Петербург называют не просто «Пальмирой», а «Северной Пальмирой». Это
говорит о том, что его не считают «пальмовым городом», как представляется Успен-
скому, а сравнивают со знаменитым в древности городом-садом (он же Тадмор) среди
пустынь восточного Средиземноморья.
Название реки Обь имеет не «восточно-финское», а иранское происхождение (по-
персидски аб, у восточных иранцев об значит «вода, река». По-фински «вода» — веси,
«река» — йоки. Здесь в первом случае источником является хеттское ватар, во втором
— тюркское ака — «убеленная, светлая, широкая», откуда «Ока»).
«“Звук” Москва или Псков связывается не с первоначальным, неведомым
нам, значением этих слов». — Неверно, такое значение известно: оба названия восхо-
дят к финскому слову муста (мускеа) — «черная, темная (река, затененная лесными
деревьями вследствие своей недостаточной ширины)».
28
Корень «див-», присутствующий в словах «диво», «дивный», «удивительный», по
происхождении не русский, а, как открыл востоковед О.И. Сенковский, восходит к
персидскому див — «демон пустыни».
Название «Киев» связано не с «Кием, Щеком и Хоривом», а с персидским шахом
Кей-Хосровом, правившим в пору основания «матери городов русских». Здесь
налицо небольшое искажение чужеземного имени и перестановка его частей, допу-
щенные монастырским затворником-летописцем.
Гадания вокруг происхождения названий «О р е л » и «В о р о н е ж » (то есть В о р о -
нич,Вороненок) снимаются, если помнить о распространенном в дохристианс-
кой Руси птицепоклонстве, когда славянские племена с их поселениями, подобно со-
седним тюркам, избирали себе птиц-покровителей.
Две книги Л.В. Успенского столь долго владели нашим вниманием, ибо в рассмат-
риваемой литературе вопроса они занимают первое место по объему и, следователь-
но, по количеству выраженных мыслей. Круг предмета этой нашей работы теперь более
прояснился — в существенных возражениях против устоявшихся в науке святынь орок-
сология доказала свою необходимость — поэтому разбор других важных трудов, кото-
рые были названы выше, уже не займет слишком большого места.
«Крылатые слова» М.А.Булатова, к счастью, не слишком грешат лжепатрио-
тическими страстями, которые нередко встречаются в филологических работах. Бо-
лее заметным недостатком книги является то, что, называя в качестве источника рада
крылатых выражений басни И.А. Крылова, автор ни разу не указывает, что во всех
затронутых случаях первоисточником являются переведенные И.С. Барковым (1732—
1768) римские басни Федра. Отрицательное отношение к Баркову в русском литера-
туроведении укоренилось, но сейчас эту оценку приходится подвергнуть большому
сомнению (см. новеллу «Две жизни Ивана Баркова» в наших «Размышлениях»). Об-
ращают на себя внимание неточности, а также пренебрежение к восточным данным,
вследствие чего автор их не ищет, следовательно, не задумывается над ними.
Если приводить примеры по порядку, то «Борис Годунов» Пушкина создан не в 1831
(тогда он был впервые издан), а в 1825 году — в 1826 поэт уже читал свое произведение
московским друзьям. «Юлий Цезарь» Шекспира не мог быть создан в 1623 году, ибо
драматург скончался в 1616. Затем, «каннибал» — не испанское слово, а два семитских:
кахин бал — «жрец Божий» (см. выше). Следуя дальше, можно прочесть: «Кощей [...] —
образ русских народных сказок. Это — костлявый, худой, злобный и жадный старик
[...]. Кощей летает по всему свету, похищает девушек или молодых женщин и уносит в
свое царство». Но восточно-западная филология (ороксология) говорит: «Кощей» —
это тюркское кушчй — «птицепоклонник». До принятия христианства такими птице-
поклонниками были наряду с тюрками славянские племена; сменивши веру, всякого,
кто этого не сделал, они стали изображать как скопище самых отрицательных качеств.
Наконец, выражение «точить лясы» не имеет ничего общего с изготовлением столбиков
для перил (балясин). Чтобы понять слово «лясы» нужно знать, что по-армянски лезу
значит «язык», это же значение таится в древнегреческом лог(ос), латинском лиг(о), со-
держится во французском ла(н)г и т.д. Тогда видно, что к этому раду примыкает и русское
«язык», где начальное «л», не защищенное ударением, отпало (как в «утка» (ут-ка), «ут-
лый» (ут-лый), возникших из арабского (а)ль-ъуд), а в конце появилось закрепительное
29
«к» (сравнить русское «муж-и-к», армянские ашхатан-к — «труд», каха-к — «город» и
т.д.). Таким образом, слово «лясы» сохранило древний облик слова «язык» и выражение
«точить лясы» надо понимать как «точить языки», то есть заниматься бездельной бол-
товней. — «Молчание — знак согласия» объявляет нам рассматриваемый труд. Если бы!
В истории гораздо чаще бывает наоборот и это следовало бы отметить.
Книга Б.В.Казанского с обязывающим названием «В мире слов» могла бы
представить читателям немало любопытных откровений. К сожалению, фантастиче-
ские построения вроде того, что название «Стамбул» произошло от греческого эйс
тен полин (это заблуждение уже разобрано выше), или что слово «отец» имеет славян-
ское (в действительности — тюркское) происхождение, значительно снимают цен-
ность издания, о котором идет речь. Не украшает его и превратный «патриотизм», то
и дело ставящий исторические события «с ног на голову».
В книге Н. С. Ашукина и М.Г.Ашукиной «Крылатые слова» встречается
все та же печальная небрежность по отношению к востоку. Чтобы не говорить об этом
пространно, достаточно привести один пример. У Ашукиных: «нет бога кроме бога и
Магомет пророк его». В действительности священные слова звучат следующим обра-
зом: «нет божества кроме Бога и Мухаммад — Его посланец». Комму-
нистическая власть запретила писать «Бог» с заглавной буквы, исказив таким обра-
зом русские переводы древних текстов. Но сам филолог, прикасаясь к теме ислама,
должен употреблять в своей работе не пришедшее из французского «Магомет», но
арабское «Мухаммад». И полагается знать, что в приведенном выше священном пред-
ложении, которое произносят миллионы уст, стоит не «пророк» (наби), а «посланец»
(расулъ). Несущественно, придирка? Но то, что русский филолог считает мелочью,
для миллиарда мусульман — вопрос о правильном произношении и понимании сим-
вола веры, а ученый обязан одинаково уважать все народы мира. Во-вторых, ошиба-
ющийся в частном способен преступить законы науки в общем и крупном.
Книжка Е.А.Земской «Как делаются слова» вызывает следующие возражения:
«Значение слов никак не связано с их звуковым обликом» — сказано в ней. Но выше
было показано, что слова «евреи», «арабы», «гипер-», «супер-», «Сибирь» образова-
лись отнюдь не случайно, а в силу строгих фоно- и лексогенетических (рождающих
звуки и слова) законов. Примеры можно значительно умножить и тогда окажется, что
такие основополагающие («простые», как выражается Земская) слова, как «мать»,
«вода», «солнце», «путь», «Азия», «Европа» и великое множество других необхо-
димо получили те звуки, из которых они состоят.
Раннее советское слово «полпред» означало не «политический», а полномоч-
ный представитель (чрезвычайный и полномочный посол).
«Любить свой родной язык» — хорошо. Но еще лучше — стараться узнать и другие
языки, относиться к ним с такой же любовью, как и к родному.
Наконец, следует отозваться о произведении Д.Ю.Кобякова «Приключения слов».
«Нам дан во владение самый богатый, меткий, могучий и поистине волшебный рус-
ский язык». Это автор восхищенно приводит высказывание «чудесного нашего писа-
теля» Константина Паустовского. Что тут сказать? Политика и научная истина друг
другу противостоят, но в одном они схожи: ни здесь, ни там нельзя говорить «самый»,
«никогда», «навеки» — история человечества убедительно показала хрупкость и ми-
30
молетность понятий, выражаемых такими определениями, неосторожность этих оце-
нок. Русский язык, развивавшийся между Азией и Европой, воспринявший и перера-
ботавший множество иноземных слов, действительно очень богат, классические об-
разцы русскоязычной литературы приобрели мировое значение. Однако же куда деть
итальянский язык, на котором создана «Божественная комедия», персидский с его
«Шахнамэ», арабский с «Тысячью и Одной ночью» — разве такие творения смогли бы
явить миру даже относительно бедные человеческие языки? Остается посочувство-
вать Константину Паустовскому: он либо не додумал, либо не подозревал о существо-
вании достойных образцов для сравнения.
Рассуждая о слове «льстить», следовало указать, что именно от него возникло суще-
ствительное «ложь».
«Подлый» образовалось не от «подать», а от наречия «под» (так обозначалось поло-
жение человека низшего сословия относительно верхов общества). В основе же слова
«под» лежит персидское па — «нога» (сравнить французские па — «шаг», пъе — «нога»,
в написании пиед).
При слове «шаль» надо указать, что оно буквально воспроизводит персидский пер-
воисточник (шал).
«Хожение (не «хождение», как у Кобякова) за три моря» Афанасия Никитина созда-
но не в 17-м, а в 15-м веке.
Корень у слов время и вертеть — не «общий», как утверждает Кобяков, а различ-
ный: в основе первого лежит древнегреческое равное по значению хронос. Это видно
при сравнении:
(х) рон (ос)
(в) рем (я).
«Год» и «годный», «угодный» не связаны между собой, как это представляется на-
шему автору. «Год» произошло от арабского хатт (с «т» эмфатическим, т.е. твердым)
— «черта, годичная зарубка на дереве»; «годный», «угодный» (год-ный, у-год-ный)
восходят к персидскому худа — «Бог» (сравнить немецкое Готт, английское Год).
Приводимое в «Приключениях слов» французское обозначение картофеля как «зем-
ляного яблока» (пом дё тэр) нужно дополнить буквально совпадающими параллеля-
ми: «земляное яблоко» для картофеля представлено в армянском гэтна хндцор и азер-
байджанском ер алма.
Когда книга «Приключения слов» отмечает, что немцы перевели международное
слово «телефон» на родной язык (ферншпрехер), то следовало бы подчеркнуть, что тя-
готение к национальным корням представлено и за пределами Германии. По-армян-
ски «телефон» — херахос, «телеграф» — херагйр, «история» — патмутюн, «география»
— ашхархагрутюн, «политическая экономия» — кахакагитакан тнтэсутиюн, «поэт»
— банастэхдз или кертох и так далее.
*
Заключительный раздел закончен, остается сказать немногое напоследок.
Уже хотелось перейти к основному изложению, но легла на мой стол книга акаде-
мика Д.С. Лихачева «Заметки и наблюдения» (1989). Здесь обращают на себя внима-
ние очень верные мысли:
31
«Если страна ведет себя с соседями по-добрососедски, а с малыми народами, входящими
в ее состав, по-доброму, то это позволяет относиться к ней как к цивилизованной державе».
«Природа — поразительной одаренности художник. Стоит оставить ее без челове-
ческого вмешательства на десяток лет, и она создает красивый пейзаж».
«Рассказывают, что на невольничьих рынках Средиземноморья особенно ценились
русские женщины...»
«Мне кажется, что вопрос о нравственном достоинстве нации касается сейчас всех
стран, и нужно, может быть, созывать конференции международного характера для
изучения вопроса о том, в чем сейчас состоит истинный патриотизм. Может оказать-
ся, что маленький народ, народ слабый в военном отношении, займет первое место».
Но — сколь противоречива человеческая природа! — в этой же книге можно прочитать:
«Ни финские, ни тюркские племена на севере и юге не оставили наследства, кото-
рое могло бы оплодотворить культуру восточных славян».
— Неверно: крупный и разносторонний вклад угро-финских и особенно тюркских
языков в сокровищницу русской речи существенно обогатил культуру восточных сла-
вян — он помог ей создать высокие и выразительные свершения.
«Я пишу о слове “воля” как о типично русском (“воля” это свобода плюс простор и
природа)».
— Однако существует французское слово воль — «полет».
«Главным аргументом в пользу выбора из всех религий византийского православия
был аргумент эстетический: красота богослужения в константинопольском храме
Софии. [...]. Главный аргумент в пользу истинности — красота».
— Главных доводов в пользу принятия Русью православия было два: извечные враги
славянских князей — татары — приняли мусульманство, а хазары — иудаизм; киевс-
кие князья лелеяли надежду — став единоверцами дряхлеющей Византии, подобрать-
ся к ее сокровищам и овладеть проливами.
«Пушкин осознал свою свободу от двора [...] Памятник ему в его представлении
вознесся выше Александрийского столпа, т.е. памятника Александру I [...]. Для него
было так оскорбительно получить звание камер-юнкера...»
— Сказанное об отношениях Пушкина с императорским двором опровергается соб-
ственными высказываниями поэта (см. В.В.Вересаев. «Пушкин в жизни»). В
сочетании «Александрийский столп» слово «Александрийский» никак не связано с
Александром I, оно — прилагательное от имени египетской Александрии. Пушкин
имел в виду знаменитый маяк, одно из семи чудес древнего мира. Заблуждение, по-
стигшее Лихачева, весьма распространено, его не избежал и превосходный перевод-
чик пушкинского «Памятника» на немецкий язык Фридрих фон Боденштедт.
«Человек единственное живое существо в мире, которое может говорить».
— Это ошибочное представление, антропоцентризм. Звуки, издаваемые животными,
— это их речь. Люди неспособны ее понимать, но это не значит, что она не существует.
[О русском языке:] «Это один из совершеннейших языков мира, [...] давший в XIX
веке лучшую в мире литературу и поэзию».
— Зачем уж так решительно и безоглядно? А Гете, Флобер, Бальзак? Мицкевич,
Гейне, Гюго? Другие, стоящие рядом? Зачем же это «всех почитаем мы нулями, а
единицами — себя»? У русскоязычной классики 19-го века никто не отнимает ее
32
блеска (это и невозможно), однако всегда нужны справедливость, скромность, стро-
гость самооценки, уважение к таким же другим.
«Требования к языку научной работы резко отличаются от требований к языку ху-
дожественной литературы».
— Уважаемый академик, Ваше мнение несостоятельно. Научная работа должна
научить, поэтому ее мысли необходимо выражать ясным, живым, общепонятным
языком, не чуждающимся литературных оборотов, избегающим «ученого» косноязы-
чия. Но поскольку многие академические работники не хотят и не умеют писать для
народа, в магазинах «Академкниги» существуют длинные полки для уцененной, то есть
не покупаемой литературы. Уж не будем говорить, во что это обходится государству.
Лихачев согласен с мнением ученого, который сказал: «снимите налет татарского
ига и вы найдете в русском европейца». «Исторически ведь он несомненно прав, —
отзывается академик — татарское иго вторично».
— Европейцами по происхождению русские быть не могут, потому что они вышли
из Индии и первоначально составляли одно из иранских племен. С Европой (от фи-
никийского эреб — «запад») их роднит общая подверженность влиянию арийской куль-
туры. Значение деятельности императора Петра Первого состоит в том, что он впер-
вые, в конце XVII века, «прорубил окно в Европу» для России. Что касается «татарс-
кого ига», то с этим расхожим выражением следует в интересах научной истины
обращаться более осторожно и вдумчиво, чем это принято.
«Мне уже приходилось, — читаем у Лихачева, — говорить и писать об умении русских
сочувствовать врагам в их несчастьях и об отсутствии у русских чувства национального
превосходства. Так видно по всем литературным произведениям вплоть до XVII века».
— Если бы это соответствовало действительности (во что верится с трудом), то после
XVII века нетрудно видеть совершенно противоположное. Отдельными исключения-
ми подтверждается противостоящее им правило.
И наконец:
«Вся литература XVIII и XIX веков была в противоречии с государственной властью».
— Более чем странное заявление, по меньшей мере непродуманное. Куда же деть
оды Ломоносова, Державина, Сумарокова? Стихотворные восхваления Александра I,
Николая 1, «Историю пугачевского бунта», «Капитанскую дочку», вышедшие из-под
пера Пушкина? Авторство Пушкина и Жуковского в создании русского переводного
текста для гимна «Боже, царя храни»? Что «революционного» содержали басни Кры-
лова? Четыре красноречивых примера из великого множества. А когда Радищев или
Полежаев создавали неугодное властям, это немедленно каралось, но такие случаи
были единичными. Произнести слова «вся литература» — это очень и очень ответ-
ственно; к сожалению, заслуженный ученый с этой ответственностью не справился.
...Остается сказать:
Русский язык достаточно богат и полнозвучен, в полной мере насыщен светом и
достоинством — поэтому не нуждается в искусственном превознесении его красот,
особенно если при таких восхвалениях унижаются другие языки. Когда националис-
ты переходят грань здравого смысла, критический ум начинает, противодействуя, со-
мневаться в несомненном, и это состояние покидает его лишь после того, как он осу-
ществит самостоятельное исследование.
3 Заказ №577
33
Как и остальные языки, русский развивался в ходе общения со смежными и даль-
ними очагами человеческой речи. Поэтому в нем отражены чужеземные влияния, но
подобное — конечно, разнообразное — воздействие присутствует и за его пределами.
Если, например, слово «русалка» имеет в своей основе персидское руд — «река», сло-
во «соревнование» (со-ревнование) восходит к латинскому кум — «с» и персидскому
ру — «лицо», то французское «Марсель», давшее миру знаменитое производное «Мар-
сельеза», в свою очередь, произошло от арабского марса (а)лла(х) — «Божья гавань»:
на протяжении четырех столетий (VIII—XI) пять мусульманских флотов полновласт-
но господствовали на просторах Средиземного моря, создавая верфи и гавани там,
где это было необходимо. Зная такие обстоятельства, не приходится удивляться араб-
скому происхождению итальянского названия ветра сирокко (шарки — «восточный»),
не говоря уже о «Гибралтаре» и аравийских включениях в испанском языке. Русское
«болван» первоначально обозначало идола в языческой кумирне, и это позволяет уви-
деть в «неприкасаемом» («не произносимом всуе») слове сочетание древневосточно-
го бал — «бог» и персидского окончания -ван, которое присутствует, например, в су-
ществительном пахлаван — «богатырь, стоящий на страже сбоку шахского трона, пех-
леван». Но переход НБ в МБ, наблюдаемый между турецким и арийскими языками
(Истанбул —> Стамбул), находит место на чеченской почве (Асламбек из Аслан-бек),
а в случаях одного и того же перехода Р в Н участвуют уже целых семь языков: от
японского родо — «труд» образуется корейское нодо с тем же значением; сирийскому
бар — «сын» соответствует арабское (и)бн\ арабскому же (и)мр (или мар} — «мужчина»
отзывается немецкое манн, из персидского аспадар — «имеющий коня, всадник» че-
рез русское «господарь» возникло «господин». Что одни и те же языки могли не толь-
ко влиять, но и сами подвергаться влияниям, можно видеть на примере того же япон-
ского, где бандзай — «ура!» воспроизводит китайское пожелание ван суй — «десять
тысяч лет жизни!»
Общение между народами создает возможность заимствования слов. Заимствова-
ния, при условии их творческой переработки, расширяют, освежают, обогащают сло-
варь в области не одних нарицательных, но и собственных имен. Более того, приоб-
щение чужеземного видения мира, стороннего опыта к своему приводит к увеличе-
нию биополя слова, насыщению биологического пространства речи новыми образами,
сравнениями, полнокровной музыкой языка. Этим, в частности, важно уметь пользо-
ваться при переводе стихов, когда необходимость сберечь поэтическое воздействие
переводимого заставляет отступать от буквальной передачи подлинника при желез-
ном условии сохранения точного смысла.
Сказанное приводит к выводу, что плоды межъязыкового обмена устремляют ввысь
духовную культуру народов, раздвигают ее грани. При этом остается непреходящей
роль Востока в истории разных языков, прежде всего — русского. До того, как углуб-
ляться в область пространных доказательств, всегда бывает полезно указать на вос-
точное происхождение таких слов, как «Господь», «Бог», «небо», «земля», «отец»,
«мать», «храм», «свобода», «голова», «поклон», «зерно», «вода» — пока достаточно.
Думается, что после этого до конца выяснилась необходимость существования вос-
токо-западной филологии (ороксологии), которой у нас пренебрегает общее языкоз-
нание и коей посвящены следующие ниже страницы.
34
Возможно, некоторые примеры перехода слов будут повторяться. Это указывает
на то, что мысль неоднократно возвращалась к одним и тем же вопросам. Здесь —
указание на их вечную жизненность и любопытство, которое они возбуждают.
Начало всей человеческой культуре — Восток. Политика заставляла науку замалчи-
вать и даже опровергать эту очевидную истину. Однако открытое разумом существует
независимо от воли людей. Его способны истреблять, но бессильны истребить.
Свет и огонь Слова, великое и ужасное в нем — все подлежит изучению, и при-
стальный взор должен быть обращен не к одиночной стране, а к миру людей — внеш-
не разнообразному, внутренне — одному и тому же на всех широтах.
ОБЩЕЕ ВВЕДЕНИЕ
О, люди! От самца и самки
Я сотворил для жизни вас.
Взошли народы с племенами,
чтобы общенья дух не гас.
Коран
Когда в человеке возникают первые ростки внутренней жизни, он становится ее
счастливым пленником до своего конца; в ней он ищет радости бытия и утешение в
трудный час. Попав с филологического факультета университета в тюрьму, я ходил по
камере и думал:
«Каждое слово хранит в себе тайну своего происхождения. Она продолжает оста-
ваться тайной, пока мы не любопытны, пока пользуемся словами по привычке, пере-
данной нам старшими поколениями, не вглядываясь в собственное лицо слов.
...Познавая при помощи языка мир вообще и более глубоко одну из его областей,
мы оставляем в стороне слова сами по себе и такими уходим из жизни. За нами остал-
ся загадочный остров посреди исплаванного нами мелководного залива, того залива,
который мы принимаем за покорившийся нам океан науки. Такого заблуждения не
было бы, прильни мы к острову Слова мыслью — ведь тогда удалось бы проникнуть в
такие глубины истории мира, взойти на такие вершины, что трудно себе представить.
Языки Земли — это еще одна вселенная со своими яркими и тусклыми звездами, сво-
ими страстями и летописанием».
Здесь нет рисовки, самолюбования. Энергия мысли начала становиться моей, стар-
шекурсника, неотъемлемой частью, и я обещал себе сберечь ее несмотря на все пре-
пятствия. В книге «Скитания. Проза и поэзия пережитого» описаны мои усилия в
этом направлении, предпринимавшиеся в течение восемнадцати лет неволи и после
освобождения. Записи о всемирном родстве языков на оборотной стороне приговора
военного трибунала, согласие на пожизненную ссылку в обмен на возможность из-
дать крупный памятник средневековой арабской письменности, трудная защита двух
диссертаций — всего лишь частности на этом пути.
Хочется привести небольшое стихотворение, появившееся у меня на исходе перво-
го десятилетия арестантства (4 января 1947 года):
35
Шли четыре философа по стародавней Элладе — три впереди,
беседуя, некто четвертый сзади.
Спорили, что есть слово, роду оно какого. В очередь
речи вили, так они говорили:
Первый
«Если гляжусь я в зеркало, вижу мое лицо — я,
единственный в мире, вижу мое лицо.
Мое лицо в зеркале — мной хранимые мысли, я,
единственный в мире, вижу мои мысли.
Зеркало прочь — лицо мое увидят пред мной стоящие;
только я единственный себя тогда не увижу.
Мое лицо вне зеркала — это мое слово, я его не увижу,
как увидят другие.
Значит, мысль и слово — одно и то же лицо, с зеркалом
иль открытое — то же одно лицо.
Мое лицо меняется с каждым моим вздохом; так же мой
каждый вздох меняет слова и мысли.
Мысли рождают слово, слово рождает мысли; видя одно,
в чреве его я другое вижу.
Мысли — дыханье слова; слово — дыханье мысли; друг
без друга не могут жить ни то, ни другое».
Второй
«Жизнь протекает днем лишь; жизнь моя — это день лишь.
Но различны тени, отбрасываемые мной:
Утром они — забор мой; в полдень — овечий хвостик;
вечер их растянет в длину македонской рати.
Ведь говорливы дети, но мужи молчаливы, а старики
болтливы, словно морские волны.
Мысль — это я в день жизни (кто и живет, не мысля?)
Слово — не тень ли мысли, бегающая за ней?
Мысли одни и те же в нас всегда пребывают;
муж, ребенок и старец — я остаюсь собою!
Слов, как теней, у мысли длинных и кратких много;
слов у единой мысли разнообразны рати.
Помысл один и тот же можно выразить разно: звуком
и гаммой звуков — плавных, как моря волны,
Острых, как улиц камень. Значит, отсюда видно: слово —
намек и признак мысли, неравный с ней».
Третий
«Если я таракана в доме вдруг обнаружу, на спину
бросив тело, он притворится мертвым.
36
Сердце стучит, как молот, носится кровь по венам,
злобно глаза сверкают, тело дрожит, как парус —
Выше всего биенье жизни в часы тревоги! Лгун же,
поднявши лапки, вдруг притворился мертвым:
Только меня не трогай — буду вперед умнее! Смерти его
поверишь — и убежит проказник!
Помысл — брат таракана. Козни сплетая людям, любит,
прикрывшись словом, вдруг притвориться мертвым.
Мысль — это тело, сердце, кровь и глаза живые. Слово
же — это лапки, согнутый бурей парус.
Слово — послушный воин зло создающей мысли: плачет,
когда нам нужно разум представить мертвым,
Чтобы спасти от казни. Слово и мысль — несхожи: это —
земля и небо. Разум хитёр, проказник!»
Я же, плетясь четвертым, думал: да ну вас к черту!
В каждом хватает знанья только на треть познанья.
Вас бы да сплавить вместе! Так уж скажу по чести:
Слиток бы вышел славный сей триединоплавный.
Мысль и слово... Чтобы выразить мысли арабского мореплавателя-поэта пятнадцатого
века единственно точными словами, мне пришлось пять раз переводить одну и ту же его
рукопись — к радости рыцарей академической науки, которым быстрое научное продви-
жение вчерашнего узника было ни к чему.
*
Тот, кто любит язык, должен много общаться с так называемыми «простыми» людь-
ми: подчас от них услышишь такие слова-самоцветы, каких не найти во многих ученых
книгах. Подробно говорить об этом здесь не место, страницы посвящены другому. Но
когда я вспоминаю народную частушку:
Печку письмами топила,
Не подкладывала дров,
И смотрела, как горела
Наша первая любовь, —
то думается: до чего ярко! Особенно «не подкладывала дров»! Значит, было множе-
ство писем, значит, была долгая любовь, значит, она была сильной — и вот все рухну-
ло, место сильной любви заняла тихая, но тем более острая боль. И стихи обо всем
этом пронизывает золотое чувство меры — они кратки и целомудренны, без надрыва,
тем глубже их воздействие.
Однажды поля моей шляпы загнулись, и я сказал себе: «падают вверх». Тут вспом-
нился рассказ товарища по сибирскому лагерю Иосифа Хаимовича Кремера о давнем
румынском премьер-министре, которого король (кажется, это был Михай, получив-
ший советский орден Победы, а потом изгнанный из социалистической Румынии)
37
вдруг перевел в члены почетного, но безвластного государственного совета при дворе.
Когда короля спросили, почему неугодивший ему премьер был назначен на столь вы-
сокую должность, он ответил: «этот человек вследствие такого перемещения упал вверх».
Кремер не относился к «простым» людям — это был румынский юрист с париж-
ским образованием. Но когда я вслух сказал о полях моей шляпы, что они «упали
вверх», гардеробщица нашего института Лидия Александровна заметила: «да, всякие
чудеса со словами бывают. Одна уборщица, выглянувши в окно конторы, сказала:
“обратно покойника несут”. Служащий, работавший в это время за своим столом,
удивился и даже испугался. Потом — дело-то было зимой — уборщица говорит: “об-
ратно снег пошел”. Так как такого не бывает, служащий догадался, что в некоторых
местностях России слово “обратно” употребляется в смысле “опять”».
Послушав Лидию Александровну, я подумал: «ради большей звучности народ не-
редко переносит ударение на конец слова — так появились узаконенные «профес-
сора», «слесаря» и неузаконенные «четвертя'», «частя*». Следовательно, думая о про-
исхождении только что услышанного слова «опя'ть», можно предположить, что в
старом русском языке оно звучало как «опять», то есть выражало движение в сторо-
ну пяты, когда пятятся, идут вспять, вперед пяткой. Тут кстати вспомнить о словах
«(грянулся) оземь», «(засевали) озимь» и даже «осень» (движение природы в сторону
большей, сравнительно с летом, сени т.е. покрова, образуемого облачным небом). Но
точно ли такое осмысление, если русскому «осень» в армянском языке соответствует
созвучное «ашун»? Однако русский и армянский языки вышли из одного и того же
арийского лона и, таким образом, их общение было более тесным и плодотворным,
чем принято думать, здесь можно видеть опять же перенос ударений на конец ради
высветления нисходящих звуков слова.
А выражение «конь о конь», для которого поэт Синаев, любивший прихотливую
игру созвучий, талантливо нашел рифму «окунь»! Произнося «конь б конь», имеют в
виду «конь к коню, один конь рядом с другим». Этому ударному русскому «о» прямо
соответствует французское направительное а (аи, аих).
*
Удивительна способность мозга к условному чтению. В английском, французском,
русском письме многие слова произносятся не так, как они изображены, и человек
бегло читает слова не по буквам, а по рисунку. Араб свободно пробегает глазами стро-
ки на родном языке, хотя перед ним одни согласные и только ударные гласные (ко-
нечно, отчасти помогает контекст). Так по рисунку мелодии, исполняемой правой
рукой пианиста, его левая рука сама находит клавиши правильного сопровождения.
Следовательно, слова, вводимые в современную письменность, нередко представля-
ют собой те же иероглифы, при взгляде на которые у читающего их возникают опре-
деленные представления и соответствующий отзвук в душе.
Подчас одно единственное слово может пробудить сильные чувства и рассказать мно-
гостраничную повесть; таких слов тем больше, чем более человек начитан и чем чаще он
общался с другими людьми. Целые книги заключены в именах «Гомер», «Фирдоуси», «Гри-
боедов», «Леонардо да Винчи», «Эдисон», «Вагнер». Но вот — «Окито». Об этом слове
тоже стоит написать — оно таит в себе много неожиданного и поучительного. Фамилию
38
«Окито» некогда носил в Японии министр иностранных дел — и в Заире председатель
сената. 17 января 1961 года первый премьер-министр независимого Заира (тогда Бель-
гийского Конго) Патрис Лумумба, министр по делам молодежи и спорта Жозеф Мполо
и председатель сената Жозеф Окито были казнены путем разможжения головы о борт
грузовика. Министра по просвещению Пьера Мулеле казнили позже, когда, поверив
объявленной амнистии, он вернулся на родину с чужбины, куда было смог уйти от
расправ. Из состава правительства Лумумбы уцелели «заирский Талейран» — министр
иностранных дед Бомбоко и министр вооруженных сил Мобуту Сесе-Секо, ставший
затем самодержавным правителем Заира. За все муки Патрису Лумумбе было посмер-
тно уплачено тем, что при переименовании городов Леопольдвиля в Киншасу и Стэн-
ливиля в Кисангани третьему городу — Элизабетвилю, где когда-то действовал небе-
зызвестный Моиз Чомбе, было присвоено имя Лумумбаши.
Для филолога вся эта тяжелая история помимо сострадания чревата естественной и
в то же время неожиданной мыслью: как объяснить возникновение одинакового сло-
ва «Окито» на разных концах восточного полушария? Случайностью? Так решить за-
гадку легче всего, но для ученого это не решение. «Случайность — это непознанная
необходимость...» — «Позвольте, — слышится некий скучный голос, — при чем тут
необходимость? Где Африка, а где Япония, тут уж действительно расстояние от “А” до
“Я”! Совершенно разные земли, языки, верования, да весь, весь уклад жизни! Ну, слу-
чайно совпало, чего уж так волноваться...»
Волноваться стоит: от этого состояния начинается поиск, рождающий новые и
новые мысли, ошибки, предположения, уверенность, приводящий к истине.
И вот — сообщение, промелькнувшее в газете «Известия» 9 июня 1984 года:
«Загадка языка акан.
Лингвист Ибрагим Диаките из Берега Слоновой Кости сделал недавно сообще-
ние о разительных совпадениях между японским языком и одним из языков За-
падной Африки — акан, сообщает агентство Франс Пресс.
Действительно, фонетические особенности географических названий и собственных
имен на языке акан (на нем говорит группа родственных народов, проживающих в Гане
и Береге Слоновой Кости) схожи со строем японского языка — Яо, Ока, Амани, Оно...
Случайное совпадение? Но почему тогда ряд слов на языке акан, например, “ока”
(холм), “тасу” (добавлять) и т.д. имеют точно такой же смысл и у японцев? А само
название “акан”? Именно так называется один из районов Японии. Акан переводит-
ся с японского как “сошедшая с небес божественная раса”.
Но на этом сходство не кончается. Посетившие Берег Слоновой Кости японцы об-
ратили внимание на то, что некоторые статуэтки, музыкальные инструменты и пред-
меты народных промыслов народов акан напоминают аналогичные предметы, создан-
ные в древней Японии.
Известно, что народы акан оказались в Западной Африке в результате миграции с
востока. Что же касается японцев, их родословная уходит корнями в район Индоки-
тая. Позднее на Японские острове проникли племена малайско-полинезийской груп-
пы, затем — морские охотники и рыболовы палеоазиатской этнической принадлеж-
ности, племена с Корейского полуострова. Ученые установили, что полинезийская
ветвь протянулась и к современному Мадагаскару, в древности существовали связи
39
между островами Полинезии и африканским континентом. Может быть, древняя По-
линезия и была связующим звеном между предками японцев и народами акан?
С. Чугров».
Для того, чтобы разрешить эту загадку, должны быть предприняты усилия с обеих
сторон — западноафриканской и японской. Пока же можно сказать, что мысли фран-
цузского востоковеда Феррана о давних переселениях народов по дуге Индия — Сумат-
ра — Мадагаскар — Мозамбик (с этими мыслями я знакомился, изучая арабскую мор-
скую энциклопедию XV века) получают ясное подтверждение. Для настоящей нашей
работы схождения между языком акан и японским имеют существенное значение по-
тому, что они открывают собой тему всемирных языковых влияний, о которых речь
пойдет несколько ниже.
*
Глубокий смысл в отдельных словах наблюдается и при обращении к именам нари-
цательным. Таковы «ислам», «реконкиста», «инквизиция».,. И, как это ни кажется нео-
жиданным — «столица»: здесь таится происхождение этого слова от «стол», после-
днее в превосходной степени звучит как «престол» (сравнить «пре-красный» = «кра-
сивейший», «пре-лестный» = «приятнейший», «пре-неприятный» = «весьма
неприятный, отвратительный»). «Стол-ица» (завершение «-ца» от персидского гах
через армянское тэх — «место») означало «местонахождение (пре)стола». Как тако-
вое, слово «столица» точно построено по образцу персидского тахтгах с тем же зна-
чением (тахт — «престол», гах — «место»). От этой прямой связи показания других
языков отходят в сторону.
Пример со «столицей», вновь подчеркивающий ирано-русское родство, о котором
будет сказано ниже, приводит на память некоторые другие слова, доныне сохранив-
шие в своем составе старый, подчас даже древний смысловой корень. Выискивать их
не приходится, они лежат на поверхности. «Красноречивый», «нелепый», «нельзя»,
«портной», «парикмахер» напоминают о временах, когда существовали слова «крас-
ный» в значении «красивый» («не красна изба углами, а красна пирогами»), «лепо» —
хорошо, «льзя» — можно, «порты» — брюки, «мысы» — белка, «промысел» — охота на
белку — и когда в «брадобрейнях» — парикмахерских посетителям надевали парики.
Таких слов, живых носителей давней истории, много во всех языках, русский пред-
ставляет собой их своеобразную сокровищницу.
Простое тюркское слово кара — «черный» (любопытно сравнить кар-& с чёр-ный,
более выразительно польское czar-ny с этим же значением) тоже содержит в себе
ясную историческую глубину, но эта ясность выявляется, казалось бы, исключаю-
щим разгадку образом. Дело в том, что в основе слова кара лежит кар — «снег». От
обозначения «снег» возникло «черный» — как же так? И тут приходится вспомнить
о тесных тюрко-китайских связях в те времена, когда тюрки еще кочевали в дальне-
восточных степях, когда от китайских тянь — «небо», и тянь — «день» («одно небо»)
родилось тюркское гюн — «день», за ним русское «день», отраженное в литовском.
Бескрайние заснеженные пространства, тянувшиеся за северной границей Китая к
приполярному мраку, временами извергавшие полчища врагов, грабивших Подне-
бесную империю, были, особенно зимой, воплощением тьмы и зла. Вот когда «бе-
40
лое» равнялось «черному»; с другой стороны, если иметь в виду возможность пере-
хода «р» в «Ь» (греческое астр-он — «звезда» —> армянское acmh, об этом говори-
лось выше), то к слову кар — «снег» может восходить и тюркское ah (ак) — «белый»
(через переход начального к в spiritus lenis, легкое придыхание — примеры этому
есть в арабских диалектах).
*
Слово — не только определенное, всякий раз новое, сочетание согласных и гласных
звуков, оно многолико и по способу своего выражения. Произведение живописи и
музыки, ваяния и зодчества — тоже слово, поэтому оно тоже отзывается в нас и от-
звук выражают посредством того, что лишь и принято называть словом. Мадонна Л итта
всегда наедине со своим младенцем, одна и не одна. Темной ночью и светлым днем
вечно не спит она, а смотрит на свое дитя взором, в котором и нежность, и тревожное
раздумье о его будущей судьбе; глядит — не наглядится, словно пытается прочесть
ответ своим думам на чистом челе крохотного создания. Все эти ощущения от карти-
ны можно выразить в одном слове «мать». Такая же ёмкая краткость оценки пробуж-
дается в человеке, внимающем концерту Паганини либо созерцающем атлантов Эр-
митажа. Лишь после первых мгновений слово начинает развиваться в речь.
Сказанное приводит к мыслям о нерасторжимости связей между искусствами и
словом. Сами границы, будто бы разъединяющие эти области, условны. Слово «ху-
дожник» (от персидского доисламского худай — «Господь») объединяет в себе жи-
вописца с музыкантом, поэтом, ваятелем и зодчим — но, может быть, рано завер-
шать перечисление этим ограничительным «и»? Вероятно, любой человек, выбрав-
ший в жизни общеполезное дело «по душе» и достигший в нем вершин, естественно
близок всем другим искусствам. Мне известен искусный врач, занимающийся мик-
рохирургией глаза, а в часы отдыха рисующий картины и пишущий стихи. Пусть
эти живопись и поэзия не вполне совершенны — это следствие сознательного само-
ограничения, чтобы достичь наибольшего успеха в одной избранной области. Важ-
нее то, что в человеке существует стремление к высокому творчеству.
Крупный остров Лесбос, который замыкает Эгейское море с востока, издавна сла-
вился по всей Греции своей музыкальностью. Отсюда происходили творец эллинс-
кой музыки Терпандр, певец Арион, поэт Алкей. Здесь действовал ряд музыкальных
школ, т.е. свободных содружеств, подобных школам эллинских философов. Так как
в понятие музыки древность вкладывала более глубокий смысл, чем это делается
ныне — слово «музыка» обозначало «искусство муз» — в «содружествах» обучали не
только игре на лире и пению, но также танцам — и стихосложению. Самую извест-
ную из таких школ возглавляла Сафо, одна из ярчайших звезд в созвездии древне-
греческих поэтесс. Современники изображали ее на монетах, воздвигали ей статуи.
В памяти эллинов Сафо осталась восторженной жрицей прекрасного: «боги любят
радость, — утверждала она, — поэтому искусство должно быть светлым и приносить
радость». Эту женщину, о которой географ Страбон (ум. около 25 г. н.э.) отзывался
как об «удивительном явлении», называли «вовеки славной, избежавшей мрака Аида»,
«средь муз бессмертных смертной музой» и даже «равной богам». Плутарх говорил,
что «слова Сафо смешаны с огнем», а Платон увековечил ее имя в двустишии:
41
Девять на свете есть Муз, утверждают иные. Неверно:
Вот и десятая к ним — Лесбоса дочерь, Сафо!
(перевод В.В. Вересаева).
Древняя гречанка Сафо являет собой пример естественного и не нарушенного жи-
тейскими обстоятельствами слияния в одной душе двух искусств — точнее, двух сто-
рон одного и того же искусства музыки в полноценном понимании этого слова. Чело-
век, создавший наряду с бессмертным «Горем от ума» изредка исполняемые вальсы —
тень Сафо в XIX столетии, много обещавший и рано сникший золотой цветок. При-
меры Бородина и Холодковского тоже по-своему показательны.
Высшее торжество слова заключено в стихе — здесь оно полнозвучно, здесь оно с
предельной краткостью сообщает глубокую мысль, значит, в стихе слово наиболее вы-
разительно и ярко. Поэтому в стихотворении таится музыка, а эта последняя для своего
объяснения требует словесного рассказа о ее содержании. В силу этого наиболее силь-
ное воздействие слово способно производить в театре (понимая под этим обозначени-
ем всякое общественное собрание, где в пору античности по тому или другому поводу
пели высокий стих). Такое воздействие долговечно, когда перед умудренными жизнью
людьми воспеваются общечеловеческие ценности, истинность которых выверена вре-
менем; ведь настоящее — судья прошлому, как судья настоящему — будущее.
Сила слова продолжается в медицине. Два главных обстоятельства приносят исцеление
от болезней: заложенное природой стремление живой ткани к восстановлению анатоми-
ческого и физиологического здоровья; во-вторых — слово врача, которое внушает боль-
ному такую же непререкаемую веру, как слово священника перед богомольцами. Лекар-
ства лишь помогают инстинкту самосохранения и внушению быстрее достичь успехов.
*
У белой кошки утопили трех новорожденных котят, четвертого — черненького — ос-
тавили. На закате летнего дня кошка дремала под заходившим солнцем, положив бе-
лую лапку на черное тельце прильнувшего к ней детеныша. У котенка был врожденный
недостаток — он ходил, переваливаясь, умертвили и его. Кошка целыми днями одино-
ко бродила по двору, зовя увезенного на свалку, не получая ответа снова мяукала...
Животные радуются, пытаются забыться в горе, любят своих детей и скорбят по
ним, как люди. И у них есть язык, но он стоит за порогом человеческой способности
к восприятию окружающего мира, поэтому его звуки представляются человеку сплош-
ным лаем либо мяуканьем, ржанием или рыком. Но даже речь иноземного людского
сообщества, пока человек ее не постиг, непременно кажется ему какими-нибудь «гал-
гал» или «тар-тар», откуда и произошли слова «галдеж» и «тарабарщина». Понятен,
конечно, родной язык, пользуясь которым каждый может приспособиться к окружа-
ющей обстановке и занять в ней свое место. Но даже такое спасительное знание отно-
сительно — ни одному человеку язык его страны не знаком до последнего слова, речь
может идти лишь о более или менее глубоком знакомстве.
Внутри этого отечественного языка слово создалось по образу и подобию человека:
оно — орудие правды и орудие лжи, оно способно провозглашать великие истины и
обожествленные заблуждения, сверкают в нем то золото мысли, то начищенная медь
посредственного ума. Слово милует и казнит; в свою очередь, оно может быть само
42
превознесено либо казнимо сожжением на кострах инквизиции или в домашней печи,
предано временному ли, пожизненному ли заточению в государственных и частных
архивах. История помнит о множестве сражений с высоким словом и о развитом вос-
производстве низкого.
Каждое слово представляет собой зыбкую нервную ткань, изменяющуюся во вре-
мени и пространстве, притом на их малых участках. Разные люди, беседуя между со-
бой, произносят одно и то же слово по-разному — в зависимости от личного устрой-
ства речевых средств, от соседствующих слов, от переживаемых в данное время чувств.
Совершенное ухо человека в действительности слишком грубо, чтобы различать все
эти более или менее тонкие оттенки, а правописание их уравнивает. Об этом будет
полезно вспомнить, когда на последующих страницах пойдет речь о всемирных язы-
ковых влияниях, о возникновении одних слов из других, то есть об их свершившемся
либо предстоящем развитии. Ведь это развитие происходит по законам частного и
общественного обращения слов. Свой вклад в изучение такого обращения внесли
опыты лаборатории Л.В. Щербы еще в 30-х годах прошлого столетия.
Примерно в то же время Я.И. Перельман, любознательный и усердный, намного
приблизивший своими книгами науку к сердцам людей, задался вопросом: не грозит
ли музыкальному творчеству истощение вследствие того, что семь звуков гаммы не
могут бесконечно давать разнообразие, и произведения композиторов начнут повто-
ряться? Долгие раздумья привели его к заключению, что математический закон ком-
бинаций таит столь широкие возможности, что еще долго будут существовать неис-
пользованные сочетания.
Если семь (с диэзами двенадцать) звуков гаммы, вступая в сочетания, уже много
веков способны рождать мелодическое разнообразие, то лежащий в основе этого ма-
тематический закон еще в большей мере способен обнаруживать свое чудесное свой-
ство, когда речь идет о звуках человеческой речи, которых в каждом языке насчиты-
вается двадцать восемь или несколько больше.
Действительно, 28 русских звуков создали 85.289 слов (по словарю Д.Н. Ушакова).
Немногочисленные гласные звуки, раздвигая недвижные ряды согласных или прильнув
к ним с внешнего края, образуют новые и новые слова, иначе говоря, гласные сообщают
согласным ячейкам движение (именно так — харака, т.е. «течение, движение, ход» назы-
вается по-арабски снабжение слова гласными, его огласовка). Это движение проявляется
в том, что благодаря гласным слово делается слышным на расстоянии и, таким образом,
становится средством человеческого общения; гласные позволяют петь и делают возмож-
ным тоническое стихосложение. Внутри слова согласные можно рассматривать как опо-
ру, кости, а гласные — как нервно-мышечную ткань. Дополнительное сырье для изго-
товления слов дают устойчивые сочетания гласных, так называемые дифтонги. Фран-
цузский дифтонг oi (уа) образует отдельное слово после каждой согласной алфавита:
bois — «лес», coi — «смирный», doit — «дебет», foi — «вера», goitre — «зоб», hoirie —
«наследство», joie — «радость», loi — «закон», moi — «я», noix — «орех», poix — «смола»,
quoi — «что?», roi — «король», soie — «шелк», toi — «ты», voie — «путь». Подчас в качест-
ве объединяющего начала разных слов может выступать один и тот же согласный: в
азербайджанском языке ат значит «лошадь» или «брось», полумягкое а+т — «мясо»,
ят — «спи», эт —- «сделай», ит — «собака», от — «сено», ут — «поймай».
43
Двухсогласные сочетания («тс» = «ц», «тш» = «ч», их звонкие соответствия «дз» и
«дж», далее «дл», «тл» и другие), которые, быть может, возникли вследствие выпаде-
ния неударных гласных между составляющими их звуками, вступая в словообразова-
тельный поток, не повторяют значений, таящихся в их отдельных согласных, и, сле-
довательно, независимы от своего происхождения. Поэтому письменность присваи-
вает им самостоятельное начертание.
*
Мысль о том, что языков много — источник радости и печали. Радости — потому
что многообразие языков раскрывает все новую и новую игру звуков и созвучий, му-
зыка слова богата разновидностями, тончайшие возможности его построения пред-
стают в полном блеске. Печали — из-за того, что множественность языков говорит о
разобщенности народов, тщательно насаждавшейся, охранявшейся, оправдывавшейся
их правителями. Но человечество едино — не только анатомически и физиологически,
оно связано и общими помыслами, переживаниями, устремлениями: в разных углах
нашего мира люди жаждут покоя и здоровья, любят своих детей, стремятся от зла к
добру. Наряду с войнами и торговлей это единство вело к взаимопроникновению язы-
ков. Кроме таких пространственных переходов существуют и переходы слова во вре-
мени, из древних очагов человеческой речи в более поздние.
Слова имеют разный возраст. Их происхождение (фоногенез) и построение (лексо-
генез) наиболее четко прослеживаются в древнейших языках, а в новых последующие
влияния смывают чистый вид, в таком случае исследование в той или иной степени
осложняется. Выражения «мертвые языки», «вымершие слова» ненаучны, ибо здесь
видимость принимается за содержание. Ни языки, ни отдельные слова не могут быть
мертвыми пока существует наука, потому что мертвеца воскресить невозможно, а то,
что кажется мертвым языком или его частицей, оживает от прикосновений исследо-
вательской мысли. Филолог заставляет звучать каждое давнее слово, дремлющее в древ-
них рукописях, и эти слова при достаточно осторожном и искусном обращении с ними
способны пробудить в нас такие же чувства, какие они сообщали свидетелям своей
юности, давно отошедший людям. Приняв это положение, мы снимаем противоре-
чие между приговором современного суда: «мертвые языки» — и многочисленными
изречениями о вечности речи людей — такими, как «тлеет все на земле; остается одно
слово» (из древнерусского перевода «Христианской топографии» Космы Индикоп-
лова) или «на мировом погосте звучат лишь письмена» (Бунин). Бессмертны не толь-
ко отдельные слова, но и целые выражения. Если искать примеры лишь на русской
почве, то горькое заключение «живем грешно, а умрем смешно», которое мне дове-
лось услышать в XX веке от судового механика на Енисее, воспроизводит предсмерт-
ные слова поэта Баркова, прозвучавшие в 1768 году под петербургским небом: «жил
грешно, а умер смешно».
*
Слово — самое простое, будничное, затертое многовековым пребыванием в услу-
жении человеку — если о нем неспешно задуматься, бережно и с любопытством его
разглядывать, может сказать очень многое, гораздо больше, чем его прямой смысл.
44
Слово не подвластно временным и пространственным границам, оно их обтекает,
перерождаясь, переходя из одной жизни в другую. То, что науке известны не все зве-
нья последовательной истории слов, объясняется тем, что их не ищут, а с другой сто-
роны — отсутствием в поле зрения филологии полного состава сохранившихся па-
мятников письменности. О последних никогда нельзя сказать, что перед нашими гла-
зами находится все, записанное человечеством и уцелевшее доныне.
Сказанное заставляет считать показания письменного и устного слова на месте его
возникновения или там, куда оно перешло, единственно надежным источником на-
ших знаний о давних и новейших событиях в жизни народов. Слово внутренне стой-
ко и беспристрастно, оно не подвержено вольным или невольным ошибкам, слабо-
стям живых людей, которые всегда можно подозревать в древних летописцах.
Все это говорит о необходимости новой науки. Латинские Oriens — «Восток» и
Occidens — «Запад» подсказывают название для нее — «ороксология». Это значит, что
о каком бы языке и народе ни шла речь, должны учитываться данные восточных и
западных языков — но преимущественно первых, как имеющих более древнее, следо-
вательно, более чистое происхождение и таящих в себе исходные корни множества
позднейших слов. Влияние Востока создало всемирную историю, следовательно, во
всех языках, от которых она исходит, в той или иной мере представлены восточные
слова, присутствует отчетливая или поблекшая от ветров столетий печать Азии.
Таким образом, ороксология превращает слово из безвольного предмета бытового
обихода в деятельное орудие добывания исторической истины. Достигши высшей
точки своего развития, эта наука отрицает свой первоначальный вид — ибо, показав
естественно данную всеобщую связь народов, она становится уже не «востоко-запад-
ной», а единой наукой всемирного человеческого общения.
Некоторые примеры ороксологического исследования прошли перед нами выше.
Дальнейшее изложение представит новые образцы.
ВСЕМИРНЫЕ ЯЗЫКОВЫЕ ВЛИЯНИЯ
Страны к востоку от Финикии жители ее обозначали словом асу — «свет», ле-
жавшие к западу назывались эреб — «тьма». Отсюда возникли наименования «Азия»
и «Европа». Если между меридианами 30 и 40 градусов к востоку от Гринвича про-
вести черту от финикийского побережья прямо на север, она пройдет через вос-
точный Крым и Карелию по западному краю Белого моря. Таким образом, грани-
ца между Азией и Европой пролегает намного западнее, чем принято думать; да-
вая горному хребту между Камой и Обью название «промежуточный, пограничный»
(аралы, откуда «Урал»), тюрки еще не мыслили о частях света, они обозначили
черту разграничения между своими племенами либо их сообществами.
Это географически позволяет считать исконную Русь частью западной Азии, русов
— азиатской народностью. Подтверждением является то обстоятельство, что слова,
которые рассматриваются как чисто русские, очень часто имеют восточное проис-
хождение — ясное либо в той или иной мере затененное позднейшими напластовани-
ями. Ниже пройдут многие примеры такой связи.
45
Историческая судьба западно-азиатских народов развела их в ходе событий по
разным религиям: ближайшие соседи Руси — персы и тюрки — приняли ислам, она
— христианство. Такому резкому размежеванию не могло противостоять еще недав-
но общее для западноазиатов поклонение огню либо птицам — то и другое теперь
преследовалось и вымирало. Принятие христианства Русью привело к тому, что все
азиатское стало для нее чуждым — при том, что язык ее был насыщен восточными
по происхождению словами; наоборот, появилась тяга к новым единоверцам, христи-
анской Европе. В последнем случае полному слиянию мешали неприятие католи-
цизма и родимые пятна неевропейского прошлого. Это должны были перекрыть
слова о назначении Москвы явиться «третьим Римом»: первый был повержен вы-
ходцем из германского племени скиров Одоакром в 476 году, второй — Константи-
нополь — пал к ногам турецких завоевателей почти тысячелетие спустя — в 1453,
оплоту православия Москве стоять веки вечные.
Конечно, граница между Азией и Европой была зыбкой. В древней Греции по-
ложение ионийских и афинских женщин носило на себе печать влияния близкого
Востока: девочек, достигших семи лет, воспитывали отдельно от мальчиков, учи-
ли не столько грамоте, сколько домашнему труду. Женщина не могла бывать в те-
атрах и на пирах (симпозиях), ей запрещалось выходить из дома без разрешения
мужа. Наоборот, западное влияние торжествовало среди эолийских и дорийских
женщин. Спартанцы закаляли девушек постоянными состязаниями в беге и мета-
нии копий, рядом стояли занятия в музыкально-поэтических школах. Последние
были особенно широко распространены в островной Греции, где им сопутствова-
ли каллистеи — соревнования в красоте обнаженного человеческого тела. В глазах
древних и средневековых поколений, где бы ни довелось им жить, Восток и Запад
представляли два замкнутых мира, управляемых раздельными законами; впрочем,
заявление о том, что Востоку и Западу не сойтись, прозвучало и в новое время.
Однако бесплодное противостояние между двумя мирами неестественно. После-
довательное развитие науки должно было разрушить преграду, опираясь не на еди-
ничные свидетельства, а на совокупность показаний, когда количество созидает
новое качество источников — их слово уже нельзя считать случайным.
*
12 мая 1963 года, обращаясь ко мне, московский востоковед писал:
«...я с интересом прочел Вашу статью и узнал из ее конца Ваши проекты. Это очень
хорошо, что Вы, несмотря на “тасариф ад-дахр”*, неуклонно продолжаете работу над
арабской мореходной литературой.
...Известны ли Вам: 1) работа Коскэна о параллелях в “Одиссее” и у Синдбада, вер-
нее, о заимствованиях из “Одиссеи” в тексте арабской сказки и 2) работа Виктора
Берара об “Одиссее”, рассматриваемой как греческая переработка финикийских ло-
ций? Если восстановить всю эту цепь, то и Синдбад может рассматриваться как некая
переработка лоций...
Ю. Завад овский».
* Превратности судьбы (араб.).
46
Дорогой Юрий Николаевич, независимо от того, известны мне названные Вами
работы или нет, показательно само их появление — оно говорит о попытках ищу-
щей научной мысли прорвать глухую перегородку, воздвигнутую между Востоком и
Западом. Участок пока невелик и принадлежность Греции к Западу во многом отно-
сительна — однако река начинается с ручейка.
*
Арабские завоевания VII—IX веков усилили постоянно протекающий международный
обмен языковыми ценностями, значительно раздвинули его границы. К словам бурдж
— «башня», барид — «почта» добавились авдж — «апогей» из тюркского источника, за-
нин — «прелюбодей» из персидского, зав — род судна — из маратхи (Индия), джун. —
«бухта» из китайского; здесь по необходимости приведены лишь отдельные примеры из
многих. В свою очередь, арабский язык передал другим еще большее, но список приме-
ров опять-таки должен быть кратким. Если касаться только слов, не говоря о влиянии на
поэзию Данте, Петрарки и трубадуров, то обращают на себя внимание имя провинции
Алгарви в Португалии (арабское алъ-гарби — «западный»), имя страны Мозамбик в Аф-
рике (арабское масанбак — «место (изготовления) лодок), итальянское название ветра
sirocco (арабское шарки — «восточный»), испанские Гвадалквивир (арабское аль-вади
ль-кабир — «Большая Долина»), caudillo — «вождь», alcalde — «судья» (арабские каид и
алъ-кады с теми же значениями). На востоке весьма красноречивы новогвинейские нири
— «звезда» (арабское нур — «свет»), каарам — «луна» (арабское комар с этим же значени-
ем), худи — «один» (арабское ахад с этим же значением); глубокое влияние засвидетель-
ствовано крупными заимствованиями из арабского в индонезийском, хинди, иранских
и тюркских языках. Арабское калъъа — «крепость», проникши в армянский и грузин-
ский, образовало там соответственно слова кахак и калаки с одинаковым значением «го-
род». Арабское шайх — «старец, шейх», которое в обычном неогласованном письме вы-
глядит как ших, именно так и произносится в неарабской среде; отсюда европейское
написание sikh,, породившее в русском языке «сикх». С таким пониманием хорошо со-
гласуется персидское по происхождению имя Пенджаб («Пятиречье»). Любопытен и мир
сочетаний. Почетное прозвище у персов шир и-яздан — «лев Божий», будучи переведено
на арабский, создало имя Асадаллах (Асадулла); арабское выражение ъаляр-рас ва-лъ-
ъайн — «на главу мою и око!» (в смысле «слушаю и повинуюсь!»), переведенное на тюрк-
ские языки, создало двойник — распространенное заверение башым, гёзым уста\ Исто-
рия столь тесно сплела языки востока друг с другом, что даже название малозаметной
местности в Азербайджане — Перекишкюль (Баракиш-гёль) уходит происхождением в
аравийскую доисламскую древность. Подчас такое переплетение восходит к давно за-
бытым источникам и выходит за пределы привычного круга восточных стран, и это вдруг
бросает яркий свет на полузабытое прошлое тех или иных народов. Так, арабское джайб
— «карман, синус», воспринятое из санскрита (гива\ перенято языками албанским (xhep),
болгарским (джеб), венгерским (xseb), грузинским (ццбэ), коми (зел), мордовским (зепё),
новогреческим (тсэпи), турецким (сер = джеп). Воздействие и взаимодействие в языко-
вой среде развивалось благодаря международным торговым связям, сухопутным и мор-
ским. Три побережья Аравийского полуострова запечатлели в своих названиях разные
слова, одинаково обозначавшие у древних арабов море.
47
Завоевания приводили к преимущественному влиянию одного языка на многие дру-
гие, но и в язык победителей проникали отдельные слова из речи и письменности побеж-
денных народов. И здесь, как во множестве других случаев, именно слово таит в себе и
затем открывает любопытную историческую истину. Понятие завоевания выражается по-
арабски словом фатх — «открытие». Это не удивительно, ибо стремление представить
завоевателей благородными первооткрывателями неведомых земель старо, как мир. Но
усмешка истории наполнила слово фатх правдоподобным содержанием: действительно,
арабские воины как бы открывали ворота чужеземных городов и стран, взламывая
их снаружи, и в то же время эти ворота словно бы распахивались перед инозем-
ным вторжением изнутри — это делали купцы и ремесленники, переселившиеся из пус-
тынной Аравии за ее пределы и теперь выдававшие соотечественникам то или иное при-
ютившее их государство; есть нечто общее между ними и теми современными вкрапле-
ниями чужеземцев среди коренного населения в Азии, которые обозначаются широко
распространенным китайским словом хуацяо. Соответственно всему этому после при-
соединения чужой земли и образования новой области халифата казенные глашатаи
уточняли представление о «первооткрывателях»: они открыли такую-то страну для глаз
новейшего времени, его слова и дела, но по существу это исконная арабская земля —
ведь, например, в Египте арабские купцы, ремесленники, моряки, погонщики скота,
бросившие свой знойный полуостров, жили еще пять... нет, пять с половиной тысяч лет
назад! Начиная от середины VII века униженные завоеванием народы противопостав-
ляют этому представлению сознание исторической принадлежности своей родины ее
коренному населению. Тогда право и сила вступают в подспудный спор, который от-
ныне будет питать в арабской державе центробежные стремления, ускорит ее распад и в
ряде случаев поможет возрождению древних государств. Истории не известно столь ши-
рокое знамя, чтобы его можно было натянуть на земной шар.
*
За восемнадцать лет пребывания в тюрьмах, лагерях и ссылках я встретил немало
людей разных национальностей, и все они охотно отзывались на просьбу сообщить
мне, каким словом обозначается на их языке то или иное понятие. Список таких
понятий у меня был одинаков для всех, ибо являлся общечеловеческим: «солнце»,
«луна», «звезда», «небо», «свет», «земля», «мрак», «вода», «отец», «мать» и так далее.
Расспрашивал я всюду, где приходилось работать — на лесоповале и на шпалозаво-
де, погрузке и сенокосе, на штабелевке леса и железнодорожном строительстве (толь-
ко не по дороге на работу и обратно, ибо тогда разговаривать конвой запрещал; но
уж над мыслями власти его не было). Ответы моих собеседников приходилось запо-
минать, потому что иметь запас чистой бумаги заключенным не разрешалось («не-
чего разводить писанину, надо работать»). Потому записи делались то обгорелыми
концами спичек на развернутых мундштуках искуренных папирос, то огрызком ка-
рандаша на обороте приговора военного трибунала, то на гладко обструганных дос-
ках. Все это второстепенные частности, главное же здесь то, что записи, перепрове-
ряемые при дальнейшем живом общении, окончательно поселяли в памяти все нуж-
ное. Сравнивая между собой новые и новые приобретения своего любопытства, снимая
позднейшие напластования, следуя открывшимся мне законам отражения понятия
48
звуком и словом (фоно- и лексогенез) я находил все больше общего между, казалось
бы, совсем непохожими языками, расположенными в разных частях света. Но от-
сюда вытекают вторичность национального и вечность общечеловеческого. То и
другое необходимо сближает Европу с Азией, раскрывает их навстречу друг другу,
заставляет во многом объяснять Запад Востоком, реже наоборот.
Все это предстояло неспешно и последовательно проверить на новых примерах.
Подспорьем служила мысль об анатомическом и физиологическом единстве людей
Земли, заставляющая считать различия между человеческими сообществами чисто
внешними, то есть не данными природой, а приобретенными в ходе исторического
развития. Видоизменения первоначальной языковой ткани, разноликая обрядность
религиозных отправлений, изощренно продуманных и отработанных, чтобы отличать-
ся от «неверных», разный цвет кожи и государственных флагов не должны скрывать
общих корней. Исходящее отсюда положение о всемирном родстве языков
говорит о том, что если в каком-то языке пока не удается найти слова, соответствую-
щего присутствующему в другом очаге человеческой речи, то такое слово могло
существовать и может обнаружить себя в новонайденном памятнике. Однако эта раз-
решающая способность не безгранична: каждый предмет, каждое явление, понятие
многообразны и данный народ мог отразить в слове то свойство или качество, мимо
которых прошли другие; так, для арабов и русских обозначения яйца исходят из его
цвета («белое»), для тюрок — из его назначения («место новой птицы»). К этому же
разряду относится, например, и обозначение неба. Его русское наименование через
множественное «небеса» (небес-a) восходит к арабскому сабъ — «семь» (семь небес,
на седьмом небе), с которым связаны греческие тэос («бог») и «Зевс». В самом арабс-
ком сама — «небо» имеет основу в виде глагола сама — «быть высоким». Турецкое gok
— «небо» (азербайджанское гем), откуда развертываются дополнительные значения
«голубой, синий», происходит от gun (гюн) — «день», которое, в свою очередь, связа-
но с китайским тянь — «небо». О возможности взаимных переходов между Г/К и Д/Т
говорят многочисленные примеры (для данного случая сравнить франц, morgue —
«морг» и mort — «мертвый»). Что касается появления звука Т в китайском слове, то
оно помимо влияния, оказанного на него семитским эмфатическим «д» (см. ниже),
вызвано следующей особенностью: китайцы представляли себе небо заключенным в
ограниченном промежутке между восходом и закатом. Это видно из того, что «день»
по-китайски и тянь, буквально «одно небо», «сегодня» — цзинь тянь — «это небо».
Такое представление могли бы выразить стихи:
Тускнеют звезд сверкающие очи,
Скрипит засов предутренней тюрьмы,
И новый день течет из чрева ночи,
Чтобы упасть во чрево новой тьмы.
Тянь шань (Тяньшань) — «небесная (то есть «доходящая до неба») гора».
Тянь аньмынь — «врата небесного спокойствия»; это имя равнозначно обозначению
«Вавилон» — «врата к богу».
Китайское тянь можно рассматривать как источник не только тюркского гюн и рав-
нозначного ему русского «день», но и немецких Tag (англ, day) — «день» и Dach (польск.
4 Заказ № 577
49
dach) — «крыша» (видоизменение последнего слова участвует в «зон-тик», образо-
ванном от голландск. Zonnedek — «покрышка от солнца»).
Но для солнца в персидском имеются уже три обозначения: хур (хавр), хуршид и
афтаб. Последнее любопытно тем, что изменение в написании не может скрыть его
происхождения от хафт аб — «семь блесков». Персидское аб, арабское ма, русское
«вода» одинаково значат не только «вода», но и «блеск» («бриллиант чистой воды»).
В случаях, когда людская наблюдательность особенно развита, язык для обозначе-
ния одного и того же может создавать ряд слов; таковы наименования верблюда, льва,
сердца в арабском.
Рассматривая международное движение слов, нужно соблюдать большую осто-
рожность. Налицо поразительное совпадение некоторых разноязычных показаний
по звучанию и значению. Таковы русские и арабское «давка»; русское и венгерское
«шуба»; русское и грузинское «да» (в смысле союза «и»), русское и испанское «и»
(союз); русское и хинди «дворник». В последнем случае ударение падает на второй
— долгий — слог; такого же качества небольшое видоизменение происходит в при-
мере, когда русское «друг» сопоставляется с равным по значению мальгашским (на
Мадагаскаре) «драко». Несомненно, здесь не заимствования, а естественное след-
ствие ограниченности числа звуков человеческой речи, способной приводить к не-
вольным повторениям. Такой ограниченностью выразительных средств можно
объяснить и совпадение первых двух нот в музыке «Интернационала» и гимна Со-
ветского Союза, арии варяжского гостя в опере «Садко» и песни «Ревела буря, дождь
шумел...» Примеров подобного рода немало.
Но гораздо большее количество независимых свидетельств говорит об экономичес-
ки, географически, исторически необходимом общении народов и, следовательно,
странствиях слов.
В Перу найдены каменные изваяния голов индейца, семита и негра. Там же учены-
ми обнаружены изображения верблюда (это животное в Америке не водится) и афри-
канского льва.
Слово «лев», понимаемое как «царь зверей» (при том, что он обладает не умствен-
ным, а телесным превосходством), стало международным именем для людей: это рус-
ские Руслан (из персидского), Лев (из латинского) с производными Леонтий — «льви-
ный», Леонид — «львенок» (из греческого); французское Леон (из греческого); вен-
герское Лайош (из арабского через персидский); персидские А(р)слан, Рустам (из
тюркских); арабские Асад, Лайс; тюркские Газанфар (из арабского), Шир (из персид-
ского), Гейдар (из персидского).
Любопытно отметить одинаковый смысл основы таких распространенных фами-
лий, как русские Ковалев (из украинского), Кузнецов, украинские Коваль, Кова-
левский, Коваленко, немецкая Шмидт, английская Смит, французская Ферран, араб-
ская Хаддад, армянская (из турецкого) Демирчин.
Китайское ань — «покой», русское сон, армянское анк — «монастырь» (где «-к» не-
коренное, как в слове каха-к — «город» из араб, кальъа — «крепость») одинаково со-
держат в своем составе расслабленный, легко подверженный изменениям, растекаю-
50
щийся звук Н. В то же время сильный звук Т, исполняемый твердо (почти эмфатиче-
ски) в китайском та — «большой, великий» соединяет это слово с имеющими тот же
смысл грузинским диди и литовским didelis.
Русское «весло» (вес-ло) произведено от финского vesi — «вода» при участии пока-
зателя имени орудия «-ло»; этот показатель участвует и в создании слов «мет-ло» («мет-
ла») и «мы-ло» (мыло, польск. rnydio), основа которых через производные «мыть, мыт»,
польск. тус восходит к слову «вода» в арабском (ма’).
Сравнивая финские kige — «письмо» с армянским грэл — «писать», можно выде-
лить общий корень Г(К)/Р; он отражает воздействие орудия письма на узкий (Г/К)
участок поверхности (дощечки, папируса пергамена, бумаги), дающее резкий (Р) от-
печаток. Сюда же надо отнести греческие грамма — «черта, буква», граммата — «гра-
мотность, письмо» (откуда русское «грамота» со значениями: «умение читать и пи-
сать» и «письменное послание»), графейон — «палочка для письма». Рядом существу-
ют арабские кара’а — «читать» и катаба — писать, распространившиеся через свои
производные «Коран» (алъ-кураан, в обычном переводе «Чтение») и китаб — книга
среди разнообразных народов мусульманского мира. То, что основа Г(К)/Р захваты-
вает и значение «читать» (кара’а), закономерно, если помнить о связанности обоих
действий (пишут чтобы читать), это подчеркивается тем, что греческое граммата по-
нимается как «умение писать и читать». Что касается катаба, то в этом слове явствен-
но слышится узкий и тупой звук от ударов по твердой сопротивляющейся поверхности
камня; по-видимому, звуковой состав катаба — памятник часам и дням напряженной
работы, когда иссечение каменных плит рождало древнеарабские надписи. Но спокой-
ные, шелестящие звуки Ш/С в персидском на-виштан (на-виш-тан) — «писать» и в
русских «пишу (писал)», перекликающихся с арабским васваса — «нашептывать», го-
ворят уже совсем о других, облегченных сравнительно с древностью приемах изготов-
ления письма (сравнить есенинскую строку: «шептал бумаге карандаш»).
Сопоставление греческих, арабских и персидских данных приводит к мысли о том,
что греческое птерикс — «птица» возникло как скрещение персидского пар — «кры-
ло» с арабским тайр — «птица». Но тогда обращают на себя внимание другие, не ме-
нее красноречивые случаи. Так, арабское сабъ — «семь», благодаря своему исключи-
тельному месту в древних представлениях о мироздании (семь планет, семь небес, семь
морей), отложилось в латинском (septem) и персидском (хафт) обозначениях числа
7, а на греческой почве создало учение о семилетних отрезках в человеческой жизни;
русские отзвуки особого положения, присвоенного числу «семь», весьма многочис-
ленны (поговорки: «один с сошкой, семеро с ложкой», «семи пядей во лбу», «семь бед
— один ответ» и т.д.). Продолжая краткий по необходимости обзор арабского влия-
ния, любопытно отметить, что греческий и арабский языки одинаково подарили Рос-
сии по два женских имени из одного источника, в каждой паре имен одно образова-
лось по созвучию, другое представляет перевод: от греческого агапэ возникли «Ага-
фья» и «Любовь», от арабского савсан — «Сусанна» и «Лилия». В последнем случае
распространение слова захватывает и армянский язык, в котором появилось имя
«Шушанйк» (по образцу общепринятых Арпенйк, Арусяк, Астхйк и др.); рядом суще-
ствует и нарицательное армянское шушан — «лилия», в котором угадывается то же
семитское происхождение.
51
Латинское pars — «часть», давшее жизнь русскому «партия» и соответствующему
слову в поздних западноевропейских языках, само образовалось от арабского фара —
«расчленение»; усмешка истории состоит в том, что именно таким древним значени-
ем следует переводить новейшее образование от рассматриваемого корня apartheid
(a-part-heid) — «апартеид». Этот корень интересен еще и возможностью установить
происхождение имен «парфяне», «персы»: они по восходящей линии связаны с араб-
ским фарас — «конь», и это подтверждается высоким развитием коневодства в облас-
тях к югу от Каспийского моря, которое и само несет в своем названии слово «конь»
(персидское асп, «Каспи(й)» образовано от аспи — «конский»); в XV веке тверской
купец Афанасий Никитин, отправляясь в Индию, приобрел коня именно на иран-
ском берегу Персидского залива.
Обратное влияние обнаруживается при знакомстве с историей чтения ночного неба
арабскими звездочетами. Если не удивительны такие заимствования как баршавуш или
кафавуш из греческих Персеус (Персей) и Кефеус (латинское Cepheus, Цефей), то имя
скромного муэдзина в дамасской мечети, который, как теперь считают, своими наблю-
дениями и открытиями предвосхитил Коперника, открывает новую страницу. Абу аль-
Хасан Али ибн Ибрахим ибн Мухаммад аль-Мутьим аль-Ансари (1304-1380) был изве-
стен как Ибн аш-Шатир. Но собственного имени «Шатир» у арабов нет, и это позволя-
ет возвести его по составу опорных согласных к основе стр, которую содержит греческое
астрон — «звезда». Если в еврейской среде было сочетание бар кохба — «сын звезды», то
в арабской могло существовать имеющее такой же смысл выражение «ибн аш-шатир»\
по-видимому, в нем надо видеть прозвище, которое по отношению к любознательному
возвестителю с минарета часа молитвы следует считать естественным.
В арабской азбуке буква «з» отличается от буквы «р» лишь дополнительной точкой,
обозначение «меридиан Арина», от которого арабы до проникновения к ним греческой
науки вели счет географическим долготам, воспроизводит слова «меридиан Азина» (пос-
леднее название имеет в виду индийский город Уджайн, через который, как считалось,
проходит исходный меридиан Земли). Такая незначительная разница напоминает о по-
стоянном чередовании «р» и «з» в тюркских языках и, может быть, это совпадение не
случайно. Арабы и тюрки, исторически два кочевых народа, само название которых воз-
никло из особенностей их трудного быта, обменялись многими словами (арабы как но-
сители ислама передали их значительно больше, чем тюркские завоеватели Евразии).
Если арабское адаб, исходя из его лексогенетической связи с азхаб (диалектально
адхаб) — «золотистый», перевести словом «красноречие» — исходный смысл этого
по-разному переводимого существительного именно таков — то откроется возмож-
ность прямо сопоставить его с последним словом в казахском выражении «начало
искусству — красноречие» (буквально кызыл тил — «красный (золотой) язык»). Отго-
лосок такой связи слышится в грузинском обозначении понятия «красноречивый» —
энацхлиани, буквально «водноязычный»: вода на Востоке приравнивалась к золоту, ее
связь с понятием жизни ясно видится и в грузинском (цхали — цховреба) и, например,
в персидском (аб — абан).
Турецкое tanri el — «Божья рука» («десница Господня») создало имя «Тариэль» для
героя грузинской поэмы «Витязь в тигровой шкуре». Литературное заимствование,
более чем бытовое, свидетельствует о широкой взаимосвязанности народов и, следо-
52
вательно, языков, когда проникновение слова в постороннюю среду может захваты-
вать даже область высшей нервной деятельности. Однако востоко-западо-ведение —
ороксология — дорожит каждым случаем развития слова на чужой почве, и такие гру-
зинские слова, как, например, баги — «сад» из турецкого, бичи — «мальчик» из пер-
сидского, халхи — «народ», цами — «секунда» из арабского сохраняют непререкаемое
значение важных исторических памятников.
Если во всех приведенных случаях речь идет о воздействии по смежности, то есть
из соседних с Грузией стран (следует помнить о том, что арабы в ходе своих завоева-
ний доходили до Кавказских гор), то сейчас можно привести примеры и более даль-
него влияния: арабскому анта — «ты» отзывается японское анаша, имеющее то же
значение, арабскому тайр — «птица» соответствует равнозначное японское тори', в
японских дзиммин — «народ» и мидзу — «вода» слышится отзвук соответствующих
им по смыслу арабских 9умма и ма9, легкое придыхание (spiritus lenis), так называе-
мая «хамза» в начале умма и в конце ма одинаково переданы в японском через «дз».
Пытаясь объяснить этот переход, нужно вспомнить, что заложенный в словах умма
и ма придыхательный звук h исторически участвует в образовании определенного
члена имен наравне со слитным «дз» (еврейское ha-, английское the). Не желая рас-
ставаться с привычными представлениями, можно считать, что все эти примеры
натянуты; однако независимые свидетельства японо-африканской языковой общ-
ности, о которых говорилось выше, призывают к более осторожному и вниматель-
ному подходу. Тогда соответствие турецкого sen — «ты» не только грузинскому шен,
но и финскому sina не будет казаться чем-то исключительным — так же, как вновь и
вновь взывающие к дальнейшим поискам созвучия калмыцкого нарм — «солнце» и
арабского нар — «огонь», пракритского двипа и польского выспа — «остров».
*
Перенимая чужеземное слово, язык обычно воспроизводит его своими средствами
в единичном виде: от арабского ба’с — «беда» возникло «опасный» («о-пас-ный», т.е.
«кругом беду содержащий»), от персидского абру (множественное абруван т.е. абрув-ан)
произошло, сохраняя исходное значение, «бровь»; от греческого фарос (где в основе
лежит персидское пар — «крыло») образовалось «парус», голландское гиег — «коле-
со» преобразовалось в «руль». Но латинское рах — «мир, покой» явилось источни-
ком пяти слов на той же русской почве: «пациент» (через patiens — «терпеливый»),
«покой» («пок-ой» т.е. «мирный» или — в смысле существительного — «мирное»,
ср. «ночное, кони в ночном»), «спасать» («с-пас-ать»), «пасьянс» (через француз-
ское patience — «терпение»), «пакт». Персидский глагол пурсидан (пурси-дан) — «спра-
шивать» создал восемь русских слов: «вопрос» (во-прос), «вопрошание» (во-прош-
ание), «допрос» (до-прос), «запрос» (за-прос), «просьба» (прось-ба), «прошение»
(прош-ение), «расспросы» (раз-с-прос-ы), «спрос» (с-прос) и отложился в польских
глаголах prosic (pros-ic) — «просить» и zapraszac (za-prasz-ac) — «приглашать».
Имеются и другие случаи. Разбирая эти примеры, надо помнить, во-первых, что раз-
говорное произношение персидского «у» близко к «о» (имя «Бузург» читается как «Бо-
зорг»); во-вторых, передвижка гласных наблюдается даже внутри «славянской семьи»
языков (русскому «перси» соответствует чешское прса).
53
Значение персидского языка в истории русского велико. Древняя закаспийская стра-
на, где процветали торговля и ремесла, искусства и науки, подарила Руси множество
слов для основного словаря, такие слова быстро стали восприниматься как чисто рус-
ские; этим подчеркивается общее происхождение обоих народов. Показательно, что
из Ирана пришли на север обозначение дохристианского божества Перуна (от пер-
сидского пар — «перо, крыло»), а после падения русского птицепоклонства — назва-
ние для верховного существа в новом вероучении: «Бог» (от персидского баг с этим же
значением). Соединение баг с персидским же рах — «путь» в виде ба(г)ра(х) — «путь
Божий, путь к Богу» дало бара, естественно перешедшее в «вера» (сравнить Береника
— Вероника, Англия — England).
Другое домусульманское персидское обозначение Бога — худа (худай) отозвалось в
русском языке двумя слоями значений. В первом, дохристианском, к нему восходят
слова «выгода» (вы-года), «годный» (год-ный), «годить» (год-ить), «погода» (по-года),
«угодный» (у-год-ный), «ходить» (ход-ить), «художник» (худож-ник), «чудо» (худ-о),
«кудесник» (кудес-ник). Во втором, возникшем после христианизации Руси, когда
два крупных вероучения прокладывают между двумя родственными народами, пер-
сами и русскими, жесткую грань, появляется слово сильного отрицательного значе-
ния «худой» (худ-ой). Разбор этих неистребимых частиц языка позволяет вскрыть их
первоначальный смысл.
«Выгода» начинается со слога «вы-», который в этом положении означает передви-
жение за привычную черту наружу (вы-ходить, вы-ступать, вы-рваться). Соединение
с «-года» (худа) приводит к значению: «выход, прибыль после совершения дела, ис-
полненного с помощью Бога»; «делом» было получение дохода от земледелия, ското-
водства, сражения, но прежде всего — от купеческой деятельности: торговля текла из
века в век, от края до края древнего мира. Стремление привлечь Бога к доброжела-
тельному участию в людском приобретательстве отразилось в молениях о победе,
щедрых пожертвованиях святилищам, воздвижении новых и новых из них в ознаме-
нование торжества тех или иных расчетов, но прежде всего — в словах персидского
происхождения «богатый» (награжденный Богом), «боярин» («болярин» от первона-
чального бэл яр = баг яр — «друг Божий»).
«Годить» (= «выжидать») содержит призыв не спешить с исполнением задуманного
дела, а прежде провести время в молитве Богу (худа) о даровании успеха. С этим связан
и глагол «кадить» (кад-ить), первоначально «чадить» (чад-ить) т.е., размахивая кади-
лом, распространять в святилище во время богослужения дым и запах курящегося ла-
дана. Далее, «годный» означает «божественный» т.е. «происходящий от Бога, налажен-
ный, благоустроенный Богом». Отсюда благоприятное время для человеческой деятель-
ности (правильное чередование действия солнечных лучей, дождя, снега, столь важное
для земледелия) стало называться словом «погода» (по-года) т.е. «тем, что существует
по Богу», согласно Его доброй воле. Люди верили, что Богу свойственно совершать
лишь добро, тогда как зло придумывается и творится дьяволом; с кознями последнего
связаны «негодное», «негодяй», «непогода». К такому пониманию относится и слово
«угодный» (у-год-ный) — «тот, кто находится у Бога» т.е. под Его покровительством.
«Ходить» (ход-ить) с глаголом единичного действия (х)идти (ид-ти) ведет к источ-
нику персидского худа — «Бог», в глубокую древность. Звук Д(Т), выражающий опо-
54
ру на узкую точку, а в переносном смысле на самого себя (о нем будет идти речь в
разделе «Смысловые корни»), создал два арабских слова хайд с напряженным началь-
ным придыханием, в одном случае глухим, в другом — звонким. Их значения «подго-
нять песней (верблюдов)» и «вести, направлять» в применении к деятельности погон-
щика верблюжьих караванов в общих чертах совпадают. Образ одинокого водителя
животных — низших существ, — от которого зависят их продвижение по верному пути,
жизнь и смерть, успех или неудача путешествия, привел к переносу на небо земного
представления, арабское хадин — «погонщик верблюдов» и «вожак» явилось перво-
источником персидского худа (худай) — «Бог». Здесь налицо уже острое придыхание,
напоминающее испанскую «хоту»: нужно учитывать, что чисто персидских слов, име-
ющих в начале глухое придыхание, не существует, а произношение звонкого равняет-
ся поэтому глухому, когда последнее встречается в словах арабского происхождения.
Худа — не мусульманский Бог (аллах), понятие которого пришло после арабского за-
воевания, он — иранское верховное существо, его обозначение и начинается не зву-
ками арабских предтеч. Но звук Д — основа понятия единственного воДителя, без
него слово худа рухнет и смысл исчезнет. Слово и, следовательно, его смысл оказа-
лись прочными, поэтому от них смогли возникнуть скандинавское Один, германское
Gott, английское God.
Если помнить о том, что рядом с худа в словаре стоит равнозначное худай, то не-
трудно понять происхождение слова «художник» (худож-ник): пример французского
и португальского языков показывает, что «й» (j) способно читаться как «ж» и, таким
образом, налицо готовая основа для производного словообразования. Отсюда можно
заключить, что первые художники непременно были «богомазами», как их называли,
иконописцами; этим косвенно подтверждается церковное предание, говорящее, что
подлинник иконы так называемой «Казанской богоматери» принадлежит кисти апо-
стола Луки и написан с натуры.
Если латинские lex (леке — «закон»), гех (реке — «царь») смогли перейти в испанс-
кие равнозначные ley (лей), геу (рей), то естественно возникающая отсюда возмож-
ность обратного перехода (через spiritus asper) позволяет вывести из персидского ху-
дай — «Бог» еще два русских слова: «кудесник» (кудес-ник) и «чудеса» (чудес-a). При
делении последнего слова на две равные части (чуд-еса) образуется единственное число
«чудо», как слово арабского происхождения «небеса» (неб-еса) производит «небо».
Жизнь, заключенная в частицах человеческой речи, упряма; слово преступает не
только рубежи государств, но и грани столетий. Производные образования от пер-
сидских обозначений Бога худа, худай, появившиеся в дохристианской Руси, пере-
жив многое и многих, дошли до нынешних пор. Однако в этом последнем случае
нужно помнить о том, что сохранение многих слов может объясниться и отсутстви-
ем сведений об их происхождении; иным властителям оно могло бы показаться пре-
досудительным, и это привело бы к отменам и заменам в языке. Достаточно не за-
бывать, что после крещения в русских землях возникло еще одно порождение пер-
сидского худай — слово «худой», отличающееся от старших собратий резко
отрицательным смыслом. Удивляться не надо — новое вероучение ожесточенно от-
водило Русь от ее восточных корней, все азиатское, в силу того, что оно было ино-
верным, объявлялось «нечистым», достойным поругания и проклятий. «Худой», тень
55
персидского худай — «Бог» — получило три мрачных значения: «тощий», «плохой»,
«очень больной, находящийся при смерти».
Историческая судьба худа и его двойника на этом не кончается. Любопытно отметить,
что, во-первых, с участием худа образовано несколько разноязыких собственных имен:
иранские Худадад или, наоборот, Дадхуда (среднеазиатское Додхудой) — «Бог дал»
(Богдан), это же значение имеет узбекское Худай-берди, азербайджанское Худаверди;
Худаяр («друг Божий») образовало русское Кудеяр. Во-вторых, можно видеть, что худа и
стоящие за ним арабские хадин (с глухим придыханием) — «погонщик верблюдов», хадин
(со звонкий придыханием) — «вожак» связаны с арабским каид — «вождь», от которого
произошло испанское caudillo с тем же значением. Для наглядности сравнения следует
учитывать, что в обоих видах слова хадин окончание -ин является некоренным и лишь
произносится, но не пишется. В состав этого гнезда входит и арабское ахад, созвучность
которого с русским его переводом «один», конечно, не случайна. Возможность чередова-
ния Д/Т с Г/К («для»/»гля», «паук»/«паутина») приводит к сопоставлению ахад и один с
имеющими то же значение персидским йак, турецким tek, армянским мек, финским ук
(si). Если помнить о том, что в понятия «погонщик», «вожак», «вождь», «Бог» необходимо
заложена единичность, все эти связи представляются естественными.
Польский язык отзывается персидскому худай словом hodowca (hodow-ca) — «вос-
питатель, -вод» (hodowca bydta — «скотовод»), и это указывает на еще одну область
распространения иранского влияния — пример далеко не единичен. Другая грань рас-
крывается в данных все тех же армянского и турецкого языков, где число «семь» зву-
чит в первом случае как еот(н) с придыхательным (т.е. стремящимся к твердости) «т»,
а во втором — как yed(i). Происхождение имени «Саваоф» от «семь» в арабском языке
(сабъа ъуд — «семь лодок [опрокинутых днищем вверх]» т.е. «семь небес») позволяет
связать еот(н) и yed(i) с другим обозначением Бога — худ(а).
Должны быть отмечены две неточности, допущенные современными переводчика-
ми. Стих Фирдоуси:
Ты, Бога боясь, не гнети никого,
Лишь этим спасешься, довольно сего
в академическом издании «Шахнамэ» (Литературные памятники. М., 1960) переве-
ден следующим образом:
Будь добрым, мучителем ближних не будь —
К спасению это единственный путь!
Если не говорить о недопустимых стыках («буДь-ДобрыМ-Мучителем...») и неудач-
ной рифме, не учитывающей, что в отличие от ранних веков стихи теперь не только
прослушиваются, но и читаются глазами («буДь»/«пуТь»), следует сказать, что никак
нельзя было выбрасывать главную часть стиха, помещенную Фирдоуси в самом нача-
ле: «бойся Бога» (ба-тарс аз худа): вольное обращение с поэмой приводит к искаже-
нию ее мировоззрения.
Далее, стих Саади переведен (в «Антологии таджикской (!) поэзии», М., 1951) так:
............................и страха
Не знал корабельщик, не чтил он аллаха.
56
По-видимому, выражением «не чтил он аллаха» передано персидское нахуда — «без-
божник» (сочетание на — «не, без» и худа — «Бог»). Однако, нахуда имеет и другое
значение — «хозяин корабля, судовладелец» (сочетание нав — «судно», сравнить ла-
тинские navis, navigatio, и худа — «хозяин, господин»). Именно такой смысл и заклю-
чен в достаточно ясном стихе Саади («страха не знал корабельщик-судовладелец»).
Нужно добавить, что средневековый моряк, плававший на несовершенных судах по
изменчивым водным пространствам, даже в силу простого чувства самосохранения
не мог позволить себе стать безбожником — с помощью высшего существа он связы-
вал надежды на благополучный исход морского путешествия. Поэтому, отправляясь в
путь, мусульманские мореходы читали вслух первую суру Корана.
Атеизм обоих переводчиков (или редакторов?) сослужил в приведенных случаях
плохую службу качеству переводов.
После страниц, говорящих о происхождении слова худа (худай) и его движении в раз-
ных средах, относительно персидского языка в этом разделе остается сказать немногое.
Больше, чем простое влияние — глубокая внутренняя связь соединяет его с русским,
это показано ниже на немалом количестве примеров. Само название «россияне» вос-
производит равное по значению персидское множественное русиян. Переход «у» в «о»
основывается на том же законе, по которому даже внутри персидского обозначение
сказочной птицы хумай («Гамаюн») образовало фамилию (точнее, имя относительное)
«Хомейни». «Рос» («верный росс» у Пушкина), от которого произведено имя «Россия»
— персидская передача арабского рус, второе «с» появляется под влиянием Запада, где
«с» (s) между гласными = «з», но «сс» (ss) в этом же положении = «с»; таким образом,
«Россия» первоначально отражала не произношение, а написание.
В начале «Молодой гвардии» Фадеева встречается имя «Майя Пегливанова». Вос-
точное происхождение фамилии как бы лежит на поверхности — пахлаван по-пер-
сидски значит «богатырь». В свою очередь, пахлаван образовалось от пахлу — «бок»:
богатыри состояли в личной охране шаха, они всегда были сбоку от него, рядом. Гре-
ческая фамилия Пехлеваниди представляет более чистое отражение слова пахлаван.
Персидское кай — «чистый» (позже «царственный»), давшее имя династии Кеяни-
дов, перекликается с имеющими то же значение арабскими (та)кийй и (на)кийй (срав-
нить «нагой»). Но название аравийской святыни Мекки (через первоначальное Бек-
ка) имеет ясное персидское происхождение (баг гах — «Божье место, святилище»).
Понятие страуса как «птицы-верблюда» выражено одинаково в персидском (уштур
мург) и турецком (devekusu). Но турецкое kus — «птица» — произошло из персидского
кух — «гора» (сопоставление высоты птичьего полета с высотой гор). Возможность
перехода «х» в «ш» оправдывается примером «волХв — волШба — волШебный».
Персидское карванк — «журавль» привело к возникновению сжатого армянского
крунк с тем же значением. Быть может, наоборот? Но нет, люди постоянно спешат,
живое произношение глотает «лишние» гласные и согласные, особенно не защи-
щенные ударением. Отсутствие представления о родном языке как о самостоятель-
ной ценности, сверкающей и хрупкой, как чистый самоцвет, пренебрежение к это-
му чуду, а иногда и простая лень изымают из речи даже целые слова. Тогда появля-
ются не только «чё бум красть?» — бывшее «что будем красить?» (вопрос маляра);
возникают «вкусный», «качественный», «на уровне», «у меня температура» («меня
57
температурит») вместо «приятного вкуса», «высокого качества» («высококачествен-
ный»), «на высоком уровне» («на нужном уровне»), «у меня высокая температура».
*
Ороксология призывает к восстановлению исторической истины для каждого на-
рода путем равноправного исследования восточных и западных языковых данных.
Выполнение такой задачи требует пристального внимания к слову, какому бы време-
ни или среде оно ни было обязано своим происхождением, каким бы привычным и
малозначащим ни казалось. Ниже приводятся некоторые примеры того, как примель-
кавшаяся из-за широкого употребления частица человеческой речи при непредвзя-
том и осторожном прикосновении вдруг загорается своеобразным внутренним све-
том и повествует неожиданное.
Ряд географических названий Востока (Афганистан; Пакистан; Индостан) и Запа-
да (Луситан-ия; Мавритан-ия; Турдетан-ия) имеют общее окончание (h)man = с-тан,
тан. Это объясняется тем, что на Востоке и Западе она восходит к одному и тому же
тюркскому корню ТР — «встать, чтобы идти» (отсюда образованы турецкое dur-mak
— «стоять», русские «дорога, торг, тормашки» и в качестве соответствия данному слу-
чав — «сторона, страна, стан»). Возможность перехода «р» в «н» создается неустойчи-
вой природой «р» из-за перенапряжения речевых средств во время производства это-
го звука (вследствие чего от «господарь» образуются сравнительно редко употребляе-
мое «госудаРь» и часто — «господин» и даже «Господь-»; при слабости кончика языка
у детей или врожденной следует замена «р» через «л» или «в»). Необходимость выпа-
дения «р» из корня ТР возникает при переходе от кочевого быта к оседлому, когда в
поисках средств к существованию человек уже не сТРанствует, а остается в одной
определенной местности, где он возделывает землю; тут появляются его сТан, сТано-
вище, «-сТан» или «-Тан(ия)» в названии его страны; тогда знак передвижения -Р-
теряет свой изобразительный смысл и выпадает.
Русская фамилия «Гидаспов» происходит от персидского хает асп — «есть конь» т.е.
«имеющий коня, всадник». На греческой почве это имя преобразовалось в Хистаспес
(первое «а» перешло в «и» вследствие пребывания в неударном положении, -ее — одно
из древнегреческих именных окончаний). Полученное таким образом имя «Гистасп»
(в западной передаче) носил отец знаменитого персидского царя Дария I, правивше-
го с 521 по 485 гг. до н.э., покорившего Египет, пытавшегося соединить Красное море
с Нилом. Впоследствии из-за близости «с» с придыхательным звуком h (spiritus asper)
оно выпало и осталось «Гитасп»; под влиянием звонкого начала слова глухое «т» пере-
шло в звонкое «д»: «Гидасп».
Иногда выпадение «с» может происходить в виде простого уподобления (ассимиля-
ции) этого звука с последующим: персидское асп — «конь» отражено в греческом хипп-
ос, имеющем то же значение («а» переходит в «и» через «е»).
Обозначение «всадник» в применении к человеку считалось почетным не только в
Иране: известны особые сословия всадников как в древней Греции (гиппеи), так и в
античном Риме (equites). Русские слова положительного значения «рыцарь» и «кава-
лер» («кавалер ордена») возникли соответственно из немецкого Retter и французско-
го cavalier, одинаково значащих «всадник».
58
Французское eglise — «церковь» и его турецкое соответствие kilise происходят от
греческого экклесиа — «церковь; народное собрание». Закономерность наблюдаемо-
го в межъязыковом общении чередования «л» с «н», в свою очередь, указывает на ле-
жащий в основе греческого слова семитский первоисточник, представленный в араб-
ском каниса(т) — «церковь» (сравнить современное «кнессет» в Израиле).
В обозначении русского завоевателя Сибири «Ермак Тимофеевич» отчество имеет
греческое происхождение, но имя иранское: яр(и)мах в переводе с персидского зна-
чит не «возлюбленный красавицы» (буквально «друг луноликой»), как может пока-
заться с первого взгляда, а скорее «друг мага» (обоснование см. ниже, в разделе «Но-
вые мысли»). Вследствие ударения в сочетании яр-и-мах на последнем слоге, началь-
ное «я» легко превращается в «е», а показатель родительного падежа (так называемый
изафет) выпадает; конечное звонкое придыхание h (в русской передаче «х») посте-
пенно приобретает звуковую определенность в виде «к».
Русское «жена» (в старом языке означающее просто «женщина») через персидское
соответствие зан восходит к греческому геннао — «рождать». Гибкая нравственность
патриархального языкотворчества видит основное назначение женщины вообще и удел
женщины, связанной браком с отдельным мужчиной, в деторождении. Под этим таит-
ся признание горькой истины, состоящей в том, что при постоянных супружеских от-
ношениях любовь обычно перерождается в нечто более бледное («я сколько ни любил
бы вас, привыкнув, разлюблю тотчас»). Тогда многие супружеские пары (мужья чаще
жен) ищут продолжения любви на стороне. Арабские слова для «жены» и «любовницы»
различаются посредством единственной точки в последнем случае; но первое слово
начинается с глухого придыхания, как бы выходящего из уст утомленного человека, а в
начале второго стоит острый звук.
Исторически слово «искусство» представляет соединение трех частей: из-кус-ство.
Оглушение звука «з» в «с» произошло под влиянием соседнего глухого «к», а «-ство»
— наиболее позднее образование, которое завершает существительные обобщаю-
щего смысла; «-кус-» представляет главную часть слова, восходящую к тюркскому
куш — «птица». Искусство рассматривалось как плод вдохновения, нисходящего из
(от) обожествленной птицы — покровительницы рода и единичных людей, как счи-
талось в древней Руси. После принятия христианства роль вдохновительниц возвы-
шенной деятельности человека переходит к музам Греции: согласно давним пред-
ставлениям, высокие движения человеческой души непременно должны исходить
от высших существ; поэтому в основе слова «художество» лежит персидское худей —
«Бог». Первоначальное значение слова «искушать» выражено в его составе: из-куш-
ать = «соблазнять птицей», т.е. достоинствами птицепоклонства.
Цветок по имени «камелия», вдохновивший двух великих европейцев на создание
«Дамы с камелиями» и «Травиаты», получил свое имя от Камело, филиппинского бо-
таника. Так как Филиппины лежали на путях средневековой арабской морской тор-
говли, не исключено, что фамилия Камело имеет западноазиатское происхождение
(от арабских собственных имен «Камиль» или «Камаль»).
«Киоск» произошло от персидского кушк (в произношении кошк — «обзорная башенка
наверху здания»). Чередование ш/с при заимствовании весьма часто; оно наблюдается, к
примеру, в случае, когда польское kieszeri — «карман» имеет своим источником арабское
59
кис — «мешок, сумка» (русский язык создал тут более чистое усвоение арабского сло-
ва в виде «кисет»; со словом кис также связано персидское киса — «карман», от кото-
рого произошло русское «киса» — мешок, затягиваемый шнурком).
Простейшие слова имеют опасную способность усыплять осторожность исследова-
теля: они кажутся ему извечно данными частицами хорошо знакомого языка и пото-
му не пробуждают в нем творческого любопытства; так посредственный переводчик
не задумывается над каждым словом подлинника и перевода, не говоря уже о сохра-
нении музыки произведения. Между тем, например, такие обычные слова, как «лен-
тяй» или «кулак» пришли на Русь в первом случае из испанского (lento — «медлитель-
ный, вялый»), а во втором из тюркских (турецкое koi — «рука») языков. Это значит,
что их история может составить самостоятельную область разысканий, которые спо-
собны привести к новым и неожиданным открытиям.
Сомнение, пристрастное внимание должны распространяться и на целые устоявши-
еся выражения. Человечество столетиями говорит о «мудрости природы». Несомнен-
но, у этого ощущения есть свой здравый смысл, достаточно вспомнить нормальную
анатомию, нормальную физиологию, даже не заглядывая в другие науки. Однако при-
рода создала для человека возможность болеть и необходимость умереть. Живое тело
устроено доступным для пыток, надругательств, унижения человеческой личности.
Смерть может похитить единственного кормильца семьи либо художника, полного твор-
ческих замыслов и сил. Произвол природы отнимает единственную и краткую жизнь у
невиновных и талантливых, продлевает ее палачам и глупцам. Все это показывает, что
приговоры не сразу мужающей мысли должны постоянно проверяться.
Подобно слову «народ», которым переведено латинское natio — «рождение, род, пле-
мя, нация», или слову «природа», воспроизводящему в русском языке латинское nature,
географическое обозначение «Междуречье» представляет перевод греческого Мэсо-по-
тамиа — «Месопотамия». Но, в свою очередь, это греческое слово само имеет иноземные
корни и это выявляется путем четырехчастного деления. В Мэс-оп(о)-там-иа последняя
часть как собирательная большого значения для данного случая не имеет. Но мэс (греч.
мэс-ос — «срединный») восходит к тюркскому меше (финское metsa, латышское mezs) —
«лес»; on — греческая передача персидского аб — «вода», в там заложено осетинское дон
— «река» и, таким образом, греческое потам-ос — «река» исторически выглядит как «по-
ток воды» (не другой жидкости, не огня, не вулканической лавы, не расплавленного ме-
талла). Сказанное позволяет вскрыть новые виды межъязыкового общения.
В Санкт-Петербурге Миллионная улица получила свое название не «в связи с тем,
что богачи-иностранцы застроили улицу дорогостоящими каменными домами», как
сказано в существующем справочнике: такие дома украшали множество улиц быв-
шей столицы России. Слово «Миллионная» представляет собой переосмысление
французского Milieu — «Середина»: улица, о которой идет речь, пролегает между
Зимним дворцом и Летним садом.
Фамилия «Новиков» первоначально звучала с ударением на последнем слоге: «Нови-
ков», что вызывалось лежащим в основе фамилии словом «новйк» (т.е. «новый, моло-
дой» от персидского нав, разговорное нов с тем же значением). «Новиками» в Москов-
ской Руси и при Петре I называли молодых дворян, которые несли обязательную госу-
дарственную службу; некоторые из них были посылаемы учиться на Запад. Роман
60
Лажечникова «Последний новик» повествует об одном из таких людей, признавшемся
Екатерине I в том, что он является сыном сестры Петра — опальной царевны Софьи и
князя Голицына. От «новик» образовалось уменьшительное «новичок»; на свое проис-
хождение оно указывает сохранением ударения на последнем слоге.
Сочетание «место огня» встречается в ряде языков и поэтому выражается разными
словами. Тюрко-персидское од джах (тюрк, од — «огонь», перс, гах — «место») образо-
вало русское «очаг». Чисто персидское аташ гах — «место огня, пламени» обозначает
храм огнепоклонников. Чисто арабское манар — «место огня» представлено в слове
«минарет»: высокие башни на аравийских берегах с огнем, зажженным вверху, в древ-
ности служили маяками для кораблей. Арабско-персидское гах-и-нар (перс, гах — «ме-
сто», араб, нар — «огонь») на почве мальгашского (Мадагаскар) языка превратилось в
ко-моро, давшее имя Коморским островам у восточноафриканского побережья и (у ара-
бов) самому Мадагаскару — алъ-кумр. Сочетание «место огня» — ко-моро имело в виду
действовавшие близ Африки вулканы. Алъ-кумр в сочетании с пракритским (Индия)
двипа — «остров» создало одно из португальских названий Мадагаскара — Comorbimam.
Отсутствие кратких гласных в арабском письме привело к возможности ошибочного
чтения алъ-кумр как алъ-камар — «луна», в связи с чем некоторые средневековые писа-
тели безосновательно именовали Мадагаскар «островом Луны».
К этому ряду примыкает название «Огненная Земля» (Tierra del Fuego), данное ис-
панцами острову у южного края Америки, где туземцы, встревоженные появлением
европейских кораблей, разводили ночные костры.
Распространенное стихотворение призывает:
Поклонись же по-русски им, низко-низко...
Если отвлечься от плохого качества строки — она глуха («поклонись же по-рУсскИ
Им нИзко-нИзко»), загромождена словами (они стиснуты и «не дышат»), не музы-
кальна, каким должен быть стих — то встает вопрос по существу: отчего «кланяться
по-русски» означает «кланяться низко-низко»? А как нужно кланяться «по-француз-
ски», «по-шведски», «по-китайски»?
Насмешливые вопросы готовы длиться, но их останавливает внезапная мысль: по
сути, создатель неудачной строки прав. Ибо, сам того не ведая, он подтвердил горь-
кую истину: сыны и дочери древней Руси часто бывали невольниками, которым при-
ходилось «кланяться низко-низко». Это требовалось, чтобы показать рабовладельцам
свою наголо выбритую голову раба. Ведь слово «голова» произошло от «голая» (осво-
божденная от волос верхняя часть тела). Польский язык тоже сохранил красноречи-
вое свидетельство той далекой поры: «брить» по-польски — golic т.е. «оголять».
По установлению римского царя Сервия Туллия (578—534 гг. до н.э.) «пролетарий»
(proletarius) являлся внешне свободным гражданином, но принадлежал к неимущему
сословию. Греческая мифология, унаследованная римской, позволяет увидеть внут-
ренний смысл, заложенный в слове «пролетарий» его создателями: pro-Lethe-rius оз-
начает «созданный для Леты» т.е. в силу своего имущественного положения обречен-
ный на вечное забвение по смерти (Лета, дочь Эриды — греческое божество забвения,
дающее имя мифической реке в подземном царстве усопших. Пушкин: «и память юно-
го поэта поглотит медленная Лета...»).
61
Слово «ресторан» значит по-французски «укрепляющий». Такое название дали в
XVIII веке одному из парижских трактиров его посетители после того, как хозяин
заведения Буланже ввел в число предлагаемых блюд питательный мясной бульон.
Слово «рубеж», которое стало обозначать государственную границу (откуда «священ-
ные рубежи», «зарубежный»), первоначально звучало как «рубеж»: просека, вырублен-
ная в лесу, отмечала границу между расселениями отдельных племен в древней Руси.
В русском языке сошлись три слова, имеющие в разных языках одинаковое исход-
ное значение: «рукоделие», «хирургия» (греч. хэйрос — «рука», эргон — «деятельность»,
хэйр-ургиа — «ручной труд»), «маневры» (франц, main — «рука», oeuvre — «дело»).
Названия расположенных в Азербайджане по одному меридиану северной деревни
Сагиян (русское Сагияны) и южного города Сальян (Сальяны) любопытны тем, что
очерчивают границы исторического коридора, по которому тюркские племена про-
двигались из Дагестана в Малую Азию (Византию): саг ян по-азербайджански значит
«правая сторона» (турецкое sag уап), сол ян — «левая сторона» (турецкое sol уап).
Когда, выслушав приказ начальника, военнослужащий поднимает руку к виску, в
этом движении содержится «перевод» арабского ответа на повеление вышестоящего
лица: ъаля р-рас ва-ль-ъайн — (это повеление для меня) «дороже моей головы и глаз!»
Это арабское выражение отражено в тюркском башым гёзым уста, имеющем то же
значение. Обычный перевод — «слушаю и повинуюсь!»
Слово «унитаз» представляет собою переосмысление латинского названия фирмы
Unitas («Единство»), производившей в начале XX века соответствующее оборудование.
Переосмысление связано со словом «таз», а значение другой части слова оставлено без
внимания (как в случаях «гувернянька» из «гувернантка», «плитуар» из «тротуар»).
«Ходатайство» происходит от слова «ходатай». Окончание «-тай» свойственно и финс-
кому языку в виде -taja (matkustaja — «путешественник», opettaja — «преподаватель»,
sairaanhoitaja — «санитар»). В русском оно присутствует в словах давнего происхождения
— «глашатай», «оратай» (пахарь), «соглядатай». Что касается корня в слове «ходатай», то
он, естественно, представлен глаголом «ход-ить», но этот последний восходит к арабс-
ким глаголам движения хада (с глухим придыханием в начале) — «погонять верблюдов» и
хада (со звонким придыханием в начале) — «вести», к персидскому худа — «Бог». Любо-
пытно, что арабское соответствие (в виде харит [с глухим придыханием в начале и меж-
дузубным «т» в конце] — «пахарь») имеется и у русского «оратай» — «пахарь». Слово «ора-
тай» первоначально могло звучать как «орат-тай», а связанное с ним «орало» — «плуг» как
«орат-ло», но затем произошло вытеснение «т» в беглой речи, как это случилось со сло-
вом «мыло», которому предшествовало «мыт-ло» от «мыть» (ср. польское mydio).
Слову «чета» (откуда «чётный») соответствуют имеющие то же значение в языках
разных «семей»:
тюркское джют
арабское завдж
Звук «ч» («тш») слова «чета» представляет собой оглушение «дж». Возможность об-
мена между «дж» и «з» оправдывается в тех же тюркских и арабском языках приме-
ром, когда арабское имя Маджид усваивается татарским как Мазит.
Размах и глубина всемирных языковых влияний ставит под сомнение утвердившу-
юся веру в существование замкнутых языковых сообществ.
62
ПЕРЕХОДЫ ЗВУКОВ
Если сравнить слово с телом, то гласные можно было бы назвать мягкими тканями,
согласные — костью. Мягкие ткани способны опухать, спадать, покрываться морщи-
нами, костям знакомы только мужание и старческая хрупкость. Гласные подвержены
значительным изменениям, согласные более устойчивы. Письменность закрепляет
слово в определенном положении, превращая его в неподвижный иероглиф, сочета-
ние овальных и прямых линий букв каждый раз в новом порядке, временами повто-
ряющемся. Произношение слова сообщает ему разное звучание в зависимости от осо-
бенностей говорящего человека.
Изменения гласных обычно происходят, когда на них не падает ударение. Тогда
они оказываются как бы в тени по отношению к вспышке ударения, освещающей
слово, и в этой полутьме смежные гласные А и О, О и У, ЕиИ способны чередо-
ваться. Преимущественное направление основывается на том, что человеческая
живая речь подсознательно ищет наименьшего напряжения, предельно малой зат-
раты труда на произнесение, в большей мере ее занимает суть произносимого. Та-
ким образом, наряду с арабским БИруни (имя ученого), перешедшим в узбекское
БЕруни, возникли таджикское О как отражение западноиранского А (ОбОд из пер-
сидского абад — «город»), русское О как отражение тюркского А («Отец» из тюрк-
ского ата). Первый пример указывает на то, что изменение неударного гласного
может затрагивать и область ударения, поэтому в русском смогло образоваться сло-
во «никудышный» от «никуды», произошедшего из «никудА». Если продолжить
примеры, то слово «чИВо» — произносительный вид письменного «чЕГо» вводит
уже в область изменений согласных звуков. Здесь можно видеть, как иные стихоп-
леты свободно рифмуют «кого» с «торжество», а «какого» со «слово», исходя из
разговорных «ково» и «каково».
*
«ЧиВо» образуется из «чеГо» при вялости спинки языка, что препятствует отчетли-
вому произнесению звука Г; тогда губы безвольно сходятся, пропуск воздуха при их
смыкании приводит к появлению В.
Изменения согласных могут происходить как внутри данного очага человеческой
речи, так и при его общении со сторонними очагами. В первом случае кроме приве-
денного интересны некоторые другие примеры колебания напряженности: «Бей» —
«Пей», «Дом» — «Том», «Год» — «Кот». Грузинский язык тоже представляет здесь крас-
норечивые свидетельства: в зависимости от меры напряженности первого согласного
слово гриали может пониматься как «грохот» или «рёв», слово пири как «лицо» или
«плёнка», слово кари как «дверь» или «ветер». Изменение силы гласных способно под-
час давать еще более острое противопоставление: в турецком olmak значит «быть»,
olmek — «умереть». Обзор международных языковых влияний, которому посвящены
эти страницы, обращает нас к изменениям согласных в ходе общения одного языка с
другими, когда он воздействует или, наоборот, подвергается воздействию сам.
Следующее сопоставление разноязычных слов одинакового значения дает возмож-
ность построить последовательный ряд звуковых соответствий:
63
«красный»
Испанское rojo = poXo X
Персидское сурх = cypX X
Итальянское rosso = poCo с
Турецкое kirmizi = кырмы Зы 3
Французское rouge = руЖ ж
Немецкое rot = poT т
Английское red = рэД д
Чешское rud = РУД д
В построенном ряде последних согласных восьми равнозначных слов представле-
ны два тождества, подчиняющих себе разные (!) «семьи», и шесть видоизменений
одного и того же звука; чтение ряда сверху вниз дает картину последовательного
усиления этого звука, чтение снизу вверх — нарастающего ослабления. Если к при-
веденному списку добавить «красный» из армянского — кармир, то при сопоставле-
нии его с турецким двойником — kirmizi дополнительно выясняется, что чередова-
ние Р/3 существует не только внутри тюркских языков и распространяется не толь-
ко на Россию (сравнить «конарь» и «конязь» = «князь», образовавшие фамилии
«Конарев» и «Князев»).
Естественность звуковых переходов из одного языка в другой уже сама по себе по-
зволяет считать, что эти переходы необходимо должны преступать языковые «семей-
ные» границы, которыми ныне расчерчена человеческая планета. Помещаемые ниже
примеры обосновывают эту мысль; жизнь вступает в спор с искусными, но искусст-
венными построениями.
*
Ради удобства примеры будут расположены в русском азбучном порядке. Следует
помнить, что прямым переходом допускается возможность обратного.
ъА— > Г:
араб. ъАнтар (собств. имя) —> груз. «Гентор».
Русская буква «ъ» обычно передает на этих страницах глубокий гортанный взрыв
(арабский звук ъайн).
Б—> В:
исп. Habana —> рус. «Гавана» (но «хабанера», напр., в опере Бизе «Кармен»).
Последовательное смягчение Б:
сир. бар («сын») —> франц, fil-s;
хинди пил («слон») —> араб. филъ.
Г -> Дж:
перс, гавхар (или гухар — «жемчуг, жемчужина, драгоценный камень») —> араб, джав-
хар («драгоценный камень»). От джавхар образованы: 1) рус. «ожерелье» (о-жер-елье),
где «о-» (в соответствии с очертанием буквы) значит «вокруг» (в данном случае шеи);
«-жер-» <— дж(авх)ар (остались наиболее сильные звуки); «-елье» (как в слове «под-
64
земелье») <— тюрк, показатель принадлежности -ли; 2) англ, jewel («драгоценный ка-
мень»), откуда рус. «ювелир» (ювел-ир по образцу «касс-ир»), где английское слово
усвоено не по произношению («джуэл»), а по написанию.
Г-> Ж:
рус. «луг» — > рус. «лужок».
Г -> 3 (зь):
греч. георгиа («пахотная земля») —> рус. «Грузия».
нем. steg («тропинка») —> рус. «стезя».
Г -> 3/Ж:
рус. «друг» —> «друзи» (—> «друзья») / «дружный».
греч. геннао («рождать») —> перс, зан («женщина») —> рус. «жена».
Г-> Ш:
перс, гах («место», ср. польское miasto — «город») —> Шаш (древнее название Таш-
кента).
Д—>Б:
рус. «древно» —> рус. «бревно».
Д(дь)->Ж:
рус. «город» —> рус. «горожанин».
рус. «медведь» —> рус. «медвежонок».
Дж —> 3 (зь):
хинди Уджайн (назв. города) — > араб. Азин.
хинди радж («царь») —> рус. «разя» (откуда «Разин»).
тюрк, удж («наконечник») —> рус. «язь» (откуда «Тимирязев», «Язов»).
перс. Джахан шах («повелитель мира», собств. имя = «Владимир») —> татар. «Зи-
ганша», собств. имя (откуда фамилия «Зиганшин»).
араб. Маджид, собств. имя —> татар. Мазит, собств. имя. Здесь такое же смягчение
конечного согласного, как в турецком (sehit — «мученик» из араб, шахид с этим же
значением).
араб, ъаджами («иноземный, персидский» —> рус. «азям» (длиннополая крестьян-
ская одежда в старой России).
Дъл->Д(Т), С(3):
русская буква «ъ» в положении после Д, 3, С, Т указывает на «эмфатичность» этих
звуков («жесткость», как говорят арабы, напряженность при произнесении). «Дъ» в
арабском языке звучит с оттенком «л», а в неарабской среде как Д, Т, С, 3. Отсюда:
араб, дълав («свет») —> кит. дун («восток»), тянь («небо»), лат. lux («свет»), португ. luz
(«свет»), армян, лусабэр («утренний»), груз, мзэ («солнце»), греч. муса («муза», откуда
«музей» [мусей — «святилище муз»], «музыка»), япон. аса («утро»), Аматерасу (см. ниже,
в разделе «Древний определенный член»), греч. Асиа («Азия»).
Звук «з» («с») как символ света образовал в древнем (домусульманском) Иране
авестийское слово «Язата» («место света», позже «достойный поклонения»). Согласно
5 Заказ № 577
65
Авесте (книге, излагающей учение Заратуштры), оно применялось по отношению к
зороастрийским богам, однако прилагали его и к именам иранских государей. «Яза-
та» или «Изед», более всего обозначавшее у иранцев светлое божество, получив мно-
жественное число в виде Яздан (Йаздан), понималось как имя верховного существа в
зороастризме. Обозначение «Яздан» вошло в состав людского собственного имени
«Яздандат» или «Йаздандад» (по смыслу то же, что наименование «Багдад» = «Бог
дал»). Известен Йаздандад сын Ша(х)пура — один из лучших знатоков иранского про-
шлого в начале арабских завоеваний. Со словом «Изед» (И-зед) связано перс, шид —
«лучезарный», входящее в состав слова хуршид — «солнце», естественно предпола-
гать родство шид с еврейским Шет (груз. Шота) — именем Сиф, которое носил один
из сыновей первочеловека Адама.
Арабский эмфатический звук «дъл», о котором идет речь, своими производными «т(д)»
и «з(с)» дополнительно создал на Востоке кит. (и) тянь — «день» (откуда тюрк, гюн, рус.
«день», герм. Tag, dag, day), а на Западе греч. зоэ — «жизнь» (откуда «зодиак», «зоология»
и т.д.). В русском языке соответствующий звук отразился в слове «сиять (с-ия-ть).
араб, дъларар («вред») —> перс, зарар («вред»), турецк. zarar («вред»).
Д -> Ль:
рус. «отсюда» —> рус. «отсель».
рус. «оттуда» —> рус. «оттоль».
Д-> Н:
перс, зад («сын») —> рус. «сын», нем. sohn;
араб, ахад («один») —> лат. unus.
Обратный переход Н — > Т:
сир. мадинта («город»), переходя из письменного вида в произносительный, обра-
зует мдитта.
Д—>Т(ть):
араб, масджид («место поклонения») —> турецк. mescit —> рус. «мечеть» (ср. Б —> П:
араб, талиб («искатель») —> турецк. talip («искатель»)).
3—>Ж:
тюрк, зав (из араб, дълав — «свет») при соединении с перс, джах (из гах — «место»)
образовало старо-турецкое женчу —> рус. «жемчуг», которое, таким образом, следует
понимать как «место света, свечения».
Естественность чередования Ж с Г (франц, general = женераль —> рус. «генерал»)
позволяет сопоставить женчу с перс, гандж — «сокровище» и считать, что это послед-
нее значение возникло под влиянием смысла слова «жемчуг». Неравнодушный к пре-
красному слову и созвучиям персидский язык назвал родину поэта Низами в север-
ном Азербайджане именем «Ганджа» — «жемчужина», а пять поэм Низами обозначил
сочетанием пандж гандж — «пять сокровищ (пять жемчужин)».
Наблюдаемые случаи чередования Г с Т (река Юган [= Ю-ган] — приток Оби,
река Сетунь [= Се-тунь] в Подмосковье, рус. «нагой», перс, лут — «голый» из инд.
накка с тем же значением) дают возможность сблизить перс, гандж с армянскими
66
тъанк («дорогой»), тъанкагин («драгоценный»), тъаг («корона»); от последнего про-
изошло арабское тадж («корона»).
К—>Дж:
турецк. koz («орех») —> араб, джавз («орехи»).
К-> П:
греч. ликос («волк») —> лат. lupus («волк»).
лат. пох («ночь») —> молд. ноптэ («ночь»).
К -> Тс:
араб, кальб — «собака» (калъ + показатель разряда животных 6) —> ацтекск. цуль.
Здесь естественно сопоставление с чеченским (джаль) и финским (koira) соответ-
ствиями.
К—>Т:
Одно из названий Мадагаскара у средневековых португальцев — Madeigastar.
англ, (to) cover («покрывать») —> рус. «ковер» и «тавро».
Петербургские дворники, шедшие по Василеостровской набережной с метлами, на
вопрос: «куда идете?» отвечали: «идем чистить свинтусов» — и очищали от снега на-
ших знаменитых сфинксов (из воспоминаний академика В.В.Струве в кругу гостей).
араб, кубба («купол») —> турецк. tepe («холм»).
имена: инд. Ашока, казах. Ашок —> армян. Ашот.
фамилии: рус. Ривкин —> Рифтин.
укр. Кисленко —> Тисленко.
рус. «паук» —> рус. «паутина».
Л:
Показателем неустойчивости этого звука является его уподобление в арабском
языке тринадцати другим звукам, когда он присоединяется к ним в составе опреде-
ленного члена (аль). Таким образом, написание аль-т читается как атт, алъ-(между-
зубное) т — атт (а и два междузубных т), аль-д = адд, атгь-(междузубное) д = адд (а и
два междузубных д), аль-р = арр, алъ-з = азз, алъ-с = асе, аль-ш = ашш, алъ-съ = асъсъ,
алъ-дъ = адъдъ, алъ-тъ = атътъ, аль-зъ = азъзъ, алъ-н = анн.
Португальское чтение имени Alfonso Албукерки (1452—1515), вице-короля Индии,
как «Аффонсу» добавляет к этому списку еще одно уподобление: афф.
Л—>Д:
тюрк, сол («левый») —> португ. sul («левый от восхода солнца» = «юг») —> франц,
sud («юг»).
франц, miel («мёд») —> рус. «мёд».
Л-> Ж:
«Каликут» (город в юго-западной Индии) —> португ. Koji-kode (Кожикода).
Л-> Й:
тюрк, сол («левый») —> рус. шуй («левый»: ср. «шуйца» — «левая рука», «ошую» —
«слева», название реки Шуя).
67
франц, feuille («лист») произносится как фей.
исп. Hamada («зов») произносится как льямада.
Л-> X:
лат. Calendae («календы», первый день месяца) —> армян, каханд.
М-> Б:
араб. Мухаммад (собств. имя) —> казах. Махамбет.
араб, хаммалъ («носильщик») —> азерб. хамбал.
М-> Н:
рус. «имбирь» —> (разговори.) «инбирь».
имена: Иоахим — > (итал.) Джоакино,
чередование «м» и «н» в коранических рифмах.
М-> Ф:
араб манар («место света») — > рус. «фонарь».
Н: в некоренном положении —
араб, нафс («душа») // греч. психэ.
Ваагн (древнеармянский бог солнца <— семит. Бэл),
рус. «огнь» <— тюрк, од («огонь»).
неустойчивость:
араб, савсан («лилия») —> армян, шушан («лилия») —> Шуша (город в Азербайджане).
Но Н сохраняется в армянском женском имени Шушаник, где оно защищено ударе-
нием.
Н—>Л:
голл. гоегреп («колесное перо») —> рус. «румпель» (рычаг для поворачивания руля
на корабле).
перс, замин («земля») —> рус. «земля».
лат. Hieronymus (собств. имя <— греч. Гиеронимос, собств. имя) —> итал. Girolamo,
ассир. Идигна (река Тигр) —> араб. Диджля (река Тигр).
Параллельные образования:
показатели множественного числа: армян, -нэр / тюрк, -лар {-лер).
англ, leg («нога»), рус. «ляжка» / рус. «нога».
араб, ля («не», «нет») / перс, на, рус. «не», «нет».
араб. Ляйля (собств. имя) / тур. nine («мать»), фин. nainen («женщина»).
Любопытно происхождение слова «пасквиль» от фамилии некоего римского баш-
мачника Пасквино (XVI в.).
В двух начальных стихах пушкинской поэмы «Медный всадник»:
На берегу пустынных волн
Стоял Он, дум великих полн
рифмующиеся слова вряд ли можно считать удачными, ибо Л и Н — близкие по
своей природе звуки и потому сливаются; их смежность не отвечает задачам необхо-
димой четкости стихотворного слова.
68
Н-> М:
имя Руслан (от перс.-тюрк. арслан — «лев», венг. oroszlani) —> Ростан и Рустам.
П—>Т:
рус. «преволнение» («пре-волнение», ср. «пре-восходный», «пре-великий») —> «тре-
волнение». Сравнить Д —> Б, см. выше.
Р—>Ж:
араб, мар"(«мужчина») —> рус. «муж».
В некоторых случаях подобный (Р/3) переход наблюдается внутри тюркских язы-
ков. При выходе наружу он имеет дело опять-таки с Русью: тюрк, батыр («богатырь»)
—> рус. «витязь».
Р—>Л:
араб, амрад («безбородый по годам») —> рус. «млад(ой)» —> «молод(ой)».
Так как в неарабской среде ударение в арабских словах переносится на конец, первое
а в слове амрад, став безударным, выпадает (как в слове аблад — «безбровый», урод,
наказанный Богом; странный, внушающий опасение»). Остается мрад, которое и про-
должает свою жизнь за пределами родины, образуя «младь» —> «молодь», «молодёжь»,
«младой» —> «молодой». Двойник для «молодой» — слово «юный» произошло от нем.
jung, но в основе последнего находится тюркское йена (венг. uj, фин. uu-si) — «новый».
голл. гиег («колесо») —> рус. «руль».
Р -> Н:
сир. бар («сын») —> араб, ибн,
СК—> Ш:
англ. Scotland —> рус. «Шотландия» (но «Скотлэнд Ярд» [центр английской поли-
ции и сыска] из-за меньшей употребляемости в языке).
С—>Т
лат. Nessus, река во Фракии (северо-вост. Греция) —> Нестор (сын Нелея и Хлори-
ды, старейший участник Троянской войны), рус. Нестер, ср. Юлиан —> Ульян.
Т междузубное греческое дает на иноземной почве:
западноевропейское простое Т («Марта», «Доротея»).
русское Ф («Марфа», «Дорофей»; «Ерофей», где наблюдается последующий пере-
ход в П: «Еропка»; от последнего имени произошла фамилия создателя трехлучевого
построения в Петербурге [башня Адмиралтейства одинаково просматривается с Не-
вского и Вознесенского проспектов, Гороховой улицы] — зодчего П.М. Еропкина,
казненного в 1740 году по делу Артемия Волынского).
Т—>Л:
греч. птио («плевать») —> рус. «плевать».
рус. «суть» —> рус. «соль».
Помня, что Л арабского определенного члена сливается с начальным Т опреде-
ляемого слова (атт вместо альт, см. выше), нетрудно объяснить происхождение
слитного ТЛ, присутствующего в некоторых разноязычных словах (географические
69
названия в Башкирии — Тляумбетово и в Дагестане — Тлярата; ацтекские какауатлъ
— «шоколадное дерево», откуда «какао», чокоатлъ — «шоколад»).
Т-> Н:
рус. «болесть» —> рус. «болезнь».
рус. «остатки» —> рус. «останки».
Ф-> X:
греч. фаллос (культовый символ плодородия, откуда араб, фахль — «самец») —> рус.
«хул» (откуда «хула»). Ср. тюркские чуфут и чухут — «еврей».
нем. Flocken («хлопья») —> рус. «хлопья» (этот пример любопытен и для перехода
К —> П, см. выше).
Ф — нерусский звук, поэтому народный русский язык видоизменяет его. Людей, слу-
живших у помещика Корфа, называли в народе «корховыми» («корхвовыми»), отсюда
возникла фамилия «Корхов». Другой случай русифицированного обозначения подне-
вольных людей по их владельцу привел к появлению фамилии «Керенский» от «Керн».
Х-> В:
греч. хрон ос («время») — > рус. «в рем ен» (старый вид: ср. «времена»).
исп. Hungria —> рус. «Венгрия».
араб, хада (со звонким начальным придыханием) — «водить» — > рус. «водить» (от-
куда «вождь», серб, «водза»).
перс, кух («гора») —> рус. «ков(чег)».
перс, кух гах («горное место») —> рус. «Кав каз».
Значение слова персидского происхождения «Кавказ» — то же, что у тюркского
«Дагестан»; в обоих сочетаниях — тюркский порядок слов. Употребление единствен-
ного числа («гора») вместо множественного покоится на тех же основаниях, что и
выражения «ловить рыбу» (не «рыб») или «владельцы слона» (Коран, сура 105) в смысле
«владельцы слонов».
Х-> 3:
Кроме второй части предыдущего примера (гах — > каз) обращает на себя вни-
мание следующая зависимость: араб, арраха («делать зарубки для счисления лет»)
—> греч. археос (арх-еос) —- «древний» (т.е. «деревный», высеченный по дереву, на
палке, дощечке) — > рус. «рез». В этой цепи звук Р выражает проникновение в ткань
дерева, чтобы сделать годичную зарубку. Сопротивление древесины сообщает уси-
лию человека напряженность, выражаемую через дополняющий звук X; последний
по закону глубокого придыхания (spiritus asper) переходит в глухой С, а от него в
звонкий 3.
Х-> К:
араб, хандак («ров») —> г. Кандия (на Крите).
Х-> Н:
слово «террикон» (земляной отвал), хорошо известное шахтерам, но, к сожалению,
не всем словарям, представляет собой сочетание Запада с Востоком: «терри-» <— лат.
terra («земля»), «-кон» <— перс, кух («гора»).
70
Х-> Р:
перс, кух («гора») — > рус. «кур(ган)»,
где вторая часть может рассматриваться как дополнительный пример к предыдущему
переходу, ибо «-ган» <— перс, гах («место»).
перс, кух («гора») —> рус. «гор-a» (польск. gora = гура).
Х-> С:
рус. «монах» — > старорусск. множественное «монаси».
фин. lehti («лист») —> рус. «лист».
X—>Т:
перс, чахар («четыре») — > рус. «четыр(е)».
Х-> Ф:
араб, алъ-хинд («Индия») —> исп. alfinde («металлическое зеркало»). Это позволяет
сблизить хинд с «финн» и поместить последнее обозначение в ряд слов, где опорный
(главный) их звук «д», подчас ослабляющийся до «н» (Д — > Н см. выше), указывает
на единичность т.е. неповторимость выражаемых ими понятий. Таковы:
рус. «оДин»
араб. ахаД — «один»
араб. иТн (основа имени двойственного числа итнани — «два»)
лат. uNus — «один»
АДам
ОДин
ЭДем
АДен
ИнДия
КиТай,
тогда как европейские названия последнего China (англ., нем., исп.), Chine (франц.)
могут восходить к кит. джун(го) — «срединное (государство)» т.е. «помещающееся по-
среди мира». Сюда же следует отнести ближневосточные (араб., перс., тур.) сын и чин.
староперс. хварно —> фарр. Это слово обозначало предначертанность, позволявшую
древним иранским царям и героям обязательно побеждать силы зла. Отсюда возник-
ли представление и учение о «божественности власти».
X—>Ч(=Тш):
нем. Loch («отверстие») —> рус. «ключ»,
т.е. «ключ» = «к люч» = (приспособление) к отверстию (замка).
«Ключ», понимаемый как источник, указывает место своего появления на свет: желая
узнать, откуда он истекает (из текает т.е. течет), приходят «к люч (Loch)» — отвер-
стию, где вода выходит из-под земли.
Х-> Ш:
Для полного обоснования предыдущего примера и последующих нужно вспомнить,
что одно и то же сочетание ch читается как X в немецком, Ч в английском, Ш во фран-
цузском, что указывает на внутреннюю связь этих звуков. В силу этого полученному из
71
греческого фаллос (обожествленное изображение мужского полового члена) русско-
му «хул(а)» соответствует персидское чу л, откуда облегченное старорусское воспроиз-
ведение «шул». Таким образом возникает ряд (Ф —>) X —> // Ч —> Ш.
рус. «волхв» —> рус. «волшеб(ный)».
рус. «страх» —> рус. «страш(ный)».
нем. Helm («шлем») —> рус. «шелом».
Падение напряженности:
«четыре»
перс. ЧАХАР
рус. ЧЕТЫР-Е / звонкий X — глухой Т
лит. KETUR-I / слитный Ч (тш) — одиночный К
груз. ОТХ-И / одиночный К — нуль согласных; острый Р — ослабленный X.
СМЫСЛОВЫЕ КОРНИ
Сравнение разноязычных слов заставляет распределить их по группам, каждая из
которых восходит к определенному смысловому корню.
КР: «узкое, постепенно расширяющееся пространство».
Основной гласный звук — У, способный переходить в О, от него — к широкому А.
Вавилонское и библейское сказания о потопе важные свидетельства истории, тем
более любопытные, что они указывают на древность мореплавания. Но если бы их и
не существовало, наводнения на Земле происходят постоянно, и это дает основание
заключить, что так было и в далеком прошлом. Тогда мир для человека ограничивался
пределами того, что он видел, поэтому представшее перед ним событие получило на-
звание всемирного потопа.
Однако все кончается, прошло и это испытание. Спасительный корабль после ски-
таний по волнам останавливается у чуть виднеющегося выступа на водной поверхно-
сти. Выступ оказывается вершиной горы, которая по мере спада воды все больше об-
нажается. На очистившемся пространстве поднимаются травы, здесь уже можно пас-
ти привезенных на корабле домашних животных, скотоводством поддерживать свое
существование.
Как обозначить в речи первоначально крохотный участок живительной земной
тверди? В изначальном человеческом языке малое обозначается малым, обширное
будет выражено обширным, язык в пору своего младенчества еще правдив, как дитя.
Понятие узкого участка земли отображается узким согласным звуком К, возникаю-
щим от прикосновения спинки языка к нёбу; наиболее узким гласным У; завершаю-
щим придыханием, которое в силу своей неопределенности таит в себе возможность
исчезновения либо перехода в определенный звук. Так рождается персидское кух —
«гора». Дальнейшее движение соответствует последовательному освобождению горы
из водного плена. Просохшие склоны вытянулись настолько, что на них возникает
кипучая хозяйственная деятельность, и тогда возросшая уверенность людей в своем
будущем образует от кух звонкие (сильные) порождения: армянское гюх — «дерев-
ня», которое первоначально обозначало именно горное село; персидское гах — «ме-
72
сто», в котором впервые выражено соотношение человека и мира; тюркские dag,
дах — «гора». Помимо звонкости, в гах и дах присутствует уже не стесненный У, а
открытый, широкий А.
Среди большого количества последующих частных видоизменений слова кух осо-
бенно любопытны:
а) тюркское куш — «птица» (слово образовано при сопоставлении высоты птичьего
полета с высотой горы); здесь конечный X слова кух естественно переходит в Ш по
закону spiritus asper (глубокого придыхания). От куш в числе других произошли не
только «куст», но даже его польские соответствия krzak и krzew.
б) русское «гора» (польск. go га ); здесь конечный X слова кух переходит в опре-
деленный звук Р (ср. греч. астр-он и армян, астх — оба «звезда»); Р сообщает на-
чальному К (кух) звонкость. Образующееся ГР дает впоследствии жизнь многим
европейским словам (gross, great, grand и т.д.), но исторически перед нами корень
КР. К нему следует отнести араб, карн —> рус. «корень, рог».
в) происхождение слова «место» в персидском, арабском, армянском, русском язы-
ках (соответственно гах, [ма]каи, тэх, [ме-с-]/ио) от исторического корня КР необхо-
димо приводит к присутствию основного коренного К(Г) или его производных Т, Д в
разноязычных обозначениях постоянного частного или племенного обиталища. Та-
ковы греч. ойкос (—> «экономия, экономика»), перс, хан (—> кан), груз, сахли (сакли)
— все «дом»; соответственно арм. тун, фин. talo (—> talvi — «зима»); лат. domus (dom-
us), рус. «дом», араб, байт, лат. habitatio — «жилье», рус. «обитель». Далее идут древне-
перс. стахра — «замок, крепость» (откуда имя г. Истахр = Персеполь), «-стан» (Афга-
нистан, Пакистан, Туркестан и т.д.), «-ст/шт» (Бухарест, Будапешт). Последнее при-
ложение восходит к «-шет» (в Сибири: Тайшет, Пишет, Табагашет, Решет-ы) и
существует наряду с другим производным «-шен» (арм. Варташен, Норашен, Кутка-
шен). Следует, наконец, вспомнить груз, «-эти» (Кахетия, Месхетия, Сванетия), свя-
занное с адгили (а-дги-ли) — «место», далее англ, nest — «гнездо».
Идя последовательно, слово «Кишинев» можно удовлетворительно объяснить как
«новое место» (из перс, гах-и-нав), ср. Эдесса в Македонии и Месопотамии, Одесса.
Отсюда понятно и азерб. киши — «мужчина степенный, достойный уважения» т.е. «име-
ющий постоянное место жительства, не бездомный».
БЛ: «широкое открытое пространство, не имеющее препятствий для обзора (в виде
высоких гор)». Основной гласный звук А, способный переходить в О, а от него в бо-
лее узкие гласные звуки.
Потоп окончательно спал и взору жителей горы открылась неоглядная равнина;
холмы, смутно виднеющиеся на горизонте, впоследствии создадут представление о
богатырях (атлантах), поддерживающих небесный свод, чтобы он не упал на землю.
Расширение жизненного пространства привело к существенному развитию земледе-
лия и скотоводства, к их качественному росту. Новая пространственность, естествен-
но, была обозначена широким и звонким согласным.
Этот согласный Б производим, когда сильный поток выдоха раздвигает плотно
сомкнутые губы; этот звук способен чередоваться с другими губными (В, М, П, Ф).
Дополнительный Л указывает на ровный, лишенный препятствий облик местности
(ср. франц, vol и русское значение этого слова — «полет», англ, fly — «летать», нем.
73
Flugel — «крыло»). Так возникает корень БЛ. В русском языке он представлен словами:
«большой» (боль-шой), «великий» (вел-икий), «плита» (пл-ита), «плоский» (пл-ос-
кий), «площадь» (пл-ощадь), «пол» (в доме), «поле» (пол-е). К этому корню относит-
ся и слово «белый» (= первозданно чистый, не замутненный красками — препятстви-
ями), которое любопытно тем, что имеет большое число разноязычных соответствий
не только по смыслу, но и по составляющим звукам:
рус. БеЛый
лит. В a L tas
франц. В L апс
араб. а Бъя Д (здесь Д с оттенком Л, см. выше)
алб. В a R dhe
перс. саП и Д (Л —> Д см. выше)
армян. сП и Т ак
фин. V a L кеа
англ. WhiТе (Т —> Л см. выше)
греч. Л е В кос
От «белый» произошли, сохраняя его корень: «белка», «белок», «благо», «мел», «мо-
локо», «облако» (белое в отличие от серой тучи). От финского соответствия valkea —
«Волга» (с видоизменениями) —> «волгарь» —> «булгар» —> «Болгария». От латин-
ского соответствия слову «белый» —> albus, жен. род alba возникло название «Эльба»
(Лаба) —> «полабы» (живущие вдоль течения реки Лабы) —> «поляки» (славянское
смягчение «Польша» <— Polska, сокращение от Polska Rzecz pospolita — «Польская
Республика». Для перехода sk — «ш» ср. норвежское Skotland — «Шотландия»).
Финское название реки в Пскове — Valkea = «Белая» (т.е. «широкая, не затемненная
лесными деревьями») переосмыслено в «Великая». Этому помогло созвучие, объяс-
няющееся происхождением из общего корня. Но и слово «великий» любопытно, по-
мимо прочего, своими отзвуками в тюркских и персидском языках:
рус. В е Л икий
азерб. Б е Й ук (Л —> Й см. выше)
перс. БузуР г
Обозначение открытой водной поверхности как «белой» привело к появлению еще
одного порождения корня БЛ — слова «блеск» (бл-еск). Связь этого слова с видом
широкой воды (реки, моря) оказалась настолько устойчивой, что проникла и в язы-
ки, где обозначение «вода» не восходит, как во многих случаях, (англ, water, нем. Wasser,
рус. «вода», «ведро» и др.) к хеттскому watar. Так:
араб, ма — «вода, блеск»
перс, аб — «вода, блеск»
турецк. su — «вода, блеск»
Наличие корня БЛ можно подозревать в грузинском цховреба — «жить». Дело в том,
что основа цховр (цхоВР) сопоставима с армянским джур и греческим хидор — оба
«вода» (ср. русское «жур-чать»); но вода — ее потребление, выпой скота и орошение
посевов — являлась условием жизни, ведь это были уже не дикие воды потопа, а при-
рученный дар природы; здесь кстати вспомнить персидское абан —- «жизнь» из аб (по-
ток), латинское vita — «жизнь» из хеттского watar. Наиболее благоприятные условия
74
для того, чтобы вода насыщала людей жизнью, создавала простертая перед ними пло-
дородная равнина, БЛ. Отсюда можно придти к выводу, что приведенные выше гру-
зинское, армянское и греческое обозначения воды представляют собой видоизмене-
ния частицы -tar в хеттской первооснове watar.
*
Дальнейшее развитие корня БЛ через рожденные им понятия БоЛыпой, ВеЛикий
приводит к обозначению верховного существа, правящего, как верили, судьбами неба
и земли, именем БэЛ. Первоначально так называли вавилонские семиты главного
шумерского бога Энлиля, затем наименование перешло на восточный берег Среди-
земного моря, у финикийцев оно укрепилось в виде «Бал», «Баал», «Ваал» (сравнить
«Ганни-бал», «Гасдру-бал»). Так как армянский язык передает иноземное «л» через «г»
(точнее — звонкое «х»: лат. Calendae — «календы» —> армян, каханд', араб, кальъа —
«крепость» — > армян, кахак — «город»), то «Ваал» преобразовалось в «Ваагн» (Ваах-н).
От этого имени древнеармянского бога солнца пролег естественный путь к древне-
персидскому bhaga, увековеченному в сочетании bhagastana — «место богов», которое
стало известным науке благодаря сохранившейся там Бехистунской надписи царя
Дария I. В течение столетий bhaga преобразовалось в bag (баг), уцелевшее и при исла-
ме в наименовании «Багдад» (перс. «Бог дал»). На севере баг образовало русское «бог»,
а на юге, в Аравии дало крупному торговому городу имя Баггах — перс. «Божье место»
(Обитель Божья), превратившеся при дальнейшем смягчении согласных в «Бакка», а
затем в «Мекка». Чередование Г/Д, наблюдаемое в межъязыковых сношениях и внут-
ри языка (венг. magyar / рус. «мадьяр», венг. Дьёрдь / рус. «Георгий», рус. «ангел» и
[нар.] «андел») заставляют видеть связь между баггах и «Будда» — последнее обозна-
чение должно было возникнуть из баддах.
Ввиду того, что в слове начальный звук В неустойчив — он так же легко выпадает,
как появляется (рус. «вишь» —> «ишь», «осьмой» —> «восьмой») — финикийские
«бал», «ваал» в другом случае сократились до ал. Отсюда возникло арабское слово с
конечным придыханием илах — «божество». Когда, желая выразить понятие единого
Бога, к илах добавили определенный член, это слово преобразовалось в аллах.
После сказанного поясняются некоторые частности:
1) Слова «вулкан» (<— лат. Vulcanus, римский бог огня, от имени которого возник-
ло второе после «белый» значение финского valkea — «огонь») и «Балканы» восходят
к одному и тому же семито-персидскому первоисточнику бал гах = «Божье место»
(«место, где обитает Бог»).
2) «Баба-Яга» русских сказок воспроизводит в своем облике тюркское баба ака —
«старец-седовлас», но баба, если учесть его турецкое значение «отец, папа», в свою
очередь происходит от значения «большой» в корне БЛ. Перемена рода объясняет-
ся в данном случае переосмыслением слова баба и женским окончанием в ака. Од-
нако при заимствованиях род может меняться и без таких видимых причин («вал-
торна» <— нем. waldhom — «лесной рожок»).
3) Персидское слово бахт — «счастье» исторически представляет собой сочетание
перс, баг — «бог» и армян, (из персидского) т(эх) — «место» т.е. имеет значение «мес-
то, где помещается бог» (ср. рус. «бог-атый»).
75
4) Предшественник арабского аллах — древнее семитское слово ал (эл, илу — «бог»)
участвует в названии «Вавилон», которое объясняют как «врата к боту» (баб илу). Биб-
лейская повесть о вавилонском творении столпа до неба (столпотворении) произво-
дившемся силами множества людей, позволяет возвести к слову «Вавилон» (Babylon)
латинское populus — «народ».
5) Корень широкого пространства БЛ при соединении с корнем движения Р созда-
ет основу БР (с разновидностями BP, МР, ПР, ФР), имеющую значение «рассекания
целого». Это позволяет уяснить, почему арабские глаголы, начинающиеся на фар-,
обычно имеют значение с началом «рас-» («рассеивать», «разжимать», «растерзывать»,
«расстилать», «разделять», «разрезать», «раскалывать»).
ТР: «встать, чтобы двигаться». Основной гласный звук — У, способный переходить в О.
Слабые народы, будучи вытесняемы сильными с плодородных земель, обречены
скитаться в поисках средств к существованию. Трудная кочевая жизнь, сминая неус-
тойчивых, закаляет выносливых, прививает им терпение, силу, воинственность; осед-
лые же люди с течением времени утрачивают защитные качества, становятся изне-
женными и непредусмотрительными. Тогда их богатства и нередко сами они стано-
вятся жертвой успешных набегов и завоеваний. Борьба между кочевой степью и
земледельческим полем проходит через все средневековье и, естественно, в ходе ее
общались не только мечи, но и потоки разноплеменной речи.
Сейчас наше изложение стоит у истоков этих событий.
В тюркском глаголе турмак (тур-мак) — «стоять» узкий по месту произнесения (кон-
чик языка прикасается к верхним зубам) звук Т означает, что человек в данный миг не
лежит, не сидит, а именно стоит, занимая узкое место в пространстве. Однако он не
Симеон-столпник, а встал, чтобы идти, ибо только движение дает ему средства к су-
ществованию. Особенное значение это имеет в жизни кочевника, которому лишь пе-
редвижение в поисках новых пастбищ, влаги и злаков позволяет жить и кормить се-
мью. Поэтому в тюркском обозначении понятия «стоять» рядом с Т появляется взрыв-
ной звук Р, выражающий движение. Но если человек встал, чтобы двигаться, значит, у
него есть силы, следовательно, он жив. Отсюда, когда тюрки хотят сказать «он жив»,
то говорят «он стоит» (турур). Это находит себе соответствие в арабском каим, кото-
рое тоже значит «стоящий» в смысле «живой»: подобно тюркам, доисламские арабы в
большинстве были кочевниками — «скитальцы арабы» сказал о них Гумилев (они,
однако, не «искатели веры», как пишет он далее — она их нашла сама). Тюрко-араб-
ское обозначение «живого» отразилось в русских «он еще на ногах», «настоящий»,
«на стоим» т.е. «живем». После сказанного становится ясным происхождение назва-
ния «тюрки»: это «вставшие, чтобы двигаться», то есть живые, первоначально тоже
скитальцы пустынь.
Тюркское тур явилось источником русского тор — «исхоженная, утоптанная доро-
га». Отсюда возникли слова «торный», «проторенный». В слове «тропа» речь идет об
узкой дорожке, по которой идут пешком, обычно подразумевается одинокий путник.
Восточные купцы были на Руси частыми гостями, поэтому кочевничий «тор» стал
обозначать путь для купеческих караванов, провозивших товары на продажу в то или
другое место. Такие места, где постепенно образовывались постоянные рынки, обозна-
чались тем же словом «тор» с прибавлением персидского гах — «место». Полученное
76
таким образом тор-гак — «место на пути» превратилось в русское «торг». Поэтому, пы-
таясь объяснить название финского города Турку, не надо возводить его к «славянско-
му» слову «торг», как писала одна газета, следует всегда видеть первоисточник.
За словом «торг» естественно раскрывается происхождение слова «торговля», но
развитие шло не столь упрощенным путем, как можно думать. Здесь дело в том, что в
персидском языке гах — «место» исторически возникло от кух — «гора»: имелась в
виду вершина горы, куда пристал Ноев ковчег во время всемирного потопа. Слово кух
— «гора» в иноязычном произношении может изменяться в «ков» («ков-чег» — «мес-
то горы» то есть высоко поднятого корабельного паруса; «Харь-ков» — «армянская
гора», то есть горное село (хайер[зн\ гюх). Такое же видоизменение способно прини-
мать и гах — «место», связанное с кух происхождением, поэтому наряду с «тор-г» мог-
ло существовать равнозначное слово «тор-гов». После прибавления тюркской части-
цы -ли — «-ский» возникло слово «тор-гов-ли» — «имеющий отношение к месту на
пути», которое в русском просторечии без труда превратилось в «торговля» — «заня-
тие, связанное с местом на (торговом) пути, местонахождением рынка».
Если помнить об испанском «Гвадалквивир» (Guadalquivir), полученном из араб-
ского алъ-вадилъ-кабир — «Большая Долина», когда кабир переходит в quivir, это объяс-
няет почему арабское дар — «жилище» смогло образовать русское «двор»: для появле-
ния вставного «в» достаточно мимолетного непроизвольного смыкания губ во время
произнесения незнакомого слова. Трудности изучения чужого языка создают напря-
жение, в этих условиях возможны произносительные недовыполнения и передерж-
ки, особенно в беглой разговорной речи.
Таким образом, слово «торг» в ту пору, когда его иноязычное происхождение еще
отчетливо чувствовалось, привело к возникновению названий «Творг» —> «Тварг»
—> «Тверг» и, наконец, «Тверь» — с выпадением конечного согласного, не защищен-
ного даже безударным гласным, и с южнорусским смягчением в конце иноземного
слова («государь», «пастырь», «витязь»). Такое объяснение происхождения имени
«Тверь» согласуется, во-первых, с названием лежащего неподалеку городка Торжок;
во-вторых, известно неравнодушное отношение средневековой Твери к торговле с Во-
стоком, увенчавшееся знаменитым «хожением за три моря» Афанасия Никитина и
его книгой.
Дальнейшее развитие корня ТР образовало следующие слова:
рус. «товарищ» из тюрк, турыш — «спутник» (ср. азерб. йолдаш — «товарищ», где
йол = «дорога». По закону звуковых переходов йол прямо восходит к ТР (= тур)\ лат.
terra — «земля» / турецк. уег — «земля»; турецк. ак — «белый» — > турецк. ау — «луна»;
голл. гиег — «колесо» —> рус. «руль»);
рус. «товар»;
араб, тураб — «почва», лат. terra — «земля» (—> франц, terre, исп. tierra и т.д.), ту-
рецк. уег — «земля, место»; с перестановкой: араб, ард — «земля», нем. Erde — «земля»
(англ, earth);
араб, тарик («т» напряженное) — «путь», рус. «дорога»;
араб, тарва (в этом примере все арабские слова — с междузубным «т») — «изоби-
лие» (—> араб. Турайя — созвездие Плеяд, араб. Ятриб — доисламское название горо-
да Медина в Аравии, рус. «тароватый», «ще[д]рый», укр. «щирый»).
77
фин. terve — «здоровый», рус. «здоровый» (из «с-тор-овый»). «Здравствуй» («с-тр-
авст-вуй») означает «будь здоров» («здо-ровствуй») т.е. «желаю тебе быть на ногах,
чтобы двигаться» т.е. «желаю тебе быть живым, жить, здравствовать»;
рус. «старый» (с-тар-ый) т.е. «прошедший (длинный житейский) путь»;
рус. «торжественный» (через «торт», «торжище»);
рус. «другой» (друг-ой), «дорогой» (дорог-ой, старорусск. «драгой», ср. «драго-цен-
ный»), «друг» <— «спутник, попутчик, товарищ в дороге»; понятие «другой» пред-
ставлено в персидском с перестановкой: дигар\
лат. terror — «ужас», Tartarus — подземное царство, ад (через название [Tartar] коче-
вых племен тюркского происхождения («татары»), чьи набеги на земледельческие
поселения, сопровождавшиеся грабежом и уводом в рабство, внушали постоянный
страх. Множественное число Tartar образовано путем повторения основы тар от кор-
ня ТР, сравнить «Арарат» <— армян, хайр-хайр-тэх — «место праотцев»).
*
Крупное место тюркского корня ТР в составе русского языка образовалось благода-
ря не только военному и торговому общению, но, прежде всего, птицепоклонству.
Это верование связывало с тюркскими племенами Русь еще задолго до ее христиани-
зации, а пережитки его сохраняются доныне. Речь идет, во-первых, о фамилиях, об-
разованных от названий птиц — покровителей родов: Гагарин, Галкин, Грачев, Жаво-
ронков, Кукушкин, Куропаткин, Чайкин и множество им подобных; во-вторых, су-
ществуют распространенные выражения, указывающие на громкую славу былого
предмета поклонения: «ты что за птица такая?»; «приехал столичный гость — видать,
важная птица»; «подумаешь, эка птица твой начальник!»; в-третьих, многочисленные
русские слова тюркского происхождения воспринимаются как исконные, среди них
«башня» (от тюрк, баш — «голова»), «бирюк» (от тюрк, бир — «один» ), «колено» ( от
тюрк, кул — «раб»), «якшаться» (от тюрк, якши — «хорошо») и другие; в-четвертых, мно-
гие русские фамилии восходят к восточным корням и в том числе непременно к тюрк-
ским: так, Мусин (Мусин-Пушкин) <— араб. Муса — «Моисей», Пирязев <— перс.-
тюрк. пир авдж (или пир удж) — «святое острие», но Плеханов — от неточно («пле-
хан») прочитанного титула средневековых монгольских правителей илъхан (илехан),
восходящего к чисто тюрк, элгэтхан — «повелитель страны (монголов)».
Следы птицепоклонства можно видеть и в названиях некоторых русских городов.
Так, «Воронеж» образовалось из «Воронин» т.е. «Вороненок» (место под именем «Во-
ронин» есть в Тригорском Псковской области, и там наименование не изменилось
вследствие редкой употребляемости); «Курск» имеет основу кур т.е. «петух»; название
Орла говорит само за себя. Рядом с этими примерами любопытно отметить, что и
«Калуга» несет на себе печать былых русско-тюркских отношений: это имя возникло
из тюрко-персидского кулларгах — «место невольников», очевидно, тут содержали
славянских рабов. Но все течет, и в девятнадцатом столетии уже славянский импера-
тор содержал в Калуге плененного кавказского вождя, Шамиля.
Л Б: «любовь и величие». Преимущественные гласные — У, И.
По мере того, как человек все более чувствовал себя не бессильным пленником при-
роды, а ее разумным преобразователем, он осознавал свое величие, которое выделяло
78
его из остального мира. Это величие не могло основываться на жестком насилии, ибо
последнее свойственно низшим представителям животного царства. Основа подлин-
ного превосходства — любовь, ибо лишь она созидает отличие высшего от низшего.
Животное стремление к противоположному полу безразлично к особи. Наоборот, че-
ловеческие любовь и дружба избирательны, душевная тяга имеет большее значение,
чем телесная; но именно поэтому добрые чувства способны распространиться из оди-
ночного сердца на множество людей, если они этого достойны.
Сказанное отражено в человеческих языках. Чистый вид, порожденный корнем ЛБ
(Л = любовь, Б = подчиненное ей пространство тела) — араб, любб — «сердце». Отсюда
прямой путь к араб, хабба — «любить» (ср. «Соломон» —> армян. Согомон [Сохомон],
рус. ясно И фин. hyva — хороший), далее ко греч. (а)гапэ — «любовь». Другое направле-
ние от арабского любб приводит к русскому «любовь», где окончание «-овь» лишь по-
вторяет многочисленные соответствия, сообщающие имени женский род («кр-овь»,
«свекр-овь», «церк-овь»); одновременно возникают русское «леп-ый», «леп-ный» (хо-
роший) с балтийскими двойниками и развитие переходят на Запад, где появляются не-
мецкое Liebe, английское love. Любовь — к родителям, женщине, детям, друзьям, спра-
ведливости, искусству, делу своей жизни — смысл и содержание человеческого бытия,
поэтому рядом с Liebe и love появляются однокоренные Leben и life — оба «жизнь».
Понятие человека, носящего в сердце любовь и деятельно преобразующего мир на
своем участке жизни, выражено в письменности иероглифом двух сходных видов:
китайский жень (ср. греч. ген[нао]— «рождать») изображает идущую фигуру и тут при-
ходится вспомнить об исторически связанных с Китаем тюрках с их корнем ТР; вер-
тикальная черта арабского олифа — это уже неподвижный человек, однако он стоит,
следовательно, готов к движению и, значит, жив. Теперь ясно, что не случайно в на-
звании этой первой буквы семитских алфавитов, унаследованном греческой альфой,
участвует наш корень ЛБ в виде лф. Так же ясно, почему от этого корня возникли
такие понятия, как «дружить, любить» (арабское алифа), «учение» (сирийское доа-
рабское ма-лбла-нута), «герой, богатырь» (турецкое alp).
ХР: «опаляющий, проникающий». Участвуют все гласные.
Под «опаляющим (X — звук тяжелого затрудненного дыхания), проникающим (Р)»
словотворящая древность понимала солнце. Чистый вид корня отражен в персидских
обозначениях солнца хор и хуршид (третье обозначение для солнца в персидском — аф-
таб возникло из хафт аб — «семь блесков»). В греческом солнце представлено словом
хелиос (хел-иос), которое по правилу, когда жесткое придыхание переходит в С и его
производные (закон spiritus asper), образует латинское sol с тем же значением солнца.
Дополнительный пример такого словообразующего придыхания — соответствие фин-
ского tuhat русскому «тысяч(а)». Вследствие своей неустойчивой природы звук, выра-
жающий придыхание, способен подчас выпадать, как это произошло во франкском
«Хлодвиг», образовавшем имя «Людовик».
Соответственно дальнейшие порождения корня ХР суть: хинди шри и шриман —
«господин»; перс, шир — «лев», cap — «голова»; армян, сурб — «святой»; лат. Caesar —
«Цезарь»; рус. «солнце», «кесарь», «царь»; англ, sir — «господин»; франц, sire — «госу-
дарь», jour — «день»; итал. giomo — «день»; норв. herske — «господствовать»; нем. Herr
— «господин»; фин. suuri — «великий».
79
С перестановкой: хиндирадж — «царь» —> лат. гех — «царь» —> франц, roi — «царь»,
итал. ге — «король»; араб, рас — «голова» —> рус. «раз», «образ», «ряшка».
С перенесением смысла: перс, зар — «золото», зард — «золотой, желтый» —> рус.
«злато», «желтый»; тюрк, сары — «желтый»; лат. aurum — «золото» —> франц, ог —
«золото», фин. Aura, название реки в Финляндии. С перестановкой: фин. ruska —
золотая осень на Финском севере (в Лапландии).
После сказанного становится ясным происхождение таких имен, как Ахурамазда
(верховный бог зороастризма; от этого имени с предварением рам — «верный» воз-
никло наименование древнего порта Рам-Хурмуз на Персидском заливе); Заратуштра
(основатель зороастрийского вероучения в VIII или VII веке до новой эры); Аврора
(лат. Aurora, богиня утренней зари, дочь Гипериона). Также должны быть отмечены:
рус. «зерно» (зер-но), латв. sarkans (sar-kans) — «красный», перс, кирм (кир-м) — «червь»,
армян, кармир (кар-мыр) — «красный», тюрк. Кызыл (кы-зыл) — «золотой, красный»,
араб, суфр (—-> лат. cuprum) — «медь», рус. «чермный» (чер-мный), «ярый» (яр-ый) —
оба красный, фин. aurinko (aur-inko) — «солнце», рус. «червонный» (чер-вонный),
«червяк» (чер-вяк), «человек» (чел-овек), с перестановкой: лит. raudonas (raud-onas),
чеш. rude (rud-e) — оба «красный», рус. «руда» (руд-а, в старорусском языке «руда»
означало «кровь»), «рыжий» (рыж-ий), «роза» (роз-а).
3 (С): «легкая быстрота». Участвуют преимущественно средние гласные (Е, И).
Арабский твердый (эмфатический) звук Д (дъл) на иноземной почве способен
переходить в лд (араб» алъ-кадъли — «судья» — > исп. alcalde — «городской судья»)
или же в з (араб, дъларба — «удар» —> перс, зарба с тем же значением) и даже в с
(араб, ад-дълав — «свет» —> япон. аса — «утро»). 3/С (ж/ш) являются звуками наи-
более слышимыми на расстоянии (С дважды участвует в коротком слове «свист»),
поэтому они лежат в основе обозначений, призванных указать на быстроту — «заяц»
(з-аяц), «мысь» (древнерусское название белки, мы-сь), «мышь» (мы-шь), «ж-жик!»
(звукоподражание пиле, работающей на быстрых оборотах). Иногда это внушало
мысль использовать свистящий звук при назывании видимого источника скоро
доходящего света (груз, мзэ — «солнце», в отличие от равнозначного армянского
арэв <— перс. хор).
Легкость произнесения 3/С (ж/ш) ввела эти звуки в обозначение уменьшитель-
ных либо спокойных явлений (кит. цзэ — тсзэ — «дитя» / груз, дзэ — «сын»; кит.
цзян цин — «зеленая травка»; «житница» <— «жито» (зерно, хлеб) + «-ца» <— перс.
джах <— перс, гах — «место»).
ОСОБЕННОСТИ ПРИ ПЕРЕХОДЕ СЛОВ
Усвоение чужеземных языков либо их отдельных словарных единиц может проис-
ходить как при знакомстве с письменностью, так и при живом общении. Когда вос-
принимающая среда недостаточно образована или пытается приспособить чужое слово
к законам своей родной речи либо же, наконец, это слово употребляется слишком
часто — в этих условиях психологическое средостение между языками рождает следу-
ющие нарушения первоначального облика слов:
80
1. Смену гласных:
Аванесов <— Ованесов (от армян, имени Ованес = Иван);
Ануфриев <— Онуфриев (из егип.); но Ворфоломеев от Варфоломей;
«культура»: «куль-» <— араб, кальъа — «(городская) крепость», ср. турецк. medeniyet
— «культура» <— араб, мадина — «город»; но «-тура» <— тюрк, корня ТР, выражающего
способность и готовность к движению. Таким образом, «культура» означает «городское
развитие». Непосредственно рус. «культура» воспринято из азиатского источника через
европейскую передачу. Вторая половина последней -ture имеет видоизменение с ослаб-
лением конечного «р»--tion (-cion, -cao, -zione, армян, -тюн). Слово «культура» не
следует сближать с «культ», которое состоит из тюрк, кул — «раб» и армян. т(эх) — «ме-
сто» (<— перс, гах) = «рабское место» (около предмета поклонения).
2. Наращение лишних множественных:
англ, boots — («ботинки») —> рус. «бутс-ы»;
англ, rails («рельсы») —> рус. «рельс-ы»;
араб, ансар («помощники») —> рус. «ансар-ы»;
араб, асхаб («спутники») —> рус. «асхаб-ы»;
араб, муджахидин (воины) —> рус. «муджахидин-ы»;
араб, ъуляма («ученые») —> рус. «улем-ы».
3. Наращение Б:
араб, алъ-хамра («Красная») —> исп. Alhambra (Альгамбра);
араб, имру* («мужчина») —> исп. hombre.
4. Выпадение Б:
древнесемит. бэл (бал) — «Господь» —> евр. эл —> араб, ил-ax («божество»);
перс, хубдар — «обладатель доброго» (о Боге) —> перс, худай (худа) — «Бог»;
араб, бадан («тело») —> тур. ten;
араб, калъб («собака») —> лат. can(is) / индейск. цуль, чечен, джаль;
лат. Jacob — > исп. Yago.
5. Наращение В:
«Ахрамей» —> «Вахрамей»;
«здор» (у Баркова в переводе басни «Волк и Ягненок» Федра) — > «вздор»;
«осьмой» — > «восьмой»;
«ёжик» —> белор. «вожык»;
«стыд» — > польск. wstyd;
испанск. (из авестийского) el-paraiso («рай») —> Вальпараисо (город в Чили);
греч. тетрас («четыре») —> лат. quattuor («четыре») —> лат. quadratum («четырех-
угольник») —> рус. «квадрат»;
араб, дъав (дълав) — «свет» —> араб, ваддъа /ваддъах («светлый»).
6. Выпадение В:
«видишь» —> «вишь» — > «ишь».
7. Выпадение Г/X:
перс, баг рах («путь к Богу» ) —> рус. «вера».
8. Наращение Д:
обращаясь к Николаю II, императрица Александра Феодоровна именовала А.Ф. Ке-
ренского «Кедринским»;
6 Заказ № 577
81
книга тверского купца XV века Афанасия Никитина о путешествии в Индию назы-
вается «Хожение за три моря», а фильм об этом путешествии получил имя «Хождение
за три моря»;
нем. Konrad —> рус. «Кондрат»;
лат. сог («сердце») —> польское serce, но рус. «сердце» (—> «средний»);
араб, фариг («пустой») —> рус. «порожний» —> «праздный» —> «праздник».
9. Выпадение 3:
тюрко-осет. каз тун («Гусиная река») —> рус. «Катунь» (река на Алтае);
араб, аль-джазаир («Острова») —> рус. «Алжир».
10. Выпадение И:
араб.-перс. нур и-махун и-ма валяди («света нашего, крови нашей дитя») —> Нурма-
хонмади (узбекекое имя).
11. Выпадение К и В:
инд.-хетт, накка ватар («чистая вода») — > греч. нектар — > рус. «нектар» (для значе-
ния инд. накка — «чистый» сравн. хинди нанга — «нагой»). Действительно, чистая вода
подземного происхождения (ключевая, колодезная) — лучшее питье для человека, не-
даром древние греки называли эту влагу «напитком богов». Современное промышлен-
ное развитие, умерщвляя природу, оскверняет потоки воды, как только они выходят на
земную поверхность, вода в естественном виде теперь сделана непригодной для питья.
12. Выпадение М:
исп. columbino —> рус. «голубиный».
13. Наращение Н:
араб, касса («резать») —> араб, накаса («уменьшать»);
рус. «этот» —> (простонар.) «энтот» (наряду с «эфтот»).
14. Выпадение Р:
перс, падар («отец») —> рус. «батя»;
перс, духтар («девушка, дочь») —> фин. tytto — «девушка» (но tytar — «дочь») / рус.
«дочь» (но «дочери»);
хетт, watar («вода») —> рус. «вода»;
армян, дцмэр («зима» ) —> рус. «зима».
15. Выпадение С:
англ, forest («лес») —> франц, foret;
португ. mesmo («такой же») —> франц, тёше.
16. Наращение Т:
лат. os («кость») —> рус. «кость»;
рус. «кран» —> «крант» (слышано на Кавказе);
лат. crux («крест») —> рус. «крест»;
рус. «пергамен» — > «пергамент»;
нем. Profess («смотритель за арестованными солдатами, приводивший в исполне-
ние приговоры о телесном наказании») — > рус. «прохвост»;
рус. «револьвер» —> (простонар.) «ливольверт»;
рус. «резон» —> «резонт»;
рус. «срок (заключения)» —> «строк» (слышано в Сибири);
араб, хасс («особый») — > рус. «чистый»;
82
араб, каср («замок») —> лат. castrum («укрепление») —> англ, castle («замок»);
тур. bogaz («устье реки») —> рус. «пасть» («пас-ть», зев). Но азерб. биз («шило») — >
рус. «гвоздь» («г-воз-дь»).
17. Выпадение Т:
семито-перс. бал гуфт («Бог сказал») —> рус. «волхв».
18. Перестановку гласных:
турецк. sakirt («ученик») —> армян, ашакерт с этим же значением. В армянском
слове второе А может рассматриваться как соединительная частица (ср. «Степан-а-
керт» = «город Степана (Шаумяна)»).
19. Чередование губных звуков:
«хороший» — литовск. labas / армянск. лав / рус. «лепый, лепный» («не-лепый», «ве-
лико-лепный»).
20. Падение силы смысла:
абабилъ — грозные птицы, которые сразили вражеское войско, осаждавшее Мекку в
год рождения пророка Мухаммада — 570 г. христианского летосчисления (араб., Ко-
ран, сура 105);
— дрофа, крупная степная птица (перс.);
— ласточка (хинди);
аждаха — громадная змея (перс.) —> рус. «уж»;
бариджа — пиратский корабль (араб.), —> рус. «баржа»;
булава —> булавка;
«зеленая улица» — строй солдат, вооруженных гибкими прутьями для избиения на-
казываемых, откуда выражение «прогнать сквозь строй» (при Николае I);
— свободный проход (современн.).
ДРЕВНИЙ ОПРЕДЕЛЕННЫЙ ЧЛЕН (АРТИКЛЬ)
Дополнительная частица, выделяющая слово из ряда ему подобных, когда нужно
показать, что оно уже упоминалось или что ему придается особенное значение, зовет-
ся определенным членом.
Поскольку в этом случае речь подчеркнуто указывает на противостоящий предмет,
определенный член всегда обозначается звуком Т либо его возможными изменения-
ми: звонким соответствием (Д), следствием падения произносительного напряжения
(Л, Н). Выбор Т естествен: это всТреча, когда взор и внимание человека устремлены в
узкую Точку находящегося перед ним предмета (ср. «ткнуть» — «дотронуться узкой
оконечностью до узкого участка того, что находится напротив»).
Поэтому звук Т присутствует в разноязычных обозначениях второго лица: русско-
му «ты» соответствуют немецкое du, армянское ду, французское tu (toi), персидское
ту, английское thou, польское ty, арабское анта, японское аната, турецкое sen, фин-
ское sina, грузинское шен, китайское ни. Не менее выразительна область указатель-
ных местоимений: рядом с русским «этот» стоят равнозначные английское this и араб-
ское дза, немецкое dieser и финское tama, польское ten и китайское джэ-га. После
таких сопоставлений открывается путь к сравнению определенного члена в разных
83
языках. Русский выражает его двояко: 1) заглавной буквой (араб, аль-куран = «Ко-
ран»); 2) частицами «-то» («дом-то нов, да вот уже надо чинить»), «-ат» («однако ж
мост-ат наш каков...» — Крылов), «-от» («и в чтеньи прок-от не велик» — Грибоедов).
Чистый Т представлен далее в древнем произношении английского the , затем следуют
его видоизменения в немецких der, die, das, французских le, la, арабском аль-, испан-
ских el, la. Этот ряд завершают португальские о, а. Их вид в сравнении с приведенны-
ми выше разноязычными данными необычен, однако ощущение странности суще-
ствует лишь при первом приближении — далее становится ясным, что видоизмене-
ние указательного звука Т должно было присутствовать и в португальском
определенном члене, затем оно стерлось и выпало, может быть, под влиянием чуже-
земного произношения.
Последовательное движение мысли приводит к неожиданным откровениям.
Если португальский определенный член женского рода «а» перенести через все во-
сточное полушарие и вычесть из имени знаменитой японской богини Аматерасу, то в
остающемся «-матерасу» четко видятся две составные части: «матер» и «асу». Матер
произошло от индийского мадар (матар) (из персидского) — «матерь, мать», что же
касается асу, то слово это возникло из арабского адъ-дъав — «свет» (персидское аззав,
аззу) и отражено в японском аса — «утро». Следовательно, «Аматерасу» означает «ма-
терь утреннего света»; в этом обозначении, где матер и асу находятся в сопряженном
состоянии, эти два слова в течение столетий людской веры слились в нерасторжимое
целое («Светоматерь»), поэтому, несмотря на грамматическую невозможность, они
объединены общим определенным членом. То обстоятельство, что Япония лежит на
крайнем востоке восточного полушария, делает обозначение «Матерь утреннего све-
та» естественным. Его западноазиатское происхождение — один из многих примеров
всемирно-исторического размыкания местных языковых границ. Сказанное выше (см.
«Общее введение») о японских словах в западноафриканском языке акан заставляет
относиться к этому примеру с достаточной серьезностью.
Другой случай применения определенного члена «а» не менее любопытен. По-са-
амски — на языке небольшого северного народа — мур означает «большая вода»; тож-
дество согласных в мур и русском «море» не случайно, его нельзя объяснить сравни-
тельно малым количеством звуков, которое имеет в своем распоряжении человечес-
кая речь. Если к мур прибавить финское шаа — «земля, страна», то полученное мурмаа
— «Поморье» (откуда «поморы») явится объяснением имени «Мурманск». Но если
впереди мур поставить определенный член «а» — возникнет амур — «Большая вода».
— «Как, Амур?! Где саамы, где Португалия, а где Дальний Восток, подумайте сами!..»
Однако, думая, можно вспомнить о монгольском слове мурэн {мур-эн) — «большая
вода, полноводная река» — как ни «странно», двойнике саамского. Приходит на па-
мять и то, что определенный член «а» есть не только в португальском, но и в абхаз-
ском, а значит, он мог присутствовать и в третьем языке, небольшом, дальневосточ-
ном, возможно, утратившем свой первоначальный облик из-за внешних влияний. То,
что эта определительная частица образовала такие имена, как «Аматересу» и «Амур»,
говорит о ее древности.
Саамско-монгольская основа мур заставляет задумываться еще и потому, что она пред-
ставляет открытое, не затененное видоизменениями, сочетание показателя воды — М
84
(араб, мах, корейск. муль, ср. хетт, wa-tar, перс, аб) с показателем движения — Р. Так
язык своими средствами говорит о давности плавания по рекам и морям. Это находит
свое подтверждение при сопоставлении арабских слов баха и бахр'. первое означает
широкий водный простор, второе — море, т.е. этот самый простор, но рассекаемый
плывущими по нему судами. Деятельное судоходство простирало свои пути от крайне-
го Запада, где родилось латинское таге, до дальнего востока, где протекает Амур.
О древности определенного члена приходится тем более говорить, когда перед нами
возникает чистый вид — «ат-», сохранивший в своем составе указательный звук Т.
Этот вид представлен в слове «Атлантида», понятие которой таит в себе неразреши-
мую, казалось бы, загадку.
Там, где кончается знание, начинаются домыслы, игра воображения создает пре-
дание. В старой школьной хрестоматии было повествование об иностранце, при-
ехавшем не то в голландский, не то в датский город. На все вопросы о том, кому
принадлежат тот или этот магазин, дом с роскошным садом, золоченые кареты на
улицах и, наконец, кого это везут на кладбище в сопровождении множества людей,
следовал одинаковый ответ, который слышался чужеземному уху в виде «каннит-
ферштан». И путешественник подумал горестно: «бедный Каннитферштан! Все у
него было — богатые магазины, красивый дом, пышные выезды — а ничто не по-
могло, настал его час и пришлось лечь в усыпальнице! Вот она, судьба наша неумо-
лимая!..» Потрясенное воображение создало грустную повесть. А потом оказалось,
что один и тот же ответ на все вопросы, этот «каннитферштан», означал просто: «не
могу понять, я вас не понимаю».
С другой стороны, в сказании об Атлантиде говорится, что ее жители «никогда не
поднимали оружия друг против друга». Это прекрасно, однако в XV веке нашего ле-
тосчисления арабский мореплаватель Ахмад ибн Маджид говорит это же о жителях
Тайваня. Не вызвано ли такое повторение тем, что чужеземцу, посещающему ту или
иную страну, ее обитатели кажутся поначалу «все на одно лицо»? Во всяком случае,
самобытность высказывания о миролюбии «атлантян» ощутимо тускнеет, желаемое,
как часто бывает, выдается за действительное.
То обстоятельство, что рассказ об Атлантиде связывается с именем философа Пла-
тона, жившего между 427 и 347 годами до нашего летосчисления, говорит о давнем
происхождении этого рассказа; сам философ относил погружение Атлантиды на дно
моря к 9—10 тысячелетиям до новой эры. Всем этим подчеркиваются древность опре-
деленного члена «ат-», начинающего слово «Атлантида».
Если от этого слова отсечь в начале «ат-», а в конце «-ида» (греч. «дочь, порожде-
ние, частица»), остающееся «-лант-» вводит в обстановку, создавшуюся после все-
мирного потопа. Окончательно схлынувшая вода обнажила бескрайнюю равнину без
холмов, язык странников ковчега, обитателей спасительной горы обозначает открыв-
шееся пространство корнем БЛ — «большое, лишенное препятствий», отсюда рожда-
ются греческие плакс — «плоскость, равнина», платос — «ширина», латинские planitia
— «плоскость, равнина», planum — «ровное место», русские «большой», «поле» и так
далее. Однако начальный губной звук неустойчив (об этом говорилось выше), после
85
его выпадения в ходе развития латинского planitia образуется усеченное слово, прямо
предшествующее германскому Land — «страна».
Так возникает образ ат-лант — «Страны», от которой морские и подземные воды,
воздействуя на слабую почву, отторгли ее частицу — ат-лант-иду. Отторгнутая и под-
мываемая часть материка медленно оседает — этому помогает вес возведенных на ней
построек — и, наконец, скрывается под водой. Сказание о граде Китеже вряд ли воз-
никло на пустом месте. Но есть и более надежное свидетельство — уже упоминав-
шийся «четвертый лев арабских морей» Ахмад ибн Маджид в XV веке прямо говорит о
том, что исчезновение под водой и появление из-под нее участков суши ему довелось
лично наблюдать во время плавании («Книга польз об основах и правилах морской
науки», М., 1985, т. I, стр. 389).
Слово «Атлантида» означает просто «частица страны» и загадок оно не содержит.
Изрезанные берега Греции похоронили много Атлантид. Это слово стали писать с
большой буквы, посчитав его собственным географическим именем. Но тогда полу-
чилось наслоение одного показателя определенности (новоевропейского) на другой
(древний), а надо писать «Лантида» или «атлантида» (вместо заглавной буквы — древ-
ний показатель ат-).
Повествуемое об Атлантиде в связи с определенным членом ат- соприкасается с
тем, что можно сказать о происхождении некоторых других слов, где участвует все тот
же указательный звук Т.
Определение ат-, принимая образ эт-, приводит нас к словам «Этрурия», «этрус-
ки». Так называли римляне страну и народ, располагавшиеся в первом тысячелетии
до новой эры на земле нынешней Средней Италии (Тоскана). Если в слове «этруск»
(лат. Etruscus) отсечь определенный член «эт-» (Et-) и окончание «-к» (-cus), служащее
во многих случаях устойчивым завершением при образовании слова (ср. рус. «празд-
ни-к», примеры в армянском), то выделившаяся основа -рус- (-rus-) может быть по-
нята сразу: rus по-латыни значит «пашня». В таком случае «этруск» следует перевести
как «Пахарь» (на старых чертежах обитаемого мира названия народов писали с заг-
лавных букв). Соответственно «Этрурия» (Etruria) это «Страна пашен, полей». Дей-
ствительно, как сейчас известно, земля, на которой жили этруски, давала настолько
щедрые урожаи, что со временем это привело к изнеженности, расточительству и, как
следствие, к падению этрусского государства. Конечно, этот печальный пример в ряду
других имел в виду Гай Валерий Катулл, когда в первом веке до нашего летосчисления
писал:
Праздность — и царей и столиц счастливых
Много сгубила...
«Подражание Сафо», пер. А. Пиотровского.
Что касается другого латинского имени для этрусков — «туски» (Tusci), от которого
произошло наименование итальянской области Тоскана, то здесь налицо простое усе-
чение слова «этруски» при беглом произношении (ср. «Муся» вместо «Маруся», «Сан
Санч» вместо «Александр Александрович»).
86
Еще одно видоизменение древнего определенного члена — ит- переносит нас в Рос-
сию. Здесь протекает река Волга, которую средневековые восточные писатели называ-
ли «Итиль». После отсечения ит- вновь, как и в случае с этрусками, выявляется ясный
смысл основы иль (турецкое yol, азербайджанское йол) — в тюркских языках она озна-
чает «путь». Обозначение Волги словом «Путь» согласуется с ее древним названием «Ра»
(мордовское Рав), которое происходит от слова «путь» по-персидски (рах). Реки издав-
на служили общению между народами, преимущественно торговому.
Когда из состава определенного члена естественно выпадает неударный гласный —
это происходит в случаях относительно большого участия ат-, эт-, ит- в человеческой
речи, где они «обкатываются» — остающийся Т действует в не менее любопытных при-
мерах. Имя кавказской реки Терек распадается на «Т» и «ерек». Последнее слово напо-
минает о том, что в первые годы жизни Петербурга нынешнюю реку Фонтанку, протека-
ющую в черте города, называли «Безымянный ерик». Слова «ерек» и «ерик» одинаково
происходят от тюркского арык — «оросительная канава», где основой является тюрк-
ское же ара — «середина, промежуток». По-видимому, как и арык, «ерек» и «ерик» пер-
воначально имели ударение на последнем слоге. Тогда становится понятным отпадение
неударного «е» в «ерик». Затем к оставшейся основе «рик» добавилось «а», как это про-
изошло, например, с польскими cebula («лук») или cegla («кирпич»), восходящим соот-
ветственно к немецким Zwiebel и Ziegel (а через них к арабским басаль — «лук» и сиджиль
— «обожженная, закаленная глина»). На добавочное «а» разговорный язык перенес уда-
рение, как это делалось для того, чтобы различать множественное и единственное числа
(«профессор» —> «профессора», но в «Горе от ума» еще «профессоры»). Тогда, потеряв
ударение, «и» переходит в «е», «рика» превращается в «река». Этим словом и можно вос-
пользоваться для перевода имени «Терек»: с учетом определенного члена оно значит
«Река» (такой смысл в переводе на осетинский язык сохраняет общеизвестный Дон).
Среди других примеров обращают на себя внимание украинское «тату» (т-ату) / рус-
ское «отец»; греческое демос (д-емос) — «народ» / арабское умма с этим же значени-
ем; русские «дума» (д-ума) / «ум». Близость сопоставляемых слов, можно полагать, не
случайна.
ВЕЧНЫЙ СВЕТ
Деятельная переработка миллионами народных уст иноязычных слов, пришедших
на Русь в ходе ее тесного общения с другими странами, привела к тому, что чужезем-
ное происхождение крупной части русского языка забылось. В самом деле, широко
ли известно, что слово «шкаф» образовалось из греческого скафэ — «корыто», а «пред-
мет» — это перевод латинского objectus? Что «шкатулка» и «шумовка» (приспособле-
ние, которым хозяйки снимают пену с поверхности кипящего супа) восходят к не-
мецким Schachtel («коробка») и Schaum («пена»)? Что слова «север» и «Сибирь» оди-
наково имеют семитскую основу ъабар («выходить за предел [здесь: обитаемого мира]»),
дошедшую до них через греческое хипер («гипер-») и латинское super? Простейшие
русские обозначения «шапка» и «ботинки» имеют западное происхождение, «бумага»
и «карандаш» — восточное.
87
Впитывая многочисленные потоки, придавая их сокровищам новый облик, россий-
ская речь все более обогащалась, делалась яркой и гибкой. Уверенность в обращении
с отдельным словом, возможность его замены постепенно распространились на об-
ласть предложения. Один востоковед образно сравнил английский язык с поездом,
идущим строго по рельсам, а русский — с автобусом, который способен двигаться по
наиболее удобному для него пути. Действительно, железный порядок слов, представ-
ленный вопросом: «will you take a walk to-day?» в русском распадается на четыре воз-
можности перевода:
Ты пойдешь гулять сегодня?
Пойдешь ты гулять сегодня?
Гулять пойдешь ты сегодня?
Сегодня ты пойдешь гулять?
Поскольку в глаголе «пойдешь» выражено лицо, местоимение можно опустить и тог-
да создаются дополнительные виды выражения заданной мысли.
Кроме гибкости, украшению речевого потока способствует скользящее ударение. В
русском языке оно представлено как постоянная величина. Благодаря ему речь не
однообразна, каждое слово имеет собственный облик. Недаром, желая показать кра-
соту непонятной речи капитана Немо, Жюль Верн заставил его пользоваться словами
со «скачущим» ударением.
Последовательное развитие языка может приводить к многозначности слова, напол-
нению его разнообразным содержанием в зависимости от положения в составе речи:
Ты согласен? — Да.
Иван да Марья.
Федот, да не тот.
Да здравствует солнце, да скроется тьма!
Да так как-то все...
Да вот недавно был такой случай...
Да я тебя!..
Да нет же!
Да-а-а ... Ну и ну!
Иногда наращение значений способно вызывать утрату смысла либо двусмыслен-
ность:
Да вы только послушайте, что он говорит!
Нет, вы только послушайте, что он говорит!
(да — нет).
Бесценный (выше всякой цены <—> ниже ее).
Первоклассный (ученый, знания которого имеют высшее качество <—> знания кото-
рого находятся на уровне знаний первого класса начальной школы).
Мне писать некому (нет человека, которому я бы мог писать <—> нет человека,
который писал бы мне).
Богатство языка освобождает людскую мысль, она устремляется к речевому творче-
ству. Последнее может проявляться в заботе о стройности речи (например, устраняет-
ся лишний слог, вместо «знаменоносец», «минералология» вводятся «знаменосец»,
«минералогия»). Затем создаются осмысленные предложения для запоминания оп-
88
ределенного случая последовательности («Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидят
Фазаны» = порядок цветов радуги: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой,
синий, фиолетовый; «Разве Можно Верить Пустым Словам Болтуна?» — порядок улиц
в Петербурге между Витебским вокзалом и Технологическим институтом: Рузовская,
Можайская, Верейская, Подольская, Серпуховская, Бронницкая). Писатели с боль-
шим искусством образуют новые слова, то построенные на славянской основе («про-
мышленность» Карамзина), то отвергающие ее («этот», «тот», «которые», «потому что»
Сенковского вместо «сей», «оный», «кои», «поелику»; Сенковскому принадлежит и
не привившееся «светопись» вместо «фотография»). Известны удачные русские сло-
ва, появившиеся для обозначения понятий, пришедших из-за границы: «водород»,
«кислород», «углерод», «паровоз», «пароход», «самолет». Хорошо прижились и создан-
ные в новейшее время «курсант», «Электросила», «самбо» (= «самооборона без ору-
жия»), изобретенные соответственно Е.Ю. Дементьевой, Л.Б. Красиным, А.А. Хар-
лампиевым, «лавсан» (сокращение от «лаборатория высокомолекулярных соедине-
ний Академии наук»).
Но высшее выражение языкотворчества — созидание стихов, стихо-творение.
*
Запись, встреченная в одном альбоме:
Иди, не падая душою,
Своею торною тропой,
Встречая грудью молодою
Все бури жизни трудовой!
Буди уснувших в тьме глубокой,
Упавшим руку подавай,
И слово истины высокой
В толпу, как луч живой, бросай!
Тут соблюдены размер и рифма, но за этими внешними признаками стихотворения
нет внутренних — глубины и блеска мысли, свежести образов, изящества слов. Под-
линные стихи пронизаны силой, раскрывающей перед ними сердца, и просятся на
вскрытие таящейся в них музыки. Здесь же, в приведенном восьмистишии — скучное
прекраснодушие, лишенное жизни, зарифмованные призывы посредственного ума,
питающиеся избитыми словосочетаниями. Польза от подобных упражнений состоит
в том, что они показывают, как не нужно писать стихов.
Тем же, кто посвятил себя поэзии, необходима крайняя осторожность, ибо слово не
только прекрасно, но и сурово — в том смысле, что наказывает всякого, кто не счита-
ется с музыкой звуков. «Литературная газета» однажды поместила стихотворение, где
была строка:
Листья плывут, чуть касаясь воды...
Красиво, но в самой середине стиха имеются пороки. Во-первых, «чуть» лишено
ударения, оно стиснуто, а ведь каждое слово стихотворной речи должно дышать пол-
ной грудью — в этом необходимое условие предельного воздействия на слушателя.
89
Во-вторых, если помнить о том, что «ч» состоит из «т» и «ш», то предстает — в середи-
не стиха! — безголосый ряд звуков: -ут тшуть — четыре глухих согласных в тесном
единении с двумя узкими гласными! Косноязычное -му вб- в некогда увиденной строке
другого стихотворца («где в тьму вбиты...») все-таки легче.
Другой пример:
И можно постоять у парапета,
Пока в тумане плавают мосты,
Чуть тронутые красками рассвета
Газета «Ленинградская правда».
Поэт увидел то, мимо чего равнодушно прошло множество других людей — утрен-
нюю красоту прекрасного города на Неве; он обогатил душу читателя. Но вновь это
коварное глухое «чуть», да еще соединенное с последующим глухим «т», тшуть т-.
Две последние строки, если их несколько видоизменить, заиграют:
Пока в тумане плавают мосты,
Едва светясь в касаниях рассвета.
Подчас в противоборство с музыкой стиха вступают Пушкин («Стоял Он...»),
Лермонтов («С свинцом в груди...»); выдержка перед «Он» и «свинцом» нарушает
стройность стихотворного потока. В известном стихотворении Фета «-р р-» стро-
ки «В дымных тучках пурпур розы» предпочтительнее «В дымке туч багрянец
розы». Однако само произведение любопытно как образец большого искусства —
все его двенадцать строк не имеют ни одного глагола, но рисуемая картина вы-
пукла и прозрачна:
Шопот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья.
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица.
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слезы,
И заря, заря!..
А Грибоедов с его свежей рифмой, а Минаев — с трудной!
В чистой человеческой речи слова должны не взаимно отталкиваться, а переливать-
ся одно в другое; тогда получается плотная и в то же время легкая ткань. Владеть ис-
кусством краткого и яркого, ёмкого и глубокого изложения своих мыслей необходи-
мо всякому, кто устно или письменно выступает перед людьми. Писатель способен
оживить мертвых и мертвое, писака умерщвляет живое и живых.
Высшего торжества слово достигает в стихе. Слова и созидаемый ими стих — это не
только звуки человеческой речи, но и памятники живописи и музыки, ваяния и зод-
чества.
90
Употребляя в таком широком смысле выражение «художник», не нужно добав-
лять к нему определений «истинный», «гениальный», «великий», даже просто «хо-
роший»: они подразумеваются, иного быть не может, если речь идет о действитель-
ном даровании. Совершенно так же излишни сочетания: «иранский (французский,
русский) художник»: «ученый не имеет родины, — сказал Паскаль, — точнее, его
родина — весь мир»; это относится и к деятелю искусств. Правда состоит в том, что
искусство и наука общечеловечны. Они — две нерасторжимые стороны деятельности
творящего духа и потому наука художественна, а художественное научно. Так долж-
но быть.
*
Какое бы слово ни исследовать, его происхождение до конца можно выяснить лишь
посредством ороксологии — единовременного учета данных, которые содержатся в
языках Востока и Запада. Это вновь и вновь показывает, что народы мира исстари
были близки один другому, их разобщенность искусственна и национализм посты-
ден. В зависимости от исторических и географических причин все народы в той или
иной мере влияли друг на друга и учились один у другого, перенимая в ходе обще-
ния отдельные слова, иногда перерабатывая их до неузнаваемости. Вечная связь на-
родов — источник богатства языков. Последнее созидает все ценности духа.
Слово, если в него пристально всматриваться, говорит о многом, в большинстве
случаев неожиданном, и теперь осталось привести отдельные примеры всемирного
общения человеческих языков.
Тюркское отыменное приложение -ли, -лы на основании смежности звуков Л/Н = Н/Л
(см. выше) давно перешло в русские «-ний», «-ный» («гор-ний», «гор-ный»), но ис-
ходный вид сохранился в слове «древлехранилище», где устойчивость объясняется
редкой употребляемостью этого слова.
У двух постоянно и жестоко враждующих между собой народов картофель одина-
ково называется «земляным яблоком» (азербайджанское йер алма, армянское гетн-а-
хндцор), и эта частность указывает на необходимое присутствие других схождений в
области мирного быта.
В северо-восточном Азербайджане памятниками тюрко-арабского общения оста-
ются названия двух поселений: Дивичи (Девечи) значит по-азербайджански «погон-
щик верблюдов», Худат обозначает это же (во множественном числе) по-арабски.
Состав слова «хазары» (хасс по-арабски «особый», «с» между гласными = «з», «-ар»
= «арийцы») противостоит существующему взгляду на происхождение этого народа.
«Таджикистан» означает «страна горных мест» (тюрк, даг — «гора», перс, джах из
гах — «место»), следовательно, «таджик» в переводе на русский значит «горец» (такое
же значение имеют слова «дагестанец», «кавказец»).
Имя «Нептун» (лат. Neptunus, бог морей и водоемов) происходит от вавилонского
(ут) напиштим — «(судно) душ», т.е. живых существ, спасшихся в ковчеге от всемир-
ного потопа. Обозначение ут напиштим было впоследствии олицетворено в образе
«вавилонского Ноя» — Ут-Напиштима.
Русские слова, оканчивающиеся на «-е» (солнце, сердце, горе и т.п.), имеют средний
род, но у «кофе» — мужской. Это объясняется тем, что соответствующее афро-азиатское
91
слово (арабское кахва) было воспринято в виде «кофий» (см., например, в гоголев-
ской повести «Нос») по образцу другого слова восточного происхождения — «чай».
Между словами «гимнастика» и «спорт» есть существенная разница. Гимнастика
служит развитию и укреплению тела, спорт — его разрушению, так как при спортив-
ных занятиях тело подвергается сверхъестественным перегрузкам. Это делается во имя
того, чтобы непременно победить представителей других стран и получить золотые
медали, деньги и скоротечную славу. Ради этого соревнующийся готов принять сред-
ства искусственного возбуждения, а «болельщики» пускаются в драки. Спорт разъе-
диняет народы и мельчит людские души.
*
Прежде чем поведение людей, заложенное в их ум и кровь историей, слова их язы-
ка повествуют о пережитом давними человеческими поколениями. К примеру,
свидетельства невольничьего прошлого содержатся в словах «раб», «ребёнок» ( из
«рабёнок» при легкой возможности перехода неударного «а» в другой гласный), «ра-
бота»; «славяне»; «Сурож»; «Русь»; «голый», «голова», «колено», «кланяться». В свя-
зи с последними четырьмя словами приходится вспомнить об их основе — тюрк-
ском кул — «раб», где фоногенетически К выражает удар в узкую точку, а Л — послу-
шание, покорность. Со словом кул можно связать название Калуги (тюрко-перс.
куллар гах — «место [содержания] рабов»); вероятно, не случайно именно в этом
городе русский царь поселил плененного его войсками Шамиля, вождя непокор-
ных кавказцев.
Но большее значение слова имеют как показатели всемирной и всевременной свя-
зи народов. Размах этой связи в частных случаях мог быть шире, чем принято думать:
если не удивительно почти полное совпадение обозначения «сокровище» в персид-
ском и армянском языках (гандж и гандц), если не трудно объяснить близость армян-
ского гал — «приходить» с равнозначным турецким gel-тек, а русского «вор» с равно-
значным греческим фор, то в албанском языке наблюдаются схождения то с арабским
(алб. уегё — араб, байда [= байза] — «яйцо»), то с финским (алб. уё11а — фин. veli —
«брат»), то с литовским (алб. ка1ёг — лит. keturi — «четыре»). Легче всего видеть здесь
причину в ограниченном количестве звуков человеческой речи, приводящем, напри-
мер, к одинаковому набору согласных и гласных в словах «казак» и «заказ», «потоп» и
«топот». Однако порок легкости состоит в том, что она отвращает от поисков и нахо-
док и, как таковая, опасна для науки.
Можно привести примеры, когда в близких или даже тождественных понятиях скре-
щиваются влияния Запада и Востока:
НОЧЬ - ДЕНЬ
(«ночь» <— лат. пох; «день» <— тюрк. гюн).
СТЁЖКИ - ДОРОЖКИ
(«стёжка» <— нем. Steg; «дорожка» <— тюрк, корня ТР).
ХЕФЕ - КАУДИЛЬО
(оба слова означают по-испански «вождь», Jefe <— лат. caput — «голова»; caudillo
<— араб, каид — «предводитель»).
РОССИЯ - РОССИЯНЕ
92
(два «с» появляются вследствие того, что на Западе одно «с» между гласными чита-
ется как «з», два «с» в этом же положении = «с»; «рос-» представляет собой персид-
ское произношение слова «Русь», а «-яне» произошло от персидского показателя мно-
жественности -ан).
Те, кто сводили языки Земли в «семьи», исполнили большой труд, но для науки
это уже вчерашний день. Если бы устроители «семей» соблюдали последовательность,
то, глядя на основной состав того или иного языка, они вынуждены были бы отнес-
ти персидский к семитским языкам, финский — к индоевропейским, русский — к
тюркским.
В действительности же налицо большие или меньшие влияния и заимствования.
Языки проникали друг в друга в той мере, насколько тесным было их историческое
общение. Иноземные слова тонко перерабатывались живой речью, переработка об-
нажала скрытые возможности их развития. Это в корне отличается от нынешнего без-
думного, варварского насыщения русского языка не измененными иностранными
словами вроде «дайджест», «бизнес», «видео-аудио-сервис» и прочих. Многие и мно-
гие современные носители русской речи разрушают ее, втаптывают в грязь ее досто-
инство и богатство, изящество и величие.
То, что добыли и заключили в себе языки Земли, составляет гордость всего челове-
чества. Каждый язык — вечный свет, открывающий человеку прошлое, утверждаю-
щий его в настоящем, позволяющий ему созидать в мыслях будущее.
Национализм, дурно понятый патриотизм пробуждают в человеке первобытную
неприязнь к другим племенам, ведут к опустошительным войнам. Ороксология, объе-
диняющая в своих исследованиях языки Востока и Запада, ведет очищенные от сму-
ты человеческие сердца навстречу друг другу.
ОПАСНОЕ МЕЛКОВОДЬЕ
Речь, обращенная к людям, должна быть краткой и точной, глубокой и ясной. Она
призвана обогащать знания и пробуждать светлые движения души. Творения худож-
ников прошлого, многоликое слово доныне волнуют умы и сердца и так будет, пока
существует мир людей.
Промышленный переворот сделал человеческую речь расплывчатой, темной, бес-
цветной, он ее иссушил и обеднил. Говорящие таким языком поделки, пытающиеся
выдать себя за искусство, напоминают крыловскую лягушку, тягавшуюся с волом.
Литература, живопись, музыка, ваяние XX века в большинстве своих образцов стара-
ются поразить людей не тончайшим трудом ума и сердца, не великими откровениями
внутренней жизни таланта, а внешними раздражителями, цветными хлопушками,
сколь бы плоски, даже порой безнравственны они ни были. Выверты и глубокомыс-
ленные заклинания хорошо действуют на неискушенных и податливых, легко подда-
ющихся чужому влиянию. Внутренне бедные люди — удобное сырье для проповед-
ников разнообразных «-измов» в искусстве, «пассионарных толчков» в науке и про-
чих надуманных построений. Человечество, обогащенное золотом, а не начищенной
93
медью творчества, способно противостоять лже-искусству и лже-науке, пытающим-
ся вернуть на землю каменный век с его мистикой.
Наука мысли может полноценно выразить себя лишь через искусство слова. Мыс-
литель должен, как ювелир, как художник тщательно отбирать слова, ибо при малей-
шей неточности — все пропало. Ему следует быть в своем деле осмотрительным и
точным, как хирург, ибо каждое слово имеет свой цвет и свои оттенки, свои музыку и
внутренний смысл, все это надо учитывать, обнажая мысль перед миром.
Речь и отдельная единица ее — слово — сами по себе выразительнее прочих искусств.
Каприсы Паганини и статуи Клодта, большие полотна, старые рисунки в датском изда-
нии книги П.П. Гнедича о Кавказе, новейшие — в издании «Горя от ума» 1957 года спо-
собны производить большое впечатление, но только речь позволяет насладиться ими
до конца. Поэтому столь важны устные и письменные пояснения к ним. Однако листок
либо целая книга, вобравшие в себя такое пояснение, требуют осторожности от соста-
вителя и читателя, ибо слово о таланте — не кумирня. Чтобы научить, пояснение долж-
но быть свободно от идолопоклонства. Повести об исторических личностях — не жи-
тия святых. Сила знаменитого человека заключена в способности не только созидать
вечные ценности, но и преодолевать собственные опасные слабости. Основа науки —
правда, лишь придерживаясь ее, она может научить истинному. Простые труженики,
производящие все золото мира, достойны светлой правды науки.
Высшего своего торжества слово достигает в стихе — здесь наиболее полно выраже-
ны его краткость и глубина, яркость и четкое звучание. Стихи должны источать музы-
ку, для этого ее туда нужно ввести. Чуткое ухо музыканта за внешними звуками услы-
шит внутренние, так одна мелодическая ткань призовет к жизни другую.
Это вступление открывает путь к разным примерам пользования великим даром
русской речи.
*
Читатель да простит мне пользование старыми названиями улиц города Санкт-Пе-
тербурга — Ленинграда. Подчас думается, что имя «Ленинград» скорей подошло бы к
Москве — городу, где правительство под руководством Ленина отработало более че-
тырех лет, в то время как на берегах Новы его деятельность длилась всего четыре ме-
сяца; наконец, и мавзолей с прахом Ленина стоит на площади именно в Москве. Но
сейчас речь идет о менее болезненном вопросе. Новые названия старых петербург-
ских улиц звучат нарочито и глухо, они разрушают историю города, увековеченную
произведениями классической русской литературы. Создать славу тому либо иному
лицу или событию можно, присвоив их имена улице в новостройках, зачем же иска-
жать исторический облик старого города Крылова и Грибоедова, Пушкина и Сенков-
ского, Глинки и Римского-Корсакова, Стасова, Брюллова, Крамского? Понемногу
это начали понимать, и вот уже восстановлены имена «Невский проспект», «Садовая
улица», «Литейный проспект», «Владимирский проспект», «Лиговский проспект»,
«Почтамтская улица». Но возвращение исконных имен улицам исторического Пе-
тербурга идет страшно медленно, до отмены многих новых названий руки градопра-
вителей никак не доходят. Итак, поможем им, употребив несколько старых имен, ко-
торые пока не вернулись, но должны вернуться на улицы нашей северной Пальмиры.
94
Войдя с Галерной (еще недавно Красной) улицы во двор старого дома, я затем подни-
мался в квартиру писателя Льва Васильевича Успенского. В небольшом кабинете с ок-
ном на Английскую (многие годы Красного Флота) набережную, сравнительно тихую,
мы подолгу беседовали, и я каждый раз уходил обогащенный новыми знаниями. Ровес-
нику века Льву Васильевичу был остро памятен по юношеским впечатлениям дорево-
люционный Петербург-Петроград, его книга «Записки старого петербуржца» вобрала
много живых наблюдений. Успенскому довелось читать мою рукопись «Мавры внуши-
ли...», изложение в ряде мест касалось достопримечательных уголков города на Неве,
писатель то поправлял мои описания, то соглашался с ними. Естественно, что речь за-
ходила и о других сторонах текста. Например, у меня было сказано, что источником
первых пяти строк пушкинского стихотворения «От меня вечор Лейла...» послужила
всего одна строка из сборника египетских народных песен; тут же я предложил стихот-
ворный перевод этой строки, вместивший в себя содержание пяти строк Пушкина:
Встала. Я: «останься». — «Нет, — отвечала, — ты уж сед».
Лев Васильевич усмехнулся и заметил: «да, но пять строк, для которых вы нашли
эту поразительную замену, написал сам Пушкин!» Потом добавил: «в одном париж-
ском обществе Бунин как-то сказал, что он берется значительно сократить много-
словную “Войну и мир”, на что ему ответили: “прекрасно, уважаемый, но это же Тол-
стой”». — «Лев Васильевич, — возразил я, — до чего же мы дойдем, если обожеств-
ленность, неприкасаемость отдельных имен будет постоянно мешать пристально
вглядываться в их произведения!» Мы долго разговаривали об этом. Успенский поло-
жительно оценил моих «Мавров», но сопроводил оценку рядом замечаний. Некото-
рые из них показались мне мелкими, но я доныне благодарен этому большому писа-
телю за доброжелательность и сообщенные знания, тем и другим писательская среда
меня обычно не баловала.
После сказанного понятно то особенное чувство, с которым я читал книгу Льва Ус-
пенского «Слово о словах». Действительно, когда знаешь писателя лично, кое-что
проглядывает между его строк. «Слово о словах» — смелый труд: его создатель вошел
в малоизученную область и в общем удовлетворительно ответил на вопросы, которые
она перед ним ставила. Но недаром говорится, что «на всякого мудреца довольно про-
стоты» — в книге, о которой идет речь, и в некоторых других работах Льва Успенского
незнакомство с арабскими, персидскими, тюркскими данными и развитием их на
армянской и финской почве привело к раду ошибок.
Другой крупный писатель, С.Н. Сергеев-Ценский, остроумно высмеял бессмыслен-
ные выражения «согнуться в три погибели», «сухо дерево — завтра пятница», упот-
ребляемые вместо правильных «согнуться в три сугибели» (три сгиба пальца) и «сухое
дерево назад не пятится» (не имеет упругости). То, что Сергей Николаевич обратил
внимание на порчу языка, говорит о том, сколь хорошо он знал свою родную русскую
речь и как ревниво пытался сберечь ее ценности. Но вот опять эта «простота», подсте-
регающая мудрецов: «вода» — слово не финского происхождения, как считает академик
Сергеев-Ценский, а хеттского; «Тамбов» образовалось не от финского tambo, как ска-
зано в одном его выступлении (такого слова в словаре нет и вообще финский язык не
любит звонких согласных), «Тамбов» — усеченный вид немецкого Tannenbaum — «ело-
вое дерево, ельник», как и название «Рамбов» (поместье А.Д. Меншикова) произошло
95
от «Ораниенбаум» («апельсиновое дерево»); Цна — не от мордовского обозначения
тины, а от осетинского дон — «река».
Валерий Яковлевич Брюсов трижды споткнулся в своем русском переводе двусти-
шия Гейне:
Род мой — Азры, для которых
Неразлучна смерть с любовью.
Во-первых, не «род», а племя, потому что речь идет об «Азрах», под которыми
имеется в виду известное в арабской истории южноаравийское племя Узра (= бану
узра); роды входили в состав племени (например, знаменитое в летописях ислама мек-
канское племя Курайш имело десять родов; пророк Мухаммад происходил из племе-
ни Курайш, но из рода Хашим). Во-вторых, огласовка «Азры» вместо «Узра» свиде-
тельствует о незнакомстве с написанием слова в подлиннике. Наконец, в-третьих,
«неразлучна смерть с любовью» — бессмыслица: умирающему не до любви. О бедуи-
нах племени Узра в Аравии говорилось обратное: они столь страстны, что «полюбив,
умирают». Таким образом, двустишие могло бы быть представлено в следующем виде:
Племя — Узра, где влюбленным
Не разъять любви со смертью.
Писатели, о которых только что говорилось, были широко образованны. Вероят-
но, для них не было тайной происхождение русских «волк» и «лицей» из одного и
того же греческого ликос — «волк» (в случае «лицей» через название Ликейон, так
сказать, «Волкова деревня», где впервые возникло соответствующее учебное заве-
дение). Они могли знать, что именно ликос явилось источником латинского lupus.
Возможно, открылось им и то, что слово Deutsche — «немец» — породило русские
фамилии «Тютч-ев», «Татищ-ев» (в последнем случае через «тать» — «грабитель, враг»,
ср. «Гост-ев», которое опосредствовано от лат. hostis = «чужеземец, враг», «Ненаш-ев»);
движение слова Deutsche в других языках показано и названием «Судеты» в Чехосло-
вакии (Siiddeutsch).
Но они не знали Востока и не подозревали о существовании азиатских данных, ко-
торые способны поколебать самое, казалось бы, незыблемое построение, если оно с
ними не считается. При таком землетрясении к исследователю приходит ощущение
беспомощности, и он горько сожалеет, что прошел мимо целого мира, не узнав «даже
столь малой частности», что «Мария», «Нина» и «Лейла» одинаково значат «женщи-
на». А эта восточная частность ведет к большим открытиям.
Аз буки веди глагол добро есть
Я буду знать слово, хорошо это
Начало старославянской азбуки
Филология, уходящая от поиска исторической истины, лишает себя смысла, и ма-
лопонятная ученая речь, призванная скрыть посредственное владение предметом, не
может спасти положения. С другой стороны, история, не опирающаяся на данные
96
филологии, представляет собой хрупкий воздушный замок, рушащийся при первом
прикосновении сомнения, и здесь никакие «пассионарные толчки» и прочая мисти-
ка, проповедуемые с общественных подмостков, не в состоянии сделать историю на-
укой, заменить показания самого непредвзятого и безошибочного летописца дел че-
ловеческих — языка.
Беда состоит в том, что многие современные филологи не раскрывают исторического
содержания слов и засоряют язык своих исследований иностранными заимствования-
ми, которые затемняют смысл, следовательно, такие работы никого ничему не учат.
Когда заросшие уличные праздношатаи изъясняются на своем полу-первобытном на-
речии, это их личное несчастье — им не довелось узнать ничего лучшего. Но филолог,
выпускник высшего учебного заведения, работающий в государственном научном уч-
реждении, должен помнить и о своей творческой задаче, и о том, что голосом его гово-
рит человечество. Темная, неряшливо-напыщенная, скудная речь — родная сестра лени,
безответственности, внутренней пустоте и жестокости.
Ученый должен видеть разницу между знанием и наукой, личным богатством ума и
приобщением к этому богатству других. Первое со временем умирает, во втором слу-
чае знания, если они истинны, обретают бессмертие. Поэтому долг ученого или, ско-
рее, счастье его — не только учиться, но и учить, сообщаемое людям не должно быть
ни заклинанием жреца, ни выставкой скудоумия в рамке маловразумительной науко-
образности. Смысл науки — раскрытие истин. Слово может их обнажать либо надол-
го закрыть.
Ниже приводятся некоторые примеры унижения слова — прежде всего, в среде об-
щественных наук, т.е. там, где язык страны должны беречь и обогащать, как это дела-
ли в свое время Грибоедов, Крылов, Карамзин и другие великие российские умы.
Нынешние академические отзывы полны выражениями, которые из-за частого
их употребления кстати и некстати давно уже не производят живого впечатления,
а лишь чинно выслушиваются в ученых советах: «рецензируемый труд посвящен
важной проблеме...», «автор впервые...», «проделана большая работа...», «представ-
ленное исследование является крупным вкладом...». Кроме хвалебного набора су-
ществует ругательный: «автор не досмотрел...», «переоценил...», «оказался в пле-
ну...», «в статье (книге) не раскрыто...». Издательская судьба работы, прогоняемой
через ученый совет, зависит от того, в белое или черное платье ее оденут стражи
академической невинности. Ведь, как правило, члены совета ни хвалимых, ни по-
рицаемых исследований сами не читают (как обычно не проверяют ссылок в уче-
ных трудах), а приговоры отзывов и подписи уважаемых Иван Иваныча да Пал
Палыча производят завораживающее действие.
Но в науке недопустимо чинопочитание, непременное употребление рядом с оп-
ределенными фамилиями обозначений «академик», «член-корреспондент», «про-
фессор». Налицо желание превратить личный вывод, мнение, даже простое замеча-
ние в истину, не подлежащую обсуждению. Но подлинный ученый скромен и хочет,
чтобы такими же скромными были его собратья по научному творчеству независимо
от их званий. Поэтому он не допускает поклонения. Все ищущие истину и находя-
щие ее ради людей — равноправны. И все они ощущают не столько долг, сколько
счастье исследовать и созидать, учить и учиться. «Долг» — строгое слово, приносящее
7 Заказ № 577
97
внутреннюю напряженность. «Счастье» — легкое слово, наполняющее сердце радо-
стным чувством.
Чинопочитание и свобода. Стесненность и раскованность.
Передо мной лежит Коран в переводе И.Ю. Крачковского, и я вспоминаю историю
этого издания.
Игнатий Юлианович работал над комментированным переводом коранических сур
много лет и все не считал свою работу готовой для сдачи в печать. Занятый другими
темами и обязанностями, которых для главы научной школы всегда находилось в из-
бытке, он мечтал когда-то получить возможность в течение полутора-двух лет сосре-
доточиться на Коране, чтобы довести свою давнюю рукопись до нужного уровня. Ран-
няя смерть (ему еще не было 70 лет) разрушила эту мечту. Оплакав покойника, неко-
торые востоковедные лица, отягощенные не столько знаниями, сколько тщеславием
и денежными расчетами, решили срочно издать сырой труд. Протокол академичес-
кого совещания 4 сентября 1958 года пронизан пылкими восклицаниями некоего об-
щеизвестного семитолога:
«Перевод сделан крупнейшим арабистом! Издание перевода в том виде, в каком он
дошел до нас от Игнатия Юлиановича Крачковского, явится настольной книгой на
сто лет!»
Не впервые этот общеизвестный преданно восхвалял, привык.
Издание состоялось в 1963 году, по срокам академического «Издательства восточ-
ной литературы» — молниеносно. Покойный переводчик был академиком, на этом
играли продвигавшие труд к печати. Читатель нетерпеливо раскрывает строгий чер-
ный том с золотым тиснением, перед ним бегут строки:
«не бросайтесь со своими руками к гибели...» (стр. 35);
«они придут к тебе пешком и на всяких тощих, которые приходят из всякой глубо-
кой расщелины» (стр. 264);
«чтобы вы достигали на них того, что нужно вашей груди» (стр. 377);
«Он (= Аллах = Бог)... достоин прощения!» (стр. 468).
Такие-то вот «образцы»; нарочно не придумаешь. Они, пока хранились в письмен-
ном столе академика Крачковского, являлись личным достоянием переводчика, ибо
каждый волен писать все, что хочет. Но, будучи обнародованной, рукопись приобре-
тает общественное значение, каждое ее слово должно быть взвешенно и ответствен-
но, лишь тогда слово может учить. Крачковский это понимал и надеялся неспешно и
с присущей ему тщательностью со временем подготовить свой труд к печати. Бойкие
преемники, издав необработанный подстрочник вместо перевода, надругались над
русским словом и над памятью ученого.
В 1986 и 1990 годах «Коран» Крачковского еще дважды вышел в свет. «Настоящее
издание воспроизводит без изменений текст публикации 1963 г.» — сказано в предис-
ловии.
Доктор филологических наук издал под своей редакцией русский перевод повести
арабского писателя. Книга рассказывает о сказочном багдадском халифе Харуне ар-
Рашиде, увековеченном страницами «Тысячи и Одной ночи». Оказывается, самодер-
98
жец был одержим жестокостью, даже родную сестру держал в черном теле и, наконец,
казнил. Всякое могло случиться, далеко не каждый владыка престола — ангел. Однако
настораживает, бьет в глаза нагромождение ужасов царствования: неужели не бывало
просветов? Доктор наук принимает все описания без малейших сомнений, его простран-
ное введение безмятежно, там сказано обо всем приличествующем данному случаю,
только ничего нет про неестественно густую черную краску, в которую окрашено про-
изведение. А между тем, одно-единственное слово сразу ставит все на свои места. Это
слово — собственное имя автора переведенной книги, Джирджи Зайдана. «Джирджи»
— по-русски «Георгий», такое имя может носить лишь араб-христианин, в глазах кото-
рого мусульманский правитель Харун ар-Рашид, конечно же, наделен всеми пороками.
Глядите, доктор филологии, одно-единственное слово позволяет правильно оценить
целое произведение — вот какова сила слова.
Странное выражение «невольник чести». Не «человек чести», не «рыцарь чести», не
«носитель чести», а невольник. То есть принадлежащий чести поневоле. Это обо-
значение содержится в стихотворении Лермонтова на смерть Пушкина, так названа и
новейшая книжка упоминавшегося доктора филологии (!) о... жизни и деятельности
великого востоковеда нашего столетия Крачковского.
Некто в течение сорока лет писал — естественно, за государственный счет — свою
докторскую диссертацию, но так и не написал ее. В основу неродившегося ученого
труда была положена средневековая арабская рукопись. Четырех десятилетий не хва-
тило, чтобы понять: название рукописи в переводе на русский — не «Книга листов
(бумаги)», как считал диссертант, а «Листья (растения)»: красивое имя сочинения
призвано было прикрыть кривду, заложенную в арабский текст его давним создате-
лем-царедворцем.
Теперь нужно рассказать любопытную историю о том, как в одной не столь давней
(1976 года) книге переводчик расправился с двумя арабскими словами. Одно из них,
если у последней буквы стереть «хвостик» (такой, как, например, в нашем «а», напи-
санном от руки), превращается в другое, с противоположным значением. Этим остро-
умно воспользовался средневековый багдадский стихотворец: на воротах дворца на-
чертал двустишие с порицанием халифа и его возлюбленной, когда же его потянули к
ответу, он, проходя на суд мимо дворцовых ворот, быстрым движением стер два «хвос-
тика», и это спасло ему жизнь. Такая опасная игра «хвостиком» арабской буквы непере-
водима дословно. В одной своей книге я попытался передать ее посредством замены
одной буквы. Тогда двустишие, о котором идет речь —
Мой ненужный стих зияет посреди твоих дверей,
Как зияет ожерелье на любовнице твоей
превратилось в
Мой ненужный стих сияет посреди твоих дверей,
Как сияет ожерелье на любовнице твоей.
Я обошелся всего одной буквой, но томила неловкость: все-таки натяжка: трудно,
идя скорым шагом к расплате, на ходу заменить два «з» на два «с». Однако бойкий мос-
ковский переводчик изложил превращение занимающего нас двустишия так: было —
99
Жемчужная россыпь стихов на пороге невежд не видна,
На коже смуглянки рубинов бесценных краса не видна.
Затем багдадский стихотворец «одним взмахом руки изменил два-три слова» и по-
лучилось:
Жемчужная россыпь стихов на пороге надежд — как луна\
На шее смуглянки рубинов красу осветила она.
(Курсив мой. — Т.Ш.)
Пускай уж там «жемчужная россыпь», «порог», «рубины бесценные» (в подлиннике
просто «стих», «ворота», «ожерелье»), но ведь «одним взмахом» заменены восемь слов
(а не «два-три»)! Интересно бы посмотреть, как выглядела бы такая «ловкость рук» в
исполнении самого переводчика.
Ну и ну! Читатель, незнакомый с подлинником, проглотит все, не так ли, издатели
востоковедческих книг?
В «Литературных памятниках» помещен следующий перевод из «Шахнамэ» Фир-
доуси:
Будь добрым, мучителем ближних не будь —
К спасению это единственный путь!
Куда делся «Бог» (худа), присутствующий в персидском подлиннике? Может быть,
убран из антирелигиозных соображений? Но из песни слове не выкинуть, точный
перевод помещенного выше двустишия звучит вот как:
Ты, Бога боясь, не гнети никого.
Лишь этим спасешься, довольно сего.
Кстати, будучи научным изданием, «Литературные памятники» должны были бы
писать «Господь», «Бог», «Создатель» т.е. употребляя заглавные буквы, ибо именно в
таком виде эти слова существовали в мыслях средневекового восточного автора, пуб-
ликуемого ныне.
Все перечисленные случаи относятся к области востоковедческих тонкостей, как,
например, и то, что личные имена Кербалай, Мешади, Наджаф, Риза, часто встреча-
емые в Азербайджане, сразу говорят о происхождении их носителей из шиитской (не
суннитской) среды: в основе этих имен лежат названия священных городов шиизма
Кербелы и ан-Неджефа в Ираке, Мешхеда в Иране; «Риза» — одно из приложений
(«благосклонность Божья») к имени первого шиитского имама Али ибн Абу Талиба, с
этим приложением связана и обрусевшая фамилия «Тажуризин».
Тонкости. Ученый не вправе пренебрегать ни одной из них, наоборот, следует на-
капливать их знание в своей памяти, ибо они позволяют предельно — в меру имею-
щихся ныне возможностей — познать историческое явление. Но сейчас культура ис-
следовательского труда почти утрачена. Многие академические сотрудники («госу-
дарственные служащие», как призывал их зваться один ученый начальник), переводя
восточный текст, спешат от него отделаться. Поэтому, несмотря на богатство и гиб-
кость русского языка, в «научных» трудах появилось большое количество непереве-
денных, а лишь переписанных российскими буквами азиатских слов: у арабистов —
100
«ансары», «мухаджиры», «мухтасибы», «мавля», «сук», «шурта» и проч.; рядом с «гуру»
индианистов и «танзиматом» тюркологов стоят «пхэсоль» у кореистов, «пиньхуа»,
«бяньвэнь о Вэймоцзы» (русское — только «о»!) у синологов. Эти примеры говорят об
отсутствии у множества сотрудников нынешних востоковедческих учреждений внут-
реннего любопытства к слову, они не считают нужным учиться раскрывать слово пе-
ред собой и читателями. Естественно, что мало кто читает страницы, наполненные
непереведенными восточными и западными выражениями, а ведь каждая книга при-
звана быть событием в науке.
После сказанного не приходится удивляться тому, что под носом у академического
института востоковедения широко читаемая газета крупными буквами пишет в заго-
ловке статьи «Калиф и визири...» вместо «Халиф и вазиры...» Еще более показатель-
но, что превосходный новейший (1958 года издания) древнегреческо-русский сло-
варь из-за отсутствия спроса был уценен до 20 копеек за каждый из двух томов?
В 1927 году главным выигрышем первой лотереи Осоавиахима было кругосветное
путешествие; по желанию счастливец мог получить взамен этого десять тысяч руб-
лей. Выигравший, служащий из Подмосковья Казаринов, после совета с матерью пред-
почел заграничную поездку; для любознательных людей два слова «кругосветное пу-
тешествие» оказались дороже трех «десять тысяч рублей». Бескорыстная любознатель-
ность Казаринова и его матери позволяет предполагать, что они много читали,
следовательно, их речь была обогащенной и чистой.
В дальнейшем научно-промышленный переворот, все более окружая людей внешни-
ми удобствами, в нарастающей степени вторгался в их внутреннюю жизнь, подрывал
нравственные устои, духовное здоровье. Естественно развитый человек накапливает
знания, больной — деньги. Погоня за обладанием дачами и автомобилями, инозем-
ной одеждой и модной мебелью иссушает мозг, он утрачивает способность мыслить,
опускается до обдумывания мелких уловок и хитросплетений. Внутренний мир туск-
неет, сужается, человек становится близоруким и самодовольным, расчетливым и од-
новременно жестоким по отношению даже к самому себе, ибо он избрал путь к паде-
нию ссбственной личности.
Ему в этом помогают. Неловко читать газетное объявление:
«ПОСЛЕДНИЕ ДНИ
продаются билеты денежно-вещевой лотереи 6-го выпуска
Тираж — 20 июля
Разыгрывается 3.693.600 вещевых и денежных выигрышей.
Стать обладателем любого выигрыша, в том числе автомобиля «Жигули» или «Мос-
квич», можно, купив лотерейный билет.
ПОКУПАЙТЕ ЛОТЕРЕЙНЫЕ БИЛЕТЫ!»
Уже не кругосветное путешествие, но автомобиль, предназначенный, конечно, не
для езды по белу свету, а чтобы не давать здоровой нагрузки ногам, не смешиваться с
толпами сограждан в общественных средствах передвижения, а также чтобы увеличи-
вать количество попадающих под колеса. Личный автомобиль, на который должны
101
завистливо поглядывать его не имеющие, которому они должны почтительно усту-
пать все дороги. Вот чем прельщают современного человека.
Язык — зеркало общества и личности, точный показатель их духовного состояния.
Языки человечества развивались от простых образов к сложным, соответственно по-
степенному расширению и углублению миропознания. Теперь наблюдается опроще-
ние речи — налицо бесконечные сокращения ради того, чтобы скорее (?!) произнести
слово («ЭВМ», «НТР», «Песня-78», «ему всего шестнадцать»), среди таких слов попа-
даются бездумно-уродливые («Сэ-Шэ-А» вместо «США»). Язык изобилует иностран-
ными словами, непереведенными из-за лени. Два примера из множества: «Беларусь»
и «Молдова» вместо «Белоруссия» и «Молдавия». Могут сказать: «они теперь так себя
называют». Прекрасно, в таком случае давайте именовать Англию «Инглэнд», а Ки-
тай —«Чжунго». Многочисленны случаи расхлябанного словоупотребления, о кото-
рых еще придется говорить. Чистую и богатую российскую речь называют старомод-
ной, в лицо глядит пещерный век. Но государство содержит академический институт
русского языка! Чем же сей институт занят?
Обеднение языка идет рядом с обнищанием духа, пренебрежением ко всему трудно
постигаемому, стремлением всемерно облегчить себе жизнь, усладив ее призрачными
радостями, шумным и пестрым украшательством неприметно гниющего тела.
Слово иностранного происхождения «альтернатива» вытеснило два русских: «дру-
гая возможность». Образованные мужи сберегли себя, произнеся меньше на целый
слог! Но они же упорно говорят «принимал участие» вместо «участвовал», то есть пе-
ретруждают себя на три лишних слога!
Почему говорят «подавляющее большинство» — кого оно подавляет? Отчего не сказать
«почти все»? «Подавляющее большинство» — такая же бессмыслица, как «заслуженный
артист», «заслуженная кара» (преступление — не заслуга) или «к вашим услугам». Умест-
нее говорить «подавляющее меньшинство»: в человеческих обществах оно переходит из
страны в страну, из века в век.
В ряде случаев спешащие люди опускают определения:
высокий — «на (высоком) уровне»;
«у меня (высокая) температура»;
«я вас (высоко) ценю»;
хороший — «вкусный» (имеющий хороший, приятный вкус);
«качественный» (хорошего качества);
«отличный» (отличающийся в хорошую сторону).
Расслабленность мысли ведет к языковому расточительству — другой стороне сла-
бо организованной речи:
I. «Я должен сказать вам, что...»
«Я хотел бы ответить на это так...»
«В связи с этим обстоятельством считаю нужным заявить следующее...»
Эти слова представляют собой излишества, образующие ненужный «подступ» к
прямому изложению мысли.
II. «Шахматная партия не могла не привлечь к себе особого внимания».
102
Зачем без нужды усложнять язык двойным отрицанием? Мысль, даже сложная, дол-
жна выражать себя просто и ясно. В данном случае нужно: «шахматная партия при-
влекла особое внимание» (уточнение «к себе» исключается притяжательным смыслом
«при-» в слове «привлекла», ср. «при-ходить», «при-носить», «приобретать», здесь всю-
ду налицо «движение к», а не «от»).
III. «Продвижение вперед».
Здесь «вперед» излишне, ибо его значение содержится в приставке «про-» (ср. «про-
пуск», «про-биваться», «про-тыкать»).
IV. «Я пошел и он пошел».
Нужно: «мы оба пошли».
V. «И я тоже».
Нужно: «и я» или «я тоже», ибо здесь «и» и «тоже» равны по значению.
VI. «Я вам второй раз повторяю...»;
«Я вам опять повторяю...» (язык врача).
В слове «повторять» уже содержится «второй», поэтому в обоих приведенных слу-
чаях достаточно сказать «повторяю».
VII. «Вернулся обратно»;
«Поднялся наверх»;
«Спустился вниз».
Глаголы «возвращаться», «подниматься», «спускаться» сами по себе показывают
направление движения, поэтому дополнения при них излишни.
VIII. «Бессмертно и вечно»;
«Благодарность и признательность»;
«Мораль и нравственность»;
«Основывается и базируется»;
«Секреты и тайны»;
«Темно и неясно»;
«Вновь возобновлено»;
«В самое ближайшее (время)».
Такие выражения, нередко встречаемые в торжественных речах, призваны создать
впечатление о богатстве ораторского языка. В действительности они говорят о его
бедности, ибо в каждой из перечисленных пар оба слова имеют одинаковое значение.
IX. «А он взял да и сказал...»
«Ну, а...»
Вставки «взял да...», «ну...» столь же красноречиво говорят о рыхлости речи говоря-
щего, как перемежающие такую речь слова «вот», «значит», «так сказать».
X. «Вам будут выданы два бюллетеня разного цвета: один бюллетень будет голубой, дру-
гой — розовый. Бюллетень по выборам в Совет Союза будет розовый, бюллетень по вы-
борам в Совет Национальностей будет голубой» (из речи вице-президента Академии наук.
Газета «Известия» от 29 декабря 1990 года).
Двадцать девять слов, произнесенных академиком, нетрудно сократить до 16 — по-
чти вдвое:
«Вам выдадут бюллетени: розовый — по выборам в Совет Союза и голубой — по
выборам в Совет Национальностей».
103
Академик выступил на Съезде народных депутатов страны. Полутора месяцами ра-
нее, 11 ноября 1990 года, газета «Ленинградская правда» напечатала статью «Как мы
говорим», где, в частности, сказано:
«...Есть словари, книги — давайте, не дожидаясь появления [...] членов парламен-
тов, отменно владеющих речью, откроем эти книги...»
«...Отменно владеющих речью...» Демосфен и Цицерон, Кони и Тарле нынче не в
моде.
XI. «Брат жены»;
«Сестра жены»;
«Брат мужа»;
«Сестра мужа».
Этими беспомощно описательными определениями теперь заменены краткие и звуч-
ные русские обозначения «шурин», «свояченица», «деверь», «золовка». Газета «Ленин-
градская правда» И июня 1985 года была вынуждена обнародовать особую справку о
значении этих слов.
*
Критика — это не «крытика», не порицание, как теперь ее понимают; Белинский,
Писарев, Добролюбов не были «ругателями». Критика — глубокий и честный разбор
творческого произведения, вскрывающий не одни его недостатки, но и достоинства.
Такие производные, как «(рас)критиковать», «критикан(ство)», «самокритика» гово-
рят о неправильном понимании исходного слова.
Этот пример наряду со многими другими показывает, что пользование словом тре-
бует большой осторожности. Она необходима в частности потому, что слово постоян-
но и неразрывно связано с вытекающими из неге выводами. Так, торжественно име-
нуя кого-то своей совестью, человек или общество отнимают этот счастливый дар у
себя. Радостно произнося слово «праздник», возникшее из «праздный» т.е. «порож-
ний», «пустой, нерабочий день», забывают о том, что «труд есть дело чести, славы,
доблести и геройства», следовательно, можно ли радоваться дню, в который труда нет?
Если дело человеку по душе, если жизнь его наполняет не подневольный, а вдохно-
венный труд — праздники ему не нужны, для него радость — работа и ее плоды. Но
часто напряженный и тяжкий труд — лишь неизбежное условие, чтобы добыть сред-
ства к существованию, это значит, что громкие слова о «деле чести» и т.д. несостоя-
тельны.
История некоторых слов, находящихся сейчас в большом ходу, способна вызвать
улыбку. «Симпозиум» произошло от греческого симпосиа — «попойка, пирушка», «фо-
рум» в латинском первоначально обозначало рынок, базар, а «стимул» — остроконеч-
ную палку, употреблявшуюся, чтобы подгонять вьючных животных (по-русски «стре-
кало», откуда «подстрекать»).
Для того, чтобы правильно пользоваться словами, отдельный человек и общество в
целом должны развивать в себе языковые чутье и вкус. Увы, положение здесь оставля-
ет желать лучшего. В благоговейно стихнувший зал, куда из уст певицы нисходят «Утро
туманное, утро седое», «Дремлют плакучие ивы», «Глядя на луч пурпурного заката»,
внезапно врывается кабацкое «...саданул под сердце финский нож» с малопонятным
104
«шушуном», уличными «загрустила шибко» и «бредь». Грубый мир поножовщины и
пьяной тоски вторгается в другой — мир просветленных человеческих чувств, хрипло
крича и расталкивая. Концерт «с нагрузкой». А вот известный артист поет о свидании
двух любящих людей и вдруг звучат сухие слова «положительный ответ», от которых
исходит затхлый дух конторы. А вот страстная Кармен. После блистательной Фатьмы
Мухтаровой другие певицы в знаменитой угрозе:
Меня не любишь, но люблю я,
Так берегись любви моей!
слово «берегись» почему-то исполняют с ударением на первом слоге, слышится «пе-
рекись». Итак, «перекись любви»! А вот прославленный певец в своей книге пишет:
«самый поэтичнейший» (вместо «самый поэтичный» или «поэтичнейший»), «увидел
(вместо «услышал») оперу». А вот «ездиют» в устах врача, «новелка» (= новелла), «не-
хожеными тропами» в устах книгоиздателя (тропа-то образуется вследствие хожде-
ния по траве!). А вот инженер в газетной статье роняет: «эталем жилых домов». Сколь-
ко такой «жижи»! А вот... А вот... Перечисление случаев ущербного, нередко порочно-
го пользования родным языком заняло бы отдельную книгу. Знаменитый глазной врач
говорит «лечить симптом» (повышение внутриглазного давления при глаукоме), «ле-
чить глаукому», тогда как то и другое надо не лечить, а убить ради исцеления челове-
ка. Высокий государственный муж, оглашая полученную записку, читает в ней слово
«ве'щей» как «веще'й» — по-видимому, второе слово ему понятнее и ближе. У славного
Тютчева статуя изрекает: «прошу тебя: не смей меня будить». «Прошу» и «не смей»
принадлежат к разным рядам чувств, это как бы «пожалуйста, вон отсюда!»
В газетах слабое владение тонкостями отечественного языка нередко перемежается
с недостаточным уровнем общей культуры. 11 апреля 1991 года «Невское время» пи-
сало: «праздник Лейлят аль-кадр — ночь предопределения. Считается, что в эту ночь
ангел Гаврил ниспослал Коран пророку Мухаммеду». Во-первых, «Лейлят аль-кадр»
по-арабски — ночь не предопределения, а всемогущества, как сказано в соответству-
ющей главе («суре»):
Мы в Ночь Могущества послали Корана вещие слова.
Тебе о Ней узнать откуда, что есть Она и какова?
Столетья целого прекрасней Она могучей красотой.
В ту Ночь для повелений сходят и ангелы, и дух святой.
Так им в ту Ночь Господь позволил — пред волей Господа замри!
Полна торжественным покоем Она до утренней зари.
Во-вторых, Коран Мухаммаду ниспослал не «ангел Гаврил» (архангел Гавриил!), а
сам Аллах (Бог), Гавриил же был только передатчиком, как повествует предание. В
том же номере «Невского времени» фамилия финского богослова передана как «Лих-
тенеин», тогда как он — Лехтинен (на русский эту фамилию можно перевести как
«Листовский»).
Названная газета не одинока. Вот «Ленинградская правда» от 19 ноября 1982 года:
«Приобщить детей к искусству [...] с тем, чтобы дурные поступки [...] нетерпимость к
злу и несправедливости были бы невозможны» (!). 4 июля 1984 года: «Разве не чудо
/05
ли...» (вместо «Разве не чудо» или «Не чудо ли»). 13 сентября 1987 года: «Совершен-
ствовать службу сервиса». Но перенятое у американцев слово «сервис» как раз и зна-
чит «служба», «обслуживание», вот до чего доводит охота «заикаться по-английски».
Написать «совершенствовать обслуживание» — да что вы, это слишком просто, яс-
ность нынче не в моде, надо выражаться «по-научному». Все примеры выбраны на-
удачу, а если бы устроить сплошную проверку? Но ее не будет, разрушители языка
спят спокойным сном праведных.
«Я занимаюсь, в основном, изнасилованиями, убийствами и служебными преступ-
лениями», — писал мне покойный знакомый. Ужасаться не надо: это сын моей сокур-
сницы по университету, работая прокурором, в частном письме сообщал мне о харак-
тере дел, которые он расследовал. Экскурсовод в пушкинском заповеднике объясня-
ет слушателям: «перед нами кровать, на которой спал Пушкин. Она восстановлена по
воспоминаниям Анны Керн». Женщины краснеют, мужчины ухмыляются. Непроду-
манные слова экскурсовода поддерживают легенду о близости поэта с А.П. Керн, со-
чиненную самим Пушкиным в письме к Соболевскому. Так слово мстит за невнима-
ние, за неуважение к нему, так заставляет оно — к сожалению, не всех — учиться точ-
ной речи.
В частной переписке точность слова желательна, в науке — обязательна. Музей при
отделении института истории естествознания и техники Академии наук обращается к
ученым:
«Приглашаем Вас принять участие в торжественной церемонии возложения цве-
тов на могилу Михаила Васильевича Ломоносова в ознаменование 270-летия со дня
рождения основоположника русской науки, которое состоится в четверг 19 ноября
1981 г. в 15 час. в Некрополе XVIII в. Александро-Невской лавры».
«[...] со дня рождения [...], которое состоится [...]». Неплохо придумано — вновь
родить Ломоносова. Между тем, приглашение могло бы иметь нужный вид если бы,
сохранивши в нем все слова, сделать всего одну перестановку.
Более острый пример — затверженное «растекался мыслию по древу» в «Слове о полку
Игореве», перешедшее в поговорку. Большинство исследователей упорно не желает ви-
деть в «мыслию» ошибку, хотя нужно читать «мысью» (белкой), к этому призывают
стоящие рядом параллели: «растекался белкой по дереву, серым волком по земле, си-
зым орлом под облаками». Но нет, чтобы оправдать неверное чтение придумывают
некое «мыслено древо», оно же «древо познания», пишут об этом в сборнике ученых
статей.
9 августа 1980 года газета «Труд» сообщила о том, что в Баку отступившее море обна-
жило стены городской крепости. Ее название «Бэндергала» азербайджанские специа-
листы перевели как «Закрытая крепость», что неверно: во-первых, смысл слова «кре-
пость» говорит о том, что открытых, т.е. с неохраняемым входом крепостей не бывает
(иначе незачем строить укреплений), следовательно, указание «закрытая» излишне;
во-вторых, «бэндер» (бандар) значит по-персидски не «закрытая», а «портовая» («гола»
— от арабского кальъа — «крепость»). Это уже совсем другое дело: порт открыт любым
судам, если, конечно, они приходят с мирными намерениями. Недаром обозначения
«порт» и «дверь» почти совпадают во французском (le port, la porte), в испанском (el
Puerto, la puerta), порт был входом в страну (это хорошо узнали деятели арабской мо-
106
рокой торговли на Индийском океане, позже них — европейские пришельцы в Азию
и Африку). Что касается значения «закрытая», то чтобы его получить байдар должно
лишиться последней буквы. «Мелочь», но существенная: смысл зависит от одной бук-
вы! Впрочем, арабский язык знает примеры, когда слово резко меняет свое значение
при появлении одинокой точки над одной из его букв.
Говоря: «смысл зависит от одной буквы», нужно вспомнить и русский язык. В рас-
сказе Л. Толстого барин говорит мужику: «я тебя с твоей старухой до конца жизни
презирать буду». Мужик пришел домой и сообщает жене: «слышь, радость какая: ба-
рин сказал — “я тебя с твоей старухой до конца жизни призирать буду”, стало быть, не
даст пропасть».
Два человека одной национальности говорили на разных языках: в низах общества
слово «презрение» распространено не было, крестьянин по созвучию придал ему про-
тивоположный смысл. Разница между речью высших и низших слоев общества роди-
ла в Армении грабар и ашхархабар, в Индии — санскрит и пракрит. Один иностран-
ный ученый, живя в токийской гостинице, обратился к слуге по-японски, но тот его
не понял. Случайно проходивший по коридору японец сказал: «господин, вы обрати-
лись к нему на языке средневековых сёгунов (князей), он ему чужд» и перевел слуге
слова иноземца. Странно, что первый встречный понял средневековую речь; есте-
ственнее предположить, что действующими лицами в этой встрече были языки вер-
хов и низов нации.
В России «белая кость» отгородилась от «черной» французским языком, но и без
того существовало много отечественных слов, понятных в одной среде и чуждых дру-
гой. У господ были в ходу «вдохновение», «муза», «дуэль», «тост», «вист», «ложа», у
крестьян — «овин», «гумно», «клеть», «суягная», «сужеребая», «телега». В купринском
«Поединке» сталкиваются дворянское произношение «хоругвь» и простонародное
«херугва».
Тут звонкое окончание «-гва» предпочтительнее глухого «-гвь». Это — частный слу-
чай постоянного стремления народной речи усилить звучность языка, которым она
пользуется. Именно в народе придумано высветлить множественное число посредством
широкого гласного и переноса ударения на этот гласный («профессор» —> «профессо-
ры» —> «профессора», «слесарь» —> «слесари» —> «слесаря»; «кровь» —> «крови» —>
«кровя» (менструация), «кровей» («рысак хороших кровей»)). В народной среде обра-
зовался и переход придыхательного звука в свистящий, наблюдаемый не только между
языками (например, греческим и латинским), но и внутри одного языка (в персидском
звуку «х» в неопределенном наклонении глагола соответствует «з» в основе: сухтан (жечь)
— суз, рихтан (проливать) — риз, гурихтан (бежать) — гуриз, появляется и «ш»: фурух-
тан (продавать) — фуруш). Кроме этого внешнего обогащения низы общества часто
совершенствуют отечественный язык и внутренне, вводя в него пословицы, поговор-
ки, остроумную игру слов. Так, пьяницы бывают «малопьющие» (пьют, приговаривая
«мало!»), «застенчивые» (шатаясь после большого возлияния, на ходу держатся за сте-
ну), «выносливые» (те, которых выносят после попойки). Среди ученых есть «блестя-
щие» (облысевшие), «выдающиеся» (с большим животом), «сложившиеся» (сутулые от
107
вечного сидения за письменным столом без необходимых разминок). Известный рас-
сказ, где все слова начинаются на букву «о», тоже создан простыми людьми. Он по-
казывает ограниченность языковых средств, но вместе с тем и богатство русского
языка.
Однако народной речи свойственны и определенные недостатки. К ним относятся
излишние звуковые наращения в ряде слов («пергамен-т», «праз-д-ник», «свер-д-ло»,
«Кон-д-рат»); болгарская фамилия «Мутафчиев» образовалась от турецкого mutaf —
«тот, кто изготовляет веревки, войлок, фетр из шерсти козы» с добавлением ненужно-
го в данном случае показателя специалиста -ci. В среде обычных людей происходит
смешение таких разных понятий, как «любовница» и «наложница». Слово «любовни-
ца» происходит от «любовь», а наложницу не любят, ею лишь пользуются. Любовная
лирика посвящается женщинам, с которыми воспеватель не был в телесной связи
(арабские Джамиль и Бусейна; в Италии Петрарка и Лаура, в России Пушкин и Анна
Керн, недаром в уста многомудрого Пимена в «Борисе Годунове» вложены слова: «нас
издали пленяет [...] женская лукавая любовь»).
Наконец, нужно сказать о том, что слова, созданные народом для обозначения от-
дельных его представителей, в ряде случаев имеют уничижительный смысл, и это тем
более печально, что обидные прозвища могут переходить из поколения в поколение.
На исходе 1920-х годов гражданам СССР с неблагозвучными, порой непристойными
фамилиями была предоставлена возможность заменить их приличными; для этого
помещали в газете «Известия» соответствующие объявления и в течение определен-
ного срока полагалось выждать — не возразит ли кто-нибудь против принятого реше-
ния. Некоторые люди меняли при этом ненравившиеся имена — так Сысой Жадюгин
становился Львом Добросердовым, Мокей Синепуп — Евгением Онегиным, а Фекла
Нагая — Розанеллой Златогорской. Но шли десятилетия; удар мечом, отошедший в
вечность, уступал место удару словом, пришедшему из вечности. И вот 1 октября 1988
года газета «Ленинградская правда» сообщает о том, что 27 сентября скончался отме-
ченный многими наградами гражданин по имени Василий Павлович Плохой. Доста-
лась ему такая фамилия — и никакая слава ее не сняла.
Язык точно показывает, насколько внутренне развит пользующийся им человек, в ка-
кой мере великий дар жизни использован для душевного самообогащения. Язык отражает
и подлинную образованность и сомнительную ученость.
Подлинная образованность жестка в отстаивании научной истины и самоотвер-
женна в ее совершенствовании. Однако, не позволяя себе унижать людей, она не
навязывает им готовых оценок, а предоставляет сообщаемое знание их собственно-
му суду. Наоборот, сомнительная ученость с ее притязаниями учить окружающих и
не допускать возражений предписывает своим читателям, слушателям определен-
ное отношение к тому или иному явлению иди вопросу. О некоторых случаях имен-
но такого поведения в обществе — о притязаниях на непогрешимость при отсут-
ствии достаточных оснований к этому — сейчас придется говорить. Фамилии дей-
ствующих лиц будут опущены — важны не имена, а дела. Не так уж существенно —
проповедовал свою несостоятельность Иванов, Петров или Сидоров, а важно то,
что ее пытались внушить многим другим людям, чем причинен определенный ущерб
— и нравственный, и общественный.
108
Чем вызывается уверенность в своем праве навязывать свои личные представления
окружающим? В одних случаях это связано с высокомерием, при котором самооцен-
ка болезненно завышена, оценка прочих низка; в других — налицо нездоровая одер-
жимость навязчивыми построениями мозга, не позволяющая трезво взглянуть на мир;
в третьих — наблюдается притупление либо полное отсутствие естественного чувства
ответственности за сообщаемые знания; в четвертых — видится желание щегольнуть
спешно вычитанными красивыми словами, образами, изъясниться высоким языком;
в пятых — можно обнаружить стремление поразить людей неслыханным, чтобы все-
цело овладеть их вниманием, возбудить их зависть, в шестых — поучающее лицо до-
пускает в мыслях возможность ошибок в своей речи, но не придает им нужного зна-
чения. Природа человеческая сложна и в седьмых случаях приходится встречаться с
обыкновенной ленью.
Газетная статья, ученая книга, повествуя о творческой личности художника, писа-
теля, музыканта, называют ее «великой» или «второстепенной», «гениальной» или
«посредственной» нередко ранее попытки раскрыть изучаемое творчество. Наука в
точном смысле этого слова требует: не бросайтесь приговорами академических су-
дей, а беспристрастно покажите блеск или нищету описываемого деятеля; выводы
сделает сам читатель. Но показать куда трудней, чем сказать... И неимоверно трудно
вести пристальное исследование всего, что вышло из-под пера тех же писателя, ху-
дожника, музыканта, бережно отбирая в научный труд лишь то, что не оскорбит их
памяти и представит истинную ценность. Несравненно легче предоставить любопыт-
ствующим полное издание личной переписки покойного творца со всеми ее тайнами
и первые пробы его пера, когда оно еще спотыкалось. «Полное (полное!) собрание
сочинений», читайте, смакуйте.
*
Первые примеры злоупотребления словом невинны. Это скорее не злоупотребление,
а просто несовершенное владение осмысленной речью из-за стечения житейских об-
стоятельств: не довелось выучиться — это не вина, а беда.
Над входом в банное заведение призыв: «баня, пари — здоровье дари!» Вот как,
даже стихом осветили серые будни шаечно-мыльного царства. Только «пари» — это
повелительное наклонение от глагола «парйть», то есть высоко летать, держаться в
воздухе на неподвижно распростертых крыльях, а от «па'рить» повелительное на-
клонение — «парь».
Из приказа начальника одного из дальних сибирских отделений ГУЛАГа:
«Секретаря-табельщика подчиняю непосредственно в свое руководство».
«Начальники частей не считают нужным брать бирки и отлучаются с работы без
ведома меня».
«Выбытие за пределы отделения как самими начальниками, также и ихими подчи-
ненными...»
Женщина ругает непослушную собаку: «ну ты, мадонна персидская!» Ей захотелось
выразиться необычно и заодно показать «широкую образованность».
28 сентября 1988 года «Ленинградская правда» оплакивает смерть многократно-
го орденоносца, носившего имя Гений. Придуманные собственные имена редки,
109
значительно чаще встречаются искусственные фамилии. Та же «Ленинградская прав-
да» 30 марта 1979 года сообщила о том, что издательство «Мысль» выпустило книгу
«В единой семье народов. Дружба и сотрудничество народов СССР в условиях раз-
витого социализма». Один из авторов — В.Ф. Панибудьласка. В обозначении «Сад-
дам Хусейн» слово Саддам по-арабски значит «наносящий сильный удар»; в соот-
ветствующем арабском глаголе можно видеть источник слова «садануть», упот-
ребляемого в русском просторечии («саданул под сердце финский нож» у Есенина).
Фамилиями, изобретенными в зрелые годы жизни их носителей, являются Гит-
лер, Сталин, Молотов, Киров, Литвинов, Каменев, Зиновьев, Троцкий, (Демьян)
Бедный... Претенциозность, звучащая в некоторых из них, смыкается с прямой
нескромностью, внесенной в некое приглашение: «Ленинградский Дом кино при-
глашает Вас на встречу с поэтом, художником, композитором» (следуют имя, фа-
милия заезжего лица). Крикливо и тоскливо. Достаточно было употребить одно
обозначение из трех перечисленных — в строгом понимании оно подразумевает и
второе, и третье.
Тот, кто любит женщину (мужчину) или дело своей жизни, никогда не станет гово-
рить о своей влюбленности: истинная любовь стыдлива и чуждается громких слов, она
— святое сокровенное чувство, которое в чистом своем виде посещает лишь избран-
ных. Между тем, слово «влюбленность» нередко катают по газетным страницам, забыв
(или не догадываясь) об осторожности, которой требует употребление словаря внут-
ренней жизни человека. К сожалению, пишущие в газетах вообще недостаточно следят
за своим языком, в частности, ненасытно пользуясь иностранными словами, когда их
можно (и нужно) заменять русскими. Куда лучше вместо «мне импонирует ваш стиль»
сказать «мне нравится ваше перо» (говорили же когда-то «бойкое перо» — и было по-
нятно, что речь идет о писательских приемах).
Иногда глубокомысленные рассуждения способны вызвать улыбку. В газете «Прав-
да» от 8 августа 1986 года можно было прочитать: «почему Белое море называют Бе-
лым? Может, потому что безветренными летними ночами, когда в воде отражается
светлое северное небо, оно действительно кажется белым, почти не имеющим дру-
гих оттенков? А может, так его назвали из-за частых туманов, когда вдруг исчезает
горизонт, потом солнце, мачты корабля, пенный след за кормой и все тонет в белом
молоке? Или из-за ровной белизны снега, закрывающего зимой огромные ледяные
пространства?»
Простодушие этих попыток объяснить географическое название было бы смешным,
если бы не вызывало грусти: наша многолюдная наука все еще не дала обществу дос-
таточного количества глубоких и точных знаний. Говоря вкратце, русские называют
свое северное море Белым по той же причине, по которой латыши назвали Белым
(Balts) морем Балтийское, арабы — Средиземное: «белый» исторически значит «боль-
шой», общность основных звуков в обоих словах — памятник их тысячелетней связи.
Кстати, саамское обозначение Белого моря — мур переводится на русский как «боль-
шая вода» (от мур с добавлением финского гпаа — «земля, страна» образовалось «Мур-
манск»).
В краю, о котором сейчас идет речь, находится город Архангельск. 19 февраля 1983
года газета «Ленинградская правда» написала о нем:
110
«Неузнаваемо изменился город на Северной Двине, заложенный по указу Петра I
на месте деревеньки Новые Холмогоры в 1584 году. В будущем году Архангельск от-
метит свое 400-летие».
Петр I родился в 1672 году, а за восемьдесят восемь лет до собственного рождения
издал свой царский указ. На этом основатель нашей северной столицы не успокоил-
ся. 3 апреля 1993 года другая петербургская газета «Невское время» сообщает:
«Жителей Новоселок тревожит не только их собственная судьба, но и судьба дерев-
ни. Построенная еще в 1776 году Петром 1, она и поныне хранит пять уникальных
крестьянских изб и часовню».
Смерть императора последовала в 1725 году, а полвека спустя он основал деревню...
Вот какие чудеса творит природа по велению газет.
«Ленинградская правда» щедро дает новую и новую пищу для размышлений. 22 марта
1978 года она сообщила:
«БРЮССЕЛЬ. Городские власти Антверпена приняли решение торжественно отме-
тить в этом году 300-летие со дня смерти выдающегося фламандского живописца XVII
века Я. Йорданса».
Торжествовать по поводу смерти? И не ужасного врага, а «выдающегося живопис-
ца»? «Торжество — состояние радости или злорадства по случаю успеха, удачи», —
сказано в «Толковом словаре русского языка» (Д.Н. Ушаков, 1940). Но у газеты свое
мнение на этот счет. 15 марте 1983 года она извещает:
«Английская прогрессивная общественность (так называли зарубежных коммуни-
стов. — Т.Ш.) торжественно отмечает 100-летнюю годовщину со дня смерти осново-
положника научного коммунизма Карла Маркса».
16 января 1987 года:
«Меньше месяца осталось до 150-летия со дня гибели А.С. Пушкина. [...] Юби-
лейные торжества — не временное мероприятие [...] Это выражение нашей любви к
поэту...»
Торжествуют на кладбищах. Где никто из торжествующих не хотел бы поменяться
местом с виновником торжества.
После этих образцов искривленного красноречия обращают на себя внимание дру-
гие примеры, откуда выпирает уже нарочитая дурная претенциозность. Последняя
стремится поразить неслыханным, сколь бы уродливо это неслыханное ни было, как
бы ни противоречило оно здравому смыслу.
Одному из современных писателей захотелось блеснуть отменным знанием древне-
го русского языка; в рукописи его нового произведения появилось: «и старче сказал».
Но «старче» — это слово «старец» в исчезнувшем звательном падеже, а не в имени-
тельном...
Некто, переселившийся из России на Запад, ратует за «сексуальную революцию»
в русской литературе — за введение в последнюю непристойных слов и описаний,
он горько сожалеет о том, что редакция московского журнала, напечатав его по-
весть, отсекла в ней сцену «детского секса». Письму этого «русского парижанина»
с требованием сделать нашу художественную речь служанкой пошлости, чтивом
111
опустившихся людей журнал «Совершенно секретно» (№ 2, 1990) отвел две огром-
ные (29 х 42 см) страницы. Здесь же содержится обещание напечатать в одном из бли-
жайших выпусков рассказ «парижанина» без отсечения неприличных мест.
16 апреля 1987 года газета «Ленинградская правда» сообщила: одна американка, ис-
следовав знаменитую «Джоконду» Леонардо да Винчи с помощью компьютера, при-
шла к выводу, что картина представляет собой автопортрет художника. «Единствен-
ное, чего я не могу понять, — заявила сделавшая «открытие» — как на протяжении
веков никто не мог до этого додуматься». Но ведь не просто додуматься до очевидной
глупости, какой является «исследование» произведения искусства компьютером и воз-
никающие при этом «выводы».
13 сентября 1985 года газета «Правда» писала о «больших и принципиальных уда-
чах» юбиляра-актера, участника постановки «Горя от ума»: «наша сцена не знала та-
кого Молчалина — умного, ироничного, дальновидного». Действительно, не знала.
Потому что предшественники юбиляра играли написанное Грибоедовым, а не отсе-
бятину, искажающую образ.
Притязания на «смелость в раскрытии образа», как и на «высокую речь», когда для
этого нет больших оснований, производят грустное впечатление. Неловко слышать,
когда руководитель театра говорит «здравница» вместо «здравица», «марафонская»
(вместо «иерихонская») труба.
«Что бы такое сказать, — размышляют многие, — как бы это выразиться так,
чтобы на меня обратили внимание, обо мне заговорили?» Ученый муж, сочинив
книжку о Йемене, видит в небе этой страны «шевелящиеся звезды». Автор одного
стихотворения пишет в нем: «...я гуляю по Москве витиевато». Но это мелочи в
сравнении с подарком, который преподнесла своим читателям газета «Ленин-
градская правда» 30 ноября 1990 года. Огромные буквы заглавия «Русское чудо»
начинают собой длинную статью о некоем литературном начальнике, который,
поскольку статья юбилейная, объявляется в ней гениальным поэтом. Строчки
«гения», приводимые в обоснование вывода, откровенно убоги, они прямо про-
тивостоят поэзии; но пишущий статью окружает их заклинаниями: «восхититель-
ный», «искрометный», «необъяснимое, неразложимое и, уж конечно, неперево-
димое чудо поэзии». В самом деле, чудо налицо — человек зрелых лет называет
мрак солнцем.
Выше сказано: «строчки убоги». Именно «строчки», а не стихи. Ибо последние не
нуждаются в определениях: «убогие», «худые», «хорошие», «волнующие». Стихи мо-
гут быть лишь хорошими, таково их обязательное свойство. Для этого они должны
быть краткими и глубокими, проникнуты изяществом и наполнены музыкой. Только
так они смогут выполнить свое назначение — волновать людские сердца, вызывая в
них ответные чувства и, таким образом, очищая их.
Стихи необходимо имеют особый словарь. Туда не допускаются слова областные,
устаревшие, сокращенные, только что воспринятые из других языков и не перерабо-
танные на отечественной почве. Требуется осторожность, одно неудачно выбранное
слово способно испортить целый стих, а то и все стихотворение. Недопустима рифма
порядка «слово» / «такого»: теперь музыку стиха пьет не только ухо, как в древности,
но и глаз.
112
После этих замечаний остается вкратце сказать о жизни слова в мире ученых. Этот
замкнутый, отделенный от «простых людей» мир имеет свои устои и таинства, свои
святыни и природу. Но и здесь на каждом шагу наблюдается распространенное в об-
ществе безответственное словоупотребление, неряшливость речи, короче — отсут-
ствие культуры языка. Происходит это не только потому, что иные представители уче-
ного мира напоминают собой канцелярскую кнопку: снаружи — блеск, внутри — се-
рый песок, за спиной — жало, обладание которым создает постоянную внутреннюю
напряженность. Рядом с такими деятелями встречаются и способные люди, однако
их беда состоит в том, что они далеко не всегда отдают себе ясный отчет в том, что и
как говорят. Отдельные случаи приводятся ниже.
*
В газете «Литератор» № 27 (июль 1991 года) филолог, возражая против наименова-
ния «Ленинград», пишет: «...слово “град” добавлялось к именам (Петроград, Павлог-
рад, Константиноград и т.д.). Но никогда к фамилиям. [...] Никогда фамилия плюс
(( „я
град ».
Дважды «никогда»! А «Сталин-град»? «Ворошилов-град»? «Калинин-град»? «Орд-
жоникидзе-град»? «Киров-о-град»? «Тито-град»?
Из доклада ученого путешественника по Востоку в Географическом обществе 6 мая
1981 года: «подчеркивая о том, что...», «показывая о том, что...», «отмечая о том,
что...», «считая о том, что...», «настаивая о том, что...», «Йемен» (вместо правильного
«Йемен»).
В газете «Вечерний Тбилиси» от 12 марта 1971 года профессор пишет о «созвездии
Зодиака» и далее: «Автандил отправляется из пещеры (Сомали) сперва к Фридону (в
Танзанию), а затем далее к Гуланшаро (Мадагаскар) верхом на лошади...»
Во-первых, «Зодиак» — не созвездие, а видимый путь солнца среди звезд, проходя-
щий через двенадцать зодиакальных созвездий (каковыми являются Овен, Телец, Близ-
нецы, Рак, Лев, Дева, Весы, Скорпион, Стрелец, Козерог, Водолей, Рыбы). Во-вто-
рых, невозможно себе представить передвижение «верхом на лошади» по Мозамбик-
скому проливу, отделяющему восточно-африканское побережье от Мадагаскара.
В сентябре 1990 года газета «Ленинградская правда» поместила беседу с доктором
исторических наук. Доктор заявил:
«Вот, например, Александр Македонский [...]. Никто и никогда не собирался уве-
ковечивать его имя. Во всяком случае, ни таких улиц, ни таких городов мы не знаем».
Жаль, что не знаете. На карте походов Александра Македонского показаны восем-
надцать крупных городов, названных его именем:
Александрия в Египте, основана в 332—331 годах до н.э.;
Александретта (Искендерун) в нынешней Турции, основана в 333 году до новой эры;
Александрия в Леванте;
Александрит Вавилонская;
Александрия-Антиохия;
Александрия-Ариана;
Александрия-Арахосия,
Александрия первая у Никеи;
8 Заказ № 577
113
Александрия вторая у Никеи;
Александрия Оксиана;
Александрия Эсхата;
Александрия Маргиана;
Александрия Опиана;
Александрия Согдиана;
Александрополь;
Александрия у Оманского залива;
Александрия у Инда;
Порт Александра на Аравийском море.
Есть смелость знания — когда, видя внутреннюю связь разнородных явлений, их
сближают, приходя к неожиданным открытиям. И существует смелость незнания,
когда море науки может казаться не глубже, чем по колено. О последней приходится
вспоминать, слыша про некие «пассионарные толчки», будто бы способные объяс-
нить события человеческой истории. Доктор наук, историк, не знающий филологи-
чески ни одного восточного языка, берется рассуждать о прошлом восточных стран.
Эта легкость мыслей привела его к пути наименьшего сопротивления — проповедям
о решающем влиянии неземной среды на то, что происходит на Земле. Куда легче
придумывать потусторонние «пассионарные толчки», нежели трезво исследовать ис-
торию через филологию, изучать ради этого разные языки, вдумываться, сопостав-
лять и в конце концов надежно обосновать свои выводы. Но ссылки на волю небес —
это уже не наука, а нечто другое.
Заключительный пример начинается строками из книги еще одного доктора
наук:
«...Источник, какой бы ни был, может быть полезен лишь тогда, когда исследова-
тель сам хорошо знает, чего он от него хочет».
Вот ведь как: оказывается, от исторического источника можно получить подтверж-
дение и ложным построениям! Для этого лишь надо остро соображать, что ты хочешь
такие подтверждения получить.
Странно.
Про этого доктора-историка средневековья рассказывали: машинистка по ошиб-
ке напечатала «арабские папирусы XIX—XX веков», а надо было «арабские папиру-
сы IX—X веков». Доктор без тени смущения вслух прочел в ученом собрании напе-
чатанное, а услышав смешок, спокойно пояснил: «конечно, имеется в виду время
до нашей эры», чем вызвал уже откровенный смех присутствовавших.
При всем при том упомянутый доктор наук был академиком. Оправдано ли вооб-
ще существование Академии наук, поглощающей огромные народные средства и
мало что дающей людям — отдельный вопрос, давно требующий внимания к себе.
Но, во всяком случае, не каждый академик — личность, как и не всякая личность —
академик.
В 1498 году мудрый арабский мореплаватель Ахмад ибн Маджид наставлял Васко да
Гаму: «Плывя, не приближайтесь к берегу — мелководье опасно. Выходите в открытое
море». Когда корабль мысли бродит по мелководью, в этом таится опасность и для
114
искусства, и для науки. Только имея под собой глубину открытого моря знаний, он
может успешно совершать свои путешествия.
ЖИВАЯ ВОДА СЛОВА
Физиология выражает чистую истину, в истории же истина переплетена с ложью.
Пока человек дает имена предметам и явлениям окружающего мира, его слово прав-
диво; но, вступивши в область истории, слово начинает отклоняться от соответствия
тому, что оно обозначает.
Противоборство племен, борьба за власть внутри племени насыщают речь ложью —
последняя состоит в превознесении своих достоинств и преуменьшении чужих. Дос-
таточный пример этому дают арабские доисламские (скорее, сочиненные уже в му-
сульманское время) касыды — стихотворения, обращенные к врагу на бранном поле
перед началом сражения. Здесь хватает и самовосхваления, и уничижения всех про-
чих; это заставляет вспомнить о варварах, осаждавших Рим — одна сторона утвержда-
ла, что ее воины многочисленны, «как звезды в небе», другая — «нас много, как пес-
чинок в песке морском». Поскольку природа человеческая постоянна, похвальба и
ругань доныне имеют место на некоторых участках международных отношений. Здесь
шумно перечисляются свои успехи и чужие промахи, в обоих случаях действительные
и мнимые. Когда-то возвеличение себя и поношение врага были устными, позже век
просвещения намного увеличил количество средств для выражения чувств и усыпле-
ния легковерных.
Образ арабских состязательных стихотворений, промелькнувший выше, заставляет
вспомнить о ясных и, конечно, не случайных совпадениях в истории Аравии и Рос-
сии. И там, и здесь междоусобная борьба племен, княжеств закончилась объединени-
ем страны под знаменем единого вероучения, там и тут объединение позволило пе-
рейти от внутренних завоеваний к внешним, в обоих случаях, аравийском и русском,
завоевание чужих земель благородно именовалось их «открытием». Но христианство
все дальше уводило Русь от сопоставлений с Востоком, оно — причина того, что рос-
сияне забыли о своем восточном происхождении, многие из них стали презирать свои
исторические корни. С другой стороны, разъединение и, более того, противостояние
Руси и Востока вызывались и торжеством ислама во всей западной Азии и в Африке.
Еще ранее непосредственные, тесные и постоянные сношения русских земель с тюр-
ками и финно-уграми способствовали ослаблению наследственных связей Руси с ее
исторической арийской прародиной — Ираном. Отсюда возникает вопрос: не про-
изошло ли наименование «хазары» от арабского хасс ар — «особые (= чистые) арий-
цы», как называл себя народ, который, в отличие от своих северных сородичей, жите-
лей Руси, не смешивался с тюрками? Историкам лучше воздержаться от негодования
по поводу столь необычного допущения: исторической науке известно не все и дале-
ко не все то, что она знает, бесспорно. Ороксология — наука о востоко-западном сло-
ве — призывает к проверке многих сложившихся истин.
Слово раскрывает внутреннюю повесть о продвижении России от московского кня-
жества главным образом на восток и юг; знаменитая картина Сурикова «Покорение
115
Сибири Ермаком» зрительно воссоздает обстановку этого продвижения. Имена го-
родов Челябинск, Ново-Николаевск (теперь Новосибирск), Тобольск, Омск, Крас-
ноярск, Канск, Заярск, Иланский, Иркутск, Хабаровск, Якутск, Охотск, Петропав-
ловск, Актюбинск, Акмолинск, Симбирск и ряд подобных не случайно имеют оди-
наковое окончание «-ск»: оно произошло от обозначения «-ский острог». Острогами
назывались возводившиеся на завоеванной земле укрепления, опорные точки заво-
евателей, окруженные забором из остроконечных кольев. Сперва в остроги не впус-
кали внешних недругов — теснимое коренное население, потом из них не выпуска-
ли внутренних врагов — тогда остроги стали государственными тюрьмами. Более
четко дух и смысл завоеваний отложились в именах Владивосток («владей восто-
ком», ср. «Владимир» = «владей миром» из персидского), Владикавказ, Новорос-
сийск, Лазаревское, Грозный, Елизаветполь, Екатеринбург, Екатеринослав и дру-
гих. В государственном употреблении было закреплено не местное, а русское про-
изношение названий ряда завоеванных городов: Вильно (Вильнюс), Двинск
(Даугавпилс), Ковно (Каунас), Либава (Лиепая), Тифлис (Тбилиси), Эривань (Ере-
ван). Впоследствии местное произношение восторжествовало, зато на Карельском
перешейке исконные финские наименования Келломяки, Куоккала, Кякисальми
(Кексгольм), Райвола, Мустамяки, Териоки заменены русскими, не имеющими ис-
торического значения, но призванными внушить представление об исконной при-
надлежности соответствующих земель России.
Все это, конечно, не ново. Задолго до русского продвижения возникли на завоеван-
ных землях Карфаген и Александрия, Каир и Константинополь, Багдад и Шемаха.
Поняв, что слово является самым надежным и мощным свидетельством истории, зах-
ватчики чужих земель спешно переименовывали отторгнутые от врага поселения и
возводили свежие опорные точки с названиями на своем языке. Новые имена долж-
ны были говорить об исконной, т.е. законной принадлежности захваченной страны
вооруженным пришельцам. Таковы борьба политики со словом, с наукой, стремле-
ние привлечь одно и другое себе в услужение.
Покорение сопредельных стран порождает великодержавную гордыню и деятель-
ную ложь. Придворные «историки» сочиняют красивое прошлое державы-завоева-
тельницы, придворные «филологи» объявляют ее язык родоначальником и повелите-
лем других языков. Художник приписывает скандинавским пришельцам на Русь чис-
то славянское происхождение, хотя их имена — Рюрик, Синеус и Трувор не объяснимы
средствами русской речи. Конечно, «славянский» корень обнаруживают и в названии
финского города Турку (газета «Ленинградская правда» от 13 сентября 1987 года), ни-
чего не желая знать о тюркском первоисточнике. Академик называет Волгу «великой
русской рекой», хотя на ее берегах расположены и Марийская республика, и Чува-
шия, и Татарстан... Чьей же «великой рекой» может зваться, к примеру, Дунай: авст-
рийской? венгерской? румынской? болгарской? В языках тюркских народов, присое-
диненных к России, отменяют арабскую письменность, затем латинскую, вводят рус-
скую. Зачем? Чтобы вместо общения с культурами Востока и Запада азиатские
подданные приобщались исключительно к русской, принесенной «старшим братом».
Державное высокомерие, уничижение слабых либо вызывающих неприязнь подчас
обнаруживается в кажущихся мелочах. Газета «Ленинградская правда» (20 марта 1983
116
года) упоенно повествует читателям об одной домашней собаке, подвывающей музы-
кальным звукам, слышимым от людей. Ах, до чего забавно! Между тем, собаку зовут
Мухтар и газету не смущает, что на Востоке это — человеческое имя, не годится так
называть животное. Да нет же, заведено и принято людьми, подчас даже образован-
ными: назвать собаку Иваном — «что вы, как можно!» — а вот нерусским именем Джек,
Джим, Джесси, Мухтар — это пожалуйста. Впрочем, иногда пренебрежение к досто-
инству других народов способно себя сдерживать: армянскую газету «Хорурдаин Ай-
астан» (Советская Армения) переименовали в «Советакан Айастан» с тем же значени-
ем, но в Грузии, в силу известных причин, имя журнала «Сабчота хеловнеба» (Совет-
ское искусство) не подверглось русификации.
Бывает, что язык небольшого народа, сам испытавший на себе великодержавное
воздействие, в свою очередь проявляет высокомерие по отношению к другому языку,
даже родственному. Печальный пример этому — вышедшая в 1951 году «Антология
таджикской поэзии», которая присвоила себе произведения всех знаменитых поэтов
Ирана. В других случаях то или иное государство средствами языка противопоставля-
ет себя остальному миру: известно, что «Пакистан» означает «Страна чистоты», а «Бур-
кина фасо» (Верхняя Вольта) — «Страна честных», далее любопытно привести при-
меры двуязычия: «там» — шпионы, забастовки, главарь, «здесь» — разведчики, пере-
рывы в работе, глава (руководитель).
*
Рядом с великодержавной Россией всегда существовала другая — мыслящая и тру-
долюбивая Россия, подарившая миру свои страницы упорного труда, высокого ис-
кусства, большой науки.
Драгоценность этой второй, вечной России — русский язык. В его море влились
потоки, струившиеся из дальних морей, под северным небом к потокам нисходил
новый блеск, одевая их своеобразным светом. Чужеземные слова менялись подчас до
неузнаваемости.
Жизнь слова на чужбине складывается по-разному.
Иногда оно просто приспосабливается к особенностям воспринимающего языка.
Тогда появляются американские фамилии Киссинджер (из немецкого «Киссингер»),
Личенстайн (из немецкого «Лихтенштейн»), Роузентал (из немецкого «Розенталь»),
французские фамилии Коэн (из еврейского «Коган»), Познэр (из еврейского «Пев-
знер»), Леви-Провансаль (из еврейского «Леви»; последняя также служит первоис-
точником польской фамилии Левицкий, грузинской Левиашвили). На русской по-
чве известны фамилии, образованные от еврейских уменьшительных собственных
имен и получившие русифицированный вид: Райкин (от «Райка» <— «Рая» <— «Рахиль»),
Рифгин (от «Ривка» <— «Рива» <— «Ревекка»), Наумкин (от «Наумка» <— «Наум»), Тем-
кин (от «Темка» <—- «Артемка» <— «Артем(ий)»). Грузинская фамилия «Бериташви-
ли» превратилась в руссовидную Беритов, армянские «Меликян» и «Айвазян» — со-
ответственно в Лорис-Меликов и Айвазовский. В некоторых случаях новообразо-
ванные фамилии могут не слишком далеко отходить от своего первоисточника
(Аджубей <— арабско-тюркское «Хаджи-бей»; Коллонтай <— тюрко-венгерское
«Калаун тай»).
117
Более часто слова, полученные из иноземных источников, настолько перерожда-
ются в новых условиях, что лишь пристальное ороксологическое исследование спо-
собно выяснить их происхождение. Вне таких разысканий они считаются исконно
данными, родившимися на отечественной почве, и это показывает, в какой значи-
тельной мере внутренне, исторически человеческие языки связаны друг с другом. Кто
может сказать, что слова «Господи, помилуй!» или «земля наша велика и обильна»
имеют нерусское происхождение? Между тем, «Господь», «земля», «обильна» пришли
из персидского языка, «помилуй» — из арабского, «велика» — из финского. Русские
«межа», «между», «смежный», «мешать» («размешивать» и «препятствовать»), «смесь»,
«вмешательство» имеют в своей основе тюркское меше — «лес» (финское metsa, ла-
тышское mezs; турецкое mese — «дуб»). Чтобы понять здесь ход языкотворческой
мысли, нужно представить себе далекое прошлое, когда границей у тюрок служили
горы, широкие либо узкие воды («Урал», «Арал», «арык» восходят одинаково к тюрк.
ара — «середина», откуда орта — «средний», азербайджанское урек — «сердце»), а у
русских — леса, полоса которых отделяла друг от друга племена, говорившие на од-
ном или разных языках. Вначале непроходимый, лес — глухая стена, межа, пролег-
шая между нередко враждебными с м е ж н ы м и сообществами. Лес (меше) име-
ет смешанную растительность, она столь густа, что мешает пробираться, осу-
ществлять вмешательство. По мере освоения человеком природы лес, через
который приходится лезть, постепенно приобретает значение и обозначение бор:
здесь берут ягоды, грибы, дикие плоды, диких животных. Растительность проре-
живают, лес наряду с полем становится местом хозяйственной деятельности. Тогда
разграничительная межа из естественной превращается в искусственную — посреди
леса делают просеку, для этого производится р у б е ж, то есть вырубается полоса
деревьев; так возникло слово «рубеж», позже к нему добавилось производное «зару-
бежный» .
Следует остановиться и на некоторых других словах. Такие «чистокровно русские»
среди них, как «нет», «без», «русло», «русалка» восходят соответственно к персидским
нист (—> «несть»), би, имеющим то же значение, руд («река»); в основе слова «румя-
ный» лежит арабское румман — «гранаты» (румманийй — «ярко-красный»); в основе
«шляться», «шлюха» — арабское сальк — «хождение». За именами «Борис» и «Глеб»
можно видеть арабские бариз — «выдающийся» и галиб — «победитель» (ср. латинс-
кое значение имени «Виктор»). «Гуж» (т.е. живая тяга), «узкий» (уз-кий) произошли
соответственно от созвучных тюркских гюдж — «сила» и удж — «оконечность, кон-
чик» (для перехода дж —> з во втором случае ср. перс, ходжа —> рус. «хозяин» (хозя-
ин)). «Тайга» — тюркское слово со значением «принадлежащее горе» (горный лес);
его русское понимание пришло из якутского языка, где оно обозначает просто «лес».
Одинаковое окончание с «тайга» имеет слово «карга». По-тюркски оно значит «воро-
на», буквально «принадлежащая снегу» (вороны не улетают на зиму). В связи с этим
любопытно отметить, что в тюркских языках слово кара — «черный» порождено сло-
вом кар — «снег»! Удивление проходит, если вспомнить о долгих полярных и припо-
лярных ночах. Звуковое и смысловое соответствие русского «черный» (чер-ный) и
тюркского кара, происхождение которого нам теперь ясно, заставляет видеть еще одну
точку приложения восточного влияния в славянской среде.
118
Уже говорилось о том, что это влияние далеко не ограничивалось областью языка.
Находки здесь часто бывают неожиданными, и это говорит о том, что у тех, кто ищет
историческую правду, глаза должны быть раскрыты достаточно широко. Читая пе-
чальную запись Гоголя: «Дюр ни на волос не понял, что такое Хлестаков» (речь идет
о первом исполнителе этой роли), можно сразу вспомнить игравшую рядом с Нико-
лаем Дюром звезду петербургской сцены Асёнкову. «А» в начале ее фамилии не име-
ет ударения и это говорит о том, что оно под влиянием произношения образовалось
из «О». Тогда «Осёнкова», возникшее из «осёнок», то есть детеныш осы, ясно ука-
зывает на древнего покровителя рода, а такие покровители из мира животных, чаще
всего крылатых, ведь были именно у тюркских племен. После этого уже не пред-
ставляют загадки названия русских городов Курск (Кур-ск), Воронеж (Воронич),
Орел, Галич, Углич (араб, ъука-б — «орел» с напряженным «к», читаемым у тюрок в
виде «г» + тюрк, показатель принадлежности -ли, ср. Ярослав-ли = Ярославль + рус-
ский показатель сыновства «-ич»).
Страницы этой книги не касаются восточного влияния на нерусских славян, но ряд
случаев настолько любопытен, что молча пройти мимо него нельзя. В украинских
«бандура» и «шлях» отражены соответственно осетинское фындыр — «лира» (это сло-
во увековечено в «Ирон фындыр» = «Осетинской лире» Коста Хетагурова) и арабское
сальк — «хождение» (ма-сляк — «дорога»). Украинская фамилия Румак восходит к араб-
скому названию Византии —- Рум. Польское kurz — «пыль» находит соответствие в
тюркском тоз.
Существует ряд парных понятий, где у одного из членов прослеживается восточ-
ное происхождение, у другого — западное. В основе русских «меня, мне, мной» ле-
жит «мень», образовавшееся из персидскего ман — «я»; но русское «я» связано с
европейскими ich, je, io. Слово «чабан» возникло из тюркского чобан — «пастух»,
которое хотя и считается первоисточником персидского чубан с тем же значением,
но, очевидно, произошло от персидского чуб — «палка». К этому слову восходят
польское czop — «затычка», а при перестановке согласных — французское baton —
«палка», отразившееся в русском «батон» (хлебное изделие продолговатого очерта-
ния в отличие от круглого). Рядом с «чабан» в русском языке имеется равное по
значению «пастух», образовавшееся от латинского pastor. Далее, «отец» порождено
тюркским равнозначным ата, а «мать» (матерь) находит соответствие в европей-
ских mutter, mere, madre (хотя все это исторически тоже пришло с Востока, однако
здесь уже налицо арийская, а не тюркская среда). Арабское харам — «запретное,
священное» произвело слова «храм», «хоромы» (а с добавлением тюркского показа-
теля принадлежности -ли — «кремль» [харам-ли — «принадлежащий запретному,
священному, хранящий его в себе»]); но родственное «палаты» образовалось от ла-
тинского palatium — «чертог, дворец».
Сопоставление азиатского и европейского влияний приводит к мысли назвать не-
сколько слов, давно принимаемых за чисто русские, но имеющих западное проис-
хождение (восточный корень в некоторых из них тоже забыт соответствующими язы-
ками). Если при слове «ресторан» можно вспомнить 1765 год, когда после того, как
парижский трактирщик Буланже стал подавать посетителям говяжий отвар, его заве-
дение стали называть restaurant — «восстанавливающий (здоровье)», то наряду с этим
119
есть и наглухо русифицированные выражения. К ним относятся, например, «шар-
манка», однако оно возникло из французского charmant — «очаровательный»; «мали-
новый звон» — в его основе лежит название бельгийского города Malines (близ Ант-
верпена); «пекарь», «слесарь», «вино», «тюрьма» — за ними видятся немецкие Backer,
Schlosser, Wein, Turm; «школа» — в этом слове воспроизведено немецкое Schule (пос-
леднее, в свою очередь, восходит к арабскому сакаля — «лестница»).
Более пространные списки заимствований приведены ниже.
*
Слово — зоркий свидетель и надежный хранитель истории. Летописец способен
вольно или невольно ошибаться. Вещи, находимые при раскопках, могут быть подде-
ланы изготовителями древностей. Слово, застывшее в нарицательных и собственных
именах, беспристрастно, непогрешимо, вечно.
Лишь наука о слове до конца вскрывает историческую истину и помогает ее ос-
мыслить. Частные филологии — славянская, семитская, романская и другие —
очень полезны для ученого. Но сам по себе предмет их изучения узок, поэтому
здесь нельзя ждать полноценных решений. Тайны истории человечества могут быть
раскрыты лишь через одновременное и равноправное исследование языковых дан-
ных Востока и Запада, их сопоставление и оценку. Таким образом, история позна-
ется лишь через «востоко-западо-ведение» — ороксологию, которой посвящена
эта книга.
Возможно, ее содержание вызовет споры, даже неприязнь. Причиной этому будет нео-
жиданность выводов, часто противоречащих привычным. В таком случае все-таки нуж-
но обратить внимание на то, что предлагаемые решения прочно обоснованы. Получение
такой прочности рассматривалось в качестве главной задачи исследования и представля-
ется, что эта задача выполнена.
Пристально вглядываться в слово — непременное дело историка, который должен
быть прежде всего филологом. Ведь — это показано выше — сосредоточенное внима-
ние к слову открывает каждый раз особый мир, с которым неразрывно связаны истори-
ческие события. Здесь такие случаи, как происхождение русского «ведь» из славянско-
го «веди» (знай); испанского usted (вы) из арабского устад (мастер); русского «канни-
бал» из семитского кахин баал (жрец божества, приносящий в жертву человека);
соответствие арабского наджаф (Ан-Наджаф, город в Ираке) и еврейского нагав (Не-
гев, пустыня в Леванте), образовавшихся из персидско-арабского на-хавва («нет зеле-
ни», пустыня) — частности, которые хоть и любопытны, но лишь приоткрывают крае-
шек того, что дают науке ороксологические занятия.
НОВЫЕ МЫСЛИ
Когда автор кончает писать книгу или ее раздел, он должен знать, что темы его,
казалось бы, завершенного труда еще долго будут в нем жить, чем бы он потом ни
занимался. Предмет новых занятий может быть не менее увлекателен и нужен лю-
дям — но придет миг и подспудные думы, размножась и возмужав, могут вернуть
120
ученого к прежним его страницам и тогда, перечитав некогда написанное, он обяза-
тельно его дополнит. Подобное этому произошло со мной: закончив работу над на-
стоящей книгой, я занялся другим — созданием стихотворного русского перевода
Корана. Новое дело меня увлекло не меньше прежнего, хотя труд оказался далеко
не простым — помимо укладывания своеобразного смысла арабского подлинника в
строгий русский стих с чистой рифмой приходилось преодолевать многочисленные
погрешности новейшего академического перевода, с которым нужно было сверять-
ся. Работа меня поглощала — но во время передышек в мозгу то и дело вспыхивали
слова из разных языков, требовавшие себе места в ороксологических построениях.
Я понял, что мои счеты с будто бы уже написанной книгой еще не кончены, и, что-
бы однажды вспыхнувшие слова не гасли, стал их записывать. Обо всем этом — пре-
дыстории стихотворного перевода Корана и возвращении к ороксологии — нужно
сказать несколько подробнее.
*
За последние двести лет священная книга мусульман переводилась на русский
язык не однажды. Приемы совершенствовались, переложения с европейских язы-
ков сменились переводами непосредственно с арабского подлинника. И вот пере-
до мною лежит новейшее свершение — перевод Корана, выполненный академиком
И.Ю. Крачковским, руководителем научной арабистики нашей страны. Его «Коран»
издан посмертно в 1963 году; затем в 1986 и 1990 годах последовали два переиздания.
Первое чувство — почтительное восхищение громадным трудом ученого. Массив-
ный том, заключивший в себе построчный перевод всех 114 сур, подробные коммен-
тарии, где учтено последнее слово международной науки — да, здесь потребовалось
много тончайшей филологической работы. Но... Неужто мне показалось? Мелькнула
ошибка в переводе арабского текста, за ней другая, третья...
Преподавая нам, студентам-арабистам, Коран, академик приносил на занятия свой
рукописный перевод — 647 страничек, исписанных каллиграфическим почерком. В
1951 году переводчик умер, листки остались в ящике домашнего письменного стола.
Академик не предлагал этого труда к изданию, считая, что доработка рукописи по-
требует от него многих месяцев сосредоточенных усилий. Перевод Корана Крачков-
ским сложился из черновых записей, сделанных в ходе подготовки к занятиям со сту-
дентами.
Мой взор падает на эллиптическую печать вверху титульного листа старого арабс-
ко-русского словаря к доисламской поэзии и Корану. Составитель не обозначил в этой
книге своего имени — так, может быть, и следует поступать в науке? Назвал же Рент-
ген свое великое открытие не рентгеновскими, а икс-лучами? Но я знаю, что словарь,
о коем идет речь, составлен в прошлом столетии скромным казанским библиотека-
рем И. Готвальдом. Эллиптическая печать указывает на прежнего владельца книги:
«Противомусульманское Отделение Оренбургской Духовной Семинарии».
«Противомусульманское»... Почему? По какому нравственному праву? Да просто
потому, что Россия, подчинив себе силой оружия сопредельные мусульманские наро-
ды, не смогла покорить их душу, заставить их принять христианство, православие.
Были, конечно, перебежчики от побежденных к победителям: предки Державина и
121
Карамзина, Борис Годунов и Малюта Скуратов, родоначальники Массалитиновых,
Рахманиновых, Аракчеевых, Кочубеев и многие другие. Но в массе своей завоеван-
ные народы, в основном тюркского происхождения, оставались верны исламу, эта
вера была одним из важнейших средств внутреннего противостояния завоевателям.
И вот пошли в ход всякие «противомусульманские отделения», «противомусульман-
ские сборники», пытавшиеся опорочить ислам и привить «нехристям-басурманам»
«истинную веру». Особого успеха эти потуги не имели.
Истины, добытые тружеником науки, направлены ко благу всех людей и не должны
испытывать давления со стороны узких общественных сил. Только при этом условии
творящий во имя науки сумеет вырваться из круга коленопреклоненного человече-
ства и остаться ученым в чистом смысле этого слова.
С этими воспоминаниями, наблюдениями, раздумьями я принялся за создание сти-
хотворного перевода Корана. Мною руководило твердое решение представить рус-
ским читателям священную книгу ислама в ее настоящем виде. Предисловие к пере-
воду перечисляет и подробно разбирает причины, по которым я не смог согласиться с
публикацией Крачковского.
Работа моя шла неспешно, как во всех других случаях. Но сейчас налицо была осо-
бая ответственность — каждый стих Корана остро отзывается в сердцах миллионов
мусульман во всех частях света, многим сынам ислама в Крыму, Татарии, Башкирии,
на Кавказе, в Средней Азии и Сибири знаком русский язык, и малейшая неточность в
передаче священных текстов могла быть воспринята болезненно. Стихотворный пе-
ревод арабской святыни на язык с другими особенностями и построением требовал
для своего выполнения той осторожности и ювелирной точности, которые сопровож-
дают хирургическую операцию.
Результаты усилий сказались не сразу, восхождение было трудным, крутизна подчас
доводила до изнеможения — «нет... нет... стих не идет... такая сложность не входит в
стихотворный размер... и рифма невозможна... Но настало время, когда я смог с удов-
летворением перечитывать в своей рукописи перевода:
Не ты ль видал, как твой Господь, в Своем возмездии суров,
Сразит строптивого раба, на вас погнавшего слонов?
Не твой ли Бог пресек поток неисчислимых вражьих сил,
Их козни разве не Господь твой в заблужденье превратил?
Он выслал стаи грозных птиц, их называют «абабиль»,
Они бежали по земле, с ее лица срывая пыль,
Они взлетели в вышину и, над слонами строясь в ней,
На них низринули дожди каленых глиняных камней.
И вот враги поникли, сохнут, им возродиться не дано.
Они — как мертвые колосья, где птицы выели зерно.
* * *
Мы разве твою не раскрыли томлением полную грудь?
Очищено сердце, от скверны его охранителем будь.
722
С тебя ли не сняли Мы ношу, что влек ты, покорен судьбе?
Не Мы ли заставили многих теперь говорить о тебе?
Поистине с тягостью легкость, предшествует легкому тягость,
Пред светом склоняются скорби, приходит за бедами радость.
И вот, разогнувшись без ноши, во бдении чистом и строгом
С усердной и жаркой молитвой склонись перед Господом Богом.
* * *
Когда небеса распадутся, рассыплются звезд жемчуга
И каждое море, восставши, свои разорвет берега,
Не станет под водами пастбищ, селений и диких трущоб,
Когда из глухих подземелий за гробом поднимется гроб
— Душа достоверно узнает, смущенья и страха полна,
О том, что задумано ею и что отложила она.
Что в Боге твоем обмануло, скажи, человече, тебя?
Он создал тебя и устроил, Он дал соразмерность, любя.
Но нет: вы считаете ложью грядущее время Суда.
Однако творящие запись — хранители ваши всегда.
Известны им ваши деянья, открыты и ночи и дни.
Всем праведным — радость навеки: получат блаженство они.
А грешникам — вечное горе, какого не знали во сне:
В день Судный не скрыться, гореть им в карающем жадном огне!
Что это — День Судный, который грядет, неотвратен и строг?
В Нем души душе не помогут, властитель единственный — Бог!
... Настал час, когда все сто четырнадцать проповедей были переведены. Около двух
тысяч листов моей рукописи заняли место на краю письменного стола. Теперь можно
вернуться к ороксологии. В некоторых случаях пришлось повторить старые наблюде-
ния, чтобы, отталкиваясь от них, продлевая их, сказать о новых.
*
Тождество звуков, составляющих разноязычные слова — это еще не окончательный
довод в пользу их исторической связи и общего происхождения. Возможно появле-
ние слов одинаковых по составу, но разных по значению как в нескольких языках
(саамское мур, эвенкийское а-мур — «Большая вода, р. Амур» и французское amour —
«любовь»), так и внутри одного (русские многозначные «ключ», «коса», далее «заказ»
и «казак», «потоп» и «топот»). Но тождество понятий при таком совпадении звуков —
нерасторжимо связывает между собой слова, казалось бы, далекие друг от друга. Даль-
нейшее изложение представит необходимое обоснование этой мысли, приведя соот-
ветствующие примеры.
«Мировой дух шествует с востока на запад», — писал Гегель. Продолжая мысль, мож-
но было бы сказать, что в этом направлении шла одна цивилизация — тюркская (мон-
голы, якуты, хакасы, тофы, киргизы, казахи, узбеки, туркмены, каракалпаки, чува-
ши, татары, башкиры, финны, крымские татары, азербайджанцы, турки, венгры).
123
Другая ветвь, арийская, продвигалась от юга на север (индусы, афганцы, таджики,
персы, армяне, осетины, русские, скандинавы, прибалты, германцы, британцы).
Изображения старорусских лиц, в частности былинных, схожи с изображениями на
персидских миниатюрах. Несмотря на жаркий климат, мужчины в Иране носят усы и
бороды (без этого, между прочим, не обходится ни один из ныне придуманных порт-
ретов средневековых восточных ученых и поэтов). По-видимому, это принято, чтобы
отличаться от женщин, которые на Востока издавна были принижены в обществен-
ной и личной жизни. Но обильную растительность на лице имели и русские бояре, и
простолюдины, ею дорожили и яростно сопротивлялись, когда Петр Первый повелел
сбривать бороды по европейскому образцу.
В сравнении с внешним сходством еще более важны показания русского языка. О
них уже говорилось и будет подробнее сказано ниже, сейчас нужно остановиться лишь
на некоторых ключевых случаях.
Прежде всего обращает на себя внимание то, что опорные слова жизни древней Руси
имеют иранское происхождение:
Русское Персидское
Бог баг
Господь аспад-ар
батя падар*
без баз-
бро-вь а-бру
быть (буду) буд-ан
два ду
десница даст
есть (имеется) аст
земля замин
из аз
имя (имен) нам
лют-ый лут
матерь мадар
мы ма
нов-ый нав
пять пандж
сто сад
тело тан (турецк. ten)
ты ту
Это первое приближение обещает большие откровения при дальнейших разыскани-
ях. То, что межъязыковые связи таят в себе много любопытного, подтверждается и при
внутреннем исследовании отдельных слов. Например, «область» состоит из трех час-
* Отпадение конечного «-р» в слове «батя» («батюшка») — не единичный случай: напр., «вода»
образовалось из хетгского watar (сравнить «ведр-о», «выдр-а»), такое усечение наблюдается в
слове «Господь».
124
тей: «об» + «ла» 4- «сть». В первом случае перед нами производное персидского аб —
«вода»; если даже не говорить о среднерусском «оканьи», то уже в персидском разго-
ворном аб звучит как об и это отражено в таджикском языке. Во втором случае налицо
тюркское притяжательное -лы (-ли), без труда перешедшее в русское «-ла-». Наконец,
«-сть» представляет собой усечение от -стан — персидской частицы, употребляемой
для обозначения места. Отсюда историческое значение слова «область» — «место (мес-
тность), имеющее воду» в виде рек, источников либо просто колодцев. Такое обозначе-
ние было далеко не случайным, в нем не присутствовала пустая притязательность: вода
во все века имела жизненное значение и для оседлых земледельцев, и для кочевников-
скотоводов, недаром в ряде языков слово «жизнь» образовано словом «вода», второе
лежит в основе первого. Еще ярче, нежели слово «область», высокую ценность воды
подчеркивает прилагательное «обильный», которое мы теперь можем перевести как
«богатый водой»: персидское аб (об) присутствует и здесь. Выражение «земля наша ве-
лика и обильна...» указывает не только на большие пространства суши, но и на неис-
числимые водные богатства страны.
Персидское глядит из всех углов древнерусской жизни, историческая общность двух
арийских народов переживает столетия, напоминает о себе при самых неожиданных
обстоятельствах.
...Выплывают расписные
Стеньки Разина челны.
На переднем Стенька Разин,
Обнявшись, сидит с княжной,
Свадьбу новую справляет
Он, веселый и хмельной.
Позади их слышен ропот:
«Нас на бабу променял,
Только ночь с ней провожался —
Сам на утро бабой стал».
Эти ропот и насмешки
Слышит грозный атаман,
И он мощною рукою
Обнял персиянки стан.
Одним взмахом поднимает
Побледневшую княжну
И за борт ее бросает
В набежавшую волну...
Несчастная княжна — не из Киева, Суздали, Твери, она — персиянка.
*
Общение арийцев-персов с их семитскими соседями на юге — арабами — было тес-
нее, чем принято думать. Речь об этом будет идти несколько позже, сейчас же должно
быть отмечено, что именно звук б, который стоит в конце многих арабских слов, обо-
значавших животных, птиц и насекомых (арнаб — «заяц», саъляб — «лиса», гураб —-
125
«ворон», ъандалиб — «соловей», зубаб — «мухи», ъакраб — «скорпион»), персы поста-
вили последним в своем слове, имеющем значение «лошадь». В основу этого слова
лег свистящий звук с, рожденный в данном случае представлением о мчащемся, стрем-
глав летящем коне (когда ветер «свистит» в ушах всадника), главном из прирученных
животных Ирана еще со времен парфянской древности. Образовавшаяся двухсоглас-
ная ячейка получила произносительное облегчение благодаря прибавлению началь-
ного гласного, таким образом возникло слово асб. После этого звук б из-за своего
положения на краю ячейки и под влиянием соседнего глухого с превратился в п, и
новое слово асп утвердилось в живом общении и письменных памятниках.
Утвердившись, персидское асп — «конь, лошадь» — перешагнуло пределы Ирана.
Уподобление асп в апп представлено в греческом ипп-ос — «конь», родившем нарица-
тельные «ипподром», «гиппопотам», собственные «Архип», «Филипп», «Ксантиппа»,
«Аспазия». Последнее возникло через персидское аспабаз — «любитель коней» при
сращении двух одинаковых слогов в один, как это происходит в случаях «минера(ло)-
логия», «знаме(но)носец», сюда же нужно отнести фамилию «Бакатин» от «Бабака-
тин» = «человек, в роду которого была имядательница баба (бабушка) Катя». Можно
вспомнить и о малайском мамарин — «мужчина», которое в китайской иероглифи-
ческой передаче превратилось в ми лин.
Другую ветвь развития персидского асп можно видеть в русском языке, и здесь цепь
новообразований указывает на более высокий уровень влияния. Аспадар (асп-а-дар)
— перс, «имеющий коня, всадник», по смыслу равное обозначению «конарь» или «ко-
нязь», т.е. «князь» (здесь действует тюркский закон чередования риз), явилось источ-
ником слова «господарь»; такой принятый в Молдавии титул носил отец русского
литератора XVIГ века Антиоха Дмитриевича Кантемира. Согласный г в начале ново-
образования «господарь» появляется как опора, некая дополнительная кость в орга-
низме слова. Подобную опорную «кость», вводимую ради большей четкости, устой-
чивости, определенности того или иного обозначения, можно видеть у Данте в «Бо-
жественной комедии», где Виссант превращается в Гвидзант («Ад», песнь XV, стих 5),
и в татарском (Казань) языке, заменяющем в арабских словах гортанный звук (ьайи)
все тем же г: таковы имена Гали, Гайнульгалим из Али, ъайн уль-ъалим — «глаз учено-
го». Нужно вспомнить и о среднеперсидском, зороастрийской поры, имени «Виш-
таспа», обозначаемом в памятниках и как «Гоштасп». Наконец, в старой России вме-
сто «испанский» говорили «гишпанский».
В дальнейшем «господарь», где, как во многих других случаях, представлено мяг-
кое славянское окончание, передает его своим производным: это слова «Господь»,
затем «государь» (отсюда «государство») с усечением «сударь», двойным усечением
«-су» (в «Князе Серебряном» А.К. Толстого), с тройным усечением «-с» («что-с?» —
произносит пленительная «быстроглазая» Лиза в «Горе от ума»). Особняком стоит
производное «господин»: здесь «н» знаменует собой дальнейшее смягчение конеч-
ного «р» первоисточника: «-р» —> «-рь» —> «-н». Возможность чередования «р» и
«н» видна при сопоставлении не только японского рода («труд») с корейским надо,
но и сирийского бар («сын») с арабским ибн, имен Мария и Маня. Естественно, воз-
можны и обратные случаи: арабское маджнун («одержимый») отразилось в грузин-
ском миджнур.
126
Деятельная жизнь персидского асп продлилась в наименовании аспи — «конский»,
откуда русское «Каспий». В этом имени заключена память о древней Парфии, где была
высоко развита культура коневодства. Само название «Парфия», отложившееся в на-
звании иранской провинции Фарс (откуда «Персия»), связано с арабским словом фарас
— «конь». Поздним отголоском былой славы явилось то обстоятельство, что именно
в этих местах, на берегу Персидского залива, сын XV века тверской купец Афанасий
Никитин приобрел коня, прежде чем отправиться в Индию.
Если вспомнить упоминавшееся имя «Аспазия», то нетрудно объяснить фамилию
знаменитого исполнителя роли Отелло — Ваграма Папазяна: здесь первоисточник
тот же — персидское аспа-баз — «любитель коней» (греческое филиппос, Филипп),
но только налицо не сращение, а утрата первого слога, чему способствовала его бе-
зударность.
Асп распространилось и на Болгарию, где существует фамилия Аспарухов. Это не
удивительно, если помнить о давних болгарских связях с Востоком, прежде всего в
силу географической близости.
Русские фамилии Сабуров и Хрущев (Хрущов) тоже имеют персидское происхож-
дение. Первая восходит к собственному имени Шахбур (Шапур) — «сын высокопос-
тавленного»; это имя напоминает о том, что персы, рано узнавшие восточную Азию в
интересах своей торговли, перевели титул китайского императора тянь цзы — «сын
неба» как багбур — «Божий сын», от этого названия произошло слово «фарфор». Что
касается Хрущева, то лежащее в основе этой фамилии существительное «хрущ» пред-
ставляет собой отражение персидского хорус — «петух»: определенные птицы и жи-
вотные исстари почитались на Востоке как покровители родов и племен.
Доисламское обозначение Бога у персов — худа (худай, наряду с баг, яздан) легло в
основу русского слова «художник»: ведь первые представители этого вида творче-
ства были «богомазами», иконописцами; светская живопись, подобно мирскому зод-
честву и ваянию, мирской музыке и поэзии, вышла из храмов. Далее, имя Ермак,
сохранившееся теперь лишь в рядовой фамилии Ермаков, произошло от персидс-
кого яр и-маг — «друг мага». Но «маг» (отсюда «может, мощь», нем. mogen, англ,
may) состоит из тех же опорных смысловых звуков, что и баг — «Бог», следователь-
но яр и-маг можно сопоставить с персидским же худа яр — «друг Божий», от которо-
го на русской почве образовались некрасовский «Кудеяр-атаман» и фамилия ураль-
ских мастеровых на демидовских заводах — Худояровы. Тюркский порядок состав-
ных слов в худа яр обрел более долгую и знаменитую жизнь в естественно
образовавшемся двойнике magyar, который стал самоназванием венгров. От этого
названия родилось русское обозначение:
m a g уаг
в енг р
(но так как в magyar венгерское g произносится как тюркский средний звук между
«г» и «д», все слово читается по-русски как «мадьяр»).
Имя Ермак имеет свою особенность: известен лишь один его носитель — Ермак
Тимофеевич, завоеватель Сибири. 8 ноября 1581 года казаки Ермака захватили столи-
цу Сибирского ханства Кышлык («зимнее обиталище») и этим было ознаменовано
окончательное установление русского господства над сопредельными восточными
127
землями. Спустя восемь дней царь Иоанн Грозный убил своего сына Ивана. Так сом-
кнулись две победы жестокой силы, увековеченные кистью Сурикова и Репина.
Если два приведенных персидских сочетания с участием слова яр — «друг» отложи-
лись в русских собственных именах, то параллельное им третье баг яр — «друг Бога»
образовало уже нарицательную единицу «боярин». Здесь «г» первого слова теряется
по той же причине, по которой это происходит в слове «спасибо» (= «спаси Бог»):
незащищенность гласным. Что касается появления конечного «-ин», то это оконча-
ние настолько ходко, что стало обычным: крестьян-ин, прихожан-ин; антличан-ин,
персиян-ин, татар-ин, рахман-ин. Последнее обозначение, под которым на Руси по-
нимался мусульманин, вызвано к жизни арабским прилагательным ар-рахман — «Ми-
лосердный» (о Боге): это слово с широким гласным под ударением наиболее слышно
во всем составе так называемой «басмалы» (бисми ллахи р-рахмани р-рахим — «во имя
Милосердного Умилостивленного Бога») — стиха, предваряющего все (кроме одной)
проповеди Корана. От нарицательных имен с окончанием «-ин» пошли Немчиновы,
Гречаниновы, Турчаниновы, Казариновы («потомки хазара»), Рахманиновы и дру-
гие. Сама частица «-ин» представляет собой порождение иранского показателя от-
носительности -и: ислам-и — «ислам-ский».
Последним случаем, этим «-ин» из -г/, не исчерпывается персидское влияние даже в
таких, казалось бы, второстепенных частностях. Видя, что народное словоупотребле-
ние высветляет множественное число, заменяя глухое безударное «ы (и)» через «а (я)»
под ударением («профессора», «доктора», «учителя», «слесаря», даже «плотника», «чет-
вертя'» (!), следует помнить, что такое «а (я)» восходит к персидскому показателю мно-
жественности -ан. В слове «россияне» отражено персидское росийан — «русские» (тогда
как второе «с» в «русский, Россия» появляется под влиянием французского написа-
ния russe, Russie: единичное s между гласными = «з»).
Краткое по необходимости изложение мыслей о персидско-русских — иначе го-
воря, арийских — языковых связях нужно завершить указанием на некоторые при-
меры, которые должны окончательно убедить в том, что отмеченные схождения
не случайны. Персидское лоты явилось первоисточником слова «лодырь»: твер-
дое («эмфатическое») т, отсутствующее в русском, естественно перешло в «д», а
окончание «-рь» имеет многочисленные параллели при обозначении рода заня-
тий: паха-рь, писа-рь, знаха-рь, звона-рь. Далее, персидское навиштан (на-виш-
тан), образовавшее равное по значению русское «пис-ать», создало и другое сло-
во — «невеста». В этом последнем таится причастие страдательного залога навиш-
та — «записанная»: имеется в виду брачный договор («кебинный акт» на Востоке),
где, в частности, указан размер выкупа за будущую жену (калым, у русских вено).
Здесь нужно помнить и о персидском навишт — «предназначенный, предначер-
танный». На первый взгляд эти случаи кажутся незначительными, однако такое
впечатление обманчиво, ибо подобные частности показывают разносторонность
и, следовательно, глубину иноземного влияния. Но вот более крупный пример: в
городе с ираноязычным наименованием Киев (Кей-абад), стоящем на берегу реки
с иранским названием Днепр (осетинское дон — «река»), правит и вводит христи-
анство князь Владимир, имя которого по смыслу представляет перевод иранского
тоже собственного имени Джахангир.
128
Так персидские слова входят во все поры арийского своего собрата — русского языка,
все пришлое перерабатывается, усваивается и потому представляется исконным. Это-
му способствовало обстоятельство, о котором нужно твердо помнить: персидский и
русский языки по происхождению родственны. Таджики (это слово можно понимать
как «горцы» от тюрко-перс. та(г) джах — «горное место») представляют собою восточ-
ное ответвление персов, конечно, имеющее свои особенности. Но русские — самосто-
ятельная арийская ветвь, которая распространилась в северном направлении и продли-
лась в латвийцах и литовцах. Это выселение из прародины произошло под натиском
или более сильных племен или в поисках лучшей среды обитания — суть не в разгадке
причины, а в том, чтобы увидеть, что арийские народы продвинулись от Индии значи-
тельно дальше, чем принято было думать — до берегов Балтийского моря, а уже оттуда
— в Скандинавию, Германию и далее на юго-запад Европы. Здесь, на краю Старого
Света, арийское встретилось вплотную с влиянием другой волны с Востока — семитс-
кой, как это с незапамятных времен происходило в западной Азии, на индоокеанских
рынках и в африканской «золотой Софале» — библейской стране Офир.
Итак, речь идет о родственности персидского и русского языков. Не снимает ли это
рассуждения о заимствованиях? Да, мы не знаем, какая часть иранизмов была в рус-
ском словаре первоначально, а какая пришла потом. Но твердо известно, что древняя
сильная культура персов, богатый и гибкий язык ее письменных памятников необхо-
димо должны были воздействовать на культуру и язык исторически позднего русско-
го народа, обогатив их своими достижениями.
Согласно преданию, арийцы получили свое название по имени родоначальника их
племени Ария. Само же это имя восходит к древнему смысловому корню ХР — «дея-
тельное воздействие светового и теплового начала». От этого корня возникло персид-
ское хур(шид) — «солнце», отраженное в соответствующих европейских обозначени-
ях: греческом хел(иос), латинском sol, французском sol(eil), немецком Sonne, латыш-
ском saule, русском «солн(це)», финском aur(inko) и др. Чередование Л/Н
обосновывается смежностью мест производства этих звуков и многими примерами
(см. выше в разделе «переходы звуков»). Рядом с персидским обозначением солнца
(хуршид) следует поставить его армянское соответствие ар(эв).
Поскольку солнце — единственное светило деятельного отрезка суток, главное
светило мира («один, как солнце в небе»), его образ вводят в обозначение земных
владык. Так появляются персидское хоср(ов), латинское (Cae)sar, старорусское «(ке)-
сарь», позднее «царь». Здесь превращение коренного «х» в «с» (= тс = ц) происходит
по закону так называемого «тяжелого придыхания» (spiritus asper). Некоренной ха-
рактер приставок Сае-, «ке-» в Caesar, «кесарь» подчеркивается тем, что они совер-
шенно одинаково отпадают в русском (кесарь — царь) и в испанском (Caesar Agosto
— Zaragoza = Сарагоса).
После земнородных повелителей корень ХР используется в обозначениях других
явлений зримого мира, возвышаемых над остальными. Отсюда индийское шри — «гос-
подин», персидские шир — «лев» («царь зверей», индийское шэр), cap — «голова», в
конечном счете французское sire (государь), английское sir (сэр, сударь). К этому же
корню следует отнести германское heilig (священный), откуда русские Ольг (Олег),
Ольга и, наконец, клич торжества «ура!». Теперь ясно, что древнеиндийское имя Арий
9 Заказ №577
129
тоже ставило своей задачей выделить родоначальника племен из окружающей среды,
возвысить над сородичами. Производные этого имени — персидское иран («арийцы»),
армянское хайерэн («армянский»).
Так как в словах, равных по значению, возможны перестановки (длань — ладонь;
арабские хамд — мадх («хвала»), арабское басаль — «лук», немецкое Zwiebel, польское
cebula), для государя появились от занимающего наше внимание корня ХР такие обо-
значения, как индийское радж и его производные: латинское тех, французское roi,
испанское геу.
С исламом в Иран хлынуло множество арабских слов, которые, утвердившись на
новой почве вместе с принесенным алфавитом, стали неотъемлемыми единицами
местной речи. Исконные наименования могли заменяться чужеземными, древние
обозначения вещей и явлений были способны бесследно утрачиваться. Это нужно
иметь в виду, сопоставляя русский язык с персидским; для чистоты результатов сле-
дует обращаться к памятникам письменности, хранящим образцы до-арабской речи
Ирана; такова, например, «Книга о героях», иначе «Героическая книга» (Шахнамэ)
поэта Фирдоуси (934-1021).
Сравнивая два языка, не надо смущаться, если один и тот же предмет, явление, свой-
ство подчас называются в них по-разному, то есть исходят из различных корней. Люди
одинаковы, но жизнь раздельными сообществами в несовпадающих условиях может
в некоторых случаях привить особое видение мира. Поэтому наряду с тем, что латин-
ское, арабское, русское обозначения яйца одинаково исходят из его признака «белое»
(лат. ovum <— album, араб, байда <— абйад, рус. «яйцо» <— «вайцо» <— араб, байза <—
байда), тюркское соответствие юмурта означает «место новой птицы», т.е. зародыша.
Далее, среди языков, называемых романскими, итальянский, испанский, французс-
кий передают понятие «красный» словами общего происхождения — соответственно
rosso, rojo, rouge; но в португальском «красный» звучит как vermelho (франц, vermisseau
— «червяк»; в этом последнем слове таятся русское «червоный, чермный», польское
czerwony — «красный», армянское кармир — «красный»).
Историческая судьба развела два арийских народа, персидский и русский. Решаю-
щее значение здесь имело то, что они оказались под властью разных религий — исла-
ма и христианства. Слова «Аллах» и «Бог» происходят из одного корня, но их привер-
женцы противостояли друг другу. Это привело ко взаимному отчуждению культур, но
что более печально — к разрыву родственных связей, к раздельному существованию
былых собратий в этом неуютном, тревожном мире людей.
*
Два слова: «Мекка» и «Джах» до конца раскрывают крупную роль, которую играли
персы в жизни доисламской Аравии на суше и на море. Название «Мекка» восходит к
предшествующему «Бекка», имеющему единственный источник — персидское баг гах
— «Божье место» или «обитель Божья». Вечная святыня, «мать человеческих поселе-
ний», Мекка была символом Аравии, а после победы ислама стала вместе с Мединой
центром притяжения для мусульман всего мира. Любопытно, что самая долговечная
среди столиц восточного арабского халифата при своем рождении в 762 году тоже
получила персидское имя (Багдад — «Бог дал»). Наименование «Джах» отражает араб-
130
ское произношение персидского гах — «место», преимущественно высокое, почитае-
мое. От этого слова произошло обозначение иранского монарха — «шах», но в нашем
случае гах в виде Джах — обозначение Полярной звезды, главного светила арабских
мореплавателей. Крупнейший из них — лоцман Васко да Гама, создатель морской
энциклопедии — Ахмад ибн Маджид в своих описаниях индоокеанских маршрутов
указывает направление судам почти исключительно по течению светила с персид-
ским названием Полярной звезды, именно по этой звезде Джах корабли арабов ходи-
ли к берегам Африки, Индонезии, Китая и Кореи.
Столь заметной ролью значение гах далеко не исчерпывается. Видоизменившись на
армянской почве в тэх, это слово в своем исконном понимании «место» составило вто-
рую часть многих географических названий, причем такая часть порой обретает при-
чудливые, с трудом узнаваемые очертания (Тебер-да, Су-дак, Моз-док; Гелен-джик;
Алуш-та, Элис-та, Ар-тек, Ессен-тук-и; Ар-цах (Карабах) Со-чи, Наль-чик, Кер-чь и
другие). Наконец, гах превратилось в Кафу (Феодосия), Чач (отсюда «чеченцы»), Шаш
(древнее название Ташкента, от которого произошло «шашлык»). В иранской картине
мироздания все эти носители видоизменений слова гах — «место» в совокупности со-
ставляют джахан (гахан) — «вселенную», буквально «места».
*
Арийское племя русских — рус, — покинув свою историческую родину, устреми-
лось на север. Там, распространяясь все дальше, оно стало оседать, развивать хозяй-
ственную деятельность. Появились «рубежи» — полосы, прорубленные среди могу-
чих, порой девственных лесов, чтобы проложить границы между поселениями отдель-
ных родов. В лесах началась охота на зверей и пернатых, пошел сбор грибов и ягод.
Потом все более значительные участки растительности стали вырубаться под поля,
набирал опыт и силу земледельческий труд.
Но вот пришли осложнения: на мирных возделывателей земли и собирателей даров
природы налетают «лихие вороги, поганые татаровья», которые предают русские ста-
новища огню и мечу, насилуют женщин, убивают старцев, уводят молодежь в раб-
ство. Плач, позор, бессильный гнев. Беда собирает обильную жатву, отпор придет не
сразу. Однако чем же вызваны внезапные и беспощадные набеги, уж не посланы ли
«татаровья» самим сатаной, который глух к трезвому голосу рассудка и носит в себе
зло, постоянно ищущее выхода?
Добро и зло, белое и черное, третьего не дано. Не нужно долго размышлять, на чью
сторону становиться.
Но странное дело: пришлые арийцы, русские, живут среди чуждых географических
названий. Имена рек: Волги, Волхова, Великой, Псковы, Москвы, Меты — финские,
Оки, Вуоксы, Царицы — тюркские. Ростов, Калуга, Ардатов, Саратов, Казань, Урал —
тюркские слова, Суздаль, Кострома, Кинешма — финские. Когда русские построят свои
города, эти последние будут носить птичьи наименования: Курск — «петушиный», Во-
ронеж — «вороненок» («воронич»), Галич — «галчонок», Углич — «орленок», Орел. Но
ведь птицы почитались у тюрок, они были покровителями их племен!
Так может быть, нападения на арийских пришельцев были вызваны тем, что эти
южане пришли на чужую землю и стали присваивать ее богатства? Набеги выражали
131
сопротивление коренного населения незваным и не очень церемонным гостям, утес-
нявшим хозяев на земле предков?
Трудно противопоставить нечто основательное этим естественно возникающим
вопросам. Во всяком случае, со словами «татарское иго» нужно обращаться очень ос-
торожно.
Люди одинаковы. Когда один человек приходит к другому с единственным правом
получить добро за добро, он добьется многого. Любое сердце, если оно не отравлено
злом или если оно объято пороком, но излечимо, отзовется на доброе движение чу-
жой души. Конечно, обладание оружием внушает неуравновешенному забияке наме-
рение пустить его в ход, со стороны коренного населения северных земель и со сторо-
ны пришельцев могли быть крайности — однако не обмен ударами рисует историчес-
кую картину.
Простые русские люди и представшие им простые татары — финны отодвинулись
к Балтике — нашли общий язык. Об этом говорит большое количество тюркских
слов, обогативших русскую речь. Действительно, военное противостояние, когда в
противнике ненавистно все, включая звуки, которые он произносит, когда живые
впечатления сгорают в огне сражений, почти не способно принести положитель-
ных знаний. Но мирное общение, повседневный неторопливый обмен жизненным
опытом, взаимопомощь увеличивают мудрость и силу всех участвующих сторон и, в
частности, обогащают их язык. Поэтому если даже при первом приближении в рус-
ском словаре обнаруживается крупный тюркский вклад, можно уверенно говорить
о преимущественно добрососедских взаимоотношениях обоих народов.
Длинный список русских слов тюркского происхождения приводится ниже и сей-
час, не вникая в дальнейший подсчет, остается сказать немногое. Слово «отец» от
тюркского соответствия ата, встретившегося со среднерусским «оканьем» (сравнить
«Ока» от ака — «белая», т.е. широкая река), может вызвать замечание: «позвольте,
если “отец” действительно произошло от ата, не естественнее ли предположить сле-
дующее: ворвался какой-то воин-татарин к русской красавице, оплодотворил — и
помчался догонять свой отряд, и никогда уже не видели его ни женщина, ни ее неча-
янное дитя, но все-таки он — ата, отец... А вы говорите: слова приобретались благо-
даря мирному общению!» Да, всякое бывало, может быть, не так уж и мало видала
Русь таких «летучих отцов». Но куда же деть Аракчеевых и Юсуповых, Кутузовых и
Суворовых, Менделеевых, Даргомыжских, Тургеневых, Рахманиновых? Фамилии-то
все тюркские, так неужели «ворог лих из татаровей» прежде, чем приступить к делу,
церемонно представлялся жертве своего вожделения: «послушай, меня называют Арак-
чей, по-вашему это “продавец водки”, нравится тебе такое имя? Если не любо, так уж
не трону тебя, уйду восвояси...» Трудно это предположить, куда естественней видеть у
колыбели громких и негромких фамилий брачный союз двух сердец, татарского и рус-
ского. Что такое «печенеги», слово, подчас внушавшее трепет неискушенным? Да это
просто баджанаки, татары и русские, породнившиеся через сестру (баджи) или сес-
тер. Некоторых из них, а особенно перебежчиков к русским, хранители татарских
племенных устоев именовали отступниками или предателями (бердычи), откуда имя
города Бердичева. Но положение от этого не менялось, два народа по тем или иным
причинам сближались. Благодаря смешанным бракам возникали новые и новые рус-
132
ские фамилии с восточной историей, но, например, Державины пошли от перебеж-
чика из гордой Золотой Орды, получившего при обращении в христианство имя Дер-
жава. О Борисе Годунове мы уже знаем, что он — «вчерашний раб, татарин, зять Ма-
люты»; а грозный Малюта Скуратов — тоже нерусский, он Мавлют (от арабского мав-
люд — «младенец») из племени (А)скар-та(й).
Если, как пишет Л.В. Успенский («Слово о словах»), «-ста», добавлявшееся к име-
нам некоторых лиц при дворе Иоанна Грозного, было сокращением от почтительного
«старый» («старец»), то перед нами прямой перевод уважительного тюркского обра-
щения ака. По-своему любопытно имя сосуда «сулея», оно как бы наглядно показы-
вает взаимодействие двух народов, о которых у нас идет речь: «су» по-тюркски значит
«вода», к этому добавляется производное от русского глагола «лить», имеющего соот-
ветствия в армянском лцнэл и в испанском lluvia.
Для слов «межа, между» источником является тюркское меше — «лес», имеющее
соответствия в финском metsa и латвийском mezs. Здесь надо вспомнить о «рубежах»,
просеках, которые устраивались в лесах, чтобы отделить свои владения от чужих, по-
рою враждебных. Слова «Арал, Урал» восходят к тюркскому ара — «межа, промежу-
ток» с добавлением частицы относительности -л(и), таким образом, оба географичес-
ких имени одинаково значат «межевое, промежуточное, преграда в промежутке». От
ара произошло и тюркское арык — «оросительный канал», который тоже нередко слу-
жил границей между племенами или отдельными родами. После несложных измене-
ний арык образовал русское «река».
Именно через тюркское гюн китайское тянь создало себе соответствия в виде русского
«день», германского Tag (day). Это заставляет вспомнить о временах, когда к северу от
Китая кочевали многочисленные тюрки. Вид обширных заснеженных пространств под
пологом сгущавшейся приполярной тьмы породил странное на первый взгляд созвучие
— в азербайджанском языке кар значит «снег», кара (страдательный оборот от этого сло-
ва) — «черный».
Тюркское бир — «один» в смысле словообразования (лексогенетически) предель-
но четко: губной звук «б», выполняемый на широкой произносительной основе —
знак массы неизвестного пространства, расстилающегося в степи перед идущими
кочевниками. Впереди всех остальных, на свой страх и риск, в неизведанное всту-
пает один — вождь племени. Взрывной звук «р» — знак его продвижения. От бир
произошло русское «пер(вый)» с европейскими соответствиями — романскими
pri(mus), pri(meiro), pre(mier), германскими fur(st), fir(st), fuhr(en). Здесь наблюдается
и слово er(st), весьма интересное для ороксологии в том смысле, что в нем отпадает
начальный губной звук, чем подтверждается возможность преобразования вавилон-
ского бал — «Бог» в древнееврейское эл(ох), арабское ил(ах). Другие примеры такого
рода содержатся в арабском (фа)рас — «конь», дающем русское «рыс(ак)», германское
ross; в фамилиях Варшавский / Аршавский; в тождестве значений («тело»), имеющемся
у арабского бадан с турецким ten.
Рядом с корнем БР стоит родственный ему ТР, о котором достаточно говорилось
выше (в разделе «Смысловые корни»).
Слово «чета» возникло из тюркского джют, но последнее, в свою очередь, заим-
ствовано при перестановке звуков из арабского, где соответствующее завдж дало жизнь
133
также армянскому зойг. «Барыш» возникло из тюркского слова с таким же звучанием,
означающего «прибыль». В его основе лежит бар — «есть, прибыло». В то же время
буквально воспроизводящее набор его звуков обращение «барышня» явилось из дру-
гого источника: оно образовано от «боярышня», производной формы по отношению
к слову «боярин», пришедшему из Ирана.
Тюркское палчъис — «грязь» отразилось в двух русских разновидностях: «болото» и на-
звании района Балчуг в Москве, исторически имеющем тот же смысл. От кычы — «го-
лень» возникло русское областное «гачи» (польское gacie), существующее наряду с рав-
нозначными «ноговицы» и «кальсоны». Слово «каторга» может быть раскрыто через тюр-
ко-персидское куртар-гах — «место скончания (жизни)». Нужно упомянуть и два
собственных имени: «Арцыбашев» произошло от арабско-тюркского ард баиш, букваль-
но — «начальник земли» (обозначение должности). Здесь арабское ард перешло в арц
под влиянием иноземного произношения особого (эмфатического) д, которое неара-
бы читают то как «лд» (испанское alcalde из аль-кады), то как «з» («Эрзерум», турецкое
Erzurum — «земля византийцев»), то как «ц» (сравнить в иврите арец — «земля, стра-
на»); баш — по-тюркски «голова, глава, руководитель». Далее, тюркское ака — «убе-
ленный (сединой)» в качестве почетного наименования (на Востоке развито уваже-
ние к старшим) образовало русское собственное мужское имя Ока, встречающееся
достаточно редко; командующим одной из армий во время советско-германской вой-
ны 1941-1945 годов был Ока Иванович Городовиков.
Любопытно отметить буквальное совпадение окончаний «-с» в прибалтийских и,
при случаях определения, в тюркских словах: латышскому tirs mezs («чистый лес»),
литовскому labas ritas («доброе утро») соответствуют тюркские (азербайджанские) ана-
сы («эта мать»), ата-сы («этот отец»). Столь же выразительно тоже, по-видимому, не
случайное сходство окончаний в финском (opettaja — «учитель», matkustaja — «путе-
шественник») и русском («оратай» = пахарь, «глашатай») языках.
У тюрок существовал культ отдельных птиц, пернатые считались покровителями
племен, родов и семейств. Названия Казани, Казахстана, крепости Каз-каласы в Баку
(ее ошибочно зовут «Кыз-каласы» — «Девичья крепость»), имеющие в своей основе
одно и то же слово каз — «гусь», конечно, не единичны и указывают на широкую
распространенность явления, которое они отражают. Придя на дохристианскую Русь,
птицепоклонство приняло образ бога Перуна и оставило свои следы в наименовани-
ях городов Углич, Курск, Воронеж и других, в старых фамилиях Гагарин, Грачев, Уточ-
кин и прочих такого же происхождения. Но странно, что неравнодушие к миру пер-
натых покорило и древнюю Грецию. История латинского выражения ab ovo — «от
яйца» повествует, что Леда, супруга Зевса, снесла два яйца: из одного вылупились
Кастор и Поллукс, из другого — Клитемнестра, будущая жена царя Агамемнона, и
Елена, будущая жена старого Менелая. Второе яйцо оказалось роковым: вышедшая
из него пленительная Елена, уже войдя в дом своего супруга, была похищена пре-
красным Парисом, вследствие чего, если следить историю «от яйца», именно эта кра-
савица явилась причиной Троянской войны. Образ древнего злополучного яйца ка-
жется странным, но это лишь на беглый взгляд. Дальнейшие разыскания и размыш-
ления могут представить международные связи тюрок в более широком объеме, чем
это принято было делать до сих пор.
134
В ходе повседневного хозяйственного и торгового общения простых людей разных
национальностей давняя тюркская культура обогащала мужавшую новую — русскую
культуру, особенно это сказалось в области языка, приведенные доныне примеры на-
глядно в том убеждают. Слово «книга» раскрывается как соединение тюркского кан-
мак (тани-мак) — «убеждаться, знать, узнавать» с ходким персидским га(х) — «мес-
то», следовательно, кан-га означает «место знания» («место, где помещается знание»).
В этом сочетании наиболее важен «к» — согласный, который можно назвать «звуком
чистоты». Действительно, он присутствует в индийском накка — «очищенный, сво-
бодный от покровов» (откуда русское «нагой», английское net, итальянское netto), в
персидском паки —- «чистота» (откуда «Пакистан»), арабских таки и наки, одинаково
значащих «чистый». Участие «к» в кан-га, без труда преобразовавшемся впоследствии
в «книга», вносит в это слово понятие правды, истинного знания, заключенного в
страницы. Отражение такого понимания содержится в немецком kennen, английском
know, французском connaitre, польским prze-konac sie («убедиться»); видоизменен-
ный «к» угадывается в русском «з-нание», латвийском z-inatne. Наконец, этот очища-
ющий «к» не случайно проник в мусульманское алъ-якын — «точное знание о суще-
ствовании Бога», противопоставленное доисламскому невежеству в этой области (аль-
джахилийя).
Когда пришло мусульманство, кан-га было вытеснено в тюркских языках арабским
соответствием китаб. Подобная судьба постигла и армянское керт («город»), которое
уступило главное место равному по значению слову кахак, образованному от арабс-
кого кальъа — «крепость», а само осталось преимущественно в слитных образованиях
(Мард-а-керт, Степан-а-керт).
Плодоносная связь культур была возможна благодаря мирному общению большин-
ства одного народа с большинством другого. Но в каждом народе есть «подавляющее
меньшинство», которое всегда хочет подчинить общественные интересы частным —
своим. Это меньшинство, живущее за счет угнетаемого им большинства, творит в род-
ной стране все, что пожелает, по своему произволу устанавливает законы для подав-
ляемых им людей.
В 922 году из Багдада на Волгу прибыло посольство Ибн Фадлана, чтобы пропове-
довать мусульманство среди местного населения. В 988 году, как рассказывают, ки-
евский князь Владимир послал гонцов по разным направлениям, чтобы выбрать ему
для Руси «наилучшую» веру. Счастливой избранницей оказалась христианская ре-
лигия.
Повествование о рассылке гонцов сомнительно. Принятие Русью христианства
было предопределено, во-первых, тем, что в ходе ожесточенной борьбы между рус-
ской княжеской верхушкой и тюркскими вождями за власть над землями от Волги
до Днепра «поганые татаровья», как их называли недруги, начали исповедовать ис-
лам. Во-вторых, державная Русь имела виды на центр православного христианства
— Византию с ее проливами, «голубая мечта» о проливах беспокоила иные россий-
ские умы и много позже — в девятнадцатом, даже в двадцатом столетиях. Вожделе-
ния приобрели особую силу в пятнадцатом веке, когда после падения Константи-
нополя 29 мая 1453 года Москва стала считать себя столицей восточного христиан-
ства, «третьим Римом».
135
Разница в религиях отвела православную Русь от Ирана и тюрок, принявших
мусульманство. Между ними пролегло отчуждение, нередко вспыхивала вражда,
старательно разжигавшаяся политическими и религиозными деятелями. Источ-
ники языкового обогащения и само явление этого обогащения были забыты, рус-
ские слова стали считаться исконными. Но не следует удивляться: и Русь, и вся
просвещенная Европа давно стерли в своей памяти ту, казалось бы, вечную за-
пись, что презираемому ими Востоку они обязаны самим христианством, верой
своих отцов.
«Презираемому Востоку»... Разве завоевывать азиатские страны, прививать им чу-
жую культуру, выпускать всякие «противомусульманские сборники» — не значит уни-
жать, презирать иноверцев?
*
До конца первой трети седьмого века распространение арабского языка было ограни-
чено пределами Аравийского полуострова и ближним зарубежьем. Торжество ислама
вынесло арабскую речь на международные просторы, она зазвучала в Иране и на среди-
земноморских островах, в Испании и Средней Азии. Впоследствии развитое торговое
мореплавание от аравийских берегов донесло ее до Африки и Китая, Индонезии и Оке-
ании. Наконец после великих географических открытий она проникла в Новый Свет.
Слова из дальней Аравии вели на чужбине деятельную жизнь: они вторгались в ме-
стные языки, проходили там национальную переработку, нередко вытесняли искон-
ное обозначение понятий, часто выступали как названия неведомых дотоле явлений
и предметов. Список русских слов арабского происхождения в общих чертах появит-
ся в третьей книге («Русский язык»), сейчас остается сказать еще о некоторых заим-
ствованиях, представленных иногда целыми выражениями.
Колыбель ислама — «досточтимую Мекку» арабы называют «матерью городов» (умм
алъ-кура). Прямой перенос этого определения на Русь можно видеть в словах «Киев
— мать русских городов». По-арабски, как и в других языках, «Мекка» — имя женско-
го рода, отсюда — «мать», в то время как в отношении Киева следовало бы «отец»;
налицо бездумная калька, да и само совпадение разноязычных выражений говорит об
этом.
Аравия подарила Руси великое слово «жить» (жи-ть). В его основе лежит арабский
глагол хаия, где переход «х» в «ж» происходит по тем же законам звукопроизводства,
по которым испанскому «Хуан» соответствует португальское «Жоау».
Любопытно видеть, как общий корень способен последовательно рождать слова
разного значения. В арабском ъ.б.р. звук «ъ», обозначающий тяжелое придыхание
(spiritus asper) выражает понятие трудности: если, к примеру, й.с.р. значит «быть лег-
ким», «быть нетрудным», то наоборот ъ.с.р. — «быть затруднительным, требующим
усилий». Далее, «б» подразумевает массу, широкое пространство, а «р» — движение.
Таким образом, арабский корень ъ.б.р, заключает в себе понятие «затрудненное про-
странственное движение», то есть «трудный переход через пустыню». От этого корня
возникли слова: «евреи» (hebrew), греческое гипер- (hyper), латинское super (в смысле
«перейдя»), отсюда — «Сибирь», в средние века дальняя таинственная область на краю
Старого Света.
136
Смягчение в конце слова «Сибирь», закрепленное мягким знаком, — обычное сла-
вянское, ему существует много примеров. Оно выражается и в часто наблюдаемом
переходе иноземного «дж» в русское «зь»: ъаджаиб (араб, «чудеса») — «азяиб»; муджиб
ар-рахман (араб, «повинующийся Милосердному (Богу)») — «Мазепа»; раджа (инд.
«правитель, князь, государь») — «разя», откуда фамилия Разин. Подобное явление,
но в обратном порядке наблюдается внутри арабского языка: от заъфаран — «шаф-
ран» произошло имя Джаъфар (у неарабов-мусульман Джафар).
Не только и не столько совпадение звуков, сколько тождество выражаемых ими
понятий позволяют считать, что русские слова «мираж», «пламень», «скорбь» возникли
соответственно от арабских миърадж, лямъ, карб. Второе среди последней тройки —
лямъ можно рассматривать и как источник французского lumiere — «свет», испанско-
го lumbre — «пламя», с которыми связана «иллюминация». Старое русское обозначе-
ние коршуна — «сип», встречающееся у И.С. Баркова (1732—1768) в его переводе ба-
сен Федра, сопоставимо с арабским сабъ — «дичь, дикое животное». Астральное чис-
ло арабов сабъа (в паузальном чтении, но в полногласии сабъат) со значением «семь»
создало целый пучок русских слов: «небо», «суббота», «свобода», «слобода». В случае
«небо» возможность перехода арабского «с» в русское «н» доказывается крайней не-
устойчивостью последнего звука (это наблюдается в польском, также сравнить ис-
панское именное окончание -cion с португальским -сао). Появление «-во-» внутри
слова «свобода» — следствие непроизвольного смыкания губ в разговорной (област-
ной) речи, как это произошло со словом «Т-ве-рь» из тюрко-иранского тур(гах) —
«место на дороге»: первоначально это название звучало как «Торг», сравнить с не-
дальним «Торжок».
Сказав чуть выше о «Мазепе» из арабского муджиб а(р-рахман) (имя Муджиб ар-
рахман носил основатель современного государства Бангладеш), теперь можно вспом-
нить и другое русское слово, образовавшееся из двух арабских. Это «адмирал» из амир
аль (бахр) — «повелитель моря», обозначения, возникшего уже в новое время. В срав-
нении с русским отображением более близко к первоисточнику грузинское амирбар.
Что касается вставного «д» в «адмирал», то в русском языке такая надставка — быть
может, для большей «устойчивости» слова — происходит весьма нередко. Достаточно
перечислить столь яркие примеры, как «хож-д-ение» (у Афанасия Никитина в XV веке
— «Хожение за три моря»), «праз-д-ник» (от «празный», т.е. «порожний, пустой, сво-
бодный от работы» день), «свер-д-ло» (откуда фамилия «Свердлов»); примеры с глу-
хим соответствием для «д» в виде «т»: «лес-т-ница» (сооружение из лесоматериала, т.е.
из дерева), «к-ос-ть» (от латинского os), «пергамен-т» (сорт кожи из г. Пергам в Ма-
лой Азии), «Капнис-т» (русский поэт XVHI века В.В. Капнист был потомком венеци-
анского графа Стемателло Капнисси).
Русская фамилия «Светланов» произошла от неупотребительного теперь мужского
имени «Светлан», о котором напоминает сохранившееся женское имя. Помня о том,
что в ряде случаев русские имена переведены с других языков (Владимир, Вера, На-
дежда, Любовь), можно предполагать, что и «Светлан» переведено по смыслу, на этот
раз с арабского, где существует равнозначное имя «Нури» (отсюда фамилия Нуриев).
Первая часть фамилии «Мусин-Пушкин» тоже обнаруживает свое арабское проис-
хождение: «Муса» в устах жителей Аравии значит «Моисей».
137
Следы арабо-мусульманского влияния уже при первом приближении нетрудно найти
во многих языках Востока и Запада, причем нередко в неожиданных областях. Если
оставить в стороне молитвенную речь, то в Азербайджане многие географические на-
звания можно объяснить, лишь оглядываясь на доисламскую аравийскую древность
либо на события первых веков мусульманских завоеваний. Таковы «Перекишкюль»
(Баракиш гёлъ — «озеро (суки) Баракиш»); «Белясувар» (биляд сувар — «страна (пере-
селенного сюда племени) сывыров); «Шемаха» (по имени арабского полководца Шам-
маха ибн Шуджаъ). Название грузинского города Зугдиди естественно объясняется
как «Зугди-эти», где первая часть восходит к арабскому зухд — «отшельничество, мо-
настырь» (следующее затем «-эти», по-грузински обозначение места, содержит звук
«т», который тот же, что и в равном по значению армянском тэх из персидского гах).
В Армении арабский источник определяется в женских именах Арусяк (от ъарус —
«невеста»), Вартуи (от варда — «роза»), Шушаник (от савсан — «лилия»), в нарица-
тельном кахак — «город» (от кальъа — «крепость»).
За пределами Ближнего Востока в обычном его понимании, вслед за словом умма
(«община»), родившим греческое демос (к-емо-с — «народ»), арабы познакомили
древнюю Элладу с другим нарицательным — ахль («люди, жители, население»). От
него произошло греческое охлос (охл-ос — «толпа, чернь»), которое в ходе своего
развития образовало производные: охломанео — «страстно стремиться к популярно-
сти среди толпы», охлокопео — «лестью привлекать к себе чернь». К арабскому кани-
са («церковь», еврейское кнессет) восходит греческое экклесиа — «общее собрание
народа» (в Новом Завете — «церковь») с производным экклесиастес — «член эккле-
сии (законодательного органа в Афинах), оратор в народном собрании». Переход
арабского «н» в греческое (как и в тюркское в этом случае) «л» оправдывается тем,
что в Коране (сура 19, стих 11) слова «знамение для тебя в том, что не...» передаются
в виде аяту-ка алля вместо ожидаемого аяту-ка ан ля. Но, кроме этого, существуют
корейское чередование чхонлим / чхоллим (имя сказочного крылатого коня), соот-
ветствие армянского показателя множественности -нэр тюркскому -лер и тому по-
добные примеры. В словах, казалось бы, греческого происхождения «Минотавр»,
«Таврический» нетрудно увидеть арабские мар-у-савр — «мужчина и бык», савр —
«бык». Здесь переход «р» (мар-) в «н» (Мин-) происходит по тому же закону, по ко-
торому персидское мард («человек») приобретает на германской почве облик Mann
(man), армянское арэв (хар-эв) — «солнце» находит отражение в германских же Son-
ne (sun). Что касается перехода «с» (-савр) в «т» (-тавр), то это «с» представляет со-
бой не чистый, а междузубный (интродентальный) звук, близкий к «т», что показа-
но в арабском начертании. Наконец общий вопрос касается возможного сомнения:
действительно ли тут налицо заимствование? Чтобы не сомневаться, нужно вспом-
нить о том, что даже названия греческих букв имеют ясное семитское (финикийс-
кое) происхождение. Полезно обратиться и к труду П.В. Ернштедта о вкладе древ-
неегипетского языка в греческий. Ничего странного здесь, конечно, нет: Греция,
благодаря своему географическому положению, постоянно и деятельно участвова-
ла в международной торговой жизни, тут сходились разные влияния, а сама влиять
на других она будет позже, обогащенная длительным общением с южными и вос-
точными своими соседями.
138
Еще сравнительно рано из арабского суфр — «медь» возникло латинское cuprum. На
этом же дальнем западе выражение lapsus calami — «ошибка пера» заставляет подозре-
вать здесь участие арабского слова калям, обозначающего перо из тростника. Любо-
пытный пример сближает арабской язык даже с финским: арабское выражение иш-
таъаля р-рас шайбан — «голова загорелась (= покрылась) сединой» приводит на па-
мять интересную особенность финского слова valkea — оно значит «огонь» и «белый».
Дух Аравии жив за ее пределами не только на крайнем востоке и юге, но и на дальнем
севере и западе это предстало отчетливо.
*
Для изучения арабов и мусульманства Европа совершила многое, но не всё. Давно
существуют университетские кафедры арабистики. Издано множество памятников
арабской письменности, словарей, исследований. Арабисты собираются на заседа-
ния, сессии, симпозиумы, съезды, конференции, конгрессы, доклад следует за док-
ладом, выходят в свет один сборник ученых трудов за другим. Но на всех этих учреж-
дениях и деяниях лежит печать некоей отстраненности от предмета изучения, этот
предмет ощущается как экзотический и чуждый. Да, конечно, все это страшно инте-
ресно, одни сказки Шехерезады чего стоят! А мавританская Испания, а среднеазиат-
ские мечети, а церемониал халифского двора!.. Глаза разбегаются. Однако ведь это, и
то, и третье так от нас далеко, так малопонятно — совсем чужой мир. И начинается
скольжение по поверхности, попытки ухватить «самое-самое», стремясь прочь от «вто-
ростепенных частностей», стараясь подвести все под свое европоцентричное пони-
мание истории, свои пристрастия, свое отношение ко всему окружающему. Тогда все
противостоящее кажется неестественным и неприемлемым.
Бегство от «частностей» после того, как их сочли недостойными ученого внимания и не
пожелали пристально рассмотреть — а может быть, их просто не заметили? — опасно для
арабиста и его читателей. Ведь в таком случае исследование учит не всему, чему должно
учить, или дает искаженную картину.
Вот некоторые дополнительные черты к тому, что мы знаем об арабах.
Их язык, влияя на многие другие, менялся и сам. Отчетливо это можно видеть на
судьбе слов, которые ислам выделил и возвысил — они в одном и том же седьмом веке
существенно изменили свое значение, и это показывает, что как раз по ним и возмож-
но следить за ходом событий в мусульманском государстве. Разбирая эти слова, сле-
дует исходить из их грамматического облика, поскольку первоначально именно он
сообщает словам их значение, а затем именно с ним перестают считаться.
ИСЛАМ:
(имя действия IV — активной — породы глагола). Первоначальное значение — «ис-
целение» (делание целым народа и отдельной человеческой души). Такой смысл со-
ответствует латинскому re-ligio — «воссоединение, религия». Позднее значение —
«покорность Богу».
МУСЛИМ:
(причастие действительного залога IV породы), «мусульманин». Первоначальное
значение — «исцелитель (других, тот, кто приобщает к исламу)». Позднее значение —
«покорный Богу».
139
МУ’МИН:
(причастие действительного залога IV породы). Первоначальное значение — «дела-
ющий (другого) надежным (сторонником ислама)». Позднее значение — «правовер-
ный».
АМИР:
(причастие страдательного залога I породы). Первоначальное значение — «получа-
ющий приказ», позднее — «отдающий приказ, повелитель».
ХАЛИФА:
(причастие страдательного залога I породы), «халиф». Первоначальное значение —
«то, за чем следуют» (имеются в виду установления ислама), позднее — «правитель
государства».
ДИН:
(имя действия I породы). Первоначальное значение — «суд» (с определенным чле-
ном — «Страшный Суд в день воскрешения мертвых»). Позднее значение — «вера».
Арабские благопожелания нельзя переводить по русскому образцу, например: «его
да благословит и спасет Бог». Перевод необходимо должен следовать форме совер-
шенного времени, стоящей в подлиннике: «его Бог благословил и спас». Ведь по-
стоянно видящий всё и всех, Бог выносит Свои справедливые решения Сам, неза-
висимо от людских пожеланий, а соответственно тому, что тот или иной человек
заслужил. Так и в этой области ислам напоминает своим последователям о Божьем
всемогуществе.
По отношению к первому шиитскому имаму Али ибн Абу Талибу существуют не одно,
как обычно, а два утверждения: «был доволен им Бог!» и «Бог сделал его лицо благород-
ным» то есть «Бог осиял благородством его лик!»
В отличие от Иисуса Христа и девы Марии, Мухаммад никогда не именуется «сы-
ном Божьим», и его мать Амина не получила имени «Богоматери». Арабский основа-
тель такой же мировой религии, какой является христианство, неизменно выступает
лишь как «посланец Бога, возвещающий людям Его учение», «пророк», «лучший сре-
ди рабов Божьих». Этой скромностью оправдывается и убедительно доказывается
положение Корана о том, что Бог един и никого ставить с Ним рядом нельзя.
*
Повесть о словах, полученных Россией из чужеземных источников, может вызвать
раздраженный вопрос: «да уж есть ли в русском языке что-либо исконное, не заим-
ствованное — или он сплошь состоит из иностранщины?» Успокойтесь: российская
речь богата исконными словами, только они возникли не в Киеве и Москве, не в Ярос-
лавле и Новгороде, а далеко южнее, на арийской прародине, при вдумчивом чтении
предыдущих страниц убедиться в этом нетрудно.
То обстоятельство, что Индия, Иран и Русь оказались во власти трех разных вероу-
чений — буддизма, ислама и христианства — проложило непереступимые грани меж-
ду тремя крупными сообществами. Более того, религиозные различия нередко по-
рождали вражду. Но постоянный торговый обмен, превосходивший по длительности
военное противоборство, щедро насыщал разные языки иноземными словами, и здесь
140
историческое средоточие арийской цивилизации — Иран со своей рано развившейся
государственностью явился в пределах средневекового мира одним из главных ис-
точников языкового влияния; его ближайшие соседи почувствовали это на себе осо-
бенно сильно. Примеры тому приводились выше, сейчас остается подкрепить ска-
занное некоторыми дополнительными случаями воздействия из развитой языковой
среды.
За границами Ирана язык сасанидского времени (221—651 гг.) — среднеперсидский
или, как называет его поэт Фирдоуси, пехлевийский, передал сопредельным народам
понятия и обозначения из разных областей миропознания и обыденной жизни. Пер-
сидское хуша — «колос», понимаемое и как созвездие Девы, отразилось в одном из
арабских имен этого светила — ас-сунбула, где заключено то же понятие колоса. На-
звание пятикратной мусульманской молитвы — намаз — восходит к персидскому на-
мач. Богиня любви, земли и плодородия в зороастрийском пантеоне Ардвисура-Ана-
хита была известна не только в Иране: вторая часть ее имени слышится в одном из
арабских обозначений Венеры — ан-нахид (в древнем Риме Венера — богиня любви,
красоты и брака). От слова «Анахита» произошли в арабском также глагол нахада —
«округляться (о женской груди)», существительные нахида — «молодая девушка», на-
хид — «сливки, свежее масло, сырье». Наименование зороастрийской богини сохра-
нилось и в армянском женском имени Анаит (Анахит). Говоря о зороастризме, можно
вспомнить, что основатель этого учения Заратуштра называл проповедуемое им ден
маздаясн — «верой поклонников Ахура Мазды». Главные божества этой религии: Аху-
ра Мазда — «владыка разума», бог света и добра, затем Ангхро Майнью — «злой по-
мысел», бог мрака и зла. Двумя книгами, в которых изложено зороастрийское учение,
являются Авеста (упаста, установление) и Зенд (пояснения к предыдущему сборни-
ку). Употребляемое тут слово ден — «вера» впоследствии обрело вторую жизнь в араб-
ском дин с этим же значением. Среди слов, относящихся к области высоких понятий,
следует отметить и арабизованное «Ануширван» из персидского Нушинраван — «бес-
смертный дух».
На бытовом уровне обращает на себя внимание персидское гавхар — «драгоцен-
ный камень», которое, перейдя в арабское джавхар с тем же значением, создало
помимо нарицательных на русской и английской почве (см. выше «Переходы зву-
ков») собственные имена: индийское Джавахарлал, чеченское Джохар, армянское
Гоар. В основе арабского кахин — «жрец» лежит персидское кухан — «древний». Ко-
нечно, Аравия испытала на себе влияние не только арийского соседа, но и родствен-
ной семитской среды: здесь одним из ярких примеров является название Иерусали-
ма у арабов — алъ-байт алъ-мукаддас — «Священная Обитель», восходящее к древ-
нееврейскому бет ха-микдаш, под которым понимался храм Соломона. Но и
арабские слова олиф (название буквы, изображаемой в виде отвесной черты) и кана
— «быть» соответственно породили турецкое алп — «герой» и армянское кеанк —
«жизнь», опуская сейчас другие многочисленные случаи.
Иранское воздействие проникло столь далеко, что может быть узнаваемо в польском
kutas — «penis» (из перс, кутах — «короткий»), в латышском ире — «река» (из перс, аб
— «вода»). Для понимания племенного обозначения «казах» («каз-ак») как «гусенок»
(покровитель рода в пору птицепоклонства, от каз — «гусь») полезно вспомнить о
141
том, что в персидском языке уменьшительное значение достигается именно через -ак
(каниз — «невольница», канизак — «молодая невольница, девушка в услужении»), и
это отражено в русских «девоч-ка», «овеч-ка», «яблоч-ко» и тому подобном.
Последний пример обращает нас к тюркской среде, и тут вслед за украинским «теть!»,
воспроизводящим татарско-азербайджанское гет — «уходи!», нас ожидают более су-
щественные показания. Если русское «чайка» имеет своим источником тюркское чай
— «река», то сам источник, в свою очередь, восходит к персидскому гах (джах, чах) —
«место». В татарской (по русскому образцу) фамилии «Зиганшин» от имени Зиганша
без труда угадывается персидское Джахан-шах (Дж —> 3: см. выше «Переходы зву-
ков»). Но если перед нами одни «чистые» тюркские слова, то и тогда рядом с ними
нередко можно встретить иранское сопровождение: «Казань» — это тюркское каз
(гусь, покровитель племени) + персидское -ан (показатель множественности), «Че-
лябинск» (из «Челябинский острог») — это тюркское чёль — «степь» + персидское аб
— «вода», «река». От соединения чёль аб — «степная вода» произошла фамилия «Же-
лябов». Когда русский показатель относительности «-ов» заменили восточным «-и»,
притом учли второе значение слова чёль — «пустыня», понятие «влага в пустыне» об-
разовало в турецком единицу высокой речи в виде челеби — «образованный, воспи-
танный, изящный, господин, сударь» (celebi).
Подчас одному тюркскому слову в слитном обозначении могут сопутствовать даже
два иранских: выражение «Кощей бессмертный» хранит в себе тюркское кушчи — «пти-
цепоклонник» и персидские баз — «без», марг — «(с)мерт(ь)». Любопытны случаи,
когда в пределах одного собственного имени встречаются три крупнейших ближне-
восточных языка: армянская фамилия «Агамирзян» состоит из тюркского ага (ака) —
«почтенный человек, сударь, хозяин», арабского (а)мир — «повелитель, правитель»,
персидского за(да) — «сын»; в азербайджанской фамилии «Мамедкули-заде» пред-
ставлены арабское имя Мухаммад, тюркское кул — «раб, воин из рабов» и вновь пер-
сидское зада.
Тесное общение, деятельная жизнь восточных слов способствовали распростране-
нию их влияния далеко за пределами Азии. Ряд примеров уже приводился и остается
сказать, что если, в частности, слово «бандура» проникло в украинский и грузинский
(пандури) языки из относительно близкого зарубежья (осетинское фындыр), то в этом
же украинском слово «шлях» восходит уже к арабскому источнику ([ма]с/1як — «доро-
га»). В основе французского tour / немецкого Turm — в обоих случаях «башня» — на-
ходится тюркский глагол турмак (дурмак) — «стоять»; ниже увидим, что и русское
«башня» рождено тюркским словом баш — «голова».
*
После всех этих наблюдений естественным, в полной мере доказательным предста-
ет крупное значение Востока в ходе зарождения и развития русского языка. Ныне, в
начале третьего христианского тысячелетия, трудно сказать, какая по размерам часть
российского словаря возникла в арийской колыбели и какая, благодаря международ-
ным связям, была обогащена после выселения на северные земли. Но следы раннего
и позднего влияния видятся отчетливо, и при обращении к ним всякий раз предстают
новые, часто неожиданные показания.
142
Арабское завоевание, ислам насытили арабизмами примерно 60 % состава персид-
ского языка. Если бы этого не произошло, дополнительное сопоставление русских и
собственно иранских данных значительно пополнило бы сокровищницу ороксоло-
гической науки, последовательно возрастала бы устойчивость выводов. Однако в боль-
шей мере положение спасено тем, что в годы заката арабского владычества ряд пись-
менных памятников Ирана стремится восстановить на своих страницах древнюю речь,
живописуя ее средствами героическое прошлое отечества. Среди таких памятников
особое место занимают «Книга высоко поставленных мужей» или «Книга о героях»
(Шахнамэ) поэта Фирдоуси (934—1021).
Знакомство с этой книгой вводит в своеобразный мир слов-самоцветов, пронизан-
ных яркой образностью. Таковы, например, собственные имена Сухраб — «красный
блеск», Гурдаферид — «благословенная героиня», Бахрам (авестийское Verethragna) —-
«гений победы». В книге можно увидеть еще одно свидетельство закономерности че-
редования звуков Г и В (о таком чередовании говорилось выше, см. раздел «Новые
мысли»): туранский (среднеазиатский) богатырь Горуй носит в авестийской передаче
имя Waroe. Но еще большее значение имеет слово bhaga — «Бог». Чтение древней
письменности таит в себе возможность ошибок: если не вспоминать «Слово о полку
Игореве» с его печально знаменитой «мыслию», то после великого открытия Шампо-
льона египетские царские имена Эхнайот и Нефрейт не раз приобретали в науке об-
лик «Эхнатона» и «Нефертити». Если гениальную разгадку Гротефенда и Раулинсона
не постигла такая же участь, то именно bhaga, слово с напряженным согласным в на-
чале и заключительным широким гласным, является источником позднего персидс-
кого баг, породившего русское «бог». Древнеиранское bhaga, существующее в сочета-
нии bhagastana — «место богов», дало название «Бехистунской» надписи царя Дария
I, открытой Раулинсоном в начале прошлого века. При осмыслении bhagastana как
«Божьего места», кроме скалы в Иране, сохранившей надпись, выявляется ряд ино-
земных обозначений, имеющих тот же смысл: «Балкан(ы)», «вулкан» (в обоих случа-
ях даны древневосточное Бэл — «Господь» + персидское гах — «место»); «Валдай»
(здесь налицо этот же Бэл + тюркское даг — «гора», созвучное с армянским тэх —
«место»); сюда примыкают Святые горы на Псковщине и Северском Донце, такое
имя названо и в 15-й суре Корана:
Кто жили в Хиджре — те посланцев сочли лжецами в некий час.
Им Наши знамения были, они ж отпрянули от Нас.
Они беспечно высекали жилища в Божиих горах,
Но вопль исторгли на рассвете, когда вошел в их души страх.
Обращение к персидским источникам вводит в ороксологию дополнительные свиде-
тельства ирано-русской близости, т.е. арийского происхождения обоих народов: нали-
цо такие пары, как магз / «мозг», тилисм / «талисман», чул / «шул» (в старорусском
языке мужской член); хумай (высокогорная птица) — > хумайюн (царственный) / «Га-
маюн» (сказочная птица российской древности); хур-ус (петух) / «кур» —> Курск, Га-
лич (последнее название связано с другим направлением развития персидского хурус
— французским galline — «куриная»). Если слово «музыкант» восходит к семитскому
первоисточнику (своим главным звуком «з»: см. выше Дъл —> 3 в разделе «Переходы
143
звуков»), то «художник» и «писатель» имеют ясное иранское происхождение (соот-
ветственно от перс, худа — «Господь», «Бог» и навиштан [на-виш-тан] — «писать»). В
Зареме «Бахчисарайского фонтана» Пушкина нетрудно угадать армянку Зейрем (Ши-
рин), жену персидского шаха Хосрова Парвиза.
Значение персидских источников состоит и в том, что они способствуют понима-
нию имен ряда местностей, вскрывая, таким образом, давние исторические связи. В
частности, выясняется, что Эльбрус обязан своим наименованием древнему иран-
скому представлению об Альбурз (авестийское harabarazaiti — «высокая гора») — ска-
зочной горной цепи, опоясывающей землю; имя острова Нарген в Каспийском море
по-своему любопытно, ибо оно значит «место огня» (араб, нар — «огонь» + перс, гах
— «место»), т.е. то же, что араб, манара — «маяк, минарет», суахильское ко-моро (тут
составные слова «Нарген» меняются местами). От последнего произошло арабское
название Мадагаскара — алъ-кумр. По-видимому, на каспийском острове имелся маяк
или храм огнепоклонников. Чуть отвлекаясь от предмета повествования либо же раз-
вивая его, нужно сказать, что носители иранского начала, которое столь часто служит
на этих страницах первоисточником, были, что естественно, не однородны: древний
арийский обычай сожжения трупов огнепоклонники-зароастрийцы считали осквер-
нением огня.
Иранская древность учила тому, что годится для назидания и сегодня: выбирать путь
стрелы, а не лука, т.е. прямой, а не кривой. Играя созвучиями своего богатого языка,
она породила выражение замин у заман — «земля (= пространство) и время». Слово
заман можно рассматривать как множественное от зам — «трехчасовка морского пути»
со стершейся в написании долготой после первого гласного; тогда, учитывая тожде-
ство основополагающих согласных в обоих словах, нужно признать, что учение о дав-
ности восточного мореплавания получает новое подтверждение.
*
С христианством на Русь проникают две новые струи влияния: греческая и латин-
ская. В частности, латинское senex — «старческий, поздний» отложилось в четырех
русских словах: «сенат», «сенильный» (ср. название болезни: «сенильный психоз»),
«сено», «седина». Рядом с прямыми заимствованиями постепенно расширяется круг
переведенных слов. Общение с латынью создает среди них такие, как «народ» (< — natio),
«природа» (<— natura), «предмет» (<— objectus), «междометие» (<— inteijectio). К
ним примыкают имена «Вера», «Надежда», «Любовь», переведенные с греческого, и
о том, что такой прием был не нов, говорит персидское происхождение имени «Вла-
димир». Для позднего времени любопытно отметить слово «самостоятельный», вос-
производящее средствами русского языка немецкое selbstandig. Обострение фило-
логического чутья в связи с таким случаем заставляет видеть в словах «внимать, вни-
мание» (в-ним-ать, в-ним-ание) немецкое nehmen (nehm-en) — «брать (вбирать)».
И тут, поскольку речь идет о простых словах, сразу вспоминается французское battre
— «бить», от которого произошли русские «батог», «битье», «бич». Общение слов
продолжается в переосмыслении: английское ring the bell — «звони в колокол» пре-
вратилось на российских кораблях в «рынду бей!», т.е. «отбивай звоном полдень»;
здесь любопытен переход звуков «г» в «д», как это происходит, например, между
144
греческим и венгерским («Георгий» —> «Дьёрдь»), «лл» в «и», как это можно слы-
шать в произношении определенных французских слов.
Особый своеобразный отдел составляют в русском языке единичные включения.
К ним относятся «персона», через латинское persona — «маска, лицо», восходящее к
доарабскому сирийскому парцопа — «лицо, лик»; «тайфун» от китайского та фын —
«великий ветер»; «галоши» (калоши), «гамак», «шоколад», «какао», «ураган», при-
шедшие из индейских (среднеамериканских) языков. В последнем случае слово про-
шло через испанскую передачу huracan, в которой отражено имя индейского боже-
ства бури Хураган.
Вечен, широк и плодотворен мир языковых взаимоотношений, разветвленных
либо двусторонних связей. Отдельные языки, воспринимая иноземные понятия,
успешно переводили чужое слово средствами родной речи, оно плавно входило в
обиход и в сокровищницу отечественной письменности. Увидя, что в основе гре-
ческого поиэтэс — «поэт» лежит глагол поиэо — «делать, производить», армяне пе-
редали в родном языке понятие «поэт» через банастэхдз, где бан = «дело», а = со-
единительная частица, стэхдз — производное от глагола стэхдзэл — «творить». Это
слово встало в ряд с обозначениями «политическая экономия», «телеграф», «теле-
фон», также переданными на армянской почве путем использования слов родного
языка.
Финская речь тоже стремится к самобытности и достигает здесь успехов. Но рядом
с paiva — «день» находится tanaan (tan-aan) — «сегодня», где слышится русское «день»
со всеми своими иноземными подобиями; вслед за kymmenen — «десять» числа вто-
рого десятка имеют приложение -toista («-дцать»), созвучное русскому «десять». Язы-
ковой независимости в чистом виде не бывает, поэтому представляются естествен-
ными случаи даже столь дальних переходов, как древневосточное баб илу — «врата к
Богу» = Вавилон — > лат. plebs — «народ, толпа, чернь» (источник: библейское сказа-
ние о вавилонском столпотворении) —> исп. pueblo / итал. popolo / франц, peuple —
«народ»; араб, катиъ (ат-тарик) — «пресекающий (дорогу)» —> лат. cat(t)us —> рус.
«кот» и укр. «кат» (палач); араб, савр (тавр) — «бык» —> исп. toro с тем же значением;
араб, фарас — «конь» —> нем. Pferd (p-ferd) с тем же значением; греч. Наркисс (сын
бога Кефисса и нимфы Лириопы) —> тюрк. Наргиз / армян. Нарсес; кит. дзинь —
«этот» / англ, this / араб. дза.
*
Продолжая сопоставления, можно отметить неслучайную, конечно, близость фин-
ского alku — «начало» с равным по значению казахским алт, финского rouva и араб-
ского рабба, имеющих общее значение «госпожа». Еще более любопытен случай, когда
у разных народов понятие «язык» (речь) обозначается словами, одинаковыми по со-
ставу и качеству согласных:
араб, л ю г а - т араб. лиса -н
греч.лог о-с армян. лезу
лат. lin g ua
тюрк, дил ь
фин. k iel i
10 Заказ № 577 745
Но сейчас нужно обратиться и к иным особенностям, существующим в мире межъ-
языкового общения. Здесь при дальнейшем рассмотрении видно, что разноязычные
слова по-прежнему как бы «льнут» одни к другим, однако вот некоторые дополни-
тельные закономерности:
1. Словам не чужда возможность перестановки звуков:
араб, хамида / мадаха — «хвалить»;
рус. «медведь» / (просторен.) «ведмедь».
2. Заимствованное слово способно приобрести большую устойчивость в сравнении
с источником:
араб, кальъа («крепость») —> груз, калаки / армян, кахак («город»).
3. При заимствовании слова возможно его упрощение:
перс, наханг («крокодил») —> груз. нианги\
перс, карванк («журавль») —> армян, крунк. Этим двум словам созвучны их русское
и греческое (геранос) соответствия.
Упрощению подчас могут подвергаться и собственные имена:
евр. Суламифь —> груз. Сулико;
евр. Эсфирь —> груз. Этери;
халд. Навуходоносор —> итал. Набукко.
Упрощения внутри одного и того же языка:
рус. Санкт-Петербург —> рус. Питер;
амер. Сан-Франциско —> амер. Фриско;
араб. Сурра ман раа — > араб. Самарра.
4. Иногда одинаковым словам свойственны несхожие или даже противоположные
значения:
рус. «кошмар» <—> тур. kusmar — «западня для птиц»;
исп. hondura — «глубина» <—> азерб. хундур — «высокий»,
рус. «яма» <—> япон. яма — «гора».
5. Противоположные значения могут иметься также у одного и того же слова внутри
данного языка:
рус. «лихой» = злой <—> молодецкий;
тур. yaman = злой <—> молодецкий;
лат. religio = набожность <—> грех, преступление.
6. Звуку «р», выражающему движение (см. выше, корень ТР в разделе «Смысловые
корни») в некоторых языках свойственно при ослаблении произносительной силы
превращаться в звук «в»:
рус. «двигать» = нем. beWegen = англ, (to) moVe;
рус. «Ветер» = нем. Wind = англ. Wind.
Но ср. соответствующие араб. хаРРака и Рих, груз. модзРаоба и каРи.
7. Извилистые русла некоторых рек позволяют разным народам называть их «кри-
выми»: р. Лена в Якутии <— тюрк, лянга (ленга) — «кривая»; в Петербурге Екатери-
нинский (Грибоедова) канал образован путем соединения рек Глухой и Кривуши.
8. Строительство храмов старались осуществлять на возвышенных местах. Такие
площадки считались почетными, поэтому их обозначения в ряде случаев превра-
тились в собственные имена: фамилия Черчилль произошла от англ, church hill —
146
«церковный холм»; на Карельском перешейке название станции Келломяки озна-
чает по-фински «колокольный холм».
9. Города, расположенные в разных странах, могут иметь названия, одинаковые по
смыслу:
«Львиный город» — Львов; Хайдарабад (в Пакистане); Сингапур.
«Новый город» — Новгород; Картахена (в Испании); Неаполь (в Италии); Усикау-
пунки (в Финляндии).
10. Людские сообщества, живущие в разных странах, могут иметь одинаковое на-
звание «горцы». Так следует переводить наименования: «кавказцы», «дагестанцы»,
«таджики», «гаошань» (на Тайване).
11. Имя семитского происхождения «Иван» со своими европейскими видоизмене-
ниями (Иоганн, Жан, Джон, Жоау, Хуан, Джованни) и тюркские имена «Улуг» и «Тур-
сун» по своему значению одинаково связаны с пожеланием, чтобы носящие их люди
«пребывали в живых», «были».
12. В русском и армянском языках возможно одинаковое закрепление окончания
слова через «-к»:
рус. «праздни-к» / арм. ашхатан-к («труд»).
*
Слова — наименования предметов, явлений и собственные имена — хранят в себе и
восстанавливают перед нами историю царств и учений, народов и отдельных людей.
Такое восстановление прошлого возможно, когда внимание обращено к происхожде-
нию слов и к их исторической жизни, а не к тому, что выражают они сегодня. Тогда
мы узнаём, что, например, «дождь» — это «окающий» (старомосковский) вид моль-
бы: «даждь!», т.е. «дай (орошение с неба)», которую древние славяне-земледельцы
обращали к Даждь-богу при засухе. А «Эрмитаж» не случайно воспроизводит в своем
названии французское ermitage — «уединенное место»: любоваться искусством и его
осмысливать лучше всего наедине с его произведениями, сосредоточенно их созер-
цая — но не в считанные мгновения, когда строгая хранительница зала гонит: «граж-
данин, проходите, не задерживайтесь, вон другие идут».
С течением времени слова утрачивают внутренний, первоначальный смысл и при-
обретают внешний. В «кровати» видят просто спальное ложе, между тем основа «кров-»
показывает, что этот предмет домашней обстановки когда-то одевали покровом:
чужому глазу не следовало видеть в постели мужчину, женщину, тем более их обоих
вместе, от посторонних было укрыто само место личного отдыха и ночных ласк. Сло-
во «портной» напоминает о том, что первые представители этого рода занятий пре-
имущественно шили «порты» — брюки. «Парикмахер» — это немецкое Periickemacher
— «тот, кто делает парик», т.е. надевает его на голову желающему посетителю. В «бал-
дахине» (навес на столбах) таится название Балдах — так звучало в средневековой
Европе имя Багдада, откуда привозили роскошные ткани для навесов, в частности
погребальных. У слова «забастовка» — восточное происхождение (основа — персид-
ское бас — «довольно»), у «саботаж» — западное (от французского sabot — «деревянная
обувь», нося которую работники вызывающе стучали подошвами о пол, когда хотели
показать хозяину свое несогласие с ним). «Влияние», переведенное с французского
147
influence, говорит о том, что — и таких случаев немало — слова, имеющие, казалось
бы, чисто русский облик, в действительности могут быть связаны с чужеземным ис-
точником.
«Ведь», «пожалуйста (пожалуй-ста)», «почти», «пусть» — застывшие повелитель-
ные обращения из древнего русского языка: «веди» (знай), «окажи (мне честь, при-
няв такой дар, почтенный) старец», «считай, что...», «пускай (допусти, позволь)». К
этому же разряду относится «спасибо», образовавшееся из «спаси Бог». Здесь про-
исхождение настолько забыто, что осмысленный винительный падеж дополнения
сменился бессмысленным дательным — «спаси Бог тебя» превратилось в «спасибо
тебе». Столь же бессмысленно «благодарю тебя», переродившееся из правильного
«благо дарю тебе».
Если помнить об армянском тэх — «место», возникшем из персидского гах с тем же
значением, то слово «работа» исторически предстает как «раб(о)тэх» = «место раба».
Соответственно «работник» — тот, кто, трудясь, занимает это место. Доказательством
здесь является то, что азербайджанское куллухчи —- «служащий» всем составом глас-
ных и согласных своей основы связано с турецким kulluk — «рабство».
*
Говорят: «новое — это прочно забытое старое». Если бы речь шла просто о забве-
нии, было бы полбеды. Полная беда состоит в том, что очень часто людям нечего
забывать, потому что, не подозревая о существовании истории слов и целых выраже-
ний, они не проявляют любопытства к ней, их не посещают сомнение и поиск. Но это
значит, что они лишили себя возможности раздвинуть привычный круг знаний, обо-
гатить свой внутренний мир. А ведь последующие достижения невозможны без пре-
дыдущих, не видеть этого — означает считать, что растение состоит из листьев, цве-
тов и не имеет корней.
«Что наша жизнь? Игра!» — восклицает Герман в «Пиковой даме» Чайковского. Но
двенадцатью веками ранее Коран говорит:
Земная жизнь — игра и только, грядущей радости принять
Богобоязненным желанней. Ужель не можете понять?
(Сура 6).
Земная жизнь — игра и только, забавы в ней таится стать.
Предстанет жизнью та, что будет — когда бы им про это знать!
(Сура 29).
Земная жизнь — игра, забава. Коль озарит вас веры свет,
Творец дарует вам награды, а о достатках спросу нет.
(Сура 47).
Земная жизнь — одна забава, приукрашенье, похвальба
И вечный спор: кому умножит детей и золото судьба?
(Сура 57).
Звучит пленительная музыка Верди в «Риголетто», герцог поет: «сердце красавиц
склонно к измене...» А еще в пятнадцатом столетии Ахмад ибн Маджид, арабский
148
мореплаватель, который впервые привел корабли Васко да Гамы в Индию, писал в
своем стихотворении:
Явились подруга, вино и вода. Браним я, слова застревают во чреве.
Вино — это влага и влага — вода. К чему ж молодого ругают во гневе?
И ветвь и моряк — только влагой живут. Моряк — это свежая ветка на древе.
Я слышал: красавицам верить нельзя. Но верен я был осуждаемой деве.
Название многострадальной боснийской столицы — Сараево, имеющее своим ис-
точником турецкое saray — «дворец», напоминает о давних тюркских связях с Кита-
ем, родивших в зодчестве сочетание желтого (сары) с белым (ак — > ай).
Гордая пушкинская строка:
Невы державное теченье...
при дальнейших раздумьях может вызвать улыбку: neva по-фински значит «боло-
то». Точно так же «министр» когда-то понималось как «слуга» (лат. minister, с этим
связаны ministra — «служанка», minimus — «наименьший»). «Форум» первоначально
обозначало «рынок, торжище» (лат. forum), «стимул» — остроконечную палку, кото-
рой погоняли животных (лат. stimulus), «симпозиум» — попойку, пиршество (греч.
симпосион). Так порой до неузнаваемости может меняться значение слова, и это гово-
рит о том, что каждая частица человеческой речи — живое и вечно развивающееся
средство людского общения. Да, не все слова древних языков до нас дошли — но все
они были способны развиваться, и если часть из них бесследно рассыпалась, то это
произошло лишь в тот исторический час, когда отпала общественная необходимость
в их дальнейшем существовании.
*
Впрочем, гибель по этой причине коснулась и некоторых слов-сокращений, приду-
манных уже в новейшее время. Таковы:
домзак, допр — дом предварительного заключения;
ЗИФ — издательство «Земля и фабрика». Оно выпускало, в частности, журнал «30
дней», где впервые были напечатаны «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок»
И. Ильфа и Е. Петрова;
легкая кавалерия — партийно-молодежная проверка работы советских учрежде-
ний;
МОПР — «международное общество помощи борцам революции»;
Наркомпрод — народный комиссариат по продовольствию;
окгябрины — крестины по-советски;
ОСГД — «общество смычки города с деревней»;
Помгол — «помощь голодающим» (в Поволжье, 1921 г.), название правительствен-
ного учреждения.
Этот список можно было бы продолжить, но сейчас воспоминание о вымерших
словах приводит к другой мысли. Если отмирание определенных слов — историчес-
кая закономерность, понятная в развивающемся мире, то, с другой стороны, оно —
причина ограниченного, неполного знания прошлого. Это печально, однако еще
149
печальнее, когда такое ущербное знание распространяется на представления о выда-
ющихся человеческих личностях.
В «Шагреневой коже» Бальзака востоковед замечает несоответствие в ткани пове-
ствования: надпись на талисмане — арабская, но тому, кто ее прочел, говорят: «вы
бегло читаете по-санскритски!» Оказывается, посетив как-то Вену, Бальзак попросил
жившего там ориенталиста Хаммер-Пургшталя сочинить санскритскую таинствен-
ную надпись для готовившейся книги. Крупный знаток арабского, персидского и ту-
рецкого языков, австрийский ученый, однако, не был силен в санскрите и придумал
загадочные слова на коже по-арабски. Знаменитый писатель и ввел их в свою по-
весть, по-видимому, не придав значения возникшему несоответствию — для евро-
пейца, если он был чужд востоковедческим занятиям, вся Азия была на одно лицо.
У Хаммер-Пургшталя имелась и другая, более крупная заслуга перед европейской
литературой: переведенные им на немецкий стихи классика персидской поэзии Хафи-
за вывели Гете из посетившего его состояния душевного упадка и привели к созданию
знаменитого «Западно-восточного дивана». Наконец, высшую славу разностороннему
ученому принесло исследование случайно открытого им средневекового турецкого труда
по мореплаванию, что легло первым камнем в основание новой области науки.
И такой человек забыт: для множества современных арабистов, иранистов, тюрко-
логов он в лучшем случае неясная тень; да и старшее поколение востоковедов говори-
ло о нем сквозь зубы и называло «старомодным». Хаммер-Пургшталь умер в 1856 году
— но столь же едва известны или совсем забыты погибший в ленинградской блокаде
Я.И. Перельман — создатель книг, раскрывавших тайны сложных наук простым лю-
дям; изобретатель электрического музыкального инструмента «терменвокс», бывше-
го знаменитым на всю страну, инженер Л.С. Термен; носитель феноменальной мате-
матической памяти Арраго; певицы Медея Фигнер — первая исполнительница партии
Лизы в «Пиковой даме», Фатьма Мухтарова — знаменитая Кармен... Пока они сто-
яли, им поклонялись, а когда сникли — через них переступили и устремились к мень-
шим, зато модным.
Пренебрежение к именам приводит к тому, что люди не вдумываются в их проис-
хождение, а принимают лишь внешний, поздний смысл. Между тем немалое число
фамилий образовалось от прозвищ, среди которых есть неблагозвучные и даже не-
приличные; таковы Ртищев (от «ртище» — большой, жадный рот), Шульга, Шульгин,
Шульженко (от «шульга» из чулга(х) — персидского обозначения одной из частей че-
ловеческого тела). Вновь приходится вспоминать пушкинское «мы ленивы и не лю-
бопытны». Поэтому с готовностью, на веру принимаются самодельные объяснения
мало сведущих лиц о происхождении названий Абакана (в Хакассии) и Ахтубы (в ус-
тьи Волги), Киева и Москвы. В Петербурге, пройдя через всякие предварительные
проверки, печатный справочник объясняет наименование улицы, идущей от Зимне-
го дворца к Летнему саду, так: «в связи с тем, что богачи-иностранцы застроили улицу
дорогостоящими каменными домами, к ней привилось название Миллионной». Но
разве таких домов не было на Итальянской, Большой Морской, Литейном и многих
других улицах северной столицы, уж не говоря о Невском проспекте? По странности
умозаключения приведенную справку можно сравнить с другой: доктор филологи-
ческих наук произвел слово «художник» от некоего готского (!), означающего «рука»,
150
и тем открытием оставил векам загадку: почему от «рука» образовалось именно «ху-
дожник», а не «косарь», «кузнец», «солдат», «повар»... Передние наши конечности
нужны в каждом деле, они и филологическому доктору не лишни.
*
Первый показатель культуры человека — его язык. Человеческая речь должна быть
краткой, чистой, богатой мыслями. Новейшие иноземные включения в русском языке
звучат неестественно, порой даже уродливо. «Беларусь» и «Молдова» — самоназва-
ния двух стран, по-русски же для их обозначения следует пользоваться укоренивши-
мися наименованиями «Белоруссия» и «Молдавия». Ужасно слышать в глубокомыс-
ленных речениях современных умов бойкую скороговорку «СэШэА»: малообразован-
ный человек называет буквы российской азбуки именно так: «сэ», «шэ», тогда как для
грамотного это «эс», «ша» и он предпочитает говорить «США». Употребляя, к приме-
ру, «дислокация» вместо «размещение», «перемещение», вводя в речь «ученые» выра-
жения вроде «негативных нюансов» или «экстремальных ситуаций», люди показыва-
ют свою поверхностную образованность и пренебрежение родным языком, который
имеет нужные средства, чтобы выразить любую мысль, не прибегая к заимствовани-
ям из-за границы. Увы! Любители поговорить о «любви к отечеству» и пишущие сло-
во «родина» с большой буквы, бездумно вытаптывают неоглядное, но все более сужи-
вающееся поле языка своей страны. Словарь языка хинди показывает, что за века бри-
танского владычества Индия восприняла меньше английских слов, чем это сделала
Россия за четыре года, 1991—1994.
Тому, кто предпочитает не изъясняться громогласно в любви ко всему российскому,
а деятельно беречь русский язык, болезненны даже не очень большие отклонения от
выработанных устоев речи. Таковы, например, «я вам второй раз повторяю», где «по-
вторяю» уже заключает в себе понятие «второго раза»; или «в самое ближайшее вре-
мя», где «самое» указывает на превосходную степень, в силу чего нужно сказать «са-
мое близкое» либо просто «ближайшее». Последовательность ревнителя чистой речи
может привести его в область, где он не встретит ничьего сочувствия, рассуждая: по-
чему названия «Санкт-Петербург», «Нью-Йорк», «Тель-Авив», «Аддис-Абеба» при-
нято писать через черточку («дефис»)? Ведь в переводе получится «Святого-Петра
город» (точнее «замок, прибежище»), «Новый-Иорк», «Холм-цветов», «Новый-цве-
ток», а это недопустимо? — Возражение разумно, однако принятая условность не опас-
на для языка. В крупном же, по большому счету каждый болеющий за судьбу родного
слова всегда прав.
Обращает на себя внимание та безоглядность, безответственность в обращении со
словами, которая нередко присутствует в книгах, статьях, других выступлениях перед
обществом. Вдруг некое лицо объявляют «поэтом», «композитором», «художником»
и уж, конечно, «выдающимся», «великим», «гениальным». Позвольте, но ведь это лич-
ное мнение написавшего такие определения, может быть, еще чье-то, почему же я
должен этому верить? А бывает и так: мне уже известно, что некто, именуемый «вели-
ким» — самовлюбленная бездарность, созидающая косноязычную абракадабру в му-
зыке ли, поэзии, в живописи или в прозе, в ученой книге либо на театральных подмо-
стках. Нужно ведь не сказать, а показать; но первое нетрудно, а второе не каждому
151
под силу. Тогда о таком предмете да пишут одни сильные и пусть, уважая читателя, не
навязывают ему готовых оценок, а позволяют судить самому.
Слово — не только звуковая ткань, сочетание гласных и согласных само по себе.
Слово — это все воспринимаемое нами через органы чувств: дом и лес, цветок и жи-
вотное, музыка, изображение, книга — вследствие чего все это и отображается и вы-
ражается в человеческом языке посредством слов. Поэтому так же, как естественно
развитый человек стремится к чистому, правильному языку, он ищет красоту во всем,
что воспринимает, и тут всякая искусственность, выдающая себя за искусство, его
разочаровывает. Двадцатый век, без устали гоняющийся за раскрашенными хлопуш-
ками и мыльными пузырями, дает обильную пищу для этих разочарований в боль-
шом и малом. Не вдаваясь в крупные примеры, достаточно вспомнить как, жаждая
«новизны», один актер делал грибоедовского Молчалина «умным, ироничным, даль-
новидным», а другой играл киевского князя Владимира без бороды, дабы показать,
что тому «не было чуждо ничто человеческое» (!); и ни при чем здесь оказывается то,
что русским борода была дарована их восточным происхождением и царю, прорубав-
шему «окно в Европу» было что сбривать у своих подданных.
Все это свидетельствует не только о недостаточном уровне обязательных знаний,
но и о безответственности при пользовании словом, отмечавшейся выше. И тут при-
ходится привести еще один пример (из газеты «Невское время» от 6 марта 1994 г.).
Шесть женщин пожелали быть избранными в городское собрание Петербурга и в пред-
выборном выступлении среди других предметов удостоили вниманием родную речь.
Оказывается, «русский язык устроен так, что в нем много основополагающих слов
женского рода. И самое главное из них — Родина». Игра в женский род слов понрави-
лась, дальше были названы «красота», «доброта», «мудрость», «верность», «полити-
ка», «экономика», «демократия», «свобода». Целых девять красивых слов, и это, ко-
нечно, не предел. Но если так «напирать» на женский род, то куда девать и такие —
тоже ведь «основополагающие» — слова, как «диктатура», «неволя», «расправа», «тюрь-
ма», «казнь», «война», «безработица», «нищета», «гибель»? Вот снова девять слов и
опять возможно продолжение списка. Так что не стоило тревожить «женский род»,
хотя бы ради «красного словца», которое, впрочем, на поверку получилось бледным.
Все это замечания филолога, а историк в том же газетном выступлении смущен дру-
гим. Первая же из высказывавшихся представительниц нежного пола, не будучи оп-
ровергнутой остальными, заявила: «я начну издалека. В давние времена два фараона
воевали друг с другом». Это уже нечто новое — ведь фараоны правили только в древ-
нем Египте, причем единодержавно, т.е. фараон в течение своего царствования еди-
нолично осуществлял власть над всей страной. Остается предположить, что какой-то
из этих самодержцев затеял войну с самим собой...
Заблуждение высокопоставленной нашей современницы (она — вице-президент
одного учреждения) могло бы показаться смешным, если бы не вызывало грусти. Вот
он, старый неистребимый грех — привычка считать Восток чуждым миром; отсут-
ствие любопытства к сокровищам его духовной жизни и просто к частностям, порой
доходящее до уничижения, до полного пренебрежения, делает знания человека по-
верхностными, способно поставить носителя этих знаний в неловкое положение. Глав-
ная вина здесь ложится на вдохновителей завоевательного продвижения России, на
152
православную церковь, учившую презирать «язычников», «нехристей», «врагов ис-
тинной веры». Насаждаемое отчуждение проникло даже в науку, где работы по рус-
ской и европейской филологии не находят нужным считаться с восточными данны-
ми, более того — соответствующие исследователи не знают азиатских языков. Част-
ный пример: словарь балтизмов в славянских языках непременно рассматривает
литовские слова как первоисточник, хотя необходимо иметь в виду древнее арийское
(иранское) и несколько более поздние тюркское и даже арабское влияния.
... Тут завершаются ороксологические размышления этой книги. И тут, начавшись,
ожидает своего продолжения ороксология. Она должна стать одной из главных наук
человечества — если народы хотят с точностью восстановить свое историческое про-
шлое и сблизиться, чтобы глубоко узнать друг друга и, в конечном счете, себя, чтобы
понять, что все они, живущие под разными знаменами, гербами и правителями —
единое человечество, дети одной семьи.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
«Восток есть Восток, а Запад есть Запад, им не сойтись», — некогда сказал Редьярд
Киплинг. Сейчас это решительное заявление можно считать заблуждением европоцен-
триста. Науке уже известно о многочисленных словах египетского происхождения в
древнегреческом языке. Этот последний, который дал так много языкам новой Евро-
пы, испытал и финикийское влияние (подтверждение можно видеть, сравнив названия
букв алфавита). После победы ислама арабское слово почти на восемь веков завоевало
Пиренейский полуостров и частично смежные области Средиземного моря. Далее и
языки остальной Европы, включая Голландию и Англию, существенно пополнили свой
морской словарь именно за счет арабских обозначений.
В Америке, даже если связь Востока и Запада ограничить областью собственных имен,
уже при первом приближении встают любопытные примеры: «Джеймс» возникло из
еврейского «Хаим», а «Джошуа» — из еврейского же «Йешуа» (Иисус), по-русски
«Исай». В «Мэри» нетрудно видеть восточное «Марйам», а «Эстер» через еврейское
«Эсфирь» восходит к имени вавилонской богини Иштарь. Возможно влияние этого
последнего имени на образование греческого астр(он) — «звезда» (армянское астх) в
смысле «покровительница». Это подтверждается арабским глаголом сатара — «по-
крывать, покровительствовать».
Область собственных имен в такой степени любопытна миром своего распростра-
нения, что в некоторых случаях способна иметь самостоятельную ценность. Если не
вспоминать сейчас о русских переводных именах («Вера», «Надежда», «Владимир»,
«Любовь»), то, например, в арабском слово савсан еще остается нарицательным —
«лцдия», но в ряде других языков оно, войдя в их состав, становится собственным: это
русское «Сусанна», армянское «Шушан(ик)», венгерское «Жужа».
Отношения России с Востоком стоят особняком. Имя науки «востоковедение» со-
здано Европой, поскольку страны Азии расположены от нее в восточном направле-
нии. Для русской науки более точным было бы слово «юговедение» — те же страны
Азии находятся за южными пределами российского государства. Более существенно,
153
однако, то, что Россия сама является страной азиатского происхождения — следова-
тельно, еще в своей арийской (Индия) колыбели ее язык получил восточную перво-
основу. Затем соседняя иранская (персидская) среда обогатила русский словарь мно-
гими основополагающими выражениями («Бог», «Господь», «боярин», «вера», «госу-
дарство», «матерь», «мозг», «хозяин», «художник» и другие). Наконец, длительное
общение с тюрками на пространствах западной Азии ввело в русскую речь множество
новых нарицательных и собственных имен.
Все это позволяет убедительно опровергнуть Киплинга. Восток и Запад сошлись
давно и навеки.
Восточно-западная филология (ороксология) исследует все случаи языкового вли-
яния одних народов на другие, устанавливает, что человеческие сообщества всегда
были намного ближе друг другу, чем принято считать в науке и особенно в политике.
Ороксология — единственно надежное средство, служащее восстановлению истори-
ческой истины, и этим предрекается ее большое будущее.
154
Книга вторая
ПУТЕШЕСТВИЯ
К МИРАМ СЛОВ
долг
(вместо предисловия)
Чудо природы — человек — сам творит всё новые чудеса.
Не надо искать их лишь в книгах — просто не торопясь оглянитесь вокруг. Бетон-
ные стены многоэтажного дома пронизаны сетью каналов, по которым до сотен лю-
дей доходят газ и вода, свет и тепло, дружеский голос в телефонной трубке. Разве это
не чудо? А неприметное стороннему глазу устройство в троллейбусе, стремительно
мчащее громадную людскую лавину? А метрополитен? Здесь чудеса начинаются у са-
мого входа: бесстрастное приспособление, невзирая на чины и звания, пропустит к
поезду лишь того, кто опустит в его прорезь монетку. За эту скромную плату гостю
подземных залов открыты все их удобства и красоты: движущаяся дорога, выйдя из-
под пола, вдруг превращается в ступени, мягко влекущие вниз; доведя до перрона,
ступени сами по себе раскладываются, уходят под пол. В просторном зале очарован-
ные глаза останавливаются то на стройных колоннах и сверкающих люстрах, то на
строгом узоре мрамора и гранита, где яркий или приглушенный блеск придает глуби-
ну меняющемуся цвету. Подходят поезд за поездом, полные светом салоны мчатся в
кромешной тьме от одного подземного дворца к другому; новая лестница поднимает
пестрые толпы людей к высоте дневной улицы.
Дом, троллейбус, метрополитен, множество сложных приборов и приспособлений,
мозг электронно-вычислительной машины — дело ума и рук человеческих. Вот, хо-
дили мальчики и девочки в школу, были, как все — шалили, мечтали, уроки отвечали
удачно, а бывало — краснели, переминались, потели у классной доски, небо казалось
с овчинку. Но уже и тогда жизнь пометила их высоким знаком — в каждой голове
неспешно росла острая мысль, которая, развиваясь, требовала дела. И один (одна)
придумал хитрое устройство, другой улучшил, третий довел до совершенства. Потом
к великому труду ума потребовалось приложить великую работу рук.
Застыньте у станции метро, подумайте: сколько земли вынуто в опасных глубинах и
поднято на гора! Сколько уложено креплений, выложено стен, выстроено помеще-
ний, проведено света и свежего воздуха в подземном царстве под буквой «М»! Теперь
мы вкушаем зрелый плод раздумий и мастерства. Многие ли благодарно помнят о
созидателях?
Начни размышлять — и уже сам хлеб насущный заговорит с нами живым языком.
Пахарь и сеятель, жнец и возчик, мельник и пекарь сработали для нас душистый ка-
лач и румяную булку. Каждому из них приходится отлично знать свое дело, чтобы не
испортить работу других. Высокое умение свойственно и настоящему ткачу, столяру,
печатнику. Одни создают удобства нашей жизни, без труда других и гению не про-
жить хотя бы день.
А наоборот?..
*
Чем воздают народу знатоки общественных наук, призванные направлять внутрен-
нее развитие людей, помогать высокому становлению их духовного мира?
156
Как правило, ученые обращают свои книги к сотоварищам в науке. Поэтому, на-
деясь быть понятыми с полуслова, они не учатся писать общедоступным языком.
Нередко их речь тяжела и скудна, перенасыщена притязаниями на глубокомыслие
и чужеземными выражениями. Между тем, само слово наука таит в себе обяза-
тельство научить —и не избранных, а каждого. Но это возможно лишь в случае,
когда книга ученого прежде чем к уму читателя, будет обращена к его сердцу; когда
слово ученого будет ёмким, точным, кратким; когда академическое письмо станет
художественным; когда, переступив через внешние различия, искусство и наука со-
льются воедино.
*
К этим выводам я пришел не сразу. Образование филолога-исследователя средне-
вековой арабской культуры, полученное в давно устоявшейся научной школе, влекло
к тихим занятиям и безмятежному общению с кругом себе подобных. Мои первые
работы построены в соответствии со знаменитыми книгами, по которым я учился: та
же плавная ученая речь, те же приемы и выражения, скользящие мимо непосвящен-
ных, но заставляющие почтительно удивляться учености молодого изыскателя. Сло-
вом, тот же забор, отделяющий науку от тех, кого она должна учить.
Но жизнь сложна: далеко не все ее годы изыскателю довелось провести за письмен-
ным столом. До окончания университета оставалось четыре месяца, когда начался
мой арестантский путь, который длился восемнадцать лет, а считая до дня полного
оправдания Верховным судом — двадцать пять.
Пребывание в тюрьмах российского Северо-Запада, каторжный труд в лагерях Оне-
ги, Северной Двины, западной и восточной Сибири свели меня со множеством лю-
дей, разных по характеру, занятиям, национальной принадлежности. Повседневное
общение раскрывало передо мной их сердца, и я увидел, что лишь наука своими от-
кровениями способна очистить простые человеческие души от мрака житейских бед,
возвысить их стремлением к свету. Но для этого она должна пользоваться чистым об-
щепонятным языком, проникающим в глубины чувств каждого слушателя и читате-
ля. Да, высокое слово науки следует обращать не к замкнутому кругу, а к тысячам
тружеников, создающих нетленные крупицы золота мира.
Переучивание себя шло медленно, иногда с утратой чувства меры, но последова-
тельно. Я заранее пытался представить, как будут выглядеть мои работы по восточно-
западной филологии, которая, открывшись, начала занимать в мыслях моих все бо-
лее значительное место.
Детство под небом города пушкинской «шамаханской царицы» познакомило меня
с азербайджанским языком, студенческие годы — с арабским, персидским, англий-
ским, немецким. Вне аудиторий я изучал французский, дальше начинаются счаст-
ливые встречи в неволе, о которых остро повествует память и полувековой давности
записи на случайных листках бумаги. Еще в первой тюремной камере, куда меня
привезли из студенческого общежития, стал я учиться у сокамерника армянскому
языку. Ученье, конечно, с большими перерывами, у разных учителей, переходило из
десятилетия в десятилетие, и тут сегодня глаза останавливаются на старом блокноте:
157
это мой армяно-русский словарь, в который я вчитывался до того, как приобрел
печатный. В другой камере встретился мне лектор С.М. Шамсонов, некогда читав-
ший нам в университете курс истории стран Латинской Америки. Я упросил Семе-
на Михайловича преподавать мне испанский язык. Занятия за отсутствием бумаги
велись на слух, и здесь, кроме основных знаний, важным приобретением для меня
было знакомство с большим стихотворением «испанского Лермонтова» — Хосе де
Эспронседы, которое, запомнив, я впоследствии перевел на русский язык. В кот-
ласском лагере напарник, бывший нарком «Карело-Финской ССР» Вернер Карло-
вич Форстен учил меня финскому языку, в сибирском лагере напарник Цой — япон-
скому. Выспрашивая у Цоя, как будет по-японски «это, и то, и еще вот это», я вспо-
минал, сколь прилежно в ленинградских «Крестах» сокамерник Ли Чжендун давал
мне уроки столь же прекрасного китайского языка... Но вот мой взгляд падает на
старые бумаги у края стола, я придвигаю их, медленно просматриваю — целых пять
грубых желтых листов!.. Они исписаны каллиграфическим почерком почтенного Си-
дамонидзе, местоблюстителя патриарха всея Грузии. Ввергнутый в один из красно-
ярских лагерей, он, должно быть, нашел смутное утешение, составив для меня сло-
варь своего родного грузинского языка. Очень был я ему благодарен — да только
нечем воздать среди охранных вышек и колючей проволоки. Так и живет своей ти-
хой жизнью памятник давних лет — выписанные мной слова по-русски, тщательно
проставленные рукой Сидамонидзе грузинские соответствия. Сейчас-то я мог бы
выказать признательность, произнеся перед местоблюстителем патриарха на его
родном языке стих Руставели:
...Что ты спрятал — то пропало.
Что ты отдал — всё твое —
но тогда, в 1944 году, осталось лишь вымолвить «спасибо» — «большое вам спа-
сибо»...
А вот полувыцветшая запись монгольских слов... Литовских... Чешских... Тут меня
охватывают сожаление и раскаяние: не записал ни на бумаге, ни в памяти имен этих
сотоварищей по лагерному труду, поделившихся со мной своими знаниями. Наобо-
рот, помню, что в каком-то арестантском этапе рослый задумчивый кавказец Сунгу-
ров сообщал мне слова лакского языка — но запись потерялась — или отобрали при
обыске надзиратели?.. А вот... Пожилой лагерник-венгр после моих филологических
«приставаний» вдруг воодушевился и сказал: «а хотите, я вам назову целых пятьдесят
слов, общих для русского и венгерского языков?» И продиктовал — не спеша, потому
что я старался записать всё в алфавитном порядке. Сегодня перечитываю пожелтев-
ший лист. Да, пятьдесят шесть слов, среди них много поразительных совпадений. Как
мало мы еще знаем — хотя объяснить эти совпадения подчас не очень трудно. Не
очень — однако ведь новая, еще одна струя взаимоотношений между языками.
Конечно, все знания, добытые в ходе лагерных и тюремных встреч, впоследствии
были выверены по словарям и грамматикам. Естественно, сокровища памяти умно-
жились и не только в области названных языков. Например, было весьма любопытно
познакомиться с восходящим еще к XVII веку словарем языка жителей Мадагаскара,
158
который составил Этьен де Флакур. Я узнал о нем благодаря французскому востоко-
веду Габриэлю Феррану, чьи труды изучал в связи с подготовкой своего издания сред-
невековой арабской морской энциклопедии. Большой интерес вызвали во мне рус-
ские сказки, вышедшие печатно в 1932 году: в книге оказалось двадцать восемь случа-
ев звуковых замен, подчас вставок, и это в обыкновенных русских словах! Все это
частности, но выразительные, красноречивые, утверждающие общественную необ-
ходимость филологии.
Общественная необходимость. Потому что познание законов, управляющих рож-
дением и жизнью слов, схождением их в мире человеческих сообществ, раскрывает
врата в древнюю, средневековую и новейшую историю. И не противопоставляет на-
роды народам, а ведет их навстречу друг другу ради мира и взаимной помощи.
В предыдущей книге «Между Востоком и Западом», а также на следующих ниже
страницах предпринята попытка научно обосновать все эти мысли. Для этого осуще-
ствлялись мои путешествия к мирам разноязычных слов, и, я надеюсь, что мне уда-
лось выполнить поставленный долг работника науки — всё сложное излагать простой
общепонятной речью.
Желание выразить научные мысли общедоступно приводит филолога к творче-
ству в области художественной литературы. Древнегреческое обозначение «фило-
логия» недаром понималось как «учено-литературная деятельность». Но, более того,
языковед не может быть равнодушен к музыке и живописи, представляющим осо-
бые виды проявления художественного слова.
РАЗДУМЬЯ
Размышляя над словами разных языков, занося выводы на бумагу, я не боюсь по-
вториться: среди новых и новых откровений старые, повторяясь, обрастая дополни-
тельными примерами, приобретают всё большую доказательность.
В моих повествованиях читатель не найдет никаких «имиджей» и «ситуаций»,
«уик эндов» и «шоу», никаких «негативных-позитивных приоритетов» и прочих
новомодных заимствований, от которых разит рабским духом: ведь я пишу на рус-
ском языке, достаточно богатом, чтобы выразить любую мысль чисто русскими
словами. С другой стороны, все хорошо лишь в своей природной среде: амери-
канское в Америке, русское в России. Всему свое место. Между тем, Россию зах-
лестывает уже не поток, а море западных слов, не обработанных законами россий-
ской речи.
Когда-то, в пору своего становления, русский язык, сам имеющий восточное (арий-
ско-иранское) происхождение, воспринял многие слова из тюркских и арабского язы-
ков: такое обращение к соседним источникам вызывалось необходимостью дать обо-
значение новым понятиям. Этот естественный ход развития переместился во дни
Петра Первого к Западу. Преемники царственного преобразователя продолжали на-
сыщать язык своей страны голландскими, немецкими, французскими, иногда бри-
танскими включениями. Заимствование, переработку, усвоение чужеземных слов, о
159
которых здесь говорится, можно сравнить с арабским и персидским проникновением
в язык хинди, древнеегипетским — в греческий, латинским — в языки новой Европы.
Но вот настало последнее десятилетие двадцатого века — и, словно из опрокинуто-
го ведра, в русскую речь хлынули, влились американизмы, властно расталкивая ис-
конное слово России. Теперь языковые заимствования вызываются уже не естествен-
ной необходимостью обозначить новые понятия, а пренебрежением к родному язы-
ку, филологической глухотой, заурядной ленью «расслабленного» обывателя, который
при этом не забывает называть себя патриотом, произносить величественные слова о
«чести и достоинстве отечества».
Налицо множество слов, без которых легко обойтись, ибо давно существуют рус-
ские двойники, не потерявшие своей точности и выразительности. Ученые-академи-
сты, государственные мужи, печать, радио, телевидение говорят «ситуация», когда
существуют слова «положение», «обстановка». Лихо, привычно, бездумно на всех уг-
лах страны звучат «адаптация» — вместо «приспособление», «имидж» — вместо «об-
лик», «образ». «Сосредоточение» уступило место «концентрации», «законный» — «ле-
гитимному», «мышление» — «менталитету», даже появилась «ментальность», долж-
ная означать «образ мыслей». Наводнение обретает силу. Долой слова «отрицательный»
и «положительный», когда есть «негативный» и «позитивный»! Прочь «жизнелюб» и
«мрачное предсказание» перед «культурными» выражениями «оптимист» и «песси-
мистический прогноз»! В томе переписки Маркса и Энгельса стояло «ввоз» и «вы-
воз», следующее издание заменило их на «импорт» и «экспорт».
Язык Державина, Грибоедова и Крылова, Пушкина и Тургенева, Лермонтова и
А. К. Толстого находится в большой опасности. Если не появится закон о его защите,
он погибнет. И тогда, превратясь в историческую омертвелость, русский язык разде-
лит участь ассирийского, древнеегипетского и подобных им языков, над загадочны-
ми письменами которых бьются поколения ученых.
Слова, посредством которых общаются люди в Европе и Америке, Азии, Африке и
Австралии, заслуживают глубокого изучения, восхищения, непреходящего светлого
любопытства к их историческим таинствам. Но, уважая себя, давайте говорить и пи-
сать по-русски — и красоты этого языка сторицей отзовутся нашим душам.
*
В человеческом обществе пользование словом требует постоянной и строгой ответ-
ственности. Об этом часто забывают под влиянием перевозбужденных чувств, а в дру-
гих случаях недостаточная воспитанность, подчас узкое образование мешают людям
пристально следить за своим поведением.
...«Лагработник» высокого разряда, «сама-сама» начальница одного сибирского пун-
кта ГУЛАГа. За восемнадцать лет своей неволи я единственный раз видел женщину в
такой должности.
Держалась она особняком, тихо. Не приходилось мне слышать, чтобы определила
кого-то в карцер, кого-то разносила. Может быть, это и случалось, но не выпирало,
как у ее предшественников и преемников, Так, пройдет от проходной в свой кабинет,
что-то там делает-делает, затем — обратно, от кабинета к проходной.
160
Но вот однажды утром, во время развода на работы, когда нашу бригаду вывели за
ворота и мы ждали второго конвоира, у входа в проходную с улицы вспыхнул шум.
Командир взвода охраны, разговаривая с начальницей лагпункта, повысил голос и в
ответ резко прозвучало:
— Не ваше дело!
Слова были произнесены с такой уничтожающей силой, какую имеет долго сдер-
живаемая ярость. Через мгновение нас увели, и я стал размышлять о том, что у «граж-
данина начальницы» непростые отношения с ВОХРом — вооруженной охраной лаге-
ря. Может быть, ей внутренне чужд и даже враждебен этот мир насилия одних людей
по отношению к другим и ненавистна ложь, пытающаяся оправдать узаконенный дер-
жавно преступный порядок вещей? А почему она оказалась в своей постыдной долж-
ности? Да мало ли какие обстоятельства приводят к тому, что мы порой на той или
иной версте жизненного пути перестаем узнавать себя... Для одних заблуждение ока-
зывается преходящей дурной болезнью, а другие прикипают к новому своему поло-
жению до конца своих дней.
Вскоре после ссоры у проходной начальницу перевели на другой лагпункт. Позже
стало известно, что там ее обвинили в том, что она вступила в связь с каким-то заклю-
ченным, и сняли с работы.
В жизни общества бывают времена, когда молчание — это и знак согласия, и знак
несогласия. Благоговейное и угрюмое молчание одинаково позволяют крупным и
мелким владыкам выносить любые угодные им решения.
Но если они могли обрушивать холод своих опустошенных душ на таких же вольно-
наемных, как сами, то заключенным приходилось ожидать от них только худшего.
Подумала ли героиня нашего рассказа о том, что осложнения в ее жизни нача-
лись в ту минуту, когда ее «прорвало» у проходной лагеря? Не знаю. Но перед нами
здесь пример именно перевозбуждения чувств, упомянутого выше, и теперь мож-
но перейти к описанию случаев, когда тот или иной человек в силу своей душев-
ной недостаточности либо узкого образования произносит или пишет слова без
отчета перед собой и обществом.
...На исходе 1995 года был издан первый русский перевод Корана в стихах. В нару-
шение договора издательство не выпустило книгу в свободную продажу, а передало ее
министерству национальной политики, которое сложило весь тираж в своих запас-
никах. Но страницы-узницы оказались доступными некоему доморощенному фило-
софу. Трусливо скрывшись под псевдонимом «Совершенный человек» (!), он сумел
поместить свое «мнение» о переводе Корана в московской «Независимой газете», ко-
торая на этот раз обнаружила свою независимость от правил простой осторожности и
приличия. Сторонние суждения всегда любопытны и за трезвые среди них, стремя-
щиеся к новым мыслям, следует неизменно выражать признательность. Однако воз-
ражения «совершенного человека» оказались пустыми и приводить их не стоит. От-
носиться к ним нужно спокойно, оставив пылкую речь без ответа: на свете немало
скучающих умов, желающих внушить представление о своей «учености».
Тут вспоминаются и другие «совершенные человеки», пытающиеся надеть шелко-
вую петлю на ту или иную работу, которую простая зависть «критика» велит считать
11 Заказ №577
161
плохой, «неудачной». Но караван идет — обруганные книги, новые мысли постепен-
но выходят к людям. Так уж положено в истории: для одних свежее научное слово —
дар, а для других — удар. Что касается оскорблений, допускаемых в иных отзывах, то
принимать их всерьез не следует, ибо это значило бы опускаться до уровня ругателя.
Из двух великих Александров Сергеевичей русской литературы один сказал: «а судьи
кто?», другому принадлежит стих: «ты сам — свой высший суд».
...Сейчас, когда предстоит второе издание стихотворного перевода Корана и оно
поступит в продажу, можно предвидеть солнце и бурю откликов: бессмертная Книга
ислама не оставит равнодушными ни светских ученых, ни богословов, откликнется
вообще каждое живое сердце. Но уже теперь, просмотрев первое издание, некий поэт
заметил, что в тексте одной коранической проповеди переводчик погрешил против
российской речи: написал «им обойм страдать в аду», а надо «обоим». На это я сказал
стихотворцу: «вы ведь знаете о существовании такого явления, как “поэтическая воль-
ность”? Эта “вольность” состоит в том, что поэту разрешено в определенных, весьма
немногих, случаях менять ударение у некоторых слов, конечно, без ущерба для обще-
го смысла. Руководствуясь этим “послаблением”, Грибоедов допустил в речи Фаму-
сова слово “кроме” когда понадобилась рифма к “уме”. У Пушкина встречается неес-
тественное “полн” вместо “полон” — ради рифмы к “волн”, и у него же для удобства
стихосложения арабская Ляйля (Лейла) принимает вид “Лейла”. У Фета можно най-
ти слово “грозу”, сочетающееся с “розу”. В академическом переводе “Шахнамэ”
Фирдоуси стоит “скалам”. Конечно, стих Корана, о котором вы говорите, можно из-
ложить в виде “обоим им страдать в аду”, но тогда возникшие рядом два одинаковых
слога “-им им” разрушают музыку стиха, а это плохо не только для поэзии, но и для
прозы».
...Можно предвидеть обращенные к переводчику Корана упреки: «В переводе свя-
щенной книги вы дали место некоторым дополнительным словам, отказались от
принятого расположения сур, от венчающего каждую из них стиха: “во имя милос-
тивого милосердного Бога”». Да, переводчик это сделал, пытаясь восстановить Ко-
ран в его первозданном виде, том, в каком он изошел из уст пророка Мухаммада.
Стих «во имя...», венчающий не все суры (предпоследняя его не имеет), представля-
ется внесенным позже: название «Коран» («Чтение» или «Читание» по общеприня-
тому толкованию) образовалось не от него, этого стиха, а от первого слова хроноло-
гически первой суры: «Читай во имя Бога...» (у богословов эта сура, то есть очеред-
ная проповедь, стоит на 96 месте!). Далее, в науке существует хронологическая
таблица возникновения сур — именно она и принята переводчиком вопреки укоре-
нившемуся расположению по убывающей величине. Наконец, переводчику иногда
в самом деле приходилось вводить в действие дополнительные слова — чтобы пере-
дать русскоязычному читателю энергию и красоту коранической речи, способство-
вать приобщению каждого живого ума к ценностям вечной мусульманской святы-
ни. «Перевод буквальный не есть перевод точный», — писал век тому назад глава
русской арабистики академик Розен. Конечно, при всех новых приемах исследова-
ния переводчик обязан строго сохранять смысл подлинника, и в стихотворном пе-
реводе Корана этого удалось достичь.
162
Строгая арабистика, естественно, не единственная область, где возможны и бурно
произрастают непродуманные суждения, влачится цепь заблуждений, ошибок по не-
знанию.
...Не лирик, а физик нашел: пушкинское стихотворение 1830 года «Что в имени тебе
моем...» посвящено Каролине Адамовне Собаньской (сестре Эвелины Ржевусской-
Ганской, будущей жены Бальзака). Интересное открытие делает честь любознатель-
ности непрофессионального литературоведа. Но, к сожалению, говоря о девере Со-
баньской, он именует его «шурином». Увы, это распространенный грех: множество
нынешних россиян путает или даже позабыло исконные обозначения родства в род-
ном языка; «деверь», «шурин», «золовка», «свояченица»; а другие называют их описа-
тельно: «брат мужа», «брат жены», «сестра мужа», «сестра жены»...
... 18 апреля 1997 года петербургская газета «Невское время» поместила статью «Под-
нятая со дна Александрия». Приведенные в ней сообщения весьма познавательны,
однако в словах «город, основанный Александром в 322 г. до Р.Х.» содержатся две
неточности: во-первых, при имени «Александр» следовало выставить уточнение «Ма-
кедонский»; во-вторых, Александрия основана в 331 году, а сам Александр Македон-
ский умер годом раньше даты «основания», указанной в газете.
...Одна литературная дама гордилась осуществлением своего перевода на рус-
ский язык английского романа. Под ее пером он получил название «Любовник
леди Чаттерлей». Но у англичан такое окончание фамилии представлено лишь в
написании, а читается оно как «-ли» (Чаттерли, Бромли, а при «-ней» — Макарт-
ни...). Так бесспорен ли сам перевод романа? Это «Чаттерлей» напоминает о во-
семнадцатом столетии, когда фамилию философа Дидро тоже передавали по на-
писанию: Дидерот.
...Ректор Петербургского университета говорит, беседуя с журналистом (газета «Не-
вское время», 15 октября 1994 г.):
«Интересно, что с 1937 года в особом привилегированном положении находится у
нас восточный факультет: один преподаватель работает с 3 студентами. А объясняет-
ся все очень просто. К Сталину пришел Орбели и сказал: “Иосиф Виссарионович, ты
понимаешь, восточные языки такие же трудные, как и грузинский, давай сделаем
коэффициент 1:3”. И Сталин подписал нужную бумагу».
Печально, когда руководитель слабо знает историю своего учреждения. Восточ-
ный факультет Петербургского университета, основанный в середине XIX века, в
1930-е годы был частью филологического факультета, языки Азии и Африки препо-
давались на соответствующих кафедрах филологического факультета, а самостоя-
тельность он обрел лишь в 1944 году. Ранее своего назначения (после Смыкалова,
Козина, Штейна) деканом восточного факультета И.А. Орбели не имел к универси-
тету никакого отношения. Рассказ о его панибратских отношениях с И.В. Стали-
ным весьма сомнителен. И, наконец, ректору (тем более лингвисту по специально-
сти) не следует проводить грань между восточными языками и грузинским, ибо пос-
ледний входит в их число.
Все восточные страны и, соответственно, их языки (кроме японского) расположены
к югу от России и (вместе с японским) к востоку от Европы, в силу чего заимствованное
163
и переведенное на российской почве обозначение «востоковедение» для академичес-
кого Петербурга является по существу «юговедением».
...Когда собак называют не «Борис», «Петр», «Николай», а «Мухтар», «Джек»,
«Фриц», то не думают о том, что и это имена людей, только других национальностей.
Или думают?
...«Язык — один из признаков, отличающих человека от животных», — сказано в
распространенном толковом словаре.
Это ненаучно. У животных есть свой язык, но человеческое ухо, ограниченное по-
рогом восприятия, не способно его понимать, ибо не может разложить слышимые
звуки на осмысленные единицы. Подобное наблюдается даже внутри самого челове-
ческого рода, когда речь одних людей, народов подчас кажется набором непонятных
звуков «гал-гал», «бар-бар» и далее в таком же роде (отсюда слова «галдеть», «бормо-
тать», «варвары»). Слово «немец» возникло от «немой»: такое впечатление произво-
дили на Руси чужестранцы, изъяснявшиеся на непонятных языках.
Человеческий язык лишь наиболее развит, и это делает его материальной основой
литературы. Такая исключительность вместе со способностью изготовлять орудия
труда и средства передвижения внушила человеку представление о том, что он — «царь
природы» и что «вселенная создана для людей». Это — заблуждение, и природа в ее
вселенском пространстве мстит всему человечеству за то, что оно не щадит ее, а пос-
ледовательно разрушает. Хищническое отношение людей к великому чуду природы
приведет к их гибели.
Человек — такая же часть живого мира, как все остальное, что существует внутри
этого мира, он рождается, развивается, гаснет и умирает по тем же законам, что и все
его окружающее. Сам язык показывает условность граней между внешне своеобраз-
ными частями природы: человек — растение, потому что он растет; человек —
животное, ибо живет.
Но если выше говорилось о том, что делает человека первым среди равных (усо-
вершенствованный язык, способность к творчеству), то следует помнить и о том,
что одновременно превратило человека в последнего среди равных. Не растения, не
звери — только люди могут воздать злом за добро, только они придумали изощрен-
ные виды пыток и казней; только среди них рождаются самовлюбленные палачи и
ужасные преступники; лишь в человеческом обществе достигли высших своих пре-
делов ложь и насилие; единственно люди ведут между собой беспощадные войны, в
которых уничтожают живое и мертвое и где участвуют доведенные до совершенства
орудия массового уничтожения. Там убивают или калечат невиновных, награждают
убийц.
В баснях, притчах, легендах человек приписывает свои пороки зверям, птицам, на-
секомым. Оплакивая на погосте вождя, друга, родственника человек способен выра-
зить печаль убийством безутешной вдовы, принесением в жертву рабов, скота, безза-
щитных цветов.
На газетной фотографии широко улыбающийся профессор снялся в обнимку с по-
допытным животным. «Проблемами мирового значения занимается лаборатория эк-
спериментальной медицины и хирургии [...] В ее стенах содержатся 450 обезьян. [...]
164
Шимпанзе инфицируются здесь вирусами тяжелейших заболеваний [...]» — гласит
пояснительная надпись.
...Крохотная статья в газете «Невское время» от 24 мая 1997 года получила торже-
ственное название: «Вечная заря “Авроры”». Оказывается, «крейсер нарекли “Авро-
рой”, что в переводе с древнегреческого означает “вечная заря”».
В действительности «Аврора» — слово не древнегреческое (там ему соответствует
«Эос»), а латинское и значит просто «утренняя заря» (когда начинается с прописной
буквы), «богиня утренней зари» (с заглавной).
... Проносится ветер по клумбам,
Подернута даль серебром.
Открыт Новый Свет Христофором Колумбом,
Абхазия — Октябрем.
Кто спорит, красивые строки написал в советские годы стихотворец Алексей Ласу-
рия, был горд счастливой находкой и бабушку свою Хфаф порадовал. Но жизнь идет,
и дальнейшие времена показали, для чего понадобилось Октябрю открывать Абха-
зию и все другие республики Советского Союза. Двадцатилетие своей многообещаю-
щей жизни в 1937 году Октябрь торжественно отметил началом государственного по-
хода против миллионов безвинных тружеников, ускоренным строительством новых
и новых каторжных лагерей для своих жертв; приобщением лжи и насилия к лику
святых ценностей. Поругание обесчещенной Фемиды переходило из одного десяти-
летия в другое под благолепное молчание окружающих стран. Если не слишком отхо-
дить от родины счастливого стихотворца Ласурии, то приходится вспомнить, что даже
партийный секретарь Абхазии Лежава был замучен в государственных застенках, сек-
ретарь в недальней Армении Ханджян покончил самоубийством, а секретарю в со-
седней Грузии Кандиду Несторовичу Чарквиани посчастливилось выскользнуть в Тур-
цию...
...Прекрасные цветные фотографии на конвертах, подписи: «ЛЕНИНГРАД. Петро-
павловская крепость»; «ЛЕНИНГРАД. Арка Главного штаба». Конверты, открытки,
альбомы... Газеты, журналы, книги... Всюду одна и та же фамилия, привинченная к
слову «-град», город... Что сделал гражданин Ульянов-Ленин для великой невской твер-
дыни, средоточия российской науки, литературы, искусства — поэзии, музыки, жи-
вописи, ваяния? Почему в этом славном городе памятников Ульянову поставлено боль-
ше, чем даже основателю и первостроителю северной столицы, «прорубившему» окно
из Руси в Европу, Петру Первому?
Объяснять это можно как угодно, а несомненно одно: снятие с названия города
исторического имени ради того, чтобы заменить его именем другого человека сле-
дует рассматривать как самоуправство, похищение средь бела дня.
...Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки великая Русь...
Вглядитесь в слова, выделенные разрядкой: что из понятий, о которых они говорят,
ныне осталось?
165
Люди, особенно политики, и более всего те, кто берется управлять государством,
не должны расточать слов «навеки», «никогда», «ни при каких обстоятельствах», «не
бывать!» Безостановочная и беспощадная пята времени попирает гордыню, чьи бы
уста ее ни источали. «Время не властно над гением Ленина», — шумно объявил один
из коммунистических вождей; теперь, вспоминая об этом, можно лишь усмехнуть-
ся. Любителям громких заявлений следует остерегаться неловкого или просто глу-
пого положения, в которое они могут себя поставить. Халифы, султаны, шахинша-
хи, короли, цари, императоры во все века любили говорить о «величии», «могуще-
стве», «бессмертии» своих держав. Но еще древность услышала слова мудрого
Гераклита: «панта рэй» — «все течет!» И следом: «все изменяется и дважды нельзя
вступить в один и тот же поток».
...Читая газету, постоянно приходится видеть одни и те же слова: «расширение НАТО
на Восток». Но страны восточной Европы — не страны Востока, а расположенные в
восточном направлении от государств Североатлантического договора. Поэтому надо
писать: «расширение НАТО на восток». Впрочем, по временам печать одаряет читате-
лей и не такими «жемчужинами» (чтобы не сказать «перлами»).
Изложенные выше мысли о языке животных подтверждаются заметкой в газете
«Невское время» от 9 июля 1998 года:
«ЖИРАФЫ ТОЖЕ “РАЗГОВАРИВАЮТ”.
О том, что многие животные умеют общаться при помощи не воспринимаемых че-
ловеческим ухом звуков, известно уже давно. Дельфины, например, используют для
этого ультразвук. Слоны же, голубые киты и аллигаторы “предпочитают поболтать” в
инфразвуковом диапазоне. Однако только теперь ученым удалось установить, что в
одной компании с ними находятся и жирафы. [...]».
*
Итак, пользование словом требует большой осторожности. В таком случае необхо-
димо сказать о том, что спорт является областью, где непродуманное слово разъеди-
няет народы. Чего, в самом деле, стоят назойливые упоминания национальности
спортсменов, называние стран, которые они представляют, болезненное желание,
чтобы именно «наши» получили на международных соревнованиях золотые медали,
«завоевав» первые места, «победив» всех «иностранцев». Удостоиться «серебра» —
печально, ведь «мы» — «впереди планеты всей». Получить «бронзу» — очень худо, а
уж остаться без медалей — ужас, позор и стыд, за которыми следует жесткая «пробор-
ка» нерадивых руководителей, кары, «оргвыводы». И это все вместо сердечного по-
желания: «пусть победит самый сильный, умелый, умный, какое бы сообщество лю-
дей, какую бы страну он ни представлял. А мы, все прочие, будем гордиться им и у
него учиться».
*
Но такой ход мысли возможен лишь в том случае, когда человеку присуща светлая
любовь к своему спортивному делу и телу. В сочетании с уважением к остальным
участникам соревнований. Но нет, поддерживаемые соотечественниками личные
166
стремления стать «недосягаемым», «непобедимым», «великим» заставляют спорт-
смена обращаться к искусственным возбудителям, «выжимать» из своего тела пос-
ледние силы, сокращать срок своей жизни. Столь дикое поведение, подчас допол-
няемое слепой ненавистью к соперникам, широко распространено и на междуна-
родных состязаниях, и на спортивных встречах внутри той или иной страны. Это
позволяет назвать современный спорт — увы! — самоубийством тела. Здоровая гим-
настика и спорт противостоят одна другому и трудно верить в то, что они когда-
нибудь сойдутся.
*
Рядом с распространенным самоистязанием, самоубийством тела в современном
обществе существует самоубийство духа. Это — религия в том виде, в каком она про-
поведуется и живет во множестве сердец.
Последовательно верующий человек должен стремиться преобразовать свою веру в
знание. Труд разума приводит его к ясному и твердому заключению: вселенское
творящее начало — в разных языках это Бог, Аллах, Аствадз, Дьё, Готт, Тангри — со-
здало человека, животный, растительный, космический миры. Отрицать это —
значит отрицать существование перечисленных миров, но ведь они очевидны, их
бытие удостоверено нашими органами чувств. Однако Бог создал человека не для
того, чтобы тот постоянно выпрашивал милостыню в своих молитвах, строил рос-
кошные храмы, увешивал их иконами, устраивал крестные ходы, содержал мно-
гих «посредников» между собой и Творцом, облаченных в шелковые рясы под зо-
лотыми крестами. Все это умерщвляет живую человеческую душу, поселяет в ней
неподвижное смирение, непротивление, что угодно и удобно разным «отцам»,
«святейшествам» и светской власти. Нет, Бог создал человека для деятельного и
честного труда, для самоустройства, то есть чтобы человек сам был строителем и
хозяином личной своей судьбы. Ради этого вселенское творящее начало даровало
человеку здоровое тело и высокий разум. За такой дар и за счастье жизни человек
должен благодарить Бога не коленопреклоненными молитвами, а самоотвержен-
ным творческим трудом, создающим ценности общества. Чистое воздаяние Богу
должно состоять и в том, чтобы человек запретил себе причинять зло другим лю-
дям, а также растениям и животным — всем Божьим созданиям и, при возможно-
сти, старался им помочь.
*
Мир полон тайн.
Даже у общительных людей часть их памяти хранит записи о событиях, пережива-
ниях, поступках, которые стыд либо расчет не позволяют обнародовать, более того —
раскрыть и перед самыми близкими душами. Тайные поступки естественны — че-
ловеку свойственно ошибаться, порою жестко преступать границы нравственности,
ведь он, как правило, не сразу обретает путь безупречного поведения, недаром та-
кой путь называют выстраданным. Силой, позволяющей вести себя дорогой стра-
даний к свету, обладает не каждый, не всякого коснулось и должное воспитание,
167
поэтому за спиной добра неизменно ходит зло. Личные тайны обычно уходят со сво-
им хранителем в могилу и там, подобно ему, становятся невосстановимым прахом.
Существуют государственные тайны: необходимые, служащие целям независимос-
ти страны и сохранению ее самостоятельной жизнедеятельности; порочные, призван-
ные оправдать неправую власть над народом, скрыть проявления нравственного рас-
пада правящей верхушки общества. В противоположность личным государственные
тайны рано или поздно вскрываются, обнажаются перед обществом, пополняют со-
вокупность его знаний о свойствах лиц, дотянувшихся до власти.
И есть исторические тайны. Ими становятся скоротечные либо многовековой дли-
тельности события, преданные забвению в политических целях. Память о них сохра-
няют клады, печати, рукописи, но прежде всего и наиболее надежно — человеческие
языки, которые дают возможность средствами восточно-западной филологии (орок-
сологии) восстановить историческую истину. Здесь открывается наглухо забытый и
глубоко своеобразный мир первичного значения слов, исследование которого дарует
науке одно откровение за другим, Так, выясняется, что названия «Волга», «Москва»,
«Псков» имеют финское происхождение, «Калуга», «Ока», «Ростов» — тюркское, «вес-
на», «путь», «Разин» — индийское, «государство», «Киев», «мозг» — персидское, «Дон»,
«тын» — осетинское, «Азов», «Харьков» — армянское, «Тамбов», «тюрьма» — немец-
кое, «ливень», «свекор» — испанское, «гамак», «ураган» — индейское (центральноа-
мериканское), «тайфун», «день» — китайское и так далее. Все эти данные приводят к
естественным (не основанным на предубеждениях) выводам и требуют коренного пе-
ресмотра сложившихся представлений.
К историческим тайнам относится, например, и средневековое арабское мореп-
лавание. В глубокой древности Аравия представляла собой не пустынный полуост-
ров, окаймленный садами на побережьях, как сейчас — тогда это была цветущая и
плодородная страна. Она явилась родиной отважных мореходов, доплывавших на
хрупких судах до западной Индии. Мореплавание от аравийских берегов, последо-
вательно развиваясь, в течение веков стало океанским — арабские торговые кораб-
ли ходили к восточной Африке, к Индии, в Малакку, Индонезию, Китай, достигали
Кореи. И вновь память о давно забытом сохранилась в языке. Русские слова «адми-
рал», «арсенал», «бизань» (мачта, на которой крепится треугольный парус), «кабель»,
«муссон», «фелюга» и некоторые другие единицы морского словаря имеют арабское
происхождение.
Торжество ислама тринадцать с половиной столетий тому назад придало новое раз-
витие арабскому судоходству. На протяжении четырех веков пять мусульманских фло-
тов господствовали на просторах Средиземного моря. Океанские плавания арабов
способствовали проникновению ислама в Африку и современный Пакистан, в Индо-
незию и Китай.
Предел этому победоносному движению положило шестнадцатое столетие. Начи-
ная с первых лет этого века вооруженные европейские корабли, стремясь установить
единоличную свою власть на Востоке, огнем и мечом сокрушили множество торго-
вых судов океанской Аравии. Мир Синдбада, ярко нарисованный красками «Тысячи
и Одной ночи», был сброшен на дно Индийского океана. Европейские завоеватели
168
сделали все, чтобы память человечества о всемирных арабских плаваниях покры-
лась пеплом забвения.
Морские путешествия Синдбада стали рассматриваться как предмет сказки. Но
Синдбад — это лишь путник на торговых судах, удачливый багдадский купец, никак
не влияющий на ход плавания. Более печальную участь испытали те, в которых были
заключены мозг и сердце морских путешествий — водители океанских арабских су-
дов, тонкие знатоки своего дела. Европа, восприняв их знания, обрекла этих своих
учителей на исчезновение из памяти истории. Так их жизни, думы и деяния стали
тайной давно пережитого прошлого.
Но пока жива наука, тайны постепенно раскрываются. И вот перед нами — арабс-
кий мореход, крупнейший среди своих собратьев-судоводителей. Сын аравийских
пустынь и блистательный знаток Индийского океана, он в 1498 году провел первые —
мирные — каравеллы Васко да Гамы к Индии. Исследование старых восточных руко-
писей, предпринятое в нынешнем веке в России, позволило восстановить картину
жизни давнего мореплавателя во всех ее частностях. Ахмад ибн Маджид — так звали
этого человека — был не только рыцарем океанского судовождения, но и поэтом. Он
составлял подробные лоции, а наряду с ними творил стихи, отражавшие личные его
переживания. Сейчас, когда исполняется 500-я годовщина первого похода Васко да
Гамы в Индию, быть может, миру читающих людей будет особенно любопытно по-
знакомиться с давней тайной — днями и делами, раздумьями и чувствами великого
восточного морехода, последнего «льва арабских морей», как он себя называл. Имя
«Последний лев арабских морей» носит и книга о нем, которая, быть может, когда-
нибудь увидит свет.
Это краткое отступление от главной темы призвано показать на живом историчес-
ком примере, какие сокровища таятся на дне океана веков и сколь несправедлива
память людей новейшего времени. Главную роль в этой забывчивости сыграли, ко-
нечно, политические причины и религиозная нетерпимость. Уже давно прозвучало:
«с Востока свет». Европа, сохранившая в своем названии финикийское эреб — «закат,
запад», обязана Азии (асу — «свет, восток») своей религией и культурой, искусствами
и наукой. И — очень многим, порою главным в словаре своих национальных языков.
Но во всех этих областях господствует европоцентризм. Высокомерная Европа пре-
зирает Азию, слово «европеец» приравнено к «рыцарю культуры», слово «азиат» — к
«дикарю». Так Европа любуется цветами, попирая их корни.
19 апреля 1996 года петербургская газета «Невское время» поместила пространную
статью «Человек, даровавший людям эсперанто». Так как для настоящей книги име-
ют значение не имена, а дела, оставим в покое личность изобретателя средства все-
ленского общения Лазаря Заменгофа и обратим внимание на то, что названный меж-
дународным язык эсперанто образовал свои слова на основе корней латинского,
то есть европейского языка. Следовательно, и здесь Европа навязывает себя миру,
предлагая учиться у нее африканцам, арабам, китайцам, персам, японцам, русским —
всем, с чьей культурой она не находит нужным считаться. С другой стороны, вряд ли
возможно с помощью искусственного языка объединить человечество — нацио-
нальный эгоцентризм был могуч во все времена, таким он остается и пребудет.
169
В сравнении с мертворожденными языками гораздо большего любопытства за-
служивает история живых слов. Здесь нужно сразу же твердо помнить, что ни один
язык в мире не жил замкнуто, каждый из них в той или иной мере подвергался
чужеземным влияниям и влиял сам. Эти воздействия по природе своей не одина-
ковы: одни могут разрушать предмет своего влияния, другие, наоборот, помогать
его становлению. Если далеко не ходить, следует без преувеличений отдать себе
отчет в том, что русский язык, увековеченный классиками, в настоящее время
гибнет: латинизмы, но, главным образом, американизмы волна за волной побе-
доносно вторгаются в российскую речь, расталкивая исконные слова с тем же
значением. Считается признаком образованности сказать не «выродок», а «деге-
нерат», не «зрелище», а «шоу» и так далее; многие люди не понимают, как проти-
воестественно это звучит. Государственный язык России, оглашаемый миллиона-
ми уст, обеднен, унижен, и виноваты в этом, конечно, не Америка и, тем более,
не древний Рим, а доморощенные «патриоты» (!), которые «хочут свое высокое
знание показать». Но все эти лица «высокознания», пытающиеся оправдать буй-
ное вторжение в современный русский язык чуждых слов рассуждениями о «ес-
тественном процессе языкового развития», должны знать, что развитие быва-
ет здоровым либо уродливым, безопасным или же злокачественным.
Картина действительно естественного языкового развития дана прошлым: жизнь
бок о бок с ближними народами, оживленные торговые отношения с дальними, в
некоторой мере войны — все это внесло свой вклад в постепенно слагавшиеся на-
циональные словари; языки обогащались, их становление приобретало прочность.
Исследуя это явление, нужно иметь в виду нерасторжимую связь восточных и за-
падных языков, определяющее влияние первых на вторые, а внутри самих языков
Азии — воздействие более сильных речевых сообществ на более слабые.
Эти события древней и средневековой истории более или менее подробно описаны
в следующей ниже книге «Исторический путь русского языка», и сейчас осталось кос-
нуться некоторых частностей.
Рассмотрение влияний должно быть начато от всемирного потопа. Слово «все-
мирный», конечно, следует видеть в рамках представлений глубокой древности. Быть
может, в данном случае «мир» ограничен Месопотамией, где несколько тысячеле-
тий тому назад в самом деле произошло сильное наводнение. Итак, острая вершина
горы, у которой остановился ковчег библейского Ноя, либо вавилонского Ут-На-
пиштима, дает основание для обозначения всякого ограниченного пространства
узкими звуками К/Т; об этом говорилось выше, в книге «Между Востоком и Запа-
дом» и здесь продолжать описание не следует. Но когда залившая мир вода спадает
и взорам путников спасительного ковчега предстает бескрайняя обнажившаяся рав-
нина, простор без препятствий для продвижения людей, желанная ширь обознача-
ется в языке пришельцев широким звуком Б, звуком легкости Л. Их сочетание об-
разует слова с высоким значением, отзвук последних можно видеть в русском язы-
ке. Таковы: бл-аго; боль-шой; бел-ый («С белой [т. е. широкой] площади Сената /
Низко кланяюсь ему» [= Пушкинскому дому] — А.Блок); вел-ичие, вл-асть; вель-
можа; вель-ми (= очень) и т.д. Другим важным событием в исторической жизни со-
170
четания БЛ явилось то, что это сочетание послужило первоисточником слова БэЛ,
которым вавилонские семиты обозначали верховного бога Энлиля. Последователь-
но развиваясь, это слово преобразовалось в три обозначения мировой величины:
Бог, Будда, Аллах.
Каждое слово имеет свою судьбу, и часто она бывает неожиданной.
Простое русское «вода», как и его соответствия в финском, немецком, английском
языках, произошло из ватар — обозначения жидкости в языке древнего народа хет-
тов; арабы отразили у себя это ватар в виде слова матар — «дождь». У римлян хетт-
ское обозначение приобрело облик вита и стало пониматься как «жизнь». Такой пе-
реход объяснить нетрудно, если помнить, что в персидском языке абан — «жизнь»
возникло именно из аб — «вода», а в грузинском цхали (цкалй) — «вода» и цховреба —
«жить» имеют одни и те же смыслообразующие согласные звуки. В свою очередь, ла-
тинское вита — «жизнь» легло в основу русских нарицательных «с-вет», «ц-вет», «расц-
вет», «при-вет», «со-вет», собственного имени Перес-вет и других.
Слово «рубеж» — чисто русское: когда-то в лесах от Волги до Днепра рубили про-
секи, чтобы обозначить границы между племенами. Но орудие рубки — «топор» сво-
им названием восходит к ближневосточной древности и почти буквально сохраняет
свои русские звуки в арабском языке.
Трогательное начало небольшой газетной статьи:
«Многим известна скромная краса иван-да-марьи. Желто-красные венчики этого
растения с фиолетовыми лепестками до поздней осени украшают поляны и опушки.
Лишь после устойчивых заморозков опадают фиолетовые лепестки — “иваны”, а за
ними, будто от одиночества, блекнут нарядные венчики — “марьи”. [...]
С. Мартынов».
Не следует забывать о том, что «исконно русские» имена Иван и Мария (Марья)
имеют еврейское происхождение. Первоисточниками русских нарицательных «сво-
бода», «суббота», числительного «семь», собственных имен Исай (Иисус) и кончаю-
щихся на «-ил» (Гавриил, Даниил, Михаил) являются соответствующие слова древне-
еврейского языка.
Обращение к отцу — «папа» и одинаково с этим звучащее наименование главы рим-
ской католической церкви образовались от имени верховного бога скифов — Папея.
В греческом языке это имя сохранилось в слове паппас — «батюшка», в русском до-
полнительно к названому выше — в слове «поп».
Нередко в истории воинствующий национализм и притязания на религиозную ис-
ключительность, верховенство проявлялись в уничижительной смене значения ряда
слов. Так, в русском слове «худой» (плохой) нетрудно узнать персидское обозначение
Бога (худай, в произношении худой), в имени «Кощей» (злобный старец русских ска-
зок) — тюркское кушчи — «птицепоклонник» (таковыми до принятия христианства
были и русские). Одному современному журналисту родители дали имя Кронид, но у
греков оно (в значении «сын Крона») относилось лишь к верховному богу Зевсу.
Теперь остается привести небольшое количество заключительных примеров, кото-
рые призваны показать широкую распространенность и силу влияния главных язы-
ков Ближнего Востока на смежные и даже значительно удаленные к западу.
171
Персидский язык является греческим языком востока в том смысле, что он ока-
зал наиболее раннее воздействие на другие народы Старого Света и подарил им
немало новых представлений. Это естественно, ибо здесь мы имеем дело с круп-
нейшим после Индии очагом арийской культуры, задолго до ислама и христиан-
ства начавшей победоносное шествие на запад.
Показатели налицо:
Древнее название Мекки — Бекка (Бакка) разгадывается как персидское баг гах —
«Божье место». Другое развитие такого имени привело к появлению наименования
«Будда». Чтобы не смущаться этим переходом звуков, следует обратиться к паралле-
лям, указывающим на свободное чередование согласных Г и Д: собственное имя
«Георгий» у венгров звучит как «Дьердь» (в тюркских языках, каковым по своему
происхождению является венгерский, существует промежуточный звук Г-Д); рус-
ское «наглый» по смыслу этого слова происходит от «надлый», то есть считающий
себя выше прочих людей без права на это; английское ринг дзэ бэлл — «звони в коло-
кол!» было воспринято русскими матросами как «рынду бей!». А случайно ли латин-
ское «г» и русское «д» имеют в письме одинаковое начертание? Ко всему этому пря-
мое отношение имеет и обозначение «богдыхан», образовавшееся после того, как
восточная Азия столкнула буддистов с тюрками.
Наряду с древнегреческой Афродитой и римской Венерой у персов-зороастрийцев
была своя богиня любви Артвисура-Анахита. Столь высокий уровень миропонима-
ния говорит о способности влиять на сопредельные и отдаленные страны.
Греческое «Спарта», римское «Спартак», международное «спорт» возникли из пер-
сидского аспpax max (последнее — видоизменение слова гах) — «место конского пути»,
то есть «ристалище, ипподром». Греческое ипп(ос) — «конь» произошло от персидс-
кого асп с тем же значением, после чего образовало ряд собственных имен: Архип,
Ипполит, Филипп. С асп связано происхождение названия «сипаи» (воины в составе
английских колониальных войск на территории Индии).
Персидское чарх — «колесо» явилось первоисточником латинского circus — «круг»,
откуда русские слова «цирк», «циркуль», «циркуляр», «церковь», также «круг», «круж-
ка», «чарка», «колесо».
Название «удмурт» может быть понято как соединение древнего определенного
члена ут- (сравнить Ат-лантида — «Обломок страны», Ит-иль — «Путь», эт-руск
— «земледелец») с персидским мард — «человек». Такое наименование («люди»)
давали себе многие древние племена (следы этого можно видеть в созвучии араб-
ского (ъ)хад и японского хн/и(оцу), хито(ри)9 значащих «один», японского хит(о)
— «человек» и названий «Инд(и)», «финн».
Имя одного из главных героев поэмы Фирдоуси «Шахнамэ» — богатыря Сухраба
пытаются объяснить путем перестановки опорных согласных. Полученное таким об-
разом сурх аб значит по-персидски «красный блеск». В таком случае персидское сурх
— «красный» находит, конечно, не случайное соответствие в испанском рохо9 италь-
янском россо 9 французском руж9 имеющих это же значение. Прием перестановки дает
возможность сблизить персидское руз и французское жур (итальянское джор(но)),
которые имеют одинаковое значение «день».
172
Персидское руд — «река» отражено во французском рут — путь. С последним свя-
зано французское же рутин — «косность», откуда русское «рутина».
Название армянского поселения Аштарак, воспетого Геворком Додохьяном в зна-
менитом стихотворении «Дзидзернак» («Ласточка»/, восходит к персидскому числи-
тельному хашт — «восемь». От этого слова образовалось армянское аштарак — «баш-
ня» (вероятно, на первых порах восьмигранная), которое и дало имя названному по-
селению.
В персидских стихотворениях излюбленными предметами воспевания предстают
соловей — образ музыки и мужского начала, роза — образ живописи и женского нача-
ла. Их общение наполняет жизнью строки третьего прекрасного искусства — поэзии.
Такая особенность, которой отдали дань крупные персидские поэты, хорошо приви-
лась на грузинской почве:
Соловей вдруг замолчал,
Розу клюнул легко.
— Ты нашел, что ищешь, — он сказал —
Вечным сном здесь спит Сулико.
Сулико — древнееврейское имя Суламифь.
29 апреля 1997 года петербургская газета «Невское время» писала:
«Я подозреваю, что о. Зенон будет против этого слова — “художник”»...
Автору статьи, где это сказано — журналистке, представляющей себя в качестве то
«поэтессы», то «поэта», то «литератора», стоило бы, как и «отцу», о котором она пи-
шет, знать, что слово «художник» произошло от персидского худой (худай, худа) —
«Бог». Это происхождение естественно, ибо первыми художниками были «богома-
зы», иконописцы. Подобно музыке и поэзии, светская живопись вышла из церков-
ных стен. Фома Родионович Райлян, имевший общего учителя (П.П. Чистякова) с
Поленовым, Репиным и Врубелем, расписавший в 1908 году великолепными фреска-
ми Новый Варшавский собор, недаром назвал издававшийся им журнал — «Свобод-
ным Художествам».
Конечно, «художник» — далеко не единственное слово, полученное русским язы-
ком из персидского первоисточника. Выйдя из арийской колыбели, неспешно прой-
дя иранскую среду и лишь после этого длительного общения начав свое историчес-
кое продвижение на север, основной русский словарь испытал на себе весьма зна-
чительное персидское влияние. Французский «король-солнце» Людовик XIV, сказав
знаменитое «государство — это я», был недалек от истины: русское слово «государ-
ство» образовалось от «государь». Последнее же обозначение через промежуточное
«господарь» восходит к персидскому аспадар — «всадник» (предводитель, едущий
впереди пешего войска). В свою очередь, «государь» кроме «государства» породило
сокращения: «сударь», «-су» (при Иване Грозном), «-с» («что с?», «так точно-с!»).
Что касается слова «господарь», то положение «рь» на его краю легко превращает
этот звук в «н» (для оправдания возможности такого перехода следует вспомнить о
старосирийском бар — «сын» и соответствующем по значению арабском (п)бн). Тогда
возникают слова: «господин» и его усечение «Господь».
173
Рядом с последним персидский язык дарит русскому слово «Бог». У персов его
можно видеть прежде всего в прилагательном обозначении известной надписи
(Бехистунская), затем в названии арабской столицы Багдад. Далее список заим-
ствований ширится: персидские навишта, зан, мадар превращаются в «невеста»,
«жена (жен-щина)», «матерь», духтар, ту, аз — в «дочерь (дщерь)», «ты», «из»,
багъяр, магз, ма, русан — в «боярин», «мозг», «ми», «Рязань». От «боярин» впо-
следствии образуется «барин» с порождениями: «барыня», «барчук», «барышня»
(сокращение от «боярышня»), «барщина». Южный обильный первоисточник ут-
верждает себя даже в столь забытых русских словах, как «шул» (мужской член),
«чобан» (пастух).
...Поэзия и музыка — родные сестры. Тем язык музыкальнее, чем больше в нем глас-
ных звуков. Русский язык создан для стихов. Чуткой душе слышится в нем его родо-
вая общность с персидским, который на Востоке считается языком поэзии и навеки
оправдал это звание произведениями своих великих стихотворцев.
В отличие от персидского языка арабский явился языком религии и науки. Размах
его влияния и глубина проникновения в национальные словари многих народов по-
зволяют считать слово аравийских пространств латинским языком Азии от Среди-
земного моря до Тихого океана. Арабизмы обрели вечную жизнь в индонезийском,
хинди, японском, персидском, тюркских, армянском, грузинском, суахили, испан-
ском, голландском, русском языках.
Древние средиземноморские сношения не позволяют считать случайным совпа-
дение арабского собственного имени «Ъамр» с греческим «Гомер», арабского нари-
цательного раха — «покой» с имеющим это же значение латинским requies. Но если,
говоря строго, эти два примера пока относятся к области предположений, то далее
следуют несомненные показатели влияния. Обратившись к русскому языку, можно
видеть — здесь, прежде всего, привлекает внимание обширный астрономический
словарь: 210 наименований звезд, обозначения «зенит», «надир» и подобные имена.
Весь этот арабский вклад отложился в языках Европы и через них проник в Россию.
Пополнение словаря из аравийской сокровищницы продолжилось — в нем появи-
лись «адмирал», «алгебра», «алкоголь», «арсенал», далее «бизань(-мачта)», «муссон»,
«фелюга»...
Арабское байда — «красавица», буквально «белая», по смыслу нашла отражение в
армянском ах(дчик) — «девушка» (от тюркского ак — «белый», сравнить армянское
же ах дзов — «белое, мелководное море» = Азов); «белое» присутствует и в русской
сказке:
Я ль, скажи мне, всех милее,
Всех румяней и белее?
В арабском джурм (египетский диалект превращает его в гурм) нетрудно видеть об-
щий корень с равным по значению русским «грех», и это подтверждается древностью
такого понятия на Востоке.
174
Заслуживают внимания столь выразительные случаи схождения, как арабское раха
— «покой» и русское «рай», арабское Ад (название грешного племени, истреблен-
ного Богом), и русское «ад». Затем предстает возможность убедиться, что влияние
на этом не заканчивается: арабские така и тарик отражены в имеющих то же значе-
ние русских «дуга» и «дорога»; в приведенных словах арабские напряженные (эмфа-
тические, т.е. не простые) звуки «т» и «к» одинаково вызывают появление звонких
русских «д» и «г». Арабское любб — «сердце», не случайно имеющее совпадающие
звуки с обозначающим это же понятие словом кальб (с напряженным «к»), создало
три русских слова: 1) «люб-ить»; 2) «лев-ый»; 3) «леп-ый» (отраженное в армянском,
латышском, литовском языках; сравнить «не-леп-ый», «велико-леп-ный). Интерес-
но, что и в самом арабском от этого же любб образуется слово, обозначающее «лю-
бовь» — хубб\ подобное чередование «л» и «х» можно без труда наблюдать во взаи-
моотношениях двух других языков: русскому (из древнееврейского) «Соломон» со-
ответствует армянское «Сохомон». Далее можно отметить: первоисточником русских
слов «ругать», «поругание» является арабское раджама (рагама) — «побивать кам-
нями» (вид казни); тождество звуков подчеркивается полным их совпадением в вы-
ражении «ругмя ругать». Русское «халат» произошло от арабского хильъат — «жало-
ванная одежда». «Холостой» имеет в основе арабское халис — «свободный». Следу-
ющая ниже книга «Исторический путь русского языка» приводит широкий список
русских арабизмов.
Конечно, нельзя думать, что разностороннее арабское влияние ограничивалось
одной Россией, не проникая в Европу. Наоборот, арабизмы астрономического и
морского словарей пришли в российские земли от западных соседей. Но, кроме
этого, не всегда задумываясь об источнике, европейские языки пользуются мно-
гочисленными восточными словами, особенно пришедшими из аравийских пус-
тынь в раннем средневековье.
Произношение арабского напряженного «д» в мусульманской неарабской среде как
«з» восстановило древний финикийский звук «с»; в составе слова асу — «свет» звук
этот когда-то создал слова «Азия» (а-3-ия), греческие зоэ (з-оэ) — «жизнь» (откуда
имя «Зоя»), муса (му-с-а) — «муза». Прямым преемником финикийского асу является
именно арабское дав9 (зав, с артиклем и при опущении гласной — аззу) с тем же зна-
чением «свет».
Когда в Аравии восторжествовал ислам, это время получило название якын — «дос-
товерное знание» (о том, что мирами правит Единый Бог, а не идолы); поэтому доис-
ламская древность предстала как «невежество» (джахилийя). Слов якын отражено в
польском przekonac (prze-kon-ac) — «убедить». Следует помнить, что в арабском язы-
ке оба исторических обозначения, о которых идет сейчас речь, употребляются с опре-
деленным членом — алъ-якын, алъ-джахилийя, поэтому по-русски их перевод требует
заглавной буквы: Достоверное знание, Невежество.
Если помнить о частых случаях чередования звуков «л» и «н» (греческое гон(иа) //
равнозначное русское «(у)гол»; персидское лут //равнозначное французское пи —
«голый»; персидское на // равнозначное арабское ла (ля) — «нет»), то естественным
предстает соответствие арабского калъб (калъ-б) и латинского canis (can-is), имевших
175
одинаковое значение «собака». Далее, арабское лайл — «ночь» находит отражение в
латинском пох. Но знаменитое имя «Лайла» (Лейла), сразу переносящее читателя
под аравийские небеса, заставляет вспомнить о финском nainen — «женщина», ко-
торое создало имена за пределами Аравии — «Наина», а с выпадением неударного
гласного — «Нина».
Арабское самт — «верхняя точка неба» со множественным сумут — «направле-
ния, цели» привело к появлению — через европейскую передачу — трех русских
слов: «азимут», «зенит» и новомодного «саммит». В первом и втором угадываются
испанские acimut и zenit, в третьем — английское summit.
Немецкое edel — «благородный» полным составом звуков связано с арабским ъадиль
— «справедливый». Испанское eden — «рай» точно воспроизводит звуки названия
древнего южноаравийского порта Аден; крупные западные языки (немецкий, фран-
цузский, английский) сохранили эту передачу, но к востоку от Европы eden преобра-
зовалось в «Эдем» (русский, армянский, грузинский — например, у Шота Руставели
— языки).
Европейские обозначения верблюда — испанское camello, итальянское cammello,
английское camel, французское chameau, немецкое Kamel, финское kameeli одинако-
во восходят к имеющему это же значение арабскому слову джамалъ (в египетском
диалекте гамалъ).
Название сказочных садов ассирийской царицы Семирамиды через греческое ото-
бражение парадейсос, которое получило значение «рай», распространилось по все-
му миру. Такое событие произошло благодаря персидскому происхождению гречес-
кого парадейсос и арабским завоеваниям, которые в облике фирдавс передали это
слово Европе. Следствием явилось возникновение родственных обозначений рая
во многих языках: английском — paradise, французском — paradis, немецком —
Paradies, итальянском — paradiso, финском — paratiisi, албанском — parajse, испан-
ском — paraiso. От последнего образовалось название южноамериканского города
Вальпараисо.
Персидский и ранний русский языки — родные братья; это родство основывается
на их общем происхождении из арийского источника. История слов «Господь», «го-
сударство», «боярин», «хозяин» и множества других красноречиво свидетельствует в
пользу такого утверждения.
Через персидский и тюркские языки в русский словарь, уже не столько основ-
ной, сколько научный, проникали арабские обозначения новых понятий. Поми-
мо слов, заполнивших области астрономии и мореходства, следует помнить, к при-
меру, об «алгебре», «алхимии». Но более того, арабское происхождение имеют слова
«гений», «год», «кандалы», «келья», «саван», «храм» и немало иных, где почти в
каждом случае таится неожиданность.
Что касается тюркских языков, то их значение состоит в том, что они вплотную
приникли к русскому языку после того, как его носители покинули арийскую ко-
лыбель и устремились на север. Иными словами, в качестве спутника русского язы-
176
ка тюркские заняли место персидского. Отметить это весьма любопытно, ибо, по-
скольку такое соприкосновение происходило в более позднее историческое время,
появляется возможность наблюдать постепенное обогащение языка мужающей
Руси и оценить этот ход событий в сравнении с более ранним. Предваряя дальней-
шее изложение, скажем: большое количество русских слов тюркского происхож-
дения говорит о том, что они возникли не в обстановке войны, а при мирном об-
щении, когда два разноязычных сообщества, живя и трудясь бок о бок, все более
узнавали друг друга.
Мысли о восточных, в том числе тюркских, влияниях в русской среде обнародова-
ны на страницах журнала «Мера» (№ 1,1993 год). Там же приведены многочисленные
примеры, и сейчас остается коснуться отдельных случаев. Они, как всегда, неожи-
данны, но к этому можно привыкнуть, узнав о тюркском источнике таких слов, как
«башня», «босый», «деньги», «отец», «сарай», «таможня», «товарищ» и многих других.
Язык, воздействующий на словарь другого языка, в свою очередь, сам не свободен
от возможности стать предметом чужого влияния. Если помнить о существовании
звука, среднего между «г» и «д» («ангел» местами произносится как «андел» и т.д.), то
естественным источником слова «день» предстает тюркское гюн. имеющее то же зна-
чение. Что такой переход в самом деле имел место, можно убедиться, видя в гюн вос-
произведение китайских тянь — «небо», и тянь — «день» (буквально «одно небо»,
имея в виду промежуток между восходом и закатом солнца), дун — «восток». Истори-
ческая связь Китая с тюркскими племенами на западе страны и за ее северными гра-
ницами более или менее общеизвестна.
Юлдуз (йилдиз) означает по-тюркски «звезда». Здесь налицо сочетание юл дуз (иол
дюз) — «путь ровный, прямой», и в этом надо видеть отголосок арабских сухопутных
и морских странствий, когда водители караванов и кораблей определяли правильное
направление пути по звездам.
Русское «кот» произошло от латинского catus — «ловкий», но последнее восхо-
дит к арабскому катыъ (ат-тарик) — «пресекающий (дорогу) мыши, птенцу». При
образовании имен животных тюркские языки на страже: «собака» возникло от (и)з
бака(н) — по-тюркски это значит «глядящая на след».
Основы «дуг» в слове «недуг» и «дюж» в слове «дюжий» имеют своим источником
тюркское гюдж ~ «сила».
«Первый» (лер-вый), «вперед» (в-ле/>-ед) представляют собой случаи развития тюр-
кскою бир — «один».
Тюркское тай — «гнездо» (из даг — «гора») образовало русское слово «тайна» (из
«тайный» = «принадлежащий гнезду») и «стая» (= «появившийся из тая»).
Если помнить о чередовании звуков «л» и «н» (про это говорилось выше), то рус-
ская прилагательная частица «-ный», «-ний» воспроизводит соответствующую тюрк-
скую -лы, -ли.
«Чайка» возникло из тюркскою чай — «река».
Любопытно сравнить азербайджанское банафше — «фиалка» с имеющим это же зна-
чение армянским манушак (мануша-к). Здесь не единственный случай схождения этих
двух языков.
12 Заказ № 577
177
*
Товарищ по университету и тюрьме, напарник на Беломорканале, вечный затева-
тель научных споров Лев Гумилев однажды спросил меня:
— Ты что же, считаешь, что все звуки способны переходить один в другой?
— Конечно, — ответил я. — И чем больше языков ты сможешь привлечь к исследо-
ванию, тем скорее в этом убедишься.
Лева знал много, но не любил филологии; это заставляет меня сдержанно относить-
ся к его работам на исторические темы. Ведь лишь филология делает выводы истори-
ка неколебимыми. Уже не говоря о том, что он должен быть в состоянии — и обязан —
критически проверить сделанный до него перевод привлекшего его внимание древ-
него рукописного сообщения, ему следует задумываться о судьбе многих и многих
древних слов. Подчас ученый может писать очень занимательно, однако интересное
не всегда истинно.
Внимание к переходам звуков позволило по-новому сказать, например, о проис-
хождении названий «Москва», «Саратов», «Ока», «Волга», самого имени русского на-
рода. Таким вопросам посвящены многие страницы труда «Странствия слов» и те-
перь нужно остановиться лишь на некоторых частных примерах.
Звук «г» в персидском слове гохар (гавхар) — «жемчужина, драгоценный камень» на
арабской почве перешел в «дж» (джавхар), на русской — в «й» («ювелир»), но восста-
новился в армянском собственном имени («Гоар»).
Этот же звук «г» в имени греческого происхождения «Георгий» (георгос — «земледе-
лец») на русской почве перешел и в «з» («Грузия»), на венгерской — в «дь» («Дьёрдь»),
на испанской — в «х» («Хорхе»), на французской — в «ж» («Жорж»), но восстановился
на эстонской («Георг»).
Выше говорилось о чередовании звуков «л» и «н» (можно дополнительно сопоста-
вить арабское салъдж и его русское значение «снег»). Вместе с тем не менее любопыт-
но рассмотреть некоторые случаи зыбкости «н» — примеры, когда этот звук выпадает,
ничем не заменяясь.
Древнетюркское тангри — «Бог» последовательно превратилось в
тан ри (турецк.)
тагри
та ри
Последнее видоизменение можно видеть в имени героя грузинской книги «Вепхис
ткаосани» («Витязь в тигровой шкуре»): «Тариэль» значит «Божья рука».
В слове «мыло» звук «н» остается в хинди и турецком (сабун), французском (savon)
языках, но выпадает в финском (saippua), немецком (Seife), английском (soap), нор-
вежском (sape).
Переход «л» в «р», а «м» в «н» показан в слове «карандаш», образовавшемся из
персидско-тюркского калам даш — «тростниковый камень» (= графит).
Следует отметить и такую особенность, как смягчение, которое испытывают ко-
нечные звуки некоторых русских слов, когда происходит восприятие иностранных.
Так, персидское аб — «вода» превращается в «Обь», индийское (хинди) патх в «путь»,
голландские bezaan и гоег — в «бизань» (мачта для косого паруса) и «руль». Распрост-
178
раненный закон смягчения не обошел и столь общеизвестных слов, как «Русь», «госу-
дарь», «царь». Постепенно ослабление звуков, не довольствуясь окончаниями, нача-
ло проникать внутрь слова: на смену «придти» ныне явилось «прийти».
*
Мир звуковых переходов дарит все новые откровения: тюркское дурур — «здоров,
жив» предстает источником русского «здоровье» (с-доров-ье), но в финском языке
«д» в этом слове смягчилось: terveys (ter-veys); в другом случае тюркское «д» пере-
шло в финское «к»: диль (казахское тиль) — «язык» — отразилось в равном по значе-
нию kieli.
Но в этом разделе изложение будет посвящено именам собственным, которые, ес-
тественно, подчинены тем же законам звуковых взаимоотношений, о которых только
что говорилось.
Звук «б» может в иноземной передаче заменяться через «в»: европейскому «Барба-
ра» соответствует русское «Варвара»; однако возможен и обратный переход: индоне-
зийское «Сулавеси» воспринято русским языком как «Целебес». Этот случай напо-
минает о том непременном обстоятельстве, что многие переходы взаимны, то есть
рядом с прямыми нередко могут стоять обратные и наблюдается это тем скорее, чем
большее количество языков вовлечено в исследование.
На тюркской почве губные «в» и «п» способны одинаково переходить в имеющий
ту же природу звук «б» (подчас это происходит под арабским влиянием): «волгари»
(из финского) превращается в «болгары», «Константинополь» (из греческого) — в
«Стамбул».
«К» легко переходит в «х»: румынское «Букурешти» отражено в русском «Бухарест»;
без труда и «х» преобразуется в «г» либо «к»: арабским алъ-кухуль — «спирт» образова-
но русское «алкоголь», в слове «крестьяне» угадывается «христиане».
Внимание к личным именам, об одном из которых («Варвара») уже говорилось выше,
заставляет вспомнить о названии одного из романов Жюля Верна: «Упрямец Кера-
бан». Ошибочная передача мусульманского имени «Курбан», чему помогла и неудар-
ность его первой части, приводит к выводу, что писатель воспроизвел чуждое для него
обозначение на слух.
Скандинавское «Ингвар» перешло в Россию с обычным для воспринявшего языка
смягчением: «Игорь»; выпадение «н» естественно входит в число случаев, перечис-
ленных ранее. Однако русское народное употребление вернуло чужеземному имени
твердое окончание: «Егор».
Имя «Анатолий» восходит к древнегреческому анатоликос — «восточный», то есть
«обращенный к свету». Такое же значение содержится в имени «Сергей», но здесь на-
лицо уже арабский источник: шаркийй. Напряженный (эмфатический) «к», присут-
ствующий в этом слове, тюркские языки обычно передают как «г», и это указывает на
среду, через которую имя «Сергей» дошло до русского населения.
Арабское нарицательное ъаскар — «войско» создало на иноземной почве соб-
ственные имена «Аскер», «Оскар» и русское переводное «Воин» (такое имя носил,
к примеру, брат композитора Н.А. Римского-Корсакова). От «Воина» образовались
179
фамилии «Воинов» и «Войнович», а пушкинского приятеля Нащокина звали Па-
вел Воинович.
Древнегреческое имя Наркисс (по преданию, так звали самовлюбленного сына реч-
ного бога Кефиса и нимфы Лириопы, превращенного в цветок нарцисс) явилось ис-
точником армянского имени «Нерсес».
Арабское нарицательное, позже собственное рахман — «милосердный» образовало
русское личное имя «Роман» и фамилию «Романов», а кроме нее — «Романовский»,
«Рахманов», «Рахманин», «Рахманинов».
Пришлось услышать, что Рюрик, Синеус и Трувор (эти имена соответственно тол-
куются как Raha rikkua — «нарушитель спокойствия», Sini us — «синяя змея» и Тги
vaar — «надежный муж») были выходцами с острова Сааремаа (Эзель), эстонцами по
происхождению. Чтобы обосновать это мнение, утверждают, что Сааремаа имел ожив-
ленные торговые сношения с Киевской Русью и что эстонцы вместе с Олегом уча-
ствовали в походе на Константинополь. Однако генерал Игнатьев (в книге «Пятьде-
сят лет в строю») остроумно высказался в том смысле, что имена «Синеус» и «Трувор»
означают просто «свой дом» и «верную дружину» Рюрика.
Ороксология (восточно-западная филология) устанавливает восточное происхож-
дение многих русских фамилий. Таковы, при первом приближении, «Арьев» и «Ра-
зин», пришедшие из Индии, «Бехтерев» и «Ермолов» — из Ирана, далее «Алябьев» и
«Менделеев» — из арабских стран, «Аракчеев», «Даргомыжский», «Кочубей», «Куту-
зов», «Нахимов», «Ушаков», «Юсупов» — из тюркского окружения славянских пле-
мен древней Руси. Список без труда может быть продолжен и, как обычно, открове-
ния неожиданны.
Фамилия «Аджемов» (музыкант, автор книги о русских пианистах середины двад-
цатого века) произошла от персидской передачи арабского слова ъаджам — «инозе-
мец, иранец».
Фамилия «Вермишев» объясняется как производная от тюркского вермиш — «дан-
ный, дарованный». Такое прозвище могли дать младенцу, желанному в азиатской сре-
де мальчику, с мыслью о том, что он «дарован Аллахом».
Фамилия «Гурченко» через промежуточные производные «Гурченков», «Гурченок»
восходит к персидскому гур — «онагр» (осел). Это ставит ее в один рад с другими фами-
лиями, тоже образовавшимися от наименований животных и птиц, которых древние
племена считали своими покровителями (Волков, Львов, Медведев, Воронов, Лебедев,
Орлов). Одно из главных действующих лиц персидской «Книги о героях» («Шахнамэ»)
поэта Фирдоуси — шах Бахрам вошел в историю под именем «Бахрам Гур».
Стихотворец А.А. Фет имел вторую фамилию — Шеншин. В ее основе лежит пер-
сидское шахиншах — «царь царей», в беглой тюркской передаче — шанша. Последнее
слово можно сравнить с тюркским же Зиганша (из персидского Джаханшах — «пове-
литель мира»). От «Зиганша» образовалась фамилия «Зиганшин», которую носил один
из четырех российских моряков, спасенных на Тихом океане американским кораб-
лем «Кирсардж» в конце 1950-х годов.
Наряду с фамилией «Шеншин», имеющей одноязычное происхождение, можно
отметить возникшую из двух источников. «Аземша» («скульптор Василий Аземша»,
180
газ. «Невское время» 12 марта 1997 г.) состоит из двух частей: арабской (ъазым — «ве-
ликий») и персидской (шах — «повелитель»), которые вместе составили тюркское имя.
Этим дело не ограничивается. Фамилию «Кара Мурза» исследование расчленяет на
три составляющих: тюркское кара — «черный», арабское амир — «князь», персидское
заде — «сын». Итак, сочетание кара (а)мир за(де) приводит к значению «черный кня-
жич» («мурза» вместо «мирза» — разговорное произношение на иноязычной почве).
Развитие имени собственного «Кара Мирза» (Мурза) приводит к появлению фами-
лии «Карамзин»...
Карамзин — «черный княжич»! Откуда это пошло, не странно ли такое значение?
Нет, ощущение странности явления — знак недопонятости. Выражение «черный кня-
жич» напоминает о том, что некогда среди кочевых тюркских племен были «черноба-
ранные» (кара коюнлу) и «белобаранные» (аг коюнлу). И вот — «белый княжич»: Ага-
мирзян (Рубен Сергеевич, т.е. Саркисович), художественный руководитель театра
имени Комиссаржевской в Петербурге. Окончание «-ян» присуще армянским фами-
лиям (Абовян, Башинджагян, Додохьян).
В газете «Невское время» (6 февраля 1996 г.) любопытно было прочитать о петер-
бургских печниках Мазеповых. Вот куда заехала знаменитая украинская фамилия араб-
ского происхождения!
Когда исследователь задумывается над источниками, историей того или иного сло-
ва, он должен быть свободен от лже-патриотизма, который заставляет его судорожно
искать отечественные корни в каждом имени, привлекающем его внимание. Печаль-
ные примеры известны (Москва — будто бы из «(про)мозг(лый)», Волга — из «(от-
)волг(лое белье)», Кинешма — из «кинешь меня», Ахтуба — из «ах, Туба!» и так далее).
Тот, кто посвятил свою жизнь поискам истины, должен смотреть прямо в глаза всему,
что действительно было, не оглядываясь на окрики, насмешки и возможные пресле-
дования. Тогда, в частности, выяснится, что наименование «Русь» имеет арабское
происхождение, имя «славяне» — тюрко-арабское и смысл в эти два названия вложен
самой историей русских племен. Здесь читателя нужно отослать к третьей книге на-
стоящего труда — «Исторический путь русского языка».
Ороксологическое рассмотрение имен, которому посвящены эти страницы, требу-
ет большой осторожности и — нередко — обращения к неожиданным приобретениям
памяти. Как-то у меня спросили, что значит название «Тотьма» (речь идет о поселе-
нии, расположенном на той же 60-й параллели, что и Петербург, но значительно уда-
ленном к востоку). Некие умельцы быстро нашли разгадку: «То — тьма!». Но оконча-
ние «-ма» (как и «-ва») говорит о финском источнике названия (Клязьма — это kallis
maa, т.е. «драгоценный край», Кинешма — kaunis maa, т.е. «красивая местность» и так
далее). Финское maa имеет необозримо широкое значение — от «деревни» до «госу-
дарства» и даже «земного шара». Сочетая с maa финское же tatti — «гриб», для «Тоть-
ма» получаем точное значение «грибная деревня», «место, богатое грибами».
Что значит «Махачкала»? «Кала» произошло от арабского калъъа—«крепость» (эго слово
отражено в армянском кахак и грузинском калаки, оба — «город»). Но что скрывается за
звуками «махач»? «Махач» — это воин, меченосец. Прежде, чем окунуться в историю
Дагестана, мы обращаем внимание на фамилию министра в соседней, исторически
181
примыкающей Чеченской республике: Махашев. Освобождаясь от русского оконча-
ния, приобретаем надежную отправную точку для дальнейших исследований.
Разбирая слова, нужно помнить о том, что некоторые из них представляют собой
сокращения более ранних по времени возникновения нарицательных и собственных
имен. Русское «царь» произошло от латинского caesar (цезарь, кесарь, ср. польское
cesarz); испанское Zaragoza (Сарагоса) восходит к латинскому Caesar Agosto (цезарь
Август); турецкое Istanbul (Стамбул) возникло из греческого Константинополис.
Языкотворческая мысль одного народа способна пользоваться теми же образами,
какие могут быть в ходу среди другого человеческого сообщества. Название испанс-
кой реки Гвадалквивир имеет своим источником арабское аль-вади лъ-кабир — «Боль-
шая Долина, река». Это же значение выражено испанским Rio Grande, которое обо-
значает реку, отделяющую Мексику от Соединенных Штатов Америки (США).
Занятия ороксологией — восточно-западной филологией — вместилище счастли-
вого труда. Ибо в сравнении с другими приемами научного исследования они наибо-
лее точно выявляют истины прошлого: показывают — народы Земли ближе один к
другому, чем принято думать; людям нечего делить, а было и есть чем делиться. Новая
филология учит истории — не политической, а подлинной.
ИМЕНА
Старые находки устремляют к новым. Картина истории, представленная в книгах,
расширяется, приобретает все большую глубину.
Изучение исторического пути русского языка открывает перед нами ряды и ряды
российских фамилий восточного происхождения. Если говорить лишь о тюркском
первоисточнике, то здесь новейшее исследование приводит список из 300 случаев
(Н.А. Баскаков. Русские фамилии тюркского происхождения. Москва, 1979). Ниже,
в третьей книге настоящего труда, помещен весьма показательный перечень родовых
имен, возникших на Руси благодаря влиянию из разных восточных языков, и пока
можно ограничиться одиночными, но красноречивыми примерами.
Гармидер. Фамилия образовалась от указания на работу, выполнявшуюся ее родона-
чальником: персидское гармадар значит «владеющий жаром», т.е. кочегар. Последнее
слово произошло от арабско-персидского хаджи(б) (и)гар(м) — «хранитель огня»,
«хранитель жара».
Иловайский. В основе фамилии находится тюркское иолу бей — «знающий дорогу,
опытный проводник». Видоизменения: йолчу бей (отсюда могла возникнуть извест-
ная фамилия Эльчибей), йолчи (отсюда, учитывая русское смягчение в заимствован-
ных словах («Русь», «Рязань», «рельс», «руль», «пять», «семь» и т.д.), возможно разви-
тые в «Ельци(н)», любопытно также старорусское «зепь» от арабского джайб — «кар-
ман»). В качестве исконных жителей на пространствах восточнее Днепра тюрки могли
быть первыми проводниками для пришлых племен русов. Следует помнить о том, что
слово «ямщик» — тюркское по происхождению (ямчи), а ведь оно обозначало возни-
цу, доставлявшего путников от одной почтовой станции (ям) к другой.
182
Коллонтаи. Эта венгерская фамилия, проникшая и в Россию, образовалась из тюр-
кского калаун тай — «гнездо (род) Калауна». Мансур Сайфаддин Калаун из династии
мамлюков (рабов) Бахри правил Египтом с 1279 по 1290 год, а прежде этого командо-
вал одним из отрядов дворцовой стражи.
Менделеев. Произошло от распространенного сочетания двух арабских имен «Му-
хаммад Али» (в честь основателя ислама и его двоюродного брата, ставшего потом
четвертым — последним — из выборных халифов). Непосредственный источник фа-
милии «Менделеев» на русской почве — неточная тюркская, затем народная русская
передача названных имен как «(Мухам)мед Алей». Превращение «Али» в «Алей» на-
ходит соответствие в русской передаче английских фамилий «Бромли», «Чаттерли»
как «Бромлей», «Чаттерлей». Такая особенность позволяет увидеть в фамилии «Рыле-
ев» производное образование от английского «Рэйли».
Мюрат, обозначающее в нашей памяти одного из наполеоновских маршалов, обя-
зано своим происхождением арабскому имени «Мурад» («желанный»).
Пирязев. Эта фамилия возникла из персидско-арабского пир а{в)дж — «святое
острие».
Рамзин представляет собою укороченный вид фамилии «Карамзин» (о восточном
происхождении последней см. выше). В дворянской среде старой России фамилии с
отсечением первого слога давались незаконнорожденным детям (Елагин — Агин, Реп-
нин — Пнин, Трубецкой — Бецкой).
Савонарола. Фамилия страстного флорентийского проповедника-громовержца 15-го
века допускает возникновение ее из арабского сайф нар Аллах — «меч огня Божьего».
Имя его — Джироламо, т.е. Иероним служит дополнительным свидетельством зако-
номерности чередования Н/Л (см. выше, кн.1, раздел «Переходы звуков»).
Танеев (эту фамилию носил композитор, учитель П.И. Чайковского, и недолго — фрей-
лина последней русской императрицы А.А. Вырубова). Фамилия произошла из тюрк-
ского обозначения тани, перешедшего в русское народное «таней». Такой переход можно
сравнить с встречающейся на русской почве передачей английской фамилии Макарт-
ни как «Макартней». В основе обозначения тани лежит арабское тани («т» междузуб-
ное) — «второй» (т.е. мальчик, родившийся в семье вторым). Ср. русские фамилии Боль-
шаков (болыпак-ов), Меньшиков (меныпик-ов); грузинское родовое имя Авалиани
восходит к арабскому аввалъ — «первый» (родившийся в семье первым).
Толубеев. Имеет первоисточником тюркское долу бей — «богатый господин».
Параллельная фамилия — Долуханов (в Армении — Долуханян) от тюркского же
обозначения, имеющего смысл «богатый властитель, хан».
Чайкин, Чайковский. Обе фамилии произошли от «чайка», последнее же слово — от
тюркского (азербайджанского) чай — «река».
Шульга. Восходит полным составом своих звуков к персидскому чул га(х) = (т)шул
гах — «мужской пах»; так могло звучать прозвище. От «Шульга» образовались три
другие фамилии: Шульгин, Шуляк и (через уменьшительное «шульженок» и притя-
жательное «шульженков») Шульженко.
Возникновение разных фамилий от общего корня наблюдается нередко. Если не
вдаваться в подробное перечисление, то можно указать, к примеру, на то, что древнее
183
персидское имя «Кир» послужило основой фамилии «Киров», которую придумал для
себя революционер Сергей Миронович Костриков. Уменьшительные образования
привели к появлению фамилии «Кириенко».
Азиатский первоисточник лежит в основании не только многих русских родовых
имен. Румынское «Чаушеску» имеет ясное турецкое происхождение, польское «Яру-
зельский» — иранское, чешское «Свобода» — семитское. Конечно, такие примеры
далеко не единичны.
Мена звуков, их пополнение и выпадение происходят в мире имен, восходящих и к
западным корням. Весьма красноречива в этом смысле фамилия «Керенский». В ней
нетрудно видеть обозначение крепостными русскими крестьянами своей принадлеж-
ности «господам Керн». Тут сразу вспоминаются две представительницы этой семьи
— Анна Петровна Керн и ее дочь Екатерина Ермолаевна: обаяние первой из них вну-
шило Пушкину стихи «Я помню чудное мгновенье», второй — Глинка посвятил му-
зыку на эти слова. Выйдя из крепостной зависимости, некто из «Керенских» сохра-
нил самоназвание в качестве фамилии. Какой-то заметный поступок, доказавший
приверженность узаконенному порядку вещей, даровал ему дворянство и возможность
трудиться на ниве народного просвещения. Трудно сказать, в чем именно состоял та-
кой поступок. Мещанин Осип Комиссаров был возведен в дворянское звание за то,
что проходя в 1866 году мимо невских ворот Летнего сада в Петербурге, ударил по
руке студента Каракозова, стрелявшего в Александра II. Пуля пролетела мимо, госу-
дарь остался жив, Комиссарова перевели в высшее сословие. Что дворянское звание
все-таки не слишком спасало Керенских от нужды, можно судить по тому, что вид-
ный политик нашего века А.Ф. Керенский постоянно страдал от безденежья, нередко
прямой бедности (о стесненных обстоятельствах его жизни см. в газете «Невское вре-
мя» от 27 ноября 1997 года).
Вспомнивши в связи со стихами «Я помню чудное мгновенье» о Пушкине, естествен-
но, нельзя пройти мимо Дантеса. От этой фамилии не исходит «французский дух», тут
скорее приходит на память «Сервантес», имеющий такое же окончание «-ес». Но тогда
ударение в «Дантес» надо перенести на первый слог, и в этом случае одиозная фами-
лия получит испанское звучание. Этим объясняется многое во взаимоотношениях
молодого барона и Наталии Николаевны Гончаровой-Пушкиной.
Можно оставить в стороне то несомненное обстоятельство, что проповедуемая не-
нависть к Дантесу не имеет серьезных оснований: ведь Пушкин не оставил против-
нику иного выхода, как принять повторный (!) вызов на поединок и, спасая свою
жизнь, смертельно (на это он, впрочем, не рассчитывал) ранить поэта. О, ученые не-
навистники Дантеса, вряд ли хоть один из вас поступил бы иначе... Здесь надо заду-
маться о другом: было ли у Пушкина нравственное право требовать с кинжалом в ру-
ках (по воспоминаниям Н.Н. Гончаровой) верности от своей жены, когда сам он веч-
но старался соблазнять чужих жен и, наконец, под своим семейным кровом вступил в
связь со свояченицей Александрой? Нет, нравственного права не было, а жила в нем
азиатская гаремная страсть беспредельно повелевать женщинами — ведь кипела в
Александре Сергеевиче Пушкине кровь его предков — тюрка Мурад-шаха (Радши) и
африканца Ибрагима Ганнибала.
184
*
Старший сын Пушкина получил имя отца. Но имя матери было дано лишь млад-
шей дочери, последнему ребенку в семье. Здесь можно видеть новый знак власти-
тельной самовлюбленности и пренебрежения к недавнему «чистейшей прелести чис-
тейшему образцу». Но все это уже отходит вспять, сейчас речь пойдет о личных име-
нах вообще.
Если не говорить о произволе церковного календаря, смутившем родительницу го-
голевского Акакия Акакиевича, то обращает на себя внимание некая «философия
имен», когда новорожденное дитя называют «с дальним прицелом». Суть состоит в
желании родителей, чтобы их мальчик, выросши, обладал силой и зоркостью, а де-
вочка, возмужав, могла стать полноценной матерью. Отсюда имена в первом случае
— «Воин», сербское «Воислав»; во втором случае — «Мария» (араб, мар"а — «женщи-
на»), «Наина», «Нина» (фин. наинен — «женщина»), «Фатима» (араб, «отнимающая
ребенка от груди»). Рядом следуют имена: для мальчиков, поскольку их появление на
свет было в Азии более желанным — «данный, дарованный Богом» (перс. «Йаздан-
дат», «Худадад», тюрк. «Аллахверды», «Тагриберды», перс.-тюрк. «Худайберды», ар-
мян. «Астуадзатур», рус. «Феодор», «Богдан», сербо-хорв. «Божидар», древнегреч. «Тео-
дорос», «Теодотос» (рус. «Федот»)). Девочек называют соответственно производимо-
му ими впечатлению: «Роза» (армян. «Вард», слово полностью перешло в арабское
нарицательное соответствующего смысла), перс. «Гюль»; «Лилия» — переводное от
«Сусанна», армян. «Шушаник»; «Агафья» (переводное, «Любовь»), тюрк. «Севиль».
Привлекают внимание и одиночные примеры:
Женское имя «Аида» через арабское нарицательное ъаида — «гостья» — связано с
древнегреческим ксениа — «гостеприимство», породившим имя «Ксения».
Женское имя «Айя», распространенное в восточной Адриатике, означает по-араб-
ски «чудо», «знамение», «коранический стих».
Древнегреческое «Бореас» (Борей, сын Астрея и Эос, бог северного ветра) связано с
арабским бариз — «выдающийся, заметный», от которого произошло русское «Бо-
рис».
«Отелло» представляет собою итальянское видоизменение арабского имени «Аб-
даллах»; но венгерское имя «Аттила» относить к арабскому первоисточнику нельзя:
знаменитый носитель этого имени, вождь гуннов, умер за два века до продвижения
ислама (в 453 году).
Имена сыновей иракского правителя Саддама Хусейна восходят к семитской древ-
ности: «Удэй» воспроизводит имя сирийского проповедника Аддая, а «Кусай» — имя
родоначальника мекканского племени Курайш; из рода Хашим этого племени вышел
основатель ислама Мухаммад.
Источником имени «Фарлаф», упоминаемого в «Руслане и Людмиле» Пушкина,
является скандинавское имя «Хирлоф» (в текущем столетии был известен художник
Хирлоф Бидструп). О возможности чередования «х» и «ф» см. в книге 1, глава «Пере-
ходы звуков».
Теперь любопытно обратить внимание на список мужских имен, у которых имеют-
ся женские соответствия:
185
Александр — Александра
Антон — Антонина
Валентин — Валентина
Валерий — Валерия
Василий — Василиса
Виктор — Виктория
Евгений — Евгения
Леонид — Леонида
Олег (Ольг) — Ольга
Павел — Павла
Ульян — Ульяна
В этом списке не представлены пары имен, отсутствующие в русском языке:
Анастас — Анастасия
Жан — Жанна, Хуан — Хуанита (рус. «Иван»)
Жозеф — Жозефина, Хосе — Хусепа (рус. «Осип»)
Поль — Полина (рус. «Павел»)
Пьер — Пьера (рус. «Петр»).
Однако дальнейшие разыскания дают возможность пополнить русский список. «Да-
рья» позволяет, исходя из арийского происхождения русских племен, восстановить
рядом с ним имя «Дарий»: нам известен царственный носитель такого имени, пра-
вивший Ираном в 521—486 годах до новой эры; следовательно, можно предполагать,
что «Дарий» существовало как именное обозначение и в древней русской среде. Да-
лее, фамилия «Киров», которую носил Сергей Миронович Костриков, указывает на
существование в России (быть может, лишь провинциальной) имени «Кир»: кстати, и
здесь — имя древнего персидского царя (558—529 гг. до н.э.). В Болгарии имеет обыч-
ное употребление имя «Людмил» (например, известен писатель Людмил Стоянов). А
в основе фамилии народного артиста СССР Евгения Светланова, естественно обра-
зовавшейся от имени с мужским окончанием, лежит «Светлан». Итак:
Дарий — Дарья
Кир — Кира
Людмил — Людмила
Светлан — Светлана
Имя «Сергей», произошедшее от арабского обозначения шаркийй — «восточный,
житель Востока», находит женское соответствие в азербайджанском имени «Шаргия»
(при написании шаркийя). По своему нарицательному смыслу «Сергей» равно имени
«Анатолий»: слово анатоликос по-древнегречески тоже значит «восточный». В обоих
случаях два первых согласных, будучи главными (опорными), объясняют нам, поче-
му они выражают понятие востока. В «Сергей» СР восходит к основе ХР, являющейся
первоисточником слова «солнце» (см. в книге 1 главу «Смысловые корни»). Что каса-
ется анатоликос, то разгадку дает рассечение этого слова на составные части: здесь
ана- представляет собой отрицание, -икос является окончанием. Остающаяся глав-
ная часть -тол- хорошо согласуется с арабским дайл («д» междузубное), английским
tail — в обоих языках это «хвост»; уместно при этом вспомнить русское отражение
186
«тыл». Итак, буквальное (лексогенетическое) значение анатоликос— «не хвост», «анти-
хвост». Это странное на первый взгляд определение можно понять, узнав следующее:
«В эти годы (последняя четверть VII века) Китай находит место в арабской схеме
деления известного тогда мира, связываемой с именем сына завоевателя Египта Амра
ибн аль-Аса — Абдаллаха (ум. около 692 г.) и ставшей впоследствии традиционной.
Понятие единой системы мира показано здесь отождествлением Земли с образом
птицы и соответствующим этому делением ее на пять составных взаимосвязанных
частей: Китаю отведено место головы мира, Индии — правого крыла, хазарам —
левого; центральные мусульманские страны — Хиджаз, Ирак, Сирия, Египет — рас-
сматриваются как грудь мира, западные области халифата (Магриб) — как его хвост»
(«Арабская морская энциклопедия XV века», т.1, стр. 115. Москва, 1965). Итак, «Ана-
толий» — анатоликос — «антихвост» — это «голова птицы» — Китай — «восток, во-
сточный».
*
На предыдущих и последующих страницах настоящего труда раскрывается проис-
хождение многих слов. Наименование всякого предмета, явления, каждого живого
существа имеет свою историю, как правило, неожиданную. Примеры уже приводи-
лись, но область людской речи столь многогранна, что вновь и вновь она возбуждает
любопытство, и это приводит к откровениям; картина ширится и приобретает глуби-
ну. Простейшие, казалось бы, слова — «окно», «шарманка», «ярмарка», возвышенные
— «вдохновение», «радость», «мысль» и тысячи им подобных одеваются своеобраз-
ным светом, пробуждают в себе отзвуки давно угасшего прошлого. Слово «столпо-
творение» отзывается в нас древним сказанием о строительстве вавилонской башни.
В знаменитом имени «Сорбонна» таится память о духовнике французского короля
Людовика I монсиньоре Сорбоне: в 1257 году он основал в парижском университете
мощный теологический факультет. Изучение жизни слов беспредельно расширяет че-
ловеческие знания в самых неожиданных направлениях. Сказанное подтвердят не-
сколько дополнительных примеров.
Когда в 1896 году битва при Адуе принесла эфиопскому императору Менелику по-
беду над итальянскими войсками, счастливый триумфатор велел перенести столицу
страны из Гондара в город, который он назвал именем своей жены. Имя же это было
«Аддис Абеба», что в переводе с амхарского значит «Новый Цветок».
«Аддис» — «новый, юный» отражено в наименовании городов Эдесса (в Греции) и
Одесса. Что касается слова «Абеба», то в естественном, однако слегка измененном
виде, оно присутствует в названии «Тель Авив» — «Холм цветов».
Перевод названий «Аддис Абеба» и «Тель Авив» показывает, что черточка (дефис) в
них излишня.
Книга М. Квливидзе о Грузии («Там был прикован Прометей». Москва, 1968) пове-
ствует о храме в городе Алаверды. Странно сочетается слово «храм» с мусульманским
названием города, означающим «Бог дал» (такое же значение имеет «Багдад», см.
выше). Более того, указанное поселение находится возле грузино-армянской грани-
цы. Имя «Алаверды» ясно указывает на тюркский след, и это заставляет говорить о
187
давних исторических связях между тремя наиболее многочисленными народами За-
кавказья — грузинами, армянами и азербайджанцами (постройка храма в Алаверды
относится к XII—XIII векам).
Есть река Белая (в Башкирии), Черная речка (в Петербурге), но нет «Белой речки» и
«Черной реки». Этим оправдывается объяснение названий «Волга» и «Москва» (в книге
III «Исторический путь русского языка»).
Нити от географических и местных названий часто тянутся к политике, ее притяза-
ниям утвердить свое непререкаемое господство. Такими примерами насыщена вся ми-
ровая история завоеваний чужих земель и сейчас подробно говорить об этом не следует.
Но после октябрьского переворота 1917 года в Петербурге новые власти переименова-
ли множество улиц, площадей, набережных, мостов тогдашней российской столицы,
заменяя исторические названия искусственными. Сжатый по необходимости список
таких переименований, в котором рядом со старыми названиями проставлены новые
(сегодня эти новые названия уже забыты), показывает природу последних:
Большой проспект Васильевского острова — проспект Пролетарской Победы;
Большой проспект Петроградской стороны — проспект Карла Либкнехта;
Владимирский проспект — проспект Нахимсона;
Каменноостровский проспект — улица Красных Зорь;
Литейный проспект — проспект Володарского;
Невский проспект — проспект 25 Октября;
Гороховая улица — улица Дзержинского;
Итальянская улица — улица Ракова;
Миллионная улица — улица Халтурина;
Садовая улица — улица 3 Июля;
Дворцовая площадь — площадь Урицкого;
Знаменская площадь — площадь Восстания;
Троицкая площадь — площадь Революции;
Английская набережная — набережная Красного Флота;
Дворцовая набережная — набережная 9 Января;
Полюстровская набережная — Свердловская набережная;
Биржевой мост — мост Строителей;
Дворцовый мост — Республиканский мост;
Троицкий мост —- мост Равенства, позже Кировский.
Недалеко от армяно-азербайджанской границы, в Нагорном Карабахе, лежало село
Халдан. Смысл этого названия — «халды» напоминает о племенах, населявших в XIV—
VII веках до новой эры здешние земли, распространявшихся до области озера Ван в
современной Турции, основавших государство Урарту (с этим именем связано Арарат
— «место армян», имя знаменитой горы). После коммунистического переворота 28 ап-
реля 1920 года в Азербайджане село Халдан превратилось в город и было переимено-
вано в «Степанакерт». Так новые власти воздали честь руководителю Бакинской ком-
муны Степану Шаумяну, расстрелянному врагами 20 сентября 1918 года, — но вслед-
ствие переименования была утрачена историческая память о прошлом Нагорного
Карабаха и его народа.
188
Название реки «Темза» позволяет предполагать, что оно исторически состоит из осе-
тинского (аланского) дон (в развитии тем-) — «река» и тюркского су (в развитии -за)
— «вода». «Лондон» может быть возведено к (а)лан тэх — «место аланов (т.е. арий-
цев)». Необходимы пояснения: алан — это ар- (от имени индийского родоначальника
Ария) = «ариец» + иранский показатель множественности -ан. Далее, тэх, развивше-
еся в дон, в свою очередь, произошло (на армянской почве) из иранского гах — «мес-
то». Язык аланов родствен персидскому, который предоставляет ряд слов для поло-
жительного сравнения с английским: мадар — mother, духтатэ — daughter,руд — road...
Имя поселения Тосно, лежащего неподалеку от Петербурга, можно объяснить, ис-
ходя из старорусского «одесную» (о-десн-ую) — «справа» (соответствие, повторяю-
щее полный состав согласных, имеется в литовском языке). Ср. названия рек Десна
(приток Днепра) — «правая»; Десна (приток Пахры в Подмосковье), Шуя (в Карелии)
— «левая», имеется и город Шуя (у Иваново-Вознесенска).
Любопытно видеть на картах одинаковые географические названия:
Город по имени «Шемаха» есть в Азербайджане и в Челябинской области.
Имена «Ока» имеют приток Волги и приток Ангары.
Немецкое название «Адлер» на черноморском побережье Кавказа повторяет наи-
менование города Орел. В одном ряду стоят здесь Карфаген — Неаполь — Новгород,
Сингапур — Хайдарабад — Львов: члены каждой тройки имеют одинаковое значение.
ПРЕВРАЩЕНИЯ ЗВУКОВ
В один из летних дней 1938 года трое узников — член-корреспондент Академии наук
Борис Борисович Полынов, профессор Анатолий Несторович Генко и я — пятикурс-
ник-филолог решили создать в нашей многолюдной тюремной камере «вольный уни-
верситет». Назавтра лекции начались; их читать приходилось вполголоса, чтобы не
услышали надзиратели, не покарали «за нарушение распорядка». Первым с блиста-
тельным рассуждением об историческом значении географических ландшафтов выс-
тупил Полынов; истосковавшийся по любимому делу старый ученый говорил с боль-
шим подъемом. На другой день вниманием пестрого собрания слушателей начал вла-
деть крупный кавказовед (кажется, он был учеником знаменитого Марра) Анатолий
Несторович Генко. Лекцию начал он с вопроса:
— Какое слово в русском языке самое старое?
Не получив ответа, произнес:
— Топор.
Тогда я не мог несколько поправить его, тем более, что о самом старом русском
слове до этого никогда не думал. Но вот потянулись годы моих скитаний по лагерям
НКВД-МВД: Беломорканал, Котласлаг, Красноярский «исправительно-трудовой»,
Тайшетский Особый Закрытый... Все дальше на восток, все светлей в голове от встреч
со множеством сынов разных народов, от новых и новых мыслей в часы ежедневного
либо еженощного каторжного труда. Обрывки бумаги, покрытые записью разно-
язычных слов, оберегаемые от обысков. Раздумья, сближавшие, казалось бы, совсем
189
несхожие языки... И вот наконец Петербург, отдельная комната для занятий. На книж-
ных полках — словари, грамматики, труды по истории, произведения литературы на-
учной, художественной... Теперь, в тиши зрелых лет, можно неспешно проверить свои
построения, оценить выводы: все ли прочно доказано, не подвела ли увлеченность?
И одно из первых дел — строгая проверка обоснованности посетивших меня мыс-
лей из области истории русского языка. Да, никуда не деться от естественно склады-
вающейся картины: зарождение в Индии, мужание в западноарийской среде, мире
древнеперсидской речи — слово «Иран» ведь значит «арийцы». Проникновение в се-
веро-западную Азию, общение с тюркскими племенами, обогащение словаря. Гре-
ческое, латинское влияния, принесенные христианством. Потоки новоевропейских
слов, хлынувшие на Русь при Петре Первом. Таков исторический путь русского язы-
ка, установленный благодаря его сопоставлению с данными других языков Запада и
Востока, оспорить филологию невозможно.
И вот вспоминается профессор Генко с его «самым старым русским словом —то-
пор».
Да, по-арабски слово «топор» звучит как табар. Если помнить о том, что в литера-
турном арабском отсутствуют звуки «п» и «о», то налицо поразительное совпадение,
свидетельствующее о древности русского имени для орудия колки дров. Однако за-
нимало ли это орудие главное место в быту и думах стародавних славян — следова-
тельно, могло ли оно стать древнейшим? Не могло — ибо самые ранние и первые по
значению места в племенном русском словаре занимали слова арийского происхож-
дения «матерь» (из мадар, матар), «огонь» (из агни), «вода» (из хеттского ватар),
«дождь», «Даждь-бог» (из иранского источника).
*
Тот, кто «знает» один язык, не знает ни одного. Ибо знание предполагает на-
дежную осведомленность в истории языка и его письменных памятниках. Без это-
го язык для человека — простой набор условных звукосочетаний.
Но исследование, вооруженное приемами восточно-западной филологии, тре-
бует не только предельного охвата данных, поставляемых речью многих людских
сообществ. Искателю истин прошлого следует иметь ясное представление о мно-
гих предметах и явлениях, прямо не относящихся к области проводимого иссле-
дования. Ведь в мире все взаимосвязано, а при этом источник события может быть
неожиданным. И, конечно, обязательна постоянная научная смелость, позволя-
ющая в необходимых случаях идти против течения, наперекор устоявшимся взгля-
дам.
Слышится возражение: «смелость! Это хорошо, однако надо же знать меру! Произ-
вольное сближение разноязычных слов опасно для науки, ведь идя таким путем, вы
когда-то соедините “ишака” с “горчицей”! Пока что додумались вы до того, чтобы
приписать слову “ювелир” персидское происхождение, а слово “цветок” вывести из
турецкого, но ведь разные страны, люди, языки, несхожие культуры...»
Успокойтесь, выслушайте. О различиях говорить не надо — они всегда внешни, а
внутренними, «данными от века» их называют лишь корыстолюбцы, лже-патриоты
190
и обманутые ими легковерные умы. Человечество едино, китаец и русский, индеец
и араб одинаково хотят счастья себе и своим близким, ради этого трудятся, мечтают,
жертвуют всем, чем только могут. Из этого исходит подлинная наука, поэтому ее
свершения общечеловечны.
Обратимся к словам. Да, упомянутые вами «ювелир» и его персидский источник,
«цветок» со своим тюркским источником возникли в разных языках, языковых сре-
дах. Но давайте произведем наглядное сравнение:
персидское гавхар — «драгоценный камень» — в арабском языке, где отсутствует
«г», переходит в джавхар.
араб. ДЖаВ ХаР
русск. Й у Be Л и Р
Для оправдания перехода «дж» в «й» ср. англ. «Джозеф» и нем. «Йозеф».
Возможность чередования «х» и «л»:
армян. «Сохомон» из «Соломон».
Далее:
турецк. ЧиЧеК (значение — «цветок»)
русск. Ц ве Т о К
Для оправдания перехода «ч» в «ц» и «Т» достаточно помнить о том, что ч = тш, а
ц = тс:
ТшиТш еК
Тс ве Т о К
А как объяснить появление «в» и перемену гласных?
«В» — неустойчивый звук; близость к «у» делает его «условным согласным». Рус-
ским «отсель», «улица» соответствуют украинские «витсиля», «вулыця»; персидскому
сшг(х) — «черный» отзывается армянское сэв. Что касается гласных, то их неустойчи-
вость легко объяснить, помня о том, что на протяжении земель и веков слова перете-
кают из уст в уста, каждое из них побывало в тысячах уст, и воздействию времени и
пространства поддаются не одни гласные, но даже согласные! И облик той или иной
частицы языка порой может меняться до неузнаваемости.
Пользуясь книгой «Сказки» (т.1, издание 1932 г.), приведем список звуковых за-
мен, установленных в произношении разных носителей русского языка:
в/к: кувшинчик/кукшинчик;
в/х: кувшинец / кухшинець;
в/х: столбов / столбох;
г/в: господин / восподин;
г/л: некогда / неколда;
д/г: для / гля;
д/н: ладно / ланно; бедно / бенно; однако / оннако;
е/а: жена /жана; пшеница / пшаница; содержать / содаржать;
е/и: есть (кушать) / исти;
е/я: сесть / сясти;
м/б: младенец / бладенечь;
м/н: жемчуг /женчуг;
191
н/в: молния / молвия;
н/л: мненье / мленье; пристань / присталь;
н/м: странствовать / страмствовать;
р/л: прорубь / пролубь;
с/ш: салфетка / шалфетка;
у/ы: между двух / между двых;
х/ф: кораблях / корабляф; их / иф; всяких / всякиф; разных / разныф;
ц/ч: птица / птича; молодец / молодеч; девица / девича; солнце / сонче; царица /
чарича;
ч/шш: чан / шшан;
щ/шш: щенок / шшенок; ящик / яшшик;
— /в: обещался / овбешшался;
— /ви: дозор / довизор;
- /д: разрыли / раздрыли; зрить / здрить;
— /й: баня / байня, байна;
— /ле: кузница / кузленица;
— /ф: этот / эфтот;
— /х: шатер / шахтер; к обедне / х кобедне;
иа/ля: провиант / провлянт.
Тем более обоснованной представляется возможность международного превраще-
ния звуков при заимствовании слов одними языками у других. Об этом говорилось
выше и будет сказано далее.
*
Звук «г» способен преображаться в «д», «дж», «ж», «з», «к», «х», «ч», «ш». Это видно,
прежде всего, на примере имени греческого происхождения «Георгий» («земледелец»),
от которого произошли венгерское «Дьёрдь», английское «Джордж», арабо-христи-
анское «Джирджи», французское «Жорж», армянское «Геворк», испанское «Хорхе».
Затем нужные данные содержатся в географических названиях: от этого же «Георгия»
возникло русское «Грузия»; от персидского гах — «место» через арабскую передачу
джах образовались «Шаш» (древнее имя Ташкента), «Чачан» (чеченцы). От имени
«Георгий» ведет свое происхождение чуть сокращенный вид «Гордий» («гордиев узел»).
Под влиянием распространенного явления, когда живая речь переносит ударение в
конец слова («доктора», «учителя») от «Гордий» возникло параллельное «Гордей».
Если сравнить арабское ханджар со словом, которое произошло от него на русской
почве — «кинжал», то можно видеть:
«х» перешло в «к»,
«а» —«— в «и»,
«дж» —«— в «ж»,
«р» —«— в «л».
Четыре звуковых изменения в слове, состоящем из шести звуков! Подобную осо-
бенность можно видеть, когда «Авгий» («авгиевы конюшни») превращается в «Ав-
дий», а затем в «Авдей».
192
Если не отступать перед меняющимися звуками и сближать языки, которые приня-
то исследовать обособленно, то находка следует за находкой, стремясь к свежим ис-
торическим выводам.
Финно-угорские народы представлены от сообществ на землях Сибири до Венг-
рии на западе. Языки этих народов близки тюркским; в частности, финскому тоже
свойственна гармония гласных. Но любопытно, что финское tytar — «дочь», слово
основного словаря, роднится с немецким Tochter и уже одно это влечет к новым
поискам.
Сопоставление украинского «був» с русским «был» приводит к неоспоримой
мысли о взаимозаменяемости «в» и «л». Но размышляя дальше, можно видеть в
украинском языке тюркизмы: кроме «геть!» («уходи», азербайджанское гет), это
«бачити» («видеть», турецк. бакмак — «смотреть»), фамилия «Румак» (турецк. руми
— «греческий»)... Конечно, одной Украиной дело не ограничивается. Тюркское
тепе — «вершина» стоит рядом с английским top, тюркское дорт — «четыре» по-
вторяется в древнегреческом тэтра, индийском натура, литовском keturi. Русское
«бирюк» (нелюдимый человек) имеет в своей основе азербайджанское бир —
«один».
Подчас иноязычная основа бывает весьма плодоносной: немецкое nehmen — «брать»
образовало в русском языке глаголы «в-нимать», «до-нимать», «за-нимать», «от-ни-
мать», «пере-нимать», «при-нимать», «с-нимать», «у-нимать» с соответствующими
именными образованиями.
Звук «д» во французском sud — «юг» находит соответствие в «л» португальского обо-
значения юга (sul), в «г» русского и албанского обозначений («юг», jug).
Французское cinq — «пять» стоит рядом с равным по значению армянским хинк.
Французское chaud — «горячий» восходит к персидскому шид — «солнце». К персид-
скому зар — «золото» восходит русское «заря».
К трем созвучным разноязычным словам, имеющим одинаковый смысл:
хинди —сард
армян, — цурт
русск. — х о лод (ный)
необходимо добавить монгольское х у й т (ун) —- «холод(ный)»
Возможность сближения «л/р» с «й» оправдывается связью старорусского «шуй» с
тюркским сол — «левый».
Монгольский язык позволяет воспользоваться его данными для некоторых других
сближений:
газар (тъ-зар) — «земля» // лат. terra // араб, тураб (тур-з&у9
далай — «море» // перс. дарйа\
тэнгерэ — «небо» // лит. dangus // турецк. tanri — «Бог»;
нигэн (н-иг-эн) — «один» // перс, йак // армян, мек (м-ек) // финск. yksi (y£-si) //
русск. «один» (од-ин);
таба — «пять» // русск. «пять» (перестановка звуков);
гал — «огонь» // хинди агни // русск. «огонь»;
наран — «солнце» // араб, нар — «огонь».
13 Заказ № 577
193
Арабское мает — «смерть» — отражают в своих языках юго-восток Мадагаскара,
далее Маори, Таити, Тонга, Раротонга, Мангарева, Маркизские острова (всюду
«смерть» обозначается через мате, на Гавайях — маке). Анива: ко-мате — «быть мер-
твым», Паумоту: мате — «умереть».
В лагерном бараке — я упоминал об этом выше — пожилой венгр, товарищ мой по
лесоповальной бригаде, однажды назвал мне более полусотни слов, коих звучание и
смысл в русском и венгерском языках, казалось ему, полностью совпадают. На самом
деле говорить о буквальном сходстве трудно — попробуем это показать, изображая
венгерские слова при помощи русской азбуки. Да — поразительно! — налицо ряд пол-
ных отражений русских слов в соответствующих венгерских: «жир» — жир, «каша» —
каша, «капуста» — капуста, «люцерна» — люцерна, «мак» — мак, «рак» — рак, «рожь»
— рож, «сабля» — сабля, «сало» — сало, «шапка» — шапка, «шуба» — шуба. Ряд слов
имеет приблизительную близость: «бык» — бок, «ведро» — ведер, «веник» — вениге,
«вихрь» — вихар, «доска» — деска, «клетка» — калитка, «ключ» — кулъч, «колбаса» —
колбас, «медведь» — медве, «монастырь» — моностор, «пустой» — пуста, «свобода» —
сабад, «сосед» — сомсед, «среда» — серда, «чисто» — тисто, «щука» — шука. Но в ос-
тальной половине списка присутствует более отдаленное сходство. Однако же, как бы
то ни было, драгоценная моя запись давних слов товарища по несчастью (или для
меня — по счастью?) обладает существенным значением. Во-первых, на живом при-
мере она удостоверяет историческую возможность весьма плодоносных языковых
связей между народами разного происхождения. Во-вторых, и это не менее важно,
перед нами событие, когда русский язык, впитавший в течение своей истории ряд
иноземных влияний, доказал свою способность быть не только предметом, но источ-
ником воздействия.
Здесь речь идет о воздействии по смежности: Венгрия имеет общую границу с Укра-
иной, а следовательно, и с другими восточнославянскими землями. Отсюда возника-
ет естественная возможность объяснить влияние китайской культуры на Японию и
Корею. Японское бандзай — «ура!» произошло от китайского ван суй — «десять тысяч
лет». Корейское сам в названии «Самсунг» («три звезды») возникло из китайского сан
— «три»; китайское хэ — «река» отражено в имени корейской реки Хан.
Все это крайне любопытно, однако новый пример сближения разноязычных дан-
ных повергает в некое изумление: «баран» по-китайски му ту, а по-французски mouton.
Чем объяснить этот, хотя бы и частный, случай сходства между исторически и геогра-
фически разными языками? Не все тайны в области, которой посвящены страницы
настоящей книги, пока удается раскрыть — но само их существование подтверждает
высказываемую выше и далее мысль о том, что разнообразные языки мира ближе друг
другу, чем принято думать. Тогда, продолжая размышление, позволительно сблизить
китайское жэнь — «человек» с древнегреческими геннао (ген-нао) — «рождать», генне-
тос (гея-нетос) — «рожденный, смертный».
Обратившись к связи Востока с античностью и помня о чередовании звуков «л» и
«н» (см. главу «Переходы звуков» в книге 1), нельзя пройти мимо близости арабского
194
хилал — «молодая луна», «полумесяц» по отношению к древнегреческому селена —
«луна». Но заслуживают внимания и другие, по-видимому, неслучайные возможнос-
ти сопоставления:
арабское ват9 — «половое сношение» // русск. «(с)вади(ать)» — «свадьба» (переход
«т» в «д» под влиянием последующего звонкого «б» в «-ба». Последнюю частицу уме-
стно сравнить с ее двойником в грузинском языке, тоже сообщающим имени суще-
ствительному значение отвлеченного понятия: мадлоба («благодарность»), мегоброба
(«дружба»), ганвитареба («развитие»), гартоба («развлечение»)).
Сопоставление русских слов «сор» и «мусор» заставляет вспомнить об арабском по-
казателе имени места ма-.
С названием южноарабского (в Йемене) города Аден связаны имена «эдем» (рай)
и «Адам». От последнего произошло тюркское адам — «человек».
Женщина рождает новую жизнь — ребенка. Меняя кожу, змея как бы обновляется
сама. Эти явления отражены в арабском языке созвучием соответствующих обозна-
чений: хавва — «Ева», образ первой женщины; хаййа — «змея»; хайа(т) — «жизнь».
Такая связь нашла отражение в образе индийской богини Кали (Дурги), которая рас-
сматривается как покровительница женщин и змей.
Арабское ахад (&-хад) — «один» // японское хито (хит-6) — «человек».
Арабское 9 умма и японское дзиммин имеют общее значение «народ»; арабское ма9 и
японское мидзу одинаково значат «вода». В обоих примерах помимо совпадения кор-
необразующих согласных арабской хамзе (знаку легкого придыхания) соответствует
японское дз.
Арабское вахид (ва-xwd) и японское хитоцу (хит-ъиу), хитори (хит-ори) имеют со-
впадающее значение «один».
Португальское vermelho — «красный» образовалось от verme — «червяк». // Турец-
кое kirmizi — «красный» образовалось от kirmiz bocegi —- «кошениль» (насекомое, да-
ющее алую краску).
Последовательное международное движение словарного корня ЪБР:
араб. Ъ а Б а Р («переходить»)
—«— Ъ и Б Ранийй («еврейский»)
др. греч. X и П е Р («через»)
лат. S u Р е R («через»)
нем. О В е R st («полковник»)
—«— й В е R («через»)
англ. о V е R («через»)
И В е Р-ия
С и Би Р-ь
а В а Р-цы
е В Р-ей
и Бе Р-ы
Выбор опорных согласных в этом списке объяснен выше (книга 1: «Свет и огонь
слова»), где говорится о происхождении слов «евреи» и «арабы».
195
*
Разноязычные видоизменения звуков — следствие исторического общения наро-
дов. Рядом с видоизменениями надо отметить прямые совпадения, которые объясня-
ются ограниченным количеством звуков человеческой речи. Поэтому один и тот же
смысл при одинаковом звучании имеют, например, слова:
в русском и албанском языках — «юг»;
в русском и арабском языках — «давка»;
в русском и грузинском языках — «да» (союз);
в русском и испанском языках — «и» (союз);
в русском и хинди — «дворник»;
в русском и хинди — «стул».
Иногда в ходе словообразования стихийная возможность выбора звуков настолько
суживается, что возникают слова, одинаково читаемые в прямом и обратном направ-
лениях: «иди», «или», «как», «око»; «заказ», «казак»; в этой области любителям язы-
ковых игр удалось придумать целое предложение, где чтение букв слева направо со-
ответствует чтению справа налево: «а роза упала на лапу Азора» (Азор — кличка соба-
ки).
Слова... Изучение их жизни раскрывает любопытному искателю истин свежие про-
сторы, приобщает его ко все новым и новым знаниям, добытым сосредоточенной ра-
ботой мысли. Вот перед нами «вождь». Казалось бы, что в этом слове особенного? А
то, что оно — не существительное, а глагол, застывшее повелительное наклонение:
«води!» Чтобы не сомневаться в такой догадке, нужно, во-первых, знать о подобном
случае: «дождь» произошло от молитвенного древнеславянского «даждь» — «дай (влагу
с неба во время засухи!); значит, и «дождь» — застывший глагол. Во-вторых, полезно
вспомнить выражение из пушкинского «Пророка»: «виждь и внемли» (т.е. «видь» —
от глагола «видеть» — и «внимай»).
Тоже и «филькина грамота» родилась под российскими небесами. В газете «Аргу-
менты и факты» (октябрь 1992 года) можно прочитать о том, что «филькиными гра-
мотами» царь Иван Грозный презрительно именовал послания к нему от московского
митрополита Филиппа, в которых тот призывал распустить опричнину. Тогда же воз-
никло слово «простофиля».
«Свастика» произошло от индийского (хинди) свастха — «здоровый». Когда 30 ап-
реля 1918 года семью Николая II привезли в Екатеринбург, императрица начертала на
косяке в отведенной им комнате свастику как символ надежды (Р. Масси. Николай и
Александра. СПб., 1998, стр. 556). Позже, в силу известных политических событий,
слово «свастика» получило дурной смысл. Такие переходы в человеческой истории
пользования словами нередки — достаточно вспомнить о происхождении русских слов
«худой» (персидское худай — «Бог»), «пакость» (перс, паки — «чистота»), «кощунство»
(тюрк, кушчи — «птицепоклонник»). Порой изменение смысла происходит между и
более близкими языками: чешские «питомец» и «невестка» означают по-русски соот-
ветственно «дурак» и «проститутка». Русское «внимание» переводится на чешский как
«позор».
...Наблюдения. Поиски. Все новые и новые мысли.
196
...Может быть, в окончаниях имен иранского Самангана (Семенгана, см. «Шахна-
мэ», т.П, Москва, 1960. Стр. 10, 563—564) и американского-индейского Мичигана ле-
жит один и тот же корень — персидское слово гах, означающее «место»? Такая мысль
открывает путь гениальному умозаключению об арийском влиянии на языки Нового
Света! ...Осторожно: друг истины — увлеченность — способна порой быть ее врагом.
Сейчас нас подстерегает отмеченная выше ограниченность количества звуков чело-
веческой речи, и, если мы не соскользнем на опасную тропу, то убедимся, что наиме-
нование «Мичиган» произошло от индейского (племя оджибуэев) Мисигома — «ши-
рокая вода» («Культура индейцев». Москва, 1963, стр. 182—183).
...Прекрасное грузинское слово ртвели (как много в этом языке звучных самобыт-
ных слов!) означает осенний сбор винограда. В Грузии это — сочетание труда и праз-
дника: самоотверженные усилия принесли желанный полновесный урожай. Об этом
ртвели думается во время работы по созданию очередной книги об истории слов, ког-
да приникает к мыслям и проникает в душу чувство счастливого труда.
ВЕЧНОЕ ДВИЖЕНИЕ
Стремятся за грани сквозь мрак и туманы,
По древним дорогам бредут караваны (слов).
Многие простые слова проникли в русскую речь из языков сопредельных и дальних
народов.
Слово «журнал» имеет французское происхождение, «газета» — итальянское. Ис-
точником обозначения «донжуан» является испанское «дон Хуан» (господин Иван)
во французской передаче; английский источник без труда угадывается в названии игры
«футбол».
К арабскому языку восходит «алкоголь», к тюркским — «деньги». Персидским вли-
янием создан основной словарь великорусского языка, заключающий в себе слова
«Бог», «вера», «мать», «государство», «земля», «мозг» и множество других.
Из Индии пришло слово «путь», из Китая — «день», из индейских языков — «ура-
ган». Немецкий язык отметился в России словом «тюрьма», но, конечно, это не един-
ственный пример.
Все эти иноземные дары, имея в виду также заимствования нового-новейшего вре-
мени из греческого и латинского языков, представляют собой наиболее выразитель-
ные напоминания о большом количестве единиц великорусской речи, возникших под
воздействием связей с другими сообществами.
Сказанное отнюдь не значит, что российский пример исключителен, не имеет себе
подобных. Книга П.В. Ернштедта «Египетские заимствования в древнегреческом язы-
ке» 1953 года подробно рассказывает о греческих заимствованиях из древнеегипет-
ского языка. Словарь хинди — познавательное повествование о влияниях на этот язык
из персидского и арабского. Сам арабский язык дает поразительный пример в каче-
стве источника влияния: ведь оно, распространившись от Испании до Индонезии и
197
Евразии, охватив целиком Африку, приобрело мировое значение. В основе этого зна-
чения лежит ислам, в других случаях новые слова приходили в ходе торговых связей,
реже — военного противостояния, и все это указывает на то, что под языковыми вли-
яниями всегда лежали ясные причины, деятельно проводившие к столь же ясным
последствиям.
Торговые связи, случаи военного соприкосновения обычно предшествуют колони-
альному захвату чужих земель, рождению либо возрождению империй. Но тут встает
правовое препятствие. Если язык А смог повлиять на язык Б, а последний, будучи
обогащен этим и другими влияниями, окажется способным влиять на язык В, то от-
сюда следует, что все языки, а значит, их носители равны. Следовательно, одни из
них не имеют права покорять, насильно завоевывать других, навязывать им свое гос-
подство.
Действительно: в каждой области Земли живет отдельное сообщество людей со сво-
им языком, своими занятиями, своими нравственными законами жизни. Сообще-
ству все это дорого, поэтому естественно его стремление жить в мире с другими наро-
дами. Язык, производительный общественно полезный труд, нравственность на ус-
тоях справедливости — великие вестники здоровья и культуры всякого народа.
Сообщество людей, способное по уровню своего развития влиять на другие части че-
ловечества, не должно быть предметом завоевания и здесь право силы отступает
перед силой права, первобытная племенная болезнь, известная как национализм,
утрачивает свой искусственный смысл.
Странствия слов. Постоянная память о них позволяет приходить к здоровым исто-
рическим оценкам.
198
Книга третья
ИСТОРИЧЕСКИЙ ПУТЬ
РУССКОГО ЯЗЫКА
О ЯЗЫКАХ
С человеком можно встретиться глаза в глаза и через написанное им или о нем.
14 января 1965 года «Комсомольская правда» напечатала под рубрикой «Интервью
с интересным человеком» очерк В. Кондакова. Так я встретился со студентом Евгени-
ем Николаевым, собеседником корреспондента.
Николаев заявил:
— Бегло говорю на немецком, английском, итальянском, польском, украинском,
крымско-татарском. Чуть хуже — на французском, испанском, португальском, араб-
ском, турецком. Читаю на чешском, болгарском, сербском, хорватском, голландском,
урду, африкаанс, башкирском, казахском, азербайджанском, румынском. Лучше все-
го знаю латинский и суахили.
— Я считаю, — пишет корреспондент, — с русским — двадцать пять языков!
Студент — будущий географ, как о нем сказано — говорит, что он знает двадцать
пять языков.
А Игнатий Юлианович Крачковский, академик, отдавший арабистике пятьдесят из
шестидесяти семи лет своей жизни, на мой вопрос о том, за какое время он изучил
арабский язык, смущенно улыбнулся и ответил:
— Так ведь, знаете, я его и сейчас изучаю. А чтобы узнать его весь, думаю, моей
жизни не хватит...
Эти слова ученого, свободно читавшего, писавшего и говорившего по-арабски и на
некоторых других языках, создавшего благодаря этому свои признанные миром рабо-
ты, ясно говорят о том, что такое знание языка, насколько скромно и строго должен
здесь человек оценивать свои достижения.
С этой вершины заявление Николаева можно объяснить очень просто. Юноша (увы,
ему уже 26 лет!) решил удивить мир количеством, не слишком заботясь о качестве: ла-
тынь, которую он «знает лучше всего», изучена им в объеме гимназического учебника!
Это уже притязание на скороспелую славу и не удивительно, что в перечень «изучен-
ных» языков попали суахили и африкаанс, имеющие ограниченное применение.
Спешное собирательство, естественно, требует замены обычных приемов такими,
которые в кратчайший срок позволяют овладеть набором звонких и непонятных слов,
поражающим неискушенных. Завтрашний географ, которому придется читать мно-
гоязыкие научные книги, с презрением отвергает «копание в словаре» и «граммати-
ческие премудрости». Что же нужно? Оказывается, читать вслух параллельные тек-
сты на иностранном и родном языках, сравнивать их, заучивать наизусть. Таким об-
разом отрабатывается произношение, усваивается грамматика. В результате, «я учу (!)
язык от десяти дней до двух-трех месяцев», а «разговоры о трудностях изучения ино-
странных языков...» порождаются «несовершенством преподавания в школах и ву-
зах, низким качеством учебных пособий», иначе говоря, неудовлетворительной рабо-
той педагогов. Былая работа в Институте усовершенствования учителей дает мне сей-
час возможность увидеть, что в последнем замечании имеется значительная доля
правды — однако с Николаевым всецело соглашаться нельзя: пойди мы по его пути, у
нас появилось бы множество недоучек с поверхностным знанием языков.
200
К сожалению, дурные примеры заразительны, и вот уже в «Вечернем Ленинграде» в
номере от 18 февраля 1967 года Н. Хашиг сообщает под залихватской шапкой:
«Языки? Это несложно!»
И далее повествуется, что в Абхазии многие говорят на трех, четырех, пяти языках. По
мнению журналиста, «разгадка способности абхазцев к изучению иностранных языков
кроется в особенностях их родного языка. В абхазском литературном языке 65 букв и
63 фонемы. Среди них много труднопроизносимых. Поэтому для ребенка, освоившего
трудность родного языка, все остальные представляются вовсе несложными».
Знакомство местного населения с несколькими языками не так уж редко. Напри-
мер, азербайджанские армяне говорят, смотря по собеседнику, на армянском, азер-
байджанском или русском языках; но и лучший среди них знаток «иностранных» язы-
ков осведомлен в последних меньше, чем их носитель, азербайджанец или русский.
Что касается объяснения легкой усвояемости чужого языка звуковым богатством род-
ного, то здесь опять налицо презрение к «грамматическим премудростям» и к добы-
ванию путем «копания в словаре» знания смысла слов. Да, все дело, видите ли, сво-
дится к тому, чтобы «отработать произношение», а раз в родном языке имеется извест-
ный набор спасительных труднопроизносимых звуков, то трудности овладения
чужими языками «вовсе не сложны». Увы, изучение китайского языка не облегчается
против армянского тем, что первый не имеет четкого «р», а во втором их два — про-
стое и твердое. Японский лишен звука «л» (против польского и испанского, имею-
щих по два таких звука), арабский не знает «в», «г», «п», «щ», «е», «о», но изучать эти
языки столь же трудно, как если бы перечисленные звуки в них присутствовали, и
дело не только в том, что отсутствие одних звуков обычно возмещается в чужих язы-
ках наличием других, которых нет в русском языке. Незнакомые слова, неизвестные
законы их сочетаний, но прежде всего психологическая преграда, рушащаяся, когда
количество накопленных знаний о языке переходит в качество — вот где и главные
трудности и их разрешение.
Газетные статьи, подобные названным выше, появлялись и в более позднее время.
На них лежит все та же печать погони за чудесами, об этом говорят прежде всего заго-
ловки: «24 языка», «Как стать полиглотом». В последнем случае («Ленинградская прав-
да», 2 мая 1988 года) на пространстве в четверть газетной полосы речь идет о знании
одним человеком не двадцати четырех — сорока языков!
Уже говорилось об отличии знания разных языков от приобретательства их, кол-
лекционирования. Сказано и о том, с какой ответственностью, осторожностью, скром-
ностью надо произносить слова: «я знаю (такой-то) язык». Говоря строго, таких слов
произносить нельзя, ибо язык можно изучать, но невозможно изучить, то есть узнать
до конца. Полезно помнить и об этом, и о знаменитых словах И.П. Павлова: «как бы
высоко ни оценивали вас, всегда имейте мужество сказать себе: я невежда».
И, наконец, заключительное наблюдение. Быть может, вовсе и не стоило вступать в
пространный спор с упомянутыми газетными очерками, ибо о человеке можно выне-
сти суждение даже лишь по его устной или письменной речи, подчас только по еди-
ничному слову. Когда один кандидат исторических наук пишет «учереждение», а дру-
гой уверенно и в то же время безграмотно произносит в ученом собрании простое
201
латинское выражение, и третий кандидат наук (востоковед!) путает «Каликут» с «Каль-
куттой» (речь идет о двух городах, лежащих в противоположных концах Индии и пост-
роенных в разное время) — в душу закрадывается сомнение в состоятельности их науч-
ных работ. Студент Николаев и доцент университета Халипов (о последнем повествует
«Ленинградская правда» в статье «Как стать полиглотом») одинаково говорят «учить
язык». Но по-русски так выражаться нельзя. Как и «одевать», «учить» можно «кого», но
не «что». Примеры «учить (вместо «изучать») язык», равно как «одевать (вместо «наде-
вать») пальто», «ехать на (вместо «в») трамвае» указывают на недостаточное знание род-
ного языка, даже на пренебрежение к его отточенным законам; после этого насколько
же может быть основательным знакомство с чужими языками? Вновь любопытное на-
блюдение: крупнейший арабист страны заявляет, что для изучения полного состава араб-
ского языка ему не хватит жизни; а «знаток сорока языков» доцент Халипов небрежной
скороговоркой роняет: «появился интерес к турецкому, арабскому — выучил». Персид-
ский же, язык великих поэтов, показался ему слишком легким. Грустно и смешно.
*
Научные заслуги России признаны за рубежом; в частности, это относится к востоко-
ведению. Но при международном общении многие наши ученые предпочитают не
пользоваться русским языком. Быть может, это отзвук старого представления об отста-
лой России и просвещенной загранице? «...С ранних пор привыкли верить мы, что нам
без немцев нет спасенья», — горько роняет грибоедовский Чацкий. В Европе и в Азии с
этим свыклись, не замечая, что былое преклонение давно сменилось простым уваже-
нием, на которое надо отвечать взаимностью. А раз не замечают, свыклись, то и доныне
мы пишем иностранному собрату по науке на его языке, а он и не подумает обратиться
к нам по-русски; немногие исключения не меняют общей картины. Мы беседуем с мно-
голиким зарубежным гостем каждый раз на новом языке, ему родном или близком, а он
принимает это как должное, не заботясь о таком же удобстве для нас. Никто не задает
себе вопроса, сколько мы отнимаем времени у научного творчества ради приобретения
знаний, без которых можно обойтись. Выход может быть найден в научном общении
через переводчиков. Годы идут, в последнее время число иностранцев, знакомых с рус-
ским языком, увеличилось, однако вопрос по-прежнему сохраняет остроту.
Я глубоко уважаю языки великих и малых народов всего мира. И люблю светлый
родник русского языка, прекрасный в полном силы и нежности стремлении своих
струй. Люблю его вечную свежесть и переливающийся внутренний свет его слов-со-
кровищ, на которые глядеть — не наглядеться, когда размышляешь и творишь.
ОБЩИЕ НАБЛЮДЕНИЯ
Наука о происхождении слов — историческая филология — встречает на пути своего
развития существенные преграды. Одна из них — потребительское отношение к язы-
кам, при котором их считают простым средством передачи истинных или ложных мыс-
лей и в силу этого не думают о них как о самостоятельном явлении культуры. Отраже-
202
нием этого являются та приниженность, то незначительное место, которое занимает
академическое языкознание в составе интеллектуальной жизни нашего общества.
Не следует, конечно, забывать, наоборот, нужно твердо помнить о том, что в отста-
вании филологии прежде всего повинны сами ученые: разделив мир на замкнутые
области Востока и Запада, установивши внутри каждой из них непроницаемые пере-
городки, они тем самым превратили каждый язык в узкую обескровленную единицу,
призванную объяснить себя самою собой. При такой ограниченности выводы соот-
ветствующего специалиста напоминают худосочных детей, рожденных в супружестве
сестры с братом; для науки они могут иметь лишь относительное значение.
Чувствуя внутреннюю неловкость, филологи предприняли попытку расширить поле
исследования: возникло понятие языковых семей. Стало уютнее и спокойней: вот вам
славянская семья, а вот романская; вот языки тюркские, а там семитские. Сравни-
вайте внутри каждой, приходите к желанным выводам, пишите и защищайте ученые
трактаты — но не переходите священных рубежей языковой семьи, их неприкосно-
венность охраняют ученые пограничники — отдельными особями или целыми заста-
вами в виде ученых советов. Как-то еще можно выглянуть из одного европейского
семейного особняка в другой, скосить глаза и мысль за одну из непроходимых оград
внутри Азии, однако из одной части света прямо смотреть в сторону соседней не доз-
волено. «Восток есть Восток, Запад есть Запад», им не сойтись.
Вслед за обывательски-потребительским отношением к языку раздробленность поля
исследования предстает следующей крупной преградой на пути развития историчес-
кой филологии. Лишь отказавшись от работы на мелких участках, изучая мир в це-
лом, эта наука сможет стать сильной, истинной, следовательно, нужной людям.
Действительно, языковая семья — это собрание во многих случаях созвучных диалек-
тов, наречий, говоров. Звуковую близость им сообщило тесное взаимное общение на смеж-
ных пространствах в течение длительного времени.
Когда в жизнь человеческой речи вторгается политика, диалекты могут быть объяв-
лены языками — национальными, государственными, общеобязательными. Тогда
великодержавные устремления возникшей государственности стараются придать тому
или иному языку исключительное значение сравнительно с его собратьями, новоис-
печенные академии начинают говорить о его наибольшей древности, наибольшем
богатстве и так далее, вчерашнее скромное средство общения внутри племени сегод-
ня становится одним из орудий национального эгоцентризма. Обычно это происхо-
дит в среде самых крупных, то есть наиболее преуспевших в деторождении одноязыч-
ных человеческих обществ. Тогда каждый прочий говор, даже став языком, если он
объединяет меньшее количество людей, занимает в языковой «семье» неравноправ-
ное положение, «язык великой цивилизации», как любят выражаться лингвисты, не
принимает его всерьез, снисходительно подтрунивает над ним и его носителями.
Академическая филология предлагает нам находить истины исторической жиз-
ни того или иного языка, не переступая мыслью пределов его «семьи», в замкну-
том круге межплеменных отношений на ограниченном пространстве.
203
*
Конечно, возможны случаи, когда жители двух высокогорных селений либо двух
затерянных в море островов общаются лишь между собой, смутно догадываясь о су-
ществовании остального мира. Тогда, располагая не более чем первоначальным запа-
сом слов, язык этих горцев или островитян почти неподвижен в своем развитии, сле-
довательно, в нем самом содержатся и вопросы филолога и ответы ему.
Но это — исключение. По суше и водам Земли еще в древности пролегли многоверст-
ные пути, по которым народы сходились на поля сражений и торговые площади. Вой-
на, работорговля, мир заставляли одну языковую «семью» встречаться с другой или дру-
гими, разные языки естественно, неизбежно, последовательно влияли друг на друга.
Степень восприятия чужих слов могла стать, в зависимости от того, насколько тесным
и длительным было общение, очень высокой. Иногда это даже приводило к известному
перерождению языка, при котором наряду со словами, отражавшими новые понятия, в
части первоначального запаса исконные слова заменялись усвоенными от иноземцев.
Как же после этого можно проповедовать учение об устойчивых языковых «семь-
ях», делать единственным предметом исследования их призрачную чистоту?
Чем шире и дольше какой-либо язык соприкасался с другими, тем он более раз-
вит. Но тогда его принадлежность к той или иной «семье» становится все более
условной. Развитый язык представляет собой внесемейное образование, вобрав-
шее в себя частицы богатства разных языков. Следовательно, он должен изучаться
лишь с привлечением и осмыслением данных своих источников, проложивших к
нему путь с Востока и Запада.
Ниже предпринята попытка наглядно показать это на примере известного и неиз-
вестного науке русского языка.
ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ РУССКОГО ЯЗЫКА
В 1937 году профессор Бакинского университета филолог Б.В. Чобан-заде был объяв-
лен «врагом народа» и арестован за мысль о том, что азербайджанский язык представ-
ляет собой объединение слов арабского, персидского и турецкого происхождения.
Бекир Вагапович умер в тюрьме, ревнители национальной самостоятельности торже-
ствовали. Но если исключить из азербайджанского языка все принесенное туда араб-
ским, персидским и турецким, точнее, общетюркским влиянием, то вряд ли два азер-
байджанца смогут разговаривать друг с другом.
Неудобство исторического факта состоит в том, что его невозможно изменить или
отменить, с ним приходится считаться. Его можно запрятать либо пытаться исказить,
но истина со временем пробивает себе выход через любую поставленную перед ней
преграду. Наука требует спокойствия души, лишь тогда возможны трезвость ума и,
следовательно, основательность суждений. В этом случае рядом с погрешностями —
часто кажущимися — изучаемого явления откроются его достоинства. Если говорить
о вопросах, которыми мы сейчас занимаемся, то недостача или даже полное отсут-
ствие в языке национальных корней для словопроизводства перекрываются внутрен-
204
ним богатством письменности, созданной на данном языке, богатством, внесшим
ценный вклад в мировую литературу. Вместе с тем языковые заимствования, если без
них нельзя обойтись, не оскорбительны, ибо они естественны — они порождены за-
кономерным ходом исторических событий. Народы постоянно общаются друг с дру-
гом, и, если одному из них в определенный отрезок времени приходилось пополнять
свой словарь за счет соседа или оказаться вынужденным воспринимать речь завоева-
теля, то это не вина, а знак временной отсталости или же длительная беда, преодоле-
ваемая в ходе дальнейшего развития.
Слово, проникши в другой язык, часто меняет в той или иной степени свой облик и
свое содержание. На чужой почве оно продлевает свою историческую жизнь и может
надолго пережить свой исходный вид, который наука способна восстановить именно
благодаря существованию более поздних видоизменений.
Слово — в первоначальном ли его виде или обогащенное своим развитием в исход-
ном или других языках — представляет собой самый надежный документ истории, оно
— ее неподкупный свидетель и летописец, строгий и честный хранитель ее ценностей.
Поэтому вместе с не отступающей ни перед чем последовательностью научной мысли и
постоянной проверкой прошлого настоящим исследование слова должно составить в
науке триумвират главных приемов для восстановления исторической истины.
С этими мыслями я обращаюсь к рассуждению о русском языке. Как всякая попыт-
ка решения научного вопроса, оно не может быть исчерпывающим — если бы можно
было все решить сразу, наука давно бы умерла. Сейчас перед читателем предстанет
система частных наблюдений, которые, однако, естественно приводят к общим зак-
лючениям. В этой естественности состоит, как представляется, доказательная сила
приводимых примеров. Построения выполнены средствами ороксологии — науки,
воедино связывающей филологические данные Востока и Запада. История и фило-
логия неразрывны, их раздельное существование беспредметно, бессмысленно, про-
тивонаучно, печальные подтверждения этому найти нетрудно.
Итак, вот какие факты и мысли предлагает нам востоко-западная филология — орок-
сология, когда мы задумываемся о русском языке.
*
Изложение следует начать словами статьи, которую в конце 1989 года я предложил
газете «Литературная Россия»:
«СПАСТИ РУССКИЙ ЯЗЫК.
Работая в Институте востоковедения Академии наук СССР с 1956 по 1979 год, я
главным образом изучал средневековые арабские руководства по вождению океан-
ских судов. Исследование случайно уцелевших рукописей двух выдающихся мореп-
лавателей-арабов открыло неожиданный и своеобразный мир деятельности восточ-
ных народов на Индийском океане до появления там европейцев и, более того, суще-
ственно расширило сложившиеся представления об исторической жизни Востока на
исходе средних веков в области экономики и мореплавания, мышления и нравствен-
ности. Итоги разысканий изложены в двухтомной книге “Арабская морская энцик-
лопедия XV века”, вышедшей в 1984-1985 годах.
205
Но самое полное исследование, подготовленное по академическим правилам, оста-
ется достоянием узкого круга специалистов вследствие того, что принятый в науке
язык труден для непосвященных. Поэтому, добившись издания итогового двухтом-
ника в издательстве “Наука” (через семнадцать лет после сдачи в печать!), я написал
художественную повесть о жизни и деятельности, раздумьях и путешествиях двух араб-
ских мореходов, о которых говорилось выше. Предмет повествования был столь мно-
гогранен и так неожиданно связан с Россией, что потребовал сделать ряд отступле-
ний для прояснения общей картины. Некоторый опыт повествования для широкого
читателя у меня ко времени написания повести уже был — за последние тридцать лет
я смог наряду с чисто академическими работами опубликовать четыре научно-худо-
жественные книги.
Что было дальше? Моей новой повести ни одно издательство не приняло. Почему?
Последовали отписки —• краткие, как бы сквозь зубы. Жизнь приучила к тому, что
меня уже не смущают маловразумительные издательские штампы: “непрофильность”,
“вторичность тематического фона” — все это нетрудно опровергнуть, если, конечно,
расположение духа позволяет главному редактору снизойти до выслушивания возра-
жений. Но вот некоторые другие мои грехи, перечисленные неким стражем печатно-
го слова на папке с отвергнутой рукописью, заставили меня сильно призадуматься.
Оказывается, я страдаю пристрастием к “старомодному языку” и к “филологии”, то и
другое произвело на проглядывавших мою работу редакторов ужасное впечатление.
Не хочу утомлять читателей подробными доказательствами несостоятельности
предъявленных мне обвинений, выскажу кратко свои соображения по этому поводу.
“Старомодным” в издательских отзывах назван язык моей повести, тщательно ос-
вобожденный (тем более, что действие происходит в пятнадцатом веке) от иностран-
ных слов, когда их можно и должно заменять чисто русскими (например, вместо “по-
зитивный”, “негативный”, “нюанс” следует употреблять “положительный”, “отри-
цательный”, “оттенок”). В ходе нынешней работы над книгой о происхождении
русского языка мной подготовлен список, содержащий около двух сотен таких пар,
но это лишь первое приближение. Итак, чистый классический русский язык, восста-
навливаемый по толковым словарям, избегающий архаизмов и неологизмов, объяв-
ляется “старомодным” — вот до чего пришлось дожить! Увы, это не преувеличение —
посмотрите издания, в частности, Академии наук, испещренные западными и даже
восточными непереведенными словами. Конечно, переписать их буквами русской
азбуки легче, нежели внятно и общедоступно изложить суть предмета. “Мы ленивы и
не любопытны”, — писал Пушкин, словно глядя сквозь полтора века вперед.
Что касается пристрастия к филологии, за которое меня тоже упрекают (и не только
издательские работники), то позволю себе прямо высказать свое твердое убеждение:
без филологии нет истории, как и наоборот — филология, не служащая добыванию
исторической истины, беспредметна. Вечный хранитель истин прошлого, слово, если
его раскрыть, дарит исследователю одно откровение за другим. Можно упоенно чи-
тать книгу по истории, но если ее страницы пренебрегают показаниями разных язы-
ков в связи с описываемыми событиями, чтение не принесет новых знаний и, следо-
вательно, пользы.
206
*
Если мне так и не удастся опубликовать свою книгу о двух арабских мореплавателях
(один из них, Ахмад ибн Маджид, лоцман Васко да Гамы, был, кроме того, выдаю-
щимся поэтом), то от этого небо на землю не обрушится. Но за неудачей востоковеда,
не вхожего в издательства, встает грозный вопрос более общего значения: куда мы
идем? Когда-то существовала академия российской словесности и действовали ака-
демики изящной русской литературы, чистота русского слова почиталась как святы-
ня. Теперь же мы являемся свидетелями нарастающего вторжения иностранных слов
в российскую письменность и в русскую речь. Кроме прежних даров зарубежья, без
которых можно обойтись средствами родного языка, столь богатого и звучного, бук-
вально в последние годы в печати, по радио и телевидению запестрели слова: “менед-
жер”, “продюсер”, “дайджест”, “мюзикл”, “шлягер”, “зонг”, “спонсор”, “сервис”,
“брифинг”... и пошло-поехало. Устные речи и печатные издания упорно и последо-
вательно истязают нашу письменность, портят язык народа, государственный язык
России. Чуть видоизменив слова одной давней газетной статьи, можно сказать, что
скоро нас начнут учить заикаться по-английски, а несогласных — прочь от издатель-
ских порогов. Надеюсь быть понятым правильно: я уважаю великую культуру Запада
и Америки — но всему должны быть свое место и своя мера. Пока же при мысли о
современном русском языке перед глазами возникает образ прозрачного лесного род-
ника, в который бездумно и щедро бросают загрязняющие его вещества. Порча на-
ступательна и поспешна и вновь приходится думать о судьбе своих работ. В 1988 году
“Литературная Россия” напечатала мою новеллу “Цветы на снегу”, в 1989 в той же
Москве, столице России, мне отказывают из-за “старомодности” языка, что же будет
с другими моими новеллами? Но повторяю: вопрос куда шире, дело в конце концов
не во мне, а в судьбе языка, который не любят, не берегут — им лишь пользуются.
Ныне с нарастающей тревогой и настойчивостью говорят о загубленных лесах, об
оскверненных реках и озерах, даже морях, о разрушении озонового слоя. Да, человече-
ство подошло к самому краю бездны и лишь тогда ужаснулось: если не вернуть природе
естественный вид, ее первозданную чистоту, то жизни людей на земле придет конец.
Язык — одна из важнейших частей природы нашей, он — ее источник, ее достоинство,
ее зеркало. Спасение того или иного языка от разъедающих его ненужных иностранных
включений — условие сохранения нации. Мы живем в стране русского языка, России.
Должен быть спасен этот язык, должна получить всеобщее признание наука о языке —
филология, по-русски — словолюбие. Спасение языка — дело прежде всего самих уче-
ных, но им нужна поддержка тех, кто призван связывать науку с обществом — изда-
тельств, редакций, каждого их труженика. Недобросовестность людей, которым дове-
рено распространение слова науки и литературы, вредит не столько создателям отверг-
нутых рукописей, сколько интересам всей нашей культуры».
Когда, будучи в Москве, я принес эту статью в редакцию, принявший меня заме-
ститель заведующего отделом не стал читать принесенное и тем освободил себя от
того, чтобы вчитываться. Он пробежал глазами все четыре странички машинописи
«по диагонали», как выражаются редакторы, и вяло сказал:
207
— Не тянет.
По мысли произносящего эти два роковых слова такой приговор должен отбить охоту
у «человека с улицы» впредь беспокоить издательских работников своими писания-
ми. Но я спросил:
— Почему?
— Видите ли... э-э... как вам сказать... — еще молодое лицо собеседника моего вы-
ражало нетерпеливое желание скорее закончить разговор, скучный голос поскрипы-
вал. — Ну, все, что вы тут пишете, в основном, имеет личностный характер, а обще-
ственного интереса, — он сморщил нос, — не представляет. А в общем, мы уже кое-
что об этом писали.
— И все без толку? — вырвалось у меня. — Так, может быть, еще одна публикация
пробьет, наконец, равнодушие?
Лицо зам-зава стало совсем отчужденным и неприязненным.
— Я же сказал: ваша статья не тянет. Ну, в конце концов, можно поместить из нее
небольшую, совсем небольшую выдержку под рубрикой «Письма читателей»...
От рубрики я отказался и вышел, унося свою рукопись. — Уродливое слово «лично-
стный» (почему бы не сказать «личный»?) и жаргонное «не тянет», услышанные не в
пивной, не на рынке, а в редакции «Литературной России» (!), звенели в ушах, под-
талкивали скорее спуститься с лестницы и выйти на улицу, к свежему воздуху.
Холодное равнодушие, которое проявил ответственный редакционный работник по
отношению к моей рукописи, ко мне самому и даже к судьбе своего родного языка,
отозвалось во мне разочарованием и болью. Но дальнейшие размышления принесли
покой, это было знакомое чувство — в тюрьмах, лагерях, ссылках новые и новые мысли
не раз притупляли во мне ощущение страданий и возвращали к творчеству. Так и на
этот раз мимолетные раздумья, вскоре ставшие постоянными, увлекли меня в глубь
веков и показали русский язык не совсем таким, каким изображают его книги. Откры-
лись неожиданности, зовущие к переосмыслению известного. О них пойдет речь ниже.
Приведенная статья призывает очистить богатый и гибкий русский язык от множе-
ства тех чужеродных слов, без которых он может обойтись. Чистка необходима тем
более, что длинный ряд слов, о которых идет речь, даже не переработан живым упот-
реблением, то есть не стал внутренней частью языка. Характер внешней надстройки в
этих словах выражается тем, что они имеют весьма ограниченное распространение,
сохраняют первозданный вид и лишь переписаны русскими буквами с латинских.
Но после отторжения этих наносных частиц нас ожидает неожиданное обстоятель-
ство: если не полный состав, то во всяком случае весьма значительное количество
слов чистого русского языка имеет иноземное происхождение. Язык огромного на-
рода, многократно воспетый, создавший великую письменность — не самобытен? Да,
к такому выводу приходит ороксологический разбор. На каком основании? Ответ и
сложен и прост. Во-первых, ороксология вскрывает в русском языке ряд областей вли-
яния на него: тюркскую, иранскую (через которую на Русь проникали также арабские
слова), греческую, латинскую (оставляя в стороне поздние заимствования из новых
208
европейских языков). Во-вторых, наличие таких зон постороннего влияния говорит
о постоянном общении разноязычных народов, откуда выясняется, что самобытнос-
ти в чистом виде ни у кого быть не могло, речь может идти лишь о сильном либо
ослабленном, ощущаемом либо не осознаваемом воздействии. В свете сказанного при-
ходится считать, что учение о языковых семьях применимо лишь к весьма отдаленно-
му времени.
Для русской речи наиболее ранними словообразующими пластами являются два вос-
точных: тюркский, иранский. Влияние первого не следует всецело относить ко време-
ни татарского нашествия, тогда оно могло иметь место лишь в исключительных случа-
ях, ибо постоянному заимствованию мешало религиозное противостояние; в противо-
положность этому духовное состояние дохристианской Руси открывало широкий
простор для тюрко-русского общения. Что касается иранского пласта, то именно его
воздействие на русский язык (иногда через посредство армянского и тюркских) и есть
то, что принято обозначать расплывчатым и неточным термином «индоевропейское».
Ниже приводятся некоторые случаи усвоения и переработки русским языком иранс-
ких (персидских) и тюркских слов. Здесь видоизменения внешнего облика объясняют-
ся закономерностью чередования согласных звонких и глухих, далее, взаимными пере-
ходами «г» и «д» (венг. magyar —> рус. «мадьяр»), «к» и «т» (рус. «паук» —> «паутина»),
«д» и «л» (франц, sud —> португ. sul), «д» и «н» (латыш, debess // рус. «небес-a»), «г»
и «л» (Багдад —> средневековое европейское Балдах, откуда «балдахин»), «н» и «д»
(Чхонлим — имя сказочного крылатого коня у корейцев звучит в разговорной речи
как Чхоллим. Сравнить также ассимиляцию «л» арабского определенного члена с
последующим «н»: анн вместо ожидаемого алн), «л» и «И» (рус. «Соломон»// армян.
СоИомон), «р» и «h» (греч. астр-он — «звезда» —> армян, acmh), «р» и «н» (япон.
родо — «труд» — > корейск. подо), «р» и «з» (чуваш, тингир — «море» // турецк. deniz)
и столь же взаимной заменяемостью губных согласных (перс, баг-бур —> рус. «фар-
фор»); при этом к звукам губного (лабиального) ряда иногда может приравниваться
носовой «н» (сравнить рифмы в первой суре Корана). Закономерность звуковых
переходов указывает на их естественность, сопровождающую одни и те же слова во
все века их обращения в устах представителей разных народов.
Происхождение ряда общеупотребительных русских слов от азиатского источника
показано в следующих примерах:
Алтын (три копейки) <— тюрк, алты — «шесть» (полушек, т.е. полукопеечных монет).
Архалук (азиатское короткое мужское платье, заменяющее халат) <— тюрк, аркалук
(аркалык) — «облегание спины».
Аркан <— тюрк, арка — «спина».
Башковитый <— тюрк, баш — «голова».
Башлык <— тюрк, баш — «голова».
Башня <— тюрк, баш — «голова».
Башмак <— тюрк, басмак — «топтать, попирать».
Босый <— тюрк, бош — «пустой».
Бочка <— тюрк, бош — «пустой».
Глаз <— тюрк, гёз — «глаз».
14 Заказ № 577
209
Гусь <— тюрк, каз — «гусь». (Сравнить нем. Gans, англ, goose).
-да, -де (ку-да, отку-да, ту-да, сю-да, г-де) <— тюрк, окончание местного падежа
-да, -де (из перс, гах — «место» через армянское тэх).
Деньги <— тюрк, танга (денежная единица).
Долой! <— тюрк, дала — «за спину, назад». (Сравнить араб, зана-б, зайл, англ. tail).
Каблук <— тюрк, каблук (каблык) — «принадлежность обуви» (каб от тюркского же
аяк кабы — «посуда для ног»).
Кощун, кощунство <— тюрк, кушчй — «птицепоклонник».
Кулак <— тюрк, кол — «рука».
Кум <— тюрк, ковум — «родич».
Манатки (скарб, вещи) <— тюрк, манат — «рубль».
Межа <— тюрк, меше — «лес». (Сравнить фин. metsa, латыш, mezs).
Он <— тюрк, о — «он».
Она <— тюрк, ана — «мать».
Отава (трава, в тот же год выросшая на месте скошенной) <— тюрк, от — «сено».
Отец <— тюрк, ата — «отец».
Палач <— тюрк, фалакчй — «секущий розгами».
Палка <— тюрк, фалак — «розга».
Первый, передний <— тюрк, бир — «один», биринчй — «первый».
Пустой <— тюрк, бош — «пустой».
Сарай <— тюрк, сарай — «дворец» (букв, «желто-белый» (сары ай), т.е. в отличие от
кочевых палаток (эйлак, кишлак) пригодный для проживания правителя одинаково
летом и зимой).
Собака <— тюрк, ис бакан — «глядящая на след».
Сок <— тюрк, су — «вода».
Таможня <— тюрк, тамга — «дань».
Таракан <— тюрк, таракан — «движущийся».
Товарищ <— тюрк, турыш — «спутник, попутчик».
Тормашки («вверх тормашками») <— тюрк, турмыш — «стоящие» (о ногах).
Труд <— тюрк, тарт — «добывай» (тартать нефть из скважины на промысле).
Тыл <— тюрк, дал — «спина».
Цветок <— тюрк, чичак — «цветок».
Чета <— тюрк, чут — «пара».
-чей, -чий, -чик, -щик в окончаниях имен занятий («книгочей», «казначей», «зод-
чий», «возчик», «часовщик») <— тюрк, окончание имен занятий (-чи).
Ямщик <— тюрк, ямчй — «правящий лошадьми на пути от одной почтовой станции
до другой».
Банда <— перс, банда (бандй) — «связанный, соединенный».
Батя, батюшка <— перс, пйдар — «отец» (также падар).
Бог <— перс, фух (у арабского географа Якута, 1179—1229, баг) — «идол». (С этим
персидским словом, восходящим к древневосточным Бэл, Бал, Ваал, Ваагн — обо-
значениям верховного существа, в основе которых лежит корень БЛ = «большое,
210
великое», связаны названия Багдада и Мекки. Развитие на русской почве: «бог-атый»,
«у-бог-ий», «бог-адельня», «бог-ослов» и т.п.).
Богатырь <— перс, багадур — «герой, богатырь».
Бондарь <— перс, бандан — «связывать» (в данном случае бочку обручами).
Боярин <— перс, баг яр — «друг Божий». (Сравнить «бог-атый», т.е. тот, кого
отметил, отличил Бог, тот, с кем Бог — по типу «рог-атый», «ус-атый»).
Будь, быть <— перс, будан — «быть».
Витязь <— перс, багадур — «богатырь» (через лат. victor. Здесь любопытен случай
отмеченного выше тюркского закона чередования «р» и «з». Сравнить тюрк, батыр с
тем же значением).
Гора <— перс, кух — «гора».
Горячий <— перс, гарм — «горячий, жаркий».
Господарь (в Молдавии, польск. gospodarz), государь, государство, -сударь (в Мос-
ковской Руси -су), господин, господство, Господь <— перс. асп(а)дар—«имеющий коня»
(феодал, удельный князь (коня-зь, кона-рь) во главе пешего крестьянского войска).
Дать <— перс, дадан — «дать».
Дерево, деревня <— перс, дирах (дирахт) — «дерево».
Дивный, удивительный <— перс, див — «демон», «великан» (первоначально «непо-
корный»).
Дочь (дочерь) <— перс, духт (духтар) — «дочь».
Земля <— перс, замйн — «земля».
Золото (злато) <— перс, зард — «желтый, золотой».
Из <— перс, аз — «из» (армян.-груз. -иц).
Ковчег <— перс, кух джах (гах) — «место горы, возвышения» (как и в случае с «кур-
ган» (см. ниже) здесь наблюдается тюркский порядок слов).
Кудесник <— перс, худа (худай) — «Господь»: словом «кудесник» обозначалось лицо,
общающееся от имени людей с Богом и передающее им Его волю. Это делает слово
«кудесник» равнозначным слову «волхв» (<— семито-перс. бал гуф(т) — «Бог ска-
зал»). Сравнить в пушкинской «Песни о вещем Олеге» — Олег: «скажи мне, кудесник,
любимец богов... Открой мне всю правду, не бойся меня. / В награду любого возьмешь
ты коня» и ответ кудесника: «волхвы не боятся могучих владык / и княжеский дар им
не нужен...» Можно считать, что именно с персидским худа связано арабское (алъ-)куд-с
— «Иерусалим», буквально «Святость».
Курган <— перс, кух гах — «место горы, возвышения».
Люд, люди <— перс, лут — «нагой» (существа с безволосой кожей).
Лютый <— перс, лут — «нагой» (т.е. обнаженный, неприкрытый, нескрываемый,
без покровов).
Мать (матерь) <— перс, мадар — «мать».
Меня, мне, мной <— перс, ман (мен) — «я».
Новый <— перс, нав — «новый».
Обильный, изобилие <— перс, аб — «вода» (т.е. первоначально «обильный» = «име-
ющий много воды» — рек, морей, озер, что благоприятно для земледелия и рыбо-
ловства).
211
Парить <— перс, пар — «крыло».
Перо <— перс, пар — «перо».
Порхать <— перс, пар — «крыло».
Пять <— перс, пандж — «пять» (сравнить польск. piec, литовск. penki).
-ра (Анга-ра, Више-ра, Каши-ра и т.д.) <— перс, рах — «путь».
Рать <— перс, рад — «отважный, храбрый» (переход единичного значения в собира-
тельное при смягчении окончания слова — сравнить «молод» и «молодь»). Через при-
бавление персидской частицы -виз — «обладающий» (сравнить пар — «случай пока-
зать свои силы», парвиз — «победоносный») и персидского же показателя множествен-
ного числа одушевленных -ан от персидского рад было образовано название русского
броненосца «Ретвизан» (рад-виз-ан) — «обладающие отважным (кораблем)», участ-
ника войны с Японией в 1904-1905 годах.
Стрела (с-тре-ла) <— перс, тир — «стрела» (сравнить франц, tirer, откуда «тир»,
«тире»). Перс, тир баран кардан — «сделать дождь стрел» означает то же, что русское
«об-стрел-ять».
Тын, с-тен-а <— осет. дон — «река».
Уж <— перс, аждаха (аждарха) — «змей, дракон».
Хозяин <— перс, ходжа — «господин».
Чемодан <— перс, чумадан — «вместилище, принадлежность для хранения платья»,
то же, что франц, «гардероб» (garderobe).
Четыре <— перс, чахар — «четыре» (сравнить хинди чатуртха — «четвертый»).
Чудо <— перс, худа — «Господь» через «кудесник» (см. выше), русская основа кото-
рого «куцее-» (образовавшаяся из персидского параллельного обозначения худай по
закону spiritus asper) привела к возникновению формы множественного числа «чудес-а».
Понятие «Господь» в персидском одинаково обозначается через худа и худай).
Шатер <— из хинди через перс, чахар — «четыре» (—-> «чадра»).
-ще (ристали-ще, учили-ще, хранилище) <— перс, гах (джах) — «место».
Через тюркские и персидский языки в русский проникло большое количество араб-
ских слов, которые на новой почве приобрели следующий вид:
Азям (крестьянская длиннополая одежда в старой России) <— араб, ъаджам — «ино-
земный, персидский».
Бакалея <— араб, баккал — «продавец овощей» (бакл — «овощи»).
Балаган <— араб, балага — «речь, красноречие».
Балда <— араб, балда — «безбровая, уродливая». Это же слово в мужском роде (аб-
лад), слегка видоизменившись под влиянием тюркского произношения и славянско-
го смягчения во многих словах, пришедших с Востока, получило в русском языке не-
приличный смысл.
Баржа <— араб, бариджа — «пиратский корабль».
Басурмане <— араб, муслим — «мусульманин» (через перс, муслиман = множ, число
от муслим).
Борец <— араб, мубариз — «боец, борец» (через разговорное мбариз —> бариз).
Бриг <— араб, бариджа (егип. барига) — «пиратский корабль».
212
Букет <— араб, бака(т) — «букет».
Бумага <— араб. Вак-Вак (встречающийся в арабской средневековой письменности двой-
ник для обозначения Мадагаскара (западный Вак-Вак) и Суматры (восточный Вак-Вак).
Быдло (быд-ло) <— араб, байтар (байт-ар) — «ветеринар» (сравнить окончание «р»
в байтар с рус. «паха-рь», «столя-р», также ср. с франц, bete).
Важный <— араб, вазн — «вес, значение».
Вес, веский, весомый <— араб, вазн — «вес».
Ветеринар (вет-еринар) <— араб, байтар — «ветеринар».
Геенна (ад) <— араб, джаханнам — «адский пламень, преисподняя».
Гений <— араб, джинн — «злой дух, кознетворец» (живущий в пустыне и вдохновля-
ющий поэтов. Неприязненное отношение к таким поэтам нашло отражение в Кора-
не, сура XXVI).
Год <— араб, хатт ~ «черта, зарубка на дощечке для счисления лет» (от глагола «насе-
кать годичные зарубки» (араха) в арабском языке возникло слово тарйх — «история»).
Город <— араб. каръя(т) — «город, поселение» (финикийск. cartha, армян, керт).
Давка <— араб, давка — «давка, толкотня».
Драгоман (переводчик с восточных языков при посольстве) <— араб, тарджуман
(мутарджим) — «переводчик».
Дуга <— араб, така — «дуга, свод».
Зло <— араб, дарар — «вред, ущерб» (через тюрко-перс. передачу зарар).
Зрение <— араб, назара (на-зара) — «смотреть».
Кандалы <— араб, кайдани — «пара оков» (на обе ноги). (В польском представлен
чистый вид kajdany).
Канделябр <— араб, кандйл — «лампада».
Келья <— араб, хальва — «место уединения».
Колебаться <— араб, такаллаба (т-каллаб) — «колебаться».
Колыбель — то же.
Корабль (кораб-ль) <— араб, кариб, вид судна. О происхождении русского «-ль» см.
ниже.
Кот <— араб, катаъа — «пресекать» (дорогу бегущей мыши).
Кресло <— араб, курси — «кресло».
Левый <— араб, любб — «сердце».
Лодка (лод-ка) <— араб. (а)л-ъуд — «щепка» (на поверхности воды, понимаемая как
сооружение из дерева).
Любовь (люб-овь) <— араб, любб — «сердце».
Лютня (лют-ня) <— араб, (а)л-ъуд — «щепка, доска, лютня».
Лясы («лясы точить») <— араб, лисан — «язык».
Мавзолей <— араб, мавсил — «место соединения» (души с вечностью, с загробной
жизнью по представлениям древних).
Мазарки (обозначение кладбища в старом русском языке Сибири) <— араб, мазар
— «место посещения» (могилы покойника).
Маска <— араб, масхар — «место очаровывания». (Выпавшее «р» восстанавливает-
ся в слове «маскарад» (сравнить «вода» из хеттского watar и «ведро»)).
213
Милый <— араб, майл — «склонность».
Море <— араб, бахр {ба(х)р) — «море».
Мудрый <— араб, мудрин — «знаток, учитель».
Обитель (о-бит-ель) <— араб, байт — «дом».
Один (од-ин) <— араб, ахад (а(ха)д) — «один». (Сравнить венг. egy, перс, йек, армян.
м-ек в том же значении).
Порожний, праздный <— араб, фарах — «порожний, незанятый, пустой».
Рисовать <— араб, расама — «чертить, рисовать».
Ругать (поругание) <— араб, раджама (егип. рагама) — «побивать камнями» (вид
казни). Сравнить усиление смысла в выражении «ругмя ругать».
Саван <— араб, кафан — «саван».
Семга <— араб, самак — «рыба» (мелкая и средняя в отличие от крупной — хут,
греч. и-хт-юс). Тюркское обозначение понятия рыбы — балык — использовано рус-
ским языком дли названия другого вида рыбной пищи.
Сироп <— араб, шараб — «напиток».
Слава, хвала <— араб, халва — «сладость».
Снег <— араб, салдж — «снег».
Тароватый (= богатый; щедрый: «куда на выдумки природа таровата!» — Крылов)
<— араб, сарв — «богатство».
Терем <— араб, харам — «запретный».
Топор <— араб, табар — «топор».
Утка (ут-ка) <— араб, ъуд — «щепка, деревяшка» (учитывается способность после-
дней плавать. По выражению халифа Омара, 634-644 г.г. н.э., моряки на корабле ка-
дуд ъаля ъуд — «подобны червям на щепке», брошеной на поверхность воды).
Утлый (ут-лый) <— араб, ъуд — «щепка» (на воде).
Фараон <— араб, фиръавн — «фараон».
Фонарь <— араб, манар {манара) — «место огня, маяк, минарет».
Халат <— араб, халъа(т) — «снимание» (правителем верхнего одеяния со своих плеч
для того, чтобы набросить это одеяние на плечи обласканного лица в качестве почет-
ной награды. Так, например, основатель ислама Мухаммад набросил свой плащ {бур-
да) на плечи воспевшего его поэта).
Харчи <— араб, хардж — «расход, паек».
Хоромы <— араб, харам — «запретный».
Храм — то же.
Целый <— араб, кулл — «целый, полный».
Шафран <— араб, заъфаран — «шафран».
Ювелир <— араб, джавхар — «драгоценный камень, самоцвет».
Ясный <— араб, якйн — «ясный».
Восточные слова проникли в русский язык также в виде двуязычных сочетаний:
Буран <— тюрк, боран — «метель в степи». Это тюркское слово имеет сходное звуча-
ние и значение с перс, баран — «дождь», и это облегчило его усвоение в дохристианс-
кой Руси, где иранское влияние в ряде случаев было определяющим (см. ниже).
214
Гнездо (гнез-до) <— тюрк, куш — «птица» + перс, гах (через армян, тэх) — «место» =
куштэ(х). Позже в слове появляется неустойчивый по своей природе «-н-» (в порту-
гальском и польском этот звук может выражаться просто значком при другой букве)
= кнуштэ. На русской почве звук «т» в заимствованном слове тэ(х) — «место» — по-
лучает звонкость: «г-де», «ку-да» = кнушдэ. Звук «ш» легко переходит в смежный «с»,
который под влиянием соседнего звонкого «д» в свою очередь становится звонким,
воздействуя в этом направлении уже на первый согласный «г» = гнездо.
Добро <— араб, тиб (тыб) — «приятность» + перс, рах — «путь». Таким образом,
проявление добра понимается как путь к его получению, что выражено в двустишии
«Шахнамэ» Фирдоуси:
Ты, Бога боясь, не гнети никого,
Лишь этим спасешься, довольно сего.
Можно вспомнить и наставление из грузинской книги «Витязь в тигровой шкуре»
(перевод К. Бальмонта):
Расточая вдвое, втрое — расцветешь ты, как алоэ,
Это древо вековое, чье в Эдеме бытие.
Щедрость — власть, как власть закала. Где измена? Прочь бежала!
Что ты спрятал — то пропало. Что ты отдал — все твое.
Зга («не видно ни зги») = «з-га» <— араб, дав (в иноязычной среде зав) — «свет» +
перс, гах — «место» = з(ав)га(х). Кроме слова «зга» семитское происхождение звука
«з» устанавливается в словах «муза» (с производным «музыка» — «принадлежащая
музам»), «Азия».
Книги (кни-га) <— тюрк, канмак (кан-мак, тан-мак) — «узнавать» (турецк. tanimak
— «знать, узнавать») + перс, гах — «место».
Колчан (кол-чан) <— тюрк, кол — «рука» (т.е. ее удлинение — стрела) + перс, гах (в
арабской передаче джах) — «место».
Кочегар (коче-гар) <— араб, хаджиб — «страж» + перс, гарм — «жар, горячий» =
хаджи(б)гар(м).
Кошмар (кош-мар) <— тюрк, куш — «птица» + перс, марг — «смерть». Выражение
«смерть птицы», обозначавшее конец птицепоклонства в древней Руси вследствие
принятия там христианства, должно было выказывать суеверный ужас в среде неко-
торых тюркских племен, продолжавших поклоняться определенным птицам, считав-
шимся покровителями рода.
Куст (кус-т) <— тюрк, куш — «птица» + перс, гах (через армян, тэх) — «место» =
кушт(эх) — «место птицы».
Морда <— араб, марда — «безбородая» (через персидское произношение морда).
Помня об униженном положении женщины на Востоке и в старой России («жена да
убоится мужа своего», «волос долог, да ум короток»), можно считать, что в слово «мор-
да», имевшее грамматически и по значению женский род, вкладывался презрительный
смысл: «безбородый, как баба». Такое выражение могло появиться как осудительное по
отношению ко введенному Петром Первым сбриванию бород на европейский лад.
215
Борода во все времена почиталась на Востоке и в связанной с ним России как знак
высокого человеческого достоинства. Без нее невозможно представить себе восточ-
ных царей, героев, бояр, мудрецов, поэтому и придуманные теперь портреты запад-
ноазиатских ученых и поэтов (их подлинные изображения отсутствуют, т.к. ислам зап-
рещал живопись) обязательно снабжаются бородами.
Страна (сторона) <— с (начальное придыхание h, переходящее в «с» по закону spiritus
asper, сравнить греч. хел(иос) — «солнце» —> лат. sol) + тор <— тюрк, тур — «встань (что-
бы двигаться)» + перс, показатель множественности одушевленных -ан = «сторан».
Таким образом, понятие «страна» образовано представлением о совокупности двига-
ющихся, т.е. действующих людей. Так как в условиях России пространство, где разме-
щается эта совокупность, велико, оно выражается женским родом (сравнить «жизнь»,
«смерть», «земля», «ночь», тогда как, например, «день» связано со словом «о-дин» и
поэтому с двумя китайскими словами: и тянъ — «день», буквально «одно небо», и тянъ
— «небо»). Так в конце «сторан» появляется показатель женского рода «-а» = «стора-
на» с последующим выравниванием гласных = «сторона» либо с выпадением первого
гласного = «страна» по типу «город — град».
Торг (тор-г) <— тюрк, турмак — «стоять (следовательно, быть живым, т.е. готовым
к движению; -мак — показатель неопределенного наклонения глагола) + перс, гах —
«место» = тур(мак)г(ох) — «место на пути движения, перехода кочевого племени, ос-
тановка». (Сравнить «дорога», араб, тарйк).
Тропа (тро-па) <— тюрк, тур — «встань (чтобы двигаться)» + перс, па — «нога».
Таким образом, слово «тропа» по своему происхождению означает: «встань, чтобы
двигаться (по этому месту) ногами», т.е. пешком, не на верховом животном и не в
повозке. С персидским па (пай) — «нога» связаны и слова «пеший, пехота» (пе-ший,
пе-хота, возможны и пеш-ий, пех-ота). Употребление повелительного наклонения
(«встань») находит полное соответствие в поздних заимствованиях из французского,
где «кашне» буквально значит «прячь нос», «пенсне» — «защеми нос», «портмоне» —
«носи деньги», «портфель» — «носи бумаги».
Юрта (юр-та) <— тюрк, юр (ер) — «земля» + перс, гах (через армян, тэх) — «место»
= «место на земле».
Русское слово «путь» произошло от индийского патх, имеющего то же значение. Да-
лее, в основе слова «нагой» (с производными «нагота», «обнаженный») лежит индийс-
кое накка, также являющееся равнозначным (в Бенгальском заливе название Никобар-
ского архипелага восходит к инд. накка вара — «страна нагих»). Закономерность чере-
дования «н» и «л», «к» и «т» заставляет сблизить накка с равнозначным персидским лут.
Подводя предварительный итог сказанному, остается добавить:
Следует учесть, что русская азбука не покрывает всех особенностей восточного про-
изношения. Например (см. список арабско-русских переходов), буква «т» в слове хатт
(встречаемом в статье «год») — эмфатическая, т.е. твердая, такой в русском языке нет,
поэтому здесь она и тяготеет к «д»; буква «с» в слове сарв (статья «тароватый») пред-
ставляет междузубное «т» (как в английском thin, но не this); налицо и другие услов-
ности. Во избежание недоразумений филологические работы употребляют при соот-
216
ветствующих буквах дополнительные значки. Но в книгах, обращенных к широкому
кругу читателей, такие добавки снимаются, чтобы не отвлекать внимания читающего
от основного предмета повествования.
В работу об истоках русского языка, естественно, не включены арабские слова, пе-
реданные России Западом в сравнительно позднее историческое время. К ним отко-
сятся: адмирал, алгебра, алкоголь, арсенал, бизань (мачта на парусном корабле), гале-
ра, кабель, муссон, фелюга, якорь, а также 210 наименований звезд (Альдебаран, Аль-
таир, Бенетнаш, Вега, Мирзам, Мицар, Ригель, Фомальхаут и другие). Более
подробный список таких имен с их отождествлением можно найти в нашем издании
арабской морской энциклопедии XV века (Ахмад ибн Маджид. Книга польз об осно-
вах и правилах морской науки. Тг. I—II. Москва: «Наука», 1984—1985).
*
Вслед за нарицательными область собственных имен таит не менее любопытные
неожиданности.
Когда в круг научных исследований вторгается национализм, появляются попытки
непременно объяснить отечественные географические названия средствами родного
языка, общеупотребительного и узаконенного языка данной страны. Так, например,
наименование «Москва» связывают со словом «про-МОЗГ-лый», исходя из представ-
ления о сырости, болотистости места, на котором был построен город; рядом с этим
наукообразным толкованием возникали и более смешные, о которых здесь говорить
не стоит. Конечно, ошибки подстерегают каждого, но ученому они простительны лишь
тогда, когда он ищет истину. В нашем случае для того, чтобы не соскользнуть на со-
блазнительную и неверную тропу, следует, во-первых, стараться подкреплять свои
выводы параллелями или, по крайней мере, приведением сходных образцов; а во-
вторых, помнить, что народы, особенно крупные, никогда не жили сами по себе, они
постоянно, следуя исторической необходимости, общались друг с другом на между-
народных либо внутренних рынках. Нередко мирные взаимоотношения пресекались
междоусобными войнами. В том и другом случае народы более или менее близко уз-
навали друг друга, разные языки испытывали влияние друг друга.
Таким образом, не должно поражать и тем более раздражать то обстоятельство, что
название будущей столице русского государства дали финские племена, некогда, впро-
чем, не так уж давно, всего тысячу лет назад, обитавшие в нынешней России. Непос-
редственно имя городу дано одной из двух рек, при слиянии которых он был поставлен.
Река звалась «Москва» от финского musta — «черная» (для сравнения полезно привлечь
и областное финское muskea — «темный»). Как известно, в пору крещения Руси —
крещения в смысле наречения ее рек, озер, возвышенностей и поселений вечными
именами — пространства от Балтики до Урала и от Волги до Днепра были покрыты
густыми труднопроходимыми лесными зарослями. Из протекающих здесь рек срав-
нительно узкие были затенены переплетавшимися над ними ветвями могучих деревь-
ев, росших по их берегам; такие потоки представлялись финским лесным охотникам
и собирателям ягод и грибов «черными», «темными» — по-фински муста, мускеа;
свойственное тюркским языкам тяготение к ударению на последнем слоге оказало
217
тут свое влияние и, таким образом, довершило организацию слова Москва — «черная,
темная (река)». Названия рек Меты в Новгородской области и Псковы, тоже, как Моск-
ва, давшей имя городу, представляют собою необходимые параллели для доказательства;
вывод подкрепляется наличием переводных обозначений, говорящих об одном и том же:
Кара Су на Кавказе, Черная речка в восставшем «из тьмы лесов» Санкт-Петербурге.
Когда же лесная река была широкой, она словно раздвигала берега, в ее воды гляде-
лось бледное северное небо. Водный простор казался «белым», по-фински valkea, так
образовалось имя Волга. Его параллели: Волхов (из «Волхова» т.е. valkea-va — «белая
вода»), Влтава, Пулково, Полтава, Молота. Но если широкий водный простор назы-
вали «белым», и это слово кровно связано с финским valkea, то нетрудно понять, по-
чему слова «большой», «великий» имеют в своей основе те же согласные Б(В)-Л-К.
После сказанного становится ясным происхождение названий «река Белая», «река
Великая», «Белое море», «Балтийское море» (baits по-латышски «белый»). Небезын-
тересно, что у арабов Средиземное море называется алъ-бахр аль-абъяд аль-мутавас-
сит — «Белое Срединное море».
Если вспомнить о еще одном обозначении понятия «белый» — тюркском ака (точнее
это значит «выбеленный, забеленный»), то откроется происхождение названия Ока (при
учете среднерусского «оканья» — сравнить «отец» из тюркского ат а, «Толстой» из «тол-
стый»). Для Оки — притока Волги существуют две тоже тюркоязычные параллели: река
Ока в Восточных Саянах и река Ангара, вытекающая из Байкала. Последнее наимено-
вание (Ангара) при исследовании распадается на две части: Анга-ра. В первой появле-
ние носового звука объясняется обычной неустойчивостью «н», способного то появ-
ляться, то выпадать (в польском и португальском языках «н» при написании в опреде-
ленном положении выражается просто значком при другой букве; в арабском при
переходе имени из неопределенного состояния в определенное во всех трех случаях этого
перехода (вступление имени в сопряженное состояние, снабжение имени определен-
ным членом либо местоименным суффиксом) снимается «легкий нун» именного окон-
чания). Озвончение ака в виде анга, как и напряженность этого слова, приведшая к
появлению «н» в его составе, объясняется влиянием последующего взрывного «р» в слове
«-ра». Это озвончение оказалось настолько сильным, что даже в 20-х годах нынешнего
столетия столицу Турции именовали «Ангора» (сравнить сохранившееся название «ан-
горская кошка» для определенного вида этого животного). Утвердившееся теперь на-
звание «Анкара» отражает более раннюю чистую тюркскую форму.
Что касается слова «-ра», то в нем ясно видно персидское рах — «путь». Иранские
купцы бывали частыми «торговыми гостями» в древней и средневековой Руси, посе-
щали они и Сибирь, скупая у местных охотников драгоценные меха, украшавшие все-
мирный багдадский рынок. Эта мысль удовлетворительно обосновывается ираноя-
зычным происхождением названия Обь (из перс, аб — «вода»). Но если слово, давшее
имя великой сибирской реке, имело все же ограниченное распространение, то его
брат по языку, рах в виде «-ра» весьма деятельно участвует в словаре географических
имен также к западу от Уральского хребта. Здесь иранское слово рах встречается с
финскими и образует с ними устойчивые сочетания: Кашира (<— ка(к)си ра(х) — «два
(торговых) пути» (фин. kaksi — «два» + перс, рах — «путь»)); Вишера (<— ви(и)сира(х)
218
— «пять путей» (фин. viisi — «пять» + перс, рах)); Мещера (<— метса рах — «лесной
путь» (фин. metsa — «лес» + перс, рах)) и т.п. Таким образом, Ангара (анкара) может
быть переведено как «большой (широкий) путь». Использование рек, особенно круп-
ных, дая торгового судоходства даже в пору натурального обмена четко проглядывает
в стародавних названиях Волги у восточных народов — «Ра» и «Итиль»: в первом не-
трудно узнать все то же персидское рах — «путь»; во втором, за вычетом древнего оп-
ределенного члена «т» (этот звук доныне присутствует в разноязычных усложнившихся
показателях определенности), сохранившегося, например, в начале слов «Терек», «Ат-
лантида», остающееся «-иль» представляет собою тюркское обозначение понятия
«путь» (азербайджанское йол и созвучия в смежных языках).
В наименованиях рек рассматриваемого сейчас географического круга финское вли-
яние сосуществует с иранским не всегда. Первое раздельно представлено в западном
Приуралье, где типичное окончание речных имен «-ва» (сравнить «Нева») воспроизво-
дит финское vesi — «вода», иранское влияние раздельно действует на юге: здесь четыре
больших реки одинаково обязаны своими названиями осетинскому дон — «река» (Дон,
Дне-пр, Дне-стр, Дун-ай, сравнить имена некоторых меньших рек: Цна, Шек-сна, Дре-
тунь, Се-тунь). Если вспомнить об упоминавшемся выше чередовании «д» и «г» (срав-
нить русские «ангел» и (народное) «ан-дел», «для» и (народное) «гля»), то станет оче-
видной связь иранского, в данном случае уже осетинского дон с проходящим по Сиби-
ри именем «ган» («кан») в названиях ряда рек (Аган, Васюган, Большой Юган, Кан);
распространение этого слова завершается в северной Корее, где название реки Тэдон-
ган является крайним восточным показателем и любопытно, быть может, не только своей
географической удаленностью от первоисточника, но и в более глубоком смысле.
Если имя реки Кан в Красноярском крае располагается на пути движения осетин-
ского слова дон на восток, то столь же короткое «Зея», запечатлевшее себя кроме чис-
той формы также в названиях Енисея, Бирюсы и «златокипящей Мангазеи», восста-
навливает в нашей памяти еще одну среду, где рождались географические наименова-
ния. Она уже представала в примерах Оки и Ангары, теперь же остается сказать, что в
образе частных видоизменений «Зея», «-сей», «-са», «-зея» предстает еще одно тюрк-
ское слово — су, означающее «вода». Небезынтересно и тюркское наименование ленг
(турецкое lenk) — «неровный, хромой, кривой», данное, вероятно, из-за множества
поворотов русла; русские переосмыслили его в «Лена».
Реки древнее человеческих поселений, последние обычно строились на берегах круп-
ных либо мелких потоков, а в крайнем случае — у источников. По рекам отправлялись в
торговые походы, одновременно водное полотно приобрело оборонительное значение.
Достаточно показательны такие свидетельства, как совет арабскому халифу VIII века
Мансуру строить Багдад именно на берегу Тигра, ибо по реке в столицу смогут придти
товары, а враг переправиться через нее не сможет; или наличие одинаковых словообразу-
ющих согласных в грузинских словах цхали (цкали) — «вода» и цихе — «крепость». Если
перейти к России, то и здесь пример упоминавшихся Москвы и Пскова, опоясавших
себя с двух сторон реками, показателен. Рядом с ними встают Новгород на Волхове, Ярос-
лавль на Волге, Киев на Днепре и многие другие города-крепости. Любопытно, что ста-
рое русское обозначение для забора — «тын» прямо восходит к осетинскому дон — «река».
219
В отличие от «Москвы» и «Пскова» имя Новгорода выглядит чисто русским. Но,
во-первых, обе его части имеют восточное происхождение («новый» <— перс, нав —
«новый», «город» <— араб, каръя(т) — «город» из древнесемитского первоисточни-
ка); тогда как название реки восходит к финскому (Волхов <— Волхова <— фин. valkea
vesi — «белая (= большая) вода»); во-вторых, обозначение «новый город» более чем
вторично, ему предшествуют имеющие тот же смысл названия «Карфаген» в Африке,
«Картахена» и «Неаполь» в Европе, «Шахр-и-нав» в Азии, не говоря уже о менее изве-
стных. К этому разряду относится и наименование Одессы, воспроизводящее имя ле-
вантийского города Эдесса (араб, хадас, амхарск. аддис — «новый»).
В имени «Ярославль» обращает на себя внимание частица «-ль». Она восходит к
тюркскому относительному (показателю относительности) -ли. В словах, где первый
гласный — твердый, тюркская гармония гласных меняет показатель относительности
на -лъг. Шамахы — > шамах(ы)лы — «шемахинский»; Талыблы — «происходящий от
человека по имени Талыб»; но Керимлй — «происходящий от человека по имени Ке-
рйм». Итак, «Ярослав-ль» из первоначального «Ярослав-ли» означало «происходя-
щий от Ярослава, Ярославов (город)». Чтобы такое сочетание звучало естественно,
надо помнить о том, что и само имя «Ярослав» в составе обеих своих частей уходит
корнями в глубокую восточную древность. То, что «Ярослав» и «-ль» возникли в раз-
ное время, доказывается выпадением частицы при обозначении принадлежности че-
ловека к городу: «ярослав-ец». Любопытно отметить, что тюркская частица, о кото-
рой идет речь, присутствующая также в русском «для» и в арабской частице дательно-
го падежа ли-, образовала и глагол «льнуть» (ль-нуть).
В случае с Киевом тюркская частица уже не опускается: «киев-ля-нин», и это объяс-
няется тем, что время ее применения приблизительно совпадает со временем основа-
ния и, следовательно, наименования города.
Другой пример: покоривши Византию, турки обозначили европейскую ее часть араб-
ским наименованием рум и тут же присоединили к нему свой показатель относительности
(принадлежности) -ли. Так для западной Турции возникло название Румелия, отличаю-
щее ее от малоазиатской части страны, Анатолии; оно отразилось в русском «римлянин».
Известно, что возникновение Киева заключено в границах V—VI веков новой эры и
связывается с именами трех братьев — Кия, Щека и Хорива. Однако эти имена больше
никогда не встречаются, они не вошли в употребление народом и отсюда начинается со-
мнение. В свое время образованный генерал А.А. Игнатьев (в книге «Пятьдесят лет в
строю»), как представляется, вполне доказательно утверждал, что спутники Рюрика Си-
неус и Трувор — не люди, а скандинавские обозначения понятий «свой дом» и «верная
дружина», с которыми Рюрик и явился в чужую землю. Это открытие острого ума нагляд-
но указывает на способность филологии раньше другой науки достоверно восстанавли-
вать картину прошлого. Филологически исследуя время начала Киева, можно заключить,
что Кий, Щек и Хорив — не имена трех братьев, а три обозначения одного и того же
персидского царя: шах Кей Хоеров. Позднему летописцу, затворнику монастырской ке-
льи, не знавшему восточных языков, простительно искажение, тем более незначитель-
ное, — персидских слов; нельзя винить его и за перестановку двух первых обозначений,
когда он уже исходил из существующего названия «Киев» и пытался его объяснить. То
220
обстоятельство, что за южной границей русских земель жили иранские племена, даже
если не думать пока об иранском происхождении самих русов, приводит к мысли, что
город на Днепре был основан именно иранцами либо же русскими данниками персидс-
кого самодержца. Кроме тождества «Кий-Щек-Хорив» с «Кей-шах-Хосров» доводом в
пользу вывода об иранском происхождении Киева является то, что, во-первых, царь из
сасанидской династии Кеянидов шах Кей Хоеров действительно правил в это время
(531-579 гг.), а во-вторых, что цепь филологического видоизменения названий города:
Киев <— Киева <— Киеба необходимо приводит к начальному звену «Кейаба(д)», т.е.
«город Кея, Кейград»; в этом исходном звене крайний согласный «д», не защищенный
ударным гласным, выпадает, как это происходит, например, в испанском.
Остается добавить, что вслед за древней иранской династией Кеянидов сасанид-
ские государи Ирана (221—651 гг.) тоже называли себя этим именем (перс, кей — «чи-
стый; царь»); а во-вторых, именно при них и особенно в VI веке были расширены
границы их державы и построены новые города.
Восточное влияние, но уже армянское, наблюдается на землях северного Причерно-
морья и прилегающих к ним и в другое историческое время. В названии «Харьков» не-
трудно видеть армянское хайер(ен) гюх — «армянская деревня» (здесь «пох» постепенно
превращается в «ков», как в такое же «ков» превращается персидское кух в слове «ков-
чег»). Параллелью к названию «Харьков» по смыслу является название крымского го-
родка Артек из хайер(ен) тэх — «армянское место». Такой размах влияния позволяет
считать, что наименование «Азов» произошло от армянского а(г д)зов — «белое море».
Здесь «белое» имеет значение «мелководного», каким является Азовское море в сравне-
нии с Черным; у знаменитого арабского мореплавателя XV века Ахмада ибн Маджида в
его сочинениях «зеленая вода» (ма ахдар) означает глубоководные участки моря, а «бе-
лая вода» (ма абъяд) — мелководье. Далее, «Гурзуф» может быть возведено к армянско-
му кар(а д)зов — «черное море». Противопоставление глубоководья мелководью как
«черного» и «белого» морей, конечно, естественно. В исходных армянских обозначе-
ниях аг дзов и кара дзов первые слова аг (ак) и кара, т.е. «белый» и «черный» — тюрк-
ские, но смущения это вызывать не должно вследствие того, что и узаконенные разви-
тием языка армянские обозначения понятий «белое» и «черное» Спитак и сев тоже
заимствованы, на этот раз из персидского (сапйд и сиях); там, где произошло одно за-
имствование, можно ожидать и другого. Существование в Крыму города по имени Ар-
мянск и многочисленных армянских церквей (в их ряду находится храм сурб Саркис,
т.е. святого Сергия в Феодосии, где похоронен художник Айвазовский), красноречиво
свидетельствует в пользу крупного вклада армянского языка в образование географи-
ческих имен Украины, Крыма и будущей южной России (к примеру, Армавир).
Имена самих Крыма и России тоже связаны с Востоком. О последнем случае еще
придется говорить, что же касается Крыма, то в его названии ясно читаются тюркское
кара — «черный» в сочетании с еврейским показателем множественного числа -им.
Полученное таким образом карайм — «черные», во-первых, дало имя небольшому
народу, стоявшему в стороне от главных событий политической жизни, поэтому его
наименование не претерпело изменений; но, во-вторых, став обозначением отдель-
ного тюркского государства, карайм в силу ударения на последнем слоге растеряло в
227
многочисленных устах неударные гласные и превратилось таким образом в «Крым»,
где переход ударного «и» в «ы» — тоже результат многовековой обработки слова в живой
речи. Развалины города Чуфут-кале («Еврейская крепость») и соседство их с бывшей
столицей Крымского ханства Бахчисараем — памятник истории сочетания кара-им.
Это слово как название народа могло стоять на средневековых землеописательных
чертежах рядом с «Тюрки», «Персы», «Индийцы», «Китайцы»: тогда страны обозна-
чались именами населявших их народов либо уточнительными определениями — «зем-
ля (поселения) Тюрок», «земля (поселения) Персов» и так далее. Естественно, что на
такой карте могла получить место и надпись «Русы», и если чертеж был изготовлен в
соседних иранских областях, то с приложением персидского показателя множествен-
ности такая надпись должна была звучать как Русан. В таком случае, помня о легкой
изменяемости неударного гласного, затем о не всеобщем, но распространенном за-
коне перехода «с» между гласными в «з» и, наконец, о часто наблюдаемом смягче-
нии в конце слов, усвоенных русским языком из внешних источников (Хадджи Тар-
хан —> «Астрахань», перс, ман — «я» —> рус. «мень», откуда «меня», «мне», «мной»),
можно объяснить происхождение имени «Рязань».
Конечно, не один этот город наряду с Москвой и Ярославлем, Псковом и Новгоро-
дом был средоточием русских людей. Тюркские обозначения сопредельных земель ука-
зывают еще на два таких места — Ростов и Тарусу. «Ростов» (Ярославский, или Вели-
кий) — это Рос тов из рус may (рус тай) — «место, обиталище русов». Тай (may, турецко-
азербайджанское даг) первоначально имело и сохранило значение «гора». Считалось,
что некая гора (о местонахождении ее спорят) послужила ковчегу Ноя причалом во время
всемирного потопа. Спасительная твердь была достаточно узкой, ограниченной по срав-
нению с окружавшим ее безбрежным океаном, поэтому в таких древних языках, как
персидский и тюркские понятие горы одинаково выражается острыми (не губны-
ми) согласными, как бы бьющими в одну точку (г/к, д/т). По мере спада воды потопа
гора, все больше освобождаясь от объятий водной стихии, становилась первона-
чальным местом хозяйственной деятельности людей и их обиталищем. Вот
почему понятия Горы, месТа и обиТалища исторически связаны в единую цепь из
последовательных звеньев — ведь если бы даже потопа не было, то существовала вера
в него, образующая новые слова языка; и, следовательно, филологически персидские
обозначения кух (гора), гах (место) с производными армянскими тэх (место), гюх (де-
ревня) и тюркские даг, may, тай (гора-обиталище) имеют общее происхождение.
Итак, дано: Ростов — «обиталище русов». Это же значение имеет название Таруса, но
в первом случае порядок слов тюркский, здесь же — персидский. Раскрытие смысла
названия «Ростов» позволяет понять еще два: «Ардатов» (два города: в Мордовии и в
Арзамасской области) и «Саратов». Теперь ясно, что одинаковость окончаний в именах
всех трех (или четырех) городов не случайна и «Ардатов» — это Орда may — «обиталище
(местопребывание) Орды», а «Саратов» — Сара(й) may — «местопребывание Сарая»,
столицы Золотой Орды. Здесь кстати коснуться происхождения самого слова «сарай».
То, что в русском языке обозначает нежилую пристройку, возникло из тюркского слова
со значением «дворец». В старом Китае цвет солнца, желтый, почитался главным, им-
ператор садился обедать лицом к югу. Желтому, золотому цвету жизни противопостав-
222
лялся белый — цвет снежных пространств за северными границами государства, откуда
можно было ждать набега кочевников. Белый был цветом печали: смерти природы, смер-
ти воинов в пограничных сражениях. К тюркам это различие перешло в виде противо-
поставления зимы лету. Поэтому, научившись воздвигать для своих правителей уже не
раздельные кибитки для пребывания там в холодное и жаркое время года (сравнить
киш-лак — «зимовье» и яй-лак — «летовье»), а дома ради постоянного проживания, они
назвали их сары ай — «желто-белое», желая сказать этим, что здание годится для про-
живании в нем круглый год. Когда затем вчерашние скитальцы дальневосточных сте-
пей, двигаясь на запад, вышли к берегам Средиземного моря и овладели его простора-
ми, понятие «желто-белого» достигло Италии. Возможно, что оно проникло одновре-
менно с тюркским преданием о Деревянной Красавице, вызвавшим знаменитую улыбку
Джоконды на полотне Леонардо да Винчи и переведенным на русский язык знамени-
тым Сенковским («бароном Брамбеусом») еще в начале XIX века. От перенятого у ки-
тайцев противопоставления желтого цвета белому, перешедшего затем в их сочетание,
после его проникновения в итальянское зодчество открывается прямой путь к желто-
белой окраске первых зданий Петербурга (в том числе Зимнего дворца).
Применение тюркских даг, дай, may, тав, тай — «гора, место, обиталище» для об-
разования русских географических названий позволяет понять загадку происхожде-
ния второй части имени «Валдай». Что касается первой части «Вал-», то в ней угады-
вается древневосточное Ваал (Бэл), которое через древнеармянскую передачу Ваагн,
как называли бога солнца, привело к появлению персидского фух (или баг), а из него
— русского «бог». Название «Святая гора» («Святые горы») в смысле «Божьей» («Бо-
жьих») в России встречается не раз. Если помнить о торговом пути «из варяг в греки»,
по которому на русский север проникало, конечно, не только собственно греческое
влияние, но и вообще восточное, то удивляться тому, что слово «Ваал» оказалось так
далеко от места своего рождения, не приходится. Что касается тюркского влияния, то
в северном направлении оно простиралось так далеко, что его можно проследить в
названии реки Вуоксы в Карелии (бёюк су — «большая вода»).
Если Вуоксу можно считать северной границей тюркского воздействия на окружа-
ющие нас географические имена, то на юге это воздействие приближается к устью
Волги, не говоря здесь, конечно, о таких самостоятельных областях распространения
тюркских языков, как Северный и Южный Кавказ, Средняя Азия. На нижней Волге
город Царицын безосновательно переименован в Волгоград: его название не связано
ни с чем «царским», а произошло от имени реки Царицы, последнее же представляет
собой переосмысление тюркского Сары су — «Желтая вода» («Желтая река»). Назва-
ния Царского Села под Петербургом тоже не следовало менять, ибо и здесь налицо
переосмысление по созвучию: в петровском Петербурге это место именовали Сар-
ской мызой от финского saari — «остров». Такие примеры показывают, что вторжение
политики в историческую память страны не всегда удачно.
*
Область личных имен в преданиях древней Руси тоже имеет ясное восточное про-
исхождение. Следует ограничиться наиболее выпуклыми, показательными примерами,
223
помня, что они очерчивают круг источников и общие законы перехода звуков и зна-
чений для всех остальных случаев.
В имени «Кощей» четко видится тюркское кушчй — «птицепоклонник», «поклоня-
ющийся птицам (птице)». Об этом придется подробно говорить в следующем разделе
настоящей работы.
В имени «Еруслан Лазаревич» обе части происходят из одного и того же источника.
«Еруслан», как и усеченное «Руслан», возникли из персидского арслан — «лев» (вен-
герское oroszlani), «Лазарь» — сокращенный вид персидского лал у зар — «жемчуг и
золото»; такое имя или, скорее, прозвище должно было украшать человека. Это имя
перешло в армянский полностью — Лалазар (персидский союз -у- заменен армян-
ской соединительной частицей -а-), но в других языках вследствие стечения двух оди-
наковых слогов один выпал, как это произошло под влиянием беглой речи, напри-
мер, с русским словом «знаме(но)носец».
Вспомнив Руслана и рядом с ним Пушкина, мы сразу думаем о Людмиле. Первая
часть этого имени «Люд-», как слова «люд», «люди», восходят к персидскому лут —
«нагой». Подтверждаемая многими примерами возможность чередования «л» и «н», «т»
и «к/г» позволяет считать лут видоизменением корня нак в индийском накка, от кото-
рого произошло слово «нагой». В отличие от «голый», имеющего, как будет показано
ниже, сословную принадлежность, слово нагой лишено такого состояния. Оно пришло
из малайско-индийского круга народов; породившему его слову накка соответствуют
арабское накийй, английское net, итальянское netto, одинаково имеющие значение «чи-
стый». В персидском же языке накка превратилось в лут (сравнить арабское канйса —
«церковь» и равнозначное тюркское килиса, турецкое kilise; русское «архитектура» и
итальянское architettura). От персидского лут — «нагой, голый, без волос на теле, без
шерсти» произошли русские слова «лютый», «люди» (см. выше). Что касается второй
части рассматриваемого имени «-мила», то она возникла через иранскую или тюрк-
скую передачу, из арабского корня и.й.л. — «быть склонным». В производных образова-
ниях этого глагола появляется значение «заставлять испытывать склонность, возбуж-
дать склонность, нравиться». Итак, имя «Людмила» следует переводить как «нравяща-
яся наготой». Это — воспоминание о древнегреческих каллистеях — общественных
празднествах в честь красоты человеческого тела, когда эолийские и дорийские обна-
женные юноши и девушки, вызывая всеобщее восхищение своим совершенным сло-
жением, устраивали уличные шествия и распевали пеаны и дифирамбы во славу Апол-
лона и Диониса. Происхождение имени «Людмила» от каллистей подчеркивается тем,
что в соседней с греками Болгарии сохранилось и мужское имя Людмил.
История имен Руслан и Людмила возвращает нас к мысли об иранском происхож-
дении названия Киева, и эта мысль получает новое подтверждение в пушкинском
«Владимир-Солнце». Имя князя предстает как перевод персидского, тоже собствен-
ного имени Джахангир — «завоеватель вселенной, владыка мира». А солнце — пока-
затель верховной самодержавной власти («один, как солнце в небе»); последующее
отражение такого представления — персидский орден Льва и Солнца.
Образ Руслана в пушкинской поэме ведет к еще одному имени — старой Наины,
встреченной витязем в его скитаниях. Естественная обкатка в живой речи превратила
224
«Наину» в «Нину», и это подчас ведет к поискам истоков последнего имени в грузин-
ской среде. Между тем, «Наина» порождено финским словом nainen — «женщина».
Здесь налицо тот же смысл, что в имени «Мария», возникшем на еврейской почве:
новорожденная девочка должна вырасти совершенной — красивой и плодоносящей,
мягкой и самоотверженной — женщиной.
Некрасовский «Кудеяр-атаман» возвращает нас к области персидского влияния. «Ку-
деяр» — это русское воспроизведение ираноязычного худа яр — «друг Божий». Это
имя всегда связывается с древним Авраамом и по значению соответствует арабскому
халйл аллах. Фамилия семьи уральских мастеровых, работавших на демидовских за-
водах долгое время — Худояровы — указывает не только на происхождение этих «ра-
ботных людей», но и на более раннее, сравнительно с «Кудеяром», русское отражение
персидского худа яр.
Грань между разными обозначениями понятия «друг» внутри одного и того же языка
(например, в персидском это яр и дост) могла быть переступаема в живой речи. Поэто-
му наряду с халйл аллах — «друг аллаха (Бога)» в арабском речевом обиходе допустимо
существование выражения садйку-ху — «друг Его (аллаха)»; подобным образом, напри-
мер, из почетного имени шайху-ху — «шейх, старец Его (аллаха)» образована современ-
ная фамилия Шейхо. Но в таком случае сложное сочетание садйку-ху, о котором только
что шла речь, можно рассматривать как первоисточник имени «Садко». Такому пони-
манию способствует красноречивое обстоятельство: подобно Кию, Щеку и Хориву Сад-
ко в круге сведений о прошлом имеет лишь единичное упоминание. С другой стороны,
существование торгового пути «из варяг в греки», деятельное участие Новгорода в меж-
дународной жизни средневековья, обнаружение арабских монет при раскопках в При-
балтике и на русском северо-западе позволяют видеть среди «торговых гостей» новго-
родского рынка не только персидских и тюркских, но и дальних арабских купцов из
Багдада и городов Сирии. И вновь, как во многих других случаях, на русской почве
переплетаются два иноземных влияния, на этот раз — арабское и финское: «Господин
Великий Новгород» (первое слово здесь — иранского происхождения, второе — фин-
ского), с которым связывается деятельность Садко, стоит на реке Волхов, название ко-
торой, как и Волги, произошло от финского valkea[va] — «белая (= большая) вода».
Восточное влияние, в данном случае, как мы видели, арабское, продолжается в
именах уже не сказочной, а живой истории. Ярким примером здесь является имя
знаменитого Мазепы. Речь о нем будет в некотором роде исключением из прави-
ла, ибо настоящая работа не касается отражений Востока в языках «Малой и Бе-
лой Руси» — украинском и белорусском. Итак, дано имя: «Мазепа». Выясняется,
что на Руси ближневосточный слитный звук «дж» может нередко переходить в «зь».
Персидское слово джангялъ — «роща» дало на русский почве «Жигули» (в англий-
ском от него произошло jungle — «джунгли»); но арабское ъаджам — «иноземный»
(обычно «персидский») превратилось на Руси в «азям» (длиннополая крестьян-
ская одежда); арабское джайб — «карман» (из индийского gyva) перешло в «зепь» с
тем же значением; когда один из московских великих князей просил прислать ему
арабское сочинение, заглавие которого начиналось словом Аджаибу («Чудеса»),
то он воспроизвел это слово как «азя ибу». Примеры такого перехода позволяют
15 Заказ № 577
225
установить, что имя «Мазепа» преобразовалось из арабского собственного же име-
ни Муджиб а(р-рахман) — «повинующийся Милосердному (т.е. Аллаху, Богу)». В
наше время имя Муджибар-рахман носил основатель государства Бангладеш.
Закон перехода восточного «дж» в русское «зь» дает возможность установить, что сло-
во «разя», от которого образовалась фамилия Разин, произошло от индийского радж —
«царь, раджа» (сравнить латинское гех и последующие производные в новых роман-
ских языках). Возможно, что обозначение «раджа» перенесли на Русь персидские куп-
цы, наиболее близко связанные с Индией и часто посещавшие рынки в русских землях.
Настоящая работа не ставит своей задачей показать полный словарь тюркизмов,
иранизмов и арабизмов в русском языке. Однако приведенные примеры достаточно
красноречивы и приводят к определенным историческим выводам.
Доказательная сила приведенных свидетельств возрастает благодаря существованию
большого количества русских фамилий восточного происхождения. Некоторые примеры:
Азанчевский <— араб.-тюрк, азанчй — «возвеститель азана (призыва на молитву),
муэдзин».
Алябьев <— араб, халяби — «алеппский, из города Алеппо в Сирии».
Аракчеев <— тюрк, аракчй —- «продавец водки».
Арапов — от «арап» <— араб, ъараби — «араб».
Балакирев — от «балакирь» («балагур») <— араб, балюга — «быть красноречивым».
Бердяев <— тюрк, бирды — «дал», т.е. передал себя на службу Руси. С этим словом
связано имя г. Бердичев.
Бехтерев <— перс, бахтйар — «друг счастья, счастливец».
Варсобин <— евр. бар кбхба — «сын звезды».
Голицын <— тюрк, кул Иса — «раб Иисуса, христианин».
Даргомыжский <— тюрк, дургамыш — «стоящий», т.е. «живой, устоявший».
Казначеев — от «казначей» <— араб.-тюрк, хазиначй — «хранитель казны».
Каракозов <— тюрк, кара коз — «черный орех».
Карамзин — от первоначального «Карамурзин» <— тюрк. Кара мирза («черный
княжич»).
Каргашев <— тюрк, каргаш — «вороненок».
Каргин <— тюрк, карга — «ворона».
Кулагин <— тюрк, кул ага — «начальник (конной сотни) рабов».
Кутузов <— тюрк, собственное имя Кутуз.
Мамлеев, Менделеев <— тюрк, собственное имя арабского происхождения М(ух)а-
м(ад) Али, (Мухам)мад Али = Мухаммад Али.
Манассеин — от «Манассея» («Мангазея») <— тюрк. Мана су — «река Мана» (в Сибири).
Маресьев — от имени «Маресий» <— сирийск. мар Ешуа — «святой Иисус».
Массалитинов <— араб, мисал ад-дйн — «образец веры».
Нахимов <— араб, наъйм — «облагодетельствованный».
Персиянинов — от «персиянин» <— перс, фуре — «персиянин».
Рамзин — фамилия образовалась вследствие отсечения первого слога от «Карам-
зин», сравнить Елагин —> Агин, Репнин —> Пнин, Трубецкой —> Бецкой; такие
фамилии присваивались внебрачным детям.
226
Сипенков <— Сипёнков. В основе фамилии лежит «сипёнок» — птенец коршуна.
Хищный по своей природе коршун обозначался в старом русском языке словом «сип»
(см. у Баркова в переводе басен Федра), возникшим от арабского сабуъ — «хищник».
Суворов <— тюрк, сувар — «принадлежащий к (сибирскому) племени Сувар или
Сывыр». Название этого племени, частично уничтоженного персами, частично пере-
селенного и переродившегося, осталось в наименовании «чуваш» и в азербайджан-
ском «(Беля)сувар».
Талалихин — от «Талалиха», т.е. «жена (или вдова) Талала». Талал — арабское соб-
ственное имя.
Татаринов — от «татарин», связанного (через европ. Tartar) с тюрк, тур-мак — «встать,
стоять, чтобы двигаться» («татарин» — раннее обозначение кочевников).
Тургенев — от южно-рус. «туркень», т.е. турок.
Турчанинов — от «турчан» («турчанин»), т.е. турок.
Урусов <— тюрк, урус — «русский».
Ушаков <— тюрк, ушак — «мальчик».
Халатов —- от «халат» из арабского, см. выше.
Хользунов <— араб, халязун — «улитка».
Цветаев — от «цветок» (народное «цвет»)из тюркского, см. выше.
Чаадаев, Чегодаев — от названия тюркского племени Чагатай.
Чепуров <— тюрк, чопур — «рябой».
Язов <— от первоначального «Язев», образованного словом «язь» <— тюрк, удж —
«наконечник, вершина» (через араб. авдж). При соединении слова удж с другим
тюркским словом дамйр (тимйр) — «железо» возникло сочетание тимйрудж (авдж),
перешедшее в русское «тимирязь», откуда фамилия Тимирязев, тюркское тимйр авдж
(«тимиряз») означает «железный наконечник».
Фамилия Державин произошла от имени Держава, которое было дано татарину,
перебежавшему из Золотой Орды в Московскую Русь.
Фамилия Гостев с первоначальным смыслом «зачатый, рожденный от гостя» указы-
вает на существование в русских землях, по меньшей мере в части из них, обычая,
перенятого у некоторых тюркских племен Сибири. Он состоял в том, что хозяин жи-
лища, оставляя гостя на ночлег, посылал к нему в постель свою жену или дочь либо
другую близкую родственницу. Любопытно, что такой же обычай упоминается в рас-
сказе арабского мореплавателя XV века Ахмада ибн Маджида о Сокотре: «...жители —
люди, содействующие успеху чужестранцев; когда к ним приходит иноземец, предла-
гают ему питье и еду, а еще ему предлагают свои одежды и женщин» («Книга польз об
основах и правилах морокой науки», т. I, стр. 369). И, может быть, отражением этого
закона неограниченного гостеприимства является и описанный утонченными стиха-
ми «Шахнамэ» Фирдоуси приход царевны Тахмины в спальню к богатырю Рустаму,
заночевавшему во дворце ее хлебосольного отца:
...Уж за полночь было, и в небе звезда,
Предвестница утра, блеснула. Тогда
Послышался шепот, и в спальный покой
Дверь кто-то открыл боязливой рукой.
227
Рабыня, с душистой свечою войдя,
Поспешно приблизилась к ложу вождя;
С ней дева, красою слепящая взор,
Подобная солнцу над высями гор.
...И дрогнуло львиное сердце бойца;
Восторженно он поминает Творца
И молвит ей: «имя свое мне открой.
Зачем ты пришла полуночной порой?»
... — «Узнай: о тебе я слыхала не раз
На дивную сказку похожий рассказ.
Слыхала я: див и пантера и змей —
Ничто перед грозною силой твоей.
...Сердца разорвутся у барса и льва,
Едва засверкает твоя булава.
Орел, чуть завидев твой острый булат,
От верной добычи отпрянет назад.
...Твоя, коли хочешь, я с этого дня,
Другому вовеки не видеть меня.
Ты видишь, к тебе я попала во власть,
Затмила мне разум всесильная страсть»...
(Перевод Ц. Бану-Лахути).
После 988 года, когда на Руси было введено христианство, в русский язык широким
потоком хлынули греческие и латинские слова. К вопросу об их происхождении надо
относиться осторожно, ибо и Греция и Рим сами испытали на себе сильное воздей-
ствие Востока — первая со времени финикийских морских путешествий на запад,
второй — с той поры, когда римские купцы и воины устремились к богатствам вос-
точных стран. Достаточно указать на то, что названия букв греческого алфавита вос-
производят семитский первоисточник («альфа», «бета», «гамма», «дельта» из алеф, бейс,
гймал, далет и так далее; арабские названия букв ра, лям, мим, нун почти буквально
совпадают с греческими «ро», «лямбда» (семитское «ламед»), «ми», «ню»). Латинские
circus —- «круг», os — «кость», aqua — «вода» восходят соответственно к персидским
чарх, устухан (ус-тухан), аб. Но в русский язык эти слова проникают под знаком но-
вой религии, следовательно, воспринимаются уже как чисто греческие и чисто ла-
тинские. В струе первых на Русь попадают одно за другим слова узко церковного оби-
хода: «акафист», «амвон», «анафема», «архиерей», «архимандрит», «дьявол», «дьякон»,
«иеромонах», «клирос», «литургия», следом приходят и другие, среди них множество
имен собственных. В составе последних выделяются имеющие в своем начале грече-
ское «Нике» (дорийское Ника, богиня победы, дочь титана Палланта и нимфы Стикс):
Никандр, Никита, Никифор, Никодим, Николай, Никон; переводные: Вера, Надеж-
да, Любовь, непереведенные Агафья (равнозначное с переведенным «Любовь»),
Елена (дорийский вид имени «Елене», которое носила дочь Зевса и Леды, послу-
228
жившая, как считают, виновницей Троянской войны), София («Мудрость») и про-
чие. Из латинского языка в русский среди многих общих и частных обозначений
пришли такие значительные в последующей истории России слова, как «церковь»
(от circus, которому обязаны своим происхождением также «цирк», «циркуль», «цир-
куляр»), «царь» (от Caesar — «Цезарь, кесарь»), «император» («властелин»).
Однако наряду с усвоением новых приобретений в языке, поступавших из двух круп-
нейших центров западного круга народов, Русь продолжала столь же, а иногда и более
деятельно пользоваться своим дохристианским словарем, так плодотворно и проникаю-
ще, как мы видели выше, обогащенным связями с Востоком. Слова восточного проис-
хождения не только прочно остаются в быту, где кроме уже названных выше любопытно
отметить «вода» из хетгского ватар (конечный «р» первоисточника сохранился в словах
«ведро» и «выдра»). Ряд нарицательных имен, пришедших с Востока, вводится в высший
слой языка новой религии, христианского единобожия. Выражение «Он есть Единый
Господь Бог, владыка неба и земли», как и собственное имя «Саваоф» полностью состоят
из простых видоизменений восточных слов: «он» восходит к тюркскому о (персидское у,
финское han); «есть», «Господь», «Бог», «земли» возникли из персидских аст, аспадар, баг
(из древневосточного бэл через армянское ваагн), замйн (см. выше); затем, в «единый»
надо видеть арабское а(ха)д, во «владыка» — арабское же малик; «небо» («небеса», латыш-
ское debess) произошло от семитского сабъ — «семь» («семь небес», «на седьмом небе»),
откуда особое значение числа «семь» в человеческой речи: в арабском — «невежде про-
щается семьдесят грехов, прежде чем ученому простится один», распределение семи из-
вестных в средние века планет по «семи небесам»; в русском — выражения: «за семь верст
киселя хлебать», «один с сошкой, семеро с ложкой», «семеро одного не ждут», «семь верст
до небес», «семь раз отмерь, один раз отрежь», «у семи нянек дитя без глазу». Производя
«небо» от сабъ, ороксология твердо помнит о неустойчивости звука «н», способного легко
появляться, выпадать, переходить в другие звуки (тюркское Ангара из тюрко-персидско-
го ака ра, португальское именное окончание -сао, соответствующее испанскому -cion,
французскому -tion, итальянскому -zione; случаи, когда «н» в русских народных говорах
то служит заменой для «д» («ланно» вместо «ладно», «оннако» вместо «однако»), то, в
свою очередь, заменяется через «л» («мленье» вместо «мненье», «присталь» вместо «при-
стань»). См. «Сказки», т. 1,1932, стр. 262, 307, 377, 383). Это и позволяет придти к нашему
выводу. Далее, союз «и» отображает персидское у. Наконец, «Саваоф» (западно-европей-
ское Zebaoth) воспроизводит арабское сабъа ъуд — «семь (опрокинутых килем вверх Ное-
вых) ковчегов», то есть опять-таки «семь небес».
Помимо всего этого в церковном языке применяется восточный порядок слов, ко-
торый потом переходит вообще в торжественное (высокое) построение обычной речи:
постановка глагола перед именем («и сказал пророк»), постановка прилагательного
после существительного («во имя Бога милосердного»), как это делается в обычном
арабском языке. К этому всему остается добавить, что такие, казалось бы, «чисто рус-
ские» имена собственные, как Иван (Иоанн) и Марья (Мария) тоже пришли на рус-
скую землю с Востока, где они имеют ясное нарицательное значение.
После сказанного не следует удивляться тому, что восточные слова проникли в са-
мые сокровенные глубины русского языка. Примеры приводились выше, сейчас их
229
можно оттенить и сделать более выпуклыми путем следующих отождествлений: «муж»
(= «мужчина») восходит к арабскому мар’ с тем же значением — возможность перехо-
да «р» в «ж» обеспечивается наличием польского соответствия kosiarz («косяж») для
русского «косарь», нужно вспомнить и о чередовании «р» и «з» между разными тюрк-
скими языками, даже внутри одного из них (азербайджанского: гёр — «гляди», гёз —
«глаз»); «жена» (= «женщина») возникло из равнозначного персидского зан — этим
подтверждается возможность сближения «ж» и «з» в предыдущем примере. Далее, в
словах «честь» («чес-ть») и «чистый» («чис-тый») ясно видится арабская основа хасс
— «особый» (имя Хасбулат произошло от арабо-персидского хасс пулад — «особая,
чистая сталь (кинжала, сабли), высококачественный булат»). Для объяснения возмож-
ности перехода «х» в «ч» достаточно вспомнить, что немецкое «х» и английское «ч»
выражаются одним и тем же сочетанием ch, а речь идет о тесно связанных между со-
бой языках. Что касается окончания «-ть» в «честь», вставного «т» в «чистый», то здесь
налицо распространенный в русской разговорной речи прием для получения четкого
завершения слова, иногда же наблюдается бессознательное увеличение произноси-
мого (примеры: «пергамент» вместо правильного «пергамен», т.е. происходящий из г.
Пергам в Малой Азии; «прохвост» от нем. Profess; «револьверт» («ливольверт») вместо
правильного «револьвер»; срединное включение: «праздный» («праздник») из «праз-
ный» — «порожний» («порож-ний» от араб, фариг — «пустой, незанятый»); «безызве-
сти» вместо «без вести»; «второе происшествие» вместо «второе пришествие»). Ска-
занное относится, конечно, и к слову «честный» (в среднерусском окающем произ-
ношении «честной», сравнить «Толстой» из «толстый», современное «развитой» из
«развитый»). Список дополняют слова «часть» из арабского касс — «резание» и «ре-
шать» («реш-ать») от арабского рас — «голова» (сирийское до-арабское риша).
Восточные слова, усвоенные и переработанные Русью, настолько укоренились в
русском обиходе, что до нового, особенно до новейшего времени не могло быть и
речи о вытеснении их западным влиянием. Тем более любопытно наблюдать, что
когда это влияние начинает себя проявлять, слова, дарованные связями с Восто-
ком, не отгораживаются от новых пришельцев, замыкаясь в «блестящем одиноче-
стве», а понемногу вступают с ними в стойкие сочетания, образуя причудливые раз-
новидности. Вот некоторые примеры:
«Свеча» состоит из двух слов: «свет» («с-вет») от латинского vita — «жизнь» и «ча»
(«чах») от персидского гах — «место». Таким образом, слово «свеча» («све(т)ча») воз-
никло как обозначение «место света».
«Влагалище» состоит из трех слов: направительного предлога «в»; основы «-лаг-»
(«по-лаг-ать») от немецкого legen (leg-en) — «власть»; следующего за соединительной
частицей «-али-» приложения «-ще», происходящего от персидского гах — «место».
Вследствие этого сложное слово «влагалище» имеет смысл «место, куда вкладывают»
и в этом значении курско-орловский говор русского языка понимает его как «сума,
кошель» (см. у И.А. Бунина, издание 1956 г.).
«Радость» состоит из двух слов: ра-дость. Если сравнить слово «радуга» с равными по
значению немецким Regenbogen и английским rainbow, то прежде всего выделяется оди-
наковый смысл вторых частей: дуга = Bogen = bow. В таком случае, «ра-» должно означать
230
то же, что Regen и rain, т.е. «дождь». Но это — позднее значение, первоначально же «ра»,
Regen, rain, слабо развившиеся из остатка хеттского слова ватар (вата-р) — «вода», имеют
именно этот смысл, поэтому «радуга» следует понимать как «водяная дуга». Вода, льюща-
яся с неба, орошающая пространства, куда не доходят земные потоки, имела жизненное
значение для всех народов, особенно земледельческих, моления о дожде проходят через
всю историю человечества. Само слово «дождь» представляет собою легкое видоизмене-
ние славянского даждь — «дай», это слово было обращено к языческому покровителю
земледелия Даждь-богу, затем оно перешло в христианскую молитву («хлеб наш насущ-
ный даждь нам днесь...»). Но даждь связано с персидскими дадан—«давать», даст—«рука»,
и это показывает, что мир тесен, Запад познаваем через Восток и науке следует об этом
помнить. После этого становится ясным древний смысл слова «радость»: оно выражает
состояние, которое владело людьми, когда у них появлялись уверенность или даже только
надежда на то, что бог внял их мольбам и ра даст то есть «даст (им желанную) воду».
Скрещение влияний привело и к тому, что на русской почве стали выделяться
пары слов, равных по смыслу и разных по происхождению. «Страх» связано с не-
мецким Strafe — «наказание»; возможность чередования «х» и «ф», помимо обще-
известных «Федор» / украинское «Хведор», оправдывается произношением «иф»,
«корабляф» вместо «их», «кораблях», «всякиф разныф» вместо «всяких разных» в
русских народных говорах («Сказки», т. I, 1932, стр. 248, 262). Но составное слово
«ужас» («уж ес[ть!]») в обеих своих частях является восточным по происхождению:
в «есть» отражено персидское аст, имеющее то же значение, а «уж» восходит к
персидскому же аждаха (ажда-ха) — «дракон, громадная змея». В последнем слу-
чае возможность чередования «у» с «а» может опереться на то, что названия «Урал»
и «Арал» одинаково происходит от тюркского ара — «межа, граница, пространствен-
ный промежуток», значение обоих одно и то же — «межевой, пограничный, отмеча-
ющий собой границу» (аралы). Восклицание «уж есть!», то есть «громадная змея
передо мной!» преобразовалось в «ужас»; по своему происхождению это слово
может считаться в русском языке более старым, чем «страх». В сложном слове, о
котором идет речь, «уж» сохранил свою грозную силу, но, выделенный из него, он
превратился в обозначение безобидной неядовитой змеи; так булава, некогда на-
водившая трепет, с течением времени преобразовалась в простую булавку,
В «стезя, стёжка» нетрудно видеть равнозначное немецкое Steg. Но «тропа» пред-
ставляет собой сложное слово, которое состоит из тюркского тур(мак) — «встать, что-
бы двигаться» и персидского па — «нога».
Пространственная близость привели к тому, что в русском языке восточные слова
при всей силе их переработки все же больше сохранили свой первозданный облик,
чем в языках западных стран. Арабское вазн (ваз-н) — «вес» получило вторую жизнь в
русских словах «вес», «важный» («важ-ный»), «уважаемый» («у-важ-аемый»); по срав-
нению с ними польское waga и особенно английское weight отстоят от первоисточни-
ка значительно дальше.
Таким образом, даже в пору христианизации Руси, торжества нового вероучения
восточное влияние продолжает плотно и прочно сохранять свое положение в словаре
всех русских земель. Подвижность, отступление от устоев замкнутости «блестящего
231
одиночества», как выражаются англичане (splendid isolation), — лишь часть силы это-
го влияния. В частности, оно не уступает латинскому, которое породило такие важ-
ные слова, как «святой» («свят-ой») из sanct-us, «религия» (religio — «воссоединение»),
«церковь» из circus — «круг», а иногда и превосходит его.
Откуда такая устойчивость?
И не странно ли наблюдать, что слова, которые привычно считаются чисто русски-
ми, имеют если не исключительно, то в большинстве своем тюркское, персидское,
арабское, общесемитское, армянское, даже хеттское происхождение, дополняемое
осетинским и финским? Что, желая заменить непонятное или режущее слух иност-
ранное слово исконным отечественным, приходится пользоваться пришедшим из
сопредельных либо дальних восточных стран? Когда-то в дореволюционной России
выходцы из деревень, оказываясь в городе, переосмысливали «тротуар» в «плит-уар»,
а «гувернантка» — в «гувер-нянька». Но слово «плита» (общего корня с «плато», «плос-
кий», «площадь») возникло из древнего представления о том, что после окончания
всемирного потопа путники Ноева ковчега увидели не только гору, к которой они
пристали, но и расстилавшуюся внизу необозримую равнину; понятие узкого про-
странства горы выражено в разных языках одинаково острыми звуками «к.х./г.р.», а
понятие широкого пространства необозримой равнины — опять-таки сходными в
разных языках плавными звуками «б.(п.)л.» (отсюда «большой» и исторически рав-
нозначное с ним «белый»). Следовательно, именно восточная древность явилась ко-
лыбелью русского «плита» и ряда других принадлежащих к тому же корню слов. Что
касается «няньки», то в этом ходовом русском слове ясно видится турецкое nine —
«мать» и финское nainen — «женщина». Список «исконных» русских слов, оборачи-
вающихся иноземными по происхождению либо «странно» созвучных последним (в
этом случае возможно выпадение промежуточного звена) замыкает — конечно, пред-
варительно — окончание «-тай» («оратай», т.е. пахарь (монг. арат), «ходатай»), пере-
кликающееся с -taja в финском matkustaja — «путешественник».
Все сказанное до сих пор приводит к определенному заключению.
Русы представляли собой иранское земледельческое племя, располагавшееся ря-
дом с тюркскими и финскими племенами на отдельных участках пространства между
Балтийским морем на западе и Уральским хребтом на востоке, Ладожским и Онеж-
ским озерами на севере и Азовским морем на юге. По составу языков это простран-
ство следует считать западной Азией, продолжающейся на север до Белого моря, а на
юг — до Аденского залива Индийского океана, естественно включая Малую Азию до
Босфора. После такого определения по-особому звучат слова Пушкина о царе, кото-
рый из Петербурга мечтает «в Европу прорубить окно» и блоковское: «да, азиаты мы...»
Об иранском происхождении русов прежде всего явственно говорят опорные, глав-
ные слова их языка, унаследованные из древнего первоисточника и постоянно ук-
репляемые в сознании народа общением с персидскими купцами, часто наезжав-
шими на Русь. Это слова «батя (батюшка)», «Бог», «господин», «дождь», «земля»,
«зерно», «матерь», «обильный», «смерть». «Обильный» («об-ильный») образовано
от перс, аб — «вода» и первоначально должно было означать «богатый водой», что
имело большое значение для земледелия. В основу русского «смерть» («с-мерт-ь»)
232
легло перс, марг с тем же значением. Понятие смерти древнее понятия жизни: вне-
запное прекращение привычной деятельности человека, разрушение обычного ук-
лада его существования вызывало в его соплеменниках потрясение, суеверный страх
перед необъяснимым явлением, в то время как состояние жизни считалось есте-
ственным и не привлекало к себе особого, пристального внимания. Поэтому слово
«смерть» восходит к самому старому, иранскому слою русского языка, а слово «жизнь»
образовалось в более позднем слое, арабском, от хаййа (по-арабски «жить»); такой
переход звуков можно видеть на дальнем западе Европы, где одна и та же буква j
читается в испанском как «х», а в португальском и французском как «ж».
Кроме опорных слов родового земледельческого быта об иранском происхождении
русов говорит и название «матери городов русских» — Киева, которое, как показано
выше, восходит к имени персидского самодержца. Далее, имя киевского князя Вла-
димира, при котором Русь приняла христианство, уже в силу этого обстоятельства
указывает на свое дохристианское происхождение. Действительно, «Владимир» («вла-
ди-мир», т.е. «владей миром», сравнить Влади-восток, Влади-кавказ) представляет
собою простой перевод известного персидского имени Джахангйр — «покоритель
мира». Затем, видя надпись над западным, первоначально главным, входом в Исаа-
киевский собор Санкт-Петербурга — «Царю царствующих», нетрудно понять, что она
посвящена Богу; но сама мысль о «царе царей», восходящая к древнему востоку (Ас-
саргадон: «я — вождь земных царей...», см. у Брюсова; Ашшурбанипал: «цари земли
влекли мою колесницу») наиболее отчетливо выразилась в наименовании главы пер-
сидского государства (Ирана) до 1979 года: шахиншах — «царь царей».
Рядом с этими свидетельствами надо поставить арабский слой в русском языке: из-за
дальности пути купцы из Аравии, Месопотамии, Сирии и Египта могли бывать на Руси
лишь в исключительных случаях (как Афанасий Никитин в Индии), тогда как персид-
ские участники знаменитого багдадского рынка были в качестве соседей наиболее мно-
гочисленными среди «торговых гостей» с востока в Киевской, Новгородской, Москов-
ской Руси. Главным образом через них и вливались арабские слова в русский язык.
Уже было видно, что этот приток являлся весьма существенным по своему качеству
и охватывал не только самое раннее, но и позднее средневековье и касался разных
областей человеческой деятельности. Широта охвата оказалась настолько значитель-
ной, что из языка аравийских пустынь возникло русское слово «яйцо» (от арабского
байда, в иноземном произношении байза — «яйцо»). Здесь любопытно отметить, что
одной из главных причин различия между языками является то, что разные племена
часто называли один и тот же предмет по разным его признакам. Поэтому тюрки,
несмотря на постоянное общение с населением русских земель, не восприняли от них
слово «яйцо» в том или ином виде, а образовали свое — юмурта. Это интересный
пример в том смысле, что короткое слово, состоящие всего из шести букв, заключает
в себе целых три слитых между собой слова: ю (тюрк, е + некоренное -ни, венг. uj,
финск. uu- + некоренное -si) — «новый»; мур из перс, мург — «птица»; та из перс, гах
(через армянское тэх) — «место»; таким образом, яйцо — «место (для) новой птицы»,
то есть зародыша. Не следует смущаться тем, что в первой части слова исключаются из
доказательства добавления -ни и -si: некоренную природу «н» можно видеть на примере
233
соответствия русскому «вода» литовского vanduo, а такую же природу s постоянно
показывают те же прибалтийские языки.
Носители понимания тонкостей словотворчества, в данном случае тюрки, часто бы-
вали на Руси то в набегах, то с товарами — слова тюркского происхождения «колчан» и
«торг» вносят одинаково красноречивые свидетельства в книгу русской истории. Ибо,
как сказано в «Фаусте», «Krieg, Handel und Piraterie dreieinig sind, sie nicht zu trennen» —
«война, торговля и пиратство — триедины, их не разъять». В условиях Руси борьба поля
со степью была не исключительным, а рядовым примером извечного противостояния
оседлого населения кочевникам, желавшим кормиться плодами труда земледельцев:
доисламские набеги из Аравии на сопредельные страны и последующее завоевание пос-
ледних вчерашними кочевниками составляют ясную параллель противостоянию тю-
рок и Руси. Но войны не раз уступали место более надежному средству самосохранения
народов и отдельных племен — взаимовыгодной торговле, равноправным отношениям
продавца-покупателя с покупателем-продавцом. Тогда пришельцы из тюркских степей
становились уже не «лихими гостями», а «гостями торговыми». Но час всегда был неро-
вен, недаром русское слово «гость» произошло от латинского hostis — «враг».
Тесным общением земледельческого поля и кочевой степи объясняется то обстоя-
тельство, что даже до последнего десятилетия X века, в то время, когда в Аравии и
Персии окончательно утвердился ислам, на Руси, как и во многих тюркских облас-
тях, было распространено птицепоклонство. У тюрок его следы сохранились, к при-
меру, в обозначении «казах», произошедшем от каз — «гусь» — эта птица была покро-
вительницей определенных кочевых родов. Лебедь считался покровителем таких же
родов на Алтае, с этим связано русское слово «лебединец», обозначавшее жителей
этого края. Что касается Руси, то имя бога Перуна, сброшенного в Днепр при введе-
нии христианства, говорит само за себя. Красноречивыми свидетельствами являются
и современные фамилии Птицын, Воробьев, Воронин, Воронов, Голубев, Гусев, Дроз-
дов, Дятлов, Журавлев, Иволгин, Каргин, Коршунов, Куров, Курочкин, Ласточкин,
Лебедев, Орлов, Перепелкин, Петухов, Синицын, Скворцов, Снегирев, Соколов,
Соловьев, Уткин, Цаплин, Ястребов. Однако нет Страусовых, Колибриных, даже
Индюковых — соответствующие птицы в русских землях отсутствовали.
Возникновение птицепоклонства можно объяснить, глядя на мир глазами раннего
кочевника ли, земледельца:
Птица способна ходить — человек тоже.
Птица способна плавать — человек тоже.
Птица способна летать — а человек нет. (В двадцатом веке он приобрел способность
к полету, но лишь помещаясь в искусственно созданном средстве передвиже-
ния, тогда как птица летает при помощи естественно заложенных в ее природу
приспособлений).
Значит, птицы совершеннее человека. Такое совершенство в глазах древних людей
возрастало благодаря тому, что способность летать приближала птицу к обители бо-
гов — небу («небес-a», латыш, debess — «небо», tevs — «бог», древнегреч. тэос — «бог»,
Дзеус — «Зевс» из семитского сабъ — «семь» — планет, небес, дней недели). Что каса-
лось человека, то он не мог даже приподняться от земли, в этом была его слабость
234
низшего существа, созданного для поклонения высшим. Та или иная птица объявля-
лась покровительницей племени, предстательницей за него перед богами.
В языческое время русский язык имел слово «куш» — тюркское обозначение поня-
тия птицы; иногда оно естественно могло звучать как «кус» (ввиду сменности звуков
«ш» и «с», сравнить «шнурок» и «снурок», «мысь» (белка) и «мышь»). После принятия
христианства слово тюркского происхождения «куш» заменили словом «птица» («пти-
ца») от греческого птёрон — «перо, крыло»; так решили вытравить язычество. Однако
тюркское куш (кус) уцелело в словах «искушение» («из-куш-ение»), «искуситель» («из-
кус-итель»), «искусство» (то есть дар, получаемый от кус = птицы, как дар художества
(«худо-жество») получают от худо, или худа, худай — по-персидски «Бог»).
После сказанного ясно, что азербайджанское гюша — «угол» — возникло из обозна-
чения места в доме, посвященного птице-покровительнице семьи, рода, племени, на-
родности. С другой стороны, нетрудно понять, почему изображения орлов — наиболее
высоко летающих, следовательно, наиболее приближающихся к небу птиц — появи-
лись в гербах и на знаменах. Так следы птицепоклонства, находимые порой в самых
неожиданных местах, указывают на длительность и прочность этого верования.
Но грянул гром над старыми вероучениями, в 988 году на Русь из Византии пришло
новое. В городах и сердцах людей разрушаются прежние святилища и свергаются дав-
ние святыни, однако сразу воздвигаются другие, тоже возникшие в недрах Азии, но
переработанные на крайней западноазиатской — византийской — почве. Таков исто-
рический порядок вещей — вероучения должны сменяться плотно, не оставляя про-
межутка между собой, ибо государство не хочет оставлять подданных наедине со сво-
бодной мыслью, большинству подданных легче верить, чем знать.
Появление новых святынь означало, что старые должны быть поруганы. Действи-
тельно, слово тюркского происхождения «кощей» — «птицепоклонник» после прихода
христианства получило отрицательное значение, подчеркнутое параллельным новооб-
разованием «кощун». Отсюда возникло собирательное определение «кощунство» —
«поклонение птицам», то есть исповедывание отвергнутой и запрещенной религии;
позже это значение упростилось до «оскорбление религиозного чувства верующих на-
смешками над предметами их поклонения». Кроме слова «птицепоклонник», ставшего
бранным, в отношении бывших единоверцев на Руси появляется и другое — «поганый»
от латинского paganus — «неуч»: ведь, конечно же, «татаровья», отказавшиеся принять
христианство, должны быть унижены как можно больше. Слово «поганый» приобрета-
ет на Руси острое уничижительное значение, более сильное, чем его латинский прооб-
раз, не имеющий примеси телесной нечистоплотности. Отрицательный смысл был при-
дан еще двум русским словам, образованным на этот раз уже от единокровных, иранс-
ких: в основе слова «пакость» лежит персидское паки — «чистота»; «худой» (плохой в
нравственном и телесном смысле) буквально воспроизводит персидское же худай (раз-
говорное худой) — одну из двух разновидностей для обозначения понятия «Господь».
Однако обозначение общего понятия — «ересь» — все-таки передано Руси чуждым ей
теперь, после крещения, Востоком (арабское ъарада, в иноземном произношении ъараз
— «противился, возражал, противодействовал»). Оттуда же пришли столь ходкие в рус-
ской христианской действительности «Авель», «ад», «Адам», «Бог», «Богоматерь», «Ева»,
235
«Иисус», «Каин», «келья», «кремль», «купол» (через латинское caput — «голова»), «Ма-
рия», «рай» (от арабского раха — «покой», но само слово «покой» произошло от латин-
ского рах, имеющего то же значение), «Саваоф», «хоромы», «храм». Принятие новой ре-
лигии принесло большое душевное потрясение вчерашним птицепоклонникам и образ-
но потрясение это выражается в слове «кошмар» (персидское кушмарг—«смерть птицы»).
Все это показывает, что восточное влияние в русском языке и, следовательно, в рус-
ской жизни было столь твердым и устойчивым, таким глубоким и сильным, что его не
могли смыть и даже поколебать нараставшие потоки западных слов, разливавшиеся
по христианской Руси. Недаром в русских народных сказках бессмертный старец,
владеющий тайной долголетия, носит восточное по происхождению имя Кощей (Ка-
шей). Действительно, Восток жив и поныне в русском языке и в русской душе; имен-
но пришедшие оттуда, из ближних и дальних земель имена воспринимаются сегодня
как отечественные самоцветы, знаки чистой Руси.
*
Как и все другое, так называемое «татарское иго» нельзя понимать односторонне. На-
силие по отношению к русским людям, взимание дани, увод в рабство легли позорными
страницами в книгу истории. Но общение с тюрками, как показано выше, обогатило рус-
ский язык и укрепило его давние связи с Ираном, а через него — с Аравией; из того и
другой — уже говорилось и об этом — тоже пришло множество новых понятий и слов.
После свержения власти татар чужеземный рабовладельческий гнет сменился на
Руси отечественным. В качестве новых рабовладельцев теперь выступают, с одной
стороны, удельные князья, с другой — «князья церкви», то есть быстро множащееся
число служителей, участников, составителей, вдохновителей разнообразных религи-
озных отправлений. Светские господа порабощают живое тело народа, а духовные —
его живую душу, убивая в ней естественную потребность и саму способность сомне-
ваться и мыслить. Народ заставляют кормить своим трудом тех и других, он, кроме
того, должен быть готов в любой миг пожертвовать ради своих нахлебников собствен-
ной жизнью, единственной и краткой у каждого человека. Правители в собольих шубах
под алмазным венцом и проповедники в шелковых рясах под золотым крестом подчас
вступают в единоборство за больший кусок, но обычно живут в добром согласии, воз-
вещая подданным «свыше дарованную» необходимость существования обеих властей.
В этих условиях происходит «собирание русских земель» под руку Москвы, в ходе ко-
торого возникает и развивается вкус к завоеванию все новых сопредельных стран —
конечно, уже не впервые в истории. Рядом с государевой укрепляется власть патриар-
ха «всея Руси»; множатся числом своих членов и четко отделяются друг от друга со-
словия боярское, служивое, воинское, духовное, их общий кормилец — крестьяне
закрепощаются, их обязывают всю жизнь смиренно добывать на одном и том же кус-
ке земли хлеб для своих господ; позже вечный труд в низах жизни станет уделом но-
вого сословия фабричных и заводских рабочих. Наконец, в ходе общественного раз-
вития настает час рождения интеллигенции. Возведя слово «интеллигент» к латин-
скому первоисточнику (intelligens — «понимающий»), размышление видит за
привычным сочетанием звуков нечто большее — «читающий между», то есть видя-
236
щий за текстом скрытую мысль. Ведь именно творческая проницательность и состав-
ляет суть интеллигента.
*
Во всяком языке отражены покой и движение общества, которое им пользуется. Рус-
ский язык, естественно, исключения не составляет —- после христианизации Руси в него
бурным потоком вливаются слова, которыми с ним делятся греческая Византия и ла-
тинский Рим. Как обычно для этих страниц, здесь будут приведены лишь наиболее
любопытные примеры иноземного происхождения слов, кажущихся чисто русскими.
Обращение к Византии дает мало таких примеров, и все они, вроде слов «хирургия» (от
греч. хэйр эргон — «труд руки, рукоделие») или «трапеза» (от греч. трапедза — «стол»,
откуда и «трапеция»), не претерпели существенных изменений на русской почве. На-
оборот, исследование латинского влияния приносит много неожиданностей. Если, как
уже говорилось, слово «религия» по-латыни значит просто «воссоединение», а «цер-
ковь» произошло от circus — «круг», то третье латинское обозначение vita — «жизнь»
породило целый пучок русских слов: «вед-ать», «ве(с)т-ить», «вет-вь», «вещ-ать»
(«ве(ш)т(ш)-ать»), «за-вет», «от-вет», «при-вет», «раз-вит-ие», «с-вет», «со-вет». Но за
латинскими буквами того, что считается первоисточником, опять-таки встает Восток:
в латинском ligo — «соединять», участвующем в слове religio, таится арабское лика —
«встреча», где «л», в свою очередь, восходит к тюркскому прилагательному образова-
нию -ли (тюрк, киевлй — «киев-ский, киев-ля-нин, ярославлй — «Ярославов», г. Ярос-
лавль, также сравнить русские глаголы лъ-нутъ — «стремиться к соединению с кем-
либо, чем-либо», лёг — «соединился с ложем»); латинское circus — «круг» — произошло
от персидского чарх — «колесо», a vita — «жизнь» восходит к хеттскому ватар — «вода».
Восточная первооснова наблюдается в латинских domus и cattus, от которых произош-
ли русские «дом» и «кот»: в первом случае надо учитывать армянское тун — «дом», а во
втором — арабское катаъа — «пресекать (дорогу)» (латинское catus означает «ловкий»;
следует иметь в виду, что «кот» по-латински обозначается и как catus и через cattus).
Особняком стоит латинское pastor — «пастух», образовавшее в русском языке четыре
слова: «пастор», «пастырь», «пастух» и «паства». Все они обращают на себя внимание
уничижительным смыслом по отношении к людям, который в них вложен.
*
Завоевательное движение Руси по всем направлениям от Московского княжества дол-
жно было приумножить в русском языке силу азиатского влияния. Так, несомненно, и
было, но когда Петр Первый «прорубил окно» в Европу, через широкое отверстие ворвал-
ся мощный поток западных слов, принадлежащих уже не античным, а новым европей-
ским языкам. Происхождение таких слов, принявших русский облик уже в новое время,
естественно, известно лучше, чем история старого словарного запаса, но и тут иногда
попадаются любопытные примеры того, когда в, казалось бы, «чистом» русском слове
забывается иноземный первоисточник. Так, «око» восходит к немецкому Auge с этим же
значением, «тюрьма» — к немецкому же Turm — «башня»; за ними видятся тюркские
первоосновы (б)ак — «смотри» и турм(ак) — «стоять»; заимствование из повелительного
237
наклонения в первом случае можно сравнить с более поздними «пенсне» от франц, pince
nez — «защеми нос», «портфель» от франц, porte feuilles — «носи бумаги». Слова «куртка»
и «тужурка» образованы от французских court — «короткий» и toujours — «всегда» (по-
вседневная одежда). Далее, «(тихой) сапой» и «лентяй» возникли из испанских zapa —
«мотыга, подкоп» (сравнить «тяпка») и lento — «медлительный, вялый», «свекор» и «ли-
вень» произошли от испанских suegro и lluvia, имеющих то же значение. Английское вли-
яние пришло в Россию позже других, но такие слова, как «рельс» (от множественной
формы rails) или «бойкот», «макинтош», «хулиган», ловелас» (от соответствующих имен,
в последнем случае — от Ловласа, героя романа Ричардсона (XVIII в.) «Кларисса Гарлоу»,
читанного Татьяной Лариной в «Евгении Онегине»), «брюки» от breeches по-своему по-
казательны. Этот список не исчерпывает всего состава иноземных слов, преобразовав-
шихся на русской почве, но общее направление вырисовывается четко: это светская жизнь,
преимущественно развивающаяся городская; в церковной же продолжают преобладать
греческий язык и латынь. Однако Восток не хочет ограничивать свое влияние одним про-
шлым, он по-прежнему образует русские слова, хотя уже в меньшем количестве: в слова-
ре появляются «лодырь» из персидского лоти — «гуляка» (русское окончание «-рь» оп-
равдывается параллелями «врата-рь», «знаха-рь» ит.д.), «забастовка» (за-бас-товка) из пер-
сидского бас — «довольно, хватит» (Фирдоуси, 934—1021, в «Шахнамэ»; ба-тарс аз худа у
мейазари кас / рах-ирастагари хамйн аст у бас — «ты, Бога боясь, не гнети никого. / Лишь
этим спасешься, довольно сего»). Происхождение слова «кобыла» от латинского caballa,
имеющего то же значение, напоминает о том, что к латинскому же caballus — «конь» вос-
ходит «кавалер» — через французское chevalier («шевалье»), испанское caballero («кабаль-
еро»). Производное двух последних слов, имеющих одинаковое значение «всадник», слово
«кавалер» мирно ужилось в русском языке со словом «рыцарь», образовавшимся от обо-
значения всадника в немецком языке — Ritter. Но из четырех родовых слов: «щенок»,
«сука», «собака», «кобель» только первое имеет западный первоисточник (французское
chien из латинского canis, в основе которого все-таки лежит арабское калъ(б) с любопыт-
ными чисто внешними видоизменениями в виде индейского цулъ и чеченского джалъ).
Остальные три пришли непосредственно с востока: «собака» и «сука» восходят к тюрк-
скому (и)с бака(н) — «глядящий в след», а «кобель» к арабскому кальб — «собака».
Все сказанное до сих пор не должно создавать представления о том, что русский язык
лишь подвергался влияниям, не влияя сам. Однако и допетровская Русь, и, в особенно-
сти, выросшая из нее новая Россия имели по два лица: одно было западным, другое
восточным. Волна нововведений, хлынувшая из Европы, воспоминание о татарском
гнете, разница вероисповеданий привели к тому, что лицо, обращенное к Западу, свети-
лось преклонением, обращенное к Востоку дышало презрением. Преклонение дошло
до того, что «белая кость», верхние слои русского общества предпочли пользоваться
французским языком вместо родного, который стал считаться языком «черной кости»,
«простонародья»; понятно, что в таких условиях о заимствованиях из русского языка не
могло быть и речи. С другой стороны, верхом пренебрежения к внутренней жизни вос-
точных стран явились насильственное включение многих из них в состав Российской
империи, подчинение их интересам иноверного победителя, выпуск противомусуль-
манских сборников, а в новейшее время — замена в письменности тюркских народов
238
исторически устоявшегося арабского алфавита сначала латинским, затем русским. В
этой обстановке языки присоединенных к России восточных народов пополнились
довольно большим количеством русских слов, точнее, переданных русским языком —
таковы «искусство», «музыка», «партия», «почта», «пролетариат», «совет», «стакан»,
«стол», «театр», «царь», «церковь». В большинстве случаев здесь можно с любопытством
наблюдать, что именно через русский язык западные слова проникают на Восток, где
начинают, уже в местной одежде, свою новую жизнь.
Одни из таких слов насаждались, другие же проникали и приникали к словам восточ-
ных языков естественно, в ходе постоянного общения носителей этих языков с русски-
ми людьми. Насаждение слов хрупко и скоротечно, это можно видеть на примере эспе-
ранто и других искусственных устройств. Но взаимообогащение путем общения самих
народов, а не их верховных представителей — вечно, потому что естественно. Среди
живых языков мира нет замкнутых, если даже речь идет об очагах человеческой речи в
высокогорном селении или на уединенном острове, ибо мир все-таки тесен, и разные
люди могут встретиться при самых неожиданных обстоятельствах. Общение с дальни-
ми и сопредельными странами, обогащение их словаря в той или иной мере свойствен-
ны каждому народу, и мера тут зависит от высоты общественного развития в каждом
отдельном случае, от степени творческой раскрепощенности. Чужеземные, а потом оте-
чественные рабовладельцы из века в век держали русских людей в подневольном поло-
жении, в униженных рабах тщательно подавляли человеческое достоинство, поэтому
их язык не мог оказывать слишком заметного влияния на другие.
Но тем величественнее тот огромный труд, который на протяжении столетий вела мыс-
лящая и говорящая Россия над своим языком, тем разительнее плоды этой работы. Ве-
ковая внутренняя тяга людей к простоте и звучности речи, стремление ученых и поэтов
сделать ее изящной, прекрасной в своем совершенстве превратили церковнославянс-
кую тяжеловесность и казенное косноязычие в яркий, свободный, сверкающий всеми
оттенками мысли русский язык. Народ поправляет филологов, произнося «скрозь» вме-
сто «сквозь», «ихний» вместо «их» — в первом случае правильно учитывается проникаю-
щая природа звука «р», как бы разрывание препятствия (сравнить немецкое durch, анг-
лийское through), во втором смысл родительного падежа правильно отделяется от смыс-
ла винительного. В литературе эти поправки не привились, однако полную силу получило
перенесение народом ударения в слове на последний слог, когда в произношении надо
четко выделить множественное число («доктора», «купола», «слесаря», «учителя»). Ла-
тинское mus — «мышь» и его уменьшительная форма musculus («мышонок») преобразо-
вались в русские слова «мысь» (белка), «мышь», «мышца», «мускул»; когда к «мысь» до-
бавилось тюркское окончание -ли (см. выше о происхождении названия «Ярославль» и
связанном с этим), возникшее слово «мыс(ь)-ли» получило значение «беличий; быст-
рый, как белка» и приобрело законченный внешний облик в виде слова «мысль». Но от
«мысь» возникло и чисто русское слово «промысел» (про-мыс-ел) — «охота на белку», от
которого Карамзин позже произведет слово «промышленность». Ему же принадлежат
слова: «будущность» (будущее), «влюбленность», «общественность», «человечность»,
«образ» (литературный). Салтыкову-Щедрину обязаны своим появлением слова «голо-
вотяп» и «пенкосниматель», Достоевскому — слово «стушеваться».
239
Вбирая пополнения из разноязычных источников, развивая и совершенствуя речь на-
рода, русский язык последовательно обогащался, приобретал все большие силу и блеск.
XVIII век озарило творчество Ломоносова, Баркова, Державина, их собратьев по перу. В
XIX веке высокий стих и утонченная проза вынесли русское слово на просторы мирового
художественного искусства. Ста годами ранее этой высшей точки расцвета, открывая пер-
вое заседание Российской академии, ее президент Екатерина Дашкова произнесла:
«Новый знак попечительного о нашем просвещении промысла всеавгустейшей нашей
монархини — вина настоящего нашего собрания. Содетельница толиких наших благ дает
ныне новое отличное покровительство и российскому слову, толь многих языков повели-
телю... Вам известны обширность и богатства языка нашего; на нем сильное красноречие
Цицероново, убедительная сладость Демосфенова, великолепная Виргилиева важность,
Овидиево приятное витийство и гремящая Пиндара лира не теряют своего достоинства...»
Оставим на совести придворной дамы имперское заявление о русском слове как о «мно-
гих языков повелителе». Высочайше назначенная президент Российской академии, по-
видимому, не подозревала ни об огромном влиянии Востока на русский язык, ни о дав-
них великих культурах за южными пределами ее отечества. В остальном же высказыва-
ния Дашковой о родном языке опирались на уже достаточно твердые основания.
*
После серебряного и золотого веков русского языка в XX столетии наступил упадок.
Светлое русское слово поставили в услужение темной мистике, косному любомуд-
рию, заумным вывертам литературных скоморохов. Живые слова усекались, уклады-
вались в прокрустово ложе послереволюционной спешки, к ним добавляли все новые
и новые обрубки слов. Эти казенные сокращения омертвили язык — вместо того, чтобы
поднимать души, слово все больше становилось предметом служебного пользования.
Хранители красоты русского слова, восхищавшей мир —- Адриан Пиотровский, Бу-
нин, Вересаев, Лозинский, Сергеев-Ценский, Татьяна Гнедич и немногие другие по-
кидали мир; множились шумные ряды тех, для которых слово стало уже лишь про-
стым сочетанием звуков, серым кирпичом для возведения зданий нищей мысли.
И, наконец, пришла последняя беда, страшнее которой в культуре быть не может:
люди — сейчас речь идет о людях России — перестали гордиться своим родным язы-
ком и беречь его; чистота этого языка для них уже не святыня. Люди России спеша и
бездумно ходят по газонам, вытаптывая живую траву, цветы, и столь же поспешно и
бездумно они ходят по нивам родного языка, вытаптывая живые слова. Посмотрев
ученые труды наших историков и филологов — только посмотрев, ибо читать их не-
возможно — трудно не задохнуться от их скудного и тяжелого языка, насыщенного
непереработанными иностранными словами. Кстати, печатное размножение акаде-
мической мертвечины приводит к тому, что горы нераскупленной ученой литературы
приходится отправлять на переработку, имеющую цель снова превратить в чистую
бумагу множество глубокомысленных сочинений.
Подлинное русское слово — чистое, полнокровное, изящное и благодаря всему этому
сильное, слово, исторгнутое сердцем — вот средство к осуществлению задачи сделать
науку достоянием всех людей.
240
Ниже приводится неполный, примерный список иностранных слов, широко упот-
ребляемых в российском обиходе. Они могут быть заменены приведенными рядом
чисто русскими словами без ущерба для смысла. И не только могут, но должны быть
заменены, если Россия дорожит своим языком.
Абсолютный — совершенный
Абсорбция — всасывание
Абстрактный — отвлеченный
Агитировать — возбуждать
Аграрный — земледельческий
Агрессивный — наступательный
Адекватный — такой же
Адюльтер — прелюбодеяние
Акт — действие
Активный — деятельный
Актуальный — злободневный
Альтернатива — равноценность; другая возможность
Альтернативный — состязательный
Альтруист — доброжелатель
Аморальный — безнравственный
Анализ — разбор
Аналогичный — такой же, тождественный
Анкета — вопросник
Антураж — окружение
Аплодисменты — рукоплескания
Аргумент — довод
Арест — задержание
Архив — древлехранилище
Ассортимент — разновидность, разнообразие
Бизнес — дело
Бизнесмен — делец
Бифуркация — раздвоение
Брифинг — летучка
Вариант •— разновидность
Вердикт — приговор
Габариты — размеры
Гармонический — всесторонний
Герметически — плотно
Гипотетический — предположительный
Голкипер — вратарь
Гомосексуализм — мужеложство
Горизонт — окоём
Горнист — трубач
Гуманность — человечность
16 Заказ № 577
241
Дебаты — прения
Дебитор — займодержатель, должник
Девальвация — обесценение
Дегенерат — выродок
Демонстрация — показ
Демонстрировать — показывать, выказывать
Демонтаж — разборка
Денудация — выветривание
Деструктивный — разрушительный
Деталь — частица, частность
Детальный — подробный
Диалог — собеседование
Директор — управляющий
Дискомфорт — неудобство
Дискуссия — обсуждение, спор
Диспозиция — расположение
Дифференциация — разделение
Дифференцированный — раздельный
Доминировать — господствовать, преобладать
Дуэль — поединок
Игнорировать — пренебрегать
Идентификация — отождествление
Идентичный — тождественный
Имидж — образ, облик
Импорт — ввоз
Индивидуальный — единоличный
Индифферентный — безразличный
Индустрия — промышленность
Инертный — равнодушный
Интервенция — вторжение
Интервью — беседа
Интерес — любопытство; расчет
Интернациональный — международный
Интолерантность — нетерпимость
Инфекционный — заразный
Инфицированный — зараженный
Информация — извещение
Ипподром — ристалище
Камуфляж — прикрытие
Катафалк — дроги
Колорит — окрашенность
Колоритный — красочный
Коммерсант — торговец
242
Коммерция — торговля
Компенсация — возмещение
Комфорт (комфортность) — удобство
Комфортабельный — удобный, благоустроенный
Конкретный — определенный
Конкурент — соперник
Конкуренция — соперничество
Конкурс — состязание
Констатировать — устанавливать
Конституция — устройство
Конструировать — устраивать, строить
Конструктивный — созидательный
Конструкция — построение
Контакт — общение, согласие
Контактный — общительный, для общения
Континент — материк
Контракт — договор
Конфиденциальный — доверительный
Конфликт — распря
Конфронтация — противостояние
Концентрация — сосредоточение
Концепция — построение
Коррективы — поправки
Корреспонденция — переписка; сообщение
Кредитор — заимодавец
Криминальный — преступный
Легитимный — законный
Лепта — вклад
Лидер — вождь, вожак
Ликвидация — уничтожение
Лингвист — языковед
Максимальный — наибольший, предельный
Маска — личина
Менталитет — мышление
Ментальность — склад ума
Метод — прием
Минимальный — наименьший
Мобильность — подвижность
Модель — образец
Модернизация — обновление
Момент — миг
Моментальный — мгновенный
Монолог — речь
243
Монумент — памятник
Монументальный — величественный
Моральный — нравственный
Навигация — судоходство
Натуральный — естественный
Негативный — отрицательный
Нивелировать — уравнивать
Нюанс — оттенок
Объективная реальность — внешняя действительность
Объективный — сторонний, беспристрастный, непредвзятый
Оппозиция — противление
Оригинал — подлинник; непосредственный, самостоятельный, независимый
Отель — гостиница
Параметр — обвод
Пассивный — бездеятельный
Патологический — болезненный
Персональный — личный
Петрификация — окаменение, известкование
Плюрализм — множественность
Позитивный — положительный
Полемика — спор
Потенция — возможность
Потенциальный — возможный
Превалировать — преобладать
Претензия — притязание
Прециозный — точный
Приватный — частный
Примитив — посредственность
Примитивный — посредственный
Проблема — задача
Прогноз — предсказание
Прогресс — продвижение
Пропаганда — распространение
Прострация — изнеможение
Публикация (действие) — обнародование
Радикальный — коренной
Реагировать — отзываться
Реакция — отклик, отзвук; движение вспять
Реализовать — претворить в жизнь
Ревизия — проверка
Революция — переворот
Регресс — отступление
Резистентность — сопротивляемость
244
Резолюция — решение
Резонанс — отзвук
Результат — следствие, последствие
Реконструкция — перестройка
Рельеф — очертание
Рельефный — выпуклый
Ренессанс — возрождение
Респектабельный — приличный
Реставрация — восстановление
Реформа — преобразование
Секретный — тайный
Сервис — обслуживание
Симпозиум — заседание
Симптом — признак
Синтез — сбор, обобщение
Синхронно — одновременно
Ситуация — положение, обстановка
Сортимент — вид
Социальный — общественный
Социолог — обществовед
Социология — обществоведение
Стабильность — устойчивость
Стагнация — застой
Стимул — побудитель
Стресс — напряжение, потрясение
Структура — строение, устройство
Субъективный — предвзятый, личный, пристрастный, односторонний
Сфера — область
Тема — предмет
Толерантность — терпимость
Толерантный интервал — допустимый промежуток
Томаты — помидоры
Тост — здравица
Трансформация — превращение
Туалет — уход за собой; отхожее место
Тюрьма — узилище
Фактически — в действительности
Фактический — действительный
Фарватер — стрежень
Фестиваль — празднество
Форма — образ
Форум — собрание
Фрукты — плоды
245
Фундаментальный — основополагающий
Хобби — увлечение
Шеф — глава
Шоу — зрелище
Эгоист — себялюбец
Эксперимент — опыт
Экспозиция — выкладка
Экспорт — вывоз
Элоквенция — красноречие
Эмбрион — зародыш
Эмоциональный — чувствительный
Эмоция — чувствование
Эра — летосчисление
Эстуарий — устье
Юриспруденция — правоведение
Каждая страна должна уважать мир, но прежде этого следует разумно уважать свое
достоинство.
Сегодня чужеземные слова — сырые, не переработанные из-за лени, упрямства, не-
вежества, желания щегольнуть мнимой образованностью — победоносно теснят чис-
тую русскую речь. Опомнится ли Россия, сбережет ли свой язык? Для этого его надо
прежде всего любить.
Русский язык не оказал существенного влияния на другие языки мира; исключение
составляет новейшее время, когда в языки ряда малых народностей вошли русизмы,
принесенные политическим продвижением России на четыре страны света.
Но русский язык привлекает глубокое и пристальное внимание филологии как поле,
на котором сошлись и причудливо развились влияния разных восточных и западных
языков. Россия — самая обширная в мире и самая многосторонняя область сочетания
и взаимодействия Востока и Запада. Нигде слова разноязычного происхождения не
представлены столь богато и деятельно, как в русском языке. Такое обстоятельство
сообщает особую ценность этому языку как предмету научного исследования. Здесь
же таится источник пленительной красоты чистой российской речи.
Какие же основания позволяют или, говоря более строго, заставляют утверждать,
что русский язык не столько влиял, сколько подвергался влияниям? Возможно, дело
обстоит не так решительно и даже наоборот? Не страдают ли излагаемые выводы не-
дооценкой исторического значения России в окружавшем ее средневековом мире?
Но налицо, по крайней мере, четыре истины, с которыми необходимо считаться:
1. Все источники влияния — иранские, тюркские, семитские, античные языки, как
их принято называть — исторически предшествуют развитым славянским, как соот-
ветствующие государства предшествуют Руси в ее первоначальном виде.
2. В силу этого, встречая совпадающие (полностью либо лексогенетически) корневые
согласные в словах русского и предшествующих языков и совпадающие (полностью
246
либо лексогенетически) значения в обоих сообществах слов, исследователь ясно ви-
дит происхождение русского языка от его источников, а не наоборот.
3. Исходный смысл множества русских собственных имен раскрывается лишь на
почве иноземных языков, оказавших в той или иной исторической обстановке влия-
ние на русский язык.
4. Наблюдаемое в течение многих столетий подневольное положение носителей
русского языка способствовало тому, что он не мог воздействовать на другие языки,
но должен был сам испытать на себе их влияние.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Тому, кто хочет узнать в науке больше общеизвестного, не надо спешить. В таком
случае ему откроется нечто существенное, мимо чего прошло множество других лю-
дей, ищущим глазам предстанет новое исследовательское поле. Здесь кроме неспеш-
ных размышлений необходимы любознательность и смелость мысли, но следует счи-
тать, что это само собой разумеется.
Мы входим в науку истории. Когда-то ею занимались на историко-филологичес-
ких отделениях русских университетов, потом недальновидные чиновники разъеди-
нили факультетские историю и филологию, обрекли их на раздельное существова-
ние. Это было ненаучно, ибо свои выводы историки основывают в большой мере на
показаниях летописей. Не стоит сейчас говорить о смешном и печальном случае с
мысью «Слова о полку Игореве», которая в глазах исследователей вдруг превратилась
в мысль, «растекающуюся по древу» (!). Неизменно присутствующий при памятнике
образ Мусина-Пушкина и таинственная гибель подлинника в московском пожаре 1812
года тоже внушают определенные сомнения. Сами по себе летописи содержат пока-
зания, пользование которыми требует большой осторожности. Но хранимое ими ис-
торическое слово способно дать ориентир при поисках истины.
Привычные, узаконенные приемы исследования внезапно отступают на задний
план, когда мы задумываемся над тем, о чем нас не учили думать. К примеру, среди-
земноморское побережье Европы уже при первом взгляде на него спрашивает нас о
трех своих местных названиях: Алгарви, Картахена, Марсель. Разгадыва-
ется ли их значение средствами португальского, испанского, французского языков?
Нет, не разгадывается. Откуда же они пришли и при каких обстоятельствах? Неспеш-
но обратимся к другим, подчас полузабытым областям знаний. «Картахена»... Это же
видоизменение знаменитого имени «Карфаген», то есть «Новый город», «Новгород»,
имя, которое великие мореплаватели древнего востока — финикийцы — дали поселе-
нию, основанному ими в современном Тунисе. Вот, оказывается, сколь давняя нить
протянулась от африканского, казалось бы, совсем чужого берега Средиземного моря
к западноевропейскому, догадаться ли сразу...
Не догадаться. Потому что европейцы с тех пор, как они себя осмыслили в качестве
отдельной части человечества, пренебрегли Азией, будто бы уже утратившей свое ис-
торическое значение. Были, конечно, самоотверженные исследователи восточных
247
тайн, однако рядом с ними из века в век толпились европейские охотники до богатых
заморских земель, тут же возникает Киплинг со своим общеизвестным изречением и
Гегель изрекает поучение о мировом духе.
Но если смелость мысли уже представила нам древневосточную Финикию как дея-
тельную участницу истории средневековой Европы, то не будет ли естественным ис-
кать происхождение других остановивших наше внимание имен в той же Азии? «Это
опасное увлечение», — может проронить сверхосторожный европоцентрист. Прекрас-
но, почтенный собрат. Но тогда я прошу вас указать португальские, французские (или
вообще европейские) источники слов «Алгарви» и «Марсель». Сочувствую — вы их не
найдете. Потому что имя португальской провинции Алгарви произошло от арабского
алъ-гарби — «западный»; здесь уместно вспомнить о тождестве — халдском эребунй с
тем же значением, давшим наименование столице Армении — городу Ереван. А что
касается «Марселя»... не участвовал ли в его создания воинственный Марс? Нет, все
здесь гораздо проще: арабское марса Аллах — «Божья гавань» — без труда превратилось
в «Марсала», «Марсал», но не забудем при этом, что французское название знаменито-
го порта сохраняет оба «л» первоисточника (Marseille). Еще более прилежно следует
помнить о том, что от середины VII до заката XI века пять мусульманских флотов (си-
рийский, египетский, кипрский, сицилийский, испанских Омейядов) были хозяевами
Средиземного моря, и появление здесь принесенных ими восточных наименований
было естественным следствием. Внедрение арабского морского словаря в европейские
языки той поры (грань двух новейших тысячелетий нашего летосчисления) не ограни-
чивалось географическими именами — достаточно вспомнить о таких словах, как «ад-
мирал», «арсенал», «бизань», «галера», «лодка», «муссон» и многие другие.
Только что прозвучавшие страницы, где говорилось об исторической судьбе трех
слов, наудачу выбранных на карте западного Средиземноморья, наполняют нас но-
вой мыслью: единичен ли пример? Не единичен, однако не слишком красноречив:
боснийское «Сараево» образовано тюркским словом дальневосточного происхожде-
ния сарай — «дворец» (буквально: «желто-белый», т.е. годный для круглогодичного
проживания), но ведь сами боснийцы — мусульмане. Далее, «Будапешт» (Бу дох —
«эта гора» и Пишет — «стоянка») крайне любопытен среднесибирским первоисточ-
ником этих названий; однако венгры по крови — западные тюрки в облике угро-фин-
нов, и этим объясняется многое в их историческом поведении.
Не теряя надежды на новые откровения; восточно-западная филология продолжает
свое движение по Средиземноморью на восток. И вот за прекрасной Элладой — мате-
рью европейской культуры и дочерью древнеегипетской (то есть снова-таки восточ-
ной) нам покажется Россия.
Россия... Здесь, как ни в какой другой стране мира, перед нами предстает множе-
ство разнообразных языковых даров исторической Азии, вливавшихся в российскую
речь, и нам становится ясным происхождение русского языка и самих его носителей.
248
Книга четвертая
ПОСЛЕДНИЕ
НАБЛЮДЕНИЯ
ЧТО ДЕНЬ ГРЯДУЩИЙ НАМ готовит...
Для творчества нужен покой,
А сердце дрожит под рукой,
Объятое темной тоской,
И слезы стекают рекой.
Когда человек предан высокой мысли и творчеству, он верен этому делу своей жиз-
ни в любых обстоятельствах. Счастливая увлеченность поддерживает его в час труд-
ных испытаний.
Человек проходит свой путь внутри общества и государства. Но развитая внутрен-
няя жизнь заставляет его постоянно уединяться и с высоты своего опыта беспристра-
стно судить о событиях, коим он поставлен свидетелем по воле времени. Труженик
науки по своей природе, он склонен к чистым научным размышлениям — однако ок-
ружающая обстановка снова и снова вторгается в святая святых отвлеченной мысли,
чреватой осязаемыми построениями.
Бьется, вьется, льется мысль филолога:
Австрия и Австралия.
Авария (страна аварцев) и Бавария.
Богемия и богема.
Ливия, Боливия.
Странно: пары неодинаковых понятий, слов разного происхождения, а между тем
— поразительное внешнее сходство, близость, почти полное совпадение...
...Нет, пожалуй, не странно: перед нами еще одно (после, например, омонимов) ус-
тойчивое свидетельство того, что человеческая речь бедна звуками. Насколько в ней
много разноязычных слов, настолько много звуков, общих для разнообразных язы-
ков. Тем поразительнее огромное число комбинаций — сотен тысяч разных слов, об-
разуемых какой-нибудь полусотней звуков. Но это напоминает музыкальную гамму,
которая вместе с ограниченным набором диэзов и бемолей создает необъятный Се-
зам волшебных мелодий...
Рифма... И здесь показательная картина. Образует ли рифму ударение на один и
тот же гласный звук — таковы русские стихи — или ударение на несменяемый со-
гласный, как в арабской поэзии, оба случая говорят о том, что стихосложение по-
коится на ограниченном количестве звуков.
...Если пошла речь о звуках, то любопытно проследить на некоторых примерах спо-
собность каждого из них переходить в другой:
К/Т: тюркское ак — «белый» / арабское наки (таки) — «чистый»,
индийское накка (нанга) — «нагой» / английское net,
итальянское netto — «чистый» / персидское лут — «нагой».
Т/Н: «остатки» / «останки».
Н/Л: немецкое Kind — «ребенок» / английское child.
Л/Й: латинское multo — «много» / португальское muito.
албанское harabel / русское «воробей».
250
но Й/Л: французское guillotine (гиййотин) / «гильотина».
Этим небольшим перечнем завершается длинный список звуковых переходов, от-
крывшийся нам.
...Область собственных имен дарит новые откровения.
Монгольское произношение видоизменяет «к», превращая его в «х». «Хара-Хото»
— «черная деревня» (название вымершего города) сопоставимо с равным по смыслу
тюркским (азербайджанским кара кянд). Когда же хотят затушевать восточное про-
исхождение фамилии и придать ей (а следовательно, себе) русскоподобную вне-
шность, поступают наоборот:
Х/К: Махашев / Макашов.
Тимирханов /Тимирканов.
Нарицательный смысл таких фамилий более или менее просто устанавливается бла-
годаря данным некоторых языков западной Азии.
Эти же языки являются источником очень многих русских фамилий (Даргомыжс-
кий, Карамзин, Кутузов, Менделеев), отсюда же произошло «Шереметев»: это пер-
сидское шир — «лев», соединенное с арабским Мухаммад (шир (Мухам) мад); славян-
ское смягчение (ср. «Русь», «государь», «царь») превратило конечный звук «д» в «ть»
(шир-е-меть), поэтому вместо ожидаемого «Шеремедов» появилось «Шереметев»
(шир- превращается в «шер» вследствие неударности гласного; а -мад в «Мухаммад»
становится «-мед» («-меть») под влиянием тюркского произношения. Это же произ-
ношение подчас воспроизводит арабские «Мухаммад» как «Мехмет», отсюда встав-
ное «-е-» в «Шер-е-мет» (Шер(м)е(х)мет).
Наоборот, фамилия «Шелепин» имеет в своей основе русское шелепа — «холщо-
вый мешочек с мокрым песком», о котором пишет М.И. Пыляев («Забытое про-
шлое окрестностей Петербурга»). Так как эту «шелепу» изобрели как орудие нака-
зания, отсюда естественно возник и глагол «шлепать».
У И.Эренбурга («Люди, годы, жизнь») сказано, что испанцы произносили «Ста-
лин» как «Эсталин». Это свидетельство говорит нам об устойчивости давнего маври-
танского влияния: арабский язык, подобно тюркским, облегчает двухсогласное нача-
ло слов иностранного происхождения введением дополнительной гласной для удоб-
ства произношения («Ифлатун» = Платон, «Истанбул» = Стамбул).
Первоначальное значение слов наглухо скрывается вторичным, поздним; это вплот-
ную касается и фамилий. Можно привести множество примеров, но вот из них два: у
знаменитой французской современницы Тургенева — Полины Виардо фамилия зна-
чит «водяной» (vieillard d’eau), т.е. дух из мира леших и домовых; «Ленин» происходит
от названия сибирской реки Лена, последнее же представляет русскую переделку тюр-
кского лянга — «извилистая» (лишенная прямого русла, как бы прихрамывающая река,
сравн. «Тамерлан» из Тимур лянг — «железный Хромой»).
...Название реки Сороть в пушкинском заповеднике на Псковщине произошло
от персидского сия руд — «черная река». Такое же значение таится в имени реки
Сетуць, протекающей в подмосковном Переделкине, однако здесь вторая часть
наименования («-тунь») — осетинская (дон). Таким образом, в обоих случаях речь
идет об узких потоках, когда-то густо затененных лесными деревьями, чьи кроны
251
закрывали над водой небо. Такая обстановка породила имена финского проис-
хождения Мета, Москва, Пскова, переводное «Черная речка» в Петербурге (но
«река Белая» в Башкирии, река Волга (фин. «белая»), река Ока (тюрк, «белая,
седая»)).
...Вавилонско-семитское обозначение «Бэл», которое лежит в основе слов «Бог» и
«Аллах», имеет общие согласные с тюркским бир — «один». Так создается надежная
ороксологическая, то есть научная, опора в пользу учения о единобожии, которое от-
вергает попытку ставить рядом с Единственным Богом кого бы то ни было.
Для доказательства возможности отпадения первого (губного) звука в «Бэл», что
приводит к возникновению ряда -эл — общесемитского эл — арабского ш?(ах) — «Ал-
лах» полезно сравнить английское first с немецким erst.
...От персидского кух — «гора» (первоначально — место, где впервые возродилась де-
ятельная жизнь после всемирного потопа) протягивается нить к арабскому кан(а) —
«быть», армянскому кеан(к) — «жизнь», греческому ген(ос) — «род», китайскому жен(ъ)
— «человек», персидскому зан — «женщина», русскому «жен(а)». Переход не защищен-
ного ударением и потому неустойчивого конечного «х» в слабый по природе своей звук
«н» естествен, эта закономерность может быть подтверждена сторонними примерами.
Когда воды потопа, неприметно спадая, ушли, язык людей обозначил открывшуюся
бескрайнюю равнину звуками пространственности и свободы БЛ («боль-шой», «ee/z-икий»,
«иол-е», «ило-щадь»). Эти звуки последовательно образовали персидское буд(ан) —
«быть», русское «буд-» (основу глагола «быть»), русское «буд-» (корень глагола «будить»,
т.е. возвращать к деятельной жизни), греческое бм(ос) — «жизнь». Обоснованием воз-
можности перехода «л» в «д» и обратно могут служить примеры: французскому miel
соответствует по смыслу русское «мёд», французскому sud — португальское sul.
...Арабское савр — «бык» (буквой «с» передано междузубное «т»), отразившееся в
латинском taurus — «вол», «бык», является источником русского «зверь».
...В языках, где у имен имеется род, слово «день» — мужского, слово «ночь» — жен-
ского рода. Это разделение восходит ко глубокой древности, когда мужчины днем,
используя светлое время суток, деятельно трудились (возделывание земли, охота,
рыболовство), а ночью отдыхали, уподобляясь более слабым по природе своей жен-
щинам. Так как женщины пребывали в неравноправном, униженном положении, их
изнурительный домашний труд в расчет не принимался.
...Древний определенный член (артикль), в котором опорный звук Т может чередо-
ваться с К (ср. «паук» и «паутина», откуда народное «паут» вместо «паук»), позволяет
увидеть себя в словах:
латинск. aqua («вода»), где aq— определенный член, а в -иа воспроизведен первый
слог хеттского watar — «вода».
тюрк, кызыл («золотой»), где кы— определенный член, а -зыл восходит к древнему
арийскому корню, обозначающему свет (откуда, в частности, произошло русское
«солнце» (сол-нце).
...Нисходят всё новые откровения. Но ведь филолог — не затворник в башне из сло-
новой кости и пребывает в мире живых людей и творимых ими дел. Поступки, проступ-
ки, преступления больных современников гремят, вторгаются в мысль и душу неволь-
252
ного свидетеля, мешают обдумывать, созидать — и каждый ли художник науки в силах
преодолеть влияние суетного шума на святую тишину размышлений о вечном?
Нельзя проходить мимо того, что мешает созидательному уединению. Понять и
смести преграды — значит освободить мысль ради труда в мире человеческих знаний.
Ниже следует суд. Это будет не осуждение, а скорей сострадание к тем, в ком
торжествует слабость — болезненная слабость исторической памяти, предвзятость,
идолопоклонство, недостаточная ответственность перед истиной.
Научное слово должно быть художественным, художественное — научным, два моря
человеческих знаний — искусство и наука — слиты и нерасторжимы. В мире худож-
ников, творивших в обеих областях, людям есть кем гордиться, но прежде общеизве-
стных пусть они вспомнят забытых.
37-летний Жорж Бизе увидел первое представление своей «Кармен» за считанные
недели до своей смерти, и в этом кратком промежутке светлая радость создателя веч-
ной музыки вытеснила из него горькую боль от нужды, его окружавшей.
Проживший 31 год Франц Шуберт, стараясь оставить миру как можно больше све-
та, написал Симфонию № 9 до-мажор перед самой своей смертью в 1828 году.
Иван Евстафьевич Хандошкин, обреченный пройти свой век в крепостной неволе,
стал скрипачом и композитором. В феврале 1997 года исполнилось 250 лет со дня его
рождения, но о нем никто не вспомнил.
Еще годовщина: 180 лет назад родился Иван Саввич Никитин, проживший, подоб-
но Бизе, всего 37 лет (1824-1861). Для справедливой оценки полезно вспомнить одно
его стихотворение:
Вырыта заступом яма глубокая.
Жизнь невеселая, жизнь одинокая,
Жизнь бесприютная, жизнь терпеливая,
Жизнь, как осенняя ночь, молчаливая,
Горько она, моя бедная, шла
И, как в степи огонек, замерла.
Что же, усни, моя доля суровая!
Крепко закроется крышка сосновая,
Плотно сырою землею придавится,
Только одним человеком убавится.
Гибель его никому не страшна,
Память о нем никому не нужна.
Слышишь? Разносится песнь беззаботная:
Гостья погоста, певунья залетная,
В воздухе синем на воле купается,
Звонкая песнь серебром рассыпается.
Тише! О жизни покончен вопрос.
Больше не нужно ни песен, ни слез.
253
Сверкает, золотом переливается русское слово и выпукла живопись. Такие стихи
просятся на музыку, и это удалось осуществить.
Алексей Николаевич Верстовский, творец оперы «Аскольдова могила» с ее плени-
тельным «хором девушек»...
Варламов... Гурилев... Алябьев... Да разве они — единственные забытые звезды в
блестящем созвездии русской музыки?
А вот — Фома Родионович Райлян, иконописец-новатор, чьи работы остались те-
перь лишь в давних фотографических воспроизведениях. К счастью, удалось более
или менее подробно сказать о его творчестве в двух книгах («Последний “лев араб-
ских морей”» и «Русско-арабские встречи»), но этот крупный петербургский худож-
ник, имевший общего учителя с Поленовым, Репиным и Врубелем, заслуживает спе-
циального исследования.
Забытым художником науки — увы, далеко не единственным среди забытых (о не-
которых других говорится в книгах «У моря арабистики», глава «Встречи» и «Размыш-
ления», глава «Личности и лицедеи») — является Иозеф Хаммер-Пургшталль. О нем
не вспоминают даже собратья по делу жизни — востоковеды. Между тем этот авст-
рийский барон исследовал мореходное сочинение турецкого адмирала XVI века Сиди
Али Челеби; составил арабскую надпись на талисмане для «Шагреневой кожи» Баль-
зака; издал сборник стихов персидского классика Хафиза в переводе на немецкий
язык, следствием чего было то, что Гете смог справиться с упадком своих творческих
сил и создал знаменитый «Западно-восточный диван».
Отличительная черта людской природы или, скорее, породы — чувство справедли-
вости и меры — мало знакомо множеству людей: одних они превращают в неприкаса-
емых идолов, других, нередко более достойных признательной памяти, окружают сте-
ной равнодушия и забвения.
*
Где твой, как говорят, сердечный жар?
Где твой, как говорят, пожар души?
Твоя душа, как видно, полый шар,
Как, ярко, вроде жарко, ни пиши.
С. Ботвинник. «Другу-сочинителю»
Можно по-разному оценивать эти стихи, но они запоминаются — потому что, как
говорится, бьют «не в бровь, а в глаз». Подтверждения следуют ниже. Придется го-
ворить о словах — розовых покровах для серого, черных — для белого.
Когда в человеке отсутствует высокая одухотворенность, он по закону физики па-
дает в объятия усталости, после чего безволие способно погрузить его в
болото скуки, пьянства, разврата, наркомании, шутовского кривляния, высокомерия,
пошлости, оригинальничания, подлости, лжи, мелкой и крупной преступности, лени,
убогой «страсти к творчеству», косноязычия в «интеллектуальных свершениях»,
нравственной и телесной грязи, пренебрежения к родному языку, слепого подра-
жания «тому, что принято», раболепия — вот сколько врагов у человеческой души!
Этот список могут пополнить страх и расчет, невежество и недальновидность.
254
Так рождается идолотворение и его следствие — идолопоклонство. Древнее пре-
клонение перед каменными и деревянными истуканами, развиваясь, дополнилось
продуманным ли, слепым ли самоуничижением перед живыми людьми. Стада изби-
рают себе пастухов, то есть вожаков, и упрямо их защищают. Сами по себе честолю-
бивые устремления венчанных проходимцев истории потерпели бы поражение.
Но сейчас главная речь идет об искусстве и науке. Если употребить удачную
игру слов, то современная культура — это совокупность культов, город ку-
мирен. Оригинальничающие граждане размещают в кумирнях косноязычных «по-
этов», «композиторов», «художников»... Их живописуют прилагательными «крупный»,
«выдающийся», «великий», «гениальный» — набор велик. Читателю не дают судить
самому — ему преподносят готовые оценки. В нынешнюю пору государственной от-
тепели над оценками высоколобых судей витают слова: «не любо — не слушай, а врать
не мешай». Итак, не раз и не два перед нами — надругательство над словом, которое
заставляют служить неправде.
Говорят, на Руси всегда любили гонимых. Идолопоклонство может усиливаться или
просто возникать, если некто испытал удары судьбы: изгнание, гибель на дуэли (Пуш-
кин), заточение в лагере НКВД (Мандельштам), вынужденное переселение за грани-
цу (примеры общеизвестны). Конечно, это не должно влиять на непредвзятую оцен-
ку творчества в том или ином случае, однако ревнители кумира тут прибегают к пого-
ворке: «о вкусах не спорят». Да, верно: о вкусах спорить нельзя, потому что их нет, а
есть вкус и безвкусица, «Калитка» и «Калинка».
*
Любовь к слову посещает немногих. Любовь к тому, что передается словом — точ-
нее, это любопытство — бывает высокой либо извращенной.
Что преимущественно читают американцы? — Сообщения о катастрофах и стихий-
ных бедствиях, о сенсационных убийствах и других преступлениях, о подробностях
личной жизни кинозвезд, политических лидеров и других знаменитостей.
Жорж Сименон, родившийся в 1903 году, до 1972 года написал 215 детективных ро-
манов и сотни рассказов под шестнадцатью псевдонимами. С 1972 по 1982 год надик-
товал двадцать книг о себе. Произведения Сименона изданы более чем на 130 языках,
тогда как Шекспир переведен на 49 языков, а Мольер — на 41 (газета «Ленинградская
правда» 10 февраля 1982).
Современная Россия не отстает от нелюбимой заграницы:
«Все прежние годы, что были прожиты без государственного надзора за мыслью и
словом, мы яростно боролись со всевозможными искушениями [...] Но в пылу идеоло-
гических битв за светлое демократическое будущее России не мы ли прозевали, пропу-
стили в тыл незаметного, но опасного в своем коварстве врага — Всеобщую Серость?
[...] “Желтые” газеты бьют в лицо кричащими заголовками. А глянцевые обложки
пикантных российских журналов наводят на мысль о зарубежных типографиях [...].
То же, что скрывается под яркой вывеской подобных изданий, не подлежит, как пра-
вило, сколько-нибудь серьезному обсуждению. [...] ЭТО покупают и читают. [...] Кто
виноват в том, что общественное опошление жизни стало массовым? Что социальный
255
интерес ко всему больному, извращенному, убогому и грязному уже давно носит у нас
оттенок диагноза?» (газета «Наблюдатель», 6 сентября 1997).
«В Питере выходит новая газета “МК в Питере” — явно сексуально озабоченное
издание. [...] Терпимость к гадости прививается читателю целенаправленно и мето-
дично. Но что удивляться, если тематика этой газетки — лишь тонкий голосок в хоре
пошлости, льющейся с экрана, [...] из радиоэфира [...], из тех же газет, соревнующих-
ся в бесстыдстве и попрании норм приличия и пристойности.
[...] Если сейчас в цене невежество и пошлость, хамский апломб и самовлюблен-
ная серость, то сей апологет от желтой прессы (речь идет о редакторе названной
выше газеты. — Т.Ш.) заброшен к нам как раз вовремя. А замахнулась его рука ни
больше ни меньше на исконную интеллигентность исконно культурного города»
(газета «Невское время», 23 сентября 1997).
На Будапештской улице Петербурга магазин, где продавалась историко-художе-
ственная литература, стал местом, где торгуют множеством дисков поп- и рок-
«музыки». Не отделаться от горькой мысли: в восемнадцатом веке Запад принес в
Россию просвещение, а в двадцатом — одичание.
Что день грядущий нам готовит? Уже выпущены большие партии смерти для ума и
человечности, заводы продолжают работать.
*
Дисциплина слова — это прежде всего внутренний суд и лишь затем произнесе-
ние, написание. Ведь слово способно успокаивать и раздражать, учить правде и лжи,
казнить и миловать. Речь — портрет человека, обращающего ее к собеседнику или к
обществу. Отсюда проистекает ответственность простого говорящего и в превосход-
ной степени — ответственность художника науки и разных видов искусства, поли-
тического деятеля, журналиста.
Вглядимся, вслушаемся. Жизнь дает много познавательных примеров.
Газетный заголовок:
«Петербург у ног великой балерины».
Зачем это рабское «у ног», помноженное на миллионы граждан северной столицы
России? У каждого человека должно быть свое достоинство, на которое не следует
покушаться. Что касается оценки «великая», то и здесь могут быть разные мнения,
дайте читателю свершить свой суд самостоятельно либо вообще не заниматься этим.
Но газета не унимается:
«И грянет бал!
...В Екатерининском дворце (Царского Села под Петербургом. — Т.Ш.) состоится
большой благотворительный бал-концерт “Майский бал” в честь величайшей бале-
рины современности Майи Плисецкой, которая почтит его своим присутствием.
Среди почетных гостей бала ожидаются: первые вице-премьеры [...], председатель
Центробанка [...], министр культуры [...], губернатор Санкт-Петербурга [...] и теат-
ральная элита [...].
Бал состоится в главном парадном зале Екатерининского дворца. Для гостей бала
будут открыты дворцовые апартаменты, где зазвучит придворная музыка [...]; в парад-
256
ном дворе можно будет наблюдать смену караула праздничный фейерверк. Далее
будет изысканный фуршет по рецептам царской кухни [...].
Все средства, вырученные от продажи билетов, пойдут на благотворительные цели:
помощь ветеранам балетной сцены, организацию III международного балетного кон-
курса “Майя”» (газ. «Невское время» 7 мая 1997).
В демократической России привольно возрождается униженно-высокопарный при-
дворный язык. Пышное торжество произошло в тот печальный час, когда миллионы
людей под этим же российским небом живут впроголодь. Имеющий совесть да по-
стыдится. «Великой-величайшей балерине», пожаловавшей свое имя международно-
му конкурсу, весьма не помешали бы скромность и осмотрительность.
Статья в том же «Невском времени» (9 августа 1997) о пианисте Святославе Рихтере:
«[...] Теперь остается лишь вспоминать, как рывком открывалась дверь на эстраду, и
появлялся он, большой, сильный, с необыкновенно красивой крупной головой [...].
Рихтер устремлялся к роялю так, словно бы они с ним были электрически противопо-
ложно заряжены, его гигантские руки сцеплялись с клавиатурой, и возникавшая му-
зыка тотчас обжигала вас мощнейшим энергетическим зарядом».
Прекрасно. Зачем однако вычурные красивости вместо спокойной повести о выда-
ющемся музыканте? Серьезное изложение, выполненное сдержанным языком, про-
изведет большее впечатление, чем шумные излияния. В таких случаях говорят: «Алек-
сандр Македонский был великий человек, но зачем же стулья ломать?»
...Когда на выставке в музее показывают скульптурного уродца с безобразно боль-
шой головой и газетная статья восхищенно говорит, что это «изумительный птенец
Икарушка» (!), душу охватывает грусть: куда идет людская культура, зачем убогому
восприятию Родэн, Клодт, Микеланджело? Зачем грязные пальцы пятнают сказоч-
ный образ Икара? И для чего было трудиться газете, расточая мудреные словесные
заклинания вокруг фотографии «скульптурной» поделки? Что же, видимо, прав пи-
сатель Астафьев: общество опускается все ниже.
В начале статьи, помещенной на странице распространенной газеты, можно прочесть:
«Полгода не прошло со дня кончины Иосифа Бродского — и появилась неопрятная
брошюра [...]».
По-русски следует «полугода не прошло», но дело не в этом. Автор статьи презри-
тельно именует непонравившееся ему печатное выступление другого человека «нео-
прятной брошюрой», еще не показав этой «неопрятности». Здесь налицо закли-
нание, стремление сразу настроить читателя против авторского недруга, внушив ему
не знание, а веру.
Но доказательство «неопрятности», точнее то, что вызывает праведный гнев авто-
ра, далее следует. Ужасный недруг осмелился написать: «Поэтический авторитет Иоси-
фа Бродского [...] неприлично раздут [...]. Иррациональная поэзия Иосифа Бродско-
го [...]. Утраты нет, потому что фиалки Бродского пахнут не тем [...]».
Как все это можно вытерпеть? Ведь еще и «полгода» не прошло, как праведный
ругатель «неопрятной брошюры» писал:
17 Заказ № 577
257
«Бродский олицетворил последнюю отчетливую мысль человечества о своей судьбе
[...].
Культура Запада не могла дойти до этой мысли сама
Судьба и стихи Бродского вселяли надежду, что и будучи одним из нас, можно стать
человеком в полном смысле слова».
В те январские дни 1996 года печать возвещала:
«Умер величайший поэт нашей эпохи Иосиф Александрович Бродский.
Перестало биться сердце человека, перед которым мы, россияне, в неоплатном долгу.
Коренной житель нашего города (Петербурга. — Т.Ш.), его честь и его слава [...]».
«Навек от нас ушедший гений».
Так. Обратимся теперь к стихам усопшего — тому, что должно его пережить, осве-
тить и освятить вечно жаждущую человеческую душу.
«Изо всех законов, изданных Хаммурапи,
Самые главные — пенальти и угловой».
Довелось как-то прочитать, что в молодости Бродский не мог решить, кем ему стать
— поэтом или футболистом? Отсюда «пенальти и угловой». Но при чем тут «законы
Хаммурапи», зачем потревожена тень вавилонского царя Хаммураби (2067-2025 гг. до
новой эры)? Да просто так, захотелось пооригинальничать и заодно «ученость свою
показать». Люди говорят: «не путай Божий дар с яичницей», а он путает — приятели
проглотят и похвалят.
Ну, бывает, бывает. Отправимся дальше.
А дальше... в прежние времена поэты творили в мире живых людей, именно этот
мир с его светом, его тьмой отражался в их душе и произведениях; это делало плоды
их творчества естественными и вечными. Нынешние стихослагатели создают вокруг
себя искусственный мир, помещая «свое величество» в его центре. Здесь вьются в та-
инственном сумраке придуманные образы и сравнения, тут возникает косноязычие
мысли и слова. Утомившись искать ответы на бесконечно появляющиеся вопросы:
«что он (она) хотел (хотела) этим сказать?», читатель со вздохом закрывает, отодвига-
ет от себя сборник, удостоенный престижной премии.
Названные «закидоны» обнаруживаются сразу, при первом приближении. У Брод-
ского это «...умереть мне вдали от тебя, / в голубиных горах, / кривоногому мальчику
вторя...» — «...облака торопя...» — «...где на домах росли / статуи...» — «Утратив кон-
такт с объектом / преследования ...» — «...прячется в перспективу» — «... дважды бы-
вал распорот». У современниц Бродского, его, так сказать, сестер по ремеслу (именно
«ремеслом» было названо поэтическое творчество в недавнем литературном собра-
нии) тоже есть свои «творческие находки», например:
«...воздух кажется предметом» — «копошится ночь в золе» — «счастливым пойман-
ным лещом» — «слюна во рту пьяней вина».
Вся эта важная заумь возвещается миру, награждается приятными речами и сумма-
ми. Надругательство над святыней слова, переполнив быт, науку, политику, вторглось
в обитель муз, где рядом с глубиной мысли должен торжествовать язык чистой чело-
веческой души.
258
*
Сын Анны Андреевны Ахматовой Лев Гумилев был моим товарищем по университету,
«подельником» по сочиненному в недрах НКВД «политическому делу», напарником на
Беломорканале. Впоследствии наши пути в науке разошлись, это привело ко взаимному
отчуждению. Но память о юности, воспоминания о былой дружбе призывают меня при-
глядываться к тому, что теперь пишут о Леве — сыне двух реабилитированных поэтов.
Говорю «пишут», ибо в посвященных ему телепередачах, которые довелось видеть,
более других говорит он сам, а речи его всегда были недостаточно взвешенны и ответ-
ственны. Лева Гумилев страдал завышенной самооценкой. Вспоминается, например,
как в Географическом обществе он однажды выступил «в прениях» по незнакомому
ему предмету обсуждения — просто так, выступил с общими словами, чтобы «себя
показать». О слово! Как часто заставляют этот великий дар играть недостойную роль...
Итак, что пишут о Льве Николаевиче Гумилеве? Это любопытно, ибо сторонний
отзыв может и должен быть беспристрастным. Конечно, подчеркивают, что Гумилев-
младший много страдал в неволе — это верно, и это было вечной болью его и тех, кто
его знал. Но далее начинается превознесение его «пассионарной теории» (образчик
можно видеть в статье газеты «Невское время» за 18 июня 1992). К сожалению, вни-
мание журналистов к страданиям Л. Гумилева и к его «теории» легко объясняется тем,
что герой их повествований — сын «знаменитых родителей», творцов «бессмертной
поэзии», имена которых вновь стали модными (в Петербурге нет музеев Гоголя, Кры-
лова, Лермонтова, но есть музей Ахматовой).
Порок «пассионарной теории» состоит в том, что она недоказуема, Ее невозможно
проверить и, следовательно, единственным ее доказательством нас призывают счи-
тать непререкаемую проповедь из уст Льва Николаевича. Но тогда перед нами не на-
ука, а вера. В нынешнее смутное время разные виды мистики собирают обильную
людскую жатву, поэтому словам о «почти невероятной форме энергии космического
происхождения, которая сплачивает народы», тем более произносимым с универси-
тетской кафедры, нетрудно было проникнуть в некритические умы. Но недаром Лев
Николаевич не любил филологии, даже враждебно к ней относился: ведь именно орок-
сология, то есть восточно-западная филология, без особого труда опровергает пост-
роения «пассионарности» и раскрывает историю народов Земли в выводах, которые
можно проверить.
После сказанного приходится заключить, что беседа Т. Вольтской с академиком
А.М. Панченко о Л.Н. Гумилеве (газ. «Невское время» 15 октября 1997) не имеет се-
рьезного значения. Дежурные похвалы — не новость, а бесконечные рассказы ака-
демика о совместных выпивках, придуманные истории, нередкое пользование блат-
ным жаргоном («туфта», «шмон», «заначка», «скурвился») заставляют не перечиты-
вать драгоценных излияний, а перейти к другим делам.
...Дней своих расторгни скуку,
Устреми перо в поход!
Протяни к усопшим руку,
Слово бросится вперед.
259
Наложи на мертвых руку,
Беззащитных не жалей,
В благодарность за науку
Оболги учителей...
Эти строки сложились, когда я подумал об Игоре Михайловиче Дьяконове. В 1932
году вместе поступили мы в университет, подружились, потом разошлись из-за моего
инакомыслия (подробнее об этом сказано в другой книге). А теперь, на закате века,
выпустил Игорь Михайлович в свет свои воспоминания, где не нашел для своих (на-
ших) учителей ни одного доброго слова. Особенно поражает болезненное раздраже-
ние Дьяконова по отношению к академику В.В. Струве — крупному востоковеду, че-
ловеку с отзывчивым сердцем, которому столь многим обязаны многие. Все дело здесь
в том, что Василий Васильевич, очевидно, не без основания, очень сдержанно отнес-
ся к докторской диссертации Игоря Дьяконова. Стоит ли приводить сейчас другие
примеры дьяконовской неприязни? Пожалуй, нет, вопрос ясен. Тем более, что в кон-
це книги своих воспоминаний Игорь Михайлович признается, что страдает склеро-
зом и что дело его жизни в науке — ассириология — есть «форменная мура».
После всего этого рекламная статья в газете извещает читателей о том, что «Дьяко-
нова называют не только ученым с мировым именем, но и научной совестью России».
Ни много ни мало.
*
Сейчас предмет нашего внимания — люди, пытающиеся осквернить созданное из-
бранниками муз. Речь идет о прошлых и современных изготовителях антикультуры,
выдающих себя за художников искусства, предлагающих зрителям свое убогое «виде-
ние» произведений классики.
Сколько нечистых прикосновений ощутило на себе грибоедовское «Горе от ума»!
Еще в 1864 году московский Малый театр попытался «очистить бессмертное творе-
ние Грибоедова от всех пошлостей, искажавших его на сцене» (Академия наук СССР,
Литературные памятники. А.С. Грибоедов. Горе от ума. Москва, 1969, стр. 303). «Фор-
малистическое трюкачество и вульгарно-социологические извращения в наиболее
крайней форме проявились в постановке “Горя от ума” в театре В.Э. Мейерхольда
(1928). Постановщик [...] выбрасывал фразы и целые речи, реплики одного персона-
жа передавал другому [...]. Введены небывалые у Грибоедова персонажи (гитарист,
содержательница кабачка, аккомпаниатор, дворецкий, сенатор, семь приятелей Чац-
кого, старая нянюшка и т.п.). Вставлены необычные сцены и интермедии: ночной
кабачок, урок танцев, стрельба в тире. Постановка В.Э. Мейерхольда вызвала подража-
ния» (Там же, стр. 316—317). «В отмену грибоедовских четырех мест действия у Г.А. Тов-
стоногова пьеса («Горе от ума». — Т.Ш.) разыгрывается в каком-то одном помещении
неопределенного вида [...]. Второе и третье действия самовольно слиты воедино [...]. Из
пьесы вытесняется высокий грибоедовский реализм [...]. Постановка Г.А. Товстоногова
между тем оказала влияние на последующую сценическую историю “Горя от ума” и
прежде всего — на новый спектакль московского Малого театра 1963 года [...]. Вся
гражданская линия и обличительный пафос пьесы по сравнению с классической тра-
260
дицией оказались здесь сниженными» (Там же, стр. 319—320). Наконец (наконец ли?)
в 1997 году явился нам новый приступ нездорового самоутверждения, очередной вы-
верт ярко начищенного медного двадцатого века:
«После премьеры
АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ, ЦАРСТВО ЕМУ НЕБЕСНОЕ.
“Что везете?” — спрашивает путник. — “Грибоеда!” — отвечают мужики, надры-
вающиеся из последних сил, волоча вверх по склону повозку с телом автора. На
телеге, впрочем, не гроб — а бочонок, но мало ли в каком виде получили тело уби-
енного в Персии дипломата... В следующее мгновение силы покидают сопровож-
дающих траурный груз, и повозка с “Грибоедом”, вырвавшись из их рук, несется
вниз. Мужики чертыхаются и вновь принимаются за сизифов труд. Мсье Чацкий
(а путником в дорожном плаще и шляпе был именно он) узнает знакомую Россию,
в которой не был три года. В которой и похоронить-то по-человечески не умеют...
Этот зачин-эпиграф спектакля “Горе от ума” в Александрийском театре необходим
режиссеру Анатолию Праудину для оправдания всего последующего действа с откро-
венно хулиганской интонацией [...]».
Погружение в болото больного оригинальничания длится:
«Герои носят те же имена, но действуют как неизвестные Грибоедову персонажи.
Текст порезан на отдельные реплики и склеен заново, в иной последовательности.
При этом слова могут достаться не тем, кто их произносил, они не всегда обращены к
тем, кому предназначались ранее».
«Фамусовская челядь с восхищением описывает придворные подвиги покойного
родственника Максима Петровича».
«Софья [...] от тоски отдается Молчалину и от презрения к случайному любовнику
не скрывает своего падения от отца».
«Молчалин, приводя Чацкого в порядок, обстоятельно втолковывает и даже запи-
сывает ему на будущее жизненное кредо: “умеренность и аккуратность”. И право же,
этому Чацкому не помешало бы воспользоваться такими заветами».
«Чацкий сам [...] объявляет о своем сумасшествии».
Нет сил далее приводить этот бред, созерцать пляску вандализма на могиле ве-
ликого и несчастного Грибоедова. Стыдно за всех, кто приложил свою руку к по-
явлению варварского «спектакля», и за газету, которая 17 апреля 1997 года напеча-
тала это «После премьеры» без тени осуждения, скорее наоборот.
А сейчас перед нами — опера Бородина «Князь Игорь» в новой постановке. Газет-
ная статья на этот раз справедливо замечает:
«Меломаны с удивлением узнали, что теперь эта опера начинается прямо с Проло-
га, за которым следует увертюра (!), а второй акт, “половецкий”, предшествует перво-
му, “русскому”».
«Почему “вырезан” из спектакля знаменитый Плач Ярославны? Ради чего грубо
нарушена музыкальная драматургия оперы?»
«В результате многочисленных вливаний разбавленного “музыкального раствора”
(один мотив Бородина на один квадратный метр партитуры) опера разбухла, стала
бесформенной и асимметричной».
261
«Имеет ли смысл искать новые версии оперы, если лучший судья — время...» (газ.
«Невское время» 27 февраля 1996).
Дальше:
«Петербургские оперные фаны (до такого словарного огрызка, через промежуточ-
ное «фанаты», лень сократила слово «фанатики». — Т.Ш.) сильно возбуждены “сво-
бодным прочтением” двух знаменитейших классических произведений — “Кармен”
и “Риголетто”».
Рядом с текстом — фотоснимок: полуголая Кармен витийствует в окружении без-
дельной компании сверстниц (газ. «Невское время» 3 июля 1997).
Дальше:
«В последние годы имя Иоганна Штрауса стали все чаще использовать рекламные
фирмы. В торговле можно увидеть изображение композитора на пепельницах, ко-
шельках и шариковых ручках».
«Теперь в городе (Зальцбурге. — Т.Ш.) пестрят плакаты с Моцартом, рекламирую-
щим футбольный клуб, местное пиво и вино, стиральные порошки и даже... нижнее
белье» (газ. «Наблюдатель» 10 апреля 1998).
Каждое из великих явлений человеческой истории — будь это творец или его творе-
ние — есть Слово. Каждая попытка темной зависти поставить себя радом с великими
есть покушение на свет этого Слова, приводящее в культуру тень сумерек. Но, к сча-
стью, такие потуги кончаются ничем, ибо Слово бессмертно, прекрасное вечно.
*
Что день грядущий нам готовит?
«Общество опускается все ниже, — сказал писатель Астафьев, — и это беда не толь-
ко россиян. Человек стал хуже во всем мире. Гениальность ушла из нашей жизни. Все
засасывает серость, а нам невдомек, что происходит духовная катастрофа».
Известная теле-критик:
«Отчего новая литература, заполняющая страницы толстых журналов, нередко ка-
жется написанной неандертальцами?»
«(Некие) они в восторге от идеи экранизировать тургеневскую “Муму” с точки зре-
ния сексуальных отношений между барыней и Герасимом».
«Срубить бабки жене на новое пальто» (язык «уважаемого мэтра», т.е. некоего дея-
теля современного искусства. — Т.Ш.).
«Общественное презрение к искусству [...] уже возникло».
Довольно.
Можно привести «тьмы и тьмы» свидетельств, говорящих о распаде, гибели челове-
ческой культуры. Язык, наука, искусство — каждое их явление есть Слово и это Слове
ныне осквернено и поругано. Многочисленные примеры нашли место в настоящей
книге, посвященной слову.
В ходе работы над этой книгой появилось немало данных из области политического
краснословия и пустословия, криводушия и коварства. Немало данных, и черный сло-
варь пополняется едва ли не каждый день. Но, во-первых, исследование потребовало бы
по меньшей мере целого тома; а во-вторых, работнику науки не следует вмешиваться в
262
политику, тем более, что его открытия и советы ничего не изменят: ход истории неколе-
бим, перемены в обществе внешни и временны, устоявшееся возвращается «на круги своя».
Одичание:
Загрязнено множество рек, озер, морей, вырублено, заболочено множество лесов.
Заминировано множество пахотных земель и пастбищ. Вытоптаны огромные про-
странства животворящих трав, приносятся в жертву человеческим прихотям тысячи
и тысячи благоуханных цветов. Жертвоприношения дышащей красоты.
Человек не щадит природу и, совершая это варварство, не задумывается о том, ка-
ково будет жить в изуродованных землях его потомкам. Природа пока бережет чело-
века, она дарит ему покой, здоровье, благоухающую свежесть. Я выхожу в крохотный
сад среди многоэтажных зданий городской окраины; мысли, родившиеся в мире по-
стоянных занятий, строятся, стремятся, зовут к новым находкам:
Если основной словарь языка верующих пришел с Востока, преимущественно из
семитской среды, то это дает надежный ключ к некоторым другим откровениям. Тог-
да рядом с «Эдем» (от названия богатого южноаравийского порта Аден) и «геенна»
(араб, джаханнам) встают «рай» и «ад», тоже имеющие семитское происхождение (араб.
раха — «покой», «отдых», Ад — название древнего племени, за грехи ввергнутого Ал-
лахом в преисподнюю). Европейское парадиз и его частные видоизменения через араб-
ско-персидскую передачу восходят к имени висячих садов ассирийской царицы Ша-
мирам (Семирамиды).
Арабское ма(х) — «вода» — источник слова баха — «открытое море», откуда про-
изошло бахр — «судоходное море». Последнее отражено в русском «море» и соответ-
ствующих европейских обозначениях, но также в поморском и эвенкийском мур —
«большая вода», откуда «Мурманск» и «Амур».
Выпадение вторых частей иноземных словосочетаний: арабское Муджиб ар-рах-
ман («повинующийся Милосердному (Аллаху)») образовало имя «Мазепа»; от араб-
ского же амир аль-бахр («повелитель моря») возникло «адмирал».
Однажды в доме отдыха довелось мне познакомиться с одним японистом. Встреча-
ясь по утрам в столовой, я приветствовал его словами: «Кодзурофу-сан, коннитива».
Он в ответ улыбался — не только потому, что коннитива у японцев означает «здрав-
ствуйте», но и вследствие того, что словом «Кодзурофу» мне удалось передать его фа-
милию «Козлов», а ведь по-японски иначе вряд ли ее передашь. Вот что делают звуко-
вые особенности разных языков. (А -сан при фамилии значит «господин»).
Если продолжить речь о звуковых отражениях, то нужно заметить: в китайских ис-
торических записях имена первых четырех правителей аббасидского халифата — Абу
ль-Аббас ас-Саффах, Абу Джаъфар аль-Мансур, аль-Махди, Харун ар-Рашид переда-
ны соответственно как Any Лоба, Any Гунфо, Мэйди и Хэлунь.
Вставное «-в-» в усвоенных русским языком иноземных словах:
западном слове — нем. Osterreich — «А-в-стрия».
восточном —«-----тюрк.-перс. Тургах — «Т-в-ерь».
Вставное «-Д-»:
«порожний» (пустой, без работы) — «праз-д-ный» — «празд-ник».
«сверло» — «свер-д-ло» (в устах ремесленников) — «Свердлов» — «Свердловск».
263
«Керенский» — «Ке-д-ринский» (в устах последней русской императрицы).
Чередование звуков М/Н можно наблюдать:
на Востоке — в рифмах первой суры Корана.
на Западе — в переходе имени «Иоахим» (Ефим) в итальянское «Джоакино».
В определенных словах обращает на себя внимание устойчивость основных звуков
при тождественности значения:
рус. «пять» / перс, пандж / польск. пеньць / литов, пенки / тюрк, беш / фин. вииси /
албан. песё.
нем. ханд (рука) / арм. хинк (пять) / франц, сэнк (пять).
Для оправдания возможности чередования Д/К следует помнить о рус. «мадьяр» из
венг. магйар, о рус. «паук» / «паутина».
Древневосточное «Бел» явилось источником не только русского «Бог», оно присут-
ствует в некоторых тюркских наименованиях. Это «Балыбердин» (фамилия, букваль-
ное значение «Богданов»), «Балканы» («Божье место»), «Валдай» («Божья гора»).
Усвоенные русским языком слова европейского пользования: старое «зенит» и новое
«саммит» одинаково происходят от арабского самт — «направление (от головы вверх)».
Латинские слова сенекс, сенис — «старец», откуда произошли «сеньор» и «сенат» (со-
вет старейшин), следует сравнить по уважительности перехода значения с арабским
шайх (шейх, старейшина, сенатор), тюркским ака (белый, т.е. седой, почетное добав-
ление к имени).
Название «Баку» можно объяснить как возникшее из персидского ба(д) ку(х) —
«ветряная (подверженная ветру) гора». Что касается имени «Азербайджан», то оно
произошло из персидского хазар бад джах — «место хазарского ветра», т.е. страна,
куда доходят порывы северного ветра, норда.
Грузинский суффикс места «-эти-» в названии «Ингушетия» говорит об историчес-
ких связях поселения Ангуш и окружающих его областей с Грузией; здесь требуется
пристальное ороксологическое изучение.
Русское слово «определение» (о-предел-ение) представляет собой перевод латин-
ского definitio (de-fmit-io). Но переводы из более древнего источника есть и в других
языках; например, латинское res publica — «общественная вещь» (достояние, принад-
лежность), «республика» буквально отражено в польском Rzeczpospolita.
Ключ всемирной истории — инстинкт самосохранения. Это чувство нередко стано-
вится жертвой своего болезненного развития, следствием чего являются все беды мира.
Закон сохранения вещества (но не энергии) действует и в мире слов. Они не гибнут,
а перерождаются, обретая вечную жизнь. Однако это относится лишь к словам, выра-
жающим естественные явления и состояния. Искусственные словообразования об-
речены на краткое бытие: часто они умирают ранее своих создателей.
Тюркское слово хам — «сырой» преобразовалось в русское «хам» с известным зна-
чением. Но тюркское слово тепе — «холм, вершина» преобразовалось в английское
top с этим же значением. Вот ведь как бывает...
А бывает в истории слов и досадная неожиданность для высоких чиновников: пришед-
шее из латинского языка «министр» означало в Риме «слуга, служитель, подручный, (сле-
пое) орудие». Не случайно это слово имеет общий корень с «минус», «минимум».
264
В обществе действуют самоуничижение одних и питаемое ими самовозвеличение
других. Отсюда возникло злоупотребление заглавными буквами: «Президент и его
Указ», «Великий князь», «Патриарх», «Ваше Величество», «Ваше Святейшество»,
«Мастер» и так далее и тому подобное. В СССР к имени И.В. Джугашвили (Сталина)
после того, как он истребил своих соперников, приставляли сперва прилагательное
«великий», затем «Великий». Те, кто не признает особого значения заглавных букв
— опасны и должны быть настороже.
В мире существуют истинные и ложные святыни. Ставя их в равноправное положе-
ние, а тем более предпочитая низкое в ущерб высокому, телевидение и печать, обще-
ство и государство превращают людей в дикарей.
*
...Как прекрасна жизнь!
Просветленным любящим взором окидываю узкий зеленый мирок, робкий сад, тре-
пещущий за свою участь на беспощадной земле человеческой.
Сад хочет жить, чтобы глядеться в небо и дышать свежестью ветра, благоухать и целить.
Я хочу жить, чтобы, глядя ввысь и приникая к свежим мыслям, обдумывать, писать,
обнародовать свои работы. Только бы ничто не помешало.
Человеку дана единственная и — сколь бы она ни длилась — короткая жизнь. Каж-
дое действие человека — это слово его жизни, поэтому оно и обозначается словом. От
самого человека зависит, какие слова произнесет его жизнь и, следовательно, оставит
ли он благодарную или недобрую память о себе.
В сообществе людей любой из его членов на протяжении своих дней на земле окру-
жен врагами: излишества (употребление наркотиков — алкоголя, табака, героина,
марихуаны и тому подобного), «благоприобретенные» болезни (СПИД, сифилис и
так далее); спорт с его постоянным перенапряжением естественных сил — приводят
к разрушению тела. Губительный ход событий имеет и другую сторону: многочис-
ленные «маги», «ясновидцы», «колдуны», «знахари», «гадалки», «предсказатели»,
«потомственные целители» разрушают живую душу своих жертв, ибо поддержива-
ют в ней слабость, заставляющую обращаться к посторонней помощи. Ведь силь-
ный духом человек никогда не обратится к перечисленным выше «спасителям» —
во-первых, потому что он выше всяких излишеств, они ему чужды; во-вторых, если
жизненные обстоятельства нежданно заставили его ступить на скользкую тропу, он
всегда найдет в себе силы для преодоления опасных пристрастий и сохранения в
себе человеческого достоинства, цена которому высока.
Если говорить о достоинстве, то нужно сказать: неверно думать, будто нет ничего
плохого в желании одеваться по моде, иметь роскошную обстановку в квартире и до-
рогой автомобиль. Ибо с таких желаний начинается нравственное падение личности.
Обогащение вещами, без которых можно обойтись, ведет к обнищанию духа и серд-
ца, внешнее благополучие добывается за счет внутреннего. Стяжатель живет ради себя,
бессребреник — ради людей. Любящий деньги перестает мыслить. Это — естествен-
ный закон, действующий точно и неумолимо. «Согласных — судьбы ведут, несоглас-
ных — тащат», — говорили античные стоики.
265
После этих предварительных замечаний следует обратиться к существу вопроса — в
общих чертах обрисовать слово окружающей нас жизни. Так можно будет с боль-
шой долей вероятности предугадать — что день грядущий нам готовит.
*
Казалось бы, мелочь: увидя в квартире московского знакомца рояль, я собрался было
поиграть, но хозяин сказал: «он давно расстроен. Однако не грустите, заведу вам пластин-
ку...», — и назвал модного певца. Я поблагодарил и отказался. Мелочь, но в самом деле
грустно, когда считают, что самостоятельное добывание сверкающих музыкальных слов
можно равноценно заменить, бездумно внимая чужим звукам. Конечно, первое требует
усилий и школы, второе — состояния расслабленности. Первое — сладостный труд, вто-
рое — соблазнительный полусон. Этот последний сейчас предпочтителен для множества
людей, недаром на наших глазах возник постыдный глагол «расслабиться» и некая ходкая
газетка призывает: «расслабься» (обращение на «ты» при том, что ее читают люди зрелых
лет). И это в те непростые дни, когда карабкающейся к свету России нужен труд и труд.
Моя история с роялем — частный случай. Теперь надо перейти к общему, таящему в
себе множество подобных частностей. На его знамени стоит: «поменьше работать,
побольше отдыхать». Поклонники этих слов не знают, что, поступая согласно им, они
сокращают свою жизнь. Слово приобретает здесь пагубное значение. Его появле-
ние на знамени имеет естественное историческое объяснение, оно вытекает из не-
вольничьего прошлого — но человеку для того и дана жизнь, чтобы, попирая тернии,
он стремился к звездам, а для этого нужен прежде всего труд.
Прекрасны эти слова. Но сколь велики пространства, отделяющие их от сегодняш-
них дел.
Великая страна пережила великое бедствие — на протяжении десятилетий были
скованы свободное слово и дело. Над нею пронесся свежий благоуханный ве-
тер, когда после смерти Сталина были разоблачены подлинные враги народа (увы, не
все), и миллионы безвинных людей смогли вернуться к труду своей жизни и к своим
семьям. Но постепенно, захватывая всё новые души, место страха заняла противосто-
ящая ему на другом полюсе разнузданность. Душевно больное множество людей вос-
приняло свободу как вседозволенность — тогда как свобода лишь тогда защищена от
поругания и гибели, когда она строго ограничена рамками разума и простого прили-
чия. И, конечно, ее не должно быть для наследников палачей страны.
Вседозволенность. Смрадное слово, претворяемое в дело, разрушает основы го-
сударства. Рядом с ним располагаются еще два: Разнузданность. Безнаказанность.
Живые картины, выпукло рисующие все это для ищущих наглядности:
Тысячи и миллионы рублей, похищенных высокопоставленными праведниками у
возлюбленного ими народа.
Лже-поэты, лже-художники, лже-музыканты, пытающиеся выдать свое убогое с л о -
во за непонятое откровение гения. Лже-ученые, не видящие дальше личного носа,
глаголящие обо всем и ни о чем.
Десятки тысяч внимающих им, рукоплещущих — темных, обобранных и распя-
тых душ, не подозревающих о том, что уже давно есть на счастливой земле челове-
266
ческой настоящее искусство и подлинная наука и что именно их следует продол-
жать и развивать.
Истерзанный, оскверненный бедняками и вельможами, но пуще того — жрецами
искусств и наук — великий, богатый, солнечный русский язык.
*
Газетная фотография: у парадной лестницы Михайловского замка в Петербурге
бездельный мальчишка взобрался на старинную вазу около изваяния богини Фло-
ры. Газета сопроводила снимок умильной поощрительной подписью («Невское вре-
мя», 2 февраля 1996). Что возмущаться, если надругательство над классикой, над
всем прекрасным, светлым, благородным стало в «северной столице» обычным де-
лом? Еще 24 августа 1989 года газета «Ленинградская правда» поместила изображе-
ние двух античных скульптур, сброшенных на землю в Кронверкском парке. «Чем
объяснить истоптанные газоны, разбитые урны, скамейки и диваны? [...]. Что стало
со всеми нами?» — горестно вопрошала газета.
Одичалые подростки разбивают стекла дверей в подъездах, крадут электросчетчики и
лампочки на лестничных площадках, металлическое оборудование лифтов, аппараты из
телефонных будок; сжигают почтовые ящики жильцов.
Новые и новые картины предстают глазу: взломы квартир и убийства, грабежи; раз-
гул наркомании, бесстыдства, лжи; мирно передвигаются по стране хладнокровные
преступники, совершившие чудовищные злодеяния.
*
Слова из давней (1980-х годов) петербургской газеты:
«Напиток в высоком бокале был необычного вкуса: сочетание прохладного и резко-
го аромата цитрусовых с мягкостью взбитых сливок. Голубая соломинка утопала в
мелкой шоколадной крошке.
“Пять новых коктейлей, которые мы предлагаем посетителям, не содержат ни кап-
ли алкоголя”».
Бармены туристского комплекса «Репинский» действовали на основании получен-
ной ими от начальства телефонограммы: «немедленно прекратите реализацию спир-
тных напитков».
Добрые слова остались словами. 28 сентября 1990 года газета «Час пик» извещала:
«68 магазинов в Ленинграде и пригородах предложат вам алкогольные напитки по
коммерческим ценам».
И ниже — аккуратно, в порядке академического алфавита, перечислены районы
города и пригороды, под каждым названием указаны точное местонахождение не-
скольких магазинов, их номера.
«В России достигнут аномально высокий даже в международном сравнении рост
потребления алкоголя» («Невское время», 16 ноябри 1995).
«По количеству употребляемого алкоголя Россия вышла на первое место» («Невское
время», 3 апреля 1997).
267
Слова могут стрелять, когда они содержатся в остром стихе, точной прозе. Но не
только — еще об одной области говорят свидетельства, приводимые в петербургских
газетах «Час пик» и «Невское время». По остроте материала следует начать со второй.
«Невское время», 23 ноября 1994:
В Петербурге произошло
в 1990 году — 926 самоубийств
в 1991 году
в 1992 году
в 1993 году
- 1035
- 1162
- 1238
—«—
—«—
за 6 месяцев 1994 года — 628 — «—
И это — когда жизнь коротка и единственна, когда она — высшая драгоценность,
дарующая возможность мыслить и созидать, наслаждаться преодолением препятствий.
Но одновременно многим — или каждому? — из тех, кто не хочет накладывать на
себя руки, может быть уготована гибель от чужих рук.
«Час пик», 16 июля 1997:
«Самодельная бомба взорвана исламистами на рынке пригорода алжирской столи-
цы. В результате террористического акта погиб 21 человек».
«Невское время», 6 сентября 1997:
«Ровно в 15.10 по израильскому времени самоубийцы, глядя друг на друга, как по
команде, одновременно взорвали смертоносные заряды — взрывчатку, начиненную
гвоздями. Мгновенно улица преобразилась. Сразу хаос, крики раненых, выбитые стек-
ла осыпали мостовую, смешавшись с кровью и кусками разорванных тел».
19 сентября 1997:
«Количество крови, пролитой на улицах “культурной столицы” (т.е. Петербурга. —
Т.Ш.), растет устрашающими темпами: сообщения о криминальных взрывах, заказ-
ных убийствах, разбойных нападениях теперь не сходят с газетных полос».
18 ноября 1997:
«Самое кровавое преступление за всю историю Египта совершили вчера исламские
экстремисты в районе Луксора. По меньшей мере 74 человека были убиты и почти сто
ранены. Это случилось, когда группа из шести террористов в упор расстреляла людей,
приехавших со всего мира, чтобы приобщиться (т.е. познакомиться. — Т.Ш.) к бес-
ценным сокровищам древнеегипетской цивилизации.
Трагедия произошла около всемирно известного храма Хатшепсут, в так называе-
мой Долине цариц».
24 ноября 1998:
«20 ноября Галина Васильевна вернулась в Санкт-Петербург. В аэропорту ее встре-
тил пресс-секретарь и помощник Руслан Линьков.
Трагедия произошла в парадной ее дома по набережной канала Грибоедова, 91. В
22.45, когда Галина Васильевна и Руслан поднимались по лестнице, навстречу им выш-
ли двое преступников, открывшие огонь. Галина Старовойтова была убита несколь-
кими выстрелами, включая “контрольные” в голову. Руслан Линьков получил два ра-
нения: в шею и в голову».
268
3 декабря 1998:
«Почувствовав опасность, дети побежали. И услышали вслед... выстрелы. Славка спря-
тался в траве, а Рому догнали и начали бить. Требовали, чтобы Слава тоже вышел. Ром-
ка позвал друга. Славка вышел. Его били тоже. А потом... выстрелили в голову».
Одно злодеяние за другим. Миллионы людей беззащитны перед убийцами: стражи
закона боятся за самих себя.
И вот сладкое слово в похвалу одного из орудий убийства людей и одновременно —
одной из важных статей российского вывоза в другие государства:
«Полувековой юбилей отметил вчера автомат Калашникова — непревзойденное
стрелковое оружие, известное всему миру.
За 50 лет АК прошел самые суровые испытания в климатических условиях всех
регионов мира и показал удивительную жизнестойкость. Сегодня это оружие при-
нято на вооружение в 55 странах, а выпущено его в России уже более 70 миллионов
единиц.
Сейчас на российских оружейных заводах выпускаются автоматы и пулеметы Калаш-
никова третьего поколения» («Невское время», 21 февраля 1997).
Вот еще одно «украшение мира»:
«В настоящее время накопилось более НО миллионов неразорвавшихся мин в
64 странах. “Мировое минное поле” ежегодно увеличивается» («Невское время», 29 де-
кабря 1994).
И рядом — слово печали:
«Великая река Волга гибнет. В атмосферу Поволжья попадает до 7,5 миллионов тонн
вредных веществ. За год река наполняется 23 миллиардами (кубометров? — Т.Ш.) силь-
но загрязненных сточных вод» («Невское время», 3 октября 1995).
Убиение природы — один из надежных способов самоубийства человечества.
*
Душевно слабые люди одержимы заразными болезнями, от которых трудно выле-
читься. Это — национализм, спорт, разъединяющий народы и ускоряющий старение
тела; разнообразные виды наркомании, в том числе алкоголизм, курение; стяжа-
тельство; идолотворение, идолопоклонство; покорность, высокомерие; наивность,
неискренность. И есть у слабого человека добавочный недуг: вера в сверхъестествен-
ное. И тут сразу возникает перед ним рать «спасителей» и «спасительниц», укрепля-
ющих в чужой душе веру в то, чего нельзя проверить и основывающих на этом свой
способ «исцеления». Невозможность проверки оказывается здесь весьма кстати, это
— главное.
«Исцелители» окружают себя особыми словами, которые не употребляются ни в
бытовом, ни в литературном языке общества. Таинственный словарь призван одеть
новейших заклинателей в непорочные одежды святости и непогрешимости, внушать
непосвященным суеверный страх и преклонение перед «познавшими всё и всякое».
Непривычные сочетания согласных и гласных звуков не придуманы современными
изобретателями — они переняты у прошлых веков и теперь окутывают наше двадца-
тое столетие густым сумраком средневековья.
269
Петербургские газеты «Невское время» и «Центр-плюс» в 1990-х годах поместили
на своих страницах много странных, нередко пространных объявлений — рядом с
занимающими одну строку порой дано подробное перечисление предлагаемых «зна-
харских» услуг либо приводятся целые рассказы о чудесных исцелениях, сочиненные
терпеливо и складно.
Некоторые примеры (пока свободные от «колдовизмов» — необычных слов):
«Астромедицинский прогноз.
...Недомогания прошлой недели могут обостриться (а могут и пощадить? Удачно
выбран глагол «могут». — Т.Ш.).
...Сохраняется опасность дорожно-транспортных происшествий.
...Наибольшая вероятность зачатия мальчиков — с 0 часов 12 сентября до 10 часов
12 сентября и с 15 часов 15 сентября до 22 часов 16 сентября, девочек — с 10 часов
13 сентября до 15 часов 14 сентября и с 22 часов 17 сентября до 7 часов 19 сентября».
«Астрологический прогноз на февраль.
Ловите миг удачи.
Редко складываются такие благоприятные взаимодействия планет, как в феврале. Каж-
дому знаку Зодиака в этом месяце Судьба уготовила приятную неожиданность или пода-
рок. От нас требуется быть внимательными к указаниям Судьбы и ловить миг удачи.
...5 февраля, возможно (!), вам доверят тайные сведения.
...5 февраля, возможно (!), вам представится случай высказать свое мнение по важ-
ному вопросу».
«Астрологический прогноз.
Мартовский ветер пропитан любовью.
...В период с 25-го по 28-е вам представится возможность изменить свою личную жизнь.
...В последних числах марта очень опасно заводить флирт на службе, а также со-
мнительные связи в пути, вдали от дома».
«Прогноз взаимоотношений на апрель.
Конфликтные дни: 13, 15, 17, 20, 26.
Дни гармонического общения: 4, 5, 10, 12, 18, 22, 27, 30.
Дни активного взаимодействия: 9».
Здесь можно перейти к устрашающему простых смертных ПОТУСТОРОННЕМУ
языку газетных объявлений:
«Посланник высшего Разума лечит чистой энергией, снимает порчу и сглаз, заря-
жает воду».
«Белый маг привораживает навсегда».
«Белый маг-парапсихолог! Решение Семейных Проблем! Возвращение — ПРИВО-
РАЖИВАНИЕ Любимых! Заговоры на удачу в делах! Запись по телефону [...] ЕЖЕ-
ДНЕВНО».
«Салон Белой Магии: возврат любимых и мужей».
«Ясновидящая-целитель снимает порчу, сглаз. Диагностика и лечение бесплодия,
алкоголизма по фото».
«Суперсваха».
«Колдун».
270
«Колдунья».
Вот небольшая (40 х 29 см) газетная страница, где в отделе «Разное» теснятся трид-
цать объявлений о «знахарских» услугах. Они увидели свет совсем незадолго до конца
нашего столетия, в октябре 1998 года.
Далее описывая события, можно видеть: спасители человечества помещают в газе-
тах свои портреты. Увы, не все, но и по представленным нетрудно убедиться: эти люди,
окруженные поклонниками, так уверовали в свою исключительность, что спорить,
призывать к трезвой самооценке — бесполезно. Изображенные лица снимателей вся-
ких «порч», гадателей и гадалок снабжены соответствующими надписями. Мужские:
«Человек-легенда», «Заяц! Стань тигром!», «Воспользуйтесь колдовством». Женские:
«Посвященная в тайны древнеегипетских жрецов прорицательница», «Тексты древ-
них молитв — неиссякаемый источник здоровья и радости», «Известная петербург-
ская прорицательница приглашает в салон “Оракул”»...
Но еще 1 октября 1994 года любители мистических таинств были потрясены про-
странным газетным откровением, где, в частности, значилось:
«Впервые в Петербурге!
Человек-легенда, обладающий уникальным даром ясновидения, целитель с миро-
вой известностью, познавший древнейшие секреты исцеления, здоровья и долголе-
тия от мудрецов Тибета, известная прорицательница снимает порчи, сглазы, прокля-
тия, восстанавливает разрушенные семьи! На своих сеансах использует древнейшую
методику, позволяющую каждому увидеть, почувствовать себя в своих прежних фи-
зических оболочках, своих жизнях несколько столетий назад. Возможно, кто-то из
вас был самураем и заговорит на японском языке, а кто-то был властным императо-
ром, талантливым живописцем, гениальным ученым. Многие наряду с прошлым уви-
дят и свое будущее, а также будущее своих детей и всей планеты».
Июль 1997 года подарил читателям еще два откровения:
«ПЕТРОЗАВОДСК. В одной уютной и чистой квартире города вдруг начала падать
с потолка штукатурка, стали трескаться обои, падать в шкафу одежда, появляться за-
пахи еды, которой не было в доме, а на стенах появляться надписи, похожие на зако-
рючки... Хозяева были в панике и пригласили специалиста по аномальным явлени-
ям. Тот предположил появление полтергейста и объяснил его выбор именно этой квар-
тиры тем, что в ней живет дочь хозяев, 14-летняя девочка. По мнению парапсихолога,
полтергейст чаще всего появляется там, где имеются дети в возрасте полового созре-
вания: именно в этом возрасте происходит мощный энергетический выброс, кото-
рый воздействует на энергетику параллельного мира, откуда “приходит” полтергейст»
(«Час пик», 16 июля 1997).
(«Полтергейст» в переводе с немецкого значит «шумный призрак»).
«В октябре 1997 года начнется конец света, предупредили [нас] на конгрессе астро-
логов и ясновидцев» («Аргументы и факты»).
Не страшно. А только стыдно за многоликих изобретателей лжи. Впрочем, здесь
можно и сострадать — человек, серьезно вещающий о пустом, носит в себе больную
душу. Но больно и за Слово, когда этот великий дар умышленно ли, безответственно
ли заставляют служить неправде.
277
Если уж говорить о конце света, то это скорее будет конец человеческой цивилиза-
ции, призванной опираться прежде всего на высокую нравственность.
Нравственная распущенность — ровесница человечества, неотвязная спутница его
истории. Ее проявления разнообразны, ко многим из них столь привыкли, что они не
кажутся предосудительными:
многоженство — от наложниц Соломона до XIX столетия, когда, наскучив гаре-
мом, персидский шах женился на собственной дочери, имел от нее детей;
многомужество — в Индии легендарная Драупади была женой пяти братьев Панда-
ва. Некие остатки стыда, однако, жили: когда, забавляясь, Духшасан, брат Дурйодха-
на, пытался ее принародно раздеть, женщина взмолилась к божеству... Об этом гово-
рится в одном из гимнов Кришне, истекшем из уст отшельницы Мирабай в XVI веке:
Хари! Ты беды отводишь в опасности час.
Слуги твои не тобой ли спасаемы, Хари?
Стыд Драупади не ты ль от бесчестия спас,
Ткань продлевая ее непорочного сари?
Десятилетия большевистской власти принесли России и всем тем, кого «сплотила
навеки великая Русь», много зла. Однако следует непредвзято сказать, что половая раз-
нузданность была тогда, что называется, «на замке»; возможно, здесь налицо влияние
некоторых установок насчет взаимоотношений полов — мыслей, изложенных Лени-
ным в его беседе 1920 года с Кларой Цеткин. Однако время шло. Грянула «перестрой-
ка», за ней «отменили советскую власть». Первый российский президент объявил: «ве-
ликая Россия поднимается с колен». Свобода! Многие поняли ее как вседозволенность.
Этому способствовал хлынувший в Россию поток непристойных изделий «культуры»,
придуманных, к великому сожалению, на цветущем Западе.
И вот отравленные плоды торжествующей вседозволенности, растлевающие завт-
рашних стражей чести страны — молодежь. К счастью, не вся она болеет опасной
модой, но ведь грустно за участь каждого молодого человека и каждой девушки, осо-
бенно если они сами не находят в себе сил победить свою беду, рабское преклонение
перед разрушающей их вседозволенностью.
Отравленные плоды.
Прежде всего — это слова из «блатного жаргона», подчеркивающие духовное убо-
жество того, кто ими пользуется. Не стоит пачкать эти страницы примерами — они
общеизвестны. Следует остановиться на одном распространившемся выражении: «за-
ниматься любовью». У больных сексоманией оно означает «иметь половое сноше-
ние». Эти люди не знают, что любовью не занимаются, этот священный дар жиз-
ни ощущают в себе и обращают прежде всего к д у ш е избранного лица противо-
положного пола.
Отравленные плоды разнузданной нравственности. Что еще может быть названо
этим именем?
272
Крепнущий вихрь изнасилований, проституции.
Появление обществ «нудистов» и «натуристов» (совместных объединений нагих
мужчин и женщин).
Изгнание из общественного употребления слова «стыд»: оно мешает помешанным
на «острых ощущениях» пользоваться вседозволенностью.
Зато в русский язык, наряду со множеством других иностранных слов, поспешно втол-
кнули «секс» и оно стало святыней для тысяч и тысяч, сладостно замирающих при его
произнесении (хотя по-французски оно значит просто «пол» в биологическом смысле).
И возникли врачи-«сексологи». Возможно, тут имелось в виду второе значение сло-
ва «секс» во французском — «половой орган» — однако ведь есть в поликлиниках уро-
логи и гинекологи.
Журналистка спрашивает «сексолога»:
«— Что такое секс, доктор?
— Это удивительная, индивидуальная, эмоциональная игра. [...] 1лавное — утончен-
ность вкуса. Сексуальную культуру (?!) нужно рассматривать как часть общей культуры.
[...] То, что проституция становится более цивилизованной, и то, что в Петербурге
созданы две ассоциации представителей однополой любви — это нормальные, здоро-
вые процессы» (газета «Невское время», 31 декабря 1994).
Ура! Воззрения врача и его ученое Слово, обнародованное широко распространяе-
мой газетой — мощная поддержка всем, кто вместо того, чтобы совершенствовать
свою душу, предается распутству.
Следствия:
К врачу «может придти 15-летняя девочка, пережившая уже три гонореи и пять абор-
тов, с вопросом, как лучше заниматься групповым сексом» («Невское время» (далее
«НВ»), 31 декабря 1994).
Три женщины без тени смущения излагают перед читателями состав «эротического
ужина» для «пробуждения мужской и женской сексуальности» («НВ», 19 февраля 1994).
В петербургской клинике Военно-медицинской академии создано отделение для
родов в присутствии членов семьи («НВ», 24 ноября 1994).
«В Петербурге зарегистрирован 191 ВИЧ-инфицированный и больной СПИДом [...]
От “чумы XX века” умерли в городе 16 человек. [...] Среди инфицированных и боль-
ных мужчин преобладают лица с гомосексуальной ориентацией, а для женщин харак-
терна множественность половых партнеров. Всего по России выявлены более 1300
ВИЧ-инфицированных и больных, что в среднем на 76 процентов больше, чем в про-
шлом году» («НВ», 29 августа 1996).
«С начала этого года в центр “Ювента” обратились двести девушек после изнасило-
ваний. В прошлом году их было чуть более ста.
В 1995 году зарегистрировано двенадцать тысяч зараженных сифилисом. С января
этого года — шестнадцать тысяч» («НВ», 13 сентября 1996).
«В Петербурге в минувшем году более семидесяти девочек в возрасте до 14 лет (!)
прервали беременность. Около восьми тысяч абортов сделали пациентки в возрасте
до 19 лет. Сохраняется и высокий уровень заболеваний, передающихся половым пу-
тем» («НВ», 16 апреля 1997).
18 Заказ №577
273
Довелось услышать новейшую поговорку, распространенную среди молодежи: «сей-
час не модно оставаться девушкой». Слово не пребывает в небесах, оно без промедле-
ния отзывается как на праведные, так и на грешные события земной жизни.
Главный врач родильного дома: «в 1996 году мы приняли роды у 95 юных перворо-
дящих пациенток, а таких родильных домов в Санкт-Петербурге десять» (газ. «Пет-
ровский курьер», 24 июня 1997).
«Организованное фирмой “Аверс” представление “Альфонс-пати” проходило под
эгидой продвижения эмансипации на российский рынок. Суть мероприятия своди-
лась к тому, что любая из присутствовавших дам имела право приобрести на одну ночь
в личное пользование молодого человека. [...] Первая покупательница выложила две-
сти долларов и увела приглянувшийся экземпляр» (газ. «Наблюдатель», 6 марта 1998).
«Владелец и генеральный директор крупнейшей во Франции порновидеостудии
осваивает российскую территорию» («НВ», 26 сентября 1998).
Молодая журналистка на страницах широко распространяемой газеты долго рас-
суждает о размерах мужского полового члена («НВ», 17 октября 1998). И о видах муж-
ских презервативов («НВ», 23 января 1999).
*
«Традиционный набор из пяти “с” — секс, семья, слухи, скандалы и смерть — обе-
щает петербуржцам новое 16-полосное издание “Петербург-Экспресс”» («НВ», 23 де-
кабря 1994).
Городу, который нередко величают «культурной столицей России», следовало бы при-
держиваться других пяти «с» — самоуважение, скромность, смущение, совесть, стыд.
Чтобы получить прибыль за счет любителей непристойного чтива, в библиотеке
«толстого» петербургского журнала в недавнюю пору была издана приписываемая
И.С. Баркову (1732-1768) поэма «Лука М.».
В 1998 году московский «научно-издательский центр “Ладомир”» выпустил в свет
книгу «Под именем Баркова», где четко пропечатаны все непристойные слова из язы-
ка опустившихся людей. Здесь каждая страница как бы любуется своим бесстыдством,
между тем, в выходных данных этот неприличный сборник именуется «научным (!)
изданием».
*
Широко читаемая газета поместила изображение глубоко задумавшейся студентки;
на свежее миловидное лицо легла темная печать озабоченности. О чем думает эта вче-
рашняя школьница, только что поступившая на первый курс высшего учебного заве-
дения? Ну, думать, конечно, есть о чем: устройство в общежитии, завтрашние лекции,
семинары, книги, преподаватели, будущая специальность... Да нет, не к этому уст-
ремлены мысли девушки, а совсем к другому: «как в течение предстоящих пяти сту-
денческих лет не забеременеть? И уж если придется, то — рожать? Или — не рожать?»
Но здесь перед каждым человеком встают слова: Долг. Цель. Ответственность.
Человек должен — должен — достойно использовать скоротечное счастье бы-
тия. Ради этого он ставит перед собой цель — овладеть суммой и системой опре-
274
деленных знаний, дающих возможность приобрести для жизни ее дело. Чтобы эта
цель была достигнута, ее выполнению нужно подчинить всё. Но для этого во главе
всех усилий должна стоять ответственность.
Следовательно, девушке незачем тяжко задумываться — ей достаточно помнить, ради
чего она поступила в высшее учебное заведение.
Что касается любви, то «сексологи» вводят в заблуждение, утверждая, что предель-
ный женский возраст для деторождения — 24 года. Известен, к примеру, человек с
университетским образованием, кандидат наук, знакомый с рядом языков, который
моложе своей матери на сорок три года. Наличие одного примера предполагает суще-
ствование других. Здесь все дело в том, чтобы занятая серьезными житейскими делами
женщина берегла свое человеческое достоинство и не предавалась излишествам. Любовь
— не самоцель, а средство обрести надежного спутника (спутницу) жизни, чтобы, под-
держивая друг друга в разных обстоятельствах, наполнить обе души покоем и счастьем.
Дом терпимости — тяжкое двуединое слово. Не быть бы ему! Но оно есть и поэтому
влечет к новым размышлениям.
Дома терпимости созданы для мужчин. Почему не для женщин? Ведь и это — жи-
вые существа, часто не удовлетворенные своими мужьями.
Дело в том, что женщина стыдлива и целомудренна. Ее мечта — иметь собственный
домашний очаг, мужа и детей, которым она будет отдавать свою ласку и заботу. За это
дети должны ей воздать в будущем, а муж — в настоящем, тем более, что он клятвенно
обещал ей полноценную любовь, когда предлагал свою руку и сердце.
Очень часто мечта женщины, ради которой она вверяет спутнику жизни всё, что
имеет, не сбывается. Женщина бывает обманута в святых надеждах, она, как правило,
— вечная страдалица. Она мучается, когда идет на супружескую измену и совершает
ее, чтобы получить равноценное вознаграждение за свое высокое и светлое чувство.
Но — во многих мужчинах (к счастью, не во всех) живет первобытный охотник. Они
воспроизводят эту особенность своей природы, предпринимая охоту за женщиной, ко-
торую хотят покорить ради самоудовлетворения, личного себялюбия. Победив, они
обычно воздают малым и скоротечным, не задумываясь ранят вверившуюся им душу.
Если женщина зла, это происходит не столько от родительского воспитания, сколько
от мужчины, с которым она сошлась или просто встретилась на жизненном пути. Под его
влиянием она может стать жестокой или развратной, способной переступить через свою
природную стыдливость ради удовлетворения мужской похоти. В отдельных случаях это
постыдное занятие, став привычным, способно дать средства к существованию.
*
15 мая 1998 года газета «Наблюдатель» опубликовала статью «Особое мнение или оди-
нокий голос атеиста». Автор подробно обосновал свою мысль: вера в Бога, восстанав-
ливаемая сейчас в России, — заблуждение, человеку следует верить в собственные силы.
Статья вызвала быстрый и гневный отклик: 23 мая того же года газета «Невское
время» напечатала письмо одного своего читателя, где, несмотря на небольшой объем,
275
нашлось место для уничижительных выражений в отношении атеиста и его выступ-
ления: «абсолютно безнравственный человек», «духовная отрава», «наглая ложь». Здесь
же предпринята попытка доказать существование Бога тем, что в Него верили Кант,
Гете, Достоевский, Гумилев и другие «титаны духа и мысли».
Давно сказано: «сердишься — значит, ты неправ». Тот, кто не способен спокойно
рассмотреть возражения своим взглядом, сам заявляет противнику о своей слабости,
и вот еще один довод в пользу того, что словом нужно пользоваться очень и очень
осторожно.
Что касается «титанов духа и мысли», то приверженность религии была их личным
делом, в которое никто не должен вмешиваться. Здесь только можно сказать, что ре-
лигиозность мыслителя указывает на непоследовательность его мысли.
Попробуем беспристрастно разобраться в сути вопроса.
Источником слова «художник» является персидское худай — «Бог». Так произошло
потому, что светская живопись вышла из церковных стен, где работали первые «бого-
мазы» — иконописцы. Одинаковый смысл корня в словах «богомаз» и «художник» —
твердое тому доказательство.
Живопись — не единственный вид искусства, родившийся в храмах. Ваяние, музы-
ка, поэзия тоже возникли в молитвенных зданиях и не сразу стали светскими — это
можно видеть отчетливо даже в новое время. Так оправдывается употребление слова
«художник» в отношении не одних живописцев.
Значение церкви в истории искусств неоспоримо и велико. Однако после того, как
светские искусства стали крупной самостоятельной величиной, первоначальная об-
становка стала достоянием исторической памяти. Искусство человечества и храмы
теперь ведут раздельную жизнь.
Церковь отдалилась от развившейся культуры. На расстоянии лучше видно то, чему
приходится противопоставлять свои размышления.
*
Человеконенавистнические «крестовые походы» и ужасы инквизиции, выпуск
множества российских «противомусульманских сборников» — общеизвестны.
Менее распространены сведения о нынешних событиях, кладущих плотную тень
на белоснежные одежды проповедуемой святости. И вновь немногие слова скажут
о многом.
«Приказываю переместить его душу» — на языке руководителя японской религиоз-
ной секты «АУМ-синрикё» значит: «приказываю (такого-то) убить». На совести это-
го святоши — убийство целой семьи (молодой адвокат, жена, годовалый ребенок), но
кроме этого — газовые атаки в токийском метро и городе Мацумото, от которых по-
гибли около 20 человек, а более пяти с половиной тысяч получили отравления.
«Тибет хранит много тайн. Одна из них — судьба самого молодого в мире полити-
ческого заключенного Гендуна, которому всего девять лет. Именно его Далай-Лама
признал как новое воплощение Будды. Но ребенок был похищен из тибетской дерев-
276
ни, где жил вместе со своими родителями, и сейчас его точное местонахождение не-
известно» («НВ», 9 сентября 1998).
Дочь Петра Первого — Елизавета, — чтобы стать императрицей,-совершила еще
большее преступление: годовалого Ивана VI Антоновича навсегда разлучила с его
родителями и ввергла в темницу, где в царствование «великой» Екатерины II он был
убит стражей при попытке его освободить.
*
Существует ли Бог?
Смотря что понимать под этим вечным словом.
Христианский Бог представлен в образе человекоподобного существа, не подле-
жащего осмыслению, не подотчетного в своих действиях: «Бог — судья, на всё Бо-
жья воля». Это делает человека униженным и бесправным рабом, которому запреще-
но роптать на свою черную участь: «и стали три пальмы на Бога роптать» — далее
известно, что из этого получилось.
При этом Богу свойствен закон человеческой природы: «Бог-Отец, Бог-Сын, Бого-
родица»... Здесь христианство уступает исламу, где Бог «не рождает и не рожден» (Ко-
ран, сура 112), Он творит (сура 96). В той же 112-й суре, получившей имя «Очище-
ние», сказано: «Бог един». Для мусульманина великий грех — ставить кого-нибудь
рядом с Богом, о «троице» не может быть и речи.
Критически мыслящий человек — ученый или просто глубоко задумавшийся о сво-
ем происхождении — примирительно сохраняет в своих мыслях древнее беспомощ-
ное обозначение высшего существа звуками «Б» (могущество) и «Л» (милосердие) =
«бэл», откуда «Бог». Но для думающего человека «Бог» — это бестелесное творящее
начало, создавшее людей, животный и растительный миры, небо и землю, звезды и
ветры, смену времен года. Следовательно, первое и главное доказательство существо-
вания Бога для человека — он сам и то, что он видит, что пережил, что он испытывает
ныне и почувствует в грядущем.
Создав человека, творящее начало вложило в него жизненные силы. Они даются
ему работой сердца, мозга, органов зрения, слуха, вкуса, осязания, обоняния, совер-
шенным устройством тела. Бескорыстно подарив человеку все это, Великое Начало
отходит к другим делам. Теперь Его творение предоставлено самому себе. Этому тво-
рению дана возможность высоким честным трудом для себя и ему подобных оправ-
дать свое предназначение и отблагодарить своего Творца за счастье дарованной Им
созидающей жизни. Для этого нужны целеустремленность и чистота помыслов, бы-
товая непритязательность и терпение. Последнее слово образовало армянскую пого-
ворку: «терпение — это жизнь».
Счастливый труженик — уже не раб, а хозяин своей жизни. От него одного зависит
счастье и зависят беды на его житейском пути — сбудутся ли? Ведь — надо повторить
— он получил всё, что нужно, чтобы наполнить свои дни светом и не знать мрака.
Но раз так, то ни этому человеку, ни создавшему его Первоначалу не нужны храмы
и крестные ходы, молитвы и проповеди, иконы и пышные облачения священнослу-
жителей — все эти изобретения, подавляющие в человеческой душе уверенность в
277
собственных силах. Для каждого, кто свободен от религиозных представлений, его
храм — рабочий стол, станок, поле, холст будущей картины; молитва — созданное
стихотворение, страница научного труда, беседа с учеником, работа молотом, косой,
за рулем, за операционным столом, выступление перед людьми, призванное обога-
тить их внутренний мир.
Критический ум, обогащенный даром сомнения, оправдывает свою природу, нахо-
дя некоторые отрицательные черты даже в творящем Первоначале, которому он обя-
зан всем, что имеет. Ужасаться не следует — возможно, что и самый сильный челове-
ческий мозг не способен продумать в с ё до конца. Но когда человек мыслит, он хо-
чет получить ответы на естественно возникающие вопросы: почему человеку
назначено умереть? В самом деле, почему, одарив человека счастьем жизни, Перво-
начало затем отнимает у него эту драгоценность? Едва родившись, каждое живое
существо загнано в камеру смертников — это ли не ужасно? Далее: почему мир со-
творен как обитель зла и перед этим злом творения Первоначала беззащитны? По-
рок торжествует, а добро хрупко и преследуемо. Еще: с каким умыслом творящее
Первоначало создало боль, увеличивающую страдания немощных? Боль — утеху па-
лачей, разрушительницу пытаемых?
Ответа нет и не будет. Первоначало хранит свои тайны.
Тем бережней надо относиться к скоротечным часам жизни, наполняя их высоким
смыслом, светом, который бессильна погасить человеческая смерть — ведь он пере-
ходит к живущим.
Творящий человек счастлив: он верит (верует) лишь в то, что можно проверить, сле-
довательно, в мгновения земного бытия его сопровождает не слепая в е р а, а зоркое
знание.
...ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
(вместо послесловия)
Что день грядущий нам готовит?
Вспыхнув, темные слова вопроса сверлят мозг.
Порой думается: история приговорила человечество к самоуничтожению. Четкие
признаки распада, близящейся гибели смертельно больного сообщества людей налицо:
уничтожение среды собственного обитания (вырубка лесов, омертвление полей и паст-
бищ, отравление рек, озер и морей); расцвет порнографии, сексуалыцины, СПИДа, лжи,
стяжательства, жестокости, низменных видов «искусства»; осквернение классики вся-
кими «современными прочтениями»; почти всеобщее обнищание духа, торжество
мистики.
Человечество гниет, разлагается, источая смрад. Оно поражено одичанием. Челове-
ка спокойно убивают за то, что, будучи предприимчивым, он стал богаче своего убий-
цы; или за то, что будучи футболистом, он нечаянно забил гол в ворота своей коман-
ды. Радостно стреляя по случаю победы футбольной сборной своей страны, застрели-
ли семилетнего ребенка. Сын убивает мать и бабушку, вытаскивает их трупы на балкон,
садится встречать с подружкой Новый год. Одни люди врываются в жилища других,
278
насилуют, приковывают к отопительным батареям, грабят, убивают. Делают залож-
никами едущих в автобусах, самолетах, грозят расправой. Появились лица особых за-
нятий — наемные убийцы. Широкой волной разливаются наркомания, изощренный
разврат, спокойное бесстыдство женщин и мужчин. Чудовищные теракты последнего
времени — в США, Москве, Испании и во многих и многих других странах говорят о
волнах терроризма, готовых захлестнуть весь мир.
Люди обречены. Их погубит нынешнее разложение либо придуманная ими ядерная
бомба. Конец мира близок и неотвратим. Спасутся немногие — те, кого захлестывает
море обманных слов, но которые при этом испытании останутся Людьми в высшем
смысле этого слова.
Так думается. Порой, но не раз.
Думы. Тяжкие, неотступные.
.. .После ужасов чеченской войны, других чудовищных преступлений двадцатого века
смех, даже просто улыбка, размножаемые печатью и телевидением, кажутся безнрав-
ственными.
Думы... Живешь — следовательно, мыслишь. И во мраке мыслей ищешь — и нахо-
дишь — одинокие лучи света, которые позволяют не сникнуть, не пасть с еще бью-
щимся сердцем, а созидать, увидев неизвестное другим.
Лучи в ночи. Так называется второй сборник тюремных моих стихотворений.
...Тяжкий, преступный двадцатый век...А ведь не все в нем было ужасно. Как звез-
ды в ночном небе, зажигаются, сверкают в памяти новые и новые имена. Блок, Брю-
сов, Гумилев... Поленов, Репин, Райлян, Михаил Кузмин... Композитор Глиэр, скри-
пачи Коган, Ойстрах, Нелли Школьникова, пианисты Артур Рубинштейн, Оборин,
Софроницкий, Гилельс, Рихтер, Серебряков, Белла Давидович... Певицы Медея
Фигнер, Обухова, Нежданова, Зара Долуханова, Гоар Гаспарян, Фатьма Мухтарова,
Галина Карева, певцы Запорожец, Шаляпин, Собинов... Математик Арраго, писа-
тель Яков Исидорович Перельман — творец «занимательных книг» по сложным тех-
ническим наукам. И, конечно, — яркое созвездие востоковедов-академиков с их
учениками, стоявшими у порога заслуженного членства в Академии наук.
Есть кого вспомнить. Думы светлеют.
...Распад? Увы, да. Стремительный, беспощадный. Но не агония, не конец. Ибо пока
человек жив, он способен всей обнаженностью своей кожи, всей чуткостью своего
высокого разума почувствовать стыд за свое падение, опомниться, остановиться. Бес-
ценный дар — неповторимая человеческая жизнь — требует, чтобы каждый живущий
носил в себе чистую и мудрую душу, был верен закону личной чести.
Иные люди презирают животных. Да, звери не созидают великих ценностей мира.
Но ни один из них не способен опускаться так низко, как это бывает свойственно
человеку. Об этом надо всегда помнить. Любите животных, у них можно поучиться
многому — в частности, тому, что воздавать за добро злом противоестественно.
Жизнь есть испытание нравственности каждого человека на прочность. Слабые гиб-
нут в сетях пороков. Сильные обязательно побеждают все дешевые соблазны, высоко
проносят в отпущенном им времени свое человеческое достоинство.
Верится: не будет ни агонии, ни конца пока существуют человечество и человечность.
279
Теперь, после сказанного, возвращаются спокойные размышления.
...Как тщательно следует беречь время! Ведь ни одно мгновение не возвращается, а
жизнь коротка и единственна.
В своей книге о Петрарке Я. Парандовский приводит слова из письма поэта фло-
рентийскому священнику Франческо Нелли: «Я стремился беречь тело от усталости,
разум от перенапряжения, вел счет деньгам — а время всегда было для меня на после-
днем месте. И только теперь я вижу, что оно должно было стоять на первом. Усталость
можно снять отдыхом, истраченные деньги вернуть, а время не возвращается...»
Рассуждай так Петрарка в молодости, а не после своего 60-летия, когда он написал
эти строки, мир был бы обогащен высокой поэзией намного больше, чем сейчас.
...Духовно богатым, умственно зрелым себя может называть лишь такое общество,
которое испытывает вечный голод по возвышенным мыслям и чистому слову.
...Слово «судьба» — порождение рабства, как слова «поклон», «колено», «голова»,
«голод», «голый».
...Вера освящает рабство. Знание появляется как плод свободной мысли.
...Библию писали живые люди, способные в некоторых случаях ошибаться неволь-
но или умышленно.
...Наука есть искусство добывать истину на пользу всему человечеству или толь-
ко себе.
...О вышедшем в свет первом русском стихотворном переводе Корана ни универси-
тетский преподаватель ислама, ни модный пиит никак не отозвались. Вот еще одно
красноречивое свидетельство относительно нынешнего состояния востоковедения и
поэзии — лица, занимающие в этих областях важные должности, могут представать
если не убогими судьями, то безмятежными обывателями.
...Слово подчас напоминает беззащитный цветок: сорвет его некто, плененный яр-
костью, наиграется в утеху себе, на зависть людям, да и бросит, соблазнясь более све-
жим и пламенным. Пустеют сады языка, оскудевают, история движется вперед. Не
каждый прохожий поднимет брошенный цветок, вглядится, вернет ему жизнь хотя
бы в книге или в разговоре.
...Никогда не следует говорить «никогда». Особенно в политике.
...Войны — следствие порочной дипломатии. Либо жадности к чужому добру.
... В международных делах выступает не страна, как объявляют, а ее правители, ко-
торые, добравшись до власти, считаются главным образом с собой и очень мало — с
рядовыми согражданами. Следовательно, — так заведено в истории — большинство
подчиняется меньшинству, и правители весьма и весьма часто витийствуют от имени
несогласных с ними, подменяя их мнения своими.
...Призыв «Боже, царя храни» не спас Иоанна (Ивана) VI, Петра III, Павла I, Алек-
сандра II, Николая II. Святые слова оказываются бесполезными, когда человек наде-
ется на потустороннюю силу, а не на себя.
...Завидное слово неделя! Ничего не делать, это ведь куда как приятно. Толь-
ко... тяготение к праздникам, то есть к праздности — верный показатель следов раб-
ства в природе человека, в его крови. Раб не хочет работать, когда над ним не стоит
280
надсмотрщик с бичом. Он не любит работать, и работа мстительно отвечает ему тем,
что не способствует его человеческому совершенству в избранном деле.
...Самовлюбленных и глупых «деятелей» политики, науки, искусства производят не
сами они, а их окружение, нередко обычные наивные люди. Эти части общества порой
становятся жертвами превозносимой первой части — история убеждала в этом не раз.
...В поговорке «на миру и смерть красна» противостоящие друг другу слова искусст-
венно собраны в единое целое, чтобы ложно утешить солдат, которых правители по-
сылают на войну, то есть на убой.
...Пока в мире человеческих взаимоотношений существуют слова «пастырь» и «па-
ства», люди должны помнить о том, что они постоянно возвеличивают таких же смерт-
ных, как сами, и при этом неоправданно унижают себя — ибо «пастырь» в переводе с
латинского значит «пастух», а «паства», соответственно, «стадо».
...Люди, как и простые животные, не возражают, если из их среды кого-то вытас-
кивают на бойню (войну, казнь, каторгу). Но, в отличие от животного стада, в чело-
веческом обществе всегда находятся добровольные помощники палачей (провока-
торы, доносчики, «следователи», участники митингов, требующие казнить невинов-
ных узников, прославляющие державных убийц).
...Слагаемые человечества — не расы и нации, не приверженцы разных верований, а
всего две разновидности — люди и дикари. Последние стараются выдать себя за людей, но
сходство является чисто внешним, ибо внутренней жизни у дикарей нет и быть не может.
...Поговорки: «жена да убоится мужа», «волос долог, да ум короток», выражения «баб-
ник», «приданое», указывая на исторически приниженное положение российских
женщин, тем самым, наряду с другими свидетельствами, говорят о кровной связи Руси
с Востоком. То же можно сказать об отчествах — эти именные обозначения распрос-
транены в Азии и отсутствуют в Европе.
...Из памяти не уходит имя «Даша Уступалова». Два слова тесно прильнули друг к
другу и тихо тоскуют. Речь идет о новорожденной девочке, которую ослепили неради-
вые медицинские сестры. Вернуть зрение смогли бы только японские врачи, и от до-
рогостоящей операции богатая Япония не обеднела бы, но — не хватило человеколю-
бия. А на родине Даши деньги нужны на шумные празднества.
...Поскольку ныне объявлена свобода слова, петербургская газета приветствовала
деятеля свергнутой человеконенавистнической власти похвальной речью, где гово-
рилось, что он «всегда был верен себе и ветры истории не заставили его повернуться,
как многих иных, на 180 градусов относительно прежней позиции.
Здоровья Вам и сил!»
Да кто знает, а вдруг свергнутое вернется...
...Та же газета известила читателей о том, что имя «София» означает «премудрость
Божия», тогда как по-гречески оно значит просто «мудрость». Можно веровать, но
впадать в поповщину и влечь туда других не следует.
...Восхваляя предстоящее телевизионное действо, объявили, что там будет «куча
музыки». Не проникновенное высокое искусство, а «куча». Удачная оценка достиже-
ний двадцатого века, удачное пополнение словаря этой поры. В словах «куча музыки»
явно слышится «куча мусора».
281
...На обложке некой книжицы, где ученый муж охотится за каждым зачеркнутым
словом Пушкина, приведено высказывание Достоевского: никто из русских писа-
телей не был так близок по отношению к народу, как Пушкин. Однако, тут как гово-
рится, на всякого мудреца довольно простоты. Ибо в действительности наиболее
близкими народу по мыслям своего творчества и по языку были Грибоедов, Кры-
лов, Никитин, можно рядом о ними назвать и ряд иных имен.
...Лермонтовское «страна рабов, страна господ» не совсем точно: ибо и господа —
рабы, обреченные рабы своих больных душ — глухих, алчных и жестоких.
*
После общих рассуждений мысли возвращаются к «чистой филологии», ороксоло-
гии. Такими раздумьями начиналось это исследование, такими оно вскоре и закон-
чится.
В ходе филологической работы приходится встречаться с разным: особенностями
истории языков и с разным отношением к этой истории. Имеются в виду изменение
облика слов при межъязыковых влияниях, разнообразные географические направле-
ния этих влияний, неожиданные схождения смысла речевых единиц в казалось бы
далеких друг другу языках, и наивные попытки националистов отрицать случаи ино-
земного воздействия на родной язык. Естественно, этим дело не ограничивается, на
страницах завершаемого сейчас труда были представлены и некоторые другие вопро-
сы, с которыми сталкивается изучающий жизнь человеческой речи.
Теперь надо перейти к описанию новых наблюдений.
Попытки объяснить, например, имена отдельных городов, рек своей страны, исходя
непременно из родного языка, весьма распространены; реже пускается в ход похваль-
ное, но поверхностное знакомство с иноязычными данными. Название «Москва» про-
изводили от «(про)мозг(лая)», т.е. обводненная, сырая местность, «Суздаль» — от «со-
здавать»; «Волга» — от «волглый», азербайджанский город Шемаха так поименован «от
названия вида смолы — “шамакэ”, а может быть это — “Шам ахы” — “брат Дамаска”,
т.е. построенный одновременно с этим древним городом». Ороксология опровергла эти
несерьезные объяснения и нашла убедительный ответ на занимавший многие умы воп-
рос о происхождении упомянутых и других географических имен.
Языкознание, когда им постоянно занимаются, порой ставит загадки, но чаще при-
водит к счастливым откровениям.
...Почему слова, содержащие одинаковые по своей природе звуки, имеют один и
тот же смысл в разных языках? Персидскому хуб — «хороший, добрый» соответствует
по значению финское hyva. Тюркскому сен — «ты» отзываются финское sina, грузин-
ское шени. Русское «друг» повторяется в мальгашском драко на далеком Мадагаскаре,
а русское «юг» — в албанском jug. Что случилось, в чем дело? Общий смысл не позво-
ляет объяснять эти схождения ограниченным количеством звуков человеческой речи.
Здесь более уместно предполагать случаи давних международных общений, о кото-
рых наука знает пока не все.
...Выпадение первого слога слов при его неударности можно видеть многократно: в
алжирском диалекте арабского языка начало «бу» в некоторых именах (Бумедиен, Бу-
282
тефлика) произошло от абу — «отец»; «(Кон)стан(тино)поль» образовало «Стамбул»
(первоначально «(И)станбул», ср. «инбирь» и «имбирь»), а имя «(Му)рад-ша(х)» пе-
решло в «Радша» (предок Пушкина по отцовской линии); отпадение последнего зву-
ка произошло по той же причине снижения произносительной напряженности, по
которой «спаси Бог» превращается в «спасибо».
Но подчас, пройдя через тысячи уст, может выпасть и слог, стоящий под ударением:
название «Алжир» возникло из арабского аль-дж(аза)ир — «Острова».
После этого нетрудно принять арабское муджиба(ррахман) — «повинующийся (Ми-
лосердному, т.е. Богу)» как источник имени «Мазепа», тем более, что это подтверж-
дается происхождением азербайджанского имени «Зейнал» от арабского зайн ал(ъ-
ъабидин) — «украшение (рабов Божиих)».
...Вставное «в» при заимствованиях может раздвигать звуки не только в смежных,
но и в раздельных языках: персидское зар — «золото» отражено в индийском с(в)ар(на),
арабское дар — «жилище» — в русском «двор».
...Одно иноземное слово, когда его воспринимает язык, способно рождать в нем
целый ряд слов: от арабского масих — «помазанник» произошли русские «мессия»,
«умастить», «масло», «мазать», «мазь»; от арабского харам — «запретный» возникли
русские «гарем», «храм», «хоромы», «кремль», «терем».
...Когда Валдай называют «русской Швейцарией», пробуждается мысль: название
«Валдай» — тюркское («Божья гора»), значит, эта «жемчужина России», как вырази-
лась одна газета, когда-то была отнята у тюрок, а в двадцатом веке потомки завоевате-
лей отняли «финскую Швейцарию» — Карельский перешеек.
...Арабское мар" — «мужчина» отражено в русском «муж(чина)». Возможность пере-
хода «р» в «з» («ж»), наблюдаемая и в тюркских языках, по-видимому, не случайно
привела к тому, что арабские буквы «р» и «з» имеют почти одинаковое начертание.
...Филолог в ходе своих исследований открывает всё новые возможности превра-
щения звуков на инородной почве. Случай, казалось бы, невозможного перехода «л»
в «й» обнаруживается при виде того, что английское флотское выражение ring the bell
— «звони в колокол» русские моряки восприняли как «рынду бей!». Некое персидс-
кое табуированное слово, перейдя в русский язык, тоже утратило окончание «л» и
заменило его на «й»; однако, «л» первоисточника осталось в образованных от этого
неприличного слова трех русских фамилиях (Шульга, Шульгин, Шульженко. Непри-
личное слово, по всей вероятности, прозвище в основе фамилии — вот что значит не
знать истории слов).
...Любопытно отметить следующие переходы значений:
тюрк, тур(мак) — «стоять — быть на ногах — жить» —> фин. ter(veys) — «здоро-
вье» —> рус. «(с)тор(овие)» —> «здоровье» (под влиянием напряжения, присущего
звуку «р», происходит озвончение «т»; образовавшееся звонкое «д», в свою очередь,
подвергает озвончению соседний звук «с», превращая его в «з»).
тюрк, тепе — «холм» / англ, top — «вершина, макушка (головы)».
тюрк, дам — «крыша» / кит. тянъ — «небо».
перс, гах — «место» / кит. го — «страна».
греч. генетос — «рожденный» / кит. жэнъ — «человек».
283
по-японски «Япония» — Ниппон, однако «японец» — нихондзин. Чередование зву-
ков «п» и «х» может быть наблюдаемо на западе, где молдавское ноптэ — «ночь» про-
изошло от латинского noctis. Пользоваться при этом рассуждении звуком «к» (в ла-
тинском слове) вместо «х» допустимо, если вспомнить, что название города Кандия
на Крите произошло от арабского хандак — «ров».
В имени «Британия» можно видеть соединение имени греческого бога северных
ветров Борея с обозначением «-тания», принятым для ряда стран (Аквитания, Лузи-
тания, Мавритания).
Русское «видеть» произошло от латинского video с этим же значением.
*
Что день грядущий нам готовит?
— Старые и вновь изобретенные пороки: дальнейший расцвет лжи и стяжательства,
сексуалыцины и наркомании, печатной пошлости и надругательства над классикой.
Черные грехи человечества ненасытно ищут новых жертв и часто их находят.
А невольным свидетелям печальных лет, им, уставшим, но устоявшим, будущее го-
товит новые, неожиданные творческие откровения, отгораживающие светоч от окру-
жающей тьмы.
Только бы созидать на счастье себе и людям, не обессилеть, не умереть, оставаясь
живым.
Vivendi scribendique finis — кончить писать и жить одновременно.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Слово имеет огромную силу. Оно казнит и милует, служит сокрытию и раскрытию
правды. Правильное пользование словом вскрывает музыку, таящуюся в нем.
Слово Корана создало новую нацию, новую государственность, новую мировую
религию. Сила этого слова такова, что мусульманский арабский халифат задолго до
своего распада стал одной из мировых держав средневековья.
Слово Фирдоуси и Данте, Шекспира и Пушкина сделало эти имена смертных лю-
дей бессмертными в памяти человечества. Такую славу делят с гениями ряды и ряды
их собратий.
Мудрая речь политика способна предотвратить либо остановить войну. Слово учено-
го дарит миру новые откровения и ключ к непознанному, к тайнам истории и природы.
Музыка, живопись, изваяния, совершенные плоды зодчества — разные лики веч-
ной поэзии слова.
Изучение законов человеческий речи наполняет скоротечную жизнь смыслом и
светом.
284
СИЛА
РУССКОГО СЛОВА
ЛИТЕРАТУРНОЕ ПРИЛОЖЕНИЕ:
Стихотворные переводы
Поэзия русского языка
Памяти юной русистки
Ирины Серебряковой
посвящаются эти страницы
ВВЕДЕНИЕ
Что такое слово?
Слово — все то, что видим, чувствуем, о чем думаем. Если перечислить вкратце, слово
— это осмысленная речевая единица, представленная одним гласным звуком (а, и, у);
ячейка речи, сотканная из нескольких гласных и согласных звуков; образец живописно-
го, музыкального, литературного творчества, ваяния, зодчества. Наконец, Слово приро-
ды — Закон мироустройства. Краткий список замыкают животный, растительный миры,
земли и воды.
Значит, слово или, лучше сказать, Слово — это единица всего существующего, вы-
ражение, образ.
Такой подход облегчает задачу проникновения в область любого языка, где каждое
слово требует пристального внимания и особой ответственности в исследовательских
выводах.
*
У науки всегда было много врагов. Главный враг языкознания — национализм.
...И никто на свете не умеет
Лучше нас смеяться и любить.
Это не для нас. Мы погружаемся в мир слова. В данном случае потому, что хотим
узнать язык, более других окружающий нас всю жизнь. Этот язык — русский. Чи-
тать, писать, говорить по-русски — еще не означает его знать: налицо лишь бытовое,
приблизительное знакомство, тогда как знание языка подразумевает научную школу,
обладание точным представлением о происхождении, истории окружающей нас речи,
ее развитии, о пережитых ею влияниях, источниках этих влияний.
Если не говорить о затерянных островах либо труднодоступных пустынях, горных
селениях, то можно считать: все языки человеческого мира в большей или меньшей
степени подверглись влиянию сопредельных или дальних своих соседей. В русском
языке то обстоятельство, что значительная часть его основного словаря представляет
собой отражение иранского первоисточника, заставляет придти к выводу: истори-
чески русский язык зародился в арийской среде Индии, затем, развиваясь под небом
западного соседа индийской своей родины, Ирана, естественно воспринял большой
ряд понятий и речевых их обозначений. Этот вывод подтверждается и некоторыми
важными по значению индийскими словами, сохранившимися в российском упот-
реблении.
Влияния. Учет этих спутников истории, их постоянного присутствия в разнопле-
менной речи открывает широкую, глубокую, часто неожиданную картину. Для рус-
ского языка такая картина особо показательна: здесь многие простейшие, весьма рас-
286
пространенные слова имеют иноземное происхождение. Так, слово «огонь» пришло
из индийского языка, «земля» из иранского, «вода» из хеттского, «свобода» из древ-
нееврейского; «день» пришло из китайского, «ураган» из индейского (центральноа-
мериканского), «деньги» из тюркских языков; слово «любовь» пришло из арабского,
«воля» заимствовано из французского, «тюрьма» из немецкого, «газета» из итальян-
ского, «рельс» из английского, «руль» из нидерландского. Конечно, этот перечень мо-
жет быть значительно расширен.
Расширен — это значит, что народы общались между собой чаще и теснее, чем
принято думать. Общение человеческих сообществ — естественный плод их исто-
рии, тогда как национализм — искусственное порождение этой истории. С такой
мыслью мы и вступаем сейчас в мир полустершихся, иногда вовсе забытых таинств
русского языка. В мир исторического его пути.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Прежде чем последующие страницы заполнит рассказ о русском языке, нужно сказать:
изучение этого языка раскрыло столь широкие пространства истории, что естественным
следствием стало возникновение новой науки — восточно-западной филологии (ороксо-
логии). Действительно, ни одно явление прошлой жизни человечества нельзя до конца
понять, исходя из языковых данных только Запада или одного Востока: события взаимо-
связаны, как связаны общей своей природой люди. Поэтому ороксология представляет
собой наиболее надежное средство для восстановления исторической истины.
Занятия восточно-западной филологией, учет совокупных данных приводят ко все
более углубленным исследованиям и, следовательно, ко все новым находкам. При-
шедшие откровения изложены в труде «Странствия слов». Быть может, отдельные
положения этой работы вызовут чье-то несогласие. Наука должна непрерывно совер-
шенствоваться, и я с признательностью приму необходимые поправки. Но с един-
ственным условиям — они должны опираться на равноценные источники и не огра-
ничиваться замкнутым географическим пространством и только одним языком.
ТАЙНЫ РУССКОГО ЯЗЫКА
Живая человеческая речь таит откровения, о которых сразу не догадаться.
Когда человек хочет не только пользоваться языком, но, любопытствуя, глубоко его
изучить, он должен близко познакомиться с рядом других языков, ибо в истории люд-
ских сообществ, как правило, не было ни одного замкнутого. Племена, целые народы
сходились на полях товарообмена, торговли, войн, чужеземные слова проникали в
лоно той или иной речи, приникали к устоявшемуся языковому запасу.
Такое влияние оказывали, прежде всего, древние восточные языки — как наиболее раз-
витые благодаря тому, что они действовали в государствах великих цивилизаций. Поэто-
му какие бы языки мы сегодня ни изучали, в них надо прежде всего искать следы Востока.
287
Во вторую очередь, как более поздние, но столь же тщательно должны быть выделя-
емы примеры западного воздействия. Оба источника — азиатский, европейский —
могут не уступать друг другу по численности примеров своего влияния, но более су-
щественное значение имеет здесь качество — насколько важно в историческом, об-
щественном смысле заимствованное выражение.
После того, как человек выяснит все источники чужеземных влияний на изучаемый
язык, к нему нисходит не только совершенное знание этого языка, но и ясное понима-
ние интересующей его истории слов и, следовательно, истории самого народа — носи-
теля речевых ценностей. Таким образом, язык при его исследовании предстает как са-
мое надежное средство для восстановления картины прошлых событий. Предметы,
находимые при раскопках, могут быть поддельными (случаи известны). Летописи, книги
древних писателей составлялись живыми людьми, способными ошибаться невольно
или по приказу. Но слово никогда не обманывает. Оно — единственный беспристраст-
ный и, значит, правдивый свидетель прошлого.
Эта особенность слова дала жизнь новой науке — ороксологии (восточно-западной
филологии). Исследования в этой области позволили впервые установить истинную
сущность названий «Атлантида», «Аматерасу» (имя японской богини), «Волга»,
«Киев», «Москва», «Урал», «Шахнамэ» (знаменитая персидская поэма), «этруски» и
многое другое.
После этих предварительных замечаний нужно перейти к изложению историчес-
ких судеб русского языка. Сами слова представят нам его происхождение и развитие.
*
Русский язык заключает в себе, по меньшей мере, 85.289 слов (к сожалению, в Тол-
ковом словаре Д.Н. Ушакова есть некоторые пропуски). Количественный состав го-
ворит о тем, что перед нами — один из богатейших языков мира. По-русски можно
без напряжения выразить любую сложную мысль, ее тончайший оттенок.
Как образовалось это богатство?
Происхождение множества русских слов показывает, что их носители — древние
россияне — пребывали в постоянном и тесном общении с окружавшими их народа-
ми. Военное противостояние мало способствует языковым влияниям — в противни-
ке ненавистно всё. Поэтому время боев оставляет в языке единичные и недолговеч-
ные включения: «шарамыжник» (от французского шер амй — «дорогой друг» — таки-
ми словами отступавшие наполеоновские солдаты начинали свои просьбы о куске
хлеба в русских деревнях); «фриц»; «полицай». Но торговые взаимоотношения, глав-
ным образом с восточными купцами, обильно насыщали российскую речь новыми и
новыми словами, которые, пройдя затем через тысячи уст, в большей или меньшей
степени перерабатывались. Что восточная торговля занимала в жизни древней Руси
значительное место, можно видеть прежде всего по названиям, оставленным смугло-
лицыми «торговыми гостями» в Москве: это «Кремль», «Красная площадь», «Арбат»,
«Балчуг», «Ордынка», «Таганка», другие имена.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в русский язык попали даже
индейские слова из центральной Америки. В России они приобрели следующий об-
288
лик: «шоколад», «какао», «гамак», «ураган». Последнее слово, в силу своего происхож-
дения, может обозначать бурю лишь в Атлантическом океане и сопредельных морях,
для Тихого океана в этом случае существует уже другое слово — «тайфун» от китайского
та фын — «великий ветер». В русском языке прижились оба слова: «ураган» (от ин-
дейского Хуррикан — божества морских бурь) и «тайфун». Из китайского источника
произошло и более распространенное русское «день». Убедиться в этом нетрудно: в
Китае тянъ означает «небо», и тянъ — «день» (буквально «одно небо» то есть время от
рассветадо сумерек), дзинъ тянъ — «сегодня» (буквально «это небо»). Легкие видоизмене-
ния китайского тянъ при сохранении значения можно видеть в литовском, немецком,
английском, испанском языках.
Эти единичные примеры сменяются лавиной слов, хлынувших в русский язык из
персидского, тюркского, финно-угорского, арабского источников.
*
Немногие слова индийского (средневосточного) происхождения: «брат», «весна»,
«огонь», «путь», «разя» (лежащее в основе фамилии «Разин» — от индийского раджа —
«князь, властелин, царь»), внушают первую мысль о том, что колыбель русских племен —
полуостров Индостан, арийская древность.
Предположение переходит в уверенность, когда мысль обращается к соседнему с
Индией государству Иран. В девятнадцатом и даже в двадцатом веках оно было изве-
стно под именем «Персия», сравнительно недавно произошло его переименование в
«Иран», и в этом заложен глубокий исторический смысл: иран значит «арийцы». Так
восстанавливается единство одной из великих древних культур.
Если не говорить о сравнительно поздних персидских (иранских) включениях в
индийские языки, то и без этого давняя общность основных словарей Индии и Ирана
соединяет обе эти страны в единое историческое целое; достаточно сказать, что слова
названия индийского гимна «Бандэ матарам» («Да здравствует моя мать»), написанно-
го поэтом Чаттерджи, имеют полностью совпадающее значение и почти полное зву-
ковое соответствие в персидском языке.
Общение арийских языков не замыкается в пределах южной Азии: дальнейшие ис-
следования приводят к откровению — такие основополагающие русские слова, как
«Бог», «Господь», «богатырь», «боярин», «господин», «государство», «дочерь», «зем-
ля», «зерно», «люди», «матерь», «хозяин», «художник» и многие другие имеют персид-
ское (арийское) происхождение.
Зародившись в Индии, русский язык воспринял достижения речевой культуры древ-
ней персидской цивилизации; это способствовало его обогащению и мужанию. В ча-
стности, звучность, яркая образность, возвышенность классического русского стиха
исторически связаны с теми качествами, которые на Востоке присвоили персидско-
му языку имя «языка поэзии»; это имя оправдано мировым значением произведений
иранских классиков — Рудаки, Саади, Омара Хайяма, Низами, Фирдоуси, Хафиза и
подобных им избранников музы.
На пространствах между Волгой и Днепром русские племена имели постоянное об-
щение с тюрками. Это естественно пополнило состав языка. В словах «алтын» (три
19 Заказ № 577
289
копейки), «аркан», «башня», «башмак», «бочка», «голова (глава»)», «гусь», «деньги»,
«кощунство», «кулак», «пустой», «сарай», «таможня», «ямщик» и ряде других иссле-
дованиями вскрывается тюркский источник, и это влияние не ограничивается нари-
цательными именами, но переходит и в область собственных. Тюркскими по своему
происхождению являются фамилии «Аракчеев», «Бердяев», «Голицын», «Даргомыж-
ский», «Карамзин», «Кутузов», «Менделеев», «Суворов», «Тимирязев», «Ушаков» и ряд
прочих. Следует отметить, что предками Державина и Пушкина по отцовской линии
были татары, мать поэта Жуковского — турчанка.
Рядом с личными именами в зоне влияний располагаются наименования местнос-
тей. Тюркским языкам принадлежат обозначения «Ока», «Урал», «Аральское море»,
«Байкал», «Лена» (река), «Ростов», «Саратов», «Царицын» (Волгоград), «Астрахань»,
«Калуга». Список этим не исчерпывается.
Географические названия в славянских землях имеют подчас финно-угорское и ар-
мянское происхождение. В первом случае это «Волга», «Волхов», «Нева», «Москва»,
«Псков», «Суздаль», «Вязьма», «Кинешма», «Кострома», «Тотьма», «Царское Село»
(под Петербургом). Армянский язык оставил следы преимущественно на юге: им со-
зданы имена «Артек», «Азов», «Харьков», «Гурзуф». О присутствии армян в Крыму
говорит арабская морская энциклопедия 15-го века, а название крымского города
Армянск — свидетельство, не требующее больших пояснений.
Восточные наименования порой двуязычны. К этому виду относятся: «Алупка»,
«Алушта», «Судак», «Сочи», некоторые другие. Они — живые памятники общения
сопредельных либо даже разобщенных пространством разных народов Азии, следо-
вательно, их языков.
Персидские купцы — «торговые гости» — были основными проводниками араб-
ского влияния на Русь — для самих аравитян путь в далекие северные земли представ-
лял определенные неудобства, что, конечно, не исключало отдельных случаев лично-
го знакомства. Как бы то ни было, арабский вклад в обогащение русского языка дос-
таточно велик. Следует вспомнить, например, о происхождении таких слов, как
«адмирал», «алгебра», «алкоголь», «арсенал», «важный», «вес», «гений», «год», «кан-
далы», «келья», «корабль», «обитель», «уважать», «храм», «ювелир» — список может
быть значительно расширен. Не стоит забывать и о 210 астрономических названиях,
созданных арабами и достигших России благодаря европейской передаче.
«Киев — мать русских городов» — исстари утверждает молва. Почему не «отец», ведь
«Киев» — имя мужского рода? Все дело в том, что приводимое выражение, не очень
задумываясь, построили по образцу арабского определения «Мекка — мать городов».
Мекка — женского рода и тут все ясно. А Киев...
Вглядываясь в русские былинные имена «Баба Яга», «Еруслан Лазаревич», «Кощей
бессмертный», «Садко» — можно увидеть, что и они проистекли из восточных языков.
*
Вместе с христианским вероучением на Русь проникли многие греческие и латин-
ские слова. Они общеизвестны, подробно говорить о них не надо. Любопытно лишь
отметить некоторые частности.
290
Имя греческой богини победы Нике (или Ники, дочери титана Палланта и нимфы
Стикс) образовало семь русских мужских имен — это Никандр, Никита, Никифор,
Никодим, Николай, Никон, Никанор. Рядом с ними стоят пять женских имен — три
переведенных: Вера, Любовь, Надежда, одно созвучное греческому агапэ — «любовь»:
Агафья, одно, оставленное без перевода, — Софья. Здесь уместно сопоставить имя гре-
ческого происхождения «Анатолий» (анатоликос) и арабского происхождения — «Сер-
гей» (шаркиййу. оба они одинаково значат «восточный, обращенный лицом к восходу».
Латинское вита — «жизнь», само образовавшееся из хеттского ватар — «вода», ле-
жит в основе русских слов «ветвь», «привет», «развитие», «свет». Латинское пастор —
«пастух» создало русские слова «пастор», «пастырь», «пастух», «паства». При этом су-
ществует ряд широко распространенных слов, которые более или менее стойко со-
храняют облик своего латинского первоисточника. Таковы, например, «автобус», «гло-
бус», «гость», «император», «казарма», «каникулы», «коллега», «министр», «монета»,
«мускул», «партия», «провинция», «пролетарий», «революция», «сенат», «сено», «царь»,
«церковь», «цирк», «циркуль». Но, в отличие от греческой, латинская древность по-
дарила Руси мало собственных имен.
*
Преобразования Петра Первого сделали Россию полем, где встретились в меньшем
или большем количестве слова разных европейских языков. Конечно, на новой почве,
пройдя через множество уст, подчиняясь законам русского произношения, они перера-
батывались подчас до неузнаваемости. В слове «руль» трудно угадать голландское роэр,
а веление «рынду бей!» слабо напоминает свой английский источник ринг дзэ балл.
В ходе последовательного развития русского языка появляются слова немецкого
происхождения: «галстук» (первоначально «галстух»), «парикмахер», «рыцарь», «тюрь-
ма», «фартук», «флигель», «ярмарка». Из французского языка пришли «вермишель»,
«мезонин» (восходящее к итальянскому меццанино — «средний»), «ресторан», «шеве-
люра», «щенок», «шарманка», «эполеты». Но Восток не отступает: рядом с восприня-
тым из Франции словом «саботаж» (от сабо — деревянная обувь, которой стучали про-
тестующие рабочие) в словах «баста», «забастовка» угадывается персидская основа
бас — «довольно, хватит»; рядом с дарованным Испанией словом «кавалер» (в испан-
ском кабальеро значит «всадник», сравнить «кавалерия») в русском языке существует
слово «государь», которое через промежуточное «господарь» восходит к персидскому
аспадар — «всадник, наездник». Слово «гардероб» — французское по своему проис-
хождению, но первоначально имевшее такой же смысл («хранилище платьев») слово
«чемодан» — персидское. От персидского слова худай — «Бог» произошло слово «ху-
дожник» («богомаз»). В словах «двор», «дорога», «дуга», «мудрость», «небо», «празд-
ник», «хождение» содержится арабская основа. Не следует забывать о крупном вкладе
и древнееврейского языка. Этот язык явился источником не только для множества
русских собственных имен (в частности, кончающихся на «-ил»: Гавриил, Даниил,
Михаил...); к нему восходит и такое выразительное слово, как «свобода».
В русском языке мирно уживаются следы исторического общения с Востоком и
Западом. Вот где начало и мудрость мирного сосуществования, так необходимого
291
человечеству, особенно в настоящее время. Время, когда постоянная тревога на Зем-
ле дает благодатную пищу для модных пророчеств о близком конце света.
Увы, Европа и Россия не задумываются о значении Востока в их истории — Восто-
ка, чьей мысли они обязаны даже своими наименованиями.
*
Западные и восточные слова появились в русском языке для того, чтобы обозна-
чить новые понятия. Следовательно, их появление было исторически необходимо.
Когда российская знать ввела в свое потомственное употребление французский язык,
это было излишеством, призванным дополнительно отделить «светское общество» от
его кормильцев — презираемой «черни».
Переворот 1917 года в России заменил надуманное употребление французского язы-
ка изготовлением обрубков: «ликбез», «нарком», «полпред», «помгол», «продмаг», «со-
вхоз»; «вуз», «втуз», «Вхутемас»; ГОТОВ, ИВАН, ЛГОЛУ. Богатство и красота русско-
го языка были растоптаны во имя обреченных целей, вечно спешащих в никуда.
И, наконец, картина 1990-х годов.
Отказавшись от прежнего государственного строя, новая Россия сберегла приду-
манные им уродливые сокращения слов. Проносятся в речах и в печати «Ленэнерго»,
«Минздрав», «Минюст», «пивбар», «профком»; ВЦИОМ, ГД, МИД, РНБ, РФ, СНГ,
СПбГУ. Но вместе с этим русский язык теперь подвергнут еще большему унижению
— ибо в его прекрасный мир ввели множество иностранных слов, без которых можно
и нужно обходиться. В прежние века слова иноземного происхождения были необхо-
димы для обозначения новых понятий. Теперь же иностранные слова просто вытес-
няют укоренившуюся русскую речь, создавшую великие образцы мировой литерату-
ры. Современный язык России, как и ее культуру, пронизывает косноязычие. Убе-
диться в этом нетрудно: пусть каждый россиянин посчитает, сколько раз, пускаясь в
разговор, он без нужды заменял чисто русское слово иностранным — быть может,
многих посетит естественное чувство стыда.
*
Тому, кто хочет узнать в науке больше общеизвестного, не надо спешить. В таком
случае ему откроется нечто существенное, мимо чего прошло множество других
людей, и тогда ищущим глазам предстанет новое исследовательское поле. Здесь кро-
ме неспешных размышлений необходимы любознательность и смелость мысли, но
следует считать, что это само собой разумеется.
Мы входим в науку истории. Когда-то ею занимались на историко-филологичес-
ких отделениях российских университетов, потом недальновидные чиновники разъе-
динили факультетские историю и филологию, обрекли их на раздельное существова-
ние. Это было ненаучно, ибо свои выводы историки основывают в большой мере на
показаниях летописей и других письменных источников. Не стоит сейчас говорить о
смешном и печальном случае с мысью — «Слова о полку Игореве», которая в глазах
исследователей вдруг превратилась в мысль, «растекающуюся по древу» (!). Неизмен-
но присутствующий при памятнике образ Мусина-Пушкина и таинственная гибель
292
подлинника в московском пожаре 1812 года тоже внушают определенные сомнения.
Сам по себе текст содержит показания, пользование которыми требует большой ос-
торожности. Но хранимое им историческое слово способно дать ориентир при поис-
ках истины.
Обособление филологии от истории нежелательно еще и потому, что в этом слу-
чае возможны более серьезные заблуждения, нежели происшествие с «мысью». После
октябрьского переворота 1917 года Царское село под Петербургом переименовали в
Детское, теперь оно числится как «город Пушкин». Однако название «Царское» было
просто переосмыслением наименования «Сарская (мыза)» от финского саари — «ос-
тров» — так звали это место при Петре Первом. Город Царицын в советские годы
переименовали в «Сталинград», а сейчас это Волгоград. Но и в обозначении «Цари-
цын» нет ничего «царского»: имя города образовалось от названия местной речки
Царицы, а последнее возникло как переосмысление тюркского сары су — «Желтая
(т.е. глинистая) вода». Одному священнослужителю, расписывавшему фресками
храм, не нравилось слово «художник», а между тем в основе этого слова лежит пер-
сидское худай — «Бог». Ныне в большом ходу, известно всему миру «арабское» имя
«бен Ладен». Однако у арабов существуют не «бен», а «ибн» (сын) и не «Ладен», а
«Алауддин» («Вершина веры»). Неряшливость государственного радио, телевиде-
ния, газет производит грустное впечатление.
Привычные, узаконенные приемы исследования внезапно отступают на задний
план, когда мы задумываемся над тем, о чем нас не учили думать. К примеру, среди-
земноморское побережье Европы уже при первом взгляде на него спрашивает нас о
трех своих местных названиях: Алгарви, Картахена, Марсель. Разгадыва-
ется ли их значение средствами португальского, испанского, французского языков?
Нет, не разгадывается. Откуда же они пришли и при каких обстоятельствах? Неспеш-
но обратимся к другим, подчас полузабытым областям знаний. «Картахена»... Это же
видоизменение знаменитого имени «Карфаген», то есть «Новый город», «Новгород»,
которое великие мореплаватели древности — финикийцы — дали поселению, осно-
ванному ими в современном Тунисе. Вот, оказывается, сколь давняя нить протяну-
лась от африканского, казалось бы, совсем чужого берега Средиземного моря к
западноевропейскому, догадаться ли сразу?
Не догадаться. Потому что европейцы с тех пор, как они себя осмыслили в качестве
отдельной части человечества, пренебрегли Востоком, будто бы уже утратившим свое
историческое значение. Были, конечно, самоотверженные исследователи восточных
тайн, однако рядом с ними из века в век толпились европейские охотники до богатых
заморских земель. Тут же возникает и Киплинг со своим общеизвестным изречением
и Гегель изрекает поучение о мировом духе.
Но если смелость мысли уже представила нам древневосточную Финикию как дея-
тельную участницу истории средневековой Европы, то не будет ли естественным ис-
кать происхождение других остановивших наше внимание имен в той же Азии? «Это
опасное увлечение», — может проронить сверхосторожный европоцентрист. Пре-
красно, почтенный собрат. Но тогда я прошу вас указать португальские, француз-
ские (или вообще европейские) источники слов «Алгарви» и «Марсель». Сочувствую
293
— вы их не найдете. Потому что имя португальской провинции Алгарви произошло
от арабского алъ-гарби — «западный». Здесь уместно вспомнить о тождестве — хал-
дском эребунй с тем же значением, давшим наименование столице Армении — горо-
ду Ереван. А что касается «Марселя»... не участвовал ли в его создании воинствен-
ный Марс? Нет, все тут гораздо проще: арабское марса Аллах — «Божья гавань» без
труда превратилось в «Марсала», «Марсал», но не забудем при этом, что француз-
ское написание знаменитого порта сохраняет оба «л» первоисточника. Еще более
прилежно следует помнить о том, что от середины седьмого до заката одиннадцато-
го века пять мусульманских флотов (сирийский, египетский, кипрский, сицилий-
ский, испанских Омайядов) были хозяевами Средиземного моря, и появление здесь
принесенных ими восточных наименований было естественным следствием. Вне-
дрение арабского морского словаря в европейские языки той поры (грань двух ты-
сячелетий нашего летосчисления) не ограничивалось географическими именами —
достаточно вспомнить о таких словах, как «адмирал», «арсенал», «бизань», «гале-
ра», «лодка», «муссон» и многие другие.
*
Только что прозвучавшие страницы, где говорилось об исторической судьбе трех
слов, наудачу выбранных на карте западного Средиземноморья, наполняют нас
новой мыслью: единичен ли пример? Не единичен: боснийское «Сараево» образо-
вано тюркским словом дальневосточного происхождения сарай — «дворец» (бук-
вально: «желто-белый», то есть годный для круглогодичного проживания дом).
Далее, «Будапешт» (Бу дах — «эта гора» и Пишет — «стоянка») крайне любопытен
среднесибирским первоисточником этих названий. Венгры по крови — западные
тюрки в облике угро-финнов, этим объясняется многое в их историческом пове-
дении.
Не теряя надежды на новые откровения, восточно-западная филология продолжает
свое движение по Средиземноморью на восток. И вот за Элладой — матерью евро-
пейской культуры и дочерью древнеегипетской нам покажется Россия.
Россия... Здесь, как ни в какой другой стране мира, перед нами предстает множе-
ство разнообразных языковых даров исторической Азии, вливавшихся в российскую
речь, и нам становятся ясными происхождение и развитие русского языка, одного из
совершеннейших языков человечества.
Теперь остается представить чистый русский язык в действии.
Художественная ценность произведений восточной и западной поэзии может быть
передана русским словом равноценно, с полным соответствием. То есть русский язык
способен создать совершенное отражение подлинника, равное последнему по вы-
соте и одухотворенности, не прибегая к новейшим словам иностранного происхож-
дения. Далее следуют примеры перевода с разных языков. Их некоторая многочис-
ленность вызвана необходимостью показать разнообразные оттенки разноязычной
стихотворной речи.
294
ДУША ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ
Стихотворные переводы
Вступление
Древнее искусство научного и художественного перевода оставило миру много
долговременных, нередко вечных свершений. Греческим словом «Библия» (библион
— «книга») обозначен памятник, родившийся в Азии. В свою очередь, произведе-
ния эллинских ученых, переведенные в царственном Багдаде IX века, значительно
способствовали развитию научных знаний в арабском халифате как в пору благопо-
лучия, так и распада этой мировой державы. Влияние оказалось настолько силь-
ным, что вскоре началось обратное движение и Европе довелось питаться плодами
восходящей арабской науки: латинизированные имена Аверроэс, Адьбатегниус, Ави-
ценна, за которыми видятся знаменитые на Востоке Ибн Рушд, аль-Баттани, Ибн
Сина — имена далеко не единственные — говорят о многом. Дополнительный инте-
рес представляет в связи с этим то обстоятельство, что названные ученые творили в
разных частях государства халифов.
Творчество русских переводчиков потребовано бы для своего исследования це-
лой книги. Если говорить о переводах только с восточных языков, то яркие и сво-
еобразные страницы этой книги были бы, в частности, освещены именами дей-
ствовавших еще в XVIII столетии Филатова и Веревкина, ознакомивших читаю-
щую Россию с «1001 ночью» и Кораном. Пока это были воспроизведения
французских переводов Галлана и Дю Рие. Такая линия в XIX веке была продол-
жена Жуковским, который по немецкому переводу Рюккерта создал поэму «Рус-
тем и Зораб» — изложение повести из «Шахнамэ» Фирдоуси. Кроме образца пер-
сидской поэзии, внимание русского поэта было устремлено и к индийскому ска-
занию «Наль и Дамаянти». Но уже современник Жуковского — знаменитый «барон
Брамбеус» русской литературы, ориенталист Сенковский создал цепь «Восточ-
ных повестей», куда вошли восемь переводов непосредственно с арабского, пер-
сидского и «турецко-азербейджанского» языков. Так начинается качественно от-
личный, новый путь, самостоятельное движение. Пушкин писал свои «Подража-
ния Корану» по переводу с французского и французский же перевод египетских
народных песен, выполненный Агубом, послужил ему основой для стихотворе-
ния «От меня вечор Лейла равнодушно уходила...». Но симфоническая сюита Рим-
ского-Корсакова «Антар» возникла из сказки, написанной Сенковским под впе-
чатлениями от собственных переводов непосредственно с восточных подлинни-
ков.
Такие же переводы «из первых рук», прямо воспроизводящие по-русски арабский
текст Корана, были несколько позже выполнены учителем Чернышевского в сара-
товской гимназии, впоследствии профессором Казанской духовной академии извест-
ным востоковедом Саблуковым и генералом Богуславским. Эти свершения достойно
замыкают девятнадцатое столетие и говорят о нараставшей силе русского востокове-
дения.
295
Упоминание о переводах, выполненных в России нового и новейшего времени, не-
обходимо ограничивается языками западной Азии — этого требует основной состав
стихотворных текстов, помещаемых в настоящей книге. Поэтому здесь приходится
пройти мимо блестящих поэтических образцов, созданных талантом Вересаева, Ад-
риана Пиотровского, Лозинского, Татьяны Гнедич и многих других переводчиков,
однако, с учетом их творческих достижений, тем более строгой и взыскательной дол-
жна быть оценка переводов ближневосточной литературы. Рамки вступления и в этом
случае заставляют обращаться лишь к отдельным именам. Вышедший в 1958—1959
годах перевод «1001 ночи», принадлежащий М. Салье, при некоторых своих недостат-
ках (налицо бьющий в глаза буквализм), явился крупным вкладом в библиотеку рус-
ских переводов с восточных подлинников. Более чист по языку перевод арабского
сборника морских рассказов X века «Чудеса Индии», выполненный Рогнедой Эрлих
(1959). «Коран» И.Ю. Крачковского (1963, переиздания 1986, 1990 г.г.) представляет
соединение тщательно проработанных пояснений с необработанным переводом, ко-
торый не дает представления о силе коранического языка. К сожалению, третье изда-
ние этой книги (1990) «воспроизводит без изменений текст публикации 1963 г.», как
сказано во вступительной статье. Покойный переводчик, относившийся к своим ра-
ботам с неизменной строгостью, не издал бы сырой рукописи, поэтому вчерне гото-
вый труд годами лежал в его письменном столе, ожидая своей очереди на большую
доработку. Другие лица, не тратя времени на осуществление научной подготовки пе-
ревода к печати, издали его в качестве неприкасаемой иконы. Создание книги, в ко-
торой богатство образов и мыслей Корана полновесно выражено средствами русско-
го языка, осуществлено в 1995 году и последующих переизданиях.
В ряду наших переводчиков-арабистов особое место занимает В. Эберман (1899—
1937). Если его учитель И.Ю. Крачковский при переводе арабских стихов предпо-
читал пользоваться «доброй прозой» (по его собственному выражению), то Эбер-
ман, будучи еще старшекурсником Петроградского университета (1920—1921 гг.),
впервые попытался переводить произведения арабских поэтов русскими стихами;
таковы его опыты со стихотворениями древнего араба Тааббаты Шаррана и средне-
вековых служителей музы — Ибн Хамдиса и аль-Хурайми. Наблюдения, сделанные
в годы самостоятельной научной деятельности, позволили Эберману выступить со
статьей «Арабы и персы в русской поэзии», имеющей непреходящее значение. В
конце 1920-х годов ученый занимался подготовкой издания «дивана» — сборника
стихотворений поэта VII—VIII веков Ваддаха аль-Йамани, творчество и ужасная
судьба которого в свое время привлекли внимание знаменитого Стендаля. Работа
обещала большие откровения, но в 1930 году Эберман был арестован, все достигну-
тое в ходе сложного исследования пропало. Затем наблюдается то высокое психо-
логическое явление, о котором уже говорилось при упоминании блистательного
«барона Брамбеуса»: носивший этот псевдоним востоковед Сенковский, создав
сборник своих переводов, известный как «Восточные повести», сразу воплотил
полученные впечатления в собственной сказке «Антар», вдохновившей Римско-
го-Корсакова. Спустя столетие такое же накопление творческой энергии, образу-
296
емое в чуткой душе благодаря новым знаниям, следует отметить у Эбермана. Бу-
дучи в северной ссылке, лишенный возможности завершить перевод рукописи
арабского поэта, узник-востоковед создал «Венок сонетов» о герое своих научных
исследований. Текст «Венка», который можно рассматривать как памятник муже-
ству ссыльного ученого, приведен в журнале «Восток» № 2, 1993, стр. 125-130.
Переводы*
с арабского:
Назвал Джамиля глашатай смерти и в имени сомнений нет.
Последний роздых в Египте сделан, из странствия возврата нет.
Еще вчера хмельным от страсти влачивший тень средь пальм отечества,
Назавтра там Джамиль не сыщется, его под небом больше нет.
О самом близком друг плачет со скорбной нежностью безутешно.
Оплачь так меня, Бусейна, перед глашатаем став поспешно.
★ ★ ★
О всадник, спешащий на родину, мне дорогую!
От сей половины моей приветом обрадуй другую:
Печальное тело бредет по чужбине со мной,
А мысли и чувства в стране обитают родной.
Знавали мы радость, а видишь, и сведали муки,
И думы о родине гонят целительный сон.
Аллах ниспослал нам удел неутешной разлуки,
Быть может, нам явит и счастье свидания Он.
* * *
Ах, это чистое вино, прозрачное вино!
Как пламя, желтое оно, слепящее оно!
Нет, в этом кубке сладкий сок, возлюбленной слюна,
Меня встревожив, госпожой мне сделалась она.
Улучшу я вино, смешав напиток и слюну,
Ведь, право, даже в смертный час к воде я не прильну!
Играя золотом, сверкнет кипящая струя,
Но как две влаги примирю с двумя огнями я?
с персидского:
Невеждам — им, которые зовут себя учеными,
Себя ослом не мыслящим представь и там и тут,
* Имена авторов текстов не указываются, ибо основная задача состояла в том, чтобы пока-
зать богатые возможности русского языка. Все переводы принадлежат Т.А. Шумовскому {прим,
редактора).
297
Поскольку в их содружестве встречаемы поклонами
Ослы, а мужа умного безбожником зовут.
* * *
Так промолвил мудрец, погруженный во гнев:
«Мой язык — разъяренный, но связанный лев».
* * *
Двуличный друг тебя погубит, хотя бы раньше преклонялся.
К земле гепард припал, крадется к добыче он, потом поднялся.
* * *
В душе моей таится скорбь. Сказав о ней — язык сожгу,
А если скрою, то боюсь, что мозг костей моих сожгу.
с армянского:
Ласточка-птичка, любовь моя,
Счастье! В какие спешишь края?
К родине мчись моей и своей,
Гнездо под родимою кровлей свей!
с языка брадж
(Индия):
Гимны Кришне*
И день и ночь раскрыты веки:
Гляжу туда, где Смутный Он.
Его блаженный лик навеки
В моей душе запечатлен.
Стою. В дворце умолкли звуки.
Покорно жду Его шагов.
Его возлюбленные руки
Моей судьбе гнездо и кров.
Он мне единственный целитель,
Кем сохранится жизнь моя.
Мне Нагар — полный повелитель.
Мир говорит: безумна я.
* Он же — Гирдхар, Говинда, Динанатх, Мохан, Мурари, Нагар, Рам, Хари, Шьям.
298
Пришел в мой город смуглый Рам, подобный темному огню,
Пришел возлюбленный ко мне, пришел в мой город смуглый Рам.
Вся жизнь моя могла пройти, но я любви не изменю,
Любовью жизнь мою продлю, припав, как тень, к его ногам.
Из Хари в Хари льется жизнь — ведь обошел он семь земель
И обойти три мира вмиг под силу трем его шагам.
Мой повелитель — вечен он, как вечен страсти нашей хмель,
Любовью жизнь мою продлю, припав, как тень, к его ногам.
с итальянского:
Италия милая, новая встреча с тобой!
Гляжу ненасытно, волнуясь и сладко дыша.
Ты вечно прелестна над ширью морей голубой,
И сердце трепещет и полнится счастьем душа.
Но стали красоты источником скорби и мук:
Враги-чужеземцы неволю тебе принесли.
Но вырвешься ты из тяжелых сминающих рук
И солнце взойдет над просторами вольной земли.
Напрасны мечты и надежды чужого меча —
Свободе не быть никогда под пятой палача.
Не жадным пришельцам отрадою быть рождены
Красоты бессмертные царственной этой страны.
* * *
Как солнца тирренского луч огнеликий и нежный,
Целуя спокойные волны, следит их медлительный ход,
Меж тем как негаданный вихрь, обезумев, мятежный,
Бушует и плачет в пучине вскипающих вод —
Так губы, в покое и неге сравнявшися с дремлющим морем,
Хранят беззаботно улыбку, не ведая слез и борьбы,
Меж тем как стесненное сердце, томимое страхом и горем,
Бушует и плачет под бременем скорбной судьбы.
с испанского:
Неся громоносные жерла,
По двадцать на каждом борту,
299
Широкие ветры морские
Ловя в паруса на лету,
Как чайка, летит бригантина,
Чье имя «Отвага» гремит
От вечно живого Марселя
До вечной страны пирамид.
Как в зеркало, смотрится в море,
О чем-то мечтая, луна.
Дитя серебра и лазури,
Плывет под луною волна.
На Азию смотрит Европа,
Стамбул восстает сквозь туман.
На палубу с песней выходит
Бесстрашный корсар-капитан:
«Мой парус! Без рабского страха
Морскую прорезывай гладь!
Ни бурям, ни вражеским козням
Тебя не дано испугать!
Ведь бог мой великий — свобода,
Сокровище — парусник мой,
Отечество милое — море,
Законы — стихия и бой!
Пускай там дерутся слепые
Цари за кусочки земли —
Мы наших владений границей
Безбрежность морей обвели!
Мы двадцать судов Альбиона
Сразили ударом одним
И ста поклонились народов
Знамена ботфортам моим!
И если паду я — то что же?
Потерянной жизнь я назвал
С тех пор, как постыдное иго
Позорного рабства порвал.
Ведь бог мой великий — свобода,
Сокровище — парусник мой,
300
Отечество милое — море,
Законы — стихия и бой!».
* * *
Голубка сердца! Легкою стопою
Приди, явись в распахнутом окне!
Ведь розовое утро нам с тобою
Пришло сказать о наступившем дне.
с португальского:
В кормчем, суда стремящем, нет ни лжеца, ни труса,
Верным путем ведет он в море потомков Луса*.
Стало дышаться легче, место нашлось надежде,
Стал безопасным путь наш, полный тревоги прежде.
* * *
К берегу дальней Тежу, чтоб не вернулись франки,
Сталью сразить пришельцев или спалить их барки
Мавры клялись, взывая: «франки — источник бедам,
К Индии путь да будет их королям неведом!».
с английского:
Однажды я деву поцеловал,
Блаженства розу с куста сорвал.
Сказала: «один поцелуй — ничто!».
Прихлынуло счастье за валом вал.
Мужала страсть, пламенела кровь,
Прижала к сердцу меня любовь.
«Не много и два поцелуя...» — слыша,
Я к нежным губам прикоснулся вновь.
Струится небесный в меня бальзам,
Третье лобзанье нисходит к нам.
«О, эта сладость...» — шепнула дева.
Несыто припал я к ее губам.
Четвертый был поцелуй длинней,
Он был, как пламень изо ста огней.
* Потомки Луса — португальцы (в данном случае участники плавания Васко да Гамы). Лус — ле-
гендарный прародитель португальцев. В основе этого имени лежат латинское люкс, португальское
лус — «свет», отраженные в соответствующем по значению армянском луйс. Сравнить «Лузитания».
301
«Еще!» — сказала она, дрожа,
И я опять потянулся к ней.
Когда распахнулись любви края,
И пять поцелуев ей отдал я,
С девичьих губ, запылавших губ
Сошло признанье: «ты — жизнь моя!»
Когда поцелуев сделалось шесть,
А стуков сердца стало не счесть,
— «Ах, эта шалость! — она шепнула. —
Какое счастье, что губы есть!»
Устало покорна, тиха, нежна,
Лежала без дум и не зная сна.
Потом, с десятым лобзаньем встретясь,
Сказала: «сначала начнем!» — она.
с польского:
О вере, о надежде, о любви
Мы толковать красноречиво смеем,
Хотя ни верить, ни надеяться, увы,
Да и любить еще мы не умеем.
* * *
В когтях кошачьих сталинских давила
Всех немота. Невольник, жалкий прах,
Молчал, скорбя о собственных грехах,
Покуда совесть не заговорила.
с финского:
На севере Инкери, славу ни с кем не деля,
Простерлась под небом холодным родная земля.
Подобную этой ищи и вблизи и вдали,
Другой не отыщешь на свете любимой земли.
* * *
От смерти иным не пришлось убежать,
Но сильные, выжив, смогли возмужать
В суровом бореньи под северным небом.
Название «финны» учись уважать.
302
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Все сказанное не должно рождать мысль о том, что русский язык не влиял на другие
языки. Общеизвестно, что в новое, особенно в новейшее время русизмы проникали в
языки сопредельных народов.
Не является тайной и то обстоятельство, что иноземным влияниям всегда подвер-
жен в той или иной мере каждый человеческий язык. Исторически это естественно,
закономерно, необходимо, оправданно, поскольку общение народов, даже отдель-
ных людей — вечный двигатель истории.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
«Восток есть Восток, а Запад есть Запад, им не сойтись», — некогда сказал Редьярд
Киплинг. Сейчас это решительное заявление можно считать заблуждением европо-
центриста. Науке уже известно о многочисленных словах египетского происхожде-
ния в древнегреческом языке. Этот последний, который дал так много языкам новой
Европы, испытал и финикийское влияние (подтверждение можно видеть, сравнивая
названия букв алфавита). После победы ислама арабское слово почти на восемь веков
завоевало Пиренейский полуостров и частично смежные области Средиземного моря.
Далее и языки остальной Европы, включая Голландию и Англию, существенно по-
полнили свой морской словарь именно за счет арабских обозначений.
В Америке, даже если связь Востока и Запада ограничить областью собственных
имен, уже при первом приближении встают любопытные примеры: «Джеймс» воз-
никло из еврейского «Хаим», а «Джошуа» — из еврейского же «Йешуа» (Иисус), по-
русски «Исай». В «Мэри» нетрудно видеть восточное «Марйам», а «Эстер» через ев-
рейское «Эсфирь» восходит к имени вавилонской богини Иштарь. Возможно влия-
ние этого последнего имени на образование греческого астр(он) — «звезда» (армянское
астх) в смысле «покровительница». Это подтверждается арабским глаголом сатара
— «покрывать, покровительствовать».
Область собственных имен в такой степени любопытна миром своего распростра-
нения, что в некоторых случаях способна иметь самостоятельную ценность. Если не
вспоминать сейчас о русских переводных именах («Вера», «Надежда», «Владимир»,
«Любовь», то, например, в арабском слово савсан еще остается нарицательным — «ли-
лия», но в ряде других языков оно, войдя в их состав, становится собственным: это
русское «Сусанна», армянское «Шушан(ик)», венгерское «Жужа».
Отношения России с Востоком стоят особняком. Имя науки «востоковедение» со-
здано Европой, поскольку страны Азии расположены от нее в восточном направлении.
Для русской науки более точным было бы слово «юговедение» — те же страны Азии
находятся за южными пределами российского государства. Более существенно, одна-
ко, то, что Россия сама является страной азиатского происхождения — следовательно,
еще в своей арийской (Индия) колыбели ее язык получил восточную первооснову. Затем
соседняя иранская (персидская) среда обогатила русский словарь многими основопола-
гающими выражениями («Бог», «Господь», «боярин», «вера», «государство», «матерь»,
303
«мозг», «обильный», «хозяин», «художник» и другие). Наконец, длительное общение с
тюрками на пространствах западной Азии ввело в русскую речь множество новых на-
рицательных и собственных имен.
Все это позволяет убедительно опровергнуть Киплинга. Восток и Запад сошлись
давно и навеки.
Восточно-западная филология (ороксология) исследует все случаи языкового вли-
яния одних народов на другие, устанавливает, что человеческие сообщества всегда
были намного ближе друг другу, чем принято считать в науке и особенно в политике.
Ороксология — единственно надежное средство, служащее восстановлению истори-
ческой истины, и этим предрекается ее большое будущее.
ПОЭЗИЯ РУССКОГО ЯЗЫКА
Происхождение, последовательное обогащение, мужание российской речи. Возмож-
ность полноценного отражения средствами этой речи внутреннего и внешнего богатства
разноязычных стихов. Повествование обо всем этом нуждается в изучении еще одной
стороны: способности русского языка самостоятельно творить стихотворную ткань.
Можно предвидеть возражение: «что об этом говорить? Перед нами великая рус-
ская поэзия, которая и стоит на способности талантливо, порой гениально творить
стихотворную ткань. Зачем же ломиться в раскрытую дверь?» Правильно, дорогой
спорщик, но вспомните: читая русские стихи, вы могли восхищаться поэтом, глуби-
ной и самобытностью его мысли, красотой его творения. Но вы не задумывались о
средствах построения стихотворной картины, доставляемых богатством языка.
Иначе говоря, вопросы устройства тела стиха прошли мимо вас.
Следовательно, эту мысль надо пояснить. Насыщенность гласными и обилие звон-
ких согласных, занимающих верхнюю половину российской азбуки, соединенные с
ограниченным количеством звуков человеческой речи, позволяют создавать выпук-
лые словесные изображения, игру слов и внутреннюю рифму. В той или иной мере
это можно видеть в приводимых ниже стихотворениях, принадлежащих автору на-
стоящей книги.
Последние введены в эту книгу и для того, чтобы на живых примерах показать об-
разность, выразительность, песенную природу чистого русского языка. Таким язы-
ком, достаточно богатым, чтобы отказаться от новейших заимствований, должен
пользоваться каждый пишущий и говорящий по-русски. Поэтому на страницы за-
вершаемого сейчас труда легли одни чистые русские слова.
Женственность
Ты женственность редкостным чудом зови,
Его тебе дарят лишь в пору любви.
В любви не лукавь, не хитри и не лги,
Не деньги, не дом, а любовь береги.
304
Мария — и Мэри, Мари — и Марьям.
Так древнего имени стих изначальный,
В капризных изломах наречий упрям,
И в вечности носит свой всплеск музыкальный.
Так Джозеф, Иосиф, Юсуф и Жозеф,
Джузеппе, Хосе — как во храме колонны:
Меж них и в мгновеньях меняется неф,
Они — и в столетьях стоят непреклонны.
Но ты, дорогая Марии сестра,
Хранимая ею ревниво и нежно,
Ты, вечная женственность, только вчера
Дремавшая в доме ее безмятежно,
Ты та, в ком сегодня проснулась душа
О первом полете мечтающей птицы,
Ты та, за которой, тревожно дыша,
Мария следит, и трепещут ресницы —
Тебе не дано неизменных имен.
Но в разных наречьях словесные рати
Восходят созвездьями светлых знамен
Как знаки блаженной твоей благодати.
Герой-мореход и скиталец дервиш
С мечтой о тебе горизонты ломали,
Монахи во мраке таинственных ниш
Священное пламя тебе возжигали,
И стих благородный, и страстный напев
Тебя восхвалили в торжественном хоре,
И в светлом томленьи любви онемев,
Им земли внимали, и небо, и море.
Как только твой час, о грядущем трубя,
Выводит тебя из ребячьего стана,
Сестра, взволновавшись, увозит тебя
На остров, заброшенный в глушь океана.
И там, обрядивши в духи и шелка
Твое чарованье, дрожащие стопы
Она направляет к огням маяка,
Морские давно сторожащего тропы.
20 Заказ №577
305
И лишь паруса разорвут горизонт,
Вдали попирая волну горделиво,
Суда боевые в воинственный фронт
Ее капитаны ведут торопливо.
И если не дрогнет вкруг острова щит,
И злая досада врага поражает,
То дева, его презирая, молчит
Иль хохотом дерзким его провожает.
Но если, не выдержав смерча огня,
Военное счастье от девы уходит,
То гордую голову низко склоня,
Она, торопясь, к победителю сходит.
И, трепетно, руку сжимая ему,
Поющему песню победную звонко,
Она говорит: «вас награда в дому
Ожидает — моя дорогая сестренка.
Ее я любовно растила для вас,
Заботой и лаской ее окружала
И ныне, в судьбы знаменательный час,
Вручаю вам ключ от ее покрывала».
За девушкой в замок счастливец спешит.
Мгновенье — распахнуты двери стальные.
И грозный воитель в волненьи дрожит,
Увидев награды черты неземные.
Потом, трепеща, как под вихрем волна,
Что ныне его кораблями распята,
«Вина! — он кричит — Поскорее вина!
Восславимте женственность, други-ребята!»
И в тихий залив, торжествуя, плывет
С блаженною влагой его каравелла,
И ум веселится, и сердце поет,
И радости нет и не будет предела.
Октябрь 1940
Решеты. Краслаг НКВД
(железнодорожные работы).
306
Ольга Песнева
1
В деревне, у края оскаленных гор,
Где сказки лепечет серебряный бор,
Где в радугах брызг водопады шумят,
Где мягок несмятых цветов аромат,
В года, на которых забвенья туман,
Возрос и состарился пахарь Иван.
У пахаря тяжки заботы и дни:
Земле непокорную шею согни,
Не сладишь — желудок веревкой стяни
И голоду в жадные очи взгляни.
Иван не боялся расстроенных дел:
Он жадно работал и радостно пел.
Сгибает ли спину над нивой своей,
В ночное ли гонит горячих коней,
Встречает ли полночь — царицу теней,
Задумчиво глядя на створки дверей —
Он пел, наслаждаясь гармонией слов,
Бегущих за звуками светлых вьюнов.
Им зеркалом был разноликий напев:
Страдание, ласка, и радость, и гнев
Сжигали — и гасли, оставив посев,
И в каждом надежда вставала, как лев.
Но чаще он песни веселые пел,
Где возглас борения цвел и гудел.
Соседи любили певца своего
И именем Песни прозвали его.
2
Цветком, как садовник, он вырастил дочь.
Ты скажешь, что это — весенняя ночь,
Где молнии стаей испуганных птиц
Сверкают сквозь черные тучи ресниц.
307
Как тополь кавказский, бела и стройна,
Легка и быстра, как в ущелье волна,
Искристым и искренним смехом полна,
Вливала веселье в соседей она.
И каждый, кто жаждал забыться, любя,
От скверны житейской очистить себя,
Спастись от кипящего омута дней —
Играл и серьезно беседовал с ней.
...Родивши ее, умерла ее мать,
Но Ольгой дочурку успела назвать.
Ах, Ольга, сиянье девичьих имен!
Кто в имя красивое не был влюблен?
Как грудь океана, оно широко,
Как первое счастье, оно глубоко,
Как песня о солнце, оно высоко,
Как сердце, стозвуко, как ветер, легко.
И плещет и блещет, как в мае река,
Пылает и жжет, как любимой рука,
И манит и нежит, как вздох ветерка,
И бьется и льется, как в книге строка.
Привольно, как песня — над волнами стад
Ее изливает бездумный номад
Из сердца прозрачного, словно наряд
В пустынных озерах плывущих наяд.
Протяжен напев — и туманится взгляд,
В нем лет отлетевших увидевши ряд.
Весною вскипающий розовый сад —
Так мягок, так нежен его аромат.
...Так с песнею вечной на юных устах,
Не зная, что в мире господствует страх,
Что сердце народа зажала печать,
Где выжжено черное слово «молчать!» —
Прекрасная Ольга, мужая, росла.
В ней жизнь безмятежная тихо текла:
308
Пробудится с первой улыбкой зари,
Когда на работу идут косари,
К колодцу бежит за прозрачной водой
— Помашет козел ей седой бородой —
Подоит корову, заглянет в амбар,
Кипящий поставит на стол самовар,
Отца напоит и напьется сама,
А дел неотложных скопилася тьма:
Отцу к воскресенью порты починить,
Саратку-кота молоком напоить,
На скатерти вышить нехитрый узор,
Убрать кладовые и вымести двор,
Чулки постирать и рубашку зашить,
А в полдень с обедом к отцу поспешить...
Все ждет, в нетерпеньи столпившись вокруг,
Ее беспокойных уверенных рук.
Ей каждый предмет интересен и люб,
И песня слетает с трепещущих губ.
3
Июльское солнце восходит в зенит.
Коса утомилась и тише звенит.
Цветы задремали на мягком лугу,
И волны речные, уснув на бегу,
Глядятся в высокий небесный шатер
И в волны глядится серебряный бор.
Прозрачные крылья едва разостлав
Над пряным и сладостным запахом трав,
Проносятся пчелы и мчатся жуки
От сонного леса до спящей реки.
И вдруг, тишину облетая вокруг,
Вспорхнул и растаял серебряный звук,
И брызнули искры, и вспыхнул напев,
И гривою песня взмахнула, как лев,
И крылья расправила, словно орел,
309
И радуг над ней засверкал ореол,
И солнце одело в прозрачный янтарь...
Услышал знакомую песню косарь.
Улыбка его осветила лицо
И он оглядел горизонта кольцо.
Но спрятал холмистый изломанный ряд
Родную улыбку и ласковый взгляд.
А дочь незаметно подкралась к нему
И вскинула руки на плечи ему,
Прижалась к усталому телу отца
И вытерла пот с дорогого лица,
В тени под холмом разостлала платок,
Присев, развязала спеша узелок,
Ножом повела об отцов оселок,
Нарезала хлеба и, взявши горшок,
Лукаво смеясь, и свежа и легка,
Отцу и себе налила молока.
А руки, язык и движения глаз
Вели задушевный нехитрый рассказ
О том, что на любящем сердце лежит,
Что вспугнутой птицей по мозгу бежит.
...Окончен обеденный радостный час.
Отец допивает оставшийся квас,
И снова коса по прогонам бежит,
Смеется и плачет, поет и визжит,
И бронзовый мускул упруго дрожит
И пот неуемный по телу бежит.
А Ольга, тревожно и сладко дыша,
Обходит задумчивый лес камыша,
Уверенным шагом подходит к реке,
Почти не рисуя следов на песке,
Усядется в лодку и тихо плывет
Туда, где далекое властно завет,
Туда, где сбываются вещие сны,
Где годы грядущие въяве видны,
310
Плывет, оживляя заветные сны,
В тепло материнских объятий весны,
В края никогда не грустящей весны,
В пределы волнующих песен весны.
Отдавшись, как все, кто во всё влюблены,
На робкую волю покорной волны,
Плывет, разбивая волну на бегу,
К задумчивым ивам на том берегу,
Туда, где у дальних оскаленных гор
Загадки лепечет серебряный бор.
Пред нею разостлан далёко вокруг
Цветами и солнцем обрызганный луг.
Она наклоняется, песню ведет,
Ромашку сбирает и ландыши рвет,
Окраску и запах, и слово и звук
Сливает сиянием сердца и рук.
Вот Ольга восходит в серебряный бор.
С ней сосны седые ведут разговор,
От солнца скрывает зеленый шатер,
Но солнце распишет ветвистый узор.
Ей старые сказки лепечет река,
Ей машут прозрачным крылом облака,
Ей травы лесные готовят уют,
Ей птицы степные о солнце поют.
4
Нахлынет сырая осенняя мгла,
И вдруг потускнеют озер зеркала,
Взвивается ветер, холодный и злой,
Летит над угрюмо притихшей землей,
С ветвей обнаженных сбивает листы,
Срывает и мнет полевые цветы,
Бросается в волны на мутной реке,
Купается в дико летящем песке.
311
...Косматая жрица природы Иштарь
Поднимет над миром ледовый фонарь,
И вдруг замерцает холодный янтарь —
Одетый в белесые зори январь.
И хрупкие звезды, одна на одну,
Ложась, белоснежную ткут пелену,
На травах и водах, на спинах коров
Трепещет пушистый узорный покров.
А Ольга, проснувшись, идет на крыльцо.
Ей утренний ветер ласкает лицо,
Упругие щеки румянит мороз
И сонное тело щекочет до слез.
...Рассыпалась где-то и смолкла гармонь,
Летит посеребренный инеем конь
По зимним дорогам, по первым снегам,
По зыбким болотам, по зябким лугам.
И сани несутся за ним, на бегу
Качаясь в пушистом душистом снегу.
У Ольги лицо полыхает огнем:
Она верховодит горячим конем.
Могучий и вольный, насмешливо-злой,
Отважный и юркий, шальной и хмельной,
Ей ветер — любовник, бродяга и мот
В румяные уши озорно поет.
Грустит и хохочет, гудит и визжит,
Запутавшись в косы, звенит и жужжит,
Глядится в глаза, обнимает и рвет
Одежды и снова целует и жжет.
Она, покраснев, оттолкнула его.
«Не нужно мне, верь от тебя ничего!»
Он шепчет: «любимая Оля моя!
Раскрыла свои золотые края
Отныне для нас огневая весна!»
И Ольга от слов непонятных пьяна.
312
«Ускачем, умчимся, послушай меня!»
Но Ольга, волнуясь, торопит коня:
«Не надо, о ветер! Мне лучше одной!
Не бейся, не лейся, не вейся за мной!»
Он за руки жадно хватает ее,
Он ловит в зрачках отраженье свое,
Он 1убы и щеки целует, смеясь,
Вокруг ароматного тела змеясь,
И молит, и плачет, гремит и свистит
И тихо в румяных ушах шелестит:
«Любимая Оля! Не бойся меня!
Я соткан великой стихией огня
Из пепла и дыма сожженных миров,
Из блеска и смеха небесных пиров.
А ты, дорогая подруга моя,
Реки созиданья живая струя!
Всегда разрушитель и вечный творец,
Воздвиг для тебя я волшебный дворец.
Ты соткана небом дворца моего
Из вечно творящей лазури его,
Из бесконечной лазури его,
Благоуханной лазури его.
Ты слово тугое в душе отольешь —
Оно возмужает, покуда вздохнешь,
Ты с губ полукруглых уронишь его —
И сделаешь вечным законом Всего.
Любя и тоскуя, реши и склонись,
На мягкие крылья мои опустись.
Ты будешь царицей дворца моего,
Ты будешь рассудком ума моего».
Но Ольга стремит огневого коня
И сани несутся, скрипя и звеня,
Жемчужные брызги взлетают вокруг
И радуги мчат на заснеженный луг.
313
Струится по озеру конный полет
И тихо звенит потревоженный лед.
И заяц линялый, лесной непосед,
Глядит беспокойно на мчащийся след.
А ветер нахмурил невидимый лик
И к Ольге с последней мольбою приник:
«Моя неземная! Не мчи, не гони,
Однажды подумай, однажды взгляни!
В санях — постаревший, усталый отец...
Не с ним ли уж ты собралась под венец?
Красотка! Капризное счастье лови!
Хотя бы единственным вздохом любви
Тоскливое сердце мое одари,
Случайной улыбкой его озари!
Стихии, которыми властвую сам,
Тебе, задыхаясь от счастья, отдам
И ты величаво пройдешь по годам,
По жалким и злым человечьим трудам.
И первое — воля, бесценнейший дар,
Которым венчались Дедал и Икар,
Которому гимны слагали умы
Строптивых рабов человечьей тюрьмы.
Бессмертные песни угрюмой земли
Себя о его полыханье зажгли.
Второе — сверкающий в безднах миров...»
«О, ветер! Не надо мне больше даров».
...Приехали. Сосен задумчивый ряд
Оделся в трепещущий хрупкий наряд,
Под снежною ношей пригнулись кусты,
Под звездами снега уснули цветы,
На голые плечи оскаленных гор
Накинут прозрачный пушистый убор,
Как звездное небо — поляны ковер:
Там звездами зайцы чертили узор.
314
Иван протирает пилу и топор,
С сосной начинает завязывать спор.
Давай, принимайся! Жик-жак-жу-вижжик...
Ленив на работу бывает мужик,
Но если возьмется, притом запоет,
Да крепкое слово с улыбкой ввернет —
Любую машину за пояс заткнет,
Земную планету с орбиты свернет.
Опилки к распятым снежинкам текут
И кружево смерти без устали ткут.
Капризные кудри отбросив с лица,
Работает Ольга напротив отца,
И мчится пила от конца до конца,
У двух одинаково бьются сердца.
И падает с громом лесной богатырь,
И эхо уносится в снежную ширь,
И, снег осыпая с упругих ветвей,
Уносится белка к подруге своей.
Вечерние зори оделись в туман,
Распилен, расколот сраженный титан.
Работали трое: дочурка, отец
И песня, рожденная смехом сердец.
Ах, пенная песня! Ты в этих двоих
Вложила движения мудрого стих,
На твой переливчатый глядя ковер,
Девчонка, смеясь, разложила костер,
Как друга, твои обнимая слова,
Отец уложил на полозья дрова
А щеки, как розы, пылают зимой,
Отец и дочурка вернулись домой.
5
Пробежали воды, прошумели годы,
На селе не стало первого певца.
В сумрачную осень под шатрами сосен
Схоронила Ольга старого отца.
315
Сердце уронила, сердце надломила,
Только не разбила для девичьих мук.
От избы до тына бродит сиротина,
Всякая работа валится из рук.
Тихо выйдет в поле — хорошо на воле!
Ну а разве плохо на реке, в лесу?
Но она рыдает. Юность увядает,
Рассыпает вихрям девичью красу.
Ольга всюду бродит, места не находит,
Потому что вечный перезвон вещей —
Шелест сена в риге, надпись в старой книге
И уютный запах подогретых щей,
Водопадов ропот, серебристый шепот
Сосен и нехитрый полевой букет —
Все гнетет и мает, все напоминает
Золотую песню отзвеневших лет.
Отпускает колос золотистый волос,
Обрастает пухом желтая айва,
Надувают щеки тыквы-лежебоки,
Зеленея, вьется сочная трава,
Поднимают гривы золотые нивы,
Распускает гроздья цепкий виноград,
Облетают пчелы радужные долы,
Надевает кофту красную гранат,
Но у Ольги осень — и чернеет просинь,
В винограде чахнет буйное вино,
Тихо листья сохнут, дико улья глохнут
И, как слезы, льется на песок зерно.
Все веселью мило. Грусти все постыло.
Разрывают сердце думы о былом.
Ольга слезы точит — или захохочет
И глядит безумно на постылый дом.
Сердце, полно рваться! Но куда деваться,
Где и с кем глухое горе разомкнуть?
316
Ольга встрепенулась... шаг... не оглянулась
И ушла в далекий неизвестный путь...
Апрель 1945
Решеты. Краслаг НКВД
(пожарный сторож).
Надпись на гробнице Ашшурбанипала
О, странник! Ты из Фив? Урарту? Суммира?
Поведай им о том, что здесь прочитал.
Напомни им, что здесь укрылся от мира
Уснувший царь царей Ашшурбанипал.
Весь мир мою лобзал со страхом десницу
Законы в ней хранил Ашшурбанипал.
Цари земли влекли мою колесницу
По странам, где ты был и где не бывал.
Весной назвал я край прозрачный восхода
За робкий трепет новорожденной зари.
Я бросил в этот край тревогу похода,
Передо мной его склонились цари.
Назвал я летом юг сожженный и дикий
За душный зной его безводных пустынь.
Я в сон его вонзил военные клики
И стал царем его разбитых святынь.
Я осень видел в лиловых красках заката,
Мерцал печалью умирания он.
Я поднял меч — закат истек без возврата
В багряный смех моих победных знамен.
Пытался север нас смутить ураганом,
Сковал щиты из ледяной чешуи.
Но я сдавил его дыханье арканом
И он покорно лег под ноги мои.
Квадрат царей, четыре лика природы,
Весь круг земной — стихий звериный оскал —
Царю заставил множить страсти и годы
Я, вождь вождей, я, царь царей Ашшурбанипал.
377
Квадрат царей, четыре лика природы
Запряг в свою судьбу Ашшурбанипал.
О, странник! Выдь в земли грядущей народы,
Поведай им о том, что здесь прочитал.
Октябрь 1943
Решеты. Краслаг НКВД
(машинист).
К юбилею Пушкина
Судом пристрастным и поспешным
Зачислен в ангелы поэт.
Его не делайте безгрешным:
Таких людей на свете нет.
Ни перед кем не преклоняйтесь.
Носящих гения печать
Любите — но не унижайтесь,
Себя умейте уважать.
22 мая 1998
Микеланджело
Уходит вдаль в немой досаде Лета.
Среди остатков глины и холста —
Последнее творение поэта
Резца и кисти: «Снятие с креста».
Какое имя! Сердце запылало,
Когда возникло в замыслах оно,
И вот святым свершением предстало
То, что в трудах бессонных рождено.
Творец не покоряется гордыне.
Светясь, он вечных муз благодарил,
Не ведал он еще, что гений ныне
Его лучом последним озарил.
Уходит жизнь, исчезли просветленья.
Звон погребальный слышен, даль пуста.
318
Прошли труды и муки вдохновенья.
Бывает это снятием с креста.
25 июня 1998.
Петербург
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО
Печально будет, если помещенные в этой книге переводы и собственные стихотво-
рения приведут кого-то к мысли о самодовольном желании автора «показать себя».
Дело обстоит совершенно иначе.
Я ездил по Лондону, ходил по Петербургу. Дома за домами, в каждом из них живут
люди. Разные люди в разных квартирах, старые и молодые, каждый человек имеет
свое общественное значение. Из них слагается городское сообщество, население.
Слова схожи с людьми. Они — существительные, прилагательные, глаголы, части-
цы, нарицательные и собственные имена живут во многоквартирных домах — облас-
тях речи, совокупность которых составляет сокровищницу языка. Словарных домов
тем больше, чем богаче язык и, следовательно, чем больше понятий известно тому
или иному народу.
Непредубежденный взгляд мог увидеть в приведенных образцах стихотворной речи
значительное разнообразие слов, большие возможности для создания внутренней
рифмы, нередкую игру созвучий. Все это указывает на силу и художественную цен-
ность русского языка. Сильный этот язык, пройдя сложный исторический путь, смог
создать крупные свершения. Тем более следует его любить и беречь.
ПРОЩАНИЕ
Вечное движение. Мы живем в движущемся мире. Дни идут за днями, мысли за мыс-
лями. Рядом со старыми построениями возникают новые — ведь постоянный труд ра-
ботников науки дарит им одно откровение за другим.
Один из самых ярких показателей движения времени —- утрата знания о происхож-
дении слов. Между тем восстановление исторической памяти широко раскрывает,
проясняет, углубляет картину событий минувшего.
Всемирные языковые влияния — непреходящий круг явлений, с которым необхо-
димо считаться историку, если он желает успеха своим исследованиям. Историк дол-
жен быть прежде всего филологом и потому, изучая тот или другой язык, он обязан
строго учитывать иноязычные влияния, проникшие в этот язык — так добывается
всестороннее знание об истории изучаемой страны.
Пространства российской речи последовательно пополнялись иноязычными слова-
ми, которыми обозначались новые понятия либо — реже — заменялись старые суще-
ствительные. Постепенно дело дошло до того, что в большом ряде случаев пришлые
слова стали служить выражением предметов и явлений обыденной действительности.
319
Это нетрудно понять, если помнить, что слово «огонь» имеет индийское происхожде-
ние, слово «день» — китайское, «ночь» — латинское, «вода» — хеттское. Слово «земля»
даровано Руси персидским (иранским) языком, «любовь» — арабским, «здоровье» —
тюркскими языками. Для слов «осень», «зима» имеются созвучные двойники в армян-
ском. Этот список может быть значительно дополнен.
Сейчас достаточно добавить, что финский язык образовал названия многих россий-
ских рек и городов. Реки в зависимости от их ширины воспринимались древними охот-
никами и рыболовами как «белые» (отражавшие цвет неба благодаря своей ширине) и
«черные» (затененные ветвями прибрежных деревьев, то есть узкие). Так от финского
valkea — «белая» возникли имена «Волга», «Волхов», «Великая» (в Пскове), переводное
«Белая», от тюркского ака — «белая, седая» произошло «Ока», от латинского алъба —
«белая» — Эльба. Узкие (в древнем понимании) реки: от финского муста (мускеа) —
«черная, темная» — появились наименования «Москва», «Пскова», «Мета», перевод-
ное «Черная речка» в Петербурге. Города с финскими названиями имеют в конце име-
ни слово -ма (по-фински «местность»): «Вязьма», «Кинешма», «Кострома», «Тотьма».
Пристальное внимание к слову открывает новые и новые тайны прошлого, иногда
— просто особенности языка, о которых подчас не известно даже любознательным
умам. Разделенные большим пространством Балканы, Валдай и Мекка имеют общее
значение своих названий: «Божье место». В первом случае налицо семито-арийское
происхождение имени, во втором — семито-тюркское, в третьем — иранское.
Как можно видеть, языковые заимствования охватывают область не одних нарица-
тельных, но также и собственные имена. Действительно, например, тюркское слово
образовало много русских фамилий — непосредственно либо же предварительно воб-
рав в себя данные других азиатских источников. Тюркское влияние не одиноко: до-
статочно вспомнить, что от имени греческой богини победы Нике (дорийское Ника)
возникло семь русских мужских имен. Но как бы то ни было, античное влияние
исстари уступает восточному: великая Эллада заимствовала длинный ряд слов из
древнеегипетского языка, а названия букв своего алфавита — из финикийского. Все
это вполне естественно, потому что во все века истории народы деятельно обща-
лись друг с другом. К финикийцам восходят обозначения «Азия», «Европа», только
не всегда между этими частями света прокладывают правильную границу.
С первых дней существования человечества жизненное значение имела для него
вода. Большинство людских поселений расположено по берегам рек, озер, морей,
океанов. Это единообразие помогает понять, отчего многие народы обозначили
понятие «вода», исходя из одного и того же источника — хеттского ватар — «зыб-
кую влагу дающий (Бог)». А в трех крупных языках — латинском, персидском, гру-
зинском от обозначения «вода» образовано слово «жизнь». В том же грузинском
слово цхали (цкали) — «вода» составило основу для некоторых других возвышен-
ных частиц словаря.
Слова не умирают. Они, если истекла их историческая жизнь, могут сохраниться в
менее распространенных языках либо войти в состав употребительных обозначений;
конечно, им уготовано место и в исторических документах. Древнерусский памятник
«Слово о полку Игореве» представляет нам два любопытных слова: «лепо» и (будто
320
бы) «мысль». Первое из них сохранилось в армянском, латышском, литовском язы-
ках, а также в русских словах «нелепый», «великолепный». За «мысль» ученые издате-
ли памятника (Москва, 1965, изд-во «Просвещение») упорно, в разных частях книги
принимают старинное, латинского происхождения слово «мысь» — белка. Много ве-
ков спустя Н.М. Карамзин сделал «мысь» основой изобретенного им слова «промыш-
ленность». Это не было единичным случаем словарного творчества: ста годами позже
Велимир Хлебников создал слово «летчик», а Евгения Дементьева ввела в русский
язык слово «курсант».
Проходя через тысячи, миллионы уст, слова могут изменяться до неузнаваемости и здесь
найти истину чаще всего помогает знакомство с восточными языками. Например, «Ал-
жир» — это видоизменение арабского аль-джазаир — «Острова». Сочи — это арабско-
персидское сук джах — «место (невольничьего) рынка». «Радша» из пушкинской «Родос-
ловной» — арабско-персидское личное имя (Му)радша(х), где первый слог выпадает вслед-
ствие своей неударности, а крайний глухой согласный не слышится при беглом
произношении. Так происходит, например, с испанским либертад («свобода»): конеч-
ный звук «д» в произношении выпадает, вследствие чего итальянское и французское со-
ответствия этого слова не имеют заключительного согласного, о котором идет речь.
Слова — это целый мир, где вместе с ними можно странствовать всю жизнь. Слово
— хранитель исторических тайн. Пристальное внимание к нему, соединенное со зна-
нием общего и частностей, позволило раскрыть многое. Частный пример: имя знаме-
нитой иранской поэмы Фирдоуси (934—1021) «Шахнамэ» — не «Книга царей» или «о
царях», как стоит в европейских переводах, а «Царь-книга» (как «Царь-колокол»,
«Царь-пушка»). К правильному переводу приводит углубленное исследование загла-
вия подлинника и обстановки создания поэмы. Другой пример: фамилия «Керенский»
произошла от крепостных поместья знаменитых Керн — Анны Петровны и ее семьи.
Крестьяне дополняли чуждую им иностранную фамилию вторым «е» для удобства
произношения. Таким же путем от фамилии другого пушкинского современника —
Модеста Корфа образовались Корховы.
Немецкое и английское слова, означающие «радуга», внушают мысль, что понятие
дождя в русском языке некогда обозначалось единичным слогом «ра». Принимая эту
мысль, слово «радость» можно истолковать как «ра дость», т.е. «(Бог) дал (ниспослал)
дождь (влагу на земледельческое поле)». Обозначение «ра» впоследствии было вытес-
нено словом «дождь», которое образовалось от призыва «даждь» (дай), участвующего
в молении о ниспослании влаги на земледельческую ниву (сравнить: «хлеб наш на-
сущный даждь нам днесь»).
Сочетания разных гласных с разнообразными согласными образуют музыку слова,
которая составляет основу поэзии. Отсюда возникает естественный долг человека
уважать, беречь — следовательно, любить — слово.
Наука говорит нам, что не только русский язык был полем, где прорастали инозем-
ные — восточные, потом западные — влияния. Английский словарь многое воспри-
нял от немецкого, персидский — от арабского, язык хинди — от этих двух языков.
Список мог бы получить продолжение — тем интереснее путешествовать под созвез-
дием Языкознания.
21 Заказ № 577
321
«Странствия слов» — книга, которая целью своей ставит не задачу исчерпывающе
изложить свою тему, а привлечь к ней более или менее широкое внимание. Следует,
конечно, помнить о том, что не все тайны русистики пока раскрыты, поэтому в лю-
бом случае повествование было бы не полным, и здесь приходится рассчитывать лишь
на последовательное развитие науки, без которого она теряет смысл. Но независимо
от всего этого страницы «Тайн» по-своему заслуживают внимания — прежде всего
потому, что они тесно увязывают историю русского языка с Востоком, объясняют мно-
гое в русистике данными востоковедения, точнее — выводами восточно-западной
филологии (ороксологии).
Теперь остается прояснить общую картину частными наблюдениями.
*
Русское «слово» происходит от древнегреческого логос. Переход звука «г» в звук «в»
опирается на многие примеры: «кого» — «ково», «моего» — «моево», «городского» —
«городсково» и так далее: книжная и произносительная речи не одинаковы.
Слово науки должно быть художественно выразительным — тогда оно станет дос-
тоянием каждого человека, то есть сможет его чему-либо научить. Слово искусства
должно быть научным, то есть его призвание — дополнительно учить человека возвы-
шенному и светлому.
Когда слово искусства, науки принимает на себя служение другим областям об-
щественной жизни — оно утрачивает свой высокий смысл и самостоятельное зна-
чение. Постоянная борьба за чистоту слова необходима потому, что исторически
слово нередко представляет собой орудие зависти, лжи, страха. В несвободных
странах высокое слово находится под прицелом низкого, правде угрожает полу-
правда либо прямая ложь.
В собственных звуках слово хранит всю свою историю. Чтобы эту историю узнать,
филолог не должен ограничиваться знакомством с одним-двумя языками своей спе-
циальности, ему необходимо узнать как можно больше единиц человеческой речи.
Тогда ему откроется самобытный мир, о существовании которого он мог и не подо-
зревать. Кто бы подумал, что в русском языке имеют иностранное происхождение
такие обыденные слова, как «день», «год», «голова», «огонь», «вода», «земля» и даже
священные «Господь Бог»? Все это богатство пришло с Востока, из разных его углов и
перечень таких слов весьма велик.
Культура языка есть пристальное внимание к слову как документу истории.
*
В русском языке существует ряд слов, которые с течением времени вышли из упот-
ребления. При первом приближении это «вышгород», «лепо», «льзя», «мысь», «ора-
тай», «отрок», «сип», «чермный». Жизнь этих слов сложилась неодинаково. «Вышго-
род», «мысь», «оратай», «отрок», «чермный» получили замену в виде «кремль», «бел-
ка», «пахарь», «подросток», «красный». «Лепо» вместе со «льзя» сохранились в
отрицательном выражении («нелепо», «нельзя»), а кроме этого образовалось и прила-
322
гательное «великолепный». «Сип» — это «коршун», однако и заменяющее слово упот-
ребляется редко. Для большей полноты картины можно было бы вспомнить обозна-
чение «богомаз», уступившее место равноценному по значению слову «художник».
История этого последнего, принесенного на Русь иранским влиянием, вместе с дру-
гими свидетельствами повествует о том, что подобно музыке живопись вышла в мир
из храмов.
Кстати об иранском влиянии. Любопытно отметить, что наряду со словами высо-
кого слоя — «Бог», «вера», «государство», «люди», «матерь», «мозг» и другими — древ-
ний Иран поделился словом джангяль — «роща, лес», которое на российской почве
превратилось в «Жигули», на западной — в «джунгли». Работа с персидским словарем
способна подчас привести и к неожиданным находкам: фамилии Шуляк, Шульга,
Шульгин, Шульженко имеют нескромный смысл.
*
Попадая на чужую почву, иноземные слова могут подвергаться усечению. Так, иран-
ское карванк — «журавль» в армянском языке превратилось в крунк\ из иранского ка-
низ — «девушка» в азербайджанском языке образовалось кыз. Более разительный при-
мер наблюдается в русском языке: слово иранского происхождения «государь» в об-
щенародном употреблении образовало три усечения — «сударь», «-су» (при дворе
Ивана Грозного), «-с»:
Что встанет — доложу-с.
Извольте же идти: разбудите, боюсь.
Грибоедов. «Горе от ума»
Наряду с этим существуют примеры более или менее точного отражения первоис-
точника: древнееврейскому шабат — «суббота, свободный от работ седьмой день не-
дели» соответствует венгерское сабад(шаг) — «свобода», арабское амир аль-бахр — «вла-
дыка моря» перешло в грузинское амирбари — «морской начальник, адмирал». Заме-
тим: в русском языке шабат получило дополнительное «-в-» («свобода»), амир
алъ(-бахр) — дополнительное «-д-» («адмирал»). Удивляться не надо: «-в-» перетекло
из открытого гласного «а» («шабат» способно под воздействием живого произноше-
ния превратиться в «швабат»). Что касается вставного «-Д-», то оно сообщает той или
иной связке согласных и гласных большую устойчивость в произношении (таковы
«гор-д-ость», «хож-д-ение», «праз-д-ник»; у Афанасия Никитина в 15-м веке его труд
называется «Хожение за три моря»).
Образец арабского двойственного числа кайдани — «две оковы» нашел полное от-
ражение в польском кайданы — «кандалы».
Кроме единичных слов межъязыковые влияния могут быть представлены словами,
в которых соединены два первоисточника. Вторая часть в такой смысловой единице
— обычно тюркское -ли, преобразовавшееся в -ль. Примеры: арабско-тюркское «крем-
ль» (из харам-ли — «запретное»), латинско-тюркское «мыс-ль» (из мус-ли — «бели-
чий», т.е. «быстрый, как белка»)); русско-тюркское «Ярослав-ль» (из «Ярослав-ли» —
«Ярославово; принадлежащее Ярославу»).
323
В паре с -ли существует -лы. Обе частицы действуют в соответствии с тюркской гар-
монией гласных. На русской почве -ли и -лы превратились в -ний и -ный. Многочис-
ленные свидетельства убеждают в том, что звуки «л» и «н» легко переходят один в
другой. Достаточно, к примеру, вспомнить, что арабское калъб, чеченское джаль, ин-
дейское цуль и латинское канис одинаково значат «собака».
*
Любопытно, что два первоисточника нередко участвуют и в единичных географичес-
ких названиях. Таковы имена: тюрко-армянские «Азов» (Белое, т.е. мелководное море),
«Гурзуф» (Черное, т.е. глубокое море); арабско-армянское «Судак» (Место невольничьего
рынка); такое же значение имеет арабско-иранское наименование «Сочи». Еврейско-араб-
ское «Чуфут (Йегуд) кале» (Еврейская крепость) напоминает и об еврейском участии в
крымской топонимике — участии, которое отразилось и в названии самого полуострова.
Ограниченное количество звуков человеческой речи привело к тому, что в ряде язы-
ков часто встречаются слова, одинаковые по звучанию и разные по смыслу. Здесь мож-
но указать на французское амур — «любовь» и название реки Амур; есть русское слово
«дурак», но турецкое дурак означает «стоянка». Русское «яма» — это углубление, но в
японском яма — это «гора».
Небольшой запас речевых звуков создает порой наблюдаемую возможность суще-
ствования разных слов, по виду почти не отличающихся друг от друга: «допился» и
«добился»; «прислушиваться» и «прислуживаться». При общественном пользовании
языком подчас возникают построения, одинаково читаемые слева направо и обрат-
но: «а роза упала на лапу Азора», «уведи у вора корову и деву». Польское запомницъ по
звукам равнозначно с русским «запомнить», но значит «забыть».
*
В русском народном произношении возможны и происходят следующие звуковые
замены (приводятся по изданию «Сказки», т. I, изд-во «Академия», 1932:
— / в: обещался / овбешшался
— / ви: дозор /довизор
— / д: разрыли / раздрыли
— / й: баня /байня, байна
— / ле: кузница / кузленица
— / ф: этот /эфтот
— / х: шатер, к обедне / шахтер, х (к) обедне
в / к: кувшинчик / кукшинчик
в/х: кувшин, столбов/кухшин, столбох
г / л: некогда / неколда
д / г: для / гля
д / н: ладно, бедно / ланно, бенно
е / а: жена, пшеница, содержать / жана, пшаница, содаржать
324
е I я: сесть, нести / сясти, пясти
и / ль: провиант / провлянт
м / б: младенец /бладенечь
м / н: жемчуг /женчуг
н / в: молния / молвия
н / л: мнение, пристань / мленье, присталь
н / м: странствовать / страмствовать
р /л: прорубь / пролубь
с / ш: салфетка / шалфетка
у / ы: между двух / между двых
х / ф: кораблях, их / корабляф, иф
ц /ч: птица, молодец, девица, солнце / птича, молодеч, девича, сончё
ч / шш: чан / шшан
щ / шш: щенок, ящик / шшенок, яшшик.
Немалый перечень. Что после этого удивляться тому, что португальское сул — «юг»
переходит во французское сюд, а французское мьелъ имеет одинаковое значение с рус-
ским «мёд»?
Наблюдения продолжаются.
Культура языка есть внимание к слову как документу истории. Ход истории вносит
крутые изменения в сложившийся порядок вещей, меняет судьбу их наименований.
Поэтому, задумываясь о той или иной частице человеческой речи, обычно приходит-
ся наблюдать неожиданные откровения.
Кто предвидел, что родоначальником слов «публика», «республика», «популярный»
является имя «Вавилон», которое, в свою очередь, возникло из семитского баб илу —
«врата к Богу»? Чтобы принять это открытие, достаточно вспомнить сказание о вави-
лонской башне, о «столпотворении» (творении столпа) и ясно представить себе исто-
рическое движение словообразующей основы ББЛ. Корень довольно редок, в силу
чего можно подозревать его связь с греческим библиа — «книги», «Библия».
Столь же неожиданным предстает участие древнегреческого бога северных ветров
Борея в наименовании «Британия», арабское происхождение имени испанского Гва-
далквивира, французского Марселя, итальянской Генуи. Японское «Аматерасу» объяс-
няется из абхазского, арийских, финикийского языков.
Рядом с этим выразительную картину представляет русский язык, вобравший в себя
много восточных и западных влияний. Отсюда он приобрел значение яркого свиде-
тельства в пользу той истины, что очаги человеческой речи всегда были связаны меж-
ду собой намного теснее, чем обычно считается. При этом речь идет о словах не высо-
кого слоя, а самых обычных, лежащих в основе народной жизни.
Америка обязана своим названием итальянцу Америго Веспуччи. Имя «Болгария»
произошло от финского слова. Русское слово «день» пришло с Востока, «ночь» с За-
пада. Индиец Джавахарлал Неру получил свое личное имя из двух — арабского и пер-
сидского — источников.
Если, читая «Тайны русского языка», не спешить, а задумываться над сказанным в
этой книге, то возникает мысль о всемирном родстве языков.
325
Как правило, каждый человек любит родной язык, произведения, на нем создан-
ные. Да, многим народам есть чем гордиться, привязанность людей к родному очагу
естественна. Однако всегда надо помнить, что любимое отечество — не одно в мире:
везде живут подобные вам, они тоже трудятся, мечтают, любят, боятся боли, стремят-
ся к радости, производят и поднимают потомство. Нации — члены всемирной семьи.
Это подтверждается обилием и разнообразием языковых влияний.
Слово любого языка — это знак жизни. Искусство — поэзия, живопись, музыка,
ваяние, зодчество — вместе с наукой суть слово стремления к возвышенному.
Слово имеет свою музыку. Эта музыка — поэзия.
Отсюда вытекает необходимость крайне осторожно относиться к употреблению
слова «поэт». Зваться этим именем вправе лишь человек, способный соединять в сво-
ем творчестве глубокий смысл с музыкой слова.
Такое определение позволяет оставить без внимания имена самовлюбленных гра-
мотеев, которых неразборчивые их приятели вслух именуют «поэтами», подчас даже
«величайшими». Русскоязычная поэзия создала много образцов настоящего искусст-
ва, следует помнить именно о них. Так же как и о том, что не считая единичных ис-
ключений, путь этого искусства оборвался на рубеже «золотого» и «медного», девят-
надцатого и двадцатого веков.
Если говорить о музыке слова, то нужно видеть: поэзия и музыка — родные сес-
тры. Это подтвердили исторические примеры Сафо и Грибоедова.
Но раз так, то новейшее падение стихотворного искусства естественно отразилось в
музыкальном мире. Прошлое и наступившее столетия не отмечены ни одним компози-
торским именем, которое могло бы притязать на вечную жизнь. Современная «музы-
ка» — даром что это слово происходит от «муза» — не имеет ни мелодии, ни смысла.
Обращение в мир классики преимущественно ограничивается восемнадцатым ве-
ком (Бах, Моцарт). В середине минувшего столетия еще можно было услышать Шу-
берта, Верди, Вагнера, Паганини, Листа, Россини, Шопена, Гуно, Бизе, Чайковско-
го, Варламова, Гурилева, Верстовского... Лишь никогда не довелось услышать Салье-
ри — ибо кое-чьими стараниями на это имя создателя более сорока опер легла черная
печать ложной вины.
Время идет, многое меняется. К сожалению, не всегда в лучшую сторону.
В течение четырех веков новой эры — с восьмого по одиннадцатый — на Средиземном
море господствовали пять мусульманских флотов: сирийский, египетский, кипрский,
сицилийский, арабской Испании. Морское могущество арабов создало образы «венеци-
анского мавра» Отелло (Абдаллах), самоотверженной Аиды (Ксении), ее отца Амонасро
(Абу Насра). Язык восточных пустынь живет в названиях португальской провинции Ал-
гарви, испанской Альгамбры, французского Марселя, итальянской Генуи. Во взаимоот-
ношениях государств на Аппенинском полуострове арабы выступали в качестве крупной
политической силы. Пленные аравийские и персидские моряки строили Ватикан.
Поэтому отнюдь не случайно ровесник Леонардо да Винчи — знаменитый флорен-
тийский монах Савонарола носил в жилах аравийскую кровь. Личное имя его — Джи-
роламо было итальянским отражением европейского Иероним, но фамилия «Саво-
нарола» таит в себе арабское сайф нар Аллах — «меч огня Божьего», то есть ада.
326
Происхождение, заложенное в фамилии, позволяет понять общественное поведе-
ние Савонаролы как естественное. Ведь он оставил глубокий след в истории как стра-
стный, неукротимый, последовательный проповедник скромности для верующих,
которых он учил равнодушию, даже презрению ко внешнему богатству. Такие пропо-
веди обошлись ему более чем дорого.
Рассказ о флорентийском проповеднике имел целью выразить и утвердить мысль о
том, что, конечно, не один русский язык подвергался иноземным влияниям. Если мы
говорим о всемирном родстве очагов человеческой речи, то естественно считать, что
практически все языки мира содержат в своем составе переработанные либо нетрону-
тые обработкой иноземные слова. Краткий пример: арабское слово проникло во мно-
гие языки — но священное для арабов и других мусульман имя «Мекка», далее — имя
столицы средневековой арабской державы — «Багдад» имеют не арабское происхож-
дение, а персидское. Влияние Ирана значительно шире, чем принято думать. Если не
говорить сейчас о том, что крупная часть основного словаря великорусского языка
образована иранским влиянием, то любопытно отметить, что иранское (персидское)
слово джах, обозначающее Полярную звезду и царствующее лицо (шах), восходит к
слову гах — оконечности горы, куда пристал Ноев ковчег. Гах впоследствии стало вы-
ражать понятие «место», и вот откуда произошло раннее наименование Ташкента,
превратившееся в «Шаш» (так родилось слово «шашлык»). С прибавлением персид-
ского показателя множественного числа -ан возникло слово шашан, живым произно-
шением преображенное в чачан. После этого нетрудно понять историю слова «чечен-
цы»: горная природа создает немало самобытных мест, об однообразной местности
здесь говорить не приходится,
Рядом с чачан стоит слово гахан или джахан — «места» в смысле «вселенная, мир».
Отсюда возникло имя Джахангир — «владеющий миром», которое в русском перево-
де выглядит как «Владимир». Такое имя Владимир Мономах носил до христианиза-
ции Руси, то есть когда русские (арийские) племена только что покинули пределы
Ирана. Приняв христианство, Мономах получил греческое имя Василий.
Персидское худай — «Бог» является источником русских слов «кудесник», «чудо»,
«художник» («богомаз», т.е. изготовитель церковных фресок). Но крутая перемена
вероисповедания создала от худай и слова отрицательного значения — «худой» и его
оттенки (плохой, очень больной). В такую пору вчерашние святыни неотвратимо тус-
кнеют в возбужденном сознании. Так в часы падения птицепоклонства, создавшего
имена Воронеж (Воронин), Курск, Орел, Галич, Углич, родились, вошли в русский
язык, обрели вечную жизнь слова «кощунство» (поклонение птицам), «кошмар»
(смерть птицы); в основе здесь находится тюркский источник. Статуя бога Перуна
была сброшена с киевского берега в Днепр.
Кстати, в именах летописных основателей Киева — это «Кий, Щек и Хорив»
восточно-западная филология (ороксология) разгадывает обозначение «Кей шах
Хоеров» — так звали персидского монарха поры основания Киева. Имя царя из
династии Кеев («чистых») напоминает и об иранских племенах, обитавших на
ближнем юге и деятельно участвовавших в строительстве будущей «матери горо-
дов русских».
327
Ступив на украинскую землю, нельзя пройти мимо рожденных тюркскими языка-
ми слов «бачь» (бак — «смотри»), «теть» (гет — «уходи»), «Кочубей», «Мазепа». Тюрк-
ское влияние окружало славян от средней Волги до Черного моря и Закавказья. О его
распространенности можно судить по тому, что звучание тюркских и финских слов,
означающих «я», «ты», «вода», «лес», «пять», «язык», почти совпадает. А ведь финно-
угорские племена живут даже в западной Сибири.
Русский язык не остался за пределами языкового общения, в его сокровищницу
проникло много тюркских слов. Это «алтын», «архалук», «башня», «башлык», «бо-
сый», «бочка», «голова», «деньги», «здоровье»... Перечень может быть успешно про-
должен, нашлось бы тут место для слов «аркан» и «каторга», «товарищ» и «торговля»...
Но сейчас остается вспомнить только два слова, дарованных Руси общением с тюрка-
ми: «здравствуйте» и «пожалуйста». Два вежливых слова, пришедших на Русь в пору
средневековья от соседнего восточного народа.
В то же время кочевники тюрки, прихлынувшие от дальневосточных степей к бере-
гам Византии, упрощенно восприняли греческие названия «Константинополис»,
«Смирна», «Александрополис», превратив их в «Стамбул», «Измир», «Искендерун».
Подобную упрощенность можно видеть и на западе европейского материка: она при-
сутствует в английских словах, возникших под германским влиянием. Все это вполне
естественно, ибо каждый язык — спутник и зеркало истории той страны, где он дей-
ствует и распространен.
Это наблюдение позволяет понять, почему в послепетровской России множество
французских слов перестало восприниматься как иностранные частицы речи. Наобо-
рот, эти слова получили широкое употребление и приобрели бытовой смысл наравне
с исконными российскими. Таковы: «гардероб» (ему точно соответствует по значе-
нию слово персидского происхождения «чемодан»), «арест», «журнал», «куртка»,
«курьер», «музыка» (первоначально «музыка»), «помидор», «ресторан», «саботаж»,
«шарманка», «щенок».
Разговор о влиянии одних языков на другие заводит в далекие глубины истории.
Древнегреческое экклесиа — «народное собрание, церковь» с течением времени пере-
родилось в грузинское эклисиа, французское эглиз, турецкое килисе, еврейское кнес-
сет, арабское каниса, армянское екехеци. Имя древневосточной богини Иштарь уга-
дывается в именах «Эсфирь», «Эстер».
С первых дней существования человечества решающее значение для него имела вода.
Не случайно почти все поселения людей расположены при водных потоках либо вме-
стилищах. И недаром в латинском, персидском и грузинском языках от обозначения
«вода» возникло слово «жизнь». Но грузинам этого мало: у них цхали (цкали) — «вода»
лежит в основе слов, означающих «милость», «милосердный», «нуждающийся в ми-
лости», «красноречивый».
Осетинское дон — «река» вышло далеко за пределы своей родины. Им образованы
имена «Дон», «Днепр», «Днестр», «Дунай». Но, существуя в мире живых людей, от-
дельные звуки естественно подвергаются сильным либо незначительным изменени-
ям, поэтому дон явственно проступает в названиях приуральской Камы, сибирских
рек Чуна и Кан, корейской Тэдонган.
328
Подчас область влияния охватывает не только единичные слова, но целые участки
мысли. Кораническому (то есть арабскому) «терпение прекрасно» отзывается армян-
ское «терпение — это жизнь». Кораническое
От Бога то даем вам, чем богаты,
Не нужно благодарности и платы.
(перевод наш. — Т.Ш.)
находит себе отражение в грузинском «Витязе в тигровой шкуре»:
Расточая вдвое, втрое, расцветешь ты, как алоэ,
Это — древо вековое, чье в Эдеме бытие.
Щедрость — власть, как власть закала. Где измена? Прочь бежала!
Что ты спрятал — то пропало, что ты роздал — все твое.
(перевод К.Д. Бальмонта).
Международным языковым влияниям подвержены не одни нарицательные, но и соб-
ственные имена, обозначающие людей. В имени «Сергей» угадывается арабское шар-
кийй — «восточный, принадлежащий востоку», такая догадка оправдывается существо-
ванием женского вида занимающего нас имени — Шаркийя («Восточная»). Сходное
явление наблюдается при обращении к тюркским именам Нур и Нурия, которые при
переводе на русский язык превращаются в «Светлан» (сравнить с фамилией «Светла-
нов») и «Светлана». Это, конечно, не единственные пары имен, совпадающих по зна-
чению; есть еще «Людмил» (в Болгарии) и «Людмила» — имена, рожденные гречески-
ми каллистеями (парадами красоты обнаженных тел); есть «Олег» (первоначально
«Ольг») и «Ольга», «Анастас» (у армян) и «Анастасия», «Жан» (Иван) и «Жанна».
Наконец, есть имена, которые воспринимаются разными народами по внешнему
облику либо по смыслу. К первым относится имя греческого происхождения «Геор-
гий» (земледелец), которое в польском языке предстает как «Ежи», в чешском как
«Иржи», во французском это «Жорж», в венгерском — «Дьердь», в испанском «Хор-
хе», в английском «Джордж», в армянском «Геворк». Во втором случае одним из рас-
пространенных имен является уравнивающее человека с могучим «царем зверей».
Здесь русскому «Лев» соответствуют арабские «Асад», «Лайс», «Гаданфар» (у неара-
бов-мусульман «Газанфар»); перечень продолжают персидские «Гайдар», «Шир», «Ар-
слан» («Аслан», — от этого имени произошли персидские «Рустам» и русское «Рус-
лан»). Дальнейшие порождения «льва»: венгерское «Лайош», французское «Леон»,
английское «Лайон», армянское «Левон».
Рядом со светской областью неотступно стоит духовная. Смысл русского имени
«Богдан» повторяется в персидском «Худадад», тюркском «Тариверди», персидско-
тюркском «Худаберди», армянском «Аствацатур», европейском «Теодор».
Основатель ислама был первым носителем имени «Мухаммад». Такое имя с ясным
значением «высоко хвалимый» дал дед пророка Абд аль-Мутталиб когда младенцем
принес внука к себе в дом и освятил среди гостей его появление на свет. От арабского
корня, лежащего в основе имени «Мухаммад», произошли имена «Ахмад», «Махмуд»,
«Хамид». В России от имени «Мухаммад», соединенного с другим арабским именем
329
«Али» (в русской передаче «Алей»), возникла фамилия «Менделеев»; «Мухаммад» с
передней приставкой «шир» (лев) образовал фамилию «Шереметев».
Многие фамилии указывают на обширные связи Руси и последующей России с дру-
гими странами. Таковы «Алябьев», «Арапов», «Греков», «Веневитинов», «Латышев»,
«Литвиненко», «Немцов», «Тургенев», «Турчанинов», «Чехов»... В распространенной
фамилии «Шукшин» легко угадывается не слишком распространенное «чукча». Есть
и довольно редкие «Римский (Корсаков)» и «Татаринов».
После этого не приходится удивляться обилию российских фамилий главным об-
разом восточного происхождения. При первом приближении это «Аракчеев», «Дар-
гомыжский», «Каракозов», «Карамзин», «Кутузов», «Мусоргский», «Нахимов», «Рах-
манинов», «Романов», «Ромодановский», «Суворов», «Ушаков». Знаменитые фами-
лии, но это лишь первое приближение. Далее, например, в известной фамилии
«Нарышкины» нетрудно увидеть арабско-тюркское нар ышык — «искра огня»; но для
подобных находок не надо спешить.
Вечное общение очагов человеческой речи создало много исторических тайн, од-
нако рядом с ними существует исследовательская мысль, которая шаг за шагом встре-
чается с неожиданными откровениями и приходит ко все новым выводам. Иногда
приходится наблюдать стремление отдельных государств средствами языка украсить
себя перед остальными народами. Африканская республика присвоила себе название
«Буркина Фасо» — «страна честных людей». Имя «Пакистан» означает «страна чисто-
ты». Самоназвание Китая — «Чжун го» —- «Срединное государство» (центральная стра-
на мира). Если это все нескромно, то, в конце концов, это личное дело соответствую-
щих стран, от которого никто не страдает. Гораздо хуже, когда общественная вседоз-
воленность приводит к прямому осквернению языка. Половое общение теперь
обозначают глаголом «заниматься любовью», не желая знать, что любовью не «зани-
маются», ее чувствуют и бескорыстно проявляют. Безнравственность предает святое
чувство слепому поруганию.
Еще одно «сокровище», уже не уличное, а печатное. Распространенная газета дело-
вито сообщает:
«Традиционный (! — Т.Ш.) набор из пяти “с” — секс, семья, слухи, скандалы и смерть
— обещает петербуржцам новое 16-полосное издание “Петербург-Экспресс”».
Как говорится, «доехали», «докатились», возражать бесполезно, раз на такой срам
(шестое «с») даются деньги, он поощряется. И лишь в мозгу остается предложение
заменить модные пять «с» другими: совесть, стыд, самоуважение, счастье, свет.
А как изобретательно осквернили слово разнообразные льстецы-хитрецы! «Ваше
благородие, высокоблагородие, превосходительство, сиятельство, высочество, вели-
чество! Преподобие, преосвященство, святейшество! Великий, величайший, непов-
торимый, гениальный, отец народов, совесть науки, общества, мира!». И так далее и
тому подобное. Хор смертных голосов перед смертным человеком, часто неумным,
завистливым, жестоким.
А сколько раз оскверняли святое слово «поэт», святое слово «музыка», святое слово
«искусство», применяя эти слова не по назначению, поклоняясь расчетливой лжи либо
простому невежеству.
330
Оставим льстецов с их паясничанием, перейдем к заключительной части повество-
вания о российской речи, о других языках.
Слово передает разные состояния души, исправно служит любви и зависти, правде
и лжи, мраку и свету. Вне слова не существует ни одно живое творенье. Проникнове-
ние слови из языка в язык — спутник и зеркало истории. Естественностью этого
проникновения подчеркивается неестественность войн, противостояния народов. Но
при этом должна соблюдаться мера — нельзя пользоваться словом другого языка ког-
да есть равные по значению отечественные слова.
В 1920-х годах населению СССР было разрешено в законном порядке менять не-
благозвучные имена и фамилии на благозвучные. Таким путем какой-нибудь «Онуф-
рий Проклятухин» мог стать «Валерием Красавцевым», а «Фекле Нескладной-Обжор-
цевой» удавалось превратиться в «Астру Бриллиантову». Это самоукрашательство стоит
рядом с лестью перед всякими вельможами, однако оно в отличие от этой лести не-
винно: украшение себя является личным делом человека, делом его воспитанности, и
сейчас оно указывает лишь на еще одну службу слова.
Движение истории создало такую любопытную область языкознания, как смена
значений. Русское «баржа», под которой понимается мирное торговой судно, про-
изошло от арабского слова бариджа, обозначающего грозный военный корабль. Ла-
тинское хостис — «чужеземец, неприятельский воин» превратилось в русское «гость»;
таким образом «отель» и «гостиница» имеют общий корень. Рядовое слово «дождь»
восходит к древнеславянскому даждь — «дай» (обращение к Богу: «дай» влагу для зем-
леделия). Приспособление для защиты от дождя «зонтик» — порождение созвучного
немецкого слова, значение которого — «крыша от солнца».
Сюда же можно присоединить «Сибирь»: в основе здесь лежит средневековое по-
нимание этой части Азии как оконечности, края населенного мира, о которой гово-
рится «сверх привычного» (латинское супер).
Имена «Балканы», «Валдай», «Мекка», «Эллада» имеют одинаковое значение «Бо-
жье место».
Звуки — строительный камень слова. Но у каждого из них есть своя «личная жизнь».
Например, звук «д» придает слову большую твердость, устойчивость, выразительность
в миг произнесения. Поэтому наряду со словами «праз-д-ник» (от «порожник», т.е.
пустой день, когда не работают), «хож-д-ение» (в допетровской Руси «хожение») воз-
никли «Кедринский» («Керенский» в устах последней русской императрицы), «Свер-
длов» (от слова «сверло» в устах рядовых ремесленников). «Д» легко образуется из «л»:
французскому мъелъ соответствует русское «мед», а португальскому сул — «юг» фран-
цузское сюд. Звук «л» может иметь двойное начертание в испанском (тогда он смягча-
ется), но отсутствует в японском языке. В международном общении «л» очень часто
чередуется с «н»: достаточно вспомнить греческое экклесиа — «народное собрание» и
слово из иврита «кнессет». Сам звук «н» неустойчив: обозначению числа 5 в дилер-
ском диалекте осетинского языка соответствует фанз, в персидском пандж, в польском
пеньць, но в русском «пять». В польском и португальском языках «н» в некоторых слу-
чаях может передаваться не буквой, а вспомогательным значком. Зато иногда «н» спо-
собно заменять острый звук «р»: японское родон симбун — «Рабочая газета» в корейском
331
языке преобразилось в нодон синмун. На российской почве слово господарь (от пер-
сидского аспадар — «всадник») явилось источником слова «господин».
В словах, особенно заимствованных, подчас может наблюдаться перестановка зву-
ков: персидское магз — источник русского слова «мозг»; рядом с латинским нерву с —
«нерв» существуют «неврит», «невроз», «невропатолог».
Развитие языков создало примеры их скупости и щедрости. Один и тот же глагол
«наносить» может дополняться словами: «визит», «на карту», «оскорбление», «вед-
рами воду». Но от слова «земля» образуется целых шесть прилагательных: «земель-
ный», «землистый», «земляной», «земной», «(под)земный», «(черно)зёмный».
Тот, кто решил посвятить себя языкознанию, должен интересоваться разнообраз-
ными языками, любить каждый из них. Пристально вглядываться в то, мимо чего
проходят другие — для языковеда не может быть мелочей: ведь каждое слово рождено
жизнью человеческих поколений. Оно — документ, правдивый свидетель истории.
Отец истории — Восток, здесь все зародилось, отсюда изошло в остальной мир, где
возмужало, как мужают сыновья и дочери. Отсюда возникает неотменяемый долг ис-
следователя — познавать восточные языки. Печально, когда человек, берущийся рас-
суждать об истории слов, не знает происхождения имен «Стамбул», «Волга», «Люд-
мила», «Нина» и пытается это скрыть, сочиняя искусственные объяснения. Другой
человек — доктор филологических наук — не знает истории слова «шаромыжник»
(«шерамыжник»). Еще один доктор филологии неуютно себя почувствовал, когда его
спросили, откуда пришло слово «художник» и попытался спастись, сочинив этому
слову готское (!) происхождение да и в таком виде, что ученое повествование «не ле-
зет ни в какие ворота».
Печально это все, но тем настойчивее зов: изучайте восточные языки. Особенно
этим должны заниматься русисты. Наградой будет благодатная нива неожиданных
знаний.
На юге Азербайджана есть город Сальяны. На севере, в Шемахинском районе, есть
село Сагияны. «Сальяны» — это тюркское сол ян — «левая сторона», «Сагияны» — это
саг ян — «правая сторона». О чем речь, стороны чего? Ответ: это стороны пути, по
которому тюркские кочевые племена продвигались от Руси к Византии. Вот где, ока-
зывается, они шли, филология прояснила историческую картину.
Чем больше человек знает, тем более тянет его к неизвестному. И тут не надо
пренебрегать никакими откровениями, все может пригодиться в самой неожидан-
ной обстановке. Знаниями круто меняются сложившиеся представления. Револю-
ционную «Марсельезу» сочинил в качестве мессы регент Гольциан за сто лет до
французской революции. Там же, на западе Европы, родился советский гимн «Ин-
тернационал» — его слова и музыка принадлежат французу Эжену Потье и бель-
гийцу Пьеру Дегейтеру.
Окончание «-бус» в словах «автобус», «троллейбус» — это забытый указатель датель-
ного падежа в латинском: первый вид общественного средства передвижения полу-
чил латинское название «омнибус», т.е. «всем, для всех».
332
Пусть не покажется человеку излишним никакое знание. Вереницы разнообразных
сведений расширяют горизонты ума, человек начинает размышлять все более углуб-
ленно.
Легенды Крыма упоминают о людях, носивших имена Туган-бей, хан Толайк, тут
же говорится о горе Басман. Теперь нам известно происхождение русских фамилий
Туган-Барановский, Тулайков (это академик, наш современник), Басманов (так звал-
ся один из царедворцев Московской Руси). Случайный, казалось бы, необязатель-
ный источник дополнительно просвещает историка и филолога. Не следует прохо-
дить мимо сведений, будто бы «не относящихся к делу». И нельзя слепо, безрассудно
использовать националистические формулы, ибо уничижение других народов, само-
восхваление — это лже-патриотизм.
Использование всех возможных источников знаний, уверенность в себе, смелость
открывают новые просторы, стремят к звездам.
Западноафриканский филолог Ибрахим Диаките открыл богатые россыпи япон-
ского языка на своей родине. Откуда это, почему? Быть может, естественным и мно-
гообещающим теперь предстает сопоставление греческого (де)мос — «народ» с араб-
ским (')умма и японским (дзи)ммин!
Столь же неожиданным, как арабское происхождение слов «ругать», «важность»,
«вес», может оказаться участие древнесемитского рош — «голова» в возникновении
слова «решать». Если учитывать давние и плодотворные связи Руси с Ближним Вос-
током, это вполне возможно.
Когда-то студенту Сенковскому — будущему блистательному «барону Брамбеусу»
внушали мысль об историческом родстве Греции с Востоком. Возможно, неделек час,
когда ороксология (восточно-западная филология) сможет убедительно соединить
имена «Одиссей», «Пенелопа», их деяний с арабскими источниками.
... Аз буки веди глагол добро есть
Я буду знать слово (это) хорошо
Слова «добро» и «зло» пришли в русский язык из арабского, «Бог», «люди» из персид-
ского, «человек», «здоровье» из тюркских языков. Тайны русского языка, истории Руси
непогрешимо раскрывает лишь восточно-западная филология. Занятия этой наукой
требуют больших усилий — но целеустремленность сминает, снимает все препятствия.
Слепо-глухо-немая женщина Елена Келлер изучила три иностранных языка.
18 октября 2003
Петербург
333
СОДЕРЖАНИЕ
Об авторе......................................................3
Книга первая. Между Востоком и Западом.........................5
Свет и огонь слова (вместо предисловия)......................6
Общее введение..............................................35
Всемирные языковые влияния..................................45
Переходы звуков.............................................63
Смысловые корни.............................................72
Особенности при переходе слов...............................80
Древний определенный член (артикль).........................83
Вечный свет.................................................87
Опасное мелководье..........................................93
Живая вода слова.......................................... 115
Новые мысли............................................... 120
Послесловие............................................... 153
Книга вторая. Путешествия к мирам слов.......................155
Долг (вместо предисловия)................................. 156
Раздумья.................................................. 159
Имена..................................................... 182
Превращения звуков........................................ 189
Вечное движение........................................... 197
Книга третья. Исторический путь русского языка.............. 199
О языках...................................................200
Общие наблюдения...........................................202
Историческая география русского языка......................204
Послесловие................................................247
Книга четвертая. Последние наблюдения........................249
Что день грядущий нам готовит..............................250
...Жизнь продолжается (вместо послесловия).................278
Заключение.................................................284
Сила русского слова. Литературное приложение.................285
Введение...................................................286
Предисловие................................................287
334
Тайны русского языка........................................287
Душа челочеческая. Стихотворные переводы....................295
Вступление................................................295
Переводы..................................................297
с арабского.............................................297
с персидского...........................................297
с армянского............................................298
с языка брадж (Индия)...................................298
с итальянского..........................................299
с испанского............................................299
с португальского........................................301
с английского...........................................301
с польского.............................................302
с финского..............................................302
Заключение..................................................303
Послесловие.................................................303
Поэзия русского языка.......................................304
Женственность.............................................304
Ольга Песнева.............................................307
Надпись на гробнице Ашшурбанипала.........................317
К юбилею Пушкина..........................................318
Микеланджело..............................................318
Последнее слово.............................................319
Прощание....................................................319
335
Т. А. Шумовский
СТРАНСТВИЯ СЛОВ
Корректор
М. Ю. Иванова
Верстка
И. В. Пыхалов
Подписано в печать 5.04.2004.
Гарнитура «Newton». Формат 70x90 716. Бумага офсетная.
Печать офсетная. Уч.-изд. л. 22,9. Усл. печ. л. 24,5.
Тираж 3000 экз. Заказ №577
Отпечатано в ФГУИПП «Искусство России»
198099, Санкт-Петербург, ул. Промышленная, 38, кор. 2